Вибрані праці святих отців,  преподобний Іустин (Попович)

Догматика Православної Церкви. Том ІІ

УкраїнськаРосійська

Передмова

“Аз сплю, а серце моє пильнує” (Пісн. 5:2)
Ἐρῶ τοιγαροῦν ἐμὸν οὐδὲν τὰ δὲ σποράδην, τὲ ϰαὶ σοφοῖς ἀνδράσι λελεγμένα.
(Я не буду нічого говорити від себе, а лише коротко викладу те, що сказали Божі і мудрі люди).
Святий Іоанн Дамаскін
Підвигнута з небуття до Всебуття, людина прямує через дивовижні Божі таїнства, зодягнені в потаємні форми речовини і духу. Що більше віддаляється вона від небуття і наближається до Всебуття, то сильніше жадає безсмертя і безгрішності та жадає нетління і вічності. А до небуття тиранічно тягне гріх і руками смерті жадібно викрадає душу. Уся мудрість життя полягає в такому: побороти небуття в собі й навколо себе та цілком зануритися у Всебуття. Цієї мудрості вчить філософія Духа Святого, бо вона – мудрість і знання, благодатна мудрість і благодатне знання про природу істот, а осередок цієї мудрості складає відання Божественного і людського, видимого і невидимого. Філософія Духа Святого є водночас моральною творчою силою, яка через уподібнення Богові шляхом подвижницько-благодатного вдосконалення примножує в людині божественну мудрість про Бога, світ і людину. Цей моральний характер православної філософії підкреслює святий Іоанн Дамаскін у таких словах: “Філософія – це уподібнення Богові (ὁμοιοῦσϑαι Θεῷ)”, і тому – “мистецтво мистецтв і наука наук (τέχνη τέχνων ϰαὶ ἐπιστήμη ἐπιστημῶν)””1. Як життєдайна філософія Святого Духа вона є єдиним мистецтвом, що може з різнорідної і вельми складної людської істоти виліпити богоподібну і христоподібну особистість; як наука Святого Духа вона – єдина наука, здатна самолюбне і вражене смертю творіння, що зветься людиною, навчити перемагати смерть і здобувати безсмертя. Тому православна філософія і є мистецтво всіх мистецтв і наука всіх наук.
Філософію Духа Святого складають вічні істини про Бога, світ і людину, звані євангельсько-церковною мовою догматами. Звідси випливає, що догматика – це філософія і наука про вічні Божі істини, одкровенні людям з тією метою, щоб вони їх втілили у своєму житті й у такий спосіб осягнули б вічний сенс свого існування, своєї болісної ходи від небуття до Всебуття. Однак надто очевидно, що в сучасної людини паралізоване почуття безсмертя і вічності, затьмарена свідомість про вічність і боголюдськість усього людського. Приспана і полонена метафізичним та етичним релятивізмом, сучасна людина зазвичай приходить до всебічного нігілізму. Але варто їй прокинутися від кошмарного сну релятивізму, побачити потаємну реальність вічного і безсмертного – і вона неодмінно знайде в собі сили для розмаху і зльоту до вічної істини про світ і людину. Варто в душі людській виникнути якій-небудь споконвічній проблемі, як у ній одразу ж з’являється якийсь ненаситний, пустельний голод і спрага вічної істини. І тоді це немилосердне почуття голоду і спраги жене її через пустелю життя до оазисів, де ростуть нетлінні істини і дзюрчать джерела живої води, що тече у вічне життя. У цьому своєму новому настрої вся людина перетворюється ніби на стрілу ненаситного прагнення до того, що безсмертне і вічне, Божественне і святе. Вона вся спрямована від людського до Боголюдського. І наскільки Божественне життя вливається в її душу через Божі істини, настільки бурхливо виростає в ній безсмертне і вічне буття. Бо у своїй Боголюдській реальності життя і істина, вічне життя і вічна істина, суть одне й те саме. “Я є шлях, і істина, і життя” (Ін. 14:6), – сповістив високоподобний Господь Ісус, бо тільки в Ньому ці троє суть єдине і єдиносущне, а поза Ним немає шляху до вічного, немає істини про вічне, немає життя у вічному. Саме це і робить Особистість Боголюдини єдиною і незамінною. У всьому притаманному Христу панує це нероздільне трійство: шлях, істина і життя. У кожному догматі Владики Христа ці три категорії присно єдині й неподільні, бо кожен догмат – це шлях, що веде через вічну істину у вічне життя. Тому в догматах все нескінченно, безсмертно і вічно, немає нічого тлінного, смертного, помилкового.
Вічність і Боголюдськість суть єдина категорія новозавітного життя і мислення, тому догмати як вічні істини завжди вічні і Боголюдські. Насичуючи благодатним, євангельським життям свою думку, людина поволі зростає з однієї вічної істини в іншу, з другої в третю і так по порядку, через нескінченну кількість інших істин, до висоти всіх висот – і, нарешті, досягає досконалості свого єства, повноти (πλήρωμα) свого буття, і свідомості, і почуття. “Смерть гріху і смерті!” – ось гасло євангельської, Боголюдської, православної філософії. Живлячись вічними Христовими істинами, православний християнин поступово звільняє свою свідомість, і волю, і почуття, і все життя від усього гріховного, тлінного, відносного, смертного, і, вживаючись у все святе, нетлінне, абсолютне, вічне, оживляє самого себе. Благодатним подвижництвом у ньому всебічно звершується скидання старої людини – гріхолюбної, самоугодливої, антропоцентричної – в ім’я Боголюдини, прісно безгрішної, Бого-живої, Бого-центричної. У своєму радісному прагненні до Боголюдини подвижник, який полюбив Христа думкою і життям, зростає на всі висоти, проникає в усі глибини, охоплює всі широти. Долаючи релятивістсько-нігілістичну свідомість, він увесь без залишку зростає і простягається віком Божим до неозорих Боголюдських досконалостей, де чудодійний Господь Іісус – усе в усьому для нашої думки, душі, почуття і життя.
Таємниця Істини полягає не в речах, не в ідеях, не в символах, а в Особистості – в Особистості Боголюдини, Господа Ісуса Христа: “Я есмь Истина “2 – Істина досконала, яка ніколи не применшується, ніколи не змінюється, завжди одна й Та сама у Своїй досконалій повноті, завжди одна й Та сама, “вчора, сьогодні й на віки “3. Істина завжди вічна – вічна і в часі; завжди безмежна – безмежна і в обмеженому; завжди безсмертна – безсмертна і в смертному. Усі інші істини витікають із неї, подібно до сонячних променів, тому й вони безсмертні та вічні. Усі догмати, власне, складають одну-єдину Істину – Боголюдини, Господа Ісуса Христа. Усі вони простягаються до Нього, бо в Ньому мають початок; усі вони до Нього і підносять, подібно до того, як кожен сонячний промінь звертає наш погляд до сонця. Варто людині лише спонукати себе і дійти до кінця істини про добро – вона обов’язково зустрінеться з Господом Ісусом Христом, її Джерелом, Здвижником і Початком; варто їй наблизитися до кінця істини про правду – вона неодмінно прийде до Господа Ісуса Христа – її Джерела і Творця; варто їй досягти кінця істини про життя, про світ, про вічність, про любов, про досконалість, про милосердя, про блаженство, про лагідність, про надію, про молитву, про віру – вона завжди знайде Господа Ісуса Христа, бо Христос – їхнє єдине Джерело і Творець. Людина, що живе православною філософією, усім своїм єством відчуває й усвідомлює, що немає нічого відносного ні по цей, ні по той бік труни; всією душею через усі подвиги, спокуси й переживання вона простягається й іде у безмежність і вічність – у Христову безмежність і в Христову вічність.
Вічні догматичні істини – не абстрактні поняття, не силогіческіе висновки і не логічні гіпотези; вони суть факти і події в усій своїй історичній безпосередності та реальності, бо вони явлені, відкриті людському погляду і слуху, реалізовані в просторі і часі, серед людей. Наприклад, догмат про Святу Трійцю – це вічна істина, розкрита світу в багатьох старозавітних і новозавітних явищах, подіях і фактах. Догмат про Боголюдину Христа утверджується на історичному бутті Боголюдини Ісуса з Назарету. Догмат про воскресіння ґрунтується на факті Христового Воскресіння. Це стосується і всіх інших догматів, бо всі вони, від першого до останнього, засновані на історичній дійсності, очевидності та безсумнівності. Якщо людина з неупередженістю проникне в сенс і зміст новозавітних догматів, то муситиме побачити, що всі вони являють собою Божественні та Боголюдські категорії в межах часу і простору – і насправді суть такі. Люди можуть їх не розуміти, але не здатні заперечувати. Щоправда, завзяті богоборці заперечують і самі події, хоча й дивляться на них на власні очі – і справді їх бачать. Класичний приклад тому – фарисеї як прототип усіх їм подібних у всі епохи. Вони відкидають факти лише тому, що вони факти; адже їм просто-напросто хочеться, щоб факти не були фактами, тому-то вони щосили і намагаються перетворити їх на гіпотези, на ілюзії, на міфи.
Догматика – це свого роду мозаїка. Вона розкладає і підрозділяє вічні догматичні істини за їхніми властивостями, складаючи їх і порівнюючи за світлом, яке виходить від них, – так у мозаїці вічних істин вона знаходить образ Христовий, образ усього старозавітного і новозавітного Одкровення. Догматичні істини в усьому Божественні, нескінченні, безмежні і вічні, бо вони – від нескінченного, безмежного і вічного Бога. За самою своєю суттю вони не можуть бути від людини і по людині. Людина тут нічого не творить, бо люди не мають у собі сили й могутності творити вічні й нескінченні істини, – вони приймають їх готовими від Бога. Загальнолюдська творчість тут зводиться лише до того, що вічні догматичні істини люди засвоюють вірою, благодатними, євангельськими подвигами, впроваджуючи їх у своє життя, у свої думки, у свої почуття. Так вони досягають святості й досконалості. У цьому сенсі святі суть живе втілення вічних догматичних істин. Вони носять у собі святі догматичні істини і тому сповідують їх і проповідують. За всіма догматичними істинами православний догматист повинен іти саме до них і в них навчатися, не забуваючи водночас, що зі святими можна спілкуватися тільки молитвою, постом і бдінням. Тому праця православного догматиста – і подвижницька, і збірна. Вона насамперед подвижницька, бо православний християнин святими подвигами навчається у святих молитовного благоговіння і благочестивого Божого страху перед носіями Його вічних істин. У передмові до своєї праці “Точний виклад православної віри” святий Іоанн Дамаскін залишив настанову для православних догматистів: “Я нічого не буду говорити від себе, а лише стисло викладу те, що сказали Божі та мудрі люди”. Наводячи слова великого і святого богослова і водночас усвідомлюючи всю свою нікчемність і злиденність, я навряд чи наважуся сказати, що і сам у роботі дотримувався цього його принципу. І ще додам у полум’яній щирості: “Порівняно з ним та іншими отцями Церкви, філософами Духа Святого, я наче глухонімий, я ледве бурмочу (о, мені б хоч навчитися читати по складах!) вічні Божі істини слідом за великими отцями, стовпами святості та мудрості, а насамперед – за дивовижним співаком цих непорушних істин – преподобним Іоанном Дамаскіним. Якщо і є що в моїй праці доброго, євангельського, православного – це належить йому і їм, а все протилежне тому – моє, тільки моє”. Багато чому навчився я у видатних православних догматистів новітнього часу: митрополита Макарія, єпископа Сильвестра, митрополита Антонія. Під час написання роботи не забував я і про праці інших православних богословів: архієпископа Філарета, архімандрита Антонія, протоієрея Малиновського, Зікоса Росі, Андроуце, Діовуніотіса, протоієрея Стефана Веселиновича.
Слід зазначити, що за своїми убогими силами я багато в чому був змушений створювати догматичну термінологію, якої почасти у нас (тобто сербською мовою. – “Прим. пер.”) немає, а наявна недостатньо розроблена.
Перший том “Догматики” охоплює все аж до христології, а решту – від христології до есхатології – опублікую, якщо Бог дасть, у найближчому майбутньому.
У день святих апостолів Петра і Павла 1932 рік після Різдва Христового Ієромонах Іустин

Вступ

§ 1. Поняття догматики

У самому терміні “догматика” міститься предмет догматики і поняття про неї, які самі собою підказують логічне визначення: догматика – це наука про догмати християнської віри. Але оскільки в різних християнських віросповіданнях догмати можуть по-різному розумітися й витлумачуватися, то Православна Церква, викладаючи й витлумачуючи богоодкровенні догмати в дусі євангельському, апостольському та вселенському, називає свою догматику православною, виокремлюючи її тим самим та убезпечуючи від не-євангельських, не-апостольських, не-вселенських, неправославних розумінь догматів спасіння. Отже, православна догматика – це наука, яка систематично і в дусі Єдиної, Святої, Соборної і Апостольської Церкви викладає і дає тлумачення догматам християнської віри.

§ 2. Поняття догматів

Догмати – це богоодкровенні вічні істини віри, що містяться у Святому Одкровенні, які зберігаються, пояснюються та повідомляються Церквою як Божественні, життєдайні та незмінні правила спасіння. Саме слово “догмат” (δόγμα) має грецьке походження, воно утворене від дієслова δοϰεῖν (мислити, вважати, вважати, вірити) в його формі δέδογμαι (в 3-ій особі δέδοϰται – вирішено, визначено) та етимологічно означає думку, що одержала своє визначення та затверджена як незаперечна логічна істина в якій би то не було сфері людської діяльності: філософській, релігійній, законодавчій. Давньогрецькі та давньоримські письменники вживають слово “догмат” у філософському, моральному, законодавчому значенні зі значенням “вчення”, “правило”, яке внаслідок своєї незаперечної істинності для багатьох набуло значення логічно і фактично обов’язкової істини, заповіді, закону, припису (веління).
У Старому Заповіті слово “догмат” означає, з одного боку, політичні розпорядження, державні укази та закони (див. Дан. 2:13,3:10,6:8-9; Ест. 3:9), а з іншого – заповіді Мойсеєвого закону (див. Єз. 20:24) або приписи, що відносяться до релігійного життя загалом (див. 2Мак. 10:8,15:36).
У Новому Завіті слово “догмат” (δόγμα) вживається п’ять разів у подвійному значенні: у політичному – і означає царські укази й веління (див. Лк. 2:1; Діян. 17:7) – і в релігійному, відображаючи приписи Мойсеєвого закону, що мали свого часу обов’язкову силу для кожного єврея (див. Кол. 2:14), а також новозавітні постанови, обов’язкові для всіх членів Христової Церкви. Бо в Діяннях Святих Апостолів ідеться про те, що апостоли Павло і Тимофій “віддавали вірним дотримуватися визначень, постановлені Апостолами і пресвітерами в Єрусалимі” (φυλάσσειν τὰ δόγματα, тὰ ϰεϰριμένα ὑπὸ τῶν ἀποστόλων ϰαὶ τῶν πρεσβυτέρων τῶν ἐν Ἰερουσαλύμοις, Дії Апостолів, Деян. 16 :4). Проводячи відмінність між приписами Мойсеєвого закону і новозавітними істинами, догматами, апостол Павло каже, що Господь Іісус Христос “закон заповідей (Мойсеєвих) догматами скасував” (τὸν νόμον τῶν ἐντολῶν ἐν δόγμασι ϰαταργήσας, (порівн. Еф. 2:15).
Отже, ще з апостольських часів сформувалося церковне значення слова “догмат” як Божественної, незаперечної, абсолютної та загальнообов’язкової істини віри. Великий ревнитель богоданного, апостольського Передання святий Кирило Єрусалимський основні істини віри, що містяться в Символі Єрусалимської Церкви, називає необхідними догматами (τῶν ἀναγϰαίων δογμάτων), догматами благочестя (δογμάτων εὐσεβῶν – букв. “благочестивими догматами”. – “Прим. пер.”), а подвиг віри, яким вони засвоюються, іменує догматичним образом віри (εἶδος τῆς πίστεως τὸ δογματιϰόν). Цілісне новозавітне вчення про Бога він називає догматами про Бога (τὰ περὶ Θεεοῦ δόγματα), а особисте і життєдайне засвоєння цих догматів діяльною вірою вважає необхідною умовою спасіння, роблячи висновок: “Найбільша користь – вивчення догматів”. Перерахувавши всі новозавітні істини про Бога, Божого Сина, Святого Духа, про добро і зло і взагалі про домобудівництво порятунку, святий Григорій Богослов закликає оголошених своє благо, своє спасіння, своє нове життя затверджувати “на підставі цих догматів (ἐπὶ τούτῳ τῷ ϑεμελίῳ τῶν δογμάτων)”. Святий Григорій Ніський розділяє все християнське вчення на дві частини: на моральну частину і на точні догмати (εἰς τὸ τὸ ἒϑιϰον μέρος ϰαὶ τὴν τῶν δογμάτων ἀϰρίβειαν – букв. на “акрівію догматів”. – “Примеч. пер.”). Святий Іоанн Златоуст під догматами розуміє християнське віровчення, а Вікентій Лерінський вселенським догматом (catholicum dogma) іменує вселенську віру (universalis fides). На Вселенських Соборах слово “догмат” вживалося в значенні “істини християнського віровчення”, і святі отці на Соборах називають догматами свої визначення про віру, тоді як всі інші рішення і приписи називають канонами, правилами. Це почасти відбивається і в тому, що Церква дає найменування догматика (δογματιϰόν) тим богослужбовим віршикам, які містять у собі віровчення про Пресвяту Богородицю, про втілення Господа Іісуса Христа, про два єства в одній Особі Боголюдини.
Таким чином, мовою Церкви догматами в строгому сенсі цього слова називаються тільки ті богоодкровенні істини, які стосуються віри, на відміну від богоодкровенних істин морального, обрядового і канонічного характеру, але при цьому ніколи не можна упускати з уваги, що всі вони, врешті-решт, становлять одне неподільне ціле.

§ 3. Властивості догматів

Те, що догмати робить вічними Божественними істинами і характеризує їх як такі, суть їхні особливі властивості: богоодкровенність, церковність, загальнообов’язковість і незмінність.
а) Богоодкровенність – це основна властивість, яка догмати робить догматами, бо вона стверджує їхнє Божественне походження. Згідно з цим, догмати – це не тільки істини віри, але істини віри, відкриті Самим Богом. Божественне походження робить їх незаперечно істинними, вічними, спасительними, незбагненними, над-розумними. Якби Сам Бог не відкрив догмати, до них ніколи жодними зусиллями не змогло б дійти ні розумне людство загалом, ні тим більше розум окремої людини. Отже, догмати суть предмет віри; вони сприймаються вірою як над-розумні божественні істини, що й підкреслює Церква, починаючи Символ віри зі слова “Вірую…”. Маючи Божественне походження, догмати містять богоодкровенні істини про Троїчне Божество та Його ставлення до світу і людини, тобто про Бога як Творця, про Бога як Промислителя, про Бога як Відкупителя, про Бога як Освятителя та про Бога як Суддю. А в усьому цьому тільки Бог знає Себе, тому тільки Він і може відкрити Себе і Свої істини (див. Мф. 11:27). Робить же Він це через Свого втіленого Єдинородного Сина (див. Ін. 1:18,14), у Якому “мешкає вся повнота Божества тілесно” (πᾶν τὸ πλήρωμα τῆς Θεότητος σωματιϰῶς, Кол. 2:9), а тим самим – і вся повнота Божественних істин, які Він відкриває за Своїм Божественним благоволінням тим, хто вірує в Нього, живе Ним і заради Нього. З огляду на те, що ці догматичні істини суть істини Христові, вони Божественні, вічні, незмінні й абсолютно достовірні (див. Ін. 14:6,1:17,8:12,12:35,46). Вони – досконале і закінчене Одкровення Боже, тобто те останнє слово, яке Бог безпосередньо сповіщає людям через Свого Єдинородного Сина (див. Євр. 1:1).
Божественне походження відрізняє християнські догмати як вічні Божественні істини від догматів нехристиянських релігій і філософських учень як істин людських, відносних, минущих. Поза Христовим Одкровенням немає вічних, Божественних догматичних істин і бути не може. Божественні догмати раз і назавжди дані у Святому Одкровенні, і Церква як такі зберігає їх і сповідує. Маючи на увазі Божественне походження догматів і все, що з цього випливає, святі Отці та вчителі Церкви називають догмати догматами Божими (δόγματα Θεοῦ), догматами Христовими, догматами Господніми, догматами євангельськими, догматами Божественними, догматами апостольськими, догматами істини, догматами небесної філософії. Святий Василій Великий пише: “З догматів і проповідей, що зберігаються в Церкві, одні маємо з писаного вчення (тобто Священного Писання), а інші, що дійшли до нас з апостольського Передання, ми прийняли таємниче (ἐv μυστηρίῳ), але й ті й інші мають однакову силу (τὴν αὐτὴν ἰσχύν) для благочестя”.
б) Церковність – це друга відмінна властивість кожного догмата. З огляду на те, що догмати – це справа Одкровення, вони і справа Церкви. Бо Церква – це Тіло Одкровення. Безсумнівно, Божественне Об’явлення містить у собі всі догматичні істини віри, але оскільки Об’явлення перебуває тільки в Церкві, то словесне формулювання і тлумачення святих догматів належить Церкві як Боголюдському Христовому Тілу, що живе і діє Духом Святим. У цій своїй діяльності вона непогрішна, бо її Глава – безгрішний Господь Ісус Христос, а її душа – Святий Дух істини, який наставляє “на всяку істину” (порівн. Еф.1:23, 5:23; Кол. 1:18,24; Ін. 16:13). Очевидно, що церковність як властивість догматів органічно й логічно зумовлена їхньою богоодкровенністю і навпаки. Однак між богоодкровенністю і церковністю як властивостями догматів ніякою людською логікою не можна провести розмежувальну лінію, як не можна провести її між Одкровенням і Церквою. Бо Одкровення – це Одкровення Церквою і в Церкві, так само як і Церква – Церква Одкровенням і в Одкровенні. Непорушністю своїх природ вони внутрішньо нерозривно з’єднані і взаємообумовлені. Поза Церквою не може бути догматів, бо поза нею не може бути істинного Божественного Одкровення. Догмат є догматом тільки Церквою, в Церкві, через Церкву. Оскільки Церква – єдиний, призначений Богом хранитель і тлумач Святого Одкровення, то вона і єдиний повноважний суддя, який за Божественним даром і правом безгрішно відрізняє істинне Одкровення від хибного, визначає канонічність священних книг і проголошує богоодкровенні істини як догмати. Поза нею, без неї, минаючи її і самі вічні істини Одкровення, втрачаючи свою Божественну істинність, сталість і незмінність, стають здобиччю свавільних людських звичаїв. Приклад тому бачимо в єретиках, які зазвичай вирізняються тим, що вічні й над-розумні істини Одкровення тлумачать на власний розсуд, зовсім не керуючись святим, соборним, апостольським, вселенським розумом Церкви. Господь Іісус Христос зробив Церкву Своїм Боголюдським Тілом, назавжди сповнив її Духом Істини і визначив їй бути “стовпом і утвердженням істини” (στύλος ϰαὶ ἑδραίωμα τῆς ἀληϑείας, порівн: 1Тим. 3:15; див: Ін. 16:13,8:32,34,36), щоб вона через усі віки служила безстрашним охоронцем і непогрішним тлумачем вічних, Божественних істин Священного Писання і Священного Передання. Як така вона не може ні грішити, ні спокушати, ні помилятися. Її слово у всіх питаннях Священного Писання і Священного Передання – це слово Самого Бога. У ній і нею промовляє Господь Іісус Христос Духом Своїм Святим, наставляючи віруючих на всяку істину Святого Одкровення. Перший доказ цього міститься в книзі Діянь Святих Апостолів, коли Церква в особі своїх представників, керована Духом Святим, оприлюднює догматичні постанови, обов’язкові для всіх членів Церкви, словами: “Изволися бо Святому Духові й нам” (ἔδοξε γὰρ γὰρ τῷ Ἁγίῳ Πνεύματι ϰαὶ ἡμῖν, Діяння.15 :28; пор.: Діян. 16:4).
У згоді з цим богоодкровенним, апостольським принципом проходили всі Святі Вселенські Собори Православної Церкви, непогрішно тлумачачи і сповіщаючи Божественні догмати Святого Одкровення. Оскільки Церква володіє такою богоданною владою і правом санкціонування святих догматів, святі отці називають догмати догматами Церкви (τά τῆς Ἐϰϰλησίας δόγματα), догматами церковними (τὰ ἐϰϰλησιαστιϰὰ δόγματα). Отже, членом Церкви може бути тільки той, хто вірує і приймає всі догмати віри так, як містить їх і роз’яснює Церква; а того, хто цьому опирається, відкидаючи їх або спотворюючи, Церква відтинає від свого Боголюдського Тіла і відлучає. Перерахувавши всі догмати попередніх Вселенських Соборів, святі Отці Шостого Вселенського Собору ухвалюють: “Аще хто-небудь з усіх не містить і не сприймає визначених догматів благочестя, і не так мислить і проповідує, але робить замах на них, але намагається йти проти них, нехай той буде анафема… від стану християнського, як чужий, нехай буде виключений і вивержений” (Правило 1 Шостого Вселенського Собору).
в) Загальнообов’язковість догматів, заповідана святими отцями Шостого Вселенського Собору, – природний наслідок їхнього Божественного походження і необхідності для спасіння кожного члена Церкви. Одкровенні Трисонячним Божеством, затверджені й оприлюднені Христовою Церквою як вічні, Божественні істини, непорушні для порятунку, догмати тим самим є обов’язковими для кожного, хто бажає спастися. Зречення від них – це зречення від Спасителя і Його спокутного подвигу спасіння [людського роду]. Засвоєння догматів вірою як вічних, спасительних і життєдайних Божих істин приносить кожній людині спасіння і вічне життя. У своїй богоодкровенній чистоті й істинності догмати необхідні для порятунку; той, хто намагається їх замінити або переінакшити, наводить на себе страшну апостольську анафему: “Аще ми, або Ангел із небес благовістить (εὐαγγελίζηται) вам більше, ніж благовістили ми вам (εὐηγγγελισάμεϑα), анафема нехай буде” (Гал. 1:8; пор.: 1Ін. 2:21-22). Владою, даною їй від Самого Господа Ісуса Христа (див. Ін. 20:21-23; Мф. 18:17-18), Церква так чинила і чинить завжди (див. Правило 1 Шостого Вселенського Собору). Від усіх, хто до неї приступає, вона вимагає сповідування всіх Божественних догматів віри; а якщо й терпить у собі різноманітних грішників, намагаючись їх виправити і спасти, то, згідно із заповіддю Спасителя (див. Мф. 18:17-18,10:32-33; Мк. 8:38; Лк. 9:26,12:9; порівн.: 2Тим. 2:12), відлучає від себе тих, хто опирається святим догматам або їх спотворює.
Прийняття догматів – загальнообов’язкова, неодмінна умова спасіння ще й тому, що від цього залежить моральне життя людей. Вірою засвоївши вічні догматичні істини Об’явлення, людина євангельськими подвигами молитви, посту, любові, надії, лагідності, смиренності, милосердя, правдолюбства та Святими Таїнствами перетворює їх на своє єство, поступово росте віком Божим, щоби прийти “в міру повного віку Христового” (Еф. 4:13; пор.: Кол. 2:19). Оскільки святі догмати – вічні і спасительні Божественні істини життєдайною силою Троїчного Божества, від Якого вони і викладаються, то в них міститься вся сила нового життя за Христом, вся сила благодатної євангельської моралі. Вони – воістину “дієслова вічного життя” (Ін. 6:68). Через те, що це – слова Христові, вони “суть дух і життя” (πνεῦμά ἐστιν ϰαὶ ζωή ἐστιν, Ін. 6:63). Не віруючи в них, ніхто не може ні пізнати вічного сенсу цього тимчасового життя, ні удостоїтися блаженного безсмертя і життя вічного (див. Ін. 6:69,14:6; 1Ін. 5:20). Лише коли подвигом діяльної віри людина засвоїть вічні догматичні Христові істини, тільки тоді вона стає гілкою на Божественній лозі – Христі і по ній починають струменіти соки вічного, Божественного життя, які укріплюють її до принесення багатого плоду для вічного життя (див. Ін. 15:2-7). Це єдиний шлях, крокуючи яким людина запліднює безсмертям і вічністю своє єство, що гріхом позбулося плодоношення. Іншого шляху немає. У висоту Божественних досконалостей людина здатна зростати (див. Мф. 5:48), якщо подвигом самовідданої віри зробить себе “спільником кореня” (συγϰοινωνὸς τῆς ῥίζης) Божественних, Христових істин (пор. Рим. 11:17).
Насправді догмати – це Божественні заповіді, Божественні правила нового життя в Дусі Святому: адже своїм нетлінним світлом вони висвітлюють віруючій людині весь шлях із похмурої печери плоті в небесну блакить Христової вічності. Звідси випливає, що православна етика є не що інше, як втілена в життя догматика. Нове життя у Христі все виткане з догматичних істин Святого Одкровення. Бо Церква – це Тіло, в якому божественні догматичні істини струменіють, подібно до крові, оживотворяючи вічним життям усі частини боголюдського організму. У таємничому, благодатному Тілі Церкви все – життєдайною силою Святого Духа – пов’язано в одне чудодійне Боголюдське ціле. Хто православним подвигом віри втілить себе в Боголюдське Тіло Христової Церкви, той усім своїм єством відчує, що догмати – це святі, життєдайні сили, які поступово перероджують його зі смертного на безсмертне, з тимчасового на вічне. При цьому вона всією душею почне усвідомлювати, що життєдайні догматичні істини є абсолютно необхідними у сфері людського життя і мислення, і що тому Церква має повну рацію, відлучаючи від себе тих, хто відкидає догмати або їх спотворює і переінакшує. Відкидання або спотворення догматів дорівнює духовному самогубству, бо така людина відсікає себе від життєдайного Тіла Церкви, перериваючи тим самим життєвий зв’язок між собою і благодатними силами Церкви, які тільки й можуть наповнити людину вічним, Божественним життям і перевести її зі смерті в це вічне життя. Незамінність святих догматів виправдовує всю ревність Церкви щодо істин віри і пояснює всю її богомудру рішучість у відлученні тих, хто або відкидає, або перекручує Божественні догмати. Якби Церква стала до цього байдужою, то перестала б бути Церквою, тому що засвідчила б тим самим, що вона не усвідомлює незамінності, життєдайності та спасенності вічних, Божественних істин, що містяться у святих догматах Одкровення.
Догмати суть загальнообов’язкові істини віри ще й тому, що вони – богоданні норми правильного релігійного мислення і вірного релігійного почуття. Спираючись на них, кожен християнин може підносити свою думку і почуття до недосяжних божественних досконалостей. Поза ними він постійно потопає в хиткому піску людського релятивізму, поки той не поглине його зовсім. Ніде – ні на землі, ні на небі – немає більшої свободи і сприятливіших можливостей для безсмертної діяльності людської думки і почуття, як у Божественних, догматичних істинах Церкви, бо вони вводять людину в Царство Трійчастого Божества, у Якому все безмежно, вічно і невимірно. Чи є де більша свобода, ніж у невичерпних глибинах і на неозорих висотах Божого Духа? Апостол, який промовляє: “де Дух Господній, там свобода” (οὗ δὲ тὸ Πνεῦμα Κυρίου, ἐϰεῖ ἐλευϑερία), – сповіщає вічну істину (2Кор. 3:17; пор.: 1Кор. 2:10-12; Рим. 8:16).
г) Незмінність як властивість догматів випливає з їхньої богоодкровенності, церковності та необхідності для людського життя і спасіння. Як Богом дані правила віри, від засвоєння яких залежить спасіння людей, догмати незмінні й недоторканні, тому Вселенська Христова Церква анафемою охороняє їхню незмінність від тих, хто на неї зазіхає (див. Правило 1 Шостого Вселенського Собору). Як не змінюється Бог, так непорушні і Його істини. Оскільки догмати суть вічні, Божественні істини – вони не змінюються і змінюватися не можуть, бо вони від Бога, “у Якого немає зміни і ні тіні зміни” (Як. 1:17). Викладені Церкві Самим Богом, сформульовані й затверджені Церквою, догмати не піддаються жодній еволюції, помноженню чи скороченню. “Догмати Божі незмінні”, – каже святий Василій Великий. “Догмати небесної філософії, – пише Вікентій Лерінський, – не можуть піддаватися жодній зміні, скороченню або перекрученню, на відміну від земних указів, які можуть удосконалюватися не інакше, як безперервними поправками і примітками”.
Із зазначених властивостей, що характеризують догмати як вічні, Божественні істини, випливає висновок, що догмати – це істини Одкровення, Богом вручені Церкві як Божественні, незмінні й обов’язкові для всіх вірних правила віри, без яких і поза якими немає ні спасіння, ні пізнання вічного життя, ні життєвого сенсу.

§ 4. Догмати і Святе Одкровення

Божественне Одкровення – єдине джерело догматів. Троїчне Божество відкрило людям Себе і Свої істини, щоб вони, маючи правильне про Нього уявлення і правильну в Нього віру, а до того ж живучи Ним і Його Божественними істинами, здобували для себе порятунок від зла й гріха та вічне життя. Це Одкровення Бог викладав поступово, через святих старозавітних патріархів і пророків, щоб нарешті цілковито оголосити його і завершити Своїм Єдинородним Сином, Господом нашим Ісусом Христом. “Багаточастний і різноманітний (πολυμερῶς ϰαὶ πολυτρόπως) давним-давно Бог, який промовляв батьком у пророцтвах (ἐν τοῖς προφήταις), в останок днів цих промовив нам у Сині (ἐν ϒἱῷ), Котрого поклав спадкоємцем усім, Ним же і віки сотворив “4 (Євр. 1:1-2; пор.: Гал. 4:4-5). Звіщаючи Своє Одкровення, Бог не чинив жодного насильства над людським розумом і почуттям, бо сповістив такі Божественні істини, яких люди ніколи не осягнули б ані поривом своєї думки, ані силою власних відчуттів. Духом Своїм Святим Бог преподав людям те, чого ні людське око ніколи не змогло б побачити, ні вухо почути, ні серце відчути, – відкрив премудрість, сокровенну в таємниці (ἐν μυστηρίῳ) Його Пресвятої суті (див. 1Кор. 2:9,10,7). Ця Божа премудрість (Θεοῦ σοφία) – вічна, нескінченна, така, що перевершує розум, – могла бути викладена людям тільки “через безпосереднє Боже Об’явлення” (ἀπο῰ατὰ ἀποϰάλυψιν, порівн.: Еф.3:3; Гал. 1:12). І що найдивовижніше, вона не висловлена словами, а явлена втіленою в Особі Боголюдини, Господа Ісуса Христа, – тому Об’явлення розкриває і проповідує “Христа, Божу силу і Божу премудрість” (Χριστὸν, Θεοῦ δύναμιν ϰαὶ Θεοῦ σοφίαν, 1Кор. 1:24; порівн.: Рим. 1:16), “в Якому приховані всі скарби премудрості й відання” (πάντες οἱ ϑησαυροὶ τῆς σοφίας ϰαὶ τῆς γνώσεως ἀπόϰρυφοι, Кол. 2:3). Отже, Одкровення Господа Ісуса Христа єдине за природою, за досконалістю, за повнотою, бо Він у Своєму Боголюдському Обличчі реально виявляє Бога і всі Божі істини, ув’язнені в межах людського тіла та в часовій і просторовій категорії людського життя (див. Кол. 2:9; Ін. 14:9; 1Ін. 1:1-2). “Слово плоть бисть” (ὁ Λόγος σάρξ ἐγένετο, Ін. 1:14), а з Ним – і всі Божественні істини, бо у Христі “мешкає вся повнота Божества тілесно” (ἐν αὐτῷ ϰατοιϰεῖ πᾶν τὸ πλήρωμα τῆς Θεότητος σωματιϰῶς, Кол. 2:9). Ставши плоттю, Він нам сповістив, явив, показав Бога, чого ніхто ніколи, ні до, ні після Нього, зробити не міг і не може. Тому апостол істинно благовістить: “Бога не бачив ніхто ніколи; Єдинородного Сина, що є в надрах Отця, Він явив” (Ін. 1:18; пор.: Ін. 6:46,5:37,12:45). Про це свідчить і Сам Спаситель: “Ніхто не знає Сина, тільки Отець, і не Отця хто знає, тільки Син, і йому, коли Син захоче, відкриє” (ἀποϰαλύψαι, Мф. 11:27; порівн.: Ін. 3:34-35,6:46; Мф. 16:17).
Таке Одкровення, в усьому Божественне, досконале, таке, що перевершує розум, служить єдиним джерелом святих Божественних догматів. “Нам не дана влада стверджувати все що завгодно, – свідчить святий Григорій Ніський, – у кожному догматі ми керуємося Священним Писанням як правилом і законом… Тому й відмовляємося постулювати наші догмати, керуючись правилами діалектичного мистецтва, на основі висновків та розкладання понять, збудованих знанням, – адже такий спосіб викладення ненадійний і підозрілий під час засвідчення істини. Бо кожному зрозуміло, що діалектична пишномовність має однакову силу як для одного, так і для іншого – і для повалення істини, і для засудження брехні”. Оскільки Троїчний Господь, усно і письмово давши Об’явлення, вручив його Своїй Церкві на зберігання, пояснення і проповідування, то Божественне Об’явлення – джерело святих догматів у своїх двох формах: Священному Писанні та Священному Переданні. Святе Письмо і Святе Передання в їхній Божественній чистоті й повноті зберігає, пояснює і проповідує єдина Свята Соборна Апостольська непогрішна Соборна Апостольська Православна Христова Церква. Так кажуть про це в новітній час православні першоієрархи: “Православний християнин повинен за вірне і безсумнівне приймати, що всі члени віри Кафоличної і Православної Церкви віддані їй від Господа нашого Ісуса Христа через Його апостолів, роз’яснені та затверджені Вселенськими Соборами, і вірити в них, як апостол повеліває: “Тим же бо, браття, стійте, і тримайте перекази (τὰς παραδόσεις), яких навчилися або словом, або посланням нашим” (2Сол. 2:15). Із цього видно, що члени віри отримують важливість і твердість свою частково від Священного Писання, частково від церковного Переказу та вчення Святих Соборів і святих отців… тобто догмати є подвійними: одні віддані письмово й містяться у книгах Священного Писання, а інші віддані усно апостолами, і ці-то були пояснені Святими Соборами і святими Отцями. На цих різного роду догматах ґрунтується наша віра… Хоча Церква і є творіння Боже, складене з людей, але вона має главою Самого Христа, істинного Бога, і Духа Святого, Який безперестанку навчає її та робить, як каже апостол, нареченою Христовою, “не маючи плями, або вади” (Еф. 5: 27) та “стовпом і твердженням істини” (порівн. 1Тим. 3:15). І її догмати та вчення походять не від людей, а від Бога. Тому, коли говоримо, що ми віримо в Церкву, розуміємо, що віримо в Писання, Богом їй віддані, і в Богонатхненні її догмати… Це саме спонукає нас вірити не тільки у Святе Євангеліє, Церквою прийняте, що заповідав Христос, сказавши: “віруйте в Євангеліє” (Мк. 1:15), а й в усі інші Писання і Соборні визначення”. “Віруємо, – свідчать православні патріархи в “Посланні Патріархів Східно-Католицької Церкви про православну віру”, – що Божественне і Святе Письмо навіяне Богом; тому ми повинні вірити йому беззаперечно, і до того ж не якось по-своєму, а саме так, як його витлумачила й передала його Вселенська (Кафолічна) Церква. Бо і забобони єретиків приймають Божественне Писання, тільки хибно пояснюють його… Тому ми віримо, що свідоцтво Кафоличної Церкви не меншу має силу, як і Божественне Писання. Оскільки винуватець того й іншого є один і той самий Святий Дух, то однаково – чи від Писання навчатися, чи від Вселенської Церкви. Людині, яка говорить сама від себе, можна грішити, обманювати й обманюватися, але Вселенська Церква, оскільки вона ніколи не говорила й не говорить від себе, але від Духа Божого (Якого вона безперестанку має й матиме своїм Учителем до віків), ніяк не може грішити, ні обманювати, ні обманюватися, але, як і Божественне Письмо, є безпомилковою й має повсякчасну важливість”.
а) Догмати і Святе Письмо
Святе Письмо – джерело святих догматів тільки в тому розумінні, формі та змісті, в яких його від Господа Іісуса Христа і святих апостолів сприйняла, зберігає та пояснює єдина Свята Соборна Апостольська Апостольська Православна Церква. Як Боголюдське, Христове Тіло, оживлене Духом Святим, тільки вона має Божественну силу і владу святою ревністю зберігати й оберігати весь Богоодкровенний зміст і сенс Священного Писання. Бо зберігати Святе Боже Писання в його Божественній повноті й чистоті та непогрішно пояснювати його Божественні істини може тільки Христова Церква, Духом Святим та, що живе, мислить, рухається й існує. Святий Іполит благовістить євангельську істину, свідчачи, що тільки “дух Церкви” може бути і справді є керівником у дотриманні та тлумаченні Священного Писання.
У поясненні Священного Писання як джерела Божественних догматів керівником і мірилом не може бути ніхто з людей і ніщо людське: ніхто з людей, бо всі створені, всі обмежені, всі заражені гріхом, а істини Святого Письма – усі вічні, усі безмежні, усі святі; і ніщо людське, бо все людське відносне, мілке, гріховне, а всі істини Священного Письма – абсолютні, нескінченні, безгрішні.
Деякі таким мірилом вважають людський розум і керуються ним у тлумаченні Святого Письма. Але обмежений людський розум не в змозі правильно пояснити безмежні Божі істини; відносний, він не здатний гідно зрозуміти абсолютні істини Одкровення; затьмарений гріхом – не може проникнути у вічний сенс Христових істин. Керівництво розуму в цій справі ввергає людину в хаос і анархію і, врешті-решт, призводить до того, що “священних писань” стає стільки ж, скільки людей на світі. Якраз це і мало місце у протестантських раціоналістів: проголосивши людський розум мірилом і наставником у поясненні Священного Писання, вони зрештою дійшли до того, що “священних писань” у них стало стільки ж, скільки їх самих. Сум’яття і безначалля, породжувані раціоналістичним препаруванням Святого Письма, неминуче закінчуються нігілізмом. Витлумачуючи Святе Письмо кожен на власний розсуд, протестантські аналітики створили незліченні версії “священних писань”, серед яких істинного Священного Письма насправді й немає. І не дивно: адже в цьому – неминучий кінець усіх єресей, які завжди зароджувалися і виникали на ґрунті раціоналістичного тлумачення вічних, Божественних істин Священного Писання.  “І марнославство єретиків, – йдеться в “Посланні Патріархів Східно-Кафоличної Церкви про православну віру”, – приймає Божественне Писання, тільки хибно витлумачує його, користуючись алегоричними й подібнозначущими висловами й хитрощами мудрості людської, зливаючи те, чого не можна зливати, та граючи по-дитячому з такими предметами, котрі не підлягають жартам. Інакше, якби кожен щодня став пояснювати Писання по-своєму, то Кафолічна Церква не перебувала б, за благодаттю Христовою, дотепер такою Церквою, яка, будучи одностайною у вірі, вірить завжди однаково і непохитно, але розділилася б на незліченні частини, піддалася б єресям, а водночас перестала б бути Церквою Святою, стовпом і твердженням істини, а стала б Церквою тих, що лукавлять (єретиків)”.
Деякі вважають, що керівництвом у поясненні Святого Письма може бути тільки саме Святе Письмо. Але і ця думка загрожує згубними наслідками, адже Святе Письмо – це не жива істота, здатна, вислуховуючи наші запитання і здивування, давати на них відповіді. Воно – лише безмовне слово, німа буква. Брати його як наставника в тлумаченні його самого – це, насправді, означає побічно покладатися на керівництво свого власного розуму, узгоджуючись з яким, людина на свій розсуд пов’язує, зчленовує одні місця Священного Писання з іншими і тим самим дає їм пояснення. Але і за такого керівного принципу тлумачень Святого Письма виявиться стільки, скільки й екзегетів. Цей метод контекстуального пояснення Святого Письма може бути вельми корисним, але не в його раціоналістичному поданні, а під проводом Церкви – непогрішного вождя через усі глибини і висоти вічних, Божественних істин Святого Письма. Без благодатного керівництва Церкви людині під час пояснення невичерпних істин Святого Божого Одкровення нічого не вартує ухилитися в душогубні помилки. Це можна спостерігати у всіх єретиків: самих себе обираючи провідниками по потаємних таємницях Божественних істин Святого Письма і занурюючись у безодню власних мрій, вони гинуть у своїх розбещених умовиводах. Мало цитувати Святе Письмо – личить посилатися на нього через Церкву і Церквою. “Немає єретика, – каже святий Іларій, – який не посилався б на Святе Письмо, але, посилаючись на нього, єретики насправді перекручують і хулять його”. Апостольське вчення про Церкву як єдиного істинного і непогрішного керівника у тлумаченні Святого Письма знаходимо у Вікентія Леринського. На заперечення: “Якщо писане Боже слово святе, абсолютно і цілком зрозуміле під час звірення одних місць з іншими, то яка потреба додавати до цього ще й авторитет церковного розуміння Священного Писання?” – він дає таку відповідь: “Ця потреба полягає в тому, що Святе Письмо, через саму його висоту, не всі розуміють в одному і тому ж сенсі: один тлумачить його слова так, інший інакше, тож із нього, як видно, можна витягти майже стільки смислів, скільки є людей. По-своєму пояснює Святе Письмо Новаціан, по-своєму Савеллій, по-своєму Донат, Арій, Євномій, Македонії, по-своєму Фотін, Аполлінарій, Пріскілліан, Іовініан, Пелагій, Целестин, по-своєму, нарешті, Несторій. Тому-то – при такій безлічі різного роду помилок – безумовно необхідно управляти ходом тлумачення пророцьких і апостольських писань, узгоджуючись із нормою їхнього церковного і вселенського розуміння (secundum ecclesiastici et catholici sensus normam)”.
Нарешті, є й такі, хто керівним принципом у тлумаченні Святого Письма вважає осяяння Святим Духом. Але подібний принцип під час пояснення Святого Письма відкриває широкий доступ різного роду домислам і забаганкам, оскільки кожен за власним бажанням може, проголосивши той чи інший свій настрій осяянням Святого Духа, наполягати на прийнятті саме свого тлумачення Святого Письма. Це, власне, і відбувається в протестантських сектах, які керуються цим методом у підході до Святого Письма. Утім, зазвичай суперечачи один одному, сектанти тим самим свідчать, що за істинний зміст Святого Письма вони видають лише свої довільні його тлумачення. Є, щоправда, євангельський засіб, за допомогою якого подібні “екзегети” Святого Письма могли б підтверджувати точність і правильність своїх тез. Це – справжні чудеса. Але оскільки цього у них немає, то вся їхня “екзегеза” назавжди залишиться доморощеним плодом їхніх фантазій і примх. Крім того, за цим методом ховається сатанинська гордість, що спустошує душі подібних “тлумачів” Святого Письма: захоплені нею, вони самовпевнено і самовільно вважають свої різні емоційні стани “осяянням Святим Духом”. Але ж відомо, що Дух Святий удосталь подається лише істинно смиренним і святим людям, і до того ж Церквою і в Церкві (див. Діян. 2:1-4,8:18-23,1:14; 1Пет. 5:5; Як. 4:6). Для вірного пояснення Святого Письма необхідне благодатне просвітлення Духом Святим, але воно, як показує приклад святих отців, подається Церквою за багато євангельських подвигів. “Тим, хто досліджує Писання, – каже святий Іоанн Златоуст, – потрібна просвіта згори, щоб вони знайшли те, що шукають, і дотримали те, що знайдуть”.
б) Догмати і Священне Передання
Священне Передання (ἡ ἁγία παράδοσις), як і Святе Письмо, – це джерело святих, Божественних догматів, бо і воно – живе Боже слово, тільки усно передане апостолам і дотримуване в Церкві. Оскільки Святе Письмо – це записане Священне Передання, остільки Священне Передання – це усне Святе Письмо. Походження того й іншого – Божественне, бо те й інше – це Одкровення одного і Того ж Троїчного Божества. До того ж Священне Передання старше за Святе Письмо. Як у Старому, так і в Новому Заповіті Священний Переказ передує Священним Книгам. Понад двадцять років Церква не мала записаного Нового Заповіту, один тільки Священний Переказ був мірилом віри і всього в цілості домобудівництва спасіння. “Божественні люди, що жили до закону, – пише блаженний Феофілакт у передмові до Тлумачення на Євангеліє від Матвія, – навчалися не з писань і книжок, а, маючи чистий розум, просвічувалися осяянням Пресвятого Духа, пізнаючи тим самим волю Божу з бесіди з ними Самого Бога віч-на-віч. Такими були Ной, Авраам, Ісаак, Яків, Йов, Мойсей. Але коли люди, розвернувшись, стали негідними просвіти й навчання від Святого Духа, тоді людинолюбний Бог дав Писання, щоб хоч за його сприяння пам’ятали вони волю Божу. Так і Христос спочатку Сам особисто розмовляв з апостолами і послав їм учителем благодать Святого Духа. Але оскільки Господь передбачав, що згодом виникнуть єресі і наші звичаї зіпсуються, то благоволив бути написаним Євангеліям, щоб ми, навчаючись з них істини, протистояли єретичній неправді і щоб наші звичаї не пошкодилися остаточно”. У першій бесіді на Євангеліє від Матвія святий Іоанн Златоуст благовістить: “Взагалі кажучи, нам не слід було б мати потреби в допомозі Писання, а слід було б вести життя настільки чисте, щоб замість книг душам нашим служила благодать Духа і щоб серця наші були списані Духом, як книги чорнилом. Але оскільки ми відкинули цю благодать, не будемо залишати хоча б цього, іншого, шляху. А те, що перший шлях був воістину кращим, це Бог явив і словами, і ділами Своїми. Адже з Ноєм, з Авраамом та його нащадками, та й з Йовом і з Мойсеєм Він розмовляв не за допомогою Писання, а Сам особисто, бо розум їхній був чистий. Коли ж увесь єврейський народ занурився в найглибшу глибину нечестя, тоді вже стали необхідними Писання, скрижалі й заповіді, що викладаються через них. І як відомо, це сталося не тільки зі старозавітними, а й з новозавітними святими. Адже й апостолам не було передано Богом нічого писаного, але замість Писання їм обіцяно благодать Духа. “Той, – сказав Він їм, – згадає вам усе” (Ін. 14:26). А щоб ти знав, що це було набагато краще, послухай, що говорить Він через пророка: “Заповім… вам заповіт новий…, даю закони Мої в їхні умисли, і на серцях їхніх напишу Я, і будуть усі навчені Богом” (Єр. 31:31-34; порівн.: Ін. 6:45). І Павло, показуючи цю перевагу одного над іншим, каже, що він отримав закон, написаний “не на скрижалях кам’яних, але на скрижалях серця тілесних” (2Кор. 3:3). Але коли через багато часу одні віддалилися від правого вчення, а інші від чистоти життя і моральності, тоді знову з’явилася потреба в письмовій настанові”.
Як Святе Письмо, так і Священне Передання в усіх відношеннях однаково необхідні, однаково важливі, однаково незамінні. Цю їхню тотожність підкреслює апостол Павло в Посланні до Солунян: “браття, стійте й тримайте перекази (τάς παραδόσεις), яких ви навчені або словом, або посланням нашим” (εἴτε διὰ λόγου εἴτε δἰ ἐπιστολῆς ἡμῶν, 2Сол. 2:15; ср: 1Тим. 6:20; Кол. 2:8; 1Кор. 11:2; 2Тим. 1:13-14,2:2,3:14; 2Ін. 1:12; Ін. 21:25; Мф. 4:23,9:35; Мк. 6:2,10:1; Лк. 24:27; Діян. 1:3,20:35). Пояснюючи ці слова апостола, святий Іоанн Златоуст каже: “З цього зрозуміло, що не все передавалося через послання, але багато чого повідомлялося і без писань; але й одне, й інше однаково заслуговує на віру (ἐστιν ἀξιόπιστα). Тому ми вважаємо гідним віри і церковне Передання. Є Передання – нічого більше не шукай (Παράδοσις ἐστι, μηδέν πλέον ζητεῖ)”. Новонаверненим для вивчення Христових істин не книги давали, але спочатку апостоли та їхні учні повчали їх усно; і лише потім виникла потреба записати частину Священного Переказу у святі новозавітні книги, тоді як більша його частина повідомлялася в Церкві живим словом, від апостолів та їхніх учнів, через апостольське спадкоємство. Однак важливість і значення як записаного, так і усного Священного Переказу назавжди залишилися одними й тими самими; тільки одне в іншому й одне з іншим становлять повноту Божественних істин спасіння. Богомудре свідчення тому маємо у святого Іринея, який пише: “Що було б, якби нам апостоли не залишили своїх писань (Священного Писання)? Хіба не повинно було б слідувати порядку Переказу, який вони залишили тим, кому і Церкві доручили? Цьому порядку слідують багато племен варварських, які, увірувавши в Христа, мають порятунок, написаний у душах їхніх Духом, без паперу й чорнила, дбайливо зберігаючи стародавній Переказ… Такі люди, увірувавши без Писання, вважаються варварами через говір, але щодо вчення, вдач та життя, то з віри вони вельми розумні та догоджають Богові, проводячи життя в усякій правді, чистоті та мудрості. Якби хтось їм став проповідувати неправдиве, єретичне вчення, вони негайно б, затискаючи вуха, втекли якомога далі, не бажаючи слухати богохульну бесіду. Так вони, утвердившись на стародавньому апостольському Переданні, не допускають до розуму свого ніякої марнославства”.
Тому Вселенська Церква Христова з однаковою ревністю зберігає і Святе Письмо, і Священне Передання в їхній богоодкровенній, апостольській повноті, чистоті й недоторканності. “Істину не потрібно шукати в інших, – наставляє святий Іриней, – їй потрібно повчатися в Церкви, в яку апостоли, як у багату скарбницю, склали все, що може бути істинним. З неї кожен охочий нехай почерпає для себе життєдайне питво, вона є дверима життя; всі ж інші – це злодії і розбійники, і тому потрібно тікати від них, цілуючи те, що приходить від Церкви, і приймаючи від неї Передання істини (veritatis traditionem)… Де складені дари Господні, там і потрібно вчитися істини, тобто в тих, хто містить спадкоємство Церкви від апостолів і в кого перебуває здорове, бездоганне повчання і неспотворене, неушкоджене слово. Вони зберігають нашу віру… і без небезпеки (від помилок) викладають нам Писання (scripturas)”. Оріген пише: “Нехай дотримується ж церковне Передання, яке за спадкоємством передано апостолами і досі перебуває в церквах. Тільки тій істині і потрібно вірити, яка ні в чому не розходиться з церковним апостольським Переданням”. Святий Епіфаній радить: “Треба триматися і Передання, бо неможливо знайти все у Священному Писанні. Святі апостоли одне залишили у Священному Писанні, а інше у Священному Переданні, що сам Павло підтверджує: “якоже предах вам” (1Кор. 11:2). Складаючи єдину і неподільну Божественну істину, Святе Письмо і Священне Передання одне одного доповнюють, обумовлюють, пояснюють і зберігають. Для правильного розуміння Священного Писання необхідне керівництво Священного Передання. Святий Іриней рішуче стверджує: “Ті, хто не знають Передання, не можуть знайти істину в Писанні”. Климент Олександрійський каже, що “правило істини загубили ті, хто тлумачить Святе Письмо всупереч церковному Переданню”. Оріген вчить, що “не можна відступати від первісного і церковного Передання і вірити Писанням інакше, ніж як через спадкоємство передали нам Божі Церкви”. “Предметом віри необхідно визнавати тільки ту істину, яка ні в чому не відрізняється від церковного й апостольського Передання (in nullo ab ecclesiastica et apostolica discordat traditione”. Святий Кипріан пише: “Якщо ми звернемося до джерела Божественного Передання, негайно припиниться людська омана”. Святий Василій Великий благовістить: “Зі збережених у Церкві догматів і проповідей деякі маємо із записаного вчення (ἐϰ τῆς ἐγγράφου διδασϰαλίας), а деякі прийняли з апостольського Передання (ἐϰ τῆς τῶν Ἀποστόλων παραδόσεως) за спадкоємством у таємниці (ἐν μυστηρίῳ). І одні й інші мають ту саму силу (τὴν αὐτὴν ἰσχὺν) для благочестя; і цьому ніхто не буде суперечити, хто хоч трохи знайомий із правилами Церкви. Бо якщо ми станемо відкидати неписані звичаї, начебто вони не мають великого значення, то непомітно зашкодимо Євангелію в найголовніших речах або, ба більше, від апостольської проповіді залишимо порожнє ім’я”. Святий Іоанн Дамаскін, кажучи про невимовну Божественну важливість Священного Переказу, пише: “Ми не переходимо вічних меж (ὅρια αἰώνια), поставлених батьками нашими, але утримуємо Перекази (тὰς παραδόσεις) такими, якими ми їх прийняли. Бо якщо станемо пошкоджувати устрій Церкви (τὴν οἰϰοδομὴν τῆς Ἐϰϰλησίας) хоча б і в найдрібніших речах, він поступово все зруйнується”. “Просимо народ Божий, народ святий твердо триматися церковних Передань (τῶν ἐϰϰλησιαστιῶν παραδόσεως). Бо виверження з Передання найменших речей, як каміння з будівлі, швидко зруйнує всю будівлю”.
Шостий Вселенський Собор своїм 19-м правилом раз і назавжди затвердив апостольське вчення Вселенської Церкви Христової про роз’яснення Святого Письма Священним Переданням: “Предстоятелі Церков повинні у всі дні, особливо ж у дні недільні, повчати весь клір і народ словесам благочестя, обираючи з Божественного Письма розуміння і міркування істини, і не переступаючи покладених уже меж і переказу богоносних отців: і якщо буде досліджуване слово Писання, то не інакше нехай пояснюють його, хіба що так, як виклали світила і вчителі Церкви у своїх писаннях, і цими більше нехай задовольняються, ніж складанням власних слів, щоб, за нестачі вміння в цьому, не ухилитися від належного”.
Відомо, що всі Вселенські Собори, від Першого до Сьомого, відкидали єресі та стверджували Божественні догмати віри на основі не тільки Священного Писання, а й Священного Передання. Святий Кирило Єрусалимський каже, що Церкву іменують вселенською (ϰαϑολιϑϰὴ), бо без жодної нестачі вона передає всі догмати (ἅπαντα τὰ δόγματα), які люди повинні знати.
З усього вищесказаного зрозуміло, чому Христова Церква анафематствує тих, хто відкидає Священне Передання і Святі Вселенські Собори. “Тим, хто відкидає Передання, Божественному Одкровенню згідне і Православно-Кафолічною Церквою збережене, анафема”. “Тим, хто відкидає Собори Святих Отців і їхні перекази, Божественному Одкровенню згодна і Православно-Кафоличною Церквою збережена, анафема”.

§ 5. Догмати і розум

Відношення догматів до людського розуму визначено природою і властивостями того й іншого. Тоді як догмати – Божественні за природою істини з Божественними властивостями вічності, нескінченності, незмінності, людський розум за своєю природою є тваринним, з людськими властивостями відносності, обмеженості, мінливості. Понад те, у своїй емпіричній даності людський розум пройнятий гріховністю, і вся його діяльність відбувається в категорії гріха. З якого б боку ми не розглядали догмати, вони завжди суть Божественні істини, які в будь-якому відношенні перевищують і перевершують людський розум. Немає такої догматичної істини, яка б повністю могла вміститися в посудину людського розуму, розчиненого з гріхом, тому немає і такого догмату, який можна було б до кінця логічно зрозуміти, пояснити й обумовити. Якщо людському розуму будуть запропоновані богоодкровенні догмати про Трійцю, про втілення, про Хрест, про Воскресіння, про вічне життя, про Пресвяту Богородицю, про благодать, про первородний гріх, про Страшний Суд або які б то не було інші, – він не в змозі буде проникнути в таємничу природу будь-якого з них. “Оскільки Бог дарував нам блага, – каже святий Іоанн Златоуст, – що перевершують людське розуміння, то Він справедливо вимагає від нас віри. Усі наші найважливіші догмати далекі від міркування (ἔρημα λογισμῶν) і доступні єдино вірі (πίστεως ἔχεται μόνης). Наприклад, Бог – ніде і скрізь. Що може бути більш незрозумілим для розуму, ніж це? І в одному, і в іншому багато незрозумілого. Бог не полягає місцем, і в Ньому немає місця. Він не виник, не створив Себе, не почав існувати. Який розум (ποῖος λογισμός) прийняв би це, якби не було віри? Чи не виглядало б це дивним? А не мати кінця (τέλος) – хіба це не важче за будь-яку загадку? Бог безначальний, ненароджений, неописаний і безмежний – це теж розуму незбагненно (ἄπορον). Або, ймовірно, можна було б розумом пояснити (λογισμῷ ἐξετάσαι) Божу безтілесність? Розглянемо. Бог безтілесний. Що таке “безтілесний”? Одне голе слово; розум (ἡ ἔννοια) нічого з нього не виводить і нічого собі не уявляє. Адже якби він щось у собі уявив, то перейшов би до речового, до того, з чого складається плоть. Отже, коли вуста говорять про безтілесне, розум не розуміє, про що вони говорять (οὐϰ οἶδε δὲ ἡ διάνοια τί λέγει), або розуміє лише одне лише те, що безтілесне – це не плоть… Або ще: Божій природі невластиве зло; але кожен буває добрим лише з власної волі; отже, зло властиве Божій природі. Але – Боже упаси! – цього стверджувати неможливо. І ще: чи має Бог буття за Своєю волею (ϑέλων) або проти Своєї волі (μὴ ϑέλων)? Однак і так не можна сказати. Знову: обмежує Бог всесвіт чи ні? Якщо не обмежує, тоді він обмежує Його; якщо ж обмежує, то Він безмежний за природою (ἄπειρος τῇ φύσει).
Ще дещо: чи обмежує Бог Самого Себе? Якщо обмежує, значить, Він безначальний не по відношенню до Себе, а по відношенню до нас; отже, безначальний не за природою. Таким чином, скрізь ми приходимо до суперечливих висновків (πανταχοῦ τὰ ἐναντία δεῖ δοῦναι). Який морок і як скрізь потрібна віра (πανταχοῦ πίστεως)! Тільки вона тверда”.
Перед будь-яким Божественним догматом людський розум виявляється немічним, і якщо він щирий, то це своє ставлення повинен висловити визнанням – “не розумію”. Якщо ж вона обуриться перед їхньою загадковою таємничістю, то вони стануть для неї нісенітницею й абсурдом, божевіллям і спокусою (див. 1Кор. 1:18,23; Діян. 17:18,32). Не здатний зрозуміти і збагнути догматичні істини, людський розум засвідчує тим самим, що він не має влади бути їх тлумачем і творцем. Обмежений, відносний, мінливий, затьмарений гріхом людський розум не може ні створювати безмежних, абсолютних, незмінних, безгрішних істин, ні осягати їх. Останні, підносячись над ним, переростають категорію його розуміння. У всіх відношеннях вони перевершують її сили і здібності. Своєю сутністю догматичні істини приховані в незбагненних глибинах Божої Премудрості. Покриті завісою Божественної таємниці, вони мешкають у неприступному світлі Трисонячного Божества, так що людський розум не зміг би винести блиску їхньої променистої Божественної таємничості. Як людина, наблизившись до сонячних протуберанців, не тільки б осліпла, а й спопелила б себе, так і людський розум винищив би себе цілком, якби нескровенним зумів прорватися в наднебесні висоти Троїчного Божества, де палають незліченні світила вічних істин. Для простування серед них людський розум повинен мати покривало віри і бути одягненим у всеозброєння євангельських чеснот.
Справді, ставлення людського розуму до догматів як вічних Христових істин визначено ставленням Самого Господа Ісуса до людського розуму в його гріховній даності. Чого взагалі вимагає від кожної людини Господь Ісус Христос як умови слідування за Ним? – Одного, тільки одного: відкидання себе і взяття свого хреста. “Якщо хто хоче йти за Мною, відкинь себе (ἀπαρνησάσϑω ἑαυτὸν), і візьми свій хрест, і йди за Мною” (Мф. 16:24; пор.: Мк. 8:34; Лк. 14:26-27; Ін. 12:24-26). Зректися себе – значить відмовитися від себе в усій психофізичній реальності своєї ураженої гріхом особистості, тобто відректися від своєї душі, від своєї волі, від свого розуму, від свого “я”, від свого антропоцентричного, егоїстичного закону життя і мислення. Людина досягає цього, якщо самовідданим подвигом віри в Христа розпинає в собі й навколо себе гріх і все гріховне; якщо помирає для гріха і смерті, щоб ожити для безгрішного й безсмертного Владики Христа (див. Кол. 3:3-8; Рим. 6:6,10-13; Гал. 2:19,6:14). Розум же, зокрема, відкидає себе, якщо, відмовившись вважати себе самобутнім творцем істини, мірилом істини і вождем істини, самовідданим подвигом віри ввіряє себе Владиці Христу, щоб Він став для нього і творцем, і мірилом, і вождем істини. Людина збереже себе в життя вічне, якщо жертовним подвигом віри занапастить свою душу заради Христа, віддасть її Христу, бо в Ньому вона знову її знайде, і до того ж – оновленою, облагородженою, причетною до безсмертя і вічності. У цьому й полягає сенс слів Спасителя: “Хто втратить душу свою заради Мене, той знайде її” (εὑρήσει αὐτήν, Мф. 16:25), “збереже її” (σώσει αὐτήν, Мк. 8:35; Лк. 9:24; порівн.: Лк. 17:33), “збереже її в життя вічне” (εἰς ζωὴν αἰώνιον φυλάξει αὐτήν, Ін. 12:25). Коли людина заради Господа відрікається від себе, своєї гріховної душі, свого порочного розуму, свого просякнутого гріхом “я”, то всього себе повіряє вона і віддає Господу Христу, помирає заради Господа Христа, ховаючи в Ньому зерно своєї особистості. І тоді в Божественних глибинах Христової благодаті зерно людської особистості роз’єднується, втрачає свою форму, розпадається, відлучається від усього гріховного та смертного, звільняється від егоїстичної відірваності й замкненості, помирає для всього тлінного та гріховного – і людинолюбний Господь оживляє його Своїм безсмертям, увічнює Своєю вічністю, сповнює Своєю правдою і тим самим робить його здатним принести багато плоду. Бо це й означають слова Спасителя: “Істинно, істинно кажу вам: якщо пшеничне зерно, впавши в землю, не помре, то залишиться одне (αὐτὸς μόνος μένει); а якщо помре (ἐὰν δὲ ἀποϑάνῃ), то принесе багато плоду. Той, хто любить душу свою, занапастить її, а той, хто ненавидить душу свою, у цьому світі збереже її в життя вічне” (Ін. 12:24-25). Інакше кажучи, якщо людина не зненавидить свою грішну душу, якщо самовідданим подвигом віри не зречеться її в її гріховній даності та не віддасть її Владиці Христу, то так і залишиться сама – тобто загніється на самоті та в ізольованості, будучи безпорадною у своєму гріху та у своїй смертності, безплідною та неплідною з усім своїм розумом та розумом, з усією своєю волею та діяльністю. Якщо ж подвигом над-розумної віри помре своєму гріху, своєму егоїзму, своєму гріховному розуму й усю свою долю віддасть у руки Владики Христа, то – “мног плод принесе”: дотримає себе, свою душу, свій розум для вічного життя, примножить і виростить себе в безмежній кількості Христових досконалостей, у повноті (πλήρωμα) життя. Така нагорода за самовідданий подвиг євангельської віри.  Тому апостол Павло, який випробував на собі самому весь трагізм і всю безглуздість людини і світу без Христа, подвигом над-розумної віри пізнав усю “широту і довгість, і глибину, і висоту” (пор. Еф.3 :18-19) любові Христової і після того все вважав марнотою і збитком “заради переваги пізнання Христа Ісуса, Господа свого” (пор. Флп. 3:7-8), заради Якого від усього відмовився, – проповідує, що обов’язок християн – полонити “всякий намір у послух Христові” (πᾶν νόημα εἰς τὴν ὑπαϰοὴν τοῦ Χρίστοῦ), 2Кор. 10:5. Віддавши себе Господу Ісусу Христу і живучи в Ньому і Ним, людина стає єдиним із Христом тілом (див. Еф.3 :6), долучаючи до вічності свою душу і набуваючи “розум Христовий”, за зухвалим твердженням великого апостола: “А ми маємо розум Христовий” (ἡμεῖς δὲ νοῦν Χρίστοῦ ἔχομεν), 1Кор. 2:16. Отже, розум християн у Боголюдському Тілі Христовому – Церкві – якимось невимовним, таємничим чином за дією благодаті поєднується з розумом Христовим і завдяки цьому робиться здатним пізнавати Божественні Христові істини.
Це благодатне пізнання вічних Божественних істин, втілених і поданих в Особі Боголюдини, Господа Іісуса Христа, – природний наслідок благодатно-подвижницького життя в Христовій Церкві. “І ми віруємо і пізнаємо (ἡμεῖς πεπιστεύϰαμεν ϰαὶ ἐγνώϰαμεν), що Ти Христос, Син Бога Живого” (Ін. 6:69; порівн.: Еф.4 :13, 1:17)5, – гучно свідчать апостоли Господу Ісусу Христу і тим самим раз і назавжди визначають відношення між вірою і знанням, встановлюючи новозавітне правило про віру як засіб пізнання вічних істин, відкритих Господом Ісусом Христом. Але і в цьому дивовижному процесі благодатного поглиблення думки у вічні Христові істини людина апостольської віри у своєму смиренні добровільно ввіряється керівництву Церкви, її святому, соборному, апостольському, непогрішному розуму. Перетворена Христовою вірою людина вбачає, бачить і визнає, що соборна, Боголюдська думка Церкви – єдиний непогрішний дороговказ її власної думки бездонними глибинами і неозорими висотами Божественних, Христових істин. І що більше вона – за сприяння Божої благодаті і своїх євангельських подвигів – вникає в невимовне багатство “багатоманітної” Христової “премудрості”, що зберігається в Церкві (порівн. Еф.3 :10), тим більше розуміє незбагненну таємничість її сутності й укупі з апостолом смиренно визнає: “Тепер ми бачимо начебто крізь тьмяне скло, загадково” (δι᾽ ἐσόπτρον ἐν αἰνίγματι), 1Кор. 13:12. Така природа Божественних, догматичних істин: хоч би скільки – під проводом Божої благодаті – людина в них занурювалася, вона ніколи не зможе зрозуміти й дослідити їх до кінця, адже незмінно перебуває в межах своєї людської природи, в категорії людського, а вони, у своїй Божественній безмежності, вічності та незбагненності, – понад усіма межами. І тому Христова людина, блаженно відчуваючи небесну радість, разом з апостолом вигукує: “О, безодня багатства і премудрості та відання Божого! Як незбагненні долі Його і незбагненні шляхи Його!” (Рим. 11:33).
Віра ніколи не втрачає характеру віри; вона залишається вірою і на цьому, і на тому світі, бо її предмет – безмежний, безмежний, вічний Бог і Господь з усіма Своїми невимовними і незліченними досконалостями. Зрештою, Бог вічно залишається таємницею, вічною таємницею і для людської свідомості та розуму, що найбільше вдосконалився Божою благодаттю. Божа таємниця ніколи не перестає бути таємницею, тому й людська віра ніколи не перестає бути вірою, але перебуває завжди – перебуває і у вічному житті. Про це свідчить і апостол: “А тепер перебувають (μένει) ці три: віра, надія, любов”, – що значить, вони бувають і ніколи не припиняються (1Кор. 13:13) – ані на цьому, ані на тому світі, бо постійно живуть і ніколи не помирають святі Божественні істини і таємниці, які становлять предмет нашої віри, нашої любові, нашої надії. Віра, любов і надія і в цьому світі, і в майбутньому – це головні сили відродженої людської особистості, бо Трисонячний Господь, зодягнений у нескінченні та невимовні таємниці, завжди має дуже багато підстав для того, щоб і у вічному житті стосунки христолюбних членів Церкви визначати вірою, любов’ю і надією. Вічні догматичні істини суть предмет віри, а віра – це подвиг, що охоплює всю людську особистість, а тим самим і людський розум. Віра – тим віра, що вічні догматичні істини Євангелія втілює в людське життя. Усі євангельські чесноти на чолі з вірою – це небесний хліб вічного життя, живлячись яким людина робить себе безмежною, безсмертною, освячує себе, облагодатковує, підносить до кінцевих меж своєї богоподібності. При цьому сам розум як органічна частина богоподібної людської особистості знаходить свою глибину, і широту, і висоту. У благодатному подвигу вдосконалення себе за Євангелієм догмати як вічні Божественні істини стають нормативними і регулюючими принципами всього життя людини, а тим самим і всієї її уявної діяльності. Благодатне життя людини в Церкві неминуче робиться джерелом благодатного пізнання вічних догматичних істин. Переживаючи їх як сутність свого життя, людина осягає їхню істинність, необхідність і спасительність для людської особистості взагалі. При цьому можна встановити євангельський принцип і правило, євангельський категоричний імператив: “Хто хоче творити волю Його (τὸ ϑέλημα, αὐτοῦ ποιεῖν) (тобто Бога Отця), той довідається (γνώσεται) про це вчення, чи від Бога воно” (Ін. 7:17). Усе Христове можна здійснити і втілити, бо в Господі Христі немає нічого абстрактного, нереального; Його унікальність у тому, що Він – утілений Бог, і в Ньому як Такому втілені всі Божественні істини. А оскільки Бог втілився, а разом із Ним і всі Божественні істини, – отже, всі вони здійсненні, їх можна втілити у сферу людського життя, і причому в межах часу й простору. Про це свідчить весь Новий Завіт і вся історія Христової Церкви.
Перетворюючи благодатними подвигами вічні догматичні істини на своє життя, Христова людина поступово входить у розуміння цих істин, але завжди під керівництвом святого і соборного розуму Вселенської Церкви. При цьому цілком природно, що пізнання випливає з віри, а віра як спосіб життя і мислення поступово зводить від знання до знання. І чим більше подвижник віри зростає в благодатному пізнанні догматичних істин, тим більше утверджується в переконанні, що Одкровення – це Одкровення, а не знання.
Така точка зору на співвідношення між догматами і розумом, вірою і знанням знаходить повне підтвердження у вченні святих отців і вчителів Церкви. Святий Кирило Олександрійський міркує про це так: “Потрібно вірувати, щоб стало зрозумілим. А що Божественні істини приймаються вірою, з цього не випливає, що треба повністю відмовитися від їхнього вивчення, але слід, перш за все, постаратися піднятися, принаймні, до того не зовсім ясного розуміння цих істин, про яке апостол каже: “Бачу, як крізь скло, гадально “6. Тому добре чинять ті, хто стверджує, що треба не спочатку пізнати, а потім вірувати, але, ставлячи спершу віру, відкидають пізнання на друге місце. Бо знання слідує за вірою, а не передує їй, за словами: “Якщо не повірите, то не будете розуміти” (Іс. 7:9). Проста і нецікава віра є, таким чином, якийсь вид підстави, на якій вже потім влаштовується будівля, що мало-помалу приводить нас у міру віку Христового, в чоловіка досконалого і духовного”. Аналогічно дивиться на співвідношення між вірою і знанням і блаженний Августин: “Ми віруємо, щоб пізнати, а не знаємо, щоб увірувати”. Знання про Бога зростає з вірою в Бога. Наскільки людина благодатними подвигами зростає у вірі, настільки зростає і в пізнанні предмета та істин віри. Святий Златоуст благовістить: “Вірою набувається знання про Бога (διὰ τῆς πίστεως ἡ γνῶσις), і без віри неможливо пізнати Його”. При цьому віра слугує критерієм (ϰριτήριον) знання про Бога і Божественні догмати. За Тертулліаном, віра передує знанню, тому що вона “спрямовує розум до досягнення істинного знання”. Підкреслюючи незбагненність багато чого у вченні про Святу Трійцю, святий Василій Великий бачить у цьому основу якомога твердішої віри в Нього і пише проти єретичного раціоналізму Євномія: “Якщо будемо все вимірювати власним розумом і припускати, що незбагненне для розуму зовсім не існує, то загине нагорода уповання. За що ж іще стати нам гідними блаженств, яких дотримуються для нас під умовою віри в невидиме, якщо віримо тому тільки, що очевидно для розуму?” Ніби продовжуючи думку святого Василія Великого, блаженний Августин каже: “Дорогоцінність віри полягає в тому, що вона вірує, не бачачи. Бо що великого в тому, якщо люди вірують тому, що бачать, за думкою Самого Господа, Котрий, викриваючи учня, каже: “Як побачивши Мене, вірив ти, блаженні ті, хто не бачив, та вірив” (Ін. 20:29)” (Ін. 20:29). Віра – це не предмет логічних доказів, а довіра до Господа як до Самого Верховного Джерела всіх істин віри (див. Рим. 10:17). Сутність усіх істин віри занурена в невидиме (див. Євр. 11:1; Рим. 8:24; 2Кор. 4:18; 1Пет. 1:8). Тим, які обумовлювали віру доводами розуму, святий Кассіан каже: “Ти шукаєш доказу тому, що сказано Богом? Я не дам тобі його. Бог це сказав, Бог про це говорив, – для мене Його слово і є найбільшим доказом. Докази я залишаю осторонь, ухиляючись від суперечок; для мене, щоб вірити, достатньо тільки знати Того, Хто говорить. Віра не допускає мене сумніватися в сказаному, не дозволяє мені судити. Навіщо мені досліджувати, яким чином істинне те, про що сповістив Бог, якщо не слід сумніватися в істинності сказаного Богом”. До Божественних істин віри розум повинен ставитися з благоговійним страхом і пошаною, бо Бог і все Боже незрівнянно перевершують наше розуміння. Тому основне правило для людського розуму в його трактуваннях вічних догматичних істин – це не мудрувати більше, ніж годиться мудрувати, але міркувати цнотливо (φρονεῖν εἰς тὸ σωφρονεῖν), в міру приділеної Богом віри (див. Рим. 12:3; 1Кор. 4:6; Гал. 6:3; Рим. 14:23).

§ 6. Церква і догмати

У Господі Ісусі Христі раз і назавжди подано всі Божественні сили, “що є для життя і благочестя” (2Пет. 1:3), і відкрито всі Божественні істини спасіння, тому Спаситель на Таємній вечері й міг сказати Своїм учням: “усе, що я чую від Отця Мого, я вам скажу” (Ін. 15:15; порівн.: Ін. 1:18; Іуд. 1:3). Усе, що Господь Христос відкрив і преподав людям, – вічне, незмінне, абсолютне, бо і Сам Він вічний, незмінний, абсолютний: “Ісус Христос вчора, і сьогодні, і на віки вічні – Той самий” (Євр. 13:8; пор.: 1Кор. 3:11; Об. 1:4). Але Його невимовна людинолюбність увінчується тим, що Самого Себе і Своє вчення, в усій Боголюдській повноті, Він залишив Церкві як Своєму Тілу, якому Він – Голова і в якому безперестанку перебуває (див. Еф. 5:23, 4:10-13; Кол. 1:24; Мф. 28:20). Звіщаючи Церквою і з Церкви всю волю Божу (див. Діян. 20:27; Еф.1:11), апостоли піддають анафемі всякого, хто в чому б то не було спотворює Христове Євангеліє та його вічні, непорушні істини: “аще ми, чи ангел із небес благовістить вам більше, ніж ми благовістили вам, то анафема нехай буде” (Гал. 1:8).
Усвідомлюючи це, Христова Церква з серафимською ревністю зберігає всі догматичні істини Одкровення в їхній Божественній чистоті й незмінності. Як Богом поставлена берегиня і тлумачка Святого Одкровення, вона, керована Духом Святим, пояснює, тлумачить і формулює догмати так, як наставляє і вчить її Дух Святий. Про це вона дбає, дивлячись на потреби своїх вірних чад, щоб богоодкровенні догматичні істини зробити більш доступними для людської думки і сприйняття. При цьому вона не вносить у святі догматичні істини нічого нового, а лише висловлює їх в інший спосіб, дає їм інше словесне забарвлення. Але і в цій своїй діяльності вона безгрішна, бо діє безгрішним Господом Христом у Дусі Святому, який оберігає її від будь-якої омани й обману (див. Ін. 16:13,14:26,17). Невпинно дбаючи про спасіння своїх вірних, Церква в боротьбі з єретиками в різний спосіб підкреслювала й виражала догматичні істини Об’явлення, тому й створила особливі терміни, які були відсутні у Святому Письмі, але були викликані до життя потребою часу, як, наприклад: Єдиносущний (ὁμοούσιος), Боголюдина (Θεάνϑρωπος), втілення (ἐνσσωμάτοσις, ἔνσαρϰος παρουσία), вочеловечение (ἐνανϑρώπησις), Богородиця (Θεοτόϰος), Богоматір (Θεομήτωρ), Приснодіва (Ἀειπάρϑενος) тощо. д. Прагнучи зберегти своїх вірних чад від єретичних помилок і спокус, Церква, особливо на Соборах, розкривала, пояснювала і витлумачувала окремі догмати, як наприклад: на Першому Вселенському Соборі – догмат про єдиносущість Осіб Пресвятої Трійці, догмат про Божество Сина; на Другому Вселенському Соборі – догмат про Божество Святого Духа; на Третьому Вселенському Соборі – догмат про втілення Бога Слова та догмат про Пресвяту Богородицю; на Четвертому Вселенському Соборі – догмат про Богочоловіччість Господа Іісуса Христа; на Шостому Вселенському Соборі – догмат про дві волі і діяння в Господі Христі; на Сьомому Вселенському Соборі – догмат про святі ікони; на Карфагенському Помісному Соборі – догмат про первородний гріх і благодать; на Лаодикійському Помісному Соборі – догмат про Таїнство Миропомазання і т. д. д.
Цією своєю діяльністю Церква нічого нового не вносила в догматичне вчення, почерпнуте нею зі Святого Об’явлення, і не змінювала його; вона лише в нових формулюваннях оприлюднювала догмати, які завжди існували в ній як богоодкровенні істини і як загальне, вселенське, апостольське віровчення. Це підтверджує і той факт, що святі Отці Соборів усі свої постанови про віру зазвичай супроводжували вигуками: “Це – віра апостольська! Це – віра отецька! Це – віра вселенська!” Свідомість Церкви про абсолютну істинність, необхідність і спасительність святих догматів завжди була однаково живою і сильною. Церква ж, спонукувана до того різними потребами свого історичного буття, висловлювала його на Соборах з новою силою і давала йому нові визначення. Догмати в Церкві завжди були догматами, як раніше, так і під час і після Соборів. Церква завжди їх однаково і цілком усвідомлювала. Але за своєю богомудрою передбачливістю вона яскравіше виділяла лише деякі, зважаючи на потреби своїх членів. Будучи живим Боголюдським Тілом вічних догматичних істин, Церква невпинно володіє тими ж самими богоодкровенними істинами, які ще на початку вручили їй Сам Господь Іісус Христос і Його святі апостоли. Звіщаючи догматичні істини, вона говорить, “як від Бога, перед Богом, у Христі” (2Кор. 2:17; пор.: 2Кор. 5:20). Вона мислить догматами, вона через них і з їхньою допомогою усвідомлює і відчуває саму себе; поза ними вона неможлива, так само як і вони поза нею. Усвідомлюючи себе живим тілом догматичних істин, вона самою природою своєї святої, соборної та апостольської свідомості й почуття визначена роз’яснювати і формулювати вічні істини Одкровення, узгоджуючись із потребами свого історичного життя. Діючи так, вона чинить у дусі й за духом Одкровення, яким володіє і яке зберігає. Бо і Троїчний Господь не відразу дав людям усі істини Одкровення; Він відкривав їх поступово, поблажливо ставлячись до потреб людей та їхньої готовності приймати ці істини. Це підтверджує й апостол: “Багато чого та багатоманіття Бог, що колись промовляв батькам у пророках, а потім днів цих промовив нам у Сині” (Євр. 1:1-2). Чому Бог так чинив? На це святий Василій Великий відповідає так: “Домобудівник нашого спасіння вводить нас у велике світло істини після поступового звикання до нього, бо щадить нашу неміч. У глибині багатства премудрості Своєї і в невипробуваних судах розуму Свого Він накреслив для нас це легке і відповідне керівництво, привчаючи нас спочатку бачити тіні предметів і розглядати сонце у воді, щоб ми, приступивши одразу до споглядання на чисте світло, не осліпли. На цій підставі і подано закон, “імий… затінок… прийдешніх благ” (ср. Євр. 10:1), і прообрази у пророків – ці передбачення істини для навчання очей серця, щоб зручним став для нас перехід від них до премудрості, у таємниці таємниці потаємної”. А святий Григорій Богослов так розмірковує про це: “Протягом століть відбулися два знаменитих перетворення (μεταϑέσεις) життя людського, звані двома Завітами і, за відомим словом Святого Письма, потрясіннями землі (σεισμοὶ γῆς), Ог. 2:6-7. Одне вело від ідолів до Закону, а інше – від Закону до Євангелія… Але з обома Заповітами сталося одне й те саме. Що саме? Вони були введені не відразу, не при першому приступанні до справи. Чому? Щоб ми усвідомили, що вони нас не примушують, а переконують (μὴ βιασϑῶμεν, ἀλλὰ πεισϑῶμεν). Бо що мимоволі, то неміцно, як потік або рослина не надовго утримуються силою. Добровільне ж і міцніше, і надійніше. І перше справа того, хто вживає насильство, а друге – власне наша. Перше притаманне насильницькій владі, а друге – Божому правосуддю… Старий Заповіт ясно проповідував Отця, а не з такою ясністю Сина; Новий Заповіт відкрив Сина і вказав на Божество Духа. Нині перебуває з нами Дух, викладаючи нам більш ясне пізнання про Себе. Бо небезпечно було раніше, ніж сповідували Божество Отця, ясно проповідувати Сина, і раніше, ніж визнали Божество Сина, – висловлюсь дещо більш зухвало, – обтяжувати нас проповіддю про Дух Святий і наражати на небезпеку втратити останні сили, як це буває з людьми, котрі обтяжені їжею, яку вони прийняли не в міру, або слабкий ще зір спрямовують на сонячне світло. Належало ж, щоб світло Пресвятої Трійці опромінювало тих, хто просвітлюється, поступовими додаваннями (ταῖς ϰατὰ μέρος προσϑήϰαις), як каже Давид, “сходженнями” (ἀναβάσεσι), Пс. 83:6-8, зростаннями зі слави до слави та процвітаннями”. Ця поступовість у одкровенні Божественних істин відображається і в проповіді Самого Господа Христа, Який то говорить притчами, то образами, то відкрито і ясно, то сокровенно і алегорично. Дивлячись на Нього, так само чинять і святі Апостоли (1Кор. 9:20-23). За Його та їхнім прикладом діє і Православна Церква, даючи Божественним істинам Одкровення в різні часи різні вирази й пояснення. А коли виникала необхідність відомі догматичні істини Святого Об’явлення зодягнути в незмінні формули, вона робила і це. Так було з Нікео-Цареградським Символом віри. Склавши його як керівництво і зразок віри на всі часи, Церква проголосила його незмінним не тільки за змістом, а й за формою, за буквою. У всій своїй різноманітній догматичній діяльності Церква проповідує і сповідує одне й те саме Одкровення, одні й ті самі догматичні істини. Це в жодному разі не може вважатися ні зміною сутності, ні еволюцією догматів. “Як сонце – це творіння Боже – в усьому світі одне й те саме, так і проповідь істини всюди сяє і просвіщає всіх людей, які бажають прийти до пізнання істини. Ні вельми сильний у слові з предстоятелів Церкви не скаже більше, ніж сказано самим вченням (Христовим), бо немає нікого більшого за Вчителя, – ні слабкий у слові не применшить Передання. Оскільки віра одна й та сама, то і той, хто багато про неї розмірковує, не додає до неї, і той, хто мало говорить, не применшує її. Більше або менше знання деяких, у міру розуміння, полягає не в зміні самого змісту, не в тому, щоб вигадували іншого Бога… або іншого Христа, або іншого Єдинородного, а в тому, що ретельно досліджується сенс сказаного в притчах і приводиться в узгодження зі змістом віри, – у тому, що розкривається перебіг справ домобудівництва Божого відносно роду людського”. Особливе значення в цьому відношенні має думка Вікентія Леринського. Зупиняючись на словах апостола Павла: “переказ збережи” (1Тим. 6:20), він так міркує. “”Передання, – каже апостол, – збережи”. Що це – Передання? Те, що тобі довірено, а не те, що ти знайшов; те, що ти прийняв, а не те, що ти сам вигадав; це не справа розуму, а справа вчення; не приватна власність, а всенародний переказ; справа, яка до тебе дійшла, а не тобою відкрита; у ставленні до неї ти не першовідкривач, а вартовий; не засновник, а послідовник; не вождь, а ведений. “Передання, каже апостол, збережи”, тобто талант вселенської віри збережи цілим і неушкодженим. Що тобі ввірено, те нехай у тебе й залишиться, те й ти передай. Прийняв золото, золото і передай. Я не хочу, щоб підклав ти мені замість одного інше; не бажаю, щоб замість золота обманом ти подав мені свинець або мідь; не хочу золота за виглядом, дай мені його за природою… Навчай того, чого і тебе навчали, і, кажучи нове, не скажи нововведень… Можливо, хто-небудь після цього скаже, що в Церкві Христовій не повинно бути жодного процвітання віри. Навпаки, воно повинно бути, і до того ж найзначніше… Тільки це процвітання повинно бути дійсно вдосконаленням, а не зміною віри (vere profectus sit ille fidei, non permutatio). Удосконалення – це коли та чи інша річ розвивається сама в собі, а зміна – це коли щось з одного перетворюється на інше. Необхідно, таким чином, щоб упродовж століть зростали й розвивалися до найвищої міри розуміння, знання, мудрість як кожного християнина, так і всіх разом, як однієї людини, так і всієї Церкви, але тільки в одному й тому самому роді, тобто в одному й тому самому догматі, в одному й тому самому розумінні, в одному й тому самому предметі розуміння. Віра – це справа душі, але в цьому відношенні вона схожа на [людські] тіла. З множенням років тіла розвиваються, але водночас залишаються тим, чим були. У період квітучого дитинства і в зрілому старечому віці [тіла] між собою вельми різняться, але, тим не менш, старійшинами стають ті самі, що раніше були дітьми, тож, хоч і зріст, і зовнішній вигляд однієї і тієї самої людини змінюються, її природа залишається непорушною, і особистість – однією і тією ж… Скільки частин тіла в дитини, стільки ж їх і в дорослого; а якщо щось і додалося з плином часу, то знову-таки все це й раніше існувало в зародку, тож у старця не з’являється нічого нового, чого раніше не приховувало немовля… Цьому закону вдосконалення необхідно повинні слідувати й догмати християнської віри. Нехай і вони з роками міцніють, з часом поширюються, з віками підносяться, але водночас перебувають непорушними та неушкодженими, цілими й досконалими в усіх своїх частинах, у всіх, так би мовити, своїх органах та відчуттях, без найменшої зміни, без жодної шкоди у своєму змісті, без жодної спотворення у своїх положеннях… На церковній ниві наші пращури посіяли в давнину насіння пшениці – віри… А оскільки кінець і початок не повинні суперечити один одному, то буде законним, якщо ми від пшеничного посіву пожнемо врожай догматичної пшениці. Нехай початкові насадження, з плином часу поступово розвиваючись, нині удобрюються і обробляються; але їхні властивості жодним чином не можуть бути змінені. Нехай надається їм форма, зовнішні обриси, розчленування складів, але природа кожного виду повинна залишитися тією ж самою… Лише те, що Божим землеробством по вірі Отців насаджене в Церкві, нехай старанням синів обробляється й дотримується, цвіте й зріє, зростає й процвітає. Таким чином, догмати небесної філософії (caelestis philosophiae dogmata) з плином часу треба зміцнювати, відточувати, викладати ясніше (excurentur, limentur, poliantur), але їх не можна ані змінювати, ані обсікати, ані перекручувати”. Те, як святі Отці розуміли діяльність Церкви з утвердження і формулювання догматичних істин Святого Одкровення, показує нам акт Четвертого Вселенського Собору (451 р.), надісланий імператорові Маркіану. У ньому святі Отці пишуть: “Віра Нікейська достатня для вірних; але необхідно стати на шляху тих, хто робить замах на збочення віри – не для того, щоб додати до Нікейської віри щось нове, а щоб виявити нововведення єретиків. Так, наприклад, православна віра щодо Святого Духа достатньо висловлена ще в словах (Нікейського Символу): “Вірую у Святого Духа”; але Отці (Другого Вселенського Собору) – через духоборців – додали до цього ще: “Святий Дух – Господь і Бог і від Отця виходить”. Точно так само і вчення про втілення ще в Нікейському Символі містилося в словах: “Він зійшов і став плоттю і людиною”; але сатана вловив декого, і одні почали заперечувати народження Бога від Діви, відкинувши найменування Богородиця (Θεοτόϰος), а інші оголосили, що Божество Сина мінливе і схильне до страждань… одні таємницю з’єднання (двох єств у Господі Христі) заходилися заперечувати й особисте явлення (Господа Христа) представили явленням простої людини або пророка, а інші виділили відмінність у єствах, заради чого Отці – Василь Великий і папа Дамас та Собори в Сардиці та Ефесі знайшли за потрібне поміркувати і про нові пояснення стародавньої, Нікейської віри. Але не можна сказати: тут потрібно було б зупинитися і залишитися, бо і єретики на цьому не зупиняються, як і святий Кирило у своєму Посланні до єпископів Заходу, а також до Прокла Царгоградського та Іоанна Антіохійського знайшов за потрібне поміркувати про нові доповнення щодо віри”.

§ 7. Джерела догматики як науки

Єдине джерело догматів – Святе Одкровення. Але оскільки з плином часу відомі догмати, які дало Святе Об’явлення, Церква викладала в коротких, стислих зразках або символах, у постановах Вселенських і Помісних Соборів і віросповіданнях святих Отців, то останні слугують безпосереднім джерелом догматичної науки.
а) Символи. Рухома потребами вірних або на спростування помилок єретиків Церква ще з апостольських часів висловлювала свою богоодкровенну віру у формі коротких символів, які потім на Першому і Другому Вселенських Соборах замінила загальнообов’язковим Символом віри, названим Нікео-Цареградським.
Хоча у вигляді переказу Символи існували ще в апостольських Церквах, ми лише згодом, особливо починаючи з IV століття, знаходимо їх записаними у святих Отців і вчителів Церкви. Так, святий Кирило Єрусалимський називає Символ Єрусалимської Церкви “святою і апостольською вірою”, засвідчуючи тим самим про його апостольську давнину. Символ свідчить: “Вірую в Єдиного Бога Отця, Вседержителя, Творця неба і землі, видимим же всім і невидимим. І в Єдиного Господа Ісуса Христа, Сина Божого, Єдинородного, народженого раніше за всі віки від Отця, Бога істинного, Їмже вся бувала, що втілився і став людиною, розп’ятий і похований, воскреслий втретє, що піднявся на небеса, що сів по праву Отця і що прийшов у славі судити живих і мертвих, його ж Царству не буде кінця. І в Єдиного Святого Духа, Утішителя, що пророки промовляли. І в єдине хрещення на відпущення гріхів; і в Єдину Святу Вселенську Церкву, і у воскресіння тіла, і в життя вічне”. Символ Олександрійської Церкви святий Олександр Олександрійський називає “апостольськими догматами Церкви”. Цитуючи Символ Антіохійської Церкви, святий Іоанн Кассіан зауважує, що “в цьому Символі викладена віра всіх церков… оскільки віра одна для всіх церков”. Про Символ Римської Церкви Руфін пише, що він має апостольське походження. Виносячи на розгляд Отців Першого Вселенського Собору символ Кесарійської Церкви, Євсевій Кесарійський говорить так: “Як ми прийняли від єпископів, що передували нам, і як під час першого оголошення та прийняття хрещення навчилися з Божественних Писань, як вірували й навчали в пресвітерстві та в самому єпископстві, так віруємо й зараз і виносимо перед вами нашу віру”. Викладаючи і захищаючи Символ Кіпрської Церкви, святий Епіфаній каже поборникам Православ’я: “Нехай замовкнуть єретики проти святої діви, чистої Христової нареченої, тобто матері нашої Святої Церкви, бо сини її зберігають віру за спадкоємністю від своїх святих Батьків, тобто від святих Апостолів, що заповіли їм передати й проповідувати її і своїм дітям. Будьте і ви синами Апостолів і передавайте це вчення своїм дітям… повчайте їх, керуйте, наставляйте незмінно в цій святій вірі Вселенської Церкви, яку від Господніх Апостолів прийняла на зберігання свята і єдина Божа діва”.
З усіх цих Символів стародавніх апостольських Церков видно, що в них ширше розроблено і викладено євангельську формулу хрещення, дану Спасителем: “В ім’я Отця і Сина і Святого Духа “7. Це робилося не через те, що віра апостольська була нібито недостатньою, а через те, що для підготовки та хрещення оголошених і для боротьби з хибними, єретичними вченнями Церкви був потрібен ширший виклад віри, у формі Символів. Хоча перераховані вище Символи певною мірою різняться в словах, вони єдині за духом. Але соборна свідомість Вселенської Церкви, спонукувана потребами часу, склала, на основі Божественного вчення Святого Об’явлення і Символів стародавніх Церков, загальнообов’язковий завершений і незмінний Символ віри на Першому (325 р.) та Другому (381 р.) Вселенських Соборах, названий за місцями їхнього проведення Нікео-Царгородським. У ньому раз і назавжди викладено головні догматичні істини Богоодкровенної, апостольської віри, тому Вселенська Церква проголосила його незмінним зразком віри всіх часів. Загальнообов’язковість і незмінність Нікео-Цареградського Символу підтвердили наступні Вселенські Собори. Так, отці Четвертого Вселенського (Халкідонського (451 р.)) Собору після прочитання цього Символу одностайно і одноголосно заявили: “Це – віра Отців! Це – віра Апостолів! Так віруємо всі ми; так вірують православні! Анафема тим, хто вірує інакше!”
б) Рішення Вселенських і Помісних Соборів. Крім символів, велику важливість для догматики становлять рішення Вселенських, а також підтверджених Вселенськими Помісних Соборів, на яких святі Отці, благодатно діючи за вселенським розумом Церкви, докладніше розкрили відомі догмати віри, які містяться у Святому Письмі та Священному Переданні. У цих рішеннях зазвичай містяться висновки, до яких Отці Соборів доходили після довгих міркувань і багатьох і ретельних досліджень відповідних догматичних істин у Святому Письмі та Священному Переданні Вселенської Церкви. Тому такі рішення є вираженням святої, апостольської, соборної свідомості й почуття Вселенської Христової Церкви, яка живе й діє богоодкровенними істинами Священного Писання і Священного Передання. Такими є ороси8: Першого Вселенського Собору про Обличчя Господа Ісуса Христа, Другого Вселенського Собору про Божество Святого Духа, Третього Вселенського Собору про Пресвяту Богородицю, Четвертого Вселенського Собору про два єства в Господі Ісусі Христі, Шостого Вселенського Собору про дві волі та діяння в Господі Ісусі Христі, Сьомого Вселенського Собору про святі ікони. Усі ці постанови є необхідним роз’ясненням Нікео-Цареградського Символу віри. Таку важливість має і те догматичне вчення Церкви, яке частково викладається в окремих правилах святих Апостолів, Вселенських Соборів і дев’яти Помісних Соборів. Наприклад, вчення про Святу Трійцю, про безнасінне народження Господа Іісуса Христа, про первісну природу людини, про прабатьківський гріх, про благодать, про Церкву, про Хрещення, про Миропомазання, про Євхаристію, про Покаяння, про Священство, про Шлюб, про святі ікони і т.д.
в) Віросповідання святих Отців і вчителів Церкви. Збурхані потребами часу, окремі Отці та вчителі Церкви викладали догматичні істини в особливих віросповіданнях, які у своєму стислому та стислому викладі включено до Символів та рішень Вселенських і Помісних Соборів. Усі такі віросповідання, схвалені й затверджені Вселенською Церквою як істинне вираження свого святого, соборного й апостольського вчення, мають велику цінність для догматики. Таке віросповідання, перше за часом і значенням, належить святому Григорію Чудотворцю, єпископу Неокесарійському (III століття). Воно користувалося особливим авторитетом у Неокесарійській Церкві, а схвалено і затверджено на Шостому Вселенському Соборі. У стародавній Церкві також великою повагою користувалося віросповідання святого мученика Лукіана-пресвітера, в якому з надзвичайною силою виражена віра Церкви у Святу Трійцю, всупереч єретичному вченню Савелія і Павла Самосатського. Велику важливість має віросповідання святого Василія Великого, спрямоване проти сучасних йому хибних учень про Святу Трійцю. Має цінність і “Короткий виклад православної віри” святого Анастасія Синаїта (†700), що має форму короткого катехізису, а також святого Софронія, патріарха Єрусалимського, “Сповідь віри у Святу Трійцю та два єства у Господі Іісусі Христі”, схвалена на Шостому Вселенському Соборі. Значущим є і сповідання віри Феодора, патріарха Єрусалимського, в якому чітко виражене вчення про триіпостасність і єдиносущість Троїчного Божества. І воно схвалено на Сьомому Вселенському Соборі.
Необхідно згадати ще про сповідання, відоме як Символ святого Афанасія Великого. Воно користується особливим авторитетом серед римокатоликів і протестантів. У ньому міститься вчення про відмінність і єдиносущість трьох Осіб у Бозі та про те, як з’єднані два єства в Особі Боголюдини Христа. Але очевидно, що це віросповідання не належить ні святому Афанасію, ні його століттю, бо воно цілком спрямоване проти єретичного несторіанського і монофізитського вчення. Отже, це віросповідання не могло з’явитися раніше V століття. З викладів віри пізнішого періоду, які не схвалені й не затверджені Вселенськими Соборами, а тому значущі лише настільки, наскільки узгоджуються з єдиним, святим, соборним і апостольським вченням Вселенської Христової Церкви, вираженим у символах і віровизнаннях стародавньої Церкви, згадаємо кілька.
1) “Виклад православної віри” святого Григорія Палами, архієпископа Солунського (XIV століття);
2) “Сповідання православної і непошкодженої Христової віри” Геннадія, патріарха Цареградського, яке він склав на вимогу султана Мехмета II після взяття Царгорода;
3) “Катехізис” патріарха Цареградського Мелетія Пігаса;
4) Три догматичні послання Єремії, патріарха Царгородського, спрямовані протестантським богословам у Тюбінгені (1576-1581 рр.);
5) “Сповідь” єрусалимського патріарха Досифея, схвалена 1672 року Єрусалимським Собором і 1723 року надіслана Священному Синоду Російської Православної Церкви від імені всіх православних патріархів як зразок точного викладу віри. Прийняте російським Священним Синодом, воно згодом (1838 року) було видано російською мовою під назвою “Послание Патриархов Православно-Кафолическия Церкви о православной вере”; “Православне сповідання” Петра Могили, митрополита Київського, розглянуте і виправлене на Соборах у Києві 1640 року і в Яссах 1643 року, а потім схвалене всіма православними патріархами і видане під заголовком “Православне сповідання Кафолічної і Апостольської Церкви Східної”.

§ 8. Завдання догматики

Завдання догматики – це систематичний виклад святих догматів Одкровення, і до того ж так, як їх утримує, зберігає, передає і пояснює Єдина Свята Соборна і Апостольська Христова Церква. Догматика як наука не сміє вносити нічого нового у вічні догматичні істини Церкви, але вона зобов’язана викладати їх якомога доступніше і зрозуміліше для релігійної свідомості вірних. Догматика не виконує свого завдання і перестає бути православною наукою, якщо під час систематичного викладу святих догматів у будь-якому сенсі порушується догматичне вчення Православної Церкви.

§ 9. Керівний принцип у догматиці

Для того щоб догматика виконала своє завдання, їй абсолютно необхідно мати у своїй нескінченно відповідальній роботі не тільки обізнаного, а й непогрішимого керівника. Таким керівником не може бути ні людина, ні що б то не було людське, внаслідок обмеженості, відносності, гріховності всього притаманного людині.
Не може ним бути і саме Святе Одкровення: з тих самих причин, про які ми згадали раніше, під час розгляду питання про стосунки між Одкровенням і догматами, а також між Одкровенням і Церквою. Таким керівником може бути тільки Єдина Свята Соборна і Апостольська Христова Церква, що живе понад усяку людську відносність, на висотах боголюдської непогрішності, яку через похмуру й моторошну історію світу цього наставляє на шляху безгрішної Христової істини Дух Святий, який зберігає її вселенську свідомість і почуття в межах Божественної непогрішності. Тому православний догматист зобов’язаний у своїй роботі керуватися виключно цією вселенською свідомістю і почуттям Церкви. Він може цього досягти, якщо благодатними, євангельськими подвигами стане членом (співучасником) вічно живого Боголюдського Тіла Церкви, бо тільки тоді він буде в змозі безперестанку відчувати і пізнавати всі Божественні істини, якими живиться і живе вселенська свідомість і відчуття Христової Церкви (порівн. Еф. 3:6; 1Кор. 12:27,6:15; Еф. 4:25,5:30; Рим. 12:5). Релігійна свідомість і почуття сучасної Православної Церкви є, по суті, продовженням тієї святої, соборної та апостольської свідомості, яка від самого початку характеризує Церкву як Боголюдське Тіло Христове. Воно завжди святе, завжди соборне, завжди апостольське, завжди Боголюдське, завжди вселенське; спадкоємність цієї релігійної свідомості та почуття не може бути перервана ніколи й нічим, бо вічним її робить безперервно перебуваючий у Церкві Святий Дух, що безперестанку перебуває в Церкві, Своєю Божественною силою. І воно, духоносне і Духом носяче, простує через усі історичні перипетії та катаклізми, залишаючись в істоті єдиним, святим, соборним, апостольським і вселенським. Тому для догматиста вкрай необхідно всією душею, усім серцем, усім розумом молитовно зануритися в цю святу, соборну, апостольську і вселенську свідомість Церкви і, керуючись нею, будувати всю свою роботу в царині догматичної науки, не забуваючи водночас благословенних слів Господа Іісуса Христа про те, що тільки чисті серцем побачать Бога і вічні Божі істини (порівн. Мф. 5:8). Безсумнівно, свята соборна апостольська апостольська вселенська свідомість Церкви особливо проявляє себе на Вселенських Соборах, у працях навчених Богом Отців, у богослужбових книгах і в благочестивих звичаях і віруваннях, заснованих на давньому апостольському Переданні. Добре при цьому мати перед собою правило Орігена: “Предметом віри повинна бути тільки та істина, яка ні в чому не розходиться з апостольським і церковним Переданням”. Про необхідність богомудрої обережності в розрізненні богоодкровенних догматичних істин Священного Писання і Священного Передання та “істин” апокрифічних і підроблених, а також суто людських, надзвичайно мудро пише церковний вчитель Вікентій Лерінський: “Характерна особливість православних – та, що вони зберігають перекази і заповіти святих Отців, засуджуючи непотрібні нововведення, слідуючи слову апостола: “А якби навіть ми, або Ангел з неба, став благовістити вам не те, що ми благовістили вам, нехай буде анафема” (Гал. 1:8)… Отже, тільки-но з’явиться гниль якої-небудь омани… негайно треба зібрати думки предків… Але водночас необхідно збирати думки тих Отців, які жили, навчали та перебували у вірі й вселенській спільноті свято, мудро, безперервно та удостоїлися з вірою спочивати в Христі або блаженно вмерти за Христа. Вірувати їм личить, керуючись таким правилом: “Те, що всі або багато хто одностайно приймають, утримують і передають відкрито і постійно, точно за якоюсь попередньою взаємною згодою вчителів, – це треба вважати цілком достовірним і безсумнівним”. У тому ж самому своєму вельми важливому творі, тільки в іншому місці, цей учитель Церкви пише: “У самій Вселенській Церкві необхідно так чи інакше дотримуватися того, у що завжди, у що скрізь і в що всі вірили (quod semper, quod ubique, quod ab omnibus creditum est); бо, насправді, у прямому розумінні лише те і є вселенське, що собою цілком об’ємно охоплює все, як це показує і саме значення цього слова. А цьому правилу ми будемо вірні тільки тоді, якщо будемо слідувати всезагальності, давнині, згоді. Слідувати загальності – значить визнавати за істину тільки ту віру, яку сповідує вся Церква на всій земній кулі; слідувати давнині – значить в жодному разі не відступати від вчення, якого, безсумнівно, дотримувалися наші святі Отці та предки; слідувати, нарешті, злагоді – значить у самій старовині приймати тільки ті положення віри та визначення, яких дотримувалися всі, або, принаймні, майже всі пастирі та вчителі”.

§ 10. Метод у догматиці

Усі догмати складають одне неподільне органічне ціле. У кожного з них одне й те саме джерело, а також своє живе і життєдайне місце в Боголюдському Тілі Церкви; кожному властива нескінченна Божественна цінність, незмінність і сила. Систематично викладаючи догматичне вчення Церкви, догматист зобов’язаний, перш за все, мати на увазі цей органічний, внутрішній взаємозв’язок святих догматів. У цьому він досягне успіху, якщо розглядатиме догмати у світлі боголюдської перспективи Вселенської Христової Церкви. Тоді він охопить і походження святих догматів, і їхнє місце в історії Вселенської Церкви. У цьому зв’язку найдоцільнішим методом православної догматики є догматично-історичний. Відповідно до нього, кожен догмат має розглядатися в його церковному визначенні, потім у Святому Одкровенні як джерелі і, нарешті, в його історичності. Це означає, що кожен догмат має висвітлюватися в його онтологічно-історичному бутті: необхідно навести його визначення, зроблене Церквою, і показати, на підставі чого Церква, керуючись Святим Одкровенням, дала таке визначення. У цьому сенсі кожен догмат має бути висвітлений, пояснений і витлумачений доводами зі Святого Одкровення, причому і Старий, і Новий Заповіт має бути витлумачений так, як витлумачує їх Православна Церква на Вселенських і Помісних Соборах і через святих Отців і вчителів. Це означає, що кожен догмат має розглядатися у світлі свідчень Священного Передання, як це виражено в рішеннях Вселенських і Помісних Соборів, у працях святих Отців та вчителів Церкви, у богослужбових книгах і стародавніх звичаях Святої Соборної Апостольської Вселенської Церкви. Таким чином, кожен догмат достатньою мірою буде висвітлюватися з історичного боку, а при цьому буде показано і його місце в житті Церкви в той чи інший час. Понад те, догматика намагається згадати і про омани, що виникали щодо тих чи інших догматів у різні епохи: отже, в її завдання входить і виклад різного роду єретичних вчень. Міра викладу тут узгоджується з метою догматики.

§ 11. Підрозділ догматики

Оскільки предметом догматики є вічні догматичні істини Святого Об’явлення, яке свідчить про Бога в Самому Собі та про Бога в Його ставленні до світу і людини, то вона відповідно ділиться на дві частини, кожна з яких має свої підрозділи. Перша частина розглядає Бога в Самому Собі, друга – в Його ставленні до світу і людини. Відповідно до цього, до першої частини входять догмати про буття Бога, про якість і ступінь богопізнання, про Божу сутність і Його властивості, про єдність Божої істоти і про Святу Трійцю. Другу частину складають догмати про Бога як Творця світу, про Бога як Промислителя, про Бога як Спасителя, про Бога як Освятителя і про Бога як Суддю.

§ 12. Історія православної догматики

Історія догматики ділиться на два періоди: перший охоплює час від Апостолів до святого Іоанна Дамаскіна (VIII століття), другий – від святого Іоанна Дамаскіна до наших днів.
1. Перший період. У цей період було напрацьовано величезний догматичний матеріал. Догматичні істини Святого Одкровення всебічно роз’яснювали, викладали, формулювали, затверджували. Усе церковне життя було сповнене живою догматичною вірою, що відбивається в багатогранній діяльності Церкви. Мученики вмирають за догматичні істини віри, сповідники їх безстрашно сповідують, Отці та вчителі Церкви всебічно їх вивчають, викладають, пояснюють, захищають і богомудро проповідують. Усе багатостороннє життя Церкви зводиться до повнішого здійснення і викладу святих догматичних істин. Так поширюється і зміцнюється богоодкровенна, апостольська віра і спростовується неправдивість життя і вчень язичників і єретиків. Як думкою, так і ділом втілюються в благодатне життя Церкви вічні догматичні істини в усій їхній сукупній і цілісній даності – втілювані в особисті подвиги і перетворені в особисте надбання кожного члена Боголюдського Тіла Христового. Поряд із цим, поглиблюється благодатна церковна свідомість, накопичується благодатний церковний досвід, тож уявна й емпірична реальність зростає в новій догматичній категорії життя й мислення – у категорії Боголюдській – у якій все людське життя й мислення рухається, перебуває й існує від Отця через Сина в Дусі Святому. Живе благочестя, і в часі, і в серці ближче до досточудного Спасителя, висловлювало свої глибокі й нові благодатні переживання богоодкровенних догматичних істин у чудових формах слова і думки; сторицею зрощувало плоди євангельського насіння небесних догматичних істин, посіяного Спасителем на благодатній ниві Церкви; збільшувало в два і в п’ять разів таланти небесних дарів; примножувало боголюдське багатство світу і все це складало в невичерпні догматичні скарбниці Єдиної Святої Соборної та Апостольської Христової Церкви, щоб ними збагачувалися й насичувалися до кінця віку всі, хто прагне і спраглі вічних Божественних істин у цьому багатостраждальному світі. Першу спробу систематичного викладу святих догматичних істин здійснив Оріген у творі “Про засади” (Περὶ ἀρχῶν ¬ De principiis), який складається з передмови і чотирьох книг. У передмові йдеться про джерела догматів – Священне Писання і Священне Передання – і як керівний принцип під час дослідження догматичних істин віри виокремлено таке правило: “Лише в ту істину треба вірити, що в жодному разі не розходиться з апостольським і церковним Переданням”. У першій книзі йдеться про Святу Трійцю, про розумних істот і первісний стан усього створеного, про безтілесні й тілесні сутності, про Ангелів, їхню свободу і падіння; у другій – про причини походження світу і про саме походження, про втілення Господа Ісуса Христа, про дії Святого Духа, про душу і діяльність розумних істот і про їхнє падіння, про воскресіння, про Суд, про покарання; про походження світу в часі та про його кінець; у четвертій – про богонатхненність Священного Писання і про те, як його потрібно читати.
Відправною точкою для міркувань Орігена, навколо якої він будує свій систематичний виклад догматичних істин, слугує принцип: Бог є все в усьому. Але в цьому творі Оріген, надмірно захопившись філософським мудруванням, у низці питань відступив від богоодкровенного вчення Церкви і впав у серйозні помилки. Так, він хибно вчив про походження світу, про походження душ (передіснування), про передвічне падіння, про апокатастасис (відновлення) всього, включно з дияволом, у первозданний безгрішний стан. Із суто ж формального боку недоліком цього твору є те, що Оріген опустив розгляд догматичного вчення Церкви про Святі Таїнства, про ієрархію, про властивості Божественного єства, а суто ісагогічно-герменевтичним9 проблемам присвятив усю четверту книгу. Але якщо відкинути ці недоліки, твір Орігена “Про початки” має велике значення в історії догматичної науки.
Другим за часом догматичне вчення Церкви систематизував святий Кирило Єрусалимський (†386) у своїй праці “Катіхези” (“Наставлення про проповідь і таємничі настанови”). Вони складаються з двадцяти трьох повчань; у вісімнадцяти оголошеним викладається догматичне вчення за членами Символу віри Єрусалимської Церкви, а в п’яти, які називаються тайноводницькими (містагогічними, μυσταγογιϰαὶ), святий отець вводить новоосвічених (τοὺς νεοφοτιστοὺς) у церковне вчення про Святі Таїнства Хрещення, Миропомазання та Євхаристії. У цій праці богоодкровенні догматичні істини непорушно сповіщаються в дусі єдиної Святої Соборної і Апостольської Вселенської Церкви. Утім, хоча праця святителя Кирила і більш об’ємна порівняно з твором Орігена, вона все-таки недостатньо повна. Крім того, вона написана в проповідницькому стилі.
Велике значення має твір святого Григорія Нісського “Велике огласительне слово” (Λόγος ϰατηχητιϰὸς ὁ μέγας). Воно містить сорок розділів і містить догматичне вчення про Святу Трійцю, про втілення Господа Ісуса Христа, про гріх і зло, про первісний стан людини, про порятунок, про Хрещення та Євхаристію як засоби відродження й досягнення безсмертя та про останню долю людини. Святий Григорій особливо зупиняється на тих догматах, які на той час були під загрозою спотворення з боку єретиків: на догматах про Святу Трійцю, про втілення та спокуту. Але і ця праця не є повною, оскільки в ній не розглядається багато догматичних істин.
“Короткий виклад Божественних догматів” (Θείων δογμάτων ἐπιτομὴ) блаженного Феодорита Кирського (†457) являє собою досить серйозну спробу викладання догматичної системи. У цьому творі йдеться про Святу Трійцю і Божественні імена, про створення світу, ангелів і людини, про промисел, про спасіння, про Божі властивості, про Хрещення, воскресіння, Суд, про антихриста, про Друге пришестя Господа Ісуса Христа, про дівоцтво та шлюб тощо. Але і цей твір, що відрізняється ємним і стислим викладом, не охоплює всіх догматичних істин віри.
На Заході блаженний Августин першим спробував систематично викласти догматичне вчення Церкви в працях “Посібник Лаврентію про віру, надію та любов” (Enchiridion ad Lavrentium sive de fide, spe et caritate) та “”Про християнське вчення”” (De doctrina christiana). Перший твір має катехізичний характер, другий – більш герменевтичний. Можна згадати ще й про трактат “Про град Божий” (De civitate Dei), у якому блаженний Августин розглядає багато церковних догматів, але з філософсько-історичної точки зору.
На Заході систематичний виклад догматичного вчення Церкви належить Фульгенцію, єпископу Руспенському (†533), учневі блаж. Августина. Він здійснив його у праці “Про віру, або про правило віри” (De fide seu de regula fidei). У ній єпископ викладає вчення про Святу Трійцю, про втілення Слова, про Творця, про походження духовного і матеріального світу, про первозданний людський стан, про падіння і спадковість первородного гріха, про Суд, про воскресіння, про виправдання, про віру, про Хрещення, про благодать, про Церкву.
Лише в середині VIII століття з’являється праця, що стала епохальною в історії догматики, – “Точний виклад православної віри” (Ἔϰϑεσις ἀϰριβὴς τῆς ὀρϑοδόξου πίστεως) святого Іоанна Дамаскіна (†780). Це в повному сенсі видатна догматична система вчення Вселенської Христової Церкви. Її вирізняє стрункість, відповідність, точність і абсолютна вірність богоодкровенному догматичному вченню Священного Писання та Священного Передання – так, як Єдина Свята Соборна і Апостольська Христова Церква утримує його, береже, пояснює й витлумачує своєю Боголюдською, благодатною і вселенською свідомістю та почуттям. Праця поділена на чотири книги. У першій викладається вчення про Бога, Його незбагненність, буття, про єдність Його єства та троїчність Осіб і про Його властивості; у другій – про походження світу невидимого й видимого, про Промисел, про Боже передбачення й приречення, про людину та її первозданний стан; у третій – про Божественне домобудівництво нашого спасіння, про втілення Бога Слова, про дві волі та діяння в Господі Ісусі Христі, про спокутний подвиг Спасителя, про сходження в пекло; у четвертій – про Воскресіння Спасителя, про Його Вознесіння і сидіння праворуч від Отця, про віру, про Хрещення, про Євхаристію, про побожне вшанування Спасителя, святих мощей і святих ікон, про Священне Писання, про гріх і зло, про закон Божий і закон гріховний, про антихриста, про воскресіння, про Суд і вічну долю людей.
Незважаючи на всі свої неперевершені переваги, догматична система святого Іоанна Дамаскіна має відомі недоліки. Нею не охоплено всі догмати Церкви, як-то: про благодать, про Таїнства Миропомазання, Покаяння, Священства, Шлюбу, Єлеопомазання; крім того, в сам виклад введено частково психологічно-гносеологічний матеріал. Але якщо не брати це до уваги, то святий Іоанн Дамаскін постає у своїй незрівнянній догматичній величі, не маючи собі рівних у царині догматичної науки. Очистивши душу і серце важкими євангельськими подвигами, цей великий подвижник віри під час викладення святих догматів проникає своїм облагодатствуваним розумом у святилище Божественного Одкровення, пояснюючи кожен догмат Святим Письмом і опромінюючи його світлом святого апостольського соборного Передання Вселенської Церкви. Як Богом послана бджола, він зібрав Божественний мед догматичних істин, накопичений у благодатному вченні Святого Об’явлення, Святих Вселенських і Помісних Соборів, святих Отців та вчителів Церкви, зокрема – святих Афанасія Великого, Василія Великого, Григорія Богослова, Іоанна Златоуста, розмістив його у стільниках своєї догматичної системи, аби вічно насичувати ним душі, спраглі до Божественних істин. Завдяки такій копіткій праці святий Іоанн Дамаскін назавжди залишився найкращим і найнадійнішим провідником кожного православного догматиста несказаними таємницями святих догматичних істин Православної Церкви.
2. Другий період. Після святого Іоанна Дамаскіна догматична наука в Православній Церкві розвивається під його незримим впливом. Але ні на Сході, ні на Заході ніхто не зміг гідно продовжити справу святого Дамаскіна, а тим більше перевершити його. Він і надалі залишається неперевершеним гігантом у галузі догматичної науки.
З робіт цього періоду згадаємо найважливіші для догматичної науки Православної Церкви.
“Догматичне всеозброєння православної віри” (Πανοπλία δογματιϰὴ τῆς ὀρϑοδόξου πίστεως) ченця Євфимія Зігабена (XII століття) має еклектичний характер і являє собою своєрідну збірку святоотцівських висловлювань про окремі догмати. У цій роботі брали участь багато сучасників Зігабена, але саме він систематизував зібраний матеріал. “Скарбниця Православ’я” (Θησαυρὸς ὀρϑοδοξίας) Нікіти Хоніата (†1206) є твором догматично-полемічного характеру, спрямованим проти єресей з метою захистити вчення Православної Церкви.
Після того як Візантія підпала під владу турків, у розвитку догматичної науки настало затишшя. І лише через два століття більш інтенсивна робота в цій галузі продовжилася в Руській Церкві. Початок цьому поклав митрополит Київський Петро Могила, який заснував 1631 року в Києві “Колегію”, в якій поряд з іншими предметами вивчали і догматичне богослов’я. Але аж до 1711 року лекції читалися латинською мовою і в схоластичному дусі. Того ж року Феофан Прокопович починає викладати догматичне богослов’я в Київській Академії, працює над звільненням догматики від схоластики і закладає підвалини догматики як систематичної науки. Свою догматичну систему він ділить на дві частини: у першій говорить про Бога стосовно Самого Себе (de Deo ad intra), у другій – про Бога стосовно зовнішнього світу (de Deo ad extra). Але йому не вдалося закінчити своєї роботи.
Прагнення звільнити догматику від схоластики призвело в Росії до того, що починаючи з XVIII століття її починають викладати російською мовою. Першим її автором російською мовою був митрополит Київський Платон. Вона називається “Скорочена християнська богослов’я”, складається з трьох частин, з яких власне догматика займає лише другу.
Після цього в короткий проміжок часу з’являються менш об’ємисті системи та підручники догматики. Серед них своєю ясністю, точністю і стислістю виділяється підручник догматичного богослов’я архімандрита Антонія (1848 рік). Потім одна за одною виходять у світ три найзначніші догматичні системи в Російській Церкві: “Православно-догматичне богослов’я” (1849-1853 роки) Макарія, митрополита Московського10: “Православно-догматичне богослов’я” (1864 рік) Філарета, архієпископа Чернігівського11, і “Досвід православного догматичного богослов’я” (1884 рік) єпископа Сильвестра12, ректора Київської Духовної Академії. Догматика митрополита Макарія вирізняється систематичністю, всебічним розглядом догматичних питань і великою кількістю святоотцівського матеріалу. Догматика архієпископа Філарета, написана у філософсько-критичному дусі, приділяє багато місця апологетично-раціональному поясненню і виправданню догматів. Догматика ж єпископа Сильвестра виділяється висвітленням догматичних істин з історичного боку. У новітній час примітна робота протоієрея Н.П. Малиновського “Нарис православного догматичного богослов’я” (1910 рік).
У Грецькій Церкві за останні роки догматика була гідно представлена в особі 3. Росі і X. Андруцоса. Росі видав тільки першу частину догматики під заголовком “Догматична система Православної Соборної Церкви” (Σύστημα δογματιϰὴ τῆς Ὀρϑοδόξου ϰαϑολιϰὴς Ἐϰϰλησίας) (Афіни, 1903 р., грецькою мовою). Вона має переважно апологетично-філософський характер. Праця професора Андруцоса – “Догматика Православної Східної Церкви” (Δογματιϰὴ τῆς Ὀρϑοδόξου Ἀνατολιϰὴς Ἐϰϰλησίας) (Афіни, 1907, грецькою мовою) – відрізняється змістовністю. яз.) – вирізняється змістовністю, але приділяє багато місця філософському осмисленню догматичних істин.
У Сербській Церкві з робіт у догматичній галузі ми маємо в своєму розпорядженні такі: “Тіло теологічне” Раїча в п’яти частинах; “Наука православної віри” митрополита Михайла; “Догматичко богослов’я” архімандрита (згодом митрополита Скоп’євського) Фірміліана; “Православна догматика” протоієрея Сави Теодоровича, підручник; “Догматика” професора Любомира Раїча, підручник; “Догматика” протоієрея Мілоша Анджелковіча, підручник. Особливо примітна “Догматика Православне Цркве” протоієрея С. М. Веселиновича, ректора Духовної семінарії святого Сави (Белград, 1912), але, на жаль, вийшов лише перший том цієї праці.
* * *
1 Прп. Іоанн Дамаскін. Джерело знання. Діалектика. (Ioann Damasc. Fons scientiae. Dialectica, с. 3 // PG. T. 94. Col. 533BC.)
2 Порівн. … “доки всі прийдемо до єдності віри і пізнання Сина Божого, до чоловіка досконалого, до міри повного віку Христового” (Еф.4:13). – Прим. ред.
3 Порівн. “Ісус Христос учора і сьогодні і навіки Той самий” (Євр. 13:8). – Прим. ред.
4 У російському синод. перекладі: “Бог, що багаторазово і різноманітно говорив віддавна отцям у пророках, в останні дні ці говорив нам у Сині, Якого поставив спадкоємцем усього, через Якого і віки створив”. – Прим. ред.
5 Ін. 6
6 Порівн. 1Кор. 13- Прим. ред.
7 Порівн. Мф. 28- Прим. ред.
8 Орос (букв. з грец. “межа”, “межа”, “рубіж”) – точний виклад віри. – Прим. ред.
9 Ісагогіка (від грец. εἰσαγωγή – введення) – дисципліна, що вводить у біблеїстику (інакше “введення у Святе Письмо”). Ісагогіка опікується питаннями богонатхненності, канонічності Біблії та її окремих книжок, часу та місця походження, авторства, історії передачі тексту, перекладів.
Герменевтика (від грец. ἑρμηνεύω – тлумачу) – мистецтво пояснення, техніка тлумачення давніх текстів. Герменевтика є окремою галуззю екзегетики, яка розглядає не тільки метод тлумачення, а й саме тлумачення, здійснюване за допомогою цього методу. – Прим. ред.
10 Макарій (Булгаков; 1816-1882) – знаменитий російський богослов і церковний історик. Про високопреосвященного Макарія як догматиста див.: Сидоров А.І. Класична праця з православного догматичного богослов’я. //Макарій (Булгаков), митрополит. Православно-догматичне богослов’я. М., 1999. Ч. 1. С. III. – Прим. ред.
11 Філарет (Гумілевський; 1805-1866) – відомий богослов та історик Церкви. У сферу наукових інтересів владики Філарета входили догматичне богослов’я, патрологія, історія Руської Церкви, агіографія. Володіючи великими знаннями, архієпископ Філарет усім предметам, які читав з академічної кафедри, давав абсолютно нову постановку сильної, дотепної, часом навіть різкої критики протилежних поглядів. У своєму “Православному догматичному богослов’ї” преосвященний Філарет перший із російських богословів вніс у розробку догматики запити сучасної думки. Загальна кількість праць преосвященного Філарета сягає 159. Див.: Християнство. Енциклопедичний словник. М., 1995. Т. 3. С. 111-112; Лістовський І.С. Філарет, архієпископ Чернігівський. Чернігів, 1895. – Прим. ред.
12 Сильвестр (Малеванський; 1827-1908) – духовний письменник, професор, ректор Київської Академії. З 1885 року – вікарний єпископ Канівський. Автор фундаментального “Досвіду православного догматичного богослов’я”. – Прим. ред.

Частина перша. БОГ У САМОМУ СОБІ
Відділ перший. БОГ У СУТНОСТІ

§ 13. Буття Бога

Усе своє догматичне вчення Православна Церква засновує на богоодкровенній вірі й почерпає з неї, тому й починає Символ віри словом: “Вірую”. Цим вона сповідує те, що всі її догмати, від першого до останнього, є предметом віри. Послідовна в цьому, вона як Богом призначений посередник, хранитель і тлумач Святого Одкровення не доводить догматичних істин, а лише вказує на них, бо вони у своїй богоодкровенній даності містять своє найвище виправдання.
Догмат про буття Бога є споконвічним, бо таке місце йому належить за самим Божественним домобудівництвом людського порятунку: “Вірувати ж належить тому, хто приходить до Бога, яко є” (Євр. 11:6). Як усі інші, так і цей догмат Православна Церква засновує на вірі, що й виражає початковими словами свого Символу: “Вірую в Єдинаго Бога”. Оскільки завдяки вірі вона має Бога, їй не потрібно і вона не сміє догматичну істину Божественного Одкровення перетворювати на логічну посилку людського міркування. Для неї буття Бога – богоодкровенна істина, в яку необхідно вірити і приймати вірою, а не припущення, яке необхідно логічно доводити і на основі логічних доказів приймати, бо від припущення до фікції відстань і без того надто мала. Вона не доводить існування Бога, а являє Його присутністю вічних божественних істин у собі та наявністю надприродного в природі й людині.
Догматичне вчення Церкви про буття Бога є таким тому, що таким є вчення самого Святого Об’явлення, яке вона в цілості зберігає і сповідує. Одкровення не пускається доводити існування Бога; воно являє Його в Його діях. Про це свідчить самий початок Одкровення; там не доводиться, що є Бог, а розкриваються Його діла як діла Того, Чиє буття передує всьому, зумовлює все і без Котрого не може бути представлене жодне інше існування чи створення чогось такого: “На початку створив Бог небо й землю” (Бут. 1:1; пор: Пс. 88:12-13,101:26,135:5,145:6; Ін. 1:3; Діян. 14:15; Євр. 3:4,11:3; Об. 14:7; Сир. 18:1).
Утім, Святе Одкровення, навмисно не доводячи буття Бога, своїм Божественним світлом так висвітлює видиму природу як творіння надприродного Творця, що за його посередництвом навіть позбавлений благодаті природний, людський розум може дійти до переконання, що Бог існує. Уся богостворена тварюка, як свого роду вказівний палець, невпинно звертає наші погляди на Бога-Творця: “Небеса оповідають про славу Божу, а створіння про руку Його сповіщає твердь” (Пс. 18:2; порівн: Пс. 96:6; Діян. 14:17; Іс. 6:3,40:21-22,26; Йов. 12:7-9,26:5-14,28:3-28,36:26-33,38:4-41; Притч. 16:4; Сир. 43:4-5,12,28). Незримий Бог зробив себе частково видимим у природі; незбагненний Бог зробив себе частково пізнаваним через природу, тому немає жодного виправдання в тих людей, які в спостережуваній природі не вбачають достатніх підстав для віри в існування невидимого Бога: “Зане розумне Боже (τό γνωστὸν τοῦ Θεοῦ – тобто те, що можна дізнатися про Бога) є в них, Бог бо явив є їм: Невидима бо Його (τὰ γὰρ ἀόρατα αὐτοῦ) від створення світу творіннями мислячими видима суть, і присносущна сила Його і Божество, щоб бути їм безмовним” (ἀναπολογήτους), Рим. 1:19-20. Улюбленець Божої Премудрості, молитовно занурений у велич і благоліпність створеного Богом світу, свідчить: “Від величі бо краси творінь порівняно Родотворець їхній пізнається” (Прем. 13:5; порівн.: Діян. 14:15,17; Мф. 6:26,28; Пс. 18:1). Утім, не тільки існування видимої природи, а й сама наявність людського життя своєю таємничістю і силою вказують на Бога як на Причину і життя, і руху, і буття: “Про Нього бо живемо, і рухаємося, і єсми” (ἐν αὐτῷ γὰρ ζῶμεν ϰαὶ ϰινούμεϑα ϰαὶ ἐσμέν), Діян. 17:28. Живучи в такому світі, сповненому Божественної всемогутності й таємничості, людина не може мати жодного приводу до невір’я в Бога. Тому святий Златоуст називає створіння “вчителем богопізнання”. Бог настільки очевидний у Своїх справах, що звідусіль оточують людину, що тільки безумець, людина з розбещеним розумом і нечистим серцем може заперечувати Бога: “Говорить безумець у серці своєму: немає Бога” (Пс. 13:1; пор.: Пс. 52:1; Прем. 13:1). Тому святий Афанасій Великий цілком справедливо стверджує: “Заперечувати Бога, Творця і Творця, властиво тільки тим, хто не має розуму”. Заперечуючи буття Бога, людина-безбожник у своєму божевіллі йде далі за бісів, адже навіть вони не заперечують Бога, а “вірять і тремтять” (Як. 2:19; порівн.: Мк. 1:24,34; Мф. 8:29; Діян. 19:15). За вченням Святого Об’явлення, свідоцтво про Бога представлено не тільки в природі, що оточує людину, а й у самій людині – у богообразії її душі. Створивши людину за Своїм образом, Бог тим самим вклав у її істоту прагнення до Бога і здатність до пізнання Бога. Тому у своїй богоподібній, недосяжній для гріха сутності природа людської істоти жадає Бога. Богоподібність – це осередок людської спраги Бога. У цьому полягає найглибша основа віри в Бога і осередок усього Божественного в людині, на що вказує Сам Спаситель: “Царство Боже всередину вас є” (ἐντὸς ὑμῶν ἐστιν), Лк. 17:21; ср: Повт. 30:14. За Тертулліаном, богоподібність душі – це те, що дає можливість людині пізнавати Бога, що свідчить про існування Бога красномовніше за будь-яку книгу, що людину робить людиною. У богоподібній людській душі розлитий якийсь вид вродженої тяги до Бога, вродженого почуття Бога. “У всіх людей без винятку, – каже Климент Олександрійський, – влита якась Божественна сила (τις ἀποῤῥοία ϑειϰή), що мимоволі спонукає їх до визнання того, що існує Бог – Єдиний, безсмертний і ненароджений”. Ця Божественна сила, що наповнює богоподібну людську душу, служить гносеологічним підґрунтям для набуття знань про Бога і формування ідеї про Бога через розгляд людиною своєї богоподібної істоти і богозданної природи видимого світу. І коли святі отці та вчителі Церкви говорять про вроджену людині ідею про Бога, вони під цим розуміють не те, що готове знання про Бога є присутнім у людському дусі від Самого Бога, а те, що людина через свою боготворчу свідомість формує ідею про Бога через дослідження своєї богоподібної душі та боготворної природи, яку створив Бог. У цьому сенсі блаженний Ієронім богоспрямованість, богоспрямованість людської душі називає “насінням Божим” у людині, яке за сприятливих моральних умов розвивається в знання про Бога, а за несприятливих – слабшає, висушується і в’яне. У богоподібності душі міститься те Божественне світло, яке викладається і “просвіщає всяку людину, що приходить у світ” (Ін. 1:9), щоб людина, яку веде це світло через таємниці світу цього, могла знайти Творця світу. “Розум усім людям дано від Бога, – каже святий Григорій Богослов, – щоб нас через видиму природу приводити до Бога”. Якби в дусі людини апріорі існувало готове знання і оформлена ідея про Бога, яка б своєю очевидністю і ясністю нездоланно нав’язувала людині переконання в тому, що Бог існує, то не було б атеїстів.
Так звані логічні докази буття Бога: космологічні, телеологічні, онтологічно-психологічні, історичні, моральні та багато інших, які формують із плином часу в релігійно-філософському раціоналізмі, не можуть у догматиці Православної Церкви мати цінності реальних доказів: вони ґрунтуються на принципах відносного, обмеженого, зараженого гріхом людського розуму та чуттєвого сприйняття, тоді як для Церкви та Об’явлення істина про буття Бога – не логічна гіпотеза, яка вимагає обґрунтування за допомогою абстрактного, але абстрактно-філософського підходу, а не логічної… Як Божественна реальність і даність ця істина не залежить від доказів і трактувань, від абстрактної роботи розуму. Плоди логіки наскільки відкривають Бога, настільки Його і приховують. Людина губиться в антиноміях і тому не може перекинути міст віри до Бога через непрохідну прірву непримиренних протиріч. Оскільки догмат про буття Бога – це богоодкровенна і вічна істина, то свою головну доказову силу він почерпає зі Святого Об’явлення, тобто зі Святого Письма і Священного Переказу, як зберігає їх і тлумачить Православна Церква Христова.
Силою, якою людина приходить до непохитного переконання в тому, що існує Бог Живий і Істинний, є віра. Науковим шляхом, у строгому сенсі цього слова, буття Бога довести не можна. Позитивістська наука займається фактами, доступними чуттєвому сприйняттю, тобто феноменами. Бог не є предметом чуттєвого сприйняття і заснованого на ньому розуміння, тому Він не може бути об’єктом наукового дослідження. Наука працює за затвердженим методом спостереження, аналізу і синтезу. Але такий метод незастосовний при доведенні буття Бога внаслідок самої Божої природи, яка нескінченна, абсолютна, вічна. Бог, який всебічно перевершує межі та можливості людських пізнань, зокрема – досліджень методом наукового експериментування, не може бути об’єктом прикладної науки. Недоступний для наукових засобів пізнання, Бог не може бути аналітичним шляхом ні пізнаний, ні доведений. “Якщо під знанням, яке доводиться, – каже Климент Олександрійський, – необхідно розуміти таке знання, яке вимагає глибшого початку для того, що ми бажаємо довести, тоді для Бога немає доказу, Бог не може бути похідним доказу”. Святий Афанасій Великий сповіщає євангельську істину, кажучи: “Вчення про Божество (грец. букв. “Божество”. – “Прим. пер.”) викладається не в розумових аргументах, а за допомогою віри та благоговійного благочестивого роздуму”.
Якби існування і буття Бога могли бути доведені науковим шляхом, то непотрібними і зайвими виявилися б і Одкровення, і Церква, і віра. Але сама природа Божества робить необхідним і Одкровення, і Церкву, і віру. Бог, як показує Одкровення, за Своєю нескінченною природою невидимий (див. 1Ін. 4:12; Ін. 1:18; Вих. 33:20) і “мешкає в неприступному світлі” (1Тим. 6:16), тому не може бути предметом людського наукового пізнання. Святі отці, просвічені Духом Святого Одкровення, особливо наголошують на тому, що Бог у Своїй нескінченності незбагненний для людського розуму і недосяжний для всіх чуттєво-дискурсивних засобів, які використовуються людським розумом у своїй діяльності. Їхні думки про це найповніше висловлює святий Іоанн Дамаскін: “Бог не є будь-що з того, що є, не тому, що Він зовсім не існує, а тому, що Він вищий за все, що є (ὑπὲρ πάντα ὄντα), навіть вищий за саме буття (ὑπὲρ αὐτὸ τὸ εἷναι ὤν). Бо якщо знання має своїм предметом те, що існує, тоді те, що перевищує знання (τὸ ὑπὲρ γνῶσιν), безсумнівно, буде вищим за дійсність (ὑπὲρ οὐσσίαν); і навпаки: що перевищує дійсність, вищим за знання. Божество, таким чином, нескінченне і незбагненне (ἄπειρον ϰαὶ ἀπειρον ἀτάληπτον); і єдиним, що в Ньому осяжне, є Його нескінченність і незбагненність (ἡ ἀπειρία ϰαὶ ἀπειρία ϰαὶ ἀπειρία ἀπειρία ἀπειρία ἀπειρία ἀπειρον ἀπειρον)”. Цю нескінченність і незбагненність Божества ми можемо називати різними іменами, але ніколи не зможемо висловити їх за допомогою цих імен; ми здатні вбирати їх у різні поняття, але ніколи не зможемо вичерпати їхню природу: адже що більше укладаємо ми нескінченність і незбагненність Божества у слова, то більше вони нескінченні й незбагненні. Оскільки наші слова, і назви, і імена – це вираження понять, а наші поняття завжди обмежені й відносні, і тому вони, ні кожне окремо, ні всі разом, не можуть охопити буття, не можуть охопити буття Божого в його Божественній даності та над-реальній реальності, то святі отці називають Бога безіменним, багатоіменним, над-іменним (ἀνώνυμος, πολυώνυμος, ὑπερώνυμος).

§ 14. Зміст, якість і межі богопізнання

Усе своє знання про Бога Православна Церква засновує на вірі, тому й свій Символ віри починає словом: “Вірую”, а не словом “знаю”. Бог – предмет віри, таким є і богопізнання. Віра завжди залишається вірою і лише до певного ступеня може стати знанням, бо її об’єкт – Бог – завжди нескінченний, завжди незбагненний, завжди над-розумний. “Бог незбагненний для людського розуму, – констатують православні першоієрархи, – люди Його можуть знати лише частково, настільки, наскільки Сам Він благоволив відкрити Себе за їхню віру і благочестя”. Перевершуючи всяке поняття і всяку категорію буття, Божество Своєю сутністю абсолютно недоступне людському пізнанню. “Що є Бог в істоті Своїй, того не може знати жодна тварюка, не тільки видима, а й невидима, тобто ні самі Ангели: оскільки абсолютно немає ніякого порівняння між Творцем і тварюкою. Але для нашого благочестя досить і того, як про це свідчить святий Кирило Єрусалимський, якщо ми знаємо, що маємо Бога єдиного, Бога сущого і вічного, Який завжди подібний до Самого Себе і є Той самий”. Але над-розумність і незбагненність Божества досягає вершини в Троїчності Божественних Осіб за абсолютної єдності сутності. “Жодною подобою не можна цілком пояснити це таїнство і окремо уявити в розумі нашому, яким чином Бог є єдиний в сутності, а троїстий в Особах… Жоден розум, не тільки людський, а й ангельський, не може збагнути, ні язик виректи Його… Віруючи таким чином, ми нічого далі не досліджуємо… Досить для нас, що Святе Письмо… кажучи про єдиного Бога, показує нам трійчість Осіб… Про це багаторазово говорять… і вчителі Церкви”.
Святе Одкровення по-різному свідчить про незбагненність і непізнаваність Божественної Істоти. Через свою обмеженість, відносність і неміч людська природа не здатна винести споглядання Божественної Істоти і Його пізнати. Це Сам Господь відкриває святому і великому пророкові Мойсею: “Не можеш бачити обличчя Мого, бо не побачить людина обличчя Мого, і жива буде” (Вих. 33:20; пор.: Суд. 13:22; Дан. 10:8; Сир. 43:28-35). Великий тайновидець, апостол Павло, піднесений до третього неба, який бачив рай і чув невимовні слова (див. 2Кор. 12:2,4), стверджує, що “Бог живе в неприступному світлі, Його ніхто з людей не бачив і бачити не може” (1Тим. 6:16).
Знання про Бога, досконалості Якого безмірно перевершують будь-яке наше поняття про досконалість, приймається як Божий дар, як Боже Об’явлення; Сина пізнає Отець, Батька – Син: “Ніхто не знає Сина, тільки Отець, і не Отець знає, тільки Син, а хто знає Отця, і Син, і якщо Син хоче, то відкриває йому” (ἀποϰαλύψαι, Мф. 11:27; порівн.: Ін. 14:7-11). Дух Святий пізнається Сином, Син і Отець – Духом (див. Ін. 14:26,17,15:26,16:13-15), бо того, що є в Бозі, не знає ніхто, окрім Духа Святого (див. 1Кор. 2:11), Який і викладає істинне знання про Бога (див. 1Кор. 2:12) та відкриває Божі таємниці вірянам і тим, хто любить Бога (див. 1Кор. 2:10; Рим. 8:16; 1Ін. 4:13; Діян. 5:32). Одним словом, Бог може пізнаватися Богом; без Бога неможливо пізнати Бога. “Ніхто не може знати Бога, – пише святий Іриней, – якщо Бог його не навчить, тобто Бог не може пізнаватися без Бога”. А святий Григорій Богослов вигукує: “Що ми існуємо і що знаємо Бога – це від Бога (ὲϰ Θεοῦ)”. Дякуючи Господу за богопізнання, блаженний Августин звертається до Нього так: “Я пізнав Тебе, але не без Тебе, а в Тобі; бо Ти – Світло, що просвітило мене”.
За Своєю невимовною людинолюбством Бог відкрив про Себе людям те, що вони можуть про Нього осягнути. Частково зробив Він це в природі, більш повно в Старому Завіті, а найдосконалішим чином – у Господі нашому Ісусі Христі. Тому перед людським розумом стоять два шляхи до богопізнання: природний і надприродний. Природний веде до богопізнання за допомогою вивчення видимого світу як Божого творіння (див. Рим. 1:19-20) і богоподібної сутності людської душі (див. Бут. 1:27; 1Кор. 11:7; Кол. 3:10), надприродний – за допомогою Святого Одкровення, поданого спочатку через старозавітних обранців, а потім через втіленого Бога і Господа нашого Ісуса Христа (див. Євр. 1:1-2; 1Пет. 1:10-12; Ін. 8:26,14:7-10,15:16; Гал. 4:4; Еф.1 :9-10). Ці два шляхи не суперечать один одному, а один одного доповнюють. Надприродний – заповнення природного, бо цей останній, будучи пошкодженим і знесиленим гріхом, став недостатнім, ненадійним вождем до богопізнання, який нерідко вводить в оману і брехню. Мета надприродного Одкровення взагалі, а особливо в Особистості Боголюдини Христа – зробити людей здатними до пізнання Істинного Бога, найочевиднішим чином показати їм присутність Одвічного Бога в межах світу цього (див. 1Ін. 1:1-4; Ін. 1:1,2,14; Лк. 1:2,24:39). Тому апостол любові благовістить: “Знаємо ж, що Син Божий прийшов, і дав нам (світло і) розум, щоб пізнали Бога Істинного” (δέδωϰεν ἡμῖν διάνοιαν ἵνα γινώσϰωμεν τὸν ἀληϑινὸν Θεόν, 1Ін. 5:20). В Особистості Господа Ісуса Христа явлений істинний Бог і вічне життя, дано повне Об’явлення Бога і безсумнівно істинне знання про безсумнівно істинного Бога (див. 1Ін. 5:20; Кол. 2:2,9; Флп. 3:8; Ін. 17:3). Хоча “Бога ніхтоже бачив нідеже: Єдинородний Син, що сів у лоні Отче, Той сповідує” (Ін. 1:18; пор.: 1Ін. 4:12).
Бог відкрив Себе людям відповідно до здібностей, сили, меж і обсягу їхнього пізнання. З Одкровення люди можуть зрозуміти про Бога те і стільки, що і скільки їм можливо знати. “Бог нас не залишив у повному невіданні, – каже святий Іоанн Дамаскін. – Спочатку через Закон і пророків, потім через Єдинородного Сина Свого, Господа, і Бога, і Спаса нашого Ісуса Христа, відкрив нам знання про Себе за нашими силами (ϰατὰ τὸ ἐφιϰτὸν ἡμῖν). Тому все, що нам передали закон і пророки, апостоли і євангелісти, ми приймаємо, пізнаємо і шануємо і понад цього нічого не розшукуємо. Всезнаючий Бог, піклуючись про благо кожного, відкрив нам те, що нам необхідно було дізнатися, і промовчав про те, що перевищувало наші сили і розуміння. Нехай задовольнимося цим і нехай перебуватимемо в ньому, не переступаючи вічних меж (ὂρια αἰώνια, див.: Притч. 22:28) і Божественного Передання (τὴν ϑείαν παράδοσιν)”.
Люди можуть здобувати знання про Бога, тому що Бог наділив їхні душі здатністю до богопізнання, до засвоєння надприродного Одкровення. Ця здатність, хоча сама по собі вона надприродна, називається природною, оскільки вкладена в богозданну людську природу. Ступінь нашого богопізнання залежить від ступеня нашої сприйнятливості. Природне богопізнання доповнене і приведене до досконалості надприродним Одкровенням. Але всі людські знання про Бога, хоча вони й граничні для нашого пізнання, неадекватні Божим якостям у їхній нескінченній досконалості. Для нашої обмеженої природи, для наших знарядь пізнання ці знання найдосконаліші та найістинніші, але самі по собі не вони є абсолютно повними та вичерпними (див. Сир. 43:29-35), щоб можна було стверджувати, що вони являють Бога в Його єстві, яким Він є сам по собі та яким Він Себе знає і бачить. Бог “немислимий” для людської думки. Досконале знання про Бога належить тільки Самому Богові (див. 1Кор. 2:10-11). “Ми знаємо Бога за Його діями, – пише святий Василій Великий, – але не здатні наблизитися до Його суті. Бо Його дії сходять до нас, тоді як Його істота залишається неприступною (αἱ μὲν γὰρ ἐνέργειαι αὐτοῦ πρὸς ἡμᾶς ϰαταβαίνουσιν, ἡ δὲ οὐσία αὐτοῦ μένει ἀπρόσιτος)”. А святий Кирило Єрусалимський каже: “Про Бога говоримо не все, скільки належало б (бо це тільки Йому одному відомо), а скільки вміщує людське єство (ὅσα ϰεχώρηϰεν ἡ ἀνϑρωπίνη φύσις) і скільки наша неміч може носити. Бо ми не роз’яснюємо, що таке є Бог, але щиро зізнаємося, що не маємо про Нього досконалого знання. Адже в тому, що стосується Бога, велике знання – визнавати своє незнання”.
Наші знання про Бога, отримуємо ми їх з Одкровення чи з природи, завжди співмірні досконалості обмеженої людської природи і видимого світу. Та й у Своєму надприродному Одкровенні Бог не пропонує інших істин, крім тих, які може вмістити наша природа. Тому апостол справедливо стверджує, що зараз ми лише частково знаємо Бога і що це наше знання стане більш досконалим у майбутньому житті, знову ж таки пропорційно межам наших пізнавальних сил (див. 1Кор. 13:9-10). Хоча Господь Ісус Христос представляє Собою “повноту Божества тілесно” (Кол. 2:9), Його Божество вкрите завісою плоті (див. Євр. 10:20), тож наше бачення Бога і наше пізнання Бога побічно залежить від меж і кола наших здібностей і від нашої людської немочі. Тому апостол істинно свідчить про богоодкровенну істину: “Тепер ми бачимо наче крізь тьмяне скло, гадально… тепер я знаю частково” (ἐϰ μέρους, 1Кор. 13:12), тепер “ми ходимо вірою, а не баченням” (2Кор. 5:7). Природа і Одкровення, подібно до дзеркала, відображають у собі Божий лик, і на цьому ми засновуємо наше знання про Бога. У дзеркалі зазвичай проглядаються лише зовнішні обриси предмета, а не його внутрішня сутність, вигляд, а не душа. Отже, у природі та Одкровенні, у цьому Божому дзеркалі, ми бачимо відображення, відблиск, зовнішній вигляд Божества і вірою робимо про Нього висновки. Але і як таке це знання про Бога, набуте богоодкровенною вірою, містить усі істини, необхідні для людського спасіння. Воно цілком задовольняє людські здібності пізнання і виправдовує найдосконалішу віру в Трисонячного Бога і Господа.
Таке вчення про зміст, якість, обсяг і межі богопізнання міститься в розробленому вигляді особливо в тих Отців і Вчителів Церкви, які боролися проти неправдивих, єретичних вчень про богопізнання. Єретики-гностики II століття, як-от: Василід, Валентин, Птоломей, Карпократ – вчили, що Бог абсолютно збагненний для людського пізнання і що люди можуть знати Його точно так само, як Він Сам знає Себе. Це вчення довели до крайності єретики IV століття Аетій і Євномій. Аетій говорив: “Я знаю Бога так ясно і повно, що навіть себе не можу знати тією мірою, якою знаю Бога”. А Євномій підкреслював, що він до тонкощів знає Бога, так само, як Бог знає Себе: “Я знаю Бога так само, як Бог знає Себе”. Спростовуючи їх, святі отці викладали й захищали богоодкровенне вчення Церкви, згідно з яким істота Божа непізнавана й невимовна, і люди можуть знати тільки те, що стосується Бога, що навкруги Бога (τὰ περὶ τὸν Θεόν), тобто Божі справи, наскільки Він проявляє Себе в них. Обмежений людський розум і дух не здатні заглибитися в безмежну сутність Божества, бо якби безмежне осягали обмеженим, нескінченне – скінченним, а безмежне – визначеним, то і безмежне втратило б необмеженість, і безмежне – невизначеність, а нескінченне – нескінченність. Якби Божество було збагненне розумом (διανοίᾳ), каже святий Григорій Богослов, то Воно вже не було б безмежним, “бо і поняття (ἡ ϰατάληψις) є різновидом обмеження”. А святий Афанасій пише: “Бог у всьому перебуває Своєю добротою і могутністю (ἐν πᾶσι), а також поза всім власним Своїм єством (ἔξω δὲ τῶν πάντων ϰατὰ τὴν ἰδίαν φύσιν)”. “Бог, що перевищує всяку сутність”, тим самим перебуває “вище всякого людського осягнення (ἡπερέϰεινα πάσης ἀνϑρωπίνης ἐπινοίας)”, тому “Бог осяжний не є Бог (Θεὸς γὰρ ϰαταλαμβανόμενος οὐϰ ἔστι Θεός)”. “Оскільки осягнення найвищої Природи недоступне для людської думки, – каже святий Григорій Ніський, – то місце мислення посідає віра, що досягає того, що перевершує розум і розуміння”. “Люди здатні пізнати Бога настільки, наскільки Він проявив Себе в природі, у богоподібній людській душі, а особливо у Своєму Слові – у Господі нашому Ісусі Христі”. Святий Василій Великий міркує: “Осягнення Божої істоти вище не тільки за людей, а й за будь-яку розумну природу; під розумною ж природою… розумію природу тварну… Але ми, піднесені Божими ділами й із створінь уявляючи Творця, здобуваємо пізнання про Його доброту і премудрість. Це і є “розумне Боже, яке Бог явив є” (Рим. 1:19), всім людям”. “Ми стверджуємо, що знаємо Божу велич, Божу силу, премудрість, доброту, доброту і Промисел… і правосуддя Його, але не саму сутність”. А брат святого Василія по плоті й духу, святий Григорій Нісський пише: “Сама в собі за своєю сутністю Божа природа вища від усякого мислення, бо вона недоступна і не збагненна для будь-якої логічної категорії думки, і в людей ще не знайдена жодна сила, здатна збагнути незбагненне, і не винайдено жодного засобу для розуміння невимовного… Але Той, Хто вищий за всяку природу, бо за природою незримий і неприступний, в іншому відношенні буває видимим і досяжним… Бо, незримий за природою, Він стає помітним у діях, бо споглядається в тому, що навкруги Нього”. Спростовуючи гностиків, які уявляють, що вони повністю досліджували й пізнали Бога, святий Іриней вказує на нездатність людини цілком випробувати й уразуметь Божі справи, а тим паче Самого Бога, і каже: “Бог незмірний (immensurabilis) серцем і неосяжний (incomprehensibilis) душею”. Сама природа людського розуму як органа пізнання представляє для самої людини незрозумілу і немислиму таємницю, і блаженний Августин має рацію у формулюванні такого питання: “Яким розумом людина осягне Бога, коли вона не в змозі зрозуміти сам розум, яким бажає пізнати Бога?” “Немає такої природи, – пише Оріген, – для якої Бог був би видимий… за самою Своєю природою Він як Такий не піддається спостереженню”. Утім це не означає, що Бог абсолютно недосяжний для людського пізнання. “Наші очі не можуть споглядати саму природу світла, тобто субстанцію сонця; але, споглядаючи його блиск і промені, що ллються у вікна або в будь-які інші передавачі світла, ми все-таки можемо дійти до усвідомлення того, наскільки велике сяйво й саме джерело світла речовинного. Точно так само справи Божественного Промислу і витонченість в улаштуванні всесвіту суть – порівняно із самою природою – ніби якісь випромінювачі єства Божественного. Наш розум за своєю природою не може споглядати Самого Бога, яким Він є Сам по Собі, але здатний пізнавати Отця всіх створінь з краси Його справ і пишноти всесвіту”. А Мінуцій Фелікс пише: “У всій Своїй величі Бог відомий [тільки] Самому Собі, наше серце занадто тісне для такого пізнання, тому лише тоді ми Його гідно оцінимо, коли назвемо Його неоціненним”. Святий Іоанн Дамаскін, ніби підсумовуючи вчення Церкви про богопізнання, каже: “Божество невимовне й незбагненне… Крім Найпершої та Блаженної Природи, ніхто ніколи не пізнав Бога, за винятком тих, кому Він Сам відкрився, – ніхто не лише з людей, а й із пресвітніх Сил, навіть ніхто із самих Херувимів і Серафимів”. І все-таки Бог не залишив нас у цілковитому невіданні… “Те, що Він безначальний, безмежний, вічний, несотворений, незмінний, простий, невидимий, невловимий, необмежений, незбагненний, незбагненний, благий, праведний, всемогутній, Вседержитель, Всевидячий, Промислитель… – це ми знаємо і сповідуємо… Ми не можемо ні сказати чогось про Бога, ні навіть помислити понад те, що нам Сам Бог сказав, преподав і відкрив у Божественних Писаннях Старого і Нового Заповіту”.
Божество незбагненне для людського духу ще й тому, що останній, крім своєї обмеженості, затьмарений і спотворений гріхом, і тим самим ще більше ослаблена його здатність до правильного пізнання Бога і чистого споглядання Божества. Гріхопадінням пошкоджено дух як орган богопізнання, і люди “осуетишася помишленістю своєю (ἐματαιώθησαν ἐν τοῖς διαλογισμοῖς αὐτῶν), і затьмарилось нерозумне їхнє серце” (Рим. 1:21; порівн.: Еф.4 :18; Повт. 28:28-29; Іс. 59:10; Йов. 5:13). Заражений проказою гріха людський розум пошкодив і спотворив свою богоподібну природу, збожеволівши у своїх суєтних помислах (див. Рим. 1:28,22; 1Тим. 6:5; 2Тим. 3:8). Осквернений нечистотою гріха і зла (див. Тит. 1:15) людський розум позбавив себе можливості чистого богопізнання. Подібно до розбитого дзеркала, він не здатний відображати в собі Бога-Творця. Якщо ж до цього додати, що й “увесь світ лежить у злі” (1Ін. 5:19), то стає зрозумілим, що і природа, зруйнована й опоганена злом, не є цілісним і чистим дзеркалом, у якому б могло відбиватися пречисте обличчя Всевишнього Творця. Розтлінна гріхом богоподібна людська душа нездатна до спасительного пізнання Бога. Тому святий Богослов сповіщає: “Усякий, хто грішить, не бачить Його, і не пізнає Його” (1Ін. 3:6).
Єдина можливість для людини зробити себе сприйнятливою до спасенного і правильного богопізнання – це очистити себе від гріха: адже тільки чисті серцем можуть побачити і пізнати Бога (див. Мф. 5:8). Це досягається благодатним відродженням людини і всіх її органів пізнання через вправу в євангельських чеснотах (див. Ін. 3:3,5,7:17,5:40; Лк. 13:34; 1Ін. 4:6; Як. 4:8,1:18; 1Пет. 1:23; 2Кор. 5:17; Гал. 6:15; Тит. 3:5). Вправляючись у благодатних, євангельських чеснотах, людина очищається від гріха; очищаючись, набуває істинного богопізнання, і в її душу сходить небесна мудрість (див. Як. 3:17). Бо свята і чиста Божа Премудрість прорекла: “У злогохудожну душу не ввійде премудрість, а не буде в тілі, що гріховно підкоряється гріху” (Прем. 1:4). Істинне і спасительне знання про Бога людина набуває, якщо через Святе Одкровення і через цей світ, освітлений “Світлом світу” (пор. Ін. 8:12,9:5,1:9; Еф. 5:8; 1Сол. 5:5), крокує благодатними подвигами, очищеним серцем і просвіченим розумом. Один із трьох святих богословів так про це богословствує: “Любомудрувати про Бога можна не всякому… Здатні до цього люди, які випробували себе, які провели життя в спогляданні (ἐν ϑεωρίᾳ), а передусім очистили, принаймні очищають, і душу, і тіло. Для нечистого ж, можливо, небезпечно й доторкнутися до чистого, як для слабкого зору – до сонячного променя”. “Очищенням себе набувається чисте. Чи хочеш згодом стати богословом (ϑεολόγος) і гідним Божества? – Дотримуйся заповідей і не виступай з повелінь. Бо справи, як сходинки, ведуть до споглядання (πρᾶξις γὰρ ἐπίβασις ϑεωρίας)”. Святий Григорій Ніський пише: “Ніхто не може наблизитися до Божественної чистоти, не ставши спершу сам чистим”. За святим Іустином, Бога бачать тільки ті, хто жив благочестиво й очистив себе праведністю та іншими чеснотами. А святий Феофіл каже язичнику Автоліку: “Бога бачать ті, хто здатний Його бачити, у кого воістину відкриті очі душі. Усі мають очі, але в декого вони покриті мороком і не бачать сонячного світла. Але хоча сліпі його не бачать, сонячне світло все-таки існує і світить, а сліпі нехай скаржаться на свої очі. Так і в тебе, друже мій, очі твоєї душі затьмарені твоїми гріхами і поганими справами. Людина повинна мати душу, подібну до світлого дзеркала. Якщо дзеркало вкрите брудом, у ньому не можна побачити людського обличчя; так і людина; коли в ній гріх, не може бачити Бога”. “З прекрасним за природою Божеством, – каже святий Григорій Ніський, – душа вступає в спілкування в міру чистоти”. Якщо людина очистить свою душу благодатними подвигами, то знаходить саму себе, богоподібну сутність своєї істоти, сподобляючись правильного про себе пізнання – і через свою богоподібність приходить до вірного знання про Бога. “Коли душа скине з себе всю скверну гріха, що розлилася по ній, і дотримується чистої своєї богоподібності (τὸ ϰατ᾽ εἰϰόνα), тоді вона, ним просвітлена, як у дзеркалі, бачить у ньому Слово – образ Отчий (τὴν εἰϰόνα τοῦ Πατρὸς), а в Слові – і Отця”. Тому Климент Олександрійський і міг стверджувати: “Той, хто пізнає себе, пізнає Бога”. У богоподібності людської душі святий Василій Великий бачить найнадійніший шлях до богопізнання: “Точне спостереження себе самого пропонує тобі достатню інструкцію до пізнання Бога. Бо якщо “вслухаєшся до себе “13, ти не матимеш потреби шукати сліди Зіждітеля в улаштуванні всесвіту, – навпаки, ти в собі самому, як у малому якомусь світі, вгледиш велику премудрість Свого Творця”.
Усі імена, приписувані Богові, виражають не Його сутність і природу, а те, що до них відноситься. Святий Іоанн Дамаскін пише: “Те, що ми ствердно говоримо про Бога, показує не природу Його, а те, що біля природи (τὰ περὶ φύσιν)”. Розумом можна зрозуміти не те, що є Бог по суті, а те, що Він не є і чим бути не може. “Хоча не можна зрозуміти, що є Бог, – пише святий Афанасій, – все-таки можна сказати, що Він не є”. Блаженний Августин каже: “Бог невимовний; нам легше сказати, що Він не є, ніж що Він є”. У цій невмістимості, незаключимості Бога в слова, у вирази, в імена, у цій без-іменності (ἀνωνυμία) і над-іменності (ὑπερωνυμία) і криється причина того, що Йому приписують багато імен (πολυωνυμία).
Якщо одні єретики були рабами однієї крайності, стверджуючи, що Бог збагненний за сутністю, інші, як от Кердон, Маркіон, маркіоніти та їм подібні, – впадали в іншу крайність, вчачи, що Бог абсолютно незбагненний для людського пізнання, чужий і невідомий (світові). Слідом за ними й Арій стверджував, що пізнання Бога неможливе, оскільки неможливе безпосереднє відношення Бога до світу і людини. На спростування цих єретичних хибних думок святі отці викладали і захищали Божественну істину Святого Одкровення, згідно з якою Бог може пізнаватися не у Своїй сутності, а у Своїх проявах. “Хто пізнається хоча небагатьма, – каже святий Іриней, – Той не невідомий. І Господь не сказав, що Отець і Син зовсім не можуть бути пізнані: інакше Його пришестя було б марним. Бо для чого Він прийшов сюди? Чи для того, щоб сказати нам: “Не шукайте Бога, Він невідомий, і ви Його не знайдете”, – як брешуть послідовники Валентина, ніби Христос так сказав їхнім еонам. Бо Господь навчив нас, що ніхто не може знати Бога, якщо Сам Бог його не навчить, тобто що Бог не пізнається без Бога, але щоб Бог був пізнаний – це є воля Отця. Бо Його пізнають ті, кому відкриє Син. І для того Отець відкрив Сина, щоб через Нього явити Себе всім… Людина сама по собі не бачить Бога. Але Бог, коли хоче, буває видимий людьми, якими бачимо бути хоче (χαταλαμβανόμενον), коли і як хоче… Як бачать світло ті, що перебувають у світлі, і ті, хто сприймає його сяйво, так і ті, що перебувають у Бозі, бачать Бога і є причетними до Його сяйва. Сяйво ж Його оживотворяє їх; тому ті, хто бачить Бога, причетні до життя. І тому Бог – недоступний, незбагненний і невидимий – робить Себе видимим, збагненним і доступним для вірян… Бо як незбагненна Його велич, так і невимовна Його доброта, через яку Він буває видимим і дарує життя тим, хто бачить Його”. А святий Кирило Єрусалимський так богословствує про це: “Але скаже хтось: “Якщо Божа істота незбагненна, чому ти тоді про Нього говориш?” Але хіба через те, що я не в змозі випити всю річку, мені не брати з неї стільки води, скільки мені потрібно? Хіба через те, що мої очі не можуть вмістити всього сонця, мені не дивитися на нього стільки, скільки мені корисно? Невже б тобі хотілося, щоб я, увійшовши в якийсь великий сад, якщо мені не з’їсти всіх плодів, повинен був би вийти з нього абсолютно голодним?”

§ 15. Про сутність Божу та Його властивості

За богоодкровенним вченням Церкви, Божа істота, яка не доступна людському розуму у Своїй сутності, частково відкриває себе через Свої властивості. У Своїй найпотаємнішій сутності Бог не може бути предметом людських спостережень, міркувань і висновків, бо Він мешкає понад усякою людською думкою і взагалі мисленням. Але однією стороною Своєї незбагненної істоти Бог відкритий людському духу. І людському пізнанню Він настільки доступний, наскільки людський орган мислення здатний до богопізнання. Це той бік Божої істоти, який у видимому світі проявляється через різні Божі властивості: любов, праведність (правду), святість, всемогутність, доброту, премудрість та інші, – і тим самим зримо відкриває Його внутрішні невидимі властивості, за якими частково можна судити про Його внутрішню сутність. Під Божими властивостями необхідно розуміти ті виключно Божественні якості, які роблять Бога Богом, виділяючи Його з-поміж усіх інших істот.
Для правильного богопізнання величезну важливість має точна відповідь на питання: яке співвідношення між Божими властивостями і внутрішньою сутністю Божої істоти? Наскільки властивості справді виражають Божу істоту, якою вона є в собі і по собі? І Святе Письмо, і Священний Переказ відповідають: Божі властивості є дійсними вираженнями Божої суті, але самі по собі вони не розкривають усієї її глибини (див. Рим. 1:19-20; 1Кор. 13:12; Флп. 3:12; 1Тим. 6:16; 2Тим. 2:19; Ін. 1:14,18). У своїй над-розумній реальності Божа істота перебуває невидимою і недоступною, “чому, вимовляючи слово Бог або називаючи Його Батьком, означаємо не саму невидиму і незбагненну Його сутність, а щось навкруги неї (tι τῶν περὶ αὐτήν)”; істини ж Божого буття сповіщають настільки, наскільки їх достатньо для людського життя і порятунку (див. 2Пет. 1:3). Божі властивості, за словами святого Григорія Богослова, “малими мірами” (μιϰροῖς μέτροις) охоплюють неосяжну Божу суть. Хоча властивості говорять про різні Божі якості, вони не суперечать одна одній, не виключають одна одну, не являють собою ні особливих сутностей, ні особливих істот. Вони не розмежовані і не відображають будь-яких реальних відмінностей у Божій істоті. Хоча в Бозі вони і численні, Бог, проте, є Істота проста і абсолютна, неподільна і нескладна. “Божество просте і нескладне; складно ж – те, що утворено з багато чого і різного. Якщо, таким чином, нествореність, безначальність, безтілесність, безсмертя, вічність, благість і творчість тощо ми назвемо істотними відмінностями в Бозі (οὐσιώδεις διαφορὰς ἐπὶ Θεοῦ), то Божество, складене зі стількох і таких властивостей, буде складним, а не простим. Але стверджувати це про Бога було б крайнім нечестям”.
Божі властивості не перетворюють Божественну істоту на щось складне і не вносять у неї якихось випадкових елементів, бо в ній Самій вони перебувають у внутрішній нероздільній єдності. За внутрішньої нерозривної єдності вони по відношенню до обмежених істот проявляють себе у своєму розмаїтті, виражаючи відношення простої, нескладної, неподільної Божої істоти Божої до безлічі істот створених, зокрема до людського духу, який не здатний простим зусиллям думки осягнути нескінченну єдність і тотожність властивостей Божої істоти. Божі властивості існують у Бозі, не знищуючи і не порушуючи досконалої простоти і єдності Божественної істоти. “Господь наш Іісус Христос, – каже святий Василій Великий, – де говорить про Себе, відкриваючи людям людинолюбство Божества і благість домобудівництва, позначив це різними властивостями… Будучи єдиною, однією простою і нескладною Істотою, Він називає Себе в одному місці так, в іншому – інакше… Бо за різноманітністю дійств і за різноманітним ставленням до тих, кому Він творив добро, Він приписує Собі різні імена… Немає жодного імені, яке б, охопивши всю Природу Божу, було достатнім її повністю висловити. Але багато і різноманітних імен, узятих кожне у своєму власному значенні, складають поняття, зрозуміло, вельми темне й обмежене порівняно з цілісністю, але для нас достатнє”.
Святе Одкровення – це Одкровення Самого Троїчного Божества. Усе сказане в ньому Богом про Бога – істина, істина присно реальна і досконала. У ньому немає порожніх фраз і понять без вічного змісту. Воно описує Бога Таким, Який Він є, узгоджуючи опис із людською здатністю прийняти Одкровення. Бог, щоб бути Йому і залишатися Богом, не може бути інакшим, ніж Таким, Яким Він відкрив Себе у Своєму Одкровенні. “Якщо Бог справді існує, – каже, заперечуючи Євномію, святий Григорій Ніський, – то Він має бути таким, Яким Його описує Святе Письмо: і Суддею, і Царем, і всім тим, що зокрема про Нього говориться… Хіба Святе Письмо марно нарікає Божу суть багатьма іменами, називаючи Бога Суддею, праведним, сильним, довготерплячим, правдивим, істинним, милосердним та іншими подібними до них? Якби жодне з цих імен не розуміли у своєму власному значенні і всі вони за своїм значенням могли б без розрізнення змішуватися між собою, то було б абсолютно зайвим використовувати для позначення Бога багато термінів, якщо за значенням вони не представляють між собою жодної різниці”. Немає жодного сумніву в тому, що Божі імена і властивості, сповіщені у Святому Одкровенні, – це властивості справжні, з тією лише відмінністю, що в Бозі вони існують у незрівнянно досконалішому вигляді. “Різноманітна премудрість Божа” (ἡ πολυποίϰιλος σοφία τοῦ Θεοῦ, Еф.3 :10) проявляється багатьма й різними образами (πολυμερῶς ϰαὶ πολυτρόπως, див.: Євр. 1, I) як у видимому, так і в невидимому світі (див. Еф. 3:10; Кол. 2:3,1:26,16; Євр. 1:1; 2Пет. 1:21). Божество, за природою безмежне і нескінченне, відкриваючись світові обмеженому і скінченному, не може являти Себе в повній безмежності Своєї нескінченної реальності. А тому, якщо Воно Себе і відкриває, то являється у Своїх непорушних властивостях, які частково виражають саму Божу істоту.
Складаючи одне багатоголосне ціле, Божі властивості не розділяють Божої істоти і не порушують Його єдності та простоти. Не можна їм приписати і якогось буття, окремого від Божої істоти. У Святому Одкровенні Бог іменується істиною, світлом, любов’ю і добротою. Це означає, що і істина, і світло, і любов, і благість – за всієї своєї відмінності – своєю сутністю невіддільні від Божої істоти, виражаючи Його собою настільки, наскільки людська природа може прийняти. “Коли ми, – каже блаженний Августин, – називаємо Бога вічним, безсмертним, нетлінним, незмінним, живим, премудрим, сильним, прекрасним, праведним, благим, блаженним і духом, може здаватися, що тільки останнім зі згаданих імен позначається субстанція, тоді як усі інші відображають властивості цієї субстанції. Але цього немає в невимовній і простій природі. Бо все, що висловлюється про неї стосовно властивостей, необхідно мислити і стосовно її субстанції, або сутності. Тому неможливо сказати, що Бог іменується духом відносно субстанції, а благим відносно властивостей, – ні, але і тим, і іншим Він іменується відносно субстанції… Бути для Бога – те ж саме, що бути сильним, праведним або премудрим, і що б ти не сказав про Його просту множину чи складну простоту, цим буде позначено Його субстанцію… Тому, називаючи Бога вічним, або безсмертним, або нетлінним, ми говоримо те ж саме. Так, стверджуючи про Бога, що Він – Істота, що володіє життям і розумом, ми тим самим говоримо, що Він – премудрий… Бути праведним для Бога – однаково, що бути благим і блаженним; і бути духом – однаково, що бути праведним, і благим, і блаженним… Хто блаженний, Той, звісно ж, і праведний, і благий, і дух”. Подільність однаково несумісна з Божеством, як і буття хаотичне, бо в першому випадку Божество перестало б бути абсолютним, єдиним і вічним, а в другому – премудрим, вільним, всемогутнім, блаженним. “Бог простий і нескладний, – пише святий Іриней, – і весь Собі Самому подібний і рівний, весь будучи почуттям, всім духом, усією думкою, усією думкою, усім розумом, усім слухом, усім оком, усім світлом, усім – джерелом усякого добра… І все ж таки Він вищий за все це і тому – невимовний”. Кожна Божественна властивість, вчить святий Афанасій, міститься в Божественній сутності (ἐν οὐσίᾳ), і якби властивості існували окремо від неї або окремо одна від іншої, “нероздільна (ἀδιαίρετος) Божественна Одиниця (ἡ ϑεία μονάς) виявилася б складною (σύνϑετος), розсіченою на сутність і випадкове (τεμνομένη εὶς οὐσίαν ϰαὶ συμβεβηϰός), що не може мати місця в Божестві”.
§ 16. Поділ Божественних властивостей
Походячи з одного джерела, усі Божественні, усі безмежні, усі абсолютні Божі властивості не можуть підрозділятися на вищі й нижчі, на абсолютні й відносні, на суттєві й другорядні, на первісні й похідні. Кожна з них одночасно сама по собі й у всіх інших. Між ними немає співпідпорядкування, і жодне з них не є носієм інших. І як любов – Бог весь любов, і як премудрість – Він весь премудрість, і як вічність – Він весь вічність, і як блаженство – Він весь блаженство. У своїй таємничій суті єдиносущні між собою властивості не можуть суперечити одна одній ні в Самому Богові, ні у своїх проявах у цьому світі. Всемогутність згідно зі святістю, благість із правдою і милістю (див. Пс. 84:11-12) і так по порядку: кожна Божественна властивість згідно з усіма, а всі – з кожним. Складаючи одне гармонійне ціле, вони і діють у цілковитій згоді. “Ми маємо Бога, – каже святий Кирило Єрусалимський, – Бога єдиного, Бога сущого, Бога вічного, завжди Собі Самому подібного… Іменуючись і благим, і праведним, і Вседержителем, і Саваофом, Він, однак же, не розрізненний і не інакший; але, будучи одним і Тим самим, Він проявляє незліченні дії Божества (μυρίας τῆς Θεότητος ἐνεργείας); не присутній Він в одній властивості більше, а в іншій – менше: навпаки, у всіх Він подібний до Себе Самого; не в людинолюбстві Він тільки винятково великий, а малий у премудрості… не частково Він бачить, а частково не бачить; навпаки, Він увесь є око, увесь є слух, увесь є розум”. Святий Максим Сповідник пише: “Люди окремо називаються або добрими, або мудрими, або праведними, а Бог – усе це безмежно: і благ, і премудрий, і праведний, і благість, і премудрість, і праведність – як сутність будь-якої досконалості”.
Коли деякі Божі властивості здаються нам більш важливими, ніж усі інші, це буває не через те, що вони достеменно такі самі по собі й істотно відрізняються від інших, а через те, що їх такими уявляє собі наше мислення, яке має свої категорії діяльності. Як у Божій істоті, так і у своїх проявах усі властивості однаково істотні й важливі. Але щоб спростити їх засвоєння, ми розподілимо їх, ґрунтуючись на людських здібностях пізнання. Оскільки людський дух створений за образом Божим (див. Бут. 1:27) і тому частково він зображує Дух Божий у Його нескінченній реальності, то найдоцільнішим буде поділити Божественні властивості аналогічно природі та силам людського духу.
У людському дусі ми розрізняємо істоту духу та сили духу, тобто дух у його неподільній, органічній цілісності, та прояви духу: розум, волю, почуття; за аналогією з цим, у Бозі ми можемо розрізняти Божу сутність та Його сили. Відповідно до цього, найкраще поділити Божі властивості на властивості Божої істоти і на властивості Його сил, тобто розуму, волі та почуття. Оскільки Божа істота становить спільну приналежність сил, то властивості Божої істоти можна назвати загальними властивостями, а властивості розуму, волі та почуття – властивостями особливими. Відповідно до цього, загальними Божими властивостями були б: самобутність, незмінність, вічність, всюдисущі, духовність. Особливі властивості Божого розуму – всезнання і премудрість; Божої волі – свобода, всемогутність, святість, праведність; Божого почуття – блаженство і любов.
§ 17. Загальні властивості Божої істоти
а) Самобутність (αὐτουσία) – це Божа властивість, яка означає, що Бог володіє повнотою життя і всіма досконалостями і як такий існує від Себе, Собою і в Собі та для Свого буття не має потреби ні в кому і ні в чому зовнішньому. Самостійний і незалежний буттям в абсолютному сенсі слова, Бог володіє досконалою повнотою (πλήρωμα) буття, не збіднюючи ні в чому. Усьому сущому Він дає буття; тому все залежить від Нього, єдиного незалежного.
Цю властивість Божої істоти особливо підкреслюють і в Старому, і в Новому Завіті. У цьому відношенні дуже важливий досвід пророка Мойсея. Боговидець запитує Бога: “ось, я прийду до синів Ізраїлевих і скажу їм: Бог батьків ваших послав мене до вас. А вони скажуть мені: як Йому ім’я? Що сказати мені їм? – Господь відповідає Мойсеєві: Аз есмь Сий (Ἐγώ εἰμι ὁ ὤν ¬ Я – Той, Який є). Тако речеш синам Ізраїлевим: Сий (ὁ ὤν) послав мене до вас… Це Моє є ім’я вічне” (Вих. 3:13-15; пор.: Вих. 6:3; Об. 1:4,8). Святий Григорій Богослов каже, що “”Сий” по перевазі ім’я Боже… не тільки тому, що Бог Сам нарік Собі ім’я це… а й тому, що воно найбільш притаманне Богові… Ми шукаємо ім’я, яким би виражалося єство Боже, або самобутність (τὸ εἶναι ϰαϑ᾽ ἑαυτό) і буття, ні з чим іншим не пов’язане. А ім’я “Сий” справді належить власне Богу і цілком Йому одному, а не будь-кому раніше і після Нього”. “З усіх імен, які даються Богові, – пише святий Іоанн Дамаскін, – найголовнішим є “Сий” (ὁ ὤν), як і Сам Бог, відповідаючи Мойсею на горі, каже: “так промовляєш до сина Ізраїльового: “Сий послав мене”” (Вих. 3:14). Бо Бог містить у Собі Самому повноту буття (ὅλον тὸ εἶναι) як якесь нескінченне і безмежне море сутності”.
Утримуючи в Собі все буття в його безмежній і невимірній реальності, Бог тим самим охоплює все життя і все, що робить життя життям. Тому Він – єдина Причина і Джерело будь-якого життя: “Сам даючи всім життя, і подих, і все” (τὰ πάντα, Діян. 17:25; пор.: Пс. 32:6,49:12,20:5,26:1; Іс. 42:5; Йов. 12:10), “про Нього бо живемо, і рухаємося, і єсми” (Діян. 17:28). Незалежний буттям ні від чого і ні від кого, Бог Божественним, таємничим чином є і початком, і центром, і периферією, і атмосферою всього сущого, всього, що почало існувати, тобто всього залежного: “Бо все з Нього, Ним і до Нього” (Рим. 11- Ὅτι ἐξ αὐτοῦ ϰαὶ δι᾽ αὐτοῦ ϰαὶ εἰς αὐτὸν τὰ πάντα). Божу самобутність і всежиттєвість особливо виокремлює Господь Ісус Христос, кажучи: “Отець має життя в Собі” (Ὁ Πατὴρ ἔχει ζωὴν ἐν ἑαυτῷ, Ін. 5:26; порівн.: Пс. 35:10).
Про Божу самобутність святий Афанасій богословствує: “Бог ні в кому не має потреби; Він самодостатній (αὐτάρϰη) і самодостатній, і в Ньому все міститься, або, краще сказати, Він усьому дає буття”. Святий Іоанн Дамаскін, пройнятий богоодкровенним вченням Церкви про самобутність Бога, говорить із серця істини: “Віруємо в єдиного Бога… безпочаткового, нествореного, ненародженого, нетлінного і безсмертного, вічного, нескінченного, невимовного, безмежного, нескінченно сильного, простого, нескладного, незмінного, невидимого… Творця всього видимого і невидимого, Вседержителя і Охоронця всього, Промислителя про все… Який все виконує, нічим не міститься… Який вищий за все, пребожественний, преблаг (ὑπέρϑεος, ὑπεράγαϑος, ὑπερππλήρης), який перевищує всяку повноту… Який вищий за сутність, і життя, і слова, і думки, Який є саме Світло (αὐτοφῶς), сама Благость (αὐτοαγαϑότης), саме Життя (αὐτοζωή), сама Сутність (αὐτοουσία), бо Він не отримує Свого буття від іншого… навпаки, Він Сам є Джерелом буття всього сущого, Джерелом життя всього живого, Джерелом розуму всього розумного, Причиною всіх благ для всіх творінь”.
б) Незмінність (ἀναλλοίωτον) – це Божа властивість, що означає, що Бог недоступний для змін і змін, бо Він завжди один і Той самий у вседосконалій повноті Своєї самобутності та завжди Собі подібний і рівний у всіх Своїх властивостях і в усьому Своєму бутті. Безсумнівно, що незмінність як властивість Божої істоти рівносильна Божій самобутності. Бог незмінний, бо Він – абсолютна повнота буття, бо Він незалежний буттям, бо Він нічого не запозичує від будь-кого і від будь-чого для того, щоб існувати вічно. “Богу властиво не мати потреби ні в чому і нічого не вимагати ні від кого, але всім подавати всі блага”. Будучи вседосконалою повнотою буття, Бог не переходить і не може переходити з одного виду буття в інший, але Він завжди дорівнює Собі в усьому. Вічна незмінність – властивість не тільки Божої сутності, а й усіх дійств Його волі. У Бозі неможлива жодна зміна, бо Він – абсолютна повнота всіх досконалостей, у якій немає місця для переходу з одного стану в інший. “Аз есмь Господь Бог ваш, і не змінююся”, – сповіщає Сам Бог через пророка Малахію (Мал. 3:6; пор.: Чис. 23:19; 1Сам. 15:29). Зміна властива істотам несамобутнім, які мають початок і з миті в мить прямують до свого кінця, запозичуючи опосередковано або безпосередньо від Єдиного Самобутнього все необхідне для буття. Бог безпочатково і нескінченно самобутній і як Такий не змінюється ні в істоті, ні у властивостях, ні в діях (див. Євр. 6:17; Пс. 32:11; Іс. 46:4; Притч. 19:21). У Нього “несть пременение или преложения стень “14 (προπῆς ἀποσϰίασμα, Як. 1:17; пор.: Іс. 46:10). Як самобутній Творець, Бог по відношенню до створеної тварюки завжди Той самий і незмінний, тому псалмоспівець звертається до Нього зі словами: “На початках Ти, Господи, землю заснував, і діла руки Твоєї – небеса. Та загинуть, Ти ж перебувавши: і вся яко риза обітшають, і яко одяг свиеши я, і зміняться. Ти ж Тойжде єси, і літа Твої не збідніють” (Пс. 101:26-28; пор.: Євр. 1:10-12; Іс. 51:6; Мф. 24:35; Євр. 13:8). Усе, що змінюється, самою своєю зміною свідчить про те, що воно створене, тоді як Богові притаманна абсолютна незмінність через вседосконалу повноту буття. Втім Божа незмінність не є чимось таким, що могло б бути схожим на скам’янілу нерухомість. За всієї Своєї незмінності Божа істота – Життя, і до того ж Життя, сповнене різних сил і багатогранної діяльності.
Якщо незмінність як вічну властивість Божої істоти пов’язати з особистими іпостасними властивостями Бога, які теж вічні, у релігійній свідомості людини може виникнути здивування. Наприклад, як народження Сина і витікання Святого Духа можна примирити з Божою незмінністю, тоді як і народження, і витікання, за людським досвідом і логікою, припускають і являють собою якийсь вид руху і переходу з одного стану в інший? Богомудру відповідь на це дає святий Іоанн Дамаскін: “Бог Отець, народжуючи Сина зі Своєї сутності, народжує Його Сам із Себе без будь-чиєї допомоги, і до того ж народжує вічно, безпочатково (ἀνάρχως), передчасно (ἀχρόνως), безмежно (ἀτελευτήτως), безперестанку (ἀϰαταπαύστως) і тому без шкоди для Своєї незмінності. Отець ніколи не існував без Сина, бо Отець без Сина не називався б Отцем. Якби Він коли-небудь існував без Сина і став Отцем після, не будучи Отцем раніше і завжди, Він би зазнав зміни. А така думка жахливіша за всяке богохульство, бо не можна сказати про Бога, що Він не має в Собі сил для вічного народження Сина зі Своєї власної сутності. Якщо відкинемо, що Син завжди існує з Отцем, з Якого народжений, то введемо зміну (τροπὴν) в іпостась Отця і цим відкинемо всю Божественну Трійцю”. Подібне міркування має силу і для походження Святого Духа. У самобутній і вічній Божій істоті походження Святого Духа є самобутнім і вічним – тому в жодному разі не може бути ні причиною, ні ознакою мінливості незмінної природи Троїчного Божества.
Але чи настала зміна в незмінній природі Святої Трійці після втілення Сина? Це питання вельми ясно вирішує Церква богоодкровенним вченням про образ з’єднання двох єств в Особі Господа нашого Іісуса Христа. Відповідно до цього вчення, сформульованого отцями Четвертого Вселенського Собору, два єства в Господі Іісусі Христі з’єднані не тільки нероздільно і нерозлучно, а й незливно і незмінно (ἀτρέπτως), так що ні Божество не переклалося на людство, ні людство на Божество, але і Божественне, і людське єство залишилися у своїх властивостях і межах в одній Іпостасі Боголюдини Христа, тому Божество залишилося незмінним. Через втілення зміна в Троїчному Божестві настала б тільки в тому разі, якби в Особі Господа Ісуса Христа Божественне єство перемішалося з людським, і в такий спосіб утворилося б нове, змішане єство, у чому, власне, і полягає монофізитська єресь.
Ще одне здивування: як Божу незмінність можна примирити зі створенням світу як чогось тимчасового і мінливого? На це блаженний Августин відповідає, що стосовно Бога творення світу не є чимось випадковим, несподіваним і Богом не передбаченим, бо думка про світ не випадково і не внаслідок якихось зовнішніх спонукань виникла в Божому розумі, а існувала в ньому від вічності, і до того ж як задум про світ, що мав бути створеним у часі. Отже, створення світу – це не що інше, як здійснення вічних і незмінних рішень (порад) Божої волі. На це вказує і святий апостол, кажучи: “Відомі (γνωστὰ) Богові від вічності всі діла Його” (Діян. 15:18). А святий Іоанн Дамаскін вчить: “Тварюка (ἡ ϰτίσις) виникла не із сутності Божої (οὐϰ ἐϰ τῆς τοῦ Θεοῦ οὐσίας), але волею і силою (βουλήσει ϰαὶ δυνάμει) Божою приведена з небуття в буття, і тому в єстві Божому не відбулося ніякої зміни (τροπή). З іншого боку, створена Богом не з Божої сутності, а зовнішньою творчою дією Божої волі, створіння абсолютно не подібне (ἀνόμοιον) до Божого єства і як таке – мінливе”.
в) Вічність (αἰωνιότης) – це Божа властивість, що характеризує Бога як Істоту безпочаткову і нескінченну, Яка понад, перш і після часу і в усякій миті часу безперервна (див. Об. 1:4). Бог у жодному сенсі не залежить від часу і не обмежений ним, а час залежить від Бога і Ним обмежений. Точне визначення вічності і часу дати неможливо, бо і вічність, і час таємницею своєї природи безмірно ширші і глибші за людські поняття. У своєму прояві час – близнюк простору, і людина не може уявити собі одне без іншого, поки її розум перебуває в такій категорії буття і діяльності. У певному сенсі час фіксує зміни, що відбуваються серед істот, які мають початок і кінець. Шлях істот від початку до кінця називається плином життя. Але й для плину самого часу існує кінець, бо і час має свою смерть (див. Об. 10:6). Течія ж, що не має ні початку, ні кінця, що не знає смерті, може бути названа вічністю. З цього не можна зробити висновок, що час – якась онтологічна протилежність вічності. Навпаки, спостережуваний із печери нашого тлінного розуму, час схожий на якесь таємниче введення у вічність. Причина часу – самобутній, вічний, тому вічність і час не виключають одне одного, але час знаходить у вічності свій сенс і свою повноту. Божественним чином, незрозумілим для нашого розуму, Бог не тільки перш і після часу, а й у часі, хоча не від часу і нічим від нього не залежить.
Божа самобутність неминуче проявляє себе у вічній течії, у вічності. “Аз есмь альфа й омега, початок і кінець, – говорить Господь, Сий (ὁ ὤν), і Той, що є (ὁ ἦν), і Той, що прийде, Вседержитель” (Об. 1:8; порівн.: Об. 22:13). Як початок і кінець кожної істоти, Бог – початок і кінець будь-якої течії, включно з течією самого часу: “Аз есмь Перший і Останній”, – говорить Господь (Об. 1:17; пор.: Об. 2:8,22:13). За вседосконалою повнотою Свого буття Бог – перед усяким початком і після всякого кінця. “Аз есмь Первый и Аз есмь во веки веков”, – відкриває про Себе Господь (Іс. 48:12; порівн.: Іс. 41:4,44:6); “перед Мною не буває інший бог, і по Мені не буде” (Іс. 43:10). У ставленні до всього Він – Бог вічний (див. Іс. 40:28). Розчуленою душею псалмоспівець звертається до Нього: “Господи… раніше навіть горам не бути, і не створитися землі та всесвіту, і від віку і до віку Ти єси” (Пс. 89:2,3; пор.: Іс. 43:13). Божу вічність нічим тимчасовим не можна виміряти навіть приблизно; наші критерії часу не є мірилами Божими. Тому апостол Петро пише християнам: “Нехай це не сховається від вас, любі, що один день перед Господом – як тисяча років, а тисяча років – як один день” (2Пет. 3:8). А псалмоспівець каже Богові: “Тисяча років перед очима Твоїми, Господи, як день вчорашній, що проходить повз, і варта нічна” (Пс. 89:5). Як Творець часу, Бог панує над часом; Він – Цар віків (βασιλεὺς τῶν αἰώνων, див.: 1Тим. 1:17; Дан. 7:14).
Вічність – виняткова Божа властивість. “Яка інша риса, – запитує Тертулліан єретика Гермогена, – найбільше належить Богові, якщо не вічність? І яка інша властивість вічності, якщо не існувати завжди в минулому і бути в майбутньому і, завдяки такій перевазі, не мати ніякого початку і ніякого кінця”. У прямому сенсі слова вічний тільки Бог, бо Він не має ні початку, ні кінця, тоді як істоти створені мають початок і не можуть не мати кінця; безсмертними вони можуть стати тільки за даром вічного Бога і Господа. “Вічність – це прісно-життя (ἀειζωότης), – каже святий Ісидор Пелусіот, – тому це поняття зазвичай засвоюють лише єству безпочатковому, в якому все завжди те саме й у тій самій подобі. Поняття безсмертя можна докладати і до того, що покликане в буття і не помирає, наприклад, Ангелу, душі… А вічність, у власному розумінні, належить Божественній Істоті, внаслідок чого її зазвичай і приписують тільки високоповажній Трійці, стосовно Якої нетерпимі вирази “раніше” і “після”, неприпустимі поняття про перше, друге й третє, бо Божество – вище від числа і вище від усякого часу”. На такий зміст поняття про вічність вказує і святий Василій Великий, кажучи: “Коли ми звертаємо погляд на минулі віки і бачимо, що життя Боже простягається далі від усякого початку, тоді ми Бога називаємо ненародженим (ἀγένητον), а коли простягаємося розумом у прийдешні віки, тоді ніякою межею не об’ємна, безмежна, безмежне, безконечне називаємо неминущим (нетлінним ¬ ἄφϑαρτον)”. А святий Григорій Богослов богословствує: “Коли розум розглядає Безмежного у відношенні до початку і кінця (бо Безмежний – ἄπειρον – простягається далі за початок і кінець)… тоді називає Його вічним (αἰώνιον). Бо вічність не є ні часом, ні частиною часу; тому що вона невимірна”. Вічний у Своєму бутті Бог не може вміститися в нашу категорію часу і не підлягає укладенню в жодні поняття розуму, який оперує в часі і залежно від часу як категорії мислення. “Бог завжди був, є і буде, або, краще сказати, завжди є (ἔστιν ἀεί), бо слова “був” і “буде” означають розподіли нашого часу і властиві єству скороминущому, а “Сий” – завжди (ὁ δὲ ὤνα ἀεί)… Він подібний до якогось безмежного і безкрайнього моря сутності (πέλαγος οὐσίας), що простягається за межі будь-якого уявлення про час і єство”. Занурений у роздуми про Божу вічність, блаженний Августин міркує так: “У вічності немає ні минулого, ні майбутнього, бо минуле вже перестало існувати, а майбутнє ще не прийшло в буття. Але вічність – це тільки сьогодення; вона не має вже неіснуючого минулого і ще неіснуючого майбутнього…”. “Будь-яке минуле – вже не існуюче, а будь-яке майбутнє – ще не існуюче; отже, як минуле, так і майбутнє – це недолік у бутті. Але в Бозі немає жодних недоліків. Відповідно до цього, в Бозі немає ні минулого, ні майбутнього, а тільки теперішнє”. Але стосовно людей, які живуть і діють у часі та просторі, Бог відає і розглядає їхнє минуле як минуле, їхнє сьогодення як сьогодення і їхнє майбутнє як майбутнє.
г) Всюдисущі (πανταχοῦ παρουσία) – це Божа властивість, згідно з якою безмежний, безмежний, безмежний, непросторовий, неосяжний Бог цілком присутній скрізь, завжди й у будь-якому місці – незбагненним для людського розуму чином. Охоплюючи і проникаючи все, Бог жодним чином не може ніким і нічим бути об’ємним або проникнутим. В один і той самий час Він у всьому і понад усе. Як безпросторовий і неосяжний Він безмірною величчю Своєї істоти понад усе, трансцендентний усьому. Як абсолютна повнота буття Він присутній у всьому, іманентний усьому, включно із самим простором, бо Його не-присутність у просторі означала б неповноту і не-абсолютність Його буття. Як всюдисущий Бог таємничим чином перебуває скрізь і завжди, причому Його не можуть обмежити ні час, ні простір, бо за всієї Своєї всюдисущості Він, проте, завжди вищий і поза всяким місцем і часом. Сам Бог, вустами Свого святого пророка, так свідчить про Своє всюдисущість: “Хіба Я – Бог тільки поблизу… а не Бог і вдалині? Чи може людина сховатися в таємне місце, де я не бачив би її? …Чи не наповнюю Я небо і землю?” (Єр. 23:23-24; пор.: Йов. 34:21; Прем. 1:7; Сир. 23:27,17:16). Сильно відчуваючи Божу всюдисущість своєю перетвореною молитвою душею, богогоголивий Давид оспівує: “Як я піду від Духа Твого, і від обличчя Твого як я втечу? Якщо піднімуся на небо, Ти там є Ти: якщо зійду в пекло, там є Ти. Якщо я підніму крила мої рано, і вселюся в останні моря, і там рука Твоя наставить мене, і втримає мене десниця Твоя” (Пс. 138:7-10; пор.: Повт. 4:39; Ісус. 2:11; Ам. 9:2). Богомудрий Соломон, спорудивши чудовий храм Богові, відчув, що Неосяжний не може бути охоплений нічим, і так молився Богові: “Воістину, Богові жити на землі? Небо й небо небес не вміщають Тебе, тим паче цей храм, що я збудував” (1Царів. 8:27; пор.: 2Хрон. 6:18; Іс. 66:1; Діян. 7:49). Своїм сповненим Божою благодаттю серцем, жваво відчуваючи Божу присутність усюди і в усьому, апостол Павло каже, що Бог “недалеко від кожного з нас, бо ми Ним живемо, і рухаємося, і існуємо” (Діян. 17:27-28) (Діян. 17:27). :27-28), і що Він “над усіма, і через усіх, і у всіх нас” (ὁ ἐπὶ πάντων, ϰαὶ διὰ πάντων, ϰαὶ ἐν πᾶσιν ἡμῖν, Еф. 4:6; Порівн. Ін. 4:21-23).
Богоодкровенне вчення про Божу всюдисущість засвідчено святими отцями і вчителями Церкви. Так, Мінуцій Фелікс пише: “Усе небесне і земне і все, що перебуває за межами цього видимого світу, відоме Богові, і все сповнене Його присутності. Він – скрізь; і нам не тільки близький, а й мешкає всередині, в нас”. Витлумачуючи слова Господні “Небо і землю не Аз наповнюю” (Єр. 23:24), Оріген користується наступним порівнянням для пояснення Божого всюдисущості: “Подібно до того, як у тілі немає жодної найменшої частини, в якій не була б присутня душа, так і в світі немає нічого, в чому б не був присутній Бог, що все Собою наповнює”. А богомудрий Афанасій Великий пише: “Бог у всьому перебуває Своєю милістю і могутністю, а також поза всім власним Своїм єством”. Спростовуючи антропоморфічні уявлення про Бога, святий Кирило Єрусалимський каже: “Бог не обмежений місцем, але Він є Творець місць; у всякому з них перебуває, але в жодному не полягає”. А святий Златоуст благовістить: “Бог усе наповнює, в усьому присутній, не частково, але в один і той же час у всьому”. Святий Григорій Ніський пише: “Божество однаково перебуває в усьому й однаково проникає в усе творіння”. Блаженний Августин каже: “Про Бога слід мислити як про Того, Хто все містить, але Сам ні в чому не міститься, як про Того, Хто без місця весь перебуває скрізь (sine loco ubique totum)…” “Бог не перебуває десь. Бо що десь – те об’ємнеться місцем; а об’ємне місцем – тіло. Бог же не є тіло; отже, Він не перебуває десь. Але оскільки Він існує, і існує не в якомусь місці, то краще сказати, що в Ньому все, а не що Він десь. І, проте ж, у Ньому все не так, щоб Йому бути місцем, адже місце позначає щось просторове – щось, що відоме тіло вміщає за довжиною, або шириною, або висотою, а в Богові немає нічого подібного. Отже, і все в Ньому існує, і Він не є місцем”. Ніби підсумовуючи богоодкровенне вчення про Боже всюдисущість, преподобний Іоанн Дамаскін пише; “Бог, будучи нематеріальним і необмеженим, не охоплюється місцем, тому що Він Сам для Себе є місцем, виконуючи все, існуючи над усім та утримуючи все… Необхідно знати, що Божество неподільне, тому в повній цілості перебуває скрізь (ὅλον ὁλιϰῶς πανταχοῦ ὄν), а не частково у відомому місці, розділяючись, подібно до тіл, – але в цілості в усьому і в цілості вище за все (ὅλον ἐν πᾶσι, ϰαὶ ὅλον ὑπὲρ τὸ πᾶν)”. Однак у Священному Писанні нерідко розповідається, що Бог особливо присутній на Небі (див. Пс. 113:24; Повт. 10:14; Іс. 66:1; Діян. 7:49). :49), у храмі (див. 1Царів. 9:3; Повт. 12:11; 2Царів. 21:4; 2Хрон. 33:4; Єр. 32:34), у людині (див. 2Кор. 6:16; Лев. 26:12; 1Кор. 3:16; Ін. 14:23; Об. 3:20) або на місцях Його явлення людям (див. Бут. 28:19-22,35:7,22:14). Як це можна узгодити з вченням Церкви про Божу всюдисущість? За тлумаченням святих отців, у Святому Письмі так говориться про відомі місця особливої Божої присутності з урахуванням того морального значення, яке, підкоряючись Божій волі, люди надавали цим місцям, і з урахуванням чистоти людської душі та її сприйнятливості до того, що є Божим. Про це святий Іоанн Дамаскін пише: “Бог, не змішуючись ні з чим, проникає крізь усе і всьому приділяє Свої сили за гідністю і сприйнятливістю кожної речі, тобто за природною і обумовленою доброю волею чистотою. Бо нематеріальне чистіше за речове і доброчесне чистіше за поєднане з пороком. Таким чином, місцем Божим називається те, яке більш причетне до Його діяльності та благодаті. Тому Небо – Його престол, бо там Ангели, які творять волю Його і славлять Його безперестанку, що й становить Його спокій; а земля – підніжжя ніг Його (див. Іс. 66:1), бо Він на ній у тілі “з людиною поживе” (Вар. 3:38). Ногою ж Божою названа свята Його плоть. Місцем Божим називається і церква, бо її ми виокремлюємо як якесь священне місце для прославляння Бога, в якому і молитви підносимо Йому. Точно так само й інші місця, в яких для нас виявилася Божа діяльність, називаються святими місцями”. Але всі ці аналогії Божої всюдисущості навіть приблизно не передають того, як Бог насправді скрізь присутній. Найкраще в цьому сенсі разом зі святим Іоанном Златоустом визнати: “Те, що Бог скрізь, – відаємо, але як – того не розуміємо”.
д) Духовність (πνευματιϰότης) – це Божа властивість, що характеризує Бога як духовну Істоту в найчистішому і найдосконалішому сенсі. Оскільки речовина завжди має на увазі відоме обмеження, то в Бозі відсутня будь-яка речовість, і Він як Істота безмежна, вічна й абсолютна має володіти найповнішою і найдосконалішою духовністю. “Чи назвеш Божество тілом, – каже святий Григорій Богослов, – як Його тоді назвеш нескінченним, таким, що не має ні меж, ні обрисів, незримим? Хіба тіла такі?.. Якщо ж природа тіл не така, то, назвавши Бога тілом, чи не відкидаєш водночас і того, що Він безмежний, і нескінченний, і невидимий?” Але між духовністю людської душі і духовністю Божої істоти є колосальна різниця. Духовність богоподібної людської душі – лише дуже далекий відблиск вседосконалої духовності Божої істоти. Божий дух і його властивості необхідно уявляти незмірно досконалішими, ніж обмежений і створений дух людський, “який є уявний (розумовий) образ Божий”. А так само і Бог як Істота духовна набагато досконаліший за духовних істот – Ангелів, бо Він безмежний, а вони обмежені, Він вічний, а вони безсмертні, тобто Бог вічний як щодо минулого, так і щодо майбутнього, а Ангели вічні лише щодо майбутнього, та й то за даром вічного Бога і Господа.
Лише облагороджений людський розум, звільнений від чуттєвих, грубих, речових уявлень про Бога, може тією чи іншою мірою піднятися до осягнення чистої Божої безтілесності. Тоді як розум затьмарений, огрубілий, ушкоджений гріхом не в змозі хоч скільки-небудь піднестися над чуттєвими поняттями і зрозуміти Бога як чисту духовну Істоту; навпаки, він схильний приписувати Богові різного роду речовину, включно з найнатуралістичнішою натуралістичною. Святий апостол свідчить, що люди “хибного розуму… занепокоїлися в роздумах своїх, і потьмарилося безглузде їхнє серце… і славу нетлінного Бога змінили на образ, подібний до тлінної людини, і до птахів, і до чотирилапих, і до плазунів” (Рим. 1:28,21,23).
Духовність Божої істоти – це одна з основних богоодкровенних істин Старого і Нового Заповіту. За вченням Старого Заповіту, Бог – абсолютна духовна Істота, яку не можна порівняти ні з ким і ні з чим у світі створенних істот (див. Іс. 40:18; Діян. 17:29), внаслідок чого найрішучішим чином заборонено приписувати Богові будь-яку речовість (див. Вих. 20:4-5; Лев. 26:1; Повт. 5:8; Пс. 96:7). Оскільки по суті Бог абсолютно духовний, Він і може бути, і має бути, і є всюдисущий, безмежний, неосяжний, невмістимий (див. 1Царів. 8:27; 2Хрон. 6:18; Іс. 66:1; Єр. 23:24; Пс. 138:7-9; Йов. 34:21; Ам. 9:2), вічний (див. Повт. 32:40; Єр. 10:10; Іс. 40:28), незмінний (див. Пс. 101:26-28). Понад те, Богові засвоюються властивості досконалої святості, досконалої всемогутності, досконалої праведності, досконалої доброти; все це свідчить про досконалу духовність природи Того, Хто – “Бог духів і всякої плоті” (пор. Чис. 16:22; Євр. 12:9; Йов. 12:10; Зах. 12:1). У старозавітному Одкровенні містяться і деякі, на перший погляд, антропоморфічні уявлення про Бога. У ньому часто згадується Боже обличчя, руки, очі, вуста, ноги та інші тілесні органи, яким засвоюються і відповідні психофізичні функції (див. Бут. 4:16; Вих. 1:15; Іс. 25:11; Єр. 3:15; Пс. 32:6,98:5,43:3-4,16:6). Але це відбувається як через те, що старозавітне Одкровення пристосовується до старозавітної людини, недостатньо готової для осягнення Бога як чистої духовності, так і через те, що люди судять про Бога за аналогією зі своєю психофізичною будовою. При всьому тому це не реальний, а уявний антропоморфізм, антропоморфізм слова і виразу, а не ідеї та змісту, бо Бог у Старому Завіті взагалі уявляється як Істота, що безмірно вища за будь-яке тіло і речовину (див. Йов. 10:4-5; 1Сам. 16:7; Пс. 120:4; Іс. 40:28), тому найсуворішим чином заборонено виготовлення кумирів і видимих Божих зображень (див. Вих. 20:4-5; Повт. 5:8).
У Новому Завіті панує істина про абсолютну духовність Божої істоти. Сам Спаситель ясно і зрозуміло вчить: “Бог є дух” (Πνεῦμα ὁ Θεὸς, Ін. 4:24). Спростовуючи язичницькі, грубі, чуттєві уявлення про Бога, апостол Павло каже: “Не повинні ми непщевати, що Божество подібне до злата, чи срібла, чи каменю, що намальований художньо, чи до людського розуму “15 (Діян. 17:29; порівн. Іс. 40:18-20). А християн він навчає, що Бог є абсолютна духовність: “Господь же дух є, а де дух Господній, там свобода “16 (2Кор. 3:17). Оскільки Бог – вседосконалий, абсолютний, вічний дух, то Він і Отець духів (ὁ Πατὴρ τῶν πνευμάτων, див.: Євр. 12:9). Як самобутній і безгрішний дух – Бог невидимий (див. Кол. 1:15; 1Тим. 1:17), нетлінний (ἄφϑαρτος, див.: Рим. 1:23; 1Тим. 1:17), єдиний безсмертний (див. 1Тим. 6:16). Йому як вседосконалому духу належить вічна премудрість і знання (див. Рим. 11:33; Мф. 11:27), досконала і всемогутня воля (див. Еф. 1:11; Ін. 6:38), безмежна і рясна любов (див. Еф. 2:4; Рим. 2:4) та інші подібні до цього властивості.
Богоодкровенну істину про духовність Божої істоти Церква завжди ревно зберігала і невідступно сповідувала. Захищаючи догмат Одкровення про абсолютну духовність істоти Божої і спростовуючи антропоморфічні уявлення гностиків про Бога, святий Іриней пише: Бог “Отець всього вельми далекий від почуттів і пристрастей (affectionibus et passionibus), які є у людей. Він простий і нескладний… весь будучи духом (totus spiritus), вся думка, все почуття, весь розум, весь слух, все око, все світло і весь – Джерело всякого блага”. Говорячи про досконалу і пречисту духовність Божої істоти, Оріген пише: “Бог не є якимось тілом або чимось, що є в тілі; навпаки, Він – проста і мисленева (духовна) природа, що не допускає жодної складності … і є в будь-якому відношенні одиниця (μονάς) або, краще сказати, єдність (ἑνάς); Він є розум і джерело, у Котрому початок усякої розумної природи та усякого розуму”.
У IV столітті зародився грубий антропоморфізм, найяскравішим представником якого був монах Авдій, тому антропоморфітів прозвали авдіанами. Вони вчили, що Бога необхідно уявляти подібним до людини, не виключаючи й тіла з його органами. Згідно з блаженним Феодоритом, Авдій говорив, що Бог людиноподібний (ἀνϑρωπόμορφος), і приписував Йому тілесні члени – тобто в сенсі тіла прирівнював Бога до людини. А святий Епіфаній зауважує, що Авдій вчив, ніби образ Божий у людині перебуває не тільки в духовній складовій, а й у людській тілесності.
Проти єресі Авдія святі отці висували Божественне вчення Об’явлення, згідно з яким богообразність належить тільки до людської душі, а не до тіла. Уявні антропоморфічні вирази у Святому Письмі, якими Богові засвоюються відомі тілесні органи та відповідні психофізичні функції, необхідно розуміти в переносному, духовному, символічному значенні, бо їх ужито для того, щоб Божество, Яке є абсолютним духом, було зрозумілішим для людей, тому що люди – істоти психофізичні. “Оскільки в Божественних Писаннях, – каже святий Іоанн Дамаскін, – знаходимо вельми багато чого, символічно (συμβολιϰῶς) сказаного про Бога тілесним образом, то необхідно знати, що нам, людям, зодягненим у це грубе тіло, неможливо іншим чином мислити чи говорити про Божественні, піднесені та нетілесні дії Божества, окрім як за допомогою подібностей, образів та символів, які ми вживаємо. Отже, все, що сказано про Бога тілесним чином, сказано символічно і містить вельми піднесений сенс, бо Божество просте і неуявне (ἀσχημάτιστον)”. За святим Григорієм Богословом, місця Священного Писання, в яких антропоморфічним чином говориться про Бога, необхідно розуміти не буквально, а в переносному сенсі. “За Священним Писанням, – каже святий отець, – Бог спить (див. Пс. 43:24), прокидається (див. Дан. 9:14), гнівається (див. Повт. 11:17), ходить і має Херувимів Своїм престолом (див. Іс. 37:16). Але хіба Бог коли-небудь був підданий немощам? Коли ти чув, що Бог – тіло? Очевидно, що тут представлено щось таке, чого немає насправді. Бо відповідно до наших понять ми і Боже назвали іменами, взятими з себе самих. Коли Бог, з відомих Йому причин, припиняє Своє піклування і, як здається, не дбає про нас – це для нас значить, що Він спить… Коли ж почне нам доброчинствувати – це значить, що Він прокинувся… Він карає, а ми говоримо – гнівається… Він діє то тут, то там, а в нашому розумінні – Він ходить… Швидкорухливість ми назвали польотом… дарування та приймання – рукою. Точно так само будь-яку іншу Божу силу і будь-яку іншу Божу дію ми зображуємо чимось, запозиченим із тілесного”.
За святоотцівським тлумаченням, у Святому Письмі під Божими очима, віждами, і дивлячись необхідно розуміти Його всебачення та всезнайство; під вухами та слухом – Його благовоління та прийняття наших молитов; під вустами та промовою – сповіщення Його волі; під їжею та питтям – наше прагнення до Його волі; під обличчям – Його Одкровення і розкриття Себе за допомогою дії; під руками – Його діяльну силу; під ногами і ходою – Його пришестя і явлення; під клятвою – незмінність Його визначення; під гнівом і люттю – Його ненависть і огиду до зла; під забуттям, сном і дрімотою – Його відкладення відплати ворогам і зволікання у звичайній допомозі друзям. “Коротше кажучи, все сказане про Бога тілесним чином (σωματιϰῶς) має якийсь прикровенний сенс, навчаючи нас за допомогою того, що наше, того, що вище за нас; з цього виключається те, що говориться про пришестя Бога Слова у плоті, бо Він заради нашого спасіння прийняв усю людину, тобто розумну душу і тіло, властивості (ἰδιώματα) людської природи і природні, непорочні пристрасті”.
Охороняючи вогненною, благодатною ревністю це богоодкровенне вчення Священного Писання і Священного Переказу про абсолютну духовність Божої істоти, Церква засудила й анафематствувала антропоморфічну єресь: “Хто каже: “Глаголющим Богові не бути духу, але плоті – анафема”.

  • 18. Божий розум
    Як самобутній, вічний і абсолютний дух, Бог володіє вседосконалим вічним розумом. У Божому розумі все безмежне і безмежне. Тут немає межі між “бути” і “знати”. Його ведення – у всякому відношенні всезнання. Немає міри ні Його природі, ні Його віданню. Тому Святе Одкровення вчить, що “розуму Його немає числа” (Пс. 146:5), Бог – Господь відання (див. 1Сам. 2:3). Досконале знання і досконала мудрість таємничим чином перебувають тільки в Бозі, в Ньому – глибина премудрості та знання (див. Рим. 11:33: Іс. 11:2). Зрозуміло, Боже знання – не плід зовнішніх вражень, перероблених потім уявною діяльністю в розумі. Бог відає незбагненним для нашого розуму чином. Це підтверджує Святе Одкровення, свідчачи: “хто пізнав розум Господній?” (τίς γὰρ ἔγνω νοῦν Κυρίου) (Рим. 11:34, 1Кор. 2:16; пор.: Іс. 40:13; Прем. 9:13; Сир. 1:5).
    Властивості Божого розуму
    а) Всезнання (παγγνωσία) – це властивість Божого розуму, яким Бог найдосконалішим і найповнішим чином відає і Себе, і все інше. Безпосередній предмет Божого відання – істота і властивості Самого Бога. У Бозі як Істоті самобутній, вічній і незмінній досконале самовіде́ніє і всезна́ння суть безпосередній, вічний акт. Людська самосвідомість як таємнича сутність богоподібної душі, порівняно з Божим самовіданням, є не більше ніж нескінченно далекий відблиск, який жодним чином не може проникнути в сутність Божого самовідання, що для кожного створеного розуму огороджене неприступним світлом (див. 1Тим. 6:16). На це вказує Сам Спаситель: “Ніхто не знає Сина, тільки Отець, і ні Отця хто знає, тільки Син” (Мф. 11:27; пор.: Ін. 6:46). Занурений у Божественні таємниці святий апостол благовістить: “Хто ж звістить від людини, що є в людині, хіба що дух людини, що живе в ній? Так само й Божого ніхто не знає, тільки Дух Божий “17 (1Кор. 2:11; пор.: Рим. 11:33; Йов. 36:23). З якого б боку людина не розглядала Божий розум і його властивості, вона повинна укупі зі святим Іринеєм визнати: “Бог є весь розум, весь розум, весь дух діяльний, все світло”.
    Щодо тварі Боже знання проявляє себе як всезнання: “немає тварі, потаємної від Нього, але все оголене і відкрите перед очима Його” (Євр. 4:13; пор.: Єр. 23:24; Йов. 34:21; Пс. 138:7-9; Дан. 13:42; Іс. 46:10). “На всякому місці очі Господні: вони бачать злих і добрих” (Притч. 15:3; пор.: Пс. 138:16; Сир. 23:27-29). “Відомі Богові від вічності всі діла Його” (Діян. 15:18; Сир. 23:29); “Він прозирає до кінців землі, і бачить під усім небом, все, що сотворив” (Йов. 28:24; пор.: Пс. 146:4,49:11,32:14-15). “Бог більший за серце наше і знає все” (γινώσϰει πάντα, 1Ін. 3:20; пор.: Мф. 9:4; Мк. 2:8; Лк. 5:22; 1Кор. 4:5).
    Однак, знаючи все суще абсолютно і безпосередньо, чи применшує Бог якимось чином, чи обмежує, чи зумовлює, чи зумовлює Своїм всевіданням, яке щодо майбутнього проявляється як передвідання (πρόγνωσιν), свободу тварі в її діяльності та самовизначенні? – Хоча Бог наперед знає всі людські помисли, почуття і справи (див. Пс. 138:2-4,118,37:10; Мф. 6:6; Дан. 13:42), Він через це анітрохи не применшує, не сковує, не зумовлює перебіг людських думок, почуттів і справ. Адже сама свобода – це дар Божий людині; невід’ємність дару свободи і робить людину людиною, тобто істотою богоподібною. Крім того, провидячи людські справи, Бог водночас провидить і людську свободу як причину і виконавця цих справ. Наперед відаючи всі людські наміри, бажання і вчинки, Бог відає їх як вільні наміри, вільні бажання, вільні вчинки. Боже всевідання є, власне, знання і бачення всіх людських думок, почуттів і дій на стадії їхнього звершення, бо для Бога немає ні минулого, ні майбутнього, але все – теперішнє. Як наше спостереження за відомими предметами поза нами не зумовлює саме по собі їхнього буття, так і Боже передвідання не зумовлює собою вільних людських вчинків, бо Бог передбачає і знає їх такими, якими мають намір їх здійснити і здійснюють люди за своєю свободою. Святий Іоанн Дамаскін міркує: “Передбачення Боже (ἡ πρόγνωσις τοῦ Θεοῦ) є істинним і незмінним, але воно в жодному разі не є причиною того, що станеться, але Бог наперед знає (προγινώσϰει), що ми зробимо те чи інше. Він наперед знає багато речей, які суперечать Його волі, але Він не є через це їхньою причиною. Подібно до того, як лікар не є причиною хвороби, коли він заздалегідь розпізнає (προέγνω), що хтось захворіє, але захворювання є наслідком іншої причини, що викликає хворобу, а передбачення (ἡ πρόγννωσις) лікаря – це результат його досвіду, так і Бог не є причиною того, що ми зробимо, – нею є наша вільна воля”. Згідно з блаженним Августином, Бог заздалегідь знає весь ланцюжок причин усіх подій, що відбуваються у світі, але наша воля посідає в ньому важливе місце. Вона має в собі стільки сили, скільки Бог попустив їй мати, заздалегідь передбачаючи її майбутнє свавілля і дію; і, проявляючи свою силу, вона робить це як істота абсолютно вільна, що володіє відповідною потенцією. “Людина грішить не тому, що Бог заздалегідь знав, що людина згрішить… і не через якусь необхідність (fatum) або випадковість (fortuna), а тому, що сама того хоче. Бог же, передбачаючи це, засвідчує, що Його обдурити неможливо. Той, хто не хоче грішити, не грішить; але й це передбачив Бог, знаючи, що той чи інший не захоче впадати в гріх”.
    б) Премудрість (πανσοφία) – це властивість розуму Божого, що виявляється в найдоцільнішій устроєності світу, у промислі про світ і в спасінні світу. У своїй потаємній сутності Божа премудрість єдина з Божим всезнанням. Тому у Святому Одкровенні й говориться: “У Нього премудрість і сила; Його порада і розум” (Йов. 12:13; пор.: Притч. 2:6; Дан. 2:21). Самобутня, вічна, незмінна, як і сама Божа істота, Божа премудрість проявляється в Божих справах і вчинках. Богонатхненний псалмоспівець дивується Божій премудрості в улаштуванні всього сущого: “Яко возвеличишася діла Твої, Господи, вся премудрістю створив ти” (Пс. 103:24; пор.: Пс. 91:6; Притч. 3:19; Єр. 10:12). Як найвищі, так і найменші творіння свідчать про невимовну Божу премудрість. “Дивись Господу, – радить святий Іоанн Златоуст, – не тільки тому, що Він створив сонце і небо, а й тому, що створив Він мурашку: ця комаха, хоча й малесенька, являє собою великий доказ Божої премудрості”. Крім всесвіту як Божого творіння, про Божу премудрість свідчать, до того ж, і образ промислу Божого про світ, а також домобудівництво і засоби для спасіння світу. Вони містять у собі “Божу премудрість, у таємниці сокровенну” (1Кор. 2:7). Захоплюючись цим, святий апостол вигукує: “О, безодня багатства і премудрості та відання Божого! Як незбагненні долі Його і незбагненні шляхи Його!” (Рим. 11:33; пор.: Йов. 9:10,5:9,36:23). За таку невимовну, безмежну і вічну премудрість Об’явлення величає Бога “єдиним премудрим” (пор. 1Тим. 1:17; Прем. 7:15) і “премудрістю” (пор. 1Кор. 1:24; Кол. 2:3).
    § 19. Божа воля
    Самобутній, вічний Бог має самобутню, премудру волю, в якій все досконало, все абсолютно, все непорушно. За своєю природою і за своїми проявами Божа воля безмірно перевершує силу нашого розуміння. У своїй таємничій сутності вона одночасно є і реалізоване бажання. Але яким чином Божа воля є в ту саму мить і здійснене Боже бажання – цього людський розум осягнути не може: “Хто ж з людей пізнає пораду (βουλὴν) Божу, або хто подумає, чого хоче Бог?” (Прем. 9:13). Як вседосконала і єдина самобутня Істота Бог не має предмета Свого хотіння поза Собою. Володіючи в абсолютній повноті всіма досконалостями, Бог як такий Сам є предметом Своєї волі і хотіння. Поза Ним добра немає і бути не може. Тому Спаситель вчить нас, щоб ми підкорялися тільки вседосконалій і абсолютно добрій волі Отця нашого Небесного: “Отче наш… нехай буде воля Твоя, як на небі, так і на землі” (Мф. 6:9-10; Лк. 11:2). Їй як такій підкорявся і Сам Спаситель, про що свідчить Його Гетсиманська молитва: “Отче, якщо хочеш, щоб я зміг випити від Мене чашу сию, то не Моя воля, але Твоя нехай буде” (Лк. 22:42). У всій Своїй різноманітній діяльності: у створенні світу, у промислі про світ і в спасінні світу, – Бог діє за “зволенням волі Своєї” (ϰατὰ τὴν βουλὴν τοῦ ϑελήματος αὐτοῦ, Еф.1:11). “Таємницю Своєї волі” (τὸ μυστήριον τοῦ ϑελήματος αὐτοῦ, Еф.1:9) Бог нам відкрив в Особі Боголюдини, Господа нашого Ісуса Христа. Таємниця Його пресвятої волі полягає в тому, щоб урятувати людей від гріха і зла Ісусом Христом (через Ісуса Христа) (див. Еф.1:5). Бажаючи спасіння світу, Бог найбільше хоче йому добра і перемоги над тим, що не Боже, а такими є гріх, зло і смерть. “Бо противно волі Бога те, чого Він Сам не створив”. Бажаючи спасіння людині, Бог, однак же, не знищує свободи людини, бо пропонує їй спасіння, а не нав’язує. Якби Бог силою нав’язував людині спасіння, то суперечив би Самому Собі, тобто Він як Спаситель суперечив би Собі як Творцеві; бо створив людину з вільною волею, щоб та сама могла вільно обирати добро і зло (див. Сир. 15:14-17; Єр. 21:8). Властивості Божої волі
    а) Свобода (αὐτεξούσιον) Божої волі – це властивість, яка показує, що Бог у всьому керується силою Своєї вседосконалої, самобутньої, вічної, премудрої, незмінної природи. Як Своїм буттям, так і Своєю волею Бог абсолютно незалежний від усього зовнішнього, тому Божа воля діє за абсолютним самовизначенням. Але ця абсолютна свобода завжди діє в досконалій згоді з усіма іншими Божими властивостями.
    Головна відмінність Божого духа – це свобода: “Господь же дух є, а де Дух Господній, там свобода” (2Кор. 3:17; пор.: Ін. 4:24). Дух Господній розділяє духовні обдарування “владою кожному як хоче” (1Кор. 12:11). Досконала свобода Божої волі проявилася у створенні світу: “Усе, що забажає Господь, створив, на небі й на землі, у морях і в усій безодні” (Пс. 134:6; порівн: Пс. 113:11; Дан. 4:32; Йов. 9:12,23:13; Єр. 27:5,6; Притч. 21:1; Об. 4:11). І не тільки у створенні світу, а й у промислі про світ, і в спасінні світу проявляється свобода вседосконалої Божої волі, яка в усьому керується своєю вічною добротою і святістю (див. Мк. 10:18; 1Ін. 1:5; Пс. 5:5; Повт. 32:4; Ін. 9:31; Притч. 3:32). Одним словом, Бог усе влаштовує “по изволению воли Своей” (Еф. 1:11, 5, 9; пор.: Рим. 9:20,21; Іс. 29:16,45:10; Єр. 27:5).
    Божественна істина Святого Письма про свободу Божої волі засвідчена Священним Переданням, особливо тими святими отцями, які спростовували хибні уявлення язичницьких філософів і деяких єретиків, що проповідували, нібито Бог підпорядкований долі та створив світ за потребою. Святі отці доводили істину Святого Одкровення, згідно з якою Бог не підлягає жодній необхідності, але як Істота абсолютно блага і абсолютно вільна ухвалює рішення за Своєю вічною і премудрою волею. Так, згідно зі святим Іринеєм, Бог, маючи щось у думці, одночасно має це і в бажанні, бо весь Він – думка (ὃλος ἒννοια), весь – воля (ὃλος ϑέλημα). А святий Григорій Ніський каже, що Божий розум і Божа воля так нерозривно внутрішньо з’єднані, що між ними не можна уявити жодного часового інтервалу; вони завжди діють спільно, одночасно, згідно.
    Як Істота досконала й абсолютне благо Бог не може ні хотіти, ні вибирати, ні робити нічого іншого, крім добра. Божа воля, бо за своєю природою вона найбільше благо, і до того ж благо незмінне, вічне, досконале, не може у своєму добрі ні змінюватися, ні процвітати, ні слабшати. Святий Іоанн Дамаскін показує, що відсутність можливості вибору в Божій волі – це ознака не відсутності самої волі, а лише відсутності обмеженості, властивої волі скінченній, що має межу. Бо вибір завжди передбачає якусь процедуру ухвалення рішення, що свідчить про незнання й обмеженість, а Бог знає все простим, досконалим знанням. Він не вибирає, бо має абсолютне знання про все.
    б) Всемогутність (παντοδυναμία) – це Божа властивість, якою Бог здійснює все бажане Його пресвятій, преблагой і премудрій волі. Божа всемогутність перебуває в абсолютній гармонії з усіма іншими Божими властивостями, діючи з них, через них і з ними, але ніяк не без них або проти них. Тому Бог влаштовує все, чого може бажати Своєю абсолютно святою, абсолютно благою, абсолютно праведною, абсолютно мудрою, абсолютно незмінною природою. Не може Він хотіти чогось такого, що б було в протиріччі з Його вічним буттям і Його непорушними властивостями. “Вседержительство і всемогутність Бога визначаються власним Його бажанням і постановою; а тому Він робить не все те, що може, але тільки те робить і може робити, що забажає”. Бог може робити, що хоче, але є те, чого Він не робить, хоча й може робити. Наприклад, Він міг би знищити світ, але не хоче цього робити. Блаженний Августин каже: “Багато чого може Бог, але не хоче; нічого ж не хоче, чого не може”.
    Про Божу всемогутність свідчать усі ті місця Святого Письма, які говорять про Бога як Творця, як Промислителя, як Вседержителя, як Спасителя. Бог є Бог сил (див. Пс. 88:9,76:14), Господь сил (див. Пс. 23:10); Він – єдиний сильний (μόνος δυνάστης, див.: 1Тим. 6:15). Про Божу всемогутність свідчить і молитва Спасителя в Гефсиманії: “Отче, все можливо Тобі” (Мк. 14:36). У Божественному домобудівництві спасіння Всемогутній Бог уможливлює і те, що людям здається неможливим; це засвідчують слова Спасителя: “Богу ж усе можливо” (πάντα δυνατά, Мф. 19:26). Багатостраждальний Йов говорить Богові: “вем, яко вся можеш, неможливо ж Тобі ніщоже” (Йов. 42:2). Благовісник, Архістратиг Гавриїл сповіщає Святій Діві: “не изнеможет у Бога всяк глагол” (Лк. 1:37). Божа сила і всемогутність проявляються в миттєвому створенні світу: “Той промовив, і був, Той наказав, і створився” (Пс. 32:9; пор.: Бут. 1:3,6,9,11,14,20,24; Пс. 71:18,76:14). Поширене заперечення: Бог не всемогутній, тому що не може грішити і не може померти, – є, насправді, софістський силогізм. Святий Епіфаній богомудро міркує: “Бог може робити все, що забажає, але робить тільки те, що згідно з Божеством”. Святий же Климент пише: “Для Бога немає нічого неможливого, крім брехні”. Блаженний Августин богословствує: “Якщо стверджуємо, що Бог не може ні померти, ні помилятися, то цим не применшується Його сила. Навпаки, Його сила знемогла б, якби це неможливе стало для Нього можливим. Саме тому Він і всемогутній, що не здатний ні померти, ні помилитися. Адже Всемогутньому має бути притаманним як робити те, що Він хоче, так і не намагатися робити того, чого не хоче і що б зробило Його, якби це сталося з Ним, не всемогутнім”.
    в) Святість (ἁγιότης) – це Божа властивість, яка показує, що Божа воля в усьому керується абсолютним добром, що її неодмінний стан – це повна єдність із добром, у якій панує досконала чистота і відсутнє всяке зло. Досконала святість – відмінність усього Божого. У Богові і святість, і свобода безмежні й непорушні, тому не може Він ані згрішити, ані стати несвятим, Його воля гармонійна в усіх своїх властивостях і діях; у ній неможливе ані зіткнення, ані суперечність, ані неміч.
    Святе Одкровення рясніє доказами вседосконалої і незмінної Божої святості. Так Сам Господь говорить: “Я Господь Бог ваш, і нехай ви освятитеся і будете святі, бо святий я Аз” (Лев. 11:44; порівн.: Лев. 19:2,20:7; 1Сам. 2:2; 1Пет. 1:15-16). Невимовна Божа святість спонукає небесні Сили невпинно славословити Господа. У своєму дивовижному видінні пророк Ісая бачить Господа на найвищому престолі, оточеного Серафимами, які вигукують: “Святий, святий, святий Господь Саваоф” (Іс. 6:3; пор.: Об. 4:8). Підносячи Бога, псалмоспівець каже: “Святий Господь Бог наш” (Пс. 98:9). Абсолютно святий у Собі та по Собі Бог проявляє святість у всіх Своїх стосунках до світу: святий Його закон (див. Рим. 7:12; Пс. 18:8), святе місце, де Він є (див. Діян. 7:33; Вих. 3:5; Ісус. 5:15; 2Пет. 1:18), святий Його шлях (див. Пс. 76:14,144:17), свята Його віра (див. Іуд. 1:20), свята Його Церква (див. Еф. 2:21), святі Його служителі (див. 2Кор. 13:12; Еф. 1:4; Кол. 3:12; 1Сол. 5:27; Євр. 3:1; 1Пет. 3:5; 2Пет. 1:21; Об. 18:20,22:6), святий Він у всіх Своїх справах (див. Пс. 144:17). Досконала Божа святість проявляється у світі як абсолютна доброта (доброта ¬ ἀγαϑότης). Сам Спаситель рішуче наполягає: “Ніхто не благий (ἀγαϑὸς), тільки єдиний Бог” (Мк. 10:18). Людська доброта, порівняно з Божою, не може бути названа добротою; а якщо так і називається, то лише тому, що сходить до людей як дар єдиної абсолютної Благості – Бога (див. Як. 1:17; Ін. 3:27). Оскільки Бог абсолютно святий і абсолютно благий, то Він не може ні творити зла, ні бути причиною зла (див. Як. 1:13; Притч. 11:20; 1Ін. 1:5). Для Бога природна неможливість – бути злим, творити зло, бути джерелом зла (див. 1Ін. 1:5; Ін. 8:12,9:5). Найвиразніше виявляє це і засвідчує Боголюдина, Господь Іісус Христос, у високочудній Особистості та безгрішному житті Котрого відкрито людям досконалу Божу святість і досконалу Божу благість (див. Ін. 1:17-18,8:46; 1Пет. 2:22; 1Ін. 1:5,3:5).
    Поряд зі Святим Письмом, і святі отці, вірні хранителі богоодкровенних істин, всебічно пояснюють і свідчать про Божу святість як про абсолютну, вічну, самобутню, незмінну властивість Бога. За їхнім свідченням, тільки Бог святий за природою і тому тільки Він [один] – Джерело святості. Люди ж можуть стати святими, долучившись до Божої святості за допомогою благодатних подвигів. “Воістину тільки Той святий, Хто святий за природою (φύσει ἅγιος); і ми святі, але не за природою, а спілкуванням (μετοχῇ), подвижництвом (ἀσϰήσει) і молитвою”. Оскільки Бог абсолютно благий, абсолютно святий, абсолютно незмінний, Він не може грішити; визнати в Бозі можливість гріха – однаково що відкинути Бога як Істоту вічну й абсолютну. За Своєю премудрою людинолюбністю Бог створив людей істотами вільними і розумними, щоб вони добровільно зростали в Божественних досконалостях, вільно обираючи те, що Боже. Але Бог не винен у тому, що люди, вживаючи свою свободу на зло, грішать. Оскільки Бог є любов, Він не хоче насильно приводити людей до добра і не знищує їхньої свободи, яку ввірив їм як Божественний дар.
    Богу не можна приписати гріх ні в якому вигляді. Будь-який гріх – це порушення Божої волі, що здійснюється людиною шляхом зловживання даною їй від Бога свободою. Гріх, власне, і є єдине зло. А все інше, що ми називаємо фізичним злом, як-от: землетруси, епідемії, голод, різноманітні скорботи, якими Бог карає нас за гріхи, – не є саме по собі зло, тому не можна сказати, що Бог – причина зла, як стверджували деякі єретики. Насправді, всі ці біди є прямими або непрямими наслідками гріха як єдиного зла; Бог попускає або посилає їх як засоби виправлення, щоб люди, ухиляючись від зла і гріха, прагнули добра, в якому життя, і безсмертя, і блаженство. Так міркують святі отці, витлумачуючи ті місця Священного Писання, в яких, на перший погляд, Бог здається винуватцем зла. “Коли почуєш: “Буде зло в граді, чого Господь не сотворить?” (Ам. 3:6), – знай, що тут під ім’ям зла маються на увазі нещастя, що посилаються на грішників, щоб вони відвернулися від беззаконня… “Бог творить мир, а злий творить зло” (Іс. 45:7): зокрема, влаштовує мир у тобі, спасительним вченням утихомирюючи твій дух і приборкуючи пристрасті, що воюють на твою душу; “зиждет злая”, тобто перетворює зло, спрямовуючи його на краще, тож набуває воно властивостей добра… Утім, якщо миром ми назвемо стан свободи від війни, а злом – воєнні лиха… то скажемо, що Бог, за праведним Своїм судом, посилає покарання війною тим, котрі на це покарання заслуговують”. “Необхідно знати, – пише святий Іоанн Дамаскін, – що у Священному Писанні є звичай Боже попущення називати Його дією… Так сказав: “Бог затворив усіх на противлення” (Рим. 11:32) і “дав їм Бог духа нечуття, очі не бачити, і вуха не чути” (Рим. 11:8); необхідно це розуміти не так, начебто сам Бог зробив це, а Він лише допустив це, оскільки добро саме по собі є незалежним і вільним від примусу… Але навіть і тоді, коли Святе Письмо говорить, що Бог “заснував зло” (Іс. 45:7) і що “Бог “заснував зле” (Іс. 45:7) і що “немає зла в граді, що Господь не створить” (Ам. 3:6), воно цим не показує, що Бог – винуватець зол (αἴτιον ϰαϰῶν), тому що слово “зло” має два значення: іноді воно означає зло по природі (тὸ τῇ φύσει ϰαϰὸν), що суперечить доброчесності та волі Божій, а іноді позначає зло й муки для наших почуттів, тобто скорботи й напасті. А вони, хоча й важкі, лише на вигляд здаються злими, тоді як насправді вони добрі, бо для розумних стають причиною навернення і спасіння. Про них Святе Письмо і говорить, що вони бувають від Бога. Але і тут необхідно зауважити, що і таких зол причинами є ми самі, бо мимовільне зло (τὰ ἀϰούσια) є породженням зол добровільних (τῶν ἑϰουσίων ϰαϰῶν)”.
    г) Праведність (διϰαιοσύνη) – це Божа властивість, що розкриває Бога як Всеправедного Законодавця і Всесправедливого Суддю. Як єдиний Благ, єдиний Святий, єдиний Праведний, єдиний Всемогутній – Бог і створив тільки добре (див. Бут. 1:31; Пс. 110:3; Сир. 39:21; Притч. 8:31); понад те, Своїм розумним творінням Він дарував святий закон: “закон святий, і заповідь свята, і праведна, і добра” (Рим. 7:12; порівн.: Пс. 18:8,11:7; 1Тим. 1:8). Крім природного, морального закону, даного людям людинолюбним Творцем при самому створенні (див. Рим. 2:15; Євр. 8:10; Діян. 17:27). :27), Бог у Своєму надприродному Одкровенні через Старий і Новий Заповіт преподав їм Свій праведний і святий закон і Свої праведні та святі засоби для порятунку, щоб люди, виконуючи праведний і святий закон, через праведні та святі спасенні засоби і самі стали праведними та святими (див. Лев. 11:44; 1Сол. 4:3; Еф.2:10). В Особі Боголюдини, Господа Ісуса Христа, Бог дав людям усе необхідне людському єству для нескінченного зростання в Божественній досконалості. Тому Господь наш Ісус Христос так висловив вічну і святу Божу правду, вимагаючи від людей Божественної досконалості: “будьте досконалі (τέλειοι), як досконалий Отець ваш Небесний” (Мф. 5:48; порівн.: Повт. 18:13; 1 Хронік 28:9; Євр. 6:1; 1Пет. 1:15). Вічна правда праведного і святого Законодавця вимагає від людей добровільного виконання святих і праведних Божих законів і заповідей, щоб, досягаючи успіху в Божому віці, вони досягли “в міру повного віку Христового” (Еф.4:13; пор.: Кол. 2:19). Бог у Своїй абсолютній праведності та святості є не тільки Всеправедний Законодавець, а й єдиний Всесправедливий Суддя: “Один є Законотворець і Суддя” (Як. 4:12), Котрий як такий виконавців Свого закону справедливо нагороджує, а порушників справедливо карає (див. Пс. 7:12,9:9,66:5,95:13,118:75; Іс. 3:14; Діян. 17:31). Усе, що прагне до виконання праведного і святого Божого закону, Бог нагороджує або в цьому, або в прийдешньому світі; так само, як і те, що порушує, зневажає і применшує Його святий закон, Він або в цьому, або в прийдешньому світі карає. Праведний Законодавець є водночас і Праведним Суддею (див. 2Тим. 4:8), який судить за вічною правдою. При кінці світу і віку цього Він судитиме кожну людину окремо і всіх людей разом (див. Діян. 17:31; Мф. 25:31-46; Рим. 14:10; Діян. 10:42-43; Еф.6:8; 2Кор. 5:10; 2Тим. 4:78; 1Пет. 3:12; Рим. 12:19; Повт. 32:35). Вироки пресвятої і досконалої Божої правди абсолютно праведні і вірні, бо дивиться вона не на обличчя і походження, не на те, хто є хто, але вершить праведний суд за вірою і ділами (див. 1Пет. 1:17,3:12; Рим. 2:6,11; Пс. 5:12-13,23:4-5; Притч. 3:33; 2Кор. 5:10). Ніхто і ніщо не може похитнути Божої правди, бо “правда Його перебуває у віки віків” (Пс. 110:3,47:11,101:28).
    Богоодкровенне вчення про праведність як Божу властивість і про Бога як Всесправедливого Суддю Церква пильно охороняла і повсякчас сповідувала через отців і вчителів, особливо коли йому загрожувала небезпека від єретиків (маркіонітів, маніхеїв та ін.). Не здатні логічно примирити наявність в одному Богові властивості любові та властивості правосуддя, ці єретики виходили зі скрути, вдаючись до двоєбожжя. За їхнім вченням, існують два бога: новозавітний бог добра, любові й милості та старозавітний бог суворої й немилосердної правди, що судить і карає. Отці та вчителі Церкви відкинули дане вчення як богохульне, бо, за вченням Церкви, любов і правда в Бозі – це дві абсолютні та цілком узгоджені властивості, які ніколи й ні в чому не суперечать одна іншій, але завжди в досконалій гармонії діють одна з одною, одна в одній та одна через іншу. Якби цього не було, то Бог, перетворившись на істоту хаотичну, перестав би бути Богом і винищив би Себе. Любов у Бозі завжди праведна, подібно до того як і правда завжди любляча. Містячи в Собі абсолютне добро, абсолютну любов, абсолютну праведність, Бог водночас містить і абсолютне блаженство. І коли в цьому світі проявляються Божа праведність, любов, добро, що містять у собі й блаженство, – то люди, набуваючи їх, укупі з ними удостоюються і блаженства. А все, що поза ними, тобто зло і гріх, містить у собі скорботу і муки.
    Спростовуючи вчення Маркіона про двох богів: старозавітного – суворого і злого, і новозавітного – благого і милостивого, святий Іриней пише: “Якщо Бог, що судить, не є водночас і благим (bonus), щоб надавати милість тим, кому належить… то Він виявиться несправедливим і нехитрим суддею… Отже, Маркіон, розділяючи Бога на двох, називаючи одного благим, добрим (bonus), а іншого – тим, хто судить (judicalem), у тому й іншому знищує Бога. Бо той, хто судить (Бог), якщо разом не благий, не є Бог, бо не Бог той, у кого немає доброти (bonitas); і добрий (Бог), якщо не є разом і той, хто судить (judicalis), не буде, як і перший, Богом, будучи позбавлений якості Бога”. “Спілкування з Богом – це спілкування з вічним життям, святістю, блаженством і з усіма Божественними благами, а віддалення і відчуження від Бога через гріхи – це відчуження від усіх Божественних благ, унаслідок чого грішники перебуватимуть у вічній муці не тому, що Сам Бог наперед піддав їх покаранню, але покарання спіткає їх за те, що вони самі позбавили себе всіх Божественних благ”.
    У творі проти Маркіона Тертулліан показує, що правда не тільки сама по собі є моральним добром, а й його хранителем; так само як і доброта не тільки не виключає правди, але без неї виявляється немічною добродушністю, яка надає злу непокараного розмаху, що абсолютно суперечить Божественному єству, яке любить тільки добре. За гріхи Бог попускає покарання, які самі в собі містять благо, хоча [вони] і болісне зло для тих, хто на них заслужив, і для тих, хто їх терпить, бо вони узгоджуються з правдою, служать захисниками всього доброго і завжди призводять до торжества добра.
    Як аргумент проти Божої праведності і правосуддя нерідко висувають аргумент: у цьому світі праведники часто страждають, а грішники благоденствують. Але цей факт отримує своє єдине можливе правильне пояснення тільки у світлі богоодкровенного вчення Святого Письма і Священного Передання, згідно з яким життя на землі – це не час ані кінцевої нагороди, ані остаточного покарання з боку Бога; скорботи праведників і благополуччя грішників у цьому світі часто залежать від людей та обставин, які створюють самі люди. Бог, попущаючи або посилаючи скорботи праведникам, чинить за Своєю премудрою правдою, бо немає на землі немає праведника, який у чому-небудь не згрішив (див. 1Ін. 1:8; 1Царів. 8:46; Притч. 20:9; Йов. 14:4-5,15:14; Пс. 50:7; Іс. 64:6; Еккл. 7:20). Бог робить це з добрим наміром: щоб скорботами ще більше загартувати їх у добрі, утвердити у вірі й тим самим очистити від усякого гріха (див. 1Пет. 1:6-7; 2Кор. 4:17; Рим. 8:18,5:3-5; Йов. 23:10; Притч. 17:3,27:21; Сир. 2:5; Зах. 13:9; Як. 1:2-4; Прем. 3:6; 2Кор. 12:10). Обсипаючи ж грішників у цьому світі Своїми благами, Бог робить це для того, щоб добротою заохотити їх до покаяння, показуючи їм Свою милостиву праведність і засвідчуючи, що блаженство і радість – лише в благу Божественному (див. Рим. 2:4; 2Пет. 3:9; Іс. 30:18). Роблячи те чи інше, Бог чинить за Своєю вічною правдою, бо як всезнаючий Він до найдрібніших подробиць знає, що є в людині (див. Ін. 2:25). Але поряд із таким Божим впливом на праведників і грішників, у душах і перших, і других відбувається суто суб’єктивний процес: із множенням страждань праведників у них множиться і Божа втіха (див. 2Кор. 1:5-7,4:8,17,6:4-10; 1Кор. 4:11-13; Рим. 14:17); грішники ж, за всього зовнішнього благополуччя, за свої гріхи й беззаконня часто бувають змучені совістю (див. Прем. 11:17,12:27).
    § 20. [Духовне] Боже почуття
    У дусі Божому, так само як і в дусі людському, крім розуму і волі, існує ще й почуття як Його істотна сила. Ця чутлива сторона Божої істоти різноманітно проявляється у Святому Одкровенні, внаслідок чого по-різному й описується. Зазвичай її природа і дія називаються у Святому Письмі Божим серцем, яке радіє, сумує, гнівається, любить правду, ненавидить беззаконня (див. Єр. 7:30-31,23:20,30:23-24,32:41; Діян. 13:22; Ос. 11:8; Пс. 44:8; Притч. 11:20; Євр. 1:9). Але всі ці вирази не можна засвоювати в антропоморфічному сенсі, їх слід розуміти як слова, пристосовані до людського сприйняття. І цією стороною Своєї істоти Бог також безмірно досконаліший за людей; у ній Він рясніє кожною Божественною досконалістю та повнотою: вічністю, безгрішністю, безмежністю, самобутністю, незмінністю, свободою, повсюдним присутності.
    Властивості Божого почуття
    а) Блаженство (μαϰαριόστης) – це постійне, безперервне, непорушне, вічне Боже самовідчуття, що походить від переживання всіх Божественних досконалостей як сутності Його буття. Носячи в Собі абсолютну повноту всіх досконалостей, Бог тим самим володіє і досконалим блаженством. Досконала і незмінна гармонія всіх властивостей Божої істоти робить Бога незмінно і абсолютно блаженним. Тому Бог – “блаженний і єдиний сильний Цар цар, що царюють, і Господь тих, що панують” (1Тим. 6:15; пор.: 1Тим. 1:11; Пс. 15:11). Оскільки Боже блаженство є постійним, безперервним станом, що не приходить до Бога ззовні і не залежить ні від чого зовнішнього, то воно не може ні змінюватися, ні зростати, ні зменшуватися. Маючи віднедавна всі вічні блага в досконалій повноті, Бог завжди однаковою мірою блаженний, незалежно від того, шанують Його люди чи ні. “Якщо згрішив ти, що зробиш (Богові), якщо ж і багато беззаконовал ти, що можеш зробити (Йому)? Коли ж праведний ти, що даси (Йому)? або що з руки твоєї візьме?” (Йов. 35:6-7; пор.: Єр. 7:19; Йов. 22:3).
    Абсолютно блаженний у Самому Собі, Бог у Своїх проявах у сфері світу скінченного являє Себе Джерелом блаженства для тварних істот (див. Пс. 26:8-13,15:11; Як. 1:17; Пс. 49:15,85:11; Мф. 5:8).
    б) Любов (ἀγάπη) – це суттєва властивість Божого почуття, яким Бог живе в Собі і щодо світу зовнішнього. За вченням Святого Одкровення, Бог не тільки має любов, але і є любов. Буття і любов у Ньому – одне й те саме. Тому Святе Христове Євангеліє благовістить, що “Бог є любов” (ὁ Θεὸς ἀγάπη ἐστίν, 1Ін. 4:8; пор.: 1Ін. 4:16). “Якби хто в нас запитав, – каже святий Григорій Богослов, – що ми вшановуємо або чому поклоняємося? відповідь готова: ми шануємо любов. Бо, за висловом Святого Духа, Бог наш “любий є” (1Ін. 4:8), і найменування це більш угодне Богу, ніж будь-яке інше ім’я”. “Життя найвищої Природи є любов”. Любов спонукала Бога і до створення світу, до промислу про світ і до спасіння світу. За любов’ю Бог створив світ, щоб Своїм створінням дати частку у Своїх Божественних досконалостях, наскільки здатні вони їх прийняти й засвоїти (див. Еф. 1:5, 9; Ін. 14:23; Мф. 25:34). Заохочуваний любов’ю, Бог невпинно промишляє про світ, наставляючи кінцеві істоти шляхом Своєї вічної істини до вічного блаженства (див. Ін. 14:6,18:34,1:17; Мф. 7:9-11,5:45,10:29; Лк. 1:72,78,6:36; 2Кор. 1:3; Рим. 2:4,11:16,22; Пс. 24:10,102:13,144:9; Іс. 9:6). Промишляючи любов’ю за занепалий людський рід, Бог посилає у світ Свого Єдинородного Сина, щоб Він урятував світ від гріха і перевів його зі смерті в життя вічне: “Так бо Бог полюбив світ, що й Сина Свого Єдинородного дав є, щоб усякий, хто вірує в Нього, не згине, а буде мати вічний рай “18 (Ін. 3:16; порівн.: Ін. 6:40; Іс. 9:6). “Про це є будь-яка, не як ми полюбили Бога, але як Той полюбив нас, і послав Сина Свого на очищення за гріхи наші “19 (1Ін. 4:10; пор. 1Ін. 2:2; Рим. 5:8; Тит. 3:4-5). Пронизуючи всі Божественні досконалості й блага, що виливаються на нас Богом у творенні світу, у промислі про світ і в спасінні світу, любов проявляється як сукупність (союз) усіх досконалостей (σύνδεσμος τῆς τελειότητος), що поєднує в прекрасну єдність усі євангельські досконалості (див. Кол. 3:12-14) і преображає кожну Божу людину зі смертної на безсмертну, з тимчасової на вічну, з тлінної на нетлінну.
    § 21. Єдність Божої істоти
    Нескінченний, вічний, абсолютний, вседосконалий істотою Бог є водночас один і єдиний. Інакше й не може бути. Адже якби, крім Бога, існував і ще хтось Йому рівний, то Він виявився б не нескінченним, а кінцевим, не абсолютним, а відносним, не вседосконалим, а лише наполовину досконалим, не безмежним, а обмеженим. Одним словом, Він не був би Богом. Бо “якщо Бог не один, то Він і не існує”. Уособлюючи всі досконалості в їхній безмежній реальності, Бог має бути єдиним. “Бо Бог, якщо Він досконалий, не може бути інакше, як тільки єдиним”. Саме поняття про абсолютне неминуче передбачає і поняття про одне. Адже абсолютна Істота абсолютна тим, що Вона одна, оскільки два або більше абсолютів існувати не можуть, інакше вони перестануть бути абсолютами. Іншими словами, не можуть існувати два або багато богів. “Бог досконалий, – каже святий Іоанн Дамаскін, – і без недоліків, і в доброті, і в премудрості, і в силі, безпочатковий, нескінченний, вічний, необмежений; просто кажучи, досконалий у всьому (ϰατὰ πάντα). Якщо ж, таким чином, допустити існування багатьох богів, то необхідно визнати і відмінність між ними багатьма. Бо якщо між ними немає відмінності, тоді вони не багато, але один; якщо ж між ними є відмінність, де тоді досконалість (ἡ τελειότης)? Адже якщо брак досконалості буде або в благості, або в силі, або в премудрості, або в часі, або в місці, тоді Бога не буде. Але тотожність (ἡ ταυτότης) у всьому показує насамперед одного Бога, а не багатьох. Крім того, якби було багато богів, як тоді збереглася б необмеженість? Бо де був би один, там не було б іншого… Отже, єдиний є Бог, досконалий, необмежений Творець світу, Охоронець і Управитель, що перевищує і випереджає будь-яку досконалість (ὑπερτελὴς ϰαὶ προτέλειος)”.
    Віра в єдність Божества – це основний догмат Святого Одкровення. Бо перша ознака істинного богошанування – це вірувати і сповідувати, що Бог один і єдиний (εἷς ϰαὶ μόνος). Цю догматичну істину Божественного Одкровення Вселенська Церква висловила початковими словами Символу віри: “Вірую в Єдинаго Бога (Πιστεύω εἰς ἑνὰ Θεὸν)”. До того вона містилася в усіх Символах Помісних Церков та у віросповіданнях святих отців і вчителів Церкви.
    Основна Божественна істина старозавітного Одкровення – це віра в одного і єдиного істинного Бога і Господа. Це свого роду душа всіх інших старозавітних істин: нею і завдяки їй вони істинні і божественні. Вибрання Ізраїлю полягає в зберіганні та дотриманні богоодкровенної віри в одного-єдиного Бога і Господа. Єгова (Йахве) – не тільки Верховний Бог, Бог богів, а й один-єдиний істинний Бог: “Упевнись сьогодні, та й звернись розумом, що Господь Бог твій – це Бог на небі, на горі, на землі, на землі, на землі, на землі, на землі, а немає хіба Його “20 (Повт. 4:39; порівн.: Повт. 4:35,32:39; Ісус. 2:11; Іс. 44:8; 1Царів. 8:60). Істину про одного і єдиного істинного Бога і наказ вірити в Нього як Такого містить перша з Десяти заповідей, що їх Самим Богом було дано пророкові Мойсеєві: “Я Господь, Господь, Бог твій, і нехай не будуть тобі інші боги, окрім Мене” (Вих. 20:2,3; порівн.: Повт. 5:6,7; Пс. 80:11). Тому згодом боговидець Мойсей сповіщає народові: “Почуй, Ізраїлю, Господь Бог наш, Господь єдиний є” (Повт. 6:4). Підносячи одного і єдиного істинного Бога над богами неправдивими, язичницькими, натхненний псалмоспівець вигукує Богові живому й істинному: “Нема подібного до Тебе в богах, Господи, і не маєш за діяннями Твоїми… Як Ти великий, що робив дива, Ти – Єдиний Бог” (Пс. 85:8,10; порівн.: Повт. 3:24; 2Сам. 7:22; Іс. 45:21). Вустами богонатхненного Ісаї Сам Бог Саваоф говорить: “Аз Господь Бог, і немає хіба Мене ще Бога” (Іс. 45:5; пор: Пс. 17:32; 2Сам. 22:32; Вих. 15:11; Іс. 43:11; Ос. 2:23; Зах. 14:9; Мал. 2:10); “Аз перший і Аз після цих, окрім Мене нема Бога” (Іс. 44:6; порівн.: Іс. 41:4,48:12,44:8); “перед Мною не буває іншого Бога, і після Мене не буде” (Іс. 43:10; порівн.: Іс. 41:4,46:9); “Аз Бог, і нема хіба Мене спасаяй” (Іс. 43:11; порівн.: Ос. 13:4). Старозавітне вчення про єдність істоти одного і єдиного істинного Бога знаходить свою досконалу і закінчену повноту в новозавітному Одкровенні. Сам Спаситель свідчить, що перша з Десяти Божих заповідей є першою і найбільшою заповіддю для всіх людей усіх часів: “Найперша з усіх заповідей: “Почуй, Ізраїле, Господь, Боже твій, Господь Бог твій, Господь єдиний “21 (Мк. 12:29). Саме спасіння людей Спаситель ставить у залежність від пізнання і сповідування віри в одного-єдиного й істинного Бога: “Се ж є вічне життя, щоб знали Тебе, Єдиного істинного Бога” (ἵνα γινώσϰωσί σε τὸν μόνον ἀληϑινὸν Θεὸν, Ін. 17:3). Навчені Господом Ісусом Христом і затверджені Святим Духом у цьому пізнанні та вірі в єдиного істинного Бога, святі апостоли полум’яно проповідують і поширюють цю віру. Осяваючи світлом Божественної істини внутрішню сутність язичництва, вони розкривають і доводять, що язичництво – плід пошкодженого гріхом людського розуму, а також божевільних і порочних людських думок (див. Рим. 1:21-23,28). “Багато фальшивих богів і багато фальшивих панів”, вигаданих людьми, але ми знаємо, стверджують апостоли, “що вони суть ніщо у світі” (οὐδὲν ἐν ϰόσμῳ) “і що немає іншого Бога, крім Єдиного (οὐδεὶς Θεὸς ἕτερος εἰ μὴ εἷς)… але в нас один Бог Отець, з Якого все, і ми для Нього, і один Господь Іісус Христос, Котрим все, і ми Ним” (1Кор. 8:4-6). І лагідних Христових овець, святих апостолів, ніщо так не тривожить і не гнівить, окрім того, як те, якщо їхню проповідь про єдиного-єдиного й істинного Бога розуміють у язичницькому розумінні (див. Діян. 14:7-15). Сповнені Божественної істини про єдність і єдиність Бога Живого і Істинного, вони обурюються від одного погляду на ідолів (див. Діян. 17:16) і безстрашно проголошують, що вони суть не боги, а діла рук людських (див. Діян. 19:26). Насичуючись вічними істинами Господа Ісуса Христа і розглядаючи всіх людей з Боголюдських висот Спасителя, вони мовчки проповідують, що є один єдиний і істинний Бог, Бог не тільки євреїв, а й усіх інших народів: “Єдиний Бог і Батько всіх, що над усіма, і через всіх, і у всіх” (Еф. 4:6; порівн.: 1Тим. 2:5; Гал. 3:20). І як обрізані, так і необрізані виправдовуються вірою в єдиного істинного Бога (див. Рим. 3:29-30,4:11-12). А Господь Ісус Христос – і є “Істинний Бог і Життя вічне” (пор. 1Ін. 5:20).
    Як і Святе Письмо, Священне Передання рясніє живою і життєдайною істиною про єдність і єдиність істинного Бога і Господа. Очі Церкви, святі отці, пильно спостерігають і невпинно сповідують цю Божественну істину Святого Одкровення. Для них вона і фізично, і метафізично, і логічно, і за сердечною вірою – єдино можлива. Виключно єдиний у всьому, Бог винятково єдиний і єдністю Своєї істоти. Як абсолютна повнота всього, Він єдністю Своєї істоти єдиний і вище всякого порівняння з єдністю кінцевих істот і речей. Єдність Його істоти абсолютно неможливо уявляти за аналогією з єдністю істот у фізичній природі. Як одиниця Бог нескінченний і необмежений, тоді як у фізичному світі одиниці є такими через свою кінцівку й обмеженість. Як єдиний Бог єдиний нескінченно. Або: Бог нескінченно нескінченна одиниця і одна-єдина нескінченність. Бог єдиний, але не так, як один предмет серед споріднених собі предметів, а єдино, виключно і незрівнянно єдиний, абсолютно єдиний, нескінченно єдиний, безмежно єдиний, так що за Ним, поза Ним і крім Нього немає і не може бути іншого Бога. У цій Своїй над-розумній єдності Божа істота проста, нескладна, неподільна, абсолютна. “Як абсолютна одиниця, Бог один (εἷς) і єдиний (μόνος), тобто Він є абсолютна єдність (ἑνὰς) та абсолютна єдність (μονὰς), які не можуть ні розділятися, ні обмежуватися, ні уявлятися складними”.
    Ведучи боротьбу з багатобожництвом язичників і спростовуючи політеїзм єретиків-гностиків, які розділили Божество на еони (причому кожен еон володіє більшими або меншими частинами Божества і Його властивостями), святі отці та вчителі Церкви доводять усю безглуздість і нелогічність такого вчення і вірування, бо багатобожжя і в ідеї, і на практиці є згубним для людської природи. Так, за святим Афанасієм Великим, сам факт того, що існує один світ, а не багато, є безсумнівним свідченням буття одного Творця. Симетрія, порядок, гармонія, що відображаються у світі, необхідно приводять нас до думки про те, що Бог один, а не багато богів, і до того ж це – Бог, який промишляє про світ і керує світом. Якби створення світу, промисел про світ і управління світом було справою багатьох богів, а не одного-єдиного Бога, то запанував би хаос, безлад, анархія. Бо як багатобожжя є безбожництвом (πολυϑεότης – ἀϑεότης), точно так само і багатоначалля (πολυαρχία) є безначаллям (ἀνάγϰῃ ἀναρχία). Святі отці відкидали не тільки багатобожжя, а й двобожжя як логічну неможливість і очевидну нісенітницю в такому світі і в такій людині. Для логічного виправдання наявності зла і добра у світі єретики-маніхеї вдавалися до дуалізму, згідно з яким існують два боги, з яких один бог добра і джерело всякого блага, а інший – бог зла і винуватець зла. Богомудрі вчителі Церкви наголошували, що подібне двоєбожжя містить у собі логічне протиріччя, а тим самим і неможливість. Адже якщо обидва боги рівносильні, то їхня боротьба завершилася б винищенням як добра, так і зла у світі цьому; якщо ж їхні сили нерівні, то сильніший знищив би слабшого, і у світі існував би або бог добра і добро, або бог зла і зло.
    У VI столітті серед монофізитів з’явилася секта троєбожників. За їхнім вченням, усі три Особи Троїчного Божества мають Свої особливі, окремі сутності (μεριϰὰς οὐσίας), і, отже, кожна з Них є окремим богом. Найвизначнішим представником цієї єресі був Іоанн-граматик з Олександрії, прозваний Філопоном.
    У VII столітті виникла дуалістична єресь павлікіан як схизматичний розвиток маніхейства або як маніхейська секта. А згодом, уже в IX столітті, з’явилася богомільська єресь, яка також обстоювала маніхейське двобожжя.
    * * *
    13 Порівн. Повт. 32:46 – Прим. ред.
    14 У російському синод, перекладі: … “у Якого немає зміни і ні тіні зміни” . – Прим. ред.
    15 У російському синод. перекладі: … “не повинні (ми) думати, що Божество подібне до золота, або срібла, або каменю, який отримав образ від мистецтва і вигадки людської”. – Прим. ред.
    16 У російському синод. перекладі: “Господь є Дух; а де Дух Господній, там свобода”. – Прим. ред.
    17 У російському синод. перекладі: “Бо хто з людей знає, що є в людині, окрім духу людського, що живе в ній? Так і Божого ніхто не знає, крім Духа Божого”. – Прим. ред.
    18 У російському синод. перекладі: “Бо так полюбив Бог світ, що віддав Сина Свого Єдинородного, щоб кожен, хто вірує в Нього, не загинув, а мав життя вічне”. – Прим. ред.
    19 У російському синод. перекладі: “У тому любов, що не ми полюбили Бога, але Він полюбив нас, і послав Сина Свого на умилостивлення за гріхи наші”. – Прим. ред.
    20 У російському синод. перекладі: “Тож знай нині й поклади на серці твоєму, хто Господь, Бог твій, є Бог на небі вгорі й на землі внизу, і нема ще, крім Нього, нічого іншого…”. – Прим. ред.
    21 У російському синод. перекладі: … “перша з усіх заповідей: слухай, Ізраїлю! Господь Бог наш є Господь єдиний…”. – Прим. ред.Відділ другий. Вчення про Святу Трійцю
    § 22. Догмат про Святу Трійцю
    Усе вчення Святого Одкровення, виражене словами, символами, діяннями, богоявленнями, врешті-решт зводиться до догмату про Святу Трійцю як найвеличнішу і найсвятішу таємницю. Порівняно з іншими священними таємницями вона становить таємницю всіх таємниць. Богоодкровенне вчення про єдність Божої істоти і Його властивості являє собою певний вид введення і приготування до одкровення вчення про троїчність Осіб в Єдиному Богові. Цілісне вчення Святого Одкровення про Бога самою своєю природою тяжіє і прагне до вчення про Святу Трійцю як до повноти істини, як до серця досконалості, як до душі Божества. Воно становить одне неподільне ціле, один священний організм; тому й не може ні розділятися, ні дробитися, щоб не втратити свого богонатхненного характеру і життєдайної благодатності та сили. Оскільки неподільне вчення Одкровення про Бога, то – “немає відмінності у вірі, немає поділу і в благочесті”. Вчення Одкровення про Бога Отця невідлучно від вчення про Бога Сина і від вчення про Бога Духа Святого. З цієї причини “батько Православ’я”, святий Афанасій Великий, проголошує: “Досконале богослов’я – у Трійці (ἐν Τριάδι ἡ ϑεολογία τελεία ἐστι)”. Християнська віра – це віра у Святу Трійцю, і вона досконала і незмінна, бо нею сповіщена повнота істини і Одкровення про Триєдиного Бога. Великий тайновидець Божественних істин, святий Григорій Богослов, говорить: “Ми побачили і проповідуємо коротке, ні в чому не надмірне богослов’я Трійці (σύντομον ϰαὶ ἀπέριττον τῆς Τρίάδος ϑεολογίαν), від Світла – Отця отримавши Світло – Сина у Світлі – Дусі”.
    Вчення Святої Трійці про Святу Трійцю становить досконале вчення про Бога, досконале богослов’я; у цьому полягає і повнота богопізнання, і повнота спасіння. Свята Трійця є все в усьому, в Неї вся істина, все життя, весь шлях, вся вічність. Сама по Собі і в Своєму Одкровенні світу Свята Трійця – це “пречисте богослов’я таїнство”. Внаслідок такої виняткової та унікальної значущості догмат про Святу Трійцю – це печатка (signum) християнства. Саме цим християнство виділяється і відрізняється від усіх інших релігій. У цьому догматі укладена специфічно нова якість і досконала повнота християнського Одкровення. З нього, подібно до сонячних променів, світять усі інші догмати християнської віри. На ньому як на непохитній і непорушній, адамантовій основі споруджено все дивовижне, Боголюдське палацове чертог нашого спасіння. Без віри у Святу Трійцю не можна стати членом Христової Церкви, неможливо бути християнином. “Відмінність християнина – віра в Отця і Сина і Святого Духа”. “Церква заснована на вірі у Святу Трійцю, – вчить святий Афанасій Великий, – той, хто відпав від цієї віри, не може бути і навіть іменуватися християнином”. Дійсно, в Церкві все від Святої Трійці і в Святій Трійці, бо Господь заснував і вкоренив Церкву у Святій Трійці (ἐν Τριάδι γὰρ αὐτὴν ἐϑεμελίωσε ϰαὶ ἐῤῥίζωσεν ὁ Κύριος), сказавши учням: “Ідіть і навчіть усі язики, хрестячи їх в ім’я Отця, і Сина, і Святого Духа” (Мф. 28:19). Від віри у Святу Трійцю залежить і нею міститься вся Церква; у Церкву входять тільки вірою і хрещенням в ім’я трьох Осіб Святої Трійці. У Церкві все відбувається від Отця через Сина в Дусі Святому: Отець через Сина в Дусі Святому все влаштовує, творить, творить і подає.
    Заснована на вірі у Святу Трійцю, Церква завжди жила вченням Святого Одкровення про Триіпостасне Божество, вірно його берегла, зазнала за нього багато скорбот і гонінь і, відповідно до необхідності, висловлювала його більш стисло або розлого у своїх стародавніх Символах, віросповіданнях, священнодійствах, славослів’ях, літургіях, молитвах, співах, вигуках, – доки, зрештою, не сформулювала його чітко й остаточно в Нікео-Цареградському Символі віри. Перші вісім членів Символу містять незмінний догмат Церкви про Святу Трійцю. Більш докладно це вчення Церква висловила у “Сповіді віри”, яке наречений єпископ урочисто виголошує в храмі під час хіротонії. Воно свідчить:
    : “Вірую в єдиного Бога, у трьох Лицях: Отця, і Сина, і Святого Духа, що розділяється за властивостями особистих, нероздільного ж по суті. Єдина і та сама є цілковита Трійця і цілковита Одиниця, Одиниця по суті та єству; Трійця ж за особистими властивостями та іменуваннями Отця, і Сина, і Духа Святого. Отець ненароджений і безначальний,….22 оскільки має буття не від когось, а тільки від Себе. Вірую також, що Отець є вина Сина і Духа: Сина через народження. Духа ж Святого через походження….. Отець народжує Сина і виводить Святого Духа. Син же народжується…..23 від Отця, і Дух Святий виходить від Отця. І так шаную єдиний Початок і визнаю Отця єдиною виною Сина і Духа. Свідчу ж і Сина початком, що перевищує час і простір: не як початком створінь першозданним, тобто, першим створеним, і давниною їхньою, що перевершує, – нехай не буде! бо це є марновірство аріанського нечестя: Арій злов’язнений хульно вчив, що створіння є Син і Дух Святий. Я кажу, що Син є початок від Безначальнаго, ….24 собезначальний та само і Дух Святий…..25 Ні Отець від Сина розлучися, ні Син від Духа, ні Дух Святий від Отця…..: але цілком Отець є в Синові та Святому Дусі, і цілком Син в Отцеві та Святому Дусі, і цілком Дух Святий в Отцеві та Синові. Бо з’єднані окремо і розділені одинично….. Вірую в єдиного Бога Отця, Вседержителя, Творця неба і землі, видимих же всіх і невидимих: безначального бо і ненародженого і безвинного, початок же природний і вину Сина і Духа. Вірую і в Єдинородного Його Сина, неприродно і вічно з Нього народженого, єдиносущного Йому. Ним все сталось. Вірую і в Духа Святого, з Того самого Отця сходящого і співславимого, як співприсносущого, і співпрестольного, і єдиносущного, і рівнославного, і створіння Творця”.
    «Веруjем у jеднаго Бога у трима Лицима: Оца и Сина, и Светога Духа, раздеивог у смислу личних своjстава, а нераздеивог по суштини. Jедна и иста jе васцела Троjица и васцела Jединица; Jединица по суштини и природи, а Троjица по личним своjствима и називима Оца, и Сина, и Светога Духа. Отац jе нероен и беспочетан: jер не постоjи ништа стариjе од ега; jер Он беше, и потпуно беше Бог; беспочетан пак, jер има бие не од неког другог ве од Себе. Такое веруjем да jе Отац узрок Сина и Духа: Сина кроз раае а Духа Светога кроз исхоее; меу има не постоjи никакав размак нити отуеност, ве само разлика ипостасних своjстава. Отац раа Сина и изводи Светога Духа, а Син се раа само од Оца, и Дух Свет исходи од Оца. И тако поштуjем jедан почетак и признаjем Оца jединим узроком Сина и Духа. Велим пак да jе Син почетак изнадвремени и безгранични: не као првоздани почетак твари, то jест прво створени и коjи их древношу превазилази, – не било тога! jер jе то празнослове ариjанске безбожности мрски. Ариjе учио jе богохулно да су Син и Дух Свети – твар. Jа пак велим да jе Син почетак од беспочетнога, да се не би добила два почетка; а Сину jе сабеспочетан Дух Свети, пошто заjедно и подjеднако имаjу бие од Оца и Син и Дух Свети: Син кроз роее а Дух Свети кроз исхоее, као што би речено. Нити се Отац разлучи од Сина, нити Син од Духа, нити Дух Свети од Оца и Сина: него jе Отац васцео у Сину и Светоме Духу, и Син jе васцео у Оцу и Светоме Духу, и васцео jе Дух Свети у Оцу и Сину, jер су сjедиени раздеиво и раздеени сjедиено….. Веруjем у jеднога Бога Оца, сведржитеа, творца неба и земе, и свега видивога и невидивога: беспочетног и нероеног и безузрочног, природни пак почетак и узрок Сина и Духа. Веруjем и у jединороднога Сина еговог, роеног од ега неистециво и ванвремено, jедносушнога ему, кроз Кога све постаде. Веруjем и у Духа Светога, Коjи од самог Оца исходи и са им се слави, као савечан, и сапрестолан, и jедносуштан, и равнославан, и саздате твари.»

У так званому “Символі Афанасія” вчення Церкви про Святу Трійцю виражено досить точно. Він свідчить:
: “Віра кафолічна ця є: нехай єдиного Бога в Трійці, і Трійцю в Одиниці шануємо, не зливаючи Іпостасі, не розділяючи істоту. Інша бо є Іпостась Отча, інша Синівська, інша Святого Духа. Але Отче, і Синівське, і Святого Духа, єдине є Божество, рівна слава, співсумісна величність. Який Отець, такий і Син, такий і Святий Дух… Отже: Бог Отець, Бог Син, Бог і Дух Святий: не три боги, але єдиний Бог…
Отець ні від кого є створений, ні утворений,не народжений. Син від Отця Самого є не створений, не утворений, але народжений. Дух Святий від Отця є не створений,не утворений, не народжений, але виходить…
І в цій Трійці ніщо ні перше або останнє: ніщо не більше або менше: але цілі три Іпостасі, співістотні суть Собі і рівні”.
«Вера васеенска ова jë да jeднога Бога у Tpojици, и Троjицу у Jеди ници поштуjeмо, не сливаjуи Ипостаси нити раздеуjуи суштину. Jep je jeдна ипостас Оца, а друга – Сина, а другачиjа – Светога Духа.: Али Очево, Синове и Светога Духа jeдно je Божанство, равна слава, савечно величанство. Какав je Отац, такав je и Син, такав и Дух Свети… И тако: Бог je Отац, Бог je Син, Бог je и Дух Свети, па опет нису три бога него jeдан Бог…: Отац ниje од кога створен, ни саздан, нити роен. Син je од Оца самог не створен, ни саздан, него роен. Дух Свети je од Оца не створен, ни саздан, ни роен, него исходе…: И у oвoj Tpojици ништа ниje прво ни последе, ништа вее или мае, него су целе три Ипостаси, савечне Себи и равне».
§ 23. Троїчність Лиць у єдиносущному Богові. Вчення Святого Одкровення і Священного Передання
Християнство ґрунтується на святих таємницях і святих істинах, але те, що ці таємниці та істини робить незрівнянно святими і невимовно таємничими, є богоодкровенна істина про Святу Трійцю. Не змогла б її відкрити або придумати ні окрема людина, ні все розумне людство, бо вона безмірно перевершує всі пізнавальні та творчі здібності людини. Ніколи жодна зі створених істот не зможе збагнути, як в єдиному Бозі існують три Особи, як Отець – Бог, і Син – Бог, і Дух Святий – Бог, і все-таки не три бога, але один-єдиний Бог і Господь. Немає такого ні розуму,, які були б здатні показати нам і пояснити, як і яким чином існує Свята Трійця. Це – істина незбагненна, невичерпна і невимовна, тому цього “ні слова не можуть передати, ні почуття осягнути, ні розум усвідомити. Усе це невимовно, недомислимо, незбагненно”. Цього не може висловити не тільки людська мова, а й ангельська.
Нез’ясовний для людської думки, невимовний для розуму, незбагненний для розуму, неосяжний для почуття, незбагненний для серця – догмат про Святу Трійцю є безмежною істиною, здобутою не людиною, а відкритою всемилостивим Богом. Тому про цей святий догмат потрібно міркувати в межах святої і смиренної віри, кажучи стільки, скільки Сам Бог сповістив про нього у Святому Одкровенні, і до того ж так, як богомудрі отці Церкви, “таємниці Трійці”, своїм облагодатствованним розумом і просвітленим серцем висвітлили несказанних глибин богоодкровенної істини про Тройче Божество і показали, як зі страхом Божим, вірою та любов’ю слід міркувати й розмовляти про те, що є Божественним.
Святе Одкровення є, по суті, розкриття істини Трійчастого Божества про Трійчасте Божество, яку Бог міг одразу і у всій повноті сповістити людям. Але Він вчинив інакше, бо Об’явлення свідчить про те, що цю істину викладали людям поволі, у міру їхнього духовного і морального зростання. У Старому Завіті вчення про Святу Трійцю занадто стисле і неповне. Розкриття Божественних, надприродних істин здійснювалося повільно, поступово, згідно з духовним і моральним розвитком слухачів. І тільки в Новому Завіті це вчення знаходить своє повне вираження. Старозавітне вчення про Бога стало підготовкою до новозавітного. Воно було подібне до зерна, з якого в сприятливому кліматі трисонячної, новозавітної благодаті мало зійти новозавітне вчення про Тристатевого Бога. Причину поступовості викладання істини про Святу Трійцю святі отці та вчителі Церкви вбачають, з одного боку, в тому, що євреї були духовно незрілими до негайного сприйняття повноти вчення і схильними до багатобожжя, тому і догмат про Триіпостасне Божество вони могли витлумачити в політеїстичному сенсі; а з іншого боку, в тому, що людська природа, через свою обмеженість і пошкодженість гріхом, була нездатна одразу прийняти Божественне вчення про Святу Трійцю, але її треба було поступово зцілити, підготувати і ввести в пресвяту таємницю всіх таємниць. “Старий Заповіт ясно проповідував Отця, – каже святий Григорій Богослов, – а не з такою ясністю Сина; Новий відкрив Сина і вказав на Божество Духа; нині ж Сам Дух перебуває з нами, даруючи нам ясніше про Себе пізнання. Бо небезпечно було перш ніж сповідувати Божество Отця, ясно проповідувати Сина, і перш ніж визнано Сина (висловлюся дещо сміливо), обтяжувати нас проповіддю про Духа Святого і наражати на небезпеку втратити останні сили, як це часто буває з людьми, обтяженими їжею, прийнятою не в міру, або слабкими очима, що спрямовуються на сонячне світло; потрібно було, щоб світло Святої Трійці опромінювало тих, хто просвіщається, поступовими додаваннями… “сходженнями” (пор. Пс. 83:6), “успіхами від слави до слави”. А блаженний Феодорит пише: “За Своєю безмежною премудрістю Бог не захотів дати євреям повне знання про Святу Трійцю, щоб вони, схильні до єгипетського безбожництва, не знайшли в тому приводу до поклоніння багатьом богам. Тому лише після вавилонського полону, коли євреї зримо почали відчувати відразу до багатобожжя, в їхніх не тільки священних, а й несвященних книгах зустрічається набагато більше, ніж раніше, вельми ясних місць, де говориться про Божественні Особи”. Святий Епіфаній богословствує: “Єдине Божество особливо сповіщене в Мойсея, двоїстість же сильно проповідується в пророків, а Трійця виявляє Себе в Євангеліях”.
а) Старий Заповіт – безсумнівно заповіт Троїчного Божества, причому місця, що відносяться до догмату про Святу Трійцю, в частині прояву і ролі окремих Осіб Трисонячного Господа, можна поділити на три групи.
Першу групу складають ті місця, де Бог говорить про Себе у множині, зберігаючи водночас і поняття про Себе як про єдине. Ось вони: “І промовив Бог: Створимо людину за образом Нашим і за подобою… І створив Бог людину, за образом Божим створив її” (Бут. 1:26,27). “І промовив Бог: Се, Адам був, як єдиний від Нас” (Бут. 3:22). “І промовив Господь:… Приходьте, і, змішавши, змішаємо там язик їхній… І там змішав Господь устна всієї землі “26 (Бут. 11:6,7,9). За тлумаченням святих отців, ці місця прикрито вказують на множинність і рівну Божественну гідність Осіб у Бозі, але їхнє число точно не визначається.
Другу групу становлять ті місця, які точніше визначають число Божественних Осіб, а саме: три, але водночас Їхні особливі особисті імена не вживаються і жодного розрізнення між Ними не проводиться. До таких місць, за вченням святих отців, належить явлення Бога Аврааму біля дуба Мамрійського у вигляді трьох подорожніх: “І з’явився йому Господь (Jahve) біля діброви Мамре, коли він сидів біля входу в намет (свій), під час спеки денної. Він звів очі свої й глянув, і ось, три чоловіки стоять проти нього. Побачивши, він побіг назустріч їм від входу в намет (свій) і вклонився до землі, і сказав: Владико (Adonai)! якщо я знайшов благовоління перед очима Твоїми, не пройди повз раба Твого” (Бут. 18:1-3). Ясно, що Авраам звертається до трьох як до одного, і причому – як до єдиного Господа. Уся бесіда між Авраамом і Господом ведеться трьома від імені одного (див. Бут. 18:13-33), а в останньому вірші, яким завершується це богоявлення, говориться: “І пішов Господь, переставши говорити з Авраамом” (Бут. 18:33). У явищі трьох Ангелів Аврааму давнє церковне Передання вбачає явлення Святої Трійці. “Авраам зустрічає трьох, – каже блаженний Августин, – але поклоняється Одному. Побачивши трьох, він пізнав таємницю Трійці, а поклонившись як Єдиному, він сповідував єдиного Бога в трьох Особах”. Молитовний дух Церкви, що мислить Священним Переданням, вбачає в цьому богоявленні одкровення Святої Трійці: “Священнотаїнник Авраам, коли був священноподібно древнє, Творця всіх, і Бога, і Господа, в трьоєх убо Іпостасях… державу єдину пізнав”. “Авраам чеснотою і мандролюбством Трійцю приєм, що ангельськи прийшла”. “Пресельник сий Авраам, сподобився образно сприйняти Єдиного убо Господа в трьох Іпостасях пресуттєвого мужніми ж очима”.
Вказівку на троїчність Осіб у Бозі святі отці бачать також у серафимській пісні: “Свят, Свят, Свят Господь Саваоф”, яку пророк Ісая чув під час свого споглядання Бога (Іс. 6:3). Триразове повторення слова “святий”, що розглядається у зв’язку з рештою тексту цього розділу, слугує вказівкою на те, що ця пісня відноситься до Єдиного Бога в Трійці. Пророк бачив Господа, що сидить на високому і піднесеному престолі, і чув Його голос, що говорить: “Кого Мені послати?” (Іс. 6:8). Це запитання показує, що одна Особа Святої Трійці звертається до Себе рівним. Контекстуальне співвіднесення цього епізоду з місцями з Нового Заповіту (див. Ін. 12:41; Діян. 28:25-27) підтверджує, що пророк Ісая у своєму баченні бачив Господа Бога, тобто Отця, і Сина, і Святого Духа. “Коли Серафими, – каже святий Афанасій Великий, – славословлять Бога, триразово волаючи: “Святий, Святий, Святий Господь Саваоф”, – тоді славословлять вони Отця і Сина, і Святого Духа… Бо Отець і Син, і Святий Дух є Господь Саваоф, – Єдине Божество і єдиний Бог у трьох Іпостасях”. Найяскравіше свідчення Старого Заповіту про Святу Трійцю міститься в книзі Премудрості Соломона; воно свідчить: “А волю Твою хто б пізнав, коли б Ти не дарував Премудрості і не послав згори Святого Твого Духа?” (пор. Прем. 9:17).
Третю групу становлять ті місця в Старому Завіті, які чіткіше проводять відмінність між Особами Божества, засвоюючи Їм Їхні власні імена. Так про Особу Сина і Його Божество йдеться в месіанських пророцтвах. “Промовляє Господь до Мене, каже Месія, Син Мій є Ти, Аз днесь народив Тебе” (Пс. 2:7; порівн.: Діян. 13:33; Євр. 1:5,5:5). Давид каже: “Промовив Господь (Jahve) Господеві (Adonai) Моєму: Сядь праворуч від Мене, і я покладу ворогів Твоїх підніжжі ніг Твоїх… З утроби, коли ти ще не встигла до полудня, Я породив Тебе” (Пс. 109:1,3; пор: Мф. 22:44; Мк. 12:36; Лк. 20:42; Діян. 2:34; 1Кор. 15:25; Євр. 1:13). Месія іменується Богом: “Помаза Тебе, Боже (Elohim), Бог Твій єлеєм радості більше, ніж причасник Твоїх” (Пс. 44:8). У пророка Ісаї Месії даються такі імена: “Еммануїл, що значить: З нами Бог” (Іс. 7:14; Мф. 1:23), “велика ради Ангел, дивовижний, Радник, Бог міцний, Володар, Князь світу (Начальник світу), Батько майбутнього віку” (Іс. 9:6); усі вони свідчать про Його Божество і про відмінність (букв. “про самостійність”. – “Прим. пер.”) Його Обличчя від Обличчя Єгови.
На Особу Святого Духа і на Його Божество вказують, хоча й не так ясно, такі місця: “Дух Божий ходив над водою” (Бут. 1:2). Пророк Захарія каже, що Господь Саваоф “Духом Своїм через колишніх пророків” посилав слова і закон (Зах. 7:12), і їхні слова були Його словами (див. 2Сам. 23:2). Найяскравіші свідчення про Особу і Божество Святого Духа містяться в месіанських пророцтвах: “Господь послав мене, і Дух Його” (Іс. 48:16); “Дух Господній на Мені, його ж заради помазав Мене, благовістити вбогим послав Мене” (Іс. 61:1; порівн.: Лк. 4:18,21; Іс. 11:2-3). Про Святого Духа як окрему Божественну Особу йдеться і в інших місцях Старого Заповіту (див. Пс. 32:6,50:13,103:29,30,142:10,147:7; Неєм. 9:20; Йов. 33:4,27:3; Дан. 4:6; Йоіл. 2:28; Іс. 44:3; Єз. 36:27).
На істину про Триєдиного Бога вказують ще й усі ті місця Старого Заповіту, які говорять про “Слово” (пор. Пс. 32:6; Ін. 1:3; Пс. 106:20,32:4,118:89; Іс. 40:8,55:11; Прем. 16:12,18:15-16), про “Ангела Божого, Ангела Господнього”, про Божу Премудрість як про життєдайне й життєподавальне начало, яке від початку віків існує з Богом (див. Притч. 8:22-31; Йов. 28:12-28; Вар. 3:9-37; Сир. 1:1-10,24:1-13; Прем. 6:22-24,7:21-30,8:1-4,9:1-4,9-19,10:1-2,11:1-4).
б) Новий Завіт є не що інше, як Одкровення Святої Трійці про Святу Трійцю. У ньому повністю відкритий і сповіщений догмат про Святу Трійцю. Розкриття цього догмату здійснилося Отцем, Сином і Святим Духом. Бог Отець посилає Сина і діє через Нього; Бог Син відкриває Отця, сповіщає і зводить Духа; Бог Дух Святий свідчить про Сина і продовжує Його справу. Усе, від початку до кінця, відбувається від Отця через Сина в Дусі Святому, бо “Отець усе творить через Сина в Дусі Святому”. У всьому новозавітному діє Свята Трійця, бо “все дароване дається в Трійці, і все це – від одного Бога”. Спасіння людей – спільна справа Триіпостасного Божества. Усе життя, і праці, і вчення втіленого Сина Божого на землі – це безперестанна проповідь, словом і ділом, про Триіпостасного Бога. У Новому Заповіті все – від Святої Трійці і все – у Святій Трійці, “бо в Трійці досконалість”.
Новий Заповіт починається благовістям Архангела Святій Діві про Святу Трійцю: “Дух Святий знайде на Тебе, і сила Вишньої осінить Тебе, а народжене святе наречеться Сином Божим “27 (Лк. 1:35). Перед виходом Спасителя на проповідь, яка вся – і за змістом, і за силою, і за дією – буде від Трійці в Трійці, Трійчасте Божество свідчить про Себе під час Хрещення Господнього на Йордані: Отець з неба називає Христа, що хреститься: “Цей є Син Мій улюблений”, а Дух Святий водночас сходить з неба у вигляді голуба на Сина (див. Мф. 3:16-17; Мк. 1:10-11; Лк. 3:22; Ін. 1:32-33). Усе це гарно й натхненно висловлено в тропарі Богоявлення: “У Йордані хрещуюсь Тобі, Господи, Троїчне явилося поклоніння: Батьків бо голос свідчив, що Ти, Сина улюбленого Тебе називаючи, і Дух у вигляді голубиці сповістив, що слова стверджуються. З’явися, Христе Боже, і світ просвітить, слава Тобі”. Уся проповідь Спасителя і словами, і справами свідчить про Божество й Особу Отця, Божество й Особу Сина, Божество й Особу Святого Духа. Відкриваючи учням на Таємній вечері кінцеву і завершальну таємницю, Спаситель її зводить до Троїчного Божества як початку і кінця всякої досконалості, істини, життя (див. Ін. 14:1-17,26). Розлучаючись перед Своїм вознесінням з учнями, Він завершує Своє Євангеліє кількома словами, залишаючи їм як запоруку порятунку віру і хрещення в ім’я Святої Трійці: “Ідіть, щоб навчити всі язики, хрестячи їх в ім’я Отця, Сина і Святого Духа… А хто віри вірить, а охреститься – спасенний буде” (Мф. 28:19; Мк. 16:16). Наводячи ці слова Спасителя, святий Іларій каже: “Що від таємниці людського спасіння не міститься в цих словах? Що забуто, що залишено в мороці? Усе повно як від Божественної повноти; абсолютно як від Божественної досконалості”.
Святі апостоли, непохитно вірні Спасителеві, усім своїм життям і вченням не роблять нічого іншого, як тільки застосовують і розробляють коротку формулу порятунку: “В ім’я Отця, і Сина, і Святого Духа”, – беззаперечно засвідчуючи, що порятунок полягає у сповідуванні Троїчного Божества. У цій Трисонячній Істині – вся глибина, і висота, і широта, і довгота новозавітної Церкви. Поза нею Церква неможлива і немислима, як неможливо без хрещення в ім’я Святої Трійці стати членом Церкви, причасником благодаті і спастися. Пам’ятаючи про це, святий апостол сповіщає коринтянам: “Благодать Господа нашого Ісуса Христа, і любов Бога Отця, і спілкування Святого Духа з усіма вами” (2Кор. 13:13; пор: 1Кор. 12:4-6; 1Пет. 1:1-2; Діян. 2:32-33,7:55; Рим. 1:1,3-4,15:15-16,30; 1Кор. 6:11; 2Кор. 1:19,21-22; Гал. 4:6; Еф.2:13-18; Тит. 3:4-6). Пояснюючи ці слова апостола, святий Афанасій Великий пише: “Благодать і дар, що подається в Трійці, дається від Отця через Сина в Дусі Святому, тому що, як благодать, що дарується Сином, є від Отця, так і спілкування дарування в нас не може бути, хіба тільки в Дусі Святому. Його причастившись, маємо любов Отця, і благодать Сина, і спілкування Самого Духа”.
Відкриваючи нам пресвяту таємницю Троїчного Божества, Новий Заповіт ясно показує, що Бог триіпостасний і Сам по Собі, і у Своєму ставленні до світу. Ця іпостасна відмінність між Божественними Особами невпинно проводиться і підкреслюється у Святому Одкровенні. Про цю відмінність і особистісну самостійність Божественних Осіб говорить Сам Спаситель: “Вийшовши з Отця, і прийшовши у світ, а потім залишаю світ, і йду до Отця “28 (Ін. 16:28). Боголюдська діяльність Спасителя є, по суті, одночасною діяльністю Отця і Сина як двох різних Осіб: “Отець мій досі творить, і Аз творю” (Ін. 5:17; порівн.: Ін. 9:4); “А Отець, що перебуває у Мені, той творить діла” (Ін. 14:10). За всієї відмінності Осіб збережено єдність Божественної сутності: “Аз і Отець єдине єсма” (Ін. 10:30); “Ніхто не знає Сина, але Отець, а хто не знає Отця, але Син” (Мф. 11:27; порівн.: Ін. 10:15). Хоча Син Божий став людиною, Він завжди перебував єдино з Богом Отцем: “Єдиний я не єсмь, але Аз і Отець, що послав Мене” (Ін. 8:16; порівн.: Ін. 3:13,18); “Хто любить Мене, той буде полюблений Моїм Отцем” (Ін. 14:21). Жодні страждання не могли послабити або зруйнувати єдиносущність втіленого Сина Божого з Богом Отцем. Живучи в зганьбленому і страждальному людському тілі, Син молиться Отцю: “І нині прослави Мене Ти, Отче, у Тебе Самого славою, яку я маю в Тебе, доки світ не був “29 (Ін. 17:5). Про відмінність між Обличчям Отця й Обличчям Сина свідчать також усі новозавітні місця, які говорять про Господа Ісуса Христа як про істинного, єдиного і Єдинородного Сина Божого (див. Ін. 3:16,18,1:14,18; 1Ін. 4:9; Мф. 3:17; Рим. 8:32; Кол. 1:13; 1Ін. 5:20).
Проводячи відмінність між Своїм Обличчям та Обличчям Бога Отця, Спаситель чітко наголошував на такій відмінності і щодо Обличчя Бога Духа Святого. На Таємній вечері Він говорить Своїм послідовникам: “Аз есмь путь, і істина, і життя, і ніхто не прийде до Отця, але тільки через Мене… Аз же благатиму Отця, і дасть вам іншого Утішителя, щоб він був з вами у віки, Дух істини “30 (Ін. 14:6,16-17); “Утішитель же, Дух Святий, що його Отець послав на Моє Ім’я, Він вас навчить усьому “31 (Ін. 14:26). Як самостійна Божественна Особа Дух Святий наділяє, за Своєю владою і волею, різними духовними дарами (див. 1Кор. 12:11; Діян. 20:28; 2Пет. 1:21; Діян. 1:16,2:4,1:5,11:15,19:6; 1Кор. 3:16,6:19; Рим. 8:9; Гал. 4:6).
§ 24. Божество та єдиносущність Осіб Святої Трійці
Новозавітне Одкровення показує нам не тільки те, що в Бозі три Особи, а й те, що ці три Особи суть єдине Божество. Вічно різні між Собою за вічними особистими властивостями, ці Особи Святої Трійці в усьому іншому тотожні, однакові, рівні і єдиносущні за Божеством, тобто і Отець – Бог, і Син – Бог, і Дух Святий – Бог, але все-таки не три Бога, а один єдиний Бог. Бо “в Трійці, в Отці, в Сині, і в Святому Дусі, єдине є Божество”. Бо “вічне і єдине Божество в Трійці, і єдина слава Святої Трійці”. Тертулліан висловлює незмінну, богоодкровенну віру Церкви в таких словах: “І Отець є Бог, і Син є Бог, і Дух Святий є Бог, і кожен окремо є Бог”. “Усі православні тлумачі таємниць Старого і Нового Заповіту, – каже блаженний Августин, – кого я тільки міг читати, які раніше за мене написали про Святу Трійцю, Яка є Бог, намагалися, згідно зі Святим Писанням, навчати, що Батько, і Син, і Святий Дух, через нероздільну рівність, є однією і тією самою сутністю (substantiae), становлять Божественну єдність, і тому не три боги, а один Бог”. Новозавітне вчення про Божественність і єдиносущість трьох Божественних Осіб богонатхненно виразив Перший Вселенський Собор вустами святого Осії Кордубського: “Божество не є однією Особою, як мислять євреї, але три Особи, не за ім’ям тільки, але розрізняючись між Собою за іпостасями… Син є Бог, не частина, а досконалість, так само, як і Батько, тієї самої суті, що і Отець, що породив Його невимовним чином. Разом з Отцем і Сином існує і Дух Святий, який має ту саму сутність і владу, що і Отець, і Син. Ми, отже, повинні сповідувати одну волю, одне царство, одну силу, одне панування… одне Божество й одну й ту саму сутність Отця і Сина та Святого Духа. Не допускаючи змішання або поділу Осіб невимовної і блаженної Трійці, ми віримо, що Отець є завжди Отець істинного Сина – завжди Той, Хто є і Хто перебуває, – і Син – істинний Син істинного Отця, завжди Той, Хто є і Хто перебуває, і Дух Святий – істинний Дух Святий, завжди Той, Хто є і Хто перебуває, – Трійця нероздільна, невимовна… має одне Божество й одну і ту ж саму сутність”. Відповідно до цього, кожна Божественна Особа має всі Божественні досконалості, і до того ж цілком і нероздільно – але все-таки не три бога, а один Бог. Різниця між Божественними Особами ґрунтується лише на відмінності Їхніх особистих властивостей, а не на відмінності Божественних властивостей взагалі. Кожній Особі Святої Трійці належить Божество в однаковій і рівній мірі, але при всьому тому все-таки не три бога, а одна Божественна істота, один Бог.
а) Божество Отця засвідчено на кожній сторінці Нового Заповіту, і причому – Отця в абсолютному, вічному, Божественному сенсі. Сам Господь Ісус Христос звертається до Свого Небесного Отця зі словами: “Сповідуюсь, Отче, Господи небес і землі” (Мф. 11:25; пор.: Лк. 10:21). Вказуючи євреям, що віра в Бога Отця зумовлена вірою в Сина Божого, Спаситель каже: “Я прийшов в ім’я Отця Мого, і не приймете Мене… Не думайте, що Я на вас промовлятиму до Отця, бо є Той, що на вас промовляє, Мойсей, на Которого ви покладаєте надію. А коли б ви вірили Мойсеєві, то вірили б ви (бо і) Мені: про Мене ж той пише “32 (Ін. 5:43,45-46). Вічний Бог Отець через Свого вічного і Єдинородного Сина надає людям можливість і засіб порятунку і здобуття вічного життя вірою у Святу Трійцю: “Так бо Бог полюбив світ, що й Сина Свого Єдинородного дав є, щоб усякий, хто вірує у Него, не загинув, але мав вічний рай “33 (Ін. 3:16; порівн.: Ін. 6:40). А вічне життя полягає в пізнанні та сповідуванні Божества Отця і Сина, за словом Спасителя: “А це вічне життя, щоб знали Тебе Єдиного істинного Бога, і Його ж послав Ти, Ісуса Христа “34 (Ін. 17:3; порівн.: Ін. 6:29). Увесь Свій спасительний подвиг на землі Господь Ісус Христос засновує на Божестві Отця і Своїй єдності з Ним (див. Ін. 1:8,14,3:35,4:23-24,5:19-27,36-37,6:27,37,40-45,65,8:19,42,10:30,13:3,14:6,10,16:27-28,30,17:21,20:17; Мф. 26:42; Мк. 14:36,39; Лк. 11:2).
Навчені таємниці Святої Трійці від Самої Святої Трійці, Христові апостоли ясно, рішуче і безбоязно засвідчують благу звістку Євангелія про Божество Отця. Святий апостол Павло закликає римських християн “одностайно, єдиними устами славити Бога і Отця Господа нашого Ісуса Христа” (пор. Рим. 15:6; див. також: Кол. 1:12,3:17), а коринтян вчить, “що ідол у світі – ніщо, і що… у нас один Бог Отець, з Якого все” (1Кор. 8:4,6), Котрий є “Богом і Отцем Господа нашого Ісуса Христа, Отцем милосердя і Богом усілякої розради” (2Кор. 1:3; ср.: 1Пет. 1:3; 2Кор. 1:2; Гал. 1:3; Флп. 1:2; Кол. 1:3; 1Сол. 1:1; 2Сол. 1:2; 1Тим. 1:2; 2Тим. 1:2; Тит. 1:4; Флм. 1:3).
б) Божество Сина як всюдисуща реальність засвідчене в усьому Новому Завіті і являє Себе по-різному. Божественний характер Своїх діл і Свого вчення Сам Спаситель пояснює Своєю Божественною єдностістю з Отцем: “Аз і Отець єдине єсма” (Ін. 10:30; порівн.: Ін. 17:21,14:9,11,8:19,14:7). Навіть тоді, коли євреї хочуть Його вбити “за те, що Він Отцем Своїм називав Бога, роблячи Себе рівним Богові”, Він не відступає від Свого вчення про Себе як Бога та Єдиносутнього з Отцем, а рішуче їм каже: “По правді кажу вам, по правді кажу вам, що Син нічого не може творити Сам від Себе, як тільки побачить того, хто Отець творить, бо, що робить Він, те й Син творить також” (Ін. 5:19). За своєю природою Його діла є ділами, що належать Божеству, які творити може тільки Бог, як-то: воскресіння мертвих, відпущення гріхів, Страшний Суд, перемога над смертю, дарування вічного життя (див. Ін. 5:20-30; Мф. 9:6; Ін. 11:43-44; Мк. 5:41; Лк. 7:14-15). Усе це – достатня підстава до шанування Сина як Бога (див. Ін. 5:23).
І ще раз, причому за вельми важких обставин, Спаситель безстрашно оголошує і захищає Своє Божество і єдиносущність із Богом Отцем. Своїми Божественними чудесами Він дощенту сколихнув душі євреїв, і вони збуджено запитують Його в притворі Соломоновому: “чи довго Тобі тримати нас у подиві? якщо Ти Христос, скажи нам прямо. Ісус відповів їм: Я сказав вам, і ви не вірите; діла, які творю Я в ім’я Отця Мого, вони свідчать про Мене… Я і Отець – одне” (Ін. 10:24-25,30). У відповідь на це євреї схопили каміння, щоб убити Його за те, що Він, “будучи людиною, робить Себе Богом”. Але Спаситель і тоді не зрікся Свого Божества та рівності з Отцем, нагадавши їм про Свої справи як про свідоцтво Свого Божества та єдності з Богом-Отцем: “Коли ж не буду чинити справ Моєго Отця, не вірте Мені; коли ж чиню, то коли не вірите Мені, то вірте Моїм ділам, щоб пізнати та повірити, що Отець у Мені, а Я в Ньому” (Ін. 10:33,37-38; порівн.: Ін. 15:24). Єдиносущність Сина з Отцем робить Сина в усьому однаковим і рівним Отцю за природою, гідністю і славою. “Усе, що має Отець, є Моє” (Ін. 16:15). Але так само: все, що має Син, є Отче (див. Ін. 17:10). Тому Спаситель і міг сказати про Себе: “Хто бачив Мене, той бачив Отця” (Ін. 14:9). Як істинний Бог, що володіє всіма Божественними досконалостями, Спаситель вимагає [рівної] поваги до Себе, як і до Бога Отця: “віруйте в Бога і в Мене віруйте” (Ін. 14:1; пор.: Ін. 5:23). Самовидці Слова і свідки Його Боголюдського життя на землі, святі апостоли одностайно сповідують і вчать, що Ісус Христос – Син Божий і Бог. Апостол Нафанаїл перш за інших сповідує Ісуса Христа Сином Божим (див. Ін. 1:49). Потім те ж саме від імені всіх апостолів сповідує апостол Петро: “Ти єси Христос, Син Бога живого” (Мф. 16:16; пор.: Ін. 6:69). Син громів, глашатай новозавітного Одкровення, якому відкрито найбільші таємниці, святий Іоанн Богослов ясніше, ніж будь-хто інший, свідчить про Божество Господа Ісуса Христа, про Його єдиносущість з Отцем і самобутність та вічність Його Божественної Іпостасі: “На початку було Слово, і Слово було у Бога, і Слово було Бог” (Ін. 1:1). І це Слово, Єдинородний Син Божий, “що перебуває в надрах Отця”, стає тілом і мешкає з нами (“вселяється в нас”), “і ми бачили славу Його, славу як Єдинородного від Отця” (Ін. 1:18,14; пор.: 1Ін. 1:1-2,4:9-10; Об. 19:13,1:10,17,1:8). Укладаючи в кількох словах усе благовістя про Господа Ісуса Христа, святий Воанергес каже: “Знаємо ж, що Син Божий прийшов і дав нам (світло і) розум, щоб пізнати Бога істинного, і щоб ми були в істинному Синові Його Іісусі Христі. Цей є істинний Бог і життя вічне” (1Ін. 5:20). Переконавшись на особистому досвіді в дійсності воскреслого Господа Ісуса Христа, апостол Фома вигукує: “Господь мій і Бог мій!” (Ін. 20:28).
Звернений у християнство не вченням, але баченням воскреслого Господа Ісуса, апостол Павло все своє життя і все своє благовістя про Христа заснував на Божестві Ісуса. Основна істина – це: Господь Ісус – втілений Бог; “великою є таємниця благочестя: Бог з’явився у плоті” (1Тим. 3:16; порівн.: Гал. 4:4; Діян. 20:28). Усім Своїм Божественним Обличчям Бог, що вочеловечився, – Господь Іісус Христос є “образ Бога невидимого” (Кол. 1:15; порівн.: 2Кор. 4:4), “сяйво слави та образ іпостасі Його” (Євр. 1:3), “у Ньому мешкає вся повнота Божества тілесно” (Кол. 2:9), тому Він “Сий над усіма Бог благословенний на віки віків” (Рим. 9:5). Маючи такого Бога і Господа, християнин повинен, живучи побожно, очікувати “блаженної надії і явлення слави великого Бога і Спасителя нашого Ісуса Христа” (Тит. 2:13; пор.: 1Кор. 2:8; Флп. 2:10-11). Володіючи як Бог усіма Божественними досконалостями, Господь Ісус Христос має і всі Божественні властивості: Він вічний (див. Ін. 8:58), Він – “Альфа й Омега… Перший і Останній” (Об. 1:8,10,17,2:8,22:13), Він самобутній (див. Ін. 5:26,1:4), Він повсюдисущий (див. Ін. 3:13; Еф.4 :9-10; Мф. 18:20), Він незмінний (див. Євр. 1:10-12,13:8), Він всезнаючий (див. Мф. 11:27; Ін. 10:15,2:24-25,21:17,16:30; Кол. 2:3; Об. 2:23,3:14), Він всемогутній (див. Ін. 10:27-29,5:21; Флп. 3:21). Усе життя Спасителя на землі, від початку до кінця, а особливо; Його надприродне народження, Його хрещення, Його преображення, Його воскресіння і вознесіння та всі інші Його чудеса, – свідчать про те, що Він є істинний Бог. Як Одвічний Бог Господь Ісус Христос – Творець світу видимого й невидимого (див. Ін. 1:3; Кол. 1:16; Євр. 1:2,10), Промислитель (див. Кол. 1:17), Життя та Життєдавець (див. Ін. 1:4,5:26,10:10,28), Світло та Світлодавець (див. Ін. 1:5,3:19,8:12,9:5; Еф. 5:8), Чудотворець та Світодавець (див. Ін. 1:5,3:19,8:12,9:5; Еф. 5:8; Еф. 5:9:5). :8), Чудотворець (див. Ін. 10:38,14:10,5:15,17,19,21; Мф. 12:28,9:6,35; Мк. 16:17-18,20), “Цар царюючих і Господь панівних” (Об. 17:14,19:16; порівн.: Мф. 28:18, 1Тим. 6:15). Оскільки з усього Він є істинний Бог і Господь, Його треба шанувати як і Отця (див. Ін. 5:23; 1Ін. 2:23), вірити в Нього (див. Ін. 14:1,6:40,47,3:36,16; 1Ін. 3:23), сподіватися на Нього (див. 1Тим. 1:1; 1Ін. 3:3; Діян. 28:20; Рим. 5:2,5,8:24,12:12,15:13; 1Пет. 1:3,3:15), любити Його (див. 1Кор. 16:22; Ін. 14:23), молитися Йому (див. Ін. 14:13-14,15:16,7,16:23; Рим. 10:13; Діян. 2:21,22:16; Рим. 10:13; Діян. 2:21,22:16). :21, 22:16), поклонятися Йому (див. Євр. 1:6; Флп. 2:10-11; Об. 5:11-14,7:11,4:10), сповідувати Його (див. 1Ін. 4:15; Мф. 10:32; Лк. 12:8; 1Ін. 2:23,4:2; 2Ін. 1:7).

Хоча Божество Господа Ісуса Христа є стрижнем Нового Заповіту, проте в Новому Заповіті є відомі місця, які, як здається, вступають у протиріччя зі свідоцтвами про Його Божество та єдність із Богом Отцем. Але всі вони відносяться або до людського єства Господа Ісуса, або вказують на те, що Він як Син Божий має буття від Бога Отця. Внаслідок єдності Боголюдського Обличчя Спасителя, властивості Його людського єства приписуються Йому як Боголюдині. Так, коли апостол Павло каже, що Бог Отець воскресив Христа з мертвих (див. Гал. 1:1), він свідчить про воскресіння Його плоті, “бо те, що належить Його тілу, говориться про Особу Його”. Так і в словах Спасителя: “Отець дав життя Синові” (Ін. 5:26), – “розуміти треба життя, дароване плоті”, тобто Його людському єству. А коли Господь Ісус каже: “Його ж Отець святий і послав у світ” (Ін. 10:36); “За них Аз свячу Себе, щоб і вони були священиками в істину” (Ін. 17:19); “Боже Мій, Боже Мій, навіщо залишив Мене ти?” (Мф. 27:46), – Він це говорить від нашого імені, бо, прийнявши образ раба і ставши людиною, упокорив Себе аж до самої смерті, і смерті хресної. Тому і Бог Його, тобто тіло Його, підніс і “дав Йому ім’я, що вище всякого імені” (Флп. 2:7-9). Коли Святе Письмо говорить: Син прийняв, Син взяв, Син прославився, говорить це про Його людство, а не про Божество. Коли Спаситель, свідчачи: “Отець Мій більший за Мене є” (Ін. 14:28) – висловлюється так тому, що став людиною. А оскільки Він – Слово Отця, то за єством дорівнює і єдиносущний Отцеві, бо з Отцівської сутності народився; тому Він і сповіщає: “Аз і Отець єдине єсма” (Ін. 10:30), “Той, хто бачить Мене, бачить Отця” (Ін. 14:9). Слова Спасителя: “Сходжу до Отця Мого і Отця вашого, і до Бога Моєго і Бога вашого” (Ін. 20:17) – означають, що Отець не в тому самому сенсі Отець Синові і людям і Бог Синові і людям. Бо Бог – Отець Синові за природою, а людям – по благодаті; Отець Синові – Бог як причина і початок Божества; а людям – як Творець. І ще: Отець став Йому Богом за домобудівництвом, бо Син став людиною, а людям Він – Бог і Господь за природою. Спаситель, кажучи багатому юнакові: “Що Я глаголешь блага; ніхто не благий, тільки один Бог” (Мк. 10:18) – чинить так тому, що юнак вважав Його лише людиною, але не Богом, і як до такого до Нього приступив. Звіщаючи про останній день: “Ніхто не знає… ні Син, тільки Отець” (Мк. 13:32), – Спаситель говорить за Своєю людською природою. Слова апостола Петра: “Нехай увесь дім Ізраїлів твердо розуміє, що і Господа, і Христа Його Бог створив, цього Ісуса, а Його ж ви розп’яли” (Діян. 2:36), та апостола Павла: “А голова у Христа – Бог” (1Кор. 11:3), “Бог… Господа нашого Іісуса Христа” (Еф. 1:3) – стосуються не Божества Господа Іісуса Христа, а Його людськості, яку Він прийняв за домобудівництвом порятунку. Бог людини (тобто людське єство, що перебуває нероздільно, нерозлучно, неслиянно і незмінно з Божественним єством в одній Особі Господа нашого Ісуса Христа. – “Прим. пер.”). Ісуса зробив Господом і Христом (див. Діян. 2:36), а не Сина Божого, Який за єством Бог і Господь. Євангеліст Іоанн не каже: “Слово стало Богом”, а каже: “Бог був Словом” (Ін. 1:1), тобто Слово було Богом завжди, і цей Бог Слово зробився плоттю, щоб плоть Його зробилася Богом Словом”. Слова премудрого Соломона – “Господь сотворив мене початком шляхів Своїх на діла Свої” (Притч. 8:22) – відносяться до плоті Спасителя, до Його втілення, бо Він став людиною, а Богом був завжди. Слова “створи мене” відносяться до моменту, коли Бог Слово зодягнувся в створену плоть.
Вищенаведені уривки, як і всі подібні до них місця у Святому Письмі, що на перший погляд заперечують Божество Сина Божого, пояснюються, за вченням святих отців, у такий самий спосіб.
Звіщена Богом істина Святого Одкровення про Божество Сина Божого стала – через Його втілення – серцем Боголюдського Тіла Христового, Церкви, і назавжди залишилася її життєдайною і чудотворною силою. Тому Церква завжди жила цією істиною, молитовно і свято її зберігала, зухвало сповідуючи і через Символи, і через мучеників, і через богоносних отців, і через усіх вірних у всі віки. Усі стародавні Символи виділяли догмат про Божество Сина Божого як головну істину, без якої і поза якою немає спасіння. Усі мученики і сповідники страждали і страждають за Ісуса як за незамінного Бога і Господа. Від самого початку всі богослужіння Церкви, всі священнодійства обертаються навколо Божества Господа Ісуса Христа як своєї осі.
Утримуючи в собі всі ці істини як свою вселенську самосвідомість і почуття, Церква вустами духоносних Отців Першого Вселенського Собору назавжди і непорушно висловила віру в Божество Сина Божого в другому члені Символу віри: “І в Єдинаго Господа Ісуса Христа, Сина Божого, Єдинородного, Який від Отця народжений раніше за всі віки; Світла від Світла, Бога Істинну від Бога Істинну, народжену, несотвореного, єдиносущного Отця, Ним же вся буша”.
в) Божество Святого Духа. Новий Заповіт – це заповіт у Дусі Святому, тому повнота новозавітного Об’явлення полягає в розкритті та свідченні істини про Божество Святого Духа як третьої Особи Святої Трійці. У Новому Заповіті Святий Дух, дійсно, називається Богом. Як третя Особа Божественної Трійці Святий Дух походить від Отця (див. Ін. 15:26), єдиносущний з Отцем і Сином і в усьому подібний та рівний до Нього за Божеством, на що Спаситель вказує Своєю заповіддю про хрещення всіх народів “в ім’я Отця і Сина і Святого Духа” (Мф. 28:19). Про це також навчають і святі апостоли, коли говорять про Святу Трійцю (див. 1Пет. 1:2; 2Кор. 13:13; Рим. 9:1; 1Кор. 12:5-7 тощо). Усі ці свідчення вказують на те, що Святий Дух у кожній Своїй дії нероздільно з’єднаний з Отцем і Сином, бо де Дух Божий, там – Бог (див. 1Ін. 4:13). Але найвагомішим доказом, за святим Василем Великим, єдності Духа Святого з Отцем і Сином є те, що, як сказано, Він має такий самий стосунок до Бога, який має до кожної людини дух людський, що перебуває в людині. Бо написано: “Хто вість від людини, що є в людині, той тільки дух людський, що живе в ній, і Божого теж ніхто не відає, але тільки Дух Божий” (1Кор. 2:11). Будучи за природою Богом, Дух Святий всезнаючий (див. 1Кор. 2:10; Ін. 14:26,16:13), всемогутній (див. 1Кор. 12:7-11; Мф. 12:28), всюдисущий (див. Рим. 8:9-16; 1Кор. 3:16,6:19,12:7-13). Володіючи всіма Божественними властивостями, Він має і всі Божественні діяння: відроджує хрещенням (див. Ін. 3:5; Тит. 3:5; 1Кор. 12:13), управляє Христовою Церквою (див. Дії Діян. 20:28,13:19,6,7-13), управляє Христовою Церквою. :28, 13:2, 16:6-7; Еф.2:22), відпускає гріхи (див. Ін. 20:22-23), усиновляє людей Богові (див. Рим. 8:14-16; Гал. 4:6-7), робить людей Христовими (див. Рим. 8:9; Гал. 4:6; Еф.2:22; Еф.2:22; Еф.1:22; Еф.2:22; Еф.2:22; Еф.2:22; Еф.2:22; Еф.2:2:22), відпускає гріхи (див. :22, 1:13, 3:16-17, 4:30; 1Кор. 12:3; 1Пет. 2:5), освячує, виправдовує та чинить усі благодатні дії (див. 1Кор. 6:11; Рим. 8:26; 1Пет. 1:2), бо Він – Джерело істини та світла (див. Ін. 14:17,26,16:13), роздає духовні обдарування (див. 1Кор. 12:4,8-11; Еф.3 :4-5; Рим. 5:5), сприяє в усіх добрих справах (див. Рим. 8:26; Гал. 5:22-23), творить чудеса (див. Мф. 12:28; Лк. 11:20), робить людей храмом Божим, храмом Своїм, бо Сам Він – Бог (див. 1Кор. 3:16,6:19; 2Кор. 6:16), робить Священне Писання богонатхненним, віщаючи через пророків і апостолів. Царство Боже – це Царство благодаті Духа; воно – “правда і мир та радість у Дусі Святому” (Рим. 14:17). Саме Духом Святим воно стає реальністю (див. Ін. 3:5; Мф. 12:28; Лк. 4:18,11:20). Приписуючи Святому Духу ці Божественні властивості та діяння, Новий Завіт ясно і безперечно показує, що Дух Святий в усьому дорівнює Богові Отцю і Богові Сину. “Божество Духа Святого вельми ясно показано у Священному Писанні, – говорить святий Григорій Богослов. – Зверни увагу на ці події: Христос народжується – Дух передує (див. Лк. 1:35), Христос хреститься – Дух свідчить (див. Ін. 1:32-34), Христос спокушається – Дух Його виводить (див. Мф. 4:1), Христос творить чудеса – Дух сприяє (див. Мф. 12:28), Христос возноситься – Дух Його успадковує (див. Діян. 2:4)”. Оскільки Дух Святий в усьому і в усьому – Бог, то Йому належить Божественна слава, честь і поклоніння, як Отцю і Сину (див. Мф. 28:19; 1Пет. 1:2; 2Кор. 13:13). Цю Божественну велич і недоторканність Святого Духа підкреслює Сам Спаситель, сповіщаючи фарисеям, які хулять Духа, що всякий гріх і хула пробачаться людям, включно з хулою на Сина Людського, але хула на Духа Святого не простягнеться ні в цьому віці, ні в майбутньому (див. Мф. 12:31-32; Мк. 3:28-29).
У Святому Письмі трапляються відомі місця, які нібито суперечать вищевказаним новозавітним свідченням про Божество Святого Духа. Так, слова Спасителя про Святого Духа: “Не від Себе бо глаголати має” (Ін. 16:13), – означають, що Дух Святий, як єдиносущний з Отцем і Сином, говорить із цієї єдності істоти Своїм іпостасним образом. “І Син не промовляє від Самого Себе, бо каже: “Отець, що послав Мене, той Мені заповідь дасть, що промовлятиму, і що промовлятиму” (Ін. 12:49), – не тому, що навчається в Отця… а тому, що все, що не промовляє Отець, промовляє через Сина в Дусі Святому”.
Богоодкровенну істину Нового Заповіту про Божество Святого Духа Церква завжди сповідувала, зберігала і захищала, як зіницю ока. Робила вона це і робить через Символи і віросповідання, через святе життя святих отців і сповідників та всіх вірних і каяття, які жили у вірі й помирали за віру в Триіпостасного Бога і Господа. Усе своє богоодкровенне вчення і благодатний досвід про Божество Святого Духа Церква богомудро і незмінно на всі часи виразила вустами духоносних Отців Другого Вселенського Собору у восьмому члені Символу віри: “И во Духа Святаго, Господа, Животворящего, Иже от Отця исходящего, Иже с Отцем и Сином поклоняемого и славящегося, глаголавшаго пророки”.
“Безбожно стверджувати, що Дух Божий створений або створений, – каже святий Афанасій Великий, – бо все Святе Письмо Старого і Нового Заповіту з Отцем і Сином завжди рахує і прославляє і Духа Святого, бо Він – Того самого Божества і тієї самої сутності”. Де у Святому Письмі згадуються Отець і Син, там згадується і Дух Святий: Дух Святий завжди Той самий, бо єдиносущний з Отцем і Сином. “Дух невідлучний від Сина, як Син невідлучний від Отця”. “Ті, хто зневажає Духа Святого, – пише святий Афанасій, – і стверджують, що Він – створіння (ϰτίσμα)… нехай посоромляться наступного.Якщо є Трійця і віра в Трійцю, то нехай скажуть: чи завжди Вона – Трійця або було, коли не була Трійцею? Якщо ж Трійця вічна, то Дух Святий, який вічно притаманний Слову і в Ньому перебуває, не є створінням ϰτίσμα, тому що створінь колись не було. Якщо ж Дух є створіння, а створіння – з нічого, то явно, що було, коли була не Трійця, а двійковість (подвійність). І хто б міг сказати щось злочестивіше за це?.. Як Син, який існує завжди, не є створінням; так, оскільки завжди є Трійця, то немає в ній нічого тварного; тому й Дух – не створіння. Як завжди була Трійця, так є Вона і нині; і як є Вона нині, так завжди була і є Трійця; а в Трійці – Отець і Син і Святий Дух”.
Священні і трепетні почуття Вселенської Церкви про Божество Святого Духа виливаються зі слів святого Григорія Богослова: “Дух Святий завжди був, і є, і буде; Він не розпочав і не припинить буття, але завжди з Отцем і Сином вчиняється і рахується. Бо не личило ні Отцю коли-небудь бути без Сина, ні Сину без Духа. Щось таке було б для Божества вкрай безславним, бо здавалося б, що Воно прийшло в повноту досконалості за допомогою якоїсь внутрішньої зміни. Отже, Дух завжди був прийнятним, а не таким, що приймає; таким, що звершує, а не таким, що звершується; таким, що наповнює, а не таким, що наповнюється; таким, що освячує, а не таким, що освячується; таким, що приводить до обожнення, а не таким, що вводиться в обожнення. Він завжди один і Той самий Сам для Себе і для Тих, з Котрими зважає; невидимий, вічний, невмісткий, незмінюваний, не має ані якості, ані кількості, ані вигляду, невловимий, саморухливий, приснорухливий, вільний, самовладний (букв. “самосильний”, αὐτοδύναμον. – “Прим. пер.”), всесильний… Він – життя і життєдайний; Він – Світло і світла Податель; Він – неточна благість і джерело благодаті; Він – “Дух Правий… Владычний” (порівн. Пс. 50:12,14), “Господь” (2Кор. 3:17), який посилає (див. Діян. 13:4), що відокремлює (см. :4), що відокремлює (див. Діян. 13:2), що будує Собі храм (див. Еф.2 :22); наставляє (див. Ін. 16:13), діє, “як хоче” (1Кор. 12:11); розділяє дарування, “Дух синоположення” (Рим. 8:15), “істини” (Ін. 14:17), “премудрості, розуму, відання, благочестя, ради, сили, страху”, за переліченим (див. Іс. 11:2,3). Через Нього пізнається Отець і прославляється Син (див. Ін. 16:14), і Сам Він Ними одними знаємо: єдине зчинення, єдине служіння, єдине поклоніння, єдина сила, єдина досконалість і освячення”.
§ 25. Особисті властивості Божественних Осіб Пресвятої Трійці
Вчення Святого Одкровення зрозуміле: Отець – Бог, Син – Бог, Дух Святий – Бог; це три Особи єдиного Божества, тому Православна Церква невідступно вірить, сповідує і вчить: Бог єдиний за суттю, але трійчастий в Особах; в одній неподільній Божественній суті є три досконалі та співвісні Особи; Бог водночас єдиний і трійчастий: вічно існує як досконала Одиниця у досконалій Трійці та досконала Трійця у досконалій Одиниці. “Ми інакше не можемо уявити єдиного Бога, – каже святий Іполит, – як тільки вірячи водночас в Отця, Сина і Святого Духа… Хто опустив би хоч Когось із Нього, той не прославив би Бога гідно, бо Отець прославляється через Трійцю”. Бог – “Одиниця тричисельна”. В одній нероздільній Істоті, яку ми називаємо Богом, існують три окремі Особи: Отець, Син і Святий Дух; у Нього спільна сутність і всі її властивості, і тому Вони мають одне спільне ім’я (ὂνομα ϰοινὸν): Бог, Божество, але особливі особисті властивості. Завдяки Їхній єдиносущності кожен із Них – Носій усього Божественного єства і кожен із Них – “всецілий Бог (ὅλος Θεός)”. Виняткова і невимовна над-розумність богоодкровенної істини про Святу Трійцю полягає в тому, що три Особи Божества водночас і єдиносущні по суті, і різні за особистими властивостями. “Безпочаткове єство і безмежне, в трьох пізнається єдності, Богоначальних Іпостасях єдине Божество, в Отці, і Сині, і Дусі”. Особиста властивість Отця – ненародженість, бо Він ні від кого не народжується і не походить; особиста властивість Сина – народження (народженість), бо Він одвічно народжується від Отця; особиста властивість Духа Святого – витікання, бо Він одвічно походить від Отця. Тому “власне ім’я Безначально-Первісного є Отець, безначально-Народженого – Син і ненароджено-Вихідного – Дух Святий”. Спільне і єдине в Троїчному Божестві є те, що всі три співвітчизницькі Особи мають одну й ту саму сутність, одну й ту саму дію, одну й ту саму волю, одну й ту саму владу, одну й ту саму силу, одну й ту саму благість. Кожна з трьох Іпостасей – єдине з рештою, не менше ніж із Самою Собою, тобто Отець, Син і Дух Святий в усьому є єдиним, окрім ненародженості, народженості та витікання. Вітчизна – особиста властивість Отця, синівство – Сина, походження – Духа Святого. Спільне в Троїчному Божестві – істота (сутність), а іпостась позначає особливість кожної Особи. “І Отцю, і Сину, і Святому Духу суть загальні непочинання буття і Божественність… Відмітна ж властивість Отця є ненародженість, а Сина – народженість, і Духа Святого – вихідність”.Усі три Особи мають одну істоту, тому Вони суть єдиний Бог; але між Собою Вони розрізняються за особистими властивостями, тому Вони суть Трійця. “Усе, що має Отець, належить і Синові, крім ненародженості; усе, що має Син, належить Святому Духу, крім народження. А ненародженість і народження не сутності розрізняють… але розрізняються в одній і тій самій сутності”. “Ми поклоняємося, – пише святий Григорій Богослов, – Отцю і Сину і Святому Духу, розділяючи особисті властивості і поєднуючи Божество. Не змішуємо Трьох (іпостасей) в одне, щоб не впасти в недугу Савеліїв, і Єдиного не ділимо на три (сутності), різнорідні й чужі одна одній, щоб не дійти до Арієвого божевілля”. “Отець не применшив Себе, – каже блаженний Августин, – щоб народити із Себе Сина, але так породив із Себе іншого Себе, що Сам залишився в Собі та перебуває в Синові Таким, Який є і Сам; точно так само і Дух Святий, Цілісний від Цілісного (integer de integro), не передує тому, від Кого походить, але такий з Ним, Який з Нього, не применшуючи Його виходженню та не збільшуючи Своїм у Ньому перебуванням”.
“Бути ненародженим, народжуватися і виходити – дають найменування перше – Отцю, друге – Сину, третє – Святому Духові… так що незлитість трьох Іпостасей дотримується в єдиному єстві та гідності Божества. Син не Отець; тому що Отець один; але – те саме, що Отець; Дух не Син, хоча й від Бога; тому що Єдинородний один; але – те саме, що Син. І Три – єдине за Божеством; і Єдине – три за особистими властивостями, тож немає ні єдиного – у сенсі Савелієвому, ні трьох – у сенсі аріанського злого поділу”. “У всякому разі, Сама Трійця – це єдиний Бог (unus Deus); отже, єдиний Бог як єдиний і Творець”.
Основа євангельської віри – це “сповідувати і шанувати Бога Отця, Бога Сина, Бога Духа Святого, три Особистості, єдине Божество, нероздільне у славі, честі, сутності та царстві”. “Уяви, – каже святий Григорій Богослов, – що Трійця є одна перлина, яка звідусіль має однаковий вигляд і однаковий блиск; якщо одна яка-небудь частина цієї перлини буде пошкоджена, то втратиться вся приємність каменю. Коли безславляєш Сина, щоб вшанувати Отця, Отець не приймає твого вшанування. Не прославиться Отець безслав’ям Сина… Чи не буде честь Сина честю і для Отця?.. Якщо безчестиш Святого Духа, то й Син не приймає твого вшанування; бо хоча Дух і не як Син від Отця, однак від Того ж Отця. Або шануй всецілу Трійцю, або не надавай Їй всецілої вшанування, щоб бути послідовним у своєму судженні”. “Коли вимовляю слово Бог, – каже цей святий Богослов, – ви осявайтеся єдиним і потрійним світлом – потрійним у відношенні до особливих властивостей, або до Іпостасей… або до Облич… єдиним же у відношенні до поняття сутності і, отже, Божества. Бог розділяється… нероздільно і поєднується розділено; тому що Божество є Єдине в трьох, і єдине – це Три, в Яких Божество, або, точніше сказати, Які суть Божество”.
Досконала Одиниця вседосконалого Троїчного Божества Своєю непоборною євангельською істинністю і непереборною реальністю є Святе святих, у яке розум людський ніколи не буде здатний проникнути, ні в цьому столітті, ні в майбутньому. “Три суть єдине, – єдине ж не Іпостассю, але Божеством – Єдиниця в Трійці, якій поклоняються, і Трійця, яку очолює Трійця, вся гідна поклоніння, вся царственна, однопрестольна, рівнославна, пресвітня і вища за час, незвидна, невидима, недоторканна, незбагненна, сама лише ведуча про Себе, який порядок має Сама в Собі; а для нас однаково високоповажна, гідна рівного служіння, Єдина, що входить у Святая святих, а всяку тварюку залишає поза нею”. “Трійця воістину є Трійця… Але слово “Трійця” означає не рахунок речей нерівних… але сукупність рівних і рівночесних; до того ж найменування з’єднує те, що сполучене за єством, і не дозволяє, щоб із розпадом числа зруйнувалося неруйнівне”. “Необхідно потрібно як дотримати єдність Божу, так і сповідувати три Іпостасі, до того ж – кожну з особистим Її властивістю”.  Іпостасні відмінності в Троїчному Божестві, що характеризують кожну Іпостась як абсолютну в найдосконалішому сенсі, не порушують, не розділяють, не роздрібнюють і не роз’єднують єдність Божественної суті, бо сутність неподільна. Святу Трійцю слід представляти не як три частини одного цілого, а як нерозлучне спів-буття трьох безтілесних Досконалих. “Три Іпостасі повністю досконалі, але Трійця одна і нероздільна; з’єднується незлиянно, а як Одиниця ділиться неподільно”. Одна і та сама істота, єдине Божество в трьох Іпостасях, і святі Іпостасі не можуть ні в якому разі являти собою трьох богів. “Бог Отець, Бог Син і Бог Дух Святий суть єдине Єство в трьох Особистостях: розумних, досконалих, самостійних, і роздільних за числом, але не за Божеством”. “Вічне і єдине Божество в Трійці… Не повинно дивовижну і Божественну Єдиницю розділяти на три божества… У такий спосіб будуть дотримані і Божественна Трійця, і свята проповідь про єдиноначалля”.”Єдине Божество і єдиний Бог у трьох Іпостасях”. “Коли тільки я розмірковую про одну з Іпостасей, – каже святий Іоанн Дамаскін, – я Її розумію як досконалого Бога і досконалу Істоту, а коли з’єдную і рахую три Іпостасі, то розумію Їх як Єдиного досконалого Бога, бо Божество нескладене, але в трьох досконалих Особах Єдине, досконале і нескладне”.
Іпостасні відмінності в Божестві “не становлять самого єства, але лише те, що відноситься до єства”, бо в трьох Іпостасях єдине єство, єдине Божество. “У нас один Бог, тому що Божество одне, – міркує святий Григорій Богослов, – хоча ми віримо в три Іпостасі. Бо не є одна Іпостась більшою, а інша меншою Богом, і не є одна раніше, а інша після; Вони і за бажанням не відокремлюються, і по силі не діляться; і все те не має місця, що тільки буває в речах подільних. Навпаки… Божество в Поділених неподільне, і тут одне світло, подібне до того, яке б містилося в трьох сонцях, що укладені одне в іншому”. “Тому коли маємо в думці Божество, першу причину і єдиноначальність, тоді те, що ми уявляємо, – одне. А коли маємо в думці Тих, у Яких Божество, що є від першої Причини, і тих, хто є від Неї довгочасно і рівночесно, тоді тих, кому поклоняються, – три…” Кожна з Осіб Божества – “за тотожністю сутності та сили має таку саму єдність зі Сполученим, як і з Самим Собою. Таке поняття цієї єдності, наскільки ми осягаємо її”.
Три Божественні Іпостасі суть єдиний Бог єдністю істоти; Божественною істотою Вони володіють цілком і досконало. Іпостасі суть особливі образи триособового існування однієї і тієї ж Божественної істоти. Іпостасні властивості в Божестві вічні, незмінні, непереносні з однієї Іпостасі на іншу: “Отець не позбавлений ненародженості, бо народив Сина; Син не позбавлений народження, бо Він – від Ненародженого… ні Дух Святий не змінюється або в Отця, або в Сина, бо походить і бо – Бог; бо особиста властивість є непорушною, інакше як би вона могла залишитися особистою, якби перекладалася і переносилася?”
Очевидно, що образ буття єдиного Бога в трьох Особах по суті своїй незбагненний і непредставимий для людської думки. “Усе, що говориться про Отця і Сина та Святого Духа, необхідно мислити вище за всі віки та вище за всю вічність: бо Трійця, і тільки Вона одна, перевершує будь-яке поняття не тільки про час, а й про вічність”. Жодне порівняння, жодний символ, жодне накреслення, жодне слово, взяті з людського життя в просторі та часі, не можуть достатньо і ясно висловити цю пресвяту таємницю. “Я вельми ретельно розмірковував про це, – каже святий Григорій Богослов, – розглядав з кожного боку, вишукуючи якусь подобу для цього, але не знайшов нічого на землі, що могло б зрівнятися з Божеством. Бо якщо і знайдеться якась найменша схожість, набагато більша вислизає, залишаючи мене на дні разом із тим, що обрано для порівняння… Нарешті я дійшов висновку, що краще залишити осторонь усі образи й тіні як щось оманливе й далеке від істини, а триматися більш благочестивого способу мислення, зупинившись на небагатьох висловлюваннях; мати Духа Святого дороговказом, і яке осяяння отримано від Нього, то зберігати до кінця, з ним, як зі щирим спільником і співрозмовником, проходити теперішнє століття, а в міру сил і інших переконувати поклонятися Отцю, Сину та Святому Духові – єдиному Божеству і єдиній Силі”.
Кожна Особа Святої Трійці, зберігаючи Свою самостійність і особисте буття, перебуває і в двох інших і не може бути представлена без Нього; всі три Особи взаємно проникають одна в одну, живучи вічно одна в іншій, з іншою, для іншої. “Благочестиве розуміння – таке: ні Отець без Сина коли-небудь не уявляється, ні Син без Святого Духа не розуміється. Як неможливо зійти до Отця, якщо ми думкою не піднесемося через Сина, так неможливо Ісуса назвати Господом, як тільки Духом Святим (див. 1Кор. 12:3). Тому Отець і Син і Святий Дух пізнаються завжди в досконалій Трійці, в найтіснішій послідовності та взаємній єдності, перед усіма віками, перед будь-якою нашою думкою про що б то не було. Отець – завжди Отець, і в Отці – Син, і з Сином – Дух Святий”. Коли йдеться про Отця, з Ним разом представляється водночас і Син, і в Сині – Святий Дух; і коли згадується Син, з Ним і в Ньому передбачається і Отець, і Дух Святий. Тому той, хто ображає одну Особу Святої Трійці, ображає всю Святу Трійцю; той, хто відкидає одну Особу, відкидає з Нею й інші дві; той, хто несправедливо навчає про одну Особу, несправедливо вчить про всю Святу Трійцю. Кожна з трьох Святих Осіб має досконалу Іпостась, щоб не вважали, що досконале єство складається з трьох недосконалих, але що в трьох досконалих Іпостасях – одна проста істота, яка вища і попередня за всяку досконалість. У необмеженому Божестві не можна припустити ні часової, ні просторової відстані, бо Іпостасі існують одна в іншій, не злиті, але з’єднані, за словом Господнім: “Аз в Отці, і Отець у Мені” (Ін. 14:11); і не можна припустити жодного розрізнення у волі, пораді, діях, силі чи в будь-чому іншому, що могло би створити дійсне розрізнення. Тому ми сповідуємо, що Отець, Син і Дух Святий не три бога, а один Бог у Трійці.Вони мають Своє буття Один в Одному без будь-якого змішування або злиття. Вказуючи на незбагненність таємниці про Святу Трійцю, святий таємничий радить: необхідно знати тільки “Одиницю в Трійці, і Трійцю в Одиниці, що поклоняється, в Якій і окремішність, і єдність незбагненні”. Уся над-розумність, логічна незбагненність і незбагненність таємниці Пресвятої Трійці і полягає в тому, що три самостійні, співвітчизницькі, вседосконалі Божественні Особи одночасно є єдині по суті і роздільні неподільно. “Істотою Єдиниця є несекома, Пребожественна Трійці, що з’єднується єством, поділяється Особи властиво: несекома бо січеться, єдине сущі троїться: ця Отець є, Син і Дух живий, що дотримує все”.
а) Особиста властивість Отця, якою Він вічно і незмінно відрізняється від Сина і Святого Духа, – це ненародженість. “Під ненародженим ми навчені розуміти те, що не має походження (τὸ ἂνευ αἰτίας)”. За цією особистою властивістю Бог Отець безпочатковий, безпричинний, не створений, не народжений, не створений, а стосовно інших Божественних Осіб Він – Початок, безпочатковий Початок, Причина; в особливому ж відношенні до Сина Він – Отець (див. Пс. 2:7; Євр. 1:5), а стосовно Святого Духа – Початківець (Іспустітель, див.: Ін. 15:26). Божество кожної Особи Святої Трійці – це Божество всіх трьох Осіб, але тоді як Отець як Перший у Трійці – це Бог Сам від Себе, Син і Святий Дух є від Отця безпочатково і вічно. Таким чином відображається і єдність, і троїчність Божества. “Хоча ми говоримо про три Іпостасі, – міркує святий Іоанн Дамаскін, – все ж таки ми виділяємо один початок, бо Отець – початок Сина і Духа, не в часі, а в причинності, бо Слово і Святий Дух від Отця, хоча й не після Отця. Подібно до того, як світло від вогню і вогонь у часі не передує світлу (бо неможливо, щоб існував вогонь без світла, але вогонь – це початок і причина світла, яке походить від нього), так і Отець – Початок і Причина Слова й Духа, бо Слово й Дух – від Отця, і Отець не передує Їм у часі. Я, таким чином, сповідую один Початок як природну причину Слова і Духа, а саме – Отця”. “Усе, отже, що мають Син і Дух, – мають від Отця, включно з самим буттям; і якби не було Отця, не було б ні Сина, ні Духа; і якби чого не мав Отець, того не мали б ні Син, ні Дух. І з причини Отця, тобто з причини буття Отця, існують і Син, і Дух; і від Отця мають і Син, і Дух все, що мають, тобто тому що це має Отець, окрім ненародженості, народження і походження. Бо тільки цими особистими властивостями розрізняються між Собою три Святі Іпостасі, які нероздільно розрізняються не за сутністю, а за відмітною властивістю Своєї Божественної Особи… Тому ми не говоримо, що Отець, Син і Святий Дух – три боги, а стверджуємо, що Свята Трійця – один Бог, оскільки Син і Святий Дух зводяться до однієї Причини”.
У Троїчному Божестві не існують три або два початки, три або дві причини, але тільки один Початок, одне джерело, одна причина – Отець. Якби існували три початки або три причини, то було б три бога, а не один Бог, бо в Божестві керувала б тріархія, а не монархія (μοναρχία, єдиноначалля).  Якби існували два начала або дві причини, то було б два бога, бо діархія унеможливлює існування одного Бога. Тільки єдиноначалля влаштовує і містить єдність у Троїчному Божестві, Яке – Єдиний Бог і Господь. “Отець – Джерело і Причина Сина і Святого Духа; і причому Він – Отець Єдиного Сина і Творець Святого Духа. Син є Син, Слово, Премудрість, Сила, Образ, Сяйво, Образа Отця і Він – від Отця. Але Дух Святий не Син Отця, а Дух Отця як такий, що походить від Отця… Але Він – Дух також і Сина, але не тому, що від Нього, а тому що через Нього від Отця виходить. Бо є одна причина – Отець”.
Визнаючи Отця єдиною причиною і початком Троїчного Божества, ми анітрохи не применшуємо, не змінюємо, не ущемляємо, не порушуємо, не розлаштовуємо досконалої єдності та рівності Сина і Святого Духа у всьому, що Святу Трійцю робить Трійцею. “Вводячи надчасовий, невід’ємний і безмежний початок Божества, – каже святий Григорій Богослов, – вшановую і Початок, а так само і Тих, хто походить від Початку, – перше, бо Воно – Початок таких Початків, що походять, і останніх, бо Вони так, такими і з такого відбуваються Початку, не відокремлені від Нього ані часом, ані єством, ані гідним Їм поклонінням;суть з Ним єдине – але (хоча і незвичайний такий спосіб вираження) роздільно, роздільні з Ним – але з’єднані, не менш високоповажні – уявляються і пізнаються як у взаємному між Собою співвідношенні, так і Кожне Саме по Собі, – досконала Трійця з Трьох Досконалих. Бо Божество виступило з одиниці через багатство, переступило двоїстість, бо Воно вище за матерію і форму, з яких складаються тіла, і визначилося Троїстістю (першою, що перевищує склад двоїстості), через досконалість, щоб і не бути мізерним, і не розділитися до безкінечності”.
Пояснюючи православне вчення про Святу Трійцю, святий Григорій Богослов каже: “Ми вшановуємо єдиноначальність; втім, не ту єдиноначальність, що визначається єдністю особи… але ту, що становить рівночесність єдності, єдність волі, тотожність руху й напрямки до Єдиного Тих, Котрі з Єдиного (що неможливо в створеній істоті), так що Вони, хоча різняться за числом, але не розділяються за сутністю. Тому Єдиниця, що від початку спокусилася на двоїстість, зупинилася в троїчності”. Досконала Одиниця в Трійці і Досконала Трійця в Одиниці – це весь Бог і вся істина про Бога. “Безначальне, Початок, і Суще з Початком – єдиний Бог. Але безначальність або ненародженість не є єство Безначального. Бо всяке єство визначається не через те, що воно не є, але через те, що воно є… І Початок тим, що він – Початок, не відокремлюється від Безначальної, тому що для Нього бути початком не складає єства, як для першого бути безпочатковим; тому що це стосується тільки єства, а не є саме єство. І Суще з Безначальним і з Початком є не інше що, як те саме, що й Вони. Ім’я Безначальному – Отець, Початку – Син, Сущому разом із Початком – Дух Святий: а єство в Трьох одне – Бог; Єдність же – Отець, з Якого Інші та до Якого Вони підносяться, не зливаючись, а співперебуваючи з Ним, і не розмежовуючись між Собою ні часом, ні бажанням, ні могутністю”.
Безначальність, безпричинність винятково приписується Богу Отцю тільки стосовно Бога Сина, Який народжується від Отця, і до Бога Духа Святого, який походить від Отця; а за Божеством є разом з Отцем безначальними, безпричинними і Син, і Святий Дух, або, краще сказати: співпричинною і співпричинною є вся Свята Трійця. Цю святу істину Церква молитовно виражає у своїх богослужбових книгах, кажучи про Троїчне Божество: “Єдине Богоначалля в трьох Особостях”, “Троїпостасне єдиноначалля”, “Богоначалля Трисонячне”. “Сонця сонці, сугубо осяяні, Син і Дух від Отця, нестворені, Собезначальні: Обом Отець єдиний винний вірується”. “Вчи нас не робити Отця підначальним, – каже святий Григорій Богослов, – щоб не запровадити чогось такого, що є первіснішим за Первісне, і чим зіпсується буття Первісного; а Сина або Духа Святого не вважати безначальним, щоб в Отця не забрати у Нього притаманного Йому. Бо Вони не безпочаткові, і водночас у певному відношенні (що і становить складність) безпочаткові. Вони не безпочаткові щодо Винуватця; тому що як світло з сонця, так Вони з Бога, хоча й не після Нього. Але Вони і безпочаткові у відношенні до часу, тому що не перебувають під часом… І Отцю, і Сину, і Святому Духові є спільними непочатковість буття і Божественність; але Синові і Духові належить мати буття від Отця. І відмітна властивість Отця є ненародженість, а Сина – народженість, і Духа Святого – вихідність”. “Не треба бути таким любителем Отця, щоб забирати в Нього властивість бути Отцем, як це роблять аріани. Бо чий Він буде тоді Отець, коли відчужимо від Нього разом із творінням і єство Сина? Не повинно бути й таким христолюбцем, щоб не зберегти Христу властивість бути Сином. Бо чий Він буде Син, якщо не буде ставитися до Отця як до Винуватця? Не слід применшувати гідність Отця бути початком того, що належить Йому як Отцеві й Батькові; бо Він буде початком чогось низького й негідного, якщо Він не Винуватець Божества, споглянутого в Синові й Дусі. Необхідно, таким чином, дотриматися віри в єдиного Бога, і сповідувати три Іпостасі, або три Особи, до того ж – кожне з Його особистою властивістю. А віра в єдиного Бога буде дотримана, якщо ми і Сина, і Духа належатимемо до єдиного Винуватця (але не складатимемо і не змішуватимемо з Ним), – належатимемо як за одним і тим самим… рухом і бажанням Божества, так і за тотожністю сутності. Дотримається віра в три Іпостасі, якщо ми не будемо вигадувати жодного змішання або злиття, щоб, шануючи одну Іпостась більше за інші, не знищити нам усе. Дотримаються і Їхніх особистих властивостей, якщо ми будемо уявляти й називати Отця Безначальним і Початком (Початком як Винуватця, як Джерело, як Присносутнє Світло); а Сина – аж ніяк не безначальним, проте ж і Початком усього. Але в слово “Початок” не можна вносити нічого, що відноситься до часу”. “Отець – Початок Сина і Духа не в часі, а з причини, бо з Отця – Син і Дух Святий, хоча і не після Отця”. “Якоже єдиного кореня галузі богосадні, Син і Дух возсіявша: бо Отець єдиновіновий є, Безльотний, Безльотним Особам Єдиночесний”.
Новозавітний порядок трьох Святих Осіб Трисонячного Божества – Отець, Син і Святий Дух – у жодному разі й жодним чином не означає ані істотного, ані логічного, ані хронологічного, ані модального підпорядкування якої-небудь Особи іншим двом.Усі три Особи совісні і в усьому рівні, крім Своїх особистих властивостей. Отець, будучи Отцем, вічно усвідомлює Себе Отцем; Син, будучи Сином, вічно усвідомлює Себе Сином; Святий Дух, будучи Святим Духом, вічно усвідомлює Себе Святим Духом. “Почувши про Отця, – пише святий Григорій Ніський, – ми маємо на увазі Причину всього; дізнавшись про Сина, усвідомлюємо Силу, що засяяла з Першопричини для влаштування Всесвіту; дізнавшись про Духа, розуміємо виконавчу Силу того, що введено в буття створенням від Отця через Сина. Отже, Іпостасі неслиянно відокремлені одна від одної: розумію Іпостасі Отця і Сина та Святого Духа, – а сутність їхня, якою б вона не була (бо вона не виразна словом і не збагненна думкою), не розділяється ні в яку іншу природу. Тому незбагненність для думки однаково притаманна кожному з Осіб, шанованих у Трійці. Отже, мудра людина, коли її запитають, що є по суті Отець, відповість істинно, якщо скаже, що це питання вище розуміння. Точно так само відповість вона і щодо Єдинородного Сина, що Його сутність жодним словом охопити не можна, бо сказано: “А рід Його хто сповідує?” (Іс. 53:8). Так само слово Господнє і щодо Святого Духа вказує на таку саму неможливість збагнення, кажучи: “Глас Його чуєш, але не візьмеш, звідки приходить, і хто йде” (пор. Ін. 3:8). Оскільки, отже, ми не визнаємо жодної відмінності в незбагненності трьох Осіб (бо не є одна Особа більш, а інша менш незбагненна, а одна й та сама незбагненність у Трійці), то, керуючись самою незбагненністю та недоступністю для розуміння, говоримо, що не знаходимо у Святій Трійці жодного розрізнення суті, окрім порядку Осіб та сповідування Іпостасей. Порядок Осіб, за яким віра, розпочинаючись в Отці за посередництвом Сина, завершується в Дусі Святому, переданий нам у Євангелії. А різниця між Особами, що виявляється в самому порядку Їхньої відокремленості в переданому вченні, не спонукає думки тих, хто може стежити за значенням слова, до Їхнього злиття, тому що йменування “Отець” показує особливість поняття про Отця, а іменування “Син” та “Святий Дух” також показують особливі поняття, тож Особи, позначені цими іменуваннями, аж ніяк не зливаються Одне з Іншим”.
Несказаним і незбагненним чином Отець вічно народжує Сина і вічно виводить Духа. Жодне міркування, що обертається в межах категорії часу, не може навіть приблизно висловити цього несказанної народження і невимовного походження. На запитання “коли настало це народження і це походження?” святий Григорій Богослов відповідає: “Перш всякого “коли”. І якщо потрібно висловитися трохи зухваліше – тоді ж, коли і Отець. Але коли Отець? – Ніколи не було, щоб не був Отець. А також ніколи не було, щоб не був Син і не був Дух Святий. Ще запитаєш мене знову, і знову відповім тобі. Коли народився Син? – Коли не народився Отець. Коли вийшов Дух? – Коли був Син, не вийшов, але народився поза часом і невимовно, хоча ми не можемо уявити собі того, що вище часу, навіть бажаючи уникнути виразів, що означають час. Бо слова “коли”, “колись”, “раніше”, “після”, “ісперва” – не виключають часу, хоч як посилюємося в цьому” На запитання “який це батько, який не починав бути батьком?” святий Григорій Богослов відповідає: “Той, у Якого буття не починалося… Бог Отець не згодом став Отцем, тому що не починав бути Отцем. Він у власному розумінні Отець; тому що не є разом і Син; так само як і Бог Син у власному розумінні – Син, тому що не є разом і Отець”. Образ вічного народження Сина і вічного походження Духа знає тільки Отець, що народжує, Син, що народжується, і Дух Святий, що виходить від Отця. “Ти чуєш про народження Сина, – каже святий Григорій Богослов, – не допитуйся знати, який образ народження. Чуєш, що Дух виходить від Отця: не допитуйся знати, як виходить… Досить для тебе чути, що є Син, що Він від Отця, що виходить Дух – і до того ж від Отця; не будь надто допитливим, щоб із тобою не сталося те, що трапляється із зором, який пильно вдивляється в сонячне світло”.
Природа людського мислення така, що воно жодним чином не може осягнути, як Отець народжує Сина. Це відомо одному Богу, а створена природа, не тільки людська, а й ангельська, цього знати не може. “Не соромся визнати своє незнання, – радить із цього приводу святий Кирило Єрусалимський, – бо ти не знаєш того, чого не знають і Ангели. Тільки Народжений знає Народженого, і Народжений від Нього знає Народженого, а Святий Дух Божий свідчить у Святому Письмі, що Народжений є Бог Безначальний… Ані Народжений нічого не позбувся, ані Народжений не має жодної нестачі… Ані Народжений не має Отця, ані Народжений – брата; ані Народжений не перетворився на Сина, ані Народжений не став Отцем. Від Єдиного тільки Отця народився Єдинородний Син, тому не існує ні двох ненароджених, ні двох єдинородних. Один є Отець ненароджений (бо не народжений Отець, який не має батька) і один є Син, вічно народжений від Отця… Народження, здійснене Божою силою, перебуває поза часом. Бог не привів Свого Сина з небуття в буття і не прийняв в усиновлення якусь особу, яка не була Сином; але, будучи вічним Батьком, народив вічно і невимовно Єдиного тільки Сина, Який не має брата”.
Розуми створених істот не можуть осягнути не тільки образу вічного народження Сина й образу вічного витоку Духа, а й відмінності між таким народженням Сина й таким витоком Духа. Однак ця відмінність, безсумнівно, існує, тому що вічне народження Сина від Отця і вічне витікання Духа від Отця означають два особливі образи іпостасного буття, які неприпустимо змішувати. “Різниця між народженням і походженням існує, – каже святий Дамаскін, – але природу цієї відмінності ми не можемо жодним чином осягнути”.
б) Особиста властивість Сина, якою Він вічно і незмінно відрізняється від Отця і Духа, – це народження (γέννησις). Він вічно народжується з єства Отця зі Своєї волі і в згоді з життям абсолютної гармонії, що царює у вседосконалій повноті Божої істоти. За самою Своєю природою “Отець хоче і любить Сина, і Син хоче і любить Отця”. Вічне буття Одного зумовлене вічним буттям Іншого. Вічний Отець, вічний і Син, тому й народження Сина вічне (див. Пс. 2:7,109:3; Мих. 5:2), одне і єдине (див. Ін. 1:18,10:30), уседосконале і всеімеюче (див. Ін. 17:10), внутрішнє, в неприступному світлі Божества (див. Ін. 1:18,10:38), незбагненне (див. Іс. 53:8). Воно, за словами святого Афанасія Великого, є “досконалим народженням від Досконалого”, тому його ніяк не можна порівняти з народженням творінь у часі та просторі. За своєю природою і за своїми властивостями воно абсолютно незбагненне для створених істот: як для Ангелів і Архангелів, так і для пророків і апостолів, для всіх людей – для всієї тварюки взагалі. Під час пояснення цієї святої таємниці ніколи не можна ні враховувати тимчасові критерії, ні їх застосовувати. “Образ, яким Отець народжує Сина, – невимовний і притаманний Божій природі, тому відомий тільки Отцю і Сину”. “Народження Сина є чимось винятковим і гідним Бога; для нього немає порівняння не тільки в речах, а й у думці, в розумі, бо людська думка не може збагнути, як ненароджений Бог буває Отцем Однородного Сина, бо це народження вічне й безперестанне”.
Вічний, незмінний, безпристрасний Бог, Який за природою і буттям вищий від часу і простору, не може народжувати в часі, тимчасово і просторово, але народжує Сина вічно, незмінно, безпристрасно. “Божество безпристрасне, хоча й народжує. Воно народжує Божественним образом, а не людським, бо й буття Його – не людське”. Син народжується з істоти Отця, але при цьому істота Божества не розділяється, не применшується, не ущемляється. “Бог не з частин складається, але, будучи безпристрасний і простий, безпристрасний і неподільний Він – Отець Синові”. “Отець, народивши Сина, залишився Отцем і не змінився. Він породив Премудрість, але Сам не залишився без премудрості; породив Силу, але не знесилив; породив Бога, але Сам не позбувся Божества і нічого не втратив, не зморщився, не змінився; так само і Народжений не має жодного недоліку. Досконалий Той, Хто народив, досконалий і Народжений. Бог – Той, Хто народив, Бог – і Народжений”. Син споконвічно і вічно народжується від Отця, “з надр Отчих”; народжується як досконалий від досконалого, як єдиний від єдиного, як цілковитий від цілковитого, як Бог Істинний від Бога Істинного. У вічності не було моменту, коли Отець був без Сина; Вони завжди існували разом, Отець як Отець, а Син як Син. Отець завжди (semper) народжує Сина, і Син завжди (semper) народжується. Тому Він, “будучи Сином, невідлучний від Отця, і не було, коли б Він не був, навпаки, Він завжди, і будучи образом і сяйвом Отця, не просто вічний, а вічний вічністю Отчої”. “Отець завжди є Отець, і Син – завжди Син… Отець, будучи Отцем у власному значенні й Отцем єдиним, і є, і був, і завжди буде Отець; і Син є у власному значенні Син і Син єдиний. Про Нього безсумнівно, що Отець і є, і іменується завжди Отцем, і Син – завжди Сином… І як Отець ніколи не був Сином, так і Син ніколи не буде Отцем. Як Отець, будучи один, ніколи не перестане бути Отцем, так і Син, сам по собі, ніколи не перестане бути Сином… І Дух Святий не названий у Священному Писанні сином, щоб не вважали Його братом; не названий ні сином Сина, щоб Отця не визнали дідом; натомість Син іменується Сином Отчим, і Дух – Духом Отчим”.
Особиста властивість Сина – вічне і Божественне народження від Отця – має всі якості вічності Божества, і, таким чином, зберігається вічна незмінність Іпостасі другої Особи Пресвятої Трійці. “Син, – за словами святого Дамаскіна, – завжди був з Отцем і в Отці, з Якого народився вічно і безпочатково. Бо ніколи не було, що існував Отець, а Син не існував, але завжди спільно існували і Отець, і Син, від Нього народжений. Бо Отець не міг би без Сина назватися Отцем. Якби Він коли-небудь існував, не маючи Сина, то не був би й Отцем; і якщо згодом почав мати Сина, то так само згодом став Отцем, не будучи Отцем раніше, і змінився, ставши Отцем із не-отця. Але така думка жахливіша за будь-яке богохульство, бо неможливо сказати про Бога, що Він не мав природної сили народження. А сила народження полягає у здатності народити з себе, тобто з власної сутності, істоту, подібну до себе за природою. Безбожно, отже, говорити про народження Сина, що воно відбулося в часі і що існування Сина почалося після Отця. Бо ми сповідуємо народження Сина від Отця, тобто з Його єства. І якщо ми не допустимо, що Син від початку існував разом з Отцем, від Якого народжений, то запровадимо зміну Отцівської Іпостасі, бо Він, не будучи Отцем, немов би згодом став Отцем… Народження в Бозі є безпочаткове й вічне, тому що воно – справа Його єства й походить із Його сутності, інакше б Той, Хто народжував, зазнав би зміни, і був би Бог перший і Бог наступний, і в такий спосіб би трапилося нарощення в Бозі… Будучи вищим за час, і безпочатковим, і безпристрасним, і безтілесним, і Єдиним, і безмежним, Бог і народжує позачасно, безпочатково і безпристрасно, і Його народження не має ні початку, ні кінця, Він народжує безпочатково, бо Він незмінний; народжує нескінченно і безперервно, бо Він безпочатковий, вічний, нескінченний і завжди один і Той самий”.
“Сам досконалий Син досконалого Отця і Єдинородна Віддзеркалення ненародженого Бога; Сам Бог від Бога, дух від духа, світло від світла, Господь Іісус без образливості говорить: “Отець – у Мені, і Я – в Отці” (Ін. 10:38). Бо як Отець – дух, так і Син – дух; як Отець – Бог, так і Син – Бог, як Отець – світло, так і Син – світло. Властивості в Отці є джерелом властивостей у Сині, тобто Він цілком Син Того, Хто цілком Отець; Він не привнесений ззовні, бо перш за Сина не було нічого; Він також не створений з нічого, бо Син – від Бога; не є Він лише частково Сином, бо в Сині – повнота Божества; і не є Він Сином лише в якомусь сенсі, але в усякому відношенні. Що в Отці, то і в Сині також; що в Ненародженому, то так само і в Єдинородному. Один – від Іншого, і Їхні Двоє суть одне; не Двоє влаштовані як одне, але все-таки Один в Іншому, бо як усе досконале в ненародженому Отці, так усе досконале в Єдинородному Сині. Це – єдність, що існує в Сині й Отці, це – сила, це – любов; наша надія, і віра, і істина, і шлях, і життя – не в дослідженні Отчих сил і недооцінюванні Сина, а в шануванні таємниці та величі Його народження, в постановці ненародженого Отця вище за будь-яке суперництво та в шануванні Єдинородного Сина Йому рівним у вічності та силі, сповідуючи про Бога Сина, що Він – від Бога”. Вічне народження Сина від Отця робить Отця вічним Отцем, а Сина – вічним Сином. Якби це було не так, то ні Отець не був би Отцем, ні Син – Сином; іншими словами, Свята Трійця не була б Святою Трійцею і не існувала б взагалі. Саме поняття про вічного Отця передбачає і містить у собі поняття про вічного Сина, і навпаки: поняття про Сина передбачає і містить у собі поняття про Отця. Коли говориться “Отець” – цим позначається і Син, до того як вимовиться саме слово “Син”. Коли говориться “Син” – безсумнівно, і Отець мається на увазі в Сині, хоча й не ставилося перед Ним слово “Отець”. “Отець – не Син, і Син – не Отець, бо Отець є Отець Синові, і Син є Отчий Син”. “Якщо було, коли не було Отця, – богословствує святий Григорій Богослов, – то було, коли не було і Сина. Якщо колись було, коли не було Сина, то було, коли не було і Духа Святого. Якщо Один був від початку, то були Три (то була і Трійця). Якщо відкинеш Одного від Трійці, то не стверджуй, що звеличуєш Двох”.
Щоб частково проникнути в загадкову таємницю вічного народження Сина від Отця, богомудрі вчителі Церкви вживають відомі порівняння. Але, знайомлячись із цими порівняннями, необхідно мати на увазі мудру пораду святого Іларія, за якою, хоча під час міркувань про Божу природу й народження ми й користуємося деякими порівняннями, нехай, однак, ніхто не подумає, що ці порівняння досконалі й повні. Між Богом і земними речами не може бути жодного зіставлення. На порівняння ми повинні дивитися як на допоміжні засоби, а не як на засоби, що описують Бога у вичерпному розумінні, бо вони скоріше дають поняття, аніж цілком передають шуканий нами сенс. У цьому відношенні вчителі Церкви вдаються до таких аналогій: Син народжується від Отця, як світло від світла, як життя від життя, як істина від істини, як премудрість від премудрості, як світло від вогню. Народжуючись від Отця, Син не відділяється від Отця, але завжди нероздільно з Ним перебуває, як світло з вогнем. “Як одночасно існують вогонь і світло, що від нього походить, бо не буває спочатку вогню, а потім світла, але вони існують спільно, і так само, як світло завжди походить від вогню, і завжди перебуває в ньому, і ніяк від нього не відлучається, так і Син народжується від Отця, ніяк не відокремлюючись від Нього, але завжди перебуваючи в Ньому. Але водночас, тоді як світло, яке нероздільно народжується і завжди перебуває в ньому, не має власної самостійності без вогню, бо вона – природна властивість вогню, Єдинородний Син Божий, народжений від Отця нероздільно і нерозлучно і завжди перебуваючий у Ньому, має Свою власну Іпостась, відмінну від Отцівської”. Однак людські порівняння завжди лише лише порівняння, а не об’єктивна Божественна реальність у її нескінченній досконалості та повноті. Тому й таємниця народження Сина від Отця навіть після всіх порівнянь залишається таємницею над-розумною, яку відає тільки Бог. “Якщо хто нас запитає, – каже святий Іриней, – як же Син народжений від Отця, ми йому відповімо, що цього витвору, чи народження, чи наречення, чи одкровення, чи яким би найменуванням ми не назвали Його несказанне народження, – не знає ніхто: ані Валентин, ані Маркіон, ані Сатурнін, ані Василід, ані Ангели, ані Архангели, ані Початки, ані Влада, – ніхто, як тільки Отець, що народив, та Син народжений (nisi solus qui generavit Pater, et qui natus est Filius). Якщо, таким чином, Його народження таке невимовне, то всі, хто намагається пояснити Його народження, перебувають поза собою, обіцяючи пояснити нез’ясовне”. Обґрунтовуючи неможливість зрозуміти і пояснити народження Сина від Отця, святий Григорій Богослов каже: “Боже народження нехай вшановане буде мовчанням! Для тебе важливо дізнатися і те, що Син народився. А як? Не погодимося, щоб це розуміли й Ангели, не тільки ти. Чи хочеш, поясню тобі, як народився? – Як це знають Отець, що народив, і народжений Син. А що крім цього, закрито хмарою і недоступно твоїй короткозорості”.
Святе Об’явлення називає Сина Божого Словом (див. Ін. 1:1,14; 1Ін. 1:1), вказуючи цим на духовність Його Божественного народження і на Його Божество. Як слово людське народжується від розуму дією внутрішнього руху духу, але не применшує розум, а служить його виразом, так і Син духовно народжується від Отця, не применшуючи цим Отця, але будучи вічним Словом Отця, вічним Розумом Отця, вічною Премудрістю Отця, вічним сяйвом слави Отцівської, вічним Образом Отця (див. Євр. 1:3; 1Кор. 1:24; Кол. 1:15; 2Кор. 4:4). І тут, зрозуміло, необхідно зазначити, що між духом людським і його словом, з одного боку, і Богом і Його Словом, з іншого боку, різниця непорівнянна. Бог завжди має Своє Слово, Яке народжується від Нього і Яке не є подобою нашого слова неіпостасного, що розливається в повітрі, а є Словом іпостасним, Живим, Досконалим, яке не поза Богом є, але завжди в Ньому перебуває. Досконала духовність, вічність, незмінність і над-розумність народження Сина від Отця особливо проявляються в Божестві Слова народжуваного і Отця, що народжує: “На початку було Слово, і Слово було у Бога, і Слово було Бог. Воно було на початку у Бога”, тобто в безпочатковому початку (Ін. 1:1-2; пор.: 1Ін. 1:1). Але щоб наблизити вічне народження Сина до наших понять, краще, як думає блаженний Августин, говорити, що Син завжди народжений від Отця (semper natus), ніж, що Він завжди народжується (semper nascitur), бо народжене ще не народжене, а Син народжений; і завжди є Син, тому що завжди народжений.
Таке народження Сина від Отця як вічна властивість Синівської Іпостасі з усіма Її Божественними особливостями і робить Сина Божого Єдиним, Єдинородним Сином Божим, власним Сином Божим (див. Рим. 8:32), первіснонародженим Сином Божим, на відміну від людей, які стають синами Божими по благодаті. Усе створене в часі та просторі народжується з волі Божої, але не з Божої природи. Тільки Господь Ісус Христос – Син Божий за природою, а люди не є синами Божими за природою, але можуть стати синами Божими за вірою і благодаттю через Ісуса Христа. Єдинородний Син Божий не є створінням і в жодному сенсі не може бути з ним зіставлений. Він вищий і безпочатково перш за все створеного і всього, про що тільки можна помислити.
Всі відмінності Сина ясно вказують на те, що Син Божий як вічна Іпостась Святої Трійці – це Бог, єдиносущний з Отцем і Святим Духом. Такою є богоодкровенна віра Церкви, яку Церква завжди сповідувала, захищала й охороняла як свою душу через святих апостолів і сповідників, мучеників і святих отців, через молитви й подвиги, через усіх вірних і христолюбних чад, через Святі Собори та святих подвижників, і незмінно на всі часи виразила в другому члені Нікео-Цареградського Символу віри: “І в Єдинаго Господа Іісуса Христа, Сина Божого, Єдинородного, Іже від Отця народженого раніше за всі віки; Світла від Світла, Бога істинного від Бога істинного, породженого, нествореного, єдиносущного Отця, Нимже вся буша”.
в) Особиста властивість Святого Духа, якою Він як вічна Іпостась Троїчного Божества відрізняється від Отця і Сина, – це Його походження від Отця. Цю Божественну істину відкрив нам Сам Спаситель на Таємній вечері як одну з найвизначніших таємниць Триєдиного Бога, кажучи Своїм учням: “А коли прийде Утішитель, якого Аз послав вам від Отця, Дух істини, що від Отця походить, Той свідчить про Мене” (Ін. 15:26; пор: Мф. 10:20; Лк. 11:13; Діян. 1:16-26; 2Пет. 1:21; Євр. 3:7,10:15). Ці слова Спасителя ясно показують: а) що Святий Дух – це самостійна Іпостась; б) що Він походить від Отця і в) що Він посилається у світ Сином. У наявності дві дії: перша – це походження Святого Духа від Отця як від Джерела і Початку Божества, а друга – це послання Святого Духа у світ Сином; перше – внутрішнє і вічне, яке відбувається в Троїчному Божестві незалежно від створеного світу, друге – тимчасове і таке, що відбувається у відношенні до світу створених істот, бо Дух Святий посилається в світ від Отця Сином, щоб бути Втішителем, наставником людям і свідком спокутного подвигу втіленого Сина Божого. Третя Особа Пресвятої Трійці – Дух Святий – продовжує як Бог справу спасіння, яку друга Особа здійснила як Боголюдина. У спасінні людей беруть участь усі три Особи Святої Трійці, тому Спаситель і говорить Своїм послідовникам: “І Аз благатиму Отця, і іншого Утішителя дасть вам, щоб буде з вами у віки” (Ін. 14:16-17). Дух Святий, вічна Іпостась Троїчного Божества, спочиває на Синові, бере участь у Його спокутній праці як Бог (див. Іс. 11:2,61:1; Лк. 4:18), посилається у світ Сином (див. Ін. 16:7), подається учням як Церкві (див. Ін. 20:21-22; Діян. 1:8,2:1-4). Внаслідок такого відношення до Сина Дух Святий і називається Духом Сина (див. Гал. 4:6).
Божественне Одкровення ясно свідчить і вчить, що Святий Дух вічно походить від Отця, що складає Його особисту, вічну, незмінну властивість, і що в часі надсилається у світ від Отця через Сина, що знов-таки складає Його діяння в часі, подібне до справи створення світу. Вічність і незмінність Обличчя Святого Духа зумовлені вічністю Його походження від Бога Отця, яке буває з волі Самого Духа як волі вседосконалого Троїчного Божества, що Церква виражає словами: “Як би не захотілося самовладно, неволодіє витікає Дух від Отця”.
“Буття ж Духа Божого в Божественній природі, яка – проста й нескладна, – каже святий Дамаскін, – треба благочестиво сповідувати… Але неблагочестиво Духом вважати щось чуже, ззовні, що привходить до Бога, подібно до того, як буває в нас, котрі – складної природи… Бо якби Дух, який є в Бозі, теж був би зрозумілий на кшталт нашого духа, то в такому разі велич Божественної природи зневажувалась би до нікчемності. Але розуміємо Його як Силу самостійну, Яка Сама по Собі споглядається в особливій Іпостасі, яка походить від Отця і спочиває в Слові, яка є виразницею Його, і як таку, що не може бути відокремлена від Бога, у Котрому Вона є, і від Слова, Яке Її супроводжує, і як таку, яка не виливається так, щоб не зливатися, а не зливатися так, як це є в Богові, в якому Вона є, і від Слова, яке Вона супроводжує, і як таку, яка не зливається так, щоб не зливається так, як це є, Яка не виливається так, щоб перестала існувати, але як Силу, яка за подобою зі Словом існує іпостасно, живу, яка має вільну волю, саморушну, діяльну, яка завжди прагне блага і за будь-якого наміру володіє могутністю, яка супроводжує бажання, яка не має ні початку, ні кінця. Бо ніколи у Отця не бракувало Слова, ні у Слова – Духа”.
Богоодкровенне вчення про Іпостась Святого Духа, зі страхом Божим, вірою і любов’ю збережене в Церкві та сповідуване в усіх стародавніх Символах, знайшло своє завершене і незмінне догматичне вираження у восьмому члені Нікео-Царгородського Символу віри, що говорить: “І в Духа Святого, Господа, Животворящого, Який від Отця виходить, Котрий з Отцем і Сином поклоняється і славляться, що пророки промовляли”. Це сповідання підтвердили всі наступні Вселенські Собори як богоодкровенне, досконале і незмінне, бо Отці всіх Вселенських Соборів були переконані, що Нікео-Цареградський Символ “досконало вчить про Отця, Сина і Святого Духа”. Показовим у цьому сенсі є Римський Собор, що відбувся під головуванням папи Дамаса. На ньому засуджено неправдиве вчення духоборців про Святого Духа й ухвалено рішення, надіслані потім Павліну, єпископу Антіохійському. У них ідеться: “Хто не говорить і не сповідує, що Дух Святий від Отця істинно і власне, як і Син від Божественної сутності, і є Бог, як і Слово Боже, – анафема нехай буде… Якби хто сказав, що Дух Святий – творіння або що Він народжений (почав бути) через Сина – анафема нехай буде… Хто не сповідує єдиного Божества, єдиної влади і сили, єдиної слави і панування, єдиного царства, єдиного бажання і істини Отця, і Сина, і Святого Духа, – анафема нехай буде… Хто про Отця і Сина добре мислить, а про Святого Духа тримається вчення неправого, той – єретик”.
Як Син народжується від Отця таємничим і незбагненним чином, так і Дух Святий виходить від Отця не менш таємничим і не менш незбагненним чином. Вічне походження Духа від Отця становить, з одного боку, вічну відмінність між Духом Святим як Особою, і Отцем як Особою, і Сином як Особою; з іншого боку, воно робить Його в усьому іншому однаковим і рівним з Отцем і Сином. “Розмірковуючи про це просто і звичайно, – каже святий Григорій Ніський, – ми віримо і сповідуємо, що в усьому сущому й мислимому, що перебуває у світі та над світом, у часі й перед віками, з Отцем і Сином треба розуміти і Дух Святий, Який не позбавлений ані волі, ані діяння, ані будь-чого іншого, що благочестиво уявляють як благо. І тому, виключаючи відмінності в порядку і за Іпостассю, ми не приймаємо відмінності ні в чому іншому, але говоримо, що Дух вважається третім у ряду після Отця і Сина; третій Він і за порядком Передання (див. Мф. 28:19). У всьому ж іншому сповідуємо нероздільну єдність за природою і честю, за благочестям, і славою, і велелепієм, і за владою над усіма, і за благочестивим сповіданням”.
Походження – це образ буття Святого Духа як Божественної Іпостасі. “Дух Святий виходить від Отця, але виходить не за образом народження, а за образом походження. Це – інший образ існування, і незбагненний, і невідомий, подібно до того як і народження Сина”. “Дух є істинно Дух Святий, що походить від Отця, але не як Син; тому що походить не народжено, а вихідно”. “Дух Святий завжди був, і є, і буде; Він не почав і не припинить буття, але завжди з Отцем і Сином вчиняється і обчислюється… Усе, що має Отець, належить і Синові, окрім ненародженості; усе, що має Син, належить і Духові, окрім народження”. “Не називаю Духа Святого ні ненародженим, – каже святий Василій Великий, – (бо знаю одного Ненародженого), ні породженим (бо з Передання віри знаємо Єдинородного); про Духа ж істини, будучи навченими, що Він походить від Отця, сповідуємо, що Він – від Бога незроблений”. “Треба відати єдиного Бога Отця, безначального і ненародженого, і єдиного Сина, народженого від Отця, і єдиного Духа, що має буття від Отця, поступається ненародженістю Отцю і народженістю Сину, а в усьому іншому є співприродним і співпрестольним, єдинославним і рівночесним”. “Запевняю, – писав святий Василій Великий, – кожну людину, яка сповідує Христа, але заперечує Бога, що їй Христос не принесе жодної користі; запевняю також кожну людину, яка кличе Бога, але відкидає Сина, що і її віра марна; запевняю так само і всякого, хто відкидає Духа Святого, що віра її в Отця й Сина буде марною, тому що вона не може мати цієї віри без супутнього присутності Духа. Бо хто не вірує в Духа, той не вірує в Сина; а хто не вірує в Сина, той не вірує в Отця. “Ніхто не може назвати Ісуса Господом, як тільки Духом Святим” (1Кор. 12:3). “Бога не бачив ніхто ніколи; Єдинородний Син, що є в надрах Отця, Він явив” (Ін. 1:18). Той, хто не вірить у Духа, не має частки і в істинному поклонінні, бо неможливо інакше поклонятися Синові, як тільки Духом Святим, і неможливо інакше закликати Отця, як тільки Духом усиновлення”.
Узагальнюючи своїм облагородженим розумом богоодкровенне вчення Церкви про Святого Духа, святий Дамаскін каже: “Віруємо і в єдиного Духа Святого, Господа Животворящого, що від Отця походить і в Сині спочиває, з Отцем і Сином поклоняємось і славимо як єдиносущного, і співвітчизника; Духа – від Бога, Духа правого, володарюючого, джерело мудрості, і життя, і освячення; Бога, з Отцем і Сином сущого і званого; нествореного, Повноту, Творця, Вседержителя, Вседержителя, все звершального, всесильного, нескінченно могутнього, необмежено панівного над усім, не підконтрольного [нічиїй] владі; Духа – того, що боготворяє, і того, що не боготворить; того, хто наповнює, але не наповнюється; того, хто освячує, і того, хто не освячується; Утішителя, як такого, що приймає невідступні благання всіх; в усьому подібного до Отця й Сина; того, хто від Отця виходить і через Сина подається, і сприймається всією тварюкою, і через Себе Самого творить, і здійснює все без вилучення, і освячує, і утримує; іпостасного, існуючого у Своїй власній Іпостасі, Який не відокремлюється і не розлучається з Отцем і Сином і має все, що має Отець і Син, окрім ненародженості та народженості. Бо Отець – невинний і ненароджений, бо не є від будь-кого, бо буття має від Самого Себе, і з того, що тільки має, нічого не має від іншого; навпаки, Він Сам є для всього початок і причина того образу, як воно від природи існує. Син же від Отця – за образом народження; а Святий Дух хоч також від Отця, але не за образом народження, а за образом походження”.
Богоодкровенну істину про особисту властивість Святого Духа Церква завжди ревно дотримується (букв. “тримає, як птах під крилом”. – (“Прим. пер.”) і зберігає у своїй благодатній, святій апостольській апостольській вселенській самосвідомості та молитовно виражає у своєму богослужінні, особливо в день Святої П’ятидесятниці. Навколо досточудної Особистості лагідного Утішителя вона молитовно сплітає чудові вінці своєї смиренної віри і благодатної балакучості: “Дух Святий був завжди, і є, і буде, нехай він починається, нехай він переходить, а тільки Отця і Сина злічує, і злічуємо: Живіт і Животворяй: Світло і світла Податель, Самоблагий і Джерело благостині: Їмже Отець пізнається, і Син прославляється, і від усіх пізнається; єдина сила, єдине лічба, єдине поклоніння Святої Трійці”. Грецькою мовою ця хвалитна стихира говорить: Τὸ Πνεῦμα тὸ Ἅγιον, ἦν μεν ἀεί, ϰαὶ ἔστι, ϰαὶ ἔσται, οὔτε ἀρξάμενον, οὔτε παυσόμενον, ἀλλ᾽ ἀεὶ Πατρὶ ϰαὶ ϒἱῷ συντεταγμένον, ϰαὶ συναριϑμούμενον ˑ ζωὴ, ϰαὶ ζωοποιοῦν ˑ φῶς, ϰαὶ φωτὸς χορηγὸν, αὐτάγαϑον, ϰαὶ τηγὴ ἀγαϑότητος ˑ δι᾽ οὗ Πατὴρ γνωρίζεται, ϰαὶ ϒἱὸς δοξάζεται, ϰαὶ παρὰ πάντων γινώσϰεται, μία δύναμις, μία σύνταξις, μία προσϰύνησις τῆς Ἁγίας Τρίαδος. “Дух Святий, Світло і Живіт, і Живе Джерело розумне: Дух премудрості, Дух розуму, благий, правий, розумний, володарюючий, очищаючий гріхи: Бог і боготворящий, вогонь від Вогню, що походить: глаголящий, діючий, розділяючий дарування, Їмже пророки вси, і божественні апостоли з мучениками венчашася; дивне видіння, Вогню, розділяючиййся на дарування обдарувань”. Грецькою мовою ця хвалитна стихира говорить: Τὸ Πνεῦμα τὸ Ἅγιον, φῶς, ϰαὶ ζωή, ϰαὶ ζῶσα πηγὴ νοερά. Πνεῦμα σοφίας, Πνεῦμα συνέσεως ˑ ἀγαϑόν, εὐϑές, νοερόν, ἡγεμονεῦον, ϰαϑαῖρον τὰ πταίσματα. Θεὸς, ϰαὶ ϑεοποιοῦν ˑ πῦρ, ἐϰ πυρὸς προϊόν, λαλοῦν, ἐνεργοῦν, διαιροῦν τὰ χαρίσματα ˑ δι᾽ οὗ Προφῆται ἅπαντες, ϰαὶ Θεοῦ Ἀπόστολοι, μετὰ Μαρτύρων ἐστέφϑησαν ˑ ξένον ἂϰουσμα, ξένον ϑέαμα, πῦρ διαιρούμενον εἰς νομὰς χαρισμάτων. Молитовна розчуленість Церкви немовби увінчується стихирою, сповненою євангельського натхнення й захвату: “Приидите людие Триіпостасному Божеству поклонимось, Сину в Отці, зі Святим Духом: Отець бо безлітно родила Сина співприсносущна, и сопрестольна, и Дух Святый бе во Отце со Сином прославляемо, едидина сила, єдине єство, едино Божество. Йому ж покланяющеся всі глаголем: Святий Боже, вся содеявый Сином, сприянням Святаго Духа: Святий Міцний, Їмже Отця пізнаємо, і Дух Святий прийде у світ: Святий Безсмертний, Втішний Душі, від Отця виходьте і в Сина спочиваючи: Трійці Свята, слава Тобі”.

  • 26. Антитринітарні єресі
    З найдавніших часів церковне вчення про Святу Трійцю стало каменем спотикання і спокуси для всіх тих, хто хотів мірою людського розуму осягнути безмірну таємницю богоодкровенної істини. Вчення Святого Письма про Святу Трійцю Церква благодатно зберігала в релігійній свідомості своїх членів і, з огляду на омани єретиків, поступово сформулювала його в догмат – з метою дотримати неушкодженість і єдність правої віри. З усіх боків ополчалися проти євангельського вчення про Святу Трійцю різні єретики, а Церква відповідала на це яснішим, повнішим і рішучішим утвердженням тих боків богоодкровенного вчення, що зазнавали нападок. Коротку євангельську формулу хрещення (див. Мф. 28:19) святі отці богомудро розвинули, засвідчили й затвердили. Зі своїх душ, освячених Божественною благодаттю, виносили вони непереможні євангельські істини проти всякої омани, своїми подвигами уможливлюючи перемогу істини над оманою. Історія антитринітарних єресей підрозділяється в основному на три періоди: 1) від Керінфа до Арія; 2) від Арія до Социна і 3) від Социна до теперішнього часу.
    1. Перший період охоплює час, у який християнське вчення формувало себе на противагу іудаїзму, гностицизму і грецькій філософії. Одні єретики, слідуючи грубим єврейським поняттям про Месію як про людину і земного царя, хотіли за всяку ціну залишитися при вірі в одного Бога і не розрізняли в Божестві ніяких осіб. Такими були в I столітті Керінф і евіоніти, а в II столітті – Феодот і Артемон. Інші, які перебувають під впливом східної філософії, вважали Господа Ісуса Христа і Святого Духа еманаціями Божества, нижчими, ніж Сам Бог. Такими з’явилися гностики різних напрямків. Третя група єретиків вважала, що три Божественні Особи є лише трьома різними проявами одного і того ж Бога. Такими були у II столітті Праксей, у III столітті – Ноет, Савеллій, Павло Самосатський.
    Керінф, сучасник святого Іоанна Богослова, був із євреїв. Святий Іриней так викладає його систему: вище всього існує верховний Бог. Світ створений деміургом. Це – якась відокремлена сила, віддалена від верховного Бога, яка не знає Його. Ісус народжений не від Діви, а є сином Йосипа і Марії, народженим, як і інші люди, тільки перевершує їх праведністю, мудрістю і розумом. Після хрещення на людину Ісуса від верховного Бога зійшов Христос у вигляді голуба. Тоді він став здатним сповіщати про верховного, невідомого Отця і творити чудеса. Але врешті-решт Христос як істота духовна і несхильна (impassibilis) стражданню залишив Ісуса, а Ісус поодинці постраждав і воскрес. Керінф також учив, що старозавітний закон був даний Ангелом і що Бог євреїв був не Господом, а Ангелом.
    Евіоніти приймали християнство як реформоване іудейство. За їхнім вченням, існує єдиний Бог, Творець і Владика світу. Христос для них звичайна людина, народжена від Йосипа і Марії. Точно виконуючи закон Мойсея, Ісус став Христом. Христом може стати кожен. Практика обрізання і вірність старозавітним заповідям і звичаям необхідні для спасіння. Євіоніти приймали тільки Євангеліє від Матвія як євангеліє євреїв, але відкидали апостола Павла і його Послання, оскільки вважали його відступником від закону.
    Феодот-кожевник – вчений чоловік, який за часів гонінь відрікся від Господа Ісуса Христа. Щоб приховати ганьбу він пішов із Візантії до Риму. У Римі, будучи впізнаним і бажаючи виправдатися, він заявив, що, відрікаючись від Ісуса Христа, він відрікався не від Бога, а лише від людини. На його думку, Ісус був тільки людиною, яка народилася від Діви і жила благочестивіше за інших людей. Під час хрещення на нього зійшов Христос у вигляді голуба і дарував йому силу, необхідну для здійснення своєї місії. Але і це не зробило Ісуса Богом.
    Артемон навчав подібно до Феодота, заперечував Божество Господа Ісуса Христа, а тим самим – і іпостасність Сина у Святій Трійці.
    Гностицизм через своїх численних представників здебільшого прагнув перетворити християнство на релігійну філософію. При цьому він впав у велику оману щодо християнського догмату про Святу Трійцю. Усі різноманітні напрямки гностицизму, головним чином, можуть бути зведені до таких положень.
    Від вічності існує один верховний Бог, Він – Плірома, повнота досконалості й блаженства, джерело всього. Від Нього у відомі моменти поступово еманували істоти, іменовані еонами, в яких Він обмежив Свою нескінченність і в кожному з них проявив по одній Своїй Божественній властивості. Еони, нижчі божественні сутності, знаменуючи собою перехід від Нескінченного до кінцевого, створили всі інші істоти, ще менш досконалі, ніж вони самі. Протягом довгого процесу еманації ці істоти дедалі більше віддалялися від Нескінченного і наближалися до кінцевого. Матеріальний світ існує на противагу світу еманації. Він почав існувати так: найближчий до Божества еон, Софія, занепав і відторгся від верховного Бога, бажаючи досягти найвищого світла, – і занурився в морок. Тоді бунтівний син Софії, еон-деміург, створив матеріальний світ. Цей деміург – Бог Старого Заповіту, а Бог Ісуса відмінний від Нього і більш піднесений. Зі створенням матеріального світу започатковано дуалізм: на одному боці перебуває царство духу, світла і добра, а на іншому – царство матерії, мороку і зла. Людина – це змішання духу і матерії, добра і зла. Витіснити матерію з людської істоти, звести людину до духу – ось у чому велика справа моральної дисципліни людини, що досягає своєї вершини через занурення у вищий світ духу і світла. Однак цьому заважає деміург, який як владика світу матеріального перешкоджає процесу одухотворення людини й утримує її у своєму царстві матерії. Щоб скувати злу дію деміурга, допомогти людині в її моральному вдосконаленні й остаточному звільненні від пут матерії та деміурга, один із головних еонів прийшов у світ як рятівник людини. Цей Божественний еон з’єднався з матеріальним і земним тілом людини Ісуса, якого хрестив Іоанн в Йордані, і таким чином зробив його Христом. Місія Ісуса-спасителя була двоякою: звільнити занепалу Софію і зібрати насіння світла, яке з падінням Софії впало в морок і змішалося з ним. Справжньою ж метою спасителя, який вжив Ісуса як своє знаряддя, було повідомити таємне знання. За допомогою цього знання, збереженого в гностичному переказі, вищі люди звільняються від земних кайданів і повертаються в царство світла. Смерть Христова стала справою злого деміурга. Перед розп’яттям небесний еон залишив Ісуса, і розіп’яте тіло не мало долі у спасінні людини. Залишаючи Ісуса, небесний еон повернувся у вищий духовний світ зі звільненою Софією і тим самим відновив гармонію в Пліромі.
    Зі сказаного видно, що Христос у гностичному вченні – не Бог і не людина, а якась середня між ними істота. Як еманація верховного Бога Він природою своєї істоти нижчий за своє джерело. Як еманація божественна Він не міг мешкати в матеріальному і, отже, злому тілі. Тому Ісус або був звичайною людиною, на яку еон Христос зійшов під час хрещення і залишив її перед розп’яттям, або те тіло, в яке Христос був видимо вбраний, було уявним, а всі його справи – примарними. У гностицизмі спокутувач-рятівник завжди відокремлений і відмінний від історичного Ісуса, який є не більш ніж вельми духовною людиною, лише на певний час з’єднаною з небесним спокутувачем. Він – божественний учитель, який передав Своїм апостолам таємний гнозис, за допомогою Якого розчищається людське єство.
    Очевидно, що в такій системі, як гностична, немає місця для християнського, богоодкровенного догмату про Троїсте Божество, Єдиносущне і Триіпостасне.
    Маркіон розвинув своє вчення на принципі дуалізму. На його думку, існують два начала, два боги: Бог Старого Завіту, Творець світу, який сам по собі справедливий, але суворий, суворий, мінливий, знає тільки правду і силу, від нього походять всі страждання людства; і Бог, відкритий Ісусом, вищий за Бога старозавітного, бо він благий, добрий, милостивий, сповнений співучасті. Хоча світ і не зважав на нього, бо не був його творінням, він все-таки хотів допомогти йому зі співчуття.
    В Ісусі Христі і через Ісуса Христа відкривається верховний бог. Ісус Христос – спасительний дух. Він не має нічого спільного зі старозавітним Месією. Як є два бога, так існують і два Христа. Месіанські пророцтва Старого Заповіту стосуються не Ісуса Христа, а іншого Месії, який як посланець праведного, старозавітного Бога має з’явитися згодом. Ісус Христос не народився, а раптово “у п’ятнадцятий рік правління Тиверія зійшов у галілейське місто Капернаум”; зійшов, зрозуміло, з неба. Він мав примарне тіло, нічого не запозичивши з творіння деміурга. Його проповідь являє собою безперестанний спротив старозавітному закону, пророкам і всьому домобудівництву деміурга. Але деміург і його прихильники йому цього не пробачили. Ісуса заарештовують і розпинають. Однак Ісусове розп’яття і його життя до розп’яття стають для людей засобом спасіння. Добрий Бог спокутує нас від деміурга. Потім спаситель сходить у пекло, щоб проповідувати там Євангеліє і сповістити спасіння. За таке своє вчення, в самій основі несумісне з християнським догматом про Триіпостасне Божество, Маркіон був відлучений від Церкви.
    Монархіанство – це єресь, що з’явилася наприкінці II століття. Монархіани, будучи не в змозі примирити троїчність Осіб із Божою єдністю, єдиноначальністю, заради нібито Божої єдності або повністю відкидали існування інших Осіб у Бозі, окрім однієї, або розуміли під ними лише різні форми й прояви однієї й тієї самої Божественної Особи. Звідси існують два види монархіанства – динамічне і модалістичне. Адепти першого уявляють Христа звичайною людиною, більш ніж пророки обдарованою Божественною благодаттю, мудрістю і силою, а послідовники другого вважають Отця, і Сина, і Святого Духа трьома образами, формами (modi; звідси – modalismus).
    Предтечами динамічного монархіанства можна вважати єретиків “алогів”, які заперечували вічне буття Христа як Слова і вважали Його людиною, що носить у собі Божество Отця. Їхнім духовним батьком і вождем може вважатися Феодот, шкіряник із Візантії. Його учні – Феодот-меняла, Артемон, Аскліпіад і Аполлонід – дещо видозмінили вчення свого вчителя, стверджуючи, що Христос був людиною, в якій мешкало Божество.
    Уперше модалістичний монархіанізм заявив про себе в єресі “патріпасіан”. Її прихильниками були Праксей, Ноет, Верон і Берилл. Вони вчили, що Бог один не тільки за природою або сутністю, а й за особою. “Насправді, Отець – це Той, Хто зійшов в утробу Діви і народився, і, народжуючись, став Сином, своїм власним Сином, походячи від себе”. Себе самого Отець зробив собі Сином. Отець – Той, Хто народився, страждав і помер (Pater natus, Pater passus est; звідси – “патріпасіонізм”). Святий Іполит говорить про Ноета: “Він стверджує, що Христос – це Сам Отець і що сам Отець народився, страждав і помер”. “Ноет посилається на те, що Христос сказав: “Аз і Отець єдине єсма” (Ін. 10- Прим. ред.). Але нехай він побачить і зрозуміє, що Христос не сказав: “Аз і Отець есма єдино Аз”, але – “єдино есма”, а вираз “есма” вказує на дві Особи, але на одну силу”. Праксей вважав, що Отець називається Сином залежно від обставин. Той самий Бог як невидимий, ненароджений, нестраждальний іменується Отцем, а як видимий, народжений і підданий стражданням іменується Сином. Те, що в Євангелії від Іоанна йдеться про Слово, Праксей вважав алегорією.
    Савелій розробив і доповнив модалістичне монархіанство і розвинув його у свого роду філософську систему. Сутність його вчення така: Бог у самому собі – чиста і неподільна монада (μονάς); як такий він – одна-єдина особа, звана Сино-Отцем. Однак, виходячи зі свого спокою і мовчання з метою створення світу і промислу про світ, він постає у трьох різних образах – в Отці, Синові та Дусі. У Старому Заповіті Він постає як Отець-законодавець, у Новому Заповіті як Син-спаситель, а як Дух Святий Він освячує душі. Отець, Син і Святий Дух – це не три окремі Особи в Божественній монаді, а три поступові явлення, три модуси, три образи, в яких Божественна монада відкриває себе світові. Ці три послідовні стани не становлять жодних іпостасних відмінностей у самій Божественній монаді; вони є лише трьома аспектами, трьома способами існування, трьома іменами однієї й тієї самої істоти, тобто трьома формами одкровення одного Бога, який діє в особі Отця як творець і законодавець, в особі Сина – як спокутувач від втілення до піднесення, а в особі Святого Духа – як освячувач, від піднесення до сьогодення. Після кожного одкровення відповідна Особа повертається в монаду; Син уже повернувся, а Дух повернеться після повного освячення вірних, наприкінці віків. Коли світові відкривався Отець, тоді не існували ні Син, ні Дух Святий, а коли почав відкриватися Син, перестав існувати Отець, так само як з одкровенням Святого Духа перестав існувати Син. Настане час, коли і Святий Дух, завершивши Своє одкровення, повернеться в Божественну монаду, куди вже повернулися Отець і Син, щоб Бог був усе в усьому.
    Видатним представником модалістичного монархіанізму був “Павло із Самосати”, єпископ Антіохійський (обраний близько 260 року). В Антіохії в період з 263 по 268 рік проти нього відбулися три Собори. Третій Собор (267-268) відлучив його від Церкви як єретика. Його вчення полягало в такому: у Бозі існує лише одна особистість (особа, πρόσωπον ἓν), але, тим не менш, у Ньому можна розрізняти розум (Λόγος) і мудрість (σοφία). Ці логос і софія не мають ні своєї власної природи, ні істоти; вони – лише прості властивості. Бог від вічності вимовляє Своє Слово – Логос, але Логос безособовий. Це Слово діяло в Мойсеї, пророках, а особливо в Ісусі, Сині Давидовому, народженому від Діви дією Святого Духа. Ісус – тільки людина, він – від нижніх (ϰάτωϑεν), але його згори надихнуло Слово і, надихнувши, з’єдналося з ним. Єдність Ісуса з Богом полягала тільки в тому, що він мав єдину з Богом волю. Це безособове Слово (Логос) перебувало в Ісусі як у храмі і не зробило Ісуса як особистість Богом. Але завдяки цьому з’єднанню Ісус став істотою унікальною і винятковою. Помазаний Святим Духом при хрещенні, він досяг моральної досконалості. Його любов до Бога сильна і не має вад, його воля непогрішна, його гідність надприродна. У нагороду за це Бог наділив його силою творити чудеса. І він із тріумфом перемагає гріх, не тільки в собі самому, а й у нас, спокутуючи нас і спасаючи. Чистота його життя, а також його страждання, роблять його ім’я найдорогоціннішим за всяке ім’я. Він поставлений суддею живих і мертвих, одягнений у Божественну гідність, тож ми можемо називати його “Богом, народженим від Діви; Богом, явленим у Назареті”. В аналогічному сенсі можна говорити і про його передіснування, бо, хоча Ісус і не передіснував по суті й особисто перед своїм народженням, але він передбачений і зумовлений Богом, сповіщений і передбачений пророками.
    2. Другий період антитринітарних єресей відкривається “аріанством”. Своїм вченням “Арій” (пом. 336 року) настільки обурив Церкву, що 325 року було скликано в Нікеї Перший Вселенський Собор, який засудив Арія і сформулював церковне догматичне вчення про Сина Божого в Нікейському Символі віри.
    Вчення Арія полягало в такому.
    Бог – один. Тільки Він ненароджений, безначальний, вічний, невимовний, незбагненний і не має Собі рівного. Він не може Свою істоту, Свою сутність передавати іншим і розділяти її, оскільки це означало б Його складність, подільність, мінливість – що неможливо. Свою нестворену істоту не може Він передавати нікому і нічому тварному. Тому необхідно засудити вирази, які передбачають спільність і народження. Все суще поза Богом створене з нічого з Божої волі. Бог не завжди був Отцем: було, коли Бог був один і не був Отцем.
    Цей Бог хотів створити світ, тому заздалегідь створив знаряддя творіння, вищу істоту, яку у Святому Письмі називають Словом-Логосом, Премудрістю, Сином, Образом. Слово – посередник між Богом і світом. Воно перед усіма творіннями, перед часом і перед віками, бо і час, і віки починаються разом зі світом, а все це створило Слово. Але і Слово не вічне і не совісне Богу, бо і воно створене з нічого. Воно походить від Бога, бо створене Богом, але в жодному разі не з Божої сутності. Воно почало існувати з нічого, і було, коли його не було: не було його до того, як почало воно існувати, а воно почало існувати тоді, коли було створено. Слово – не з Божої сутності, але воно почало існувати й існує з Божої волі. Не однієї воно сутності з Отцем і не має тих самих властивостей. А інакше існували б два бога.
    Щоб позначити, яким чином відбулося Слово, Арій вживає вирази “народжене”, “народилося”, “народившись” (γεννήσαντα, ἐγένννησεν, γεννηϑείς). Але Слово – це Син Божий не за природою, а за благодаттю. Бог зробив його Своїм сином, передбачаючи його заслуги. Слово – не істинний Бог, воно бог тільки в тому сенсі, в якому Святе Письмо називає богами праведників, бо воно в усьому чуже і неподібне до сутності та особистості Отця. Воно називається Словом і Премудрістю, але й ці імена належать йому настільки, наскільки воно сприймає їх від несотвореної Премудрості та Слова, які є в Бозі. Насправді, воно [Слово] – одна з багатьох створених сил, використовуваних Богом за Своєю волею. Воно не дорівнює Богу і не єдиносущне з Ним. Бог чужий йому за сутністю, бо Він існує безначально.
    Оскільки Син не є Бог за природою, бо він не вічний, то і його знання недосконале. За природою він мінливий, як і всі інші люди. Отець для Сина невидимий, тож він не може повно і ясно ні бачити, ні знати свого Отця; те, що Син бачить і знає, – бачить він і знає своїми власними силами, як і решта людей. Не має він досконалого знання ні про Бога, ні про себе самого. Хоча Слово і створіння, воно все-таки не таке, як інші створіння. Воно – досконале Боже творіння; Бог може створити творіння, яке б дорівнювало Слову, але не може створити щось вище, ніж воно. Завдяки Своїй постійній схильності до добра, за сприяння Божої благодаті, Слово у своєму розвитку удостоїлося слави, шанування і самого імені “бог”, засвоєного Йому Отцем і Церквою. Морально вдосконалюючись під дією Божої благодаті, Христос став тим, чим був, так що може називатися “богом міцним”. Благодаттю він обожився (букв. “обоготворився”, ἐϑεοποιήϑη. – “Прим. пер.”), тому й називається на ім’я “богом”, як і всі інші люди, що досягають обоження через благодать. Щодо втілення і людства Слова справедливо все сказане у Святому Письмі та Переданні. Воно взяло на себе істинну плоть; людські почуття, які проявляє історичний Христос, показують, що Він не є цілком Богом, але істотою, схильною до страждань. Вчення Арія про Святого Духа смутне. На його думку, Дух – істота самостійна; з Отцем і Сином він становить трійство. Однак Святий Дух нескінченно віддалений, відокремлений від двох інших Осіб і чужий їм за сутністю. Не має він ні тієї ж сутності, ні тієї ж слави. Ймовірно, Арій вважав, що Дух створений Сином і йому підпорядкований.
    Напіваріани пом’якшили аріанство і хотіли триматися якоїсь середини між православними та аріанами. Вони уникали головного терміна Нікейського Символу віри – “омоусіос” (ὁμοούσιος, “єдиносущний”), який точно характеризує відношення Сина до Отця, вживаючи слово “оміусіос” (ὁμοιούσιος, “підсубосущний”). На їхню думку, ставлення Сина до Отця точніше визначається словом “оміусіос”, ніж “омоусіос”. Сутність Сина подібна до сутності Отця, відрізняючись від неї тільки тим, що з нею вона не тотожна. Він – істинний Син, народжений поза часом і перед усіма віками. Він подібний до Отця за сутністю і за Божеством.
    На Нікейському Соборі єпископ Анкірський Маркелл був один із найпалкіших поборників “омоусіос”. Але потім у творах проти аріан і сам впав у єресь. Вона полягає в такому.
    Необхідно насамперед, мислив Маркелл, затвердити єдність Бога. Існує монада, з якої виходить тріада, оскільки неможливо, виходячи з трьох осіб, звести їх до єдності. Бог – неподільна монада, одна особа (πρόσωπον), а не три. Але в Бозі все-таки існує Слово. Маркелл не говорить “Син”, бо вважає, що імена: Син, Христос, Ісус, Життя, Шлях тощо. – відносяться тільки до втіленого Слова. Невтілене Слово не є Син, Воно – просто Слово. І про це Слово Святе Письмо повідомляє нам три наступні істини. Перше, Воно було на початку, що означає, що Воно було в Отці потенційно; друге, що Воно було в Бога, що означає, що Воно було в Бога справді, як енергія (ἐνεργείᾳ), і що Воно саме все створило; третє, що Слово було Богом, щоб нам показати, що Божество є неподільне, бо Слово було в Бозі, а Бог – у Слові. Слово також вічне, єдиносущне з Богом. Слово як потенція в Бозі проявляється у створенні світу як творча дія. Ця потенція (δύναμις) починає свою діяльність від створення світу, але тільки після втілення Слово, Яке є образ Бога невидимого, стає видимим. У Христі Слово стало особистістю і Сином Божим, первородженим і царем. У Христі все створіння знайшло свою главу (ἀναϰεφαλαιώσασϑαι), і людина-грішник, єство якої теж було поєднане зі Словом, стала завдяки цій спорідненості усиновленою Богові, нетлінною і безсмертною. Для цього Слово і втілилося. Але плоть Богові не личить. Набувши через воскресіння безсмертя, плоть не стала гіднішою за Бога, Який вище безсмертя. Можна, таким чином, вважати, що Слово після Другого пришестя позбудеться Своєї людяності і повернеться до Бога, як це було до створення світу. Тріада стиснеться в монаду. Тоді Бог буде все в усьому.
    Дух Святий до зішестя на апостолів, вчить Маркелл, містився в Слові й Отці. Але в момент зішестя монада розширилася в тріаду.
    Учень Маркелла, “Фотін”, єпископ Сирмійський, учив, що Бог – лише одна іпостась, але має в Собі Своє Слово. Він – Словоотець. До Свого втілення Слово було тільки Словом, а з моменту втілення стало Сином. Наскільки це Слово внутрішнє, Воно розумове, понятійне; наскільки Воно діяльне, Воно стає вираженим, таким, що виявилося; і цей прояв, це продовження (prolatio) утворює в Бозі перше розширення. Дух Святий становить друге розширення.
    “Аетій” (пом. 367 року) і “Євномій” (пом. 393 року), представники лівого аріанства, негативною стороною свого вчення перевершили всіх інших аріан і напіваріан. Вони вчили: Бог – по суті Істота проста і єдина. За сутністю Він ненароджений. Оскільки Він нескінченно простий, то цілком доступний розумінню і збагненний. “Я знаю Бога, – говорив Євномій, – так, як Він Сам знає Себе”. Але оскільки Бог істотно ненароджений і не похідний, то все народжене і породжене не могло бути Богом; воно не може бути ні єдиносущним, ні підсубосущним, ні навіть подібним до Бога; воно має бути з іншої сутності, тобто іносущним і неподібним. Син, оскільки він створений, подібний до Отця в моральному відношенні, але не подібний до Нього за сутністю. Він і за всім, і за сутністю не подібний до Отця. Вся його перевага полягає в тому, що він – істота, перша після Бога, тоді як усі інші творіння, включно зі Святим Духом, є справою Сина. Син у цьому сенсі – творіння нествореного, а не як одне з творінь.
    Прихильники цих двох єретиків іменувалися: аетіанами, евноміанами, аноміанами, ексуконтіанами, гетероусіастами.

Видатний представник аріан, єпископ Цареградський “Македоній”, розвинув своє лжевчення на основі аріанства. Він оголосив, що Дух Святий – творіння, і до того ж творіння Сина, тому він нижчий за і Отця, і Сина. Бо якби він не був творінням, то був би або другим Сином Божим, або онуком. Дух Святий – не тільки творіння, а й те ж саме, що Ангели; від них Він відрізняється лише гідністю. Як такий він не може іменуватися Богом.
За ім’ям свого засновника ця єресь називається македоніанством, а за своїм предметом – духоборчеством. Її засуджено на Другому Вселенському Соборі в Царгограді, який у своєму Символі віри (член восьмий) виніс догматичне визначення про Духа Святого як Господа Животворящого, єдиносущного Отцю і Сину та рівного у славі з Отцем і Сином.
Другий Вселенський Собор прийняв у своєму Символі заключне догматичне визначення про третю Особу Святої Трійці. Таким чином, Церква в Нікео-Цареградському Символі віри назавжди сформулювала своє догматичне вчення про Святу Трійцю. Утім і після Другого Вселенського Собору з’явилася єресь “тритеїстів” (троєбожників). Вони вчили, що Отець, Син і Дух Святий – це три окремі й відокремлені Божественні Особи, які мають три окремі й відокремлені сутності. Головним представником тритеїзму був Іоанн Філопон (VI століття), граматик з Олександрії.
Із тритеїзму розвинувся “тетратеїзм” (четвертобожжя). Послідовники цієї хибної думки вчили, що в Трійці існують три відокремлені Божественні особи, а за ними й окремо від них існує Божественна сутність, з якої Вони черпають Своє Божество. На чолі цих єретиків стояв монофізитський патріарх Даміан, тому й вони називалися даміаністами.
3. У третьому періоді, який починається з епохи Реформації, на Заході відродилося багато давніх антитринітарних єресей. Серед реформаторів, переважно раціоналістів, у XVI столітті з’являються рішучі антитринітаристи. Такими є Лелій і Фауст Социни. Антитринітарні уявлення цього періоду знайшли свого систематизатора в особі Фауста Соціна, за ім’ям якого його прихильники називаються “социніанами”. Вони повністю відкидають догмат про Святу Трійцю як щось, що не узгоджується ні зі Священним Писанням, ні зі здоровим людським розумом. На їхню думку, цей догмат суперечить Святому Письму, тому що в ньому ніде не говориться, що Бог троїчний, навпаки, в ньому є чіткі вказівки (див. Ін. 17:3; 1Кор. 8:6; 1Тим. 2:5; Еф. 4:6; Мф. 24:36), які суперечать Троїчності Божественних Осіб. Суперечить-де це і здоровому глузду, бо не можна ні діалектично, ні логічно зрозуміти, як в одній сутності існують три окремі Особи. Бог за природою настільки проста, нескладна істота, що не може ділитися на Особи. Святе Письмо вчить, що тільки Отець у прямому сенсі – Бог. Сутність Божества не може з’єднуватися з людністю, Нескінченний з кінцевим; між першим і другим немає жодних співрозмірностей. Навіть якщо припустити, що Син Божий існує як окрема Особа, то все одно було б неможливо скласти єдність із двох цілих. Єдність двох єств в одній Особі Христа неможлива. Ісус Христос – звичайна людина, проте він чудесним чином, за дією Божою, зачатий у Діві. Наслідком такого зачаття стало те, що Ісус перебував вільним від гріховних нахилів; ба більше, Він був наділений волею, яка природно прагнула святості і не здатна ані помилятися, ані бути спокушеною. Так народжений і настільки багато обдарований, Ісус при хрещенні був помазаний Духом Святим. (Дух же Святий – це не Божественна Особа, а сила, енергія Божества.) Ісусу було повідомлене особливе, вище знання: щоб споглядати Бога, Він до виступу на громадську проповідь був на певний час піднесений на небо і здобув знання, яке мав сповістити світові. За Свій досконалий послух і безгрішне життя Він знову взятий на небо, і Йому ввірене Божественне управління світом. Тому Йому личать Божественні почесті. Його воскресіння було винятковою справою Божою, новим народженням, після якого Він справді став новим творінням, особисто вільним від смерті та недосконалості. Як такому Йому ввірене управління Церквою, тому Він справедливо може іменуватися Богом і шануватися як Бог, але все ж таки не можна випускати з уваги, що Він – лише Божий “повноважний посланець”.
Армініани зі своїм вождем Армінієм у другій половині XVI століття реанімували аріанство. Не відкинувши повністю догмат про Святу Трійцю, вони вчили, що Отець і за порядком (ordo), і за владою (potestas), і за гідністю (dignitas) вищий за інших Осіб як джерело Божества. Тільки Отець має Божественну природу і Божественні досконалості, а Син і Дух отримують їх від Нього. Отець, що народжує, більший за Сина народжуваного і більший за Духа вихідного.
Сведенборг (1689-1772) і його послідовники, сведенборгіани, вчать, що Ісус Христос – єдиний Бог неба і землі і що в Ньому Божественна Трійця Отця, Сина і Святого Духа. Божественна Трійця не має трьох Осіб, а поєднана в одну особу. Сам Бог Єхова зійшов з неба як Божественна істина, Яка є Слово, і взяв на Себе людське єство, щоб, визволивши людину від сил пекла, відновити порядок у духовному світі та Церкві. Своєю боротьбою з пекельними силами і Своєю хресною смертю Він здійснив велику справу спокути: з’єднав у Своїй людяності Божественну істину з Божественним благом, або Божественну премудрість з Божественною любов’ю – і таким чином повернувся до Свого Божества, у Якому перебував від вічності, разом із прославленим людством і у Своїй прославленій людяності, унаслідок чого Він завжди тримає пекельні сили у покорі, і всі, хто вірить у Нього, будуть спасенні.
Релігійний реформістський раціоналізм знайшов своє філософське вираження у Канта, Шеллінга, Гегеля та інших раціоналістів. Кант визнавав одного Бога, але заперечував троїчність у Бозі і вважав Господа Ісуса Христа людиною. Шеллінг у своїй філософській системі відстоював думку, що “Абсолютний” водночас і ідеальний, і реальний, вічно переходить зі стану нереального в стан реальний, залишаючись завжди рівним собі. Син Божий – це нескінченність, що виявляється в межах кінцевого, а Дух Святий – це початок, що зводить кінцеве до нескінченного. Гегель розглядає Божество як чисту Ідею, як чисту уявну дію і знання. Але оскільки пізнання передбачає і предмет пізнання, то Бог від вічності Самого Себе розрізняє і пізнає або народжує Себе як Сина і водночас усвідомлює Себе єдиним, або рівним, Собі, тобто Духом. У системі Гегеля ні Син, ні Дух не вважаються вічними окремими Особами Божества. Бог у нього – вічна Ідея. В абстрактному розумінні, нездійснена, ця ідея є Отець; відокремлена в явище, у зовнішність природи, вона є Син; а повертається з явища в кінцевий дух і самосвідомість, вона є Святий Дух.
§ 27. Filioque (коротка історія)
У середині VI століття на Заході, серед християн Іспанії, поширилося вчення про походження Святого Духа і від Сина (et Filio, Filioque). Особливий внесок зробив у це популярний на той час севільський єпископ Ісидор. На III Толедському соборі 589 року це вчення набуло загальновідомого характеру, тому що учасники собору внесли в Нікео-Цареградський Символ віри після слів “credimus et in Spiritum Sanctum dominum et vivilicatorem ex Patre” ще й слова “et Filio (procedentem)”. Поміщене тим самим у низку догматів, це вчення відтоді дедалі більше поширювалося між віруючими в Іспанії, чому особливо сприяли IV (634 рік), VI (638 рік), XI (675 рік) і XV (693 рік) Толедські собори.
“Filioque” викликало великі суперечки і на Сході, і на Заході. Місцевий догмат Іспанської Церкви поступово поширювався на Заході, хоча й часто наштовхувався на опір самих єпископів. Так, за правління папи Мартіна західні єпископи, які брали участь у Латеранському соборі (649 рік), сповідували свою віру у Святу Трійцю дослівно за Нікео-Цареградським Символом і водночас буквально повторили рішення Четвертого Вселенського Собору про недоторканність і незмінність цього Символу. Папа Агафон в одному посланні до Четвертого Вселенського Собору писав, що досконале знання полягає в старанному і пильному збереженні всіх членів апостольської віри, щоб вірили “і в Духа Святого, Господа, Животворчого, Який від Отця виходить”; в іншому посланні до того ж Собору він рішуче стверджував, що Римська Церква твердо тримається віри, переданої п’ятьма Вселенськими Соборами, особливо дбаючи про те, щоб нічого не змінилося, нічого не додалося і нічого не віднялося від того, що визначено правилами Святих Вселенських Соборів.
Наприкінці VIII століття галли під проводом Карла Великого завоювали частину Іспанії і застали там вживання на літургіях Символу віри зі вставкою Filioque. За прикладом цього, і в Галлії почало поступово входити в ужиток вживання Символу віри із зазначеним додатком. Але це викликало опір і осуд у людей з більш яскраво вираженою вселенською і церковною свідомістю. З цього приводу знаменитий богослов Галльської Церкви Алкуїн 798 року писав ліонським християнам у своєму дев’ятому Посланні: “Улюблені брати, найсерйознішим чином оберігайте себе від помилок нових іспанських сект. Наслідуйте у вірі святих отців і прилягайте до Вселенської Церкви (universali Ecclesiae) пресвятою одностайністю, бо написано: “Не переступай кордону своїх Отців” (пор. Притч. 22:28). І нічого нового не вносьте до Символу кафолічної віри… Ідіть відкритим шляхом апостольського вчення і не звертайте з царського шляху на бездоріжжя поновлення ні направо, ні наліво”. Однак такі протести не мали широкого і тривалого успіху, бо полум’яним прихильником Filioque був Карл Великий, у палацовій церкві якого вживався Символ віри з цією вставкою. Це справляло значний вплив на поширення і прийняття Символу з Filioque.
На Сході Символ зі вставкою Filioque з’являється на початку IX століття, коли 809 року галліканські ченці “Згромадження Оливної гори” приїхали до Єрусалима поклонитися Святим місцям і почали на літургії вживати цей Символ віри. З цієї причини вони вступили в запеклу суперечку з єрусалимським грецьким священством, рішучий представник якого, монах Іоанн з монастиря святого Сави Освяченого, називав їхнє вчення про Filioque єрессю, а галліканських ченців єретиками. Ображені галліканські ченці надіслали з цього приводу лист папі Леву III, скаржачись і просячи його захисту та настанови. “Премилостивий отче, – писали вони, – повідомляємо тобі про скорботу, яку ми тут переносимо. Іоанн із монастиря святого Сави писав проти нас, кажучи, що галліканці, які живуть на Оливній горі, – єретики. Нам він заявив, що єретики і всі ми, галліканці; відкидає він нашу віру, стверджуючи, що немає гіршого за єресь… Після цього ми оголосили священикам Святого Граду… і сказали їм, що ми віримо так, як і свята Римська Церква… що в Символі віри ми говоримо більше, ніж вони: “Іже від Отця “і Сина” вихідного”, – на що Іоанн, цей ворог душі своєї, відповів, що саме цими словами ми й показуємо, що ми – єретики… Отже, в нас через цього Іоанна сталося у Святому граді велике збентеження, бо він говорить, що Дух Святий не походить від Отця й Сина… Грецькою кажуть не так, як ми, а “Іже від Отця вихідного”, – і слово, яке ми вживаємо латинською, вони вважають неприпустимим”.
Цю скаргу галліканських ченців папа Лев. 3 переслав імператору Карлу Великому з власним супровідним листом. У листопаді 809 року Карл Великий скликав із цього приводу собор в Аахені. Подробиці роботи цього собору не збереглися. Відомо лише, що на соборі головував сам Карл, що більшість висловилася за Filioque і що після закінчення собору соборне рішення разом із єпископом Вормським Бернаром і Корвейським абатом Адельгардом було надіслано в Рим на схвалення папи. Папа прийняв посланців і, прочитавши рішення собору про Filioque, заявив: “Так я мислю, так вважаю… Якби хто хотів про це мислити інакше, забороняю; і того, хто протилежно мислить, якщо він не навернеться і не захоче триматися цієї думки, зовсім відкидаю”. Утім, хоча папа і погодився з вченням про походження Святого Духа і від Сина, він, проте, рішуче відкинув прохання послів внести Filioque до Нікео-Цареградського Символу віри. Після Римського собору 810 року папа наказав вирізати текст Нікео-Цареградського Символу віри без Filioque на двох срібних скрижалях, виставити їх у храмі святого Петра і написати під ними: “Я, Лев, поставив це з любові та заради збереження православної віри (Nаес Leo posui amore et cautela orthodoxae religionis)”.
Однак наступники Лева III, особливо непохитний папа Миколай I, зробили все, всупереч протестам, які надходили зі Сходу, – від імені Вселенської Церкви і віри, – щоб вставка Filioque в Символі віри була прийнята на Заході як догмат. Відтоді і до цього дня римокатолики наполегливо сповідують і захищають це вчення. Filioque зберегли у своїх символах і всі релігійні громади, що відокремилися від Риму після Реформації.

  • 28. Критика римо-католицького вчення про Filioque
    Походження римо-католицького вчення про походження Святого Духа “і від Сина” частково можна виявити у вченні святого Амвросія, а головним чином – у вченні блаженного Августина.
    Святий Амвросій пише: “Бо як Син народжується від Отця, так і Дух Святий виходить від Отця і Сина (ex Patre Filioque procedit)”. “Дух Святий, виходячи від Отця і Сина, не відділяється від Отця, не відділяється від Сина”.
    Блаженний Августин у багатьох місцях своїх творів, особливо в “De Trinitate”, викладає вчення про походження Духа Святого і від Сина. Так, він стверджує: “Ми не можемо сказати, що Святий Дух не походить від Сина, оскільки цей Дух недаремно називається Духом Отця і Сина”. “Син народжений від Отця, і Дух Святий (походить) від Отця переважно (principaliter), а так як Отець без будь-якого проміжку часу дає те ж саме Синові, то Дух спільно походить від Обох (communiter de utroque procedit)… He даремно іменується в Трійці Богом Отцем Той, від Кого народжене Слово і від Кого переважно походить (principaliter procedit) Дух Святий. Я навмисне додав “переважно” (principaliter), бо виявляється, що Дух Святий виходить і від Сина (et de Filio). Але і це дав Йому Отець… як і все те, що дав Він Єдинородному Слову, народжуючи Його. Отже, Отець так породив Його, щоб і від Нього виходив спільний дар і щоб Святий Дух був Духом Обох (amborum)”. “Як Отець у Самому Собі має те, що від Нього походить Святий Дух, так Він і Синові дав те, що від Нього походить Святий Дух, бо якщо все, що має Син, має від Отця, то має Він і те, що Святий Дух походить від Нього”. Втім, викладаючи подібне вчення про походження Святого Духа і від Сина, блаженний Августин відкидає думку про те, що в Божестві існують два начала: “Початок усієї Божественності, або, краще сказати, Божества, є Отець (totius divinitatis vel si melius dicitur Deitatis principium Pater est). Отже, Той, Хто походить від Отця і Сина, відноситься до Того, від Кого народжений Син”. “Необхідно оприлюднити, що Отець і Син є початком (principium) Духа Святого, а не двома початками”. Але подібне вчення про походження Святого Духа і від Сина сам блаженний Августин вважав не вірою, переданою отцями, а лише своєю особистою, приватною думкою. Про це він пише так: “Чи істинна ця думка, чи якась інша, має непохитно тримати віру і називати Отця Богом, Сина Богом і Духа Святого Богом, але не трьома богами”.
    Спираючись на авторитет блаженного Августина, римо-католицькі богослови стверджують, що їхнє вчення про Filioque ґрунтується на Святому Письмі та Священному Переданні.
    1. На захист свого вчення про Filioque римокатолики посилаються насамперед на Самого Спасителя, а саме – на слова, вимовлені Ним на Таємній вечері: “А коли прийде Утішитель, якого Я послав вам від Отця, Дух істини, Який від Отця походить, Той свідчить про Мене” (Ін. 15:26). У цих словах Спасителя римокатолики вбачають тільки одну дію – вічне витікання Святого Духа від Отця і Сина, бо, на їхню думку, поняття про витікання Духа від Отця вже містить у собі поняття про витікання Духа і від Сина. Слова “Іже від Отця виходить” ще не доводять, що Дух Святий не виходить від Сина. Отці Другого Вселенського Собору не внесли до Символу віри вчення про походження Духа Святого і від Сина через те, що противники і не заперечували віру Вселенської Церкви, що Дух походить також і від Сина; а якщо слова “Іже від Отця походить” зв’язати зі словами “Йогоже Аз послав вам від Отця”, то вони дорівнюють словам “Іже від Отця і Мене походить”.
    Подібне римо-католицьке розуміння ясних і певних слів Спасителя про походження Святого Духа від Отця, що розглядається у світлі вищевикладеного богоодкровенного вчення Святого Письма і Священного Передання про особисту властивість Святого Духа, повністю спотворене, довільне, натягнуте, неточне. Згадаємо ще й про те, що самі форми, вжиті Спасителем для дієслів “виходити” (теперішній час: ἐϰπορεύεται) і “послати” (майбутній час: ἐγὼ πέμψω), свідчать, що йдеться про дві Божественні дії: про вічне витікання Святого Духа від Отця та про тимчасове зіслання Святого Духа у світ від Отця і Сина. Вищевказані слова Спасителя (див. Ін. 15:26) римокатолики витлумачують у зв’язку зі словами “Уся, що має Отець, Моя суть” (Ін. 16:15) – і роблять висновок, що Дух Святий походить і від Сина, тому що, якщо Отець має властивість виробляти із Себе Духа, то цю властивість має і Син. Але насправді ці слова Спасителя означають наступне: Син за сутністю і Божеством має все, що й Отець, як і Отець має все, що й Син, за винятком особистих властивостей. Те ж саме стосується і Святого Духа, бо і Він має по суті й Божеству все, що має Отець і що має Син, окрім особистих властивостей, за якими Вони тільки й відрізняються Один від Іншого. Адже якби особисті властивості переносилися і змішувалися, то Трійця перестала б бути Трійцею і взагалі не була б Богом. Богоодкровенна істина говорить: Син предвічно народжується від Отця без посередництва Святого Духа, так само як і Дух Святий походить від Отця без посередництва Сина. Якщо під словами Спасителя “Уся, що має Отець, Моя суть” розуміти і походження Святого Духа, чому б тоді не належала Синові Отчальна здатність народження Сина або Отчальна ненародженість, оскільки і це притаманне Отцю? Якщо ж на підставі слів Спасителя “Усе, що має Отець, Моє є” можна зробити висновок, що Дух Святий походить і від Сина, бо походить від Отця, то, слідуючи римо-католицькій логіці, необхідно зробити висновок, що Син народжується і від Духа Святого, тому що народжується від Отця. Відповідно знову-таки з тією ж самою логікою, на підставі слів Спасителя до Отця “Моя вся Твоя суть” (Ін. 17:10) можна було б зробити висновок, що і Отець народжується, бо народжується Син, що і Отець втілився, тому що втілився Син, що і Отець постраждав і був розп’ятий, тому що постраждав і був розп’ятий Син. Але все це веде в єресь, що заперечує існування Трьох вічних і незмінних Осіб у Божестві.
    Підтвердження свого вчення про походження Святого Духа від Сина римокатолики знаходять і в наступних словах Спасителя: “А Утішитель же, Дух Святий, якого Отець покличе на Моє ім’я, Той навчить вас усьому” (Ін. 14:26); “Коли ж прийде Він, Дух істини, то наставить вас на всяку істину: не від Себе ж глаголати матиме, а як почує, так і глаголити матиме” (Ін. 16:13); “Він Мене прославить, що від Мого прийме, і сповістить вам” (Ін. 16:14). Але ці слова Спасителя говорять не про вічне походження Святого Духа, а про Його посланництво і про діяльність Духа у зв’язку з Боголюдським подвигом Спасителя на землі і Його Боголюдським вченням. Дух істини “не від Себе бо глаголати має”, як жодна Особа Святої Трійці, в строгому сенсі слова, ніколи не говорить виключно від Себе, але із загальної сутності Божества. І для Отця, і для Сина, і для Святого Духа істина одна, і коли Хтось із Нього говорить, то говорить одну й ту саму істину. Тому Дух Святий “не від Себе бо глаголати має”, а від цілковитої Трійці; Він буде сповіщати те ж саме вчення, що й Спаситель; і учні Спасителя, через благодатне й вогненне діяння Святого Духа, зможуть умістити в себе те, чого не могли збагнути під час життя Спасителя на землі (див. Ін. 16:12). За святоотцівським тлумаченням, ці слова Спасителя не означають якоїсь підпорядкованості Святого Духа Синові, чи то по суті, чи то за вченням. Коли Спаситель каже: “Від Мого візьме, і сповістить вам”, – то не має на увазі, що Дух, мовляв, запозичить від Мене те, чого раніше не мав і не знав, – а стверджує: Він після Мене продовжить Моє вчення, – саме Він, а не хтось інший, бо Він, як Бог, присно все знає й усе має. Навіть дієслова, що вживаються Спасителем, стоять у майбутньому часі: “навчить” (Ін. 14:26), “наставить… глаголати має… сповістить” (Ін. 16:13), “прославить… прийме… сповістить” (Ін. 16:13), “прославить… прийме… сповістить” (Ін. 16:14); це показує. 16:14); це показує, що тут ідеться не про вічне походження як вічну особисту властивість Святого Духа, а про Його зовнішню діяльність щодо світу як об’єкта порятунку, в якому діяла друга Особа Святої Трійці як Спаситель і засновник Церкви, дому спасіння. На підтвердження свого вчення про Filioque римокатолики посилаються ще й на те, що апостоли називають Святого Духа Духом Сина, Духом Христовим. Але апостоли називають Його так не тому, що Він нібито походить від Сина, а тому, що Він є єдиносущний із Сином і дари Духа повідомлені й надані людям через Сина. Таке святоотцівське, православне розуміння. Святий Василій Великий каже, що Дух Святий іменується Духом Христовим, тому що Він з’єднаний із Ним за єством. За принципом єдиносущності Дух належить Синові (“власне сутності Слова”), як належить Йому і Отець, і навпаки, Син належить однаково Духу, як і Отцю. “Те, що Дух від Бога, про це ясно вчить апостол, кажучи: “Прийняв… Духа, що від Бога” (1Кор. 2:12), а те, що Дух з’явився через Сина, це апостол зробив ясним, назвавши Його Духом Сина”. “Ми шануємо Духа Святого, – каже святий Іоанн Дамаскін, – як Духа Бога і Отця, тобто того, що від Нього походить, Який водночас і Дух Сина, тому що через Нього сповіщений і повідомлений створінню, а не тому, що від Нього має Іпостась або буття”. Пояснюючи, чому Дух Святий називається Духом Христовим, блаженний Феодорит каже, що це “зрозуміло не тому, що нібито Він був створений Богом через Сина, як вважали єретики (духоборці), а тому, що Він є єдиносущний із Отцем і Сином, з Отця походить, а благодать Його… подається через Сина”.
    2. Щоб виправдати своє вчення про походження Святого Духа і від Сина, римо-католицькі богослови посилаються на вчення деяких східних отців і стверджують, що між Східною і Західною Церквами до патріарха Фотія існувала лише формальна відмінність у вченні про походження Святого Духа, бо Східна Церква нібито висловлювала це вчення формулою: “від Отця через Сина” (per Filium), а Західна – формулою: “від Отця і Сина” (Filioque), у цих-де формулах не було дійсного протиріччя, а патріарх Фотій був тим, хто начебто створив нову єресь – фотіанську, – що руйнує єдність у Трійці.
    Необґрунтованість цього твердження легко встановити, якщо неупереджено розглянути вчення про Святого Духа тих східних отців, на чиї тексти римокатолики посилаються. Так, на виправдання свого твердження вони цитують святого Афанасія Великого, наводячи його слова: “Дух, що від Отця походить”, і власне Сину, що від Нього подається учням і всім, хто вірить у Нього”. Але це місце з його творінь, як і всі схожі місця, ясно говорить не про походження Духа Святого і від Сина, а про викладання Духа через Сина, про дарування у світ Духа Сином, про просіяння Духа через Сина. Зазначена думка в жодному сенсі не представляє Сина причиною або початком Святого Духа, бо святий Афанасій ясно вчить про походження Духа Святого від Отця як особисту властивість Святого Духа і про Отця як єдину Причину і Початок Божества. “Святий Дух, – каже святий Афанасій, – виходячи від Отця, завжди перебуває в руках Отця, що посилає, і того, хто носить Сина, і Ним (через Нього) Він наповнює всяке”. “Отець творить усе Словом у Дусі Святому… Отець як Початок і Джерело”. Якщо ці цитати з праць святого Афанасія пов’язати з тими, що ми навели під час розгляду особистих властивостей Троїчного Божества, стане зрозумілим, що святий Афанасій в жодному разі не вважає Сина ані причиною Святого Духа, ані посередником Його вічного походження від Отця.
    Святий Василій Великий, на якого римокатолики теж посилаються, ясно вчить, що Дух Святий виходить від Отця, а є і пізнається Сином. Тільки Отець – Джерело і Початок Святого Духа, а Син ніяк і ні в якому разі. “Не (проповідуємо ми) двох богів, – пише святий Василій, – бо не (існує) двох Отців. Той, хто вводить два начала, проповідує двох богів…” “Корінь і Джерело Сина і Святого Духа є Отець”. “Син завжди нероздільно мислиться зі Святим Духом. Дух Святий (хоча) з’єднаний із Сином, все ж таки має буття, залежне від причини, тобто від Отця, з Якого виходить. Він має характерну ознаку, властиву Йому за Іпостассю: пізнаватися після Сина і Сином і мати буття від Отця. Син же – Той, Який через Себе і з Собою дає пізнавати Духа, Який від Отця виходить. Тільки Він як Єдинородний сяє від ненародженого Світла, не маючи з Отцем або з Духом нічого спільного в тому, що служить Його відмінністю”. Посередництво Сина у стосунках Духа до Отця не можна в жодному разі розуміти причинно, тобто нібито Дух від Сина і через Сина отримує Своє буття від Отця, але в тому сенсі, що Дух через Сина проявляє тваринам Своє вже досконале буття, яке Він має тільки від Отця. “Якщо Дух не від Бога, – каже святий Василій, – а через Христа, то Він взагалі не існує”.
    Римо-католицькі богослови спираються у своїх міркуваннях і на святого Григорія Богослова. У його словах про Сина як відблиск Отця і про Духа як відблиск Сина вони нібито знаходять підтвердження своєму вченню, хоча очевидно, що святий Григорій говорить про єдиносущість і нероздільність Божественних Осіб, і до того ж у Їхньому ставленні до людей. Крім того, він ясно і виразно пише: “Єдиний Святий Дух, що виходить від Отця”. “Отцю і Сину і Святому Духу спільні непочатковість буття і Божественність; Сину ж і Святому Духу – те, що Вони від Отця”. Якщо хто зі святих отців по-апостольськи ревно і точно сповідував і проповідував богоодкровенну істину про походження Святого Духа тільки від Отця, то це, безсумнівно, святий Григорій Богослов, про що чітко свідчить його вчення про Святу Трійцю, на яке ми стільки разів посилалися під час викладення православного вчення про Святу Трійцю і про властивості Божественних Осіб.
    Вчення святого Григорія Нісського про просіяння і прояв Святого Духа через Сина римокатолики тлумачать як походження Святого Духа через Сина і від Сина. Але вживання виразу “через Сина (δι᾽ ϒἱοῦ)” не має у святого Григорія жодного причинного значення щодо походження Святого Духа. Бо святий Григорій говорить абсолютно виразно: “У цій нествореній сутності Отець мислиться безначальним, ненародженим і завжди Отцем. З Нього безпосередньо (має буття) Єдинородний Син, Який мислиться нерозривно з Отцем. А через Нього і з Ним негайно, перш ніж з’явиться уявлення про щось порожнє і несуче, розуміється спільно і Дух Святий, Який за Своїм буттям не пізніше за Сина, щоб Єдинородний не міг бути уявляємом без Духа; але причину Свого буття і Дух має від Бога усіляких, від якого має буття і Єдинородне Світло, а просяє через істинне Світло, так що Він не відокремлюється від Отця або від Єдинородного ані відстанню, ані різницею природи”. І ще: “Дух Святий має з Сином і Отцем спільне те, що Він – несотворений за природою, але відрізняється від Нього за Своїми особистими ознаками, бо з Отцем Він з’єднаний як несотворений, від Нього ж знов-таки відрізняється тим, що Отець не такий, як Він; із Сином Він з’єднаний як несотворений і має причину буття від Бога всіляких, а відрізняється знов-таки особисто тим, що Він походить від Отця не так, як Єдинородний (μονογενῶς), і що сповістив Себе через Його Сина”. “У Святій Трійці одна і та ж Особа Отця, з Якого народжується Син і виходить Дух Святий. Тому ми якраз і називаємо єдиним Богом Того, Хто – єдина Причина Ним Покликаних, з якими Він і співіснує”.
    Поборники Filioque найчастіше посилаються на вчення святого Кирила Олександрійського. У боротьбі проти Несторія, який навчав, що Дух – сила, чужа Сину, святий Кирило особливо наголошував на тому, що Дух властивий, власне, Сину, що Він істотно з’єднаний з Ним, що природно перебуває в Ньому і з Ним, що не подається Йому ззовні, як подавався Він пророкам і апостолам. У словах святого Кирила “Дух не чужий Синові, але від Нього має все, що Йому належить” римо-католицькі богослови вбачають доказ Filioque. Це було б справедливо в тому разі, якби святий Кирило ніяк більше не вчив і нічого більше не говорив про Святого Духа. Але якщо розглянути в цілості вчення святого Кирила про Святого Духа, то стане зрозумілим, що він дотримувався апостольської, вселенської віри, а відповідно до неї Дух Святий вічно походить від Отця, а в часі ж посилається у світ від Отця Сином. Говорячи про Святого Духа, що Він “як єдиний від Отця через Сина за тотожністю сутності”, святий Кирило продовжує: “Одного єства, отже, один – і Дух, і виливається від Отця як з Джерела, але не чужий Сину, бо Син народився, маючи в Собі все властиве Отцю; і Якщо Він плід Всевишнього Божества, то як Він може уявлятися позбавленим благ Божества? А Божеству притаманне освячення, яке і Дух здатний явити”. Дух Святий “походить від Отця за природою, а через Сина подається тваринам”. “Дух Святий сходить до нас від Отця не інакше, як через Сина”. “Віруємо, – стверджує святий Кирило, – і в Духа Святого, не вважаючи Його чужим Божественному єству, бо і Він від Отця за природою, а виливається на створіння через Сина”. В іншому місці він каже: “Ми сповідуємо… що Дух походить від Того, у Котрому все отримує життя. Животворящий Дух Святий походить від Отця невимовним чином, а подається тваринам через Сина”. Те, що під час міркування про Святого Духа необхідно дотримуватися богоодкровенної істини, збереженої у святоотцівському Переданні, святий Кирило засвідчує словами: “Ми віримо і в Духа Святого… Який від Отця походить… Ми навчені, що Він походить від Отця, але надмірно не досліджуємо, як Він походить, а задовольняємося межами, визначеними нам богословами і блаженними людьми”. Ще одне підтвердження того, що святий Кирило тримався вчення Вселенської Церкви про сходження Святого Духа від Отця, знаходимо в його богословському диспуті з цього приводу з блаженним Феодоритом Кирським. Щодо дев’ятого анафематизму, де святий Кирило називає Духа “власним Сину (ἰδιον τοῦ ϒἱοῦ)”, блаженний Феодорит, єпископ Киррський, пише від себе та від імені єпископів Малої Азії таке: “Якщо (Кирило) називає Духа власним Сину в тому сенсі, що Він співприродний Сину і походить від Отця, то ми згодні з ним і визнаємо, що його висловлювання православне. Якщо ж він тим хотів сказати, що Дух із Сина або через Сина має Своє буття, то ми це відкидаємо як богохульне і безбожне. Бо ми віруємо Господу, який сказав: “Дух істини, що від Отця виходить””. Спонуканий цією аргументацією малоазійських єпископів, святий Кирило відповідає: “Хоча, за словом Спасителя, Дух Святий походить від Бога Отця, Він усе-таки не чужий Синові, бо Син має все, що й Отець”.
    Те, яким чином західні богослови в VII столітті розуміли вчення про походження Святого Духа і від Сина, показує святий Максим Сповідник у своєму листі пресвітеру Марину. Прославлений сповідник Православ’я пише: “Вони не вважають Сина причиною Святого Духа, бо знають, що одна Причина Сина і Духа – Отець: Одного за народженням, Іншого за походженням. Але вони це (тобто “і від Сина”) кажуть, щоб показати, що Дух через Нього посилається, і цим означають єдність і незмінність сутності”.
    Те, що Сина не можна вважати ні прямою, ні непрямою причиною Духа, очевидно і у вченні про Святого Духа богомудрого виразника церковного Передання, святого Іоанна Дамаскіна. Він пише: “Святий Дух – це Дух Отця, бо Він виходить від Отця. Він – і Дух Сина, але не в тому сенсі, що має буття від Сина, а тому, що виходить від Отця через Сина; бо є одна-єдина Причина – Отець”. З наведених слів святого Дамаскіна ясно, що прийменник dï не має і не може мати причинного значення для походження Святого Духа від Сина. Святий Іоанн Дамаскін говорить далі: “Сина не називаємо ні причиною, ні Отцем, але говоримо, що Він – від Отця, і називаємо Його Сином Отця. Не говоримо, що Дух – від Сина… але сповідуємо, що Він нам є і подається через Сина”. “Отець – Початок Сина і Духа, не в часі, а з причини. Бо від Отця – Слово і Дух, хоча не після Отця… Отець – Початок і Причина Слова і Духа… Сповідую один Початок – Отця як природну Причину Слова і Духа”. “Дух Святий виходить, але не є ні причиною, ні ненародженим, бо має одну Причину і Джерело – Отця, з Якого походить, не народженням, а походженням, – нехай буде один Отець, один Син, один Дух Святий”. Якщо всі ці докази святого Іоанна Дамаскіна пов’язати з його вченням про Святу Трійцю, то стає зрозумілим, що він жодним чином не вважає Сина ані причиною, ані спів-причиною, ані початком, ані посередником витоку Святого Духа від Отця.
    Процитоване нами вчення святих отців про Святого Духа свідчить про те, що Вселенська, Апостольська Церква вірить, вчить і сповідує: Син – не причина, не co-причина і не посередник буття Святого Духа; вираз “через Сина” не може ані ототожнюватись із римо-католицьким вченням про Filioque, ані розумітись у цьому сенсі.
    Утім, не тільки з боку змісту, а й із формального боку Filioque – це нецерковне й антиканонічне нововведення, бо не-апостольським, не-канонічним, не-соборним чином введено його в завершений Символ віри Вселенської Церкви. Ще Третій Вселенський Собор (431 рік) за цілих півтора століття до появи Filioque у своєму 7-му правилі заборонив кому б то не було висловлювати й складати іншу віру, окрім віри, вже утвердженої в Символі віри, бо, за сповідуванням святих Отців Четвертого Вселенського Собору, “достатньо й цього премудрого та спасенного Символу Божественної благодаті для повного розуміння й утвердження благочестя, бо він досконало вчить про Отця, Сина і Святого Духа”. Хто наважився б оприлюднити іншу віру, тому Третій Вселенський Собор загрожує анафемою, якщо це мирянин, і виверженням, якщо це клірик.
    Те, що 7-м правилом Третього Вселенського Собору заборонено окремим особам і Помісним Церквам змінювати, розширювати або скорочувати Нікео-Цареградський Символ віри, видно з листа голови Третього Вселенського Собору, святого Кирила Олександрійського, до Іоанна Антіохійського. Святий Кирило пише: “Ми не допускаємо ні собі, ні будь-кому іншому змінити хоча б одне слово (λέξιν) у Символі віри або випустити хоча б один склад (συλλαβὴν), пам’ятаючи, як він сказав: “Не перекладай межі вічного, що поставили твої Отці” (Притч. 22:28). Бо говорили не вони, а Сам Дух Бога і Отця, Який від Нього виходить, але не чужий і Сину в сенсі сутності”.
    Рішення Третього і Четвертого Вселенських Соборів про незмінність Нікео-Цареградського Символу віри підтверджують усі наступні Вселенські Собори. Так, П’ятий Вселенський Собор повторює рішення Третього і Четвертого Вселенських Соборів про незмінність Символу віри; Шостий Вселенський Собор, кажучи про цю незмінність, зазначає, що “для досконалого пізнання й утвердження православної віри досить цього святого і православного Символу Божественної благодаті”; а коли на Сьомому Вселенському Соборі прочитали Нікео-Царгоградський Символ віри, отці собору одностайно виголосили: “Всі ми так віруємо, всі точно так само мислимо і всі згідно підписуємося… Це – віра апостольська, віра отцівська, віра православна, віра, що утвердила всесвіт… Ми слідуємо стародавньому рішенню Церкви зберігати визначення отців і віддаємо під анафему тих, хто хоч що-небудь додає або забирає у Церкви”. Маючи на увазі таке тверде і незмінне ставлення Святих Вселенських Соборів до Символу віри, святий Фотій, патріарх Царгоградський, пише: “Із семи Вселенських і Святих Соборів догмат про те, що Дух Святий походить від Отця, вирішив Другий, прийняв його Третій, вважав його святим Четвертий, одностайно був за нього П’ятий, відкрито його визнав Шостий, блискуче його боротьбою закарбував Сьомий Собор. Очевидно, що кожен з них вільно висловив і зберіг благочестя і богословське вчення про те, що Дух походить від Отця, але не від Сина”.
    Папа Іоанн VIII (872-882), засуджуючи і вчення про походження Святого Духа і від Сина, і спосіб, у який Filioque внесено до Символу віри, писав патріархові Фетію: “Володарю твоїй владиці знову заявляємо, щоб виправдатися перед тобою за це додавання в Символі (тобто за Filioque): ми не тільки не говоримо цього (тобто Filioque), але більше того – тих, які через своє безумство першими наважилися це сказати, засуджуємо як злочинців (transgressores) Божественного слова, як викривлювачів богослов’я Владики Христа, і святих первосвящеників, та інших святих отців, які нам соборно (synodice) передали святий Символ, – і ставимо їх в один ряд з Іудою”.
    Висловлюючи богоодкровенну віру, свідомість і вчення Вселенської Церкви про Святий Дух, Царгородський Собор 879 року, на якому були присутні папські легати, кардинал Петро і Євгеній, піддав анафемі всіх, хто б не вносив у Нікео-Царгородський Символ віри свої вигадки та не ушкоджував би його своїми додаваннями.
    На захист вчення єдиної Святої Соборної і Апостольської Церкви про походження Святого Духа від Отця, але не від Сина, багато писав святий Фотій, патріарх Царгоградський, з творів якого особливо важливими є: “Книга про таємницю Святого Духа”, Окружні послання 2 і 15 та лист архієпископу Аквілейському. Його аргументи проти римо-католицького вчення про Filioque можна в основному звести до такого.
    Син не може бути посередником між Отцем і Духом, оскільки Дух не є власністю Сина. Якби в Божестві існували два начала, дві причини, то розорялася б єдність Божества. Якщо Дух виходить і від Отця, і від Сина, Його походження тільки від Отця має бути або повним, або неповним. Якщо воно неповне, то витікання від двох Осіб було б ще більш механічним і неповним, ніж витікання тільки від однієї Особи; якщо ж воно неповне, чому б для Нього було необхідним виходити і від Сина? Якщо Син бере участь в особистій властивості Отця, то Син і Дух втрачають Свої особисті особливості, що веде в напівсавелліанство. Припущення, що в Божестві існують два начала, з яких одне самостійно, а інше приймає своє походження від нього, докорінно знищує християнське поняття про Бога. Було б набагато послідовнішим ці два начала збільшити до трьох, оскільки це більше відповідало б людському розумінню Святої Трійці. Оскільки Отець – Початок і Причина не внаслідок єства (природи) Божества, а внаслідок Своєї іпостасної властивості, і оскільки Отча Іпостась не включає Сина, то Син не може бути початком і причиною. Filioque насправді або розділяє Отчую Іпостась на дві частини, або Іпостась Сина робить частиною Отчої Іпостасі. Вченням про Filioque Святий Дух двічі віддалений від Отця і тому має нижчий ранг (гідність), ніж Син. Якщо Дух Святий походить і від Сина, то з трьох Божественних Осіб тільки Дух Святий має більше одного початку (ἀρχή). У вченні про походження Духа і від Сина Отець і Син виявляються ближчими Один до Іншого, ніж Отець і Дух, оскільки Сину належить не тільки Отче єство, а й Отче особиста властивість. Походження Духа від Сина – або таке саме, як від Отця, а в цьому разі відмінність між Особами втрачається змішанням властивостей, або воно відмінне, а в цьому разі у Святу Трійцю вводиться протилежність. Подвійне походження не можна примирити з принципом, що воно не є спільним усім трьом Особам, а винятково належить тільки одній із трьох Осіб. Якщо Дух виходить і від Сина, чому б тоді чомусь не виходити і від Духа, щоб, таким чином, між Божественними Особами зберігалася рівновага? У вченні про походження Духа і від Сина Отець виявляє Себе упередженим до Сина. Отець – або більша причина Духа, ніж Син, або менша; якщо більша, то це образа гідності Сина, якщо менша, то це образа гідності Отця. Латини роблять Сина більшим, ніж Дух, вважаючи Його причиною, і неблагочестиво ставлять Його ближче до Отця. Вводячи другорядну причину у Святу Трійцю, латини ображають Сина, вважаючи Його причиною того, хто вже має причину, тож як причина Він не потрібен. Вони поділяють Духа Святого на дві частини: на ту, яка від Отця, і ту, яка від Сина. У Святій Трійці, з’єднаній нероздільною єдністю, всі три Іпостасі недоторканні, але якщо Синівство додасться до витоку Духа, то Синівство буде порушено, а іпостасні властивості пошкоджено. Якщо з народженням Сина Народженому була дана сила до витоку від Нього Святого Духа, як тоді не було зруйноване саме Його Синівство, якщо Він, який і Сам мав причину, став причиною Іншого, рівного Йому і одного з Ним єства? Незрозуміло, чому у вченні про Filioque Святий Дух не міг би бути названий онуком. Якщо Отець – Причина Сина, Який є другорядною причиною Духа, то Отець одночасно і ближча, і більш далека Причина Духа! Подвійна причина (перша і другорядна) в Божестві неминуче містить у собі і подвійний результат; тому й Особа Духа має бути подвійною. Оскільки у Святій Трійці не існує часових стосунків, то Дух Святий, якщо Він походить і від Сина, має бути народжений разом із Сином.
    Занурений у невимовну таємницю богоодкровенного вчення Церкви про Святого Духа, святий Фотій передбачав усю згубність не-апостольського вчення про Filioque і ще 867 року у своєму Окружному посланні писав, що цього богохульства на Святого Духа було б достатньо для того, щоб його творців затаврувати тисячами анафем.
    Римо-католицьке Filioque вводить у Божество два начала, діархію, порушуючи тим самим єдність Божества, монархію. Двоначалля (діархія) унеможливлює єдиноначалля (μοναρχία). Вчення про Filioque пошкоджує іпостасні властивості Божественних Осіб і вводить небезпечну, єретичну субординацію між Пресвятими Особами. І самий метод введення Filioque в недоторканний і незмінний Символ віри Вселенської Церкви носить на собі відбиток гордої і самолюбної анархічності, що дорівнює відпадінню від єдиної Святої Соборної і Апостольської Церкви, за словом Господа Церкви: “А якщо і Церква не послухається, то будеш ти, ніби язичник і митник” (Мф. 18:17).
    * * *
    22 У церковнослов’янському тексті опущено.
    23 У церковнослов’янському тексті опущено.
    24 У церковнослов’янському тексті опущено.
    25 У церковнослов’янському тексті опущено.
    26 У синод. перекладі: “І сказав Господь: …зійдемо ж і змішаємо там мову їхню, так щоб один не розумів іншого”. – Прим. ред.
    27 У синод. перекладі: “Дух Святий знайде на Тебе, і сила Всевишнього осеніє Тебе; тому і народжуване Святе назветься Сином Божим”. – Прим. ред.
    28 У синод, перекладі: “Я вийшов від Отця і прийшов у світ: і знову залишаю світ і йду до Отця”. – Прим. ред.
    29 У у синод. перекладі: “І нині прослав мене Ти, Отче, у Тебе Самого славою, яку Я мав… перед створенням світу”. – Прим. ред.
    30 У синод. перекладі: “Я є шлях, і і істина, і життя, і ніхто не приходить до Отця, як тільки через Мене… І Я благатиму Отця, і Він дасть вам іншого Утішителя, що перебуватиме з вами повік, Духа істини”. – Прим. ред.
    31 У синод. перекладі: “Утішитель же, Дух Святий, Якого пошле Отець в ім’я Моє, навчить вас усьому”. – Прим. ред.
    32 У синод. перекладі: “Я прийшов в ім’я Отця Мого, і не приймаєте Мене… Не думайте, що Я буду звинувачувати вас перед Отцем: є на вас звинувачувач Мойсей, на Якого ви сподіваєтеся. Бо якби ви вірили Мойсеєві, то повірили б і Мені, бо він писав про Мене”. – Прим. ред.
    33 У синод. перекладі: “Бо так полюбив Бог світ, що віддав Сина Свого Єдинородного, щоб кожен, хто вірує в Нього, не загинув, але мав життя вічне”. – Прим. ред.
    34 У синод. перекладі: “Це ж є життя вічне, щоб знали Тебе, єдиного істинного Бога, і посланого Тобою Ісуса Христа”. – Прим. ред.Частина друга. СТАВЛЕННЯ БОГА ДО ТВАРИНИ
    Відділ перший. БОГ ЯК ТВОРЕЦЬ СВІТУ
    Походження світу в цілому
    У ставленні до тварі Бог є Творцем, Промислителем, Спасителем і Суддею
    Несказанно таємничий і досконалий у Своєму Божественному бутті, Трисонячний Господь такий і у властивості Творця світу, внаслідок чого догмат про Бога як Творця випромінює невимовну Божественну таємничість і належить до священних таємниць християнської віри. З цієї таємниці Бог відкрив нам стільки, скільки нам необхідно [знати] для духовного вдосконалення і порятунку, а інше приховано в незбагненних глибинах Божої премудрості, в неприступному світлі Трисонячного Божества, де своєю дивовижною сутністю мешкають чудеса Божественних досконалостей.
    Свої незримі і завжди невимовно таємничі досконалості Троїчний Господь частково відкрив нам у створенні видимого і невидимого Світу, що боголюдська мудрість Церкви стисло висловила першим членом Символу віри: “Вірую в Єдиного Бога… Творця неба і землі, видимого ж усього і невидимого”. Такою вірою в Троїчного Бога як Творця всього видимого і невидимого Церква, власне, сповідувала богоодкровенну істину про те, що світ є справою Божої волі, премудрості і сили. Крім того, це означає, що світ не стався сам від себе, не виник випадково і не існує від вічності. У такому вченні Церкви ясно розділяються і розрізняються Творець і створіння, Бог і світ. Та й саме поняття про створення логічно припускає, з одного боку, Істоту, що творить, а з іншого – створене створіння. Єдиний за природою, Триіпостасний Бог – один-єдиний Творець одного-єдиного світу, що становить єдине ціле і складається з духовних, тілесних і духовно-речових істот. За вченням Святого Одкровення, все створене Богом із нічого, покликане з небуття в буття і становить те, що називається світом (грец. “космос”, ϰόσμος). Під світом прийнято також розуміти землю, а у вужчому сенсі – людський рід.
    1. Святе Одкровення Троїчного Божества починається істиною про Бога як єдиного Творця світу: “На початку створив Бог небо і землю” (Бут. 1:1). На цій першій і початковій істині ґрунтується все Об’явлення Старого і Нового Заповіту. На початку всього і передусім початку всього стоїть Бог, без Якого, поза Яким і всупереч Якому ніщо не могло увійти в існування, в буття, в життя: Уся (πάντα) “Тим був, і без Нього ніщо не буває, що буває” (Ін. 1:3). “Створений усяка є Бог” (Євр. 3:4; порівн.: Йов. 12:9; Діян. 4:24,14:15,17:24; Неєм. 9:6; Об. 10:6,14:7), “яко з Того і Тим і в Ньому всяка усяка” (Рим. 11:36).
    Говорячи про Бога як Творця неба і землі, Святе Об’явлення розуміє під небом і землею все, що почало існувати Божою творчою волею, все Боже творіння; і воно в жодному разі не прирівнює Бога до світу і не робить Бога залежним від світу (див. Діян. 14:15-17). Хоча світ не тільки в початкових, а й у всіх періодах свого існування залежить від Бога, проте Бог як Творець трансцендентний світу. Це вчення Святого Одкровення, що зберігається і сповідується Церквою, не має нічого спільного ні з пантеїстичними, ні з дуалістичними, ні з матеріалістичними теоріями про походження світу – теоріями, що стали основою космогонії та антропогонії деяких єресей. Бо, за пантеїстичним вченням, світ – це природна еманація Божої сутності, він співвечірливий Богові і є певним видом вічного Божого тіла; за дуалістичним вченням, світ і Бог – це дві вічні суті, два вічні початки, до того ж Бог – початки не творчі, а лише регулятивні; за матеріалістичним вченням, усі суті та всі речі виникають із передіснування хаотичної матерії, творчо чинної за допомогою якоїсь іманентної творчої сили.
    2 Оскільки світ – творіння Триіпостасного Бога, у його створенні однаково і нероздільно брали участь усі три Божественні Особи, але кожна – Своїм іпостасним чином. Силою Свого єдиносущного і нероздільного єства, премудрості і волі Божественні Особи є єдиносущні і нероздільні у Своїй творчій діяльності, причому творчість кожної Особи несе на собі свою іпостасну відмінність. Про творчу діяльність Бога Отця Святе Одкровення говорить: “Нам єдиний Бог Отець, а з Нього ж уся” (1Кор. 8:6; порівн.: Євр. 2:10; Діян. 4:24-27). Про творчу діяльність Бога Сина говориться: “Нам… єдиний Господь Ісус Христос, Ним же вся” (1Кор. 8:6); “Уся тим була, і без Нього ніщо не було б, що було б” (Ін. 1:3); “Бо Ним створене все, що на небесах, і що на землі, видиме й невидиме… – усе Ним і для Нього створене, і Він є перш за все, і все Ним стоїть” (Кол. 1:16-17). Про творчу діяльність Бога Духа Святого говориться: “Дух Божий сотворив мене” (Йов. 33:4; порівн.: Пс. 103:30); “Словом Господнім утвердилися небеса, і Духом уст Його вся сила їхня” (порівн. Пс. 32:6). Описуючи створення світу, боговидець Мойсей оповідає: “Дух Божий носився над водою” (Бут. 1:2). Під Духом Божим у цьому вірші, за тлумаченням святого Василія Великого, мається на увазі Дух Святий; а слово “носився (ношашеся)” означає, що Дух Святий зігрівав і оживляв єство води, готуючи її до народження живих істот, подібно до того, як птах, насиджуючи яйця й сидячи на них, дає їм якусь життєдайну силу.
    Богоодкровенну істину Священного Писання про участь усіх Осіб Пресвятої Трійці у створенні світу Церква виразила у своєму вселенському Символі віри, в якому Бога Отця називає Творцем, про Бога Сина каже: “Їмже вся буша”, а Бога Духа Святого називає Животворящим. Богомовні уста Церкви, святі отці, натхненно сповідують святу істину Одкровення про Святу Трійцю як Творця Світу. “Отець через Сина в Дусі створює все”, – благовістить отець Православ’я, святий Афанасій Великий. “Ніщо не приходить у буття і не відбувається інакше, як тільки через Сина в Дусі Святому”, “є Свята і досконала Трійця, пізнавана в Отці й Синові та Святому Дусі, яка не має нічого стороннього або приданого ззовні… але цілком Творяща і Зиждительна. Вона подібна до Самої Себе, нероздільна за єством, і єдине Її дійство”. Пояснюючи слова апостола Павла (див. Рим. 11:36), святий Василій Великий пише: “Один Бог, з Якого все, і один Господь Іісус Христос, Котрим усе є; один також Дух Святий, у Котрому все”. Говорячи про нероздільну дію нероздільної Святої Трійці, святий Кирило Олександрійський говорить: “Бог Отець все робить через Сина в Дусі”.
    У розрізненні творчої діяльності Отця, Сина і Святого Духа не можна йти до кінця логічним шляхом, тому що вся ця діяльність пронизана непроникною таємницею Троїчного Божества, яке завжди діє нероздільно і триіпостасно. Святе Письмо і святі отці, вказуючи на відому відмінність у творчій діяльності трьох Божественних Осіб, не допускають думки про те, що одна Особа Пресвятої Трійці служить іншим Особам як знаряддя або підлеглий співробітник. Навпаки, і в цій відмінності іпостасних дій вони бачать одну істоту, одну волю, одну силу, одну діяльність. Розмірковуючи про цю відмінність у творчій діяльності Божественних Осіб, святий Василій Великий визначає її так: “Отець – первісна причина (προϰαταρτιϰὴ αἰτία) створеного, Син – причина зиждительная (δημιουργιϰή), Дух – причина досконала (τελειωτιϰή); так що з волі Отця все має буття, діяльністю ж Сина все приводиться в буття, здійснюється ж все в бутті присутністю Духа… Бо один Початок істот, що творить через Сина і здійснює в Дусі. І в Отця, що діє вся у всіх, не недосконале дійство, і в Сина не недостатньо творення, якщо не здійснене Духом. Бо так ні Отець, що творить єдиним бажанням, не мав би потреби в Сині, проте ж хоче через Сина; ні Син, що діє подібно до Отця, не мав би потреби в сприянні, проте ж і Він хоче здійснювати через Духа”. Святий Григорій Ніський говорить про це так: “Оскільки Бог, який є над усім, створив усе через Сина (не тому, що Він не може цього без будь-якого сприяння, і Єдинородний Син робить усе Святим Духом, не тому, що має менше сили для самостійного звершення, але Джерело сили – Батько, а сила Отчаю – Син, а дух сили – Святий Дух), то і все творіння, видиме й невидиме, – діло Божественної сили. І оскільки немає місця зусиллю в тому, що становить Божественне єство, – бо за бажанням слідує звершення, намір у той самий момент стає здійсненням, – то про все єство, яке відбулося через створення, дивлячись на рух волі, прагнення наміру і викладання сили, виправдано можна сказати, що воно починається від Отця, продовжується через Сина і звершується у Дусі Святому”. Ця думка гучно відгукується в православному богослужінні: “Святий Боже, вся содеявый Сыном, содействием Святаго Духа”.
    3. Бог – Творець як змісту, так і форми світу; Він і створив матерію, і надав їй форму. Це означає, що Він створив світ із нічого, а не з якоїсь первісної речовини, яка нібито існувала до буття світу, і не зі Своєї Божественної сутності. Це видно зі Святого Одкровення. У ньому ніде не говориться про якусь первинну матерію, яка б була наявна до створення світу; навпаки, стверджується, що Бог на початку створив усе: “На початку створив Бог небо і землю” (Бут. 1:1). До початку буття світу існував тільки Бог, який силою Своєї могутності створив світ із нічого. Це виражено в словах святої матері святих Маккавеїв: “Молю тебе, дитино, нехай подивишся на небо і землю, і на все, що є в них, побачивши, зрозумівши, що це Бог створив з тих, що несуть це” (2Мак. 7:28; порівн.: Пс. 32:6). Христоносний апостол свідчить, що Бог “називає тих, хто несе, як тих, хто є” (Рим. 4:17); це означає, що Боже всемогутнє всемогутнє є безмежним, адже все, чого Він забажає, – творить, призводить до буття: “Уся, чого забажає Господь, все сотворить” (Пс. 134:6).
    “Бо як нам легко назвати на ім’я те, що існує, так Богу ще легше, набагато легше, створити неіснуюче”. Силою Свого всемогутнього слова Бог із нічого створив увесь світ: і матерію, і її форму: “Вірою розуміємо, що здійснитися віком дієсловом Божим, щоб від невидимого видимим бути” (Євр. 11:3). А це означає: “Бог створив з небуття буття, з невидимого видиме, з того, що несе, суще”.
    Це Богоодкровенне вчення споконвіку живе у священній свідомості Церкви, і вона сповідує його через святих отців. Безбожна, за вченням святих отців, безглузда і богохульна думка про те, що Бог створив світ зі Своєї сутності або з уже існуючої матерії. “Насамперед віруй, – радить святий Єрм, – що існує один Бог, Творець і Упорядник світу, Який все з нічого (ex nihilo) привів у буття”. Якби Бог створив світ з уже наявної матерії, це не було б чимось особливим і великим, але Божа могутність проявляється якраз у тому, що з нічого творить Він усе, що хоче. Святе Письмо показує, що матерія, з якої Бог створив і влаштував світ, створена Богом. “Говорити, що все сталося з уже готової речовини, і не визнавати того, що Творець всесвіту створив усе з нічого, було б ознакою крайнього божевілля”. Бог створив світ не із Себе, не зі Своєї сутності, а з нічого. “Всесвіт створений; Бог не породив його із Себе, щоб бути йому тим, що і Він. Навпаки, Він створив його з нічого, щоб не був він рівним ні тому, хто створив, ні Сину Його, через Якого він створений”. “З нічого всесвіт, що зовсім не існував раніше, привів у буття Бог Словом”. “Тварюка сталася… не з істоти Бога, а приведена в буття з небуття волею і силою Його”. Початок свого буття світ отримав з волі Божої, тому він щодо Творця є чимось зовнішнім.
    Що стосується стародавнього філософського вислову ex nihilo nihil fit35, то його тут застосувати не можна, бо у своєму Богоодкровенному вченні Церква вчить не тому, що “ніщо” саме по собі створило світ із себе, а тому, що Бог Своєю всемогутньою та премудрою силою створив світ із нічого. Як ідея, як задум світ завжди існував у Бозі, але приведений у буття створенням. Бог “споглядав усяка перед їхнім буттям” (Дан. 13 – Прим. ред.), від віку замисливши, і кожне окремо відбувається в зумовлений час відповідно до Його вічної, з’єднаної з волею думкою, що є зумовленість, і образ, і план”. Цим передвічним задумом Бог творить, і цей задум є основою справи, яку виконує Слово і звершує Дух. Говорячи про те, як Бог створив світ із нічого, блаженний Августин зауважує, що Бог усе створив Своєю волею, а воля Божа не є “ніщо”. За вченням святого Максима Сповідника, “Бог Своєму баченню тварі, що споконвічно існувало в Ньому, дав здійснення і створив його на світ (у світ), коли Сам хотів”. Воля Божа – основа всього сущого, тому початок і походження всього сущого необхідно бачити в Божій волі і владі.
    4) Триіпостасний Господь є “Творець не тільки речей, а й самого часу і віку, в який речі набули буття”, бо простір і час – це два поняття, що співвідносяться і нерозривні між собою. Творець світу, за словами святого Григорія Ніського, поставив час і простір як своєрідні рамки тому, що мало прийти в буття; на цій підставі Творець побудував всесвіт. Неможливо будь-чому, що через створення прийшло в буття, бути незалежним від простору і часу. Це означає, що все, що Бог створив, Він створив у часі, або, точніше, з часом. На це вказує і біблійний опис створення світу, коли все, створене в просторі, супроводжується словами: “І був вечір, і був ранок” (Бут. 1:5,8,13 та ін.). Найперший вірш Біблії: “На початку створив Бог небо і землю”, – містить у собі поняття про одночасний початок простору і часу, просторового і тимчасового, бо означає: “На початку часу створив Бог небо і землю”. Саме створення світу як просторового цілого – одночасно зі створенням часу як категорії світу. Святе Одкровення ясно підкреслює, що Бог є Творцем часу (див. Євр. 1:2; Притч. 8:23). І подібно до того, як Один і Той самий [є] Творець часу і простору, так один і той самий їхній початок. До початку, про який ідеться в першому вірші Біблії, не існували ні небо, ні земля; вони приведені в буття з початком часу і в часі. Тільки Бог існує навіки, перед усяким часовим і просторовим початком, перед створенням землі та всесвіту (див. Пс. 89:3,101:26-28; Кол. 1:17). Про це говорять слова Первосвященницької молитви Спасителя до Небесного Отця: “І нині прослави Мене Ти, Отче, у Тебе Самого славою, яку Я маю у Тебе, доки світ не був” (Ін. 17:5; пор.: Еф.1:4). Цією священною істиною дихає Священне Передання Апостольської і Вселенської Церкви. Початок світу збігається з початком часу, так що початків не два, а одне. “Світ створений не в часі (in tempore), але разом із часом (sed cum tempore)”. “На початку часу Бог створив небо і землю. Бо час починається з цим світом, він не існував до світу”. “Одне ж тільки Божество за Своєю природою – і безпочаткове, і нескінченне”, і Воно – єдиний Творець усіх віків і всіх створінь, а Саме Воно вище за час, перш за все, перш за все, перш за все, перш за все, перш за все, що було створено.
    5. Оскільки створений світ – справа вседосконалого Бога і Господа, то підстава і мета його творення знаходиться в Бозі, а не десь поза Ним. Бог створив світ не за необхідністю, і не з примусу, і не тому, що Сам мав би якусь від нього користь. Бог Сам по Собі – досконала повнота блаженства (див. 1Тим. 1:11; Ін. 5:26), слави, премудрості й сили, а тому ніхто й ніщо не може примусити Його ні до чого і ніхто й ніщо не може збільшити Його силу або примножити славу. Весь живучи в непорушній єдності всіх Своїх абсолютних досконалостей, Бог приводом і підставою до створення світу міг мати тільки Свою безмежну любов. Рухомий цією любов’ю, забажав Він створити світ і тим самим і поза Собою явити Свої досконалості, надаючи створеним істотам можливість брати участь у Його невимовній доброті й блаженстві. “Щойно Благий і Преблагий Бог не задовольнився спогляданням Себе Самого, але через надлишок доброти Своєї забажав, щоб сталося щось, що в майбутньому користувалося б Його благодіяннями і було причетне до Його доброти, Він приводить із того, що несе, у буття й творить усе без винятку, як невидиме, так і видиме”. Отже, спонукання до створення світу – Божа доброта, безмірна в любові, а мета створення – участь тварини в цій безмежній Божій доброті.
    Безмежна Божа благість, що виявляється у ставленні до тварі як безмежна любов, свідчить, що “Бог є любов” (1Ін. 4:16,8), що тільки Він благий (див. Мк. 10:18; Пс. 105:1,106:1,135:1-26; Як. 1:17; Іс. 49:15). Благість як така відбилася на Божих творіннях: “Благ Господь усяким, і щедроти Його на всіх ділах Його” (Пс. 144:9; пор.: Сир. 18:12; Прем. 11:25-27). Мета створення світу міститься в самому Божому спонуканні до створення світу, бо участь у вседосконалій Божій доброті і є метою створених істот: “Ми створені… на діла добрі” (Еф.2:10; пор.: Євр. 13:21; Мф. 5:16). А участь у Божій благості – це й участь у Божому блаженстві. Це природно проявляється в прославлянні Бога з боку створених істот. Святі Ангели безперестанку прославляють Бога, бо своїм життям вони безперестанку і добровільно беруть участь у благості, а тим самим і в блаженстві Трисонячного Господа (див. Іс. 6:3; Об. 4:8; Пс. 102:20). Таємничим чином усе створіння прославляє Бога, Свого Творця (див. Пс. 18:2; Іс. 6:3; Пс. 148:1-13). Людина створена для того, щоб, удосконалюючи себе в Божій доброті, брати участь у Божому блаженстві і за це прославляти Бога, свого Творця і Спасителя. Оскільки Божа милість і любов до людей досягають вершини у спокутному подвигу Спасителя, то Спаситель звершення справи спокути називає прославленням Отця Свого Небесного (див. Ін. 17:4). Внести всю свою особистість у спокутний подвиг Спасителя, засвоїти Його всією своєю сутністю і тим самим прославити Бога душею і тілом, думками і справами, почуттями і бажаннями – ось у чому мета існування людини на землі. Досягаючи успіху в Божій доброті та насичуючись нею, людина уподібнюється Богові, беручи участь таким чином у Божому блаженстві та входячи у вічну радість Господа свого. Святе Об’явлення так розкриває нам загальну мету і сенс усього створеного: “Усе зробив Господь заради Себе” (Притч. 16:4), “усе Ним і для Нього створене” (Кол. 1:16; пор.: Еф.3 :9; Євр. 1:2), “Його ж заради вся” (Євр. 2:10), Він – Омега всього (див. Об. 1:8); все наближається до того, “нехай буде Бог все в усьому” (1Кор. 15:28); бо Він – “крайнє всіх бажання”.
    Наставлені і введені Духом Святим у таємниці світобудови, святі отці знаходять, що Божа доброта – єдина причина і підстава до створення світу. “Бог благий, – каже святий Афанасій Великий, – або, краще ж сказати, Він – Джерело благості. У благому ж ні до кого не може бути заздрості. Тому, нікому не позаздривши в бутті, з нічого все створив власним Словом Своїм, Господом нашим Ісусом Христом”. “Оскільки для Благості недостатньо було вправлятися тільки в спогляданні Себе Самої, а належало, щоб благо розливалося, йшло далі й далі, щоб кількість облагороджених була якомога більшою (бо це властивість найвищої Благості), то Бог спочатку задумує ангельські та небесні Сили… а коли це влаштовує, то задумує інший світ – речовий і видимий”.
    6. Образ створення такого складного і таємничого світу у своїй основі незбагненний для людського розуму. Це – таємниця, пізнавана тільки вірою: “Вірою пізнаємо, що світ (у синод. пер. “віки”. – Прим. пер.) влаштований словом Божим” (Євр. 11:3).  З цієї над-розумної таємниці нам відкрито те, що світ створений Божим словом, Божою премудрістю, вільною дією Божої волі (див. Притч. 3:19; Пс. 32:6; Ін. 1:3; Пс. 135:5; Бут. 1:3,6,9,11,14,20,24,26; Пс. 134:6,113:11; Дан. 4:32; Об. 4:11).
    Оскільки Бог премудро створив світ вільною дією Своєї всемогутньої волі, то світ для Бога є чимось зовнішнім – чимось, що почало існувати не з Божої істоти. З Божої істоти народжується тільки Син і виходить Святий Дух. “Тварюка… сталася не з істоти Бога, – каже святий Дамаскін, – а приведена в буття з того, що несе, волею і силою Його, і зміна не стосується Божого єства. Бо народження полягає в тому, що з істоти того, хто народжує, виводиться народжуване, подібне за суттю. Творіння ж і творення полягає в тому, щоб ззовні і не з істоти того, хто творить і виробляє, відбулося створене і вироблене, абсолютно несхоже по суті”.
    Бог створив усе, що хотів і як хотів: “Усе, що заманеться Господь, сотворить на небі й на землі, у морях і в усіх безоднях” (Пс. 134:6). Розглянутий наприкінці своєї болісної історії, у заключний момент, під час апокаліптичної оцінки всього, світ є справою всезнайомої і всемогутньої Божої волі: “Господи, Ти створив усяку всяку річ, і волею Твоєю вона є, і створена” (Об. 4:11). Справді, Божа воля – це і походження (origo), і початок (principium), і міра (mensura) всього створеного. У Його волі досконала премудрість поєднана з досконалою праведністю, досконала істина з досконалою всемогутністю: “Промовив Бог: нехай буде… і буває” (Бут. 1:3,6,9,11,14-15,20,24,26-30); “Той промовляє, і бувають, Той звелів, і створюються” (Пс. 148:5).
    7. У створенні світу Богом спостерігається винятковий порядок і план. Святе Одкровення розрізняє два моменти у створенні: перший момент – це створення світу духовного, а також безформної космічної речовини (див. Бут. 1:1-2); другий – створення істот і речей з уже створеної безформної матерії, і до того ж поступово, по видах, протягом шести днів: у перший день – світло, у другий – видиме небо; у третій – суша, море і рослини, у четвертий – сонце, місяць і зірки, у п’ятий – риби та птахи, в шостий – усі види тварин і людина.
    Отці Церкви вчать, що під первозданним небом і землею, про які говориться на початку Біблії (див. Бут. 1:1), не слід розуміти ні небо, яке ми зараз бачимо, ні землю, на якій ми нині живемо, тому що це небо створене пізніше, на другий день творіння видимої природи, а ця земля – на третій день творіння. Первозданне небо означає світ духовний, ангельський; первозданна земля – космічну масу, що містить у собі речовину всього того, що протягом шести днів отримало своє буття і форму. Про те, що невидимий, духовний світ створений перед світом видимим, свідчить Святе Об’явлення: “Коли ж були створені зорі, говорить Господь, і всі Ангели Мої Ангели вихваляли Мене великим голосом” (Йов. 38:7). Про початок створення світу святий Григорій Богослов міркує так: “Бог насамперед задумує ангельські та небесні Сили. І думка стала справою, яка виконана Словом і здійснена Духом… А після того, як дивовижно влаштував перші творіння, Він замишляє другий світ, речовий і видимий, складений і влаштований з неба і землі та всього, що в них… Але цим ще не було розкрито все багатство Благості. Захотівши і це показати, Творець-Слово творить живу істоту – людину, в якій приведені в єдність те й інше, тобто невидима і видима природа”.
    8. Усе створене Богом – благо за самою своєю природою, бо походить від Того, Хто єдиний Добрий і як Такий не може творити зла. Про якість створеного світу Сам Бог виніс Своє непогрішне судження, яке боговідець виражає словами: “І бачив Бог усе, що сотворив, і все це добре зело” (Бут. 1:31; пор.: Притч. 8:31; Пс. 110:3). Богомудрий Соломон свідчить: “Усяка річ, яку створив Бог, добра” (Еккл. 3:11); а премудрий син Сирахів каже: “Справи Господні всяка як добра зело” (Сир. 39:21). Христоносний апостол благовістить: “Усяке творіння Боже добре, і ніщо не є поганим” (1Тим. 4:4; пор.: Діян. 10:28; Рим. 14:14; Плч. 3:38). Хоча природа осквернена і спотворена гріхом, вона все ж таки відображає в собі Божу благість і велич, а також Божі властивості (див. Рим. 1:20; Пс. 18:2,103:24,144:9), свідчачи про те, що Божа благість і милість повсякчас перебувають над усіма створіннями (див. Пс. 144:9; Міх. 7:18; Сир. 18:12).  Живучи богоодкровенною істиною про благо всього створеного Богом, думка святих отців вказує на дивовижну милозвучність всього творіння і на повну відсутність зла у світі, створеному благим Богом. Зло чуже богозданній природі; воно увійшло у світ від диявола через людину. “Про тварюку ж так міркуй, – йдеться в “Православному сповіданні”, – що оскільки вона створена Благим, то і сама добра, з тією відмінністю, що тварюка розумна і вільна, коли ухиляється від Бога, стає злою, не тому що такою створена, а через це причинили дії її, протилежні розуму. Тварюка ж нерозумна, коли не має свободи, абсолютно добра за природою своєю”. У “Посланні східних Патріархів” ідеться: “Оскільки Творець по суті Своїй благий, тому все, що тільки Він створив, створив прекрасним, і ніколи не бажає бути Творцем зла. Якщо ж є в людині або в демоні є (бо просто в природі ми не знаємо зла) якесь зло, тобто гріх, протилежний волі Божій, то це зло походить або від людини, або від диявола. Бо те абсолютно істинно і не підлягає жодному сумніву, що Бог не може бути винуватцем зла”.
    § 30. Єретичні вчення про походження світу
    Підводячи богоодкровенну істину про походження світу під принципи давньогрецької філософії, гностики реанімували давньогрецькі помилки про походження світу. Деякі з них учили, що світ совісний Богові. Найвизначнішим представником такого напряму думки був єретик Гермоген, думку якого спростовував Тертулліан, доводячи, що як початки світу той вводить два божества. “Якщо Бог не є єдиний Вічний і якщо все інше походить не від Нього, то Він – не Бог; а якщо світ совісний Богові і тим самим дорівнює Йому за буттям, то він дорівнює Богові за незмінністю, за нескінченністю та за всім іншим. А це означає, що він – другий Бог. Але здоровий глузд не може допустити двох вічних і паралельних начал”. Деякі гностики вчили, що світ створили Ангели або деміург. Проти них святий Іриней пише, що якщо Ангели або будь-хто інший створили світ всупереч Божій волі, значить, вони сильніші за Бога; якщо ж вони створили його з Його волі, значить, Бог не міг цього зробити без їхнього сприяння. Але Бог ні в кому і ні в чому не має потреби. Сам у Собі невимовним і незбагненним для нас чином задумав Він усі створіння і створив їх, як забажав. “Ті ж, які кажуть, що Ангели – творці якої б то не було сутності, – благовістить святий Дамаскін, – ці суть уста диявола. Бо, будучи творіннями, Ангели не суть творці”. “Жоден Ангел не в змозі створити самого себе, а тим більше світ”.
    Богоодкровенне вчення Церкви про походження світу в часі та з часом не зрозумів як годиться Оріген. Він вважав, що Бог не був би всемогутнім, якби світ не існував завжди і від віку. Якщо вважати, що колись світу не було, це означало б, що в той час Бог не був всемогутнім, але став таким згодом, коли створив світ. Тим самим здавалося б, що Бог збільшився, перейшов із нижчого стану у вищий, із сили меншої у більшу. Але це було б безглуздим. Якщо ж ніколи не було часу, коли Бог не був всемогутнім, то необхідно визнати, що цей світ існував завжди.
    Церква відкинула це вчення Орігена. Бо, на думку святих отців, у Бозі необхідно розрізняти ідею про світ і здійснення цієї ідеї у створенні світу як об’єктивної реальності. Ідею про світ Бог мав від вічності, але здійснив її в часі і з часом, узгоджуючись із власною волею.
    § 31. Походження духовного світу
    1 Триіпостасний Бог проявив Свою творчу силу насамперед у створенні світу духовного. З нічого створив Він усі духовні істоти, обдарувавши їх за Своїм премудрим благоволінням життям і духовно-моральними властивостями. Створені бути виконавцями і вісниками Божої волі, ці духовні істоти названі Ангелами. Саме найменування “Ангел” (ἄγγγελος) відноситься не до єства, а до служіння і означає: “глашатай”, “вісник”. У деяких місцях Священного Писання слово “ангел” вживається в переносному значенні, позначаючи людей, яких обирає Бог для сповіщення Його волі у світі (див. Мал. 2:7,3:1; Мф. 11:10; Мк. 1:2; Лк. 7:27,9:52; 2Хрон. 36:15: Ог. 1:13; Об. 1:20,2:1,8,12,18,3:1,7,14). Це ототожнення Ангелів і людей за ім’ям випливало з однаковості служіння, яке здійснювали Ангели і Божі обранці серед людей. Але було б помилковим на цій підставі ототожнювати Ангелів і людей за природою і буттям, бо в більшості випадків Святе Письмо під ім’ям Ангелів розуміє істоти особливого роду. Подібно до Бога і людей, кожен з них має самостійну особистість, але відрізняється як від Бога, так і від людей за природою і за властивостями.
    Про те, що Ангели і справді є окремими істотами і самостійними особистостями, Святе Одкровення пропонує нам багато письмових свідчень. На самому початку Біблії розповідається, що Бог ставить Херувима з полум’яним мечем перед воротами Едему, щоб той охороняв шлях до древа життя (див. Бут. 3:24).  Це ясно показує, що Херувим – істота самостійна, окрема особистість, яка свідомо і добровільно виконує Божу волю. Ангели виводять Лота із Содому (див. Бут. 19:1,15). Патріарх Яків бачить Ангелів, які спускаються і піднімаються сходами, утвердженими на землі, які верхи торкаються неба, де стояв Господь Бог (див. Бут. 28:12-13). Цим Ангели відрізняються і від Бога, і від людей як свого роду проміжні істоти, нижчі за Бога, але вищі за людину. У книзі Йова Ангели називаються синами Божими, що вигукують від радості, коли Бог творить зірки (див. Йов. 38:7), і завжди постають перед Господом, коли тільки Він того забажає (див. Йов. 1:6,2:1). І тим не менше Бог, незважаючи на те, що Ангели до Нього настільки близькі, знаходить у них певні недоліки (див. Йов. 4:18). Усе це показує, що Ангели – істоти самостійні, що мають свій особливий спосіб буття і життя.
    У Святому Одкровенні міститься ціла низка свідчень про явища Ангелів як реальних, особистих істот як посередників між Богом і людьми. Так, пророк Давид бачить Ангела Господнього, який, за словом Божим, наводить виразку на народ (див. 2Сам. 24:16-17); Ангел Господній являється пророкові Іллі і дає йому настанови у зв’язку з хворобою царя Охозії (див. 2Царів. 1:3,15); пророк Ісая бачить шестикрилих Серафимів, що оточують престол Господа Саваофа і славлять Його, з яких один злітає до нього і палаючим вугіллям торкається його вуст зі словами: “Ось це торкнулося вуст твоїх, і беззаконня твоє вилучене від тебе, і гріх твій очищений” (Іс. 6:2-7); пророк Єзекіїль бачить багатооких Херувимів, які пильно стежать за всіма подіями у всесвіті (див. Єз. 10:1-22); пророкові Даниїлу кілька разів з’являється Архангел Гавриїл і відкриває майбутню долю його народу (див. Дан. 8:16,9:21); пророку Захарії неодноразово являється Ангел Господній, сповіщаючи йому волю Божу (див. Зах. 1:9-19,2:3,3:3-6,4:1-5). На достовірності цих явищ Ангелів людям в Одкровенні і заснована віра людей в Ангелів як Божих вісників, які за своєю природою істоти особисті.
    Новозавітне Одкровення рясніє явленнями Ангелів і свідченнями про них. У новозавітній історії людства Ангели беруть участь від самого початку і аж до її апокаліптичного завершення. Тут Ангели спілкуються з людьми як брати по вірі, любові та надії. Новий Заповіт відкривається явленням Архангела Гавриїла, посланого до Захарії зі звісткою, що [його] дружина, неплідна Єлисавета, народить сина – Іоанна Предтечу (див. Лк. 1:11-20), та явленням того ж Архангела Святій Діві Марії з благовістям, що Вона народить Спасителя світу (див. Лк. 1:26-38). Під час народження Спасителя у Віфлеємі з’являється безліч Ангелів, які славословлять новонароджене Богонемовля (див. Лк. 2:9-13). Ангел кілька разів з’являється уві сні праведному Йосипу, даючи йому необхідні настанови (див. Мф. 1:20,2:13,19). Ангели з’являються і служать Господу Ісусу в пустелі після Його перемоги над спокусником (див. Мф. 4:11). Ангел з’являється Спасителеві в Гефсиманському саду і зміцнює Його (див. Лк. 22:43). Ангел відвалює камінь від гробу Спасителя (див. Мф. 28:2). Ангел першим сповіщає мироносицям благу звістку про те, що Господь воскрес (див. Мф. 28:5-7; Мк. 16:5-8; Лк. 24:4-8; Ін. 20:12). Під час вознесіння Спасителя Ангели з’являються апостолам, пояснюючи їм таємницю вознесіння і другого Пришестя Спасителя (див. Діян. 1:10-11). Ангели беруть участь у житті щойно заснованої Церкви: Ангел визволяє апостолів із в’язниці (див. Діян. 5:19-20); Ангел наставляє Корнилія на шлях порятунку (див. Діян. 10:3); Ангел з’являється апостолові Петрові у в’язниці і виводить його з неї (див. Діян. 12:7-11); Ангел вражає першого гонителя Церкви – Ірода, який помирає, з’їдений черв’яками (див. Діян. 12:23); Ангел являється апостолу Павлу та оголошує, що він “повинен постати перед кесарем” у Римі (Діян. 27:24). Весь Апокаліпсис сповнений явленнями і діями Ангелів (див. Об. 7:1,2,11,8:2-3,6-8,10,12,9:1,10:1,7-8,15:1,6,16:2-5,10,12,17,17:1,7,18:1-2,20 і т. д.). Усе це ясно показує, що Ангели – це самостійні істоти і дивовижні Божі створіння, які беруть участь у новозавітному домобудівництві спасіння, творять волю Божу як Божі посланці.
    Новозавітне Одкровення сповнене не тільки явленнями святих Ангелів, а й вченням про них. Одне іншим підтверджується, роз’яснюється, доповнюється. Сам Спаситель, пояснюючи притчу про пажитницю, говорить про Ангелів як про істот реальних, не менш реальних і очевидних, ніж реальний і очевидний Син Людський, світ, сини Царства і сини лукавого (див. Мф. 13:37-41). У Своєму вченні Господь заповідає не зневажати жодного з “малих сих”, які вірою в Нього шукають Царства Небесного, бо їхні Ангели на небесах завжди бачать обличчя Отця Небесного. Це означає, що Ангели – не тільки самостійні, особисті істоти, а й що вони дуже близькі до Бога і вельми дорогі в очах Його. Про це свідчать і слова Спасителя: “Кожен, хто сповідує Мене перед людьми, і Син Людський сповідує його перед Ангелами Божими, а той, хто відкине Мене перед людьми, відкинутий буде перед Ангелами Божими “36 (Лк. 12:8-9).  Ті, хто невідступно [служить] і завжди вірний Владиці Христу, під час Його Другого пришестя у славі прийдуть із Ним “і всі святі Ангели” (Мф. 25:31; Лк. 9:26). Спростовуючи саддукеїв, які заперечували буття Ангелів (див. Діян. 23:8), Господь Іісус Христос не тільки підтверджує, що Ангели існують, а й розкриває образ їхнього буття: “У воскресіння не одружуються, не зазіхають, а як Ангели Божі на небі суть “37 (Мф. 22:30). Коли полум’яний учень вдається до меча для захисту свого Божественного Вчителя, Спаситель засуджує його вчинок словами: “Чи здається тобі, що я не можу нині вблагати Отця Мого, і представить Мені більше, ніж два десятки легіонів Ангелів “38 (Мф. 26:53). Спаситель не вимовив би всіх цих слів про святих Ангелів, якби Ангели не існували як самостійні, особисті, святі та близькі Богові істоти.
    Христоносні апостоли вчать про буття святих Ангелів так само, як і Господь. Апостол Павло вмовляє свого учня Тимофія нелицемірно дотримуватися святого вчення, заклинаючи його перед Богом і Господом Ісусом Христом та обраними Його Ангелами (див. 1Тим. 5:21). Ангели з неба спостерігають за всім, що відбувається з християнами у світі (див. 1Кор. 4:9). У Христовій Церкві Ангели повчаються тієї ж Божественної премудрості, що й люди (див. Еф. 3:10). Вони повсякчас перебувають на служінні Богові (див. Євр. 1:14; 1Пет. 3:22). Церква ними переповнена (див. Євр. 12:22-23). Апостол Петро ясно відрізняє пророків і апостолів від Ангелів (див. 1Пет. 3:22).
    Церква завжди ретельно охороняла це богоодкровенне вчення, споконвіку у своїх Символах сповідуючи віру в Бога як Творця духовного, невидимого світу. Так, у стародавньому Символі Єрусалимської Церкви (а так само і в Символах Антіохійської, Кесарійської та Кіпрської Церков) говориться: “Вірую в Єдиного Бога… Творця неба і землі, видимого ж усього і невидимого”. Ця загальна віра знайшла своє вираження в першому члені Нікео-Цареградського Символу віри. Тим самим вона назавжди затверджена єдиною Святою Соборною і Апостольською Церквою. Рішенням Сьомого Вселенського Собору про те, щоб, поряд зі святими іконами Спасителя і святих, благочестиво шанували й ікони святих Ангелів, Церква ще раз соборно сповідувала і підтвердила свою вселенську віру в буття безтілесних Ангелів як істот реальних, особистих, самостійних і святих.
    2 Ангели в жодному разі не є істотами самородними і самобутніми; їх, як і всі творіння, створив Бог. Святе Об’явлення ясно свідчить про те, “що все, що почало бути”, – Богом “почало бути” (Ін. 1:3; порівн.: Рим. 11:36; Євр. 3:4; Еф. 3:9; Об. 4:11), а отже, – і Ангели. Крім того, у Старому Заповіті ясно говориться про те, що Бог створив Ангелів. Єздра звертається до Бога зі словами: “Ти, Господи, єдиний, Ти сотворив небо, небеса небес і все воїнство їхнє, землю і все, що на ній, моря і все, що в них, і Ти живеш усім цим, і небесні воїнства Тобі поклоняються” (Неєм. 9:6). Те, що тут під “воїнством небесним” маються на увазі Ангели, видно з контексту (Лк. 2:13), де Ангели називаються саме так. Апостол Павло свідчить, що Ангелів створив вічний Син Божий: “Бо Ним створене все, що на небі, і що на землі, видиме й невидиме, – чи то престоли, чи то панування, чи то начальства, чи то влади, – все Він створив і для Нього створив” (Кол. 1:16).
    Святе Об’явлення ясно вчить, що Бог створив Ангелів, проте в ньому точно не вказано, коли саме вони створені. Судячи з вищенаведеного місця з книги Йова, де йдеться про те, що Ангели вигукували від радості, коли Господь сотворив зорі (див. Йов. 38:7), і на основі всього відомого про первозданне небо та біблійної оповіді про спокусу перших людей у раю змієм, тобто занепалим духом (див. Бут. 3:1-19), а це припускає, що світ духів існував до того і що в ньому вже стався якийсь моральний переворот, що завершився відпадінням від Бога низки духів, – слід зробити висновок, що Бог створив Ангелів раніше матеріального світу. Богонатхненні тлумачі Божественного Одкровення – святий Златоуст, святий Григорій Богослов і святий Дамаскін – вчать, що Бог створив Ангелів раніше матеріального, видимого світу. А молитовна думка Церкви свідчить, що Ангели – “тварем начаток”.
    3 Природа Ангелів безтілесна, духовна, бо вони – духи (τὰ πνεύματα, Євр. 1:14; пор.: Мф. 22:30). “Чи хочеш знати, – запитує блаженний Августин, – ім’я природи Ангелів? Ось воно – дух. Чи хочеш знати його служіння? Ось воно – ангел. За суттю своєю він – дух, а за служінням – ангел”. Будучи духами, Ангели невидимі, розумні, вільні, безсмертні, безпристрасні. Внаслідок усіх цих якостей єство Ангелів не може бути виражене категоріями людської думки і слова, і насправді тільки Творець знає “вид і визначення ангельської сутності”. Оскільки Ангели мають єство досконаліше, ніж людське, то ми не можемо з точністю знати, що вони суть за єством. На духовність єства Ангелів Святе Одкровення вказує побічно, називаючи їх невидимими (Кол. 1:16), тобто недосяжними для наших органів чуття. За вченням отців, Ангели, з’являючись з Божої волі гідним людям, постають їм не у своїй незримій сутності, а в якомусь перетвореному вигляді, в якому люди можуть їх бачити. Хоча Ангели і духовні творіння, але все-таки їхню духовність необхідно відрізняти від духовності істоти Божої, бо духовність Божа абсолютна, нескінченна, безмежна; а ангельська – кінцева, відносна й обмежена. На це у відомому сенсі вказує Святе Об’явлення, вказуючи, що Бог і в Ангелах Своїх знаходить недоліки (див. Йов. 4:18). Святі отці та вчителі Церкви згодні в думці, що Ангели – істоти відносно духовні, безтілесні. Коли деякі з них говорять про тілесність Ангелів, то під нею вони розуміють або найтонші тіла, світлоподібні й ефірні, що не мають нічого спільного з матеріальною тілесністю, або особливу форму буття, або просторову обмеженість. З іншого боку, ті отці, які говорять про повну безтілесність Ангелів, під час порівняння її з безтілесністю Божою вважають за необхідне приписати їй відому речовість. Таке розуміння святий Дамаскін формулює так: “Ангел – істота розумна, вільна, безтілесна (ἀσώματος)… Безтілесною і нематеріальною вона називається порівняно з нами, бо порівняно з Богом, єдиним непорівнянним, усе має вигляд грубої та матеріальної речі, і лише Божество істинно нематеріальне і безтілесне”.
    Хоча Ангели безтілесні, духовні, вони все-таки обмежені в просторовому відношенні, бо всюдисущість належить тільки Богові. На таку обмеженість і на відсутність всюдисущості в Ангелів вказує Святе Об’явлення, зображуючи їх такими, що сходять з неба на землю, і такими, що сходять із землі на небо (див. Дан. 9:21,23,8:15; Бут. 28:12; Ін. 1:51; Лк. 1:26,38; Мф. 28:2; Лк. 2:15,22:43). З цього очевидно, що вони не можуть бути одночасно і на небі, і на землі. Вони перебувають там, де діють, бо і вони відомим чином обмежені місцем (circumscripti loco). “Ангели описуємі (περίγραπτοι), – каже святий Дамаскін, – бо коли вони перебувають на небі, їх немає на землі; і послані Богом на землю – вони не залишаються на небі; але вони не обмежуються стінами, і дверима, і дверними затворами, і печатками… А оскільки вони – розуми (νόες), то перебувають і в місцях, осяжних тільки розумом, не тілесним чином будучи описуемими, бо що стосується їхньої природи, то вони не приймають вигляду, як тіла (σωματιϰῶς), і не мають потрійного виміру, але тим, що духовно присутні та діють, хоч би де їм наказали, і не можуть в один і той самий час перебувати тут і там і діяти”.
    Стосовно майбутнього Ангели безсмертні, тобто померти не можуть (див. Лк. 20:36), але це безсмертя належить їм не за природою, а за даром і Божої благодаті, бо все, що має початок за природою, повинно мати і кінець.
    Ангели досконаліші за людей (див. Пс. 8:5-7; Євр. 2:7) і за природою, і за розумом, і за волею, і за міцністю, і за силою (див. 2Пет. 2:11; Пс. 102:20). Але оскільки вони – істоти створені й обмежені, то і їхній духовний розвиток і процвітання має свої межі. “Усі Ангели створені через Слово і досягли повноти за сприяння Святого Духа через освячення, відповідно до своєї гідності та чину маючи участь у світлі та благодаті”. Ангели існують волею Отця, увійшли в буття діяльністю Сина і здійснилися присутністю Духа. Освячення і успіх Ангелів – це подвиг, у якому вони беруть участь усім своїм єством – і волею, і розумом, і почуттям. “Досконалість Ангелів – це освячення і сталість у ньому”. “Вони мають освячення не від самої істоти своєї, а від Духа Святого, і послухом залишаються в ньому”. За сприяння благодаті Святого Духа вони настільки звершилися й утвердилися в добрі та святості, що стали нерухомими на зло. “Від Святого Духа освячувані Ангельстиї Собори, на зло перебувають нерухомі, що до першого благого сходження обожнені”. Ангели – “важко схильні до зла, хоча не непохитні, але тепер навіть і непохитні не за природою, а за благодаттю і прив’язаністю до одного тільки блага”.
    Нерухомі на зло дією Божої благодаті і своєю любов’ю до Божественного блага, благі Ангели навіки святі і світлі (див. Кор.11:14). Але святі вони і світлі за даром Божим, а не самостійно і незалежно. Ангели – найвірніші володарі й носії Божої святості та світла. “Ангели, – каже святий Дамаскін, – другі, які осягаються тільки розумом, світи (φῶτα δεύτερα), що мають світло від першого і безпочаткового Світла”. Ангели як “світи другі” (φῶτα δεύτερα) “від першої Причини опромінюються чистісіньким осяянням… в міру єства й чину; вони так уявили й закарбували в собі Благо, що стали вторинними світильниками і за допомогою виливу й передання першого Світла можуть просвіщати (φωτίζειν) інших”. “Зовсім не грішити властиво Богові – першому і нескладному єству (бо простота мирна і безтурботна), і також, наважуся сказати, єству ангельському, або єству найближчому до Бога, через саму близькість”, якою вони скористалися, щоб добровільно і назавжди утвердитися в добрі. “Бог є Світло найвище, неприступне, незглаголанне… Друге світло (δεύτερον φῶς) є Ангел – якесь витікання першого Світла (τοῦ πρώτου φῶς ἀποῤῥοή τις) і спілкування; він знаходить своє просвітління в прагненні до першого Світла і в служінні Йому”. Ангели є першими від Бога і навколо Бога істотами; “вони першими напоюються від першого Світла і, просвічувані словом істини, і самі є світлом і відблисками Досконалого Світла”. Вони бачать Бога віч-на-віч, споглядають вічну істину, осягають у Слові закони і принципи тварюки і мають частку в Божественній вічності. Усе це вказує на їхню невимовну радість, блаженство і досконалість.
    Незважаючи на притаманні їм настільки високі якості, Ангели все-таки нескінченно далекі від того, щоб їхню досконалість можна було порівняти з досконалістю Божою. Їхня досконалість – це досконалість створіння; вона укладена в межі створених створінь. Так, на обмеженість їхньої досконалості вказує Святе Об’явлення, яке стверджує, що ніхто (а отже, й Ангели), окрім Духа Божого, не відає Божих глибин (див. 1Кор. 2:11), що Ангели не знають майбутнього, відомого тільки Богові (див. Мк. 13:32), що їм не в усій повноті відкрито таємницю спокути, в яку вони бажають проникнути (див. Еф.3 :10; 1Пет. 1:12), і що не проникають вони в думки людських сердець (див. 1Царів. 8:39; Єр. 17:9; 1Кор. 2:11). Своєю власною силою вони не можуть творити чудес, бо Бог, “що творить чудеса, єдиний” (Пс. 71:18). Бог і в них знаходить відомі недоліки (див. Йов. 4:18,15:15). Перейняті цією Богоодкровенною істиною святі отці вчать, що Ангели за всієї своєї розумності, яка набагато перевищує людську, не відають і не можуть відати Божественного єства. Усвідомлюючи незбагненність Божого єства, Ангели “крилами” закривають свої обличчя, прославляючи Господа Саваофа, бо найвищий ступінь мудрості виробляє найвищий ступінь благоговіння і благочестя. “Вони бачать Бога, наскільки для них можливо, і мають це їжею”. Порівняно з людиною Ангели набагато перевершують її досконалістю; порівняно з Богом Ангели обмежені та недосконалі, тому що вони є створінням, і досконалістю своєю, хоч би якою значною вона не була, вони перебувають у межах своєї богоствореної природи.
    4. ангельський світ незліченний. про це свідчить Святе Одкровення. Пророк Даниїл говорить про тисячі тисяч Ангелів (див. Дан. 7:9-10); святий таємнознавець Іоанн в Одкровенні бачить Ангелів, число яких невимовно велике (див. Об. 5:11); Сам Спаситель згадує про легіони Ангелів (див. Мф. 26:53); євангеліст Лука говорить про безліч небесних Ангелів, які славословлять новонароджене Богонемовля (див. Лк. 2:13); апостол Павло пише, що в Церкві вірні приступають до темряви Ангелів (див. Євр. 12:22); друге Пришестя Господа Іісуса Христа на землю буде супроводжуватися неозорою безліччю святих Ангелів (див. Іуд. 1:14).
    Святі отці вважають, що блаженні воїнства святих Ангелів незліченні та безліч безтілесних Сил незліченна, а тому числа, які ми вживаємо, малі для позначення їхнього нескінченного числа. “Ряди небесних Сил обчислити не можна. Безліч суть блаженні воїнства над-світових духів; вони перевищують немічну і вузьку міру наших матеріальних чисел”. “Ангелів так багато, що вони перевершують будь-яке число”.
    5. Ангели розрізняються і підрозділяються між собою за досконалістю і чином. Святе Одкровення ясно говорить про це серед них розрізнення і підрозділ. Так, апостол Павло, бажаючи точніше визначити, що Єдинородний Син Божий створив на небі, каже: “Тим створено було всіляке, що є на небі… якщо престоли, якщо заспокійливости, якщо початки, якщо влади” (Кол. 1:16; порівн.: Еф.1:21, 3:10; Кол. 2:10). Крім цих чотирьох чинів, Святе Одкровення розрізняє ще п’ять чинів небесної ієрархії: Серафимів (див. Іс. 6:2), Херувимів (див. Бут. 3:24; Вих. 25:18-22; Єз. 9:3,10:1-22,41:18,20,25; Пс. 79:2,17:11,98:1; Іс. 37:16), Сили (див. Еф. 1:21; Рим. 8:38; 1Пет. 3:22), Архангелів (див. Іуд. 1:9; 1Сол. 4:16) і Ангелів (див. Рим. 8:38; 1Пет. 3:22).
    Сповідуючи цю богоодкровенну істину про “підрозділ” і розрізнення між святими Ангелами, Церква в особі святих отців ділить їх на три ступені (або тріади), а кожен ступінь на три чини. Такий підрозділ виражений у стародавньому церковному творі “Про небесну ієрархію”, приписуваному святому Діонісію Ареопагіту. У цьому творі небесні Сили, залежно від досконалості єства і близькості до Трисонячного Божества, поділяються на три ієрархії, а кожна ієрархія – на три лики (або сонми, χόροι). Вищу ієрархію складають: Серафими, Херувими, Престоли; середню ієрархію – Панування, Сили, Влади; нижчу ієрархію – Початки, Архангели, Ангели. Вища ієрархія отримує світло від Трисонячного Господа, середня – від вищої, нижча – від середньої. Це відбувається “в міру їхнього єства і чину”. Ангели “відрізняються один від одного світлом і чином; або відповідно до світла мають чин, або відповідно до чину беруть участь у світлі; і висвітлюють один одного з причини переваги чину або природи. Але ясно, що ті Ангели, які стоять вище, повідомляють тим, хто нижче, і світло, і знання”.
    Постійно зберігаючи таке вчення про святих Ангелів, Церква на П’ятому Вселенському Соборі засудила думку Орігена, згідно з якою всі безтілесні духи створені абсолютно однаковими за єством і спочатку не були розділені на ступені, але це трапилося лише тоді, коли відоме їхнє число згрішило і відпало від Бога.
    6. Ангели “перебувають на небі і мають одну дію: оспівувати хвали Богові і служити Його Божественній волі”. Про це свідчить Святе Одкровення. Святий боговидець Ісая споглядав Серафимів, що оточують престол Божий і вигукують: “Святий, святий, святий Господь Саваоф; сповнися вся земля слави Його” (Іс. 6:3; пор.: Єз. 3:12; Пс. 148:2); коханий Христом Іоанн, занурений в апокаліптичні видіння, свідчить, як небесні Сили “спокою не мають вдень і вночі, промовляючи: святий, святий, святий Господь Бог Вседержитель, що був, і нинішній, і грядущий” (Об. 4:8; порівн.: Об. 7:11-12). Пророк Даниїл бачить, що там, де Старий денми сів на престолі небесному, “тисяча тисяч” (Ангелів) “служили Йому, і темрява тим предстояла Йому” (Дан. 7:9-10). Сам Спаситель благовістить, що Ангели “вину бачать лице Отця Небесного” (порівн. Мф. 18:10), безперестанку виконуючи волю Божу на небі й на землі – і служачи тим самим звершенню Божої ради про світ і людину (див. Євр. 1:14; Діян. 5:19,7:30,35,53; Мф. 4:11,25:31,28:2,5-7,13:39-42,49; Лк. 22:43,2:14; Гал. 3:19; Еф.1:21; 1Пет. 3:22; Ін. 5:4,1:51; Пс. 33:8; Об. 7:1-2,16:5,14:18). “Ангели сильні, – каже святий Дамаскін, – готові до виконання Божої волі і за властивою їм швидкістю негайно всюди опиняються, де б не звелів Божественний поклик”.
    § 32. Про бісів
    Святе Об’явлення свідчить і підтверджує, що існують не тільки добрі, а й злі духи, і до того ж як істоти особисті та самостійні, які добровільно й безповоротно утвердилися і вкоренилися в злі. Реальне існування бісів Святе Письмо засвідчує своїм вченням про них, вказуючи до того ж на їхні явища у світі цьому. Характеру і дії бісів Святе Письмо засвоює точні найменування. Головний, верховний дух зла називається у Святому Письмі сатаною (євр. “satan” – “супротивник, ошуканник”), дияволом (грец. διάβολος – “наклепник”, див: Мф. 4:1,13:39,25:41; Лк. 4:2-3,8:12; Ін. 8:44,13:2; Діян. 10:38; Еф.4:27, 6:11; 1Тим. 3:7; Євр. 2:14; Як. 4:7; 1Пет. 5:8; 1Ін. 3:8,10; Об. 2:10,12:9,12,20:2,10; 1Хрон. 21:1; Пс. 108:6; Йов. 1:6,2:2), веельзевулом (див. Мф. 12:24,27; Мк. 3:22; Лк. 11:15,18-19), веліаром (див. 2Кор. 6:15), князем влади повітряної (див. Еф.2 :2), князем світу цього (див. Ін. 12:31,14:30), князем бісівським (див. Мф. 9:34,12:24; Мк. 3:22; Лк. 11:15), спокусником (див. Мф. 4:3), денницею (ὁ ἑωσφόρος ¬ lucifer, див. Іс. 14:12), Аввадоном (див. Об. 9:11), а інші злі духи іменуються: духами нечистими (див. Мф. 10:1; Мк. 1:27,3:11,5:13,6:7; Лк. 4:36,6:18; Діян. 5:16,8:7; Об. 16:13), духами зла, злими духами (див. Еф. 6:12; Лк. 7:21,8:2,11:26; Діян. 19:12-13), бісами, демонами (див. Мф. 7:22,9:34,10:8,12:27-28; Мк. 1:34,39,3:15,22,6:13,16:9,17; Лк. 4:41,8:30,35,9:49,10:17,11:19-20; 1Кор. 10:20-21; Як. 2:19), ангелами сатани (див. Об. 12:7,9; Мф. 25:41).
    Те, що диявол і його ангели – істоти особисті й реальні, Святе Письмо показує, описуючи їхні явища людям і присутність у цьому світі. У книзі Йова викладається, що Ангели часто являються перед лицем Божим, а разом з ними і диявол, і детально зображуються всі скорботи, якими, за Божим попущенням, диявол спокушає праведного Йова (див. Йов. 1:6,12,2:2,6). Злий дух обурює Саула (див. 1Сам. 16:14-15); підступно приступає до Давида, спокушаючи його на справу, не угодну Богові (див. 1 Хронік 21:1); у образі змія сіє перше в цьому світі зло, яке поширилося через душі всіх нащадків Адама (див. Бут. 3:1,6,14; Об. 12:9). У пророчому видінні Захарії описується первосвященик Ісус, що стоїть перед Ангелом Господнім, а з правого боку від Ісуса стоїть сатана, щоб Йому протидіяти (див. Зах. 3:1). У книзі Товіта йдеться про демона, який тікає від кадильного диму (див. Тов. 8:3). Премудрий Соломон сповіщає, що “заздрістю диявола увійшла у світ смерть” (Прем. 2:24).
    Новий Заповіт представляє численні докази про нечистих духів як істот самостійних, особистих, реальних. Так, диявол описується в ньому насамперед як спокусник, який вельми витончено і лукаво намагається спокусити Спасителя. Спаситель веде з ним діалог як із реальною, самостійною, розумною і вільною особистістю (див. Мф. 4:1-11; Лк. 4:1-13). Багато разів Спаситель виганяє бісів з одержимих ними людей, звертаючись до нечистих духів як до істот самостійних, наділених розумом (див. Мк. 5:2-13,1:23-26,3:11,9:25; Лк. 4:34-35,41). Коли фарисеї звинувачують Спасителя в тому, що Він владою веельзевула, князя бісівського, виганяє бісів (див. Мф. 12:24), Він не лише не заперечує їхнього існування, а й Своєю відповіддю підтверджує, що справді існують і сатана, і його царство: “Коли ж сатана сатану вижене, то він поділився, і що ж тоді буде царство його? І якщо Аз про Веельзевула вижену біси, сини ваші про кого виженуть? “39 (Мф. 12:26-27; Мк. 3:22-26; Лк. 11:15-20). Царство Боже здійснюється у світі владою над нечистими духами і вигнанням їх із душ і тіл людських силою Духа Святого – у чому ознака Христової віри (див. Мф. 10:1; Мк. 16:17). Нечисті духи – це істоти, що уособлюють зло і гріх. Спаситель наочно показує і вчить, що “тільки молитвою і постом” виганяють їх із людини і зі світу (Мк. 9:29). У вироку, який Всеправедний Суддя в день Страшного Суду виголосить над грішниками: “Ідіть від Мене, прокляті, у вогонь вічний, уготований дияволу та ангелам його” (Мф. 25:41), диявол та його ангели чітко виокремлюються та відрізняються від грішних людей як істоти реальні, особисті та відповідальні за свої вчинки, яким визначено вічне покарання. Адже “біси вірують, і тремтять” через те, що вони – особисті, самостійні й розумні істоти (Як. 2:19). Усю природу своєї істоти вони з власної волі віддали на служіння гріху; вони – єдині творці гріха в людському світі, тоді як люди – творці гріха лише настільки, наскільки вони добровільно з ними з’єдналися й духовно від них народжуються; із цієї причини у вічній Книзі сказано: “Хто чинить гріх, той від диявола, бо спочатку диявол згрішив” (1Ін. 3:8). Адже диявол – заклятий батько брехні й усього брехливого, батько гріха й усього гріховного, тому він “людиновбивця споконвіку” (Ін. 8:44). Усі думки диявола, майстерно зібрані в цілу філософію гріха і лукаво складені в спокусливу апологію зла, націлені на те, щоб відвернути людей від Бога, тому богоносний апостол і попереджає: “Хай не заподіє нам шкоди сатана, бо не безвісти відомо, що він має наміри” (2Кор. 2:11). Усіляким родом зла нечисті духи вловлюють людей у свої богоборчі тенета, отруюючи їх гріхами і пороками (див. 2Тим. 2:26). Причому диявол, його ангели і всі їхні згубні справи настільки відчутні, страшні й сильні в цьому світі, що тільки Бог здатний перемогти їх і повалити. Це і стало причиною Боговтілення і спокутного подвигу Спасителя у світі цьому, зараженому гріхом і наповненому диявольськими підступами (букв. “про-диявольський”. – “Прим. пер.”): “Заради цього з’явився Син Божий, щоб зруйнувати діла диявола” (1Ін. 3:8).
    Церква завжди вірно зберігала і через Священне Передання розкривала і роз’яснювала богоодкровенне вчення про нечистих духів. Стародавні обряди хрещення показують, що від хрещених вимагали зречення від диявола і від усіх його справ. Та й Житія святих подвижників свідчать нам про те, що все своє життя проводили вони в боротьбі з бісами, які нерідко поставали їм у видимому образі.
    2. Походження диявола і його ангелів необхідно шукати в них самих, у їхньому вільному і добровільному відпадінні від Бога як вічної Істини, Світла і Блага. Вседосконалий і Всеблагий Господь і їх створив світлими, добрими і святими, але вони не захотіли, люблячи Бога, встояти в добрі, перебувати в істині, і тому відпали від Бога, ставши брехнею, злом і гріхом. Про це ясно говорять слова Спасителя гріхолюбним іудеям: “Ваш батько диявол, і ви хочете виконувати похоті батька вашого. Він був людиновбивця від початку і не встояв в істині, бо немає в ньому істини”. Коли говорить він неправду, говорить своє, бо він брехун і батько брехні (Ін. 8:44). Це означає, диявол стояв в істині, був огороджений істиною, і від нього самого залежало, чи перебуватиме він у ній, чи ні; але він вважав за краще залишити її і добровільно відпав від істини, випав з істини, в якій стояв, жив і навертався. Відпав він від Бога всім своїм єством, так що в ньому не залишилося ні краплі істини; тому він увесь без залишку став неправдою і батьком неправди, усякої неправди на Бога і Божу істину на цьому і на тому світі (див. Об. 12:9-10; 2Сол. 2:9). Безгрішний Господь створив диявола і бісів безгрішними Ангелами, але вони, згрішивши з власної волі, виступили з Божої істини і Божого блага і пішли шляхом гордовитих скорбот і страждань, які через Божий Страшний Суд ведуть до вічних мук і другої смерті. На це вказують слова святого апостола: “Бог ангелів, що згрішили, не пощадив, а, зв’язавши узами пекельної темряви, віддав на суд для покарання” (2Пет. 2:4). Про це пише і святий апостол Іуда: “Господь… ангелів, які не зберегли своєї гідності, але залишили свою оселю, зберігає у вічних муках, під мороком, на суд великого дня” (церковнослав: “Господь… ангели, що не дотримали своєї гідності, але залишили свою оселю, на суд великого дня узами вічними під мороком дотримав”, Юд. 5:6). Це означає: ангели стали бісами, тому що не зберегли свого первісного стану безгрішності, святості, істини, добра; вони свавільно залишили свою оселю, свій Божественний дім істини, святості, правди, добра – і скували себе темрявою зла, гріха і брехні.
    Узгоджуючись із богоодкровенною істиною, Церква вчить своїм святим, соборним, апостольським розумом, що біси, створені благим Богом, були на початку добрими Ангелами, але згодом зі своєї вільної волі відпали від Бога й Божої вічної істини, самі себе перетворивши на злих бісів і ставши неправдою та творцями зла й гріха. “Перший винуватець гріха і “батько зла” (Ін. 8:44) є диявол, – каже святий Кирило Єрусалимський. – Це сказав Господь, а не я. “Яко диявол від початку грішить” (1Ін. 3:8). Перш за нього ніхто не згрішив. Згрішив же він не тому, щоб від природи отримав необхідну схильність до гріха – (інакше б причина гріха падала на Того, Хто його таким створив), але, будучи створений добрим, він зі своєї власної волі став дияволом”. “Адже диявол спочатку був добрим, – каже святий Іоанн Златоуст, – але, ставши недбайливим, впав у таку злобу, що після того вже не встав. А про те, що він був добрим, свідчить Христос: “Я бачив сатану, що зійшов з неба, як блискавка” (Лк. 10:18). Порівняння з блискавкою показує і світло попереднього стану, і стрімкість падіння”. В іншому місці святий Златоуст зазначає, що диявол “вельми злий, тільки не за природою, а за самовизначенням і свободою”. Бог ні Ангелів, ні людей не створив злими за природою, пише святий Іриней. “Оскільки Бог створив усе, і диявол сам став причиною відступу свого та інших, то Святе Письмо по праву називає тих, хто перебуває у відступі, синами диявола і ангелами лукавого (maligni)”. Блаженний Августин пише, що “диявол – це нечистий дух; як дух він добро, але як нечистий – зло; він дух за єством, але нечистий через гріх; з цих двох властивостей перша від Бога, а друга – від самого диявола”. “Необхідно знати, – каже святий Афанасій Великий, – що біси називаються бісами не тому, що такими створені, бо Бог не створив нічого злого; і вони створені були добрими, але зійшли з висоти небесного розуміння”.
    3. За вченням Святого Об’явлення, “початок гріха – гордість” (Сир. 10:15; порівн.: 1Тим. 3:6; Іс. 14:13-14); це значить, що гордість – початок усякого гріха взагалі, принцип гріха, душа гріха і в цьому світі, і в світі ангельському. Переоцінюючи свої богоданні досконалості, сатана хотів зрівнятися з Богом, але гордістю відпав від істини, від світла і занурився в морок, зірвався в пекло (див. Іс. 14:13-15; Ін. 8:44). “Перший світлоносець, – каже святий Григорій Богослов, – піднісшись високо, коли, вирізняючись переважною славою, загордився про царську честь великого Бога, – занапастив свою світлозарність, із безчестям занурився сюди і, захотівши бути богом, увесь став темрявою… Але занурився не один… а втягнув у падіння багатьох”. Перший світлоносець (lucifer), “денниця… за звеличування став і названий темрявою, з підлеглими йому боговідступницькими силами, які через своє віддалення від добра стали винуватцями (творцями, деміургами) зла”. Гордість бере свій початок від диявола, який спокусився, переоцінивши силу і гідність, дану йому Творцем, і задумав зрівнятися у славі з Богом, чому і скинутий з небесної висоти з тими ангелами, яких втягнув у своє зло. Святий Златоуст вказує, що “диявол і духи, які разом із ним побажали захопити Божу честь, позбавили себе богозданної гідності та спали з неба”. Іншими словами, диявол упав з неба “через злість і безмірну гордість”. Святий Лев пише, що “диявол насамперед став гордим, щоб упасти, а потім і заздрісним, щоб і нам напакостити”. “Усіх безтілесних духів створив благий Бог, – каже блаженний Феодорит, – але диявол і біси, охоплені гордістю і гордовитістю, зважилися на зло і відпали від свого первісного стану”. “Гріх ангелів – це гріх гордині; вони відмовилися підкорятися Богу і бути Йому вірними”. “Адже демони впали гордістю; вони звернені до самих себе, а не до Бога (ad seipsos, non ad Deum conversi)”. Головна риса диявола і його ангелів – противитися Богові, видаючи себе за Бога (див. 2Сол. 2:4). “Той ангел, який стояв на чолі земного чину і якому з боку Бога було ввірено охорону землі, – каже святий Дамаскін, – не народившись злим за природою, а будучи добрим, і ставшись для благої мети, і зовсім не отримавши в себе самого з боку Творця і сліду порочності, – не перенісши як світла, так і честі, яку йому дарував Творець, за самовладним свавіллям змінився з того, що згідно з природою, на те, що – проти природи, і загордився проти Бога, що його створив, забажавши чинити опір Йому; і перший, відпавши від блага, опинився у злі”.
    Випавши з невимовного світла, біси впали в саму непроглядну темряву, бо впали за своїм вільним вибором: у цьому брав участь увесь їхній розум, уся їхня воля, уся їхня істота. Створені Всеблагим Богом чистими духами, вони були сповнені всяким Божественним світлом і красою і вільні від усякого гріха і зла. Чи впали вони лише за цілком самостійним і ніким не вимушеним рішенням свого розуму і волі, зухвало повставши на Самого Бога. “Будучи однієї і тієї ж природи з Ангелами, – каже святий Дамаскін, – вони стали злими, добровільно відхиливши прихильність серця від блага до зла”. Оскільки вони свідомо і добровільно, усім своїм єством обрали вічне богоборство, то гордістю настільки загрузли в злі, що немає їм більше ні покаяння, ні виправлення. За словами святого Юстина Філософа, вони “незмінно злі”. “Зрівнявши себе свідомо, розумно і наполегливо зі злом, диявол має волю, яка не може покаятися”. На незворотне падіння бісів вказує Святе Одкровення, сповіщаючи, що для них визначені вічні муки (див. Мф. 25:41; 2Пет. 2:4; Об. 20:10). “Падіння для Ангелів все одно що смерть для людей, – каже святий Дамаскін, – бо після падіння для них неможливе покаяння, як неможливе воно і для людей після смерті”. Вселенська, Христова Церква завжди була вірна богоодкровенному вченню про безповоротне падіння бісів і на П’ятому Вселенському Соборі засудила думку Орігена та орігеністів про покаяння демонів і про їхнє повернення до Бога.
    4. Після свого відпадання від Бога демони залишилися істотами духовними і безтілесними, але тільки з цілком зміненим моральним станом і устроєм і з абсолютно перекрученими властивостями своєї духовної природи. Говорячи про них, Святе Письмо називає їх “духами” (пор. Мф. 8:16,12:45; Лк. 10:20), “нечистими духами” (Мф. 10:1; пор: Мк. 1:27,3:11,5:13,6:7; Лк. 4:36,6:18; Діян. 5:16,8:7; Об. 16:13), “злими духами” (пор. Лк. 7:21,8:2,11:26; Діян. 19:12-13; Еф.6:12). Будучи за природою духами, демони мають розум, волю, почуття, які проявляють у своїй діяльності та житті (див. 2Кор. 2:11; 2Тим. 2:26; Ін. 8:44; Як. 2:19, 3та ін.). Своїми злими силами вони перевершують людину (див. Еф.6:11-12; 1Пет. 5:8), але все-таки їхні сили обмежені. Це очевидно з того, що сатана може спокушати людей тільки з Божого потурання (див. Йов. 1:12,2:6), що він переможений Господом Ісусом Христом (див. Мф. 4:1-11; Євр. 2:14; 1Кор. 15:54-56; 2Тим. 1:10), що християни, озброєні всеозброєнням Божим, можуть його перемагати (див. Еф.6 :10-13; 1Пет. 5:8-9; Мк. 16:17) і що антихриста, пришестя якого буде за дією сатани, Господь Ісус “вб’є духом уст Своїх, а світлом пришестя Свого викорінить” (2Сол. 2:7-9). Але демонська сила, звернена до творіння зла, хоча й обмежена, все ж таки велика (див. Мк. 5:2,4,9:18; 2Сол. 2:9; 2Кор. 11:3; Об. 12:12). Саме демони є збудниками всіх людських вад і пристрастей, хули на Бога і розбещення людської душі, бо за кожною вадою і гріхом ховається біс як їхній первісний творець (див. Мф. 13:28,38-39; Лк. 11:24-26; 1Пет. 5:8; Еф.2:2; Об. 20:7,12:9; Діян. 5:3; 2Кор. 4:4). Однак хоча біси й можуть спокушати людей на зло, але не здатні примушувати їх творити зло без їхньої згоди. “Саме диявол є підбурювачем до гріха, – каже святий Кирило Єрусалимський, – він підбурює всіх, проте ж не може здолати тих, які йому не підкоряються”. “Усякий порок придуманий ними, також і нечисті пристрасті, – каже святий Дамаскін, – і хоча їм дозволено нападати на людину, але чинити насильно з ким-небудь вони не мають влади, бо від нас залежить витримати напад і не витримати”. Кожна людина має вільну волю, і диявол здатен заохочувати її до гріха і зла, але він не має влади примушувати нас проти волі. Якби демони мали на те владу, вони не залишили б у живих жодного християнина. Але вони не можуть спокушати людей більше, ніж люди здатні понести (див. 1Кор. 10:13). Як Хранитель і Промислитель створених істот Бог не допускає демонам зовсім витіснити добро й остаточно затвердити у світі зло, хоча й попускається їм насаджувати зло у світі (див. Лк. 22:31; Йов. 1:12,2:6). “Кожну людину супроводжує один демон, – каже святий Кассіан, – намагаючись усіма засобами розбестити її душу”. “Вчення Церкви свідчить, – пише Оріген, – що кожна розумна душа має вільну волю і що на неї чекає боротьба з дияволом і ангелами його, оскільки вони намагаються обтяжити її гріхом”. У цій боротьбі з людьми, “за потурання ж з боку Бога, вони і мають силу, і змінюються, і перетворюються на той вигляд, на який хочуть, згідно зі своєю уявою”. Вони не знають майбутнього, але можуть, використовуючи свій багатовіковий досвід, робити відомі здогадки, які часто збуваються. “Пророкують же і демони, – каже святий Дамаскін, – іноді тому що бачать те, що відбувається вдалині, іноді ж тому що здогадуються; чому вони часто і брешуть, і їм не повинно вірити, навіть якщо вони багато разів і кажуть істину”.
    5. Святе Об’явлення не повідомляє нам точного числа занепалих духів, але свідчить, що воно дуже велике (див. Лк. 8:30,10:17,20,11:18-20; Еф. 6:12; Мф. 12:26), і що і між ними є відмінності в силі та здатності творити зло. Сам Спаситель говорить про нечистого духа, який, вийшовши з людини, приводить потім “сімох інших духів, гірших за себе” (Лк. 11:26; Мф. 12:45). Апостол Павло розрізняє серед злих духів початки, владу і світоправителів темряви віку цього (див. Кол. 2:15; Еф.6:12). Цим апостол вказує на наявність чинів і ступенів серед нечистих духів, тому що вони залишилися в тих самих чинах, у яких впали. Як є ступені серед добрих Ангелів, так і серед злих духів є ступені свого роду. Сам Спаситель говорить про веельзевула, князя демонів (див. Мф. 12:24), про диявола і ангелів його (див. Мф. 25:41). “Велика безліч демонів, – каже святий Афанасій Великий, – у повітрі навколо нас, і недалеко вони від нас, і велика відмінність між ними”. А за святим Дамаскіном, демони “незліченні”.
    § 33. Хибні вчення про Ангелів і бісів
    Всупереч церковній, богоодкровенній істині, багато гностиків навчали, що Бог не створив Ангелів, а вони еманували із Самого Божества, із Самої Божественної сутності. Єретики ж, які у своєму розумінні світу були дуалістами, вчили, що занепалі духи злі не зі своєї волі, а за своєю природою від початку.
    Вчення Орігена про взаємну рівність Ангелів за досконалістю П’ятий Вселенський Собор засудив як оману. Той самий Собор засудив й іншу оману Орігена, згідно з якою має нібито настати час, коли сам сатана зі своїми ангелами навернеться до Бога і добра та остаточно примириться з Богом.
    § 34. Походження людського світу
    Трисонячний Господь створив першу людину за образом Своїм як родоначальника людського єства. Створив Він її трохи зменшеною, ніж Ангели40, але набагато кращою за інших тварюк. Його тіло Бог створив із землі, – цим у людині представлений матеріальний світ; і вдихнув у неї дух життя, – цим у ній представлений світ духовний. Оскільки душею людина належить до світу духовного, а тілом – до матеріального, то вона являє собою або малий світ (мікрокосмос) у великому, або великий світ (макрокосмос) у малому. “Захотівши показати багатство Своєї благості, – каже святий Григорій Богослов, – Бог вирішує створити живу істоту, в якій приведені в єдність те й інше, тобто невидиме і видима природа; творить… людину, і зі створеної вже речовини взявши тіло, а від Себе вклавши життя (що в слові Божому відоме під ім’ям розумної душі та образу Божого), творить нібито деякий другий світ – у малому великий”. І святий Дамаскін пише: “Бог створив людину як якийсь інший світ, малий у великому”. Створена такою, людина знаменує собою таємничу єдність матерії і духу, видимого і невидимого, земного і небесного, часового і безсмертного, просторового і нескінченного; вона є якась середина між великим і малим.
    Образ створення людини відрізняється від образу створення матеріального світу. Святе Одкровення свідчить, що матеріальний світ створений за Божим словом, а людина – за Божим образом і подобою. Створенню людини передує рада в Троїчному Божестві, після чого всі три Божественні Особи безпосередньо й особисто творять людину. “І промовив Бог: створимо людину за образом Нашим і за подобою… І створив Бог людину, за образом Божим створив її, чоловіка і жінку створив їх” (Бут. 1:26-27; порівн.: Бут. 5:1,9:6; Кол. 3:10; Еф.4:24). Таким чином, “першу людину створив не тільки Отець, а й Син, і Святий Дух”. Звідси “Святим Духом усяка душа живиться, і чистотою підноситься, висвітлюється Потрійною єдністю священнотаємниці”.
    Говорячи вдруге в книзі Буття про створення людини, боговидець Мойсей розкриває деякі подробиці, які багато в чому пояснюють таємниче двійство людської істоти. Цим він показує, що тіло людське – з праху земного, а душа – з дихання Божого. “І створив Бог людину, пір’я взяв від землі, і вдунув в обличчя її подих життя, і була людина в душу живу” (Бут. 2:7). А про створення жінки йдеться таке: “І наклав Бог порок на Адама, і встиг: і взявши єдине з ребер його, і зробивши плоттю замість нього. І створив Господь Бог ребро, яке взяв від Адама, на жінку, і привів її до Адама “41 (Бут. 2:21-22).
    Перевага створення людини – в тому, що Триіпостасний Бог особисто і безпосередньо, так би мовити, Своїми власними руками, створив тіло людське і дав йому Своє дихання життя, а не земля, по Божому велінню, його породила, як це було з іншими живими істотами у світі цьому (див. Бут. 1:24). “І з видимої, і з невидимої природи, – каже святий Дамаскін, – Бог Своїми руками творить людину як за Своїм образом, так і за подобою: тіло утворивши із землі, а душу ж, обдаровану розумом, давши їй за допомогою Свого вдунення”. У людині вельми таємничим чином поєдналася богоподібна доброта і краса з прахом земним, і “людина створена Творцем, щоб бути втіленим образом трансцендентної Божественної сили”. Людина не є ні тільки тіло, ні тільки дух; вона – єдність тіла і духу; і до того ж – єдність божественна, в якій все невимовно таємниче і загадкове. Ні душа без тіла, ні тіло без душі не становлять людини, але одне з іншим і одне в іншому. Так, за словами святого Іринея, “душа… може бути частиною людини (pars hominis), але аж ніяк не людиною в цілості; досконала людина – у з’єднанні, у союзі душі… з плоттю… Так само й тілесна складова (plasmatio carnis) сама собою не є досконалою людиною, але є тілом людини та частиною людини (pars hominis); і душа сама по собі не є людиною, але – душа людини та частина людини”. “Що є людина, – запитує святий Юстин Філософ, – якщо не розумна істота, складена з тіла і душі? Чи є душа сама по собі людиною?
    Ні, вона – душа людини. Чи назвемо тіло людиною? Ні, але тілом людини. Ні душа, ні тіло, взяті окремо, не є людиною, але людиною називається їхня єдність”.
    Хоча тіло є необхідною складовою людської істоти, її речовою основою, воно все ж таки – знаряддя, орган; а душа – життя і життєдайне начало в людині. Душа може жити без тіла, але тіло не може жити без душі: “Дух є, що оживляє, а плоть не користається нічим” (Ін. 6:63), бо “тіло без духа мертве є” (Як. 2:26). Богоподібна душа – істота проста, безтілесна, розумна, вільна, життєдайна. Як істота проста вона неподільна, як безтілесна – невидима, як животворяща – безсмертна. Тіло ж – прах земний, глиняна посудина душі, земна домівка душі (див. 2Кор. 5:1,10; 1Кор. 6:20,7:34,5:3-5), в якій душа тимчасово мешкає. На це вказують слова премудрого Соломона: “І повернеться пір’я до землі, як і було, і дух повернеться до Бога, що дав його” (Еккл. 12:7; пор.: Пс. 145:4). Усю свою гідність тіло отримує від богоподібної душі, що перебуває в ньому; без неї воно розкладається, помирає і губить свою значимість. Про це красномовно говорить Спаситель, ставлячи запитання: “Яка ж користь людині, коли вона придбає світ увесь, а душу свою відпустить? Або що дасть людина зраду на душі своїй?” (Мк. 8:36-37; пор.: Мф. 6:25-26,10:28).
    Цією життєдайною істиною Священного Писання про душу і тіло живе Священне Передання, сповіщаючи нам її благодатно і священно. Святий Дамаскін пише: “Душа є сутність жива, проста і безтілесна, за своєю природою невидима для тілесних очей, безсмертна, обдарована і розумом, і розумом, яка не має форми, користується органічним тілом і повідомляє йому життя, і зростання, і почуття, і силу народження. Розум належить душі не як щось інше, відмінне від неї, але як найчистіша частина її самої. Що око в тілі, те й розум у душі; незалежна й обдарована здатністю бажання, також і здатністю дії, мінлива, тобто така, що володіє мінливою волею, як це властиво тварній істоті. Усе це душа отримала природно за благодаттю Того, Хто створив її, за якою вона отримала і буття, і природу”. Бог є Творець душі й тіла; з благодаті Божої душа – прекрасне створіння Боже, богоподібне, вільне, безсмертне, нетлінне, “тіло є знаряддя, немов би одяг і покрив душі”. “Тіло не сильніше за душу, – каже святий Іриней, – оскільки душа надихає, і оживляє, і оживляє, і відновлює, і влаштовує тіло; душа володіє тілом і володарює над ним… Тіло подібне до знаряддя, а душа посідає місце художника… Повідомляючи життя тілу, сама душа не перестає жити”. Тіло подібне до арфи, каже святий Афанасій Великий, на якій душа, розумна і безтілесна, грає, подібно до музиканта. Душа рухає тіло і саму себе, бо рух душі – це не що інше, як життя душі. Про тіло ми говоримо, що воно живе, коли рухається, і вмирає, коли перестає рухатися, тобто коли душа його залишить. “Душа є життя тіла… життя душі є Божий Дух”. У своїй онтологічній глибині життя душі походить від Святого Духа: “Святим Духом всяка душа живеться”. Занурений у богоподібну красу душі, святий Макарій Великий каже: “Справді душа – справа велика, Божа і дивовижна. При створенні її такою створив її Бог, що в єство її не було вкладено вади, навпаки, створив її за образом чеснот Духа, вклав у неї закони чеснот, розважливість, ведення, розсудливість, віру, любов та інші чесноти за образом Духа”. Піднесений над таємницею дивовижної істоти, що зветься людиною, святий Григорій Богослов робить висновок, що людина – це найскладніша і найбільш багаточастинна істота: душа в неї від Бога, божественна і має небесну шляхетність, а тіло – з пороху земного; що Бог для душі, то душа для тіла, бо вона з’єднує його й керує ним.
    2. Уся неминуща значущість, незамінність і дорогоцінність душі походить від її богоподібності, тобто від того, що людина створена за образом Триіпостасного Бога. Душа найдорогоцінніша за все створене, каже святий Макарій Великий, бо тільки людина створена за образом і подобою Божою. Богоподібність душі полягає у відображенні Першообразу Божого в богоподібній людській душі: Бог – вседосконала духовність, першообраз духовності, душа – відображення цієї духовності; Бог – вседосконалий Розум, розум людський – відображення цього Розуму; Бог – вседосконала Свобода, свобода людська – відображення божественної Свободи; Бог – абсолютна Вічність, першообраз Вічності, безсмертна душа – відображення цієї Вічності; Бог – вседосконала Святість і Благість, здатність душі людської до святості й доброти (доброти) – і є віддзеркалення Святості й Благісті; Бог – верховний Володар і Управитель усього, здатність людини володарювати над природою – віддзеркалення цієї властивості. Взагалі всі характерні властивості Божества, за вченням святого Григорія Нісського, містяться відомим чином у богоподібній людській душі. Створена за образом Троїчного Божества, людина в глибинах своєї істоти є відображенням цього Божества. Божественна “праведність і святість істини” становлять сутність богоподібності душі (Еф.4:24). Тому у своїй основі людина – істота богоподібна і богоподібна. “Створене за образом Божим, – каже святий Григорій Ніський, – у всьому подібне до Першообразу: розум подібний до Розуму, безтілесність – до безтілесності, але за природою воно – щось інше і відрізняється від Першообразу, бо воно не було б за образом, якби в усьому було одне й те саме з Першообразом. Якості, якими в нетварному єстві вирізняється Першообраз, бачаться нами в образі створеної природи, бо як у малому уламку скла, коли на нього падає сонячний промінь, видно всю сонячну кулю, з’являючись нам не у своїй натуральній величині, а в об’ємі цього уламка, так і в малості нашого єства сяють образи невимовних Божих властивостей”. “Як живописці за допомогою фарб переносять людські образи на свої полотна… так і наш Зимодавець написав Свій образ в істоті людській, прикрасивши її чистотою, безпристрасністю, блаженством, добротою”. Слова Біблії “за образом Божим” (Бут. 1 – “Прим. ред.”.) створив Бог людину – означають, що Бог “зробив єство людське причетним до будь-якого блага; бо якщо Божество – повнота благ, а людина – Його образ, то значить, образ у тому й має подобу до Першообраза, що сповнений усякого блага”. “Тому образ Божий властивий найкращим із наших властивостей, а все низьке і жалюгідне в нашому житті далеке від того, щоб бути подібним до Божества”. Але за всієї схожості, що існує між Богом і створеним “за образом Божим”, водночас є між ними і велика відмінність: тоді як Бог нестворений, незмінний і завжди Той самий, створене єство не може існувати без зміни.
    Розумно поставити запитання: де і в якій частині людської істоти знаходиться образ Божий? Відповідаючи на нього, святий Епіфаній каже, що Церква вірить і сповідує, що людина загалом створена за образом Божим, але не визначає, в якій частині людського єства перебуває це богоображення. Інші отці та вчителі Церкви дають різні відповіді на це питання, але їхня незгода не доходить до суперечності один одному або істині Богоодкровенного вчення. Так, деякі з них стверджують, що образ Божий перебуває не в тілі, а в людській душі, бо Бог безтілесний; речове тіло не може бути образом безтілесного Бога. Інші, вважаючи, що Бог як дух має й істотні властивості духу: розум, свободу і безсмертя, – мислять, що образ Божий наявний або в людському розумі, або у вільній волі, або в безсмертя людської душі. А той факт, що душа людська єдина по суті, а троїчна за властивостями, які можна назвати або волею, розумом і почуттям, або волею, розумом і пам’яттю, – спонукає деяких отців бачити в цьому її богообразність. Святий Амвросій пише: “Бог – Отець, Бог – Син, Бог – Дух Святий, але не три Боги, а один Бог, який має три Особи; подібно до цього і душа – розум, душа – воля, душа – пам’ять, але не три душі в одному тілі, а одна душа, яка має три сили, і в цих трьох силах наша внутрішня людина за своєю суттю напрочуд дивовижно відображає образ Божий”. Утім, незважаючи на всю схожість, є суттєва й величезна різниця між трійчастістю в Бозі та трійчастістю в людській душі, бо трійчастість у Бозі означає три окремі, самостійні, досконалі й вічні Особи, а трійчастість у людині – три несамостійні, безособистісні сили та властивості.
    Оскільки тіло – близнюк богоподібної душі, а душа лише разом із тілом становить людину, то вона, мешкаючи в тілі, яке теж створив Бог, почасти й у тілі відображає своє богоподібність, унаслідок чого – і в спростування єретиків-гностиків, які вважали тіло злом за своєю природою, – деякі отці вчать, що образ Божий перебуває навіть і в людському тілі. У цьому сенсі треба розуміти і слова під час відспівування: “Плачу і ридаю, коли думаю про смерть, і бачу, як у гробах лежить створена за образом Божим наша краса, потворна, безславна, безвидовидна, безвидовищна “42.
    Маючи все це на увазі, можна сказати, що образ Божий міститься в усій людині, а не у винятково одній частині її істоти, або властивості, або силі. На думку святого Григорія Ніського, вся людська природа, створена в Адамі, яка триває через весь людський рід, становить образ Божий, який перебуває не в будь-якій її частині, а в ній як у цілому. А тому ніяк не може людина відірватися від дивовижних слів, сказаних святим Григорієм Нісським з цього предмета: “Яким чином людина, ця смертна, тлінна, швидкоплинна істота, є образом Природи безсмертної, чистої і вічної? – Правильну відповідь на це питання знає тільки сама Істина”.
    У біблійному описі створення людини проведено відому відмінність між “за образом” і “за подобою”. Говорячи про пораду Троїчного Божества перед створенням людини, святий Мойсей оповідає, що Бог вирішив створити людину за Своїм образом і за подобою; описуючи ж саме створення, каже: “І сотворив Бог людину, – за образом Божим створив її” (Бут. 1:26-27), а опускає слова “за подобою”. “Чому не здійснено передбачуване? – запитує святий Григорій Нісський. – Чому не сказано: “І створив Бог людину за образом Божим і за подобою”? Невже Творець знесилився? – Безбожно говорити що-небудь таке. Невже Творець змінив Свій намір? – Безбожно щось таке й помислити. Сказав і змінив намір? – Ні. Святе Письмо не говорить ні того, що Творець знесилився, ні того, що намір залишився невиконаним. З якої причини тоді промовлено – “за подобою”? Причина – та, що “за образом” ми маємо за створенням, а “за подобою” набуваємо за своєю волею. Бути за образом Божим властиво нам за першим нашим створенням, а стати за подобою Божою – залежить від нашої волі. І те, що залежить від нашої волі, перебуває в нас тільки як можливість; а набуваємо його дієво за допомогою нашого самостійного зусилля. Якби Господь, маючи намір створити нас, не сказав попередньо: “Створимо людину… і на подобу” – і не дарував нам можливості бути на подобу, ми не могли б своїми власними силами стати подібними до Бога. Ми при створенні отримали можливість бути подібними до Бога. Але, надавши нам цю можливість, Бог залишив нам самим влаштовувати свою подобу з Богом, щоб удостоїти нас за наш подвиг приємної нагороди і щоб ми не були подібні до неживих картин, які роблять живописці”. “При самому створенні моєму, – міркує в тому ж творі святий отець, – я отримав “за образом”, а з вільної волі стаю “за подобою”… Одне дано, а інше залишилося незакінченим, щоб я, вдосконаливши самого себе, став гідним Божої нагороди. А як ми стаємо “за подобою”? – Через Євангеліє. Що є християнство? – Уподібнення Богу, наскільки це можливо для людського єства. Якщо ти вирішив бути християнином, то постарайся стати подібним до Бога, зодягнися у Христа” (Див.: Гал. 3:27 – “Прим. ред.”).
    Своїм розумом, просвіченим Божою благодаттю, заглиблені в біблійне оповідання про створення людини, святі отці вчать, що “за образом” міститься в самій природі душі людської, в її розумі, в її свободі, в її почуттях, а “на подобу” – у правильному розвитку й бого-центричному вдосконаленні всіх психофізичних властивостей людської істоти, в уподібненні до Бога через усі думки й діла, слова й почуття, наміри й бажання. Адже Святе Одкровення – це не що інше, як Божа настанова, Боже навчення, Боже мистецтво про те, як людина, на основі богообразу своєї душі, може стати богоподібною в усьому своєму житті. Разом із походженням людина отримала від Бога і богообраз, а богоподібність досягається через вправу в благодатних, євангельських чеснотах, через здобуття дарів Святого Духа. “Вираз “за образом” позначає розумне й обдароване вільною волею, – каже святий Дамаскін, – вираз же “за подобою” позначає подобу через чесноту, наскільки це можливо (для людини)”. Під Божою подобою святий Златоуст розуміє уподібнення людини Богові, наскільки це можливо, за сприяння лагідності, смирення та інших чеснот. Образ Божий людина прийняла при створенні, а подобу може здобути вправою себе в наслідуванні Богові, бо можливість досягнення досконалості дана людині на початку, через богоумисленість, а богоподібності вона досягає євангельськими справами. Тоді як образ дано нам як реальність, подобу дано як можливість; перше дано, друге – задано. “Насправді “за подобою” як можливість, потенційно, є тим самим, що й “за образом”, – каже святий Василій Великий, – а вправою в чеснотах, творенням добра, євангельським життям досягається дійсна подоба Божа”. Створивши так людину, Бог поставив нам завдання, яке ми можемо правильно вирішити, якщо тільки благодатними, євангельськими подвигами уподібнимо всю свою особистість до образу Божого, що є в нашій душі. “Душа створена за образом Божим, щоб прагненням до Божественного і посильним уподібненням Богу найбільшою мірою зберегти їй свою благородність”. “Подібність Божа в людині полягає справді в тому, що людина своїм життям якнайбільше уподібнюється Богові, поки душа не стане зовсім богоподібною”.
    4. Бог, створивши людину за Своїм образом і наділивши її можливістю уподібнюватися Собі, визначив тим самим і мету людського буття. У таємничій сутності своєї істоти людина носить богоданну мету свого життя і засоби до її здійснення. Образ Божий у людині – це реальна схожість образу з Першообразом, а подібність – це мета людського життя, реалізуючи яку, людина в усьому має уподібнитися до Бога як до свого Першообразу. Новий Заповіт увесь зосереджується на цій думці: мета людського існування – весь зміст, усі властивості власної істоти уподібнити Богові, стати досконалим, як досконалий Бог (див. Мф. 5:48; 1Пет. 1:16), досягти обожнення всього свого єства спільністю у “Божественному єстві” (пор. 2Пет. 1:4). Поступово уподібнюючись Богові через віру, любов, надію, молитву, піст, лагідність, смиренність, боголюбство, братолюбство та інші чесноти, людина дієво переживає дедалі більше і більше блаженство, бере участь у ньому усім своїм єством, тому й прославляє Бога, свого Творця і Спасителя. Звідси Божа подоба як мета людського буття означає: денне і нічне вдосконалення себе Богом і за Богом, служіння Богу, прославляння Бога, блаженство в Бозі. Своїм благодатно-подвижницьким зростанням у Бозі та в божественній досконалості людина найвиразніше прославляє Бога і найреальніше сприймає і переживає божественне блаженство як зміст свого буття. Людина, безсумнівно, крокує до поставленої Богом мети, якщо кожну дію своєї душі, свого єства здійснює в ім’я Боже і на славу Божу (див. 1Кор. 6:20,10:31; Мф. 5:16), якщо “чинить гідно Бога” (пор. 1Сол. 2:12; Кол. 1:10).
    Бог за Своєю добротою створив людину богоподібною; і душа, будучи образом Божественної доброти і краси, має на меті якнайбільше уподібнитися своєму Першообразу. Душу створено богоподібною, щоб людина всім своїм єством прагнула до з’єднання з Богом. За вченням святого Василія Великого, про це свідчить і сама будова людського тіла: “Будова тіла твого для тебе – школа мети, заради якої ти створений. Ти створений струнким для того, щоб не тягнув своє життя на землі, а дивився б на небо, до Бога, що там перебуває, і щоб не бігав за скотинячими насолодами, але, згідно з даним тобі розумом, жив небесним життям”. Людей створено для того, щоб благими подвигами невтомно простягатися до мети свого існування – до обо́ження – і досягати його. Творячи людей за Своїм образом, Бог через Своє Слово дав їм сили жити святим життям, беручи участь у блаженстві. Бог створив людину богоподібною, щоб вона, спираючись на вроджену їй тягу до Бога, поступово зростаючи в духовній і моральній досконалості, досягала кінцевої мети свого таємничого буття – обо́ження.
    Призначення людини та її ставлення до видимої природи Господь Бог визначив Своїми початковими словами, сказаними першій людській парі: “плодіться і розмножуйтеся, і наповнюйте землю, і володарюйте нею, і володарюйте над морськими рибами… і над небесними птахами… і над усіма тваринам, що плазуть по землі” (пор. Бут. 1:28). Це означає: люди повинні богоподібно володіти всім, що є у світі; своєю богоподібною душею світити всій живності, висвітлювати їй шлях до Трисонячного Творця; приводити її до Нього, бути свого роду її заступниками, хранителями та посередниками між живністю та Творцем, роблячи все це через особистий процвітання та зростання віком Божим у міру повного віку Христового (див. Кол. 2:19; Еф.4:13). “Після того, як створив видиму і невидиму тварюку, – каже блаженний Феодорит, – Бог нарешті створив людину і поставив її як якийсь Свій образ посеред тварюк живих і бездушних, видимих і невидимих, щоб тварюки, живі й бездушні, приносили їй користь як якусь данину, а невидимі істоти, маючи піклування про людину, засвідчили тим самим свою любов до Христа”.
  • 35. Про первісний стан людини
    1. Створена за образом Божим, людина вийшла з Божих рук непорочною, безпристрасною, незлобивою, святою, безгрішною, безсмертною. Усе це робило її душу надзвичайно спрямованою до Бога, спраглою Бога. Таку оцінку людині дав Сам Бог, коли про все, що Він створив, включно з людиною, сказав, що все “вельми добре” (Бут. 1:31; порівн.: Еккл. 7:29). “Бог створив людину непричетною до зла, прямою, морально доброю, безтурботною, вільною від турбот, вельми прикрашеною всілякою чеснотою, багатою на всілякі блага”. Тому людина була здатна, за сприяння Божої благодаті, досягти поставленої їй Богом мети. Уся її істота – за всім складом і за всіма властивостями – була чистою і святою, і тим самим здатною до нескінченного процвітання в чеснотах і премудрості. “Наше єство, – каже святий Григорій Ніський, – було спочатку створене Богом як якась посудина, здатна до прийняття досконалості”. Створена і влаштована Богом людина, за словами святого Іринея, “творила себе за образом і подобою несотвореного Бога: благоволінням і велінням Отця, дією і творінням Сина, насиченням і возрощением Духа вона поступово досягала успіху і сходила до досконалості, тобто до Бога. Людині належало спочатку бути створеною, а після створення – зростати, і, зростаючи, зміцнюватися, і, зміцнюючись, переповнюватися, і, переповнюючись, збільшуватися досконалість, і, здійснюючись, прославитися, і, прославившись, удостоїтися бачити свого Бога і Господа”. Без сумніву, розум першої людини був чистим, світлим, безгрішним, здатним до глибоких пізнань, але водночас, як розум істоти створеної, він був і обмеженим; він мав розвиватися й удосконалюватися, як розвиваються й удосконалюються розуми самих Ангелів.
    Бог створив людину безгрішною, “крім гріха”. Але ця безгрішність була відносною, неабсолютною; вона містилася у вільній волі людини, але не була необхідністю її єства. Іншими словами – “людина могла не грішити”, а не те, що “людина не могла грішити”. Про це святий Дамаскін пише: “Створив же Бог людину за природою – безгрішною і за волею – вільною. Але безгрішною називаю не тому, що вона не була сприйнятливою до гріха (бо одне тільки Божество не допускає гріха), а тому, що вчинення гріха обумовлювалося не природою її, а, скоріше, вільною волею. Тобто він мав можливість перебувати і досягати успіху в добрі, отримуючи сприяння з боку Божественної благодаті, так само як і відвертатися від прекрасного і опинитися в злі через володіння вільною волею, за потурання з боку Бога”. Отже, перші люди були безгрішними не в тому сенсі, що вони за природою не могли грішити, а в тому, що з вільної волі вони могли не грішити. Гріх не був складовою частиною їхнього богозданного єства, але міг стати надбанням їхньої вільної волі. Хоча вони і були створені безгрішними, проте їм як істотам вільним було залишено наступне: добровільно, за допомогою Божої благодаті, утверджуватися в добрі, досягаючи успіху в Божественних чеснотах.
    Це стосується не тільки душі, а й тіла перших людей. Створене Богом, воно було безгрішним, безпристрасним – і через це вільним від хвороб, страждань і смерті. З такою душею і з таким тілом людина могла безперешкодно й радісно досягти життєвої мети, поставленої їй Богом.
    Незважаючи на всі винятково дорогоцінні духовні й тілесні властивості, якими Бог обдарував людину, останній, як істоті несамобутній і обмеженій, для богоугодного життя потрібна була безперестанна допомога Бога, єдиного Джерела життя для всіх творінь, духовних і тілесних. І цю допомогу Бог надав людині: “Він насадив рай в Едемі, на сході, і ввів туди людину, яку створив” (Бут. 2:8). Рай, за словами святого Дамаскіна, був якимось царством, в якому людина проводила життя вільне і радісне; він був сховищем усякого багатства і веселощів, бо Едем означає “насолода”. Усе в ньому було сповнене пахощів, рясніло світлом і перевершувало будь-яке уявлення про чуттєву красу і пишність. Це був дійсно божественний край, обитель, гідна людини, створеної за образом Божим.
    Рай, у якому жили перші люди, був і речовим, і духовним: для тіла речовим як видима блаженна обитель, а для душі – духовним як стан благодатного спілкування з Богом і духовного споглядання творіння. Святі отці розуміють рай як щось речове і водночас духовне. Це розуміння ємко висловлює святий Дамаскін: “Дехто… уявляв собі рай чуттєвим, а дехто – духовним. Однак мені, принаймні, здається, що подібно до того, як людина створена була такою, що складалася з чуттєвої разом і з духовної природи, так священний її храм був чуттєвим разом і духовним, і мав подвійний вигляд; бо тілом перебуваючи… у місці найбожественнішому і найпрекраснішому, душею ж він жив у вищому й прекраснішому місці, Бога, що жив у ньому, маючи своїм житлом, а Його також маючи своїм славним покровом, і будучи вбраним у Його благодать, і насолоджуючись одним тільки солодким плодом – спогляданням Його, подібно до того, як якийсь інший Ангел… Отже, Божественний рай, я думаю, був подвійним, і істинно передали богоносні отці, як ті, що навчали в один спосіб, так і ті, що навчали в інший спосіб”.
    Мешкаючи в раю, людина отримувала безпосередні одкровення від Бога, Який спілкувався з нею, навчаючи її богоподібного життя і наставляючи на всяке благо. У раю в наших прабатьків не було нічого, чого бракувало, і вони могли невпинно й невідступно сходити з благодаті в благодать, з одкровення в одкровення, з досконалості в досконалість, з богобачення в богобачення. Безпристрасний, бо він був подобою безпристрасного Бога, чоловік, за словами святого Григорія Ніського, “насолоджувався самим богоявленням віч-на-віч”. Будучи безгрішним, Адам міг безпосередньо спілкуватися з Богом, дивлячись на Його невимовні досконалості, бо створений він був, щоб споглядати Бога, осяваючись Ним і просвічуючись. Перебуваючи в раю, Адам отримував пізнання безпосередньо від Бога, досягаючи успіху в спогляданні духовних предметів і проводячи воістину святе життя. “Людина була створена за образом Божим, щоб подібним бачити подібне, бо життя душі полягає в спогляданні Бога”. “Бог помістив людину в раю, – каже святий Дамаскін, – який був як духовним, так і чуттєвим. Бо, живучи тілесно в чуттєвому раю – на землі, духовно вона спілкувалася з Ангелами, обробляючи божественні думки і харчуючись цими, будучи нагою внаслідок своєї внутрішньої простоти і життя невигадливого, за допомогою тварі підносилася до одного лише Творця і як тішиться спогляданням Його, так і радіє”. Бог визначив людині дотримуватися в собі образу Божого, постійно – через богоуявлення душі – пам’ятаючи про Бога Творця, і у своїй чистій душі, вільній від гріха й пристрастей, споглядати Слово і в Слові – Отця; і спогляданням духовних, Божественних чеснот зростати в досконалості безкінечно. “Бог створив людину богоподібною і, обдарувавши її Своєю Божественною благодаттю, через неї допустив її до спілкування із Собою”. Без Божої допомоги людина і в раю не змогла б жити благочестиво. І в чудовому раю людина могла жити, лише насичуючи душу Божою благодаттю, а тіло – райськими плодами. Як тіло, замикаючись у своєму єстві й не приймаючи їжі із зовнішнього світу, помирає, так само помирає і душа, якщо, перебуваючи у своєму єстві, не харчується Божественною, життєдайною благодаттю.
    Щоб богоподібна людина могла жити досконалим, благодатним і безсмертним життям, людинолюбний Господь виростив “дерево життя посеред раю” (Бут. 2:9). “Харчуючись плодами цього дерева, людина могла і тілом залишатися безболісною і безсмертною, бо древо життя мало силу давати життя, і від нього могли харчуватися тільки достойні життя і не схильні до смерті”. Про те, що це так, свідчить Святе Об’явлення: “Бог смерті не створив” (Прем. 1:13); “Бог створив людину неістленою, і на подобу подоби Своєї сотворив її, і заздрощами ж диявола смерть ввійшла в світ “43 (Прем. 2:23-24; порівн.: 2Кор. 5:5). Богомудрий апостол ясно вчить, що смерть увійшла в людину через гріх (див. Рим. 5:12; 1Кор. 15:21,56). Узгоджуючись з Одкровенням, святі отці одностайно вчать, що людина була створена безсмертною і для безсмертя. А Церква соборно висловила вселенську віру в богоодкровенну істину про це безсмертя в постанові Карфагенського Собору: “Аще ж хто каже, що Адам, первозданна людина, створена смертною, так що хоча б згрішила, хоча б не згрішила, померла б тілом, тобто вийшла б із тіла, не на кару за гріх, а через потребу єства, то нехай буде анафема” (Правило 123). Отці та вчителі Церкви розуміли безсмертя Адама за тілом не так, що він нібито не міг померти через саму властивість свого тілесного єства, а що він міг не померти завдяки Божій благодаті. Як істота створена людина за природою була тлінною, обмеженою, кінцевою; якби вона перебувала в Божественному добрі, то Божою благодаттю залишилася б безсмертною, нетлінною. Це означає, що людина була визначена наперед для безсмертя, якого могла б досягти, якби тільки залишилася слухняною Богові. “Бог не створив людину, – каже святий Феофіл, – ні смертною, ні безсмертною, але… здатною і до того, і до іншого, тобто якби вона прагнула того, що веде до безсмертя, виконуючи Божу заповідь, то отримала би від Бога безсмертя як нагороду за це і стала би б богоподібною; а якби вона звернулася до справ смерті, не підкоряючись Богові, то сама стала би винуватцем своєї смерті”. “До гріхопадіння, – пише блаженний Августин, – людське тіло можна було називати і смертним в одному відношенні, і безсмертним в іншому: смертним, тому що воно могло померти (quia poterat mori), безсмертним, тому що воно могло не померти (quia poterat non mori). Одна справа: не мати змоги померти (non posse mori), – якими Бог створив деякі безсмертні істоти; а інша справа: мати змогу не померти (posse non mori), – в якому сенсі створена безсмертною перша людина. Це подавалося їй від древа життя, а не від устрою її єства, внаслідок чого, щойно вона згрішила, негайно була відсторонена від древа життя, щоб могла померти (ut posset mori); тоді як якби не згрішила, то могла б не померти (posset non mori). Отже, він був смертний за властивістю свого земного тіла, а безсмертний за благодаттю (beneficio) Творця”.
    Щоб Адам міг примножувати свої тілесні сили, прагнучи до безсмертя і блаженства, Бог ввів його в рай солодощів – обробляти і зберігати рай (див. Бут. 2:15); а щоб могла вона зміцнювати свої духовні сили, богоподібно процвітаючи в добрі, Бог дав першій людині, за її богоподібним єством, заповідь не їсти з дерева пізнання добра і зла: “І заповідав Господь Бог Адаму, кажучи: від усякого дерева, що в рай, з’їж снедію з’їж, а з дерева, що розуміє добре і зле, не з’їж з нього, і коли б не з’їли в той же день з’їжджатимуть з нього, то помрете смертю “44 (Бут. 2:16-17; пор.: Рим. 5:12,6:23). “Цю людину, вшанувавши свободою, – каже святий Григорій Богослов, – щоб добро належало не менше тому, хто обирає, ніж тому, хто вклав насіння оного, Бог поставив у раю… творцем безсмертних рослин – можливо, божественних думок… Дає і закон (νόμον) для вправляння свободи. Законом же була заповідь: якими плодами він може харчуватися, а до яких не торкатися”. “Під деревом життя (див. Бут. 2:9), – каже святий Дамаскін, – можна розуміти ту божественну думку, яку ми почерпнемо з розглядання речовинного світу, і той шлях, яким ми підносимо розум до Родоначальника, Творця і Причини всього сущого. Це Бог і назвав усяким деревом. (Бут. 2:16), тобто повним, і нероздільним, і таким, що приносить тільки прихильність до добра. І коли Бог каже: “Від усякого древа, що є в раю, снедию знеси”, – Він начебто каже: “Через усі Мої творіння піднімайся до Мене – Творця, і з усіх їх збери один плід: Мене – істинне Життя; нехай тобі кожне створіння приносить як плід – життя і спілкування зі Мною, і нехай тобі спілкування зі Мною буде основою твого буття, бо так ти будеш безсмертним”””.
    Давши в раю таку заповідь людині, Бог тим самим надав їй можливість вправляти свою вільну волю в добровільному виборі та виконанні того, що богоугодне, і в ухиленні від того, що Богом заборонено. Добровільно виконуючи цю Божественну заповідь, людина мала довести, що вона гідна тих благ, якими Господь обдарував її й оточив. І вона могла легко і радісно виконувати цю заповідь, бо все в ній і в природі, що її оточувала, було світлим, безгрішним і чистим, і вабило до Бога. Премудрий Ісус, син Сирахів, справедливо зауважує про перших людей; “Бог за образом Своїм створив мене… розум, і язик, і очі, і вуха, і серце дасть їм міркувати; художнім мистецтвом розуму виповнюй мене, і добре, і зле покажуй їм. Поклав око Своє на їхніх серцях, показати їм велич діл Своїх, нехай ім’я святині Його вихвалять, нехай оповідають про велич діл Його. Доклав їм мистецтво і закон життя дав у спадок їм. Заповіт вічний поставив із ними і долі Свої показав їм. Велич слави бачили очі їхні, і славу гласу Його чуло вухо їхнє “45 (Сир. 17:3,5-11). Використавши ці богодані переваги, людина своїми богоугодними справами могла довести, що вона заслуговує на безсмертя, адже всією своєю сутністю здатна жити в богоспрямованих думках, почуттях, бажаннях, справах. “Справді, для людини не було б корисним, – міркує святий Дамаскін, – здобути безсмертя перш ніж її спокусили й випробували, тому що вона могла загордитися й піддатися однаковому з дияволом осуду (див. 1Тим. 3:6), який після довільного падіння, через своє безсмертя, безповоротно і невідступно утвердився в злі; тоді як Ангели, оскільки вони добровільно обрали чесноту, непохитно, за сприяння благодаті, утвердилися в добрі. Тому було необхідним, щоб людина була спочатку спокушена, щоб, коли під час спокуси через збереження заповіді виявиться досконалою, прийняла безсмертя як нагороду за чесноту. Насправді, будучи за своєю природою чимось середнім між Богом і речовиною, людина, якби уникла пристрасті до створених предметів і з’єдналася любов’ю з Богом, через збереження заповіді утвердилася б у добрі непохитно”. “Заповідь служила свого роду вихователем (педагогом) для душі і приборканням у насолоді”. Людину, створену за образом Божим, Бог ввів у рай і дав їй закон, яким вона мала керуватися. Якби вона зберігала його, перебуваючи в добрі, то проводила б у раю життя здорове, радісне і солодке і здобула б небесне безсмертя. “Життя душі, створеної за образом Божим, полягає в спогляданні Бога; її справжнє життя полягає в спілкуванні з Божественним Благом; щойно перестає душа спілкуватися з Богом, припиняється її справжнє життя”. “Покірність Богові є безсмертя, – каже святий Іриней, – сталість у безсмерті є слава Незвабливого… Споглядання Бога творить безсмертя, а безсмертя робить близьким Богові”. “Якби ми залишилися тим, чим були, – благовістить святий Григорій Богослов, – і зберегли заповідь, то стали б тим, чим не були, і приступили б до дерева життя від древа пізнання. Чим же б ми стали? Безсмертними і дуже близькими до Бога”.
    Бог дав Адаму цю заповідь у раю, щоб від самого початку показати йому, що для людини найголовніше в житті – добровільна і повна покірність Творцю, бо богоподобний успіх можливий тільки тоді, коли людина узгоджує свою волю з волею Божою. Про те, що це справді найважливіше для людини, Бог свідчить ще й погрозою смерті за порушення заповіді, бо відступ від волі Божої – смерть для душі й тіла людини і кінець її богоцентричному вдосконаленню. В одній заповіді містився весь закон, усі наступні Божі заповіді, дані у Святому Одкровенні. “У законі, даному Адаму, – пише Тертуліан, – знаходимо потаємними всі заповіді, згодом сповіщені через Мойсея, як-то: “Возлюби Господа Бога твого від усього серця твого і від усієї душі твоєї” (Повт. 6:5); “Полюби ближнього свого, як самого себе” (Лев. 19:18); “Не вбий… не вкради, не послухайся на друга твого свідоцтва неправдивого” (Вих. 20:13,15-16); “Шануй батька твого й матір” (Вих. 20:12); не пожадствуй чужого (див. Повт. 5:21). Таким чином, перший закон, даний у раю Адаму і Єві, є ніби такою собі матір’ю всіх інших Божих заповідей. Насправді, якби Адам і Єва любили Господа Бога свого, вони не вчинили б проти Його заповіді; якби любили ближнього, тобто один одного, вони не повірили б наклепу змія і не вбили б безпосередньо після цього самих себе, втративши безсмертя через порушення заповіді; не вчинили б розкрадання, таємно скуштувавши від плоду дерева і зазіхаючи сховатися від лиця Божого, не стали б співучасниками брехуна – диявола, повіривши йому, що вони стануть, як боги; нарешті, якби не забажали чужого, то не скуштували б від забороненого плоду. Так, отже, в тому загальному і первісному Божому законі містилися всі заповіді закону наступного, сповіщені свого часу”.
    Що стосується самої природи дерева пізнання добра і зла, більшість учителів Церкви вважає, що воно було цілком реальним, як і інші дерева в раю, бо у Священному Писанні сказано: “І прозябав Бог іще з землі всяке дерево, що було б червоним, як бачення, і добром, як їжу, і древо життя посередині раю, і древо, яке розрізняло б добру, а яке – погану “46 (Бут. 2:9). З приводу цих біблійних святих слів святий Феофіл пише: “Дивовижним було саме по собі дерево пізнання, дивовижний був і плід його. Бо не воно було смертоносним, як деякі думають, а порушення заповіді”. Названо воно деревом пізнання добра і зла, тому що саме через нього людина пізнала на досвіді, яке благо в покірності, а яке зло в противленні волі Божій. “Божественне Писання назвало це дерево деревом пізнання добра і зла, – каже святий Златоуст, – не тому, що воно давало таке пізнання, а тому, що через нього мало статися порушення або дотримання заповіді Божої. Людинолюбний Господь, бажаючи з самого початку напоумити людину і представити перед її очима те, що вона має свого Творця і Творця, благоволив показати їй Свою владу в цій малій заповіді… Господь довірив людині весь видимий світ, дав їй жити в раю і користуватися всім, що в ньому; а для того, щоб людина мало-помалу не піднеслася думкою про самобутність усього видимого і не загордилася надмірно над своєю гідністю, Бог наказує їй утримуватися від одного дерева, а за порушення цієї заповіді визначає важку кару, аби знала людина, що перебуває під Владикою і що й усім іншим користується за благодаттю Владики. Але оскільки Адам через крайню недбалість переступив з Євою дану заповідь і їв від дерева, то дерево названо деревом пізнання добра і зла. Це не означає, що людина до того не знала, що добро, а що зло; вона знала це, бо дружина, розмовляючи зі змієм, сказала: “Промовив Бог: хай не їсть від нього, хай не помрете” (Бут. 3- “Прим. ред.”.), це означає, вона знала, що смерть буде покаранням за злочин заповіді. Але оскільки вони, після того як їли від цього дерева, були позбавлені і вишньої слави та відчули тілесну наготу, то Святе Письмо назвало його деревом пізнання добра і зла: у нього, так би мовити, була вправа в слухняності або неслухняності… Смерть та інші лиха прийшли, утім, не від дерева, а від порушення заповіді, від неслухняності”. Бог у раю дав людині “закон для вправляння свободи, – каже святий Григорій Богослов. – Законом же була заповідь: якими плодами харчуватися, а до якого не торкатися. Заповідали їм не торкатися древа пізнання добра і зла, яке було посаджене не зловмисно і заборонене не через заздрість… навпаки, воно було добрим для тих, хто вживає благоговременно – εὐϰαίρως (бо древо це, за моїм розсудом, було споглядання (ϑεωρία), до якого безпечно приступати можуть лише ті, хто досвідченим шляхом вдосконалився), але яке не добрим для простих ще й непоміркованих у своєму бажанні”. “Дерево пізнання в раю слугувало певним випробуванням, і спокусою, і вправою людського слухняності та неслухняності; тому воно назване деревом пізнання “добра і зла”. А можливо, йому таке найменування дано тому, що воно давало сили тим, хто куштував його плід, пізнати своє власне єство. Це пізнання – прекрасне для досконалих і утверджених у Божественному спогляданні і для тих, які не бояться падіння, бо вони терплячою вправою в такому спогляданні набули певної навички; але воно зле для недосвідчених і схильних до хтивих пристрасних похотей, бо вони не затверджені в добрі й ще недостатньо утвердилися в прихильності до одного тільки доброго”.
    За своєю природою дерево пізнання добра і зла не було смертоносним; навпаки, воно було “добро”, як і все інше створене Богом; тільки Бог обрав його засобом для випробування слухняності людини Богові. “Людина отримала пізнання про добро і зло, – каже святий Іриней. – Добро є коритися Богові, вірити в Нього, дотримуватися Його заповіді, а зло і смерть – не коритися Богові. Оскільки Бог обдарував людину прекрасною душею, то вона знала і благо слухняності (bonum obedientiae), і зло неслухняності (malum inobedientiae), щоб око розуму, дослідно пізнаючи те й інше, могло з міркуванням обирати найкраще, щоб людина ніколи не зробилася недбайливою або недбалою до заповіді Божої; і пізнаючи досвідом, що зло – це те, що позбавляє її життя, тобто неслухняність Богові, вона нізащо й ніколи не мала би на нього зазіхати; знаючи точно так само, що добро – це те, що підтримує життя, тобто слухняність Богові, вона мала би з усілякою ретельністю та постійністю зберігати й зігрівати його”. “Дерево пізнання – добро, – ніби пояснюючи Божу думку, каже блаженний Августин, – але ти не торкайся до нього. Чому? Тому що Я – Господь, а ти – раб: у цьому вся причина. Якщо ж ця причина для тебе здається нікчемною, значить, ти не хочеш бути рабом. Але що корисніше для тебе, ніж бути під владою Господа? Як же ти будеш під владою Господа, якщо не будеш під Його заповіддю?” У малій заповіді була виражена вся воля Божа про життя людини в раю, “а воля Божа і є найдосконаліший статут і закон”.
    Мешкаючи в раю, у невимовній гармонії з волею Божою, перші люди зростали й досягали успіху в добрі, у спогляданні Бога, у досконалості, у радості, у блаженстві, безперестанку прямуючи та підносячись своєю богоспрямованою істотою до вершини всіх вершин, до Трисонячного Бога і Господа.
    § 36. Первородний гріх, його причини та наслідки
    Наші прабатьки не перебували в стані первозданної праведності, безгрішності, святості й блаженства, але, порушивши Божу заповідь, відпали від Бога, світла, життя і поринули в гріх, темряву, смерть. Безгрішна Єва дозволила спокусити себе хитромудрому змію. Майстерний обман був здійснений віртуозно, а до того ж і “підсолоджений” уявною наївністю. Спершу поставивши запитання, в якому виражається сумнів у наявності Божої заповіді, змій відкрито зводить наклеп на Бога, приписуючи Йому заздрість і, всупереч Його заповіді, стверджуючи, що куштування забороненого плода зробить людей безгрішними і всезнаючими, тож будуть вони, як боги. Спокуслива пропозиція змія викликає в душі Єви кипіння гордості, яке швидко переходить у богоборчий настрій, якому Єва з цікавістю піддається і навмисно переступає Божу заповідь. Дружина, зі свого боку, заохочує чоловіка наслідувати її, і він теж добровільно їсть від забороненого плоду. Святе Одкровення так описує цю подію: “Змій був хитріший за всіх звірів польових, яких створив Господь Бог. І сказав змій дружині: Чи справді сказав Бог: Не їжте ні від якого дерева в раю? І сказала дружина змієві: плоди з дерев ми можемо їсти, тільки плодів дерева, що посеред раю, сказав Бог, не їжте їх і не торкайтеся до них, щоб вам не померти. І сказав змій дружині: ні, не помрете; але знає Бог, що того дня, коли ви скуштуєте їх, відкриються очі ваші, і ви будете, як боги, що знають добро і зло. І побачила дружина, що дерево добре для їжі, і що воно приємне для очей, і жадане, бо дає знання; і взяла плодів його, і їла, і дала також чоловікові своєму, і він їв” (Бут. 3:1-6).
    Це біблійне оповідання ясно показує, що змій був першою, головною, творчою причиною гріхопадіння наших прабатьків і, таким чином, винахідником, ініціатором, творцем гріха і зла у видимому світі. Утім, не сам по собі змій, бо і він як творіння доброго Творця мав бути благим (див. Бут. 1:31), а змій як знаряддя диявола, який ховається в ньому й промовляє з нього, – саме він зводить наклеп на Бога, схиляючи Єву до зла. А те, що в змії ховався диявол, – ясно і зрозуміло з інших місць Священного Писання, як-от: “І скинули великого дракона, стародавнього змія, що зветься дияволом і сатаною, що спокушає увесь всесвіт” (Об. 12:9; порівн.: Об. 20:2); “він був людиновбивця від початку” (Ін. 8:44); “заздрістю диявола увійшла у світ смерть” (Прем. 2:24); “змій хитрістю своєю спокусив Єву” (2Кор. 11:3); “від дружини початок гріха, і через неї всі ми помираємо” (Сир. 25:27; пор.: 1Тим. 2:14). Походження зла і гріха приховано в дияволі; тому не тільки перший, а й, по суті, всякий людський гріх бере початок від диявола як творця всіх зол; між грішниками і дияволом існує якась таємнича “генетична” спорідненість, тому богонатхненний апостол і каже: “Хто чинить гріх, той від диявола, тому що спершу диявол згрішив” (у серб. та грецьк. букв.: “тому що спершу диявол грішить. – Прим. пер., ὅτι ἀπ᾽ ἀρχῆς ὁ διάβολος ἁμαρτάνει, 1Ін. 3:8).
    Істиною Священного Писання про походження і причину гріха і зла у світі проникнутий дух Священного Передання. Подібно до того, як заздрість диявола до Бога стала причиною його гріхопадіння на небі, так його заздрість до людини як богоподібного Божого створіння стала мотивом до згубного падіння перших людей. “Треба міркувати так, – каже святий Златоуст, – що слова змія належали дияволу, якого до цього обману спонукала заздрість, а цією твариною він скористався як зручним знаряддям, щоб, прикривши принадою свій обман, звабити спочатку дружину… а потім за допомогою її і первозданного”. “Заздрістю диявол відпав від Бога, – пише святий Іриней, і оскільки він – занепалий ангел, то він і може робити тільки те, що робив на початку: спокушати і спокушати людський розум до злочину Божих заповідей і поступово затьмарювати серце його”. “Заздрість диявола, – каже святий Григорій Ніський, – і народжена з неї схильність до пороку стали шляхом до кожного наступного зла. Бо коли він, відпавши від добра, породив у собі заздрість і вперше створив у собі схильність до зла, то – подібно до каменя, який відвалився від вершини гори і своєю власною вагою котиться донизу, розірвавши всі свої первісні природні зв’язки з добром і скочуючись всією своєю вагою до пороку, самовільно тягнучись до цього, наче якимось тягарем, – дійшов до крайньої межі порочності; і оскільки він ту розумну силу, яку отримав від Творця для сприяння благу, зробив своїм знаряддям для вигадування злісних намірів, то він лукаво, зі зваблюванням приступає до людини і спокушає її, щоб та своїми власними руками заподіяла собі смерть і стала самогубцем”. Немає сумнівів у тому, що диявол – творець гріха, а змій був лише його знаряддям – “сатана ж утішну посудину змія спокусив, наїсться спокуси”.
    Другою причиною, або, краще сказати, спів-причиною гріхопадіння наших прабатьків, була їхня вільна воля. Це видно з біблійного оповідання. Хоча Єва впала за спокусою сатани, це сталося не тому, що нібито повинна була впасти, а тому, що [сама] захотіла; порушення Божої заповіді їй запропоновано, а не нав’язано. Вона вчинила за наклепом сатани лише після того, як попередньо, свідомо і добровільно всією своєю душею прийняла його пропозицію, бо брала участь у тому і душею, і тілом; вона розглядає плід на дереві, бачить, що він добрий для споживання, що на нього приємно дивитися і що він прекрасний, як той, хто передає знання; вона розмірковує над ним і лише після цього ухвалює рішення зірвати плід із дерева та скуштувати від нього. Приклад Єви наслідував і Адам. Як змій умовляв Єву скуштувати від забороненого плоду, але не примушував її, тому що не міг, так Єва вчинила і з Адамом. Він міг не прийняти простягнутого йому Євою плоду, але не зробив цього і добровільно переступив Божу заповідь (див. Бут. 3:6,17). “Через заздрість диявола і через спокусу дружини… людина забула дану їй заповідь, скуштувала гіркий плід і була переможена гріхом”. “Зло почалося в змії-дияволі; спокусою зміїною переможена була дружина; потім дружиною переможений чоловік, і, таким чином, зло отримало своє буття через трьох”. “І чоловік, і дружина брали участь у своєму падінні з усією своєю свободою, бо поза вільною волею – немає гріха, немає зла”. “Якби перші люди не впали добровільно, ніхто не міг би їх примусити до гріхопадіння”, бо “диявол тільки спонукає до гріха, а не примушує, бо не має до того сили”.
    Примітка до параграфа про первородний гріх
    У викладі вчення про первородний гріх преподобний Іустин не цілком послідовний. З одного боку, він розвиває положення, близькі до поглядів блаженного Августина, згідно з якими кожна людина вже з моменту свого зачаття успадковує Адамів гріх і пов’язану з ним відповідальність (провину) перед Богом. Гріх Адама передається з покоління в покоління, від батьків до дітей, і вкорінюється в людстві, як виражається преподобний Іустин, немов “якесь живе начало”. Не беручи участі особисто, своєю волею, у скоєному прабатьками гріху, кожна людина, тим не менш, народжується на світ у стані особистої неправедності, гріховності, стає “чадом гніву Божого”. Але з іншого боку, преподобний Іустин підкреслює, що покарання і навіть смерті людина зазнає не за гріх Адама, а за свої власні гріхи, стосовно яких гріх Адама є тільки спонукальною силою. “Але ми проявляємо себе нащадками Адама, – пише він, – тому що Всезнаючий Бог передбачив, що воля кожного з нас буде подібна до волі Адама і що кожен з нас згрішить, як і Адам. Це підтверджують і слова христоносного апостола: “оскільки, тому що, тому що” всі згрішили; тому, за словами блаженного Феодорита, кожен з нас підлягає смерті не внаслідок гріха прабатька, а через свій власний гріх”.
    Ця непослідовність характерна і для російських дореволюційних систем догматики, власне від яких преподобний Іустин у цьому разі і залежний. Такі суперечності неминучі, якщо не враховувати, що погляд блаженного Августина на прабатьківський гріх і західні концепції, які виникли на основі цього погляду, погано узгоджуються зі святоотцівськими уявленнями. “У візантійському світі, де думка Августина практично не мала жодного впливу, – зазначав протоієрей Іоанн Мейєндорф, – значення Адамового гріха і його наслідків для людського роду було зрозуміле зовсім по-іншому, ніж на Заході” (“Мейєндорф Іоанн, протоієрей”. Візантійське богослов’я: історичні тенденції та доктринальні теми. Мінськ, 2001. С. 206).
    Згідно з вченням східних отців Церкви, гріх у власному значенні слова – це завжди гріх особистий, тобто пов’язаний з особистісним свавіллям негативний, протиприродний вибір. У цьому сенсі ніякого спадкового або природного гріха бути не може. “Гріх не в природі, а скоріше у вільному виборі”, – писав преподобний Іоанн Дамаскін (PG. Т. 94. Col. 924). Успадковується не сам гріх як такий і не особиста відповідальність (вина) за нього. Успадковується наслідок особистого гріха Адама – загальнолюдська пошкодженість природи, тобто її смертність, тлінність, страждальність. Через єдність людської природи “злочином одного зазнали смерті багато хто” (Рим. 5:15). Ця природна пошкодженість стає в кожному конкретному випадку ніби ґрунтом для гріхів особистих. Але взята сама по собі, вона в духовно-моральному відношенні “нейтральна” і особистісної відповідальності за собою не тягне, тобто гріхом у власному сенсі цього слова не є. Про особисту відповідальність можна говорити тільки в разі наслідування людей Адаму. “Гріх Адама не був колективним гріхом людського роду, але чимось на кшталт псування людської природи. Особиста відповідальність людей береться до уваги лише остільки, оскільки вони наслідують Адама; їхньою вродженою спадковістю від нього є лише тління і смерть” (“Сидоров А. И”. Коментарі // “Преподобний Максим Сповідник”. Творіння. Кн. 2. М., 1994. С. 265). І хоча в деяких святоотцівських текстах слово “гріх” (потрібно також враховувати, що російському слову “гріх” у грецькій мові відповідає одразу кілька термінів) використовують і стосовно занепалої людської природи як такої, кінцеві висновки завжди залишаються тими самими. Одним із яскравих прикладів такого підходу є 42-га відповідь Фаласію преподобного Максима Сповідника. “Коли в колишні часи, – пояснює він, – свавілля природного розуму в Адамі піддалося тлінню, то разом з ним зотліло і єство, яке відмовилося від благодаті нетління. Тоді виник гріх, перший і гідний осуду, тобто відпадання вироблення від блага до зла; через перший гріх виник і другий – зміна єства з нетління на тління, яка не може викликати осуду” (“Преподобний Максим Сповідник”. Творіння. Кн. 2. С. 129).
    З формального боку помилка західного богослов’я у вченні про первородний гріх ґрунтується на неправильному латинському перекладі тексту Рим. 5:12, який є одним із небагатьох формулювань, що виражають співвідношення між людством і гріхом Адама. “Тому, як однією людиною гріх увійшов у світ і гріхом смерть, так і смерть перейшла в усіх людей, бо в ньому всі згрішили” (Рим. 5:12) – так цей текст перекладено в синодальній Біблії. Таке трактування слів апостола Павла передає ідею саме латинського перекладу, тоді як у грецькому оригіналі не все так однозначно. Значення останнього підрядного речення може бути перекладено трьома способами: 1) “смерть перейшла в усіх людей, бо в ньому (в Адамі. – “А. З.”.) усі згрішили”; 2) “смерть перейшла в усіх людей, бо всі згрішили”; 3) “смерть перейшла в усіх людей, через неї (через смерть) усі згрішили”.
    Останній варіант перекладу припускає, що особистий гріх Адама породив смерть, тобто смертність, тлінність, пошкодженість людської природи, необхідно успадковуючи яку, кожна людина успадковує водночас і майже нездоланну (через недосконалість особистого волевиявлення) схильність до вчинення гріха. Як писав преподобний Марк Подвижник, “злочин, будучи довільним, ніким не успадковується мимоволі, але смерть, що сталася від цього, будучи примусовою, успадковується нами і є відчуженням від Бога” (“Преподобний Марк Подвижник”. Слова духовно-моральні. Сергиев Посад, 1911. С. 105). Таке розуміння наслідків гріхопадіння є у святоотцівській літературі, можна сказати, загальним місцем. “У наявності безсумнівний консенсус у грецькій патристичній і візантійській традиціях щодо ототожнення спадщини гріхопадіння як успадкування смертності, а не гріховності, що вбачається лише похідною від смертності” (“Мейєндорф Іоанн, протоієрей”. Указ. соч. С. 255).
    “А. Зайцев”
    § 37. Сутність і значення прабатьківського гріха
    Гріх наших прабатьків з’явився нескінченно значущим і доленосним вчинком, оскільки ним було порушено все богоданне ставлення людини до Бога і до світу. Усе життя наших прабатьків до гріхопадіння ґрунтувалося на боголюдському порядку: Бог був усе в усьому, і вони з радістю і захопленням це відчували, усвідомлювали і приймали; Бог безпосередньо відкривав їм Свою волю, а вони свідомо і добровільно їй підкорялися; Бог керував ними в усьому, а вони всім єством радісно слідували за Ним. Унаслідок гріхопадіння зруйновано і відкинуто Бого-людський порядок життя, а прийнято дияволо-людський, бо добровільним злочином Божої заповіді перші люди зробили явним своє бажання досягти божественної досконалості, стати “як боги” (Бут. 3 – Прим. ред.) не за допомогою Бога, а за допомогою диявола, а це значить – оминувши Бога, без Бога, всупереч Богові. До гріхопадіння все їхнє життя зводилося до добровільно-благодатного виконання Божої волі; у цьому полягав увесь закон життя, що містить у собі весь Божий закон щодо людей. Переступивши Божу заповідь, тобто Божу волю, перші люди знехтували законом і вступили в беззаконня, бо “гріх є беззаконня” (1Ін. 3:4). Божий закон: добро, служіння добру, життя в добрі – замінений законом диявола: злом, служінням злу, життям у злі. Божа заповідь – це закон, бо вона виражає волю благого і преблагого Бога; порушення цієї заповіді – гріх, злочин Божого закону, тобто беззаконня. Виявивши непослух Богові, що проявився як творіння волі диявола, перші люди добровільно відпали від Бога і приліпилися до диявола, ввели себе в гріх і гріх у себе (див. Рим. 5:19), – і тим самим фундаментально порушили весь моральний Божий закон, який є нічим іншим, як Божою волею, яка вимагає від людини тільки одного – свідомого й добровільного послуху й невимушеної покірності. “Нехай ніхто не думає, – пише блаженний Августин, – що гріх перших людей легкий і незначний, тому що полягав у скуштуванні плоду з дерева, і причому плоду не поганого і не шкідливого, а лише забороненого. Заповіддю вимагається послух, така чеснота, яка у розумних істот є матір’ю і берегинею всіх інших чеснот”.
    Насправді первородний гріх означає відкидання людиною поставленої Богом мети життя – уподібнення Богові на основі богообразия людської душі, тобто її заміну на уподібнення дияволу. Адже гріхом люди перенесли центр свого життя з богоподібного єства і реальності в поза-Божу реальність, з буття в небуття, з життя в смерть; відбившись від Бога, вони заблукали в похмурій і безпутній “країні далечінь” (Порівн. Лк. 15 – Дод. ред.) – країні несправжніх цінностей і реалій, тому що гріх далеко відкинув їх від Бога. Люди, створені Богом для безсмертя і богоподібного вдосконалення, за словами святого Афанасія Великого, “знеправедувавши й ухилившись від устремління розуму свого до Бога, зупинившись же думкою на злі та вигадавши собі його… зазнали того смертного осуду, яким попередньо погрожував їм Бог, і не залишилися вже такими, якими були створені, але як помислили, так і розбестилися, і смерть, запанувавши, оволоділа ними. Душа через гріх відвернулася від себе, від своєї богоподібності, і стала “поза собою самою”, і, закривши око, яким могла дивитися на Бога, вигадавши собі зло і до нього звернув свою діяльність, уявляючи, що він щось робить, тоді як насправді перебуває в темряві й тлінні. “Гріхом людське єство відвернулося від Бога і опинилося поза близькістю з Богом”.
    Гріх у своїй сутності протиприродний і неприродний, тому що в богозданній природі не було зла: зародившись у вільній волі деяких істот, він є відступом від богозданної природи і повстанням проти неї. “Зло – це не що інше, – каже святий Дамаскін, – як ухилення від природного в протиприродне, бо немає нічого злого за природою. Бо “вся, що створив Бог, – добра зело” (Бут. 1:31); і все, що залишається в такому стані, в якому створено, – “добра зело”; а те, що свавільно відступає від природного й ухиляється в протиприродне, перебуває у злі. Зло – це не якась богодана сутність або властивість сутності, а свавільне (ἑϰούσιος) відраза від природного до протиприродного, що в дійсності і є гріх. Гріх – це винахід вільної волі диявола. Отже, диявол – злий (ϰαϰὸς). У тому вигляді, в якому він був створений, він був не злим, а добрим, бо Творець створив його ангелом світлим, блискучим, розумним і вільним, але він свавільно відступив від природної доброчесності та опинився в темряві зла, віддалившись від Бога, Котрий є єдиним Добрим, Животворящим і Світловедом, бо кожне добро отримує свою благодать від Нього, а наскільки ж воно віддаляється від Нього волею, а не місцем, настільки опиняється в злі”.
    Первородний гріх виявився настільки тяжким і всеосяжним здебільшого тому, що Божа заповідь була легкою, ясною і визначеною. Перші люди могли виконати її без зусиль, бо Бог оселив їх у раю, де вони насолоджувалися красою всього видимого і харчувалися життєдайними плодами всіх дерев, окрім дерева пізнання добра і зла. Понад те, вони були абсолютно чистими і безгрішними, так що зсередини ніщо не спокушало їх на гріх; їхні духовні сили були свіжими, повними всемогутньої Божої благодаті. Якби вони того захотіли, то змогли б із незначним зусиллям відкинути пропозицію спокусника, утвердитися в добрі й назавжди залишитися безгрішними, святими, безсмертними, блаженними. Крім того, слово Боже було гранично ясним; вони “помруть смертю” (Порівн. Бут. 2- Прим. ред.), якщо скуштують від забороненого плоду. Насправді, первісний гріх у зародку, подібно насінню, містить усі інші гріхи, весь гріховний закон узагалі, усю його сутність, метафізику, генеалогію, онтологію та феноменологію. У первородному гріху виявилася сутність усякого гріха взагалі, принцип гріха, природа гріха, альфа й омега гріха. Адже сутність гріха, чи то диявольського, чи то людського, – це неслухняність Богові як абсолютному Благу і Творцеві всього благого. Причина цього непослуху – самолюбна гордість. За словами блаженного Августина, диявол не зміг би втягнути людину в гріх, якби при цьому не проявила себе зла воля (гордість). “Гордість – вершина зла, – каже святий Златоуст. – Для Бога ніщо так не огидне, як гордість. Тому Він ще з самого початку все влаштував так, щоб винищити в нас цю пристрасть. Через гордість ми стали смертними, живемо в скорботі й печалі; через гордість життя наше протікає в муках і скорботах, обтяжене безперестанною працею. Перша людина впала в гріх через гордість, забажавши бути рівною Богові”. Первородний гріх подібний до нервового вузла, до якого стікаються нерви всіх інших гріхів, тому він, за висловом блаженного Августина, і є “невисловлене відступництво” (ineffabilis apostasia). “Тут і гордість, бо людина забажала бути більше у своїй владі, ніж у Божій; тут і наруга над святинею, бо не повірила Богові; тут і людиновбивство, бо наразила себе на смерть; тут і духовна розпуста, бо цнотливість душі порушено спокусою змія; тут і викрадення, бо скористувалася забороненим плодом; тут і любов до багатства, бо забажала більшого, ніж їй було достатньо”. У порушенні Божої заповіді в раю Тертулліан вбачає злочин усіх Божих заповідей з Декалогу. “Насправді, – каже Тертуліан, – якби Адам і Єва любили Господа Бога свого, то не вчинили б проти Його заповіді; якби любили ближнього, тобто один одного, то не повірили б спокусі змія і не вбили б одразу після того самих себе, втративши безсмертя через порушення заповіді; не вчинили б татьбу, скуштувавши таємно від плоду дерева і намагаючись сховатися від лиця Божого; не стали б співучасниками брехуна – диявола, повіривши йому, що вони стануть, як боги, і не образили б тим самим Батька свого – Бога, який створив їх із пороху земного; нарешті, якби не забажали чужого, то не скуштували б від забороненого плоду”. Якби первородний гріх не був матір’ю всіх наступних гріхів, якби він не був нескінченно згубним і жахливим, то не спричинив би таких моторошних і смертоносних наслідків і не спонукав би Всеправедного Суддю – Бога любові та людинолюбства – так покарати наших прабатьків та їхніх нащадків. “Божою заповіддю було лише заборонено куштувати від дерева, тому гріх і виглядає легким; але наскільки великим порахував його Той, Хто не може помилятися, досить видно зі ступеня покарання”.
    § 38. Наслідки первородного гріха для прабатьків
    Гріх наших прабатьків Адама і Єви називається первородним, тому що він зародився в першому поколінні людей і був першим гріхом у людському світі. Хоча як вчинок він тривав короткий час, проте спричинив тяжкі й згубні наслідки для духовного та речового єства наших прабатьків, а також для всієї видимої природи взагалі. Своїм гріхом прабатьки ввели диявола у своє життя, давши йому місце в богозданному і богоподібному єстві. Так гріх став творчим початком у їхньому єстві, протиприродним і богоборчим, злолюбним і дияволо-центричним. За словами святого Іоанна Дамаскіна, людина, переступивши Божу заповідь, “була позбавлена благодаті, втратила віру в Бога, вкрила себе суворістю болісного життя (бо це означають смоковницькі листки), зодяглася в смертність, тобто в мертвоту та брутальність тіла (бо це означає вбирання в шкіри), за праведним Божим судом її вигнали з раю, засудили до смерті та зробили схильною до тління”. “Переступивши заповідь Божу, Адам розумом відвернувся від Бога і звернувся до тварі, з безпристрасного став пристрасним і любов свою від Бога звернув до тварюки і тління”. Іншими словами, наслідком падіння наших прабатьків стала гріховна пошкодженість їхнього єства і, через це і в цьому, – його смертність.
    Добровільно і самолюбно впавши в гріх, людина позбавила себе того безпосереднього благодатного спілкування з Богом, яке зміцнювало її душу на шляху богоподібного вдосконалення. Цим людина сама засудила себе на сугубу смерть – тілесну і духовну: тілесну – коли тіло позбавляється душі, що оживляє його, і духовну – коли душа позбавляється Божої благодаті, що оживотворяє її вищим духовним життям. “Подібно до того, як тіло тоді вмирає, коли душа залишає його без своєї сили, так і душа вмирає тоді, коли без Своєї сили залишає її Дух Святий”. Смерть тіла відрізняється від смерті душі, бо тіло після смерті розкладається, а душа, померла від гріха, не розкладається, але, втрачаючи духовного світла, Божої любові, радості та блаженства, перебуває в стані мороку, печалі й страждань, живучи безперестанку собою і від себе, що в дійсності означає – гріхом і від гріха. Без сумніву, гріх – це свого роду руйнування душі, розпад душі, розбещення душі, бо він розлаштовує і розбещує душу, спотворює її богоданий життєвий лад, унеможливлює досягнення поставленої їй Богом мети і, отже, вражає смертю і її саму, і з’єднане з нею тіло. Тому святий Григорій Богослов справедливо зауважує: “Є одна смерть – гріх; бо гріх є розорення душі”. Одного разу увійшовши в душу, гріх заразив її, умертвив, внаслідок чого духовна смерть називається гріховним ушкодженням (тлінням, φϑορὰ). Щойно гріх, “жало смерті” (див. 1Кор. 15:56), встромився в людську душу, він негайно заглибився в неї і розлив по ній отруту смерті. Наскільки отрута смерті поширювалася в людському єстві, настільки людина віддалялася від Бога – Життя і Джерела всякого життя – і занурювалася в смерть. “Адам як згрішив через погану волю, так і помер через гріх. “Нащадки бо гріха смерть” (Рим. 6:23); наскільки віддалився від життя, настільки наблизився до смерті, бо Бог – життя, а позбавлення життя – смерть. Тому Адам сам собі приготував смерть через віддалення від Бога, за словом Священного Писання: “Яко се, що віддаляють себе від Тебе, загинуть” (Пс. 72:27)”. Духовна смерть у наших прабатьків настала відразу ж після гріхопадіння, а тілесна – згодом. Святий Златоуст каже, що хоча Адам і Єва прожили багато років після куштування від плоду з дерева пізнання добра і зла, це не означає, що не справдилися Божі слова: “Коли б не з’їли день з дерева, то не вмерли б від нього, як би не вмерли” (Бут. 2- Дод. ред.). Бо “з тієї хвилини, коли вони почули: “земля єси, і в землю відійдеш” (Бут. 3- Прим. ред.), – вони отримали смертний вирок, стали смертними і, можна сказати, померли”. “Насправді, – міркує святий Григорій Ніський, – душа наших прабатьків померла перед тілом, бо неслухняність – це гріх не тіла, а волі, а воля властива душі, від якої і почалося все спустошення нашого єства. Гріх – це не що інше, як віддалення від Бога, Який істинний і Який тільки і є Життя. Перша людина жила багато років після свого непослуху, гріха, що не означає, що Бог збрехав, сказавши: “В оньже аще день знесете від нього, смертю помрете”. Бо самим віддаленням людини від істинного життя смертний вирок проти неї був підтверджений того ж дня”.
    Смертоносна і спустошлива зміна, що настала після гріха в духовному житті прабатьків, охопила всі сили душі та у всій своїй богоборчій огидності відбилася на природі людини. Гріховна пошкодженість людського єства проявилася насамперед у затьмарення розуму – ока душі. Розум через гріхопадіння втратив колишню мудрість, проникливість, прозорливість, глибину і спрямованість до Бога; у ньому затьмарилося і саме поняття про Божу всюдисущість, що очевидно зі спроби занепалих прабатьків сховатися від всевидючого і всезнаючого Бога (див. Бут. 3:8) і хибно уявити свою участь у гріху (див. Бут. 3:12-13). “Немає нічого гіршого за гріх, – каже святий Златоуст. – Прийшовши, він не тільки наповнює нас соромом, а й робить божевільними тих, які колись були розумними, вирізнялися великою мудрістю. Подивися, до якого божевілля зараз дійшов той, хто досі вирізнявся такою премудрістю… “Почувши голос Господа Бога, який ходив до раю опівдні”, він разом із дружиною сховався “від лиця Господа Бога посеред древа райського” (Порівн. Бут. 3- Прим. ред.). Яке безумство – хотіти сховатися від Бога Всюдисущого, від Творця, Який покликав усе з небуття до буття, Який знає потаємні речі, Який створив окремо серця людські, Який знає всі їхні діла, Який випробовує серця та утроби, Який розуміє самі рухи серця”. Гріхом розум наших прабатьків відвернувся від Творця і звернувся до тварі, з Бого-центричного став егоцентричним, віддався гріховним помислам, і ним оволоділи самолюбство і гордість. “Послухавши Божу заповідь, людина впала в гріховні помисли, не тому, що Бог створив ці думки, що полонять її, а тому, що диявол спокушанням вселив їх у розумне єство людини, яке виявилося злочинним і відкинуте від Бога, тож диявол у єстві людському встановив закон гріха (νόμον ἁμαρτίαν) – і смерть панує через діло гріха”. Отже, гріх діє на розум, і останній продукує гріховні, злі, злосмрадні, тлінні, смертні помисли і взагалі утримує людську думку в колі смертного, тлінного, тимчасового, не даючи їй зануритися в Божественне безсмертя, вічність, нетління.
    Гріх пошкодив, розслабив і спотворив волю наших прабатьків: вона втратила своє первісне світло, любов до Бога і спрагу до Бога, стала злою і гріхолюбною, і тому більш схильною до зла, ніж до добра. Після гріхопадіння в наших прабатьків одразу ж з’являється і виявляється схильність до брехні: Єва звалює провину на змія, Адам – на Єву і навіть на Бога, Який йому її дав (див. Бут. 3:13,12). Через злочин Божої заповіді гріх розлився людською душею, і диявол затвердив у ній закон гріха і смерті; через це вона своїми бажаннями обертається здебільшого в колі гріховного і смертного. “Бог Благий і Преблагий, – каже святий Дамаскін, – така і воля Його, бо те, чого Він бажає, є благо; заповідь же, що навчає цьому, є закон, щоб люди, дотримуючись його, були у світлі; а порушення заповіді є гріх; гріх походить від спонукання, намовляння, навіювання диявола і невимушеного і добровільного прийняття людиною цього диявольського навіювання. І гріх також називається законом”.
    Гріхом наші прабатьки зганьбили й осквернили своє серце: воно втратило свою первозданну чистоту й непорочність, почуття любові до Бога було витіснене почуттям страху перед Богом (див. Бут. 3:10), і серце віддалося нерозумним прагненням і пристрасним жаданням. Так у наших прабатьків осліпло око, що споглядало Бога, бо гріх, наче завіса, упав на серце, здатне бачити Бога тільки тоді, коли воно чисте і святе (див. Мф. 5:8).
    Розлад, затьмарення, спотворення, розслаблення, спричинені первородним гріхом, спричинили в духовному єстві людини, що можна коротко назвати спотворенням, ушкодженням, помутнінням, спотворенням образу Божого в людині. Бо гріх затьмарив, очорнив, скалічив прекрасний Божий образ у душі первозданної людини. “Людина створена за образом Божим і за подобою, – каже святий Василій Великий, – але гріх спотворив красу образу, втягнувши душу в пристрасні бажання”. За вченням святого Златоуста, “доти, доки Адам ще не згрішав, але образ свій, створений за образом Божим, зберігав чистим, звірі підкорялися йому як раби, а коли він свій образ опоганив гріхом, звірі не впізнали в ньому свого пана і з рабів перетворилися на його ворогів, – і почали воювати проти нього, як проти чужоземця”. “Коли в людське життя увійшов гріх як навичка, – пише святий Григорій Ніський, – і від малого початку відбулося неосяжне зло в людині, і богоподібна краса душі, створена на подобу Першообразної, вкрилася, як якесь залізо, іржею гріха, тоді вже більше не могла повністю зберегтися краса природного образу душі, але вона змінилася на огидний образ гріха. Так людина, велике і дорогоцінне творіння, позбавила себе своєї гідності, впавши в нечистоту гріха, втратила образ нетлінного Бога і через гріхопадіння вбралася в образ тління й пороху, подібно до тих, які через необережність впали в бруд і вимазали обличчя своє, так що знайомі не можуть їх розпізнати”. Той самий отець Церкви під загубленою євангельською драхмою (див. Лк. 15:8-10) розуміє людську душу, той образ Царя Небесного, який не втрачено зовсім, але впав у бруд, а під брудом треба розуміти плотську нечистоту.
    За вченням Священного Писання і Священного Передання, образ Божий у занепалій людині був не знищений, а глибоко пошкоджений, затьмарений і спотворений. Так, розум занепалої людини, хоча затьмарений він і засмучений гріхом, проте не зовсім втратив прагнення до Бога і до Божої істини, а так само і здатність приймати і розуміти Божі одкровення. Той факт, що після скоєного гріха наші прабатьки ховаються від Бога, свідчить про їхнє почуття і усвідомлення провини перед Богом; про це говорить і те, що вони одразу ж упізнали Бога, щойно почули Його голос у раю; та й усе подальше життя Адама аж до самої смерті вказує нам на це. Те саме справедливо і щодо волі та серця занепалої людини: хоча і воля, і серце були серйозно пошкоджені гріхопадінням, у першій людині все ж таки залишилися відоме відчуття і бажання добра (див. Рим. 7:18), а також здатність до творення добра та виконання основних вимог морального закону (див. Рим. 2:14-15), адже свобода вибору між добром і злом, що відрізняє людину від нерозумних тварин, залишилася й після гріхопадіння невід’ємною приналежністю людського єства. Насправді образ Божий не був повністю знищений у занепалій людині, тому що людина не була єдиним, самостійним і самобутнім творцем свого першого гріха, бо впала вона не тільки через бажання і дію своєї волі, а й через дію диявола. “Оскільки людина, – йдеться в “Православному сповіданні” про гріхопадіння прабатьків і його наслідки для їхнього єства, – не зберегла заповіді Божої в раю, коли була безневинна… то за це вона втратила гідність свою і той стан, який мала під час своєї невинності…” “Тоді раптом занапастив він досконалість розуму і відання, і його воля схилилася більше до зла, ніж до добра. А таким чином, оскільки людина зробила зло, стан невинності й безгрішності змінився на стан гріховності”. “Віруємо, – проголошують східні Патріархи у своєму Посланні, – що перша людина, створена Богом, впала в раю тоді, коли переслухала заповідь Божу, послухавшись підступної поради змія”. “Людина, що занепала через злочин, уподібнилася до безсловесної худоби, тобто затьмарилася і втратила досконалість і безпристрасність, але не втратила тієї природи і сили, яку отримала від Преблагого Бога. Бо в іншому разі він став би нерозумним і, отже, не людиною; але він має ту природу, з якою його створено, і природну силу, вільну, живу, діяльну, тож він за своєю природою може обирати й чинити добро, тікати та відвертатися від зла”.
    Внаслідок тісного і безпосереднього зв’язку душі з тілом, первородний гріх спричинив розлад і в тілі наших прабатьків. Наслідками гріхопадіння для тіла були хвороби, страждання і смерть. Дружині як першій винуватиці гріха Бог прорікає таке покарання: “Примножуючи, примножу печалі твої і зітхання твої, і в недугах ти народиш чада” (Бут. 3:16). “Вирікаючи таке покарання, – каже святий Златоуст, – людинолюбний Господь ніби говорить дружині: “Я хотів, щоб ти проводила життя без печалі та хвороби – життя, вільне від усякої скорботи і страждання і сповнене всякого достатку; хотів, щоб ти, наділена тілом, не відчувала нічого плотського. Але оскільки ти не скористалася цим щастям належним чином, але достаток благ довів тебе до такої страшної невдячності, то, щоб ти не вдалася до ще більшого свавілля, Я накладаю на тебе вуздечку і засуджую тебе до печалі і зітхання””. Адаму ж, співвинуватцю гріхопадіння, Бог вимовляє таке покарання: “Як послухав ти голосу дружини твоєї, і з’їв ти від древа, що його заповідав тобі, щоб ти не з’їв тільки цього, і з нього з’їв ти: проклята земля в справах твоїх, у печалях зноси ту всю днину життя твого; терни й вовчки виростить тобі, і знеси траву сільську; у поті чола свого зноси хліб твій, аж доки повернешся до землі, з якої взявся ти, бо ж земля ти, і в землю відійдеш “47 (Бут. 3:17-19). Людинолюбний Господь карає людину прокляттям землі. “Земля була створена для людини, щоб вона насолоджувалася її плодами, але Бог, після того як людина згрішила, вимовляє на неї прокляття, щоб це прокляття позбавило людину миру, спокою і благополуччя”, створюючи їй скорботи і труднощі під час обробітку землі. Усі ці покарання накладені на людину, щоб вона не надто високо мислила про свою гідність, і щоб вони постійно нагадували їй про її єство та оберігали від ще тяжчих гріхів.
    “З гріха, як із джерела, вилилися на людину хвороби, скорботи, страждання”, – каже святий Феофіл. Через гріхопадіння тіло втратило своє первісне здоров’я, невинність і безсмертя і стало хворобливим, порочним і смертним. До гріха воно перебувало в досконалій гармонії з душею; після гріха ця гармонія порушилася, і спалахнула війна тіла з душею. Як неминучий наслідок первородного гріха з’явилася смерть тіла: гріх вніс у тіло руйнівний початок хвороби, немочі й тління, і Бог віддалив прабатьків від дерева життя, насичуючись плодами якого, вони могли підтримувати безсмертя свого тілесного єства (див. Бут. 3:22), а це значить: безсмертя з усіма хворобами, скорботами й стражданнями. Людинолюбний Господь вигнав наших прабатьків із раю, щоб вони, куштуючи плоди з дерева життя, не перебували безсмертними в гріхах і скорботах. Це не означає, що Бог був причиною смерті наших прабатьків: такою стали вони самі через гріхопадіння, тому що через непослух відпали від Бога Живого і Животворящого та вдалися до гріха, що випромінює отруту смерті і заражає смертю все, до чого він не доторкнеться. Гріхом смертність “перенесено на єство, створене для безсмертя; вона покриває його зовнішність, а не внутрішню будову, охоплює речову частину людини, але не стосується самого образу Божого”.
    Гріхом наші прабатьки порушили і богодане ставлення до видимої природи: їх вигнали зі свого блаженного помешкання – з раю (див. Бут. 3:23-24), вони втратили колишню владу над природою, над тваринами, через людину проклята і земля: “Терни й вовчі дерева зростуть тобі” (Бут. 3:18). Створена для людини, що має людину головою, а сама будучи “її таємничим тілом”, благословенна заради людини, земля з усіма створіннями проклята через людину і підпорядкована тлінню й руйнуванню, тому “все створіння… стогне й мучиться” (Рим. 8:11-22).
    § 39. Наступність первородного гріха
    1 Оскільки всі люди ведуть своє походження від Адама, то первородний гріх за спадкоємством передався всім людям. Таким чином, первородний гріх – це гріх спадковий. Приймаючи від Адама людське єство, всі ми разом з ним приймаємо і гріховне ушкодження; з цієї причини люди з’являються на світ “чадами гніву за природою” (Еф.2:3), бо на ураженій гріхом природі Адама спочиває праведний гнів Божий. Утім первородний гріх не повністю тотожний в Адамі та в його нащадках. Адам свідомо, особисто, безпосередньо і свавільно переступив Божу заповідь, тобто створив гріх, що породив у ньому гріховний стан, у якому царює початок гріховності, Інакше кажучи, у первородному гріху Адама треба розрізняти два моменти; перше – сам вчинок, сам акт порушення Божої заповіді, сам злочин (παράβασις, див. Рим. 5:14), сам гріх (παράπτωμα, див.: Рим. 5:15), сам непослух (παραϰοὴ, непослух, див.: Рим. 5:19); і друге – створений цим гріховний стан, гріховність (ἁμαρτία, див.: Рим. 5:12,13). Нащадки Адама, в строгому сенсі слова, не брали участі особисто, безпосередньо, свідомо і добровільно в самому вчинку Адама, в самому злочині, в παράπτωμα, в παραϰοὴ, в παράβασις, але, народжуючись від занепалого Адама, від його зараженого гріхом єства, вони при народженні приймають як неминучу спадщину гріховний стан єства, в якому мешкає гріх (ἁμαρτία); цей гріх як якесь живе начало діє і тягне до творення особистих гріхів, подібних до гріха Адама, тому нащадки Адама, як і він сам, піддаються покаранню. Неминучий наслідок гріха, душа гріха – смерть – царює від Адама, каже святий апостол Павло, “і над тими, хто не згрішив, за подобою злочину Адама” (Рим. 5:12,14); тобто, за вченням блаженного Феодорита, – і над тими, хто не згрішив безпосередньо, як Адам, і не їв забороненого плода, але згрішив, як і Адам, і став учасником гріхопадіння Адама, як праотця. “Оскільки в стані невинності всі люди були в Адамі, – йдеться в “Православному сповіданні”, – то, щойно він згрішив, згрішили в ньому і всі, і стали в стан гріховний. А тому не тільки до гріха схильні, а й до покарання за гріх”. Насправді, всякий особистий гріх кожного нащадка Адама черпає свою істотну, гріховну силу з гріха прабатьківського, і спадковість первородного гріха є нічим іншим, як продовженням гріховного стану прабатьків у нащадках Адама.
    2. Спадкоємність первородного гріха – загальна для людства, бо ніхто з людей не вилучений з неї, окрім Боголюдини Господа Іісуса Христа, народженої надприродним чином від Святої Діви і Духа Святого. Загальну спадкоємність первородного гріха багаторазово підтверджує Святе Об’явлення Старого і Нового Заповіту. Так, воно вчить, що занепалий, заражений гріхом Адам народжував дітей “за образом своїм” (Бут. 5:3), тобто за своїм образом, спотвореним, пошкодженим, розбещеним гріхом. Праведний Йов вказує на прабатьківський гріх як на джерело людської гріховності: “Хто бо чистий буде від скверни? Ніхто не буде, якщо тільки один день життя його на землі” (Йов. 14:4-5; пор.: Йов. 15:14; Іс. 64:6; Сир. 17:30,41:8; Прем. 12:10). Пророк Давид, хоча народжений від благочестивих батьків, нарікає: “Се бо в беззаконнях” (у єврейському оригіналі – у беззаконні) “зачатий я, і в гріхах” (у єврейській – у гріху) “роди мене мати моя” (Пс. 50:7), чим вказує на загальну зараженість людського єства гріхом і на його передання через зачаття і народження. Усі люди як нащадки занепалого Адама схильні до гріха, тому Святе Об’явлення і говорить: “не є людина, що не згрішить” (1Царів. 8:46; 2Хрон. 6:36); “не є людина праведна на землі, що створить добру справу і не згрішить” (Еккл. 7:20); “хто похвалиться, що має серце чисте, чи хто наважиться сказати, що чиста собі буває від гріхів?” (Притч. 20:9; пор.: Сир. 7:5). Скільки б не шукали безгрішну людину – тобто таку, яка не заражена гріховністю, не підпорядкована гріху, – старозавітне Одкровення стверджує, що такої людини немає: “Всі ухилилися, в купі негідні були, не має того, хто творить добрі речі, не має того, хто до єдиного” (Пс. 52:4; пор.: Пс. 13:3,129:3,142:2; Йов. 9:2,4:17,25:4; Бут. 6:5,8:21); “усяка людина – неправда” (Пс. 115:2) в тому сенсі, що в кожному нащадку Адама через спадкову схильність до гріха діє батько гріха й неправди – диявол, який обмовляє Бога й божественну тварюку.
    Новозавітне Одкровення ґрунтується на істині: всі люди грішні, всі, крім Господа Ісуса Христа. Походячи від розбещеного гріхом Адама як єдиного родоначальника (див. Діян. 17:26), усі люди під гріхом, “усі згрішили й позбавлені слави Божої” (Рим. 3:23,9; порівн.: Рим. 7:14), усі за своїм зараженим гріхом єством – “чада гніву” (Еф. 2:3). Тому той, хто містить новозавітну істину про гріховність усіх без винятку людей, хто усвідомлює і відає її, – не може сказати, що будь-хто з людей – без гріха: “Коли ж кажемо, ніби гріха немає, то себе спокушаємо, і істини не маєш у нас” (1Ін. 1:8; порівн.: Ін. 8:7,9). Один Господь Ісус без гріха як Боголюдина, бо Він народжений не від насіння – не природним, гріховним чином, а шляхом безнасіннєвого зачаття від Святої Діви і Духа Святого. Живучи у світі, який “лежить у злі” (1Ін. 5:19), Господь Ісус “гріха не створив, і не знайдеш брехні у вустах Його” (1Пет. 2:22; порівн.: 2Кор. 5:21), бо “гріха в Ньому немає” (1Ін. 3:5; порівн.: Іс. 53:9). Як єдиний безгрішний серед людей усіх часів Спаситель міг, смів і мав право відкрито й безстрашно запитати диявольськи лукавих Своїх ворогів, які безперестанку слідкували за Ним, щоб звинуватити Його в гріху: “Хто з вас докоряє Мені гріх?” (Ін. 8:46).
    У бесіді з Никодимом безгрішний Спаситель сповіщає, що для входження до Царства Божого всякій людині належить відродитися водою та Духом Святим, бо кожен з людей народжується з первородним гріхом, бо “народжене з плоті – плоть є” (Ін. 3:6). Тут слово “плоть” (σάρξ) позначає ту гріховність Адамового єства, з якою кожна людина народжується на світ, яка проникає в усю людську суть і особливо проявляється в її плотських нахилах, пожадливостях і діях (див. Рим. 7:5-6,14-25,8:1-16; Гал. 3:3,5:16-26; 1Пет. 2 та ін.). Через цю гріховність, що діє через особисті гріхи, кожна людина – “раб гріха” (Ін. 8:34; пор.: Рим. 6:16; 2Пет. 2:19). Оскільки Адам – батько всіх людей, то він і творець загальної гріховності всіх людей, а через це – і загальної зараженості, ураженості смертю. Раби гріха суть одночасно і раби смерті; успадковуючи від Адама гріховність, вони тим самим успадковують і смерть. Богоносний апостол пише: “Тому, як однією людиною” (тобто Адамом) “гріх увійшов у світ”, і гріхом – смерть, так і смерть перейшла на всіх людей, бо в ньому всі згрішили” (Рим. 5:12). Це означає: Адам – родоначальник людства і як такий він – родоначальник загальної людської гріховності; від нього і через нього увійшла в усіх його нащадків ἡ ἁμαρτία, гріховність єства, нахил до гріха, яка, як гріховний початок, живе в кожній людині (див. Рим. 7:20), діє, спричиняє смерть і проявляється у всіх особистих гріхах людини. Але якби наше народження від грішних прабатьків було єдиною причиною нашої гріховності та смертності, то це було б незгодне з Божим правосуддям, яке не може допустити, щоб усі люди були грішними та смертними лише через те, що згрішив і став смертним їхній праотець, без особистої їхньої участі та згоди. Але ми виявляємо себе нащадками Адама, тобто всезнаючий Бог передбачав, що воля кожного з нас буде подібна до волі Адама і що кожен з нас згрішить, як і Адам. Це підтверджують і слова христоносного апостола: ἐφ᾽ ᾧ πάντες ἥμαρτον ¬ “оскільки, бо, бо” всі згрішили. Тому-то, за словами блаженного Феодорита, кожен із нас підлягає смерті не за гріх праотця, а за свій власний гріх. А святий Юстин Філософ каже: “Рід людський від Адама підпав під владу смерті і спокуси від змія з тієї причини, що кожна людина творила зло”. Відповідно до цього смерть, що сталася і успадкована від гріха Адама, поширюється на всіх нащадків Адама ще й через їхні особисті гріхи, які Бог від вічності передбачав у Своєму всезнанні.
    На генетичну і причинну залежність загальної гріховності нащадків Адама від гріха Адама вказує святий апостол, порівнюючи Адама і Господа Ісуса Христа. Як Господь Ісус Христос – Джерело правди, виправдання, життя і воскресіння, так Адам – джерело гріха, осуду і смерті: якоже єдиного гріхом в уся люди вниде осуд (ϰατάϰριμα), так само і єдиного виправданням в уся люди вниде оправдання життя (διϰαίωσιν ζωῆς). Якоже бо через непослух єдиної людини грішними були багато людей, так само і через послух єдиної людини праведними будуть багато людей48 (Рим. 5:18-19). “Бо бо людиною смерть (була), і людиною воскресіння мертвих. Якоже бо за Адама всі вмирають, так само й за Христа всі оживуть “49 (1Кор. 15:21-22).
    Гріховність людського єства, що походить від Адама, проявляється в усіх без винятку людях як певний “живий” гріховний початок, певна “жива” гріховна сила, певна категорія гріха, закон гріха, який живе в людині і діє в ній і через неї (див. Рим. 7:14-23). Людина ж бере участь у цьому своєю вільною волею, так що гріховність єства розгалужується і розростається за посередництвом її особистих гріхів. Закон гріха, таємно прихований у людській природі, воює проти закону розуму, роблячи людину своїм рабом; і людина не чинить доброго, якого хоче, а чинить зле, якого не хоче, чинячи так через гріх, що живе в ній. У людському єстві “перебуває сморід і відчуття гріха, – каже святий Дамаскін, – тобто похіть і чуттєва насолода, звані законом гріха, а совість становить закон розуму людського”. Закон гріха бореться проти закону розуму, але він не в змозі повністю знищити в людині благе начало і зробити її нездатною для життя в добрі і для добра. Богоподібною сутністю своєї душі, хоча й спотвореної гріхом, людина намагається служити закону свого розуму, тобто совісті, і за внутрішньою, до Бога спрямованою людиною, “знаходить задоволення в законі Божому” (Рим. 7:22). І коли благодатним подвигом діяльної віри вона зробить Господа Ісуса Христа життям свого життя, тоді легко і радісно стане служити Божому закону (див. Рим. 7:25). Утім, і язичники, які живуть поза Святим Одкровенням, незважаючи на всю свою підвладність гріхові, незмінно носять у собі бажання добра як невіддільну й недоторканну властивість їхньої природи і можуть своєю богоподібною душею пізнати Бога Живого й Істинного і творити згідно із законом Божим, написаним у їхніх серцях (див. Рим. 7:18-19,1:19-20,2:14-15).
    3. богоодкровенне вчення Священного Писання про реальність і загальну спадковість первородного гріха розроблене, пояснене і засвідчене Церквою у Священному Переданні. Ще з апостольських часів існує священний звичай Церкви хрестити дітей на відпущення гріхів, про що свідчать святі отці та постанови Соборів. З цього приводу мудрий Оріген писав: “Якщо діти хрестяться на відпущення гріхів (pro remissione peccatorum), запитується – яких це гріхів? Коли це вони згрішили? Для чого іншого потрібна їм купіль хрещення, якщо не для того, що ніхто не може бути чистим від скверни, хоча б провів на землі тільки один день? Діти, отже, хрестяться, бо Таїнством Хрещення очищаються від нечистоти народження”. З приводу хрещення дітей на відпущення гріхів Отці Карфагенського Собору (418 рік) у 124-му правилі кажуть: “Хто відкидає потребу хрещення малих і новонароджених від матір’ячої утроби дітей, або каже, що хоча вони й хрестяться на відпущення гріхів, але від прабатьківського Адамового гріха не запозичують нічого, що належало б обмити лазнею пакибитія (з чого випливало б, що спосіб хрещення був не істинним, а хибним), той хай буде анафема. Бо сказане апостолом: “Єдиною людиною гріх у світ ввійшов, і гріхом смерть, і тако смерть у вся люди ввійшла, у ньому ж усі згрішили” (Рим. 5:12), слід розуміти не інакше, хіба як завжди розуміла Кафолична Церква, повсюдно розрізнена й розповсюджена. Бо за цим правилом віри і немовлята, які ніяких гріхів самі собою вчинити не можуть, хрестяться істинно на відпущення гріхів, нехай через пакиродіння очиститься в них те, що вони зайняли від старого народження”. У боротьбі з Пелагієм, який заперечував дійсність і спадкоємність первородного гріха, Церква на більш ніж двадцяти Соборах засудила його вчення, засвідчивши тим самим, що істина Святого Об’явлення про загальну спадкоємність первородного гріха глибоко вкорінена в її святому, соборному, вселенському почутті і свідомості.
    У всіх Отців і Вчителів Церкви, які розглядали питання про загальну гріховність людей, ми знаходимо ясне і чітке вчення про успадковану гріховність, яку вони ставлять у залежність від первородного гріха Адама. “Всі ми згрішили в першій людині, – пише святий Амвросій, – і через спадщину єства розпростерлася від одного на всіх спадщина і в гріху… Адам, отже, у кожному з нас: у ньому згрішила людська єство, бо через одного гріх перейшов на всіх”. “Неможливо, – каже святий Григорій Ніський, – осягнути числом безліч тих, у яких за спадщиною поширилося зло; згубне багатство вади, розділяючись кожному з них, кожним і збільшувалося, і, таким чином, родюче зло передавалося в безперервному ланцюзі поколінь, розливаючись по безлічі людей до безкінечності, поки, дійшовши до кінцевого кордону, не опанувало все людське єство, як ясно сказав пророк про всіх узагалі: “Усі ухилилися, разом неключими були” (Пс. 13:3), – і не було нічого в існуючому, що не стало б знаряддям зла”. Оскільки всі люди є спадкоємцями розтлінної гріхом природи Адама, то всі і зачинаються, і народжуються в гріху, бо за природним законом породжуване тотожне тому, хто народжує; від пошкодженого пристрастями народжується пристрасний, від грішника – грішник. “Заражена прабатьківською гріховністю людська душа дедалі більше віддавалася злу, примножувала гріхи, вигадувала вади, творила собі несправжніх богів, і люди, не знаючи насичення в злих справах, дедалі далі й дедалі більше тонули в порочності та розповсюджували сморід своїх гріхів, показуючи тим, що вони стали ненаситними в перегрішеннях”. “Помилкою одного Адама заблукав увесь рід людський (omne hominum genum aberravit); Адам переніс на всіх людей свій осуд на смерть і жалюгідний стан свого єства; усі – під законом гріха, всі – духовні раби; гріх – батько нашого тіла, невір’я – матір нашої душі”. “І сатана, сили і князі темряви, від часу злочину заповіді, осіли в серці, в розумі і в тілі Адамовому як на власному своєму престолі”. “Порушивши Божу заповідь у раю, Адам створив первісний гріх і гріх свій переніс на всіх”. “Зі злочином Адамовим гріх простягнувся на всіх людей; і люди, зупинившись думкою на злі, стали смертними, ними оволоділи ушкодження і тління. Усі нащадки Адама набувають первородного гріха спадковим шляхом (ϰατὰ διαδοχὴν) через народження від Адама по плоті, “Існує якась прихована нечистота (τις ϰρυπτὸς ῥύπος) і якась превелика темрява пристрасті, яка через злочин Адама проникла в усе людство; і вона затьмарює й оскверняє і тіло, і душу”. Оскільки люди успадкували гріховність Адама, з їхнього серця тече “каламутний потік гріха”. “Від часу злочину темрява віку цього лежить на всій тварі, на всьому єстві людському; чому люди, вкриті цією темрявою, ведуть життя в ночі, в місцях страшних”. “Адам своїм падінням прийняв у свою душу страшне лихоліття і наповнився чорнотою і темрявою… Чим постраждав Адам, тим постраждали і всі ми, що походять від насіння Адама; всі ми – сини цього потьмареного родоначальника, всі ми – спільники цього самого лихоліття”. “Як Адам, який переступив заповідь, прийняв у себе закваску (ζύμην) шкідливих пристрастей, так увесь рід людський, народившись від Адама, через спадкоємність став причасником тієї закваски; а під час поступового процвітання та зростання до того вже примножилися в людях гріховні пристрасті, що… все людство закиснуло злом”. Загальну спадкоємність первородного гріха, що виявляється у загальній гріховності людей, не вигадала людина; навпаки, вона становить богоодкровенну догматичну істину християнського віровчення. “Не я вигадав первородний гріх, – писав блаженний Августин проти пелагіан, – у який Вселенська Церква вірить споконвіку, але ти, що відкидає цей догмат, без сумніву – новий єретик”. Хрещення дітей, під час якого хрещеник від імені дітей відрікається від сатани, свідчить про те, що діти перебувають під первородним гріхом, бо вони народжені з розтлінним гріхом єством, поневоленим сатаною. “І самі страждання дітей трапляються не з причини їхніх особистих гріхів, а є проявом тієї кари, яку праведний Бог вирік над людським єством, занепалим в Адамі”. В Адамі людське єство ушкоджене гріхом, піддане смерті і праведно засуджене, тому і всі люди народжуються від Адама в тому ж самому стані. Гріховна ушкодженість від Адама переходить на всіх його нащадків шляхом зачаття і народження, тому всі схильні до цієї споконвічної гріховності (originis vitio), але вона не знищує в людях їхньої свободи бажати й творити добро та здатності до благодатного відродження. “Усі люди перебували в Адамі не тільки коли він був у раю, але були з ним і в ньому (cum ipso et in ipso), коли його вигнали з раю за гріх, тому вони й несуть усі наслідки гріха Адама”.
    Сам образ перенесення первородного гріха з предків на нащадків зодягнений, по суті своїй, у непроникну таємницю. “Немає нічого відомішого (notius) за вчення Церкви про первородний гріх, – каже блаженний Августин, – але й нічого таємничішого (secretius) для розуміння”. За церковним вченням, безсумнівно одне: спадкова гріховність від Адама передається всім людям шляхом зачаття і народження. Вельми важливим з цього питання є рішення Карфагенського Собору (252 рік), у якому брали участь 66 єпископів під головуванням святого Кипріяна. Вирішивши питання, що хрещення дітей не слід (за прикладом обрізання в старозавітній Церкві на восьмий день) відкладати до восьмого дня, але хрестити їх до того, Собор так обґрунтував своє рішення: “Оскільки і найбільшим грішникам, які багато згрішили проти Бога, дарується відпущення гріхів, коли вони увірують, і нікому не відмовляється в прощенні й благодаті, – остільки не повинно забороняти це дитині, яка щойно народилася, ні в чому не згрішила (nihil peccavit), але саме, ставшись по плоті від Адама, прийняло заразу вітходревньої смерті (contagium mortis antiquae) через саме народження, і яке тому легше може приступити до прийняття відпущення гріхів, оскільки йому відпускаються не його власні, а чужі гріхи (propria sed aliena peccata)”.
  1. Поряд із перенесенням, шляхом народження, прабатьківської гріховності на всіх нащадків Адама, на них, водночас, переходять і всі наслідки, що спіткали наших прабатьків після гріхопадіння: перекручення образу Божого, затьмарення розуму, ушкодженість волі, опоганення серця, хвороби, страждання і смерть.
    Усі люди, будучи нащадками Адама, успадковують від Адама богоуявлення душі, але богоуявлення, затьмарене і спотворене гріховністю. Взагалі вся душа людська просякнута прабатьківською гріховністю. “Лукавий князь темряви, – каже святий Макарій Великий, – на початку полонивши людину… зодягнув гріхом душу, всю істоту її, і всю опоганив (ὅλην ἐμίανε), всю полонив у царство своє, не залишив у ній вільною від своєї влади жодної частини її, ні помислів, ні розуму, ні тіла… Уся душа постраждала від немочей пороку і гріха, бо лукавий усю душу… зодягнув у злобу свою, тобто в гріх”. Відчуваючи безпорадне борсання кожної людини окремо і всіх людей разом у безодні гріховності, православний зі риданням молиться: “В безодні гріховній валяючись, неисчерпну милосердя Твого призиваю безодню: від тлі Боже мене підведи”. Але хоча образ Божий, що знаменує собою цілісність душі, в людях спотворений і потьмарений, він усе-таки в них не винищений, бо з його винищенням було б знищене те, що людину робить людиною, тобто була б знищена людина як така. Образ Божий і надалі становить головну гідність у людях (див. Бут. 9:6), частково проявляючи свої головні властивості (див. Бут. 9:1-2). Господь Ісус Христос прийшов у світ не для того, щоб знову створити образ Божий у занепалій людині, а щоб її оновити – “нехай Свій паки оновить образ, зотлілий від пристрастей” (800); нехай оновить “розпліднене гріхом єство наше”. І в гріхах людина – все-таки образ Божий (див. 1Кор. 11:7): “Образ єсмь невимовної Твоєї слави, хоч і виразки ношу гріхів”. Саме занепалій людині новозавітне домобудівництво порятунку надає всі засоби для того, щоб вона за допомогою благодатних подвигів перетворила себе, відновила в собі образ Божий (див. 2Кор. 3:18) і уподібнила себе Христу (див. Рим. 8:29; Кол. 3:10).
    Зі спотворенням і затьмаренням людської душі як єдиного цілого в усіх нащадках Адама затьмарений і людський розум. Це затьмарення розуму проявляється в його повільності, засліпленні та нездатності приймати, засвоювати й осягати духовні істини, так що “ми ледве можемо збагнути те, що на землі, і ледве розуміємо те, що під руками, а що на небесах – хто досліджував?” (Прем. 9:16). Уражена гріхом, душевна людина (ψυχιϰὸς ἄνϑρωπος) “не приймає того, що від Духа Божого, тому що вона вважає це божевіллям, і не може розуміти” (1Кор. 2:14). Звідси – незнання істинного Бога і духовних цінностей, звідси – хибні уявлення, забобони, невір’я, марновірство, язичництво (сербською букв.: “незнання Бога”. – “Дод. пер.”), багатобожжя, безбожництво. Утім це затьмарення розуму, це його “божевілля” від гріха, оману в гріху не можна уявляти як повне викорінення розумової здатності людини до розуміння духовних істин; апостол вчить, що людський розум, хоч і перебуває в темряві й імлі перворідного гріха, все ж таки має здібності частково пізнавати Бога і приймати Його одкровення (див. Рим. 1:19-20).
    Як наслідок первородного гріха в нащадках Адама проявляється ушкодження, розслаблення волі та її схильність більше до зла, ніж до добра. Гріхо-центричне самолюбство стало головним мотивом діяльності людей. Скувавши їхню богоподібну свободу, воно зробило їх рабами гріха (див. Ін. 8:34; Рим. 5:21,6:12,17,20). Але хоч би наскільки воля нащадків Адама була звернена до гріха, в ній, однак, цілком не знищена схильність до добра: людина усвідомлює добро, бажає його, тоді як розтлінна гріхом воля вабить до зла й творить зло: “Доброго, чого хочу, не роблю, а зле, чого не хочу, роблю” (Рим. 7:19); “нестримний потяг до зла тягне мене, дією ворога, і злом злу, що звик” (Рим. 7:19). Це гріховне прагнення до зла шляхом навички зробилося з плином століть таким собі законом людської діяльності: “Знаходжу бо закон, хочу я творити добрі речі, а зле мені належить “50 (Рим. 7:21). Утім, незважаючи ні на що, богоподібна душа вражених гріхом нащадків Адама поривається богонаціленим зусиллям (у сербськ. букв.: “стихією”. – “Дод. пер.”) своєї волі до Божого блага, “спокушається до закону Божого” (Рим. 7:22), бажає добра, рветься до нього з гріховного рабства. Адже бажання добра і відома здатність творити добро у людей залишилися, хоч і розслаблені вони успадкованим потягом до гріха й особистою гріховністю, – так що, за словом апостола, язичники “єством законна творять” (Рим. 2:14). Люди в жодному разі не є сліпим знаряддям гріха, зла, диявола, адже в них завжди живе вільна воля, яка, незважаючи на присутність у ній гріха, все ж таки діє вільно, тож може і хотіти добра, і творити його.
    Нечистота, забрудненість, осквернення серця – це спільна доля всіх нащадків Адама. Усе це проявляється як у несприйнятливості до предметів духовних, так і в зануреності в нерозумні прагнення і пристрасні жадання. Приспане пристрастю до гріха людське серце насилу пробуджується до вічної реальності святих Божих істин: “Сон гріховний обтяжує серце”. Заражене первородним гріхом серце є джерелом злих помислів, злих бажань, злих почуттів, злих справ. Спаситель вчить: “Від серця бо виходять помисли злі, убивства, перелюбу, перелюбства, розпусти, злодійства, татьби, лжесвідчення, хули” (Мф. 15:19; пор.: Мк. 7:21; Бут. 6:5; Притч. 6:14). Але “глибоке серце паче всіх” (Єр. 17:9), так що і в гріховному стані воно зберегло силу “соуслаждатися закону Божому” (Рим. 7:22). У гріховному стані серце схоже на дзеркало, вимазане чорним брудом, яке знову заблищить Божественною чистотою і благоліпністю, щойно гріховний бруд буде з нього зчищено; тоді Бог зможе в ньому відбиватися і бути видимим (див. Мф. 5:8).
    Смерть – доля всіх нащадків Адама, бо вони народжуються від Адама, просоченого гріхом і тому смертного. Як із зараженого джерела природно витікає отруйний потік, так і від родоначальника, розтлінного гріхом і смертю, природно випливає потомство, схильне до гріха, так і до смерті (див. Рим. 5:12; 1Кор. 15:22). Смерть Адама, як і смерть його нащадків, – сугуба: тілесна і духовна. Тілесна смерть – це коли тіло позбавляється душі, що оживляє його, а духовна – коли душа позбавляється Божої благодаті, що оживляє її вищим, духовним життям, яке прагне Бога, адже, за словами святого пророка, “а душа, що грішить, то помре” (Єз. 18:20; пор.: Єз. 18:4). У смерті є свої предтечі – хвороби і страждання. Тіло, розслаблене успадкованою і особистою гріховністю, стало тлінним, так що “смерть царює над людьми тлінням”. Гріхолюбна плоть віддалася гріховності, що виявляється в неприродному переважанні плоті над душею, унаслідок чого плоть нерідко виявляється для душі певним тяжким тягарем, перешкоджаючи її діяльності з волі Божої. “Тілесне тіло обтяжує душу”, – каже премудрий Соломон, – “і ця земна храмина пригнічує багатотурботливий розум” (Прем. 9:15). Як наслідок гріховності Адама в його нащадках виявився згубний розкол і розбрат, боротьба й ворожнеча між душею й тілом: “а плоть полюбляє дух, а дух – тіло, і ті протистоять один одному, щоб, якщо ви не хочете, не творили цього” (Гал. 5:17).
    § 40. Хибні вчення про первородний гріх
    Ще в перші століття християнства євіоніти, гностики і маніхеї заперечували догмат про первородний гріх і його наслідки. За їхнім вченням, людина ніколи морально не падала і не порушувала Божої заповіді, бо падіння сталося задовго до появи людини у світі. Внаслідок впливу злого начала, що царює у світі поза волею і без волі людини, людина лише схильна до гріха, що вже існував раніше, і цей вплив нездоланний.
    “Офіти” (від грец. ὄφις – “змія”) вчили, що людина, укріплена порадою мудрості, що з’явилася у вигляді змія (ὀφιόμορφος), переступила заповідь і в такий спосіб досягла пізнання істинного Бога.
    “Енкратити і маніхеї” вчили, що Своєю заповіддю Бог заборонив Адаму і Єві подружні, шлюбні стосунки; гріх прабатьків полягав у тому, що вони порушили саме цю Божу заповідь. Необґрунтованість і хибність цього вчення очевидна, бо в Біблії чітко сказано, що Бог, щойно створив перших людей, благословив їх і сказав їм: “плодіться і розмножуйтеся, і наповнюйте землю” (Бут. 1:28), негайно давши їм закон шлюбний (див. Бут. 2:24). Усе це, отже, сталося ще до того, як змій, спокусивши перших людей, ввів їх у гріх.
    “Климент Олександрійський” помилково вважав і вчив, що гріх перших людей полягав у порушенні заповіді, яка забороняла їм передчасне шлюб.
    Узгоджуючись із власною теорією про передіснування душ, “Оріген” розумів гріх перших людей як падіння їхніх душ у світі духовному, перш ніж буття світу цього, унаслідок чого Бог скинув їх із неба на землю і вселив у тіла, що нібито ознаменоване самим образом вигнання Адама з раю та його вдягання в одежу шкіряну.
    У V столітті британський монах “Пелагій” і його прихильники – “пелагіани” – оприлюднили свою теорію про походження і спадкоємність гріха, яка суперечить богоодкровенному вченню. Вона стисло полягає в такому: гріх не є чимось субстанціональним і не належить єству людини: гріх – це абсолютно випадкове, одиничне і коротке явище, що виникає лише в царині вільної волі і то остільки, оскільки в ній розвинулася свобода, яка лише й може його породити. Що є гріх взагалі? Чи то, чого можна уникнути (quod vitari potest), чи те, чого уникнути не можна? Те, чого не можна уникнути, не є гріх (peccatum поп est); гріх – це те, чого можна уникнути, і, відповідно до цього, людина може бути без гріха (sine peccato esse), оскільки гріх виключно залежить від людської волі. Гріх не є якимось постійним і незмінним станом або гріховною схильністю; він лише випадковий або швидкоплинний протизаконний акт волі, що залишає свій слід тільки в пам’яті та на совісті грішника. Отже, перший гріх Адама не міг навіть у самій духовній або тілесній природі Адама спричинити будь-яку істотну шкоду; ще менш здатний був він зробити це в його нащадках, які не могли успадкувати від свого праотця те, чого він не мав у своєму єстві. Визнати існування спадкового гріха означало б визнати гріх за єством, тобто визнати буття єства злого і порочного, а це призвело б до маніхейства. Гріх Адама не міг перейти на його нащадків ще й тому, що було б огидно справедливості покладати відповідальність за гріх однієї людини на людей, які не брали участі в його скоєнні. Крім того, якщо Адам міг перенести власний гріх на своїх нащадків, чому тоді й праведник на своїх нащадків не переносить власної праведності? Або чому й інші гріхи не переносяться таким же чином? Не існує, отже, успадкованого гріха, гріха ex traduce51. Адже якби первородний, спадковий гріх існував, то мав би мати свою причину. Однак ця причина могла б міститися не у волі немовляти, оскільки вона ще нерозвинена, а у волі Бога – і тим самим цей гріх насправді був би гріхом Божим, а не дитячим. Визнати первородний гріх – значить визнати гріх за єством, тобто визнати буття лихого, злого єства, а це є маніхейське вчення. Насправді, всі люди народжуються настільки ж невинними і безгрішними, якими були прабатьки до гріхопадіння. У цьому стані невинності й непорочності вони перебувають аж до того часу, поки не розвинуться в них совість і свобода; гріх можливий тільки за умови розвиненої совісті та свободи, бо він насправді є актом вільної волі. Люди грішать почасти за своїм власним, усвідомленим свавіллям, а почасти – беручи приклад з Адама. Свобода людини настільки сильна, що людина могла б, якби вона тільки твердо і щиро вирішила, назавжди залишитися безгрішною і не зробити жодного гріха. “Я кажу, – заявляє Пелагій, – що людина може бути без гріха (sine peccato)”. “До і після Христа були філософи і біблійні праведники, які ніколи не грішили”. Смерть – це не наслідок гріха Адама, а невідворотна доля створеної природи. Адам створений смертним; грішив він чи ні – він повинен був померти.
    З пелагіанською єрессю особливо боровся блаженний Августин, ревно захищаючи стародавнє вчення Церкви про первородний гріх, однак при цьому він і сам впав у протилежну крайність. Зокрема, він стверджував, що первородний гріх до такої міри винищив первозданну природу людини, що розтлінна гріхом людина не може не тільки робити добро, а й забажати його, хотіти його. Вона – раб гріха, в якому відсутній будь-який намір і роблення добра.
    § 41. Огляд і критика римо-католицького та протестантського вчення про первородний гріх
    1. Римокатолики вчать, що первородний гріх забрав у Адама первісну праведність, благодатну досконалість, але не зашкодив самому його єству. А первісна праведність (justitia originalis), за їхнім вченням, була не органічною, складовою частиною духовного і морального єства людини, а лише зовнішнім даром благодаті (donum gratiae, donum supernaturale), особливим доповненням до природних сил людини (donum superadditum). Тому гріх першої людини полягав у відкиданні цієї суто зовнішньої, надприродної благодаті, що керувала нею ззовні. Цей гріх відкидання благодаті, відвернення людини від Бога, є не що інше, як позбавлення людини цієї благодаті, забрання в людини первіснозданної праведності (defectus, privatio justitiae originalis) і повернення людини до стану суто природного, безблагодатного. Саме ж людське єство і після гріхопадіння залишилося таким, яким було і до гріхопадіння. Образ Божий у людині не змінився і не пошкодився; її головні сили; розум, почуття і воля, – залишилися такими самими, як і раніше. Після гріхопадіння Адам став подібний до царського придворного, у якого за провину забрали зовнішню славу, і він повернувся до первісного [тобто суто природного і безблагодатного. – “Прим. пер.”.] стану, у якому колись перебував.
    У постановах Тридентського собору про первородний гріх ідеться про те, що гріх прабатьків полягав у втраті дарованої їм святості та праведності, але не визначається точно, якого роду була ця святість і праведність. Стверджується, що у відродженій людині абсолютно немає ніяких слідів гріха або чого-небудь такого, що було б неугодне Богові. Залишається лише похіть (concupiscentia), яка, збуджуючи людину до боротьби, більш корисна, ніж шкідлива для людей. У всякому разі вона не є гріх, хоча сама вона і від гріха і тягне до гріха. У 5-му каноні говориться: “Святий Собор сповідує і знає, що в охрещених залишається хтивість, але вона, як залишена для боротьби, не може завдати шкоди тим, хто з нею не погоджується, і тим, хто мужньо бореться благодаттю Іісуса Христа, а, навпаки, увінчується той, хто славно подвизатиметься. Святий Собор оголошує, що цю похіть, яку апостол іноді називає гріхом, Вселенська Церква ніколи не називала гріхом у тому сенсі, що у відроджених вона є істинно і власне (quod vere et proprie in renatis peccatum sit), але що вона від гріха і тягне до гріха”.
    Це римо-католицьке вчення є безпідставним, тому що первісну праведність і досконалість Адама воно представляє як зовнішній дар, як перевагу, яку додають до єства ззовні, і яку від єства відчужують. Тим часом зі стародавнього апостольсько-церковного вчення ясно, що ця споконвічна праведність Адама була не зовнішнім даром і пільгою, а складовою частиною його богозданного єства. Згрішивши, людина глибоко пошкодила свою природу. Святе Письмо стверджує, що гріх так сильно потряс і розбудував людське єство, що людина ослабла для добра, тож, навіть бажаючи добра, вона не може його здійснити (див. Рим. 7:18-19) – і це якраз через те, що гріх має сильний вплив на людську природу. Крім того, якби гріх так ґрунтовно не пошкодив людського єства, не було б необхідності в тому, щоб Єдинородний Син Божий втілився, прийшов у світ як Спаситель і зажадав би від нас повного тілесного і духовного відродження (див. Ін. 3:3,5-6). Крім цього, римокатолики не можуть дати правильну відповідь на запитання: як може неушкоджене єство носити в собі хіть (concupiscentiam)? Яке відношення цієї похоті до здорового єства?
    Неточним є і римо-католицьке твердження про те, що у відродженій людині не залишається нічого гріховного і неугодного Богові, тобто що все це нібито поступається місцем непорочному, святому і богоугодному. Адже зі Святого Одкровення і вчення стародавньої Церкви ми знаємо, що благодать, яку викладають занепалій людині через Іісуса Христа, не діє механічно, не дає освячення і порятунку негайно, в одну мить, але поступово проникає в усі психофізичні сили людини, відповідно до її особистого подвигу в новому житті, зцілюючи її тим самим від усіх гріховних недуг і освячуючи всі думки, почуття, хотіння і справи. Необґрунтованим перебільшенням було б мислити й стверджувати, що відроджені не мають абсолютно жодних гріховних недуг, коли улюблений Христом таємничий ясно вчить: “Коли ж говоримо, що не маємо гріха, то обманюємо самих себе, і істини нема в нас” (1Ін. 1:8); і великий апостол народів пише: “Доброго, чого хочу, не роблю, а зле, чого не хочу, роблю. Якщо ж роблю, чого не хочу, то вже не я роблю те, але гріх, що живе в мені” (Рим. 7:19-20; пор.: Рим. 7:23-24).
    2. На противагу римо-католицькому вченню про первородний гріх стоїть вчення протестантське. Відповідно до нього, гріхопадіння повністю знищило в людині свободу, образ Божий і всі духовні сили – так що саме єство людське стало гріхом, тобто людина стала абсолютно не здатною ні до чого доброго; все, чого вона бажає і що робить, є гріх; гріхи – і горезвісні її “чесноти”; людина – духовний мрець, статуя без очей, розуму і почуття; гріх знищив у ній створене Богом єство, вклавши в неї замість образу Божого образ диявола. Успадкований гріх настільки глибоко увійшов у людське єство, настільки його пронизав, що жодна сила в цьому світі не може відокремити його від людини; понад те, і саме хрещення не знищує цього гріха, а лише згладжує провину; і лише у воскресінні мертвих це “сім’я попелиці” буде повністю взято від людини. Утім, хоча людина, цілком поневолена первородним гріхом, і не має в собі сили творити добро – яке б проявлялося у справах праведності (justitia operum), у праведності духовній (justitia spiritualis), або в божественних вчинках, які відносяться до спасіння душі, – у ній усе-таки є духовна сила, що діє в царині цивільної справедливості (civilis justitia), тобто занепала людина може, наприклад, говорити про Бога, виражати зовнішніми діями відому покірність Богові, коритися владі й батькам під час вибору цих зовнішніх дій: наприклад, утримувати руку від убивства і крадіжки, уникати перелюбства тощо. д.
    Якщо це протестантське вчення розглянути у світлі вищевикладеного богоодкровенного вчення Церкви про первородний гріх і його наслідки, то стане очевидною його необґрунтованість. Вона особливо проявляється в тому, що протестантське вчення повністю ототожнює первісну праведність Адама із самою його природою, не проводячи між ними жодної різниці. Отже, коли людина згрішила, у неї було забрано не тільки споконвічну праведність, а й усю природу, тобто втрата первозданної праведності тотожна втраті, винищенню самого єства. Священне ж Писання в жодному сенсі не визнає ні повного знищення єства внаслідок гріха Адама, ні того, що на місці колишнього єства, створеного Богом, могло з’явитися єство нове, за образом сатани. Якби це припущення було істинним, то в людині не залишилося б жодного бажання добра, жодного внутрішнього настрою і сили творити добро. Святе Письмо, однак, стверджує, що і в занепалій людині є залишки добра, схильність до добра, бажання добра і здатність творити добро (див. Рим. 7:18; Вих.:1:17; Ісус. 6:14; Мф. 5:46,7:9,19:17; Діян. 28:2; Рим. 2:14-15). Спаситель якраз і волав до добра, не до кінця винищеного в пошкодженій гріхом людській природі. Ці крупиці добра, що збереглися, не могли б існувати, якби після скоєння гріха Адам замість образу Божого набув образу сатани.
    Протестантські секти “армініан” і “социніан”, відкидаючи будь-який причинний і генетичний зв’язок між первородним гріхом наших прабатьків і гріхами його нащадків, знаменують собою тим самим відродження пелагіанства. За їхнім вченням, Адамовий гріх не тільки не міг містити в собі будь-якої згубної сили для нащадків Адама, але не зашкодив і самому Адаму. Єдиним наслідком гріха Адама вони визнають смерть, але смерть – це не покарання, а фізичне зло, що передається шляхом народження.
    Православна ж Церква нині, як і завжди, неухильно сповідує богоодкровенне вчення Священного Писання і Священного Передання. У “Посланні Східних Патріархів” говориться: “Віримо, що перша людина, створена Богом, впала в раю в той час, коли не послухалася заповіді Божої, пішовши за підступною порадою змія, – і що звідси поширився прабатьківський гріх спадкоємно на все потомство, так що немає жодного з народжених за тілом, хто б був вільним від цього тягаря і не відчував наслідків падіння в теперішньому житті. А тягарем же і наслідками падіння ми називаємо не самий гріх, як от: нечестя, богохульство, убивство, ненависть і все інше, що походить від злого людського серця… але схильність до гріха… Людина, яка занепала через злочин, уподібнилася до нелюдяних худобін, тобто затьмарилася і втратила досконалість та безпристрасність, але не втратила тієї природи і сили, яку отримала від Преблагого Бога. Бо в іншому разі вона стала б нерозумною і, як наслідок, не людиною; але вона має ту природу, з якою створена, і природну силу, вільну, живу, діяльну, тож вона за своєю природою може обирати й чинити добро, тікати й відвертатися від зла. А що людина за природою може робити добро, на це вказує і Господь, коли каже, що язичники люблять тих, хто їх любить, і вельми ясно вчить апостол Павло (Рим. 1:19), і в інших місцях, де говорить, що “язичники, що закону не мають, природно чинять законна” (Рим. 2:14). Звідси очевидно, що зроблене людиною добро не може бути гріхом; бо добро не може бути злом. Будучи природним, воно робить людину тільки душевною, а не духовною, і саме по собі без віри не сприяє спасінню… У відроджених же благодатно воно, будучи посилюваним благодаттю, робиться досконалим і робить людину гідною спасіння”. А в “Православному сповіданні” говориться: “Оскільки в стані невинності всі люди були в Адамі; то щойно він згрішив, згрішили в ньому і всі, і стали в стан гріховний. А тому не тільки до гріха схильні, а й до покарання за гріх… Тому з цим гріхом ми і зачинаємося в утробі матері, і народжуємося, як каже священний псалмоспівець: “Бо в беззаконнях зачатий я, і в гріхах родила мене матір моя” (Пс. 50:7)… Звідси в кожному через гріх є ушкоджені розум і воля. Втім, хоча воля людська і пошкодилася від первородного гріха, але при всьому тому (згідно з думкою святого Василія Великого) ще й тепер у волі кожного полягає – бути добрим і чадом Божим або злим і сином диявола”.
    * * *
    35 З нічого нічого не буває (лат.). – Прим. ред.
    36 У російському синод. перекладі: … “усякого, хто сповідує Мене перед людьми, і Син Людський сповідує перед Ангелами Божими; а хто відкине Мене перед людьми, той відкинутий буде Ангелами Божими”. – Прим. ред.
    37 У російському синод. перекладі: “Бо у воскресінні не одружуються і не виходять заміж, а перебувають, як Ангели Божі на небесах”. – Прим. ред.
    38 У російському синод. перекладі: “Чи думаєш, що Я не можу тепер благати Отця Мого, і Він надасть Мені більше, ніж дванадцять легіонів Ангелів?” – Прим. ред.
    39 У російському синод. перекладі: “І якщо сатана сатану сатану виганяє, то він розділився сам із собою: як же встоїть царство його? І якщо Я силою веельзевула виганяю бісів, то сини ваші чиєю силою виганяють?” – Прим. ред.
    40 Див.: “Не багато Ти принизив його” (людину) “перед Ангелами: славою і честю увінчав його” (Пс. 8:6). – Прим. ред.
    41 У російському синод. перекладі: “І навів Господь Бог на людину міцний сон; і, коли вона заснула, взяв одне з ребер її, і закрив те місце плоттю. І створив Господь Бог із ребра, взятого в людини, дружину, і привів її до людини”. – Прим. ред.
    42 Послідування поховання мирян. Пісня 9, глас 8.
    43 У російському синод. перекладі: “Бог створив людину для нетління і зробив її образом вічного буття Свого; але заздрістю диявола увійшла у світ смерть”. – Прим. ред.
    44 У російському синод. перекладі: “І заповідав Господь Бог людині, кажучи: від усякого дерева в саду ти будеш їсти, а від дерева пізнання добра і зла не їж від нього, бо того дня, коли ти скуштуєш від нього, смертю помреш”. – Прим. ред.
    45 У російському синод. перекладі: “За природою їхньою [тобто первозданних людей], зодягнув їх силою і створив їх за образом Своїм… Він дав їм розум, язик, очі й очі, і вуха, і серце для міркування, сповнив їх проникливістю розуму, і показав їм добро і зло. Він поклав око Своє на серця їхні, щоб показати їм велич діл Своїх, нехай прославляють вони святе ім’я Його і сповіщають про велич діл Його. Він приклав їм знання і дав їм у спадок закон життя; вічний заповіт поставив з ними і показав суди Свої. Велич слави бачили очі їхні, і славу голосу Його чуло вухо їхнє”. – Прим. ред.
    46 У російському синод. перекладі: “І проростив Господь Бог із землі всяке дерево, приємне на вигляд і гарне для їжа, і дерево пізнання добра і зла”. – Прим. ред.
    47 У російському синод. перекладі: “Адаму ж сказав [Бог]: за те, що послухався голосу дружини твоєї та їв від дерева, про яке Я заповідав тобі, сказавши: не їж від нього, проклята земля за тебе; зі скорботою будеш харчуватися від нього в усі дні життя твого; терни й вовчці виростить вона тобі, і будеш харчуватися польовою травою; у потітті лиця твого їстимеш хліб, аж доки не повернешся до землі, з якої ти взятий, бо прах ти й у прах повернешся”. – Прим. ред.
    48 У російському синод. перекладі: “Тому, як злочином одного всім людям осуд, так правдою одного всім людям виправдання до життя. Бо, як непослухом однієї людини багато людей стали грішними, так і послухом одного багато людей стануть праведними”. – Прим. ред.
    49 У російському синод. перекладі: “Бо, як смерть через людину, так через людину і воскресіння мертвих. Як в Адамі всі вмирають, так у Христі всі оживуть”. – Прим. ред.
    50 У російському синод. перекладі: “Отже, я знаходжу закон, що, коли хочу робити добре, належить мені зле”. – Прим. ред.
    51 За передачею, внаслідок передачі (лат.) – Прим. ред.Відділ другий. БОГ ЯК ПРОМИСЛИТЕЛЬ
    § 42. Про Божий Промисел
    Оскільки світ – це премудрий витвір Божої благості й любові, то й у бутті він утримується дією вічної Божої благості й любові. Залежний від Бога своїм походженням, світ залежить від Нього і своїм подальшим буттям. Створивши світ з певною метою, Бог Своїм безперестанним про нього промислом (πρόνοια) веде його до досягнення цієї призначеної мети. Інакше й бути не може, бо “Бог за природою благий і мудрий, і тому промишляє про світ, – каже святий Дамаскін, – бо не благий той, хто не промишляє. Будучи нескінченно Благим, Він дивовижно промишляє про все; будучи невимовно Премудрим, Він про все печеться якнайкраще”. Відповідно до цього, Божественний Промисел – це безперестанна дія Божої премудрості, доброти, любові та всемогутності; дія, якою Бог зберігає та підтримує буття і сили Своїх творінь, наглядає за ними, спрямовує їх до кінцевої мети, заохочуючи всіляке добро, приборкуючи та виправляючи зло, і водночас не утрудняючи свободи створінь.
    Своє незмінне догматичне вчення про Божий Промисел Церква Христова висловила в першому члені Вселенського Символу віри одним словом – Вседержитель (Παντοϰράτωρ). Цим вона сповідувала свою віру і переконання, що все суще у світі, видиме й невидиме, міститься, зберігається й керується безперестанною дією Божого Промислу, а щодо зла, то Бог його “тільки передбачає й дозволяє, але не промишляє про нього, тому що Він і не створив його. А зло, що вже сталося, спрямовується до чогось корисного Верховною Благостю, Яка сама не творить зла, а тільки спрямовує його до кращого, скільки це можливо”.
    Божий Промисел сам по собі єдиний і неподільний, бо він – дія єдиного і нероздільного Бога; однак, якщо його розглядати в дзеркалі людського аналітичного духу, він проявляється у двох головних формах – у збереженні світу і в управлінні світом. Збереження (συντήρησις) світу – це дія премудрої і всемогутньої Божої волі, якою Бог утримує в бутті та історичному розвитку створений Ним світ. Управління ж світом – це дія премудрої і преблагої Божої волі, якою Бог спрямовує і керує духовний і речовий світ до його богопризначеної мети. У Своїй промислительній любові Трисонячний Господь промишляє про Своє творіння взагалі і про кожну тварюку зокрема. У своїй таємничій сутності Божий Промисел є неподільним, бо як про цілий світ, так і про окремі створіння Бог промишляє простою, нескладною дією, але в дзеркалі людського, аналітичного розуму Промисел проявляється як загальний та особливий; загальний об’єднує весь світ загалом, а особливий – кожну тварюку зокрема, від найбільшого до найменшого, від Ангела до хробака, від сузір’я до атома.
    За вченням Святого Письма, Бог наповнює небо і землю (див. Єр. 23:24); небо – Його престол, а земля – підніжжя Його ніг (див. Мф. 5:34-35); усе утримує Він “словом сили Своєї” (Євр. 1:3); усе оживотворяє (див. 1Тим. 6:13); по-батьківськи дбає про Свої творіння, “бо Він наказує сонцю Своєму сходити над злими і добрими, і посилає дощ на праведних і неправедних” (Мф. 5:45; порівн.: Лк. 6:35); від створення світу Він невпинно діє у світі (див. Ін. 5:17); “все Ним стоїть” (Кол. 1:17); у Його руці душі всіх істот і дух кожної людини (див. Йов. 12:10); від Нього залежить і буття, і життя, і рух, “бо ми Ним живемо, і рухаємося, й існуємо” (Діян. 17:28); “Він визначає місце, де Він живе, і рухається, і існує” (Діян. 17:28). :28); Він визначає місце і час життя творінь (див. Діян. 17:26; Пс. 103:8-9,118:90-91), подаючи їм усе необхідне для існування; усім дає Він “життя, і подих, і все” (Діян. 17:25). :25); без Його волі не падає й волосина з голови (див. Мф. 10:30); Він наглядає за землею і напоює її; вкриває небо хмарами, посилає дощ, продукує траву, подає їжу худобі та птахам, вбирає поля пшеницею; все Він живить, все утримує, на все поглядає; немає нічого, що без Нього і поза Ним, бо від Нього, і через Нього, і в Ньому – все (див. Рим. 11:36; 1Кор. 12:6); Він створив небо, небеса небес і все воїнство їхнє, землю і все, що на ній, моря і все, що в них, – і все це Він оживляє (див. Неєм. 9:6); Він Сам бачить все, що є під небом, знаючи все, що на землі: все, що Він створив (див. Йов. 28:24; Притч. 15:3; Пс. 32:14; Євр. 4:13). За Своєю невимовною промислительною любов’ю Бог дбає про потреби всіх творінь: як найбільших, так і найменших (див. Мф. 6:25-34; Пс. 90:116); Він живить і одягає небесних птахів, а тим паче людей (див. Мф. 6:26); Він дає силу польовим ліліям, і вони зростають, одягаючись невимовною красою (див. Мф. 6:28-29). Розмірковуючи з молитовним здивуванням про загальний і багатотурботливий Божий Промисел, премудрий Соломон так звертається до Бога: “Ти любиш усе существуюче, і нічим не гребуєш, що сотворив, бо не сотворив би, якби щось ненавидів. І як могло б перебувати що-небудь, якби Ти не захотів? Або як збереглося б те, що не було покликане Тобою?” (Прем. 11:25-26).
    “Взагалі Божий Промисел так ясно розкритий у Священному Писанні, – каже Климент Олександрійський, – що не потрібно того й доводити, але, навпаки, слід викривати і карати того, хто думає, що Промислу немає”.
    Очевидно, що святий догмат про Божий Промисел своїм змістом випливає зі Священного Писання. За вченням Святого Одкровення, Промисел – це природний і логічний наслідок створення; Бог – Промислитель, бо Він – Творець; у Божому промислі над світом відомим чином продовжена Божа творчість у світі, за словом Спасителя: “Отець Мій донині творить, і Я роблю” (Ін. 5:17). Понад те, і сама цілеспрямованість створеного Богом світу вимагає наявності Божого Промислу про світ. Якщо світ має поставлену Богом мету, то має існувати і Промисел, який би спрямовував його до досягнення цієї мети (див. Пс. 103:29; Йов. 34:14-15). Якщо ж світ не має мети, то і в Божому Промислі немає потреби. Створивши світ із небуття, Бог Своїм Промислом через буття веде його до мети; а мета полягає в тому, щоб тварина, яка досягла досконалості, з’єдналася з Творцем, щоб Бог був “усе в усьому” (1Кор. 15:28, порівн.: Мф. 5:48). Оскільки Бог створив світ за любов’ю і великою добротою, то Він не може про нього не піклуватися. Його багатотрудний промисел про світ показує, що Він створив світ за любов’ю і що Він незмінно і вічно благий. Усе Святе Письмо – як у цілому, так і в окремих його частинах – це живий літопис Божого промислу про світ. Створивши світ, Бог перебував у світі та зі світом, хоча Він і вище за світ; вічно над ним не спавши, Він Своїм Промислом спрямовує його до Божественної мети (див. Євр. 1:3; Кол. 1:16-17; Еф.4:6).
    Істина про Божий Промисел, сповіщена у Священному Писанні, своєю Божественною правдою і безсмертям мешкає – через Священне Передання – у Боголюдському Тілі Христовому, у Церкві. Отці та вчителі Церкви насичують нею свої душі, спраглі Божої правди та істини. Так, Афінагор пише: “Ні на небі, ні на землі ніщо не вилучено з управління і Божого Промислу, і піклування Творця простягається на все: видиме й невидиме, велике й мале, бо все творіння в сукупності та кожна тварюка окремо, згідно зі своєю природою та метою, для якої їх створено, мають потребу в промислі Творця”. Отець Господа нашого Ісуса Христа, каже святий Афанасій Великий, “як найкращий Керманич, власною Своєю Премудрістю і власним Своїм Словом, Господом нашим Ісусом Христом, спасительно керує й розпоряджається усім у світі та все влаштовує, як Сам визнає це найкращим”. “Отець вічним Сином Своїм створив і влаштував увесь всесвіт і осяває його Своїм Промислом. Як Благе Слово Благого Отця Воно оселило у всесвіті порядок, поєднуючи протилежне з протилежним і влаштовуючи з цього повну гармонію. Як Божа Сила і Божа Премудрість Воно обертає небо і утвердило землю, яка ні на що не спирається… Ним сонце стало світлоносним і осяває всесвіт. Від Нього і місяць має свою міру світла. Ним і вода тримається в хмарах, і дощ наповнює землю; Ним і морю покладено межу, і земля прикрашена всякого роду рослинами”. “Природа створених створінь, оскільки вона створена з нічого, узята сама по собі, є чимось плинним, немічним і смертним… Оскільки всяке створене єство, наскільки воно залежить від причин, що містяться в ньому самому, є щось тлінним і таким, що руйнується… то для того, щоб всесвіт не повернувся знову в небуття, Благий Бог, який створив всю тварюку Словом Своїм, не попустив їй захоплюватися і обурюватися своїм власним єством, від чого загрожувала б їй небезпека знову прийти в небуття, але як Благий Він управляє всесвітом і підтримує його в існуванні Словом Своїм, Яке саме є Бог, щоб тварюка, осяяна володарюванням, Промислом і впорядкуванням Слова, могла твердо стояти в бутті… і не піддалася б тому, чому могла б піддатися (тобто небуттю), якби не дотримувався її Бог Слово”. “Всемогутнє і Вседосконале Слово Отця, проникаючи все й усюди, проявляючи Свої сили, містить усе в Собі та об’ємає, тож нічого не залишає без Своєї сили, але все – кожну тварюку окремо, й усе тварюки сукупно – оживляє та береже в один і той самий час… Із усього сущого немає нічого, що сталося б і відбулося не в Слові й не Словом, за словом євангеліста: “На початку було Слово, і Слово було до Бога, і Бог був Словом… Усе тим було, і без Нього ніщо не було” (Ін. 1:1,3). Як музикант, налаштувавши арфу і майстерно з’єднуючи низькі тони з високими і середніми, виробляє єдину мелодію, так і Слово – Премудрість Божа утримує всесвіт, як арфу, і, з’єднуючи те, що у повітрі, з тим, що на землі, і те, що на небі, з тим, що у повітрі, з’єднуючи ціле з частинами та наглядаючи за Своїм помахом і волею, – чудово й складно виробляє один світ і один порядок у світі. Це й чудово в дії Божества Слова, що Воно одним і тим самим помахом, не в різні часи, але одразу ж і все сукупно: і пряме, і кругле, і верхнє, і середнє, і нижнє, і вологе, і холодне, і тепле, і видиме, і невидиме – обертає та улаштовує згідно з природою кожної речі. Бо одним і тим самим Його помахом те, що прямо, рухається як пряме, кругле як кругле, і середнє приводиться в рух таким, яке воно є, тепле нагрівається, сухе сохне, і все, згідно зі своєю природою, пожвавлюється і підтримується Ним, і, таким чином, створюється якась чудова і воістину Божественна гармонія”. “За одним помахом Бога Слова все одночасно підтримується в порядку, і всяка тварюка робить їй властиве, і всі тварюки сукупно складають єдиний устрій”. “З настільки різноманітних створінь улаштовуючи Промислом Своїм один світ і один порядок у світі, Бог Слово не залишає поза Собою і невидимі Сили, а й їх, як Творець, об’єднуючи з іншими істотами, і оживотворяє їх, і зберігає Своїм промислом”. “Кожна річ за Промислом Божим отримала і отримує власний вигляд, порядок, число і величину, так що нічого марного і випадкового не було і не буває”.
    Божий Промисел проявляється у всьому. “Розгляньте, – радить блаженний Феодорит, – природу видимих створінь, їхнє становище, порядок, стан, рух, відповідність, гармонію, красу, пишність, величину, користь, приємність, розмаїтість, зміну… Дивіться, як Промисел Божий із кожної частини творіння пробивається до вашого погляду, виявляє себе, волає про себе… Дивіться, його видно на небі й у небесних світилах: у сонці, місяці й зірках; його видно в повітрі, у хмарах, на суші й на морі – в усьому, що на землі; його видно в рослинах, траві й насінні; його видно в істотах словесних і безсловесних, у плазунах, у птахах, у рибах, у земноводних, у лагідних і лютих, у домашніх і диких. Поміркуйте самі: хто підтримує небесні склепіння? Як небо стільки тисяч років існує і не постаріло, і час не зробив у ньому жодної зміни, хоча за природою небо мінливе, як про це свідчить блаженний Давид (див. Пс. 101:27-28)… Маючи мінливу і тлінну сутність, воно досі залишилося таким, яким створене, бо його підтримує, зберігає і дає йому життя Слово Боже, Яке його створило… Творець керує творінням; будучи Сам кораблебудівником і виробником речовини, Він не залишає без керування Своїх туру… і не перестає керувати годівницею”. “Сама думка про Бога як нескінченно Благого Творця неминуче приводить до висновку, що Творець неминуче є і Промислителем світу, бо для чого Він створив світ, якщо не має про нього піклування? Якщо Бог, благості Якого немає міри, благоволив небуттю дарувати буття, як би Він міг знехтувати Своїм творінням і не піклуватися про нього?”
    Заперечувати Промисел – значить бути божевільним. “Ті, хто не вірить в існування Промислу Божого, – каже той самий отець Церкви, – хто божевільно стверджує, що цей світ, який складається з неба і землі, без Керманича плаває в такому порядку та злагоді, схожі на людину, яка сидить на кораблі, який пливе морем і спостерігає, як керманич тримає штурвал, повертає його, як треба, то ліворуч, то праворуч і направляє човен вправо і направляє його, як потрібно, то ліворуч, то ліворуч, то ліворуч, то вправо і направляє човен до бажаного притулку, – і все-таки починає обстоювати явну неправду, кажучи, що керманич на кормі не стоїть, що човен не має кормила, що рухами кормила ніхто не керує, але, навпаки, він сам по собі пливе, долає хвилі, перемагає вітри, не потребує корабельників і керманича, який командує веслярами. Так і ті, хто заперечує Промисел Божий: вони ясно бачать, що Господь всесвіту управляє Своїм творінням, все веде й рухає згідно та в порядку; бачать гармонію в усьому, що відбувається, бачать красу й користь у кожному створінні й навмисно прикидаються сліпими та чинять безсоромно, бо, приймаючи дари Промислу, насміхаються з них і зневажають їх; і чим користуються, за те саме й повстають проти Промислителя”. “Ми повинні вірити, – каже святий Григорій Богослов, – що є Бог – Творець і Творець усіх істот: бо як міг би й існувати всесвіт, якби хто не здійснив його й не привів у стрункий склад? Ми повинні вірити, що є Промисел, який все утримує і все пов’язує у світі: бо для тих істот, для яких потрібен Творець, потрібен разом і Промислитель; інакше світ, який несе випадок, як вихор корабля, повинен був би, через безладні рухи речовини, миттєво зруйнуватися, розсипатися і повернутися до первісного хаосу та безладу”. “Як річка, – каже золотоверхий поет Христової істини, – розділяючись на безліч рукавів, зрошує край, по якому протікає, так і нас промисел Божий оточує з усіх боків, рясно виливаючись, прибуваючи і наповнюючи все”. “Жодне створене єство, видиме або невидиме (уявне), не може зберігатися без Божого піклування і Промислу”. З усього цього очевидно, що “всякий, хто не визнає Промислу Божого, є воістину безбожник”.
    § 43. Промисел Божий про людину до гріхопадіння
    Хоча людина і була створена за образом Божим, вона не була надана сама собі. Про носія богоподібної душі, цієї найбільшої коштовності у світі цьому (див. Мф. 16:26; Мк. 8:36-37), Бог від самого початку проявив особливий промисел (див. Мф. 6:26,10:30). Створена Богом безгрішною і відносно досконалою людина мала на меті досягти Божественної досконалості, уподібнитися Богові – для чого вона і була створена (див. Мф. 5:48). У ній був богоданий паросток досконалості, який необхідно було розвивати в сприятливих умовах до повного зростання і розквіту. Людина могла цього досягти тільки за Божої промислительної допомоги. Вона потребувала Божого керівництва, оскільки її звернена до Бога душа на довгому шляху до вічної Істини могла за своїм вільним бажанням звернути зі шляху на бездоріжжя. Лише наставник Божого Промислу, Божого Одкровення, він міг твердо сходити з малої досконалості до більшої, з неповного знання до повнішого, з повнішого – до найдосконалішого (див. Мф. 11:27). Спрямована до Бога, вона могла “сповнитися всією повнотою Божою” тільки за благодатно-промислительної допомоги Троїчного Божества (див. Еф.3:14-19).
    Своє промисел про людину до гріхопадіння Бог проявляв по-різному. Для людини Він створив рай, оселив її в раю (див. Бут. 2:8), де вся природа всіма своїми творіннями і силами прихильно допомагала їй у процвітання та зростанні віком Божим “у чоловіка досконалого, у міру повного віку” Христового, у людину Христо-подібну – для чого й було її створено за образом Божим (див. Кол. 2:19; Еф. 4:13; Рим. 8:29; Еф. 4:24). Для людини Бог виростив посеред раю дерево життя (див. Бут. 2:9), харчуючись плодами якого людина, за дією благодаті, перебувала б і в тілі безболісною і безсмертною. Бог з’являвся нашим прабатькам, удостоював їх Своїх безпосередніх одкровень, розмовляв з ними, навчав їх жити у згоді зі Своєю волею, зі Своєю істиною, докладав їм знання до знання, мудрість до мудрості, благодать до благодаті (див. Бут. 2:19,22; Сир. 17:6-11). Для духовного процвітання і вправи людини в добрі, а також для досягнення тілесного безсмертя, Бог дав людині заповідь не їсти з дерева пізнання добра і зла (див. Бут. 2:17). Виконуючи це веління, людина повинна була утвердитися в послуху Божій волі як найвищому, найдосконалішому і найсвятішому закону і тим самим назавжди дієво визнати волю Божу вічною заповіддю, ідеалом і мірилом своєї волі і всієї своєї життєвої діяльності.
    § 44. Боже промисел про людину після гріхопадіння
    За Своєю великою людинолюбством Бог не перестав промишляти про людину і після її падіння в гріх. Ба більше, у самому покаранні за гріх – смерті – відображається Божий промисел про занепалу людину, бо смертю присікається нескінченний процес людських гріхів, поширення зла і безперестанне життя в болісних, важких і проклятих його умовах, породжених гріхопадінням. “Смертю Законодавець зупиняє поширення гріха, – каже святий Кирило Олександрійський, – і в самому покаранні проявляється людинолюбство. Оскільки Він, даючи заповідь, зі злочином заповіді з’єднав смерть, і оскільки злочинець підпав під це покарання, то Він і влаштовує все так, що і саме покарання слугує для спасіння. Бо смерть розоряє це наше життєве єство і, таким чином, з одного боку, зупиняє дію зла, а з іншого – позбавляє людину хвороб, звільняє її від зусиль і праць, присікає її скорботи й турботи і покладає край стражданням тілесним. Ось яким людинолюбством Суддя пом’якшує саме покарання”. Саме покарання смертю, за словом святого Григорія Богослова, переходить у людинолюбство, бо “смерть – у припинення гріха, щоб зло не стало безсмертним”. Боже промишлення про занепалих людей проявляється в тому, що Бог подає їм усе необхідне для підтримання життя (див. 1Тим. 6:17), дбає про всіх і кожного (див. 1Пет. 5:7; Мф. 6:32-33; Лк. 12:30-31; Прем. 12:13; Лк. 12:7), посилає допомогу (див. Пс. 120:2,123:8), наставляє серця (див. Притч. 21:2), укріплює душі (див. Притч. 16:2), працює разом із тими, хто трудиться (див. Пс. 126:1), людинолюбно визначає межі життя й праці кожної людини (див. Йов. 12:10; Пс. 38:5-6; Діян. 17:25; Діян. 17:25; Діяння 17:2; Діяння 17:2; Діяння 17:2; Діяння 12:10; Діяння 12:10; Діян. 12:2; Діяння 12:2; Діяння 17:1; Діян. 12:10:25), дбайливо стежить за життям кожної людини від утроби матері до гробу (див. Пс. 21:10-11,138:15,70:6; Йов. 10:11), печеться про кожну людину любов’ю, що перевершує материнську, розпоряджається всіма подіями в людському житті (див. 1Сам. 2:6-7; Повт. 32:39; Прем. 16:12-13; Сир. 11:21), посилає блага всім людям без розрізнення (див. Мф. 5:45), особливо допомагає праведникам (див. Рим. 8:28; 2Пет. 2:9; 1Кор. 10:13; Пс. 33:16,32:18; Йов. 36:7,10; Пс. 102:13,17-18,90:1-16), затуляючи їх щитом милості Своєї (див. Пс. 5:13). “Ясно, таким чином, що немає жодної людини, про яку Бог не промишляє. А якщо Бог і не дбає про всіх однаково, – то і це – велике знамення Його Промислу, бо Він проявляє Промисел Свій відповідно до користі кожного”.
    Божий промисел про занепалих людей особливо виявляється в тому, що людинолюбний Господь до кожної людини приставляє Ангела охоронця, який покриває її крилами, зберігає, позбавляє від зла, не обмежуючи її свободи, молиться Богові за неї та вірно супроводжує її як супутника життя (див. Мф. 18:10; Пс. 33:8,90:10,11; Діян. 12:15; Євр. 1:14; Бут. 48:16,24:7). За вченням святих отців, Ангели “служать Богу в справах Його Божественного Промислу”. Охороняючи людей, Ангели сприяють їхньому досягненню успіху в добрі, вірі та благочесті й підтримують на шляху спасіння (див. Євр. 1:14; Зах. 2:3; 2Царів. 1:3,15-17; Суд. 2:1-5). “…Хранителі спасіння благочестивих Ангели”. “Велика гідність людських душ, бо кожна з них із самого народження має визначеного їй Ангела хранителя”. Переважно це стосується християн, оскільки для подвигу спасіння Ангели охоронці необхідні їм як помічники, наставники, молитовники і заступники перед Богом.
    2. Як Промислитель Бог промишляє про народи і царства, направляючи їхні долі до досягнення Своїх цілей. Як Цар всієї землі Він царює над народами, панує над царствами, вручаючи їх кому хоче (див. Пс. 46:3,7-8; Мал. 1:14; Дан. 4:22,29); Ним “царі царюють і володарі узаконюють правду” (Притч. 8:15), серце царів у Його руці, Він їх ставить, Він і скидає (див. Дан. 2:21,4:14; Притч. 21:1; Сир. 10:4; Єр. 27:5-6). Зважаючи на моральний стан народів і Свої Божественні наміри, Бог або в достатку подає їм земні блага (див. Іс. 1:19) і тихе й мирне життя (див. 1Тим. 2:2; Єр. 29:7), або посилає голод, мори, землетруси (див. Мф. 24:7), рабство та інші лиха (див. Дан. 3:38). З Його волі одні царства споруджуються, а інші падають (див. Дан. 2:37-44). “Бог Сам роздає земні царства і добрим, і злим, але робить це не без наміру і не випадково… а згідно з порядком речей і часів – для нас сокровенним, а Йому повністю відомим”. Боже промисел про народи особливо проявляється в тому, що Бог і до народів як цілісних утворень приставляє Ангелів-охоронців: Святе Об’явлення свідчить нам, як Ангел єврейського народу та Ангел перського народу моляться Богу кожен за свій народ (див. Дан. 10:1-21). Як хранителі народів вони дбають про них і про досягнення цілей, які Бог поставив цим народам, відвертають від зла, направляють до добра, молитовно клопочучи за них перед Богом і різними способами навіюючи те, що служить їм на благо (див. Дан. 11:1-45; Бут. 41:1-28). Про Ангелів-хранителів цілих народів отці Церкви вчать, що “вони охороняють області земні і керують народами і країнами, як їм наказано Творцем”.
    Богоодкровенна істина – і в тому, що й Помісні Церкви мають своїх Ангелів хранителів для керівництва в їхній Боголюдській діяльності у світі (див. Об. 1:20). “Я впевнений, – благовістить святий Григорій Богослов, – що особливий Ангел предстоїть (προστατεῖν) за кожною Церквою, як навчає мене Іоанн в Одкровенні”. На таку діяльність святих Ангелів вказує Церква у своєму молитовному богослов’ї: “Велика Ангел Твоїх, Христе, сила: безтілесні бо істоти світ протичуть, зберігаючи Церкви силою, що є від Тебе, Владико, і до Тебе моляться за всесвіт”.
  2. Образ промислу Божого про світ, як і образ створення світу, в усій своїй повноті незбагненний для людського розуму, проте Божий Промисел про людей здійснюється в основному двома шляхами – природним і надприродним. Природний шлях Божого промислу про світ полягає в тому, що всі тварюки у всесвіті живуть, рухаються й існують за природними, від початку встановленими Богом законами – тільки під промислительним Божим наглядом; водночас Бог допомагає людям, наставляючи їх на досягнення мети їхнього життя за допомогою природних засобів, тобто за допомогою сил і законів, які містяться в самому людському єстві або в навколишньому для людини природному середовищі, а також через природний розвиток справ і подій у світі (див. Діян. 14:17; Мф. 5:45; Рим. 1:19-20,2:15,13:3-6; 1Кор. 11:31-32; 2Пет. 2:6; 1Сам. 19:11; Пс. 118:90-91,64:10,148:5-6; Прем. 11:17,12:27). Надприродний образ Божого промислу про світ полягає в тому, що Господь заради нашого зцілення і спасіння вживає засоби надприродні: чудеса (τέρατα), знамення (σημεῖα), сили (δυνάμμεις), за допомогою яких “перемагається єства чин”. Усе Об’явлення Старого і Нового Заповіту, а особливо Боголюдське Домобудівництво спасіння, здійснене дивовижною Особистістю Господа Ісуса Христа, – це найкраща ілюстрація надприродного Божого промислу про світ.
    4. Божий Промисел про світ, як і створення світу, – це справа не однієї тільки Особи Пресвятої Трійці, а всіх трьох Осіб. Отець промишляє через Сина в Дусі Святому; Їхня промислительна дія є спільною і нероздільною (див. Ін. 5:17; Мф. 12:28,28:19). Троїчне Божество у Своєму єдиносущному і нероздільному єстві, промишляючи про спасіння людей, посилає Спасителя в Особі Єдинородного Сина, який звершує спасіння в Дусі Святому (див. Еф. 1:3-14; Ін. 3:16; Мф. 28:19-20; Євр. 1:1-3; 1Кор. 12:4-10; Рим. 14:17; Кол. 1:17).
    Ця богоодкровенна істина – складова частина єдиної, святої, неподільної боголюдської істини Христової Церкви, яку ми бачимо через Святих Отців. Святий Афанасій Великий пише: “Отець творить усе через Сина в Дусі Святому; так дотримується єдність Святої Трійці, і в Церкві проповідується єдиний Бог”. Святий Василій Великий богословствує: “Дух Святий у кожній дії з’єднаний і нероздільний з Отцем і Сином”.

    § 45. Ставлення Божого Промислу до свободи розумних створінь і до зла у світі

    У своїй таємничій сутності ставлення Божого Промислу до свободи розумних істот є вищим від усякого аналітичного, людського судження, але воно частково доступне облагодатствованному, воцерковленому, християнському розуму. Розумом, просвіченим благодаттю і святим досвідом, вдається осягнути таке; ні свобода розумних створінь не заважає Божому Промислу, ні Божий Промисел не обмежує свободи, Промисел допомагає розумно-вільним істотам, але цією допомогою не порушує, не знищує, не сковує свободи, оскільки сама свобода – це дар Божий; дар, що становить суть єства розумних істот; дар, що робить їх тим, що вони є; дар, вручений їм від Бога як їхня недоторканна, невід’ємна, особиста властивість. Тут немає і не може бути взаємних сутичок і непорозумінь, бо Бог як незмінно Благий не винищує і не сплутує дарованої свободи, але як Всезнаючий – наперед знає всі бажання і наміри вільно-розумних істот, як Премудрий – завжди знаходить спосіб промишляти про все, не применшуючи свободи розумних створінь. Своїм Промислом Трисонячний Господь завжди і всюди діє так, що свобода Його творінь незмінно залишається недоторканною. “Необхідно знати, – пише святий Дамаскін, – що існує багато шляхів Божого промислу і їх не можна ні словами пояснити, ні осягнути розумом”. “Людина не може осягнути шляхів Божого промислу про світ, – вчить святий Златоуст, – бо, головним чином, Промисел і полягає в тому, що причини для нас незбагненні. Якби це не перевершувало наше розуміння, хтось міг би ще уявити, що людина – причина світу”.
    Діючи на людську вільну волю Божественно і таємниче, Божий Промисел не примушує її до зла, але підсилює і заохочує до добра, не обмежуючи її свободи. Промисел не ґвалтує рухів нашої волі, але допомагає їм спрямовуватися до добра і залишає їх одних, якщо вони скочуються до зла. Якщо воля за своїм вільним вибором простягається до блага, то Промисел сприяє їй у цьому її пориві; якщо ж воля вільним бажанням тяжіє до зла, то Промисел її залишає, щоб вона діяла самостійно. “Те, що підлягає Промислу, буває або за благоволінням, або за попущенням Божим. За благоволінням буває те, що беззаперечно добре, а за попущенням – протилежне… Вибір справ залежить від нас, а результат їх залежить від Бога. При цьому результат добрих справ залежить від допомоги Божої, бо Бог за Своїм передбаченням праведно допомагає тим, які своєю правою совістю обирають добро; а результат поганих справ залежить від залишеності людини Богом, оскільки Бог за Своїм передбаченням праведно залишає погану людину”. “Бог Своїм Промислом діє так, що все зло – від нас, а все добро – як від нас, так і від Його допомоги. Бог не бажає зла і не творить його, але попускає його, і воно буває з нашої волі”. “Божественне Писання і вчення істини визнають єдиного Бога, Який, хоча панує над усім Своєю могутністю, проте багато терпить за Своїм благоволінням. Він панує і над ідолопоклонниками, але терпить їх за Своєю незлобивістю. Володарює і над єретиками, які відкидають Його, але терпить їх за Своєю великою поблажливістю; володарює і над дияволом, але і цього терпить: терпить його не через слабкість, бо нібито перемагає від нього. Бо диявол є “початком творіння Господнього” (Йов. 40:14), яке стало предметом насмішки – не для Самого Бога (бо це негідно Богові), але для Ангелів, Ним же створених. Бог попустив дияволу продовжувати життя з двох причин: тобто щоб диявол, будучи переможений, більше зазнав осоромлення, а люди отримали вінці. О Всемудре Боже Провидіння! Він злу волю перетворює на засіб для спасіння віруючих. Бо як мерзенний намір братів Йосипа Він перетворив на засіб Свого власного домобудівництва і, дозволивши їм через ненависть продати брата, знайшов нагоду піднести на царство того, кого Сам хотів (див. Бут. 37-49 – Дод. ред.); так і диявола злісна воля перетворюється на спасіння для віруючих. ); так і дияволу попустив вести боротьбу проти людей, щоб люди, перемігши його, удостоїлися вінців, і щоб після здобутої над ним перемоги сам диявол, переможений найслабшими, зазнав більшого осоромлення, а люди більше прославилися як переможці того, хто колись був Архангелом”.
    Хоча Бог і попускає вільній людській волі хотіти і творити зло, Він, однак, не дозволяє, щоб зло остаточно вкоренилося, поширилося і повністю витіснило добро. Наслідки злих справ Господь Своїм Промислом спрямовує до кінцевого блага, для якого люди і створені. При цьому людська воля не обмежена і не пов’язана, оскільки правильне вживання свободи полягає якраз у тому, щоб вона прагнула і простягалася до кінцевої, Богом призначеної мети життя і світу. Згідно зі Своїм предвічним наміром про світ, Бог спрямовує сили моральних істот до мети, заради якої вони створені. Але цією дією Промислитель не заважає створеній свободі розумних істот, а допомагає їй у її правильному розвитку. Волі, створеної вільною, залишено свободу дій. Вона може безперешкодно обирати і творити добро чи зло, Господь же наслідки злих справ Своїм Промислом спрямовує до кінцевої мети світу.
    2. Що справедливо у ставленні Божого Промислу до свободи створених істот, те справедливо і у ставленні Промислу до зла, бо зло є породженням зловживаної свободи. Взагалі кажучи, ставлення зла створених істот до Божого Промислу детерміноване відношенням свободи цих істот до цього Промислу. У своїй сутності зло тільки одне – моральне, а зло фізичне – лише наслідок, лише проекція, лише відображення морального зла у сфері речовини. За своєю природою зло – це не тільки голе заперечення добра, а й дійсне порушення богоупорядкованого порядку в духовному і фізичному світі, реальне повстання проти Творця, відчутне богоборство, чи то свідоме, чи то несвідоме, продумане або спонтанне. Але при всьому тому воно не винищує і не сковує Промислителя світу. Головна відмінність свободи створених істот – те, що вона може хотіти і творити добро і зло, а інакше добро або зло, зроблені за необхідністю, не могли б мати жодної моральної цінності. Бог попускає зло внаслідок недоторканності людської свободи, що робить людину істотою морально вільною. Бажаючи і творячи зло, людина як істота моральна зловживає своєю богоданою свободою, чинячи тим самим проти волі Божої, що знаменує собою досконалу повноту добра і досконалий закон свободи (див. Як. 1:25,17; 1Ін. 1:5). Тому Бог не може ні творити зла, ні спокушати злом розумні істоти (див. Як. 1:13). Утім і порушуючи Божу волю, людина не виходить за межі Божого Промислу, бо це неможливо. “Запам’ятай, – радить Оріген, – що нічого не буває без Промислу Божого, хоча й не без волі. Багато що буває без Божого зволення, але нічого без Промислу”.
    Премудрий Промислитель попускає моральне зло тому, що можливість гріха невіддільна від свободи розумних істот і не перешкоджає дії Промислу. Але при цьому Преблагословенний Промислитель вживає все, щоб відвернути створіння від гріха, не забираючи, однак, у нього того, що робить його вільним: законом забороняє гріх (див. Вих. 20:1-17), погрожує грішникам і злочинцям закону (див. Повт. 27:15-26; Вих. 21:1-36,22:1-31,23:24-33), приборкує їх покараннями і пом’якшує наслідки зла. Бог не усуває зла у світі, оскільки це означало б винищити свободу розумно-моральних істот, якою Він Сам їх наділив; не перешкоджає Він і злу у світі, оскільки в іншому разі Він обмежив би свободу дій цих істот.
    У цьому сенсі дія Божого Промислу зводиться лише до потурання гріха, але в жодному разі не сприяє гріху і не підтримує його. Утім, і саме потурання гріха не можна розуміти як Божу неуважність до долі створених істот, але єдино й винятково як Його бажання не обмежити їхню свободу і дати їй хід, щоб вони самостійно обирали або добро, або зло, добровільно прямуючи до того чи іншого. А якою великою є Божа любов до людей і якою важкою є про них і про все загалом творіння Боже піклування, видно з того, що Бог від самого початку буття людей на землі давав людям повчання, заповіді, закони, попереджаючи їх про смертоносні наслідки гріха та про спустошливу дію зла. Але при цьому Бог лише пропонував заповіді, зовсім не примушуючи людей до виконання Своєї святої волі. Верхом невимовного Божого людинолюбства стало те, що для боротьби з гріхом і перемоги над ним Він преподав людям старозавітне і новозавітне Об’явлення, спрямовуючи у світ пророків та обранців, і, нарешті, послав і Свого Єдинородного Сина, а в Ньому та з Ним вручив людям і всі надприродні засоби, і всі благодатні сили для перемоги над злом та для здобуття вічного життя й блаженства (див. 2Пет. 1:3-9; Діян. 1:3).
    Насправді фізичне зло – це наслідок зла морального, тобто плід спожитої на зло свободи: тієї свободи, яка за власним бажанням покинула Божу волю як закон своєї діяльності та рушила слідом за богоборчою марнославством духа зла і смерті (див. Рим. 8:20; Бут. 3:17). Під фізичним злом розуміють хвороби, землетруси, епідемії, посухи, голод, нещастя – різноманітні страждання у світі речовому. У Своєму ставленні до фізичного зла Промислитель проявляє нескінченно людинолюбну премудрість: різні форми зла Він обертає на засоби для лікування та зцілення вільно-моральних істот від зла й гріха і для їхнього процвітання в доброчесності (див. 1Царів. 9:7-9; Повт. 29:22-28; Єр. 22:7-9; 2Хрон. 33:10-13; Притч. 17:3; Сир. 2:5; 2Кор. 1:4-7; Рим. 5:3; Діян. 14:22; 2Сол. 1:4; Як. 1:2-4). “Промисел Божий керує всім; і те, що вважалося покаранням, є лікуванням”. “Хвороби в містах і народах, – каже святий Василій Великий, – посухи, неврожаї та лиха, що зустрічають кожного в житті, призупиняють зростання гріха. І всяке зло такого роду Бог посилає для того, щоб запобігти породженню справжніх зол. Бо і тілесні страждання, і зовнішні скорботи задумані для приборкання гріха. Отже, зло не від Бога, але Бог винищує зло, подібно до того як лікар винищує хворобу, а не вносить її в тіло. Руйнування ж міст, землетруси, повені, військові поразки, корабельні аварії, усяке винищування багатьох людей, що трапляються від землі або моря, від повітря або вогню і від будь-якої іншої причини, бувають для того, щоб інші схаменулися, бо всенародні пороки Бог виліковує всенародними покараннями”.
    3) Незважаючи на багатотурботливе Боже промислення про людей, у світі цьому нерідко відбувається те, що праведники страждають, а грішники благоденствують, – і в декого це викликає здивування щодо праведності Божого промислу, а інколи й сумнів в існуванні Промислу взагалі. При розв’язанні цієї проблеми необхідно насамперед встановити, у чому мірило праведного і гріховного. У наявності два критерії – людський і Божий. Людський критерій праведного і гріховного, який люди застосовують до собі подібних, на основі якого вони ділять їх на праведників і грішників – внаслідок людської обмеженості, недосконалості та гріховності – зовсім не абсолютний і не досконалий, а відносний і гріховний, і тому не може бути прийнятий як значущий і повноцінний. Божий же критерій праведного і гріховного в усій Своїй досконалості і непогрішності представлений в Особистості, житті та діяльності Боголюдини Господа Ісуса Христа. Як єдиний безгрішний і єдиний Всезнаючий Він знає найпотаємніші рухи людської душі й серця і тому може безпомилково судити про людей, розділяючи їх на праведних і грішних, унаслідок чого Йому належить “увесь суд” (Ін. 5:22; ср: 1Кор. 4:5; 1Хрон. 28:9; 1Сам. 16:7; Єр. 11:20,17:10,20:12; Об. 2:23; Пс. 7:10). Крім того, потрібно пам’ятати про наявну відмінність між людським і Божим уявленням про те, що є благо і добробут. Під благом і добробутом люди нерідко розуміють лише матеріальний достаток і земні багатства: тлінні, тлінні, поїдені міллю, тоді як Бог має на увазі блага духовні: істину, праведність, милосердя, смиренність, лагідність, любов, молитву, піст, терпіння, страждання за істину Христову, одним словом – той духовний добрий стан душі й тіла, що узгоджується з духовною досконалістю та блаженством, і що є вічним, нетлінним, небесним, так що ні міль, ні попелиці не можуть його розбестити, ні злодії підкопати й украсти (див. Мф. 6:19-20,19:21; Лк. 12:31-33). Адже істинний людський добробут, багатство і блаженство полягають у тому, щоб збагачуватися Богом (див. Лк. 12:20-21; 1Тим. 6:17-19).
    Бог іноді і праведникам попускає страждати на землі, і це для їхньої користі – для спасіння душі. При цьому необхідно мати на увазі, що на землі немає жодного праведника, абсолютно чистого від усякого гріха і скверни. Скорботи і спокуси, які Бог Своїм Промислом попускає або посилає на людей, – це своєрідне горнило, в якому люди очищаються і переплавляються, як золото в печі, знаходячи в собі сили для нових чеснот: терпіння, великодушності, лагідності, стійкості. Бо всі ці нові чесноти плекають, за сприяння благодаті, нову внутрішню людину – людину, яку Господь творить “у праведності та святості істини” (Еф. 4:24; пор: Рим. 5:3-5; 2Кор. 4:16; Як. 1:3-4; 2Кор. 12:5,1:5; Мф. 5:40-42). Божий Промисел “часто попускає, – каже святий Дамаскін, – що праведник впадає в скорботи, щоб іншим була явлена прихована в ньому чеснота, як це сталося з Іовом… Іноді Бог попускає, що свята, благочестива людина тяжко страждає, щоб не відпала від істинної совісті і не впала в гордість через даровану їй силу і благодать, як це було з апостолом Павлом”. У Своєму промислительному домобудівництві людського спасіння Бог зробив скорботи і страждання шляхом до Царства Небесного (див. 2Кор. 4:10; 1Сол. 3:3; 2Сол. 1:5; 1Пет. 2:19-21,4:16; Євр. 12:6-8). Христоносний апостол сповіщає, “що багатьма скорботами належить нам увійти до Царства Божого” (Діян. 14:22; порівн.: Мф. 7:14; Лк. 13:24; 2Тим. 2:12,3:12).
    Нерідко до худих людей – безбожників і грішників – Бог проявляє Свою батьківську любов і доброту, обсипаючи їх земними благами з одним-єдиним промисловим бажанням: зігріти й розтопити зачерствіле їхнє серце, пробудити їх до вічної мети життя, відкрити їм душевні очі до бачення небесних і нетлінних цінностей, вивести їх із нечистоти й мороку смертності в блакить безсмертя, викликати в них спасенне почуття розчулення та цілющі сльози каяття, Своїм Божественним добром подолати їхнє душогубне зло (див. Рим. 2:4,12:20-21).
    Не слід забувати євангельської істини: усякий, хто робить зле, ненавидить добро й істину (див. Ін. 3:20); а злі люди, розпалювані гріхом, що живе в їхній душі, повстають на праведників, що несуть добро і справедливість, переслідують їх, мучать, б’ють і навіть вбивають; Бог же Своїм Промислом усе це попускає, не бажаючи обмежити або винищити дію вільної людської волі (див. Ін. 15:18,20; 1Ін. 3:13). А доля христоносних праведників, над якими не спить багатотурботливий Божий Промисел, виражена апостольськими словами: “Усі, хто бажає жити побожно у Христі Іісусі, будуть гнані” (2Тим. 3:12; порівн.: Флп. 1:19; Мф. 15:24; Рим. 8:17). Це природно, тому що світ, що лежить у злі (див. 1Ін. 5:19), не може і не буде любити і шанувати носіїв вічного добра – христоносних праведників. Утім, і те зло, яке грішники чинять праведникам, Преблагий Промислитель обертає на користь останніх, бо на полі брані зі злом вони набувають своїх чудових чеснот: лагідності, терпіння, прощення, молитви за гонителів, благословення ворогів, добродушності. При цьому на них рясно сходить Божа благодать, їх утішає Благий Утішитель, і вони у своїх стражданнях за правду Христову почуваються блаженними і радісними (див. Мф. 5:11-12; Діян. 5:40-41; 1Пет. 3:14; Мф. 10:19-20,22). “Безбожників же за їхні злі справи часто і таємно мучить совість”.
    Вирішуючи це питання, не можна залишати поза увагою і те, що це теперішнє життя – не час, у якому призначається і присуджується вічна і повна нагорода за добрі справи або покарання за злі: всесправедливим і премудрим Божим Промислом це залишено на день Страшного Суду. “Якщо нам відкрито Царство Небесне, – каже святий Златоуст, – і обіцяно нагороду в майбутньому житті, то вже непристойно досліджувати, чому праведники тут зазнають скорботи, а погані люди живуть у задоволеннях. Бо якщо на кожного там чекає нагорода за заслугами, навіщо збуджуватися тутешніми щасливими чи нещасливими подіями? Тутешніми скорботами Бог навчає Йому покірних як героїчних борців, а більш слабких, недбайливих і не здатних підняти що-небудь важке попередньо напоумляє на добрі справи”.
    Святий Златоуст перераховує вісім причин, через які страждають святі: 1) щоб вони, пишаючись своїми заслугами і чудесами, не впали в гордість; 2) щоб інші не мислили про них більше, ніж це притаманне людській природі, вважаючи їх богами, а не людьми; 3) щоб Божа сила виявлялася через людей немічних і пов’язаних узами; 4) щоб ясніше виявилося їхнє терпіння як стійкість людей, які служать Богові не заради нагороди, але проявляють таке благодушшя, щоб і після великих скорбот виявити чисту любов до Бога; 5) щоб міркували ми про воскресіння і були переконані, що після смерті отримаємо нагороду за тутешні труди; 6) щоб усі, коли їх спіткають нещастя, мали розраду і полегшення, дивлячись на них і згадуючи їхні скорботи; 7) щоб ми наслідували їх як людей, які мають одну з нами природу, і 8) щоб ми знали, кого личить вважати блаженним, а кого жалюгідним і нещасним. “Людинолюбний Господь, – пише святий Василій Великий, – вживає суворість демонів для нашого зцілення, подібно до того як мудрий лікар вживає зміїну отруту для лікування хворих”. Занурений думкою в таємничі глибини Божого Промислу, святий Златоуст каже: “Про все, про що ми здивовані, ми будемо говорити: “Долі Твоєї безодня безодня многа” (Пс. 35:7). Адже і те, що ми всього не знаємо, є справа Божої премудрості. Якби ми підкорялися Богові лише через те, що знаємо причини подій, то не виявилася б великою наша нагорода, і наша покірність Богові не була б вираженням віри; але якщо ми, не відаючи причин, з любов’ю підкоряємося всім Божим наказам через істинний послух і щиру віру, то приносимо велику користь душам нашим. Ми повинні бути впевненими тільки в одному: Бог все посилає для нашої ж користі; і якщо нам самий образ (цього) невідомий, – то не досліджувати його, не нарікати і не падати духом. Знати його – для нас неможливо і некорисно; неможливо – бо ми смертні, некорисно – бо ми легко піддаємося гордості”. І ніби резюмуючи свої проникливі роздуми про причини таємничої дії Божого Промислу, той самий святий учитель всесвіту підсумовує: “Є ще багато й інших причин, але вони для нас потаємні, але відомі нашому Творцеві – Богу”.

    § 46. Єретичні вчення про Божий Промисел

    Богоодкровенній, догматичній істині про Божий Промисел протистоять хибні вчення різних єретиків, як раціоналістичного, так і містичного спрямування. У II-III століттях гностики і маніхеї навчали, що світом володіє доля, а не Промисел: життя і смерть, багатство і бідність, хвороба і здоров’я і всі взагалі події – залежать від долі, від фатуму. У V столітті Пелагій заперечував, що Бог Промислом допомагає розумним і вільним творінням, вважаючи, що Промисел, наштовхуючись на їхню свободу, сковував би її, зводив нанівець і знищував. У XVI столітті Цвінглі та Кальвін, як і всі інші предестинаціани (прихильники зумовленості), настільки перебільшували вплив Промислу на розумні істоти, що, відкинувши особисту свободу, проголосили Бога винуватцем усіх людських вчинків, незалежно від того, добрі вони або погані.

    § 47. Передвічна Рада Божа про спасіння людей

    Божий Промисел про людину бере свій початок із предвічного задуму про створення людини, внаслідок чого нею наповнені незвідані глибини Божої премудрості. Людська істота така, що в жодному стані свого буття вона не може вижити і перебувати в категорії людяності без Божого Промислу. Божий Промисел особливо яскраво і багатогранно проявляється під час постановки питання про людину, що згрішила, про людство занепале. Передбачаючи ще до створення людини, що вона за вільним поривом власної волі впаде в гріх і заблукає на бездоріжжі та в прірвах зла, Бог, спонукуваний людинолюбством, вирішив врятувати занепалу людину у свій час. Тому Троїчне Божество визначило для занепалої людини і засіб порятунку – втілення Єдинородного Сина Божого; це порятунок занепала людина повинна була прийняти добровільно – у подвигу живої, діяльної віри у втіленого Божого Сина. Це предвічне і невимовно-таємниче рішення Святої Трійці про спасіння людського роду і про зумовлення засобу для цього спасіння називається у Святому Письмі “Божою порадою та передвіданням” (ср. Діян. 2:23), “таємницею Божої волі” (ср. Еф. 1:9), “таємницею, прихованою від віків і пологів” (пор. Кол. 1:26; див також: Рим. 14:24; 1Пет. 1:20), таємницею, сокровенною в Бозі та від самих Ангелів на небесах (пор. Еф. 3:9-10), таємницею порятунку, “яку Бог призначив перш за віки на славу нашу” (1Кор. 2:7).
    Про предвічну Божу Раду і Боже рішення про спасіння занепалої людини втіленим Сином Божим свідчить Сам Син, що втілився. Він відкриває про Себе, що посланий від Отця у світ, щоб творити Його волю і “звершити діло Його” (Ін. 4:34), і що від Отця Він отримав заповідь покласти Свою душу за спасіння людей (див. Ін. 10:17-18,14:31). Новозавітне благовістя про спасіння людей, здійснене в Особі Боголюдини, Господа Ісуса Христа, є насправді виконанням Божого рішення, ухваленого на вічній Раді (див. Лк. 22:22; Діян. 2:23,3:13,4:28). Ще “перед створенням світу” Господь Ісус Христос був призначений для того, щоб Своєю дорогоцінною Кров’ю спокутувати людей і відродити їх Духом Святим через віру в Трійчасте Божество (1Пет. 1:19-33). “Перш вікових часів” у передвічній Божій Раді визначено те, що люди спасуться, всиновлюючись Богові через Ісуса Христа у святині Духа і у вірі істини, по благодаті, даній у Ньому для її добровільного прийняття людьми (див. 2Тим. 1:9; Еф. 1: 4-5; 2Сол. 2:13; Тит. 3:4-6).
    До предвічного рішення про таке домобудівництво спасіння Триіпостасний Господь був спонуканий лише невимовною любов’ю до Свого творіння. Це підтверджує все життя і подвиг Спасителя на землі. Усе домобудівництво спасіння людей: від предвічної Ради через старозавітне Одкровення до новозавітного, втілення Спасителя, Його життя, вчення, страждання, розп’яття, смерть, воскресіння, вознесіння, благодатне життя Боголюдського Тіла Христового – Церкви, аж до Страшного Суду, – все це неспростовно показує, що справа спасіння людей – це справа вільної, нічим не вимушеної Божої любові до людського роду. У приготуванні людського роду до спасіння і в самому явленому втіленому Господі Ісусі Христі в усій своїй повноті проявилося “людинолюбство Спасителя нашого, Бога” (Тит. 3:4). Про це говорять і слова Самого Спасителя Христа: “Так бо Бог полюбив світ, що й Сина Свого Єдинородного дав, щоб кожний, хто вірує в Нього, не загинув, а мав вічне життя” (Ін. 3:16; пор.: 1Ін. 4:8). Живучи (бутійствуючи) любов’ю як сутністю Своєї Божественної істоти (див. 1Ін. 4:16,8), Бог виявляє Свою любов до нас тим, що посилає у світ Свого Єдинородного Сина, щоб ми жили через Нього (див. 1Ін. 4:9). А втілений Син виявляє Своє нескінченне людинолюбство тим, що кладе Свою душу, щоб знову її прийняти; ніхто не забирає її в Нього, але Він Сам від Себе її кладе (див. Ін. 10:17-18). За Своєю рясною любов’ю до людей Бог оживляє їх Господом Іісусом Христом від гріховної смерті, воскрешає з Ним у нове життя в Дусі Святому, преображаючи їх у Ньому Своєю чудодійною благодаттю (див. Еф. 2: 4-6; Рим. 8:10-11,6:4-5). Одним словом, усе домобудівництво спасіння людей через Сина Божого в Дусі Святому утверджується на Божій любові як на єдиному Божому мотиві до спасіння людей.

    § 48. Підготовка людського роду до спасіння

    До великої справи спасіння людей у Господі Ісусі Христі від гріха і смерті, зумовленої в передвічній Раді Пресвятою Трійцею, людинолюбний Бог готував людський рід поступово. Визначивши від вічності врятувати занепалу людину втіленням, життям, смертю і воскресінням Свого Єдинородного Сина, Бог виконав Своє рішення не одразу після гріхопадіння людей і не незабаром після того, а коли настала “повнота часів” (Гал. 4:4) – часів, що їх розуміють і розглядають із Божої точки зору, з точки зору вічності. Ця повнота часів, розглянута зсередини, із самого часу, означає зрілість гріха у світі, що загрожує йому спустошенням, повне закисання людини закваскою гріховності, цілковиту немічність людського єства власними силами врятувати себе від гріха та смерті, повне занурення людей у гріх, їхнє всебічне розбещення та поневолення смертю: “люди, що сіли в темряві… в країні та сені смертній” (Мф. 4:16). Людинолюбний Господь міг врятувати перших людей одразу ж після гріхопадіння, але це порятунок виявився б радше нав’язаним, насильницьким, механічним. Своїм премудрим Промислом Він залишив людей духовно дозрівати для спасіння, щоб воно стало нагальною потребою для їхніх звернених до Бога сподівань, зітхань і надій. Необхідно було, щоб люди як істоти розумно-вільні всім своїм нутром відчули всю огидність гріха і весь жах смерті, пізнали всю глибину свого гріхопадіння і відступництва від Бога, полум’яно відчули свою нездатність самостійно врятувати себе від гріха і смерті і добровільно запозичили в собі спрагу Спасителя і спасіння. З цією метою Бог тривалий час і різними способами готував людей – як усе людство, так і, особливо, Божий обраний народ – до прийняття прийдешнього спасіння в Господі Ісусі Христі (див. Євр. 1:1-3; 1Пет. 1:10; Еф.1:10; Іс. 9:6).

    § 49. Підготовка людського роду від Адама до Авраама

    Приготування людського роду до прийняття Спасителя і спасіння починається з моменту бунтівного відпадіння Адама від Бога. Негайно після гріхопадіння людинолюбний Господь у Своїй промислительній любові відкрив Адамові та Єві таємницю спокути, пообіцявши їм, що “сім’я жінки” зітре змія ¬ диявола та його породину: гріх і смерть, тобто врятує людський рід (див. Бут. 3:15) і тим самим стане змістом і осередком усієї людської історії, починаючи від Адама і закінчуючи останньою людиною на землі. Цю споконвічну благу звістку [виголошену] в гіркій атмосфері людського життя, отруєного гріхом і зараженої смертю, святі отці справедливо найменовували першоєвангелієм. Вона і є першоєвангеліє, тому що in nuce52 містить у собі думку, що Месія-Спаситель народиться від дружини, вразить і скине спокусника, звільнить людину від рабства гріху, злу і смерті і відновить між людиною і Богом той зв’язок і те відношення, які існували до гріхопадіння. Так зрозуміли це першоєвангеліє і наші прабатьки. Відчуваючи весь жах свого ганебного відпадання від Бога, вони жадають визволення від гріха і зла, і тому свого першого сина називають Каїном, тобто “людиною від Бога” (Бут. 4:1) з таємною надією, що він і є те саме “насіння дружини”. Ламех називає свого сина Ноєм, тобто “заспокоєнням”, кажучи: “Він успокоїть нас від діл наших, і від печалі рук наших, і від землі, що її проклинає Господь Бог” (Бут. 5:29), сподіваючись таким чином на виконання першоєвангелія. Сам Ной виражає свою віру і надію на Відкупителя в благословенні, яке він дав Сіму, в якому він знаменує його як родоначальника обітованого насіння (див. Бут. 9:26-27).

    § 50. Підготовка обраного Божого народу

    Таємничою дією Свого премудрого Промислу Бог зберігав у душах людей віру в майбутнього Спасителя. Однак ця віра – під тягарем беззаконь, що примножилися, особливо після вавилонського змішання й розсіювання народів, пригнічувана безбожництвом, ідолопоклонством і беззаконням людей, що здичавіли в злі, – дедалі більше втрачала свою ясність і силу. Зло настільки поширилося і поневолило народи, що загрожувало повністю знищити віру в істинного Бога і в обітованого Спасителя. Щоб цьому завадити, Бог обрав праведного Авраама, учинивши його батьком обраного народу, в якому мала зберегтися віра в істинного Бога і Відкупителя і мав з’явитися Сам Спаситель і Відкупитель світу. До прийняття Спасителя і спасіння Бог готував вибраний народ за допомогою обітниць, месіанських пророцтв, прообразів, закону і взагалі всього релігійного домобудівництва.
    1. обітниці та пророцтва в книгах Мойсея. Божа обітниця про Відкупителя і віра в Нього, передаючись в обраному народі з покоління в покоління, були предметом особливого Божого піклування і зміцнювалися через Божих обранців. Самого родоначальника обраного народу, Авраама, Бог – заради збереження істинної віри в єдиного істинного Бога – виділив від усього людського роду, заповідавши йому залишити свій дім і країну і давши йому обітницю, що благословляться в ньому “всі племена земні” (Бут. 12:3; пор.: Бут. 18:18,22:18). Ту ж саму обітницю Бог повторив Ісаку та Якову (див. Бут. 26:4,28:14). Це свідчить про те, що ані Авраам, ані Ісаак, ані Яків не були тими особами, у яких безпосередньо благословляться всі земні народи; таким стане їхній незвичайний Нащадок – Месія, у Якому справді на всі народи виллється Боже благословення, й усім їм буде надано можливість порятунку від гріха та смерті (див. Гал. 3:16; Діян. 3:25-26). Це підтверджує і Сам Спаситель, благовістячи: “Авраам, батько ваш, був би радий, якби побачив день Мій: і побачив, і зрадів “53 (Ін. 8:56). Щоб зміцнити й утримати віру в прийдешнього Месію, патріарх Яків зі свого смертного ложа передає у спадок нащадкам месіанське пророцтво, в якому чіткіше вказує на походження Месії, на час Його пришестя і на владу над народами, яку Він матиме як Спаситель: “Не убожествує князь від Юди, і вождь від утроб його, аж доки не прийдуть ті, що були відкладені для нього, а той – сподівання язичників “54 (Бут. 49:10; пор.: Ін. 5:46; Лк. 2:30-32).
    Перед смертю пророка Мойсея Бог його вустами сповіщає передвизначення про великого Пророка, Месію, Котрий благовіститиме істину Божу, стане Посередником між Богом і людьми, так що за непослух Йому люди дадуть відповідь Господу: “Пророка поставлю їм з-поміж братії їхньої, як і тобі, і дам слово Моє у вуста Його, і проголосить їм, як заповім Йому, і не послухає людина, яка не послухається слів Його, як проголосить Пророк той в ім’я Моє, то Аз помститься за нього “55 (Повт. 18:18-19; пор.: Повт. 18:5). Те, що тут ідеться не про якогось звичайного пророка, а про Пророка-Месію, підтверджує переказ старозавітної церкви, який свідчить: “І не було більше в Ізраїлю пророка такого, як Мойсей, якого Господь знав віч-на-віч” (Повт. 34:10). А тому, що це пророцтво відноситься до Спасителя – Месії, у Новому Заповіті є багато підтверджень (див. Діян. 3:22-24,7:37; Мф. 17:5; Лк. 24:44; Ін. 5:46,1:45,4:25,7:16).
    2. Месіанські пророцтва в псалмах. Усі псалми, від першого і до останнього, наповнені месіанськими думками, сподіваннями, надіями, пророцтвами. Це богоглаголівими устами святого Афанасія Великого засвідчила про них Православна Церква. Утім ми зупинимося тільки на найважливіших із них. Головному творцеві богонатхненних псалмів – пророкові Давиду – Бог відкриває, що з його племені народиться обіцяний Месія, Якому Бог буде Отцем, а Він Богові – Сином, до того ж Його Царство буде вічним (див. 2Сам. 7:12-16,19). Тому в псалмах Давида все обертається навколо Месії, що має прийти, як навколо Сонця всього сущого і всіх сподівань. При ретельному дослідженні псалмів з них можна було б виліпити весь образ прийдешнього Месії – Спасителя.
    За натхненним вченням псалмів, обітований Відкупитель буде Помазаником – Месією (Maschiah); проти Нього повстануть царі й народи, але Він – Син Божий, і псалмоспівець закликає всі народи почитати Його як Сина, усю свою надію покладаючи на Нього як на Бога й Господа, щоб, відступивши від Нього, не загинути на власних дорогах (див. Пс. 2:2,7:1-12). У Своєму спокутному подвигу на землі Месія проходить через страждання як Господь із Господом і, помираючи праведним, сподівається на воскресіння, а разом із тим – і на надлишок радості (див. Пс. 15:8-11; пор.: Діян. 2:26-29,13:35-37). Страждання Месії за людський рід будуть великими; Він відчує Себе покинутим Богом; з Нього насміхатимуться вороги; оточать вони Його, як пси багато, і потішатимуться з Нього за Його надію на Бога; Його ризи вони розділять між собою, а за Його одяг кидатимуть жереб; у Страждальця розсиплються кістки, розтане, мов віск, серце, пристане до гортані язик, і Його згорнуть до пір’їни смерті. Але Господь не знехтує Його молитвами і почує Його; і після того Він заспіває хвалу Богові, і Йому поклоняться всі народи (див. Пс. 21:1-32; Мф. 27:46; Мк. 15:34; Ін. 19:22-24; Євр. 5:7-10; Мф. 27:29,43; Лк. 23:33-37). Месія-Страдалець принесе Богові жертву за гріхи людей, і ця жертва замінить собою всі старозавітні приношення, бо вона буде добровільним приношенням плоті Месії – нею освятяться люди, спраглі порятунку (див. Пс. 39:6-8; Євр. 10:5-16). Божий Помазанник буде чудовим і лагідним; Він підкорить народи, Його престол буде вічним і непохитним, тому що Він – Бог, Якого Бог помазує єлеєм радості; Його ризи пахнуть “смирною, стактамі та касією” (пор. Пс. 44:9); Його ім’я стане незабутнім, народи славитимуть Його в усі віки (див. Пс. 44:2-8,18; Євр. 1:8-9). У ставленні до Господа Сам Месія – Господь, і під Його ноги Господь покладе Його ворогів, бо Він – від вічності народжений Божий Син. Утім, Месія – не тільки Господь, а й вічний священик, який має навіки приносити жертву за гріхи інших: “Ти єрей навіки за чином Мелхиседековим” (Пс. 109:1,3-4; пор: Мф. 22:42-45; Мк. 12:35-37; Лк. 20:41-44; Діян. 2:34-36; Євр. 1:13,7:17).
    3 Месіанські пророцтва у пророків. Чим глибше з плином часу людство загрузло в історії – причому трясовини й вири гріха, рясно множачись, робилися все більш розгалуженими й неозоримими, – тим наполегливіше й очевидніше підтримував Бог месіанські сподівання в обраному народі, дедалі ясніше, через пророків, відкриваючи таємницю прийдешнього Месії. Пророки ж, полум’яніючи любов’ю до Бога, крокуючи по похмурих епохах людських вад і пробираючись крізь багряну імлу людських пристрастей, провіщали дні Месії, свідчачи про те, що Його спасенним ім’ям вірять у Нього, щоб усім, хто вірить, пробачили гріхи (див. Дії Діян. 3:24,10:43). І коли людські душі гинули в нетрях і на слизьких шляхах гріха і смерті, пророки Духом Святим вказували на тернисту стежку віри, що приводить до Месії і Спасителя (див. 2Пет. 1:21; Еф.3:5). Усі вони були глашатаями Духа Святого, що сповіщали прихід Господа Спасителя з усіма силами, необхідними для вічного життя і спасіння, і невимовними дарами Його благодаті.
    У священній тузі за Месією пророк Йоіл провістив, що за днів Месії-Спасителя Дух Святий рясно виллється на всіх, хто вірить у Нього, і що спасуться всі ті, хто кличуть Його ім’я (див. Йоіл. 2:26-32; Діян. 2:16-21). У своєму пророчому натхненні пророк Амос проголосив, що Господь відновить занепалу Давидову скинію, тобто Божу Церкву; збудує її навіки – і вона буде володіти всіма народами (див. Ам. 9:11-12; Діян. 15:15-16).
    У величному пророчому видінні пророк Осія провістив, що настане великий день, у який Господь Бог помилує і врятує дім Юдиний; сини Ізраїлю розмножаться, як пісок морський, тобто без міри і числа – і стануть синами Бога Живого. Після багатьох сум’яття і поневірянь сини Ізраїлеві навернуться і шукатимуть Господа, Бога свого, і Давида, царя свого, і благочестиво приступлять до Господа і Його милості в останні дні – і Він перев’яже їхні рани, і зцілить їх, і дасть їм життя і пізнання Бога. І що найголовніше – Месія визволить їх від пекла і смерті: “Де пряма твоя, смерто, де остін твій, пекелю? “56 (Ос. 13:14,1:11,7,10,3:4-5,6:1-3; пор: Рим. 9:26; 1Пет. 2:10; 1Кор. 15:4,45,55; Євр. 2:14).
    Усі месіанські пророцтва пророка Ісаї – суцільно самі тільки богодані видіння, по-євангельськи ясні, живі й переконливі; святі отці по праву називають його старозавітним євангелістом. Він передбачив, що Месія народиться від Діви і назветься Еммануїлом, що означає: “з нами Бог” (Іс. 7:14; пор.: Мф. 1:22-23). Він народиться як немовля, хоча Він і Син Божий; Він – “Ангел, Ангел великої ради, Дивовижний, Радник, Бог міцний, Володар, Князь світу, Отець майбутнього віку” (Іс. 9:6). Він буде сповнений Духом Господнім і помазаний Господом, щоб принести благу звістку народам, зцілити розбитих серцем, сповістити полоненим волю, утішити сумних, проповідувати літо Господнє сприятливе (див. Іс. 11:2,61:1-2; Лк. 4:13-22). Він створить великі чудеса: відчинятиме очі сліпим, вуха глухим; зцілить кульгавих і глухонімих; краса Божа наповнить світ, пустеля процвіте, як нарцис, – і вічна радість буде на Сіоні (див. Іс. 35:1-10; Мф. 11:4-5,15:30). Лагідний Месія сповістить народам праведний суд, тростини надламаної не зламає; явить суд за істиною; Господь поставить Його заповітом і світлом для народів, щоб відкрити очі сліпим, вивести в’язнів з в’язниці та тих, що сидять у темряві, з похмурого світу; сліпих Він поведе дорогою, про яку вони не знали, звернувши перед ними темряву на світло та виправивши криві шляхи (див. Іс. 42:1-7,16; Мф. 12:18-21; Діян. 1:47). :47; Лк. 4:18). Господь зробить Месію світлом для людей, щоб спасіння простягнулося на всі народи (див. Іс. 49:6; Діян. 13:47), ті, хто ходить у темряві, побачать велике світло, це світло осяє і тих, хто сидить у затінку смертному (див. Іс. 9:2; Мф. 4:16), і вся земля наповниться віданням Господа (див. Іс. 11:9). Месія спасатиме спасінням вічним, відкриє святу дорогу, якою не піде нечистий, і на святій горі утвердиться дім Господній, до якого стекатимуться всі народи і перед яким вклониться всяке земне коліно (див. Іс. 45:17,35:8,11:9,2:2,45:23). Але вічне відкуплення для людей Месія здобуде тим, що як Відкупитель принесе Себе в жертву за гріхи людські. Він буде позбавлений слави, зневажений і відкинутий людьми, як той, від якого кожен закриває обличчя, спотворений нашими хворобами й немочами; зарахований до лиходіїв; люди вважатимуть Його за ніщо і думатимуть, що саме Бог вражає Його і мучить. Але Сам Він не зробить гріха, не знайдеться неправда в устах Його, і Він візьме на Себе наші немочі та понесе хвороби; буде уражений за наші гріхи та мучитиметься за наші беззаконня; як вівцю, Його поведуть на заклання, і, як ягня, Він, як агнець, буде безголосим перед тими, хто стриже Його, щоб Його виразками ми зцілилися. Він добровільно віддасть Свою душу на смерть, і Його поховають у багатого, хоча могилу Йому призначать із лиходіями. Але коли принесе Він Свою душу в жертву за гріхи світу, тоді побачить довговічне потомство, багатьох виправдає і гріхи їхні візьме на Себе (див. Іс. 52:14,53:2-12,50:6; Ін. 1:11; Мф. 8:17; Рим. 4:25,5:10; 1Кор. 15:3; 1Пет. 2:24; Мф. 26:63,27:12; Мк. 15:28-32; Діян. 8:32-33; 1Пет. 2:23; 1Ін. 3:5; Лк. 22:37; Мф. 27:57,59; Ін. 10:11-18; Мф. 20:28). За добровільне віддання Своєї душі на смерть Він отримає частку з багатими, і з сильними ділитиме здобич, і, таким чином, прославлений Страждалець стане предметом благочестивого здивування, шанування і надії для народів і для царів (див. Іс. 53:12,52:13-15,11:10). Утім, Царство Месії-Страждальця буде не земним, а духовним і благодатним, сповненим пізнання Господнього, правди, істини, премудрості, любові, миру, святості та світла, – коли Месія покличе всі народи через Своїх апостолів і послідовників (див. Іс. 11:1-9,2:2-5,9:7,49:6-9,65:1,66:19).
    Сучасник пророка Ісаї, пророк Михей, провістивши народження Месії у Вифлеємі Юдейському, особливо виділив при цьому предвічне народження Месії від Бога Отця. Месія затвердить вічний дім Господній і буде вчити всіх людей Господнім шляхам, збере все розбите, вигнане і принижене і буде царювати на віки віків (див. Міх. 5: 2, 4: 1-7; Мф. 2:5-6; Ін. 7:42; Лк. 1:33). Під час вавилонського рабства великий засмучений обраного народу, пророк Єремія, у своїх жалюгідних видіннях пророчив, що з’явиться Месія, Якого іменуватимуть “Господь” (Jehovah), “праведний наш” (Єр. 23:6). Він заснує Заповіт новий, досконаліший, ніж попередній. Цей новий Заповіт буде написаний на людських серцях; людям у ньому простять гріхи, тож усі пізнають Господа; і Господь дасть їм “дорогу іншу і серце інше”, і Заповіт новий стане “заповітом вічним” (Єр. 31:31-34,32:39-40; порівн.: Євр. 8:8,10-11; Рим. 11:27; Діян. 10:43).
    У гіркому вавилонському рабстві пророк Єзекіїль утішав своїх одноплемінників радісною обітницею про те, що Господь раба Свого, Давида, тобто його нащадка – Месію, – зробить єдиним Пастирем і затвердить вічну Угоду, в якій усі матимуть одне серце й один новий дух, ходитимуть за заповідями Господніми, дотримуючись і виконуючи Божі постанови (див. Єз. 37:24,26,34:23-31,11:19-20; Євр. 13:20).
    Пророк Даниїл своєю прозорливою душею з великою історичною точністю передбачив час пришестя Царства Месії, Якого він називає Сином Людським. Цей улюблений Богом пророк провістив це у своєму одкровенні про седминах, про що напоумив його Божий вісник, Архангел Гавриїл (див. Дан. 7:13,9:24-27).
    У своєму профетичному натхненні пророк Захарія прозрів у далеке майбутнє, передбачивши царствений, але водночас лагідний і смиренний, вхід Спасителя до Єрусалима, Його передання за тридцять срібняків, втечу учнів, схожу на розсіювання овець за ураженого пастиря, і проривання Його ребра списом (див. Зах. 9:9,11:12,13:7,12:10; Мф. 21:5; Ін. 12:15; Мф. 26:15,26:31; Мк. 14:27; Ін. 19:37; Об. 1:7).
    Пророк Авакум проповідував, що Відкупитель справді прийде і не забариться; з Його приходом земля наповниться пізнанням слави Господньої, як море надлишкове водами, так що всякий праведник житиме вірою в Нього, радіючи про Бога спасіння свого (див. Авв. 2:3,4,14,3:18; Євр. 10:37; Рим. 1:17; Гал. 3:11).
    Пророк Аггей, втішаючи народ, який під час освячення другого єрусалимського храму зі скорботою згадував про велич першого, провістив у Божественному натхненні, що в недалекому майбутньому Господь сколихне небеса і землю, і прийде Вибраний з усіх народів, і наповнить славою храм Свій. Слава цього храму буде більшою за славу першого, бо в ньому з’явиться Відкупитель і запанує Свій світ (див. Ог. 2:7-9; Євр. 12:26).
    Пророк Малахія у своєму провісницькому натхненні прорік пророцтво про Предтечу як ангела, що прийде безпосередньо перед Відкупителем і приготує шлях перед Тим, Хто є Господь і Ангел заповіту (див. Мал. 3:1,4:5-6; Мф. 11:10; Мк. 1:2; Лк. 7:27; Мф. 17:10-13; Мк. 9:11-13; Лк. 1:17).
    4. Інші шляхи підготовки обраного народу. Промислительно готуючи обраний народ до прийдешнього спокути Спасителем, Бог вдавався і до прототипів (τύποι), через які повідомлялося пророцтво або провіщення про прийдешні події, або закарбовувався образ Відкупителя, Його справ і Його Царства. Причому все це виражалося не в словах, а в особистостях, подіях і священнодійствах Старого Заповіту. Так, деякі історичні особи, наприклад: Мелхиседек, цар Давид, пророк Іона, – щодо Месії мають значення прообразів. Пророк Давид називає Месію “священиком… по чину Мелхиседекову” (Пс. 109; пор.: Євр. 5:6,7:17); інші ж пророки називають Його Давидом (див. Єр. 30:9; Єз. 34:24). Сам Спаситель вказує на триденне перебування Іони в утробі кита як на прообраз Свого триденного перебування в надрах землі (див. Мф. 12:40,16:4; Лк. 11:29; 1Кор. 15:4; Йон. 2:3). Старозавітні жертви, великоднє ягня, перехід через Чорне море, манна, вода з каменю, мідний змій, обрізання – все це має свій просвітницький сенс у ставленні до Месії та Його Царства, за словом святого апостола: “Ці ж усі образи додавалися до нього, і вони писалися для нашої настанови “57 (1Кор. 10:11; порівн.: Рим. 15:4; Гал. 4:22-31). Так само як і весь обрядовий закон Мойсея, з його жертвопринесеннями, очищеннями, окропленнями, наочно провіщав новозавітне Царство Месії, будучи “покровом прийдешніх благ, а не самим образом речей” (Євр. 10:1), бо “самий образ речей” викладено та відкрито в Христовій Церкві, що є Тілом Його (див. Кол. 2:17).
    Не тільки за допомогою обрядового, а й за допомогою морального і цивільного закону Бог готував обраний народ до закону вічного, духовного, який повинен був сповістити Месія, наділивши людей благодатною силою до його виконання. Старозавітний закон, будучи нездатним дати людям досконалість і врятувати їх від гріха і смерті, пробуджував і поглиблював свідомість гріховності, посилюючи тим самим сподівання на Спокутувача від гріха і наставляючи людей до віри в Нього (див. Рим. 8:3,3:20,7:78; Євр. 10:1). Тому апостол Павло і називає старозавітний закон “провідником до Христа” (παιδαγωγὸς εἰς Χριστὸν, Гал. 3:24), бо Христос – “кінець закону” (τέλος νόμου, Рим. 10:4). І всі старозавітні праведники стали такими, зігріваючи в собі віру в прийдешнього Месію – віру, яка провела їх крізь найпохмуріші скорботи і зробила переможцями у всіх спокусах (див. Євр. 11:13,39-40,12:1-2). Власне кажучи, все старозавітне Об’явлення різноманітними способами приводило до Месії – до Господа Ісуса Христа; всі старозавітні дива вказували на Нього як на найбільше Диво; всі пророки сповіщали шлях до Нього – до найвеличнішого Пророка; усе священство жадало Його – вічного Первосвященика; уся віра простягалася до Нього – до Начальника і Здійснювача віри; увесь закон приводив до Нього – до вічного Законодавця; уся людська неміч волала за Ним – за єдиним Спасителем.

  • 51. Підготовка язичників до прийняття Спасителя і спасіння
    Людинолюбний Господь у Своєму промислительному піклуванні особливими засобами готував до прийняття Спасителя і спасіння не тільки обраний народ, а й язичників. Хоча Бог, за словом святого апостола, “у минулих родах дозволив усім народам ходити своїми шляхами” (Діян. 14:16), не давши їм безпосереднього Об’явлення, проте Він не відкинув їх зовсім у їхній гріховності та не залишив без свідоцтв про Себе, але, навпаки, Своїми благодіяннями готував їх до прийняття Спасителя. За Своєю промислительною любов’ю – за посередництвом дивовижно влаштованої видимої природи та її мудрих законів – Він навчав народи істинного богопізнання і богошанування, тож вони не мають виправдання у відкиданні істинного Бога (див. Рим. 1:19-20). Водночас у своїй богоподібній, хоча й затьмареній гріхом, душі вони мали мовчазного вчителя про Бога, Божу істину і Боже благо. І справді, до Спасителя і спасіння вони були підготовлені моральним законом, який Бог написав у їхніх серцях: цей закон діяв через їхнє сумління (див. Рим. 2:14-15). Уся історія стародавніх народів, керована Божим Промислом, готувала народи до явлення Спасителя. Саме розсіювання обраного народу сприяло підготовці язичників до пришестя Месії: вони ознайомилися зі святими істинами Об’явлення, тому що Святе Письмо було перекладено грецькою мовою. Скільки любові до Бога було в душах язичників, свідчить нам Святе Євангеліє, адже Господь Ісус Христос за часів життя на землі зустрічав у язичників таку зворушливу віру, якої не знаходив навіть у синів Божого обраного народу (Див.: Мф. 8:10-13 – Докл. ред.). Взагалі, людинолюбний Божий Промисел діяв у душах усіх людей невимовно премудро й милостиво, тож їхні душі, спраглі Бога, свідомо чи несвідомо, свідомо чи несвідомо, вільно чи мимоволі, поривалися до прийдешнього Спасителя й крізь усі свої надії й зітхання, молитви й сльози, страждання та скорботи, ночі й опівночі поспішали до Нього, до єдиного Світла життя й істини на небі й на землі.
    * * *
    52 Букв.: “у горісі, шкаралупі” (зародку) (лат.). – Прим. ред.
    53 У російському синод. перекладі: “Авраам, батько ваш, радий був побачити день Мій; і побачив, і зрадів”. – Прим. ред.
    54 У російському синод. перекладі: “Не відійде скіпетр від Юди, а законодавець – від стегон його, аж доки не прийде Примиритель, і Йому покірність народів”. – Прим. ред.
    55 У російському синод. перекладі: “Я виведу їм Пророка з-поміж братів їхніх, такого, як ти, і вкладу слова Мої в уста Його, і Він буде казати їм усе, що Я накажу Йому, а хто не послухається слів Моїх, що той Пророк буде промовляти Моїм Ім’ям, з того Я стягну”. – Прим. ред.
    56 У російському синод. перекладі: “Смерть! де твоє жало? пекло! де твоя перемога?” – Прим. ред.
    57 У російському синод. перекладі: “Все це відбувалося… як образи; а описано для настанови нам, що досягли останніх століть”. – Прим. ред.Відділ третій. БОГ ЯК СПАСИТЕЛЬ
    ХРИСТОЛОГІЯ
    Введене гріхом у матеріальний світ як демонічна реальність, зло за допомогою різноманітної людської діяльності швидко розплодилося, розмножилося і прищепилося в цьому світі. Воно настільки майстерно зріднилося з речовиною, настільки близько з нею поєдналося, настільки майстерно з нею змішалося, що людині своїми власними силами розлучити їх неможливо. Та й з людською душею зло так тісно з’єдналося і таємниче зрівнялося, що і людині як істоті духовно-речовинній неможливо роз’єднати, тобто повністю розставити і відокремити. У матеріальному світі зло розрослося до величезних розмірів, вбралося в нечувані матеріальні форми, досягло такої грандіозної матеріальної реальності, якої не існує навіть у світі демонів, бо матеріальна реальність зла можлива лише у світі людському, бо лише людина є духовно-речовою істотою в усіх трьох світах58. У людському світі зло через найрізноманітніші гріхи набуло таких химерних виразів, про які не доводиться мріяти навіть у світі суцільного пороку – у пеклі. Закохана в зло, людина стала майстерно злою, внаслідок чого зло в людському світі набуло своєї особливої витонченості. У винаході гріховних пожадливостей і в насолоді злом людина може змагатися з верховним духом зла. Розпалена злом аж до фанатичної й хтивої закоханості в гріх, людська природа настільки оповилася гріхом, що почала вважати зло природним явищем власного життя.
    На противагу злу, яке досягло в людському роді своїх найбільш “грандіозних звершень”, діяв Божий Промисел, здійснюючи в людському світі вічне, Божественне добро. Божий Промисел протиставляв сатанинському злу Божественне благо; ненависті – любов; смерті – безсмертя і, нарешті, самому дияволу протиставив Бога в особі Боголюдини Христа. Нескінченності людської діяльності у злі та гріху протиставлена нескінченність Божої діяльності в добрі та безгрішності; дияволу протиставлений Бог. І коли людська пристрасть до гріха настільки здружила диявола з людиною, що загрожувала небезпека утворення з них дияволо-людини, у людському світі з’явилася Боголюдина, щоб врятувати людину від гріха, від зла, від диявола.
    “Великою була виразка, що покривала людство, – каже святий Кирило Єрусалимський, – від п’яти до голови не було на ньому нічого цілого. Рани людства перевершували людську медицину. Люди не могли виправити зло, для цього був потрібен Бог”.
    Супроводжуючи людський рід на всіх шляхах і бездоріжжях зла, Божий Промисел проти кожного зла виводив Божественне добро, щоб, нарешті, проти сукупного диявольського у світі зла вивести сукупне Божественне благо в особі Боголюдини Христа. Свою досконалу повноту і своє повне вираження людинолюбний Божий Промисел засвідчив у явищі на землі Спасителя світу, Господа нашого Ісуса Христа. Втілення Єдинородного Сина Божого знаменує собою вершину Божого людинолюбного промислу про світ і людину. “З втіленням Бога Слова, – говорить святий Афанасій Великий, – сповіщено Божий промисел про всі створіння; пізнано і те, що Творець і Зимородок промислу – Саме Боже Слово”. Втілення Слова – це “найголовніша справа Божого промислу про нас”. У Своєму промислі про світ Бог вжив незліченні засоби, поки, нарешті, не сповістив у повноті Своє людинолюбне промисел у великій і невимовній таємниці втілення Слова. “Втілення Слова – це виконання (результат, τέλος), головна мета Божого промислу про світ”. Тоді як на одній стороні діє цілком диявол, заражаючи гріхом і смертю людину і весь світ, на іншій стороні цілком діє Бог, спасаючи людину і світ від гріха і смерті, освячуючи і вводячи в безсмертя все людське.
    Боже промислення про світ мало проявитися в ниспосланні світу Спасителя: адже спасіння світу від зла і смерті є природним і логічним наслідком Божого людинолюбного промислення про світ і людину. У спасінні людини і світу від гріха, від зла, від смерті, від диявола, Боже промислення про світ увінчується Божественно-досконалим людинолюбством. Оскільки в матеріальному світі зло виросло і помножилося через людину до нечуваних розмірів, спустошуючи людський рід смертю і погрожуючи розчинити цей світ у хаосі злих і богоборчих стихій, то Сам Бог з’явився Спасителем світу від зла і смерті.
    Подібно до того, як створення світу і промисел про світ є спільною справою всіх Осіб Пресвятої Трійці, так і спасіння світу – Їхня спільна справа (див. Іуд. 1:25; 1Тим. 1:1,2:3-4; Тит. 3:4-6). “Оскільки першу людину, – каже блаженний Феодорит, – створив не один Отець, а й Син, і Святий Дух, то і в новому творінні, тобто у спасінні, беруть участь і Отець, і Син, і Святий Дух”. Спасіння, освячення “відбувається від Отця через Сина в Дусі Святому”. “Отець через Сина в Дусі Святому все приводить до досконалості й оновлює”. Син, Духом Святим обожнюючи і всиновлюючи людей, приводить їх до Отця, бо в спасінні бере участь вся Свята Трійця. У тих, хто спасається, Бог присутній через Сина в Дусі Святому. Єдина сила Святої Трійці, що освячує, просвіщає, спасає: Отець посилає Сина, Син – Духа; Син приходить в ім’я Отця, а Дух – в ім’я Сина; Син прославляє Отця, а Дух – Сина. Отець через Сина в Дусі Святому подає нам і життя, і світло, і усиновлення, і спасіння.
    “Усе, що відноситься до Божого про нас промислу і до спасіння, – каже святий Григорій Нісський, – відбувається Святою Трійцею. Отець не творить нічого, до чого не торкається Син, і знову ж таки, Син нічого не робить без Духа; кожне діяння Божества, яке простягається на створіння, від Отця походить, через Сина простягається і Духом здійснюється. Спасіння єдине, а не потрійне, хоча здійснює його Свята Трійця, бо воно не розтинається на три частини за числом Святих Осіб. Спаситель усіх є Бог усіляких, хоча спасіння звершує Син благодаттю Духа; у Священному Писанні згадуються не три Спасителі, а один, хоча визнається і сповідується, що спасіння є справою Святої Трійці”. “Божество і слава Святої Трійці настільки з’єднані і нероздільні, – пише святий Іоанн Кассіан, – що в одній Особі Трійці ми не можемо уявити нічого такого, що можна було б відокремити від повноти Божества; тому і сила Трійці завжди була присутня в справах Спасителя Христа (in operibus Salvatoris semper virtus fuerit Trinitatis)”.
    Хоча у Священному Писанні та Священному Переданні Спасителем називається Бог узагалі, тобто Пресвята Трійця, проте в особливому й вужчому розумінні Спасителем іменується Господь наш Ісус Христос, бо Своїм втіленням, життям, стражданням, Воскресінням та Вознесінням Він здійснив діло спокути й порятунку людського роду (див. 1Ін. 4:14; Тит. 1:4,2:13,3:6).
    * * *
    58
    Алюзія на Флп. 2:10. Прп. Іустин має на увазі світи: небесний, земний, пекельний і розглядає це питання в есхатологічній перспективі, коли після Всезагального Воскресіння і Суду у світі небесному праведники перебуватимуть не лише своїми обожженими душами, а й тілами, а у світі пекла грішники також перебуватимуть у тілах, отримуючи справедливу відплату. – Прим. ред.Відділ третій. БОГ ЯК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГІЯ
    1 Таємниця Боговтілення
    Якщо якийсь феномен у цьому таємничому світі часу і простору заслуговує на іменування таємниці, то на першому і винятковому місці стоїть Особистість Ісуса Христа, Особистість втіленого Бога. З якого б боку ми Її не розглядали і з якого б погляду ми до Неї не приступали, ця Особистість є історичним фактом, який одночасно і незаперечно реальний, і незбагненно таємничий. Тут найреальніша реальність змагається з найтаємничішою таємничістю. Тому й зрозуміле слово найпроникливішого Христоведця, святого апостола Павла, слово, яке він, занурений у невимовні таємниці Христової Особистості, вимовляє в безмірному подиві та священному тремтінні: “велика благочестя таємниця: Бог з’явився у плоті” (1Тим. 3:16). “Що інше “велика благочестя таємниця”, – каже святий Кирило Олександрійський, – як не Саме Слово Бога Отця, що з’явилося нам у плоті, тобто Христос”. “Велич цієї таємниці полягає в тому, що Слово, будучи Богом, стало людиною, не перестаючи бути Богом, але завжди залишаючись у тому, чим було”. У цій великій таємниці зібрані всі таємниці всіх світів. Цілковита таємниця Бога і цілковита таємниця людини, зустрівшись у ній і поєднавшись, утворили найбільшу таємницю під небом і над небом – Боголюдину. До таємниці людини приступила таємниця Бога; і тільки у світлі останньої і в єдності з нею таємниця людської істоти знаходить свій неминущий сенс і вічну цінність. Гірка таємниця людської істоти вперше божественно і абсолютно услаждена в Особистості Боголюдини Христа, услаждена якоюсь новою, метафізичною солодкістю і нетлінною Божественною радістю. Тільки в Особистості Боголюдини Ісуса людське єство, ставши співучасником вічного блаженства і безсмертного благословення, відчуло себе абсолютно святим, абсолютно Божим, абсолютно безгрішним, абсолютно благим, абсолютно мудрим, абсолютно безсмертним, абсолютно богоподібним. “Велика і Божественна, незбагненна і невимовна таємниця втілення Божого, – каже святий Григорій Палама, – полягає в тому, що наше єство стало ὁμόϑεον”. “Господь Христос заради нас став пахощами і явив у Собі безгрішне людське єство”.
    Лише в Боголюдині Христі людське єство знайшло свій вічний сенс і мету і врятувалося від анархістського релятивізму і нігілістичного гуманізму. У Ньому людина знайшла і віднайшла себе, відшукала свій божественний оригінал, який був покалічений і знеособлений гріхом, злом, смертністю. Божественно-таємничим чином в Особистості Господа Ісуса Христа весь Бог дано всій людині, щоб людина, неповноцінна, принижена, звужена гріхом, могла себе заповнити, збільшити, ввести в безмежність (букв.: про-безкінечити.- “Прим. пер.”.) Богом; щоб принижена злом і смертю та звернена нанівець людина могла, за сприяння Бога, розвинутися на людину цілісну, теперішню, “на досконалу людину, на міру повного віку Христового” (Еф.4 :13; пор.: Кол. 2:10).
    Нескінченний Бог, який у втіленні став людиною, засвідчив, що Бог у людині, нероздільно з’єднаний із людиною, є чимось цілком природним і цілком нормальним; більш того – чимось найприроднішим, і найнормальнішим, і найліпшим, і найдоцільнішим для людської істоти. У Боголюдині Христі найочевиднішим чином показано, що Бог не є для людини чимось неприродним, механічним, нав’язаним, а навпаки – найприродніша потреба її природи, потреба вільна і не вимушена, бо досконале й повне відповідає нескінченній свободі людського духу в його устремленості до божественної досконалості.
    Своїм втіленням Бог найочевиднішим чином увійшов у саму утробу людського життя – у кровообіг, у серце, у осередок усього. Бог, гріхом витіснений зі світу, з тіла, з людської душі, через втілення повертається у світ, у тіло, у душу, стає людиною і з людини працює для людини, вселяється у світ (див. Ін. 1:14-15) і з тварини промишляє про тварина. Втілення Бога – це найбільше потрясіння у світі та в усіх світах, тому що ним здійснилося чудо всіх чудес. Якщо до втілення найбільшим дивом було створення світу з нічого, то, безсумнівно, втілення Бога перевершило його своєю чудесністю. Якщо під час створення світу Божі слова59 зодягнулися в речовину, то під час втілення Сам Бог зодягнувся в тіло, в матерію, в речовину. Тому втілення Бога – найбільш багатозначна подія в усіх світах: для кожної особистості, для кожної істоти, для кожної тварини.
    “До втілення Бога, – благовістить святий Златоуст, – існував розлом, розколина, прірва між небом і землею, але Господь Своїм втіленням з’єднав небесний світ із земним і став їхнім спільним Головою”. “Втілившись, Господь поєднав Собою небо і землю, поєднавши духовне, невидиме з речовим, видимим, і створену природу явивши єдиною”. Поєднавши Собою все, Господь Христос з’явився осередком (центром, ϰέντρον), навколо якого обертаються всі істоти й узагалі всі створіння. Втілений Господь зв’язав воєдино природу ангельську і людську; Він – головна основа, “основа всіх основ”. Із втіленням Бога світові дається новий центр: Бого-центр – навколо якого обертаються всі істоти і все речове, здійснюючи Божу пораду про світ.
    У втіленні Слова відкрилася Божа таємниця, доти прихована в Бозі (див. 1Кор. 2:7; Кол. 2:2-3), невідома для всіх істот – від Ангела до людини і від людини до хробака (див. Еф.3:10-11). “У таємниці Христовій – таємниця Божа”. Коли великий апостол каже: “таємницю, приховану від віків і пологів, нині ж відкриту святим Його” (Кол. 1:26), – то має на увазі таємницю Христову (тὸ τοῦ Χρίστοῦ μυστήριον). Очевидно, що ця таємниця полягає в невимовному і незбагненному іпостасному поєднанні Божества і людства. Наводячи апостольські слова (див. Еф. 3:10-12), святий Кирило Олександрійський каже, що таємниця Христова є воістину премудрість Божественна і аж ніяк не людська; Божественна премудрість, сокровенна в невимовних і незбагненних глибинах. Тому її не можна осягнути ніяким розумом, але вона відкривається вірі простій і непитливій.
    Тільки Дух Святий вводить у море одвічного знання (відання) і Христової премудрості. У втіленні Бога відкрита споконвічна Божа таємниця про спасіння світу (див. 1Пет. 1:19-20; Діян. 2:23,4:27-28), про спасіння, що досягається освяченням, святістю (див. Еф. 1:4; 2Сол. 2:13; 2Тим. 1:9). Боговтіленням здійснено домобудівництво спасіння. Власне кажучи, у Боговтіленні розкрито і сутність, і шлях, і засіб порятунку людини і світу від гріха, зла і смерті. У ньому укладені і весь задум порятунку, і всі засоби, і всі шляхи людини до Бога, тварини до Творця, блудного сина до Отця. У Боголюдині викладено найсправжнісіньким чином здійснений божественний ідеал людської особистості; у Боголюдському організмі, у Церкві, представлений найреальніший божественний ідеал святого, благодатного суспільства, що найбільш реально здійснився.
    Втілення Бога є, з одного боку, справою нескінченного Божого людинолюбства (див. Ін. 3:16), а з іншого – всебічною потребою людського єства, розірваного, спустошеного, розтлінного смертю, гріхом і злом. Зруйнована і розвіяна гріхом людина не могла утримувати себе в межах людського, але своєю душею частково занурилася в сатанинське, в диявольське, в пекельне. З доброї волі стала вона свого роду майстернею, кузнею гріха і зла – “делателище быв всячески диаволе”. Природа гріха така, що за будь-яким гріхом завжди стоїть диявол як первісний творець і батько зла. “Того, ніби, коли чинимо ми зло, немає в нас диявола, і не думай ніхто і не кажи, – радить святий Симеон Новий Богослов, – У міру зла, яке хто чинить, має він і біса чи то малого, чи то великого, чи то багатьох”. Віртуозним розмаїттям зла позбавлена здатності врятувати себе самою собою від гріха, смерті й диявола та відновити в собі богоподібну красу душі й вічне життя, людина за якимось таємничим законом богонаціленості поривалася до Бога через усі свої страждання, й тугу, й розпач, тож свідомо й несвідомо, свідомо й несвідомо, мимоволі й мимоволі жадала втілення Бога. “Пороки, приховані в душі, настільки злі й невиліковні, що неможливо їх викорінити й вигнати одним тільки людським старанням і чеснотою, без прийняття на допомогу сили Духа”. Людина до кінця навіть не усвідомлювала цю свою згубну неміч, бо й сама її думка була затьмарена і майже паралізована похмурою силою гріха і зла. Людинолюбний Господь, який один тільки знає неміч людського єства, милостиво воплотився, щоб урятувати немічну людину від гріха, смерті та диявола: “Один тільки знаючи неміч людської істоти, милостиво в неї вчинив…”
    Утім, не тільки людина не могла врятувати сама себе від гріха і смерті та здобути безсмертя й вічне життя, а й жодна інша істота, вища за людину, але нижча за Бога, не могла цього зробити: адже всі істоти на сходах буття, які тягнуться від людини до Бога, є тварними, а тому нездатними та неспроможними врятувати людину від гріха й смерті та відновити в ній богоподібне здоров’я, красу, безсмертя і досконалість. У своїй отруйній і смертоносній суті гріх є чимось таким, чого ніхто, крім одного Бога, не може ні викорінити, ні знищити, ні відпустити (див. Мф. 9:3-6; Мк. 2:5-11; Лк. 5:20-24). Тому безгрішний і Всемогутній Господь сповістив через святих пророків у Своєму Одкровенні: “Я, Я Сам стираю злочини твої заради Себе Самого, і гріхів твоїх не пом’ятаю” (Іс. 43:25; порівн.: Іс. 44:22; Пс. 102:3); “Я – Бог, і нема хіба Мене, хто мене спасеняє” (Іс. 43:11; порівн.: Ос. 13:4).
    Людина у своїй зараженій гріхом реальності – якби вона не володіла найвищою досконалістю – не має ані сили, ані могутності, ані влади, ані вміння врятувати себе саму від гріха і смерті, поєднавши себе з Богом у досконале з’єднання. Те, що стосується людини, стосується й усякого взагалі творіння, чи воно вище, чи нижче за людину. Спасіння людини міг здійснити тільки Бог-Творець; у цьому полягає і причина втілення вічного Сина Божого, Бога Слова. “Тільки Творець, Слово Боже, – вчить отець Православ’я, святий Афанасій Великий, – втілившись, міг бути Спасителем людського роду, перемігши гріх і смерть. Якби Слово було створінням (ϰτίσμα) і як таке стало людиною, то людина і надалі залишилася б тією, якою була, не з’єднавшись із Богом, адже яке створіння могло б через створіння з’єднатися з Творцем? Або яка допомога була б подібним від подібних, якщо і їм самим потрібна така допомога? Якби Слово було створінням, то як би могло Воно тоді звільнити від Божого вироку і відпустити гріх, якщо у пророків написано, що це належить Богові? “Хто Бог, як Ти, що прощає беззаконня?” (Міх. 7:18). Бог сказав: “земля єси, і в землю відійдеш” (Бут. 3:19),- і люди стали смертними. Хіба можливо тоді, що створіння звільнить від гріха? Навпаки, від гріха звільняє тільки Господь, як Він і сказав: “якщо Син звільнить вас, то істинно вільні будете” (Ін. 8:36). І Син, звільнивши людей від рабства гріху, справді показав, що Він не є створіння і жодна з створінь, але власне Слово і образ Отчої сутності, бо на початку засудив гріх Отець, і Він один відпускає гріхи. Оскільки Словом було сказано: “земля єси, і в землю від’їдеш” – то відповідно до цього, Тим же Самим Словом і в Ньому відбувається звільнення і дозвіл від засудження”.
    “Крім того, якби Син був створінням, то людина і надалі залишалася б смертною, оскільки створіння не могло б поєднати створінь із Богом, адже і їй самій потрібен той, хто сполучає, і жодна частина створіння не могла б послужити спасінням для всієї тварюки, оскільки і їй самій потрібен порятунок. Тому, щоб цього не сталося, Бог посилає Сина Свого, і Син робиться людиною, взявши на Себе тварну плоть”. “Якби Слово було створінням, то яку допомогу могло б Воно надати створінням, адже і саме воно як створіння мало потребу в спасінні? Але оскільки Слово, будучи Творцем, Саме стало Зимодавцем створінь (τῶν ϰτισμάτων), то наприкінці віків Воно вбралося в створіння (тὸ ϰτιστὸν), щоб, як Творець, могло оновити та виправити тварюку. Подібно до того, як створіння не створило створінь (τὰ ϰτίσματα), так створіння (ϰτίσμα) ніколи не могло б спастися створінням (ὑπὸ ϰτίσματος), якби Слово не було Творцем… Віра Вселенської Церкви знає, що Слово Боже є Творець і Творець усіляких… і що Воно заради нашого спасіння стало людиною”.
    “З падінням у гріх люди внесли у своє єство тління, ушкодження (φϑορὰν); покаянням вони б могли врятуватися від гріха, але не від тління, тому що покаяння не виводить із первородного гріха60, а лише припиняє гріхи. Якби йшлося тільки про гріх і за ним не послідувало б тління, то покаяння було б прекрасним. Але людське єство після злочину оволоділо тлінням, і люди втратили благодать богоображення (благодать Божого образу – “Прим. пер.”). Людям ніхто не міг ні допомогти, ні повернути благодаті, окрім Бога Слова, Який з нічого створив всесвіт на початку. Йому належало повернути тлінне в нетління… Оскільки Він – Отче Слово і вище за все, то природно, що тільки Він міг усе відновити (відтворити), за всіх постраждати і за всіх заступитися (клопотати)”.
    Оскільки потрібно було оновити людину, створену за образом Божим, то на землю прийшов Сам Образ Божий, Спаситель наш Ісус Христос. Цього не могли зробити люди, тому що і самі вони створені за образом; не могли і Ангели, бо і вони не суть образи. Тому і з’явилося Слово Боже, щоб, будучи Образом Отця, відновити людину, створену за образом Божим. Підсумовуючи причини втілення Спасителя, святий Афанасій каже: “Ніхто інший, крім Самого Спасителя, який на початку створив всесвіт із нічого, не міг дарувати нашому тлінному єству нетління; ніхто, крім Того, Хто є Образ Отця, не міг відтворити в людях богообразія; ніхто, крім Господа нашого Ісуса Христа, Який є Життя по Собі, не міг наше смертне єство піднести до безсмертя; нарешті, ніхто інший не міг повідомити людям знання про Отця і перемогти ідолопоклонницьке безбожництво, окрім Слова, що керує всесвітом, окрім єдиного істинного і Єдинородного Сина Отця”.
    “Син Божий, вічне Слово Боже, – каже святий Іриней, – зійшов від Отця, втілився, здійснив домобудівництво нашого спасіння, бо людині, яку раз і назавжди перемогли й розоряли неслухняністю, було неможливо оновити себе (replasmare) і здобути перемогу, і тому, що було неможливо, якщо людина, яка раз і назавжди була переможена й розорена неслухняністю, самій досягти спасіння”. “Якби Син Божий не втілився і не дарував нам як Бог спасіння, ми ніколи не змогли б його здобути. І якби через втілення людина не з’єдналася з Богом, то ніколи не змогла б стати причасницею нетління… Ми не змогли б усиновитися Богові, якби Син Божий, ставши плоттю, не з’єднався з нами й не дав нам можливості через Себе спілкуватися з Богом… Крім того, треба було, щоб той, хто взяв на Себе знищення гріха та порятунок людини від смерті, став людиною, якою Він і став, щоб гріх був знищений людиною, а людина врятувалася від смерті”.
    “Слово для того стало людиною і Син Божий – Сином Людським, щоб людина, з’єднавшись із Сином Божим і отримавши усиновлення, стала сином Божим. Бо ми не змогли б інакше отримати нетління і безсмертя, якби тільки з’єдналися з нетлінням і безсмертям. Але як би ми могли з’єднатися з нетлінням і безсмертям, якби спершу Нетління і Безсмертя не стало тим, що – ми (nisi incorruptela et immortalitas facta fuisset id quod et nos), щоб тлінне було пожертвуване нетлінним, а смертне – безсмертним, щоб ми отримали усиновлення?”
    Третій у чудовій трійці святих богословів, преподобний Симеон Новий Богослов, каже, що людина через гріхопадіння втратила своє первісне здоров’я, і її єство занедужало. Недуга ж, вогнездившись у єстві, стала природною, незмінною, як і єство. Цей хворобливий стан є природним хворобливим станом тління. Для зцілення від цієї головної, корінної хвороби потрібна надприродна сила. Щоб хворе людське єство вилікувалося і в ньому відновилося істинне здоров’я, властиве йому в первісному устрої, потрібна надприродна і вічна сила. Яка ж це надприродна і вічна сила, здатна повернути нам первісне здоров’я? Це Господь наш Ісус Христос, Син Божий, Який, щоб вилікувати подібне подібним, благоволив сприйняти на Себе здорове людське єство. І коли хто вірою приліплюється до Христа, тоді Христос з’єднується з ним як Божеством, так і здоровим людством, і за допомогою такого єднання відновлює в ньому первісне істинне здоров’я. “Якби людські душі, не кажу язичників і безбожників, хоч би самих іудеїв, які вірили в Бога Істинного, могли б зручно зненавидіти мирські похоті й тілесні нахили і, таким чином, уникнути міродержника диявола… то не було б жодної потреби благому, благроверхому та людинолюбному Богові перетворюватися на людину”.
    У досточудну таємницю Боговтілення органічно входять усі благі Божі таємниці, подані людині у відповідь на її муки в гріху, розпач у злі і безпорадність у смерті. Якщо до втілення Сина Божого і могли існувати сумніви в Божому промислі над занепалою людиною, в Божій любові до гріхолюбного світу, то в самому втіленні розкрита вся нескінченність і безсмертя Божої любові до занепалого людського роду. Своїм втіленням Бог остаточно і досконало явив і засвідчив, що любов є серцевина, суть Його Божественного буття, що Він є Любов. Лише нескінченна любов могла спонукати Бога зійти й сприйняти на Себе людину, зодягнутися у вбрання людської плоті, сполучитися через утілення з людиною, узяти на Себе гріх світу, врятувати людину від смерті й зробити її здатною до безсмертя та вічного життя (див. Ін. 3:16; 1Ін. 4:9-10; 2Кор. 5:19; Рим. 5:8). Лише втілення Бога знаменує собою справжнє людинолюбство, і тому тільки його можна назвати людинолюбством істинним, а все інше не заслуговує цього найменування, бо все інше – не те (див. Тит. 3:4). “Причина втілення Бога – Його людинолюбство, – каже святий Григорій Ніський, – адже людинолюбство – особлива ознака Божественної природи. Нашому недужому єству був потрібен лікар, занепалій людині – виправник, позбавленій життя – оживотворець, відстороненому від частки в добрі – наставник на добро, ув’язненому у темряві – прихід світла, бранець шукав спокутувача, в’язень – захисника, раб – визволителя. Цього було достатньо, щоб спонукати Бога відвідати людське єство – втілитися”.
    У справі втілення Бога проявляється повнота і досконалість усіх благих Божих властивостей. “Прийняти на Себе плоть і перетерпіти все те, що перетерпів втілений Син Божий, є справа набагато більша, ніж створити світ і привести його з небуття в буття. Втілення Бога – попремногу найбільша справа людинолюбства, ніж створення світу”. “Син Божий, який створив світ і сидить праворуч Отця, забажав і вирішив стати нашим братом – і заради цього залишив Ангелів і вищі Сили, зійшов до нас і втілився. Втілившись же, Він надав нам безліч благ: зруйнував смерть, звільнив нас від влади диявола, позбавив від рабства, удостоїв Свого братерства та інших незліченних щедрот. За однією тільки людинолюбством сприйняв Він нашу плоть, щоб нас помилувати. У цьому – єдина причина такого Його домобудівництва”.
    Таємниця Боговтілення приносить нам у собі й таємницю спасіння: адже мета втілення Бога – порятунок людини і світу від гріха, зла, смерті та диявола. Господь Христос прийшов у світ “шукати й урятувати те, що загинуло” (Лк. 19:10; порівн.: Мф. 18:11), урятувати грішників (див. 1Тим. 1:15; Мф. 9:13; Мк. 2:17; Лк. 5:32), очистити нас Своєю Кров’ю від гріхів (див. Рим. 3:25; 1Ін. 1:7,4:10), визволити нас від усякого беззаконня (див. Тит. 2:14), розтрощити смерть і диявола (див. Євр. 2:14), благодаттю навчити нас порятунку (див. Тит. 2:11-12), просвітити нас, затьмарених гріхом, і ввести у вічне світло і істину (див. Ін. 12:46,3:19-21,18:37), знову з’єднати нас із Богом і дарувати нам вічне життя (див. Ін. 17:21-23,3:16,6:40). У самому імені Ісус ¬ Спаситель (див. Мф. 1:21,25), даному Богом, укладена вся сутність спасительного подвигу Христа на землі. Врятувати людей від гріха, зла, смерті та диявола, а через них і все занепале створіння – ось мета втілення Спасителя.
    Богоодкровенне вчення про спасіння як мету втілення Церква висловила у вічному Символі віри: “Заради нас, людей, і заради нашого спасіння, що зійшов з небес, і втілився від Духа Святого, і від Марії Діви, і вочеловечився”. Цією істиною сповнене вселенське почуття і свідомість єдиної Святої, Соборної і Апостольської Церкви, і вона витікає (букв.: “із силою виривається”. – “Прим. пер”.) із богоносних душ святих отців і вчителів Церкви.
    Занурений молитовно і трепетно у велику таємницю Боговтілення, святий Афанасій Великий каже: “Ми – причина того, що Він зійшов, ми своїм злочином викликали людинолюбство Слова, і Господь прийшов до нас і з’явився серед людей. Ми, отже, – привід до Його втілення; заради нашого спасіння явив Він таку людинолюбність, що сприйняв на Себе людське тіло і з’явився в ньому”. “Яка причина того, що Бог заради нас сприймає людське єство? – запитує благодатний Богослов і відповідає: – Безсумнівно, наше спасіння. Бо що інше могло б бути?”
    “Заради спасіння людей Слово Боже стало людиною, – каже святий Іриней, – Той, Хто є Син Божий, став Сином Людським, щоб людина, з’єднавшись зі Словом і отримавши усиновлення, стала сином Божим. Адже жодним іншим чином не змогли б ми здобути нетління і безсмертя, окрім як через з’єднання з Нетлінням і Безсмертям. Але як могли ми з’єднатися з Нетлінням і Безсмертям, якби спершу Нетління і Безсмертя не стало тим, що і ми, щоб тлінне могло бути поглинуте нетлінням і смертне безсмертям, а ми прийняли усиновлення?”
    “Господь Христос втілився, щоб витягти людину з безодні гріха”. “Сам Господь Христос, Який є Бог, – каже святий Златоуст, – зодягнувся в нашу плоть і став людиною ні для чого іншого, як для спасіння роду людського”. “Людину, яка впала в гріх, поволі вводила у своє життя всі види зол і замінила життя смертю, хто повинен був повернути в первісну благодать? Кому личило піднести занепалого, закликати того, хто збився з дороги, вивести на шлях заблукалого? Кому іншому, якщо не Господу єства? Адже тільки Той, Хто на початку дарував життя, міг і повинен був відновити життя втрачене. Одкровення і навчає нас цієї істини: Бог створив людину на початку і врятував її, коли та впала”.
    “Причина втілення (causa incarnationis) Спасителя полягала в тому, щоб плоть, яка згрішила, спасти Собою”. “Таємниця втілення Бога – спасіння всього творіння”. Так про це розмірковує блаженний Августин: “Одна причина пришестя Господа Христа – спасти грішників (peccatores salvos facere). Усунь хвороби, знищ рани, і тоді не потрібне лікування”. “Якби людина не загинула, то Син Людський не прийшов би”. “Бог Слово став плоттю, щоб через Його втілення наша плоть могла досягти з’єднання з Богом Словом”. “Господь наш Ісус Христос для того і прийшов, щоб змінити, перетворити, оновити, відтворити єство – цю душу, ушкоджену внаслідок злочину пристрастями; і зробити це, з’єднавши її зі Своїм Божественним Духом”.
    За Своїм невимовно премудрим людинолюбством Бог обрав втілення Єдинородного Сина Свого засобом спасіння людського роду. Зробив же це не тому, що нібито не міг здійснити спасіння світу іншим чином, а тому, що спасіння через втілення є найбільш корисним для людей і найбільш доцільним. Так про це богословствує святий Афанасій Великий: “І не приходячи у світ, Бог міг проректи тільки слово і тим дозволити клятву. Але потрібно мати на увазі корисне для людей, а не вдаватися до роздумів про те, що можливо Богу… Господь промишляє про те, що корисно для людей, і саме це і робить. Він прийшов влаштувати наше спасіння. Безумовно, за Своєю всемогутністю Він міг сказати з неба слово, пробачити людям гріхи і дозволити їх від клятви. Але це могло б виявитися для людей шкідливим, тому що вони, підбадьорені прощенням, знову швидко б впали в гріх; тоді знову потрібно було б їх прощати, і не було б кінця таким прощенням, а люди дедалі більше звикали б до гріха, роблячись дедалі гіршими й гіршими. І оскільки вони грішили б безперестанку, то їм безперервно потрібно було б і прощення, тож ніколи не звільнилися б вони від гріхів та їхніх згубних наслідків”.
    Про те ж святий Григорій Нісський міркує так: “Міг Бог, як кажуть, зробити благо людині, тобто врятувати її і не втілюючись. Той, Хто однією дією Своєї волі створив всесвіт і одним рухом волі несуче зробив сущим, чому і людину не повернув у первісний стан, вирвавши її з ворожої сили якоюсь всемогутньою і Божественною владою, якщо Йому того хотілося? Але Він прямує далекими, обхідними шляхами, одягається в тілесне єство, вступає в життя через народження, проходить по порядку всі віки, потім піднімає смерть і таким чином досягає мети через воскресіння Свого власного тіла, ніби не міг Він, перебуваючи на висотах Своєї Божественної слави, врятувати людину одним Своїм велінням, залишивши в стороні такі манівці? Якщо у Христі стільки сили, що Він панує і над смертю, і над життям, то чому тоді однією лише дією Своєї волі не робить Він того, чого бажає, але обхідним шляхом здійснює наше спасіння: народжується, виховується і смертю спасає людину? Адже міг Він врятувати нас і не піддаючись цьому. На подібне зауваження розумним людям достатньо у відповідь сказати, що хворі не вказують лікарям, як їх лікувати, не сперечаються щодо способу подолання недуги, не кажуть, чому лікар доторкнувся до хворого місця і вибрав для лікування той чи інший засіб, а не якийсь інший; навпаки, дивлячись на кінець чеснот, вони з вдячністю приймають від них добре… Тим, хто увірував у те, що Бог приходив у світ, зайве, мабуть, і заперечувати, що це пришестя нібито здійснене не премудро і не найкращим чином. Адже для тих, хто наполегливо не опирається істині, чималим доказом Божого пришестя і перебування в цьому світі є свідчення самих подій, які відбулися в цьому житті… У домобудівництві порятунку, здійсненому втіленим Богом, узяли участь усі досконалі й благі Божі властивості, тому воно не має жодних недоліків”.
    “Бог Слово втілився,- пише блаженний Феодорит,- щоб оновити єство, розтлінене гріхом. Він сприйняв на Себе все згрішене єство, щоб усе зцілити. Міг Він з’явитися і без плоті, як у давнину з’являвся Аврааму, Якову та іншим святим. Однак була Його воля на те, щоб саме переможене єство вступило в боротьбу з ворогом і здобуло перемогу. Тому й сприйняв Він на Себе і тіло, і розумну душу”. “Господь Ісус Христос заради нас став людиною і прийняв образ раба, за наші беззаконня відведений був на смерть. Так вчинив Спаситель, що може як Бог спасти нас одним рухом Своєї волі. Але Він зробив те, що для нас важливіше і що нас найбільше ганьбить, – став нашим співстраждальцем і розділив із нами одну частку”.
    “Є нерозумні люди, – зауважує блаженний Августин, – які кажуть: хіба Божа Премудрість не могла в інший спосіб визволити людей, окрім як тим, що стала людиною, народившись від дружини й зазнавши всього того зла від грішників? Ми їм відповідаємо: звісно, могла; але якби [Вона] й інакше вчинила, то вашій нерозумності й це б не сподобалося”. “Господь став людиною, – пише святий Дамаскін, – щоб переможене перемогло. Міг Всемогутній Своєю всемогутньою владою і силою вирвати людину з рук тирана, але в цьому разі у тирана була б підстава скаржитися на те, що він переміг людину, але зазнав насильства від Бога. Тому милосердний і людинолюбний Бог, захотівши явити переможеного переможцем, стає людиною, щоб подібним відновити подібне”.
    Із втіленням Сина Божого не відбулося жодної зміни в Троїчному Божестві – анітрохи не змінилися ні природа, ні особисті властивості Пресвятих Осіб. “Бо “Слово стало плоттю”, – каже святий Афанасій, не для того, щоб щось додати до Божества, а для того, щоб воскресити плоть… Божественна Трійця і після того, як Слово прийняло на Себе плоть від Святої Діви Марії, є Трійця, яка не допускає ні збільшення, ні відбирання, але завжди досконала”. “Хоча до Божества Сина додана людяність, – каже блаженний Августин, – тим, однак, не зроблена четвериця з трьох Осіб (tamen non est personarum facta quaternitas), але перебуває Трійця (sed permanet Trinitas)”. П’ятий Вселенський Собор у своєму п’ятому анафематизмі говорить: “З втіленням Одного зі Святої Трійці, Бога Слова, Свята Трійця не прийняла ніякого прирощення до Особи або Іпостасі”.
    Після втілення Сина Божого анітрохи не змінилися Його відносини до інших Осіб Святої Трійці. Поєднавши у Своїй Іпостасі два єства – Божественне і людське – друга Особа Святої Трійці не ввела цим четверту іпостась у Троїчне Божество; так само як і не природа Божества, спільна для всіх трьох Осіб, безпосередньо втілилася, а втілилася друга Іпостась Святої Трійці, що має Божественну природу. Своїм облагородженим розумом святий Дамаскін міркує про це так: “Ми не говоримо, що Божество, що розуміється безособово, втілилося, але стверджуємо, що Божество з’єдналося з людством в одній зі Своїх Іпостасей… що під час втілення однієї з Осіб Святої Трійці, Бога Слова, Божественне єство в одній зі Своїх Осіб усе й повністю з’єдналося з усім людським єством… і що Отець і Дух Святий не брали участі у втіленні Слова жодним іншим чином, окрім як Божественними знаменнями, благоволінням і бажанням… Ми поклоняємося обом єствам у Христі, бо з Його плоттю з’єднане Божество. Ми не додаємо четвертої особи до Святої Трійці (Боже, боронь Боже!), але сповідуємо одну Особу Бога Слова і Його плоті. Трійця перебувала Трійцею і після втілення Слова”.
    Без сумніву, в таємничій премудрості Вседосконалої Божественної Трійці є особливі причини того, що втілився Син, а не Отець або Дух Святий. Про це богомудрий отець Церкви, святий Дамаскін, міркує так: “Отець є Отець, а не Син; Син є Син, а не Отець; Дух Святий є Дух, а не Отець і не Син; бо особиста властивість незмінна. В іншому разі, як би залишалася вона особистою властивістю, якби змінювалася і переносилася? Тому Син Божий робиться Сином Людським, щоб особиста властивість перебувала незмінною. Бо, будучи Сином Божим, Він став Сином Людським, втілившись від Святої Діви і не залишивши особистої властивості”.
    У таємниці Боговтілення укладена і таємниця часу. Час оточений і проникнутий вічністю. Події, що відбуваються в часі, своїм невидимим корінням потопають у неозорих глибинах вічності. Втілення Бога в тимчасовому світі здійснилося тоді, коли за премудрим і людинолюбним Божим Промислом настала повнота часів, тобто коли люди від немочі, відчаю та жаху не стояли, а вже “сиділи в пітьмі й сіню смертній” (порівн. Мф. 4:16); коли гріх, зло і смерть дозріли у світі та спустошили душу людини й людства; коли людські душі, переслідувані смертю, випускали із себе єдиний відчайдушний крик – крик враженого смертю життя, яке волає в пустелі; коли людська істота, змучена гріхом та понівечена смертю, цілком перейнялася спрагою до Спасителя від гріха і смерті.
    “Коли ж, нарешті, вся тварюка, буваючи обоготвореною, стала нечистою, – каже святий Симеон Новий Богослов, – і всі люди впали в крайню глибину зла, тоді з’явився на землю Син Божий і Бог, щоб відтворити людину, настільки принижену, оживити її, вмертвілу, і покликати від спокуси й омани”. “Господь втілився тоді, – богомудро міркує святий Григорій Ніський, – коли корінь зла найрізноманітнішими способами проріс у людських вільних волях і коли зло досягло граничної міри, тож не було одного виду пороку, на який би люди не наважилися”.
    “Пришестя Господа Іісуса Христа у плоті – це і є повнота часів, – каже святий Златоуст. – Коли через Ангелів, пророків і закон Він зробив усе, але це анітрохи не допомогло; але, навпаки, небезпека загрожувала і самій істині: чи не дарма створена людина, чи не дарма введена вона в буття: адже вона так згубно процвітає в злі; коли все просто-напросто гинуло, гинуло більше, ніж під час потопу, – тоді Він знайшов домобудівництво порятунку за допомогою благодаті, і тим самим було засвідчено, що Він створив людину не без наміру і не даремно”.
    У таємниці Боговтілення людська свідомість зустрічається з усіма Божими таємницями, тому від розуміння і з’ясування цієї пресвятої таємниці залежить розуміння і з’ясування й інших Божих таємниць про світ, про людину, про життя, про смерть, про спасіння, про освячення, про досконалість, про мету світу та людини, про сенс життя. Хто не спокуситься таємницею Боговтілення, той не легко спокуситься й іншими таємницями; хто не спіткнеться об цю таємницю, не спіткнеться й об усі інші таємниці (див. 1Пет. 2:7; Лк. 2:34). У таємниці Боговтілення укладена таємниця Особистості Ісуса з Назарету. Якщо правильно зрозуміти втілення Бога, то буде правильно зрозуміло і діло, здійснене втіленим Богом. Не можна правильно засвоїти спокутної справи Ісуса, якщо, перш за все, правильно не зрозуміти і не усвідомити таємницю Особистості Ісуса, яка цілком міститься у справі втілення.
    Хто хоч скільки-небудь неупереджено приступить до вивчення життя Ісуса, той повинен прийти до переконання в тому, що спокутний подвиг Ісуса – це справа Його загадкової Особистості. Ці два моменти не можна ні розлучати, ні відокремлювати; тому Його спокутний подвиг можна усвідомити лише у світлі Його незвичайної Особистості. Ісус рятує тому, що Він – Спаситель; порятунок – це подвиг від Нього, через Нього, в Ньому. Він спасає Своєю Особистістю, а не відірваним від Особистості вченням. Його вчення без Його Особистості не рятувало б, адже воно – лише відблиск, лише відсвіт, лише тінь Його Особистості. Його вчення без Його Особистості є ніщо інше, як гілка без лози; як гілка отримує цілющий сік від лози і ним живе, так і вчення Господа Ісуса Христа отримує свою життєдайну силу і дію від Нього і Ним живе, бо тільки завдяки Йому воно є дух і життя (див. Ін. 6:63). Без Нього воно стає і навіки залишається лише теорією, абстракцією, схоластикою, сухим начетництвом, нездійсненним і неживим.
    Вчення Господа Ісуса Христа – вічно живе і життєдайне тільки Ним, бо і Сам Він – вічно Живий і Животворящий. І справді, Своїм учням, Своїм послідовникам, Своїй Церкві Він залишає Самого Себе, Свою Особистість, а в Ній та через Неї – і Своє вчення; з ними та в них Він – у всі дні до скінчанія віку (див. Мф. 28:20,10:40). У цьому головна відмінність між Господом Ісусом Христом і всіма іншими засновниками релігій. Але оскільки Його вчення невіддільне від Його Особистості і спасенне тільки Його Особистістю, то передусім потрібно вирішити питання про Особистість Господа Ісуса і лише після цього братися за питання про здійснене Ним спасіння, оскільки вирішенням питання про Його Особистість зумовлене вирішенням питання про порятунок світу та людини від гріха, зла і смерті.
    * * *
    59 Тут прп. Іустин має на увазі святоотцівське вчення про λόγοι (грец. “слова”, “смисли”) (свв. Василій Великий, Максим Сповідник) або про нетварні енергії Бога (свв. Василій Великий, Григорій Палама, Діонісій Ареопагіт). Ці “слова” за вченням Святих Отців є божественними ідеями і “воліннями” Бога про світ загалом і кожну його складову, основними засадами або законами єства, цілями і засобами Промислу і Суду. Вони виходять із Бога Слова для утворення світу і в ньому знову об’єднуються у своєму Джерелі, завдяки чому Бог Слово є центром усього тварного буття (порівн. “І без Нього не почало бути, що почало бути”, Ін. 1 та “Їмже вся буша”, Символ віри Православної Кафолічної Церкви). Ці “слова” (λόγοι) утворюють собою духовну умоосяжну сторону тварного світу і можуть відкриватися очищеному аскезою розуму подвижника в так званому “природному спогляданні” (φυσιϰὴ Θεωρία) (див. “С. Л. Епіфанович”. Прп. Максим Сповідник і візантійське богослов’я. М., 1996. С. 64-68). – Прим. ред.
    60 У свт. Афанасія Великого в рос. пер.: “з природного стану” (грец. τῶν ϰατὰ φύσιν – букв. “з того, що за природою”). Прп. Іустин Попович розуміє під природним станом (ϰατὰ φύσιν) пошкоджений стан людської природи після гріхопадіння. – Прим. ред.

Відділ третій. БОГ ЯК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГІЯ
2 Про Лице (Особистість) Господа Ісуса Христа
Якщо і є істота, в якій злилися всі священні таємниці неба і всі сумні таємниці землі, то ця істота – Ісус із Назарету. Усе небесне, потойбічне, метафізичне, Божественне досягло в Ньому своєї земної, посюсторонньої, фізичної реальності. Завдяки Йому невидиме стало видимим, небесне – земним, Божественне – людським, потойбічне – посюстороннім, трансцендентне – іманентним, Бог – людиною. Усі таємниці неба і землі в Ньому настільки досточудно згуртувалися, поєдналися, сплелися, що перехід потойбічного в поцейбічне, метафізичного у фізичне, надприродного в природне, Божественного в людське – невідчутний і природний. Уся таємниця Бога й уся таємниця людини втілилися в Ньому; у Ньому – весь Бог і вся людина, і саме це зробило Його унікальною й винятковою Особистістю – Особистістю, Яка не може повторитися в жодному світі. Як Такий Він – найбільше диво в усіх світах, диво як для людей, так і для Ангелів. Якщо біси чомусь і дивуються, то це Богу у плоті (див. Мф. 4:1-11). Тому Він – “єдине нове під Сонцем”.
Усі посюсторонні істини засвоював людський розум, до всіх земних феноменів звикли людські очі й почуття, але і для людського розуму, і для людських очей і почуттів Ісус є найтаємничішим за все таємниче, найдивовижнішим за все дивовижне, найнезбагненнішим за все незбагненне. Немає іншої такої особистості в історії світу, навколо якої виникало б стільки запитань; немає іншої особистості, про яку б стільки говорили і сперечалися і у зв’язку з якою стільки людей падало б і вставало, і знову падало, і знову вставало (див. Лк. 2:34). Господь Ісус став каменем спотикання, об який повинен спіткнутися кожен, хто хоч скільки-небудь серйозно задумається над таємницею життя і смерті. Він з’явився каменем спокуси (пор. 1Пет. 2:7), який не може оминути жодна душа на своєму шляху до вічної і безсмертної істини. Що це? – запитували, дивуючись, сучасники й очевидці Господа Ісуса (Мк. 1:27). “Що це?” – ставлять собі запитання люди всіх часів, тільки-но зустрінуться з сумним Ісусом із Назарету, про Якого кажуть, що Він ніколи не сміявся, але Якого нерідко бачили таким, що плаче. Як величезний, грандіозний полум’яний знак питання, Він простягається від землі до вершини неба, і Його має помітити кожен, хто хоч на мить відкриє очі на світ вічних реальностей. Він – найзагадковіший знак питання, на який кожна людина має дати собі відповідь або на цьому, або на тому світі. Важко, дуже важко людському розуму і серцю знайти себе перед такою незвичайною проблемою, перед таким неповторним дивом, перед такою небувалою таємницею. Адже правильно відповісти на запитання: “Хто такий Ісус із Назарету?” – неможливо без Божої допомоги, без Божого Одкровення. Про це свідчить Сам Ісус. Його близькі учні, які тривалий час слідували за Ним, супроводжували Його вдень і вночі, були присутні, та й брали участь у Його переживаннях, у Його справах, у Його повчаннях, ніяк не могли силою свого людського пізнання збагнути, хто Він такий і яка Його місія. І ось Він, Таємниця всіх таємниць, Сам перетворюється на запитання і запитує Своїх учнів: а ви за кого шануєте Мене? (Мф. 16:15). І коли апостоли відповідають: Ти – Христос, Син Бога Живого – Господь Ісус Христос свідчить про те, що цю істину про Нього відкрив їм Отець Небесний, а не їхня людська кров, не їхній людський розум, не їхнє людське серце (Мф. 16:16-17). Бо Він – Таємниця, що перевершує все, що називається людиною.
Так Сам Господь Ісус Христос раз і назавжди показав, як єдино вірно можна розв’язати проблему Його Особистості і відповісти на запитання: “Хто такий Ісус Христос і яка Його справа?” Тут відповідає Сам Бог через Святе Одкровення, бо ніхто не знає Сина, окрім Отця; і Отця не знає ніхто, окрім Сина, і кому Син хоче відкрити (Мф. 11:27; пор.: Мф. 16:17), і ніхто не може назвати Ісуса Господом, як тільки Духом Святим (1Кор. 12:3; порівн.: 1Кор. 2:11), як і навпаки, за словом святого Кирила Олександрійського, “ніхто не може виголосити “анафема Ісусу” – як тільки веельзевулом”. Таємниця Сина відкривається Духом Святим. Слова Одкровення: У світлі Твоєму побачимо світло (Порівн. Пс. 35 – Прим. ред.) – означають, за поясненням святого Григорія Богослова, “у Дусі бачимо Сина”.
Божественне Одкровення розповідає нам три істини про Ісуса Христа, три істини, що зводяться до єдиної істини. Ці три істини суть такі: 1) Ісус Христос – істинний Бог, 2) Ісус Христос – істинна людина і 3) Ісус Христос – істинна Боголюдина.
а) Ісус Христос – істинний Бог
Якщо людина неупереджено пройде до кінця за будь-якою Христовою думкою, чи словом, чи ділом, чи почуттям – то в їхній глибині вона завжди знайде Бога. Реальність усіх реальностей, на якій стоїть і утверджується Особистість Ісуса з Назарету,- це Божество. Якщо виключити з Ісуса Бога, то Ісус виявиться найтрагічнішим і найнещаснішим творінням під сонцем. У цьому випадку Він уже не реальна істота, а привид, мара, міраж. Адже саме Бог робить Його Особистість винятково реальною, життєвою, вічною. Розглянутий у неприкритій історичній дійсності, Ісус із Назарету проявив Себе реальним життям, реальними справами, реальними словами, які найочевиднішим чином показують, що в Ньому – весь Бог. Бо таке життя, такі справи, такі слова можуть бути тільки життям Бога, справами Бога, словами Бога.
До Ісуса слід застосувати об’єктивний, експериментальний, індуктивний метод, бо лише суворим, послідовним і до кінця застосованим індуктивним методом можна відшукати кінцеву, головну істину про Ісуса – істину про те, що Він є істинний Бог і Господь. Без цього ніяк і жодним чином не можна з’ясувати ні Особистості Ісуса, ні Його життя, ні Його справ, ні Його вчення. Найдетальніший і найнещадніший аналіз історичної, євангельської дійсності, що охоплює все історичне життя і справи Ісуса Христа, повинен відкрити в Ньому Бога Справжнього, Бога безпосередньої історичної реальності, а не якоїсь метафізичної віддаленості та недосяжної трансцендентності.
Розглянутий у чистих історичних фактах Святого Об’явлення, Ісус в усьому виявляє Себе Богом, Богом у плоті, Богом в історії, Богом у часі та просторі буття. Вірність фактам Одкровення – ось що вимагається від неупередженого дослідника під час вивчення всього, що стосується Ісуса в історичній, євангельській дійсності. Якщо перекрутити, переінакшити, спотворити або відкинути історичні факти Об’явлення, то втрачається реальна підстава, на якій тільки й можна відчути і пізнати Божество Господа Ісуса. Лише буквальне засвоєння історичних, євангельських фактів може дати нам точне і ясне поняття про Ісуса як Бога і Господа. Відмова від історичних фактів Святого Одкровення означає відхід з єдиного шляху, що приводить людське почуття і думку до точного і правильного розуміння Особистості Ісуса.
Повнотою і реальністю Своєї Особистості та життя Ісус із Назарету знаменує собою дослівне виконання і цілковите здійснення всього того, що про Божественного Месію передбачено, прорікається, обіцяється, прообразнено в Старому Заповіті. З найбуквальнішою історичною точністю і вірністю на Ньому здійснилося все сповіщене про Божественного Спасителя. Старий Заповіт пророкував, прообразовуючи й очікуючи Месію, Який Своєю Божественною Особистістю і ділами врятує людський рід від гріха і смерті; Новий Заповіт весь збудований на фактах, які неспростовно розкривають і доводять, що Ісус із Назарету – і справді є довгоочікуваний Божественний Месія, Син Божий, Бог і Господь. Своєю Божественною правдою Старий Заповіт увійшов у новозаповітну реальність і тим самим став її складовою частиною; у цьому сенсі ставлення Ісуса до Старого Заповіту виражене словами: “бо так годиться нам виконати всяку правду “61 (Мф. 3:15). Він прийшов “виконати закон”, Божественний закон, реалізувати його на землі, бо “доки не мине небо і земля, жодна йота або жодна риса не минеться із закону, аж доки не виповниться все” (Мф. 5:18). Сенс неба і землі полягає в тому, щоб на них, в Особі Месії – Бога, виповнилася Божественна правда, передбачена і передбачена богонатхненними старозавітними пророками.
Божественні якості, приписувані Месії старозавітними духоносними провидцями, своєю незаперечною історичною істинністю випромінюються з Особистості та справ Ісуса Назарянина. Хоч і надприродні вони за своєю Божественністю, ці Божественні якості по-людськи природні в силу своєї новозавітної здійсненості та реальності. Новий Заповіт тим новий, що рясніє надприродними явищами і чудесами, які безсумнівно свідчать і засвідчують, що Ісус із Назарету є воістину Бог і Господь. Усі головні події з життя Ісуса ясно показують, що Він – і справді Бог у плоті. Одне Його незвичайне народження і знамення, що оточують цю подію, вказують на Нього як на Богонемовля. У самому благовісті, принесеному небесним Благовісником Святій Діві, є свідоцтво про Божественний характер Ісуса і про Божественний образ Його народження від Святої Діви: “Дух Святий знайде на Тебе, і сила Всевишнього осеняє Тебе, тому Святе, що народжується, назветься Сином Божим” (Лк. 1:35). “Якби від Чистої Діви мала народитися лише людина, а не Бог, – каже святий Іоанн Кассіан, – то хіба було б потрібне настільки серйозне сповіщення про Боже пришестя? Чому втручається Саме Божество? Якби мала народитися тільки людина від людини і плоть від плоті, то, без сумніву, достатньо було б повеління або Божого бажання. Адже якщо Божа воля і Його повеління були задоволені (sola sibi tantum voluntas Dei imperiumque suffecit) створити небеса, утворити землю, створити моря, Ангелів, Архангелів, Панування, Владу і незліченну кількість небесних воїнств (див. Пс. 32:9), то чому для створення однієї людини не вистачило того, що тяжіло для створення всього іншого? Зрозуміло це тому, що народження Бога мало відбутися пришестям Самого Бога, бо Бог не міг би бути зачатий людиною, якби Він Сам того не допустив, і не міг би бути народжений, якби Сам не увійшов в утробу (quia et concipi ab homine Deus nisi se donante, et nasci nisi se illabente, non poterat). Отже, сходить Син, Слово; присутня велич Духа Святого; осіняє сила Отчая, щоб у таємниці святого зачаття брала участь уся Свята Трійця (utique ut in Sacramento sacrae conceptionis omnis esset cooperatio Trinitatis). “Тому”, каже Архангел, і “народжуване Святе наречеться Сином Божим”. Дивовижно додає Архангел тому, щоб показати, що це відбудеться тому, що йому передувало те, що передувало, і що Бог народиться через те, що на Неї при зачатті зійшов Бог (et quia Deus supervenisset in conceptione, ideo Deus futurus esset in partu)”.
Народжуючись від Святої Діви і Святого Духа, Ісус сповнює провіщення богогоголосердного пророка Ісаї (див. Іс. 7:14), який справедливо найменував Його “Еммануїлом, що значить: з нами Бог” (порівн. Мф. 1:22-23). Нескінченна Божественна таємниця оточує як народження Ісуса по плоті, так і Його предвічне народження від Отця по Божеству. Тому слова пророка Ісаї: “а рід Його хто з’ясує?” (Іс. 53:8) – можна віднести і до того, і до іншого. Ангел Господній, що з’явився пастирям, називає новонародженого Ісуса “Христом Господом” (пор. Лк. 2:11). У посланому від Бога імені: Ісус (Спаситель), яке нарекли Новонародженому (див. Мф. 1:22,25; Лк. 1:31,2:21), передбачена Його Божественна місія – спасіння людей від гріха. А спасати від гріха може тільки Бог (див. Іс. 43:11; Ос. 13:4), тому що Він один має силу і право відпускати гріхи (див. Мф. 9:2-7; Мк. 2:1-12; Лк. 5:20-25). Саме ім’я Ісус “показує, що Він – істинний і за природою (vere et natura) Господь усіх”. Коли благочестивий і праведний Симеон Богоприємець бере у свої руки немовля Ісуса, то, сповнений Духом Святим, іменує Його “спасінням” (пор. Лк. 2:30), бо Ісус є воістину Бог, Котрий як Слово за природою від Отця, а від Діви Він, Той самий, по плоті.
Ісуса супроводжують Божественні таємниці і прикрашають Божественні властивості від самого народження. При хрещенні ж на Йордані Він відкриває Себе як другу Особу Пресвятої Трійці, як Сина Божого, як Бога. Сам Бог Отець голосом із неба свідчить про Нього: “Сей є Син Мій улюблений, у Якому Моє благовоління” (Мф. 3:17; Лк. 3:22; Мк. 1:11). Ті ж самі слова Бог Отець повторив під час преображення Спасителя на Фаворі, коли Спаситель розмовляв зі святими пророками Мойсеєм та Іллею про Своє спокутне страждання за спасіння людського роду (див. Мф. 17:5; Мк. 9:7; Лк. 9:35). Але найпереконливіший доказ того, що Ісус є воістину Богом і Господом, дано нам у Його високочудному і славному Воскресінні. Очевидною реальністю Свого воскреслого тіла Спаситель неспростовно впливає і на такого скептика, яким був апостол Фома, і той захоплено й радісно вигукує: “Господь мій і Бог мій!” (Ін. 20:28). “Апостол Фома торкався тіла свого Господа, – каже святий Іоанн Кассіан, – і засвідчив, що Він є Бог, бо Ісус не може відокремлюватися від Бога”. Як Воскресіння Спасителя, так і Його Вознесіння, і послання Духа Святого на апостолів, являють і неспростовно засвідчують, що Ісус із Назарету – справді Бог і Господь.
Ці головні події з життя Ісуса ясно свідчать про те, що ми маємо перед собою Божественну Істоту. Адже жодним чином не можна ні вивести їх, ні зробити з істоти людської. Утім не тільки ці надприродні події в межах видимої природи своєю відчутною реальністю та речовою природністю свідчать, що Ісус – істинний Бог і Господь, а й Сам Спаситель особисто свідчить про Себе, що Він є істинний Син Божий і Бог. Ще у Своєму дитинстві Він відкриває батькам Своїм, що Його Отець – Бог (див. Лк. 2:49). Коли ж Він виходить на громадську проповідь і Його загадкова Особистість викликає чвари в народі, то поступово, але ясно і рішуче, Він сповіщає, що Його походження – з Неба, що Він є Єдинородний Син Небесного Отця, що Він повсюдний, що Він всемогутній, і що тільки віра в Нього як Сина Божого, Єдинородного й Повсюдного, може врятувати людей і дарувати їм вічне життя (див. Ін. 3:13,16-18,6:40,5:21-24,7:38).

Божество Ісуса з Назарету – головна реальність у Новому Заповіті, з якої випливають усі інші новозавітні факти та істини. Як із сонця виходять промені, так Божественні чудеса Ісуса природно витікають із Його досточудної Особистості. Утім не тільки Божественні діла Ісуса свідчать про Нього, що Він Бог, а й Його Божественне вчення засвідчує істину про те, що Він Бог і Господь. Диво – Його Особистість, диво – Його діла, але так само диво – і Його вчення, диво за своєю Божественною правдивістю, Божественною переконливістю, Божественною реальністю, Божественною новизною: “І всі злякалися, і одне одного запитували: “Що це таке? що це за нове вчення, що він і нечистим духам наказує з владою, і вони Йому підкоряються?”” (Мк. 1:27; порівн.: Мк. 3:12,6:2). Вчення Ісуса Божественно нове і Божественно дивовижне, як і Сама Його Божественна Особистість. Він і живе, і робить, і вчить як істинний Бог і Господь; цим Він дивує, смиряє і змушує замовкнути Своїх ворогів (див. Мк. 12:34) і наповнює радістю Своїх прихильників (див. Мк. 12:37).
Божественні справи Господа Ісуса суть природне вираження Його Божественних властивостей. Оскільки Він – істинний Бог, то Він і не міг не діяти як Бог. Євангеліє як єдине істинне благовістя – красномовне тому свідчення. Якби Ісус не був Богом, то хіба міг би “найбільший між народжених жінками” проголосити Ісуса Месією, Подателем Небесного Царства, хрестителем Духом Святим і вогнем, Вічним Суддею (див. Мф. 3:2,3,10-12; Мк. 1:2-10; Лк. 3:4-17). Як Ісус – не Бог, якщо в пустелі Він перемагає сатану і всі спокуси і якщо після цього Йому служать Ангели (див. Мф. 4:1-11; Мк. 1:12-13; Лк. 4:1-13)? Чому Ісус – “велике Світло у темряві і сіни смертної”, якщо Він не Бог (пор. Мф. 4:16)? Як прості рибалки за покликом Ісуса залишають усе і йдуть за Ним, якщо Він як Бог не діє Божественно в їхніх душах (див. Мф. 4:18-22; Мк. 1:16-21; Мф. 9:9)? Як зцілює Він “усяку хворобу й усяку неміч у людях”, якщо Він не Бог (Мф. 4:23-24; Мк. 6:55-56; Мф. 9:35,15:30-31)? Якщо Ісус не Бог, то хіба міг Він одним словом зцілити прокаженого від прокази (див. Мф. 8:2-3; Мк. 1:40-42; Лк. 5:12-13)? Якщо Він не Бог, як тоді зміг Він на відстані одним словом зцілити слугу капернаумського сотника (див. Мф. 8:6-13; Лк. 7:2-10)? Якщо Він не Бог, то невже зумів би словом зцілити десять прокажених (див. Лк. 17:12-19)? Якщо Він не Бог, то хіба міг Він одним дотиком зцілити Петрову тещу від гарячки (див. Мф. 8:14-15; Мк. 1:30-31; Лк. 4:38-39)?
Якщо Ісус не Бог, як тоді Він словом виганяє бісів і зцілює всіх хворих, виконуючи, таким чином, месіанське пророцтво Ісаї: “Він узяв на Себе наші немочі й поніс… хвороби” (Іс. 53:4; порівн.: Мф. 8:17; Мк. 1:32-34; Лк. 4:40-41)? Багато разів Ісуса називають Господом, і Він не заперечує проти цього; як тоді Він не Бог і не Господь (див. Мф. 8:21; Лк. 9:59)? Як Ісус іде морем і Його слухаються вітри і води, якщо Він і справді не Бог (див. Мф. 8:24-27,14:24-33; Мк. 4:36-41; Лк. 8:22-25)? Як Ісус приборкує двох неприборканих гергесинських біснуватих; як виганяє з них незліченних бісів; як біси просять Його і слухаються як свого Повелителя, якщо Він не є істинним Богом (див. Мф. 8:28-34; Мк. 5:1-19; Лк. 8:26-39)? Як Ісус відпускає гріхи, якщо тільки Бог може це робити і робить; і як бачить Він людські помисли, якщо Він не Бог (див. Мф. 9:2-7; Мк. 2:1-12; Лк. 5:18-26)? Як Ісус воскрешає доньку Яіра і Своїм одягом зцілює від незцілюваної хвороби кровоточиву жінку, якщо Він не Бог і не Господь (див. Мф. 9:18-26; Мк. 5:22-43; Лк. 8:41-56)? Як воскрешає Він Лазаря, який уже чотири дні був мертвим, якщо Він – і справді не Бог (див. Ін. 11:39-44)? Як дотиком Своєї руки повертає Він зір двом сліпцям, якщо Він не Бог (див. Мф. 9:27-31,20:29-34; Мк. 10:46-52; Лк. 18:35-43)? Як зцілює Він німого біснуватого і робить те, чого ніколи в Ізраїлі не бачили, якщо Він не Бог (див. Мф. 9:32-33; Лк. 11:14)? Як перетворює Він воду на вино, якщо Він не Бог (див. Ін. 2:1-11)?
Якщо Ісус не Бог, то хіба міг Він Своїм учням дати владу над нечистими духами і силу зцілювати від усякої хвороби і усякої немочі та воскрешати мертвих, що вони, власне кажучи, й роблять (див. Мф. 10:1,8; Мк. 3:15,6:7; Лк. 9:1,2,6)? Якщо Він не Бог, як тоді міг Він стверджувати, що врятується всякий, хто до кінця перетерпів ненависть і гоніння заради Його імені (див. Мф. 10:22)? Якщо Ісус – не Месія і не Бог, то невже, відповідаючи Предтечі на запитання, чи Месія Він, вказав би Він на Свої Божественно-месіанські діла, про які пророкував богоносний пророк Ісая (див. Мф. 11:3-6; Іс. 29:18,35:5; Лк. 7:19-23)? Якщо Ісус – не Бог, то хіба міг Він зцілити сліпого від народження; хіба міг Духом Божим виганяти бісів і зводити на землю Царство Небесне (див. Ін. 9:1-7; Мф. 12:28; Лк. 11:20)?  Якщо Ісус – не Бог і не Господь, як тоді міг Він п’ятьма хлібами і двома рибами нагодувати п’ять тисяч людей, не рахуючи жінок і дітей, а до того ж зробити так, що шматків, що залишилися, набрали дванадцять повних коробів (див. Мф. 14:14-21; Мк. 6:33-44; Лк. 9:12-17; Ін. 6:5-13)? Якщо Ісус не Бог, то хіба могли хворі зцілюватися від усякої недуги через дотик до краю Його ризи (див. Мф. 14:35-36)? Якщо Ісус – не Бог, як зміг Він Своїми словами: “встань, візьми постіль твою і ходи” – зцілити тридцятивосьмирічного розслабленого у Віфезде (див. Ін. 5:1-9)? Якщо Ісус – не Бог, хіба міг Він словом зцілити біснувату дочку хананеянки (див. Мф. 15:22-28; Мк. 7:24-30)?
Якщо Ісус – не Бог, що перетворює Своєю Божественною силою речовину тіла й одяг, як тоді преобразився Він на Фаворі, так що Його обличчя засяяло, як сонце, а одяг Його став білим, як світло (Мф. 17:1-7; Мк. 9:2-8; Лк. 9:28-36)? Якщо Ісус – не Бог, якою тоді силою вигнав Він демона з тіла нещасного юнака, який зазнав від цього демона настільки лютих мук (див. Мф. 17:14-21; Мк. 9:17-27; Лк. 9:38-42)? Якщо Ісус – не Бог, як тоді вручає Він Церкві та її служителям владу: “що зв’яжете на землі, те буде зв’язане на небі, і що дозволите на землі, те буде дозволено на небі” (Мф. 18:18; пор.: Мф. 16:19)? Якщо Ісус – не Бог, як за Його словом негайно засохла смоковниця (див. Мф. 21:19-20; Мк. 11:12-14)? Як Ісус – не Бог і не Господь, якщо під час Його розп’яття і смерті все створіння зітхає і скорбить: надвоє розривається церковна завіса, трясеться земля, розпадається каміння, відчиняються труни, повстають багато тіл святих (див. Мф. 27:50-52; Мк. 15:38)? Як Ісус – не Всемогутній Бог, якщо Він Сам воскресає з мертвих і після Свого Воскресіння з’являється Своїм учням, сорок днів кажучи їм про Царство Боже (див. Мф. 28:6-10; Мк. 16:1-14; Лк. 24:5-49; Ін. 20:1-21,25; Діян. 1:3)? Як Ісус – не Бог, якщо Він із тілом підноситься на Небо і сидить праворуч Бога Отця (див. Мк. 16:19; Лк. 24:50-52; Діян. 1:9)?
Своїми Божественними ділами твердо і неспростовно засвідчуючи Своє вічне Божество, Ісус Назарянин і Своїм Божественним вченням свідчить нам настільки ж твердо і настільки ж неспростовно, що Він і справді – істинний Бог і Господь. Адже якщо Він не Бог, як тоді здатен Він бути Джерелом вічного блаженства і Подателем вічних Божих істин; і як страждання заради Нього може бути для людей блаженством (див. Мф. 5:3-12; Лк. 6:20-23)? Якщо Він не Бог, як тоді Він виконує, доповнює, удосконалює Божественний старозавітний закон (див. Мф. 5:17-48; Лк. 6:27-45)? Якщо Він не Бог, що подає людям сили і здібності досягти Божественної досконалості, як тоді може Він вимагати від людей стати досконалими, як Бог (див. Мф. 5:48; Лк. 6:36)? Якщо Він не Бог, як тоді говорить Він про Себе як про Вічного Суддю, Який у день Страшного Суду ввергне в пекло всіх богоборців (див. Мф. 7:21-23)? Якщо Він не Всеблагий Бог і Господь, то як заповідає Своїм послідовникам полюбити Його більше за батька, матір, дружину, дітей і навіть свою душу (див. Мф. 10:37; Лк. 14:26-27)? Якщо Ісус не Бог, як тоді може Він казати: “Усе віддано Мені Отцем Моїм, і ніхто не знає Сина, окрім Отця, і Отця ніхто не знає, окрім Сина, і кому Син хоче відкрити” (Мф. 11:27; пор.: Ін. 3:35,6:46)? Якщо Ісус – не Месія і не Бог, як тоді справдилися на Ньому месіанські слова пророка Ісаї про Його лагідність і благодать, про Його вічну правду і про перемогу цієї правди, і про Нього як надію народів (Іс. 42:1; Мф. 12:15-21)?
Якщо Ісус – не Бог, хіба називав би Він тоді Себе Небесним Сіячем, а світ – Своєю нивою; і хіба казав би про Себе, що в день Суду Він з’явиться як вічний Суддя, Котрий усі спокуси й беззаконня кине у вогнище вогняну піч (див. Мф. 13:37-42)? Якщо Ісус – не Бог, то хіба дозволив би Він апостолам сповідувати Його як “Христа, Сина Бога Живого”; і хіба будував би Свою Церкву на Своєму Божестві як на основі (див. Мф. 16:16-18)? Якщо Ісус – не Бог, хіба міг Він зажадати від Своїх послідовників, щоб заради Нього вони зреклися себе, своєї душі, щоб у такий спосіб здобути її в Ньому оновленою, безсмертною, віковічною (див. Мф. 16:24-25; Мк. 8:34-35; Лк. 9:23-24)?
Як Ісус – не Бог, якщо Він сповіщає, що тому, хто вірує в Нього, все можливе (див. Мк. 9:23; Мф. 17:20,21:22)? Як Ісус – не Цар і не Господь Неба, якщо багатому юнакові Він обіцяє, що, якщо той залишить усе і піде слідом за Ним, то матиме скарб на небесах (див. Мф. 19:21; Мк. 10:21; Лк. 18:22)? Як Ісус – не Бог, якщо Своїм учням, які залишили заради Нього все, Він дає обітницю, що в день Страшного Суду вони сядуть на дванадцяти престолах і судитимуть дванадцять поколінь Ізраїлевих (див. Мф. 19:27-28; Лк. 22:29-30)? Як Ісус – не Бог і не Божественний Учитель, якщо Своїм послідовникам Він заповідає нікого не називати вчителем, окрім як тільки Його [власне] Учителя (див. Мф. 23:8-10)?  Як Ісус – не Бог, якщо Він ясно і рішуче говорить про Свій другий славний Прихід на хмарах із силою і великою славою, коли Він прийде, як блискавка, – і сонце потьмяніє, і місяць позбудеться світла, і зорі спадуть, і сили небесні захитаються (див. Мф. 24:27-31; Мк. 13:24-27; Лк. 21:25-28; Іс. 13:10; Єз. 32:7; Йоіл. 2:31)? Як Ісус – не Бог, якщо Він сповіщає, що під час Його другого Пришестя з Ним прийдуть і всі святі Ангели, і Він сяде на Престолі Своєї слави, і зберуться перед Ним усі народи, і Він відлучить злих від добрих, і добрим дарує Царство Небесне, а злих кине у вічний вогонь (див. Мф. 25:31-46)? Як Ісус – не Бог, Який спасає, якщо на Таємній вечері Він встановлює Святе Таїнство Євхаристії, бо Його Кров проливається для відпущення гріхів (див. Мф. 26:26-28; Мк. 14:22-24; Лк. 22:19-20; 1Кор. 11:23-29)?
Якщо Ісус – не Месія і не Єдинородний Син Божий, як тоді на запитання Каяфи: “Заклинаю Тебе Богом живим, скажи нам, чи Ти Христос, Син Божий?” – Він відповідає: “Я; і ви побачите Сина Людського, що сидить праворуч сили, і що гряде на хмарах небесних” (Мф. 26:63-64; Мк. 14:62). Якщо Ісус – не Бог, як тоді після Свого Воскресіння Він посилає Своїх учнів на проповідь Євангелія усій тварі, обіцяючи перебувати з ними довіку: “Ідіть і навчіть усі народи, хрестячи їх в ім’я Отця і Сина та Святого Духа, навчаючи їх дотримуватися всього, що Я вам наказав, і отак, Я з вами в усі дні до скінчанія віку” (Мф. 28:19-20)? Якщо Ісус – не істинний Бог і не Господь, як тоді Він – вічне Боже Слово і Бог, і життя в Собі, і світло в Собі, Світло Істинне, Світло життя (Ін. 1:1,3,4,5,9)? Якщо Ісус – не Бог і не Вічна Істина і благодать, як тоді “благодать і істина походять від Ісуса Христа” (Ін. 1:17)? “Якщо Христос – тільки людина, як тоді все це прийшло через Нього? Звідки в Ньому Божественна сила, якщо в Ньому було тільки людське єство (Unde in ео virtus divina, si in eo sola humana conditio)?” (87). Якщо Ісус – не Бог, як тоді Він – Єдинородний Син Божий, що вічно перебуває в надрах Свого Отця: адже тільки Він один Його являє (див. Ін. 1:18)? Якщо Ісус – не Бог, як тоді Він – “Агнець Божий, що взяв на Себе гріх світу” (Ін. 1:29)?
Якщо Ісус – не Бог, то хіба найбільший між народженими жінками свідчив би про Нього, що в Одкровенні Бога Отця і в зішестя Духа на Ісуса він пізнав в Ісусі Сина Божого (див. Ін. 1:32-34)? Якщо Ісус – не Бог, то хіба називав би Він Себе Єдинородним Сином Божим, що прийняв на Себе плоть, віра в Якого дає вічне життя (див. Ін. 3:15-16,9:35-37)? Якщо Ісус – не Божественний Месія і не Бог, то хіба дружині-самарянці відкрив би Він Сам, що Він – Месія (див. Ін. 4:25-26)? Якщо Ісус – не істинний Бог, то хіба мав би Він сили воскрешати мертвих, мати в Собі життя, як і Бог Отець, і давати вічне життя вірянину, який вірить у Нього, ще тут, на землі (див. Ін. 5:21-26,6:40,10:28)? Якщо Ісус – не Бог, то як би міг Він стверджувати про Себе, що Він – Хліб життя, що сходить із неба і дає життя світу, Хліб, від якого ніколи не замовкнуть (див. Ін. 6:33-35)? Якщо Ісус – не Бог у плоті, то хіба міг Він сповістити, що Його Плоть є джерелом вічного життя і воскресіння, і що той, хто їсть Його Плоть і п’є Його Кров, має життя вічне і найтіснішим чином з’єднується з Ним навіки (див. Ін. 6:51-57)? Якщо Ісус – не Бог, то хіба віра в Нього наповнювала б віруючих Духом Святим, Який є третьою Особою Божественної Трійці (див. Ін. 7:38-39)? Якщо Ісус – і справді не Бог, то невже міг Він сказати про Себе: “Я – світло світу; хто піде за Мною, той не буде ходити в темряві, але матиме світло життя” (Ін. 8:12; пор.: Ін. 9:5,1:9,12:35,46)?
Як Ісус – не Бог, якщо Його істина спасає і звільняє від гріха (див. Ін. 8:32-36)? Якби Ісус не був безгрішним Богом і Господом, то хіба Його лукаві вороги, які постійно намагалися вловити Його в чому б то не було, не звинуватили б Його, коли Він відкрито запитав їх: “Хто з вас викриває Мене про гріх “62 (Ін. 8:46)? Якби Ісус не був Предвічним Богом, то хіба стверджував би про Себе: “Перш ніж був Авраам, Я є Я” (Ін. 8:58)? Як Ісус – не Предвічний Син Божий, єдиносущний з Отцем, якщо Він свідчить про Себе: “Я і Отець – одне” (Ін. 10:30)? Якщо Ісус – не Бог, то хіба міг Він сповістити і засвідчити справами, що смерть для Нього – сон, і до того ж стверджувати: “Я – воскресіння і життя, і той, хто вірує в Мене, коли помре, то оживе. І всякий, хто живе і вірує в Мене, не помре навіки” (Ін. 11:25-26)? Якщо Ісус – не Бог, як тоді Він оголошує Себе Господом (див. Ін. 13:13)? Якщо Він не Бог, як тоді вимагає, щоб у Нього вірили, як і в Бога Отця (див. Ін. 14:1)? Якщо Ісус – не Бог, як тоді міг Він сповістити про Себе: “Я є шлях і істина і життя” (Ін. 14:6)? Якщо Ісус за Божеством – не одне з Отцем, то невже міг сказати Він про Себе: “Той, хто бачив Мене, той бачив Отця, Отець у Мені, і Я в Ньому” (Ін. 14:10,10:38)? Якщо Ісус – не Всемогутній Бог, що подає Божественні сили та всемогутність, то хіба міг Він сповістити: “хто вірує в Мене, ті діла, що роблю Я, той і творитиме, і більші, ніж ці, сотворить” (Ін. 14:12)? Якщо Ісус – не Бог, як тоді віра в Нього і любов до Нього могли зводити Пресвяту Трійцю в душу віруючого (див. Ін. 14:23)? Якщо Ісус – не Єдинородний Син Божий, то хіба міг Він казати про Себе: “Вийшов Я з Отця, і прийшов у світ, і знову залишаю світ, і йду до Отця” (Ін. 16:28)? Якщо Ісус – не Предвічний Божий Син, то чи міг Він тоді звернутися до Отця Небесного зі словами: “А тепер прослав мене Ти, Отче, в Тебе Самого славою, що Я мав у Тебе від початку буття світу” (Ін. 17:5)?
Всемогутнє і всемилостиве Божество Господа Ісуса Христа особливо сильно проявляється у справах Його святих апостолів і послідовників. Бо діяння апостолів суть діяння божественні. Ніхто з людей, перебуваючи в межах людського єства і людських сил, не зміг би здійснити жодної з тих справ, які описані в Діяннях апостолів і в Посланнях святих апостолів. Явні справи й очевидна практика свідчать про Ісуса, що Він є Бог, Який завжди, за обітницею (див. Мф. 28:20), живе й діє у Своїх послідовниках і творить діла, подібні до Його діл і більші за ці (див. Ін. 14:12). Божественні діла святих апостолів незаперечно свідчать про Ісуса, що Він є істинний Бог і Господь; тут немає нічого апріорного, абстрактного, не заснованого на живому, особистому досвіді, не введеного в рамки поцейбічної діяльності, але скрізь і в усьому діло, практика (πράξις) – це діло божественно-апостольське, тобто божественно-апостольська практика, Високочудесний Господь Іісус Христос як Носій новозавітного Одкровення – уся діло, Божественна діло в межах людського життя і досвіду. Уся віра в Христа як Бога і всі діла такої віри ґрунтуються на реальності Його Божества. Саме це надихає і зміцнює [християн] на життя у Христі, на страждання і мучеництво заради Христа, незамінного Бога і Господа. Перший святий мученик за Господа Ісуса Христа, архідиякон Стефан, а слідом за ним і укупі з ним і всі інші мученики, сповідники, та й усі вірні християни, знаходять невичерпне джерело наснаги та радості для своєї мученицької й сповідницької віри в почутті та баченні, що Господь Іісус Христос – вічно живий як Однородний Син Божий, що сидить праворуч від Бога Отця.
Якщо Ісус – не Бог, який Божественно діє через Своїх апостолів, то як вони творять діла божественні, діла апостольські? Якщо Він не Бог, то як після Свого Воскресіння виявляє Він Себе їм живим багатьма і істинними знаменнями, з’являючись їм протягом сорока днів і кажучи про Царство Боже (див. Діян. 1:2-3)? Якщо Ісус – не істинний Бог, то як Його обітниця послати апостолам Духа Святого здійснилася в день Святої П’ятидесятниці, і Дух Святий зійшов на них у вигляді вогняних язиків, і освятив їх, і укріпив на велике, божественне діло євангельської проповіді (див. Діян. 1:4,8,2:1-36)? Якщо Ісус – не Бог, як тоді покаяння і хрещення в Його ім’я дарують відпущення гріхів і благодать Святого Духа Божого (див. Діян. 2:38-42,10:43,13:38)? Якщо Ісус – не Всемогутній і не Всесильний Бог, як тоді апостол Петро в ім’я Його зцілює кульгавого від народження (див. Діян. 3:2-26)? Якщо Ісус – не Бог, як тоді апостоли проповідують і стверджують свою проповідь ділами, свідчачи про те, що, окрім Ісуса, немає іншого імені, даного людям, яким би могли вони врятуватися (див. Діян. 4:8-22)? Якщо Ісус – не Бог, як “багато чудес і знамень сталося через Апостолів”, як “руками Апостолів відбувалося в народі багато знамень і чудес”, як усі хворі одужували, хоч би на яку недугу вони страждали (Діян. 2:43,5:12,16)?
Якщо через святого апостола Петра не діяла Божественна сила Ісуса, то хіба його тінь зцілювала б найрізноманітніших хворих (див. Діян. 5:15)? Якщо Ісус – не Бог, то як тоді Ангел Господній відчинив уночі браму в’язниці та визволив святих апостолів (див. Діян. 5:19-20,12:5-23,16:23-34)? Якщо Ісус – не Бог, то хіба міг Він простих і некнижних людей надихнути на проповідь Євангелія і дарувати їм силу безстрашно боротися за Його ім’я, сповідницьки свідчачи: “треба слухатися більше Бога, ніж людей” (Діян. 5:29)? Якщо Ісус – не Бог, то невже б юний архідиякон Стефан, сповнений сили і віри в Ісуса, міг творити великі знамення і чудеса серед людей (див. Діян. 6:8)? І невже б зміг він побачити небо відчиненим і Ісуса, що стоїть праворуч Бога (див. Діян. 7:55-56)? Якщо Ісус, Бог, не наповнював христолюбиву душу святого первомученика, то хіба міг він молитися за тих, хто побивав його камінням: “Господи, не вчини їм гріха цього” (Діян. 7:59-60)?
Якби Ісус не був вічним Богом і Господом, то хіба міг Він у сліпучому світлі з’явитися Савлові й навернути до Себе того, хто дихав “погрозами й убивством на учнів Господніх”, і, сповнивши його Духом Святим, просвітити та наділити мужністю на небувалу досі проповідь про Ісуса як Сина Божого та Бога (див. Діян. 9:1-30)?  Якби Ісус не був Богом, як тоді апостол Петро зміг зцілити Енея від восьмирічного розслаблення словами: “Енею, зцілює тебе Ісус Христос, підведися з ліжка твого” (Діян. 9:34)? Якби Ісус не був Всемилостивим Богом, то невже святий апостол Петро міг, звернувшись до Нього з молитвою, воскресити Тавіфу, сказавши: “Тавіфо! встань” (Діян. 9:40)? Якби святий апостол Павло не жив Христом Богом і не діяв Його Божественною силою, то хіба міг він своїм словом засліпити Еліму волхва? І хіба зумів би тоді кульгавого від утроби [матері] зцілити словами: “Кажу тобі в ім’я Господа Ісуса Христа: стань на ноги твої прямісінько” (Діян. 14:10)? Якби Ісус не був Всечистим Богом, як тоді міг апостол Павло Його ім’ям виганяти духів нечистих (див. Діян. 16:18)? Якби апостол Павло не був сповнений Божественною силою Ісуса, то хіба могло здійснитися описане у святій і істинній книзі Діянь апостолів: “А Бог же чинив немало чудес руками Павла, так що на хворих покладали хустинки й оперезочки з тіла його, і в них припинялися хвороби, і злі духи виходили з них” (Діянь.19:11-12)? Якби Ісус не був Богом і Господом, то хіба міг Він з’являтися апостолу Павлу, який перебуває в гоніннях і муках, і зміцнювати його на безстрашні подвиги (див. Діян. 23:11,18:9)?
Тільки як істинний Бог і Господь Ісус міг через Своїх святих апостолів творити Божественні діла і являти Божественне вчення Свого Євангелія. Святий апостол Павло називає Христове Євангеліє Євангелієм Божим (εὐαγγέλιον Θεοῦ) (див. Рим. 1:1). “Якщо, отже, проповідь про Христа є Боже Євангеліє, як тоді Христос – не Бог?” Ісус Христос як Син Божий сильно засвідчений Духом Святим, особливо у воскресінні з мертвих (див. Рим. 1:4). Як Ісус міг Сам воскреснути з мертвих, якщо Він не Бог, і не Життя, і не Воскресіння? Він воскрес із мертвих не як звичайна людина, а як Той, Хто сильніший і вищий за смерть, бо Він є Життя і Бог. Якщо Христос – не Бог, як тоді Його Євангеліє може бути “силою Божою на спасіння кожному віруючому” (пор. Рим. 1:16)? “Адже якщо ми взагалі увірували в Нього, то увірували як у Бога”. Якщо Христос – не Бог, як тоді в день Страшного Суду “Бог судитиме таємні діла людей через Ісуса Христа, за благовістям” (Рим. 2:16; пор.: Рим. 2:2-11,14:10)?
Якщо Христос – не безгрішний Бог, то хіба міг Він Своєю Кров’ю відпускати гріхи і дарувати виправдання тим, хто вірить у Нього як в істинного Бога (див. Рим. 3:24-25,5:1-2,5-10). Якщо Христос – не Бог, то невже б тоді Його благодаттю і праведністю прийшло всім людям виправдання до життя; і невже б “благодать запанувала через праведність до життя вічного Ісусом Христом” (Рим. 5:17-18,21)? Якщо Христос – не Бог, то хіба міг Він тих, хто вірує в Нього, наділити благодаттю і силою ходити в новому житті, чинячи праведно, свято і безгрішно, щоб кінцем їхньої віри було “життя вічне у Христі Ісусі” (див. Рим. 6:1-22)? Якщо Христос – не Бог, як тоді закон Духа життя в Ньому звільняє від закону гріха і смерті, перемагає гріх і смерть – так що людина, мертва для гріха і смерті, живе праведністю Божою (див. Рим. 8:2-13)? Якщо Христос – не Бог, то як подає Він Духа усиновлення і як через Нього ми стаємо спадкоємцями Божими і Йому співспадкоємцями (див. Рим. 8:15-17)? Якщо Христос – не Бог, як тоді Він воскресив Себе з мертвих, вознісся з тілом на небо, сидить у плоті праворуч Бога Отця і молиться за нас (див. Рим. 8:34)? “Хіба не очевидно, що Христос – Бог, якщо, люблячи Його, ми любимо Бога всіляких?” Як Христос – не Бог і не Господь, якщо апостол Павло, який стільки разів бачив воскреслого Господа, стверджує, що Він є “Богом, який є над усім” (Рим. 9:5)? Як Христос – не Бог, якщо христоносний апостол називає Його Господом і Богом усіх, ім’ям Якого спасається кожен, хто в Нього вірує (див. Рим. 10:9-13,13:14,14:8-9; 1Кор. 1:2-3; 2Кор. 1:2,3; Гал. 1:3; Еф.1:2-3; Флп. 1:2; Кол. 1:2; 1Сол. 1:1,3; 2Сол. 1:2,7,8,12,2:16,3:6; 1Тим. 1:1-2,12,14; 2Тим. 1:2,2:8; Флп. 3:3)? Як Христос – не вічно Живий Бог, якщо всі ми вийдемо на суд перед Ним і кожен із нас дасть Йому як Богові відповідь за Себе (див. Рим. 14:10,12)?
Якщо Христос – не Бог, як тоді має Він і подає ту ж саму благодать, яку має, подає і розділяє Бог Отець, і як наділяє Він пізнанням і одкровенням усього (див. 1Кор. 1:3-8)? Якщо Христос – не Бог, то хіба б Його Хрест став тією Божою силою, якою вірні спасаються; хіба і Сам Христос був би “Божою силою і Божою премудрістю”; і хіба міг Він тоді виявитися для людей “праведністю, й освяченням, і спокутою” (див. 1Кор. 1:17-30)? Якби Христос не був Богом від Бога, то як би Він Собою уособлював “премудрість Божу, таємну, сокровенну, що її Бог призначив перш за віки на славу нашу”; і як би Він, розіп’ятий, міг іменуватися “Господом слави” (1Кор. 2:7-8)? Як Христос – не Бог, якщо через сприйняття Його і Його Духа вірні робляться Божим храмом (див. 1Кор. 3:16)? Зрозумілим є те, що Христос є Бог і Господь: адже вдруге Він зійде з неба судити всіх, “освітити приховане в темряві і виявити серцеві наміри” (порівн. 1Кор. 4:5,5:5). “Якщо через прийняття Духа Христового ми стали Божими храмами і ми не свої, бо відкуплені Його Кров’ю, і живемо не для себе, а для Того, Хто нас Відкупив, то хіба не очевидно, що Христос є Бог, через Котрого ми – і храми Божі, і Котрому ми і служимо як Богові?” Якщо Христос не є єдиносущний із Богом Отцем, то як би виявилося у Святому Одкровенні наступне твердження: “у нас один Бог Отець, з Котрого все, і ми для Нього, і один Господь Іісус Христос, Котрий усе, і ми Ним” (1Кор. 8:6)? “Якщо той, хто має закон Христовий, має закон Божий, то як Христос – не Бог?”
Якби Христос не був Богом, як би тоді богомудрий апостол іменував Христову Церкву “Церквою Божою” (1Кор. 10:22)? “Бог – Глава Христу (див. 1Кор. 11:3), бо Він [Христос] від Нього за природою, бо Слово народилося від Бога Отця. Як тоді Христос – не Бог, якщо за природою Отець – Йому Глава?” Сказати, що Христос не за природою і не воістину Бог є ніщо інше, як виголосити анафему на Ісуса. Як Ісус – не істинний Бог, якщо у всіх Своїх діях Він дорівнює Богові Отцю і Богові Духу Святому (див. 1Кор. 12:4-6)? Говорячи: “інших Бог поставив у Церкві, по-перше, Апостолами, по-друге, пророками, по-третє, вчителями; далі, іншим дав сили чудодійні, також дари зцілень, допомоги, управління, різні язики” (1Кор. 12:28), – під словом “Бог” апостол має на увазі Господа Ісуса Христа. Уся християнська віра ґрунтується на Воскресінні Господа Ісуса Христа, тому що цим перемагаються гріх і смерть і затверджується безсмертя людської особистості через воскресіння з мертвих, що становить Божественну новизну в цьому світі гріха і смерті; як тоді Христос – не Бог (див. 1Кор. 15:14,17,20,22,23,57)?
Якщо Христос – не Бог, то хіба міг Він за сутністю і за дією бути рівним Богові Отцю і Богові Духу Святому; і хіба міг Він бути здійсненням і виконанням усіх Божих обітниць (див. 2Кор. 1:19-22)? “Як Христос – не Бог, – каже святий Кирило Олександрійський, – якщо Він є “пахощі пізнання” Отчого (2Кор. 2:14)? Адже в єстві людини не можна знайти пахощів Божої природи, але як запах людства ясно позначає людину, так і пахощі Божества позначають Бога. А якщо Христос іменується пахощами Отця, що Він і є насправді, як тоді Він – не Бог; адже саме для порятунку людей Слово Бога Отця і стало людиною?”
Якщо Христос не Син Божий і не образ Бога, як тоді в Ньому відкрито Боже Євангеліє; як тоді силою Його Духа і через віру в Нього “ми преображаємось на той самий образ від слави до слави” (2Кор. 3:15,4:6)? Христос і тому Бог, що всім нам треба з’явитися на Його суд, “щоб кожному отримати відповідно до того, що він робив, коли жив у тілі, добре чи погане” (2Кор. 5:10). Як Христос – не Бог, якщо, сприйнявши на Себе гріх світу, Він примирив світ із Богом і дав нам “служіння примирення” (2Кор. 5:15-21)? “Християни суть храми Бога Живого (див. 2Кор. 6:16), бо в них мешкає Дух Святий, що іменується Духом Христовим, згідно з виреченим: “хто не має Духа Христового, той не має і Його” (Рим. 8:9); як тоді Христос – не Бог?” Якщо Христос – не Бог, як святий апостол Павло був піднесений Христом до третього неба, піднесений до раю і чув там невимовні глаголи (див. 2Кор. 12:1-10)? Якби Христос не був Богом і Його Євангеліє – Євангелієм Божим, то хіба апостол Павло стверджував би так рішуче, що це Євангеліє – “не за людиною”; і хіба так страшно й нещадно проклинав би він тих, хто бажав би “змінити Христову вістку” (тобто спотворити Христове Євангеліє) та проповідувати її інакше (див. Гал. 1:6-12)? Якщо Христос – не Бог, як тоді вірою в Нього людина виправдовується; і як, живучи Христом, вона живе Богом (див. Гал. 2:19-20)? Якщо Христос – тільки людина, як тоді віра в Нього скасовує старозавітний закон, закон Божий (див. Гал. 3:5-25)? Якщо Христос – не Син Божий і не Бог, то як ми хрестимося в Нього, як і в Бога Отця і Духа Святого; і як вірою в Нього всі, хто в Нього хреститься, стають синами Божими (див. Гал. 3:26-27)? Христос як Єдинородний Син Божий Духом Своїм усиновляє людей Богові, робить їх Божими спадкоємцями, являє Собою Бога, викладає знання про Бога, – як тоді Він не Бог (див. Гал. 4:4-9)?
Якщо Христос – не Єдинородний Син Божий і не Господь, як тоді Бог Отець “перед створенням світу” обрав нас у Ньому до святості, до всиновлення, до “спокути Кров’ю Його”, до прощення гріхів (див. Еф. 1: 4, 5, 7; 2Сол. 2:13; 2Тим. 1:9)? Бог Отець, воскресивши Христа з мертвих, посадив Його праворуч Себе на небесах, над усіма начальствами, і владами, і силами, і пануванням, і над “усяким ім’ям, іменованими не тільки в цьому віці, а й у майбутньому, і все скорив під ноги Його, і поставив Його над усім, Головою Церкви, що є Тіло Його, повнотою Того, що все в усьому заповнює” (пор. Еф. 1:20-23); як же так? :20-23); як тоді Христос – не Єдинородний Син Божий, не Бог і не Господь? Якщо Христос – не Бог, як віра в Нього з’єднує з Богом тих, котрі доти були безбожниками (qeoi) у світі (див. Еф.2:11-13)? Як Христос – не Бог і Господь, якщо хрестом Він убив ворожнечу між людиною і Богом, примирив людей із Богом і між собою, утворив у Собі Самій нову людину, зробив вірних святими (співгромадянами святих) і “своїми Богові” (див. Еф.2:14-19; Кол. 1:19-23)? Якби Христос не був Богом, то хіба міг Він відкрити служіння таємниці, потаємної від створення світу в Бозі, зробивши її відомою через Свою Церкву не тільки людям на землі, а й начальствам і владі на небесах (див. Еф. 3:9-10; Кол. 1:24-29,2:2-3)? Якби Христос не був Богом, то невже б віра в Нього і любов до Нього могли сповнити людей “всією повнотою Божою” (Еф.3:17-19)?
Якщо Христос – не Всемогутній Бог і не Господь, то хіба міг Він зробити всемогутнім того, хто вірить у Нього, хто живе Ним і зухвало говорить: “Все можу в Ісусі Христі, що зміцнює мене” (Флп. 4:13)? Якщо Христос – не зримий “образ Бога невидимого”, як тоді ми маємо “спокуту Кров’ю Його та прощення гріхів”; як “Ним створене все, що на небесах, і що на землі; як усе Ним та для Нього створене; як Він є передусім, і все Ним стоїть” (Кол. 1:14-17; пор.: Євр. 1:2,2:10)? Якщо Христос – не Бог, як тоді “в Ньому мешкає вся повнота Божества тілесно” (Кол. 2:9)? Якщо Христос – не Бог, то хіба життя віруючих у Нього було б “приховане з Христом у Бозі” (Кол. 3:3)? Якщо Христос – не “Господь слави”, то хіба під час Свого другого Пришестя зміг би Він духом вуст Своїх вбити антихриста і викорінити його світлом пришестя Свого (див. 2Сол. 2:8)? Христоносний апостол називає Ісуса Христа “Богом, Спасителем нашим і Господом” (порівн. 1Тим. 1:1), чого, звісно, він би не зробив, якби Христос не був істинним Богом, адже “іменування Спаситель притаманне лише тому, хто істинно й у прямому розумінні за своєю природою є Богом. А Ісус Христос і є Спаситель і Господь наш”. Як Христос – не Бог, якщо колись нещадний христоборець пише про Нього: “Вірне і всякого прийняття гідне слово, що Христос Ісус прийшов у світ врятувати грішників, з яких я перший. Але для того я й помилуваний, щоб Ісус Христос у мені першому показав усе довготерпіння, як приклад для тих, що віритимуть у Нього до життя вічного” (1Тим. 1:15-16). З приводу цих слів великого апостола святий Кирило Олександрійський каже: “Якщо Христос рятує грішників, довготерпить гріхи, чекаючи на покаяння грішника; якщо вся наша віра ґрунтується на Ньому і вірою в Нього ми отримуємо життя вічне, то як тоді Він – не Бог? Адже тільки Бог може врятувати світ, тобто людей у світі, і терпіти грішників, і оживотворяти вірою, яка в Нього”. Якби Бог Слово не втілився, не з’явився у плоті, то хіба апостол, який любить істину, міг би сповістити, що в цьому полягає “таємниця благочестя”, таємниця віри, кажучи: “велика таємниця благочестя: Бог з’явився у плоті, виправдав Себе в Дусі, явив Себе ангелам, проповідував в народі, прийнятий вірою у світі, вознісся у славі” (1Тим. 3:16)? Якщо Христос – не Бог, то хіба був би Він “єдиним сильним Царем тих, хто царює, і Господом тих, хто панує”, хіба мав би безсмертя і мешкав би “в неприступному світлі” (пор. 1Тим. 6:14-16)? Якби Христос не був Богом, як би тоді славний боговидець і тайновидець міг найменовувати Його великим Богом і Спасителем нашим (див. Тит. 2:13,3:4,6)?
Христос, без сумніву, є Бог і Господь, бо Він набагато славніший за Ангелів; адже Ангели – це Його служителі, а Його Престол вічний, бо Він завжди Той самий і не переходить (див. Євр. 1:4-14,7:24). Апостол благовістить про Ісуса: “Як діти причетні до плоті й крові, так і Він також прийняв їх, щоб смертю позбавити сили того, хто має державу смерті, тобто диявола” (Євр. 2:14). Наводячи ці слова святого апостола, святий Кирило Олександрійський пояснює їх так: “Слово Боже прийняло частку в нашій плоті та крові, щоб, віддавши на смерть Своє власне тіло, знову його оживити, бо, будучи Богом, Воно є Життя за природою. Бо як інакше була б зруйнована смерть, якби плоть, що зійшла в смерть і ожила, не була власною плоттю Життя за природою, тобто Слова Божого?”. Ісус – вічний Первосвященик, Ісус має вічне священство, Ісус може “завжди спасати тих, хто приходить через Нього до Бога”, Ісус живе вічно, щоб міг за них молитися; як тоді Він – не Бог і не Господь (Євр. 7:24-26,8:1-3)? Якщо Христос не Бог і не Господь, то хіба міг Він Своєю Кров’ю стати вічним спокутою; хіба Його Кров могла б очистити нашу совість від мертвих діл, щоб ми служили Богові Живому і Істинному; хіба винищив би Він гріх Своєю Жертвою (Євр. 9:12,14-15,26,28)? Як Ісус – не Бог, якщо Він Божественно досконалий і незмінний, бо Він “вчора і сьогодні, і на віки вічні Той самий” (Євр. 13:8)? Якщо Христос – не Бог, то хіба міг Він бути Творцем заповіту вічного, тобто Нового Заповіту (Євр. 13:20,8:10-12,9:15-16)?
Якби Христос не був Богом, то Він не зміг би Своїм Воскресінням відродити нас “до надії живої, до спадщини нетлінної, чистої, нев’янучої, що зберігається на небесах” (1Пет. 1:3-5). “Він не вчинив жодного гріха, і не було лестощів у вустах Його… Він гріхи наші Сам поніс тілом Своїм на древо… ранами Його ви зцілилися” (1Пет. 2:22,24; порівн.: Іс. 53:9; Ін. 8:46; 1Ін. 3:5); отже, Він – Істинний Бог і Господь. Віра в Ісуса як Бога і Спасителя і пізнання Його дарують людині всі Божественні сили, необхідні для вічного життя, за сприяння яких людина робиться “причасником Божого єства” (2Пет. 1:1-4); а це свідчить про те, що Ісус є воістину Богом, воістину Господом.
Якщо Христос не Бог, то хіба міг Він сповістити нам і дарувати вічне життя (1Ін. 1:1; пор.: 1Ін. 5:11-13)? Його Кров “очищає нас від усякого гріха” (1Ін. 1:7,2:2). Хіба було б це можливим, якби Він не був Істинним Богом і Господом? Якби Христос не був Сином Божим і Богом, то хіба відкидання Його було б водночас і відкиданням Бога Отця (1Ін. 2:22-23)? Хто не визнає, що Христос є Бог у плоті, той антихрист; а хто визнає, що Він – Бог у плоті, той від Бога (1Ін. 4:2-3; пор.: 1Ін. 4:15,5:1; 2Ін. 1:7)? Якби Христос не був Богом, то як би міг Він дати нам Духа Божого, за яким і дізнаємося, що Він – Бог (1Ін. 3:24,4:13)? Святий Воанергес сповіщає гласом своїх громів: “Знаємо також, що Син Божий прийшов, і дав нам світло й розум, щоб пізнати Бога істинного і щоб бути в істинному Сині Його, Ісусі Христі. Цей є істинний Бог і життя вічне” (1Ін. 5:20). Як Христос – не істинний Бог і Господь, якщо “кожен, хто переступає вчення Христове і не перебуває в ньому, не має Бога, а той, хто перебуває у вченні Христовому, має і Отця, і Сина” (2Ін. 1:9)? Не визнавати Христа Богом – значить бути безбожником, бо безбожними є всі, хто “відкидає єдиного Владику Бога і Господа нашого Ісуса Христа” (Іуд. 1:4).
Як Христос – не Бог, якщо Він володарює над таємницею часу і життя; якщо Він має ключі від смерті і пекла (Об. 1:16-20,5:6)? Як Він – не Бог, якщо Він володіє Божественним всезнанням і Божественною всемогутністю (Об. 2:2-7,2:19,23,3:1,8,15)? Якщо Він не Істинний Бог і Господь, чому тоді Йому поклоняються всі святі Божі творіння (Об. 5:13-14,7:9-12,15)? Якщо Христос – не вічний Бог і не Всемогутній Господь, то не сказав би Він про Себе: “Я є Альфа і Омега, початок і кінець, Перший і Останній” (Об. 22:13).
Святе Письмо і Старого, і Нового Заповіту світить Божественною силою всюдисущого Сина Божого, який виявляє Себе в Старому Заповіті Єдинородним Сином Божим, тільки ще не втіленим, а в Новому Заповіті відкриває Себе тим же Самим [Сином Божим], тільки втіленим. Святий Іриней має рацію, стверджуючи, що Син Божий посіяний всюди у Святому Письмі (inseminatus est ubique in Scripturas Filius Dei).
У світлі та істинності Нового Заповіту отримують своє повне підтвердження всі місця Старого Заповіту, що свідчать про Божество Слова, Сина Божого. Це буде цілком зрозуміло, якщо розглянути головні месіанські тексти і засвоїти їхнє святоотцівське тлумачення. Так, у пророчому натхненні Псалмоспівець називає Месію Сином Божим. Сам Месія свідчить про Себе: “Господь промовив до Мене: Син Мій є Ти, Аз днесь народив Тебе” (Пс. 2:7; Діян. 13:33; Євр. 1:5,5:5). Тут, за тлумаченням святого Златоуста, слово “днесь” відноситься до втілення Спасителя, до Його народження по плоті. Коли сприйняв Він плоть, тоді все подібне до цього говориться про Нього без побоювання. Сам Бог говорить про Месію: “З утроби, перш ніж настав день, народив Тебе” (Пс. 109:3). Святий Афанасій Великий так тлумачить це месіанське слово: “Ясно, що “денницею” названо явлення Спасителя у плоті, якому передувало народження від Бога. Тому ці слова з псалма нібито означають: із Себе Самого народив Я Тебе перед явленням у плоті. Звідси випливає, що слова “перед денницею” означають те саме, що й перед втіленням Слова”. Сам Господь Ісус Христос сповіщає, що до Нього відносяться пророчі слова 109-го псалма: “Промовив Господь Господу Моєму: Сядь праворуч Мене” (Пс. 109:1). “Слова “сядь праворуч Мене” означають не людську, а Божу гідність. Але оскільки Божа гідність стала гідністю людською, щоб людська гідність була визнана Божою гідністю, то й сказано: “Сядь праворуч Мене””.
У Старому Завіті Месію називають Господом, Богом (Адонай, Елої [Елохім]) і навіть Єховою, тобто ім’ям, яке винятково засвоюють тільки Богові. Так, у 44-му, месіанському, псалмі говориться: “Полюбив ти правду, і ненавидів ти беззаконня, тому помазав Тебе, Боже, Бог Твій, єлеєм радості, більше, ніж причасників Твоїх” (Пс. 44:8). Апостол Павло свідчить, що ці слова стосуються Господа Ісуса Христа (Євр. 1:9). “Святий Дух назвав Богом Обох, тобто і Сина, що помазується, і Отця, що помазується… Ані Господь, ані Святий Дух, ані Апостоли ніколи б ясно й рішуче не назвали Богом (Deum) того, хто не є Богом, якби Він і справді не був Богом (nisi esset vere Deus); не назвали б вони також нікого довільно Господом (Dominum), окрім як лише того, хто Панує над усім (nisi qui dominatur omnium), тобто Бога Отця та Його Сина, Котрий одержав від Свого Отця панування над усіма творіннями”.
“У словах 81-го псалма: “Бог ста в сонмі богів, посеред же боги розсудить” (Пс. 81:1) – говориться про Отця і Сина, так само як і про тих, які отримали усиновлення, а вони суть Церква. Бо Церква є Боже зібрання, яке Бог, тобто Сам Син, зібрав Собою (per semetipsum). Про нього знову-таки говориться: “Бог богів Господь промовив і покликав землю” (Пс. 49:1). Який Бог? Той, про Якого сказано: “Бог явно прийде, Бог наш, і не промовчить” (Пс. 49:3), тобто Син Божий, Який відкрито прийшов до людей і Який говорить: “Я відкрився тим, хто не питав про Мене” (Іс. 65:1)”. Старозавітний євангеліст називає Месію Богом. “Ось”, – виголошує він, – “Бог ваш… Він прийде і врятує вас” (Іс. 35:4); “і назвуть ім’я Йому: Дивовижний, Радник, Бог міцний, Отець вічності” (Іс. 9:6). “Зрозуміло, – каже святий Кассіан, – ці слова відносяться до Божественного єства Христа. І оскільки Бог народився в людському образі, то Його Божеству дано Божественне ім’я”. Повідомляючи Божі слова про Царя, Який прийде, затвердить вічну правду на землі і здійснить спасіння, святий пророк Єремія вигукує: “І ось ім’я Його, яким будуть називати Його: Господь (Ієхова) – виправдання наше” (Єр. 23:5-6,33:15-16).
Якщо новозавітне Одкровення є чимось духом і життям,’ то це – Божеством Господа Ісуса Христа. Забрати в нього це – значить забрати в нього життя, вбити його дух, умертвити його, позбавити його сенсу, знищити. Подібно до того, як від Христової Особистості, якщо забрати в Неї Божество, залишиться смертна людська плоть, смертна людська природа, так і Святе Одкровення, якщо забрати в нього істину Ісусового Божества, перестає бути Одкровенням, істиною, життям. Якби можна було сказати, що людство Господа Ісуса є у відомому сенсі тіло Одкровення, тоді Його Божество – душа Одкровення. Усунути Божество з Ісуса – те саме, що й знеособити Його, спотворити, вбити, винищити. Без Божества Він не може бути Богом, а значить – не може бути ні Спасителем, ні Відкупителем, ні Істиною, ні Шляхом, ні Життям. На істині, що Він є Бог, Господь Ісус створив Свою Церкву (Мф. 16:16-18). Церква ж є Церква Божеством Господа Ісуса Христа. Без цього вона – мертвий дім, вертеп розбійників, виставка привидів. Завдяки Божеству Господа Ісуса все в ній чудове і чудотворне. Тому все в ній – і істина, і життя, і богослужіння – засноване на Божестві Ісуса, живе Ним, вічне Ним, спасенне Ним. У цьому причина того, що Церква перенесла і переносить таку брань (боротьбу), захищаючи цей святий, Божественний догмат: адже цим вона захищала і захищає свою душу, своє серце, своє буття.
Живучи істиною Ісусового Божества, Церква у своєму Переданні по-херувимськи проникливо зберігала цей догмат і по-архангельськи безстрашно сповідувала. Все її життя виткане з ниток цієї істини. Цією істиною все у Священному Переданні і святе, і Божественне, і вічне. Ця істина притаманна (іманентна) всьому церковному; вона становить наріжний камінь, на якому збудовано все Боголюдське домобудівництво спасіння. Численні свідчення Святих Отців і Вчителів Церкви, Житій Святих, богослужбових книг і Вселенських Соборів про Божество Господа нашого Ісуса Христа. Огляд і розгляд висловлювань деяких з Отців проливає достатньо світла на цю Богоявлену істину, якою живе Священне Передання як святий близнюк Священного Писання. Безпосередній учень святих Апостолів, полум’яний сповідник Христової віри, святий Ігнатій Богоносець заповідав християнам не відокремлюватися від Бога Іісуса Христа, Який як Бог дарує мудрість, бо Він є Бог наш, народжений від Святої Діви Марії. Обов’язок християн – робити все, що творило б їх храмами Христовими, щоб міг у них жити Бог наш. Християни йдуть шляхом досконалості, і вони суть наслідувачі Бога, бо напоюють свою душу Божою Кров’ю. Існує один лікар, Який є тіло і дух, народжений і ненароджений, Який є Бог у людині, Істинне Життя у смерті… Ісус Христос, наш Господь. Явищем Бога по-людськи зруйновано царство зла і даровано нове, вічне життя.
Богомудрий апологет християнства, святий Юстин, засновує свій захист християнства перед Трифоном на тому, що старозавітним Одкровенням доводить, що Ісус Христос – Господь, Бог і Син Божий, що Він є Бог, Син Єдиного, і ненародженого, і невимовного Бога.
Великий ревнитель апостольського Передання, святий Іриней, усю віру засновує на Божестві Господа Ісуса Христа. “Ніхто інший не іменується Богом (Deus nominatur) і не називається Господом, крім Бога і Господа всього (тобто Отця)… і Його Сина, Ісуса Христа, Господа нашого”. Ніхто із синів Адама не називається в повному й абсолютному сенсі Богом і Господом, окрім Ісуса Христа, Котрий є Бог і Господь, і Цар Вічний, і Єдинородний, і Слово втілене (таке, що втілилося). Церква від Апостолів та їхніх учнів прийняла віру в єдиного Бога Отця, Вседержителя… і в єдиного Христа Ісуса, Сина Божого, що втілився заради нашого спасіння. Ніколи, отже, ані Господь, ані Святий Дух, ані Апостоли не назвали б Христа рішуче і виразно Богом (definitive et absolute Deum nominassent), якби Він справді (vere) не був Богом; не назвали б вони також нікого довільно Господом, окрім Бога Отця, який панує над усім, та Його Сина, що одержав від Отця панування над усім творінням.
Ісус Христос є, без сумніву, Бог, бо Він – втілене Боже Слово. “Через Саме Слово, Яке завдяки втіленню стало видимим і відчутним (visibilem et palpabilem), являвся Отець, хоча не всі однаково вірили, але всі в Сині бачили Отця, бо Отець є “невидимим” Сина (invisibile etenim Filii Pater), а Син – “видимим” Отця (visibile autem Patris Filius). І тому всі, розмовляючи з Христом на землі, називали Його Богом. Навіть демони, бачачи Сина, вигукували: “Знаємо Тебе, хто Ти, Святий Божий” (Мк. 1:24). І диявол-спокусник, побачивши Його, говорив: “Якщо Ти Син Божий”… (Мф. 4:3; Лк. 4:З)”. “Про те, що Він – істинна людина і Істинний Бог (vere homo et vere Deus), Ісус Христос отримував свідчення від усіх: від Отця, від Святого Духа, від Ангелів, від самого творіння, від людей, від занепалих духів і демонів, від ворога і, зрештою, від самої смерті. Але Син, керуючи всім заради Отця, діє від початку до кінця, і без Нього ніхто не може пізнати Бога. Бо Син є пізнання Отця (agnitio enim Patris, Filius), а пізнання Сина є в Отці (agnitio Filii in Patre) і через Сина відкрите”.
Богоодкровенну істину про Божество Господа Іісуса Христа святий Афанасій Великий богонатхненно сповідував, обороняв і захистив від аріанства, що позбавляло Господа Іісуса Христа Божества і зводило Його до тварюки, до творіння. Якщо зазирнути в будь-який твір святого Афанасія, стане очевидним, що вся його свята христологія ґрунтується на істині про Божество Ісуса Христа. Зараз ми зупинимося тільки на деяких думках святого Отця Православ’я. Він свідчить, що тільки Христос є Істинний Бог і Бог Слово від Бога (Θεὸς ἀληϑινὸς, ἐϰ Θεοῦ Θεὸς Λόγος, від Бога Бог Слово). “Своїм Божеством Він скасував і затьмарив і вигадки (ворожіння) віршотворців, і бісівську принаду, і еллінську мудрість; а тому очевидно, що Він є істинно Сином Божим, Словом, Премудрістю і Силою Відчаю. Звідси і діла Його – діла не людські, але вищі за людину; і справді, вони є Божими і за своєю видимістю, і порівняно зі справами людськими”. “Бо хто коли з людей утворив собі тіло від єдиної діви? Або хто коли з людей лікував такі хвороби, які виліковував наш Господь? Хто виправляв природні вади і сліпому від народження дарував зір?.. Він не тільки зцілював виразки, а й наче заново народжував і відновлював тіло… Він виганяв із людей хвороби, бісів і саму смерть… Що й казати тоді про інші чудеса Його Божества? Яка людина помирала, а сонце затьмарилося і земля затряслася? Ось, донині помирають люди і раніше помирали; чи бувало колись при чиїйсь смерті таке диво? Але облишимо діла, вчинені Ним у тілі, і подивимося, що зробив Він після Воскресіння Свого тіла. Чи була колись людина, чиє б вчення, одне й те саме, перемагало всюди, від одного краю землі до іншого, і пошана до якої наповнила б усю землю? Або ж, якщо Христос – людина, а не Бог Слово, як кажуть елліни, то чому тоді їхні боги не перешкодять проникненню вшанування Христа в ті країни, де їм поклоняються?” “Чия смерть виганяла коли-небудь демонів; і чиєї смерті коли-небудь боялися демони, крім як Христової? Де тільки вимовляється ім’я Спасителя – звідти виганяється всякий демон. Хто такою мірою приборкав у людях душевні пристрасті, що і блудники живуть цнотливо, і людиновбивці відкидають мечі, і колись малодушні стають хоробрими? І взагалі хто переконав варварів і різні язичницькі народи, відклавши своє безумство, думати про мир? Чи не віра Христова? Чи не хресне знамення? Хто інший переконав так людей у безсмерті, як хрест Христовий і воскресіння тіла Христового? Усяку неправду сплели елліни, проте ж не могли вигадати воскресіння своїх ідолів; вони навіть і не думали про можливість того, щоб тіло існувало після смерті… Так і в цьому очевидно, що Христос є Син Божий. Куди б ми не звернули погляд, Божество Слова всюди викликає здивування”.
“Чому ім’я християнина дорогоцінне, – каже святий Григорій Богослов, – якщо не тому, що Христос є Бог”. А за святим Григорієм Ніським, “втілений Бог, Ісус Христос, дав достатній доказ Свого Божественного пришестя у Своїх чудесах, чим і відрізняється Божа природа. Боже діло – оживотворяти людей; Боже діло – Промислом охороняти всі істоти; Боже діло – давати їжу і питво тим творінням, яким випало на долю життя в тілі; Боже діло – творити добро нужденним; Божа справа – виснажене неміччю єство знов здоров’ям привести до тями; Божа справа – однаково володіти всією тварюкою; землею, морем, повітрям, над-повітряними просторами; Божа справа – мати достатню силу для всього, а передусім – бути сильнішим за смерть і тління. Якщо, отже, в оповіданні про втіленого Бога бракувало б чогось зі згаданих речей, то ті, хто не належить до нашої віри, могли б справедливо відкинути нашу таємницю. Якщо ж усе, що мається на увазі під Богом, міститься у сказаному про Нього, то що тоді заважає вірі?”
“Багато, – каже святий Кирило Єрусалимський, – істинних свідчень про Божество Господа Христа. Отець свідчить з неба про Сина (Мф. 3:17,17:5), свідчить Дух Святий, сходячи тілесно (σωματιϰῶς) в образі голуба (Лк. 3:22), свідчить Архангел Гавриїл, приносячи благу вістку Марії (Лк. 1:26-38), свідчить Діва Богородиця (Лк. 1:46-55), свідчить блаженне місце ясел (Лк. 1:2:7), свідчить Євангеліє (Лк. 1:46-55), свідчить Блаженніше місце ясел (Лк. 2:7), свідчить Єгипет, який прийняв Владику, коли Він був ще дитиною по плоті (Мф. 2:14), свідчить Симеон, який узяв Його на руки і сказав: “Нині відпускаєш раба Твого, Владико, за словом Твоїм, із миром, бо побачили очі мої спасіння Твоє, що Ти приготував перед лицем усіх народів” (Лк. 2:29-31), свідчить про Нього і пророчиця Анна, вельми побожна пісниця і подвижниця (Лк. 2:36-38), свідчить Іоанн Хреститель (Ін. 1:15,32,34), найвидатніший серед пророків, первісток Нового Заповіту, який деяким чином з’єднує в собі обидва Заповіти, Старий і Новий; свідчить річка Йордан (Мф. 3:13); свідчить Тиверіадське море (Ін. 6:1); свідчать сліпі, свідчать кульгаві, свідчать воскрешені мерці (Мф. 11:5); свідчать біси, кажучи: “Що Тобі до нас, Ісусе Назарянине? Ти прийшов погубити нас. Знаю Тебе, хто Ти, Святий Божий” (Мк. 1:24); свідчать вітри, що вщухли за Його велінням (Мф. 8:26-27); свідчать п’ять хлібів, примножені для насичення п’яти тисяч осіб (Мф. 14:16-21); свідчить святе древо Хреста, яке до цього дня ми бачимо серед нас і яке звідси наповнило майже весь всесвіт руками тих, що з вірою беруть від нього частки; свідчить та пальма на полонині, що постачила своїми гілками дітей, коли вони вітали Господа (Ін. 12:13); свідчить Гефсиманія (Мф. 26:36); свідчить Гефсиманія (Мф. 26:36), яка розумним ще людям немов би показує Іуду; свідчить та свята Голгофа, що споруджується над нами (Мф. 27:33); свідчить Пресвята Гробниця і камінь, що досі там лежить (Мф. 27:60); свідчить сонце, яке нині сяє, але затьмарилося під час страждань Спасителя (Лк. 23:45); свідчить темрява, що була тоді від шостої години до дев’ятої (Мф. 27:45); свідчить світло, яке сяяло від дев’ятої години до вечора; свідчить свята Оливна (Оливна) гора, з якої Він піднісся до Отця (Діян. 1:12); свідчить дощі, що йдуть з дощів (Діян. 1:12). :12); свідчать дощові хмари, що забрали Господа з очей Апостолів (Діян. 1:9); свідчать небесні хмари, які взяли Господа з очей Апостолів (Діян. 1:9); свідчать небесні врата, що прийняли Господа, про які говорить Псалмоспівець: “Візьміть, брами, князі ваші, і візьміть брами вічні, і ввійде Цар слави” (Пс. 23:7); свідчать колишні Його вороги, один з яких – блаженний Павло, який короткий час був Його супротивником, а потім тривалий час Йому служив; свідчать дванадцять Апостолів, які проповідували істину не тільки словами, а й своїми стражданнями та смертю; свідчить тінь Петра, який зцілював хворих силою Христа (Деян.5 :15); свідчать хустки й оперізання, що силою Христовою зцілювали тоді за допомогою Павла (Діян. 19:12);
свідчать перси, і готи, і всі навернені язичники, вмираючи за Того, Кого не бачили тілесними очима; свідчать біси, яких до цього дня виганяють вірні”.
“Євангелія показують, – каже святий Іларій, – що Ісус Христос є істинний Син Божий і тому істинний Бог. Бо якщо Він не істинний Син, то не може бути й істинним Богом (quia neque verus Filius erit, nisi verus et Deus est); і не може бути Він Істинним Богом, якщо Він не істинний Син”. Син Божий є Бог; ця істина виражена в Його імені. Одне ім’я не охоплює двох богів, бо одне ім’я Бог є ім’я однієї неподільної природи (unius atque indifferentis naturae). Бо оскільки Отець є Бог, і Син є Бог, і те ім’я, що специфічно належить Божественній природі, властиве кожному, то Двоє суть одне (uterque unum sunt). Адже Син, хоча й існує Він через народження від Божественної природи, проте ж зберігає єдність у Своєму імені; Отець і Син є одне і за природою, і за ім’ям. Так, Син Божий має ім’я Бог як результат Свого народження”. “Син Божий не починав бути Богом із нічого, але Він народжений як Бог. У Своєму особливому існуванні Він – Те саме, що і Бог, і не що інше”.
“Син Божий за Своїм народженням володіє всім, що “Боже” (omne quod Dei est), тому справа Сина є справою Отця, тому що Його народження не позбавило Його тієї природи, яка є Його джерелом і в якій Він мешкає, і тому що Він має в Собі ту природу, якій зобов’язаний Своїм вічним буттям”. “Отець – у Сині, і Син – в Отці; народження Сина – тільки від Отця; жодна чужа або неподібна природа не виникла в Божестві й не існує як Бог. Бог від Бога, вічно існуючи, не зобов’язаний Своїм Божеством нікому іншому, крім Бога. Отця і Сина не можна вважати двома богами, бо Вони Двоє суть один Бог (quia unum uterque sunt). Не можна їх і змішувати, тому що Вони Двоє не суть одна особистість (особа)”. “Істина про те, що Син Божий є Бог від Бога, не перетворює Бога на двох богів. Бог від Бога, або Бог у Бозі, не означає, що існують два боги, бо Бог існує Єдиний від Єдиного, вічно з однією Божественною природою і одним Божественним ім’ям”.
“Уся благодать, – каже святий Кассіан, – сила, могутність, Божество і повнота істинного Божества, і слава – завжди існували укупі з Христом і у Христі, чи то на небі, чи то на землі, чи то в утробі, чи то при Його народженні. Богу ніколи не бракувало нічого притаманного Богу (nihil umquam Deo de Deo defuit). Бо Божество завжди притаманне Богові (semper enim cum Deo deitas) і ніде і ніколи не відокремлене від Нього (non loco umquam ab ео, non tempore separata). Адже Бог скрізь присутній у Своїй повноті та у Своїй досконалості. У Ньому немає ні поділу, ні зміни, ні применшення, тому що ніщо не може бути додано до Бога або забрано в Нього, тому що не підлягає Він ні применшенню Божества, ні прирощенню Божества. Був Він Тією самою Особою під час життя на землі, що й на небі, Тією самою Особою у Своєму приниженому стані, що й на небесних висотах, Тією самою Особою в нікчемності людства, що й у славі Божества. Бо Христос був усім тим, що є Бог (quia Christus totum erat quod Deus). У самий момент Його зачаття як людини зійшла вся Божа сила, вся повнота, тому що цілковита досконалість Божества прийшла звідти, звідки було і Його походження. Його людське єство теж ніколи не було без Божества, так як самий факт свого буття воно отримало від Божества (qui utique hoc ipsum quod erat, a Deo acceperat)”. “Між Христом і Богом не можна провести жодного роз’єднання або поділу (nec disjunctionem aut divisionem aliquam inter Christum fieri et Deum), тому що цілковите Божество – у Христі й цілковитий Христос у Бозі (quia totus in Christo Deus, et totus in Deo Christus). Тут не можна допустити жодного розмежування або розлучення. Залишається лише вдатися до простого, благочестивого і здорового сповідання, тобто шанувати, любити і поклонятися Христу як Богу”.
Церква, цілком вибудувана і складена з Богоодкровенної істини про Божество Господа Ісуса Христа, є втілення цієї істини, її тіло, її проєкція, її реалізація у світі тривимірної реальності. Маючи Святе Одкровення своєю свідомістю і відчуттям, Церква і відчуває, і усвідомлює себе тілом Господа і Бога нашого Ісуса Христа. Її самовідчуття і самосвідомість містить у собі як свою сутність істину про Божество Господа Ісуса. Її буття, як у сенсі причини, так і в сенсі її подальшого життя, повністю залежить від Божества Господа Ісуса Христа. Якщо Христос – не Бог, то і Церква – не Божественна установа, не школа Божественного життя, не улаштовувачка безсмертя, не безперервне диво благодаті, яка очищає, освячує, просвіщає, удосконалює, спасає. Якби Христос не був Богом, то і Церква не могла б невпинно творити у світі Божественні діла: відпускати гріхи, зцілювати від зла і смерті, звільняти від диявола, дарувати дари Святого Духа. Тому що вона є тіло Бога і Господа Нашого Ісуса Христа, Церква існує, живе і діє у світі як єдине і непорушне Божественне встановлення. Божество Господа Ісуса Христа є сутністю її віри, її любові, її надії, її молитви, її почуття, її свідомості, її мудрості, її милосердя, її христолюбства, її людинолюбства, її благодаті, її таїнств, її євангельських чеснот – всього їй притаманного. Уся її чудотворна сила, і міцність, і всемогутність випливають, і виточуються, і струменіють із Божества Господа Ісуса Христа. У ній усе в усьому – Христос Бог наш. Яка її істина, яка її молитва, яка її святиня, яке її святе таїнство, яка її чеснота, яке її одкровення, яке її богослужіння, який її обряд, яке її духовне обдарування – хіба вони не почерпають свою життєдайну силу та фортецю з присутнього в ній Божества Господа і Спасителя нашого Ісуса Христа? Якщо розкрити Боголюдське Тіло Церкви, то в ньому всюди і в усьому ми обов’язково знайдемо Божество Господа Ісуса Христа як його душу – душу всюдисущу, яка все наповнює.
Маючи, відчуваючи, усвідомлюючи Божество Господа Христа як сутність свого буття, своєї свідомості, свого існування, Церква німолко і безстрашно сповідує і проповідує Богоодкровенну істину: Іісус із Назарету є Справжнім Сином Божим і Богом, рівним Отцю по Божеству, по властивостях і за діяннями Божественної сутності. Цю істину, від якої залежить усе життя Церкви, увесь її сенс, уся її совість, уся її вічна значущість, – Церква як найнагальнішу необхідність і найреальнішу новозаповітну дійсність раз і назавжди втілила й незмінно висловила в шести членах Вселенського, загальнообов’язкового, Нікео-Цареградського Символу віри: “І в Єдинаго Господа Іісуса Христа, Сина Божого, Єдинородного, Іже від Отця народженого раніше за всі віки, Світла від Світла, Бога Істинного від Бога Істинного, породженого, несотвореного, єдиносущного Отця, Їм же вся буша. Заради нас, людей, і заради нашого спасіння зійшов з небес, і втілився від Духа Святого і Марії Діви, і став людиною. Розп’ятого ж за нас за Понтійстого Пілата, і страждавша, і похована. І воскреслого в третій день, за писанням. І зійшовши на небеса, і сидячи праворуч Отця. І паки градущаго зі славою судити живим і мертвим, його ж царству не буде кінця (Καὶ εἰς ἕνα Κύριον Ἰησοῦν Χριστὸν τὸν ϒἱὸν τοῦ Θεοῦ, τὸν μονογενῆ, τὸν ἐϰ τοῦ Πατρὸς γεννηϑέντα πρὸ πάντων τῶν αἰώνων- φῶς ἐϰ φωτὸς, Θεὸν ἀληϑινὸν ἐϰ Θεοῦ ἀληϑινοῦ, γεννηϑέντα οὐ ποιηϑέντα, ὁμοούσιον τῷ Πατρί, δὶ οὗ τὰ πάντα ἐγένετο. Τὸν δι᾽ ἡμᾶς τοὺς ἀνϑρώπους, ϰαὶ διὰ τὴν ἡμετέραν σωτηρίαν, ϰατελϑόντα ἐϰ τῶν οὐρανῶν, ϰαὶ σαρϰωϑέντα ἐϰ Πνεύματος Ἁγίου, ϰαὶ Μαρίας τῆς Παρϑένου, ϰαὶ ἐνανϑρωπήσαντα. Σταυρωϑέντα τε ὑπὲρ ἡμῶν ἐπὶ Ποντίου Πιλάτου, ϰαὶ παϑόντα ϰαὶ ταφέντα. Καὶ ἀναστάντα τῇ τρίτῃ ἡμέρᾳ, ϰατὰ τὰς γραφάς. Καὶ ἀνελϑόντα εἰς τοὺς οὐρανούς, ϰαὶ ϰαϑεζόμενον ἐϰ δεξιῶν τοῦ Πατρός. Καὶ πάλιν ἐρχόμενον μετὰ δόξης ϰρῖναι ζῶντας ϰαὶ νεϰρούς- οὗ τῆς βασιλείας οὐϰ ἔσται τέλος)”.
б) Ісус Христос – справжня людина
Якби Господь Ісус Христос був тільки Істинним Богом, а не був би водночас і істинною людиною, то Він не зміг би так явно увійти в історію людства, ані означати для людини того, що Він нині означає. Людина відчуває себе людиною тільки через тіло з притаманними йому п’ятьма почуттями і через душу, що живе в ньому, що і робить її істотою свого роду, істотою, яка має особливу і виняткову категорію буття. А через це зумовлена категорія реальності і для людського пізнання, так що людина справедливо вважає дійсністю те, що реальне для категорії її істоти – такої, якою вона є у своїй психофізичній даності. Якщо Ісус Христос – тільки Бог, але водночас і не людина, то Він не міг би втілити Себе в життя людського роду з настільки незаперечною і непереборною автентичністю, що дає змогу людській свідомості неминуче відчувати Його настільки безпосередньо реальним і живим, як реальна й жвава істота, яку іменують людиною. Якби Господь Ісус Христос не був справжньою людиною, людиною з душею і тілом, то залишився б трансцендентним людському життю та історії, і всю розповідь про Нього справедливо було б оголошено міфом, а Його по праву було б віднесено до істот легендарних. Для людей, більшою чи меншою мірою недовірливих до істот безтілесних, Господь Ісус Христос, якби Він був лише безтілесним Богом, не міг би мати справжньої життєвої присутності і значущості. І лише тілесною, відчутною, людською реальністю Своєї Особистості Господь Ісус Христос міг заснувати Новий Заповіт, з’явитися дійсною відповіддю на всі запитання людського духу і стати для людей незамінною цінністю та єдиною розрадою. Якби Господь Ісус Христос не був людиною, то не було б і євангельської історії. Лише з фізичної, людської відчутності Христової Особистості виникла і невпинно виникає історична дійсність християнства як єдиної благої звістки в цьому гіркому світі. Ісус Христос – справжня людина, Джерело цієї дійсності; якщо усунути це Джерело, то пересохне річка християнської віри.
Якби Ісус Христос не був істинною людиною, то Він не міг би заснувати християнство як історичну реальність і силу, тому що на вигадці, на ілюзії, на міражі не могло б бути збудовано грандіозну будівлю історичного християнства – Церкву. Хіба б невчені, прості, бідні галілейські рибалки пішли за Ісусом Христом, якби Він не був справжньою людиною, по-людськи звичайною у всіх Своїх справах, думках, словах і в усьому Своєму житті? І хіба могли вони завдяки примарі і за допомогою уявних сил запалити новою вірою весь світ? Євангелія і надто прості, і надто безпосередні у своїй історичній наочності та реалізмі; вони не доводять людяності Ісуса, а являють її, констатують, описують як саму пересічну повсякденність. Ніхто в Євангеліях не засумнівався в тому, що Ісус – справжня людина. Це факт поза всякими суперечками. Якби Ісус не був істинною людиною, то хіба міг Він бути настільки дорогою і привабливою особистістю для неозорих мас простосердого народу і настільки ненависною істотою для фарисеїв і книжників? Ці останні день і ніч намагалися і вишукували, як би звинуватити, схопити і вбити не Ісуса-привида, а Ісуса-людину, справжнього, очевидного, чудотворного, земного, звичайного.
І ще: якщо Ісус не істинна людина, то Він не зміг би заснувати Заповіт у Своїй Крові, адже Його Заповіт – це Новий Заповіт Його Кров’ю (Мф. 26:28; Мк. 14:24; Лк. 22:20; Діян. 20:28). У всьому новозавітному відчуваються пахощі святої, Пречистої, Боголюдської Ісусової Крові. Новий Завіт, від свого євангельського початку і аж до апокаліпсичного завершення, являє і зображує Ісуса як Сина Людського, як людину. В Ісусі людина представлена у своїй повноті, закінченості та досконалості. Немає нічого власне людського, чого Йому бракує. Він повнозначуща, досконала і завершена людина, в якій немає жодних недоліків. Йому і притаманне, і відоме все людське, і до того ж людське у своїй первозданній, не спаплюженій і не зараженій гріхом даності та істині. Якщо неупереджено простежити й дослідити все записане в Новому Завіті про Господа Ісуса Христа, то повинно зародитися і відчуття, і свідомість, і переконання, що Він – людина, істинна і справжня людина, реальніша у Своїй людській даності, ніж будь-яка інша людська особа в історії людського роду. Можна засумніватися в усьому, але тільки не в незаперечній і непереборній історичності Ісуса як людини, як особистості.
Новий Заповіт від початку до кінця є розповіддю про все те, що сталося з Ісусом із Назарету. Ісус народжується, росте, живе, робить, говорить, плаче, страждає, помирає як справжня людина. Нічим не схожий Він ні на привида, ні на міраж, ні на фантасмагорію. У всьому тому, що Його і від Нього, відчувається Новий Заповіт – заповіт у Його крові, у крові людській, істинній, дійсній. Усі події й переживання в Його житті за своєю видимістю й очевидністю – вельми людські, людські, по-земному відчутні й зримі. Його вороги заперечували Його Божество, але ніхто не заперечував Його людяності. Настільки була вона поза всякими суперечками, що Його вороги жадали тільки одного – вбити Його і, таким чином, звільнити себе від страшної реальності і присутності Його тіла. Якою мірою Господь Ісус Христос є істинною, справжньою, повноцінною людиною, легко вдається виявити, якщо, хоча б у загальних рисах, розглянути факти Нового Заповіту, факти, висловлені в подіях, переживаннях, справах, словах Господа Ісуса Христа та Його святих учнів.
Родовід Ісуса Христа, у якому беруть участь люди, тобто найочевидніші історичні особи, ясно свідчить про те, що Ісус Христос – і справді Син Людський, і справді людина, людська єдність якої простягається навіть до Адама (Мф. 1:1-17; Лк. 3:23-38; пор. Лк. 1:32; Рим. 1:3,9:5; Гал. 4:4; Євр. 7:14,12:24). Христове зачаття від Святої Діви Марії, Її дев’ятимісячна вагітність, саме Його народження, повивання пеленами, положення в яслах, поклоніння Новонародженому пастирів і мудреців – усе це ясно говорить про те, що перед собою ми маємо справжню людську істоту (Лк. 1:31,35,42,2:5,7,8; Мф. 1:18,25,2:1-12). Обрізання Ісуса на восьмий день, принесення Його до храму на сороковий день, бажання Ірода вбити Новонародженого, втеча до Єгипту – хіба все це не явні ознаки того, що Ісус був істотою істинно людською, істотою з плоті та крові (Лк. 2:21,22-38; Мф. 2:13-23)?  Оскільки Ісус і справді був повноцінною людською істотою, то про Нього в Євангелії і написано: “А немовля зростало і зміцнювалося духом, сповнюючись премудрості, і Божа благодать була на Ньому” (Лк. 2:40; порівн. Лк. 2:52). Господь Ісус оселяється в Назареті й іменується Назарянином не тому, що Він начебто невидимий дух, а тому, що Він видима, реальна людина, яка живе в категорії часу і простору (Мф. 2:23). Його як зриму і безсумнівну людину хрестить на Йордані святий Іоанн Хреститель (Мф. 3:13-17; Мк. 1:9-11; Лк. 3:21-22). Оскільки Він людина, то й постить Він сорок днів у пустелі, відчуває голод; при цьому диявол Його спокушає, сумніваючись, що Він – Син Божий, але не маючи жодних сумнівів у тому, що Він – істинна людина (Мф. 4:1-11; Мк. 1:12-13; Лк. 4:1-13; порівн.: Мф. 21:18). Своєю непереборно привабливою людською особистістю Він збирає Своїх перших учнів, і вони йдуть за Ним як за справжньою людською істотою, а не як за якимось фантомом. У всій Своїй людській реальності Він обходить міста і села, зцілює від хвороб, виганяє бісів, воскрешає мертвих, проповідує Євангеліє Царства, і ніхто не сумнівається в тому, що Він – людина, ніхто не говорить, що Він – привид чи схожий на щось таке (Мф. 4:23-24; Мк. 6:55; Мф. 9:35; Мк. 6:6; Лк. 13:22; Мф. 15:30-31). Через дотик Своїх реально людських рук Він зцілює (Мф. 8:3,15,9:29,20:34). Хіба не людина, не справжня людина – Він, який не має де голову прихилити (Мф. 8:20)?
Як звичайна людина Ісус і їсть, і п’є, і Його наклепники кажуть про Нього: “Ось людина, що любить їсти і пити вино, друг митарям і грішникам” (Мф. 11:19; Лк. 7:34). Якби Господь Ісус Христос не був істинною людиною, то хіба фарисеї радилися б стільки разів, “як би занапастити Його” (Мф. 12:14,26:4)? Сам той факт, що Він мав родичів по плоті, свідчить про Нього як про безсумнівну людську істоту, якій властиво мати родичів по плоті (Мф. 12:46; Мк. 3:31; Лк. 8:19-20; Мф. 13:55). За всієї Своєї чудотворної Божественності Він з такою речовою безпосередністю по-людськи реальний, що люди називають Його сином тесляра (Мф. 13:55), сином Йосиповим (Ін. 6:42). Він іде по морю не як привид, а як людина (Мф. 14:26-29; Мк. 6:48-51; Ін. 6:19-20). Якби Господь Ісус Христос був тільки Богом, але водночас не був істинною людиною, хіба міг би Він істинно страждати: адже Божество страждань не зазнає; і хіба апостола Петра назвав би Він сатаною за те, що той відмовляв Його від спасенного страждання за рід людський (Мф. 16:21-23; порівн.: Мф. 17:12,22,20:18-19)?
Преображення Спасителя на Фаворі показує, що Його тіло перетворилося і засяяло Божеством, бо за Божеством Він завжди дорівнює Собі, Один і Той самий, незмінний у славі, у світлі, у сяйві (Мф. 17:1-8; Мк. 9:2-10; Лк. 9:28-36). Якби Господь Ісус Христос не був істинною людиною, то хіба Його урочистий вхід до Єрусалиму був би настільки простим і по-людськи зворушливим (Мф. 21:1-11; Мк. 11:1-10; Лк. 19:29-44)? Якби людська реальність Господа Ісуса не була навіть надто очевидною і надто відчутною, то хіба Юда зрадив би привида; і хіба жадібні єврейські архієреї віддали б такі дорогі для них срібняки за примару (Мф. 26:14-16; Мк. 14:10-11; Лк. 22:4-6)? Якби Господь Ісус не був істинною людиною, то хіба на Таємній вечері Він відкрив би пресвяту таємницю про те, що Його Новий Заповіт – це Заповіт у Його Крові, що проллється за багатьох на спокуту гріхів, і що Його Тіло – життя світові (Мф. 26:26-28; Мк. 14:22-24; Лк. 22:19-20; 1Кор. 11:23-25)? Якщо Господь Ісус Христос – не справжня людина, а тільки Бог, то хіба міг би Він засмутитися, хіба в зневірі сказав би Своїм учням: “Душа Моя скорботно сумує смертельно”, хіба впав би на своє обличчя, молячись, щоб оминула Його чаша смерті, хіба під час молитви Його піт був би, як краплі крові, що падають на землю; хіба з хреста волає до Бога: “Боже Мій, Боже Мій, нащо Ти Мене залишив?” (Мф. 26:36-46,27:46; Мк. 14:32-42; Лк. 22:39-46; Ін. 18:1-11).
Тому що Він був істинною людиною, Господь Ісус Христос постав перед судом, був обпльований, битий, бичеван, висміяний, засуджений на смерть, розп’ятий, Йому хотіли перебити гомілки, Йому простромили списом ребра (Мф. 26:65-68,27:1-2,11,22,26,28-32,35; Мк. 14:53,64,65,15:1,15-25; Лк. 22:54,63-65,23:1-46; Ін. 19:17,18,34). Він помер як справжня людина і був похований як справжній мрець (Мф. 27:57-61; Мк. 15:42-47; Лк. 23:50-56; Ін. 19:39-42). Якби Він не мав справжнього людського тіла, то що б тоді воскресив при Своєму Воскресінні, якщо Його Божество не помирає і не воскресає (Мф. 28:2-7; Мк. 16:2-8; Лк. 24:1-12; Ін. 20:1-18)? Якби Господь Ісус Христос не воскрес із тілом, яке мав Він до розп’яття, то хіба після Свого Воскресіння міг Він з’являтися Своїм учням в істинному людському тілі, реальність якого учні перевірили найдосконалішим чином, як про це свідчить приклад апостола Хоми (Мф. 28:9-10; Мк. 16:9-13; Лк. 24:13-35; Ін. 20:14-29,21:1-22; ср. 1Кор. 15:4-8)? Ніщо так не засмучує воскреслого Спасителя, як сумнів Апостолів щодо автентичності Його людського тіла; адже коли Він усім їм з’являється, а вони думають, що бачать духа, Він із докором до них каже: “Чому збентежуєтесь, і навіщо такі думки входять у серця ваші? Подивіться на руки Мої й на ноги Мої; це Я Сам; відчуйте Мене й роздивіться; бо дух плоті й кісток не має, як бачите в Мене” (Лк. 24:37-39). Після Свого Воскресіння Спаситель багатьма і справжніми знаменнями явив Себе живим як істинну людину, з’являючись Своїм Апостолам сорок днів і говорячи їм про Царство Боже. А в сороковий день після Воскресіння Він вознісся на небо як істинна людина, причому святі Ангели прорекли обітницю, що цей Ісус при Другому Своєму Пришесті знову прийде на землю як непорушний Син Людський (Діян. 1:3,9-11; Мк. 16:14-19; Лк. 24:50-51).
Новий Заповіт є, власне кажучи, історія життя Спасителя у плоті, так само як і наслідок цієї багатозначної історії. Усе тут прямо чи опосередковано свідчить про те, що Господь Ісус Христос був справжньою, справжньою людиною в усі моменти Свого земного життя. Ісус Назарянин є істинною людиною – ось висновок, до якого слід дійти, якщо неупереджено вивчити Новий Заповіт. Коротка формула новозавітного вчення про Господа Ісуса Христа як істинну людину дана в сильному і змістовному слові святого Іоанна Богослова: “Слово стало плоттю” (Ін. 1:14). У цьому слові новозавітний реалізм досягає своєї вершини. Як і будь-яка справжня людина, Господь Ісус Христос носить у своїй людській душі та у своєму тілі всі людські почуття і стани, тільки без домішки гріха. По Своїй плоті Він відчуває потребу в їжі й питті, відпочинку та сні (Мф. 4:2; Лк. 4:2; Мф. 21:18; Мк. 11:12; Ін. 4:7; Мк. 4:38); відчуває голод (Лк. 4:2; Мф. 4:2,21:18), спрагу (Ін. 19:28; Мф. 27:48), утому (Ін. 4:6); Він скорботно і плаче (Ін. 11:33,35), Він втомлений (Ін. 4:6). 11:33,35), засмучується і шкодує (Лк. 7:13; Мф. 9:36,14:14,15:28,20:3,34; Мк. 6:34,8:2; Ін. 13:21), відчуває і проявляє особливу любов до відомих осіб (Ін. 11:5,13:1,21:7,20,18:23), переймається радістю і висловлює її по-людськи (Мф. 11:25; Лк. 10:21; Ін. 11:15).
Усе життя і вчення Господа Ісуса Христа твердо свідчать про Нього як про Сина Божого і Бога (Рим. 1:4; Діян. 4:33; Еф. 3:4-5), але однаковою мірою явно вони вказують на Нього як на істинну людину, на людину зі справжнім людським тілом і зі справжнім людським тілом і зі справжньою людською душею, що і виражене в Євангелії благовіщенням: “Слово стало плоттю” (Ін. 1:14; пор.: 1Ін. 1:1). Спаситель особливо любив називати Себе месіанським ім’ям “Син Людський” (Дан. 7:13-14), виключно акцентуючи справжність Свого людського єства. Про це свідчать Його зворушливі слова: “Лисиці мають нори, а птахи небесні – гнізда; а Син Людський не має, де прихилити голову” (Мф. 8:20). Бог у плоті, Господь Ісус Христос сповіщає про Себе, що Він як Син Людський має Божественну владу – відпускати людям гріхи (Мф. 9:6; Мк. 2:10; Лк. 5:24). Син Людський, реальний у Своєму людському єстві, як Син Божий – у Божественному, є “паном і суботи” (Мф. 12:8; Мк. 2:28; Лк. 6:5).
Вічний Син Божий став Сином Людським і як такий з’явився у властивості Небесного Сіяча, що сіє на ниві цього світу Божественні істини і діла Божественні (Мф. 13:37-38). Син Божий, ставши Сином Людським, зробив людське єство Своїм вічним надбанням; як Син Людський Він розпоряджається Божим Страшним Судом, а ще Він – паном Ангелів і Небесних Сил (Мф. 13:41,16:27,19:28). Господь Ісус дуже часто сповіщає, що як істинний Син Людський Він справді постраждає, помре і воскресне (Мф. 17:22,9,20:18-19,28,26:2,24; Мк. 8:31,9:9,12,31,10:33-34,14:21; Лк. 9:22,44,17:25,18:31-33,24:7). Своє Друге Пришестя Господь Ісус називає пришестям Сина Людського (Мф. 24:27,37,39,44,25:13,31,26:64; Мк. 8:38,13:26,14:62; Лк. 9:26,12:40,17:24,30,18:8,21:27). Хрест – це знамення Сина Людського (Мф. 24:30). Блаженство людей залежить від їхньої віри в Сина Людського і від страждань заради Нього: “Блаженні ви”, – каже Спаситель Своїм послідовникам, – “коли зненавидять вас люди, і коли відлучать вас, і будуть зневажати, і пронесуть ім’я ваше, як ганебне, за Сина Людського” (Лк. 6:22). Бог Отець передав увесь суд Своєму Синові тому, що Він став Сином Людським (Ін. 5:27,22), прожив людське життя в усій його гіркоті й скорботі, тож ніхто з людей не може Йому з повним правом сказати: “Ти не маєш права судити нас, людей, бо Ти не був людиною, і тому не знаєш, яка це мука – бути людиною”. Вічне життя Господь Ісус Христос зробив залежним від куштування Плоті Сина Людського та від пиття Його Крові: “Поправді, поправді, кажу вам, що коли не їстимете Плоті Сина Людського та не питимете Крові Його, то не матимете в собі життя. Той, хто їсть Мою Плоть і п’є Мою Кров, має життя вічне” (Ін. 6:53-54).
Наскільки незамінною є важлива істина про те, що Господь Ісус Христос є істинною людиною, очевидно і з того, що, як помічено в Євангелії, Спаситель 84 рази називав Себе Сином Людським, тобто набагато частіше, ніж будь-яким іншим ім’ям, яке Господь Собі засвоював. Одного разу в бесіді з юдеями Спаситель ясно називає Себе людиною: “А тепер ви шукаєте вбити Мене, Людину, що сказала вам істину, яку чула від Бога”, (Ін. 8:40; порівн. Ін. 1:20; Діян. 17:31). Про те, що людство Господа Ісуса вічне, і піднесене на небо, і сидить праворуч від Бога Отця, свідчить нам перший святий мученик за Христа, архідиякон Стефан, який, “подивившись на небо, побачив славу Божу, і Ісуса, що стоїть праворуч від Бога. І сказав: ось я бачу небеса відчинені й Сина Людського, що стоїть праворуч Бога” (Діян. 7:55-56).
Уся проповідь святих Апостолів є не що інше, як безперервне свідоцтво очевидців про історичну достовірність і справжність Ісуса Христа як Істинного Бога і істинної людини. Саме ця історична реальність Христової Особистості привернула їх до Ісуса і зробила Його безстрашними учнями і сповідниками. Вражаюча історична істинність Бога і людини Ісуса є те, що вони, як супроводжувачі та свідки Ісуса, чули своїми вухами, бачили своїми очима, роздивилися й відчули своїми руками (1Ін. 1:1). Тому вони, коли христоборці забороняють їм згадувати про ім’я Христове, безстрашно заявляють: “Ми не можемо не говорити того, що бачили і чули” (Діян. 4:20; пор.: 1Ін. 1:3). Уся їхня віра в Господа Ісуса і все вчення про Господа Ісуса ґрунтуються на власному досвіді й на особистому свідченні, тому святий Апостол Петро й підкреслює, що все в них ґрунтується на історичній дійсності, а не на вигадках і байках: “Ми сповістили вам силу і пришестя Господа нашого Ісуса Христа, не за хитросплетеними байками слідуючи, але будучи очевидцями Його величі” (2Пет. 1:16).
Як очевидці й послідовники Бога у плоті святі Апостоли свідчать тільки про те, що бачили й чули; їхній обов’язок і покликання, увесь апостольський обов’язок і все апостольське покликання – це свідчити про те, що вони бачили й чули впродовж усього часу, коли перебував з ними Ісус, починаючи від Ісусового хрещення і аж до того дня, коли Він піднісся на небо (Діян. 1:21-22). Та й Сам Спаситель, підносячись на небо, залишає їм як Своє останнє бажання бути свідками (μάρτυρες) Його Особистості, життя і трудів (Лк. 24:48; Діян. 1:8). А тому протягом усього свого життя вони тільки й робили, що були Ісусовими свідками – очевидцями і свідками. Уся сила їхньої проповіді полягає в утвердженні історичної достовірності всього того, що Ісусове; у цьому подвигу вони й справді свідки і мученики (μάρτυρες), адже за свою очевидну істину, ґрунтовану на досвіді і фактах, вони мученицьки постраждали і стали мучениками (пор. Дії Діян. 22:20). Апостольство – це безперестанне свідчення Божественної Христової істини, свідчення аж до мучеництва і самим мучеництвом.
Сповідницька, мученицька безстрашність святих Апостолів в утвердженні Христової істини проявилася в їхній першій проповіді в день Святої П’ятидесятниці: “Чоловіки Ізраїльські! Вислухайте слова ці: Ісуса Назорея, Чоловіка, засвідченого нам від Бога силами, і чудесами, і знаменням, які Бог зробив через Нього серед вас, як і самі знаєте. Цього… ви взяли і, пригвоздивши руками беззаконних, убили… Цього Ісуса Бог воскресив, чому ми всі свідки” (Діян. 2:22,23,32; пор.: Діян. 3:15,4:33). Чим більше женуть Апостолів за їхню проповідь про Ісуса, тим безстрашніше вони свідчать про Нього як про істинного Бога і істинну людину. Коли Ангел Господній чудесним чином визволяє їх із в’язниці, і їх знову затримують, виводять перед зборами єврейських старійшин, і останні погрожують їм смертю, вони сміливо заявляють: “Повиноватися подобає Богові паче, ніж людиною. Бог батьків наших воскресив Ісуса, його ж ви вбили, повісивши на дереві. Цього Бог Начальника і Спаса піднеси правицею Своєю, дати покаяння Ізраїлеві, і відпущення гріхів. І, ми єсми Того свідки глагол цих” (Діян. 5:19,27-32). Ґрунтуючи всю свою проповідь і праці на особистому досвіді про Ісуса, святі Апостоли не припиняють повторювати своє твердження і переконання в тому, що вони – лише Ісусові свідки: “Ми свідки всього, що зробив Він у країні Іудейській та в Єрусалимі, і що, врешті-решт, Його вбили, повісивши на дереві. Цього Бог воскресив на третій день, і дав Йому з’являтися не всьому народові, а свідкам” (μάρτυσι), “пред’явленим від Бога, нам, що з Ним їли й пили, після воскресіння Його з мертвих. І Він повелів нам проповідувати людям і свідчити” (διαμαρτύρασϑαι), “що Він є визначений від Бога Суддя живих і мертвих” (Діян. 10:39-42; пор.: Діян. 13:31,8:25,4:33,18:5,20:21; 1Пет. 5:1).
Апостол Павло не був серед Апостолів під час життя Спасителя на землі, але, тим не менш, і все його апостольство полягає у свідченні про те, що бачив він і чув від воскреслого Господа, Який часто йому з’являвся, навчаючи Своєму Євангелію. Він теж стверджує, що він – лише свідок (μάρτυς) перед усіма людьми всього того, що бачив і чув (Діян. 22:15; пор. Діян. 20:24,28:23). Усвідомлюючи й виконуючи апостольське служіння як свідчення про Ісуса, апостол Павло, власне, втілює в життя заповідь Спасителя – а саме ту, яку дав йому Сам Господь, з’явившись йому на шляху до Дамаска. Апостол сповіщає, що Господь сказав йому тоді: “Встань і стань на ноги твої, бо Я для того і з’явився тобі, щоб поставити тебе служителем і свідком того, що ти бачив, і що Я відкрию тобі” (Діян. 26:16). І іншим разом Апостол Павло отримує від Господа ту саму заповідь. Про це в Діяннях Апостолів говориться: “Наступної ночі Господь, з’явившись йому, сказав: “Дерзай, Павле, бо, як ти свідчив про Мене в Єрусалимі, так належить тобі свідчити і в Римі”” (Діяння 23:11). Не тільки святі Апостоли, а й усі справжні християни – це Христові свідки, які своїми вчинками стверджують істинність і достовірність життя і діл Ісуса Христа – Істинного Бога і істинної людини (ср. Євр. 12:1; Об. 2:13,11:3,17:6).
Якби Господь Ісус не був істинною людиною, то як міг би Він померти і пролити Свою кров для спасіння людей (Рим. 5:6-10; пор: Еф.1:7, 2:13-16; Кол. 1:14,20,22; Євр. 1:3,2:9-10,9:12,15,17,27,10:12; 1Пет. 1:18-19; 1Ін. 1:7,2:2)? Господь наш Ісус Христос – настільки ж справжня і реальна, людина, як і Адам; і як через Адама гріх увійшов у світ і через гріх – смерть, так “по благодаті однієї Людини, Ісуса Христа” рясно вилилася на багатьох Божа благодать і вічне життя (Рим. 5:12,15,19,21). Якщо Господь Ісус – не справжня людина, то хибна і Його смерть, хибне і Його Воскресіння; а якщо хибна Його смерть, то хибне і хрещення в Його ім’я, хибне і спасіння (пор. Рим. 6:3-5,8,10:9). Будучи істинною людиною, Господь Христос “і помер, і воскрес, і воскрес, і ожив, щоб панувати і над мертвими, і над живими” (Рим. 14:9; пор.: 2Кор. 6:16; 1Сол. 4:14).
Якщо Господь Ісус не помер і не воскрес як істинна людина, то марна віра наша: ми ще в гріхах, і ніхто з нас не може спастися (пор. 1Кор. 15:14-18). Як через людину Адама була смерть, так через людину Ісуса – воскресіння мертвих (1Кор. 15:21). “Перша людина – із землі, перстна; друга людина – Господь із неба” (1Кор. 15:47). Якби Господь наш Ісус Христос не був досконалою людиною, то хіба могло бути людським новозаповітним ідеалом – “прийти в чоловіка досконалого, в міру повного віку Христового” (Еф.4:13; пор.: Флп. 3:8-14; Кол. 1:28). Якщо Господь Ісус – не істинна людина, то хіба міг би б богомудрий Павло написати Тимофію: “Єдиний Бог, єдиний і посередник між Богом і людьми, людина Христос Ісус” (1Тим. 2:5)?
Таємниця Христової Особистості полягає в тому, що Він – Бог у плоті (Θεὸς ἐν σαρϰί), в істинній плоті (1Тим. 3:16). Як люди “причетні до плоті й крові”, так і Син Божий “прийняв їх”, став справжньою людиною, “щоб смертю позбавити сили того, хто має владу смерті, тобто диявола” (Євр. 2:14; пор.: Євр. 2:16-18). Оскільки Він істинна людина, Господь Ісус був, як і ми, спокушений в усьому, окрім гріха, тому Він може “співчувати нам у немощах наших, а тим, кого спокушають, – допомагати” (Євр. 4:15,2:18,5:7-9). Якби Господь наш Ісус Христос як Начальник і Здійснювач віри не перетерпів добровільно Хрест за порятунок світу, то хіба люди з радістю кидалися б на боротьбу з гріхом і смертю і переносили б за Нього найлютіші страждання (пор. Євр. 12:1-4; 1Пет. 2:21,23,24,3:1,13; 2Пет. 3:15)? Особливо наголошуючи на реальності та істинності людського єства Спасителя, святий Син громів свідчить, що це те, що Апостоли бачили на власні очі, чули на власні вуха й відчували на власні руки (1Ін. 1:1), і тому – від антихриста всякий, хто відкидає пришестя Господа Ісуса Христа у плоті: “Усякий дух, що не сповідує Ісуса Христа, Який прийшов у плоті, не від Бога, але це дух антихриста” (1Ін. 4:3; пор.: 2Ін. 1:7). У світлі новозавітних свідчень про Господа Ісуса Христа як про істинну людину отримує своє історичне, достеменне пояснення і підтвердження старозавітне вчення про Месію як про істинну людину, Сина людського, Страждальця. Усі пророцтва, пророцтва, обітниці, прообрази, бачення про Месію як про істинну людину, починаючи від Його зачаття від Діви і аж до спокутного страждання, поховання і Воскресіння, справдилися в земному Житті Месії – Ісуса Христа, Справжнього Бога й істинної людини. З втіленням Сина Божого і Його життям у плоті, здійснилася Божа обітниця, дана пророкові Мойсею на Синаї, обітниця, що ніби підсумовує все Боже домобудівництво про порятунок світу та людини: “”Влюся в них, і буду ходити в них, буду їхнім Богом, і вони будуть Моїм народом” (2Кор. 6¬ Лев. 26:12). За тлумаченням святого Кирила Олександрійського, це Боже слово виповнилося у втіленні, у вочеловеченні Сина Божого, Господа нашого Ісуса Христа, істинного Бога і істинної людини.
Святе Одкровення змальовує і являє нам Господа Ісуса як істинну, досконалу, повнозначну людину, і водночас людину, яка надприродним чином народжена від Святої Діви і Святого Духа, а тому є безгрішна, – і цим Вона відрізняється від усіх інших людей. Надприродний образ зачаття Спасителя зворушливо описаний у Благовіщенні святого Архангела Гавриїла Святій Діві Марії; цим Благовіщенням відкривається Новий Заповіт (Лк. 1:26-38). Ісус зачався від Духа Святого, – про це свідчать Архангел і Євангелісти (Лк. 1:31,25; Мф. 1:18,20); а про те, що Він народиться від Святої Діви, сповіщає Сам Бог вустами пророка Ісаї (Іс. 7:14; Мф. 1:23). Народитися від Діви – це настільки ж досточудно і таємниче, як і зачаття Духом Святим. Те й інше надприродне, вище людського осягнення; для того і для іншого потрібна безпосередня Божа участь і дія. У Євангелії говориться: “Виявилося, що Вона” (Діва Марія) “має в утробі від Духа Святого” (Мф. 1:18). “Не йди далі, – радить святий Златоуст, – не шукай більше сказаного, не питай: як це Дух Святий влаштував у Діві? Адже якщо неможливо пояснити того, як відбувається зачаття і розвиток дитини в природних умовах, то як можемо ми тоді пояснити його, якщо воно буває через чудесну дію Духа? Щоб не турбував ти євангеліста і не докучав йому частими про це питаннями, він позбавив себе від цього, згадавши на ім’я Того, Хто сотворив це диво. Нічого більше не знаю, – каже, – окрім як те, що скоєно це Духом Святим. Нехай посоромляться ті, хто намагається пояснити [це] чудове народження… Адже ні Архангел Гавриїл, ні Матвій не могли сказати нічого більше, окрім того, що це народження – від Духа Святого, але як і яким чином Святий Дух це влаштував – ніхто з них пояснити здатний не був, бо це було неможливо”.
Сповідуючи Божественне народження Спасителя від Діви як безнасінне і безболісне, Святі Отці Шостого Вселенського Собору свідчать, що Свята Діва по плоті народила Слово над-розумним і невимовним чином. У досточудному народженні Спасителя від Діви і Духа Святого “перемагаються природні закони (“перемагаються єства статути”)”. У сфері сукупного людського досвіду ця надприродна реальність, сповіщена в дивовижному народженні Сина Божого від Святої Діви, являє собою чудо понад усі чудеса. Споглядаючи цю пресвяту таємницю, молитовний дух Церкви трепетно благовістить: “Чудо чудес, Благодатна, в Тобі бачачи, тварюка тішиться: зачала бо єси безсенічно, і народила єси невимовно, його ж чиноначальства Ангелів бачити не можуть”.
Інша відмінність Господа Ісуса як людини, що виокремлює Його з-поміж усіх людей і робить унікальною в людському роді, – це Його досконала безгрішність. Про це свідчить уся історія Його земного життя. У Ньому знайшло своє досконале життя і досконале вираження все людське, все – крім гріха. “Святе Письмо не соромиться, – каже святий Григорій Ніський, – оповідати про Господа Іісуса Христа все, що притаманне нашому єству, крім схильності до гріха”. Як істинна людина Він був вільний від прабатьківської гріховності, оскільки був зачатий і народжений надприродним чином – від Духа Святого і Святої Діви – а не звичайним способом людського розмноження, через який передається гріховна закваска. Це зрозуміло зі слів святого благовісника Гавриїла до Святої Діви: “Дух Святий знайде на Тебе, і сила Вишняго осеняє Тебе, і народжуване святе наречеться Сином Божим” (Лк. 1:35). Крім того, в Його Особистості людське єство було так тісно пов’язане з Божественним, що йому неможливо було грішити.
Життя Спасителя на землі було життям абсолютної святості й безгрішності. Навіть найлютіші вороги Спасителя, фарисеї, лукаві шукачі чужих гріхів, не могли викрити Спасителя в гріху навіть тоді, коли Він відкрито і всенародно запитав їх про це: “Хто з вас викриває Мене в гріху?” (Ін. 8:46). А наприкінці Свого земного життя, на Таємній вечері, безгрішний Господь відкриває Своїм учням, що князь світу цього, сатана, наближається до Нього через зраду Іуди, але не може знайти в Ньому нічого свого, нічого гріховного: “Прийшов князь світу цього, та й не має в Мені нічого” (Ін. 14:30). Як істинна людина Господь Ісус Христос під час Свого земного життя був, “як і ми, спокушений у всьому, крім гріха” (Євр. 4:15).
Очевидці та свідки земного життя Спасителя і Його праць, святі Апостоли, свідчать, що “в Ньому нема гріха” (1Ін. 3:5), що Він не знав гріха (2Кор. 5:21), що “Він не вчинив жодного гріха, і не було лестощів у вустах Його” (1Пет. 2:22; порівн.: Іс. 53:9). Вільний від прабатьківської гріховності та від усякого особистого гріха, Господь Ісус Христос – це “невинне й чисте ягня” (1Пет. 1:19), досконалий Праведник серед неправедних (1Пет. 3:18), Святий серед не святих (Діян. 3:14), “Архієрей святий, не причетний до зла, невинний, відокремлений від грішників” Своєю безгрішністю та святістю (Євр. 7:26).
Говорячи про ці дві відмінності Господа Ісуса, про надприродне народження і безгрішність, святий Симеон Новий Богослов пише, що Бог Слово, Творець наш, як Сам знав і міг, зійшов на землю і став людиною, не через людське зачаття, а через Дух Святий та Марію Приснодіву, як і написано: “Слово стало тілом, і вселилося в нас” (Ін. 1:14). Він “став людиною, досконалою за тілом і душею не за образом людського зачаття… Від Богородиці Марії Син і Слово Бога, і Бог взяв плоть, і зробив її досконалою за тілом і душею, щоб воістину бути сином Адама. Ставши ж людиною, подібною до нас в усьому, окрім гріха, Він став негайно водночас із тим родичем по плоті всіх людей… Але Христос, будучи Богом разом і людиною, як по Божеству є й буде святий, так і по людству, і душею, і плоттю, є й буде святий, пресвятий і презренеймовірний”.
Гріх не є складовою частиною єства людської плоті, тому що рукою безгрішного Творця плоть була створена безгрішною і чистою. Гріх від диявола увійшов у людину через її вільну волю і згоду, але він чужий природі людської плоті і становить неприродність у природі богозданного тіла. Плоть Господа Ісуса була природною і справжньою, як і плоть всякої людини взагалі, тільки в ній не було неприродного наносу – гріховності. Пам’ятаючи про це, Апостол Павло пише: “Послав Бог Сина Свого в подобі плоті гріховної” (“в подобі плоті гріха”)… “і засудив гріх у плоті” (Рим. 8:3). Це означає: Господь мав реальну, а не примарну плоть; вона була подібною до плоті гріха настільки, наскільки насправді була плоттю, але без гріха. Якби Апостол сказав “у плоті гріха”, то приписав би гріх безгрішному Господу, бо втіленого Бога зробив би спільником гріха. Витлумачуючи ці слова христоносного Апостола, святий Златоуст каже: “З того, що сказано, що Бог послав Сина в подобі плоті, не смій робити висновок, що Христова плоть була іншою, але оскільки Апостол сказав “в плоті гріха”, то й додав слово “подобу”. Бо Христос мав не гріховну плоть, а подібну до нашої гріховної, але все ж таки безгрішну і за природою ту саму, що й наша.
З цього приводу святий Іоанн Кассіан пише: “Апостол говорить: “Бог послав Сина Свого в подобі плоті гріховної” – щоб ми зрозуміли, що і справді Він сприйняв плоть, але в ньому не було гріха, і щоб ми, якщо йдеться про плоть, зрозуміли, що плоть була справжньою, а якщо йдеться про гріх – то вона була лише подобою гріха (et quantum ad corpus veritas intellegeretur; quantum ad peccatum, similitudo peccati). Бо хоча й усяка плоть згрішала, Він проте мав плоть без гріха (ille autem sine peccato carnem habuerit); мав же Він у Собі подобу гріховної плоті (similitudinem peccatricis carnis in se habuit), бо ж Він був у плоті (dum in carne esset); але ж Він був вільним від істинного гріха, бо ж Він був без гріха”.
Пояснюючи ці багатозначні слова христолюбивого Апостола, блаженний Феодорит пише: “Апостол не сказав “на подобу плоті”, а – “”на подобу плоті гріховної””. Бо Син Божий сприйняв на Себе людське єство, але не сприйняв людського гріха. Тому Апостол назвав те, що Син Божий сприйняв на Себе, не подобою плоті, а “подобою плоті гріховної”. Бо Христос, маючи одне й те саме єство з нами, мав не один і той самий напрямок волі”.
Про ті ж слова святого Апостола полум’яний Тертуліан пише: “Ми стверджуємо, що Він прийняв не подобу плоті (similitudinem carnis), тобто не видимість плоті замість реальності (quasi imaginem corporis et non veritatem), а що Він прийняв подобу плоті, що згрішила (sed similitudinem peccatricis carnis), бо плоть Христова, не грішачи, була подібна до плоті тієї, що згрішила, подібна за природою, а не за порочністю (quod ipsa non peccatrix caro Christi, ejus fuit par, cujus erat peccatum, genere, non vitio)”. “Втілений Син Божий засудив гріх у плоті, але не плоть у гріху (non carne in deliquentia); засудив не дім, а мешканця будинку”. “”Слово стало плоттю”, – каже святий Кирило Олександрійський, – але не плоттю гріха, а подобою плоті гріха, і пожило серед людей на землі, як людина, і зробилося в усьому подібним до нас, крім гріха. Бо Воно водночас було і Богом, і людиною”. “Апостол каже: “Бог послав Сина Свого на подобу плоті гріховної”, а не просто “на подобу плоті”, знищуючи богохульство безбожних вчень, бо благодать Духа знає все наперед; він говорить: “”на подобу плоті гріховної””, – щоб ми зрозуміли, що слово “на подобу” вжив він тому, що Спаситель наш був вільний від усякого гріха. Бо Він, ставши людиною, став людиною за єством, крім гріха, тому в подобі гріховної плоті засудив Він гріх у плоті. Прийнявши людське єство, Він не прийняв ярма гріхів, що панує над людьми, але розтрощив усю його владу і показав, що в людському єстві можна уникнути стріли гріха”.
Усе вчення Святого Об’явлення про людяність Господа Ісуса розкриває нам і свідчить про те, що Він у всьому, окрім гріха, є єдиносущний з нами за Своїм людським єством, яке в Ньому, як і в усіх людях, виражалося через істинне людське тіло і через істинну людську душу. Таким чином, Святе Одкровення живими і ясними історичними фактами підтверджує реальність і істинність втілення Спасителя і Його вочеловечення, роблячи цю реальність і цю істинність неспростовною для нормальної людської думки й почуття, які завжди діють у психофізичній структурі людської істоти. Живучи Богоодкровенною істиною Священного Писання і Священного Передання про Господа Ісуса Христа як про теперішню, істинну і досконалу людину, Церква безстрашно сповідувала, сповідує і довіку буде сповідувати цю спасительну істину. Щоб дотримати її цілковитою в її Богоодкровенній автентичності та цінності, Церква силою своєї Божественної влади надала їй незмінної словесної форми в непорушному Вселенському Символі віри: “Заради нас, людин, і заради нашого ради спасіння зійшов з небес, і втілився від Духа Свята і Марії Діви, і вочеловечшася. Розп’ятого ж за нас за Понтійстого Пілата, і страждавшого, і похованого, і воскреслого в третій день за писанням. І возшедшаго на небеса, і седяща одесную Отця. І паки грядущаго зі славою судити живим і мертвим, йогоже Царству не буде кінця (Τὸν δι᾽ ἡμᾶς τοὺς ἀνϑρώπους, ϰαὶ διὰ τὴν ἡμετέραν σωτηρίαν, ϰατελϑόντα ἐϰ τῶν οὐρανῶν, ϰαὶ σαρϰωϑέντα ἐϰ Πνεύματος Ἁγίου, ϰαὶ Μαρίας τῆς Παρϑένου, ϰαὶ ἐνανϑρωπήσαντα. Σταυρωϑέντα τε ὑπὲρ ἡμῶν ἐπὶ Ποντίου Πιλάτου, ϰαὶ παϑόντα ϰαὶ ταφέντα. Καὶ ἀναστάντα τῇ τρίτῃ ἡμέρᾳ, ϰατὰ τὰς γραφάς. Καὶ ἀνελϑόντα εἰς τοὺς οὐρανούς, ϰαὶ ϰαϑεζόμενον ἐϰ δεξιῶν τοῦ Πατρός. Καὶ πάλιν ἐρχόμενον μετὰ δόξης ϰρῖναι ζῶντας ϰαὶ νεϰρούς- οὗ τῆς βασιλείας οὐϰ ἔσται τέλος)”.
Своїм почуттям і самосвідомістю вкорінені й затверджені у святому, соборному, апостольському і вселенському почутті та свідомості Церкви, Святі Отці по-херувимськи пильно берегли богоодкровенне вчення про Господа Іісуса Христа як істинну людину, натхненно сповідуючи і проповідуючи цю істину, особливо коли їй загрожувала небезпека від єретиків, які заперечували у Господі Іісусі Христі людське єство. Це стане очевидним, якщо ми зупинимося на головних про це свідченнях Святих Отців, не заглиблюючись у подробиці.
Полум’яний сповідник Господа Іісуса Христа, святий Ігнатій Богоносець, усю свою віру і радість у стражданнях за Господа засновує на автентичності євангельського Ісуса. “Якщо Господь страждав примарно, як це стверджують деякі безбожники, тобто невірні, то для чого я в кайданах і чому жадаю боротися зі звірами? У цьому випадку я помираю марно”.
Заперечення істинної людяності в Господі Христі тягне за собою і заперечення в Ньому істинного Божества. “Якщо Христова плоть – не плоть, – каже Тертуліан, – і людина Христос – не людина, то і Христос Бог – не Бог (caro, nec caro; homo, nec homö proinde Deus Christus, nec Deus). Адже якщо Його тіло – примара (phantasma), то чому б не було примарою (phantasma) і Його Божество? Якщо все сказане про Христову плоть у Євангелії є неправдою, то зруйнована вся Божа справа (totum Dei opus), уся значущість і весь плід християнства; якщо заперечується Христова смерть, то заперечується й істинне Христове Воскресіння”. “Якщо тіло Христове було примарою, – вигукує блаженний Августин, – то Христос обдурив; а якщо обдурив, то Він не є істина. Але Христос є істина. Отже, Його тіло не було примарним”.
“Господь Ісус не здавався одним, а був іншим (non aliud videbatur et aliud erat), – каже святий Іриней, – але яким був, таким і здавався (sed quod erat, hoc et videbatur). Тому Він, будучи Вчителем, мав і вік Вчителя, не зневажаючи людину, не ставлячи Себе вищим за людину і не порушуючи в Собі закону людського роду, але освячуючи всякий час людського життя відповідним періодом власного життя. Бо Він прийшов спасти Собою всіх, хто народжується через Нього Богу: немовлят, дітей, отроків, юнаків і старців. Тому й пройшов Він через кожен вік, ставши немовлям для немовлят і освятивши їх; ставши дитиною для дітей, освячуючи цим тих, хто перебуває в цьому віці, і водночас подаючи їм приклад благочестя, праведності та покірності (слухняності); для юнаків же ставши юнаком, показуючи їм взірець і освячуючи їх для Господа. Так само як і для старців був Він старцем, щоб для всіх бути досконалим Учителем, не тільки через викладення істини, а й за віком, освячуючи водночас дорослих і слугуючи для них прикладом”.
“Господь Ісус пройшов через кожен вік, щоб для всіх відновити спілкування з Богом. Тому ті, хто стверджує, що Він з’явився уявно (putative manifestatum) і не народився в тілі і не істинно (vere) зробився людиною, перебувають ще під стародавнім засудженням, поступаючись владою гріха, тому що, на їхню думку, смерть не переможена… Бо Тому, Хто взяв на Себе знищення гріха та спокуту людини від смерті, личило й Самому стати людиною, аби гріх було умертвлено людиною, і людина вийшла з-під влади смерті. Тому Слово Боже стало людиною… Якщо ж Він, не ставши плоттю (caro), лише здавався наче плоттю (quod autem parebat, hoc et erat), то Його діло не було істинним. Але чим Він здавався, тим і був – Богом, що відновив у Собі давній устрій людини, щоб убити гріх, позбавити смерть її могутності й оживити людину; тому й діла Його істинні”.
“Слово Боже стало людиною і Син Божий – Сином Людським, щоб людина, поєднавшись із Сином Божим і отримавши усиновлення, стала Сином Божим. Адже ми ніяк не могли б отримати нетління і безсмертя без нашого з’єднання з Нетлінням і Безсмертям. Але як могли б ми з’єднатися з нетлінням і безсмертям, якби спочатку Нетління і Безсмертя не стали тим, що і ми, щоб тлінне було поглинене Нетлінням, а смертне – Безсмертям, і щоб ми таким чином отримали усиновлення”.
Від реальності та повноти людського єства Господа Ісуса залежить спасіння людини. “Оскільки Спаситель воістину і насправді став людиною, – каже святий Афанасій Великий, – то здійснено порятунок усієї людини… тобто не тільки її тіла, а й душі, і тіла. Тіло Господнє було людським за єством, узятим від Діви Марії і істинним, бо воно було тотожне з нашим, бо Марія – наша сестра, тому що всі ми від Адама”. “За Своїм людським єством Господь Ісус Христос є єдиносущний з нами. По тілу (по плоті) ми – родичі Господа Ісуса… наші тіла споріднені (однорідні, ὁμογενῆ) з тілом Владики Христа”. “Христос іменується досконалим Богом і досконалою людиною не тому, що начебто Божественна досконалість перетворилася на досконалість людську, і не тому, що в Ньому начебто визнаються окремо дві досконалості, але за повнотою буття, щоб і те, й інше були одним і тим самим в усьому досконалим Богом і людиною”. “Досточудність втіленого Бога полягає в тому, що Господь став людиною, і причому людиною без гріха”.
“Віруй, – повчає святий Кирило Єрусалимський, – що Єдинородний Син зійшов на землю заради гріхів наших, прийнявши на Себе людяність, подібну до нашої, і народившись від Святої Діви і Святого Духа. Став же Він людиною не примарно й уявно, а істинно; і не пройшов Він через Діву, як через канал, але істинно втілився від Неї і справді їв, як ми, і справді пив, як ми. Адже якщо вочеловечення – примара, то примара – і спасіння”. “Коли з плином часу виявилася неміч людського єства, Господь узяв на Себе те, чого вимагала людина, а оскільки людина просила чути від подібної до себе особи, то Спаситель і взяв на Себе єство подібної немочі, щоб міг легше навчити людей”.
Сотеріологічна необхідність: Ісусу належало бути істинною і досконалою людиною. Святий Григорій Богослов засновує на цьому істину про Ісуса як Спасителя людини. “Христос сприйняв на Себе всю людину, щоб врятувати всю людину, бо те, що не сприйнято, не вилікувано; те, що поєдналося з Богом, – врятовано. Адам упав цілком, а не тільки половиною свого єства, тому Спаситель сприйняв усе єство Адама, щоб усього його врятувати… Спаситель втілився, щоб винищити гріх, освятивши подібне подібним. Йому було потрібне тіло заради нашого засудженого тіла, і душа заради нашої душі, і розум заради розуму, який в Адамі впав першим, першим будучи вражений. Адже той, хто прийняв Божу заповідь, заповіді не зберіг, і той, хто порушив заповідь, найбільше відчував потребу в порятунку; і [саме] те, що відчувало цю потребу, то Спаситель і сприйняв на Себе”. “Бо Він став усім (πάντα), що́ людина, крім гріха”.
Син Божий став повнозначною людиною в усьому, крім гріха, щоб врятувати всю людину, яка впала всім своїм єством. “Втілений Бог прийшов, щоб відшукати і врятувати людину, що заплуталася в гріху і смерті, яку іменує Він вівцею. І Він знаходить заблукалу вівцю і покладає на Свої плечі всю вівцю, а не тільки її шкуру. Щоб усю Божу людину поєднати душею й тілом із Божеством, Він нічого не опускає з людського єства, чого не взяв би на Себе, бо сказано, що “Він випробовує в усьому, крім гріха” (Євр. 4:15). “Христос сприймає на Себе досконалу людину і спасає людину, являючи приклад усім нам, щоб освятити початки всякої справи і залишити Своїм служителям непохитну ревність до наслідування”.
“Оскільки Господь Ісус Христос був істинною і досконалою людиною, то Святе Письмо не соромиться приписувати Йому все, що притаманне нашому єству, тобто як Він їсть, п’є, спить, стомлюється, зростає тілом, вдосконалюється; іншими словами, Він має все, що притаманне людському єству, окрім схильності до гріха. Бо гріх – це невдача, промах, а не якість людського єства. Подібно до того, як хвороба й каліцтво не від початку зрослися з людським єством, а трапляються йому як щось протиприродне, так і злу дію (букв. “енергію до зла”) треба розуміти як свого роду ушкодженість, як вилучення природженого нам добра; вона не є чимось само по собі реальним, але ми бачимо її у відсутності добра. Тому Той, Хто перетворив нашу природу на Свою Божественну силу, зберіг її в Собі цілою і здоровою, бо не сприйняв на Себе ушкодження, яке спричиняє у волі гріх. “Він не вчинив ніякого гріха, і не було лестощів у вустах Його” (1Пет. 2:22)”.
“Слово Боже зодягнулося в істинну плоть, а не в примарну і не в уявну, – каже святий Златоуст. – Воно [Слово] забажало пройти через усі наші стани: і народитися від дружини, і бути немовлям, і повиватися пеленами, і вигодовуватися молоком, і випробувати все інше, щоб затвердити істину домобудівництва порятунку та затулити вуста єретиків. Він і спить у човні, і мандрує, і стомлюється, і переносить усе людське, щоб самою справою переконати всіх у Своєму вочеловеченні. І суду Він постає, і розпинається на хресті, і піддається найгіршій смерті, і покладається в гроб, щоб справа домобудівництва стала очевидною для всіх. Якщо ж Він не істинно сприйняв наше тіло, то і розп’ятий не був, і не помирав, і не був похований, і не воскресав; а якщо не воскресав, то руйнується все вчення про домобудівництво спасіння”.
“Те, що Спаситель стався саме з плоті Діви, Євангеліст ясно показує словами “що народилося в Ній” і Павло словами “народжуваного від дружини” (Гал. 4:4). “Від дружини”, – каже Апостол, загороджуючи вуста тим, хто стверджує, що Христос пройшов через Марію, як через якусь трубу. Якщо ж це і справді так, то хіба потрібна була і дівоча утроба? Якщо ж це так, то Христос не має з нами нічого спільного; навпаки, Його плоть відмінна від нашої, не одного і того ж з нею складу. Як же тоді казати, що Він походить із коріння Єссея? Як називати Його Жезлом? Сином Людським? Як і Марію іменувати матір’ю? Як сказати, що Христос походить від Давидового насіння? Що Він сприйняв на Себе зрак раба? Як вчинити нам тоді зі словами “Слово стало плоттю”? Чому Павло писав римлянам: “Від них же Христос по плоті, Хто над усіма Бог” (Рим. 9:5)? Із цих слів, як і з багатьох інших місць Священного Писання, очевидно, що Христос походить із нас, із нашого складу, з дівочої утроби, а яким чином – це не ясно. Отже, не досліджуй і ти, але віруй тому, що відкрито, і не намагайся збагнути того, про що промовчано”. “Матір усіх свят, – каже святий Златоуст, – є Різдво як день Христового народження по плоті. Від нього отримали свій початок і основу і Богоявлення, і святе Воскресіння, і Вознесіння, і П’ятидесятниця. Якби Христос не народився по плоті, то Він би і не хрестився, а Хрещення – це і є Богоявлення; то не був би Він і розп’ятий, а розп’яття – і є Воскресіння; не ниспосилав би Він і Святого Духа, а Зішестя Святого Духа – і є П’ятидесятниця. Так, з Різдва Христового, як різні потоки з одного джерела, витекли всі ці свята. Та й не тільки з цієї причини цей день міг мати першість, але ще й тому, що подія цього дня чудесніша за всі інші. Те, що Христос, ставши людиною, помер, було в природі речей, бо, хоча й не вчинив Він гріха, проте ж сприйняв смертну плоть. Зрозуміло, і це варте здивування; але те, що Він, Бог, благоволив стати людиною і принизити Себе так, що цього і розумом не можна осягнути, – ось справа, яка найбільше вражає і дивує”.
Спаситель народився від Діви і Духа Святого, – це євангельський факт; але як, – це залишилося сокровенним у глибинах Божественного мовчання. Якщо хтось запитає: “Яким чином?” – святий Златоуст відповідає: “Я перш за інших сповідую своє невідання: я кажу, що я не знаю. Не досліджуй невипробуваного, прихованого. Я стверджую, що Він прийняв плоть від Діви, і сповідую, що це була справжня плоть. А як Він сприйняв її від Неї, цього відати не можу. Я не мудріший за пророків і не розумніший за Святого Духа, який говорив устами пророка. Дух, який знає “що є Боже”, як і дух людини, що знає “що є в людині” (пор. 1Кор. 2:11), не промовив нічого більшого, як тільки: “А хто сповідує Його рід?” А я і ти – хто такі, щоб досліджувати незбагненне і питати про невимовне?” “Те, що Спаситель народився від Діви, це знаю, але образ народження не розумію. Народження Сина Божого від Діви пояснити неможливо. Це Бог приховав, і ніхто не може відкрити. Це приймається тільки вірою”.
“Господь сприйняв на Себе цілковите людське єство, тому й названий Він Сином Давидовим, Сином Авраамовим, Сином Людським, людиною, Адамом, Яковом, Ізраїлем. Бо як досконалий Бог і досконала людина Він дарував людям досконале спасіння”.
“Оскільки вся людина була спокушена, – каже святий Кирило Олександрійський, – і вся впала в гріх, бо перш за тіло спокусили розум, бо спочатку згода розуму лише змальовує гріх, а потім уже тіло його своєю дією здійснює (букв. “у-ображає”, “формує” – “Прим. пер.”), – то справедливо Господь Іісус Христос, бажаючи піднести занепале єство, простягає руку всьому людському і підносить занепале тіло й розум, створений за образом того, хто Створив його”. “Владика Христос сприйняв усе людське не заради Себе, а заради нас, усюди дотримуючись того, що личить людській природі, щоб Божественне домобудівництво порятунку не здавалося уявним”. “Господь Ісус іменується Сином Людським, тому що народжений від дружини по плоті, хоча як Слово Він є Бог”.
“Вселенська віра вчить, – пише Вікентій Лерінський, – що Слово Боже стало людиною в такий спосіб, що взяло на Себе нашу природу не видимо і не примарно, а справді і істинно (non fallaciter et adumbrate, sed vere expresseque susciperet); вчинило ж [Воно] діла людські не так, щоб копіювати діла іншого, а так, як творячи Свої власні… Не наслідував Він досконалу людину і не прикидався нею, але показав (exhiberet), що реально і цілком Він є справжньою людиною (homo verus). Тоді як Бог Слово, сприйнявши природу досконалої людини (in se perfecti hominis suscipiendo naturam), перебував незмінним у Своїй сутності, Він і справді був плоттю, тобто справжньою людиною; не показуючи лише вигляд, але по істині, не через наслідування, але по суті (non simulatoria, sed vera, non imitativa, sed substantiva)”.
“Бог Слово, який створив нас на початку, – каже святий Дамаскін, – нічого не опустив з того, що раніше вклав у наше єство, але сприйняв усе: тіло, розумну душу, душу, що мислить, і їхні властивості, бо жива істота, позбавлена чого б то не було з цього, – вже не людина. Адже Він весь сприйняв усього мене і весь з’єднався з цілим, щоб цілій людині дарувати спасіння. Бо те, що не було б сприйнято, залишилося б незціленим (несприйняте не зцілене)”.
“Син Божий і Бог, – богословствує святий Симеон Новий Богослов, – зійшов з небес, увійшов в утробу Діви і Богородиці, перебував у ній дев’ять місяців і став людиною… проходячи по порядку весь чин нашого єства”.

в) Ісус Христос – істинна Боголюдина
Усі Божественні одкровення про Ісуса Христа зливаються у дві істини. Перша істина: Ісус Христос – Істинний Бог, і друга: Ісус Христос – істинна людина. Але ці дві [істини] знову-таки поєднуються в одну святу і спасительну істину: Ісус Христос – істинна Боголюдина. Не тільки Бог і не тільки людина, а й – Боголюдина. Утім, хоча Він і Істинний Бог, і істинна людина, Ісус Христос – усе-таки одна особа, а не дві. Хоча в Ньому два єства: Божественне і людське, – Він у жодному сенсі не представляє собою дві окремі особи, але одну-єдину, і до того ж – Особу Божественну, Особу Бога Слова, Який у Свою Божественну Іпостась прийняв людське єство. За своєю сутністю єство Божественне і єство людське нескінченно і безмірно розрізняються. Але Боголюдське чудо Христової Особистості полягає саме в тому, що Іпостассю Слова ці два нескінченно різних єства пов’язані в одну високочудну і неподільну єдність. І хоча в цій дивовижній іпостасній єдності різниця між Божественним і людським єством зберігається, вона все ж таки не така, щоб кожне єство мало свою окрему особу, з чого утворилися б дві окремі особи, два Христи, з Яких один був би Богом, а інший – людиною.
Описуючи Ісуса Христа як Істинного Бога і істинну людину, Святе Об’явлення своєю неспростовною наочністю зображає і показує, що в Ньому тільки одна-єдина Особа, бо Божество і людство з’єднані в одну іпостась, в одну особу, і до того ж – в Особу Бога Слова. Людське єство в Господі Ісусі Христі, хоча воно повне й досконале, не має своєї окремої іпостасі; його у всій повноті Бог Слово прийняв у Свою Божественну Іпостась. “Бог Слово втілився, сприйнявши від Богородиці початок нашого змішання – плоть, оживлювану душею словесною і розумною, так що сама Іпостась Бога Слова стала Іпостассю плоті. І Іпостась Слова, що колись була простою, стала складною; складною ж – з двох досконалих єств: Божества і людства. І ця Іпостась носить у Собі Свою виняткову й особливу властивість – Божественне Синівство Бога Слова, Котрим [Вона] і відрізняється від Отця і Святого Духа; має [Вона] до того ж і виняткові й особливі властивості плоті, якими відрізняється і від Матері, і від інших людей. Втілена Іпостась Бога Слова носить у Собі і ті властивості Божественного єства, якими поєднана з Отцем і Духом, а також і ті відмінні ознаки єства людського, якими вона поєднана і з Матір’ю, і з нами. Понад те, втілена Іпостась Бога Слова відрізняється як від Отця і Духа, так і від Матері і від нас тим, що Вона є водночас і Бог, і людина. Бо ми знаємо, що це – найвідмітніша (букв. “найособливіша” – “Прим. пер.”) властивість Христової Іпостасі”.
Новозавітне Одкровення, якщо його уважно і молитовно вивчати, ясно показує, що Господь Ісус Христос завжди відчуває і усвідомлює Себе одною-єдиною особою, одною-єдиною від початку до кінця, скрізь і в усьому: у житті, у справах, у вченні, у смерті, у Воскресінні, у Вознесінні. Господь Ісус Христос завжди приписує Собі як єдиній Особі властивості та дії як Свого Божественного єства, так і Свого єства людського. Ніколи не відчуває, не усвідомлює і не уявляє Він Себе двома особами, але завжди однією і єдиною. У всіх подіях життя Спасителя: у Народженні від Святої Діви, у Хрещенні на Йордані, у Преображенні на Фаворі, у стражданнях, у смерті, у Воскресінні, у Вознесінні, – виявляється одна й Та сама Особа як носій усього притаманного Христу. За всіма чудесами Спасителя як Творець і Здійснювач їхньої надприродної реальності завжди стоїть одна й Та сама Особа втіленого Бога Слова. Тільки з Неї і Нею вони можливі, справжні, зрозумілі і Божественні. Так само як і з кожної думки Спасителя, і з кожного Його почуття і слова світить і діє одна й Та сама Особистість – Особистість втіленого Бога Слова. Але ця єдність Особи Особистості Спасителя в жодному разі не знищує ні відмінності, яка присно існує в Ньому між єством Божественним і єством людським, ні відмінності між суто людськими властивостями Його людського єства й суто Божественними властивостями Його єства Божественного. Господь і Бог наш Ісус Христос, називаючи Себе то Сином Людським, то Сином Божим, виділяючи в першому випадку реальність і істинність Свого людського єства, а в другому – реальність і істинність Свого єства Божественного, непорушно відчуває, усвідомлює й виявляє Себе однією-єдиною Особою – Особою втіленого Бога Слова. У бесіді з Нафанаїлом, розкриваючи Себе і як Сина Божого, і як Сина Людського, Господь Ісус показує Себе єдиною Особою, Яка, навіть виявляючи Своє Божественне всезнання і всемогутність, усе ж таки відчуває й усвідомлює Себе по-людськи реальною і речовою (Ін. 1:48-51). Наголошуючи в розмові з Никодимом, що “ніхто не сходив на небо, як тільки Син Людський, що зійшов з небес, що перебуває на небесах” (Ін. 3:13). 3:13), Спаситель являє Себе єдиною Особою – і тим самим Він Собі, єдиній і неподільній, засвоює як властивості людського єства, як-от: просторову обмеженість людської плоті, її страждання і воскресіння, так і властивості єства Божественного, як-от: всюдисущість, всежиттєвість, вічність (Ін. 3:13-16).
Через єдність Особистості (Обличчя) Господь Ісус говорить про Себе, що Він, Син Людський, дасть віруючим у Нього вічне життя, бо Він – “хліб Божий… що сходить із небес, і дає життя світові” (Ін. 6:27,29,33,42). При цьому Господь сповіщає, що Він, Ісус із Назарету, у Своїй людській автентичності, є хліб життя і що той, хто приходить до Нього, не буде спраглим, а той, хто вірує в Нього, не буде спраглим ніколи (Ін. 6:35; порівн.: Ін. 6:28-40). Адже найбезпосередніший людський реалізм звучить із наступних слів Спасителя, які найчіткіше свідчать про Нього як про одну-єдину Особистість втіленого Бога Слова: “Я – хліб живий, що з’явився з небес, хто їсть хліб цей, той житиме повік; хліб, що дам, – це Пліво Моє, що Його віддам за життя світу… По правді, поправді кажу вам, що, коли не їстимете Пліва Сина Людського та не питимете Крові Його, не матимете ви в собі життя. Той, хто їсть Мою Плоть і п’є Мою Кров, той має життя вічне, і Я воскрешу його в останній день. Бо Плоть Моя воістину є їжа, а Кров Моя воістину є пиття” (Ін. 6:51,53-55).
Не менш очевидно Господь Ісус являє Себе як єдину Особистість і тоді, коли перед юдеями називає Себе і Сином Божим, і Сином Людським; як Син Божий Він існує вічно й безнадійно, а як Син Людський – зазнає людських страждань і смерті (Ін. 8:23,25,28,35,40,42,58); як Син Божий Він – безгрішність і істина, що звільняє від гріха та смерті (Ін. 8:46,32-36,24), а як Син Людський – перебуває в небезпеці бути вбитим (Ін. 8:40,59; пор.: Ін. 10:32-33; Мф. 16:16-23). Коли на Таємній вечері незбагненний і загадковий Спаситель розповідає учням таємницю Своєї єдиної, неподільної, незмінної Особистості, то каже: “Вийшов Я з Отця, і прийшов у світ, а тепер знову залишаю світ, і йду до Отця” (Ін. 16:28). Яким за сутністю й Особистістю (Особою) прийшов Спаситель від Отця у світ, таким і повертається Він до Отця, поєднавши з Собою і досконале людське єство в нероздільну єдність Своєї Особистості. Таким і пішов Він із цього світу, таким і залишився назавжди: неподільним, незмінним, одним і єдиним Господом нашим Ісусом Христом (пор. Діян. 1:11,7:55; Євр. 13:8).
Просвітлені Духом Апостоли одностайні в почутті, свідомості та сповідуванні того, що Ісус Христос – одна-єдина Особа, нероздільна й непорушна. Ніколи, ніде і ні в чому не ділять вони Господа Ісуса на дві істоти, або на дві особистості, або на Ісуса-людину і на Ісуса-Бога. Один [і Той самий] Ісус і постраждав, і воскрес; а не те, що, мовляв, один Ісус помер, а інший воскрес. Усе свідоцтво святих Апостолів зводиться саме до твердження про те, що це – одна й та сама Особа: “”Цього Ісуса Бог воскресив, чому всі ми свідки”” (Діян. 2:32; пор.: Діян. 2:22-24,3:13-16,5:30-32). Друга Іпостась Пресвятої Трійці – Бог Слово – стала плоттю (Ін. 1:14; пор.: Мф. 16:16), залишаючись у всьому Собі тотожною, незмінною і вічною Іпостассю. Бо Бог Слово, ставши людиною, перебував непорушним у Своїй Божественній Іпостасі, Він як Боголюдина і міг показати і явити Свою Божественну славу. Це й означають слова улюбленого Христом Богослова: “І ми бачили славу Його, славу, як Єдинородного від Отця” (Ін. 1:14). Бог Слово сприйняв образ раба, став людиною, принизив Себе, став слухняним до смерті, і причому до смерті хресної (Флп. 2:6-8), але при всьому цьому Він перебував незмінним у Своєму Божественному єстві, непорушним у Своїй Божественній Іпостасі.
Єдинородний і вічний Син Божий народився від Святої Діви, не перестаючи бути Богом; тому Він – Боголюдина. Про це свідчать слова богонатхненного Апостола: “Бог послав Сина Свого Єдинородного, що народився від жінки” (Гал. 4:4; пор.: Рим. 1:3). З приводу цих слів Апостола святий Дамаскін каже: “Апостол не сказав “через дружину”, але – “”від дружини””. Цим божественний Апостол показав, що Єдинородний Син Божий і Бог є саме Той, Хто від Діви став людиною, і що Народжений від Діви і є Син Божий і Бог. Народився ж Він тілесним чином, бо став людиною; не вселився Він у заздалегідь створену людину, як у якогось пророка, а Сам істотно й істинно став людиною, тобто дозволив, щоб у Його Іпостасі існувала плоть, натхненна словесною й розумною душею, і Сам став для неї Іпостассю”.
Іпостась Бога Слова і після Свого втілення Свого перебувала Тією самою і Собі тотожною, тобто прісно другою Іпостассю Пресвятої Трійці, прісно повнотою Божества. В Ісусі Христі, у цій втіленій Іпостасі Бога Слова, “мешкає вся повнота Божества тілесно” (Кол. 2:9), що вельми красномовно свідчить про те, що Ісус Христос є досконалий Бог і досконала людина, тобто Боголюдина. Син Божий, народжений по плоті від насіння Давидова, – і є Ісус Христос, Господь наш (Рим. 1:3-4), “Бог, який є над усім” (Рим. 9:5). Уся таємниця християнської віри вичерпується словами: “Бог з’явився у плоті” (1Тим. 3:16), Бог з’явився як Боголюдина.
Божественне вчення Священного Писання про Богоособистість Господа нашого Іісуса Христа Церква завжди зберігала у своєму благодатному почутті та свідомості, дотримуючись його непорушно і свято і, якщо це було потрібно, висловлюючи [його! у стародавніх символах Апостольських Церков: Єрусалимської, Римської, Антіохійської, Олександрійської, Кесарійської, Кіпрської, – доки, зрештою, виразно й незмінно не утвердила його у вічному Нікео-Царгородському Символі віри, у членах 2-7. У них богомудро сповідується Божественна істина Святого Об’явлення про те, що одна й Та сама Особа, один і Той самий Господь Іісус Христос, Син Божий (“І в єдиного Господа Іісуса Христа, Сина Божого… “), є Бог від Бога, Світло від Світла, єдиносущний з Отцем, що зійшов з небес, втілився від Духа Святого і Святої Діви, став людиною, був розп’ятий, страждав, похований, воскрес, піднісся на небеса й паки прийде судити живих і мертвих.
Сповідуючи і захищаючи сповіщену Богом істину про Боголюдство Господа Ісуса Христа, виражену в Нікео-Цареградському Символі віри, Святі Отці Четвертого Вселенського Собору дали ширше роз’яснення цієї пресвятої істини у своєму сповідуванні віри, що свідчить: “Наслідуючи Божественним Отцем, усі одноголосно повчаємо сповідувати єдиного тогожде Сина, Господа нашого Ісуса Христа, досконалого в Божестві й досконалого в людяності, істинно Бога й істинно людину, Тогожде з душі й тіла, єдиносущна Отцю по Божеству і єдиносущна Тогожде нам по людству, в усьому нам подібна, окрім гріха, народжена перед віком від Отця по Божеству, в останні ж дні Тогожде заради нас і заради нашого спасіння від Марії Діви Богородиці по людству, Єдиного і Тогожде Христа, Сина, Господа, Єдинородного, у двох єствах неслитно, незмінно, нероздільно, нерозлучно пізнаваного (ніяк не відмінності двох єств, яку спожило з’єднання, а ще більше – збереженню властивостей кожного з єств, у Єдине Обличчя та Єдину Іпостась, яку совокупляємо), не на дві особи, що розсікається або розділяється, але Єдиного і Того ж Сина і Єдинородного, Бога Слова, Господа Іісуса Христа, як і давнісінько пророки про Нього, і як і Сам Господь Іісус Христос навчив нас, і як і переказав нам символ Отців наших”.
У так званому Афанасієвому символі вчення про Особу Господа Іісуса Христа виражено так: “Є ж права віра, нехай віруємо, і сповідуємо, яко Господь наш Іісус Христос, Син Божий, Бог і людина є. Бог від істоти Отча, перед віком народжений; і людина є від істоти Матерія, у часі народжена. Досконалий Бог, і досконала людина, від душі словесної, і людської плоті складайся. Дорівнює Отцю Божеству, менший за Отця по людству. Іже якщо і Бог є, і людина, то не два, але єдиний є Христос: єдиний же не зміною Божества на плоть, а сприйняттям людства на Божество: єдиний усякий раз, не злиттям єств, але єдністю Іпостасі”. (Est ergo fides recta, ut credimus et confiteamur, quia Dominus noster Jesus Christus Dei Filius Deus et homo est (dualitas in unitate). Deus est ex substantia Patris ante saecula natus, et homo est ex substantia matris in saeculo natus: perfectus Deus, perfectus homö ex anima rationali et humana carne subsistens, aequalis Patri secundum divinitatem, minor Patre secundum humanitatem. Qui licet Deus sit et homo, non duo tamen, sed unus Christus (unitas in dualitate). Unus autem non conversione deitatis in carnem, sed assumptione humanitatis in Deum; unus omnino non confusione substantiae, sed unitate personae). Господь і Бог наш Ісус Христос як Боголюдина явив не тільки Бога, а й людину. Його Боголюдністю остаточно і досконало, з Божого милосердя, вирішена проблема людини. Тому Христова Боголюдськість – це наріжний камінь християнства. Відродження, освячення, просвіта, спасіння містяться в Боголюдині, а не в людині. Людина у своїй оголеній людяності є чимось таким, що сама по собі не може ні проіснувати, ні вдосконалитися до кінцевих меж своїх людських можливостей; вона є чимось, що потребує відродження, освячення, просвітництва, заповнення, звершення Боголюдиною. Ісус Христос – це Бог і людина, Боголюдина; і як Така Він – одно-єдина Особа (Особистість). Це – перший факт Святого Одкровення, з якого потрібно виходити, якщо є бажання увійти в таємницю буття Божого і буття людського. Хто омине, або відкине, або спотворить цю таємницю, той не може ні увійти в містерію християнства, ні проникнути у винятково неординарну Особистість Христа. Ісус Христос є Боголюдиною, – ось вихідна точка Богоодкровенного, поданого Самим Богом історичного християнства. З неї виходять Євангелісти і Апостоли, Мученики і Сповідники, Святі Отці і Чудотворці, одним словом – всі ті, хто через благодатні, євангельські подвиги удостоївся керівництва від Святого Духа, від Духа Істини, що наставляє їх на будь-яку Божу істину про Іісуса з Назарету.
Прекрасна душа святого Ігнатія Богоносця, вся зібрана молитвою і Духом Святим і введена в Боговідкриту істину про Боголюдину, говорить нам про Нього: “Є єдиний Лікар, Котрий – тіло і дух, народжений і ненароджений, Бог у людині, у смерті – істинне життя, від Марії і від Бога – Іісус Христос, Господь наш”. Він – Син Людський і Син Божий. Хоча як Син Божий Він незримий, проте ж заради нас став видимим (ὁρατὸν); Незримий, Безпристрасний (букв. “Нестраждальний” – “Прим. пер.”), заради нас став схильним до страждання (букв. “страждальним “63 (παϑητὸν). – “Прим. пер.”) і все для нас перетерпів”.
Перший святий апологет християнства, богомудрий Юстин Філософ, вбачає в Ісусі Христі єдину Особистість Боголюдини. Він стверджує, що Христос є Бог, Син Єдиного, ненародженого і невимовного Бога, Він – Господь і Бог Син Божий; і як такий Він став заради нас людиною, щоб нам, ставши спільником наших страждань, дарувати зцілення. Ісус Христос, Який є Слово Боже, з’явився і став заради нас досконалою людиною, тобто людиною з тілом, розумом і душею, і всі страждання, яких зазнав, і вся слава, якою Він увінчаний, належать Йому як такому.
Для Тертулліана, людини бурхливої і безстрашної віри, Ісус Христос – одна Особа з двома природами. “Ми бачимо дві природи, не змішані, але з’єднані в одній Особі (non confusum, sed coniunctum in una persona), Бога і людину Ісуса (Deum et hominem Jesum)”.
Богоодкровенне правило апостольської віри, яким живе Церква, полягає в тому, щоб вірити в Ісуса Христа, Сина Божого, народженого від Діви Марії, розп’ятого за Понтійського Пилата, воскреслого з мертвих у третій день, Який воскрес із мертвих у третій день, піднісся на небо, сидить праворуч від Отця, послав Святого Духа, і має судити живих і мертвих по воскресінні тіла.
“Господь наш Ісус Христос є Істинний Бог і істинна людина, – міркує святий Іриней. – Син Божий, Який є Словом Божим і від вічності існує у Отця, втілився, і став людиною (incarnatus est et homo factus), і зійшов аж до самої смерті, і здійснив домобудівництво нашого спасіння”. “Лише поєднавши в Собі Бога і людину, Христос міг перемогти ворога людського роду і дарувати спасіння людям. Якби Бог не з’єднався з людиною, то людина не могла б стати причасником безсмертя, нетління. Бо Посереднику між Богом і людьми належало бути в близькій спорідненості і з Богом, і з людьми, щоб здружити їх і поєднати, щоб привести людину до Бога і відкрити людям Бога”.
Введення людини в безсмертя (букв. “безсмертя”. – “Прим. пер.”) і спасіння людини неможливе без Боголюдини. “Слово Боже для того зробилося людиною, – каже святий Іриней, – і Син Божий Сином Людським, щоб людина, з’єднавшись із Сином Божим і отримавши усиновлення, стала Сином Божим. Адже ми не могли б жодним чином здобути нетління і безсмертя, як тільки через з’єднання з нетлінням і безсмертям. Але як могли б ми з’єднатися з Нетлінням і Безсмертям, якби спочатку Нетління і Безсмертя не стали тим, що і ми, щоб тлінне було поглинене нетлінним, а смертне безсмертним”. Цю віру в єдину Особу Боголюдини Ісуса Христа, Сина Божого, що втілився, народився від Діви, постраждав, воскрес, піднісся на небо і паки прийдешній у славі Отчій, щоб у славі Отчій воскресити кожне людське тіло, щоб перед Ним, Ісусом Христом, Господом нашим і Богом, Спасителем і Царем, преклонилося кожне коліно небесних, земних і підземних – і зробити праведний суд над усіма істотами, даруючи праведним вічне життя і нетлінну славу, а неправедним – вічний вогонь, – і здійснити праведний суд над усіма істотами, даруючи праведним вічне життя і нетлінну славу, земних і потойбічних – і звершити праведний суд над усіма істотами, даруючи праведним вічне життя і нетлінну славу, а неправедним – вічний вогонь, – цю віру Церква, хоч і розсіяна вона по всьому світу, дбайливо береже й проповідує, маючи нібито одну душу й одне серце, навчаючи її та передаючи її, наче були би в неї єдині вуста.
Вчений подвижник Оріген має натхненне бачення Боголюдської Христової Особистості. “Насамперед ми повинні виокремити, – каже він, – що природа Божества (Deitatis natura) у Христі, яка належить Йому як Єдинородному Сину Божому, – це одне (aliud), а людська природа (humana natura), сприйнята Ним на Себе останнім часом заради домобудівництва спасіння, – це інше (alia)”. “Але при двоїстості природ Господь Іісус Христос є одна Особа, одна істота, Він – і Бог, і людина, Боголюдина (Deus homo)”. “Ця єдність така, що Син Божий не може відокремлюватися від Ісуса, бо після втілення душа і тіло Ісусові суть і справді єдине зі Словом Божим”. “Основна істина апостольського вчення – вірити, що Ісус Христос, який прийшов у світ, народжений від Отця перед усякою тварюкою; що останнім часом через втілення Він став людиною, хоча і був Богом, і, ставши людиною, залишився, як і був, Богом (et homo factus mansit quod erat Deus), що сприйняв тіло, як і наше, з тією лише відмінністю, що воно було народжене від Діви і Духа Святого; що цей Ісус був істинно народжений, істинно страждав, істинно, а не примарно помер; що Він істинно воскрес із мертвих, і після Свого Воскресіння спілкувався зі Своїми учнями, і вознісся на небо”.
За вченням богомудрого Отця Православ’я, святого Афанасія Великого, Єдинородний Син Божий, “єдиносущне з Отцем Слово, що воплотилося від Святої Діви Богородиці та Духа Святого, сприйняло на Себе всю людину, людину, яка складається з душі й тіла… і з’явилася людина Христос, вічний Бог… Тому Христос іменується людиною, іменується й Богом; Христос є і Бог, і людина, і єдиний є Христос”. “Душа Христова разом із плоттю завжди має іпостасну єдність із Богом Словом. Бо єдиний є Христос із двох протилежних [природ], досконалий Бог і досконала людина”. “Христос називається досконалим Богом і досконалою людиною… за повнотою буття, тобто за повнотою Божественної та людської природи, щоб і те, і інше було одним і Тим самим по всьому досконалим Богом і людиною”. “Сугуб за єствами Христос, а один-єдиний за Іпостассю, що засвоює Собі те, що належить як одному, так і іншому єству. Іпостась Сина Божого стала іпостассю людського єства”.
“Господь Христос має два образи (δύο ἔχει μορφὰς) і зберігає їх, не пошкоджуючи ні того, ні іншого. Бо Син Божий і Бог, ставши людиною, не знищив Божого; так само як не відкинув Він, Бог, і людського образу. У Ньому два образи: образ Господа і образ раба; перший за природою Божественний, а другий за природою людський; перший – вічний, другий – тимчасовий; перший – від Отця, другий – від Діви; перший – від Єдиного (ἐϰ μόνου), другий – від Єдиної (ἐϰ μόνης); ці двоє – суть у Ньому одному. Ми не відокремлюємо Бога Слова від тіла і не відаємо ні двох синів, ні двох христів, але – вічного Сина Божого, що народився останнім часом із самої утроби Діви як досконала людина. Бо як Отець, що породив, – породив досконалого Сина; так і Сам єдиний Син і Слово Отця, бажаючи цілком врятувати загиблу людину, став досконалою людиною. Прийнявши тіло, Він не опустив душі, але прийняв і душу, і розум”.
“Господь став людиною за природою, а не за видимістю. Втілення Слова здійснено згідно з Божою природою… тому не можна приписати Йому гріха, бо Божій природі гріх недоступний. У тому й полягає диво, що Господь став людиною, і причому людиною без гріха; цим скоєно цілковите оновлення, щоб було явлено Його могутність. Від того, що колись Сам ввів у людську природу, Він сприйняв на Себе те, що хотів, тобто народження від дружини, зростання і різні періоди життя, стомлення, голод, спрагу, сон, печаль, смерть, Воскресіння. Для цього там, де зотлівало людське тіло, там Ісус покладає Своє тіло; і де людська душа була володарювана смертю, там Христос показує, що і Його душа – людська, щоб і як людині не бути Йому володарюваним смертю, і як Богові – зруйнувати державу смерті: щоб там, де посіяно тління, проросло нетління, і де царювала смерть, Він, Безсмертний, з’явившись в образі людської душі, показав безсмертя і тим самим зробив нас спільниками (причасниками) Свого нетління й безсмертя в надії на воскресіння з мертвих… У Своєму спокутному подвигу Господь дав тіло за тіло, і душу за душу, і досконале буття за всю людину”. Святий Кирило Єрусалимський, з душею, витканою з Богоодкровенних істин Священного Переказу, виражає у Своїй христології соборне Христо-почуття і Христо-свідомість Вселенської Церкви. Він свідчить, що “Христос мав два єства: був людиною, наскільки був видимий, і Богом, наскільки був невидимий. Як людина Він справді їв, як ми (бо мав плоть, подібну до нашої, а як Бог наситив п’ять тисяч людей п’ятьма хлібами); як людина Він істинно помер, а як Бог воскресив чотириродневного мерця; як людина Він справді спав у човні, а як Бог – ходив по водах”. “Треба вірити в єдиного Господа Ісуса Христа, Єдинородного Сина Божого. Ми говоримо “в єдиного”, щоб Його Синівство було єдинородним; ми говоримо “в єдиного”, щоб ти не припустив, що існує хтось інший; ми говоримо “в єдиного”, щоб ти неблагочестиво не поширив Його різнойменні дії на багатьох синів”.
“Багато найменувань має Спаситель наш, але єретики перебувають в омані, стверджуючи, що одне – Христос, інше – Ісус, третє – Двері тощо. Але віра застерігає нас, правильно кажучи: “в єдиного Господа Ісуса Христа”; хоча багато імен, але Особа одна”. “Ісус Христос – Бог, що народився від Діви… Не свята справа – поклонятися Йому як звичайній людині, і не благочестива справа казати, що Він тільки Бог без людства, тобто без людського єства. Бо якщо Христос – Бог, Хто Він насправді і є, але не сприйняв на Себе людське єство, то ми чужі спасіння. Отже, треба поклонятися Йому як Богу і вірити, що Він вочеловечився. Немає ніякої користі говорити, що Він людина без Божества, тобто без Божественного єства, і неспасительно не визнавати в Ньому людства з Божеством, тобто людського [єства] з Божественним єством”.
Великий таїнник Божественної Трійці, святий Григорій Богослов, у трепетному подиві стоїть перед досточудною таємницею Особистості Боголюдини Ісуса. “У Господі Іісусі Христі ми не відокремлюємо людину від Божества, – каже святий Богослов, – але сповідуємо єдність і однаковість Особи, Яка не завжди була людиною, але Богом і Сином Єдинородним, предвічним, Який не мав тіла і нічого тілесного, але останнім часом прийняв на Себе людяність, людське єство, заради нашого спасіння; [Він] схильний до страждання (“страждає”) по плоті, безпристрасний (“нестраждає”) за Божеством; обмежений по тілу, не обмежений по духу; одночасно земний і небесний, відчутний і невідчутний, місткий і невмісткий, – щоб однією і Тією самою Особою, Яка є досконалою людиною і Богом, було відновлено цілковиту людину, що занепала через гріх… Якщо ж хто вводить двох синів, одного від Бога, а іншого від Діви Марії, і не визнає, що це – одна й та сама Особа, то нехай позбавлять його усиновлення, обіцяного правом вірянам. Бо хоча Бог і людина суть два єства, як у людині душа й тіло, проте ж не існує ні двох синів, ні двох богів, як у душі й тілі не існує двох людей. Говорячи стисло, у Спасителі є два різних єства, бо невидиме нетотожне з видимим і предвічне – з тимчасовим; отже, у Ньому все-таки не дві особи. Бо обидва єства суть одне в з’єднанні: Бог вочеловечився, і людина обожилася”.
Сповнений молитовної мудрості святий Єфрем Сирін пише: “Одного й того самого сповідую досконалим Богом і досконалою людиною, у двох єствах, іпостасно, або особисто, з’єднаних, що пізнаються нероздільно, незливно і незмінно, що зодягнув на плоті, одухотвореному словесною і розумною душею, і що зробився нам підлесливим в усьому, окрім одного гріха. Один і той самий… Бог і людина, в тому й іншому досконалий, один у двох єствах, і в двох один”.
По схвильованій молитвою душі святого Златоуста пливе у своїй Богозданній красі Богоодкровенна істина про Боголюдство Господа Ісуса. Він благовістить, що Господь Ісус Христос є досконалий Бог і досконала людина. “У Сині Своєму Бог послав заступника (посередника) між Богом і людьми. Щоб міг здійснити Свою посередницьку справу, заступник повинен бути Боголюдиною, тобто належить Йому бути в найближчій єдності та спорідненості і з Богом, і з людиною. Заступник повинен бути в близькій спільності з обома сторонами, між якими буде Він посередником… Заступникові властиво володіти тим, що мають обидві сторони, між якими Він посередник, щоб міг Він привести їх до взаємного спілкування. Якщо ж Він має те, що належить одній стороні, але позбавлений того, що належить іншій, то Він уже не посередник. Тому, якщо Ісус Христос не має Отчого єства, то Він не посередник, але відокремлений від Нього. Бо як став Він причасником людського єства, бо прийшов до людей, так само Він спільник і в Божому єстві, бо прийшов від Бога. Оскільки в Ньому поєдналися два єства, то личить Йому було бути близьким обом єствам. Як, отже, став Він людиною, так був і Богом. Якби був Він тільки людиною, то не міг би стати посередником, адже Йому належало розмовляти і з Богом. Так само як і якби був Він тільки Богом, то не був би посередником, бо не прийняли б Його ті, за яких Він клопоче”.
Світла істина Святого Одкровення про Боголюдство Господа Ісуса випромінюється з богомудрого вчення святого Кирила Олександрійського. У двох єствах, Божественному і людському, Господь Христос – єдиний і не розділяється. “Як Слово Бога Отця досконале в Божестві, так досконале Воно і в людстві, бо Воно прийняло на Себе не тіло неживе, а тіло, одушевлене розумною душею”. “Христос в одній Особі – і Бог, і людина; як такий Він посередник між Богом і людьми. Ставши людиною, Він не подвоїв Себе, бо як Слово було Богом перед Своїм пришестям на землю, так і ставши людиною, Воно знову – одне (εἵς πάλιν). Апостол називає Його посередником між Богом і людьми, бо Він – єдиний із двох сутностей. Він, отже, посередник Бога, бо однієї і тієї самої сутності з Отцем; а до того ж Він і посередник людей, бо абсолютно спілкується в людському єстві, крім гріха”. “Ґрунтуючись на Святому Письмі, ми говоримо, що посередник між Богом і людьми складається з нашого людського єства, яке в Ньому через виключну причину є цілковитим, і з Сина Божого за своєю сутністю, тобто з’явився Єдинородного. Стверджуємо і те, що між нерівними і неподібними єствами запанувала єдність шляхом якоїсь невимовної дружби і спілкування. Відаємо єдиного Христа, і Господа, і Сина; знаємо й те, що в Ньому існує і мається на увазі і Бог, і людина. Звикли ми вважати цю єдність абсолютно нероздільною (ἀδιάσπαστος), вірячи, що Він – і Єдинородний, і Першородний: Єдинородний, бо з’явився як Слово Бога Отця та з Його суті, а Першородний, бо став людиною, і до того ж – серед багатьох братів. Бо як Бог Отець – один, з Якого все, так і Господь Ісус Христос – один, через Якого все. Адже знаємо ми, що за єством Він – Бог Слово, через Якого все, хоча й став плоттю (σάρξ), тобто людиною”.
“Владика Христос є досконалий Бог і досконала людина; Він одночасно і Син Божий, і Син Людський. Усе людське і все Божественне, сказане про Нього у Святому Письмі, зводиться до однієї Особи. Бо ми знаємо, що один і Той самий Він і спав на чолі, і з владою наказував морю та вітрам; один і Той самий Він і стомлювався з шляху, і Своєю силою йшов морем, як суходолом; отже, Він один і Той самий – і Бог, і людина”. “”Ісус Христос вчора, і сьогодні, і навіки Той самий”. Бо ми не ділимо домобудівництва порятунку на дві особи (εἰς πρόσωπα δύο) і не сповідуємо й не віруємо у двох синів замість Єдинородного, але ми навчилися й інших навчаємо, що у Христі існують два єства”. “Господь Ісус Христос не подвійний (οὐ διπλοῦς), але один і єдиний (εἷς τε ϰαὶ μόνος) Господь і Син, Слово Бога Отця, не без плоті; бо між людством і Божеством є надто велика відмінність і відстань, але Слово Боже, будучи спільником плоті й крові, проте одне, як до плоті, так і після плоті – одне, тобто одне і до втілення, і після втілення”. “Господь наш Ісус Христос завжди був Сином Божим, існуючи як Істинний Бог; але й сприйнявши на Себе останнім часом людське єство, Він – один і Той самий, назвемо Його Богом, чи людиною, чи Ісусом”, “адже жодне з цих найменувань не знищує іншого”.
“Господь Ісус Христос був за Своїм Божеством єдиносущний з Отцем (homoousios Patri), – пише святий Кассіан, – а по плоті був єдиносущний зі Своєю Матір’ю (secundum carnem autem homoousios Matri fuit). Але не те, що Він ніби був однією особою, яка була однієї сутності з Отцем, а іншою, яка була однієї сутності з Матір’ю, а те, що один і Той самий Господь Іісус Христос був і народжений як людина, і, будучи Богом, мав у Собі властивості і Отця, і Матері; і в чому був людиною, Він явив подобу зі Своєю Матір’ю (in ео quod homo est humanae Matris reddidit similitudinem), а в чому був Богом, Він мав саму природу Бога Отця”. Об’єднуючи і поєднуючи своїм облагородженим розумом Богоодкровенне вчення Церкви на цю тему, святий Дамаскін пише: “Ми стверджуємо, що під час вочеловечення одного зі Святої Трійці – Бога Слова – ціле й досконале єство Божества в одній зі Своїх Іпостасей поєдналося із цілісним людським єством, а не частина з частиною… Ми стверджуємо, що вся сутність Божества з’єдналася з усім єством людським. Бог Слово нічого не опустив із того, що насадив у нашому єстві, коли нас створив на початку, але сприйняв усе: тіло, душу розумну і словесну, а також і їхні властивості, бо творіння, позбавлене однієї з цих приналежностей, уже не людина. Але Він весь сприйняв мене всецілого і весь з’єднався з усім, щоб всецілому дарувати спасіння. Бо те, що Він не сприйняв би, залишилося б незціленим… Не проповідуємо ми Його ні як Бога тільки, позбавленого нашої людяності, ні тільки як людину, позбавляючи Його Божества, ні як Бога і людину окремо, але проповідуємо, що Він один і Той самий є в той самий час і Бог, і людина, досконалий Бог і досконала людина, цілковитий Бог і цілковита людина, один і Той самий – цілковитий Бог і зі Своєю плоттю, і цілковита людина і зі Своїм пребожественним Божеством. Називаючи Його досконалим Богом і досконалою людиною, ми висловлюємо цим повноту і відсутність будь-якого недоліку в єствах; кажучи ж, що Він є цілковитим Богом і цілковитою людиною, позначаємо цим єдиність (одиничність) і неподільність Іпостасі… Весь (ὅλος) Христос є досконалим Богом, але не все (ὅλον) у Ньому Бог, тому що Він не тільки Бог, а й людина. Так само весь (ὅλος) Він досконала людина, але не все в Ньому – людина, бо Він не тільки людина, а й Бог. Слово “”все” (ὅλον)” позначає єство, а слово “”весь” (ὅλος)” позначає Іпостась”.
* * *
61 У синод. перекладі: … “бо так належить нам виконати всяку правду”… – Прим. ред.
62 У синод. перекладі: “Хто з вас викриє Мене в неправді?” – Прим. ред.
63 Або навіть “пристрасним” у сенсі сприйняття у Свою Іпостась людської природи з її “непредосудними” пристрастями – наслідками первородного гріха.- Прим. ред.
Відділ третій. БОГ ЯК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГІЯ
3 Образ іпостасного з’єднання двох єств у Господі Ісусі Христі
Боголюдська Особистість Господа Ісуса Христа, яку розглядають у неупередженій історичній дійсності, хоча й містить у Собі два досконалих єства, Божественне і людське, але, тим не менш, Вона завжди єдина-єдина, завжди одна і Та сама, і такою Себе проявляє. Зображуючи реальність двох єств у Господі Христі й очевидність їхнього іпостасного з’єднання, Святе Об’явлення не намагається шляхом логічного, дискурсивного аналізу показати, або засвідчити, тобто пояснити людській свідомості самий спосіб цього з’єднання. І в цьому випадку, як майже і в усьому, Об’явлення не доводить, а являє; представляє факти такими, якими вони є у своїй безпосередній історичній наочності та даності, зустрічаючи нас немовби випереджаючими словами: “хто має вуха чути, нехай чує”, “хто має очі бачити, нехай бачить”. Воно констатує факти, не витлумачуючи їх, бо в їхній достовірності й нехитрості міститься їхня істинність і виправданість. Воно просто і щиро зображує Господа Ісуса Христа таким, яким Він був у Своїй Боголюдяній реальності, не додаючи до Нього нічого фіктивного, вигаданого, і не забираючи в Нього нічого справжнього, очевидного. У відданості історичному реалізму новозавітне Одкровення неповторне і не має собі рівних. Про Господа Ісуса Христа воно свідчить, власне, тільки те, що люди в безпосередній, історичній, євангельській дійсності чули, що бачили на власні очі, що роздивилися й доторкнулися до них їхніми руками, що найкритичніше й найскептичніше вони перевірили (порівн. 1Ін. 1:1; 2Пет. 1:16; Деян. 4:20; Ін. 20:24-28; Лк. 24:11,37-41).
Об’явлення свідчить: “Бог з’явився у плоті” (1Тим. 3:16), але не пояснює таємничого внутрішнього процесу цього явища, а лише додає, що це “велика благочестя таємниця”. Але щоб звернений до Бога людський дух не залишився в повному невіданні про образ іпостасного з’єднання двох єств у Господі Ісусі, Божественне Одкровення говорить нам про Нього стільки, скільки людське єство може вмістити. Так, воно показує нам, що два єства в Спасителеві іпостасно з’єднані, причому не перетворюються одне на інше і не втрачають своїх властивостей, але кожне залишається при собі й у своїх межах. Це і означає євангельська істина: “Слово стало плоттю, і вселилося в нас” (Ін. 1:14), тобто Воно стало плоттю, залишаючись Богом, Ким [Воно] і було. “”Слово стало плоттю”, не перемінившись на плоть, – каже святий Афанасій Великий, – але заради нас сприйняло на Себе живу плоть і стало людиною… Бо тіло, в якому було Слово, не є єдиносущним Божеству, але істинно народжене від Діви Марії; і Саме Слово не змінилося на плоть і кістки, але з’явилося у плоті”. “”Слово стало плоттю” не означає, що відбулася якась зміна Божественної сутності на плоть, але що Бог Слово сприйняв на Себе людське єство”. “Слово Боже стало людиною, ставши причасником нашої плоті та крові, але при цьому не зазнало ні зміни (μετάστασιν), ні перетворення Свого єства на плоть, тому що як Бог Воно незмінне”. “Хоч і став Він плоттю, Бог Слово залишився Тим, Хто Він є, бо за єством Він незмінний”.
У Своїй Боголюдській реальності Господь Ісус Христос є видимий “образ Бога невидимого” (Кол. 1:15). І як Бог Він є досконалий Бог, і як людина Він є досконала людина. Тому христоносний Апостол і каже: “У Ньому перебуває вся повнота Божества тілесно” (Кол. 2:9). Божество другої Іпостасі Святої Трійці, сприйнявши на Себе людське тіло і ставши людиною, нічого не втратило зі Своєї повноти. Божественне і людське єства в Боголюдині Христі настільки таємниче поєднані, що Він водночас – і “образ Бога”, і образ людини, “образ раба” (Флп. 2:6). “Образ Бога позначає сутність Бога, а образ раба позначає сутність раба, тобто сутність людини”. Іпостасно з’єднавшись із Божественним єством Бога Слова, людське єство не втратило в Ньому своєї істотної відмінності і не перестало бути людським, про що свідчать Його смерть, Воскресіння і Вознесіння. Взагалі у Священному Писанні іпостасне з’єднання двох єств у Господі Іісусі Христі ніколи й ніде не називається ні перетворенням одного в інше, ні злиттям, ні змішанням, а сприйняттям Богом Словом людського єства, прийняттям образу раба, людини (пор. Ін. 1:14; Флп. 2:7). Боголюдське Христове Тіло, Церква, не була б вірна собі, зреклася б своєї сутності, вбила б себе, якби про образ іпостасного з’єднання двох єств у Господі Ісусі Христі вчила не так, як Святе Одкровення. Своє вселенське, соборне, священне, апостольське, непорушне про це вчення Церква Духом Святим соборно висловила через богомудрих Отців Четвертого Вселенського Собору, раз і назавжди сповістивши, що два єства в Господі Іісусі з’єднані: неслиянно (ἀσυγχύτως), незмінно (ἀτρέπτως), нероздільно (ἀδιαιρέτως), нерозлучно (ἀχωρίστως). Іншими словами, поєднавшись іпостасно, два єства не переклалися одне в інше і не утворили якесь нове єство, але обидва в Особі Спасителя перебували двома різними єствами з різними властивостями. Вони існують у Ньому абсолютно цілими і абсолютно різними, з усіма своїми специфічними якостями, але водночас вони з’єднані так, що не існують відокремлено і не становлять двох окремих осіб, а поєдналися в єдину Іпостась Боголюдини, Господа Ісуса Христа. Нерозлучно з’єднані в єдиній Іпостасі Спасителя з моменту Його зачаття в утробі Святої Діви, ці єства ніколи навіть на найкоротший час не розлучалися і ніколи не розлучаться. Через єдність Іпостасі втіленого Бога Слова вони суть одне і в цій єдності не втрачають своїх істотних ознак, що становлять вічну між ними відмінність, тому що Божественне єство в Господі Ісусі Христі – завжди Божественне, а людське [єство] – завжди людське.
Насичуючи свої богомудрі душі Божественною істиною Святого Одкровення про іпостасне з’єднання Божественного і людського єства в Особі Боголюдини Іісуса, святі Отці по-апостольськи зухвало сповідували цю істину і богомудро її обгрунтовували та пояснювали. Своє почуття Христа, завжди живе, неспання і молитовне, вони своїм облагородженим розумом перетворювали на глибокі, чудові й чудові думки про досточудність і незамінність Бога і Господа нашого Ісуса Христа.
Полум’яною душею занурений у сонце новозавітної істини про Особистість Боголюдини Христа, Тертулліан благовістить: “Слово є Бог, і Слово Господнє перебуває навіки, прісно зберігаючи Своє єство. Якщо Слово не допускає зміни, то зрозуміло, що слова Святого Письма “Слово стало плоттю” потрібно розуміти не інакше, як що Слово почало існувати у плоті, з’явилося і було видимим і відчутним через плоть (manifestatur, et videtur, et contrectatur per carnem). Бо якби Слово стало плоттю, перетворивши і змінивши Своє єство (ex transfiguratione et demutatione substantiae), то Ісус мав би тільки одне єство, утворене з двох (una jam erit substantia Jesus ex duabus), був би якоюсь сумішшю плоті й духу (mixtura quaedam), як бурштин – із золота і срібла, і перестав би бути і духом, і плоттю, як бурштин – золотом і сріблом, оскільки зі змішання цих двох утворилося б щось третє. Таким чином, Христос не був би Богом, бо перестав би бути Словом, оскільки перетворився б на плоть, і не був би плоттю, тобто людиною, оскільки перетворився б на Слово, але з того й іншого утворилося б щось нове, що виявилося б чимось третім. Але ми, слідуючи Священному Писанню, визнаємо Його Богом і людиною, Сином Божим і Сином Людським, з тим та іншим єством, які мають свої специфічні властивості, бо Слово є не що інше, як Бог, а плоть є не що інше, як людина (quia neque Sermo aliud quam Deus, neque caro aliud quam homo). Бачимо ми в Ньому сугубе єство (duplicem statum), не змішане (non confusum), а з’єднане в одній Особі, Бога і людини Ісуса (sed coniunctum in una persona, Deum et hominem Jesum). Якби Він був чимось третім, складеним, подібно до бурштину, з того й іншого єства (ex utroque confusum), то не могли б існувати певні прояви того й іншого єства. Але оскільки обидва єства діяли, кожне згідно зі своїми властивостями, не змішуючись, то і дії їхні відповідали цим властивостям”.
Своїм перетвореним молитвою розумом святий Іполит глибоко проник у таємницю Особистості Спасителя. “Боже Слово заради нас, – каже він, – істинно стало людиною, крім гріха, і по-людськи безгрішно творило властиве нашому єству. Ставши людиною через самоприниження, Він ні в якому відношенні не порушив Своєї єдності з Отцем. Яким Він був без плоті, тобто до втілення, таким залишився і після втілення, нічим не обмеженим. І через плоть Він Божественно творив властиве Божеству, показуючи, що має два єства – Божественне і людське – і що в обох діє згідно з їхньою істинною і дійсною сутністю. Сугубою дією, Божественною і людською, втілене Слово явило, що Воно водночас є і безмежним Богом, і обмеженою людиною, володіючи в повноті сутністю кожного з них із притаманними їм природними властивостями. Звідси знаємо, що їхня відмінність залишається завжди відповідною єству кожного і без зміни. Утім, відмінність між Божеством і людством не є, як кажуть дехто, суто порівняльною, відносною, щоб не могли ми з упевненістю говорити про більше й менше в Одному, Який завжди Сам по Собі – Один і Той самий. Бо порівняння можуть проводитися між об’єктами подібного єства, а не між об’єктами єства неподібного. Але між Творцем усіх створінь і тим, що створено, між нескінченним і скінченним, між безмежністю й обмеженістю – не може бути жодного виду зіставлення, тому що вони різняться між собою не порівняно, не відносно, а абсолютно, по суті. І все-таки тут одночасно здійснено якесь невимовне і незаперечне поєднання двох в єдину Іпостась, що абсолютно перевершує розум усіх створених істот. Адже Божественне єство залишилося цілком Тим самим, Яким було і до втілення; Воно у Своїй сутності нескінченне, безмежне, безпристрасне, незрівнянне, незмінне, непорушне, самосильне, безмежно благе. Бог усіх створінь, за вченням Священного Писання, став істинно, без зміни, безгрішною людиною, і до того ж так, як відає тільки Він один, тому що Він – природний Зодчий речей, які перевершують наше осягнення. І спасительним втіленням Він ввів у плоть дію Свого Божества, причому цю дію Він не обмежив плоттю через самознищення (кенозис) і не витікала вона природно з плоті, як витікала [вона] з Його Божества, але виявляв Він її через плоть у тому, що Божественно творив у Своєму втіленому стані. Адже плоть не стала за природою Божеством шляхом зміни єства, ставши ніби істотно (сутнісно) плоттю Божества, але чим вона була до втілення, тим за єством і дією продовжила бути і після поєднання з Божеством. І творячи у плоті властиве безгрішній плоті, Він засвідчив кенозис Божества заради нас, підтвердивши це знаменнями і стражданням плоті. Адже і після Свого втілення перебував Він за природою нескінченним Богом, проявляючи властиві й пристойні Собі дії – дії, що істотно випливали з Його Божества та проявлялися через Його абсолютно святу плоть у чудесних справах”.
“У досточудному втіленні Бога проявилася без будь-якої зміни всемогутня і всетворча енергія всього Божества, за посередництвом Його абсолютно святої плоті; і в ділах, які Він творить Божественно, ця енергія Божества перебуває у своїй сутності вільною від усякого обмеження, хоч і просяює через плоть, яка сама по собі істотно обмежена. Бо те, що не має в Його єстві походження, не може бути обмежене єством, яке має походження, хоча воно і вступило з тим у якусь над-розумну єдність; утім, ніколи не могло б це бути внесене в те єство і в його природну діяльність, бо вони перебувають кожне в межах своєї власної і природної незмінності”.
“Бог, істотно вічний, за Своєю безмежною могутністю став безгрішною людиною; Він є те, чим був, у всьому, і за чим розпізнається Бог; [Він] і те, чим став, тобто в усьому, і за чим розпізнається і може розпізнаватися людина. В обох цих видах Він ніколи не випадає із Себе (μένει ἀνέϰπτωτος); як у Своїй Божественній діяльності, так і в людській Він зберігає Свою сутнісну незмінну досконалість”.
Дивлячись на Господа Ісуса Христа з євангельської реальності, а не через власні почуття, Оріген не знаходить у душі людській достатньо сил, якими людина могла б гідно надивуватися таємниці втіленого Бога Слова. “Розглядаючи Сина Божого в євангельській дійсності, ми стоїмо в глибокому подиві, що таке єство, піднесене над усім і вся (eminens omnium), принизило власну велич, стало людиною і мешкало серед людей”. “Серед усіх дивовижних і сильних справ Спасителя є одна, що зовсім перевершує людське захоплення і стоїть по той бік сили (здатності) людського тлінного, смертного розуміння або почуття (illud penitus admirationem humanae mentis excedit, nec invenit mortalis intelligentiae fragilitas quomodo sentire vel intelligere possit): як настільки грандіозна могутність Божественної величі, Саме Отче Слово, Сама Божа Премудрість, у Якій створено будь-яку тварюку, видиму й невидиму, існує в межах людини, яка з’явилася в Юдеї (intra circumscriptionem ejus hominis qui apparuit in Judaea); і ще: як Божа Премудрість увійшла до утроби дружини, і народилася, як дитя, і плаче, як плачуть немовлята! Оскільки в Ісусі ми бачимо щось настільки людське, що воно, як здається, ні в чому не відрізняється від звичайної тлінності смертних (ut nihil а communi mortalium fragilitate distare videantur), і щось настільки Божественне, що воно може належати лише первісній і невимовній природі Божества, то обмеженість людського розуму не може знайти виходу. Вражений подивом і захопленням людський розум не знає, як йому орієнтуватися, чого триматися, куди рушити. Якщо вона подумає, що Ісус – Бог, то бачить смертного (si Deum sentiat, mortalem videt); якщо ж уявить Його собі людиною, то бачить, як Він повстає з труни та руйнує державу смерті. Тому дивитися на Ісуса слід з найбільшим страхом і благоговінням, щоб ясно могла виявитися істина – що два єства існують в одній і тій самій Істоті. Пояснити ж цю таємницю словами – це перевершує не тільки людські здібності, а й осягнення Сил Небесних”.
“Боголюдина народжена. Оскільки Бог цілком сприйняв на Себе людську душу, а разом з нею і плоть, то справедливо називається Він Сином Божим, Божою Силою, Христом і Божою Премудрістю. Так само Син Божий, через Якого все створено, називається Ісусом Христом і Сином Людським. Бо у Святому Письмі, з одного боку, говориться, що Син Божий помер, тобто помер людським єством; з іншого ж боку, іменується Сином Людським Той, Хто має прийти у славі Отця Свого зі святими Ангелами. У цьому причина, чому в усьому Святому Письмі не тільки людськими словами говориться про Божественне єство, а й людському єству приписуються найменування Божественної гідності (et hac de causa per omnem Scripturam tam divina natura humanis vocabulis appellatur, quam humana natura divinae nuncupationis insignibus decoratur; букв. “людське єство прикрашається іменами Божественної гідності”. – “Прим. пер.”)”.
Отець Православ’я, святий Афанасій Великий, викладає нам дивовижну таємницю Господа Ісуса Христа із самого серця Божественної істини. “З’єднання плоті з Божеством Слова відбулося в утробі Святої Діви Марії, – пише святий Афанасій, – бо Слово, зійшовши з неба, з утроби спорудило Собі плоть – плоть, яка не існувала до зішестя Слова або до Святої Богородиці Марії”. “І ця плоть стала плоттю Бога Слова, але вона не єдиносущна з Божеством Слова”. “Ставши людиною, Бог Слово непорушно (ἀμεταϑέτως) був і в тілі, і в душі, і в Собі Самому, що перебуває в надрах Отця”. “Плоть через втілення стала своєю (ἰδία) Слову за єством і нероздільною по з’єднанню… “Слово стало плоттю” не для того, щоб Слово перестало бути Словом, але щоб Слово було в плоті. Стало Воно плоттю, щоб, тобто, Слову завжди бути Словом і мати плоть, у якій Бог Слово прийняв в образі людському страждання і смерть, зійшовши до гробу й пекла, у якій здійснив Він і Воскресіння з мертвих, представивши доказ плоті, крові та душі через власну і невіддільну плоть”.
“Ставши людиною, Слово не перетворилося на людський образ і не з’явилося в подібному до тіні (σϰιώδη) образі, знехтувавши людським буттям, але, будучи за своєю сутністю Богом, народжується людиною, щоб двоє були одним, досконалим в усьому, яке показало природне і всеціло істинне народження”. “Ставши людиною і сприйнявши на Себе тіло, Господь нічим не принизив Себе як Бога, бо, зодягнувшись у тіло, не Себе принизив, але обожив тіло і зробив його безсмертним”. “Так, отже, Христос іменується досконалим Богом і досконалою людиною; не тому, що Божественна досконалість нібито перетворилася (μεταποιηϑείσης) на досконалість людську (це безбожно), не тому, що в Ньому нібито визнають дві досконалості окремо (це чуже благочестя) і не через досягнення успіху в доброчесності (нехай не буде цього! ), але за повнотою буття, нехай і те, і інше буде один і Той самий у всьому досконалий Бог і людина”.
“Господь Ісус має два образи – образ Божий і образ людський (Флп. 2:6-7). Ставши людиною, Син Божий і Бог не знищив Свого Божественного образу і не відкинув як Бог людського образу. Тому ми не відокремлюємо Бога Слова від тіла і не знаємо двох синів і двох христів, але – Одвічного Сина Божого, Який останнім часом із самої утроби Діви став досконалою людиною. Бо як Отець, що породив – породив досконалого Сина, так і Цей один і Той самий Син і Слово Отче став досконалою людиною”. “Прийнявши на Себе плоть, Господь не став іншим, але, будучи Той самий, покрив Себе плоттю”. “Слово стало людиною, перебуваючи Богом (μένων Θεὸς), щоб і після того, як стало Воно людиною, у Нього вірили як у Бога. Так Христос, будучи людиною, є Бог, бо будучи Богом, Він став людиною і в образі людини спасає вірних”. “Слово, будучи Богом і Творцем, прийшло стати людиною, щоб оживити людину і потоптати злісного ворога; і народилося від дружини, відновивши в Собі від першого творіння образ людини і явивши в оновленому образі плоть без тілесних побажань і людських помислів. Бо в Ньому була воля єдиного Божества і все єство Слова в явищі людського образу і видимої плоті другого Адама, не в поділі осіб, але в бутті Божества і людства”.
Мета і характерна риса Святого Письма – розкривати нам дві істини про Спасителя: про те, що Він завжди був і є Бог і Син як Слово, сяйво і премудрість Отця, і про те, що останнім часом, сприйнявши заради нас тіло від Діви Богородиці Марії, Він став людиною. “Слово стало людиною, а не увійшло в людину… Як Бог Він мав Своє власне тіло. Оскільки Він був у тілі, то властиве тілу називається Його (αὐτοῦ) [власним], як, наприклад, голод, спрага, страждання, втома тощо, що належить тілу. Справи ж, властиві Самому Слову, як-от: воскресіння мертвих, дарування зору сліпим, зцілення дружини кровоточивої, – Слово творило за допомогою Свого власного тіла. І Слово носило немочі плоті як Свої власні, бо Його була плоть; і плоть служила справам Божества, бо в ній жило Божество, бо тіло було Божим. Тому, коли страждала плоть, Слово було не поза нею, через що страждання і називається Його (стражданням). І коли Слово Божественним чином творило справи Отця Свого, плоть була не поза Ним, але Господь творив це знову-таки в самому тілі”.
“Щоб точніше зрозуміли ми і безпристрасність єства Слова, і немочі, що приписуються Йому через плоть, добре вислухати блаженного Апостола Петра, бо він – достовірний свідок про Спасителя. Отже, Він пише у своєму Посланні, кажучи: “Христос постраждав за нас плоттю” (1Пет. 4:1). Відповідно до цього, коли говориться про Христа, що Він голодний, спраглий, стомлений, не знає, спить, плаче, просить, втікає, народжується, відмовляється від чаші – і взагалі, коли приписується Йому все притаманне плоті, то треба завжди повторювати згадані слова Апостола. Так, Христос жадає і жадає за нас “плоттю”; говорить про Себе, що не знає, приймає удари й помирає “за нас плоттю”… і ще: підноситься на хрест, народжується, зростає “плоттю”; боїться, переховується “плоттю”; каже: “Коли можна, то нехай омине Мене чаша сия” (Мф. 26:39), терпить бичування, приймає рани “плоттю” – і загалом усе подібне до цього бере на себе заради нас “плоттю”. Тому й сам Апостол сказав: “Христос постраждав за нас”, не Божеством, а “плоттю”, щоб ми зрозуміли, що страждання не властиві Самому Слову за своєю сутністю, а властиві за сутністю самої “плоті”. Тому нехай ніхто не спокушається тим, що в Господі людське, але, навпаки, нехай знає, що саме Слово за своєю сутністю не страждає (безпристрасне. – Докл. ред. ) (ἀπαϑὴς); говориться ж це про Нього через “плоть”, в яку Воно вбралося, бо це властиво “плоті”, а сама плоть є власне тіло Спасителя… Коли ми бачимо, що Спаситель Божественним чином творить щось або говорить за допомогою Свого власного тіла, то личить знати, що робить Він це як Бог; і знову-таки, коли стверджуємо, що як людина (ἀνϑρωπίνως) Він говорить або страждає, не можна упускати з поля зору, що, сприйнявши на Себе плоть, Він став людиною і тому так робить і говорить. Знаючи властиве кожному з цих єств, бачачи і розуміючи, що і те, і інше творить одна Особистість, ми будемо вірувати правильно і ніколи не впадемо в оману”.
“Усе людське (τὰ ἀνϑρώπινα), що говориться про Спасителя в Євангелії, потрібно приписувати не Божеству Слова, а Його людству. Бо хоча “Слово стало плоттю”, проте немочі є власністю плоті, і хоча плоть богорухома в Слові, але благодать і сила належать Слову. Справи Отця Свого Він творив плоттю, але анітрохи не менш очевидні були в Ньому і немочі плоті. Так, Він розпитував про Лазаря – і воскресив його; заперечував Матері, кажучи: “Ще не настав час Мій” (Ін. 2:4) – і одразу перетворив воду на вино; адже істинний Бог був у плоті, і істинна плоть була в Слові. Тому ділами Своїми сповіщав Він Себе, Сина Божого, і Отця Свого; а немощами плоті Він показував, що носить на Собі істинне тіло і що воно є Його власністю”. “Спаситель мав тіло не бездушне (ἄψυχον), не не байдуже (ἀναίσϑητον), не нерозумне (ἀνόητον), бо, оскільки заради нас Спаситель став людиною, то тіло Його не могло бути нерозумним (ἀνόητον), тобто не могло бути без людського розуму, бо в Самому Слові здійснено порятунок не тільки тіла, а й душі. Як істинний Божий Син став Він і Сином Людським; і як Єдинородний Син Божий, Він Той самий став і першородним між багатьма братами… Виходить, не один був Син Божий перш за Авраама, а дехто інший після Авраама; і не інший [був той, хто воскресив Лазаря, а інший, який питав про нього, а один і Той самий по-людськи запитав: “Де ви поклали його?”, а Божественно воскресив його; один і Той самий тілесно, як людина, плюнув, а Божественно, як Син Божий, відчинив очі сліпому від народження; і “постраждав тілом”, Він Божественно відчинив гробу і воскресив мертвих”.
“Господь, будучи Богом і ставши людиною, як Бог воскрешав мертвих, усіх зціляв словом, перетворив воду на вино (бо це діла не людські), а як Той, Хто носив на Собі тіло, Він спрагнув, обтяжувався і постраждав (бо це не властиво Божеству); як Бог Він сказав: “Я в Отці, і Отець у Мені” (Ін. 14:11), а як Той, Хто носить тіло, докоряв юдеям: “А тепер шукаєте вбити Мене, Людину, що сказала вам істину, яку чула від Бога” (Ін. 8:40). Усе це твориться не окремо за якістю того, що твориться, не так, щоб в одному проявлялася дія тіла без Божества, а в іншому – дія Божества без тіла; навпаки, все це було здійснене спільно, пов’язане, і єдиний був Господь, який дивовижно творив це Своєю благодаттю”.
“Христос і схильний до страждань, тому що Він людина; і не схильний до страждань, тому що Він Бог… Святе Письмо називає спершу Господа людиною, а потім говорить про Його страждання, щоб не прозвучала якась хула на Божество. Тому закон, пророки, Євангелісти й Апостоли не говорять про народження Божества Слова, але сповідують Отця і проповідують Сина, а від Марії виводять Христове походження по плоті як Сина Давидова та Йосипового, що прийняв образ раба, аби люди визнали Його людяність і щоб сповідували, що від Бога Отця – Бог Слово, що перетерпів за людей страждання у людській подобі, підданій стражданню, виявивши у стражденному тілі нестрадальність (безпристрасність. – Прим. ред.), у вмираючому – безсмертя, у похованому – нетління, у спокушеному – перемогу, у занепалому – оновлення, бо “наша стара людина розіп’ята з Ним” (Рим. 6:6). У цьому і полягає благодать. Божество ж жодним чином не допускає Собі страждання без тіла, яке страждає, не виявляє збентеження і скорботи без душі, яка скорботно та бентежиться, не сумує і не молиться без розчарованого розуму, який молиться”.
“Святе Письмо проповідує, що Слово – від Бога Отця невимовно і що в останні часи народилося Воно від Діви як людина, щоб неможливо було не вірити в Нього як у Бога і заперечувати Його народження по плоті. Де згадується плоть, там Святе Письмо розуміє влаштування всього людського складу без гріха і з ім’ям людини з’єднує поняття про страждання. Про Божество Слова воно сповідує незмінність і невимовність, тому про Слово говориться як про Бога і викладається родослов’я людини, щоб один і Той самий природно і істинно був у тому й в іншому: Богом у вічності (у присносвічінні) Божества та створенні тварі, і людиною в народженні від дружини та зростанні з плином років; Богом у життєдайних благодіяннях і сильним в чудотворіннях, людиною ж – у властивих нам стражданнях та у наших неміччях. Слово є Бог у явищі безсмертя, нетління і непорушності, і людина – у пригводженні до хреста, у пролитті крові, у похованні тіла, у сходженні в пекло, у воскресінні з мертвих. Так Христос воскреслий із мертвих, а як Бог Він воскрешає мертвих”.
“У Христовому тілі, яке було обрізано, носимо, приймало їжу і питво, стомлювалося, було прицвяхано до хреста і постраждало, – було не схильне до страждань і безтілесне Слово Боже. Тіло лежало в гробі, коли Слово, не відлучаючись від нього, зійшло проповідувати “тим, хто перебуває в темниці духовій” (1Пет. 3:19). Цим найкраще виявляється безумство тих, які стверджують, що Слово перетворилося на плоть і кістки. Якби це було так, то труна була б непотрібна, бо тіло саме собою зійшло б проповідувати духам у пеклі. Але істина полягає в тому, що Саме Слово зійшло проповідувати, а Йосип, обвивши плащаницею тіло, поклав його до гробу. І всім стало ясно, що тіло не було Словом, а було тілом Слова. І це ж саме тіло, коли воно воскресло, відчував на дотик апостол Фома і бачив на ньому “виразки цвяхові” (Ін. 20:25), виразки, яких зазнало Саме Слово, дивлячись на Своє власне тіло, яке Його прибивало, і, хоча Воно могло цьому зашкодити, Воно цьому не стало на заваді, але, понад те, безтілесне Слово засвоїло все властиве тілу як Своє власне. Тому коли слуга вдарив тіло, Слово, наче саме терплячи це, сказало: “Чому Мене б’єш?” (Ін. 18:23). І хоча Слово за природою недоторканне, проте Воно прорекло: “”Плечі Мої вдах в рани, і ланіти Мої на заушення, а обличчя Мого не відверни від студу заплівань”” (Іс. 50:6). Усе, що вистраждало людське тіло Слова, Слово, поєднане з ним, відносило до Себе, щоб ми могли стати спільниками в Божестві Слова. І що вельми незвично, один і Той самий страждав і не страждав: страждав, бо страждало Його власне тіло, а Він був у страждаючому тілі; і не страждав, бо Слово, будучи за єством Богом, нестраждальне. Безтілесне Слово було в доступному стражданню тілі, а тіло мало в собі не страждальне (безпристрасне. – Дод. ред.) Слово, що винищувало немочі самого тіла. Здійснило ж це Слово, і було це для того, щоб Слово, сприйнявши на Себе наше і принісши його в жертву, знищило його, і, зодягнувши нас потім у своє, дало Апостолові привід сказати: “Подобається тілесному цьому зодягнутись у нетління, а мертвому цьому зодягнутись у безсмертя” (1Кор. 15:53)”.
“Бог, коли під образом нашої малості виявляє Своє буття у плоті, не змінює місця, подібно до нас, що ховаються в якомусь місці. Бо як змінить місце Той, Хто наповнює небо і землю?… Отже, від Марії Боголюдина є Христос, не якийсь інший Христос, але один і Той самий. Він перш віків від Отця, Він і в останні часи від Діви; перш цього – невидимий і святим Силам Небесним, а тепер видимий з причини з’єднання з видимою людиною, видимий не за невидимим Божеством, а за дією Божества за посередництвом людського тіла і через усю людину, яку оновив Він привласненням Собі”.
“Господь став людиною і причому людиною без гріха, чим здійснено цілковите оновлення. Тому де зотліло тіло людське, там Ісус покладає і Своє власне тіло; і де душа людська була володарювана смертю, там Христос показує, що і Його душа – людська, щоб Йому і як людині не бути ув’язненим смертю, і як Богові зруйнувати владу смерті, щоб там, де було посіяно тління, проросло нетління, і щоб там, де царювала смерть, явив безсмертя Він, безсмертний, поставши в образі душі людської, – щоб у такий спосіб зробити нас причасниками Свого нетління і безсмертя, у надії на воскресіння з мертвих, щоб, як написано, “це тлінне зодяглося у нетління, і це смертне зодягнулося в безсмертя” (1Кор. 15:53)”.
“Втілений Бог Слово не був так обплутаний тілом, щоб, коли був у тілі, не бути і поза тілом, і щоб, коли приводив у рух тіло, всесвіт був позбавлений Його дії та Промислу. Але найдивовижніше – те, що як Слово Він містив усе, але нічим не був утриманий. І як Він, перебуваючи у всіх створіннях, сутністю – поза усім, а Своїми силами – в усьому, все впорядковуючи, на все і в усьому розпростягаючи Свій промисел, оживляючи і кожне створіння, і все створіння разом, охоплюючи все і не будучи охоплюваним нічим, але весь у всьому перебуваючи в єдиному Отці Своєму, – так і в людському тілі перебуваючи, і Сам його оживотворяючи, без сумніву оживотворяв Він і все інше, мешкав у всіх створіннях і був поза усім, давав розпізнавати Себе в тілі діями та проявляв Себе діями на все створіння… Ставши людиною, Слово Боже не було зв’язане тілом; навпаки, Воно володіло ним, і таким чином Воно і в тілі перебувало, і перебувало у всіх створіннях, і було поза істотами, і спочивало в єдиному Отці. А найдосконаліше – те, що і як людина проводило Воно життя, і як Слово все оживотворяло, і як Син з Отцем співпребувало. Звідси, коли Діва Його народжувала, Воно не страждало, і не опоганилося від перебування в тілі, але, навпаки, – освятило тіло; адже й мешкаючи у всіх створіннях, Воно не робиться всьому причетним, а, навпаки, – все оживотворяє і живить”.
Таємниця Особистості втіленого Бога Слова грандіозна. “Людський розум не в змозі висловити красу і славу тіла Христового, але потрібно сповідувати те, що сталося, як оповідає Святе Письмо, і поклонятися Богові Істинному на славу Його людинолюбства та з надією на наше спасіння у Христі Іісусі Господі нашому”.
“Христос мав два єства, – каже святий Кирило Єрусалимський. – Він був людиною за тим, що було на Ньому видимо, і Богом за тим, що було невидимо. Як людина Він справді їв, як ми, бо мав плоть, подібну до нашої, а як Бог – наситив п’ятьма хлібами п’ять тисяч осіб; як людина Він справді помер, а як Бог воскресив чотириродневного мерця; як людина Він спав у човні, а як Бог ішов по воді”. “Коли Євангеліє говорить: “Книга спорідненості Ісуса Христа, Сина Давидова, Сина Авраама” (Мф. 1:1), – тут треба розуміти народження по плоті. Бо Він став Сином Давидовим наприкінці століть, а Син Божий Він – перш за всі віки, безначально. У першому випадку Він сприйняв на Себе те, чого не мав, а інше, що має, має вічно як народжений від Отця. Він має двох батьків: одного – Давида по плоті, а іншого – Бога, Отця Свого по Божеству. Як Син Давидів Він підлягає часу, відчутності та родоводу, але як Син Божий не підлягає ні часу, ні місцю, ні родовідному древу”. “Не свята справа – поклонятися втіленому Богу Слову як простій людині і не благочестиво говорити, що Він – лише Бог без вочеловечення. Адже якщо Христос – Бог, Хто Він цілком і є, але не сприйняв на Себе людського єства, то ми чужі спасіння. Отже, треба поклонятися Йому як Богу, так само як і вірити, що Він вочеловечився. Бо немає користі говорити, що Він людина без Божества, і немає порятунку не визнавати в Ньому людства разом із Божеством”.
По-херувимськи пильний до всього, що Христове, святий Василій Великий пише ченцеві Урвікію: “Я чув, що є деякі, які намагаються спотвореними думками спотворити правильне вчення про втілення Господа. Вони кажуть, що і Сам Бог перетворився на плоть, що Він не через Святу Діву Марію сприйняв на Себе єство (букв. “змішання”, φύραμα) Адамове, а Своїм власним Божеством переклався на речову природу (φύσις). Це безглузде вчення вельми легко спростувати. Але оскільки богохульство очевидне, то думаю, що для того, хто боїться Господа, достатньо й одного нагадування. Адже якщо Бог преклався, то й змінився. Але нехай будуть чужими для мене такі слова і такі помисли, якщо Сам Бог сповістив: “Аз есмь, і не змінююся” (Мал. 3:6). Понад те, яка нам користь від втілення, якщо наше тіло, поєднане з Божеством, не перемогло державу смерті? Бо не перетворенням Себе створив Він Своє власне тіло, яке почало існувати, коли з’єдналося (букв. “коли згустилося”. – “Докл. пер.”) з ним Божественне єство. Якщо ж усе єство Єдинородного перетворилося, то як тоді неосяжне Божество могло бути укладено в об’ємі малого тіла? Я переконаний, що ніхто, хто перебуває у своєму розумі і має в собі страх Божий, не страждає від цього божевілля”.
Другий із трійці святих Богословів увесь перетвореним молитвою почуттям і сполученою з молитвою думкою занурений у високочудну таємницю втіленого Бога і Господа нашого Іісуса Христа. “У Господі Христі два єства, Бог і людина, подібно до того, як душа і тіло, але не два сини і не два боги… Хоча треба стисло сказати: Спаситель – із двох [складових], що розрізняються між собою, тому що невидиме – не те, що і видиме, і вічне – не те, що і тимчасове, та все ж таки Він – не дві особи. Боже, збережи! Бо два єства суть єдине з’єднанням, бо Бог став людиною і людина обожилася”.
“У втіленні Бога відбувається велика заради нас таємниця. Нове вводиться в єство, і Бог робиться людиною. Той, Хто Своєю власною славою і величчю носиться на Небі над небесами на сході (Пс. 67:34), славиться на заході нашої нікчемності та малості. І Син Божий бере на Себе (плоть), щоб стати і назватися Сином Людським, не змінюючи того, чим був (бо Він незмінний, ἂτρεπτον γὰρ), але сприймаючи на Себе те, чим не був (бо Він людинолюбний, φιλάνϑρωπος γὰρ), щоб Незбагненний міг бути охоплений, спілкуючись із нами за допомогою плоті, як через завісу, тому що єству, яке підлягає народженню й тлінню, неможливо понести Його чисте, непокрите Божество. Цього заради змішується чуже змішанню; і не тільки Бог змішується з народженням, і Дух з плоттю, і Вічний з часом, і Безмірний з мірою, а й народження з дівоцтвом, і безчестя з Тим, Хто вищий від усякої честі, і Безпристрасний (Нестрадательний. – Прим. ред.) зі стражданням, і Безсмертний з тлінним”.
“Син Божий, предвічне Слово, що народився від Отця перед усіма часами і безтілесно, заради нас в останні часи став Сином Людським, народившись від Діви Марії невимовно і непорочно (бо ніщо не може бути кепським там, де Бог і чим досягається порятунок); цілковита людина і Самий Бог, що постраждав за всю людину, щоб їй цілковито дарувати порятунок; нестрадальний Божеством, страждає тим, що на Себе сприйняв”. “Христос є Божество, що принизило Себе і прийняло плоть, нове з’єднання: Бог і людина, Один з обох, і через Одного Обидва”.
“Усе, що у Святому Письмі сказано про Господа Ісуса Христа піднесено, відноситься до Його Божества, до того єства, що вище від страждань і тіла, а все немічне – до Того, Хто складний і Хто заради людей принизив Себе, втілився, став людиною, а потім піднісся… Тепер Він – людина, а був вищий за людину й нескладний. Чим Він був, тим залишився; а чим не був, то взяв на Себе. На початку Він був безпричинний (ἀναιτίως); бо що може бути причиною Бога? Але згодом був народжений з причини; причина ж полягала в тому, щоб врятувати людей… І пір’яна людина стала Богом, так як з’єдналася з Богом і стала з Ним єдиним цілим, бо перемогло краще, щоб і я настільки став Богом, наскільки Він став людиною. Він народився, але й раніше був народжений; народився від дружини, але й від Діви; перше – людське, друге – Божественне; тут Він народжений без батька (ἀπάτωρ), там – без матері (ἀμήτωρ). Усе це – від Божества… Він хрещений як людина, але відпускав гріхи як Бог. Був спокушений як людина, але переміг як Бог. Був голодний, але насичував тисячі, бо Сам є Хліб Живий і Небесний. Він жадав, але водночас і виголосив: “Спраглий нехай прийде до Мене і нехай п’є” (Ін. 7:37). Він стомлювався, але Сам є відпочинком (упокоєнням) тих, хто трудиться і обтяжений. Його долав сон, але Він легко йшов морем, керував вітрами, врятував потопаючого Петра. Його називають самарянином і кажуть, що в Ньому біс, але Він, тим не менш, спасає людину, яка сходила з Єрусалима до Єрихона і впала в розбійники (Лк. 10:30), Його, проте, впізнають біси, виганяє бісів, посилає у безодню легіон духів і бачить вождя бісів, який “сходить з неба, як блискавка” (Лк. 10:19). У Нього кидають каміння, але не можуть Його взяти. Він молиться, але і не прислухається до молитов. Він плаче, але й зупиняє сльози. Він запитує, де покладений Лазар, бо був людиною; але й воскрешає Лазаря, бо був Богом. Його продають і до того ж за низькою ціною – за тридцять срібняків; але Він спокутує світ і до того ж високою ціною – Своєю власною Кров’ю. Він був “мучимий і виразковий” (Іс. 53:5), але зцілює “всяку хворобу і всяку неміч” (Мф. 4:23). Його споруджують і прибивають до древа, але древом життя Він відновлює нас, і спасає розіп’ятого з Ним розбійника, і темрявою покриває видимий світ. Його напоюють оцтом, дають Йому жовч; але хто Він? – Той, хто перетворив воду на вино. Він кладе Свою душу, але має “владу знову прийняти її” (Ін. 10:18); і роздирається завіса, і розпадається каміння, і повстають мертві. Він помирає, але подає життя і Своєю смертю розтрощує смерть. Його ховають, але Він воскресає. Він сходить у пекло, але виводить з нього душі, і підноситься на небо, і знову прийде судити живих і мертвих”.
“Спаситель наш переходить з одного місця в інше, йде Неосяжний жодним місцем, Надтимчасовий, Безтілесний, Безмежний, Той самий, Хто був і є; Хто був і вищий за час, і прийшов, підкоряючись часу; був невидимим і робиться видимим. Він “був на початку, і був у Бога, і був Богом” (Ін. 1:1). Він принизив те, чим був, і взяв на Себе те, чим не був; не став Він двома, але благоволив стати Єдиним із двох. Бо обидва суть Бог – і Той, Хто сприйняв, і сприйняте; два єства стікаються воєдино, але не два сини”.
“Бог явив Себе людям через народження. З одного боку, Він є Сущий і Присносущий від Присносущого, вищий за причину і слово, бо не було слова вище за Слово; а з іншого боку, заради нас Він згодом починає бути, щоб Той, Хто дарував нам буття, дарував і благополуччя, або, краще сказати, щоб нас, які відпали з причини зла від благополуччя, Своїм втіленням знову повернути до благополуччя”.
“Саме Слово Боже, одвічне, невидиме, незбагненне, безтілесне, Початок від Початку, Світло від Світла, Джерело життя і безсмертя, Віддзеркалення (Відбиток) первісної Краси, нерухома (нестерпна) Печатка, незмінний Образ, визначення Отця і Слово – приходить до Свого власного образу, приймає на Себе плоть заради плоті, з’єднує Себе з душею розумною, очищаючи подібне подібним, і в усьому робиться людиною, окрім гріха. Хоч і зачатий Він від Діви, душа й тіло Якої були передочищені Духом Святим, однак Бог, що стався, з тим, що сприйняв на Себе, є однією Особою (Особистістю) з двох протилежностей, а саме: з плоті й Духа, з яких плоть була обожнена, а Дух обожнив. О, нове з’єднання! О, дивовижне складання! Сущий починає бути, Незворотворений створюється, Нездійсненний об’єднюється розумною душею, яка є посередником між Божеством і речовинністю плоті. Той, хто збагачує, зубожіє, зубожіє до моєї плоті, щоб я збагатився Його Божеством. Той, хто сповнений, виснажується, бо ненадовго виснажує Себе від Своєї слави, щоб мені стати спільником Його повноти. Яке багатство благості! Яка це про мене таємниця? Я отримав образ Божий і не зберіг його; Він сприймає на Себе мою плоть, щоб і образ врятувати, і плоть увести в безсмертя (букв. “обезсмертити”. – “Прим. пер.”)”.

“Господь був посланий, але як людина, бо Він сугубний єством; і за законом тіла Він відчував і втому, і голод, і спрагу, і був у боротьбі, і плакав; а якщо вираз “”посланий”” вживається про Нього як про Бога, то це означає, що з Божої прихильності це мається на увазі як посланництво, бо цьому приписує Він все, що стосується Його, виражаючи тим самим Свою пошану до Вічного Початку і бажання, щоб не вважали Його супротивником Богу (ἀντίϑεος). Про Нього пишеться, що Він був відданий (Рим. 4:25), але і що Сам Себе зрадив (Еф.5:2, 25); що Отець воскресив Його і возніс на небо (Діян. 3:15,1:11), але і що Він Сам Себе воскресив і возніс на небо (Рим. 7:4; Еф.4:10). Перше відноситься до благовоління Отця, а друге – до Його власної сили”.
Благодатні роздуми святого філософа, Григорія Нісського, про образ з’єднання двох єств у Господі Ісусі Христі знаменують собою багатозначущий і красивий акорд у Боголюдській симфонії цієї церковної істини. Він каже: “Людське єство мале й обмежене, а Божество безмежне; як же безмежність може бути охоплена атомом? Та й хто каже, що нескінченність Божества можна осягнути обмеженим тілом, як якоюсь посудиною? Адже навіть у нашому житті духовне єство не полягає в межі плоті. Навпаки, розміри тіла обмежені своїми власними частинами, а душа рухами думки вільно розпростерта по всій тварюці: здіймається до небес, сходить до безодень, обходить увесь всесвіт, допитливо занурюється в підземні області, часто відчуває небесні дива і не відчуває жодної тяжкості від тягаря плоті. Якщо, отже, людська душа, хоча через потребу єства вона і з’єднана з тілом, проте вільно буває всюди, то яка необхідність стверджувати, що Божество покривається єством тіла?.. Божество, хоч і було Воно в людині, не підлягало жодному обмеженню. Якщо ж ти запитаєш, яким чином Божество з’єднується з людством, ти попередньо досліди, яка спорідненість душі з тілом. Якщо невідомий спосіб з’єднання душі з тілом, то не думай, що осягнеш образ поєднання Божественного єства з людським. Але як у випадку з’єднання душі й тіла ми переконані, що душа є чимось відмінним від тіла, бо коли тіло відокремиться від душі, то стає мертвим і недієвим, і ми не знаємо способу [їхнього] з’єднання, – так і під час дослідження способу сполучення Божественного єства з людським, хоча й свідомі того, що піднесене Божественне єство відрізняється від смертного та тлінного, проте не можемо осягнути спосіб поєднання Божества з людністю. У тому, що Бог народився в людському єстві, ми не сумніваємося, через сповіщені нам чудеса, але ми відмовляємося дослідити те, як Він народився, бо це недоступно думкам”.
“Божество Слова завжди одне й те саме: і до втілення, і у втіленні, і після страждань, будучи завжди за своєю суттю тим, чим було, і перебуваючи таким назавжди. Але в стражданні Його людського єства Божество здійснило домобудівництво нашого спасіння, відокремивши на короткий час душу від тіла, але не відокремлюючи Себе ні від душі, ні від тіла, з якими раз і назавжди з’єдналося, і знову поєднуючи склади, які були в такий спосіб розлученими, щоб цілковитому людському єству дати початок і приклад воскресіння з мертвих”.
“Син Істинного Бога є Істинний Бог: Він непорушний, незмінний і завжди Той самий, нездатний до зміни на гірше або на краще, бо перше суперечить Його природі, а друге в Ньому неможливе. Бо що може бути піднесенішим за Найпіднесенішого і що може бути кращим за Найпревосходнейшего? Насправді, Він настільки з’єднаний з усякою досконалістю добра, що в Ньому неможливий жоден вид зміни. Цю Свою властивість Він виявляв не тільки у відомих випадках, а й завжди був таким; і до втілення, і у втіленні, і після втілення. У всій Своїй заради нас діяльності Він ніколи і ні в чому не змінив непорушності та незмінності Своєї природи. Неминуще і незмінне за природою – завжди одне й те саме; не змінюється воно з низькою природою, перебуваючи в ній за домобудівництвом спасіння. Як не темніє світло променя, коли сонце випускає свій промінь у темряву, але промінь перетворює темряву на світло, так і Істинне Світло, сяючи в нашій темряві, не було затьмарене темрявою, а навпаки – висвітлило її Собою”. “У Господі Христі Божественна природа завжди одна й Та сама й однаково існує; тіло ж саме по собі є те, що бачать розум і почуття… Тіло має природу, що піддається стражданню, а Слово – діяльну; як тіло не є творець сущого, так і та сила, яку має Божество, не є страждальною. Слово було на початку у Бога, а в досвіді смерті – людина; при цьому як людська природа не була від вічності, так і Божественна природа не була смертною; та й на все інше, що стосується Господа Іісуса Христа, потрібно дивитися так само. Не воскрешає Лазаря людська природа і не оплакує його, похованого, нестраждальна сила, але сльози властиві людині, а життя – Істинному Життю. Людська природа не насичує тисячі, і всемогутня Сила не шукає смокв. Хто є Той, хто стомлюється від шляху і хто без зусиль словом Утримує весь всесвіт у бутті? Хто є Сяйво слави? Яка ця особа під час страждань терпить удари, а яка – прославляється від вічності? Очевидно, що удари належать рабу, в якому був Господь, а честь і слава – Господу, зодягненому в раба, так що через зв’язок і з’єднання природ особливі властивості кожної робляться загальними для обох, і Господь приймає на Себе удари раба, а раб прославляється Господньою славою і честю. У цьому причина того, що хрест іменується хрестом “Господа слави” (1Кор. 2:8) і що всяка мова сповідує, що “Господь Іісус Христос у славу Бога Отця”””.
“Ми не приписуємо нашого спасіння людині, – каже цей богомудрий отець Церкви, – і не вважаємо, що непорушне Божественне єство є страждальним і смертним. Але ми так чи інакше повинні вірити Божественним словам, які сповіщають, що Слово, яке було на початку, було Богом, а згодом “Слово стало плоттю”, було на землі видимим і мешкало з людьми; такі Божественні слова ми приймаємо з вірою. Бо коли чуємо, що Він є Світло, і Сила, і Праведність, і Життя, і Істина, і що все через Нього почало бути, то все це і подібне до цього вважаємо істинним і достовірним, відносячи це до плоті, з’єднаної зі Словом. Як неприпустимо вважати, що властивості плоті існують у Слові, що було на початку, так само, з іншого боку, ми не можемо стверджувати, що властиве Божеству існує в єстві плоті. Оскільки в євангельському вченні ідеї високі й такі, що личать Богові, перемішані з ідеями незначними й людськими, то кожну з цих ідей ми відносимо або до одного, або до іншого з цих єств, людське приписуючи людському єству, а піднесене – Божеству; і стверджуємо, що Син як Бог абсолютно недоступний страждання (безпристрасний. – Дод. ред.) і не підлягає тлінню та смерті. Усе, що говориться в Євангелії про Його страждання, Він здійснив Своїм людським єством, яке прийняло таке страждання. Бо воістину Божество здійснює порятунок світу за допомогою сприйнятого на Себе тіла, причому так, що страждання належить плоті, а сама дія, звершення – Богу… Апостол Павло всюди проповідує з’єднання людського з Божим, але все-таки і в тому, і в іншому розрізняє їм властиве, тож якщо, з одного боку, людська неміч у спілкуванні з непорушним змінилася на краще, то, з іншого боку, Божественна могутність не применшилася через з’єднання із єством нижчим… Коли апостол проповідує єство, що перевищує й перевищує всякий розум, то вживає найменування піднесені, називаючи Його: “Бог, що є над усім” (Рим. 9:5), “великий Бог” (Тит. 2:13), “Божа Сила, Божа Премудрість” (1Кор. 1:24) тощо. Але коли мається на увазі цілковитий досвід страждання, яке, через нашу неміч, Господь Іісус Христос неминуче сприйняв на Себе разом із нашим єством, то цьому поєднанню єств він дає іменування, запозичене від нас, і називає Його людиною. Однак називаючи Його людиною, він не зрівнює Його тим самим з іншою природою, а дотримується благочестя, яке вчить, що людське єство прославлене тим, що Господь сприйняв його на Себе, і що Божественне єство не опоганилося Своєю поблажливістю, а дає людському єству піддаватися стражданням, здійснюючи Своєю Божественною силою воскресіння потерпілого. І, таким чином, досвід смерті відноситься до Того, Хто був у спілкуванні з нашим підданим стражданню єством, через з’єднання з Ним людини, але водночас високі найменування, що личать Богові, сходять на людину. Так, Той, Хто висить на хресті, іменується “”Господом слави”” (1Кор. 2:8), тому що велич, яка міститься в цих іменах, переноситься з Божественного на людське через з’єднання Його Божественного єства з єством нижчого порядку. Тому Апостол описує Його різноманітно й по-різному: то як Того, що зійшов з неба, то як Народженого від дружини, то як предвічного Бога, то як людину в останні часи; тож вважається, що Єдинородний Бог не доступний стражданню (ἀπαϑὴς), а Христос страждає (παϑητός). Стверджуючи такі протилежності, Апостол не говорить неправди, тому що у власному розумінні відносить до кожного єства ті імена, які йому належать”. “Як ми розуміємо, сила Бога Слова проходить через всю тварюку на небі, у повітрі, на землі, у морі, і [як] віримо, що Він присутній усюди і в усьому, але не кажемо, що Він є одна з тих створінь, у яких перебуває, – так не стверджуємо ми і того, що, проходячи через страждання плоті, Він і Сам підлягає стражданню. Але як ми говоримо, що Він є Причиною всього сущого, що Він охоплює всесвіт і невимовною силою Своєї величі управляє всім рухомим, дотримуючись певного стану всього нерухомого, так стверджуємо і те, що був Він народжений серед нас, щоб зцілити нас від хвороби гріха, співвідносимо вживання Своєї цілющої сили зі стражданням і робимо лікування так, як порахував Він це найкращим для частини творіння, що занедужала. Оскільки було корисним вилікувати страждання дотиком, то ми говоримо, що вилікував Він його саме так. Але з того, що Він зцілив нашу хворобу, не можна робити висновок, що і Сам Він став схильний до страждань”.
“Оскільки людське життя має два кінці: один, з якого починається, а інший, яким завершується, – то личило і Зцілителеві нашого життя осягнути не тільки кінець, а й його початок, щоб, таким чином, і в тому, і в іншому возвеличити стражденну людину. А тому те, що ми знаходимо таким, що сталося наприкінці, мало місце і на початку. Бо як під час завершення попустив Він, за домобудівництвом порятунку, розлучитися тілу з душею, тоді як неподільне Божество, яке одного разу з’єдналося з цілою людиною (букв. “суб’єктом”, τῷ ὑποϰειμένῳ. – Дод. ред.), не відлучалося ні на секунду, ні на час, ні на час, ні на час, ні на час, ні на час, ні на час, ні на час. ), не відлучалося ні від тіла, ні від душі, але, будучи з душею в раю і готуючи там в особі розбійника входження людям [до Раю], перебувало Воно з тілом у серці землі та зруйнувало того, хто мав владу смерті, тому тіло й іменується Господом (Мф. 28:6) – через те, що в ньому перебуває Божество, – точно так само і на початку, як ми робимо висновок, сила Всевишнього, з’єднавшись через зішестя Святого Духа на Святу Діву з усім нашим єством, перебуває в нашій душі та змішується з тілом, щоб порятунок був здійснений у всіх наших складах. Отже, Божество як на початку, так і наприкінці Свого людського життя зберегло Свою божественну й піднесену несхильність до страждань. Тому ні початок не був подібним до нашого початку, ні завершення – до нашого завершення. І в тому, і в іншому Господь Ісус Христос явив Свою Божественну силу: початок не був осквернений хтивістю, завершення не було завершенням у тлінні”.
Антіохійський соловей євангельських істин, Святий Златоуст, солодкоголосий звеличує досточудну Особу Господа Ісуса. “Коли Євангеліст каже: “Слово стало плоттю” (Ін. 1:14) – він хоче цим показати, що Слово не змінило Своєї сутності, а сприйняло на Себе істинну плоть… “Слово стало плоттю”, не переробивши Свою сутність на плоть, а Саме прийнявши плоть, так що Його сутність залишилася недоторканною. Якщо ж хто скаже, що Бог як Всемогутній міг змінитися на плоть, на це ми відповідаємо, що Бог може все не інакше, як тільки залишаючись Богом; а якби допустив Він у Собі зміну на гірше, то як тоді був би [Він] Богом? Зміна абсолютно не властива Істоті непорушній… Ця Істота вища за всяку зміну. Не існує і чогось перевершене Його, щоб міг Він до того вдосконалюватися. А вживши слово “”стало”” (Ін. 1:14), щоб не вважав ти втілення вигадкою (φαντασίαν), Євангеліст додає: “і мешкало з нами” (Ін. 1:14), немов би кажучи: не підозрюй нічого непристойного в слові “”стало””. Я говорю не про зміну незмінної Природи, а про Його вселення в нас і проживання серед нас. Той, хто мешкає, не є те ж саме, що й місце проживання, але щось інше; одне вселяється в інше, інакше вселення не було б, тому що ніщо не вселяється в самого себе. Через з’єднання і спілкування Бог Слово і плоть суть одне, але не в тому сенсі, що трапилося якесь змішання або знищення єств, а в тому, що утворилося якесь несказане і невимовне з’єднання. А як це сталося, не питай; це було так, як знає тільки Він”.
“Називаючи Ісуса Христа Богом, – каже святий Златоуст у листі до ченця Кесарія, – сповідуєш у Ньому те, що за Своєю сутністю просто, нескладно, незмінно, невидимо, безсмертно, невимовно, незбагненно і тому подібне. А називаючи Його людиною, позначаєш у Ньому властиве єству немічному: голод, спрагу, плач над Лазарем, страх, пролиття крові тощо, чуже Божеству. Називаючи ж Його Христом, виражаєш у Ньому разом і те, і інше; тому Христос може бути названий і страждальним, і нестраждальним; страждальним по плоті, нестраждальним по Божеству. Сказане про Христа можна вжити про Сина, про Ісуса, про Господа, бо всі ці імена загальні і виражають собою обидва єства… Однак цими загальними найменуваннями слід користуватися тільки тоді, коли сповідуєш таємницю домобудівництва спасіння. І справді, якщо скажеш, що в якому б то не було сенсі постраждав Бог, то скажеш неможливе, вимовиш богохульство і впадеш у безбожництво маніхеїв та інших подібних єресей; якщо ж, з іншого боку, будеш стверджувати, що постраждала людина, то стане очевидно, що храм плоті у тебе порожній. Але без Того, Хто живе в ньому, храм не може бути названий храмом, тому що в цьому випадку він уже не храм. Втім, можливо, хтось запитає, як це Господь сказав: “Зараз шукаєте вбити Мене, Людину, що сказала вам істину, яку чула від Бога” (Ін. 8:40)? Це – вірне і абсолютно точне слово: від Божества, що перебуває в Ньому, Він не перестав бути людиною (neque enim ex inhabitante defraudabatur Deitate), і, бажаючи показати єство, що схильне до страждань, Він вжив найменування “Людина”, адже Христос – це і Бог, і людина: Бог за нестрадательністю, людина за страдательністю. Один Син, один Господь, без сумніву, один і Той самий Він, що володіє в з’єднаних єствах одним пануванням, однією владою (idem ipse procul dubio unitatem naturam unam dominationem, unam potestatem possidens). Але ці єства не єдиносущні, і кожне без змішання зберігає свої власні властивості, тому що обидва вони незлиті… Після вселення Божественного єства в тіло і те, й інше разом склали одного Сина, одну Особу (unam personam utraque haec fecerunt), Яка, будучи нероздільною, одночасно розпізнається як незлита, не в одному тільки єстві, а в двох досконалих єствах. В іншому випадку, якщо допустити існування лише однієї природи, то чи можна говорити про неслитність? Чи можна говорити про нероздільність? Чи можлива тоді мова про саме з’єднання? Адже неможливо одному і тому самому єству самому з собою з’єднуватися, або зливатися, або ж розділятися. Яке це пекло виригнуло вчення про те, що у Христі одне єство?”
“Вільний за єством і істинний Син Отця, Христос прийняв на Себе образ раба (Флп.5:6-7). Він знав, і до того ж знав точно, що це приниження анітрохи не зможе применшити Його слави, тому що вона була не запозиченою, викраденою, чужою і Йому не властивою, а природною та істинною. І образ раба Він на Себе сприйняв, ясно усвідомлюючи і будучи цілковито впевненим, що це ніяк не може Йому зашкодити. І справді, це Йому не зашкодило, так що і в образі раба перебував Він з тією ж самою славою”. “Спаситель з висоти Божества зійшов у принижений стан людського єства, не втрачаючи Своєї слави, але здійснюючи справу домобудівництва спасіння”. “Перевага Його Божества не винищила при цьому Його подібності та спорідненості з нами, так само як і Його спорідненість з нами не затьмарила переваги Його Божества, але і те, і інше проявилося в справах”. “І коли Спаситель говорить про Себе смиренно, то робить це не через Своє принижене буття, а через поблажливість до духовної немочі тих, хто слухає”.
Усім серцем спрямований до Христа любитель небесних істин, преподобний Єфрем Сирін, так говорить про Особу втіленого Бога Слова: “Одного і того самого сповідую досконалим Богом і досконалою людиною, у двох єствах, іпостасно, або особисто, з’єднаних, що пізнаються нероздільно, незлісно й незмінно, що зодягся в плоть, одухотворених словесною й розумною душею, і що зробився нам улесливим в усьому, окрім одного гріха. Один і той самий є земний і небесний, тимчасовий і вічний, підпочатковий і безпочатковий… Бог і людина, в тому й іншому досконалий, один у два єства”.
“Божество і плоть перебувають в одній Іпостасі і в одній Особі нероздільно і незливно… Один є Бог, що з’явився у світ у тілі. Слава Його сповіщала про Божеське єство, яке від Отця, і тіло Його сповіщало про людське єство, яке від Марії. Обидва ж єства зійшлися і з’єдналися в одній Іпостасі. Єдиний від Отця – єдинородний і від Марії. І хто розділяє в Ньому єства, той відділений буде від царства Його, і хто зливає їх, той позбавлений буде життя Його. Хто заперечує, що Марія народила Бога, той не побачить слави Божества Його; і хто заперечує, що носив Він безгрішну плоть, той не отримає порятунку і життя, дарованого через тіло Його. Самі справи свідчать і Божеські сили Його навчають розсудливих, що Він істинний Бог. А страждання Його показують, що Він справжня людина.
І якщо слабкі розумом не засвідчуються, то понесуть за це покарання в страшний день Його. Якщо не був Він плоттю, то для чого виведена на середу Марія? І якщо Він не Бог, то кого Гавриїл іменує Господом? Якщо не був плоттю, хто лежав у яслах? І якщо не Бог, кого славили Ангели, що спустилися? Якщо не був плоттю, хто оповитий був пеленами? І якщо не Бог, кому поклонялися пастирі? Якщо не був плоттю, кого обрізав Йосип? І якщо не Бог, на честь кого йшла по небу зірка? Якщо не був плоттю, кого Марія годувала Своїм молоком? І якщо не Бог, кому волхви принесли дарунок? Якщо не був плоттю, кого носив в обіймах Симеон? І якщо не Бог, кому говорив він: відпусти мене з миром? Якщо не був плоттю, кого взявши Йосип втік до Єгипту? І якщо не Бог, на кому здійснилося сказане: “З Єгипту покличу Сина Мого” (Ос. 11:1)? Якщо не був плоттю, кого хрестив Іоанн? І якщо не Бог, кому Отець говорив із неба: “Цей є Син Мій улюблений, про Якого забажав” (Мф. 3:17)? Якщо не був плоттю, хто зажадав і жадав у пустелі? І якщо не Бог, кому служили Ангели, що зійшли? Якщо не був плоттю, хто покликаний був на шлюб у Кані Галілейській? І якщо не Бог, хто перетворив воду на вино? Якщо не був плоттю, у кого на руках покладені були хліби? І якщо не Бог, хто тоді в пустелі п’ятьма хлібами і двома рибами нагодував багато тисяч людей, крім дружин і дітей? Якщо не був плоттю, хто тоді спав на кораблі? І якщо не Бог, хто заборонив вітрам і морю? Якщо не був плоттю, з ким куштував Симон фарисей? І якщо не Бог, хто відпустив гріхи грішниці? Якщо не був плоттю, хто сидів біля комори, втомившись від шляху? І якщо не Бог, хто самарянці дав воду живу і викрив її, що мала п’ять чоловіків? Якщо не був плоттю, хто носив людський одяг? І якщо не Бог, хто творив сили і чудеса? Якщо не був плоттю, хто плюнув на землю і створив бріння? І якщо не Бог, хто брінням дав прозріння очам? Якщо не був плоттю, хто плакав на гробі Лазаря? І якщо не Бог, хто повелительно змусив вийти з гробу чотириденного мерця? Якщо не був плоттю, хто сидів на жеребі? І якщо не Бог, кому на посередництво зі славою виходили натовпи народу? Якщо не був плоттю, кого взяли юдеї? І якщо не Бог, хто повелів землі і повалив їх ниць? Якщо не був плоттю, хто був завушаний? І якщо не Бог, хто зцілив і знову утвердив на своєму місці урізане Петром вухо? Якщо не був плоттю, хто на обличчі своєму приймав заплітання? І якщо не Бог, хто в обличчя Апостолам вдунув Духа Святого? Якщо не був плоттю, хто стояв на суді перед Пилатом? І якщо не Бог, хто налякав зі сну дружину Пілатову? Якщо не був плоттю, з кого воїни здерли одяг і розділили його? І якщо не Бог, чому при хресті затьмарилося сонце? Якщо не був плоттю, хто розп’ятий був на хресті? І якщо не Бог, хто похитнув землю в основах? Якщо не був плоттю, у кого руки і ноги пригводжені були цвяхами? І якщо не Бог, чому роздерлася завіса церковна, розсіялося каміння, відчинилися гроби? Якщо не був плоттю, хто воззвав: “Боже Мій, Боже Мій, вскую Меня еси оставил” (Мф. 27:46)? І якщо не Бог, хто сказав: “Отче, відпусти їм” (Лк. 23:34)? Якщо не був плоттю, хто був розп’ятий на хресті з розбійниками? І якщо не Бог, хто сказав розбійникові: “Сьогодні зі Мною будеш у раю” (Лк. 23:43)? Якщо не був плоттю, кому подавали оцет і жовч? І якщо не Бог, чий голос почувши, здригнулося пекло? Якщо не був плоттю, у кого ребра пронизані списом, і текла кров і вода? І якщо не Бог, хто розтрощив браму пекла, і розірвав узи, і за чиїм велінням вийшли ув’язнені мерці? Якщо не був плоттю, кого Апостоли бачили в гробниці? І якщо не Бог, хто увійшов у зачинені двері? Якщо не був плоттю, у кого відчував Фома виразки цвяхові на руках і виразку від списа в ребрах? І якщо не Бог, кому воззвав Фома: “Господь мій і Бог мій” (Ін. 20:28)? Якщо не був плоттю, хто вкушав на морі Тиверіадському? І якщо не Бог, за чиїм велінням наповнилася мрежа? Якщо не був плоттю, кого Апостоли й Ангели бачили піднятим на небо? І якщо не Бог, для кого відкрилося небо, кому з трепетом поклонялися Сили, до кого промовляв Отець: “Сядь праворуч Мене” (Євр. 1:13), як говорить і Давид: “Промовив Господь до Господа мого: Сядь праворуч Мене” (Пс. 109:1) і так далі? Якщо [Христос] не Бог і не людина, то хибним нарешті є спасіння наше, хибними є і віщання пророків”.
“Бог, що втілився, не змінився, і не злився, і не розділився, але єдиний є безпочатковий і вічний Син і до втілення, і після втілення”.
За святим Амвросієм, “таємниця Господа Іісуса Христа, яку не відають Ангели, може осягатися тільки Одкровенням (nisi ex revelatione). Бо хто міг би силою власного розуму стежити за Господом Ісусом, що сходить із небесних висот у найнижчі глибини, або з пекла піднімається на (на. – Прим. ред.) небеса, або ж принижує Себе, щоб жити серед нас? У всьому цьому не робиться Він меншим, ніж був, будучи завжди Сином в Отці. Своїм Божественним єством Він є “сяйво Отця”, а за людським [єством] Він “не має ні вигляду, ні величі”. Колір цих обох єств проявляється в Ньому і світиться. Утім, ознаки Його Божества давніші в Ньому, ніж таємниці Його тіла, тому що не запозичив Він Свого походження від Діви, а ввійшов у Діву як уже Сущий”. “У Господі Ісусі Христі не один від Бога (alter ex Patre), а інший від Діви (alter ex Virgine), але один і Той самий одним чином від Отця, а іншим – від Діви (sed idem aliter ex Patre, aliter ex Virgine)”. “Один Син Божий і народжений від Отця, і походить від Діви, розрізняючись за порядком, але складаючись в одному за ім’ям (distanti ordine, sed in unum concurrente nomine). І хоча Він і Бог, і людина в відмінності природ (diversitate naturae), проте ж – одночасно Той самий в обох природах (idem tamen non alter in utroque). В обох природах Він один, і в обох досконалий… Ставши людиною, Він неподібний до Отця, але не за Божеством, а за Своєю плоттю; Він не відокремлений від Отця, але відрізняється за служінням; перебуваючи сполученим з Отцем за могутністю, Він відокремлений таємницею страждання”.
“Як Син Божий Владика Христос є істинний Син Людський, – каже святий Іларій. – Не менш Він людина тому, що народжений від Бога, і не менш Він Бог тому, що Він людина, народжена від Бога. Той самий Христос є Син Людський, Який також є Син Божий, бо весь Син Людський – це весь Син Божий (quia totus hominis filius totus Dei filius est). Бог Слово народився людиною, не покидаючи таємниці свого власного єства (in sacramento naturae suae manens, homo natus sit). Народжений же Він не для того, щоб одночасно представляти Собою дві відокремлені істоти, але щоб стало зрозуміло, що Той, Хто був Богом до того, як став людиною, нині сприйняв на Себе людське єство, і тому Він є Бог і людина… Ми сповідуємо, що Він є однією і Тією самою Особою не через втрату Божества, а через сприйняття на Себе людства: в образі Бога через Своє Божественне єство і в образі людини від Свого зачаття Духом Святим – “і образом обретеся якоже людина”. У цьому причина того, що Він після Свого народження як Ісус Христос і Свого страждання, смерті та поховання повстав і з мертвих. Ми не можемо відокремлювати Його від Нього Самого у всіх цих таємницях, так щоб Він більше не був Христом (non potest in his sacramentorum diversitatibus ita ab se dividuus esse, ne Christus sit). Бо Христос, який сприйняв образ раба, був не хто інший, як Той, Хто [доти] був в образі Бога: Померлий – це той самий, що й Народжений; Воскреслий – це знов-таки Той самий, що й Померлий; Той, Хто перебуває на небі, – це Той самий, що й Воскреслий; нарешті, Той, Хто перебуває на небі, – Той самий, що й той, Хто зійшов з неба раніше. Так, людина Ісус Христос, Єдинородний Бог, як плоть і як Слово є водночас Сином Людським і Сином Божим, не перестаючи бути тим, Хто є, тобто Богом, який сприйняв на Себе істинне людське єство… Слово, ставши плоттю, не могло не бути плоттю, що почала існувати (Verbum caro factum non potuit non caro esse quod factum este); і тим не менш Воно завжди залишалося Словом, хоча й стало плоттю. Як Слово, ставши плоттю, не могло покинути єства Свого Джерела, так за походженням Свого єства Воно не могло не залишитися Словом; але в той самий час ми повинні вірити, що Слово є тією плоттю, якою Воно стало, але завжди із застереженням, що, коли мешкало Воно серед нас, плоть була не Словом, а плоттю Слова, що мешкає у плоті (non caro illa Verbum sit, sed Verbi caro sit habitants in carne)”.
Вчення блаженного Августина про Божественну Особистість Господа Ісуса випромінює світло Богоодкровенної істини. “Слово могло стати людиною, залишаючись тим, чим було (manens quod erat), тому що було Всемогутнім. Так як Слово стало плоттю, то не Слово переклалося в плоть, але плоть приступила до Слова, не погубляючи себе (sed caro ad Verbum, ne ipsa peperit, accessit); як людина є душа і тіло, так і Христос – Бог і людина. Той самий Бог, Який є і людина, і та сама людина, яка є і Бог, не змішанням єств, а єдністю Особи (non confusione naturarum sed unitate personae)”. “Єдиний Бог перебуває Богом; людина ж приступає до Бога і буває одна Особа (et fit una persona), тож Він не напівбог (semideus): частиною Бога – Бог, а частиною людини – людина (parte Dei Deus, et parte hominis homo), але цілковитий Бог і цілковита людина (sed totus Deus et totus homo)”. “Як у єдності особистості душа сполучається з тілом, щоб почала існувати людина, так і в єдності Особи (in unitate personae) Бог з’єднується з людиною, щоб був Христос. У тій, отже, особистості змішання душі і тіла, а в цій Особі – змішання Бога і людини”. “Ісус Христос, Син Божий, є і Бог, і людина: Бог, бо – Слово Боже; а людина – бо в єдність Особи до Слова приступила розумна душа і тіло (quia in unitatem personae accessit Verbo anima rationalis et caro). Отже, оскільки Він Бог, то Він і Отець суть одне (Ін. 10:30), а оскільки Він людина, Отець – “більше” за Нього (Ін. 14:28). Як Слово Він дорівнює Отцю, а як людина – менший за Отця. Один Син Божий, і Він Той самий – Син Людський; один Син Людський, і Він Той самий – Син Божий (unus Dei Filius, idem que hominis filius; unus hominis filius, idemque Dei Filius); не два Сини Божі (non duo filii Dei): Бог і людина, але один Син Божий (sed unus Dei Filius). Бог без початку, людина – від відомого початку (Deus sine initio, homo a certo initio), Господь наш Ісус Христос”.
Нескінченна і найсолодша таємничість Христової Особистості, що наповнює все євангельське і Боголюдське, витікає зі святого, соборного, апостольського почуття і свідомості Церкви через богомудрі думки і богоглаголівие слова святого Кирила Олександрійського, благодатними працями якого Церква найбільше перемогла душогубне і христохульне вчення Несторія про Особу Господа і Бога Ісуса Христа.
“Як Слово Бога Отця досконале в Божестві, – каже святий Кирило, – так досконале Воно і в людській істоті, яку сприйняло на Себе, бо сприйняло Воно не тіло неживе, а тіло, одушевлене душею розумною”. “Як Бог і Господь усіляких, Єдинородний Син Божий став людиною не примарно, і не перетворившись якоюсь зміною і перетворенням на тіло (бо Слово Боже є непорушним і завжди одним і Тим самим), і не почавши існувати одночасно з тілом (бо Саме Воно є Творець віків і за Своєю Іпостассю – життя від життя Бога Отця), але істинно народившись від дружини і з’явившись людиною живою і існуючою. І совісний Богу Отцю Бог Слово, сприйнявши на Себе образ раба, досконалий і в Божестві, досконалий і в людяності, не з самого Божества і тіла складений в одного Христа, і Господа, і Сина, але з досконалого Божества і досконалої людяності гідно з’єднаний в Одного й Того ж самого”.
“Згідно зі Святим Письмом, ми вчимо, що Посередник між Богом і людьми складається з нашого досконалого людства і з Єдинородного за природою Сина Божого. Стверджуємо ж, що якимось несказанним збігом і поєднанням відбулося з’єднання двох неоднакових і неподібних єств. І ми відаємо одного Христа, і Господа, і Сина, Який є і Богом, і людиною, і повинен вважатися таким. Звикли ми захищати цю єдність як абсолютно нероздільну, вірячи, що один і Той самий – і Єдинородний, і первісток: Єдинородний як Слово Бога Отця і з сутності Отця; а первісток – бо став людиною і між багатьма братами”.
“Божество – одне, а людство – щось інше, внаслідок причин, які вони в собі містять; але ці два зійшлися у Христі в єдність незвичним і над-розумним чином, без злиття і перекладання. Образ з’єднання абсолютно незбагненний”. “Коли ми говоримо, що Слово Боже поєдналося з людським єством, для нас очевидно, що образ з’єднання вищий за людський розум; він абсолютно таємничий і жодному з творінь точно не відомий, окрім як єдиному Богові, що знає все”.
“Коли говориться, що тіло невимовним чином пов’язане з Богом, то що воістину невимовно, що вище розуму і вираження, так це їхнє істинне з’єднання, або зв’язок. Адже того, як все це між ними відбувається, ніхто не знає”. “Не випробовуй, як народився Син Божий від Діви, бо де Бог хоче, перемагається природний порядок: забажав, міг, зійшов, спас. Усе супроводжує Бога. Нині народжується Присносущний, і Присносущний робиться тим, чим не був, бо Він, Бог, стає людиною, не перестаючи бути Богом. Не став Він людиною через залишення Божества, і не став Богом, усовершившись із людини, але Він, Слово, став плоттю і перебував недоступним стражданню за Своїм непорушним єством”. “Ми віримо, що “Слово стало плоттю” не шляхом перетворення або зміни, а що Воно вселилося в нас і зробило Своїм храмом справжнє тіло, яке приєднало до Себе, тіло, що має розумну душу”.
“Не розділяй, – радить святий Кирило, – і не став окремо людину й окремо Бога Слова; не думай, що Еммануїл має дві особи (διπρόσωπον)”. “Єдиний Господь Ісус Христос, через Якого все, бо ми не говоримо, що одне – Син, який перш за всі віки народився із сутності Бога Отця, а інше – народжений останнім часом від Діви, і Той, що підкорився закону, але стверджуємо, що Слово – одне й те саме як перед тим, так і після істинного поєднання з тілом. Бо Син, що є по єству від Бога Отця, взявши на Себе тіло натхненне і наділене розумом, народився по плоті від Святої Діви і Богородиці Марії, не перемінившись у плоть. І сприйнявши на Себе плоть, Він не перестав бути Богом (букв. “не полишив того, щоб бути Богом”. – “Прим. пер.”), бо і при цьому залишився Господом усіляких”. “Без сумніву, глибокий, і воістину невимовний, і нашому розуму незбагненний образ з’єднання двох єств у Господі Ісусі Христі”.
“Господь Ісус Христос від Бога як Бог, а від Діви як людина. Бо Слово, що невимовним і над-розумним чином засяяло від Бога-Отця, народилося і від дружини, сприйнявши на Себе людське єство і спустивши Себе в те, чим не було. Цим Воно не покинуло Свого Божества, але як Бог з’явилося на землі в людському образі, не так, ніби мешкаючи в людині, але Само зробившись за єством людиною, зберігши при цьому Свою Божественну славу”.
“Не можна називати Ісусом Христом ні Боже Слово без людства, ні народжений від дружини храм, не поєднаний зі Словом. Під Христом мається на увазі Боже Слово, що невимовно, через втілення, поєдналося з людством. Христос вищий за людство як за природою Бог і Син і нижчий за боголіпну славу як людина. Він не менший за Отця за однаковістю сутності і за рівністю в усьому, а менший – через людське єство. У Святому Письмі про Нього іноді говориться, що Він нібито цілком людина, так як з сотеріологічних причин замовчується про Його Божество, а іноді знову-таки – що Він цілком Бог, так як замовчується про Його людяність; але ні в першому, ні в другому випадку не вимовляється про Нього щось несправедливе, тому що обидва найменування сходяться в одну єдність”.
“Безтілесний став видимим і Невловимий – відчутним, тому що плоть, в яку Він зодягнувся від землі, не була Йому чужою, але зробив Він її Своїм власним храмом і з нею відомий як Бог і Господь… Ні Божеством не винищив Він людства, ні людством не втратив Слова після того несказанності сполуки, але ми сповідуємо одного й того самого Сина, що з цих двох невимовно з’явився як один”. “Хоча Єдинородне Слово є за природою Бог від Бога, Воно стало людиною, але не переклалося на плоть або на якесь змішання чи злиття, а принизило Себе, не згордившись убогості людського єства. Бо як Бог хотів Він підпорядковане гріху і смерті тіло явити найсильнішим від гріха і смерті і повернути в колишній стан, зробивши його Своїм. І причому зробивши Своїм не тіло без душі (ἄψυχον), як думають деякі, але тіло, одушевлене розумною душею. Не знехтував Він шляхом, що служив цій справі, і перетерпів людське народження, перебуваючи тим, чим був. Бо був Він досточудно (παραδόξως) народжений по плоті, тож Безтілесний і Невловимий став зримим у людському образі на землі. Один і Той самий був Він одночасно і Богом, і людиною, тому що був Богом в образі людському і Господом в образі раба”.
“Бог, що перевищив усяку тварюку, став людиною і мешкав у людському; Невидимий, Сущий з неба і Згори, став видимим по плоті, в образі земних істот; Незримий став відчутним; Вільний за власною сутністю сприйняв на Себе образ раба”. “Незримий за своєю природою став зримим, адже і видиме тіло було Його власним. Невловимий став відчутним через тіло, яке приєднав до Себе”. “Безтілесний втілюється заради тебе; Невідчутний через безтілесність Свого єства робиться відчутним; Безначальний підпорядковує Себе тілесному началу. Досконалий зростає, Незмінний вдосконалюється, Той, хто вкриває небо хмарами, повивається пеленами; Цар покладається в яслах”.
“Господь Ісус Христос є Син Божий, Слово Бога Отця, що вочеловечився і втілився. Він один і Той самий – Бог і людина, і Йому одному належить усе Божественне, а понад те – [і] все людське. Адже, існуючи вічно, бо Він є Бог, народився Він по плоті дружини. Йому, одному і Тому ж, належить і вічне буття та існування, і народження по плоті в останні часи. За природою святий як Бог, Він освячується з нами, бо став людиною, якій і потрібне освячення. Той, Хто за природою Господь, називає Свого Отця Богом, бо образ раба зробив Своїм”.
“Через нероздільне з’єднання Слово зробило Своїм те, що на Себе сприйняло, і справедливо вважають, що Ісус є і Бог, і істинний Син Божий, і один-єдиний як Слово від Бога Отця, Божественно народжене перш за всіх віків і часів, а останнім часом Він той самий, народжений по плоті від дружини”. “Той, Хто вищий за нас, став таким, як і ми, і в рабських умовах був Вільний за природою. Тому і на нас розпростер Він Свою гідність. І ми найменовані синами Божими і засвоюємо собі Отче. Бо і людське стало Його [власним]. Отже, коли говоримо, що Він прийняв на Себе образ раба (Флп. 2:7), то позначаємо цим усю таємницю домобудівництва спасіння через втілення”. “Слово, Бог, не змінився, хоча і сприйняв на Себе плоть, одушевлену розумною душею. Не людину приєднав Він до Себе, як кажуть деякі обновленці у вірі, але Сам став плоттю (σάρξ), тобто людиною (ἄνϑρωπος)”. “Живучи в плоті, в рамках людських мірок, Він свідчив про Своє вічне буття, кажучи: “Воістину, воістину кажу вам: Я є, перш ніж був Авраам, Я є” (Ін. 8:58); “Коли Я вам сказав про земне, а ви не вірите, – то як же ви повірите, коли Я буду казати вам про небесне? Ніхто не сходив на небо, як тільки Син Людський, що зійшов із небес, що на небесах” (Ін. 3:12-13). Предвічне і присносущне Слово зійшло з неба, і після цього Воно Те саме з’явилося як людина, бо єдиний є Христос і Господь; і, ставши тілом, Він вимовив зазначені слова”.
“Слово Бога Отця іменується людиною, хоча за єством Воно – Бог, тому що, подібно до нас, Воно зробилося причетним до крові й плоті. Так, з’явилося Воно людям на землі, не покинувши того, чим було, але сприйнявши на Себе людське єство в його повноті”. “Таємничо сполучившись із людським єством, Бог дотримав його таким, яким воно було, але й Сам перебував тим, чим був. Одного разу з ним поєднавшись, Він шанувався як єдине з ним і засвоїв те, що було його, а також переніс на нього дію Свого власного єства”. “Єдиний є Той, Хто до вочеловечення був Істинним Богом і Хто в людському єстві перебув Тим, Ким був, і є, і буде. Не можна єдиного Господа Ісуса Христа розлучати окремо на людину й окремо на Бога, але ми говоримо, що Ісус Христос є один і Той самий, знаючи, що є відмінність між єствами і що єства перебувають одне з одним неслиянними”. “Хоча у Священному Писанні Господь Ісус Христос часто іменується людиною, Він іменується людиною не в тому сенсі, що Він окремо людина, відокремлена від Слова Бога Отця, але ми віримо, що Він є Істинним Богом і заради нашого спасіння став Сином Людським, залишаючись Богом, і що єдиний є Господь Ісус Христос. Вельми безбожно розділяти Його на двох синів і на двох христів після нерозривного з’єднання, що перевершує всякий розум і вираз”.
“Неосяжний вдав Себе заради нас бути об’ємним в утробі Діви: плоттю, сприйнятою Ним від Неї. Неосяжний був обійнятий плоттю; Незмінний прийняв образ людини; Немогутній постраждати постраждав добровільно за нас і заради нас Своєю власною плоттю. Невіддільний від Бога Отця був народжений на землі, як написано, і пожив з людьми. Невловимий був прободений списом від беззаконників. Недоступний стражданню добровільно перетерпів заради нас хрест. Безсмертне Світло віддало Себе смерті – і причому смерті хресній”.
“У Господі Іісусі Христі ми не зливаємо єства, – виголошує святий Кирило, – і не узаконюємо змішання (ϰρᾶσιν) Творця і тварюки, але пізнаємо єство Бога Слова, і знаємо сутність образу раба, і кожному з єств поклоняємося як єдиному Синові. Бо як те, так і інше поперемінно іменується Христом… Ми сповідуємо відмінність єств і єдність Особи”. “Богонатхненне Писання говорить, що Слово Боже іпостасно з’єдналося з плоттю без злиття, бо не чужою була для Нього плоть, з якою Воно з’єдналося і яка була народжена від дружини; але як у кожного з нас наше тіло – своє власне, так само й тіло Однородженого було Його власним, а не належало комусь іншому, адже так Він і народився по плоті”. “Єдинородне Боже Слово стало людиною і, сприйнявши на Себе тлінну плоть, з’єднало її із Собою іпостасно”. “Слово Боже через з’єднання нерозривно і незмінно поєднувалося зі Своєю власною плоттю. Хоча і стало Воно людиною, але не припинило бути Богом; і не мало місця ні преложення плоті в єство Божества, ні преложення Божества в плоть, тому що єство Слова і тоді, коли з’єдналося з плоттю, залишилося тим, чим було”.
“Вочеловечення Бога Слова не означає, що Божественна природа перетворилася на плоть, але вона вселилася в людину”. “Це вселення не просте і не відносне, але істинне і іпостасне, бо Слово з’єднується з плоттю іпостасно”. “Це кінцеве з’єднання нероздільне і нерозлучне, і єдиний є Син у будь-якому сенсі і у всякому відношенні”. “Під іпостасним з’єднанням ми не висловлюємо нічого іншого, – каже святий Кирило, – окрім як того, що єство Слова, або Іпостась, що є і є Саме Слово, істинно з’єдналося з людським єством, без жодної зміни або злиття, і так розуміється і є єдиний Христос, один і Той самий – і Бог, і людина”. “У втіленому Богові Слові як Божеське, так і людське єство перебувають кожне у своїй природній властивості”. “Я сповідую, – пише святий Кирило, – що між Божеським і людським єством є вельми велика відмінність і відстань, тому що вони різні за якістю свого буття і ні з чого не схожі одне на інше. Але як тільки в наше середовище вступає таємниця Христова, стан з’єднання не усуває відмінності, але виключає поділ; з’єднання не зливає і не змішує єства, але, так як Боже Слово стало причетним до плоті і крові, то знову-таки мається на увазі і говориться, що Син єдиний”. “Після іпостасного з’єднання Слова з плоттю хто б не назвав Слово Богом, ми розуміємо Його не без Його власної плоті; і хто б не назвав Його Христом, ми розпізнаємо в Ньому втілене Слово. Бо єдина Іпостась втіленого Бога Слова”.
“Один Господь Ісус Христос, і одна віра в Нього; наша віра не є віра в двійцю, тобто окремо в Ісуса Бога Слово і окремо в Ісуса людину, бо єдиний є Син, і Бог, і Господь, Слово Бога Отця і після того як став людиною. Через те, що став людиною, Він жодним чином не перестав бути Богом; так само як і через те, що Він є Бог за єством, Він не відкинув перетворитися на людину і бути людиною. Як у людському єстві Він перебував Богом, так анітрохи не менше Він є людиною, перебуваючи в єстві й гідності Божества. Обидва, отже, суть в Одному і Тому ж; і один і Той же Бог і людина є Еммануїл”.
“Втілившись, Бог Слово став єдиносущним з нами, тобто людиною, але перебував єдиносущним і з Самим Богом Отцем, тож і мислиться [Богом], і був, і є Бог. Він є Той, Хто був; і, маючи одну й ту саму сутність із Богом Отцем на небесах, Він премудро взяв на Себе людське єство; і призначений Посередником, Він Собою поєднував у відповідну єдність те, що було між собою цілком розділене через причини, притаманні самим єствам, як Божеському, так і людському”.
“Ми непохитно сповідуємо, – виголошує святий Кирило, – що Слово Боже стало плоттю і походить від дружини, залишаючись Богом, і що Воно одне і Те саме є водночас і Бог, і людина. У Своїй Божественній гідності Воно не посоромилося умов, мірок людського єства і не позбавило Себе, через людське єство, Божественної сили і превеликої слави. Ті, хто навчився добре розрізняти такі категорії, бачать в обох єствах єдиного Господа Ісуса Христа і, точно і витончено осягаючи Його таємницю, вигукують: “О, безодня багатства, і премудрості, і відання Божого! Як незбагненні долі Його і незбагненні шляхи Його! Бо хто пізнав розум Господній?” (Рим. 11:33; 1Кор. 15:10)”. “Ми знаємо і віруємо, що Слово Бога Отця, прийнявши на Себе плоть і кров, залишилося саме Тим самим, тобто Богом, і зберегло Свою піднесену, Божественну гідність, хоча заради нас і стало плоттю. І нині Воно є Бог не менше, ніж було раніше, хоча й стало людиною; Йому поклоняються і небеса, і земля”.
“Усе сказане у Святому Письмі про спрагу, про голод, про страждання Господа Ісуса Христа, треба приписати Йому як людині. Він, Бог, став людиною і перебував недоступним стражданню за Своїм Божеським єством; став же доступним стражданню Він за Своїм людським єством, по плоті”. “Усе написане про Нього по-людськи Він перетерпів не заради Себе, а заради нас, дотримуючись усюди всього, що відповідає людському єству, щоб не подумали, що втілення примарне”.
Святий Кирило стверджує, що в Нікейському Символі віри блаженні Отці Нікейського Собору дали “визначення правильної і бездоганної віри”, і до того ж, зважаючи на Особистість Господа Ісуса Христа. Пояснюючи, що позначають другий і третій члени Нікейського Символу, Святий Отець каже: “Єдинородне Слово Отче, будучи за природою Богом, народилося по плоті від Святої Діви і стало, як і ми, людиною. При цьому Воно не припинило бути Богом, але, будучи тим, чим було, перебувало в єстві та славі Божества. Ми не говоримо, що Воно стало людиною так, що перетворилося і змінилося на те, чим не було, тому що Воно завжди одне і Те саме і не схильне навіть до тіні зміни. Ми так само стверджуємо, що не відбулося ні змішання, ні злиття, ні сплаву Його сутності з плоттю – але що Слово поєдналося з плоттю, що мала розумну душу, у такий спосіб, що Його знає тільки Воно одне, бо воно вище за наш розум і невимовне. Отже, і після того як сприйняло на Себе плоть, Воно залишилося Богом і [Воно] є один Син Бога Отця, Господь наш Ісус Христос. Той же Самий, що сущий перед усіма віками і перед усяким часом, будучи Словом, став наостанок часів людиною заради нашого спасіння”.  “Слово – одне й Те саме і до втілення без плоті, і після втілення у плоті. Тому ми стверджуємо, що Воно одночасно – і Бог, і людина, не розчленовуючи Його окремо на людину, яка сама по собі, і окремо на Бога Слово, щоб не уявити двох синів, але сповідуємо, що один і Той самий є Христос, і Син, і Господь. Бо Той, Хто став таким самим, як і ми, – хоча й залишився тим, чим був, – не відкинув того, що наше, але за домобудівництвом порятунку дозволив Собі навіть людське, у межах людського єства; утім, цим Він анітрохи не зашкодив ані Своєму Божественному єству, ані славі, бо і як такий Він [усе ще] незмінно Бог і Господь усього”. “Ставши людиною, Єдинородне Боже Слово проте залишилося Богом, маючи все, що і Отець, окрім батьківщини”. “Один і Той самий Син і Господь – як до втілення, так і після втілення”. “Слово Бога Отця, Бог за єством і поза плоттю, перебувало Богом і з плоттю (μετὰ σαρϰὸς); і Син за єством і до втілення (πρὸ σαρϰὸς), перебував Сином і коли став плоттю; і, будучи Справжнім Господом усіляких, залишився в тій же самій славі й після того, як зробився людиною”.
“Безтілесне Слово Бога Отця прийняло народження по плоті, тобто запозичило від Святої Діви тіло, приєднавши його невимовним чином до Себе і не зливаючись із нею, – і ось “Бог Господь, і явився нам”, як оповідає священне Писання (Пс. 117:27). Ми говоримо, що тіло стало власним тілом Слова, а не якоїсь особливої і окремої людини і не якогось іншого христа і сина перед Словом. І як про тіло, що належить кожному з нас, говориться, що це тіло кожного з нас окремо, так і тіло Христове треба розуміти як (Його) власне тіло. Бо хоча Його тіло єдинородне з нашим, або єдиносущне – ὁμογενὲς ἤγουν ὁμοούσιον (бо народжене від дружини), проте ж його треба розуміти і називати Його власним тілом. А так як Слово Бога Отця є Життя за єством, то і тіло Його явилося життєдайним; таким чином воно і стало для нас життєподавальним благословенням”.
“Коли говоримо, що “Слово стало плоттю”, то стверджуємо, що не відбулося ні злиття, ні змішання, ні преложення, ні зміни Слова, але що Воно невимовно й таємниче з’єдналося з тілом, яке мало розумну душу. Ми, отже, стверджуємо, що Слово Бога Отця, взявши на Себе святе і натхненне тіло і воістину поєднавшись незливно, із самої речовини походило як людина, але проте ж і при цьому перебувало істинним Богом”.
“Утворившись плоттю, тобто людиною, Слово – це не богоносна людина, а Бог, який добровільно Себе принизив і тіло від дружини зробив Своїм власним – і до того ж тіло не без душі і не без розуму, а тіло одухотворене і розумне”. “Образ вочеловечення Бога Слова воістину глибокий і незрозумілий, і незбагненний для людської думки. Але міркувати про нього все-таки потрібно; звісно ж, небезпечно занадто багато займатися тим, що не людське; і вельми розсудливо не обтяжувати себе тим, що вище за людський розум, не зазіхаючи збагнути те, чого осягнути неможливо. Глибока таємниця вочеловечення Слова перевершує людський розум. Ця Божественна таємниця – не у велемовних словах людської мудрості, а в явищі Духа”.
Занурюючись із молитовним трепетом у таємницю гідночудної Особи Спасителя, святий Кирило надовго зупиняється на словах Апостола Павла в Посланні до Филип’ян, де про Господа Іісуса Христа говориться: “Він, будучи образом Божим” (ἐν μορφῇ Θεοῦ ὑπάρχων = “в образі Божому”), “не вважав за хитрість бути рівним Богові, але принизив Себе Самого” (ἑαυτὸν ἐϰένωσε = принизив, виснажив Себе = принизив Себе = смирив Себе), “прийнявши образ раба” (μορφὴν δούλου λαβὼν = “зрак раба прийняв”), “зробившись подібним до людей” (ἐν ὁμοιώματι ἀνϑρώπων γενόμενος = “у подібності до людини бувши”), “і з вигляду ставши, як людина” (ϰαὶ σχήματι εὑρεϑεὶς ὡς ἄνϑρωπος = “і образом станете нібито людиною”); “упокорив Себе” (ἐταπείνωσεν ἑαυτὸν), “будучи слухняним навіть до смерті, і смерті хресної” (Флп. 2:6-8).
На запитання: яке це применшення, виснаження, приниження (ϰένωσις) Бога Слова? – святий Кирило відповідає: “Це – сприйняття Словом нашої плоті, прийняття образу раба, уподібнення до нас, причому Слово анітрохи не змінює Свого власного єства, бо Воно вище за всяку створену тварюку. Воно принизило Себе тим, що для спасіння світу зійшло в рамки (в мірки) людського єства”. “Кенозис Слова не означає, що щось у Його власному єстві пошкоджено (nihil in natura propria violatum), або змінено, або зроблено нижчим, бо Воно непорушне, і незмінне, і не схильне до страждання. Істинно ставши плоттю, тобто людиною, Воно зробило Своєю власною людську (людську. – Прим. ред.) убогість (humanitatis paupertatem propriam sibi fecit).  По-перше, Воно стало людиною і перебувало Богом: за цим образ раба сприйняв Той, Хто як Син за Своїм єством вільний. Так, про Того, Хто є Господь слави, говориться, що Він прийняв славу; про Того, Хто Сам є Життя, стверджується, що Він оживлений, і що над усім прийняв владу Той, Хто є Царем усіляких. Рівний Отцю став слухняним до хресної смерті і т. д. Своєю плоттю засвоїв Він Собі все, що належить людському єству, і звершив домобудівництво спасіння, залишаючись тим, чим був (manens quod erat)”.
“Зі слів апостола Павла (Флп. 2:5-7) зрозуміло, що Боже Слово сприйняло на Себе образ раба, залишаючись тим, чим було, тобто образом Бога; а образ раба позначає не тільки видимий бік людини, а й усе людське єство. Бо як образ Бога позначає сутність Бога, так і образ раба позначає не тільки видиме, а й усю людську сутність”. “А слова “зробившись подібним до людей і за виглядом ставши як людина” (Флп. 2:7) апостол ввів як іменування не єства (οὐχ ὡς τῆς φύσεως ὀνόματα), а дії (τῆς ἐνεργείας), бо Владика Христос, маючи наше єство, не прийняв нашої порочності, але вільно став як людина, не прийняв нашої порочності, але вільний від усякого зла, як і пророк сповіщає, що Він “не вчинив гріха, і не було неправди в устах Його” (Іс. 53:9), і як пустельножитель Іоанн свідчить, кажучи: “Ось Агнець Божий, Який бере на Себе гріх світу” (Ін. 1:29). Тому-то апостол Павло за потребою і сказав, що Він став “подібним до людей” і став “за виглядом… як людина”, бо Він був вільний від усякої людської злої дії”.
“Слова Апостола про те, що Він став подібним до людей і з вигляду став, як людина, треба розуміти так, що Господь наш Ісус Христос, маючи наше єство, не в усьому був з нами однаковим. Бо Він народився від дружини, але не так, як ми; подібно до нас, мав Він тіло одухотворене і розумне, але рухи гріха Його, як нас, не турбували, але в плоті, проти якої воював гріх, Він знищив тиранію гріха; для цього і став Він “подібним до людей”, “з вигляду став, як людина”, і “упокорив Себе, будучи слухняним аж до смерті, і до смерті хресної”; а ці слова: “принизив Себе Самого” – означають, що Він узяв на Себе принижене людське єство”.
“Будучи в образі та рівності Бога Отця, Його Слово, як пише апостол, “не вважало розкраданням бути рівним Богові” (букв.: “не намагалося зрівнятися з Богом”. – “Прим. пер.”), але зведело Себе в добровільний кенозис і з’явилося нам, не припиняючи бути тим, що є, тобто залишаючись Богом і тоді, коли не ухилилося сприйняти на Себе міру людського єства. Усе, таким чином, як Божественне, так і людське, належить Йому. Адже до чого було Йому применшувати Себе, якби Він соромився людського єства і наших рамок? І якщо відвертався Він від людського, то хто примусив Його за необхідності й насильно стати людиною? Отже, всі євангельські слова – як ті, що звучать по-людськи, так і ті, що звучать Божественно, – ми приписуємо одній Особі, бо віримо, що єдиний є Син, Ісус Христос, тобто Боже Слово, яке вочеловечилося й втілилося”.
“Слово виснажує Себе, будучи за природою невичерпним: “Принизив Себе Самого, прийнявши образ раба” (Флп. 2:7)”. “Кенозисом називається те, що Бог Слово став людиною”. “Маючи буття, однакове за природою з Отцем, Слово принизило Себе і, прийнявши образ раба, тобто ставши людиною і з вигляду ставши таким же, як ми, звело Себе в кенозис. Отже, як же Той, Хто є в образі Бога і рівний Богу, низвів Себе в кенозис? Чи не є це явна Христова таємниця? Бог за природою, Він став людиною в смиренні та відкиданні. Ставши таким, як і ми, Він і з плоттю дотримав Свою Божественну славу. Отже, єдиний є Христос Бог у людському єстві, будучи і з людським єством тим, чим був”.
Намагаючись, принаймні частково, пояснити дивовижну таємницю з’єднання двох єств в одному Обличчі Господа Іісуса Христа, святий Кирило посилається на приклад таємничого з’єднання двох різних природ, духовної та матеріальної, в єдиній людській особистості. “Людина складається, – каже святий Кирило, – з двох неподібних природ, тобто з душі і тіла, але все-таки і те, і інше вважається однією людиною. Таким же, отже, чином треба міркувати і про Самого Христа. Бо єдиний є Син і єдиний Господь Ісус Христос і до втілення, і після того як став людиною”. “У Господі Ісусі Христі два єства: Божественне і людське, з’єднані між собою незливно і без змішання. Щось подібне ми бачимо і в устрої людини. Ми говоримо, що в людині душа не злилася з тілом, а з’єдналася, поєдналася, зріднилася і діє. І ніхто, крім зовсім божевільних, не називає душу смертною або ж тіло безсмертним, але ми розрізняємо дві природи і розпізнаємо одну живу істоту, з обох складену; кожну ж з цих двох природ ми називаємо окремим ім’ям: одну душею, іншу тілом, а істоті, складеній з обох, даємо інше найменування: людина”. Своє вчення про Особу Господа нашого Іісуса Христа, яке є в той самий час і Богоодкровенне вчення Єдиної, Святої, Соборної і Апостольської Церкви, святий Кирило найбільш стисло висловив у дванадцяти знаменитих анафематизмах, з яких на цей час для нас найважливішими є такі чотири:
1. Якщо хто не сповідує, що Слово Бога Отця іпостасно з’єдналося з плоттю і що єдиний Христос зі Своєю власною плоттю, тобто Він один і Той самий водночас є і Богом, і людиною, – нехай буде анафема! (Анафематизм другий).
2. Якщо хто в єдиному Христі розділяє іпостасі після з’єднання, поєднуючи їх лише союзом гідності, авторитету і влади, а не союзом природного з’єднання, – нехай буде анафема! (Анафематизм третій).
3) Якщо хто наважиться назвати Христа богоносною людиною, а не Богом Істинним і єдиним за єством Сином, тому що “Слово стало плоттю” і наблизилося до нас, сприйнявши нашу плоть і кров (букв. у сербськ. “і стало неабияким спільником нашої плоті й крові”. – “Прим. пер.”), – нехай буде анафема! (Анафематизм п’ятий).
4. Якщо хто не сповідує, що плоть Господа є життєдайною і власною плоттю Самого Слова Бога Отця, але що вона є плоттю когось іншого при Ньому, з’єднаного з Ним за гідністю, тобто такого, що здобув тільки Божественне в собі перебування, і не сповідує плоть Його життєдайною, тому що вона стала власною плоттю Слова, яке має силу оживляти все, – нехай буде анафема! (Анафематизм одинадцятий).
Христологічна думка Вікентія Леринського всією своєю сутністю випливає із соборної і святої свідомості Апостольської Христової Церкви. “Вселенська Церква сповідує, – пише він, – одного Христа Ісуса, а не двох; один і Той самий Він і Бог, і людина (eundemque Deum pariter atque hominem confitetur). У Ньому одна Особа, але дві сутності (unam quidem in ео personam, sed duas substantias); дві сутності, але одна Особа; дві сутності, бо Слово Боже не змінюється (mutabile), щоб могло перетворитися на плоть (ut ipsum verteretur in carnem); одна Особа, щоб не здавалося, що Церква, визнаючи двох синів, шанує не Трійцю, а четверицю… У Бозі одна сутність, але три Особи; у Христі дві сутності, але одна Особа… Як можуть бути в Спасителеві дві різні сутності, але не дві різні особи? Це від того, що сутність Божества одна, а сутність людства інша. Але все-таки Божество і людство суть не дві різні особи, а один і Той самий Христос (sed unus idemque Christus), один і Той самий Син Божий (unus idemque Filius Dei), одна і та сама Особа одного і Того самого Сина Божого (et unius ejusdemque Christi et Filii Dei una eademque persona), подібно до того, як у людині тіло – одна, а душа – інша, але одна і та ж сама людина є і душою, і тілом. У Петрові й Павлові душа – одне, тіло – інше, але все-таки не існує двох Петрів: один – душа, а інший – тіло; або двох Павлів: один – душа, а інший – тіло, але один і той самий Петро й один і той самий Павло, і кожен із них складається з двох різних природ: із душі й тіла. Отже, в одному і тому ж Христі є дві сутності: одна Божественна, а інша людська; одна від (ex) Бога Отця, інша від (ex) Діви Матері; одна совісна і рівна Отцю, інша тимчасова і нижча від Отця; одна єдиносущна з Його Отцем, інша єдиносущна з Його Матір’ю (una consubstantialis Patri, altera consubstantialis Matri), але один і той самий Христос у двох сутностях (unus tamen idemque Christus in utraque substantia). Тому не існує один Христос – Бог, а інший – людина; і не є один несотвореним, інший – створеним; і один – страждальним, інший – нестраждальним; і один – рівним Отцеві, а інший – нижчим за Отця; і не походить один від (ex) Свого Отця, інший від (ex) Своєї Матері, але один і Той самий Христос, Бог і людина (sed unus idemque Christus Deus et homo), Той самий Незроблений і створений, Той самий Незмінний і не піддається стражданню, Той самий, що на [власному] досвіді пізнав і зміну, і страждання; Той самий рівний Отцю і нижчий за Отця, Той самий Самий народжений від Отця перш за віки, Той самий Самий народжений від Своєї Матері в часі, досконалий Бог і досконала людина. У Бозі – найвище Божество, у людині – досконала людяність (plena humanitas). Досконала людяність, бо [Він] має і душу, і плоть; і до того ж плоть істинну, нашу, материнську (carnem veram, nostram, maternam); душа ж – розумна, обдарована розумом та міркуванням (animam vero intellectu praeditam, mente ac ratione pollentem). Отже, у Христі Слові наявні душа і тіло, але ціле одне – єдиний Христос (sed hoc totum unus est Christus), єдиний Син Божий і єдиний наш Спаситель і Відкупитель; єдиний не внаслідок якогось згубного змішання Божества і людства, а через цільну і виняткову єдність Особи (unus autem, non corruptibile nescio qua divinitatis et humanitatis confusione, sed integra et singulari quadam unitate personae). Бо з’єднання не перетворило і не поклало одне єство на інше, але так поєднало їх в одне, що у Христі незмінно зберігається єдність однієї і Тієї ж Особи, так само як вічно перебувають і виняткові властивості кожного єства (ut manente semper in Christo singularitate unius ejusdemque personae, in aeternum quoque permaneat proprietas uniuscujusque naturae). Звідси випливає, що ні Божественне єство ніколи не починає бути тілом, ні тіло ніколи не перестає бути тілом. Поясненням цьому може слугувати єство людини: адже не тільки в теперішньому житті, а й у майбутньому, кожна окрема людина складатиметься з душі й тіла; ні тіло її ніколи не перетвориться на душу, ні її душа – на тіло; і тоді як кожна індивідуальна людина житиме вічно, вічно існуватиме в кожній індивідуальній людині й відмінність між двома сутностями. Так і у Христі кожна сутність назавжди збереже свою особливу властивість, але без шкоди єдності Обличчя (ita in Christoque quoque utriusque substantiae sua cuique in aeternum proprietas, salva tamen personae unitate, retinenda est)”.
“Ця єдність Особи у Христі, – каже Вікентій, – настала не після Його народження від Діви, а була здійснена в самій Її утробі (sed in ipso Virginis utero compacta atque perfecta est). Адже найпильнішу увагу повинні ми звернути на те, щоб сповідувати Христа не тільки єдиним, а й вічно єдиним (semper unum). Бо було б нестерпним богохульством сповідувати, що Христос єдиний зараз, і вважати, що колись Він був не одним, а двома; одним, тобто, з моменту Його хрещення, а двома при Його народженні. Цього жахливого осквернення святині ми зможемо уникнути тільки так, якщо визнаємо, що людина сполучена з Богом єдністю Обличчя, і до того ж не від часу Вознесіння, або Воскресіння, або ж Хрещення, а в самій Його Матері, в самій Її утробі, в самому зачатті Святої Діви (in ipsa virginali conceptione”. “Благословенна Церква, бо вірить, що у Христі суть дві істинних і досконалих сутності, але одна Особа, так що ні відмінність єств не розділяє єдності Особи, ні єдність Особи не знищує відмінності сутностей. Благословенна Церква, бо розуміє, що Бог став людиною не через перетворення єства, а за допомогою Обличчя (non conversione naturae, sed personae ratione), і до того ж Обличчя не примарного й тлінного, а сутнісного й вічного (personae autem non simulatoriae et transeuntis, sed substantiae et permanentis)”.
Перетворена молитвою думка святого подвижника Іоанна Кассіана глибоко проникає в чудову таємницю Особистості Господа нашого Іісуса Христа. “Ми сповідуємо, – каже він, – що наш Господь і Бог Іісус Христос є єдиний Син Божий, народжений від Отця перш за всі віки, і, ставши заради нас у часі людиною від Духа Святого і Приснодіви Марії, перебував Богом під час Свого народження. Сповідуючи ж дві сутності: плоті і Слова – ми завжди з благочестивим переконанням і вірою визнаємо, що Він – одна і та ж Особа, нероздільно Бог і людина; і стверджуємо, що відтоді, як Він взяв на Себе плоть, все, що належить Богові, було дане людині, як знов-таки все, що належить людині, було приєднано до Бога (omnia dicimus quae erant Dei transisse in hominem, ut omnia quae erant hominis in Deum venirent). І в цьому сенсі “Слово стало плоттю”: не те, що нібито Воно в силу якогось перетворення або преложення стало тим, чим не було, але, за Божественною ікономією, Отче Слово ніколи не покинуло Отця і благоволило, однак же, стати істинною людиною (numquam a Patre discedens, homo proprie fieri dignaretur), і Єдинородного втілили за допомогою тієї потаємної таємниці, яку знає Він один (incarnatusque sit unigenitus secreto illo mysterio quo ipso novit). Адже наше – вірити, а Його – відати. Так Сам Бог Слово, сприймаючи все, що належить людині, став людиною, і людина, Ним сприйнята, приймаючи все, що належить Богові, не може не бути Богом. Коли говоримо, що Він втілився, то не вважаємо, що мало місце якесь применшення Його сутності, тому що Бог знає, як з’єднати Себе без жодної шкоди для Свого єства (sine sui corruptione misceri), і тим не менш з’єднати Себе істинно (et tamen in veritate misceri). Знає Він, як прийняти в Себе і не збільшити Себе цим (збільшенням), так само як і те, як віддати Себе і не зазнати жодної шкоди… Боголюдина, Ісус Христос, Син Божий, істинно заради нас народжений від Духа Святого і Приснодіви Марії. Так у двох єствах Слово і плоть стали єдине (in alterutrum unum fit Verbum et caro), причому кожна сутність перебуває в собі природно досконалою, проте ж Божественна повідомляє Своє людській (humanitati divina communicent) без будь-якої для Себе вади, а людська причащається Божественної (et divinitati humana participent). He одна тут Особа – Бог, а інша [особа] – людина, але одна й та сама Особа, Яка є і Бог, і людина; і знову-таки людина, яка є також і Бог, нарікається і воістину є Ісусом Христом, єдиним Сином Божим… Бог Слово у Своїй повноті став цілком людиною (totus Deus Verbum factus est totus homo). Бо не Бог Отець став людиною і не Дух Святий, а Єдинородний Син Отчий. Отже, ми повинні вважати, що єдине є Особа плоті й Слова (ideoque una persona accipienda est carnis et Verbi), і віддано, без будь-якого сумніву вірити, що один і Той самий Син Божий, на віки нероздільний, буваючи у двох єствах за днів Своєї плоті, істинно взяв на Себе все, що належить людині, присно і непорушно маючи як Своє власне те, що належить Богові (vere semper omnia gessisse quae sunt hominis, et vere semper possedisse quae Dei sunt)”.
“Чи назвемо ми Господа Ісуса Христа Сином Божим, чи Сином Людським, у всіх випадках Він є однією і тією ж Особою”. “Той, хто заперечує, що Ісус Христос, Син Божий, є одна Особа, відкидає все. Бо правило церковної таємниці і православної віри таке, що той, хто заперечує одну частину Божественної таємниці, не може визнавати іншої (ut qui partem partem divini sacramenti negat, partem non valeat confiteri). Адже в ній все так пов’язано і пов’язано між собою, що одне не може стояти без іншого, і якщо людина заперечує лише одну частинку серед інших, їй анітрохи не приносить користі те, що вона вірує в усі ці інші (qui unum ex omnibus denegaverit, alia ei omnia credidisse non possit)”. “Це наша віра, це наше спасіння: вірити, що наш Бог і Господь Ісус Христос – один і Той самий насамперед і після всього (eumdem et ante omnia credere, et post omnia). Бо як написано: “Ісус Христос вчора, і сьогодні, і навіки Той самий” (Євр. 13:8). А тому “вчора” означає всю минулу епоху, в яку перед початком Він був народжений від Отця; “сьогодні” покриває час світу цього, в який Він знову був народжений від Діви, постраждав і воскрес; а висловом “на віки віків” позначено всю нескінченну вічність у майбутньому (omnis futurae aeternitatis aeternitatis immensitas designatus)”.
Благодатними словами христолюбивого велетня віри, святого Максима Сповідника, Церква засвідчила своє святе, соборне, вселенське почуття Христа і Його досточудної таємниці. “Як у людині одна особистість, – каже святий Максим, – але різні сутності; тоді як людина єдина, душа однієї сутності, а плоть іншої, так і в Господі Іісусі Христі: одна і та ж Особа, а різні сутності. Бо Він – одна Особа, або Іпостась; Божество однієї сутності, а людство – іншої. Як неможливо сповідувати єдність Святої Трійці, не зазначивши іпостасної відмінності, так абсолютно необхідно, щоб і про Господа Іісуса Христа, Який є єдиний від Святої Трійці, проповідувалася і єдність, і відмінність”. “Як єдиносущність Святої Трійці позначає одну сутність і відмінність в іпостасях (букв. “різноіпостасність”, τὸ ἑτεροϋπόστατον. – “Дод. пер.”) – три Іпостасі, так і три Іпостасі. ) – три Іпостасі, так і відмінність сутності Слова і сутності плоті позначає дві сутності (δύο οὐσίας), але не кожна з них має свою окрему іпостась, але єдина є Іпостась, або Особа”. “Як говоримо, що у Святій Трійці одна сутність, і не зливаємо трьох Іпостасей, так само як і три Іпостасі не винищують єдиної сутності, так стверджуємо, що і в Господі Іісусі Христі, Який є єдиний від Святої Трійці, одна Іпостась, і не змішуємо Його двох єств, а так само і не розділяють два єства єдину Іпостась”.
“Ми вважаємо і віруємо, – виголошує цей святий Сповідник, – що єдиний Христос складається з двох досконалих єств, Божественного і людського, сповідуючи одну Його Іпостась і вірячи, що єства і після сполучення перебували незлиті й нероздільні. Сповідуючи два єства в одному й тому самому, визнаємо, що Він Той самий є одночасно і Бог, і людина. Віруємо, що у двох єствах, нероздільно і незливно, після поєднання існує Він Той самий, досконалий у Божестві та досконалий у людстві як цілий у частинах. Бо з яких частин Він складається, в тих частинах і розпізнається як цілий після поєднання”.
“Спасительне сповідання віри – вірити, що Син і Слово Бога заради людей, через людей, істинно став людиною без гріха; ставши людиною, Він не перестав бути Богом; і не принизив Себе як істинну людину тим, що перебував Тим, Ким був і є, і за єством завжди буде: Богом; але як Бог за суттю та єством незмінно, по домобудівництву порятунку, заради нас істинно став людиною, сприйнявши на Себе плоть, яка має розумну і словесну душу. Тому Той самий [Самий] є істинно і Бог за єством, і Той самий [Самий] є істинно і людина за єством, бо Він Той самий [Самий] є воістину і те, і те, і інше в повноті. Жодне з цих єств, поєднаних іпостасним з’єднанням у таємниці втілення, тобто досконалого вочеловечення, не завдало собі жодної шкоди внаслідок цього з’єднання, але кожне дотримало своєї істотної відмінності та кордонів, тобто природної властивості, нероздільно і нероздільно, після з’єднання. Бо з’єднання не винищує відмінності двох єств, що поєдналися в одну Особу, але повністю виключає їхній поділ і окреме існування”.
“У Вселенській Церкві зберігається правильне, істинне і спасительне вчення апостольської віри про Особу Господа Ісуса Христа. Згідно з цим вченням, Боже Слово, Творець людей, невимовним чином, заради людей, через людей, істинно сприйняло на Себе плоть, що має словесну і розумну душу, і, не змінюючи Свого Божества, стало людиною без гріха. Це апостольське вчення навчає нас, людей, сповідувати й дотримуватися того, щоб жодним чином не заперечувати жодне єство після втілення Слова, тобто після з’єднання: ні Божественне, через яке Він є Богом, єдиносущним з Отцем, і таким перебуває, ні людське, через яке Він той самий заради нас справді став людиною та є односущний з нами. Не змінив Він того, чим був і є, і за єством вічно перебуватиме Богом; так само, як не змінив Він і, через нероздільне з’єднання, ставши людиною, єство одухотвореної плоті, будучи один і Той самий і Богом, і людиною. Не тільки за прозвищем і ім’ям Він – Бог і людина, але справді й істинно Бог і людина в прямому сенсі та справедливо так називається… Слово Боже стало людиною, але стало Воно людиною через сприйняття на Себе розумної плоті, поєднавши її із Собою за Іпостассю нероздільно. Тому Він Той самий є в прямому сенсі і Богом, і людиною: Богом був завжди, а людиною став; але і те, і інше – повною мірою. Ця остаточна єдність Іпостасі не зливає єства, щоб не стерлася основа їхньої відмінності, і не розділяється істинною відмінністю єств, з яких складається. Відмінність єств внаслідок з’єднання жодним чином не знищується”.
“Після іпостасного з’єднання Христове Божество перебувало за сутністю Божеством і жодним чином не змінилося на сутність плоті; так само як і Його людство за сутністю залишилося людством, не перетворившись на єство Божества. Якщо ж ні Христове Божество, ні Його людство не перетворилися одне в інше внаслідок іпостасного з’єднання, але єства перебували незлиті, то зрозуміло, що і після цього поєднання є відмінність між збереженими у Христі єствами, і ніхто не може цього заперечувати”.
“Бог Слово іпостасно поєднав Себе з єдиносущною нам плоттю, одухотвореною словесною і розумною душею. Досконалий Бог став досконалою людиною; Бог не відкинутий тим, що став людиною, тобто тим, чим не був; і через те, що перебував Він Тим, Ким був і є, а саме Богом, Він не пов’язаний стати тим, чим не був, а саме людиною. Будучи Богом, Він став людиною. За Своїм Божественним єством Він, по суті, нестворений, невидимий, нескінченний, незмінний, нестраждальний (безпристрасний. – Прим. ред.), нетлінний, безсмертний, Творець усього; а за єством Своїм і нашої плоті Він той самий, що й Він, – створений, страждальний, обмежений, об’ємний, смертний. Він Той самий єдиносущний з Богом Отцем за Божеством і єдиносущний з нами за людством. Дійсно, а не тільки за ім’ям, Він Той самий водночас і Бог, і людина; не сугуб (διπλοῦν) за Іпостассю, тобто за Обличчям, тому що перебував одним і Тим самим і до втілення, і після втілення”.
“Наслідуючи святих Учителів Церкви, благочестива справа – сповідувати, що в Господі Іісусі Христі два єства, не подібні за сутністю, пов’язані в несказанній єдності, адже й після з’єднання перебувають вони незлиті, проте так незлиті, що не запроваджується жодного поділу, а залишається незмінна відмінність. Відмінність і поділ (διαφορὰ ϰαὶ διαίρεσις) – не одне й те саме. Різниця (διαφορὰ) – це стан, за яким предмети відрізняються один від одного; тобто, тіло за природою і сутністю є те, що є; і Бог Слово за природою і сутністю є те, що є. Поділ же (διαίρεσις) – це наскрізний розріз, тобто предмети зовсім розтинаються, причому кожен з них існує відокремлено і лише для самого себе, і вони відокремлені один від одного”. “Отже, треба сповідувати остаточне з’єднання двох єств у Господі Христі, але й після з’єднання визнавати відмінність між двома єствами, які незлиянно поєдналися і збереглися”.
“Отже, ми сповідуємо Господа нашого Іісуса Христа, з двох єств складеного: з Божества і людства; і розпізнаємо Його у двох єствах: у Божеському і людському. Стверджуючи ж, що Він із двох єств, маємо на увазі, що Він із Божества і людства, і кажучи, що Він у двох єствах, позначаємо, що Він природно і в Божестві, і в людстві. Звісно, і після з’єднання Він не відокремлений від жодного єства, з яких складається, але Він у них, з яких [Він] і присно є, і існує, і розпізнається”. “З двох, отже, єств не два єства, але одну складну Іпостась іменуємо Христом; Вона об’єднує Собою ці єства як Свої власні та містить їх як Свої власні частини, які доповнюють одна одну; і в них, як у частинах, Вона і є, і розпізнається”. “Частини Христові (μέρη Χριστοῦ) – це Його Божество і людство, з яких і в яких Він складається”. “Христова Іпостась одна і єдина як до втілення, так і після втілення”. “Іпостасне з’єднання Божества і людства в Господі Ісусі Христі є, безумовно, таємниця невимовна і незбагненна”.
Мед Богоодкровенної істини про таємницю Особи Особистості Спасителя, розлитий краплями по Священному Писанню і Священному Переданню, святий Іоанн Дамаскін, як невтомна робоча бджола, зібрав у стільники своєї облагородженої душі та пропонує нам його через свої богопрославлені слова. Таємниче і над-розумне поєднання двох єств в одному Обличчі Господа святий Дамаскін називає “періхорісісом (περιχώρησις)”, що означає: звернення, проникнення, проживання одного єства в іншому, життя одного в іншому без втрати власної індивідуальності. “Два єства в Господі Христі з’єдналися між собою незмінно і непорушно, – каже святий Дамаскін, – так що ні Божественне єство не втратило Своєї природженої простоти, ні людське не змінилося на єство Божества, а й із двох не почало знову-таки існувати одне складне єство… Ми сповідуємо, що один і Той самий Христос складається з двох різних єств, Божества і людства, та існує у двох єствах і є та іменується досконалим Богом і досконалою людиною”.
“Ми стверджуємо, що Божественна Іпостась Бога Слова існувала перед усіляким часом вічно простою, нескладною, несотвореною, безтілесною, невидимою, невловимою, безмежною, маючи все, що має Отець, як єдиносущна з Отцем, відрізняючись від Отцівської Іпостасі способом народження та особистою властивістю, будучи досконалою та ніколи не відокремленою (такою, що не відокремлюється) від Отцівської Іпостасі. В останні ж часи Слово, не полишаючи Отчих надр, невимовно вселилося в утробу Святої Діви і без насіння, незбагненним і Йому одному відомим чином зробило те, що плоть, сприйнята від Святої Діви, існує в найпервіснішій Іпостасі. І, перебуваючи в утробі Святої Богородиці, Бог Слово був також в усьому і вищий за все, але в Неї Він перебував дією втілення. Він, отже, втілився, сприйнявши на Себе зачатки нашого складу – плоть, пожвавлену мислячою і розумною душею, так що Сама Іпостась Бога Слова стала Іпостассю плоті та Іпостась Слова, що була доти простою, стала складною – і причому складною з двох досконалих єств: Божества і людства. І ця Іпостась має в Собі, з одного боку, характерну й особливу властивість Божественного синівства Бога Слова, [властивість,] якою відрізняється [Вона] від Отця й Духа, а з другого боку, [Вона] має характерні й особливі властивості плоті, якими відрізняється від Матері й від решти людей. Втілений Бог Слово має в Собі як ті властивості Божественного єства, якими Він сполучений з Отцем і Духом, так і ті ознаки людського єства, якими Він сполучений з Матір’ю і з нами”.
“Понад те, втілене Слово відрізняється – як від Отця і Духа, так і від Своєї Матері і від нас – тим, що Воно Те саме є водночас і Богом, і людиною. Бо це ми знаємо як найхарактернішу (букв. “найособливішу”. – “Прим. пер.”) властивість Христової Іпостасі. Тому ми сповідуємо, що Він – єдиний Син Божий і після вочеловечення; Він Той самий є і Син Людський, єдиний Христос, єдиний Господь, єдиний Єдинородний Син і Слово Боже, Ісус, Господь наш… Не проповідуємо ми Його ні як тільки Бога, позбавленого нашої людяності, ні як тільки людину, позбавляючи Його Божества, ні як Бога і людину відокремлено, але [проповідуємо,] що Він, один і Той самий, є водночас Богом і людиною, досконалим Богом і досконалою людиною, цілісним Богом і цілісною людиною, одним і тим самим – цілісним Богом із Його тілом і цілою людиною з Його пребожественним Божеством. Іменуючи Його досконалим Богом і досконалою людиною, ми тим самим висловлюємо повноту і відсутність будь-якого недоліку в єствах; кажучи ж, що Він є всецілим Богом і всецільною людиною, ми цим позначаємо єдиність (одиничність) і неподільність Іпостасі”.
“Так само треба знати, що, хоча й говоримо ми, що два єства Господнього проникають одне в одне, проте ж знаємо, що проникнення походить від Божественного єства, бо Воно проникає та проходить крізь усе, як хоче, а крізь Нього ніщо не проникає та не проходить. Свої переваги Воно передає плоті, Само перебуваючи безпристрасним і непричетним до страждань плоті”. “Отже, єства в Господі з’єднані іпостасно, не зливаючись, і розділені нероздільно, з огляду на характер (сенс) і образ відмінності. Не обчислюються вони за образом, яким з’єднані, бо ми не говоримо, що відносно Іпостасі – два єства у Христі; але вони обчислюються за образом, яким нероздільно розділені, бо у Христі є два єства, з огляду на характер і спосіб відмінності. З’єднані іпостасно і проникаючи одне одне, вони з’єднані нероздільно, причому кожне з них зберігає свою власну природну відмінність”. “Одна й та сама Іпостась Слова, ставши Іпостассю обох єств, не допускає жодному з них бути безіпостасним (ἀνυπόστατον) і не дозволяє бути їм різноїпостасними між собою, і не є Вона іноді Іпостассю одного єства, а іноді іншого, але завжди – Іпостассю обох єств нероздільно і нерозлучно. Іпостась не ділиться і не дробиться, так щоб одна частина належала одному єству, а інша – іншому, але вся Вона – Іпостась і того, і іншого єства неподільно і цілком. Бо плоть Бога Слова не отримала буття як якась окрема іпостась, і не з’явилася якась інша іпостась, окрім Іпостасі Бога Слова, але в Неї [плоть] отримала свою іпостась, або, краще сказати, її прийняли в Іпостась Бога Слова. Тому плоть не є безіпостасною (ἀνυπόστατος) і не вводить у Трійцю іншу іпостась”. “Сама Іпостась Бога Слова стала Іпостассю плоті, і в цьому сенсі Слово стало плоттю (Ін. 1:14) без зміни (ἀτρέπτως), і плоть стала Словом без зміни (ἀμεταβλήτως), і Бог став людиною, бо Слово є Бог, і людина – Бог з причини іпостасного з’єднання”.
Спростовуючи монофізитське вчення про єдність єства в Господі Іісусі Христі, святий Дамаскін викладає богоодкровенне, апостольське, православне вчення про єство та особу і про наявну між ними відмінність. “Єретиків вводить в оману, – каже богомудрий Отець Церкви, – те, що вони вчать, що єство (φύσις) і особа (ὑπόστασις) суть одне й те саме (τὸ ταὐτο). Коли ми говоримо про єство людини як про одне, треба знати, що говоримо ми це, не звертаючи уваги на поняття душі й тіла. Адже коли ми порівнюємо душу і тіло між собою, то не можемо сказати, що вони суть одне єство. Але оскільки є багато людських особистостей і проте всі мають один і той самий вид єства – бо всі складаються з душі й тіла, всі мають частку в єстві душі й мають сутність тіла та загальний вигляд, – то ми й стверджуємо, що єство всіх цих численних і різних осіб (особистостей) – одне, тоді як кожна особистість має два єства і має буття у двох єствах, а саме – в душі й тілі. Але в Господі нашому Ісусі Христі не можна припустити якогось загального вигляду, загальної форми. Бо ніколи не було, немає і не буде іншого Христа, який складався б із Божества і людства і – як у Божестві, так і в людстві – був би одночасно досконалим Богом і досконалою людиною. Тому не можна сказати, що в Господі нашому Ісусі Христі одне єство (μίαν φύσιν), влаштоване з Божества і людства, подібно до того, як ми говоримо про окремий людський індивідуум, що він складається з душі і тіла. Адже в цьому випадку мова у нас мова про індивідуум, а Христос – не індивідуум, бо не існує загального вигляду, загальної категорії “христосності”, під яку ми могли б Його підвести. Тому ми й говоримо, що у Христі мало місце з’єднання двох досконалих єств – Божественного і людського – не змішанням, не злиттям, не розчиненням, не співрозчиненням… Навпаки, це з’єднання здійснено синтезом (ϰατὰ σύνϑεσιν), тобто Іпостассю (ϰαϑ’ ὑπόστασιν), і до того ж непорушно, незливно, незмінно, нероздільно й нерозлучно. І в двох досконалих єствах ми сповідуємо одну Іпостась втіленого Сина Божого, стверджуючи, що в Ньому одна й та сама Іпостась належить і Божеству, і людству, і що обидва єства збережено в Ньому і після з’єднання, але не залишаємо кожне єство відокремленим і окремим, а вважаємо, що між собою вони з’єднані в одній складній Іпостасі. Бо ми стверджуємо, що це з’єднання істотне, тобто істинне, а не примарне; істотне не в тому сенсі, що нібито з двох єств утворилося одне складне єство, а в тому, що вони воістину з’єдналися в одну складну Іпостась Сина Божого і зберегли свої істотні відмінності. Бо створене залишилося створеним і нестворене – нествореним; смертне залишилося смертним і безсмертне – безсмертним; обмежене – обмеженим, безмежне – безмежним, видиме – видимим і невидиме – невидимим”.
Два єства, іпостасно поєднані в Господі Іісусі Христі, мають дві своїх відповідних волі і дві своїх відповідних дії. У боротьбі проти монофелітів Православна Церква своїм святим, соборним, вселенським розумом, вустами богоносних Отців Шостого Вселенського Собору, сформулювала догмат про дві волі та дії в Господі Іісусі Христі й додала його до сповідання віри халкідонських Отців Четвертого Вселенського Собору. Це положення говорить:
“І ми точно так само сповідуємо, за вченням Святих Отців, дві природні волі, або бажання, у Христі і дві природні дії нероздільно, незмінно, нерозлучно, незливно; і дві природні волі не протилежні – Боже, боронь Боже! – як сказали безбожні єретики, але людська воля піде, не противиться, не протистоїть, але підкоряється Його Божественній і всемогутній волі; бо належало, щоб воля плоті послідувала і корилася волі Божественній”.
Богоодкровенна істина про дві волі і дві дії в Господі Ісусі Христі богомудро розроблена безстрашним сповідником Православ’я, преподобним Максимом Сповідником. “Воля є істотна властивість єства, так само як і дія. Подвійність єств у Господі Ісусі логічно і природно проявляється в подвійстві волею (воль. – Прим. ред.) і подвійстві дій. Маючи людське єство, втілене Слово мало в ньому і волю (ϑέλημα), бо людське єство не може існувати без волі. Природна воля (ϑέλημα) – це сила, що бажає того, що відповідає єству, й істотно містить усі властивості, що складають єство, у вродженій природі якого завжди міститься хотіння (букв. “за природою якого завжди вроджено хотіти”. – “Дод. пер.”). Не одне й те саме – мати вроджене хотіння і хотіти, подібно до того, як не одне й те саме – мати вроджену здатність до мовлення і говорити. Втілене Слово як людина мало вроджене бажання, а Саме було рухоме і кероване волею Божественною. Бо притаманне Йому не хотіти нічого, протилежного Богові. Як людина Спаситель мав людську, природну волю (ϑέλημα φυσιϰὸν), керовану Його Божественною волею, а Його людська воля їй не опиралася”.
“Якщо Господь Ісус Христос як людина неістинно мав природну людську волю, то неістинно став Він і досконалою людиною і взагалі людиною не ставав”. “Якщо ж як людина мав Він природну волю, то, звісно, по суті, хотів того, що Сам Він, як за природою Бог, вклав до складу людського єства, коли його створив. Адже Він прийшов не зашкодити єству, яке Сам як Бог і Слово створив, а щоб цілком обожити єство, яке Сам, з власної волі, за прихильності Отця і сприяння Духа, приєднав до Себе в одній і тій самій Іпостасі з усіма його природними властивостями, але тільки без гріха”. “Отже, будучи за природою Богом, хотів Він за природою Божественного і Отчого, бо був однієї волі зі Своїм Батьком; а як за природою людина, Він Той самий знову ж таки хотів того, що за природою людське, аж ніяк не противлячись волі Отчої”.
“Ми, православні, віримо, – виголошує святий Максим, – що втілений Бог Слово є в усьому одночасно досконалий Бог і досконала людина, і що Він і Божественне, і людське абсолютно за єством має, і хоче, і робить. Має Він у прямому сенсі одночасно і Божественну, і людську сутність, і волю, і дію”. “В Іпостасі втіленого Бога Слова відмінність між двома сполученими єствами залишається неущемленою і повною; ніяка зміна або злиття не стосуються ні двох єств, ні їхніх сутностей, ні воль, ні дій, ні будь-чого іншого, що їм належить”. “Слід, отже, благочестиво утримувати вчення і віросповідання Святих Отців і сповідувати дві природні волі та дві сутнісні дії в одному й тому самому Господі Ісусі Христі. Адже якщо ми скажемо, що в Ньому одна воля і одна дія, то тоді Він за природою або тільки Бог, але не людина, або тільки людина, але не Бог, або ж і не Бог, і не людина”.
“Господь Ісус Христос є за природою і Бог, і людина. Усе властиве і тій, і іншій природі Він має природно: має як Божественну волю і дію, так і людську волю і дію, але не одну тільки, яка б знищила дві за природою дії, або ж іще одну, понад ці дві природні, яка б ввела буття трьох дій і трьох воль. Одному й Тому самому Христу ми засвоюємо за природою як ту й іншу сутність, так і ту й іншу істотну волю і дію”.
“Вчення богоносних Отців Вселенської Церкви і Святих Вселенських Соборів таке: сповідувати як Бога в усьому за єством досконалого, так і людину в усьому за єством досконалої (за виключенням лише гріха), одного і Того самого і єдиного Господа і Бога Іісуса Христа. З жодного єства не можна віднімати того, що робить Його за природою досконалим, так само як і казати, що Він має або тільки Божественну, або тільки людську волю і дію. Заради нашого спасіння Він не пошкодив, не змінив і не знищив чогось із того, що робить Його абсолютно найсуттєвішим Словом (ὁ ὑπερούσιος Λόγος). Цілком і досконало (за винятком тільки гріха) в Собі і Собою зберіг Він по всьому і в усьому те, що становить як і Божественне, так і людське єство. Звідси за природою і вільний, і діяльний один і Той самий і єдиний Господь наш і Бог – за обома Своїми єствами, з яких і в яких Він є. Він, Бог, став людиною, і причому людиною розумною (νοερὸς), тобто вільною (такою, що волить) за своєю природою і діяльною за істиною, – Він, Сам сущий за своєю природою і єдиний Бог. Усього мене і все моє сприйняв Він на Себе, щоб мені цілковито дарувати спасіння”. “Дві природні волі, дві природні дії одного і Того ж Христа Бога з’єднані неслитно і нероздільно, так само як і два Його єства: Божественне і людське”.
“Господь Ісус Христос не врятував би всієї людини, якби не сприйняв на Себе все людське єство. Взявши на Себе душу розумну і словесну зі спорідненою їй плоттю, тобто всю людину, тільки без усякої вади, і приєднавши до Себе іпостасно, Сам природний Бог цілком володів природною вільною волею душі. Оскільки Божу заповідь ми переступили не без участі волі, то нам було потрібне лікування волі. А тому Сам Бог, втілившись, зцілив подібне через сприйняття подібного на Себе. Сприйнявши на Себе людську волю та її розумну й життєву дію, Він очистив її від усякої скверни і через втілення дарував Божество всьому нашому єству. Бо якщо Бог Слово при створенні забезпечив наше єство волею і дією, то зрозуміло, що сприйняв Він на Себе і іпостасно приєднав до Себе єство таким, яким його на початку створив, тобто таким, яке за своєю природою є волячим і діяльним. Адже не могло б назватися нашим єство, яке не має вроджених йому сил, які для нього істотні. Отже, не є наше людське єство ні те єство, що без волі, ні те, що без дії, тому що це означало б, що воно без душі”.
“Згідно зі Святими Отцями ми сповідуємо, – каже святий Максим, – що один і Той самий Христос має два різних єства, дві природні дії та дві істотні волі. Бо ні людське, ні Божественне єство в Ньому не було поза сутністю або поза межами вродженої волі чи дії. Оскільки це так, то очевидно, що Той самий, Котрий з них, тобто з Божества і людства, сущий в одній і тій самій Іпостасі, є в прямому сенсі і Бог, і людина, єдиносущний з нами і єдинодіяльний, і за людським єством має ту саму вроджену (всаджену) волю; але так само Єдиносущний Він і Єдинодіяльний з Отцем, і за Божественним єством має ту саму волю”.
“Треба чітко відрізняти волю як істотну властивість єства від застосування (від реалізації) хотіння, від вибору. Не одне й те саме – хотіти, тобто мати волю, і застосування (здійснення) хотіння, як не одне й те саме – дивитися (бачити) і застосування зору (фіксація погляду на чому-небудь). Адже хотіти, мати волю – належить єству, так само як і дивитися; і це притаманне всім, хто має те саме єство і належить до того самого роду; а застосування хотіння, як і застосування зору (звертання погляду на що-небудь), тобто хотіти піти на прогулянку або ж не хотіти, а також і дивитися направо або наліво, вгору або вниз, – це спосіб (варіант) вживання волі або зору, і це належить лише тому, хто ним користується, і виділяє його з-поміж інших”.
“Того, що в людському єстві, вчитися не треба (ἀδίδαϰτα εἶναι τὰ φυσιϰά; букв. “природного не вчаться”. – “Дод. пер.”). Якщо ж природного не вчаться, то не вченням придбали ми волю, бажання, тому що ніхто і ніколи [вченням] не навчився хотіння; воля, отже, міститься в самому людському єстві. І знову-таки, якщо людина за природою розумна (λογιϰὸς), то розумна за природою і її природна сила свободи, оскільки сила свободи, за вченням Отців, – це і є воля; отже, людина за своєю природою є вольова (“та, що волить”). І ще: якщо людина створена за образом блаженного і пресущественного Божества, а Божественне єство за природою вільне, то отже і людина, будучи воістину образом Божества, за природою вільна; якщо ж людина вільна за природою, то вона за своєю природою і вільна”.
“Той самий Господь Христос був і є весь Бог із людством, і Він Той самий – вся людина з Божеством. Як людина Він Той самий у Собі і Собою підкорявся Богові й Отцеві, а це – людське, являючи нам Себе як найкращий зразок і приклад для наслідування, щоб ми, вбачаючи в Ньому свого Вождя порятунку, добровільно підпорядковували Богові все наше, і бажали того, чого Він Сам бажає”. Незаперечна істинність Богоодкровенного вчення про гідночудну Особистість Господа Іісуса Христа, що має буття, бажає і діє у двох єствах, іпостасно з’єднаних, і у всіх властивостях, які їм природно належать, випромінює кожне слово святого Іоанна Дамаскіна, який своє відчуття та свою свідомість молитовно та благодатно з’єднав із соборним та святим відчуттям та свідомістю Христової Церкви, з якої та в якій він мислить та віщає про Особу Богочоловіка Христа. “Сповідуючи, що один і Той самий Господь наш Іісус Христос є досконалий Бог і досконала людина, – каже святий Дамаскін, – ми стверджуємо, що Він має все те, що й Отець, окрім ненародженості (ненароджуваності), і все те, що й перший Адам, окрім гріха. Ми також стверджуємо, що Він, згідно з двома єствами, має подвійні природні властивості двох єств: дві природні волі: Божественну і людську; дві природні свободи: Божественну і людську; а також мудрість і знання: Божественне і людське. Єдиносущний з Богом і Отцем, Він вільно хоче (волить) і діє як Бог, а єдиносущний з нами, Він Той самий вільно хоче і діє як людина. Бо Його суть чудеса, але Його і страждання”.
Оскільки у Христі два єства, ми говоримо, що в Ньому і дві природні волі і дві природні дії. А оскільки Іпостась двох Його єств одна, то стверджуємо, що один і Той самий і хоче, і діє природно за обома єствами, з яких, в яких і які суть Христос Бог наш. Але хоче Він і діє не розділено, а з’єднано, бо бажає і діє в кожному з обох єств за участю іншого. Адже в кого одна й та сама сутність, у тих – одна й та сама і воля, і дія; а в кого сутність різна, в тих різні і воля, і дія; і навпаки, в кого воля і дія – одні й ті самі, в тих і сутність одна й та сама; а в кого різні воля і дія, в тих і сутність різна. Тому в Отці й Сині та Святому Дусі за тотожністю дії та волі ми розпізнаємо тотожність єства. А в Божественному домобудівництві втіленого Сина Божого ми за відмінністю дій і бажань (воль) розпізнаємо і відмінність єств. Знаючи ж відмінність єств, сповідуємо, що волі і дії теж різні. Бо як число єств одного і Того самого Христа, – коли говорять і міркують про Нього благочестиво, – не розділяє єдиного Христа, але показує, що навіть і в з’єднанні збереглася відмінність між єствами, так і число бажань (воль) і дій, які істотно належать Його єствам, – бо заради нашого спасіння Він і хотів, і діяв за обома єствами, – не запроваджує поділу, а показує тільки, що відмінність між ними зберігалася і в з’єднанні. Адже волі та дії ми називаємо природними, а не іпостасними. Якщо ж ми вважатимемо їх іпостасними, то мусимо сказати, що три Іпостасі Святої Трійці мають різні волі та різні дії”.
“Треба знати, що хотіння і застосування (застосування) хотіння – це не одне й те саме, бо хотіння властиве єству і належить усім людям, а застосування хотіння залежить не від єства, а від нашого вільного вибору, від нашого судження. Не всі люди проявляють свою волю або свої дії одним і тим самим чином. Бо застосування хотіння або дії – це спосіб вживання волі дії; і це належить тільки тому, хто користується цими здібностями, і це-то і виділяє його з числа інших”.
“Взагалі хотіти – називається волею, або здатністю хотіння; здатність же ця є розумним прагненням і природною волею; але хотіти відомим, певним чином, або ж те, що підлягає бажанню, – припускає предмет бажанню і залежить від вільного вибору. Здатність хотіти (ϑελητιϰόν) природжена за єством; так, наприклад, Божественному єству природжена здатність хотіння (ϑελητιϰή), так само як і людському. А той, хто користується своєю волею, тобто іпостась, наприклад, Петро – це той, хто хоче. Оскільки, таким чином, Христос один і Його Іпостась одна, то Він – один і Той самий, Який хоче і Божественним, і людським чином. А оскільки Він має два єства, здатних до хотіння, бо вони розумні (а все розумне здатне хотіти і має свободу), то ми говоримо, що в Ньому дві волі, або два природні хотіння. Він Той самий здатний хотіти за Своїми обома єствами, бо Він сприйняв здатність хотіння, яка належить нам за єством. І оскільки один і Той самий Христос хоче згідно і з тим, і з іншим єством, то можемо сказати, що в Ньому і предмет хотіння один і той самий: не те, що начебто Він хотів тільки того, чого хотів за єством як Бог (бо Божеству невластиво хотіти їсти, пити й таке інше), а хотів Він і того, що належить людському єству, і до того ж не суперечачи свободі вибору, але роблячи те за властивістю єств. Бо за єством хотів Він цього тоді, коли і Його Божественна воля того хотіла, дозволяючи плоті страждати і робити їй властиве”.  “Здатність хотіння належить за природою всім людям однаково. Оскільки кожна людина має за єством здатність хотіння, то і Господь, не тільки як Бог, але і як людина, має за єством [цю] здатність хотіння. Бо як сприйняв Він на Себе наше єство, так Він у ньому сприйняв і нашу волю. У цьому сенсі Отці й говорили, що нашу волю закарбував Він у Собі Самому. Якщо ж воля не належить єству, то вона повинна належати або іпостасі, або бути протиприродною. Але якби воля належала іпостасі, то Син мав би волю, відмінну від Отчої, бо іпостасна властивість характеризує одну тільки іпостась. А якби воля була протиприродною, то вона означала б випадання з єства, бо протиприродне є руйнівним для природного”.
“Ми стверджуємо, – каже святий Дамаскін, – що в Господі нашому Ісусі Христі є і дві дії. Як Бог і єдиносущний з Отцем, Він має однакову з Ним Божественну дію; ставши ж людиною і єдиносущним з нами, мав Він і дію, властиву людському єству. Але треба знати, що між собою розрізняються: дія (ἐνέργεια), здатність діяти (ἐνεργητιϰὸν), продукт (плід) дії (ἐνέργημα) і той, хто діє (ὁ ἐνεργῶν). Діяння – це діяльний і суттєвий рух єства; здатність діяння – це єство, з якого виникає дія; плід дії – це результат дії, а той, хто діє, – той, хто вживає дію, тобто особистість, особа, іпостась”.
У Сповіді віри, яке новонаречений єпископ читає під час своєї хіротонії, цілком і безумовно підпорядковуючи себе вселенському почуттю та свідомості Єдиної, Святої, Соборної і Апостольської Христової Церкви та цілком і безповоротно вдавшись до служіння Божественній Істині Божої Церкви, він вимовляє і такі багатозначні слова про Особу незамінного Бога й Господа Іісуса:
“…Вірую, яко єдиний від таяжде Пресущєстної і Живоначальної Трійці, Єдинородне Слово, зійшовши з небес Нас заради, людин, і нашого заради спасіння, втілившись від Духа Свята і Марії Діви, вочеловечившись, тобто досконалою людиною буває, перебуваючи Богом, і ніщоже перемінивши від Божеського єства долученням до плоті, або на щось інше перетворюючи: але без додатка сприйнявши людину, в ній страждання і смерть перетерпів, від усякого страждання за Божеським єством вільний, і воскрес у третій день із мертвих: і піднявшись на небеса, сівши праворуч Бога й Отця… Ще ж Слова, що втілилося, єдину Іпостась сповідую: і вірю, і проповідую, що єдиний і той самий є Христос у двох після втілення єствах, зберігаючи, у них же й із них же був. Послідовніше ж і дві волі шаную, коемуждо єству зберігаю власну волю і вільну дію”.
Молитовна думка Церкви, сповнена священного захоплення, захоплення і здивування, тихо й обережно, з трепетними по-серафимськи почуттями обертається навколо пресвятої таємниці Особистості Спасителя. Їй – молитовній і христолюбній, Соборній, Святій і Апостольській Церкві – Христова таємниця відкривається більше, ніж будь-кому, де б то не було і коли б то не було (пор. Еф.3:10). До таємниці досточудної Особи Спасителя, нескінченної з будь-якого боку, Церква приступає з безперервними молитвами, захищаючи цю не маючу меж і цілком переможну реальність зворушеним захопленням, священним подивом, безперестанними вигуками і смиренною мудрістю. Що означає для неї народження Бога у плоті? – Таємницю потаємну, Ангелам несказану, бо Безначальне Слово приймає початок (“Слово бо Безначальне, початок прийом”), народжується як людина від Діви. Усе тут над-розумно: добровільно твориться Незетворений (“зиждется Незетворений волею”), Сущий – починає бути (“Сий буває”); будучи весь Богом, хоча й втілився, Він не переклався, залишився незмінним. Силою Божества Спаситель з’єднався з людиною, “єднанням неслитним, плоті в подобі”. Втілення Бога – це “чудо, що “всякий розум жахає і утримує”; і здивована душа скликає небо, і землю, і пекло на цю чудову подію: “Почуй, небеса, і навіяй землі, нехай рушаться підвалини, нехай візьметься тремтіти пекло, бо ж Бог же й Творець у тілесну одягнувши будівлю, і Хто державною рукою сотворив створіння, утробу з’являється будівля. О глибина багатства і премудрості та розуму Божого! Яко невипробувані долі Його, і неизследовани шляхи Його”. “Незмінний бо образ Отче, образ присносущої Його, зрак раба приймає, від неіскусобрачної Матері пройшовши, не преложення перетерпівши: Що бо є, то перебуває, Бог Сий правдивий, і що не є, то приємний”, ставши людиною за людинолюбством. На Різдво “єством Невидимий – ὁ φύσει ἀόρατος” “видимий є плоттю – ὁρᾶται σαρϰὶ”. “Велике і преславне чудо здійснилося днесь: Діва бо народжує і утроба не зотліває; Слово втілюється і Отця не відлучається”. Таємниця втілення Божого “не терпить випробування”. Нині відбувається надзвичайна таємниця: єство оновлюється (відновлюється), і Бог робиться людиною; чим Він був – тим перебув, і чим не був – сприйняв на Себе, не зазнавши ні злиття, ні поділу. Захоплена молитовним подивом перед таємницею Божого втілення православна душа збуджено запитує: як мені висловити велику таємницю? Безтілесний втілюється, Слово набуває прирощення (ὁ Λόγος παχύνεται = “Слово одягається”), Невидимий стає видимим, Невловимий стає відчутним, а Безнадійний – відчутним, і Безначальний починається. Усе Слово, Бог, стало земним, всецілому Божеству поєднавши людство у Своїй Іпостасі. Чудо втілення, хоча воно й реальніше за будь-яку реальність, в усьому перевершує межі природного і йде з ним урозріз: бо де того хоче Бог, перемагає природний порядок (“ідеже бо хоче Бог, перемагає природний порядок”), адже, як пишеться, “Христос народився, перш за занепалий возставити образ”.
Втілившись, Бог Слово зодягнувся з Пресвятої Богородиці на цілковиту людину: “На всього Адама зодягнулося з Тебе, Богородице, Слово, яке походить з Тебе, всеплотоносно”. Невидимий, зробившись видимим через втілення, пожив із людьми. Єдиний невидимий Бог, втілившись, став видимим, і так була явлена вічна Божа таємниця (“еже от века таинства явление”) про світ і людину. На свято Святого Благовіщення співається: “Еже от века таинство открывается днесь: Син Божий Син Людський буває, да хуже восприемь, подаст ми лучшее”. Неописаний Бог і Господь втіленням описує, зображає Себе: “Природою неописаний Божественним Твоїм сый, на остання, Владико, воплощся, изволил еси описоватися, плоті бо приятием и свойства вся сея взял еси”. Незримий Бог, втілившись, описав Себе плоттю: “Неописанное Слово Отчее, из Тебе, Богородице, описася воплощением…”
Своїм втіленням Бог Слово не применшив Себе і не позбавив величі: “Супутнє Слово пребезначальнаго Отця, не розлучившись з гірськими, нині предстало дольним, заради крайньої доброзичливості, милість приймемо, що на нас намірилися, і Адамове убозтво сприймемо, уявимо себе в чужому”. “Єдинородний Сину і Слові Божий, безсмертний сий, і зволив спасіння нашого заради воплотитися від Святої Богородиці і Приснодіви Марії, неухильно вочеловечивийся…”
Про досточудний образ з’єднання двох єств в Особі Господа Ісуса Христа особливо красномовно свідчать догматики різних гласів в Октоїху. Так, у догматиці третього гласу оспівується: “Як не дивуємося Богомужному народженню Твоєму, Пречесна; спокуси бо чоловічої не прийняла, Всенепорочна, народила ти без батька Сина плоттю, раніше віків від Отця породженого без матері, який ніяк не зазнав зміни, або змішання, або розділення, але обом суті властивість цілу збереглася…” У догматиці шостого гласу йдеться: “…бездітно бо від Отця засяяв Син Єдинородний, Тойже від Тебе, Чистоти, пройшовши, невимовно втілився, єством Бог сый і єством будучи людиною заради нас, не в двоє обличчя поділений, але в двоє єства, яке незлітно пізнається…” А в догматиці восьмого гласу співається: “Цар Небесний за людинолюбство на землі з’явився і з людиною поживе: від Діви бо Чистої плоть прийнятий, від Неї пройдений із сприйняттям, єдиний є Син, сугуб єством, але не іпостасью. Тимже досконала Того Бога і досконала людини воістину проповідуючи, сповідуємо Христа Бога нашого…” Єдину Іпостась у двох єствах Богородиця народила, Бога втіленого. Хоча Еммануїл єдиний Обличчям, але все ж таки сугуб єством, бо в Ньому – дві волі і два діяння: “Аще і єдиний розуміється Обличчям Еммануїл, але єством сугуб: се бо дві сповіщаючи волі, яже в Ньому, і діяння, його ж Матір Богородицю сповідуємо”.
Особистість Господа Ісуса Христа – це нескінченна таємниця як стосовно Свого вічного Божественного минулого, так і стосовно Свого вічного Боголюдського майбутнього. Неупереджена думка про Христа завжди виливається в молитву, невідчутно в неї переходить і з благочестивим подивом супроводжує Спасителя на всіх Його таємничих шляхах. Трепетна думка Церкви про Господа Іісуса Христа, яку наставляє Святий Дух, виливається в молитовну пісню Тієї, що народила втіленого Бога: “Єже від віку потаєне і Ангелом невідане таїнство: Тобою, Богородице, тим, хто сущий на землі, з’явився Бог, що в незлітенному з’єднанні втілився…” Хоч би з якого боку людина дивилася на надприродне народження Господа Ісуса Христа від Духа Святого і Святої Діви та Його гідночудну Особистість у двох різних єствах, незлітно, нероздільно, нерозлучно й незмінно з’єднаних, вона має побачити, що це – два непереборні історичні факти, які за всієї своєї безсумнівної реальності залишаються над-розумними, над-людськими, незбагненними, невимовними. Молитовна думка Церкви, занурюючись у нескінченну таємничість цих фактів, безперестанку повторює і повторює, що вони – понад розум, над словом, над єством, над смислом і над слухом. Втілення Бога – “недомислено і незбагненно таїнство”. Воно не тільки нове диво, а й – вічно нове, завжди найновіше: “О, чудо всіх чудес новітнє”. Тому це чудо не здатна висловити жодна мова; “незбагненний є образ народження: ідеже бо хощет Бог, перемагається єства чин”.

Відділ третій. БОГ ЯК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГІЯ
4. Наслідки іпостасного з’єднання двох єств у Господі Ісусі Христі
Іпостасне з’єднання Божественного і людського єства в Господі Ісусі Христі – джерело особливих наслідків, що характеризують Особистість Боголюдини Ісуса як унікальну і безпрецедентну за важливістю і значенням для всього, що іменується Богом і людиною. Сам образ іпостасного єднання чудесний, вишеприродний, над-розумний, тому чудесні, вишеприродні, над-розумні й наслідки такого єднання. Вони зумовлені й постульовані Іпостассю як носієм, початком, зв’язком і силою єднання двох єств у Господі Ісусі Христі. Подібно до того, як іпостасне поєднання Божественного і людського єства в Особі Боголюдини здійснене таємничим чином: нерозлучно, нероздільно, незливно, незмінно, так і наслідки цього іпостасного поєднання, випливаючи з Божественної і людської природи Христа, у взаємному відношенні пов’язані нерозлучно, нероздільно, неслиянно, незмінно. У цьому і полягає чудесність і Божественність цих наслідків.
Усі справи Господа Ісуса Христа – це справи єдиної Іпостасі; усі почуття Господа Ісуса Христа – це почуття єдиної Іпостасі; усі думки Господа Ісуса Христа – це думки єдиної Іпостасі; все життя Господа Ісуса Христа – це життя єдиної Іпостасі; увесь подвиг спокути й спасіння, здійснений Господом Ісусом Христом, – це подвиг єдиної Іпостасі. Але за всієї цієї іпостасної єдності Божественне Христове єство перебуває у Своїх межах, а людське – у своїх. Іпостась – Та, Яка властивості одного єства робить властивостями іншого, не ушкоджуючи ні Себе як вічну і незмінну Божественну Іпостась, ні жодне з двох єств, що з’єднує.
Природа, характер і межі наслідків, що випливають з іпостасного єднання в Господі Ісусі Христі двох єств, а також їхніх двох воль і двох дій, залежать як від природи і характеру Іпостасі Слова, так і від природи і характеру поєднуваних єств. Наслідки іпостасного єднання своєю реальністю анітрохи не порушують відмінності, яка існує між Божественним і людським єством, між Божественною і людською волею, між Божественною і людською діяльністю; з іншого боку, ця відмінність зовсім не перешкоджає іпостасному єднанню двох єств, воль і дій, які відтепер перебувають нероздільно, нерозлучно, незліянно, незмінно. Адже і в наслідках іпостасного єднання в усій повноті залишається те, що Божественне єство, Божественну волю, Божественну дію відрізняє як Божественні, так само як і те, що людське єство, людську волю, людську дію характеризує як людські.
Наслідками іпостасного поєднання двох єств у Господі Ісусі Христі є: 1) засвоєння, обмін, спілкування властивостей; 2) абсолютна безгрішність, тобто абсолютна святість Господа Ісуса Христа; 3) обоження людського єства в Господі Ісусі Христі; 4) нероздільне поклоніння Ісусу Христу по Божеству й людяності; і 5) Матір Господа й Бога Ісуса Христа – Богородиця й Приснодіва.
1 Спільність властивостей Божественного і людського єств у Господі Ісусі Христі здійснюється єдністю Особи, єдністю Христової Іпостасі. Оскільки одна й та сама Іпостась Бога Слова в Господі Ісусі Христі є цілком, нероздільно і цілком Іпостась як Його Божеського, так і Його людського єства, то через єдність Іпостасі властивості одного єства переносяться на інше: Божественні на людське і людські на Божественне; вони спілкуються між собою і відбувається їхній взаємообмін. Внаслідок єдності Іпостасі як носія обох єств Господу Іісусу Христу як Богові засвоюються імена, властивості та дії, що належать Йому за людяністю; і навпаки, до Нього як до людини докладаються імена, властивості та дії, що належать Йому за Божеством. У цьому причина того, що у Святому Письмі Його Божественному єству часто приписують властивості людського єства, як і, з іншого боку, Його людському єству іноді приписують властивості єства Божественного. Так, у Священному Писанні Господь Ісус Христос іменується: “Господом слави” розп’ятим (1Кор. 2:8); про Нього говориться: Господь Бог “придбав Собі Церкву Кров’ю Своєю” (Діян. 20:28); Його, “Начальника життя вбили” (Діян. 3:15); “друга людина – Господь із неба” (1Кор. 15:47); “ми примирилися з Богом смертю Сина Його” (Рим. 5:10; пор.: 2Кор. 5:18-19); Бог “Сина Свого не пожаліл, але віддав Його за всіх нас” (Рим. 8:32; пор. Ін. 3:16; Гал. 2:20); “хоча Він і Син” (Божий), “однак стражданнями навчився слухняності, і, здійснившись, зробився для всіх слухняних Йому винуватцем спасіння вічного” (Євр. 5:8-9; пор.: Євр. 2:10). Так само у Святому Письмі Господу Ісусу Христу як Сину Людському і людині часто приписуються властивості, що належать Його Божественному єству, наприклад: всюдисущі (“Ніхто не піднімався на небо, як тільки Син Людський, що зійшов з небес, що перебуває на небесах” – Ін. 3:13); влада відпускати гріхи (Мф. 9:6; Мк. 2:10; Лк. 5:24); вічне, Божественне Синівство (Мф. 16:13,16); суд над світом на Страшному Суді (Ін. 5:27; Мф. 19:28); Божественна слава (Ін. 17:3-5); Божественна всемогутність (Мф. 26:64); Божественне поклоніння (Флп. 2:7-11).
Богоодкровенною істиною Священного Писання про таємниче спілкування властивостей двох єств у Господі Іісусі Христі через єдність Іпостасі наповнюються благодатні думки Святих Отців і Вчителів Церкви, христолюбні душі яких, окрилені й вознесенні вірою, мешкають на безхмарних висотах Божественних істин. Оскільки наслідки іпостасного з’єднання двох єств у Господі Іісусі Христі перебувають в органічному зв’язку з образом їхнього з’єднання, то про це було достатньо сказано і в попередньому розділі, але важливість цієї істини змушує нас ще докладніше на ній зупинитися, тобто розглянути, як розуміли й пояснювали її богомудрі філософи – святі отці, своєю душею, преображеною молитвою.
Святий Іполит каже: “Творець усіх створінь втілився від Пресвятої Приснодіви Марії; Він Той самий був досконалим Богом, і Він Той самий був досконалою людиною. За Своїм Божеством Він і творив Божественні діла Своїм пресвятим тілом; інакше кажучи, такі діла, які не належали тілу за своєю природою; а за Своєю людяністю Він зазнавав людських станів, таких станів, які не належали Божеству за своєю природою. Нічого Божественного не творив Він без тіла; і Він Той самий не зробив нічого людського без участі Божества. Так дотримав Він для Себе новий і належний Собі образ [звершення справ], яким творив і те, й інше, тоді як природне і Божеству, і людству залишилося незмінним”.
“Слово Боже, Премудрість і Істина, – каже Оріген, – хоча й сприйняло на Себе плоть, справедливо іменується Божим Сином, Божою Силою, Божою Премудрістю – або тому, що плоть цілком була в Сині Божому, або тому, що плоть цілком прийняла Сина Божого в себе. І знову-таки Син Божий, через Якого створено все створіння, іменується Ісусом Христом і Сином Людським. Бо також говориться, що Син Божий помер, що відноситься до єства, яке може припустити собі смерть (pro еа scilicet natura quae mortem utique recipere poterat); але й Сином Людським іменується Той, про Якого сповіщено, що Він знову прийде у славі Бога Отця зі святими Ангелами. У цьому причина того, що в усьому Святому Письмі не тільки про Божественне єство говориться словами людськими (divina natura humanis vocabulis appelatur), а й людське єство прикрашається іменуваннями Божественної гідності (humana natura divinae nuncupationis insignibus decoratur). До цього воістину набагато дієвіше, ніж до чогось іншого, можна застосувати таке твердження: “І будуть двоє одна плоть, тож вони вже не двоє, а одна плоть” (Бут. 2:24; Мк. 10:8)”.
Сонячний світильник православної істини, святий Афанасій Великий, спілкування двох єств у Господі Ісусі Христі називає засвоєнням (ἰδιοποίησις) властивостей одного єства іншим єством за посередництвом Іпостасі. “Оскільки Христос сугуб за єствами, а єдиний за Іпостассю, то Він засвоює Собі те, що належить тому й іншому єству. Коли Апостол говорить про христовбивць, що вони “не розіп’яли б Господа слави, якби Його пізнали” (1Кор. 2:8), то цим він дає зрозуміти, що страждало не Божество, Яке є Господь слави, а людське єство, сприйняте на Себе Господом. Точно так само коли говориться, що Сам Син і Бог постраждав, то це тому, що в Господі Іісусі Христі – одна Іпостась Божества, яка стала Іпостассю і людського єства. Страждав Він за Своїм людським єством, але зійшов з неба і перебуває на небі (Ін. 3:13) за Своєю Божественною Іпостассю; Він є Син Людський за єством, сприйнятим пізніше: після того, як зійшов з неба. І ще: Він Той самий – Господь через єдність Іпостасі і людина за людством, що поєдналося з Ним; а за Божеством Він з неба”.
“Своїм втіленням Слово не перетворилося на плоть. Адже якби Воно перетворилося на плоть, то гроб був би не потрібен, тому що тіло саме собою зійшло б проповідувати духам у пеклі. Але оскільки проповідувати зійшло Слово, тіло Йосип, обвивши плащаницею, поховав на Голгофі. Так усім показано, що тіло було не Словом, а тілом Слова. І це тіло, коли воно воскресло з мертвих, торкався апостол Фома і бачив на ньому виразки “цвяхові” (Ін. 20:25), яких зазнало Саме Слово. Побачивши Своє власне тіло, яке прибивають, хоча й могло Воно тому перешкодити, проте ж не перешкодило, але безтілесне Слово засвоїло Себе, зробило Своїм властиве тілу. І тому, коли слуга вдарив тіло, Слово, наче саме терплячи це, сказало: “Що Мене б’єш?” (Ін. 18:23). І хоча Слово за природою недоторканне, Воно все ж таки прорекло: “Я віддав хребет Свій тим, що б’ють, і ладоні Мої – тим, що вражають, і обличчя Моє не затуляв від наруги та обсипання” (Іс. 50:6). Бо що зазнавало людське тіло Слова, те з’єднане з ним Слово засвоювало Собі, щоб ми могли прийняти частку в Божестві Слова (долучитися до Божества Слова). А дивно те, що один і Той самий страждав і не страждав: страждав, бо страждало Його власне тіло, а Він був у підданому стражданню тілі; і не страждав, бо Слово, будучи за єством Богом, не страждає. Саме безтілесне Слово було в доступному стражданню тілі, але й тіло мало в собі недоступне стражданню Слово, що винищує немочі самого тіла”.
“Сповідуючи Христа Богом і людиною, ми Його цим не поділяємо, але згідно зі Священним Писанням, віримо, що страждання і смерть відносяться до плоті Слова, а Саме Слово непорушне і незмінне. Тому Він Той самий і страждає, і не страждає; Божественним єством Він нестраждає, непохитний і незмінний, а плоттю схильний до страждань”. “Божество ніяк не сприймає страждання без тіла, що страждає; не показує страху і скорботи без заляканої і засмученої душі; не тужить і не молиться без тужливого розуму, що тужить і молиться”. “Святе Письмо ніде не говорить про Божу кров без плоті або ж що за посередництвом плоті постраждав і воскрес Бог. Такі зухвалі думки властиві аріанам, бо Сина Божого не визнають вони істинним Богом. А Святе Письмо проповідує про Бога, який став людиною, про кров, страждання і воскресіння Божого тіла – і причому про воскресіння з мертвих”. “Страждання, смерть і Воскресіння відбулися в тілі й душі Бога”. На хресті померло тіло Слова, а Бог Слово непорушно був і в тілі, і в душі, і в Собі Самому.
“Слово, будучи Богом і ставши людиною, як Бог воскрешало мертвих, зціляло всіх словом, перетворило воду на вино (бо це були діла не людські), а як Той, Хто носить на Собі тіло, Він хотів пити, стомлювався і страждав (бо це не властиво було Божеству). Як Бог Він сказав: “Я в Отці, і Отець у Мені” (Ін. 14:11), а як Той, Хто носить на Собі тіло, викривав іудеїв: “Ви шукаєте вбити Мене, Людину, що сказала вам істину, яку чула від Бога” (Ін. 8:40). Це відбувалося не роздільно за якістю того, що твориться, так, щоб усе, що належить тілу, виявлялося без Божества, а те, що належить Божеству, виявлялося без тіла, – але все це здійснювалося з’єднано, і єдиний був Господь, який дивовижно творив це Своєю благодаттю. Він плюнув як людина, але плюнення було Божественним, бо ним дарував Він зір сліпому від народження. Коли ж хотів Він показати, що Він Бог, висловлюючи це людською мовою, то сказав: “Я і Отець – одне” (Ін. 10:30). Зціляв Він одним Своїм хотінням. Простягнувши Свою людську руку, Він воскресив Петрову тещу, “огнем жегому” (Мф. 8:15), і воскресив із мертвих уже померлу дочку начальника синагоги. А єретики через своє власне невігластво вдалися до божевілля; і одні з них, дивлячись на тілесне в Спасителі, заперечували сказане в Євангелії: “На початку було Слово” (Ін. 1:1); інші ж, спостерігаючи за Божественним, відкидали слова Євангелія: “Слово стало плоттю” (Ін. 1:14). Але чоловік вірний і апостольський, знаючи людинолюбство Господа, бачачи знамення Божества, дивується Господу в тілі; спостерігаючи ж за властивим плоті, вельми дивується і цьому, помічаючи в цьому дію Божества. Така віра церковна”.
“Коли Бог Слово став людиною, ми бачимо “славу Його, славу як Єдинородного від Отця, сповненого благодаті й істини” (Ін. 1:14). Бо те, що перетерпів Він у тілі, то звеличив як Бог. Плоттю Він відчував голод, а Божественно наситив спраглих. І якщо хто спокушається Його тілесними діями, нехай упевниться тими, в яких Він діє як Бог. Як людина Він запитує, де лежить Лазар, а як Бог воскрешає його. Тому нехай ніхто не підсміюється, називаючи Його отроком, вказуючи на Його зростання з роками, на те, що Він їв, пив, страждав, – щоб, заперечуючи властиве тілу, не відкинути зовсім Його заради нас пришестя. І оскільки людиною Він став не звичайним, природним порядком, то, коли Він сприйняв на Себе тіло, Йому личило показати властиве тілу, щоб не запанували маніхейські вигадки. І знову-таки, діючи тілесно, належало Йому не приховувати властивого Божеству, щоб у Самосатського не було підстав називати Його людиною – і до того ж людиною іншою (ἄλλον), крім від Бога Слова”.
“Коли апостол Петро виголошує: “Отже, твердо знай, увесь дім Ізраїлів, що Бог зробив Господом і Христом Того Ісуса, Якого ви розіп’яли” (Діян. 2:36) – то говорить не про Його Божество, що Бог зробив Його Господом і Христом, а про Його людяність, яка є вся Церква, яка панує і царює в Ньому після Його розп’яття і помазана на Царство Небесне, щоб володарювати з Тим, Хто принизив Себе за неї і прийняв її, взявши на Себе образ раба. Бо Слово і Син Божий завжди був Господом і Богом; і не після розп’яття зроблений Господом і Христом, але Його Божество зробило Господом і Христом Його людство. І коли Спаситель каже: “Отче Мій, якщо можливо, нехай омине Мене чаша сия” (Мф. 26:39), “втім, не Моя воля, а Твоя нехай буде” (Лк. 22:42) та “Дух бадьорий; немічна ж плоть” (Мф. 26:41), – то цим проявляє дві волі: людську, притаманну плоті, та Божественну, притаманну Богові. Людська воля, за неміччю плоті, молиться про те, щоб страждання Його минуло, а Божественна до нього готова… Як людина Він відмовляється від страждання, але як Бог, за Божественною сутністю непричетний до страждання, Він охоче прийняв страждання і смерть. Смерть не могла Його втримати, тому що в подобі людини був Бог, померлий зі Своєї волі і воскреслий як Бог Своєю власною силою, про що говорив і Давид: “Нехай воскресне Бог, і розійдуться вороги Його!” (Пс. 67:2); і потім: “Воскресни, Господи Боже мій, повелінням, яке ти заповів. І сонм людей омине Тебе, і про те на висоту обратися. Господь судить людям” (Пс. 7:7-10). Апостол же зауважує: “Хоч Він і розп’ятий у немочі, але живий силою Божою” (2Кор. 13:4). Сила Божа є Син, який постраждав через неміч, тобто від поєднання з плоттю, і молився, як людина, щоб минуло Його страждання, але залишився живим за Своєю Божественною силою”.
“Втілене Слово не називається Христом без плоті, бо це ім’я супроводжують страждання і смерть, як каже апостол Павло: “Христос мав постраждати, і, повставши перший із мертвих, сповістити світло народові” (юдейському) “та язичникам” (Діян. 26:23); “Пасха наша, Христос, закладений за нас” (1Кор. 5:7); “людина Христос Ісус, що віддав Себе на спокуту всіх” (1Тим. 2:5-6). Апостол висловлюється так не тому, що Христос нібито не Бог, а тому що Він ще й людина. Тому-то й сказано: “Пам’ятай Господа Іісуса Христа від насіння Давидова” (по плоті), “воскреслого з мертвих” (2Тим. 2:8). Тому Святе Письмо зближує і те, і інше ім’я, вказуючи на Його буття: невидимо Він розуміється і воістину є Бог, а видимо – Він відчутний і воістину є людина; і до того ж не поділом осіб або імен, а природним народженням і нерозривним з’єднанням, щоб, коли в Ньому істинно сповідується страждання, Він той же самий був істинно сповідуваний, як підданий і не підданий стражданню. Як же, значить, Слово, Яке є Бог, могло стати Христом до того, як стало людиною? Адже якщо Христове ім’я є власним ім’ям Божества, відокремленим від плоті, то тоді воно може додаватися і до Отця, і до Святого Духа; тоді і страждання буде спільним (ϰοινὸν), як кажуть деякі ті, хто помиляється. Або, ймовірно, ви скажете, що Сам непричетний до страждання і безтілесний Бог Слово і до втілення та вочеловечення був доступний стражданню і смерті? Але як Син, єдиносущний з Отцем і нероздільний з Ним за Божественним єством, непорушний і незмінний, міг би бути названий страждальним, якби не став людиною, сприйнявши на Себе з Діви весь образ людського складу, щоб у стражданні бути і людиною, і непорушним як Бог? Для цього й було помазання. Як Бог Він не мав потреби в помазанні, однак помазання все ж не було здійснене без Бога, але Бог і здійснив помазання, і прийняв помазання в тілі. Очевидно, таким чином, що Слово не без людської плоті зробилося Христом і не єдиною Своєю частиною з’явилося в плоті або в подобі душі, але, перебуваючи тим, чим було, прийняло на Себе образ раба, не позбавлений буття, яке, безсумнівно, проявлялося в стражданнях, у Воскресінні та в усьому домобудівництві порятунку, як про це написано й сповіщено”.
“У Господі Іісусі Христі ми не відокремлюємо людини від Божества, – пише святий Григорій Богослов Кледонію, – але сповідуємо, що один і Той самий раніше не людина, а Бог і Син єдиний предвічний, що не мав ні тіла, ні будь-чого тілесного, але в останні дні став людиною заради нашого спасіння; причетний до страждання по плоті, непричетний до страждання по Божеству; обмежений по плоті, безмежний по духу; водночас земний і небесний, видимий і невидимий, об’ємний і необ’ємний – щоб в одній і тій самій особі, яка є досконалим Богом і досконалою людиною, була відновлена вся людина, що підпала під гріх… Якщо ж хтось стверджує, що плоть Спасителя зійшла з небес, а не від землі і не від нас, – нехай буде анафема. Бо слова Священного Писання “Друга людина – Господь із Неба, який небесний, такі й небесні” (1Кор. 15:47,48) і “Ніхто не сходив на небо, як тільки Син Людський, що зійшов із небес, що перебуває на небесах” (Ін. 3:13), – ці слова та подібні до них треба розуміти сказаними з причини поєднання з небесним; так само як і сказане, що “все” почало бути через Христа (1Кор. 8:6; Ін. 1:3) і що Христос вселяється в наші серця (Еф.3 :17), – відноситься не до видимого єства у втіленому Богові, а до невидимого, духовного, тому що пов’язані як єства, так і імена, і одне переходить в інше згідно із законом найтіснішого з’єднання”.
Облагодатствованная думка святого Кирила Олександрійського вся перебуває в серці Боговідкритої істини про спілкування властивостей двох єств в Особі Господа Ісуса Христа. “Тіло Господа Ісуса не зійшло з неба, але – від Діви. Ми маємо численні докази у Святому Письмі про те, що плоть і Слово не роз’єднані, а сполучені воєдино і якимось чином поєднуються властивості їхніх єств. Так, Спаситель говорить Никодиму: “Ніхто не сходив на небо, як тільки Син Людський, що зійшов з небес” (Ін. 3:13). Іудеям же, які насміхалися над Спасителем, після того як Він їм сказав, що Його плоть животворяща, Він відповів: “Чи це спокушає вас? Що ж, коли побачите Сина Людського, що сходить туди, де був раніше?” (Ін. 6:62). Плоть Господа Христа – животворяща через з’єднання з Живим Словом, що прийшло з неба”.
“Власне і єдиносущне Слово Отче і тоді, коли стало людиною, зберегло у Своєму єстві властивості Божества. Отже, треба знати, що Своїй власній плоті дарував Він славу Божественної (Боголепної) дії, так само як і Своїм зробив властиве плоті та зодягнув у це Своє власне єство: через сполучення, що настало при втіленні”. “Богу Слову, і коли Він з плоттю, треба приписувати Божественні переваги як Богові, що за єством поєднався з плоттю і дозволив благам Свого власного єства стати загальними для власного тіла”. “Властиве людському єству стало власним Слову; і навпаки: властиве Слову стало власним людському єству. Бо так розуміється єдиний Христос, і Син, і Господь”. “Унаслідок іпостасного з’єднання двох єств під час втілення Бога Слова, в Євангелії говориться, що Син Людський зійшов “з небес” (Ін. 3:13), бо втілене Слово відносить до Своєї плоті сяйво Своєї власної слави і Божественної величі”.
“Ми сповідуємо, що Господь Ісус Христос як Бог не підлягає стражданню за Божественним єством, а є удобостражним за людським, за плоттю. Коли духоносний Апостол каже: “І розп’ятий у немочі, та живий силою Божою” (2Кор. 13:4) – він цим свідчить, що Господь постраждав як людина, хоча за Своїм Божеством Він абсолютно вищий за всяке страждання. А раз це так, то Він попустив, щоб страждала плоть, і, перетерпівши померти як людина, оживив Себе як Бог, Сам ожививши власний храм… Він дав плоті рухатися за її власними законами; і каже, що Його – те, що належить плоті, бо плоть – Його власна”. “Владика Христос надав тіло законам його власного єства, так що скуштувало воно смерть, і до того ж тоді, коли Слово, що поєдналося з ним, побачило це корисним; але воно знову пожвавилося Божественною силою Слова, з’єднаного з ним іпостасно”. “Через іпостасну єдність двох єств, у Святому Письмі дуже часто властиве людському єству приписується Самому Богу Слову”.
“У Діяннях Апостольських говориться, що Господь Бог здобуває Церкву Своєю Кров’ю (Діян. 20:28). Це означає не те, що Господь Ісус Христос нібито постраждав Божественним єством, але що Він відносить до Себе страждання власної плоті, бо це плоть не якоїсь іншої людини, а плоть Самого Слова. Якщо, таким чином, кров називається Божою Кров’ю, то ясно, що Той, Хто прийняв на Себе плоть, був Богом”. “Усі євангельські вислови про Господа Іісуса Христа, як людські, так і такі, що личать Богові, ми усвоюємо єдиній Особі, бо віримо, що Ісус Христос, Боже Слово, яке втілилося в людську плоть і воплотилося, – єдиний Син. Якщо тому про Нього стверджується щось людське, то ми відносимо це до Його людяності, бо Його і те, що людське; якщо ж говориться про Нього як про Бога, ми знову ж таки припишемо ці висловлювання, які перевищують людську сутність, єдиному Христу і Сину, бо віримо, що Він – Бог, що втілився в людях. А ті, хто розділяє Його на дві особи – так чи інакше вигадують двох синів. Бо як серед нас, людей, неприпустимо, щоб одна людина, що складається з душі й тіла, розділялася на дві особи, але це – одна й та сама людина, так треба мислити і про Еммануїла. Адже оскільки втілене і вочеловечене Слово Боже є єдиний Син і Господь, то безсумнівно, що і єдина Його Особа; ми ж приписуємо Йому і людську через домобудівництво втілення, і Божественну з причини Його несказанної народженості від Бога Отця”. “Усе, отже, належить одному Христу: як Божественне, так і людське”. “Відповідно до цього, один і єдиний Христос Ісус творив і Божественні знамення Своїм власним”. “Плоть була власною Слову, що зійшло з небес і стало Сином Людським. Єдиний, отже, Христос і Син. Так властиве Слову стало властивим плоті; а властиве плоті – властивим Слову, крім тільки гріха”. “Хоча “Слово стало плоттю”, проте ж як Бог Воно діє Своєю власною плоттю, бо і вона має сили завдяки Йому”.
“Якщо Бог Слово не сприйняв на Себе цілковитого людського єства: плоті, душі та розуму, – як тоді міг Він сказати: “Душа Моя тепер обурилася, і що Мені сказати? Отче! визволи Мене від години цієї! Але на цей час Я і прийшов” (Ін. 12:27); “Отче… прослави Сина Твого” (Ін. 17:1); “Душа Моя скорботно сумує смертельно” (Мф. 26:38); “Отче! в руки Твої віддаю дух Мій” (Лк. 23:46). З цих слів зрозуміло, що Єдинородний став людиною, взявши на Себе не тіло без душі і розуму, а тіло одушевлене душею і розумом, тіло, яке повністю володіло всім необхідним. І як Він засвоює Собі все властиве Його тілу, так само точно зараховує Собі і властиве душі. Бо належало Йому бути подібним до нас у всьому, що притаманне душі й тілу. Адже і ми складаємося з розумної душі й тіла. І як за домобудівництвом спасіння Він іноді дозволяв Своєму власному тілу переносити властиве тілу, так і душі Своїй дозволяв перетерпіти їй властиве. Хоча за природою Він – Бог і вищий за всю тварюку, проте в усьому дотримав Він міру кенозису”.
“Христос – не тільки людина і не безтілесне Слово, але, сполучившись із нашим людським єством, Він, хоча Сам по Собі й нестраждає, Своєю плоттю терпить людське”. “Страждання добровільно під’їхав Син Божий, що містить у Собі неосяжного Отця і утримуваний Отцем. Утримуваний Отцем, сущий у надрах Отця, Він нез’ясовним чином містився і в Своїй власній плоті. Той самий Син Божий ожив у третій день, полонивши пекло, і з’явився нам Своєю власною плоттю, щоб позбавити нас смерті й тління. Отже, страждання – Боже, і Воскресіння – Боже, і Вознесіння – Боже, і цілковита подібність до нас, крім гріха – Боже. Усе в Ньому було не уявне, а істинне”.
“Оскільки Єдинородний Син Божий, сущий за природою від Отця, почав існувати, заради нашого спасіння, від Діви, то з упевненістю стверджуємо, що святе тіло, сприйняте Ним від Блаженної Діви, – Його власне. Тому й цілком правильно говоримо, що заради спасіння Він зазнав страждань тіла, зберігши, однак же, в усьому цьому нестраждальність Свого [Божественного. – “Вставка пер.”] єства. Бо Він є Бог від Бога. Коли, таким чином, стверджується, що Він страждає плоттю, то мається на увазі, що страждає Він не як Бог у Своєму власному єстві, але що засвоює Собі страждання, тому що Його власним стало тіло, яке Він до Себе приєднав”.
“Христос постраждав Своєю плоттю, а не Божественним єством; образ же страждання абсолютно невимовний, і його не можна пізнати ніяким розумом. Міркуючи вірно і згідно з істиною, ми вважаємо, що Слово не було чужим стражданню, про яке йдеться, і не говоримо, що за тілесним народженням, яке передує стражданню, Воно було кимось іншим, так само як і не стверджуємо, що властиве тілу скоєно в Його піднесеному, Божественному єстві. Отже, треба розуміти те, що страждав Він Своїм тілом, хоча за Божеством і не підлягає стражданню. А як це сталося – ніяким прикладом пояснити не можна, бо все відстає від істини, від самої дійсності, якою вона є сама по собі. Це перевершує всякий розум”.
Повчаючи настільки богомудро про спілкування властивостей двох єств в Особі Господа Ісуса, святий Кирило твердо і сильно висловив це православне вчення, охороняючи його від єретиків, у дванадцятому анафематизмі, який свідчить: “Хто не сповідує Бога Слова таким, що постраждав у плоті, був розп’ятий у плоті, прийняв смерть в плоті, а потім, зрештою, став первістком із мертвих, тому що Він є життям, живим, живильний, а також Богом, – нехай буде анафема”.
“Бог Слово, сполучившись із людиною, – каже святий Іоанн Кассіан, – не опускає жодного в Собі розподілу на людину і Бога. І нікому не дозволяє Він стверджувати, що одна особа – Сина Людського, а інша особа – Сина Божого. Навпаки, в усьому Святому Письмі Він сполучає і, так би мовити, вводить (вчленовує) людство в Господнє Божество (Dominicum hominem connectit Deo atque concorporat), так що ніхто не може ні людину відокремлювати від Бога в часі, ні Бога від людини в Його стражданні. Бо, спостерігаючи за Ним у часі, ви переконаєтеся, що Він є Син Людський присно з Сином Божим. А звернувши увагу на Його страждання – виявите, що Він є Син Божий присно з Сином Людським і що Христос – Син Людський і Син Божий – настільки єдиний і неподільний, що, за словами Священного Писання, ні людина не може відокремлюватися від Бога в часі, ні Бог від людини в Його стражданнях (nec homo separari a Deo tempore, nec ab homine Deus omnino valeat passione). Звідси випливає те, що Спаситель говорить про Себе: “Ніхто не піднімався на небо, як тільки Син Людський, що зійшов з небес, що перебуває на небесах” (Ін. 3:13)… У такому сполученні Сина Божого і [Сина] Людського та поєднанні Бога з людиною – адже в цій єдності не може бути жодного роз’єднання ані в часі, ані в стражданні – чітко показано, що Господь Ісус Христос – одна і та ж Особа, і як Бог через усю вічність, і як людина через терпіння Свого страждання. І хоча неприпустимо стверджувати, що людина безпочаткова (ininitiabilis) або що Бог піддається стражданню (passibilis), проте ж в одній Особі Господа Ісуса Христа ми можемо говорити і про людину як вічну, і про Бога як померлого (in uno tamen Domino Jesu Christo et homo ante perpetuus, et Deus mortuus praedicatur). Адже Христос означає всецілу Особистість і ім’я Його представляє обидва єства, бо і людина, і Бог народжені; і коли це ім’я вживається, то береться вся Особа і ніщо не опускається. Це не означає, що до народження від Діви та сама вічність належала в минулому людині, як належала вона Богові, але з того, що Бог з’єднався з людиною ще в утробі Діви, випливає, що, коли ми вживаємо ім’я Христове, не можна говорити про одне без іншого”.
“Унаслідок поєднання Бога Слова і людини, здійсненого втіленням, іменування Бог і Христос настільки переходять одне в інше, що про все, що зробив Бог, можемо сказати: зробив Христос; і про все, що поніс Христос, ми можемо сказати: поніс Бог”. “Отже, слідуючи святому слову Священного Писання, ми можемо без остраху і здивування стверджувати, що Син Людський зійшов з неба і що Господь слави був розіп’ятий, бо завдяки таємниці втілення Син Божий став Сином Людським, і в Синові Людському був розіп’ятий Господь слави (quia secundum suscepti corporis sacramentum, et Filius Dei factus est Filius hominis, et in Filio hominis crucifixus est Dominus majestatis)”.
“Внаслідок єдності Особи в Господі Ісусі Христі, – каже Вікентій Лерінський, – Божі властивості засвоюються людині, а властивості плоті приписуються Богові (quia Dei sunt propria tribuuntur homini, et quae carnis propria adscribuntur Deo). Тому під Божественним керівництвом і написано, що, з одного боку, Син Людський зійшов із небес (Ін. 3:13), а з іншого – що Господь слави був розіп’ятий на землі (1Кор. 2:8). Звідси походить і те, що – оскільки тіло Господнє було створено, тобто створено, – сказано, що і саме Слово Боже було створено, що була створена Сама всезнаюча Божа Премудрість…” “Нехай буде благословенна Церква, – каже цей мудрий учитель, – за те, що вона проповідує цю єдність Обличчя настільки реальною та дієвою, що з цієї причини, у [цій] дивовижній та невимовній таємниці, вона приписує Божественні властивості людині та людські Богові (ut propter eam miro ineffabilique mysterio et divina homini et Deo ascribat humana). В силу цієї єдності, вона, з одного боку, не заперечує того, що людина як Бог зійшла з неба, а з іншого – вірить, що Бог як людина був створений, страждав і був розіп’ятий на землі. Завдяки цій єдності, нарешті, сповідує вона людину Сином Божим і Бога – Сином Діви”.
Святий Лев Великий у посланні до святого Флавіана Царгородського, написаному проти єресей Несторія і Євтихія, ухваленому і схваленому на Четвертому Вселенському Соборі в Халкідоні, богомудро пише: “Один і той самий Господь наш Іісус Христос є і Істинним Богом, і істинною людиною. І в цій єдності немає ніякого перетворення, але приниженість людини і велич Божества взаємно поєдналися; і як Бог не змінюється через милосердя, так і людина не знищується від надлишку Божої слави… Як Божественне, так і людське єство зберігають свої властивості неушкодженими (sine defectu), і як образ Бога не винищує (non adimit) образу раба, так і образ раба не применшує (non minuit) образу Бога… І те, й інше єство у взаємному спілкуванні діють згідно зі своїми законами: Слово творить властиве Слову (Verbo scilicet operante quod Verbi est), а плоть робить властиве плоті (et carne exsequente quod carnis est). Одне єство сяє чудесами, інше піддається ганьбі. І як Слово не відступило від рівної з Отцем слави, так і плоть не залишила єства нашого роду”.
Святий Софроній, патріарх Єрусалимський, у посланні Шостому Вселенському Собору каже: “Христос – один і два. Один Він – у відношенні до Іпостасі та Особи; два – у відношенні до єств і їхніх відповідних властивостей. Ці властивості не перешкоджають Йому постійно перебувати єдиним, проте ж Він не перестає бути двома щодо єств. Ми також визнаємо в цих двох єствах одного і Того самого Христа і єдиного Сина; Він здійснює φυσιϰῶς справи кожного єства, згідно з внутрішньою якістю кожного єства або властивостями, які йому притаманні за своєю природою… Будучи одним і Тим самим, Христос як Бог творив діла Божественні, а як людина – діла людські. Так, перебуваючи одним і Тим самим, Він говорив і діяв як Божественним, так і людським чином; не те щоб один творив чудеса, а дехто інший чинив діла людські, але один і Той самий Христос і Син, який творив і Божественне, і людське, однак же по-різному… Як вічний Бог, Він творив чудеса, а через те, що став людиною, – чинив діла нижчі й людські. І справді, у Христі кожне єство постійно зберігає власні властивості, так само як і кожне єство у спілкуванні з іншим вершить йому властиве: Слово робить за участю плоті властиве Слову, а плоть за участю Слова – властиве плоті; і все це в одній-єдиній Іпостасі та без будь-якого розмежування… Дарував Він, коли того забажав, і зберіг Своєму людському єству силу робити (ἐνεργεῖν) та переносити йому властиве, аби Його втілення не порахували примарним. Справді, не всупереч і не проти Своєї волі приймав Він страждання, дозволяючи їм приступати до Нього фізично, по-людськи, і діючи та переміщаючись за людськими спонуканнями… Страждав Він тим самим, чинив діла й чинив, як людина, наскільки того хотів і вважав за потрібне для тих, хто спостерігав за Його справами… Сприйняв Він на Себе тіло удобостражденне, смертне, тлінне, піддане всім природним властивостям і перипетіям, які не становлять гріха, і попустив цьому тілу страждати і діяти за своїм власним єством аж до Його Воскресіння з мертвих. Тоді Він воістину зруйнував у нас [все] схильне до страждання, смертне і тлінне і звільнив нас”.
Говорячи про наслідки іпостасного з’єднання двох єств у Господі Іісусі Христі, святий Максим Сповідник засновує своє вчення на богоодкровенній про те істині. “Ми стверджуємо, – каже він, – що чудеса і страждання суть Христові, бо один Христос, який творить і Божественне, і людське: Божественне здійснює Він тілом, бо через тіло, яке не убоготіло від природної сили (енергією), являється Він силою чудес; а людське творить Божественно, бо без природного примусу, за власною владою і вільною волею, сприйняв Він досвід людських страждань. Його і хрест, і смерть, і гріб, і Воскресіння, і Вознесіння на небо, звідки Він зійшов без плоті, але не змінив місця, бо жодним чином не може бути об’ємним”.
“Ім’я Христа позначає не єство, а складну Іпостась (συνϑέτου ὑποστάσεως). Тобто весь Христос є і Господь, і Бог, і Всемогутній, маючи в Собі і плоть, яку заради нас і заради нашого спасіння нероздільно і нероздільно носив, плоть, що піддається страждання (букв. “страждальну”. – “Дод. пер.”.) і не всесильну, створену, видиму, обмежену; плоть, яка не є всемогутнім за єством, але через Христа має всесильну волю. Адже Христос не Іпостассю смертний і безсмертний, або ж немічний і всемогутній, видимий і невидимий, створений і несотворений, але одне за природою (τὸ μὲν φύσει), а інше за Іпостассю (τὸ δὲ ὑποστάσει)… Єдиний є Христос, що має і те, й інше за природою (φυσιϰῶς)64. Бо слова: “не як Я хочу, але як Ти” (Мф. 26:39) – не розкривають нічого іншого, як тільки те, що Він мав справжнє тіло, яке боялося смерті. І справді, тілу властиво боятися смерті, сумувати і боротися. Таким чином, Він не залишив тіло без його власної дії, щоб, явивши його неміч, засвідчити і його єство. Тепер же дія тіла не приховується для того, щоб ти зрозумів, що Він був не тільки людиною. Бо як у всьому виявляв Він людське, так завжди здійснював і властиве Божеству. Тому-то й обмінюється Він і словами, і справами, змішуючи їх. Тому як Бог пророкує те, що має трапитися, але знов-таки як людина – тому противиться”.
“Христос за своєю сутністю – і Бог, і людина; і має за своєю сутністю властиве як Божественному, так і людському єству: Божественну волю і дію та людську волю і дію. Як і ту й іншу сутність, так і ту й іншу сутнісну волю та дію ми приписуємо одному й тому самому Христу за природою. Хоча відмінність Його справ нам відома, проте ми відповідно засвоюємо Його Божеству – Божественне і Його людству – людське; з іншого ж боку, з причини іпостасного з’єднання, властиве і тому, і іншому єству ми поперемінно відносимо і до одного, і до іншого… Цілковитому, одному і Тому самому, одному-єдиному Христу ми за єством приписуємо все властиве єствам, з яких Він складається, окрім тільки гріха; тому й сповідуємо, що за єством Він один і Той самий – підданий і не підданий стражданню, нестворений і створений, обмежений і безмежний, земний і небесний, видимий і духовний, об’ємний і неосяжний”.
“Господа Іісуса Христа, сущого за єством Бога і істинної людини, ми не інакше розпізнаємо, як тільки за властивостями, вродженими єствам і такими, що характеризують Його і як Бога, і як людину, – якими і через які позначається Той, Хто був і почав бути: творячи зі Своєї волі як Бог чудеса, що перевершують людські сили, Він Той самий як людина добровільно заради нас страждає”.
“Властивості двох єств у Господі Ісусі Христі спілкуються між собою шляхом взаємообміну. Очевидно, що ця відмінність – справа не одного єства, а обох, які неоднакові: властивості, які за своєю природою належать кожному з двох єств, через спілкування стають – внаслідок невимовного поєднання – їхніми обопільними властивостями, причому не відбувається ні злиття, ні зміни єств. Це спілкування властивостей включає в себе і дві волі в Господі Ісусі Христі. Наслідуючи і в цьому, як і в усьому, святих Отців, ми стверджуємо, що Сам Бог усіляко, непорушно ставши людиною, не тільки Той самий, як Бог, хотів того, що личить Його Божеству, а й Той самий, як людина, хотів того, що притаманне Його людству”. “Апостол каже: “Отже, хто у Христі, той нове створіння” (2Кор. 5:17), позначаючи тим самим не одну дію, а новий і таємничий спосіб прояву двох у Христі природних дій, що відповідає незбагненному способу взаємного проникнення (спів-нікновення) двох єств у Христі, і показуючи, що Його життя за людиною – нове й дивне, і в природі істот невідоме, як незбагненний образ спільного спілкування властивостей унаслідок таємничого єднання двох єств”.
Облагодатствованний дух святого Іоанна Дамаскіна збирає, подібно до якогось священного фокусуючого осередку, різнокольорові промені Боговідкритої істини Святого Одкровення про спілкування властивостей у Господі Ісусі Христі, боговіддано випромінюючи їх у своєму вченні. “Слово засвоює Собі людські властивості, бо Його – все те, що належить Його святій плоті; і Він же дає тілу брати участь у Його властивостях шляхом спілкування, взаємообміну, через обопільне проникнення і іпостасне з’єднання єств, бо один і Той самий був Той, Хто Діяв і Творив як властиве Божеству, так і властиве людству і в тому, і в іншому образі буття за умови взаємного спілкування обох єств. Тому й сказано, що “Господь слави” був розп’ятий (1Кор. 2:8), хоча Його Божественне єство не страждало, так само як і сповідується, що Син Людський був на небесах до страждання, як про це сказав Сам Господь (Ін. 3:13). Бо один і Той самий Господь слави за єством і по істині став Сином Людським, тобто людиною, і ми знаємо, що Йому належать і чудеса, і страждання, хоча Він Той самий творив чудеса одним єством, а страждання зазнав іншим єством. Бо ми знаємо, що як у Ньому – одна Іпостась, так збереглася й істотна відмінність єств”. “Через єдність Іпостасі втіленого Слова людські властивості робляться Божими, а Божественні – людськими, звершується ж це шляхом взаємообміну, обопільного неслитного періхорісіса і крайнього іпостасного з’єднання”.
“Визнаючи в Господі нашому Ісусі Христі два єства, але одну Іпостась, складену з обох єств, ми їх, коли маємо на увазі Його єства, називаємо Божеством і людністю, а коли розглядаємо складену з єств Іпостась, то іноді називаємо Його іменами, які стосуються Його суто сутнісної суті, як-от: Христос, Боголюдина, воплочений Бог, а іноді – іменами, які стосуються одного з Його єств: Бог, Син Божий і людина, Син Людський. Бо один і Той самий однаково – і Син Божий, і Син Людський: Син Божий – вічно від Отця без причини, а останнім часом Він по людинолюбству став Сином Людським”.
“Розмірковуючи про Христове Божество, не засвоюємо Його Божеству людських властивостей. Бо не говоримо, що Божество схильне до страждання або створене. Не приписуємо ми також Його плоті, або людству, властивостей Божества, бо не стверджуємо, що Його плоть, тобто людство, нестворене. Але коли йдеться про Його Іпостась, чи називаємо ми її ім’ям, що охоплює обидва єства, або ж ім’ям, що стосується лише одного з них, ми все одно приписуємо їй властивості обох єств. Бо Христос (ім’я, що позначає і те, і інше єство) іменується Богом і людиною, створеною і нествореною, страждальною і нестраждальною. Коли ж називається Він Сином Божим і Богом, у відношенні до одного з Його єств, тоді набуває властивостей і співіснуючого єства, тобто плоті, і про Нього говориться як про Бога стражденного і про розп’ятого Господа слави не тому, що Він Бог, а тому, що Він Той же Самий – і людина. Точно так само коли Христос називається людиною і Сином Людським, то набуває властивостей і відмінностей Божественного єства, називаючись предвічним Немовлям, безначальною Людиною, не тому, що Він – Немовля і людина, а тому, що Він, предвічний Бог, став останнім часом Немовлям. Таким є образ взаємного спілкування властивостей, коли кожне з обох єств дає в обмін іншому власні властивості – через тотожність Іпостасі та взаємне проникнення єств. Відповідно до цього ми можемо говорити про Христа: “Цей Бог наш на землі з’явився, і з людьми жив” (Вар. 3:36,38); і: ця Людина – нестворена, нестраждаюча і безмежна”.
Те, що стосується спілкування єств у Господі Ісусі Христі, стосується і спілкування Його воль і дій. “Як ми визнаємо і сповідуємо, – каже святий Дамаскін, – що в Господі Іісусі Христі з’єднані два єства і що вони проникають одне в одне, і не заперечуємо їхньої відмінності, але обчислюємо їх і визнаємо нероздільними, так визнаємо в Ньому і з’єднання воль та дій, але проводимо між ними відмінність і обчислюємо їх, не запроваджуючи поділу. Бо як у Христі обожена плоть, що не зазнала жодної зміни у своєму єстві, так обожені воля і дія, не переступаючи своїх кордонів. Бо єдиний є Той, Хто водночас – Бог і людина, і Хто в той і в інший спосіб, тобто у спосіб, притаманний Богу і людині, хоче і діє”.
“Христовому Божеству властива Божественна і всемогутня дія, а Його людству – дія, подібна до нашої. Під час воскресіння доньки Яіра (Лк. 8:54) результатом людської дії Спасителя було те, що Він узяв юначку за руку і підняв її, а Божественної – те, що Він повернув її до життя. Ці дії різні, хоча в Боголюдській дії вони невіддільні одна від одної… A під час воскресіння Лазаря не людське єство воскрешає Лазаря і не Божественне знов-таки проливає сльози, адже сльози властиві людству, а життя – Іпостасному Життю. Але все-таки і те, і інше спільне обом єствам через тотожність Іпостасі. Бо Христос – єдиний, і єдине Його Особа, або Іпостась, але проте ж Він має два єства: Божественне і людське. І слава, що природно випливає з Божества, внаслідок тотожності Іпостасі стала спільною і для того, і для іншого єства, як знову ж таки те, що випливає з плоті, теж стало спільним обом єствам. Бо один і Той самий Той, Хто є те і це, тобто Бог і людина, і Йому належать як Божественні, так і людські властивості. Божественні знамення творило Божество, але не без плоті, а властиве плоті здійснювала плоть, але не без Божества. Бо і зі стражденною плоттю було з’єднано Божество, залишаючись нестраждальним, але роблячи страждання спасенними: і з Божеством Слова, що діє, був з’єднаний святий розум, який розуміє і відає те, що відбувається. Божество хоча й передає тілу Свої переваги, але Саме не бере участі в стражданнях плоті. Адже Його плоть не страждала через Божество так, як Його Божество діяло через плоть. Бо Його плоть послужила знаряддям Божеству”.
“Отже, Христос діє згідно з обома Своїми єствами, і кожне Його єство діє у спілкуванні з іншим: Слово владою і силою Божества творить властиве Слову, тобто все славне і царствене; тіло ж творить властиве тілу, і до того ж – відповідно до волі Слова, з Яким з’єднане і власністю Якого стало… Властиве людині Христос творив не по-людськи, бо був не тільки людиною, а й Богом, унаслідок чого і страждання Його життєдайні та спасительні; так само як і властиве Богові Він творив не Божественним чином, бо був не тільки Богом, а й людиною, унаслідок чого і Божественні чудеса звершував через дотик, слово тощо”.
Таємниче відношення двох воль у Господі Христі святий Дамаскін пояснює так: “Спаситель φυσιϰῶς мав – і як Бог, і як людина – здатність хотіння. Але Його людська воля слідувала і корилася Його Божественній волі, не керуючись своєю власною схильністю, але бажаючи того, чого бажала Його Божественна воля. З дозволу Божественної волі Його людська воля терпіла властиве їй за природою. Бо коли Його людська воля відмовлялася від смерті, а Його Божественна воля погоджувалася з цим і дозволяла це, то природно, що тоді Господь молився, щоб смерть оминула Його, і перебував у боротьбі та страху. Коли ж Його Божественна воля хотіла, щоб Його людська воля обрала смерть, тоді для неї страждання стало добровільним, бо Він добровільно віддав Себе на смерть не тільки як Бог, а й як людина. Тим самим і нам дарував Він безстрашність перед лицем смерті. Так, перед Своїм спасительним стражданням Він волає: “Отче Мій, якщо можливо, нехай омине Мене чаша ця” (Мф. 26:39). Очевидно, що Він повинен був пити чашу як людина, а не як Бог. Таким чином, як людина Він бажав, щоб чаша Його минула, – і це були слова природного страху. “А втім, не Моя воля, але Твоя нехай буде” (Лк. 22:42), тобто “не Моя”, оскільки Я – іншої сутності, порівняно з Тобою, “але Твоя”, тобто Моя і Твоя остільки, оскільки Я є єдиносущний з Тобою. Це слова мужнього серця. Бо душа Господа, бо Він, за Своїм благоволінням, істинно став людиною, зазнавши спершу природної немочі в почутті природного співчуття до тіла, з яким мала розлучитися, укріплена потім Божественною волею, сміливо зважується на смерть. Оскільки Він Той самий був увесь Бог зі Своєю людяністю і вся людина зі своїм Божеством, то Сам Він як людина в Собі і Собою підпорядкував людину Богові й Отцеві і став слухняним Отцеві, подаючи нам, таким чином, у Собі найкращий взірець і приклад”.
“Душа Господа Христа, рухома своєю вільною волею, виявляла бажання, але за своєю вільною волею хотіла того, чого від неї хотіла Божественна воля (букв. “того, чого Божественна воля хотіла, щоб вона [душа] хотіла”. – “Прим. пер.”). Бо плоть рухалася не за помахом Слова, подібно до того, як Мойсей і всі святі були керовані Божим помахом, але Він один і Той самий, будучи і Богом, і людиною, хотів і з Божественної, і з людської волі, у зв’язку з чим дві волі в Господі Іісусі Христі відрізнялися одна від одної не настроєм, а насамперед природною силою. Бо Його Божественна воля була безпочатковою, всетворчою, супроводжуваною силою і безпристрасною; а Його людська воля почалася в часі, і сама зазнала природні безвинні страждання, і за своєю сутністю не була всемогутньою, але так як за істиною і за своєю сутністю стала волею Бога Слова, то і сама зробилася всемогутньою”. “Ми не говоримо, – пише святий Дамаскін, – що в Господі Іісусі Христі дії розділені і що єства діють відокремлено одне від одного, але стверджуємо, що кожне з них спільно з іншим і за участю іншого здійснює йому властиве. Бо ні властиве людині Господь Ісус Христос не чинив суто людським чином, бо Він не був лише людиною; ні властиве Богові творив лише як Бог, бо не був лише Богом, але одночасно і Богом, і людиною. Бо те, що діє стосовно з’єднання і відмінності єств у Господі Ісусі Христі, діє і стосовно з’єднання і відмінності Його природних воль і дій. Треба, таким чином, знати, що, коли йдеться про Господа нашого Ісуса Христа, то іноді ми говоримо про два єства, а іноді про одну Особу, але і те, і інше зводиться до одного поняття, бо два єства суть один Христос і один Христос суть два єства. Тому одне й те саме – сказати: Христос діє згідно і з тим, і з іншим зі Своїх єств, або ж: кожне єство у Христі діє у спілкуванні з іншим. Божественне єство, отже, бере участь у дії плоті, тому що з благовоління Божественної волі попущено плоті страждати і творити їй властиве, і тому що дія плоті є цілком спасенною, а це властиво не людському, а Божественному діянню. З іншого ж боку, плоть бере участь у дії Божества Слова, тому що Божественні дії здійснюються тілом як знаряддям і тому що єдиний є Той, Хто діє одночасно і як Бог, і як людина… Боголюдська дія, таким чином, означає, що, після того як Бог став людиною – і людська Його дія була Божественною, тобто обожненою, і не без частки в Його Божественній дії; і Його Божественна дія не була позбавлена участі в Його людській дії, але кожна з них споглядалася разом з іншою… Коли ми говоримо про одну, Боголюдську, Христову дію, то маємо на увазі дві дії двох Його єств: Божественну дію, що належить Його Божеству, і людську дію, що належить Його людству”.
“Саме Слово Боже все зазнало плоттю, тоді як Його Божественне і єдино недоступне стражданню єство залишилося нестраждальним. Бо коли страждав єдиний Христос, складений із Божества і людства та існуючий у Божестві й людстві, тоді в Ньому страждало тільки те, що за своїм єством піддається стражданню, а не піддане стражданню не страждало… Божество, бо Воно не є доступним для страждань, не страждало разом із плоттю. Треба знати ще й таке: ми говоримо, що Бог постраждав плоттю, але жодним чином не говоримо, що Божество постраждало плоттю або що Бог постраждав через плоть… Хоча Христос і помер як людина, і Його свята душа відокремилася від Його непорочного тіла, проте Його Божество перебувало нерозлучно з обома, тобто і з душею, і з тілом. І, таким чином, єдина Іпостась не розділилася на дві іпостасі, бо і тіло, і душа від самого початку мали буття в Іпостасі Слова. Хоча під час смерті душа і тіло розлучилися одне з одним, все-таки кожне з них залишилося, маючи єдину Іпостась Слова. Тому єдина Іпостась Слова була Іпостассю і Слова, і душі, і тіла, бо ніколи ні душа, ні тіло не мали окремої (особливої) іпостасі, крім Іпостасі Слова. А Іпостась Слова – завжди єдина і ніколи не було двох. Відповідно до цього, Іпостась Христа – завжди єдина. Бо хоча душа і відокремилася від тіла місцем (τοπιϰῶς), проте ж іпостасно вона була з’єднана з ним через Слово”.
Таємниця іпостасного з’єднання двох єств у Господі Ісусі Христі відбилася своєю незбагненною загадковістю і на людському знанні Господа нашого Ісуса Христа. Завдяки іпостасній єдності зі Словом воно вдосконалилося до кінцевих меж, але все-таки залишилося в категорії людського. Хоча через обоження людського єства у Христі обожилося і саме людське пізнання, проте воно не перетворилося на Божественне всезнання, бо всезнання є властивістю Божественного єства, але в іпостасній єдності зі Словом воно збагатилося Божественним всезнанням, не переступаючи меж єства людського. Зрозуміло, у своїй самій внутрішній суті відношення людського знання до Божественного всезнання в одній Особі Боголюдини Христа є настільки таємничим, загадковим і тонким, що ніякий людський розум не може його ні зрозуміти, ні описати. Ми в цьому питанні віддамося водійству богомудрих Отців і за їхніми благодатно-молитовними думками зійдемо, наскільки це можливо, в Боголюдські глибини цієї таємниці.
Запитання Спасителя: де лежить Лазар (Ін. 11:34); “за кого люди шанують Мене” (Мф. 16:13); “скільки у вас хлібів” (Мк. 6:38); “чого ви хочете від Мене” (Мф. 20:32) – спокушали христоборчих аріан, і вони, спираючись на них, стверджували, що Господь Іісус Христос поставив ці запитання, тому що не знав. Святий Афанасій Великий відкидає це їхнє твердження як богохульне і каже: “Чому вони думають, що Спаситель не знає? Бо якщо хто запитує, то це ще неодмінно не означає, що він не знає того, про що запитує; навпаки, і той, хто знає, може запитувати про те, що знає. Так, коли Спаситель запитав: “Скільки у вас хлібів?”, євангеліст Іоанн знав, що Він запитав не через невідання, а, навпаки, знав, скільки у них хлібів, бо Євангеліст каже: “А казав так, випробовуючи його” (Пилипа), “бо Сам знав, що хотів зробити” (Ін. 6:6). Якщо ж усе-таки знав, що робив, то, отже, запитував, не через незнання, але знаючи. Подібно до цього треба розуміти й інші слова Спасителя, бо коли Він запитував: “де лежить Лазар?” або: “за кого люди вважають Мене?” – то ставив ці запитання не через незнання, але знав те, про що запитував, і “знав, що хотів зробити”. І таким чином хитрість єретиків одразу ж спростовується. Якщо ж вони й далі будуть упиратися в дослідженні того, чому Христос запитував, нехай тоді чують, що в Божестві немає невідання, а плоті невідання властиве. Те, що це так, видно з того, що Господь, який запитував “де лежить Лазар?”, перебуваючи ще далеко, сказав: “Лазар помер” (Ін. 11:14) – і повідав, де помер. Адже Той, про Якого єретики кажуть, що Він не знає, передбачає помисли учнів, відає, що в серці у кожного і що в людині. І що ще важливіше, Він один знає Отця і каже: “Я в Отці і Отець у Мені” (Ін. 14:10). Чи не очевидно, таким чином, для кожного, що незнання притаманне плоті, а Саме Слово, оскільки Воно – Слово, знає все наперед, перед самою подією. Адже і ставши людиною, Воно не перестало бути Богом; і не уникає людського, тому що Воно Бог. Навпаки, будучи Богом, Слово сприйняло на Себе плоть; і, будучи у плоті, Воно обожило плоть. І як запитувало Воно у плоті, так у ній же й воскресило померлого й усім показало, що Той, Хто Животворящий мертвих, тим паче відає таємниці всіх. Так вчинило Пресвітле Слово Боже, що перетерпіло все заради нас, щоб у такий спосіб, понісши на Собі і наше незнання, дарувати нам пізнання єдиного істинного Його Отця і Його Самого, посланого заради нас на спасіння світу”.
“На основі слів Спасителя: “Про день же той, або час, ніхто не знає, ні Ангели небесні, ні Син” (Мк. 13:32) – єретики приписують Спасителеві невідання і вважають, що в них мають солідну підставу для своєї єресі. Але і в цьому випадку вони богоборствують. Бо Господа Неба і землі, “Їмже вся биша”, вони судять щодо “дня і години”, звинувачуючи всезнаюче Слово в невіданні судного Дня і стверджуючи, що Син, який знає Отця, не знає години і дня Суду. Чи може хто виректи щось безглуздіше за це? Або яке безумство може зрівнятися з їхньою нерозсудливістю? Словом “все почало бути”: і роки, і часи, і ніч, і день, і все творіння; а вони кажуть, що Творець не знає власного творіння! Сам зв’язок слів у зазначеному місці Святого Письма показує, що Син Божий знає час і день. Сказавши: “ні Син” – Він описує учням події, що передують тому дню, кажучи: буде те й те – “і тоді прийде кінець” (Мф. 24:14). Той, хто говорить про те, що передуватиме дню, знає, звісно, і день, який з’явиться після передбаченого. Адже якби Він не знав “години”, то не міг би вказати на те, що передує годині, не знаючи, коли настане ця година… Говорячи ж про те, що передує “дню і годині”, Господь точно знав і не може не знати, коли настане ця “година і день””.
“Спаситель сказав, що про день той і час не знає “ні Син” не з іншої причини, як тільки з причини плоті, як людина. Це є недоліком не Слова, а людського єства, якому властиво і не знати. І це можна цілком зрозуміти, якщо людина з доброю совістю дослідить час, коли і кому Спаситель це сказав. Отже, не сказав Він цього ні коли Ним було створено Небо, ні коли Отцем усе влаштовувалося, ні до того, як став людиною, але тоді, коли “Слово стало плоттю” (Ін. 1:14). Тому і все, що Слово, після того як стало людиною, говорить по-людськи, справедливо приписується Його людству. Бо Слову властиво знати створені тварюки й істоти, відаючи їхній початок і кінець, бо вони суть Його справа. І Слово знає, скільки створінь Воно створило і до яких пір вони будуть існувати. Знаючи ж початок і кінець кожної тварюки, Воно, звичайно, знає спільний і загальний кінець усього. Говорячи в Євангелії про Себе за Своїм людським єством: “Отче, прийшла година, прослави Сина Твого” (Ін. 17:1), – Воно показує, що як Слово Воно знає і годину загального кінця, а як людина не знає, бо людині властиво не знати, особливо не знати цього. Але і це незнання Спаситель з людинолюбства зробив Своїм, бо, якщо став людиною, то не соромиться через плоть, що не знає, сказати про Себе: “не знаю”, щоб цим показати, що Він, знаючи як Бог, не знає по плоті як людина. Він не сказав: “не знає ні Син Божий”, щоб не здалося необізнаним Божество, але просто каже: “Не знає ні Син”, щоб невідання відносилося до Сина людського”. “Свідоцтво про те, що Спаситель вимовив слова “не знає ні Син” за людським єством, показує водночас, що за Божественним єством Він знає все. Бо про Того ж Сина, про Якого [Він] говорить, що Він не знає цього дня, сказано, що Він знає Отця: “Отця не знає ніхто, крім Сина” (Мф. 11:27). Будь-хто, крім аріан, погодиться, що Той, Хто знає Отця, тим більше знає все, що стосується створіння, а тим самим і його кінець. І якщо цей день і час уже визначені Отцем, то ясно, що визначені вони через Сина і Син знає визначене через Нього. Адже немає нічого, що не почало бути і не було визначено через Сина. Отже, Син, Творець усього, знає, які, в якій кількості і на який термін, за благоволінням Отця, тварюки набули буття, і в чому та коли буде їхня зміна. Ще дещо: якщо все, що належить Отцеві, належить і Синові, як про це сказав Сам Син (Ін. 16:15), а Отцеві належить знати судний День, то очевидно, що і Син знає, маючи це знання від Отця як Своє власне. І ще: якщо Син в Отці й Отець у Сині, а Отець знає день і годину, то ясно, що і Син, будучи в Отці, що знає те, що в Отці, знає і День судний, і годину”.
“Ми, христолюбці і христоносці, знаємо, – виголошує святий Афанасій, – що Слово сказало “не знаю”, не приписуючи незнання Собі як Слову, бо Воно знало, але сказало це, показуючи Свою людяність, бо людям властиво не знати, бо вбрало Воно Себе у плоть, що не знає, і тому що воно вбрало Себе в плоть, що незнає, перебуваючи в якій, сказало, що по плоті не знає. Сказавши ж тоді: “Не знає ні Син” – Господь тут же додав: “Пильнуйте, бо не знаєте, о котрій годині Господь ваш прийде” (Мф. 24:42); і ще: “О котрій годині не думаєте, прийде Син Людський” (Мф. 24:44). Заради вас і ставши подібним до вас, сказав Я: “ні Син”. А якби не знав за Божеством, то мав би сказати: “пильнуйте, Я не знаю” і: “о котрій годині не чекаю”. Але Господь не сказав цього, але, сказавши: “бо не знаєте” і: “о котрій годині не гадаєте” – Він показав, що не знати властиво людям, заради яких і Він, маючи подібну до них плоть і ставши людиною, сказав: “Не знає ні Син”, бо не знає по плоті, хоча як Слово знає”.
“Як Спаситель, ставши людиною, з людьми відчуває голод і спрагу і страждає, так з людьми Він, як людина, і не знає, а по Божеству, як Слово, що є в Отці, і Премудрість, знає, і немає нічого, чого Він не знає. Так і про Лазаря знову за Своїм людським єством запитує Той, Хто прийшов його воскресити і Хто знає, звідки покликати душу Лазаря; а відати, де була душа, важливіше, ніж знати, де лежить тіло. Він запитує за Своєю людяністю, щоб воскресити його за Своїм Божеством. Так і учнів Він запитує, прийшовши в межі Кесарії, хоча й перед відповіддю Петра знає, що про Нього думають. Бо хоча Отець відкрив Петру те, про що запитував Господь, ясно, що це одкровення було через Сина, бо Спаситель сказав: “Ніхто не знає Сина, крім Отця, і Отця не знає ніхто, крім Сина, і кому Син хоче відкрити” (Мф. 11:27). Якщо ж знання про Отця і Сина відкривається через Сина, то немає сумнівів у тому, що Господь, який запитує, Сам раніше відкривши Петру від Отця, згодом запитував за людським єством, бажаючи цим показати, що, запитуючи по плоті, знав за Божеством, що скаже Петро. Отже, Син знає, відаючи все і відаючи Свого Отця, а вище або досконаліше за це знання не може бути ніщо”.
“Своїм розбещеним розумом, – пише святий Афанасій, – аріани хибно витлумачували слова євангеліста Луки: “А Ісус же процвітав у премудрості, у віці, у любові у Бога й у людей” (Лк. 2:52)… Тут процвітання відноситься не до Слова, бо яке усовершенствование имел би Равный Богу? І яким би чином міг зростати Син, якщо Він завжди перебуває в Отці? І як би Той, Хто є Божа Премудрість, процвітав у премудрості?.. Люди як творіння можуть удосконалюватися в чеснотах, адже людям властиво вдосконалюватися… Син же Божий, не маючи в чому удосконалюватися, будучи досконалим в Отці, принизив Себе заради нас, щоб Його смиренністю ми могли паче зростати; а наше зростання полягає ні в чому іншому, як у віддаленні від чуттєвого і в наближенні до Самого Слова, бо Його приниження є нічим іншим, як сприйняттям нашої плоті. Отже, не процвітало Слово як Слово, оскільки Воно – досконале від досконалого Отця і ні в чому не має потреби, але й тут ідеться про процвітання за людським єством, бо процвітання також притаманне людям”.
“Говорячи з великою обачністю, Євангеліст з процвітанням пов’язав і “вік” (Лк. 2:52). А Слово і Бог не вимірюється віком, але віки належать тілам; отже, і успіх належить тілу. Бо з процвітанням же тіла процвітав у Ньому для тих, хто бачить, і прояв Божества. І чим більше відкривалося Божество, тим більше у всіх людей примножувалася милість до Нього як до людини… У міру того, як поступово зростало тіло і Слово в ньому Себе проявляло, передусім Петро, а потім і всі сповідують, що Він є “воістину Син Божий”, хоча іудеї, як стародавні, так і нові, добровільно заплющують очі та не бажають бачити те, що “процвітати в премудрості” означає не те, що процвітає Сама Премудрість, а те, що процвітає в Ньому людське єство”.
“Оскільки “Слово стало плоттю” (Ін. 1:14), справедливо можна говорити, що Воно досягало успіху плоттю (σαρϰὶ προέϰοπτεν), бо не поза Словом відбувалося це досягнення успіху, про яке ми говоримо. У Слові була плоть, яка процвітала і іменується плоттю Слова. І це знову для того, щоб людський успіх, через співіснування Слова, перебував непохитним. Так, отже, це не успіх Слова і не була Премудрість плоттю, але плоть стала тілом Премудрості. Тому не Премудрість, оскільки Вона – Премудрість, Сама по Собі процвітала, а людство процвітало в Премудрості, поступово підносячись над людським єством, обожнюючись, стаючи і будучи для всіх знаряддям Премудрості для дії Божества і Його світла (світіння). Тому Євангеліст не сказав “процвітало Слово”, але – “Ісус процвітав”, а цим ім’ям Господь наречений після того, як став людиною. Отже, успіх належить людському єству. А через процвітання плоті говориться, що процвітав і Господь, тому що тіло належало власне Йому”.
Спростовуючи аріанське, помилкове тлумачення слів Спасителя про те, що ніхто не знає про останній день і час, ні Син, а тільки Отець (Мк. 13:32), святий Григорій Богослов каже: “Як чогось із того, що належить тваринам, які мають буття, може не знати Премудрість, Творець віків, Здійснювач і Оновлювач – кінець усього створеного, який знає так само, що “є в Бозі”, як дух людини знає, “що є в людині” (1Кор. 2:11)? Бо що досконаліше за таке знання? І як Синові, який докладно веде те, що станеться перед останньою годиною і при самому кінці, не знати самого кінця?.. Адже знання про одне тягне за собою знання про інше. Для кожного явно, що Син знає це як Бог, а як людина приписує Собі незнання. На таку думку наводить нас і те, що слово “”Син”” поставлено одне, без пояснення, чий Він Син, щоб це незнання ми зрозуміли в благочестивому сенсі і приписали його людству, а не Божеству”.
“У Євангелії говориться: “Іісус же процвітав у премудрості й віці, і в любові в Бога й людей” (Лк. 2:52) – не в тому сенсі, що Він отримував у цьому певний приріст (бо що могло стати досконалішим у Того, Хто досконалий від початку?), а в тому, що це відкривалося і виявлялося в Ньому поступово”.
У листі до святого Амфілохія, єпископа Іконійського, святий Василій Великий пояснює євангельські слова, що відносяться до незнання Господа Ісуса Христа про останній день і час (Мк. 13:32). Він пише: “У Святому Письмі Господь Ісус Христос іменується “Божою силою і Божою премудрістю” (1Кор. 1:24). Без сумніву, знання – це тільки одна частина премудрості; якщо ж Владиці Христу бракує якоїсь частини, то Він – не досконалий образ Бога; але як можна було б зрозуміти, що Отець не покаже цей день і цей час, тобто найдрібнішу частинку віків, Тому, через Кого Він створив віки? Як міг Творець всесвіту не мати знання про найменшу частинку того, що Ним створено? Як може Той, Хто розповідає про те, які знамення на небі й на землі з’являться під час кінця світу, Сам не відати цього кінця? Коли Він каже: “Але це ще не кінець” (Мф. 24:6) – то стверджує це ясно, знаючи це, а не в сумніві. А те, що не знає цього дня і години, Спаситель сказав, бо став людиною, у властивості людини. Він ще сказав: “Усе, що має Отець, є Моє” (Ін. 16:15), а одне з того, що має Отець, – це знання про той день і про ту годину”.
“У Господі Ісусі Христі, внаслідок досконалого поєднання Божеського і людського єства, взаємозамінюються імена, так що людське називається Божественним і Божественне людським. Тому Апостол Павло і каже, що “Господь слави” розп’ятий (1Кор. 2:8), а ім’ям Ісуса називається Той, Кому поклоняється “кожне коліно небесних, земних і підземних” (Флп. 2:10)”.
“Коли в Євангелії розповідається, – каже святий Кирило Олександрійський, – що “Ісус досягав успіху в премудрості, і віці, і в любові” (Лк. 2:52; у св. Кирила – “у віці, і в премудрості, і в благодаті. – Прим. пер.”), не можна думати, що успіх відноситься до Бога Слова. Треба згадати те, що пише божественний Павло: “Христос – Божа Сила і Божа Премудрість” (1Кор. 1:24). Хоча Він – Премудрість Батька і як Бог досконалий, про Нього говориться, що Він досягав успіху в премудрості, тому що через крайнє з’єднання премудро взяв Він на Себе властивості людського єства. Ми не вводимо поділу Іпостасі після з’єднання і не говоримо, що єство Божества піддається зростанню і вдосконаленню, але що Слово, ставши плоттю, з сотеріологічних причин зробило Своїм властиве плоті”.
“Унаслідок домобудівництва спасіння, в Євангелії сказано: “А Ісус процвітав у віці, в премудрості і в благодаті” (Лк. 2:52). Бо Слово Боже дозволило Своєму людству вдосконалюватися за звичаями власного єства, немовби бажаючи поступово виявляти Своє Божество і, поряд зі зростанням тіла, розпростерти і те, що належить Його Божеству, щоб не здавалося Воно чимось чужим і своєю незвичністю не збентежило декого. Отже, тілесне зростання і процвітання в благодаті й премудрості притаманне людському єству, а Саме Слово Боже вседосконале за Своїм єством, тож Йому не потрібні ані процвітання, ані премудрість, ані благодать: понад те, Воно Саме подає творінням і премудрість, і благодать, і всіляке благо”.
“У Євангелії про Господа Ісуса Христа сказано: “А немовля зростало і зміцнювалося духом, сповнюючись премудрості, і благодать Божа була на Ньому” (Лк. 2:40); і ще: “Іісус же процвітав у премудрості та віці, і в милості у Бога і людей” (Лк. 2:52). Стверджуючи, що єдиний є Господь наш Іісус Христос, – каже святий Кирило, – і приписуючи Йому одному і Тому ж як людське, так і Божественне, ми сповідуємо, що мірками приниження справді притаманне прийняття тілесного зростання і поступове зміцнення всіх частин тіла. Те ж саме відноситься і до виконання премудрістю, бо пропорційно зі зростанням тіла проявлялася поєднана з ним Премудрість. А єству Слова личить знову-таки: вічно мати досконалу Премудрість і бути Премудрістю. Притаманне Йому, таким чином, усе людське, що належить Йому в стані кенозису, так само як і все Божественне, що належить Йому як Богові… Коли чуєш слова: “А немовля ж зростало й укріплювалося духом, сповнюючись премудрості”, – розумій це як захист таємниці домобудівництва порятунку, здійсненого втіленням. А те, що Бог був у плоті, це блаженний Євангеліст підтверджує словами: “Благодать Божа була на Ньому”. Не говориться, що Він мав божественну благодать, запозичену від якогось іншого бога, але що Немовля мало благодать, притаманну Богові. Бо Слово і було, і є – Бог і з’явившись у плоті, тобто ставши, як і ми, людиною. Немає нічого неймовірного в тому, що про Нього говориться, що Він має благодать, тобто що досягає успіху в благодаті в Бога і людей, бо Сам Отець прийняв домобудівництво спасіння через втілення; так само як і Сам Син, узгоджуючи з користю та гармонією таємниці спасіння, привласнив Собі властиве плоті”.
“Премудрий Євангеліст, після того як сказав, що “Слово стало плоттю”, показує, що Воно за домобудівництвом спасіння попустило Своєму власному тілу рухатися за законами свого власного єства. Людському ж єству властиво процвітати у віці, в премудрості і в благодаті… За домобудівництвом спасіння Він дозволив законам людського єства володіти Ним… Слово Боже як Бог вседосконале і не має потреби ні в чому, зокрема й у зростанні; а після того, як стало людиною, Воно зробило Своїм те, що наше (τὰ ἡμῶν), але ми знаємо, що як Бог Воно вище за нас”. “Досягати успіху в премудрості невластиво Богу премудрому, самодостатньому і вічно досконалому, який не сприймає ні збільшення, ні применшення, а властиво людському духу, який з віком удосконалюється, вимагає повчань, робиться здатним до мистецтва й наук, поступово піднімаючись до відання як людського, так і Божественного”.
“Спаситель сказав: “Про день же той, або годину, ніхто не знає, ні Ангели небесні, ні Син, але тільки Отець” (Мк. 13:32). Але, – каже святий Кирило, – Слово Боже – це Божа Премудрість, і Воно наперед знає, що станеться в майбутньому. Отже, незнання невластиве Богу Слову, а властиве людському єству, яке на той час знало тільки те, що відкривало йому Божество, яке мешкає в ньому. Господь наш Ісус Христос, хоча Він і Бог, і людина, проте Він один і Той самий через істинне з’єднання і не може розділятися на дві частини, тому Йому притаманне і знати, і не знати. Отже, як Отча Премудрість Він знав Божественним чином, але оскільки підпав під міру людського єства, яке не знає, то через спасіння привласнює Собі, окрім усього іншого, і те, що нічого не знає, але все-таки з Отцем знає все”. “Треба знати, – каже святий Дамаскін, – що Господь Іісус Христос сприйняв на Себе незнаюче і рабське єство, бо людське єство стосовно Бога, який його створив, є рабським і не має знання про майбутнє. Якщо, таким чином, як вчить про це святий Григорій Богослов, відокремити видиме від того, що пізнається розумом, то плоть треба назвати рабською і невігласною, але через тотожність Іпостасі та нерозривне з’єднання душа Господа збагатилася віданням майбутнього та іншими Божественними знаменнями… Людське єство за своєю сутністю не володіє знанням майбутнього, але душа Господа, завдяки своєму з’єднанню з Самим Богом Словом і тотожності Іпостасі, збагатилася іншими Божественними знаменнями, включно зі знанням майбутнього”.
“Про Ісуса Христа говориться в Євангелії, що Він “процвітав у премудрості, у віці та в благодаті” (Лк. 2:52). Процвітаючи у віці, Він, у міру зростання, виявляв премудрість, що була в Ньому. Крім того, говориться це про Нього і тому, що успіх людей у премудрості й благодаті та виконання благовоління Отця, тобто Богопізнання і спасіння людей, Він зробив Своїм власним успіхом, в усьому засвоюючи Собі наше… Бо якщо плоть Ісуса Христа від початку свого буття була істинно з’єднана з Богом Словом або, краще сказати, якщо в Ньому вона отримала буття і мала з Ним іпостасну тотожність, як тоді не збагатилася вона в усій повноті всілякою “премудрістю і благодаттю”? Не те що плоть сама причащалася благодаті або ж що сама вона по благодаті спілкувалася з притаманним Слову, але, краще сказати, з причини іпостасного з’єднання – бо і людське, і Божественне належить єдиному Христу, бо Він один і той самий був одночасно і Богом, і людиною, – вона випромінювала у світ і благодать, і премудрість, і повноту всіх благ”.
* * *
64 Тобто відповідно до відмінних властивостей, притаманних кожній із двох природ Христа – людській і Божественній.

Відділ третій. БОГ ЯК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГІЯ
5. Про досконалу святість і безгрішність Господа Ісуса Христа
Природним наслідком іпостасного з’єднання двох єств у Господі Ісусі Христі є Його досконала святість, тобто безгрішність. Досконала святість Бога Слова, внаслідок іпостасного з’єднання, перенеслася і на людське єство втіленого Господа, але водночас людське єство не втратило того, що робить його людським, але залишилося у своїх межах, у категорії людського. Оскільки Іпостась Бога Слова стала Іпостассю плоті, то гріху не було і не могло бути місця в Господі Ісусі Христі. Господь Ісус у всьому і в усьому був абсолютно святим і безгрішним. Не тільки не мав Він навіть частки гріха, а й не міг грішити, тому що завжди і в усьому був однією і Тією ж Іпостассю Бога Слова. Про це нам свідчить усе життя Господа Ісуса Христа у плоті на землі. Весь Новий Заповіт живе цією істиною. Перше благовістя, яким святий Архістратиг відкриває Новий Заповіт, – те, що Народжене від Духа Святого буде святим (ἅγιον, Лк. 1:35), святим у Божественному розумінні, повністю вільним від спадкового гріха, а понад те – і від особистого. Оскільки Господь Ісус жив Він абсолютно святим і безгрішним життям, то й міг сміливо запитувати Своїх лукавих ворогів, які постійно намагалися впіймати Його в будь-якому гріху: “Хто з вас докоряє Мені в гріху?” (Ін. 8:46). А на Таємній вечері, відкриваючи головні таємниці Свого домобудівництва спасіння, Преблагословенний Спаситель свідчить, що в Ньому немає нічого гріховного, нічого, що могло б бути й називатися порочним, злим, диявольським. Бо це означають Його святі слова: “Наближається бо князь цього світу князь, а в Мені не має нічого” (Ін. 14:30). Князь світу цього, диявол, скільки б і як би не намагався він відшукати гріх і зло в Господі Ісусі Христі, не може знайти в Ньому нічого подібного.
Очевидці та послідовники втіленого Господа, спираючись на тривалий особистий і перевірений досвід, ясно і непохитно свідчать, що Господь Ісус Христос абсолютно святий і безгрішний. Так, улюблений Іоанн, якому милостивий Спаситель найповніше розкрив таємницю Своєї досточудної Особистості, виголошує про Господа Ісуса: “У Ньому немає гріха” (1Ін. 3:5). Апостол вогненної віри, святий Петро, говорить про свого незамінного Учителя: “Він не вчинив жодного гріха, і не було лестощів у вустах Його” (1Пет. 2:2; пор.: Іс. 53:9). За Богоодкровенним свідченням, Господь Ісус, “подібно до нас, спокушений у всьому, крім гріха” (Євр. 4:15).
Через іпостасне з’єднання двох єств у Господі Ісусі Христі, Він не тільки вільний від гріха і схильності до гріха, а й від усякої внутрішньої спокуси. Як досконала людина Господь Ісус мав досконале людське єство з усіма його властивостями і якостями, тобто з усім тим, що робить це єство непорушно людським. Господь Ісус Христос носив у Собі все, що природно належить людському єству. Гріх не є складовою частиною, природним компонентом людського єства, тому Господь Ісус Христос у Своєму людському єстві його і не мав. Гріх за своєю сутністю чужий людському єству і не є його природною приналежністю, тому Господь, хоча і в повноті сприйняв Він людське єство, не сприйняв з ним гріха. Господь Ісус Христос, досконалий Бог і досконала людина, не може грішити. Такий закон, незмінний закон Його Божественної Особистості. Сказати про Нього, що Він може грішити, – означає позбавити Його Божественної Іпостасі та природи.
Вірні Богоодкровенній істині про абсолютну святість і безгрішність Господа нашого Іісуса Христа, Отці П’ятого Вселенського Собору засудили у своєму дванадцятому анафематизмі Феодора Мопсуетського, який стверджував, що Господь Іісус не був вільний від внутрішніх спокус і боротьби пристрастей.
Наводячи зі Святого Письма вже згадані місця, що свідчать про безгрішність Господа Ісуса Христа, Оріген каже, що “всі вони показують, що в Ньому не було почуття гріха (omnia nullum in eo peccati sensum indicant existisse) і ніколи відчуття гріха в Нього не входило (nunquam in eum iniquitatis sensus intrasset). Христос мав розумну душу, а природа душ здатна і до добра, і до зла; як тоді пояснити феномен Христової душі? Безсумнівно, природа Його душі була такою ж, як і в інших, інакше вона не могла б іменуватися душею, якби насправді не була такою. Але оскільки сила вибору між добром і злом є у всіх, Христова душа обрала любов до праведності, грандіозністю своєї любові приліпившись до неї незмінно і нерозривно, так що твердість мети, велика сила прихильності й незгасимий вогонь любові винищили всяке почуття перетворення або зміни (omnem sensum conversions atque immutationis abscinderet), і те, що залежало раніше від волі, силою тривалого звичаю обернулося на єство (et quod in arbitrio erat positum, longi usus affectu jam versum sit in naturam). Отже, ми повинні вірити, що у Христі існувала людська і розумна душа, і не припускати, що вона нібито володіла почуттям або можливістю гріха (et nullum sensum vel possibilitatem eam putandum est habuisse peccati)… Душа Христова, що вічно перебуває в Слові, вічно в Премудрості, вічно в Бозі, є Бог у всьому, що робить, що відчуває, що розуміє (omne quod agit, quod sensit, quod intelligit, Deus est), тому не можна назвати її ні легкоповоротною, ні мінливою, бо вона володіла незмінністю від Свого безперервного і полум’яного єднання з Богом Словом (quae inconvertibilitatem ex verbi Dei unitate indesinenter ignita possedit)”.
“Бог Слово, творець першої людини, – каже святий Афанасій, – прийшов, щоб стати людиною для пожвавлення людини і повалення злісного ворога; і народився від дружини, відновивши в Собі від першого складу образ людини, і в оновленому образі явив плоть без тілесних побажань, бо в Ньому – воля Єдиного Божества і все єство Слова в явлении людського образу і видимої плоті другого Адама, не в поділі осіб, а в бутті Божества і людства”.
Людське єство в Господі Христі – в усьому, як і наше (подібне до нашого. – Дод. ред.), окрім гріха; воно мало всі людські тілесні й душевні властивості настільки, наскільки останні не мають характеру гріха й не припускають гріха. Ці та подібні до них якості в Господі Ісусі Христі Святі Отці називають “τὰ πάϑη” (скорботи, біди, страждання). Святий Дамаскін пише: “Ми сповідуємо, що Господь Іісус Христос узяв на Себе всі природні й невинні (бездоганні, безпомилкові. – Доп. ред.) людські скорботи (страсті. – Доп. ред.). Бо Він сприйняв на Себе всю людину і все притаманне людині, окрім гріха; адже гріх – неприродний, і не посіяв його в нас Творець, але його згодом посіяв диявол у нашій вільній волі і він виникає разом із нашою згодою, але не панує над нами насильно. Природні ж і невинні страждання (пристрасті) – це ті, що не залежать від нас, але увійшли в людське життя внаслідок засудження за злочин; такими є: голод, спрага, втома, праця, сльози, тління, уникнення (ухиляння від) смерті, страх, передсмертні муки тощо, які за своєю природою приналежні кожній людині. Христос, таким чином, усе взяв на Себе, щоб усе освятити. Його спокушали і Він переміг, щоб приготувати нам перемогу і дати силу єству перемогти ворога, [з тією метою,] щоб єство, колись переможене, перемогло стародавнього переможця тією ж самою зброєю, якою він його колись переміг. Адже диявол спокушав Христа із зовнішнього боку, а не через помисли, – так само, як і Адама, бо і його він раніше спокушав не через помисли, а через змія. Але Господь відкинув спокусу і розвіяв її, як дим, щоб пристрасті, які повстали проти Нього і були переможені, стали і для нас легкими для здолання, щоб, таким чином, новий Адам врятував старого. Зрозуміло, наші природні скорботи були у Христі і за природою, і вище за природу. Бо вони природно в Ньому проявлялися, коли Він дозволяв тілу переносити йому властиве; і водночас вони були вищими за природу, тому що природне в Господі не передувало Його волі. І справді, в Ньому не помічається нічого вимушеного, але все добровільне. Адже з власної волі Він і алкав, і жадав, і відчував страх, і помер”.
“Владика Христос мав почуття страху, і до того ж страху природного, невинного (бездоганного) і не схильного до гріха”. Але все-таки цей страх був справжнім. Про це святий Афанасій Великий пише: “Один і Той самий Владика Христос – по всьому досконалий Бог і досконала людина. Тому Він і сказав: “Нині душа Моя возмутися” (Ін. 12:27). Слово “нині” означає: коли забажав (ὅτι ἠϑέλησεν), але цим Він все-таки показав те, що було насправді. Адже не говорив Він про те, чого в Ньому не було, як би це було, або ж як якби йшлося про щось уявне, тому що все це відбувалося за природою і насправді”. “Боятися було властиво не єству Слова як Слова, але Слово було в плоті, схильній до страху”. “Коли Спаситель плакав і лякався, плакало і лякалося не Слово як Слово, але це було властиво плоті; і коли молився про те, щоб минула Його чаша, боялося не Божество, а й ця неміч була властива людству. Слова: “Боже Мій! Боже Мій! для чого Ти Мене залишив?” (Мк. 15:34; Мф. 27:46) – Євангелісти знову-таки приписують Йому, хоча Слово анітрохи не страждало, бо Воно нестраждальне. Господь став людиною, і це з Ним відбувається; але вимовляє Він ці слова як людина, щоб, полегшивши і ці страждання плоті, зробити плоть вільною від них. Тому не може бути покинутий Отцем Господь, який завжди перебуває в Отці, ні до того, як вимовив ці слова, ні після їхнього проголошення”. “Спаситель, виголошуючи: “Боже Мій! Боже Мій! для чого Ти Мене залишив?” – говорить це від нашого імені, бо Він прийняв на Себе образ раба (Флп. 2:7) і, як про це пише Ісая: “Цей гріхи наші носить, і за нас хворіє” (Іс. 53:4). Тому не про Себе Він сумує, а про нас; не Сам Він залишений Богом, але залишені ми, і заради нас, залишених, Він прийшов у світ”.
“Слова Спасителя: “Боже Мій! Боже Мій! для чого Ти Мене залишив” – не означають, що Сам Він покинутий Отцем або власним Божеством… але в Собі Він зображує, представляє наше. Адже ми колись були покинуті й знехтувані, а нині сприйняті і врятовані стражданнями Нестраждального. Подібно до цього Він засвоює нашу нерозумність і нашу гріховність, як це видно з двадцять першого псалма (Пс. 21), який явно відноситься до Христа”.
“Слова: “Боже Мій! Боже Мій! для чого Ти Мене залишив?” (Мф. 27:46) – Спаситель вимовив, будучи Тим, Хто засвоїв наше обличчя. Бо Отець не міг би бути названий Його Богом, якби Христос не поставив Себе в один ряд із нами; і ніколи Христос не був покинутий Своїм Божеством, але покинуті й знехтувані були ми. Тому Він і молився як Той, Хто засвоїв наше обличчя”.

Відділ третій. БОГ ЯК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГІЯ
6. Обоження людського єства Господа Ісуса Христа
Природним наслідком іпостасного з’єднання двох єств у Господі Ісусі Христі є обоження (ἡ ϑέωσις) Його людського єства. Іпостасно поєднане з Богом Словом людське єство в Господі Ісусі Христі цілком піднеслося, цілком процвітали і обожилося до кінцевих меж, але при цьому воно не втратило свого характеру, своєї обмеженості, своєї людяності. Воно обожилося цілком: і плоть, і душа, і розум, і воля, – але водночас не перестало бути людським і залишилося у своїх межах. Викладаючи цей Божественний догмат, Святі Отці Шостого Вселенського Собору сповіщають: “Як святе й непорочне Христове тіло не винищилося в обоженні, але залишилося у своїх власних межах і з тим, що “є воно саме собою, так під час обоження не знищилася і Його людська воля, але залишилася досконалою”.
Богодане вчення Священного Переказу свідчить: плоть обожилася в Господі Ісусі Христі, тому що стала плоттю Бога Слова. “Господь наш, – каже святий Афанасій Великий, – ставши заради нас людиною і взявши на Себе тіло, анітрохи не менше залишився Богом, бо, зодягнувшись у тіло, Він не зменшив Себе, а навпаки, обожив тіло і зробив його безсмертним”. “Коли Апостол говорить про Господа Ісуса Христа: “Тому й Бог підніс Його, і дав Йому ім’я, що вища за всяке ім’я” (Флп. 2:9), – він говорить це про Його тіло. Адже Найвищий не може піднестися, але підноситься плоть Найвищого… Не сказано: “Слово стало Богом”, але: “Слово було Бог” (Ін. 1:1), тобто Слово завжди було Богом; і цей самий Бог став плоттю, щоб плоть Його стала Богом Словом, як і Фома, відчувши Його плоть, вигукнув: “Господь Мій і Бог Мій” (Ін. 20:28), називаючи і те, і інше Богом”. “Святе Письмо говорить, що Отець воскресив Сина Свого з мертвих (Гал. 1:1), і [стверджує] це справедливо, тому що Словом Своїм і Сином воскресив Він плоть Сина Свого. І ми говоримо не те, що тіло є Син Божий за природою, а те, що воно є тіло Сина Божого. Тому коли воскрешено тіло, вважається воскрешеним із мертвих Син”.
“Сам Бог Слово, – каже святий Григорій Богослов, – став людиною в усьому, крім гріха. Він одна Особа з двох протилежних єств: плоті й Духа; з них плоть була обожена, а Дух її обожив”. “Тіло Спасителя в обоженні стало Богом”.
“Треба знати, – каже святий Дамаскін, – що про плоть Господню говориться, що вона обожена, що стала єдине з Богом і стала Богом не шляхом перетворення, або перетворення, або зміни, або ж злиття єств. Одне єство обожило, як про це говорить святий Григорій Богослов, а інше обожнене, і наважуюся сказати, стало єдине з Богом; так що Помазаний став людиною, а помазане стало Богом. Сталося ж це не шляхом преложення єства, а через передбачене домобудівництвом з’єднання, тобто через з’єднання іпостасне, в якому плоть нерозлучно поєдналася з Богом Словом, і через взаємопроникнення єств. Бо як сповідуємо ми, що Бог став людиною без перетворення і зміни, так само мислимо, здійснено і обоження плоті. Бо як Слово, через те, що стало плоттю, не переступило меж Свого Божества і не залишило переваг, які належать Йому як Богові, так і плоть, будучи обожженою, не змінилася у своїй єдності або у своїх природних якостях. Адже і після з’єднання і єства перебували неслитними, і їхні властивості неушкодженими. Плоть же Господа, завдяки найтіснішому, тобто іпостасному, з’єднанню зі Словом, збагатилася Божественними силами, нічого не втративши зі своїх природних властивостей. Бо плоть творила Божественні діла не своєю власною силою, а силою з’єднаного з нею Слова, тому що Слово проявляло Свою силу через плоть”. “Одна й та сама плоть була смертною за своєю природою і животворящою через іпостасне з’єднання зі Словом. Так само говоримо і про обоження волі, бо і її природна діяльність не змінилася, але вона, поєднана з Божественною і всемогутньою волею Слова, стала волею вочеловеченого Слова. Тому коли Господь захотів сховатися (Мк. 7:24), то не міг цього зробити зі Своєї людської волі, бо [цим] Бог Слово зволив показати, що в Ньому справді присутня неміч людської волі. Але Він же зі Своєї волі очистив прокаженого (Мф. 8:3), через з’єднання людської волі з Божественною”.

Відділ третій. БОГ ЯК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГІЯ
7. Нероздільне поклоніння Ісусу Христу і як Богу, і як людині
Оскільки в Господі Ісусі Христі два єства іпостасно з’єднані нероздільно, то наслідком такого єднання є нероздільне поклоніння Ісусу Христу і як Богові, і як людині. Втілившись, Бог Слово прийняв людське єство в єдність Своєї Божественної Іпостасі на всю вічність, і воно стало людським єством Бога Слова, а тому і йому ми зобов’язані поклонінням. Як до втілення, так і після втілення Бог Слово нероздільно один і Той самий, звідси і поклоніння личить Йому як віднині одному і Тому самому Богу і Господу. Такого поклоніння Собі – і як Богові, і як людині – Спаситель вимагає, кажучи: “Нехай усі шанують Сина, як шанують Отця. А хто не шанує Сина, той не шанує Отця, що послав Його” (Ін. 5:23). Богоносний апостол, натхненно кажучи про спасительне втілення і вочеловечення Бога Слова та Його хресну смерть, як природне й логічне сповіщає про єдине й нероздільне поклоніння Ісусу Христу і як Богові, і як людині, благовістячи: “Щоб перед ім’ям Ісуса схилилося всяке коліно небесних, земних і підземних” (Флп. 2:10). Йому як Богу і як людині підпорядковано все в усіх трьох світах (1Кор. 15:27), і Йому як Такому поклоняються всі Божі Ангели (Євр. 1:6). Назавжди іпостасно з’єднаний із плоттю, Господь Ісус вознісся з нею на небеса, і як Такий Він гідний, щоб Йому поклонялося всяке створіння на небі, на землі й під землею (Об. 5:11-13).
Ця Божественна істина Священного Писання про нероздільне поклоніння Господу Іісусу Христу сильно засвідчена Священним Переданням через священні слова святих Отців Церкви. Так, святий Афанасій пише: “Створеному тілу Господньому треба віддавати належне (ὀφειλομένως) поклоніння, бо воно стало тілом незробленого Слова, і поклоніння приноситься Тому, Чиїм тілом воно стало. Отже, належне віддається йому поклоніння – поклоніння, притаманне Божеству, бо Слово є Бог, а тіло є Його власне тіло. У Євангелії говориться, що жінки-мироносиці, “приступивши, вхопилися за ноги Його, і вклонилися Йому”, що значить: вхопилися за ноги, вклонилися Богові; ноги для дотику мали кістки і плоть, але були Божими, і дружини вклонилися Богові”.
“Поклоняючись тілу Господньому, ми поклоняємося не тваринам, – виголошує святий Отець Православ’я, – а Господу тваринам, Богові Слову, що втілився. Бо хоча плоть сама по собі і є частиною тварюк, проте ж вона стала тілом Бога. І поклоняємося ми такому тілу не як власне тілу, але не відокремлюючи його від Слова; і не віддаляємо ми, бажаючи поклонятися Слову, Його від плоті, але, знаючи, що “Слово стало тілом” (Ін. 1:14), ми і в плоті сущого визнаємо Його Богом. Тому хто настільки божевільний, щоб міг сказати Господу: відступи від тіла, щоб я Тобі поклонився?.. Плоть не принесла Слову безчестя, але, навпаки, і сама прославилася Словом. Так само як і Син Божий, будучи “в образі Бога”, сприйнявши “образ раба”, не применшив Свого Божества. Навпаки, Він став Визволителем усякої плоті й усякої тварини”.
“Ті, хто не бажає поклонятися Слову, що стало плоттю, виявляються невдячними до Його вочеловечення… Ті, хто відокремлює Слово від плоті, не визнають того, що скоєно позбавлення від гріха і руйнування смерті. Де ці безбожники знайдуть відсіченою і відокремленою ту плоть, яку сприйняв Господь, щоб наважилися сказати: не поклоняємося Господу з плоттю, а виділяємо плоть і служимо тільки Господу. Блаженний Стефан бачив Господа на небесах, який “стояв праворуч” Бога (Діян. 7:55). Ангели сповістили учням: “Цей Ісус, що вознісся від вас на небо, прийде так само, як ви бачили, як ви бачили, як Він піднімався на небо” (Діян. 1:11). Та й Сам Господь, звертаючись до Отця, сказав: “Отче, яких Ти дав Мені, хочу, щоб там, де Я, і вони були зі Мною” (Ін. 17:24). І взагалі плоть невіддільна від Слова, тому необхідно, щоб єретики відкинули оману і вклонилися Отцю в ім’я Господа нашого Ісуса Христа, а тих, хто не вклоняється і не служить Слову, яке з’явилося у плоті, треба вивергнути і вважати не християнами, а язичниками та іудеями”. “Поклоняючись Господу у плоті, ми поклоняємося не тваринам, а Творцеві, що зодягнувся в тварне тіло”. “Отже, той, хто не шанує храму, не вшановує Господа в храмі, і той, хто відмовляє Слову від тіла, відкидає благодать, яку ми отримали в Ньому”. Богомудрий отець Церкви, святий Кирило Олександрійський, весь натхненний Божественною істиною Святого Об’явлення про єдине поклоніння Господу Іісусу Христу як Богу і як людині. Він каже: “Ми маємо звичай єдиним поклонінням вшановувати Еммануїла, не відчужуючи від Слова іпостасно поєднане з Ним тіло”. “Ми сповідуємо, що Отче Слово є Бог за єством і що Воно добровільно принизило Себе, сприйняло плоть, але втримало Свою Божественну гідність. Повинно поклонятися Йому і тоді, коли Воно з плоттю, як поклоняємося ми Йому до того, як сприйняло Воно на Себе плоть, бо Воно було і є за єством Бог і до кенозису, і після того, як зазнало кенозису, ставши подібним до нас”. “Будучи Богом за природою, “Слово стало плоттю”; і Йому віддається поклоніння як одному і єдиному Сину Божому укупі з Його власною плоттю, так як плоть була власною плоттю Слова і з нею Він мислиться єдиним”.
“Йдучи благочестивим і непорочним шляхом святих Отців і чудово навчені апостольськими та євангельськими писаннями, ми єдиним поклонінням вшановуємо єдиного Господа Іісуса Христа”. Наводячи слова апостола Павла про Ісуса Христа, що був “в образі Бога”, прийняв “образ раба”, постраждав хресною смертю, а тому, як Бог, зробив так, що “щоб перед ім’ям Ісуса вклонилося кожне коліно небесних, земних і потойбічних” (Флп. 2:5-10), – святий Кирило додає: “Заради Того, Хто носить, шаную і те, що носиться (тобто через Слово, що сприйняло на Себе тіло, шаную і тіло); заради Прикровенного вклоняюсь видимому; Бог невіддільний від видимого (тобто від тіла); заради Невідокремлюваного не поділяю шанування; поділяю єства, але з’єдную поклоніння”.
Висловлюючи вселенське вчення Церкви про єдине поклоніння Господу Іісусу Христу як Богу і людині, святий Кирило, а разом із ним і Третій Вселенський Собор, у восьмому анафематизмі проти Несторія засудив усіляку хибну думку щодо цього. У ньому говориться: “Хто наважиться говорити, що сприйнятому Богом людському єству треба поклонятися одним поклонінням, а Богові Слову – іншим, прославляючи те [людське єство] як одне, а Бога Слово як інше, а не паче вшановувати Еммануїла єдиним поклонінням і підносити Йому єдине славослів’я, “бо ж Слово стало плоттю”, – нехай буде анафема”.
Синтезуючи Богоодкровенне вчення Церкви з цього питання, святий Іоанн Дамаскін пише: “Христос – один, досконалий Бог і досконала людина. Йому з Отцем і Духом ми поклоняємося єдиним поклонінням, і причому Йому з Його пречистою (непорочною) плоттю. Ми не говоримо, що Його плоть негідна поклоніння, бо поклоніння віддається їй в одній Іпостасі Слова, Яка стала і Іпостассю плоті. Цим ми служимо не тваринам, бо поклоняємося плоті Господній не як простій плоті, а як з’єднаній з Божеством, бо два єства підносяться до однієї Особи і до однієї Іпостасі Бога Слова. У Господі Ісусі Христі ми поклоняємося обом єствам, тому що з Його плоттю поєднано Божество”. “Отже, плоть Спасителя за самою своєю природою як створена негідна поклоніння, але оскільки вона з’єдналася з Богом Словом, то заради Нього і в Ньому ми їй поклоняємося”.
Наслідком іпостасного з’єднання двох єств у Господі нашому Ісусі Христі є й те, що Його Матір стала Богородицею і є Богородицею. Догматичне вчення Церкви про Пресвяту Діву Богородицю ми викладемо окремо.

Відділ третій. БОГ ЯК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГІЯ
8. Христологічні єресі
Своєю таємничою, Боголюдською Особистістю Господь Ісус Христос від самого початку привів багатьох у збентеження, тож дехто, який намагався осягнути Його суто людським чином і пояснити обмеженим людським розумом, спокусився. Тому навколо Особистості Спасителя виникало багато хибних думок, які поступово оформилися в єретичні вчення. Перші єресі з’явилися серед іудейських християн (букв. “християн з іудеїв”. – Дод. ред.), які дивилися на християнство як на реформоване іудейство і намагалися за будь-яку ціну втримати в християнстві закон та обрізання, або ж під впливом іудейства та гностицизму помилково розуміли Особистість Господа Ісуса Христа і християнство.
Серед найбільш ранніх представників іудео-гностичної єресі виділяється “Керінф” і його послідовники, керінфяни. Будучи родом з Іудеї, Керінф навчався в Олександрії. Його система поєднує в собі вчення іудаїзму і гностицизму. Під впливом іудейської релігії (іудаїзму) він стверджував, що обрізання і обрядовий закон необхідні для спасіння. А під впливом гностицизму він навчав про Бога і про Господа Ісуса Христа так: існує верховний Бог; світ створено деміургом, який як істота набагато нижча за Бога не знає Бога, що існує понад усе; Ісус народжений не від Діви; він був сином Йосипа і Марії, народженим, як і всі інші люди, який тільки перевершував людей праведністю, мудрістю і розумом (justitia, prudentia et sapientia). Після хрещення на Ісуса від верховного Бога зійшов Христос у вигляді голуба, і після цього Ісус став здатний сповіщати невідомого Батька і творити чудеса; проте Христос залишив Ісуса перед його стражданнями і смертю; Ісус постраждав і воскрес, а Христос залишився не доступний стражданню, оскільки був істотою духовною”.
До перших єресей належить і “докетизм” (δοϰητισμὸς, від δοϰεῖν – “мислити”, “виглядати”, “здаватися”). Перебуваючи під впливом гностичного дуалізму, згідно з яким тіло є зло, докетизм навчав, що Христос мав не реальне, речове тіло, а уявне, примарне. Прийняття Ним їжі і пиття, народження і смерть суть не що інше, як одна тільки видимість. Блаженний Ієронім пише: “Кров Христова ще була в Юдеї, коли почали говорити, що Його тіло – ілюзія (phantasma Domini corpus asserebatur)”.
“Евіоніти” – єретики апостольського часу. Християнство вони приймали як реформоване іудейство. За їхнім вченням, існує єдиний Бог, Творець і Господь світу. Христос – лише звичайна людина, народжена у шлюбі від Йосипа і Марії; ретельно виконуючи Мойсеїв закон, Ісус став Христом. Ним може стати кожен, хто ревно дотримується закону. Зберігання закону і всіх обрядів та звичаїв необхідне для спасіння.
Єресь “гностицизму” не можна звести до одного родоначальника. Вона являє собою еклектичне філософсько-релігійне вчення; цю єресь неможливо вмістити в рамки єдиної філософської або релігійної системи. Гностицизм є результатом з’єднання ідей, запозичених із різних релігій: вавилонської, єгипетської, халдейської, перської, а також філософії платонізму і неоплатонізму. У своїх загальних рисах він виник до християнської ери. За свого синкретичного характеру гностицизм і в християнстві знайшов для себе імпульс і живильне середовище. До Особистості Господа Ісуса Христа і до християнства загалом він застосував власний принцип, взявши з нього тільки те, що підходить під його критерій істини. Гностицизм – це прагнення перетворити християнство на релігійну філософію на шкоду Боголюдяній Особистості Спасителя, За вченням гностицизму, головною метою [життя] є набуття піднесеного знання (γνῶσις), що замінює просту віру (πίστις).
Власне кажучи, у гностичних системах не було місця для Христа як Бога і Боголюдини. Гностики стверджували, що очищення людського єства відбувається особистим зусиллям кожного індивідуума, самодисципліною і набуттям таємного вчення, тому не потрібна ні Церква, ні благодать, ні Святі Таїнства.
Численні гностичні системи можна поділити на дві групи – на гностицизм сирійський і гностицизм олександрійський. Сирійські гностики запозичили ідеї та містерії із сирійської, халдейської та перської релігії, а олександрійські – з релігії Стародавнього Єгипту. Щоб проілюструвати вищесказане, викладемо системи трьох головних представників гностицизму: Сатурніна, представника сирійського гностицизму, Василіда і Валентина, представників олександрійського гностицизму.
а) Сатурнін – засновник сирійського гностицизму, який жив у період правління імператора Адріана65. Згідно з його вченням, найвища Істота (Πατὴρ ἄγνωστος – “Отець невідомий”) створила безліч духовних істот. На нижньому щаблі духовного світу, на кордоні, що відокремлює царство світла від хаосу матерії, перебували сім ангелів; вони створили з частини речової маси світ, який розділили між собою, до того ж на чолі їх був Бог юдеїв. Променистий образ, випущений на короткий час у їхнє середовище від невідомого Бога, пробудив у них нові бажання і наміри. Оскільки вони були не в змозі вловити й утримати цей Світлий образ, то спробували за його подобою створити людину. Але їхнє створіння не могло стояти прямо і лише повзало, як черв’як, по землі. Бог зглянувся і послав іскру Свого Божественного життя, що дала людині змогу ходити і бути живою істотою. Ця іскра життя повертається до Джерела життя – невідомого Бога – після смерті людини, тоді як тіло розпадається на свої первісні елементи.
Сатана – пан матерії, з яким ангели вели безперервну боротьбу, протиставив обраним людям інший рід людей, створених із матерії, які переслідували їх і обмовляли на них. Але щоб позбавити Своїх обранців від ворогів, Отець послав на землю Еона (Νοὺς, Нус), тобто Христа, зодягненого в примарне тіло. Він має силу знищити сатану і винищити його царство.
б) “Василід”, родом із Сирії, навчав в Олександрії; він був першим єгипетським гностиком, який жив у першій чверті II століття. Згідно з його уявленнями, існує Першопричина, верховний Бог на ім’я Авраксас (Аврасакс). Від Нього народжений Нус (Νοὺς), від Нуса – Слово, від Слова – Думка, від неї – Премудрість і Сила, від них – Ангели й Архангели, що становлять перше небо. Від цих еманувала друга чреда, від другої – третя і так по порядку до трьохсот шістдесяти п’яти вервечок духів. Кожна чреда мала по сім духів і мала власне небо. Духи-Ангели найближчого, крайнього неба створили світ і його мешканців – і причому за зразком, показаним їм Еоном-Софією. Серед цих Ангелів головним [Ангелом] був Бог євреїв, їхній владика. Вони розділили між собою світ. Оскільки єврейський Ангел-Бог прагнув поставити Свій народ вище за інші народи, то інші Ангели збудили проти євреїв язичницькі народи. І тоді, щоб врятувати світ від загибелі, втручається верховний Бог і посилає Свій первородний Нюс на найсвятішу людину – Ісуса, в момент, коли останній хреститься. Він з’явився в людській подобі, щоб віруючих у нього звільнити від Ангела світу цього.
Христове тіло було примарним, він передав його Симону Кірінейському, який замість Ісуса і постраждав на хресті, тоді як сам Ісус під виглядом Симона стояв біля хреста і сміявся над мучителями. Отже, гностик не повинен визнавати розп’яття. Тому гностики і зрікалися своєї віри під час гонінь, і сміялися над мучеництвом як над дурістю: адже, за їхнім вченням, особистість, за яку страждали мученики, була ніким іншим, як розп’ятим Симоном.
в) “Валентин” – гностик єврейського походження, родом з Єгипту. Був, вочевидь, вихований християнином або, принаймні, в ранній молодості сповідував християнство. Належить до найвизначніших гностиків, які жили в другій половині II століття. Вчив, що існує вічна, незбагненна, абсолютна Істота, досконалий Еон, Першооснова. Ця істота носить ім’я Βυϑὸς – Безодня. Біфос вирішив Себе проявити. Від нього і Енніі (Ἔννοια – Думка; ця думка Біфоса іменується ще Милістю (Χάρις) і Мовчанням (Σιγὴ) походять одна за одною пари – діади Еона. Першу пару становили Нус і Аліфія (Νοῦς – Розум; Ἀλήϑεια – Істина); у ній Нус – чоловіче, перше начало, образ Біфоса, а Аліфія – жіноче. Із цієї діади еманували Логос і Зої́ (Λόγος – Слово, Ζωὴ – Життя); із цієї третьої діади – Людина і Церква (Ἄνϑρωπος – Людина, Ἐϰϰλησία – Церква). Так із цих чотирьох діад утворена Огдоада (Восьмериця. – Прим. ред.) – перший щабель буття. Від Слова і Життя утворилося п’ять нових пар Еонів – декада; а потім від Людини і Церкви – шість пар Еонів, тобто додекада, тож у сукупності еони всі утворюють число тридцять66.
Повне пізнання Біфоса мав тільки первородний Розум (Нус). Інші Еони йому заздрили і жадали пізнання Першопричини. Софія, остання і найвіддаленіша з тридцяти Еонів, яка пристрасно бажала пізнання, вийшла з Пліроми, щоб наблизитися до Першопричини. Від цієї пристрасті Софії народилася нова істота, недоношена, недосконала, неоформлена, на ім’я Ахамот. Ахамот переніс зачаток життя в матерію, що вічно існувала разом із Біфосом у межі мороку, – і так створив Деміурга. Зі свого боку, Деміург негайно створив видимий всесвіт, включно з людством, і став його богом. У створеному в такий спосіб всесвіті існують три види істот: духовні – найвищі та споріднені з Пліромою; анімальні, або фізичні, які становлять середній щабель; і матеріальні, найнижчі, що не мають із Пліромою жодної спорідненості. Цим трьом видам істот відповідають три типи людей: ψυχὴ ὑλιϰὴ (“душа речовинна”), ψυχὴ ϑεία (“душа божественна”), σπέρμα πνευματιϰὸν (“сім’я духовне”)67. Перший тип засуджений на погибель, останній – на спасіння, а середній – або на те, або на інше, залежно від волі.
У цю систему залучено християнське вчення про спасіння Христом і Духом Святим. Друга і третя Особи Святої Трійці пов’язані якимось чином з Еонами – Нусом і Аліфією; а наступна діада Еонів – Слово і Життя – немовби представляють [собою] дію їхнього Божественного буття, тобто буття Христа і Святого Духа. Тіло Ісуса Деміург створив особливо: як засіб, яким мало бути здійснене спасіння. Це тіло було поміщене у Святу Діву і пройшло через Неї, “як вода через трубу”, не запозичуючи від Неї нічого. Протягом тридцяти років Ісус жив, являючи собою зразок аскетичної праведності, доти, доки не зійшов на нього в момент хрещення Еон Христос, який походить зі Слова; до того ж зійшов цей Еон у вигляді голуба і перебував на Ісусі до розп’яття. А коли Спасителю належало постраждати, Христос повернувся в Плірому, тож лише матеріальне тіло – Ісус – страждало і померло.
Есхатологія системи Валентина така: людей, у яких було “духовне насіння”, буде прийнято в Плірому; тих, у яких було насіння душевне і які самі здобули собі спасіння, буде прийнято в середню область, де запанує Деміург; а тих, у кого було насіння матеріальне, буде винищено.
Зрештою, Ахамот буде прийнятий у Плірому, щоб із Христом утворити нову діаду.
“Маркіон, монархіанізм, Савелій, Павло Самосатський, аріанство, напіваріанство, Маркелл, Фотін, Аецій (Аетій) і Євномій” своїм вченням про Обличчя Господа Ісуса Христа спотворили Його Божественний Образ, відтворивши Його за власним обличчям та виглядом, і пропонували світові численних псевдохристів, які з історичним Ісусом Христом, справжнім Богом та істинною людиною, мають дуже мало або й узагалі нічого спільного.
“Аполлінарій” (пом. 390 р.), єпископ Лаодикійський (з 360 або 362 р.), великий аскет, людина вельми освічена і обдарована, був спочатку поборником ὁμοούσιος (єдиносущності Сина з Отцем. – “Вставка пер.”.) і противником аріан.У боротьбі з аріанами він спробував врятувати єдність Христової Особи за рахунок Його людського єства.Єдиний Бог може нас врятувати; не може врятувати світ людина, підвладна загальному людському пошкодженню і тлінню.Необхідно було, щоб Бог народився, постраждав і помер за нас; але це могло б бути тільки тоді, вважав Аполлінарій, якби Божество і людство становили у Христі одне, тобто утворювали тільки одне єство, яке водночас творило б і діла людські, і діла Божественні.
Цю єдність у Христі Аполлінарій розуміє так: два досконалих створіння (δύο τέλεια) не можуть ніколи стати одним; якщо досконалий Бог з’єднується з досконалою людиною, то виходять два сини, один Син Божий за єством, а інший – за усиновленням; виникають дві особи (δύο πρόσωπα) – Бог і сприйнята Ним людина.
Аполлінарій вважає, що Христос досконалий Божественною досконалістю, а не людською.Спочатку він стверджував, що в історичному Христі Слово зайняло місце душі, тобто що Слово сприйняло тільки плоть (σάρξ).Цього він дотримувався, поки мав дихотомічний погляд на людську істоту, тобто що людина складається з душі (ψυχὴ) і плоті (σάρξ). Коли ж згодом став трихотомістом і почав вважати, що людина складається з тіла, душі й духу, або розуму (σῶμα, ψυχὴ, πνεῦμα, або νοῦς),то почав вчити, що Христос, крім σάρξ, мав і плотську душу (ψυχὴ σαρϰιϰὴ), але не мав людського духу (πνεῦμα), людського розуму (νοῦς).Христос справедливо названий небесною людиною, оскільки Бога мав духом (πνεῦμα), так би мовити, розумом (νοῦς), з душею (ψυχὴ) і плоттю.Христос – це природна людина (тобто плоть і душа), яку наставляє і керує Словом.Σάρξ Христовий не живе і не рухається сам по собі:σάρξ і Управитель “саркса” становлять одну особу (ἕν πρόσωπον); знаряддя і Рушій утворюють одну дію (τὴν ἐνέργειαν), а коли одна дія, тоді й одна сутність (μία ϰαὶ ἡ οὐσία);отже, одна сутність стала сутністю Слова і знаряддя (τοῦ Λόγου ϰαὶ τοῦ ὀργάνου).
Наслідками такого – такі:
1. Втілення Слова – це не вочеловеченіе (ἐνανϑρωπήσις), а прийняття плоті (σάρϰοσις); Ісус Христос – “Θεὸς σαρϰοϑεὶς”; Його людство не є єдиносущним із нашим, а подібним до нього.
2. Σάρξ Христовий обожен; і це – те, що нас рятує. Нас оживляє σάρξ Христовий через його сполученість із Божеством; Божество – це те, що оживляє; σάρξ обожнений, тому що сполучений із Богом; він нас спасає, ми спасаємося, живлячись ним.
3. У Христі – одне єство (одна природа). Ми сповідуємо не дві природи одного Сина, з яких одна гідна поклоніння, а інша ні, а одну природу (μίαν φύσιν) Бога Слова, яка стала “сарксом, σάρξ” (σεσαρϰομένην) і якій поклоняємося з Його “сарксом” єдиним поклонінням (μίᾳ προσϰυνήσει). Не сповідуємо ми двох синів. У Христі не дві особи і не два єства, а одне єство і одна сутність. Σάρξ не є чимось, доданим Божеству, але він з’єднаний і зрісся (σύμφυτος) з ним. Але це не означає, що одне з цих єств перетворюється на інше або ж що вони зливаються в якесь нове єство; навпаки, ми говоримо, що Господь за єством (φύσει) є Бог і за єством (φύσει) є людина. Але Слово, яке до втілення є єством досконалим, у втіленні з’єднується з “сарксом”, який не становить сам по собі єство, бо не живе собою і не може відокремитися від Слова, яке оживляє його. Божественне безтілесне (ἄσαρϰος) єство Слова стало втіленим (σεσαρϰομένη); спочатку воно було простим, потім стало складним (σύνϑετος, σύγϰρατος), єдиною природою (єдиним єством) Бога Слова втіленого (μία φύσις τοῦ Θεοῦ Λόγου σεσαρϰομένη).
З єдності єства в Ісусі Христі Аполлінарій виводить єдність волі та дій; з монофізитства – монофелітство. “Ми сповідуємо, – каже він, – єдиного Христа і, внаслідок цієї єдності, віддаємо божественне поклоніння, шануємо в Ньому єдине-єдине єство, одну-єдину волю і єдину-єдину дію”. Активний початок, сила волі перебуває в Слові: Він є рушій (τὸ ϰινοῦν), “саркс” же – знаряддя, рухомий; і таким чином, плодом рушійного й рухомого є одна істота, а не дві.
Вчення Аполлінарія та аполлінаристів було засуджено на кількох Соборах: зокрема, на Римських соборах 376, 377 і 382 років і на Другому Вселенському Соборі 381 року.
“Несторій”, патріарх Цареградський (квітень 428-431 рр.), пояснюючи єдність Особи в Господі Ісусі Христі, впав у єресь, яка за його ім’ям називається несторіанством.
Згідно з його вченням, єдність Обличчя в Господі Ісусі Христі досягається шляхом з’єднання двох єств, тобто воно не є Обличчям Самого Слова до втілення. Природа не може існувати без своєї відповідної особи. Як Слово, так і людина вносять, кожне зі свого боку, своє обличчя в цю єдність двох єств. У цій єдності єства залишаються тим, чим вони є, але обличчя з’єднуються так, що формують із себе “обличчя з’єднання”, яке не є ані Особа Слова, ані особа людини, а обличчя комбіноване, складене з обох осіб. Природи залишаються у своїх особах і у своїх єствах, а також в особі поєднання. Слово користується обличчям людського єства, і людське єство користується обличчям Слова. Обличчя одного єства користується обличчям іншого єства. Божество користується обличчям людства, а людство – обличчям Божества. Єдність особи в Ісусі Христі відбувається шляхом прийняття і віддачі. Особа Слова приймає на Себе обличчя людини і в відшкодування за це віддає Себе цій особі. Таким чином, ці дві особи проникають одна в іншу і перебувають одна в іншій. Ця особиста єдність походить не від злиття Божественного Обличчя з людським. Як Особа Слова, так і особа людини продовжують існувати певним чином як особи, підпорядковані Особі Христовій, складовими частинами Якої вони є. Особа Божества у Христі – це людство, а особа людства – Божество; воно [тобто особа] є одне в єстві, а інше в поєднанні. Втілення – це взаємовикористання двох осіб за допомогою сприйняття і надання, а Святе Письмо іменує Його Сином, Христом, Господом, іноді згідно з Особою Божества, а іноді згідно з особою людства.
Єдність Обличчя в Ісусі Христі, що розуміється в такий спосіб, виявляє те, що Його Обличчя як результат втілення не цілком було тотожним Обличчю Слова до втілення. Тому Несторій не допускає, щоб Слову або Богу приписували людські справи і страждання. “Ясно, – каже він, – що Син Давидів не був Богом Словом. Втілений Бог не помер, але воскресло те, у чому Він був втілений. Прочитай увесь Новий Заповіт, і там ти ніде не знайдеш того, щоб смерть приписували Богові; її присвоюють Христу, або Синові, або Господу”.
З цієї ж причини Несторій не допускає того, що Діва Марія є Богородиця (Θεοτόϰος) у буквальному сенсі цього слова. Мати повинна бути тієї ж сутності, що і син. Марія – творіння; отже, Вона не може бути Матір’ю Божою. Тільки Отець абсолютно – Θεοτόϰος. Марія народила не Божество (τὴν Θεότητα), а людину, знаряддя Божества (Θεότητος ὄργανον). Оскільки серед вірних був у вжитку вираз Θεοτόϰος, Несторій погоджувався з ним, але тільки за умови, якщо Марія називалася і людинородицею (ἀνϑρωποτόϰος). Оскільки Марія – творіння, то творіння не могло народити Творця, а народило людину, знаряддя Божества.
Несторій вельми охоче вживає іменування Χριστοτόϰος (Христородиця), висуваючи його замість Θεοτόϰος. Пропонує також і іменування Θεοδόχος (Богоприїмиця), що означає, що Бог пройшов через Діву, але не народився від Діви.
“Євтихій”, архімандрит цареградського монастиря, людина обмеженого розуму і наполегливий, запеклий супротивник Несторія, впав у єресь, яка за його ім’ям називається євтихіанством. Він учив, що тіло Господа і Бога нашого Ісуса Христа не є єдиносущне з нами; тіло людини – це не тіло Бога; у Христі два єства до з’єднання, але одне єство після з’єднання; Божественне єство у Христі поглинуло людське, абсорбувало його.
На розбійницькому соборі в Ефесі 449 року багато хто захищав Євтихія, але Четвертий Вселенський Собор у Халкідоні (451 р.) засудив його за єресь.
“Монофізитство” – це найменування єресі, яке дається всім противникам Четвертого Вселенського Собору. За вченням монофізитства, у Христі після втілення два єства з’єднані в одне. Якби вони залишилися двома, то у Христі мали б бути дві особи. Одна група монофізитів стверджувала, що Христове тіло не було схильне до немочей людського єства, і коли Він хотів їсти й пити, плакав і втомлювався, то все це робив, бо хотів, а не за потребою єства. Друга, крайня, група монофізитів наполягала на тому, що Христове тіло від моменту його поєднання зі Словом треба вважати не тільки нетлінним, а й нествореним.
“Монофелітство” – це природний наслідок монофізитства. Монофізитство у своєму історично-діалектичному процесі розвинулося в монофелітство. Монофелітство вчить, що у Христі не існує ні двох природних воль, ні двох природних дій, а одна воля (ἕν ϑέλημα) і Боголюдська дія (ϑεανδριϰὴ ἐνέργεια); людство Господа Іісуса Христа не має здатності до власної діяльності; воно є інертною сутністю, через яку (через яке) поширюється і діє Божественне активне начало, майже так само, як тіло приймає від власної душі своє життя і свій рух; динамічний принцип – один, і, відповідно до цього, одна і дія, тобто робота (енергія) цього людства, тобто його діяльність (енергія). тобто робота (енергія) цього принципу; людське єство – лише знаряддя, орган, слухняний інструмент у руках Слова.
“Іспанський адопціонізм” – це єресь, що веде походження від толедського архієпископа Еліпанда. Вона з’явилася близько 782 року. Еліпанд учив, що у Христі існують два синівства, два сини Божі: один – природний, вічне Слово, а інший – син усиновлений, людина. Еліпанда підтримав єпископ Ургельський Фелікс. Для них синівство є властивістю єства, а не особи; а оскільки у Христі наявні два єства, то існують і два синівства. Своїм Божественним єством, тобто як Слово, Христос є природним Сином Божим: Він – Син Божий за природою (natura), за істиною (veritate), у прямому значенні (proprietate), за родом (genere), за народженням і за сутністю (nativitate atque substantia); але Своїм людським єством Він син Божий не за природою (non natura), а за благодаттю (sed gratia), за обранням (electione), за волею (voluntate), за возлюбленістю (placito), за приреченням (praedestinatione), за засвоєнням (assumptione) тощо, одним словом – Він є лише сином усиновленим, тому що людство не народжувалось, а всиновлювалось Богом.
792 року в Ратисбоні відбувся собор єпископів Німеччини, Італії та Франції і засудив адопціонізм. 794 року відбувся собор у Франкфурті-на-Майні, в якому взяли участь багато єпископів, священиків і вчених ченців; вони засудили адопціоністську єресь та анафематствували Еліпанда і Фелікса.
Замість споконвічної, євангельської, історичної, неповторної, досточудної Особи Боголюдини Христа у вченнях омани ми знаходимо псевдохристів: такими є гуманістичні погляди соцініан, армініан, Сведенборга, Канта, Шеллінга, Гегеля та інших раціоналістів, думка яких про Господа Іісуса Христа еволюціонує або під впливом, або за принципами цих спотворювачів Божественної Особи Спасителя.
* * *
65 Публій Елій Адріан – римський імператор, язичник, який правив імперією з 117 по 138 р.
66 Тобто Повноту – Плірому (πλὴρωα). – Прим. ред.
67 Точніше: ὑλιϰοί – матеріальні, ψυχιϰοί – душевні та πνευματιϰοί – духовні. До останніх Валентин і його послідовники зараховували себе. – Прим. ред.
Про Пресвяту Богоматір, Приснодіву Марію, Богородицю
Відповідно до новозавітного домобудівництва спасіння і новозавітного світогляду, згідно з вищою, Боголюдською, логікою, природно й логічно, що Народженій Богу і Господу нашому Ісусу Христу стати й залишитися, бути й перебувати – Приснодівою і Богородицею. Це – неминучий наслідок іпостасного з’єднання двох єств у Господі Ісусі Христі, здійсненого в Його втіленні від Святого Духа і Діви Марії. Бог Слово зробився людиною, тому Свята Діва, завдяки Якій Він став людиною, воістину є Богородиця. Оскільки Ісус Христос є Єдинородний Син Божий, Істинний Бог і Господь, то і Свята Діва, яка народила Бога у плоті, є істинна Богородиця. “Адже якщо Господь наш Іісус Христос – Бог, – повчає святий Кирило Олександрійський, – як тоді Свята Діва, що народила Його, не була б Богородицею?”
Свята Діва є і іменується Богородицею не в тому сенсі, що Вона народила Господа Іісуса Христа за Його Божеством або ж Його Божеству дала буття та існування: адже Його Божество вічне й безначальне; а в тому [сенсі], що Вона народила Його за людяністю, бо Народжений від Неї в самому зачатті й народженні від Неї і був, і дотепер є Справжнім Богом. Як Істинний Бог Він у момент Свого зачаття від Святого Духа і Діви Марії прийняв людське єство в єдність Своєї Божественної Іпостасі, так що плоть стала плоттю Бога Слова; але і в утіленні, і після втілення Він незмінно перебував Тією ж Самою Божественною Особою, другою Особою Пресвятої Трійці – Богом Словом, у зв’язку з чим і Свята Діва, народивши Його, стала Богородицею і назавжди Нею залишилася.
“Святу Діву називаємо в прямому сенсі (ϰυρίως) істинною Богородицею, – каже святий Дамаскін, – бо як Той, хто народився від неї, є істинний Бог, так і Та, що породила істинного Бога, від неї втіленого, є істинна Богородиця. Говоримо ж, що Вона народила Бога, не припускаючи при цьому, що нібито Божество Слова отримало від Неї початок Своєго буття, але стверджуючи, що Сам Бог Слово, перш за віки і поза всяким часом народжений від Отця, який безнадійно і вічно перебуває з Отцем і Духом, в останні дні заради нашого спасіння мешкав у Її утробі і незмінно воплотився від Нього, і народився. Адже Свята Діва народила не просту людину, а Істинного Бога, і не просто Бога, а Бога втіленого, який не з небес приніс плоть і не пройшов через Нього, як через канал, а сприйняв від Неї плоть, єдиносущну з нашою, і взяв її [плоть] у Свою Іпостась”.
Божественна істина про Святу Діву Богородицю складена з двох істин: одна – та, що Свята Діва є Приснодіва (Ἀειπαρϑένος); а друга – та, що Свята Діва є Богородиця (Θεοτόϰος). Обидві ці істини випливають з єдиного Божественного джерела – зі Святого Одкровення. І та, й інша суть Божественна дійсність у межах людського світу.
а) Приснодівство Пресвятої Богородиці передбачило старозавітне пророче бачення і підтвердила новозавітна Боголюдська реальність. Своїм богонатхненним словом старозавітний євангеліст провістив велику новозавітну істину про народження Бога від Діви: “”Оце Діва в утробі зачне, і Сина породить, і назвуть ім’я Йому Еммануїл, бо сказано: “З нами Бог””” (Іс. 7:14; Мф. 1:23). Боговидець Мойсей, якому Бог відкрив багато новозавітних істин, бачив на горі Хорив у таємничому явищі вогнетривкої купини прообраз лиця Святої Діви Богородиці, яка, народжуючи і народивши як Діва втіленого Бога Слова, повсякчас залишається Дівою, не перестає бути Дівою (Вих. 3:1-8). У дивовижному видінні Господь сповіщає святому пророкові Єзекіїлю незламну істину благовістя про Пресвяту Богоматір: Її пречисте дівоцтво до втілення і після втілення Бога Слова. Відкриває ж Він йому це в символічному баченні святих врат, через які проходить тільки Господь Бог наш, і вони залишаються назавжди зачиненими (Єз. 43:27,44:3).
Новий Завіт благовістить нам про те, що Пресвята Діва Марія народила Спасителя як Діва, без участі чоловіка. Про це нам свідчить сама бесіда між святим благовісником, Архістратигом Гавриїлом, і Пресвятою Дівою Марією. Він Їй сповіщає, що Вона народить Спасителя світу; а Вона в подиві запитує його: “Як буде це, ідеже чоловіка не знаю?” На це Їй небесний благовісник відповідає: “Дух Святий знайде на Тебе, і сила Вишняго осінить Тебе. Тимже й народжуване Свято, наречеться Син Божий” (Лк. 1:31,34,35). Посвідчення про таке незаміжнє зачаття Спасителя від Святої Діви отримує праведний Йосип, який хотів відпустити Її через Її вагітність; йому Ангел з’являється і відкриває, що зачате у Святій Діві є від Духа Святого (Мф. 1:20). За Божим одкровенням, святий євангеліст Матвій свідчить: “Заручившись же, бо колись Матір Його, Марії Йосифовій, Марії Іосифовій, перш ніж імам не снитися, знайдемо, що маєш у утробі від Духа Святого” (Мф. 1:18). Надприродність народження Спасителя проявилася особливо в тому, що Свята Діва і після народження перебувала Дівою. Нам ввірений факт, але не пояснений образ звершення. Щось нам відкрито, але багато про що і замовчано. “Ми не знаємо, – каже святий Златоуст, – як Нездійсненного охоплює утроба Діви; як Вседержитель перебуває в утробі дружини; як Діва народжує і залишається Дівою”. “У всьому іншому, – радить святий Златоуст, – не вишукуй природного порядку і шлюбних законів: все тут вище єства. Праведність же Йосипа перед Богом (Мф. 1:19) проявилася в його благочестивій покірності благовістю Ангела (Мф. 1:20), так само як і в тому, що після народження Спасителя він залишився богобоязливим заступником Пресвятої Діви та Матері, не порушуючи Її дівоцтва. За словами святого Златоуста, він став служителем втілення.
Надприродне зачаття, незвичайне народження Господа Ісуса і всі події, що супроводжували його, не могли не викликати і в Святій Діві, і в праведному Йосипі трепетного благоговіння перед великою і святою таємницею Боговтілення. “Дівоцтво Марії тому дорогоцінніше і приємніше, – каже блаженний Августин, – що Вона присвятила його Богові ще до того, як від Неї зачався Христос. Це показують Її слова до Ангела: “Як буде це, якщо я чоловіка не знаю?” Воістину Вона не сказала б цього, якби раніше не дала обітницю Богові залишитися Дівою (nisi Deo virginem se ante vovisset). Але оскільки це не було в згоді зі звичаями ізраїльтян, то Вона і заручила Себе чоловікові праведному, який не тільки б не порушив того, що Вона вже присвятила Богові, а й оберігав би Її від інших”.
Слова євангеліста Матвія: “І не знав її, доки не породив Сина Свого первістка, і не назвав ім’я Йому Ісус” (Мф. 1:25) – не означають, що праведний Йосип пізнав Її після народження Спасителя. “Тут Євангеліст вжив слово “дондеже”, – каже святий Златоуст, – щоб цим повідомити знання про те, що Діва до народження Спасителя була абсолютно недоторканною. У Святому Письмі це слово часто вживається без позначення певного часу. Так, про Ноя говориться: “І послав врана… і вийшовши, не повернися, доки не вичерпається вода з землі” (Бут. 8:7), хоча він і після цього не повернувся. Так само і про Бога у Святому Письмі говориться: “Від віку і до віку Ти єси” (Пс. 89:2), але цим не встановлюються межі Божого буття”. “Ось і тут Євангеліст вжив слово “дондеже”, щоб засвідчити те, що було до народження. А що було після народження, залишено нам, щоб ми самі про те розсудили. Зі сказаного очевидно те, що такий праведник, яким був Йосип, не забажав пізнати Діву після того, як Вона настільки дивовижно стала Матір’ю і удостоїлася в нечуваний спосіб народити і народити надзвичайний Плід”. “Таким чином, Діва і після народження перебуває Приснодівою і до самої Своєї смерті не пізнала чоловіка”. “Діва зачинає, Діва народжує, Діва непраздна, Діва має в утробі, Діва – невпинно (concipiens Virgo, pariens Virgo, Virgo gravida, Virgo feta, Virgo perpetum)”.
Слово “первісток” (ὁ πρωτότοϰος), що вживається Євангелістом (Мф. 1:25), означає того, хто народився першим, хоча б він і не мав ні братів, ні сестер. Воно позначає як первістка, так і єдиного сина. “Треба знати, – каже святий Дамаскін, – що первісток є той, хто народжений першим, хоча б він був і єдиним народженим (єдинородним, μονογενής), адже слово “первісток” позначає первістка і ні найменшим чином не вказує на народження інших”.
У Євангеліях ідеться про братів і сестер Ісуса Христа (Мф. 12:46; Мк. 6:3; Ін. 2:13,7:3,5; ср. Діян. 1:14), до того ж згадуються й імена Його братів: Яків, Іосій, Симон, Іуда (Мф. 13:55; Мк. 6:3). Пояснюючи це, слід мати на увазі, що у Святому Письмі слово “брат” (ἀδελφὸς) нерідко позначає близьких родичів, а не тільки братів за народженням. Так, братами іменуються Авраам і Лот (Бут. 13:8,29:15), хоча Лот був сином брата Авраама – Арана (Бут. 11:27,12:45,14:14-16), братами іменуються Яків і Лаван, хоча Яків був сином сестри Лавана Ревекки, дружини Ісаака (Бут. 29:15). У такому сенсі слід розуміти і найменування братами Ісуса Його близьких родичів. На думку одних Святих Отців, ці брати і сестри Ісуса були дітьми Йосипа від першого шлюбу, а на думку інших, вони були дітьми Марії Клеопової, сестри Пресвятої Богородиці, що означає, що вони були братами Господа Ісуса Христа від тітки.
б) Зображуючи Ісуса з Назарету, Сина Пресвятої Діви Марії, в усьому і в усьому істинним і досконалим Богом і Господом, Святе Об’явлення показує тим самим і засвідчує, що Пресвята Діва є Богородицею. Крім того, у Святому Одкровенні є прямі і ясні про це свідчення. Так, святий пророк Ісая прорік, що Свята Діва народить Бога: “Ось Діва в утробі зачне, і Сина породить, і назвуть ім’я Йому Еммануїл, бо, як говориться, з нами Бог” (Іс. 7:14). Євангеліє підтверджує, що Божественне пророцтво святого пророка здійснилося: Свята Діва, справді, народила Еммануїла, тобто Бога з нами, Бога у плоті, Боголюдину (Мф. 1:23), тож Вона воістину – Божа Матір, Богородиця. Сам небесний Благовісник відкриває Святій Діві, що Вона народить Сина Божого (Лк. 1:35). Свята Єлисавета, “сповнившись Духа Святого” (Лк. 1:41), називає Святу Діву “Матір’ю Господньою”, що показує, що саме іменування: Богоматір, Богородиця – [походить] від Духа Святого. Богоносний апостол свідчить: “Послав Бог Сина Свого Єдинородного, що народився від жінки” (Гал. 4:4); а Дружина, від Якої Він народився, – це Свята Діва Марія. Тому Їй по праву належить іменування “Богородиця, Богоматір”. Говорячи про Господа Ісуса Христа, святий апостол благовістить: “Бог з’явився у плоті” (1Тим. 3:16), а плоть Господь і Бог Ісус Христос отримав від Святої Діви Марії, що означає, що Вона народила втіленого Бога. Великий Апостол пише римлянам, що від ізраїльтян “Христос по плоті”, “сущий над усіма Бог” (Рим. 9:5), а Та, що народила Його по плоті, є ні хто інша, як Богородиця, Богоматір. Народивши Бога у плоті, Свята Діва поєднала Бога з людиною, небо із землею, про що ще в Старому Завіті було передбачено святому патріархові Якову в символічному видіння сходів, які стоять на землі і верхом торкаються неба; по них сходять і сходять Божі Ангели, а на вершині стоїть Господь Бог (Бут. 28:10-17); тому це символічне видіння і складає одну з парімій на свято святого Благовіщення. Так само як і благовіщенська паримія, взята з Притч Соломонових (Притч. 9:1-11), свідчить, що Сама Божа Премудрість, Боже Слово, створила Собі дім, тобто плоть, сприйняту від Пресвятої Діви, і тим самим зробила Її Богородицею.
У святому почутті і свідомості Вселенської Церкви від самого початку жила Богоодкровенна істина Священного Писання про Святу Діву Марію як Приснодіву і Богородицю. Перейняті життєдайним вселенським чуттям і свідомістю Церкви богомудрі Отці та Вчителі не могли не відчувати, не усвідомлювати і не проповідувати Святу Діву як Приснодіву і Богородицю. Гучно визнаючи як основну істину новозавітної віри – ту, що Ісус Христос є Бог і Господь, вони не могли не сповідувати Святу Діву як Приснодіву і Богородицю.
Христолюбивий апостольський учень, святий Ігнатій Богоносець, пише: “Бог наш Іісус Христос за Божим Промислом був зачатий від Марії з насіння Давидова і від Духа Святого… Але від князя світу цього було приховано дівоцтво Марії, і народження, і смерть Господа – три славні таємниці, здійснені в Божому мовчанні”. “У першому томі свого тлумачення на Послання до Римлян Оріген називає Пресвяту Діву Богородицею (Θεοτόϰος) і докладно про це говорить”. Святий Діонісій Олександрійський у своєму посланні, написаному спільно з собором інших олександрійських пастирів Павлу Самосатському, називає Святу Діву Марію Богородицею (Dei genitrix Maria), тому що від Неї втілився Христос, Істинний Бог.
Святий Афанасій Великий, який з апостольською ревністю і безстрашністю обороняв і захистив богоодкровенне вчення про Божество Господа Іісуса Христа, часто називає і сповідує Приснодівою і Богородицею Святу Діву Марію, яка народила Господа і Бога Іісуса Христа. Великий таїнник Святої Трійці, не менший таїнник Пресвятої Богородиці, святий Григорій Богослов, пише Кледонію: “Якщо хто не визнає Святу Марію Богородицею, то він відлучений від Божества”. “Пресвята Діва Марія може бути не кимось іншим, як Богоматір’ю (ta;εομήτωρ), бо Вона народила Бога”. “Той, хто заперечує, що Марія народила Бога, не побачить слави Його Божества”. Надприродна, Божественна велич Святої Діви як Богоматері проявляється особливо в тому, що Вона і до народження Спасителя, і під час народження, і після народження була й залишилася Дівою. “Діва зачала, Діва народила і після народження залишилася Дівою”.
“…Син Божий, раніше віків народжений від Отця і наостанок днів втілився від Діви, що народився Йому тільки відомим чином. Народився безсеменно і невимовно, зберігши дівоцтво нерослим. Бо там, де хоче цього Бог, перемагається чин єства. У саму утробу Діви вселився Бог Слово, і вогонь Божества Його не попалив членів дівочого тіла, але зберігав їх протягом дев’ятимісячного часу. Вселився в саму утробу Діви, не знехтувавши тлінністю єства. І з неї стався втілений Бог, щоб спасти нас”. Спростовуючи несторіанство Богоодкровенним вченням Церкви, святий Кирило Олександрійський доводив, одну поряд з іншою, дві істини Святого Об’явлення: про те, що Господь і Бог наш Іісус Христос є одна Особа, і про те, що Свята Діва Марія є Богородиця, бо Вона народила Бога і Господа Іісуса Христа. “Слово воістину було Богом, – каже святий Кирило, – і стало людиною; і оскільки Воно народжене по плоті, то та, що Його народила, неминуче є Богородицею (Θεοτόϰος); якби Вона народила не Бога, то не назвався б, звісно, Богом Народжений від Неї. Його одного Святе Письмо називає Богом; Вона народила Бога вочеловеченого, тому що не може інакше відбутися людина, як тільки через народження від дружини. Як тоді Народжена Його не Богородиця (quomodo igitur non sit, quae ipsum peperit, Θεοτόϰος)? Про те, що Народжений від Неї є Істинний Бог (Deum verus), свідчить нам Святе Письмо”. “Слово – Істинний Бог від Істинного Бога – стало людиною. Воно, отже, є Бог у плоті (Deus in carne), а Та, що народила Його тілесно, або по плоті, воістину є Богородиця (et Θεοτόϰος vere est quae eum carnaliter, sive secundum carnem generavit)”.
“Ми сповідуємо, – проголошує святий Кирило, – що Той, Хто народився від Святої Діви Богородиці Марії, один і Той самий є досконалий Бог і досконала людина, тому й Святу Діву називаємо Богородицею і стверджуємо, що в Ній істотно і дійсно, а не примарно, мешкав Бог Слово”. “Свята Діва є воістину Богородиця, бо тілесно, по плоті народила Бога, що поєднався з тілом”. “Ті, хто нерозумно вчать, що Свята Діва не є Богородиця, неминуче приходять до твердження, що існують два Божих сини: адже якщо Свята Діва не народила по плоті втіленого Бога, вони неминуче повинні визнати, що Вона народила звичайну людину, яка ні в чому нас не перевершує”. “Хочуть того люди чи ні, але Той, Хто народився від Діви, є Бог, бо божественна Діва народила у плоті Бога Слова, що існує від Бога”.
“Ісус не був колись простою людиною, з якою згодом поєднався і з’єднався Бог, але Саме Слово, прийшовши в Саму Блаженну Марію, взяло Собі Свій власний храм (тобто тіло) із сутності Діви, і вийшов із Неї чоловік, який зовні був видимим, а всередині був Справжнім Богом; тому і після народження Діва дотримала Своє дівоцтво, чого не відбувалося з жодним святим. Оскільки сущий за природою Бог, взявши на Себе наостанок днів і людське єство, прийняв від Діви дивовижне народження, то Блаженна Діва цілком природно і справедливо іменується Богородицею і Дівомоматір’ю (Θεοτόϰος ϰαὶ Παρϑενομήτωρ), бо народжений від Неї Ісус був не простою людиною”.
“Якщо хто запитає: де це Святе Письмо називає Діву Богородицею, – нехай ясно чує те, що Ангел благовістить пастирям: “Нині народився вам у місті Давидовому Спаситель, Який є Христос Господь” (Лк. 2:1). Ангел не каже “Який буде Господом” або “в Якому буде мешкати Господь”, але – Який є Господь. Очевидно, таким чином, що Господом Ангел називає Народженого. Подібно до Ангела й апостол Петро, прийшовши до Корнилія, говорить у словах проповіді: “Цей є Господь усіх” (Діян. 10:36). Ясно, що спасительна проповідь послана через Ісуса Христа; апостол показує, що цей Ісус є Господь усіх. Відповідно до цього, Та, що Його народила, є, безсумнівно, Богородиця. Так і мати блаженного Хрестителя, спонукувана Духом Святим, назвала Святу Діву “Матір’ю Господа” – ἡ Μήτηρ τοῦ Κυρίου (Лк. 1:41,43). Хто ж настільки божевільний, щоб не бажати разом із Євангелістами іменувати Святу Діву Богородицею?”
“Святі й блаженні Отці, – каже святий Кирило, – називали Святу Діву Богородицею, тому що з неї втілилося і вочеловечилося Слово Бога Отця, Світло від Світла, Бог Істинний від Бога Істинного, тобто тому що Воно з’єдналося з тілом, що мало розумну душу, не перестаючи бути Богом”. “Слово, за природою Бог, стало плоттю, сталося Божественним чином, тобто як личить Тому, Хто є воістину Бог. Бо тільки Він мав Матір неіскусобрачну і дотримав Дівою ту, що народила Його по плоті. Дивно те, що ті, хто не наважується найменувати Святу Діву Богородицею, кажуть, що народила Вона Його боголіпно (ϑεοπρεπῶς)”.
“Ми стверджуємо, – каже святий Кирило, – що Слово Бога Отця, сприйнявши на Себе святе й одухотворене тіло, з’єдналося з ним воістину незлітно і з утроби Святої Діви походить як людина, але перебуває і Істинним Богом; тому Свята Діва і є Богородиця”. “Якщо Еммануїл не є воістину Бог, то і Свята Діва – не Богородиця”. Тому в першому анафематизмі, написаному святим Кирилом і санкціонованому всією Вселенською Церквою на Третьому Вселенському Соборі, підданий анафемі всякий, хто не визнає Святу Діву Богородицею. Анафематизм говорить: “Хто не сповідує, що Еммануїл є Справжнім Богом, а тому і Свята Діва є Богородиця, бо Вона по плоті породила Слово Бога Отця, що стало плоттю, – нехай буде анафема”. Наслідком іпостасної єдності двох єств у Господі Ісусі Христі, народженому Святою Дівою, є те, що Вона – Богородиця. “За винятковим даром Того, Хто є нашим Господом і Богом, – каже Вікентій Лерінський, – і водночас [є] власний син Святої Діви, Її слід визнати істинною і Преблагословенною Богородицею (Theotocos), але не в тому розумінні, в якому представляє Її безбожна єресь, що вважає, що Богородицею треба називати Її лише через те, що Вона народила людину, яка згодом стала Богом. Навпаки, Вона є Богородиця, бо в Її Святій утробі звершено ту пресвяту таємницю (sacrosanctum illud mysterium), за допомогою якої, завдяки унікальній та виключній єдності Особи, Слово у плоті є плоть, і людина в Бозі є Бог (sicut Verbum in carne caro, ita homo in Deo Deus est)”.
“Святу Преславну Діву ми в прямому сенсі сповідуємо істинною Богородицею, – пише зухвалий Сповідник Боговідкритої істини, – бо з Неї, через невимовне зачаття, втілився і досконало олюднився Сам Істинний Бог Слово, єдиний від Святої Трійці”.
“Свята Діва зачала Сина Божого, – каже святий Дамаскін, – іпостасну Силу Отця, “ні від бажання плоті, ні від бажання чоловіка” (Ін. 1:13), тобто не внаслідок злягання та сім’я, а за примхою Отця та за сприяння Святого Духа. Вона послужила тому, щоб Творець став створеним і Творець – створеним, і щоб Син Божий і Бог воплотився і вочеловечився від Її пречистої, непорочної плоті й крові… Від Неї, отже, народився Син Божий втілений, не людина богоносна, а Бог втілений, помазаний не дією Помазуючого, як якийсь пророк, а присутністю всього Помазуючого, так що Помазуючий став людиною, а помазаний – Богом, не внаслідок зміни єства, а через іпостасне з’єднання. Бо один і Той самий був і Помазуючим, і помазаним: як Бог Помазуючим Себе Самого як людину. Як тоді не Богородиця, що народила втіленого з Неї Бога? Та, що явила Себе рабою і Матір’ю Творця, є у власному розумінні й воістину Богородиця, Пані та Володарка над усіма створіннями”.
“Після того, як Свята Діва погодилася зі словом Господнім, принесеним Ангелом, на Неї зійшов Дух Святий, очистив Її і дарував Їй силу прийняти Божество Слова, так само як і силу народити. І тоді Її, як якесь божественне насіння, осяяла Іпостасна Премудрість і Сила Всевишнього Бога, Син Божий, єдиносущний з Отцем; і з Її святої і пречистої крові Він утворив Собі плоть, одушевивши її душею словесною і розумною, початок нашого складу: не через насіннєвий матеріал, а творчо, через Духа Святого. При цьому людський образ сформувався не через поступове прирощення, а одразу ж здійснився. Сам Бог Слово служив для плоті Іпостассю. Бо Божественне Слово з’єдналося не з такою плоттю, яка вже мала незалежне буття, але, вселившись в утробу Святої Діви у Своїй власній Іпостасі і не обмеживши Її, Воно сприйняло на Себе від пречистої крові Приснодіви плоть, одухотворену душею словесною і розумною. Прийнявши на Себе початок людського складу, Саме Слово стало Іпостассю плоті, так що плоть, щойно вона утворилася, негайно ж була плоттю Бога Слова і водночас – плоттю одухотвореною, мислячою і розумною. Тому ми говоримо не про людину обожену, а про Бога вочеловеченого. Адже сущий за природою досконалим Богом, Той самий зробився за природою досконалою людиною; при цьому Він не змінив Свого єства і не втілився примарно, але зі сприйнятою від Святої Діви плоттю, одухотвореною душею мислячою і розумною, яка в Ньому здобула своє буття, іпостасно з’єднався, і до того ж незлітно, незмінно і нерозлучно, не перетворивши ні єство Свого Божества на сутність плоті, ні сутність Своєї плоті на єство Свого Божества, і не зробивши одного складного єства (складної природи) зі Свого Божественного єства і людського єства, яке на Себе сприйняв”.
Вірні Богоодкровенному вченню про Святу Діву як Богородицю, Отці Церкви іменування “Христородиця”, запропоноване Несторієм замість “Богородиця”, вважали хулою на Самого Господа Іісуса Христа і відкинули його по-апостольськи рішуче. Зробили ж вони це, спираючись на істину Святого Об’явлення, бо в ньому ім’я “”Христос””, що означає “помазаник” (Пс. 104:15; 1 Хронік. 16:22; 1 Саму 16:3; Авв. 3:13), давали всім, хто одержував помазання від Святого Духа, так само як і всім християнам (1Ін. 2:20,27; Діян. 10:44-46). Так, святий Кирило Олександрійський про це пише: “Коли супротивники кажуть, що Святу Діву потрібно називати Христородицею (Χριστοτόϰον), а не Богородицею (Θεοτόϰον), вони явно богохульствують і заперечують, що Христос є істинним Богом і Сином. Адже якщо вони вірять, що Він є істинний Бог, чому тоді бояться іменувати Богородицею ту, що народила Його у плоті? Іменування “”Христос”” дається відомій особі тільки через те, що вона помазана, подібно до того, як іменування “”апостол”” дається через апостольство, і іменування “”ангел”” (“вісник”) – через вістництва, бо всі ці імена позначають відомі дійства, а не власну сутність або особу. Адже і пророків називають “христами (χριστοὶ)”, за словом псалма: “Не доторкайтеся до помазаних Моїх, і в пророках Моїх не лукавнуйте” (Пс. 104:15). І пророк Авакум каже: “Вийшов ти на спасіння народу Твого, спасти помазаних Твоїх” (Авв. 3:13). Єдинородному ж Синові Божому ім’я “”Христос”” дано після того, як Він втілився, і воно позначає Його помазання після втілення, тому що помазаний Він після того, як став людиною”.
“Ми ніколи не називаємо Святу Діву Христородицею (Χριστοτόϰον), – каже святий Дамаскін, – бо це образливе найменування вигадав нечистий, мерзенний, по-іудейськи мудрий Несторій, щоб усунути ім’я “Богородиця” та принизити Єдину Найчеснішу всякої тварюки. Адже Христом, тобто помазаником, називають і царя Давида, і первосвященика Аарона, оскільки у звичаї було помазувати царів і первосвящеників. Крім того, кожна богоносна людина може бути названа Христом, але не Богом за єством, в якому сенсі і богоотверженний Несторій дерзнув назвати Народженого від Діви богоносцем (ϑεοφορὸν). Та не наважиться ж наш помисел назвати Його богоносцем; навпаки, ми сповідуємо, що Він є Бог втілений. Бо Саме Слово стало плоттю, будучи зачатим від Діви; і вийшов з Неї Бог з людським єством, яке Він сприйняв на Себе і яке обожив, щойно ввів у буття. І таким чином одночасно відбулися три події: сприйняття Словом людського єства, його входження в буття і його обоження. Так, Свята Діва мислиться і іменується Богородицею не тільки через єство Слова, а й внаслідок обоження людського єства, як зачаття, так і буття якого одночасно здійснилося дивовижним чином: зачаття Слова і буття плоті в Самому Слові. Сама Богоматір природно (ὑπερφυῶς) послужила тому, щоб Творець став творінням і щоб Бог і Творець всього став людиною, обожнюючи сприйняте людське єство; водночас з’єднання зберігає з’єднані єства такими, якими вони увійшли до з’єднання, тобто не лише Божественне єство Христа, а й Його людське єство, не тільки те, що вище за нас, а й те, що від нас”.
Богоодкровенну істину про Святу Діву як Богородицю і Пріснодіву Церква споконвіку відчувала, усвідомлювала і сповідувала складовою частиною Богоодкровенної істини про гідну Особу Боголюдини, Господа Ісуса Христа. Це видно в найперших символах Апостольських Церков, істини яких Вселенська Церква раз і назавжди поєднала, незмінно й незаперечно увічнивши у Вселенському символі апостольської віри – Нікео-Цареградському. Третій член цього святого і незмінного Символу говорить: “Заради нас, людин, і заради нашого спасіння зійшов з небес, втілився від Духа Свята і Марії Діви, і вочеловечився”. Цей третій член Символу віри є природним продовженням і наслідком його другого члена, в якому найяскравіше сповідується Божество Сина Божого, Його вічна єдність з Отцем. Маючи це почуття і цю свідомість, Божа Церква на Третьому Вселенському Соборі не могла не сповістити і не скріпити печаткою незмінності істину про те, що Свята Діва є Богородиця, тому що Вона народила Бога і Господа нашого Ісуса Христа. У своєму знаменитому догматичному визначенні про Боголюдство Господа Ісуса Христа Четвертий Вселенський Собор називає Святу Діву Богородицею. Висловлюючи святе й апостольське почуття Церкви, П’ятий Вселенський Собор ухвалив таке рішення: “Якщо хто Святу Преславну Приснодіву Марію називає Богородицею не в прямому, а в спотвореному значенні (ϰαταχρηστιϰῶς), або в тому значенні, що Вона народила просту людину, а не в тому, що з Неї воплотився Бог Слово… і якщо хто зводить наклеп на Святий Собор Халкідонський, ніби він проголошує Святу Діву Богородицею в тому сенсі, в якому розуміє Її безбожний Феодор; або якщо хто називає Її людинородицею (ἀνϑρωποτόϰον) або Христородицею (χριστοτόϰον) у тому сенсі, що Христос не Бог, замість того, щоб сповідувати Її у прямому сенсі й воістину Богородицею, бо від Неї в останні дні втілився Бог Слово, раніше віків народжений від Отця, сповідуючи Її водночас Богородицею в тому благочестивому сенсі, в якому сповідує Її святий Собор Халкідонський, – нехай буде анафема”. У першому ж правилі Шостого Вселенського Собору є й таке визначення: “Печаткою згоди запечатуємо вчення, викладене двомастами богоносними Отцями, як незбориму силу благочестя, проповідуючи єдиного Христа Сина Божого втіленого та сповідуючи у повному розумінні та воістину Богородицею непорочну Пріснодіву, що Його народила”. Божественна істина Одкровення про Святу Діву як Приснодіву і Богородицю богонатхненно і молитовно-майстерно розроблена в церковних богослужіннях. Немає такого православного богослужіння, в якому Святу Діву не прославляли б і не звеличували б як Пріснодіву і Богородицю. Незліченні про Неї стихири і піснеспіви, а також звернені до Неї молитви. Досить згадати далеко не всі, але і в них може відбитися вся досточудність Особистості Богоматері, Її святість, Її непорочність, Її незрівнянну велич, Її необхідність у домобудівництві нашого спасіння, Її незамінність (букв. “нічим-незамінність”. – “Докл. пер.”) в історії людського роду. Кожне слово церковної свідомості про Неї – це молитва до Неї, славослів’я Їй. Вона є свого роду молитовним осередком, до якого спрямовані всі розчулені зітхання і сподівання православних молитов. Немає такого богослужіння в Православній Церкві, в якому Пресвята Богородиця – ця “лагідна Голубиця” – не посідає першого місця після Господа Ісуса, Її предивного Сина. Для молитовного почуття Православної Церкви Господь Ісус Христос і Його досточудна Богоматір суть дві нероздільні істоти. Спасительний, спокутний подвиг Господа нашого Іісуса Христа нерозривний у православному почутті та свідомості новозавітної віри з Пресвятою, Пречистою, Преблагословенною, Славетною Владичицею нашою Богородицею і Приснодівою Марією.
Щоб проілюструвати це найелементарнішим чином і хоча б частково, ми, насамперед, зупинимося на Акафісті Пресвятій Богородиці. За словами Акафіста, Пресвята Богородиця – це “розв’язання клятви”; у Неї “перемагається єства чин”; Вона в Собі вмістила “Невміщуваного всіма”; Вона є “радості Приятелем”, бо через Нього справжня радість уперше вступила в цей скорботний світ; Вона є не лише “Адамове виправлення”, а й “пекло вмертвіння”; Вона народила Спасителя, а тим самим і Сама стала спасінням світу: “Радуйся, світові спасіння”; Нею входять у спасіння: “Радуйся, Божественний вході спасенних, Богоневесто”; народивши Богонемовля, Вона стала мостом над прірвою між Небом і землею: “Радуйся, Містє, до Небес преводяй”; Вона стала й мостом, за яким переходять зі смерті в життя: “Радуйся, Мосте, воістину преводяй всіх від смерті до життя, що співають Тебе”; Своїм Богонародженням Вона стала “Провиною всіх обожнення, і Нею “ми обожихомся”; народивши Бога, Вона врятувала світ від гріховного потопу: “Радуйся, Пренепорочна, що від потопу гріховного світ врятувала”; Вона не тільки вмертвіла пекло, а й відчинила двері раю: “Радуйся, райських дверей відчиняючи”; втім, не лише це, а й Сама Вона стала раєм, у якому древо життя – Господь Іісус: “Радуйся, Владичице, одухотворений раю, древо посеред маючи життя, Господа”; завдяки Їй ми повстали від нашого гріхопадіння: “Радуйся, Еюже от падения нашего востахом”; Вона є “всечудное всех к Богу примирение”; Вона – “исправление человеков”, бо [Вона] – “ниспадение бесов”; Вона – “Двері спасіння”, хто ввійде Ними, той спасенний буде; Своїм Богородицею Вона стала оновленням для всіх тварюк узагалі: “Радуйся, Єюже оновлюється тварюка”; народивши Єдиного Чистого, Вона стала “всього світу очищенням”, Вона і “очистилище світу”; Вона є Богом обіцяна земля: “Радуйся, Земле обітниці”; Вона – “Цвіт безсмертя”; Вона – “Бога невмістимаго вмістилище”; Вона поєднала дівоцтво та різдво; Вона – “Притулок життєвих плавань”, але також і “Корабель тих, хто хоче врятуватися”; Вона є “Світило незахідного Світла”; Вона омиває від гріхів совість людства; Вона є “Оселення Бога та Слова”; Вона вища за святого святих: “Радуйся, свята святих велика”; Вона – “скарб живота невичерпний”; Вона – непохитний Стовп Церкви; Вона – “тіла зцілення” і “душі порятунок”, бо народила Спасителя душі та Цілителя тіла; Вона не лише народила Життя, а й Сама стала Життям: “Мертві Тобою оживляються, Життя бо іпостасне народила ти; німії перш, благоглаголиви бувають; прокажені очищаються, недуги відганяються, духів повітряних безлічі перемагаються, Діво, спасіння людське”; народивши втіленого Бога Слова, Вона стала “Неспалюваною Купиною”, в Якій Божество вічно горить, але не спалює Її: “Радуйся, Купино неопалима”; Вона народила Єдиного Безгрішного, тому й стала безгрішною; Вона – “вогненний Престол Вседержителя”; народивши Христа Бога, Вона піднеслася “паче Серафимів”; Її висота безмірно далека від людських думок: “Радуйся, Висото, неудобовосхідна людськими помислами”; Її глибина недосяжна і для ангельських очей: “Радуйся, Глибино, недосяжна і ангельськими очима”; Її високочудова Особистість Своєю Божественною таємничістю перевершує всякий розум: “Радуйся, Премудро, що перевершує розум премудрих”. Народивши Всемилостивого Бога і Господа Ісуса Христа, Пресвята Богоматір і Сама стала Всемилостивою. Це почуття і думка проникає в усю душу Православної Церкви, тому православний християнин і звертається до Неї у скорботі за розрадою, у хворобі – за зціленням, у немочі – за зміцненням, у відчаї – за благонастроєм. Цей молитовний порив до Всемилостивої Матері і Діви зворушливо і трепетно виражений у “Каноні молебні до Пресвятої Богородиці, що співається в усякій скорботі душевній і обставині”. За словами Канону, Пресвята Богоматір у всіх скорботах – “єдина Надія” наша, тому: “Не промовчимо ніколи, Богородице, сили Твоєї глаголати, негідники: аще бо Ти не б стояла предстояти благаючи, хто б нас позбавив від великих лих? хто ж би зберіг до нині вільні? Не відступимо, Владичице, від Тебе, Твоя бо раби спасаєш присно від усяких лютих”. Коли через душу проривається буря пристрастей, православний молиться Прекроткій Богоматері: “Утихомири, Отроковице, тишею Сина і Бога Твого Всенепорочна”; “молю, Діво, душевний бентеж і печалі моєї бурю розорити; Ти бо, Богоневіснице, Начальника тиші, Христа, народила еси, єдина Пречиста”. Вона є “Заступництво і Покров життя нашого”. Народивши Благодійника, Вона і Сама стала пребагатим Джерелом благодійності; Вона може все, бо народила Сильного у фортеці Христа: “Вся бо можеш, яко Сильного у фортеці, Христа, родивши, Богоблагословенна”. Ставши Матір’ю Милостивого Господа, Вона і Сама стала “Джерелом милості”, “безоднею милосердя”. Її милосердя безмірне, тому Вона – “миру Прибежище”. З Її допомогою “незручності всякої позбавляємося”. Вона подає “нетлінну радість”, бо народила Винуватця радості, і ще: “вічне Позбавлення і Мир, що всякий розум переважає”. Народивши єдиного і незамінного Спасителя, Пресвята Богоматір і Сама стала “душ вседосконалим спасінням і простором у скорботах”. Вона є “Предстательством християн непостидним, клопотанням до Творця непорушним”. Вона – “Надія ненадійних”.
Народивши Бога і Спасителя нашого Ісуса Христа, Свята Богородиця і Сама стала “Порятунком роду християнського”, і православний щодня звертається до Неї як до Такої: “Милосердя двері відчини нам, благословенна Богородице… Ти бо єси порятунок роду християнського”. Преславна Богоматір – “безодня людинолюбства”, “глибина милосердя”, “допомога безпомічним”: Вона – “надія світу”, Вона – “грішних очищення”, Вона – “очистилище світу”. У дивовижному Каноні Пресвятої Богородиці Одигітрії Вона іменується “всіх скорботних Радістю”, “охоплених Притулком”, “хворих Відвідуванням”. Для православних вона – єдина допомога, єдина надія, єдина похвала.
Серед ранкових молитов є одна, яка, мабуть, належить до найчудовіших молитов Пресвятої Богоматері. Вона починається словами: “Оспівую благодать Твою, Владичице, молю Тебе, розум мій облагодати. Ступати право мене настави шляхом Христових заповідей…” І далі Пресвята Богородиця – це Та, Яка відганяє “смутку сон”, молитвою визволяє зв’язаного “полонами гріхопадінь”, покриває людину і вдень, і вночі; Вона оживляє вмертвілого від пристрастей, бо народила Життєдавця; Вона просвіщає засліплену душу, бо народила невечірнє Світло; Вона виліковує душі від багаторічних, застарілих пристрастей, бо народила Лікаря; Вона позбавляє від вічного вогню, і злого черв’яка, і тартара; Вона оновлює душу, застарілу в гріхах; Вона дарує очам сльози каяття, що очищають душу від скверни; Вона, Істота над-ангельська, наповнює душу над-земним настроєм: “Превысшая Ангел, мирскаго мя превысша слияния сотвори”; Вона подає духовну благодать, Вона позбавляє від зол, що вбивають душу.
З безмежного моря православної молитовної думки про Пресвяту Богородицю ми витягнемо ще кілька дорогоцінних перлин. Преблагословенна Богородиця – це небо на землі; земне небо; у Неї перемагаються закони природи: “Перемагаються природні статути в Тобі, Діво Чиста”; Вона є “порятунок світу”, “очищення світу”, “надія на земнородних”, “невсипуща Предстателька”; Вона – “найчесніша всяка тварина, святіша святих усіх сил”; народивши Господа Іісуса Христа, Вона перевершила всяку похвалу: “Всецарице, похвали бо всякої перевершила ти чин, Христа народивши”. Вона – “Стовп вогненний, що серед імли гріха всім нам шлях порятунку показує”; Вона – “темне полчище пристрастей і похотей наших, що проганяє”; Вона – “Стовп хмарний, від спокуси та спокус світу нас покриваючий”; Вона – “Вища за небеса, ширша за небеса”; Вона – Владичиця світу. Вона – “потіха земних, грішних очищення, грішним порятунок”; Вона – “Древо життя”; Вона – “Єдина понад сонце”; Вона – “тих, хто падає, воскресіння”, “тих, хто грішить, очищення”, “Заступниця порятунку”, “Єдина грішних виправлення”, “Єдина до Бога Провідниця і вхід”. Вона – “Всечиста, Всененпорочна, Божественна Заступниця”; Вона – “Спасіння вірних, райська брама”; Вона – “вірних Спасителька”, “спасаємим шлях”, “спасіння стежка”, “світу спасіння”, “міст порятунку”, “спасіння роду християнскаго”. Про Неї говориться: “Діва народжує і після народження паки Дівою перебуває”. “Діва бо народила єси і Діва перебула єси, паче сенсу, Мати Діво”. Про Неї оспівується: “Яже перед різдвом Діва, і в різдві Діва, і після різдва паки перебуваєш Діва”, “Матір усіх Царя, очистившись Духом, Діво, була ти Тібою Твоєї Матері, що створила”. Народивши істинне Життя, Вона “притупила смерті жало і мирський гріх”. “Вона, єдина Богоблаженна, – очистилище єства”, “Церква всесвітла Божа”. Вона – “всім земним Початок спасіння”. У Неї як у Богоматері сповнилися всі старозавітні пророцтва і прообрази про Пресвяту Богородицю: “Іже про Тебе пророцтва сповнилися, Діво Чиста: ов убо від пророк двері Тебе прорікають, в Едемі на сході зрячу, що на сході бачить, що ніхто не пройде, лише Здвигун Твій і всього світу; ов же купелю, що вогонь женеться, що в Тебі є вогонь Божества і що неопалима перебуде; ін гору святу, що від неї відсічеться камінь наріжний, окрім руки людської, і вразить образ мисленаго Навуходоносора”. Церква величає Її “яко Богоневестну Матір”.
Є дуже багато піснеспівів, стихир, кондаків, тропарів, у яких описується, величається, славиться Пресвята Богоматір; кожна низка стихир завершується “Богородичним” піснеспівем; а в “Хрестобогородичних” піснеспівах передається Її материнська скорбота за розп’ятим Сином. Її Божественна скорбота богонатхненно оспівана у великосуботніх статтях. У самій святій Літургії перше місце після Спасителя належить Богодивній Богоматері. Приймаючи “час” для звершення Літургії, священик звертається до Пресвятої Богородиці як “Спасіння роду християнського”. За Неї раніше за інших виймається частка на святій Проскомідії, положення якої з боку Агнця супроводжується словами: “Предста Цариця праворуч від Тебе, в ризи позлащені одягнена, оздоблена, прикрашена”. У всіх молитвах Вона стоїть попереду всіх святих як начальниця хору в сонмі святих. У найважливішому моменті святої Літургії, після освячення Святих Дарів, ми насамперед молимося Їй і в дивовижному піснеспіві величаємо Її за народження нам Бога: “Достойно є яко воістину блажити Тебе, Богородицю, Пресноблаженну і Пренепорочну і Матір Бога нашого. Найчеснішу Херувим і найславетнішу без порівняння Серафим, без нетління Бога Слова, що народила, сущу Богородицю Тебе величаємо”.
Оскільки Пресвята і всемилостива Богоматір охоплює все життя православного християнина, то після причащання Святих Христових Тайн ми звертаємося до Неї з дивовижною подячною молитвою: “Пресвята Владичице Богородице, світлі затьмареної моєї душі, надійно, покрове, притулок, розрада, радість моя, дякую Тобі, що сподобила мене єси, негідного, причасника бути Пречистого Тіла і Чесної Крові Сина Твого. Але, що народила Істинне Світло, просвіти мої розумні очі серця; Яже Джерело безсмертя, що народила, оживи мене, помертвілого гріхом; Яже Милостиваго Бога любоблагоутробна Матір, помилуй мене, і дай мені розчулення, і скрушання в серці моєму, і смиренність у думках моїх, і заклик у полонінніх думок моїх; і сподоби мене, до останнього подиху, неосуджено приймати Пречисті Таїни освячення, для зцілення душі ж і тіла. І подаждь мені сльози каяття і сповіді, щоб співати і славити Тебе у всі дні життя мого, яко благословенна і препрославлена єси на віки вічні. Амінь”.
Пресвята Богородиця – і Небо, і Рай, і Діва, і Матір: “Що Тебе наречемо, о Благодатна? Небо, яко засяяла єси Сонце правди. Рай, яко прозябла ти Цвіт нетління. Діву, яко пребыла еси нетлінна. Чисту Матір, яко носила ти на святих Твоїх обіймах Сина, всіх Бога. Того моли спастися душам нашим”. Вона є Матір Бога, а тому й Матір усього Божественного, усього святого, усього небесного, усього найкращого. З усього найкращого Вона – найкраща, з усього святого – найсвятіша, з усього чистого – найчистіша, з усього досточудного – найбільш досточудна. Вона є найдосконаліший зразок усього найдосконалішого. Адже якщо через Неї Бог увійшов у світ, у людину, як тоді не увійде через Неї в людину все Боже, все небесне, все безсмертне, все вічне, все блаженне? Тому – “всякий земнородний нехай взиграється, Духом просвічуємось, нехай торжествує ж безтілесних умів єство, яке вшановує священне торжество Богоматері, і нехай волає: радуйся, Всеблаженна, Богородице, Чиста Приснодіво”.
Пресвята Богоматір – “всьому всесвіту міцне заступництво”. Перша істинна і нетлінна радість увійшла у світ через Її Богонародження, тому в Неї і завдяки Їй радіє всяке створіння і весь людський рід: “Про Тебе радіє, Благодатна, всяка тварина, Ангельський собор і людський рід, освячений храмі й раю словесний, дівоча похвала…” Вона – “Богородиця і Матір Світла”; про Неї говориться: “Паче вогнепрозорих Серафимів з’явилася єси, Чиста, чесніша”. Невимовні таємниці Триблаженного Божества впровадилися в дивовижному Обличчі Святої Богоматері і стали Її таємницями. Православний відчуває і знає, що ці святі таємниці не можуть бути осягнуті жодним розумом: ні ангельським, ні людським; тому зворушена молитвою душа оспівує: “Вся паче сенсу, вся преславна Твоя, Богородице, таїнства, чистоту запечатану і дівоцтво бережу, Матір пізналася єси неложна, Бога народивши істиннаго, Того моли спастися душам нашим”. Занурюючись у нерозказану таємницю Пресвятої Богородиці, святий, соборний, апостольський, вселенський дух Церкви бачить у Ньому “невимовне Діви таїнство”. Цілковитою Своєю Особистістю Вона є “невимовне чудес делателище”, “чудес велике чудо”. Тому-то і здивування, і священний жах охоплюють православне серце, споглядаючи на Чудову і Преславну Богоматір: “Жахнулася всяка всячна Божественна слава Твоя, бо, несподівано Дево, мала ти в утробі Бога над усіма, і породила ти Сина, безлітного, який усім, хто оспівує мир, дарує мир”.
Короткий огляд і критика римо-католицького вчення про непорочне зачаття Святої Діви Марії
Богоодкровенну істину Єдиної, Святої, Соборної і Апостольської Церкви про Святу Богородицю римокатолики змінили і перекрутили своїм новоствореним “догматом” про непорочне зачаття Святої Діви Марії. Спочатку цей “догмат” був лише богословською думкою, що з’явилася ще в IX столітті в Іспанії, у творі Пасхазія Радберта, відомого і впливового письменника. Він писав: “Оскільки Діва Марія настільки урочисто прославляється, то ясно, на основі авторитету Церкви, що, коли Вона була народжена, то не підлягала жодним гріхам (nullis, quando nata est, subjacuit delictis) і не накликала, коли Її освятили в утробі, на Себе первородного гріха (neque contraxit in utero sanctificata originale peccatum)… Нині ж, оскільки авторитетом усієї Церкви Вона прославляється, то ясно, що Вона була вільна від усякого первородного гріха (constat eam ab omni originali peccato immunem fuisse)”.
Ця богословська думка Пасхазія Радберта поступово набувала і своїх прихильників, і своїх супротивників, так що в XII столітті через неї розгорілася велика суперечка. Францисканці оформилися в рішучих поборників цього вчення, а Бернард Клервоський, Александер Гельський, Бонавентура, Альберт Великий, Фома Аквінський і домініканці – в його рішучих опонентів. Утім, із плином часу кількість послідовників дедалі збільшувалася, а супротивників ставало дедалі менше і менше. Так, ми бачимо, що папа Олександр VII проголошує 1661 року у своїй буллі Sollicitudo omnium Ecclesiarum, що Святу Діву Марію “дотримано чистою від плями первородного гріха (a macula peccati originalis praeservatam immunem)”. Коли Пій IX став папою, домініканці були змушені прийняти вчення про непорочне зачаття Святої Діви. Знаменитий римо-католицький догматист Джованні Перроне (пом. 1876 р.) дотримувався точки зору, що це вчення слід проголосити догматом. Пій IX зробив це у своїй буллі Ineffabilis Deus від 8 грудня 1854 року. Це догматичне рішення говорить: “Стверджуємо, що вчення, яке вважає, що Преблаженна Діва Марія в перший момент Свого зачаття (in primo instanti conceptionis suae) особливою благодаттю та привілеєм Всемогутнього Бога (singulari omnipotentis Dei Dei gratia et privilegio), враховуючи заслуги Ісуса Христа, Спасителя роду людського, було збережено чистим від усякої плями первородного гріха (ab omni originalis culpae labe praeservatam immunem), – від Бога відверто (esse a Deo revelatam), і тому всі вірні повинні твердо й постійно вірити в це”.
Якщо розглянути цей римо-католицький “догмат” у світлі вищевикладеного Богоодкровенного вчення Святого Письма і Священного Переказу про Святу Діву Богородицю, то одразу стає зрозуміло, що він суперечить цьому вченню Святої Апостольської Вселенської Церкви. До того ж і Святе Письмо ясно вчить, що ніхто з людей не вільний від первородного гріха. Апостол Павло особливо наголошує, що ніхто з людей не вилучений із первородного гріха. “Усі під гріхом” (Рим. 3:9), – стверджує він, – “усі згрішили” (Рим. 3:23; пор.: Рим. 5:12,17; 1Ін. 1:8; Гал. 3:22; Пс. 50:7). Оскільки первородний гріх переноситься шляхом природного зачаття і народження, то, отже, вільний від нього тільки Господь Ісус Христос як надприродно народжений від Святої Діви і Святого Духа.
Вірна Богоодкровенній істині про загальну спадкоємність первородного гріха Православна, Апостольська Церква засуджує і відкидає римо-католицьке вчення про непорочне зачаття Святої Діви Марії та сповідує, що Вона зачалася й народилася природним шляхом від святого Іоакима і святої Анни; це означає, що Її зачаття схильне до первородного гріха. Святе Одкровення ніде не називає Святу Діву Марію первородною Божою дочкою; ніде не виділяє Її з людського роду за Її єством, зачаттям і народженням; ніде не згадує про надприродний характер Її зачаття і народження. Народивши Спасителя світу, Бога і Господа Ісуса Христа, Свята Діва через це і завдяки цьому стала славнішою не тільки за всіх людей, а й Славнішою за всіх Серафимів і Чеснішою за всіх Херувимів. Але це не означає, що Вона була цілком безгрішною і непорочною від самого Свого зачаття в утробі Своєї матері, святої Анни. Якби римо-католицьке вчення про непорочне зачаття Святої Діви було істинним, то це знищило б істинність людського єства в Господі Ісусі Христі і піддало б сумніву сам факт втілення, так що Господь Ісус Христос не був би справжнім представником людського роду. Адже якщо Свята Діва – не істинний член людського роду, то Її походження має бути небесним, надприродним, Божественним, але в такому разі людство не могло б справді з’єднатися з Христом Богом, а Господь Ісус Христос не міг би бути реальним представником людського роду.
Римокатолики люблять ще стверджувати, що Святій Діві було необхідно бути вільною від первородного гріха, щоб Вона могла народити безгрішного Христа Спасителя. Якщо це твердження прийняти як істинне, то довелося б поставити під сумнів істинність, дійсність первородного гріха, про що ще в XII столітті заявив Бернард Клервоський. “Що скажемо, – запитує він ліонських ченців у своєму листі, – якщо дехто на тій самій підставі зажадає, щоб ми так само прославляли батька і матір Святої Марії? Рівною мірою вони можуть вимагати цього для її дідів і прадідів, і так до нескінченності”. І справді, допустити непорочне зачаття Марії Діви означало б припустити непорочне зачаття і Її предків аж до Адама, спільного праотця людей. Але це суперечило б істині Святого Об’явлення про реальність первородного гріха і його загальну спадкоємність у людському роді, що спричинило б відкидання всієї біблійної антропології. Оскільки вчення Святого Одкровення про загальну гріховність усіх людей без винятку є безсумнівна, очевидна і незаперечна істина, то римо-католицьке вчення про непорочне зачаття Святої Діви Марії є неправдивим і хибним.
Щоправда, Православна Церква ще з глибокої давнини іменує у своїх Богослужбових книгах Святу Богородицю Пресвятою, Пречистою, Преблагословенною, Пренепорочною і в найвищому ступені приписує Їй все найкраще, все найчистіше, все найсвятіше і найдоброчесніше. Але все це Православна Церква відносить не до відсутності первородного гріха у Святій Діві, а до відсутності в Неї особистих гріхів, від яких Вона була вільна після зішестя Святого Духа на Неї та зачаття Господа Ісуса Христа. Завдяки зішестю Святого Духа на Святу Діву і зачаттю Спасителя, з моменту зачаття Вона стала вільною від особистих гріхів. Оскільки Вона народила єдиного Безгрішного, то й Сама стала в якомусь сенсі безгрішною, тобто без особистих гріхів, але не була безгрішною в тому сенсі, що Сама була народжена без гріха первородного.
З самого початку оселившись у Божому храмі, Свята Діва, за вченням богомудрих Отців, аж до зачаття працювала над тим, щоб бути без особистих гріхів. “Сповнена Духом Святим, як плідна маслина, – говорить святий Дамаскін про Святу Діву, – Вона стала житлом усякої чесноти, відвернувши розум від усякого житейського й плотського побажання й у такий спосіб зберігши цнотливими і душу, і тіло, як і личило тій, що мала б прийняти в Свої надра Бога, тому що Він, будучи святим, спочиває у святих. Так, отже, Свята Діва прагне до святості і являє Себе святим і дивовижним храмом Всевишнього Бога”.
У бесіді про втілення Бога Слова від Святої Діви святий Григорій Богослов говорить: “І душа, і тіло Діви були предочищені Духом”. Матір Господа Ісуса “попередньо очистив Дух”. “Бог, прийшовши через чисту Матір, не тільки Сам не осквернився в утробі, але і її очистив”. Святий Єфрем Сирін пише: “Христос народився від єства, що зазнало нечистоти і має потребу в очищенні Божим відвідуванням. Як блискавка пронизує все, так і Бог. І як блискавка опромінює сокровенне, так і Христос очищає і сокровенне єство. Він очистив і Діву, і потім народився, щоб показати, що, де Христос, там проявляється чистота у всій силі. Очистив Діву, підготувавши Духом Святим; і потім утроба, ставши чистою, зачинає Його. Очистив Діву за Її непорочності; чому і народившись, залишив Дівою… Боже Слово, внутрішньо перебуваючи в Марії, робило Її чужою від усього нечистого і плотського… І стала Марія стала не жінкою, але Дівою, по благодаті. Не кажу, що Марія стала безсмертною, але що, осяяна благодаттю, Вона не обурювалася гріховними побажаннями”.
Слова святого Афанасія Великого: “Марія – сестра наша, бо всі ми від Адама” – ясно показують, що Свята Діва не була вилучена від первородного гріха. “Я називаю Її [тобто Діву Марію] Пренепорочною і Пречистою, – вигукує третій із трійці святих Богословів, – порівнюючи Її з нами, людьми, рабами Її; але порівнюючи Її з Нареченим Її та Батьком Його, називаю Її людиною, як і всі люди, тільки святою та Пресвятою понад усіма людьми, непорочною та найчистішою з усіх родів”.
Відчуваючи Пресвяту Діву як своє серце, Православна Церква богонатхненно пояснює ставлення Святої Богоматері до гріховності. На благовістя святого Архангела Гавриїла про те, що Вона народить Сина Божого, Свята Діва відповідає, молитовно: “Душу очисти, тіло освяти, Церкву створи М’я, що вміщає Бога, скинію божою, одушевленим храмом, одушевленим натхненням Пресвятого Духа, та Життя Чистою Матір’ю”. А трохи пізніше Пресвята Діва додає: “…Душу убо очистих з тілом, і за глаголом твоїм буди Мені, нехай вселиться Бог у Мене”. “Мати всіх Царя, очистися Духом, Діво, була ти, Тебе сотворившаго”. “Пречисте чрево Твоє освяти, Чиста, плоть з нього приєднуваний Пребожественний, в Трійці поклоняний, з Отця Слово, і з Духом Бог”.
Очевидно, таким чином, з натхненного Христом вчення богомудрих Отців, що непорочність і безгрішність Пресвятої Діви Богородиці відноситься не до відсутності первородного гріха в Її людському єстві, а до Її особистого відношенню до пороку і гріха, а також до Її боротьби і переваги (перемоги) над пороком і гріхом.

Джерело: Зібрання творінь преподобного Іустина (Поповича): життєпис. На Боголюдському шляху. Шлях Богопізнання. / [пер. із серб. С. Фонова]. – М. : Паломник, 2004-. (ПФ Червоний пролетарій). Т. 2, ч. 1-2.: Догматика Православної Церкви. – 2006. – 602 , [4] с. : іл., портр.; ISBN 5-88060-086-6

Предисловие

«Аз сплю, а сердце мое бдит»(Пісн. 5:2)

Ἐρῶ τοιγαροῦν ἐμὸν οὐδὲν τὰ δὲ σποράδην, ϑείοις τὲ ϰαὶ σοφοῖς ἀνδράσι λελεγμένα.

(Я не буду ничего говорить от себя, а лишь вкратце изложу то, что изрекли Божии и мудрые человеки).

Святой Иоанн Дамаскин

Подвигнутый из небытия ко Всебытию, человек шествует через удивительные Божии таинства, облеченные в сокровенные формы вещества и духа. Чем больше удаляется он от небытия и приближается ко Всебытию, тем сильнее алчет бессмертия и безгрешности и жаждет нетления и вечности. А к небытию тиранически влечет грех и руками смерти жадно похищает душу. Вся мудрость жизни заключается в следующем: побороть небытие в себе и вокруг себя и целиком погрузиться во Всебытие. Этой мудрости учит философия Духа Святого, ибо она – мудрость и знание, благодатная мудрость и благодатное знание о природе существ, а средоточие этой мудрости составляет ве́дение Божественного и человеческого, видимого и невидимого. Философия Духа Святого есть в то же время нравственная творческая сила, которая через уподобление Богу путем подвижническо-благодатного совершенствования умножает в человеке божественную мудрость о Боге, мире и человеке. Этот нравственный характер православной философии подчеркивает святой Иоанн Дамаскин в следующих словах: «Философия – это уподобление Богу (ὁμοιοῦσϑαι Θεῷ)» и потому – «искусство искусств и наука наук (τέχνη τέχνων ϰαὶ ἐπιστήμη ἐπιστημῶν)»1. Как животворящая философия Святого Духа она есть единственное искусство, могущее из разнородного и весьма сложного человеческого существа изваять богоподобную и христоподобную личность; как наука Святого Духа она – единственная наука, способная самолюбивое и пораженное смертью творение, именуемое человеком, научить побеждать смерть и приобретать бессмертие. Поэтому православная философия и есть искусство всех искусств и наука всех наук.

Философию Духа Святого составляют вечные истины о Боге, мире и человеке, называемые на евангельско-церковном языке догматами. Отсюда следует, что догматика – это философия и наука о вечных Божиих истинах, откровенных людям с той целью, чтобы они их воплотили в своей жизни и таким образом постигли бы вечный смысл своего существования, своего мучительного шествия от небытия ко Всебытию. Однако слишком очевидно, что у современного человека парализовано чувство бессмертия и вечности, помрачено сознание о вечности и богочеловечности всего человеческого. Усыпленный и плененный метафизическим и этическим релятивизмом, современный человек обычно приходит к всестороннему нигилизму. Но стоит ему пробудиться от кошмарного сна релятивизма, узреть сокровенную реальность вечного и бессмертного – и он непременно найдет в себе силы для размаха и взлета к вечной истине о мире и человеке. Стоит в душе человеческой возникнуть какой-нибудь исконной проблеме, как в ней сразу же появляется какой-то ненасытный, пустынный голод и жажда вечной истины. И тогда это немилосердное чувство голода и жажды гонит его через пустыню жизни к оазисам, где произрастают нетленные истины и журчат источники живой воды, текущей в вечную жизнь. В этом своем новом настроении весь человек превращается как бы в стрелу ненасытного стремления к тому, что бессмертно и вечно, Божественно и свято. Он весь устремлен от человеческого к Богочеловеческому. И насколько Божественная жизнь вливается в его душу через Божии истины, настолько бурно произрастает в нем бессмертное и вечное бытие. Ибо в своей Богочеловеческой реальности жизнь и истина, вечная жизнь и вечная истина, суть одно и то же. «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ін. 14:6), – возвестил досточудный Господь Иисус, ибо только в Нем эти трое суть едино и единосущно, а вне Его нет пути к вечному, нет истины о вечном, нет жизни в вечном. Именно это и делает Личность Богочеловека единственной и незаменимой. Во всем присущем Христу властвует это нераздельное тройство: путь, истина и жизнь. В каждом догмате Владыки Христа эти три категории присно едины и неделимы, ибо каждый догмат – это путь, ведущий через вечную истину в вечную жизнь. Поэтому в догматах всё бесконечно, бессмертно и вечно, нет ничего тленного, смертного, ложного.

Вечность и Богочеловечность суть единая категория новозаветной жизни и мышления, поэтому догматы как вечные истины всегда вечны и Богочеловечны. Насыщая благодатной, евангельской жизнью свою мысль, человек исподволь возрастает из одной вечной истины в другую, из другой в третью и так по порядку, через бесконечное множество прочих истин, к высоте всех высот – и, наконец, достигает совершенства своего существа, полноты (πλήρωμα) своего бытия, и сознания, и чувства. «Смерть греху и смерти!» – вот лозунг евангельской, Богочеловеческой, православной философии. Питаясь вечными Христовыми истинами, православный христианин постепенно освобождает свое сознание, и волю, и чувства, и всю жизнь от всего греховного, тленного, относительного, смертного, и, вживаясь во всё святое, нетленное, абсолютное, вечное, оживляет самого себя. Благодатным подвижничеством в нем всесторонне совершается совлечение ветхого человека – грехолюбивого, самоугодливого, антропоцентричного – во имя Богочеловека, присно безгрешного, Бого-живого, Бого-центричного. В своем радостном стремлении к Богочеловеку подвижник, возлюбивший Христа мыслью и жизнью, возрастает во все высоты, проникает во все глубины, объемлет все широты. Преодолевая релятивистско-нигилистическое сознание, он весь без остатка растет и простирается возрастом Божиим к необозримым Богочеловеческим совершенствам, где чудодействующий Господь Иисус – всё во всём для нашей мысли, души, чувства и жизни.

Тайна Истины заключается не в вещах, не в идеях, не в символах, а в Личности – в Личности Богочеловека, Господа Иисуса Христа: «Я есмь Истина»2, – Истина всесовершенная, никогда не умаляющаяся, никогда не изменяющаяся, всегда одна и Та же в Своей совершенной полноте, всегда одна и Та же, «вчера, сегодня и во веки»3. Истина всегда вечна – вечна и во времени; всегда безгранична – безгранична и в ограниченном; всегда бессмертна – бессмертна и в смертном. Все прочие истины источаются из нее, подобно солнечным лучам, поэтому и они бессмертны и вечны. Все догматы, собственно, составляют одну-единственную Истину – Богочеловека, Господа Иисуса Христа. Все они простираются к Нему, ибо в Нем имеют начало; все они к Нему и возводят, подобно тому как каждый солнечный луч обращает наш взор к солнцу. Стоит человеку лишь подвигнуть себя и дойти до конца истины о добре – он обязательно встретится с Господом Иисусом Христом, ее Источником, Зиждителем и Началом; стоит ему приблизиться к концу истины о правде – он непременно придет к Господу Иисусу Христу – к ее Источнику и Творцу; стоит ему достигнуть конца истины о жизни, о мире, о вечности, о любви, о совершенстве, о милосердии, о блаженстве, о кротости, о надежде, о молитве, о вере – он всегда обретет Господа Иисуса Христа, ибо Христос – их единственный Источник и Создатель. Человек, живущий православной философией, всем своим существом чувствует и осознаёт, что нет ничего относительного ни по эту, ни по ту сторону гроба; всей душой через все подвиги, искушения и переживания он простирается и уходит в бесконечность и вечность – в Христову бесконечность и в Христову вечность.

Вечные догматические истины – не абстрактные понятия, не силлогические заключения и не логические гипотезы; они суть факты и события во всей своей исторической непосредственности и реальности, ибо они явлены, открыты человеческому взору и слуху, реализованы в пространстве и времени, среди людей. Например, догмат о Святой Троице – это вечная истина, раскрытая миру во многих ветхозаветных и новозаветных явлениях, событиях и фактах. Догмат о Богочеловеке Христе утверждается на историческом бытии Богочеловека Иисуса из Назарета. Догмат о воскресении зиждется на факте Христова Воскресения. Это касается и всех прочих догматов, ибо все они, от первого до последнего, основаны на исторической действительности, очевидности и несомненности. Если человек с беспристрастием проникнет в смысл и содержание новозаветных догматов, то должен будет увидеть, что все они представляют собой Божественные и Богочеловеческие категории в границах времени и пространства – и на самом деле суть таковы. Люди могут их не понимать, но не способны оспаривать. Правда, упорные богоборцы отрицают и самые события, хотя и взирают на них собственными глазами – и действительно их видят. Классический пример тому – фарисеи как прототип всех им подобных во все эпохи. Они отвергают факты лишь потому, что они факты; ведь им просто-напросто хочется, чтобы факты не были фактами, оттого-то они изо всех сил и стараются обратить их в гипотезы, в иллюзии, в мифы.

Догматика – это своего рода мозаика. Она раскладывает и подразделяет вечные догматические истины по их свойствам, слагая их и сличая по исходящему от них свету, – так в мозаике вечных истин она обретает образ Христов, образ всего ветхозаветного и новозаветного Откровения. Догматические истины во всем Божественны, бесконечны, безграничны и вечны, ибо они – от бесконечного, безграничного и вечного Бога. По самой своей сути они не могут быть от человека и по человеку. Человек здесь ничего не создает, ибо люди не имеют в себе силы и могущества созидать вечные и бесконечные истины, – они приемлют их готовыми от Бога. Общечеловеческое творчество здесь сводится лишь к тому, что вечные догматические истины люди усваивают верой, благодатными, евангельскими подвигами, претворяя их в свою жизнь, в свои мысли, в свои чувства. Так они достигают святости и совершенства. В этом смысле святые суть живое воплощение вечных догматических истин. Они носят в себе святые догматические истины и потому исповедуют их и проповедуют. За всеми догматическими истинами православный догматист должен идти именно к ним и у них учиться, не забывая при этом, что со святыми можно общаться только молитвой, постом и бдением. Посему труд православного догматиста – и подвижнический, и собирательный. Он, в первую очередь, подвижнический, ибо православный христианин святыми подвигами научается у святых молитвенному благоговению и благочестивому Божию страху перед носителями Его вечных истин. В предисловии к своему труду «Точное изложение православной веры» святой Иоанн Дамаскин оставил руководство для православных догматистов: «Я ничего не буду говорить от себя, а лишь вкратце изложу то, что изрекли Божии и мудрые человеки». Приводя слова великого и святого богослова и при этом осознавая всё свое ничтожество и убожество, я едва дерзаю сказать, что и сам в работе придерживался этого его принципа. И еще добавлю в пламенной искренности: «По сравнению с ним и прочими отцами Церкви, философами Духа Святого, я словно глухонемой, я едва бормочу (о, мне бы хоть научиться читать по складам!) вечные Божии истины вслед за великими отцами, столпами святости и мудрости, а прежде всего – за изумительным певцом этих непреложных истин – преподобным Иоанном Дамаскиным. Если и есть что в моем труде доброго, евангельского, православного – это принадлежит ему и им, а всё противное тому – мое, только мое». Многому научился я у выдающихся православных догматистов новейшего времени: митрополита Макария, епископа Сильвестра, митрополита Антония. При написании работы не забывал я и о трудах других православных богословов: архиепископа Филарета, архимандрита Антония, протоиерея Малиновского, Зикоса Роси, Андроуце, Диовуниотиса, протоиерея Стефана Веселиновича.

Следует отметить, что по своим убогим силам я во многом был вынужден создавать догматическую терминологию, которой отчасти у нас (то есть на сербском языке. – «Примеч. пер.») нет, а имеющаяся недостаточно разработана.

Первый том «Догматики» охватывает всё вплоть до христологии, а остальное – от христологии до эсхатологии – опубликую, если Бог даст, в ближайшем будущем.

В день святых апостолов Петра и Павла 1932 год по Рождестве Христовом Иеромонах Иустин

Введение
§ 1. Понятие догматики

В самом термине «догматика» содержится предмет догматики и понятие о ней, которые сами собой подсказывают логическое определение: догматика – это наука о догматах христианской веры. Но поскольку в разных христианских вероисповеданиях догматы могут различно пониматься и истолковываться, то Православная Церковь, излагая и истолковывая богооткровенные догматы в духе евангельском, апостольском и вселенском, называет свою догматику православной, выделяя ее тем самым и ограждая от не-евангельских, не-апостольских, не-вселенских, неправославных пониманий догматов спасения. Следовательно, православная догматика – это наука, которая систематически и в духе Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви излагает и дает истолкование догматам христианской веры.

§ 2. Понятие догматов

Догматы – это богооткровенные вечные истины веры, содержащиеся в Святом Откровении и хранимые, изъясняемые и сообщаемые Церковью как Божественные, животворящие и неизменные правила спасения. Само слово «догмат» (δόγμα) имеет греческое происхождение, оно образовано от глагола δοϰεῖν (мыслить, полагать, считать, веровать) в его форме δέδογμαι (в 3-м лице δέδοϰται – решено, определено) и этимологически означает мысль, получившую свое определение и утвержденную в качестве неоспоримой логической истины в какой бы то ни было сфере человеческой деятельности: философской, религиозной, законодательной. Древнегреческие и древнеримские писатели употребляют слово «догмат» в философском, нравственном, законодательном смысле со значением «учение», «правило», которое вследствие своей неоспоримой истинности для многих приобрело значение логически и фактически обязательной истины, заповеди, закона, предписания (повеления).

В Ветхом Завете слово «догмат» означает, с одной стороны, политические распоряжения, государственные указы и законы (см. Дан. 2:13,3:10,6:8-9Ест. 3:9), а с другой – заповеди Моисеева закона (см. Єз. 20:24) либо предписания, относящиеся к религиозной жизни вообще (см. 2Мак. 10:8,15:36).

В Новом Завете слово «догмат» (δόγμα) употребляется пять раз в двояком смысле: в политическом – и означает царские указы и повеления (см. Лк. 2:1Деян.17:7) – и в религиозном, отражая предписания Моисеева закона, имевшие в свое время обязательную силу для каждого еврея (см. Кол. 2:14), а также новозаветные постановления, обязательные для всех членов Христовой Церкви. Ибо в Деяниях Святых Апостолов говорится, что апостолы Павел и Тимофей «предавали верным соблюдать определения, постановленные Апостолами и пресвитерами в Иерусалиме» (φυλάσσειν τὰ δόγματα, тὰ ϰεϰριμένα ὑπὸ τῶν ἀποστόλων ϰαὶ τῶν πρεσβυτέρων τῶν ἐν Ἰερουσαλύμοις, Деян.16:4). Проводя различие между предписаниями Моисеева закона и новозаветными истинами, догматами, апостол Павел говорит, что Господь Иисус Христос «закон заповедей (Моисеевых) догматами упразднил» (τὸν νόμον τῶν ἐντολῶν ἐν δόγμασι ϰαταργήσας, (ср. Еф.2:15).

Следовательно, еще с апостольских времен сформировалось церковное значение слова «догмат» как Божественной, неоспоримой, абсолютной и общеобязательной истины веры. Великий ревнитель богоданного, апостольского Предания святой Кирилл Иерусалимский основные истины веры, содержащиеся в Символе Иерусалимской Церкви, называет необходимыми догматами (τῶν ἀναγϰαίων δογμάτων), догматами благочестия (δογμάτων εὐσεβῶν – букв. «благочестивыми догматами». – «Примеч. пер.»), а подвиг веры, которым они усвояются, именует догматическим образом веры (εἶδος τῆς πίστεως τὸ δογματιϰόν). Всецелое новозаветное учение о Боге он называет догматами о Боге (τὰ περὶ Θεοῦ δόγματα), а личное и животворящее усвоение этих догматов деятельной верой считает необходимым условием спасения, делая вывод: «Величайшая польза – изучение догматов». Перечислив все новозаветные истины о Боге, Божием Сыне, Святом Духе, о добре и зле и вообще о домостроительстве спасения, святой Григорий Богослов призывает оглашенных свое благо, свое спасение, свою новую жизнь утверждать «на основании этих догматов (ἐπὶ τούτῳ τῷ ϑεμελίῳ τῶν δογμάτων)». Святой Григорий Нисский разделяет все христианское учение на две части: на нравственную часть и на точные догматы (εἰς τὸ ἒϑιϰον μέρος ϰαὶ τὴν τῶν δογμάτων ἀϰρίβειαν – букв. на “акривию догматов”. – «Примеч. пер.»). Святой Иоанн Златоуст под догматами разумеет христианское вероучение, а Викентий Леринский вселенским догматом (catholicum dogma) именует вселенскую веру (universalis fides). На Вселенских Соборах слово «догмат» употреблялось в значении «истины христианского вероучения», и святые отцы на Соборах нарицают догматами свои определения о вере, тогда как все прочие решения и предписания именуют канонами, правилами. Это отчасти отражается и в том, что Церковь дает наименование догматика (δογματιϰόν) тем богослужебным стихирам, которые содержат в себе вероучение о Пресвятой Богородице, о воплощении Господа Иисуса Христа, о двух естествах в одном Лице Богочеловека.

Таким образом, на языке Церкви догматами в строгом смысле этого слова называются только те богооткровенные истины, которые касаются веры, в отличие от богооткровенных истин нравственного, обрядового и канонического характера, но при этом никогда нельзя упускать из виду, что все они, в конце концов, составляют одно неделимое целое.

§ 3. Свойства догматов

То, что догматы делает вечными Божественными истинами и характеризует их как таковые, суть их особые свойства: богооткровенность, церковность, общеобязательность и неизменность.

а) Богооткровенность – это основное свойство, которое догматы делает догматами, ибо оно утверждает их Божественное происхождение. Согласно этому, догматы – это не только истины веры, но истины веры, открытые Самим Богом. Божественное происхождение делает их неопровержимо истинными, вечными, спасительными, непостижимыми, над-умными. Если бы Сам Бог не открыл догматы, до них никогда никакими усилиями не смогло бы дойти ни разумное человечество в целом, ни тем более разум отдельного человека. Следовательно, догматы суть предмет веры; они приемлются верой как над-разумные божественные истины, что и подчеркивает Церковь, начиная Символ веры со слова «Верую…». Имея Божественное происхождение, догматы содержат богооткровенные истины о Троичном Божестве и Его отношении к миру и человеку, то есть о Боге как Творце, о Боге как Промыслителе, о Боге как Искупителе, о Боге как Освятителе и о Боге как Судии. А во всем этом только Бог знает Себя, поэтому только Он и может открыть Себя и Свои истины (см. Мф. 11:27). Делает же Он это через Своего воплощенного Единородного Сына (см. Ін. 1:18,14), в Котором «обитает вся полнота Божества телесно» (πᾶν τὸ πλήρωμα τῆς Θεότητος σωματιϰῶς, Кол. 2:9), а тем самым – и вся полнота Божественных истин, которые Он открывает по Своему Божественному благоволению тем, кто верует в Него, живет Им и ради Него. В силу того, что эти догматические истины суть истины Христовы, они Божественны, вечны, неизменны и абсолютно достоверны (см. Ін. 14:6,1:17,8:12,12:35,46). Они – совершенное и законченное Откровение Божие, то есть то последнее слово, которое Бог непосредственно возвещает людям через Своего Единородного Сына (см. Євр. 1:1).

Божественное происхождение отличает христианские догматы как вечные Божественные истины от догматов нехристианских религий и философских учений как истин человеческих, относительных, преходящих. Вне Христова Откровения нет вечных, Божественных догматических истин и быть не может. Божественные догматы раз и навсегда даны в Святом Откровении, и Церковь как таковые хранит их и исповедует. Имея в виду Божественное происхождение догматов и все, что из этого проистекает, святые Отцы и учители Церкви называют догматы догматами Божиими (δόγματα Θεοῦ), догматами Христовыми, догматами Господними, догматами евангельскими, догматами Божественными, догматами апостольскими, догматами истины, догматами небесной философии. Святой Василий Великий пишет: «Из догматов и проповедей, хранимых в Церкви, одни имеем из писаного учения (то есть Священного Писания), а другие, которые дошли до нас из апостольского Предания, мы приняли таинственно (ἐv μυστηρίῳ), но и те и другие имеют одинаковую силу (τὴν αὐτὴν ἰσχύν) для благочестия».

б) Церковность – это второе отличительное свойство каждого догмата. В силу того, что догматы суть дело Откровения, они и дело Церкви. Ибо Церковь – это Тело Откровения. Несомненно, Божественное Откровение содержит в себе все догматические истины веры, но так как Откровение пребывает только в Церкви, то словесное формулирование и истолкование святых догматов принадлежит Церкви как Богочеловеческому Христову Телу, живущему и действующему Духом Святым. В этой своей деятельности она непогрешима, ибо ее Глава – безгрешный Господь Иисус Христос, а ее душа – Святой Дух истины, наставляющий «на всякую истину» (ср. Еф.1:23, 5:23Кол. 1:18,24Ін. 16:13). Очевидно, что церковность как свойство догматов органически и логически обусловлена их богооткровенностью и наоборот. Однако между богооткровенностью и церковностью как свойствами догматов никакой человеческой логикой нельзя провести разграничительную линию, как нельзя провести ее между Откровением и Церковью. Ибо Откровение – это Откровение Церковью и в Церкви, равно как и Церковь – Церковь Откровением и в Откровении. Непреложностью своих природ они внутренне неразрывно соединены и взаимообусловлены. Вне Церкви не может быть догматов, ибо вне ее не может быть истинного Божественного Откровения. Догмат является догматом только Церковью, в Церкви, через Церковь. Так как Церковь – единственный, назначенный Богом хранитель и истолкователь Святого Откровения, то она и единственный полномочный судия, по Божественному дару и праву непогрешимо отличающий истинное Откровение от ложного, определяющий каноничность священных книг и провозглашающий богооткровенные истины в качестве догматов. Вне ее, без нее, минуя ее и сами вечные истины Откровения, утрачивая свою Божественную истинность, постоянство и неизменность, становятся добычей своевольных человеческих нравов. Пример тому видим в еретиках, которые обыкновенно отличаются тем, что вечные и над-умные истины Откровения истолковывают по собственному разумению, вовсе не руководствуясь святым, соборным, апостольским, вселенским разумом Церкви. Господь Иисус Христос соделал Церковь Своим Богочеловеческим Телом, навсегда исполнил ее Духом Истины и определил ей быть «столпом и утверждением истины» (στύλος ϰαὶ ἑδραίωμα τῆς ἀληϑείας, ср.: 1Тим. 3:15; см.: Ін. 16:13,8:32,34,36), чтобы она через все века служила неустрашимым хранителем и непогрешимым истолкователем вечных, Божественных истин Священного Писания и Священного Предания. Как таковая она не может ни согрешать, ни прельщать, ни заблуждаться. Ее слово во всех вопросах Священного Писания и Священного Предания – это слово Самого Бога. В ней и ею глаголет Господь Иисус Христос Духом Своим Святым, наставляя верующих на всякую истину Святого Откровения. Первое доказательство тому содержится в книге Деяний Святых Апостолов, когда Церковь в лице своих представителей, руководимая Духом Святым, обнародует догматические постановления, обязательные для всех членов Церкви, словами: «Изволися бо Святому Духу и нам» (ἔδοξε γὰρ τῷ Ἁγίῳ Πνεύματι ϰαὶ ἡμῖν, Деян.15:28; ср.: Деян.16:4).

В согласии с этим богооткровенным, апостольским принципом проходили все Святые Вселенские Соборы Православной Церкви, непогрешимо истолковывая и возвещая Божественные догматы Святого Откровения. Так как Церковь обладает такой богоданной властью и правом санкционирования святых догматов, святые отцы именуют догматы догматами Церкви (τά τῆς Ἐϰϰλησίας δόγματα), догматами церковными (τὰ ἐϰϰλησιαστιϰὰ δόγματα). Следовательно, членом Церкви может быть только тот, кто верует и принимает все догматы веры так, как содержит их и изъясняет Церковь; а того, кто этому противится, отвергая их либо искажая, Церковь отсекает от своего Богочеловеческого Тела и отлучает. Перечислив все догматы предшествующих Вселенских Соборов, святые Отцы Шестого Вселенского Собора постановляют; «Аще кто-либо из всех не содержит и не приемлет вышереченных догматов благочестия, и не тако мыслит и проповедует, но покушается идти противу оных; тот да будет анафема… от сословия христианского, яко чуждый, да будет изключен и извержен» (Правило 1 Шестого Вселенского Собора).

в) Общеобязательность догматов, заповедуемая святыми отцами Шестого Вселенского Собора, – естественное следствие их Божественного происхождения и необходимости для спасения каждого члена Церкви. Откровенные Трисолнечным Божеством, утвержденные и обнародованные Христовой Церковью в качестве вечных, Божественных истин, непреложных для спасения, догматы тем самым обязательны для каждого желающего спастись. Отречение от них – это отречение от Спасителя и Его искупительного подвига спасения [человеческого рода]. Усвоение догматов верой как вечных, спасительных и животворящих Божиих истин приносит каждому человеку спасение и вечную жизнь. В своей богооткровенной чистоте и истинности догматы необходимы для спасения; покушающийся их заменить или переиначить наводит на себя страшную апостольскую анафему: «Аще мы, или Ангел с небесе благовестит (εὐαγγελίζηται) вам паче, еже благовестихом (εὐηγγελισάμεϑα) вам, анафема да будет» (Гал. 1:8; ср.: 1Ін. 2:21-22). Властью, данной ей от Самого Господа Иисуса Христа (см. Ін. 20:21-23Мф. 18:17-18), Церковь так поступала и поступает всегда (см. Правило 1 Шестого Вселенского Собора). От всех, к ней приступающих, она требует исповедания всех Божественных догматов веры; а если и терпит в себе разнообразных грешников, стараясь их исправить и спасти, то, согласно заповеди Спасителя (см. Мф. 18:17-18,10:32-33Мк. 8:38Лк. 9:26,12:9; ср.: 2Тим. 2:12), отлучает от себя тех, которые противятся святым догматам или их извращают.

Принятие догматов – общеобязательное, непременное условие спасения еще и потому, что от этого зависит нравственная жизнь людей. Верой усвоив вечные догматические истины Откровения, человек евангельскими подвигами молитвы, поста, любви, надежды, кротости, смирения, милосердия, правдолюбия и Святыми Таинствами претворяет их в свое естество, постепенно растет возрастом Божиим, чтобы прийти «в меру полного возраста Христова» (Еф.4:13; ср.: Кол. 2:19). Так как святые догматы – вечные и спасительные Божественные истины животворящей силой Троичного Божества, от Которого они и преподаются, то в них заключена вся сила новой жизни по Христу, вся сила благодатной евангельской морали. Они – поистине «глаголы вечной жизни» (Ін. 6:68). В силу того, что это – слова Христовы, они «суть дух и жизнь» (πνεῦμά ἐστιν ϰαὶ ζωή ἐστιν, Ін. 6:63). Не веруя в них, никто не может ни познать вечного смысла этой временной жизни, ни удостоиться блаженного бессмертия и жизни вечной (см. Ін. 6:69,14:61Ін. 5:20). Лишь когда подвигом деятельной веры человек усвоит вечные догматические Христовы истины, только тогда он становится ветвью на Божественной лозе – Христе и по нему начинают струиться соки вечной, Божественной жизни, укрепляющие его к принесению многого плода для вечной жизни (см. Ін. 15:2-7). Это единственный путь, шествуя по которому человек оплодотворяет бессмертием и вечностью свое естество, грехом лишившееся плодоношения. Другого пути нет. В высоту Божественных совершенств человек способен возрастать (см. Мф. 5:48), если подвигом самоотверженной веры сделает себя «общником корня» (συγϰοινωνὸς τῆς ῥίζης) Божественных, Христовых истин (ср. Рим. 11:17).

В действительности догматы – это Божественные заповеди, Божественные правила новой жизни в Духе Святом: ведь своим нетленным светом они освещают верующему человеку весь путь из мрачной пещеры плоти в небесную лазурь Христовой вечности. Отсюда следует, что православная этика есть не что иное, как воплощенная в жизнь догматика. Новая жизнь во Христе вся соткана из догматических истин Святого Откровения. Ибо Церковь – это Тело, в котором божественные догматические истины струятся, подобно крови, оживотворяя вечной жизнью все части богочеловеческого организма. В таинственном, благодатном Теле Церкви всё – животворящей силой Святого Духа – связано в одно чудодейственное Богочеловеческое целое. Кто православным подвигом веры вочленит себя в Богочеловеческое Тело Христовой Церкви, тот всем своим существом почувствует, что догматы – это святые, животворящие силы, постепенно перерождающие его из смертного в бессмертного, из временного в вечного. При этом он всей душой начнет осознавать, что животворящие догматические истины совершенно необходимы в сфере человеческой жизни и мышления и что поэтому Церковь совершенно права, отлучая от себя отвергающих догматы либо их искажающих и переиначивающих. Отвержение или искажение догматов равно духовному самоубийству, ибо такой человек отсекает себя от животворящего Тела Церкви, прерывая тем самым жизненную связь между собой и благодатными силами Церкви, которые только и могут исполнить человека вечной, Божественной жизнью и перевести его из смерти в эту вечную жизнь. Незаменимость святых догматов оправдывает всю ревность Церкви в отношении истин веры и объясняет всю ее богомудрую решительность в отлучении тех, кто либо отвергает, либо извращает Божественные догматы. Если бы Церковь стала к этому равнодушной, то перестала бы быть Церковью, так как удостоверила бы тем самым, что она не осознаёт незаменимости, животворности и спасительности вечных, Божественных истин, содержащихся в святых догматах Откровения.

Догматы суть общеобязательные истины веры еще и потому, что они – богоданные нормы правильного религиозного мышления и верного религиозного чувства. Опираясь на них, каждый христианин может возвышать свою мысль и чувство до недосягаемых божественных совершенств. Вне их он постоянно утопает в зыбком песке человеческого релятивизма, пока тот не поглотит его совсем. Нигде – ни на земле, ни на небе – нет большей свободы и более благоприятных возможностей для бессмертной деятельности человеческой мысли и чувства, как в Божественных, догматических истинах Церкви, ибо они вводят человека в Царство Троичного Божества, в Котором всё бесконечно, вечно и неизмеримо. Есть ли где вящая свобода, чем в неисчерпаемых глубинах и на необозримых высотах Божия Духа? Апостол, глаголющий: «где Дух Господень, там свобода» (οὗ δὲ тὸ Πνεῦμα Κυρίου, ἐϰεῖ ἐλευϑερία), – возвещает вечную истину (2Кор. 3:17; ср.: 1Кор. 2:10-12Рим. 8:16).

г) Неизменность как свойство догматов вытекает из их богооткровенности, церковности и необходимости для человеческой жизни и спасения. Как Богом данные правила веры, от усвоения которых зависит спасение людей, догматы неизменны и неприкосновенны, поэтому Вселенская Христова Церковь анафемой охраняет их неизменность от тех, кто на нее покушается (см. Правило 1 Шестого Вселенского Собора). Как не изменяется Бог, так непреложны и Его истины. Поскольку догматы суть вечные, Божественные истины – они не изменяются и изменяться не могут, ибо они от Бога, «у Которого нет изменения и ни тени перемены» (Як. 1:17). Преподанные Церкви Самим Богом, сформулированные и утвержденные Церковью, догматы чужды всякой эволюции, умножения либо сокращения. «Догматы Божии неизменны», – говорит святой Василий Великий. «Догматы небесной философии, – пишет Викентий Леринский, – не могут подвергаться никакому изменению, сокращению или извращению, в отличие от земных указов, которые могут совершенствоваться не иначе как непрестанными поправками и примечаниями».

Из указанных свойств, характеризующих догматы как вечные, Божественные истины, следует вывод, что догматы – это истины Откровения, Богом врученные Церкви в качестве Божественных, неизменных и обязательных для всех верных правил веры, без которых и вне которых нет ни спасения, ни познания вечной жизни, ни жизненного смысла.

§ 4. Догматы и Святое Откровение

Божественное Откровение – единственный источник догматов. Троичное Божество открыло людям Себя и Свои истины, чтобы они, имея верное о Нем представление и правильную в Него веру, а к тому же жительствуя Им и Его Божественными истинами, обретали для себя спасение от зла и греха и вечную жизнь. Это Откровение Бог преподавал постепенно, через святых ветхозаветных патриархов и пророков, дабы наконец всецело огласить его и завершить Своим Единородным Сыном, Господом нашим Иисусом Христом. «Многочастне и многообразне (πολυμερῶς ϰαὶ πολυτρόπως) древле Бог, глаголавый отцем во пророцех (ἐν τοῖς προφήταις), в последок дний сих глагола нам в Сыне (ἐν ϒἱῷ), Егоже положи наследника всем, Имже и веки сотвори»4 (Євр. 1:1-2; ср.: Гал. 4:4-5). Возвещая Свое Откровение, Бог не чинил никакого насилия над человеческим разумом и чувством, ибо возвестил такие Божественные истины, которые люди никогда не постигли бы ни порывом своей мысли, ни силой собственных ощущений. Духом Своим Святым Бог преподал людям то, чего ни человеческий глаз никогда не смог бы увидеть, ни ухо услышать, ни сердце ощутить, – открыл премудрость, сокровенную в тайне (ἐν μυστηρίῳ) Его Пресвятого существа (см. 1Кор. 2:9,10,7). Эта Божия премудрость (Θεοῦ σοφία) – вечная, бесконечная, превосходящая разум – могла быть преподана людям только “через непосредственное Божие Откровение» (ϰατὰ ἀποϰάλυψιν, ср.: Еф.3:3Гал. 1:12). И что самое удивительное, она не высказана словами, а явлена воплощенной в Лице Богочеловека, Господа Иисуса Христа, – посему Откровение раскрывает и проповедует «Христа, Божию силу и Божию премудрость» (Χριστὸν, Θεοῦ δύναμιν ϰαὶ Θεοῦ σοφίαν, 1Кор. 1:24; ср.: Рим. 1:16), «в Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (πάντες οἱ ϑησαυροὶ τῆς σοφίας ϰαὶ τῆς γνώσεως ἀπόϰρυφοι, Кол. 2:3). Следовательно, Откровение Господа Иисуса Христа едино по природе, по совершенству, по полноте, ибо Он в Своем Богочеловеческом Лице реально являет Бога и все Божии истины, заключенные в границах человеческого тела и во временной и пространственной категории человеческой жизни (см. Кол. 2:9Ін. 14:91Ін. 1:1-2). «Слово плоть бысть» (ὁ Λόγος σάρξ ἐγένετο, Ін. 1:14), а с Ним – и все Божественные истины, ибо во Христе «обитает вся полнота Божества телесно» (ἐν αὐτῷ ϰατοιϰεῖ πᾶν τὸ πλήρωμα τῆς Θεότητος σωματιϰῶς, Кол. 2:9). Став плотью, Он нам возвестил, явил, показал Бога, чего никто никогда, ни до, ни после Него, сделать не мог и не может. Поэтому апостол истинно благовествует: «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ін. 1:18; ср.: Ін. 6:46,5:37,12:45). Об этом свидетельствует и Сам Спаситель: «Никтоже знает Сына, токмо Отец: ни Отца кто знает, токмо Сын, и емуже аще волит Сын открыти» (ἀποϰαλύψαι, Мф. 11:27; ср.: Ін. 3:34-35,6:46Мф. 16:17).

Такое Откровение, во всем Божественное, совершенное, превосходящее разум, служит единственным источником святых Божественных догматов. «Нам не дана власть утверждать всё что угодно, – свидетельствует святой Григорий Нисский, – в каждом догмате мы руководствуемся Священным Писанием как правилом и законом… Посему и отказываемся постулировать наши догматы, руководствуясь правилами диалектического искусства, на основе выводов и разложения понятий, выстроенных знанием – ведь такой образ изложения ненадежен и подозрителен при удостоверении истины. Ибо всякому понятно, что диалектическая выспренность имеет одинаковую силу как для одного, так и для другого – и для ниспровержения истины, и для осуждения лжи». Так как Троичный Господь, изустно и письменно преподав Откровение, вручил его Своей Церкви на хранение, изъяснение и проповедание, то Божественное Откровение – источник святых догматов в своих двух формах: Священном Писании и Священном Предании. Священное Писание и Священное Предание в их Божественной чистоте и полноте хранит, изъясняет и проповедует единая Святая Соборная Апостольская непогрешимая Православная Христова Церковь. Так говорят об этом в новейшее время православные первоиерархи: «Православный христианин должен за верное и несомненное принимать, что все члены веры Кафолической и Православной Церкви преданы ей от Господа нашего Иисуса Христа через Его апостолов, изъяснены и утверждены Вселенскими Соборами, и веровать в них, как апостол повелевает: «Темже убо, братие, стойте, и держите предания (τὰς παραδόσεις), ихже научистеся или словом, или посланием нашим» (2Сол. 2:15). Из сего видно, что члены веры получают важность и твердость свою частью от Священного Писания, частью от церковного Предания и учения Святых Соборов и святых отцов… то есть догматы суть двоякого рода: одни преданы письменно и содержатся в книгах Священного Писания, а другие преданы устно апостолами; и сии-то были объяснены Святыми Соборами и святыми Отцами. На сих двоякого рода догматах основывается наша вера… Хотя Церковь и есть творение Божие, составленное из человеков, но она имеет главою Самого Христа, истинного Бога, и Духа Святого, Который непрестанно научает ее и соделывает, как говорит апостол, невестою Христовой, «не имеющею пятна, или порока» (Еф.5:27) и «столпом и утверждением истины» (ср. 1Тим. 3:15). И ее догматы и учения происходят не от людей, а от Бога. Посему, когда говорим, что мы веруем в Церковь, разумеем, что веруем в Писания, Богом ей преданные, и в Богодухновенные ее догматы… Сие самое побуждает нас веровать не только в Святое Евангелие, Церковью принятое, что заповедал Христос, сказав: «веруйте в Евангелие» (Мк. 1:15), но и во все другие Писания и Соборные определения». «Веруем, – свидетельствуют православные патриархи в «Послании Патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере», – что Божественное и Священное Писание внушено Богом; посему мы должны верить ему беспрекословно, и притом не как-нибудь по-своему, но именно так, как его изъясняла и передала оное Вселенская (Кафолическая) Церковь. Ибо и суемудрие еретиков принимает Божественное Писание, только превратно изъясняет оное… Посему мы веруем, что свидетельство Кафолической Церкви не меньшую имеет силу, как и Божественное Писание. Поелику виновник того и другого есть один и Тот же Святой Дух, то все равно – от Писания ли научаться или от Вселенской Церкви. Человеку, который говорит сам от себя, можно погрешать, обманывать и обманываться, но Вселенская Церковь, так как она никогда не говорила и не говорит от себя, но от Духа Божия (Которого она непрестанно имеет и будет иметь своим Учителем до века), никак не может погрешать, ни обманывать, ни обманываться, но, подобно Божественному Писанию, непогрешительна и имеет всегдашнюю важность».

а) Догматы и Священное Писание

Священное Писание – источник святых догматов только в том смысле, форме и содержании, в которых его от Господа Иисуса Христа и святых апостолов восприняла, хранит и изъясняет единая Святая Соборная Апостольская Православная Церковь. Как Богочеловеческое, Христово Тело, оживотворяемое Духом Святым, только она имеет Божественную силу и власть святой ревностью хранить и оберегать всё Богооткровенное содержание и смысл Священного Писания. Ибо хранить Священное Божие Писание в его Божественной полноте и чистоте и непогрешимо изъяснять его Божественные истины может только Христова Церковь, Духом Святым живущая, мыслящая, движущаяся и существующая. Святой Ипполит благовествует евангельскую истину, свидетельствуя, что только «дух Церкви» может быть и действительно есть руководитель в соблюдении и истолковании Священного Писания.

В изъяснении Священного Писания как источника Божественных догматов руководителем и мерилом не может быть никто из людей и ничто человеческое: никто из людей, ибо все сотворены, все ограниченны, все заражены грехом, а истины Священного Писания – все вечны, все безграничны, все святы; и ничто человеческое, ибо всё человеческое относительно, мелко, греховно, а все истины Священного Писания – абсолютны, бесконечны, безгрешны.

Некоторые таким мерилом считают человеческий разум и руководствуются им в истолковании Священного Писания. Но ограниченный человеческий разум не в состоянии верно объяснить безграничные Божии истины; относительный, он не способен достойно понять абсолютные истины Откровения; помраченный грехом – не может проникнуть в вечный смысл Христовых истин. Руководство разума в этом деле ввергает человека в хаос и анархию и, в конце концов, приводит к тому, что «священных писаний» становится столько же, сколько людей на свете. Как раз это и имело место у протестантских рационалистов: провозгласив человеческий разум мерилом и наставником в изъяснении Священного Писания, они в конечном счете пришли к тому, что «священных писаний» у них стало столько же, сколько их самих. Сумятица и безначалие, порождаемые рационалистическим препарированием Священного Писания, неминуемо оканчиваются нигилизмом. Истолковывая Священное Писание всяк по своему разумению, протестантские аналитики создали бесчисленные версии «священных писаний», среди которых истинного Священного Писания на самом деле и нет. И неудивительно: ведь в этом – неминуемый конец всех ересей, всегда зарождавшихся и возникающих на почве рационалистического толкования вечных, Божественных истин Священного Писания. «И суемудрие еретиков, – говорится в “Послании Патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере”, – принимает Божественное Писание, только превратно изъясняет его, пользуясь иносказательными и подобнозначущими выражениями и ухищрениями мудрости человеческой, сливая то, чего нельзя сливать, и играя младенчески такими предметами, кои не подлежат шуткам. Иначе, если бы всякий ежедневно стал изъяснять Писание по-своему, то Кафолическая Церковь не пребыла бы, по благодати Христовой, доныне такой Церковью, которая, будучи единомысленна в вере, верует всегда одинаково и непоколебимо, но разделилась бы на бесчисленные части, подверглась бы ересям, а вместе с тем перестала бы быть Церковью Святою, столпом и утверждением истины, но соделалась бы церковью лукавнующих (еретиков)».

Некоторые полагают, что руководством в изъяснении Священного Писания может быть только само Священное Писание. Но и это мнение чревато пагубными последствиями, ведь Священное Писание – это не живое существо, способное, выслушивая наши вопросы и недоумения, давать на них ответы. Оно – лишь безгласное слово, немая буква. Брать его в качестве наставника в истолковании его самого – это, на самом деле, значит косвенно полагаться на руководство своего собственного разума, сообразуясь с которым, человек по своему усмотрению связывает, сочленяет одни места Священного Писания с другими и тем самым дает им объяснение. Но и при таком руководящем принципе толкований Священного Писания окажется столько, сколько и экзегетов. Этот метод контекстуального изъяснения Священного Писания может быть весьма полезным, но не в его рационалистической подаче, а под водительством Церкви – непогрешимого вождя через все глубины и высоты вечных, Божественных истин Священного Писания. Без благодатного руководства Церкви человеку при изъяснении неисчерпаемых истин Святого Божия Откровения ничего не стоит уклониться в душепагубные заблуждения. Это можно наблюдать во всех еретиках: самих себя выбирая проводниками по сокровенным тайнам Божественных истин Священного Писания и низвергаясь в бездну собственных грёз, они погибают в своих растленных умозаключениях. Мало цитировать Священное Писание – подобает ссылаться на него через Церковь и Церковью. «Нет еретика, – говорит святой Иларий, – который не ссылался бы на Священное Писание, но, ссылаясь на него, еретики в действительности извращают и хулят его». Апостольское учение о Церкви как единственном истинном и непогрешимом руководителе в истолковании Священного Писания находим у Викентия Леринского. На возражение: «Если писаное Божие слово свято, совершенно и вполне понятно при сличении одних мест с другими, то какова нужда добавлять к сему еще и авторитет церковного понимания Священного Писания?» – он дает такой ответ: «Эта нужда состоит в том, что Священное Писание, по причине самой его высоты, не все понимают в одном и том же смысле: один толкует его слова так, другой иначе, так что из него, как видится, можно извлечь почти столько смыслов, сколько имеется людей. По-своему объясняет Священное Писание Новациан, по-своему Савеллий, по-своему Донат, Арий, Евномий, Македонии, по-своему Фотин, Аполлинарий, Прискиллиан, Иовиниан, Пелагий, Целестин, по-своему, наконец, Несторий. Оттого-то – при таком множестве разного рода заблуждений – безусловно необходимо управлять ходом истолкования пророческих и апостольских писаний, согласуясь с нормой их церковного и вселенского понимания (secundum ecclesiastici et catholici sensus normam)».

Наконец, есть и такие, кто руководящим принципом в истолковании Священного Писания считает озарение Святым Духом. Но подобный принцип при изъяснении Священного Писания открывает широкий доступ разного рода домыслам и прихотям, так как всякий по собственному произволению может, провозгласив то или иное свое настроение озарением Святого Духа, настаивать на принятии именно своего истолкования Священного Писания. Это, собственно, и происходит в протестантских сектах, руководствующихся этим методом в подходе к Священному Писанию. Впрочем, по обыкновению противореча друг другу, сектанты тем самым свидетельствуют, что за истинный смысл Священного Писания они выдают лишь свои произвольные его толкования. Есть, правда, евангельское средство, с помощью которого подобные «экзегеты» Священного Писания могли бы подтверждать точность и правильность своих тезисов. Это – истинные чудеса. Но так как этого у них нет, то вся их «экзегеза» навсегда останется доморощенным плодом их фантазий и капризов. Кроме того, за этим методом скрывается сатанинская гордость, опустошающая души подобных «толковников» Священного Писания: упоенные ею, они самоуверенно и самовольно почитают свои разные эмоциональные состояния за «озарение Святым Духом». Но ведь известно, что Дух Святой в изобилии подается лишь истинно смиренным и святым людям, и причем Церковью и в Церкви (см. Деян.2:1–4, 8:18–23, 1:141Пет. 5:5Як. 4:6). Для верного изъяснения Священного Писания необходимо благодатное просвещение Духом Святым, но оно, как показывает пример святых отцов, подается Церковью за многие евангельские подвиги. «Исследующим Писания, – говорит святой Иоанн Златоуст, – надобно просвещение свыше, чтобы они нашли то, что ищут, и соблюли то, что найдут».

б) Догматы и Священное Предание

Священное Предание (ἡ ἁγία παράδοσις), как и Священное Писание, – это источник святых, Божественных догматов, так как и оно – живое Божие слово, только изустно переданное апостолам и соблюдаемое в Церкви. Поскольку Священное Писание – это записанное Священное Предание, постольку Священное Предание – это устное Священное Писание. Происхождение того и другого – Божественное, ибо то и другое – это Откровение одного и Того же Троичного Божества. К тому же Священное Предание старше Священного Писания. Как в Ветхом, так и в Новом Завете Священное Предание предшествует Священным Книгам. Более двадцати лет у Церкви не было записанного Нового Завета, одно только Священное Предание было мерилом веры и всего в целости домостроительства спасения. «Божественные люди, жившие до закона, – пишет блаженный Феофилакт в предисловии к Толкованию на Евангелие от Матфея, – учились не из писаний и книг, но, имея чистый ум, просвещались озарением Пресвятого Духа, познавая тем самым волю Божию из беседы с ними Самого Бога лицом к лицу. Таковыми были Ной, Авраам, Исаак, Иаков, Иов, Моисей. Но когда люди, развратившись, сделались недостойными просвещения и научения от Святого Духа, тогда человеколюбивый Бог дал Писание, чтобы хоть при его содействии помнили они волю Божию. Так и Христос поначалу Сам лично беседовал с апостолами и послал им учителем благодать Святого Духа. Но так как Господь предвидел, что впоследствии возникнут ереси и наши нравы испортятся, то благоволил быть написанным Евангелиям, дабы мы, научаясь из них истине, противостали еретической лжи и чтобы наши нравы не повредились окончательно». В первой беседе на Евангелие от Матфея святой Иоанн Златоуст благовествует: «Вообще говоря, нам не следовало бы иметь нужды в помощи Писания, а надлежало проводить жизнь столь чистую, чтобы вместо книг душам нашим служила благодать Духа и чтобы сердца наши были исписаны Духом, как книги чернилами. Но поскольку мы отвергли эту благодать, не будем оставлять хотя бы этого, другого, пути. А то, что первый путь был поистине лучшим, это Бог явил и словами, и делами Своими. Ведь с Ноем, с Авраамом и его потомками, да и с Иовом и с Моисеем Он беседовал не посредством Писания, а Сам лично, ибо ум их был чист. Когда же весь еврейский народ ниспал в самую глубину нечестия, тогда уже стали необходимыми Писание, скрижали и преподаваемые чрез них заповеди. И как известно, это случилось не только с ветхозаветными, но и с новозаветными святыми. Ведь и апостолам не было передано Богом ничего писаного, но вместо Писания им обещана благодать Духа. «Той, – сказал Он им, – воспомянет вам вся» (Ін. 14:26). А чтобы ты знал, что это было намного лучше, послушай, что говорит Он через пророка: »Завещаю… вам завет нов…, дая законы Моя в мысли их, и на сердцах их напишу я, и будут вси научены Богом» (Єр. 31:31-34; ср.: Ін. 6:45). И Павел, показуя это преимущество одного над другим, говорит, что он получил закон, написанный «не на скрижалях каменных, но на скрижалях сердца плотяных» (2Кор. 3:3). Но когда по истечении многого времени одни удалились от правого учения, а другие от чистоты жизни и нравственности, тогда опять явилась нужда в письменном наставлении».

Как Священное Писание, так и Священное Предание во всех отношениях равно необходимы, равно важны, равно незаменимы. Эту их тождественность подчеркивает апостол Павел в Послании к Солунянам: «братия, стойте и держите предания (τάς παραδόσεις), которым вы научены или словом, или посланием нашим» (εἴτε διὰ λόγου εἴτε δἰ ἐπιστολῆς ἡμῶν, 2Сол. 2:15; ср.: 1Тим. 6:20Кол. 2:81Кор. 11:22Тим. 1:13-14,2:2,3:142Ін. 1:12Ін. 21:25Мф. 4:23,9:35Мк. 6:2,10:1Лк. 24:27Деян.1:3, 20:35). Изъясняя эти слова апостола, святой Иоанн Златоуст говорит: «Из этого ясно, что не всё передавалось через послания, но многое сообщалось и без писаний; но и одно, и другое одинаково заслуживает веры (ἐστιν ἀξιόπιστα). Поэтому мы считаем достойным веры и церковное Предание. Есть Предание – ничего более не ищи (Παράδοσις ἐστι, μηδέν πλέον ζητεῖ)». Новообращенным для изучения Христовых истин не книги давались, но вначале апостолы и их ученики поучали их устно; и лишь потом возникла необходимость записать часть Священного Предания в святые новозаветные книги, тогда как большая его часть сообщалась в Церкви живым словом, от апостолов и их учеников, по апостольскому преемству. Однако важность и значение как записанного, так и изустного Священного Предания навсегда осталась одной и той же; только одно в другом и одно с другим составляют полноту Божественных истин спасения. Богомудрое свидетельство тому имеем у святого Иринея, который пишет: «Что было бы, если бы нам апостолы не оставили своих писаний (Священного Писания)? Разве не должно было бы следовать порядку Предания, которое они оставили тем, кому и Церкви поручили? Этому порядку следуют многие племена варварские, которые, уверовав во Христа, имеют спасение, написанное в душах их Духом, без бумаги и чернил, бережно храня древнее Предание… Такие люди, уверовав без Писания, считаются варварами за наречие, но что касается учения, нравов и жизни, то по вере они весьма разумны и угождают Богу, проводя жизнь во всякой правде, чистоте и мудрости. Если бы кто им стал проповедовать ложное, еретическое учение, они тотчас бы, зажимая уши, убежали как можно далее, не желая слушать богохульную беседу. Так они, утвердившись на древнем апостольском Предании, не допускают до ума своего никакой суетности».

Поэтому Вселенская Церковь Христова с одинаковой ревностью хранит и Священное Писание, и Священное Предание в их богооткровенной, апостольской полноте, чистоте и неприкосновенности. «Истину не нужно искать у других, – наставляет святой Ириней, – ей нужно поучаться у Церкви, в которую апостолы, как в богатую сокровищницу, сложили всё, что может быть истинным. Из нее всякий желающий пусть почерпает для себя животворящее питие, она есть дверь жизни; все же прочие суть воры и разбойники, и потому нужно убегать от них, лобызая то, что приходит от Церкви, и принимая от нее Предание истины (veritatis traditionem)… Где сложены дары Господни, там и нужно учиться истине, то есть у тех, кто содержит преемство Церкви от апостолов и у кого пребывает здравое, безукоризненное поучение и неискаженное, неповрежденное слово. Они хранят нашу веру… и без опасности (от заблуждений) излагают нам Писания (scripturas)». Ориген пишет: «Да соблюдается же церковное Предание, по преемству переданное апостолами и доселе пребывающее в церквах. Только той истине и нужно веровать, которая ни в чем не расходится с церковным апостольским Преданием». Святой Епифаний советует: «Надобно держаться и Предания, ибо невозможно найти всё в Священном Писании. Святые апостолы одно оставили в Священном Писании, а другое в Священном Предании, что сам Павел подтверждает: «якоже предах вам» (1Кор. 11:2). Составляя единую и неделимую Божественную истину, Священное Писание и Священное Предание друг друга дополняют, обусловливают, изъясняют и сохраняют. Для правильного разумения Священного Писания необходимо руководство Священного Предания. Святой Ириней решительно утверждает: «Не знающие Предания не могут обрести истину в Писании». Климент Александрийский говорит, что «правило истины утеряли те, кто истолковывает Священное Писание противно церковному Преданию». Ориген учит, что «нельзя отступать от первоначального и церковного Предания и веровать Писаниям иначе, нежели как по преемству передали нам Божии Церкви». «Предметом веры необходимо признавать только ту истину, которая ни в чем не разнится с церковным и апостольским Преданием (in nullo ab ecclesiastica et apostolica discordat traditione». Святой Киприан пишет: «Если мы обратимся к источнику Божественного Предания, тотчас прекратится людское заблуждение». Святой Василий Великий благовествует: «Из сохраненных в Церкви догматов и проповедей некоторые имеем из записанного учения (ἐϰ τῆς ἐγγράφου διδασϰαλίας), а некоторые приняли из апостольского Предания (ἐϰ τῆς τῶν Ἀποστόλων παραδόσεως) по преемству в тайне (ἐν μυστηρίῳ). И одни и другие имеют ту же силу (τὴν αὐτὴν ἰσχὺν) для благочестия; и этому никто не будет противоречить, кто хоть сколько-нибудь знаком с правилами Церкви. Ибо если мы станем отвергать неписаные обычаи, как будто бы они не имеют большого значения, то неприметно повредим Евангелие в самых главных вещах или, более того, от апостольской проповеди оставим пустое имя». Святой Иоанн Дамаскин, говоря о несказанной Божественной важности Священного Предания, пишет: «Мы не переходим вечных границ (ὅρια αἰώνια), поставленных отцами нашими, но содержим Предания (тὰς παραδόσεις) такими, какими мы их приняли. Ибо если станем повреждать устройство Церкви (τὴν οἰϰοδομὴν τῆς Ἐϰϰλησίας) хотя бы и в мельчайших вещах, оно постепенно всё разрушится». «Просим народ Божий, народ святой твердо держаться церковных Преданий (τῶν ἐϰϰλησιαστιῶν παραδόσεως). Ибо извержение из Предания малейших вещей, как камней из постройки, быстро разрушит всё здание».

Шестой Вселенский Собор своим 19-м правилом раз и навсегда утвердил апостольское учение Вселенской Церкви Христовой об изъяснении Священного Писания Священным Преданием: «Предстоятели Церквей должны по вся дни, наипаче же во дни воскресные, поучати весь клир и народ словесам благочестия, избирая из Божественнаго Писания разумения и разсуждения истины, и не преступая положенных уже пределов и предания богоносных отец: и аще будет изследуемо слово Писания, то не инако да изъясняют оное, разве как изложили светила и учители Церкве в своих писаниях, и сими более да удовлетворяются, нежели составлением собственных слов, дабы, при недостатке умения в сем, не уклонитися от подобающаго».

Известно, что все Вселенские Соборы, от Первого до Седьмого, отвергали ереси и утверждали Божественные догматы веры на основе не только Священного Писания, но и Священного Предания. Святой Кирилл Иерусалимский говорит, что Церковь именуется вселенской (ϰαϑολιϑϰὴ), потому что без всякого недостатка передает все догматы (ἅπαντα τὰ δόγματα), которые люди должны знать.

Из всего вышесказанного ясно, почему Христова Церковь анафематствует тех, кто отвергает Священное Предание и Святые Вселенские Соборы. «Отвергающим Предания, Божественному Откровению согласная и Православно-Кафолическою Церковию хранимая, анафема». «Отвергающим же Соборы Святых Отец и их предания, Божественному Откровению согласная и Православно-Кафолическою Церковию хранимая, анафема».

§ 5. Догматы и разум

Отношение догматов к человеческому разуму определено природой и свойствами того и другого. Тогда как догматы – Божественные по природе истины с Божественными свойствами вечности, бесконечности, неизменности, человеческий разум по природе тварен, с человеческими свойствами относительности, ограниченности, превратности. Сверх того, в своей эмпирической данности человеческий разум проникнут греховностью, и вся его деятельность совершается в категории греха. С какой бы стороны мы ни рассматривали догматы, они всегда суть Божественные истины, в любом отношении превышающие и превосходящие человеческий разум. Нет такой догматической истины, которая бы полностью могла вместиться в сосуд человеческого разума, сраствореннного с грехом, поэтому нет и такого догмата, который можно было бы до конца логически понять, объяснить и обусловить. Если человеческому разуму будут предложены богооткровенные догматы о Троичности, о воплощении, о Кресте, о Воскресении, о вечной жизни, о Пресвятой Богородице, о благодати, о первородном грехе, о Страшном Суде или какие бы то ни было другие, – он будет не в состоянии проникнуть в таинственную природу любого из них. «Так как Бог даровал нам блага, – говорит святой Иоанн Златоуст, – превосходящие человеческое понимание, то Он справедливо требует от нас веры. Все наши самые важные догматы чужды умствованию (ἔρημα λογισμῶν) и доступны единственно вере (πίστεως ἔχεται μόνης). Например, Бог – нигде и везде. Что может быть более непонятным для разума, нежели это? И в одном, и в другом много необъяснимого. Бог не заключается местом, и в Нем нет места. Он не возник, не создал Себя, не начал существовать. Какой разум (ποῖος λογισμός) принял бы это, если бы не было веры? Не выглядело бы это странным? А не иметь конца (τέλος) – разве это не труднее любой загадки? Бог безначален, нерожден, неописан и безграничен – это тоже уму непостижимо (ἄπορον). Или, вероятно, можно было бы умом объяснить (λογισμῷ ἐξετάσαι) Божию бесплотность? Рассмотрим. Бог бесплотен. Что такое «бесплотен»? Одно голое слово; разум (ἡ ἔννοια) ничего из него не выводит и ничего себе не представляет. Ведь если бы он что-то в себе вообразил, то перешел бы к вещественному, к тому, из чего составляется плоть. Значит, когда уста говорят о бесплотном, разум не понимает, о чем они говорят (οὐϰ οἶδε δὲ ἡ διάνοια τί λέγει), или понимает лишь одно только то, что бесплотное – это не плоть… Или еще: Божией природе несвойственно зло; но каждый бывает добрым только по своей воле; следовательно, зло свойственно Божией природе. Но – Боже упаси! – этого утверждать невозможно. И еще: имеет ли Бог бытие по Своей воле (ϑέλων) или против Своей воли (μὴ ϑέλων)? Однако и так нельзя сказать. Опять: ограничивает ли Бог вселенную или нет? Если не ограничивает, тогда она ограничивает Его; если же ограничивает, то Он безграничен по природе (ἄπειρος τῇ φύσει).

Еще нечто: ограничивает ли Бог Самого Себя? Если ограничивает, значит, Он безначален не по отношению к Себе, а по отношению к нам; следовательно, безначален не по природе. Таким образом, везде мы приходим к противоречивым выводам (πανταχοῦ τὰ ἐναντία δεῖ δοῦναι). Какой мрак и как везде нужна вера (πανταχοῦ πίστεως)! Только она тверда».

Перед любым Божественным догматом человеческий разум оказывается немощным, и если он искренен, то это свое отношение должен выразить признанием – «не понимаю». Если же он возмутится перед их загадочной таинственностью, то они станут для него бессмыслицей и абсурдом, безумием и соблазном (см. 1Кор. 1:18,23Деян.17:18, 32). Не способный понять и уразуметь догматические истины, человеческий разум свидетельствует тем самым, что он не властен быть их истолкователем и творцом. Ограниченный, относительный, изменчивый, помраченный грехом человеческий разум не может ни создавать безграничных, абсолютных, неизменных, безгрешных истин, ни постигать их. Последние, возвышаясь над ним, перерастают категорию его понимания. Во всех отношениях они превосходят его силы и способности. Своей сущностью догматические истины сокрыты в неисследимых глубинах Божией Премудрости. Покрытые завесой Божественной тайны, они обитают в неприступном свете Трисолнечного Божества, так что человеческий разум не смог бы вынести блеска их лучезарной Божественной таинственности. Как человек, приблизившись к солнечным протуберанцам, не только бы ослеп, но и испепелил бы себя, так и человеческий разум истребил бы себя всецело, если бы непокровенным сумел прорваться в наднебесные высоты Троичного Божества, где пылают бесчисленные светила вечных истин. Для шествования среди них человеческий разум должен иметь покрывало веры и быть облеченным во всеоружие евангельских добродетелей.

В самом деле, отношение человеческого разума к догматам как вечным Христовым истинам определено отношением Самого Господа Иисуса к человеческому разуму в его греховной данности. Чего вообще требует от каждого человека Господь Иисус Христос как условия следования за Ним? – Одного, только одного: отвержения себя и взятия своего креста. «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя (ἀπαρνησάσϑω ἑαυτὸν), и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16:24; ср.: Мк. 8:34Лк. 14:26-27Ін. 12:24-26). Отвергнуться себя – значит отказаться от себя во всей психофизической реальности своей пораженной грехом личности, то есть отречься от своей души, от своей воли, от своего разума, от своего «я», от своего антропоцентричного, эгоистического закона жизни и мышления. Человек достигает этого, если самоотверженным подвигом веры во Христа распинает в себе и вокруг себя грех и всё греховное; если умирает для греха и смерти, дабы ожить для безгрешного и бессмертного Владыки Христа (см. Кол. 3:3-8Рим. 6:6,10-13Гал. 2:19,6:14). Разум же, в частности, отвергается себя, если, отказавшись считать себя самобытным творцом истины, мерилом истины и вождем истины, самоотверженным подвигом веры вверяет себя Владыке Христу, чтобы Он стал для него и творцом, и мерилом, и вождем истины. Человек соблюдет себя в жизнь вечную, если жертвенным подвигом веры погубит свою душу ради Христа, предаст ее Христу, ибо в Нем он вновь ее обретет, и причем – обновленной, облагодатствованной, сопричастной бессмертию и вечности. В этом и заключается смысл слов Спасителя: «Кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее» (εὑρήσει αὐτήν, Мф. 16:25), «сбережет ее» (σώσει αὐτήν, Мк. 8:35Лк. 9:24; ср.: Лк. 17:33), «сохранит ее в жизнь вечную» (εἰς ζωὴν αἰώνιον φυλάξει αὐτήν, Ін. 12:25). Когда человек ради Господа отвергается себя, своей греховной души, своего порочного разума, своего пропитанного грехом «я», то всего себя поверяет он и предаёт Господу Христу, умирает ради Господа Христа, погребая в Нем зерно своей личности. И тогда в Божественных глубинах Христовой благодати зерно человеческой личности разъединяется, теряет свою форму, распадается, отлучается от всего греховного и смертного, освобождается от эгоистической оторванности и замкнутости, умирает для всего тленного и грешного – и человеколюбивый Господь оживляет его Своим бессмертием, увековечивает Своей вечностью, исполняет Своей истиной и тем самым делает его способным принести много плода. Ибо это и означают слова Спасителя: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно (αὐτὸς μόνος μένει); а если умрет (ἐὰν δὲ ἀποϑάνῃ), то принесет много плода. Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную» (Ін. 12:24-25). Другими словами, если человек не возненавидит свою грешную душу, если самоотверженным подвигом веры не отречется от нее в ее греховной данности и не предаст ее Владыке Христу, то так и пребудет один – то есть закоснеет в одиночестве и изолированности, будучи беспомощным в своем грехе и в своей смертности, бесплодным и неплодоносным со всем своим умом и разумом, со всей своей волей и деятельностью. Если же подвигом над-умной веры умрет своему греху, своему эгоизму, своему греховному разуму и всю свою участь предаст в руки Владыки Христа, то – “мног плод принесет”: соблюдет себя, свою душу, свой разум для вечной жизни, приумножит и возрастит себя в бесконечном числе Христовых совершенств, в полноте (πλήρωμα) жизни. Такова награда за самоотверженный подвиг евангельской веры. Посему апостол Павел, испытавший на себе самом весь трагизм и всю бессмысленность человека и мира без Христа и подвигом над-умной веры познавший всю «широту и долготу, и глубину и высоту» (ср. Еф.3:18–19) любви Христовой и после того всё почитавший тщетою и убытком «ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа своего» (ср. Флп. 3:7-8), ради Которого от всего отказался, – проповедует, что долг христиан – пленять «всякое помышление в послушание Христу» (πᾶν νόημα εἰς τὴν ὑπαϰοὴν τοῦ Χρίστοῦ), 2Кор. 10:5. Предав себя Господу Иисусу Христу и живя в Нем и Им, человек становится единым со Христом телом (см. Еф.3:6), приобщая к вечности свою душу и приобретая «ум Христов», по дерзновенному утверждению великого апостола: «А мы имеем ум Христов» (ἡμεῖς δὲ νοῦν Χρίστοῦ ἔχομεν), 1Кор. 2:16. Значит, ум христиан в Богочеловеческом Теле Христовом – Церкви – каким-то неизреченным, таинственным образом по действию благодати сочетается с умом Христовым и благодаря этому делается способным познавать Божественные Христовы истины.

Это благодатное познание вечных Божественных истин, воплощенных и преподанных в Лице Богочеловека, Господа Иисуса Христа, – естественное следствие благодатно-подвижнической жизни в Христовой Церкви. «И мы веровахом и познахом (ἡμεῖς πεπιστεύϰαμεν ϰαὶ ἐγνώϰαμεν), яко Ты еси Христос, Сын Бога Живаго» (Ін. 6:69; ср.: Еф.4:13, 1:17)5, – громогласно свидетельствуют апостолы Господу Иисусу Христу и тем самым раз и навсегда определяют отношение между верой и знанием, устанавливая новозаветное правило о вере как средстве познания вечных истин, открытых Господом Иисусом Христом. Но и в этом удивительном процессе благодатного углубления мысли в вечные Христовы истины человек апостольской веры в своем смирении добровольно вверяется руководству Церкви, ее святому, соборному, апостольскому, непогрешимому разуму. Преображенный Христовой верой человек усматривает, видит и признаёт, что соборная, Богочеловеческая мысль Церкви – единственный непогрешимый путевождь его собственной мысли по бездонным глубинам и необозримым высотам Божественных, Христовых истин. И чем больше он – при содействии Божией благодати и своих евангельских подвигов – вникает в неизреченное богатство «многоразличной» Христовой «премудрости», хранимой в Церкви (ср. Еф.3:10), тем более уразумевает непостижимую таинственность ее сущности и вкупе с апостолом смиренно признаёт: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» (δι᾽ ἐσόπτρον ἐν αἰνίγματι), 1Кор. 13:12. Такова природа Божественных, догматических истин: сколько бы – под водительством Божией благодати – человек в них ни вникал, он никогда не сможет понять и исследовать их до конца, так как неизменно пребывает в границах своей человеческой природы, в категории человеческого, а они, в своей Божественной бесконечности, вечности и непостижимости, – превыше всех границ. И потому Христов человек, блаженно ощущая небесную радость, вместе с апостолом восклицает: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!» (Рим. 11:33).

Вера никогда не теряет характера веры; она остается верой и на этом, и на том свете, ибо ее предмет – бескрайний, бесконечный, вечный Бог и Господь со всеми Своими несказанными и бесчисленными совершенствами. В конце концов, Бог присно остается тайной, вечной тайной и для наиболее усовершившегося Божией благодатью человеческого сознания и разума. Божия тайна никогда не перестает быть тайной, поэтому и человеческая вера никогда не перестает быть верой, но пребывает всегда – пребывает и в вечной жизни. Об этом свидетельствует и апостол: «А теперь пребывают (μένει) сии три: вера, надежда, любовь», – что значит, они бытийствуют и никогда не перестают (1Кор. 13:13) – ни на этом, ни на том свете, ибо постоянно живут и никогда не умирают святые Божественные истины и тайны, составляющие предмет нашей веры, нашей любви, нашей надежды. Вера, любовь и надежда и в этом мире, и в будущем суть главные силы возрожденной человеческой личности, ибо Трисолнечный Господь, облеченный в бесконечные и несказанные тайны, всегда имеет очень много оснований к тому, чтобы и в вечной жизни отношения христолюбивых членов Церкви определять верой, любовью и надеждой.

Вечные догматические истины суть предмет веры, а вера – это подвиг, объемлющий всю человеческую личность, а тем самым и человеческий разум. Вера – тем вера, что вечные догматические истины Евангелия претворяет в человеческую жизнь. Все евангельские добродетели во главе с верой – это небесный хлеб вечной жизни, питаясь которым человек делает себя бесконечным, бессмертным, освящает себя, облагодатствует, возводит к конечным границам своего богоподобия. При этом сам разум как органическая часть богообразной человеческой личности обретает свою глубину, и широту, и высоту. В благодатном подвиге совершенствования себя по Евангелию догматы как вечные Божественные истины становятся нормативными и регулирующими принципами всей жизни человека, а тем самым и всей его мысленной деятельности. Благодатная жизнь человека в Церкви неминуемо делается источником благодатного познания вечных догматических истин. Переживая их как сущность своей жизни, человек постигает их истинность, необходимость и спасительность для человеческой личности вообще. При этом можно установить евангельский принцип и правило, евангельский категорический императив: «Кто хочет творить волю Его (τὸ ϑέλημα, αὐτοῦ ποιεῖν) (то есть Бога Отца), тот узнает (γνώσεται) о сем учении, от Бога ли оно» (Ін. 7:17). Всё Христово можно осуществить и воплотить, ибо в Господе Христе нет ничего абстрактного, нереального; Его уникальность в том, что Он – воплощенный Бог и в Нем как Таковом воплощены все Божественные истины. А так как Бог воплотился, а вместе с Ним и все Божественные истины, – значит, все они осуществимы, их можно воплотить в сферу человеческой жизни, и причем в границах времени и пространства. Об этом свидетельствует весь Новый Завет и вся история Христовой Церкви.

Преобразуя благодатными подвигами вечные догматические истины в свою жизнь, Христов человек постепенно входит в уразумение этих истин, но всегда под руководством святого и соборного разума Вселенской Церкви. При этом вполне естественно, что познание следует из веры, а вера как образ жизни и мышления постепенно возводит от знания к знанию. И чем более подвижник веры возрастает в благодатном познании догматических истин, тем более утверждается в убеждении, что Откровение – это Откровение, а не знание.

Такая точка зрения на соотношение между догматами и разумом, верой и знанием находит полное подтверждение в учении святых отцов и учителей Церкви. Святой Кирилл Александрийский рассуждает об этом так: «Нужно веровать, чтобы стало понятным. А что Божественные истины принимаются верой, из этого не следует, что надо полностью отказаться от их изучения, но надлежит, прежде всего, постараться возвыситься, по крайней мере, до того не совсем ясного разумения этих истин, о котором апостол говорит: «Вижу как сквозь стекло, гадательно»6. Поэтому хорошо поступают утверждающие, что надобно не сначала познать, а потом веровать, но, поставляя сперва веру, отметают познание на второе место. Ибо знание следует за верою, а не предшествует ей, по словам: «Аще не уверите, ниже имате разумети» (Іс. 7:9). Простая и нелюбопытная вера есть, таким образом, некий вид основания, на котором уже потом устрояется здание, мало-помалу приводящее нас в меру возраста Христова, в мужа совершенного и духовного». Аналогично смотрит на соотношение между верой и знанием и блаженный Августин: «Мы веруем, чтобы познать, а не знаем, чтобы уверовать». Знание о Боге возрастает с верой в Бога. Насколько человек благодатными подвигами возрастает в вере, настолько возрастает и в познании предмета и истин веры. Святой Златоуст благовествует: «Верой приобретается знание о Боге (διὰ τῆς πίστεως ἡ γνῶσις), и без веры невозможно познать Его». При этом вера служит критерием (ϰριτήριον) знания о Боге и Божественных догматах. По Тертуллиану, вера предшествует знанию, потому что она «направляет разум к достижению истинного знания». Подчеркивая непостижимость многого в учении о Святой Троице, святой Василий Великий видит в этом основу сколь можно более твердой веры в Нее и пишет против еретического рационализма Евномия: «Если будем все измерять собственным разумением и предполагать, что непостижимое для разума вовсе не существует, то погибнет награда упования. За что же еще стать нам достойными блаженств, какие соблюдаются для нас под условием веры в невидимое, если верим тому только, что очевидно для рассудка?» Как бы продолжая мысль святого Василия Великого, блаженный Августин говорит: «Драгоценность веры состоит в том, что она верует, не видя. Ибо что великого в том, если люди веруют тому, что видят, по мысли Самого Господа, Который, изобличая ученика, говорит: «яко видев Мя, веровал еси; блажени не видевшии и веровавше»» (Ін. 20:29). Вера – это не предмет логических доказательств, а доверия к Господу как Самому Верховному Источнику всех истин веры (см. Рим. 10:17). Сущность всех истин веры погружена в невидимое (см. Євр. 11:1Рим. 8:242Кор. 4:181Пет. 1:8). Тем, которые обусловливали веру доводами разума, святой Кассиан говорит: «Ты ищешь доказательства тому, что сказано Богом? Я не дам тебе его. Бог это сказал, Бог об этом говорил, – для меня Его слово и есть самое большое доказательство. Доказательства я оставляю в стороне, уклоняясь от споров; для меня, чтобы веровать, достаточно только знать Того, Кто говорит. Вера не допускает меня сомневаться в сказанном, не разрешает мне судить. Зачем мне исследовать, каким образом истинно то, о чем возвестил Бог, если не следует сомневаться в истинности сказанного Богом». К Божественным истинам веры разум должен относиться с благоговейным страхом и почтением, ибо Бог и всё Божие несравненно превосходят наше разумение. Поэтому основное правило для человеческого разума в его трактовках вечных догматических истин – это не мудрствовать более, нежели подобает мудрствовать, но рассуждать целомудренно (φρονεῖν εἰς тὸ σωφρονεῖν), по мере уделенной Богом веры (см. Рим. 12:31Кор. 4:6Гал. 6:3Рим. 14:23).

§ 6. Церковь и догматы

В Господе Иисусе Христе раз и навсегда преподаны все Божественные силы «яже к животу и благочестию» (2Пет. 1:3) и открыты все Божественные истины спасения, поэтому Спаситель на Тайной вечери и мог сказать Своим ученикам: «вся, яже слышах от Отца Моего, сказах вам» (Ін. 15:15; ср.: Ін. 1:18Іуд. 1:3). Всё, что Господь Христос открыл и преподал людям, – вечно, неизменно, абсолютно, ибо и Сам Он вечен, неизменен, абсолютен: «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Євр. 13:8; ср.: 1Кор. 3:11Об. 1:4). Но Его неизреченное человеколюбие увенчивается тем, что Самого Себя и Свое учение, во всей Богочеловеческой полноте, Он оставил Церкви как Своему Телу, которому Он – Глава и в котором непрестанно пребывает (см. Еф.5:23, 4:10–13Кол. 1:24Мф. 28:20). Возвещая Церковью и из Церкви всю волю Божию (см. Деян.20:27Еф.1:11), апостолы предают анафеме всякого, кто в чем бы то ни было искажает Христово Евангелие и его вечные, непреложные истины: «аще мы, или Ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет» (Гал. 1:8).

Сознавая это, Христова Церковь с серафимской ревностью хранит все догматические истины Откровения в их Божественной чистоте и неизменности. Как Богом поставленная хранительница и истолковательница Святого Откровения, она, водимая Духом Святым, изъясняет, толкует и формулирует догматы так, как наставляет и учит ее Дух Святой. Об этом она печется, взирая на нужды своих верных чад, чтобы богооткровенные догматические истины сделать более доступными для человеческой мысли и восприятия. При этом она не вносит в святые догматические истины ничего нового, а лишь выражает их иным образом, дает им другую словесную окраску. Но и в этой своей деятельности она непогрешима, ибо действует безгрешным Господом Христом в Духе Святом, предохраняющем ее от любого заблуждения и обмана (см. Ін. 16:13,14:26,17). Непрестанно заботясь о спасении своих верных, Церковь в борьбе с еретиками различными способами подчеркивала и выражала догматические истины Откровения, поэтому и создала особые термины, отсутствующие в Священном Писании, но вызванные к жизни потребностью времени, как например: Единосущный (ὁμοούσιος), Богочеловек (Θεάνϑρωπος), воплощение (ἐνσωμάτοσις, ἔνσαρϰος παρουσία), вочеловечение (ἐνανϑρώπησις), Богородица (Θεοτόϰος), Богоматерь (Θεομήτωρ), Приснодева (Ἀειπάρϑενος) и т. д. Стремясь сохранить своих верных чад от еретических заблуждений и соблазнов, Церковь, особенно на Соборах, раскрывала, объясняла и истолковывала отдельные догматы, как например: на Первом Вселенском Соборе – догмат о единосущии Лиц Пресвятой Троицы, догмат о Божестве Сына; на Втором Вселенском Соборе – догмат о Божестве Святого Духа; на Третьем Вселенском Соборе – догмат о воплощении Бога Слова и догмат о Пресвятой Богородице; на Четвертом Вселенском Соборе – догмат о Богочеловечестве Господа Иисуса Христа; на Шестом Вселенском Соборе – догмат о двух волях и действах в Господе Христе; на Седьмом Вселенском Соборе – догмат о святых иконах; на Карфагенском Поместном Соборе – догмат о первородном грехе и благодати; на Лаодикийском Поместном Соборе – догмат о Таинстве Миропомазания и т. д.

Этой своей деятельностью Церковь ничего нового не вносила в догматическое учение, почерпнутое ею из Святого Откровения, и не изменяла его; она лишь в новых формулировках обнародовала догматы, всегда существовавшие в ней как богооткровенные истины и как общее, вселенское, апостольское вероучение. Это подтверждает и тот факт, что святые Отцы Соборов все свои постановления о вере обычно сопровождали восклицаниями: «Это – вера апостольская! Это – вера отеческая! Это – вера вселенская!» Сознание Церкви об абсолютной истинности, необходимости и спасительности святых догматов всегда было одинаково живым и сильным. Церковь же, подвигнутая к тому различными нуждами своего исторического бытия, выражала его на Соборах с новой силой и давала ему новые определения. Догматы в Церкви всегда были догматами, как прежде, так и во время и после Соборов. Церковь всегда их одинаково и всецело осознавала. Но по своей богомудрой предусмотрительности она ярче выделяла лишь некоторые, внимая потребностям своих членов. Являя собой живое Богочеловеческое Тело вечных догматических истин, Церковь непрестанно обладает теми же самыми богооткровенными истинами, которые еще в начале вручили ей Сам Господь Иисус Христос и Его святые апостолы. Возвещая догматические истины, она говорит, «как от Бога, пред Богом, во Христе» (2Кор. 2:17; ср.: 2Кор. 5:20). Она мыслит догматами, она через них и с их помощью осознает и ощущает саму себя; вне их она невозможна, так же как и они вне ее. Осознавая себя живым телом догматических истин, она самой природой своего святого, соборного и апостольского сознания и чувства определена разъяснять и формулировать вечные истины Откровения, сообразуясь с потребностями своей исторической жизни. Действуя так, она поступает в духе и по духу Откровения, которым обладает и которое хранит. Ибо и Троичный Господь не сразу преподал людям все истины Откровения; Он открывал их постепенно, снисходя к нуждам людей и их готовности принимать эти истины. Это подтверждает и апостол: «Многочастне и многообразне древле Бог глаголавый отцем во пророцех, в последок дний сих глагола нам в Сыне» (Євр. 1:1-2). Почему Бог так поступал? На это святой Василий Великий отвечает следующим образом: «Домостроитель нашего спасения вводит нас в великий свет истины после постепенного навыкновения к нему, ибо щадит нашу немощь. В глубине богатства премудрости Своей и в неиспытуемых судах разумения Своего Он предначертал для нас это легкое и подходящее руководство, приучая нас сначала видеть тени предметов и рассматривать солнце в воде, чтобы мы, приступив сразу к воззрению на чистый свет, не ослепли. На этом основании и преподаны закон, «имый… сень… грядущих благ» (ср. Євр. 10:1), и прообразы у пророков – эти предсказания истины для обучения очей сердца, чтобы удобным стал для нас переход от них к премудрости, в тайне сокровенной». А святой Григорий Богослов так рассуждает об этом: «В течение веков произошли два знаменитых преобразования (μεταϑέσεις) жизни человеческой, называемые двумя Заветами и, по известному слову Священного Писания, потрясениями земли (σεισμοὶ γῆς), Ог. 2:6-7. Одно вело от идолов к Закону, а другое – от Закона к Евангелию… Но с обоими Заветами произошло одно и то же. Что именно? Они были вводимы не сразу, не при первом приступании к делу. Почему? Чтобы мы осознали, что они нас не принуждают, а убеждают (μὴ βιασϑῶμεν, ἀλλὰ πεισϑῶμεν). Ибо что непроизвольно, то непрочно, как поток или растение не надолго удерживаются силою. Добровольное же и прочнее, и надежнее. И первое дело употребляющего насилие, а второе – собственно наше. Первое свойственно насильственной власти, а второе – Божию правосудию… Ветхий Завет ясно проповедовал Отца, а не с такою ясностью Сына; Новый Завет открыл Сына и указал на Божество Духа. Ныне пребывает с нами Дух, преподавая нам более ясное познание о Себе. Ибо небезопасно было прежде, нежели исповедано Божество Отца, ясно проповедовать Сына, и прежде, нежели признано Божество Сына, – выражусь несколько дерзновеннее – обременять нас проповедью о Духе Святом и подвергать нас опасности утратить последние силы, как это бывает с людьми, которые обременены пищею, принятою не в меру, или слабое еще зрение устремляют на солнечный свет. Надлежало же, чтобы свет Пресвятой Троицы озарял просветляемых постепенными прибавлениями (ταῖς ϰατὰ μέρος προσϑήϰαις), как говорит Давид, «восхождениями» (ἀναβάσεσι), Пс. 83:6-8, возрастаниями из славы в славу и преуспеяниями». Эта постепенность в откровении Божественных истин отражается и в проповеди Самого Господа Христа, Который то говорит притчами, то образами, то открыто и ясно, то сокровенно и аллегорически. Взирая на Него, так же поступают и святые Апостолы (1Кор. 9:20-23). По Его и их примеру действует и Православная Церковь, давая Божественным истинам Откровения в разные времена различные выражения и объяснения. А когда возникала необходимость известные догматические истины Святого Откровения облечь в неизменные формулы, она совершала и это. Так было с Никео-Цареградским Символом веры. Составив его в качестве руководства и образца веры на все времена, Церковь провозгласила его неизменным не только по содержанию, но и по форме, по букве.

Во всей своей разнообразной догматической деятельности Церковь проповедует и исповедует одно и то же Откровение, одни и те же догматические истины. Это ни в коем случае не может считаться ни изменением сущности, ни эволюцией догматов. «Как солнце – это творение Божие – во всем мире одно и то же, так и проповедь истины повсюду сияет и просвещает всех людей, желающих прийти в познание истины. Ни весьма сильный в слове из предстоятелей Церкви не скажет более, нежели сказано самим учением (Христовым), ибо нет никого больше Учителя, – ни слабый в слове не умалит Предания. Поскольку вера одна и та же, то и много о ней рассуждающий не прибавляет к ней, и мало сказующий не умаляет ее. Большее или меньшее знание некоторых, по мере разумения, состоит не в изменении самого содержания, не в том, чтобы измышляли иного Бога… или иного Христа, или иного Единородного, а в том, что тщательно исследуется смысл сказанного в притчах и приводится в согласие с содержанием веры, – в том, что раскрывается течение дел домостроительства Божия в отношении рода человеческого». Особое значение в этом отношении имеет мнение Викентия Леринского. Останавливаясь на словах апостола Павла: «предание сохрани» (1Тим. 6:20), он так рассуждает. ««Предание, – говорит апостол, – сохрани». Что это – Предание? То, что тебе доверено, а не то, что ты нашел; то, что ты принял, а не то, что ты сам выдумал; это не дело ума, а дело учения, не частная собственность, а всенародное предание; дело, до тебя дошедшее, а не тобой открытое; в отношении к нему ты не первооткрыватель, а страж, не основатель, а последователь, не вождь, а ведомый. «Предание, говорит апостол, сохрани», то есть талант вселенской веры соблюди целым и невредимым. Что тебе вверено, то пусть у тебя и останется, то и ты передай. Принял золото, золото и передай. Я не хочу, чтобы подложил ты мне вместо одного другое; не желаю, чтобы вместо золота обманом ты подал мне свинец или медь; не хочу золота по виду, дай мне его по природе… Учи тому, чему и тебя учили, и, говоря новое, не скажи новшества… Может быть, кто-нибудь после этого скажет, что в Церкви Христовой не должно быть никакого преуспеяния веры. Напротив, оно должно быть, и причем самое значительное… Только это преуспеяние должно быть действительно совершенствованием, а не изменением веры (vere profectus sit ille fidei, non permutatio). Совершенствование – это когда та или иная вещь развивается сама в себе, а изменение – это когда нечто из одного превращается в другое. Необходимо, таким образом, чтобы в течение веков росли и развивались до наивысшей степени разумение, знание, мудрость как каждого христианина, так и всех вместе, как одного человека, так и всей Церкви, но только в одном и том же роде, то есть в одном и том же догмате, в одном и том же смысле, в одном и том же предмете понимания. Вера – это дело души, но в этом отношении она похожа на [человеческие] тела. С умножением лет тела развиваются, но в то же время остаются тем, чем были. В период цветущего детства и в зрелом старческом возрасте [тела] между собой весьма различаются, но тем не менее старцами становятся те же самые, которые раньше были детьми, так что, хотя и рост, и внешний вид одного и того же человека изменяются, его природа остается непреложной и личность одной и той же… Сколько частей тела у дитяти, столько же их и у взрослого; а если что и прибавилось с течением времени, то опять-таки всё это и раньше существовало в зачатке, так что у старца не появляется ничего нового, чего ранее не таилось в младенце… Этому закону совершенствования необходимо должны следовать и догматы христианской веры. Пусть и они с годами крепнут, со временем распространяются, с веками возвышается, но в то же время пребывают нерушимыми и неповрежденными, целыми и совершенными во всех своих частях, во всех, так сказать, своих органах и чувствах, без малейшей перемены, без какого-либо ущерба в своем содержании, без какой-либо искажения в своих положениях… На церковной ниве наши предки посеяли в древности семена пшеницы – веры… А поскольку конец и начало не должны противоречить друг другу, то будет законным, если мы от пшеничного посева пожнем урожай догматической пшеницы. Пусть первоначальные насаждения, с течением времени постепенно развиваясь, ныне удобряются и возделываются; но их свойства никоим образом не могут быть изменены. Пусть придается им форма, внешние очертания, расчленение составов, но природа каждого вида должна остаться той же самой… Только то, что Божиим земледелием по вере Отцов насаждено в Церкви, пусть старанием сынов возделывается и соблюдается, цветет и зреет, возрастает и преуспевает. Таким образом, догматы небесной философии (caelestis philosophiae dogmata) с течением времени надо укреплять, оттачивать, излагать яснее (excurentur, limentur, poliantur), но их нельзя ни изменять, ни обсекать, ни извращать».

То, как святые Отцы понимали деятельность Церкви по утверждению и формулированию догматических истин Святого Откровения, показывает нам акт Четвертого Вселенского Собора (451 г.), направленный императору Маркиану. В нем святые Отцы пишут: «Вера Никейская достаточна для верных; но необходимо стать на пути тех, кто покушается извращать веру – не для того, чтобы прибавить к Никейской вере нечто новое, а чтобы обнаружить нововведения еретиков. Так, например, православная вера относительно Святого Духа достаточно высказана еще в словах (Никейского Символа): «Верую в Святого Духа»; но Отцы (Второго Вселенского Собора) – по причине духоборцев – прибавили к этому еще: «Святой Дух – Господь и Бог и от Отца исходит». Точно так же и учение о воплощении еще в Никейском Символе содержалось в словах: «Он сошел и стал плотию и человеком»; но сатана уловил некоторых, и одни начали отрицать рождение Бога от Девы, отвергнув наименование Богородица (Θεοτόϰος), а другие объявили, что Божество Сына изменчиво и подвержено страданиям… одни тайну соединения (двух естеств в Господе Христе) принялись отрицать и личное явление (Господа Христа) представили явлением простого человека или пророка, а другие выделили различие в естествах, ради чего Отцы – Василий Великий и папа Дамас и Соборы в Сардике и Ефесе нашли необходимым размыслить и о новых изъяснениях древней, Никейской веры. Но нельзя сказать: здесь нужно было бы остановиться и остаться, ибо и еретики на этом не останавливаются, как и святой Кирилл в своем Послании к епископам Запада, а также к Проклу Цареградскому и Иоанну Антиохийскому нашел необходимым размыслить о новых дополнениях в отношении веры».

§ 7. Источники догматики как науки

Единственный источник догматов – Святое Откровение. Но поскольку с течением времени известные догматы, преподанные Святым Откровением, Церковь излагала в кратких, сжатых образцах или символах, в постановлениях Вселенских и Поместных Соборов и вероисповеданиях святых Отцов, то последние служат непосредственным источником догматической науки.

а) Символы. Подвигнутая нуждами верных или в опровержение заблуждений еретиков Церковь еще с апостольских времен выражала свою богооткровенную веру в форме кратких символов, которые затем на Первом и Втором Вселенских Соборах заменила общеобязательным Символом веры, названным Никео-Цареградским.

Хотя в виде предания Символы существовали еще в апостольских Церквах, мы лишь впоследствии, особенно начиная с IV века, находим их записанными у святых Отцов и учителей Церкви. Так, святой Кирилл Иерусалимский называет Символ Иерусалимской Церкви «святой и апостольской верой», свидетельствуя тем самым о его апостольской древности. Символ гласит: «Верую во Единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во Единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, рожденнаго прежде всех век от Отца, Бога истиннаго, Имже вся быша, воплощшагося и вочеловечшагося, распятаго и погребеннаго; воскресшаго в третий день; возшедшаго на небеса и седшаго одесную Отца, и грядущаго во славе судити живым и мертвым, егоже Царствию не будет конца. И во Единаго Святаго Духа, Утешителя, глаголавшаго пророки. И во едино крещение во оставление грехов; и во Едину Святую Вселенскую Церковь, и в воскресение тела, и в жизнь вечную». Символ Александрийской Церкви святой Александр Александрийский называет «апостольскими догматами Церкви». Цитируя Символ Антиохийской Церкви, святой Иоанн Кассиан замечает, что «в этом Символе изложена вера всех церквей… поскольку вера одна для всех церквей». О Символе Римской Церкви Руфин пишет, что он имеет апостольское происхождение. Вынося на рассмотрение Отцов Первого Вселенского Собора символ Кесарийской Церкви, Евсевий Кесарийский говорит следующим образом: «Как мы приняли от предшествующих нам епископов и как при первом оглашении и принятии крещения научились из Божественных Писаний, как веровали и учили в пресвитерстве и в самом епископстве, так веруем и сейчас и выносим пред вас нашу веру». Излагая и защищая Символ Кипрской Церкви, святой Епифаний говорит поборникам Православия: «Пусть умолкнут еретики против святой девы, чистой Христовой невесты, то есть матери нашей Святой Церкви, ибо сыны ее хранят веру по преемству от своих святых Отцов, то есть от святых Апостолов, заповедавших им передать и проповедать ее и своим детям. Будьте и вы сынами Апостолов и передавайте это учение своим детям… поучайте их, руководите, наставляйте неизменно в этой святой вере Вселенской Церкви, которую от Господних Апостолов приняла на хранение святая и единая Божия дева».

Из всех этих Символов древних апостольских Церквей видно, что в них более обширно разработана и изложена евангельская формула крещения, данная Спасителем: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа»7. Это делалось не оттого, что вера апостольская была якобы недостаточной, а оттого, что для подготовки и крещения оглашенных и для борьбы с ложными, еретическими учениями Церкви требовалось более обширное изложение веры, в форме Символов. Хотя вышеперечисленные Символы в какой-то мере различаются в словах, они едины по духу. Но соборное сознание Вселенской Церкви, побуждаемое нуждами времени, составило, на основе Божественного учения Святого Откровения и Символов древних Церквей, общеобязательный завершенный и неизменный Символ веры на Первом (325 г.) и Втором (381 г.) Вселенских Соборах, названный по местам их проведения Никео-Цареградским. В нем раз и навсегда изложены главные догматические истины Богооткровенной, апостольской веры, поэтому Вселенская Церковь провозгласила его неизменным образцом веры всех времен. Общеобязательность и неизменность Никео-Цареградского Символа подтвердили последующие Вселенские Соборы. Так, отцы Четвертого Вселенского (Халкидонского (451 г.)) Собора по прочтении этого Символа единодушно и единогласно заявили: «Это – вера Отцов! Это – вера Апостолов! Так веруем все мы; так веруют православные! Анафема тем, кто верует иначе!»

б) Решения Вселенских и Поместных Соборов. Помимо символов, большую важность для догматики представляют решения Вселенских, а также подтвержденных Вселенскими Поместных Соборов, на которых святые Отцы, благодатно действуя по вселенскому разуму Церкви, подробнее раскрыли известные догматы веры, находящиеся в Священном Писании и Священном Предании. В этих решениях обычно содержатся заключения, к которым Отцы Соборов приходили после долгих рассуждений и многих и тщательных исследований соответствующих догматических истин в Священном Писании и Священном Предании Вселенской Церкви. Поэтому такие решения являются выражением святого, апостольского, соборного сознания и чувства Вселенской Христовой Церкви, живущей и действующей богооткровенными истинами Священного Писания и Священного Предания. Таковы оросы8: Первого Вселенского Собора о Лице Господа Иисуса Христа, Второго Вселенского Собора о Божестве Святого Духа, Третьего Вселенского Собора о Пресвятой Богородице, Четвертого Вселенского Собора о двух естествах в Господе Иисусе Христе, Шестого Вселенского Собора о двух волях и действах в Господе Иисусе Христе, Седьмого Вселенского Собора о святых иконах. Все эти постановления являются необходимым разъяснением Никео-Цареградского Символа веры. Такую важность имеет и то догматическое учение Церкви, которое отчасти излагается в отдельных правилах святых Апостолов, Вселенских Соборов и девяти Поместных Соборов. Например, учение о Святой Троице, о бессеменном рождении Господа Иисуса Христа, о первобытной природе человека, о прародительском грехе, о благодати, о Церкви, о Крещении, о Миропомазании, о Евхаристии, о Покаянии, о Священстве, о Браке, о святых иконах и т. д.

в) Вероисповедания святых Отцов и учителей Церкви. Подвигнутые нуждами времени, отдельные Отцы и учители Церкви излагали догматические истины в особых вероисповеданиях, которые в своем кратком и сжатом выражении включены в Символы и решения Вселенских и Поместных Соборов. Все такие вероисповедания, одобренные и утвержденные Вселенской Церковью в качестве истинного выражения своего святого, соборного и апостольского учения, имеют большую ценность для догматики. Такое вероисповедание, первое по времени и значению, принадлежит святому Григорию Чудотворцу, епископу Неокесарийскому (III век). Оно пользовалось особым авторитетом в Неокесарийской Церкви, а одобрено и утверждено на Шестом Вселенском Соборе. В древней Церкви также большим уважением пользовалось вероисповедание святого мученика Лукиана-пресвитера, в котором с необычайной силой выражена вера Церкви в Святую Троицу, вопреки еретическому учению Савеллия и Павла Самосатского. Большую важность имеет вероисповедание святого Василия Великого, направленное против современных ему ложных учений о Святой Троице. Имеет ценность и «Краткое изложение православной веры» святого Анастасия Синаита (†700), имеющее форму краткого катехизиса, а также святого Софрония, патриарха Иерусалимского, «Исповедание веры в Святую Троицу и два естества в Господе Иисусе Христе», одобренное на Шестом Вселенском Соборе. Значимо и исповедание веры Феодора, патриарха Иерусалимского, в котором ясно выражено учение о триипостасности и единосущии Троичного Божества. И оно одобрено на Седьмом Вселенском Соборе.

Необходимо упомянуть еще об исповедании, известном как Символ святого Афанасия Великого. Оно пользуется особым авторитетом среди римокатоликов и протестантов. В нем содержится учение о различии и единосущии трех Лиц в Боге и о том, как соединены два естества в Лице Богочеловека Христа. Но очевидно, что это вероисповедание не принадлежит ни святому Афанасию, ни его веку, ибо оно целиком направлено против еретического несторианского и монофизитского учения. Следовательно, данное вероисповедание не могло появиться ранее V века.

Из изложений веры более позднего периода, которые не одобрены и не утверждены Вселенскими Соборами, а поэтому значимы лишь настолько, насколько согласуются с единым, святым, соборным и апостольским учением Вселенской Христовой Церкви, выраженным в символах и вероисповеданиях древней Церкви, упомянем несколько.

1) «Изложение православной веры» святого Григория Паламы, архиепископа Солунского (XIV век);

2) «Исповедание православной и неповрежденной Христовой веры» Геннадия, патриарха Цареградского, которое он составил по требованию султана Мехмета II по взятии Царьграда;

3) «Катехизис» патриарха Цареградского Мелетия Пигаса;

4) Три догматических послания Иеремии, патриарха Цареградского, направленные протестантским богословам в Тюбингене (1576–1581 гг.);

5)”Исповедание» иерусалимского патриарха Досифея, одобренное в 1672 году Иерусалимским Собором и в 1723 году посланное Священному Синоду Русской Православной Церкви от имени всех православных патриархов в качестве образца точного изложения веры. Принятое русским Священным Синодом, оно впоследствии (в 1838 году) было издано на русском языке под названием «Послание Патриархов Православно-Кафолическия Церкви о православной вере»; «Православное исповедание» Петра Могилы, митрополита Киевского, рассмотренное и исправленное на Соборах в Киеве в 1640 году и в Яссах в 1643 году, а затем одобренное всеми православными патриархами и изданное под заглавием «Православное исповедание Кафолической и Апостольской Церкви Восточной».

§ 8. Задача догматики

Задача догматики – это систематическое изложение святых догматов Откровения, и причем так, как их содержит, хранит, передает и изъясняет Единая Святая Соборная и Апостольская Христова Церковь. Догматика как наука не смеет вносить ничего нового в вечные догматические истины Церкви, но она обязана излагать их как можно доступнее и понятнее для религиозного сознания верных. Догматика не выполняет своей задачи и перестает быть православной наукой, если при систематическом изложении святых догматов в каком бы то ни было смысле нарушается догматическое учение Православной Церкви.

§ 9. Руководящий принцип в догматике

Для того чтобы догматика выполнила свою задачу, ей совершенно необходимо иметь в своей бесконечно ответственной работе не только знающего, но и непогрешимого руководителя. Таким руководителем не может быть ни человек, ни что бы то ни было человеческое, вследствие ограниченности, относительности, греховности всего присущего человеку.

Не может им быть и само Святое Откровение: по тем же самым причинам, о которых мы упомянули ранее, при рассмотрении вопроса об отношении между Откровением и догматами и между Откровением и Церковью. Таким руководителем может быть только Единая Святая Соборная и Апостольская Христова Церковь, живущая превыше всякой человеческой относительности, на высотах богочеловеческой непогрешимости и наставляемая через мрачную и жуткую историю мира сего по пути безгрешной Христовой истины Духом Святым, соблюдающим ее вселенское сознание и чувство в границах Божественной непогрешимости. Поэтому православный догматист обязан в своей работе руководствоваться исключительно этим вселенским сознанием и чувством Церкви. Он может этого достигнуть, если благодатными, евангельскими подвигами сделается членом (сопричастником) вечно живого Богочеловеческого Тела Церкви, ибо только тогда он будет в состоянии непрестанно чувствовать и познавать все Божественные истины, которыми питается и живет вселенское сознание и чувство Христовой Церкви (ср. Еф.3:61Кор. 12:27,6:15Еф.4:25, 5:30Рим. 12:5). Религиозное сознание и чувство современной Православной Церкви есть, по существу, продолжение того святого, соборного и апостольского сознания, которое с самого начала характеризует Церковь как Богочеловеческое Тело Христово. Оно всегда святое, всегда соборное, всегда апостольское, всегда Богочеловеческое, всегда вселенское; преемственность этого религиозного сознания и чувства не может быть прервана никогда и ничем, ибо вечным его делает непрестанно пребывающий в Церкви Святой Дух, Своей Божественной силой. И оно, духоносное и Духом носимое, шествует через все исторические перипетии и катаклизмы, оставаясь в существе единым, святым, соборным, апостольским и вселенским. Поэтому для догматиста крайне необходимо всей душой, всем сердцем, всем умом молитвенно погрузиться в это святое, соборное, апостольское и вселенское сознание Церкви и, руководствуясь им, строить всю свою работу в области догматической науки, не забывая при этом благословенных слов Господа Иисуса Христа о том, что только чистые сердцем узрят Бога и вечные Божии истины (ср. Мф. 5:8).

Несомненно, святое соборное апостольское вселенское сознание Церкви особенно проявляет себя на Вселенских Соборах, в трудах умудренных Богом Отцов, в богослужебных книгах и в благочестивых обычаях и верованиях, основанных на древнем апостольском Предании. Хорошо при этом иметь перед собой правило Оригена: «Предметом веры должна быть только та истина, которая ни в чем не расходится с апостольским и церковным Преданием». О необходимости богомудрой осторожности в различении богооткровенных догматических истин Священного Писания и Священного Предания и «истин» апокрифических и подложных, а также чисто человеческих, необыкновенно мудро пишет церковный учитель Викентий Леринский: «Характерная особенность православных – та, что они хранят предания и заветы святых Отцов, осуждая непотребные нововведения, следуя слову апостола: «Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал. 1:8)… Итак, как только покажется гниль какого-либо заблуждения… тотчас надобно собрать мнения предков… Но при этом необходимо собирать мнения тех Отцов, которые жили, учили и пребывали в вере и вселенской общности свято, мудро, непрерывно и удостоились с верой почить во Христе или блаженно умереть за Христа. Веровать им подобает, руководствуясь следующим правилом: “То, что все или многие единодушно принимают, содержат и передают открыто и постоянно, точно по какому-то предварительному взаимному согласию учителей, – это должно считать всецело достоверным и несомненным”. В том же самом своем весьма важном произведении, только в другом месте, этот учитель Церкви пишет: «В самой Вселенской Церкви необходимо так или иначе держаться того, во что всегда, во что везде и во что все веровали (quod semper, quod ubique, quod ab omnibus creditum est); ибо, в действительности, в прямом смысле только то и есть вселенское, что собою полностью объемлет всё, как это показывает и самое значение этого слова. А этому правилу мы будем верны только тогда, если будем следовать всеобщности, древности, согласию. Следовать всеобщности – значит признавать за истину только ту веру, которую исповедует вся Церковь на всем земном шаре; следовать древности – значит ни в коем случае не отступать от учения, которого несомненно держались наши святые Отцы и предки; следовать, наконец, согласию – значит в самой древности принимать только те положения веры и определения, которых держались все или, по крайней мере, почти все пастыри и учители».

§ 10. Метод в догматике

Все догматы составляют одно неделимое органическое целое. У каждого из них один и тот же источник, а также свое живое и животворное место в Богочеловеческом Теле Церкви; каждому свойственна бесконечная Божественная ценность, неизменность и сила. Систематически излагая догматическое учение Церкви, догматист обязан, прежде всего, иметь в виду эту органическую, внутреннюю взаимосвязь святых догматов. В этом он преуспеет, если будет рассматривать догматы в свете богочеловеческой перспективы Вселенской Христовой Церкви. Тогда он охватит и происхождение святых догматов, и их место в истории Вселенской Церкви. В этой связи самым целесообразным методом православной догматики является догматическо-исторический. В соответствии с ним, каждый догмат должен рассматриваться в его церковном определении, затем в Святом Откровении как источнике и, наконец, в его историчности. Это значит, что каждый догмат должен освещаться в его онтологическо-историческом бытии: необходимо привести его определение, сделанное Церковью, и показать, на основании чего Церковь, руководствуясь Святым Откровением, дала такое определение. В этом смысле каждый догмат должен быть освещен, объяснен и истолкован доводами из Святого Откровения, причем и Ветхий, и Новый Завет должно изъяснять так, как изъясняет их Православная Церковь на Вселенских и Поместных Соборах и через святых Отцов и учителей. Это значит, что каждый догмат должен рассматриваться в свете свидетельств Священного Предания, как это выражено в решениях Вселенских и Поместных Соборов, в трудах святых Отцов и учителей Церкви, в богослужебных книгах и древних обычаях Святой Соборной Апостольской Вселенской Церкви. Таким образом, каждый догмат в достаточной мере будет освещаться с исторической стороны, а при этом будет показано и его место в жизни Церкви в то или иное время. Сверх того, догматика старается упомянуть и о заблуждениях, возникавших касательно тех или иных догматов в разные эпохи: следовательно, в ее задачу входит и изложение разного рода еретических учений. Мера изложения здесь сообразовывается с целью догматики.

§ 11. Подразделение догматики

Так как предметом догматики являются вечные догматические истины Святого Откровения, свидетельствующего о Боге в Самом Себе и о Боге в Его отношении к миру и человеку, то она соответственно делится на две части, каждая из которых имеет свои подразделы. Первая часть рассматривает Бога в Самом Себе, вторая – в Его отношении к миру и человеку. Согласно этому, в первую часть входят догматы о бытии Бога, о качестве и степени богопознания, о Божием существе и Его свойствах, о единстве Божия существа и о Святой Троице. Вторую часть составляют догматы о Боге как Творце мира, о Боге как Промыслителе, о Боге как Спасителе, о Боге как Освятителе и о Боге как Судии.

§ 12. История православной догматики

История догматики делится на два периода: первый охватывает время от Апостолов до святого Иоанна Дамаскина (VIII век), второй – от святого Иоанна Дамаскина до наших дней.

  1. Первый период. В этот период был наработан огромный догматический материал. Догматические истины Святого Откровения всесторонне разъяснялись, излагались, формулировались, утверждались. Вся церковная жизнь была исполнена живой догматической верой, отражающейся в многогранной деятельности Церкви. Мученики умирают за догматические истины веры, исповедники их неустрашимо исповедуют, Отцы и учители Церкви всесторонне их изучают, излагают, объясняют, защищают и богомудро проповедуют. Вся многосторонняя жизнь Церкви сводится к более полному осуществлению и изложению святых догматических истин. Так распространяется и укрепляется богооткровенная, апостольская вера и опровергается лживость жизни и учений язычников и еретиков. Как мыслью, так и делом претворяются в благодатную жизнь Церкви вечные догматические истины во всей их совокупной и целостной данности – воплощаемые в личные подвиги и преобразуемые в личное достояние каждого члена Богочеловеческого Тела Христова. Наряду с этим, углубляется благодатное церковное сознание, накапливается благодатный церковный опыт, так что мысленная и эмпирическая реальность возрастает в новой догматической категории жизни и мышления – в категории Богочеловеческой – в которой вся человеческая жизнь и мышление движутся, и пребывают, и существуют от Отца через Сына в Духе Святом. Живое благочестие, и по времени, и по сердцу более близкое к досточудному Спасителю, выражало свои глубокие и новые благодатные переживания богооткровенных догматических истин в превосходных формах слова и мысли; сторицею взращивало плоды евангельского семени небесных догматических истин, посеянного Спасителем на благодатной ниве Церкви; увеличивало в два и в пять крат таланты небесных даров; приумножало богочеловеческое богатство мира и все это слагало в неиссякаемые догматические сокровищницы Единой Святой Соборной и Апостольской Христовой Церкви, чтобы ими обогащались и насыщались до скончания века все алчущие и жаждущие вечных Божественных истин в этом многострадальном мире. Первая попытка систематического изложения святых догматических истин была предпринята Оригеномв сочинении «О началах» (Περὶ ἀρχῶν ­ De principiis), состоящем из предисловия и четырех книг. В предисловии говорится об источниках догматов – Священном Писании и Священном Предании – и в качестве руководящего принципа при исследовании догматических истин веры выделяется следующее правило: «Только в ту истину нужно веровать, которая ни в чем не расходится с апостольским и церковным Преданием». В первой книге говорится о Святой Троице, о разумных существах и первобытном состоянии всего созданного, о бестелесных и телесных сущностях, об Ангелах, их свободе и падении; во второй – о причинах происхождения мира и о самом происхождении, о воплощении Господа Иисуса Христа, о действиях Святого Духа, о душе и деятельности разумных существ и об их падении, о воскресении, о Суде, о наказаниях; о происхождении мира во времени и о его конце; в четвертой – о богодухновенности Священного Писания и о том, как его нужно читать.

Отправной точкой для рассуждений Оригена, вокруг которой он строит свое систематическое изложение догматических истин, служит принцип: Бог есть всё во всём. Но в этом сочинении Ориген, чрезмерно увлекшись философским мудрованием, в ряде вопросов отступил от богооткровенного учения Церкви и впал в серьезные заблуждения. Так, он превратно учил о происхождении мира, о происхождении душ (предсуществование), о предвечном падении, об апокатастасисе (восстановлении) всего, включая и диавола, в первозданное безгрешное состояние. С чисто же формальной стороны недостатком этого сочинения является то, что Ориген опустил рассмотрение догматического учения Церкви о Святых Таинствах, об иерархии, о свойствах Божественного естества, а чисто исагогическо-герменевтическим9 проблемам посвятил всю четвертую книгу. Но если отбросить эти недостатки, сочинение Оригена «О началах» имеет большое значение в истории догматической науки.

Вторым по времени догматическое учение Церкви систематизировал святой Кирилл Иерусалимский (†386) в своем труде «Катихезы» («Огласительные и тайноводственные поучения»). Они состоят из двадцати трех поучений; в восемнадцати оглашенным излагается догматическое учение по членам Символа веры Иерусалимской Церкви, а в пяти, называемых тайноводственными (мистагогическими, μυσταγογιϰαὶ), святой отец вводит новопросвещенных (τοὺς νεοφοτιστοὺς) в церковное учение о Святых Таинствах Крещения, Миропомазания и Евхаристии. В этом труде богооткровенные догматические истины непреложно возвещаются в духе единой Святой Соборной и Апостольской Вселенской Церкви. Впрочем, хотя труд святителя Кирилла и более объемистый по сравнению с сочинением Оригена, он все-таки недостаточно полон. Кроме того, он написан в проповедническом стиле.

Большое значение имеет сочинение святого Григория Нисского «Большое огласительное слово» (Λόγος ϰατηχητιϰὸς ὁ μέγας). Оно содержит сорок глав и включает в себя догматическое учение о Святой Троице, о воплощении Господа Иисуса Христа, о грехе и зле, о первозданном состоянии человека, о спасении, о Крещении и Евхаристии как средствах возрождения и достижения бессмертия и о последней участи человека. Святой Григорий особенно останавливается на тех догматах, которые в то время были под угрозой искажения со стороны еретиков: на догматах о Святой Троице, о воплощении и искуплении. Но и этот труд не является полным, так как в нем не рассматриваются многие догматические истины.

«Краткое изложение Божественных догматов» (Θείων δογμάτων ἐπιτομὴ) блаженного Феодорита Кирского (†457) представляет собой весьма серьезную попытку преподания догматической системы. В этом сочинении говорится о Святой Троице и Божественных именах, о сотворении мира, Ангелов и человека, о Промысле, о спасении, о Божиих свойствах, о Крещении, воскресении, Суде, об антихристе, о Втором пришествии Господа Иисуса Христа, о девстве и браке и т. д. Но и это сочинение,. отличающееся емким и сжатым изложением, не охватывает всех догматических истин веры.

На Западе блаженный Августин первым попытался систематически изложить догматическое учение Церкви в трудах «Руководство Лаврентию о вере, надежде и любви» (Enchiridion ad Lavrentium sive de fide, spe et caritate) и ««О христианском учении»» (De doctrina christiana). Первое сочинение имеет катехизический характер, второе – более герменевтический. Можно упомянуть еще и о трактате «О граде Божием» (De civitate Dei), в котором блаженный Августин рассматривает многие церковные догматы, но с философско-исторической точки зрения.

На Западе систематическое изложение догматического учения Церкви принадлежит Фульгенцию, епископу Руспенскому (†533), ученику блаж. Августина. Он осуществил его в труде «О вере, или о правиле веры» (De fide seu de regula fidei). В нем епископ излагает учение о Святой Троице, о воплощении Слова, о Творце, о происхождении духовного и материального мира, о первозданном человеческом состоянии, о падении и наследственности первородного греха, о Суде, о воскресении, об оправдании, о вере, о Крещении, о благодати, о Церкви.

Лишь в середине VIII века появляется труд, ставший эпохальным в истории догматики, – «Точное изложение православной веры» (Ἔϰϑεσις ἀϰριβὴς τῆς ὀρϑοδόξου πίστεως) святого Иоанна Дамаскина (†780). Это в полном смысле выдающаяся догматическая система учения Вселенской Христовой Церкви. Ее отличает стройность, соразмерность, точность и абсолютная верность богооткровенному догматическому учению Священного Писания и Священного Предания – так, как Единая Святая Соборная и Апостольская Христова Церковь содержит его, хранит, объясняет и истолковывает своим Богочеловеческим, благодатным и вселенским сознанием и чувством. Труд разделен на четыре книги. В первой излагается учение о Боге, Его непостижимости, бытии, о единстве Его существа и троичности Лиц и о Его свойствах; во второй – о происхождении мира невидимого и видимого, о Промысле, о Божием предвидении и предопределении, о человеке и его первозданном состоянии; в третьей – о Божественном домостроительстве нашего спасения, о воплощении Бога Слова, о двух волях и действах в Господе Иисусе Христе, об искупительном подвиге Спасителя, о сошествии в ад; в четвертой – о Воскресении Спасителя, о Его Вознесении и восседании одесную Отца, о вере, о Крещении, о Евхаристии, о благоговейном почитании Спасителя, святых мощей и святых икон, о Священном Писании, о грехе и зле, о законе Божием и законе греховном, об антихристе, о воскресении, о Суде и вечной участи людей.

Несмотря на все свои непревзойденные преимущества, догматическая система святого Иоанна Дамаскина имеет известные недостатки. Ею не охвачены все догматы Церкви, как-то: о благодати, о Таинствах Миропомазания, Покаяния, Священства, Брака, Елеосвящения; кроме того, в само изложение введен отчасти психологическо-гносеологический материал. Но если не брать это в рассмотрение, то святой Иоанн Дамаскин предстает в своем несравнимом догматическом величии, не имея себе равных в области догматической науки. Очистив душу и сердце многотрудными евангельскими подвигами, этот великий подвижник веры при изложении святых догматов проникает своим облагодатствованным умом в святилище Божественного Откровения, изъясняя каждый догмат Священным Писанием и озаряя его светом святого апостольского соборного Предания Вселенской Церкви. Как Богом посланная пчела, он собрал Божественный мед догматических истин, накопленный в благодатном учении Святого Откровения, Святых Вселенских и Поместных Соборов, святых Отцов и учителей Церкви, в частности – святых Афанасия Великого, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, разместил его в сотах своей догматической системы, чтобы вечно насыщать им души, алчущие Божественных истин. Благодаря такой кропотливой работе святой Иоанн Дамаскин навсегда остался самым лучшим и самым надежным проводником каждого православного догматиста по несказанным тайнам святых догматических истин Православной Церкви.

  1. Второй период. После святого Иоанна Дамаскинадогматическая наука в Православной Церкви развивается под его незримым влиянием. Но ни на Востоке, ни на Западе никто не смог достойно продолжить дело святого Дамаскина, а тем более превзойти его. Он и впредь остается непревзойденным гигантом в области догматической науки.

Из работ этого периода упомянем наиболее важные для догматической науки Православной Церкви.

«Догматическое всеоружие православной веры» (Πανοπλία δογματιϰὴ τῆς ὀρϑοδόξου πίστεως) монаха Евфимия Зигабена (XII век) имеет эклектический характер и представляет собой своего рода сборник святоотеческих высказываний об отдельных догматах. В этой работе принимали участие многие современники Зигабена, но именно он систематизировал собранный материал. «Сокровищница Православия» (Θησαυρὸς ὀρϑοδοξίας) Никиты Хониата (†1206) является произведением догматическо-полемического характера, направленным против ересей с целью защитить учение Православной Церкви.

После того как Византия подпала под власть турок, в развитии догматической науки наступило затишье. И лишь спустя два века более интенсивная работа в этой области продолжилась в Русской Церкви. Начало сему положил митрополит Киевский Петр Могила, основавший в 1631 году в Киеве «Коллегию», в которой наряду с другими предметами изучали и догматическое богословие. Но вплоть до 1711 году лекции читались на латинском языке и в схоластическом духе. В том же году Феофан Прокопович начинает преподавать догматическое богословие в Киевской Академии, трудится над освобождением догматики от схоластики и полагает основание догматике как систематической науке. Свою догматическую систему он делит на две части: в первой говорит о Боге в отношении к Самому Себе (de Deo ad intra), во второй – о Боге по отношению к внешнему миру (de Deo ad extra). Но ему не удалось закончить своей работы.

Стремление освободить догматику от схоластики привело в России к тому, что начиная с XVIII века ее начинают преподавать на русском языке. Первым ее автором на русском языке, был митрополит Киевский Платон. Она называется «Сокращенная христианская богословия», состоит из трех частей, из которых собственно догматика занимает лишь вторую.

После этого в короткий промежуток времени появляются менее объемистые системы и учебники догматики. Среди них своей ясностью, точностью и сжатостью выделяется учебник догматического богословия архимандрита Антония (1848 год). Затем одна за другой выходят в свет три самых значительных догматических системы в Русской Церкви: «Православно-догматическое богословие» (1849–1853 годы) Макария, митрополита Московского10: «Православно-догматическое богословие» (1864 год) Филарета, архиепископа Черниговского11, и «Опыт православного догматического богословия» (1884 год) епископа Сильвестра12, ректора Киевской Духовной Академии. Догматика митрополита Макария отличается систематичностью, всесторонним рассмотрением догматических вопросов и изобилием святоотеческого материала. Догматика архиепископа Филарета, написанная в философско-критическом духе, уделяет много места апологетическо-рациональному объяснению и оправданию догматов. Догматика же епископа Сильвестра выделяется освещением догматических истин с исторической стороны. В новейшее время примечательна работа протоиерея Н.П. Малиновского «Очерк православного догматического богословия» (1910 год).

В Греческой Церкви за последние годы догматика была достойно представлена в лице 3. Роси и X. Андруцоса. Роси издал только первую часть догматики под заглавием «Догматическая система Православной Соборной Церкви» (Σύστημα δογματιϰὴ τῆς Ὀρϑοδόξου ϰαϑολιϰὴς Ἐϰϰλησίας) (Афины, 1903 г., на греч. яз.). Она имеет преимущественно апологетическо-философский характер. Труд профессора Андруцоса – «Догматика Православной Восточной Церкви» (Δογματιϰὴ τῆς Ὀρϑοδόξου Ἀνατολιϰὴς Ἐϰϰλησίας) (Афины, 1907, на греч. яз.) – отличается содержательностью, но уделяет много места философскому осмыслению догматических истин.

В Сербской Церкви из работ в догматической области мы располагаем следующими: «Тело теологическо» Раича в пяти частях; «Наука православне вере» митрополита Михаила; «Догматичко богослове» архимандрита (впоследствии митрополита Скопьевского) Фирмилиана; «Православна догматика» протоиерея Саввы Теодоровича, учебник; «Догматика» профессора Любомира Раича, учебник; «Догматика» протоиерея Милоша Анджелковича, учебник. Особенно примечательна «Догматика Православне Цркве» протоиерея С. М. Веселиновича, ректора Духовной семинарии святого Саввы (Белград, 1912), но, к сожалению, вышел лишь первый том этого труда.

* * *

1 Прп. Иоанн Дамаскин. Источник знания. Диалектика. (Ioann Damasc. Fons scientiae. Dialectica, с. 3 // PG. T. 94. Col. 533BC.)

2 Ср. …«доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф.4:13). – Примеч. ред.

3 Ср. «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Євр. 13:8). – Примеч. ред.

4 В русском синод. переводе: «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, через Которого и веки сотворил». – Примеч. ред.

5 Ін. 6

6 Ср. 1Кор. 13– Примеч. ред.

7 Ср.Мф. 28– Примеч. ред.

8 Орос (букв. с греч. «граница», «предел», «рубеж») – точное изложение веры. – Примеч. ред.

9 Исагогика ( от греч. εἰσαγωγή – введение) – дисциплина, вводящая в библеистику (иначе «введение в Священное Писание»). Исагогика занимается вопросами Боговдохновенности, каноничности Библии и ее отдельных книг, времени и места происхождения, авторства, истории передачи текста, переводов.

Герменевтика (от греч. ἑρμηνεύω – толкую) – искусство изъяснения, техника толкования древних текстов. Герменевтика является частной областью экзегетики, которая рассматривает метод толкования, но и само толкование, осуществляемое с помощью данного метода. – Примеч. ред.

10 Макарий (Булгаков; 1816–1882) – знаменитый русский богослов и церковный историк. О высокопреосвященном Макарии как догматисте см.: Сидоров А.И. Классический труд по православному догматическому богословию. //Макарий (Булгаков), митрополит. Православно-догматическое богословие. М., 1999. Ч. 1. С. III. – Примеч. ред.

11 Филарет (Гумилевский; 1805–1866) – известный богослов и историк Церкви. В сферу научных интересов владыки Филарета входили догматическое богословие, патрология, история Русской Церкви, агиография. Обладая обширными знаниями, архиепископ Филарет всем предметам, которые читал с академической кафедры, давал совершенно новую постановку сильной, остроумной, подчас даже резкой критикой противоположных взглядов. В своем «Православном догматическом богословии» преосвященный Филарет первый из русских богословов внес в разработку догматики запросы современной мысли. Общее число трудов преосвященного Филарета достигает 159. См.: Христианство. Энциклопедический словарь. М., 1995. Т. 3. С. 111–112; Листовский И.С. Филарет, архиепископ Черниговский. Чернигов, 1895. – Примеч. ред.

12 Сильвестр (Малеванский; 1827–1908) – духовный писатель, профессор, ректор Киевской Академии. С 1885 года – викарный епископ Каневский. Автор фундаментального «Опыта православного догматического богословия». – Примеч. ред.

 

Часть первая. БОГ В САМОМ СЕБЕ

Отдел первый. БОГ В СУЩНОСТИ

§ 13. Бытие Бога

Все свое догматическое учение Православная Церковь основывает на богооткровенной вере и почерпает из нее, поэтому и начинает Символ веры словом: «Верую». Этим она исповедует то, что все ее догматы, от первого до последнего, являются предметом веры. Последовательная в этом, она как Богом назначенный посредник, хранитель и истолкователь Святого Откровения не доказывает догматических истин, а лишь указывает на них, ибо они в своей богооткровенной данности содержат свое самое высшее оправдание.

Догмат о бытии Бога является изначальным, ибо такое место ему принадлежит по самому Божественному домостроительству человеческого спасения: «Веровати же подобает приходящему к Богу, яко есть» (Євр. 11:6). Как все прочие, так и этот догмат Православная Церковь основывает на вере, что и выражает начальными словами своего Символа: «Верую во Единаго Бога». Поскольку благодаря вере она имеет Бога, ей не нужно и она не смеет догматическую истину Божественного Откровения превращать в логическую посылку человеческого умствования. Для нее бытие Бога – богооткровенная истина, в которую необходимо веровать и принимать верой, а не предположение, которое необходимо логически доказывать и на основе логических доказательств принимать, ибо от предположения до фикции расстояние и без того слишком малое. Она не доказывает существования Бога, а являет Его присутствием вечных божественных истин в себе и наличием сверхъестественного в природе и человеке.

Догматическое учение Церкви о бытии Бога является таковым потому, что таково учение самого Святого Откровения, которое она в целости хранит и исповедует. Откровение не пускается доказывать существование Бога; оно являет Его в Его действиях. Об этом свидетельствует самое начало Откровения; там не доказывается, что есть Бог, а раскрываются Его дела как дела Того, Чье бытие предшествует всему, обусловливает всё и без Кого не может быть представлено никакое иное существование или создание чего бы то ни было: «В начале сотвори Бог небо и землю» (Бут. 1:1; ср.: Пс. 88:12-13,101:26,135:5,145:6Ін. 1:3Деян.14:15Євр. 3:4,11:3Об. 14:7Сир. 18:1).

Впрочем, Святое Откровение, преднамеренно не доказывая бытия Бога, своим Божественным светом так освещает видимую природу как творение сверхъестественного Творца, что через его посредство даже лишенный благодати естественный, человеческий разум может прийти к убеждению в том, что Бог существует. Вся богозданная тварь, как своего рода указательный палец, непрестанно обращает наши взоры на Бога-Творца: «Небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь» (Пс. 18:2; ср.: Пс. 96:6Деян.14:17Іс. 6:3,40:21-22,26Йов. 12:7-9,26:5-14,28:3-28,36:26-33,38:4-41Притч. 16:4Сир. 43:4-5,12,28). Незримый Бог сделал себя отчасти видимым в природе; непостижимый Бог сделал себя частично познаваемым через природу, поэтому нет никакого оправдания у тех людей, которые в наблюдаемой природе не усматривают достаточных оснований для веры в существование невидимого Бога: «Зане разумное Божие (τό γνωστὸν τοῦ Θεοῦ – то есть то, что можно узнать о Боге) яве есть в них, Бог бо явил есть им: невидимая бо Его (τὰ γὰρ ἀόρατα αὐτοῦ) от создания мира твореньми помышляема видима суть, и присносущная сила Его и Божество, во еже быти им безответным» (ἀναπολογήτους), Рим. 1:19-20. Любимец Божией Премудрости, молитвенно погруженный в величие и благолепие созданного Богом мира, свидетельствует: «От величества бо красоты созданий сравнительно Рододелатель их познавается» (Прем. 13:5; ср.: Деян.14:15, 17Мф. 6:26,28Пс. 18:1). Впрочем, не только существование видимой природы, но и само наличие человеческой жизни своей таинственностью и силой указывают на Бога как на Причину и жизни, и движения, и бытийствования: «О Нем бо живем, и движемся, и есмы» (ἐν αὐτῷ γὰρ ζῶμεν ϰαὶ ϰινούμεϑα ϰαὶ ἐσμέν), Деян.17:28. Живя в таком мире, исполненном Божественного всемогущества и таинственности, человек не может иметь никакого предлога к неверию в Бога. Поэтому святой Златоуст называет тварь «учителем богопознания». Бог столь очевиден в Своих делах, отовсюду окружающих человека, что только безумец, человек с развращенным умом и нечистым сердцем может отрицать Бога: «Рече безумен в сердце своем: несть Бог» (Пс. 13:1; ср.: Пс. 52:1Прем. 13:1). Поэтому святой Афанасий Великий вполне справедливо утверждает: «Отрицать Бога, Творца и Создателя, свойственно только не имеющим разума». Отрицая бытие Бога, человек-безбожник в своем безумии идет дальше бесов, ведь даже они не отрицают Бога, а «веруют и трепещут» (Як. 2:19; ср.: Мк. 1:24,34Мф. 8:29Деян.19:15).

По учению Святого Откровения, свидетельство о Боге представлено не только в окружающей человека природе, но и в самом человеке – в богообразии его души. Сотворив человека по Своему образу, Бог тем самым вложил в его существо стремление к Богу и способность к познанию Бога. Поэтому в своей богообразной, недосягаемой для греха сущности природа человеческого существа жаждет Бога. Богообразие – это очаг человеческой жажды Бога. В этом заключается самая глубокая основа веры в Бога и средоточие всего Божественного в человеке, на что указывает Сам Спаситель: «Царствие Божие внутрь вас есть» (ἐντὸς ὑμῶν ἐστιν), Лк. 17:21; ср.: Повт. 30:14. По Тертуллиану, богообразие души – это то, что дает возможность человеку познавать Бога, что свидетельствует о существовании Бога красноречивее любой книги, что человека делает человеком. В богообразной человеческой душе разлит некий вид врожденной тяги к Богу, врожденного чувства Бога. «Во всех людей без исключения, – говорит Климент Александрийский, – влита некая Божественная сила (τις ἀποῤῥοία ϑειϰή), невольно побуждающая их к признанию того, что существует Бог – Единый, бессмертный и нерожденный». Эта Божественная сила, наполняющая богообразную человеческую душу, служит гносеологической основой для приобретения знаний о Боге и формирования идеи о Боге посредством рассмотрения человеком своего богообразного существа и богозданной природы видимого мира. И когда святые отцы и учители Церкви говорят о врожденной человеку идее о Боге, они под этим понимают не то, что готовое знание о Боге присутствует в человеческом духе от Самого Бога, а то, что человек в силу своего богозданного сознания формирует идею о Боге путем исследования своей богообразной души и Богом созданной природы. В этом смысле блаженный Иероним богонаправленность, богоустремленность человеческой души называет «семенем Божиим» в человеке, которое при благоприятных нравственных условиях развивается в знание о Боге, а при неблагоприятных – ослабевает, иссушается и увядает. В богообразии души содержится тот Божественный свет, который преподается и «просвещает всякаго человека грядущаго в мир» (Ін. 1:9), чтобы человек, путеводствуемый этим светом через тайны мира сего, мог обрести Творца мира. «Разум всем людям дан от Бога, – говорит святой Григорий Богослов, – чтобы нас через видимую природу приводить к Богу». Если бы в духе человека априори существовало готовое знание и оформленная идея о Боге, которая бы своей очевидностью и ясностью неодолимо навязывала человеку убеждение в том, что Бог существует, то не было бы атеистов.

Так называемые логические доказательства бытия Бога: космологическое, телеологическое, онтологическо-психологическое, историческое, моральное и многие другие, формируемые с течением времени в религиозно-философском рационализме, не могут в догматике Православной Церкви иметь ценности реальных доводов: они основаны на принципах относительного, ограниченного, зараженного грехом человеческого разума и чувственного восприятия, тогда как для Церкви и Откровения истина о бытии Бога – не логическая гипотеза, требующая обоснования посредством отвлеченных силлогизмов, а истина, откровенная Богом и потому несомненная. Как Божественная реальность и данность эта истина не зависит от доказательств и трактовок, от абстрактной работы разума. Плоды логики насколько открывают Бога, настолько Его и скрывают. Человек теряется в антиномиях и потому не может перебросить мост веры к Богу через непроходимую пропасть непримиримых противоречий. Так как догмат о бытии Бога – это богооткровенная и вечная истина, то свою главную доказательную силу он почерпает из Святого Откровения, то есть из Священного Писания и Священного Предания, как хранит их и истолковывает Православная Церковь Христова.

Силой, которой человек приходит к непоколебимому убеждению в том, что существует Бог Живой и Истинный, является вера. Научным путем, в строгом смысле этого слова, бытие Бога доказать нельзя. Позитивистская наука занимается фактами, доступными чувственному восприятию, то есть феноменами. Бог не есть предмет чувственного восприятия и основанного на нем понимания, поэтому Он не может быть объектом научного исследования. Наука работает по утвержденному методу наблюдения, анализа и синтеза. Но такой метод неприменим при доказательстве бытия Бога вследствие самой Божией природы, которая бесконечна, абсолютна, вечна. Бог, всесторонне превосходящий пределы и возможности человеческих познаний, в частности – исследований методом научного экспериментирования, не может быть объектом прикладной науки. Недоступный для научных средств познания, Бог не может быть аналитическим путем ни познан, ни доказан. «Если под доказуемым знанием, – говорит Климент Александрийский, – необходимо понимать такое знание, которое требует более глубокого начала для того, что мы желаем доказать, тогда для Бога нет доказательства, Бог не может быть производным доказательства». Святой Афанасий Великий возвещает евангельскую истину, говоря: «Учение о Божестве (в греч. букв. «Божество». – «Примеч. пер.») преподается не в умственных доводах, но при посредстве веры и благоговейного благочестивого размышления».

Если бы существование и бытие Бога могли быть доказаны научным путем, то ненужными и излишними оказались бы и Откровение, и Церковь, и вера. Но сама природа Божества делает необходимым и Откровение, и Церковь, и веру. Бог, как показывает Откровение, по Своей бесконечной природе невидим (см. 1Ін. 4:12Ін. 1:18Вих. 33:20) и «обитает в неприступном свете» (1Тим. 6:16), поэтому не может быть предметом человеческого научного познания. Святые отцы, просвещенные Духом Святого Откровения, особенно подчеркивают, что Бог в Своей бесконечности непостижим для человеческого разума и недосягаем для всех чувственно-дискурсивных средств, используемых человеческим разумом в своей деятельности. Их мнения об этом наиболее полно выражает святой Иоанн Дамаскин: «Бог не есть что-либо из существующего не потому, что Он совсем не существует, а потому, что Он выше всего существующего (ὑπὲρ πάντα ὄντα), даже выше самого бытия (ὑπὲρ αὐτὸ τὸ εἷναι ὤν). Ибо если знание имеет своим предметом то, что существует, тогда то, что превышает знание (τὸ ὑπὲρ γνῶσιν), несомненно, будет выше и действительности (ὑπὲρ οὐσίαν); и наоборот: что превышает действительность, выше и знания. Божество, таким образом, бесконечно и непостижимо (ἄπειρον ϰαὶ ἀϰατάληπτον); и единственным, что в Нем постижимо, являются Его бесконечность и непостижимость (ἡ ἀπειρία ϰαὶ ἀϰαταληψία)». Эту бесконечность и непостижимость Божества мы можем называть разными именами, но никогда не сможем выразить их посредством этих имен; мы способны облекать их в различные понятия, но никогда не сможем исчерпать их природу: ведь чем более заключаем мы бесконечность и непостижимость Божества в слова, тем более они бесконечны и непостижимы. Так как наши слова, и названия, и имена суть выражения понятий, а наши понятия всегда ограничены и относительны и потому они, ни каждое в отдельности, ни все вместе, не могут охватить бытия Божия в его Божественной данности и над-реальной реальности, то святые отцы называют Бога безыменным, многоименным, над-именным (ἀνώνυμος, πολυώνυμος, ὑπερώνυμος).

§ 14. Содержание, качество и границы богопознания

Все свое знание о Боге Православная Церковь основывает на вере, поэтому и свой Символ веры начинает словом: «Верую», а не словом «знаю». Бог – предмет веры, таково и богопознание. Вера всегда остается верой и лишь до определенной ступени может стать знанием, ибо ее объект – Бог – всегда бесконечен, всегда непостижим, всегда над-умен. «Бог непостижим для человеческого разума, – констатируют православные первоиерархи, – люди Его могут знать лишь отчасти, настолько, насколько Сам Он благоволил открыть Себя за их веру и благочестие». Превосходя всякое понятие и всякую категорию бытия, Божество Своей сущностью абсолютно недоступно человеческому познанию. «Что есть Бог в существе Своем, того не может знать ни одна тварь, не только видимая, но и невидимая, то есть ни самые Ангелы: Поелику совершенно нет никакого сравнения между Творцом и тварью. Но для нашего благочестия довольно и того, как об этом свидетельствует святой Кирилл Иерусалимский, если мы знаем, что имеем Бога единого, Бога сущего и вечного, Который всегда подобен Самому Себе и есть Тот же». Но над-умность и непостижимость Божества достигает вершины в Троичности Божественных Лиц при абсолютном единстве сущности. «Никаким подобием нельзя вполне объяснить сие таинство и раздельно представить в уме нашем, каким образом Бог есть един в существе, а троичен в Лицах… Никакой ум, не только человеческий, но и ангельский, не может постигнуть, ни язык изречь Его… Веруя таким образом, мы ничего далее не исследуем… Довольно для нас, что Священное Писание… говоря о едином Боге, показывает нам троичность Лиц… Об сем многократно говорят… и учители Церкви».

Святое Откровение по-разному свидетельствует о непостижимости и непознаваемости Божественного Существа. По причине своей ограниченности, относительности и немощи человеческая природа не способна вынести лицезрение Божественного существа и Его познать. Это Сам Господь открывает святому и великому пророку Моисею: «Не возможеши видети лица Моего; не бо узрит человек лице Мое и жив будет» (Вих. 33:20; ср.: Суд. 13:22Дан. 10:8Сир. 43:28-35). Великий тайновидец, апостол Павел, вознесенный до третьего неба, видел рай и слышал неизреченные слова (см. 2Кор. 12:2,4), утверждает, что «Бог обитает в неприступном свете; Его никто из человеков не видел и видеть не может» (1Тим. 6:16). Знание о Боге, совершенства Которого безмерно превосходят любое наше понятие о совершенстве, приемлется как Божий дар, как Божие Откровение; Сын познается Отцом, Отец – Сыном: «Никтоже знает Сына, токмо Отец: ни Отца кто знает, токмо Сын, и емуже аще волит Сын открыти» (ἀποϰαλύψαι, Мф. 11:27; ср.: Ін. 14:7-11). Дух Святой познается Сыном, Сын и Отец – Духом (см. Ін. 14:26,17,15:26,16:13-15), ибо того, что́ в Боге, не знает никто, кроме Духа Святого (см. 1Кор. 2:11), Который и преподает истинное знание о Боге (см. 1Кор. 2:12) и открывает Божии тайны верующим и любящим Бога (см. 1Кор. 2:10Рим. 8:161Ін. 4:13Деян.5:32). Одним словом, Бог может познаваться Богом; без Бога невозможно познать Бога. «Никто не может знать Бога, – пишет святой Ириней, – если Бог его не научит, то есть Бог не может познаваться без Бога». А святой Григорий Богослов восклицает: «Что мы существуем и что знаем Бога – это от Бога (ὲϰ Θεοῦ)». Благодаря Господа за богопознание, блаженный Августин обращается к Нему так: «Я познал Тебя, но не без Тебя, а в Тебе; ибо Ты – Свет, просветивший меня».

По Своему неизреченному человеколюбию Бог открыл о Себе людям то, что они могут о Нем постигнуть. Отчасти сделал Он это в природе, более полно в Ветхом Завете, а самым совершенным образом – в Господе нашем Иисусе Христе. Поэтому перед человеческим разумом стоят два пути к богопознанию: естественный и сверхъестественный. Естественный ведет к богопознанию посредством изучения видимого мира как Божия творения (см. Рим. 1:19-20) и богообразной сущности человеческой души (см. Бут. 1:271Кор. 11:7Кол. 3:10), сверхъестественный – посредством Святого Откровения, преподанного сначала через ветхозаветных избранников, а затем через воплощенного Бога и Господа нашего Иисуса Христа (см. Євр. 1:1-21Пет. 1:10-12Ін. 8:26,14:7-10,15:16Гал. 4:4Еф.1:9–10). Эти два пути не противоречат один другому, а друг друга дополняют. Сверхъестественный – восполнение естественного, ибо сей последний, будучи поврежден и обессилен грехом, стал недостаточным, ненадежным вождем к богопознанию, нередко уводящим в заблуждения и ложь. Цель сверхъестественного Откровения вообще, а особенно в Личности Богочеловека Христа – сделать людей способными к познанию Истинного Бога, самым явным образом показать им присутствие Превечного Бога в границах мира сего (см. 1Ін. 1:1-4Ін. 1:1,2,14Лк. 1:2,24:39). Поэтому апостол любви благовествует: «Вемы же, яко Сын Божий прииде и дал есть нам (свет и) разум, да познаем Бога Истиннаго» (δέδωϰεν ἡμῖν διάνοιαν ἵνα γινώσϰωμεν τὸν ἀληϑινὸν Θεόν, 1Ін. 5:20). В Личности Господа Иисуса Христа явлен истинный Бог и вечная жизнь, преподано полное Откровение Бога и несомненно истинное знание о несомненно истинном Боге (см. 1Ін. 5:20Кол. 2:2,9Флп. 3:8Ін. 17:3). Хотя «Бога никтоже виде нигдеже: Единородный Сын, сый в лоне Отчи, Той исповеда» (Ін. 1:18; ср.: 1Ін. 4:12).

Бог открыл Себя людям соразмерно способностям, силе, границам и объему их познания. Из Откровения люди могут уразуметь о Боге то и столько, что и сколько им возможно знать. «Бог нас не оставил в полном неведении, – говорит святой Иоанн Дамаскин. – Сначала через Закон и пророков, затем через Единородного Сына Своего, Господа, и Бога, и Спаса нашего Иисуса Христа, открыл нам знание о Себе по нашим силам (ϰατὰ τὸ ἐφιϰτὸν ἡμῖν). Поэтому все, что нам передали закон и пророки, апостолы и евангелисты, мы принимаем, познаём и почитаем и свыше этого ничего не разыскиваем. Всеведущий Бог, заботясь о благе каждого, открыл нам то, что нам необходимо было узнать, и умолчал о том, что превышало наши силы и разумение. Да удовольствуемся этим и да пребудем в нем, не переступая вечных пределов (ὂρια αἰώνια, см.: Притч. 22:28) и Божественного Предания (τὴν ϑείαν παράδοσιν)».

Люди могут приобретать знание о Боге, потому что Бог наделил их души способностью к богопознанию, к усвоению сверхъестественного Откровения. Эта способность, хотя сама по себе она сверхъестественна, называется естественной, так как вложена в богозданную человеческую природу. Степень нашего богопознания зависит от степени нашей восприимчивости. Естественное богопознание дополнено и приведено в совершенство сверхъестественным Откровением. Но все человеческие знания о Боге, хотя они и предельны для нашего познания, неадекватны Божиим качествам в их бесконечном совершенстве. Для нашей ограниченной природы, для наших орудий познания эти знания самые совершенные и истинные, но сами по себе не они являются абсолютно полными и исчерпывающими (см. Сир. 43:29-35), чтобы можно было утверждать, что они являют Бога в Его существе, каков Он есть по Себе и каким Он Себя знает и видит. Бог «недомыслим» для человеческой мысли. Совершенное знание о Боге принадлежит только Самому Богу (см. 1Кор. 2:10-11). «Мы знаем Бога по Его действиям, – пишет святой Василий Великий, – но не способны приблизиться к Его существу. Ибо Его действия нисходят к нам, тогда как Его существо остается неприступным (αἱ μὲν γὰρ ἐνέργειαι αὐτοῦ πρὸς ἡμᾶς ϰαταβαίνουσιν, ἡ δὲ οὐσία αὐτοῦ μένει ἀπρόσιτος)». А святой Кирилл Иерусалимский говорит: «О Боге говорим не все, сколько надлежало бы (ибо это только Ему одному известно), а сколько вмещает человеческое естество (ὅσα ϰεχώρηϰεν ἡ ἀνϑρωπίνη φύσις) и сколько наша немощь может носить. Ибо мы не разъясняем, что такое есть Бог, но искренне признаёмся, что не имеем о Нем совершенного знания. Ведь в том, что касается Бога, великое знание – признавать свое незнание».

Наши знания о Боге, получаем ли мы их из Откровения или из природы, всегда соразмерны совершенству ограниченной человеческой природы и видимого мира. Да и в Своем сверхъестественном Откровении Бог не предлагает других истин, кроме тех, которые может вместить наша природа. Поэтому апостол по праву утверждает, что сейчас мы лишь отчасти знаем Бога и что это наше знание станет более совершенным в будущей жизни, опять-таки соразмерно границам наших познавательных сил (см. 1Кор. 13:9-10). Хотя Господь Иисус Христос представляет Собой «полноту Божества телесно» (Кол. 2:9), Его Божество покрыто завесой плоти (см. Євр. 10:20), так что наше видение Бога и наше познание Бога косвенно зависит от пределов и круга наших способностей и от нашей человеческой немощи. Посему апостол истинно свидетельствует о богооткровенной истине: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно… теперь я знаю отчасти» (ἐϰ μέρους, 1Кор. 13:12), теперь «мы ходим верою, а не видением» (2Кор. 5:7). Природа и Откровение, подобно зеркалу, отражают в себе Божий лик, и на этом мы основываем наше знание о Боге. В зеркале обычно просматриваются лишь внешние очертания предмета, а не его внутренняя сущность, облик, а не душа. Значит, в природе и Откровении, в этом Божием зеркале, мы видим отражение, отблеск, внешний вид Божества и верою делаем о Нем заключения. Но и как таковое это знание о Боге, приобретенное богооткровенной верой, содержит все истины, необходимые для человеческого спасения. Оно всецело удовлетворяет человеческие способности познания и оправдывает самую совершенную веру в Трисолнечного Бога и Господа.

Такое учение о содержании, качестве, объеме и пределах богопознания содержится в разработанном виде особенно у тех Отцов и Учителей Церкви, которые боролись против ложных, еретических учений о богопознании. Еретики-гностики II века, как то: Василид, Валентин, Птоломей, Карпократ – учили, что Бог совершенно постижим для человеческого познания и что люди могут знать Его точно так же, как Он Сам знает Себя. Это учение довели до крайности еретики IV века Аэтий и Евномий. Аэтий говорил: «Я знаю Бога так ясно и полно, что даже себя не могу знать в той мере, в какой знаю Бога». А Евномий подчеркивал, что он до тонкостей знает Бога, так же, как Бог знает Себя: «Я знаю Бога так же, как Бог знает Себя». Опровергая их, святые отцы излагали и защищали богооткровенное учение Церкви, согласно которому существо Божие непознаваемо и невыразимо и люди могут знать только то, что относится к Богу, что окрест Бога (τὰ περὶ τὸν Θεόν), то есть Божии дела, насколько Он проявляет Себя в них. Ограниченный человеческий ум и дух не способны вникнуть в безграничную сущность Божества, ибо если бы безграничное постигалось ограниченным, бесконечное конечным и беспредельное определенным, то и безграничное утратило бы неограниченность, и беспредельное неопределенность, и бесконечное бесконечность. Если бы Божество было постижимо разумом (διανοίᾳ), говорит святой Григорий Богослов, то Оно уже не было бы безграничным, «ибо и понятие (ἡ ϰατάληψις) есть вид ограничения». А святой Афанасий пишет: «Бог во всем пребывает Своею благостью и могуществом (ἐν πᾶσι) и также вне всего собственным Своим естеством (ἔξω δὲ τῶν πάντων ϰατὰ τὴν ἰδίαν φύσιν)». «Бог, превысший всякой сущности», тем самым находится «выше всякого человеческого постижения (ἡπερέϰεινα πάσης ἀνϑρωπίνης ἐπινοίας)», поэтому «Бог постижимый не есть Бог (Θεὸς γὰρ ϰαταλαμβανόμενος οὐϰ ἔστι Θεός)». «Поскольку постижение высочайшей Природы недоступно для человеческой мысли, – говорит святой Григорий Нисский, – то место мышления занимает вера, досягающая до того, что́ превосходит ум и понимание». «Люди способны познать Бога настолько, насколько Он проявил Себя в природе, в богообразной человеческой душе, а особенно в Своем Слове – в Господе нашем Иисусе Христе». Святой Василий Великий рассуждает: «Постижение Божия существа выше не только человеков, но и всякой разумной природы; под разумною же природой… разумею природу тварную… Но мы, возводимые Божиими делами и из творений уразумевая Творца, приобретаем познание о Его благости и премудрости. Это и есть «разумное Божие, которое Бог явил есть» (Рим. 1:19), всем человекам». «Мы утверждаем, что знаем Божие величие, Божию силу, премудрость, доброту и Промысл… и правосудие Его, но не самое существо». А брат святого Василия по плоти и духу, святой Григорий Нисский пишет: «Сама в себе по своей сущности Божия природа выше всякого мышления, ибо она не доступна и не постижима для какой бы то ни было логической категории мысли, и у людей еще не найдена никакая сила, способная постигать непостижимое, и не придумано никакое средство для понимания неизреченного… Но Тот, Кто выше всякой природы, ибо по естеству незрим и неприступен, в другом отношении бывает видимым и достижимым… Ибо, незримый по природе, Он становится приметным в действиях, так как созерцается в том, что окрест Него». Опровергая гностиков, воображающих, что они полностью исследовали и познали Бога, святой Ириней указывает на неспособность человека всецело испытать и уразуметь Божии дела, а тем более Самого Бога, и говорит: «Бог неизмерим (immensurabilis) сердцем и необъятен (incomprehensibilis) душой». Сама природа человеческого ума как органа познания представляет для самого человека необъяснимую и недомыслимую тайну, и блаженный Августин прав в постановке следующего вопроса: «Каким умом человек постигнет Бога, когда он не в состоянии понять сам ум, которым желает познать Бога?» «Нет такой природы, – пишет Ориген, – для которой Бог был бы видим… по самой Своей природе Он как Таковой не поддается наблюдению». Впрочем это не значит, что Бог абсолютно недосягаем для человеческого познания. «Наши глаза не могут созерцать самую природу света, то есть субстанцию солнца; но, созерцая его блеск и лучи, льющиеся в окна или в какие-нибудь другие передатчики света, мы все-таки можем прийти к осознанию того, сколь велико сияние и сам источник света вещественного. Точно так же дела Божественного Промысла и изящество в устроении вселенной суть – в сравнении с самой природой – как бы некие излучатели естества Божественного. Наш разум по своей природе не может созерцать Самого Бога, каков Он есть по Себе, но способен познавать Отца всех тварей из красоты Его дел и великолепия вселенной». А Минуций Феликс пишет: «Во всем Своем величии Бог известен [только] Самому Себе, наше сердце слишком тесно для такого познания, поэтому лишь тогда мы Его достойно оценим, когда назовем Его неоценимым». Святой Иоанн Дамаскин, как бы суммируя учение Церкви о богопознании, говорит: «Божество неизреченно и непостижимо… Кроме Само́й первой и блаженной Природы, никто никогда не познал Бога, за исключением тех, кому Он Сам открылся, – никто не только из людей, но и из премирных Сил, даже никто из самих Херувимов и Серафимов». И все-таки Бог не оставил нас в совершенном неведении… «То, что Он безначален, бесконечен, вечен, несотворен, неизменяем, прост, невидим, неосязаем, неограничен, непостижим, благ, праведен, всемогущ, Вседержитель, Всевидящ, Промыслитель… – это мы знаем и исповедуем… Мы не можем ни сказать чего-либо о Боге, ни даже помыслить сверх того, что нам Сам Бог сказал, преподал и открыл в Божественных Писаниях Ветхого и Нового Завета».

Божество непостижимо для человеческого духа еще и потому, что последний, помимо своей ограниченности, помрачен и обезображен грехом, и тем самым еще более ослаблена его способность к правильному познанию Бога и чистому созерцанию Божества. Грехопадением поврежден дух как орган богопознания, и люди «осуетишася помышлении своими (ἐματαιώθησαν ἐν τοῖς διαλογισμοῖς αὐτῶν), и омрачися неразумное их сердце» (Рим. 1:21; ср.: Еф.4:18Повт. 28:28-29Іс. 59:10Йов. 5:13). Зараженный проказой греха человеческий ум повредил и изуродовал свою богоподобную природу, обезумев в своих суетных помыслах (см. Рим. 1:28,221Тим. 6:52Тим. 3:8). Оскверненный нечистотой греха и зла (см. Тит. 1:15) человеческий ум лишил себя возможности чистого богопознании. Подобно разбитому зеркалу, он не способен отражать в себе Бога-Творца. Если же к этому добавить, что и «весь мир лежит во зле» (1Ін. 5:19), то становится ясным, что и природа, разрушенная и оскверненная злом, не представляет собой цельного и чистого зеркала, в котором бы мог отражаться пречистый лик Всевышнего Творца. Растленная грехом богоподобная человеческая душа неспособна к спасительному познанию Бога. Поэтому святой Богослов возвещает: «Всяк согрешаяй не виде Его, ни позна Его» (1Ін. 3:6).

Единственная возможность для человека сделать себя восприимчивым к спасительному и правильному богопознанию – это очистить себя от греха: ведь только чистые сердцем могут узреть и познать Бога (см. Мф. 5:8). Это достигается благодатным возрождением человека и всех его органов познания путем упражнения в евангельских добродетелях (см. Ін. 3:3,5,7:17,5:40Лк. 13:341Ін. 4:6Як. 4:8,1:181Пет. 1:232Кор. 5:17Гал. 6:15Тит. 3:5). Упражняясь в благодатных, евангельских добродетелях, человек очищается от греха; очищаясь, приобретает истинное богопознание, и в его душу сходит небесная мудрость (см. Як. 3:17). Ибо святая и чистая Божия Премудрость изрекла: «В злохудожную душу не внидет премудрость, ниже обитает в телеси, повинном греху» (Прем. 1:4). Истинное и спасительное знание о Боге человек приобретает, если через Святое Откровение и через этот мир, освещенный «Светом мира» (ср. Ін. 8:12,9:5,1:9Еф.5:81Сол. 5:5), шествует благодатными подвигами, очищенным сердцем и просвещенным умом. Один из трех святых богословов так об этом богословствует: «Любомудрствовать о Боге можно не всякому… Способны к сему люди, испытавшие себя, которые провели жизнь в созерцании (ἐν ϑεωρίᾳ), а прежде всего очистили, по крайней мере очищают, и душу, и тело. Для нечистого же, может быть, небезопасно и прикоснуться к чистому, как для слабого зрения – к солнечному лучу». «Очищением себя приобретается чистое. Хочешь ли со временем стать богословом (ϑεολόγος) и достойным Божества? – Соблюдай заповеди и не выступай из повелений. Ибо дела, как ступени, ведут к созерцанию (πρᾶξις γὰρ ἐπίβασις ϑεωρίας)». Святой Григорий Нисский пишет: «Никто не может приблизиться к Божественной чистоте, не став прежде сам чистым». По святому Иустину, Бога зрят только те, кто жил благочестиво и очистил себя праведностью и прочими добродетелями. А святой Феофил говорит язычнику Автолику: «Бога зрят те, кто способен Его видеть, у кого поистине открыты очи души. Все имеют очи, но у некоторых они покрыты мраком и не видят солнечного света. Но хотя слепые его не видят, солнечный свет все-таки существует и светит, а слепцы пусть жалуются на свои глаза. Так и у тебя, друг мой, очи твоей души помрачены твоими грехами и худыми делами. Человек должен иметь душу, подобную светлому зеркалу. Если зеркало покрыто грязью, в нем нельзя увидеть человеческого лица; так и человек; когда в нем грех, не может видеть Бога». «С прекрасным по природе Божеством, – говорит святой Григорий Нисский, – душа вступает в общение по мере чистоты». Если человек очистит свою душу благодатными подвигами, то обретает самого себя, богоподобную сущность своего существа, сподобляясь правильного о себе познания – и через свое богоподобие приходит к верному знанию о Боге. «Когда душа сбросит с себя всю разлившуюся по ней скверну греха и соблюдает чистым свое богообразие (τὸ ϰατ᾽ εἰϰόνα), тогда она, им просветленная, как в зеркале, зрит в нем Слово – образ Отчий (τὴν εἰϰόνα τοῦ Πατρὸς), а в Слове – и Отца». Поэтому Климент Александрийский и мог утверждать: «Познающий себя познаёт Бога». В богоподобии человеческой души святой Василий Великий видит самый надежный путь к богопознанию: «Точное наблюдение себя самого предлагает тебе достаточное руководство к познанию Бога. Ибо если «внемлешь себе»13, ты не будешь иметь нужды искать следы Зиждителя в устроении вселенной, – напротив, ты в себе самом, как в малом каком-то мире, усмотришь великую премудрость Своего Создателя».

Все имена, приписываемые Богу, выражают не Его сущность и природу, а то, что к ним относится. Святой Иоанн Дамаскин пишет: «То, что мы утвердительно говорим о Боге, показывает не природу Его, а то, что около природы (τὰ περὶ φύσιν)». Разумом можно понять не то, что́ есть Бог в сущности, а то, что́ Он не есть и чем быть не может. «Хотя нельзя понять, что́ есть Бог, – пишет святой Афанасий, – все-таки можно сказать, что́ Он не есть». Блаженный Августин говорит: «Бог невыразим; нам легче сказать, что́ Он не есть, нежели что́ Он есть». В этой невместимости, незаключимости Бога в слова, в выражения, в имена, в этой без-именности (ἀνωνυμία) и над-именности (ὑπερωνυμία) и кроется причина того, что Ему приписываются многие имена (πολυωνυμία).

Если одни еретики были рабами одной крайности, утверждая, что Бог постижим по сущности, другие, как то: Кердон, Маркион, маркиониты и им подобные, – впадали в другую крайность, уча, что Бог абсолютно непостижим для человеческого познания, чужд и неведом (миру). Вслед за ними и Арий утверждал, что познание Бога невозможно, так как невозможно непосредственное отношение Бога к миру и человеку. В опровержение этих еретических заблуждений святые отцы излагали и защищали Божественную истину Святого Откровения, согласно которой Бог может познаваться не в Своем существе, а в Своих проявлениях. «Кто познается хотя немногими, – говорит святой Ириней, – Тот не неведом. И Господь не сказал, что Отец и Сын вовсе не могут быть познаны: иначе Его пришествие было бы напрасным. Ибо для чего Он пришел сюда? Для того ли, чтобы сказать нам: “Не ищите Бога, Он неведом, и вы Его не найдете”, – как лгут последователи Валентина, будто Христос так сказал их эонам. Это вздор! Ибо Господь научил нас, что никто не может знать Бога, если Сам Бог его не научит, то есть что Бог не познается без Бога; но чтобы Бог был познан – это есть воля Отца. Ибо Его познают те, кому откроет Сын. И для того Отец открыл Сына, чтобы чрез Него явить Себя всем… Человек сам по себе не видит Бога. Но Бог, когда хочет, бывает видим людьми, которыми видим быть хочет (χαταλαμβανόμενον), когда и как хочет… Как видят свет пребывающие в свете и приемлющие его сияние, так и пребывающие в Боге зрят Бога и причастны Его сияния. Сияние же Его оживотворяет их; поэтому видящие Бога причастны жизни. И посему Бог – недоступный, непостижимый и невидимый – делает Себя видимым, постижимым и доступным для верующих… Ибо как неисследимо Его величие, так и несказанна Его благость, по которой Он бывает видим и дарует жизнь видящим Его». А святой Кирилл Иерусалимский так богословствует об этом: «Но скажет кто-то: “Если Божие существо непостижимо, почему ты тогда о Нем говоришь?” Но разве оттого, что я не в состоянии выпить всю реку, мне не брать из нее столько воды, сколько мне нужно? Разве оттого, что мои глаза не могут вместить всего солнца, мне не взирать на него столько, сколько мне полезно? Неужели бы тебе хотелось, чтобы я, войдя в какой-то большой сад, если мне не съесть всех плодов, должен был бы выйти из него совершенно голодным?»

§ 15. О существе Божием и Его свойствах

По богооткровенному учению Церкви, Божие существо, не доступное человеческому разуму в Своей сущности, отчасти открывает себя через Свои свойства. В Своей самой сокровенной сущности Бог не может быть предметом человеческих наблюдений, рассуждений и выводов, ибо Он обитает превыше всякой человеческой мысли и вообще мышления. Но одной стороной Своего непостижимого существа Бог открыт человеческому духу. И человеческому познанию Он настолько доступен, насколько человеческий орган мышления способен к богопознанию. Это та сторона Божия существа, которая в видимом мире проявляется через различные Божии свойства: любовь, праведность (правду), святость, всемогущество, благость, премудрость и другие, – и тем самым зримо открывает Его внутренние невидимые свойства, по которым отчасти можно судить о Его внутренней сущности. Под Божиими свойствами необходимо понимать те исключительно Божественные качества, которые делают Бога Богом, выделяя Его от всех прочих существ.

Для правильного богопознания огромную важность имеет точный ответ на вопрос: каково соотношение между Божиими свойствами и внутренней сущностью Божия существа? Насколько свойства действительно выражают Божие существо, каково оно в себе и по себе? И Священное Писание, и Священное Предание отвечают: Божии свойства суть действительные выражения Божия существа, но сами собой они не раскрывают всей его глубины (см. Рим. 1:19-201Кор. 13:12Флп. 3:121Тим. 6:162Тим. 2:19Ін. 1:14,18). В своей над-умной реальности Божие существо пребывает невидимым и недоступным, «почему, произнося слово Бог или именуя Его Отцом, означаем не самую невидимую и непостижимую Его сущность, но что-то окрест нее (тι τῶν περὶ αὐτήν)»; истины же Божия бытия возвещаются настолько, насколько их достаточно для человеческой жизни и спасения (см. 2Пет. 1:3). Божии свойства, по словам святого Григория Богослова, «малыми мерами» (μιϰροῖς μέτροις) охватывают необъятное Божие существо. Хотя свойства говорят о различных Божиих качествах, они не противоречат одно другому, не исключают друг друга, не представляют собой ни особых сущностей, ни особых существ. Они не разграничены и не отражают каких-либо реальных различий в Божием существе. Хотя в Боге они и многочисленны, Бог, тем не менее, есть Существо простое и абсолютное, неделимое и несложное. «Божество просто и несложно; сложно же – то, что образовано из многого и различного. Если, таким образом, несозданность, безначальность, бесплотность, бессмертие, вечность, благость и творчество и тому подобное мы назовем существенными различиями в Боге (οὐσιώδεις διαφορὰς ἐπὶ Θεοῦ), то Божество, составленное из стольких и таковых свойств, будет сложным, а не простым. Но утверждать это о Боге было бы крайним нечестием».

Божии свойства не превращают Божественное существо в нечто сложное и не вносят в него каких-либо случайных элементов, ибо в нем Самом они пребывают во внутреннем нераздельном единстве. При внутреннем неразрывном единстве они по отношению к ограниченным существам проявляют себя в своем разнообразии, выражая отношения простого, несложного, неделимого Божия существа Божия к множеству существ сотворенных, в частности к человеческому духу, который не способен простым усилием мысли объять бесконечное единство и тождество свойств Божия существа. Божии свойства существуют в Боге, не уничтожая и не нарушая совершенной простоты и единства Божественного существа. «Господь наш Иисус Христос, – говорит святой Василий Великий, – где говорит о Себе, открывая людям человеколюбие Божества и благость домостроительства, обозначил это различными свойствами… Будучи единым, одним простым и несложным Существом, Он называет Себя в одном месте так, в другом – иначе… Ибо по различности действ и по разнообразному отношению к тем, кому Он творил благо, Он приписывает Себе различные имена… Нет ни одного имени, которое бы, охватив всю Природу Божию, было достаточным ее полностью выразить. Но многие и различные имена, взятые каждое в своем собственном значении, составляют понятие, разумеется, весьма темное и ограниченное по сравнению с целостью, но для нас достаточное».

Святое Откровение – это Откровение Самого Троичного Божества. Всё сказанное в нем Богом о Боге – истина, истина присно реальная и совершенная. В нем нет пустых фраз и понятий без вечного содержания. Оно описывает Бога Таким, Каков Он есть, сообразуя описание с человеческой способностью принять Откровение. Бог, дабы быть Ему и оставаться Богом, не может быть иным, нежели Таким, Каким Он открыл Себя в Своем Откровении. «Если Бог действительно существует, – говорит, возражая Евномию, святой Григорий Нисский, – то Он необходимо должен быть Таким, Каким Его описывает Священное Писание: и Судией, и Царем, и всем тем, что в частности о Нем говорится… Разве Священное Писание напрасно нарицает Божие естество многими именами, называя Бога Судией, праведным, сильным, долготерпеливым, истинным, милосердным и другими им подобными? Если бы ни одно из этих имен не понималось в своем собственном смысле и все они по своему значению могли бы без различия смешиваться между собой, то было бы совершенно излишним использовать для обозначения Бога многие термины, если по значению они не представляют между собой никакого различия». Нет никакого сомнения в том, что Божии имена и свойства, возвещенные в Святом Откровении, суть свойства подлинные, с тем только различием, что в Боге они существуют в несравненно более совершенном виде. «Многоразличная премудрость Божия» (ἡ πολυποίϰιλος σοφία τοῦ Θεοῦ, Еф.3:10) проявляется многими и различными образами (πολυμερῶς ϰαὶ πολυτρόπως, см.: Євр. 1, I) как в видимом, так и в невидимом мире (см. Еф.3:10Кол. 2:3,1:26,16Євр. 1:12Пет. 1:21). Божество, по природе безграничное и бесконечное, открываясь миру ограниченному и конечному, не может являть Себя в полной безграничности Своей бесконечной реальности. А потому, если Оно Себя и открывает, то является в Своих непреложных свойствах, отчасти выражающих самоё Божие существо.

Составляя одно многозвучное целое, Божии свойства не разделяют Божия существа и не нарушают Его единства и простоты. Нельзя им приписать и какого-то бытия, отдельного от Божия существа. В Святом Откровении Бог именуется истиной, светом, любовью и благостью. Это значит, что и истина, и свет, и любовь, и благость – при всем своем различии – своей сущностью неотделимы от Божия существа, выражая Его собой настолько, насколько человеческая природа может принять. «Когда мы, – говорит блаженный Августин, – называем Бога вечным, бессмертным, нетленным, неизменным, живым, премудрым, сильным, прекрасным, праведным, благим, блаженным и духом, может казаться, что только последним из упомянутых имен обозначается субстанция, тогда как все прочие отражают свойства этой субстанции. Но этого нет в неизреченной и простой природе. Ибо всё, что высказывается о ней по отношению к свойствам, необходимо мыслить и в отношении к ее субстанции, или сущности. Поэтому невозможно сказать, что Бог именуется духом в отношении субстанции, а благим в отношении свойств, – нет, но и тем, и другим Он именуется в отношении субстанции… Быть для Бога – то же самое, что быть сильным, праведным или премудрым, и что бы ты ни сказал о Его простом множестве или сложной простоте, этим будет обозначена Его субстанция… Поэтому называем ли Бога вечным, или бессмертным, или нетленным, мы высказываем одно и то же. Так, утверждая о Боге, что Он – Существо, обладающее жизнью и разумом, мы тем самым говорим, что Он – премудр… Быть праведным для Бога – всё равно что быть благим и блаженным; и быть духом – всё равно что быть праведным, и благим, и блаженным… Кто блажен, Тот, разумеется, и праведен, и благ, и дух». Делимость одинаково несовместима с Божеством, как и бытие хаотичное, ибо в первом случае Божество перестало бы быть абсолютным, единственным и вечным, а во втором – премудрым, свободным, всемогущим, блаженным. «Бог прост и несложен, – пишет святой Ириней, – и весь Себе Самому подобен и равен, весь будучи чувство, весь дух, весь мысль, весь разум, весь слух, весь глаз, весь свет, весь – Источник всякого блага… И все-таки Он выше всего этого и потому – неизречен». Каждое Божественное свойство, учит святой Афанасий, находится в Божественной сущности (ἐν οὐσίᾳ), и если бы свойства существовали отдельно от нее или отдельно одно от другого, «нераздельная (ἀδιαίρετος) Божественная Единица (ἡ ϑεία μονάς) оказалась бы сложной (σύνϑετος), рассекаемой на сущность и случайное (τεμνομένη εὶς οὐσίαν ϰαὶ συμβεβηϰός), что не может иметь места в Божестве».

§ 16. Подразделение Божественных свойств

Происходя из одного источника, все Божественные, все безграничные, все абсолютные Божии свойства не могут подразделяться на высшие и низшие, на абсолютные и относительные, на существенные и второстепенные, на первоначальные и производные. Каждое из них одновременно по себе и во всех остальных. Между ними нет соподчинения, и ни одно из них не является носителем других. И как любовь – Бог весь любовь, и как премудрость – Он весь премудрость, и как вечность – Он весь вечность, и как блаженство – Он весь блаженство. В своей таинственной сути единосущные между собой свойства не могут противоречить одно другому ни в Самом Боге, ни в своих проявлениях в этом мире. Всемогущество согласно со святостью, благость с правдой и милостью (см. Пс. 84:11-12) и так по порядку: каждое Божественное свойство согласно со всеми и все с каждым. Составляя одно гармоничное целое, они и действуют в полном согласии. «Мы имеем Бога, – говорит святой Кирилл Иерусалимский, – Бога единого, Бога сущего, Бога вечного, всегда Себе Самому подобного… Именуясь и благим, и праведным, и Вседержителем, и Саваофом, Он, однако же, не различен и не инаков; но, будучи одним и Тем же, Он проявляет бесчисленные действия Божества (μυρίας τῆς Θεότητος ἐνεργείας); не присутствует Он в одном свойстве более, а в другом – менее: напротив, во всех Он подобен Себе Самому; не в человеколюбии Он только исключительно велик, а мал в премудрости… не отчасти Он видит, а отчасти не видит; напротив, Он весь есть око, весь есть слух, весь есть ум». Святой Максим Исповедник пишет: «Люди в отдельности называются или добрыми, или мудрыми, или праведными, а Бог – всё это безгранично: и благ, и премудр, и праведен, и благость, и премудрость и праведность – как сущность любого совершенства».

Когда некоторые Божии свойства кажутся нам более важными, чем все прочие, это бывает не оттого, что они доподлинно таковы сами по себе и существенно отличаются от других, а оттого, что их такими представляет себе наше мышление, имеющее свои категории деятельности. Как в Божием существе, так и в своих проявлениях все свойства равно существенны и важны. Но дабы упростить их усвоение, мы распределим их, основываясь на человеческих способностях познания. Поскольку человеческий дух создан по образу Божию (см. Бут. 1:27) и потому отчасти он изображает Дух Божий в Его бесконечной реальности, то наиболее целесообразным будет подразделить Божественные свойства аналогично природе и силам человеческого духа.

В человеческом духе мы различаем существо духа и силы духа, то есть дух в его неделимой, органической целостности, и проявления духа: разум, волю, чувство; по аналогии с этим, в Боге мы можем различать Божие существо и Его силы. В соответствии с этим, лучше всего подразделить Божии свойства на свойства Божия существа и на свойства Его сил, то есть ума, воли и чувства. Поскольку Божие существо составляет совместную принадлежность сил, то свойства Божия существа можно назвать общими свойствами, а свойства ума, воли и чувства – свойствами особенными. Согласно этому, общими Божиими свойствами явились бы: самобытность, неизменность, вечность, вездесущие, духовность. Особенные свойства Божия ума – всеведение и премудрость; Божией воли – свобода, всемогущество, святость, праведность; Божия чувства – блаженство и любовь.

§ 17. Общие свойства Божия существа

а) Самобытность (αὐτουσία) – это Божие свойство, означающее, что Бог обладает полнотой жизни и всеми совершенствами и как таковой существует от Себя, Собой и в Себе и для Своего бытия не имеет потребности ни в ком и ни в чем внешнем. Самостоятельный и независимый бытием в абсолютном смысле слова, Бог обладает совершенной полнотой (πλήρωμα) бытия, не оскудевая ни в чем. Всему сущему Он дает бытие; поэтому все зависит от Него, единого независимого.

Это свойство Божия существа особо подчеркивается и в Ветхом, и в Новом Завете. В этом отношении весьма важен опыт пророка Моисея. Боговидец спрашивает Бога: «вот, я приду к сынам Израилевым и скажу им: Бог отцов ваших послал меня к вам. А они скажут мне: как Ему имя? Что сказать мне им? – Господь отвечает Моисею: Аз есмь Сый (Ἐγώ εἰμι ὁ ὤν ­ Я – Тот, Который есть). Тако речеши сыном Израилевым: Сый (ὁ ὤν) посла мя к вам… Сие Мое есть имя вечное» (Вих. 3:13-15; ср.: Вих. 6:3Об. 1:4,8). Святой Григорий Богослов говорит, что «”Сый” по преимуществу имя Божие… не только потому что Бог Сам нарек Себе имя сие… но и потому, что оно наиболее свойственно Богу… Мы ищем имя, которым бы выражалось естество Божие, или самобытность (τὸ εἶναι ϰαϑ᾽ ἑαυτό) и бытие, ни с чем другим не связанное. А имя “Сый” действительно принадлежит собственно Богу и всецело Ему одному, а не кому-либо прежде и после Него». «Из всех имен, которые даются Богу, – пишет святой Иоанн Дамаскин, – самым главным является “Сый” (ὁ ὤν), как и Сам Бог, отвечая Моисею на горе, говорит: «тако речеши сыном Израилевым: Сый посла мя» (Вих. 3:14). Ибо Бог содержит в Себе Самом полноту бытия (ὅλον тὸ εἶναι) как некое бесконечное и безграничное море сущности».

Содержа в Себе все бытие в его безграничной и неизмеримой реальности, Бог тем самым объемлет всю жизнь и всё, что делает жизнь жизнью. Посему Он – единственная Причина и Источник любой жизни: «Сам дая всем живот, и дыхание, и вся» (τὰ πάντα, Деян.17:25; ср.: Пс. 32:6,49:12,20:5,26:1Іс. 42:5Йов. 12:10), «о Нем бо живем, и движемся, и есмы» (Деян.17:28). Независимый бытием ни от чего и ни от кого, Бог Божественным, таинственным образом есть и начало, и центр, и периферия, и атмосфера всего сущего, всего начавшего существовать, то есть всего зависимого: «Ибо все из Него, Им и к Нему» (Рим. 11– Ὅτι ἐξ αὐτοῦ ϰαὶ δι᾽ αὐτοῦ ϰαὶ εἰς αὐτὸν τὰ πάντα). Божию самобытность и всежизненность особо выделяет Господь Иисус Христос, говоря: «Отец имать живот в Себе» (Ὁ Πατὴρ ἔχει ζωὴν ἐν ἑαυτῷ, Ін. 5:26; ср.: Пс. 35:10).

О Божией самобытности святой Афанасий богословствует: «Бог ни в ком не имеет нужды; Он самодостаточен (αὐτάρϰη) и самоисполнен, и в Нем все содержится, или, лучше сказать, Он всему дает бытие». Святой Иоанн Дамаскин, проникнутый богооткровенным учением Церкви о самобытности Бога, говорит из сердца истины: «Веруем в единого Бога… безначального, несотворенного, нерожденного, нетленного и бессмертного, вечного, бесконечного, неописуемого, безграничного, бесконечно сильного, простого, несложного, неизменного, невидимого… Творца всего видимого и невидимого, Вседержителя и Хранителя всего, Промыслителя обо всем… Который все исполняет, ничем не содержится… Который выше всего, пребожествен, преблаг (ὑπέρϑεος, ὑπεράγαϑος, ὑπερπλήρης), превышающий всякую полноту… Который выше сущности, и жизни, и слова, и мысли, Который есть сам Свет (αὐτοφῶς), сама Благость (αὐτοαγαϑότης), сама Жизнь (αὐτοζωή), сама Сущность (αὐτοουσία), ибо Он не получает Своего бытия от другого… напротив, Он Сам есть Источник бытия всего существующего, Источник жизни всего живущего, Источник разума всего разумного, Причина всех благ для всех творений».

б) Неизменность (ἀναλλοίωτον) – это Божие свойство, означающее, что Бог недоступен переменам и изменениям, ибо Он всегда один и Тот же во всесовершенной полноте Своей самобытности и всегда Себе подобен и равен во всех Своих свойствах и во всем Своем бытии. Несомненно, что неизменность как свойство Божия существа равносильна Божией самобытности. Бог неизменен, ибо Он – абсолютная полнота бытия, ибо Он независим бытием, ибо Он ничего не заимствует от кого-либо и от чего-либо для того, чтобы существовать вечно. «Богу свойственно не иметь нужды ни в чем и ничего не требовать ни от кого, но всем подавать все блага». Будучи всесовершенной полнотой бытия, Бог не переходит и не может переходить из одного вида бытия в другое, но Он всегда равен Себе во всем. Вечная неизменность – свойство не только Божией сущности, но и всех действ Его воли. В Боге невозможно никакое изменение, ибо Он – абсолютная полнота всех совершенств, в которой нет места для перехода из одного состояния в другое. “Аз есмь Господь Бог ваш, и не изменяюся», – возвещает Сам Бог через пророка Малахию (Мал. 3:6; ср.: Чис. 23:191Сам. 15:29). Изменение свойственно существам несамобытным, имеющим начало и из мгновения в мгновение шествующим к своему концу, заимствуя опосредованно или непосредственно от Единственного Самобытного всё необходимое для бытия. Бог безначально и бесконечно самобытен и как Таковой не изменяется ни в существе, ни в свойствах, ни в действиях (см. Євр. 6:17Пс. 32:11Іс. 46:4Притч. 19:21). У Него «несть пременение или преложения стень»14 (προπῆς ἀποσϰίασμα, Як. 1:17; ср.: Іс. 46:10). Как самобытный Творец, Бог в отношении к созданной твари всегда Тот же и неизменен, посему псалмопевец обращается к Нему со словами: «В началех Ты, Господи, землю основал еси, и дела́ руку́ Твоею суть небеса. Та погибнут, Ты же пребывавши: и вся яко риза обетшают, и яко одежду свиеши я, и изменятся. Ты же Тойжде еси, и лета Твоя не оскудеют» (Пс. 101:26-28; ср.: Євр. 1:10-12Іс. 51:6Мф. 24:35Євр. 13:8).

Всё изменяющееся самой своей переменой свидетельствует о том, что оно сотворено, тогда как Богу свойственна абсолютная неизменяемость по причине всесовершенной полноты бытия. Впрочем Божия неизменяемость не есть нечто такое, что могло бы быть похожим на окаменелую неподвижность. При всей Своей неизменности Божие существо – Жизнь, и причем Жизнь, полная различных сил и многогранной деятельности.

Если неизменность как вечное свойство Божия существа связать с личными ипостасными свойствами Бога, которые тоже вечны, в религиозном сознании человека может возникнуть недоумение. Например, как рождение Сына и исхождение Святого Духа можно примирить с Божией неизменностью, тогда как и рождение, и исхождение, по человеческому опыту и логике, предполагают и представляют собой некий вид движения и перехода из одного состояния в другое? Богомудрый ответ на это дает святой Иоанн Дамаскин: «Бог Отец, рождая Сына из Своей сущности, рождает Его Сам из Себя без чьей-либо помощи, и причем рождает вечно, безначально (ἀνάρχως), безвременно (ἀχρόνως), бесконечно (ἀτελευτήτως), непрестанно (ἀϰαταπαύστως) и поэтому без ущерба для Своей неизменности. Отец никогда не существовал без Сына, ибо Отец без Сына не назывался бы Отцом. Если бы Он когда-либо существовал без Сына и стал Отцом после, не будучи Отцом ранее и всегда, Он бы подвергся изменению. А такая мысль ужаснее всякого богохульства, ибо нельзя сказать о Боге, что Он не имеет в Себе сил для вечного рождения Сына из Своей собственной сущности. Если отвергнем, что Сын всегда существует с Отцом, из Которого рожден, то введем изменение (τροπὴν) в ипостась Отца и этим отвергнем всю Божественную Троицу». Подобное рассуждение имеет силу и для исхождения Святого Духа. В самобытном и вечном Божием существе исхождение Святого Духа самобытно и вечно – поэтому ни в коем случае не может быть ни причиной, ни признаком изменчивости неизменной природы Троичного Божества.

Но наступила ли перемена в неизменной природе Святой Троицы после воплощения Сына? Этот вопрос весьма ясно решает Церковь богооткровенным учением об образе соединения двух естеств в Лице Господа нашего Иисуса Христа. В соответствии с этим учением, сформулированным отцами Четвертого Вселенского Собора, два естества в Господе Иисусе Христе соединены не только нераздельно и неразлучно, но и неслиянно и неизменно (ἀτρέπτως), так что ни Божество не переложилось в человечество, ни человечество в Божество, но и Божественное, и человеческое естество остались в своих свойствах и границах в одной Ипостаси Богочеловека Христа, поэтому Божество пребыло неизменным. По причине воплощения изменение в Троичном Божестве наступило бы только в том случае, если бы в Лице Господа Иисуса Христа Божественное естество перемешалось с человеческим и таким образом образовалось бы новое, смешанное естество, в чем, собственно, и заключается монофизитская ересь.

Еще одно недоумение: как Божию неизменность можно примирить с сотворением мира как чего-то временного и изменчивого? На это блаженный Августин отвечает, что в отношении к Богу создание мира не есть что-то случайное, неожиданное и Богом не предусмотренное, ибо мысль о мире не случайно и не вследствие каких-то внешних побуждений возникла в Божием уме, а существовала в нем от вечности, и причем как замысел о мире, который имел быть сотворенным во времени. Следовательно, сотворение мира – это не что иное, как осуществление вечных и неизменных решений (советов) Божией воли. На это указывает и святой апостол, говоря: “Ведомы (γνωστὰ) Богу от вечности вся дела Его» (Деян. 15:18). А святой Иоанн Дамаскин учит: «Тварь (ἡ ϰτίσις) произошла не из сущности Божией (οὐϰ ἐϰ τῆς τοῦ Θεοῦ οὐσίας), но волей и силой (βουλήσει ϰαὶ δυνάμει) Божией приведена из небытия в бытие, и поэтому в естестве Божием не произошло никакой перемены (τροπή). С другой стороны, созданная Богом не из Божией сущности, а внешним творческим действием Божией воли, тварь абсолютно не подобна (ἀνόμοιον) Божию естеству и как таковая – изменчива».

в) Вечность (αἰωνιότης) – это Божие свойство, характеризующее Бога как Существо безначальное и бесконечное, Которое превыше, прежде и после времени и во всяком мгновении времени непрерывно (см. Об. 1:4). Бог ни в коем смысле не зависит от времени и не ограничен им, а время зависит от Бога и Им ограничено. Точное определение вечности и времени дать невозможно, ибо и вечность, и время тайной своей природы безмерно шире и глубже людских понятий. В своем проявлении время – близнец пространства, и человек не может представить себе одно без другого, пока его ум находится в такой категории бытия и деятельности. В известном смысле время фиксирует изменения, происходящие среди существ, имеющих начало и конец. Путь существ от начала к концу называется течением жизни. Но и для течения самого времени существует конец, ибо и время имеет свою смерть (см. Об. 10:6). Течение же, не имеющее ни начала, ни конца, не знающее смерти, может быть названо вечностью. Из этого нельзя заключить, что время – некая онтологическая противоположность вечности. Напротив, наблюдаемое из пещеры нашего тленного разума, время похоже на какое-то таинственное введение в вечность. Причина времени – самобытный, вечный, поэтому вечность и время не исключают одно другое, но время обретает в вечности свой смысл и свою полноту. Божественным образом, непонятным для нашего ума, Бог не только прежде и после времени, но и во времени, хотя не от времени и ничем от него не зависит.

Божия самобытность неминуемо проявляет себя в вечном течении, в вечности. «Аз есмь альфа и омега, начаток и конец, – глаголет Господь, Сый (ὁ ὤν),и Иже бе (ὁ ἦν), и грядый, Вседержитель» (Об. 1:8; ср.: Об. 22:13). Как начало и конец каждого существа Бог – начало и конец любого течения, включая и течение самого времени: «Аз есмь Первый и Последний», – говорит Господь (Об. 1:17; ср.: Об. 2:8,22:13). По всесовершенной полноте Своего бытия Бог – прежде всякого начала и после всякого конца. «Аз есмь Первый и Аз есмь во век», – открывает о Себе Господь (Іс. 48:12; ср.: Іс. 41:4,44:6); «прежде Мене не бысть ин бог, и по Мне не будет» (Іс. 43:10). В отношении ко всему Он – Бог вечный (см. Іс. 40:28). Растроганной душой псалмопевец обращается к Нему: «Господи…прежде даже горам не быти и создатися земли и вселенней, и от века и до века Ты еси» (Пс. 89:2,3; ср.: Іс. 43:13). Божию вечность ничем временным нельзя измерить даже приблизительно; наши критерии времени не являются мерилами Божиими. Поэтому апостол Петр пишет христианам: «Сие да не утаится вас, возлюбленнии, яко един день пред Господем яко тысяща лет, и тысяща лет яко день един» (2Пет. 3:8). А псалмопевец говорит Богу: «Тысяща лет пред очима Твоима, Господи, яко день вчерашний, иже мимо иде, и стража нощная» (Пс. 89:5). Как Творец времени, Бог властвует временем; Он – Царь веков (βασιλεὺς τῶν αἰώνων, см.: 1Тим. 1:17Дан. 7:14).

Вечность – исключительное Божие свойство. «Какая другая черта, – спрашивает Тертуллиан еретика Гермогена, – более всего принадлежит Богу, если не вечность? И каково иное свойство вечности, если не существовать всегда в прошлом и быть в будущем и, благодаря такому преимуществу, не иметь никакого начала и никакого конца». В прямом смысле слова вечен только Бог, ибо Он не имеет ни начала, ни конца, тогда как существа сотворенные имеют начало и не могут не иметь конца; бессмертными они могут стать только по дару вечного Бога и Господа. «Вечность – это присно-жизнь (ἀειζωότης), – говорит святой Исидор Пелусиот, – посему это понятие обычно усвояется лишь естеству безначальному, в котором всё всегда то же и в том же облике. Понятие бессмертия можно прилагать и к тому, что призвано в бытие и не умирает, например, Ангелу, душе… А вечность, в собственном смысле, принадлежит Божественному Существу, вследствие чего она обычно и приписывается только досточтимой Троице, применительно к Которой нетерпимы выражения “прежде” и “после”, недопустимы понятия о первом, втором и третьем, ибо Божество – выше числа и прежде всякого времени». На такое содержание понятия о вечности указывает и святой Василий Великий, говоря: «Когда мы обращаем взор на минувшие века и видим, что жизнь Божия простирается далее всякого начала, тогда мы Бога называем нерожденным (ἀγένητον), а когда простираемся умом в грядущие века, тогда никаким пределом не объемлемого, беспредельного, бесконечного называем непреходящим (нетленным ­ ἄφϑαρτον)». А святой Григорий Богослов богословствует: «Когда разум рассматривает Безграничного в отношении к началу и концу (ибо Безграничный – ἄπειρον – простирается далее начала и конца)… тогда называет Его вечным (αἰώνιον). Ибо вечность не есть ни время, ни часть времени; потому что она неизмерима». Вечный в Своем бытии Бог не может вместиться в нашу категорию времени и не подлежит заключению ни в какие понятия ума, оперирующего во времени и в зависимости от времени как категории мышления. «Бог всегда был, есть и будет, или, лучше сказать, всегда есть (ἔστιν ἀεί); ибо слова “был” и “будет” означают деления нашего времени и свойственны естеству преходящему, а “Сый” – всегда (ὁ δὲ ὤνα ἀεί)… Он подобен некоему безграничному и бескрайнему морю сущности (πέλαγος οὐσίας), простирающемуся за пределы любого представления о времени и естестве». Погруженный в размышление о Божией вечности, блаженный Августин рассуждает так: «В вечности нет ни прошлого, ни будущего, ибо прошлое уже перестало существовать, а будущее еще не пришло в бытие. Но вечность – это только настоящее; она не имеет уже несуществующего прошлого и еще несуществующего будущего…». «Любое прошлое – уже не существующее, а любое будущее – еще не существующее; следовательно, как прошлое, так и будущее – это недостаток в бытии. Но в Боге нет никаких недостатков. В соответствии с этим, в Боге нет ни прошлого, ни будущего, а только настоящее». Но по отношению к людям, живущим и действующим во времени и пространстве, Бог ведает и рассматривает их прошлое как прошлое, их настоящее как настоящее и их будущее как будущее.

г) Вездесущие (πανταχοῦ παρουσία) – это Божие свойство, согласно которому беспредельный, бесконечный, безграничный, не-пространственный, необъятный Бог всецело присутствует везде, всегда и на всяком месте – непостижимым для человеческого ума образом. Охватывая и проникая всё, Бог никоим образом не может никем и ничем быть объемлем или проникнут. В одно и то же время Он во всем и превыше всего. Как беспространственный и необъятный Он безмерным величием Своего существа превыше всего, трансцендентен всему. Как абсолютная полнота бытия Он присутствует во всем, имманентен всему, включая и само пространство, ибо Его не-присутствие в пространстве означало бы неполноту и не-абсолютность Его бытия. Как вездесущий Бог таинственным образом пребывает везде и всегда, причем Его не могут ограничить ни время, ни пространство, ибо при всем Своем вездесущии Он, тем не менее, всегда выше и вне всякого места и времени. Сам Бог, устами Своего святого пророка, так свидетельствует о Своем вездесущии: «Разве Я – Бог только вблизи… а не Бог и вдали? Может ли человек скрыться в тайное место, где я не видел бы его? …Не наполняю ли Я небо и землю?» (Єр. 23:23-24; ср.: Йов. 34:21Прем. 1:7Сир. 23:27,17:16). Сильно ощущая Божие вездесущие своей преображенной молитвой душой, богоглаголивый Давид воспевает: «Камо пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего камо бежу? Аще взыду на небо, Ты тамо еси: аще сниду во ад, тамо еси. Аще возму криле мои рано и вселюся в последних моря, и тамо бо рука Твоя наставит мя, и удержит мя десница Твоя» (Пс. 138:7-10; ср.: Повт. 4:39Ісус. 2:11Ам. 9:2). Богомудрый Соломон, воздвигнув великолепный храм Богу, почувствовал, что Необъятный не может быть объят ничем, и так молился Богу: «Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил» (1Царів. 8:27; ср.: 2Хрон. 6:18Іс. 66:1Деян.7:49). Своим преисполненным Божией благодатью сердцем живо ощущая Божие присутствие повсюду и во всем, апостол Павел говорит, что Бог «недалеко от каждого из нас, ибо мы Им живем и движемся, и существуем» (Деян.17:27–28), и что Он «над всеми, и через всех, и во всех нас» (ὁ ἐπὶ πάντων, ϰαὶ διὰ πάντων, ϰαὶ ἐν πᾶσιν ἡμῖν, Еф.4:6; Ср. Ін. 4:21-23).

Богооткровенное учение о Божием вездесущии засвидетельствовано святыми отцами и учителями Церкви. Так, Минуций Феликс пишет: «Всё небесное и земное и всё пребывающее за границами сего видимого мира, известно Богу, и всё исполнено Его присутствия. Он – везде; и нам не только близок, но и обитает внутри, в нас». Истолковывая слова Господни «Еда небо и землю не Аз наполняю» (Єр. 23:24), Ориген пользуется следующим сравнением для пояснения Божия вездесущия: «Подобно тому как в теле нет ни малейшей части, в которой не присутствовала бы душа, так и в мире нет ничего, в чем бы не присутствовал Бог, всё Собою наполняющий». А богомудрый Афанасий Великий пишет: «Бог во всем пребывает Своею благостью и могуществом и также вне всего собственным Своим естеством». Опровергая антропоморфические представления о Боге, святой Кирилл Иерусалимский говорит: «Бог не ограничен местом, но Он есть Творец мест; во всяком из них находится, но ни в одном не заключается». А святой Златоуст благовествует: «Бог всё наполняет, во всем присутствует, не отчасти, но в одно и то же время во всем». Святой Григорий Нисский пишет: «Божество одинаково пребывает во всем и одинаково проникает всё творение». Блаженный Августин говорит: «О Боге подобает мыслить как о Том, Кто всё содержит, но Сам ни в чем не содержится, как о Том, Кто без места весь пребывает везде (sine loco ubique totum)…» «Бог не пребывает где-то. Ибо что где-то – то объемлется местом; а объемлемое местом – тело. Бог же не есть тело; следовательно, Он не и находится где-то. Но так как Он существует, и существует не в каком-то месте, то лучше сказать, что в Нем всё, а не что Он где-то. И, однако же, в Нем всё не так, чтобы Ему быть местом, ведь место обозначает что-то пространственное – нечто, что известное тело вмещает по длине, или ширине, или высоте, а в Боге нет ничего подобного. Следовательно, и всё в Нем существует, и Он не есть место». Как бы подытоживая богооткровенное учение о Божием вездесущии, преподобный Иоанн Дамаскин пишет; «Бог, будучи невещественным и неограниченным, не охватывается местом, ибо Он Сам для Себя место, исполняя все, существуя выше всего и содержа все… Необходимо знать, что Божество неделимо, поэтому в полной целости находится везде (ὅλον ὁλιϰῶς πανταχοῦ ὄν), а не частично в известном месте, разделяясь, подобно телам, – но в целости во всем и в целости выше всего (ὅλον ἐν πᾶσι, ϰαὶ ὅλον ὑπὲρ τὸ πᾶν)».

Однако в Священном Писании нередко повествуется, что Бог особенно присутствует на Небе (см. Пс. 113:24Повт. 10:14Іс. 66:1Деян.7:49), в храме (см. 1Царів. 9:3Повт. 12:112Царів. 21:42Хрон. 33:4Єр. 32:34), в человеке (см. 2Кор. 6:16Лев. 26:121Кор. 3:16Ін. 14:23Об. 3:20) или на местах Его явления людям (см. Бут. 28:19-22,35:7,22:14). Как это можно согласовать с учением Церкви о Божием вездесущии? По толкованию святых отцов, в Священном Писании так говорится об известных местах особого Божия присутствия с учетом того нравственного значения, которое, повинуясь Божией воле, люди придавали этим местам, и с учетом чистоты человеческой души и ее восприимчивости к тому, что Божие. Об этом святой Иоанн Дамаскин пишет: «Бог, не смешиваясь ни с чем, проникает чрез все и всему уделяет Свои силы по достоинству и восприимчивости каждой вещи, то есть по естественной и обусловленной доброй волей чистоте. Ибо невещественное чище вещественного и добродетельное чище соединенного с пороком. Таким образом, местом Божиим называется то, которое более причастно Его деятельности и благодати. Поэтому Небо – Его престол, ибо там Ангелы, творящие волю Его и славящие Его непрестанно, что и составляет Его покой; а земля – подножие ног Его (см. Іс. 66:1), ибо Он на ней в теле «с человеки поживе» (Вар. 3:38). Ногой же Божией названа святая Его плоть. Местом Божиим называется и церковь, ибо ее мы выделяем как некое священное место для прославления Бога, в котором и молитвы возносим Ему. Точно так же и другие места, в которых для нас обнаружилась Божия деятельность, называются святыми местами». Но все эти аналогии Божия вездесущия даже приблизительно не передают того, как Бог на самом деле везде присутствует. Лучше всего в этом смысле вместе со святым Иоанном Златоустом признать: «То, что Бог везде, – ведаем, но как – того не разумеем».

д) Духовность (πνευματιϰότης) – это Божие свойство, характеризующее Бога как духовное Существо в самом чистом и самом совершенном смысле. Поскольку вещество всегда подразумевает известное ограничение, то в Боге отсутствует всякая вещественность, и Он как Существо безграничное, вечное и абсолютное должен обладать самой полной и самой совершенной духовностью. «Назовешь ли Божество телом, – говорит святой Григорий Богослов, – как Его тогда назовешь бесконечным, не имеющим ни пределов, ни очертаний, незримым? Разве тела́ таковы?.. Если же природа тел не такова, то, наименовав Бога телом, не отвергаешь ли вместе с тем и того, что Он безграничен, и бесконечен, и невидим?» Но между духовностью человеческой души и духовностью Божия существа есть колоссальная разница. Духовность богоподобной человеческой души – лишь очень далекий отблеск всесовершенной духовности Божия существа. Божий дух и его свойства необходимо представлять неизмеримо более совершенными, чем ограниченный и сотворенный дух человеческий, «который есть мысленный (умственный) образ Божий». А равно и Бог как Существо духовное гораздо совершеннее духовных существ – Ангелов, ибо Он безграничен, а они ограничены, Он вечен, а они бессмертны, то есть Бог вечен в отношении как прошлого, так и будущего; а Ангелы вечны лишь в отношении будущего, да и то по дару вечного Бога и Господа.

Лишь облагодатствованный человеческий ум, освобожденный от чувственных, грубых, вещественных представлений о Боге, может в той или иной мере возвыситься до постижения чистой Божией бесплотности. Тогда как ум омраченный, огрубевший, поврежденный грехом не в состоянии хоть сколько-нибудь возвыситься над чувственными понятиями и уразуметь Бога как чистое духовное Существо; напротив, он склонен приписывать Богу разного рода вещественность, включая и самую натуралистическую. Святой апостол свидетельствует, что люди «превратного ума… осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце… и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся» (Рим. 1:28,21,23).

Духовность Божия существа – это одна из основных богооткровенных истин Ветхого и Нового Завета. По учению Ветхого Завета, Бог – абсолютное духовное Существо, не сравнимое ни с кем и ни с чем в мире существ сотворенных (см. Іс. 40:18Деян.17:29), вследствие чего самым решительным образом запрещено приписывать Богу какую бы то ни было вещественность (см. Вих. 20:4-5Лев. 26:1Повт. 5:8Пс. 96:7). Так как по существу Бог абсолютно духовен, Он и может быть, и должен быть, и есть вездесущ, безграничен, необъятен, невместим (см. 1Царів. 8:272Хрон. 6:18Іс. 66:1Єр. 23:24Пс. 138:7-9Йов. 34:21Ам. 9:2), вечен (см. Повт. 32:40Єр. 10:10Іс. 40:28), неизменен (см. Пс. 101:26-28). Сверх того, Богу усвояются свойства совершенной святости, совершенного всемогущества, совершенной праведности, совершенной благости; все это свидетельствует о совершенной духовности природы Того, Кто – «Бог духов и всякия плоти» (ср. Чис. 16:22Євр. 12:9Йов. 12:10Зах. 12:1).

В ветхозаветном Откровении находятся и некоторые, на первый взгляд, антропоморфические представления о Боге. В нем часто упоминается Божие лицо, руки, очи, уста, ноги и другие телесные органы, которым усвояются и соответствующие психофизические функции (см. Бут. 4:16Вих. 1:15Іс. 25:11Єр. 3:15Пс. 32:6,98:5,43:3-4,16:6). Но это происходит как оттого, что ветхозаветное Откровение приноравливается к ветхозаветному человеку, недостаточно готовому для постижения Бога как чистой духовности, так и оттого, что люди судят о Боге по аналогии со своим психофизическим строением. При всем том это не реальный, а мнимый антропоморфизм, антропоморфизм слова и выражения, а не идеи и содержания, ибо Бог в Ветхом Завете вообще представляется как Существо, безмерно высшее любого тела и вещества (см. Йов. 10:4-51Сам. 16:7Пс. 120:4Іс. 40:28), поэтому самым строжайшим образом запрещается изготовление кумиров и видимых Божиих изображений (см. Вих. 20:4-5Повт. 5:8).

В Новом Завете царствует истина об абсолютной духовности Божия существа. Сам Спаситель ясно и понятно учит: «Бог есть дух» (Πνεῦμα ὁ Θεὸς, Ін. 4:24). Опровергая языческие, грубые, чувственные представления о Боге, апостол Павел говорит: «Не должны есмы непщевати подобно быти Божество злату, или сребру, или каменю художне начертану, и смышлению человечу»15 (Деян.17:29; ср. Іс. 40:18-20). А христиан он учит, что Бог есть абсолютная духовность: «Господь же дух есть; а идеже дух Господень, ту свобода»16 (2Кор. 3:17). Так как Бог – всесовершенный, абсолютный, вечный дух, то Он и Отец духов (ὁ Πατὴρ τῶν πνευμάτων, см.: Євр. 12:9). Как самобытный и безгрешный дух – Бог невидим (см. Кол. 1:151Тим. 1:17), нетленен (ἄφϑαρτος, см.: Рим. 1:231Тим. 1:17), един бессмертен (см. 1Тим. 6:16). Ему как всесовершенному духу принадлежит вечная премудрость и знание (см. Рим. 11:33Мф. 11:27), совершенная и всемогущая воля (см. Еф.1:11Ін. 6:38), безграничная и преизобильная любовь (см. Еф.2:4Рим. 2:4) и другие подобные сим свойства.

Богооткровенную истину о духовности Божия существа Церковь всегда ревностно хранила и неотступно исповедовала. Защищая догмат Откровения об абсолютной духовности существа Божия и опровергая антропоморфические представления гностиков о Боге, святой Ириней пишет: Бог «Отец всего весьма далек от чувств и страстей (affectionibus et passionibus), бывающих у людей. Он прост и несложен… весь будучи дух (totus spiritus), весь мысль, весь чувство, весь разум, весь слух, весь глаз, весь свет и весь – Источник всякого блага». Говоря о совершенной и пречистой духовности Божия существа, Ориген пишет: «Бог не есть какое-то тело или нечто сущее в теле; напротив, Он – простая и мысленная (духовная) природа, не допускающая никакой сложности… и есть в любом отношении единица (μονάς) или, лучше сказать, единство (ἑνάς); Он есть ум и источник, в Котором начало всякой разумной природы и всякого ума».

В IV веке зародился грубый антропоморфизм, самым ярким представителем которого был монах Авдий, поэтому антропоморфитов прозвали авдианами. Они учили, что Бога необходимо представлять подобным человеку, не исключая и тела с его органами. Согласно блаженному Феодориту, Авдий говорил, что Бог человекообразен (ἀνϑρωπόμορφος), и приписывал Ему телесные члены – то есть в смысле тела приравнивал Бога к человеку. А святой Епифаний замечает, что Авдий учил, будто образ Божий в человеке пребывает не только в духовной составляющей, но и в человеческой телесности.

Против ереси Авдия святые отцы выдвигали Божественное учение Откровения, согласно которому богообразие относится только к человеческой душе, а не к телу. Мнимые антропоморфические выражения в Священном Писании, которыми Богу усвояются известные телесные органы и соответствующие психофизические функции, необходимо понимать в переносном, духовном, символическом смысле, ибо они употреблены для того, чтобы Божество, Которое – абсолютный дух, было понятнее для людей, так как люди – существа психофизические. «Поскольку в Божественных Писаниях, – говорит святой Иоанн Дамаскин, – находим весьма многое, символически (συμβολιϰῶς) сказанное о Боге телесным образом, то необходимо знать, что нам, людям, облеченным в это грубое тело, невозможно иным образом мыслить или говорить о Божественных, возвышенных и невещественных действиях Божества, кроме как с помощью подобий, образов и символов, которые мы употребляем. Следовательно, все, что сказано о Боге телесным образом, сказано символически и содержит весьма возвышенный смысл, ибо Божество просто и невообразимо (ἀσχημάτιστον)». По святому Григорию Богослову, места Священного Писания, в которых антропоморфическим образом говорится о Боге, необходимо понимать не буквально, а в переносном смысле. «По Священному Писанию, – говорит святой отец, – Бог спит (см. Пс. 43:24), пробуждается (см. Дан. 9:14), гневается (см. Повт. 11:17), ходит и имеет Херувимов Своим престолом (см. Іс. 37:16). Но разве Бог когда-либо был подвергнут немощам? Когда ты слышал, что Бог – тело? Очевидно, что здесь представлено нечто такое, чего нет на самом деле. Ибо сообразно нашим понятиям мы и Божие назвали именами, взятыми с себя самих. Когда Бог, по известным Ему причинам, прекращает Свое попечение и, как кажется, не заботится о нас – это для нас значит, что Он спит… Когда же начнет нам благодетельствовать – это значит, что Он пробудился… Он наказывает, а мы говорим – гневается… Он действует то здесь, то там, а в нашем понимании – Он ходит… Быстродвижность мы назвали летанием… даяние и приятие – рукой. Точно так же любую другую Божию силу и любое другое Божие действие мы изображаем чем-либо, заимствованным из телесного».

По святоотеческому толкованию, в Священном Писании под Божиими очами, веждами, и смотрением необходимо понимать Его всевидение и всеведение; под ушами и слухом – Его благоволение и принятие наших молитв; под устами и речью – возвещение Его воли; под едой и питьем – наше стремление к Его воле; под лицом – Его Откровение и раскрытие Себя посредством действия; под руками – Его деятельную силу; под ногами и хождением – Его пришествие и явление; под клятвой – неизменность Его определения; под гневом и яростью – Его ненависть и отвращение к злу; под забвением, сном и дреманием – Его отложение возмездия врагам и промедление в обычной помощи друзьям. «Короче говоря, все сказанное о Боге телесным образом (σωματιϰῶς) имеет некий прикровенный смысл, научая нас с помощью того, что наше, тому, что выше нас; из этого исключается то, что говорится о пришествии Бога Слова во плоти, ибо Он ради нашего спасения принял всего человека, то есть разумную душу и тело, свойства (ἰδιώματα) человеческой природы и природные, непорочные страсти».

Охраняя огненной, благодатной ревностью это богооткровенное учение Священного Писания и Священного Предания об абсолютной духовности Божия существа, Церковь осудила и анафематствовала антропоморфическую ересь: «Глаголющим Богу не быти духу, но плоти – анафема».

§ 18. Божий ум

Как самобытный, вечный и абсолютный дух, Бог обладает всесовершенным вечным умом. В Божием уме всё безгранично и беспредельно. Здесь нет рубежа между «быть» и «знать». Его ведение – во всяком отношении всеведение. Нет меры ни Его природе, ни Его ведению. Поэтому Святое Откровение учит, что «разума Его несть числа» (Пс. 146:5), Бог – Господь ведения (см. 1Сам. 2:3). Совершенное ве́дение и совершенная мудрость таинственным образом пребывают только в Боге, в Нем – глубина премудрости и ведения (см. Рим. 11:33Іс. 11:2). Разумеется, Божие ведение – не плод внешних впечатлений, переработанных затем мысленной деятельностью в уме. Бог ведает непостижимым для нашего ума образом. Это подтверждает Святое Откровение, свидетельствуя: «кто познал ум Господень?» (τίς γὰρ ἔγνω νοῦν Κυρίου) (Рим. 11:341Кор. 2:16; ср.: Іс. 40:13Прем. 9:13Сир. 1:5).

Свойства Божия ума

а) Всеведение (παγγνωσία) – это свойство Божия ума, которым Бог самым совершенным и полным образом ведает и Себя, и всё прочее. Непосредственный предмет Божия ве́дения – существо и свойства Самого Бога. В Боге как Существе самобытном, вечном и неизменном совершенное самове́дение и всеве́дение суть непосредственный, вечный акт. Человеческое самосознание как таинственная сущность богообразной души, в сравнении с Божиим самоведением есть не более чем бесконечно далекий отблеск, никоим образом не могущий проникнуть в сущность Божия самоведения, которое для каждого сотворенного ума ограждено неприступным светом (см. 1Тим. 6:16). На это указывает Сам Спаситель: «никтоже знает Сына, токмо Отец, ни Отца кто знает, токмо Сын» (Мф. 11:27; ср.: Ін. 6:46). Погруженный в Божественные тайны святой апостол благовествует: «Кто бо весть от человек, яже в человеце, точию дух человека, живущий в нем? Такожде и Божия никтоже весть, точию Дух Божий»17 (1Кор. 2:11; ср.: Рим. 11:33Йов. 36:23). С какой бы стороны человек ни рассматривал Божий ум и его свойства, он должен вкупе со святым Иринеем признать: «Бог есть весь ум, весь разум, весь дух деятельный, весь свет».

В отношении твари Божие ведение проявляет себя как всеведение: «нет твари, сокровенной от Него, но все обнажено и открыто перед очами Его» (Євр. 4:13; ср.: Єр. 23:24Йов. 34:21Пс. 138:7-9Дан. 13:42Іс. 46:10). «На всяком месте очи Господни: они видят злых и добрых» (Притч. 15:3; ср.: Пс. 138:16Сир. 23:27-29). «Ведомы Богу от вечности все дела Его» (Деян.15:18Сир. 23:29); «Он прозирает до концов земли и видит под всем небом, все, что сотворил» (Йов. 28:24; ср.: Пс. 146:4,49:11,32:14-15). «Бог больше сердца нашего и знает всё» (γινώσϰει πάντα, 1Ін. 3:20; ср.: Мф. 9:4Мк. 2:8Лк. 5:221Кор. 4:5).

Однако, зная всё сущее совершенно и непосредственно, умаляет ли Бог каким-либо образом, стесняет ли, предопределяет ли Своим всеведением, в отношении будущего проявляющимся как предведение (πρόγνωσιν), свободу твари в ее деятельности и самоопределении? – Хотя Бог наперед знает все людские помыслы, чувства и дела (см. Пс. 138:2-4,118,37:10Мф. 6:6Дан. 13:42), Он в силу этого нисколько не умаляет, не сковывает, не предопределяет ход человеческих мыслей, чувств и дел. Ведь сама свобода – это дар Божий человеку; неотъемлемость дара свободы и делает человека человеком, то есть существом богообразным. Кроме того, провидя человеческие дела, Бог в то же время провидит и человеческую свободу как причину и исполнителя этих дел. Наперед ведая все людские намерения, желания и поступки, Бог ведает их как свободные намерения, свободные желания, свободные поступки. Божие всеведение есть, собственно, знание и ви́дение всех человеческих мыслей, чувств и действий на стадии их совершения, ибо для Бога нет ни прошлого, ни будущего, но всё – настоящее. Как наше наблюдение за известными предметами вне нас не обусловливает само по себе их бытия, так и Божие предведение не обусловливает собой свободных человеческих поступков, ибо Бог предвидит и знает их такими, какими намереваются их совершить и совершают люди по своей свободе. Святой Иоанн Дамаскин рассуждает: «Предведение Божие (ἡ πρόγνωσις τοῦ Θεοῦ) истинно и неизменно, но оно ни в коем случае не является причиной того, что произойдет, но Бог наперед знает (προγινώσϰει), что мы сделаем то или другое. Он наперед знает многие вещи, которые противны Его воле, но Он не является в силу этого их причиной. Подобно тому как врач не является причиной болезни, когда он заранее распознает (προέγνω), что кто-то заболеет, но заболевание является следствием иной причины, вызывающей болезнь, а предведение (ἡ πρόγνωσις) врача – это результат его опыта, так и Бог не является причиной того, что мы сделаем, – ею является наша свободная воля». Согласно блаженному Августину, Бог заранее знает всю цепочку причин всех происходящих в мире сем событий, но наша воля занимает в ней важное место. Она имеет в себе столько силы, сколько Бог попустил ей иметь, заранее предвидя ее будущее произволение и действие; и, проявляя свою силу, она делает это как существо совершенно свободное, обладающее соответствующей потенцией. «Человек согрешает не потому, что Бог загодя знал, что человек согрешит… и не в силу какой-то необходимости (fatum) или случайности (fortuna), а потому, что сам того хочет. Бог же, предвидя это, удостоверяет, что Его обмануть невозможно. Не хотящий грешить не согрешает; но и это провидел Бог, зная, что тот или иной не захочет впадать в грех».

б) Премудрость (πανσοφία) – это свойство ума Божия, проявляющееся в наиболее целесообразном устроении мира, в промышлении о мире и в спасении мира. В своей сокровенной сущности Божия премудрость едина с Божиим всеведением. Поэтому в Святом Откровении и говорится: «У Него премудрость и сила; Его совет и разум» (Йов. 12:13; ср.: Притч. 2:6Дан. 2:21). Самобытная, вечная, неизменная, как и самое Божие существо, Божия премудрость проявляется в Божиих делах и поступках. Богодухновенный псалмопевец удивляется Божией премудрости в устроении всего сущего: «Яко возвеличишася дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси» (Пс. 103:24; ср.: Пс. 91:6Притч. 3:19Єр. 10:12). Как высочайшие, так и малейшие творения свидетельствуют о неизреченной Божией премудрости. «Дивись Господу, – советует святой Иоанн Златоуст, – не только потому, что Он сотворил солнце и небо, но и потому, что создал Он муравья: это насекомое, хотя и малюсенькое, являет собой великое доказательство Божией премудрости». Помимо вселенной как Божия творения, о Божией премудрости свидетельствуют к тому же и образ промышления Божия о мире, а также домостроительство и средства к спасению мира. Они содержат в себе «Божию премудрость, в тайне сокровенную» (1Кор. 2:7). Восхищаясь этим, святой апостол восклицает: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!» (Рим. 11:33; ср.: Йов. 9:10,5:9,36:23). За такую несказанную, безграничную и вечную премудрость Откровение величает Бога «единым премудрым» (ср. 1Тим. 1:17Прем. 7:15) и «премудростию» (ср. 1Кор. 1:24Кол. 2:3).

§ 19. Божия воля

Самобытный, вечный Бог имеет самобытную, премудрую волю, в которой всё совершенно, всё абсолютно, всё непреложно. По своей природе и по своим проявлениям Божия воля безмерно превосходит силу нашего разумения. В своей таинственной сущности она одновременно есть и реализованное желание. Но каким образом Божия воля есть в то же мгновение и осуществленное Божие хотение – этого человеческий ум постичь не может: «Кто бо от человек познает совет (βουλὴν) Божий? или кто помыслит, что́ хощет Бог?» (Прем. 9:13). Как всесовершенное и единственное самобытное Существо Бог не имеет предмета Своего хотения вне Себя. Обладая в абсолютной полноте всеми совершенствами, Бог как таковой Сам является предметом Своей воли и хотения. Вне Его добра нет и быть не может. Поэтому Спаситель учит нас, чтобы мы покорялись только всесовершенной и абсолютно благой воле Отца нашего Небесного: «Отче наш… да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли» (Мф. 6:9-10Лк. 11:2). Ей как таковой повиновался и Сам Спаситель, о чем свидетельствует Его Гефсиманская молитва: «Отче, аще волиши мимонести чашу сию от Мене: обаче не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42). Во всей Своей разнообразной деятельности: в сотворении мира, в промышлении о мире и в спасении мира, – Бог действует по «изволению воли Своей» (ϰατὰ τὴν βουλὴν τοῦ ϑελήματος αὐτοῦ, Еф.1:11). «Тайну Своей воли» (τὸ μυστήριον τοῦ ϑελήματος αὐτοῦ, Еф.1:9) Бог нам открыл в Лице Богочеловека, Господа нашего Иисуса Христа. Тайна Его пресвятой воли заключается в том, чтобы спасти людей от греха и зла Иисусом Христом (через Иисуса Христа) (см. Еф.1:5). Желая спасения миру, Бог больше всего хочет ему добра и победы над тем, что не Божие, а таковы грех, зло и смерть. «Ибо противно воле Бога то, чего Он Сам не сотворил». Желая спасения человеку, Бог, однако же, не уничтожает свободы человека, ибо предлагает ему спасение, а не навязывает. Если бы Бог силой навязывал человеку спасение, то противоречил бы Самому Себе, то есть Он как Спаситель противоречил бы Себе как Творцу; ибо сотворил человека со свободной волей, чтобы тот сам мог свободно избирать добро и зло (см. Сир. 15:14-17Єр. 21:8).

Свойства Божией воли

а) Свобода (αὐτεξούσιον) Божией воли – это свойство, показывающее, что Бог во всем руководствуется силой Своей всесовершенной, самобытной, вечной, премудрой, неизменной природы. Как Своим бытием, так и Своей волей Бог абсолютно независим от всего внешнего, поэтому Божия воля действует по абсолютному самоопределению. Но эта абсолютная свобода всегда действует в совершенном согласии со всеми остальными Божиими свойствами.

Главное отличие Божия духа – это свобода: «Господь же дух есть; a идеже Дух Господень, ту свобода» (2Кор. 3:17; ср.: Ін. 4:24). Дух Господень разделяет духовные дарования «властию коемуждо якоже хощет» (1Кор. 12:11). Совершенная свобода Божией воли проявилась в сотворении мира: «Вся, елика восхоте Господь, сотвори, на небеси и на земли, в морях и во всех безднах» (Пс. 134:6; ср.: Пс. 113:11Дан. 4:32Йов. 9:12,23:13Єр. 27:5,6Притч. 21:1Об. 4:11). И не только в сотворении мира, но и в промышлении о мире, и в спасении мира проявляется свобода всесовершенной Божией воли, которая во всем руководствуется своей вечной добротой и святостью (см. Мк. 10:181Ін. 1:5Пс. 5:5Повт. 32:4Ін. 9:31Притч. 3:32). Одним словом, Бог всё устрояет «по изволению воли Своей» (Еф.1:11, 5, 9; ср.: Рим. 9:20,21Іс. 29:16,45:10Єр. 27:5).

Божественная истина Священного Писания о свободе Божией воли засвидетельствована Священным Преданием, особенно теми из святых отцов, которые опровергали заблуждения языческих философов и некоторых еретиков, проповедовавших, что Бог подчинен судьбе и сотворил мир по необходимости. Святые отцы доказывали истину Святого Откровения, согласно которой Бог не подлежит никакой необходимости, но как Существо абсолютно благое и абсолютно свободное принимает решения по Своей вечной и премудрой воле. Так, согласно святому Иринею, Бог, имея нечто в мысли, одновременно имеет это и в хотении, ибо весь Он – мысль (ὃλος ἒννοια), весь – воля (ὃλος ϑέλημα). А святой Григорий Нисский говорит, что Божий ум и Божия воля так неразрывно внутренне соединены, что между ними нельзя вообразить никакого временного интервала; они всегда действуют совместно, одновременно, согласно.

Как Существо совершенное и абсолютное благо Бог не может ни хотеть, ни выбирать, ни делать ничего иного, кроме добра. Божия воля, так как по своей природе она более всего благо, и причем благо неизменное, вечное, совершенное, не может в своем добре ни изменяться, ни преуспевать, ни ослабевать. Святой Иоанн Дамаскин показывает, что отсутствие возможности выбора в Божией воле – это признак не отсутствия самой воли, а лишь отсутствия ограниченности, свойственной воле конечной, имеющей предел. Ибо выбор всегда предполагает некую процедуру принятия решения, свидетельствующую о неведении и ограниченности, а Бог знает всё простым, совершенным знанием. Он не выбирает, ибо имеет абсолютное ведение обо всем.

б) Всемогущество (παντοδυναμία) – это Божие свойство, которым Бог осуществляет всё угодное Его пресвятой, преблагой и премудрой воле. Божие всемогущество пребывает в абсолютной гармонии со всеми прочими Божиими свойствами, действуя из них, через них и с ними, но никак не без них или против них. Поэтому Бог устрояет всё, чего может желать Своей совершенно святой, совершенно благой, совершенно праведной, совершенно мудрой, совершенно неизменной природой. Не может Он хотеть чего-либо такого, что бы было в противоречии с Его вечным бытием и Его непреложными свойствами. «Вседержительство и всемогущество Бога определяются собственным Его хотением и произволением; а посему Он производит не все то, что может, но только то делает и может делать, что восхощет». Бог может делать, что хочет, но есть то, чего Он не делает, хотя и может делать. Например, Он мог бы уничтожить мир, но не хочет этого делать. Блаженный Августин говорит: «Много может Бог, но не хочет; ничего же не хочет, чего не может».

О Божием всемогуществе свидетельствуют все те места Священного Писания, которые говорят о Боге как Творце, как Промыслителе, как Вседержителе, как Спасителе. Бог есть Бог сил (см. Пс. 88:9,76:14), Господь сил (см. Пс. 23:10); Он – единый сильный (μόνος δυνάστης, см.: 1Тим. 6:15). О Божием всемогуществе говорит и молитва Спасителя в Гефсимании: «Отче! всё возможно Тебе» (Мк. 14:36). В Божественном домостроительстве спасения Всемогущий Бог делает возможным и то, что людям кажется невозможным; это удостоверяют слова Спасителя: «Богу же всё возможно» (πάντα δυνατά, Мф. 19:26). Многострадальный Иов говорит Богу: «вем, яко вся можеши, невозможно же Тебе ничтоже» (Йов. 42:2). Благовестник, Архистратиг Гавриил возвещает Святой Деве: «не изнеможет у Бога всяк глагол» (Лк. 1:37). Божия сила и всемогущество проявляются в моментальном сотворении мира: «Той рече, и быша: Той повеле, и создашася» (Пс. 32:9; ср.: Бут. 1:3,6,9,11,14,20,24Пс. 71:18,76:14).

Бытующее возражение: Бог не всемогущ, потому что не может грешить и не может умереть, – есть, на самом деле, софистский силлогизм. Святой Епифаний богомудро рассуждает: «Бог может делать всё, что пожелает, но делает только то, что согласно с Божеством». Святой же Климент пишет: «Для Бога нет ничего невозможного, кроме лжи». Блаженный Августин богословствует: «Если утверждаем, что Бог не может ни умереть, ни заблуждаться, то этим не умаляется Его сила. Напротив, Его сила изнемогла бы, если бы это невозможное стало для Него возможным. Именно потому Он и всемогущ, что не способен ни умереть, ни ошибиться. Ведь Всемогущему должно быть свойственным как делать то, что Он хочет, так и не пытаться делать того, чего не хочет и что бы сделало Его, случись это с Ним, не всемогущим».

в) Святость (ἁγιότης) – это Божие свойство, показывающее, что Божия воля во всем руководствуется абсолютным добром, что ее непременное состояние – это полное единство с добром, в котором царствует совершенная чистота и отсутствует всякое зло. Совершенная святость – отличие всего Божиего. В Боге и святость, и свобода безграничны и непреложны, поэтому не может Он ни согрешать, ни стать несвятым, Его воля гармонична во всех своих свойствах и действиях; в ней невозможно ни столкновение, ни противоречие, ни немощь.

Святое Откровение изобилует доказательствами всесовершенной и неизменной Божией святости. Так Сам Господь говорит: «Аз есмь Господь Бог ваш, и да освятитеся и будете святи, яко свят есмь Аз» (Лев. 11:44; ср.: Лев. 19:2,20:71Сам. 2:21Пет. 1:15-16). Несказанная Божия святость побуждает небесные Силы непрестанно славословить Господа. В своем чудесном видении пророк Исаия зрит Господа на высочайшем престоле, окружаемого Серафимами, восклицающими: «Свят, свят, свят Господь Саваоф» (Іс. 6:3; ср.: Об. 4:8). Величая Бога, псалмопевец говорит: «Свят Господь Бог наш» (Пс. 98:9). Абсолютно святой в Себе и по Себе Бог проявляет святость во всех Своих отношениях к миру: свят Его закон (см. Рим. 7:12Пс. 18:8), свято место, где Он является (см. Деян.7:33Вих. 3:5Ісус. 5:152Пет. 1:18), свят Его путь (см. Пс. 76:14,144:17), свята Его вера (см. Іуд. 1:20), свята Его Церковь (см. Еф.2:21), святы Его служители (см. 2Кор. 13:12Еф.1:4Кол. 3:121Сол. 5:27Євр. 3:11Пет. 3:52Пет. 1:21Об. 18:20,22:6), свят Он во всех Своих делах (см. Пс. 144:17). Всесовершенная Божия святость проявляется в мире как абсолютная доброта (благость ­ ἀγαϑότης). Сам Спаситель решительно настаивает: «Никто не благ (ἀγαϑὸς), токмо един Бог» (Мк. 10:18). Человеческая доброта, в сравнении с Божией, не может быть названа добротой; а если так и называется, то лишь потому, что нисходит к людям как дар единой абсолютной Благости – Бога (см. Як. 1:17Ін. 3:27). Так как Бог абсолютно свят и абсолютно благ, то Он не может ни творить зла, ни быть причиной зла (см. Як. 1:13Притч. 11:201Ін. 1:5). Для Бога естественная невозможность – быть злым, творить зло, быть источником зла (см. 1Ін. 1:5Ін. 8:12,9:5). Выразительнее всего являет это и удостоверяет Богочеловек, Господь Иисус Христос, в досточудной Личности и безгрешной жизни Которого открыта людям совершенная Божия святость и совершенная Божия благость (см. Ін. 1:17-18,8:461Пет. 2:221Ін. 1:5,3:5).

Наряду со Священным Писанием, и святые отцы, верные хранители богооткровенных истин, всесторонне объясняют и свидетельствуют о Божией святости как об абсолютном, вечном, самобытном, неизменном свойстве Бога. По их свидетельству, только Бог свят по естеству и посему только Он [один] – Источник святости. Люди же могут стать святыми, приобщившись к Божией святости посредством благодатных подвигов. «Воистину только Тот свят, Кто свят по естеству (φύσει ἅγιος); и мы святы, но не по естеству, а общением (μετοχῇ), подвижничеством (ἀσϰήσει) и молитвой». Так как Бог абсолютно благ, абсолютно свят, абсолютно неизменен, Он не может грешить; признать в Боге возможность греха – все равно что отвергнуть Бога как Существо вечное и абсолютное. По Своему премудрому человеколюбию Бог сотворил людей существами свободными и разумными, чтобы они добровольно возрастали в Божественных совершенствах, свободно избирая то, что Божие. Но Бог не виновен в том, что люди, употребляя свою свободу во зло, согрешают. Так как Бог есть любовь, Он не хочет насильно приводить людей к добру и не уничтожает их свободы, которую вверил им как Божественный дар.

Богу нельзя приписать грех ни в каком виде. Всякий грех – это нарушение Божией воли, совершаемое человеком путем злоупотребления данной ему от Бога свободой. Грех, собственно, и есть единственное зло. А всё прочее, называемое нами физическим злом, как-то: землетрясения, эпидемии, голод, различные скорби, которыми Бог наказывает нас за грехи, – не есть само по себе зло, поэтому нельзя сказать, что Бог – причина зла, как утверждали некоторые еретики. На самом деле, все эти беды суть прямые или косвенные следствия греха как единственного зла; Бог попускает или посылает их как средства исправления, чтобы люди, уклоняясь от зла и греха, стремились к добру, в котором жизнь, и бессмертие, и блаженство. Так рассуждают святые отцы, истолковывая те места Священного Писания, в которых на первый взгляд Бог кажется виновником зла. «Когда услышишь: «Будет зло во граде, еже Господь не сотвори?» (Ам. 3:6), – знай, что здесь под именем зла разумеются несчастья, ниспосылаемые на грешников, дабы отвратились они от беззакония… «Бог творит мир и зиждет злая» (Іс. 45:7): в частности, устрояет мир в тебе, спасительным учением умиротворяя твой дух и укрощая страсти, воюющие на твою душу; «зиждет злая», то есть преобразует зло, направляя его к лучшему, так что приобретает оно свойства добра… Впрочем, если миром мы назовем состояние свободы от войны, а злом – военные бедствия… то скажем, что Бог, по праведному Своему суду, посылает наказание войной тем, которые этого наказания заслуживают». «Необходимо знать, – пишет святой Иоанн Дамаскин, – что в Священном Писании имеется обычай Божие попущение называть Его действием… Так сказал: «Затвори Бог всех в противление» (Рим. 11:32) и «даде им Бог духа нечувствия, очи не видети и уши не слышати» (Рим. 11:8); необходимо это разуметь не так, как будто бы Сам Бог сделал это, но Он лишь попустил это, поскольку добро само по себе независимо и свободно от принуждения… Но даже и тогда, когда Священное Писание говорит, что Бог «зиждет злая» (Іс. 45:7) и что «нет зла во граде, еже Господь не сотвори» (Ам. 3:6), оно этим не показывает, что Бог – виновник зол (αἴτιον ϰαϰῶν), ибо слово “зло” имеет два значения: иногда оно обозначает зло по природе (тὸ τῇ φύσει ϰαϰὸν), которое противно добродетели и воле Божией, а иногда обозначает зло и мучение для наших чувств, то есть скорби и напасти. А они, хотя и тяжелы, лишь по виду кажутся злыми, тогда как в самой действительности они добрые, ибо для разумных становятся причиной обращения и спасения. О них Священное Писание и говорит, что они бывают от Бога. Но и здесь необходимо заметить, что и таких зол причинами являемся мы сами, ибо невольное зло (τὰ ἀϰούσια) является порождением зол добровольных (τῶν ἑϰουσίων ϰαϰῶν)».

г) Праведность (διϰαιοσύνη) – это Божие свойство, раскрывающее Бога как Всеправедного Законодателя и Всесправедливого Судию. Как един Благ, един Свят, един Праведен, един Всемогущ – Бог и сотворил только доброе (см. Бут. 1:31Пс. 110:3Сир. 39:21Притч. 8:31); сверх того, Своим разумным творениям Он даровал святой закон: «закон свят и заповедь свята, и праведна, и блага» (Рим. 7:12; ср.: Пс. 18:8,11:71Тим. 1:8). Кроме естественного, нравственного закона, данного людям человеколюбивым Творцом при самом сотворении (см. Рим. 2:15Євр. 8:10Деян.17:27), Бог в Своем сверхъестественном Откровении через Ветхий и Новый Завет преподал им Свой праведный и святой закон и Свои праведные и святые средства ко спасению, чтобы люди, исполняя праведный и святой закон, посредством праведных и святых спасительных средств и сами стали праведными и святыми (см. Лев. 11:441Сол. 4:3Еф.2:10). В Лице Богочеловека, Господа Иисуса Христа Бог преподал людям всё потребное человеческому естеству для бесконечного возрастания в Божественном совершенстве. Посему Господь наш Иисус Христос так выразил вечную и святую Божию правду, требуя от людей Божественного совершенства: «будьте совершенны (τέλειοι), как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48; ср.: Повт. 18:131Хрон. 28:9Євр. 6:11Пет. 1:15). Вечная правда праведного и святого Законодателя требует от людей добровольного исполнения святых и праведных Божиих законов и заповедей, чтобы, преуспевая в возрасте Божием, они достигли «в меру полного возраста Христова» (Еф.4:13; ср.: Кол. 2:19).

Бог в Своей абсолютной праведности и святости есть не только Всеправедный Законодатель, но и единственный Всесправедливый Судия: «Един есть Законоположник и Судия» (Як. 4:12), Который как Таковой исполнителей Своего закона справедливо награждает, а нарушителей справедливо наказывает (см. Пс. 7:12,9:9,66:5,95:13,118:75Іс. 3:14Деян.17:31). Всё стремящееся к исполнению праведного и святого Божия закона Бог награждает либо в этом, либо в грядущем мире; равно как и всё нарушающее, попирающее и умаляющее Его святой закон Он либо в этом, либо в грядущем мире наказывает. Праведный Законодатель есть в то же время и Праведный Судия (см. 2Тим. 4:8), судящий по вечной правде. При кончине мира и века сего Он будет судить каждого человека в отдельности и всех людей вместе (см. Деян.17:31Мф. 25:31-46Рим. 14:10Деян.10:42–43Еф.6:82Кор. 5:102Тим. 4:781Пет. 3:12Рим. 12:19Повт. 32:35). Приговоры пресвятой и совершенной Божией правды абсолютно праведны и верны, ибо зрит она не на лицо и происхождение, не на то, кто есть кто, но вершит праведный суд по вере и делам (см. 1Пет. 1:17,3:12Рим. 2:6,11Пс. 5:12-13,23:4-5Притч. 3:332Кор. 5:10). Никто и ничто не может поколебать Божией правды, ибо «правда Его пребывает в век века» (Пс. 110:3,47:11,101:28).

Богооткровенное учение о праведности как Божием свойстве и о Боге как Всесправедливом Судии Церковь бдительно охраняла и присно исповедовала через отцов и учителей, особенно когда ему грозила опасность от еретиков (маркионитов, манихеев и др.). Не способные логически примирить наличие в одном Боге свойства любви и свойства правосудия, эти еретики выходили из затруднения, прибегая к двоебожию. По их учению, существуют два бога: новозаветный бог добра, любви и милости и ветхозаветный бог суровой и немилосердной правды, судящий и карающий. Отцы и учители Церкви отвергли данное учение как богохульное, ибо, по учению Церкви, любовь и правда в Боге суть два абсолютных и вполне согласных свойства, никогда и ни в чем не противоречащих одно другому, но всегда в совершенной гармонии действующих одно с другим, одно в другом и одно через другое. Если бы этого не было, то Бог, превратившись в существо хаотичное, перестал бы быть Богом и истребил бы Себя. Любовь в Боге всегда праведная, подобно тому как и правда всегда любящая. Содержа в Себе абсолютное добро, абсолютную любовь, абсолютную праведность, Бог в то же время содержит и абсолютное блаженство. И когда в этом мире проявляются Божия праведность, любовь, добро – заключающие в себе и блаженство – то люди, приобретая их, вкупе с ними удостаиваются и блаженства. А все, что вне их, то есть зло и грех, содержит в себе скорбь и мучение.

Опровергая учение Маркиона о двух богах: ветхозаветном – суровом и злом, и новозаветном – благом и милостивом, святой Ириней пишет: «Если Бог судящий не есть в то же время и благ (bonus), чтобы оказывать милость тем, кому должно… то Он окажется несправедливым и немудрым судиею… Итак, Маркион, разделяя Бога на двух, называя одного благим, добрым (bonus), а другого – судящим (judicalem), в том и другом уничтожает Бога. Ибо судящий (Бог), если вместе не благ, не есть Бог, потому что не Бог тот, у кого нет благости (bonitas); и добрый (Бог), если не есть вместе и судящий (judicalis), не будет, как и первый, Богом, будучи лишен качества Бога». «Общение с Богом – это общение с вечной жизнью, святостью, блаженством и со всеми Божественными благами, а удаление и отчуждение от Бога чрез грехи – это отчуждение от всех Божественных благ, вследствие чего грешники будут находиться в вечном мучении не потому, что Сам Бог наперед подверг их наказанию, но наказание постигнет их за то, что они сами лишили себя всех Божественных благ».

В сочинении против Маркиона Тертуллиан показывает, что правда не только сама по себе есть нравственное добро, но и его хранитель; равно как и доброта не только не исключает правды, но без нее оказывается немощным добродушием, придающим злу безнаказанный размах, что совершенно противно Божественному естеству, любящему только доброе. За грехи Бог попускает наказания, которые сами в себе содержат благо, хотя [они] и мучительное зло для заслуживших их и претерпевающих, ибо они согласны с правдой, служат защитниками всего доброго и всегда приводят к торжеству добра.

В качестве аргумента против Божией праведности и правосудия нередко выдвигается довод: в этом мире праведники зачастую страдают, а грешники благоденствуют. Но этот факт получает свое единственно возможное правильное объяснение только в свете богооткровенного учения Священного Писания и Священного Предания, согласно которому жизнь на земле – это не время ни конечной награды, ни окончательного наказания со стороны Бога; скорби праведников и благополучие грешников в этом мире часто зависят от людей и обстоятельств, создаваемых самими людьми. Бог, попуская или посылая скорби праведникам, поступает по Своей премудрой правде, ибо нет на земле нет праведника, который в чем-либо не согрешил (см. 1Ін. 1:81Царів. 8:46Притч. 20:9Йов. 14:4-5,15:14Пс. 50:7Іс. 64:6Еккл. 7:20). Бог делает это с добрым намерением: чтобы скорбями еще более закалить их в добре, утвердить в вере и тем самым очистить от всякого греха (см. 1Пет. 1:6-72Кор. 4:17Рим. 8:18,5:3-5Йов. 23:10Притч. 17:3,27:21Сир. 2:5Зах. 13:9Як. 1:2-4Прем. 3:62Кор. 12:10). Осыпая же грешников в этом мире Своими благами, Бог делает это для того, чтобы добротой поощрить их к покаянию, являя им Свою милостивую праведность и свидетельствуя, что блаженство и радость – лишь в благе Божественном (см. Рим. 2:42Пет. 3:9Іс. 30:18). Делая то или другое, Бог поступает по Своей вечной правде, ибо как всеведущий Он до мельчайших подробностей знает, что́ в человеке (см. Ін. 2:25). Но наряду с таким Божиим воздействием на праведников и грешников, в душах и первых, и вторых происходит чисто субъективный процесс: с умножением страданий праведников в них умножается и Божие утешение (см. 2Кор. 1:5-7,4:8,17,6:4-101Кор. 4:11-13Рим. 14:17); грешники же, при всем внешнем благополучии, за свои грехи и беззакония часто бывают мучимы совестью (см. Прем. 11:17,12:27).

§ 20. [Духовное] Божие чувство

В духе Божием, так же как и в духе человеческом, помимо ума и воли, существует еще и чувство как Его существенная сила. Эта чувствительная сторона Божия существа разнообразно проявляется в Святом Откровении, вследствие чего по-разному и описывается. Обычно ее природа и действие называются в Священном Писании Божиим сердцем, которое радуется, печалится, гневается, любит правду, ненавидит беззаконие (см. Єр. 7:30-31,23:20,30:23-24,32:41Деян.13:22Ос. 11:8Пс. 44:8Притч. 11:20Євр. 1:9). Но все эти выражения нельзя усваивать в антропоморфическом смысле, их следует понимать как слова, приспособленные к человеческому восприятию. И этой стороной Своего существа Бог также безмерно более совершенен, чем люди; в ней Он изобилует каждым Божественным совершенством и полнотой: вечностью, безгрешностью, безграничностью, самобытностью, неизменностью, свободой, вездесущием.

Свойства Божия чувства

а) Блаженство (μαϰαριόστης) – это постоянное, непрестанное, непреложное, вечное Божие самоощущение, происходящее от переживания всех Божественных совершенств как сущности Его бытия. Нося в Себе абсолютную полноту всех совершенств, Бог тем самым обладает и совершенным блаженством. Совершенная и неизменная гармония всех свойств Божия существа делает Бога неизменно и совершенно блаженным. Поэтому Бог – «блаженный и единый сильный Царь царствующих и Господь господствующих» (1Тим. 6:15; ср.: 1Тим. 1:11Пс. 15:11). Так как Божие блаженство есть постоянное, непрерывное состояние, не приходящее к Богу извне и не зависящее ни от чего внешнего, то оно не может ни изменяться, ни возрастать, ни умаляться. Имея присно все вечные блага в совершенной .полноте, Бог всегда в равной мере блажен, независимо от того, почитают ли Его люди или нет. «Аще согрешил еси, что сотвориши (Богу) аще же и много беззаконовал еси, что можеши сотворити (Ему)? Понеже убо праведен еси, что даси (Ему)? или что из руки твоея возмет?» (Йов. 35:6-7; ср.: Єр. 7:19Йов. 22:3).

Абсолютно блаженный в Самом Себе, Бог в Своих проявлениях в сфере мира конечного являет Себя Источником блаженства для тварных существ (см. Пс. 26:8-13,15:11Як. 1:17Пс. 49:15,85:11Мф. 5:8).

б) Любовь (ἀγάπη) – это существенное свойство Божия чувства, которым Бог живет в Себе и в отношении мира внешнего. По учению Святого Откровения, Бог не только имеет любовь, но и есть любовь. Бытие и любовь в Нем – одно и то же. Поэтому Святое Христово Евангелие благовествует, что «Бог есть любовь» (ὁ Θεὸς ἀγάπη ἐστίν, 1Ін. 4:8; ср.: 1Ін. 4:16). «Если бы кто у нас спросил, – говорит святой Григорий Богослов, – что мы чествуем или чему поклоняемся? ответ готов: мы чтим любовь. Ибо, по изречению Святого Духа, Бог наш “любы есть” (1Ін. 4:8), и наименование сие благоугоднее Богу всякого другого имени». «Жизнь высочайшей Природы есть любовь». Любовь побудила Бога и к сотворению мира, к промышлению о мире и к спасению мира. По любви Бог сотворил мир, чтобы Своим созданиям дать удел в Своих Божественных совершенствах, насколько способны они их принять и усвоить (см. Еф.1:5, 9Ін. 14:23Мф. 25:34). Поощряемый любовью, Бог непрестанно промышляет о мире, наставляя конечные существа по пути Своей вечной истины к вечному блаженству (см. Ін. 14:6,18:34,1:17Мф. 7:9-11,5:45,10:29Лк. 1:72,78,6:362Кор. 1:3Рим. 2:4,11:16,22Пс. 24:10,102:13,144:9Іс. 9:6). Промышляя любовью о падшем человеческом роде, Бог посылает в мир Своего Единородного Сына, чтобы Он спас мир от греха и перевел его из смерти в жизнь вечную: «Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный»18 (Ін. 3:16; ср.: Ін. 6:40Іс. 9:6). «О сем есть любы, не яко мы возлюбихом Бога, но яко Той возлюби нас и посла Сына Своего очищение о гресех наших»19 (1Ін. 4:10; ср. 1Ін. 2:2Рим. 5:8Тит. 3:4-5). Пронизывая все Божественные совершенства и блага, изливаемые на нас Богом в сотворении мира, в промышлении о мире и в спасении мира, любовь проявляется как совокупность (союз) всех совершенств (σύνδεσμος τῆς τελειότητος), сочетающая в прекрасное единство все евангельские совершенства (см. Кол. 3:12-14) и преображающая каждого Божия человека из смертного в бессмертного, из временного в вечного, из тленного в нетленного.

§ 21. Единственность Божия существа

Бесконечный, вечный, абсолютный, всесовершенный существом Бог есть в то же время один и единственный. Иначе и не может быть. Ведь если бы, помимо Бога, существовал и еще некто Ему равный, то Он оказался бы не бесконечным, а конечным, не абсолютным, а относительным, не всесовершенным, а лишь наполовину совершенным, не безграничным, а ограниченным. Одним словом, Он не был бы Богом. Ибо «если Бог не один, то Он и не существует». Олицетворяя все совершенства в их безграничной реальности, Бог должен быть единым. «Ибо Бог, если Он совершен, не может быть иначе, как только единым». Само понятие об абсолютном неминуемо предполагает и понятие об одном. Ведь абсолютное Существо абсолютно тем, что Оно одно, так как два или более абсолютов существовать не могут, в противном случае они перестанут быть абсолютами. Другими словами, не могут существовать два или много богов. «Бог совершен, – говорит святой Иоанн Дамаскин, – и без недостатков, и в благости, и в премудрости, и в силе, безначален, бесконечен, вечен, неограничен; попросту говоря, совершен во всем (ϰατὰ πάντα). Если же, таким образом, допустить существование многих богов, то необходимо признать и различие между ими многими. Ибо если между ними нет различия, тогда они не многие, но один; если же между ними есть различие, где тогда совершенство (ἡ τελειότης)? Ведь если недостаток совершенства будет или в благости, или в силе, или в премудрости, или во времени, или в месте, тогда Бога не будет. Но тождественность (ἡ ταυτότης) во всем показывает прежде всего одного Бога, а не многих. Кроме того, если бы было много богов, как тогда сохранилась бы неограниченность? Ибо где был бы один, там не было бы другого… Следовательно, един есть Бог, совершенный, неограниченный Творец мира, Хранитель и Управитель, превышающий и опережающий любое совершенство (ὑπερτελὴς ϰαὶ προτέλειος)».

Вера в единство Божества – это основной догмат Святого Откровения. Ибо первый признак истинного богопочитания – это веровать и исповедовать, что Бог один и единственный (εἷς ϰαὶ μόνος). Эту догматическую истину Божественного Откровения Вселенская Церковь выразила начальными словами Символа веры: «Верую во Единаго Бога (Πιστεύω εἰς ἑνὰ Θεὸν)». До того она находилась во всех Символах Поместных Церквей и в вероисповеданиях святых отцов и учителей Церкви.

Основная Божественная истина ветхозаветного Откровения – это вера в одного и единого истинного Бога и Господа. Это своего рода душа всех прочих ветхозаветных истин: ею и благодаря ей они истинны и божественны. Избранничество Израиля состоит в хранении и соблюдении богооткровенной веры в одного-единственного Бога и Господа. Иегова (Йахве) – не только Верховный Бог, Бог богов, но и один-единственный истинный Бог: «Увеси днесь и обратишися умом, яко Господь Бог твой сей Бог на небеса горе и на земли долу, и несть разве Его»20 (Повт. 4:39; ср.: Повт. 4:35,32:39Ісус. 2:11Іс. 44:81Царів. 8:60). Истину об одном и единственном истинном Боге и повеление веровать в Него как Такового содержит первая из Десяти заповедей, Самим Богом преподанных пророку Моисею: «Аз есмь Господь Бог твой… да не будут тебе бози инии разве Мене» (Вих. 20:2,3; ср.: Повт. 5:6,7Пс. 80:11). Посему впоследствии боговидец Моисей возвещает народу: «Слыши Израилю: Господь Бог наш Господь един есть» (Повт. 6:4). Возвеличивая одного и единого истинного Бога над богами ложными, языческими, вдохновенный псалмопевец восклицает Богу Живому и Истинному: «Несть подобен Тебе в бозех, Господи, и несть по делом Твоим… Яко велий еси Ты и творяй чудеса, Ты еси Бог един» (Пс. 85:8,10; ср.: Повт. 3:242Сам. 7:22Іс. 45:21). Устами богодухновенного Исаии Сам Бог Саваоф говорит: «Аз Господь Бог, и несть разве Мене еще Бога» (Іс. 45:5; ср.: Пс. 17:322Сам. 22:32Вих. 15:11Іс. 43:11Ос. 2:23Зах. 14:9Мал. 2:10); «Аз первый и Аз по сих, кроме Мене несть Бога» (Іс. 44:6; ср.: Іс. 41:4,48:12,44:8); «прежде Мене не бысть ин Бог, и по Мне не будет» (Іс. 43:10; ср.: Іс. 41:4,46:9); «Аз Бог, и несть разве Мене спасаяй» (Іс. 43:11; ср.: Ос. 13:4).

Ветхозаветное учение о единстве существа одного и единого истинного Бога обретает свою совершенную и законченную полноту в новозаветном Откровении. Сам Спаситель свидетельствует, что первая из Десяти Божиих заповедей есть первая и самая большая заповедь для всех людей всех времен: «Первейши всех заповедий: слыши, Израилю, Господь Бог ваш Господь Един есть»21 (Мк. 12:29). Само спасение людей Спаситель ставит в зависимость от познания и исповедания веры в одного-единственного и истинного Бога: «Се же есть живот вечный, да знают Тебе, Единаго истиннаго Бога» (ἵνα γινώσϰωσί σε τὸν μόνον ἀληϑινὸν Θεὸν, Ін. 17:3). Наученные Господом Иисусом Христом и утвержденные Святым Духом в этом познании и вере в единого истинного Бога, святые апостолы пламенно проповедуют и распространяют эту веру. Озаряя светом Божественной истины внутреннюю сущность язычества, они раскрывают и доказывают, что язычество – плод поврежденного грехом человеческого ума, а также безумных и порочных человеческих мыслей (см. Рим. 1:21-23,28). «Много ложных богов и много ложных господ», выдуманных людьми, но мы знаем, утверждают апостолы, «что они суть ничто в мире» (οὐδὲν ἐν ϰόσμῳ) “и что нет другого Бога, кроме Единого (οὐδεὶς Θεὸς ἕτερος εἰ μὴ εἷς)… но у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им» (1Кор. 8:4-6). И кротких Христовых овец, святых апостолов, ничто так не тревожит и не гневит, кроме как то, если их проповедь об одном-единственном и истинном Боге понимают в языческом смысле (см. Деян.14:7–15). Исполненные Божественной истиной о единстве и единственности Бога Живого и Истинного, они возмущаются от одного взора на идолов (см. Деян.17:16) и бесстрашно провозглашают, что они суть не боги, а дела рук человеческих (см. Деян.19:26). Насыщаясь вечными истинами Господа Иисуса Христа и рассматривая всех людей с Богочеловеческих высот Спасителя, они немолчно проповедуют, что есть один единый и истинный Бог, Бог не только евреев, но и всех других народов: «Един Бог и Отец всех, Иже над всеми и чрез всех и во всех» (Еф.4:6; ср.: 1Тим. 2:5Гал. 3:20). И как обрезанные, так и необрезанные оправдываются верой в единого истинного Бога (см. Рим. 3:29-30,4:11-12). А Господь Иисус Христос – и есть «Истинный Бог и Жизнь вечная» (ср. 1Ін. 5:20).

Как и Священное Писание, Священное Предание изобилует живой и животворящей истиной о единстве и единственности истинного Бога и Господа. Очи Церкви, святые отцы, пристально наблюдают и непрестанно исповедуют эту Божественную истину Святого Откровения. Для них она и физически, и метафизически, и логически, и по сердечной вере – единственно возможная. Исключительно единый во всем, Бог исключительно един и единством Своего существа. Как абсолютная полнота всего, Он единством Своего существа единствен и превыше всякого сравнения с единством конечных существ и вещей. Единство Его существа совершенно невозможно представлять по аналогии с единством существ в физической природе. Как единица Бог бесконечен и неограничен, тогда как в физическом мире единицы суть таковы в силу своей конечности и ограниченности. Как единый Бог един бесконечно. Или: Бог бесконечно бесконечная единица и одна-единственная бесконечность. Бог един, но не так, как один предмет среди сродных себе предметов, а единственно, исключительно и несравнимо един, абсолютно един, бесконечно един, безгранично един, так что за Ним, вне Его и кроме Него нет и не может быть другого Бога. В этом Своем над-умном единстве Божие существо просто, несложно, неделимо, абсолютно. «Как абсолютная единица, Бог один (εἷς) и единственен (μόνος), то есть Он есть абсолютное единство (ἑνὰς) и абсолютная единственность (μονὰς), которые не могут ни разделяться, ни ограничиваться, ни представляться сложными».

Ведя борьбу с многобожием язычников и опровергая политеизм еретиков-гностиков, разделивших Божество на эоны (причем каждый эон обладает бо́льшими или меньшими частями Божества и Его свойствами, святые отцы и учители Церкви доказывают всю бессмысленность и нелогичность такого учения и верования, ибо многобожие и в идее, и на практике губительно для человеческой природы. Так, по святому Афанасию Великому, сам факт того, что существует один мир, а не многие, есть несомненное свидетельство бытия одного Творца. Симметрия, порядок, гармония, отражающиеся в мире, необходимо приводят нас к мысли о том, что Бог один, а не многие боги, и причем это – Бог, промышляющий о мире и управляющий миром. Если бы сотворение мира, промышление о мире и управление миром было делом многих богов, а не одного-единственного Бога, то воцарился бы хаос, беспорядок, анархия. Ибо как многобожие есть безбожие (πολυϑεότης – ἀϑεότης), точно так же и многоначалие (πολυαρχία) есть безначалие (ἀνάγϰῃ ἀναρχία).

Святые отцы отвергали не только многобожие, но и двоебожие как логическую невозможность и очевидную бессмыслицу в таком мире и в таком человеке. Для логического оправдания наличия зла и добра в мире еретики-манихеи прибегали к дуализму, согласно которому существуют два бога, из которых один бог добра и источник всякого блага, а другой – бог зла и виновник зла. Богомудрые учители Церкви подчеркивали, что подобное двоебожие заключает в себе логическое противоречие, а тем самым и невозможность. Ведь если оба бога равносильны, то их борьба завершилась бы истреблением как добра, так и зла в мире сем; если же их силы неравны, то более сильный уничтожил бы более слабого, и в мире существовал бы либо бог добра и добро, либо бог зла и зло.

В VI веке среди монофизитов появилась секта троебожников. По их учению, все три Лица Троичного Божества имеют Свои особенные, отдельные сущности (μεριϰὰς οὐσίας), и, таким образом, каждое из Них представляет собой отдельного бога. Наиболее видным представителем этой ереси был Иоанн-грамматик из Александрии, прозванный Филопоном.

В VII веке возникла дуалистическая ересь павликиан как схизматическое развитие манихейства или как манихейская секта. А впоследствии, уже в IX веке, появилась богомильская ересь, также отстаивавшая манихейское двоебожие.

* * *

13 Ср. Повт. 32:46 – Примеч. ред.

14 В русском синод, переводе: …«у Которого нет изменения и ни тени перемены» . – Примеч. ред.

15 В русском синод. переводе: …”не должны (мы) думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого». – Примеч. ред.

16 В русском синод. переводе: «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода». – Примеч. ред.

17 В русском синод. переводе: «Ибо кто из человеков знает, что́ в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия». – Примеч. ред.

18 В русском синод. переводе: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную». – Примеч. ред.

19 В русском синод. переводе: «В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши». – Примеч. ред.

20 В русском синод. переводе: «Итак знай ныне и положи на сердце твое, кто Господь Бог твой есть Бог на небе вверху и на земле внизу, и нет еще кроме Его..». – Примеч. ред.

21 В русском синод. переводе: …«первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый..». – Примеч. ред.

 

Отдел второй. Учение о Святой Троице

§ 22. Догмат о Святой Троице

Все учение Святого Откровения, выраженное словами, символами, деяниями, богоявлениями – в конце концов сводится к догмату о Святой Троице как самой великой и самой святой тайне. В сравнении с прочими священными тайнами она составляет тайну всех тайн. Богооткровенное учение о единстве Божия существа и Его свойствах представляет собой некий вид введения и приготовления к откровению учения о троичности Лиц в Едином Боге. Всецелое учение Святого Откровения о Боге самой своей природой тяготеет и стремится к учению о Святой Троице как к полноте истины, как к сердцу совершенства, как к душе Божества. Оно составляет одно неделимое целое, один священный организм; посему и не может ни разделяться, ни дробиться, чтобы не потерять своего богодухновенного характера и животворящей благодатности и силы. Так как неделимо учение Откровения о Боге, то – «нет различия в вере, нет разделения и в благочестии». Учение Откровения о Боге Отце неотлучно от учения о Боге Сыне и от учения о Боге Духе Святом. По сей причине «отец Православия», святой Афанасий Великий, провозглашает: «Совершенное богословие – в Троице (ἐν Τριάδι ἡ ϑεολογία τελεία ἐστι)». Христианская вера – это вера в Святую Троицу, и она совершенна и неизменна, ибо ею возвещена полнота истины и Откровения о Триедином Боге. Великий тайновидец Божественных истин, святой Григорий Богослов, говорит: «Мы узрели и проповедуем краткое, ни в чем не излишествующее богословие Троицы (σύντομον ϰαὶ ἀπέριττον τῆς Τρίάδος ϑεολογίαν), от Света – Отца прияв Свет – Сына во Свете – Духе».

Учение Святой Троицы о Святой Троице составляет совершенное учение о Боге, совершенное богословие; в этом заключается и полнота богопознания, и полнота спасения. Святая Троица есть всё во всём, в Ней вся истина, вся жизнь, весь путь, вся вечность. Сама по Себе и в Своем Откровении миру Святая Троица – это «пречистое богословия таинство».

Вследствие столь исключительной и уникальной значимости догмат о Святой Троице – это печать (signum) христианства. Именно этим христианство выделяется и отличается от всех прочих религий. В этом догмате заключено специфически новое качество и совершенная полнота христианского Откровения. Из него, подобно солнечным лучам, светят все другие догматы христианской веры. На нем как на непоколебимом и нерушимом, адамантовом основании воздвигнут весь удивительный, Богочеловеческий чертог нашего спасения. Без веры в Святую Троицу нельзя стать членом Христовой Церкви, невозможно быть христианином. «Отличие христианина – вера в Отца и Сына и Святого Духа». «Церковь основана на вере в Святую Троицу, – учит святой Афанасий Великий, – отпавший от этой веры не может быть и даже именоваться христианином». Действительно, в Церкви всё от Святой Троицы и в Святой Троице, ибо Господь основал и укоренил Церковь в Святой Троице (ἐν Τριάδι γὰρ αὐτὴν ἐϑεμελίωσε ϰαὶ ἐῤῥίζωσεν ὁ Κύριος), сказав ученикам: «Шедше убо научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф. 28:19). От веры в Святую Троицу зависит и ею содержится вся Церковь; в Церковь входят только верой и крещением во имя трех Лиц Святой Троицы. В Церкви все совершается от Отца через Сына в Духе Святом: Отец через Сына в Духе Святом всё устрояет, творит, созидает и подает.

Основанная на вере в Святую Троицу, Церковь всегда жила учением Святого Откровения о Триипостасном Божестве, верно его хранила, претерпела за него многие скорби и гонения и, сообразуясь с необходимостью, выражала его более кратко или пространно в своих древних Символах, вероисповеданиях, священнодействиях, славословиях, литургиях, молитвах, песнопениях, возгласах, – пока, наконец, не сформулировала его четко и окончательно в Никео-Цареградском Символе веры. Первые восемь членов Символа содержат неизменный догмат Церкви о Святой Троице. Более подробно это учение Церковь выразила в «Исповедании веры», которое нареченный епископ торжественно произносит в храме во время хиротонии. Оно гласит:

: «Верую во единаго Бога, во трех Лицах: Отца, и Сына, и Святаго Духа, разделяемаго в разсужденин свойств личных, нераздельнаго же по существу. Едина и таяжде есть всецелая Троица и всецелая Еди́ница, Еди́ница по существу и естеству; Троица же по личным свойствам и именованиям Отца, и Сына, и Духа Святаго. Отец нерожден и безначален,….22 понеже имать бытие не от кого либо, но токмо от Себе. Верую такожде, яко Отец есть вина Сына и Духа: Сына чрез рождение. Духа же Святаго чрез исхождение….. Отец раждает Сына и изводит Святаго Духа. Сын же раждается…..23 от Отца, и Дух Святый исходит от Отца. И тако чту единое Начало и признаю Отца единою виною Сына и Духа. Глаголю же и Сына быти начало превысшее времени и безпредельное: не яко начало тварей первозданное, то есть, первое сотворенное и древностию их превосходящее, – да не будет! ибо сие есть суесловие арианскаго нечестия: Арий злоименитый хульно учил, яко тварь есть Сын и Дух Святый. Аз же глаголю, яко Сын есть начало от Безначальнаго, ….24 собезначальное такожде и Дух Святый…..25 Ни Отец от Сына разлучися, ниже Сын от Духа, ни Дух Святый от Отца…..: но всецело Отец есть в Сыне и Святем Дусе, и всецело Сын во Отце и Святем Дусе, и всецело Дух Святый во Отце и Сыне. Ибо соединены раздельно и разделены единично….. Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимых же всех и невидимых: безначальнаго убо и нерожденнаго и безвиновнаго, начало же естественное и вину Сына и Духа. Верую и во Единороднаго Его Сына, неистечно и безвременно из Него рожденнаго, единосущна Ему. Имже вся быша. Верую и в Духа Святаго, из Тогожде Отца нсходящаго и сославимаго, яко соприсносущнаго, и сопрестольнаго, и единосущнаго, и равнославнаго, и твари Содетеля».

«Веруjем у jеднаго Бога у трима Лицима: Оца и Сина, и Светога Духа, раздеивог у смислу личних своjстава, а нераздеивог по суштини. Jедна и иста jе васцела Троjица и васцела Jединица; Jединица по суштини и природи, а Троjица по личним своjствима и називима Оца, и Сина, и Светога Духа. Отац jе нероен и беспочетан: jер не постоjи ништа стариjе од ега; jер Он беше, и потпуно беше Бог; беспочетан пак, jер има бие не од неког другог ве од Себе. Такое веруjем да jе Отац узрок Сина и Духа: Сина кроз раае а Духа Светога кроз исхоее; меу има не постоjи никакав размак нити отуеност, ве само разлика ипостасних своjстава. Отац раа Сина и изводи Светога Духа, а Син се раа само од Оца, и Дух Свет исходи од Оца. И тако поштуjем jедан почетак и признаjем Оца jединим узроком Сина и Духа. Велим пак да jе Син почетак изнадвремени и безгранични: не као првоздани почетак твари, то jест прво створени и коjи их древношу превазилази, – не било тога! jер jе то празнослове ариjанске безбожности мрски. Ариjе учио jе богохулно да су Син и Дух Свети – твар. Jа пак велим да jе Син почетак од беспочетнога, да се не би добила два почетка; а Сину jе сабеспочетан Дух Свети, пошто заjедно и подjеднако имаjу бие од Оца и Син и Дух Свети: Син кроз роее а Дух Свети кроз исхоее, као што би речено. Нити се Отац разлучи од Сина, нити Син од Духа, нити Дух Свети од Оца и Сина: него jе Отац васцео у Сину и Светоме Духу, и Син jе васцео у Оцу и Светоме Духу, и васцео jе Дух Свети у Оцу и Сину, jер су сjедиени раздеиво и раздеени сjедиено….. Веруjем у jеднога Бога Оца, сведржитеа, творца неба и земе, и свега видивога и невидивога: беспочетног и нероеног и безузрочног, природни пак почетак и узрок Сина и Духа. Веруjем и у jединороднога Сина еговог, роеног од ега неистециво и ванвремено, jедносушнога ему, кроз Кога све постаде. Веруjем и у Духа Светога, Коjи од самог Оца исходи и са им се слави, као савечан, и сапрестолан, и jедносуштан, и равнославан, и саздате твари.»

В так называемом «Символе Афанасия» учение Церкви о Святой Троице выражено весьма точно. Он гласит:

: «Вера кафолическая сия есть: да единаго Бога в Троице, и Троицу во Единице почитаем, ниже сливающе Ипостаси, ниже существо разделяюще. Ина бо есть Ипостась Отча, ина Сыновня, ина Святаго Духа. Но Отчее, и Сыновнее, и Святаго Духа, едино есть Божество, равна слава, соприсуносущно величество. Яков Отец, таков и Сын, таков и Святый Дух… Тако: Бог Отец, Бог Сын, Бог и Дух Святый: обаче не три бози, но един Бог…

: Отец ни от кого есть сотворен, ни создан ниже рожден. Сын от Отца самого есть не сотворен, ни создан, но рожден. Дух Святый от Отца есть не сотворен, не создан, ниже рожден, но исходящ…

: И в сей Троице ничтоже первое или последнее: ничтоже более или мнее: но целы три Ипостаси, соприсносущны суть Себе и равны».

«Вера васеенска ова jë да jeднога Бога у Tpojици, и Троjицу у Jеди ници поштуjeмо, не сливаjуи Ипостаси нити раздеуjуи суштину. Jep je jeдна ипостас Оца, а друга – Сина, а другачиjа – Светога Духа.

: Али Очево, Синове и Светога Духа jeдно je Божанство, равна слава, савечно величанство. Какав je Отац, такав je и Син, такав и Дух Свети… И тако: Бог je Отац, Бог je Син, Бог je и Дух Свети, па опет нису три бога него jeдан Бог…

: Отац ниje од кога створен, ни саздан, нити роен. Син je од Оца самог не створен, ни саздан, него роен. Дух Свети je од Оца не створен, ни саздан, ни роен, него исходе…

: И у oвoj Tpojици ништа ниje прво ни последе, ништа вее или мае, него су целе три Ипостаси, савечне Себи и равне».

§ 23. Троичность Лиц в единосущном Боге. Учение Святого Откровения и Священного Предания

Христианство основано на святых тайнах и святых истинах, но то, что эти тайны и истины делает несравнимо святыми и несказанно таинственными, есть богооткровенная истина о Святой Троице. Не смог бы ее открыть или придумать ни отдельный человек, ни всё разумное человечество, ибо она безмерно превосходит все познавательные и творческие способности человека. Никогда ни одно из сотворенных существ не сможет уразуметь, как в едином Боге существуют три Лица, как Отец – Бог, и Сын – Бог, и Дух Святой – Бог, и все-таки не три бога, но один-единственный Бог и Господь. Нет такого ни разума, ни ума, которые были бы способны показать нам и объяснить, как и каким образом существует Святая Троица. Это – истина непостижимая, неисчерпаемая и невыразимая, посему этого «ни слова не могут передать, ни чувство объять, ни разум осознать. Всё это неизреченно, недомыслимо, непостижимо». Этого не может выразить не только человеческий язык, но и ангельский.

Неизъяснимый для человеческой мысли, невыразимый для разума, непостижимый для ума, необъятный для чувства, неуразумеваемый для сердца – догмат о Святой Троице есть бесконечная истина, обретенная не человеком, но открытая всемилостивым Богом. Посему об этом святом догмате нужно рассуждать в пределах святой и смиренной веры, говоря столько, сколько Сам Бог возвестил о нем в Святом Откровении, и причем так, как богомудрые отцы Церкви, «таинницы Троицы», своим облагодатствованным умом и просвещенным сердцем осветили несказанные глубины богооткровенной истины о Троичном Божестве и показали, как со страхом Божиим, верой и любовью следует размышлять и беседовать о том, что Божие.

Святое Откровение есть, по существу, раскрытие истины Троичного Божества о Троичном Божестве, которую Бог мог сразу и во всей полноте возвестить людям. Но Он поступил иначе, ибо Откровение свидетельствует о том, что эта истина была исподволь преподаваема людям, по мере их духовного и нравственного роста. В Ветхом Завете учение о Святой Троице слишком кратко и неполно. Раскрытие Божественных, сверхъестественных истин осуществлялось медленно, постепенно, сообразно с духовным и нравственным развитием слушателей. И только в Новом Завете это учение находит свое полное выражение. Ветхозаветное учение о Боге явилось предуготовлением к новозаветному. Оно было подобно зерну, из которого в благоприятном климате трисолнечной, новозаветной благодати должно было взойти новозаветное учение о Триипостасном Боге. Причину постепенности преподания истины о Святой Троице святые отцы и учители Церкви видят, с одной стороны, в том, что евреи были духовно незрелыми к немедленному восприятию полноты учения и склонными к многобожию, посему и догмат о Триипостасном Божестве они могли истолковать в политеистическом смысле; а с другой стороны, в том, что человеческая природа, вследствие своей ограниченности и поврежденности грехом, была неспособна сразу принять Божественное учение о Святой Троице, но должна была быть постепенно исцеляема, приуготовляема и вводима в пресвятую тайну всех тайн. «Ветхий Завет ясно проповедовал Отца, – говорит святой Григорий Богослов, – а не с такою ясностью Сына; Новый открыл Сына и указал на Божество Духа; ныне же Сам Дух пребывает с нами, даруя нам яснейшее о Себе познание. Ибо небезопасно было прежде нежели исповедано Божество Отца ясно проповедовать Сына и прежде нежели признан Сын (выражусь несколько смело) – обременять нас проповедью о Духе Святом и подвергать опасности утратить последние силы, как это часто бывает с людьми, которые обременены пищею, принятою не в меру или слабые очи устремляют на солнечный свет; надлежало же, чтобы свет Святой Троицы озарял просветляемых постепенными прибавлениями… «восхождениями» (ср. Пс. 83:6), «преуспеяниями от славы в славу». А блаженный Феодорит пишет: «По Своей бесконечной премудрости Бог не захотел преподать евреям полное знание о Святой Троице, чтобы они, склонные к египетскому безбожию, не нашли в том повода к поклонению многим богам. Поэтому лишь после вавилонского плена, когда евреи зримо начали питать отвращение к многобожию, в их не только священных, но и несвященных книгах встречается гораздо больше, чем ранее, весьма ясных мест, где говорится о Божественных Лицах». Святой Епифаний богословствует: «Едино Божество особо возвещено у Моисея, двойство же сильно проповедано у пророков, а Троица являет Себя в Евангелиях».

а) Ветхий Завет – несомненно завет Троичного Божества, причем места, относящиеся к догмату о Святой Троице, в части проявления и роли отдельных Лиц Трисолнечного Господа, можно подразделить на три группы.

Первую группу составляют те места, где Бог говорит о Себе во множественном числе, сохраняя в то же время и понятие о Себе как о едином. Вот они: «И рече Бог: Сотворим человека по образу Нашему и по подобию… И сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его» (Бут. 1:26,27). «И рече Бог: Се, Адам бысть яко един от Нас» (Бут. 3:22). «И рече Господь:… Приидите, и сошедше смесим тамо язык их… И тамо смеси Господь устна всей земли»26 (Бут. 11:6,7,9). По толкованию святых отцов, эти места прикровенно указывают на множественность и равное Божественное достоинство Лиц в Боге, но их число точно не определяется.

Вторую группу составляют те места, которые точнее определяют число Божественных Лиц, а именно: три, но при этом Их особые личные имена не употребляются и никакого различия между Ними не проводится. К таким местам, по учению святых отцов, относится явление Бога Аврааму у дуба Мамрийского в виде трех путников: «И явился ему Господь (Jahve) у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер (свой), во время зноя дневного. Он возвел очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер (свой) и поклонился до земли, и сказал: Владыка (Adonai)! если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего» (Бут. 18:1-3). Ясно, что Авраам обращается к трем как к одному, и причем – как к единому Господу. Вся беседа между Авраамом и Господом ведется тремя от имени одного (см. Бут. 18:13-33), а в последнем стихе, которым завершается это богоявление, говорится: «И пошел Господь, перестав говорить с Авраамом» (Бут. 18:33). В явлении трех Ангелов Аврааму древнее церковное Предание видит явление Святой Троицы. «Авраам встречает трех, – говорит блаженный Августин, – но поклоняется Одному. Увидев трех, он познал тайну Троицы, а поклонившись как Единому, он исповедал единого Бога в трех Лицах». Молитвенный дух Церкви, мыслящий Священным Преданием, усматривает в этом богоявлении откровение Святой Троицы: «Священнотаинник Авраам быв священнообразно древле, Творца всех и Бога и Господа, в триех убо Ипостасех… державу единственну позна». «Авраам добродетелию и страннолюбием Троицу прият, ангельски пришедшую». «Пресельник сый Авраам, сподобися образно восприяти Единственнаго убо Господа в триех Ипостасех пресущественна мужескими же зраки».

Указание на троичность Лиц в Боге святые отцы видят также в серафимской песни: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф», которую пророк Исаия слышал во время своего лицезрения Бога (Іс. 6:3). Троекратное повторение слова «свят», рассматриваемое в связи с остальным текстом этой главы, служит указанием на то, что эта песнь относится к Единому Богу в Троице. Пророк видел Господа, сидящего на высоком и превознесенном престоле, и слышал Его голос, говорящий: «кого Мне послать?» (Іс. 6:8). Этот вопрос показывает, что одно Лицо Святой Троицы обращается к Себе равным. Контекстуальное соотнесение этого эпизода с местами из Нового Завета (см. Ін. 12:41Деян.28:25–27) подтверждает, что пророк Исаия в своем видении лицезрел Господа Бога, то есть Отца и Сына и Святого Духа. «Когда Серафимы, – говорит святой Афанасий Великий, – славословят Бога, троекратно взывая: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф», – тогда славословят они Отца и Сына и Святого Духа… Ибо Отец и Сын и Святый Дух есть Господь Саваоф, – Едино Божество и един Бог в трех Ипостасях». Самое ясное свидетельство Ветхого Завета о Святой Троице находится в книге Премудрости Соломона; оно гласит: «Волю же Твою кто познал бы, если бы Ты не даровал Премудрости и не ниспослал свыше Святаго Твоего Духа?» (ср. Прем. 9:17).

Третью группу составляют те места в Ветхом Завете, которые более ясно проводят различие между Лицами Божества, усвояя Им Их собственные имена. Так о Лице Сына и Его Божестве говорится в мессианских пророчествах. «Господь рече ко Мне, говорит Мессия, Сын Мой еси Ты, Аз днесь родих Тя» (Пс. 2:7; ср.: Деян.13:33Євр. 1:5,5:5). Давид говорит: «Рече Господь (Jahve) Господеви (Adonai) Моему: седи одесную Мене, дóндеже положу враги Твоя подножие ног Твоих… Из чрева прежде денницы родих Тя» (Пс. 109:1,3; ср.: Мф. 22:44Мк. 12:36Лк. 20:42Деян.2:341Кор. 15:25Євр. 1:13). Мессия именуется Богом: «Помаза Тя, Боже (Elohim), Бог Твой елеем радости паче причастник Твоих» (Пс. 44:8). У пророка Исаии Мессии даются следующие имена: «Еммануил, что значит: С нами Бог» (Іс. 7:14Мф. 1:23), «велика совета Ангел, чуден, Советник, Бог крепкий, Властелин, Князь мира (Начальник мира), Отец будущего века» (Іс. 9:6); все они свидетельствуют о Его Божестве и об отличии (букв. «о самостоятельности». – «Примеч. пер».) Его Лица от Лица Иеговы.

На Лицо Святого Духа и на Его Божество указывают, хотя и не так ясно, следующие места: «Дух Божий ношашеся верху воды» (Бут. 1:2). Пророк Захария говорит, что Господь Саваоф «Духом Своим через прежних пророков» посылал слова и закон (Зах. 7:12), и их слова были Его словами (см. 2Сам. 23:2). Самые ясные свидетельства о Лице и Божестве Святого Духа находятся в мессианских пророчествах: «Господь посла мя и Дух Его» (Іс. 48:16); «Дух Господень на Мне, егоже ради помаза Мя, благовестити нищим посла Мя» (Іс. 61:1; ср.: Лк. 4:18,21Іс. 11:2-3). О Святом Духе как отдельном Божественном Лице говорится и в других местах Ветхого Завета (см. Пс. 32:6,50:13,103:29,30,142:10,147:7Неем. 9:20Йов. 33:4,27:3Дан. 4:6Йоїл. 2:28Іс. 44:3Єз. 36:27).

На истину о Триедином Боге указывают еще и все те места Ветхого Завета, которые говорят о «Слове» (ср. Пс. 32:6Ін. 1:3Пс. 106:20,32:4,118:89Іс. 40:8,55:11Прем. 16:12,18:15-16), об «Ангеле Божием, Ангеле Господнем», о Божией Премудрости как о животворящем и жизнеподательном начале, от века существующем с Богом (см. Притч. 8:22-31Йов. 28:12-28Вар. 3:9-37Сир. 1:1-10,24:1-13Прем. 6:22-24,7:21-30,8:1-4,9:1-4,9-19,10:1-2,11:1-4).

б) Новый Завет есть не что иное, как Откровение Святой Троицы о Святой Троице. В нем полностью открыт и возвещен догмат о Святой Троице. Раскрытие этого догмата совершилось Отцом, Сыном и Святым Духом. Бог Отец посылает Сына и действует через Него; Бог Сын открывает Отца, возвещает и низводит Духа; Бог Дух Святой свидетельствует о Сыне и продолжает Его дело. Всё, от начала до конца, совершается от Отца через Сына в Духе Святом, ибо «Отец все творит через Сына в Духе Святом». Во всем новозаветном действует Святая Троица, ибо «всё даруемое подается в Троице, и всё сие – от единого Бога». Спасение людей – совместное дело Триипостасного Божества. Вся жизнь, и труды, и учение воплощенного Сына Божия на земле суть непрестанная проповедь, словом и делом, о Триипостасном Боге. В Новом Завете всё – от Святой Троицы и всё – в Святой Троице, «ибо в Троице совершенство».

Новый Завет начинается благовестием Архангела Святой Деве о Святой Троице: «Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышняго осенит Тя: темже и раждаемое свято наречется Сын Божий»27 (Лк. 1:35). Перед выходом Спасителя на проповедь, которая вся – и по содержанию, и по силе, и по действию – будет от Троицы в Троице, Троичное Божество свидетельствует о Себе при Крещении Господнем на Иордане: Отец с неба называет крещающегося Христа: «Сей есть Сын Мой возлюбленный», а Дух Святой в то же время сходит с неба в виде голубя на Сына (см. Мф. 3:16-17Мк. 1:10-11Лк. 3:22Ін. 1:32-33). Все это красиво и вдохновенно выражено в тропаре Богоявления: «Во Иордане крещающуся Тебе, Господи, Троическое явися поклонение: Родителев бо глас свидетельствоваше Тебе, возлюбленнаго Тя Сына именуя, и Дух, в виде голубине, извествоваше словесе утверждение. Явлейся, Христе Боже, и мир просвещей, слава Тебе». Вся проповедь Спасителя и словами, и делами свидетельствует о Божестве и Лице Отца, Божестве и Лице Сына, Божестве и Лице Святого Духа. Открывая ученикам на Тайной вечери конечную и заключительную тайну, Спаситель ее сводит к Троическому Божеству как началу и концу всякого совершенства, истины, жизни (см. Ін. 14:1-17,26). Расставаясь перед Своим вознесением с учениками, Он заключает Свое Евангелие в нескольких словах, оставляя им как залог спасения веру и крещение во имя Святой Троицы: «Шедше убо научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа… Иже веру имет и крестится, спасен будет» (Мф. 28:19Мк. 16:16). Приводя эти слова Спасителя, святой Иларий говорит: «Что от тайны человеческого спасения не содержится в этих словах? Что забыто, что оставлено во мраке? Все полно как от Божественной полноты; совершенно как от Божественного совершенства».

Святые апостолы, непоколебимо верные Спасителю, всей своей жизнью и учением не делают ничего иного, как только применяют и разрабатывают краткую формулу спасения: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа» – неоспоримо свидетельствуя, что спасение состоит в исповедании Троичного Божества. В этой Трисолнечной Истине – вся глубина, и высота, и широта, и долгота новозаветной Церкви. Вне ее Церковь невозможна и немыслима, как невозможно без крещения во имя Святой Троицы стать членом Церкви, причастником благодати и спастись. Памятуя об этом, святой апостол возвещает коринфянам: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами» (2Кор. 13:13; ср.: 1Кор. 12:4-61Пет. 1:1-2Деян.2:32–33, 7:55Рим. 1:1,3-4,15:15-16,301Кор. 6:112Кор. 1:19,21-22Гал. 4:6Еф.2:13–18Тит. 3:4-6). Объясняя эти слова апостола, святой Афанасий Великий пишет: «Подаваемая в Троице благодать и дар дается от Отца чрез Сына в Духе Святом; потому что как благодать, даруемая Сыном, есть от Отца, так не может быть общения даяния в нас, разве только в Духе Святом. Его причастившись, имеем любовь Отца, и благодать Сына, и общение Самого Духа».

Открывая нам пресвятую тайну Троичного Божества, Новый Завет ясно показывает, что Бог триипостасен и Сам по Себе, и в Своем отношении к миру. Это ипостасное различие между Божественными Лицами непрестанно проводится и подчеркивается в Святом Откровении. Об этом различии и личностной самостоятельности Божественных Лиц говорит Сам Спаситель: «Изыдох от Отца и приидох в мир, и паки оставляю мир, и иду ко Отцу»28 (Ін. 16:28). Богочеловеческая деятельность Спасителя есть, по существу, одновременная деятельность Отца и Сына как двух различных Лиц: «Отец мой доселе делает, и Аз делаю» (Ін. 5:17; ср.: Ін. 9:4); «Отец же во Мне пребываяй, Той творит дела» (Ін. 14:10). При всем различии Лиц сохранено единство Божественной сущности: «Аз и Отец едино есма» (Ін. 10:30); «Никтоже знает Сына, токмо Отец: ни Отца кто знает, токмо Сын» (Мф. 11:27; ср.: Ін. 10:15). Хотя Сын Божий стал человеком, Он всегда пребывал едино с Богом Отцом: «Един несмь, но Аз и пославый Мя Отец» (Ін. 8:16; ср.: Ін. 3:13,18); «Любяй Ми, возлюблен будет Отцем Моим» (Ін. 14:21). Никакие страдания не могли ослабить или разрушить единосущие воплощенного Сына Божия с Богом Отцом. Живя в поруганном и страдальческом человеческом теле, Сын молится Отцу: «И ныне прослави Мя Ты, Отче, у тебе Самаго славою, юже имех у тебе, прежде мир не бысть»29 (Ін. 17:5). О различии между Лицом Отца и Лицом Сына свидетельствуют также все новозаветные места, которые говорят о Господе Иисусе Христе как об истинном, едином и Единородном Сыне Божием (см. Ін. 3:16,18,1:14,181Ін. 4:9Мф. 3:17Рим. 8:32Кол. 1:131Ін. 5:20).

Проводя различие между Своим Лицом и Лицом Бога Отца, Спаситель ясно подчеркивал такое различие и в отношении к Лицу Бога Духа Святого. На Тайной вечери Он говорит Своим последователям: «Аз есмь путь и истина и живот: никтоже приидет ко Отцу, токмо Мною… И Аз умолю Отца, и иного Утешителя даст вам, да будет с вами в век, Дух истины»30 (Ін. 14:6,16-17); «Утешитель же, Дух Святый, егоже послет Отец во имя Мое, Той вы научит всему»31 (Ін. 14:26). Как самостоятельное Божественное Лицо Дух Святой наделяет, по Своей власти и воле, различными духовными дарами (см. 1Кор. 12:11Деян.20:282Пет. 1:21Деян.1:16, 2:4, 1:5, 11:15, 19:61Кор. 3:16,6:19Рим. 8:9Гал. 4:6).

§ 24. Божество и единосущие Лиц Святой Троицы

Новозаветное Откровение показывает нам не только то, что в Боге три Лица, но и то, что эти три Лица суть единое Божество. Вечно различные между Собой по вечным личным свойствам, эти Лица Святой Троицы во всем остальном тождественны, одинаковы, равны и единосущны по Божеству, то есть и Отец – Бог, и Сын – Бог, и Дух Святой – Бог, но все-таки не три Бога, а один единый Бог. Ибо «в Троице, во Отце, в Сыне, и в Святом Духе, единое есть Божество». Ибо «вечное и единое Божество в Троице, и единая слава Святой Троицы». Тертуллиан выражает неизменную, богооткровенную веру Церкви в следующих словах: «И Отец есть Бог, и Сын есть Бог, и Дух Святой есть Бог, и каждый в отдельности есть Бог». «Все православные истолкователи тайн Ветхого и Нового Завета, – говорит блаженный Августин, – кого я только мог читать, прежде меня написавшие о Святой Троице, Которая есть Бог, старались, согласно Священному Писанию, учить, что Отец и Сын и Святой Дух, по нераздельному равенству суть одной и той же сущности (substantiae), составляют Божественное единство, и поэтому не три бога, а один Бог». Новозаветное учение о Божественности и единосущии трех Божественных Лиц богодухновенно выразил Первый Вселенский Собор устами святого Осии Кордубского: «Божество не есть одно Лицо, как мыслят евреи, но три Лица, не по имени только, но различаясь между Собой по Ипостаси… Сын есть Бог, не часть, но совершен, так же как и Отец, той же сущности, что и Отец, родивший Его неизреченным образом. Вместе с Отцом и Сыном существует и Дух Святой, имеющий ту же сущность и власть, что и Отец, и Сын. Мы, следовательно, должны исповедовать одну волю, одно царство, одну силу, одно господство… одно Божество и одну и ту же сущность Отца и Сына и Святого Духа. Не допуская смешения или разделения Лиц неизреченной и блаженной Троицы, мы веруем, что Отец есть всегда Отец истинного Сына – всегда Тот, Кто есть и Кто пребывает, – и Сын – истинный Сын истинного Отца, всегда Тот, Кто есть и Кто пребывает, и Дух Святой – истинный Дух Святой, всегда Тот, Кто есть и Кто пребывает, – Троица нераздельная, несказанная… имеющая одно Божество и одну и ту же сущность». В соответствии с этим, каждое Божественное Лицо имеет все Божественные совершенства, и причем всецело и нераздельно – но все-таки не три бога, а один Бог. Различие между Божественными Лицами основывается лишь на различии Их личных свойств, а не на различии Божественных свойств вообще. Каждому Лицу Святой Троицы принадлежит Божество в одинаковой и равной мере, но при всем том все-таки не три бога, а одно Божественное существо, один Бог.

а) Божество Отца засвидетельствовано на каждой странице Нового Завета, и причем – Отца в абсолютном, вечном, Божественном смысле. Сам Господь Иисус Христос обращается к Своему Небесному Отцу со словами: «исповедаютися, Отче, Господи небесе и земли» (Мф. 11:25; ср.: Лк. 10:21). Указывая евреям, что вера в Бога Отца обусловлена верой в Сына Божия, Спаситель говорит: «Аз приидох во имя Отца Моего, и не приемлете Мене… Не мните, яко Аз на вы реку ко Отцу: есть, иже на вы глаголет, Моисей, наньже вы уповаете. Аще бо бысте веровали Моисеови, веровали бысте (убо и) Мне: о Мне бо той писа»32 (Ін. 5:43,45-46). Вечный Бог Отец через Своего вечного и Единородного Сына предоставляет людям возможность и средство спасения и стяжания вечной жизни верой в Святую Троицу: «Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Онь, не погибнет, но имать живот вечный»33 (Ін. 3:16; ср.: Ін. 6:40). А вечная жизнь состоит в познании и исповедании Божества Отца и Сына, по слову Спасителя: «Се же есть живот вечный, да знают Тебе Единаго истинного Бога, и егоже послал еси Иисус Христа»34 (Ін. 17:3; ср.: Ін. 6:29). Весь Свой спасительный подвиг на земле Господь Иисус Христос основывает на Божестве Отца и Своем единстве с Ним (см. Ін. 1:8,14,3:35,4:23-24,5:19-27,36-37,6:27,37,40-45,65,8:19,42,10:30,13:3,14:6,10,16:27-28,30,17:21,20:17Мф. 26:42Мк. 14:36,39Лк. 11:2).

Наученные тайне Святой Троицы от Самой Святой Троицы, Христовы апостолы ясно, решительно и безбоязненно удостоверяют благую весть Евангелия о Божестве Отца. Святой апостол Павел призывает римских христиан «единодушно, едиными устами славить Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа» (ср. Рим. 15:6; см. также: Кол. 1:12,3:17), а коринфян учит, «что идол в мире ничто и что… у нас один Бог Отец, из Которого все» (1Кор. 8:4,6), Который есть «Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения» (2Кор. 1:3; ср.: 1Пет. 1:32Кор. 1:2Гал. 1:3Флп. 1:2Кол. 1:31Сол. 1:12Сол. 1:21Тим. 1:22Тим. 1:2Тит. 1:4Флм. 1:3).

б) Божество Сына как вездесущая реальность засвидетельствовано во всем Новом Завете и являет Себя по-разному. Божественный характер Своих дел и Своего учения Сам Спаситель объясняет Своим Божественным единосущием с Отцом: «Аз и Отец едино есма» (Ін. 10:30; ср.: Ін. 17:21,14:9,11,8:19,14:7). Даже тогда, когда евреи хотят Его убить «за то, что Он Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу», Он не отступает от Своего учения о Себе как Боге и Единосущном с Отцом, но решительно им говорит: «Истинно, истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также» (Ін. 5:19). По своей природе Его дела являются делами, принадлежащими Божеству, которые творить может только Бог, как-то: воскрешение мертвых, отпущение грехов, Страшный Суд, победа над смертью, дарование вечной жизни (см. Ін. 5:20-30Мф. 9:6Ін. 11:43-44Мк. 5:41Лк. 7:14-15). Всё это – достаточное основание к почитанию Сына как Бога (см. Ін. 5:23).

И еще раз, причем в весьма тяжелых обстоятельствах, Спаситель бесстрашно объявляет и защищает Свое Божество и единосущие с Богом Отцом. Своими Божественными чудесами Он до основания потряс души евреев, и они возбужденно спрашивают Его в притворе Соломоновом: «долго ли Тебе держать нас в недоумении? если Ты Христос, скажи нам прямо. Иисус ответил им: Я сказал вам, и вы не верите; дела, которые творю Я во имя Отца Моего, они свидетельствуют о Мне… Я и Отец – одно» (Ін. 10:24-25,30). В ответ на это евреи схватили камни, чтобы убить Его за то, что Он, «будучи человек, делает Себя Богом». Но Спаситель и тогда не отрекся от Своего Божества и равенства с Отцом, напомнив им о Своих делах как на свидетельстве Своего Божества и единства с Богом Отцом: «Если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне; а если творю, то, когда не верите Мне, верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем» (Ін. 10:33,37-38; ср.: Ін. 15:24). Единосущие Сына с Отцом делает Сына во всем одинаковым и равным Отцу по естеству, достоинству и славе. «Все, что имеет Отец, есть Мое» (Ін. 16:15). Но точно также: все, что имеет Сын, есть Отчее (см. Ін. 17:10). Поэтому Спаситель и мог сказать о Себе: «Видевший Меня видел Отца» (Ін. 14:9). Как истинный Бог, обладающий всеми Божественными совершенствами, Спаситель требует [равного] почтения к Себе, как и к Богу Отцу: «веруйте в Бога и в Меня веруйте» (Ін. 14:1; ср.: Ін. 5:23).

Самовидцы Слова и свидетели Его Богочеловеческой жизни на земле, святые апостолы единодушно исповедуют и учат, что Иисус Христос – Сын Божий и Бог. Апостол Нафанаил прежде других исповедует Иисуса Христа Сыном Божиим (см. Ін. 1:49). Затем то же самое от имени всех апостолов исповедует апостол Петр: «Ты еси Христос, Сын Бога живаго» (Мф. 16:16; ср.: Ін. 6:69). Сын громов, глашатай новозаветного Откровения, которому открыты величайшие тайны, святой Иоанн Богослов яснее, чем кто-либо другой, свидетельствует о Божестве Господа Иисуса Христа, о Его единосущии с Отцом и самобытности и вечности Его Божественной Ипостаси: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ін. 1:1). И это Слово, Единородный Сын Божий, «сущий в недре Отчем», становится плотию и обитает с нами («вселяется в ны»), «и мы видели славу Его, славу как Единородного от Отца» (Ін. 1:18,14; ср.: 1Ін. 1:1-2,4:9-10Об. 19:13,1:10,17,1:8). Заключая в нескольких словах всё благовестие о Господе Иисусе Христе, святой Воанергес говорит: «Вемы же, яко Сын Божий прииде и дал есть нам (свет и) разум, да познаем Бога истиннаго, и да будем во истиннем Сыне Его Иисусе Христе. Сей есть истинный Бог и живот вечный» (1Ін. 5:20). Уверившись на личном опыте в действительности воскресшего Господа Иисуса Христа, апостол Фома восклицает: «Господь мой и Бог мой!» (Ін. 20:28).

Обращенный в христианство не учением, но видением воскресшего Господа Иисуса, апостол Павел всю свою жизнь и всё свое благовестие о Христе основал на Божестве Иисуса. Основная истина – это: Господь Иисус – воплощенный Бог; «велия есть благочестия тайна: Бог явися во плоти» (1Тим. 3:16; ср.: Гал. 4:4Деян.20:28). Всем Своим Божественным Лицом вочеловечившийся Бог – Господь Иисус Христос есть «образ Бога невидимаго» (Кол. 1:15; ср.: 2Кор. 4:4), «сияние славы и образ ипостаси Его» (Євр. 1:3), «в Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2:9), поэтому Он «сый над всеми Бог благословен во веки» (Рим. 9:5). Имея такого Бога и Господа, христианин должен, живя благочестиво, ожидать «блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа» (Тит. 2:13; ср.: 1Кор. 2:8Флп. 2:10-11). Обладая как Бог всеми Божественными совершенствами, Господь Иисус Христос имеет и все Божественные свойства: Он вечен (см. Ін. 8:58), Он – «Альфа и Омега… Первый и Последний» (Об. 1:8,10,17,2:8,22:13), Он самобытен (см. Ін. 5:26,1:4), Он вездесущ (см. Ін. 3:13Еф.4:9–10Мф. 18:20), Он неизменен (см. Євр. 1:10-12,13:8), Он всеведущ (см. Мф. 11:27Ін. 10:15,2:24-25,21:17,16:30Кол. 2:3Об. 2:23,3:14), Он всемогущ (см. Ін. 10:27-29,5:21Флп. 3:21). Вся жизнь Спасителя на земле, от начала до конца, а в особенности; Его сверхъестественное рождение, Его крещение, Его преображение, Его воскресение и вознесение и все другие Его чудеса, – свидетельствуют о том, что Он есть истинный Бог. Как Превечный Бог Господь Иисус Христос – Творец мира видимого и невидимого (см. Ін. 1:3Кол. 1:16Євр. 1:2,10), Промыслитель (см. Кол. 1:17), Жизнь и Жизнодавец (см. Ін. 1:4,5:26,10:10,28), Свет и Светодавец (см. Ін. 1:5,3:19,8:12,9:5Еф.5:8), Чудотворец (см. Ін. 10:38,14:10,5:15,17,19,21Мф. 12:28,9:6,35Мк. 16:17-18,20), “Царь царствующих и Господь господствующих» (Об. 17:14,19:16; ср.: Мф. 28:181Тим. 6:15). Так как по всему Он есть истинный Бог и Господь, Его должно почитать как и Отца (см. Ін. 5:231Ін. 2:23), веровать в Него (см. Ін. 14:1,6:40,47,3:36,161Ін. 3:23), надеяться на Него (см. 1Тим. 1:11Ін. 3:3Деян.28:20Рим. 5:2,5,8:24,12:12,15:131Пет. 1:3,3:15), любить Его (см. 1Кор. 16:22Ін. 14:23), молиться Ему (см. Ін. 14:13-14,15:16,7,16:23Рим. 10:13Деян.2:21, 22:16), поклоняться Ему (см. Євр. 1:6Флп. 2:10-11Об. 5:11-14,7:11,4:10), исповедовать Его (см. 1Ін. 4:15Мф. 10:32Лк. 12:81Ін. 2:23,4:22Ін. 1:7).

Хотя Божество Господа Иисуса Христа – стержень Нового Завета, тем не менее, в Новом Завете есть известные места, которые, как кажется, вступают в противоречие со свидетельствами о Его Божестве и единосущии с Богом Отцом. Но все они относятся либо к человеческому естеству Господа Иисуса, либо указывают на то, что Он как Сын Божий имеет бытие от Бога Отца. Вследствие единства Богочеловеческого Лица Спасителя, свойства Его человеческого естества приписываются Ему как Богочеловеку. Так, когда апостол Павел говорит, что Бог Отец воскресил Христа из мертвых (см. Гал. 1:1), он свидетельствует о воскресении Его плоти, «потому что относящееся к телу Его говорится о Лице Его». Так и в словах Спасителя: «Отец даде живот Сыну» (Ін. 5:26), – «разуметь должно жизнь, даруемую плоти», то есть Его человеческому естеству. А когда Господь Иисус говорит: «Егоже Отец святи и посла в мир» (Ін. 10:36); «За них Аз свящу Себе, да и тии будут священи во истину» (Ін. 17:19); «Боже Мой, Боже Мой, вскую оставил Мя еси?» (Мф. 27:46), – Он это говорит от нашего лица, ибо, приняв образ раба и, став человеком, смирил Себя до самой смерти, и смерти крестной. Поэтому и Бог Его, то есть тело Его, вознес и «дал Ему имя выше всякого имени» (Флп. 2:7-9). Когда Священное Писание говорит: Сын принял, Сын взял, Сын прославился, говорит это о Его человечестве, а не о Божестве. Когда Спаситель, свидетельствуя: «Отец Мой болий Мене есть» (Ін. 14:28) – выражается так потому, что стал человеком. А так как Он – Слово Отца, то по естеству равен и единосущен Отцу, ибо из Отчей сущности родился; посему Он и возвещает: «Аз и Отец едино есма» (Ін. 10:30), «Видевый Мене, виде Отца» (Ін. 14:9). Слова Спасителя: «Восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему» (Ін. 20:17) – означают, что Отец не в том же самом смысле Отец Сыну и людям и Бог Сыну и людям. Ибо Бог – Отец Сыну по естеству, а людям – по благодати; Отец Сыну – Бог как причина и начало Божества; а людям – как Творец. И еще: Отец стал Ему Богом по домостроительству, так как Сын соделался человеком, а людям Он – Бог и Господь по естеству. Спаситель, говоря богатому юноше: «Что́ Мя глаголеши блага; никтоже благ, токмо Един Бог» (Мк. 10:18) – поступает так потому, что юноша считал Его лишь человеком, но не Богом, и как к таковому к Нему приступил. Возвещая о последнем дне: «Никтоже весть… ни Сын, токмо Отец» (Мк. 13:32), – Спаситель говорит по Своей человеческой природе. Слова апостола Петра: «Твердо убо да разумеет весь дом Израилев, яко и Господа и Христа Его Бог сотворил есть, сего Иисуса, Его же вы распясте» (Деян.2:36) и апостола Павла: «Глава же Христу, Бог» (1Кор. 11:3), «Бог… Господа нашего Иисуса Христа» (Еф.1:3) – относятся не к Божеству Господа Иисуса Христа, а к Его человечеству, которое Он принял по домостроительству спасения. Бог человека (то есть человеческое естество, пребывающее нераздельно, неразлучно, неслиянно и неизменно с Божественным естеством в одном Лице Господа нашего Иисуса Христа. – «Примеч. пер».) Иисуса соделал Господом и Христом (см. Деян.2:36), а не Сына Божия, Который по естеству Бог и Господь. Евангелист Иоанн не говорит: «Слово стало Богом», а говорит: «Бог бе Слово» (Ін. 1:1), то есть Слово было Богом всегда, и этот Бог Слово соделался плотию, чтобы плоть Его соделалась Богом Словом». Слова премудрого Соломона – «Господь созда мя начало путей Своих в дела Своя» (Притч. 8:22) – относятся к плоти Спасителя, к Его воплощению, ибо Он стал человеком, а Богом был всегда. Слова “созда мя” относятся к моменту, когда Бог Слово облекся в созданную плоть.

Вышеприведенные отрывки, как и все подобные им места в Священном Писании на первый взгляд отрицающие Божество Сына Божия, изъясняются, по учению святых отцов, таким же образом.

Возвещенная Богом истина Святого Откровения о Божестве Сына Божия соделалась – через Его воплощение – сердцем Богочеловеческого Тела Христова, Церкви, и навсегда осталась ее животворной и чудотворящей силой. Поэтому Церковь всегда жила этой истиной, молитвенно и свято ее хранила, дерзновенно исповедуя и через Символы, и через мучеников, и через богоносных отцов, и через всех верных во все века. Все древние Символы выделяли догмат о Божестве Сына Божия как главную истину, без которой и вне которой нет спасения. Все мученики и исповедники страдали и страдают за Иисуса как за незаменимого Бога и Господа. С самого начала все богослужения Церкви, все священнодействия обращаются вокруг Божества Господа Иисуса Христа как своей оси.

Содержа в себе все эти истины как свое вселенское самосознание и чувство, Церковь устами духоносных Отцов Первого Вселенского Собора навсегда и непреложно выразила веру в Божество Сына Божия во втором члене Символа веры: «И во Единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога Истинна от Бога Истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша».

в) Божество Святого Духа. Новый Завет – это завет в Духе Святом, поэтому полнота новозаветного Откровения состоит в раскрытии и свидетельстве истины о Божестве Святого Духа как третьего Лица Святой Троицы. В Новом Завете Святой Дух, действительно, называется Богом. Так, апостол Петр, укоряя Ананию, за то, что тот солгал Духу Святому, прямо называет Святого Духа Богом: «Почто исполни сатана сердце твое, солгати Духу Святому, и утаити от цены села?…Не человеком солгал еси, но Богу» (Деян.5:3, 4). Как третье Лицо Божественной Троицы Святой Дух исходит от Отца (см. Ін. 15:26), единосущен с Отцом и Сыном и во всем подобен и равен Им по Божеству, на что Спаситель указывает Своей заповедью о крещении всех народов «во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф. 28:19). Об этом также учат и святые апостолы, когда говорят о Святой Троице (см. 1Пет. 1:22Кор. 13:13Рим. 9:11Кор. 12:5-7 и т. д.). Все эти свидетельства указывают на то, что Святой Дух в каждом Своем действии нераздельно соединен с Отцом и Сыном, ибо где Дух Божий, там – Бог (см. 1Ін. 4:13). Но самым веским доказательством, по святому Василию Великому, единства Духа Святого с Отцом и Сыном является то, что, как сказано, Он имеет то же самое отношение к Богу, какое имеет к каждому человеку дух человеческий, пребывающий в человеке. Ибо написано: «Кто бо весть от человек, яже в человеце, точию дух человека, живущий в нем; такожде, и Божия никтоже весть, точию Дух Божий» (1Кор. 2:11). Будучи по естеству Богом, Дух Святой всеведущ (см. 1Кор. 2:10Ін. 14:26,16:13), всемогущ (см. 1Кор. 12:7-11Мф. 12:28), вездесущ (см. Рим. 8:9-161Кор. 3:16,6:19,12:7-13). Обладая всеми Божественными свойствами, Он имеет и все Божественные действа: возрождает крещением (см. Ін. 3:5Тит. 3:51Кор. 12:13), управляет Христовой Церковью (см. Деян.20:28, 13:2, 16:6–7Еф.2:22), отпускает грехи (см. Ін. 20:22-23), усыновляет людей Богу (см. Рим. 8:14-16Гал. 4:6-7), делает людей Христовыми (см. Рим. 8:9Гал. 4:6Еф.2:22, 1:13, 3:16–17, 4:301Кор. 12:31Пет. 2:5), освящает, оправдывает и производит все благодатные действия (см. 1Кор. 6:11Рим. 8:261Пет. 1:2), ибо Он – Источник истины и света (см. Ін. 14:17,26,16:13), раздает духовные дарования (см. 1Кор. 12:4,8-11Еф.3:4–5Рим. 5:5), содействует во всех добрых делах (см. Рим. 8:26Гал. 5:22-23), творит чудеса (см. Мф. 12:28Лк. 11:20), соделывает людей храмом Божиим, храмом Своим, ибо Сам Он – Бог (см. 1Кор. 3:16,6:192Кор. 6:16), делает Священное Писание богодухновенным, вещая через пророков и апостолов. Царство Божие – это Царство благодати Духа; оно – «правда и мир и радость о Дусе Святе» (Рим. 14:17). Именно Духом Святым оно становится реальностью (см. Ін. 3:5Мф. 12:28Лк. 4:18,11:20). Приписывая Святому Духу эти Божественные свойства и действа, Новый Завет ясно и бесспорно показывает, что Дух Святой во всем равен Богу Отцу и Богу Сыну. «Божество Духа Святого весьма ясно показано в Священном Писании, – говорит святой Григорий Богослов. – Обрати внимание на эти события: Христос рождается – Дух предшествует (см. Лк. 1:35), Христос крещается – Дух свидетельствует (см. Ін. 1:32-34), Христос искушается – Дух Его изводит (см. Мф. 4:1), Христос творит чудеса – Дух содействует (см. Мф. 12:28), Христос возносится – Дух Его наследует (см. Деян.2:4)». Так как Дух Святой во всем и по всему – Бог, то Ему принадлежит Божественная слава, честь и поклонение, как Отцу и Сыну (см. Мф. 28:191Пет. 1:22Кор. 13:13). Это Божественное величие и неприкосновенность Святого Духа подчеркивает Сам Спаситель, возвещая хулящим Духа фарисеям, что всякий грех и хула простятся человекам, включая и хулу на Сына Человеческого, но хула на Духа Святого не простится ни в сем веке, ни в будущем (см. Мф. 12:31-32Мк. 3:28-29).

В Священном Писании встречаются известные места, которые якобы противоречат вышеуказанным новозаветным свидетельствам о Божестве Святого Духа. Так, слова Спасителя о Святом Духе: «Не от Себе бо глаголати имать» (Ін. 16:13), – значат, что Дух Святой как единосущный с Отцом и Сыном говорит из этого единства существа Своим ипостасным образом. «И Сын не глаголет от Себе, ибо говорит: Пославый Мя Отец, Той Мне заповедь даде, что реку и что возглаголю (Ін. 12:49), – не потому, что учится у Отца… но потому, что всё, что ни глаголет Отец, глаголет чрез Сына в Духе Святом».

Богооткровенную истину Нового Завета о Божестве Святого Духа Церковь всегда исповедовала, хранила и защищала, как зеницу ока. Делала она это и делает через Символы и вероисповедания, через святую жизнь святых отцов и исповедников и всех верных и кающихся, живших в вере и умиравших за веру в Триипостасного Бога и Господа. Всё свое богооткровенное учение и благодатный опыт о Божестве Святого Духа Церковь богомудро и неизменно на все времена выразила устами духоносных Отцов Второго Вселенского Собора в восьмом члене Символа веры: «И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки».

«Безбожно утверждать, что Дух Божий сотворен или создан, – говорит святой Афанасий Великий, – ибо всё Священное Писание Ветхого и Нового Завета с Отцом и Сыном всегда счисляет и прославляет и Духа Святого, ибо Он – Того же Божества и той же сущности». Где в Священном Писании упоминаются Отец и Сын, там упоминается и Дух Святой: Дух Святой всегда Тот же, ибо единосущен с Отцом и Сыном. «Дух неотлучен от Сына, как Сын неотлучен от Отца». «Хулящие Духа Святого, – пишет святой Афанасий, – и утверждающие, что Он – тварь (ϰτίσμα)… пусть постыдятся следующего. Ежели есть Троица и вера в Троицу, то пусть скажут: всегда ли Она – Троица или было, когда не была Троицею? Если же Троица вечна, то вечно соприсущий Слову и в Нем пребывающий Дух Святой не есть тварь ϰτίσμα, потому что тварей некогда не было. Если же Дух есть тварь, а твари – из ничего, то явно, что было, когда была не Троичность, а двоичность (двойство). И кто бы мог сказать что-либо злочестивее сего?.. Как сущий всегда Сын не есть тварь; так, Поелику всегда есть Троица, то нет в Ней ничего тварного; потому и Дух – не тварь. Как всегда была Троица, так есть Она и ныне; и как есть Она ныне, так всегда была и есть Троица; а в Троице – Отец и Сын и Святой Дух».

Священные и трепетные чувства Вселенской Церкви о Божестве Святого Духа изливаются из слов святого Григория Богослова: «Дух Святой всегда был, и есть, и будет; Он не начал и не прекратит бытие, но всегда со Отцом и Сыном вчиняется и счисляется. Ибо не подобало ни Отцу когда-либо быть без Сына, ни Сыну без Духа. Нечто такое было бы для Божества крайне бесславным, ибо казалось бы, что Оно пришло в полноту совершенства посредством какого-то внутреннего изменения. Следовательно, Дух всегда был приемлемым, а не приемлющим; совершающим, а не совершаемым; наполняющим, а не наполняемым; освящающим, а не освящаемым; приводящим к обо́жению, а не вводимым в обо́жение. Он всегда один и Тот же Сам для Себя и для Тех, с Которыми счиняется; невидим, вечен, невместим, неизменяем, не имеет ни качества, ни количества, ни вида, неосязаем, самодвижен, приснодвижим, свободен, самовластен (букв. «самосилен», αὐτοδύναμον. – «Примеч. пер».), всесилен… Он – жизнь и животворящ; Он – Свет и света Податель; Он – неточная благость и источник благости; Он – «Дух Правый… Владычний» (ср. Пс. 50:12,14), “Господь” (2Кор. 3:17), посылающий (см. Деян.13:4), отделяющий (см. Деян.13:2), созидающий Себе храм (см. Еф.2:22); наставляющий (см. Ін. 16:13), действующий «якоже хочет» (1Кор. 12:11); разделяющий дарования, «Дух сыноположения» (Рим. 8:15), “истины” (Ін. 14:17), «премудрости, разума, ведения, благочестия, совета, крепости, страха», по исчисленному (см. Іс. 11:2,3). Чрез Него познаётся Отец и прославляется Сын (см. Ін. 16:14), и Сам Он Ими одними знаем: единое счинение, единое служение, единое поклонение, единая сила, единое совершенство и освящение».

§ 25. Личные свойства Божественных Лиц Пресвятой Троицы

Учение Святого Откровения ясно: Отец – Бог, Сын – Бог, Дух Святой – Бог; это три Лица единого Божества, поэтому Православная Церковь неотступно верует, исповедует и учит: Бог един по существу, но троичен в Лицах; в одном неделимом Божественном существе суть три совершенных и совечных Лица; Бог в то же время един и троичен: вечно существует как совершенная Еди́ница в совершенной Троице и совершенная Троица в совершенной Еди́нице. «Мы иначе не можем представить единого Бога, – говорит святой Ипполит, – как только веруя при этом в Отца, Сына и Святого Духа… Кто опустил бы хоть Кого-либо из Них, тот не прославил бы Бога достойно, ибо Отец прославляется чрез Троицу». Бог – «Еди́ница тричисленна». В одном нераздельном Существе, Которое называем Богом, существуют три отдельных Лица: Отец, Сын и Святой Дух; у Них общая сущность и все ее свойства, и посему Они имеют одно общее имя (ὂνομα ϰοινὸν): Бог, Божество, но особые личные свойства. Благодаря Их единосущию каждый из Них – Носитель всего Божественного естества и каждый из Них – «всецелый Бог (ὅλος Θεός)». Исключительная и неизреченная над-умность богооткровенной истины о Святой Троице заключается в том, что три Лица Божества в то же время и единосущны по существу, и различны по личным свойствам. «Безначальное естество и непредельное, в триех познавается единствех, Богоначальных Ипостасех едино Божество, во Отце, и Сыне, и Дусе». Личное свойство Отца – нерожденность, ибо Он ни от кого не рождается и не исходит; личное свойство Сына – рождение (рожденность), ибо Он предвечно рождается от Отца; личное свойство Духа Святого – исхождение, ибо Он предвечно исходит от Отца. Поэтому «собственное имя Безначального есть Отец, безначально-Рожденного – Сын и нерожденно-Исшедшего или Исходящего – Дух Святой».

Общее и единое в Троичном Божестве есть то, что все три совечных Лица имеют одну и ту же сущность, одно и то же действование, одну и ту же волю, одну и ту же власть, одну и ту же силу, одну и ту же благость. Каждая из трех Ипостасей – едино с остальными, не менее чем с Самой Собой, то есть Отец, Сын и Дух Святой во всем суть едино, кроме нерожденности, рожденности и исхождения. Отечество – личное свойство Отца, сыновство – Сына, исхождение – Духа Святого. Общее в Троичном Божестве – существо (сущность), а ипостась обозначает особенность каждого Лица. «И Отцу, и Сыну, и Святому Духу суть общи неначинаемость бытия и Божественность… Отличительное же свойство Отца есть нерожденность, а Сына – рожденность, и Духа Святого – исходность». Все три Лица имеют одно существо, поэтому Они суть един Бог; но между Собой Они различаются по личным свойствам, поэтому Они суть Троица. «Всё, что имеет Отец, принадлежит и Сыну, кроме нерожденности; всё, что имеет Сын, принадлежит Святому Духу, кроме рождения. А нерожденность и рождение не сущности различают… но различаются в одной и той же сущности». «Мы поклоняемся, – пишет святой Григорий Богослов, – Отцу и Сыну и Святому Духу, разделяя личные свойства и соединяя Божество. Не смешиваем Трех (ипостасей) в одно, чтобы не впасть в недуг Савеллиев, и Единого не делим на три (сущности), разнородные и чуждые друг другу, чтобы не дойти до Ариева безумия». «Отец не умалил Себя, – говорит блаженный Августин, – чтобы родить из Себя Сына, но так родил из Себя другого Себя, что Сам остался в Себе и пребывает в Сыне Таким, Каков есть и Сам; точно также и Дух Святой, Всецелый от Всецелого (integer de integro), не предшествует Тому, от Кого исходит, но Таков с Ним, Каков из Него, не умаляя Его исхождением и не увеличивая Своим в Нем пребыванием».

«Быть нерожденным, рождаться и исходить – дают наименования первое – Отцу, второе – Сыну, третье – Святому Духу… так что неслитность трех Ипостасей соблюдается в едином естестве и достоинстве Божества. Сын не Отец; потому что Отец один; но – то же, что Отец; Дух не Сын, хотя и от Бога; потому что Единородный один; но – то же, что Сын. И Три – едино по Божеству; и Единое – три по личным свойствам, так что нет ни единого – в смысле Савеллиевом, ни трех – в смысле арианского злого разделения». «Во всяком случае, Сама Троица – это един Бог (unus Deus); итак, един Бог как един и Творец».

Основа евангельской веры – это «исповедовать и почитать Бога Отца, Бога Сына, Бога Духа Святого, три Личности, единое Божество, нераздельное в славе, чести, сущности и царстве». «Представь, – говорит святой Григорий Богослов, – что Троица есть одна жемчужина, отвсюду имеющая одинаковый вид и равный блеск; если одна какая-нибудь часть сей жемчужины будет повреждена, то утратится вся приятность камня. Когда бесславишь Сына, чтобы почтить Отца, Отец не приемлет твоего чествования. Не прославится Отец бесславием Сына… Честь Сына не будет ли честью и для Отца?.. Если бесчестишь Святого Духа, то и Сын не принимает твоего чествования; ибо хотя Дух и не как Сын от Отца, однако от Того же Отца. Или почитай всецелую Троицу, или не оказывай Ей всецелой чествования, чтобы быть последовательным в своем суждении». «Когда произношу слово Бог, – говорит сей святой Богослов, – вы озаряйтесь единым и тройственным светом – тройственным в отношении к особенным свойствам, или к Ипостасям… или к Лицам… единым же в отношении к понятию сущности и, следственно, Божества. Бог разделяется… нераздельно и сочетавается разделенно; потому что Божество есть Единое в трех, и едино суть Три, в Которых Божество, или, точнее сказать, Которые суть Божество».

Совершенная Еди́ница всесовершенного Троичного Божества Своей необоримой евангельской истинностью и неустранимой реальностью есть Святое святых, в которое ум человеческий никогда не будет способен проникнуть, ни в этом веке, ни в будущем. «Три суть едино, – едино же не Ипостасью, но Божеством – Еди́ница в Троице поклоняемая и Троица в Еди́нице возглавляемая, вся достопоклоняемая, вся царственная, единопрестольная, равнославная, премирная и превысшая времени, несозданная, невидимая, неприкосновенная, непостижимая, Сама только ведущая о Себе, какой порядок имеет Сама в Себе; а для нас равно досточтимая, достойная равного служения, Единая входящая во Святая святых, всякую же тварь оставляющая вне». «Троица воистину есть Троица… Но слово «троица», означает не счет вещей неравных… но совокупность равных и равночестных; причем наименование соединяет то, что соединено по естеству, и не дозволяет, чтобы с распадением числа разрушилось неразрушимое». «Необходимо нужно как соблюсти единство Божие, так и исповедовать три Ипостаси, притом – каждую с личным Ее свойством».

Ипостасные различия в Троичном Божестве, характеризующие каждую Ипостась как абсолютную в самом совершенном смысле не нарушают, не разделяют, не раздробляют и не разъединяют единство Божественного существа, так как существо неделимо. Святую Троицу следует представлять не как три части одного целого, а как неразлучное со-бытиё трех бестелесных Совершенных. «Три Ипостаси полностью совершенны, но Троица одна и неразделима; соединяется неслиянно, а как Еди́ница делится неделимо». Одно и то же существо, едино Божество в трех Ипостасях, и святые Ипостаси не могут ни в коем случае представлять собой трех богов. «Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой суть едино Естество в трех Личностях: разумных, совершенных, самостоятельных, и раздельных по числу, но не по Божеству». «Вечное и единое Божество в Троице… Не должно чудную и Божественную Еди́ницу разделять на три божества… Таким образом соблюдутся и Божественная Троица, и святая проповедь о единоначалии». «Едино Божество и един Бог в трех Ипостасях». «Когда только я размышляю об одной из Ипостасей, – говорит святой Иоанн Дамаскин, – я Ее понимаю как совершенного Бога и совершенное Существо, а когда соединяю и сочисляю три Ипостаси, то понимаю Их как Единого совершенного Бога, ибо Божество несоставленно, но в трех совершенных Лицах Едино, совершенно и несложно».

Ипостасные различия в Божестве «не составляют самого естества, но лишь то, что относится к естеству», ибо в трех Ипостасях едино естество, едино Божество. «У нас один Бог, потому что Божество одно, – рассуждает святой Григорий Богослов, – хотя мы веруем в три Ипостаси. Ибо не является одна Ипостась более, а другая менее Богом, и не есть одна прежде, а другая после; Они и хотением не отделяются, и по силе не делятся; и всё то не имеет места, что только бывает в вещах делимых. Напротив того… Божество в Разделенных неделимо, и здесь один свет, подобный тому, какой бы содержался в трех солнцах, которые заключены одно в другом». «Посему когда имеем в мысли Божество, первую причину и единоначалие, тогда представляемое нами – одно. А когда имеем в мысли Тех, в Которых Божество, Сущих от первой Причины, и Сущих от Нее довременно и равночестно, тогда Поклоняемых – три…» Каждое из Лиц Божества – «по тождеству сущности и силы имеет такое же единство с Соединенным, как и с Самим Собою. Таково понятие сего единства, сколько мы постигаем оное».

Три Божественных Ипостаси суть единый Бог единством существа; Божественным существом Они обладают всецело и совершенно. Ипостаси суть особые образы трехличного существования одного и того же Божественного существа. Ипостасные свойства в Божестве вечны, неизменны, непереносимы с одной Ипостаси на другую: «Отец не лишен нерожденности, потому что родил Сына; Сын не лишен рождения, потому что Он – от Нерожденного… ни Дух Святой не изменяется или в Отца, или в Сына, потому что исходит и потому что – Бог; ибо личное свойство непреложно, иначе как бы оно могло остаться личным, если бы прелагалось и переносилось?»

Очевидно, что образ бытия единого Бога в трех Лицах в сущности своей непостижим и непредставляем для человеческой мысли. «Всё, что говорится об Отце и Сыне и Святом Духе, необходимо мыслить выше всех веков и выше всей вечности: ибо Троица, и только Она одна, превосходит всякое понятие не только о времени, но и о вечности». Никакое сравнение, никакой символ, никакое начертание, никакое слово, взятые из человеческой жизни в пространстве и времени, не могут достаточно и ясно выразить эту пресвятую тайну. «Я весьма тщательно размышлял об этом, – говорит святой Григорий Богослов, – рассматривал с каждой стороны, изыскивая какое-либо подобие для этого, но не нашел ничего на земле, что могло бы сравниться с Божеством. Ибо если и найдется некое малейшее сходство, гораздо большее ускользает, оставляя меня долу вместе с тем, что избрано для сравнения… Наконец я пришел к заключению, что лучше оставить в стороне все образы и тени как нечто обманчивое и далекое от истины, а держаться более благочестивого образа мыслей, остановившись на немногих речениях; иметь Духа Святого путеводителем, и какое озарение получено от Него, то сохранять до конца, с ним, как с искренним сообщником и собеседником, проходить настоящий век, а по мере сил и других убеждать поклоняться Отцу и Сыну и Святому Духу – единому Божеству и единой Силе».

Каждое Лицо Святой Троицы, сохраняя Свою самостоятельность и личное бытие, находится и в двух других и не может быть представлено без Них; все три Лица взаимно проникают друг друга, живя вечно одно в другом, с другим, для другого. «Благочестивое понимание – следующее: ни Отец без Сына когда-либо не представляется, ни Сын без Святого Духа не понимается. Как невозможно взойти к Отцу, если мы мыслью не вознесемся через Сына, так невозможно Иисуса назвать Господом, как только Духом Святым (см. 1Кор. 12:3). Поэтому Отец и Сын и Святой Дух познаются всегда в совершенной Троице, в самой тесной последовательности и взаимном единстве, прежде всех веков, прежде любой нашей мысли о чем бы то ни было. Отец – всегда Отец, и во Отце – Сын, и с Сыном – Дух Святой». Когда говорится об Отце, с Ним вместе представляется в то же время и Сын, и в Сыне – Святой Дух; и когда упоминается Сын, с Ним и в Нем предполагается и Отец, и Дух Святой. Поэтому оскорбляющий одно Лицо Святой Троицы оскорбляет всю Святую Троицу; отвергающий одно Лицо отвергает с Ним и другие два; неправо учащий об одном Лице неправо учит обо всей Святой Троице. Каждое из трех Святых Лиц имеет совершенную Ипостась, чтобы не считали, что совершенное естество составлено из трех несовершенных, но что в трех совершенных Ипостасях – одно простое существо, которое превыше и прежде всякого совершенства. В неограниченном Божестве нельзя допустить ни временного, ни пространственного расстояния, ибо Ипостаси существуют одна в другой, не слиты, но соединены, по слову Господню: «Аз во Отце, и Отец во Мне» (Ін. 14:11); и нельзя допустить какого-либо различия в воле, совете, действовании, силе или в чем-либо ином, что могло бы создать действительное различие. Поэтому мы исповедуем, что Отец, Сын и Дух Святой не три бога, а один Бог в Троице. Они имеют Свое бытие Один в Другом без какого-либо смешения или слияния. Указывая на непостижимость тайны о Святой Троице, святой тайновидец советует: необходимо знать только «Еди́ницу в Троице, и Троицу в Еди́нице поклоняемую, в Которой и раздельность, и единство непостижимы». Вся над-умность, логическая непостижимость и недомыслимость тайны Пресвятой Троицы и состоит в том, что три самостоятельных, совечных, всесовершенных Божественных Лица одновременно суть едины по существу и раздельны неделимо. «Существом Еди́ница есть несекома, Пребожественная Троице, соединяемая естеством, делится Лицы свойственно: несекома бо сечется, едино сущи троится: сия Отец есть, Сын и Дух живый, соблюдающая все».

а) Личное свойство Отца, которым Он вечно и неизменно отличается от Сына и Святого Духа, – это нерожденность. «Под нерожденным мы научены разуметь то, что не имеет происхождения (τὸ ἂνευ αἰτίας)». По этому личному свойству Бог Отец безначален, беспричинен, не сотворен, не рожден, не создан, а в Отношении к другим Божественным Лицам Он – Начало, безначальное Начало, Причина; в особом же отношении к Сыну Он – Отец (см. Пс. 2:7Євр. 1:5), а в отношении к Святому Духу – Изводитель (Испуститель, см.: Ін. 15:26). Божество каждого Лица Святой Троицы – это Божество всех трех Лиц, но тогда как Отец как Первый в Троице – это Бог Сам от Себя, Сын и Святой Дух суть от Отца безначально и вечно. Таким образом отражается и единство, и троичность Божества. «Хотя мы говорим о трех Ипостасях, – рассуждает святой Иоанн Дамаскин, – все-таки мы выделяем одно начало, ибо Отец – начало Сына и Духа, не по времени, а по причинности, потому что Слово и Святой Дух от Отца, хотя и не после Отца. Подобно тому как свет от огня и огонь по времени не предшествует свету (ибо невозможно, чтобы существовал огонь без света, но огонь – это начало и причина света, происходящего от него), так и Отец – Начало и Причина Слова и Духа, потому что Слово и Дух – от Отца и Отец не предшествует Им по времени. Я, таким образом, исповедую одно Начало как естественную причину Слова и Духа, а именно – Отца». «Все, следовательно, что имеют Сын и Дух – имеют от Отца, включая и самое бытие; и если бы не было Отца, не было бы ни Сына, ни Духа; и если бы чего не имел Отец, того не имели бы ни Сын, ни Дух. И по причине Отца, то есть по причине бытия Отца, существуют и Сын, и Дух; и от Отца имеют и Сын, и Дух всё, что имеют, то есть потому что это имеет Отец, кроме нерожденности, рождения и исхождения. Ибо только этими личными свойствами различаются между Собой три Святые Ипостаси, нераздельно различающиеся не по сущности, а по отличительному свойству Своего Божественного Лица… Поэтому мы не говорим, что Отец, Сын и Святой Дух – три бога, а утверждаем, что Святая Троица – один Бог, так как Сын и Святой Дух сводятся к одной Причине».

В Троичном Божестве не существуют три или два начала, три или две причины, но только одно Начало, один источник, одна причина – Отец. Если бы существовали три начала или три причины, то было бы три бога, а не один Бог, ибо в Божестве управляла бы триархия, а не монархия (μοναρχία, единоначалие). Если бы существовали два начала или две причины, то было бы два бога, ибо диархия делает невозможным существование одного Бога. Только единоначалие устрояет и содержит единство в Троичном Божестве, Которое – Един Бог и Господь. «Отец – Источник и Причина Сына и Святого Духа; и причем Он – Отец Единого Сына и Изводитель Святого Духа. Сын есть Сын, Слово, Премудрость, Сила, Образ, Сияние, Изображение Отца и Он – от Отца. Но Дух Святой не Сын Отца, а Дух Отца как исходящий от Отца… Но Он – Дух также и Сына, но не потому, что от Него, а потому что через Него от Отца исходит. Ибо есть одна причина – Отец».

Признавая Отца единственной причиной и началом Троичного Божества, мы нисколько не умаляем, не изменяем, не ущемляем, не нарушаем, не расстраиваем совершенного единства и равенства Сына и Святого Духа во всем, что Святую Троицу делает Троицей. «Вводя надвременное, неотлучное и беспредельное начало Божества, – говорит святой Григорий Богослов, – чту и Начало, а равно и Происходящих из Начала, – первое, потому что Оно – Начало таковых Происходящих, и последних, потому что Они так, такими и из такого происходят Начала, не отдельны от Него ни временем, ни естеством, ни достодолжным Им поклонением; суть с Ним едино – но (хотя и необыкновенен такой образ выражения) раздельно, раздельны с Ним – но соединенно, не менее досточтимы – представляемые и познаваемые как во взаимном между Собою соотношении, так и Каждый Сам по Себе, – совершенная Троица из Трех Совершенных. Ибо Божество выступило из еди́ницы по причине богатства, преступило двойство, потому что Оно выше материи и формы, из которых состоят тела, и определилось Тройством (первым, что превышает состав двойства), по причине совершенства, чтобы и не быть скудным и не разделиться до бесконечности».

Объясняя православное учение о Святой Троице, святой Григорий Богослов говорит: «Мы чтим единоначалие; впрочем не то единоначалие, которое определяется единством лица… но то, которое составляет равночестность единства, единодушие воли, тождество движения и направления к Единому Тех, Которые из Единого (что невозможно в естестве сотворенном), так что Они, хотя различаются по числу, но не разделяются по сущности. Посему Еди́ница, от начала подвигшаяся в двойство, остановилась в троичности». Совершенная Еди́ница в Троице и Совершенная Троица в Еди́нице – это весь Бог и вся истина о Боге. «Безначальное, Начало, и Сущее с Началом – един Бог. Но безначальность или нерожденность не есть естество Безначального. Ибо всякое естество определяется не чрез то, что́ оно не есть, но чрез то, что́ оно есть… И Начало тем, что оно – Начало, не отделяется от Безначального, ибо для Него быть началом не составляет естества, как для первого быть безначальным; потому что сие относится только к естеству, а не есть самое естество. И Сущее с Безначальным и с Началом есть не иное что, как то же, что и Они. Имя Безначальному Отец, Началу – Сын, Сущему вместе с Началом – Дух Святой: а естество в Трех одно – Бог; Единение же – Отец, из Которого Другие и к Которому Они возводятся, не сливаясь, а сопребывая с Ним, и не разделяемые между Собою ни временем, ни хотением, ни могуществом».

Безначальность, беспричинность исключительно приписывается Богу Отцу только в отношении к Богу Сыну, Который рождается от Отца, и к Богу Духу Святому, исходящему от Отца; а по Божеству суть вместе с Отцом безначальные, беспричинные и Сын, и Святой Дух, или, лучше сказать: собеспричинна и собезначальна вся Святая Троица. Эту святую истину Церковь молитвенно выражает в своих богослужебных книгах, говоря о Троичном Божестве: «Единое Богоначалие в триех Лицех», «Триипостасное единоначалие», «Богоначалие Трисолнечное». «Солнца солнцы, сугубо озариша, Сын и Дух от Отца, несоздани, Собезначальни: Обоим Отец един виновен веруется». «Учи нас не делать Отца подначальным, – говорит святой Григорий Богослов, – чтобы не ввести чего-то такого, что первоначальнее Первоначального, и чем извратится бытие Первоначального; а Сына или Духа Святого не считать безначальным, дабы у Отца не отъять Ему свойственного. Ибо Они не безначальны, и вместе в некотором отношении (что и составляет трудность) безначальны. Они не безначальны в отношении к Виновнику; потому что как свет из солнца, так Они из Бога, хотя и не после Него. Но Они и безначальны в отношении ко времени, потому что не состоят под временем… И Отцу, и Сыну, и Святому Духу суть общи неначинаемость бытия и Божественность; но Сыну и Духу принадлежит иметь бытие от Отца. И отличительное свойство Отца есть нерожденность, а Сына – рожденность, и Духа Святого – исходность». «Не должно быть таким любителем Отца, чтобы отнимать у Него свойство быть Отцом, как это делают ариане. Ибо чей Он будет тогда Отец, когда отчуждим от Него вместе с тварию и естество Сына? Не должно быть и таким христолюбцем, чтобы не сохранить Христу свойство быть Сыном. Ибо чей Он будет Сын, если не будет относиться к Отцу как к Виновнику? Не должно умалять достоинство Отца быть началом принадлежащего Ему как Отцу и Родителю; ибо Он будет началом чего-то низкого и недостойного, если Он не Виновник Божества, созерцаемого в Сыне и Духе. Необходимо, таким образом, соблюсти веру в единого Бога, и исповедовать три Ипостаси, или три Лица, притом – каждое с Его личным свойством. А вера в единого Бога соблюдется, если мы и Сына, и Духа будем относить к единому Виновнику (но не слагать и не смешивать с Ним), – относить как по одному и тому же… движению и хотению Божества, так и по тождеству сущности. Соблюдется вера в три Ипостаси, если мы не будем вымышлять никакого смешения или слияния, чтобы, почитая одну Ипостась более других, не уничтожить нам всё. Соблюдутся и Их личные свойства, если мы будем представлять и нарицать Отца Безначальным и Началом (Началом как Виновника, как Источник, как Присносущный Свет); а Сына – нимало не безначальным, однако же и Началом всего. Но в слово “Начало” нельзя вносить ничего относящегося ко времени». «Отец – Начало Сына и Духа не по времени, а по причине, ибо из Отца – Сын и Дух Святой, хотя и не после Отца». «Якоже единаго корене отрасли богосадны, Сын и Дух возсиявша: ибо Отец единовиновен есть, Безлетный, Безлетным Лицам Единочестен».

Новозаветный порядок трех Святых Лиц Трисолнечного Божества – Отец, Сын и Святой Дух – ни в коем случае и никоим образом не означает ни существенного, ни логического, ни хронологического, ни модального подчинения какого-либо Лица остальным двум. Все три Лица совечны и во всем равны, кроме Своих личных свойств. Отец, будучи Отцом, вечно сознает Себя Отцом; Сын, будучи Сыном, вечно сознает Себя Сыном; Святой Дух, будучи Святым Духом, вечно сознает Себя Святым Духом. «Услышав об Отце, – пишет святой Григорий Нисский, – мы подразумеваем Причину всего; узнав о Сыне, сознаём Силу, воссиявшую из Первопричины для устроения Вселенной; узнав о Духе, разумеем исполнительную Силу того, что введено в бытие сотворением от Отца чрез Сына. Следовательно, Ипостаси неслиянно отделены одна от другой: разумею Ипостаси Отца и Сына и Святого Духа, – а существо их, каким бы оно ни было (ибо оно не выразимо словом и не постижимо мыслью) не разделяется ни в какую иную природу. Поэтому непостижимость для мысли одинаково приличествует каждому из Лиц, почитаемых в Троице. Следовательно, мудрый человек, когда его спросят, что́ есть в сущности Отец, ответит истинно, если скажет, что этот вопрос выше понимания. Точно так же ответит он и относительно Единородного Сына, что Его сущность никаким словом охватить нельзя, ибо сказано: «Род же Его кто исповесть?» (Іс. 53:8). Таким же образом слово Господне и в отношении Святого Духа указывает на точно такую же невозможность постижения, говоря: «Глас Его слышиши, но не веси, откуду приходит и камо идет» (ср. Ін. 3:8). Поскольку, следовательно, мы не признаём никакого различия в непостижимости трех Лиц (ибо не есть одно Лицо более, а другое менее непостижимое, но одна и та же непостижимость в Троице), то, руководствуясь самой непостижимостью и недоступностью для понимания, говорим, что не находим в Святой Троице никакого различия сущности, кроме порядка Лиц и исповедания Ипостасей. Порядок Лиц, по которому вера, начинаясь в Отце через посредство Сына, завершается в Духе Святом, передан нам в Евангелии. А разница между Лицами, обнаруживаемая в самом порядке Их отделенности в переданном учении, не побуждает мысли тех, которые могут следить за значением слова, к Их слиянию, так как именование “Отец” показывает особенность понятия об Отце и именования “Сын” и “Святой Дух” также показывают особенные понятия, так что Лица, обозначенные этими именованиями, никоим образом не сливаются Одно с Другим».

Несказанным и непостижимым образом Отец вечно рождает Сына и вечно изводит Духа. Никакое рассуждение, обращающееся в границах категории времени, не может даже приблизительно выразить этого несказанного рождения и невыразимого исхождения. На вопрос «когда наступило это рождение и это исхождение?» святой Григорий Богослов отвечает: «Прежде всякого «когда». И если нужно выразиться немного дерзновеннее – тогда же, когда и Отец. Но когда Отец? – Никогда не было, чтоб не был Отец. А также никогда не было, чтоб не был Сын и не был Дух Святой. Еще спросишь меня снова, и опять отвечу тебе. Когда родился Сын? – Когда не родился Отец. Когда исшел Дух? – Когда был Сын, не исшел, но родился вне времени и неизглаголанно, хотя мы не можем представить себе того, что выше времени, даже желая избегнуть выражений, означающих время. Ибо слова “когда”, “прежде”, “после”, “исперва” – не исключают времени, как ни усиливаемся в этом» На вопрос «какой это отец, который не начинал быть отцом?» святой Григорий Богослов отвечает: «Тот, у Которого бытие не начиналось… Бог Отец не впоследствии стал Отцом, потому что не начинал быть Отцем. Он в собственном смысле Отец; потому что не есть вместе и Сын; равно как и Бог Сын в собственном смысле – Сын, потому что не есть вместе и Отец».

Образ вечного рождения Сына и вечного исхождения Духа знает только рождающий Отец, рождаемый Сын и Дух Святой, исходящий от Отца. «Ты слышишь о рождении Сына, – говорит святой Григорий Богослов, – не допытывайся знать, каков образ рождения. Слышишь, что Дух исходит от Отца: не любопытствуй знать, как исходит… Достаточно для тебя слышать, что есть Сын, что Он от Отца, что исходит Дух – и причем от Отца; не будь слишком любознательным, чтобы с тобой не случилось того… что происходит со зрением, которое пристально всматривается в солнечный свет».

Природа человеческого мышления такова, что оно никоим образом не может постигнуть, как Отец рождает Сына. Сие ведомо одному Богу, а сотворенная природа, не только человеческая, но и ангельская, этого знать не может. «Не стыдись признать свое незнание, – советует по этому поводу святой Кирилл Иерусалимский, – ибо ты не знаешь того, чего не знают и Ангелы. Только Родивший знает Рожденного и Рожденный от Него знает Родившего, а Святой Дух Божий свидетельствует в Священном Писании, что Рожденный есть Бог Безначальный… Ни Родивший ничего не лишился, ни Рожденный не имеет никакого недостатка… Ни Родивший не имеет Отца, ни Рожденный – брата; ни Родивший не превратился в Сына, ни Рожденный не стал Отцом. От Единого только Отца родился Единородный Сын, поэтому не существует ни двух нерожденных, ни двух единородных. Один есть Отец нерожденный (ибо не рожден Отец, не имеющий отца) и один есть Сын, вечно рожденный от Отца… Рождение, совершенное Божией силой, пребывает вне времени. Бог не привел Своего Сына из небытия в бытие и не принял в усыновление некое лицо, которое не было Сыном; но, будучи вечным Отцом, родил вечно и неизреченно Единого только Сына, Который не имеет брата».

Умы сотворенных существ не могут постигнуть не только образа вечного рождения Сына и образа вечного исхождения Духа, но и различия между таким рождением Сына и таким исхождением Духа. Однако это различие, несомненно, существует, так как вечное рождение Сына от Отца и вечное исхождение Духа от Отца означают два особых образа ипостасного бытия, которые недопустимо смешивать. «Различие между рождением и исхождением существует, – говорит святой Дамаскин, – но природу этого различия мы не можем никоим образом постигнуть».

б) Личное свойство Сына, которым Он вечно и неизменно отличается от Отца и Духа, – это рождение (γέννησις). Он вечно рождается из естества Отца по Своей воле и в согласии с жизнью абсолютной гармонии, царствующей во всесовершенной полноте Божия существа. По самой Своей природе «Отец хочет и любит Сына, и Сын хочет и любит Отца». Вечное бытие Одного обусловлено вечным бытием Другого. Вечен Отец, вечен и Сын, поэтому и рождение Сына вечное (см. Пс. 2:7,109:3Мих. 5:2), одно и единственное (см. Ін. 1:18,10:30), всесовершенное и всеимеющее (см. Ін. 17:10), внутреннее, в неприступном свете Божества (см. Ін. 1:18,10:38), непостижимое (см. Іс. 53:8). Оно, по словам святого Афанасия Великого, является «совершенным рождением от Совершенного», поэтому его никак нельзя сравнить с рождением творений во времени и пространстве. По своей природе и по своим свойствам оно абсолютно непостижимо для сотворенных существ: как для Ангелов и Архангелов, так и для пророков и апостолов, для всех людей – для всей твари вообще. При объяснении этой святой тайны никогда нельзя ни учитывать временные критерии, ни их применять. «Образ, каким Отец рождает Сына, – неизречен и свойствен Божией природе, поэтому известен только Отцу и Сыну». «Рождение Сына есть нечто исключительное и достойное Бога; для него нет сравнения не только в вещах, но и в мысли, в разуме, потому что человеческая мысль не может постигнуть, как нерожденный Бог бывает Отцом Единородного Сына, ибо это рождение вечно и непрестанно».

Вечный, неизменный, бесстрастный Бог, Который по природе и бытию выше времени и пространства, не может рождать во времени, временно и пространственно, но рождает Сына вечно, неизменно, бесстрастно. «Божество бесстрастно, хотя и рождает. Оно рождает Божественным образом, а не человеческим, ибо и бытие Его – не человеческое». Сын рождается из существа Отца, но при этом существо Божества не разделяется, не умаляется, не ущемляется. «Бог не из частей слагается, но, будучи бесстрастен и прост, бесстрастно и неделимо Он – Отец Сыну». «Отец, родив Сына, остался Отцом и не изменился. Он родил Премудрость, но Сам не остался без премудрости; родил Силу, но не изнемог; родил Бога, но Сам не лишился Божества и ничего не потерял, не умалился, не изменился; точно также и Рожденный не имеет никакого недостатка. Совершен Родивший, совершен и Рожденный. Бог – Родивший, Бог – и Рожденный».

Сын безначально и вечно рождается от Отца, «из недр Отчих»; рождается как совершенный от совершенного, как единый от единого, как всецелый от всецелого, как Бог Истинный от Бога Истинного. В вечности не было момента, когда Отец был без Сына; Они всегда существовали вместе, Отец как Отец, а Сын как Сын. Отец всегда (semper) рождает Сына, и Сын всегда (semper) рождается. Поэтому Он, «будучи Сыном, неотлучен от Отца, и не было, когда бы Он не был, напротив того, Он всегда, и будучи образом и сиянием Отца, не просто вечен, но вечен вечностью Отчей». «Отец всегда есть Отец, и Сын – всегда Сын… Отец, будучи Отцом в собственном смысле и Отцем единственным, и есть, и был, и всегда будет Отец; и Сын есть в собственном смысле Сын и Сын единственный. О Них несомненно, что Отец и есть и именуется всегда Отец, и Сын – всегда Сын… И как Отец никогда не был Сыном, так и Сын никогда не будет Отцом. Как Отец, будучи один, никогда не престанет быть Отцом, так и Сын, один, никогда не престанет быть Сыном… И Дух Святой не наименован в Священном Писании сыном, чтобы не почли Его братом; не наименован ни сыном Сына, чтобы Отца не признали дедом; напротив того, Сын именуется Сыном Отчим, и Дух – Духом Отчим».

Личное свойство Сына – вечное и Божественное рождение от Отца – имеет все качества вечности Божества, и, таким образом, сохраняется вечная неизменность Ипостаси второго Лица Пресвятой Троицы. «Сын, – по словам святого Дамаскина, – всегда был с Отцом и в Отце, из Которого родился вечно и безначально. Ибо никогда не было, что существовал Отец, а Сын не существовал, но всегда совместно существовали и Отец, и Сын, от Него рожденный. Ибо Отец не мог бы без Сына назваться Отцом. Если бы Он когда-либо существовал, не имея Сына, то не был и Отцом; и если впоследствии начал иметь Сына, то точно также впоследствии стал Отцом, не будучи Отцом ранее, и изменился, став Отцом из не-отца. Но такая мысль ужаснее любого богохульства, ибо невозможно сказать о Боге, что Он не имел естественной силы рождения. А сила рождения заключается в способности родить из себя, то есть из собственной сущности, существо, подобное себе по естеству. Безбожно, следовательно, говорить о рождении Сына, что оно произошло во времени и что существование Сына началось после Отца. Ибо мы исповедуем рождение Сына от Отца, то есть из Его естества. И если мы не допустим, что Сын от начала существовал вместе с Отцом, от Которого рожден, то введем изменение Отчей Ипостаси, ибо Он, не будучи Отцом, как бы впоследствии стал Отцом… Рождение в Боге безначально и вечно, так как оно – дело Его естества и происходит из Его сущности, иначе бы Рождающий претерпел изменение, и был бы Бог первый и Бог последующий, и таким образом бы случилось приращение в Боге… Будучи выше времени, и безначальным, и бесстрастным, и бестелесным, и Единым, и бесконечным, Бог и рождает вневременно, безначально и бесстрастно, и Его рождение не имеет ни начала, ни конца, Он рождает безначально, ибо Он неизменен; рождает бесконечно и непрестанно, ибо Он безначален, вечен, бесконечен и всегда Один и Тот же».

«Сам совершенный Сын совершенного Отца и Единородная Отрасль нерожденного Бога; Сам Бог от Бога, дух от духа, свет от света, Господь Иисус не обинуясь говорит: «Отец – во Мне, и Я – в Отце» (Ін. 10:38). Ибо как Отец – дух, так и Сын – дух; как Отец – Бог, так и Сын – Бог, как Отец – свет, так и Сын – свет. Свойства в Отце суть источник свойств в Сыне, то есть Он всецело Сын Того, Кто всецело Отец; Он не привнесен извне, ибо прежде Сына не было ничего; Он также не создан из ничего, ибо Сын – от Бога; не есть Он лишь отчасти Сын, ибо в Сыне – полнота Божества; и не есть Он Сын лишь в каком-то смысле, но во всяком отношении. Что в Отце, то и в Сыне также; что в Нерожденном, то точно также и в Единородном. Один – от Другого, и Их Двое суть одно; не Два устроены как одно, но все-таки Один в Другом, ибо как всё совершенно в нерожденном Отце, так всё совершенно в Единородном Сыне. Это – единство, что существует в Сыне и Отце, это – сила, это – любовь; наша надежда, и вера, и истина, и путь, и жизнь – не в исследовании Отчих сил и недооценивании Сына, а в почитании тайны и величия Его рождения, в поставлении нерожденного Отца выше всякого соперничества и в почитании Единородного Сына Ему равным в вечности и силе, исповедуя о Боге Сыне, что Он – от Бога».

Вечное рождение Сына от Отца делает Отца вечным Отцом, а Сына – вечным Сыном. Если бы это было не так, то ни Отец не был бы Отцом, ни Сын – Сыном; другими словами, Святая Троица не была бы Святой Троицей и не существовала бы вообще. Само понятие о вечном Отце предполагает и содержит в себе понятие о вечном Сыне, и наоборот: понятие о Сыне предполагает и содержит в себе понятие об Отце. Когда говорится «Отец» – этим обозначается и Сын, до того как произнесется само слово «Сын». Когда говорится «Сын» – несомненно и Отец подразумевается в Сыне, хотя и не ставилось перед Ним слово «Отец». «Отец – не Сын, и Сын – не Отец, ибо Отец есть Отец Сыну, и Сын есть Отчий Сын». «Если было, когда не было Отца, – богословствует святой Григорий Богослов, – то было, когда не было и Сына. Если когда-то было, когда не было Сына, то было, когда не было и Духа Святого. Если Один был от начала, то были Три (то была и Троица). Если отвергнешь Одного от Троицы, то не утверждай, что превозносишь Двоих».

Дабы отчасти проникнуть в загадочную тайну вечного рождения Сына от Отца, богомудрые учители Церкви употребляют известные сравнения. Но при знакомстве с этими сравнениями, необходимо иметь в виду мудрый совет святого Илария, по которому, хотя при размышлении о Божией природе и рождении мы и пользуемся некоторыми сравнениями, пусть, однако, никто не помыслит, что эти сравнения совершенны и полны. Между Богом и земными вещами не может быть никакого сопоставления. На сравнения мы должны смотреть как на вспомогательные средства, а не как на средства, описывающие Бога в исчерпывающем смысле, ибо они скорее дают понятие, чем всецело передают искомый нами смысл. В этом отношении учители Церкви прибегают к следующим аналогиям: Сын рождается от Отца, как свет от света, как жизнь от жизни, как истина от истины, как премудрость от премудрости, как свет от огня. Рождаясь от Отца, Сын не отделяется от Отца, но всегда нераздельно с Ним пребывает, как свет с огнем. «Как одновременно существуют огонь и свет, от него происходящий, ибо не бывает сначала огня, а затем света, но они существуют совместно, и подобно тому как свет всегда происходит от огня, и всегда пребывает в нем, и никак от него не отлучается, так и Сын рождается от Отца, никак не отделяясь от Него, но всегда пребывая в Нем. Но в то же время, тогда как свет, неразделимо рождающийся и всегда пребывающий в нем, не имеет собственной самостоятельности без огня, ибо она – естественное свойство огня, Единородный Сын Божий, рожденный от Отца нераздельно и неразлучно и всегда пребывающий в Нем, имеет Свою собственную Ипостась, отличную от Отчей». Однако человеческие сравнения всегда лишь только сравнения, а не объективная Божественная реальность в ее бесконечном совершенстве и полноте. Посему и тайна рождения Сына от Отца даже после всех сравнений остается тайной над-умной, которую ведает только Бог. «Если кто нас спросит, – говорит святой Ириней, – как же Сын рожден от Отца, мы ему ответим, что этого произведения, или рождения, или наречения, или откровения, или каким бы наименованием мы ни назвали Его несказанное рождение, – не знает никто: ни Валентин, ни Маркион, ни Сатурнин, ни Василид, ни Ангелы, ни Архангелы, ни Начала, ни Власти, – никто, как только Отец родивший и Сын рожденный (nisi solus qui generavit Pater, et qui natus est Filius). Если, таким образом, Его рождение так неизреченно, то все усиливающиеся изъяснить Его рождение, находятся вне себя, обещая изъяснить неизъяснимое». Обосновывая невозможность понять и объяснить рождение Сына от Отца, святой Григорий Богослов говорит: «Божие рождение да почтено будет молчанием! Для тебя важно узнать и то, что Сын родился. А как? Не согласимся, чтоб сие разумели и Ангелы, не только ты. Хочешь ли, объясню тебе, как родился? – Как это ведают родивший Отец и рожденный Сын. А что кроме сего, закрыто облаком и недоступно твоей близорукости».

Святое Откровение называет Сына Божия Словом (см. Ін. 1:1,141Ін. 1:1), указывая этим на духовность Его Божественного рождения и на Его Божество. Как слово человеческое рождается от разума действием внутреннего движения духа, но не умаляет разум, а служит его выражением, так и Сын духовно рождается от Отца, не умаляя этим Отца, но являясь вечным Словом Отца, вечным Разумом Отца, вечной Премудростью Отца, вечным сиянием славы Отчей, вечным Образом Отца (см. Євр. 1:31Кор. 1:24Кол. 1:152Кор. 4:4). И здесь, разумеется, необходимо отметить, что между духом человеческим и его словом, с одной стороны, и Богом и Его Словом, с другой стороны, разница несопоставимая. Бог всегда имеет Свое Слово, Которое рождается от Него и Которое не является подобием нашего слова неипостасного и разливаемого в воздухе, но есть Слово Ипостасное, Живое, Совершенное, не вне Бога сущее, но всегда в Нем пребывающее. Совершенная духовность, вечность, неизменность и над-умность рождения Сына от Отца особенно проявляются в Божестве Слова рождаемого и Отца рождающего: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога», то есть в безначальном начале (Ін. 1:1-2; ср.: 1Ін. 1:1). Но чтобы приблизить вечное рождение Сына к нашим понятиям, лучше, как думает блаженный Августин, говорить, что Сын всегда рожден от Отца (semper natus), нежели, что Он всегда рождается (semper nascitur), ибо рождаемое еще не рождено, а Сын рожден; и всегда есть Сын, так как всегда рожден.

Такое рождение Сына от Отца как вечное свойство Сыновней Ипостаси со всеми Ее Божественными особенностями и делает Сына Божия Единственным, Единородным Сыном Божиим, собственным Сыном Божиим (см. Рим. 8:32), перворожденным Сыном Божиим, в отличие от людей, которые делаются сынами Божиими по благодати. Всё сотворенное во времени и пространстве рождается по воле Божией, но не из Божией природы. Только Господь Иисус Христос – Сын Божий по природе, а люди не являются сынами Божиими по природе, но могут стать сынами Божиими по вере и благодати через Иисуса Христа. Единородный Сын Божий не есть тварь и ни в коем смысле не может быть с ней сопоставляем. Он выше и безначально прежде всего сотворенного и всего, о чем только можно помыслить.

Все отличия Сына ясно указывают на то, что Сын Божий как вечная Ипостась Святой Троицы – это Бог, единосущный с Отцом и Святым Духом. Такова богооткровенная вера Церкви, которую Церковь всегда исповедовала, защищала и охраняла как свою душу через святых апостолов и исповедников, мучеников и святых отцов, через молитвы и подвиги, через всех верных и христолюбивых чад, через Святые Соборы и святых подвижников, и неизменно на все времена выразила во втором члене Никео-Цареградского Символа веры: «И во Единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша».

в) Личное свойство Святого Духа, которым Он как вечная Ипостась Троичного Божества отличается от Отца и Сына, – это Его исхождение от Отца. Эту Божественную истину открыл нам Сам Спаситель на Тайной вечери как одну из величайших тайн Триединого Бога, говоря Своим ученикам: «Егда же приидет Утешитель, егоже Аз послю вам от Отца, Дух истины, Иже от Отца исходит, Той свидетельствует о Мне» (Ін. 15:26; ср.: Мф. 10:20Лк. 11:13Деян.1:16–262Пет. 1:21Євр. 3:7,10:15). Эти слова Спасителя ясно показывают: а) что Святой Дух – это самостоятельная Ипостась; б) что Он исходит от Отца и в) что Он посылается в мир Сыном. Налицо два действия: первое – это исхождение Святого Духа от Отца как от Источника и Начала Божества, а второе – это ниспослание Святого Духа в мир Сыном; первое – внутреннее и вечное, совершающееся в Троичном Божестве независимо от сотворенного мира, второе – временное и происходящее в отношении к миру сотворенных существ, ибо Дух Святой посылается в мир от Отца Сыном, чтобы быть Утешителем, наставником людям и свидетелем искупительного подвига воплощенного Сына Божия. Третье Лицо Пресвятой Троицы – Дух Святой – продолжает как Бог дело спасения, которое второе Лицо совершило как Богочеловек. В спасении людей участвуют все три Лица Святой Троицы, поэтому Спаситель и говорит Своим последователям: «И Аз умолю Отца, и иного Утешителя даст вам, да будет с вами в век» (Ін. 14:16-17). Дух Святой, вечная Ипостась Троичного Божества, почивает на Сыне, участвует в Его искупительном деле как Бог (см. Іс. 11:2,61:1Лк. 4:18), посылается в мир Сыном (см. Ін. 16:7), подаётся ученикам как Церкви (см. Ін. 20:21-22Деян.1:8, 2:1–4). Вследствие такого отношения с Сыном Дух Святой и называется Духом Сына (см. Гал. 4:6).

Божественное Откровение ясно свидетельствует и учит, что Святой Дух вечно исходит от Отца, что́ составляет Его личное, вечное, неизменное свойство и что во времени посылается в мир от Отца через Сына, что́ опять-таки составляет Его деяние во времени, подобное делу сотворения мира. Вечность и неизменность Лица Святого Духа обусловлены вечностью Его исхождения от Бога Отца, которое бывает по воле Самого Духа как воле всесовершенного Троичного Божества, что Церковь выражает словами: «Якоже благоволи самовластно, необладанный исходит Дух от Отца».

«Бытие же Духа Божия в Божественной природе, которая – проста и несложна, – говорит святой Дамаскин, – должно благочестиво исповедовать… Но неблагочестиво Духом считать нечто чуждое, извне привходящее в Бога, подобно тому как бывает в нас, которые – сложной природы… Ибо, если бы и находящийся в Боге Дух был понимаем по подобию с нашим духом, то в таком случае величие Божественной природы ниспровергалось бы до ничтожества. Но понимаем Его как Силу самостоятельную, Которая Сама по Себе созерцается в особенной Ипостаси, и исходящую от Отца, и почивающую в Слове, и являющуюся выразительницей Его, и как Такую, Которая не может быть отделена от Бога, в Котором Она есть, и от Слова, Которому Она сопутствует, и как Такую, Которая не изливается так, чтобы перестала существовать, но как Силу, по подобию со Словом существующую ипостасно, живую, обладающую свободною волею, самодвижущуюся, деятельную, всегда желающую блага и при всяком намерении обладающую могуществом, которое сопутствует желанию, не имеющую ни начала, ни конца. Ибо никогда у Отца не недоставало Слова, ни у Слова – Духа».

Богооткровенное учение об Ипостаси Святого Духа, со страхом Божиим, верой и любовью хранимое в Церкви и исповеданное во всех древних Символах, обрело свое законченное и неизменное догматическое выражение в восьмом члене Никео-Цареградского Символа веры, который гласит: «И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки». Это исповедание подтвердили все последующие Вселенские Соборы как Богооткровенное, совершенное и неизменное, ибо Отцы всех Вселенских Соборов были убеждены, что Никео-Цареградский Символ «совершенно учит об Отце, Сыне и Святом Духе». Показателен в этом смысле Римский Собор, состоявшийся под председательством папы Дамаса. На нем осуждено ложное учение духоборцев о Святом Духе и приняты решения, посланные затем Павлину, епископу Антиохийскому. В них говорится: «Кто не говорит и не исповедует, что Дух Святой из Отца истинно и собственно, как и Сын из Божественной сущности, и есть Бог, как и Слово Божие, – анафема да будет… Если бы кто сказал, что Дух Святой – творение или что Он рожден (начал быть) через Сына – анафема да будет… Кто не исповедует единого Божества, единой власти и силы, единой славы и господства, единого царства, единого хотения и истины Отца и Сына и Святого Духа – анафема да будет… Кто об Отце и Сыне хорошо мыслит, а о Святом Духе держится учения неправого, тот – еретик».

Как Сын рождается от Отца таинственным и непостижимым образом, так и Дух Святой исходит от Отца не менее таинственным и не менее непостижимым образом. Вечное исхождение Духа от Отца составляет, с одной стороны, вечное различие между Духом Святым как Лицом, и Отцом как Лицом, и Сыном как Лицом; с другой стороны, оно делает Его во всем прочем одинаковым и равным с Отцом и Сыном. «Размышляя об этом просто и обыкновенно, – говорит святой Григорий Нисский, – мы веруем и исповедуем, что во всем существующем и мыслимом, что находится в мире и над миром, во времени и прежде веков, с Отцом и Сыном должен быть подразумеваем и Дух Святой, Который не лишен ни воли, ни действа, ни чего-либо другого, что́ благочестиво представляется как благо. И поэтому, исключая различия в порядке и по Ипостаси, мы не принимаем различия ни в чем ином, но говорим, что Дух счисляется третьим в ряду после Отца и Сына; третий Он и по порядку Предания (см. Мф. 28:19). Во всем же остальном исповедуем нераздельное единство по природе и чести, по благочестию, и славе, и велелепию, и по власти над всеми, и по благочестивому исповеданию».

Исхождение – это образ бытия Святого Духа как Божественной Ипостаси. «Дух Святой исходит от Отца, но исходит не по образу рождения, но по образу исхождения. Это – иной образ существования, и непостижимый, и неведомый, подобно тому как и рождение Сына». «Дух есть истинно Дух Святой, происходящий от Отца, но не как Сын; потому что происходит не рожденно, но исходно». «Дух Святой всегда был, и есть, и будет; Он не начал и не прекратит бытия, но всегда со Отцом и Сыном вчиняется и счисляется… Всё, что имеет Отец, принадлежит и Сыну, кроме нерожденности; все, что имеет Сын, принадлежит и Духу, кроме рождения». «Не называю Духа Святого ни нерожденным, – говорит святой Василий Великий, – (ибо знаю одного Нерожденного), ни рожденным (ибо из Предания веры знаем Единородного); о Духе же истины, будучи научены, что Он исходит от Отца, исповедуем, что Он – от Бога несозданно». «До́лжно ведать единого Бога Отца, безначального и нерожденного, и единого Сына, рожденного от Отца, и единого Духа, имеющего бытие от Отца, уступающего нерожденность Отцу и рожденность Сыну, во всем же прочем соестественного и сопрестольного, единославного и равночестного». «Уверяю, – писал святой Василий Великий, – всякого человека, исповедующего Христа, но отрицающего Бога, что ему Христос не принесет никакой пользы; уверяю также всякого призывающего Бога, но отвергающего Сына, что и его вера напрасна; уверяю точно также и всякого отметающего Духа Святого, что вера его в Отца и Сына будет бесполезной, ибо он не может иметь этой веры без соприсутствия Духа. Ибо кто не верует в Духа, тот не верует в Сына; а кто не верует в Сына, тот не верует в Отца. «Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1Кор. 12:3). «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ін. 1:18). Неверующий в Духа не имеет удела и в истинном поклонении, ибо невозможно иначе поклоняться Сыну, как только Духом Святым, и невозможно иначе призывать Отца, как только Духом усыновления».

Обобщая своим облагодатствованным умом богооткровенное учение Церкви о Святом Духе, святой Дамаскин говорит: «Веруем и во единого Духа Святого, Господа Животворящего, от Отца исходящего и в Сыне почивающего, со Отцом и Сыном поклоняема и славима как единосущного, и совечного; Духа – от Бога, Духа правого, владычествующего, Источник мудрости и жизни, и освящения; Бога, со Отцом и Сыном сущего и называемого; несотворенного, Полноту, Творца, Вседержителя, все совершающего, всесильного, бесконечно могущественного, неограниченно господствущего над всею, не подчиненного [ничьей] власти; в Духа – боготворящего и не боготворимого; наполняющего, но не наполняемого; освящающего и не освящаемого; Утешителя как приемлющего неотступные мольбы всех; во всем подобного Отцу и Сыну; от Отца исходящего и чрез Сына подаваемого, и воспринимаемого всею тварью, и чрез Себя Самого творящего, и осуществляющего все без изъятия, и освящающего, и содержащего; ипостасного, существующего в Своей собственной Ипостаси, Который не отделяется и не расстается с Отцом и Сыном и имеет все, что имеет Отец и Сын, кроме нерожденности и рожденности. Ибо Отец – безвиновен и нерожден, потому что не есть от кого-либо, так как бытие имеет от Самого Себя, и из того, что только имеет, ничего не имеет от другого; напротив того, Он Сам есть для всего начало и причина того образа, как оно от природы существует. Сын же от Отца – по образу рождения; а Святой Дух хоть также от Отца, но не по образу рождения, а по образу исхождения».

Богооткровенную истину о личном свойстве Святого Духа Церковь всегда ревностно соблюдает (букв. «держит, как птица под крылом». – («Примеч. пер.») и сохраняет в своем благодатном, святом апостольском вселенском самосознании и молитвенно выражает в своем богослужении, особенно в день Святой Пятидесятницы. Вокруг досточудной Личности кроткого Утешителя она молитвенно сплетает превосходные венцы своей смиренной веры и благодатной речистости: «Дух Святый бе убо присно, и есть, и будет: ниже́ начинаем, ниже́ престаяй, но присно Отцу и Сыну счинен и счисляем: Живот и Животворяй: Свет и света Податель, Самоблагий и Источник благостыни: Имже Отец познавается, и Сын прославляется, и от всех познавается; едина сила, едино счетание, едино поклонение Святыя Троицы». На греческом языке эта хвалитная стихира гласит: Τὸ Πνεῦμα тὸ Ἅγιον, ἦν μεν ἀεί, ϰαὶ ἔστι, ϰαὶ ἔσται, οὔτε ἀρξάμενον, οὔτε παυσόμενον, ἀλλ᾽ ἀεὶ Πατρὶ ϰαὶ ϒἱῷ συντεταγμένον, ϰαὶ συναριϑμούμενον ˑ ζωὴ, ϰαὶ ζωοποιοῦν ˑ φῶς, ϰαὶ φωτὸς χορηγὸν, αὐτάγαϑον, ϰαὶ τηγὴ ἀγαϑότητος ˑ δι᾽ οὗ Πατὴρ γνωρίζεται, ϰαὶ ϒἱὸς δοξάζεται, ϰαὶ παρὰ πάντων γινώσϰεται, μία δύναμις, μία σύνταξις, μία προσϰύνησις τῆς Ἁγίας Τρίαδος. «Дух Святый, Свет и Живот, и Живый Источник умный: Дух премудрости, Дух разума, благий, правый, умный, обладаяй, очищаяй прегрешения: Бог и боготворяй, Огнь от Огня происходяй: глаголяй, деяй, разделяяй дарования, Имже пророцы вси, и божественные апостоли с мученики венчашася; странное видение, Огнь разделяяйся в подаяние дарований». На греческом языке эта хвалитная стихира гласит: Τὸ Πνεῦμα τὸ Ἅγιον, φῶς, ϰαὶ ζωή, ϰαὶ ζῶσα πηγὴ νοερά. Πνεῦμα σοφίας, Πνεῦμα συνέσεως ˑ ἀγαϑόν, εὐϑές, νοερόν, ἡγεμονεῦον, ϰαϑαῖρον τὰ πταίσματα. Θεὸς, ϰαὶ ϑεοποιοῦν ˑ πῦρ, ἐϰ πυρὸς προϊόν, λαλοῦν, ἐνεργοῦν, διαιροῦν τὰ χαρίσματα ˑ δι᾽ οὗ Προφῆται ἅπαντες, ϰαὶ Θεοῦ Ἀπόστολοι, μετὰ Μαρτύρων ἐστέφϑησαν ˑ ξένον ἂϰουσμα, ξένον ϑέαμα, πῦρ διαιρούμενον εἰς νομὰς χαρισμάτων. Молитвенная растроганность Церкви словно увенчивается стихирой, полной евангельского вдохновения и восторга: «Приидите людие Триипостасному Божеству поклонимся, Сыну во Отце, со Святым Духом: Отец бо безлетно роди Сына соприсносущна, и сопрестольна, и Дух Святый бе во Отце с Сыном прославляем, едина сила, едино существо, едино Божество. Емуже покланяющеся вси глаголем: Святый Боже, вся содеявый Сыном, содейством Святаго Духа: Святый Крепкий, Имже Отца познахом, и Дух Святый прииде в мир: Святый Безсмертный, Утешительный Душе, от Отца исходяй и в Сыне почиваяй: Троице Святая, слава Тебе».

§ 26. Антитринитарные ереси

С древнейших времен церковное учение о Святой Троице стало камнем преткновения и соблазна для всех тех, кто хотел мерой человеческого разума постичь безмерную тайну богооткровенной истины. Учение Священного Писания о Святой Троице Церковь благодатно хранила в религиозном сознании своих членов и, учитывая заблуждения еретиков, постепенно сформулировала его в догмат – с целью соблюсти неповрежденность и единство правой веры. Со всех сторон ополчались против евангельского учения о Святой Троице разные еретики, а Церковь отвечала на это более ясным, более полным и более решительным утверждением тех сторон богооткровенного учения, которые подвергались нападкам. Краткую евангельскую формулу крещения (см. Мф. 28:19) святые отцы богомудро развили, засвидетельствовали и утвердили. Из своих душ, освященных Божественной благодатью, выносили они непобедимые евангельские истины против всякого заблуждения, своими подвигами делая возможной победу истины над заблуждением. История антитринитарных ересей подразделяется в основном на три периода: 1) от Керинфа до Ария; 2) от Ария до Социна и 3) от Социна до настоящего времени.

  1. Первый период охватывает время, в которое христианское учение формировало себя в противовес иудаизму, гностицизму и греческой философии. Одни еретики, следуя грубым еврейским понятиям о Мессии как о человеке и земном царе, хотели любой ценой остаться при вере в одного Бога и не различали в Божестве никаких лиц. Таковыми были в I веке Керинф и евиониты, а во II веке – Феодот и Артемон. Другие, находящиеся под влиянием восточной философии, считали Господа Иисуса Христа и Святого Духа эманациями Божества, более низкими, чем Сам Бог. Таковыми явились гностики различных направлений. Третья группа еретиков считала, что три Божественных Лица суть лишь три различных проявления одного и того же Бога. Таковыми были во II веке Праксей, в III веке – Ноэт, Савеллий, Павел Самосатский.

Керинф, современник святого Иоанна Богослова, был из евреев. Святой Ириней так излагает его систему: выше всего существует верховный Бог. Мир сотворен демиургом. Это – некая обособленная сила, удаленная от верховного Бога и не знающая Его. Иисус рожден не от Девы, а является сыном Иосифа и Марии, рожденным, как и прочие люди, только превосходящим их праведностью, мудростью и разумом. После крещения на человека Иисуса от верховного Бога сошел Христос в виде голубя. Тогда он сделался способным возвещать о верховном, неведомом Отце и творить чудеса. Но в конце концов Христос как существо духовное и неподверженное (impassibilis) страданию оставил Иисуса, а Иисус в одиночку пострадал и воскрес. Керинф также учил, что ветхозаветный закон был дан Ангелом и что Бог евреев был не Господом, а Ангелом.

Евиониты принимали христианство как реформированное иудейство. По их учению, существует единый Бог, Творец и Владыка мира. Христос для них обычный человек, рожденный от Иосифа и Марии. Точно исполняя закон Моисея, Иисус стал Христом. Христом может стать каждый. Практика обрезания и верность ветхозаветным заповедям и обычаям необходимы для спасения. Евиониты принимали только Евангелие от Матфея как евангелие евреев, но отвергали апостола Павла и его Послания, поскольку считали его отступником от закона.

Феодот-кожевник – ученый человек, во времена гонений отрекшийся от Господа Иисуса Христа. Дабы скрыть позор он ушел из Византии в Рим. В Риме, будучи опознан и желая оправдаться, он заявил, что, отрекаясь от Иисуса Христа, он отрекался не от Бога, а лишь от человека. По его мнению, Иисус был только человеком, родившимся от Девы и жившим благочестивее прочих людей. При крещении на него сошел Христос в виде голубя и даровал ему силу, необходимую для совершения своей миссии. Но и это не сделало Иисуса Богом.

Артемон учил подобно Феодоту, отрицал Божество Господа Иисуса Христа, а тем самым – и ипостасность Сына в Святой Троице.

Гностицизм через своих многочисленных представителей в основном стремился превратить христианство в религиозную философию. При этом он впал в великое заблуждение относительно христианского догмата о Святой Троице. Все разнообразные направления гностицизма, главным образом, могут быть сведены к следующим положениям.

От вечности существует один верховный Бог, Он – Плирома, полнота совершенства и блаженства, источник всего. От Него в известные моменты постепенно эманировали существа, именуемые эонами, в которых Он ограничил Свою бесконечность и в каждом из них проявил по одному Своему Божественному свойству. Эоны, низшие божественные сущности, знаменуя собой переход от Бесконечного к конечному, сотворили все прочие существа, еще менее совершенные, чем они сами. В течение долгого процесса эманации эти существа всё более удалялись от Бесконечного и приближались к конечному. Материальный мир существует в противовес миру эманации. Он начал существовать так: ближайший к Божеству эон, София, пал и отторгся от верховного Бога, желая достигнуть наивысшего света, – и погрузился во мрак. Тогда мятежный сын Софии, эон-демиург, сотворил материальный мир. Этот демиург – Бог Ветхого Завета, а Бог Иисуса отличен от Него и более возвышен. С сотворением материального мира положено начало дуализму: на одной стороне находится царство духа, света и добра, а на другой – царство материи, мрака и зла. Человек – это смешение духа и материи, добра и зла. Вытеснить материю из человеческого существа, свести человека к духу – вот в чем великое дело нравственной дисциплины человека, достигающее своей вершины через погружение в высший мир духа и света. Однако этому мешает демиург, который как владыка мира материального препятствует процессу одухотворения человека и удерживает его в своем царстве материи. Чтобы сковать злое действие демиурга, помочь человеку в его нравственном совершенствовании и окончательном освобождении от уз материи и демиурга, один из главных эонов пришел в мир как спаситель человека. Этот Божественный эон соединился с материальным и земным телом человека Иисуса, крещаемого Иоанном в Иордане, и таким образом соделал его Христом. Миссия Иисуса-спасителя была двоякой: освободить падшую Софию и собрать семя света, которое с падением Софии ниспало во мрак и смешалось с ним. Действительной же целью спасителя, употребившего Иисуса в качестве своего орудия, было сообщить тайное знание. С помощью этого знания, сохраненного в гностическом предании, более высокие люди освобождаются от земных оков и возвращаются в царство света. Смерть Христова явилась делом злого демиурга. Перед распятием небесный эон оставил Иисуса, и распятое тело не имело удела в спасении человека. Оставляя Иисуса, небесный эон возвратился в высший духовный мир с освобожденной Софией и тем самым восстановил гармонию в Плироме.

Из сказанного видно, что Христос в гностическом учении – не Бог и не человек, а некое среднее между ними существо. Как эманация верховного Бога Он природой своего существа ниже своего источника. Как эманация божественная Он не мог обитать в вещественном и, следовательно, злом теле. Поэтому Иисус либо был обычным человеком, на которого эон Христос сошел во время крещения и оставил его перед распятием, либо то тело, в которое Христос был видимо облечен, было мнимым, а все его дела – призрачными. В гностицизме искупитель-спаситель всегда обособлен и отличен от исторического Иисуса, который не более чем весьма духовный человек, лишь на известное время соединенный с небесным искупителем. Он – божественный учитель, передавший Своим апостолам тайный гнозис, с помощью Которого расчищается человеческое естество.

Очевидно, что в такой системе, как гностическая, нет места для христианского, богооткровенного догмата о Троичном Божестве, Единосущном и Триипостасном.

Маркион развил свое учение на принципе дуализма. По его мнению, существуют два начала, два бога: Бог Ветхого Завета, Творец мира, который сам по себе справедлив, но строг, суров, непостоянен, знает только правду и силу, от него происходят все страдания человечества; и Бог, открытый Иисусом, высший Бога ветхозаветного, ибо он благ, добр, милостив, полон соучастия. Хотя мир и не считался с ним, ибо не был его творением, он все-таки хотел помочь ему из сострадания.

В Иисусе Христе и через Иисуса Христа открывается верховный бог. Иисус Христос – спасительный дух. Он не имеет ничего общего с ветхозаветным Мессией. Как имеются два бога, так существуют и два Христа. Мессианские пророчества Ветхого Завета относятся не к Иисусу Христу, а к другому Мессии, который как посланник праведного, ветхозаветного Бога должен явиться впоследствии. Иисус Христос не родился, а внезапно «в пятнадцатый год правления Тиверия сошел в галилейский город Капернаум»; сошел, разумеется, с неба. Он имел призрачное тело, ничего не позаимствовав из творения демиурга. Его проповедь представляет собой непрестанное противление ветхозаветному закону, пророкам и всему домостроительству демиурга. Но демиург и его приверженцы ему этого не простили. Иисуса арестовывают и распинают. Однако Иисусово распятие и его жизнь до распятия становятся для людей средством спасения. Добрый Бог искупает нас от демиурга. Затем спаситель сходит в ад, чтобы проповедать там Евангелие и возвестить спасение.

За такое свое учение, в самой основе несовместимое с христианским догматом о Триипостасном Божестве, Маркион был отлучен от Церкви.

Монархианство – это ересь, появившаяся в конце II века. Монархиане, будучи не в состоянии примирить троичность Лиц с Божиим единством, единоначалием, ради якобы Божия единства либо полностью отвергали существование других Лиц в Боге, кроме одного, либо понимали под ними лишь разные формы и проявления одного и того же Божественного Лица. Отсюда существуют два вида монархианства – динамическое и модалистическое. Адепты первого представляют Христа обычным человеком, более чем пророки одаренного Божественной благодатью, мудростью и силой, а последователи второго считают Отца, и Сына, и Святого Духа тремя образами, формами (modi; отсюда – modalismus).

Предтечами динамического монархианства могут считаться еретики «алоги», отрицавшие вечное бытие Христа как Слова и считавшие Его человеком, носящим в себе Божество Отца. Их духовным отцом и вождем может считаться Феодот, кожевник из Византии. Его ученики – Феодот-меняла, Артемон, Асклипиад и Аполлонид – несколько видоизменили учение своего учителя, утверждая, что Христос был человеком, в котором обитало Божество.

Впервые модалистический монархианизм заявил о себе в ереси «пaтрипассиан». Ее приверженцами были Праксей, Ноэт, Верон и Берилл. Они учили, что Бог один не только по природе или существу, но и по лицу. «В действительности, Отец – это Тот, Кто сошел в утробу Девы и родился, и, рождаясь, стал Сыном, своим собственным Сыном, происходя от себя». Себя самого Отец сделал себе Сыном. Отец – Тот, Кто родился, страдал и умер (Pater natus, Pater passus est; отсюда – «патрипассионизм»). Святой Ипполит говорит о Ноэте: «Он утверждает, что Христос – это Сам Отец и что сам Отец родился, страдал и умер». «Ноэт ссылается но то, что Христос сказал: «Аз и Отец едино есма» (Ін. 10– Примеч. ред.). Но пусть он увидит и уразумеет, что Христос не сказал: “Аз и Отец есма едино Аз”, но – «едино есма», а выражение “есма” указывает на два Лица, но на одну силу». Праксей считал, что Отец называется Сыном в зависимости от обстоятельств. Тот же Бог как невидимый, нерожденный, нестрадальный именуется Отцом, а как видимый, рожденный и подверженный страданиям нарицается Сыном. То, что в Евангелии от Иоанна говорится о Слове, Праксей считал аллегорией.

Савеллий разработал и дополнил модалистическое монархианство и развил его в своего рода философскую систему. Сущность его учения такова: Бог в самом себе – чистая и неделимая монада (μονάς); как таковой он – одно-единственное лицо, называемое Сыно-Отцом. Однако, выходя из своего покоя и молчания с целью сотворения мира и промышления о мире, он является в трех различных образах – в Отце, Сыне и Духе. В Ветхом Завете Он является как Отец-законодатель, в Новом Завете как Сын-спаситель, а как Дух Святой Он освящает души. Отец, Сын и Святой Дух суть не три отдельных Лица в Божественной монаде, а три постепенных явления, три модуса, три образа, в которых Божественная монада открывает себя миру. Эти три последовательных состояния не составляют никаких ипостасных различий в самой Божественной монаде; они суть лишь три аспекта, три способа существования, три имени одного и того же существа, то есть три формы откровения одного Бога, действующего в лице Отца как творец и законодатель, в лице Сына – как искупитель от воплощения до вознесения, а в лице Святого Духа как освятитель, от вознесения до сего дня. После каждого откровения соответствующее Лицо возвращается в монаду; Сын уже вернулся, а Дух возвратится после полного освящения верных, в конце веков. Когда миру открывался Отец, тогда не существовали ни Сын, ни Дух Святой, а когда начал открываться Сын, перестал существовать Отец, подобно тому как с откровением Святого Духа перестал существовать Сын. Придет время, когда и Святой Дух, завершив Свое откровение, вернется в Божественную монаду, куда уже возвратились Отец и Сын, чтобы Бог был всё во всем.

Видным представителем модалистического монархианизма был «Павел из Самосаты», епископ Антиохийский (избран около 260 года). В Антиохии в период с 263 по 268 год против него состоялись три Собора. Третий Собор (267–268) отлучил его от Церкви как еретика. Его учение заключалось в следующем: в Боге существует лишь одна личность (лицо, πρόσωπον ἓν), но, тем не менее, в Нем можно различать разум (Λόγος) и мудрость (σοφία). Эти логос и софия не имеют ни своей собственной природы, ни существа; они – лишь простые свойства. Бог от вечности произносит Свое Слово – Логос, но Логос безличен. Это Слово действовало в Моисее, пророках, а особенно в Иисусе, Сыне Давидовом, рожденном от Девы действием Святого Духа. Иисус – только человек, он – от нижних (ϰάτωϑεν), но его свыше вдохновило Слово и, вдохновив, соединилось с ним. Единство Иисуса с Богом заключалось только в том, что он имел единую с Богом волю. Это безличное Слово (Логос) пребывало в Иисусе как в храме и не соделало Иисуса как личность Богом. Но благодаря этому соединению Иисус стал существом уникальным и исключительным. Помазанный Святым Духом при крещении, он достиг нравственного совершенства. Его любовь к Богу сильна и не имеет изъянов, его воля непогрешима, его достоинство сверхъестественно. В награду за это Бог наделил его силой творить чудеса. И он с триумфом побеждает грех, не только в себе самом, но и в нас, искупая нас и спасая. Чистота его жизни, а также его страдания, делают его имя драгоценнее всякого имени. Он поставлен судией живых и мертвых, облечен в Божественное достоинство, так что мы можем называть его «Богом, рожденным от Девы; Богом, явленным в Назарете». В аналогичном смысле можно говорить и о его предсуществовании, ибо, хотя Иисус и не предсуществовал сущностно и лично прежде своего рождения, но он предусмотрен и предопределен Богом и возвещен и предсказан пророками.

  1. Второй период антитринитарных ересей открывается «арианством». Своим учением «Арий» (ум. в 336 году) настолько возмутил Церковь, что в 325 году был созван в Никее Первый Вселенский Собор, осудивший Ария и сформулировавший церковное догматическое учение о Сыне Божием в Никейском Символе веры.

Учение Ария состояло в следующем.

Бог – один. Только Он нерожден, безначален, вечен, несказанен, непостижим и не имеет Себе равного. Он не может Свое существо, Свою сущность передавать другим и разделять ее, так как это означало бы Его сложность, делимость, изменчивость – что невозможно. Свое несотворенное существо не может Он передавать никому и ничему тварному. Поэтому необходимо осудить выражения, предполагающие общность и рождение. Всё сущее вне Бога сотворено из ничего по Божией воле. Бог не всегда был Отцом: было, когда Бог был один и не был Отцом.

Этот Бог хотел сотворить мир, поэтому предварительно создал орудие творения, высшее существо, называемое в Священном Писании Словом-Логосом, Премудростью, Сыном, Образом. Слово – посредник между Богом и миром. Оно прежде всех творений, прежде времени и прежде веков, ибо и время, и века начинаются вместе с миром, а всё это сотворило Слово. Но и Слово не вечно и не совечно Богу, ибо и оно сотворено из ничего. Оно происходит от Бога, так как сотворено Богом, но ни в коем смысле не из Божией сущности. Оно начало существовать из ничего, и было, когда его не было: не было его до того, как начало оно существовать, а оно начало существовать тогда, когда было сотворено. Слово – не из Божией сущности, но оно начало существовать и существует по Божией воле. Не одной оно сущности с Отцом и не обладает теми же свойствами. А иначе существовали бы два бога.

Чтобы обозначить, каким образом произошло Слово, Арий употребляет выражения «рожденное», «родилось», «родившись» (γεννήσαντα, ἐγέννησεν, γεννηϑείς). Но Слово – это Сын Божий не по природе, а по благодати. Бог сделал его Своим сыном, предвидя его заслуги. Слово – не истинный Бог, оно бог только в том смысле, в каком Священное Писание называет богами праведников, ибо оно во всем чуждо и неподобно сущности и личности Отца. Оно называется Словом и Премудростью, но и эти имена принадлежат ему настолько, насколько оно приемлет их от несотворенной Премудрости и Слова, сущих в Боге. В действительности, оно [Слово] – одна из многих сотворенных сил, используемых Богом по Своей воле. Оно не равно Богу и не единосущно с Ним. Бог чужд ему по сущности, ибо Он существует безначально.

Так как Сын не есть Бог по естеству, ибо он не вечен, то и его знание несовершенно. По естеству он изменчив, как и все прочие люди. Отец для Сына невидим, так что он не может полно и ясно ни видеть, ни знать своего Отца; то, что Сын видит и знает, – видит он и знает своими собственными силами, как и остальные люди. Не имеет он совершенного знания ни о Боге, ни о себе самом. Хотя Слово и тварь, оно все-таки не таково, как прочие твари. Оно – совершенное Божие творение; Бог может создать творение, которое бы было равно Слову, но не может создать нечто высшее, чем оно. Благодаря Своей постоянной склонности к добру, при содействии Божией благодати, Слово в своем развитии удостоилось славы, почитания и самого имени «бог», усвоенном Ему Отцом и Церковью. Нравственно совершенствуясь под действием Божией благодати, Христос стал тем, чем был, так что может называться «богом крепким». Благодатью он обо́жился (букв. «обоготворился», ἐϑεοποιήϑη. – «Примеч. пер.»), посему и нарицается по имени «богом», как и все прочие люди, достигающие обожения через благодать. Касательно воплощения и человечества Слова справедливо всё сказанное в Священном Писании и Предании. Оно взяло на себя истинную плоть; человеческие чувства, проявляемые историческим Христом, показывают, что Он не есть всецело Бог, но существо, подверженное страданиям.

Учение Ария о Святом Духе смутно. По его мнению, Дух – существо самостоятельное; с Отцом и Сыном он составляет тройство. Однако Святой Дух бесконечно удален, обособлен от двух других Лиц и чужд им по сущности. Не имеет он ни той же сущности, ни той же славы. Вероятно, Арий считал, что Дух сотворен Сыном и ему подчинен.

Полуариане смягчили арианство и хотели держаться некоей середины между православными и арианами. Они избегали главного термина Никейского Символа веры – «омоусиос» (ὁμοούσιος, «единосущный»), точно характеризующего отношение Сына к Отцу, употребляя слово «омиусиос» (ὁμοιούσιος, «подобосущный»). По их мнению, отношение Сына к Отцу точнее определяется словом «омиусиос», чем «омоусиос». Сущность Сына подобна сущности Отца, отличаясь от нее только тем, что с ней она не тождественна. Он – истинный Сын, рожденный вне времени и прежде всех веков. Он подобен Отцу по сущности и по Божеству.

На Никейском Соборе епископ Анкирский Маркелл был один из самых пламенных поборников «омоусиос». Но затем в сочинениях против ариан и сам впал в ересь. Она заключается в следующем.

Необходимо прежде всего, мыслил Маркелл, утвердить единство Бога. Существует монада, из которой исходит триада, так как невозможно, исходя из трех лиц, свести их к единству. Бог – неделимая монада, одно лицо (πρόσωπον), а не три. Но в Боге все-таки существует Слово. Маркелл не говорит «Сын», так как считает, что имена: Сын, Христос, Иисус, Жизнь, Путь и т. д. – относятся только к воплощенному Слову. Невоплощенное Слово не есть Сын, Оно – просто Слово. И об этом Слове Священное Писание сообщает нам три следующие истины. Первое, Оно было в начале, что значит, что Оно было в Отце потенциально; второе, что Оно было у Бога, что значит, что Оно было у Бога действительно, как энергия (ἐνεργείᾳ), и что Оно Само всё сотворило; третье, что Слово было Богом, дабы нам показать, что Божество неделимо, так как Слово было в Боге и Бог в Слове. Слово также вечно, единосущно с Богом. Слово как потенция в Боге проявляется в сотворении мира как творческое действие. Эта потенция (δύναμις) начинает свою деятельность с сотворения мира, но только после воплощения Слово, Которое есть образ Бога невидимого, становится видимым. Во Христе Слово стало личностью и Сыном Божиим, перворожденным и царем. Во Христе вся тварь обрела свою главу (ἀναϰεφαλαιώσασϑαι), и человек-грешник, естество которого тоже было соединено со Словом, соделался благодаря этому родству усыновленным Богу, нетленным и бессмертным. Для этого Слово и воплотилось. Но плоть Богу не приличествует. Стяжав через воскресение бессмертие, плоть не стала достойнее Бога, Который превыше бессмертия. Можно, таким образом, считать, что Слово после Второго пришествия лишится Своего человечества и вернется к Богу, как это было до сотворения мира. Триада сожмется в монаду. Тогда Бог будет всё во всём.

Дух Святой до сошествия на апостолов, учит Маркелл, содержался в Слове и Отце. Но в момент сошествия монада расширилась в триаду.

Ученик Маркелла, «Фотин», епископ Сирмийский, учил, что Бог – лишь одна ипостась, но имеет в Себе Свое Слово. Он – Словоотец. Прежде Своего воплощения Слово было только Словом, а с момента воплощения стало Сыном. Насколько это Слово внутреннее, Оно умственно, понятийно; насколько Оно деятельное, Оно становится выраженным, выявившимся; и это проявление, это продолжение (prolatio) образует в Боге первое расширение. Дух Святой составляет второе расширение.

«Аэтий» (ум. в 367 году) и «Евномий» (ум. в 393 году), представители левого арианства, негативной стороной своего учения превзошли всех прочих ариан и полуариан. Они учили: Бог – в сущности Существо простое и единое. По сущности Он нерожден. Так как Он бесконечно прост, то всецело доступен пониманию и постижим. «Я знаю Бога, – говорил Евномий, – так, как Он Сам знает Себя». Но поскольку Бог существенно нерожден и непроизводим, то всё рожденное и произведенное не могло быть Богом; оно не может быть ни единосущным, ни подобосущным, ни даже подобным Богу; оно должно быть из другой сущности, то есть иносущным и неподобным. Сын, так как он сотворен, подобен Отцу в нравственном отношении, но не подобен Ему по сущности. Он и по всему, и по сущности не подобен Отцу. Всё его преимущество заключается в том, что он – существо, первое после Бога, тогда как все другие творения, включая и Святого Духа, суть дело Сына. Сын в этом смысле – творение несотворенного, а не как одно из творений.

Приверженцы этих двух еретиков именовались: аэтианами, евномианами, аномианами, ексуконтианами, гетероусиастами.

Видный представитель ариан, епископ Цареградский «Македоний», развил свое лжеучение на основе арианства. Он объявил, что Дух Святой – творение, и причем творение Сына, поэтому он ниже и Отца, и Сына. Ибо если бы он не был творением, то был бы либо вторым Сыном Божиим, либо внуком. Дух Святой – не только творение, но и то же самое, что Ангелы; от них Он отличается лишь достоинством. Как таковой он не может именоваться Богом.

По имени своего основателя эта ересь называется македонианством, а по своему предмету – духоборчеством. Она осуждена на Втором Вселенском Соборе в Цареграде, который в своем Символе веры (член восьмой) вынес догматическое определение о Духе Святом как Господе Животворящем, единосущном Отцу и Сыну и равном в славе с Отцом и Сыном.

Второй Вселенский Собор принял в своем Символе заключительное догматическое определение о третьем Лице Святой Троицы. Таким образом, Церковь в Никео-Цареградском Символе веры навсегда сформулировала свое догматическое учение о Святой Троице. Впрочем и после Второго Вселенского Собора появилась ересь «тритеистов» (троебожников). Они учили, что Отец, Сын и Дух Святой суть три отдельных и обособленных Божественных Лица, имеющих три отдельных и обособленных сущности. Главным представителем тритеизма был Иоанн Филопон (VI век), грамматик из Александрии.

Из тритеизма развился «тетратеизм» (четверобожие). Последователи этого заблуждения учили, что в Троице существуют три обособленных Божественных лица, а за ними и отдельно от них существует Божественная сущность, из которой Они черпают Свое Божество. Во главе этих еретиков стоял монофизитский патриарх Дамиан, поэтому и они назывались дамианистами.

  1. В третьем периоде, который начинается с эпохи Реформации, на Западе возродились многие древние антитринитарные ереси. Среди реформаторов, по преимуществу рационалистов, в XVI веке появляются решительные антитринитаристы. Таковы Лелий и Фауст Социны. Антитринитарные представления этого периода нашли своего систематизатора в лице Фауста Социна, по имени которого его приверженцы называются «социнианами». Они полностью отвергают догмат о Святой Троице как нечто не согласуемое ни со Священным Писанием, ни со здравым человеческим рассудком. По их мнению, этот догмат противоречит Священному Писанию, так как в нем нигде не говорится, что Бог троичен, напротив, в нем находятся ясные указания (см. Ін. 17:31Кор. 8:61Тим. 2:5Еф.4:6Мф. 24:36), противоречащие Троичности Божественных Лиц. Противоречит-де это и здравому смыслу, ибо нельзя ни диалектически, ни логически понять, как в одной сущности существуют три отдельных Лица. Бог по природе столь простое, несложное существо, что не может делиться на Лица. Священное Писание учит, что только Отец в прямом смысле – Бог. Сущность Божества не может соединяться с человечеством, Бесконечный с конечным; между первым и вторым нет никаких соразмерностей. Даже если предположить, что Сын Божий существует как отдельное Лицо, то все равно было бы невозможно составить единство из двух целых. Единство двух естеств в одном Лице Христа невозможно. Иисус Христос – обычный человек, однако он чудесным образом, по действию Божию, зачат в Деве. Следствием такого зачатия явилось то, что Иисус пребыл свободным от греховных наклонностей; более того, Он был наделен волей, естественно стремившейся к святости и не способной ни заблуждаться, ни быть искушаемой. Так рожденный и столь богато одаренный, Иисус при крещении был помазан Духом Святым. (Дух же Святой – это не Божественное Лицо, а сила, энергия Божества.) Иисусу было сообщено особое, высшее знание: дабы лицезреть Бога, Он до выступления на общественную проповедь был на известное время вознесен на небо и приобрел знание, которое должен был возвестить миру. За Свое совершенное послушание и безгрешную жизнь Он вновь взят на небо, и Ему вверено Божественное управление миром. Поэтому Ему подобают Божественные почести. Его воскресение было исключительным делом Божиим, новым рождением, после которого Он действительно стал новым творением, лично свободным от смерти и несовершенства. Как таковому Ему вверено управление Церковью, посему Он справедливо может именоваться Богом и почитаться как Бог, но все-таки нельзя упускать из вида, что Он – лишь Божий «полномочный посланник».

Арминиане со своим вождем Арминием во второй половине XVI века реанимировали арианство. Не отвергнув полностью догмат о Святой Троице, они учили, что Отец и по порядку (ordo), и по власти (potestas), и по достоинству (dignitas) выше прочих Лиц как источник Божества. Только Отец имеет Божественную природу и Божественные совершенства, а Сын и Дух получают их от Него. Отец рождающий больше Сына рождаемого и больше Духа исходящего.

Сведенборг (1689–1772) и его последователи, сведенборгиане, учат, что Иисус Христос – единый Бог неба и земли и что в Нем Божественная Троица Отца, Сына и Святого Духа. Божественная Троица не имеет трех Лиц, а соединена в одно лицо. Сам Бог Иехова сошел с неба как Божественная истина, Которая есть Слово, и взял на Себя человеческое естество, дабы, освободив человека от сил ада, восстановить порядок в духовном мире и Церкви. Своей борьбой с адскими силами и Своей крестной смертью Он совершил великое дело искупления: соединил в Своем человечестве Божественную истину с Божественным благом, или Божественную премудрость с Божественной любовью – и, таким образом, возвратился в Свое Божество, в Котором пребывал от вечности, вместе с прославленным человечеством и в Своем прославленном человечестве, вследствие чего Он всегда держит адские силы в покорности, и все верующие в Него будут спасены.

Религиозный реформистский рационализм нашел свое философское выражение у Канта, Шеллинга, Гегеля и других рационалистов. Кант признавал одного Бога, но отрицал троичность в Боге и считал Господа Иисуса Христа человеком. Шеллинг в своей философской системе отстаивал мнение, что «Абсолютный» в то же время и идеален, и реален, вечно переходит из состояния нереального в состояние реальное, оставаясь всегда равным себе. Сын Божий – это бесконечность, проявляющаяся в границах конечного, а Дух Святой – это начало, возводящее конечное к бесконечному. Гегель рассматривает Божество как чистую Идею, как чистое мысленное действие и знание. Но так как познание предполагает и предмет познания, то Бог от вечности Самого Себя различает и познаёт или рождает Себя как Сына и в то же время сознаёт Себя единым, или равным, Себе, то есть Духом. В системе Гегеля ни Сын, ни Дух не считаются вечными отдельными Лицами Божества. Бог у него – вечная Идея. В абстрактном смысле, неосуществленная, эта идея есть Отец; обособляющееся в явление, во внешность природы, она есть Сын; а возвращающаяся из явления в конечный дух и самосознание, она есть Святой Дух.

§ 27. Filioque (краткая история)

В середине VI века на Западе, среди христиан Испании, распространилось учение об исхождении Святого Духа и от Сына (et Filio, Filioque). Особый вклад внес в это популярный в то время севильский епископ Исидор. На III Толедском соборе в 589 году это учение приобрело общеизвестный характер, так как участники собора внесли в Никео-Цареградский Символ веры после слов «credimus et in Spiritum Sanctum dominum et vivilicatorem ex Patre» еще и слова «et Filio (procedentem)». Помещенное тем самым в ряд догматов, это учение с тех пор всё более распространялось между верующими в Испании, чему особенно способствовали IV (634 год), VI (638 год), XI (675 год) и XV (693 год) Толедские соборы.

«Filioque» вызвало большие споры и на Востоке, и на Западе. Местный догмат Испанской Церкви постепенно распространялся на Западе, хотя и часто наталкивался на сопротивление самих епископов. Так, в правление папы Мартина западные епископы, участвовавшие в Латеранском соборе (649 год), исповедали свою веру во Святую Троицу дословно по Никео-Цареградскому Символу и вместе с тем буквально повторили решение Четвертого Вселенского Собора о неприкосновенности и неизменности этого Символа. Папа Агафон в одном послании к Четвертому Вселенскому Собору писал, что совершенное ве́дение состоит в прилежном и бдительном хранении всех членов апостольской веры, чтобы веровали «и в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящего»; в другом послании к тому же Собору он решительно утверждал, что Римская Церковь твердо держится веры, переданной пятью Вселенскими Соборами, особенно заботясь о том, чтобы ничего не изменилось, ничего не прибавилось и ничего не отнялось от того, что определено правилами Святых Вселенских Соборов.

В конце VIII века галлы под предводительством Карла Великого завоевали часть Испании и застали там употребление на литургиях Символа веры со вставкой Filioque. При примеру этого, и в Галлии начало постепенно входить в обыкновение употребление Символа веры с указанным прибавлением. Но это вызвало сопротивление и осуждение у людей с более ярко выраженным вселенским и церковным сознанием. По этому поводу знаменитый богослов Галльской Церкви Алкуин в 798 году писал лионским христианам в своем девятом Послании: «Возлюбленные братья, самым серьезным образом блюдите себя от заблуждений новых испанских сект. Последуйте в вере святым отцам и прилепляйтесь ко Вселенской Церкви (universali Ecclesiae) пресвятым единодушием, ибо написано: «Не переступай границы своих Отцов» (ср. Притч. 22:28). И ничего нового не вносите в Символ кафолической веры… Идите открытым путем апостольского учения и не сворачивайте с царского пути на беспутья обновления ни направо, ни налево». Однако такие протесты не имели широкого и продолжительного успеха, так как пламенным сторонником Filioque был Карл Великий, в дворцовой церкви которого употреблялся Символ веры с этой вставкой. Это оказывало значительное влияние на распространение и принятие Символа с Filioque.

На Востоке Символ со вставкой Filioque появляется в начале IX века, когда в 809 году галликанские монахи «Конгрегации Масличной горы» приехали в Иерусалим поклониться Святым местам и начали на литургии употреблять этот Символ веры. По этой причине они вступили в ожесточенный спор с иерусалимским греческим священством, решительный представитель которого, монах Иоанн из монастыря святого Саввы Освященного, называл их учение о Filioque ересью, а галликанских монахов еретиками. Обиженные галликанские монахи направили по этому поводу письмо папе Льву III, жалуясь и прося его защиты и наставления. «Премилостиве отче, – писали они, – сообщаем тебе о скорби, которую мы здесь переносим. Иоанн из монастыря святого Саввы писал против нас, говоря, что галликане, живущие на Масличной горе, – еретики. Нам он заявил, что еретики и все мы, галликане; отвергает он нашу веру, утверждая, что нет хуже ереси… После этого мы объявили священникам Святого Града… и сказали им, что мы веруем так, как и святая Римская Церковь… что в Символе веры мы говорим больше, чем они: “Иже от Отца «и Сына» исходящего”, – на что Иоанн, этот враг души своей, ответил, что именно этими словами мы и показываем, что мы – еретики… Итак, у нас из-за этого Иоанна произошло в Святом граде великое смущение, ибо он говорит, что Дух Святой не исходит от Отца и Сына… На греческом говорят не как мы, а «Иже от Отца исходящаго”, – и слово, которое мы употребляем на латинском, они считают недопустимым».

Эту жалобу галликанских монахов папа Лев. 3 переслал императору Карлу Великому с собственным сопроводительным письмом. В ноябре 809 года Карл Великий созвал по этому поводу собор в Аахене. Подробности работы этого собора не сохранились. Известно лишь, что на соборе председательствовал сам Карл, что большинство высказалось за Filioque и что по окончании собора соборное решение вместе с епископом Вормским Бернаром и Корвейским аббатом Адельхардом было послано в Рим на одобрение папы. Папа принял посланников и, прочитав решение собора о Filioque, заявил: «Так я мыслю, так считаю… Если бы кто хотел об этом мыслить иначе, запрещаю; и того, кто противно мыслит, если он не обратится и не захочет держаться сего мнения, совсем отвергаю». Впрочем, хотя папа и согласился с учением об исхождении Святого Духа и от Сына, он тем не менее решительно отверг прошение послов внести Filioque в Никео-Цареградский Символ веры. После Римского собора 810 года папа приказал вырезать текст Никео-Цареградского Символа веры без Filioque на двух серебряных скрижалях, выставить их в храме святого Петра и написать под ними: «Я, Лев, поставил это из любви и ради сохранения православной веры (Наес Leo posui amore et cautela orthodoxae religionis)».

Однако преемники Льва III, особенно непреклонный папа Николай I, сделали все, вопреки протестам, приходящим с Востока – от имени Вселенской Церкви и веры, – чтобы вставка Filioque в Символе веры была принята на Западе в качестве догмата. С того времени и до сего дня римокатолики упорно исповедуют и защищают это учение. Filioque сохранили в своих символах и все религиозные общины, отделившиеся от Рима после Реформации.

§ 28. Критика римско-католического учения о Filioque

Происхождение римско-католического учения о исхождении Святого Духа «и от Сына» отчасти можно обнаружить в учении святого Амвросия, а главным образом – в учении блаженного Августина.

Святой Амвросий пишет: «Ибо как Сын рождается от Отца, так и Дух Святой исходит от Отца и Сына (ex Patre Filioque procedit)». «Дух Святой, исходя от Отца и Сына, не отделяется от Отца, не отделяется от Сына».

Блаженный Августин во многих местах своих произведений, особенно в «De Trinitate», излагает учение об исхождении Духа Святого и от Сына. Так, он утверждает: «Мы не можем сказать, что Святой Дух не исходит от Сына, так как этот Дух не напрасно называется Духом Отца и Сына». «Сын рожден от Отца, и Дух Святой (исходит) от Отца преимущественно (principaliter), а так как Отец без какого-либо промежутка времени дает то же самое Сыну, то Дух совместно исходит от Обоих (communiter de utroque procedit)… He напрасно именуется в Троице Богом Отцом Тот, от Кого рождено Слово и от Кого преимущественно исходит (principaliter procedit) Дух Святой. Я нарочно добавил “преимущественно” (principaliter), ибо обнаруживается, что Дух Святой исходит и от Сына (et de Filio). Но и это дал Ему Отец… как и всё то, что дал Он Единородному Слову, рождая Его. Следовательно, Отец так родил Его, чтобы и от Него исходил общий дар и чтобы Святой Дух был Духом Обоих (amborum)». «Как Отец в Самом Себе имеет то, что от Него исходит Святой Дух, так Он и Сыну дал то, что от Него исходит Святой Дух, ибо если всё, что имеет Сын, имеет от Отца, то имеет Он и то, что Святой Дух исходит от Него». Впрочем, излагая подобное учение об исхождении Святого Духа и от Сына, блаженный Августин отвергает мысль от том, что в Божестве существуют два начала: «Начало всей Божественности, или, лучше сказать, Божества, есть Отец (totius divinitatis vel si melius dicitur Deitatis principium Pater est). Следовательно, Исходящий от Отца и Сына относится к Тому, от Кого рожден Сын». «Необходимо обнародовать, что Отец и Сын суть начало (principium) Духа Святого, а не два начала». Но подобное учение об исхождении Святого Духа и от Сына сам блаженный Августин считал не верой, переданной отцами, а лишь своим личным, частным мнением. Об этом он пишет так: «Истинно ли это мнение или какое другое, должно непоколебимо держать веру и называть Отца Богом, Сына Богом и Духа Святого Богом, но не тремя богами».

Опираясь на авторитет блаженного Августина, римско-католические богословы утверждают, что их учение о Filioque основывается на Священном Писании и Священном Предании.

  1. В защиту своего учения о Filioque римокатолики ссылаются, прежде всего, на Самого Спасителя, а именно – на слова, произнесенные Им на Тайной вечери: «Егда же приидет Утешитель, егожеАз послю вам от Отца, Дух истины, Иже от Отца исходит, Той свидетельствует о Мне»(Ін. 15:26). В этих словах Спасителя римокатолики усматривают только одно действие – вечное исхождение Святого Духа от Отца и Сына, ибо, по их мнению, понятие об исхождении Духа от Отца уже содержит в себе понятие об исхождении Духа и от Сына. Слова «Иже от Отца исходит» еще не доказывают, что Дух Святой не исходит от Сына. Отцы Второго Вселенского Собора не внесли в Символ веры учение об исхождении Духа Святого и от Сына по причине того, что противники и не отрицали веру Вселенской Церкви, что Дух исходит также и от Сына; а если слова «Иже от Отца исходит» связать со словами «Егоже Аз послю вам от Отца», то они равны словам «Иже от Отца и Меня исходит».

Подобное римско-католическое понимание ясных и определенных слов Спасителя об исхождении Святого Духа от Отца, рассматриваемое в свете вышеизложенного богооткровенного учения Священного Писания и Священного Предания о личном свойстве Святого Духа, полностью искажено, произвольно, натянуто, неточно. Упомянем еще и о том, что самые формы, употребленные Спасителем для глаголов «исходить» (настоящее время: ἐϰπορεύεται) и «послать» (будущее время: ἐγὼ πέμψω) свидетельствуют, что речь идет о двух Божественных действиях: о вечном исхождении Святого Духа от Отца и о временном ниспослании Святого Духа в мир от Отца и Сына.

Вышеуказанные слова Спасителя (см. Ін. 15:26) римокатолики истолковывают в связи со словами «Вся, елико, имать Отец, Моя суть» (Ін. 16:15) – и делают вывод, что Дух Святой исходит и от Сына, так как, если Отец имеет свойство производить из Себя Духа, то это свойство имеет и Сын. Но на самом деле эти слова Спасителя означают следующее: Сын по существу и Божеству имеет всё, что и Отец, как и Отец имеет всё, что и Сын, исключая личные свойства. То же самое относится и к Святому Духу, ибо и Он имеет по существу и Божеству всё, что имеет Отец и что имеет Сын, кроме личных свойств, по которым Они только и отличаются Один от Другого. Ведь если бы личные свойства переносились и смешивались, то Троица перестала бы быть Троицей и вообще не была бы Богом. Богооткровенная истина гласит: Сын предвечно рождается от Отца без посредничества Святого Духа, равно как и Дух Святой исходит от Отца без посредничества Сына. Если под словами Спасителя «Вся, елика имать Отец, Моя суть» понимать и исхождение Святого Духа, почему бы тогда не принадлежала Сыну Отчая способность рождения Сына или Отчая нерожденность, поскольку и это свойственно Отцу? Если же на основании слов Спасителя «Вся, елика имать Отец, Моя суть» возможно заключить, что Дух Святой исходит и от Сына, так как исходит от Отца, то, следуя римско-католической логике, необходимо сделать вывод, что Сын рождается и от Духа Святого, потому что рождается от Отца. В соответствии опять-таки с той же самой логикой, на основании слов Спасителя Отцу «Моя вся Твоя суть» (Ін. 17:10) можно было бы заключить, что и Отец рождается, так как рождается Сын, что и Отец воплотился, так как воплотился Сын, что и Отец пострадал и был распят, так как пострадал и был распят Сын. Но всё это уводит в ересь, отрицающую существование Трех вечных и неизменных Лиц в Божестве.

Подтверждение своего учения об исхождении Святого Духа от Сына римокатолики находят и в следующих словах Спасителя: «Утешитель же, Дух Святый, егоже послет Отец во имя Мое, Той вы научит всему» (Ін. 14:26); «Егда же приидет Он, Дух истины, наставит вы на всяку истину: не от Себе бо глаголати имать, но елика аще услышит, глаголати имать» (Ін. 16:13); «Он Мя прославит, яко от Моего приимет, и возвестит вам» (Ін. 16:14). Но эти слова Спасителя говорят не о вечном исхождении Святого Духа, а о Его посланничестве и о деятельности Духа в связи с Богочеловеческим подвигом Спасителя на земле и Его Богочеловеческим учением. Дух истины «не от Себе бо глаголати имать», как ни одно Лицо Святой Троицы, в строгом смысле слова, никогда не говорит исключительно от Себя, но из общей сущности Божества. И для Отца, и для Сына, и для Святого Духа истина одна, и когда Кто-то из Них говорит, то говорит одну и ту же истину. Поэтому Дух Святой «не от Себе бо глаголати имать», а от всецелой Троицы; Он будет возвещать то же самое учение, что и Спаситель; и ученики Спасителя, по благодатному и огненному действу Святого Духа, смогут вместить в себя то, чего не могли уразуметь во время жизни Спасителя на земле (см. Ін. 16:12). По святоотеческому толкованию, эти слова Спасителя не означают какой-то подчиненности Святого Духа Сыну, будь то по сущности, или по учению. Когда Спаситель говорит: «От Моего приимет, и возвестит вам», – то не подразумевает, что Дух, дескать, позаимствует от Меня то, что раньше не имел и не знал, – а утверждает: Он после Меня продолжит Мое учение, – именно Он, а не кто-то иной, ибо Он как Бог присно всё знает и всё имеет. Даже глаголы, употребляемые Спасителем, стоят в будущем времени: “научит” (Ін. 14:26), «наставит… глаголати имать… возвестит» (Ін. 16:13), «прославит… приимет… возвестит» (Ін. 16:14); это показывает, что речь здесь идет не о вечном исхождении как вечном личном свойстве Святого Духа, а о Его внешней деятельности в отношении мира как объекта спасения, в котором действовало второе Лицо Святой Троицы как Спаситель и основатель Церкви, дома спасения.

В подтверждение своего учения о Filioque римокатолики ссылаются еще и на то, что апостолы именуют Святого Духа Духом Сына, Духом Христовым. Но апостолы называют Его так не потому, что Он будто бы исходит от Сына, а потому, что Он единосущен с Сыном и дары Духа сообщены и преподаны людям через Сына. Таково святоотеческое, православное понимание. Святой Василий Великий говорит, что Дух Святой именуется Духом Христовым, потому что Он соединен с Ним по естеству. По принципу единосущия Дух принадлежит Сыну («собствен сущности Слова»), как принадлежит Ему и Отец, и наоборот, Сын принадлежит одинаково Духу, как и Отцу. «То, что Дух от Бога, об этом ясно учит апостол, говоря: «Прияхом… Духа, Иже от Бога» (1Кор. 2:12), а то, что Дух явился через Сына, это апостол сделал ясным, назвав Его Духом Сына». «Мы почитаем Духа Святого, – говорит святой Иоанн Дамаскин, – как Духа Бога и Отца, то есть от Него происходящего, Который в то же время и Дух Сына, ибо через Него возвещен и сообщен твари, а не потому, что от Него имеет Ипостась или бытие». Объясняя, почему Дух Святой называется Духом Христовым, блаженный Феодорит говорит, что это «ясно не оттого, что будто бы Он был сотворен Богом через Сына, как считали еретики (духоборцы), а оттого, что Он единосущен с Отцом и Сыном, из Отца исходит, а благодать Его… подается через Сына».

  1. Чтобы оправдать свое учение об исхождении Святого Духа и от Сына, римско-католические богословы ссылаются на учение некоторых восточных отцов и утверждают, что между Восточной и Западной Церквами до патриарха Фотия существовало лишь формальное различие в учении о исхождении Святого Духа, так как Восточная Церковьякобы выражала это учение формулой: «от Отца через Сына» (per Filium), а Западная – формулой: «от Отца и Сына» (Filioque), в этих-де формулах не было действительного противоречия, а патриарх Фотий был тем, кто будто бы создал новую ересь – фотианскую, – разрушающую единство в Троице.

Необоснованность этого утверждения легко установить, если беспристрастно рассмотреть учение о Святом Духе тех восточных отцов, на чьи тексты римокатолики ссылаются. Так, в оправдание своего утверждения они цитируют святого Афанасия Великого, приводя его слова: «Дух, Иже от Отца исходит», и собствен Сыну, от Него подается ученикам и всем верующим в Него». Но это место из его творений, как и все похожие места, ясно говорит не об исхождении Духа Святого и от Сына, а о преподании Духа через Сына, о ниспослании в мир Духа Сыном, о просиявании Духа через Сына. Указанное мнение ни в коем смысле не представляет Сына причиной или началом Святого Духа, ибо святой Афанасий ясно учит об исхождении Духа Святого от Отца как личном свойстве Святого Духа и об Отце как единственной Причине и Начале Божества. «Святой Дух – говорит святой Афанасий, – исходя от Отца, всегда пребывает в руках посылающего Отца и носящего Сына, и Им (через Него) Он наполняет всяческая». «Отец творит всё Словом в Духе Святом… Отец как Начало и Источник». Если эти цитаты из трудов святого Афанасия связать с теми, что мы привели при рассмотрении личных свойств Троичного Божества, станет ясно, что святой Афанасий ни в коем смысле не считает Сына ни причиной Святого Духа, ни посредником Его вечного исхождения от Отца.

Святой Василий Великий, на которого римокатолики тоже ссылаются, ясно учит, что Дух Святой исходит от Отца, а является и познаётся Сыном. Только Отец – Источник и Начало Святого Духа, а Сын никак и ни в коем случае. «Не (проповедуем мы) двух богов, – пишет святой Василий, – ибо не (существует) двух Отцов. Вводящий два начала проповедует двух богов…» «Корень и Источник Сына и Святого Духа есть Отец». «Сын всегда нераздельно мыслится со Святым Духом. Дух Святой (хотя) соединен с Сыном, все-таки имеет бытие, зависящее от причины, то есть от Отца, из Которого исходит. Он имеет характерный признак, свойственный Ему по Ипостаси: познаваться после Сына и Сыном и иметь бытие от Отца. Сын же – Тот, Который через Себя и с Собой дает познавать Духа, Который от Отца исходит. Только Он как Единородный сияет от нерожденного Света, не имея с Отцом или с Духом ничего общего в том, что служит Его отличием». Посредничество Сына в отношениях Духа к Отцу нельзя ни в коем случае понимать причинно, то есть будто бы Дух от Сына и через Сына получает Свое бытие от Отца, но в том смысле, что Дух через Сына проявляет твари Свое уже совершенное бытие, которое Он имеет только от Отца. «Если Дух не от Бога, – говорит святой Василий, – а через Христа, то Он вообще не существует».

Римско-католические богословы опираются в своих рассуждениях и на святого Григория Богослова. В его словах о Сыне как отблеске Отца и о Духе как отблеске Сына они якобы находят подтверждение своему учению, хотя очевидно, что святой Григорий говорит о единосущии и нераздельности Божественных Лиц, и причем в Их отношении к людям. Помимо того, он ясно и определенно пишет: «Един Святой Дух, исходящий от Отца». «Отцу и Сыну и Святому Духу общи неначинаемость бытия и Божественность; Сыну же и Святому Духу – то, что Они от Отца». Если кто из святых отцов по-апостольски ревностно и точно исповедал и проповедал богооткровенную истину об исхождении Святого Духа только от Отца, то это, несомненно – святой Григорий Богослов, о чем ясно свидетельствует его учение о Святой Троице, на которое мы столько раз ссылались при изложении православного учения о Святой Троице и о свойствах Божественных Лиц.

Учение святого Григория Нисского о просиявании и проявлении Святого Духа через Сына римокатолики истолковывают как исхождение Святого Духа через Сына и от Сына. Но употребление выражения «через Сына (δι᾽ ϒἱοῦ)» не имеет у святого Григория никакого причинного значения касательно исхождения Святого Духа. Ибо святой Григорий говорит совершенно определенно: «В этой несотворенной сущности Отец мыслится безначальным, нерожденным и всегда Отцом. Из Него непосредственно (имеет бытие) Единородный Сын, Который мыслится неразрывно с Отцом. А чрез Него и с Ним немедленно, прежде того как появится представление о чем-то пустом и несущем, понимается совместно и Дух Святой, Который по Своему бытию не позднее Сына, чтобы Единородный не мог быть представляем без Духа; но причину Своего бытия и Дух имеет от Бога всяческих, от Которого имеет бытие и Единородный Свет, а просиявает чрез истинный Свет, так что Он не отделяется от Отца или от Единородного ни расстоянием, ни различием природы». И еще: «Дух Святой имеет с Сыном и Отцом общее то, что Он – несотворен по естеству, но отличается от Них по Своим личным признакам, ибо с Отцом Он соединен как несотворенный, от Него же опять-таки отличается тем, что Отец не как Он; с Сыном Он соединен как несотворенный и имеющий причину бытия от Бога всяческих, а отличается опять-таки лично тем, что Он произошел от Отца не так, как Единородный (μονογενῶς), и что возвестил Себя через Его Сына». «В Святой Троице одно и То же Лицо Отца, из Которого рождается Сын и исходит Дух Святой. Поэтому мы как раз и называем единым Богом Того, Который – единственная Причина Им Вызванных, с Которыми Он и совечен».

Поборники Filioque чаще всего ссылаются на учение святого Кирилла Александрийского. В борьбе против Нестория, учившего, что Дух – сила, чуждая Сыну, святой Кирилл особо подчеркивал то, что Дух свойствен, собствен Сыну, что Он существенно соединен с Ним, что естественно пребывает в Нем и с Ним, что не подается Ему извне, как подавался Он пророкам и апостолам. В словах святого Кирилла «Дух не чужд Сыну, но от Него имеет все Ему принадлежащее» римско-католические богословы видят доказательство Filioque. Это было бы справедливо в том случае, если бы святой Кирилл никак более не учил и ничего более не говорил о Святом Духе. Но если рассмотреть в целости учение святого Кирилла о Святом Духе, то станет ясным, что он держался апостольской, вселенской веры, а в соответствии с ней Дух Святой вечно исходит от Отца, во времени же ниспосылается в мир от Отца Сыном. Говоря о Святом Духе, что Он «как един из Отца чрез Сына по тождеству сущности», святой Кирилл продолжает: «Одного естества, следовательно, один – и Дух, и изливается от Отца как из Источника, но не чужд Сыну, ибо Сын родился, имея в Себе всё свойственное Отцу; и Поелику Он плод Всевышнего Божества, то как Он может представляться лишенным благ Божества? А Божеству свойственно освящение, которое и Дух способен явить». Дух Святой «происходит от Отца по естеству, а чрез Сына подается твари». «Дух Святой нисходит к нам от Отца не иначе, как чрез Сына». «Веруем, – утверждает святой Кирилл, – и в Духа Святого, не считая Его чуждым Божескому естеству, ибо и Он от Отца по природе, а изливается на тварь чрез Сына». В другом месте он говорит: «Мы исповедуем… что Дух происходит от Того, в Котором всё получает жизнь. Животворящий Дух Святой происходит от Отца неизреченным образом, а подается твари чрез Сына». То, что при рассуждении о Святом Духе необходимо держаться богооткровенной истины, сохраненной в святоотеческом Предании, святой Кирилл удостоверяет словами: «Мы веруем и в Духа Святого… Который от Отца исходит… Мы научены, что Он исходит от Отца, но чрезмерно не исследуем, как Он исходит, а удовлетворяемся границами, определенными нам богословами и блаженными людьми». Еще одно подтверждение тому, что святой Кирилл держался учения Вселенской Церкви об исхождении Святого Духа от Отца, находим в его богословском диспуте по этому поводу с блаженным Феодоритом Кирским. Касательно девятого анафематизма, где святой Кирилл называет Духа «собственным Сыну (ἰδιον τοῦ ϒἱοῦ)», блаженный Феодорит, епископ Киррский, пишет от себя и от лица епископов Малой Азии следующее: «Если (Кирилл) называет Духа собственным Сыну в том смысле, что Он соестествен Сыну и исходит от Отца, то мы согласны с ним и признаём, что его высказывание православно. Если же он тем хотел сказать, что Дух из Сына или через Сына имеет Свое бытие, то мы это отвергаем как богохульное и безбожное. Ибо мы веруем Господу, сказавшему: «Дух истины, Иже от Отца исходит»». Подвигнутый этой аргументацией малоазийских епископов, святой Кирилл отвечает: «Хотя, по слову Спасителя, Дух Святой исходит от Бога Отца, Он все-таки не чужд Сыну, ибо Сын имеет всё, что и Отец».

То, каким образом западные богословы в VII веке понимали учение об исхождении Святого Духа и от Сына, показывает святой Максим Исповедник в своем письме пресвитеру Марину. Прославленный исповедник Православия пишет: «Они не считают Сына причиной Святого Духа, ибо знают, что одна Причина Сына и Духа – Отец: Одного по рождению, Другого по исхождению. Но они это (то есть “и от Сына”) говорят, чтобы показать, что Дух через Него посылается, и этим означают единство и неизменность сущности».

То, что Сына нельзя считать ни прямой, ни косвенной причиной Духа, очевидно и в учении о Святом Духе богомудрого выразителя церковного Предания, святого Иоанна Дамаскина. Он пишет: «Святой Дух – это Дух Отца, так как Он исходит от Отца. Он – и Дух Сына, но не в том смысле, что имеет бытие от Сына, а потому, что исходит от Отца через Сына; ибо есть одна-единственная Причина – Отец». Из приведенных слов святого Дамаскина ясно, что предлог dï не имеет и не может иметь причинного значения для исхождения Святого Духа от Сына. Святой Иоанн Дамаскин говорит далее: «Сына не называем ни причиной, ни Отцом, но говорим, что Он – от Отца, и называем Его Сыном Отца. Не говорим, что Дух – от Сына… но исповедуем, что Он нам является и преподается через Сына». «Отец – Начало Сына и Духа, не по времени, а по причине. Ибо от Отца – Слово и Дух, хотя не после Отца… Отец – Начало и Причина Слова и Духа… Исповедую одно Начало – Отца как естественную Причину Слова и Духа». «Дух Святой исходит, но не есть ни причина, ни нерожденный, ибо имеет одну Причину и Источник – Отца, из Которого происходит, не рождением, а исхождением, – да будет один Отец, один Сын, один Дух Святой». Если все эти доводы святого Иоанна Дамаскина связать с его учением о Святой Троице, то становится ясным, что он никоим образом не считает Сына ни причиной, ни со-причиной, ни началом, ни посредником исхождения Святого Духа от Отца.

Процитированное нами учение святых отцов о Святом Духе свидетельствует о том, что Вселенская, Апостольская Церковь верует, учит и исповедует: Сын – не причина, не co-причина и не посредник бытия Святого Духа; выражение «через Сына» не может ни отождествляться с римско-католическим учением о Filioque, ни пониматься в этом смысле.

Впрочем, не только со стороны содержания, но и с формальной стороны Filioque – это нецерковное и антиканоническое нововведение, ибо не-апостольским, не-каноническим, не-соборным образом введено оно в завершенный Символ веры Вселенской Церкви. Еще Третий Вселенский Собор (431 год) за целых полтора столетия до появления Filioque в своем 7-м правиле запретил кому бы то ни было высказывать и составлять иную веру, кроме веры, уже утвержденной в Символе веры, ибо, по исповеданию святых Отцов Четвертого Вселенского Собора, «достаточно и этого премудрого и спасительного Символа Божественной благодати для полного разумения и утверждения благочестия, ибо он совершенно учит об Отце, Сыне и Святом Духе». Кто дерзнул бы обнародовать иную веру, тому Третий Вселенский Собор грозит анафемой, если это мирянин, и извержением, если это клирик.

То, что 7-м правилом Третьего Вселенского Собора запрещено отдельным лицам и Поместным Церквам изменять, расширять или сокращать Никео-Цареградский Символ веры, видно из письма председателя Третьего Вселенского Собора, святого Кирилла Александрийского, Иоанну Антиохийскому. Святой Кирилл пишет: «Мы не допускаем ни себе, ни кому бы то ни было другому изменить хотя бы одно слово (λέξιν) в Символе веры или выпустить хотя бы один слог (συλλαβὴν), помня сказавшего: «Не прелагай предел вечных, яже положиша Отцы твои» (Притч. 22:28). Ибо говорили не они, а Сам Дух Бога и Отца, Который от Него исходит, но не чужд и Сыну в смысле сущности».

Решения Третьего и Четвертого Вселенских Соборов о неизменности Никео-Цареградского Символа веры подтверждают все последующие Вселенские Соборы. Так, Пятый Вселенский Собор повторяет решения Третьего и Четвертого Вселенских Соборов о неизменности Символа веры; Шестой Вселенский Собор, говоря об этой неизменности, указывает, что «для совершенного познания и утверждения православной веры достаточно этого святого и православного Символа Божественной благодати»; а когда на Седьмом Вселенском Соборе был прочитан Никео-Цареградский Символ веры , Отцы Собора единодушно возгласили: «Все мы так веруем, все точно так же мыслим и все согласно подписываемся… Это – вера апостольская, вера отеческая, вера православная, вера, утвердившая вселенную… Мы следуем древнему решению Церкви сохранять определения отцов и предаем анафеме тех, которые хоть что-нибудь прибавляют или отнимают у Церкви». Имея в виду такое твердое и неизменное отношение Святых Вселенских Соборов к Символу веры, святой Фотий, патриарх Цареградский, пишет: «Из семи Вселенских и Святых Соборов догмат о том, что Дух Святой исходит от Отца, решил Второй, принял его Третий, считал его святым Четвертый, единогласно был за него Пятый, открыто его признал Шестой, блестяще его борьбой запечатлел Седьмой Собор. Очевидно, что каждый из них свободно выразил и сохранил благочестие и богословское учение о том, что Дух исходит от Отца, но не от Сына».

Папа Иоанн VIII (872–882), осуждая и учение об исхождении Святого Духа и от Сына, и способ, каким Filioque внесено в Символ веры, писал патриарху Фотию: «Владычеству твоему снова заявляем, чтобы оправдаться перед тобой за это добавление в Символе (то есть за Filioque): мы не только не говорим этого (то есть Filioque), но более того – тех, которые по своему безумию первыми осмелились это сказать, осуждаем как преступников (transgressores) Божественного слова, как исказителей богословия Владыки Христа, и святых первосвященников, и прочих святых отцов, которые нам соборно (synodice) передали святой Символ, – и ставим их в один ряд с Иудой».

Выражая богооткровенную веру, сознание и учение Вселенской Церкви о Святом Духе, Цареградский Собор 879 года, на котором присутствовали папские легаты, кардинал Петр и Евгений, предал анафеме всех, кто бы ни вносил в Никео-Цареградский Символ веры свои вымыслы и ни повреждал бы его своими прибавлениями.

В защиту учения единой Святой Соборной и Апостольской Церкви об исхождении Святого Духа от Отца, но не от Сына, много писал святой Фотий, патриарх Цареградский, из произведений которого особенно важны: «Книга о тайне Святого Духа», Окружные послания 2 и 15 и письмо архиепископу Аквилейскому. Его аргументы против римско-католического учения о Filioque можно в основном свести к следующему.

Сын не может быть посредником между Отцом и Духом, так как Дух не есть собственность Сына. Если бы в Божестве существовали два начала, две причины, то разорялось бы единство Божества. Если Дух исходит и от Отца, и от Сына, Его исхождение только от Отца должно быть или полным, или неполным. Если оно неполно, то исхождение от двух Лиц было бы еще более механическим и неполным, чем исхождение только от одного Лица; если же оно не неполно, почему бы для Него было необходимым исходить и от Сына? Если Сын участвует в личном свойстве Отца, то Сын и Дух теряют Свои личные особенности, что уводит в полусавеллианство. Предположение, что в Божестве существуют два начала, из которых одно самостоятельно, а другое принимает свое происхождение от него, в корне уничтожает христианское понятие о Боге. Было бы намного более последовательным эти два начала увеличить до трех, так как это больше отвечало бы человеческому пониманию Святой Троицы. Так как Отец – Начало и Причина не вследствие естества (природы) Божества, а вследствие Своего ипостасного свойства, и так как Отчая Ипостась не включает Сына, то Сын не может быть началом и причиной. Filioque в действительности либо разделяет Отчую Ипостась на две части, либо Ипостась Сына делает частью Отчей Ипостаси. Учением о Filioque Святой Дух дважды отдален от Отца и потому имеет более низкий ранг (достоинство), чем Сын. Если Дух Святой исходит и от Сына, то из трех Божественных Лиц только Дух Святой имеет более одного начала (ἀρχή). В учении об исхождении Духа и от Сына Отец и Сын оказываются более близкими Один к Другому, чем Отец и Дух, так как Сыну принадлежит не только Отчее естество, но и Отчее личное свойство. Исхождение Духа от Сына – либо такое же, как от Отца, а в этом случае различие между Лицами утрачивается смешением свойств, либо оно отлично, а в этом случае в Святую Троицу вводится противоположность. Двойное исхождение нельзя примирить с принципом, что оно не обще всем трем Лицам, а исключительно принадлежит только одному из трех Лиц. Если Дух исходит и от Сына, отчего бы тогда чему-то не исходить и от Духа, чтобы, таким образом, между Божественными Лицами сохранялось равновесие? В учении об исхождении Духа и от Сына Отец являет Себя пристрастным к Сыну. Отец – или бо́льшая причина Духа, чем Сын, или меньшая; если бо́льшая, то это оскорбление достоинства Сына, если меньшая, то это оскорбление достоинства Отца. Латины делают Сына бо́льшим, чем Дух, считая Его причиной, и неблагочестиво ставят Его ближе к Отцу. Вводя второстепенную причину в Святую Троицу, латины оскорбляют Сына, считая Его причиной уже Имеющего причину, так что как причина Он не нужен. Они разделяют Духа Святого на две части: на ту, которая от Отца, и ту, которая от Сына. В Святой Троице, соединенной нераздельным единством, все три Ипостаси неприкосновенны, но если Сыновство добавится к исхождению Духа, то Сыновство будет нарушено и ипостасные свойства повреждены. Если с рождением Сына Рожденному была дана сила к исхождению от Него Святого Духа, как тогда не было разрушено самое Его Сыновство, если Он, и Сам имевший причину, стал причиной Другого, равного Ему и одного с Ним естества? Непонятно, почему в учении о Filioque Святой Дух не мог бы быть назван внуком. Если Отец – Причина Сына, Который второстепенная причина Духа, то Отец одновременно и более близкая, и более далекая Причина Духа! Двойная причина (первая и второстепенная) в Божестве неизбежно содержит в себе и двойной результат; поэтому и Лицо Духа должно быть двойным. Так как в Святой Троице не существует временных отношений, то Дух Святой, если Он исходит и от Сына, должен быть рождаем наряду с Сыном.

Погруженный в несказанную тайну богооткровенного учения Церкви о Святом Духе, святой Фотий провидел всю пагубность не-апостольского учения о Filioque и еще в 867 году в своем Окружном послании писал, что этого богохульства на Святого Духа было бы достаточно для того, чтобы его творцов заклеймить тысячами анафем.

Римско-католическое Filioque вводит в Божество два начала, диархию, нарушая тем самым единство Божества, монархию. Двуначалие (диархия) делает невозможным единоначалие (μοναρχία). Учение о Filioque повреждает ипостасные свойства Божественных Лиц и вводит опасную, еретическую субординацию между Пресвятыми Лицами. И самый метод введения Filioque в неприкосновенный и неизменный Символ веры Вселенской Церкви носит на себе печать гордой и самолюбивой анархичности, что’ равно отпадению от единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, по слову Господа Церкви: «Аще же и Церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь» (Мф. 18:17).

* * *

22 В церковнославянском тексте опущено.

23 В церковнославянском тексте опущено.

24 В церковнославянском тексте опущено.

25 В церковнославянском тексте опущено.

26 В русском синод. переводе: «И сказал Господь: …сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал другого». – Примеч. ред.

27 В русском синод. переводе: «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим». – Примеч. ред.

28 В русском синод, переводе: «Я исшел от Отца и пришел в мир: и опять оставляю мир и иду к Отцу». – Примеч. ред.

29 В русском синод. переводе: «И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел… прежде создания мира». – Примеч. ред.

30 В русском синод. переводе: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня… И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины». – Примеч. ред.

31 В русском синод. переводе: «Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему». – Примеч. ред.

32 В русском синод. переводе: «Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня… Не думайте, что Я буду обвинять вас пред Отцем: есть на вас обвинитель Моисей, на которого вы уповаете. Ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне». – Примеч. ред.

33 В русском синод. переводе: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную». – Примеч. ред.

34 В русском синод. переводе: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа». – Примеч. ред.

 

Часть вторая. ОТНОШЕНИЕ БОГА К ТВАРИ

Отдел первый. БОГ КАК ТВОРЕЦ МИРА

Происхождение мира в целом

В отношении к твари Бог является Творцом, Промыслителем, Спасителем и Судией

Несказанно таинственный и совершенный в Своем Божественном бытии, Трисолнечный Господь таков и в свойстве Творца мира, вследствие чего догмат о Боге как Творце источает неизреченную Божественную таинственность и относится к священным тайнам христианской веры. Из этой тайны Бог открыл нам столько, сколько нам необходимо [знать] для духовного совершенствования и спасения, а прочее сокрыто в неисследимых глубинах Божией премудрости, в неприступном свете Трисолнечного Божества, где своей удивительной сущностью обитают чудеса Божественных совершенств.

Свои незримые и всегда неизреченно таинственные совершенства Троичный Господь отчасти открыл нам в сотворении видимого и невидимого Мира, что́ богочеловеческая мудрость Церкви кратко выразила первым членом Символа веры: «Верую во Единаго Бога… Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым». Такой верой в Троичного Бога как Творца всего видимого и невидимого Церковь, собственно, исповедала богооткровенную истину о том, что мир есть дело Божией воли, премудрости и силы. Кроме того, это значит, что мир не произошел сам от себя, не возник случайно и не существует от вечности. В таком учении Церкви ясно разделяются и различаются Творец и тварь, Бог и мир. Да и самое понятие о сотворении логически предполагает, с одной стороны, творящее Существо, а с другой – создаваемую тварь. Единый по естеству, Триипостасный Бог – один-единственный Творец одного-единственного мира, составляющего единое целое и состоящего из духовных, телесных и духовновещественных существ. По учению Святого Откровения, всё сотворенное Богом из ничего, призванное из небытия в бытие и составляет то, что называется мирoм (греч. «космос», ϰόσμος). Под мирoм принято также понимать землю, а в более узком смысле – человеческий род.

  1. Святое Откровение Троичного Божества начинается истиной о Боге как едином Творце мира: «В начале сотвори Бог небо и землю»(Бут. 1:1). На этой первой и начальной истине основывается всё Откровение Ветхого и Нового Завета. В начале всего и прежде начала всего стоит Бог, без Которого, вне Которого и вопреки Которому ничто не могло войти в существование, в бытие, в жизнь: Вся (πάντα) «Тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть»(Ін. 1:3). «Сотворивый всяческая есть Бог” (Євр. 3:4; ср.: Йов. 12:9Деян.4:24, 14:15, 17:24Неем. 9:6Об. 10:6,14:7), «яко из Того, и Тем, и в Нем всяческая» (Рим. 11:36).

Говоря о Боге как Творце неба и земли, Святое Откровение разумеет под небом и землей всё, что начало существовать Божией творческой волей, всё Божие творение; и оно ни в коем смысле не приравнивает Бога к миру и не делает Бога зависимым от мира (см. Деян.14:15–17). Хотя мир не только в начальных, но и во всех периодах своего существования зависит от Бога, однако Бог как Творец трансцендентен миру. Это учение Святого Откровения, хранимое и исповедуемое Церковью, не имеет ничего общего ни с пантеистическими, ни с дуалистическими, ни с материалистическими теориями о происхождении мира – теориями, которые стали основой космогонии и антропогонии некоторых ересей. Ибо, по пантеистическому учению, мир – это естественная эманация Божией сущности, он совечен Богу и есть некий вид вечного Божиего тела; по дуалистическому учению, мир и Бог суть два вечных существа, два вечных начала, причем Бог – начало не творческое, а лишь регулятивное; по материалистическому учению, все существа и все вещи возникают из предсуществующей хаотичной материи, творчески действующей посредством некой имманентной созидательной силы.

  1. Так как мир – творение Триипостасного Бога, в его сотворении одинаково и нераздельно участвовали все три Божественных Лица, но каждое – Своим ипостасным образом. Силой Своего единосущного и нераздельного естества, премудрости и воли Божественные Лица единосущны и нераздельны в Своей творческой деятельности, причем творчество каждого Лица несет на себе свое ипостасное отличие. О творческой деятельности Бога Отца Святое Откровение говорит: «Нам един Бог Отец, из Него же вся»(1Кор. 8:6; ср.: Євр. 2:10Деян.4:24–27). О творческой деятельности Бога Сына говорится: «Нам… един Господь Иисус Христос, Имже вся»(1Кор. 8:6); «Вся Тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть» (Ін. 1:3); «Ибо Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое… – все Им и для Него создано; и Он есть прежде всего, и все Им стои́т» (Кол. 1:16-17). О творческой деятельности Бога Духа Святого говорится: «Дух Божий создал меня» (Йов. 33:4; ср.: Пс. 103:30); «Словом Господним небеса утвердишася, и Духом уст Его вся сила их» (ср. Пс. 32:6). Описывая сотворение мира, боговидец Моисей повествует: «Дух Божий носился над водою» (Бут. 1:2). Под Духом Божиим в этом стихе, по толкованию святого Василия Великого, разумеется Дух Святой; а слово “носился (ношашеся)” означает, что Дух Святой согревал и оживотворял естество воды, приготовляя ее к рождению живых существ, подобно тому как птица, насиживая яйца и сидя на них, дает им некую животворящую силу.

Богооткровенную истину Священного Писания об участии всех Лиц Пресвятой Троицы в сотворении мира Церковь выразила в своем вселенском Символе веры, в котором Бога Отца называет Творцом, о Боге Сыне говорит: «Имже вся быша», а Бога Духа Святого называет Животворящим. Богоглаголивые уста Церкви, святые отцы, вдохновенно исповедуют святую истину Откровения о Святой Троице как Творце Мира. «Отец через Сына в Духе сотворяет все», – благовествует отец Православия, святой Афанасий Великий. «Ничто не приходит в бытие и не совершается иначе, как только чрез Сына в Духе Святом», «есть Святая и совершенная Троица, познаваемая во Отце и Сыне и Святом Духе, не имеющая ничего чуждого или приданного отвне… но всецело Творящая и Зиждительная. Она подобна Самой Себе, нераздельна по естеству, и едино Ее действо». Изъясняя слова апостола Павла (см. Рим. 11:36), святой Василий Великий пишет: «Один Бог, из Которого все, и один Господь Иисус Христос, Которым все; один также Дух Святый, в Котором все». Говоря о нераздельном действии нераздельной Святой Троицы, святой Кирилл Александрийский говорит: «Бог Отец все делает чрез Сына в Духе».

В различении творческой деятельности Отца, Сына и Святого Духа нельзя идти до конца логическим путем, потому что вся эта деятельность пронизана непроницаемой тайной Троичного Божества, всегда действующего нераздельно и триипостасно. Священное Писание и святые отцы, указывая на известное различие в творческой деятельности трех Божественных Лиц, не допускают мысли о том, что одно Лицо Пресвятой Троицы служит другим Лицам в качестве орудия или подчиненного сотрудника. Напротив, и в этом различии ипостасных действий они видят одно существо, одну волю, одну силу, одну деятельность. Рассуждая об этом различии в творческой деятельности Божественных Лиц, святой Василий Великий определяет его следующим образом: «Отец – первоначальная причина (προϰαταρτιϰὴ αἰτία) сотворенного, Сын – причина зиждительная (δημιουργιϰή), Дух – причина совершительная (τελειωτιϰή); так что по воле Отца всё имеет бытие, действом же Сына всё приводится в бытие, совершается же всё в бытии присутствием Духа… Ибо одно Начало существ, созидающее чрез Сына и совершающее в Духе. И у Отца, действующего вся во всех, не несовершенно действо, и у Сына не недостаточно созидание, если не совершено Духом. Ибо так ни Отец, созидающий единым хотением, не имел бы нужды в Сыне, однако же хочет чрез Сына; ни Сын, действующий подобно Отцу, не имел бы нужды в содействии, однако же и Он хочет совершать чрез Духа». Святой Григорий Нисский говорит об этом так: «Поскольку Бог, сущий над всем, сотворил все чрез Сына (не потому, что Он не может этого без какого-либо содействия, и Единородный Сын совершает все Святым Духом, не потому, что имеет меньше силы для самостоятельного совершения, но Источник силы – Отец, а сила Отчая – Сын, а дух силы – Святой Дух), то и все творение, видимое и невидимое, – дело Божественной силы. И поскольку нет места усилию в том, что составляет Божественное естество, – ибо с хотением следует совершение, намерение в тот же момент становится осуществлением, – то обо всем естестве, происшедшем чрез сотворение, взирая на движение воли, стремление намерения и преподание силы, оправданно можно сказать, что оно начинается от Отца, продолжается через Сына и совершается в Духе Святом». Эта мысль громогласно отзывается в православном богослужении: «Святый Боже, вся содеявый Сыном, содейством Святаго Духа».

  1. Бог – Творец как содержания, так и формы мира; Он и сотворил материю, и придал ей форму. Это значит, что Он сотворил мир из ничего, а не из какого-то первобытного вещества, якобы существовавшего прежде бытия мира, и не из Своей Божественной сущности. Это видно из Святого Откровения. В нем нигде не говорится о некоей первичной материи, которая бы наличествовала до сотворения мира; напротив, утверждается, что Бог в начале сотворил всё: «В начале сотвори Бог небо и землю»(Бут. 1:1). До начала бытия мира существовал только Бог, силой Своего могущества сотворивший мир из ничего. Это выражено в словах святой матери святых Маккавеев: «Молю тя, чадо, да воззриши на небо и землю, и вся, яже в них, видяще, уразумевши, яко от несущих сотвори сие Бог»(2Мак. 7:28; ср.: Пс. 32:6). Христоносный апостол свидетельствует, что Бог «нарицает несущая яко сущая» (Рим. 4:17); это означает, что Божие всемогущество безгранично, ибо всё, что Он пожелает, – творит, приводит в бытие: «Вся, елика восхоте Господь, сотвори» (Пс. 134:6). «Ибо как нам легко назвать по имени существующее, так Богу еще легче, намного легче, сотворить несуществующее». Силой Своего всемогущего слова Бог из ничего сотворил весь мир: и материю, и ее форму: «Верою разумеваем совершитися веком глаголом Божиим, во еже от неявляемых видимым быти» (Євр. 11:3). А это значит: «Бог сотворил из небытия бытие, из невидимого видимое, из несущего сущее».

Это Богооткровенное учение испокон веков живет в священном сознании Церкви, и она исповедует его через святых отцов. Безбожна, по учению святых отцов, бессмысленна и богохульна мысль о том, что Бог произвел мир из Своей сущности или из уже существующей материи. «Прежде всего веруй, – советует святой Ерм, – что существует один Бог, Творец и Устроитель мира, Который всё из ничего (ex nihilo) привел в бытие». Если бы Бог произвел мир из уже наличествующей материи, это не было бы чем-то особенным и великим, но Божие могущество проявляется как раз в том, что из ничего творит Он всё, что хочет. Священное Писание показывает, что материя, из которой Бог сотворил и устроил мир, создана Богом. «Говорить, что всё произошло из уже готового вещества, и не признавать того, что Творец вселенной произвел всё из ничего, было бы признаком крайнего безумия». Бог сотворил мир не из Себя, не из Своей сущности, а из ничего. «Вселенная сотворена; Бог не родил ее из Себя, чтобы быть ей тем, что и Он. Напротив, Он создал ее из ничего, чтобы не была она равна ни Создавшему, ни Сыну Его, чрез Которого она создана». «Из ничего вовсе не существовавшую прежде вселенную привел в бытие Бог Словом». «Тварь произошла… не из существа Бога, а приведена в бытие из небытия волей и силой Его». Начало своего бытия мир получил по воле Божией, поэтому он в отношении Творца есть что-то внешнее.

Что касается древнего философского изречения ex nihilo nihil fit35, то его здесь применить нельзя, ибо в своем Богооткровенном учении Церковь учит не тому, что «ничто» само собой сотворило мир из себя, а тому, что Бог Своей всемогущей и премудрой силой сотворил мир из ничего. Как идея, как замысел мир всегда существовал в Боге, но приведен в бытие сотворением. Бог «созерцал вся прежде бытия их» (Дан. 13– Примеч. ред.), от века замыслив, и каждое в отдельности происходит в предопределенное время согласно с Его вечной, соединенной с волей мыслью, которая есть предопределение, и образ, и план». Этим предвечным замыслом Бог творит, и этот замысел является основанием дела, которое исполняет Слово и совершает Дух. Говоря о том, как Бог сотворил мир из ничего, блаженный Августин замечает, что Бог все сотворил Своей волей, а воля Божия не есть «ничто». По учению святого Максима Исповедника, «Бог Своему ве́дению твари, извечно существовавшему в Нем, дал осуществление и произвел его на свет (в мир), когда Сам хотел». Воля Божия – основа всего сущего, поэтому начало и происхождение всего сущего необходимо видеть в Божией воле и власти.

  1. Триипостасный Господь есть «Творец не только вещей, но и самого времени и века, в который вещи получили бытие», ибо пространство и время – это два соотносящихся и неразрывных между собой понятия. Творец мира, по словам святого Григория Нисского, поставил время и пространство как своего рода рамки тому, что́ должно было прийти в бытие; на этом основании Творец построил вселенную. Невозможно чему-либо, через сотворение пришедшему в бытие, быть независимым от пространства и времени. Это означает, что всё, что Бог сотворил, Он сотворил во времени, или, точнее, со временем. На это указывает и библейское описание создания мира, когда всё, сотворенное в пространстве, сопровождается словами: «И был вечер, и было утро»(Бут. 1:5,8,13и др.). Самый первый стих Библии: «В начале сотвори Бог небо и землю», – содержит в себе понятие об одновременном начале пространства и времени, пространственного и временно́го, ибо означает: «В начале времени сотворил Бог небо и землю». Само сотворение мира как пространственного целого – одновременно с сотворением времени как категории мира. Святое Откровение ясно подчеркивает, что Бог есть Творец времени (см. Євр. 1:2Притч. 8:23). И подобно тому как Один и Тот же [есть] Творец времени и пространства, так одно и то же их начало. До начала, о котором говорится в первом стихе Библии, не существовали ни небо, ни земля; они приведены в бытие с началом времени и во времени. Только Бог существует вовек, прежде всякого временнбго и пространственного начала, прежде сотворения земли и вселенной (см. Пс. 89:3,101:26-28Кол. 1:17). Об этом говорят слова Первосвященнической молитвы Спасителя к Небесному Отцу: «И ныне прослави Мя Ты, Отче, у тебе Самаго славою, юже имех у тебе, прежде мир не бысть» (Ін. 17:5; ср.: Еф.1:4).

Этой священной истиной дышит Священное Предание Апостольской и Вселенской Церкви. Начало мира совпадает с началом времени, так что начал не два, а одно. «Мир сотворен не во времени (in tempore), но вместе с временем (sed cum tempore)». «В начале времени Бог сотворил небо и землю. Ибо время начинается с этим мирoм, оно не существовало до мира». «Одно же только Божество по Своей природе – и безначально, и бесконечно», и Оно – единственный Творец всех веков и всех тварей, а Само Оно выше времени, прежде времени и выше и прежде всего сотворенного.

  1. Так как сотворенный мир – дело всесовершенного Бога и Господа, то основание и цель его создания находится в Боге, а не где-то вне Его. Бог сотворил мир не по необходимости, и не по принуждению, и не потому, что Сам имел бы какую-то от него пользу. Бог Сам по Себе – совершенная полнота блаженства (см. 1Тим. 1:11Ін. 5:26), славы, премудрости и силы, а потому никто и ничто не может принудить Его ни к чему и никто и ничто не может увеличить Его силу или приумножить славу. Весь живя в нерушимом единстве всех Своих абсолютных совершенств, Бог поводом и основанием к сотворению мира мог иметь только Свою безграничную любовь. Движимый этой любовью, восхотел Он сотворить мир и тем самым и вне Себя явить Свои совершенства, предоставляя сотворенным существам возможность участвовать в Его несказанной благости и блаженстве. «Как только Благий и Преблагий Бог не удовольствовался созерцанием Себя Самого, но по преизбытку благости Своей восхотел, чтобы произошло нечто, что в будущем пользовалось бы Его благодеяниями и было причастно Его благости, Он приводит из несущего в бытие и творит все без изъятия, как невидимое, так и видимое». Значит, побуждение к сотворению мира – Божия благость, безмерная в любви, а цель сотворения – участие твари в этой безграничной Божией благости.

Безграничная Божия благость, проявляющаяся в отношении к твари как безграничная любовь, свидетельствует, что «Бог есть любовь» (1Ін. 4:16,8), что только Он благ (см. Мк. 10:18Пс. 105:1,106:1,135:1-26Як. 1:17Іс. 49:15). Благость как таковая отразилась на Божиих творениях: «Благ Господь всяческим, и щедроты Его на всех делех Его» (Пс. 144:9; ср.: Сир. 18:12Прем. 11:25-27). Цель сотворения мира содержится в само́м Божием побуждении к сотворению мира, ибо участие во всесовершенной Божией благости и есть цель созданных существ: «Мы созданы… на дела благая» (Еф.2:10; ср.: Євр. 13:21Мф. 5:16). А участие в Божией благости – это и участие в Божием блаженстве. Это естественно проявляется в прославлении Бога со стороны созданных существ. Святые Ангелы непрестанно славят Бога, ибо своей жизнью они непрестанно и добровольно участвует в благости, а тем самым и в блаженстве Трисолнечного Господа (см. Іс. 6:3Об. 4:8Пс. 102:20). Таинственным образом вся тварь прославляет Бога, Своего Творца (см. Пс. 18:2Іс. 6:3Пс. 148:1-13). Человек создан для того, чтобы, совершенствуя себя в Божией благости, участвовать в Божием блаженстве и за это прославлять Бога, своего Творца и Спасителя. Так как Божия благость и любовь к людям достигают вершины в искупительном подвиге Спасителя, то Спаситель совершение дела искупления называет прославлением Отца Своего Небесного (см. Ін. 17:4). Внести всю свою личность в искупительный подвиг Спасителя, усвоить Его всем своим существом и тем самым прославить Бога душой и телом, мыслями и делами, чувствами и желаниями – вот в чем цель существования человека на земле. Преуспевая в Божией благости и насыщаясь ею, человек уподобляется Богу, участвуя таким образом в Божием блаженстве и входя в вечную радость Господа своего. Святое Откровение так раскрывает нам всеобщую цель и смысл всего сотворенного: «Всё сделал Господь ради Себя» (Притч. 16:4), «всё Им и для Него создано» (Кол. 1:16; ср.: Еф.3:9Євр. 1:2), «Его же ради вся» (Євр. 2:10), Он – Омега всего (см. Об. 1:8); всё грядет к тому, «да будет Бог все во всем» (1Кор. 15:28); ибо Он – «крайнее всех желание».

Наставляемые и вводимые Духом Святым в тайны мироздания, святые отцы находят, что Божия благость – единственная причина и основание к сотворению мира. «Бог благ, – говорит святой Афанасий Великий, – или, лучше же сказать, Он – Источник благости. В благом же ни к кому не может быть зависти. Посему, никому не позавидовав в бытии, из ничего всё сотворил собственным Словом Своим, Господом нашим Иисусом Христом». «Поелику для Благости не довольно было упражняться только в созерцании Себя Самой, а надлежало, чтобы благо разливалось, шло далее и далее, чтобы число облагодетельствованных было как можно большее (ибо сие свойство высочайшей Благости), то Бог сначала замышляет ангельские и небесные Силы… а когда это устрояет, то замышляет другой мир – вещественный и видимый».

  1. Образ сотворения столь сложного и таинственного мира в своей основе непостижим для человеческого ума. Это – тайна, познаваемая только верой: «Верою познаём, чтомир (в синод. пер. “веки”. – Примеч. пер.) устроен словом Божиим»(Євр. 11:3). Из этой над-умной тайны нам открыто то, что мир сотворен Божиим словом, Божией премудростью, свободным действием Божией воли (см. Притч. 3:19Пс. 32:6Ін. 1:3Пс. 135:5Бут. 1:3,6,9,11,14,20,24,26Пс. 134:6,113:11Дан. 4:32Об. 4:11).

Так как Бог премудро сотворил мир свободным действием Своей всемогущей воли, то мир для Бога есть что-то внешнее – нечто, что начало быть не из Божия существа. Из Божия существа рождается только Сын и исходит Святой Дух. «Тварь… произошла не из существа Бога, – говорит святой Дамаскин, – а приведена в бытие из несущего волею и силою Его, и изменение не касается Божия естества. Ибо рождение состоит в том, что из существа рождающего выводится рождаемое, подобное по существу. Творение же и произведение состоит в том, чтобы извне и не из существа того, кто творит и производит, произошло творимое и производимое, совершенно неподобное по существу».

Бог сотворил всё, что хотел и как хотел: «Вся елика восхоте Господь, сотвори на небеси и на земли, в морях и во всех безднах» (Пс. 134:6). Рассматриваемый в конце своей мучительной истории, в заключительный момент, при апокалиптической оценке всего, мир есть дело всемудрой и всемогущей Божией воли: «Господи… Ты еси создал всяческая, и волею Твоею суть, и сотворена» (Об. 4:11). В самом деле, Божия воля – это и происхождение (origo), и начало (principium), и мера (mensura) всего сотворенного. В Его воле совершенная премудрость соединена с совершенной праведностью, совершенная истина с совершенным всемогуществом: «Рече Бог: да будет… и бысть» (Бут. 1:3,6,9,11,14-15,20,24,26-30); «Той рече, и быша; Той повеле, и создашася» (Пс. 148:5).

  1. В сотворении мира Богом наблюдается исключительный порядок и план. Святое Откровение различает два момента в сотворении: первый момент – это сотворение мира духовного, а также бесформенного космического вещества (см. Бут. 1:1-2); второй – сотворение существ и вещей из уже сотворенной бесформенной материи, и причем постепенно, по видам, в течение шести дней: в первый день – свет, во второй – видимое небо; в третий – суша, море и растения, в четвертый – солнце, луна и звезды, в пятый – рыбы и птицы, в шестой – все виды животных и человек.

Отцы Церкви учат, что под первобытным небом и землею, о которых говорится в начале Библии (см. Бут. 1:1), не следует понимать ни небо, которое мы сейчас видим, ни землю, на которой мы ныне живем, так как это небо создано позднее, во второй день творения видимой природы, а эта земля – в третий день творения. Первозданное небо означает мир духовный, ангельский; первозданная земля – космическую массу, содержащую в себе вещество всего того, что в течение шести дней получило свое бытие и форму. О том, что невидимый, духовный мир сотворен прежде мира видимого, свидетельствует Святое Откровение: «Егда сотворены быша звезды, говорит Господь, восхвалиша Мя гласом велиим вси Ангели Мои» (Йов. 38:7). О начале сотворения мира святой Григорий Богослов рассуждает так: «Бог прежде всего замышляет ангельские и небесные Силы. И мысль стала делом, которое исполнено Словом и совершено Духом… А после того, как дивно устроил первые создания, Он замышляет второй мир, вещественный и видимый, составленный и устроенный из неба и земли и всего, что в них… Но этим еще не было раскрыто все богатство Благости. Восхотев и сие показать, Творец-Слово созидает живое существо – человека, в котором приведены в единство то и другое, то есть невидимая и видимая природа».

  1. Всё сотворенное Богом – благо по самой своей природе, так как происходит от Того, Кто един Благ и как Таковой не может творить зла. О качестве сотворенного мира Сам Бог вынес Свое непогрешимое суждение, которое боговидец выражает словами: «И виде Бог вся, елика сотвори, и се добра зело»(Бут. 1:31; ср.: Притч. 8:31Пс. 110:3). Богомудрый Соломон свидетельствует: «Всяческая, яже сотвориБог, добра” (Еккл. 3:11); а премудрый сын Сирахов говорит: «Дела Господня вся яко добра зело» (Сир. 39:21). Христоносный апостол благовествует: «Всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно» (1Тим. 4:4; ср.: Деян.10:28Рим. 14:14Плч. 3:38). Хотя природа осквернена и обезображена грехом, она все-таки отражает в себе Божию благость и величие, а также Божии свойства (см. Рим. 1:20Пс. 18:2,103:24,144:9), свидетельствуя о том, что Божия благость и милость присно пребывают над всеми тварями (см. Пс. 144:9Мих. 7:18Сир. 18:12).

Живя богооткровенной истиной о благе всего сотворенного Богом, мысль святых отцов указывает на удивительное благолепие всей твари и на полное отсутствие зла в мире, сотворенном благим Богом. Зло чуждо богозданной природе; оно вошло в мир от диавола через человека. «О твари же так рассуждай, – говорится в «Православном исповедании», – что Поелику она сотворена Благим, то и сама добра, с тем различием, что тварь разумная и свободная, когда уклоняется от Бога, становится злою, не потому что такою создана, но сему причиною действия ее, противные разуму. Тварь же неразумная, поколику не имеет свободы, совершенно добра по природе своей». В «Послании восточных Патриархов» говорится: «Поелику Творец по существу Своему благ, посему все, что только Он сотворил, сотворил прекрасным, и никогда не желает быть Творцом зла. Если же есть в человеке или в демоне имеется (ибо просто в природе мы не знаем зла) какое-нибудь зло, то есть грех, противный воле Божией, то это зло происходит или от человека, или от диавола. Ибо то совершенно истинно и не подлежит никакому сомнению, что Бог не может быть виновником зла».

§ 30. Еретические учения о происхождении мира

Подводя богооткровенную истину о происхождении мира под принципы древнегреческой философии, гностики реанимировали древнегреческие заблуждения о происхождении мира. Некоторые из них учили, что мир совечен Богу. Самым видным представителем такого направления мысли был еретик Гермоген, мнение которого опровергал Тертуллиан, доказывая, что в качестве начал мира тот вводит два божества. «Если Бог не есть единый Вечный и если всё прочее произошло не от Него, то Он – не Бог; а если мир совечен Богу и тем самым равен Ему по бытию, то он равен Богу по неизменности, по бесконечности и по всему прочему. А это означает, что он – второй Бог. Но здравый рассудок не может допустить двух вечных и параллельных начал». Некоторые гностики учили, что мир сотворили Ангелы или демиург. Против них святой Ириней пишет, что если Ангелы или кто-либо иной сотворили мир вопреки Божией воле, значит, они сильнее Бога; если же они сотворили его по Его воле, значит, Бог не мог этого сделать без их содействия. Но Бог ни в ком и ни в чем не имеет нужды. Сам в Себе неизреченным и непостижимым для нас образом замыслил Он все твари и сотворил их, как восхотел. «Те же, которые говорят, что Ангелы – творцы какой бы то ни было сущности, – благовествует святой Дамаскин, – эти суть уста диавола. Ибо, будучи творениями, Ангелы не суть творцы». «Ни один Ангел не в состоянии сотворить самого себя, а тем более мир».

Богооткровенное учение Церкви о происхождении мира во времени и со временем не уразумел как подобает Ориген. Он полагал, что Бог не был бы всемогущим, если бы мир не существовал всегда и от века. Если считать, что когда-то мира не было, это значило бы, что в то время Бог не был всемогущим, но стал таким впоследствии, когда сотворил мир. Тем самым казалось бы, что Бог увеличился, перешел из низшего состояния в высшее, из силы меньшей в бо́льшую. Но это было бы бессмысленным. Если же никогда не было времени, когда Бог не был всемогущим, то необходимо признать, что этот мир существовал всегда.

Церковь отвергла это учение Оригена. Ибо, по мысли святых отцов, в Боге необходимо различать идею о мире и осуществление этой идеи в сотворении мира как объективной реальности. Идею о мире Бог имел от вечности, но осуществил ее во времени и со временем, сообразуясь с собственной волей.

§ 31. Происхождение духовного мира

  1. Триипостасный Бог проявил Свою творческую силу прежде всего в сотворении мира духовного. Из ничего сотворил Он все духовные существа, одарив их по Своему премудрому благоволению жизнью и духовнонравственными свойствами. Созданные быть исполнителями и вестниками Божией воли, эти духовные существа названы Ангелами. Само наименование «Ангел» (ἄγγελος) относится не к естеству, а к служению и означает: «глашатай», «вестник». В некоторых местах Священного Писания слово «ангел» употребляется в переносном смысле, обозначая людей, избираемых Богом для возвещения Его воли в мире (см. Мал. 2:7,3:1Мф. 11:10Мк. 1:2Лк. 7:27,9:522Хрон. 36:15Ог. 1:13Об. 1:20,2:1,8,12,18,3:1,7,14). Это отождествление Ангелов и людей по имени проистекало из одинаковости служения, совершаемого Ангелами и Божии избранниками среди людей. Но было бы ошибочным на этом основании отождествлять Ангелов и людей по природе и бытию, ибо в большинстве случаев Священное Писание под именем Ангелов разумеет существа особого рода. Подобно Богу и людям, каждый из них имеет самостоятельную личность, но отличается как от Бога, так и от людей по естеству и по свойствам.

О том, что Ангелы и в самом деле суть отдельные существа и самостоятельные личности, Святое Откровение предлагает нам многие письменные свидетельства. В самом начале Библии повествуется, что Бог поставляет Херувима с пламенным мечом перед вратами Едема, чтобы тот охранял путь к древу жизни (см. Бут. 3:24). Это ясно показывает, что Херувим – существо самостоятельное, отдельная личность, сознательно и добровольно исполняющая Божию волю. Ангелы выводят Лота из Содома (см. Бут. 19:1,15). Патриарх Иаков видит Ангелов, нисходящих и восходящих по лестнице, утвержденной на земле и верхом касающейся неба, где стоял Господь Бог (см. Бут. 28:12-13). Этим Ангелы отличаются и от Бога, и от людей как своего рода промежуточные существа, низшие Бога, но высшие человека. В книге Иова Ангелы нарицаются сынами Божиими, восклицающими от радости, когда Бог творит звезды (см. Йов. 38:7), и всегда предстающими Господу, когда только Он того пожелает (см. Йов. 1:6,2:1). И тем не менее Бог, несмотря на то, что Ангелы к Нему столь близки, находит в них определенные недостатки (см. Йов. 4:18). Всё это показывает, что Ангелы – существа самостоятельные, имеющие свой особый образ бытия и жизни.

В Святом Откровении находится целый ряд свидетельств о явлениях Ангелов как реальных, личных существ как посредников между Богом и людьми. Так, пророк Давид видит Ангела Господня, по слову Божию наводящего язву на народ (см. 2Сам. 24:16-17); Ангел Господень является пророку Илии и дает ему наставления в связи с болезнью царя Охозии (см. 2Царів. 1:3,15); пророк Исаия видит шестокрылатых Серафимов, окружающих престол Господа Саваофа и славящих Его, из которых один слетает к нему и горящим углем касается его уст со словами: «Вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен» (Іс. 6:2-7); пророк Иезекииль зрит многоочитых Херувимов, бдительно следящих за всеми событиями во вселенной (см. Єз. 10:1-22); пророку Даниилу несколько раз является Архангел Гавриил и открывает будущую судьбу его народа (см. Дан. 8:16,9:21); пророку Захарии неоднократно является Ангел Господень, возвещая ему волю Божию (см. Зах. 1:9-19,2:3,3:3-6,4:1-5). На достоверности этих явлений Ангелов людям в Откровении и основана вера людей в Ангелов как Божиих вестников, которые по своей природе существа личные.

Новозаветное Откровение изобилует явлениями Ангелов и свидетельствами о них. В новозаветной истории человечества Ангелы участвуют с самого начала и вплоть до ее апокалиптического завершения. Здесь Ангелы сообщаются с людьми как братья по вере, любви и надежде. Новый Завет открывается явлением Архангела Гавриила, посланного к Захарии с вестью, что [его] жена, неплодная Елисавета, родит сына – Иоанна Предтечу (см. Лк. 1:11-20), и явлением того же Архангела Святой Деве Марии с благовестием, что Она родит Спасителя мира (см. Лк. 1:26-38). Во время рождения Спасителя в Вифлееме является множество Ангелов, славословящих новорожденного Богомладенца (см. Лк. 2:9-13). Ангел несколько раз является во сне праведному Иосифу, преподавая ему необходимые наставления (см. Мф. 1:20,2:13,19). Ангелы являются и служат Господу Иисусу в пустыне после Его победы над искусителем (см. Мф. 4:11). Ангел является Спасителю в Гефсиманском саду и укрепляет Его (см. Лк. 22:43). Ангел отваливает камень от гроба Спасителя (см. Мф. 28:2). Ангел первым возвещает мироносицам благую весть о том, что Господь воскрес (см. Мф. 28:5-7Мк. 16:5-8Лк. 24:4-8Ін. 20:12). При вознесении Спасителя Ангелы предстают апостолам, изъясняя им тайну вознесения и второго Пришествия Спасителя (см. Деян.1:10–11). Ангелы участвуют в жизни только что основанной Церкви: Ангел освобождает апостолов из темницы (см. Деян.5:19–20); Ангел наставляет Корнилия на путь спасения (см. Деян.10:3); Ангел является апостолу Петру в темнице и выводит его из нее (см. Деян.12:7–11); Ангел поражает первого гонителя Церкви – Ирода, который умирает, изъеденный червями (см. Деян.12:23); Ангел является апостолу Павлу и объявляет, что ему «должно предстать пред кесаря» в Риме (Деян.27:24). Весь Апокалипсис преисполнен явлениями и действиями Ангелов (см. Об. 7:1,2,11,8:2-3,6-8,10,12,9:1,10:1,7-8,15:1,6,16:2-5,10,12,17,17:1,7,18:1-2, 20и т. д.). Все это ясно показывает, что Ангелы – это самостоятельные существа и удивительные Божии создания, участвующие в новозаветном домостроительстве спасения, творящие волю Божию как Божии посланники.

Новозаветное Откровение преисполнено не только явлениями святых Ангелов, но и учением о них. Одно другим подтверждается, разъясняется, дополняется. Сам Спаситель, объясняя притчу о плевелах, говорит об Ангелах как о существах реальных, не менее реальных и очевидных, чем реален и очевиден Сын Человеческий, мир, сыны Царствия и сыны лукавого (см. Мф. 13:37-41). В Своем учении Господь заповедует не презирать ни одного из “малых сих”, верою в Него взыскующих Царство Небесное, ибо их Ангелы на небесах всегда видят лицо Отца Небесного. Это значит, что Ангелы – не только самостоятельные, личные существа, но и что они весьма близки к Богу и весьма дороги в глазах Его. Об этом свидетельствуют и слова Спасителя: «Всяк, иже аще исповесть Мя пред человеки, и Сын Человеческий исповесть его пред Ангелы Божиими; а отвергийся Мене пред человеки отвержен будет пред Ангелы Божиими»36 (Лк. 12:8-9). Неотступно [служащие] и всегда верные Владыке Христу, во время Его Второго пришествия во славе придут с Ним «а все святые Ангелы» (Мф. 25:31Лк. 9:26). Опровергая саддукеев, отрицавших бытие Ангелов (см. Деян.23:8), Господь Иисус Христос не только подтверждает, что Ангелы существуют, но и раскрывает образ их бытия: «В воскресение бо ни женятся, ни посягают, но яко Ангели Божии на небеси суть»37 (Мф. 22:30). Когда пламенный ученик прибегает к мечу для защиты своего Божественного Учителя, Спаситель порицает его поступок словами: «Или мнится ти, яко не могу ныне умолити Отца Моего, и представит Ми вящше неже дванадесяте легиона Ангел»38 (Мф. 26:53). Спаситель не произнес бы всех этих слов о святых Ангелах, если бы Ангелы не существовали как самостоятельные, личные, святые и близкие Богу существа.

Христоносные апостолы учат о бытии святых Ангелов так же, как и Господь. Апостол Павел увещевает своего ученика Тимофея нелицемерно держаться святого учения, заклиная его пред Богом и Господом Иисусом Христом и избранными Его Ангелами (см. 1Тим. 5:21). Ангелы с неба наблюдают за всем, что происходит с христианами в мире (см. 1Кор. 4:9). В Христовой Церкви Ангелы поучаются той же Божественной премудрости, что и люди (см. Еф.3:10). Они присно пребывают на служении Богу (см. Євр. 1:141Пет. 3:22). Церковь ими переполнена (см. Євр. 12:22-23). Апостол Петр ясно отличает пророков и апостолов от Ангелов (см. 1Пет. 3:22).

Церковь всегда тщательно охраняла это богооткровенное учение, испокон веков в своих Символах исповедуя веру в Бога как Творца духовного, невидимого мира. Так, в древнем Символе Иерусалимской Церкви (а равно и в Символах Антиохийской, Кесарийской и Кипрской Церквей) говорится: «Верую во Единаго Бога… Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым». Эта всеобщая вера нашла свое выражение в первом члене Никео-Цареградского Символа веры. Тем самым она навсегда утверждена единой Святой Соборной и Апостольской Церковью. Решением Седьмого Вселенского Собора о том, чтобы, наряду со святыми иконами Спасителя и святых, благочестиво почитались и иконы святых Ангелов, Церковь еще раз соборно исповедала и подтвердила свою вселенскую веру в бытие бесплотных Ангелов как существ реальных, личных, самостоятельных и святых.

  1. Ангелы ни в коем случае не суть существа самородные и самобытные; их, как и все творения, создал Бог. Святое Откровение ясно свидетельствует о том, «что всё, что начало быть», – Богом «начало быть»(Ін. 1:3; ср.: Рим. 11:36Євр. 3:4Еф.3:9Об. 4:11), следовательно – и Ангелы. Кроме того, в Ветхом Завете ясно говорится о том, что Бог сотворил Ангелов. Ездра обращается к Богу со словами: «Ты, Господи, един, Ты создал небо, небеса небес и все воинство их, землю и все, что на ней, моря и все, что в них, и Ты живишь все сие, и небесные воинства Тебе поклоняются»(Неем. 9:6). То, что здесь под «воинством небесным» подразумеваются Ангелы, видно из контекста (Лк. 2:13), где Ангелы называются именно так. Апостол Павел свидетельствует, что Ангелов сотворил вечный Сын Божий: «Ибо Им создано всё, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли, – все Им и для Него создано» (Кол. 1:16).

Святое Откровение ясно учит, что Бог сотворил Ангелов, однако в нем точно не указано, когда именно они сотворены. Судя по вышеприведенному месту из книги Иова, где говорится, что Ангелы восклицали от радости, когда Господь сотворил звезды (см. Йов. 38:7), и на основе всего известного о первозданном небе и библейского повествования об искушении первых людей в раю змием, то есть падшим духом (см. Бут. 3:1-19), а это предполагает, что мир духов существовал до того и что в нем уже произошел какой-то нравственный переворот, завершившийся отпадением от Бога ряда духов, – следует заключить, что Бог сотворил Ангелов прежде материального мира. Богодухновенные толкователи Божественного Откровения – святой Златоуст, святой Григорий Богослов и святой Дамаскин – учат, что Бог сотворил Ангелов раньше материального, видимого мира. А молитвенная мысль Церкви свидетельствует, что Ангелы – «тварем начаток».

  1. Естество Ангелов бестелесно, духовно, ибо они – духи (τὰ πνεύματα, Євр. 1:14; ср.: Мф. 22:30). «Хочешь ли знать, – спрашивает блаженный Августин, – имя природы Ангелов? Вот оно – дух. Хочешь ли знать его служение? Вот оно – ангел. По существу своему он – дух, а по служению – ангел». Будучи духами, Ангелы невидимы, разумны, свободны, бессмертны, бесстрастны. Вследствие всех этих качеств естество Ангелов не может быть выражено категориями человеческой мысли и слова, и в действительности только Создатель знает «вид и определение ангельской сущности». Поскольку Ангелы имеют естество более совершенное, чем человеческое, то мы не можем с точностью знать, что́ они суть по естеству.

На духовность естества Ангелов Святое Откровение указывает косвенно, называя их невидимыми (Кол. 1:16), то есть недосягаемыми для наших органов чувств. По учению отцов, Ангелы, являясь по Божией воле достойным людям, предстают им не в своей незримой сущности, а в некоем преображенном облике, в каком люди могут их видеть. Хотя Ангелы и духовные творения, но все-таки их духовность необходимо отличать от духовности существа Божия, ибо духовность Божия абсолютна, бесконечна, безгранична; ангельская же конечна, относительна и ограниченна. На это в известном смысле указывает Святое Откровение, указывая, что Бог и в Ангелах Своих находит недостатки (см. Йов. 4:18). Святые отцы и учители Церкви согласны во мнении, что Ангелы – существа относительно духовные, бесплотные. Когда некоторые их них говорят о телесности Ангелов, то под ней они понимают либо тончайшие тела, световидные и эфирные, не имеющие ничего общего с материальной телесностью, либо особую форму бытия, или пространственную ограниченность. С другой стороны, те отцы, которые говорят о полной бестелесности Ангелов, при сравнении ее с бестелесностью Божией, считают необходимым приписать ей известную вещественность. Такое понимание святой Дамаскин формулирует следующим образом: «Ангел – существо разумное, свободное, бестелесное (ἀσώματος)… Бестелесным и невещественным он называется в сравнении с нами, ибо в сопоставлении с Богом, единым несопоставимым, всё выглядит грубым и вещественным; и лишь Божество истинно невещественно и бестелесно».

Хотя Ангелы бестелесны, духовны, они все-таки ограничены в пространственном отношении, ибо вездесущие принадлежит только Богу. На такую ограниченность и на отсутствие вездесущия у Ангелов указывает Святое Откровение, изображая их сходящими с неба на землю и восходящими от земли на небо (см. Дан. 9:21,23,8:15Бут. 28:12Ін. 1:51Лк. 1:26,38Мф. 28:2Лк. 2:15,22:43). Из этого очевидно, что они не могут быть одновременно и на небе, и на земле. Они пребывают там, где действуют, ибо и они известным образом ограничены местом (circumscripti loco). «Ангелы описуемы (περίγραπτοι), – говорит святой Дамаскин, – ибо когда они находятся на небе, их нет на земле; и посылаемые Богом на землю – они не остаются на небе; но они не ограничиваются стенами, и дверями, и дверными запорами, и печатями… А так как они – умы (νόες), то находятся и в местах, постигаемых только умом, не телесным образом будучи описуемы, ибо что касается их природы, то они не принимают вида, как тела (σωματιϰῶς), и не имеют троякого измерения, но тем, что духовно присутствуют и действуют, где бы ни было им приказано, и не могут в одно и то же время находиться здесь и там и действовать».

В отношении к будущему Ангелы бессмертны, то есть умереть не могут (см. Лк. 20:36), но это бессмертие принадлежит им не по естеству, а по дару и Божией благодати, ибо всё имеющее начало по естеству должно иметь и конец.

Ангелы совершеннее людей (см. Пс. 8:5-7Євр. 2:7) и по естеству, и по уму, и по воле, и по крепости, и по силе (см. 2Пет. 2:11Пс. 102:20). Но так как они – существа сотворенные и ограниченные, то и их духовное развитие и преуспеяние имеет свои пределы. «Все Ангелы сотворены чрез Слово и достигли полноты при содействии Святого Духа чрез освящение, соответственно своему достоинству и чину имея участие в свете и благодати». Ангелы существуют волей Отца, вошли в бытие действом Сына и совершились присутствием Духа. Освящение и преуспеяние Ангелов – это подвиг, в котором они участвуют всем своим существом – и волей, и умом, и чувством. «Совершенство Ангелов – это освящение и постоянство в нем». «Они имеют освящение не от самого существа своего, а от Духа Святого, и послушанием остаются в нем». При содействии благодати Святого Духа они настолько совершились и утвердились в добре и святости, что стали неподвижными на зло. «От Святого Духа освящаеми Ангельстии Собори, на зло пребывают недвижимы, еже к первому благому восхождению обожаеми». Ангелы – «трудно склоняемы к злу, хотя не непоколебимы, но теперь даже и непоколебимы не по природе, а по благодати и привязанности к одному только благу».

Неподвижные на зло действием Божией благодати и своей любовью к Божественному благу, благие Ангелы на веки святы и светлы (см. Кор.11:14). Но святы они и светлы по дару Божию, а не самостоятельно и независимо. Ангелы – самые верные обладатели и носители Божией святости и света. «Ангелы, – говорит святой Дамаскин, – вторые, постигаемые только умом, светы (φῶτα δεύτερα), имеющие свет от первого и безначального Света». Ангелы как «светы вторые» (φῶτα δεύτερα) «от первой Причины озаряются чистейшим озарением… по мере естества и чина; они так вообразили и напечатлели в себе Благо, что соделались вторичными светами и посредством излияния и передачи первого Света могут просвещать (φωτίζειν) других». «Вовсе не грешить свойственно Богу – первому и несложному естеству (ибо простота мирна и безмятежна), и также, осмелюсь сказать, естеству ангельскому, или естеству ближайшему к Богу, по причине самой близости»; которой они воспользовались, чтобы добровольно и навсегда утвердиться в добре. «Бог есть Свет высочайший, неприступный, неизглаголанный… Второй свет (δεύτερον φῶς) есть Ангел – некое истечение первого Света (τοῦ πρώτου φῶς ἀποῤῥοή τις) и общение; он находит свое просвещение в стремлении к первому Свету и в служении Ему». Ангелы суть первые от Бога и окрест Бога существа; «они первыми напояются от первого Света и, просвещаемые словом истины, и сами суть свет и отблески Совершенного Света». Они видят Бога лицом к лицу, созерцают вечную истину, постигают в Слове законы и принципы твари и имеют удел в Божественной вечности. Всё это указывает на их несказанную радость, блаженство и совершенство.

Несмотря на присущие им столь высокие качества, Ангелы все-таки бесконечно далеки от того, чтобы их совершенство можно было сравнить с совершенством Божиим. Их совершенство – это совершенство твари; оно заключено в границы созданных тварей. Так, на ограниченность их совершенства указывает Святое Откровение, утверждающее, что никто (а значит, и Ангелы) кроме Духа Божия не ведает Божиих глубин (см. 1Кор. 2:11), что Ангелы не знают будущего, известного одному Богу (см. Мк. 13:32), что им не во всей полноте открыта тайна искупления, в которую желают проникнуть (см. Еф.3:101Пет. 1:12), и что не проникают они в помышления человеческих сердец (см. 1Царів. 8:39Єр. 17:91Кор. 2:11). Своей собственной силой они не могут творить чудес, ибо Бог «творяй чудеса един» (Пс. 71:18). Бог и в них находит известные недостатки (см. Йов. 4:18,15:15). Проникнутые этой Богооткровенной истиной святые отцы учат, что Ангелы при всей своей разумности, намного превышающей человеческую, не ведают и не могут ведать Божеского естества. Сознавая непостижимость Божеского естества, Ангелы «крылами» закрывают свои лица, прославляя Господа Саваофа, ибо высочайшая степень мудрости производит высочайшую степень благоговения и благочестия. «Они видят Бога, насколько для них возможно, и имеют это пищею». В сравнении с человеком Ангелы гораздо превосходят его совершенством; в сравнении с Богом Ангелы ограниченны и несовершенны, ибо они суть тварь и совершенством своим, сколь бы значительным оно ни было, они пребывают в границах своей богозданной природы.

  1. Ангельский мир неисчислим. Об этом свидетельствует Святое Откровение. Пророк Даниил говорит о тысячах тысяч Ангелов (см. Дан. 7:9-10); святой тайновидец Иоанн в Откровении видит Ангелов, число которых несказанно велико (см. Об. 5:11); Сам Спаситель упоминает о легионах Ангелов (см. Мф. 26:53); евангелист Лука говорит о множестве небесных Ангелов, славословящих новорожденного Богомладенца (см. Лк. 2:13); апостол Павел пишет, что в Церкви верные приступают к тьмам Ангелов (см. Євр. 12:22); второе Пришествие Господа Иисуса Христа на землю будет сопровождаемо необозримым множеством святых Ангелов (см. Іуд. 1:14).

Святые отцы считают, что блаженные воинства святых Ангелов бесчисленны и множество бесплотных Сил несметно, а потому употребляемые нами числа малы для обозначения их бесконечного числа. «Ряды небесных Сил исчислить нельзя. Многи суть блаженные воинства над-мирных духов; они превышают немощную и узкую меру наших материальных чисел». «Ангелов так много, что они превосходят всякое число».

  1. Ангелы различаются и подразделяются между собой по совершенству и чину. Святое Откровение ясно говорит об этом среди них различении и подразделении. Так, апостол Павел, желая точнее определить, что́ Единородный Сын Божий сотворил на небе, говорит: «Тем создана быша всяческая, яже на небеси… ащепрестоли, ащегосподствия, аще начала, аще власти» (Кол. 1:16; ср.: Еф.1:21, 3:10Кол. 2:10). Помимо этих четырех чинов, Святое Откровение различает еще пять чинов небесной иерархии: Серафимов (см. Іс. 6:2), Херувимов (см. Бут. 3:24Вих. 25:18-22Єз. 9:3,10:1-22,41:18,20,25Пс. 79:2,17:11,98:1Іс. 37:16), Силы (см. Еф.1:21Рим. 8:381Пет. 3:22), Архангелов (см. Іуд. 1:91Сол. 4:16) и Ангелов (см. Рим. 8:381Пет. 3:22).

Исповедуя эту богооткровенную истину о «подразделении» и различении между святыми Ангелами, Церковь в лице святых отцов делит их на три степени (или триады), а каждую степень на три чина. Такое подразделение выражено в древнем церковном сочинении «О небесной иерархии», приписываемом святому Дионисию Ареопагиту. В этом сочинении небесные Силы, в зависимости от совершенства естества и близости к Трисолнечному Божеству, подразделяются на три иерархии, а каждая иерархия – на три лика (или сонма, χόροι). Высшую иерархию составляют: Серафимы, Херувимы, Престолы; среднюю иерархию – Господства, Силы, Власти; низшую иерархию – Начала, Архангелы, Ангелы. Высшая иерархия получает свет от Трисолнечного Господа, средняя – от высшей, низшая – от средней. Это совершается «по мере их естества и чина». Ангелы «различаются друг от друга светом и чином; или соответственно свету имеют чин, или соответственно чину участвуют в свете; и освещают друг друга по причине превосходства чина или природы. Но ясно, что те Ангелы, которые стоят выше, сообщают нижестоящим и свет, и ве́дение».

Присно сохраняя такое учение о святых Ангелах, Церковь на Пятом Вселенском Соборе осудила мнение Оригена, согласно которому все бесплотные духи сотворены совершенно одинаковыми по естеству и первоначально не были разделены на степени, но это случилось лишь тогда, когда известное их число согрешило и отпало от Бога.

  1. Ангелы «пребывают на небе и имеют одно действие: воспевать хвалы Богу и служить Его Божественной воле». Об этом свидетельствует Святое Откровение. Святой боговидец Исаия созерцал Серафимов, окружающих престол Божий и восклицающих: «Свят, свят, свят Господь Саваоф; исполнь вся земля славы Его»(Іс. 6:3; ср.: Єз. 3:12Пс. 148:2); возлюбленный Христом Иоанн, погруженный в апокалиптические видения, свидетельствует, как небесные Силы «покоя не имут день и нощь, глаголюще: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Иже бе, и сый и грядый»(Об. 4:8; ср.: Об. 7:11-12). Пророк Даниил видит, что там, где Ветхий денми воссел на престоле небесном, «тысяща тысящ» (Ангелов) «служаху Ему, и тмы тем предстояху Ему» (Дан. 7:9-10). Сам Спаситель благовествует, что Ангелы «выну видят лице Отца Небесного» (ср. Мф. 18:10), непрестанно исполняя волю Божию на небе и на земле – и служа тем самым свершению Божия совета о мире и человеке (см. Євр. 1:14Деян.5:19, 7:30, 35, 53Мф. 4:11,25:31,28:2,5-7,13:39-42,49Лк. 22:43,2:14Гал. 3:19Еф.1:211Пет. 3:22Ін. 5:4,1:51Пс. 33:8Об. 7:1-2,16:5,14:18). «Ангелы сильны, – говорит святой Дамаскин, – готовы к исполнению Божией воли и по свойственной им быстроте тотчас повсюду оказываются, где бы ни повелело Божественное мановение».

§ 32. О бесах

Святое Откровение свидетельствует и подтверждает, что существуют не только добрые, но и злые духи, и причем как существа личные и самостоятельные, добровольно и бесповоротно утвердившиеся и укоренившиеся во зле. Реальное существование бесов Священное Писание удостоверяет своим учением о них, указывая к тому же на их явления в мире сем. Характеру и действию бесов Священное Писание усваивает точные наименования. Главный, верховный дух зла называется в Священном Писании сатаной (евр. «satan» – «противник, обманщик»), диаволом (греч. διάβολος – «клеветник», см.: Мф. 4:1,13:39,25:41Лк. 4:2-3,8:12Ін. 8:44,13:2Деян.10:38Еф.4:27, 6:111Тим. 3:7Євр. 2:14Як. 4:71Пет. 5:81Ін. 3:8,10Об. 2:10,12:9,12,20:2,101Хрон. 21:1Пс. 108:6Йов. 1:6,2:2), веельзевулом (см. Мф. 12:24,27Мк. 3:22Лк. 11:15,18-19), велиаром (см. 2Кор. 6:15), князем власти воздушной (см. Еф.2:2), князем мира сего (см. Ін. 12:31,14:30), князем бесовским (см. Мф. 9:34,12:24Мк. 3:22Лк. 11:15), искусителем (см. Мф. 4:3), денницей (ὁ ἑωσφόρος ­ lucifer, см.: Іс. 14:12), Аввадоном (см. Об. 9:11), а прочие злые духи именуются: духами нечистыми (см. Мф. 10:1Мк. 1:27,3:11,5:13,6:7Лк. 4:36,6:18Деян.5:16, 8:7Об. 16:13), духами зла, злыми духами (см. Еф.6:12Лк. 7:21,8:2,11:26Деян.19:12–13), бесами, демонами (см. Мф. 7:22,9:34,10:8,12:27-28Мк. 1:34,39,3:15,22,6:13,16:9,17Лк. 4:41,8:30,35,9:49,10:17,11:19-201Кор. 10:20-21Як. 2:19), ангелами сатаны (см. Об. 12:7,9Мф. 25:41).

То, что диавол и его ангелы – существа личные и реальные, Священное Писание показывает, описывая их явления людям и присутствие в этом мире. В книге Иова излагается, что Ангелы часто являются пред лице Божие, а вкупе с ними и диавол, и подробно изображаются все скорби, которыми, по Божию попущению, диавол искушает праведного Иова (см. Йов. 1:6,12,2:2,6). Злой дух возмущает Саула (см. 1Сам. 16:14-15); коварно приступает к Давиду, совращая его на дело, не угодное Богу (см. 1Хрон. 21:1); в облике змия сеет первое в этом мире зло, распространившееся через души всех потомков Адама (см. Бут. 3:1,6,14Об. 12:9). В пророческом видении Захарии описывается первосвященник Иисус, стоящий перед Ангелом Господним, а с правой стороны от Иисуса стоит сатана, дабы Ему противодействовать (см. Зах. 3:1). В книге Товита говорится о демоне, убегающем от кадильного дыма (см. Тов. 8:3). Премудрый Соломон возвещает, что «завистью диавола вошла в мир смерть» (Прем. 2:24).

Новый Завет представляет многочисленные доказательства о нечистых духах как существах самостоятельных, личных, реальных. Так, диавол описывается в нем прежде всего как искуситель, весьма изощренно и лукаво пытающийся соблазнить Спасителя. Спаситель ведет с ним диалог как с реальной, самостоятельной, разумной и свободной личностью (см. Мф. 4:1-11Лк. 4:1-13). Много раз Спаситель изгоняет бесов из одержимых ими людей, обращаясь к нечистым духам как к существам самостоятельным, наделенным разумом (см. Мк. 5:2-13,1:23-26,3:11,9:25Лк. 4:34-35,41). Когда фарисеи обвиняют Спасителя в том, что Он властью веельзевула, князя бесовского, изгоняет бесов (см. Мф. 12:24), Он не только не отрицает их существования, но Своим ответом подтверждает, что действительно существует и сатана, и его царство: «Аще сатана сатану изгонит, на ся разделился есть: како убо станет царство его? И аще Аз о веельзевуле изгоню бесы, сынове ваши о ком изгонят?»39 (Мф. 12:26-27Мк. 3:22-26Лк. 11:15-20). Царство Божие осуществляется в мире властью над нечистыми духами и изгнанием их из душ и тел человеческих силой Духа Святого – в чем признак Христовой веры (см. Мф. 10:1Мк. 16:17). Нечистые духи – это существа, олицетворяющие зло и грех. Спаситель наглядно показывает и учит, что «только молитвою и постом» изгоняются они из человека и из мира (Мк. 9:29). В приговоре, который Всеправедный Судия в день Страшного Суда изречет над грешниками: «Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф. 25:41) – диавол и его ангелы ясно вычленяются и отличаются от грешных людей как существа реальные, личные и ответственные за свои поступки, которым определено вечное наказание. Ведь «бесы веруют, и трепещут» в силу того, что они – личные, самостоятельные и разумные существа (Як. 2:19). Всю природу своего существа они по собственной воле отдали на служение греху; они – единственные творцы греха в человеческом мире, тогда как люди – творцы греха лишь настолько, насколько они добровольно с ними соединились и духовно от них рождаются; по сей причине в вечной Книге сказано: «Кто делает грех, тот от диавола, потому что сначала диавол согрешил» (1Ін. 3:8). Ведь диавол – заклятый отец лжи и всего лживого, отец греха и всего греховного, поэтому он «человекоубийца искони» (Ін. 8:44). Все мысли диавола, искусно собранные в целую философию греха и лукаво составленные в соблазнительную апологию зла, нацелены на то, чтобы отвратить людей от Бога, поэтому богоносный апостол и предупреждает: «Да не сделает нам ущерба сатана, ибо нам не безызвестны его умыслы» (2Кор. 2:11). Всяким родом зла нечистые духи улавливают людей в свои богоборческие сети, отравляя их грехами и пороками (см. 2Тим. 2:26). Причем диавол, его ангелы и все их пагубные дела столь осязаемы, страшны и сильны в этом мире, что только Бог способен победить их и ниспровергнуть. Это и явилось причиной Боговоплощения и искупительного подвига Спасителя в мире сем, зараженном грехом и наполненном диавольскими кознями (букв. «о-диаволенном». – «Примеч. пер».): «Сего ради явися Сын Божий, да разрушит дела диаволя» (1Ін. 3:8).

Церковь всегда верно хранила и через Священное Предание раскрывала и разъясняла богооткровенное учение о нечистых духах. Древние обряды крещения показывают, что от крещаемых требовалось отречение от диавола и от всех его дел. Да и Жития святых подвижников свидетельствуют нам о том, что всю свою жизнь проводили они в борьбе с бесами, которые нередко представали им в видимом образе.

  1. Происхождение диавола и его ангелов необходимо искать в них самих, в их свободном и добровольном отпадении от Бога как вечной Истины, Света и Блага. Всесовершенный и Всеблагий Господь и их сотворил светлыми, добрыми, и святыми, но они не захотели, любя Бога, устоять в добре, пребыть в истине и потому отпали от Бога, сделавшись ложью, злом и грехом. Об этом ясно говорят слова Спасителя грехолюбивым иудеям: «Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины». Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи (Ін. 8:44). Это значит, диавол стоял в истине, был огражден истиной, и от него самого зависело, пребудет ли он в ней или нет; но он предпочел оставить ее и добровольно отпал от истины, ниспал из истины, в которой стоял, жил и обращался. Отпал он от Бога всем своим существом, так что в нем не осталось ни капли истины; поэтому он весь без остатка стал ложью и отцом лжи, всякой лжи на Бога и Божию истину на этом и на том свете (см. Об. 12:9-102Сол. 2:9). Безгрешный Господь сотворил диавола и бесов безгрешными Ангелами, но они, согрешив по собственной воле, выступили из Божией истины и Божия блага и пошли по пути горделивых скорбей и страданий, вводящих через Божий Страшный Суд в вечные муки и во вторую смерть. На это указывают слова святого апостола: «Бог ангелов согрешивших не пощадил, но, связав узами адского мрака, предал блюсти на суд для наказания»(2Пет. 2:4). Об этом пишет и святой апостол Иуда: «Господь… ангелов, не сохранивших своего достоинства, но оставивших свое жилище, соблюдает в вечных муках, под мраком, на суд великого дня»(церковнослав.: «Господь… ангелы, не соблюдшия своего начальства, но оставльшия свое жилище, на суд великаго дне узами вечными под мраком соблюде», Иуд.5:6). Это значит: ангелы стали бесами, так как не сохранили своего первоначального состояния безгрешности, святости, истины, добра; они своевольно оставили свое жилище, свой Божественный дом истины, святости, правды, добра – и сковали себя тьмой зла, греха и лжи.

Сообразуясь с богооткровенной истиной, Церковь учит своим святым, соборным, апостольским умом, что бесы, сотворенные благим Богом, были в начале добрыми Ангелами, но впоследствии по своей свободной воле отпали от Бога и Божией вечной истины, сами себя превратив в злых бесов и став ложью и творцами зла и греха. «Первый виновник греха и “отец зла” (Ін. 8:44) есть диавол, – говорит святой Кирилл Иерусалимский. – Это сказал Господь, а не я. «Яко диавол исперва согрешает» (1Ін. 3:8). Прежде его никто не согрешил. Согрешил же он не потому, чтобы от природы получил необходимую наклонность ко греху – (иначе бы причина греха падала на Того, Кто его таким сотворил), но будучи сотворен добрым, он по своей собственной воле сделался диаволом». «Ведь диавол сначала был добрым, – говорит святой Иоанн Златоуст, – но, став нерадивым, впал в такую злобу, что после того уже не встал. А о том, что он был добрым, свидетельствует Христос: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию» (Лк. 10:18). Сравнение с молнией показывает и свет предыдущего состояния, и стремительность падения». В другом месте святой Златоуст отмечает, что диавол «весьма зол, только не по природе, а по самоопределению и свободе». Бог ни Ангелов, ни людей не сотворил злыми по естеству, пишет святой Ириней. «Поелику Бог сотворил все и диавол сам стал причиной отступления своего и других, то Священное Писание по праву называет пребывающих в отступлении сынами диавола и ангелами лукавого (maligni)». Блаженный Августин пишет, что «диавол – это нечистый дух; как дух он благо, но как нечистый – зло; он дух по естеству, но нечист по греху; из этих двух свойств первое от Бога, а второе – от самого диавола». «Необходимо знать, – говорит святой Афанасий Великий, – что бесы называются бесами не потому, что такими сотворены, ибо Бог не сотворил ничего злого; и они созданы были добрыми, но ниспали с высоты небесного разумения».

  1. По учению Святого Откровения, «начало греха – гордость»(Сир. 10:15; ср.: 1Тим. 3:6Іс. 14:13-14); это значит, что гордость – начало всякого греха вообще, принцип греха, душа греха и в этом мире, и в мире ангельском. Переоценивая свои богоданные совершенства, сатана хотел уравняться с Богом, но гордостью отпал от истины, от света и погрузился во мрак, сорвался в ад (см. Іс. 14:13-15Ін. 8:44). «Первый светоносец, – говорит святой Григорий Богослов, – превознесшись высоко, когда, отличенный преимущественною славою, возмечтал о царственной чести великого Бога, – погубил свою светозарность, с бесчестием ниспал сюда и, захотев быть богом, весь стал тьмою… Но ниспал не один… а увлек в падение многих». Первый светоносец (lucifer), «денница… за превозношение стал и назван тьмою, с подчиненными ему богоотступническими силами, которые чрез свое удаление от добра стали виновниками (творцами, демиургами) зла». Гордость берет свое начало от диавола, который прельстился, переоценив силу и достоинство, данное ему Творцом, и задумал сравняться в славе с Богом, почему и свержен с небесной высоты с теми ангелами, которых вовлек в свое зло. Святой Златоуст указывает, что «диавол и духи, которые вместе с ним пожелали восхитить Божию честь, лишили себя богозданного достоинства и ниспали с неба». Иными словами, диавол пал с неба «по злобе и безмерной гордости». Святой Лев пишет, что «диавол прежде всего стал гордым, чтобы пасть, а затем и завистливым, чтобы и нам напакостить». «Всех бесплотных духов сотворил благий Бог, – говорит блаженный Феодорит, – но диавол и бесы, объятые гордостью и надменней, решились на зло и отпали от своего первоначального состояния». «Грех ангелов – это грех гордыни; они отказались покоряться Богу и быть Ему верными». «Ведь демоны пали гордостью; они обращены к самим себе, а не к Богу (ad seipsos, non ad Deum conversi)». Главное качество диавола и его ангелов – противиться Богу, выдавая себя за Бога (см. 2Сол. 2:4). «Тот ангел, который стоял во главе земного чина и которому со стороны Бога была вверена охрана земли, – говорит святой Дамаскин, – не родившись злым по природе, но быв добрым и произойдя для благой цели, и совершенно не получив в себя самого со стороны Творца и следа порочности, – не перенесши как света, так и чести, которую ему даровал Творец, по самовластному произволению изменился из того, что согласно с природою, в то, что – против природы, и возгордился против сотворившего его Бога, восхотев воспротивиться Ему; и первый, отпав от блага, очутился во зле».

Выпав из неизреченного света, бесы низверглись в самую кромешную тьму, ибо пали по своему свободному выбору: в этом участвовал весь их разум, вся их воля, всё их существо. Сотворенные Всеблагим Богом чистыми духами, они были наполнены всяким Божественным светом и красотой и свободны от всякого греха и зла. Пали ли они лишь по всецело самостоятельному и никем не вынужденному решению своего ума и воли, дерзко восстав на Самого Бога. «Будучи одной и той же природы с Ангелами, – говорит святой Дамаскин, – они сделались злыми, добровольно отклонив расположение сердца от блага ко злу». Так как они сознательно и добровольно, всем своим существом избрали вечное богоборчество, то гордостью настолько погрязли во зле, что нет им больше ни покаяния, ни исправления. По словам святого Иустина Философа, они «неизменимо злы». «Уравнив себя сознательно, разумно и упорно со злом, диавол имеет волю, которая не может раскаяться». На необратимое падение бесов указывает Святое Откровение, возвещая, что для них определены вечные муки (см. Мф. 25:412Пет. 2:4Об. 20:10). «Падение для Ангелов все равно что смерть для людей, – говорит святой Дамаскин, – ибо после падения для них невозможно покаяние, как невозможно оно и для людей после смерти». Вселенская, Христова Церковь всегда была верна богооткровенному учению о необратимом падении бесов и на Пятом Вселенском Соборе осудила мнение Оригена и оригенистов о покаянии демонов и об их возвращении к Богу.

  1. После своего отпадения от Бога демоны остались существами духовными и бесплотными, но только со всецело измененным нравственным состоянием и устроением и с совершенно извращенными свойствами своей духовной природы. Говоря о них, Священное Писание называет их “духами”(ср. Мф. 8:16,12:45Лк. 10:20), «нечистыми духами»(Мф. 10:1; ср.: Мк. 1:27,3:11,5:13,6:7Лк. 4:36,6:18Деян.5:16, 8:7Об. 16:13), «злыми духами» (ср. Лк. 7:21,8:2,11:26Деян.19:12–13Еф.6:12). Будучи по естеству духами, демоны имеют разум, волю, чувство, которые проявляют в своей деятельности и жизни (см. 2Кор. 2:112Тим. 2:26Ін. 8:44Як. 2:19, 3и др.). Своими злыми силами они превосходят человека (см. Еф.6:11–121Пет. 5:8), но все-таки их силы ограничены. Это очевидно из того, что сатана может искушать людей только по Божию попущению (см. Йов. 1:12,2:6), что он побежден Господом Иисусом Христом (см. Мф. 4:1-11Євр. 2:141Кор. 15:54-562Тим. 1:10), что христиане, вооруженные всеоружием Божиим, могут его побеждать (см. Еф.6:10–131Пет. 5:8-9Мк. 16:17) и что антихриста, пришествие которого будет по действию сатаны, Господь Иисус «убьет духом уст Своих и искоренит светом пришествия Своего» (2Сол. 2:7-9). Но демонская сила, обращенная к творению зла, хотя и ограничена, все-таки велика (см. Мк. 5:2,4,9:182Сол. 2:92Кор. 11:3Об. 12:12). Именно демоны являются возбудителями всех человеческих пороков и страстей, хулы на Бога и развращения человеческой души, ибо за каждым пороком и грехом скрывается бес как их первоначальный творец (см. Мф. 13:28,38-39Лк. 11:24-261Пет. 5:8Еф.2:2Об. 20:7,12:9Деян.5:32Кор. 4:4). Однако хотя бесы и могут совращать людей на зло, но не способны принуждать их творить зло без их согласия. «Именно диавол является подстрекателем ко греху, – говорит святой Кирилл Иерусалимский, – он подстрекает всех, однако же не может одолеть тех, которые ему не покоряются». «Всякий порок придуман ими, также и нечистые страсти, – говорит святой Дамаскин, – и хотя им позволено нападать на человека, но поступать насильственно с кем-либо они не имеют власти, ибо от нас зависит выдержать нападение и не выдержать». Каждый человек имеет свободную волю, и диавол способен поощрять его ко греху и злу, но он не имеет власти принуждать нас против воли. Если бы демоны имели на то власть, они не оставили бы в живых ни одного христианина. Но они не могут искушать людей более, чем люди способны понести (см. 1Кор. 10:13). Как Хранитель и Промыслитель созданных существ Бог не допускает демонам совсем вытеснить добро и окончательно утвердить в мире зло, хотя и попускается им насаждать зло в мире (см. Лк. 22:31Йов. 1:12,2:6). «Каждого человека сопровождает один демон, – говорит святой Кассиан, – стараясь всеми средствами развратить его душу». «Учение Церкви свидетельствует, – пишет Ориген, – что каждая разумная душа имеет свободную волю и что ей предстоит борьба с диаволом и ангелами его, так как они стараются обременить ее грехом». В этой борьбе с людьми, «при попущении же со стороны Бога, они и имеют силу, и изменяются, и преображаются в тот вид, в какой хотят, сообразно со своим воображением». Они не знают будущего, но могут, используя свой многовековой опыт, делать известные догадки, которые часто сбываются. «Предсказывают же и демоны, – говорит святой Дамаскин, – иногда потому что видят то, что происходит вдали, иногда же потому что догадываются; почему они часто и лгут, и им не должно верить, даже если они много раз и говорят истину».
  2. Святое Откровение не сообщает нам точного числа падших духов, но свидетельствует, что оно весьма велико (см. Лк. 8:30,10:17,20,11:18-20Еф.6:12Мф. 12:26), и что и между ними есть различия в силе и способности творить зло. Сам Спаситель говорит о нечистом духе, который, выйдя из человека, приводит затем «седмь других духов, горших себе»(Лк. 11:26Мф. 12:45). Апостол Павел различает среди злых духов начала, власти и мироправителей тьмы века сего (см. Кол. 2:15Еф.6:12). Этим апостол указывает на наличие чинов и степеней среди нечистых духов, потому что они остались в тех же чинах, в которых пали. Как имеются степени среди добрых Ангелов, так и среди злых духов есть степени своего рода. Сам Спаситель говорит о веельзевуле, князе бесовском (см. Мф. 12:24), о диаволе и ангелах его (см. Мф. 25:41). «Велико множество демонов, – говорит святой Афанасий Великий, – в воздухе вокруг нас, и недалеко они от нас, и велико различие между ними». А по святому Дамаскину, демоны «неисчислимы».

§ 33. Ложные учения о в Ангелах и бесах

Вопреки церковной, богооткровенной истине, многие гностики учили, что Бог не сотворил Ангелов, а они эманировали из Самого Божества, из Самой Божественной сущности. Еретики же, которые в своем понимании мира были дуалистами, учили, что падшие духи злы не по своей воле, а по своей природе от начала.

Учение Оригена о взаимном равенстве Ангелов по совершенству Пятый Вселенский Собор осудил как заблуждение. Тот же Собор осудил и другое заблуждение Оригена, согласно которому должно якобы наступить время, когда сам сатана со своими ангелами обратится к Богу и добру и окончательно примирится с Богом.

§ 34. Происхождение человеческого мира

Трисолнечный Господь сотворил первого человека по образу Своему как родоначальника человеческого естества. Сотворил Он его немного умаленным, чем Ангелы40, но гораздо превосходнейшим других тварей. Его тело Бог создал из земли, – этим в человеке представлен материальный мир; и вдохнул в него дух жизни, – этим в нем представлен мир духовный. Так как душой человек принадлежит к миру духовному, а телом – к материальному, то он представляет собой либо малый мир (микрокосмос) в большом, либо большой мир (макрокосмос) в малом. «Восхотев показать богатство Своей благости, – говорит святой Григорий Богослов, – Бог решает произвести живое существо, в котором приведены в единство то и другое, то есть невидимое и видимая природа; созидает… человека, и из сотвореннаго уже вещества взяв тело, а от Себя вложив жизнь (что в слове Божием известно под именем разумной души и образа Божия), творит как бы некоторый второй мир – в малом великий». И святой Дамаскин пишет: «Бог сотворил человека как некий иной мир, малый в великом». Сотворенный таковым, человек знаменует собой таинственное единство материи и духа, видимого и невидимого, земного и небесного, временного и бессмертного, пространственного и бесконечного; он есть некая середина между великим и малым.

Образ сотворения человека отличается от образа сотворения материального мира. Святое Откровение свидетельствует, что материальный мир сотворен по Божию слову, а человек – по Божию образу и подобию. Сотворению человека предшествует совет в Троичном Божестве, после чего все три Божественных Лица непосредственно и лично творят человека. «И рече Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию… И сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его: мужа и жену сотвори их» (Бут. 1:26-27; ср.: Бут. 5:1,9:6Кол. 3:10Еф.4:24). Таким образом, «первого человека сотворил не только Отец, но и Сын, и Святой Дух». Отсюда «Святым Духом всяка душа живится, и чистотою возвышается, светлеется Тройческим единством священнотайне».

Говоря во второй раз в книге Бытия о сотворении человека, боговидец Моисей раскрывает некоторые подробности, во многом объясняющие таинственное двойство человеческого существа. Этим он показывает, что тело человеческое – из праха земного, а душа – из дыхания Божия. «И созда Бог человека, персть взем от земли, и вдуну в лице его дыхание жизни: и бысть человек в душу живу» (Бут. 2:7). А о сотворении женщины говорится следующее: «И наложи Бог изступление на Адама, и успе: и взя едино от ребр его, и исполни плотию вместо его. И созда Господь Бог ребро, еже взя от Адама, в жену, и приведе ю ко Адаму»41 (Бут. 2:21-22).

Преимущество сотворения человека – в том, что Триипостасный Бог лично и непосредственно, так сказать, Своими собственными руками, создал тело человеческое и дал ему Свое дыхание жизни, а не земля, по Божию повелению, его произвела, как это было с прочими живыми существами в мире сем (см. Бут. 1:24). «И из видимой, и из невидимой природы, – говорит святой Дамаскин, – Бог Своими руками творит человека как по Своему образу, так и по подобию: тело образовав из земли, душу же, одаренную разумом и умом, дав ему посредством Своего вдуновения». В человеке весьма таинственным образом сочеталась богоподобная доброта и красота с прахом земным, и «человек сотворен Творцом, чтобы быть воплощенным образом трансцендентной Божественной силы». Человек не есть ни только тело, ни только дух; он – единство тела и духа; и причем – единство богозданное, в котором всё неизреченно таинственно и загадочно. Ни душа без тела, ни тело без души не составляют человека, но одно с другим и одно в другом. Так, по словам святого Иринея, «душа… может быть частью человека (pars hominis), но никак не человеком в целости; совершенный человек – в соединении, в союзе души… с плотью… Точно также и телесный состав (plasmatio carnis) сам по себе не является совершенным человеком, но является телом человека и частью человека (pars hominis); и душа сама по себе не есть человек, но – душа человека и часть человека». «Что есть человек, – спрашивает святой Иустин Философ, – если не разумное существо, составленное из тела и души? Является ли душа сама по себе человеком? Нет, она – душа человека. Назовем ли тело человеком? Нет, но телом человека. Ни душа, ни тело, взятые в отдельности, не являются человеком, но человеком называется их единство».

Хотя тело является необходимой составляющей человеческого существа, его вещественной основой, оно все-таки – орудие, орган; а душа – жизнь и животворящее начало в человеке. Душа может жить без тела, но тело не может жить без души: «Дух есть, иже оживляет, плоть не пользует ничтоже» (Ін. 6:63), ибо «тело без духа мертво есть» (Як. 2:26). Богоподобная душа – существо простое, бестелесное, разумное, свободное, животворящее. Как существо простое она неделима, как бестелесное – невидима, как животворящее – бессмертна. Тело же – прах земной, глиняный сосуд души, земной дом души (см. 2Кор. 5:1,101Кор. 6:20,7:34,5:3-5), в котором душа временно обитает. На это указывают слова премудрого Соломона: «И возвратится персть в землю, якоже бе, и дух возвратится к Богу, Иже даде его» (Еккл. 12:7; ср.: Пс. 145:4). Всё свое достоинство тело получает от пребывающей в нем богоподобной души; без нее оно разлагается, умирает и губит свою значимость. Об этом красноречиво говорит Спаситель, задавая вопрос: «Кая бо польза человеку, аще приобрящет мир весь и отщетит душу свою? Или что даст человек измену на души своей?» (Мк. 8:36-37; ср.: Мф. 6:25-26,10:28).

Этой животворящей истиной Священного Писания о душе и теле живет Священное Предание, возвещая нам ее благодатно и священно. Святой Дамаскин пишет: «Душа есть сущность живая, простая и бестелесная, по своей природе невидимая для телесных глаз, бессмертная, одаренная и разумом, и умом, не имеющая формы, пользующаяся органическим телом и сообщающая ему жизнь, и возрастание, и чувство, и силу рождения. Ум принадлежит душе не как что-либо другое, отличное от нее, но как чистейшая часть ее самой. Что глаз в теле, то и ум в душе; независимая и одаренная способностью желания, также и способностью действия, изменчивая, то есть обладающая изменчивою волею, как это свойственно тварному существу. Все это душа получила естественно по благодати Сотворившего ее, по которой она получила и бытие, и природу». Бог есть Творец души и тела; по благодати Божией душа – прекрасное создание Божие, богоподобное, свободное, бессмертное, нетленное, «тело есть орудие, как бы одежда и покров души». «Тело не сильнее души, – говорит святой Ириней, – так как душа вдохновляет, и оживляет, и возращает, и устрояет тело; душа обладает телом и властвует над ним… Тело подобно орудию, а душа занимает место художника… Сообщая жизнь телу, сама душа не престает жить». Тело подобно арфе, говорит святой Афанасий Великий, на которой душа, разумная и бестелесная, играет, подобно музыканту. Душа движет тело и саму себя, ибо движение души – это не что иное, как жизнь души. О теле мы говорим, что оно живет, когда движется, и умирает, когда перестает двигаться, то есть когда душа его оставит. «Душа есть жизнь тела… жизнь души есть Божий Дух». В своей онтологической глубине жизнь души проистекает от Святого Духа: «Святым Духом всяка душа живится». Погруженный в богоподобную красоту души, святой Макарий Великий говорит: «Подлинно душа – дело великое, Божие и чудное. При создании ее такою сотворил ее Бог, что в естество ее не было вложено порока, напротив того, сотворил ее по образу добродетелей Духа, вложил в нее законы добродетелей, рассудительность, ведение, благоразумие, веру, любовь и прочие добродетели по образу Духа». Вознесенный над тайной удивительного существа, именуемого человеком, святой Григорий Богослов заключает, что человек – это самое сложное и самое многочастное существо: душа у него от Бога, божественная и имеет небесное благородство, а тело – из праха земного; что Бог для души, то душа для тела, ибо она соединяет его и управляет им.

  1. Вся непреходящая значимость, незаменимость и драгоценность души происходит от ее богообразия, то есть оттого, что человек создан по образу Триипостасного Бога. Душа драгоценнее всего сотворенного, говорит святой Макарий Великий, ибо только человек сотворен по образу и подобию Божию. Богоподобие души состоит в отражении Первообраза Божия в богообразной человеческой душе: Бог – всесовершенная духовность, первообраз духовности, душа – отражение этой духовности; Бог – всесовершенный Разум, разум человеческий – отражение этого Разума; Бог – всесовершенная Свобода, свобода человеческая – отражение божественной Свободы; Бог – абсолютная Вечность, первообраз Вечности, бессмертная душа – отражение этой Вечности; Бог – всесовершенная Святость и Благость, способность души человеческой к святости и доброте (благости) – и есть отражение Святости и Благости, Бог – верховный Властитель и Управитель всего, способность человека властвовать над природой – отражение этого свойства. Вообще все характерные свойства Божества, по учению святого Григория Нисского, содержатся известным образом в богообразной человеческой душе. Сотворенный по образу Троичного Божества, человек в глубинах своего существа есть отражение этого Божества. Божественная «праведность и святость истины»составляют сущность богообразия души (Еф.4:24). Поэтому в своей основе человек – существо богообразное и богоподобное. «Сотворенное по образу Божию, – говорит святой Григорий Нисский, – во всем подобно Первообразу: разум подобен Разуму, бестелесность Бестелесности, но по природе оно – нечто другое и отличается от Первообраза, ибо оно не было бы по образу, если бы во всем было одно и то же с Первообразом. Качества, которыми в нетварном естестве отличается Первообраз, зрятся нами в образе сотворенной природы, ибо как в малом осколке стекла, когда на него падет солнечный луч, виден весь солнечный шар, являясь нам не в своей натуральной величине, а в объеме данного осколка, так и в малости нашего естества сияют образы неизреченных Божиих свойств». «Как живописцы с помощью красок переносят человеческие образы на свои полотна… так и наш Зиждитель написал Свой образ в существе человеческом, украсив его чистотою, бесстрастием, блаженством, добротою». Слова Библии «по образу Божию»(Бут. 1– “Прим. ред”.) сотворил Бог человека – означают, что Бог «соделал естество человеческое причастным всякого блага; потому что если Божество – полнота благ, а человек – Его образ, то значит, образ в том и имеет подобие Первообразу, что исполнен всякого блага». «Посему образ Божий свойствен лучшим из наших свойств, а всё низкое и жалкое в нашей жизни далеко от того, чтобы быть подобным Божеству». Но при всем сходстве, существующем между Богом и сотворенным «по образу Божию», одновременно имеется между ними и большое различие: тогда как Бог несотворен, неизменен и всегда Тот же, сотворенное естество не может существовать без изменения.

Разумно поставить вопрос: где и в какой части человеческого существа находится образ Божий? Отвечая на него, святой Епифаний говорит, что Церковь верует и исповедует, что человек в целом сотворен по образу Божию, но не определяет, в какой части человеческого существа пребывает это богообразие. Другие отцы и учители Церкви дают разные ответы на этот вопрос, но их несогласие не доходит до противоречия друг другу или истине Богооткровенного учения. Так, некоторые из них утверждают, что образ Божий находится не в теле, а в человеческой душе, ибо Бог бестелесен; вещественное тело не может быть образом бестелесного Бога. Другие, полагая, что Бог как дух имеет и существенные свойства духа: разум, свободу и бессмертие, – мыслят, что образ Божий наличествует или в человеческом разуме, или в свободной воле, или в бессмертии человеческой души. А тот факт, что душа человеческая едина по существу, а троична по свойствам, которые можно назвать либо волей, разумом и чувством, либо волей, разумом и памятью, – побуждает некоторых отцов видеть в этом ее богообразие. Святой Амвросий пишет: «Бог – Отец, Бог – Сын, Бог – Дух Святой, но не три Бога, а один Бог, имеющий три Лица; подобно этому и душа – ум, душа – воля, душа – память, но не три души в одном теле, а одна душа, имеющая три силы, и в этих трех силах наш внутренний человек по естеству своему удивительно отражает образ Божий». Впрочем, несмотря на всё сходство, есть существенная и огромная разница между троичностью в Боге и троичностью в человеческой душе, ибо троичность в Боге означает три отдельных, самостоятельных, совершенных и вечных Лица, а троичность в человеке – три несамостоятельных, безличных силы и свойства.

Так как тело – близнец богообразной души, а душа лишь вместе с телом составляет человека, то она, обитая в теле, которое тоже сотворил Бог, отчасти и в теле отражает свое богообразие, вследствие чего – и в опровержение еретиков-гностиков, считавших тело злом по природе, – некоторые отцы учат, что образ Божий пребывает даже и в человеческом теле. В этом смысле надо понимать и слова при отпевании: «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть, и вижду во гробех лежащую по образу Божию созданную нашу красоту, безобразну, безславну, не имущую вида»42.

Имея все это в виду, можно сказать, что образ Божий содержится во всем человеке, а не в исключительно одной части его существа, или свойстве, или силе. По мнению святого Григория Нисского, вся человеческая природа, сотворенная в Адаме и продолжающаяся через весь человеческий род, составляет образ Божий, который находится не в какой-либо ее части, а в ней как в целом. А потому никак не может человек оторваться от изумительных слов, изреченных святым Григорием Нисским по этому предмету: «Каким образом человек, это смертное, тленное, скоропреходящее существо, является образом Естества бессмертного, чистого и вечного? – Правильный ответ на этот вопрос знает только сама Истина».

В библейском описании сотворения человека проведено известное различие между “по образу” и «по подобию». Говоря о совете Троичного Божества перед сотворением человека, святой Моисей повествует, что Бог решил сотворить человека по Своему образу и по подобию; описывая же само сотворение, говорит: «И сотвори Бог человека, – по образу Божию сотвори его» (Бут. 1:26-27), а опускает слова «по подобию». «Почему не осуществлено предполагаемое? – спрашивает святой Григорий Нисский. – Почему не сказано: “И сотвори Бог человека по образу Божию и по подобию”? Неужели Творец изнемог? – Безбожно говорить что-либо такое. Неужели Творец изменил Свое намерение? – Безбожно нечто такое и помыслить. Сказал и изменил намерение? – Нет. Священное Писание не говорит ни того, что Творец изнемог, ни того, что намерение осталось неисполненным. По какой причине тогда умолчено – «по подобию»? Причина – та, что “по образу” мы имеем по сотворению, а «по подобию» приобретаем по своей воле. Быть по образу Божию свойственно нам по первому нашему сотворению, а стать по подобию Божию – зависит от нашей воли. И то, что зависит от нашей воли, находится в нас только как возможность; а приобретаем его действенно с помощью нашего самостоятельного усилия. Если бы Господь, намереваясь сотворить нас, не сказал предварительно: «Сотворим человека… и по подобию» – и не даровал нам возможности быть по подобию, мы не могли бы своими собственными силами стать подобными Богу. Мы при сотворении получили возможность быть подобными Богу. Но, предоставив нам эту возможность, Бог оставил нам самим устроять свое подобие с Богом, чтобы удостоить нас за наш подвиг приятной награды и чтобы мы не были подобны безжизненным картинам, которые делают живописцы». «При самом сотворении моем, – рассуждает в том же сочинении святой отец, – я получил “по образу”, а по свободной воле становлюсь «по подобию»… Одно дано, а другое осталось незаконченным, чтобы я, усовершив самого себя, стал достойным Божией награды. А как мы становимся «по подобию»? – Чрез Евангелие. Что есть христианство? – Уподобление Богу, насколько это возможно для человеческого естества. Если ты решил быть христианином, то постарайся стать подобным Богу, облекись во Христа» (См.: Гал. 3:27 – “Прим. ред”.).

Своим умом, просвещенным Божией благодатью, углубленные в библейское повествование о сотворении человека, святые отцы учат, что “по образу” содержится в самой природе души человеческой, в ее разуме, в ее свободе, в ее чувствах, а «по подобию» – в правильном развитии и бого-центричном совершенствовании всех психофизических свойств человеческого существа, в уподоблении Богу через все мысли и дела, слова и чувства, намерения и желания. Ведь Святое Откровение – это не что иное, как Божие наставление, Божие научение, Божие искусство о том, как человек, на основе богообразия своей души, может стать богоподобным во всей своей жизни. Вместе с происхождением человек получил от Бога и богообразие, а богоподобие достигается через упражнение в благодатных, евангельских добродетелях, через стяжание даров Святого Духа. «Выражение “по образу” обозначает разумное и одаренное свободною волею, – говорит святой Дамаскин, – выражение же «по подобию» обозначает подобие чрез добродетель, насколько это возможно (для человека)». Под Божиим подобием святой Златоуст понимает уподобление человека Богу, насколько это возможно, при содействии кротости, смирения и прочих добродетелей. Образ Божий человек принял при сотворении, а подобие может стяжать упражнением себя в подражании Богу, ибо возможность достижения совершенства дана человеку в начале, через богообразие, а богоподобия он достигает евангельскими делами. Тогда как образ дан нам как реальность, подобие дано как возможность; первое дано, второе – задано. «В действительности «по подобию» как возможность, потенциально, является тем же самым, что и “по образу”, – говорит святой Василий Великий, – а упражнением в добродетелях, творением добра, евангельской жизнью достигается действительное подобие Божие». Сотворив так человека, Бог поставил нам задачу, которую мы можем правильно решить, если только благодатными, евангельскими подвигами уподобим всю свою личность образу Божию, который – в нашей душе. «Душа создана по образу Божию, дабы стремлением к Божественному и посильным уподоблением Богу в наибольшей мере сохранить ей свое благородство». «Подобие Божие в человеке заключается действительно в том, что человек своей жизнью как можно больше уподобляется Богу, пока душа не станет совсем богоподобной».

  1. Бог, сотворив человека по Своему образу и наделив его возможностью уподобляться Себе, определил тем самым и цель человеческого бытия. В таинственной сущности своего существа человек носит богоданную цель своей жизни и средства к ее осуществлению. Образ Божий в человеке – это реальное сходство образа с Первообразом, а подобие – это цель человеческой жизни, реализуя которую, человек во всем должен уподобиться Богу как своему Первообразу. Новый Завет весь сосредоточивается на этой мысли: цель человеческого существования – всё содержание, все свойства собственного существа уподобить Богу, стать совершенным как совершен Бог (см. Мф. 5:481Пет. 1:16), достигнуть обо́жения всего своего естества общением в «Божеском естестве»(ср. 2Пет. 1:4). Постепенно уподобляясь Богу через веру, любовь, надежду, молитву, пост, кротость, смирение, боголюбие, братолюбие и прочие добродетели, человек действенно переживает всё большее и большее блаженство, участвует в нем всем своим существом, поэтому и прославляет Бога, своего Творца и Спасителя. Отсюда Божие подобие как цель людского бытия означает: денное и нощное совершенствование себя Богом и по Богу, служение Богу, прославление Бога, блаженствование в Боге. Своим благодатно-подвижническим возрастанием в Боге и в божественном совершенстве человек выразительнее всего прославляет Бога и реальнее всего воспринимает и переживает божественное блаженство как содержание своего бытия. Человек, несомненно, шествует к поставленной Богом цели, если каждое действие своей души, своего существа совершает во имя Божие и во славу Божию (см. 1Кор. 6:20,10:31Мф. 5:16), если «поступает достойно Бога»(ср. 1Сол. 2:12Кол. 1:10).

Бог по Своей благости сотворил человека богообразным; и душа, будучи образом Божественной благости и красоты, имеет целью как можно больше уподобиться своему Первообразу. Душа сотворена богообразной, чтобы человек всем своим существом стремился к соединению с Богом. По учению святого Василия Великого, об этом свидетельствует и самое устройство человеческого тела: «Устройство тела твоего для тебя – школа цели, ради которой ты сотворен. Ты создан стройным для того, чтобы не влачил свою жизнь по земле, а взирал бы на небо, к Богу, там пребывающему, и чтобы не бегал за скотскими наслаждениями, но, согласно с данным тебе разумом, жил небесной жизнью». Люди сотворены для того, чтобы благими подвигами неутомимо простираться к цели своего существования – к обо́жению – и достигать его. Творя людей по Своему образу, Бог через Свое Слово дал им силы жить святой жизнью, участвуя тем самым в блаженстве. Бог сотворил человека богообразным, чтобы он, опираясь на врожденную ему тягу к Богу, постепенно возрастая в духовном и нравственном совершенстве, достигал конечной цели своего таинственного бытия – обо́жения.

Предназначение человека и его отношение к видимой природе Господь Бог определил Своими изначальными словами, сказанными первой человеческой паре: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими… и над птицами небесными… и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (ср. Бут. 1:28). Это значит: люди должны богоподобно обладать всем, что в мире; своей богообразной душой светить всей твари, освещать ей путь к Трисолнечному Творцу; приводить ее к Нему, быть своего рода ее предстателями, хранителями и посредниками между тварью и Творцом совершая всё это через личное преуспеяние и возрастание возрастом Божиим в меру полного возраста Христова (см. Кол. 2:19Еф.4:13). «После того как сотворил видимую и невидимую тварь, – говорит блаженный Феодорит, – Бог наконец создал человека и поставил его как некий Свой образ посреди тварей живых и бездушных, видимых и невидимых, чтобы твари, живые и бездушные, приносили ему пользу как некую дань, а невидимые существа, имея попечение о человеке, засвидетельствовали тем самым свою любовь ко Христу».

§ 35. О первоначальном состоянии человека

  1. Сотворенный по образу Божию, человек вышел из Божиих рук непорочным, бесстрастным, незлобивым, святым, безгрешным, бессмертным. Всё это делало его душу необычайно устремленной к Богу, жаждущей Бога. Такую оценку человеку дал Сам Бог, когда обо всем, что Он сотворил, включая и человека, сказал, что всё «хорошо весьма»(Бут. 1:31; ср.: Еккл. 7:29). «Бог сотворил человека непричастным злу, прямым, нравственно добрым, беспечальным, свободным от забот, весьма украшенным всякою добродетелью, изобилующим всякими благами». Поэтому человек был способен, при содействии Божией благодати, достигнуть поставленной ему Богом цели. Всё его существо – по всему составу и по всем свойствам – было чистым и святым и тем самым способным к бесконечному преуспеянию в добродетели и премудрости. «Наше естество, – говорит святой Григорий Нисский, – было первоначально создано Богом как некий сосуд, способный к принятию совершенства». Сотворенный и устроенный Богом человек, по словам святого Иринея, «созидал себя по образу и подобию несотворенного Бога: благоволением и повелением Отца, действом и творчеством Сына, насыщением и возращением Духа он постепенно преуспевал и восходил к совершенству, то есть к Богу. Человеку надлежало сначала быть сотворенным, а после сотворения – возрастать, и, возрастая, укрепляться, и, укрепляясь, преизобиловать, и, преизобилуя, приращать совершенство, и, совершаясь, прославиться, и, прославившись, удостоиться видеть своего Бога и Господа». Без сомнения, ум первого человека был чистым, светлым, безгрешным, способным к глубоким познаниям, но в то же время как ум существа сотворенного он был и ограниченным; он должен был развиваться и совершенствоваться, как развиваются и совершенствуются умы самих Ангелов.

Бог сотворил человека безгрешным, «кроме греха». Но эта безгрешность была относительной, неабсолютной; она содержалась в свободной воле человека, но не была необходимостью его естества. Другими словами – «человек мог не грешить», а не то, что «человек не мог грешить». Об этом святой Дамаскин пишет: «Сотворил же Бог человека по природе – безгрешным и по воле – свободным. Но безгрешным называю не потому, что он не был восприимчив ко греху (ибо одно только Божество не допускает греха), а потому, что совершение греха обусловливалось не природою его, но, скорее, свободною волею. То есть он имел возможность пребывать и преуспевать в добре, получая содействие со стороны Божественной благодати, равно как и отвращаться от прекрасного и очутиться во зле по причине обладания свободною волею, при попущении со стороны Бога». Итак, первые люди были безгрешными не в том смысле, что они по естеству не могли грешить, а в том, что по свободной воле они могли не грешить. Грех не был составной частью их богозданного естества, но мог стать достоянием их свободной воли. Хотя они и были сотворены безгрешными, однако им как существам свободным было оставлено следующее: добровольно, при помощи Божией благодати, утверждаться в добре, преуспевая в Божественных добродетелях.

Это относится не только к душе, но и к телу первых людей. Сотворенное Богом, оно было безгрешным, бесстрастным – и в силу этого свободным от болезней, страданий и смерти. С такой душой и с таким телом человек мог беспрепятственно и радостно достичь жизненной цели, поставленной ему Богом.

Несмотря на все исключительно драгоценные духовные и телесные свойства, которыми Бог одарил человека, последнему как существу несамобытному и ограниченному для богоугодной жизни необходима была непрестанная помощь Бога, единственного Источника жизни для всех творений, духовных и телесных. И эту помощь Бог оказал человеку: «Он насади рай во Едеме, на востоцех, и введе тамо человека, егоже созда» (Бут. 2:8). Рай, по словам святого Дамаскина, был неким царством, в котором человек проводил жизнь свободную и радостную; он был хранилищем всякого богатства и веселья, ибо Едем означает «наслаждение». Всё в нем было исполнено благоухания, изобиловало светом и превосходило всякое представление о чувственной красоте и великолепии. Это был действительно божественный край, обитель, достойная человека, сотворенного по образу Божию.

Рай, в котором жили первые люди, был и вещественным, и духовным: для тела вещественным как видимое блаженное обиталище, а для души – духовным как состояние благодатного общения с Богом и духовного созерцания твари. Святые отцы понимают рай как нечто вещественное и в то же время духовное. Это понимание емко выражает святой Дамаскин: «Некоторые… представляли себе рай чувственным, другие же – духовным. Однако мне, по крайней мере, кажется, что подобно тому как человек сотворен был состоящим из чувственной вместе и из духовной природ, так священнейший его храм был чувственным вместе и духовным и имевшим двоякий вид; ибо телом пребывая… в месте божественнейшем и прекрасном, душею же он жил в высшем и более прекрасном месте, жившего в нем Бога имея своим жилищем и Его также имея своим славным покровом и будучи облечен Его благодатью и наслаждаясь одним только сладчайшим плодом – созерцанием Его, подобно тому как какой-либо иной Ангел… Таким образом, Божественный рай, я думаю, был двояким, и истинно передали богоносные отцы, как те, которые учили одним образом, так и те, которые учили иным».

Обитая в раю, человек получал непосредственные откровения от Бога, Который общался с ним, научая его богоподобной жизни и наставляя на всякое благо. В раю у наших прародителей не было ничего недостающего, и они могли непрестанно и неотступно восходить из благодати в благодать, из откровения в откровение, из совершенства в совершенство, из боговидения в боговидение. Бесстрастный, ибо он был подобием бесстрастного Бога, человек, по словам святого Григория Нисского, «наслаждался самим богоявлением лицом к лицу». Будучи безгрешным, Адам мог непосредственно общаться с Богом, взирая на Его неизреченные совершенства, ибо сотворен он был, чтобы лицезреть Бога, озаряясь Им и просвещаясь. Пребывая в раю, Адам получал познания непосредственно от Бога, преуспевая в созерцании духовных предметов и проводя поистине святую жизнь. «Человек был сотворен по образу Божию, дабы подобным видеть подобное, ибо жизнь души состоит в созерцании Бога». «Бог поместил человека в раю, – говорит святой Дамаскин, – который был как духовным, так и чувственным. Ибо, живя телесно в чувственном раю – на земле, духовно он обращался с Ангелами, возделывая божественные мысли и питаясь этими, будучи нагим вследствие своей внутренней простоты и жизни безыскусственной, чрез посредство твари возвышаясь к одному только Творцу и как услаждаясь созерцанием Его, так и веселясь». Бог определил человеку блюсти в себе образ Божий, постоянно – через богообразие души – помня о Боге Творце, и в своей чистой душе, свободной от греха и страстей, созерцать Слово и в Слове – Отца; и созерцанием духовных, Божественных достоинств возрастать в совершенстве бесконечно. «Бог сотворил человека богообразным и, одарив его Своей Божественной благодатью, чрез нее допустил его к общению с Собой». Без Божией помощи человек и в раю не смог бы жить благочестиво. И в дивном раю человек мог жить, лишь насыщая душу Божией благодатью, а тело – райскими плодами. Как тело, замыкаясь в своем естестве и не принимая пищи из внешнего мира, умирает, точно также умирает и душа, если, пребывая в своем естестве, не питается Божественной, животворящей благодатью.

Дабы богообразный человек мог жить совершенной, благодатной и бессмертной жизнью, человеколюбивый Господь произрастил «дерево жизни посреди рая» (Бут. 2:9). «Питаясь плодами этого дерева, человек мог и телом оставаться безболезненным и бессмертным, так как древо жизни имело силу давать жизнь и от него могли питаться только достойные жизни и не подверженные смерти». О том, что это так, свидетельствует Святое Откровение: «Бог смерти не сотвори» (Прем. 1:13); «Бог созда человека в неистление и во образ подобия Своего сотвори его: завистию же диаволею смерть вниде в мир»43 (Прем. 2:23-24; ср.: 2Кор. 5:5). Богомудрый апостол ясно учит, что смерть вошла в человека через грех (см. Рим. 5:121Кор. 15:21,56). Сообразуясь с Откровением, святые отцы единодушно учат, что человек был создан бессмертным и для бессмертия. А Церковь соборно выразила вселенскую веру в богооткровенную истину об этом бессмертии в постановлении Карфагенского Собора: «Аще же кто речет, яко Адам, первозданный человек, сотворен смертным, так что хотя бы согрешил, хотя бы не согрешил, умер бы телом, то есть вышел бы из тела, не в наказание за грех, но по необходимости естества: да будет анафема» (Правило 123).

Отцы и учители Церкви понимали бессмертие Адама по телу не так, что он будто бы не мог умереть по самому свойству своего телесного естества, но что он мог не умереть по нарочитой Божией благодати. Как существо сотворенное человек по естеству был тленным, ограниченным, конечным; если бы он пребыл в Божественном добре, то Божией благодатью остался бы бессмертным, нетленным. Это значит, что человек был предопределен для бессмертия, которого мог бы достичь, если бы только остался послушным Богу. «Бог не сотворил человека, – говорит святой Феофил, – ни смертным, ни бессмертным, но… способным и к тому, и к другому, то есть если бы он стремился к тому, что ведет к бессмертию, исполняя заповедь Божию, то получил бы от Бога бессмертие как награду за это и стал бы богоподобным; а если бы он обратился к делам смерти, не покоряясь Богу, то сам стал бы виновником своей смерти». «До грехопадения, – пишет блаженный Августин, – человеческое тело можно было называть и смертным в одном отношении, и бессмертным в другом: смертным, ибо оно могло умереть (quia poterat mori), бессмертным, ибо оно могло не умереть (quia poterat non mori). Одно дело: не мочь умереть (non posse mori), – какими Бог сотворил некоторые бессмертные существа; а другое дело: мочь не умереть (posse non mori), –в каком смысле создан бессмертным первый человек. Это подавалось ему от древа жизни, а не от устройства его естества, вследствие чего, как только он согрешил, тотчас был отстранен от древа жизни, чтобы мог умереть (ut posset mori); тогда как если бы не согрешил, то мог бы не умереть (posset non mori). Итак, он был смертен по свойству своего земного тела, а бессмертен по благодати (beneficio) Творца».

Чтобы Адам мог приумножать свои телесные силы, устремляясь к бессмертию и блаженству, Бог ввел его в рай сладости – возделывать и хранить рай (см. Бут. 2:15); а дабы мог он укреплять свои духовные силы, богоподобно преуспевая в добре, Бог дал первому человеку, по его богообразному естеству, заповедь не вкушать от дерева познания добра и зла: «И заповеда Господь Бог Адаму, глаголя: от всякого древа, еже в рай, снедию снеси; от древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него: в оньже аще день снесте от него, смертию умрете»44 (Бут. 2:16-17; ср.: Рим. 5:12,6:23). «Сего человека почтив свободою, – говорит святой Григорий Богослов, – чтобы добро принадлежало не меньше избирающему, чем и вложившему семена оного, Бог поставил в раю… делателем бессмертных растений – может быть, божественных мыслей… Дает и закон (νόμον) для упражнения свободы. Законом же была заповедь: какими плодами он может питаться, а к каким не касаться». «Под деревом жизни (см. Бут. 2:9), – говорит святой Дамаскин, – можно разуметь ту божественную мысль, которую мы почерплем из рассматривания вещественного мира, и тот путь, которым мы возводим ум к Родоначальнику, Творцу и Причине всего сущего. Это Бог и назвал всяким деревом. (Бут. 2:16), то есть полным, и нераздельным, и приносящим только приверженность к добру. И когда Бог говорит: «От всякаго древа, еже в рай, снедию снеси», – Он как будто говорит: «Через все Мои творения восходи ко Мне – Творцу, и со всех их собери один плод: Меня – истинную Жизнь; пусть тебе всякая тварь приносит как плод – жизнь и общение со Мной и пусть тебе общение со Мной будет основой твоего бытия; ибо так ты будешь бессмертным»».

Преподав в раю такую заповедь человеку, Бог тем самым предоставил ему возможность упражнять свою свободную волю в добровольном выборе и делании того, что богоугодно, и в уклонении от того, что Богом запрещено. Добровольно исполняя эту Божественную заповедь, человек должен был доказать, что он достоин тех благ, которыми Господь одарил его и окружил. И он мог легко и радостно исполнять эту заповедь, ибо всё в нем и в окружающей его природе было светлым, безгрешным и чистым и влекло к Богу. Премудрый Иисус, сын Сирахов, справедливо замечает о первых людях; «Бог по образу Своему сотвори я… помышление и язык, и очи, и уши, и сердце даде им размышляти; художеством разума исполни я и добрая и злая показа им. Положил есть око Свое на сердцах их, показати им величество дел Своих, да имя святыни Его восхвалят и да поведают величества дел Его. Приложил им художество и закон живота даде в наследие им. Завет вечный постави с ними и судьбы Своя показа им. Величество славы видеша очеса их, и славу гласа Его слыша ухо их»45 (Сир. 17:3,5-11). Использовав эти богоданные преимущества, человек своими богоугодными делами мог доказать, что он заслуживает бессмертия, так как всем своим существом способен жить в богоустремленных мыслях, чувствах, желаниях, делах. «В самом деле, для человека не было бы полезным, – рассуждает святой Дамаскин, – получить бессмертие прежде того, как он был искушен и испытан, ибо он мог возгордиться и подпасть одинаковому с диаволом осуждению (см. 1Тим. 3:6), который по произвольном падении, по причине своего бессмертия, бесповоротно и неотступно утвердился во зле; тогда как Ангелы, поскольку они добровольно избрали добродетель, непоколебимо, при содействии благодати, утвердились в добре. Поэтому было необходимым, чтобы человек был вначале искушен, чтобы, когда при искушении через сохранение заповеди явится совершенным, принял бессмертие как награду за добродетель. В действительности, будучи по естеству своему чем-то средним между Богом и веществом, человек, если бы избежал он пристрастия к сотворенным предметам и соединился любовью с Богом, через сохранение заповеди утвердился бы в добре непоколебимо». «Заповедь служила своего рода воспитателем (педагогом) для души и обузданием в наслаждении». Человека, сотворенного по образу Божию, Бог ввел в рай и дал ему закон, которым он должен был руководствоваться. Если бы он сохранял его, пребывая в добре, то проводил бы в раю жизнь здравую, радостную и сладостную и стяжал бы небесное бессмертие. «Жизнь души, созданной по образу Божию, состоит в созерцании Бога; ее подлинная жизнь заключается в общении с Божественным Благом; как только перестает душа общаться с Богом, прекращается ее подлинная жизнь». «Покорность Богу есть бессмертие, – говорит святой Ириней, – постоянство в бессмертии есть слава Несотворенного… Созерцание Бога созидает бессмертие, а бессмертие делает близким Богу». «Если бы мы пребыли тем, чем были, – благовествует святой Григорий Богослов, – и сохранили заповедь, то сделались бы тем, чем не были, и приступили бы к древу жизни от древа познания. Чем же бы мы сделались? Бессмертными и весьма близкими к Богу».

Бог дал Адаму эту заповедь в раю, чтобы с самого начала показать ему, что для человека самое главное в жизни – добровольная и полная покорность Творцу, ибо богоподобное преуспеяние возможно только тогда, когда человек сообразует свою волю с волей Божией. О том, что это действительно самое важное для человека, Бог свидетельствует еще и угрозой смерти за нарушение заповеди, так как отступление от воли Божией – смерть для души и тела человека и конец его богоцентричному совершенствованию. В одной заповеди содержался весь закон, все последующие Божии заповеди, данные в Святом Откровении. «В законе, данном Адаму, – пишет Тертуллиан, – находим сокровенными все заповеди, впоследствии возвещенные чрез Моисея, как-то: «Возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего и от всея души твоея» (Повт. 6:5); «Возлюбиши ближняго своего, яко сам себе» (Лев. 19:18); «Не убий… не укради, не послушествуй на друга твоего свидетельства ложна» (Вих. 20:13,15-16); «Чти отца твоего и матерь» (Вих. 20:12); не возжелай чужого (см. Повт. 5:21). Таким образом, первый закон, преподанный в раю Адаму и Еве, является как бы некоей матерью всех прочих Божиих заповедей. На самом деле, если бы Адам и Ева любили Господа Бога своего, они не поступили бы против Его заповеди; если бы любили ближнего, то есть друг друга, они не поверили бы навету змия и не убили бы непосредственно после этого самих себя, потеряв бессмертие чрез нарушение заповеди; не совершили бы хищения, тайно вкусив от плода дерева и покушаясь скрыться от лица Божия, не сделались бы соучастниками лжецу – диаволу, поверив ему, что они станут, как боги; наконец, если бы не пожелали чужого, то не вкусили бы от запрещенного плода. Так, следовательно, в том общем и первоначальном Божием законе содержались все заповеди закона последующего, возвещенные в свое время».

Что касается самой природы дерева познания добра и зла, большинство учителей Церкви считает, что оно было вполне реальным, как и прочие деревья в раю, ибо в Священном Писании сказано: «И прозябе Бог еще от земли всякое древо красное в видение и доброе в снедь: и древо жизни посреде рая, и древо еже ведети разуметелное добраго и лукаваго»46 (Бут. 2:9). По поводу этих библейских святых слов святой Феофил пишет: «Удивительно было само по себе дерево познания, чудесен был и плод его. Ибо не оно было смертоносным, как некоторые мыслят, а нарушение заповеди». Названо оно деревом познания добра и зла, потому что именно через него человек познал на опыте, какое благо в покорности, а какое зло в противлении воле Божией. «Божественное Писание назвало это дерево деревом познания добра и зла, – говорит святой Златоуст, – не потому, что оно сообщало такое познание, а потому, что через него должно было совершиться нарушение или соблюдение заповеди Божией. Человеколюбивый Господь, желая с самого начала вразумить человека и представить перед его очами то, что он имеет своего Творца и Создателя, благоволил показать ему Свою власть в этой малой заповеди… Господь вверил человеку весь видимый мир, дал ему жить в раю и пользоваться всем, что в нем; а для того чтобы человек мало-помалу не вознесся мыслью о самобытности всего видимого и не возмечтал много о своем достоинстве, Бог повелевает ему воздерживаться от одного дерева, а за нарушение этой заповеди определяет тяжелое наказание, дабы знал он, что находится под Владыкою и что и всем прочим пользуется по благости Владыки. Но так как Адам по крайнему небрежению преступил с Евой данную заповедь и ел от дерева, то дерево названо деревом познания добра и зла. Это не значит, что человек до того не знал, что добро, а что зло; он знал это, ибо жена, разговаривая со змеем, сказала: «Рече Бог: да не ясте от него, да не умрете» (Бут. 3– “Прим. ред”.), это значит, она знала, что смерть будет наказанием за преступление заповеди. Но поскольку они, после того как ели от этого дерева, были лишены и вышней славы и почувствовали телесную наготу, то Священное Писание назвало его деревом познания добра и зла: у него, так сказать, было упражнение в послушании или непослушании… Смерть и прочие бедствия пришли, впрочем, не от дерева, а от нарушения заповеди, от непослушания». Бог в раю дал человеку «закон для упражнения свободы, – говорит святой Григорий Богослов. – Законом же была заповедь: какими плодами питаться, а к какому не прикасаться. Заповедано им не прикасаться к древу познания добра и зла, которое было посажено не злонамеренно и запрещено не по зависти… напротив того, оно было хорошо для употребляющих благовременно – εὐϰαίρως (потому что древо сие, по моему усмотрению, было созерцание (ϑεωρία), к которому безопасно приступать могут только опытно усовершившиеся), но которое не хорошо для простых еще и неумеренных в своем желании». «Дерево познания в раю служило в качестве некоего испытания, и искушения, и упражнения человеческого послушания и непослушания; поэтому оно названо деревом познания «добра и зла». А может быть ему такое наименование дано потому, что оно вкушающим его плод давало силы познать свое собственное естество. Это познание – прекрасно для совершенных и утвержденных в Божественном созерцании и для тех, которые не боятся падения, ибо они терпеливым упражнением в таком созерцании приобрели известный навык; но оно худо для неискусных и подверженных сладострастным похотям, ибо они не утверждены в добре и еще недостаточно утвердились в приверженности к одному только доброму».

По своей природе дерево познания добра и зла не было смертоносным; напротив, оно было «добро», как и все другое сотворенное Богом; только Бог избрал его средством для испытания послушания человека Богу. «Человек получил познание о добре и зле, – говорит святой Ириней. – Добро есть повиноваться Богу, веровать в Него, соблюдать Его заповедь, а зло и смерть – не повиноваться Богу. Поскольку Бог одарил человека прекрасной душой, то он знал и благо послушания (bonum obedientiae), и зло непослушания (malum inobedientiae), чтобы око ума, опытно познавая то и другое, могло с рассуждением избирать лучшее и чтобы человек никогда не сделался нерадивым или небрежным к заповеди Божией; и познавая опытом, что зло – это то, что лишает его жизни, то есть непослушание Богу, он ни за что и никогда не должен был бы на него покушаться; зная точно также, что добро – это то, что поддерживает жизнь, то есть послушание Богу, он должен был бы со всяким тщанием и постоянством хранить и возгревать его». «Дерево познания – добро, – как бы объясняя Божию мысль, говорит блаженный Августин, – но ты не прикасайся к нему. Почему? Потому что Я – Господь, а ты – раб: в этом вся причина. Если же сия причина для тебя кажется ничтожной, значит, ты не хочешь быть рабом. Но что полезнее для тебя, нежели быть под властью Господа? Как же ты будешь под властью Господа, если не будешь под Его заповедью?» В малой заповеди была выражена вся воля Божия о жизни человека в раю, «а воля Божия и есть самый совершенный устав и закон».

Обитая в раю, в неизреченной гармонии с волей Божией, первые люди возрастали и преуспевали в добре, в созерцании Бога, в совершенстве, в радости, в блаженстве, непрестанно направляясь и восходя своим богоустремленным существом к вершине всех вершин, к Трисолнечному Богу и Господу.

§ 36. Первородный грех, его причины и последствия

Наши прародители не пребыли в состоянии первозданной праведности, безгрешности, святости и блаженства, но, преступив Божию заповедь, отпали от Бога, света, жизни и ниспали в грех, тьму, смерть. Безгрешная Ева позволила прельстить себя хитроумному змию. Искусный обман был осуществлен виртуозно, а к тому же и «подслащен» мнимой наивностью. Сперва поставив вопрос, в котором выражается сомнение в наличии Божией заповеди, змий открыто клевещет на Бога, приписывая Ему зависть и, вопреки Его заповеди, утверждая что вкушение от запрещенного плода сделает людей безгрешными и всеведущими, так что будут они, как боги. Соблазнительное предложение змия вызывает в душе Евы кипение гордости, быстро переходящее в богоборческое настроение, которому Ева с любопытством поддается и намеренно преступает Божию заповедь. Жена, со своей стороны, поощряет мужа последовать ей, и он тоже добровольно ест от запрещенного плода. Святое Откровение так описывает это событие: «Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое посреди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете; но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Бут. 3:1-6).

Это библейское повествование ясно показывает, что змей был первой, главной, творческой причиной грехопадения наших прародителей и, таким образом, изобретателем, инициатором, творцом греха и зла в видимом мире. Впрочем не сам по себе змей, ибо и он как творение благого Творца должен был быть благим (см. Бут. 1:31), а змей как орудие диавола, скрывающегося в нем и говорящего из него, – именно он клевещет на Бога, склоняя Еву к злу. А то, что в змее скрывался диавол, – ясно и понятно из других мест Священного Писания, как-то: «И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную» (Об. 12:9; ср.: Об. 20:2); «он был человекоубийца от начала» (Ін. 8:44); «завистью диавола вошла в мир смерть» (Прем. 2:24); «змий хитростью своею прельстил Еву» (2Кор. 11:3); «от жены начало греха, и чрез нее все мы умираем» (Сир. 25:27; ср.: 1Тим. 2:14). Происхождение зла и греха сокрыто в диаволе; поэтому не только первый, но и, в сущности, всякий человеческий грех ведет начало от диавола как творца всех зол; между грешниками и диаволом существует некое таинственное «генетическое» родство, поэтому богодухновенный апостол и говорит: «Кто делает грех, тот от диавола, потому что сначала диавол согрешил» (в сербск. и греч. букв.: «потому что сначала диавол грешит. – Примеч. пер»., ὅτι ἀπ᾽ ἀρχῆς ὁ διάβολος ἁμαρτάνει, 1Ін. 3:8).

Истиной Священного Писания о происхождении и причине греха и зла в мире проникнут дух Священного Предания. Подобно тому как зависть диавола к Богу явилась причиной его грехопадения на небе, так его зависть к человеку как богообразному Божию созданию явилась мотивом к пагубному падению первых людей. «Надобно рассуждать так, – говорит святой Златоуст, – что слова змия принадлежали диаволу, которого к этому обману побудила зависть, а этим животным он воспользовался как удобным орудием, чтобы, прикрыв приманкой свой обман, прельстить сначала жену… а потом с помощью ее и первозданного». «Завистью диавол отпал от Бога, – пишет святой Ириней, и поскольку он – падший ангел, то он и может делать только то, что делал в начале: прельщать и совращать человеческий ум к преступлению Божиих заповедей и постепенно помрачать сердце его». «Зависть диавола, – говорит святой Григорий Нисский, – и рожденная из нее склонность к пороку стали путем к каждому последующему злу. Ибо когда он, отпав от добра, родил в себе зависть и в первый раз сотворил в себе наклонность к злу, то – подобно камню, отвалившемуся от вершины горы и своей собственной тяжестью катящемуся вниз, разорвав все свои первоначальные естественные связи с добром и скатываясь всей своей тяжестью к пороку, самовольно влекомый к тому, как будто неким бременем, – дошел до крайней границы порочности; и поскольку он ту разумную силу, которую получил от Творца для содействия благу, сделал своим орудием к измышлению злобных намерений, то он лукаво, с прельщением приступает к человеку и соблазняет его, чтобы тот своими собственными руками причинил себе смерть и стал самоубийцей». Нет сомнений в том, что диавол – творец греха, а змей был лишь его орудием – «сатана же льстивый сосуд змия употребив, снедию прельсти».

Второй причиной, или, лучше сказать, со-причиной грехопадения наших прародителей, была их свободная воля. Это видно из библейского повествования. Хотя Ева пала по прельщению сатаны, это произошло не потому, что якобы должна была пасть, а потому, что [сама] захотела; нарушение Божией заповеди ей предложено, а не навязано. Она поступила по навету сатаны лишь после того, как предварительно, сознательно и добровольно всей своей душой приняла его предложение, ибо участвовала в том и душой, и телом; она рассматривает плод на дереве, видит, что он хорош для вкушения, что на него приятно смотреть и что он прекрасен как сообщающий знание; она размышляет о нем и только после этого принимает решение сорвать плод с дерева и вкусить от него. Примеру Евы последовал и Адам. Как змей уговаривал Еву вкусить от запрещенного плода, но не вынуждал ее, потому что не мог, так Ева поступила и с Адамом. Он мог не принять протянутого ему Евой плода, но не сделал этого и добровольно преступил Божию заповедь (см. Бут. 3:6,17). «По зависти диавола и по обольщению жены… человек забыл данную ему заповедь, вкусил горького плода и был побежден грехом». «Зло началось в змие-диаволе; искушением змииным побеждена была жена; затем женой побежден муж, и, таким образом, зло получило свое бытие чрез троих». «И муж, и жена участвовали в своем падении со всей своей свободой, ибо вне свободной воли – нет греха, нет зла». «Если бы первые люди не пали добровольно, никто не мог бы их принудить к падению», так как «диавол только побуждает ко греху, а не принуждает, ибо не имеет к тому силы».

Примечание к параграфу о первородном грехе

В изложении учения о первородном грехе преподобный Иустин не вполне последователен. С одной стороны, он развивает положения, близкие к воззрениям блаженного Августина, согласно которым каждый человек уже с момента своего зачатия наследует Адамов грех и связанную с ним ответственность (вину) перед Богом. Грех Адама передается из поколения в поколение, от родителей к детям, и укореняется в человечестве, как выражается преподобный Иустин, словно «некое живое начало». Не участвуя лично, своей волей, в совершенном прародителями грехе, каждый человек, тем не менее, рождается на свет в состоянии личной неправедности, греховности, становится «чадом гнева Божия». Но с другой стороны, преподобный Иустин подчеркивает, что наказанию и даже смерти человек подвергается не за грех Адама, а за свои собственные грехи, по отношению к которым грех Адама является только побудительной силой. «Но мы проявляем себя потомками Адама, – пишет он, – потому что Всеведущий Бог предвидел, что воля каждого из нас будет подобна воле Адама и что каждый из нас согрешит, как и Адам. Это подтверждают и слова христоносного апостола: «поскольку, потому что, ибо» все согрешили; поэтому, по словам блаженного Феодорита, каждый из нас подлежит смерти не вследствие греха праотца, а по причине своего собственного греха».

Эта непоследовательность характерна и для русских дореволюционных систем догматики, собственно от которых преподобный Иустин в данном случае и зависим. Подобного рода противоречия неизбежны, если не учитывать, что взгляд блаженного Августина на прародительский грех и возникшие на основе этого взгляда западные концепции плохо согласуются со святоотеческими представлениями. «В византийском мире, где мысль Августина практически не имела никакого влияния, – отмечал протоиерей Иоанн Мейендорф, – значение Адамова греха и его последствий для человеческого рода было понято совершенно по-другому, чем на Западе» («Мейендорф Иоанн, протоиерей». Византийское богословие: исторические тенденции и доктринальные темы. Минск, 2001. С. 206).

Согласно учению восточных отцов Церкви, грех в собственном значении слова – это всегда грех личный, то есть связанный с личностным произволением отрицательный, противоестественный выбор. В этом смысле никакого наследственного или природного греха быть не может. «Грех не в природе, а скорее в свободном выборе», – писал преподобный Иоанн Дамаскин (PG. Т. 94. Col. 924). Наследуется не сам грех как таковой и не личная ответственность (вина) за него. Наследуется следствие личного греха Адама – общечеловеческая поврежденность природы, то есть ее смертность, тленность, страдательность. В силу единства человеческой природы «преступлением одного подверглись смерти многие» (Рим. 5:15). Эта природная поврежденность становится в каждом конкретном случае как бы почвой для грехов личных. Но взятая сама по себе, она в духовно-нравственном отношении «нейтральна» и личностной ответственности за собой не влечет, то есть грехом в собственном смысле этого слова не является. О личной ответственности можно говорить только в случае подражания людей Адаму. «Грех Адама не был коллективным грехом человеческого рода, но чем-то вроде порчи человеческой природы. Личная ответственность людей принимается во внимание лишь постольку, поскольку они подражают Адаму; их врожденной наследственностью от него является лишь тление и смерть» («Сидоров А. И». Комментарии // «Преподобный Максим Исповедник». Творения. Кн. 2. М., 1994. С. 265). И хотя в некоторых святоотеческих текстах слово «грех» (нужно также учитывать, что русскому слову «грех» в греческом языке соответствует сразу несколько терминов) используется и по отношению к падшей человеческой природе как таковой, конечные выводы всегда остаются теми же. Одним из ярких примеров такого подхода является 42-й ответ Фалассию преподобного Максима Исповедника. «Когда в прежние времена, – поясняет он, – произволение естественного разума в Адаме подверглось тлению, то вместе с ним истлело и естество, отказавшееся от благодати нетления. Тогда возник грех, первый и достойный порицания, то есть отпадение произволения от блага ко злу; через первый грех возник и второй – не могущее вызвать порицания изменение естества из нетления в тление» («Преподобный Максим Исповедник». Творения. Кн. 2. С. 129).

С формальной стороны ошибка западного богословия в учении о первородном грехе зиждется на неверном латинском переводе текста Рим. 5:12, который является одной из немногих формулировок, выражающих соотношение между человечеством и грехом Адама. «Посему, как одним человеком грех вошел в мир и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили” (Рим. 5:12) – так этот текст переведен в синодальной Библии. Такая трактовка слов апостола Павла передает идею именно латинского перевода, тогда как в греческом оригинале не все так однозначно. Значение последнего придаточного предложения может быть переведено трояким образом: 1) «смерть перешла во всех человеков, ибо в нем (в Адаме. – “А. З”.) все согрешили»; 2) «смерть перешла во всех человеков, потому что все согрешили»; 3) «смерть перешла во всех человеков, из-за нее (по причине смерти) все согрешили».

Последний вариант перевода предполагает, что личный грех Адама породил смерть, то есть смертность, тленность, поврежденность человеческой природы, необходимо наследуя которую, каждый человек наследует вместе с тем и почти непреодолимую (в силу несовершенства личностного произволения) склонность к совершению греха. Как писал преподобный Марк Подвижник, «преступление, будучи произвольное, никем не преемствуется поневоле, но происшедшая от сего смерть, будучи понудительною, преемствуется нами, и есть отчуждение от Бога» («Преподобный Марк Подвижник». Слова духовно-нравственные. Сергиев Посад, 1911. С. 105). Такое понимание следствий грехопадения является в святоотеческой литературе, можно сказать, общим местом. «Налицо несомненный консенсус в греческой патристической и византийской традициях относительно отождествления наследия грехопадения как наследования смертности, а не греховности, которая видится лишь производной от смертности» («Мейендорф Иоанн, протоиерей». Указ. соч. С. 255).

“А. Зайцев”

§ 37. Сущность и значение прародительского греха

Грех наших прародителей явился бесконечно значимым и судьбоносным поступком, так как им было нарушено всё богоданное отношение человека к Богу и к миру. Вся жизнь наших прародителей до грехопадения основывалась на богочеловеческом порядке: Бог был всё во всем, и они с радостью и восхищением это чувствовали, осознавали и принимали; Бог непосредственно открывал им Свою волю, а они сознательно и добровольно ей повиновались; Бог руководил ими во всем, а они всем существом радостно за Ним следовали. В результате грехопадения разрушен и отвергнут Бого-человеческий порядок жизни, а принят диаволо-человеческий, ибо добровольным преступлением Божией заповеди первые люди сделали явным свое желание достигнуть божественного совершенства, стать “как боги” (Бут. 3– Примеч. ред.) не с помощью Бога, а с помощью диавола, а это значит – минуя Бога, без Бога, вопреки Богу. До грехопадения вся их жизнь сводилась к добровольно-благодатному исполнению Божией воли; в этом состоял весь закон жизни, включающий в себя весь Божий закон в отношении людей. Преступив Божию заповедь, то есть Божию волю, первые люди попрали закон и вступили в беззаконие, ибо «грех есть беззаконие» (1Ін. 3:4). Божий закон: добро, служение добру, жизнь в добре – заменен законом диавола: злом, служением злу, жизнью во зле. Божия заповедь – это закон, ибо она выражает волю благого и преблагого Бога; нарушение этой заповеди – грех, преступление Божия закона, то есть беззаконие. Выказав непослушание Богу, проявившееся как творение воли диавола, первые люди добровольно отпали от Бога и прилепились к диаволу, ввели себя в грех и грех в себя (см. Рим. 5:19), – и тем самым фундаментально нарушили весь нравственный Божий закон, который есть не что иное, как Божия воля, требующая от человека только одного – сознательного и добровольного послушания и непринужденной покорности. «Пусть никто не думает, – пишет блаженный Августин, – что грех первых людей легок и незначителен, потому что состоял во вкушении плода с дерева, и причем плода не плохого и не вредного, а лишь запрещенного. Заповедью потребовано послушание, такая добродетель, которая у разумных существ является матерью и хранительницей всех прочих добродетелей».

В действительности первородный грех означает отвержение человеком поставленной Богом цели жизни – уподобления Богу на основе богообразия человеческой души, то есть ее замену на уподобление диаволу. Ведь грехом люди перенесли центр своей жизни из богообразного естества и реальности во вне-Божию реальность, из бытия в небытие, из жизни в смерть; отбившись от Бога, они заблудились в мрачной и беспутной «стране далече» (Ср. Лк. 15– Примеч. ред.) – стране ложных ценностей и реалий, так как грех далеко отбросил их от Бога. Люди, сотворенные Богом для бессмертия и богоподобного совершенствования, по словам святого Афанасия Великого, «вознерадев и уклонившись от устремления ума своего к Богу, остановившись же мыслию на злом и измыслив себе его… подверглись тому смертному осуждению, каким предварительно угрожал им Бог, и не остались уже такими, какими были созданы, но как помыслили, так и растлились, и смерть, воцарившись, овладела ими. Душа через грех отвратилась от себя, от своего богообразия, и стала «вне себя самой», и, затворив око, которым могла взирать на Бога, измыслила себе зло и к нему обратила свою деятельность, воображая, что она нечто делает, тогда как на самом деле она пребывает во тьме и тлении. «Грехом человеческое естество отвратилось от Бога и оказалось вне близости С Богом».

Грех в своей сущности противоестествен и неестествен, так как в богозданной природе не было зла: зародившись в свободной воле некоторых существ, он представляет собой отступление от богозданной природы и восстание против нее. «Зло – это не что иное, – говорит святой Дамаскин, – как уклонение от естественного в противоестественное, ибо нет ничего злого по природе. Ибо «вся, елика сотвори Бог, – добра зело» (Бут. 1:31); и всё, что остается в таком состоянии, в каком сотворено, – «добра зело»; а то, что своевольно отступает от естественного и уклоняется в противоестественное, находится во зле. Зло – это не некая богоданная сущность или свойство сущности, а своевольное (ἑϰούσιος) отвращение от естественного к противоестественному, что в действительности и есть грех. Грех – это изобретение свободной воли диавола. Следовательно, диавол – злой (ϰαϰὸς). В том облике, в котором он был сотворен, он был не злым, а добрым, ибо Творец сотворил его ангелом светлым, блистающим, разумным и свободным, но он своевольно отступил от естественной добродетели и оказался во мраке зла, удалившись от Бога, Который един Благ, Животворящий и Светодавец; ибо всякое благо получает свою благость от Него; насколько же оно удаляется от Него волей, а не местом, настолько оказывается во зле».

Первородный грех оказался столь тяжким и всеобъемлющим по большей части оттого, что Божия заповедь была легкой, ясной и определенной. Первые люди могли исполнить ее без труда, ибо Бог поселил их в раю, где они наслаждались красотой всего видимого и питались животворными плодами всех деревьев, кроме дерева познания добра и зла. Сверх того, они были совершенно чистыми и безгрешными, так что изнутри ничто не соблазняло их на грех; их духовные силы были свежими, полными всемогущей Божией благодати. Если бы они того захотели, то смогли бы с незначительным усилием отвергнуть предложение искусителя, утвердиться в добре и навсегда остаться безгрешными, святыми, бессмертными, блаженными. Кроме того, слово Божие было предельно ясным; они «умрут смертью» (Ср. Бут. 2– Примеч. ред.), если вкусят от запрещенного плода.

На самом деле, первоначальный грех в зародыше, подобно семени, содержит все прочие грехи, весь греховный закон вообще, всю его сущность, метафизику, генеалогию, онтологию и феноменологию. В первородном грехе обнаружилась сущность всякого греха вообще, принцип греха, природа греха, альфа и омега греха. Ведь сущность греха, будь то диавольского или человеческого, – это непослушание Богу как абсолютному Благу и Творцу всего благого. Причина этого непослушания – самолюбивая гордость. По словам блаженного Августина, диавол не смог бы вовлечь человека в грех, если бы при этом не проявила себя злая воля (гордость). «Гордость – вершина зла, – говорит святой Златоуст. – Для Бога ничто так не отвратительно, как гордость. Поэтому Он еще изначала всё устроил так, чтобы истребить в нас эту страсть. Из-за гордости мы стали смертными, живем в скорби и печали; из-за гордости жизнь наша протекает в мучениях и скорбях, обремененная непрестанным трудом. Первый человек впал в грех по гордости, возжелав быть равным Богу». Первородный грех подобен нервному узлу, к которому стекаются нервы всех прочих грехов, поэтому он, по выражению блаженного Августина, и есть «невысказанное отступничество» (ineffabilis apostasia). «Здесь и гордость, ибо человек возжелал быть более в своей власти, нежели в Божией; здесь и хуление святыни, ибо не поверил Богу; здесь и человекоубийство, ибо подверг себя смерти; здесь и духовный блуд, ибо непорочность души нарушена соблазном змия; здесь и похищение, ибо воспользовался запрещенным плодом; здесь и любовь к богатству, ибо возжелал большего, чем ему было достаточно». В нарушении Божией заповеди в раю Тертуллиан видит преступление всех Божиих заповедей из Декалога. «На самом деле, – говорит Тертуллиан, – если бы Адам и Ева любили Господа Бога своего, то не поступили бы против Его заповеди; если бы любили ближнего, то есть друг друга, то не поверили бы соблазну змия и не убили бы тотчас после того самих себя, утратив бессмертие чрез нарушение заповеди; не совершили бы татьбу, вкусив тайно от плода дерева и пытаясь скрыться от лица Божия; не стали бы соучастниками лжеца – диавола, поверив ему, что они станут, как боги, и не оскорбили бы тем самым Отца своего – Бога, создавшего их из праха земного; наконец, если бы не пожелали чужого, то не вкусили бы от запрещенного плода». Если бы первородный грех не был матерью всех последующих грехов, если бы он не был бесконечно пагубным и ужасным, то не вызвал бы столь жутких и смертоносных последствий и не побудил бы Всеправедного Судию – Бога любви и человеколюбия – так наказать наших прародителей и их потомков. «Божией заповедью было лишь запрещено вкушать от дерева, потому грех и выглядит легким; но сколь великим посчитал его Тот, Кто не может ошибаться, достаточно видно из степени наказания».

§ 38. Последствия первородного греха для прародителей

Грех наших прародителей Адама и Евы называется первородным, потому что он зародился в первом поколении людей и был первым грехом в человеческом мире. Хотя как поступок он продолжался короткое время, однако вызвал тяжелые и пагубные последствия для духовного и вещественного естества наших прародителей, а также для всей видимой природы вообще. Своим грехом прародители ввели диавола в свою жизнь, дав ему место в богозданном и богообразном естестве. Так грех стал творческим началом в их естестве, противоестественным и богоборческим, злолюбивым и диаволо-центричным. По словам святого Иоанна Дамаскина, человек, преступив Божию заповедь, «был лишен благодати, потерял веру в Бога, покрыл себя суровостью мучительной жизни (ибо это означают смоковные листья), облекся в смертность, то есть в мертвенность и грубость тела (ибо это означает облечение в кожи), по праведному суду Божию был изгнан из рая, осужден на смерть и стал подверженным тлению». «Преступив заповедь Божию, Адам умом отвратился от Бога и обратился к твари, из бесстрастного стал страстным и любовь свою от Бога обратил к твари и тлению». Другими словами, следствием падения наших прародителей стала греховная поврежденность их естества и, через это и в этом, – его смертность.

Добровольно и самолюбиво впав в грех, человек лишил себя того непосредственного благодатного общения с Богом, которое укрепляло его душу на пути богоподобного совершенствования. Этим человек сам осудил себя на сугубую смерть – телесную и духовную: телесную – когда тело лишается оживляющей его души, и духовную – когда душа лишается Божией благодати, оживотворяющей ее высшей духовной жизнью. «Подобно тому как тело тогда умирает, когда душа оставляет его без своей силы, так и душа умирает тогда, когда без Своей силы оставляет ее Дух Святой». Смерть тела отличается от смерти души, ибо тело после смерти разлагается, а душа, умершая от греха, не разлагается, но, лишаясь духовного света, Божией любви, радости и блаженства, пребывает в состоянии мрака, печали и страданий, живя непрестанно собой и от себя, что в действительности означает – грехом и от греха. Без сомнения, грех – это своего рода разрушение души, распад души, растление души, ибо он расстраивает и развращает душу, обезображивает ее богоданный жизненный строй, делает невозможным достижение поставленной ей Богом цели и, таким образом, поражает смертью и ее саму, и соединенное с ней тело. Посему святой Григорий Богослов справедливо замечает: «Есть одна смерть – грех; ибо грех есть разорение души». Однажды войдя в душу, грех заразил ее, умертвил, вследствие чего духовная смерть называется греховным повреждением (тлением, φϑορὰ). Как только грех, «жало смерти» (см. 1Кор. 15:56), вонзился в человеческую душу, он немедленно углубился в нее и разлил по ней яд смерти. Насколько яд смерти распространялся в человеческом естестве, настолько человек удалялся от Бога – Жизни и Источника всякой жизни – и погрязал в смерти. «Адам как согрешил по причине худого произволения, так и умер по причине греха. «Оброцы бо греха смерть» (Рим. 6:23); насколько удалился от жизни, настолько приблизился к смерти, ибо Бог – жизнь, а лишение жизни – смерть. Поэтому Адам сам себе уготовал смерть чрез удаление от Бога, по слову Священного Писания: «Яко се, удаляющии себе от Тебе, погибнут» (Пс. 72:27)». Духовная смерть у наших прародителей наступила сразу же по грехопадении, а телесная – впоследствии. Святой Златоуст говорит, что хотя Адам и Ева прожили много лет после вкушения от плода с дерева познания добра и зла, это не значит, что не исполнились Божии слова: «В оньже аще день снесте от него, смертию умрете» (Бут. 2– Примеч. ред.). Ибо «с той минуты, когда они услышали: «земля еси, и в землю отидеши» (Бут. 3– Примеч. ред.) – они получили смертный приговор, стали смертными и, можно сказать, умерли». «В действительности, – рассуждает святой Григорий Нисский, – душа наших прародителей умерла прежде тела, ибо непослушание – это грех не тела, а воли, а воля свойственна душе, от которой и началось все опустошение нашего естества. Грех – это не что иное, как удаление от Бога, Который истинен и Который только и есть Жизнь. Первый человек жил много лет после своего непослушания, греха, что не означает, что Бог солгал, сказав: «В оньже аще день снесте от него, смертию умрете». Ибо самым удалением человека от истинной жизни смертный приговор против него был подтвержден в тот же день».

Смертоносное и опустошительное изменение, наступившее после греха в духовной жизни прародителей, охватило все силы души и во всей своей богоборческой отвратительности отразилось на природе человека. Греховная поврежденность человеческого естества проявилась прежде всего в помрачении разума – ока души. Разум через грехопадение утратил прежнюю мудрость, проницательность, прозорливость, глубину и устремленность к Богу; в нем помутилось и самое понятие о Божием вездесущии, что очевидно из попытки падших прародителей скрыться от всевидящего и всеведущего Бога (см. Бут. 3:8) и ложно представить свое участие в грехе (см. Бут. 3:12-13). «Нет ничего хуже греха, – говорит святой Златоуст. – Пришедши, он не только наполняет нас стыдом, но и делает безумными тех, которые прежде были разумными, отличались великой мудростью. Посмотри, до какого безумия сейчас дошел тот, который до сих пор отличался такой премудростью… «Чувши глас Господа Бога ходяща в рай по полудни», он вместе с женой скрылся «от лица Господа Бога посреде древа райскаго» (Ср. Бут. 3– Примеч. ред.). Какое безумие – хотеть скрыться от Бога Вездесущего, от Творца, призвавшего все из небытия к бытию, знающего сокровенная, создавшего в отдельности сердца человеческие, ведающего все их дела, испытующего сердца и утробы и разумеющего самые движения сердца». Грехом разум наших прародителей отвратился от Творца и обратился к твари, из Бого-центричного стал эгоцентричным, отдался греховным помыслам, и им овладели самолюбие и гордость. «Преслушав Божию заповедь, человек впал в греховные помыслы, не потому, что Бог создал эти пленяющие его помыслы, но потому, что диавол обольщением всеял их в разумное естество человека, соделавшееся преступным и отринутое от Бога, так что диавол в естестве человеческом установил закон греха (νόμον ἁμαρτίαν) – и смерть царствует через дело греха». Значит, грех действует на разум, и последний производит греховные, злые, злосмрадные, тленные, смертные помыслы и вообще удерживает человеческую мысль в кругу смертного, тленного, временного, не давая ей погрузиться в Божественное бессмертие, вечность, нетление.

Грехом повреждена, расслаблена и извращена воля наших прародителей: она утратила свой первоначальный свет, любовь к Богу и жажду Бога, стала злой и грехолюбивой и потому более склонной к злу, чем к добру. После грехопадения у наших прародителей сразу же появляется и обнаруживается склонность ко лжи: Ева сваливает вину на змея, Адам на Еву и даже на Бога, Который ему ее дал (см. Бут. 3:13,12). Через преступление Божией заповеди грех разлился по человеческой душе и диавол утвердил в ней закон греха и смерти; в силу этого она своими желаниями обращается большей частью в кругу греховного и смертного. «Бог Благ и Преблаг, – говорит святой Дамаскин, – такова и воля Его, ибо то, чего Он желает, есть благо; заповедь же, учащая этому, есть закон, чтобы люди, соблюдая его, были во свете; а нарушение заповеди есть грех; грех происходит от побуждения, наущения, внушения диавола и непринужденного и добровольного принятия человеком этого диавольского внушения. И грех также называется законом».

Грехом наши прародители опорочили и осквернили свое сердце: оно утратило свою первозданную чистоту и непорочность, чувство любви к Богу было вытеснено чувством страха перед Богом (см. Бут. 3:10), и сердце предалось неразумным стремлениям и страстным вожделениям. Так у наших прародителей ослепло око, созерцавшее Бога, ибо грех, как пелена, упал на сердце, способное зреть Бога только тогда, когда оно чисто и свято (см. Мф. 5:8).

Расстройство, помрачение, извращение, расслабление, вызванные первородным грехом вызвал в духовном естестве человека, можно вкратце назвать искажением, повреждением, помутнением, обезображиванием образа Божия в человеке. Ибо грех омрачил, очернил, искалечил прекрасный Божий образ в душе первозданного человека. «Человек сотворен по образу Божию и по подобию, – говорит святой Василий Великий, – но грех изуродовал красоту образа, вовлекши душу в страстные желания». По учению святого Златоуста, «до тех пор, пока Адам еще не согрешал, но образ свой, созданный по образу Божию, хранил чистым, звери покорялись ему как рабы, а когда он свой образ осквернил грехом, звери не узнали в нем своего господина, и из рабов превратились в его врагов – и стали воевать против него, как против чужеземца». «Когда в человеческую жизнь вошел грех как навык, – пишет святой Григорий Нисский, – и от малого начала произошло необъятное зло в человеке, и богообразная красота души, созданная по подобию Первообразной, покрылась, как некое железо, ржавчиной греха, тогда уже более не могла полностью сохраниться красота естественного образа души, но она изменилась в отвратительный образ греха. Так человек, великое и драгоценное творение, лишил себя своего достоинства, впав в нечистоту греха, утратил образ нетленного Бога и чрез грехопадение облекся в образ тления и праха, подобно тем, которые по неосторожности упали в грязь и измазали лицо свое, так что знакомые не могут их распознать». Тот же отец Церкви под потерянной евангельской драхмой (см. Лк. 15:8-10) разумеет человеческую душу, тот образ Царя Небесного, который не утрачен совсем, но упал в грязь, а под грязью нужно понимать плотскую нечистоту.

По учению Священного Писания и Священного Предания образ Божий в падшем человеке был не уничтожен, а глубоко поврежден, помрачен и обезображен. Так, разум падшего человека, хотя омрачен он и расстроен грехом, однако не совсем утратил стремление к Богу и к Божией истине, а равно и способность принимать и понимать Божии откровения. Тот факт, что после совершенного греха наши прародители скрываются от Бога, свидетельствует об их чувстве и сознании вины пред Богом; об этом говорит и то, что они сразу же узнали Бога, как только услышали Его голос в раю; да и вся последующая жизнь Адама вплоть до самой смерти указывает нам на это. То же справедливо и по отношению к воле и сердцу падшего человека: хотя и воля, и сердце были серьезно повреждены грехопадением, в первом человеке все-таки осталось известное чувство и желание добра (см. Рим. 7:18), а также способность к творению добра и исполнению основных требований нравственного закона (см. Рим. 2:14-15), ибо свобода выбора между добром и злом, отличающая человека от неразумных животных, осталась и после грехопадения неотъемлемой принадлежностью человеческого естества. В действительности образ Божий не был полностью уничтожен в падшем человеке, ибо человек не был единственным, самостоятельным и самобытным творцом своего первого греха, так как пал он не исключительно по хотению и действию своей воли, но и по действию диавола. «Поелику человек, – говорится в «Православном исповедании» о грехопадении прародителей и его последствиях для их естества, – не сохранил заповеди Божией в раю, когда был невинным… то за сие он лишился достоинства своего и того состояния, какое имел во время своей невинности…» «Тогда вдруг погубил он совершенство разума и ведения, и его воля преклонилась более ко злу, нежели к добру. А таким образом, Поелику человек сделал зло, состояние невинности и безгрешности переменилось в состояние греховности». «Веруем, – провозглашают восточные Патриархи в своем Послании, – что первый человек, сотворенный Богом, пал в раю в то время, когда преслушал заповедь Божию, последовав коварному совету змия». «Человек, падший через преступление, уподобился бессловесным скотам, то есть помрачился и лишился совершенства и бесстрастия, но не лишился той природы и силы, которую получил от Преблагого Бога. Ибо в противном случае он сделался бы неразумным и, следственно, не человеком; но он имеет ту природу, с которою сотворен, и природную силу, свободную, живую, деятельную, так что он по природе может избирать и делать добро, убегать и отвращаться зла».

Вследствие тесной и непосредственной связи души с телом, первородный грех произвел расстройство и в теле наших прародителей. Последствиями грехопадения для тела были болезни, страдания и смерть. Жене как первой виновнице греха Бог изрекает такое наказание: «Умножая умножу печали твоя и воздыхания твоя: в болезнех родиши чада» (Бут. 3:16). «Изрекая такое наказание, – говорит святой Златоуст, – человеколюбивый Господь как бы говорит жене: “Я хотел, чтобы ты проводила жизнь без печали и болезни – жизнь, свободную от всякой скорби и страдания и исполненную всякого довольства; хотел, чтобы ты, облеченная телом, не чувствовала ничего плотского. Но поскольку ты не воспользовалась этим счастьем как следует, но изобилие благ довело тебя до такой страшной неблагодарности, то, чтобы ты не предалась еще большему своеволию, Я налагаю на тебя узду и осуждаю тебя на печали и воздыхания»». Адаму же, совиновнику грехопадения, Бог изрекает следующее наказание: «Яко послушал еси гласа жены твоея и ял еси от древа, егоже заповедах тебе сего единого не ясти, от него ял еси: проклята земля в делех твоих, в печалех снеси тую вся дни живота твоего; терния и волчцы возрастит тебе, и снеси траву селную; в поте лица твоего снеси хлеб твой, дóндеже возвратишися в землю, от нея же взят еси: яко земля еси, и в землю отидеши»47 (Бут. 3:17-19). Человеколюбивый Господь наказывает человека проклятием земли. «Земля была создана для человека, чтобы он наслаждался ее плодами, но Бог, после того как человек согрешил, изрекает на нее проклятие, чтобы это проклятие лишило человека мира, спокойствия и благополучия», создавая ему скорби и трудности при обработке земли. Все эти наказания наложены на человека, чтобы он не слишком высоко мыслил о своем достоинстве и чтобы они постоянно напоминали ему о его естестве и предохраняли от еще более тяжких согрешений.

«Из греха, как из источника, излились на человека болезни, скорби, страдания», – говорит святой Феофил. Грехопадением тело потеряло свое первобытное здравие, невинность и бессмертие и стало болезненным, порочным и смертным. До греха оно пребывало в совершенной гармонии с душой; после греха эта гармония нарушилась, и вспыхнула война тела с душой. Как неминуемое последствие первородного греха явилась смерть тела: грех внес в тело разрушающее начало болезни, немощи и тления, и Бог удалил прародителей от дерева жизни, насыщаясь плодами которого, они могли поддерживать бессмертие своего телесного естества (см. Бут. 3:22), а это значит: бессмертие со всеми болезнями, скорбями и страданиями. Человеколюбивый Господь изгнал наших прародителей из рая, чтобы они, вкушая плоды с дерева жизни, не пребыли бессмертными в грехах и скорбях. Это не означает, что Бог был причиной смерти наших прародителей: таковой стали они сами через грехопадение, так как непослушанием отпали от Бога Живого и Животворящего и предались греху, источающему яд смерти и заражающему смертью всё, к чему он ни прикоснется. Грехом смертность «перенесена на естество, сотворенное для бессмертия; она покрывает его наружность, а не внутреннее устроение, охватывает вещественную часть человека, но не касается самого образа Божия».

Грехом наши прародители нарушили и богоданное отношение к видимой природе: они изгнаны из своего блаженного обиталища – из рая (см. Бут. 3:23-24), утратили прежнюю власть над природой, над животными, из-за человека сделалась проклятой и земля: «терния и волчцы возрастит тебе» (Бут. 3:18). Сотворенная для человека, имеющая человека главой, а сама будучи «его таинственным телом», благословенная ради человека, земля со всеми тварями проклята из-за человека и подчинена тлению и разрушению, посему «вся тварь… стенает и мучится» (Рим. 8:11-22).

§ 39. Преемственность первородного греха

  1. Так как все люди ведут свое происхождение от Адама, то первородный грех по преемству передался всем людям. Таким образом, первородный грех – это грех наследственный. Принимая от Адама человеческое естество, все мы вкупе с ним приемлем и греховное повреждение; по сей причине люди появляются на свет «чадами гнева по природе»(Еф.2:3), ибо на уязвленной грехом природе Адама почивает праведный гнев Божий. Впрочем первородный грех не полностью тождествен в Адамеи в его потомках. Адам сознательно, лично, непосредственно и своевольно преступил Божию заповедь, то есть сотворил грех, произведший в нем греховное состояние, в котором царствует начало греховности, Другими словами, в первородном грехе Адама нужно различать два момента; первое – сам поступок, сам акт нарушения Божией заповеди, само преступление (παράβασις, см.: Рим. 5:14), само прегрешение (παράπτωμα, см.: Рим. 5:15), само непослушание (παραϰοὴ ­, ослушание, см.: Рим. 5:19); и второе – созданное этим греховное состояние, греховность (ἁμαρτία, см.: Рим. 5:12,13). Потомки Адама, в строгом смысле слова, не участвовали лично, непосредственно, сознательно и добровольно в самом поступке Адама, в самом преступлении, в παράπτωμα, в παραϰοὴ, в παράβασις, но, рождаясь от падшего Адама, от его зараженного грехом естества, они в рождении принимают как неминуемое наследие греховное состояние естества, в котором обитает грех (ἁμαρτία); этот грех как некое живое начало действует и влечет к творению личных грехов, подобных греху Адама, поэтому потомки Адама, как и он сам, подвергаются наказанию. Неминуемое следствие греха, душа греха – смерть – царствует от Адама, говорит святой апостол Павел, «и над несогрешившими по подобию преступления Адамова» (Рим. 5:12,14); то есть, по учению блаженного Феодорита, – и над теми, которые не согрешили непосредственно, как Адам, и не ели от запрещенного плода, но согрешили подобно преступлению Адама и стали участниками падения его как праотца. «Поелику в состоянии невиновности все люди были в Адаме, – говорится в «Православном исповедании», – то, как скоро он согрешил, согрешили в нем и все, и стали в состояние греховное. А посему не только греху подвержены, но и наказанию за грех». На самом деле, всякий личный грех каждого потомка Адама черпает свою существенную, греховную силу из греха прародительского, и наследственность первородного греха есть не что иное, как продолжение падшего состояния прародителей в потомках Адама.
  2. Преемство первородного греха – всеобще для человечества, ибо никто из людей не изъят от этого, кроме Богочеловека Господа Иисуса Христа, рожденного сверхъестественным образом от Святой Девы и Духа Святого. Всеобщую преемственность первородного греха многократно подтверждает Святое Откровение Ветхого и Нового Завета. Так, оно учит, что падший, зараженный грехом Адам рождал детей «по образу своему»(Бут. 5:3), то есть по своему образу, обезображенному, поврежденному, растленному грехом. Праведный Иов указывает на прародительский грех как на источник человеческой греховности: «Кто бо чист будет от скверны? Никтоже, ащеи един день житие его на земли» (Йов. 14:4-5; ср.: Йов. 15:14Іс. 64:6Сир. 17:30,41:8Прем. 12:10). Пророк Давид, хотя рожден от благочестивых родителей, сетует: «Се бо в беззакониих» (в еврейском оригинале – в беззаконии) «зачат есмь, и во гресех» (в еврейском – во грехе) «роди мя мати моя» (Пс. 50:7), чем указывает на всеобщую зараженность человеческого естества грехом и на его передачу посредством зачатия и рождения. Все люди как потомки падшего Адама подвержены греху, поэтому Святое Откровение и говорит: «несть человек, иже не согрешит» (1Царів. 8:462Хрон. 6:36); «несть человек праведен на земли, иже сотворит благое и не согрешит» (Еккл. 7:20); «кто похвалится чисто имети сердце? или кто дерзнет рещи чиста себе быти от грехов?» (Притч. 20:9; ср.: Сир. 7:5). Сколько бы ни искали безгрешного человека – то есть такого, который не заражен греховностью, не подчинен греху, – ветхозаветное Откровение утверждает, что такого человека нет: «Вси уклонишася, вкупе непотребни быша: несть творяй благое, несть до единого» (Пс. 52:4; ср.: Пс. 13:3,129:3,142:2Йов. 9:2,4:17,25:4Бут. 6:5,8:21); «всяк человек ложь» (Пс. 115:2) в том смысле, что в каждом потомке Адама через наследственную склонность ко греху действует отец греха и лжи – диавол, клевещущий на Бога и на богозданную тварь.

Новозаветное Откровение основывается на истине: все люди грешны, все, кроме Господа Иисуса Христа. Происходя от растленного грехом Адама как единого родоначальника (см. Деян.17:26), все люди под грехом, «все согрешили и лишены славы Божией» (Рим. 3:23,9; ср.: Рим. 7:14), все по своему зараженному грехом естеству суть «чада гнева» (Еф.2:3). Посему содержащий новозаветную истину о греховности всех без исключения людей, осознающий и ведающий ее – не может сказать, что кто-либо из людей – без греха: «Аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины несть в нас» (1Ін. 1:8; ср.: Ін. 8:7,9). Один Господь Иисус без греха как Богочеловек, ибо Он рожден не от семени – не естественным, греховным образом, а путем бессеменного зачатия от Святой Девы и Духа Святого. Живя в мире, который «лежит во зле» (1Ін. 5:19), Господь Иисус «греха не сотвори, ни обретеся лесть во устех Его» (1Пет. 2:22; ср.: 2Кор. 5:21), ибо «греха в Нем несть» (1Ін. 3:5; ср.: Іс. 53:9). Как единый безгрешный среди людей всех времен Спаситель мог, смел и имел право открыто и бесстрашно спросить диавольски лукавых Своих врагов, непрестанно следивших за Ним, чтобы обвинить Его во грехе: «Кто от вас обличает Мя о гресе» (Ін. 8:46).

В беседе с Никодимом безгрешный Спаситель возвещает, что для вхождения в Царствие Божие всякому человеку надлежит возродиться водою и Духом Святым, потому что каждый из людей рождается с первородным грехом, ибо «рожденное от плоти плоть есть» (Ін. 3:6). Здесь слово “плоть” (σάρξ) обозначает ту греховность Адамова естества, с которой каждый человек рождается на свет, проникающую все человеческое существо и особенно проявляющуюся в его плотских наклонностях, вожделениях и действиях (см. Рим. 7:5-6,14-25,8:1-16Гал. 3:3,5:16-26; 1Пет.2и др.). По причине этой греховности, действующей через личные грехи, каждый человек – “раб греха” (Ін. 8:34; ср.: Рим. 6:162Пет. 2:19). Так как Адам – отец всех людей, то он и творец всеобщей греховности всех людей, а чрез это – и всеобщей зараженности, уязвленности смертью. Рабы греха суть одновременно и рабы смерти; наследуя от Адама греховность, они тем самым наследуют и смерть. Богоносный апостол пишет: «Посему, как одним человеком» (то есть Адамом) «грех вошел в мир», и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили» (Рим. 5:12). Это значит: Адам – родоначальник человечества и как таковой он – родоначальник всеобщей человеческой греховности; от него и через него вошла во всех его потомков ἡ ἁμαρτία, греховность естества, наклонность ко греху, которая, как греховное начало, живет в каждом человеке (см. Рим. 7:20), действует, производит смерть и проявляется во всех личных грехах человека. Но если бы наше рождение от грешных прародителей было единственной причиной нашей греховности и смертности, то это было бы несогласно с Божиим правосудием, которое не может допустить, чтобы все люди были грешными и смертными лишь оттого, что согрешил и стал смертным их праотец, без личного их участия и согласия. Но мы проявляем себя потомками Адама, то есть всеведущий Бог предвидел, что воля каждого из нас будет подобна воле Адама и что каждый из нас согрешит, как и Адам. Это подтверждают и слова христоносного апостола: ἐφ᾽ ᾧ πάντες ἥμαρτον ­ «поскольку, потому что, ибо» все согрешили. Оттого-то, по словам блаженного Феодорита, каждый из нас подлежит смерти не за грех праотца, а за свой собственный грех. А святой Иустин Философ говорит: «Род человеческий от Адама подпал под власть смерти и прельщения от змия по той причине, что каждый человек творил зло». В соответствии С этим смерть, происшедшая и унаследованная от греха Адама, простирается на всех потомков Адама еще и по причине их личных грехов, которые Бог от вечности предвидел в Своем всеведении.

На генетическую и причинную зависимость всеобщей греховности потомков Адама от греха Адама указывает святой апостол, сравнивая Адама и Господа Иисуса Христа. Как Господь Иисус Христос – Источник правды, оправдания, жизни и воскресения, так Адам – источник греха, осуждения и смерти: якоже единаго прегрешением во вся человеки вниде осуждение (ϰατάϰριμα), такожде и единаго оправданием во вся человеки вниде оправдание жизни (διϰαίωσιν ζωῆς). Якоже бо ослушанием единаго человека грешни быша мнози, сице и послушанием единаго праведни будут мнози48 (Рим. 5:18-19). «Понеже бо человеком смерть (бысть), и человеком воскресение мертвых. Якоже бо о Адаме вси умирают, такожде и о Христе вси оживут»49 (1Кор. 15:21-22).

Греховность человеческого естества, проистекая от Адама, проявляется во всех без исключения людях как некое «живое» греховное начало, некая «живая» греховная сила, некая категория греха, закон греха, живущий в человеке и действующий в нем и через него (см. Рим. 7:14-23). Человек же участвует в этом своей свободной волей, так что греховность естества разветвляется и разрастается через посредство его личных грехов. Закон греха, тайно скрытый в человеческой природе, воюет против закона разума, делая человека своим рабом; и человек не творит доброе, которого хочет, а творит злое, которого не хочет, поступая так по причине живущего в нем греха. В человеческом естестве «пребывает смрад и ощущение греха, – говорит святой Дамаскин, – то есть похоть и чувственное наслаждение, называемые законом греха; а совесть составляет закон ума человеческого». Закон греха ратует против закона разума, но он не в состоянии полностью уничтожить в человеке благое начало и сделать его неспособным для жизни в добре и для добра. Богообразной сущностью своей души, хотя и обезображенной грехом, человек старается служить закону своего разума, то есть совести, и по внутреннему, к Богу устремленному человеку, «находит удовольствие в законе Божием» (Рим. 7:22). И когда благодатным подвигом деятельной веры он соделает Господа Иисуса Христа жизнью своей жизни, тогда легко и радостно станет служить Божию закону (см. Рим. 7:25). Впрочем, и язычники, живущие вне Святого Откровения, несмотря на всю свою подвластность греху, неизменно носят в себе желание добра как неотъемлемое и неприкосновенное свойство их природы и могут своей богообразной душой познать Бога Живого и Истинного и творить согласное с законом Божиим, написанном в их сердцах (см. Рим. 7:18-19,1:19-20,2:14-15).

  1. Богооткровенное учение Священного Писания о реальности и всеобщей наследственности первородного греха разработано, изъяснено и засвидетельствовано Церковью в Священном Предании. Еще с апостольских времен существует священный обычай Церкви крестить детей во оставление грехов, о чем свидетельствуют святые отцы и постановления Соборов. По этому поводу мудрый Оригенписал: «Если дети крещаются во оставление грехов (pro remissione peccatorum), спрашивается – каких это грехов? Когда это они согрешили? Для чего другого нужна им купель крещения, если не для того, что никто не может быть чист от скверны, хотя бы провел на земле только один день? Дети, следовательно, крещаются, ибо Таинством Крещения очищаются от нечистоты рождения». По поводу крещения детей во оставление грехов Отцы Карфагенского Собора (418 год) в 124-м правиле говорят: «Кто отвергает нужду крещения малых и новорожденных от матерней утробы детей, или говорит, что хотя они и крещаются во отпущение грехов, но от прародительскаго Адамова греха не заимствуют ничего, что надлежало бы омыти банею пакибытия (из чего следовало бы, что образ крещения был не истинным, а ложным), тот да будет анафема. Ибо реченное апостолом: «единем человеком грех в мир вниде, и грехом смерть, и тако смерть во вся человеки вниде, в нем же вси согрешиша»(Рим. 5:12), подобает разумети не инако, разве как всегда разумела Кафолическая Церковь повсюду разлиянная и распространенная. Ибо по сему правилу веры и младенцы, никаких грехов сами собою содевати не могущие, крещаются истинно во отпущение грехов, да чрез пакирождение очистится в них то, что они заняли от ветхаго рождения». В борьбе с Пелагием, отрицавшим действительность и преемство первородного греха, Церковь на более чем двадцати Соборах осудила его учение, засвидетельствовав тем самым, что истина Святого Откровения о всеобщей наследственности первородного греха глубоко укоренена в ее святом, соборном, вселенском чувстве и сознании.

У всех Отцов и Учителей Церкви, рассматривавших вопрос о всеобщей греховности людей, мы находим ясное и определенное учение о наследуемой греховности, которую они ставят в зависимость от первородного греха Адама. «Все мы согрешили в первом человеке, – пишет святой Амвросий, – и чрез наследие естества распростерлось от одного на всех наследие и во грехе… Адам, следовательно, в каждом из нас: в нем согрешило человеческое естество, ибо через одного грех перешел на всех». «Невозможно, – говорит святой Григорий Нисский, – объять числом множество тех, в которых по наследию распространилось зло; пагубное богатство порока, разделяясь каждому из них, каждым и увеличивалось, и, таким образом, плодородное зло передавалось в непрерывной цепи поколений, разливаясь по множеству людей до бесконечности, пока, дойдя до конечной границы, не овладело всем человеческим естеством, как ясно сказал пророк обо всех вообще: «Вси уклонишася, вкупе неключими быша» (Пс. 13:3), – и не было ничего в существующем, что не явилось бы орудием зла». Так как все люди суть наследники растленной грехом природы Адама, то все и зачинаются, и рождаются во грехе, ибо по естественному закону рождаемое тождественно рождающему; от поврежденного страстями рождается страстный, от грешника – грешник. «Зараженная прародительской греховностью человеческая душа все более и более отдавалась злу, умножала грехи, придумывала пороки, творила себе ложных богов, и люди, не зная насыщения в злых делах, все далее и все более утопали в порочности и распространяли смрад своих грехов, показывая тем, что они стали ненасытными в прегрешениях». «Заблуждением одного Адама заблудил весь род человеческий (omne hominum genum aberravit); Адам перенес на всех людей свое осуждение на смерть и жалкое состояние своего естества; все – под законом греха, все – духовные рабы; грех – отец нашего тела, неверие – матерь нашей души». «И сатана, силы и князи тьмы, со времени преступления заповеди, воссели в сердце, в уме и в теле Адамовом как на собственном своем престоле». «Нарушив Божию заповедь в раю, Адам сотворил первобытный грех и грех свой перенес на всех». «С преступлением Адамовым грех простерся на всех людей; и люди, остановившись мыслью на зле, стали смертными, ими овладели повреждение и тление. Все потомки Адама приобретают первородный грех наследственным путем (ϰατὰ διαδοχὴν) через рождение от Адама по плоти, «Существует некая скрытая нечистота (τις ϰρυπτὸς ῥύπος) и некая преизобилующая тьма страсти, которая через преступление Адама проникла во все человечество; и она помрачает и оскверняет и тело, и душу». Так как люди унаследовали греховность Адама, из их сердца течет «мутный поток греха». «Со времени преступления тьма века сего лежит на всей твари, на всем естестве человеческом; почему люди, покрытые сею тьмою, ведут жизнь в ночи, в местах страшных». «Адам своим падением принял в свою душу страшное злосмрадие и наполнился чернотой и тьмой… Чем пострадал Адам, тем пострадали и все мы, происходящие от семени Адама; все мы – сыны этого помраченного родоначальника, все мы – общники этого самого злосмрадия». «Как преступивший заповедь Адам принял в себя закваску (ζύμην) зловредных страстей, так весь род человеческий, родившись от Адама, по преемству стал причастником оной закваски; а при постепенном преспеянии и возрастании до того уже умножились в людях греховные страсти, что… все человечество вскисло злом». Всеобщую преемственность первородного греха, проявляющуюся во всеобщей греховности людей, не выдумал человек; напротив, она составляет богооткровенную догматическую истину христианского вероучения. «Не я выдумал первородный грех, – писал блаженный Августин против пелагиан, – в который Вселенская Церковь верует искони, но ты, отвергающий этот догмат, без сомнения – новый еретик». Крещение детей, при котором восприемник от имени детей отрицается от сатаны, свидетельствует о том, что дети находятся под первородным грехом, ибо они рождены с растленным грехом естеством, порабощенном сатане. «И самые страдания детей случаются не по причине их личных грехов, а суть проявление того наказания, которое праведный Бог изрек над человеческим естеством, падшим в Адаме». В Адаме человеческое естество повреждено грехом, подвергнуто смерти и праведно осуждено, поэтому и все люди рождаются от Адама в том же самом состоянии. Греховная поврежденность от Адама переходит на всех его потомков путем зачатия и рождения, поэтому все подвержены этой исконной греховности (originis vitio), но она не уничтожает в людях их свободу желать и творить добро и способность к благодатному возрождению. «Все люди пребывали в Адаме не только когда он был в раю, но были с ним и в нем (cum ipso et in ipso), когда он был изгнан из рая за грех, поэтому они и несут все последствия греха Адама».

Сам образ перенесения первородного греха с предков на потомков облечен, в сущности своей, в непроницаемую тайну. «Нет ничего известнее (notius) учения Церкви о первородном грехе, – говорит блаженный Августин, – но и ничего таинственнее (secretius) для понимания». По церковному учению, несомненно одно: наследственная греховность от Адама передается всем людям путем зачатия и рождения. Весьма важно по этому вопросу решение Карфагенского Собора (252 год), в котором участвовало 66 епископов под председательством святого Киприана. Решив вопрос, что крещение детей не следует (по примеру обрезания в ветхозаветной Церкви в восьмой день) отлагать до восьмого дня, но крещать их до того, Собор так обосновал свое решение: «Поелику и самым большим грешникам, много согрешившим против Бога, даруется отпущение грехов, когда они уверуют, и никому не отказывается в прощении и благодати, – постольку не должно запрещать это дитяте, которое только что родилось, ни в чем не согрешило (nihil peccavit), но само, произойдя по плоти от Адама, приняло заразу ветходревней смерти (contagium mortis antiquae) чрез самое рождение, и которое посему легче может приступить к принятию отпущения грехов, Поелику ему отпущаются не его собственные, а чужие грехи (поп propria sed aliena peccata)».

  1. Наряду с перенесением, путем рождения, прародительской греховности во всех потомков Адама, на них, в то же время переходят и все последствия, постигшие наших прародителей после грехопадения: извращение образа Божия, помрачение разума, поврежденность воли, оскверненение сердца, болезни, страдания и смерть.

Все люди, будучи потомками Адама, наследуют от Адама богообразие души, но богообразие, омраченное и обезображенное греховностью. Вообще вся душа человеческая пропитана прародительской греховностью. «Лукавый князь тьмы, – говорит святой Макарий Великий, – в начале пленив человека… облек грехом душу, все существо ее, и всю осквернил (ὅλην ἐμίανε), всю пленил в царство свое, не оставил в ней свободной от своей власти ни одной части ее, ни помыслов, ни ума, ни тела… Вся душа пострадала от немощей порока и греха, ибо лукавый всю душу… облек в злобу свою, то есть в грех». Ощущая беспомощное барахтанье каждого человека в отдельности и всех людей вместе в бездне греховности, православный с рыданием молится: «В бездне греховней валяяся, неизследную милосердия Твоего призываю бездну: от тли Боже мя возведи». Но хотя образ Божий, знаменующий собой целостность души, в людях изуродован и помрачен, он все-таки в них не истреблен, ибо с его истреблением было бы уничтожено то, что́ человека делает человеком, то есть был бы уничтожен человек как таковой. Образ Божий и впредь составляет главное достоинство в людях (см. Бут. 9:6), отчасти проявляя свои главные свойства (см. Бут. 9:1-2). Господь Иисус Христос пришел в мир не для того, чтобы вновь сотворить образ Божий в падшем человеке, а чтобы его обновить – «да Свой паки обновит образ, истлевший страстьми» (800); да обновит «растлевшее грехом естество наше». И во грехах человек – все-таки образ Божий (см. 1Кор. 11:7): «Образ есмь неизреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений». Именно падшему человеку новозаветное домостроительство спасения предоставляет все средства для того, чтобы он с помощью благодатных подвигов преобразил себя, восстановил в себе образ Божий (см. 2Кор. 3:18) и уподобил себя Христу (см. Рим. 8:29Кол. 3:10).

С искажением и помрачением человеческой души как единого целого во всех потомках Адама помрачен и человеческий разум. Это помрачение разума проявляется в его медлительности, ослеплении и неспособности принимать, усваивать и постигать духовные истины, так что «мы едва можем постигать и то, что на земле, и с трудом понимаем то, что под руками, а что на небесах – кто исследовал?» (Прем. 9:16). Уязвленный грехом, душевный человек (ψυχιϰὸς ἄνϑρωπος) «не принимает того, что́ от Духа Божия; потому что он почитает это безумием; и не может разуметь» (1Кор. 2:14). Отсюда – неведение истинного Бога и духовных ценностей, отсюда – заблуждения, предрассудки, неверие, суеверие, язычество (по-сербски букв.: «неведение Бога». – «Примеч. пер».), многобожие, безбожие. Впрочем это помрачение разума, это его «безумие» от греха, заблуждение во грехе нельзя представлять как полное искоренение умственной способности человека к пониманию духовных истин; апостол учит, что человеческий разум, хотя и пребывает во мраке и мгле первородного греха, все-таки обладает способностями частично познавать Бога и принимать Его откровения (см. Рим. 1:19-20).

Как следствие первородного греха в потомках Адама проявляется повреждение, расслабление воли и ее склонность более к злу, нежели к добру. Грехо-центричное самолюбие стало главным мотивом деятельности людей. Сковав их богообразную свободу, оно сделало их рабами греха (см. Ін. 8:34Рим. 5:21,6:12,17,20). Но сколь бы воля потомков Адама ни была обращена ко греху, в ней, однако же, всецело не уничтожена наклонность к добру: человек осознаёт добро, желает его, тогда как растленная грехом воля влечет к злу и творит зло: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7:19); «неудержанное стремление к злу влечет мя, действием врага, и обычаем лукавым». Это греховное стремление к злу путем навыка сделалось с течением веков неким законом человеческой деятельности: «Обретаю убо закон, хотящу ми творити доброе, яко мне злое прилежит»50 (Рим. 7:21). Впрочем, несмотря ни на что, богообразная душа пораженных грехом потомков Адама порывается богоустремленным усилием (в сербск. букв.: «стихией». – «Примеч. пер.») своей воли к Божию благу, «соуслаждается закону Божию» (Рим. 7:22), желает добра, рвется к нему из греховного рабства. Ведь желание добра и известная способность творить добро у людей остались, хоть и расслаблены они унаследованной тягой ко греху и личной греховностью, – так что, по слову апостола, язычники «естеством законная творят» (Рим. 2:14). Люди ни в коем случае не являются слепым орудием греха, зла, диавола; ведь в них всегда живет свободная воля, которая, несмотря на присутствие в ней греха, все-таки действует свободно, так что может и хотеть добра, и творить его.

Нечистота, загрязненность, осквернение сердца – это общий удел всех потомков Адама. Всё это проявляется как в невосприимчивости к предметам духовным, так и в погруженности в неразумные стремления и страстные вожделения. Усыпленное пристрастием ко греху человеческое сердце с трудом пробуждается к вечной реальности святых Божиих истин: «Сон греховный тяготит сердце». Зараженное первородным грехом сердце является источником злых помыслов, злых желаний, злых чувств, злых дел. Спаситель учит: «От сердца бо исходят помышления злая, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, татьбы, лжесвидетельства, хулы» (Мф. 15:19; ср.: Мк. 7:21Бут. 6:5Притч. 6:14). Но «глубоко сердце паче всех» (Єр. 17:9), так что и в греховном состоянии оно сохранило силу «соуслаждатися закону Божию» (Рим. 7:22). В греховном состоянии сердце походит на зеркало, вымазанное черной грязью, которое вновь заблистает Божественной чистотой и благолепием, как только греховная грязь будет с него счищена; тогда Бог сможет в нем отражаться и быть видимым (см. Мф. 5:8).

Смерть – участь всех потомков Адама, ибо они рождаются от Адама, пропитанного грехом и поэтому смертного. Как из зараженного источника естественно истекает ядовитый поток, так и от родоначальника, растленного грехом и смертью, естественно проистекает потомство, подверженное как греху, так и смерти (см. Рим. 5:121Кор. 15:22). Смерть Адама, как и смерть его потомков, – сугубая: телесная и духовная. Телесная смерть – это когда тело лишается оживляющей его души, а духовная – когда душа лишается Божией благодати, оживляющей ее высшей, духовной, жаждущей Бога жизнью; ведь по словам святого пророка, «душа же согрешающая, та умрет» (Єз. 18:20; ср.: Єз. 18:4). У смерти есть свои предтечи – болезни и страдания. Тело, расслабленное унаследованной и личной греховностью, стало тленным, так что «смерть царствует над людьми тлением». Грехолюбивая плоть предалась греховности, проявляющейся в неестественном преобладании плоти над душой, вследствие чего плоть нередко оказывается для души неким тяжким бременем, препятствуя ее деятельности по воле Божией. «Тленное тело отягощает душу», – говорит премудрый Соломон, – «и эта земная храмина подавляет многозаботливый ум» (Прем. 9:15). Как следствие греховности Адама в его потомках обнаружился губительный раскол и раздор, борьба и вражда между душой и телом: «плоть же похотствует на дух, дух же на плоть; сия же друг другу противятся, да не яже хощете, сия творите» (Гал. 5:17).

§ 40. Ложные учения о первородном грехе

Еще в первые века христианства евиониты, гностики и манихеи отрицали догмат о первородном грехе и его последствиях. По их учению, человек никогда нравственно не падал и не нарушал Божией заповеди, так как падение совершилось задолго до появления человека в мире. Вследствие влияния злого начала, царствующего в мире помимо воли и без воли человека, человек лишь подвержен греху, уже существовавшему ранее, и это влияние непреодолимо.

“Офиты” (от греч. ὄφις – «змея») учили, что человек, укрепленный советом мудрости, явившейся в облике змея (ὀφιόμορφος), преступил заповедь и таким образом достиг познания истинного Бога.

«Енкратиты и манихеи» учили, что Своей заповедью Бог запретил Адаму и Еве супружеские, брачные отношения; грех прародителей заключался в том, что они нарушили именно эту Божию заповедь. Необоснованность и ложность этого учения очевидна, ибо в Библии ясно говорится, что Бог, как только сотворил первых людей, благословил их и сказал им: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю» (Бут. 1:28), немедленно преподав им закон брачный (см. Бут. 2:24). Всё это, следовательно, произошло еще до того как змей, искусив первых людей, ввел их в грех.

«Климент Александрийский» ошибочно полагал и учил, что грех первых людей состоял в нарушении заповеди, запрещавшей им преждевременное супружество.

Сообразуясь с собственной теорией о предсуществовании душ, “Ориген” понимал грех первых людей как падение их душ в мире духовном, прежде бытия мира сего, вследствие чего Бог низверг их с неба на землю и вселил в тела, что якобы ознаменовано самим образом изгнания Адама из рая и его облачения в одежды кожаные.

В V веке британский монах “Пелагий” и его приверженцы – «пелагиане» – обнародовали свою теорию о происхождении и преемственности греха, противоречащую богооткровенному учению. Она вкратце заключается в следующем: грех не есть нечто субстанциональное и не принадлежит естеству человека: грех – это абсолютно случайное, единичное и краткое явление, возникающее лишь в области свободной воли и то постольку, поскольку в ней развилась свобода, которая только и может его произвести. Что есть грех вообще? То ли, чего можно избежать (quod vitari potest), или то, чего избежать нельзя? То, чего нельзя избежать, не есть грех (peccatum поп est); грех – это то, чего можно избежать, и, в соответствии с этим, человек может быть без греха (sine peccato esse), так как грех исключительно зависит от человеческой воли. Грех не есть какое-то постоянное и неизменное состояние или греховная наклонность; он лишь случайный или мимолетный противозаконный акт воли, оставляющий свой след только в памяти и на совести грешника. Следовательно, первый грех Адама не мог даже в само́й духовной или телесной природе Адама произвести какое-либо существенное повреждение; еще менее способен был он сделать это в его потомках, которые не могли унаследовать от своего праотца то, чего он не имел в своем естестве. Признать существование наследственного греха означало бы признать грех по естеству, то есть признать бытие естества злого и порочного, а это привело бы к манихейству. Грех Адама не мог перейти на его потомков еще и потому, что было бы противно справедливости возлагать ответственность за грех одного человека на людей, не участвовавших в его совершении. Кроме того, если Адам мог перенести собственный грех на своих потомков, почему тогда и праведник на своих потомков не переносит собственной праведности? Или почему и другие грехи не переносятся таким же образом? Не существует, следовательно, наследуемого греха, греха ex traduce51. Ведь если бы первородный, наследственный грех существовал, то должен был бы иметь свою причину. Однако эта причина могла бы содержаться не в воле младенца, так как она еще неразвита, а в воле Бога – и тем самым этот грех в действительности был бы грехом Божиим, а не младенческим. Признать первородный грех – значит признать грех по естеству, то есть признать бытие худого, злого естества, а это есть манихейское учение. На самом деле, все люди рождаются столь же невинными и безгрешными, какими были прародители до грехопадения. В этом состоянии невинности и непорочности они пребывают вплоть до того времени, пока не разовьются в них совесть и свобода; грех возможен только при развитой совести и свободе, ибо он в действительности есть акт свободной воли. Люди грешат отчасти по своему собственному, осознанному произволению, а отчасти – беря пример с Адама. Свобода человека настолько сильна, что человек мог бы, если бы он только твердо и искренно решился, навсегда остаться безгрешным и не сделать ни одного греха. «Я говорю, – заявляет Пелагий, – что человек может быть без греха (sine peccato)». «Прежде и после Христа были философы и библейские праведники, которые никогда не согрешали». Смерть – это не следствие греха Адама, а неотвратимая участь сотворенной природы. Адам сотворен смертным; грешил ли он или нет – он должен был умереть.

С пелагианской ересью особенно боролся блаженный Августин, ревностно защищая древнее учение Церкви о первородном грехе, однако при этом он и сам впал в противоположную крайность. В частности, он утверждал, что первородный грех до такой степени истребил первозданную природу человека, что растленный грехом человек не может не только делать добро, но и возжелать его, хотеть его. Он – раб греха, в котором отсутствует всякое намерение и делание добра.

§ 41. Обзор и критика римско-католического и протестантского учения о первородном грехе

  1. Римокатолики учат, что первородный грех отнял у Адама первоначальную праведность, благодатное совершенство, но не повредил самого его естества. А первоначальная праведность (justitia originalis), по их учению, была не органической, составной частью духовного и морального естества человека, а лишь внешним даром благодати (donum gratiae, donum supernaturale), особым дополнением к естественным силам человека (donum superadditum). Поэтому грех первого человека состоял в отвержении этой чисто внешней, сверхъестественной благодати, управлявшей им извне. Этот грех отвержения благодати, отвращения человека от Бога, есть не что иное, как лишение человека этой благодати, отнятие у человека первозданной праведности (defectus, privatio justitiae originalis) и возвращение человека к состоянию чисто естественному, безблагодатному. Само же человеческое естество и после грехопадения осталось таким, каким было и до грехопадения. Образ Божий в человеке не изменился и не повредился; его главные силы; разум, чувство и воля, – пребыли такими же, как и прежде. После грехопадения Адам стал подобен царскому придворному, у которого за провинность отнята внешняя слава, и он возвратился в первоначальное [то есть чисто естественное и безблагодатное. – «Примеч. пер».] состояние, в котором прежде пребывал.

В постановлениях Тридентского собора о первородном грехе говорится, что грех прародителей состоял в утрате дарованной им святости и праведности, но не определяется точно, какого рода была эта святость и праведность. Утверждается, что в возрожденном человеке абсолютно нет никаких следов греха или чего-либо такого, что было бы неугодно Богу. Остается лишь похоть (concupiscentia), которая, возбуждая человека к борьбе, более полезна, чем вредна для людей. Во всяком случае она не есть грех, хотя сама она и от греха и влечет ко греху. В 5-м каноне говорится: «Святой Собор исповедует и знает, что у крещеных остается похоть; но она как оставленная для борьбы не может принести вреда тем, которые с ней не соглашаются, и тем, которые мужественно борются благодатью Иисуса Христа; но, напротив, увенчивается тот, кто будет славно подвизаться. Святой Собор объявляет, что эту похоть, которую апостол иногда именует грехом, Вселенская Церковь никогда не называла грехом в том смысле, что у возрожденных она есть истинно и собственно (quod vere et proprie in renatis peccatum sit), но что она от греха и влечет ко греху».

Это римско-католическое учение безосновательно, так как первоначальную праведность и совершенство Адама оно представляет как внешний дар, как преимущество, добавляемое к естеству извне и от естества отчуждаемое. Между тем из древнего апостольско-церковного учения ясно, что эта исконная праведность Адама была не внешним даром и льготой, а составной частью его богозданного естества. Согрешив, человек глубоко повредил свою природу. Священное Писание утверждает, что грех так сильно потряс и расстроил человеческое естество, что человек ослабел для добра, так что, даже желая добра, он не может его совершить (см. Рим. 7:18-19) – и это как раз оттого, что грех имеет сильное влияние на человеческую природу. Кроме того, если бы грех так основательно не повредил человеческого естества, не было бы необходимости в том, чтобы Единородный Сын Божий воплотился, пришел в мир как Спаситель и потребовал бы от нас полного телесного и духовного возрождения (см. Ін. 3:3,5-6). Помимо этого, римокатолики не могут дать правильный ответ на вопрос: как может неповрежденное естество носить в себе похоть (concupiscentiam)? Каково отношение этой похоти к здоровому естеству?

Неточно и римско-католическое утверждение о том, что в возрожденном человеке не остается ничего греховного и неугодного Богу, то есть что всё это якобы уступает место непорочному, святому и богоугодному. Ведь из Святого Откровения и учения древней Церкви мы знаем, что благодать, преподаваемая падшему человеку чрез Иисуса Христа, не действует механически, не дает освящения и спасения немедленно, в одно мгновение, но постепенно проникает во все психофизические силы человека, соразмерно его личному подвигу в новой жизни, исцеляя его тем самым от всех греховных недугов и освящая все мысли, чувства, хотения и дела. Необоснованным преувеличением было бы мыслить и утверждать, что у возрожденных нет абсолютно никаких греховных недугов, если возлюбленный Христом тайновидец ясно учит: «Если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас» (1Ін. 1:8); и великий апостол народов пишет: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех» (Рим. 7:19-20; ср.: Рим. 7:23-24).

  1. В противовес римско-католическому учению о первородном грехе стоит учение протестантское. В соответствии с ним, грехопадение полностью уничтожило в человеке свободу, образ Божий и все духовные силы – так что самое естество человеческое сделалось грехом, то есть человек стал абсолютно не способным ни к чему доброму; всё, чего он желает и что делает, есть грех; грехи – и пресловутые его «добродетели»; человек – духовный мертвец, статуя без глаз, ума и чувства; грех уничтожил в нем созданное Богом естество, вложив в него вместо образа Божия образ диавола. Унаследованный грех столь глубоко вошел в человеческое естество, столь его пронизал, что никакая сила в этом мире не может отделить его от человека; более того, и самое крещение не уничтожает этого греха, а лишь изглаживает вину; и лишь в воскресении мертвых это «семя тли» будет полностью взято от человека. Впрочем, хотя человек, всецело рабствуя первородному греху, и не имеет в себе силы творить добро – которое бы проявлялось в делах праведности (justitia operum), в праведности духовной (justitia spiritualis), или в божественных поступках, относящихся к спасению души – в нем все-таки имеется духовная сила, действующая в области гражданской справедливости (civilis justitia), то есть падший человек может, например, говорить о Боге, выражать внешними действиями известную покорность Богу, повиноваться властям и родителям при выборе этих внешних действий: например, удерживать руку от убийства и кражи, избегать прелюбодейства и т. д.

Если это протестантское учение рассмотреть в свете вышеизложенного богооткровенного учения Церкви о первородном грехе и его последствиях, то станет очевидной его необоснованность. Она особенно проявляется в том, что протестантское учение полностью отождествляет первоначальную праведность Адама с самой его природой, не проводя между ними никакого различия. Следовательно, когда человек согрешил, у него была отнята не только исконная праведность, но и вся природа, то есть потеря первозданной праведности тождественна утрате, истреблению самого естества. Священное же Писание ни в коем смысле не признаёт ни полного уничтожения естества вследствие греха Адама, ни того, что на месте прежнего естества, созданного Богом, могло появиться естество новое, по образу сатаны. Если бы это предположение было истинным, то в человеке не осталось бы никакого желания добра, никакого внутреннего настроя и силы творить добро. Священное Писание, однако, утверждает, что и в падшем человеке имеются остатки добра, склонность к добру, желание добра и способность творить добро (см. Рим. 7:18; Исх.:1:17; Ісус. 6:14Мф. 5:46,7:9,19:17Деян.28:2Рим. 2:14-15). Спаситель как раз и взывал к добру, не до конца истребленному в поврежденной грехом человеческой природе. Эти сохранившиеся крупицы добра не могли бы существовать, если бы после совершения греха Адам вместо образа Божия приобрел образ сатаны.

Протестантские секты “арминиан” и “социниан”, отвергая всякую причинную и генетическую связь между первородным грехом наших прародителей и грехами его потомков, знаменуют собой тем самым возрождение пелагианства. По их учению, Адамов грех не только не мог содержать в себе какой-либо пагубной силы для потомков Адама, но не повредил и самому Адаму. Единственным следствием греха Адама они признают смерть, но смерть – это не наказание, а физическое зло, передаваемое путем рождения.

Православная же Церковь ныне, как и присно, неуклонно исповедует богооткровенное учение Священного Писания и Священного Предания. В «Послании Восточных Патриархов» говорится: «Веруем, что первый человек, сотворенный Богом, пал в раю в то время, когда преслушал заповедь Божию, последовав коварному совету змия, – и что отсюда распространился прародительский грех преемственно на все потомство, так что нет ни одного из рожденных по плоти, кто бы свободен был от этого бремени и не ощущал следствий падения в настоящей жизни. А бременем же и следствиями падения мы называем не самый грех, как то: нечестие, богохульство, убийство, ненависть и все прочее, что происходит от злого человеческаго сердца… но удобопреклонность ко греху… Человек, падший чрез преступление, уподобился бессловесным скотам, то есть помрачился и лишился совершенства и бесстрастия, но не лишился той природы и силы, которую получил от Преблагого Бога. Ибо в противном случае он сделался бы неразумным и, следственно, не человеком; но он имеет ту природу, с которою сотворен, и природную силу, свободную, живую, деятельную, так что он по природе может избирать и делать добро, убегать и отвращаться зла. А что человек по природе может делать добро, на это указывает и Господь, когда говорит, что язычники любят любящих их, и весьма ясно учит апостол Павел (Рим. 1:19), и в других местах, где говорит, что «языцы, закона не имуще, естеством законная творят» (Рим. 2:14). Отсюда очевидно, что сделанное человеком добро не может быть грехом; ибо добро не может быть злом. Будучи естественным, оно делает человека только душевным, а не духовным, и одно без веры не содействует ко спасению… В возрожденных же благодатно оно, будучи усиливаемо благодатью, делается совершенным и соделывает человека достойным спасения». А в «Православном исповедании» говорится: «Поелику в состоянии невиновности все люди были в Адаме; то как скоро он согрешил, согрешили в нем и все, и стали в состояние греховное. А посему не только греху подвержены, но и наказанию за грех… Посему с этим грехом мы и зачинаемся во чреве матери, и рождаемся, как говорит священный псалмопевец: «Се бо в беззакониих зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя» (Пс. 50:7)… Отсюда в каждом по причине греха являются поврежденные разум и воля. Впрочем, хотя воля человеческая и повредилась от первородного греха, но при всем том (согласно мысли святого Василия Великого) еще и теперь в воле каждого состоит – быть добрым и чадом Божиим или злым и сыном диавола».

* * *

35 Из ничего ничего не бывает (лат.). – Примеч. ред.

36 В русском синод. переводе: … «всякого, кто исповедает Меня пред человеками, и Сын Человеческий исповедает пред Ангелами Божиими; а кто отвергнется Меня пред человеками, тот отвержен будет Ангелами Божиими». – Примеч. ред.

37 В русском синод. переводе: «Ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах». – Примеч. ред.

38 В русском синод. переводе: «Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?» – Примеч. ред.

39 В русском синод. переводе: «И если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его? И если Я силою веельзевула изгоняю бесов, то сыновья ваши чьею силою изгоняют?» – Примеч. ред.

40 См.: «Не много Ты умалил его» (человека) «пред Ангелами: славою и честию увенчал его» (Пс. 8:6). – Примеч. ред.

41 В русском синод. переводе: «И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку». – Примеч. ред.

42 Последование погребения мирян. Песнь 9, глас 8.

43 В русском синод. переводе: «Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть». – Примеч. ред.

44 В русском синод. переводе: «И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». – Примеч. ред.

45 В русском синод. переводе: «По природе их [то есть первозданных людей], облек их силою и сотворил их по образу Своему… Он дал им смысл, язык и глаза, и уши и сердце для рассуждения, исполнил их проницательностью разума и показал им добро и зло. Он положил око Свое на сердца их, чтобы показать им величие дел Своих, да прославляют они святое имя Его и возвещают о величии дел Его. Он приложил им знание и дал им в наследство закон жизни; вечный завет поставил с ними и показал суды Свои. Величие славы видели глаза их, и славу голоса Его слышало ухо их». – Примеч. ред.

46 В русском синод. переводе: «И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пища, и дерево познания добра и зла». – Примеч. ред.

47 В русском синод. переводе:« Адаму же сказал [Бог]: за то, что послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься». – Примеч. ред.

48 В русском синод. переводе: «Посему, как преступлением одного всем человекам осуждение, так правдою одного всем человекам оправдание к жизни. Ибо, как непослушанием одного человека сделались многие грешными, так и послушанием одного сделаются праведными многие». – Примеч. ред.

49 В русском синод. переводе: «Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут». – Примеч. ред.

50 В русском синод. переводе: «Итак, я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, предлежит мне злое». – Примеч. ред.

51 По передаче, вследствие передачи (лат.) – Примеч. ред.

 

Отдел второй. БОГ КАК ПРОМЫСЛИТЕЛЬ

§ 42. О Божием Промысле

Так как мир – это премудрое творение Божией благости и любви, то и в бытии он удерживается действием вечной Божией благости и любви. Зависимый от Бога своим происхождением, мир зависит от Него и своим дальнейшим бытием. Сотворив мир с определенной целью, Бог Своим непрестанным о нем промышлением (πρόνοια) ведет его к достижению этой предназначенной цели. Иначе и быть не может, ибо «Бог по природе благ и мудр, и поэтому промышляет о мире, – говорит святой Дамаскин, – ибо не благ тот, кто не промышляет. Будучи бесконечно Благим, Он дивно промышляет обо всем; будучи несказанно Премудрым, Он обо всем печется наилучшим образом». В соответствии с этим, Божественный Промысл – это непрестанное действие Божией премудрости, благости, любви и всемогущества; действие, которым Бог сохраняет и поддерживает бытие и силы Своих творений, надзирает за ними, направляет их к конечной цели, поощряя всякое благо, обуздывая и исправляя зло, и при этом не стесняя свободы тварей.

Свое неизменное догматическое учение о Божием Промысле Церковь Христова выразила в первом члене Вселенского Символа веры одним словом – Вседержитель (Παντοϰράτωρ). Этим она исповедала свою веру и убеждение, что всё сущее в мире, видимое и невидимое, содержится, сохраняется и управляется непрестанным действием Божия Промысла, а что касается зла, то Бог его «только предвидит и попускает, но не промышляет о нем, так как Он и не сотворил его. А происшедшее уже зло направляется к чему-либо полезному Верховною Благостию, Которая сама не творит зла, а только направляет оное к лучшему, сколько это возможно».

Божий Промысл сам по себе един и неделим, ибо он – действие единого и нераздельного Бога; однако, рассматриваемый в зеркале человеческого аналитического духа, он проявляется в двух главных формах – в сохранении мира и в управлении миром. Сохранение (συντήρησις) мира – это действие премудрой и всемогущей Божией воли, которым Бог содержит в бытии и историческом развитии сотворенный Им мир. Управление же миром – это действие премудрой и преблагой Божией воли, которым Бог направляет и руководствует духовный и вещественный мир к его богоназначенной цели. В Своей промыслительной любви Трисолнечный Господь промышляет о Своем творении вообще и о каждой твари в частности. В своей таинственной сущности Божий Промысл неделим, ибо как о целом мире, так и об отдельных тварях Бог промышляет простым, несложным действием, но в зеркале человеческого, аналитического разума Промысл проявляется как общий и особенный; общий объемлет весь мир в целом, а особенный – каждую тварь в отдельности, от самой большой до самой малой, от Ангела до червя, от созвездия до атома.

По учению Священного Писания, Бог наполняет небо и землю (см. Єр. 23:24); небо – Его престол, а земля – подножие Его ног (см. Мф. 5:34-35); всё содержит Он «словом силы Своей» (Євр. 1:3); всё оживотворяет (см. 1Тим. 6:13); по-отечески печется о Своих творениях, «ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф. 5:45; ср.: Лк. 6:35); от сотворения мира Он непрестанно действует в мире (см. Ін. 5:17); «все Им стоит» (Кол. 1:17); в Его руке души всех существ и дух каждого человека (см. Йов. 12:10); от Него зависит и бытие, и жизнь, и движение, «ибо мы Им живем и движемся и существуем» (Деян.17:28); Он определяет место и время жизни творений (см. Деян.17:26Пс. 103:8-9,118:90-91), подавая им всё необходимое для существования; всем дает Он «жизнь, и дыхание, и всё» (Деян.17:25); без Его воли не падает и волос с головы (см. Мф. 10:30); Он надзирает за землей и напояет ее; покрывает небо облаками, посылает дождь, производит траву, подает пищу скотам и птицам, одевает поля пшеницей; всё Он питает, всё содержит, на всё призирает; нет ничего, что без Него и вне Его, ибо от Него, и чрез Него, и в Нем – всё (см. Рим. 11:361Кор. 12:6); Он сотворил небо, небеса небес и всё воинство их, землю и всё, что на ней, моря и всё, что в них, – и всё это Он оживляет (см. Неем. 9:6); Он Сам зрит всё сущее под небом, ведая всё, что на земле: всё, что Он сотворил (см. Йов. 28:24Притч. 15:3Пс. 32:14Євр. 4:13). По Своей неизреченной промыслительной любви Бог заботится о нуждах всех творений: как самых больших, так и самых малых (см. Мф. 6:25-34Пс. 90:116); Он питает и одевает небесных птиц, а тем паче людей (см. Мф. 6:26); Он дает силу полевым лилиям, и они растут, одеваясь неизреченной красотой (см. Мф. 6:28-29). Размышляя с молитвенным удивлением о всеобщем и многозаботливом Божием Промысле, премудрый Соломон так обращается к Богу: «Ты любишь все существующее, и ничем не гнушаешься, что сотворил; ибо не создал бы, если бы что ненавидел. И как могло бы пребывать что-либо, если бы Ты не восхотел? Или как сохранилось бы то, что не было призвано Тобою?» (Прем. 11:25-26). «Вообще Божий Промысл так ясно раскрыт в Священном Писании, – говорит Климент Александрийский, – что не нужно того и доказывать, но, напротив, следует изобличать и наказывать мнящего, что Промысла нет».

Очевидно, что святой догмат о Божием Промысле своим содержанием проистекает из Священного Писания. По учению Святого Откровения, Промысл – это естественное и логическое следствие сотворения; Бог – Промыслитель, потому что Он – Творец; в Божием промышлении о мире известным продолжено образом Божие творчество в мире, по слову Спасителя: «Отец Мой доселе делает, и Аз делаю» (Ін. 5:17). Сверх того, и самая целенаправленность сотворенного Богом мира требует наличия Божия Промысла о мире. Если у мира есть поставленная Богом цель, то должен существовать и Промысл, который бы направлял его к достижению этой цели (см. Пс. 103:29Йов. 34:14-15). Если же мир не имеет цели, то и в Божием Промысле нет нужды. Сотворив мир из небытия, Бог Своим Промыслом чрез бытие ведет его к цели; а цель заключается в том, чтобы достигшая совершенства тварь соединилась с Творцом, дабы Бог был «все во всем» (1Кор. 15:28, ср.: Мф. 5:48). Так как Бог сотворил мир по любви и великой благости, то Он не может о нем не заботиться. Его многотрудное промышление о мире показывает, что Он сотворил мир по любви и что Он неизменно и вечно благ. Все Священное Писание – как в целом, так и в отдельных его частях – это живая летопись Божия промышления о мире. Сотворив мир, Бог пребыл в мире и с миром, хотя Он и превыше мира; присно над ним бодрствуя, Он Своим Промыслом направляет его к Божественной цели (см. Євр. 1:3Кол. 1:16-17Еф.4:6).

Истина о Божием Промысле, возвещенная в Священном Писании, своей Божественной правдой и бессмертием обитает – через Священное Предание – в Богочеловеческом Теле Христовом, в Церкви. Отцы и учители Церкви насыщают ею свои души, алчущие Божией правды и истины. Так, Афинагор пишет: «Ни на небе, ни на земле ничто не изъято из управления и Божия Промысла, и попечение Творца простирается на всё: видимое и невидимое, великое и малое, ибо всё творение в совокупности и каждая тварь в отдельности, согласно своей природе и цели, для которой они созданы, имеют потребность в промышлении Творца». Отец Господа нашего Иисуса Христа, говорит святой Афанасий Великий, «как наилучший Кормчий, собственною Своею Премудростию и собственным Своим Словом, Господом нашим Иисусом Христом, спасительно управляет и распоряжается всем в мире и всё устрояет, как Сам признаёт это наилучшим». «Отец вечным Сыном Своим сотворил и устроил всю вселенную и озаряет ее Своим Промыслом. Как Благое Слово Благого Отца Оно водворило во вселенной порядок, соединяя противоположное с противоположным и устрояя из сего полную гармонию. Как Божия Сила и Божия Премудрость Оно вращает небо и утвердило землю, ни на что не опирающуюся… Им солнце стало светоносным и озаряет вселенную. От Него и луна имеет свою меру света. Им и вода держится в облаках, и дождь наводняет землю; Им и морю положен предел, и земля украшена всякого рода растениями». «Природа сотворенных тварей, поскольку она создана из ничего, взятая сама по себе, есть нечто текучее, немощное и смертное… Поскольку всякое сотворенное естество, насколько оно зависит от заключающихся в нем самом причин, есть нечто бренное и разрушающееся… то для того чтобы вселенная не возвратилась вновь в небытие, Благий Бог, сотворивший всю тварь Словом Своим, не попустил ей увлекаться и обуреваться своим собственным естеством, от чего угрожала бы ей опасность вновь прийти в небытие, но как Благий Он управляет вселенной и поддерживает ее в бытии Словом Своим, Которое Само есть Бог, чтобы тварь, озаряемая владычеством, Промыслом и благоустроением Слова, могла твердо стоять в бытии… и не подверглась бы тому, чему могла бы подвергнуться (то есть небытию), если бы не соблюдал ее Бог Слово». «Всемогущее и Всесовершенное Слово Отца, проникая всё и повсюду, проявляя Свои силы, содержит всё в Себе и объемлет, так что ничего не оставляет без Своей силы, но всё – каждую тварь в отдельности, и все твари совокупно – оживляет и хранит в одно и то же время… Из всего сущего нет ничего, что произошло бы и состоялось не в Слове и не Словом, по слову евангелиста: «В начале бе Слово и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово… Вся Тем быша, и без Него ничтоже бысть» (Ін. 1:1,3). Как музыкант, настроив арфу и искусно соединяя низкие тона с высокими и средними, производит единую мелодию, так и Слово – Премудрость Божия содержит вселенную, как арфу, и, соединяя то, что в воздухе, с тем, что на земле, и то, что на небе, с тем, что в воздухе, соединяя целое с частями и надзирая Своим мановением и волей, – прекрасно и складно производит один мир и один порядок в мире. Это и чудесно в действии Божества Слова, что Оно одним и тем же мановением, не в разные времена, но сразу же и все совокупно: и прямое, и круглое, и верхнее, и среднее, и нижнее, и влажное, и холодное, и теплое, и видимое, и невидимое – обращает и устрояет сообразно с природой каждой вещи. Ибо одним и тем же Его мановением то, что прямо, движется как прямое, круглое как круглое, и среднее приводится в движение таким, каково оно есть, теплое нагревается, сухое сохнет и всё, сообразно со своей природой, оживотворяется и поддерживается Им, и, таким образом, создается некая чудесная и воистину Божественная гармония». «По одному мановению Бога Слова всё одновременно поддерживается в порядке, и всякая тварь делает ей свойственное, и все твари совокупно составляют единое устроение». «Из столь разнообразных тварей устрояя Промыслом Своим один мир и один порядок в мире, Бог Слово не оставляет вне Себя и невидимые Силы, но и их как Творец объемлет с прочими существами, и оживотворяет их, и сохраняет Своим промышлением». «Каждая вещь по Промыслу Божию получила и получает собственный вид, порядок, число и величину, так что ничего напрасного и случайного не было и не бывает».

Божий Промысл проявляется во всем. «Рассмотрите, – советует блаженный Феодорит, – природу видимых тварей, их положение, порядок, состояние, движение, соразмерность, гармонию, красоту, великолепие, величину, пользу, приятность, разнообразие, изменение… Смотрите, как Промысл Божий из каждой части творения пробивается к вашему взору, обнаруживает себя, вопиет о себе… Смотрите, он виден на небе и в небесных светилах: в солнце, луне и звездах; он виден в воздухе, в облаках, на суше и на море – во всем, что на земле; виден в растениях, траве и семенах; виден в существах словесных и бессловесных, в пресмыкающихся, в птицах, в рыбах, в земноводных, в кротких и свирепых, в домашних и диких. Рассудите сами: кто поддерживает небесные своды? Как небо столько тысяч лет существует и не состарилось, и время не произвело в нем никакой перемены, хотя по природе небо изменчиво, как об этом свидетельствует блаженный Давид (см. Пс. 101:27-28)… Имея изменчивую и бренную сущность, оно до сих пор осталось таким, каким сотворено, ибо его поддерживает, хранит и дает ему жизнь Слово Божие, Которое его сотворило… Творец управляет творением; будучи Сам кораблестроителем и производителем вещества, Он не оставляет без управления Своей ладьи… и не перестает править кормилом». «Сама мысль о Боге как бесконечно Благом Творце неминуемо приводит к заключению, что Творец неопустительно является и Промыслителем мира, ибо для чего Он сотворил мир, если не имеет о нем попечения? Если Бог, благости Которого нет меры, благоволил небытию даровать бытие, как бы Он мог презреть Свое творение и не заботиться о нем?»

Отрицать Промысл – значит быть безумным. «Не верующие в существование Промысла Божия, – говорит тот же отец Церкви, – безумно утверждающие, что этот мир, состоящий из неба и земли, без Кормчего плавает в таком порядке и согласии, походят на человека, сидящего на корабле, плывущего по морю, наблюдающего, как кормчий держит штурвал, поворачивает его, как нужно, то влево, то вправо и направляет ладью к желаемому пристанищу, – и все-таки начинающего отстаивать явную ложь, говоря, что кормчий на корме не стоит, что ладья не имеет кормила, что движениями кормила никто не управляет, но, напротив, она сама по себе плывет, преодолевает волны, побеждает ветры, не имеет нужды в корабельщиках и командующем гребцами кормчем. Так и те, кто отрицает Промысл Божий: они ясно видят, что Господь вселенной управляет Своим творением, всё ведет и движет согласно и в порядке; видят гармонию во всем происходящем, видят красоту и пользу в каждом создании и намеренно прикидываются слепыми и поступают бесстыдно, ибо, приемля дары Промысла, насмехаются над ними и хулят их; и чем пользуются, за то самое и восстают против Промыслителя». «Мы должны веровать, – говорит святой Григорий Богослов, – что есть Бог – Творец и Создатель всех существ: ибо как могла бы и существовать вселенная, если бы кто не осуществил ее и не привел в стройный состав? Мы должны веровать, что есть Промысл, всё содержащий и всё связывающий в мире: ибо для тех существ, для которых необходим Творец, необходим вместе и Промыслитель; иначе мир, носимый случаем, как вихрем корабль, должен бы был, по причине беспорядочных движений вещества, мгновенно разрушиться, рассыпаться и возвратиться в первоначальный хаос и неустройство». «Как река, – говорит златоустый поэт Христовой истины, – разделяясь на множество рукавов, орошает край, по которому протекает, так и нас промышление Божие окружает со всех сторон, обильно изливаясь, прибывая и наполняя всё». «Ни одно сотворенное естество, видимое или невидимое (умопредставляемое), не может сохраняться без Божия попечения и Промысла». Из всего этого очевидно, что «всякий, не признающий Промысла Божия, есть воистину безбожник».

§ 43. Промышление Божие о человеке до грехопадения

Хотя человек и был сотворен по образу Божию, он не был предоставлен самому себе. О носителе богообразной души, этой наибольшей драгоценности в мире сем (см. Мф. 16:26Мк. 8:36-37), Бог с самого начала проявил особое промышление (см. Мф. 6:26,10:30). Сотворенный Богом безгрешным и относительно совершенным человек имел целью достигнуть Божественного совершенства, уподобиться Богу – для чего он и был сотворен (см. Мф. 5:48). В нем был богоданный росток совершенства, который необходимо было развивать в благоприятных условиях до полного роста и расцвета. Человек мог этого достичь только при Божией промыслительной помощи. Он нуждался в Божием руководстве, так как его обращенная к Богу душа на долгом пути к вечной Истине могла по своему свободному хотению свернуть с пути на беспутья. Лишь наставляемый Божиим Промыслом, Божиим Откровением, он мог твердо восходить из малого совершенства в большее, из неполного ведения в более полное, из более полного в самое совершенное (см. Мф. 11:27). Устремленный к Богу, он мог «исполниться всею полнотою Божиею» только при благодатно-промыслительной помощи Троичного Божества (см. Еф.3:14–19).

Свое промышление о человеке до грехопадения Бог проявлял различно. Для человека Он сотворил рай, поселил его в раю (см. Бут. 2:8), где вся природа всеми своими творениями и силами благосклонно помогала ему в преуспеянии и возрастании возрастом Божиим «в мужа совершенного, в меру полного возраста» Христова, в человека Христо-подобного – для чего и был он сотворен по образу Божию (см. Кол. 2:19Еф.4:13Рим. 8:29Еф.4:24). Для человека Бог произрастил посреди рая дерево жизни (см. Бут. 2:9), питаясь плодами которого человек, по действию благодати, пребывал бы и по телу безболезненным и бессмертным. Бог являлся нашим прародителям, удостаивал их Своих непосредственных откровений, беседовал с ними, учил их жить в согласии со Своей волей, со Своей истиной, прилагал им знание к знанию, мудрость к мудрости, благодать к благодати (см. Бут. 2:19,22Сир. 17:6-11). Для духовного преуспеяния и упражнения человека в добре, а также для достижения телесного бессмертия, Бог дал человеку заповедь не есть с дерева познания добра и зла (см. Бут. 2:17). Исполняя это повеление, человек должен был утвердиться в послушании Божией воле как высочайшему, самому совершенному и самому святому закону и тем самым навсегда действенным образом признать волю Божию вечной заповедью, идеалом и мерилом своей воли и всей своей жизненной деятельности.

§ 44. Божие промышление о человеке после грехопадения

По Своему великому человеколюбию Бог не перестал промышлять о человеке и после его падения в грех. Более того, в самом наказании за грех – смерти – отображается Божие промышление о падшем человеке, ибо смертью пресекается бесконечный процесс человеческих прегрешений, распространение зла и непрестанная жизнь в мучительных, тяжелых и проклятых ее условиях, порожденных грехопадением. «Смертью Законодатель останавливает распространение греха, – говорит святой Кирилл Александрийский, – и в самом наказании проявляется человеколюбие. Поелику Он, давая заповедь, с преступлением заповеди соединил смерть и Поелику преступник подпал под это наказание, то Он и устрояет всё так, что и самое наказание служит ко спасению. Ибо смерть разоряет сие наше жизненное естество и, таким образом, с одной стороны, останавливает действие зла, а с другой – избавляет человека от болезней, освобождает его от усилий и трудов, пресекает его скорби и заботы и полагает конец страданиям телесным. Вот каким человеколюбием Судия смягчает самое наказание». Самое наказание смертью, по слову святого Григория Богослова, переходит в человеколюбие, ибо «смерть – в пресечение греха, чтобы зло не стало бессмертным». Божие промышление о падших людях проявляется в том, что Бог подает им все необходимое для поддержания жизни (см. 1Тим. 6:17), заботится обо всех и каждом (см. 1Пет. 5:7Мф. 6:32-33Лк. 12:30-31Прем. 12:13Лк. 12:7), ниспосылает помощь (см. Пс. 120:2,123:8), наставляет сердца (см. Притч. 21:2), укрепляет души (см. Притч. 16:2), трудится вместе с труждающимися (см. Пс. 126:1), человеколюбиво определяет границы жизни и трудов каждого человека (см. Йов. 12:10Пс. 38:5-6Деян.17:25), заботливо следит за жизнью всякого человека от утробы матери до гроба (см. Пс. 21:10-11,138:15,70:6Йов. 10:11), печется о каждом человеке любовью, превосходящей материнскую, распоряжается всеми событиями в человеческой жизни (см. 1Сам. 2:6-7Повт. 32:39Прем. 16:12-13Сир. 11:21), ниспосылает блага всем людям без различия (см. Мф. 5:45), особенно помогает праведникам (см. Рим. 8:282Пет. 2:91Кор. 10:13Пс. 33:16,32:18Йов. 36:7,10Пс. 102:13,17-18,90:1-16), заслоняя их щитом милости Своей (см. Пс. 5:13). «Ясно, таким образом, что нет ни одного человека, о котором Бог не промышляет. А если Бог и не печется обо всех одинаковым образом, – то и это – великое знамение Его Промысла, ибо Он проявляет Промысл Свой в соответствии с пользой каждого».

Божие промышление о падших людях особенно сказывается в том, что человеколюбивый Господь к каждому человеку приставляет Ангела хранителя, покрывающего его крыльями, сохраняющего, избавляющего от зла, не стесняя его свободы, молящегося Богу за него и верно сопровождающего его в качестве спутника жизни (см. Мф. 18:10Пс. 33:8,90:10,11Деян.12:15Євр. 1:14Бут. 48:16,24:7). По учению святых отцов, Ангелы «служат Богу в делах Его Божественного Промысла». Охраняя людей, Ангелы содействуют их преуспеванию в добре, вере и благочестии и поддерживают на пути спасения (см. Євр. 1:14Зах. 2:32Царів. 1:3,15-17Суд. 2:1-5). «…Хранителие спасения благочестивых Ангели». «Велико достоинство человеческих душ, ибо каждая из них с самого рождения имеет определенного ей Ангела хранителя». Преимущественно это относится к христианам, так как для подвига спасения Ангелы хранители необходимы им как помощники, наставники, молитвенники и заступники перед Богом.

  1. Как Промыслитель Бог промышляет о народах и царствах, направляя их судьбы к достижению Своих целей. Как Царь всей земли Он царствует над народами, властвует над царствами, вручая их кому хочет (см. Пс. 46:3,7-8Мал. 1:14Дан. 4:22,29); Им «цари царствуют и повелители узаконяют правду»(Притч. 8:15), сердце царей в Его руке, Он их поставляет, Он и низлагает (см. Дан. 2:21,4:14Притч. 21:1Сир. 10:4Єр. 27:5-6). Сообразуясь с нравственным состоянием народов и Своими Божественными намерениями, Бог либо в изобилии подает им земные блага (см. Іс. 1:19) и тихую и мирную жизнь (см. 1Тим. 2:2Єр. 29:7), либо посылает голод, моры, землетрясения (см. Мф. 24:7), рабство и прочие бедствия (см. Дан. 3:38). По Его воле одни царства воздвигаются, а другие падают (см. Дан. 2:37-44). «Бог Сам раздает земные царства и добрым, и злым, но делает это не без намерения и не случайно… а сообразно с порядком вещей и времен – для нас сокровенным, а Ему полностью известным». Божие промышление о народах особенно проявляется в том, что Бог и к народам как целостным образованиям приставляет Ангелов хранителей: Святое Откровение свидетельствует нам, как Ангел еврейского народа и Ангел персидского народа молятся Богу каждый за свой народ (см. Дан. 10:1-21). Как хранители народов они заботятся о них и о достижении целей, которые Бог поставил этим народам, отвращают от зла, руководствуют к добру, молитвенно ходатайствуя о них перед Богом и различными способами внушая то, что служит им ко благу (см. Дан. 11:1-45Бут. 41:1-28). Об Ангелах хранителях целых народов отцы Церкви учат, что «они охраняют области земные и управляют народами и странами, как им повелено Творцом».

Богооткровенная истина – и в том, что и Поместные Церкви имеют своих Ангелов хранителей для руководства в их Богочеловеческой деятельности в мире (см. Об. 1:20). «Я уверен, – благовествует святой Григорий Богослов, – что особенный Ангел предстательствует (προστατεῖν) о каждой Церкви, как научает меня Иоанн в Откровении». На такую деятельность святых Ангелов указывает Церковь в своем молитвенном богословии: «Велия Ангел Твоих Христе сила: безтелесни бо суще мир протичут, сохраняюще Церкви силою, яже от Тебе Владыко, и Тебе молятся о вселенней».

  1. Образ промышления Божия о мире, как и образ сотворения мира, во всей своей полноте непостижим для человеческого ума, однако Божий Промысл о людях осуществляется в основном двумя путями – естественным и сверхъестественным. Естественный путь Божия промышления о мире состоит в том, что все твари во вселенной живут, движутся и существуют по естественным, изначально установленным Богом законам – только под промыслительным Божиим надзором; при этом Бог помогает людям, наставляя их к достижению цели их жизни с помощью естественных средств, то есть с помощью сил и законов, находящихся в самом человеческом естестве или в окружающей человека природе, а также посредством естественного развития дел и событий в мире (см. Деян.14:17Мф. 5:45Рим. 1:19-20,2:15,13:3-61Кор. 11:31-322Пет. 2:61Сам. 19:11Пс. 118:90-91,64:10,148:5-6Прем. 11:17,12:27). Сверхъестественный образ Божия промышления о мире заключается в том, что Господь ради нашего исцеления и спасения употребляет средства сверхъестественные: чудеса (τέρατα), знамения (σημεῖα), силы (δυνάμεις), помощью которых «побеждается естества чин». Всё Откровение Ветхого и Нового Завета, а особенно Богочеловеческое Домостроительство спасения, совершенное удивительной ЛичностьюГоспода Иисуса Христа, – это самая лучшая иллюстрация сверхъестественного Божия промышления о мире.
  2. Божие Промышление о мире, как и сотворение мира, – это дело не одного только Лица Пресвятой Троицы, а всех трех Лиц. Отец промышляет чрез Сына в Духе Святом; Их промыслительное действие совместно и нераздельно (см. Ін. 5:17Мф. 12:28,28:19). Троичное Божество в Своем единосущном и нераздельном естестве, промышляя о спасении людей, посылает Спасителя в Лице Единородного Сына, совершающего спасение в Духе Святом (см. Еф.1:3–14Ін. 3:16Мф. 28:19-20Євр. 1:1-31Кор. 12:4-10Рим. 14:17Кол. 1:17).

Эта богооткровенная истина – составная часть единой, святой, неделимой богочеловеческой истины Христовой Церкви, зримой нами через Святых Отцов. Святой Афанасий Великий пишет: «Отец творит всё чрез Сына в Духе Святом; так соблюдается единство Святой Троицы, и в Церкви проповедуется един Бог». Святой Василий Великий богословствует: «Дух Святой в каждом действовании соединен и неразделен с Отцем и Сыном».

§ 45. Отношение Божия Промысла к свободе разумных тварей и к злу к мире

В своей таинственной сущности отношение Божия Промысла к свободе разумных существ превыше всякого аналитического, человеческого суждения, но оно отчасти доступно облагодатствованному, воцерковленному, христианскому уму. Умом, просвещенным благодатью и святым опытом, удается постигнуть следующее; ни свобода разумных тварей не мешает Божию Промыслу, ни Божий Промысл не стесняет свободы, Промысл помогает разумно-свободным существам, но этой помощью не нарушает, не уничтожает, не сковывает свободы, поскольку сама свобода – это дар Божий; дар, составляющий суть естества разумных существ; дар, делающий их тем, что они есть; дар, врученный им от Бога как их неприкосновенное, неотъемлемое, личное свойства. Здесь нет и не может быть взаимных столкновений и недоразумений, ибо Бог как неизменно Благий не истребляет и не спутывает дарованной свободы, но как Всеведущий – наперед знает все желания и намерения свободно-разумных существ, как Премудрый – всегда находит способ промышлять обо всем, не умаляя свободы разумных созданий. Своим Промыслом Трисолнечный Господь всегда и повсюду действует так, что свобода Его творений неизменно остается неприкосновенной. «Необходимо знать, – пишет святой Дамаскин, – что существуют многие пути Божия промышления и их нельзя ни словами объяснить, ни постичь разумом». «Человек не может постичь путей Божия промышления о мире, – учит святой Златоуст, – ибо, главным образом, Промысл и состоит в том, что причины для нас непостижимы. Если бы это не превосходило наше понимание, кто-то мог бы еще вообразить, что человек – причина мира».

Действуя на человеческую свободную волю Божественно и таинственно, Божий Промысл не понуждает ее к злу, но усиливает и поощряет к добру, не стесняя ее свободы. Промысл не насилует движений нашей воли, но помогает им устремляться к добру и оставляет их одних, если они скатываются к злу. Если воля по своему свободному выбору простирается к благу, то Промысл содействует ей в этом ее порыве; если же воля свободным хотением тяготеет к злу, то Промысл ее оставляет, чтобы она действовала самостоятельно. «Подлежащее Промыслу бывает или по благоволению, или по попущению Божию. По благоволению бывает то, что беспрекословно хорошо, а по попущению – противоположное… Выбор дел зависит от нас, а исход их зависит от Бога. При этом исход добрых дел зависит от помощи Божией, ибо Бог по Своему предведению праведно помогает тем, которые своею правою совестию избирают добро; а исход плохих дел зависит от оставленности человека Богом, поскольку Бог по Своему предведению праведно оставляет худого человека». «Бог Своим Промыслом действует так, что всё зло – от нас, а всё добро – как от нас, так и от Его помощи. Бог не желает зла и не творит его, но попускает его, и оно бывает по нашей воле». «Божественное Писание и учение истины признают единого Бога, Который, хотя владычествует над всем Своим могуществом, однако много терпит по Своему благоволению. Он владычествует и над идолопоклонниками, но терпит их по Своему незлобию. Владычествует и над еретиками, отвергающимися Его, но терпит их по Своему великому снисхождению; владычествует и над диаволом, но и сего терпит: терпит его не по слабости, так как бы побеждаем был от него. Ибо диавол есть «начало создания Господня» (Йов. 40:14), которое соделалось предметом посмеяния – не для Самого Бога (ибо это недостойно Бога), но для Ангелов, Им же сотворенных. Бог попустил диаволу продолжать жизнь по двум причинам: то есть чтобы диавол, будучи побежден, большему подвергся посрамлению, а люди получили венцы. О Всемудрое Божие Провидение! Он злую волю превращает в средство ко спасению верующих. Ибо как мерзкое намерение братьев Иосифа Он обратил в средство Своего собственного домостроительства и, попустив им по ненависти продать брата, нашел случай воздвигнуть на царство того, кого Сам хотел (см. Бут. 37-49 – Примеч. ред.); так и диаволу попустил вести брань против людей, чтобы люди, победив его, удостоились венцов и чтобы после одержанной над ним победы сам диавол, побежденный слабейшими, подвергся большему посрамлению, а люди более прославились как победители того, кто некогда был Архангелом».

Хотя Бог и попускает свободной человеческой воле хотеть и творить зло, Он, однако же, не позволяет, чтобы зло окончательно укоренилось, распространилось и полностью вытеснило добро. Последствия злых дел Господь Своим Промыслом направляет к конечному благу, для которого люди и созданы. При этом человеческая воля не стеснена и не связана, так как правильное употребление свободы состоит как раз в том, чтобы она стремилась и простиралась к конечной, Богом назначенной цели жизни и мира. Согласно Своему предвечному намерению о мире, Бог руководствует силы нравственных существ к цели, ради которой они созданы. Но этим действием Промыслитель не мешает созданной свободе разумных существ, а помогает ей в ее правильном развитии. Воле, созданной свободной, оставлена свобода действий. Она может беспрепятственно выбирать и творить добро или зло, Господь же последствия злых дел Своим Промыслом направляет к конечной цели мира.

  1. Что справедливо в отношении Божия Промысла к свободе созданных существ, то справедливо и в отношении Промысла к злу, ибо зло является порождением злоупотребленной свободы. Вообще говоря, отношение зла сотворенных существ к Божию Промыслу детерминировано отношением свободы этих существ к этому Промыслу. В своей сущности зло только одно – нравственное, а зло физическое – лишь следствие, лишь проекция, лишь отражение нравственного зла в сфере вещества. По своей природе зло – это не только голое отрицание добра, но и действительное нарушение богозданного порядка в духовном и физическом мире, реальное восстание против Творца, осязаемое богоборчество, будь то сознательное или несознательное, продуманное или спонтанное. Но при всем том оно не истребляет и не сковывает Промыслителя мира. Главное отличие свободы созданных существ – то, что она может хотеть и творить добро и зло, а иначе добро или зло, сделанные по необходимости, не могли бы иметь никакой нравственной ценности. Бог попускает зло вследствие неприкосновенности человеческой свободы, делающей человека существом морально свободным. Желая и творя зло, человек как существо нравственное злоупотребляет своей богоданной свободой, поступая тем самым против воли Божией, знаменующей собой совершенную полноту добра и совершенный закон свободы (см. Як. 1:25,171Ін. 1:5). Посему Бог не может ни творить зла, ни искушать злом разумные существа (см. Як. 1:13). Впрочем и нарушая Божию волю, человек не выходит за пределы Божия Промысла, так как это невозможно. «Запомни, – советует Ориген, – что ничего не бывает без Промысла Божия, хотя и не без воли. Много что бывает без Божия соизволения, но ничего без Промысла».

Премудрый Промыслитель попускает нравственное зло потому, что возможность греха неотделима от свободы разумных существ и не препятствует действию Промысла. Но при этом Преблагий Промыслитель употребляет всё, чтобы отвратить тварь от греха, не отнимая, однако, у нее того, что делает ее свободной: законом запрещает грех (см. Вих. 20:1-17), угрожает грешникам и преступникам закона (см. Повт. 27:15-26Вих. 21:1-36,22:1-31,23:24-33), обуздывает их наказаниями и смягчает последствия зла. Бог не устраняет зла в мире, так как это значило бы истребить свободу разумно-нравственных существ, которой Он Сам их наделил; не препятствует Он и злу в мире, так как в противном случае Он ограничил бы свободу действий этих существ. В этом смысле действие Божия Промысла сводится лишь к попущению греха, но ни в коем случае не способствует греху и не поддерживает его. Впрочем и самое попущение греха нельзя понимать как Божие невнимание к участи сотворенных существ, но единственно и исключительно как Его желание не ущемить их свободы и дать ей ход, чтобы они самостоятельно избирали или добро, или зло, добровольно направляясь к тому или другому. А как велика Божия любовь к людям и как многотрудна о них и обо всем вообще творении Божия забота, видно из того, что Бог с самого начала бытия людей на земле давал людям наставления, заповеди, законы, предупреждая их о смертоносных последствиях греха и об опустошительном действии зла. Но при этом Бог лишь предлагал заповеди, вовсе не принуждая людей к исполнению Своей святой воли. Верхом несказанного Божия человеколюбия стало то, что для борьбы с грехом и победы над ним Он преподал людям ветхозаветное и новозаветное Откровение, направляя в мир пророков и избранников, и, наконец, послал и Своего Единородного Сына, а в Нем и с Ним вручил людям и все сверхъестественные средства и все благодатные силы для победы над злом и для стяжания вечной жизни и блаженства (см. 2Пет. 1:3-9Деян.1:3).

В действительности физическое зло – это следствие зла нравственного, то есть плод употребленной во зло свободы: той свободы, которая по собственному произволению оставила Божию волю как закон своей деятельности и двинулась вслед за богоборческой суетностью духа зла и смерти (см. Рим. 8:20Бут. 3:17). Под физическим злом понимаются болезни, землетрясения, эпидемии, засухи, голод, несчастья – различные страдания в мире вещественном. В Своем отношении к физическому злу Промыслитель проявляет бесконечно человеколюбивую премудрость: разные формы зла Он обращает в средства для врачевания и исцеления свободно-нравственных существ от зла и греха и для их преуспеяния в добродетели (см. 1Царів. 9:7-9Повт. 29:22-28Єр. 22:7-92Хрон. 33:10-13Притч. 17:3Сир. 2:52Кор. 1:4-7Рим. 5:3Деян.14:222Сол. 1:4Як. 1:2-4). «Промысл Божий управляет всем; и то, что считалось наказанием, является врачеванием». «Болезни по городам и народам, – говорит святой Василий Великий, – засухи, неурожаи и бедствия, встречающие каждого в жизни, приостанавливают возрастание греха. И всякое зло такого рода Бог посылает для того, чтобы предотвратить порождение истинных зол. Ибо и телесные страдания, и внешние скорби задуманы для обуздания греха. Следовательно, зло не от Бога, но Бог истребляет зло, подобно тому как врач истребляет болезнь, а не вносит ее в тело. Разрушение же городов, землетрясения, наводнения, военные поражения, кораблекрушения, всякое истребление многих людей – случающиеся от земли или моря, от воздуха или огня и от любой другой причины – бывают для того, чтобы прочие опомнились, ибо всенародные пороки Бог излечивает всенародными наказаниями».

  1. Несмотря на многозаботливое Божие промышление о людях, в мире сем нередко происходит то, что праведники страдают, а грешники благоденствуют, – и у некоторых это вызывает недоумение относительно праведности Божия промышления, а иногда и сомнение в существовании Промысла вообще. При решении этой проблемы необходимо прежде всего установить, в чем мерило праведного и греховного. Налицо два критерия – человеческий и Божий. Человеческий критерий праведного и греховного, применяемый людьми к себе подобным, на основе которого они делят их на праведников и грешников – вследствие человеческой ограниченности, несовершенства и греховности – вовсе не абсолютен и не совершенен, а относителен и погрешим, и потому не может быть принят в качестве значимого и полноценного. Божий же критерий праведного и греховного во всем Своем совершенстве и непогрешимости представлен в Личности, жизни и деятельности Богочеловека Господа Иисуса Христа. Как единый безгрешный и единый Всеведущий Он знает самые сокровенные движения человеческой души и сердца и потому может безошибочно судить о людях, разделяя их на праведных и грешных, вследствие чего Ему принадлежит “весь суд”(Ін. 5:22; ср.: 1Кор. 4:51Хрон. 28:91Сам. 16:7Єр. 11:20,17:10,20:12Об. 2:23Пс. 7:10). Кроме того, нужно памятовать об имеющемся различии между человеческим и Божиим представлением о том, что́ есть благо и благосостояние. Под благом и благосостоянием люди нередко понимают лишь материальный достаток и земные богатства: бренные, тленные, изъеденные молью, тогда как Бог подразумевает блага духовные: истину, праведность, милосердие, смирение, кротость, любовь, молитву, пост, терпение, страдание за истину Христову, одним словом – то духовное благое состояние души и тела, которое согласуется с духовным совершенством и блаженством и которое вечно, нетленно, небесно, так что ни моль, ни тля не могут его растлить, ни воры подкопать и украсть (см. Мф. 6:19-20,19:21Лк. 12:31-33). Ведь истинное человеческое благосостояние, богатство и блаженство заключаются в том, чтобы обогащаться Богом (см. Лк. 12:20-211Тим. 6:17-19).

Бог иногда и праведникам попускает страдать на земле, и это для их пользы – для спасения души. При этом необходимо иметь в виду, что на земле нет ни одного праведника, совершенно чистого от всякого греха и скверны. Скорби и искушения, которые Бог Своим Промыслом попускает или ниспосылает на людей, суть своего рода горнило, в котором люди очищаются и переплавляются, как золото в печи, обретая в себе силы для новых добродетелей: терпения, великодушия, кротости, стойкости. Ибо все эти новые добродетели взращивают, при содействии благодати, нового внутреннего человека – человека, созидаемого Господом «в праведности и святости истины» (Еф.4:24; ср.: Рим. 5:3-52Кор. 4:16Як. 1:3-42Кор. 12:5,1:5Мф. 5:40-42). Божий Промысл «часто попускает, – говорит святой Дамаскин, – что праведник впадает в скорби, чтобы другим явлена была сокровенная в нем добродетель, как это случилось с Иовом… Иногда Бог попускает, что святой, благочестивый человек тяжко страдает, чтобы не отпал от истинной совести и не впал в гордость по причине дарованной ему силы и благодати, как это было с апостолом Павлом». В Своем промыслительном домостроении человеческого спасения Бог соделал скорби и страдания путем в Царство Небесное (см. 2Кор. 4:101Сол. 3:32Сол. 1:51Пет. 2:19-21,4:16Євр. 12:6-8). Христоносный апостол возвещает, «что многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян.14:22; ср.: Мф. 7:14Лк. 13:242Тим. 2:12,3:12).

Нередко к худым людям – безбожникам и грешникам – Бог проявляет Свою отеческую любовь и доброту, осыпая их земными благами с одним-единственным промыслительным желанием: согреть и растопить очерствевшее их сердце, пробудить их к вечной цели жизни, открыть им душевные очи к зрению небесных и нетленных ценностей, вывести их из нечистоты и мрака смертности в лазурь бессмертия, вызвать в них спасительное чувство умиления и целительные слезы покаяния, Своим Божественным добром побороть их душепагубное зло (см. Рим. 2:4,12:20-21).

Не следует забывать евангельской истины: всякий, делающий злое, ненавидит добро и истину (см. Ін. 3:20); а злые люди, воспаляемые живущим в их душе грехом, восстают на праведников, несущих добро и справедливость, преследуют их, мучают, бьют и даже убивают; Бог же Своим Промыслом всё это попускает, не желая стеснить или истребить действие свободной человеческой воли (см. Ін. 15:18,201Ін. 3:13). А участь христоносных праведников, над которыми бодрствует многозаботливый Божий Промысл, выражена апостольскими словами: «Все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2Тим. 3:12; ср.: Флп. 1:19Мф. 15:24Рим. 8:17). Это естественно, потому что мир, лежащий во зле (см. 1Ін. 5:19), не может и не будет любить и почитать носителей вечного добра – христоносных праведников. Впрочем, и то зло, которое грешники творят праведникам, Преблагий Промыслитель обращает к пользе последних, ибо на поле брани со злом они приобретают свои дивные добродетели: кротость, терпение, прощение, молитву за гонителей, благословение врагов, благодушие. При этом на них изобильно нисходит Божия благодать, их утешает Благий Утешитель, и они в своих страданиях за правду Христову чувствуют себя блаженными и радостными (см. Мф. 5:11-12Деян.5:40–411Пет. 3:14Мф. 10:19-20,22). «Безбожников же за их злые дела часто и тайно мучит совесть».

При решении этого вопроса нельзя упускать из виду и то, что сия настоящая жизнь – не время, в котором назначается и присуждается вечная и полная награда за добрые дела или наказание за злые: всеправедным и премудрым Божиим Промыслом это оставлено на день Страшного Суда. «Если нам открыто Царство Небесное, – говорит святой Златоуст, – и обещана награда в будущей жизни, то уже непристойно исследовать, почему праведники здесь терпят скорби, а худые люди живут в удовольствиях. Ибо если каждого там ожидает награда по заслугам, зачем возбуждаться здешними счастливыми или несчастливыми событиями? Здешними скорбями Бог обучает Ему покорных как героических борцов, а более слабых, нерадивых и не способных подъять что-либо тяжелое предварительно вразумляет на добрые дела». Святой Златоуст перечисляет восемь причин, по которым страдают святые: 1) чтобы они, величаясь своими заслугами и чудесами, не впали в гордость; 2) чтобы другие не мыслили о них более, чем это приличествует человеческой природе, почитая их богами, а не людьми; 3) чтобы Божия сила проявлялась через людей немощных и связанных узами; 4) чтобы яснее обнаружилось их терпение как стойкость людей, служащих Богу не ради награды, но проявляющих такое благодушие, дабы и после великих скорбей явить чистую любовь к Богу; 5) чтобы размышляли мы о воскресении и были убеждены, что после смерти получим награду за здешние труды; 6) чтобы все, когда их постигнут несчастья, имели утешение и облегчение, взирая на них и вспоминая их скорби; 7) чтобы мы подражали им как людям, имеющим одну с нами природу, и 8) чтобы мы знали, кого подобает считать блаженным, а кого жалким и несчастным. «Человеколюбивый Господь, – пишет святой Василий Великий, – употребляет суровость демонов для нашего исцеления, подобно тому как мудрый врач употребляет змеиный яд для лечения больных». Погруженный мыслью в таинственные глубины Божия Промысла, святой Златоуст говорит: «Обо всем, о чем мы в недоумении, мы будем говорить: «Судьбы Твоя бездна многа» (Пс. 35:7). Ведь и то, что мы всего не знаем, есть дело Божией премудрости. Если бы мы покорялись Богу лишь оттого, что знаем причины событий, то не оказалась бы великой наша награда и наша покорность Богу не была бы выражением веры; но если мы, не ведая причин, с любовью покоряемся всем Божиим повелениям по истинному послушанию и искренней вере, то приносим великую пользу душам нашим. Мы должны быть уверенными только в одном: Бог всё посылает для нашей же пользы; и если нам самый образ (сего) неизвестен, – то не исследовать его, не роптать и не падать духом. Знать его – для нас невозможно и неполезно; невозможно – ибо мы смертны, неполезно – ибо мы легко поддаемся гордости». И как бы резюмируя свои проницательные размышления о причинах таинственного действия Божия Промысла, тот же святой учитель вселенной заключает: «Есть еще много и других причин, но они для нас сокровенны, но известны нашему Творцу – Богу».

§ 46. Еретические учения о Божием Промысле

Богооткровенной, догматической истине о Божием Промысле противостоят ложные учения разных еретиков, как рационалистического, так и мистического направления. Во II–III веках гностики и манихеи учили, что миром владеет судьба, а не Промысл: жизнь и смерть, богатство и бедность, болезнь и здоровье и все вообще события – зависят от рока, от фатума. В V веке Пелагий отрицал, что Бог Промыслом помогает разумным и свободным творениям, полагая, что Промысл, наталкиваясь на их свободу, сковывал бы ее, сводил на нет и уничтожал. В XVI веке Цвингли и Кальвин, как и все прочие предестинациане (сторонники предопределения) настолько преувеличивали влияние Промысла на разумные существа, что, отвергнув личную свободу, провозгласили Бога виновником всех человеческих поступков, независимо от того, добрые ли они или худые.

§ 47. Предвечный Совет Божий о спасении людей

Божие Промышление о человеке берет свое начало с предвечного замысла о сотворении человека, вследствие чего им наполнены неизведанные глубины Божией премудрости. Человеческое существо таково, что ни в каком состоянии своего бытия оно не может выжить и пребыть в категории человечности без Божия Промысла. Божий Промысл особенно ярко и многогранно проявляется при постановке вопроса о человеке согрешившем, о человечестве падшем. Предвидя еще до сотворения человека, что тот по свободному порыву собственной воли впадет в грех и заплутает на безпутьях и в пропастях зла, Бог, побуждаемый человеколюбием, принял решение спасти падшего человека в свое время. Посему Троичное Божество определило для падшего человека и средство спасения – воплощение Единородного Сына Божия; это спасение падший человек должен был принять добровольно – в подвиге живой, деятельной веры в воплощенного Божия Сына. Это предвечное и неизреченно-таинственное решение Святой Троицы о спасении человеческого рода и о предопределении средства для этого спасения называется в Священном Писании «Божиим советом и предведением» (ср. Деян.2:23), «тайной Божией воли» (ср. Еф.1:9), «тайной, сокрытой от веков и родов» (ср. Кол. 1:26; см также.: Рим. 14:241Пет. 1:20), тайной, сокровенной в Боге и от самих Ангелов на небесах (см. Еф.3:9–10), тайной спасения, «которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей» (1Кор. 2:7).

О предвечном Божием Совете и Божием решении о спасении падшего человека воплощенным Сыном Божиим свидетельствует Сам воплотившийся Сын. Он открывает о Себе, что послан от Отца в мир, чтобы творить Его волю и «совершить дело Его» (Ін. 4:34), и что от Отца Он получил заповедь положить Свою душу за спасение людей (см. Ін. 10:17-18,14:31). Новозаветное благовестие о спасении людей, осуществленное в Лице Богочеловека, Господа Иисуса Христа, есть, на самом деле, исполнение Божия решения, принятого на предвечном Совете (см. Лк. 22:22Деян.2:23, 3:13, 4:28). Еще «прежде создания мира» Господь Иисус Христос был предназначен к тому, чтобы Своей драгоценной Кровью искупить людей и возродить их Духом Святым чрез веру в Троичное Божество (1Пет. 1:19-33). «Прежде вековых времен» в предвечном Божием Совете определено то, что люди спасутся, усыновляясь Богу чрез Иисуса Христа в святыни Духа и в вере истины, по благодати, данной в Нем для ее добровольного принятия людьми (см. 2Тим. 1:9Еф.1:4–52Сол. 2:13Тит. 3:4-6).

К предвечному решению о таком домостроительстве спасения Триипостасный Господь был подвигнут лишь несказанной любовью к Своему созданию. Это подтверждает вся жизнь и подвиг Спасителя на земле. Все домостроительство спасения людей: от предвечного Совета через ветхозаветное Откровение к новозаветному, воплощение Спасителя, Его жизнь, учение, страдание, распятие, смерть, воскресение, вознесение, благодатная жизнь Богочеловеческого Тела Христова – Церкви, вплоть до Страшного Суда, – всё это неопровержимо показывает, что дело спасения людей – это дело свободной, ничем не вынужденной Божией любви к человеческому роду. В приготовлении человеческого рода к спасению и в самом явлении воплощенного Господа Иисуса Христа во всей своей полноте проявилось «человеколюбие Спасителя нашего, Бога» (Тит. 3:4). Об этом говорят и слова Самого Спасителя Христа: «Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный» (Ін. 3:16; ср.: 1Ін. 4:8). Жительствуя (бытийствуя) любовью как сущностью Своего Божественного существа (см. 1Ін. 4:16,8), Бог являет Свою любовь к нам тем, что посылает в мир Своего Единородного Сына, дабы мы жили чрез Него (см. 1Ін. 4:9). А воплощенный Сын обнаруживает Свое бесконечное человеколюбие тем, что полагает Свою душу, чтобы опять ее принять; никто не отнимает ее у Него, но Он Сам от Себя ее полагает (см. Ін. 10:17-18). По Своей преизобильной любви к людям Бог оживляет их Господом Иисусом Христом от греховной смерти, воскрешает с Ним в новую жизнь в Духе Святом, преображая их в Нем Своей чудодействующей благодатью (см. Еф.2:4–6Рим. 8:10-11,6:4-5). Одним словом, всё домостроительство спасения людей чрез Сына Божия в Духе Святом утверждается на Божией любви как на единственном Божием мотиве к спасению людей.

§ 48. Подготовка человеческого рода к спасению

К великому делу спасения людей в Господе Иисусе Христе от греха и смерти, предопределенному в предвечном Совете Пресвятой Троицей, человеколюбивый Бог готовил человеческий род постепенно. Определив от вечности спасти падшего человека воплощением, жизнью, смертью и воскресением Своего Единородного Сына, Бог исполнил Свое решение не тотчас по грехопадении людей и не вскоре после того, а когда пришла «полнота времен» (Гал. 4:4) – времен, понимаемых и рассматриваемых с Божией точки зрения, с точки зрения вечности. Эта полнота времен, рассмотренная изнутри, из самого времени, означает зрелость греха в мире, грозящую ему опустошением, полное вскисание человека закваской греховности, совершенную немощь человеческого естества собственными силами спасти себя от греха и смерти, полное погружение людей в грех, их всестороннее растление и порабощение смертью: «людие, седящии во тме… в стране и сени смертней» (Мф. 4:16). Человеколюбивый Господь мог спасти первых людей сразу же по грехопадении, но это спасение оказалось бы скорее навязанным, насильственным, механическим. Своим премудрым Промыслом Он оставил людей духовно созревать для спасения, чтобы оно явилось насущной потребностью для их обращенных к Богу чаяний, воздыханий и надежд. Необходимо было, чтобы люди как существа разумно-свободные всем своим нутром почувствовали всю омерзительность греха и весь ужас смерти, познали всю глубину своего падения в грех и отступничества от Бога, пламенно ощутили свою неспособность самостоятельно спасти себя от греха и смерти и добровольно возымели в себе жажду Спасителя и спасения. С этой целью Бог долгое время и различными способами готовил людей – как всё человечество, так и, в особенности, Божий избранный народ – к принятию грядущего спасения в Господе Иисусе Христе (см. Євр. 1:1-31Пет. 1:10Еф.1:10Іс. 9:6).

§ 49. Подготовка человеческого рода от Адама до Авраама

Приготовление человеческого рода к принятию Спасителя и спасения начинается с момента мятежного отпадения Адама от Бога. Тотчас по грехопадении человеколюбивый Господь в Своей промыслительной любви открыл Адаму и Еве тайну искупления, обещав им, что “семя жены” сотрет змия ­ диавола и его порождение: грех и смерть, то есть спасет человеческий род (см. Бут. 3:15) и тем самым станет смыслом и средоточием всей человеческой истории, начиная с Адама и кончая последним человеком на земле. Эту изначальную благую весть [произнесенную] в горькой атмосфере человеческой жизни, отравленной грехом и зараженной смертью, святые отцы справедливо наименовали первоевангелием. Она и есть первоевангелие, так как in nuce52 содержит в себе мысль, что Мессия-Спаситель родится от жены, поразит и низложит искусителя, освободит человека от рабства греху, злу и смерти и восстановит между человеком и Богом ту связь и то отношение, которые существовали до грехопадения. Так поняли это первоевангелие и наши прародители. Ощущая весь ужас своего постыдного отпадения от Бога, они жаждут освобождения от греха и зла и потому своего первого сына называют Каином, то есть «человеком от Бога» (Бут. 4:1) с тайной надеждой, что он и есть то самое “семя жены”. Ламех называет своего сына Ноем, то есть «успокоением», говоря: «Сей упокоит нас от дел наших, и от печали рук наших, и от земли, юже прокля Господь Бог» (Бут. 5:29), уповая тем самым на исполнение первоевангелия. Сам Ной выражает свою веру и надежду на Искупителя в благословении, преподанным им Симу, в котором он знаменует его как родоначальника обетованного семени (см. Бут. 9:26-27).

§ 50. Подготовка избранного Божия народа

Таинственным действием Своего премудрого Промысла Бог соблюдал в душах людей веру в будущего Спасителя. Однако эта вера – под бременем умножившихся беззаконий, особенно после вавилонского смешения и рассеяния народов, подавляемая безбожием, идолопоклонством и беззаконием одичавших во зле людей – все более утрачивала свою ясность и силу. Зло настолько распространилось и поработило народы, что угрожало полностью уничтожить веру в истинного Бога и в обетованного Спасителя. Дабы этому воспрепятствовать, Бог избрал праведного Авраама, учинив его отцом избранного народа, в котором должна была сохраниться вера в истинного Бога и Искупителя и имел явиться Сам Спаситель и Искупитель мира. К принятию Спасителя и спасения Бог готовил избранный народ посредством обетований, мессианских пророчеств, прообразов, закона и вообще всего религиозного домостроительства.

  1. Обетования и пророчества в книгах Моисея. Божие обетование об Искупителе и вера в Него, передаваясь в избранном народе из поколения в поколение, были предметом особого Божия попечения и укреплялись через Божиих избранников. Самого родоначальника избранного народа, Авраама, Бог – ради сохранения истинной веры в единого истинного Бога – выделил от всего человеческого рода, заповедав ему оставить свой дом и страну и дав ему обетование, что благословятся в нем «все племена земные»(Бут. 12:3; ср.: Бут. 18:18,22:18). То же самое обетование Бог повторил Исааку и Иакову (см. Бут. 26:4,28:14). Это свидетельствует о том, что ни Авраам, ни Исаак, ни Иаков не были теми лицами, в которых непосредственно благословятся все земные народы; таким станет их необычный Потомок – Мессия, в Котором действительно на все народы изольется Божие благословение и всем им будет предоставлена возможность спасения от греха и смерти (см. Гал. 3:16Деян.3:25–26). Это подтверждает и Сам Спаситель, благовествуя: «Авраам, отец ваш, рад бы был, да бы видел день Мой: и виде, и возрадовася»53 (Ін. 8:56). Чтобы укрепить и соблюсти веру в грядущего Мессию, патриарх Иаков со своего смертного одра передает в наследие потомкам мессианское пророчество, в котором более ясно указывает на происхождение Мессии, на время Его пришествия и на власть над народами, которую Он будет иметь как Спаситель: «Не оскудеет князь от Иуды и вождь от чресл его, дóндеже приидут отложенная ему, и Той чаяние языков»54 (Бут. 49:10; ср.: Ін. 5:46Лк. 2:30-32).

Перед смертью пророка Моисея Бог его устами возвещает предопределение о великом Пророке, Мессии, Который будет благовествовать истину Божию, станет Посредником между Богом и людьми, так что за непослушание Ему люди воздадут ответ Господу: «Пророка возставлю им от среды братии их, якоже тебе: и вдам слово Мое во уста Его, и возглаголет им, якоже заповедаю Ему; и человек той, иже не послушает словес Его, елика возглаголет Пророк оный во имя Мое, Аз отмщу от него»55 (Повт. 18:18-19; ср.: Повт. 18:5). То, что здесь речь идет не о каком-то обычном пророке, а о Пророке-Мессии, подтверждает предание ветхозаветной церкви, свидетельствующее: «И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицем к лицу» (Повт. 34:10). А тому, что это пророчество относится к Спасителю – Мессии, в Новом Завете имеется много подтверждений (см. Деян.3:22–24, 7:37Мф. 17:5Лк. 24:44Ін. 5:46,1:45,4:25,7:16).

  1. Мессианские пророчества в псалмах. Все псалмы, от первого и до последнего, наполнены мессианскими мыслями, чаяниями, надеждами, пророчествами. Это богоглаголивыми устами святого Афанасия Великогозасвидетельствовала о них Православная Церковь. Впрочем мы остановимся только на самых важных из них. Главному творцу богодухновенных псалмов – пророку Давиду – Бог открывает, что из его колена родится обетованный Мессия, Которому Бог будет Отцом, а Он Богу – Сыном, причем Его Царство будет вечным (см. 2Сам. 7:12-16,19). Поэтому в псалмах Давида всё обращается вокруг имеющего прийти Мессии как вокруг Солнца всего сущего и всех упований. При тщательном исследовании псалмов из них можно было бы изваять весь образ грядущего Мессии – Спасителя.

По вдохновенному учению псалмов, обетованный Искупитель будет Помазанником – Мессией (Maschiah); против Него восстанут цари и народы, но Он – Сын Божий, и псалмопевец призывает все народы почитать Его как Сына, всю свою надежду возлагая на Него как на Бога и Господа, чтобы, отступив от Него, не погибнуть на собственных путях (см. Пс. 2:2,7:1-12). В Своем искупительном подвиге на земле Мессия проходит через страдания как Господь с Господом и, умирая праведным, чает воскресения, а вместе с тем – и преизбытка радости (см. Пс. 15:8-11; ср.: Деян.2:26–29, 13:35–37). Страдания Мессии за человеческий род будут великими; Он почувствует Себя оставленным Богом; над Ним будут насмехаться враги; окружат они Его, как псы многие, и станут потешаться над Ним за Его надежду на Бога; Его ризы они разделят между собой и о Его одежде будут бросать жребий; у Страдальца рассыплются кости, растает, как воск, сердце, прилипнет к гортани язык, и Он будет низведен в персть смерти. Но Господь не презрит Его молитвы и услышит Его; и после того Он воспоет хвалу Богу, и Ему поклонятся все народы (см. Пс. 21:1-32Мф. 27:46Мк. 15:34Ін. 19:22-24Євр. 5:7-10Мф. 27:29,43Лк. 23:33-37). Мессия-Страдалец принесет Богу жертву за грехи людей, и эта жертва заменит собой все ветхозаветные приношения, ибо она будет добровольным принесением плоти Мессии – ею освятятся люди, жаждущие спасения (см. Пс. 39:6-8Євр. 10:5-16). Божий Помазанник будет дивным и кротким; Он покорит народы, Его престол будет вечным и непоколебимым, ибо Он – Бог, Которого Бог помазует елеем радости; Его ризы благоухают «смирной, стактями и кассией» (ср. Пс. 44:9); Его имя станет незабвенным, народы будут славить Его во все века (см. Пс. 44:2-8,18Євр. 1:8-9). В отношении к Господу Сам Мессия – Господь, и под Его ноги Господь положит Его врагов, ибо Он – от вечности рожденный Божий Сын. Впрочем Мессия – не только Господь, но и вечный священник, имеющий вовек приносить жертву за грехи других: «Ты иерей вовек по чину Мелхиседекову» (Пс. 109:1,3-4; ср.: Мф. 22:42-45Мк. 12:35-37Лк. 20:41-44Деян.2:34–36Євр. 1:13,7:17).

  1. Мессианские пророчества у пророков. Чем глубже с течением времени человечество погрязало в истории – причем трясины и омуты греха, изобильно умножаясь, делались все более разветвленными и необозримыми, – тем настойчивее и очевиднее поддерживал Бог мессианские чаяния в избранном народе, все яснее, через пророков, открывая тайну грядущего Мессии. Пророки же, пламенея любовью к Богу, шествуя по мрачным эпохам человеческих пороков и пробираясь сквозь багровую мглу людских страстей, предвещали дни Мессии, свидетельствуя о том, что Его спасительным именем примут прощение грехов все верующие в Него (см. Деян.3:24, 10:43). И когда человеческие души гибли в дебрях и на скользких путях греха и смерти, пророки Духом Святым указывали на тернистую стезю веры, приводящую к Мессии и Спасителю (см. 2Пет. 1:21Еф.3:5). Все они были глашатаями Духа Святого, возвещающими пришествие Господа Спасителя со всеми силами, необходимыми для вечной жизни и спасения и неизреченными дарами Его благодати.

В священной тоске по Мессии пророк Иоиль предсказал, что во дни Мессии-Искупителя Дух Святой обильно изольется на всех верующих в Него и что спасутся все призывающие Его имя (см. Йоїл. 2:26-32Деян.2:16–21).

В своем пророческом вдохновении пророк Амос провозгласил, что Господь восстановит падшую Давидову скинию, то есть Божию Церковь; созиждет ее вовек – и она будет обладать всеми народами (см. Ам. 9:11-12Деян.15:15–16).

В величественном пророческом видении пророк Осия предсказал, что придет великий день, в который Господь Бог помилует и спасет дом Иудин; сыны Израиля умножатся, как песок морской, то есть без меры и числа – и станут сынами Бога Живого. После многих смятений и скитаний сыны Израилевы обратятся и взыщут Господа Бога своего и Давида, царя своего, и благочестиво приступят к Господу и Его благости в последние дни – и Он перевяжет их раны, и исцелит их, и даст им жизнь и познание Бога. И что самое главное – Мессия избавит их от ада и смерти: «Где пря твоя, смерте? где остен твой, аде?»56 (Ос. 13:14,1:11,7,10,3:4-5,6:1-3; ср.: Рим. 9:261Пет. 2:101Кор. 15:4,45,55Євр. 2:14).

Все мессианские пророчества пророка Исаии – сплошь одни только богоданные видения, по-евангельски ясные, живые и убедительные; святые отцы по праву называют его ветхозаветным евангелистом. Он предсказал, что Мессия родится от Девы и наречется Еммануилом, что значит: «с нами Бог» (Іс. 7:14; ср.: Мф. 1:22-23). Он родится как младенец, хотя Он и Сын Божий; Он – «велика совета Ангел, Чуден, Советник, Бог крепкий, Властитель, Князь мира, Отец будущаго века» (Іс. 9:6). Он будет исполнен Духом Господним и помазан Господом, чтобы принести благую весть народам, исцелить сокрушенных сердцем, возвестить пленным свободу, утешить печальных, проповедать лето Господне благоприятное (см. Іс. 11:2,61:1-2Лк. 4:13-22). Он сотворит великие чудеса: будет отверзать очи слепым, уши глухим; исцелит хромых и глухонемых; красота Божия наполнит мир, пустыня процветет, как нарцисс – и вечная радость будет на Сионе (см. Іс. 35:1-10Мф. 11:4-5,15:30). Кроткий Мессия возвестит народам праведный суд, трости надломленной не переломит; явит суд по истине; Господь поставит Его заветом и светом для народов, чтобы открыть очи слепым, вывести узников из темницы и сидящих во тьме из мрачной юдоли; слепых Он поведет дорогою, о которой они не знали, обратив перед ними тьму во свет и исправив кривые пути (см. Іс. 42:1-7,16Мф. 12:18-21Деян.1:47Лк. 4:18). Господь сделает Мессию светом для людей, чтобы спасение простерлось на все народы (см. Іс. 49:6Деян.13:47), ходящие во тьме увидят великий свет, этот свет озарит и сидящих в сени смертной (см. Іс. 9:2Мф. 4:16), и вся земля наполнится ведением Господа (см. Іс. 11:9). Мессия будет спасать спасением вечным, откроет святой путь, по которому не пойдет нечистый, и на святой горе утвердится дом Господень, к которому стекутся все народы и пред которым преклонится всякое земное колено (см. Іс. 45:17,35:8,11:9,2:2,45:23). Но вечное искупление для людей Мессия приобретет тем, что как Искупитель принесет Себя в жертву за грехи людские. Он будет лишен славы, презрен и отвержен людьми, как тот, от которого всякий закрывает лицо, обезображен нашими болезнями и немощами; причислен к злодеям, люди посчитают Его за ничто и будут думать, что именно Бог поражает Его и мучит. Но Сам Он не сделает греха, не обретется ложь в устах Его, и Он возьмет на Себя наши немощи и понесет болезни; будет уязвлен за наши грехи и мучим за наши беззакония; как овца, Он будет веден на заклание и, как агнец, пред стригущим Его безгласен, дабы язвами Его мы исцелились. Он добровольно предаст Свою душу на смерть, и Его погребут у богатого, хотя могилу Ему назначат со злодеями. Но когда принесет Он Свою душу в жертву за грехи мира, тогда узрит долговечное потомство, многих оправдает и грехи их возьмет на Себя (см. Іс. 52:14,53:2-12,50:6Ін. 1:11Мф. 8:17Рим. 4:25,5:101Кор. 15:31Пет. 2:24Мф. 26:63,27:12Мк. 15:28-32Деян.8:32–331Пет. 2:231Ін. 3:5Лк. 22:37Мф. 27:57,59Ін. 10:11-18Мф. 20:28). За добровольное предание Своей души на смерть Он получит удел с богатыми и с сильными будет делить добычу, и, таким образом, прославленный Страдалец станет предметом благочестивого изумления, почитания и надежды для народов и для царей (см. Іс. 53:12,52:13-15,11:10). Впрочем, Царство Мессии-Страдальца будет не земным, а духовным и благодатным, исполненным познания Господня, правды, истины, премудрости, любви, мира, святости и света, – когда Мессия призовет все народы чрез Своих апостолов и последователей (см. Іс. 11:1-9,2:2-5,9:7,49:6-9,65:1,66:19).

Современник пророка Исаии, пророк Михей, предсказав рождение Мессии в Вифлееме Иудейском, особо выделил при этом предвечное рождение Мессии от Бога Отца. Мессия утвердит вечный дом Господень и будет учить всех людей Господним путям, соберет всё сокрушенное, изгнанное и уничиженное и будет царствовать во веки веков (см. Мих. 5:2,4:1-7Мф. 2:5-6Ін. 7:42Лк. 1:33).

Во время вавилонского рабства великий печальник избранного народа, пророк Иеремия, в своих плачевных видениях предсказал, что явится Мессия, Который будет именоваться “Господь” (Jehovah) «праведен наш» (Єр. 23:6). Он учредит Завет новый, более совершенный, чем предыдущий. Этот новый Завет будет написан на человеческих сердцах; людям в нем простятся грехи, так что все познают Господа; и Господь даст им «путь ин и сердце ино», и Завет новый станет «заветом вечным» (Єр. 31:31-34,32:39-40; ср.: Євр. 8:8,10-11Рим. 11:27Деян.10:43).

В горьком вавилонском рабстве пророк Иезекииль утешал своих соплеменников радостным обетованием о том, что Господь раба Своего, Давида, то есть его потомка – Мессию – сделает единым Пастырем и утвердит вечный Завет, в котором все будут иметь одно сердце и один новый дух, ходить по заповедям Господним, соблюдая и исполняя Божии постановления (см. Єз. 37:24,26,34:23-31,11:19-20Євр. 13:20).

Пророк Даниил своей прозорливой душой с большой исторической точностью предсказал время пришествия Царства Мессии, Которого он называет Сыном Человеческим. Сей возлюбленный Богом пророк предвестил это в своем откровении о седминах, о чем вразумил его Божий вестник, Архангел Гавриил (см. Дан. 7:13,9:24-27).

В своем профетическом вдохновении пророк Захария прозрел в далекое будущее, предсказав царственный, но в то же время кроткий и смиренный, вход Спасителя в Иерусалим, Его предание за тридцать сребреников, бегство учеников, похожее на рассеяние овец при пораженном пастыре, и прободение Его ребра копьем (см. Зах. 9:9,11:12,13:7,12:10Мф. 21:5Ін. 12:15Мф. 26:15,26:31Мк. 14:27Ін. 19:37Об. 1:7).

Пророк Аввакум проповедал, что Искупитель действительно придет и не замедлит; с Его пришествием земля наполнится познанием славы Господней, как море избыточествует водами, так что всякий праведник будет жить верой в Него, радуясь о Боге спасения своего (см. Авв. 2:3,4,14,3:18Євр. 10:37Рим. 1:17Гал. 3:11).

Пророк Аггей, утешая народ, который при освящении второго иерусалимского храма со скорбью вспоминал о величии первого, предсказал в Божественном вдохновении, что в скором будущем Господь потрясет небеса и землю, и придет Избранный из всех народов, и наполнит славою храм Свой. Слава этого храма будет больше славы первого, ибо в нем явится Искупитель и воцарит Свой мир (см. Ог. 2:7-9Євр. 12:26).

Пророк Малахия в своем провидческом вдохновении изрек пророчество о Предтече как ангеле, который придет непосредственно пред Искупителем и уготовит путь пред Тем, Кто есть Господь и Ангел завета (см. Мал. 3:1,4:5-6Мф. 11:10Мк. 1:2Лк. 7:27Мф. 17:10-13Мк. 9:11-13Лк. 1:17).

  1. Другие пути подготовки избранного народа. Промыслительно готовя избранный народ к грядущему искуплению Спасителем, Бог прибегал и к прототипам (τύποι), чрез которые сообщалось пророчество или предвестие о грядущих событиях либо напечатлевался образ Искупителя, Его дел и Его Царства. Причем всё это выражалось не в словах, а в личностях, событиях и священнодействиях Ветхого Завета. Так, некоторые исторические лица, например: Мелхиседек, царь Давид, пророк Иона, – в отношении Мессии имеют значение прообразов. Пророк Давид называет Мессию «священником… по чину Мелхиседекову»(Пс. 109; ср.: Євр. 5:6,7:17); другие же пророки именуют Его Давидом (см. Єр. 30:9Єз. 34:24). Сам Спаситель указывает на трехдневное пребывание Ионы во чреве кита как на прообраз Своего трехдневного пребывания в недрах земли (см. Мф. 12:40,16:4Лк. 11:291Кор. 15:4Йон. 2:3). Ветхозаветные жертвы, пасхальный агнец, переход через Чермное море, манна, вода из камня, медный змей, обрезание – всё это имеет свой прообразовательный смысл в отношении к Мессии и Его Царству, по слову святого апостола: «Сия же вся образы прилучахуся онем; писана же быша в научение наше»57 (1Кор. 10:11; ср.: Рим. 15:4Гал. 4:22-31). Равно как и весь обрядовый закон Моисея, с его жертвоприношениями, очищениями, окроплениями, наглядно предвещал новозаветное Царство Мессии, будучи «сенью грядущих благ, а не самым образом вещей» (Євр. 10:1), ибо «самый образ вещей» преподан и открыт в Христовой Церкви, которая есть Тело Его (см. Кол. 2:17).

Не только посредством обрядового, но и посредством нравственного и гражданского закона Бог приуготовлял избранный народ к закону вечному, духовному, который должен был возвестить Мессия, наделив людей и благодатной силой к его исполнению. Ветхозаветный закон, будучи неспособен дать людям совершенство и спасти их от греха и смерти, пробуждал и углублял сознание греховности, усиливая тем самым чаяния в Искупителе от греха и наставляя людей к вере в Него (см. Рим. 8:3,3:20,7:78Євр. 10:1). Поэтому апостол Павел и называет ветхозаветный закон «детоводителем ко Христу» (παιδαγωγὸς εἰς Χριστὸν, Гал. 3:24), ибо Христос – «конец закона» (τέλος νόμου, Рим. 10:4). И все ветхозаветные праведники стали таковыми, возгревая в себе веру в грядущего Мессию – веру, которая провела их чрез самые мрачные скорби и сделала победителями во всех искушениях (см. Євр. 11:13,39-40,12:1-2). Собственно говоря, всё ветхозаветное Откровение разнообразными способами приводило к Мессии – к Господу Иисусу Христу; все ветхозаветные чудеса указывали на Него как на самое большое Чудо; все пророки возвещали путь к Нему – к самому великому Пророку; всё священство жаждало Его – вечного Первосвященника; вся вера простиралась к Нему – к Начальнику и Совершителю веры; весь закон приводил к Нему – к вечному Законодателю; вся человеческая немощь вопияла по Нему – по единственному Спасителю.

§ 51. Подготовка язычников к принятию Спасителя и спасения

Человеколюбивый Господь в Своем промыслительном попечении особыми средствами приуготовлял к принятию Спасителя и спасения не только избранный народ, но и язычников. Хотя Бог, по слову святого апостола, «в прошедших родах попустил всем народам ходить своими путями» (Деян.14:16), не преподав им непосредственного Откровения, однако Он не отверг их совсем в их греховности и не оставил без свидетельств о Себе, но, напротив, Своими благодеяниями готовил их к принятию Спасителя. По Своей промыслительной любви – чрез посредство дивно устроенной видимой природы и ее мудрых законов – Он научал народы истинному богопознанию и богопочитанию, так что у них нет оправдания в отвержении истинного Бога (см. Рим. 1:19-20). Вместе с тем в своей богообразной, хотя и помраченной грехом, душе они имели немолчного учителя о Боге, Божией истине и Божием благе. И действительно, к Спасителю и спасению они были приуготовляемы нравственным законом, который Бог написал в их сердцах: этот закон действовал чрез их совесть (см. Рим. 2:14-15). Вся история древних народов, руководимая Божиим Промыслом, готовила народы к явлению Спасителя. Самое рассеяние избранного народа способствовало подготовке язычников к пришествию Мессии: они ознакомились со святыми истинами Откровения, потому что Священное Писание было переведено на греческий язык. Сколько любви к Богу было в душах язычников, свидетельствует нам Святое Евангелие, ведь Господь Иисус Христос во время жизни на земле встречал у язычников столь трогательную веру, какой не находил даже у сынов избранного Божия народа (См.: Мф. 8:10-13 – Примеч. ред.). Вообще, человеколюбивый Божий Промысл действовал в душах всех людей неизреченно премудро и милостиво, так что их души, жаждущие Бога, сознательно или несознательно, вольно или невольно, порывались к грядущему Спасителю и чрез все свои надежды и воздыхания, молитвы и слезы, страдания и скорби, ночи и полуночи спешили к Нему, к единому Свету жизни и истины на небе и на земле.

* * *

52 Букв.: «в орехе, скорлупе» (зародыше) (лат.). – Примеч. ред.

53 В русском синод. переводе: «Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой; и увидел, и возрадовался». – Примеч. ред.

54 В русском синод. переводе: «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов». – Примеч. ред.

55 В русском синод. переводе: «Я воздвигну им Пророка из среды братьев их, такого как ты, и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему; а кто не послушает слов Моих, которые Пророк тот будет говорить Моим именем, с того Я взыщу». – Примеч. ред.

56 В русском синод. переводе: «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?» – Примеч. ред.

57 В русском синод. переводе: «Все это происходило… как образы; а описано в наставление нам, достигшим последних веков». – Примеч. ред.

 

Отдел третий. БОГ КАК СПАСИТЕЛЬ

ХРИСТОЛОГИЯ

Введенное грехом в вещественный мир как демоническая реальность, зло посредством разнообразной человеческой деятельности быстро расплодилось, размножилось и привилось в этом мире. Оно столь искусно сроднилось с веществом, столь близко с ним сочеталось, столь мастерски с ним смешалось, что человеку своими собственными силами разлучить их невозможно. Да и с человеческой душой зло так тесно соединилось и таинственно уравнялось, что и человеку как существу духовно-вещественному невозможно разъединить, то есть полностью расставить и обособить. В вещественном мире зло разрослось до огромных размеров, облеклось в неслыханные материальные формы, достигло такой грандиозной вещественной реальности, какая не существует даже в мире демонов, ибо вещественная реальность зла возможна только в мире человеческом, поскольку только человек является духовно-вещественным существом во всех трех мирах58. В человеческом мире зло через самые разнообразные грехи обрело такие причудливые выражения, о которых не приходится мечтать даже в мире сплошного порока – в аду. Влюбленный в зло, человек стал искусно злым, вследствие чего зло в человеческом мире приобрело свою особую изощренность. В изобретении греховных похотей и в наслаждении злом человек может соперничать с верховным духом зла. Разгоряченная злом вплоть до фанатичной и сладострастной влюбленности в грех, человеческая природа настолько опилась грехом, что начала считать зло естественным явлением собственной жизни.

В противовес злу, достигшему в человеческом роде своих наиболее «грандиозных свершений», действовал Божий Промысл, осуществляя в человеческом мире вечное, Божественное добро. Божий Промысл противопоставлял сатанинскому злу Божественное благо; ненависти – любовь; смерти – бессмертие и, наконец, самому диаволу противопоставил Бога в лице Богочеловека Христа. Бесконечности человеческой деятельности во зле и грехе противопоставлена бесконечность Божией деятельности в добре и безгрешности; дьяволу противопоставлен Бог. И когда людское пристрастие ко греху столь сдружило диавола с человеком, что грозила опасность образования из них диаволо-человека, в человеческом мире явился Богочеловек, чтобы спасти человека от греха, от зла, от диавола.

«Превелика была язва, покрывавшая человечество,– говорит святой Кирилл Иерусалимский,– от пяты до главы не было на нем ничего целого. Раны человечества превосходили людскую медицину. Люди не могли исправить зло, для этого был нужен Бог».

Сопровождая человеческий род на всех путях и беспутиях зла, Божий Промысл против каждого зла выводил Божественное добро, чтобы, наконец, против совокупного диавольского в мире зла вывести совокупное Божественное благо в лице Богочеловека Христа. Свою совершенную полноту и свое полное выражение человеколюбивый Божий Промысл засвидетельствовал в явлении на земле Спасителя мира, Господа нашего Иисуса Христа. Воплощение Единородного Сына Божия знаменует собой вершину Божия человеколюбивого промышления о мире и человеке. «С воплощением Бога Слова,– говорит святой Афанасий Великий,– возвещено Божие промышление обо всех тварях; дознано и то, что Содетель и Зиждитель промышления – Само Божие Слово». Воплощение Слова – это «самое главное дело Божия промышления о нас». В Своем промышлении о мире Бог употребил бесчисленные средства, пока, наконец, не возвестил в полноте Свое человеколюбивое промышление в великой и несказанной тайне воплощения Слова. «Воплощение Слова – это исполнение (исход, τέλος), главная цель Божия промышления о мире». Тогда как на одной стороне действует всецело диавол, заражая грехом и смертью человека и весь мир, на другой стороне всецело действует Бог, спасая человека и мир от греха и смерти, освящая и вводя в бессмертие всё человеческое.

Божие промышление о мире должно было проявиться в ниспослании миру Спасителя: ведь спасение мира от зла и смерти есть естественное и логическое следствие Божия человеколюбивого промышления о мире и человеке. В спасении человека и мира от греха, от зла, от смерти, от диавола, Божие промышление о мире увенчивается Божественно-совершенным человеколюбием. Так как в вещественном мире зло произросло и умножилось через человека до неслыханных размеров, опустошая человеческий род смертью и угрожая растворить этот мир в хаосе злых и богоборческих стихий, то Сам Бог явился Спасителем мира от зла и смерти.

Подобно тому как сотворение мира и промышление о мире суть общее дело всех Лиц Пресвятой Троицы, так и спасение мира – Их общее дело (см. Іуд. 1:251Тим. 1:1,2:3-4Тит. 3:4-6). «Так как первого человека,– говорит блаженный Феодорит,– сотворил не один Отец, но и Сын, и Святой Дух, то и в новом творении, то есть в спасении, участвуют и Отец, и Сын, и Святой Дух». Спасение, освящение «совершается от Отца через Сына в Духе Святом». «Отец через Сына в Духе Святом всё приводит к совершенству и обновляет». Сын, Духом Святым обоживая и усыновляя людей, приводит их к Отцу, ибо в спасении участвует вся Святая Троица. В спасающихся Бог присутствует через Сына в Духе Святом. Едина освящающая, просвещающая, спасающая сила Святой Троицы: Отец посылает Сына, Сын – Духа; Сын приходит во имя Отца, а Дух – во имя Сына; Сын прославляет Отца, а Дух – Сына. Отец через Сына в Духе Святом подает нам и жизнь, и свет, и усыновление, и спасение.

«Всё относящееся к Божию о нас промышлению и ко спасению,– говорит святой Григорий Нисский,– совершается Святой Троицей. Отец не творит ничего, к чему не прикасается Сын, и опять-таки, Сын ничего не производит без Духа; каждое действо Божества, простирающееся на тварь, от Отца исходит, через Сына простирается и Духом совершается. Спасение едино, а не трояко, хотя совершает его Святая Троица, ибо оно не рассекается на три части по числу Святых Лиц. Спаситель всех есть Бог всяческих, хотя спасение совершает Сын благодатью Духа; в Священном Писании упоминаются не три Спасителя, а один, хотя признаётся и исповедуется, что спасение есть дело Святой Троицы». «Божество и слава Святой Троицы столь соединены и нераздельны,– пишет святой Иоанн Кассиан,– что в одном Лице Троицы мы не можем представить ничего такого, что можно было бы отделить от полноты Божества; посему и сила Троицы всегда присутствовала в делах Спасителя Христа (in operibus Salvatoris semper virtus fuerit Trinitatis)».

Хотя в Священном Писании и Священном Предании Спасителем называется Бог вообще, то есть Пресвятая Троица, однако в особенном и более узком смысле Спасителем именуется Господь наш Иисус Христос, ибо Своим воплощением, жизнью, страданием, Воскресением и Вознесением Он совершил дело искупления и спасения человеческого рода (см. 1Ін. 4:14Тит. 1:4,2:13,3:6).

* * *

58

Аллюзия на Флп. 2:10. Прп. Иустин имеет в виду миры: небесный, земной, преисподний и рассматривает этот вопрос в эсхатологической перспективе, когда после Всеобщего Воскресения и Суда в мире небесном праведники будут пребывать не только своими обоженными душами, но и телами, а в мире преисподнем грешники также будут находиться в телах, получая справедливое воздаяние. – Примеч. ред.

 

Отдел третий. БОГ КАК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГИЯ

1. Тайна Боговоплощения

Если какой феномен в этом таинственном мире времени и пространства заслуживает именования тайны, то на первом и исключительном месте стоит Личность Иисуса Христа, Личность воплощенного Бога. С какой бы стороны мы Ее ни рассматривали и с какой бы точки зрения мы к Ней ни приступали, эта Личность есть исторический факт, который одновременно и неопровержимо реален, и непостижимо таинственен. Здесь самая реальная реальность соперничает с самой таинственной таинственностью. Посему-то и понятно слово самого проницательного Христоведца, святого апостола Павла, слово, которое он, погруженный в неизреченные тайны Христовой Личности, изрекает в безмерном изумлении и священном трепете: «великая благочестия тайна: Бог явился во плоти» (1Тим. 3:16). «Что другое «великая благочестия тайна»,– говорит святой Кирилл Александрийский,– как не Само Слово Бога Отца, явившееся нам во плоти, то есть Христос». «Величие этой тайны состоит в том, что Слово, будучи Богом, стало человеком, не переставая быть Богом, но всегда оставаясь в том, чем было». В этой великой тайне собраны все тайны всех миров. Всецелая тайна Бога и всецелая тайна человека, встретившись в ней и сочетавшись, образовали самую большую тайну под небом и над небом – Богочеловека. К тайне человека приступила тайна Бога; и только в свете последней и в единстве с ней тайна человеческого существа обретает свой непреходящий смысл и вечную ценность. Горькая тайна человеческого существа в первый раз божественно и совершенно услаждена в Личности Богочеловека Христа, услаждена какой-то новой, метафизической сладостью и нетленной Божественной радостью. Только в Личности Богочеловека Иисуса человеческое естество, сделавшись общником вечного блаженства и бессмертного благословения, ощутило себя совершенно святым, совершенно Божиим, совершенно безгрешным, совершенно благим, совершенно мудрым, совершенно бессмертным, совершенно богоподобным. «Великая и Божественная, непостижимая и невыразимая тайна воплощения Божия,– говорит святой Григорий Палама,– состоит в том, что наше естество стало ὁμόϑεον». «Господь Христос нас ради соделался благоуханием и явил в Себе безгрешное человеческое естество».

Лишь в Богочеловеке Христе человеческое естество обрело свой вечный смысл и цель и спаслось от анархистского релятивизма и нигилистического гуманизма. В Нем человек обрел и нашел себя, отыскал свой божественный оригинал, который был искалечен и обезличен грехом, злом, смертностью. Божественно-таинственным образом в Личности Господа Иисуса Христа весь Бог дан всему человеку, чтобы человек, ущербленный, умаленный, суженный грехом, мог себя восполнить, увеличить, ввести в бесконечность (букв.: о-бесконечить.– «Примеч. пер».) Богом; чтобы уничиженный злом и смертью и обращенный в ничто человек мог, при содействии Бога, развиться в человека цельного, настоящего, «в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф.4:13; ср.: Кол. 2:10).

Соделавшийся в воплощении человеком бесконечный Бог засвидетельствовал, что Бог в человеке, нераздельно соединенный с человеком, есть нечто вполне естественное и вполне нормальное; более того – нечто самое естественное, и самое нормальное, и самое лучшее, и самое целесообразное для человеческого существа. В Богочеловеке Христе самым очевидным образом показано, что Бог не есть для человека что-то неестественное, механическое, навязанное, а напротив – самая естественная потребность его природы, потребность свободная и не вынужденная, ибо совершенное и полное соответствует бесконечной свободе человеческого духа в его устремленности к божественному совершенству.

Своим воплощением Бог самым явным образом вошел в самую утробу человеческой жизни – в кровообращение, в сердце, в средоточие всего. Бог, грехом вытесненный из мира, из тела, из человеческой души, через воплощение возвращается в мир, в тело, в душу, делается человеком и из человека трудится для человека, вселяется в мир (см. Ін. 1:14-15) и из твари промышляет о твари. Воплощение Бога – это самое величайшее потрясение в мире и во всех мирах, потому что им осуществилось чудо всех чудес. Если до воплощения самым большим чудом было сотворение мира из ничего, то, несомненно, воплощение Бога превзошло его своей чудесностью. Если при сотворении мира Божии слова59 облеклись в вещество, то при воплощении Сам Бог облекся в тело, в материю, в вещество. Поэтому воплощение Бога – самое многозначительное событие во всех мирах: для каждой личности, для каждого существа, для каждой твари.

«До воплощения Бога,– благовествует святой Златоуст,– существовал разлом, расселина, пропасть между небом и землей, но Господь Своим воплощением соединил небесный мир с земным и стал их общим Главой». «Воплотившись, Господь соединил Собой небо и землю, сочетав духовное, невидимое с вещественным, видимым, и созданную природу явив единой». Сочетав Собою всё, Господь Христос явился средоточием (центром, ϰέντρον), вокруг которого обращаются все существа и вообще все создания. Воплощенный Господь связал воедино природу ангельскую и человеческую; Он – главное основание, «основа всех основ». С воплощением Бога миру дается новый центр: Бого-центр – вокруг которого обращаются все существа и всё вещественное, осуществляя Божий совет о мире.

В воплощении Слова открылась Божия тайна, дотоле сокрытая в Боге (см. 1Кор. 2:7Кол. 2:2-3), неведомая для всех существ – от Ангела до человека и от человека до червя (см. Еф.3:10–11). «В тайне Христовой – тайна Божия». Когда великий апостол говорит:« тайну, сокрытую от веков и родов, ныне же открытую святым Его» (Кол. 1:26), – то подразумевает тайну Христову (тὸ τοῦ Χρίστοῦ μυστήριον). Очевидно, что эта тайна заключается в невыразимом и непостижимом ипостасном соединении Божества и человечества. Приводя апостольские слова (см. Еф.3:10–12), святой Кирилл Александрийский говорит, что тайна Христова есть воистину премудрость Божественная и отнюдь не человеческая; Божественная премудрость, сокровенная в неизреченных и непостижимых глубинах. Поэтому ее нельзя постигнуть никаким умом, но она открывается вере простой и непытливой.

Только Дух Святой вводит в море превечного знания (ведения) и Христовой премудрости. В воплощении Бога открыта предвечная Божия тайна о спасении мира (см. 1Пет. 1:19-20Деян.2:23, 4:27–28), о спасении, которое достигается освящением, святостью (см. Еф.1:42Сол. 2:132Тим. 1:9). Боговоплощением совершено домостроительство спасения. Собственно говоря, в Боговоплощении раскрыты и сущность, и путь, и средство спасения человека и мира от греха, зла и смерти. В нем заключены и весь замысел спасения, и все средства, и все пути человека к Богу, твари к Творцу, блудного сына к Отцу. В Богочеловеке преподан самым подлинным образом осуществленный божественный идеал человеческой личности; в Богочеловеческом организме, в Церкви, представлен наиболее реально свершившийся божественный идеал святого, благодатного общества.

Воплощение Бога есть, с одной стороны, дело бесконечного Божия человеколюбия (см. Ін. 3:16), а с другой – всесторонняя потребность человеческого естества, расторгнутого, опустошенного, растленного смертью, грехом и злом. Разрушенный и развеянный грехом человек не мог удерживать себя в границах человеческого, но своей душой отчасти погрузился в сатанинское, в диавольское, в адское. По доброй воле стал он своего рода мастерской, кузницей греха и зла – «делателище быв всячески диаволе». Природа греха такова, что за любым грехом всегда стоит диавол как первобытный творец и отец зла. «Того, будто, когда делаем мы зло, нет в нас диавола, и не думай никто и не говори,– советует святой Симеон Новый Богослов.– По мере зла, какое кто делает, имеет он и беса или малого, или великого, или многих». Виртуозным разнообразием зла лишенный способности спасти себя самим собой от греха, смерти и диавола и восстановить в себе богоподобную красоту души и вечную жизнь, человек по какому-то таинственному закону богоустремленности порывался к Богу через все свои страдания, и тоску, и отчаяние – так что сознательно и бессознательно, вольно и невольно жаждал воплощения Бога. «Пороки, сокрытые в душе, столь злы и неизлечимы, что невозможно их искоренить и изгнать одним только человеческим старанием и добродетелью, без приятия в помощь силы Духа». Человек до конца даже не осознавал эту свою пагубную немощь, так как и сама его мысль была помрачена и почти парализована мрачной силой греха и зла. Человеколюбивый Господь, один только знающий немощь человеческого естества, милостиво воплотился, чтобы спасти немощного человека от греха, смерти и диавола: «Едине ведый человеческого существа немощь, и милостиво в не воображся…»

Впрочем не только человек не мог спасти сам себя от греха и смерти и стяжать бессмертие и вечную жизнь, но и никакое другое существо, высшее человека, но низшее Бога, не могло этого сделать: ведь все существа на лестнице бытия, простирающейся от человека до Бога, тварны и потому неспособны и немощны спасти человека от греха и смерти и восстановить в нем богоподобное здравие, красоту, бессмертие и совершенство. В своей ядовитой и смертоносной сути грех есть нечто такое, чего никто, кроме одного Бога, не может ни искоренить, ни уничтожить, ни отпустить (см. Мф. 9:3-6Мк. 2:5-11Лк. 5:20-24). Поэтому безгрешный и Всемогущий Господь возвестил через святых пророков в Своем Откровении: «Я, Я Сам изглаживаю преступления твои ради Себя Самого, и грехов твоих не помяну» (Іс. 43:25; ср.: Іс. 44:22Пс. 102:3); «Аз Бог, и несть разве Мене спасаяй» (Іс. 43:11; ср.: Ос. 13:4).

Человек в своей зараженной грехом реальности – обладай он и самым высоким совершенством – не имеет ни силы, ни могущества, ни власти, ни умения спасти себя самого от греха и смерти, сочетав себя с Богом в совершенное соединение. Относящееся к человеку относится и ко всякому вообще творению, выше ли оно или ниже человека. Спасение человека мог совершить только Бог-Творец; в этом заключается и причина воплощения вечного Сына Божия, Бога Слова. «Только Творец, Слово Божие,– учит отец Православия, святой Афанасий Великий,– воплотившись, мог быть Спасителем человеческого рода, победив грех и смерть. Если бы Слово было тварью (ϰτίσμα) и как таковое стало человеком, то человек и впредь остался тем, чем был, не соединившись с Богом, ибо какая тварь могла бы посредством твари соединиться с Творцом? Или какая помощь была бы подобным от подобных, если и им самим нужна такая помощь? Если бы Слово было тварью, то как бы могло Оно тогда освободить от Божия приговора и отпустить грех, если у пророков написано, что это принадлежит Богу? «Кто Бог, как Ты, прощающий беззаконие?» (Мих. 7:18). Бог сказал: «земля еси, и в землю отъидеши» (Бут. 3:19),– и люди соделались смертными. Разве возможно тогда, что тварь освободит от греха? Напротив, от греха освобождает только Господь, как Он и сказал: «если Сын свободит вас, то истинно свободны будете» (Ін. 8:36). И Сын, освободив людей от рабства греху, действительно показал, что Он не есть тварь и ни одна из тварей, но собственное Слово и образ Отчей сущности, ибо в начале осудил грех Отец, и Он один отпускает грехи. Поскольку Словом было сказано: «земля еси, и в землю отъидеши» – то сообразно сему, Тем же Самым Словом и в Нем совершается освобождение и разрешение от осуждения».

«Кроме того, если бы Сын был тварью, то человек и впредь оставался бы смертным, так как тварь не могла бы соединить тварей с Богом, ведь и ей самой нужен сочетавающий, и ни одна часть твари не могла бы послужить спасением для всей твари, потому что и ей самой необходимо спасение. Посему, дабы этого не произошло, Бог посылает Сына Своего, и Сын делается человеком, взяв на Себя тварную плоть». «Если бы Слово было тварью, то какую помощь могло бы Оно оказать тварям, ведь и само оно как тварь имело нужду во спасении? Но так как Слово, будучи Творцом, Само соделалось Зиждителем тварей (τῶν ϰτισμάτων), то в конце веков Оно облеклось в тварное (тὸ ϰτιστὸν), чтобы как Творец могло обновить и исправить тварь. Подобно тому как тварь не создала тварей (τὰ ϰτίσματα), так тварь (ϰτίσμα) никогда не могла бы спастись тварью (ὑπὸ ϰτίσματος), если бы Слово не было Творцом… Вера Вселенской Церкви знает, что Слово Божие есть Творец и Зиждитель всяческих… и что Оно нашего ради спасения соделалось человеком».

«С падением в грех люди внесли в свое естество тление, повреждение (φϑορὰν); покаянием они бы могли спастись от греха, но не от тления, ибо покаяние не изводит из первородного греха60, а лишь прекращает грехи. Если бы речь шла только о грехе и за ним не последовало бы тление, то покаяние было бы прекрасным. Но человеческим естеством после преступления овладело тление, и люди утратили благодать богообразия (благодать Божия образа– «Примеч. пер».). Людям никто не мог ни помочь, ни возвратить благодати, кроме Бога Слова, Который из ничего сотворил вселенную в начале. Ему принадлежало возвратить тленное в нетление… Поскольку Он – Отчее Слово и превыше всего, то естественно, что только Он мог всё восстановить (воссоздать), за всех пострадать и за всех посредствовать (ходатайствовать)».

Так как нужно было обновить человека, сотворенного по образу Божию, то на землю пришел Сам Образ Божий, Спаситель наш Иисус Христос. Этого не могли сделать люди, потому что и сами они сотворены по образу; не могли и Ангелы, ибо и они не суть образы. Посему и явилось Слово Божие, чтобы, будучи Образом Отца, восстановить человека, созданного по образу Божию. Суммируя причины воплощения Спасителя, святой Афанасий говорит: «Никто иной, кроме Самого Спасителя, в начале сотворившего вселенную из ничего, не мог даровать нашему тленному естеству нетление; никто, кроме Того, Кто есть Образ Отца, не мог воссоздать в людях богообразие; никто, кроме Господа нашего Иисуса Христа, Который есть Жизнь по Себе, не мог наше смертное естество возвести к бессмертию; наконец, никто иной не мог сообщить людям знание об Отце и победить идолопоклонническое безбожие, кроме Слова, управляющего вселенной, кроме единого истинного и Единородного Сына Отча».

«Сын Божий, вечное Слово Божие,– говорит святой Ириней,– сошел от Отца, воплотился, совершил домостроительство нашего спасения, так как человеку, который раз и навсегда был побежден и разорен непослушанием, было невозможно обновить себя (replasmare) и одержать победу и так как было невозможно подпавшему под власть греха самому достигнуть спасения». «Если бы Сын Божий не воплотился и не даровал нам как Бог спасение, мы никогда не смогли бы его приобрести. И если бы через воплощение человек не соединился с Богом, то никогда не смог бы стать причастником нетления… Мы не смогли бы усыновиться Богу, если бы Сын Божий, соделавшись плотию, не соединился с нами и не дал нам возможности через Себя общаться с Богом… Кроме того, нужно было, чтобы Взявший на Себя уничтожение греха и спасение человека от смерти, соделался человеком, кем Он и стал, дабы грех был истреблен человеком и человек спасся от смерти».

«Слово для того соделалось человеком и Сын Божий – Сыном Человеческим, чтобы человек, соединившись с Сыном Божиим и получив усыновление, стал сыном Божиим. Ибо мы не смогли бы иначе получить нетления и бессмертия, как если только бы соединились с нетлением и бессмертием. Но как бы мы могли соединиться с нетлением и бессмертием, если бы прежде Нетление и Бессмертие не стало тем, что – мы (nisi incorruptela et immortalitas facta fuisset id quod et nos), чтобы тленное было пожерто нетленным и смертное – бессмертным, чтобы мы получили усыновление?»

Третий в дивной троице святых богословов, преподобный Симеон Новый Богослов, говорит, что человек через грехопадение утратил свое первоначальное здравие, и его естество занемогло. Недуг же, вогнездившись в естестве, стал естественным, неизменным, как и естество. Это болезненное состояние является естественным болезненным состоянием тления. Для исцеления от этой главной, коренной болезни нужна сверхъестественная сила. Дабы больное человеческое естество излечилось и в нем восстановилось истинное здравие, свойственное ему по первоначальном устройстве, надобна сверхъестественная и вечная сила. Какая же это сверхъестественная и вечная сила, способная вернуть нам первоначальное здравие? Это Господь наш Иисус Христос, Сын Божий, Который, чтобы уврачевать подобное подобным, благоволил воспринять на Себя здоровое человеческое естество. И когда кто верой прилепляется ко Христу, тогда Христос соединяется с ним как Божеством, так и здоровым человечеством и посредством такого единения восстановляет в нем первоначальное истинное здравие. «Если бы человеческие души, не говорю язычников и безбожников, хоть бы самых иудеев, веровавших в Бога Истинного, могли удобно возненавидеть мирские похоти и плотские наклонности и, таким образом, избегнуть миродержателя диавола… то не было бы никакой нужды благому, благоутробному и человеколюбивому Богу соделываться человеком».

В досточудную тайну Боговоплощения органически входят все благие Божии тайны, преподанные человеку в ответ на его мучения во грехе, отчаяние во зле и беспомощность в смерти. Если до воплощения Сына Божия и могли бытовать сомнения в Божием промышлении о падшем человеке, в Божией любви к грехолюбивому миру, то в самом воплощении раскрыта вся бесконечность и бессмертие Божией любви к падшему человеческому роду. Своим воплощением Бог окончательно и совершенно явил и удостоверил, что любовь есть сердцевина, суть Его Божественного бытия, что Он есть Любовь. Только бесконечная любовь могла побудить Бога снизойти и восприять на Себя человека, облечься в брение человеческой плоти, сочетаться через воплощение с человеком, взять на Себя грех мира, спасти человека от смерти и сделать его способным к бессмертию и вечной жизни (см. Ін. 3:161Ін. 4:9-102Кор. 5:19Рим. 5:8). Лишь воплощение Бога знаменует собой подлинное человеколюбие, и посему только его можно назвать человеколюбием истинным, а всё прочее не заслуживает этого наименования, ибо всё прочее – не то (см. Тит. 3:4).

«Причина воплощения Бога – Его человеколюбие, – говорит святой Григорий Нисский,– ведь человеколюбие – особый признак Божественной природы. Нашему занедужившему естеству был нужен врач, падшему человеку – исправитель, лишенному жизни – оживотворитель, отстраненному от удела в добре – наставник ко благу, заключенному во тьме – пришествие света, пленник искал искупителя, узник защитника, раб освободителя. Этого было достаточно, чтобы побудить Бога посетить человеческое естество – воплотиться».

В деле воплощения Бога проявляется полнота и совершенство всех благих Божиих свойств. «Воспринять на Себя плоть и претерпеть всё то, что претерпел воплощенный Сын Божий, есть дело гораздо большее, чем сотворить мир и привести его из небытия и бытие. Воплощение Бога – попремногу величайшее дело человеколюбия, чем сотворение мира». «Сын Божий, сотворивший мир и сидящий одесную Отца, возжелал и решил соделаться нашим братом – и ради этого оставил Ангелов и вышние Силы, сошел к нам и воплотился. Воплотившись же, Он предоставил нам множество благ: разрушил смерть, освободил нас от власти диавола, избавил от рабства, удостоил Своего братства и других бесчисленных щедрот. По одному только человеколюбию воспринял Он нашу плоть, дабы нас помиловать. В этом – единственная причина такого Его домостроительства».

Тайна Боговоплощения приносит нам в себе и тайну спасения: ведь цель воплощения Бога – спасение человека и мира от греха, зла, смерти и диавола. Господь Христос пришел в мир «взыскать и спасти погибшее» (Лк. 19:10; ср.: Мф. 18:11), спасти грешников (см. 1Тим. 1:15Мф. 9:13Мк. 2:17Лк. 5:32), очистить нас Своей Кровию от грехов (см. Рим. 3:251Ін. 1:7,4:10), избавить нас от всякого беззакония (см. Тит. 2:14), сокрушить смерть и диавола (см. Євр. 2:14), благодатью научить нас спасению (см. Тит. 2:11-12), просветить нас, помраченных грехом, и ввести в вечный свет и истину (см. Ін. 12:46,3:19-21,18:37), вновь соединить нас с Богом и даровать нам вечную жизнь (см. Ін. 17:21-23,3:16,6:40). В самом имени Иисус ­ Спаситель (см. Мф. 1:21,25), данном Богом, заключена вся сущность спасительного подвига Христа на земле. Спасти людей от греха, зла, смерти и диавола, а через них и всю падшую тварь – вот цель воплощения Спасителя.

Богооткровенное учение о спасении как цели воплощения Церковь выразила в вечном Символе веры: «Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася». Этой истиной исполнено вселенское чувство и сознание единой Святой, Соборной и Апостольской Церкви, и она источается (букв.: «с силой вырывается».– «Примеч. пер».) из богоносных душ святых отцов и учителей Церкви.

Погруженный молитвенно и трепетно в великую тайну Боговоплощения, святой Афанасий Великий говорит: «Мы – причина того, что Он сошел, мы своим преступлением вызвали человеколюбие Слова, и Господь пришел к нам и явился среди людей. Мы, следовательно,– повод к Его воплощению; ради нашего спасения явил Он такое человеколюбие, что воспринял на Себя человеческое тело и явился в нем». «Какова причина того, что Бог ради нас воспринимает человеческое естество? – спрашивает благодатный Богослов и отвечает: – Несомненно, наше спасение. Ибо что другое могло бы быть?»

«Ради спасения людей Слово Божие соделалось человеком,– говорит святой Ириней.– Тот, Кто есть Сын Божий, стал Сыном Человеческим, дабы человек, соединившись со Словом и получив усыновление, стал сыном Божиим. Ведь ни коим иным образом не смогли бы мы стяжать нетление и бессмертие, кроме как через соединение с Нетлением и Бессмертием. Но как могли мы соединиться с Нетлением и Бессмертием, если бы прежде Нетление и Бессмертие не стало тем, что и мы, дабы тленное могло быть поглощено нетлением и смертное бессмертием, а мы приняли усыновление?»

«Господь Христос воплотился, дабы извлечь человека из пучины греха». «Сам Господь Христос, Который есть Бог,– говорит святой Златоуст,– облекся в нашу плоть и стал человеком не для чего другого, как для спасения рода человеческого». «Человека, впадшего в грех, исподволь вводившего в свою жизнь все виды зол и заменившего жизнь смертью, кто должен был возвратить в первоначальную благодать? Кому подобало воздвигнуть падшего, призвать сбившегося с дороги, вывести на путь заблудшего? Кому другому, если не Господу естества? Ведь только Тот, Кто в начале даровал жизнь, мог и должен был восстановить жизнь утраченную. Откровение и научает нас этой истине: Бог сотворил человека в начале и спас его, когда тот пал».

«Причина воплощения (causa incarnationis) Спасителя заключалась в том, чтобы согрешившую плоть спасти Собой». «Тайна воплощения Бога – спасение всего творения». Так об этом рассуждает блаженный Августин: «Одна причина пришествия Господа Христа – спасти грешников (peccatores salvos facere). Устрани болезни, уничтожь раны, и тогда не нужно врачевание». «Если бы человек не погиб, то Сын Человеческий не пришел бы». «Бог Слово стал плотию, чтобы через Его воплощение наша плоть могла достигнуть соединения с Богом Словом». «Господь наш Иисус Христос для того и пришел, чтобы изменить, преобразить, обновить, воссоздать естество – сию душу, поврежденную по причине преступления страстями; и сделать это, соединив ее со Своим Божественным Духом».

По Своему неизреченно премудрому человеколюбию Бог избрал воплощение Единородного Сына Своего средством спасения человеческого рода. Сделал же это не потому, что будто бы не мог совершить спасение мира иным образом, а потому, что спасение через воплощение наиболее полезно для людей и наиболее целесообразно. Так об этом богословствует святой Афанасий Великий: «И не приходя в мир, Бог мог изречь только слово и тем разрешить клятву. Но нужно иметь в виду полезное для людей, а не предаваться размышлениям о том, что возможно Богу… Господь промышляет о том, что полезно для людей, и именно это и делает. Он пришел устроить наше спасение. Безусловно, по Своему всемогуществу Он мог сказать с неба слово, простить людям грехи и разрешить их от клятвы. Но это могло бы оказаться для людей вредоносным, так как они, ободренные прощением, вновь быстро бы впали в грех; тогда опять нужно было бы их прощать, и не было бы конца таким прощениям, а люди всё более и более привыкали бы ко греху, делаясь всё хуже и хуже. И потому как они согрешали бы непрестанно, то им непрерывно требовалось бы и прощение, так что никогда не освободились бы они от грехов и их пагубных последствий».

О том же святой Григорий Нисский рассуждает следующим образом: «Мог Бог, как говорят, сделать благо человеку, то есть спасти его и не воплощаясь. Тот, Кто одним действием Своей воли сотворил вселенную и одним движением воли несущее соделал сущим, отчего и человека не вернул в первоначальное состояние, исторгнув его из вражией силы некой всемогущей и Божественной властью, если Ему того хотелось? Но Он шествует далекими, обходными путями, облачается в телесное естество, вступает в жизнь путем рождения, проходит по порядку все возрасты, затем подъемлет смерть и таким образом достигает цели через воскресение Своего собственного тела, будто не мог Он, пребывая на высотах Своей Божественной славы, спасти человека одним Своим повелением, оставив в стороне такие окольные пути? Если во Христе столько силы, что Он властвует и над смертью, и над жизнью, то почему тогда одним лишь действием Своей воли не делает Он того, чего желает, но обходным путем совершает наше спасение: рождается, воспитывается и смертью спасает человека? Ведь мог Он спасти нас и не подвергаясь сему. На подобное замечание разумным людям достаточно в ответ сказать, что больные не указывают врачам, как их лечить, не препираются о способе уврачевания, не говорят, почему врач прикоснулся к больному месту и выбрал для лечения то или иное средство, а не какое-то другое; напротив, взирая на конец добродетели, они с благодарением принимают от них доброе… Уверовавшим же в то, что Бог приходил в мир, излишне, может быть, и возражать, что сие пришествие якобы совершено не премудро и не наилучшим образом. Ведь для тех, кто упорно не противится истине, немалым доказательством Божия пришествия и пребывания в этом мире является свидетельство самих событий, имевших место в сей жизни… В домостроительстве спасения, совершенном воплощенным Богом, приняли участие все совершенные и благие Божии свойства, поэтому оно не имеет никаких недостатков».

«Бог Слово воплотился,– пишет блаженный Феодорит,– чтобы обновить естество, растлевшее грехом. Он воспринял на Себя всё согрешившее естество, дабы всё исцелить. Мог Он явиться и без плоти, как в древности являлся Аврааму, Иакову и другим святым. Однако была Его воля на то, чтобы само побежденное естество вступило в борьбу с врагом и одержало победу. Посему и воспринял Он на Себя и тело, и разумную душу». «Господь Иисус Христос ради нас стал человеком и принял образ раба, за наши беззакония отведен был на смерть. Так поступил Спаситель, могущий как Бог спасти нас одним движением Своей воли. Но Он сделал то, что для нас важнее и что нас наиболее посрамляет, – стал нашим сострадальцем и разделил с нами один удел».

«Есть неразумные люди,– замечает блаженный Августин,– которые говорят: разве Божия Премудрость не могла иным образом избавить людей, кроме как тем, что соделалась человеком, родившись от жены и претерпев всё то зло от грешников? Мы им отвечаем: конечно, могла; но если бы [Она] и иначе поступила, то вашему неразумию и это бы не понравилось». «Господь соделался человеком,– пишет святой Дамаскин,– дабы побежденное победило. Мог Всемогущий Своей всемощной властью и силой исторгнуть человека из рук тирана, но в этом случае у тирана было бы основание жаловаться на то, что он победил человека, но претерпел насилие от Бога. Посему милосердный и человеколюбивый Бог, восхотев явить побежденного победителем, становится человеком, дабы подобным восстановить подобное».

С воплощением Сына Божия не произошло никакого изменения в Троичном Божестве – нисколько не изменились ни природа, ни личные свойства Пресвятых Лиц. «Ибо «Слово стало плотию»,– говорит святой Афанасий, не для того, чтобы нечто прибавить к Божеству, а для того, чтобы воскресить плоть… Божественная Троица и после того, как Слово восприняло на Себя плоть от Святой Девы Марии, есть Троица, не допускает ни приращения, ни отъятия, но всегда совершенна». «Хотя к Божеству Сына добавлено человечество,– говорит блаженный Августин,– тем, однако же, не соделана четверица из трех Лиц (tamen non est personarum facta quaternitas), но пребывает Троица (sed permanet Trinitas)». Пятый Вселенский Собор в своем пятом анафематизме говорит: «С воплощением Одного из Святой Троицы, Бога Слова, Святая Троица не приняла никакого приращения к Лицу или Ипостаси».

По воплощении Сына Божия нисколько не изменились Его отношения к прочим Лицам Святой Троицы. Соединив в Своей Ипостаси два естества – Божественное и человеческое – второе Лицо Святой Троицы не ввело этим четвертую ипостась в Троичное Божество; равно как и не природа Божества, общая для всех трех Лиц, непосредственно воплотилась, а воплотилась вторая Ипостась Святой Троицы, имеющая Божественную природу. Своим облагодатствованным умом святой Дамаскин рассуждает об этом так: «Мы не говорим, что Божество, понимаемое безлично, воплотилось, но утверждаем, что Божество соединилось с человечеством в одной из Своих Ипостасей… что при воплощении одного из Лиц Святой Троицы, Бога Слова, Божественное естество в одном из Своих Лиц всё и полностью соединилось со всем человеческим естеством… и что Отец и Дух Святой не участвовали в воплощении Слова никоим другим образом, кроме как Божественными знамениями, благоволением и хотением… Мы поклоняемся обоим естествам во Христе, ибо с Его плотию соединено Божество. Мы не добавляем четвертого лица к Святой Троице (Боже, упаси!), но исповедуем одно Лицо Бога Слова и Его плоти. Троица пребыла Троицей и по воплощении Слова».

Без сомнения, в таинственной премудрости Всесовершенной Божественной Троицы имеются особые причины того, что воплотился Сын, а не Отец или Дух Святой. Об этом богомудрый отец Церкви, святой Дамаскин, рассуждает так: «Отец есть Отец, а не Сын; Сын есть Сын, а не Отец; Дух Святой есть Дух, а не Отец и не Сын; ибо личное свойство неизменно. В противном случае, как бы оставалось оно личным свойством, если бы изменялось и переносилось? Поэтому Сын Божий делается Сыном Человеческим, чтобы личное свойство пребыло неизменным. Ибо, будучи Сыном Божиим, Он стал Сыном Человеческим, воплотившись от Святой Девы и не оставив личного свойства».

В тайне Боговоплощения заключена и тайна времени. Время окружено и проникнуто вечностью. События, происходящие во времени, своими невидимыми корнями утопают в необозримых глубинах вечности. Воплощение Бога во временно́м мире совершилось тогда, когда по премудрому и человеколюбивому Божию Промыслу, наступила полнота времен», то есть когда люди от немощи, отчаяния и ужаса не стояли, а уже «сидели во тьме и сени смертной» (ср. Мф. 4:16); когда грех, зло и смерть созрели в мире и опустошили душу человека и человечества; когда человеческие души, преследуемые смертью, испускали из себя единый отчаянный вопль – вопль пораженной смертью жизни, вопиющей в пустыне; когда человеческое существо, измученное грехом и истерзанное смертью, всецело прониклось жаждой Спасителя от греха и смерти.

«Когда же, наконец, вся тварь, бывая обоготворенной, сделалась нечистой,– говорит святой Симеон Новый Богослов,– и все люди ниспали в крайнюю глубину зла, тогда снизшел на землю Сын Божий и Бог, чтобы воссоздать человека, столь униженного, оживотворить его, умерщвленного, и воззвать от прелести и заблуждения». «Господь воплотился тогда,– богомудро рассуждает святой Григорий Нисский,– когда корень зла самыми разнообразными способами пророс в человеческих свободных волях и когда зло достигло предельной меры, так что не было одного вида порока, на который бы люди не отважились».

«Пришествие Господа Иисуса Христа во плоти – это и есть полнота времен,– говорит святой Златоуст.– Когда через Ангелов, пророков и закон Он сделал всё, но это нисколько не помогло; но, напротив, опасность угрожала и самой истине: не напрасно ли сотворен человек, не зря ли введен он в бытие: ведь он так пагубно преуспевает во зле; когда все просто-напросто погибали, гибли паче, чем при потопе,– тогда нашел Он домостроительство спасения посредством благодати, и тем самым было удостоверено, что сотворил Он человека не без намерения и не напрасно».

В тайне Боговоплощения человеческое сознание встречается со всеми Божиими тайнами, поэтому от понимания и уяснения этой пресвятой тайны зависит понимание и уяснение и прочих Божиих тайн о мире, о человеке, о жизни, о смерти, о спасении, об освящении, о совершенстве, о цели мира и человека, о смысле жизни. Кто не соблазнится тайной Боговоплощения, тот не легко соблазнится и прочими тайнами; кто не преткнется об эту тайну, не преткнется и о все прочие тайны (см. 1Пет. 2:7Лк. 2:34). В тайне Боговоплощения заключена тайна Личности Иисуса из Назарета. Если правильно уразуметь воплощение Бога, то будет правильно понято и дело, совершенное воплощенным Богом. Нельзя правильно усвоить искупительного дела Иисуса, если, прежде всего, правильно не понять и не уяснить тайну Личности Иисуса, всецело содержащуюся в деле воплощения.

Кто хоть сколько-нибудь беспристрастно приступит к изучению жизни Иисуса, тот должен прийти к убеждению в том, что искупительный подвиг Иисуса – это дело Его загадочной Личности. Эти два момента нельзя ни разлучать, ни обособлять; посему Его искупительный подвиг можно уяснить лишь в свете Его необыкновенной Личности. Иисус спасает потому, что Он – Спаситель; спасение – это подвиг от Него, через Него, в Нем. Он спасает Своей Личностью, а не оторванным от Личности учением. Его учение без Его Личности не спасало бы, ведь оно – лишь отблеск, лишь отсвет, лишь тень Его Личности. Его учение без Его Личности есть не что иное, как ветвь без лозы; как ветвь получает живительный сок от лозы и им живет, так и учение Господа Иисуса Христа получает свою животворную силу и действие от Него и Им живет, ибо только благодаря Ему оно есть дух и жизнь (см. Ін. 6:63). Без Него оно становится и навеки остается лишь теорией, абстракцией, схоластикой, сухим начетничеством, неосуществимым и неживым.

Учение Господа Иисуса Христа – вечно живое и животворящее только Им, ибо и Сам Он – вечно Живой и Животворящий. И действительно, Своим ученикам, Своим последователям, Своей Церкви Он оставляет Самого Себя, Свою Личность, а в Ней и через Нее – и Свое учение; с ними и в них Он – во все дни до скончания века (см. Мф. 28:20,10:40). В этом главное различие между Господом Иисусом Христом и всеми прочими основателями религий. Но так как Его учение неотделимо от Его Личности и спасительно только Его Личностью, то в первую очередь нужно решить вопрос о Личности Господа Иисуса и лишь после этого приступать к вопросу о совершенном Им спасении, так как решением вопроса о Его Личности обусловлено решение вопроса о спасении мира и человека от греха, зла и смерти.

* * *

59 Здесь прп. Иустин имеет в виду святоотеческое учение о λόγοι (греч. «слова», «смыслы») (свв. Василий Великий, Максим Исповедник) или о нетварных энергиях Бога (свв. Василий Великий, Григорий Палама, Дионисий Ареопагит). Эти «слова» по учению Святых Отцов являются божественными идеями и «волениями» Бога о мире в целом и каждой его составляющей, основными началами или законами естества, целями и средствами Промысла и Суда. Они исходят из Бога Слова для образования мира и в нем снова объединяются в своем Источнике, благодаря чему Бог Слово является центром всего тварного бытия (ср. «И без Него не начало быть, что начало быть», Ин.1и «Имже вся быша» Символ веры Православной Кафолической Церкви). Эти «слова» (λόγοι) образуют собой духовную умопостигаемую сторону тварного мира и могут открываться очищенному аскезой уму подвижника в так называемом «естественном созерцании» (φυσιϰὴ Θεωρία) (см. «С. Л. Епифанович». Прп. Максим Исповедник и византийское богословие. М., 1996. С. 64–68). – Примеч. ред.

60 У свт. Афанасия Великого в русск. пер.: «из естественного состояния» (греч. τῶν ϰατὰ φύσιν – букв. «из того, что по природе»). Прп. Иустин Попович понимает под естественным состоянием (ϰατὰ φύσιν) поврежденное состояние человеческой природы после грехопадения. – Примеч. ред.

 

Отдел третий. БОГ КАК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГИЯ

2. О Лице (Личности) Господа Иисуса Христа

Если и есть существо, в котором слились все священные тайны неба и все печальные тайны земли, то это существо – Иисус из Назарета. Всё небесное, потустороннее, метафизическое, Божественное достигло в Нем своей земной, посюсторонней, физической реальности. Благодаря Ему невидимое стало видимым, небесное – земным, Божественное – человеческим, потустороннее – посюсторонним, трансцендентное – имманентным, Бог – человеком. Все тайны неба и земли в Нем столь досточудно сплотились, сочетались, сплелись, что переход потустороннего в посюстороннее, метафизического в физическое, сверхъестественного в естественное, Божественного в человеческое – неощутим и естественен. Вся тайна Бога и вся тайна человека воплотились в Нем; в Нем – весь Бог и весь человек, и именно это сделало Его уникальной и исключительной Личностью – Личностью, Которая не может повториться ни в одном мире. Как Таковой Он – самое большое чудо во всех мирах, чудо как для людей, так и для Ангелов. Если бесы чему и дивятся, так это Богу во плоти (см. Мф. 4:1-11). Поэтому Он – «единственное новое под Солнцем».

Все посюсторонние истины усваивал человеческий ум, ко всем земным феноменам привыкли людские глаза и чувства, но и для человеческого ума, и для людских глаз и чувств Иисус таинственнее всего таинственного, изумительнее всего изумительного, непостижимее всего непостижимого. Нет другой такой личности в истории мира, вокруг которой возникало бы столько вопросов; нет иной личности, о которой бы столько говорили и спорили и в связи с которой столько людей падало бы и вставало, и вновь падало, и вновь вставало (см. Лк. 2:34). Господь Иисус стал камнем преткновения, о который должен споткнуться каждый, кто хоть сколько-нибудь серьезно задумается над тайной жизни и смерти. Он явился камнем соблазна (ср. 1Пет. 2:7), который не может обойти ни одна душа на своем пути к вечной и бессмертной истине. Что это? – спрашивали, дивясь, современники и очевидцы Господа Иисуса (Мк. 1:27). «Что это?» – задают себе вопрос люди всех времен, едва только встретятся с печальным Иисусом из Назарета, о Котором говорят, что Он никогда не смеялся, но Которого нередко видели плачущим. Как огромный, грандиозный пламенный знак вопроса, Он простирается от земли до вершины неба, и Его должен заметить каждый, кто хоть на мгновение откроет глаза на мир вечных реальностей. Он – самый загадочный знак вопроса, на который каждый человек должен дать себе ответ либо на этом, либо на том свете. Трудно, очень трудно человеческому уму и сердцу найти себя перед столь необычной проблемой, перед таким неповторимым чудом, перед такой небывалой тайной. Ведь правильно ответить на вопрос: «Кто такой Иисус из Назарета?» – невозможно без Божией помощи, без Божия Откровения. Об этом свидетельствует Сам Иисус. Его близкие ученики, долгое время за Ним следовавшие, сопровождавшие Его днем и ночью, присутствовавшие, да и участвовавшие, в Его переживаниях, в Его делах, в Его поучениях, никак не могли силой своего человеческого познания постигнуть, кто Он такой и какова Его миссия. И вот Он, Тайна всех тайн, Сам преобразуется в вопрос и спрашивает Своих учеников: а вы за кого почитаете Меня? (Мф. 16:15). И когда апостолы отвечают: Ты – Христос, Сын Бога Живаго – Господь Иисус Христос свидетельствует о том, что эту истину о Нем открыл им Отец Небесный, а не их человеческая кровь, не их людской ум, не их человеческое сердце (Мф. 16:16-17). Ибо Он – Тайна, превосходящая всё нарицаемое человеком.

Так Сам Господь Иисус Христос раз и навсегда показал, как единственно верно можно решить проблему Его Личности и ответить на вопрос: «Кто такой Иисус Христос и каково Его дело?» Здесь отвечает Сам Бог через Святое Откровение, ибо никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть (Мф. 11:27; ср.: Мф. 16:17), и никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым (1Кор. 12:3; ср.: 1Кор. 2:11), как и наоборот, по слову святого Кирилла Александрийского, «никто не может произнести «анафема Иисусу» – как только веельзевулом». Тайна Сына открывается Духом Святым. Слова Откровения: Во свете Твоем узрим свет (Ср. Пс. 35– Примеч. ред.) – означают, по изъяснению святого Григория Богослова, «в Духе видим Сына».

Божественное Откровение сказует нам три истины об Иисусе Христе, три истины, сводящиеся к единой истине. Эти три истины суть следующие: 1) Иисус Христос – истинный Бог, 2) Иисус Христос – истинный человек и 3) Иисус Христос – истинный Богочеловек.

а) Иисус Христос – истинный Бог

Если человек беспристрастно пройдет до конца за любой Христовой мыслью, или словом, или делом, или чувством – то в их глубине он всегда найдет Бога. Реальность всех реальностей, на которой стоит и утверждается Личность Иисуса из Назарета,– это Божество. Если исключить из Иисуса Бога, то Иисус окажется самым трагичным и самым несчастным творением под солнцем. В этом случае Он уже не реальное существо, а привидение, наваждение, мираж. Ведь именно Бог делает Его Личность исключительно реальной, жизненной, вечной. Рассматриваемый в неприкрытой исторической действительности Иисус из Назарета проявил Себя реальной жизнью, реальными делами, реальными словами, которые самым очевидным образом показывают, что в Нем – весь Бог. Ибо такая жизнь, такие дела, такие слова могут быть только жизнью Бога, делами Бога, словами Бога.

К Иисусу следует применить объективный, экспериментальный, индуктивный метод, так как лишь строгим, последовательным и до конца примененным индуктивным методом можно отыскать конечную, главную истину об Иисусе – истину о том, что Он есть истинный Бог и Господь. Без этого никак и никоим образом нельзя уяснить ни Личности Иисуса, ни Его жизни, ни Его дел, ни Его учения. Самый детальный и самый беспощадный анализ исторической, евангельской действительности, охватывающей всю историческую жизнь и дела Иисуса Христа, должен открыть в Нем Бога Истинного, Бога непосредственной исторической реальности, а не какой-то метафизической отдаленности и недосягаемой трансцендентности.

Рассматриваемый в чистых исторических фактах Святого Откровения, Иисус во всем являет Себя Богом, Богом во плоти, Богом в истории, Богом во временно́м и пространственном бытии. Верность фактам Откровения – вот что требуется от беспристрастного исследователя при изучении всего относящегося к Иисусу исторической, евангельской действительности. Если извратить, переиначить, исказить или отвергнуть исторические факты Откровения, то утрачивается реальное основание, на котором только и можно ощутить и познать Божество Господа Иисуса. Лишь буквальное усвоение исторических, евангельских фактов может дать нам точное и ясное понятие об Иисусе как Боге и Господе. Отказ от исторических фактов Святого Откровения означает уход с единственного пути, приводящего человеческое чувство и мысль к точному и правильному пониманию Личности Иисуса.

Полнотой и реальностью Своей Личности и жизни Иисус из Назарета знаменует Собой дословное исполнение и всецелое осуществление всего того, что о Божественном Мессии предсказано, проречено, обетовано, прообразовано в Ветхом Завете. С самой буквальной исторической точностью и верностью на Нем исполнилось всё возвещенное о Божественном Спасителе. Ветхий Завет пророчествовал, прообразовывая и ожидая Мессию, Который Своей Божественной Личностью и делами спасет человеческий род от греха и смерти; Новый Завет весь выстроен на фактах, неопровержимо раскрывающих и доказывающих, что Иисус из Назарета – ив самом деле есть долгожданный Божественный Мессия, Сын Божий, Бог и Господь. Своей Божественной правдой Ветхий Завет вошел в новозаветную реальность и тем самым сделался ее составной частью; в этом смысле отношение Иисуса к Ветхому Завету выражено словами: «тако бо подобает нам исполнити всяку правду»61 (Мф. 3:15). Он пришел «исполнить закон», Божественный закон, реализовать его на земле, ибо «доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5:18). Смысл неба и земли заключается в том, чтобы на них, в Лице Мессии – Бога, исполнилась Божественная правда, провиденная и предсказанная богодухновенными ветхозаветными пророками.

Божественные качества, приписываемые Мессии ветхозаветными духоносными провидцами, своей неопровержимой исторической истинностью излучаются из Личности и дел Иисуса Назарянина. Хотя и сверхъестественны они по своей Божественности, эти Божественные качества по-человечески естественны в силу своей новозаветной осуществленности и реальности. Новый Завет тем нов, что изобилует сверхъестественными явлениями и чудесами, несомненно свидетельствующими и удостоверяющими, что Иисус из Назарета есть воистину Бог и Господь. Все главные события из жизни Иисуса ясно показывают, что Он – и вправду Бог во плоти. Одно Его необыкновенное рождение и окружающие это событие знамения, указывают на Него как на Богомладенца. В самом благовествовании, приносимом небесным Благовестником Святой Деве, есть свидетельство о Божественном характере Иисуса и о Божественном образе Его рождения от Святой Девы: «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим» (Лк. 1:35).

«Если бы от Чистой Девы имел родиться лишь человек, а не Бог,– говорит святой Иоанн Кассиан,– то разве было бы нужно столь серьезное предуведомление о Божием пришествии? Почему вмешивается Само Божество? Если бы имел родиться только человек от человека и плоть от плоти, то, без сомнения, достаточно было бы повеления или Божия желания. Ведь если Божия воля и Его повеление были довольны (sola sibi tantum voluntas Dei imperiumque suffecit) сотворить небеса, образовать землю, создать моря, Ангелов, Архангелов, Господства, Власти и бесчисленное множество небесных воинств (см. Пс. 32:9), то почему для сотворения одного человека недостаточествовало того, что довлело для сотворения всего прочего? Разумеется это оттого, что рождение Бога имело совершиться пришествием Самого Бога, ибо Бог не мог бы быть зачат человеком, если бы Он Сам того не допустил, и не мог бы быть рожден, если бы Сам не вошел в утробу (quia et concipi ab homine Deus nisi se donante, et nasci nisi se illabente, non poterat). Итак, нисходит Сын, Слово; присутствует величие Духа Святого; осеняет сила Отчая, чтобы в тайне святого зачатия участвовала вся Святая Троица (utique ut in Sacramento sacrae conceptionis omnis esset cooperatio Trinitatis). “Посему”, говорит Архангел, и «рождаемое Святое наречется Сыном Божиим». Удивительно добавляет Архангел посему, чтобы показать, что это последует потому, что ему предшествовало то, что предшествовало, и что Бог родится оттого, что на Нее при зачатии сошел Бог (et quia Deus supervenisset in conceptione, ideo Deus futurus esset in partu)».

Рождаясь от Святой Девы и Святого Духа, Иисус исполняет предвещание богоглаголивого пророка Исаии (см. Іс. 7:14), справедливо наименовавшего Его «Эммануилом, что значит: с нами Бог» (ср. Мф. 1:22-23). Бесконечная Божественная тайна окружает как рождение Иисуса по плоти, так и Его предвечное рождение от Отца по Божеству. Посему слова пророка Исаии: «но род Его кто изъяснит?» (Іс. 53:8) – можно отнести и к тому, и к другому. Ангел Господень, явившийся пастырям, называет новорожденного Иисуса «Христом Господом» (ср. Лк. 2:11). В посланном от Бога имени: Иисус (Спаситель) – которое нарекли Новорожденному (см. Мф. 1:22,25Лк. 1:31,2:21), предсказана Его Божественная миссия – спасение людей от греха. А спасать от греха может только Бог (см. Іс. 43:11Ос. 13:4), потому что Он один имеет силу и право отпускать грехи (см. Мф. 9:2-7Мк. 2:1-12Лк. 5:20-25). Само имя Иисус «показывает, что Он – истинный и по природе (vere et natura) Господь всех». Когда благочестивый и праведный Симеон Богоприимец берет в свои руки младенца Иисуса, то, исполненный Духом Святым, именует Его «спасением» (ср. Лк. 2:30), потому что Иисус есть воистину Бог, Который как Слово по природе от Отца, а от Девы Он, Тот же Самый, по плоти.

Иисуса сопровождают Божественные тайны и украшают Божественные свойства с самого рождения. При крещении же на Иордане Он открывает Себя как второе Лицо Пресвятой Троицы, как Сына Божия, как Бога. Сам Бог Отец голосом с неба свидетельствует о Нем: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф. 3:17Лк. 3:22Мк. 1:11). Те же самые слова Бог Отец повторил при преображении Спасителя на Фаворе, когда Спаситель беседовал со святыми пророками Моисеем и Илией о Своем искупительном страдании за спасение человеческого рода (см. Мф. 17:5Мк. 9:7Лк. 9:35). Но самое убедительное доказательство того, что Иисус есть воистину Бог и Господь, дано нам в Его досточудном и славном Воскресении. Очевидной реальностью Своего воскресшего тела Спаситель неопровержимо влияет и на такого скептика, каким был апостол Фома, и тот восторженно и радостно восклицает: «Господь мой и Бог мой!» (Ін. 20:28). «Апостол Фома осязал тело своего Господа,– говорит святой Иоанн Кассиан,– и засвидетельствовал, что Он есть Бог, ибо Иисус не может отделяться от Бога». Как Воскресение Спасителя, так и Его Вознесение, и ниспослание Духа Святого на апостолов, являют и неопровержимо удостоверяют, что Иисус из Назарета – действительно Бог и Господь.

Эти главные события из жизни Иисуса ясно свидетельствуют о том, что мы имеем перед собой Божественное Существо. Ведь никоим образом нельзя ни вывести их, ни произвести из существа человеческого. Впрочем не только эти сверхъестественные события в границах видимой природы своей осязаемой реальностью и вещественной естественностью свидетельствуют, что Иисус – истинный Бог и Господь, но и Сам Спаситель лично свидетельствует о Себе, что Он есть истинный Сын Божий и Бог. Еще в Своем детстве Он открывает родителям Своим, что Его Отец – Бог (см. Лк. 2:49). Когда же Он выходит на общественную проповедь и Его загадочная Личность вызывает распри в народе, то постепенно, но ясно и решительно, Он возвещает, что Его происхождение – с Неба, что Он есть Единородный Сын Небесного Отца, что Он вездесущ, что Он всемогущ и что только вера в Него как Сына Божия, Единородного и Вездесущего, может спасти людей и даровать им вечную жизнь (см. Ін. 3:13,16-18,6:40,5:21-24,7:38).

Божество Иисуса из Назарета – главная реальность в Новом Завете, из которой проистекают все прочие новозаветные факты и истины. Как из солнца исходят лучи, так Божественные чудеса Иисуса естественно источаются из Его досточудной Личности. Впрочем не только Божественные дела Иисуса свидетельствуют о Нем, что Он Бог, но и Его Божественное учение удостоверяет истину о том, что Он Бог и Господь. Чудо – Его Личность, чудо – Его дела, но точно также чудо – и Его учение, чудо по своей Божественной истинности, Божественной убедительности, Божественной реальности, Божественной новизне: «И все ужаснулись, так что друг друга спрашивали: что это? что это за новое учение, что Он и духам нечистым повелевает со властью, и они повинуются Ему?» (Мк. 1:27; ср.: Мк. 3:12,6:2). Учение Иисуса Божественно ново и Божественно чудесно, как и Сама Его Божественная Личность. Он и живет, и делает, и учит как истинный Бог и Господь; этим Он изумляет, смиряет и заставляет замолчать Своих врагов (см. Мк. 12:34) и наполняет радостью Своих приверженцев (см. Мк. 12:37).

Божественные дела Господа Иисуса суть естественное выражение Его Божественных свойств. Так как Он – истинный Бог, то Он и не мог не действовать как Бог. Евангелие как единственное истинное благовестие – красноречивое тому свидетельство. Если бы Иисус не был Богом, то разве мог бы «наибольший между рожденных женами» провозгласить Иисуса Мессией, Подателем Небесного Царства, крестителем Духом Святым и огнем, Вечным Судией (см. Мф. 3:2,3,10-12Мк. 1:2-10Лк. 3:4-17). Как Иисус – не Бог, если в пустыне Он побеждает сатану и все искушения и если после этого Ему служат Ангелы (см. Мф. 4:1-11Мк. 1:12-13Лк. 4:1-13)? Отчего Иисус – «великий Свет во тьме и сени смертной», если Он не Бог (ср. Мф. 4:16)? Как простые рыбаки по зову Иисуса оставляют всё и идут за Ним, если Он как Бог не действует Божественно в их душах (см. Мф. 4:18-22Мк. 1:16-21Мф. 9:9)? Как исцеляет Он «всякую болезнь и всякую немощь в людях», если Он не Бог (Мф. 4:23-24Мк. 6:55-56Мф. 9:35,15:30-31)? Если Иисус не Бог, то разве мог Он одним словом исцелить прокаженного от проказы (см. Мф. 8:2-3Мк. 1:40-42Лк. 5:12-13)? Если Он не Бог, как тогда смог Он на расстоянии одним словом исцелить слугу капернаумского сотника (см. Мф. 8:6-13Лк. 7:2-10)? Если Он не Бог, то неужели сумел бы словом исцелить десять прокаженных (см. Лк. 17:12-19)? Если Он не Бог, то разве мог Он одним прикосновением исцелить Петрову тещу от горячки (см. Мф. 8:14-15Мк. 1:30-31Лк. 4:38-39)?

Если Иисус не Бог, как тогда Он словом изгоняет бесов и исцеляет всех больных, исполняя, таким образом, мессианское пророчество Исаии: «Он взял на Себя наши немощи и понес… болезни» (Іс. 53:4; ср.: Мф. 8:17Мк. 1:32-34Лк. 4:40-41)? Много раз Иисуса называют Господом, и Он не возражает против этого; как тогда Он не Бог и не Господь (см. Мф. 8:21Лк. 9:59)? Как Иисус идет по морю и Его слушаются ветры и воды, если Он и в самом деле не Бог (см. Мф. 8:24-27,14:24-33Мк. 4:36-41Лк. 8:22-25)? Как Иисус укрощает двух неукротимых гергесинских бесноватых; как изгоняет из них бесчисленных бесов; как бесы просят Его и слушаются как своего Повелителя, если Он не истинный Бог (см. Мф. 8:28-34Мк. 5:1-19Лк. 8:26-39)? Как Иисус отпускает грехи, если только Бог может это делать и делает; и как зрит Он человеческие помыслы, если Он не Бог (см. Мф. 9:2-7Мк. 2:1-12Лк. 5:18-26)? Как Иисус воскрешает дочь Иаира и Своей одеждой исцеляет от неисцелимой болезни кровоточивую женщину, если Он не Бог и не Господь (см. Мф. 9:18-26Мк. 5:22-43Лк. 8:41-56)? Как воскрешает Он Лазаря, который уже четыре дня был мертвым, если Он – и вправду не Бог (см. Ін. 11:39-44)? Как прикосновением Своей руки возвращает Он зрение двум слепцам, если Он не Бог (см. Мф. 9:27-31,20:29-34Мк. 10:46-52Лк. 18:35-43)? Как исцеляет Он немого бесноватого и делает то, чего никогда в Израиле не видели, если Он не Бог (см. Мф. 9:32-33Лк. 11:14)? Как превращает Он воду в вино, если Он не Бог (см. Ін. 2:1-11)?

Если Иисус не Бог, то разве мог Он Своим ученикам дать власть над нечистыми духами и силу исцелять от всякой болезни и всякой немощи и воскрешать мертвых, что они, собственно говоря, и делают (см. Мф. 10:1,8Мк. 3:15,6:7Лк. 9:1,2,6)? Если Он не Бог, как тогда мог Он утверждать, что спасется всякий до конца претерпевший ненависть и гонение ради Его имени (см. Мф. 10:22)? Если Иисус – не Мессия и не Бог, то неужели, отвечая Предтече на вопрос, Мессия ли Он, указал бы Он на Свои Божественно-мессианские дела, о которых пророчествовал богоносный пророк Исаия (см. Мф. 11:3-6Іс. 29:18,35:5Лк. 7:19-23)? Если Иисус – не Бог, то разве мог Он исцелить слепого от рождения; разве мог Духом Божиим изгонять бесов и низводить на землю Царство Небесное (см. Ін. 9:1-7Мф. 12:28Лк. 11:20)? Если Иисус – не Бог и не Господь, как тогда мог Он пятью хлебами и двумя рыбами накормить пять тысяч людей, не считая женщин и детей, а к тому же сделать так, что оставшихся кусков набрали двенадцать полных коробов (см. Мф. 14:14-21Мк. 6:33-44Лк. 9:12-17Ін. 6:5-13)? Если Иисус не Бог, то разве могли больные исцеляться от всякого недуга через прикосновение к краю Его ризы (см. Мф. 14:35-36)? Если Иисус – не Бог, как смог Он Своими словами: «встань, возьми постель твою и ходи» – исцелить тридцативосьмилетнего расслабленного в Вифезде (см. Ін. 5:1-9)? Если Иисус – не Бог, разве мог Он словом исцелить бесноватую дочь хананеянки (см. Мф. 15:22-28Мк. 7:24-30)?

Если Иисус – не Бог, преображающий Своей Божественной силой вещество тела и одежды, как тогда преобразился Он на Фаворе, так что Его лицо засияло, как солнце, а одежды Его стали белыми, как свет (Мф. 17:1-7Мк. 9:2-8Лк. 9:28-36)? Если Иисус – не Бог, какой тогда силой изгнал Он беса из тела несчастного юноши, претерпевшего от сего демона столь лютые мучения (см. Мф. 17:14-21Мк. 9:17-27Лк. 9:38-42)? Если Иисус – не Бог, как тогда вручает Он Церкви и ее служителям власть: «что́ вы свяжете на земле, то́ будет связано на небе; и что́ разрешите на земле, то́ будет разрешено на небе» (Мф. 18:18; ср.: Мф. 16:19)? Если Иисус – не Бог, как по Его слову тотчас засохла смоковница (см. Мф. 21:19-20Мк. 11:12-14)? Как Иисус – не Бог и не Господь, если при Его распятии и смерти вся тварь воздыхает и скорбит: надвое разрывается церковная завеса, трясется земля, распадаются камни, отверзаются гробы, восстают многие тела святых (см. Мф. 27:50-52Мк. 15:38)? Как Иисус – не Всемогущий Бог, если Он Сам воскресает из мертвых и после Своего Воскресения является Своим ученикам, сорок дней говоря им о Царствии Божием (см. Мф. 28:6-10Мк. 16:1-14Лк. 24:5-49Ін. 20:1-21,25Деян.1:3)? Как Иисус – не Бог, если Он с телом возносится на Небо и восседает одесную Бога Отца (см. Мк. 16:19Лк. 24:50-52Деян.1:9)?

Своими Божественными делами твердо и неопровержимо удостоверяя Свое вечное Божество, Иисус Назарянин и Своим Божественным учением свидетельствует нам столь же твердо и столь же неопровержимо, что Он и в самом деле – истинный Бог и Господь. Ведь если Он не Бог, как тогда способен Он быть Источником вечного блаженства и Подателем вечных Божиих истин; и как страдание ради Него может быть для людей блаженством (см. Мф. 5:3-12Лк. 6:20-23)? Если Он не Бог, как тогда Он исполняет, дополняет, совершенствует Божественный ветхозаветный закон (см. Мф. 5:17-48Лк. 6:27-45)? Если Он не Бог, подающий людям силы и способности достигнуть Божественного совершенства, как тогда может Он требовать от людей стать совершенными, как Бог (см. Мф. 5:48Лк. 6:36)? Если Он не Бог, как тогда говорит Он о Себе как о Вечном Судии, Который в день Страшного Суда ввергнет в ад всех богоборцев (см. Мф. 7:21-23)? Если Он не Всеблагий Бог и Господь, то как заповедует Своим последователям возлюбить Его больше отца, матери, жены, детей и даже своей души (см. Мф. 10:37Лк. 14:26-27)? Если Иисус не Бог, как тогда может Он говорить: «Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мф. 11:27; ср.: Ін. 3:35,6:46)? Если Иисус – не Мессия и не Бог, как тогда исполнились на Нем мессианские слова пророка Исаии о Его кротости и благости, о Его вечной правде и о победе этой правды, и о Нем как уповании народов (Іс. 42:1Мф. 12:15-21)?

Если Иисус – не Бог, разве называл бы Он тогда Себя Небесным Сеятелем, а мир Своей нивой; и разве говорил бы о Себе, что в день Суда Он явится как вечный Судия, Который все соблазны и беззакония ввергнет в печь огненную (см. Мф. 13:37-42)? Если Иисус – не Бог, то разве позволил бы Он апостолам исповедать Его как «Христа, Сына Бога Живаго»; и разве созидал бы Свою Церковь на Своем Божестве как на основании (см. Мф. 16:16-18)? Если Иисус – не Бог, разве мог Он потребовать от Своих последователей, чтобы ради Него они отреклись от себя, от своей души, дабы тем самым обрели ее в Нем обновленной, о-бессмерченной, о-вековеченной (см. Мф. 16:24-25Мк. 8:34-35Лк. 9:23-24)?

Как Иисус – не Бог, если Он возвещает, что верующему в Него всё возможно (см. Мк. 9:23Мф. 17:20,21:22)? Как Иисус – не Царь и не Господь Неба, если богатому юноше Он обещает, что, если тот оставит всё и пойдет вслед за Ним, то будет иметь сокровище на небесах (см. Мф. 19:21Мк. 10:21Лк. 18:22)? Как Иисус – не Бог, если Своим ученикам, оставившим ради Него всё, Он дает обетование, что в день Страшного Суда они сядут на двенадцати престолах и будут судить двенадцать колен Израилевых (см. Мф. 19:27-28Лк. 22:29-30)? Как Иисус – не Бог и не Божественный Учитель, если Своим последователям Он заповедует никого не называть учителем, кроме как только Его [собственно] Учителя (см. Мф. 23:8-10)? Как Иисус – не Бог, если Он ясно и решительно говорит о Своем втором славном Пришествии на облаках с силой и великой славой, когда Он придет, как молния – и солнце померкнет, и луна лишится света, и звезды спадут, и силы небесные поколеблются (см. Мф. 24:27-31Мк. 13:24-27Лк. 21:25-28Іс. 13:10Єз. 32:7Йоїл. 2:31)? Как Иисус – не Бог, если Он возвещает, что при Его втором Пришествии с Ним придут и все святые Ангелы, и Он воссядет на Престоле Своей славы, и соберутся перед Ним все народы, и Он разлучит злых от добрых; добрым дарует Царство Небесное, а злых ввергнет в вечный огонь (см. Мф. 25:31-46)? Как Иисус – не Бог, Который спасает, если на Тайной вечери Он устанавливает Святое Таинство Евхаристии, ибо Его Кровь проливается для отпущения грехов (см. Мф. 26:26-28Мк. 14:22-24Лк. 22:19-201Кор. 11:23-29)?

Если Иисус – не Мессия и не Единородный Сын Божий, как тогда на вопрос Каиафы: «заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» – Он отвечает: «Я; и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мф. 26:63-64Мк. 14:62). Если Иисус – не Бог, как тогда по Своем Воскресении Он посылает Своих учеников на проповедь Евангелия всей твари, обещая пребывать с ними вовек: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:19-20)? Если Иисус – не истинный Бог и не Господь, как тогда Он – вечное Божие Слово и Бог, и жизнь в Себе, и свет в Себе, Свет Истинный, Свет жизни (Ін. 1:1,3,4,5,9)? Если Иисус – не Бог и не Вечная Истина и благодать, как тогда «благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ін. 1:17)? «Если Христос – только человек, как тогда всё это пришло через Него? Откуда в Нем Божественная сила, если в Нем было только человеческое естество (Unde in ео virtus divina, si in eo sola humana conditio)?» (87). Если Иисус – не Бог, как тогда Он – Единородный Сын Божий, вечно пребывающий в недре Своего Отца: ведь только Он один Его являет (см. Ін. 1:18)? Если Иисус – не Бог, как тогда Он – «Агнец Божий, вземлющий на Себя грех мира» (Ін. 1:29)?

Если Иисус – не Бог, то разве наибольший между рожденными женами свидетельствовал бы о Нем, что в Откровении Бога Отца и в сошествии Духа на Иисуса он познал в Иисусе Сына Божия (см. Ін. 1:32-34)? Если Иисус – не Бог, то разве называл бы Он Себя Единородным Сыном Божиим, принявшим на Себя плоть, вера в Которого дает вечную жизнь (см. Ін. 3:15-16,9:35-37)? Если Иисус – не Божественный Мессия и не Бог, то разве жене-самарянке открыл бы Он Сам, что Он – Мессия (см. Ін. 4:25-26)? Если Иисус – не истинный Бог, то разве имел бы Он силы воскрешать мертвых, иметь в Себе жизнь, как и Бог Отец, и подавать вечную жизнь верующему в Него еще здесь, на земле (см. Ін. 5:21-26,6:40,10:28)? Если Иисус – не Бог, то как бы мог Он утверждать о Себе, что Он – Хлеб жизни, сходящий с неба и дающий жизнь миру, Хлеб, от которого никогда не взалчут (см. Ін. 6:33-35)? Если Иисус – не Бог во плоти, то разве мог Он возвестить, что Его Плоть есть источник вечной жизни и воскресения и что ядущий Его Плоть и пиющий Его Кровь имеет жизнь вечную и теснейшим образом соединяется с Ним вовек (см. Ін. 6:51-57)? Если Иисус – не Бог, то разве вера в Него наполняла бы верующих Духом Святым, Который есть третье Лицо Божественной Троицы (см. Ін. 7:38-39)? Если Иисус – и в самом деле не Бог, то неужели мог Он сказать о Себе: «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ін. 8:12; ср.: Ін. 9:5,1:9,12:35,46)?

Как Иисус – не Бог, если Его истина спасает и освобождает от греха (см. Ін. 8:32-36)? Если бы Иисус не был безгрешным Богом и Господом, то разве Его лукавые враги, постоянно пытавшиеся уловить Его в чем бы то ни было, не обвинили бы Его, когда Он открыто спросил их: «Кто от вас обличает Мя о гресе»62 (Ін. 8:46)? Если бы Иисус не был Предвечным Богом, то разве утверждал бы о Себе: «прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ін. 8:58)? Как Иисус – не Предвечный Сын Божий, единосущный со Отцом, если Он свидетельствует о Себе: «Я и Отец – одно» (Ін. 10:30)? Если Иисус – не Бог, то разве мог Он возвестить и удостоверить делами, что смерть для Него – сон, и к тому же утверждать: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек» (Ін. 11:25-26)? Если Иисус – не Бог, как тогда Он объявляет Себя Господом (см. Ін. 13:13)? Если Он не Бог, как тогда требует, чтобы в Него веровали, как и в Бога Отца (см. Ін. 14:1)? Если Иисус – не Бог, как тогда мог Он возвестить о Себе: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ін. 14:6)? Если Иисус по Божеству – не одно с Отцом, то неужели мог сказать Он о Себе: «Видевший Меня видел Отца; Отец во Мне и Я в Нем» (Ін. 14:10,10:38)? Если Иисус – не Всемогущий Бог, подающий Божественные силы и всемогущества, то разве мог Он возвестить: «верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит» (Ін. 14:12)? Если Иисус – не Бог, как тогда вера в Него и любовь к Нему могли низводить Пресвятую Троицу в душу верующего (см. Ін. 14:23)? Если Иисус – не Единородный Сын Божий, то разве мог Он говорить о Себе: «Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу» (Ін. 16:28)? Если Иисус – не Предвечный Божий Сын, то мог ли Он тогда обратиться к Отцу Небесному со словами: «И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Ін. 17:5)?

Всемогущее и всемилостивое Божество Господа Иисуса Христа особенно сильно проявляется в делах Его святых апостолов и последователей. Ибо деяния апостолов суть деяния божественные. Никто из людей, пребывая в границах человеческого естества и человеческих сил, не смог бы совершить ни одного из тех дел, которые описаны в Деяниях апостолов и в Посланиях святых апостолов. Явные дела и очевидная практика свидетельствуют об Иисусе, что Он есть Бог, Который всегда, по обетованию (см. Мф. 28:20), живет и действует в Своих последователях и творит дела, подобные Его делам и большие сих (см. Ін. 14:12). Божественные дела святых апостолов неопровержимо свидетельствуют об Иисусе, что Он есть истинный Бог и Господь; здесь нет ничего априорного, абстрактного, не основанного на живом, личном опыте, не введенного в рамки посюсторонней деятельности, но везде и во всем дело, практика (πράξις) – это дело божественно-апостольское, то есть божественно-апостольская практика, Досточудный Господь Иисус Христос как Носитель новозаветного Откровения – весь дело, Божественное дело в границах человеческой жизни и опыта. Вся вера во Христа как Бога и все дела такой веры зиждутся на реальности Его Божества. Именно это воодушевляет и укрепляет [христиан] на жизнь во Христе, на страдания и мученичество ради Христа, незаменимого Бога и Господа. Первый святой мученик за Господа Иисуса Христа, архидиакон Стефан, а вслед за ним и вкупе с ним и все прочие мученики, исповедники, да и все верные христиане, обретают неиссякаемый источник воодушевления и радости для своей мученической и исповеднической веры в чувстве и ви́дении, что Господь Иисус Христос – вечно жив как Единородный Сын Божий, восседающий одесную Бога Отца.

Если Иисус – не Бог, Божественно действующий через Своих апостолов, то как они творят дела божественные, дела апостольские? Если Он не Бог, то как по Своем Воскресении являет Он Себя им живым многими и истинными знамениями, являясь им в течение сорока дней и говоря о Царствии Божием (см. Деян.1:2–3)? Если Иисус – не истинный Бог, то как Его обетование ниспослать апостолам Духа Святого исполнилось в день Святой Пятидесятницы, и Дух Святой сошел на них в виде огненных языков, и освятил их, и укрепил на великое, божественное дело евангельской проповеди (см. Деян.1:4, 8, 2:1–36)? Если Иисус – не Бог, как тогда покаяние и крещение в Его имя даруют отпущение грехов и благодать Святого Духа Божия (см. Деян.2:38–42, 10:43, 13:38)? Если Иисус – не Всемогущий и не Всесильный Бог, как тогда апостол Петр во имя Его исцеляет хромого от рождения (см. Деян.3:2–26)? Если Иисус – не Бог, как тогда апостолы проповедуют и утверждают свою проповедь делами, свидетельствуя о том, что кроме Иисуса нет другого имени, данного людям, которым бы могли они спастись (см. Деян.4:8–22)? Если Иисус – не Бог, как «много чудес и знамений совершилось через Апостолов», как «руками Апостолов совершались в народе многие знамения и чудеса», как все больные выздоравливали, каким бы недугом они ни страдали (Деян.2:43, 5:12, 16)?

Если через святого апостола Петра не действовала Божественная сила Иисуса, то разве его тень исцеляла бы самых разнообразных больных (см. Деян.5:15)? Если Иисус – не Бог, то как тогда Ангел Господень отворил ночью врата темницы и освободил святых апостолов (см. Деян.5:19–20, 12:5–23, 16:23–34)? Если Иисус – не Бог, то разве мог Он простых и некнижных людей вдохновить на проповедь Евангелия и даровать им силу неустрашимо бороться за Его имя, исповеднически свидетельствуя: «должно повиноваться больше, Богу, нежели человекам» (Деян.5:29)? Если Иисус – не Бог, то неужели бы юный архидиакон Стефан, исполненный силы и веры в Иисуса, мог творить великие знамения и чудеса среди людей (см. Деян.6:8)? И неужели бы смог он увидеть небо отверстым и Иисуса, стоящего одесную Бога (см. Деян.7:55–56)? Если Иисус, Бог, не наполнял христолюбивую душу святого первомученика, то разве мог он молиться за побивавших его камнями: «Господи, не вмени им греха сего» (Деян.7:59–60)?

Если бы Иисус не был вечным Богом и Господом, то разве мог Он в ослепительном свете явиться Савлу и обратить к Себе того, кто дышал «угрозами и убийством на учеников Господа», и, исполнив его Духом Святым, просветить и наделить мужеством на небывалую дотоле проповедь об Иисусе как Сыне Божием и Боге (см. Деян.9:1–30)? Если бы Иисус не был Богом, как тогда апостол Петр смог исцелить Энея от восьмилетнего расслабления словами: «Эней! исцеляет тебя Иисус Христос; встань с постели твоей» (Деян.9:34)? Если бы Иисус не был Всемилостивым Богом, то неужели святой апостол Петр мог, обратившись к Нему с молитвой, воскресить Тавифу, сказав: «Тавифа! встань» (Деян.9:40)? Если бы святой апостол Павел не жил Христом Богом и не действовал Его Божественной силой, то разве мог он своим словом ослепить Елиму волхва? И разве сумел бы тогда хромого от чрева [матери] исцелить словами: «тебе говорю во имя Господа Иисуса Христа: стань на ноги твои прямо» (Деян.14:10)? Если бы Иисус не был Всечистым Богом, как тогда мог апостол Павел Его именем изгонять духов нечистых (см. Деян.16:18)? Если бы апостол Павел не был исполнен Божественной силой Иисуса, то разве могло свершится описанное в святой и истинной книге Деяний апостолов: «Бог же творил немало чудес руками Павла, так что на больных возлагали платки и опоясания с тела его, и у них прекращались болезни, и злые духи выходили из них» (Деян.19:11–12)? Если бы Иисус не был Богом и Господом, то разве мог Он являться пребывающему в гонениях и муках апостолу Павлу и укреплять его на бесстрашные подвиги (см. Деян.23:11, 18:9)?

Только как истинный Бог и Господь Иисус мог через Своих святых апостолов творить Божественные дела и являть Божественное учение Своего Евангелия. Святой апостол Павел называет Христово Евангелие Евангелием Божиим (εὐαγγέλιον Θεοῦ) (см. Рим. 1:1). «Если, следовательно, проповедь о Христе есть Божие Евангелие, как тогда Христос – не Бог?» Иисус Христос как Сын Божий сильно засвидетельствован Духом Святым, особенно в воскресении из мертвых (см. Рим. 1:4). Как Иисус мог Сам воскреснуть из мертвых, если Он не Бог, и не Жизнь, и не Воскресение? Он воскрес из мертвых не как обычный человек, а как Тот, Кто сильнее и превыше смерти, ибо Он есть Жизнь и Бог. Если Христос – не Бог, как тогда Его Евангелие может быть «силой Божией ко спасению всякому верующему» (ср. Рим. 1:16)? «Ведь если мы вообще уверовали в Него, то уверовали как в Бога». Если Христос – не Бог, как тогда в день Страшного Суда «Бог будет судить тайные дела человеков через Иисуса Христа, по благовествованию» (Рим. 2:16; ср.: Рим. 2:2-11,14:10)?

Если Христос – не безгрешный Бог, то разве мог Он Своею Кровию отпускать грехи и даровать оправдание верующим в Него как в истинного Бога (см. Рим. 3:24-25,5:1-2,5-10). Если Христос – не Бог, то неужели бы тогда Его благодатью и праведностью пришло всем людям оправдание к жизни; и неужели бы «благодать воцарилась через праведность к жизни вечной Иисусом Христом» (Рим. 5:17-18,21)? Если Христос – не Бог, то разве мог Он верующих в Него наделить благодатью и силой ходить в новой жизни, поступая праведно, свято и безгрешно, чтобы концом их веры была «жизнь вечная во Христе Иисусе» (см. Рим. 6:1-22)? Если Христос – не Бог, как тогда закон Духа жизни в Нем освобождает от закона греха и смерти, побеждает грех и смерть – так что человек, мертвый для греха и смерти, живет праведностью Божией (см. Рим. 8:2-13)? Если Христос – не Бог, то как подает Он Духа усыновления и как через Него мы становимся наследниками Божиими и Ему сонаследниками (см. Рим. 8:15-17)? Если Христос – не Бог, как тогда Он воскресил Себя из мертвых, вознесся с телом на небо, восседает во плоти одесную Бога Отца и молится за нас (см. Рим. 8:34)? «Разве не очевидно, что Христос – Бог, если, любя Его, мы любим Бога всяческих?» Как Христос – не Бог и не Господь, если апостол Павел, столько раз видевший воскресшего Господа, утверждает, что Он есть «сущий над всем Бог» (Рим. 9:5)? Как Христос – не Бог, если христоносный апостол называет Его Господом и Богом всех, именем Которого спасается всякий в Него верующий (см. Рим. 10:9-13,13:14,14:8-91Кор. 1:2-32Кор. 1:2,3Гал. 1:3Еф.1:2–3Флп. 1:2Кол. 1:21Сол. 1:1,32Сол. 1:2,7,8,12,2:16,3:61Тим. 1:1-2,12,142Тим. 1:2,2:8Флп. 3:3)? Как Христос – не вечно Живой Бог, если все мы изыдем на суд пред Него и каждый из нас даст Ему как Богу ответ за Себя (см. Рим. 14:10,12)?

Если Христос – не Бог, как тогда имеет Он и подает ту же самую благодать, какую имеет, подает и разделяет Бог Отец, и как наделяет Он познанием и откровением всего (см. 1Кор. 1:3-8)? Если Христос – не Бог, то разве бы Его Крест стал той Божией силой, которой верные спасаются; разве и Сам Христос был бы «Божией силой и Божией премудростью»; и разве мог Он тогда оказаться для людей «праведностью и освящением и искуплением» (см. 1Кор. 1:17-30)? Если бы Христос не был Богом от Бога, то как бы Он Собой олицетворял «премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей»; и как бы Он, распятый, мог нарицаться «Господом славы» (1Кор. 2:7-8)? Как Христос – не Бог, если через восприятие Его и Его Духа верные делаются Божиим храмом (см. 1Кор. 3:16)? Ясно то, что Христос есть Бог и Господь: ведь во второй раз Он сойдет с неба судить всех, «осветить скрытое во мраке и обнаружить сердечные намерения» (ср. 1Кор. 4:5,5:5). Если Христос – не Всемогущий Бог, то как Его именем освящаются, очищаются, оправдываются и становятся наследниками Божиего Царствия блудники, идолослужители, прелюбодеи, малакии, мужеложники, воры, лихоимцы, пьяницы, злоречивые, разбойники (см. 1Кор. 6:9-11)? «Если через приятие Духа Христова мы стали Божиими храмами и мы не свои, ибо искуплены Его Кровию, и живем не для себя, а для Искупившего нас, то разве не очевидно, что Христос есть Бог, через Которого мы – и храмы Божии и Которому мы и служим как Богу?» Если Христос не единосущен с Богом Отцом, то как бы оказалось в Святом Откровении следующее утверждение: «у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Который все, и мы Им» (1Кор. 8:6)? «Если имеющий закон Христов имеет закон Божий, то как Христос – не Бог?»

Если бы Христос не был Богом, как бы тогда богомудрый апостол именовал Христову Церковь «Церковью Божией» (1Кор. 10:22)? «Бог – Глава Христу (см. 1Кор. 11:3), ибо Он [Христос] от Него по природе, так как Слово родилось от Бога Отца. Как тогда Христос – не Бог, если по природе Отец – Ему Глава?» Сказать, что Христос не по природе и не воистину Бог есть не что иное, как произнести анафему на Иисуса. Как Иисус – не истинный Бог, если во всех Своих действиях Он равен Богу Отцу и Богу Духу Святому (см. 1Кор. 12:4-6)? Говоря: «иных Бог поставил в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями; далее, иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки» (1Кор. 12:28) – под словом “Бог” апостол подразумевает Господа Иисуса Христа. Вся христианская вера основывается на Воскресении Господа Иисуса Христа, потому что этим побеждаются грех и смерть и утверждается бессмертие человеческой личности через воскресение из мертвых, что составляет Божественную новизну в этом мире греха и смерти; как тогда Христос – не Бог (см. 1Кор. 15:14,17,20,22,23,57)?

Если Христос – не Бог, то разве мог Он по сущности и по действию быть равным Богу Отцу и Богу Духу Святому; и разве мог Он быть осуществлением и исполнением всех Божиих обетований (см. 2Кор. 1:19-22)? «Как Христос – не Бог,– говорит святой Кирилл Александрийский,– если Он есть «благоухание познания» Отчего (2Кор. 2:14)? Ведь в естестве человека нельзя найти благоухания Божией природы, но как запах человечества ясно обозначает человека, так и благоухание Божества обозначает Бога. А если Христос именуется благоуханием Отца, что Он и есть на самом деле, как тогда Он – не Бог; ведь именно для спасения людей Слово Бога Отца и сделалось человеком?»

Если Христос не Сын Божий и не образ Бога, как тогда в Нем открыто Божие Евангелие; как тогда силой Его Духа и через веру в Него «мы преображаемся в тот же образ от славы в славу» (2Кор. 3:15,4:6)? Христос и потому Бог, что всем нам должно явиться на Его суд, «чтобы каждому получить соответственно тому, что́ он делал, живя в теле, доброе или худое» (2Кор. 5:10). Как Христос – не Бог, если, восприняв на Себя грех мира, Он примирил мир с Богом и дал нам «служение примирения» (2Кор. 5:15-21)? «Христиане суть храмы Бога Живого (см. 2Кор. 6:16), ибо в них обитает Дух Святой, именуемый Духом Христовым, по реченному: «кто Духа Христова не имеет, тот и не Его» (Рим. 8:9); как тогда Христос – не Бог?» Если Христос – не Бог, как святой апостол Павел был восхищен Христом до третьего неба, вознесен в рай и слышал там неизреченные глаголы (см. 2Кор. 12:1-10)? Если бы Христос не был Богом и Его Евангелие – Евангелием Божиим, то разве апостол Павел утверждал бы столь решительно, что это Евангелие – «не по человеку»; и разве так страшно и беспощадно проклинал бы он желающих «превратить благовествование Христово» (то есть исказить Христово Евангелие) и проповедовать его иначе (см. Гал. 1:6-12)? Если Христос – не Бог, как тогда верой в Него человек оправдывается; и как, живя Христом, он живет Богом (см. Гал. 2:19-20)? Если Христос – только человек, как тогда вера в Него упраздняет ветхозаветный закон, закон Божий (см. Гал. 3:5-25)? Если Христос – не Сын Божий и не Бог, то как мы крещаемся в Него, как и в Бога Отца и Духа Святого; и как верой в Него все в Него крещающиеся становятся сынами Божиими (см. Гал. 3:26-27)? Христос как Единородный Сын Божий Духом Своим усыновляет людей Богу, делает их Божиими наследниками, являет Собой Бога, преподает знание о Боге,– как тогда Он не Бог (см. Гал. 4:4-9)?

Если Христос – не Единородный Сын Божий и не Господь, как тогда Бог Отец «прежде создания мира» избрал нас в Нем к святости, к усыновлению, к «искуплению Кровию Его», к прощению грехов (см. Еф.1:4, 5, 72Сол. 2:132Тим. 1:9)? Бог Отец, воздвигнув Христа из мертвых, посадил Его одесную Себя на небесах, над всеми начальствами, и властями, и силами, и господствами, и над «всяким именем, именуемыя не только в сем веке, но и в будущем, и все покорил под ноги Его, и поставил Его выше всего, Главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем» (ср. Еф.1:20–23); как тогда Христос – не Единородный Сын Божий, не Бог и не Господь? Если Христос – не Бог, как вера в Него соединяет с Богом тех, которые дотоле были безбожниками (qeoi) в мире (см. Еф.2:11–13)? Как Христос – не Бог и Господь, если крестом Он убил вражду между человеком и Богом, примирил людей с Богом и между собой, образовал в Себе Самом нового человека, соделал верных святыми (согражданами святым) и «своими Богу» (см. Еф.2:14–19Кол. 1:19-23)? Если бы Христос не был Богом, то разве мог Он открыть служение тайны, сокровенной от сотворения мира в Боге, сделав ее известной через Свою Церковь не только людям на земле, но и начальствам и властям на небесах (см. Еф.3:9–10Кол. 1:24-29,2:2-3)? Если бы Христос не был Богом, то неужели бы вера в Него и любовь к Нему могли исполнить людей «всею полнотою Божиею» (Еф.3:17–19)?

Если Христос – не Всемогущий Бог и не Господь, то разве мог Он сделать всемогущим верующего в Него, живущего Им и дерзновенно говорящего: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Флп. 4:13)? Если Христос – не зримый «образ Бога невидимого», как тогда мы имеем «искупление Кровию Его и прощение грехов»; как «Им создано всё, что́ на небесах и что́ на земле; как всё Им и для Него создано; как Он есть прежде всего и всё Им стоит» (Кол. 1:14-17; ср.: Євр. 1:2,2:10)? Если Христос – не Бог, как тогда «в Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2:9)? Если Христос – не Бог, то разве жизнь верующих в Него была бы «сокрыта со Христом в Боге» (Кол. 3:3)? Если Христос – не «Господь славы», то разве при Своем втором Пришествии смог Он духом уст Своих убить антихриста и искоренить его светом пришествия Своего (см. 2Сол. 2:8)? Христоносный апостол называет Иисуса Христа «Богом, Спасителем нашим и Господом» (ср. 1Тим. 1:1), чего, конечно, он бы не сделал, если бы Христос не был истинным Богом, ведь «именование Спаситель приличествует только Тому, Кто истинно и в прямом смысле по природе Бог. А Иисус Христос и есть Спаситель и Господь наш». Как Христос – не Бог, если некогда беспощадный христоборец пишет о Нем: «Верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый. Но для того я и помилован, чтобы Иисус Христос во мне первом показал все долготерпение, в пример тем, которые будут веровать в Него к жизни вечной» (1Тим. 1:15-16). По поводу этих слов великого апостола святой Кирилл Александрийский говорит: «Если Христос спасает грешников, долготерпит грехи, ожидая покаяния грешника; если вся наша вера основана на Нем и верой в Него мы получаем жизнь вечную, то как тогда Он – не Бог? Ведь только Бог может спасти мир, то есть людей в мире, и терпеть грешников, и оживотворять верой, которая в Него». Если бы Бог Слово не воплотился, не явился во плоти, то разве любящий истину апостол мог бы возвестить, что в сем заключается «тайна благочестия», тайна веры, говоря: «великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся во славе» (1Тим. 3:16)? Если Христос – не Бог, то разве был бы Он «единым сильным Царем царствующих и Господом господствующих», разве имел бы бессмертие и обитал бы «в неприступном свете» (ср. 1Тим. 6:14-16)? Если бы Христос не был Богом, как бы тогда славный боговидец и тайновидец мог наименовать Его великим Богом и Спасителем нашим (см. Тит. 2:13,3:4,6)?

Христос, без сомнения, есть Бог и Господь, ибо Он гораздо славнее Ангелов; ведь Ангелы суть Его служители, а Его Престол вечен, ибо Он всегда Тот же и не преходит (см. Євр. 1:4-14,7:24). Апостол благовествует об Иисусе: «Как дети причастны плоти и крови, то и Он также воспринял оные, дабы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола» (Євр. 2:14). Приводя эти слова святого апостола, святой Кирилл Александрийский поясняет их так: «Слово Божие приняло удел в нашей плоти и крови, чтобы, предав на смерть Свое собственное тело, вновь его оживить, потому что как Бог Оно есть Жизнь по природе. Ибо как иначе была бы разрушена смерть, если бы плоть, снисшедшая в смерть и ожившая, не была собственной плотью Жизни по природе, то есть Слова Божия?». Иисус – вечный Первосвященник, Иисус имеет вечное священство, Иисус может «всегда спасать приходящих чрез Него к Богу», Иисус живет присно, чтобы мог о них молиться; как тогда Он – не Бог и не Господь (Євр. 7:24-26,8:1-3)? Если Христос не Бог и не Господь, то разве мог Он Своей Кровью соделаться вечным искуплением; разве Его Кровь могла бы очистить нашу совесть от мертвых дел, чтобы мы служили Богу Живому и Истинному; разве истребил бы Он грех Своей Жертвой (Євр. 9:12,14-15,26,28)? Как Иисус – не Бог, если Он Божественно совершенен и неизменен, ибо Он «вчера и сегодня и во веки Тот же» (Євр. 13:8)? Если Христос – не Бог, то разве мог Он быть Творцом завета вечного, т. е. Нового Завета (Євр. 13:20,8:10-12,9:15-16)?

Если бы Христос не был Богом, то Он не смог бы Своим Воскресением возродить нас «к упованию живому, к наследству нетленному, чистому, неувядаемому, хранящемуся на небесах» (1Пет. 1:3-5). «Он не сделал никакого греха, и не было льсти в устах Его… Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо… ранами Его вы исцелились» (1Пет. 2:22,24; ср.: Іс. 53:9Ін. 8:461Ін. 3:5); значит, Он – Истинный Бог и Господь. Вера в Иисуса как Бога и Спасителя и познание Его даруют человеку все Божественные силы, необходимые для вечной жизни, при содействии которых человек делается «причастником Божеского естества» (2Пет. 1:1-4); а это свидетельствует о том, что Иисус есть воистину Бог, воистину Господь.

Если Христос не Бог, то разве мог Он возвестить нам и даровать вечную жизнь (1Ін. 1:1; ср.: 1Ін. 5:11-13)? Его Кровь «очищает нас от всякого греха» (1Ін. 1:7,2:2). Разве было бы это возможным, если Он не Истинный Бог и Господь? Если бы Христос не был Сыном Божиим и Богом, то разве отвержение Его было бы в то же время и отвержением Бога Отца (1Ін. 2:22-23)? Кто не признаёт, что Христос есть Бог во плоти, тот антихристов; а кто признаёт, что Он – Бог во плоти, тот от Бога (1Ін. 4:2-3; ср.: 1Ін. 4:15,5:12Ін. 1:7)? Если бы Христос не был Богом, то как бы мог Он дать нам Духа Божия, по которому и узнаём, что Он – Бог (1Ін. 3:24,4:13)? Святой Воанергес возвещает гласом своих громов: «Знаем также, что Сын Божий пришел и дал нам свет и разум, да познаем Бога истинного и да будем в истинном Сыне Его, Иисусе Христе. Сей есть истинный Бог и жизнь вечная» (1Ін. 5:20). Как Христос – не истинный Бог и Господь, если «всякий, преступающий учение Христово и не пребывающий в нем, не имеет Бога, а пребывающий в учении Христовом имеет и Отца и Сына» (2Ін. 1:9)? Не признавать Христа Богом – значит быть безбожником, ибо безбожны все «отвергающиеся единого Владыки Бога и Господа нашего Иисуса Христа» (Іуд. 1:4).

Как Христос – не Бог, если Он властвует над тайной времени и жизни; если Он имеет ключи от смерти и ада (Об. 1:16-20,5:6)? Как Он – не Бог, если Он обладает Божественным всеведением и Божественным всемогуществом (Об. 2:2-7,2:19,23,3:1,8,15)? Если Он не Истинный Бог и Господь, почему тогда Ему поклоняются все святые Божии творения (Об. 5:13-14,7:9-12,15)? Если Христос – не вечный Бог и не Всемогущий Господь, то не сказал бы Он о Себе: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний» (Об. 22:13).

Священное Писание и Ветхого и Нового Завета светит Божественной силой вездесущего Сына Божия, являющего Себя в Ветхом Завете Единородным Сыном Божиим, только еще не воплощенным, а в Новом Завете открывающего Себя тем же Самым [Сыном Божиим], только воплощенным. Святой Ириней прав, утверждая, что Сын Божий посеян повсюду в Священном Писании (inseminatus est ubique in Scripturas Filius Dei).

В свете и истинности Нового Завета получают свое полное подтверждение все места Ветхого Завета, свидетельствующие о Божестве Слова, Сына Божия. Это будет вполне ясно, если рассмотреть главные мессианские тексты и усвоить их святоотеческое толкование. Так, в пророческом вдохновении Псалмопевец нарицает Мессию Сыном Божиим. Сам Мессия свидетельствует о Себе: «Господь рече ко Мне: Сын Мой еси Ты, Аз днесь родих Тя» (Пс. 2:7Деян.13:33Євр. 1:5,5:5). Здесь, по истолкованию святого Златоуста, слово “днесь” относится к воплощению Спасителя, к Его рождению по плоти. Когда воспринял Он плоть, тогда всё подобное сему говорится о Нем без опасения. Сам Бог говорит о Мессии: «Из чрева прежде денницы родих Тя» (Пс. 109:3). Святой Афанасий Великий так истолковывает это мессианское слово: «Ясно, что “денницей” названо явление Спасителя во плоти, которому предшествовало рождение от Бога. Поэтому эти слова из псалма как бы означают: из Себя Самого родил Я Тебя прежде явления во плоти. Отсюда следует, что слова «прежде денницы» значат то же, что и прежде воплощения Слова».

Сам Господь Иисус Христос возвещает, что к Нему относятся пророческие слова 109-го псалма: «Рече Господь Господеви Моему: седи одесную Мене» (Пс. 109:1). «Слова «седи одесную Мене» означают не человеческое, а Божие достоинство. Но так как Божие достоинство соделалось достоинством человеческим, чтобы человеческое достоинство было признано Божиим достоинством, то и сказано: «Седи одесную Мене»».

В Ветхом Завете Мессия нарицается Господом, Богом (Адонай, Элои [Элохим]) и даже Иеховой, т. е. именем, исключительно усвояемым только Богу. Так, в 44-м, мессианском, псалме говорится: «Возлюбил еси правду и возненавидел еси беззаконие, сего ради помаза Тя, Боже, Бог Твой елеем радости, паче причастник Твоих» (Пс. 44:8). Апостол Павел свидетельствует, что эти слова относятся к Господу Иисусу Христу (Євр. 1:9). «Святой Дух назвал Богом Обоих, то есть и помазуемого Сына, и помазующего Отца… Ни Господь, ни Святой Дух, ни Апостолы никогда бы ясно и решительно не назвали Богом (Deum) того, кто не есть Бог, если бы Он и в самом деле не был Богом (nisi esset vere Deus); не нарекли бы они также никого произвольно Господом (Dominum), кроме как только Господствующего над всем (nisi qui dominatur omnium), то есть Бога Отца и Его Сына, получившего от Своего Отца господство над всеми творениями».

«В словах 81-го псалма: «Бог ста в сонме богов, посреде же боги разсудит» (Пс. 81:1) – говорится об Отце и Сыне, равно как и о тех, которые получили усыновление, а они суть Церковь. Ибо Церковь есть Божие собрание, которое Бог, то есть Сам Сын, собрал Собой (per semetipsum). О нем опять-таки говорится: «Бог богов Господь глагола и призва землю» (Пс. 49:1). Какой Бог? Тот, о Котором сказано: «Бог яве приидет, Бог наш, и не премолчит» (Пс. 49:3), то есть Сын Божий, Который открыто пришел к людям и Который говорит: «Я открылся не вопрошавшим обо Мне» (Іс. 65:1)». Ветхозаветный евангелист называет Мессию Богом. “Вот”, – возглашает он, – «Бог ваш… Он придет и спасет вас» (Іс. 35:4); «и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности» (Іс. 9:6). «Разумеется, – говорит святой Кассиан, – эти слова относятся к Божественному естеству Христа. И так как Бог родился в человеческом образе, то Его Божеству дано Божественное имя». Сообщая Божии слова о Царе, Который придет, утвердит вечную правду на земле и совершит спасение, святой пророк Иеремия восклицает: «И вот имя Его, которым будут называть Его: Господь (Иехова) – оправдание наше» (Єр. 23:5-6,33:15-16).

Если новозаветное Откровение есть чем-либо дух и жизнь,’ так это – Божеством Господа Иисуса Христа. Забрать у него это – значит отнять у него жизнь, убить его дух, умертвить его, лишить его смысла, уничтожить. Подобно тому как от Христовой Личности, если отнять у Нее Божество, останется смертная человеческая плоть, смертная человеческая природа, так и Святое Откровение, если отобрать у него истину Иисусова Божества, перестает быть Откровением, истиной, жизнью. Если бы можно было сказать, что человечество Господа Иисуса есть в известном смысле тело Откровения, тогда Его Божество – душа Откровения. Устранить Божество из Иисуса – то же, что и обезличить Его, обезобразить, убить, истребить. Без Божества Он не может быть Богом, а значит – не может быть ни Спасителем, ни Искупителем, ни Истиной, ни Путем, ни Жизнью. На истине, что Он есть Бог, Господь Иисус создал Свою Церковь (Мф. 16:16-18). Церковь же есть Церковь Божеством Господа Иисуса Христа. Без этого она – мертвый дом, вертеп разбойников, выставка привидений. Благодаря Божеству Господа Иисуса всё в ней чудесно и чудотворно. Поэтому всё в ней – и истина, и жизнь, и богослужение – основано на Божестве Иисуса, живо Им, вечно Им, спасительно Им. В этом причина того, что Церковь перенесла и переносит такую брань (борьбу), защищая этот святой, Божественный догмат: ведь этим она защищала и защищает свою душу, свое сердце, свое бытие.

Жительствуя истиной Иисусова Божества, Церковь в своем Предании по-херувимски проницательно сохраняла этот догмат и по-архангельски бесстрашно исповедовала. Вся ее жизнь соткана из нитей этой истины. Этой истиной всё в Священном Предании и свято, и Божественно, и вечно. Эта истина присуща (имманентна) всему церковному; она составляет краеугольный камень, на котором выстроено всё Богочеловеческое домостроительство спасения. Многочисленны свидетельства Святых Отцов и Учителей Церкви, Житий Святых, богослужебных книг и Вселенских Соборов о Божестве Господа нашего Иисуса Христа. Обзор и рассмотрение высказываний некоторых из Отцов проливает достаточно света на эту Богоявленную истину, которой живет Священное Предание как святой близнец Священного Писания.

Непосредственный ученик святых Апостолов, пламенный исповедник Христовой веры, святой Игнатий Богоносец заповедует христианам не отделяться от Бога Иисуса Христа, Который как Бог дарует мудрость, ибо Он есть Бог наш, рожденный от Святой Девы Марии. Обязанность христиан – делать всё, что созидало бы их храмами Христовыми, дабы мог в них обитать Бог наш. Христиане идут по пути совершенства, и они суть подражатели Бога, ибо напояют свою душу Божией Кровью. Существует один врач, Который есть тело и дух, рожденный и нерожденный, Который есть Бог в человеке, Истинная Жизнь в смерти… Иисус Христос, наш Господь. Явлением Бога по-человечески разрушено царство зла и дарована новая, вечная жизнь.

Богомудрый апологет христианства, святой Иустин, основывает свою защиту христианства перед Трифоном на том, что ветхозаветным Откровением доказывает, что Иисус Христос – Господь, Бог и Сын Божий, что Он есть Бог, Сын Единого, и нерожденного, и неизреченного Бога.

Великий ревнитель апостольского Предания, святой Ириней, всю веру основывает на Божестве Господа Иисуса Христа. «Никто другой не именуется Богом (Deus nominatur) и не называется Господом, кроме Бога и Господа всего (то есть Отца)… и Его Сына, Иисуса Христа, Господа нашего». Никто из сынов Адама не называется в полном и абсолютном смысле Богом и Господом, кроме Иисуса Христа, Который есть Бог и Господь, и Царь Вечный, и Единородный, и Слово воплощенное (воплотившееся). Церковь от Апостолов и их учеников приняла веру в единого Бога Отца, Вседержителя… и во единого Христа Иисуса, Сына Божия, воплотившегося ради нашего спасения. Никогда, следовательно, ни Господь, ни Святой Дух, ни Апостолы не назвали бы Христа решительно и определенно Богом (definitive et absolute Deum nominassent), если бы Он действительно (vere) не был Богом; не назвали бы они также никого произвольно Господом, кроме Бога Отца, господствующего над всем, и Его Сына, получившего от Отца господство над всем созданием.

Иисус Христос есть, без сомнения, Бог, ибо Он – воплощенное Божие Слово. «Через Самое Слово, Которое благодаря воплощению стало видимым и осязаемым (visibilem et palpabilem), являлся Отец, хотя не все одинаково веровали, но все в Сыне видели Отца, ибо Отец есть «невидимое» Сына (invisibile etenim Filii Pater), а Сын – “видимое” Отца (visibile autem Patris Filius). И поэтому все, беседуя с Христом на земле, называли Его Богом. Даже демоны, видя Сына, восклицали: «Знаем Тебя, кто Ты, Святый Божий» (Мк. 1:24). И диавол-искуситель при виде Его говорил: «Если Ты Сын Божий»… (Мф. 4:3Лк. 4:З)». «О том, что Он – истинный человек и Истинный Бог (vere homo et vere Deus), Иисус Христос получал свидетельства от всех: от Отца, от Святого Духа, от Ангелов, от самого творения, от людей, от падших духов и демонов, от врага и, наконец, от самой смерти. Но Сын, управляя всем ради Отца, действует от начала до конца, и без Него никто не может познать Бога. Ибо Сын есть познание Отца (agnitio enim Patris, Filius), а познание Сына есть в Отце (agnitio Filii in Patre) и через Сына открыто».

Богооткровенную истину о Божестве Господа Иисуса Христа святой Афанасий Великий богодухновенно исповедал, оборонял и защитил от арианства, лишавшего Господа Иисуса Христа Божества и сводившего Его к твари, к созданию. Если заглянуть в любое сочинение святого Афанасия, станет очевидным, что вся его святая христология основывается на истине о Божестве Иисуса Христа. В настоящий момент мы остановимся только на некоторых мыслях святого Отца Православия. Он свидетельствует, что только Христос есть Истинный Бог и Бог Слово от Бога (Θεὸς ἀληϑινὸς, ἐϰ Θεοῦ Θεὸς Λόγος, от Бога Бог Слово). «Своим Божеством Он упразднил и затмил и вымыслы (гадания) стихотворцев, и бесовскую прелесть, и эллинскую мудрость; а посему явно, что Он есть истинно Сын Божий, Слово, Премудрость и Сила Отчая. Отсюда и дела Его – дела не человеческие, но выше человека; и действительно, они суть Божии и по своей видимости, и по сравнению с делами человеческими». «Ибо кто когда из людей образовал себе тело от единой девы? Или кто когда из людей врачевал такие болезни, какие уврачевывал наш Господь? Кто исправлял природные недостатки и слепому от рождения даровал зрение?.. Он не только исцелял язвы, но и как бы заново рождал и восстанавливал тело… Он изгонял из людей болезни, бесов и самую смерть… Что и говорить тогда о других чудесах Его Божества? Какой человек умирал, а солнце помрачилось и земля затряслась? Вот, доныне умирают люди и прежде умирали; бывало ли когда при чьей-либо смерти такое чудо? Но оставим дела, совершенные Им в теле и посмотрим, что сделал Он по Воскресении Своего тела. Был ли когда человек, чье бы учение, одно и то же, превозмогало повсюду, от одного края земли до другого, и почтение к которому наполнило бы всю землю? Или же, если Христос – человек, а не Бог Слово, как говорят эллины, то почему тогда их боги не воспрепятствуют проникновению чествования Христа в те страны, где им поклоняются?» «Чья смерть изгоняла когда-либо демонов; и чьей смерти когда-либо боялись демоны, кроме как Христовой? Где только произносится имя Спасителя – оттуда изгоняется всякий демон. Кто в такой мере укротил в людях душевные страсти, что и блудники живут целомудренно, и человекоубийцы отбрасывают мечи, и некогда малодушные делаются храбрыми? И вообще кто убедил варваров и разные языческие народы, отложив свое безумие, помышлять о мире? Не вера ли Христова? Не крестное ли знамение? Кто другой убедил так людей в бессмертии, как крест Христов и воскресение тела Христова? Всякую ложь сплели эллины, однако же не могли выдумать воскресения своих идолов; они даже и не помышляли о возможности того, чтобы тело существовало по смерти… Так и в этом очевидно, что Христос есть Сын Божий. Куда бы мы ни обратили взор, Божество Слова повсюду вызывает изумление».

«Отчего имя христианина драгоценно, – говорит святой Григорий Богослов, – если не оттого, что Христос есть Бог». А по святому Григорию Нисскому, «воплощенный Бог, Иисус Христос, дал достаточное доказательство Своего Божественного пришествия в Своих чудесах, чем и отличается Божия природа. Божие дело – оживотворять людей; Божие дело – Промыслом охранять все существа; Божие дело – давать пищу и питие тем творениям, которым выпала на долю жизнь в теле; Божие дело – творить добро нуждающимся; Божие дело – изнуренное немощью естество вновь здоровьем привести в себя; Божие дело – одинаково обладать всей тварью; землей, морем, воздухом, над-воздушными пространствами; Божие дело – иметь достаточную силу для всего, а в первую очередь – быть сильнее смерти и тления. Если, следовательно, в повествовании о воплощенном Боге недоставало бы чего-то из упомянутых вещей, то не принадлежащие к нашей вере могли бы справедливо отвергнуть нашу тайну. Если же всё подразумеваемое под Богом содержится в сказанном о Нем, то что тогда мешает вере?»

«Много, – говорит святой Кирилл Иерусалимский, – истинных свидетельств о Божестве Господа Христа. Отец свидетельствует с неба о Сыне (Мф. 3:17,17:5), свидетельствует Дух Святый, сходя телесно (σωματιϰῶς) в образе голубя (Лк. 3:22), свидетельствует Архангел Гавриил, принося благую весть Марии (Лк. 1:26-38), свидетельствует Дева Богородица (Лк. 1:46-55), свидетельствует блаженное место яслей (Лк. 2:7), свидетельствует Египет, принявший Владыку, когда Он был еще дитем по плоти (Мф. 2:14), свидетельствует Симеон, взявший Его на руки и сказавший: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром; ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов» (Лк. 2:29-31), свидетельствует о Нем и пророчица Анна, весьма благочестивая постница и подвижница (Лк. 2:36-38), свидетельствует Иоанн Креститель (Ін. 1:15,32,34), величайший среди пророков, первенец Нового Завета, некоторым образом соединяющий в себе оба Завета, Ветхий и Новый; свидетельствует река Иордан (Мф. 3:13); свидетельствует Тивериадское море (Ін. 6:1); свидетельствуют слепые, свидетельствуют хромые, свидетельствуют воскрешенные мертвецы (Мф. 11:5); свидетельствуют бесы, говоря: «Что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас. Знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий» (Мк. 1:24); свидетельствуют ветры, утихшие по Его повелению (Мф. 8:26-27); свидетельствуют пять хлебов, умноженные для насыщения пяти тысяч человек (Мф. 14:16-21); свидетельствует святое древо Креста, которое до сего дня мы видим среди нас и которое отсюда наполнило почти всю вселенную руками тех, которые с верою берут от него частицы; свидетельствует та пальма в долине, снабдившая своими ветвями детей, когда они приветствовали Господа (Ін. 12:13); свидетельствует Гефсимания (Мф. 26:36), которая разумным еще людям как бы показывает Иуду; свидетельствует та святая Голгофа, которая воздвизается над нами (Мф. 27:33); свидетельствует Пресвятой Гроб и камень, доселе там лежащий (Мф. 27:60); свидетельствует солнце, ныне сияющее, но помрачившееся во время страданий Спасителя (Лк. 23:45); свидетельствует тьма, бывшая тогда от шестого часа до девятого (Мф. 27:45); свидетельствует свет, сиявший от девятого часа до вечера; свидетельствует святая Масличная (Елеонская) гора, с которой Он вознесся к Отцу (Деян.1:12); свидетельствуют дожденосные облака, взявшие Господа от очей Апостолов (Деян.1:9); свидетельствуют небесные врата, принявшие Господа, о которых говорит Псалмопевец: «Возмите, врата, князи ваша, и возмитеся врата вечная, и внидет Царь славы» (Пс. 23:7); свидетельствуют бывшие Его враги, один из которых – блаженный Павел, краткое время бывший Его противником, а затем долгое время Ему служивший; свидетельствуют двенадцать Апостолов, проповедавших истину не только словами, но и своими страданиями и смертью; свидетельствует тень Петра, Христовой силой исцелявшая больных (Деян.5:15); свидетельствуют платки и опоясания, силой Христовой врачевавшие тогда посредством Павла (Деян.19:12); свидетельствуют персы, и готы, и все обращенные язычники, умирая за Того, Кого не видели телесными очами; свидетельствуют бесы, которых до сего дня изгоняют верные».

«Евангелия показывают, – говорит святой Иларий, – что Иисус Христос есть истинный Сын Божий и потому истинный Бог. Ибо если Он не истинный Сын, то не может быть и истинным Богом (quia neque verus Filius erit, nisi verus et Deus est); и не может быть Он Истинным Богом, если Он не истинный Сын». Сын Божий есть Бог; эта истина выражена в Его имени. Одно имя не объемлет двух богов, ибо одно имя Бог есть имя одной неделимой природы (unius atque indifferentis naturae). Ибо поскольку Отец есть Бог, и Сын есть Бог, и то имя, специфически принадлежащее Божественной природе, свойственно каждому, то Двое суть одно (uterque unum sunt). Ведь Сын, хотя и существует Он через рождение от Божественной природы, однако же сохраняет единство в Своем имени; Отец и Сын суть одно и по природе, и по имени. Так, Сын Божий имеет имя Бог как результат Своего рождения». «Сын Божий не начинал быть Богом из ничего, но Он рожден как Бог. В Своем особом существовании Он – То же, что и Бог, и не что другое».

«Сын Божий по Своему рождению обладает всем, что» Божие (omne quod Dei est), поэтому дело Сына есть дело Отца, потому что Его рождение не лишило Его той природы, которая есть Его источник и в которой Он обитает, и потому что Он имеет в Себе ту природу, которой обязан Своим вечным бытием». «Отец – в Сыне, и Сын – во Отце; рождение Сына – только от Отца; никакая чуждая или неподобная природа не возникла в Божестве и не существует как Бог. Бог от Бога, вечно существуя, не обязан Своим Божеством никому другому, кроме Бога. Отца и Сына нельзя считать двумя богами, ибо Они Двое суть один Бог (quia unum uterque sunt). Нельзя их и смешивать, потому что Они Двое не суть одна личность (лицо)». «Истина о том, что Сын Божий есть Бог от Бога, не превращает Бога в двух богов. Бог от Бога, или Бог в Боге, не значит, что существуют два бога, ибо Бог существует Един от Единого, вечно с одной Божественной природой и одним Божественным именем».

«Вся благодать, – говорит святой Кассиан, – сила, могущество, Божество и полнота истинного Божества и слава – всегда существовали вкупе со Христом и во Христе, будь то на небе, или на земле, или в утробе, или при Его рождении. Богу никогда не недоставало ничего свойственного Богу (nihil umquam Deo de Deo defuit). Ибо Божество всегда присуще Богу (semper enim cum Deo deitas) и нигде и никогда не отделено от Него (non loco umquam ab ео, non tempore separata). Ведь Бог везде присутствует в Своей полноте и в Своем совершенстве. В Нем нет ни разделения, ни изменения, ни умаления, так как ничто не может быть добавлено к Богу или отнято у Него, ибо не подлежит Он ни умалению Божества, ни приращению Божества. Был Он Тем же Лицом во время жизни на земле, что и на небе, Тем же Лицом в Своем уничиженном состоянии, что и на небесных высотах, Тем же Лицом в ничтожности человечества, что и в славе Божества. Ибо Христос был всем тем, что» есть Бог (quia Christus totum erat quod Deus). В самый момент Его зачатия как человека снизошла вся Божия сила, вся полнота, так как всецелое совершенство Божества пришло оттуда, откуда было и Его происхождение. Его человеческое естество тоже никогда не было без Божества, так как самый факт своего бытия оно получило от Божества (qui utique hoc ipsum quod erat, a Deo acceperat)». «Между Христом и Богом нельзя провести никакого разобщения или разделения (nec disjunctionem aut divisionem aliquam inter Christum fieri et Deum), так как всецелое Божество – во Христе и всецелый Христос в Боге (quia totus in Christo Deus, et totus in Deo Christus). Здесь нельзя допустить никакого размежевания или разлучения. Остается лишь прибегнуть к простому, благочестивому и здравому исповеданию, то есть почитать, любить и поклоняться Христу как Богу».

Церковь, всецело выстроенная и составленная из Богооткровенной истины о Божестве Господа Иисуса Христа, есть воплощение этой истины, ее тело, ее проекция, ее реализация в мире трехмерной реальности. Имея Святое Откровение своим сознанием и чувством, Церковь и чувствует, и сознаёт себя телом Господа и Бога нашего Иисуса Христа. Ее самоощущение и самосознание содержит в себе как свою сущность истину о Божестве Господа Иисуса. Ее бытие, как в смысле причины, так и в смысле ее дальнейшей жизни, полностью зависит от Божества Господа Иисуса Христа. Если Христос – не Бог, то и Церковь – не Божественное учреждение, не школа Божественной жизни, не устроительница бессмертия, не непрестанное чудо очищающей, освящающей, просвещающей, усовершающей, спасающей благодати. Если бы Христос не был Богом, то и Церковь не могла бы непрестанно творить в мире Божественные дела: отпускать грехи, исцелять от зла и смерти, освобождать от дьявола, преподавать дары Святого Духа. Потому как она есть тело Бога и Господа Нашего Иисуса Христа, Церковь существует, живет и действует в мире как единственное и нерушимое Божественное установление. Божество Господа Иисуса Христа есть сущность ее веры, ее любви, ее надежды, ее молитвы, ее чувства, ее сознания, ее мудрости, ее милосердия, ее христолюбия, ее человеколюбия, ее благодати, ее таинств, ее евангельских добродетелей – всего ей присущего. Вся ее чудотворная сила, и крепость, и всемогущество проистекают, и источаются, и струятся из Божества Господа Иисуса Христа. В ней всё во всем – Христос Бог наш. Какая ее истина, какая ее молитва, какая ее святыня, какое ее святое таинство, какая ее добродетель, какое ее откровение, какое ее богослужение, какой ее обряд, какое ее духовное дарование – не почерпают свою животворящую силу и крепость из присутствующего в ней Божества Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа? Если раскрыть Богочеловеческое Тело Церкви, то в нем повсюду и во всем мы обязательно найдем Божество Господа Иисуса Христа как его душу – душу вездесущую и всё наполняющую.

Имея, чувствуя, сознавая Божество Господа Христа как сущность своего бытия, своего сознания, своего существования, Церковь немолчно и бесстрашно исповедует и проповедует Богооткровенную истину: Иисус из Назарета есть Истинный Сын Божий и Бог, равный Отцу по Божеству, по свойствам, и по действам Божественной сущности. Эту истину, от которой зависит вся жизнь Церкви, весь ее смысл, вся ее совесть, вся ее вечная значимость – Церковь как самую насущную необходимость и самую реальную новозаветную действительность раз и навсегда воплотила и неизменно выразила в шести членах Вселенского, общеобязательного, Никео-Цареградского Символа веры: «И во Единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век, Света от Света, Бога Истинна от Бога Истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес, и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна. И воскресшаго в третий день, по писанием. И восшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца. И паки градущаго со славою судити живым и мертвым, егоже царствию не будет конца (Καὶ εἰς ἕνα Κύριον Ἰησοῦν Χριστὸν τὸν ϒἱὸν τοῦ Θεοῦ, τὸν μονογενῆ, τὸν ἐϰ τοῦ Πατρὸς γεννηϑέντα πρὸ πάντων τῶν αἰώνων• φῶς ἐϰ φωτὸς, Θεὸν ἀληϑινὸν ἐϰ Θεοῦ ἀληϑινοῦ, γεννηϑέντα οὐ ποιηϑέντα, ὁμοούσιον τῷ Πατρί, δὶ οὗ τὰ πάντα ἐγένετο. Τὸν δι᾽ ἡμᾶς τοὺς ἀνϑρώπους, ϰαὶ διὰ τὴν ἡμετέραν σωτηρίαν, ϰατελϑόντα ἐϰ τῶν οὐρανῶν, ϰαὶ σαρϰωϑέντα ἐϰ Πνεύματος Ἁγίου, ϰαὶ Μαρίας τῆς Παρϑένου, ϰαὶ ἐνανϑρωπήσαντα. Σταυρωϑέντα τε ὑπὲρ ἡμῶν ἐπὶ Ποντίου Πιλάτου, ϰαὶ παϑόντα ϰαὶ ταφέντα. Καὶ ἀναστάντα τῇ τρίτῃ ἡμέρᾳ, ϰατὰ τὰς γραφάς. Καὶ ἀνελϑόντα εἰς τοὺς οὐρανούς, ϰαὶ ϰαϑεζόμενον ἐϰ δεξιῶν τοῦ Πατρός. Καὶ πάλιν ἐρχόμενον μετὰ δόξης ϰρῖναι ζῶντας ϰαὶ νεϰρούς• οὗ τῆς βασιλείας οὐϰ ἔσται τέλος)».

б) Иисус Христос – истинный человек

Если бы Господь Иисус Христос был только Истинным Богом, а не был бы в то же время и истинным человеком, то Он не смог бы так явно войти в историю человечества, ни означать для человека того, что́ Он ныне значит. Человек ощущает себя человеком только через тело с присущими ему пятью чувствами и через живущую в нем душу, что и делает его существом своего рода, существом, обладающим особенной и исключительной категорией бытия. А в силу этого предопределена категория реальности и для человеческого познания, так что человек справедливо считает действительностью то, что́ реально для категории его существа – такого, каково оно есть в своей психофизической данности. Если Иисус Христос – только Бог, но в то же время и не человек, то Он не мог бы вочленить Себя в жизнь человеческого рода со столь неопровержимой и неустранимой подлинностью, позволяющей человеческому сознанию неминуемо ощущать Его столь непосредственно реальным и живым, сколь реально и живо существо, именуемое человеком. Если бы Господь Иисус Христос не был настоящим человеком, человеком с душой и телом, то остался бы трансцендентным человеческой жизни и истории, и всё повествование о Нем справедливо было бы провозглашено мифом, а Он по праву был бы отнесен к существам легендарным. Для людей, в большей или меньшей степени недоверчивых к существам бесплотным, Господь Иисус Христос, будь Он лишь бестелесным Богом, не мог бы иметь подлинного жизненного присутствия и значимости. И лишь телесной, осязаемой, человеческой реальностью Своей Личности Господь Иисус Христос мог основать Новый Завет, явиться действительным ответом на все вопросы человеческого духа и стать для людей незаменимой ценностью и единственным утешением. Если бы Господь Иисус Христос не был человеком, то не было бы и евангельской истории. Лишь из физической, человеческой осязаемости Христовой Личности проистекла и непрестанно проистекает историческая действительность христианства как единственной благой вести в этом горьком мире. Иисус Христос – истинный человек, Источник этой действительности; если устранить этот Источник, то пересохнет река христианской веры.

Если бы Иисус Христос не был истинным человеком, то Он не мог бы основать христианство как историческую реальность и силу, так как на вымысле, на иллюзии, на мираже не могло бы быть выстроено грандиозное здание исторического христианства – Церковь. Разве бы неученые, простые, бедные галилейские рыбаки пошли за Иисусом Христом, если бы Он не был подлинным человеком, по-человечески обычным во всех Своих делах, мыслях, словах и во всей Своей жизни? И разве могли они благодаря призраку и посредством мнимых сил зажечь новой верой весь мир? Евангелия и слишком просты, и слишком непосредственны в своей исторической наглядности и реализме; они не доказывают человечества Иисуса, а являют его, констатируют, описывают как самую заурядную повседневность. Никто в Евангелиях не усомнился в том, что Иисус – истинный человек. Это факт вне всяких споров. Если бы Иисус не был истинным человеком, то разве мог Он быть столь дорогой и привлекательной личностью для необозримых масс простосердечного народа и столь ненавистным существом для фарисеев и книжников? Эти последние день и ночь старались и выискивали, как бы обвинить, схватить к убить не Иисуса-привидение, а Иисуса-человека, подлинного, очевидного, чудотворного, земного, обыкновенного.

И еще: если Иисус не истинный человек, то Он не смог бы основать Завет в Своей Крови, ведь Его Завет – это Новый Завет Его Кровью (Мф. 26:28Мк. 14:24Лк. 22:20Деян.20:28). Во всем новозаветном ощущается благоухание святой, Пречистой, Богочеловеческой Иисусовой Крови. Новый Завет, от своего евангельского начала и вплоть до апокалипсического завершения, являет и изображает Иисуса как Сына Человеческого, как человека. В Иисусе человек представлен в своей полноте, законченности и совершенстве. Нет ничего собственно человеческого, чего Ему недостает. Он полнозначущий, совершенный и завершённый человек, в котором нет никаких недостатков. Ему и присуще, и известно всё человеческое, и причем человеческое в своей первозданной, не оскверненной и не зараженной грехом данности и истине. Если беспристрастно проследить и исследовать всё записанное в Новом Завете о Господе Иисусе Христе, то должно зародиться и чувство, и сознание, и убеждение, что Он – человек, истинный и настоящий человек, более реальный в Своей человеческой данности, чем какая бы то ни было человеческая личность в истории людского рода. Можно усомниться во всем, но только не в неопровержимой и неустранимой историчности Иисуса как человека, как личности.

Новый Завет от начала до конца является повествованием о всем том, что произошло с Иисусом из Назарета. Иисус рождается, растет, живет, делает, говорит, плачет, страдает, умирает как истинный человек. Ничем не походит Он ни на привидение, ни на мираж, ни на фантасмагорию. Во всем том, что Его и от Него, ощущается Новый Завет – завет в Его крови, в крови человеческой, истинной, действительной. Все события и переживания в Его жизни по своей видимости и очевидности – весьма человеческие, людские, по-земному осязаемые и зримые. Его враги оспаривали Его Божество, но никто не оспаривал Его человечества. Настолько было оно вне всяких споров, что Его враги жаждали только одного – убить Его и, таким образом, освободить себя от страшной реальности и присутствия Его тела. В какой мере Господь Иисус Христос есть истинный, настоящий, полнозначный человек, легко удается обнаружить, если, хотя бы в общих чертах, рассмотреть факты Нового Завета, факты, выраженные в событиях, переживаниях, делах, словах Господа Иисуса Христа и Его святых учеников.

Родословие Иисуса Христа, в котором участвуют люди, т. е. самые очевидные исторические лица, ясно свидетельствует о том, что Иисус Христос – и вправду Сын Человеческий, и впрямь человек, человеческое естество которого простирается даже до Адама (Мф. 1:1-17Лк. 3:23-38; ср. Лк. 1:32Рим. 1:3,9:5Гал. 4:4Євр. 7:14,12:24). Христово зачатие от Святой Девы Марии, Ее девятимесячная беременность, самое Его рождение, повивание пеленами, положение в яслях, поклонение Новорожденному пастырей и мудрецов – всё это ясно говорит о том, что перед собой мы имеем подлинное человеческое существо (Лк. 1:31,35,42,2:5,7,8Мф. 1:18,25,2:1-12). Обрезание Иисуса в восьмой день, принесение Его в храм в сороковой день, желание Ирода убить Новорожденного, бегство в Египет – разве всё это не явные признаки того, что Иисус был существом истинно человеческим, существом из плоти и крови (Лк. 2:21,22-38Мф. 2:13-23)?

Так как Иисус и в самом деле был полнозначным человеческим существом, то о Нем в Евангелии и написано: «Младенец же возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости; и благодать Божия была на Нем» (Лк. 2:40; ср. Лк. 2:52). Господь Иисус поселяется в Назарете и именуется Назарянином не потому, что Он будто бы невидимый дух, а потому, что Он видимый, реальный человек, живущий в категории времени и пространства (Мф. 2:23). Его как зримого и несомненного человека крестит на Иордане святой Иоанн Креститель (Мф. 3:13-17Мк. 1:9-11Лк. 3:21-22). Потому как Он человек, то и постится Он сорок дней в пустыне, чувствует голод; при этом дьявол Его искушает, сомневаясь, что Он Сын Божий, но не имея ни малейших сомнений в том, что Он истинный человек (Мф. 4:1-11Мк. 1:12-13Лк. 4:1-13; ср.: Мф. 21:18). Своей неодолимо привлекательной человеческой личностью Он собирает Своих первых учеников, и они идут за Ним как за настоящим человеческим существом, а не как за каким-то фантомом. Во всей Своей человеческой реальности Он обходит города и села, исцеляет от болезней, изгоняет бесов, воскрешает мертвых, проповедует Евангелие Царствия, и никто не сомневается в том, что Он человек, никто не говорит, что Он привидение или похож на нечто такое (Мф. 4:23-24Мк. 6:55Мф. 9:35Мк. 6:6Лк. 13:22Мф. 15:30-31). Через прикосновение Своих реально человеческих рук Он исцеляет (Мф. 8:3,15,9:29,20:34). Разве не человек, не подлинный человек – Он, не имеющий где главу приклонить (Мф. 8:20)?

Как обыкновенный человек Иисус и ест, и пьет, и Его клеветники говорят о Нем: «Вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам» (Мф. 11:19Лк. 7:34). Если бы Господь Иисус Христос не был истинным человеком, то разве фарисеи совещались бы столько раз, «как бы погубить Его» (Мф. 12:14,26:4)? Сам тот факт, что Он имел сродников по плоти свидетельствует о Нем как о несомненном человеческом существе, которому свойственно иметь сродников по плоти (Мф. 12:46Мк. 3:31Лк. 8:19-20Мф. 13:55). При всей Своей чудотворной Божественности Он с такой вещественной непосредственностью по-человечески реален, что люди называют Его сыном плотника (Мф. 13:55), сыном Иосифовым (Ін. 6:42). Он идет по морю не как призрак, а как человек (Мф. 14:26-29Мк. 6:48-51Ін. 6:19-20). Если бы Господь Иисус Христос был только Богом, но одновременно не был истинным человеком, разве мог Он истинно страдать: ведь Божество страданиям не подвержено; и разве апостола Петра наименовал бы Он сатаной за то, что тот отговаривал Его от спасительного страдания за род человеческий (Мф. 16:21-23; ср.: Мф. 17:12,22,20:18-19)?

Преображение Спасителя на Фаворе показывает, что Его тело преобразилось и просияло Божеством, ибо по Божеству Он всегда равен Себе, Один и Тот же, неизменен в славе, в свете, в сиянии (Мф. 17:1-8Мк. 9:2-10Лк. 9:28-36). Если бы Господь Иисус Христос не был истинным человеком, то разве Его торжественный вход в Иерусалим был бы столь простым и по-человечески трогательным (Мф. 21:1-11Мк. 11:1-10Лк. 19:29-44)? Если бы человеческая реальность Господа Иисуса не была даже слишком очевидной и слишком осязаемой, то разве Иуда предал бы привидение; и разве алчные еврейские архиереи отдали бы столь дорогие для них сребреники за призрак (Мф. 26:14-16Мк. 14:10-11Лк. 22:4-6)? Если бы Господь Иисус не был истинным человеком, то разве на Тайной вечери Он открыл бы пресвятую тайну о том, что Его Новый Завет – это Завет в Его Крови, которая прольется за многих во оставление грехов, и что Его Тело – жизнь миру (Мф. 26:26-28Мк. 14:22-24Лк. 22:19-201Кор. 11:23-25)? Если Господь Иисус Христос – не настоящий человек, а только Бог, то разве мог бы Он восскорбеть, разве в томлении сказал бы Своим ученикам: «Душа Моя скорбит смертельно», разве пал бы на Свое лицо, молясь, чтобы миновала Его чаша смерти, разве во время молитвы Его пот был бы, как капли крови, падающие на землю; разве с креста возопил бы Он к Богу: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 26:36-46,27:46Мк. 14:32-42Лк. 22:39-46Ін. 18:1-11).

Потому как Он был истинным человеком, Господь Иисус Христос предстал перед судом, был оплеван, биен, бичеван, осмеян, осужден на смерть, распят, Ему хотели перебить голени, Ему пронзили копьем ребра (Мф. 26:65-68,27:1-2,11,22,26,28-32,35Мк. 14:53,64,65,15:1,15-25Лк. 22:54,63-65,23:1-46Ін. 19:17,18,34). Он умер как настоящий человек и был погребен как настоящий мертвец (Мф. 27:57-61Мк. 15:42-47Лк. 23:50-56Ін. 19:39-42). Если бы Он не имел подлинного человеческого тела, то что бы тогда воскресил при Своем Воскресении, если Его Божество не умирает и не воскресает (Мф. 28:2-7Мк. 16:2-8Лк. 24:1-12Ін. 20:1-18)? Если бы Господь Иисус Христос не воскрес с телом, которое имел Он до распятия, то разве по Своем Воскресении мог Он являться Своим ученикам в истинном человеческом теле, реальность которого ученики проверили самым доскональным образом, как об этом свидетельствует пример апостола Фомы (Мф. 28:9-10Мк. 16:9-13Лк. 24:13-35Ін. 20:14-29,21:1-22; ср. 1Кор. 15:4-8)? Ничто так не огорчает воскресшего Спасителя, как сомнение Апостолов в подлинности Его человеческого тела; ведь когда Он всем им является, а они помышляют, что видят духа, Он с укоризной им говорит: «Что смущаетесь, и для чего такие мысли входят в сердца ваши? Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня» (Лк. 24:37-39). По Своем Воскресении Спаситель многими и истинными знамениями явил Себя живым как истинного человека, являясь Своим Апостолам сорок дней и говоря им о Царствии Божием. А в сороковой день по Воскресении Он вознесся на небо как истинный человек, причем святые Ангелы изрекли обетование, что сей Иисус при Втором Своем Пришествии вновь придет на землю как непреложный Сын Человеческий (Деян.1:3, 9–11Мк. 16:14-19Лк. 24:50-51).

Новый Завет есть, собственно говоря, история жизни Спасителя во плоти, равно как и следствие этой многозначительной истории. Всё здесь прямо или косвенно свидетельствует о том, что Господь Иисус Христос был настоящим, подлинным человеком во все моменты Своей земной жизни. Иисус Назарянин есть истинный человек – вот вывод, к которому должно прийти, если беспристрастно изучить Новый Завет. Краткая формула новозаветного учения о Господе Иисусе Христе как истинном человеке дана в сильном и содержательном слове святого Иоанна Богослова: «Слово стало плотью» (Ін. 1:14). В этом слове новозаветный реализм достигает своей вершины. Как и любой истинный человек, Господь Иисус Христос носит в своей человеческой душе и в своем теле все человеческие чувства и состояния, только без примеси греха. По Своей плоти Он чувствует потребность в пище и питии, отдыхе и сне (Мф. 4:2Лк. 4:2Мф. 21:18Мк. 11:12Ін. 4:7Мк. 4:38); ощущает голод (Лк. 4:2Мф. 4:2,21:18), жажду (Ін. 19:28Мф. 27:48), усталость (Ін. 4:6); Он скорбит и плачет (Ін. 11:33,35), огорчается и сожалеет (Лк. 7:13Мф. 9:36,14:14,15:28,20:3,34Мк. 6:34,8:2Ін. 13:21), чувствует и проявляет особую любовь к известным лицам (Ін. 11:5,13:1,21:7,20,18:23), проникается радостью и выражает ее по-человечески (Мф. 11:25Лк. 10:21Ін. 11:15).

Вся жизнь и учение Господа Иисуса Христа твердо свидетельствуют о Нем как о Сыне Божием и Боге (Рим. 1:4Деян.4:33Еф.3:4–5), но в равной степени явно они указывают на Него как на истинного человека, на человека с настоящим человеческим телом и с настоящей человеческой душой, что́ и выражено в Евангелии благовествованием: «Слово стало плотью» (Ін. 1:14; ср.: 1Ін. 1:1). Спаситель особенно любил называть Себя мессианским именем «Сын Человеческий» (Дан. 7:13-14), исключительно акцентируя подлинность Своего человеческого естества. Об этом говорят Его трогательные слова: «Лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф. 8:20). Бог во плоти, Господь Иисус Христос возвещает о Себе, что Он как Сын Человеческий имеет Божественную власть – отпускать людям грехи (Мф. 9:6Мк. 2:10Лк. 5:24). Сын Человеческий, реальный в Своем человеческом естестве, как Сын Божий – в Божественном, есть «господин и субботы» (Мф. 12:8Мк. 2:28Лк. 6:5).

Вечный Сын Божий сделался Сыном Человеческим и как таковой явился в свойстве Небесного Сеятеля, сеющего на ниве сего мира Божественные истины и дела (Мф. 13:37-38). Сын Божий, став Сыном Человеческим, сделал человеческое естество Своим вечным достоянием; как Сын Человеческий Он распоряжается Божиим Страшным Судом и к тому же Он – господин Ангелов и Небесных Сил (Мф. 13:41,16:27,19:28). Господь Иисус очень часто возвещает, что как истинный Сын Человеческий Он действительно пострадает, умрет и воскреснет (Мф. 17:22,9,20:18-19,28,26:2,24Мк. 8:31,9:9,12,31,10:33-34,14:21Лк. 9:22,44,17:25,18:31-33,24:7). Свое Второе Пришествие Господь Иисус называет пришествием Сына Человеческого (Мф. 24:27,37,39,44,25:13,31,26:64Мк. 8:38,13:26,14:62Лк. 9:26,12:40,17:24,30,18:8,21:27). Крест – это знамение Сына Человеческого (Мф. 24:30). Блаженство людей зависит от их веры в Сына Человеческого и от страданий ради Него: «Блаженны вы», – говорит Спаситель Своим последователям, – «когда возненавидят вас люди, и когда отлучат вас, и будут поносить, и пронесут имя ваше как бесчестное за Сына Человеческого» (Лк. 6:22). Бог Отец передал весь суд Своему Сыну потому, что Сей стал Сыном Человеческим (Ін. 5:27,22), прожил человеческую жизнь во всей ее горечи и скорби, поэтому никто из людей не может Ему с полным правом сказать: «Ты не имеешь права судить нас, людей, ибо Ты не был человеком и потому не знаешь, какое это мучение – быть человеком».

Вечную жизнь Господь Иисус Христос сделал зависимой от вкушения Плоти Сына Человеческого и от пития Его Крови: «Истинно, истинно, говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную» (Ін. 6:53-54).

Сколь незаменимо важна истина о том, Господь Иисус Христос есть истинный человек очевидно и из того, что, как замечено в Евангелии, Спаситель 84 раза называл Себя Сыном Человеческим, то есть намного чаще, чем каким бы то ни было другим именем, которое Господь Себе усваивал. Однажды в беседе с иудеями Спаситель ясно называет Себя человеком: «Теперь ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога», (Ін. 8:40; ср. Ін. 1:20Деян.17:31). О том, что человечество Господа Иисуса вечно, и вознесено на небо, и восседает по правую сторону Бога Отца, свидетельствует нам первый святой мученик за Христа, архидиакон Стефан, который, «воззрев на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога. И сказал: вот я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога» (Деян.7:55–56).

Вся проповедь святых Апостолов есть не что иное, как непрерывное свидетельство очевидцев об исторической достоверности и подлинности Иисуса Христа как Истинного Бога и истинного человека. Именно эта историческая реальность Христовой Личности привлекла их к Иисусу и сделала Его неустрашимыми учениками и исповедниками. Поразительная историческая истинность Бога и человека Иисуса есть то, что́ они как сопроводители и свидетели Иисуса слышали своими ушами, видели своими глазами, рассмотрели и осязали своими руками (1Ін. 1:1). Поэтому они, когда христоборцы запрещают им упоминать о имени Христовом, бесстрашно заявляют: «Мы не можем не говорить того, что видели и слышали» (Деян.4:20; ср.: 1Ін. 1:3). Вся их вера в Господа Иисуса и всё учение о Господе Иисусе основаны на собственном опыте и на личном свидетельстве, поэтому святой Апостол Петр и подчеркивает, что всё у них основано на исторической действительности, а не на вымыслах и баснях: «Мы возвестили вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, не хитросплетенным басням последуя, но быв очевидцами Его величия» (2Пет. 1:16).

Как очевидцы и последователи Бога во плоти святые Апостолы свидетельствуют только о том, что видели и слышали; их долг и призвание, весь апостольский долг и всё апостольское призвание – это свидетельствовать о том, что они видели и слышали во все время, когда пребывал с ними Иисус, начиная с Иисусова крещения и вплоть до того дня, когда Он вознесся на небо (Деян.1:21–22). Да и Сам Спаситель, возносясь на небо, оставляет им в качестве Своего последнего желания быть свидетелями (μάρτυρες) Его Личности, жизни и трудов (Лк. 24:48Деян.1:8). А потому в течение всей своей жизни они только и делали, что были Иисусовыми свидетелями – очевидцами и свидетелями. Вся сила их проповеди состоит в утверждении исторической достоверности всего того, что́ Иисусово; в этом подвиге они и вправду свидетели ­ мученики (μάρτυρες), так как за свою очевидную истину, основанную на опыте и фактах, они мученически пострадали и стали мучениками (ср. Деян.22:20). Апостольство – это непрестанное свидетельствование Божественной Христовой истины, свидетельствование вплоть до мученичества и самим мученичеством.

Исповедническая, мученическая неустрашимость святых Апостолов в утверждении Христовой истины проявилась в их первой проповеди в день Святой Пятидесятницы: «Мужи Израильские! Выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного нам от Бога силами, и чудесами, и знамениями, которые Бог сотворил через Него среди вас, как и сами знаете. Сего… вы взяли и, пригвоздив руками беззаконных, убили… Сего Иисуса Бог воскресил, чему мы все свидетели» (Деян.2:22, 23, 32; ср.: Деян.3:15, 4:33). Чем более гонят Апостолов за их проповедь об Иисусе, тем бесстрашнее они свидетельствуют о Нем как об истинном Боге и истинном человеке. Когда Ангел Господень чудесным образом освобождает их из темницы и их вновь задерживают, выводят пред собрание еврейских старейшин и последние угрожают им смертью, они смело заявляют: «Повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком. Бог отец наших воздвиже Иисуса, егоже вы убисте, повесивше на древе. Сего Бог Начальника и Спаса возвыси десницею Своею, дати покаяние Израилеви, и оставление грехов. И, мы есмы Того свидетели глагол сих» (Деян.5:19, 27–32).

Основывая всю свою проповедь и труды на личном опыте об Иисусе, святые Апостолы не перестают повторять свое утверждение и убеждение в том, что они – лишь Иисусовы свидетели: «Мы свидетели всего, что сделал Он в стране Иудейской и в Иерусалиме и что, наконец, Его убили, повесив на древе. Сего Бог воскресил в третий день и дал Ему являться не всему народу, но свидетелям» (μάρτυσι), «предъизбранным от Бога, нам, которые с Ним ели и пили, по воскресении Его из мертвых. И Он повелел нам проповедовать людям и свидетельствовать» (διαμαρτύρασϑαι), «что Он есть определенный от Бога Судия живых и мертвых» (Деян.10:39–42; ср.: Деян.13:31, 8:25, 4:33, 18:5, 20:211Пет. 5:1).

Апостол Павел не был среди Апостолов во время жизни Спасителя на земле, но, тем не менее, и всё его апостольство заключается в свидетельствовании о том, что видел он и слышал от воскресшего Господа, Который часто ему являлся, научая Своему Евангелию. Он тоже утверждает, что он – лишь свидетель (μάρτυς) перед всеми людьми всего того, что видел и слышал (Деян.22:15; ср. Деян.20:24, 28:23). Осознавая и исполняя апостольское служение как свидетельствование об Иисусе, апостол Павел, собственно, воплощает в жизнь заповедь Спасителя – а именно ту, которую дал ему Сам Господь, явившись ему на пути в Дамаск. Апостол возвещает, что Господь сказал ему тогда: «Встань и стань на ноги твои; ибо Я для того и явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем того, что ты видел и что я открою тебе» (Деян.26:16). И в другой раз Апостол Павел получает от Господа ту же заповедь. Об этом в Деяниях Апостолов говорится: «В следующую ночь Господь, явившись ему, сказал: дерзай, Павел; ибо как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме» (Деян.23:11). Не только святые Апостолы, но и все истинные христиане суть Христовы свидетели, своими поступками утверждающие истинность и достоверность жизни и дел Иисуса Христа – Истинного Бога и истинного человека (ср. Євр. 12:1Об. 2:13,11:3,17:6).

Если бы Господь Иисус не был истинным человеком, то как мог Он умереть и пролить Свою кровь для спасения людей (Рим. 5:6-10; ср.: Еф.1:7, 2:13–16Кол. 1:14,20,22Євр. 1:3,2:9-10,9:12,15,17,27,10:121Пет. 1:18-191Ін. 1:7,2:2)? Господь наш Иисус Христос – столь же подлинный и реальный, человек, как и Адам; и как через Адама грех вошел в мир и через грех – смерть, так «по благодати одного Человека, Иисуса Христа» изобильно излилась на многих Божия благодать и вечная жизнь (Рим. 5:12,15,19,21). Если Господь Иисус – не истинный человек, то ложна и Его смерть, ложно и Его Воскресение; а если ложна Его смерть, то ложно и крещение в Его имя, ложно и спасение (ср. Рим. 6:3-5,8,10:9). Будучи истинным человеком, Господь Христос «и умер, и воскрес, и ожил, чтобы владычествовать и над мертвыми, и над живыми» (Рим. 14:9; ср.: 2Кор. 6:161Сол. 4:14).

Если Господь Иисус не умер и не воскрес как истинный человек, то тщетна вера наша: мы еще во грехах, и никто из нас не может спастись (ср. 1Кор. 15:14-18). Как через человека Адама была смерть, так через человека Иисуса – воскресение мертвых (1Кор. 15:21). «Первый человек – из земли, перстный; второй человек – Господь с неба» (1Кор. 15:47). Если бы Господь наш Иисус Христос не был совершенным человеком, то разве могло быть человеческим новозаветным идеалом – «прийти в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф.4:13; ср.: Флп. 3:8-14Кол. 1:28). Если Господь Иисус – не истинный человек, то разве мог бы богомудрый Павел написать Тимофею: «Един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1Тим. 2:5)?

Тайна Христовой Личности заключается в том, что Он – Бог во плоти (Θεὸς ἐν σαρϰί), в истинной плоти (1Тим. 3:16). Как люди «причастны плоти и крови», так и Сын Божий «воспринял оные», сделался истинным человеком, «дабы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола» (Євр. 2:14; ср.: Євр. 2:16-18). Так как Он истинный человек, Господь Иисус был, как и мы, искушен во всем, кроме греха, поэтому Он может «сострадать нам в немощах наших и искушаемым помочь» (Євр. 4:15,2:18,5:7-9). Если бы Господь наш Иисус Христос как Начальник и Совершитель веры не претерпел добровольно Крест за спасение мира, то разве люди с радостью устремлялись бы на борьбу с грехом и смертью и переносили бы за Него самые лютые страдания (ср. Євр. 12:1-41Пет. 2:21,23,24,3:1,132Пет. 3:15)? Особо подчеркивая реальность и истинность человеческого естества Спасителя, святой Сын громов свидетельствует, что это то, что́ Апостолы видели своими глазами, слышали своими ушами и осязали своими руками (1Ін. 1:1), и потому – от антихриста всякий отвергающий пришествие Господа Иисуса Христа во плоти: «Всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста» (1Ін. 4:3; ср.: 2Ін. 1:7).

В свете новозаветных свидетельств о Господе Иисусе Христе как об истинном человеке получает свое историческое, доподлинное объяснение и подтверждение ветхозаветное учение о Мессии как об истинном человеке, Сыне человеческом, Страдальце. Все пророчества, предсказания, обетования, прообразы, видения о Мессии как об истинном человеке, начиная с Его зачатия от Девы и вплоть до искупительного страдания, погребения и Воскресения, исполнились в земной Жизни Мессии – Иисуса Христа, Истинного Бога и истинного человека. С воплощением Сына Божия и Его жизнью во плоти, свершилось Божие обетование, данное пророку Моисею на Синае, обетование, как бы суммирующее всё Божие домостроительство о спасении мира и человека: ««Вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом» (2Кор. 6­ Лев. 26:12). По толкованию святого Кирилла Александрийского, это Божие слово исполнилось в воплощении, в вочеловечении Сына Божия, Господа нашего Иисуса Христа, Истинного Бога и истинного человека.

Святое Откровение изображает и являет нам Господа Иисуса как истинного, совершенного, полнозначного человека, и в то же время человека, который сверхъестественным образом рожден от Святой Девы и Святого Духа и потому безгрешен – и этим Он отличается от всех прочих людей. Сверхъестественный образ зачатия Спасителя трогательно описан в Благовещении святого Архангела Гавриила Святой Деве Марии; этим Благовещением открывается Новый Завет (Лк. 1:26-38). Иисус зачался от Духа Святого, – об этом свидетельствуют Архангел и Евангелисты (Лк. 1:31,25Мф. 1:18,20); а о том, что Он родится от Святой Девы, возвещает Сам Бог устами пророка Исаии (Іс. 7:14Мф. 1:23). Родиться от Девы – это столь же досточудно и таинственно, как и зачатие Духом Святым. То и другое сверхъестественно, выше человеческого постижения; для того и для другого надобно непосредственное Божие участие и действие. В Евангелии говорится: «Оказалось, что Она» (Дева Мария) «имеет во чреве от Духа Святаго» (Мф. 1:18). «Не иди далее, – советует святой Златоуст, – не ищи более сказанного, не спрашивай: как это Дух Святой устроил в Деве? Ведь если невозможно объяснить того, как совершается зачатие и развитие дитяти в естественных условиях, то как можем мы тогда объяснить его, если оно бывает по чудесному действию Духа? Дабы не беспокоил ты евангелиста и не досаждал ему частыми о сем вопросами, он избавил себя от этого, упомянув по имени Сотворившего это чудо. Ничего более не знаю, – говорит, – кроме как то, что совершено это Духом Святым. Да постыдятся же покушающиеся объяснить [сие] превосходное рождение… Ведь ни Архангел Гавриил, ни Матфей не могли сказать ничего более, кроме как то, что сие рождение – от Духа Святого; но как и каким образом Святой Дух это устроил – никто из них объяснить способен не был, ибо сие было невозможно».

Исповедуя Божественное рождение Спасителя от Девы как бессеменное и безболезненное, Святые Отцы Шестого Вселенского Собора свидетельствуют, что Святая Дева по плоти родила Слово над-умным и неизреченным образом. В досточудной рождении Спасителя от Девы и Духа Святого «побеждаются естественные законы («побеждаются естества уставы»)». В сфере совокупного человеческого опыта эта сверхъестественная реальность, возвещенная в чудесном рождении Сына Божия от Святой Девы, представляет собой чудо превыше всех чудес. Созерцая эту пресвятого тайну, молитвенный дух Церкви трепетно благовествует: «Чудо чудес, Благодатная, в Тебе зрящи, тварь радуется: зачала бо еси безсеменно, и родила еси неизреченно, егоже чиноначалия Ангелов видети не могут».

Другое отличие Господа Иисуса как человека, выделяющее Его из всех людей и делающее уникальным в человеческом роде, – это Его совершенная безгрешность. Об этом свидетельствует вся история Его земной жизни. В Нем обрело свою совершенную жизнь и совершенное выражение всё человеческое, всё – кроме греха. «Священное Писание не стыдится, – говорит святой Григорий Нисский, – повествовать о Господе Иисусе Христе всё, что свойственно нашему естеству, кроме наклонности ко греху». Как истинный человек Он был свободен от прародительской греховности, так как был зачат и рожден сверхъестественным образом – от Духа Святого и Святой Девы – а не обычным способом человеческого размножения, через который передается греховная закваска. Это ясно из слов святого благовестника Гавриила Святой Деве: «Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышняго осенит Тя: темже и рождаемое свято наречется Сын Божий» (Лк. 1:35). Кроме того, в Его Личности человеческое естество было так тесно сопряжено с Божественным, что ему невозможно было грешить.

Жизнь Спасителя на земле была жизнью абсолютной святости и безгрешности. Даже лютейшие враги Спасителя, фарисеи, лукавые искатели чужих грехов, не могли обличить Спасителя во грехе даже тогда, когда Он открыто и всенародно спросил их об этом: «Кто от вас обличает Мя О гресе?» (Ін. 8:46). А в конце Своей земной жизни, на Тайной вечере, безгрешный Господь открывает Своим ученикам, что князь мира сего, сатана, приближается к Нему через предательство Иуды, но не может найти в Нем ничего своего, ничего греховного: «Грядет бо сего мира князь, и во Мне не имать ничесоже» (Ін. 14:30). Как истинный человек Господь Иисус Христос во время Своей земной жизни был, «подобно нам, искушен во всем, кроме греха» (Євр. 4:15).

Очевидцы и свидетели земной жизни Спасителя и Его трудов, святые Апостолы, свидетельствуют, что «в Нем нет греха» (1Ін. 3:5), что Он не знал греха (2Кор. 5:21), что «Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1Пет. 2:22; ср.: Іс. 53:9). Свободный от прародительской греховности и от всякого личного греха, Господь Иисус Христос – это «непорочный и чистый агнец» (1Пет. 1:19), совершенный Праведник среди неправедных (1Пет. 3:18), Святой среди несвятых (Деян.3:14), «Архиерей святый, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников» Своей безгрешностью и святостью (Євр. 7:26).

Говоря об этих двух отличиях Господа Иисуса, о сверхъестественном рождении и безгрешности, святой Симеон Новый Богослов пишет, что Бог Слово, Творец наш, как Сам знал и мог, сошел на землю и сделался человеком, не посредством человеческого зачатия, но от Духа Святого и Марии Приснодевы, как и написано: «Слово плоть бысть и вселися в ны» (Ін. 1:14). Он «соделался человеком, совершенным по телу и душе не по образу человеческого зачатия… От Богородицы Марии Сын и Слово Бога и Бог взял плоть и претворил ее в мужа совершенна с душою и телом, чтобы воистину быть сыном Адама. Сделавшись же человеком, подобным нам по всему, кроме греха, Он стал тотчас вместе с тем сродником по плоти всех людей… Но Христос, будучи Богом вместе и человеком, как по Божеству есть и пребудет свят, так и по человечеству, и душою, и плотью, есть и пребудет свят, пресвят и пренепорочен».

Грех не является составной частью естества человеческой плоти, так как рукой безгрешного Творца плоть была создана безгрешной и чистой. Грех от дьявола вошел в человека через его свободную волю и согласие, но он чужд природе человеческой плоти и составляет неестественность в природе богозданного тела. Плоть Господа Иисуса была естественной и подлинной, как и плоть всякого человека вообще, только в ней не было неестественного наноса – греховности. Памятуя об этом, Апостол Павел пишет: «Послал Бог Сына Своего в подобии плоти греховной» («в подобии плоти греха»)… «и осудил грех во плоти» (Рим. 8:3). Это значит: Господь имел реальную, а не призрачную плоть; она была подобной плоти греха настолько, насколько в самом деле была плотью, но без греха. Если бы Апостол сказал «в плоти греха», то приписал бы грех безгрешному Господу, так как воплощенного Бога сделал бы общником греха. Истолковывая эти слова христоносного Апостола, святой Златоуст говорит: «Из того, что сказано, что Бог послал Сына в подобии плоти, не смей делать вывод, что Христова плоть была иной; но поскольку Апостол сказал «”греха”», то и прибавил слово “подобие”. Ибо Христос имел не греховную плоть, а подобную нашей греховной, но все-таки безгрешную и по природе ту же, что и наша.

По этому поводу святой Иоанн Кассиан пишет: «Апостол говорит: «Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной» – чтобы мы поняли, что и в самом деле Он воспринял плоть, но в нем не было греха, и чтобы мы, если речь идет о плоти, уразумели, что плоть была подлинной, а если речь идет о грехе – то она была лишь подобием греха (et quantum ad corpus veritas intellegeretur; quantum ad peccatum, similitudo peccati). Ибо хотя и всякая плоть согрешала, Он тем не менее имел плоть без греха (ille autem sine peccato carnem habuerit); имел же Он в Себе подобие греховной плоти (similitudinem peccatricis carnis in se habuit), так как Он был во плоти (dum in carne esset); но Он был свободен от истинного греха, ибо Он был без греха».

Объясняя эти многозначительные слова христолюбивого Апостола, блаженный Феодорит пишет: «Апостол не сказал «в подобии плоти», но – ««в подобии плоти греховной»». Ибо Сын Божий воспринял на Себя человеческое естество, но не воспринял человеческого греха. Поэтому Апостол назвал то, что Сын Божий воспринял на Себя, не подобием плоти, а «подобием плоти греховной». Ибо Христос, имея одно и то же естество с нами, имел не одно и то же направление воли».

О тех же словах святого Апостола пламенный Тертуллиан пишет: «Мы утверждаем, что Он принял не подобие плоти (similitudinem carnis), то есть не видимость плоти вместо реальности (quasi imaginem corporis et non veritatem), но что Он принял подобие согрешившей плоти (sed similitudinem peccatricis carnis), ибо плоть Христова, не согрешая, было подобна плоти согрешавшей, подобна по естеству, а не по порочности (quod ipsa non peccatrix caro Christi, ejus fuit par, cujus erat peccatum, genere, non vitio)». «Воплощенный Сын Божий осудил грех во плоти, но не плоть во грехе (non carne in deliquentia); осудил не дом, а жителя дома».

««Слово стало плотью», – говорит святой Кирилл Александрийский, – но не плотью греха, а подобием плоти греха, и пожило среди людей на земле как человек, и сделалось во всем подобным нам, кроме греха. Ибо Оно в то же время было и Богом, и человеком». «Апостол говорит: «Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной», а не просто «в подобии плоти», уничтожая богохульство безбожных учений, ибо благодать Духа знает всё наперед; он говорит: ««в подобии плоти греховной»» – дабы мы поняли, что слово «”подобие”» употребил он потому, что Спаситель наш был свободным от всякого греха. Ибо Он, сделавшись человеком, стал человеком по естеству, кроме греха, поэтому в подобии греховной плоти осудил Он грех во плоти. Приняв человеческое естество, Он не принял ига согрешений, господствующего над людьми, но сокрушил всю его власть и показал, что в человеческом естестве можно избежать стрелы греха».

Всё учение Святого Откровения о человечестве Господа Иисуса раскрывает нам и свидетельствует о том, что Он во всем, кроме греха, единосущен с нами по Своему человеческому естеству, которое в Нем, как и во всех людях, выражалось через истинное человеческое тело и через истинную человеческую душу. Таким образом, Святое Откровение живыми и ясными историческими фактами подтверждает реальность и истинность воплощения Спасителя и Его вочеловечения, делая эту реальность и эту истинность неопровержимой для нормальной человеческой мысли и чувства, всегда действующих в психофизической структуре человеческого существа. Жительствуя Богооткровенной истиной Священного Писания и Священного Предания о Господе Иисусе Христе как о настоящем, истинном и совершенном человеке, Церковь бесстрашно исповедала, исповедует и вовек будет исповедовать эту спасительную истину. Дабы соблюсти ее всецелой в ее Богооткровенной подлинности и ценности, Церковь силой своей Божественной власти придала ей неизменную словесную форму в непреложном Вселенском Символе веры: «Нас ради, человек, и нашего ради спасения сшедшаго с небес, и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна, и воскресшаго в третий день по писанием. И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, егоже Царствию не будет конца (Τὸν δι᾽ ἡμᾶς τοὺς ἀνϑρώπους, ϰαὶ διὰ τὴν ἡμετέραν σωτηρίαν, ϰατελϑόντα ἐϰ τῶν οὐρανῶν, ϰαὶ σαρϰωϑέντα ἐϰ Πνεύματος Ἁγίου, ϰαὶ Μαρίας τῆς Παρϑένου, ϰαὶ ἐνανϑρωπήσαντα. Σταυρωϑέντα τε ὑπὲρ ἡμῶν ἐπὶ Ποντίου Πιλάτου, ϰαὶ παϑόντα ϰαὶ ταφέντα. Καὶ ἀναστάντα τῇ τρίτῃ ἡμέρᾳ, ϰατὰ τὰς γραφάς. Καὶ ἀνελϑόντα εἰς τοὺς οὐρανούς, ϰαὶ ϰαϑεζόμενον ἐϰ δεξιῶν τοῦ Πατρός. Καὶ πάλιν ἐρχόμενον μετὰ δόξης ϰρῖναι ζῶντας ϰαὶ νεϰρούς• οὗ τῆς βασιλείας οὐϰ ἔσται τέλος)».

Своим чувством и самосознанием укорененные и утвержденные в святом, соборном, апостольском и вселенском чувстве и сознании Церкви, Святые Отцы по-херувимски бдительно хранили Богооткровенное учение о Господе Иисусе Христе как истинном человеке, вдохновенно исповедуя и проповедуя эту истину, особенно когда ей грозила опасность от еретиков, отрицавших в Господе Иисусе Христе человеческое естество. Это станет очевидным, если мы остановимся на главных о сем свидетельствах Святых Отцов, не углубляясь в подробности.

Пламенный исповедник Господа Иисуса Христа, святой Игнатий Богоносец, всю свою веру и радость в страданиях за Господа основывает на подлинности евангельского Иисуса. «Если Господь страдал призрачно, как это утверждают некоторые безбожники, то есть неверные, то для чего я в узах и почему жажду бороться со зверями? В этом случае я умираю напрасно».

Отрицание истинного человечества в Господе Христе влечет за собой и отрицание в Нем истинного Божества. «Если Христова плоть – не плоть, – говорит Тертуллиан, – и человек Христос – не человек, то и Христос Бог – не Бог (caro, nec caro; homo, nec homö proinde Deus Christus, nec Deus). Ведь если Его тело – призрак (phantasma), то почему бы не было призраком (phantasma) и Его Божество? Если всё реченное о Христовой плоти в Евангелии есть ложь, то разрушено всё Божие дело (totum Dei opus), вся значимость и весь плод христианства; если отрицается Христова смерть, то отрицается и истинное Христово Воскресение». «Если тело Христово было призраком, – восклицает блаженный Августин, – то Христос обманул; а если обманул, то Он не есть истина. Но Христос есть истина. Следовательно, Его тело не было призрачным».

«Господь Иисус не казался одним, а был другим (non aliud videbatur et aliud erat), – говорит святой Ириней, – но каким был, таким и казался (sed quod erat, hoc et videbatur). Посему Он, будучи Учителем, имел и возраст Учителя, не презирая человека, не ставя Себя выше человека и не нарушая в Себе закона человеческого рода, но освящая всякое время человеческой жизни соответствующим периодом собственной жизни. Ибо Он пришел спасти Собой всех рождающихся через Него Богу: младенцев, детей, отроков, юношей и старцев. Посему и прошел Он через всякий возраст, сделавшись младенцем для младенцев и освятив их; став дитем для детей, освящая этим сущих в этом возрасте и одновременно подавая им пример благочестия, праведности и покорности (послушания); для юношей же сделавшись юношей, являя им образец и освящая их для Господа. Равно как и для старцев был Он старцем, дабы для всех быть совершенным Учителем, не только через изложение истины, но и по возрасту, освящая в то же время взрослых и служа для них примером».

«Господь Иисус прошел через каждый возраст, чтобы для всех восстановить общение с Богом. Поэтому утверждающие, что Он явился мнимо (putative manifestatum) и не родился в теле и не истинно (vere) сделался человеком, находятся еще под древним осуждением, уступая власть греху, так как, по их мнению, смерть не побеждена… Ибо Тому, Кто взял на Себя уничтожение греха и искупление человека от смерти, подобало и Самому стать человеком, дабы грех был умерщвлен человеком и человек вышел из-под власти смерти. Посему Слово Божие сделалось человеком… Если же Он, не став плотью (caro), лишь казался как бы плотью (quod autem parebat, hoc et erat), то Его дело не было истинным. Но чем Он казался, тем и был – Богом, восстановившим в Себе древнее устройство человека, чтобы убить грех, лишить смерть ее могущества и оживотворить человека; посему и дела Его истинны».

«Слово Божие сделалось человеком и Сын Божий – Сыном Человеческим, чтобы человек, сочетавшись с Сыном Божиим и получив усыновление, сделался Сыном Божиим. Ведь мы никак не могли бы получить нетление и бессмертие без нашего соединения с Нетлением и Бессмертием. Но как могли бы мы соединиться с нетлением и бессмертием, если бы прежде Нетление и Бессмертие не стали тем, что и мы, дабы тленное было поглощено Нетлением и смертное Бессмертием и дабы мы, таким образом, получили усыновление».

От реальности и полноты человеческого естества Господа Иисуса зависит спасение человека. «Так как Спаситель поистине и на самом деле стал человеком, – говорит святой Афанасий Великий, – то совершено спасение всего человека… то есть не только его тела, но и души, и тела. Тело Господне было человеческим по естеству, взятым от Девы Марии и истинным, так как оно было тождественно с нашим, ибо Мария – наша сестра, потому что все мы от Адама». «По Своему человеческому естеству Господь Иисус Христос единосущен с нами. По телу (по плоти) мы – сродники Господа Иисуса… наши тела сродны (однородны, ὁμογενῆ) с телом Владыки Христа». «Христос именуется совершенным Богом и совершенным человеком не потому, что будто бы Божественное совершенство претворилось в совершенство человеческое, и не потому, что в Нем будто бы признаются отдельно два совершенства, но по полноте бытия, чтобы и то, и другое были Одним и Тем же во всём совершенным Богом и человеком». «Досточудность воплощенного Бога состоит в том, что Господь соделался человеком, и причем человеком без греха».

«Веруй, – поучает святой Кирилл Иерусалимский, – что Единородный Сын сошел на землю ради грехов наших, приняв на Себя человечество, подобное нашему, и родившись от Святой Девы и Святого Духа. Соделался же Он человеком не призрачно и воображаемо, а истинно; и не прошел Он через Деву, как через канал, но истинно воплотился от Нее и действительно ел, как мы, и действительно пил, как мы. Ведь если вочеловечение – призрак, то призрак – и спасение». «Когда с течением времени обнаружилась немощь человеческого естества, Господь взял на Себя то, чего требовал человек; а так как человек просил слышать от подобного себе лица, то Спаситель и взял на Себя естество подобной немощи, дабы мог легче научить людей».

Сотериологическая необходимость: Иисусу надлежало быть истинным и совершенным человеком. Святой Григорий Богослов основывает на этом истину об Иисусе как Спасителе человека. «Христос воспринял на Себя всего человека, чтобы спасти всего человека, ибо не воспринятое не уврачевано; соединившееся же с Богом – спасено. Адам пал всецело, а не только половиной своего существа, поэтому Спаситель воспринял всё естество Адама, дабы всего его спасти… Спаситель воплотился, чтобы истребить грех, освятив подобное подобным. Ему было надобно тело ради нашего осужденного тела, и душа ради нашей души, и ум ради ума, который в Адаме пал первым, первым будучи поражен. Ведь принявшее Божию заповедь заповеди не сохранило, и преступившее заповедь более всего ощущало потребность в спасении; и [именно] то, что́ ощущало эту потребность, то́ Спаситель и воспринял на Себя». «Ибо Он стал всем (πάντα), что́ человек, кроме греха».

Сын Божий стал полнозначным человеком во всем, кроме греха, чтобы спасти всего человека, павшего всем своим естеством. «Воплощенный Бог пришел, чтобы отыскать и спасти человека, заплутавшего во грехе и смерти, которого именует Он овцой. И Он находит заблудшую овцу и возлагает на Свои плечи всю овцу, а не только ее шкуру. Дабы всего Божия человека сочетать душой и телом с Божеством, Он ничего не опускает из человеческого естества, чего не взял бы на Себя, ибо сказано, что «Он искушен во всем, кроме греха» (Євр. 4:15). «Христос воспринимает на Себя совершенного человека и спасает человека, являя пример всем нам, дабы освятить начатки всякого дела и оставить Своим служителям непоколебимую ревность к подражанию».

«Так как Господь Иисус Христос был истинным и совершенным человеком, то Священное Писание не стыдится приписывать Ему всё свойственное нашему естеству, то есть как Он ест, пьет, спит, утомляется, возрастает телом, усовершается; другими словами – Он имеет всё свойственное человеческому естеству, кроме склонности ко греху. Ибо грех – это неудача, промах, а не качество человеческого естества. Подобно тому как болезнь и искалеченность не изначально срослись с человеческим естеством, а приключаются ему как нечто противоестественное, так и злое действие (букв. «энергию ко злу») нужно понимать как своего рода поврежденность, как отъятие врожденного нам добра; она не есть нечто само в себе реальное, но мы видим ее в отсутствии добра. Посему Преобразивший нашу природу в Свою Божественную силу соблюл ее в Себе целой и здравой, ибо не воспринял на Себя повреждения, производимого в воле грехом. «Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1Пет. 2:22)».

«Слово Божие облеклось в истинную плоть, а не в призрачную и не во мнимую, – говорит святой Златоуст. – Оно [Слово] возжелало пройти через все наши состояния: и родиться от жены, и быть младенцем, и повиваться пеленами, и вскармливаться молоком, и испытать всё прочее, дабы утвердить истину домостроительства спасения и заградить уста еретиков. Он и спит в лодке, и путешествует, и утомляется, и переносит всё человеческое, чтобы самым делом убедить всех в Своем вочеловечении. И суду Он предстаёт, и распинается на кресте, и подвергается самой поносной смерти, и полагается во гроб, чтобы дело домостроительства стало очевидным для всех. Если же Он не истинно воспринял наше тело, то и распят не был, и не умирал, и не был погребен, и не воскресал; а если не воскресал, то разрушается всё учение о домостроительстве спасения».

«То, что Спаситель произошел именно из плоти Девы, Евангелист ясно показывает словами «рождшеебося в Ней» и Павел словами «рождаемаго от жены» (Гал. 4:4). “От жены”, – говорит Апостол, заграждая уста тем, кто утверждает, что Христос прошел через Марию, как через некую трубу. Если же это и впрямь так, то разве нужна была и девическая утроба? Если же это так, то Христос не имеет с нами ничего общего; напротив, Его плоть отлична от нашей, не одного и того же с ней состава. Как же тогда говорить, что Он произошел из корня Иессеева? Как называть Его Жезлом? Сыном Человеческим? Как и Марию именовать матерью? Как сказать, что Христос ведет происхождение от семени Давидова? Что Он воспринял на Себя зрак раба? Как поступить нам тогда со словами «Слово стало плотью»? Почему Павел писал римлянам: «От них же Христос по плоти, Сый над всеми Бог» (Рим. 9:5)? Из этих слов, как и из многих других мест Священного Писания, очевидно, что Христос произошел из нас, из нашего состава, из девической утробы, а каким образом – это не ясно. Итак, не исследуй и ты, но веруй тому, что открыто, и не старайся уразуметь того, о чем умолчано».

«Матерь всех праздников, – говорит святой Златоуст, – есть Рождество как день Христова рождения по плоти. От него получили свое начало и основание и Богоявление, и святое Воскресение, и Вознесение, и Пятидесятница. Если бы Христос не родился по плоти, то Он бы и не крестился, а Крещение – это и есть Богоявление; то не был бы Он и распят, а распятие – и есть Воскресение; не ниспосылал бы Он и Святого Духа, а Сошествие Святого Духа – и есть Пятидесятница. Так, из Рождества Христова, как разные потоки из одного источника, проистекли все эти праздники. Да и не только по этой причине сей день мог иметь первенство, но еще и оттого, что событие сего дня чудеснее всех прочих. То, что Христос, соделавшись человеком, умер, было в природе вещей, ибо, хотя и не сделал Он греха, однако же воспринял смертную плоть. Разумеется, и сие достойно удивления; но то, что Он, Бог, благоволил стать человеком и уничижить Себя так, что этого и умом нельзя постигнуть, – вот дело, более всего поражающее и изумляющее».

Спаситель родился от Девы и Духа Святого, – это евангельский факт; но как, – это осталось сокровенным в глубинах Божественного молчания. Если кто-то спросит: «Каким образом?» – святой Златоуст отвечает: «Я прежде других исповедую свое неведение: я говорю, что я не знаю. Не исследуй неиспытуемого, сокрытого. Я утверждаю, что Он принял плоть от Девы, и исповедую, что это была истинная плоть. А как Он воспринял ее от Нее, этого ведать не могу. Я не мудрее пророков и не разумнее Святого Духа, глаголавшего устами пророка. Дух, ведающий «яже суть Божия», как и дух человека, знающий «яже в человеце» (ср. 1Кор. 2:11), не изрек ничего более, как только: «Род же Его кто исповесть?» А я и ты – кто такие, чтобы исследовать непостижимое и вопрошать о неизреченном?» «То, что Спаситель родился от Девы, это знаю, но образ рождения не разумею. Рождение Сына Божия от Девы объяснить невозможно. Это Бог сокрыл, и никто не может открыть. Это принимается только верой».

«Господь воспринял на Себя всецелое человеческое естество, посему и наименован Он Сыном Давидовым, Сыном Авраамовым, Сыном Человеческим, человеком, Адамом, Иаковом, Израилем. Ибо как совершенный Бог и совершенный человек Он даровал людям совершенное спасение».

«Так как весь человек был прельщен, – говорит святой Кирилл Александрийский, – и весь впал в грех, ибо прежде тела был совращен ум, ибо поначалу согласие ума лишь обрисовывает грех, а затем уже тело его своим действием осуществляет (букв. «во-ображает», «формирует» – «Примеч. пер».), – то справедливо Господь Иисус Христос, желая воздвигнуть падшее естество, протягивает руку всему человеческому и воздвизает падшее тело и ум, созданный по образу Сотворшего его». «Владыка Христос воспринял всё человеческое не ради Себя, а ради нас, всюду соблюдая приличествующее человеческой природе, дабы Божественное домостроительство спасения не казалось мнимым». «Господь Иисус именуется Сыном Человеческим, потому что рожден от жены по плоти, хотя как Слово Он есть Бог».

«Вселенская вера учит, – пишет Викентий Леринский, – что Слово Божие соделалось человеком таким образом, что взяло на Себя нашу природу не видимо и не призрачно, а действительно и истинно (non fallaciter et adumbrate, sed vere expresseque susciperet); совершило же [Оно] дела человеческие, не как бы копируя дела другого, но как творя Свои собственные… Не подражал Он совершенному человеку и не притворялся им, но показал (exhiberet), что реально и всецело Он есть подлинный человек (homo verus). Тогда как Бог Слово, восприняв природу совершенного человека (in se perfecti hominis suscipiendo naturam), пребыл неизменным в Своей сущности, Он и в самом деле был плотью, т. е. настоящим человеком; не показывая лишь вид, но по истине, не через подражание, но в сущности (non simulatoria, sed vera, non imitativa, sed substantiva)».

«Бог Слово, сотворивший нас в начале, – говорит святой Дамаскин, – ничего не опустил из того, что ранее вложил в наше естество, но воспринял всё: тело и разумную и мыслящую душу и их свойства, потому что живое существо, лишенное чего бы то ни было из этого, – уже не человек. Ведь Он весь воспринял всего меня и весь соединился со всецелым, дабы всецелому человеку даровать спасение. Ибо то, что не было бы воспринято, осталось бы неисцеленным (невоспринятое не уврачевано)».

«Сын Божий и Бог, – богословствует святой Симеон Новый Богослов, – снизшел с небес, вошел в утробу Девы и Богородицы, пребыл в ней девять месяцев и соделался человеком… проходя по порядку весь чин нашего естества».

в) Иисус Христос – истинный Богочеловек

Все Божественные откровения об Иисусе Христе сливаются в две истины. Первая истина: Иисус Христос – Истинный Бог, и вторая: Иисус Христос – истинный человек. Но эти две [истины) опять-таки сочетаются в одну святую и спасительную истину: Иисус Христос – истинный Богочеловек. Не только Бог и не только человек, но и – Богочеловек. Впрочем, хотя Он и Истинный Бог, и истинный человек, Иисус Христос – все-таки одно лицо, а не два. Хотя в Нем два естества: Божественное и человеческое, – Он ни в коем смысле не представляет Собой два отдельных лица, но одно-единственное, и причем – Лицо Божественное, Лицо Бога Слова, Который в Свою Божественную Ипостась принял человеческое естество. По своей сущности естество Божественное и естество человеческое бесконечно и безмерно различаются. Но Богочеловеческое чудо Христовой Личности состоит именно в том, что Ипостасью Слова эти два бесконечно различных естества сопряжены в одно досточудное и неделимое единство. И хотя в этом предивном ипостасном единстве разница между Божественным и человеческим естеством сохраняется, она все-таки не такова, чтобы каждое естество имело свое отдельное лицо, из чего образовались бы два отдельных лица, два Христа, из Которых бы один был Богом, а другой – человеком.

Описывая Иисуса Христа как Истинного Бога и истинного человека, Святое Откровение своей неопровержимой наглядностью изображает и показывает, что в Нем только одно-единственное Лицо, ибо Божество и человечество соединены в одну ипостась, в одно лицо, и причем – в Лицо Бога Слова. Человеческое естество в Господе Иисусе Христе, хотя оно полно и совершенно, не имеет своей отдельной ипостаси; его во всей полноте Бог Слово принял в Свою Божественную Ипостась. «Бог Слово воплотился, восприняв от Богородицы начаток нашего смешения – плоть, оживляемую душой словесной и разумной, так что сама Ипостась Бога Слова соделалась Ипостасью плоти. И Ипостась Слова, прежде бывшая простой, стала сложной; сложной же – из двух совершенных естеств: Божества и человечества. И эта Ипостась носит в Себе Свое исключительное и особенное свойство – Божественное Сыновство Бога Слова, Которым [Она] и отличается от Отца и Святого Духа; имеет [Она] к тому же и исключительные и особенные свойства плоти, которыми отличается и от Матери, и от прочих людей. Воплощенная Ипостась Бога Слова носит в Себе и те свойства Божественного естества, которыми соединена с Отцом и Духом, а также и те отличительные признаки естества человеческого, которыми она соединена и с Матерью, и с нами. Сверх того, воплощенная Ипостась Бога Слова отличается как от Отца и Духа, так и от Матери и от нас тем, что Она есть в то же время и Бог, и человек. Ибо мы знаем, что это – наиболее отличительное (букв. «самое особенное» – «Примеч. пер».) свойство Христовой Ипостаси».

Новозаветное Откровение, если его внимательно и молитвенно изучать, ясно показывает, что Господь Иисус Христос всегда ощущает и сознаёт Себя одним-единственным лицом, одним-единственным присно, везде и во всем: в жизни, в делах, в учении, в смерти, в Воскресении, в Вознесении. Господь Иисус Христос всегда приписывает Себе как единому Лицу свойства и действия как Своего Божественного естества, так и Своего естества человеческого. Никогда не чувствует, не сознаёт и не представляет Он Себя двумя лицами, но всегда одним и единственным. Во всех событиях жизни Спасителя: в Рождении от Святой Девы, в Крещении на Иордане, в Преображении на Фаворе, в страданиях, в смерти, в Воскресении, в Вознесении, – проявляется одна и Та же Личность как носитель всего присущего Христу. За всеми чудесами Спасителя как Творец и Совершитель их сверхъестественной реальности всегда стоит одна и Та же Личность воплощенного Бога Слова. Только из Нее и Ею они возможны, подлинны, объяснимы и Божественны. Равно как и из каждой мысли Спасителя, и из каждого Его чувства и слова светит и действует одна и Та же Личность – Личность воплощенного Бога Слова. Но это единство Личности Спасителя ни в коем случае не уничтожает ни различия, присно существующего в Нем между естеством Божественным и естеством человеческим, ни различия между чисто человеческими свойствами Его человеческого естества и чисто Божественными свойствами Его естества Божественного. Господь и Бог наш Иисус Христос, именуя Себя то Сыном Человеческим, то Сыном Божиим, выделяя в первом случае реальность и истинность Своего человеческого естества, а во втором – реальность и истинность Своего естества Божественного, непреложно ощущает, сознаёт и обнаруживает Себя одним-единственным Лицом – Лицом воплощенного Бога Слова. В беседе с Нафанаилом, раскрывая Себя и как Сына Божия, и как Сына Человеческого, Господь Иисус, показывает Себя единой Личностью, Которая, даже проявляя Свое Божественное всеведение и всемогущество, все-таки чувствует и сознаёт Себя по-человечески реальной и вещественной (Ін. 1:48-51). Подчеркивая в разговоре с Никодимом, что «никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах» (Ін. 3:13), Спаситель являет Себя единым Лицом – и тем самым Он Себе, единому и неделимому, усваивает как свойства человеческого естества, как-то: пространственную ограниченность человеческой плоти, ее страдание и воскресение, так и свойства естества Божественного, как-то: вездесущие, всежизненность, вечность (Ін. 3:13-16).

В силу единства Личности (Лица) Господь Иисус говорит о Себе, что Он, Сын Человеческий, подаст верующим в Него вечную жизнь, ибо Он – «хлеб Божий… который сходит с небес и дает жизнь миру» (Ін. 6:27,29,33,42). При этом Господь возвещает, что Он, Иисус из Назарета, в Своей человеческой подлинности, есть хлеб жизни и что приходящий к Нему не будет алкать и верующий в Него не будет жаждать никогда (Ін. 6:35; ср.: Ін. 6:28-40). Ведь самый непосредственный людской реализм звучит из следующих слов Спасителя, наиболее отчетливо свидетельствующих о Нем как об одной-единственной Личности воплощенного Бога Слова: «Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира… Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие» (Ін. 6:51,53-55).

Не менее очевидно Господь Иисус являет Себя как единую Личность и тогда, когда перед Иудеями нарицает Себя и Сыном Божиим, и Сыном Человеческим; как Сын Божий Он существует вечно и безначально, а как Сын Человеческий – подвержен человеческому страданию и смерти (Ін. 8:23,25,28,35,40,42,58); как Сын Божий Он – безгрешность и истина, освобождающая от греха и смерти (Ін. 8:46,32-36,24), а как Сын Человеческий – находится в опасности быть убитым (Ін. 8:40,59; ср.: Ін. 10:32-33Мф. 16:16-23). Когда на Тайной вечери непостижимый и загадочный Спаситель сказует ученикам тайну Своей единой, неделимой, неизменной Личности, то говорит: «Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу» (Ін. 16:28). Каким по существу и Личности (Лицу) пришел Спаситель от Отца в мир, таким и возвращается Он к Отцу, сочетав с Собою и совершенное человеческое естество в нераздельное единство Своей Личности. Таким и ушел Он из сего мира, таким и остался навсегда: неделимым, неизменным, одним и единственным Господом нашим Иисусом Христом (ср. Деян.1:11, 7:55Євр. 13:8).

Просвещенные Духом Апостолы единодушны в чувстве, сознании и исповедании того, что Иисус Христос – одна-единственная Личность, нераздельная и непреложная. Никогда, нигде и ни в чем не делят они Господа Иисуса на два существа, или на две личности, или на Иисуса-человека и на Иисуса-Бога. Один [и Тот же] Иисус и пострадал, и воскрес; а не то, что-де один Иисус умер, а другой воскрес. Всё свидетельство святых Апостолов сводится именно к утверждению о том, что это – одно и То же Лицо: ««Сего Иисуса Бог воскресил, чему все мы свидетели»» (Деян.2:32; ср.: Деян.2:22–24, 3:13–16, 5:30–32). Вторая Ипостась Пресвятой Троицы – Бог Слово – стала плотью (Ін. 1:14; ср.: Мф. 16:16), оставаясь во всем Себе тождественной, неизменной и вечной Ипостасью. Потому как Бог Слово, сделавшись человеком, пребыл непреложным в Своей Божественной Ипостаси, Он как Богочеловек и мог показать и явить Свою Божественную славу. Это и означают слова возлюбленного Христом Богослова: «И мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ін. 1:14). Бог Слово воспринял образ раба, стал человеком, уничижил Себя, соделался послушным до смерти, и причем до смерти крестной (Флп. 2:6-8), но при всем этом Он пребыл неизменным в Своем Божественном естестве, непреложным в Своей Божественной Ипостаси.

Единородный и вечный Сын Божий родился от Святой Девы, не переставая быть Богом; посему Он – Богочеловек. Об этом свидетельствуют слова богодухновенного Апостола: «Бог послал Сына Своего Единородного, Который родился от жены» (Гал. 4:4; ср.: Рим. 1:3). По поводу этих слов Апостола святой Дамаскин говорит: «Апостол не сказал “через жену”, но – “”от жены””. Этим божественный Апостол показал, что Единородный Сын Божий и Бог есть именно Тот, Кто от Девы соделался человеком, и что Рожденный от Девы и есть Сын Божий и Бог. Родился же Он телесным образом, так как стал человеком; не вселился Он в заранее созданного человека как в некоего пророка, но Сам существенно и истинно стал человеком, то есть позволил, чтобы в Его Ипостаси существовала плоть, одухотворенная словесной и разумной душой, и Сам соделался для нее Ипостасью».

Ипостась Бога Слова и по Своем воплощении Своем пребыла Той же и Себе тождественной, т. е. присно второй Ипостасью Пресвятой Троицы, присно полнотой Божества. В Иисусе Христе, в этой воплощенной Ипостаси Бога Слова, «обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2:9), что весьма красноречиво свидетельствует о том, что Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный человек, то есть Богочеловек. Сын Божий, рожденный по плоти от семени Давидова, – и есть Иисус Христос, Господь наш (Рим. 1:3-4), «сущий над всем Бог» (Рим. 9:5). Вся тайна христианской веры исчерпывается словами: «Бог явился во плоти» (1Тим. 3:16), Бог явился как Богочеловек.

Божественное учение Священного Писания о Богочеловечестве Господа нашего Иисуса Христа Церковь всегда хранила в своем благодатном чувстве и сознании, соблюдая его непреложно и свято и, если это было нужно, выражая [его! в древних символах Апостольских Церквей: Иерусалимской, Римской, Антиохийской, Александрийской, Кесарийской, Кипрской, – пока, наконец, определенно и неизменно не утвердила его в вечном Никео-Цареградском Символе веры, в членах 2–7. В них богомудро исповедуется Божественная истина Святого Откровения о том, что одно и То же Лицо, один и Тот же Господь Иисус Христос, Сын Божий («И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия…»), есть Бог от Бога, Свет от Света, единосущный с Отцом, сшедший с небес, воплотившийся от Духа Святого и Святой Девы и вочеловечившийся, распятый, страдавший, погребенный, воскресший, вознесшийся на небеса и паки грядущий судить живых и мертвых.

Исповедуя и защищая возвещенную Богом истину о Богочеловечестве Господа Иисуса Христа, выраженную в Никео-Цареградском Символе веры, Святые Отцы Четвертого Вселенского Собора дали более обширное изъяснение этой пресвятой истины в своем исповедании веры, которое гласит: «Последующе Божественным Отцем, все единогласно поучаем исповедовати единаго тогожде Сына, Господа нашего Иисуса Христа, совершенна в Божестве и совершенна в человечестве, истинно Бога и истинно человека, Тогожде из души и тела, единосущна Отцу по Божеству и единосущна Тогожде нам по человечеству, по всему нам подобна, кроме греха, рожденна прежде век от Отца по Божеству, в последние же дни Тогожде ради нас и ради нашего спасения от Марии Девы Богородицы по человечеству, Единаго и Тогожде Христа, Сына, Господа, Единородного, во двух естествах неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемаго (никакоже различию двух естеств потребляемому соединением, паче же сохраняемому свойству коегождо естества, во едино Лице и во едину Ипостась совокупляемаго), не на два лица разсекаемаго или разделяемаго, но Единаго и Тогожде Сына и Единороднаго, Бога Слова, Господа Иисуса Христа, якоже древле Пророцы о Нем, и якоже Сам Господь Иисус Христос научи нас, и якоже предаде нам символ Отец наших».

В так называемом Афанасиевом символе учение о Лице Господа Иисуса Христа выражено следующим образом: «Есть же правая вера, да веруем, и исповедуем, яко Господь наш Иисус Христос, Сын Божий, Бог и человек есть. Бог от существа Отча, прежде век рожденный; и человек есть от существа Материя, во времени рожденный. Совершенный Бог, и совершенный человек, от души словесныя, и человеческия плоти состояй. Равен Отцу Божеству, мний Отца по человечеству. Иже аще и Бог есть и человек, обаче не два, но един есть Христос: един же не пременением Божества в плоть, но восприятием человечества в Божество: един всяко, не слиянием естеств, но единством Ипостаси». (Est ergo fides recta, ut credimus et confiteamur, quia Dominus noster Jesus Christus Dei Filius Deus et homo est (dualitas in unitate). Deus est ex substantia Patris ante saecula natus, et homo est ex substantia matris in saeculo natus: perfectus Deus, perfectus homö ex anima rationali et humana carne subsistens, aequalis Patri secundum divinitatem, minor Patre secundum humanitatem. Qui licet Deus sit et homo, non duo tamen, sed unus Christus (unitas in dualitate). Unus autem non conversione deitatis in carnem, sed assumptione humanitatis in Deum; unus omnino non confusione substantiae, sed unitate personae).

Господь и Бог наш Иисус Христос как Богочеловек явил не только Бога, но и человека. Его Богочеловечеством окончательно и совершенно, по Божию милосердию, решена проблема человека. Поэтому Христово Богочеловечество – это краеугольный камень христианства. Возрождение, освящение, просвещение, спасение содержатся в Богочеловеке, а не в человеке. Человек в своей обнаженной человечности есть нечто такое, что само собой не может ни просуществовать, ни усовершиться до конечных границ своих людских возможностей; он есть нечто, требующее возрождения, освящения, просвещения, восполнения, совершения Богочеловеком. Иисус Христос – это Бог и человек, Богочеловек; и как Таковой Он – одно-единственное Лицо (Личность). Это – первый факт Святого Откровения, из которого нужно исходить, если есть желание войти в тайну бытия Божия и бытия человеческого. Кто обойдет, или отвергнет, или исказит эту тайну, тот не может ни войти в мистерию христианства, ни проникнуть в исключительно неординарную Личность Христа. Иисус Христос есть Богочеловек, – вот исходная точка Богооткровенного, преподанного Самим Богом исторического христианства. Из нее исходят Евангелисты и Апостолы, Мученики и Исповедники, Святые Отцы и Чудотворцы, одним словом – все те, кто через благодатные, евангельские подвиги удостоился руководства от Святого Духа, от Духа Истины, наставляющего их на всякую Божию истину об Иисусе из Назарета.

Прекрасная душа святого Игнатия Богоносца, вся собранная молитвой и Духом Святым и введенная в Богооткровенную истину о Богочеловеке, говорит нам о Нем: «Есть единый Врач, Который – тело и дух, рожден и нерожден, Бог в человеке, в смерти – истинная жизнь, от Марии и от Бога – Иисус Христос, Господь наш». Он – Сын Человеческий и Сын Божий. Хотя как Сын Божий Он незрим, однако же ради нас сделался видимым (ὁρατὸν); Неосязаемый, Бесстрастный (букв. «Нестрадальный» – «Примеч. пер».), ради нас стал подверженным страданию (букв. «страдальным»63 (παϑητὸν). – «Примеч. пер».) и всё для нас претерпел».

Первый святой апологет христианства, богомудрый Иустин Философ, видит в Иисусе Христе единую Личность Богочеловека. Он утверждает, что Христос есть Бог, Сын Единого, нерожденного и неизреченного Бога, Он – Господь и Бог Сын Божий; и как таковой Он соделался ради нас человеком, дабы нам, став общником наших страданий, даровать исцеление. Иисус Христос, Который есть Слово Божие, явился и стал ради нас совершенным человеком, то есть человеком с телом, разумом и душой, и все страдания, которые претерпел, и вся слава, которой Он увенчан, принадлежат Ему как таковому.

Для Тертуллиана, человека бурной и бесстрашной веры, Иисус Христос – одно Лицо с двумя природами. «Мы видим две природы, не смешанные, но соединенные в одном Лице (non confusum, sed coniunctum in una persona), Бога и человека Иисуса (Deum et hominem Jesum)».

Богооткровенное правило апостольской веры, которым живет Церковь, состоит в том, чтобы веровать в Иисуса Христа, Сына Божия, рожденного от Девы Марии, распятого при Понтийском Пилате, воскресшего из мертвых в третий день, вознесшегося на небо, сидящего одесную Отца, ниспославшего Святого Духа и имеющего судить живых и мертвых по воскресении тела.

«Господь наш Иисус Христос есть Истинный Бог и истинный человек, – рассуждает святой Ириней. – Сын Божий, Который есть Слово Божие и от вечности существует у Отца, воплотился, и стал человеком (incarnatus est et homo factus), и низшел до самой смерти, и совершил домостроительство нашего спасения». «Лишь сочетав в Себе Бога и человека, Христос мог победить врага человеческого рода и даровать спасение людям. Если бы Бог не соединился с человеком, то человек не мог бы сделаться причастником бессмертия, нетления. Ибо Посреднику между Богом и человеками надлежало быть в близком сродстве и с Богом, и с людьми, чтобы сдружить их и сочетать, чтобы привести человека к Богу и открыть людям Бога».

Введение человека в бессмертие (букв. «обессмерчивание». – «Примеч. пер».) и спасение человека невозможно без Богочеловека. «Слово Божие для того сделалось человеком, – говорит святой Ириней, – и Сын Божий Сыном Человеческим, чтобы человек, соединившись с Сыном Божиим и получив усыновление, стал Сыном Божиим. Ведь мы не могли бы никоим образом стяжать нетление и бессмертие, как только через соединение с нетлением и бессмертием. Но как могли бы мы соединиться с Нетлением и Бессмертием, если бы прежде Нетление и Бессмертие не стали тем, что и мы, дабы тленное было поглощено нетленным и смертное бессмертным». Эту веру в единое Лицо Богочеловека Иисуса Христа, Сына Божия, воплотившегося, родившегося от Девы, пострадавшего, воскресшего, вознесшегося на небо и паки грядущего во славе Отчей воскресить каждое человеческое тело – дабы пред Ним, Иисусом Христом, Господом нашим и Богом, Спасителем и Царем, преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних – и совершить праведный суд над всеми существами, даруя праведным вечную жизнь и нетленную славу, а неправедным – вечный огонь, – эту веру Церковь, хоть и рассеяна она по всему миру, заботливо хранит и проповедует, имея как бы одну душу и одно сердце, научая ей и передавая ее, как если были бы у нее единые уста.

Ученый подвижник Ориген имеет вдохновенное видение Богочеловеческой Христовой Личности. «В первую очередь мы должны выделить, – говорит он, – что природа Божества (Deitatis natura) во Христе, принадлежащая Ему как Единородному Сыну Божию, – это одно (aliud), а человеческая природа (humana natura), воспринятая Им на Себя в последнее время ради домостроительства спасения, – это другое (alia)». «Но при двойстве природ Господь Иисус Христос есть одно Лицо, одно существо, Он – и Бог, и человек, Богочеловек (Deus homo)». «Это единство таково, что Сын Божий не может отделяться от Иисуса, ибо по воплощении душа и тело Иисусовы суть и в самом деле едино со Словом Божиим». «Основная истина апостольского учения – веровать, что Иисус Христос, пришедший в мир, рожден от Отца прежде всякой твари; что в последнее время через воплощение Он сделался человеком, хотя и был Богом, и, сделавшись человеком, остался, как и был, Богом (et homo factus mansit quod erat Deus), что воспринял тело, как и наше, с тем только отличием, что оно было рождено от Девы и Духа Святого; что сей Иисус был истинно рожден, истинно страдал, истинно, а не призрачно умер; что Он истинно воскрес из мертвых, и по Своем Воскресении общался со Своими учениками, и вознесся на небо».

По учению богомудрого Отца Православия, святого Афанасия Великого, Единородный Сын Божий, «единосущное со Отцем Слово, воплотилось от Святой Девы Богородицы и Духа Святого, восприняло на Себя всего человека, человека, состоящего из души и тела… и явился человек Христос, превечный Бог… Поэтому Христос именуется человеком, именуется и Богом; Христос есть и Бог, и человек, и един есть Христос». «Душа Христова вместе с плотью всегда имеет ипостасное единство с Богом Словом. Ибо един есть Христос из двух противоположных [природ], совершенный Бог и совершенный человек». «Христос называется совершенным Богом и совершенным человеком… по полноте бытия, то есть по полноте Божественной и человеческой природы, дабы и то, и другое было одним и Тем же по всему совершенным Богом и человеком». «Сугуб по естествам Христос, а один-единственный по Ипостаси, усвояющей Себе принадлежащее как одному, так и другому естеству. Ипостась Сына Божия стала ипостасью человеческого естества».

«Господь Христос имеет два образа (δύο ἔχει μορφὰς) и сохраняет их, не повреждая ни того, ни другого. Ибо Сын Божий и Бог, соделавшись человеком, не уничтожил Божия; равно как не отверг Он, Бог, и человеческого образа. В Нем два образа: образ Господа и образ раба; первый по естеству Божественный, а второй по естеству человеческий; первый – вечный, второй – временный; первый – от Отца, второй – от Девы; первый – от Единого (ἐϰ μόνου), второй – от Единой (ἐϰ μόνης); эти двое суть в Нем одном. Мы не отделяем Бога Слова от тела и не ведаем ни двух сынов, ни двух христов, но – вечного Сына Божия, родившегося в последнее время из самой утробы Девы как совершенный человек. Ибо как Отец родивший – родил совершенного Сына; так и Сам единый Сын и Слово Отца, желая всецело спасти погибшего человека, соделался совершенным человеком. Восприняв тело, Он не опустил души, но принял и душу, и ум».

«Господь стал человеком по природе, а не по видимости. Воплощение Слова совершено согласно Божией природе… поэтому нельзя приписать Ему греха, так как Божией природе грех недоступен. В том и состоит чудо, что Господь соделался человеком, и причем человеком без греха; этим совершено всецелое обновление, дабы было явлено Его могущество. От того, что́ некогда Сам ввел в человеческую природу, Он воспринял на Себя то, что хотел, то есть рождение от жены, возрастание и различные периоды жизни, утомление, голод, жажду, сон, печаль, смерть, Воскресение. Для этого там, где истлевало человеческое тело, там Иисус полагает Свое тело; и где человеческая душа была обладаема смертью, там Христос показывает, что и Его душа – человеческая, чтобы и как человеку не быть Ему обладаему смертью и как Богу – разрушить державу смерти: дабы там, где посеяно тление, произросло нетление, и где царствовала смерть, Он, Бессмертный, явившись в образе человеческой души, показал бессмертие и тем самым соделал нас общниками (причастниками) Своего нетления и бессмертия в надежде на воскресение из мертвых… В Своем искупительном подвиге Господь дал тело за тело, и душу за душу, и совершенное бытие за всего человека».

Святой Кирилл Иерусалимский, с душой, истканной из Богооткровенных истин Священного Предания, выражает в Своей христологии соборное Христо-чувство и Христо-сознание Вселенской Церкви. Он свидетельствует, что «Христос имел два естества: был человеком, насколько был видим, и Богом, насколько был невидим. Как человек Он действительно ел, как мы (ибо имел плоть, подобную нашей, а как Бог насытил пять тысяч людей пятью хлебами; как человек Он истинно умер, а как Бог воскресил четверодневного мертвеца; как человек Он действительно спал в лодке, а как Бог – ходил по водам». «Надобно веровать в единого Господа Иисуса Христа, Единородного Сына Божия. Мы говорим “в единого”, чтобы Его Сыновство было единородным; мы говорим “в единого”, чтобы ты не предположил, что существует некто другой; мы говорим “в единого”, чтобы ты неблагочестиво не распространил Его разноименные действия на многих сынов».

«Многие наименования имеет Спаситель наш, но еретики пребывают в заблуждении, утверждая, что одно – Христос, другое – Иисус, третье – Дверь и т. д. Но вера предупреждает нас, правильно говоря: «во единаго Господа Иисуса Христа»; хотя многие имена, но Лицо одно». «Иисус Христос – Бог, родившийся от Девы… Не святое дело – поклоняться Ему как обычному человеку, и не благочестивое дело говорить, что Он только Бог без человечества, т. е. без человеческого естества. Ибо если Христос – Бог, Кто» Он в действительности и есть, но не воспринял на Себя человеческое естество, то мы чужды спасения. Итак, должно поклоняться Ему как Богу и веровать, что Он вочеловечился. Нет никакой пользы говорить, что Он человек без Божества, т. е. без Божественного естества, и неспасительно не признавать в Нем человечества с Божеством, т.е. человеческого [естества] с Божественным естеством».

Великий таинник Божественной Троицы, святой Григорий Богослов, в трепетном изумлении истаивает пред досточудной тайной Личности Богочеловека Иисуса. «В Господе Иисусе Христе мы не отделяем человека от Божества, – говорит святой Богослов, – но исповедуем единство и одинаковость Лица, Которое не всегда было человеком, но Богом и Сыном Единородным, предвечным, не имевшим тела и ничего телесного, но в последнее время воспринявшим на Себя человечество, человеческое естество, ради нашего спасения; [Он] подвержен страданию («страдален») по плоти, бесстрастен («нестрадален») по Божеству; ограничен по телу, не ограничен по духу; одновременно земной и небесный, осязаемый и неосязаемый, вместимый и невместимый, – дабы одним и Тем же Лицом, Которое есть совершенный человек и Бог, был восстановлен всецелый человек, падший через грех… Если же кто вводит двух сынов, одного от Бога, а другого от Девы Марии, и не признаёт, что это – одно и То же Лицо, таковой да будет лишен усыновления, обещанного право верующим. Ибо хотя Бог и человек суть два естества, как в человеке душа и тело, однако же не существует ни двух сынов, ни двух богов, как в душе и теле не существует двух человеков. Говоря вкратце, в Спасителе суть два различных естества, ибо невидимое нетождественно с видимым и предвечное – с временным; значит, в Нем все-таки не два лица. Ибо оба естества суть одно в соединении: Бог вочеловечился, и человек обожился».

Преисполненный молитвенной мудрости святой Ефрем Сирин пишет: «Одного и того же исповедую совершенным Богом и совершенным человеком, в двух естествах, ипостасно, или лично, соединенных, познаваемых нераздельно, неслиянно и неизменно, облекшимся в плоть, одушевленную словесной и разумной душой, и соделавшимся нам подобострастным во всем, кроме одного греха. Один и тот же… Бог и человек, в том и другом совершенный, один в двух естества, и в двух один».

По взволнованной молитвой душе святого Златоуста плывет в своей Богозданной красоте Богооткровенная истина о Богочеловечестве Господа Иисуса. Он благовествует, что Господь Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный человек. «В Сыне Своем Бог послал ходатая (посредника) между Богом и людьми. Дабы мог совершить Свое посредническое дело, ходатай должен быть Богочеловеком, т. е. надлежит Ему быть в самом близком единстве и родстве и с Богом, и с человеком. Ходатай должен быть в близкой общности с обеими сторонами, между которыми будет Он посредничать… Ходатаю свойственно обладать тем, что» имеют обе стороны, между которыми Он посредничает, чтобы мог Он привести их ко взаимному общению. Если же Он имеет принадлежащее одной стороне, но лишен принадлежащего другой, то Он уже не посредник. Посему, если Иисус Христос не имеет естества Отча, то Он не посредник, но отделен от Него. Ибо как стал Он причастником человеческого естества, потому что пришел к людям, точно также Он общник и в Божием естестве, потому что пришел от Бога. Так как в Нем сочетались два естества, то подобает Ему был быть близким обоим естествам. Как, следовательно, сделался Он человеком, так был и Богом. Если бы был Он только человеком, то не мог бы стать посредником, ведь Ему надлежало беседовать и с Богом. Равно как и если бы был Он только Богом, то не был бы посредником, потому что не приняли бы Его те, за которых Он ходатайствует».

Светлая истина Святого Откровения о Богочеловечестве Господа Иисуса излучается из богомудрого учения святого Кирилла Александрийского. В двух естествах, Божественном и человеческом, Господь Христос – един и не разделяется. «Как Слово Бога Отца совершенно в Божестве, так совершенно Оно и в человечестве, ибо Оно приняло на Себя не тело неодушевленное, а тело, одушевленное разумной душой». «Христос в одном Лице – и Бог, и человек; как таковой Он посредник между Богом и людьми. Соделавшись человеком, Он не удвоил Себя, ибо как Слово было Богом пред Своим пришествием на землю, так и став человеком, Оно опять – одно (εἵς πάλιν). Апостол называет Его посредником между Богом и людьми, ибо Он – един из двух сущностей. Он, следовательно, посредник Бога, ибо одной и той же сущности с Отцом; а к тому же Он и посредник людей, так как совершенно общается в человеческом естестве, кроме греха». «Основываясь на Священном Писании, мы говорим, что посредник между Богом и людьми состоит из нашего человеческого естества, которое в Нем по исключительной причине совершенно, и из Сына Божия по естеству, т. е. явившегося Единородного. Утверждаем и то, что между неравными и неподобными естествами воцарилось единство путем некой неизреченной дружбы и общения. Ведаем единого Христа, и Господа, и Сына; знаем и то, что в Нем существует и подразумевается и Бог, и человек. Навыкли мы считать это единство совершенно нераздельным (ἀδιάσπαστος), веруя, что Он – и Единородный, и Первородный: Единородный, потому что явился как Слово Бога Отца и из Его сущности, а Первородный, потому что соделался человеком, и причем – среди многих братий. Ибо как Бог Отец – один, из Которого всё, так и Господь Иисус Христос – один, через Которого всё. Ведь знаем мы, что по естеству Он – Бог Слово, через Которого всё, хотя и стал плотью (σάρξ), то есть человеком».

«Владыка Христос есть совершенный Бог и совершенный человек; Он одновременно и Сын Божий, и Сын Человеческий. Всё человеческое и всё Божественное, сказанное о Нем в Священном Писании, сводится к одному Лицу. Ибо мы знаем, что один и Тот же Он и спал на возглавии, и с властью повелевал морю и ветрам; один и Тот же Он и утомлялся от пути, и Своей силой шел по морю, как по суше; значит, Он один и Тот же – и Бог, и человек». ««Иисус Христос вчера, и сегодня, и во веки Тот же». Ибо мы не делим домостроительства спасения на два лица (εἰς πρόσωπα δύο) и не исповедуем и не веруем в двух сынов вместо Единородного, но мы научились и других научаем, что во Христе существуют два естества». «Господь Иисус Христос не двойствен (οὐ διπλοῦς), но один и единственный (εἷς τε ϰαὶ μόνος) Господь и Сын, Слово Бога Отца, не без плоти; ибо между человечеством и Божеством имеется слишком большое различие и расстояние, но Слово Божие, будучи общником плоти и крови, тем не менее одно, как до плоти, так и после плоти – одно, то есть одно и до воплощения, и по воплощении». «Господь наш Иисус Христос всегда был Сыном Божиим, существуя как Истинный Бог; но и восприняв на Себя в последнее время человеческое естество, Он – один и Тот же, назовем ли Его Богом, или человеком, или же Иисусом», «ведь ни одно из этих наименований не уничтожает другого».

«Господь Иисус Христос был по Своему Божеству единосущен с Отцом (homoousios Patri), – пишет святой Кассиан, – а по плоти был единосущен со Своей Матерью (secundum carnem autem homoousios Matri fuit). Но не то, что Он будто был одним лицом, которое было одной сущности с Отцом, а другим, бывшим одной сущности с Матерью, а то, что один и Тот же Господь Иисус Христос и рожден как человек, и, будучи Богом, имел в Себе свойства и Отца, и Матери; и в чем был человеком, Он явил подобие со Своей Матерью (in ео quod homo est humanae Matris reddidit similitudinem), а в чем был Богом, Он имел самоё естество Бога Отца».

Объемля и сочленяя своим облагодатствованным умом Богооткровенное учение Церкви по этой теме, святой Дамаскин пишет: «Мы утверждаем, что при вочеловечении одного из Святой Троицы – Бога Слова – всецелое и совершенное естество Божества в одной из Своих Ипостасей соединилось со всецелым человеческим естеством, а не часть с частью… Мы утверждаем, что вся сущность Божества соединилась со всем естеством человеческим. Бог Слово ничего не опустил из того, что насадил в нашем естестве, когда нас сотворил в начале, но воспринял всё: тело, душу разумную и словесную, а также и их свойства, ибо творение, лишенное одной из этих принадлежностей, уже не человек. Но Он весь воспринял меня всецелого и весь соединился со всем, дабы всецелому даровать спасение. Ибо то, что Он не воспринял бы, осталось бы неисцеленным… Не проповедуем мы Его ни как Бога только, лишенного нашего человечества, ни только как человека, лишая Его Божества, ни как Бога и человека раздельно, но проповедуем, что Он один и Тот же есть в то же время и Бог, и человек, совершенный Бог и совершенный человек, всецелый Бог и всецелый человек, один и Тот же – всецелый Бог и со Своей плотью и всецелый человек и со Своим пребожественным Божеством. Называя Его совершенным Богом и совершенным человеком, мы выражаем этим полноту и отсутствие какого-либо недостатка в естествах; говоря же, что Он есть всецелый Бог и всецелый человек, обозначаем этим единственность (единичность) и неделимость Ипостаси… Весь (ὅλος) Христос есть совершенный Бог, но не всё (ὅλον) в Нем Бог, ибо Он не только Бог, но и человек. Точно также весь (ὅλος) Он совершенный человек, но не всё в Нем человек, ибо Он не только человек но и Бог. Слово «”всё” (ὅλον)» обозначает естество, а слово «”весь” (ὅλος)» обозначает Ипостась».

* * *

61 В русском синод. переводе: …«ибо так надлежит нам исполнить всякую правду».– Примеч. ред.

62 В русском синод. переводе: «Кто из вас обличит Меня в неправде?» – Примеч. ред.

63 Или даже «страстным» в смысле восприятия в Свою Ипостась человеческой природы с ее «непредосудительными» страстями – последствиями первородного греха.– Примеч. ред.

 

Отдел третий. БОГ КАК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГИЯ

3. Образ ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе

Рассматриваемая в беспристрастной исторической действительности Богочеловеческая Личность Господа Иисуса, хотя и содержит в Себе два совершенных естества, Божественное и человеческое, но, тем не менее, Она всегда одна-единственная, всегда одна и Та же, и таковой Себя проявляет. Изображая реальность двух естеств в Господе Христе и очевидность их ипостасного соединения, Святое Откровение не пытается путем логического, дискурсивного анализа показать, или удостоверить, т. е. объяснить человеческому сознанию самый способ этого соединения. И в этом случае, как почти и во всем, Откровение не доказывает, а являет; представляет факты такими, каковы они суть в своей непосредственной исторической наглядности и данности, встречая нас как бы упреждающими словами: «кто имеет уши слышать, да слышит», «кто имеет очи видеть, да видит». Оно констатирует факты, не истолковывая их, потому что в их достоверности и незамысловатости содержится их истинность и оправданность. Оно просто и искренно изображает Господа Иисуса Христа таким, каким Он был в Своей Богочеловеческой реальности, не добавляя к Нему ничего фиктивного, вымышленного, и не отнимая у Него ничего подлинного, очевидного. В преданности историческому реализму новозаветное Откровение неподражаемо и не имеет себе равных. О Господе Иисусе Христе оно свидетельствует, собственно, только то, что́ люди в непосредственной, исторической, евангельской действительности слышали, что́ видели своими глазами, что́ рассмотрели и осязали их руки, что́ самым критическим и самым скептическим образом они проверили (ср. 1Ін. 1:12Пет. 1:16Деян.4:20Ін. 20:24-28Лк. 24:11,37-41).

Откровение свидетельствует: «Бог явился во плоти» (1Тим. 3:16), но не объясняет таинственного внутреннего процесса этого явления, а лишь добавляет, что это «великая благочестия тайна». Но дабы обращенный к Богу человеческий дух не остался в полном неведении об образе ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе, Божественное Откровение говорит нам о Нем столько, сколько человеческое естество может вместить. Так, оно показывает нам, что два естества в Спасителе ипостасно соединены, причем не превращаются одно в другое и не теряют своих свойств, но каждое остается при себе и в своих границах. Это и означает евангельская истина: «Слово плоть бысть, и вселися ны» (Ін. 1:14), т. е. Оно стало плотью, оставаясь Богом, Кем [Оно] и было. ««Слово стало плотью», не пременившись во плоть, – говорит святой Афанасий Великий, – но ради нас восприняло на Себя живую плоть и соделалось человеком… Ибо тело, в котором было Слово, не единосущно Божеству, но истинно рождено от Девы Марии; и Само Слово не изменилось в плоть и кости, но явилось во плоти». ««Слово стало плотью» не значит, что произошло некое пременение Божественной сущности во плоть, но что Бог Слово воспринял на Себя человеческое естество». «Слово Божие стало человеком, соделавшись причастником нашей плоти и крови, но при этом не претерпело ни изменения (μετάστασιν), ни преложения Своего естества во плоть, ибо как Бог Оно неизменно». «Хотя и соделался Он плотью, Бог Слово пребыл Тем, Кто Он есть, ибо по естеству Он неизменен».

В Своей Богочеловеческой реальности Господь Иисус Христос есть видимый «образ Бога невидимого» (Кол. 1:15). И как Бог Он есть совершенный Бог, и как человек Он есть совершенный человек. Поэтому христоносный Апостол и говорит: «В Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2:9). Божество второй Ипостаси Святой Троицы, восприняв на Себя человеческое тело и став человеком, ничего не утратило из Своей полноты. Божественное и человеческое естества в Богочеловеке Христе столь таинственно соединены, что Он в то же время – и «образ Бога», и образ человека, «образ раба» (Флп. 2:6). «Образ Бога обозначает сущность Бога, а образ раба обозначает сущность раба, то есть сущность человека». Ипостасно соединившись с Божественным естеством Бога Слова, человеческое естество не утратило в Нем своего существенного отличия и не перестало быть человеческим, о чем свидетельствуют Его смерть, Воскресение и Вознесение. Вообще в Священном Писании ипостасное соединение двух естеств в Господе Иисусе Христе никогда и нигде не называется ни преложением одного в другое, ни слиянием, ни смешением, но восприятием Богом Словом человеческого естества, принятием образа раба, человека (ср. Ін. 1:14Флп. 2:7).

Богочеловеческое Христово Тело, Церковь, не была бы верна себе, отреклась бы от своей сущности, убила бы себя, если бы об образе ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе учила не так, как Святое Откровение. Свое вселенское, соборное, священное, апостольское, непреложное об этом учение Церковь Духом Святым соборно выразила через богомудрых Отцов Четвертого Вселенского Собора, раз и навсегда возвестив, что два естества в Господе Иисусе соединены: неслиянно (ἀσυγχύτως), неизменно (ἀτρέπτως), нераздельно (ἀδιαιρέτως), неразлучно (ἀχωρίστως). Другими словами, сочетавшись ипостасно, два естества не преложились одно в другое и не образовали некое новое естество, но оба в Лице Спасителя пребыли двумя различными естествами с различными свойствами. Они существуют в Нем совершенно целыми и совершенно различными, со всеми своими специфическими качествами, но в то же время они соединены так, что не существуют обособленно и не составляют двух отдельных лиц, но сочетались в единую Ипостась Богочеловека, Господа Иисуса Христа. Неразлучно соединенные в единой Ипостаси Спасителя с момента Его зачатия в утробе Святой Девы, эти естества никогда даже на кратчайшее время не разлучались и никогда не разлучатся. В силу единства Ипостаси воплощенного Бога Слова они суть одно и в этом единстве не утрачивают своих существенных признаков, составляющих вечное между ними различие, потому что Божественное естество в Господе Иисусе Христе – всегда Божественное, а человеческое [естество] – всегда человеческое.

Насыщая свои богомудрые души Божественной истиной Святого Откровения об ипостасном соединении Божественного и человеческого естества в Лице Богочеловека Иисуса, святые Отцы по-апостольски дерзновенно исповедовали эту истину и богомудро ее обосновывали и изъясняли. Свое чувство Христа, всегда живое, бодрственное и молитвенное, они своим облагодатствованным умом преобразовывали в глубокие, дивные и превосходные мысли о досточудности и незаменимости Бога и Господа нашего Иисуса Христа.

Пламенной душой погруженный в солнце новозаветной истины о Личности Богочеловека Христа, Тертуллиан благовествует: «Слово есть Бог, и Слово Господне пребывает вовек, присно сохраняя Свое естество. Если Слово не допускает перемены, то понятно, что слова Священного Писания «Слово стало плотью» нужно понимать не иначе, как что Слово начало существовать во плоти, явилось и было видимым и осязаемым через плоть (manifestatur, et videtur, et contrectatur per carnem). Ибо если бы Слово стало плотью, превратив и изменив Свое естество (ex transfiguratione et demutatione substantiae), то Иисус имел бы только одно естество, образованное из двух (una jam erit substantia Jesus ex duabus), был бы некой смесью плоти и духа (mixtura quaedam), как янтарь – из золота и серебра, и перестал бы быть и духом, и плотью, как янтарь – золотом и серебром, так как из смешения этих двух образовалось бы нечто третье. Таким образом, Христос не был бы Богом, ибо перестал бы быть Словом, поскольку превратился бы в плоть, и не был бы плотью, то есть человеком, поскольку превратился бы в Слово, но из того и другого образовалось бы нечто новое, оказавшееся бы чем-то третьим. Но мы, следуя Священному Писанию, признаём Его Богом и человеком, Сыном Божиим и Сыном Человеческим, с тем и другим естеством, которые имеют свои специфические свойства, ибо Слово есть не что иное, как Бог, а плоть есть не что иное, как человек (quia neque Sermo aliud quam Deus, neque caro aliud quam homo). Видим мы в Нем сугубое естество (duplicem statum), не смешанное (non confusum), а соединенное в одном Лице, Бога и человека Иисуса (sed coniunctum in una persona, Deum et hominem Jesum). Если бы Он был чем-то третьим, составленным, подобно янтарю, из того и другого естества (ex utroque confusum), то не могли бы существовать определенные проявления того и другого естества. Но так как оба естества действовали, каждое сообразно со своими свойствами, не смешиваясь, то и действия их соответствовали этим свойствам».

Своим преображенным молитвой умом святой Ипполит глубоко проник в тайну Личности Спасителя. «Божие Слово ради нас, – говорит он, – истинно стало человеком, кроме греха, и по-человечески безгрешно творило свойственное нашему естеству. Соделавшись человеком через самоуничижение, Он ни в коем отношении не нарушил Своего единства с Отцом. Каким Он был без плоти, то есть до воплощения, таким остался и по воплощении, ничем не ограниченным. И через плоть Он Божественно творил свойственное Божеству, показывая, что имеет два естества – Божественное и человеческое – и что в обоих действует согласно их истинной и действительной сущности. Сугубым действием, Божественным и человеческим, воплощенное Слово явило, что Оно одновременно – и безграничный Бог, и ограниченный человек, обладая в полноте сущностью каждого из них с присущими им естественными свойствами. Отсюда знаем, что их различие остается всегда сообразным естеству каждого и без изменения. Впрочем различие между Божеством и человечеством не есть, как говорят некоторые, чисто сравнительное, относительное, дабы не могли мы с уверенностью говорить о большем и меньшем в Одном, Который всегда по Себе – Один и Тот же. Ибо сравнения могут проводиться между объектами подобного естества, а не между объектами естества неподобного. Но между Творцом всех тварей и тем, что́ сотворено, между бесконечным и конечным, между безграничностью и ограниченностью – не может быть никакого вида сопоставления, так как они различаются между собой не сравнительно, не относительно, а абсолютно, в сущности. И все-таки здесь одновременно осуществлено некое неизреченное и неоспоримое сочетание двух в единую Ипостась, что́ абсолютно превосходит разум всех сотворенных существ. Ведь Божественное естество осталось всецело Тем же, Каким было и до воплощения; Оно в Своей сущности бесконечно, безгранично, бесстрастно, несравнимо, неизменно, непреложно, самосильно, беспредельно благо. Бог всех тварей, по учению Священного Писания, соделался истинно, без изменения, безгрешным человеком, и причем так, как ведает только Он один, потому что Он – естественный Зодчий вещей, превосходящих наше постижение. И спасительным воплощением Он ввел в плоть действие Своего Божества, причем это действие Он не ограничил плотью через самоуничижение (кенозис) и не истекало оно естественно из плоти, как источалось [оно] из Его Божества, но проявлял Он ее через плоть в том, что Божественно творил в Своем воплощенном состоянии. Ведь плоть не стала по естеству Божеством путем изменения естества, сделавшись как бы существенно (сущностно) плотью Божества, но чем она была до воплощения, тем по естеству и действию продолжила быть и после сочетания с Божеством. И творя во плоти свойственное безгрешной плоти, Он удостоверил кенозис Божества ради нас, подтвердив это знамениями и страданием плоти. Ведь и после Своего воплощения пребыл Он по естеству бесконечным Богом, проявляя свойственные и приличные Себе действия – действия, существенно проистекавшие из Его Божества и проявлявшиеся через Его совершенно святую плоть в чудесных делах».

«В досточудном воплощении Бога проявилась без какого-либо изменения всемогущая и всетворческая энергия всего Божества, через посредство Его совершенно святой плоти; и в делах, Божественно Им творимых, эта энергия Божества пребыла в своей сущности свободной от всякого ограничения, хотя и просиявала через плоть, которая сама по себе существенно ограниченна. Ибо не имеющее в Его естестве происхождения не может быть ограничено естеством, имеющим происхождение, хотя сие и вступило с тем в некое над-умное единство; впрочем никогда не могло бы сие быть внесено в то естество и в его естественную деятельность, потому что они пребывают каждое в пределах своей собственной и естественной неизменности».

«Бог, существенно вечный, по Своему бесконечному могуществу соделался безгрешным человеком; Он есть то, чем был, во всем и по чему распознаётся Бог; [Он] и то, чем стал, т. е. во всем и по чему распознаётся и может распознаваться человек. В обоих этих видах Он никогда не выпадает из Себя (μένει ἀνέϰπτωτος); как в Своей Божественной деятельности, так и в человеческой Он сохраняет Свое существенное неизменное совершенство».

Взирая на Господа Иисуса Христа из евангельской реальности, а не через собственные чувства, Ориген не находит в душе человеческой достаточно сил, которыми человек мог бы достойно надивиться тайне воплощенного Бога Слова. «Рассматривая Сына Божия в евангельской действительности, мы истаиваем в глубочайшем изумлении, что такое естество, возвышенное над всем и вся (eminens omnium), уничижило собственное величие, соделалось человеком и обитало среди людей». «Среди всех удивительных и сильных дел Спасителя есть одно, вовсе превосходящее человеческое восхищение и стоящее по ту сторону силы (способности) человеческого бренного, смертного понимания или чувства (illud penitus admirationem humanae mentis excedit, nec invenit mortalis intelligentiae fragilitas quomodo sentire vel intelligere possit): как столь грандиозное могущество Божественного величия, Само Отчее Слово, Сама Божия Премудрость, в Которой создана всякая тварь, видимая и невидимая, существует в границах человека, явившегося в Иудее (intra circumscriptionem ejus hominis qui apparuit in Judaea); и еще: как Божия Премудрость вошла во утробу жены, и родилась как дитя, и плачет, как плачут младенцы!.. Так как в Иисусе мы видим нечто столь человеческое, что оно, как кажется, ни в чем не отличается от обычной бренности смертных (ut nihil а communi mortalium fragilitate distare videantur), и нечто столь Божественное, что оно может принадлежать лишь первоначальной и неизреченной природе Божества, то ограниченность человеческого разума не может найти выхода. Пораженный изумлением и восхищением человеческий разум не знает, как ему ориентироваться, чего держаться, куда двинуться. Если он помыслит, что Иисус – Бог, то видит смертного (si Deum sentiat, mortalem videt); если же представит Его себе человеком – зрит Его восстающим из гроба и разрушившим державу смерти. Посему взирать на Иисуса следует с величайшим страхом и благоговением, дабы ясно могла обнаружиться истина – что два естества существуют в одном и том же Существе. Объяснить же эту тайну словами – сие превосходит не только человеческие способности, но и постижение Сил Небесных».

«Богочеловек рожден. Так как Бог всецело воспринял на Себя человеческую душу, а вместе с ней и плоть, то справедливо нарицается Он Сыном Божиим, Божией Силой, Христом и Божией Премудростью. Точно также Сын Божий, через Которого всё сотворено, называется Иисусом Христом и Сыном Человеческим. Ибо в Священном Писании, с одной стороны, говорится, что Сын Божий умер, то есть умер человеческим естеством; с другой же стороны, именуется Сыном Человеческим Тот, Кто имеет прийти во славе Отца Своего со святыми Ангелами. В этом причина, почему во всем Священном Писании не только человеческими словами говорится о Божественном естестве, но и человеческому естеству приписываются наименования Божественного достоинства (et hac de causa per omnem Scripturam tam divina natura humanis vocabulis appellatur, quam humana natura divinae nuncupationis insignibus decoratur; букв. «человеческое естество украшается именами Божественного достоинства». – «Примеч. пер».)».

Отец Православия, святой Афанасий Великий, излагает нам предивную тайну Господа Иисуса Христа из самого сердца Божественной истины. «Соединение плоти с Божеством Слова произошло во утробе Святой Девы Марии, – пишет святой Афанасий, – ибо Слово, сойдя с неба, из утробы воздвигло Себе плоть – плоть, не существовавшую до сошествия Слова или до Святой Богородицы Марии». «И эта плоть соделалась плотью Бога Слова, но она не единосущна с Божеством Слова». «Соделавшись человеком, Бог Слово непреложно (ἀμεταϑέτως) был и в теле, и в душе, и Себе Самом, сущий в недре Отчем». «Плоть через воплощение соделалась своей (ἰδία) Слову по естеству и нераздельной по соединению… «Слово стало плотью» не для того, чтобы Слово перестало быть Словом, но чтобы Слово было во плоти. Соделалось Оно плотью, чтобы, то есть, Слову всегда быть Словом и иметь плоть, в которой Бог Слово принял в образе человеческом страдание и смерть, низойдя до гроба и ада, в которой совершил Он и Воскресение из мертвых, представив доказательство плоти, крови и души через собственную и неотделимую плоть».

«Соделавшись человеком, Слово не превратилось в человеческий образ и не явилось в подобном тени (σϰιώδη) образе, презрев человеческое бытие, но, будучи по естеству Богом, рождается человеком, чтобы двое были одним, совершенным во всем, показавшим естественное и всецело истинное рождение». «Соделавшись человеком и восприняв на Себя тело, Господь ничем не умалил Себя как Бога, ибо, облекшись в тело, не Себя умалил, но обожил тело и сделал его бессмертным». «Так, следовательно, Христос именуется совершенным Богом и совершенным человеком; не потому, что Божественное совершенство будто бы претворилось (μεταποιηϑείσης) в совершенство человеческое (это безбожно), не потому, что в Нем будто бы признаются два совершенства отдельно (это чуждо благочестия) и не по преспеянию в добродетели (да не будет этого!), но по полноте бытия, да и то, и другое будет один и Тот же по всему совершенный Бог и человек».

«Господь Иисус имеет два образа – образ Божий и образ человеческий (Флп. 2:6-7). Став человеком, Сын Божий и Бог не уничтожил Своего Божественного образа и не отверг как Бог человеческого образа. Поэтому мы не отделяем Бога Слова от тела и не знаем двух сынов и двух христов, но – Превечного Сына Божия, Который в последнее время из самой утробы Девы соделался совершенным человеком. Ибо как Отец родивший – родил совершенного Сына, так и Сей один и Тот же Сын и Слово Отчее стал совершенным человеком». «Восприняв на Себя плоть, Господь не стал иным, но, будучи Тот же, покрыл Себя плотью».

«Слово соделалось человеком, пребывая Богом (μένων Θεὸς), чтобы и после того как стало Оно человеком, в Него веровали как в Бога. Так Христос, будучи человеком, есть Бог, ибо будучи Богом, Он соделался человеком и в образе человека спасает верных». «Слово, будучи Богом и Творцом, пришло стать человеком, чтобы оживотворить человека и попрать злобного врага; и родилось от жены, восстановив в Себе от первого создания образ человека и явив в обновленном образе плоть без плотских пожеланий и человеческих помыслов. Ибо в Нем была воля единого Божества и всё естество Слова в явлении человеческого образа и видимой плоти второго Адама, не в разделении лиц, но в бытии Божества и человечества».

Цель и характерная черта Священного Писания – раскрывать нам две истины о Спасителе: о том, что Он всегда был и есть Бог и Сын как Слово, сияние и премудрость Отца, и о том, что в последнее время, восприняв ради нас тело от Девы Богородицы Марии, Он соделался человеком. «Слово стало человеком, а не вошло в человека… Как Бог Он имел Свое собственное тело. Так как Он был в теле, то свойственное телу называется Его (αὐτοῦ) [собственным], как например, голод, жажда, страдание, усталость и тому подобное, принадлежащее телу. Дела же, свойственные Самому Слову, как то: воскресение мертвых, дарование зрения слепым, исцеление жены кровоточивой, – Слово творило посредством Своего собственного тела. И Слово носило немощи плоти как Свои собственные, ибо Его была плоть; и плоть служила делам Божества, ибо в ней обитало Божество, так как тело было Божиим. Посему, когда страдала плоть, Слово было не вне ее, по причине чего страдание и называется Его (страданием). И когда Слово Божественным образом творило дела Отца Своего, плоть была не вне Его, но Господь творил это опять-таки в самом теле».

«Дабы точнее поняли мы и бесстрастие естества Слова, и немощи, приписываемые Ему по причине плоти, хорошо выслушать блаженного Апостола Петра, ибо он – достоверный свидетель о Спасителе. Итак, Он пишет в своем Послании, говоря: «Христос пострадал за нас плотию» (1Пет. 4:1). В соответствии с этим, когда говорится о Христе, что Он голоден, жаждет, утомился, не знает, спит, плачет, просит, убегает, рождается, отрицается чаши – и вообще, когда приписывается Ему всё свойственное плоти, то надо всегда повторять упомянутые слова Апостола. Так, Христос алчет и жаждет за нас “плотью”; говорит о Себе, что не знает, принимает удары и умирает «за нас плотью»… и еще: возносится на крест, рождается, возрастает “плотью”; страшится, скрывается “плотью”; говорит: «Если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф. 26:39), претерпевает бичевание, принимает раны “плотью” – и вообще всё подобное сему вземлет ради нас “плотью”. Поэтому и сам Апостол сказал: «Христос пострадал за нас», не Божеством, а “плотью”, чтобы мы уразумели, что страдания не свойственны Самому Слову по естеству, а свойственны по естеству самой “плоти”. Поэтому пусть никто не соблазняется тем, что́ в Господе человеческое, но, напротив, пусть знает, что само Слово по естеству нестрадательно (бесстрастно. – Примеч. ред.) (ἀπαϑὴς); говорится же это о Нем это по причине “плоти”, в которую Оно облеклось, ибо это свойственно “плоти”, а самая плоть есть собственное тело Спасителя… Когда мы видим, что Спаситель Божественным образом творит нечто или говорит с помощью Своего собственного тела, то подобает знать, что делает Он это как Бог; и опять-таки, когда утверждаем, что как человек (ἀνϑρωπίνως) Он говорит или страдает, нельзя упускать из вида, что, восприняв на Себя плоть, Он соделался человеком и потому так делает и говорит. Зная свойственное каждому из этих естеств, видя и разумея, что и то, и другое творит одна Личность, мы будем веровать правильно и никогда не впадем в заблуждение».

«Всё человеческое (τὰ ἀνϑρώπινα), что говорится о Спасителе в Евангелии, нужно приписывать не Божеству Слова, а Его человечеству. Ибо хотя «Слово стало плотью», однако немощи суть собственность плоти, и хотя плоть богодвижна в Слове, но благодать и сила принадлежат Слову. Дела Отца Своего Он творил плотью, но нисколько не менее очевидны были в Нем и немощи плоти. Так, Он расспрашивал о Лазаре – и воскресил его; возражал Матери, говоря: «Еще не пришел час Мой» (Ін. 2:4) – и тут же претворил воду в вино; ибо истинный Бог был во плоти, и истинная плоть была в Слове. Посему делами Своими возвещал Он Себя, Сына Божия, и Отца Своего; а немощами плоти Он показывал, что носит на Себе истинное тело и что оно есть Его собственность».

«Спаситель имел тело не бездушное (ἄψυχον), не бесчувственное (ἀναίσϑητον), не неразумное (ἀνόητον), ибо, поскольку ради нас Спаситель соделался человеком, то тело Его не могло быть неразумным (ἀνόητον), то есть не могло быть без человеческого разума, потому что в Самом Слове совершено спасение не только тела, но и души. Как истинный Божий Сын соделался Он и Сыном Человеческим; и как Единородный Сын Божий Он Тот же стал и первородным между многими братиями… Значит, не один был Сын Божий прежде Авраама, а некто другой после Авраама; и не иной [был] воскресивший Лазаря, а иной – спрашивающий о нем, но один и Тот же по-человечески спросил: «Где вы положили его?» а Божественно воскресил его; один и Тот же телесно как человек плюнул, а Божественно как Сын Божий отверз очи слепому от рождения; и «пострадав плотью», Он Божественно отверз гробы и воскресил мертвых».

«Господь, будучи Богом и соделавшись человеком, как Бог воскрешал мертвых, всех исцелял словом, претворил воду в вино (ибо это дела не человеческие), а как носивший на Себе тело Он жаждал, утруждался и пострадал (ибо это не свойственно Божеству); как Бог Он сказал: «Я в Отце, и Отец во Мне» (Ін. 14:11), а как носящий тело укорял иудеев: «А теперь ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога» (Ін. 8:40). Всё это творимо не раздельно по качеству творимого, не так, чтобы в одном проявлялось действие тела без Божества, а в другом – действие Божества без тела; напротив, всё сие было совершаемо совместно, связанно, и един был Господь, дивно творивший это Своей благодатью».

«Христос и подвержен страданию, потому что Он человек; и не подвержен страданию, потому что Он Бог… Священное Писание называет сперва Господа человеком, а затем говорит о Его страданиях, дабы не изреклась какая-либо хула на Божество. Поэтому закон, пророки, Евангелисты и Апостолы не говорят о рождении Божества Слова, но исповедуют Отца и проповедуют Сына, а от Марии выводят Христово происхождение по плоти как Сына Давидова и Иосифова, принявшего образ раба, чтобы люди признали Его человечество и чтобы исповедали, что от Бога Отца – Бог Слово, претерпевший за людей страдания в человеческом образе, подверженном страданию, явив в страждущем теле нестрадательность (бесстрастие. – Примеч. ред.), в умирающем – бессмертие, в погребенном – нетление, в искушенном – победу, в обветшавшем – обновление, ибо «наш ветхий человек распят с Ним» (Рим. 6:6). В этом и состоит благодать. Божество же никоим образом не допускает Себе страдания без страждущего тела, не показывает смущения и скорби без скорбящей и смущаемой души, не печалится и не молится без опечаленного и молящегося ума».

«Священное Писание проповедует, что Слово – от Бога Отца неизреченно и что в последние времена родилось Оно от Девы как человек, чтобы невозможно было не веровать в Него как в Бога и отрицать Его рождение по плоти. Где упоминается плоть, там Священное Писание разумеет устройство всего человеческого состава без греха и с именем человека соединяет понятие о страдании. О Божестве Слова оно исповедует неизменность и неизреченность, поэтому о Слове говорится как о Боге и излагается родословие человека, чтобы один и Тот же естественно и истинно был в том и в другом: Богом в вечности (в присносущии) Божества и создании твари, и человеком в рождении от жены и возрастании с течением лет; Богом в животворящих благодеяниях и сильным в чудотворениях, человеком же – в свойственных нам страданиях и в наших немощах. Слово есть Бог в явлении бессмертия, нетления и непреложности, и человек – в пригвождении ко кресту, в пролитии крови, в погребении тела, в сошествии во ад, в воскресении из мертвых. Так Христос воздвигнут из мертвых, а как Бог Он воздвигает мертвых».

«В Христовом теле, которое было обрезано, носимо, принимало пищу и питие, утомлялось, было пригвождено ко кресту и пострадало – было не подверженное страданию и бесплотное Слово Божие. Тело лежало во гробе, когда Слово, не отлучаясь от него, сошло проповедовать «сущим в темнице духовом» (1Пет. 3:19). Этим лучше всего обнаруживается безумие тех, которые утверждают, что Слово превратилось во плоть и кости. Если бы это было так, то гроб был бы не нужен, потому что тело само собой сошло бы проповедовать духам в аду. Но истина заключается в том, что Само Слово сошло проповедовать, а Иосиф, обвив плащаницею тело, положил его во гроб. И всем стало ясно, что тело не было Словом, а было телом Слова. И это же самое тело, когда оно воскресло, осязал апостол Фома и видел на нем «язвы гвоздинныя» (Ін. 20:25), язвы, которые претерпело Само Слово, взирая на Свое собственное пригвождаемое тело, и, хотя Оно могло этому помешать, Оно этому не воспрепятствовало, но, более того, бесплотное Слово усвоило всё свойственное телу как Свое собственное. Поэтому когда слуга ударил тело, Слово, как бы Само претерпевая это, сказало: «Почто Мя биеши?» (Ін. 18:23). И хотя Слово по естеству неприкосновенно, тем не менее Оно изрекло: ««Плещи Мои вдах в раны, и ланите Мои на заушения, лица же Моего не отвратих от студа заплеваний»» (Іс. 50:6). Всё, что выстрадало человеческое тело Слова, Слово, соединенное с ним, относило к Себе, дабы мы могли соделаться общниками в Божестве Слова. И что весьма необычайно, один и Тот же страдал и не страдал: страдал, потому что страдало Его собственное тело, а Он был в страждущем теле; и не страдал, потому что Слово, будучи по естеству Богом, нестрадательно. Бесплотное Слово было в доступном страданию теле, а тело имело в себе не страдательное (бесстрастное. – Примеч. ред.) Слово, истреблявшее немощи самого тела. Совершило же сие Слово, и было это для того, чтобы Слово, восприняв на Себя наше и принеся то в жертву, уничтожило его, и, облекши нас затем в Свое, дало Апостолу повод сказать: «Подобает тленному сему облещися в нетление, и мертвенному сему облещися в бессмертие» (1Кор. 15:53)».

«Бог, когда под образом нашей малости являет Свое бытие во плоти, не изменяет места, подобно нам, скрывающимся в каком-либо месте. Ибо как переменит место Наполняющий небо и землю?.. Итак, от Марии Богочеловек есть Христос, не какой-то иной Христос, но один и Тот же. Он прежде веков от Отца, Он и в последние времена от Девы; прежде сего – невидимый и святым Силам Небесным, а теперь видимый по причине соединения с видимым человеком, видимый не по невидимому Божеству, а по действию Божества через посредство человеческого тела и через всего человека, которого обновил Он присвоением Себе».

«Господь соделался человеком и причем человеком без греха, чем совершено всецелое обновление. Поэтому где истлело тело человеческое, там Иисус полагает и Свое собственное тело; и где душа человеческая была обладаема смертью, там Христос показывает, что и Его душа – человеческая, дабы Ему и как человеку не быть держиму смертью, и как Богу разрушить державу смерти, чтобы там, где было посеяно тление, произросло нетление, и чтобы там, где царствовала смерть, явил бессмертие Он, бессмертный, представ в образе души человеческой, – дабы тем самым соделать нас причастниками Своего нетления и бессмертия, в надежде на воскресение из мертвых, чтобы, как написано, «сие тленное облеклось в нетление и сие смертное облеклось в бессмертие» (1Кор. 15:53)».

«Воплощенный Бог Слово не был так опутан телом, чтобы, когда был в теле, не быть и вне тела и чтобы, когда приводил в движение тело, вселенная была лишена Его действия и Промысла. Но самое удивительное – то, что как Слово Он содержал всё, но ничем не был содержим. И как Он, пребывая во всех тварях, сущностью – вне всего, а Своими силами – во всем, всё благоустрояя, на всё и во всем распростирая Свое промышление, оживотворяя и каждую тварь, и все твари вкупе, объемля всё и не будучи объемлем ничем, но весь по всему пребывая в едином Отце Своем, – так и в человеческом теле пребывая, и Сам его оживотворяя, без сомнения оживотворял Он и всё прочее, обитал во всех тварях и был вне всего, давал распознавать Себя в теле делами и проявлял Себя действиями на всю тварь… Соделавшись человеком, Слово Божие не было связывамо телом; напротив, Оно обладало им, и таким образом Оно и в теле пребывало, и находилось во всех тварях, и было вне существ, и почивало в едином Отце. А самое досточудное – то, что и как человек проводило Оно жизнь, и как Слово всё оживотворяло, и как Сын с Отцом сопребывало. Отсюда, когда Дева Его рождала, Оно не страдало, и не осквернилось от пребывания в теле, но, напротив – освятило тело; ведь и обитая во всех тварях, Оно не делается всему причастным, а, напротив – всё оживотворяет и питает».

Тайна Личности воплощенного Бога Слова грандиозна. «Человеческий разум не в состоянии выразить красоту и славу тела Христова, но нужно исповедовать то, что совершилось, как повествует Священное Писание, и поклоняться Богу Истинному во славу Его человеколюбия и с надеждой на наше спасение во Христе Иисусе Господе нашем».

«Христос имел два естества, – говорит святой Кирилл Иерусалимский. – Он был человеком по тому, что было на Нем видимо, и Богом по тому, что было невидимо. Как человек Он действительно ел, как мы, ибо имел плоть, подобную нашей, а как Бог – насытил пятью хлебами пять тысяч человек; как человек Он действительно умер, а как Бог воскресил четверодневного мертвеца; как человек Он спал в лодке, а как Бог шел по воде». «Когда Евангелие говорит: «Книга родства Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамля» (Мф. 1:1) – здесь надобно разуметь рождение по плоти. Ибо Он соделался Сыном Давидовым в конце веков, а Сын Божий Он – прежде всех веков, безначально. В первом случае Он воспринял на Себя то, чего не имел, а другое, что имеет, имеет вечно как рожденный от Отца. Он имеет двух отцов: одного – Давида по плоти, а другого – Бога, Отца Своего по Божеству. Как Сын Давидов Он подлежит времени, осязаемости и родословию, но как Сын Божий не подлежит ни времени, ни месту, ни родословному древу».

«Не святое дело – поклоняться воплощенному Богу Слову как простому человеку и не благочестиво говорить, что Он – лишь Бог без вочеловечения. Ведь если Христос – Бог, Кто Он всецело и есть, но не воспринял на Себя человеческого естества, то мы чужды спасения. Итак, надо поклоняться Ему как Богу, равно как и веровать, что Он вочеловечился. Ибо нет пользы говорить, что Он человек без Божества, и нет спасения не признавать в Нем человечества вместе с Божеством».

По-херувимски бдительный ко всему, что́ Христово, святой Василий Великий пишет монаху Урвикию: «Я слышал, что есть некоторые, пытающиеся искаженными мнениями обезобразить правильное учение о воплощении Господа. Они говорят, что и Сам Бог превратился во плоть, что Он не через Святую Деву Марию воспринял на Себя естество (букв. «смешение», φύραμα) Адамово, а Своим собственным Божеством преложился в вещественную природу (φύσις). Это нелепое учение весьма легко опровергнуть. Но поскольку богохульство очевидно, то думаю, что для боящегося Господа достаточно и одного напоминания. Ведь если Бог преложился, то и изменился. Но да будут чужды меня такие слова и такие помыслы, если Сам Бог возвестил: «Аз есмь, и не изменяюся» (Мал. 3:6). Сверх того, какая нам польза от воплощения, если наше тело, соединенное с Божеством, не победило державу смерти? Ибо не превращением Себя составил Он Свое собственное тело, начавшее существовать, когда соединилось (букв. «когда сгустилось». – «Примеч. пер».) С ним Божественное естество. Если же всё естество Единородного превратилось, то как тогда необъятное Божество могло быть заключено в объеме малого тела? Я убежден, что никто пребывающий в своем уме и имеющий в себе страх Божий не страдает от этого безумия».

Второй из троицы святых Богословов весь преображенным молитвой чувством и соединенной с молитвой мыслью погружен в досточудную тайну воплощенного Бога и Господа нашего Иисуса Христа. «В Господе Христе два естества, Бог и человек, подобно тому как душа и тело, но не два сына и не два бога… Хотя надобно вкратце сказать: Спаситель – из двух [составляющих], различающихся между собой, ибо невидимое – не то, что и видимое, и вечное – не то, что́ и временное, но все-таки Он – не два лица. Боже, сохрани! Ибо два естества суть едино соединением, так как Бог соделался человеком и человек обожился».

«В воплощении Бога совершается великая ради нас тайна. Новое вводится в естество, и Бог делается человеком. Тот, Кто Своей собственной славой и величием носится по Небу над небесами на востоках (Пс. 67:34), славится на западе нашего ничтожества и малости. И Сын Божий берет на Себя (плоть), чтобы стать и наречься Сыном Человеческим, не изменяя того, чем был (ибо Он неизменен, ἂτρεπτον γὰρ), но воспринимая на Себя то, чем не был (ибо Он человеколюбив, φιλάνϑρωπος γὰρ), дабы Необъятный мог быть объят, общаясь с нами посредством плоти, как через завесу, потому что естеству, подлежащему рождению и тлению, невозможно понести Его чистое, непокровенное Божество. Сего ради смешивается чуждое смешению; и не только Бог смешивается с рождением, и Дух с плотью, и Вечный со временем, и Безмерный с мерой, но и рождение с девством, и бесчестие с Тем, Кто выше всякой чести, и Бесстрастный (Нестрадательный. – Примеч. ред.) со страданием, и Бессмертный с тленным».

«Сын Божий, предвечное Слово, родившийся от Отца прежде всякого времени и бесплотно, ради нас в последние времена стал Сыном Человеческим, родившись от Девы Марии несказанно и непорочно (ибо ничто не может быть скверным там, где Бог и чем достигается спасение); всецелый человек и Самый Бог, пострадавший за всего человека, дабы ему всецелому даровать спасение; нестрадательный Божеством страдателен тем, что́ на Себя воспринял». «Христос есть Божество, уничижившее Себя и принявшее плоть, новое соединение: Бог и человек, Один из обоих, и через Одного Оба».

«Всё, что» в Священном Писании сказано о Господе Иисусе Христе возвышенно, относится к Его Божеству, к тому естеству, которое выше страданий и тела, а всё немощное – к Тому, Кто сложен и Кто ради людей уничижил Себя, воплотился, вочеловечился и затем вознесся… Сейчас Он человек, а был выше человека и несложен. Чем Он был, тем остался; а чем не был, то взял на Себя. В начале Он был беспричинен (ἀναιτίως); ибо что может быть причиной Бога? Но впоследствии был рожден по причине; причина же заключалась в том, чтобы спасти людей… И перстный человек стал Богом, так как соединился с Богом и стал с Ним едино, ибо препобедило лучшее, дабы и я настолько стал Богом, насколько Он стал человеком. Он родился, но и прежде был рожден; родился от жены, но и от Девы; первое – человеческое, второе – Божественное; здесь Он рожден без отца (ἀπάτωρ), там – без матери (ἀμήτωρ). Всё это – от Божества… Он крещен как человек, но отпускал грехи как Бог. Был искушаем как человек, но победил как Бог. Был голоден, но насыщал тысячи, ибо Сам есть Хлеб Живой и Небесный. Он жаждал, но в то же время и возгласил: «Жаждай да грядет ко Мне и да пиет» (Ін. 7:37). Он утомлялся, но Сам есть отдохновение (упокоение) труждающихся и обремененных. Его одолевал сон, но Он легко шел по морю, повелевал ветрами, спас утопающего Петра. Его называют самарянином и говорят, что в Нем бес, но Он тем не менее спасает человека, сходящего из Иерусалима в Иерихон и впадшего в разбойники (Лк. 10:30), Его однако же узнают бесы, изгоняет бесов, посылает в бездну легион духов и видит вождя бесовского, «спадшего с неба, как молнию» (Лк. 10:19). В Него бросают камни, но не могут Его взять. Он молится, но и внемлет молитвам. Он плачет, но и останавливает слезы. Он спрашивает, где положен Лазарь, ибо был человеком; но и воскрешает Лазаря, ибо был Богом. Его продают и причем по низкой цене – за тридцать сребреников; но Он искупает мир и причем высокой ценой – Своей собственной Кровью. Он был «мучим и изъязвлен» (Іс. 53:5), но исцеляет «всякую болезнь и всякую немощь» (Мф. 4:23). Его воздвизают и пригвождают к древу, но древом жизни Он восстанавливает нас, и спасает распятого с Ним разбойника, и тьмой покрывает видимый мир. Его напояют оцтом, дают Ему желчь; но кто Он? – Претворивший воду в вино. Он полагает Свою душу, но имеет «власть опять принять ее» (Ін. 10:18); и раздирается завеса, и распадаются камни, и восстают мертвые. Он умирает, но подает жизнь и Своей смертью сокрушает смерть. Его погребают, но Он воскресает. Он нисходит во ад, но изводит из него души, и возносится на небо, и вновь придет судить живых и мертвых».

«Спаситель наш переходит из одного места в другое, идет Необъемлемый никаким местом, Надвременный, Бестелесный, Безграничный, Тот же Самый, Кто был и есть; Кто был и выше времени, и пришел, подчиняясь времени; был невидимым и делается видимым. Он «был в начале, и был у Бога, и был Богом» (Ін. 1:1). Он уничижил то, чем был, и взял на Себя то, чем не был; не стал Он двумя, но благоволил соделаться Единым из двух. Ибо оба суть Бог – и Воспринявший, и воспринятое; два естества стекаются воедино, но не два сына».

«Бог явил Себя людям через рождение. С одной стороны, Он есть Сущий и Присносущий от Присносущего, высший причины и слова, ибо не было слова возвышеннее Слова; а с другой стороны, ради нас Он впоследствии начинает быть, дабы Даровавший нам бытие даровал и благобытие, или, лучше сказать, дабы нас, отпавших по причине зла от благобытия, Своим воплощением вновь вернуть к благобытию».

«Само Слово Божие, превечное, невидимое, непостижимое, бестелесное, Начало от Начала, Свет от Света, Источник жизни и бессмертия, Отражение (Отпечаток) первобытной Красоты, неподвижная (непереносимая) Печать, неизменный Образ, определение Отца и Слово – приходит к Своему собственному образу, воспринимает на Себя плоть ради плоти, соединяет Себя с душой разумной, очищая подобное подобным, и во всем делается человеком, кроме греха. Хотя и зачат Он от Девы, душа и тело Которой были предочищены Духом Святым, однако же Происшедший Бог с тем, что воспринял на Себя, есть одно Лицо (Личность) из двух противоположностей, а именно: из плоти и Духа, из которых плоть была обожена, а Дух обожил. О, новое соединение! О, чудное составление! Сущий начинает быть, Несотворенный созидается, Необъемлемый объемлется разумной душой, посредствующей между Божеством и вещественностью плоти. Обогащающий обнищавает, обнищавает до моей плоти, дабы я обогатился Его Божеством. Преисполненный истощается, ибо ненадолго истощевает Себя от Своей славы, чтобы мне соделаться общником Его полноты. Какое богатство благости! Какая это обо мне тайна? Я получил образ Божий и не сохранил его; Он воспринимает на Себя мою плоть, чтобы и образ спасти, и плоть ввести в бессмертие (букв. «обессмертить». – «Примеч. пер».)».

«Господь был послан, но как человек, ибо Он сугуб естеством; и по закону тела Он чувствовал и усталость, и голод, и жажду, и был в борении, и плакал; а если выражение «”послан”» употребляется о Нем как о Боге, то это означает, что по Божию благоволению сие подразумевается как посланничество, ибо сему приписывает Он всё к Нему относящееся, выражая тем самым Свое почтение к Вечному Началу и желание, чтобы не считали Его противником Богу (ἀντίϑεος). О Нем пишется, что Он был предан (Рим. 4:25), но и что Сам Себя предал (Еф.5:2, 25); что Отец воскресил Его и вознес на небо (Деян.3:15, 1:11), но и что Он Сам Себя воскресил и вознес на небо (Рим. 7:4Еф.4:10). Первое относится к благоволению Отца, а второе – к Его собственной силе».

Благодатное размышление святого философа, Григория Нисского, об образе соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе знаменует собой многозначущий и красивый аккорд в Богочеловеческой симфонии сей церковной истины. Он говорит: «Человеческое естество мало и ограниченно, а Божество безгранично; как же безграничность может быть охвачена атомом? Да и кто говорит, что бесконечность Божества можно объять ограниченным телом, как неким сосудом? Ведь даже в нашей жизни духовное естество не заключается в границы плоти. Напротив, размеры тела ограничены своими собственными частями, а душа движениями мысли свободно распростирается по всей твари: воздвигается до небес, нисходит до бездн, обходит всю вселенную, любознательно погружается в подземные области, часто испытывает небесные чудеса и не ощущает никакой тяжести от бремени плоти. Если, следовательно, человеческая душа, хотя по нужде естества она и соединена с телом, тем не менее свободно бывает повсюду, то какая необходимость утверждать, что Божество покрывается естеством тела?.. Божество, хоть и было Оно в человеке, не подлежало никакому ограничению. Если же ты спросишь, каким образом Божество соединяется с человечеством, ты предварительно исследуй, каково родство души с телом. Если неизвестен способ соединения души с телом, то не помышляй, что постигнешь образ сочетания Божественного естества с человеческим. Но как в случае соединения души и тела мы убеждены, что душа есть нечто отличное от тела, ибо когда тело отделится от души, то становится мертвым и недеятельным, и мы не знаем способа [их] соединения, – так и при исследовании образа сочетания Божественного естества с человеческим, хотя и сознаём, что возвышенное Божественное естество отличается от смертного и тленного, однако мы неспособны постигнуть образ сочетания Божества с человечеством. В том, что Бог родился в естестве человека, мы не сомневаемся, по причине возвещенных нам чудес, но мы отказываемся исследовать то, как Он родился, ибо это недоступно мыслям».

«Божество Слова всегда одно и то же: и до воплощения, и в воплощении, и после страданий, будучи всегда по естеству тем, чем было и пребывая таким навсегда. Но в страдании Его человеческого естества Божество исполнило домостроительство нашего спасения, отделив на краткое время душу от тела, но не отделяя Себя ни от души, ни от тела, с которыми раз и навсегда соединилось, и вновь сочетавая составы, бывшие таким образом разлученными, дабы всецелому человеческому естеству дать начало и пример воскресения из мертвых».

«Сын Истинного Бога есть Истинный Бог: Он непреложен, неизменен и всегда Тот же, неспособен к изменению на худшее или на лучшее, ибо первое противоречит Его природе, а второе в Нем невозможно. Ибо что может быть возвышеннее Возвышеннейшего и что может быть лучше Превосходнейшего? В действительности, Он столь соединен со всяким совершенством добра, что в Нем невозможен никакой вид изменения. Это Свое свойство Он являл не только в известных случаях, но и всегда был таким; и до воплощения, и в воплощении, и по воплощении. Во всей Своей ради нас деятельности Он никогда и ни в чем не изменил непреложности и неизменности Своей природы. Непреходящее и неизменное по природе – всегда одно и то же; не пременяется оно с низкой природой, пребывая в ней по домостроительству спасения. Как не темнеет свет луча, когда солнце испускает свой луч во мрак, но луч претворяет тьму в свет, так и Истинный Свет, сияя в нашей тьме, не был помрачен тьмой, но, напротив, осветил ее Собою».

«В Господе Христе Божественная природа всегда одна и Та же и одинаково существует; тело же по себе есть то, что́ видят разум и чувства… Тело обладает подверженной страданию природой, а Слово – деятельной; как тело не есть творец сущего, так и та сила, которой обладает Божество, не страдательна. Слово было в начале у Бога, а в опыте смерти – человек; при этом как человеческая природа не была от вечности, так и Божественная природа не была смертной; да и на всё прочее, относящееся ко Господу Иисусу Христу, нужно смотреть так же. Не воскрешает Лазаря человеческая природа и не оплакивает его, погребенного, нестрадательная сила, но слезы свойственны человеку, а жизнь – Истинной Жизни. Человеческая природа не насыщает тысячи, и всемогущая Сила не ищет смокв. Кто есть Утомляющийся от пути и кто без усилия словом Удерживающий всю вселенную в бытии? Кто есть Сияние славы? Какое это лицо во время страданий терпит удары, а какое – прославляется от вечности? Очевидно, что удары принадлежат рабу, в котором был Господь, а честь и слава – Господу, облеченному в раба, так что по причине связи и соединения природ особые свойства каждой делаются общими для обеих, и Господь принимает на Себя удары раба, а раб прославляется Господней славой и честью. В этом причина того, что крест именуется крестом «Господа славы» (1Кор. 2:8) и что всякий язык исповедует, что «Господь Иисус Христос в славу Бога Отца»».

«Мы не приписываем нашего спасения человеку, – говорит этот богомудрый отец Церкви, – и не считаем, что непреложное Божеское естество страдательно и смертно. Но мы так или иначе должны веровать Божественным словам, возвещающим, что Слово, бывшее в начале, было Богом, а впоследствии «Слово стало плотью», было на земле видимым и обитало с людьми; такие Божественные слова мы принимаем с верой. Ибо когда слышим, что Он есть Свет, и Сила, и Праведность, и Жизнь, и Истина, и что всё через Него начало быть, то всё сие и подобное сему считаем истинным и достоверным, относя сие к плоти, соединенной со Словом. Как недопустимо полагать, что свойства плоти существуют в Слове, бывшем в начале, точно также, с другой стороны, мы не можем утверждать, что свойственное Божеству существует в естестве плоти. Поскольку в евангельском учении идеи высокие и подобающие Богу перемешаны с идеями незначительными и людскими, то каждую из этих идей мы относим либо к одному, либо к другому из этих естеств, человеческое приписывая человеческому естеству, а возвышенное – Божеству; и утверждаем, что Сын как Бог совершенно не доступен страданию (бесстрастен. – Примеч. ред.) и не подлежит тлению и смерти. Всё говорящееся в Евангелии о Его страдании Он совершил Своим человеческим естеством, принявшим такое страдание. Ибо воистину Божество совершает спасение мира посредством воспринятого на Себя тела и причем так, что страдание принадлежит плоти, а само действие, совершение – Богу… Апостол Павел повсюду проповедует соединение человеческого с Божиим, но все-таки и в том, и в другом различает им свойственное, так что если, с одной стороны, человеческая немощь в общении с непреложным изменилась к лучшему, то, с другой стороны, Божеское могущество не умалилось через соединение С естеством низшим… Когда Апостол проповедует естество, превосходящее и превышающее всякий ум, то употребляет наименования возвышенные, называя Его: «сущий над всем Бог» (Рим. 9:5), «великий Бог» (Тит. 2:13), «Божия Сила, Божия Премудрость» (1Кор. 1:24) и тому подобные. Но когда имеется в виду всецелый опыт страдания, которое, из-за нашей немощи, Господь Иисус Христос неизбежно воспринял на Себя вкупе с нашим естеством, то сему сочетанию естеств он дает именование, позаимствованное от нас, и называет Его человеком. Однако называя Его человеком, он не уравнивает Его тем самым с прочей природой, а соблюдает благочестие, научающее, что человеческое естество прославлено тем, что Господь воспринял его на Себя, и что Божественное естество не осквернилось Своим снисхождением, но дает человеческому естеству подвергаться страданиям, совершая Своей Божественной силой воскресение пострадавшего. И, таким образом, опыт смерти относится к Бывшему в общении с нашим подверженным страданию естеством, по причине соединения с Ним человека, но одновременно высокие и подобающие Богу наименования нисходят на человека. Так, Висящий на кресте именуется ««Господом славы»»(1Кор. 2:8), потому что величие, содержащееся в этих именах, переносится с Божеского на человеческое через соединение Его Божественного естества с естеством низшего порядка. Посему Апостол описывает Его разнообразно и различно: то как Сшедшего с неба, то как Рожденного от жены, то как предвечного Бога, то как человека в последние времена; итак, считается, что Единородный Бог не доступен страданию (ἀπαϑὴς), а Христос страдателен (παϑητός). Утверждая такие противоположности, Апостол не говорит лжи, потому что в собственном понимании относит к каждому естеству те имена, которые ему принадлежат».

«Как мы разумеем, сила Бога Слова проходит через всю тварь на небе, в воздухе, на земле, в море, и [как] веруем, что Он присутствует повсюду и во всем, но не говорим, что Он есть одна из тех тварей, в которых пребывает, – так не утверждаем мы и того, что, проходя через страдания плоти, Он и Сам подлежит страданию. Но как мы говорим, что Он есть Причина всего сущего, что Он объемлет вселенную и неизреченной силой Своего величия управляет всем движущимся, соблюдая в определенном состоянии всё неподвижное, так утверждаем и то, что был Он рожден среди нас, дабы исцелить нас от болезни греха, сообразуя употребление Своей врачующей силы со страданием и производя лечение так, как посчитал Он это наилучшим в отношении занедужившей части творения. Поскольку было полезным уврачевать страдание прикосновением, то мы говорим, что уврачевал Он его именно так. Но из того, что Он исцелил нашу болезнь, нельзя заключать, что и Сам Он стал подвержен страданиям».

«Так как человеческая жизнь имеет два конца: один, с которого начинается, а другой, которым завершается, – то подобало и Уврачевателю нашей жизни объять не только конец, но и ее начало, чтобы, таким образом, и в том, и в другом возвеличить страждущего человека. А посему то, что́ находим мы совершившимся в конце, имело место и в начале. Ибо как при завершении попустил Он, по домостроительству спасения, разлучиться телу с душой, тогда как неделимое Божество, однажды соединившееся с целым человеком (букв. «субъектом», τῷ ὑποϰειμένῳ. – Примеч. ред.), не отлучалось ни от тела, ни от души, но, будучи с душой в раю и уготовляя там в лице разбойника вхождение людям [в Рай], пребыло Оно с телом в сердце земли и разрушило имеющего державу смерти, оттого тело и именуется Господом (Мф. 28:6) – по причине пребывающего в нем Божества, – точно также и в начале, как мы заключаем, сила Всевышнего, соединившись через сошествие Святого Духа на Святую Деву со всем нашим естеством, пребывает в нашей душе и смешивается с телом, дабы спасение было совершено во всех наших составах. Итак, Божество как в начале, так и в конце Своей человеческой жизни сохранило Свою боголепную и возвышенную неподверженность страданиям. Посему ни начало не было подобным нашему началу, ни завершение – нашему завершению. И в том, и в другом Господь Иисус Христос явил Свою Божественную силу: начало не осквернено сладострастием, завершение не было завершением в тлении».

Антиохийский соловей евангельских истин, Святой Златоуст, сладкогласно возвеличивает досточудную Личность Господа Иисуса. «Когда Евангелист говорит: «Слово стало плотью» (Ін. 1:14) – он хочет этим показать, что Слово не изменило Своей сущности, а восприняло на Себя истинную плоть… «Слово стало плотью», не пременив Свою сущность в плоть, но Само приняв плоть, так что Его сущность осталась неприкосновенной. Если же кто скажет, что Бог как Всемогущий мог премениться в плоть, на это мы отвечаем, что Бог может всё не иначе, как только оставаясь Богом; а если бы допустил Он в Себе изменение к худшему, то как тогда был бы [Он] Богом? Изменение абсолютно не свойственно Существу непреложному… Это Существо выше всякого изменения. Не существует и нечто превосходнейшее Его, дабы мог Он к тому усовершаться. А употребив слово «”стало”» (Ін. 1:14), дабы не посчитал ты воплощение вымыслом (φαντασίαν), Евангелист добавляет: «и обитало с нами» (Ін. 1:14), как бы говоря: не подозревай ничего неприличного в слове «”стало”». Я говорю не об изменении неизменного Естества, а о Его вселении в ны и обитании среди нас. Обитающий не есть то же самое, что и место обитания, но нечто другое; одно вселяется в другое, иначе вселения не было бы, потому что ничто не вселяется в самого себя. Через соединение и общение Бог Слово и плоть суть одно, но не в том смысле, что случилось некое смешение или уничтожение естеств, а в том, что образовалось некое несказанное и невыразимое соединение. А как это свершилось, не спрашивай; это было так, как знает только Он».

«Называя Иисуса Христа Богом, – говорит святой Златоуст в письме к монаху Кесарию, – исповедуешь в Нем то, что по Своему естеству просто, несложно, неизменно, невидимо, бессмертно, неописуемо, непостижимо и тому подобное. А называя Его человеком, обозначаешь в Нем свойственное естеству немощному: голод, жажду, плач над Лазарем, страх, пролитие крови и тому подобное, чуждое Божеству. Именуя же Его Христом, выражаешь в Нем вместе и то, и другое; поэтому Христос может быть назван и страдательным, и нестрадательным; страдательным по плоти, нестрадательным по Божеству. Сказанное о Христе можно употребить о Сыне, о Иисусе, о Господе, потому что все эти имена общие и выражают собой оба естества… Однако этими общими наименованиями следует пользоваться только тогда, когда исповедуешь тайну домостроительства спасения. И в самом деле, если скажешь, что в каком бы то ни было смысле пострадал Бог, то изречешь невозможное, произнесешь богохульство и впадешь в безбожие манихеев и других подобных ересей; если же, с другой стороны, будешь утверждать, что пострадал человек, то станет очевидно, что храм плоти у тебя пустой. Но без Живущего в нем храм не может быть назван храмом, так как в этом случае он уже не храм. Впрочем, может быть, некто спросит, как это Господь сказал: «Сейчас ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога» (Ін. 8:40)? Это – верное и совершенно точное слово: от пребывающего в Нем Божества Он не перестал быть человеком (neque enim ex inhabitante defraudabatur Deitate) и, желая показать естество, подверженное страданиям, Он употребил наименование «”Человек”», ведь Христос – это и Бог, и человек: Бог по нестрадательности, человек по страдательности. Один Сын, один Господь, без сомнения, один и Тот же Он, обладающий в соединенных естествах одним господством, одной властью (idem ipse procul dubio unitatem naturam unam dominationem, unam potestatem possidens). Но эти естества не единосущны, и каждое без смешения сохраняет свои собственные свойства, так как оба они неслитны… По вселении Божественного естества в тело, и то, и другое вместе составили одного Сына, одно Лицо (unam personam utraque haec fecerunt), Которое, будучи нераздельным, одновременно распознаётся как неслитное, не в одном только естестве, а в двух совершенных естествах. В противном случае, если допустить существование лишь одной природы, то можно ли говорить о неслитности? Можно ли говорить о нераздельности? Возможна ли тогда речь о самом соединении? Ведь невозможно одному и тому же естеству самому с собой соединяться, или сливаться, или же разделяться. Какой это ад изрыгнул учение о том, что во Христе одно естество?»

«Свободный по естеству и истинный Сын Отца, Христос принял на Себя образ раба (Флп.5:6–7). Он знал, и причем знал точно, что это уничижение нисколько не сможет умалить Его славы, потому что она была не заимствованной, похищенной, чуждой и Ему не свойственной, а естественной и истинной. И образ раба Он на Себя воспринял, ясно сознавая и будучи полностью уверенным, что это никак не может Ему повредить. И действительно, это Ему не повредило, так что и в образе раба пребывал Он с той же самой славой». «Спаситель с высоты Божества снизошел в уничиженное состояние человеческого естества, не лишаясь Своей славы, но совершая дело домостроительства спасения». «Превосходство Его Божества не истребило при этом Его подобия и сродства с нами, равно как и Его сродство с нами не помрачило превосходства Его Божества, но и то, и другое проявилось в делах». «И когда Спаситель говорит о Себе смиренно, то делает это не по причине Своего уничиженного бытия, а по снисхождению к духовной немощи слушающих».

Всем сердцем устремленный ко Христу любитель небесных истин, преподобный Ефрем Сирин, так говорит о Лице воплощенного Бога Слова: «Одного и того же исповедую совершенным Богом и совершенным человеком, в двух естествах, ипостасно, или лично, соединенных, познаваемых нераздельно, неслиянно и неизменно, облекшимся в плоть, одушевленную словесной и разумной душой, и соделавшимся нам подобострастным во всем, кроме одного греха. Один и тот же есть земной и небесный, временный и вечный, подначальный и безначальный… Бог и человек, в том и другом совершенный, один в два естества».

«Божество и плоть пребывают в одной Ипостаси и в одном Лице нераздельно и неслиянно… Один есть Бог, явившийся в мир в теле. Слава Его возвещала о Божеском естестве, которое от Отца, и тело Его возвещало о человеческом естестве, которое от Марии. Оба же естества сошлись и соединились в одной Ипостаси. Единственный от Отца – единородный и от Марии. И кто разделяет в Нем естества, тот отделен будет от царства Его, и кто сливает их, тот лишен будет жизни Его. Кто отрицает, что Мария родила Бога, то не увидит славы Божества Его; и кто отрицает, что носил Он безгрешную плоть, тот не получит спасения и жизни, даруемой чрез тело Его. Самые дела свидетельствуют и Божеские силы Его научают рассудительных, что Он истинный Бог. А страдания Его показывают, что Он истинный человек.

И если слабые разумением не удостоверяются, то понесут за сие наказание в страшный день Его. Если не был Он плотию, то для чего выведена на среду Мария? И если Он не Бог, то кого Гавриил именует Господом? Если не был плотию, кто возлежал в яслях? И если не Бог, кого славили снисшедшие Ангелы? Если не был плотию, кто обвит был пеленами? И если не Бог, кому поклонялись пастыри? Если не был плотию, кого обрезал Иосиф? И если не Бог, в честь кого шла по небу звезда? Если не был плотию, кого Мария питала Своим млеком? И если не Бог, кому волхвы принесли дары? Если не был плотию, кого носил в объятиях Симеон? И если не Бог, кому говорил он: отпусти меня с миром? Если не был плотию, кого взяв Иосиф бежал в Египет? И если не Бог, на ком исполнилось сказанное: «Из Египта воззвах Сына Моего» (Ос. 11:1)? Если не был плотию, кого крестил Иоанн? И если не Бог, кому Отец говорил с неба: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих» (Мф. 3:17)? Если не был плотию, кто взалкал и жаждал в пустыне? И если не Бог, кому служили снисшедшие Ангелы? Если не был плотию, кто зван был на брак в Кане Галилейской? И если не Бог, кто превратил воду в вино? Если не был плотию, у кого на руках положены были хлебы? И если не Бог, кто тогда в пустыни пятью хлебами и двумя рыбами напитал многие тысячи людей, кроме жен и детей? Если не был плотию, кто тогда спал на корабле? И если не Бог, кто запретил ветрам и морю? Если не был плотию, с кем вкушал Симон фарисей? И если не Бог, кто отпустил прегрешения грешницы? Если не был плотию, кто сидел у кладезя, утомившись от пути? И если не Бог, кто самарянке дал воду живую и обличил ее, что имела пять мужей? Если не был плотию, кто носил человеческие одежды? И если не Бог, кто творил силы и чудеса? Если не был плотию, кто плюнул на землю и сотворил брение? И если не Бог, кто брением дал прозрение очам? Если не был плотию, кто плакал на гробе Лазаря? И если не Бог, кто повелительно заставил выйти из гроба четверодневного мертвеца? Если не был плотию, кто восседал на жребяти? И если не Бог, кому во сретение со славой выходили толпы народа? Если не был плотию, кого взяли иудеи? И если не Бог, кто повелел земле и поверг их ниц? Если не был плотию, кто был заушаем? И если не Бог, кто исцелил и снова утвердил на своем месте урезанное Петром ухо? Если не был плотию, кто на лице свое принимал заплевание? И если не Бог, кто в лице Апостолам вдунул Духа Святаго? Если не был плотию, кто предстоял на суде Пилату? И если не Бог, кто устрашил со сне жену Пилатову? Если не был плотию, с кого воины совлекли одежды и разделили их? И если не Бог, почему при кресте затмилось солнце? Если не был плотию, кто распят был на кресте? И если не Бог, кто поколебал землю в основаниях? Если не был плотию, у кого руки и ноги пригвождены были гвоздями? И если не Бог, отчего раздралась завеса церковная, рассеялись камни, отверзлись гробы? Если не был плотию, кто воззвал: «Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя еси оставил» (Мф. 27:46)? И если не Бог, кто сказал: «Отче, отпусти, им» (Лк. 23:34)? Если не был плотию, кто распят был на кресте с разбойниками? И если не Бог, кто сказал разбойнику: «Днесь со Мною будеши в раи» (Лк. 23:43)? Если не был плотию, кому подавали оцет и желчь? И если не Бог, чей глас услышав, содрогнулся ад? Если не был плотию, у кого ребра пронзены копьем, и текла кровь и вода? И если не Бог, кто сокрушил врата ада, и расторг узы, и по чьему повелению вышли заключенные мертвецы? Если не был плотию, кого Апостолы видели в гробнице? И если не Бог, кто вошел в затворенные двери? Если не был плотию, у кого осязал Фома язвы гвоздинные на руках и язву от копья в ребрах? И если не Бог, кому воззвал Фома: «Господь мой и Бог мой» (Ін. 20:28)? Если не был плотию, кто вкушал на море Тивериадском? И если не Бог, по чьему повелению наполнилась мрежа? Если не был плотию, кого Апостолы и Ангелы видели вземлемым на небо? И если не Бог, для кого отверзлось небо, кому с трепетом поклонялись Силы, к кому вещал Отец: «Седи одесную Мене» (Євр. 1:13), как говорит и Давид: «Рече Господь Господеви моему: седи одесную Мене» (Пс. 109:1) и так далее? Если [Христос] не Бог и человек, то ложно наконец спасение наше, ложны и вещания пророков».

«Бог воплотившийся не изменился, и не слился, и не разделился, но един есть безначальный и вечный Сын и до воплощения, и по воплощении».

По святому Амвросию, «тайна Господа Иисуса Христа, которую не ведают Ангелы, может постигаться только Откровением (nisi ex revelatione). Ибо кто мог бы силой собственного разума следить за Господом Иисусом, сходящим с небесных высот в нижайшие глубины, или из ада восходящим в (на. – Примеч. ред.) небеса, или же уничижающим Себя, чтобы обитать среди нас? Во всем этом не делается Он меньшим, чем был, будучи всегда Сыном во Отце. Своим Божественным естеством Он есть «сияние Отца», а по человеческому [естеству] Он «не имеет ни вида, ни величия». Цвет этих обоих естеств проявляется в Нем и светится. Впрочем признаки Его Божества древнее в Нем, чем тайны Его тела, так как не позаимствовал Он Своего происхождения от Девы, но вошел в Деву как уже Сущий».

«В Господе Иисусе Христе не один от Бога (alter ex Patre), а другой от Девы (alter ex Virgine), но один и Тот же одним образом от Отца, а другим – от Девы (sed idem aliter ex Patre, aliter ex Virgine)». «Один Сын Божий и рожден от Отца, и произошел от Девы, различаясь по порядку, но слагаясь в одном по имени (distanti ordine, sed in unum concurrente nomine). И хотя Он и Бог, и человек в различии природ (diversitate naturae), однако же – одновременно Тот же в обеих природах (idem tamen non alter in utroque). В обеих природах Он один, и в обеих совершенен… Соделавшись человеком, Он неподобен Отцу, но не по Божеству, а по Своей плоти; Он не обособлен от Отца, но отличается по служению; пребывая соединенным со Отцем по могуществу, Он отделен тайной страдания».

«Как Сын Божий Владыка Христос есть истинный Сын Человеческий, – говорит святой Иларий. – Не менее Он человек оттого, что рожден от Бога, и не менее Он Бог оттого, что Он человек, рожденный от Бога. Тот же Самый Христос есть Сын Человеческий, Который также есть Сын Божий, ибо весь Сын Человеческий – это весь Сын Божий (quia totus hominis filius totus Dei filius est). Бог Слово родился человеком, не покидая тайны своего собственного естества (in sacramento naturae suae manens, homo natus sit). Рожден же Он не для того, чтобы одновременно представлять Собой два обособленных существа, но чтобы стало ясно, что бывший Богом до того, как стал человеком, ныне воспринял на Себя человеческое естество, и потому Он есть Бог и человек… Мы исповедуем, что Он одно и То же Лицо не по утрате Божества, а по восприятию на Себя человечества: в образе Бога через Свое Божеское естество и в образе человека со Своего зачатия Духом Святым – «и образом обретеся якоже человек». В этом причина того, что Он после Своего рождения как Иисус Христос и Своего страдания, смерти и погребения восстал и из мертвых. Мы не можем отделять Его от Него Самого во всех этих тайнах, так чтобы Он более не был Христом (non potest in his sacramentorum diversitatibus ita ab se dividuus esse, ne Christus sit). Ибо Христос, воспринявший образ раба, был не кто иной, как Тот, Кто [дотоле] был в образе Бога: Умерший есть Тот же Самый, что и Рожденный; Воскресший есть опять-таки Тот же, что и Умерший; Сущий на небе есть Тот же, что и Воскресший; наконец, Сущий на небе – Тот же, что и ранее Сошедший с неба. Так, человек Иисус Христос, Единородный Бог, как плоть и как Слово есть в то же время Сын Человеческий и Сын Божий, не переставая быть тем, Кто есть, то есть Богом, воспринявшим на Себя истинное человеческое естество… Слово, став плотию, не могло не быть плотию, которая начала существовать (Verbum caro factum non potuit non caro esse quod factum est); и тем не менее Оно всегда оставалось Словом, хотя и стало плотию. Как Слово, соделавшись плотию, не могло покинуть естества Своего Источника, так по происхождению Своего естества Оно не могло не остаться Словом; но в то же время мы должны веровать, что Слово есть та плоть, которой Оно стало, но всегда с оговоркой, что, когда обитало Оно среди нас, плоть была не Словом, а плотию Слова, обитающего во плоти (non caro illa Verbum sit, sed Verbi caro sit habitants in carne)».

Учение блаженного Августина о Божественной Личности Господа Иисуса источает свет Богооткровенной истины. «Слово могло стать человеком, оставаясь тем, чем было (manens quod erat), потому что было Всемогущим. Так как Слово стало плотию, то не Слово преложилось в плоть, но плоть приступила к Слову, не погубляя себя (sed caro ad Verbum, ne ipsa peperit, accessit); как человек есть душа и тело, так и Христос – Бог и человек. Тот же Бог, Который есть и человек, и тот же человек, который есть и Бог, не смешением естеств, а единством Лица (non confusione naturarum sed unitate personae)». «Единый Бог пребывает Богом; человек же приступает к Богу и бывает одно Лицо (et fit una persona), так что Он не полубог (semideus): частью Бога – Бог, а частью человека – человек (parte Dei Deus, et parte hominis homo), но всецелый Бог и всецелый человек (sed totus Deus et totus homo)». «Как в единстве личности душа сопрягается с телом, чтобы начал существовать человек, так и в единстве Лица (in unitate personae) Бог соединяется с человеком, чтобы был Христос. В той, следовательно, личности смешение души и тела, а в этом Лице – смешение Бога и человека».

«Иисус Христос, Сын Божий, есть и Бог, и человек: Бог, ибо – Слово Божие; человек же, ибо в единство Лица к Слову приступила разумная душа и тело (quia in unitatem personae accessit Verbo anima rationalis et caro). Следовательно, так как Он Бог, то Он и Отец суть одно (Ін. 10:30), а так как Он человек, Отец – “более” Его (Ін. 14:28). Как Слово Он равен Отцу, а как человек – меньший Отца. Один Сын Божий, и Он Тот же – Сын Человеческий; один Сын Человеческий, и Он Тот же – Сын Божий (unus Dei Filius, idem que hominis filius; unus hominis filius, idemque Dei Filius); не два Сына Божия (non duo filii Dei): Бог и человек, но один Сын Божий (sed unus Dei Filius). Бог без начала, человек – от известного начала (Deus sine initio, homo a certo initio), Господь наш Иисус Христос».

Бесконечная и сладчайшая таинственность Христовой Личности, наполняющая всё евангельское и Богочеловеческое, источается из святого, соборного, апостольского чувства и сознания Церкви через богомудрые мысли и богоглаголивые слова святого Кирилла Александрийского, благодатными трудами которого Церковь наипаче победила душепагубное и христохульное учение Нестория о Лице Господа и Бога Иисуса Христа.

«Как Слово Бога Отца совершенно в Божестве, – говорит святой Кирилл, – так совершенно Оно и в человечестве, которое восприняло на Себя, ибо восприняло Оно не тело неодушевленное, а тело, одушевленное душой разумной». «Как Бог и Господь всяческих, Единородный Сын Божий стал человеком не призрачно, и не претворившись неким изменением и преложением в тело (ибо Слово Божие непреложно и всегда одно и То же), и не начав существовать одновременно с телом (ибо Само Оно есть Творец веков и по Своей Ипостаси – жизнь от жизни Бога Отца), но истинно родившись от жены и явившись человеком живым и существующим. И совечный Богу Отцу Бог Слово, восприняв на Себя образ раба, совершенен и в Божестве, совершенен и в человечестве, не из Самого Божества и тела составленный в одного Христа, и Господа, и Сына, но из совершенного Божества и совершенного человечества досточудно соединенный в Одного и Того же».

«Согласно Священному Писанию, мы учим, что Посредник между Богом и людьми состоит из нашего совершенного человечества и из Единородного по естеству Сына Божия. Утверждаем же, что неким несказанным стечением и сочетанием совершилось соединение двух неодинаковых и неподобных естеств. И мы ведаем одного Христа, и Господа, и Сына, Который есть и Бог, и человек, и должен почитаться таковым. Навыкли мы защищать сие единство как абсолютно нераздельное, веруя, что один и Тот же – и Единородный, и первородный: Единородный как Слово Бога Отца и из сущности Отца; а первородный – так как соделался человеком и между многими братьями».

«Божество – одно, а человечество – нечто другое, вследствие причин, которые они в себе содержат; но эти два сошлись во Христе в единство необычным и над-умным образом, без слияния и преложения. Образ соединения абсолютно непостижим». «Когда мы говорим, что Слово Божие сочеталось с человеческим естеством, для нас очевидно, что образ соединения выше человеческого разума; он абсолютно таинствен и ни одному из творений точно не известен, кроме как единому Богу, ведающему всё».

«Когда говорится, что тело несказанным образом сопряжено с Богом, то, что́ поистине неизреченно, что́ выше ума и выражения, так это их истинное соединение, или связь. Ведь того, как всё это между ними совершается, никто не знает». «Не испытывай, как родился Сын Божий от Девы, ибо где Бог хочет, побеждается естественный порядок: возжелал, мог, сошел, спас. Всё сопровождает Бога. Ныне рождается Присносущный, и Присносущный делается тем, чем не был, ибо Он, Бог, становится человеком, не переставая быть Богом. Не соделался Он человеком через оставление Божества, и не стал Богом, усовершившись из человека, но Он, Слово, стал плотию и пребыл недоступным страданию по Своему непреложному естеству». «Мы веруем, что «Слово стало плотию» не путем превращения или изменения, а что Оно вселилось в нас и соделало Своим храмом истинное тело, которое присоединило к Себе, тело, имеющее разумную душу».

«Не разделяй, – советует святой Кирилл, – и не ставь отдельно человека и отдельно Бога Слова; не помышляй, что Еммануил имеет два лица (διπρόσωπον)». «Един Господь Иисус Христос, чрез Которого всё, ибо мы не говорим, что одно – Сын, прежде всех веков родившийся из сущности Бога Отца, а другое – Родившийся в последнее время от Девы и Подчинившийся закону, но утверждаем, что Слово – одно и То же как прежде, так и после истинного соединения с телом. Ибо Сын, сущий по естеству от Бога Отца, взяв на Себя тело одушевленное и наделенное разумом, родился по плоти от Святой Девы и Богородицы Марии, не пременившись в плоть. И восприняв на Себя плоть, Он не перестал быть Богом (букв. «не оставил того, чтобы быть Богом». – «Примеч. пер».), ибо и при этом остался Господом всяческих». «Без сомнения, глубок, и поистине неизреченен, и нашему разуму непостижим образ соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе».

«Господь Иисус Христос от Бога как Бог, а от Девы как человек. Ибо Слово, неизреченным и над-умным образом воссиявшее от Бога Отца, родилось и от жены, восприняв на Себя человеческое естество и ниспустив Себя в то, чем не было. Этим Оно не покинуло Своего Божества, но как Бог явилось на земле в человеческом образе, не как бы обитая в человеке, но Само соделавшись по естеству человеком, сохранив при этом Свою Божественную славу».

«Нельзя называть Иисусом Христом ни Божие Слово без человечества, ни рожденный от жены храм, не соединенный со Словом. Под Христом разумеется Божие Слово, неизреченно, через воплощение, сочетавшееся с человечеством. Христос выше человечества как по естеству Бог и Сын и ниже боголепной славы как человек. Он не меньше Отца по одинаковости сущности и по равенству во всем, а меньше – по причине человеческого естества. В Священном Писании о Нем иногда говорится, что Он как бы всецело человек, так как по сотериологическим причинам умалчивается о Его Божестве, а иногда опять-таки – что Он всецело Бог, так как умалчивается о Его человечестве; но ни в первом, ни во втором случае не изрекается о Нем нечто несправедливое, потому что оба наименования сходятся в одно единство».

«Бесплотный стал видимым и Неосязаемый – осязаемым, так как плоть, в которую Он облекся от земли, не была Ему чуждой, но соделал Он ее Своим собственным храмом и с нею известен как Бог и Господь… Ни Божеством не истребил Он человечества, ни человечеством не утратил Слова после того несказанного соединения, но мы исповедуем одного и Того же Сына, из этих двух неизреченно явившегося как один». «Хотя Единородное Слово есть по природе Бог от Бога, Оно соделалось человеком, но не преложилось в плоть или в какое-либо смешение или слияние, а уничижило Себя, не презрев нищеты человеческого естества. Ибо как Бог хотел Он подчиненное греху и смерти тело явить сильнейшим греха и смерти и вернуть в прежнее состояние, соделав его Своим. И причем соделав Своим не тело без души (ἄψυχον), как мыслят некоторые, но тело, одушевленное разумной душой. Не презрел Он пути, служившего сему делу, и претерпел человеческое рождение, пребывая тем, чем был. Ибо был Он досточудно (παραδόξως) рожден по плоти, так что Бесплотный и Неосязаемый стал зримым в человеческом образе на земле. Один и Тот же был Он одновременно и Богом, и человеком, потому что был Богом в образе человеческом и Господом в образе раба».

«Бог, превысший всякой твари, соделался человеком и обитал в человеческом; Невидимый, Сущий с неба и Свыше, стал видимым по плоти, в образе земных существ; Неосязаемый сделался осязаемым; Свободный по собственному естеству воспринял на Себя образ раба». «Незримый по естеству сделался зримым, ведь и видимое тело было Его собственным. Неосязаемый стал осязаемым по причине тела, которое присоединил к Себе». «Бесплотный воплощается ради тебя; Неосязаемый по бесплотности Своего естества делается осязаемым; Безначальный подчиняет Себя телесному началу. Совершенный возрастает, Неизменный усовершается, Покрывающий небо облаками повивается пеленами; Царь полагается в яслях».

«Господь Иисус Христос есть Сын Божий, Слово Бога Отца, вочеловечившийся и воплотившийся. Он один и Тот же – Бог и человек, и Ему одному принадлежит всё Божественное, а сверх того – [и] всё человеческое. Ведь, существуя присно, ибо Он есть Бог, родился Он по плоти жены. Ему, одному и Тому же, принадлежит и вечное бытие и существование, и рождение по плоти в последние времена. По естеству святой как Бог, Он освящается с нами, так как стал человеком, которому и нужно освящение. Тот, Кто по естеству Господь, нарицает Своего Отца Богом, потому что образ раба соделал Своим».

«По нераздельному соединению Слово соделало Своим то, что́ на Себя восприняло, и справедливо полагают, что Иисус есть и Бог, и истинный Сын Божий, и один-единственный как Слово от Бога Отца, Божественно рожденное прежде всех веков и времен, а в последнее время Он Тот же Самый рожден по плоти от жены». «Превысший нас соделался таким, как и мы, и в рабских условиях был Свободный по естеству. Посему и на нас распростер Он Свое достоинство. И мы наименованы сынами Божиими и усваиваем себе Отчее. Ибо и человеческое стало Его [собственным]. Итак, когда говорим, что Он принял на Себя образ раба (Флп. 2:7), то обозначаем этим всю тайну домостроительства спасения через воплощение».

«Слово, Бог, не изменился, хотя и воспринял на Себя плоть, одушевленную разумной душой. Не человека присоединил Он к Себе, как говорят некоторые обновленцы в вере, но Сам стал плотью (σάρξ), то есть человеком (ἄνϑρωπος)». «Жительствуя во плоти, в рамках человеческих мерок, Он свидетельствовал о Своем вечном бытии, говоря: «Истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ін. 8:58); «Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, – как поверите, если буду говорить вам о небесном? Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах» (Ін. 3:12-13). Предвечное и присносущное Слово снизошло с неба, и после сего Оно То же Самое явилось как человек, ибо един есть Христос и Господь; и, соделавшись плотию, Он произнес указанные слова».

«Слово Бога Отца именуется человеком, хотя по естеству Оно – Бог, ибо, сходно с нами, Оно сделалось причастным крови и плоти. Так, явилось Оно людям на земле, не покинув того, чем было, но восприняв на Себя человеческое естество в его полноте». «Таинственно сочетавшись с человеческим естеством, Бог соблюл его таким, каким оно было, но и Сам пребыл тем, чем был. Однажды с ним соединившись, Он почитался как едино с ним и усвоил то, что́ его, а также перенес на него действие Своего собственного естества». «Един есть Тот, Кто до вочеловечения был Истинным Богом и Кто в человеческом естестве пребыл Тем, Кем был, и есть, и будет. Нельзя единого Господа Иисуса Христа разлучать отдельно на человека и отдельно на Бога, но мы говорим, что Иисус Христос есть один и Тот же, зная, что имеется различие между естествами и что естества пребывают одно с другим неслиянными». «Хотя в Священном Писании Господь Иисус Христос часто нарицается человеком, Он именуется им не в том смысле, что Он отдельно человек, обособленный от Слова Бога Отца, но мы веруем, что Он есть Истинный Бог и ради нашего спасения соделался Сыном Человеческим, оставаясь Богом, и что един есть Господь Иисус Христос. Весьма безбожно разделять Его на двух сынов и на двух христов после неразрывного соединения, превосходящего всякий разум и выражение».

«Необъемлемый вдал Себя ради нас быть объемлемым в утробе Девы: плотью, воспринятой Им от Нее. Необъятный был объят плотью; Неизменный принял образ человека; Немогущий пострадать пострадал добровольно за нас и ради нас Своей собственной плотью. Неотделимый от Бога Отца был рожден на земле, как написано, и пожил с людьми. Неосязаемый был прободен копьем от беззаконников. Недоступный страданию добровольно претерпел ради нас крест. Бессмертный Свет предал Себя смерти – и причем смерти крестной».

«В Господе Иисусе Христе мы не сливаем естества, – возглашает святой Кирилл, – и не узакониваем смешения (ϰρᾶσιν) Творца и твари, но познаём естество Бога Слова, и ведаем сущность образа раба, и каждому из естеств поклоняемся как единому Сыну. Ибо как то, так и другое попеременно именуется Христом… Мы исповедуем различие естеств и единство Лица». «Богодухновенное Писание говорит, что Слово Божие ипостасно соединилось с плотью без слияния, ибо не чуждой была для Него плоть, с которой Оно соединилось и которая была рождена от жены; но как у каждого из нас наше тело – свое собственное, точно также и тело Единородного было Его собственным, а не принадлежало кому-то иному, ведь так Он и родился по плоти». «Единородное Божие Слово соделалось человеком и, восприняв на Себя бренную плоть, соединило ее с Собой ипостасно». «Слово Божие через соединение неразрывно и неизменно сочеталось со Своей собственной плотью. Хотя и стало Оно человеком, но не прекратило быть Богом; и не имело места ни преложение плоти в естество Божества, ни преложение Божества в плоть, потому что естество Слова и тогда, когда соединилось с плотью, осталось тем, чем было».

«Вочеловечение Бога Слова не означает, что Божественная природа претворилась в плоть, но она вселилась в человека». «Это вселение не простое и не относительное, но истинное и ипостасное, ибо Слово соединяется с плотью ипостасно». «Это конечное соединение нераздельно и неразлучно, и един есть Сын во любом смысле и во всяком отношении». «Под ипостасным соединением мы не выражаем ничего другого, – говорит святой Кирилл, – кроме как того, что естество Слова, или Ипостась, что́ и есть Само Слово, истинно соединилось с человеческим естеством, без какого-либо изменения или слияния, и так понимается и есть единый Христос, один и Тот же – и Бог, и человек».

«В воплощенном Боге Слове как Божеское, так и человеческое естество пребывают каждое в своем естественном свойстве». «Я исповедую, – пишет святой Кирилл, – что между Божеским и человеческим естеством имеется весьма большое различие и расстояние, потому что они различны по качеству своего бытия и ни по чему не похожи одно на другое. Но как только в нашу среду вступает тайна Христова, состояние соединения не устраняет различия, но исключает разделение; соединение не сливает и не смешивает естества, но, так как Божие Слово сделалось причастным плоти и крови, то опять-таки подразумевается и говорится, что Сын един». «После ипостасного соединения Слова с плотью кто бы ни нарек Слово Богом, мы разумеем Его не без Его собственной плоти; и кто бы ни наименовал Его Христом, мы распознаём в Нем воплощенное Слово. Ибо едина Ипостась воплощенного Бога Слова».

«Один Господь Иисус Христос, и одна вера в Него; наша вера не есть вера в двоицу, т. е. отдельно в Иисуса Бога Слово и отдельно в Иисуса человека, ибо един есть Сын, и Бог, и Господь, Слово Бога Отца и после того как стал человеком. Оттого, что соделался человеком, Он никоим образом не перестал быть Богом; равно как и оттого, что Он есть Бог по естеству, Он не отверг соделаться и быть человеком. Как в человеческом естестве Он пребыл Богом, так нисколько не менее Он есть человек, будучи в естестве и достоинстве Божества. Оба, следовательно, суть в Одном и Том же; и один и Тот же Бог и человек есть Еммануил».

«Воплотившись, Бог Слово стал единосущным с нами, то есть человеком, но пребыл единосущным и с Самим Богом Отцом, так что и мыслится [Богом], и был и есть Бог. Он есть Тот, Кто был; и, имея одну и ту же сущность с Богом Отцом на небесах, Он премудро взял на Себя человеческое естество; и назначенный Посредником, Он Собою сочетал в соответствующее единство то, что́ было между собой всецело разделено по причинам, присущим самим естествам, как Божескому, так и человеческому».

«Мы непоколебимо исповедуем, – возглашает святой Кирилл, – что Слово Божие стало плотью и произошло от жены, оставаясь Богом, и что Оно одно и То же есть одновременно и Бог, и человек. В Своем Божественном достоинстве Оно не постыдилось условий, мерок человеческого естества и не лишило Себя, по причине человеческого естества, Божественной силы и превеликой славы. Навыкшие же хорошо различать такие категории, видят в обоих естествах единого Господа Иисуса Христа и, точно и изящно постигая Его тайну, восклицают: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень?» (Рим. 11:331Кор. 15:10)». «Мы знаем и веруем, что Слово Бога Отца, восприняв на Себя плоть и кровь, пребыло именно Тем же, то есть Богом, и сохранило Свое превозвышенное, Божественное достоинство, хотя ради нас и стало плотью. И ныне Оно есть Бог не менее, чем было ранее, хотя и соделалось человеком; Ему поклоняются и небеса, и земля».

«Всё сказанное в Священном Писании о жажде, о голоде, о страдании Господа Иисуса Христа, надо приписать Ему как человеку. Он, Бог, соделался человеком и пребыл недоступным страданию по Своему Божескому естеству; стал же доступен страданию Он по Своему человеческому естеству, по плоти». «Всё написанное о Нем по-человечески Он претерпел не ради Себя, а ради нас, соблюдая повсюду всё сообразное человеческому естеству, дабы не помыслили, что воплощение призрачно».

Святой Кирилл утверждает, что в Никейском Символе веры блаженные Отцы Никейского Собора дали «определение правой и безупречной веры», и причем сообразуясь с Личностью Господа Иисуса Христа. Объясняя, что обозначают второй и третий члены Никейского Символа, Святой Отец говорит: «Единородное Слово Отчее, будучи по естеству Богом, родилось по плоти от Святой Девы и сделалось, как и мы, человеком. При этом Оно не прекратило быть Богом, но, будучи тем, чем было, пребыло в естестве и славе Божества. Мы не говорим, что Оно стало человеком так, что превратилось и изменилось в то, чем не было, ибо Оно всегда одно и То же и не подвержено даже тени перемены. Мы точно также утверждаем, что не наступило ни смешения, ни слияния, ни сплавления Его сущности с плотью – но что Слово сочеталось с имевшей разумную душу плотью таким образом, который знает Оно одно, ибо он выше нашего ума и неизреченен. Следовательно, и после того как восприняло на Себя плоть, Оно пребыло Богом и [Оно] есть один Сын Бога Отца, Господь наш Иисус Христос. Тот же Самый, сущий прежде всех веков и прежде всякого времени, будучи Словом, соделался напоследок времен человеком ради нашего спасения».

«Слово – одно и То же и до воплощения без плоти, и по воплощении во плоти. Посему мы утверждаем, что Оно одновременно – и Бог, и человек, не расчленяя Его отдельно на человека, который сам по себе, и отдельно на Бога Слово, дабы не помыслить двух сынов, но исповедуем, что один и Тот же есть Христос, и Сын, и Господь. Ибо Соделавшийся таким же, как и мы – хотя и пребыл тем, чем был – не отверг того, что наше, но по домостроительству спасения попустил Себе даже человеческое, в границах человеческого естества; впрочем, этим Он нисколько не повредил ни Своему Божественному естеству, ни славе, ибо и как таковой Он [все еще] неизменно Бог и Господь всего». «Соделавшись человеком, Единородное Божие Слово тем не менее осталось Богом, имея всё, что и Отец, кроме отечества». «Один и Тот же Сын и Господь – как до воплощения, так и по воплощении». «Слово Бога Отца, Бог по естеству и вне плоти, пребыло Богом и с плотью (μετὰ σαρϰὸς); и Сын по естеству и до воплощения (πρὸ σαρϰὸς), пребыл Сыном и когда стал плотью; и, будучи Истинным Господом всяческих, остался в той же самой славе и после того, как соделался человеком».

«Бесплотное Слово Бога Отца приняло рождение по плоти, то есть позаимствовало от Святой Девы тело, присоединив ее неизреченным образом к Себе и не сливаясь с ней, – и вот «Бог Господь, и явися нам», как повествует священное Писание (Пс. 117:27). Мы говорим, что тело стало собственным телом Слова, а не какого-то особого и отдельного человека и не некоего иного христа и сына прежде Слова. И как о теле, принадлежащем каждому из нас, говорится, что это тело каждого из нас в отдельности, так и тело Христово надобно понимать как (Его) собственное тело. Ибо хотя Его тело единородно с нашим, или единосущно – ὁμογενὲς ἤγουν ὁμοούσιον (ибо рождено от жены), однако же его нужно понимать и называть Его собственным телом. А так как Слово Бога Отца есть Жизнь по естеству, то и тело Его явилось животворящим; таким образом оно и стало для нас жизнеподательным благословением».

«Когда говорим, что «Слово стало плотию», то утверждаем, что не произошло ни слияния, ни смешения, ни преложения, ни изменения Слова, но что Оно неизреченно и таинственно соединилось с телом, имевшим разумную душу. Мы, следовательно, утверждаем, что Слово Бога Отца, взяв на Себя святое и одушевленное тело и поистине сочетавшись неслиянно, из самого вещества произошло как человек, но однако же и при этом пребыло истинным Богом».

«Соделавшись плотью, то есть человеком, Слово – это не богоносный человек, а Бог, добровольно Себя уничиживший и тело от жены соделавший Своим собственным – и причем тело не без души и не без ума, а тело одушевленное и разумное». «Образ вочеловечения Бога Слова по-истине глубок и необъясним, и непостижим для человеческой мысли. Но размышлять о нем все-таки нужно; конечно же, не безопасно слишком много заниматься тем, что́ не человеческое; и весьма благоразумно не утруждать себя тем, что́ выше человеческого разума, не покушаясь уразуметь то, чего постичь невозможно. Глубокая тайна вочеловечения Слова превосходит человеческий разум. Эта Божественная тайна – не в велеречивых словах людской мудрости, а в явлении Духа».

Погружаясь с молитвенным трепетом в тайну досточудной Личности Спасителя, святой Кирилл надолго останавливается на словах Апостола Павла в Послании к Филиппийцам, где о Господе Иисусе Христе говорится: «Он, будучи образом Божиим» (ἐν μορφῇ Θεοῦ ὑπάρχων = «во образе Божии сый»), «не почитал хищением быть равным Богу, но уничижил Себя Самого» (ἑαυτὸν ἐϰένωσε = умалил, истощил Себя = унизил Себя = смирил Себя), «приняв образ раба» (μορφὴν δούλου λαβὼν = «зрак раба приим»), «сделавшись подобным человекам» (ἐν ὁμοιώματι ἀνϑρώπων γενόμενος = «в подобии человечестем быв») «и по виду став как человек» (ϰαὶ σχήματι εὑρεϑεὶς ὡς ἄνϑρωπος = «и образом обретеся якоже человек»); «смирил Себя» (ἐταπείνωσεν ἑαυτὸν), «быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2:6-8).

На вопрос: каково это умаление, истощение, уничижение (ϰένωσις) Бога Слова? – святой Кирилл отвечает: «Это – восприятие Словом нашей плоти, принятие образа раба, уподобление нам, причем Слово нисколько не изменяет Своего собственного естества, ибо Оно выше всякой созданной твари. Он уничижил Себя тем, что для спасения мира снизошел в рамки (в мерки) человеческого естества». «Кенозис Слова не означает, что нечто в Его собственном естестве повреждено (nihil in natura propria violatum), или изменено, или соделано низшим, ибо Оно непреложно, и неизменно, и не подвержено страданию. Истинно став плотью, то есть человеком, Оно соделало Своей собственной людскую (человеческую. – Примеч. ред.) убогость (humanitatis paupertatem propriam sibi fecit). Во-первых, Оно стало человеком и пребыло Богом: засим образ раба воспринял Тот, Кто как Сын по Своему естеству свободен. Так, о Том, Кто есть Господь славы, говорится, что Он принял славу; о Том, Кто Сам есть Жизнь, утверждается, что Он оживлен, и что над всем принял власть Тот, Кто есть Царь всяческих. Равный Отцу стал послушным до крестной смерти и т. д. Своей плотью усвоил Он Себе всё принадлежащее человеческому естеству и совершил домостроительство спасения, оставаясь тем, чем был (manens quod erat)».

«Из слов апостола Павла (Флп. 2:5-7) ясно, что Божие Слово восприняло на Себя образ раба, пребывая тем, чем было, то есть образом Бога; а образ раба обозначает не только видимую сторону человека, но и всё человеческое естество. Ибо как образ Бога обозначает сущность Бога, так и образ раба обозначает не только видимое, но и всю человеческую сущность». «А слова «сделавшись подобным человекам и по виду став как человек» (Флп. 2:7) апостол ввел как именования не естества (οὐχ ὡς τῆς φύσεως ὀνόματα), а действия (τῆς ἐνεργείας), ибо Владыка Христос, имея наше естество, не принял нашей порочности, но свободен от всякого зла, как и пророк возвещает, что Он «не сделал греха, и не было лжи в устах Его» (Іс. 53:9), и как пустынножитель Иоанн свидетельствует, говоря: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ін. 1:29). Оттого-то апостол Павел по необходимости и сказал, что Он стал «подобным человекам» и сделался «по виду… как человек», ибо Он был свободен от всякого человеческого злого действия».

«Слова Апостола о том, что Он сделался подобным человекам и по виду стал как человек, надо понимать так, что Господь наш Иисус Христос, имея наше естество, не во всем был с нами одинаковым. Ибо Он родился от жены, но не так, как мы; сходно нам, имел Он тело одушевленное и разумное, но движения греха Его, как нас, не беспокоили, но во плоти, против которой воевал грех, Он уничтожил тиранию греха; для этого и сделался Он «подобным человекам» и «по виду стал как человек», и «смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной»; а эти слова: «уничижил Себя Самого» – означают, что Он взял на Себя уничиженное человеческое естество».

«Бытийствуя в образе и равенстве Бога Отца, Его Слово, как пишет апостол, «не почитало хищением быть равным Богу» (букв.: «не порывалось уравняться с Богом». – «Примеч. пер».), но низвело Себя в добровольный кенозис и явилось нам, не прекращая быть тем, что есть, т.е. оставаясь Богом и тогда, когда не возгнушалось воспринять на Себя меру человеческого естества. Всё, таким образом, как Божественное, так и человеческое, принадлежит Ему. Ведь к чему было Ему умалять Себя, если бы Он стыдился человеческого естества и наших рамок? И если отвращался Он от человеческого, то кто заставил Его по необходимости и насильно стать человеком? Итак, все евангельские слова – как те, которые звучат по-человечески, так и те, которые звучат Божественно, – мы приписываем одному Лицу, ибо веруем, что един есть Сын, Иисус Христос, то есть вочеловечившееся и воплощенное Божие Слово».

«Слово истощевает Себя, будучи по естеству неистощимым: «Уничижил Себя Самого, приняв образ раба» (Флп. 2:7)». «Кенозисом называется то, что Бог Слово стал человеком». «Имея бытие, одинаковое по естеству с Отцом, Слово уничижило Себя и, приняв образ раба, то есть став человеком и по виду соделавшись как мы, низвело Себя в кенозис. Итак, как же Сущий в образе Бога и равный Богу низвел Себя в кенозис? Не есть ли это явная Христова тайна? Бог по естеству, Он соделался человеком в смирении и отвержении. Став таким, как и мы, Он и с плотью соблюл Свою Божественную славу. Итак, един есть Христос Бог в человеческом естестве, будучи и с человеческим естеством тем, чем был».

Стараясь, по крайней мере, отчасти, объяснить предивную тайну соединения двух естеств в одном Лице Господа Иисуса Христа, святой Кирилл ссылается на пример таинственного соединения двух различных природ, духовной и вещественной, в единой человеческой личности. «Человек состоит, – говорит святой Кирилл, – из двух неподобных природ, т. е. из души и тела, но все-таки и то, и другое считается одним человеком. Таким же, следовательно, образом надобно рассуждать и о Самом Христе. Ибо един есть Сын и един Господь Иисус Христос и до воплощения, и после того как стал человеком». «В Господе Иисусе Христе два естества: Божественное и человеческое, соединенные между собой неслиянно и без смешения. Нечто подобное мы видим и в устройстве человека. Мы говорим, что в человеке душа не слилась с телом, а соединилась, сочеталась, сроднилась и действует. И никто, кроме вовсе безумных, не называет душу смертной или же тело бессмертным, но мы различаем две природы и распознаём одно живое существо, из обеих составленное; каждую же из этих двух природ мы называем отдельным именем: одну душой, другую телом, а существу, составленному из обеих, даем другое наименование: человек».

Свое учение о Лице Господа нашего Иисуса Христа, которое есть в то же время и Богооткровенное учение Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, святой Кирилл наиболее сжато выразил в двенадцати знаменитых анафематизмах, из которых в данный момент для нас самыми важными являются следующие четыре:

  1. Если кто не исповедует, что Слово Бога Отца ипостасно соединилось с плотью и что един Христос со Своей собственной плотью, то есть Он один и Тот же одновременно есть и Бог, и человек, – да будет анафема! (Анафематизм второй).
  2. Если кто в едином Христе разделяет ипостаси после соединения, сочетая их лишь союзом достоинства, авторитета и власти, а не союзом естественного соединения, – да будет анафема! (Анафематизм третий).
  3. Если кто дерзнет назвать Христа богоносным человеком, а не Богом Истинным и единым по естеству Сыном, так как «Слово стало плотию»и приблизилось к нам, восприяв нашу плоть и кровь (букв. в сербск. «и соделалось преизрядным общником нашей плоти и крови». – «Примеч. пер».), – да будет анафема! (Анафематизм пятый).
  4. Если кто не исповедует, что плоть Господа есть животворящая и собственная плоть Самого Слова Бога Отца, но что она есть плоть кого-то другого при Нем, соединенного с Ним по достоинству, т. е. приобретшему только Божественное в себе обитание, и не исповедует плоть Его животворящей, так как она стала собственной плотью Слова, имеющего силу оживотворять всё, – да будет анафема! (Анафематизм одиннадцатый).

Христологическая мысль Викентия Леринского всем своим существом вытекает из соборного и святого сознания Апостольской Христовой Церкви. «Вселенская Церковь исповедует, – пишет он, – одного Христа Иисуса, а не двух; один и Тот же Он и Бог, и человек (eundemque Deum pariter atque hominem confitetur). В Нем одно Лицо, но две сущности (unam quidem in ео personam, sed duas substantias); две сущности, но одно Лицо; две сущности, ибо Слово Божие не изменяется (mutabile), чтобы могло превратиться во плоть (ut ipsum verteretur in carnem); одно Лицо, дабы не казалось, что Церковь, признавая двух сынов, почитает не Троицу, а четверицу… В Боге одна сущность, но три Лица; во Христе две сущности, но одно Лицо… Как могут быть в Спасителе две различных сущности, но не два различных лица? Это от того, что сущность Божества одна, а сущность человечества другая. Но все-таки Божество и человечество суть не два различных лица, а один и Тот же Христос (sed unus idemque Christus), один и Тот же Сын Божий (unus idemque Filius Dei), одно и To же Лицо одного и Того же Сына Божия (et unius ejusdemque Christi et Filii Dei una eademque persona), подобно тому как в человеке тело – одно, а душа – другое, но один и тот же человек есть и душа, и тело. В Петре и Павле душа – одно, тело – другое, но все-таки не существует двух Петров: один – душа, а другой – тело; или двух Павлов один – душа, а другой – тело, но один и тот же Петр и один и тот же Павел, и каждый из них состоит из двух различных природ: из души и тела. Итак, в одном и Том же Христе имеются две сущности: одна Божественная, а другая человеческая; одна от (ex) Бога Отца, другая от (ex) Девы Матери; одна совечная и равная Отцу, другая временная и низшая Отца; одна единосущная с Его Отцом, другая единосущная с Его Матерью (una consubstantialis Patri, altera consubstantialis Matri), но один и Тот же Христос в двух сущностях (unus tamen idemque Christus in utraque substantia). Поэтому не существует один Христос – Бог, а другой – человек; и не является один несотворенным, другой сотворенным; и один страдательным, другой же нестрадательным; и один – равным Отцу, а другой низшим Отца; и не происходит один от (ex) Своего Отца, другой от (ex) Своей Матери, но один и Тот же Христос, Бог и человек (sed unus idemque Christus Deus et homo), Тот же Самый несотворенный и сотворенный, Тот же Самый неизменный и не подверженный страданию, Тот же Самый на [собственном] опыте познавший и изменение, и страдание; Тот же Самый равный Отцу и низший Отца, Тот же Самый рожденный от Отца прежде веков, Тот же Самый рожденный от Своей Матери во времени, совершенный Бог и совершенный человек. В Боге – высочайшее Божество, в человеке – совершенное человечество (plena humanitas). Совершенное человечество, так как [Он] имеет и душу, и плоть; и причем плоть истинную, нашу, материнскую (carnem veram, nostram, maternam); душа же – разумная, одаренная умом и рассудком (animam vero intellectu praeditam, mente ac ratione pollentem). Итак, во Христе Слове наличествуют душа и тело, но целое одно – един Христос (sed hoc totum unus est Christus), един Сын Божий и един наш Спаситель и Искупитель; един не в результате некоего пагубного смешения Божества и человечества, а в силу цельного и исключительного единства Лица (unus autem, non corruptibile nescio qua divinitatis et humanitatis confusione, sed integra et singulari quadam unitate personae). Ибо соединение не превратило и не преложило одно естество в другое, но так сочетало их в одно, что во Христе присно сохраняется единственность одного и Того же Лица, равно как вечно пребывают и исключительные свойства каждого естества (ut manente semper in Christo singularitate unius ejusdemque personae, in aeternum quoque permaneat proprietas uniuscujusque naturae). Отсюда следует, что ни Божеское естество никогда не начинает быть телом, ни тело никогда не перестает быть телом. В объяснение сему может послужить естество человека: ведь не только в настоящей жизни, но и в будущей, каждый отдельный человек будет состоять из души и тела; ни тело его никогда не претворится в душу, ни его душа – в тело; и тогда как каждый индивидуальный человек будет жить вечно, вечно будет существовать в каждом индивидуальном человеке и различие между двумя сущностями. Так и во Христе каждая сущность навсегда сохранит свое особое свойство, но без ущерба единству Лица (ita in Christo quoque utriusque substantiae sua cuique in aeternum proprietas, salva tamen personae unitate, retinenda est)».

«Это единство Лица во Христе, – говорит Викентий, – наступило не после Его рождения от Девы, а было совершено в самой Ее утробе (sed in ipso Virginis utero compacta atque perfecta est). Ведь самое пристальное внимание должны мы обратить на то, чтобы исповедовать Христа не только единым, но и присно единым (semper unum). Ибо было бы невыносимым богохульством исповедовать, что Христос един сейчас и полагать, что некогда Он был не одним, а двумя; одним, то есть, с момента Его крещения, а двумя при Его рождении. Этого чудовищного осквернения святыни мы сможем избежать только так, если признаем, что человек соединен с Богом единством Лица, и причем не со времени Вознесения, или Воскресения, или же Крещения, а в самой Его Матери, в самой Ее утробе, в самом зачатии Святой Девы (in ipsa virginali conceptione». «Благословенна Церковь, ибо верует, что во Христе суть две истинных и совершенных сущности, но одно Лицо, так что ни различие естеств не разделяет единства Лица, ни единство Лица не уничтожает различия сущностей. Благословенна Церковь, ибо понимает, что Бог соделался человеком не через преложение естества, а посредством Лица (non conversione naturae, sed personae ratione), и причем Лица не призрачного и тленного, а существенного и вечного (personae autem non simulatoriae et transeuntis, sed substantiae et permanentis)».

Преображенная молитвой мысль святого подвижника Иоанна Кассиана глубоко проникает в дивную тайну Личности Господа нашего Иисуса Христа. «Мы исповедуем, – говорит он, – что наш Господь и Бог Иисус Христос есть единый Сын Божий, рожденный от Отца прежде всех веков, и, соделавшись ради нас во времени человеком от Духа Святого и Приснодевы Марии, пребыл Богом при Своем рождении. Исповедуя же две сущности: плоти и Слова – мы всегда с благочестивым убеждением и верой признаём, что Он – одно и То же Лицо, нераздельно Бог и человек; и утверждаем, что с того момента, когда Он взял на Себя плоть, всё принадлежащее Богу, было дано человеку, как опять-таки всё принадлежащее человеку было присоединено к Богу (omnia dicimus quae erant Dei transisse in hominem, ut omnia quae erant hominis in Deum venirent). И в этом смысле «Слово стало плотию»: не то, что будто бы Оно в силу некоего превращения или преложения стало тем, чем не было, но, по Божественной икономии, Отчее Слово никогда не оставило Отца и благоволило, однако же, соделаться истинным человеком (numquam a Patre discedens, homo proprie fieri dignaretur), и Единородный был воплощен посредством той сокровенной тайны, которую ведает Он один (incarnatusque sit unigenitus secreto illo mysterio quo ipso novit). Ведь наше – веровать, а Его – ведать. Так Сам Бог Слово, воспринимая всё принадлежащее человеку, соделался человеком, и человек, Им воспринятый, принимая всё принадлежащее Богу, не может не быть Богом. Когда говорим, что Он воплотился, то не полагаем, что имело место некое умаление Его сущности, потому что Бог знает, как соединить Себя без какого-либо ущерба для Своего естества (sine sui corruptione misceri), и тем не менее соединить Себя истинно (et tamen in veritate misceri). Ведает Он, как принять в Себя и не увеличить Себя этим (приращением], равно как и то, как вдать Себя и не потерпеть никакого ущерба… Богочеловек, Иисус Христос, Сын Божий, истинно ради нас рожден от Духа Святого и Приснодевы Марии. Так в двух естествах Слово и плоть стали едино (in alterutrum unum fit Verbum et caro), причем каждая сущность пребывает в себе естественно совершенной, однако же Божественная сообщает Своё человеческой (humanitati divina communicent) без какого-либо для Себя изъяна, а человеческая причащается Божественной (et divinitati humana participent). He одно здесь Лицо – Бог, а другое [лицо] – человек, но одно и То же Лицо, Которое есть и Бог, и человек; и опять-таки человек, который есть также и Бог, нарицается и поистине есть Иисус Христос, единый Сын Божий… Бог Слово в Своей полноте стал всецело человеком (totus Deus Verbum factus est totus homo). Ибо не Бог Отец стал человеком и не Дух Святой, а Единородный Сын Отчий. Итак, мы должны полагать, что едино есть Лицо плоти и Слова (ideoque una persona accipienda est carnis et Verbi), и преданно, без какого-либо сомнения веровать, что один и Тот же Сын Божий, вовеки нераздельный, бытийствуя в двух естествах во дни Своей плоти, истинно взял на Себя всё принадлежащее человеку, присно и непреложно имея как Свое собственное принадлежащее Богу (vere semper omnia gessisse quae sunt hominis, et vere semper possedisse quae Dei sunt)».

«Назовем ли мы Господа Иисуса Христа Сыном Божиим или Сыном Человеческим, во всех случаях Он есть одно и То же Лицо». «Отрицающий, что Иисус Христос, Сын Божий, есть одно Лицо, отвергает всё. Ибо правило церковной тайны и православной веры таково, что отрицающий одну часть Божественной тайны не может признавать другой (ut qui partem divini sacramenti negat, partem non valeat confiteri). Ведь в ней всё так связано и сопряжено между собой, что одно не может стоять без другого, и если человек отрицает лишь одну частичку среди прочих, ему нисколько не приносит пользы то, что Он верует во все эти прочие (qui unum ex omnibus denegaverit, alia ei omnia credidisse non possit)». «Это наша вера, это наше спасение: веровать, что наш Бог и Господь Иисус Христос – один и Тот же прежде всего и после всего (eumdem et ante omnia credere, et post omnia). Ибо как написано: «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Євр. 13:8). А посему “вчера” означает всю прошлую эпоху, в которую прежде начала Он был рожден от Отца; “сегодня” покрывает время мира сего, в которое Он вновь был рожден от Девы, пострадал и воскрес; а выражением “во веки” обозначена вся бесконечная вечность в будущем (omnis futurae aeternitatis immensitas designatus)».

Благодатными словами христолюбивого исполина веры, святого Максима Исповедника, Церковь засвидетельствовала свое святое, соборное, вселенское чувство Христа и Его досточудной тайны. «Как в человеке одна личность, – говорит святой Максим, – но различные сущности; тогда как человек един, душа одной сущности, а плоть другой, так и в Господе Иисусе Христе: одно и То же Лицо, а различные сущности. Ибо Он – одно Лицо, или Ипостась; Божество одной сущности, а человечество – другой. Как невозможно исповедать единство Святой Троицы, не отметив ипостасного различия, так абсолютно необходимо, чтобы и о Господе Иисусе Христе, Который есть един от Святой Троицы, проповедовалось и единство, и различие». «Как единосущность Святой Троицы обозначает одну сущность и различие в ипостасях (букв. «разноипостасность», τὸ ἑτεροϋπόστατον. – «Примеч. пер».) – три Ипостаси, так и различие сущности Слова и сущности плоти обозначает две сущности (δύο οὐσίας), но не каждая из них имеет свою отдельную ипостась, но едина есть Ипостась, или Лицо». «Как говорим, что во Святой Троице одна сущность и не сливаем трех Ипостасей, равно как и три Ипостаси не истребляют единой сущности, так утверждаем, что и в Господе Иисусе Христе, Который есть един от Святой Троицы, одна Ипостась, и не смешиваем Его двух естеств, а равно и не разделяют два естества единую Ипостась».

«Мы полагаем и веруем, – возглашает сей святой Исповедник, – что единый Христос состоит из двух совершенных естеств, Божественного и человеческого, исповедуя одну Его Ипостась и веруя, что естества и после сочетания пребыли неслиянными и нераздельными. Исповедуя два естества в одном и Том же, признаём, что Он Тот же есть одновременно и Бог, и человек. Веруем, что в двух естествах, нераздельно и неслиянно, после сочетания существует Он Тот же, совершенный в Божестве и совершенный в человечестве как целый в частях. Ибо из каких частей Он состоит, в тех частях и распознаётся как целый после сочетания».

«Спасительное исповедание веры – веровать, что Сын и Слово Бога ради людей, по причине людей, истинно стал человеком без греха; соделавшись человеком, Он не перестал быть Богом; и не умалил Себя как истинного человека тем, что пребыл Тем, Кем был и есть, и по естеству всегда будет: Богом; но как Бог по сущности и естеству неизменно, по домостроительству спасения, ради нас истинно стал человеком, восприняв на Себя плоть, имеющую разумную и словесную душу. Посему Тот же [Самый] есть истинно и Бог по естеству, и Тот же [Самый] есть истинно и человек по естеству, потому что Он Тот [Самый] же есть воистину и то, и другое в полноте. Ни одно из этих естеств, сочетавшихся ипостасным соединением в тайне воплощения, то есть совершенного вочеловечения, не нанесло себе никакого ущерба по причине сего соединения, но каждое соблюло свое существенное отличие и границы, то есть естественное свойство, неслиянно и нераздельно, после соединения. Ибо соединение не истребляет различия двух естеств, сочетавшихся в одно Лицо, но полностью исключает их разделение и отдельное существование».

«Во Вселенской Церкви сохраняется правильное, истинное и спасительное учение апостольской веры о Лице Господа Иисуса Христа. Согласно этому учению, Божие Слово, Творец людей, неизреченным образом, ради людей, из-за людей, истинно восприняло на Себя плоть, имеющую словесную и разумную душу и, не изменяя Своего Божества, соделалось человеком без греха. Это апостольское учение научает нас, людей, исповедовать и держаться того, чтобы никоим образом не отрицать ни одно естество после воплощения Слова, то есть после соединения: ни Божественное, по Которому Он присно есть Бог, единосущный с Отцом, и таковым пребывает: ни человеческое, по которому Он Тот же ради нас истинно стал человеком и единосущен с нами. Не преложил Он того, чем был и есть, и по естеству вечно пребудет Богом; равно как не изменил Он и, через нераздельное соединение соделавшись человеком, естество одушевленной плоти, будучи один и Тот же и Богом, и человеком. Не только по нарицанию и имени Он – Бог и человек, но действительно и истинно Бог и человек в прямом смысле и справедливо так называется… Слово Божие стало человеком, но соделалось Оно человеком через восприятие на Себя разумной плоти, сочетав ее с Собой по Ипостаси нераздельно. Посему Он Тот же Самый есть в прямом смысле и Бог, и человек: Богом был всегда, а человеком соделался; но и то, и другое – в полной мере. Это окончательное единство Ипостаси не сливает естества, дабы не стерлось основание их различия, и не разделяется истинным различием естеств, из которых состоит. Различие естеств вследствие соединения никоим образом не уничтожается».

«После ипостасного соединения Христово Божество пребыло по сущности Божеством и ни малейшим образом не пременилось в сущность плоти; равно как и Его человечество по сущности осталось человечеством, не претворившись в естество Божества. Если же ни Христово Божество, ни Его человечество не преложились одно в другое по причине ипостасного соединения, но естества пребыли неслиянными, то ясно, что и после сего сочетания имеется различие между сохраненными во Христе естествами, и никто не может этого отрицать».

«Бог Слово ипостасно соединил Себя с единосущной нам плотью, одушевленной словесной и разумной душой. Совершенный Бог соделался совершенным человеком; Бог не отвергнут тем, что стал человеком, то есть тем, чем не был; и по причине того, что пребыл Он Тем, Кем был и есть, а именно Богом, Он не связан стать тем, чем не был, а именно человеком. Будучи Богом, Он соделался человеком. По Своему Божественному естеству Он в сущности несотворен, невидим, бесконечен, неизменен, нестрадателен (бесстрастен. – Примеч. ред.), нетленен, бессмертен, Творец всего; а по естеству Своей и нашей плоти Он Тот же Самый сотворен, страдателен, ограничен, объемлем, смертен. Он Тот же Самый единосущен с Богом Отцом по Божеству и единосущен с нами по человечеству. Действительно, а не только по имени, Он Тот же Самый одновременно и Бог, и человек; не сугуб (διπλοῦν) по Ипостаси, то есть по Лицу, потому что пребыл одним и Тем же и до воплощения, и по воплощении».

«Последуя святым Учителям Церкви, благочестивое дело – исповедовать, что в Господе Иисусе Христе два естества, не подобные по сущности, сопряженные в несказанное единство; ведь и после соединения пребыли они неслиянными, однако так неслиянными, что не вводится никакого разделения, а остается неизменное различие. Различие и разделение (διαφορὰ ϰαὶ διαίρεσις) – не одно и то же. Различие (διαφορὰ) – это состояние, по которому предметы разнятся один от другого; то есть, тело по естеству и сущности есть то, что есть; и Бог Слово по естеству и сущности есть то, что́ есть. Разделение же (διαίρεσις) – это сквозной разрез, то есть предметы вовсе рассекаются, причем каждый из них существует обособленно и лишь для самого себя, и они отделены один от другого». «Итак, надобно исповедовать окончательное соединение двух естеств в Господе Христе, но и после соединения признавать различие между двумя естествами, неслиянно сочетавшимися и сохранившимися».

«Итак, мы исповедуем Господа нашего Иисуса Христа, из двух естеств составленного: из Божества и человечества; и распознаём Его в двух естествах: в Божеском и человеческом. Утверждая же, что Он из двух естеств, подразумеваем, что Он из Божества и человечества, и говоря, что Он в двух естествах, обозначаем, что Он естественно и в Божестве, и в человечестве. Конечно, и после соединения Он не отделен ни от одного естества, из которых состоит, но Он в них, из которых [Он] и присно есть, и существует, и распознаётся». «Из двух, следовательно, естеств не два естества, но одну сложную Ипостась именуем Христом; Она объемлет Собой эти естества как Свои собственные и содержит их как Свои собственные части, дополняющие одна другую; и в них как в частях Она и есть, и распознаётся». «Части Христовы (μέρη Χριστοῦ) – это Его Божество и человечество, из которых и в которых Он состоит». «Христова Ипостась одна и единственная как до воплощения, так и после воплощения». «Ипостасное соединение Божества и человечества в Господе Иисусе Христе есть, безусловно, тайна неизреченная и непостижимая».

Мед Богооткровенной истины о тайне Личности Спасителя, разлитый в каплях по Священному Писанию и Священному Преданию, святой Иоанн Дамаскин, как неутомимая рабочая пчела, собрал в соты своей облагодатствованной души и предлагает нам его через свои богоглаголивые слова. Таинственное и над-умное сочетание двух естеств в одном Лице Господа святой Дамаскин называет «перихорисисом (περιχώρησις)», что означает; обращение, проникновение, обитание одного естества в другом, жизнь одного в другом без утраты собственной индивидуальности. «Два естества в Господе Христе соединились между собой неизменно и непреложно, – говорит святой Дамаскин, – так что ни Божественное естество не лишилось Своей врожденной простоты, ни человеческое не пременилось в естество Божества, но и из двух не начало опять-таки существовать одно сложное естество… Мы исповедуем, что один и Тот же Христос состоит из двух различных естеств, Божества и человечества, и существует в двух естествах и есть и именуется совершенным Богом и совершенным человеком».

«Мы утверждаем, что Божественная Ипостась Бога Слова существовала прежде всякого времени вечно простой, несложной, несотворенной, бестелесной, невидимой, неосязаемой, безграничной, имея всё, что имеет Отец, как единосущная с Отцом, отличаясь от Отчей Ипостаси образом рождения и личным свойством, будучи совершенной и никогда не отделенной (не отделяющейся) от Отчей Ипостаси. В последние же времена Слово, не оставляя Отчих недр, неописуемо вселилось во утробу Святой Девы и без семени, непостижимым и Ему одному ве́домым образом соделало то, что плоть, воспринятая от Святой Девы, существует в само́й предвечной Ипостаси. И, находясь во чреве Святой Богородицы, Бог Слово был также во всем и выше всего, но в Ней Он пребывал действием воплощения. Он, следовательно, воплотился, восприняв на Себя начатки нашего состава– плоть, оживленную мыслящей и разумной душой, так что Сама Ипостась Бога Слова стала Ипостасью плоти и Ипостась Слова, бывшая дотоле простой, стала сложной – и причем сложной из двух совершенных естеств: Божества и человечества. И эта Ипостась имеет в Себе, с одной стороны, характерное и особенное свойство Божественного сыновства Бога Слова, [свойство,] которым отличается [Она] от Отца и Духа, а с другой стороны, [Она] имеет характерные и особенные свойства плоти, которыми отличается от Матери и от остальных людей. Воплощенный Бог Слово имеет в Себе как те свойства Божественного естества, которыми Он соединен с Отцом и Духом, так и те признаки человеческого естества, которыми Он соединен с Матерью и с нами».

«Сверх того, воплощенное Слово отличается – как от Отца и Духа, так и от Своей Матери и от нас – тем, что Оно То же Самое есть в то же время и Бог, и человек. Ибо это мы знаем как самое характерное (букв. «наиболее особенное». – «Примеч. пер».) свойство Христовой Ипостаси. Посему мы исповедуем, что Он – единый Сын Божий и после вочеловечения; Он Тот же Самый есть и Сын Человеческий, единый Христос, единый Господь, единый Единородный Сын и Слово Божие, Иисус, Господь наш… Не проповедуем мы Его ни как только Бога, лишенного нашего человечества, ни как только человека, лишая Его Божества, ни как Бога и человека обособленно, но [проповедуем,] что Он, один и Тот же, есть в то же время Бог и человек, совершенный Бог и совершенный человек, всецелый Бог и всецелый человек, один и Тот же – всецелый Бог с Его плотью и всецелый человек с Его пребожественным Божеством. Именуя Его совершенным Богом и совершенным человеком, мы тем самым выражаем полноту и отсутствие какого-либо недостатка в естествах; говоря же, что Он есть всецелый Бог и всецелый человек, мы этим обозначаем единственность (единичность) и неделимость Ипостаси».

«Точно также надобно знать, что, хотя и говорим мы, что два естества Господня проникают друг друга, однако же знаем, что проникновение происходит от Божественного естества, ибо Оно проникает и проходит через всё, как хочет, а через Него ничто не проникает и не проходит. Свои преимущества Оно передает плоти, Само пребывая бесстрастным и непричастным страданиям плоти». «Итак, естества в Господе соединены ипостасно, не сливаясь, и разделены нераздельно, учитывая характер (смысл) и образ различия. Не исчисляются они по образу, которым соединены, ибо мы не говорим, что в отношении к Ипостаси – два естества во Христе; но они исчисляются по образу, которым нераздельно разделены, ибо во Христе суть два естества, учитывая характер и образ различия. Соединенные ипостасно и проникая одно другое, они соединены неслитно, причем каждое из них сохраняет свое собственное природное различие».

«Одна и та же Ипостась Слова, став Ипостасью обоих естеств, не допускает ни одному из них быть безипостасным (ἀνυπόστατον) и не позволяет быть им разноипостасными между собой, и не есть Она иногда Ипостась одного естества, а иногда другого, но всегда – Ипостась обоих естеств нераздельно и неразлучно. Ипостась не делится и не дробится, так чтобы одна часть принадлежала одному естеству, а другая другому, но вся Она – Ипостась и того, и другого естества неделимо и всецело. Ибо плоть Бога Слова не получила бытия как некая отдельная ипостась, и не появилось некая иная ипостась, помимо Ипостаси Бога Слова, но в Ней [плоть] получила свою ипостась, или, лучше сказать, она была принята в Ипостась Бога Слова. Посему плоть не является безипостасной (ἀνυπόστατος) и не вводит в Троицу иную ипостась». «Сама Ипостась Бога Слова соделалась Ипостасью плоти, и в этом смысле Слово стало плотию (Ін. 1:14) без изменения (ἀτρέπτως), и плоть стала Словом без перемены (ἀμεταβλήτως), и Бог соделался человеком, ибо Слово есть Бог, и человек – Бог по причине ипостасного соединения».

Опровергая монофизитское учение о единстве естества в Господе Иисусе Христе, святой Дамаскин излагает Богооткровенное, апостольское, православное учение о естестве и лице и о существующем между ними различии. «Еретиков уводит в заблуждение, – говорит богомудрый Отец Церкви, – то, что они учат, что естество (φύσις) и лицо (ὑπόστασις) суть одно и то же (τὸ ταὐτο). Когда мы говорим о естестве человека как об одном, должно знать, что говорим мы это, не обращая внимания на понятие души и тела. Ведь когда мы сравниваем душу и тело между собой, то не можем сказать, что они суть одного естества. Но так как имеются многие человеческие личности и тем не менее все имеют один и тот же вид естества – ибо все состоят из души и тела, все имеют удел в естестве души и обладают сущностью тела и общим видом, – то мы и утверждаем, что естество всех этих многочисленных и различных лиц (личностей) – одно, тогда как каждая личность имеет два естества и имеет бытие в двух естествах, а именно – в душе и теле. Но в Господе нашем Иисусе Христе нельзя допустить некоего общего вида, общей формы. Ибо никогда не было, нет и не будет другого Христа, который состоял бы из Божества и человечества и – как в Божестве, так и в человечестве – был бы одновременно совершенным Богом и совершенным человеком. Поэтому нельзя сказать, что в Господе нашем Иисусе Христе одно естество (μίαν φύσιν), устроенное из Божества и человечества, подобно тому как мы говорим об отдельном человеческом индивидууме, что он составлен из души и тела. Ведь в этом случае речь у нас речь об индивидууме, а Христос – не индивидуум, ибо не существует общего вида, общей категории «христосности», под которую мы могли бы Его подвести. Поэтому мы и говорим, что во Христе имело место соединение двух совершенных естеств – Божественного и человеческого – не смешением, не слиянием, не растворением, не сорастворением… Напротив, это соединение совершено синтезом (ϰατὰ σύνϑεσιν), то есть Ипостасью (ϰαϑ’ ὑπόστασιν), и причем непреложно, неслиянно, неизменно, нераздельно и неразлучно. И в двух совершенных естествах мы исповедуем одну Ипостась воплощенного Сына Божия, утверждая, что в Нем одна и та же Ипостась принадлежит и Божеству, и человечеству и что оба естества сохранены в Нем и после соединения, но не оставляем каждое естество обособленно и отдельно, а считаем, что между собой они соединены в одной сложной Ипостаси. Ибо мы утверждаем, что это соединение существенно, то есть истинно, а не призрачно; существенно не в том смысле, что будто бы из двух естеств образовалось одно сложное естество, но что они поистине соединились в одну сложную Ипостась Сына Божия и сохранили свои существенные различия. Ибо сотворенное пребыло сотворенным и несотворенное – несотворенный; смертное пребыло смертным и бессмертное – бессмертным; ограниченное – ограниченным, безграничное – безграничным, видимое – видимым и невидимое – невидимым».

Два естества, ипостасно соединенные в Господе Иисусе Христе, имеют две своих соответствующих воли и два своих соответствующих действия. В борьбе против монофелитов Православная Церковь своим святым, соборным, вселенским умом, устами богоносных Отцов Шестого Вселенского Собора, сформулировала догмат о двух волях и действиях в Господе Иисусе Христе и добавила его к исповеданию веры халкидонских Отцов Четвертого Вселенского Собора. Это положение гласит:

«И мы точно также исповедуем, по учению Святых Отцов, две естественных воли, или хотения, во Христе и два естественных действия нераздельно, неизменно, неразлучно, неслиянно; и две естественные воли не противоположны – Боже упаси! – как сказали безбожные еретики, но человеческая воля последует, не противится, не противостоит, но покоряется Его Божественной и всемогущей воле; ибо надлежало, чтобы воля плоти последовала и повиновалась воле Божественной».

Богооткровенная истина о двух волях и двух действиях в Господе Иисусе Христе богомудро разработана бесстрашным исповедником Православия, преподобным Максимом Исповедником. «Воля есть существенное свойство естества, равно как и действие. Двойство естеств в Господе Иисусе логически и естественно проявляется в двойстве волей (воль. – Примеч. ред.) и двойстве действий. Имея человеческое естество, воплощенное Слово имело в нем и волю (ϑέλημα), ибо человеческое естество не может существовать без воли. Естественная воля (ϑέλημα) – это сила, желающая соответствующего естеству и существенно содержащая все свойства, составляющие естество, во врожденной природе которого всегда содержится хотение (букв. «по природе которого всегда врожденно хотеть». – «Примеч. пер».). Не одно и то же – иметь врожденное хотение и хотеть, подобно тому как не одно и то же – иметь врожденную способность речи и говорить. Воплощенное Слово как человек имело врожденное хотение, а Само было движимо и управляемо волей Божественной. Ибо присуще Ему не хотеть ничего, противного Богу. Как человек Спаситель имел человеческую, естественную волю (ϑέλημα φυσιϰὸν), управляемую Его Божественной волей, а Его человеческая воля ей не противилась».

«Если Господь Иисус Христос как человек неистинно имел естественную человеческую волю, то неистинно стал Он и совершенным человеком и вообще человеком не становился». «Если же как человек имел Он естественную волю, то, конечно, в сущности, хотел того, что Сам Он как по естеству Бог вложил в состав человеческого естества, когда его сотворил. Ведь Он пришел не повредить естество, которое Сам как Бог и Слово сотворил, но чтобы всецело обожить естество, которое Сам, по собственной воле, при благоволении Отца и содействии Духа, присоединил к Себе в одной и той же Ипостаси со всеми его природными свойствами, но только без греха». «Итак, будучи по естеству Богом, хотел Он по естеству Божественного и Отчего, потому что был одной воли со Своим Родителем; а как по естеству человек Он Тот же Самый опять-таки хотел того, что́ по естеству человеческое, никоим образом не противясь воле Отчей».

«Мы, православные, веруем, – возглашает святой Максим, – что воплощенный Бог Слово есть во всем одновременно совершенный Бог и совершенный человек и что Он как Божественное, так и человеческое совершенно по естеству имеет, и хочет, и делает. Имеет Он в прямом смысле одновременно и Божественную, и человеческую сущность, и волю, и действие». «В Ипостаси воплощенного Бога Слова различие между двумя соединенными естествами остается неущемленным и полным; никакое изменение или слияние не касаются ни двух естеств, ни их сущностей, ни воль, ни действий, ни чего-либо другого им принадлежащего». «Надлежит, следовательно, благочестиво содержать учение и вероисповедание Святых Отцов и исповедовать две естественных воли и два существенных действия в одном и Том же Господе Иисусе Христе. Ведь если мы скажем, что в Нем одна воля и одно действие, то тогда Он по естеству или только Бог, но не человек, или только человек, но не Бог, или же и не Бог, и не человек».

«Господь Иисус Христос есть по природе и Бог, и человек. Всё свойственное и тому, и другому естеству Он имеет естественно: имеет как Божественную волю и действие, так и человеческую волю и действие, но не одну только, которая бы уничтожила два по естеству действия, или же еще одну, сверх этих двух естественных, которая бы ввела бытие трех действий и трех воль. Одному и Тому же Христу мы усваиваем по естеству как ту и другую сущность, так и ту и другую существенную волю и действие».

«Учение богоносных Отцов Вселенской Церкви и Святых Вселенских Соборов следующее: исповедовать как Бога во всем по естеству совершенного, так и человека во всем по естеству совершенного (исключая только грех), одного и Того же и единого Господа и Бога Иисуса Христа. Ни от одного естества нельзя отнимать того, что делает Его по природе совершенным, равно как и говорить, что Он имеет либо только Божественную, либо только человеческую волю и действие. Ради нашего спасения Он не повредил, не изменил и не уничтожил чего-либо из того, что́ делает Его абсолютно существеннейшим Словом (ὁ ὑπερούσιος Λόγος). Всецело и совершенно (исключая только грех) в Себе и Собой сохранил Он по всему и во всем то, что́ составляет как и Божественное, так и человеческое естество. Отсюда по естеству и волен, и деятелен один и Тот же и единый Господь наш и Бог – по обоим Своим естествам, из которых и в которых Он есть. Он, Бог, соделался человеком, и причем человеком разумным (νοερὸς), то есть вольным (волящим) по естеству и деятельным по истине, – Он, Сам сущий по природе и единый Бог. Всего меня и всё мое воспринял Он на Себя, дабы мне всецелому даровать спасение». «Две естественных воли, два естественных действия одного и Того же Христа Бога соединены неслитно и нераздельно, равно как и два Его естества: Божественное и человеческое».

«Господь Иисус Христос не спас бы всего человека, если бы не воспринял на Себя всё человеческое естество. Взяв на Себя душу разумную и словесную со сродной ей плотью, то есть всего человека, только без всякого порока, и присоединив к Себе ипостасно, Сам преестественный Бог всецело обладал естественной свободной волей души. Так как Божию заповедь мы преступили не без участия воли, то нам было нужно излечение воли. А потому Сам Бог, воплотившись, исцелил подобное через восприятие подобного на Себя. Восприняв на Себя человеческую волю и ее разумное и жизненное действие, Он очистил ее от всякой скверны и через воплощение даровал Божество всему нашему естеству. Ибо если Бог Слово при сотворении снабдил наше естество волей и действием, то ясно, что воспринял Он на Себя и ипостасно присоединил к Себе естество таким, каким его в начале сотворил, то есть по естеству волящим и деятельным. Ведь не могло бы назваться нашим естество, не имеющее врожденных ему сил, которые для него существенны. Итак, не есть наше человеческое естество ни то естество, которое без воли, ни то, которое без действия, потому что это означало бы, что оно без души».

«Согласно со Святыми Отцами мы исповедуем, – говорит святой Максим, – что один и Тот же Христос имеет два различных естества, два естественных действия и две существенных воли. Ибо ни человеческое, ни Божественное естество в Нем не было вне сущности или за пределами врожденной воли или действия. Поскольку это так, то очевидно, что Тот же Самый, Который из них, то есть из Божества и человечества, сущий в одной и той же Ипостаси, есть в прямом смысле и Бог, и человек, единосущный с нами и единодейственный, и по человеческому естеству имеющий ту же самую врожденную (всажденную) волю; но точно также единосущен Он и единодействен с Отцом и по Божественному естеству имеет ту же волю».

«Надо четко отличать волю как существенное свойство естества от применения (от реализации) хотения, от выбора. Не одно и то же – хотеть, т.е. иметь волю, и применение (осуществление) хотения, как не одно и то же – смотреть (видеть) и применение зрения (фиксация взора на чем-либо). Ведь хотеть, иметь волю – принадлежит естеству, равно как и смотреть; и это свойственно всем обладающим одним и тем же естеством и принадлежащим к одному и тому же роду; а применение хотения, как и применение зрения (обращение взгляда на что-либо), то есть хотеть пойти на прогулку или же не хотеть, а также и смотреть направо или налево, вверх или вниз, – это способ (вариант) употребления воли или зрения, и это принадлежит только тому, кто им пользуется, и выделяет его из числа других».

«Тому, что в человеческом естестве, учиться не надо (ἀδίδαϰτα εἶναι τὰ φυσιϰά; букв. «естественному не учатся». – «Примеч. пер».). Если же естественному не учатся, то не учением приобрели мы волю, хотение, потому что никто и никогда [учением] не научился хотению; воля, следовательно, содержится в самом человеческом естестве. И опять-таки, если человек по естеству разумен (λογιϰὸς), то разумна по естеству и его естественная сила свободы, так как сила свободы, по учению Отцов, – это и есть воля; таким образом, человек по природе волен («волящий»). И еще: если человек сотворен по образу блаженного и пресущественного Божества, а Божественное естество по природе свободно, то значит и человек, будучи поистине образом Божества, по природе свободен; если же человек свободен по природе, то он по природе и волящий».

«Тот же Самый Господь Христос был и есть весь Бог с человечеством, и Он Тот же Самый – весь человек с Божеством. Как человек Он Тот же Самый в Себе и Собой покорялся Богу и Отцу, а это – человеческое, являя нам Себя в качестве наилучшего образца и примера для подражания, дабы мы, усматривая в Нем своего Вождя спасения, добровольно подчиняли Богу всё наше, и желали того, чего Он Сам желает».

Неопровержимая истинность Богооткровенного учения о досточудной Личности Господа Иисуса Христа, имеющей бытие, хотящей и действующей в двух естествах, ипостасно соединенных, и во всех естественно принадлежащих им свойствах, источается из каждого слова святого Иоанна Дамаскина, который свое чувство и свое сознание молитвенно и благодатно соединил с соборным и святым чувством и сознанием Христовой Церкви, из которой и в которой он и мыслит, и вещает о Лице Богочеловека Христа. «Исповедуя, что один и Тот же Господь наш Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный человек, – говорит святой Дамаскин, – мы утверждаем, что Он имеет всё то, что и Отец, кроме нерожденности (нерождаемости), и всё то, что и первый Адам, кроме греха. Мы также утверждаем, что Он, согласно двум естествам, имеет двойные естественные свойства двух естеств: две естественных воли: Божественную и человеческую; две естественных свободы: Божественную и человеческую; а также мудрость и знание: Божественное и человеческое. Единосущный с Богом и Отцом, Он свободно хочет (волит) и действует как Бог, а единосущный с нами, Он Тот же Самый свободно хочет и действует как человек. Ибо Его суть чудеса, но Его и страдания».

Так как во Христе два естества, мы говорим, что в Нем и две естественных воли и два естественных действия. А так как Ипостась двух Его естеств одна, то утверждаем, что один и Тот же и хочет, и действует естественно по обоим естествам, из которых, в которых и которые суть Христос Бог наш. Но хочет Он и действует не разделенно, а соединенно, ибо желает и действует в каждом из обоих естеств при участии другого. Ведь у кого одна и та же сущность, у тех – одна и та же и воля, и действие; а у кого сущность различна, у тех различны и воля, и действие; и наоборот, у кого воля и действие – одни и те же, у тех и сущность одна и та же; а у кого различны воля и действие, у тех и сущность различна. Поэтому во Отце и Сыне и Святом Духе по тождеству действия и воли мы распознаём тождество естества. А в Божественном домостроительстве воплощенного Сына Божия мы по различию действий и желаний (волений) распознаём и различие естеств. Зная же различие естеств, исповедуем, что воли и действия тоже различны. Ибо как число естеств одного и Того же Христа, – когда говорят и размышляют о Нем благочестиво, – не разделяет единого Христа, но показывает, что даже и в соединении сохранилось различие между естествами, так и число желаний (волений) и действий, существенно принадлежащих Его естествам, – ибо ради нашего спасения Он и хотел, и действовал по обоим естествам, – не вводит разделения, но показывает только, что различие между ними сохранялось и в соединении. Ведь воли и действия мы называем естественными, а не ипостасными. Если же мы посчитаем их ипостасными, то должны будем сказать, что три Ипостаси Святой Троицы имеют различные воли и различные действия».

«Должно знать, что хотение и приложение (применение) хотения – это не одно и то же, ибо хотение свойственно естеству и принадлежит всем людям, а приложение хотения зависит не от естества, а от нашего свободного выбора, от нашего суждения. Не все люди проявляют свою волю или свои действия одним и тем же образом. Ибо приложение хотения или действования – это образ употребления воли действования; и сие принадлежит только тому, кто пользуется этими способностями, и это-то и выделяет его из числа прочих».

«Вообще хотеть – называется волей, или способностью хотения; способность же эта есть разумное стремление и естественная воля; но хотеть известным, определенным образом, или же подлежащее хотению – предполагает предмет хотения и зависит от свободного выбора. Способность хотеть (ϑελητιϰόν) врождена по естеству; так, например, Божескому естеству врождена способность хотения (ϑελητιϰή), равно как и человеческому. А пользующийся своей волей, то есть ипостась, например, Петр – это тот, кто хочет. Поскольку, таким образом, Христос один и Его Ипостась одна, то Он – один и Тот же, Который хочет и Божественным, и человеческим образом. А так как Он имеет два естества, способных к хотению, ибо они разумны (а всё разумное способно хотеть и обладает свободой), то мы говорим, что в Нем две воли, или два естественных хотения. Он Тот же Самый способен хотеть по Своим обоим естествам, ибо Он воспринял способность хотения, принадлежащую нам по естеству. И так как один и Тот же Христос хочет сообразно и тому, и другому естеству, то можем сказать, что в Нем и предмет хотения один и тот же: не то, что будто бы Он хотел только того, чего хотел по естеству как Бог (ибо Божеству несвойственно хотеть есть, пить и тому подобное), но хотел Он и того, что́ принадлежит человеческому естеству, и причем не противореча свободе выбора, но делая то по свойству естеств. Ибо по естеству хотел Он этого тогда, когда и Его Божественная воля того хотела, позволяя плоти страдать и делать ей свойственное».

«Способность хотения принадлежит по естеству всем людям одинаково. Так как каждый человек имеет по естеству способность хотения, то и Господь, не только как Бог, но и как человек, имеет по естеству [эту] способность хотения. Ибо как воспринял Он на Себя наше естество, так Он в нем воспринял и нашу волю. В этом смысле Отцы и говорили, что нашу волю запечатлел Он в Себе Самом. Если же воля не принадлежит естеству, то она должна принадлежать либо ипостаси, либо быть противоестественной. Но если бы воля принадлежала ипостаси, то Сын имел бы волю, отличную от Отчей, ибо ипостасное свойство характеризует одну только ипостась. А если бы воля была противоестественной, то она означала бы выпадение из естества, ибо противоестественное разрушительно для естественного».

«Мы утверждаем, – говорит святой Дамаскин, – что в Господе нашем Иисусе Христе имеются и два действия. Как Бог и единосущный с Отцом, Он имеет одинаковое с Ним Божественное действие; соделавшись же человеком и единосущным с нами, имел Он и действие, свойственное человеческому естеству. Но надобно знать, что между собой различаются: действие (ἐνέργεια), способность действования (ἐνεργητιϰὸν), продукт (плод) действия (ἐνέργημα) и действующий (ὁ ἐνεργῶν). Действование – это деятельное и существенное движение естества; способность действования – это естество, из которого проистекает действие; плод действия – это результат действования, а действующий – тот, кто употребляет действие, то есть личность, лицо, ипостась».

В Исповедании веры, которое новонареченный епископ читает при своей хиротонии, совершенно и безусловно подчиняя себя вселенскому чувству и сознанию Единой, Святой, Соборной и Апостольской Христовой Церкви и всецело и бесповоротно вдавая себя на служение Божественной Истине Божией Церкви, он произносит и следующие многозначительные слова о Лице незаменимого Бога и Господа Иисуса:

«…Верую, яко един от таяжде Пресущественныя и Живоначальныя Троицы, Единородное Слово, снизшед с небес Нас ради, человек, и нашего ради спасения, воплотися от Духа Свята и Марии Девы, вочеловечися, сиречь совершенный человек бысть, пребывая Бог, и ничтоже переменив от Божескаго существа приобщением к плоти, или во иное превратив: но без приложения восприяв человека, в нем страдание и смерть претерпе, от всякаго страдания по Божескому естеству свободный, и воскресе в третий день из мертвых: и возшед на небеса, возседе одесную Бога и Отца… Еще же воплотившегося Слова едину Ипостась исповедую: и верую, и проповедую, яко един и Тойжде есть Христос в двух по воплощении естествах, сохраняя, в нихже и из нихже бе. Последовательне же и две воли чту, коемуждо естеству сохраняющу собственную волю и свободное действие».

Молитвенная мысль Церкви, полная священного восхищения, восторга и удивления, тихо и осторожно, с трепетными по-серафимски чувствами обращается вокруг пресвятой тайны Личности Спасителя. Ей – молитвенной и христолюбивой, Соборной, Святой и Апостольской Церкви – Христова тайна открывается больше, чем кому бы то, где бы то и когда бы то ни было (ср. Еф.3:10). К тайне досточудной Личности Спасителя, бесконечной с любой стороны, Церковь приступает с непрестанными молитвами, ограждая сию не имеющую пределов и всецело победоносную реальность растроганным восхищением, священным изумлением, непрестанными восклицаниями и смиренной мудростью. Что означает для нее рождение Бога во плоти? – Тайну сокровенную, Ангелам несказанную, ибо Безначальное Слово принимает начало («Слово бо Безначальное, начало прием»), рождается как человек от Девы. Всё здесь над-умно: добровольно созидается Несотворенный («зиждется Несозданный волею»), Сущий – начинает быть («Сый бывает»); будучи весь Богом, хотя и воплотился, Он не преложился, пребыл неизменным. Силою Божества Спаситель соединился с человеком, «единением неслитным, плоти в подобии». Воплощение Бога – это «чудо, всякий разум ужасающее и обдержащее»; и изумленная душа созывает небо, и землю, и преисподнюю на это дивное событие: «Слыши, небо, и внуши земле, да подвижатся основания, да приимут трепет преисподняя: яко Бог же и Творец в плотское одеяся здание, и Иже державною рукою создавый тварь, утробы зрится здание. О глубина богатства и премудрости и разума Божия! Яко неиспытаны судьбы Его, и неизследовани путие Его». «Неизменный бо образ Отечь, образ присносущия Его, зрак раба приемлет, от неискусобрачныя Матере прошед, не преложение претерпев: Еже бо бе, пребысть, Бог сый истинен: и еже не бе, прият», соделавшись человеком по человеколюбию.

На Рождество «естеством Невидимый – ὁ φύσει ἀόρατος» «видимь есть плотию – ὁρᾶται σαρϰὶ». «Велие и преславное чудо совершися днесь: Дева бо раждает и утроба не истлевает; Слово воплощается и Отца не отлучается». Тайна воплощения Божия «не терпит испытания». Ныне совершается необычайная тайна: естество обновляется (восстанавливается), и Бог делается человеком; чем Он был – тем пребыл, и чем не был – воспринял на Себя, не претерпев ни слияния, ни разделения. Восхищенная молитвенным изумлением перед тайной Божиего воплощения православная душа возбужденно спрашивает: как мне выразить великую тайну? Бесплотный воплощается, Слово приемлет приращение (ὁ Λόγος παχύνεται = «Слово одебелевает»), Невидимый делается видимым, Неосязаемый становится осязаемым и Безначальный начинается. Всё Слово, Бог, стало земным, всецелому Божеству соединив человечество в Своей Ипостаси. Чудо воплощения, хотя оно и реальнее всякой реальности, во всём превосходит пределы естественного и идет с ним вразрез: ибо где того хочет Бог, побеждается естественный порядок («идеже бо хощет Бог, побеждается естества чин»), ведь, как пишется, «Христос родися, прежде падший возставити образ».

Воплотившись, Бог Слово облекся из Пресвятой Богородицы во всецелого человека: «Во всего Адама облечеся из Тебе, Богородице, всеплотоносно происшедшее Слово». Невидимый, сделавшись видимым через воплощение, пожил с человеками. Единый невидимый Бог, воплотившись, стал видимым, и так была явлена вечная Божия тайна («еже от века таинства явление») о мире и человеке. На праздник Святого Благовещения поется: «Еже от века таинство открывается днесь: Сын Божий Сын Человечь бывает, да хуждшее восприемь, подаст ми лучшее». Неописанный Бог и Господь воплощением описывает, изображает Себя: «Естеством неописанный Божественным Твоим сый, на последняя, Владыко, воплощься, изволил еси описоватися, плоти бо приятием и свойства вся сея взял еси». Незримый Бог, воплотившись, описал Себя плотию: «Неописанное Слово Отчее, из Тебе, Богородице, описася воплощением… »

Своим воплощением Бог Слово не умалил Себя и не лишил величия: «Соприсносущное Слово пребезначальнаго Отца, не разлучився горних, ныне предста дольним, ради крайняго благоутробия, милость прием, еже на ны поползновения, и Адамову нищету восприем, вообразися в чуждее». «Единородный Сыне и Слове Божий, безсмертен сый, и изволивый спасения нашего ради воплотитися от Святыя Богородицы и Приснодевы Марии, непреложно вочеловечивыйся…»

О досточудном образе соединения двух естеств в Лице Господа Иисуса Христа особенно красноречиво говорят догматики разных гласов в Октоихе. Так, в догматике третьего гласа воспевается: «Како не дивимся Богомужному рождеству Твоему, Пречестная; искушения бо мужескаго не приемши, Всенепорочная, родила еси без отца Сына плотию, прежде век от Отца рожденнаго без матере, никакоже претерпевшего изменения, или смешения, или разделения, но обою существу свойство цело сохраншаго…» В догматике шестого гласа говорится: «…бездетно бо от Отца возсиявый Сын Единородный, Тойже от Тебе, Чистыя, пройде, неизреченно воплощься, естеством Бог сый и естеством быв человек нас ради, не во двою лицу разделяемый, но во двою естеству неслитно познаваемый…» А в догматике восьмого гласа поется: «Царь Небесный за человеколюбие на земли явися и с человеки поживе: от Девы бо Чистыя плоть приемый из Нея прошедый с восприятием, един есть Сын, сугуб естеством, но не Ипостасию. Темже совершенна Того Бога и совершенна человека воистинну проповедающе, исповедуем Христа Бога нашего…» Едину Ипостась в двух естествах Богородица родила, Бога воплощеннаго. Хотя Еммануил един Лицом, но все-таки сугуб естеством, ибо в Нем – две воли и два действа: «Аще и един разумеется Лицем Еммануил, но естеством сугуб: се бо две возвещая воли, яже в Нем, и действа, егоже Родительницу Богородицу исповедуем».

Личность Господа Иисуса Христа – это бесконечная тайна как в отношении к Своему вечному Божественному прошлому, так и в отношении к Своему вечному Богочеловеческому будущему. Беспристрастная мысль о Христе всегда выливается в молитву, неощутимо в нее переходит и с благочестивым изумлением сопровождает Спасителя на всех Его таинственных путях. Трепетная мысль Церкви о Господе Иисусе Христе, наставляемая Святым Духом, изливается в молитвенную песнь Родившей воплощенного Бога: «Еже от века утаенное и Ангелом несведомое таинство: Тобою, Богородице, сущим на земли явися Бог, в неслитном соединении воплощаемь…» С какой бы стороны человек ни взирал на сверхъестественное рождение Господа Иисуса Христа от Духа Святого и Святой Девы и Его досточудную Личность в двух различных естествах, неслитно, нераздельно, неразлучно и неизменно соединенных, он должен увидеть, что это – два неустранимых исторических факта, которые при всей своей несомненной реальности остаются над-умными, над-человеческими, непостижимыми, невыразимыми. Молитвенная мысль Церкви, погружаясь в бесконечную таинственность этих фактов, непрестанно повторяет и твердит, что они – паче ума, паче слова, паче естества, паче смысла и слышания. Воплощение Бога – «недомысленно и непостижимо таинство». Оно не только новое чудо, но и – присно новое, всегда самое новое: «О чудо всех чудес новейшее». Поэтому это чудо не способен выразить никакой язык; «непостижен есть образ рождения: идеже бо хощет Бог, побеждается естества чин».

 

Отдел третий. БОГ КАК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГИЯ

4. Последствия ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе

Ипостасное соединение Божественного и человеческого естества в Господе Иисусе Христе – источник особых последствий, характеризующих Личность Богочеловека Иисуса как уникальную и беспримерную по важности и значению для всего именуемого Богом и человеком. Сам образ ипостасного единения чудесен, вышеестествен, над-умен, посему чудесны, вышеестественны, над-умны и следствия такого единения. Они обусловлены и постулируемы Ипостасью как носителем, началом, связью и силой единения двух естеств в Господе Иисусе Христе. Подобно тому как ипостасное сочетание Божественного и человеческого естества в Лице Богочеловека совершено таинственным образом: неразлучно, нераздельно, неслиянно, неизменно, так и следствия этого ипостасного сочетания, проистекая из Божественной и человеческой природы Христа, во взаимном отношении сопряжены неразлучно, нераздельно, неслиянно, неизменно. В этом и заключается чудесность и Божественность этих следствий.

Все дела Господа Иисуса Христа – это дела единой Ипостаси; все чувства Господа Иисуса Христа – это чувства единой Ипостаси; все мысли Господа Иисуса Христа – это мысли единой Ипостаси; вся жизнь Господа Иисуса Христа – это жизнь единой Ипостаси; весь подвиг искупления и спасения, совершенный Господом Иисусом Христом, – это подвиг единой Ипостаси. Но при всем этом ипостасном единстве Божественное Христово естество пребывает в Своих границах, а человеческое – в своих. Ипостась – Та, Которая свойства одного естества делает свойствами другого, не повреждая ни Себя как вечную и неизменную Божественную Ипостась, ни одно из двух естеств, которые соединяет.

Природа, характер и границы последствий, проистекающих из ипостасного единения в Господе Иисусе Христе двух естеств, а также их двух воль и двух действий, зависят как от природы и характера Ипостаси Слова, так и от природы и характера сочетаваемых естеств. Последствия ипостасного единения своей реальностью нисколько не нарушают различия, имеющегося между Божественным и человеческим естеством, между Божественной и человеческой волей, между Божественным и человеческим действованием; с другой стороны, это различие вовсе не препятствует ипостасному единению двух естеств, воль и действий, присно пребывающих нераздельно, неразлучно, неслиянно, неизменно. Ведь и в следствиях ипостасного единения во всей полноте остается то, что́ Божественное естество, Божественную волю, Божественное действие отличает как Божественные, равно как и то, что́ человеческое естество, человеческую волю, человеческое действие характеризует как человеческие.

Следствиями ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе являются: 1) усвоение, обмен, общение свойств; 2) абсолютная безгрешность, то есть абсолютная святость Господа Иисуса Христа; 3) обожение человеческого естества в Господе Иисусе Христе; 4) нераздельное поклонение Иисусу Христу по Божеству и человечеству и 5) Матерь Господа и Бога Иисуса Христа – Богородица и Приснодева.

  1. Общение свойств Божественного и человеческого естеств в Господе Иисусе Христе осуществляется единством Лица, единством Христовой Ипостаси. Поскольку одна и та же Ипостась Бога Слова в Господе Иисусе Христе есть всецело, нераздельно и совершенно Ипостась как Его Божеского, так и Его человеческого естества, то в силу единства Ипостаси свойства одного естества переносятся на другое: Божественные на человеческое и человеческие на Божественное; они общаются между собой, и происходит их взаимообмен. Вследствие единства Ипостаси как носителя обоих естеств Господу Иисусу Христу как Богу усваиваются имена, свойства и действия, принадлежащие Ему по человечеству; и наоборот, как к Нему как к человеку прилагаются имена, свойства и действия, принадлежащие Ему по Божеству. В этом причина того, что в Священном Писании Его Божественному естеству зачастую приписываются свойства человеческого естества, как и, с другой стороны, Его человеческому естеству иногда вменяются свойства естества Божественного. Так, в Священном Писании Господь Иисус Христос именуется: «Господом славы»распятым (1Кор. 2:8); о Нем говорится: Господь Бог «приобрел Себе ЦерковьКровию Своею» (Деян.20:28); Его, «Начальника жизни убили» (Деян.3:15); «второй человек – Господь с неба» (1Кор. 15:47); «мы примирились с Богом смертью Сына Его» (Рим. 5:10; ср.: 2Кор. 5:18-19); Бог «Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас» (Рим. 8:32; ср.: Ін. 3:16Гал. 2:20); «хотя Он и Сын» (Божий), «однако страданиями навык послушанию; и, совершившись, сделался для всех послушных Ему виновником спасения вечного» (Євр. 5:8-9; ср.: Євр. 2:10). Точно так же в Священном Писании Господу Иисусу Христу как Сыну Человеческому и человеку часто приписываются свойства, принадлежащие Его Божественному естеству, например: вездесущие («Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах» – Ін. 3:13); власть отпускать грехи (Мф. 9:6Мк. 2:10Лк. 5:24); вечное, Божественное Сыновство (Мф. 16:13,16); суд над миром на Страшном Суде (Ін. 5:27Мф. 19:28); Божественная слава (Ін. 17:3-5); Божественное всемогущество (Мф. 26:64); Божественное поклонение (Флп. 2:7-11).

Богооткровенной истиной Священного Писания о таинственном общении свойств двух естеств в Господе Иисусе Христе в силу единства Ипостаси наполняются благодатные мысли Святых Отцов и Учителей Церкви, христолюбивые души которых, окрыленные и вознесенные верой, обитают на безоблачных высотах Божественных истин. Так как последствия ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе находятся в органической связи с образом их соединения, то об этом было довольно сказано и в предыдущей главе, но важность сей истины заставляет нас еще подробнее на ней остановиться, т. е. рассмотреть, как понимали и объясняли ее богомудрые философы – Святые Отцы, своей душой, преображенной молитвой.

Святой Ипполит говорит: «Творец всех тварей воплотился от Пресвятой Приснодевы Марии; Он Тот же Самый был совершенным Богом и Он Тот же самый был совершенным человеком. По Своему Божеству Он и творил Божественные дела Своим пресвятым телом; иначе говоря, такие дела, какие не принадлежали телу по естеству; а по Своему человечеству Он претерпевал человеческие состояния, такие состояния, какие не принадлежали Божеству по естеству. Ничего Божественного не творил Он без тела; и Он Тот же Самый не сделал ничего человеческого без участия Божества. Так соблюл Он для Себя новый и подобающий Себе образ [совершения дел], которым творил и то, и другое, тогда как естественное и Божеству, и человечеству пребыло неизменным».

«Слово Божие, Премудрость и Истина, – говорит Ориген, – хотя и восприняло на Себя плоть, справедливо именуется Божиим Сыном, Божией Силой, Божией Премудростью – либо оттого, что плоть всецело была в Сыне Божием, либо оттого, что плоть всецело приняла Сына Божия в себя. И опять-таки Сын Божий, через Которого создана вся тварь, именуется Иисусом Христом и Сыном Человеческим. Ибо также говорится, что Сын Божий умер, что относится к естеству, могущему допустить себе смерть (pro еа scilicet natura quae mortem utique recipere poterat); но и Сыном Человеческим нарицается Тот, о Котором возвещено, что Он вновь придет во славе Бога Отца со святыми Ангелами. В этом причина того, что во всем Священном Писании не только о Божеском естестве говорится словами человеческими (divina natura humanis vocabulis appelatur), но и человеческое естество украшается именованиями Божеского достоинства (humana natura divinae nuncupationis insignibus decoratur). К этому поистине гораздо действеннее, чем к чему-то иному, можно применить следующее утверждение: «И будут два одна плоть; так что они уже не двое, но одна плоть» (Бут. 2:24Мк. 10:8)».

Солнечный светильник православной истины, святой Афанасий Великий, общение двух естеств в Господе Иисусе Христе называет усвоением (ἰδιοποίησις) свойств одного естества другим естеством через посредство Ипостаси. «Так как Христос сугуб по естествам, а един по Ипостаси, то Он усвояет Себе принадлежащее тому и другому естеству. Когда Апостол говорит о христоубийцах, что они «не распяли, бы Господа славы, если бы Его познали» (1Кор. 2:8), то этим он дает понять, что страдало не Божество, Которое есть Господь славы, а человеческое естество, воспринятое на Себя Господом. Точно так же когда говорится, что Сам Сын и Бог пострадал, то это оттого, что в Господе Иисусе Христе – одна Ипостась Божества, соделавшаяся Ипостасью и человеческого естества. Страдал Он по Своему человеческому естеству, но сошел с неба и пребывает на небе (Ін. 3:13) по Своей Божественной Ипостаси; Он есть Сын Человеческий по естеству, воспринятому позднее: после того как сошел с неба. И еще: Он Тот же Самый – Господь в силу единства Ипостаси и человек по сочетавшемуся с Ним человечеству; а по Божеству Он с неба».

«Своим воплощением Слово не превратилось в плоть. Ведь если бы Оно превратилось в плоть, то гроб был бы не нужен, потому что тело само собой сошло бы проповедовать духам в аду. Но так как проповедовать сошло Слово, тело Иосиф, обвив плащаницей, похоронил на Голгофе. Так всем показано, что тело было не Словом, а телом Слова. И сие-то тело, когда оно воскресло из мертвых, осязал апостол Фома и видел на нем язвы «гвоздинныя» (Ін. 20:25), какие понесло Само Слово. Видев пригвождаемым Свое собственное тело, хотя и могло Оно тому воспрепятствовать, однако же не воспрепятствовало, но бесплотное Слово усвоило Себе, соделало Своим свойственное телу. И посему, когда слуга ударил тело, Слово, как бы Само претерпевая это, сказало: «Что Мя биеши?» (Ін. 18:23). И хотя Слово по природе неприкосновенно, Оно все-таки изрекло: «Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим; лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания» (Іс. 50:6). Ибо что претерпевало человеческое тело Слова, то соединенное с ним Слово усваивало Себе, дабы мы могли принять удел в Божестве Слова (приобщиться Божеству Слова). А удивительно то, что один и Тот же страдал и не страдал: страдал, ибо страдало Его собственное тело, а Он был в подверженном страданию теле; и не страдал, ибо Слово, будучи по естеству Богом, нестрадально. Само бесплотное Слово было в доступном страданию теле, но и тело имело в себе недоступное страданию Слово, истребляющее немощи самого тела».

«Исповедуя Христа Богом и человеком, мы Его этим не разделяем, но согласно Священному Писанию, веруем, что страдание и смерть относятся к плоти Слова, а Само Слово непреложно и неизменно. Поэтому Он Тот же Самый и страждет, и не страждет; Божественным естеством Он нестрадателен, непреложен и неизменен, а плотью подвержен страданиям». «Божество никак не приемлет страдания без страждущего тела; не показывает страха и скорби без устрашенной и опечаленной души; не тоскует и не молится без тоскующего и молящегося ума». «Священное Писание нигде не говорит о Божией крови без плоти или же что через посредство плоти пострадал и воскрес Бог. Такие дерзкие мысли свойственны арианам, так как Сына Божия не признают они истинным Богом. А Священное Писание проповедует о Боге, соделавшимся человеком, о крови, страдании и воскресении Божия тела – и причем о воскресении из мертвых». «Страдание, смерть и Воскресение совершились в теле и душе Бога». На кресте умерло тело Слова, а Бог Слово непреложно был и в теле, и в душе, и в Себе Самом.

«Слово, будучи Богом и соделавшись человеком, как Бог воскрешало мертвых, исцеляло всех словом, претворило воду в вино (ибо это были дела не человеческие), а как Носящий на Себе тело Он хотел пить, утомлялся и страдал (ибо это не свойственно было Божеству). Как Бог Он сказал: «Я в Отце и Отец во Мне» (Ін. 14:11), а как Носящий на Себе тело обличал иудеев: «Ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога» (Ін. 8:40). Это происходило не раздельно по качеству творимого, так, чтобы всё принадлежащее телу обнаруживалось без Божества, а принадлежащее Божеству обнаруживалось без тела, – но всё это совершалось соединенно, и един был Господь, чудесно творивший это Своей благодатью. Он плюнул как человек, но плюновение было Божественным, ибо им даровал Он зрение слепому от рождения. Когда же хотел Он показать, что Он Бог, выражая это человеческим языком, то сказал: «Я и Отец – одно» (Ін. 10:30). Исцелял Он одним Своим хотением. Простерши Свою человеческую руку, Он воздвиг Петрову тещу, «огнем жегому» (Мф. 8:15), и воскресил из мертвых уже умершую дочь начальника синагоги. А еретики по своему собственному невежеству предались безумию; и одни из них, взирая на телесное в Спасителе, отрицали реченное в Евангелии: «В начале было Слово» (Ін. 1:1); другие же, наблюдая за Божественным, отвергали слова Евангелия: «Слово стало плотию» (Ін. 1:14). Но муж верный и апостольский, зная человеколюбие Господа, видя знамения Божества, изумляется Господу в теле; наблюдая же за свойственным плоти, весьма дивится и сему, примечая в этом действие Божества. Такова вера церковная».

«Когда Бог Слово соделался человеком, мы видим «славу Его, славу яко Единороднаго от Отца, исполнь благодати и истины» (Ін. 1:14). Ибо то, что претерпел Он в теле, то возвеличил как Бог. Плотью Он чувствовал голод, а Божественно насытил алчущих. И если кто соблазняется Его телесными действиями, пусть удостоверится теми, в которых Он действует как Бог. Как человек Он спрашивает, где лежит Лазарь, а как Бог воскрешает его. Посему пусть никто не подсмеивается, называя Его отроком, указывая на Его возрастание с годами, на то, что Он ел, пил, страдал, – чтобы, отрицая свойственное телу, не отвергнуть совершенно Его ради нас пришествие. И потому как человеком Он стал не обыкновенным, естественным порядком, то, когда Он воспринял на Себя тело, Ему подобало показать свойственное телу, дабы не возобладали манихейские вымыслы. И опять-таки, действуя телесно, надлежало Ему не сокрывать свойственного Божеству, дабы у Самосатского не было оснований называть Его человеком – и причем человеком иным (ἄλλον), помимо от Бога Слова».

«Когда апостол Петр возглашает: «Итак, твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли» (Деян.2:36) – то говорит не о Его Божестве, что Бог соделал Его Господом и Христом, а о Его человечестве, которое есть вся Церковь, господствующая и царствующая в Нем по Его распятии и помазуемая на Царство Небесное, чтобы владычествовать с Тем, Кто уничижил Себя за нее и воспринял ее, взяв на Себя образ раба. Ибо Слово и Сын Божий всегда был Господом и Богом; и не после распятия соделан Господом и Христом, но Его Божество соделало Господом и Христом Его человечество. И когда Спаситель говорит: «Отче Мой, Если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф. 26:39), «впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42) и «дух бодр; плоть же немощна» (Мф. 26:41) – то этим проявляет две воли: человеческую, свойственную плоти, и Божественную, свойственную Богу. Человеческая воля, по немощи плоти, молится о том, чтобы страдание Его миновало, а Божественная к нему готова… Как человек Он отказывается от страдания, но как Бог, по Божественной сущности непричастный страданию, Он с готовностью принял страдание и смерть. Смерть не могла Его удержать, потому что в подобии человека был Бог, умерший по Своей воле и воскрешенный как Бог Своей собственной силой, о чем говорил и Давид: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его!» (Пс. 67:2); и затем: «Востани, Господи Боже мой, повелением, имже заповедал еси. И сонм людей обыдет Тя, и о том на высоту обратися. Господь судит людем» (Пс. 7:7-10). Апостол же замечает: «Хотя Он и распят в немощи, но жив силою Божиею» (2Кор. 13:4). Сила Божия есть Сын, пострадавший по немощи, то есть от сочетания С плотью, и молившийся как человек, дабы миновало Его страдание, но пребывший живым по Своей Божественной силе».

«Воплощенное Слово не называется Христом без плоти, потому что это имя сопровождают страдание и смерть, как говорит апостол Павел: «Христос имел пострадать и, восстав первый из мертвых, возвестить свет народу» (Иудейскому) «и язычникам» (Деян.26:23); «Пасха наша, Христос, заклан за нас» (1Кор. 5:7); «человек Христос Иисус, предавший Себя для искупления всех» (1Тим. 2:5-6). Апостол выражается так не потому, что Христос якобы не Бог, а потому что Он еще и человек. Оттого-то и сказано: «Помни Господа Иисуса Христа от семени Давидова» (по плоти), «воскресшего из мертвых» (2Тим. 2:8). Поэтому Священное Писание сближает и то, и другое имя, указывая на Его бытие: невидимо Он понимается и поистине есть Бог, а видимо – Он осязаем и поистине есть человек; и причем не разделением лиц или имен, а естественным рождением и неразрывным соединением, дабы, когда в Нем истинно исповедуется страдание, Он Тот же Самый был истинно исповедуем, как подверженный и не подверженный страданию. Как же, значит, Слово, Которое есть Бог, могло соделаться Христом до того, как стало человеком? Ведь если Христово имя есть собственное имя Божества, обособленное от плоти, то тогда оно может прилагаться и к Отцу, и к Святому Духу; тогда и страдание будет совместным (ϰοινὸν), как говорят некоторые заблуждающиеся. Или, вероятно, вы скажете, что Сам непричастный страданию и бестелесный Бог Слово и до воплощения и вочеловечения был доступен страданию и смерти? Но как Сын, единосущный с Отцом и нераздельный с Ним по Божественному естеству, непреложный и неизменный, мог бы быть назван страдательным, если бы не стал человеком, восприняв на Себя из Девы весь образ человеческого состава, чтобы в страдании быть и человеком, и непреложным как Бог? Для этого и было помазание. Как Бог Он не имел нужду в помазании, однако же помазание всё же не было совершено без Бога, но Бог и совершил помазание, и принял помазание в теле. Очевидно, таким образом, что Слово не без человеческой плоти сделалось Христом и не единой Своей частью явилось во плоти или в подобии души, но, пребывая тем, чем было, восприняло на Себя образ раба, не лишенный бытия, несомненно проявляемого в страдании, в Воскресении и во всем домостроительстве спасения, как об этом написано и возвещено».

«В Господе Иисусе Христе мы не отделяем человека от Божества, – пишет святой Григорий Богослов Кледонию, – но исповедуем, что один и Тот же прежде не человек, а Бог и Сын единый предвечный, не имевший ни тела, ни чего-либо телесного, но в последние дни соделавшийся человеком ради нашего спасения; причастный страданию по плоти, непричастный страданию по Божеству; ограниченный по плоти, безграничный по духу; одновременно земной и небесный, видимый и невидимый, объемлемый и необъемлемый – дабы в одном и Том же Лице, Которое есть совершенный Бог и совершенный человек, был восстановлен весь человек, подпавший под грех… Если же кто-то утверждает, что плоть Спасителя сошла с небес, а не от земли и не от нас, – да будет анафема. Ибо слова Священного Писания «второй человек – Господь с Неба, каков небесный, таковы и небесные» (1Кор. 15:47,48) и «Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах» (Ін. 3:13), – эти слова и им подобные надобно разуметь сказанными по причине сочетания с небесным; равно как и сказанное, что “все” начало быть через Христа (1Кор. 8:6Ін. 1:3) и что Христос вселяется в наши сердца (Еф.3:17), – относится не к видимому естеству в воплощенном Боге, а к невидимому, духовному, потому что сопряжены как естества, так и имена, и одно переходит в другое по закону теснейшего соединения».

Облагодатствованная мысль святого Кирилла Александрийского вся пребывает в сердце Богооткровенной истины об общении свойств двух естеств в Лице Господа Иисуса Христа. «Тело Господа Иисуса не сошло с неба, но – от Девы. Мы имеем многочисленные доказательства в Священном Писании о том, что плоть и Слово не разобщены, а сопряжены воедино и каким-то образом сочетаются свойства их естеств. Так, Спаситель говорит Никодиму: «Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий» (Ін. 3:13). Иудеям же, насмехавшимся над Спасителем, после того как Он им сказал, что Его плоть животворящая, Он ответил: «Это ли соблазняет вас? Что же, если увидите Сына Человеческого, восходящего туда, где был прежде?» (Ін. 6:62). Плоть Господа Христа – животворящая по причине соединения с Живым и с неба пришедшим Словом».

«Собственное и единосущное Слово Отчее и тогда, когда стало человеком, сохранило в Своем естестве свойства Божества. Итак, надобно знать, что Своей собственной плоти даровал Он славу Божественного (Боголепного) действия, равно как и Своим соделал свойственное плоти и облек в это Свое собственное естество: через сочетание, наступившее при воплощении». «Богу Слову, и когда Он с плотью, должно приписывать Божественные превосходства как Богу, по естеству сочетавшемуся с плотью и допустившему благам Своего собственного естества стать общими для собственного тела». «Свойственное человеческому естеству стало собственным Слову; и наоборот: свойственное Слову стало собственным человеческому естеству. Ибо так разумеется един Христос, и Сын, и Господь». «По причине ипостасного соединения двух естеств при воплощении Бога Слова, в Евангелии говорится, что Сын Человеческий сошел “с небес” (Ін. 3:13), потому что воплощенное Слово относит к Своей плоти сияние Своей собственной славы и Божественного величия».

«Мы исповедуем, что Господь Иисус Христос как Бог не подлежит страданию по Божественному естеству, а удобостраждущ по человеческому, по плоти. Когда духоносный Апостол говорит: «Он и распят в немощи, но жив силою Божиею» (2Кор. 13:4) – он этим свидетельствует, что Господь пострадал как человек, хотя по Своему Божеству Он абсолютно выше всякого страдания. А раз это так, то Он попустил, чтобы страдала плоть, и, претерпев умереть как человек, оживил Себя как Бог, Сам оживотворив собственный храм… Он дал плоти двигаться по ее собственным законам; и говорит, что Его – принадлежащее плоти, ибо плоть – Его собственная». «Владыка Христос предоставил тело законам его собственного естества, так что вкусило оно смерть, и причем тогда, когда сочетавшееся с ним Слово усмотрело это полезным; но оно вновь оживлено Божественной силой Слова, соединенным с ним ипостасно». «По причине ипостасного единства двух естеств, в Священном Писании очень часто свойственное человеческому естеству приписывается Самому Богу Слову».

«В Деяниях Апостольских говорится, что Господь Бог приобретает Церковь Своей Кровью (Деян.20:28). Это значит не то, что Господь Иисус Христос якобы пострадал Божественным естеством, но что Он относит к Себе страдания собственной плоти, ибо это плоть не какого-то другого человека, а плоть Самого Слова. Если, таким образом, кровь называется Божией Кровью, то ясно, что Воспринявший на Себя плоть был Богом». «Все евангельские изречения о Господе Иисусе Христе, как человеческие, так и подобающие Богу, мы усваиваем единому Лицу, ибо веруем, что Иисус Христос, вочеловечившееся и воплотившееся Божие Слово, – един Сын. Если посему о Нем утверждается нечто человеческое, то мы относим это к Его человечеству, ибо Его и то, что человеческое; если же говорится о Нем как о Боге, мы опять-таки припишем сии превосходящие человеческое естество изречения единому Христу и Сыну, ибо веруем, что Он – вочеловечившийся Бог. Разделяющие же Его на два лица – так или иначе измышляют двух сынов. Ибо как среди нас, людей, недопустимо, чтобы один человек, состоящий из души и тела, разделялся на два лица, но это – один и тот же человек, так следует мыслить и об Еммануиле. Ведь поскольку воплощенное и вочеловечившееся Слово Божие есть един Сын и Господь, то несомненно, что и едино Его Лицо; мы же приписываем Ему и человеческое по домостроительству воплощения, и Божественное по причине Его несказанного рождения от Бога Отца». «Всё, следовательно, принадлежит одному Христу: как Божественное, так и человеческое». «Согласно сему, один и единственный Христос Иисус творил и Божественные знамения Своим собственным». «Плоть была собственной Слову, сшедшему с небес и соделавшемуся Сыном Человеческим. Един, следовательно, Христос и Сын. Так свойственное Слову стало свойственным плоти; а свойственное плоти – свойственным Слову, кроме только греха». «Хотя «Слово стало плотию», однако же как Бог Оно действует Своей собственной плотью, ибо и она имеет силы благодаря Ему».

«Если Бог Слово не воспринял на Себя всецелое человеческое естество: плоть, душу и ум – как тогда мог Он сказать: «Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел» (Ін. 12:27); «Отче… прославь Сына Твоего» (Ін. 17:1); «Душа Моя скорбит смертельно» (Мф. 26:38); «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23:46). Из этих слов ясно, что Единородный стал человеком, взяв на Себя не тело без души и ума, а тело одушевленное душой и разумом, тело, полностью обладавшее всем необходимым. И как Он усвояет Себе всё свойственное Его телу, также точно вменяет Себе и свойственное душе. Ибо надлежало Ему быть подобным нам во всём присущем душе и телу. Ведь и мы состоим из разумной души и тела. И как по домостроительству спасения Он иногда позволял Своему собственному телу переносить свойственное телу, так и душе Своей попускал претерпеть ей свойственное. Хотя по естеству Он – Бог и превыше всей твари, однако во всем соблюл Он меру кенозиса».

«Христос – не только человек и не бесплотное Слово, но, сочетавшись с нашим человеческим естеством, Он, хотя Сам по Себе и нестрадателен, Своей плотью претерпевает человеческое». «Страдание добровольно подъял Сын Божий, содержащий в Себе необъемлемого Отца и содержимый Отцом. Содержимый Отцом, сущий в недре Отца, Он необъяснимым образом содержался и в Своей собственной плоти. Тот же Самый Сын Божий ожил в третий день, пленив ад, и явился нам Своей собственной плотью, дабы избавить нас от смерти и тления. Значит, страдание – Божие, и Воскресение – Божие, и Вознесение – Божие, и всецелое уподобление нам, кроме греха – Божие. Всё в Нем было не мнимо, а истинно».

«Так как Единородный Сын Божий, сущий по естеству от Отца, начал существовать, ради нашего спасения, от Девы, то с уверенностью утверждаем, что святое тело, воспринятое Им от Блаженной Девы, – Его собственное. Посему и вполне верно говорим, что ради спасения Он понес страдания тела, сохранив, однако же, во всем этом нестрадательность Своего [Божественного. – «Вставка пер».] естества. Ибо Он есть Бог от Бога. Когда, таким образом, утверждается, что Он страждет плотью, то подразумевается, что страждет Он не как Бог в Своем собственном естестве, но что усваивает Себе страдание, потому что Его собственным стало тело, которое Он к Себе присоединил».

«Христос пострадал Своей плотью, а не Божеским естеством; образ же страдания абсолютно неизреченен, и его нельзя познать никаким умом. Рассуждая верно и согласно с истиной, мы полагаем, что Слово не было чуждо страданию, о котором идет речь, и не говорим, что по телесному рождению, предшествующему страданию, Оно было кем-то иным, равно как и не утверждаем, что свойственное телу совершено в Его превозвышенном, Божеском естестве. Итак, надо понимать то, что страдал Он Своим телом, хотя по Божеству и не подлежит страданию. А как сие совершилось – никаким примером объяснить нельзя, ибо всё отстает от истины, от самой действительности, какова она по себе. Это превосходит всякий разум».

Поучая столь богомудро об общении свойств двух естеств в Лице Господа Иисуса, святой Кирилл твердо и сильно выразил это православное учение, охраняя его от еретиков, в двенадцатом анафематизме, гласящем: «Кто не исповедует Бога Слова пострадавшим плотию, распятым плотию, принявшим смерть плотию и, наконец, ставшим первородным из мертвых, так как Он есть жизнь и животворящий и Бог, – да будет анафема».

«Бог Слово, сочетавшись с человеком, – говорит святой Иоанн Кассиан, – не опускает никакого в Себе деления на человека и Бога. И никому не позволяет Он утверждать, что одно лицо – Сына Человеческого, а другое лицо – Сына Божия. Напротив, во всем Священном Писании Он сопрягает и, так сказать, вводит (вочленяет) человечество в Господне Божество (Dominicum hominem connectit Deo atque concorporat), так что никто не может ни человека отделять от Бога во времени, ни Бога от человека в Его страдании. Ибо, наблюдая за Ним во времени, вы убедитесь, что Он есть Сын Человеческий присно с Сыном Божиим. А обратив внимание на Его страдание – обнаружите, что Он есть Сын Божий присно с Сыном Человеческим и что Христос – Сын Человеческий и Сын Божий – столь един и неделим, что, по словам Священного Писания, ни человек не может обособляться от Бога во времени, ни Бог от человека в Его страдании (nec homo separari a Deo tempore, nec ab homine Deus omnino valeat passione). Отсюда вытекает то, что Спаситель говорит о Себе: «Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах» (Ін. 3:13)… В таком сопряжении Сына Божия и [Сына] Человеческого и сочетании Бога с человеком – ведь в этом единстве не может быть никакого разобщения ни во времени, ни в страдании – ясно показано, что Господь Иисус Христос – одно и То же Лицо, и как Бог через всю вечность, и как человек через претерпевание Своего страдания. И хотя недопустимо утверждать, что человек безначален (ininitiabilis) или что Бог подвержен страданию (passibilis), однако же в одном Лице Господа Иисуса Христа мы можем говорить и о человеке как вечном, и о Боге как умершем (in uno tamen Domino Jesu Christo et homo ante perpetuus, et Deus mortuus praedicatur). Ведь Христос означает всецелую Личность и имя Его представляет оба естества, ибо и человек, и Бог рождены; и когда это имя употребляется, то берется вся Личность и ничто не опускается. Это не значит, что до рождения от Девы та же вечность принадлежала в прошлом человеку, как принадлежала она Богу, но из того, что Бог соединился с человеком еще в утробе Девы, следует, что, когда мы употребляем имя Христово, нельзя говорить об одном без другого».

«По причине сочетания Бога Слова и человека, совершенного воплощением, именования Бог и Христос настолько переходят одно в другое, что обо всем, что сделал Бог, можем сказать: сделал Христос; и обо всем, что понес Христос, мы можем сказать: понес Бог». «Итак, следуя святому слову Священного Писания, мы можем без боязни и недоумения утверждать, что Сын Человеческий сошел с неба и что Господь славы был распят, ибо благодаря тайне воплощения Сын Божий соделался Сыном Человеческим и в Сыне Человеческом был распят Господь славы (quia secundum suscepti corporis sacramentum, et Filius Dei factus est Filius hominis, et in Filio hominis crucifixus est Dominus majestatis)».

«Вследствие единства Лица в Господе Иисусе Христе, – говорит Викентий Леринский, – Божии свойства усваиваются человеку, а свойства плоти приписываются Богу (quia Dei sunt propria tribuuntur homini, et quae carnis propria adscribuntur Deo). Поэтому под Божественным руководством и написано, что, с одной стороны, Сын Человеческий сошел с небес (Ін. 3:13), а с другой – что Господь славы был распят на земле (1Кор. 2:8). Отсюда происходит и то, что – так как тело Господне было создано, т.е. сотворено, – сказано, что и само Слово Божие было сотворено, что была сотворена Сама всеведущая Божия Премудрость…» «Да будет благословенна Церковь, – говорит сей мудрый учитель, – за то, что она проповедует это единство Лица столь реальным и действенным, что по сей причине, в [этой] удивительной и неизреченной тайне, она приписывает Божественные свойства человеку и человеческие Богу (ut propter eam miro ineffabilique mysterio et divina homini et Deo ascribat humana). В силу этого единства, она, с одной стороны, не отрицает того, что человек как Бог сошел с неба, а с другой – верует, что Бог как человек был сотворен, страдал и был распят на земле. Благодаря этому единству, наконец, исповедует она человека Сыном Божиим и Бога – Сыном Девы».

Святой Лев Великий в послании к святому Флавиану Цареградскому, написанном против ересей Нестория и Евтихия, принятом и одобренном на Четвертом Вселенском Соборе в Халкидоне, богомудро пишет: «Один и тот же Господь наш Иисус Христос есть и Истинный Бог, и истинный человек. И в этом единстве нет никакого превращения, но уничиженность человека и величие Божества взаимно соединились; и как Бог не изменяется через милосердие, так и человек не уничтожается от преизбытка Божией славы… Как Божественное, так и человеческое естество сохраняют свои свойства неповрежденными (sine defectu), и как образ Бога не истребляет (non adimit) образа раба, так и образ раба не умаляет (non minuit) образа Бога… И то, и другое естество во взаимном общении действуют согласно своим законам: Слово творит свойственное Слову (Verbo scilicet operante quod Verbi est), а плоть делает свойственное плоти (et carne exsequente quod carnis est). Одно естество сияет чудесами, другое подвергается поношениям. И как Слово не отступило от равной с Отцом славы, так и плоть не оставила естества нашего рода».

Святой Софроний, патриарх Иерусалимский, в послании Шестому Вселенскому Собору говорит: «Христос – один и два. Один Он – в отношении к Ипостаси и Лицу; два – в отношении к естествам и их соответствующим свойствам. Эти свойства не препятствуют Ему постоянно пребывать единым, однако же Он не перестает быть двумя в отношении к естествам. Мы также признаём в этих двух естествах одного и Того же Христа и единого Сына; Он совершает φυσιϰῶς дела каждого естества, сообразуясь с внутренним качеством каждого естества или присущими ему по природе свойствами… Будучи одним и Тем же, Христос как Бог творил дела Божественные, а как человек – дела человеческие. Так, пребывая одним и Тем же, Он говорил и действовал как Божественным, так и человеческим образом; не то чтобы один творил чудеса, а некто другой совершал дела человеческие, но один и Тот же Христос и Сын, творивший и Божественное, и человеческое, однако же различно… Как вечный Бог, Он творил чудеса, а оттого, что соделался человеком, – совершал дела низшие и человеческие. И действительно, во Христе каждое естество постоянно сохраняет собственные свойства, равно как и каждое естество в общении с другим вершит ему свойственное: Слово делает при участии плоти свойственное Слову, а плоть при участии Слова – свойственное плоти; и всё это в одной-единственной Ипостаси и без какого-либо размежевания… Даровал Он, когда того восхотел, и сохранил Своему человеческому естеству силу делать (ἐνεργεῖν) и переносить ему свойственное, чтобы Его воплощение не посчитали призрачным. В самом деле, не вопреки и не против Своей воли принимал Он страдания, позволяя им приступать к Нему физически, по-человечески, и действуя и перемещаясь по человеческим побуждениям… Страдал Он тем самым, совершал дела и поступал как человек, насколько того хотел и считал нужным для тех, кто наблюдал за Его делами… Воспринял Он на Себя тело удобостраждущее, смертное, тленное, подверженное всем естественным свойствам и перипетиям, не составляющим греха, и попустил этому телу страдать и действовать по своему собственному естеству вплоть до Его Воскресения из мертвых. Тогда Он воистину разрушил в нас [всё] подверженное страданию, смертное и тленное и освободил нас».

Говоря о последствиях ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе, святой Максим Исповедник основывает свое учение на Богооткровенной о том истине. «Мы утверждаем, – говорит он, – что чудеса и страдания суть Христовы, ибо один Христос, делающий и Божественное, и человеческое: Божественное совершает Он телом, потому что через тело, не оскудевающее естественной силой (энергией), являет Он силу чудес; а человеческое творит Божественно, так как без естественного принуждения, по собственной власти и свободной воле, воспринял Он опыт человеческих страданий. Его и крест, и смерть, и гроб, и Воскресение, и Вознесение на небо, откуда Он сошел без плоти, но не изменил места, ибо никоим образом не может быть объемлем».

«Имя Христа обозначает не естество, а сложную Ипостась (συνϑέτου ὑποστάσεως). То есть весь Христос есть и Господь, и Бог, и Всемогущий, имея в Себе и плоть, которую ради нас и ради нашего спасения нераздельно и неслиянно носил, плоть, подверженную страданию (букв. «страдальную». – «Примеч. пер».) и невсесильную, сотворенную, видимую, ограниченную; плоть, не всемогущую по естеству, но через Христа имеющую всесильную волю. Ведь Христос не Ипостасью смертен и бессмертен, или же немощен и всемогущ, видим и невидим, сотворен и несотворен, но одно по естеству (τὸ μὲν φύσει), а другое по Ипостаси (τὸ δὲ ὑποστάσει)… Един есть Христос, имеющий и то, и другое по естеству (φυσιϰῶς)64. Ибо слова: «не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26:39) – не раскрывают ничего другого, как только то, что Он имел истинное тело, боявшееся смерти. И в самом деле, телу свойственно бояться смерти, скорбеть и бороться. Таким образом, Он не оставил тело без его собственного действия, чтобы, явив его немощь, засвидетельствовать и его естество. Теперь же действие тела не скрывается для того, дабы ты уразумел, что Он был не только человек. Ибо как во всем являл Он человеческое, так всегда совершал и свойственное Божеству. Оттого-то и обменивается Он и словами, и делами, смешивая их. Посему как Бог предсказывает имеющее случиться, но опять-таки как человек – тому противится».

«Христос по естеству – и Бог, и человек; и имеет по естеству свойственное как Божественному, так и человеческому естеству: Божественную волю и действие и человеческую волю и действие. Как и ту и другую сущность, так и ту и другую существенную волю и действие мы приписываем одному и Тому же Христу по естеству. Хотя различие Его дел нам ведомо, однако мы сообразно усваиваем Его Божеству – Божественное и Его человечеству – человеческое; с другой же стороны, по причине ипостасного соединения, свойственное и тому, и другому естеству мы попеременно относим и к одному, и к другому… Всецелому, одному и Тому же, одному-единственному Христу мы по естеству приписываем всё свойственное естествам, из которых Он состоит, кроме только греха; посему и исповедуем, что по естеству Он один и Тот же – подверженный и не подверженный страданию, несотворенный и сотворенный, ограниченный и безграничный, земной и небесный, видимый и духовный, объемлемый и необъятный».

«Господа Иисуса Христа, сущего по естеству Бога и истинного человека, мы не иначе распознаём, как только по свойствам, врожденным естествам и характеризующим Его и как Бога, и как человека, – которыми и через которые обозначается Тот, Кто был и начал быть: творя по Своей воле как Бог чудеса, превосходящие человеческие силы, Он Тот же Самый как человек добровольно ради нас страждет».

«Свойства двух естеств в Господе Иисусе Христе общаются между собой путем взаимообмена. Очевидно, что это различие – дело не одного естества, а обоих, которые неодинаковы: свойства, по природе принадлежащие каждому из двух естеств, через общение становятся – вследствие неизреченного сочетания – их обоюдными свойствами, причем не происходит ни слияния, ни изменения естеств. Это общение свойств включает в себя и две воли в Господе Иисусе Христе. Последуя и в этом, как и во всем, святым Отцам, мы утверждаем, что Сам Бог всячески, непреложно соделавшись человеком, не только Тот же Самый как Бог хотел подобающего Его Божеству, но и Тот же Самый как человек хотел присущего Его человечеству». «Апостол говорит: «Итак, кто во Христе, тот новая тварь» (2Кор. 5:17), обозначая тем самым не одно действие, а новый и таинственный образ проявления двух во Христе естественных действий, что соответствует непостижимому образу взаимного проникновения (со-проникновения) двух естеств во Христе, и показывая, что Его жизнь по человеку – новая и чудесная, и в природе существ неведомая, как непостижим образ общения свойств вследствие таинственного единения двух естеств».

Облагодатствованный дух святого Иоанна Дамаскина собирает, подобно некоему священному фокусирующему средоточию разноцветные лучи Богооткровенной истины Святого Откровения о общении свойств в Господе Иисусе Христе, богомудро источая их в своем учении. «Слово усваивает Себе человеческие свойства, ибо Его – всё принадлежащее Его святой плоти; и Он же дает телу участвовать в Его свойствах путем общения, взаимообмена, по причине обоюдного проникновения и ипостасного соединения естеств, потому что один и Тот же был Действовавший и Творивший как свойственное Божеству, так и свойственное человечеству и в том, и в другом образе бытия при взаимном общении обоих естеств. Поэтому и говорится, что «Господь славы» был распят (1Кор. 2:8), хотя Его Божественное естество не страдало, равно как и исповедуется, что Сын Человеческий был на небесах прежде страдания, как об этом сказал Сам Господь (Ін. 3:13). Ибо один и Тот же Господь славы по естеству и по истине соделался Сыном Человеческим, то есть человеком, и мы знаем, что Ему принадлежат как чудеса, так и страдания, хотя Он Тот же самый творил чудеса одним естеством, а страдания претерпел другим естеством. Ибо мы знаем, что как в Нем – одна Ипостась, так сохранилось и существенное различие естеств». «По причине единства Ипостаси воплощенного Слова человеческие свойства делаются Божиими, а Божественные – человеческими, совершается же это путем взаимообмена, обоюдного неслитного перихорисиса и крайнего ипостасного соединения».

«Признавая в Господе нашем Иисусе Христе два естества, но одну Ипостась, составленную из обоих естеств, мы их, когда имеем в виду Его естества, называем Божеством и человечеством, а когда рассматриваем сложенную из естеств Ипостась, то иногда называем Его именами, относящимися к Его сугубому естеству, как то: Христос, Богочеловек, воплощенный Бог, а иногда – именами, относящимися к одному из Его естеств: Бог, Сын Божий и человек, Сын Человеческий. Ибо один и Тот же одинаково – и Сын Божий, и Сын Человеческий: Сын Божий – вечно от Отца без причины, а в последнее время Он по человеколюбию соделался Сыном Человеческим».

«Рассуждая о Христовом Божестве, не усваиваем Его Божеству человеческих свойств. Ибо не говорим, что Божество подвержено страданию или сотворено. Не приписываем мы также Его плоти, или человечеству, свойств Божества, ибо не утверждаем, что Его плоть, то есть человечество, несозданно. Но когда речь идет о Его Ипостаси, нарицаем ли мы ее именем, объемлющим оба естества, или же именем, относящееся лишь к одному из них, мы тем не менее приписываем ей свойства обоих естеств. Ибо Христос (имя, обозначающее и то, и другое естество) именуется Богом и человеком, созданным и несозданным, страдательным и нестрадательным. Когда же называется Он Сыном Божиим и Богом, в отношении к одному из Его естеств, тогда принимает свойства и сосуществующего естества, то есть плоти, и о Нем говорится как о Боге страждущем и о распятом Господе славы не потому, что Он Бог, а потому, что Он Тот же Самый – и человек. Точно так же когда Христос называется человеком и Сыном Человеческим, то принимает свойства и отличия Божественного естества, именуясь предвечным Младенцем, безначальным Человеком, не потому что Он младенец и человек, а потому что Он, предвечный Бог, соделался в последнее время младенцем. Таков образ взаимного общения свойств, когда каждое из обоих естеств дает в обмен другому собственные свойства – по причине тождества Ипостаси и взаимного проникновения естеств. В соответствии с этим мы можем говорить о Христе: «Сей Бог наш на земли явися, и с человеки поживе» (Вар. 3:36,38); и: сей Человек – несоздан, нестрадателен и безграничен».

Относящееся к общению естеств в Господе Иисусе Христе относится и к общению Его воль и действий. «Как мы признаём и исповедуем, – говорит святой Дамаскин, – что в Господе Иисусе Христе соединены два естества и что они проникают одно другое, и не отрицаем их различия, но исчисляем их и признаём нераздельными, так признаём в Нем и соединение воль и действий, но проводим между ними различие и исчисляем их, не вводя разделения. Ибо как во Христе обожена плоть, не претерпевшая никакого изменения в своем естестве, так обожены воля и действие, не переступая своих границ. Ибо един есть Тот, Кто в то же время – Бог и человек, и Кто тем и другим образом, то есть образом, свойственным Богу и человеку, хочет и действует».

«Христову Божеству свойственно Божественное и всемогущее действие, а Его человечеству – действие, подобное нашему. Во время воскресения дочери Иаира (Лк. 8:54) результатом человеческого действия Спасителя было то, что Он взял отроковицу за руку и поднял ее, а Божественного – то, что Он возвратил ее к жизни. Эти действия различны, хотя в Богочеловеческом действовании они неотделимы одно от другого… A при воскресении Лазаря не человеческое естество воскрешает Лазаря и не Божественное опять-таки проливает слезы, ведь слезы свойственны человечеству, а жизнь – Ипостасной Жизни. Но все-таки и то, и другое обще обоим естествам по причине тождества Ипостаси. Ибо Христос – един, и едино Его Лицо, или Ипостась, но однако же Он имеет два естества: Божественное и человеческое. И слава, естественно вытекающая из Божества, вследствие тождества Ипостаси стала общей и для того, и для другого естества, как опять-таки проистекающее из плоти тоже стало обще обоим естествам. Ибо один и Тот же Тот, Кто есть то и это, то есть Бог и человек, и Ему принадлежат как Божественные, так и человеческие свойства. Божественные знамения творило Божество, но не без плоти, а свойственное плоти совершала плоть, но не без Божества. Ибо и со страждущей плотью было соединено Божество, оставаясь нестрадательным, но делая страдания спасительными: и с действующим Божеством Слова был соединен святой ум, разумеющий и ведающий совершаемое. Божество хотя и передает телу Свои преимущества, но Само не участвует в страданиях плоти. Ведь Его плоть не страдала через Божество так, как Его Божество действовало через плоть. Ибо Его плоть послужила орудием Божеству».

«Итак, Христос действует согласно обоим Своим естествам, и каждое Его естество действует в общении с другим: Слово властью и силой Божества творит свойственное Слову, то есть всё славное и царственное; тело же делает свойственное телу и причем – согласно с волей Слова, с Которым соединено и собственностью Которого стало… Свойственное человеку Христос творил не по-человечески, так как был не только человеком, но и Богом, вследствие чего и страдания Его животворны и спасительны; равно как и свойственное Богу Он творил не Божественным образом, так как был не только Богом, но и человеком, вследствие чего и Божественные чудеса совершал через прикосновение, слово и тому подобное».

Таинственное отношение двух воль в Господе Христе святой Дамаскин объясняет следующим образом: «Спаситель φυσιϰῶς имел – и как Бог, и как человек – способность хотения. Но Его человеческая воля следовала и повиновалась Его Божественной воле, не руководствуясь своей собственной наклонностью, но желая того, чего желала Его Божественная воля. С позволения Божественной воли Его человеческая воля терпела свойственное ей по естеству. Ибо когда Его человеческая воля отказывалась от смерти, а Его Божественная воля соглашалась с этим и попускала это, то естественно, что тогда Господь молился, дабы смерть миновала Его, и пребывал в борении и страхе. Когда же Его Божественная воля хотела, чтобы Его человеческая воля избрала смерть, тогда для нее страдание стало добровольным, потому что Он добровольно предал Себя на смерть не только как Бог, но и как человек. Тем самым и нам даровал Он бесстрашие перед лицом смерти. Так, прежде Своего спасительного страдания Он взывает: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф. 26:39). Очевидно, что Он должен был пить чашу как человек, а не как Бог. Таким образом, как человек Он желал, чтобы чаша Его миновала, – и это были слова естественного страха. «Впрочем не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42), то есть “не Моя”, поскольку Я – иной сущности, по сравнению с Тобой, “но Твоя”, то есть Моя и Твоя постольку, поскольку Я единосущен с Тобой. Это слова мужественного сердца. Ибо душа Господа, так как Он, по Своему благоволению, истинно стал человеком, испытав сначала естественную немощь в чувстве естественного сострадания к телу, с которым имела расстаться, укрепленная затем Божественной волей, смело решается на смерть. Поскольку Он Тот же Самый был весь Бог со Своим человечеством и весь человек со своим Божеством, то Сам Он как человек в Себе и Собой подчинил человека Богу и Отцу и сделался послушным Отцу, подавая нам, таким образом, в Себе наилучший образец и пример».

«Душа Господа Христа, движимая своей свободной волей, проявляла хотение, но по своей свободной воле хотела того, чего от нее хотела Божественная воля (букв. «того, чего Божественная воля хотела, чтобы она [душа] хотела». – «Примеч. пер».). Ибо плоть двигалась не по мановению Слова, подобно тому как Моисей и все святые были водимы Божиим мановением, но Он один и Тот же, будучи и Богом, и человеком, хотел и по Божественной, и по человеческой воле, по причине чего две воли в Господе Иисусе Христе отличались одна от другой не настроением, а прежде всего естественной силой. Ибо Его Божественная воля была безначальной, всетворческой, сопровождаемой силой и бесстрастной; а Его человеческая воля началась во времени, и сама претерпела естественные безвинные страдания, и по естеству не была всемогущей, но так как по истине и по естеству стала волей Бога Слова, то и сама соделалась всемогущей».

«Мы не говорим, – пишет святой Дамаскин, – что в Господе Иисусе Христе действия разделены и что естества действуют обособленно одно от другого, но утверждаем, что каждое из них совместно с другим и при участии другого совершает ему свойственное. Ибо ни свойственное человеку Господь Иисус Христос не совершал чисто человеческим образом, так как Он не был только человеком; ни свойственное Богу творил лишь как Бог, ибо не был только Богом, но одновременно и Богом, и человеком. Ибо действующее по отношению к соединению и различию естеств в Господе Иисусе Христе действует и по отношению к соединению и различию Его естественных воль и действий. Должно, таким образом, знать, что, когда речь идет о Господе нашем Иисусе Христе, то иногда мы говорим о двух естествах, а иногда об одном Лице, но и то, и другое сводится к одному понятию, ибо два естества суть один Христос и один Христос суть два естества. Поэтому одно и то же – сказать: Христос действует согласно и тому, и другому из Своих естеств, или же: каждое естество во Христе действует в общении с другим. Божественное естество, следовательно, участвует в действии плоти, так как по благоволению Божественной воли попущено плоти страдать и творить ей свойственное и так как действие плоти вполне спасительно, а это свойственно не человеческому, а Божественному действованию. С другой же стороны, плоть участвует в действии Божества Слова, потому что Божественные действия совершаемы телом как орудием и потому что един есть Действующий одновременно и как Бог, и как человек… Богочеловеческое действование, таким образом, означает, что, после того как Бог соделался человеком – и человеческое Его действование было Божественным, то есть обоженным, и не без удела в Его Божественном действовании; и Его Божественное действование не было лишено участия в Его человеческом действовании, но каждое из них созерцалось вместе с другим… Когда мы говорим об одном, Богочеловеческом, Христовом действовании, то подразумеваем два действования двух Его естеств: Божественное действование, принадлежащее Его Божеству, и человеческое действование, принадлежащее Его человечеству».

«Само Слово Божие всё претерпело плотью, тогда как Его Божественное и единственно недоступное страданию естество осталось нестрадательным. Ибо когда страдал единый Христос, составленный из Божества и человечества и существующий в Божестве и человечестве, тогда в Нем страдало только то, что по своему естеству подвержено страданию, а не подверженное страданию не страдало… Божество, так как Оно не доступно страданию, не страдало вместе с плотью. Надобно знать еще и следующее: мы говорим, что Бог пострадал плотью, но никоим образом не говорим, что Божество пострадало плотью или что Бог пострадал через плоть… Хотя Христос и умер как человек и Его святая душа отделилась от Его непорочного тела, тем не менее Его Божество пребыло неразлучно с обоими, то есть и с душой, и с телом. И, таким образом, единая Ипостась не разделилась на две ипостаси, ибо и тело, и душа с самого начала имели бытие в Ипостаси Слова. Хотя во время смерти душа и тело разлучились друг с другом, все-таки каждое из них осталось, имея единую Ипостась Слова. Поэтому единая Ипостась Слова была Ипостасью и Слова, и души, и тела, ибо никогда ни душа, ни тело не имели отдельной (особой) ипостаси, помимо Ипостаси Слова. А Ипостась Слова – всегда едина и никогда не было двух. Согласно сему, Ипостась Христа – всегда едина. Ибо хотя душа и отделилась от тела местом (τοπιϰῶς), однако же ипостасно она была соединена с ним через Слово».

Тайна ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе отразилась своей непостижимой загадочностью и на человеческом знании Господа нашего Иисуса Христа. Благодаря ипостасному единству со Словом оно усовершилось до конечных границ, но все-таки осталось в категории человеческого. Хотя по причине обожения человеческого естества во Христе обожилось и само человеческое познание, тем не менее оно не претворилось в Божественное всеведение, так как всеведение есть свойство Божественного естества, но в ипостасном единстве со Словом оно обогатилось Божественным всеведением, не переступая границ естества человеческого. Разумеется, в своей самой внутренней сути отношение человеческого знания к Божественному всеведению в одном Лице Богочеловека Христа настолько таинственно, загадочно и тонко, что никакой человеческий ум не может его ни понять, ни описать. Мы в этом вопросе предадимся водительству богомудрых Отцов и по их благодатно-молитвенным мыслям снизойдем, насколько это возможно, в Богочеловеческие глубины этой тайны.

Вопросы Спасителя: где лежит Лазарь (Ін. 11:34); «за кого люди почитают Меня» (Мф. 16:13); «сколько у вас хлебов» (Мк. 6:38); «чего вы хотите от Меня» (Мф. 20:32) – соблазняли христоборческих ариан, и они, опираясь на них, утверждали, что Господь Иисус Христос поставил эти вопросы, потому что не знал. Святой Афанасий Великий отвергает это их утверждение как богохульное и говорит: «Почему они думают, что Спаситель не знает? Ибо если кто спрашивает, то это еще непременно не значит, что он не знает того, о чем спрашивает; напротив, и знающий волен спрашивать о том, что знает. Так, когда Спаситель спросил: «Сколько у вас хлебов?» евангелист Иоанн знал, что Он спросил не по неведению, а, напротив, знал, сколько у них хлебов, потому что Евангелист говорит: «Говорил же это, испытывая его» (Филиппа); «ибо Сам знал, что хотел сделать» (Ін. 6:6). Если же все-таки знал, что делал, то, следовательно, спрашивал, не по незнанию, но зная. Подобно этому нужно понимать и другие слова Спасителя, ибо когда Он спрашивал: «где лежит Лазарь?» или: «за кого люди почитают Меня?» – то задавал эти вопросы не по неведению, но ведал то, о чем спрашивал, и «знал, что хотел сделать». И таким образом ухищрение еретиков сразу же ниспровергается. Если же они и далее будут упорствовать в исследовании того, почему Христос спрашивал, пусть тогда слышат, что в Божестве нет неведения, а плоти неведение свойственно. То, что это так, видно из того, что Господь, спрашивавший «где лежит Лазарь?», находясь еще далеко, сказал: «Лазарь умер» (Ін. 11:14) – и поведал, где умер. Ведь Тот, о Котором еретики говорят, что Он не знает, предузнаёт помыслы учеников, ведает, что в сердце у каждого и что в человеке. И что еще важнее, Он один знает Отца и говорит: «Я в Отце и Отец во Мне» (Ін. 14:10). Не очевидно ли, таким образом, для каждого, что незнание свойственно плоти, а Само Слово, поскольку Оно – Слово, знает всё наперед, прежде самого события. Ведь и соделавшись человеком, Оно не перестало быть Богом; и не избегает человеческого, потому что Оно Бог. Напротив, будучи Богом, Слово восприняло на Себя плоть; и, будучи во плоти, Оно обожило плоть. И как спрашивало Оно во плоти, так в ней же и воскресило умершего и всем показало, что Животворящий мертвых тем паче ведает тайны всех. Так поступило Пресветлое Слово Божие, претерпевшее всё ради нас, дабы таким образом понеся на Себе и наше неведение, даровать нам познание единого истинного Его Отца и Его Самого, посланного ради нас во спасение мира».

«На основе слов Спасителя: «О дне же том, или часе, никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын» (Мк. 13:32) – еретики приписывают Спасителю неведение и считают, что в них имеют солидное основание для своей ереси. Но и в этом случае они богоборствуют. Ибо Господа Неба и земли, «Имже вся быша», они судят в отношении «дня и часа», обвиняя всеведущее Слово в неведении судного Дня и утверждая, что Сын, знающий Отца, не знает часа и дня Суда. Может ли кто изречь нечто бессмысленнее этого? Или какое безумие может сравниться с их безрассудством? Словом «все начало быть»: и годы, и времена, и ночь, и день, и вся тварь; а они говорят, что Творец не знает собственного творения! Сама связь слов в указанном месте Священного Писания показывает, что Сын Божий знает час и день. Сказав: “ни Сын” – Он описывает ученикам события, предваряющие тот день, говоря: будет то и то – «и тогда придет конец» (Мф. 24:14). Говорящий же о том, что будет предшествовать дню, знает, конечно, и день, который явится после предсказанного. Ведь если бы Он не знал “часа”, то не мог бы указать на предшествующее часу, не зная, когда наступит этот час… Говоря же о предшествующем «дню и часу», Господь в точности знал и не может не знать, когда наступит этот «час и день»».

«Спаситель сказал, что о дне том и часе не знает “ни Сын” не по иной причине, как только по причине плоти, как человек. Это является недостатком не Слова, а человеческого естества, которому свойственно и не знать. И это можно вполне понять, если человек с доброй совестью исследует время, когда и кому Спаситель это сказал. Итак, не сказал Он этого ни когда Им было сотворено Небо, ни когда Отцом всё устроялось, ни до того как стал человеком, но тогда, когда «Слово стало плотию» (Ін. 1:14). Поэтому и всё, что Слово, после того как соделалось человеком, говорит по-человечески, справедливо приписывается Его человечеству. Ибо Слову свойственно знать сотворенные твари и существа, ведая их начало и конец, так как они суть Его дело. И Слово знает, сколько тварей Оно создало и до каких пор они будут существовать. Зная же начало и конец каждой твари, Оно, конечно, знает совместный и общий конец всего. Говоря в Евангелии о Себе по Своему человеческому естеству: «Отче! пришел час, прославь Сына Твоего» (Ін. 17:1) – Оно показывает, что как Слово Оно знает и час всеобщего конца, а как человек не знает, ибо человеку свойственно не знать, особенно не знать этого. Но и это незнание Спаситель по человеколюбию соделал Своим, ибо, если стал человеком, то не стыдится по причине незнающей плоти сказать о Себе: «не знаю», чтобы этим показать, что Он, зная как Бог, не знает по плоти как человек. Он не сказал: «не знает ни Сын Божий», дабы не показалось несведущим Божество, но просто говорит: «Не знает ни Сын», чтобы неведение относилось к Сыну человеческому».

«Свидетельство о том, что Спаситель произнес слова «не знает ни Сын» по человеческому естеству, показывает в то же время, что по Божественному естеству Он знает всё. Ибо о Том же Сыне, о Котором [Он] говорит, что Он не знает сей день, сказано, что Он знает Отца: «Отца не знает никто, кроме Сына» (Мф. 11:27). Всякий, кроме ариан, согласится, что Знающий Отца тем более знает всё касающееся твари, а тем самым и ее конец. И если этот день и час уже определены Отцом, то ясно, что определены они через Сына и Сын знает определенное через Него. Ведь нет ничего, что не начало быть и не было определено через Сына. Следовательно, Сын, Творец всего, знает, какие, в каком числе и на какой срок, по благоволению Отца, твари получили бытие и в чем и когда будет их изменение. Еще нечто: если всё принадлежащее Отцу принадлежит и Сыну, как об этом сказал Сам Сын (Ін. 16:15), а Отцу принадлежит знать судный День, то очевидно, что и Сын знает, имея это знание от Отца как Свое собственное. И еще: если Сын во Отце и Отец в Сыне, а Отец знает день и час, то ясно, что и Сын, будучи во Отце, ведающий то, что во Отце, знает и День судный и час».

«Мы, христолюбцы и христоносцы, знаем, – возглашает святой Афанасий, – что Слово сказало «не знаю», не приписывая незнание Себе как Слову, ибо Оно знало, но сказало это, являя Свое человечество, потому что людям свойственно не знать и потому как облекло Оно Себя в незнающую плоть, пребывая в которой сказало, что по плоти не знает. Сказав же тогда: «Не знает ни Сын» – Господь тут же добавил: «Бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет» (Мф. 24:42); и еще: «В который час не думаете, приидет Сын Человеческий» (Мф. 24:44). Ради вас и соделавшись подобным вам, сказал Я: “ни Сын”. А если бы не знал по Божеству, то бы должен был сказать: «бодрствуйте, Я не знаю» и: «в который час не ожидаю». Но Господь не сказал этого, но, сказав: «потому что не знаете» и: «в который час не думаете» – Он показал, что не знать свойственно людям, ради которых и Он, имея подобную с ними плоть и соделавшись человеком, сказал: «Не знает ни Сын», ибо не знает по плоти, хотя как Слово знает».

«Как Спаситель, соделавшись человеком, с людьми чувствует голод и жажду и страждет, так с людьми Он как человек и не знает; а по Божеству как сущее во Отце Слово и Премудрость, знает, и нет ничего, чего Он не знает. Так и о Лазаре опять по Своему человеческому естеству спрашивает Тот, Кто пришел его воскресить и Кто знает, откуда воззвать душу Лазаря; а ведать, где была душа, важнее, чем знать, где лежит тело. Он спрашивает по Своему человечеству, чтобы воскресить его по Своему Божеству. Так и учеников Он спрашивает, придя в пределы Кесарии, хотя и прежде ответа Петра знает, что» о Нем думают. Ибо хотя Отец открыл Петру то, о чем спрашивал Господь, ясно, что это откровение было через Сына, ибо Спаситель сказал: «Никто не знает Сына, кроме Отца: и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мф. 11:27). Если же, знание об Отце и Сыне открывается через Сына, то нет сомнений в том, что вопрошающий Господь, Сам ранее открыв Петру от Отца, впоследствии спрашивал по человеческому естеству, желая этим показать, что, спрашивая по плоти, знал по Божеству, что скажет Петр. Следовательно, Сын знает, ведая всё и ведая Своего Отца, а выше или совершеннее этого знания не может быть ничто».

«Своим развращенным умом, – пишет святой Афанасий, – ариане превратно истолковывали слова евангелиста Луки: «Иисус же преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков» (Лк. 2:52)… Здесь преуспеяние относится не к Слову, ибо какое усовершение имел бы Равный Богу? И каким бы образом мог возрастать Сын, сущий Он всегда во Отце? И как бы Тот, Кто есть Божия Премудрость, преуспевал в премудрости?.. Люди как творения могут усовершаться в добродетели, ведь людям свойственно совершенствоваться… Сын же Божий, не имея в чем усовершаться, будучи совершенным во Отце, уничижил Себя ради нас, дабы Его смирением мы могли паче возрастать; а наше возрастание заключается не в чем ином, как в удалении от чувственного и в приближении к Самому Слову, ибо Его уничижение есть не что иное, как восприятие нашей плоти. Значит, не преуспевало Слово как Слово, поскольку Оно – совершенное от совершенного Отца и ни в чем не нуждается, но и здесь речь идет о преуспеянии по человеческому естеству, ибо преуспеяние также свойственно людям».

«Говоря с большой осмотрительностью, Евангелист с преуспеянием связал и “возраст” (Лк. 2:52). А Слово и Бог не измеряется возрастом, но возрасты принадлежат телам; следовательно, и преуспеяние принадлежит телу. Ибо с преуспеянием же тела преуспевало в Нем для видящих и проявление Божества. И чем более открывалось Божество, тем более у всех людей приумножалась милость к Нему как к человеку… По мере того как постепенно возрастало тело и Слово в нем Себя проявляло, прежде других Петр, а затем и все исповедуют, что Он есть «воистину Сын Божий», хотя иудеи, как древние, так и новые, добровольно закрывают глаза и не желают видеть то, что «преуспевать в премудрости» означает не то, что преуспевает Сама Премудрость, а то, что преуспевает в Ней человеческое естество».

«Так как «Слово стало плотию» (Ін. 1:14), справедливо можно говорить, что Оно преуспевало плотью (σαρϰὶ προέϰοπτεν), ибо не вне Слова происходило это преуспеяние, о котором мы говорим. В Слове была плоть, которая преуспевала и именуется плотью Слова. И это опять для того, чтобы человеческое преуспеяние, по причине сосуществующего Слова, пребывало непоколебимым. Так, следовательно, это не преуспеяние Слова и не была Премудрость плотью, но плоть соделалась телом Премудрости. Поэтому не Премудрость, поскольку Она – Премудрость, Сама по Себе преуспевала, а человечество преуспевало в Премудрости, постепенно возвышаясь над человеческим естеством, обоживаясь, соделываясь и являясь для всех орудием Премудрости для действия Божества и Его света (свечения). Поэтому Евангелист не сказал «преуспевало Слово», но – «Иисус преуспевал», а этим именем Господь наречен после того, как стал человеком. Итак, преуспеяние принадлежит человеческому естеству. А по причине преуспеяния плоти говорится, что преуспевал и Господь, потому что тело принадлежало собственно Ему».

Опровергая арианское, ошибочное толкование слов Спасителя о том, что никто не знает о последнем дне и часе, ни Сын, а только Отец (Мк. 13:32), святой Григорий Богослов говорит: «Как чего-либо из принадлежащего имеющим бытие тварям может не знать Премудрость, Творец веков, Совершитель и Обновитель – Конец всего сотворенного, знающий так же, что» в Боге, как дух человека знает, «что в человеке» (1Кор. 2:11)? Ибо что совершеннее такого знания? И как Сыну, подробно ведущему то, что произойдет перед последним часом и при самом конце, не знать самого конца?.. Ведь знание об одном влечет за собой знание о другом. Для каждого явно, что Сын знает это как Бог, а как человек приписывает Себе незнание. На такую мысль наводит нас и то, что слово «”Сын”» поставлено одно, без объяснения, чей Он Сын, дабы это незнание мы уразумели в благочестивом смысле и приписали его человечеству, а не Божеству».

«В Евангелии говорится: «Иисус же преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков» (Лк. 2:52) – не в том смысле, что Он получал в этом некое приращение (ибо что могло стать более совершенным в Том, Кто совершенен от начала?), а в том, что это открывалось и обнаруживалось в Нем постепенно».

В письме святому Амфилохию, епископу Иконийскому, святой Василий Великий изъясняет евангельские слова, относящиеся к незнанию Господа Иисуса Христа о последнем дне и часе (Мк. 13:32). Он пишет: «В Священном Писании Господь Иисус Христос именуется «Божией силой и Божией премудростью» (1Кор. 1:24). Без сомнения, знание – это только одна часть премудрости; если же Владыке Христу недостает какая-то часть, то Он – не совершенный образ Бога; но как можно было бы понять, что Отец не покажет этот день и этот час, то есть мельчайшую частичку веков, Тому, через Кого Он сотворил веки? Как мог Творец вселенной не иметь знания о малейшей частичке того, что Им сотворено? Как может Сказующий о том, какие знамения на небе и на земле явятся при конце мира, Сам не ведать этого конца? Когда Он говорит: «Но это еще не конец» (Мф. 24:6) – то утверждает это ясно, зная сие, а не в сомнении. А то, что не знает сего дня и часа, Спаситель сказал, так как стал человеком, в свойстве человека. Он еще сказал: «Все, что имеет Отец, есть Мое» (Ін. 16:15), а одно из того, что имеет Отец, – это знание о том дне и о том часе».

«В Господе Иисусе Христе, вследствие совершенного соединения Божеского и человеческого естества, взаимозаменяются имена, так что человеческое называется Божественным и Божественное человеческим. Поэтому Апостол Павел и говорит, что «Господь славы» распят (1Кор. 2:8), а именем Иисуса нарицается Тот, Кому поклоняется «всякое колено небесных, земных и преисподних» (Флп. 2:10)».

«Когда в Евангелии повествуется, – говорит святой Кирилл Александрийский, – что «Иисус преуспевал в премудрости и возрасте и в любви»» (Лк. 2:52; у св. Кирилла – «в возрасте и в премудрости и в благодати. – Примеч. пер».), нельзя думать, что преуспеяние относится к Богу Слову. Надо вспомнить то, что пишет божественный Павел: «Христос – Божия Сила и Божия Премудрость» (1Кор. 1:24). Хотя Он – Премудрость Родителя и как Бог совершенен, о Нем говорится, что Он преуспевал в премудрости, ибо через крайнее соединение премудро взял Он на Себя свойства человеческого естества. Мы не вводим разделения Ипостаси после соединения и не говорим, что естество Божества подвержено возрастанию и усовершению, но что Слово, став плотью, по сотериологическим причинам соделало Своим свойственное плоти».

«По причине домостроительства спасения, в Евангелии сказано: «Иисус же преуспевал и возрасте и в премудрости и в благодати» (Лк. 2:52). Ибо Слово Божие позволило Своему человечеству усовершаться по обычаям собственного естества, как бы желая постепенно обнаруживать Свое Божество и, наряду с возрастанием тела, распростирать и принадлежащее Его Божеству, дабы не казалось Оно чем-то чуждым и своей необычайностью не смутило некоторых. Итак, телесное возрастание и преуспеяние в благодати и премудрости приличествует человеческому естеству, а Само Слово Божие всесовершенно по Своему естеству, так что Ему не нужны ни преуспеяние, ни премудрость, ни благодать: сверх того, Оно Само подает творениям и премудрость, и благодать, и всякое благо».

«В Евангелии о Господе Иисусе Христе сказано: «Младенец же возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости; и благодать Божия была на Нем» (Лк. 2:40); и еще: «Иисус же преуспевал в премудрости и возрасте и в милости у Бога и людей» (Лк. 2:52). Утверждая, что един есть Господь наш Иисус Христос, – говорит святой Кирилл, – и приписывая Ему одному и Тому же как человеческое, так и Божественное, мы исповедуем, что меркам уничижения действительно приличествует принятие телесного возрастания и постепенное укрепление всех частей тела. То же самое относится и к исполнению премудростью, ибо соразмерно с возрастанием тела проявлялась соединенная с ним Премудрость. А естеству Слова приличествует опять-таки: вечно иметь совершенную Премудрость и быть Премудростью. Присуще Ему, таким образом, всё человеческое, принадлежащее Ему в состоянии кенозиса, равно как и всё Божественное, принадлежащее Ему как Богу… Когда слышишь слова: «Младенец же возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости», – понимай это как защиту тайны домостроительства спасения, совершенного воплощением. А то, что Бог был во плоти, это блаженный Евангелист подтверждает словами: «Благодать Божия была на Нем». Не говорится, что Он имел божескую благодать, позаимствованную от какого-то другого бога, но что Младенец имел благодать, приличествующую Богу. Ибо Слово и было, и есть – Бог и явившись во плоти, то есть соделавшись, как и мы, человеком. Нет ничего невероятного в том, что о Нем говорится, что Он имеет благодать, то есть что преуспевает в благодати у Бога и человеков, ибо Сам Отец принял домостроительство спасения через воплощение; равно как и Сам Сын, сообразуясь с пользой и гармонией тайны спасения, присвоил Себе свойственное плоти».

«Премудрый Евангелист, после того как сказал, что «Слово стало плотию», показывает, что Оно по домостроительству спасения попустило Своему собственному телу двигаться по законам своего собственного естества. Человеческому же естеству свойственно преуспевать в возрасте, в премудрости и в благодати… По домостроительству спасения Он позволил законам человеческого естества обладать Им… Слово Божие как Бог всесовершенно и не имеет потребности ни в чем, в том числе и в возрастании; а после того как стало человеком, Оно соделало Своим то, что наше (τὰ ἡμῶν), но мы знаем, что как Бог Оно выше нас». «Преуспевать в премудрости несвойственно Богу премудрому, самодостаточному и вечно совершенному, не приемлющему ни приращения, ни умаления, а свойственно человеческому духу, который с возрастом совершенствуется, требует поучений, делается способным к искусству и наукам, постепенно восходя к ведению как человеческого, так и Божественного».

«Спаситель сказал: «О дне же том, или часе, никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец» (Мк. 13:32). Но, – говорит святой Кирилл, – Слово Божие – это Божия Премудрость, и Оно наперед знает, что произойдет в будущем. Следовательно, незнание несвойственно Богу Слову, а свойственно человеческому естеству, которое в то время знало только то, что открывало ему обитающее в нем Божество. Господь наш Иисус Христос, хотя Он и Бог, и человек, тем не менее Он один и Тот же по причине истинного соединения и не может разделяться на две части, поэтому Ему присуще и знать, и не знать. Итак, как Отчая Премудрость Он знал Божественным образом, но так как подвергся под меру незнающего человеческого естества, то по причине спасения присваивает Себе, помимо всего прочего, и то, что ничего не знает, но все-таки с Отцом знает всё».

«Надобно знать, – говорит святой Дамаскин, – что Господь Иисус Христос воспринял на Себя незнающее и рабское естество, ибо человеческое естество в отношении к Богу, его сотворшему, является рабским и не имеет знания о будущем. Если, таким образом, как учит об этом святой Григорий Богослов, отделить видимое от познаваемого умом, то плоть нужно назвать рабской и незнающей, но по причине тождества Ипостаси и неразрывного соединения душа Господа обогатилась ведением будущего и прочими Божественными знамениями… Человеческое естество по своей сущности не обладает знанием будущего, но душа Господа, благодаря своему соединению с Самим Богом Словом и тождеству Ипостаси, обогатилась прочими Божественными знамениями, включая и знание будущего».

«Об Иисусе Христе говорится в Евангелии, что Он «преуспевал в премудрости и в возрасте и в благодати» (Лк. 2:52). Преуспевая в возрасте, Он, по мере возрастания, обнаруживал находящуюся в Нем премудрость. Кроме того, говорится это о Нем и потому, что преуспеяние людей в премудрости и благодати и исполнение благоволения Отца, то есть Богопознание и спасение людей, Он соделал Своим собственным преуспеянием, во всем усвояя Себе наше… Ибо если плоть Иисуса Христа с начала своего бытия была истинно соединена с Богом Словом или, лучше сказать, если в Нем она получила бытие и имела с Ним ипостасное тождество, как тогда не обогатилась она во всей полноте всякой «премудростью и благодатью»? Не то что плоть сама причащалась благодати или же что сама она по благодати общалась с присущим Слову, но, лучше сказать, по причине ипостасного соединения – так как и человеческое, и Божественное принадлежит единому Христу, ибо Он один и Тот же был одновременно и Богом, и человеком, – она источала в мир и благодать, и премудрость, и полноту всех благ».

* * *

64 Т. е. в соответствии с отличительными свойствами, присущими каждой из двух природ Христа – человеческой и Божественной.

 

Отдел третий. БОГ КАК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГИЯ

5. О совершенной святости и безгрешности Господа Иисуса Христа

Естественным следствием ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе является Его совершенная святость, т. е. безгрешность. Всесовершенная святость Бога Слова, вследствие ипостасного соединения, перенеслась и на человеческое естество воплощенного Господа, но при этом человеческое естество не утратило того, что делает его человеческим, но пребыло в своих границах, в категории человеческого. Так как Ипостась Бога Слова стала Ипостасью плоти, то греху не было и не могло быть места в Господе Иисусе Христе. Господь Иисус по всему и во всем был совершенно святым и безгрешным. Не только не имел Он даже частицы греха, но и не мог грешить, потому что всегда и во всем был одной и Той же Ипостасью Бога Слова. Об этом нам свидетельствует вся жизнь Господа Иисуса Христа во плоти на земле. Весь Новый Завет живет этой истиной. Первое благовестие, которым святой Архистратиг открывает Новый Завет, – то, что Рождаемое от Духа Святого будет святым (ἅγιον, Лк. 1:35), святым в Божественном смысле, полностью свободным от наследственного греха, а сверх того – и от личного. Так как Господь Иисус жил Он совершенно святой и безгрешной жизнью, то и мог смело спрашивать Своих лукавых врагов, постоянно старавшихся уловить Его в каком-либо прегрешении: «Кто от вас обличает Мя о гресе?» (Ін. 8:46). А на Тайной вечери, открывая главные тайны Своего домостроительства спасения, Преблагий Спаситель свидетельствует, что в Нем нет ничего греховного, ничего, что могло бы быть и называться порочным, злым, дьявольским. Ибо это означают Его святые слова: «Грядет бо сего мира князь, и во Мне не имать ничесоже» (Ін. 14:30). Князь мира сего, дьявол, сколько бы и как бы ни пытался он отыскать грех и зло в Господе Иисусе Христе, не может найти в Нем ничего подобного.

Очевидцы и последователи воплощенного Господа, опираясь на длительный личный и проверенный опыт, ясно и непоколебимо свидетельствуют, что Господь Иисус Христос абсолютно свят и безгрешен. Так, возлюбленный Иоанн, которому милостивый Спаситель полнее всего раскрыл тайну Своей досточудной Личности, возглашает о Господе Иисусе: «В Нем нет греха» (1Ін. 3:5). Апостол огненной веры, святой Петр, говорит о своем незаменимом Учителе: «Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1Пет. 2:2; ср.: Іс. 53:9). По Богооткровенному свидетельству, Господь Иисус, «подобно нам, искушен во всем, кроме греха» (Євр. 4:15).

По причине ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе, Он не только свободен от греха и наклонности ко греху, но и от всякого внутреннего искушения. Как совершенный человек Господь Иисус имел совершенное человеческое естество со всеми его свойствами и качествами, то есть со всем тем, что делает это естество непреложно человеческим. Господь Иисус Христос носил в Себе всё естественно принадлежащее человеческому естеству. Грех не есть составная часть, естественный компонент человеческого естества, поэтому Господь Иисус Христос в Своем человеческом естестве его и не имел. Грех по своей сущности чужд человеческому естеству и не составляет его естественной принадлежности, посему Господь, хотя и в полноте воспринял Он человеческое естество, не воспринял с ним греха. Господь Иисус Христос, совершенный Бог и совершенный человек, не может грешить. Таков закон, неизменный закон Его Божественной Личности. Сказать о Нем, что Он может грешить, – значит лишить Его Божественной Ипостаси и природы.

Верные Богооткровенной истине об абсолютной святости и безгрешности Господа нашего Иисуса Христа, Отцы Пятого Вселенского Собора осудили в своем двенадцатом анафематизме Феодора Мопсуэтского, утверждавшего, что Господь Иисус не был свободен от внутренних искушений и борьбы страстей.

Приводя из Священного Писания уже упомянутые места, свидетельствующие о безгрешности Господа Иисуса Христа, Ориген говорит, что «все они показывают, что в Нем не было чувства греха (omnia nullum in eo peccati sensum indicant existisse) и никогда ощущение греха в Него не входило (nunquam in eum iniquitatis sensus intrasset). Христос имел разумную душу, а природа душ способна и к добру, и к злу; как тогда объяснить феномен Христовой души? Несомненно, природа Его души была такой же, как и у других, иначе она не могла бы именоваться душой, если бы в самом деле не была таковой. Но так как сила выбора между добром и злом имеется у всех, Христова душа избрала любовь к праведности, грандиозностью своей любви прилепившись к ней неизменно и неразрывно, так что твердость цели, великая сила приверженности и неугасимый огонь любви истребили всякое чувство превращения или перемены (omnem sensum conversions atque immutationis abscinderet), и зависевшее раньше от воли, силой длительного обыкновения обратилось в естество (et quod in arbitrio erat positum, longi usus affectu jam versum sit in naturam). Итак, мы должны веровать, что во Христе существовала человеческая и разумная душа и не предполагать, что она якобы обладала чувством или возможностью греха (et nullum sensum vel possibilitatem eam putandum est habuisse peccati)… Душа Христова, присно пребывающая в Слове, присно в Премудрости, присно в Боге, есть Бог во всем, что делает, что чувствует, что понимает (omne quod agit, quod sensit, quod intelligit, Deus est), поэтому нельзя назвать ее ни удобопревратной, ни изменчивой, ибо она обладала неизменностью от Своего непрерывного и пламенного единения с Богом Словом (quae inconvertibilitatem ex verbi Dei unitate indesinenter ignita possedit)».

«Бог Слово, творец первого человека, – говорит святой Афанасий, – пришел, чтобы соделаться человеком для оживотворения человека и ниспровержения злобного врага; и родился от жены, восстановив в Себе от первого состава образ человека, и в обновленном образе явил плоть без плотских пожеланий, ибо в Нем – воля Единого Божества и всё естество Слова в явлении человеческого образа и видимой плоти второго Адама, не в разделении лиц, а в бытии Божества и человечества».

Человеческое естество в Господе Христе – во всем, как и наше (подобно нашему. – Примеч. ред.), кроме греха; оно имело все человеческие телесные и душевные свойства настолько, насколько последние не имеют характера греха и не предполагают греха. Эти и подобные им качества в Господе Иисусе Христе Святые Отцы называют «τὰ πάϑη» (скорби, беды, страдания). Святой Дамаскин пишет: «Мы исповедуем, что Господь Иисус Христос взял на Себя все естественные и невинные (неукоризненные, беспорочные. – Примеч. ред.) человеческие скорби (страсти. – Примеч. ред.). Ибо Он воспринял на Себя всего человека и всё свойственное человеку, кроме греха; ведь грех – неестественен, и не посеял его в нас Творец, но он впоследствии посеян дьяволом в нашей свободной воле и возникает вместе с нашим согласием, но не властвует над нами насильно. Естественные же и невинные страдания (страсти) суть те, которые не зависят от нас, но вошли в человеческую жизнь вследствие осуждения за преступление; таковыми являются: голод, жажда, утомление, труд, слезы, тление, избегание (уклонение от) смерти, страх, предсмертные муки и тому подобное, принадлежащее по естеству каждому человеку. Христос, таким образом, всё взял на Себя, чтобы всё освятить. Он был искушаем и победил, дабы уготовать нам победу и дать силу естеству победить врага, [с той целью,] чтобы естество, некогда побежденное, победило древнего победителя тем же самым оружием, которым он его некогда победил. Ведь дьявол искушал Христа со внешней стороны, а не через помыслы, – так же, как и Адама, ибо и его он ранее искушал не через помыслы, а через змия. Но Господь отверг искушение и развеял его, как дым, чтобы страсти, ополчившиеся против Него и побежденные, стали и для нас легко одолеваемыми, дабы, таким образом, новый Адам спас ветхого. Разумеется, наши естественные скорби были во Христе и по естеству и выше естества. Ибо они естественно в Нем проявлялись, когда Он попускал телу переносить ему свойственное; и в то же время они были выше естества, потому что естественное в Господе не предшествовало Его воле. И в самом деле, в Нем не замечается ничего вынужденного, но всё добровольное. Ведь по собственной воле Он и алкал, и жаждал, и испытывал страх, и умер».

«Владыка Христос имел чувство страха, и причем страха естественного, невинного (неукоризненного) и не подверженного греху». Но все-таки этот страх был подлинным. Об этом святой Афанасий Великий пишет: «Один и Тот же Владыка Христос – по всему совершенный Бог и совершенный человек. Поэтому Он и сказал: «Ныне душа Моя возмутися» (Ін. 12:27). Слово “ныне” означает: когда восхотел (ὅτι ἠϑέλησεν), но этим Он все-таки показал то, что было в действительности. Ведь не говорил Он о том, чего в Нем не было, как бы это было или же как если бы речь шла о чем-то мнимом; потому что всё это совершалось по естеству и на самом деле». «Бояться было свойственно не естеству Слова как Слова, но Слово было во плоти, подверженной страху». «Когда Спаситель плакал и устрашался, плакало и устрашалось не Слово как Слово, но это было свойственно плоти; и когда молился о том, чтобы миновала Его чаша, боялось не Божество, но и эта немощь была свойственна человечеству. Слова: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мк. 15:34Мф. 27:46) – Евангелисты опять-таки приписывают Ему, хотя Слово нисколько не страдало, ибо Оно нестрадательно. Господь соделался человеком, и это с Ним происходит; но произносит Он эти слова как человек, дабы, облегчив и эти страдания плоти, сделать плоть свободной от них. Посему не может быть оставлен Отцом Господь, всегда сущий в Отце, ни до того как изрек эти слова, ни по их произнесении». «Спаситель, возглашая: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» – говорит это от нашего лица, ибо Он принял на Себя образ раба (Флп. 2:7) и, как об этом пишет Исаия: «Сей грехи наши носит, и о нас болезнует» (Іс. 53:4). Поэтому не о Себе Он скорбит, а о нас; не Сам Он оставлен Богом, но оставлены мы, и ради нас, оставленных, Он пришел в мир».

«Слова Спасителя: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил» – не означают, что Сам Он оставлен Отцом или собственным Божеством… но в Себе Он изображает, представляет наше. Ведь мы прежде были оставлены и презренны, а ныне восприняты и спасены страданиями Нестрадательного. Подобно сему Он усвояет наше неразумие и нашу греховность, как это видно из двадцать первого псалма (Пс. 21), явно относящегося ко Христу».

«Слова: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27:46) – Спаситель произнес, будучи Тем, Кто усвоил наше лицо. Ибо Отец не мог бы быть назван Его Богом, если бы Христос не поставил Себя в один ряд с нами; и никогда Христос не был оставлен Своим Божеством, но оставлены и презренны были мы. Поэтому Он и молился как Усвоивший наше лицо».

 

Отдел третий. БОГ КАК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГИЯ

6. Обожение человеческого естества Господа Иисуса Христа

Естественным следствием ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе является обожение (ἡ ϑέωσις) Его человеческого естества. Ипостасно соединенное с Богом Словом человеческое естество в Господе Иисусе Христе всецело возвысилось, совершенно преуспело и обожилось до конечных пределов, но при этом оно не утратило своего характера, своей ограниченности, своей человечности. Оно обожилось всецело: и плоть, и душа, и ум, и воля, – но при этом не перестало быть человеческим и осталось в своих границах. Излагая этот Божественный догмат, Святые Отцы Шестого Вселенского Собора возвещают: «Как пресвятое и непорочное Христово тело не истребилось в обожении, но пребыло в своих собственных границах и с тем, что» есть оно само по себе, так при обожении не уничтожилась и Его человеческая воля, но осталась совершенной».

Богоданное учение Священного Предания гласит: плоть обожилась в Господе Иисусе Христе, потому что стала плотью Бога Слова. «Господь наш, – говорит святой Афанасий Великий, – соделавшись ради нас человеком и взяв на Себя тело, нисколько не менее пребыл Богом, так как облечением Себя в тело, Он не умалил Себя, а напротив, обожил тело и соделал его бессмертным». «Когда Апостол говорит о Господе Иисусе Христе: «Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени» (Флп. 2:9) – он говорит это о Его теле. Ведь Высочайший не может возвыситься, но возвышается плоть Высочайшего… Не сказано: «Слово стало Богом», но: «Слово было Бог» (Ін. 1:1), то есть Слово всегда было Богом; и сей Самый Бог соделался плотью, чтобы плоть Его соделалась Богом Словом, как и Фома, осязав Его плоть, воскликнул: «Господь Мой и Бог Мой» (Ін. 20:28), называя и то, и другое Богом». «Священное Писание говорит, что Отец воскресил Сына Своего из мертвых (Гал. 1:1), и [утверждает] это справедливо, потому что Словом Своим и Сыном воскресил Он плоть Сына Своего. И мы говорим не то, что тело есть Сын Божий по естеству, а то, что оно есть тело Сына Божия. Посему когда воскрешено тело, считается воскрешенным из мертвых Сын».

«Сам Бог Слово, – говорит святой Григорий Богослов, – соделался человеком во всем, кроме греха. Он одно Лицо из двух противоположных естеств: плоти и Духа; из них плоть была обожена, а Дух ее обожил». «Тело Спасителя в обожении стало Богом».

«Надобно знать, – говорит святой Дамаскин, – что о плоти Господа говорится, что она обожена, что стала едино с Богом и соделалась Богом не путем превращения, или преобразования, или перемены, или же слияния естеств. Одно естество обожило, как об этом говорит святой Григорий Богослов, а другое обожено, и осмеливаюсь сказать, стало едино с Богом; так что Помазавший стал человеком, а помазанное стало Богом. Произошло же это не путем преложения естества, а через предусмотренное домостроительством соединение, то есть через соединение ипостасное, в котором плоть неразлучно сочеталась с Богом Словом, и через взаимопроникновение естеств. Ибо как исповедуем мы, что Бог вочеловечился без превращения и перемены, так же мыслим, совершено и обожение плоти. Ибо как Слово, оттого что стало плотью, не переступило границ Своего Божества и не оставило преимуществ, принадлежащих Ему как Богу, так и плоть, будучи обоженной, не изменилась в своем естестве или в своих естественных качествах. Ведь и после соединения и естества пребыли неслитными, и их свойства неповрежденными. Плоть же Господа, благодаря теснейшему, то есть ипостасному, соединению со Словом, обогатилась Божественными силами, ничего не утратив из своих естественных свойств. Ибо плоть творила Божественные дела не своей собственной силой, а силой соединенного с ней Слова, потому что Слово проявляло Свою силу через плоть».

«Одна и та же плоть была смертной по своей природе и животворящей по причине ипостасного соединения со Словом. Точно так же говорим и об обожении воли, ибо и ее естественная деятельность не изменилась, но она, соединенная с Божественной и всемогущей волей Слова, стала волей вочеловечившегося Слова. Поэтому когда Господь захотел сокрыться (Мк. 7:24), то не мог этого сделать по Своей человеческой воле, потому что [этим] Бог Слово соблаговолил показать, что в Нем действительно присутствует немощь человеческой воли. Но Он же по Своей воле очистил прокаженного (Мф. 8:3), по причине соединения человеческой воли с Божественной».

 

Отдел третий. БОГ КАК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГИЯ

7. Нераздельное поклонение Иисусу Христу и как Богу, и как человеку

Так как в Господе Иисусе Христе два естества ипостасно соединены нераздельно, то следствием такого единения является нераздельное поклонение Иисусу Христу и как Богу, и как человеку. Воплотившись, Бог Слово принял человеческое естество в единство Своей Божественной Ипостаси на всю вечность, и оно соделалось человеческим естеством Бога Слова, а посему и ему мы обязаны поклонением. Как до воплощения, так и по воплощении Бог Слово нераздельно один и Тот же, отсюда и поклонение подобает Ему как присно одному и Тому же Богу и Господу. Такого поклонения Себе – и как Богу, и как человеку – Спаситель требует, говоря: «Да вси чтут Сына, якоже чтут Отца. Иже не чтит Сына, не чтит Отца, пославшаго Его» (Ін. 5:23). Богоносный апостол, вдохновенно говоря о спасительном воплощении и вочеловечении Бога Слова и Его крестной смерти, как естественное и логичное возвещает единое и нераздельное поклонение Иисусу Христу и как Богу, и как человеку, благовествуя: «Дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних» (Флп. 2:10). Ему как Богу и как человеку покорено всё во всех трех мирах (1Кор. 15:27), и Ему как Таковому поклоняются все Божии Ангелы (Євр. 1:6). Навсегда ипостасно соединенный с плотью, Господь Иисус вознесся с ней на небеса, и как Таковой Он достоин, чтобы Ему поклонялось всякое создание на небе, на земле и под землей (Об. 5:11-13).

Эта Божественная истина Священного Писания о нераздельном поклонении Господу Иисусу Христу сильно засвидетельствована Священным Преданием через священные слова святых Отцов Церкви. Так, святой Афанасий пишет: «Созданному телу Господню должно воздавать подобающее (ὀφειλομένως) поклонение, ибо оно стало телом несозданного Слова, и поклонение приносится Тому, Чьим телом оно стало. Итак, должное воздается ему поклонение – поклонение, приличествующее Божеству, ибо Слово есть Бог, а тело есть Его собственное тело. В Евангелии говорится, что жены-мироносицы, «приступив, ухватились за ноги Его и поклонились Ему», что значит: ухватились за ноги, поклонились Богу; ноги для прикосновения имели кости и плоть, но были Божиими, и жены поклонились Богу».

«Поклоняясь телу Господню, мы кланяемся не твари, – возглашает святой Отец Православия, – а Господу твари, воплотившемуся Богу Слову. Ибо хотя плоть сама по себе и есть часть тварей, однако же она стала телом Бога. И поклоняемся мы таковому телу не как собственно телу, но не отделяя его от Слова; и не удаляем мы, желая поклоняться Слову, Его от плоти, но зная, что «Слово стало плотию» (Ін. 1:14), мы и во плоти сущего признаём Его Богом. Посему кто столь безумен, чтобы мог сказать Господу: отступи от тела, чтобы я Тебе поклонился?.. Плоть не принесла Слову бесчестья, но, напротив, и сама прославилась Словом. Равно как и Сын Божий, будучи «в образе Бога», восприняв «образ раба», не умалил Своего Божества. Напротив, Он соделался Избавителем всякой плоти и всякой твари».

«Не желающие поклоняться Слову, соделавшемуся плотью, оказываются неблагодарными к Его вочеловечению… Отделяющие же Слово от плоти не признают того, что совершено избавление от греха и разрушение смерти. Где эти безбожники отыщут отсеченной и обособленной ту плоть, какую восприял Господь, дабы осмелились сказать: не поклоняемся Господу с плотью, но выделяем плоть и служим только Господу. Блаженный Стефан видел Господа на небесах, «стоящего одесную» Бога (Деян.7:55). Ангелы возвестили ученикам: «Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деян.1:11). Да и Сам Господь, обращаясь к Отцу, сказал: «Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною» (Ін. 17:24). И вообще плоть неотделима от Слова, поэтому необходимо, чтобы еретики отвергли заблуждение и поклонились Отцу во имя Господа нашего Иисуса Христа, а тех, кто не поклоняется и не служит Слову, явившемуся во плоти, нужно извергнуть и считать не христианами, а язычниками и иудеями». «Поклоняясь Господу во плоти, мы кланяемся не твари, а Творцу, облекшемуся в тварное тело». «Итак, не почитающий храма не чтит Господа в храме, и отрешающий Слово от тела отвергает преподанную нам в Нем благодать».

Богомудрый отец Церкви, святой Кирилл Александрийский, весь вдохновлен Божественной истиной Святого Откровения о едином поклонении Господу Иисусу Христу как Богу и как человеку. Он говорит: «Мы имеем обыкновение единым поклонением почитать Еммануила, не отчуждая от Слова ипостасно соединенное с Ним тело». «Мы исповедуем, что Отчее Слово есть Бог по естеству и что Оно добровольно уничижило Себя, восприяло плоть, но удержало Свое Божественное достоинство. Должно поклоняться Ему и тогда, когда Оно с плотью, как поклоняемся мы Ему до того, как восприняло Оно на Себя плоть, ибо Оно было и есть по естеству Бог и до кенозиса, и после того как претерпело кенозис, соделавшись подобным нам». «Будучи Богом по естеству, «Слово стало плотию»; и Ему воздается поклонение как одному и единственному Сыну Божию вкупе с Его собственной плотью, так как плоть была собственной плотью Слова и с ней Он мыслится единым».

«Шествуя благочестивым и непорочным путем святых Отцов и дивно наученные апостольскими и евангельскими писаниями, мы единым поклонением чтим единого Господа Иисуса Христа». Приводя слова апостола Павла об Иисусе Христе, бывшем «во образе Бога», воспринявшем «образ раба», пострадавшем крестной смертью и посему как Бог соделавшем, «дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних» (Флп. 2:5-10), – святой Кирилл добавляет: «Ради Носящего почитаю и носимое (то есть по причине Слова, воспринявшего на Себя тело, чту и тело); ради Прикровенного кланяюсь видимому; Бог неотделим от видимого (т.е. от тела); ради Неотделимого не разделяю почитание; разделяю естества, но соединяю поклонение».

Выражая вселенское учение Церкви о едином поклонении Господу Иисусу Христу как Богу и человеку, святой Кирилл, а вместе с ним и Третий Вселенский Собор, в восьмом анафематизме против Нестория, осудил всякое заблуждение в этом отношении. В нем говорится: «Кто дерзнет говорить, что воспринятому Богом человеческому естеству должно поклоняться одним поклонением, а Богу Слову – другим, прославляя то [человеческое естество] как одно, а Бога Слово как другое, а не паче чтить Еммануила единым поклонением и возносить Ему единое славословие, «так как Слово стало плотию», – да будет анафема».

Синтезируя Богооткровенное учение Церкви по этому вопросу, святой Иоанн Дамаскин пишет: «Христос – один, совершенный Бог и совершенный человек. Ему с Отцом и Духом мы поклоняемся единым поклонением, и причем Ему с Его пречистой (непорочной) плотью. Мы не говорим, что Его плоть недостойна поклонения, ибо поклонение воздается ей в одной Ипостаси Слова, Которая стала и Ипостасью плоти. Этим мы служим не твари, так как поклоняемся плоти Господа не как простой плоти, а как соединенной с Божеством и так как два естества возводятся к одному Лицу и к одной Ипостаси Бога Слова. В Господе Иисусе Христе мы поклоняемся обоим естествам, потому что с Его плотью соединено Божество». «Итак, плоть Спасителя по самой своей природе как сотворенная недостойна поклонения, но так как она соединилось с Богом Словом, то ради Него и в Нем мы ей кланяемся».

Последствием ипостасного соединения двух естеств в Господе нашем Иисусе Христе является и то, что Его Матерь стала Богородицей и есть Богородица. Догматическое учение Церкви о Пресвятой Деве Богородице мы изложим отдельно.

 

Отдел третий. БОГ КАК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГИЯ

8. Христологические ереси

Своей таинственной, Богочеловеческой Личностью Господь Иисус Христос с самого начала привел многих в смущение, так что некоторые, пытавшиеся постичь Его чисто человеческим образом и объяснить ограниченным человеческим разумом, соблазнились. Поэтому вокруг Личности Спасителя возникали многие заблуждения, постепенно оформившиеся в еретические учения. Первые ереси появились среди иудейских христиан (букв. «христиан из иудеев». – Примеч. ред.), смотревших на христианство как на реформированное иудейство и пытавшихся любой ценой удержать в христианстве закон и обрезание или же под влиянием иудейства и гностицизма ошибочно понимавших Личность Господа Иисуса Христа и христианство.

Среди самых ранних представителей иудео-гностической ереси выделяется “Керинф” и его последователи, керинфяне. Будучи родом из Иудеи, Керинф учился в Александрии. Его система соединяет в себе учение иудаизма и гностицизма. Под влиянием иудейской религии (иудейства) он утверждал, что обрезание и обрядовый закон необходимы для спасения. А под влиянием гностицизма он учил о Боге и о Господе Иисусе Христе следующим образом: существует верховный Бог; мир сотворен демиургом, который как существо гораздо низшее Бога не знает Бога, сущего превыше всего; Иисус рожден не от Девы; он был сыном Иосифа и Марии, рожденным, как и все прочие люди, только превосходившим людей праведностью, мудростью и разумом (justitia, prudentia et sapientia). После крещения на Иисуса от верховного Бога сошел Христос в виде голубя и после этого Иисус стал способен возвещать неведомого Отца и творить чудеса; однако Христос оставил Иисуса перед его страданиями и смертью; Иисус пострадал и воскрес, а Христос остался не доступен страданию, так как был существом духовным».

К первым ересям относится и “докетизм” (δοϰητισμὸς, от δοϰεῖν – «мыслить», «выглядеть», «казаться»). Находясь под влиянием гностического дуализма, согласно которому тело есть зло, докетизм учил, что Христос имел не реальное, вещественное тело, а мнимое, призрачное. Принятие Им пищи и пития, рождение и смерть суть не что иное, как одна только видимость. Блаженный Иероним пишет: «Кровь Христова еще была в Иудее, когда начали говорить, что Его тело – иллюзия (phantasma Domini corpus asserebatur)».

“Евиониты” – еретики апостольского времени. Христианство они принимали как реформированное иудейство. По их учению, существует единственный Бог, Творец и Господь мира. Христос – лишь обычный человек, рожденный в браке от Иосифа и Марии; тщательно исполняя Моисеев закон, Иисус стал Христом. Им может стать всякий ревностно соблюдающий закон. Хранение закона и всех обрядов и обычаев необходимо для спасения.

Ересь «гностицизма» нельзя свести к одному родоначальнику. Она представляет собой эклектическое философско-религиозное учение; эту ересь невозможно вместить в рамки единой философской или религиозной системы. Гностицизм есть результат соединения идей, заимствованных из разных религий: вавилонской, египетской, халдейской, персидской, а также философии платонизма и неоплатонизма. В своих общих чертах он возник до христианской эры. При своем синкретическом характере гностицизм и в христианстве обрел для себя импульс и питательную среду. К Личности Господа Иисуса Христа и к христианству в целом он применил собственный принцип, взяв из него только то, что подходит под его критерий истины. Гностицизм – это стремление превратить христианство в религиозную философию в ущерб Богочеловеческой Личности Спасителя, По учению гностицизма, главной целью [жизни] является приобретение возвышенного знания (γνῶσις), заменяющего простую веру (πίστις).

Собственно говоря, в гностических системах не было места для Христа как Бога и Богочеловека. Гностики утверждали, что очищение человеческого естества происходит личным усилием каждого индивидуума, самодисциплиной и стяжанием тайного учения, поэтому не нужна ни Церковь, ни благодать, ни Святые Таинства.

Многочисленные гностические системы можно подразделить на две группы – на гностицизм сирийский и гностицизм александрийский. Сирийские гностики заимствовали идеи и мистерии из сирийской, халдейской и персидской религии, а александрийские – из религии Древнего Египта. Чтобы проиллюстрировать вышесказанное, изложим системы трех главных представителей гностицизма: Сатурнина, представителя сирийского гностицизма, Василида и Валентина, представителей александрийского гностицизма.

а) Сатурнин – основатель сирийского гностицизма, живший в период правления императора Адриана65. Согласно его учению, наивысшее Существо (Πατὴρ ἄγνωστος – «Отец неведомый») сотворило множество духовных существ. На нижней ступени духовного мира, на границе, отделяющей царство света от хаоса материи, находились семь ангелов; они сотворили из части вещественной массы мир, который разделили между собой, причем во главе их был Бог иудеев. Лучезарный образ, ниспущенный на короткое время в их среду от неведомого Бога, пробудил в них новые желания и намерения. Поскольку они были не в состоянии уловить и удержать этот Светлый образ, то попытались по его подобию сотворить человека. Но их создание не могло стоять прямо и лишь ползало как червь по земле. Бог сжалился и ниспослал искру Своей Божественной жизни, давшую человеку возможность ходить и быть живым существом. Эта искра жизни возвращается к Источнику жизни – неведомому Богу – после смерти человека, тогда как тело распадается на свои первобытные элементы.

Сатана – господин материи, с которым ангелы вели непрестанную борьбу, противопоставил избранным людям другой род людей, сотворенных из материи, которые преследовали их и клеветали на них. Но чтобы избавить Своих избранников от врагов, Отец послал на землю Эона (Νοὺς, Нус), то есть Христа, облеченного в призрачное тело. Он имеет силу уничтожить сатану и истребить его царство.

б) “Василид”, родом из Сирии, учил в Александрии; он был первым египетским гностиком, жившим в первой четверти II века. Согласно его представлениям, существует Первопричина, верховный Бог по имени Авраксас (Аврасакс). От Него рожден Нус (Νοὺς), от Нуса – Слово, от Слова – Мысль, от нее – Премудрость и Сила, от них – Ангелы и Архангелы, составляющие первое небо. От сих эманировала вторая чреда, от второй – третья и так по порядку до трехсот шестидесяти пяти верениц духов. Каждая чреда имела по семь духов и обладала собственным небом. Духи-Ангелы самого ближнего, крайнего неба сотворили мир и его обитателей – и причем по образцу, показанному им Эоном-Софией. Среди этих Ангелов главным [Ангелом] был Бог евреев, их владыка. Они разделили между собой мир. Так как еврейский Ангел-Бог стремился поставить Свой народ выше прочих народов, то остальные Ангелы возбудили против евреев языческие народы. И тогда, дабы спасти мир от погибели, вмешивается верховный Бог и посылает Свой первородный Нус на самого святого человека – Иисуса, в момент, когда последний крещается. Он явился в человеческом облике, чтобы верующих в него освободить от Ангела мира сего.

Христово тело было призрачным, он передал его Симону Киринейскому, который вместо Иисуса и пострадал на кресте, тогда как сам Иисус под видом Симона стоял возле креста и посмеивался над мучителями. Значит, гностик не должен признавать распятия. Посему гностики и отрекались от своей веры во время гонений, и смеялись над мученичеством как над глупостью: ведь, по их учению, личность, за которую страдали мученики, была не кем иным, как распятым Симоном.

в) “Валентин” – гностик еврейского происхождения, родом из Египта. Был, по всей видимости, воспитан христианином или, по крайней мере, в ранней молодости исповедовал христианство. Относится к наиболее видным гностикам, жившим во второй половине II века. Учил, что существует вечное, непостижимое, абсолютное Существо, совершенный Эон, Первоначало. Это существо носит имя Βυϑὸς – Бездна. Бифос решил Себя проявить. От него и Эннии (Ἔννοια – Мысль; эта мысль Бифоса именуется еще Милостью (Χάρις) и Молчанием (Σιγὴ) произошли одна за другой пары – диады Эона. Первую пару составляли Нус и Алифия (Νοῦς – Ум; Ἀλήϑεια – Истина); в ней Нус – мужское, первое начало, образ Бифоса, а Алифия – женское. Из этой диады эманировали Логос и Зои́ (Λόγος – Слово, Ζωὴ – Жизнь); из этой третьей диады – Человек и Церковь (Ἄνϑρωπος – Человек, Ἐϰϰλησία – Церковь). Так из этих четырех диад образована Огдоада (Восьмерица. – Примеч. ред.) – первая ступень бытия. От Слова и Жизни произошло пять новых пар Эонов – декада; а затем от Человека и Церкви – шесть пар Эонов, т. е. додекада, так что в совокупности эоны все образуют число тридцать66.

Полное познание Бифоса имел только первородный Ум (Нус). Другие Эоны ему завидовали и жаждали познания Первопричины. София, последняя и самая отдаленная из тридцати Эонов, страстно желавшая познания, вышла из Плиромы, чтобы приблизиться к Первопричине. От этой страсти Софии родилось новое существо, недоношенное, несовершенное, неоформленное, по имени Ахамот. Ахамот перенес зачаток жизни в материю, вечно существовавшую вкупе с Бифосом в пределе мрака, – и так сотворил Демиурга. Со своей стороны, Демиург тотчас сотворил видимую вселенную, включая человечество, и стал ее богом. В сотворенной таким образом вселенной существуют три вида существ: духовные – наивысшие и сродные с Плиромой; анимальные, или физические, составляющие среднюю ступень; и материальные, самые низшие, не имеющие с Плиромой никакого родства. Этим трем видам существ соответствуют три типа людей: ψυχὴ ὑλιϰὴ («душа вещественная»), ψυχὴ ϑεία («душа божественная»), σπέρμα πνευματιϰὸν («семя духовное»)67. Первый тип осужден на погибель, последний – на спасение, а средний – либо на то, либо на другое, в зависимости от воли.

В эту систему вовлечено христианское учение о спасении Христом и Духом Святым. Второе и третье Лицо Святой Троицы связаны неким образом с Эонами – Нусом и Алифией; а следующая диада Эонов – Слово и Жизнь как бы представляют [собой] действие их Божественного бытия, т. е. бытия Христа и Святого Духа. Тело Иисуса Демиург сотворил особо: как средство, которым должно было быть совершено спасение. Это тело было помещено в Святую Деву и прошло через Нее, «как вода через трубу», не заимствуя от Нее ничего. В течение тридцати лет Иисус жил, являя собой образец аскетической праведности, до тех пор пока не сошел на него в момент крещения Эон Христос, исходящий из Слова; причем ниспустился этот Эон в виде голубя и пребыл на Иисусе до распятия. А когда Спасителю надлежало пострадать, Христос возвратился в Плирому, так что лишь материальное тело – Иисус – страдало и умерло.

Эсхатология системы Валентина такова: люди, в которых было «духовное семя», будут приняты в Плирому; те, в которых было семя душевное и которые сами приобрели себе спасение, будут приняты в среднюю область, где воцарится Демиург; те же, в которых было семя материальное, будут истреблены. В конце концов, Ахамот будет принят в Плирому, чтобы со Христом образовать новую диаду.

«Маркион, монархианизм, Савеллий, Павел Самосатский, арианство, полуарианство, Маркелл, Фотин, Аеций (Аэтий) и Евномий» своим учением о Лице Господа Иисуса Христа исказили Его Божественный Образ, пересоздав Его по собственной личине и облику, и предлагали миру многочисленных лжехристов, которые с историческим Иисусом Христом, истинным Богом и истинным человеком, имеют очень мало или вообще ничего общего.

«Аполлинарий» (ум. в 390 г.), епископ Лаодикийский (с 360 или 362 г.), большой аскет, человек весьма образованный и даровитый, был поначалу поборником ὁμοούσιος (единосущия Сына с Отцом. – «Вставка пер».) и противником ариан. В борьбе с арианами он попытался спасти единство Христова Лица за счет Его человеческого естества. Единый Бог может нас спасти; не может спасти мир человек, подверженный всеобщей человеческой поврежденности и тлению. Необходимо было, чтобы Бог родился, пострадал и умер за нас; но это могло бы быть только тогда, полагал Аполлинарий, если бы Божество и человечество составляли во Христе одно, т. е. образовывали только одно естество, которое в то же время творило бы как дела человеческие, так и дела Божественные.

Это единство во Христе Аполлинарий понимает следующим образом: два совершенных существа (δύο τέλεια) не могут никогда стать одним; если совершенный Бог соединяется с совершенным человеком, то получаются два сына, один Сын Божий по естеству, а другой – по усыновлению; возникают два лица (δύο πρόσωπα) – Бог и воспринятый Им человек.

Аполлинарий полагает, что Христос совершенен Божественным совершенством, а не человеческим. Поначалу он утверждал, что в историческом Христе Слово заняло место души, т. е. что Слово восприняло только плоть (σάρξ). Этого он придерживался, пока имел дихотомический взгляд на человеческое существо, то есть что человек состоит из души (ψυχὴ) и плоти (σάρξ). Когда же впоследствии стал трихотомистом и начал считать, что человек состоит из тела, души и духа, или ума (σῶμα, ψυχὴ, πνεῦμα, или νοῦς), то принялся учить, что Христос, помимо σάρξ имел и плотскую душу (ψυχὴ σαρϰιϰὴ), но не имел человеческого духа (πνεῦμα), человеческого ума (νοῦς). Христос справедливо назван небесным человеком, поскольку Бога имел духом (πνεῦμα), так сказать, умом (νοῦς), с душой (ψυχὴ) и плотью.

Христос – это естественный человек (т. е. плоть и душа), наставляемый и управляемый Словом. Σάρξ Христов не живет и не движется сам по себе: σάρξ и Управитель «саркса» составляют одно лицо (ἕν πρόσωπον); орудие и Движитель образуют одно действие (τὴν ἐνέργειαν), а когда одно действие, тогда и одна сущность (μία ϰαὶ ἡ οὐσία); итак, одна сущность стала сущностью Слова и орудия (τοῦ Λόγου ϰαὶ τοῦ ὀργάνου).

Последствиями такого – следующие:

  1. Воплощение Слова – это не вочеловечение (ἐνανϑρωπήσις), а принятие плоти (σάρϰοσις); Иисус Христос – «Θεὸς σαρϰοϑεὶς»; Его человечество не единосущно с нашим, а подобно ему.
  2. Σάρξ Христов обожен; и это – то, что нас спасает. Нас оживотворяет σάρξ Христов в силу его соединенности с Божеством; Божество – это то, что оживотворяет; σάρξ обожен, так как соединен с Богом; он нас спасает, мы спасаемся, питаясь им.
  3. Во Христе – одно естество (одна природа). Мы исповедуем не две природы одного Сына, из которых одна достойна поклонения, а другая нет, а одну природу (μίαν φύσιν) Бога Слова, которая стала «сарксом, σάρξ» (σεσαρϰομένην) и которой поклоняемся с Его «сарксом» единым поклонением (μίᾳ προσϰυνήσει). Не исповедуем мы двух сынов. Во Христе не два лица и не два естества, а одно естество и одна сущность. Σάρξ не есть нечто, приданное Божеству, но он соединен и сросся (σύμφυτος) с ним. Но это не значит, что одно из этих естеств превращается в другое или же что они сливаются в некое новое естество; напротив, мы говорим, что Господь по естеству (φύσει) есть Бог и по естеству (φύσει) есть человек. Но Слово, которое до воплощения есть естество совершенное, в воплощении соединяется с «сарксом», который не составляет сам по себе естество, так как не живет собой и не может отделиться от оживляющего его Слова. Божественное бесплотное (ἄσαρϰος) естество Слова стало воплощенным (σεσαρϰομένη); сначала оно было простым, затем соделалось сложным (σύνϑετος, σύγϰρατος), единой природой (единым естеством) Бога Слова воплощенного (μία φύσις τοῦ Θεοῦ Λόγου σεσαρϰομένη).

Из единства естества в Иисусе Христе Аполлинарий выводит единство воли и действий; из монофизитства – монофелитство. «Мы исповедуем, – говорит он, – единого Христа и, вследствие этого единства, воздаём божественное поклонение, почитаем в Нем одно-единственное естество, одну-единственную волю и одно-единственное действие». Активное начало, сила воли находится в Слове: Он есть движитель (τὸ ϰινοῦν), «саркс» же – орудие, движимый; и таким образом, плодом движителя и движимого является одно существо, а не два.

Учение Аполлинария и аполлинаристов было осуждено на нескольких Соборах: в частности, на Римских соборах 376, 377 и 382 годов и на Втором Вселенском Соборе в 381 году.

“Несторий”, патриарх Цареградский (апрель 428–431 гг.), объясняя единство Лица в Господе Иисусе Христе, впал в ересь, которая по его имени называется несторианством.

Согласно его учению, единство Лица в Господе Иисусе Христе достигается путем соединения двух естеств, т.е. оно не есть Лицо Самого Слова прежде воплощения. Естество не может существовать без своего соответствующего лица. Как Слово, так и человек вносят, каждое со своей стороны, свое лицо в это единство двух естеств. В этом единстве естества остаются тем, чем они являются, но лица соединяются таким образом, что формируют из себя «лицо соединения», которое не есть ни Лицо Слова, ни лицо человека, а лицо комбинированное, сложенное из обоих лиц. Естества остаются в своих лицах и в своих естествах, а также в лице соединения. Слово пользуется лицом человеческого естества, и человеческое естество пользуется лицом Слова. Лицо одного естества пользуется лицом другого естества. Божество пользуется лицом человечества, а человечество – лицом Божества. Единство лица в Иисусе Христе происходит путем принятия и отдачи. Лицо Слова принимает на Себя лицо человека и в возмещение за это отдает Себя этому лицу. Таким образом, эти два лица проникают одно в другое и пребывают одно в другом. Это личное единство происходит не от слияния Божественного Лица с человеческим. Как Лицо Слова, так и лицо человека продолжают существовать некоторым образом как лица, подчиненные Лицу Христову, составными частями Которого они являются. Лицо Божества во Христе – это человечество, а лицо человечества – Божество; оно [т. е. лицо] есть одно в естестве, а другое в соединении. Воплощение – это взаимоупотребление двух лиц посредством восприятия и предоставления, а Священное Писание именует Его Сыном, Христом, Господом, иногда согласно Лицу Божества, а иногда согласно лицу человечества.

Понимаемое таким образом единство Лица в Иисусе Христе обнаруживает то, что Его Лицо как результат воплощения не вполне было тождественным Лицу Слова до воплощения. Поэтому Несторий не допускает, чтобы Слову или Богу приписывались человеческие дела и страдания. «Ясно, – говорит он, – что Сын Давидов не был Богом Словом. Воплощенный Бог не умер, но воскресло то, в чем Он был воплощен. Прочитай весь Новый Завет, и там ты нигде не найдешь того, чтобы смерть приписывалась Богу; она усвояется Христу, или Сыну, или Господу».

По этой же причине Несторий не допускает того, что Дева Мария есть Богородица (Θεοτόϰος) в буквальном смысле этого слова. Мать должна быть той же сущности что и сын. Мария – творение; следовательно, Она не может быть Матерью Божией. Только Отец абсолютно – Θεοτόϰος. Мария родила не Божество (τὴν Θεότητα), а человека, орудие Божества (Θεότητος ὄργανον). Поскольку среди верных было в употреблении выражение Θεοτόϰος, Несторий соглашался с ним, но только при условии, если Мария называлась и человекородицей (ἀνϑρωποτόϰος). Так как Мария – творение, то творение не могло родить Творца, а родило человека, орудие Божества.

Несторий весьма охотно употребляет именование Χριστοτόϰος (Христородица), выдвигая его вместо Θεοτόϰος. Предлагает также и именование Θεοδόχος (Богоприимица), означающее, что Бог прошел через Деву, но не родился от Девы.

“Евтихий”, архимандрит цареградского монастыря, человек ограниченного ума и упорный, отчаянный противник Нестория, впал в ересь, которая по его имени называется евтихианством. Он учил, что тело Господа и Бога нашего Иисуса Христа не единосущно с нами; тело человека – это не тело Бога; во Христе два естества до соединения, но одно естество по соединении; Божественное естество во Христе поглотило человеческое, абсорбировало его.

На разбойническом соборе в Ефесе в 449 году многие защищали Евтихия, но Четвертый Вселенский Собор в Халкидоне (451 г.) осудил его за ересь.

«Монофизитство» – это наименование ереси, которое дается всем противникам Четвертого Вселенского Собора. По учению монофизитства, во Христе после воплощения два естества соединены в одно. Если бы они остались двумя, то во Христе должны бы были быть два лица. Одна группа монофизитов утверждала, что Христово тело не было подвержено немощам человеческого естества, и когда Он хотел есть и пить, плакал и уставал – то всё это делал, потому что хотел, а не по нужде естества. Вторая, крайняя, группа монофизитов настаивала на том, что Христово тело с момента его сочетания со Словом должно считать не только нетленным, но и несотворенным.

«Монофелитство» – это естественное следствие монофизитства. Монофизитство в своем историческо-диалектическом процессе развилось в монофелитство. Монофелитство учит, что во Христе не существует ни двух естественных воль, ни двух естественных действий, а одна воля (ἕν ϑέλημα) и Богочеловеческое действие (ϑεανδριϰὴ ἐνέργεια); человечество Господа Иисуса Христа не обладает способностью к собственной деятельности; оно есть инертная сущность, по которой (через которое) распространяется и действует Божественное активное начало, почти так же, как тело принимает от собственной души свою жизнь и свое движение; динамический принцип – один, и, согласно этому, одно и действие, т. е. работа (энергия) этого принципа; человеческое естество – лишь орудие, о́рган, послушный инструмент в руках Слова.

«Испанский адопционизм» – это ересь, ведущая происхождение от толедского архиепископа Елипанда. Она появилась около 782 года. Елипанд учил, что во Христе существуют два сыновства, два сына Божия: один – естественный, вечное Слово, а другой – сын усыновленный, человек. Елипанда поддержал епископ Ургельский Феликс. Для них сыновство есть свойство естества, а не лица; а так как во Христе наличествуют два естества, то существуют и два сыновства. Своим Божественным естеством, т. е. как Слово, Христос есть естественный Сын Божий: Он – Сын Божий по природе (natura), по истине (veritate), в прямом смысле (proprietate), по роду (genere), по рождению и по сущности (nativitate atque substantia); но Своим человеческим естеством Он сын Божий не по природе (non natura), а по благодати (sed gratia), по избранию (electione), по воле (voluntate), по возлюблению (placito), по предопределению (praedestinatione), по усвоению (assumptione) и тому подобное, одним словом – Он есть лишь сын усыновленный, так как человечество было не рождено, а усыновлено Богом.

В 792 году в Ратисбоне состоялся собор епископов Германии, Италии и Франции и осудил адопционизм. В 794 же году имел место собор во Франкфурте-на-Майне, в котором приняли участие многие епископы, священники и ученые монахи; они осудили адопционисткую ересь и анафематствовали Елипанда и Феликса.

Вместо исконной, евангельской, исторической, неповторимой, досточудной Личности Богочеловека Христа в учениях заблуждения мы находим лжехристов: таковы гуманистические воззрения социниан, арминиан, Сведенборга, Канта, Шеллинга, Гегеля и прочих рационалистов, мысль которых о Господе Иисусе Христе эволюционирует либо под влиянием, либо по принципам этих исказителей Божественной Личности Спасителя.

* * *

65 Публий Элий Адриан – римский император, язычник, правивший империей с 117 по 138 г.

66 Т. е. Полноту – Плирому (πλὴρωα). – Примеч. ред.

67 Более точно: ὑλιϰοί – материальные, ψυχιϰοί – душевные и πνευματιϰοί – духовные. К последним Валентин и его последователи причисляли себя. – Примеч. ред.

 

О Пресвятой Богоматери, Приснодеве Марии, Богородице

В соответствии с новозаветным домостроительством спасения и новозаветным миросозерцанием, согласно высшей, Богочеловеческой, логике естественно и логично Родившей Бога и Господа нашего Иисуса Христа стать и остаться, быть и пребыть – Приснодевой и Богородицей. Это – неминуемое следствие ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе, совершенного в Его воплощении от Святого Духа и Девы Марии. Бог Слово соделался человеком, поэтому Святая Дева, благодаря Которой Он стал человеком, воистину есть Богородица. Так как Иисус Христос есть Единородный Сын Божий, Истинный Бог и Господь, то и Святая Дева, родившая Бога во плоти, есть истинная Богородица. «Ведь если Господь наш Иисус Христос – Бог, – поучает святой Кирилл Александрийский, – как тогда родившая Его Святая Дева не была бы Богородицей?»

Святая Дева есть и нарицается Богородицей не в том смысле, что Она родила Господа Иисуса Христа по Его Божеству или же Его Божеству дала бытие и существование: ведь Его Божество вечно и безначально; а в том [смысле], что Она родила Его по человечеству, ибо Рожденный от Нее в самом зачатии и рождении от Нее и был, и присно есть Истинный Бог. Как Истинный Бог Он в момент Своего зачатия от Святого Духа и Девы Марии принял человеческое естество в единство Своей Божественной Ипостаси, так что плоть стала плотью Бога Слова; но и в воплощении, и по воплощении Он неизменно пребыл Тем же Самым Божественным Лицом, вторым Лицом Пресвятой Троицы – Богом Словом, по причине чего и Святая Дева, родив Его, стала Богородицей и навсегда Ею осталась.

«Святую Деву называем в прямом смысле (ϰυρίως) истинной Богородицей, – говорит святой Дамаскин, – ибо как Родившийся от Нее есть Истинный Бог, так и Родившая Истинного Бога, от Нее воплощенного, есть истинная Богородица. Говорим же, что Она родила Бога, не полагая при этом, что будто бы Божество Слова получило от Нее начало Своему бытию, но утверждая, что Сам Бог Слово, прежде веков и вне всякого времени рожденный от Отца и безначально и вечно сущий со Отцем и Духом, в последние дни ради нашего спасения обитал в Ее утробе, и неизменно воплотился от Нее, и родился. Ведь Святая Дева родила не простого человека, а Истинного Бога, и не просто Бога, а Бога воплощенного, не с небес принесшего плоть и не прошедшего через Нее, как через канал, но восприявшего от Нее плоть, единосущную с нашей, и взявшего ее [плоть] в Свою Ипостась».

Божественная истина о Святой Деве Богородице составлена из двух истин: одна – та, что Святая Дева есть Приснодева (Ἀειπαρϑένος); а вторая – та, что Святая Дева есть Богородица (Θεοτόϰος). Обе эти истины вытекают из единого Божественного источника – из Святого Откровения. И та, и другая суть Божественная действительность в границах человеческого мира.

а) Приснодевство Пресвятой Богородицы предсказало ветхозаветное пророческое видение и подтвердила новозаветная Богочеловеческая реальность. Своим богодухновенный словом ветхозаветный евангелист предсказал великую новозаветную истину о рождении Бога от Девы: ««Се, Дева во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил: еже есть сказаемо, с нами Бог»» (Іс. 7:14Мф. 1:23). Боговидец Моисей, которому Бог открыл многие новозаветные истины, видел на горе Хориве в таинственном явлении несгораемой купины прообраз лица Святой Девы Богородицы, Которая, рождая и родив как Дева воплощенного Бога Слова, присно остается Девой, не перестает быть Девой (Вих. 3:1-8). В чу́дном видении Господь возвещает святому пророку Иезекиилю несокрушимую истину благовестия о Пресвятой Богоматери: Ее пречистое девство до воплощения и по воплощении Бога Слова. Открывает же Он ему это в символическом видении святых врат, через которые проходит только Господь Бог наш, и они остаются навсегда затворенными (Єз. 43:27,44:3).

Новый Завет благовествует нам о том, что Пресвятая Дева Мария родила Спасителя как Дева, без участия мужа. Об этом нам свидетельствует сама беседа между святым благовестником, Архистратигом Гавриилом, и Пресвятой Девой Марией. Он Ей возвещает, что Она родит Спасителя мира; а Она в изумлении спрашивает его: «Како будет сие, идеже мужа не знаю?» На это Ей небесный благовестник отвечает: «Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышняго осенит Тя. Темже и раждаемое Свято, наречется Сын Божий» (Лк. 1:31,34,35). Удостоверение о таком безмужном зачатии Спасителя от Святой Девы получает праведный Иосиф, хотевший отпустить Ее по причине Ее беременности; ему Ангел является и открывает, что зачатое во Святой Деве есть от Духа Святого (Мф. 1:20). По Божию откровению, святой евангелист Матфей свидетельствует: «Обрученней убо бывши Матери Его Марии Иосифови, прежде даже не снитися има, обретеся имущи во чреве от Духа Свята» (Мф. 1:18).

Сверхъестественность рождения Спасителя проявилась особенно в том, что Святая Дева и по рождении пребыла Девой. Нам вверен факт, но не объяснен образ свершения. Нечто нам открыто, но о многом и умолчано. «Мы не знаем, – говорит святой Златоуст, – как Необъемлемого объемлет утроба Девы; как Вседержитель пребывает во утробе жены; как Дева рождает и остается Девой». «Во всем остальном, – советует святой Златоуст, – не изыскивай естественного порядка и брачных законов: всё здесь выше естества. Праведность же Иосифа пред Богом (Мф. 1:19) проявилась в его благочестивой покорности благовествованию Ангела (Мф. 1:20), равно как и в том, что по рождении Спасителя он остался богобоязненным покровителем Пресвятой Девы и Матери, не нарушая Ее девства. По словам святого Златоуста, он соделался служителем воплощения.

Сверхъестественное зачатие, необычное рождение Господа Иисуса и все сопровождающие его события не могли не вызвать и в Святой Деве, и в праведном Иосифе трепетного благоговения перед великой и святой тайной Боговоплощения. «Девство Марии оттого драгоценнее и приятнее, – говорит блаженный Августин, – что Она посвятила его Богу еще до того, как от Нее зачался Христос. Это показывают Ее слова Ангелу: «Како будет сие, идеже мужа не знаю?» Поистине Она не сказала бы сего, если бы прежде не дала обет Богу остаться Девой (nisi Deo virginem se ante vovisset). Но так как это не было в согласии с обычаями израильтян, то Она и обручила Себя мужу праведному, который не только бы не нарушил того, что Она уже посвятила Богу, но и хранил бы Ее от других».

Слова евангелиста Матфея: «И не знаяше Ея, дóндеже роди Сына Своего первенца, и нарече имя Ему Иисус» (Мф. 1:25) – не означают, что праведный Иосиф познал Ее по рождении Спасителя. «Здесь Евангелист употребил слово «дондеже», – говорит святой Златоуст, – чтобы этим сообщить знание о том, что Дева до рождения Спасителя была абсолютно неприкосновенной. В Священном Писании это слово часто употребляется без обозначения определенного времени. Так, о Ное говорится: «И посла врана… и изшед, не возвратися, дóндеже изсяче вода от земли» (Бут. 8:7), хотя он и после этого не возвратился. Также и о Боге в Священном Писании говорится: «От века и до века Ты еси» (Пс. 89:2), но этим не устанавливаются пределы Божию бытию». «Вот и здесь Евангелист употребил слово «дондеже», чтобы засвидетельствовать то, что было до рождения. А что было после рождения, оставлено нам, дабы мы сами о том рассудили. Из сказанного очевидно то, что такой праведник, каким был Иосиф, не возжелал познать Деву после того, как Она столь дивно соделалась Матерью и удостоилась неслыханным образом родить и произвести необычайный Плод». «Таким образом, Дева и по рождении пребывает Приснодевой и до самой Своей смерти не познала мужа». «Дева зачинает, Дева рождает, Дева непраздна, Дева имеет во чреве, Дева – непрестанно (concipiens Virgo, pariens Virgo, Virgo gravida, Virgo feta, Virgo perpetum)».

Слово «первенец» (ὁ πρωτότοϰος), употребляемое Евангелистом (Мф. 1:25), означает родившегося первым, хотя бы он и не имел ни братьев, ни сестер. Оно обозначает как первенца, так и единственного сына. «Должно знать, – говорит святой Дамаскин, – что первенец есть тот, кто рожден первым, хотя бы он был и единственным рожденным (единородным, μονογενής), ведь слово «первенец» обозначает перворожденного и ни малейшим образом не указывает на рождение других».

В Евангелиях говорится о братьях и сестрах Иисуса Христа (Мф. 12:46Мк. 6:3Ін. 2:13,7:3,5; ср. Деян.1:14), причем упоминаются и имена Его братьев: Иаков, Иосий, Симон, Иуда (Мф. 13:55Мк. 6:3). При объяснении этого следует иметь в виду, что в Священном Писании слово “брат” (ἀδελφὸς) нередко обозначает близких сродников, а не только братьев по рождению. Так, братьями именуются Авраам и Лот (Бут. 13:8,29:15), хотя Лот был сыном брата Авраама – Арана (Бут. 11:27,12:45,14:14-16), братьями нарицаются Иаков и Лаван, хотя Иаков был сыном сестры Лавана Ревекки, жены Исаака (Бут. 29:15). В таком смысле следует понимать и наименование братьями Иисуса Его близких родственников. По мнению одних Святых Отцов, эти братья и сестры Иисуса были детьми Иосифа от первого брака, а по мнению других, они были детьми Марии Клеоповой, сестры Пресвятой Богородицы, что означает, что они были братьями Господа Иисуса Христа от тетки.

б) Изображая Иисуса из Назарета, Сына Пресвятой Девы Марии, во всем и по всему истинным и совершенным Богом и Господом, Святое Откровение показывает тем самым и удостоверяет, что Пресвятая Дева есть Богородица. Кроме того, в Святом Откровении есть прямые и ясные о сем свидетельства. Так, святой пророк Исаия прорек, что Святая Дева родит Бога: «Се Дева во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил: еже есть сказаемо, с нами Бог» (Іс. 7:14). Евангелие подтверждает, что Божественное предречение святого пророка исполнилось: Святая Дева, действительно, родила Еммануила, т. е. Бога с нами, Бога во плоти, Богочеловека (Мф. 1:23), поэтому Она поистине – Божия Матерь, Богородица. Сам небесный Благовестник открывает Святой Деве, что Она родит Сына Божия (Лк. 1:35). Святая Елисавета, «исполнившись Духа Свята» (Лк. 1:41), называет Святую Деву «Матерью Господа», что показывает, что само именование: Богоматерь, Богородица – [проистекает] от Духа Святого. Богоносный апостол свидетельствует: «Посла Бог Сына Своего Единороднаго, раждаемаго от жены» (Гал. 4:4); а Жена, от Которой Он родился, – это Святая Дева Мария. Поэтому Ей по праву принадлежит именование «Богородица, Богоматерь». Говоря о Господе Иисусе Христе, святой апостол благовествует: «Бог явися во плоти» (1Тим. 3:16), а плоть Господь и Бог Иисус Христос получил от Святой Девы Марии, что означает, что Она родила воплощенного Бога. Великий Апостол пишет римлянам, что от израильтян «Христос по плоти», «сущий над всеми Бог» (Рим. 9:5), а Родившая Его по плоти есть не кто иная, как Богородица, Богоматерь. Родив Бога во плоти, Святая Дева сочетала Бога с человеком, небо с землей, о чем еще в Ветхом Завете было предсказано святому патриарху Иакову в символическом видении лестницы, стоящей на земле и верхом касающейся неба; по ней нисходят и восходят Божии Ангелы, а на вершине стоит Господь Бог (Бут. 28:10-17); посему это символическое видение и составляет одну из паримий на праздник святого Благовещения. Равно как и благовещенская паримия, взятая из Притчей Соломоновых (Притч. 9:1-11), свидетельствует, что Сама Божия Премудрость, Божие Слово, создала Себе дом, то есть плоть, воспринятую от Пресвятой Девы и тем самым соделала Ее Богородицей.

В святом чувстве и сознании Вселенской Церкви с самого начала жила Богооткровенная истина Священного Писания о Святой Деве Марии как Приснодеве и Богородице. Проникнутые животворящим вселенским чувством и сознанием Церкви богомудрые Отцы и Учители не могли не ощущать, не осознавать и не проповедовать Святую Деву как Приснодеву и Богородицу. Громогласно признавая как основную истину новозаветной веры – ту, что Иисус Христос есть Бог и Господь, они не могли не исповедовать Святую Деву Приснодевой и Богородицей.

Христолюбивый апостольский ученик, святой Игнатий Богоносец, пишет: «Бог наш Иисус Христос по Божию Промыслу был зачат от Марии из семени Давидова и от Духа Святого… Но от князя мира сего было сокрыто девство Марии, и рождение, и смерть Господа – три славных тайны, совершенных в Божием молчании». «В первом томе своего толкования на Послание к Римлянам Ориген называет Пресвятую Деву Богородицей (Θεοτόϰος) и пространно об этом говорит». Святой Дионисий Александрийский в своем послании, написанном совместно с собором других александрийских пастырей Павлу Самосатскому, называет Святую Деву Марию Богородицей (Dei genitrix Maria), потому что от Нее воплотился Христос, Истинный Бог.

Святой Афанасий Великий, с апостольской ревностью и бесстрашием оборонявший и защитивший Богооткровенное учение о Божестве Господа Иисуса Христа, часто называет и исповедует Приснодевой и Богородицей Святую Деву Марию, родившую Господа и Бога Иисуса Христа. Великий таинник Святой Троицы, не меньший таинник Пресвятой Богородицы, святой Григорий Богослов, пишет Кледонию: «Если кто не признаёт Святую Марию Богородицей, то он отлучен от Божества». «Пресвятая Дева Мария может быть не кем иным, как Богоматерью (ta;εομήτωρ), ибо Она родила Бога». «Отрицающий, что Мария родила Бога, не узрит славы Его Божества». Сверхъестественное, Божественное величие Святой Девы как Богоматери проявляется особенно в том, что Она и до рождения Спасителя, и при рождении, и по рождении была и осталась Девой. «Дева зачала, Дева родила и по рождении осталась Девой».

«…Сын Божий, прежде веков рожденный от Отца и напоследок дней воплотившийся от Девы, родившийся Ему только ведомым образом. Родился бессеменно и неизреченно, сохранивший девство нерастленным. Ибо там, где хочет сего Бог, побеждается чин естества. В самую утробу Девы вселился Бог Слово, и огнь Божества Его не попалил членов девического тела, но сохранял их в продолжение девятимесячного времени. Вселился в самую утробу Девы, не возгнушавшись тленностью естества. И из нее произошел воплощенный Бог, чтобы спасти нас».

Опровергая несторианство Богооткровенным учением Церкви, святой Кирилл Александрийский доказывал, одну наряду с другой, две истины Святого Откровения: о том, что Господь и Бог наш Иисус Христос есть одно Лицо, и о том, что Святая Дева Мария есть Богородица, потому что Она родила Бога и Господа Иисуса Христа. «Слово поистине было Богом, – говорит святой Кирилл, – и соделалось человеком; и так как Оно рождено по плоти, то Родившая Его неминуемо есть Богородица (Θεοτόϰος); если бы Она родила не Бога, то не нарекся бы, конечно, Богом Рожденный от Нее. Его одного Священное Писание называет Богом; Она родила Бога вочеловечившегося, ибо не может иначе произойти человек, как только через рождение от жены. Как тогда Родившая Его не Богородица (quomodo igitur non sit, quae ipsum peperit, Θεοτόϰος)? О том, что Рожденный от Нее есть Истинный Бог (Deum verus), свидетельствует нам Священное Писание». «Слово – Истинный Бог от Истинного Бога – соделалось человеком. Оно, следовательно, есть Бог во плоти (Deus in carne), а Родившая Его телесно, или по плоти, поистине есть Богородица (et Θεοτόϰος vere est quae eum carnaliter, sive secundum carnem generavit)».

«Мы исповедуем, – провозглашает святой Кирилл, – что Родившийся от Святой Девы Богородицы Марии, один и Тот же есть совершенный Бог и совершенный человек, посему и Святую Деву именуем Богородицей и утверждаем, что в Ней существенно и действительно, а не призрачно, обитал Бог Слово». «Святая Дева есть поистине Богородица, ибо телесно, по плоти родила Бога, сочетавшегося с телом». «Неразумно учащие, что Святая Дева не есть Богородица, неизбежно приходят к утверждению, что существуют два Божиих сына: ведь если Святая Дева не родила по плоти воплощенного Бога, они неминуемо должны признать, что Она родила обычного человека, ни в чем нас не превосходящего». «Хотят того люди или нет, но Родившийся от Девы есть Бог, ибо боголепная Дева родила во плоти Бога Слова, сущего от Бога».

«Иисус не был прежде простым человеком, с которым впоследствии сочетался и соединился Бог, но Само Слово, придя в Саму Блаженную Марию, взяло Себе Свой собственный храм (то есть тело) из сущности Девы, и произошел из Нее человек, который по внешности был видимым, а внутри был Истинным Богом; посему и после рождения Дева соблюла Свое девство, чего не происходило ни с одним святым. Так как сущий по естеству Бог, взяв на Себя напоследок дней и человеческое естество, принял от Девы пречу́дное рождение, то Блаженная Дева вполне естественно и справедливо именуется Богородицей и Девоматерью (Θεοτόϰος ϰαὶ Παρϑενομήτωρ), ибо родившийся от Нее Иисус был не простым человеком».

«Если кто спросит: где это Священное Писание называет Деву Богородицей, – пусть ясно слышит то, что Ангел благовествует пастырям: «Ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь» (Лк. 2:1). Ангел не говорит «Который будет Господом» или «в Котором будет обитать Господь», но – Который есть Господь. Очевидно, таким образом, что Господом Ангел нарицает Рожденного. Подобно Ангелу и апостол Петр, придя к Корнилию, говорит в словах проповеди: «Сей есть Господь всех» (Деян.10:36). Ясно, что спасительная проповедь послана через Иисуса Христа; апостол показывает, что сей Иисус есть Господь всех. Согласно этому, Родившая Его есть, несомненно, Богородица. Так и матерь блаженного Крестителя, подвигнутая Духом Святым, назвала Святую Деву «Матерью Господа» – ἡ Μήτηρ τοῦ Κυρίου (Лк. 1:41,43). Кто же столь безумен, чтобы не желать вместе с Евангелистами именовать Святую Деву Богородицей?»

«Святые и блаженные Отцы, – говорит святой Кирилл, – нарицали Святую Деву Богородицей, потому что из нее воплотилось и вочеловечилось Слово Бога Отца, Свет от Света, Бог Истинный от Бога Истинного, то есть потому что Оно соединилось с телом, имевшим разумную душу, не переставая быть Богом». «Слово, по естеству Бог, стало плотию, произошло Божественным образом, то есть как подобает Тому, Кто есть воистину Бог. Ибо только Он имел Матерь неискусобрачную и соблюл Девой Родившую Его по плоти. Странно то, что те, кто не осмеливается наименовать Святую Деву Богородицей, говорят, что родила Она Его боголепно (ϑεοπρεπῶς)».

«Мы утверждаем, – говорит святой Кирилл, – что Слово Бога Отца, восприняв на Себя святое и одушевленное тело, соединилось с ним воистину неслитно и из утробы Святой Девы произошло как человек, но пребыло и Истинным Богом; посему Святая Дева и есть Богородица». «Если Еммануил не есть воистину Бог, то и Святая Дева – не Богородица». Поэтому в первом анафематизме, написанном святым Кириллом и санкционированном всей Вселенской Церковью на Третьем Вселенском Соборе, подвергнут анафеме всякий, кто не признаёт Святую Деву Богородицей. Анафематизм гласит: «Кто не исповедует, что Еммануил есть Истинный Бог, а посему и Святая Дева есть Богородица, ибо Она по плоти родила Слово Бога Отца, ставшее плотию, – да будет анафема».

Следствием ипостасного единства двух естеств в Господе Иисусе Христе, рожденном Святой Девой, является то, что Она – Богородица. «По исключительному дару Того, Кто есть наш Господь и Бог, – говорит Викентий Леринский, – и в то же время [есть] собственный сын Святой Девы, Ее должно признать истинной и Преблаженной Богородицей (Theotocos), но не в том смысле, в каком представляет Ее безбожная ересь, полагающая, что Богородицей следует называть Ее лишь оттого, что Она родила человека, который впоследствии стал Богом. Напротив, Она есть Богородица, ибо в Ее Святой утробе совершена та пресвятая тайна (sacrosanctum illud mysterium), посредством которой, благодаря уникальному и исключительному единству Лица, Слово во плоти есть плоть и человек в Боге есть Бог (sicut Verbum in carne caro, ita homo in Deo Deus est)».

«Святую Преславную Деву мы в прямом смысле исповедуем истинной Богородицей, – пишет дерзновенный Исповедник Богооткровенной истины, – ибо из Нее, через невыразимое зачатие, воплотился и совершенно вочеловечился Сам Истинный Бог Слово, един от Святой Троицы».

«Святая Дева зачала Сына Божия, – говорит святой Дамаскин, – ипостасную Силу Отца, «ни от хотения плоти, ни от хотения мужа» (Ін. 1:13), то есть не вследствие совокупления и семени, а по благоволению Отца и при содействии Святого Духа. Она послужила тому, чтобы Творец соделался сотворенным и Создатель – созданным, и чтобы Сын Божий и Бог воплотился и вочеловечился от Ее пречистой, непорочной плоти и крови… От Нее, следовательно, родился Сын Божий воплотившийся, не человек богоносный, а Бог воплощенный, помазанный не действием Помазующего, как некий пророк, а присутствием всего Помазующего, так что Помазующий стал человеком, а помазанный – Богом, не вследствие изменения естества, а через ипостасное соединение. Ибо один и Тот же был и Помазующим, и помазанным: как Бог Помазующим Себя Самого как человека. Как тогда не Богородица Родившая воплощенного из Нее Бога? Явившая Себя рабой и Матерью Творца есть в собственном смысле и воистину Богородица, Госпожа и Владычица над всеми тварями».

«После того, как Святая Дева согласилась со словом Господним, принесенным Ангелом, на Нее сошел Дух Святой, очистил Ее и даровал Ей силу принять Божество Слова, равно как и силу родить. И тогда Ее, как некое божественное семя, осенила Ипостасная Премудрость и Сила Всевышнего Бога, Сын Божий, единосущный со Отцем; и из Ее святой и пречистой крови Он образовал Себе плоть, одушевленную душой словесной и разумной, начаток нашего состава: не посредством семени, а творчески, через Духа Святого. При этом человеческий образ сформировался не путем постепенного приращения, но тотчас же совершился. Сам Бог Слово служил для плоти Ипостасью. Ибо Божественное Слово соединилось не с такой плотью, которая уже имела независимое бытие, но, вселившись в утробу Святой Девы в Своей собственной Ипостаси и не стеснив Ее, Оно восприняло на Себя от пречистых кровей Приснодевы плоть, одушевленную душой словесной и разумной. Восприняв на себя начаток человеческого состава, Само Слово соделалось Ипостасью плоти, так что плоть, как только она образовалась, тотчас же была плотью Бога Слова и вместе с тем – плотью одушевленной, мыслящей и разумной. Посему мы говорим не о человеке обоженном, а о Боге вочеловечившемся. Ведь сущий по естеству совершенным Богом, Тот же Самый соделался по естеству совершенным человеком; при этом Он не изменил Своего естества и не воплотился призрачно, но с воспринятой от Святой Девы плотью, одушевленной душой мыслящей и разумной, в Нем получившей свое бытие, ипостасно соединился, и причем неслитно, неизменно и неразлучно, не превратив ни естество Своего Божества в сущность плоти, ни сущность Своей плоти в естество Своего Божества, и не соделав одного сложного естества (сложной природы) из Своего Божественного естества и человеческого естества, которое на Себя воспринял».

Верные Богооткровенному учению о Святой Деве как Богородице, Отцы Церкви именование «Христородица», предложенное Несторием вместо «Богородица», посчитали хулой на Самого Господа Иисуса Христа и отвергли его по-апостольски решительно. Сделали же они это, опираясь на истину Святого Откровения, ибо в нем имя «”Христос”», означающее «помазанник» (Пс. 104:151Хрон. 16:221Сам. 16:3Авв. 3:13), давалось всем получавшим помазание от Святого Духа, равно как и всем христианам (1Ін. 2:20,27Деян.10:44–46). Так, святой Кирилл Александрийский об этом пишет: «Когда противники говорят, что Святую Деву нужно называть Христородицей (Χριστοτόϰον), а не Богородицей (Θεοτόϰον), они явно богохульствуют и отрицают, что Христос есть истинный Бог и Сын. Ведь если они веруют, что Он есть истинный Бог, почему тогда боятся именовать Богородицей Родившую Его во плоти? Именование «”Христос”» дается известному лицу только оттого, что оно помазано, подобно тому как именование «”апостол”» дается по причине апостольства и именование «”ангел”» («вестник») – по причине вестничества, ибо все эти имена обозначают известные действа, а не собственную сущность или лицо. Ведь и пророки нарицаются «христами (χριστοὶ)», по слову псалма: «Не прикасайтеся помазанным Моим и во пророцех Моих не лукавнуйте» (Пс. 104:15). И пророк Аввакум говорит: «Изшел еси на спасение народа Твоего, спасти помазанныя Твоя» (Авв. 3:13). Единородному же Сыну Божию имя «”Христос”» дано после того, как Он воплотился, и оно обозначает Его помазание по воплощении, потому что помазан Он после того, как стал человеком».

«Мы никогда не называем Святую Деву Христородицей (Χριστοτόϰον), – говорит святой Дамаскин, – потому что это оскорбительное наименование придумал нечистый, гнусный, по-иудейски мудрствующий Несторий, чтобы устранить имя «Богородица» и унизить Единую Честнейшую всякой твари. Ведь Христом, то есть помазанником, называется и царь Давид, и первосвященник Аарон, так как в обычае было помазывать царей и первосвященников. Кроме того, каждый богоносный человек может быть назван Христом, но не Богом по естеству, в каком смысле и богоотверженный Несторий дерзнул назвать Рожденного от Девы богоносцем (ϑεοφορὸν). Да не дерзнет же наш помысел назвать Его богоносцем; напротив, мы исповедуем, что Он есть Бог воплощенный. Ибо Само Слово соделалось плотью, будучи зачато от Девы; и вышел из Нее Бог с человеческим естеством, которое Он воспринял на Себя и которое обожил, как только ввел в бытие. И таким образом одновременно произошли три события: восприятие Словом человеческого естества, его вхождение в бытие и его обожение. Так, Святая Дева мыслится и именуется Богородицей не только по причине естества Слова, но и вследствие обожения человеческого естества, как зачатие, так и бытие которого одновременно совершилось чудесным образом: зачатие Слова и бытие плоти в Самом Слове. Сама Богоматерь преестественно (ὑπερφυῶς) послужила тому, чтобы Создатель стал созданием и чтобы Бог и Творец всего вочеловечился, обоживая воспринятое человеческое естество; при этом соединение сохраняет соединенные естества такими, какими они вошли в соединение, то есть не только Божественное естество Христа, но и Его человеческое естество, не только то, что выше нас, но и то, что от нас».

Богооткровенную истину о Святой Деве как Богородице и Приснодеве Церковь испокон веков ощущала, сознавала и исповедовала составной частью Богооткровенной истины о досточудной Лице Богочеловека, Господа Иисуса Христа. Это видно в самых первых символах Апостольских Церквей, истины которых Вселенская Церковь раз и навсегда сочетала, неизменно и неопровержимо увековечив во Вселенском символе апостольской веры – Никео-Цареградском. Третий член этого святого и неизменного Символа гласит: «Нас ради, человек, и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы и вочеловечшася». Этот третий член Символа веры является естественным продолжением и следствием его второго члена, в котором наиболее явно исповедуется Божество Сына Божия, Его вечное единосущие с Отцом. Имея это чувство и это сознание, Божия Церковь на Третьем Вселенском Соборе не могла не возвестить и не скрепить печатью неизменности истину о том, что Святая Дева есть Богородица, потому что Она родила Бога и Господа нашего Иисуса Христа. В своем знаменитом догматическом определении о Богочеловечестве Господа Иисуса Христа Четвертый Вселенский Собор называет Святую Деву Богородицей. Выражая святое и апостольское чувство Церкви, Пятый Вселенский Собор принял следующее решение: «Если кто Святую Преславную Приснодеву Марию называет Богородицей не в прямом, а в извращенном смысле (ϰαταχρηστιϰῶς), или в том смысле, что Она родила простого человека, а не в том, что из Нее воплотился Бог Слово… и если кто клевещет на Святой Собор Халкидонский, будто он провозглашает Святую Деву Богородицей в том смысле, в котором понимает Ее безбожный Феодор; или если кто называет Ее человекородицей (ἀνϑρωποτόϰον) или Христородицей (χριστοτόϰον) в том смысле, что Христос не Бог, вместо того, чтобы исповедовать Ее в прямом смысле и воистину Богородицей, ибо от Нее в последние дни воплотился Бог Слово, прежде веков рожденный от Отца, исповедуя Ее при этом Богородицей в том благочестивом смысле, в каком исповедует Ее святой Собор Халкидонский, – да будет анафема». В первом же правиле Шестого Вселенского Собора есть и такое определение: «Печатью согласия запечатляем учение, изложенное двумястами богоносными Отцами, как необоримую силу благочестия, проповедуя единого Христа Сына Божия воплощенного и исповедуя в полном смысле и воистину Богородицею непорочную Приснодеву, бессеменно Его родившую».

Божественная истина Откровения о Святой Деве как Приснодеве и Богородице богодухновенно и молитвенно-искусно разработана в церковных богослужениях. Нет такого православного богослужения, в котором Святая Дева не прославляется и не возвеличивается как Приснодева и Богородица. Бесчисленны о Ней стихиры и песнопения, а также обращенные к Ней молитвы. Достаточно упомянуть весьма немногие, но и в них может отразиться вся досточудность Личности Богоматери, Ее святость, Ее непорочность, Ее несравнимое величие, Ее необходимость в домостроительстве нашего спасения, Ее незаменимость (букв. «ничем-незаменимость». – «Примеч. пер».) в истории человеческого рода. Каждое слово церковного сознания о Ней – это молитва к Ней, славословие Ей. Она есть своего рода молитвенное средоточие, к которому направлены все умиленные воздыхания и чаяния православных молитв. Нет такого богослужения в Православной Церкви, в котором Пресвятая Богородица – эта «кроткая Голубица» – не занимает первого места после Господа Иисуса, Ее предивного Сына. Для молитвенного чувства Православной Церкви Господь Иисус Христос и Его досточудная Богоматерь суть два нераздельных существа. Спасительный, искупительный подвиг Господа нашего Иисуса Христа неразрывен в православном чувстве и сознании новозаветной веры с Пресвятой, Пречистой, Преблагословенной, Славной Владычицей нашей Богородицей и Приснодевой Марией.

Дабы проиллюстрировать это самым элементарным образом и хотя бы отчасти, мы, в первую очередь, остановимся на Акафисте Пресвятой Богородице. По словам Акафиста, Пресвятая Богородица – это «разрешение клятвы»; в Ней «побеждается естества чин»; Она в Себе вместила «Невместимого всеми»; Она есть «радости Приятелище», ибо чрез Нее истинная радость впервые вступила в сей скорбный мир; Она есть не только «Адамово исправление», но и «адово умерщвление»; Она родила Спасителя, а тем самым и Сама соделалась спасением мира: «Радуйся, мирови спасение»; Ею входят во спасение: «Радуйся, Божественный входе спасаемых, Богоневесто»; родив Богомладенца, Она стала мостом над пропастью между Небом и землей: «Радуйся, Мосте, к Небесем преводяй»; Она соделалась и мостом, по которому переходят из смерти в жизнь: «Радуйся, Мосте, воистинну преводяй всех от смерти к животу, поющих Тя»; Своим Богорождением Она стала «Виной всех обожения, и Ею «мы обожихомся»; родив Бога, Она спасла мир от греховного потопа: «Радуйся, Пренепорочная, от потопа греховного мир спасшая»; Она не только умертвила ад, но и отверзла двери рая: «Радуйся, райских дверей отверзение»; впрочем не только это, но и Сама Она соделалась раем, в котором древо жизни – Господь Иисус: «Радуйся, Владычице, одушевленный раю, древо посреде имея жизни, Господа»; благодаря Ей мы восстали от нашего грехопадения: «Радуйся, Еюже от падения нашего востахом»; Она есть «всечудное всех к Богу примирение»; Она – «исправление человеков», потому что [Она] – «ниспадение бесов»; Она – «Дверь спасения», кто войдет Ею, тот спасется; Своим Богорождением Она стала обновлением для всех тварей вообще: «Радуйся, Еюже обновляется тварь»; родив Единого Чистого, Она соделалась «всего мира очищением», Она и «очистилище миру»; Она есть Богом обетованная земля: «Радуйся, Земле обетования»; Она – «Цвет бессмертия»; Она – «Бога невместимаго Вместилище»; Она сочетала девство и рождество; Она – «Пристанище житейских плаваний», но также и «Корабль хотящих спастися»; Она есть «Светило незаходимаго Света»; Она омывает от грехов совесть человечества; Она есть «Селение Бога и Слова»; Она превыше святого святых: «Радуйся, святая святых большая»; Она – «сокровище живота неистощимое»; Она – непоколебимый Столп Церкви; Она – «тела врачевание» и «души спасение», ибо родила Спасителя души и Целителя тела; Она не только родила Жизнь, но и Сама соделалась Жизнью: «Мертвии Тобою оживляются, Жизнь бо ипостасную родила еси; немии прежде, благоглаголиви бывают; прокаженнии очищаются, недузи отгоняются, духов воздушных множества побеждаются, Дево, человеков спасение»; родив воплощенного Бога Слова, Она стала «Несгораемой Купиной», в Которой Божество вечно горит, но не сжигает Ее: «Радуйся, Купино неопалимая»; Она родила Единого Безгрешного, посему и соделалась безгрешной; Она – «огненный Престол Вседержителя»; родив Христа Бога, Она возвысилась «паче Серафимов»; Ее высота безмерно далека от человеческих мыслей: «Радуйся, Высото, неудобовосходимая человеческими помыслы»; Ее глубина недосягаема и для ангельских очей: «Радуйся, Глубино, неудобозримая и ангельскима очима»; Ее досточудная Личность Своей Божественной таинственностью превосходит всякий разум: «Радуйся, премудрых превосходящая разум».

Родив Всемилостивого Бога и Господа Иисуса Христа, Пресвятая Богоматерь и Сама стала Всемилостивой. Это чувство и мысль проникает всю душу Православной Церкви, посему православный христианин и обращается к Ней в скорби за утешением, в болезни – за исцелением, в немощи – за укреплением, в отчаянии – за благонастроением. Этот молитвенный порыв ко Всемилостивой Матери и Деве трогательно и трепетно выражен в «Каноне молебном ко Пресвятой Богородице, поемом во всякой скорби душевной и обстоянии». По словам Канона, Пресвятая Богоматерь во всех скорбях – «едина Надежда» наша, поэтому: «Не умолчим никогда, Богородице, силы Твоя глаголати, недостойнии: аще бо Ты не бы предстояла молящи, кто бы нас избавил от толиких бед? кто же бы сохранил до ныне свободны? Не отступим, Владычице, от Тебе, Твоя бо рабы спасаеши присно от всяких лютых». Когда через душу прорывается буря страстей, православный молится Прекроткой Богоматери: «Умири, Отроковице, тишиною Сына и Бога Твоего Всенепорочная»; «молю, Дево, душевное смущение и печали моея бурю разорити; Ты бо, Богоневестная, Начальника тишины, Христа, родила еси, едина Пречистая». Она есть «Предстательство и Покров жизни нашея». Родив Благодетеля, Она и Сама соделалась пребогатым Источником благодетельства; Она может всё, ибо родила Сильного в крепости Христа: «Вся бо можеши, яко Сильного в крепости, Христа, рождши, Богоблаженная». Соделавшись Матерью Милостивого Господа, Она и Сама стала «Источником милости», «бездной милосердия». Ее милосердие безмерно, поэтому Она – «мирови Прибежище». С Ее помощью «неудобства всякаго избавляемся». Она подает «нетленную радость», ибо родила Виновника радости, и еще: «вечное Избавление и Мир, всяк ум преимущий». Родив единого и незаменимого Спасителя, Пресвятая Богоматерь и Сама соделалась «душ всесовершенным спасением и пространством в скорбех». Она есть «Предстательство христиан непостыдное, ходатайство ко Творцу непреложное». Она – «Надежда ненадежных».

Родив Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Святая Богородица и Сама соделалась «Спасением рода христианского», и православный ежедневно обращается к Ней как к Таковой: «Милосердия двери отверзи нам, благословенная Богородице… Ты бо еси спасение рода христианского». Преславная Богоматерь – «пучина человеколюбия», «глубина милосердия», «помощь беспомощным»: Она – «упование миpa», Она – «грешных очищение», Она – «очистилище миру». В удивительном Каноне Пресвятой Богородице Одигитрии Она именуется «всех скорбящих Радостью», «обуреваемых Пристанищем», «больных Посещением». Для православных она – единственная помощь, единственная надежда, единственная похвала.

Среди утренних молитв имеется одна, которая, по-видимому, относится к самым дивным молитвам Пресвятой Богоматери. Она начинается словами: «Воспеваю благодать Твою, Владычице, молю Тя, ум мой облагодати. Ступати право мя настави путю Христовых заповедей…» И далее Пресвятая Богородица – это Та, Которая отгоняет «уныния сон», молитвой освобождает связанного «пленицами грехопадений», покрывает человека и днем, и ночью; Она оживляет умерщвленнаго страстями, ибо родила Жизнодавца; Она просвещает ослепленную душу, ибо родила невечерний Свет; Она излечивает души от многолетних, застарелых страстей, ибо родила Врача; Она избавляет от вечного огня, и злого червия, и тартара; Она обновляет душу, обветшавшую во грехах; Она дарует очам слезы покаяния, очищающие душу от скверны; Она, Существо над-ангельское, наполняет душу над-земным настроением: «Превысшая Ангел, мирскаго мя превысша слития сотвори»; Она подает духовную благодать, Она избавляет от убивающих душу зол.

Из безбрежного моря православной молитвенной мысли о Пресвятой Богородице мы извлечем еще несколько драгоценных жемчужин. Преблагословенная Богородица – это небо на земле; земное небо; в Ней побеждаются законы природы: «Побеждаются естества уставы в Тебе, Дево Чистая»; Она есть «спасение мира», «очистилище мира», «земнородным упование», «неусыпаемая Предстательница»; Она – «Честнейшая всякия твари, Святейшая святых всех сил»; родив Господа Иисуса Христа, Она превзошла всякую похвалу: «Всецарице, похвалы бо всякия превзошла еси чин, Христа рождши». Она – «Столп огненный, среди мглы греха всем нам путь спасения показующий»; Она – «темное полчище страстей и похотей наших прогоняющая»; Она – «Столп облачный, от искушения и соблазнов мира нас покрывающий»; Она – «Высшая небес и ширшая небес»; Она – Владычица мира. Она – «утешение земных, согрешающих очищение, грешным спасение»; Она – «Древо жизни»; Она – «Едина паче солнца»; Она – «падающих востание», «согрешающих очищение», «Ходатаица спасения», «едина падших исправление», «едина к Богу Руководительница и вход». Она – «Всечистая, Всененпорочная, Божественная Ходатаица»; Она – «Спасение верных, райская врата»; Она – «верных Спасительница», «спасаемым путь», «спасения стезя», «мира спасение», «мост спасения», «спасение рода христианскаго». О Ней говорится: «Дева раждает и по рождестве паки Девою пребывает». «Дева бо родила еси и Дева пребыла еси, паче смысла, Мати Дево». О Ней воспевается: «Яже прежде рождества Дева, и в рождестве Дева, и по рождестве паки пребываеши Дева», «Мати всех Царя, очищшися Духом, Дево, была еси Тебе Создавшаго». Родив истинную Жизнь, Она «притупила смерти жало и мирский грех». «Она, едина Богоблаженная, – очистилище естества», «Церковь всесветлая Божия». Она – «всем земным Начало спасения». В Ней как в Богоматери исполнились все ветхозаветные пророчества и прообразы о Пресвятой Богородице: «Иже о Тебе пророчествия исполнишася, Дево Чистая: ов убо от пророк дверь Тя прорече, во Едеме на востоце зрящую, Юже никтоже пройде, точию Зиждитель Твой и всего мира; ов же купину, огнем жегому, яко в Тебе обита огнь Божества, и неопалима пребысть; ин гору святую, от неяже отсечеся камень краеугольный, кроме руки человеческия, и порази образ мысленнаго Навуходоносора». Церковь величает Ее «яко Богоневестную Матерь».

Имеется очень много песнопений, стихир, кондаков, тропарей, в которых описывается, величается, славится Пресвятая Богоматерь; каждый ряд стихир завершается «Богородичным» песнопением; а в «Крестобогородичных» песнопениях передается Ее материнская скорбь по распятому Сыну. Ее Божественная скорбь богодухновенно воспета в великосубботных статьях. В само́й святой Литургии первое место после Спасителя принадлежит Богодивной Богоматери. Принимая «время» для совершения Литургии, священник обращается к Пресвятой Богородице как «Спасению рода христианского». За Нее прежде других вынимается частица на святой Проскомидии, положение которой со стороны Агнца сопровождается словами; «Предста Царица одесную Тебе, в ризы позлащенны одеяна, преукрашенна». Во всех молитвах Она стоит впереди всех святых как начальница хора в сонме святых. В самом важном моменте святой Литургии, по освящении Святых Даров, мы прежде всего молимся Ей и в удивительном песнопении величаем Ее за рождение нам Бога: «Достойно есть яко воистину блажити Тя, Богородицу, Присноблаженную и Пренепорочную и Матерь Бога нашего. Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без нетления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем».

Так как Пресвятая и всемилостивая Богоматерь объемлет всю жизнь православного христианина, то после причащения Святых Христовых Тайн мы обращаемся к Ней с чудной благодарственной молитвой: «Пресвятая Владычице Богородице, свете помраченныя моея души, надежно, покрове, прибежище, утешение, радование мое, благодарю Тя, яко сподобила мя еси, недостойного, причастника быти Пречистаго Тела и Честныя Крови Сына Твоего. Но Рождшая Истинный Свет, просвети моя умныя очи сердца; Яже Источник безсмертия Рождшая, оживотвори мя, умерщвленнаго грехом; Яже Милостиваго Бога любоблагоутробная Мати, помилуй мя, и даждь ми умиление, и сокрушение в сердце моем, и смирение в мыслех моих, и воззвание в пленениих помышлений моих; и сподоби мя, до последняго издыхания, неосужденно приимати Пречистых Таин освящение, во исцеление души же и тела. И подаждь ми слезы покаяния и исповедания, во еже пети и славити Тя во вся дни живота моего, яко благословенна и препрославленна еси во веки. Аминь».

Пресвятая Богородица – и Небо, и Рай, и Дева, и Матерь: «Что Тя наречем, о Благодатная? Небо, яко возсияла еси Солнце правды. Рай, яко прозябла еси Цвет нетления. Деву, яко пребыла еси нетленна. Чистую Матерь, яко носила еси на святых Твоих объятиях Сына, всех Бога. Того моли спастися душам нашим». Она есть Матерь Бога, а потому и Матерь всего Божественного, всего святого, всего небесного, всего самого лучшего. Из всего лучшего Она – наилучшая, из всего святого – самая святая, из всего чистого – чистейшая, из всего досточудного – самая досточудная. Она есть самый совершенный образец всего совершеннейшего. Ведь если через Нее Бог вошел в мир, в человека, как тогда не войдет через Нее в человека всё Божие, всё небесное, всё бессмертное, всё вечное, всё блаженное? Поэтому – «всяк земнородный да взыграется, Духом просвещаемь, да торжествует же безплотных умов естество, почитающее священное торжество Богоматере, и да вопиет: радуйся, Всеблаженная, Богородице, Чистая Приснодево».

Пресвятая Богоматерь – «всей вселенной крепкое заступление». Первая истинная и нетленная радость вошла в мир через Ее Богорождение, поэтому в Ней и благодаря Ей радуется всякая тварь и весь человеческий род: «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь, Ангельский собор и человеческий род, освященный храме и раю словесный, девственная похвало…» Она – «Богородица и Матерь Света»; о Ней говорится: «Паче огнезрачных Серафимов явилася еси, Чистая, честнейшая». Неизреченные тайны Триблаженного Божества внедрились в удивительном Лице Святой Богоматери и стали Ее тайнами. Православный чувствует и знает, что эти святые тайны не могут быть постигнуты никаким умом: ни ангельским, ни человеческим; посему растроганная молитвой душа воспевает: «Вся паче смысла, вся преславная Твоя, Богородице, таинства, чистоте запечатанной и девству храниму, Мати позналася еси неложна, Бога рождши истиннаго, Того моли спастися душам нашим». Погружаясь в несказанную тайну Пресвятой Богородицы, святой, соборный, апостольский, вселенский дух Церкви видит в Ней «неизглаголанное Девы таинство». Всецелой Своей Личностью Она есть «неизреченное чудес делателище», «чудес великое чудо». Оттого-то и изумление, и священный ужас объемлют православное сердце при воззрении на Пречудную и Преславную Богоматерь: «Ужасошася всяческая о Божественной славе Твоей: Ты бо, неискусобрачная Дево, имела еси во утробе над всеми Бога, и родила еси безлетнаго Сына, всем воспевающим мир подавающая».

Краткий обзор и критика римско-католического учения о непорочном зачатии Святой Девы Марии

Богооткровенную истину Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви о Святой Богородице римокатолики изменили и извратили своим вновь составленным «догматом» о непорочном зачатии Святой Девы Марии. Сначала этот «догмат» был лишь богословским мнением, появившимся еще в IX веке в Испании, в сочинении Пасхазия Радберта, видного и влиятельного писателя. Он писал: «Так как Дева Мария столь торжественно прославляется, то ясно, на основе авторитета Церкви, что, когда Она была рождена, то не подлежала никаким грехам (nullis, quando nata est, subjacuit delictis) и не навлекла, будучи освящена во утробе, на Себя первородного греха (neque contraxit in utero sanctificata originale peccatum)… Ныне же, поскольку авторитетом всей Церкви Она прославляется, то ясно, что Она была свободна от всякого первородного греха (constat eam ab omni originali peccato immunem fuisse)».

Это богословское мнение Пасхазия Радберта постепенно приобретало и своих сторонников, и своих противников, так что в XII веке из-за него разгорелся большой спор. Францисканцы оформились в решительных поборников этого учения, а Бернард Клервосский, Александр Гэльский, Бонавентура, Альберт Великий, Фома Аквинский и доминиканцы – в его решительных оппонентов. Впрочем, с течением времени число последователей всё увеличивалось, а противников становилось всё меньше и меньше. Так, мы видим, что папа Александр VII провозглашает в 1661 году в своей булле Sollicitudo omnium Ecclesiarum, что Святая Дева Мария «соблюдена чистой от пятна первородного греха (a macula peccati originalis praeservatam immunem)». Когда Пий IX стал папой, доминиканцы были вынуждены принять учение о непорочном зачатии Святой Девы. Знаменитый римско-католический догматист Джованни Перроне (ум. в 1876 г.) придерживался точки зрения, что это учение следует провозгласить догматом. Пий IX сделал это в своей булле Ineffabilis Deus от 8 декабря 1854 года. Это догматическое решение гласит: «Утверждаем, что учение, считающее, что Преблаженная Дева Мария в первый момент Своего зачатия (in primo instanti conceptionis suae) особой благодатью и привилегией Всемогущего Бога (singulari omnipotentis Dei gratia et privilegio), учитывая заслуги Иисуса Христа, Спасителя рода человеческого, была сохранена чистой от всякого пятна первородного греха (ab omni originalis culpae labe praeservatam immunem), – от Бога откровенно (esse a Deo revelatam), и поэтому все верные должны твердо и постоянно веровать в это».

Если рассмотреть этот римско-католический «догмат» в свете вышеизложенного Богооткровенного учения Священного Писания и Священного Предания о Святой Деве Богородице, то тут же становится ясно, что он противоречит этому учению Святой Апостольской Вселенской Церкви. К тому же и Священное Писание ясно учит, что никто из людей не свободен от первородного греха. Апостол Павел особенно подчеркивает, что никто из людей не изъят из первородного греха. «Все под грехом» (Рим. 3:9), – утверждает он, – «все согрешили» (Рим. 3:23; ср.: Рим. 5:12,171Ін. 1:8Гал. 3:22Пс. 50:7). Так как первородный грех переносится путем естественного зачатия и рождения, то, значит, свободен от него только Господь Иисус Христос как сверхъестественно рожденный от Святой Девы и Святого Духа.

Верная Богооткровенной истине о всеобщей наследственности первородного греха Православная, Апостольская Церковь осуждает и отвергает римско-католическое учение о непорочном зачатии Святой Девы Марии и исповедует, что Она зачалась и родилась естественным путем от святого Иоакима и святой Анны; это означает, что Ее зачатие подвержено первородному греху. Святое Откровение нигде не называет Святую Деву Марию первородной Божией дочерью; нигде не выделяет Ее из человеческого рода по Ее естеству, зачатию и рождению; нигде не упоминает о сверхъестественном характере Ее зачатия и рождения. Родив Спасителя мира, Бога и Господа Иисуса Христа, Святая Дева по причине этого и благодаря этому сделалась славнее не только всех людей, но и Славнейшей всех Серафимов и Честнейшей всех Херувимов. Но это не означает, что Она была всецело безгрешной и непорочной с самого Своего зачатия во утробе Своей матери, святой Анны. Если бы римско-католическое учение о непорочном зачатии Святой Девы было истинным, то это уничтожило бы истинность человеческого естества в Господе Иисусе Христе и подвергло бы сомнению сам факт воплощения, так что Господь Иисус Христос не был бы подлинным представителем человеческого рода. Ведь если Святая Дева – не истинный член человеческого рода, то Ее происхождение должно быть небесным, сверхъестественным, Божественным, но в этом случае человечество не могло бы действительно соединиться с Христом Богом, а Господь Иисус Христос не мог бы быть реальным представителем человеческого рода.

Римокатолики любят еще утверждать, что Святой Деве было необходимо быть свободной от первородного греха, дабы Она могла родить безгрешного Христа Спасителя. Если это утверждение принять как истинное, то пришлось бы поставить под сомнение истинность, действительность первородного греха, о чем еще в XII веке заявил Бернард Клервосский. «Что скажем, – спрашивает он лионских монахов в своем письме, – если некоторые на том же основании потребуют, чтобы мы точно так же прославляли отца и матерь Святой Марии? В равной мере они могут потребовать этого для ее дедов и прадедов, и так до бесконечности». И в самом деле, допустить непорочное зачатие Марии Девы значило бы предположить непорочное зачатие и Ее предков вплоть до Адама, общего праотца человеков. Но это пришло бы в противоречие с истиной Святого Откровения о реальности первородного греха и его всеобщей наследственности в человеческом роде, что повлекло бы за собой отвержение всей библейской антропологии. Так как учение Святого Откровения о всеобщей греховности всех людей без исключения есть несомненная, очевидная и неопровержимая истина, то римско-католическое учение о непорочном зачатии Святой Девы Марии неистинно и ложно.

Правда, Православная Церковь еще с глубокой старины именует в своих Богослужебных книгах Святую Богородицу Пресвятой, Пречистой, Преблагословенной, Пренепорочной и в превосходной степени приписывает Ей всё лучшее, всё чистейшее, всё самое святое и самое добродетельное. Но всё это Православная Церковь относит не к отсутствию первородного греха в Святой Деве, а к отсутствию в Ней личных грехов, от которых Она была свободна после сошествия Святого Духа на Нее и зачатия Господа Иисуса Христа. Благодаря сошествию Святого Духа на Святую Деву и зачатию Спасителя, с момента зачатия Она стала свободной от личных грехов. Так как Она родила единого Безгрешного, то и Сама стала в каком-то смысле безгрешной, то есть без личных грехов, но не была безгрешной в том смысле, что Сама была рождена без греха первородного.

Сызмала поселившись в Божием храме, Святая Дева, по учению богомудрых Отцов, вплоть до зачатия трудилась над тем, чтобы быть без личных грехов. «Преисполненная Духом Святым, как плодовитая маслина, – говорит святой Дамаскин о Святой Деве, – Она соделалась жилищем всякой добродетели, отвратив ум от всякого житейского и плотского пожелания и, таким образом, сохранив девственными и душу, и тело, как и подобало Той, Которая должна была принять в Свои недра Бога, ибо Он, будучи святым, почивает во святых. Так, следовательно, Святая Дева стремится к святости и являет Себя святым и удивительным храмом Всевышнего Бога».

В беседе о воплощении Бога Слова от Святой Девы святой Григорий Богослов говорит: «И душа, и тело Девы были предочищены Духом». Матерь Господа Иисуса «предварительно очистил Дух». «Бог, придя через чистую Матерь, не только Сам не осквернился в утробе, но и ее очистил». Святой Ефрем Сирин пишет: «Христос родился от естества, подвергшегося нечистоте и имеющего нужду в очищении Божиим посещением. Как молния проницает всё, так и Бог. И как молния озаряет сокровенное, так и Христос очищает и сокровенное естество. Он очистил и Деву, и потом родился, дабы показать, что, где Христос, там проявляется чистота во всей силе. Очистил Деву, предуготовав Духом Святым; и потом утроба, став чистой, зачинает Его. Очистил Деву при Ее непорочности; почему и родившись, оставил Девой… Божие Слово, внутренно пребывая в Марии, соделывало Ее чуждой всего нечистого и плотского… И стала Мария стала не женою, но Девою, по благодати. Не говорю, что Мария стала бессмертной, но что, осияваемая благодатью, Она не возмущалась греховными пожеланиями».

Слова святого Афанасия Великого: «Мария – сестра наша, ибо все мы от Адама» – ясно показывают, что Святая Дева не была изъята от первородного греха. «Я называю Ее [т.е. Деву Марию] Пренепорочной и Пречистой, – восклицает третий из троицы святых Богословов, – сравнивая Ее с нами, человеками, рабами Ее; но сравнивая Ее с Женихом Ея и Отцем Его, называю Ее человеком, как и все люди, только Святой и Пресвятой паче всех людей, Непорочной и Чистейшей из всех родов».

Ощущая Пресвятую Деву как свое сердце, Православная Церковь богодухновенно изъясняет отношение Святой Богоматери к греховности. На благовестие святого Архангела Гавриила о том, что Она родит Сына Божия, Святая Дева отвечает, молитвой: «Душу очисти, тело освяти, Церковь сотвори Мя вместительну Бога, скинию богоукрашенну, одушевлен храм наитием Пресвятаго Духа, и Жизни Чистую Матерь». А немного позднее Пресвятая Дева добавляет: «…Душу убо очистих с телом, и по глаголу твоему буди Мне, да вселится Бог в Мя». «Мати всех Царя, очищшися Духом, Дево, была еси, Тебе создавшаго». «Пречистое чрево Твое освяти, Чистая, плоть из него приемый Пребожественный, в Троице покланянемый, из Отца Слово, и с Духом Бог».

Очевидно, таким образом, из вдохновенного Христом учения богомудрых Отцов, что непорочность и безгрешность Пресвятой Девы Богородицы относится не к отсутствию первородного греха в Ее человеческом естестве, а к Ее личному отношению к пороку и греху и к Ее борьбе и превосходству (победе) над пороком и грехом.

 

Источник: Собрание творений преподобного Иустина (Поповича) : жизнеописание. На Богочеловеч. пути. Путь Богопознания. / [пер. с серб. С. Фонова]. – М. : Паломник, 2004-. (ПФ Красный пролетарий). Т. 2, ч. 1-2.: Догматика Православной Церкви. – 2006. – 602 , [4] с. : ил., портр.; ISBN 5-88060-086-6

 

Знайшли помилку