Вибрані праці святих отців,  Святитель Ігнатій (Брянчанінов)

«Аскетичні досвіди» Том 1

Зміст
УкраїнськаРосійська

Передмова

Читач, знайомий із переданням Православної Східної Церкви, легко побачить, що в пропонованих його увазі Досвідах викладено вчення святих Отців про науку з наук1, про чернецтво – вчення, застосоване до вимог сучасності. Головна риса, якою відрізняється діяльність стародавнього чернецтва від діяльності новітнього, полягає в тому, що ченці перших століть християнства були керовані натхненними боговдохновенними наставниками, а нині, – зауважує преподобний Ніл Сорський разом з іншими пізнішими Отцями, – ченці повинні найбільше керуватися Святим Письмом і писаннями “Отцівськими”, через крайнє збідніння живих посудин Божественної благодаті. Пояснення цього напрямку і необхідності в ньому становить основну думку Дослідів на всьому їхньому просторі.

Статті, з яких складається моя книга, написані в різні часи, з різних причин, переважно з приводу аскетичних питань, що виникали в суспільстві ченців і боголюбних мирян, які перебували в духовному спілкуванні зі мною. Закінчуючи земну мандрівку, я визнав обов’язком моїм переглянути, виправити, поповнити, зібрати в єдине, і видати друковано всі статті, написані мною в сані архімандрита2. Вважав я обов’язком моїм зробити це з двох причин: по-перше, з тієї, що багато статей поширилися в рукописах із більшими або меншими похибками; по-друге, з тієї, що визнаю себе зобов’язаним представити християнській громаді звіт із спостереження за землею обітованою, де є духовні дари та блага, – із спостереження за чернечим життям, яким воно є у святому переданні Православної Східної Церкви та яким промисел Божий привів споглядати його в деяких живих представниках його.

Потім залишається мені просити у читачів поблажливості до мого недоумкуватості і молитов за убогу душу мою.

* * *

1 Преподобный Кассиан Римлянин. Слово о Скитских отцах и о рассуждении. Добротолюбие, ч. 4.

2 Святий Іоанн Дамаскін, до кінця свого життя, усамітнившись у лаврі преподобного Сави, зібрав усе, написане ним протягом життя, ретельно переглянув і виправив, щоб надати творам своїм найбільшу виразність. Так вчинив чоловік, сповнений Божественної благодаті: тим паче виявився обов’язковим цей спосіб дії для укладача Аскетичних Досвідів. Четьї Мінеї, 4 грудня. Житіє святого Іоанна Дамаскіна.

Про послідування Господу нашому Іісусу Христу

“Хто Мені служить, хай Мені послідує” (Ін. 12:26), сказав Господь. Кожен християнин, обітницями, виголошеними під час святого хрещення, прийняв на себе обов’язок бути рабом і служителем Господа Іісуса Христа: слідувати Господу Іісусу Христу неодмінно повинен кожен християнин.

Назвавши Себе пастирем овець, Господь сказав, що “вівці голос його чують,… а вівці йдуть за ним, бо знають його голос” (Ін. 10:3-4). Голос Христовий – вчення Його; голос Христовий – Євангеліє; хода у слід Христа на шляху земної мандрівки – діяльність, цілком спрямована за заповідями Його.

Щоб наслідувати Христа, треба знати голос Його. Вивчи Євангеліє, і зможеш життям твоїм наслідувати Христа.

Хто, народившись по плоті, ввійде в “майбутнє життя” (Тит. 3:5) за посередництвом святого хрещення, і збереже стан, що надається хрещенням, за посередництвом життя за Євангелієм: той “врятується”. Він “ввійде” в богоугодний терен земного життя духовним народженням, “і вийде” з цього терену блаженною смертю, і у вічності вічну, щедру, солодкувату, духовну “пасовище знайде” (Ін. 10:9).

“Хто Мені служить, хай Мені послідує; і де Я, там і слуга Мій буде. І хто Мені служить, того вшанує Отець Мій” (Ін. 12:26). Де перебував Господь, коли Він вимовив ці слова? Людством, з’єднаним із Божеством, Він перебував посеред людей, на землі, в долині їхнього вигнання і страждань, перебуваючи Божеством і там, де перебував від споконвічного початку. “Слово було у Бога” (Ін. 1:1) і в Бозі. Це Слово сповістило про себе: “Отець в Мені і Я в Ньому” (Ін. 10:38). Туди досягає і послідовник Христовий: “хто сповідує” устами, серцем і ділами, “Хто сповідує, що Іісус є Син Божий, в тому перебуває Бог, і він у Бозі” (1Ін. 4:15).

“А хто Мені служить, того вшанує Отець Мій: тому, хто перемагає” світ і гріх, хто слідує за Мною в земному житті, “дам” у вічному житті “сісти Я дам на Моєму престолі зо Мною, як і Я переміг був, і з Отцем Своїм сів на престолі Його” (Об. 3:21).

Зречення від світу передує слідуванню за Христом. Друге не має місця в душі, якщо не здійсниться в ній попередньо перше. “Хто хоче йти за Мною, хай зречеться себе, і візьме хрест свій, і йде за Мною. Бо хто хоче душу свою зберегти, той загубить її; а хто загубить душу свою заради Мене і Євангелія, той збереже її” (Мк. 8:34-35). “коли хто приходить до Мене і не зненавидить батька свого і матері, жінки і дітей, братів і сестер, та ще й життя свого, той не може бути Моїм учнем; і хто не несе хреста свого і йде за Мною, той не може бути Моїм учнем” (Лк. 14:26-27).

Багато хто приступає до Господа – мало хто наважується піти за Ним. Багато хто читає Євангеліє, тішаться, захоплюються висотою і святістю вчення його, – мало хто наважується скерувати поведінку свою за правилами, які законопокладає Євангеліє. Господь, усім, хто приступає до Нього і бажає засвоїтися Йому, оголошує: “Якщо хто йде до Мене”, і не зречеться світу і себе, “не може бути Мій учень”.

“Жорстоко є слово це”, говорили про вчення Спасителя навіть такі люди, які за зовнішністю були послідовниками Його, і вважалися учнями Його: “хто може Його послухати?” (Ін. 6:60). Так судить про слово Боже плотське мудрування з тяжкого настрою свого. Слово Боже – “життя” (Ін. 6:63), життя вічне, життя істотне. Цим словом умертвляється “тілесне мудрування” (Рим. 8:6), народжене з вічної смерті, що підтримує в людях вічну смерть: слово Боже, для тих, кого погублює тілесне мудрування, і тих, хто хоче загинути від нього, “юродство є”. Воно “спасаємих сила Божа є” (1Кор. 1:18).

Гріх стільки засвоївся нам за посередництвом гріхопадіння, що всі властивості, всі рухи душі просякнуті ним. Відторгнення від гріха, що споріднився душі, стало відторгненням душі. Таке зречення душі необхідне для спасіння душі. Відторгнення єства, оскверненого гріхом, необхідне для засвоєння єства, оновленого Христом. Викидають із посудини всю їжу, коли вона отруєна отрутою; посудину ретельно вимивають, потім уже набирають у неї їжу, яка має піти у вживання. Їжа, отруєна отрутою, по всій справедливості і сама називається отрутою.

Щоб наслідувати Христа, попередньо зречемося свого розуму і своєї волі. І розум, і воля занепалого єства цілком пошкоджені гріхом; вони ніяк не примиряться з розумом і волею Божими. Робиться здатним до засвоєння собі розуму Божого той, хто відкине свій розум; робиться здатним до виконання волі Божої той, хто зречеться виконання своєї волі.

Щоб наслідувати Христа, “візьмемо хрест свій”. Взяттям хреста свого названо добровільну, побожну покірність суду Божому, за всіх скорбот, які посилає і попускає промисел Божий. Нарікання і обурення при скорботах і напастях є зреченням від хреста. Наслідувати Христа може тільки той, хто “взяв хрест свій”: покірний волі Божій, який смиренно визнає себе гідним суду, засудження, покарання.

Господь, який заповів нам самовідданість, зречення від світу і носіння хреста, дає нам силу виконувати заповідь Його. Той, хто зважився на виконання цього завіту і намагається виконувати його, негайно вбачає необхідність його. Вчення, яке здавалося жорстоким за поверхневого і помилкового погляду з плотського мудрування, є найрозумнішим, сповненим доброти: воно закликає загиблих до порятунку, убитих – до життя, похованих у пеклі – на небо.

Ті, хто не наважується на довільне зречення від себе і від світу, насильно змушені зробити те й інше. Коли прийде невблаганна і непереборна смерть: тоді вони розстаються з усім, до чого були прив’язані: самовідданість простягають до того, що скидають із себе саме тіло своє, скидають його, кидають на землі на поживу черв’якам і тлінню.

Самолюбство і прихильність до тимчасового і суєтного – плоди самообману, засліплення, душевної смерті. Самолюбство є збочена любов до себе. Божевільна і згубна ця любов. Самозакоханий, пристрасний до суєтного і швидкоплинного, до гріховних насолод – ворог самому собі. Він – самогубець: думаючи любити себе і догоджати собі, він ненавидить і губить себе, вбиває себе вічною смертю.

Озирнімося, розважені, отуманені, обдурені метушнею! схаменемося, захоплені суєтою, позбавлені нею правильного самоаналізу! впораємося з досвідом, який безперестанку відбуваються перед очима нашими. Те, що відбувається перед нами, неодмінно здійсниться і над нами.

Той, хто вжив усе життя на здобуття почестей, чи взяв їх із собою у вічність? Чи не залишив тут гучні титули, відзнаки, увесь блиск, яким він оточував себе? Чи не пішла у вічність єдино людина зі справами її, із засвоєними якостями під час земного життя?

Той, хто використав життя на здобуття багатства, хто накопичив безліч грошей, придбав великі простори землі у своє володіння, влаштував різні установи, що дають щедрий дохід, жив у палатах, що сяють золотом і мармуром, роз’їжджав на чудових колісницях і конях, – чи взяв це у вічність? Ні! він залишив усе на землі, задовольнившись для останньої потреби тіла найменшою ділянкою землі, якої однаково потребують, якою однаково задовольняються всі мерці.

Хто займався протягом земного життя плотськими розвагами й насолодами, проводив час із друзями в іграх та інших забавах, бенкетував за розкішною трапезою, – усувається нарешті самою необхідністю від звичного роду життя. Настає час старості, хворобливості, а за ними час розлучення душі з тілом. Тоді дізнається, але пізно, що служіння забаганкам і пристрастям – самообман, що життя для плоті й гріха – життя без сенсу.

Прагнення до земного успіху, яке дивне, яке жахливе! Воно шукає з несамовитістю. Ледве знайде, як знайдене втрачає ціну, і пошуки збуджуються з новою силою. Нічим теперішнім воно незадоволене: воно живе одним майбутнім, воно жадає тільки – того, чого не має. Предмети бажання приманюють до себе серце шукача мрією і надією на задоволення: ошуканий, постійно ошуканий, він ганяється за ними на всьому терені земного життя, аж поки не захопить його неждана смерть. Як і чим пояснити цей пошук, що чинить з усіма подібно до нелюдського зрадника, і всіма володіє, захоплює всіх. У душах наших насаджено прагнення до нескінченних благ. Але ми впали, і засліплене падінням серце шукає в часі й на землі того, що існує у вічності й на небі.

Доля, що спіткала батьків і братів моїх, спіткає і мене. Померли вони: помру і я. Залишу келію мою, залишу в ній і книги мої, і одяг мій, і письмовий стіл мій, за яким проводив я багато годин; залишу все, чого потребував або думав мати під час земного життя. Винесуть моє тіло з цих келій, в яких живу, ніби напередодні до іншого життя і країни; винесуть моє тіло, і віддадуть землі, що послужила початком для тіла людського. Точно те саме спіткає і вас, браття, які читаєте ці рядки. Помрете і ви: залишите на землі все земне; одними душами вашими вступите у вічність.

Душа людини набуває якостей, що відповідають її діяльності. Як у дзеркалі зображуються предмети, проти яких воно буде поставлено: так і душа закарбовується враженнями відповідно до своїх занять і справ, відповідно до своєї обстановки. У дзеркалі байдужому образи зникають під час віддалення предметів від дзеркала; у словесній душі враження залишаються. Вони можуть бути викреслені і замінені іншими, але для цього потрібні і праця, і час. Враження, що становлять надбання душі в годину смерті її, залишаються надбанням її на віки, служать запорукою або її вічного блаженства, або її вічного лиха.

“Не можете служити Богові й мамоні” (Мф. 6:24), сказав Спаситель занепалим людям, виявивши перед людьми той стан, у який вони приведені падінням. Так лікар повідає хворому стан, у який він приведений хворобою і якого сам хворий зрозуміти не може. Унаслідок душевного розладу нашого, нам необхідне для порятунку благовчасне самозречення і зречення від світу. “Ніхто не може служити двом господарям: бо або одного буде ненавидіти, а другого любити; або до одного виявлятиме старанність, а про другого не дбатиме” (Мф. 6:24).

Досвіди постійно стверджують справедливість того погляду на моральну хворобливість людей, який висловив всесвятий Лікар у наведених нами словах, сказаних із рішучою виразністю: за задоволенням марнославних і гріховних побажань завжди йде захоплення ними; за захопленням слідує полон, умертвіння для всього духовного. Ті, хто дозволив собі слідування своїм побажанням і плотському мудруванню, захопилися ними, поневолилися ними, забули Бога і вічність, витратили земне життя даремно, загинули погибеллю вічною.

Немає можливості виконувати разом волю свою і волю Божу: від виконання першої виконання другої оскверняється, робиться непотрібним. Так запашне, дорогоцінне миро втрачає цінність свою від нікчемної домішки смороду. Тоді тільки, сповіщає Бог через великого Пророка, “благая земли снесте”, коли довільно “послушаете Мене. Аще же не хощете, ниже послушаете Мене, меч вы пояст: уста Господня глаголаша сия” (Іс. 1:19-20).

Немає можливості здобувати розум Божий, перебуваючи в плотському мудруванні. “Помисли плотські, – сказав Апостол, – є смерть… помисли плотські є ворожнеча проти Бога; бо законові Божому не підкоряються, і не можуть” (Рим. 8:6-7). Що таке плотські помисли? – Спосіб думок, що виник зі стану, в який приведені люди падінням, що спрямовує їх діяти на землі так, ніби вони були б вічні на ній, що звеличує все тлінне і тимчасове, принижує Бога і все, що стосується богоугодного життя, забирає в людей спасіння.

Зречемося душ наших, за заповітом Спасителя, щоб набути душі наші! Зречемося добровільно порочного стану, до якого вони приведені добровільною зреченістю від Бога, щоб отримати від Бога святий стан оновленого людського єства Богом, що втілився во плоті! Волю свою і волю демонів, якій підкорилася і з якою злилася наша воля, замінимо волею Божою, оголошеною нам в Євангелії; помисли плотські, спільне занепалим духам і людям, замінимо розумом Божим, сяйвом з Євангелія.

Зречемося майна нашого, щоб здобути здатність наслідувати Господа нашого Іісуса Христа! Зречення від майна відбувається на підставі правильного поняття про нього. Правильне поняття про матеріальне майно дається Євангелієм (Лк. 16:1-31); коли ж воно дається, тоді розум людський мимоволі усвідомлює всю правильність його. Земне майно не є нашою власністю, як помилково думають ті, хто ніколи не думав про цей предмет: інакше воно завжди було б, і назавжди перебувало б нашим. Воно переходить із рук у руки, і тим саме про себе свідчить, що дається лише на підтримання. Богу належить майно; людина буває тільки терміновим розпорядником майна. Вірний розпорядник з точністю виконує волю того, хто довірив йому розпорядження. І ми, керуючи, врученим на термін, матеріальним надбанням, намагатимемося керувати ним з волі Божої. Не використаємо його як засіб задоволення наших примх і пристрастей, як засіб нашої вічної загибелі: використаємо на користь людства, яке так багато потребує і так багато страждає, використаємо його як засіб спасіння нашого. Бажаючі християнської досконалості цілком залишають земне стяжання (Мф. 19:16-30); ті, хто бажає врятуватися, повинні подавати можливу їм милостиню (Лк. 11:41), і утриматися від зловживання стяжанням.

Зречемося славолюбства і честолюбства! Не будемо ганятися за почестями і санами, вживати для здобуття їх способи недозволені і принизливі, пов’язані з нехтуванням закону Божого, совісті, блага ближніх. Такі способи найбільше вживаються для придбання земної величі шукачами її. Заражений і захоплений марнославством, ненаситний шукач людської слави нездатний до віри в Христа: “Як ви можете вірити?” – сказав Христос сучасним Йому честолюбцям, – “славу один від одного, а слави, яка від Єдиного Бога, не шукаєте?” (Ін. 5:44). Якщо промисел Божий надав нам земну могутність і владу: то станемо за посередництвом їх благодійниками людства. Відкинемо люту отруту, стільки небезпечну для духу людського: дурний і презирливий егоїзм, що перетворює людей, заражених ним, на звірів і демонів, що перетворює цих людей на супротивників людства, на злодіїв самим собі.

Полюбимо понад усе волю Божу; віддамо перевагу їй перед усім; все, що суперечить їй, зненавидимо ненавистю благочестивою і Богоугодною. Коли повстане пошкоджене гріхом єство наше проти євангельського вчення, висловимо ненависть до єства відкиданням побажань і вимог єства. Вираз ненависті чим буде рішучішим, тим рішучішою буде перемога над гріхом і над єством, яким володіє гріх; тим духовний успіх наш буде швидшим і міцнішим.

Коли люди, близькі до нас по плоті, матимуть намір відволікти нас від наслідування волі Божій, виявимо до них святу ненависть, подібну до тієї, яку чинять вовкам ягнята, які не прикидаються вовками і не захищаються від вовків зубами3. Свята ненависть до ближніх полягає у збереженні вірності Богові, у несприйнятті порочної волі людей, хоч би ці люди і були найближчими родичами, у великодушному терпінні образ, що наносяться ними, у молитві за порятунок їхній, – аж ніяк не у лихослів’ї та не в споріднених з лихослів’ям діях, якими виражається ненависть єства занепалого, ненависть богопротивна.

“Не думайте, – сказав Спаситель, – що Я прийшов принести мир на землю; не мир прийшов Я принести, а меч,

35 бо Я прийшов розлучити сина з батьком його, і дочку з матір’ю її, і невістку із свекрухою її” (Мф. 10:34-35). “Прийшов” – пояснює святий Іоанн Ліствичник наведені слова Господа – “розлучити” боголюбивих від миролюбців; плотських від духовних; славолюбивих від смиренномудрих: “догоджає Бог поділом і розлученням, коли воно відбувається заради любові до Нього “4.

Пророк назвав землю місцем “пришестя свого” (Пс. 118:54), а себе скитальцем і мандрівником на ній: “безпритульний я перед Тобою”, – сказав він у молитві своїй до Бога, – “як усі батьки мої” (Пс. 38:13). Очевидна, відчутна істина! Істина, яку забувають люди, незважаючи на очевидність свою! Я – “безпритульний” на землі: увійшов я народженням; вийду смертю. Я – “переселенець” на землі: переселений на неї з раю, де я осквернив і спотворив себе гріхом. Переселюся і з землі, з цього термінового вигнання мого, в яке я поміщений Богом моїм, щоб я схаменувся, очистився від гріховності, знову став здатним для проживання в раю. За наполегливу, остаточну невиправність я повинен бути скинутий навічно в темниці пекла. Я – “мандрівник” на землі: мандрівку починаю з колиски, закінчую труною: і мандрую по віках від дитинства до старості, мандрую за різними обставинами і становищами земними. Я – “безпритульний і мандрівник, як і всі батьки мої”. Батьки мої були безпритульними і мандрівниками на землі: вступивши на неї народженням, вони віддалилися з лиця її смертю. Винятків не було: ніхто з людей не залишився назавжди на землі. Піду і я. Уже починаю відхід, збідніючи в силах, підкоряючись старості. Піду, піду звідси за непорушним законом і могутнім встановленням Творця і Бога мого.

Переконаємося, що ми – мандрівники на землі. Тільки з цього переконання ми можемо зробити розрахунок і розпорядження безпомилкові для земного життя нашого; тільки з цього переконання можемо дати йому напрямок правильний, вжити його на придбання блаженної вічності, не на порожнє й марнославне, не на згублення себе. Засліпило й засліплюють нас падіння наше! і примушені ми насильно, протягом довгого часу переконувати себе в найяскравіших істинах, які, за ясністю своєю, не потребують переконування.

Мандрівник, коли зупиниться на шляху, в будинку для чужинців, не звертає на цей будинок особливої уваги. До чого увага, коли він прихистився в будинку на найкоротший час? Він задовольняється одним необхідним; намагається не витратити грошей, які йому потрібні на продовження шляху і на утримання в тому великому місті, в яке він прямує; недоліки і незручності переносить великодушно, знаючи, що вони – випадковість, на яку наражаються всі мандрівники, що непорушний спокій чекає на нього на тому місці, куди він прагне. Не прив’язується він серцем до жодного предмета в готелі, яким би предметом не здавався привабливим. Не втрачає він часу для сторонніх занять: йому потрібен він для здійснення важкої подорожі. Постійно заглиблений він у роздуми про чудову царську столицю, до якої попрямував, про ті значні перешкоди, які потрібно подолати, про засоби, які можуть полегшити подорож, про розбійницькі засідки, що навідують шлях, про нещасливу долю тих, кому не вдалося пройти цей шлях успішно, про щасливе становище тих, хто пройшов його з бажаним успіхом. Пробувши потрібний час у готелі, він дякує господареві його за надану йому гостинність, і, пішовши, забуває про готель або пам’ятає про нього поверхнево, бо холодне було до нього серце його.

Набудемо і ми такого ставлення до землі. Не розтратимо шалено здібностей душі й тіла; не принесемо їх у жертву марноті й тлінню. Збережемося від прихильності до тимчасового і матеріального, щоб вона не завадила нам придбати вічне, небесне. Захистимося від задоволення наших незадовільних і ненаситних забаганок, від задоволення яких розвивається наше падіння і досягає страшних розмірів. Захистимося від надмірностей, задовольняючись тільки істотно-потрібним. Спрямуємо всю увагу до очікуваного на нас загробного життя, що не має вже кінця. Пізнаємо Бога, який заповів нам пізнання Його і дарує це пізнання Своїм словом і Своєю благодаттю. Засвоїмося Богу протягом земного життя. Він надав нам найтісніше з’єднання з Собою, і дав на звершення цієї найбільшої справи термін – земне життя. Немає іншого часу, крім часу, визначеного земним життям, у який могло б відбутися чудесне засвоєння: якщо воно не здійсниться в цей час, то не здійсниться ніколи. Здобудемо дружбу небожителів, святих Ангелів і спочилих святих людей, щоб вони прийняли “у вічну кров” (Лк. 16:9). Стяжемо пізнання духів занепалих, цих лютих і підступних ворогів роду людського, щоб уникнути підступів їхніх і співжиття з ними в полум’ї пекельному. Світильником на життєвому шляху нашому нехай буде слово Боже (Пс. 118:105). Прославимо і подякуємо Богові за рясні блага, якими сповнений, на задоволення потреб наших, тимчасовий притулок наш – земля. Чистотою розуму проникнемо в значення цих благ: вони – слабкі образи благ вічних. Вічні блага зображуються ними так слабко і недостатньо, як зображуються тінню предмети, від яких вона падає. Даруючи нам земні блага, Бог таємниче проповідує: “Люди! Тимчасовий притулок ваш забезпечений різноманітними, незліченними благами, що полонять, захоплюють і погляд, і серце, задовольняють до надлишку ваші потреби, тож робіть висновок про блага, якими забезпечено ваше вічне житло. Зрозумійте нескінченну, незбагненну благість Божу до вас, і, вшанувавши земні блага благочестивим розумом і спогляданням їх, не вчиніть нерозважливо: не поневольте себе ними, не згубіть себе ними. Користуючись ними скільки потрібно і треба, всіма силами спрямуйтеся до придбання благ небесних”.

Усунемо від себе всі неправдиві вчення і діяльність за ними: вівці Христові “За чужим же не йдуть, а тікають від нього, бо не знають чужого голосу” (Ін. 10:5). Ознайомимося виразно з голосом Христовим, щоб негайно впізнати його, коли почуємо, і негайно піти за Його велінням. Здобувши в дусі співчуття до цього голосу, ми здобудемо в дусі відчуження від чужого голосу, який видається плотським мудруванням у різноманітних звуках. Тільки-но почуємо чужий голос – побіжимо, побіжимо від нього, за властивістю овець Христових, що рятуються від чужого гласу втечею: рішучою неуважністю до нього. Увага йому вже небезпечна: за увагою крадеться спокуса, за спокусою – погибель. Падіння праотців наших почалося з уваги праматері до чужого голосу.

Наш пастир не тільки закликає нас голосом, а й керує Своїм способом життя: Він “перед вівцями Своїми ходить” (Ін. 10:4). Він заповів нам зречення від світу, зречення від себе, взяття і носіння хреста свого: Він і здійснив усе це перед очима нашими. “Христос постраждав за нас, залишивши нам приклад, щоб ми йшли по слідах Його” (1Пет. 2:21). Благоволить Він прийняти на Себе людяність, хоча від племені царського, але такого, що спустилося за становищем своїм у розряд простого народу. Народження Його відбулося під час мандрівки Його найсвятішої Матері, для якої не знайшлося місця в будинках людських. Народження відбулося у вертепі, в якому містилася домашня худоба; колискою для Новонародженого послужили ясла. Щойно пронеслася звістка про народження, як уклалася і змова про вбивство. Немовля вже переслідується! Немовля розшукується на вбивство! Немовля тікає через пустелі в Єгипет від розлюченого вбивці! Дитинство Своє Боголюдина проводила в покорі батькам, нареченому батькові та природній Матері, показуючи приклад смирення людям, які загинули від гордості та неслухняності, яку вона спричинила. Літа чоловічі Господь присвятив проповіді Євангелія, мандруючи з міста в місто, з села у село, не маючи власного притулку. Одяг Його становили хітон і риза. У той час, як Він сповіщав людям спасіння, і випромінював на них божественні благодіяння, люди зненавиділи Його, задумали і не раз робили замах вбити Його. Нарешті вони стратили Його, як кримінального злочинця. Він попустив їм скоїти найжахливіше злодіяння, якого жадало їхнє серце, тому що забажав стратою Всесвятого позбавити від клятви і страти вічних злочинний рід людський. Страждальним було земне життя Боголюдини: закінчилося воно страждальною кончиною. Слідом за Господом пройшли в блаженну вічність усі святі, пройшли шляхом тісним і скорботним, відрікаючись від слави і насолод світу, приборкуючи тілесні побажання подвигами, розпинаючи дух на хресті Христовому, який становлять собою для грішного людського духу заповіді Євангелія, зазнаючи різних поневірянь, гнані духами злісними, гнані своєю братією – людьми. Підемо за Христом і сонмом святих, що йшов за Ним! Боголюдина “Собою очищення гріхів наших, сів праворуч (престолу) величі на висоті” (Євр. 1:3). Туди закликає Він послідовників Своїх: “прийдіть, благословенні Отця Мого, наслідуйте Царство, уготоване вам” (Мф. 25:34). Амінь.

* * *

3 (Мф. 10:16). Див. житіє великомучениці Варвари. Четьї Мінеї, грудня в 4-й день.

4 Лествица.

Про покаяння.

“Настав час і наблизилось Царство Боже: покайтеся і віруйте в Євангеліє” (Мк. 1:15, Мф. 4:17). Такими були перші слова проповіді Боголюдини. Ці ж слова досі промовляє Він нам за посередництвом Євангелія.

Коли гріх найбільше посилився у світі, – зійшов всесильний Лікар у світ. Він спустився в країну вигнання, в країну томлінь і страждань наших, що передують вічним мукам у пеклі, благовістить порятунок, відраду, зцілення всім людям, без усякого вилучення. “Покайтеся!”

Сила покаяння ґрунтується на силі Божій: Лікар всемогутній, – і ліки, що подаються Ним, всемогутні.

Тоді – під час проповіді Своєї на землі – Господь закликав до зцілення всіх тих, хто хворіє на гріх, не визнав жодного гріха незцілюваним. І тепер Він продовжує закликати всіх, обіцяє і дарує прощення всякого гріха, зцілення всякої гріховної недуги.

О, мандрівники земні! О, ви всі, хто прагне або несеться широкою стежкою, під невгамовним галасом земних клопотів, веселощів і розваг, квітами, перемішаними з колючими тернинами, хто поспішає цією стежкою до кінця, усім відомого й усіма забутого, до похмурої домовини, до ще похмурішої й страшнішої вічності, зупиніться! Обтрусіть чари світу, що постійно утримують вас у полоні! Прислухайтеся до того, що сповіщає вам Спаситель, зверніть належну увагу на слова Його! “Покайтеся і віруйте в Євангеліє”, – каже Він вам, – “покайтеся, бо наблизилося Царство Небесне.”

Вкрай потрібно вам, земні мандрівники, звернути повну увагу на це істотно корисне, спасительне застереження: інакше ви досягнете труни, досягнете прага і брами вічності, не набувши жодного правильного поняття ні про вічність, ні про обов’язки того, хто вступає до неї, приготувавши собі в ній самі лише справедливі кари за ваші гріхи. Найтяжчий із гріхів – неувага до слів Спасителя, нехтування Спасителем. “Покайтеся!”

Спокусливий, оманливий шлях земного життя: для початківців він видається нескінченним тереном, сповненим дійсності; для тих, хто його здійснив, – шляхом найкоротшим, обставленим порожніми сновидіннями. “Покайтеся!”

І славу, і багатство, і всі інші тлінні надбання та переваги, на здобуття яких використовує все земне життя, всі сили душі й тіла, засліплений грішник, він повинен залишити в ті хвилини, коли насильно знімають із душі одяг її – тіло, коли душу ведуть невблаганні ангели на суд праведного Бога, їй невідомого, знехтуваного нею. “Покайтеся!”

Трудяться, поспішають люди збагатити себе пізнаннями, але тільки пізнаннями несуттєвими, придатними лише для часу, що сприяють задоволенню потреб, зручностей і примх земного життя. Пізнання і діло, істотно потрібні, для яких єдине дароване нам земне життя – пізнання Бога і примирення з Ним за посередництвом Спасителя – ми цілком зневажаємо. “Покайтеся!”

Браття! Вдивімося неупереджено, у світлі Євангелія, у земне життя наше. Воно нікчемне! всі блага його забираються смертю, а часто і набагато раніше смерті різними несподіваними обставинами. Негідні ці тлінні блага, що так скоро зникають, називатися благами! Швидше, вони – обмани, сітки. Ті, хто грузнуть у цих тенетах і обплутуються ними, позбавляються істинних, вічних, небесних, духовних благ, які приносяться вірою в Христа і слідуванням за Ним таємничим шляхом проживання євангельського. “Покайтеся!”

У якому ми страшному засліпленні! Як очевидно доводиться цим засліпленням наше падіння! Ми бачимо смерть наших братів; ми знаємо, що і нам неодмінно і, можливо, дуже скоро належить вона, тому що ніхто з людей не залишився назавжди на землі; ми бачимо, що багатьом, і до смерті, змінює земний добробут, що перетворюється він часто на нещастя, схоже на щоденне куштування смерті. Незважаючи на це, стільки явне свідчення самого досвіду, ми ганяємося за одними тимчасовими благами, ніби за постійними, за вічними. На них одних звернена вся наша увага! забутий Бог! забута велична й водночас грізна вічність! “Покайтеся!”

Змінять, браття, неодмінно змінять нам усі тлінні блага: багатіїв змінить їхнє багатство, славних – їхня слава, юних – їхня юність, мудреців – їхня мудрість. Тільки одне вічне, істотне благо може здобути людина під час мандрівки земної: істинне Богопізнання, примирення і з’єднання з Богом, що даруються Христом. Але для отримання цих верховних благ треба залишити життя гріховне, треба зненавидіти його. “Покайтеся!” “Покайтеся!” Що значить покаятися? Значить: зізнатися, покаятися в гріхах своїх, залишити гріхи свої, – відповідав деякий великий святий Отець на таке запитання, – і вже більше не повертатися до них5. Таким чином багато грішників перетворилися на святих, багато беззаконників на праведників. “Покайтеся!”, відкиньте від себе не тільки явні гріхи – вбивство, грабіжництво, розпусту, наклеп, брехню, а й згубні розваги, і насолоди тілесні, і мріяння злочинні, і думки беззаконні – все, все, забороненого Євангелієм. Колишнє і гріховне життя омийте сльозами щирого каяття.

Не скажи сам собі в зневірі і розслабленні душевному: “я впав у тяжкі гріхи; я набув довготривалим гріховним життям гріховні навички: вони звернулися з часом як би в природні властивості, зробили для мене покаяння неможливим “6. Ці похмурі думки навіює тобі ворог твій, якого ти ще не помічаєш і не розумієш7: він знає могутність покаяння, він і боїться, щоб покаяння не вирвало тебе з його влади, – і намагається відволікти тебе від покаяння, приписуючи Божому всемогутньому зціленню неміч.

Установник покаяння – Творець твій, який створив тебе з нічого. Тим легше Він може відтворити тебе, перетворити твоє серце: зробити серце боголюбиве із серця гріхолюбного, зробити серце чисте, духовне, святе, із серця чуттєвого, плотського, зловмисного, хтивого.

Браття! пізнаймо невимовну любов Божу до занепалого людського роду. Господь став людиною, щоб через втілення зробити для Себе можливим прийняття на Себе страт, заслужених людьми, і стратою Всесвятого спокутувати винних від страти. Що привабило Його до нас сюди, на землю, в країну нашого вигнання? Чи правди наші? Ні! Його привернув до нас той тяжкий стан, у який кинула нас наша гріховність.

Грішники! підбадьоримося. Для нас, саме для нас, Господь здійснив велику справу свого втілення; на наші хвороби зглянувся Він із незбагненною милістю. Припинимо вагатися! Припинимо сумувати і сумніватися! Сповнені віри, старанності та вдячності приступимо до покаяння: за допомогою його примиримося з Богом. “Якщо беззаконник відвернеться від усіх беззаконь своїх, що створив, і збереже всі заповіді Мої, і зробить суд, правду й милість, то житиме життям, і не вмре: і не пом’януть його всі гріхи його, що він творив, але він у правді своїй, що він створив, живий буде” (Єз. 18:21-22). Таку обітницю дає Бог грішнику, вустами Свого великого пророка.

Будемо відповідати, за нашими слабкими силами, великій любові до нас Господа, як можуть відповідати любові Творця Його створіння, і створіння занепалі: покаймося! Покаємося не одними устами; засвідчимо наше покаяння не одними небагатьма, короткочасними сльозами, не однією зовнішньою участю в церковному Богослужінні, у виконанні церковних обрядів, чим задовольнялися фарисеї. Принесемо разом зі сльозами, із зовнішнім благочестям, і плід гідний покаяння: змінимо життя гріховне на життя євангельське. “Для чого вмирати вам, дім Ізраїлів!” (Єз. 18:31). Навіщо ви гинете, християни, від гріхів ваших вічною смертю? навіщо наповнюється вами пекло, як би не було встановлено в церкві Христовій всемогутнього покаяння? Дано цей нескінченно благий дар дому ізраїлеву – християнам – і хоч би який був час життя, хоч би які були гріхи, він діє з однаковою силою: очищає будь-який гріх, спасає будь-кого, хто звертається до Бога, хоч би то було в останні, передсмертні хвилини.

“Для чого вмирати вам, дім Ізраїлів!” Від того остаточно гинуть християни вічною смертю, що весь час життя земного займаються одним порушенням обітниць хрещення, одним служінням гріху, вони гинуть від того, що не привертають жодної уваги до Слова Божого, яке сповіщає їм про покаяння. У передсмертні хвилини вони не вміють скористатися всемогутньою силою покаяння! Не вміють скористатися, тому що не отримали про християнство жодного поняття, або отримали поняття найнедостатніше і найплутаніше, яке слід назвати скоріше повним незнанням, ніж якимось пізнанням.

“Живу Аз, говорить… Господь”, ніби змушений посилити запевнення перед невіруючими і збудити увагу в тих, хто не прислухається, – “Живу Я, говорить Господь Бог, не хочу смерті грішника, але щоб грішник відвернувся від шляху свого і живий був. Відверніться, відверніться від злих шляхів ваших; для чого вмирати вам, дім Ізраїлів?” (Єз. 33:11).

Знав Бог неміч людей, знав, що вони і після хрещення будуть впадати в гріхи: з цієї причини Він встановив у Церкві своїй таїнство покаяння, яким очищаються гріхи, вчинені після хрещення. Покаяння має супроводжувати віру в Христа, передувати хрещенню в Христа; а після хрещення воно виправляє порушення обов’язків того, хто увірував у Христа і хрестився в Христа.

Коли багато хто з Єрусалима і всієї Іудеї сходився до Іоанна, проповідника покаяння, на Йордан для хрещення, то сповідував йому гріхи свої, – сповідував не тому, зауважує деякий святий Писатель8, щоб святий Хреститель мав потребу знати гріхи тих, хто приходив до нього, а тому, що для міцності їхнього покаяння треба було з’єднати з почуттями жалю про спадання в гріхи сповідування гріхів.

Душа, яка знає, що вона зобов’язана сповідувати гріхи свої, – каже той самий святий Отець, – цією самою думкою, ніби вуздою, утримується від повторення колишніх гріхів; навпаки того, несповідані гріхи, наче скоєні в темряві, зручно повторюються.

Сповідуванням гріхів розривається дружба з гріхами. Ненависть до гріхів – ознака істинного покаяння, – рішучості вести життя доброчесне.

Якщо ти набув звички до гріхів, то частіше сповідуй їх, – і незабаром звільнишся з полону гріховного, легко і радісно будеш слідувати за Господом Іісусом Христом.

Хто постійно зраджує друзів своїх, тому друзі робляться ворогами, віддаляються від нього, як від зрадника, який шукає їхньої вірної погибелі: хто сповідує гріхи свої, від того відступають вони, бо гріхи ґрунтуються й кріпляться на гордості занепалого єства, не терплять викриття й ганьби.

Хто в надії на покаяння дозволяє собі грішити довільно і навмисно, той чинить у ставленні до Бога підступно. Того, хто грішить довільно і навмисно, в надії на покаяння, вражає несподівано смерть, і не дається йому часу, який він припускав присвятити чеснотам9.

Таїнством сповіді рішуче очищаються всі гріхи, вчинені словом, справою, помислом. Для того, щоб викреслити з серця навички гріховні, вкорінені в нього довгим часом, потрібен час, потрібне постійне перебування в покаянні. Постійне покаяння полягає в постійному скорботі духу, в боротьбі з помислами і відчуттями, якими виявляє себе потаємна в серці гріховна пристрасть, в приборканні тілесних почуттів і утроби, в смиренній молитві, в частій сповіді.

Браття! ми втратили довільним гріхом святу непорочність, недоторканну не тільки до справи гріховної, а й до пізнання зла, – непорочність, у духовному сяйві якої ми з’явилися в буття з рук Творця. Ми втратили і ту непорочність, яку здобули при відтворенні хрещенням; ми заплямували на шляху життя різними гріхами наші ризи, вибілені Відкупителем. Залишилася нам ще одна вода для омовіння – вода покаяння. Що буде з нами, коли ми знехтуємо і цим омовінням? Доведеться нам постати перед Богом із душами, спотвореними гріхом, – і грізно погляне Він на душу осквернену, засудить її у вогонь геєни.

“Измыйтеся, – говорить Бог грішникам, – и чисти будите, отъимете лукавства от душ ваших пред очима Моима, престаньте от лукавств ваших. И приидите и стяжемся”. І прийдіть, і стяжемся”. Чим же закінчується цей суд Божий, суд покаяння, на який Бог невпинно закликає грішника, під час його земного життя? Коли людина усвідомить гріхи свої, наважиться на щире покаяння і виправлення: то вирішує Бог суд Свій з людиною таким рішенням: “Аще будут греси ваши яко багряное, яко снег убелю, аще будут яко червленное, яко волну убелю” (Іс. 1:16,18).

Якщо ж християнин виявить зневагу до цього останнього, багатомилостивого покликання Божого: то сповіщається йому від Бога остаточна погибель. “Благодать Божа, – каже Апостол, – на покаяння тебе веде” (Рим. 2:4). Бог бачить твої гріхи: Він довготерпляче дивиться на гріхи, які ти чиниш під очима Його, на ланцюг гріхів, з яких склалося все життя твоє; Він чекає на твоє покаяння і водночас залишає твоїй вільній волі обирати порятунок чи погибель твоїх. І милістю та довготерпінням Божими ти зловживаєш! Немає в тобі виправлення! Недбальство твоє посилюється! Посилюється в тобі зневага і до Бога, і до твоєї власної, вічної долі! Ти дбаєш тільки про примноження гріхів твоїх, докладаєш до колишніх гріхів гріхи нові й сугубі! “Через упертість твою і нерозкаяне серце, ти сам собі збираєш гнів на день гніву і явлення праведного суду від Бога”, на якому відплачується “Котрий воздасть кожному за вчинки його: тим, які постійністю в доброму ділі шукають слави, честі й безсмертя, – життя вічне; а тим, що противляться і не підкоряються істині, але віддаються неправді, – лютість і гнів. Скорбота і тіснота всякій душі людини, яка чинить зло” (Рим. 2:5-9). Амінь.

* * *

5 Пимен Великий. Смот. Патерик Скитский.

6 Преподобный Макарий Великий, Слово 7, гл. 2.

7 Преподобный Макарий Великий, Слово 7, гл. 2.

8 Святой Иоанн Лествичник. Слово 4.

9 Исаак Сирский. Слово 90.

Бачення Христа

Чи хочеш побачити Господа Іісуса Христа? – “Піди і подивись” (Ін. 1:46), каже Його Апостол.

Господь Іісус Христос дав обітницю перебувати з учнями Своїми “до кінця віку” (Мф. 28:20). Він – з ними: у святому Євангелії та таїнствах Церковних (Священномученик Петро Дамаскін каже: “Христос сокровенний у Євангелії. Той, хто хоче знайти Його, повинен продати все майно своє, і купити Євангеліє, щоб не тільки знайти Христа читанням, а й щоб прийняти Його в себе наслідуванням перебування Його у світі. Той, хто шукає Христа, каже святий Максим, повинен його шукати не зовні, а всередині себе, тобто, тілом і душею бути, як Христос, безгрішним за можливістю людською “10). Його немає для тих, які не вірують у Євангеліє: вони не бачать Його, будучи засліплені невір’ям.

Чи хочеш почути Христа? – Він говорить тобі Євангелієм. Не знехтуй Його спасительним голосом: ухилися від гріховного життя, і слухай з увагою вчення Христове, яке – життя вічне.

Чи хочеш, щоб тобі з’явився Христос? Він навчає тебе, як це отримати. “Хто має заповіді Мої і дотримується їх, той любить Мене; а хто любить Мене, той возлюблений буде Отцем Моїм; і Я полюблю його і явлюся йому Сам” (Ін. 14:21).

Ти усиновлений Богу таїнством святого хрещення, ти вступив у найтісніше єднання з Богом таїнством святого причастя: підтримуй усиновлення, підтримуй єднання. Чистоту й оновлення, доставлені святим хрещенням, відновлюй покаянням, а єднання з Богом живи життям за Євангелієм і, якщо можливо, частим причащанням до святих Христових таїнств. “Перебувайте в Мені, і Я у вас” (Ін. 15:4), сказав Господь. “Якщо заповіді Мої виконаєте, будете перебувати в любові Моїй” (Ін. 15:10). “Хто їсть Мою Плоть і п’є Мою Кров в Мені перебуває, і Я в ньому” (Ін. 6:56).

Бережися від мрійливості, яка може тобі уявити, що ти бачиш Господа Іісуса Христа, що ти Його торкаєшся, охоплюєш. Це – порожня гра пихатої, гордої зарозумілості! Це – згубне самообваження! (Цей рід самообваження святі аскетичні письменники називають “думкою”. Святий Іоанн Карпафійський визначає думку так: “Думка є вскормлення душі марнославством і марнославство розуму “11). Про цей рід самообману святий Апостол Павло говорить: “Хай ніхто не зваблює вас самовільною смиренномудрістю та служінням Ангелів, втручаючись в те, чого не бачив, безрозсудно величаючись тілесним своїм розумом” (Кол. 2:18). Сказав святий Григорій Синайський: “Ті, що говорять від своїх помислів, перш ніж чистоти спокусилися духом “думки”. До таких відносяться слова Притч: “Чи ти бачив людину, що мудра в очах своїх? Більша надія глупцеві, ніж їй” (Притч. 26:12). 12. Виконуй заповіді Господні – і дивовижним чином побачиш Господа в собі, у своїх властивостях. Так бачив у собі Господа святий Апостол Павло: він вимагав цього бачення від християн; тих, хто його не мав, називав такими, що не досягли стану, належного християнам.

Якщо ти проводиш життя гріховне, задовольняєш пристрасті, і водночас думаєш, що любиш Господа Іісуса Христа, то поблажливий учень Його, який лежав на Його пір’ї під час таємної вечері, докоряє тобі в самообманні. Він каже: “Хто говорить: я пізнав Його, але заповідей Його не виконує, той лжець і нема в ньому правди; а хто додержує слово Його, в тому істинно любов Божа здійснилася” (1Ін. 2:4-5).

Якщо ти виконуєш гріховну волю твою, і тим порушуєш євангельські заповіді, то Господь Іісус Христос зараховує тебе до числа тих, хто не любить Його. “А хто не любить Мене, слів Моїх не виконує” (Ін. 14:24).

Не кидайся нерозважливо, не розглянувши ретельно риз твоїх, у старому, сморідному лахмітті, на шлюб до Сина Божого, на з’єднання з Ним, хоча ти і покликаний на цей шлюб, на який покликаний кожен християнин. Є такі слуги в цього Домовладики, що зв’яжуть тобі руки й ноги, і ввергнуть у темряву непроглядну, чужу від Бога (Мф. 22:11-13).

Слуги, владі яких віддається зухвалий, неочищений покаянням, пихатий зарозумілістю і зарозумілістю шукач любові та інших піднесених духовних станів, – демони, ангели відкинуті. Темрява непроглядна – сліпота духу людського, стан пристрасний, плотський. Гріх і занепалі духи панують у людині, що перебуває в цьому стані. Вона позбавлена моральної свободи: руки і ноги її зв’язані. Зв’язанням рук і ніг означає втрату здатності до богоугодного життя і до духовного процвітання. У цьому стані перебувають усі самозакохані. З цього тяжкого стану виходить людина зі свідомістю своєї омани, відкиданням її, вступом у спасительний терен покаяння.

Важкий вихід із самообману. Біля дверей стоїть варта; двері замкнені великоваговими міцними замками і затворами; прикладена до них печатка пекельної безодні. Замки і затвори – гордість самообдурених, що глибоко таїться в серці, марнославство їхнє, яке є початковою причиною діяльності їхньої, лицемірство і лукавство, якими прикриваються гордість і марнославство, якими зодягаються вони в подобу благонаміреності, смиренності, святості. Печатка незламна – визнання дій самообману діями благодатними.

Чи може той, хто перебуває в самоспокусі, в області брехні й обману, бути виконавцем заповідей Христових, які істина від Істини – Христа? Той, хто співчуває брехні, хто тішиться брехнею, хто засвоїв собі брехню, хто з’єднався з брехнею в дусі, чи може співчувати істині? Ні! він зненавидить її, стане несамовитим ворогом її і гонителем.

Яким буде ваш стан; нещасні мрійники, які думали про себе, що ви провели земне життя в обіймах Божих, коли вразить вас вислів Спасителя: “Я ніколи не знав вас; відійдіть від Мене, хто чинить беззаконня” (Мф. 7:23).

Істинний друг мій у Господі! Іди до Господа Іісуса Христа, наближайся до Нього шляхом євангельських заповідей; ними пізнавай Його; виконанням їх виявляй і доводь любов твою до Господа Іісуса. Він Сам явить тобі Себе, явить у день і годину, відомі Єдиному Йому. Разом із цим явленням проллє в серце твоє невимовну любов до Себе. Божественна любов – не щось, що власне належить занепалій людині: вона – дар Святого Духа (Рим. 5:5), що посилається одним Богом у посудину, очищені покаянням, у посудини смирення та цнотливості.

Довір себе Господу, а не собі: це набагато надійніше. Він – Творець твій. Коли ти зазнав сумного падіння, Він для тебе прийняв людство, Себе віддав за тебе на страту, за тебе пролив кров Свою, Своє Божество доставив тобі: чого ж ще Він не зробить для тебе? Приготуйся для дарів Його очищенням себе: це твоя справа. Амінь.

* * *

10 Святого Петра Дамаскина, книга первая, статья: «О четвертом видении». Доброт, ч. 3.

11 Иоанн. Карп. гл. 49. Доброт. Ч. 4

12 Святого Григория гл. СХХVIII. Доброт. Ч. 1.

Про читання Євангелія

Під час читання Євангелія не шукай насолоди, не шукай захоплень, не шукай блискучих думок: шукай побачити непогрішно святу Істину.

Не задовольняйся одним безплідним читанням Євангелія; намагайся виконувати його заповіді, читай його справами. Це – книга життя, і треба читати її життям.

Не думай, що без причини найсвященніша з книг, Четвероєвангеліє, починається Євангелієм від Матвія, а закінчується Євангелієм від Іоанна. Матвій навчає більше, як виконувати волю Божу, і його настанови особливо до вподоби тим, хто тільки починає шлях Божий; Іоанн викладає образ з’єднання Бога з людиною, оновленою заповідями, що є доступним лише для тих, хто досяг успіху на шляху Божому.

Розкриваючи для читання книгу – святе Євангеліє, згадай, що вона вирішить твою вічну долю. За нею ми будемо судимі, і, дивлячись і тому, якими були тут на землі по відношенню до неї, отримаємо в долю або вічне блаженство, або вічні кари (Ін. 12:48).

Бог відкрив свою волю нікчемній пилинці – людині! Книга, в якій викладена ця велика і всесвята воля – у твоїх руках. Ти можеш і прийняти, і відкинути волю Творця і Спасителя твого, дивлячись на те, як тобі завгодно. Твої вічне життя і вічна смерть у руках твоїх: розсуди ж, скільки потрібно тобі бути обережною, розсудливою. Не грайся своєю долею вічною!

Молись у сокрушенні духа Господу, щоб Він відкрив тобі очі бачити чудеса, сокровенні в законі Його (Пс. 118:18), котрий є Євангеліє. Відкриваються очі, – і вбачається дивовижне зцілення душі від гріха, що здійснюється Словом Божим. Зцілення тілесних недуг і було тільки доказом зцілення душі, доказом і для тілесних людей, для умів, засліплених чуттєвістю (Лк. 5:24).

Читай Євангеліє з крайнім благоговінням і увагою. У ньому не вважай нічого маловажним, малодостойним розглядання. Кожна йота його випускає промінь життя. Нехтування життя – смерть.

Читаючи про прокажених, розслаблених, сліпих, хромих і тих, що біснуються, яких зцілив Господь, думай, що душа твоя, що носить різноманітні язви гріха, що перебуває в полоні й у демонів, подібна до цих хворих. Навчайся з Євангелія віри, що Господь, який зцілив їх, зцілить і тебе, якщо ти будеш старанно благати Його про зцілення твоє.

Зтяжи такий настрій душі, щоб тобі бути здатним до отримання зцілення. Здатні отримати його ті, хто зізнається у своїй гріховності, хто зважився залишити її (Ін. 9:39,41). Гордовитому праведнику, тобто, грішнику, який не бачить своєї гріховності, не потрібен, безкорисний Спаситель (Мф. 9:13).

Бачення гріхів, бачення того падіння, в якому перебуває весь рід людський, є особливий дар Божий. Випроси собі цей дар, і зрозумілішою буде для тебе книга Небесного Лікаря – Євангеліє.

Постарайся, щоб Євангеліє засвоїлося твоєму розуму і серцю, щоб розум твій, так би мовити, плавав у ньому, жив у ньому: тоді і діяльність твоя зручно стане євангельською. Цього можна досягти безперестанним побожним читанням, вивченням Євангелія.

Преподобний Пахомій Великий, один зі славнозвісних стародавніх Отців, знав напам’ять святе Євангеліє і наставляв учням своїм, за одкровенням Божим, у неодмінний обов’язок вивчити його. Таким чином Євангеліє супроводжувало їх усюди, постійно керувало ними13.

І нині чому б християнським вихователям не прикрасити пам’ять безневинної дитини Євангелієм, аніж засмічувати її вивченням Єзопових байок та інших нікчемностей?

Яке щастя, яке багатство – здобуття Євангелія пам’яттю! Не можна передбачити переворотів і лих, що можуть трапитися з нами протягом земного життя. Євангеліє, що належить пам’яті, читається сліпим, в’язня супроводжує до в’язниці, розмовляє з хліборобом на ниві, зрошуваній його потом, наставляє суддю під час самої присутності, керує купцем на торгу, розважає хворого під час виснажливого безсоння й тяжкої самотності.

Не насмілюйся сам тлумачити Євангеліє та інші книги Святого Письма. Писання виголошене святими Пророками й Апостолами, виголошене не довільно, але за натхненням Святого Духа (2Пет. 1:21). Як же не божевільно тлумачити його самовільно?

Святий Дух, виголосивши через Пророків і Апостолів Слово Боже, витлумачив його через святих Отців. І Слово Боже, і тлумачення його – дар Святого Духа. Тільки це одне тлумачення приймає свята Православна Церква! Тільки це одне тлумачення приймають її справжні чада!

Хто пояснює Євангеліє і все Писання самовільно: той цим самим відкидає тлумачення його святими Отцями, Святим Духом. Хто відкидає тлумачення Писання Святим Духом; той, без жодного сумніву, відкидає і саме Святе Письмо.

І буває слово Боже, слово спасіння, для зухвалих тлумачів його, запах смертоносний на смерть, мечем двосічним, якими вони загартовують самі себе у вічну погибель (2Пет. 3:16, 2Кор. 2:15-16). Ним убили себе навічно Арій, Несторій, Євтихій та інші єретики, що впали самовільним і зухвалим тлумаченням Писання в богохульство.

“Дивлюсь Я на вбогого та на розбитого духом, і на тремтячого над Моїм словом” (Іс. 66:2), говорить Господь. Такий будь щодо Євангелія і присутнього в ньому Господа.

Залиш гріховне життя, облиш земні пристрасті й насолоди, зречися душі своєї, тоді стане для тебе доступним і зрозумілим Євангеліє.

“Хто ненавидить душу свою у світі цьому”, – сказав Господь – душі, для якої від падіння гріхолюбство стало нібито природним, нібито життям, – “збереже її в життя вічне” (Ін. 12:25).

Для того, хто любить душу свою, для того, хто не наважується на самовіддачу, закрите Євангеліє: він читає букву; але слово життя, як Дух, залишається для нього під непроникною завісою. Коли Господь був на землі пресвятою плоттю, – багато хто бачив Його і, разом, не бачив. Що користі, коли людина дивиться тілесними очима, спільними в неї з тваринами, а нічого не бачить очима душі – розумом і серцем? І нині багато хто щодня читає Євангеліє, а разом ніколи не читали його, зовсім не знають його.

Євангеліє, сказав деякий преподобний пустинножитель, розумом чистим читається; розуміється в міру виконання заповідей його самою справою. Але точного і досконалого розкриття Євангелія не можливо здобути в собі власними зусиллями: це – дар Христовий14.

Дух Святий, вселившись в істинного і вірного служителя Свого, робить його і досконалим читачем, і істинним виконавцем Євангелія.

Євангеліє є зображенням властивостей нової людини, яка – “Господь з неба” (1Кор. 15:47). Ця нова людина – Бог за природою. Святе плем’я Своє людей, які в Нього вірять і за Ним преобразилися, Він робить богами по благодаті.

Ви, які валяєтеся в смердючому і брудному болоті гріхів, знаходите в ньому насолоду! Підніміть голови ваші, погляньте на чисте небо: там ваше місце! Бог дає вам достоїнство богів; ви, відкидаючи це достоїнство, обираєте для себе інше: достоїнство тварин, – і найнечистіших. Схаменіться! Залиште болото смердюче; вичистіться сповіданням гріхів; умийтеся сльозами каяття; прикрасьтеся слізьми розчулення; підніміться від землі; зійдіть на небо: вас підніме туди Євангеліє. “Доки світло з вами” – Євангеліє, в якому сокровенний Христос, “віруйте у світло, щоб бути синами світла” (Ін. 12:36).

* * *

13 Житие Пахомия Великого. Vies des Peres des deserts d’Orient par le R. P. Michel-Andre-Manin. Знал Евангелие наизусть святой Тихон Воронежский.

14 Преподобного Марка Подвижника о законе духовном гл. XXXII. Доброт, ч. 1.

Про читання святих отців

Бесіда і товариство ближніх дуже діє на людину. Бесіда і знайомство з науковцем повідомляє багато відомостей, з поетом – багато піднесених думок і почуттів, з мандрівником – багато знань про країни, про звичаї і звичаї народні. Очевидно: бесіда і знайомство зі святими повідомляють святість. “З праведним Ти чиниш праведно, з мужем непорочним — непорочно, з чистим — чисто” (Пс. 17:26-27).

Відтепер, під час короткого земного життя, яке Писання не назвало навіть життям, а мандрівкою, познайомся зі святими. Ти хочеш належати на небі до їхнього товариства, хочеш бути учасником їхнього блаженства? відтепер вступи в спілкування з ними. Коли вийдеш із храмини тіла, – вони приймуть тебе до себе, як свого знайомого, як свого друга (Лк. 16:9).

Немає ближчого знайомства, немає тіснішого зв’язку, як зв’язок єдністю думок, єдністю почуттів, єдністю мети (1Кор. 1:10).

Де однодумність, там неодмінно і одностайність, там неодмінно одна мета, однаковий успіх у досягненні мети.

Засвоюй собі думки і дух святих Отців читанням їхніх писань. Святі Отці досягли мети: спасіння. І ти досягнеш цієї мети за природним ходом речей. Як однодумний і однодушний святим Отцям, ти спасешся.

Небо прийняло у своє блаженне лоно святих Отців. Цим воно засвідчило, що думки, почуття, діяння святих Отців угодні йому. Святі Отці виклали свої думки, своє серце, образ своїх дій у своїх писаннях. Значить: яке вірне керівництво до неба, засвідчене самим небом, – писання Отців.

Писання святих Отців усі складені за навіюванням або під впливом Святого Духа. Дивовижна в них згода, дивовижне помазання! Той, хто керується ними, має, без жодного сумніву, керівником Святого Духа.

Усі води землі стікаються в океан, і, можливо, океан служить початком для всіх вод земних. Писання Отців з’єднуються всі в Євангелії; всі хиляться до того, щоб навчити нас точному виконанню заповідей Господа нашого Іісуса Христа; усіх їхнє і джерело, і кінець – святе Євангеліє.

Святі Отці навчають, як приступати до Євангелія, як читати його, як правильно розуміти його, що сприяє, що перешкоджає розумінню його. І тому спочатку більше займайся читанням святих Отців. Коли ж вони навчать тебе читати Євангеліє: тоді вже переважно читай Євангеліє.

Не вважай для себе достатнім читання одного Євангелія, без читання святих Отців! Це – думка горда, небезпечна. Краще нехай приведуть тебе до Євангелія святі Отці, як улюблене своє дитя, яке отримало попереднє виховання й освіту за допомогою їхніх писань.

Багато, всі, які відкинули безумно, зарозуміло святих Отців, які приступили безпосередньо, зі сліпою зухвалістю, з нечистим розумом і серцем до Євангелія, впали в згубну оману. Їх відкинуло Євангеліє: воно допускає до себе одних смиренних.

Читання писань отецьких – батько і цар усіх чеснот. З читання отцівських писань навчаємося істинного розуміння Священного Писання, віри правої, життя за заповідями євангельськими, глибокої поваги, яку треба мати до євангельських заповідей, словом сказати, – порятунку і християнської досконалості.

Читання отцівських писань, після зменшення Духоносних наставників, стало головним керівником для охочих спастися і навіть досягти християнської досконалості15.

Книги святих Отців, за висловом одного з них, подібні до дзеркала: дивлячись у них уважно і часто, душа може побачити всі свої недоліки.

Знову – ці книги подібні до багатого зібрання лікарських засобів: у ньому душа може відшукати для кожної зі своїх недуг рятівне лікування.

Говорив святий Епіфаній Кіпрський: “Один погляд на священні книги спонукає до благочестивого життя “16.

Читання святих Отців має бути ретельним, уважним і постійним: невидимий ворог наш, який “ненавидить голос ствердження” (Притч. 11:15), ненавидить особливо, коли цей голос виходить від святих Отців. Цей голос викриває пастки нашого ворога, його лукавство, відкриває його тенета, його спосіб дій: і тому ворог озброюється проти читання Отців різними гордими і хулими помислами, намагається втягнути подвижника в марнославні клопоти, щоб відволікти його від спасенного читання, бореться з його зневірою, нудьгою, забудькуватістю. З цієї брані проти читання святих Отців, ми повинні зробити висновок, яка спасительна для нас зброя, яку стільки ненавидить ворог. Сильно піклується ворог про те, щоб вирвати її з рук наших.

Кожен обери собі читання Отців, що відповідає своєму способу життя. Пустельник нехай читає Отців, які писали про безмовність; чернець, що живе в гуртожитку, – Отців, які написали повчання для чернечих гуртожитків; християнин, який живе посеред світу, – святих Отців, які виголосили свої повчання взагалі для всього християнства. Кожен, у якому б званні не був, почерпай рясну настанову в писаннях Отців.

Неодмінно потрібне читання, що відповідає способу життя. Інакше будеш наповнюватися думками, хоч і святими, але нездійсненними самою справою, що збуджують безплідну діяльність тільки в уяві та бажанні; справи благочестя, що відповідають твоєму способу життя, будуть вислизати з рук твоїх. Мало того, що ти зробишся безплідним мрійником, – думки твої, перебуваючи в безперестанному протиріччі з колом дій, неодмінно породжуватимуть у твоєму серці збентеження, а в поведінці невизначеність, обтяжливі, шкідливі для тебе і для ближніх. При неправильному читанні Священного Писання і святих Отців, легко можна ухилитися зі спасенного шляху в непрохідні хащі і глибокі прірви, що і сталося з багатьма. Амінь.

* * *

15 Преп. Нил Сорский. Правила.

16 Алфавитный Патерик

Про віддалення від читання книг, що містять у собі лжевчення

Знову приношу тобі, вірний сину Східної Церкви, слово поради щирої, благої. Це слово не мені належить: воно святих Отців. Звідти всі мої поради.

Бережи розум і серце від вчення брехні. Не розмовляй про християнство з людьми, зараженими неправдивими думками; не читай книг про християнство, написаних лжевчителями.

Істині присутній Дух Святий: Він – Дух Істини. Брехні присутній і сприяє дух диявола, який – брехня і отець брехні.

Той, хто читає книги лжевчителів, долучається неодмінно до лукавого, темного духу брехні. Це нехай не здасться тобі дивним, неймовірним: так стверджують світила Церковні – святі Отці. (“Ніхто нехай не читає, сказав священномученик Петро Дамаскін, того, що не служить на догоду Божому. Якщо ж і прочитає колись щось таке в необізнаності: то нехай спонукається швидше викреслити його з пам’яті читанням Божественних Писань і з них саме тих, що найбільше служать для спасіння душі її, за станом, якого вона досягла… Книги, які суперечать цьому нехай не читає. Яка потреба прийняти духа нечистого, замість Духа Святого? Хто в якому слові вправляється, той отримує властивість того слова, хоча цього і не бачать недосвідчені, як бачать ті, хто має духовну досвідченість”.)17.

Якщо розум твій і серце нічим не списані, – нехай Істина і Дух напишуть на них заповіді Божі та Його вчення духовне.

Якщо ж ти дозволив списати й покреслити скрижалі душі різноманітними поняттями та враженнями; не розбираючи розсудливо й обережно – хто письменник, що він пише: то вичисти написане письменниками чужими; вичисти покаянням і зреченням усього богопротивного.

Письменником на твоїх скрижалях нехай буде єдиний перст Божий.

Приготуй для цього письменника чистоту розуму і серця благочестивим, цнотливим життям: тоді під час молитов твоїх і під час читання священних книжок, непомітно, таємниче накреслюватиметься на скрижалях душі закон Духа.

Тільки ті книги про релігію дозволено тобі читати, які написані святими Отцями вселенської Східної Церкви. Цього вимагає Східна Церква від чад своїх18.

Якщо ж ти міркуєш інакше, і знаходиш веління Церкви менш ґрунтовним, ніж міркування твоє та інших, згодних з тобою: то ти вже не син Церкви, а суддя її.

Ти назвеш мене одностороннім, не досить освіченим, ригористом? – Залиш мені однобічність мою і всі інші недоліки: бажаю краще в цих недоліках бути слухняним Східній Церкві, ніж в усіх уявних досконалостях бути розумнішим за неї, і тому дозволяти собі непослух їй, і відокремлення від неї. Істинним чадам Східної Церкви приємний буде голос мій.

Вони знають, що той, хто хоче здобути небесну премудрість, повинен залишити свою власну, земну, хоч би якою б великою вона не була, зректися її, визнати її такою, якою вона і є, “буйством” (1Кор. 3:19).

Земна мудрість – ворожнеча на Бога: вона Закону Божому не підкоряється, і не може підкорятися (Рим. 8:7). Від початку такою є її властивість; такою залишиться вона до кінця свого, – коли “земля і діла, що на ній є”, а з ними і земна мудрість, “згорять” (2Пет. 3:10).

Свята Церква дозволяє читати книги лжевчителів тільки тим своїм членам, чиї думка і серцеві почуття зцілені й просвічені Святим Духом, які можуть завжди відрізнити від істинного добра зло, що прикидається добром і прикрите маскою добра.

Великі угодники Божі, які пізнали неміч загальну для всіх людей, боялися отрути єресі та брехні, і тому з усілякою ретельністю уникали бесід з людьми, зараженими лжевченням і читанням єретичних книг19. Маючи перед очима падіння вченого Орігена, вправного в догоджені Арію, красномовного Несторія та інших багатих на мудрість світу, загиблих від самовпевненості й зарозумілості, вони шукали порятунку і здобули його у втечі від псевдовчення, у цілковитому послуху Церкві.

Духоносні, святі пастирі та вчителі Церковні читали писання богохульних єретиків, змушені до такого читання необхідною потребою всього християнського суспільства. Вони словом сильним, словом духовним викривали омани, сповістили всім чадам Церкви приховану небезпеку в єретичних писаннях, прикриту чудовими найменуваннями святості та благочестя.

Але мені і тобі необхідно берегтися від читання книг, складених лжеучителями. Кожному, хто не належить до Східної церкви, єдиної святої, хто писав про Христа, про християнську віру і моральність, належить ім’я лжеучителя.

Скажи: як можливо дозволити тобі читання будь-якої книги, коли кожна книга, яку ти читаєш, веде тебе куди хочеш, – переконує погоджуватися на все, на що потрібна їй твоя згода, відкидати все, що їй потрібно, щоб ти відкидав?

Досвід доводить, які згубні наслідки нерозбірливого читання. Скільки можна зустріти між чадами Східної Церкви понять про християнство найбільш плутаних, неправильних, таких, що суперечать вченню Церкви, які засуджують це святе вчення, – понять, засвоєних читанням книг єретичних!

Не ображайся, друже мій, на мої застереження, що навіюються бажанням тобі істинного блага. Батько, мати, добрий вихователь чи не будуть боятися за безневинне, недосвідчене немовля, коли воно захоче безперешкодно входити в кімнату, де між їстівними припасами безліч отрути?

Смерть душі гірша за смерть тіла: тіло, що померло, воскресне, і часто смерть тіла буває причиною життя для душі; навпаки, душа, вмертвіла злом, – жертва вічної смерті. Душу може вбити одна думка, що містить у собі якийсь вид богохульства, тонкий, зовсім не помітний для незнаючих.

Буде час, провіщав святий Апостол, “буде час, коли здорового вчення приймати не будуть, але за своїми примхами будуть вибирати собі вчителів, які б лестили слуху; і від істини відвернуть слух і навернуться до байок” (2Тим. 4:3-4).

Не спокушайся гучним заголовком книги, що обіцяє навчити християнській досконалості того, кому потрібна ще їжа немовлят: не спокушайся ні чудовим видавництвом, ні живописом, силою, красою стилю, ні тим, що письменник – ніби святий, ніби той, хто довів свою святість численними чудесами.

Лжевчення не зупиняється ні перед якою вигадкою, ні перед яким обманом, щоб байкам своїм дати вигляд істини, і тим зручніше отруїти ними душу.

Лжевчення саме по собі – вже обман. Ним обманутий насамперед письменник, а не читач (2Тим. 3:13).

Ознака книги істинно, істотно душекорисної – святий Письменник; член Східної Церкви, схвалений, визнаний святою Церквою. Амінь.

* * *

17 Святого Петра Дамаскина книга первая, статья о рассуждении. Доброт, ч. 3.

18 Під час звершення таїнства сповіді належить запитувати того, хто кається, чи не читає він книг єретичних? Требник.

19 Житие Пахомия. Patrologiae Tomus. LXXIII, cap. XLIV.

Істина і Дух

Не спокушайся зарозумілістю і вченням тих, спокушених зарозумілістю, які, нехтуючи істиною Церкви і Божественним одкровенням, стверджують, що істина може віщати в тобі самому без звуків слова, і наставляти тебе сама собою; якоюсь невизначеною і неясною дією. Це – вчення брехні та її наперсників20.

Ознаки вчення брехні: темрява, невизначеність, думка21 і мрійлива, кров’яна і нервова насолода, яка слідує за нею і народжується нею. Вона приноситься тонкою дією марнославства і хтивості.

Занепале людство приступає до святої істини вірою; іншого шляху до неї немає. “Не обольщайся самомнением и учением тех, обольщенных самомнением, которые, пренебрегая истиною Церкви и Божественным откровением, утверждают, что истина может вещать в тебе самом без звуков слова, и наставлять тебя сама собою; каким-то неопределенным и неясным действием. Это – учение лжи и ее наперсников20.

Признаки учения лжи: темнота, неопределительность, мнение21 и следующее за ним, рождаемое им мечтательное, кровяное и нервное наслаждение. Оно доставляется тонким действием тщеславия и сладострастия.

Падшее человечество приступает к святой истине верою; другого пути к ней нет. «Вера от слуха, слух же глаголом Божиим» (Рим. 10:17), научает нас Апостол.

“Слово Божие – истина” (Ін. 17:17); “заповеди евангельские – истина” (Пс. 118:86); «всякий человек – ложь» (Пс. 115:2). Все это засвидетельствовано Божественным Писанием. Как же из того, кто – ложь, думаешь услышать голос святой истины?

Хочешь ли услышать его, – услышать духовный голос святой истины? – Научись читать Евангелие: от него услышишь истину, в нем увидишь истину. Истина откроет тебе падение твое и узы лжи, узы самообольщения, которыми невидимо связана душа всякого человека, не обновленного Святым Духом.

Тебе стыдно сознаться, падший горделивец, гордый в самом падении своем, что ты должен искать истины вне себя, что вход для нее в твою душу – чрез слух и другие телесные чувства! Но это – неоспоримая правда, обличающая, как глубоко наше ниспадение. Так глубоко, так страшно ниспадение наше, что для извлечения нас из гибельной пропасти, Бог-Слово принял на себя человечество, чтоб человеки из учеников диавола и лжи соделались учениками Бога и Истины, при посредстве Слова и Духа Истины освободились от греховного рабства, и научились всякой истине22.

Мы так грубы, так чувственны, что нужно было, чтоб Святая Истина подверглась нашим телесным чувствам; нужны были не только звуки слова, но и исцеления недужных, ощутительные знамения на водах, древах, хлебах, чтоб мы, убеждаемые телесными очами, могли сколько-нибудь усмотреть Истину. Так омрачились наши очи душевные!

«Аще знамений и чудес не видите, не имате веровати» (Ін. 4:48), упрекал Господь людей чувственных, просивших у Него исцеления телу, и не подозревавших даже, что души их находятся в несравненно ужаснейшем недуге, и потому нуждаются несравненно более в исцелении и небесном Враче, нежели тела.

И человек сознался пред Господом, что знамения, зримые телесными очами, привели его к вере, привели к зрению умом. “Вем, – говорил он Господу, – яко от Бога пришел еси учитель: никто же бо может знамений сих творити,… аще не будет Бог с ним» (Ін. 3:2). А человек этот имел ученость земную.

Многие очами видели Спасителя, видели Его Божественную власть над всею тварью в творимых Им чудесах; многие ушами своими слышали Его святое учение, слышали самих бесов, свидетельствующих о Нем; но не познали Его, возненавидели Его, посягнули на ужаснейшее злодеяние – на богоубийство. Так глубоко, так страшно наше падение, наше омрачение.” (Рим. 10:17), навчає нас Апостол.

“Слово Боже – істина” (Ін. 17:17); “заповіді євангельські – істина” (Пс. 118:86); “усяка людина – брехня” (Пс. 115:2). Усе це засвідчено Божественним Писанням. Як же з того, хто – брехня, думаєш почути голос святої істини?

Чи хочеш почути його, – почути духовний голос святої істини? – Навчися читати Євангеліє: від нього почуєш істину, у ньому побачиш істину. Істина відкриє тобі падіння твоє і узи брехні, узи самообману, якими невидимо зв’язана душа всякої людини, не оновленої Святим Духом.

Тобі соромно зізнатися, занепалий горделюбець, гордий у самому падінні своєму, що ти мусиш шукати істини поза собою, що вхід для неї в твою душу – через слух та інші тілесні відчуття! Але це – незаперечна правда, що викриває, яким глибоким є наше падіння. Так глибоко, так страшно падіння наше, що для витягання нас із згубної прірви, Бог-Слово прийняв на себе людство, щоб люди з учнів диявола і брехні стали учнями Бога й Істини, за посередництвом Слова і Духа Істини звільнилися від гріховного рабства і навчилися всякої істини22.

Ми такі грубі, такі чуттєві, що потрібно було, щоб Свята Істина піддалася нашим тілесним почуттям; потрібні були не тільки звуки слова, а й зцілення недужих, відчутні знамення на водах, деревах, хлібах, щоб ми, переконувані тілесними очима, могли хоч якось вгледіти Істину. Так затьмарилися наші очі душевні!

“Ви не увіруєте, якщо не побачите знамень і чудес” (Ін. 4:48), докоряв Господь людям чуттєвим, які просили в Нього зцілення тіла, і не підозрювали навіть, що душі їхні перебувають у незрівнянно жахливішій недузі, а тому потребують незрівнянно більшої кількості зцілення й небесного Лікаря, аніж тіла.

І людина зізналася перед Господом, що знамення, видимі тілесними очима, привели її до віри, привели до бачення розумом. “Знаємо, – говорив він Господу, – Який прийшов від Бога; бо таких чудес, які Ти твориш, ніхто не може творити, якщо не буде з ним Бог” (Ін. 3:2). А людина ця мала вченість земну.

Багато хто очима бачив Спасителя, бачив Його Божественну владу над всяким створінням у чудесах, які Він творив; багато хто вухами своїми чули Його святе вчення, чули самих бісів, які свідчать про Нього, але не пізнали Його, зненавиділи Його, зазіхнули на жахливий злодіяння – на боговбивство. Так глибоко, так страшно наше падіння, наше затьмарення.

Здається: досить прочитати один розділ Євангелія, щоб пізнати Бога, який говорить у ньому. “Ти маєш слова життя вічного”, Господь і Бог наш, що з’явився нам у смиренному образі людини, “і ми увірували і пізнали, що Ти Христос, Син Бога Живого” (Ін. 6:68-69).

Віщає Саме – істина: “якщо будете перебувати в слові Моєму, то ви істинно Мої учні, і пізнаєте істину, і істина визволить вас” (Ін. 8:31-32). Вивчай Євангеліє, і буде з нього віщати тобі неподільна, свята істина.

Може говорити істина і всередині людини. Але коли це? Тоді, коли, за словом Спасителя, людина зодягнеться “силою з неба” (Лк. 24:49): “коли ж прийде Він, Дух істини, то наставить вас на всяку істину” (Ін. 16:13).

Якщо ж до явного пришестя Святого Духа – долі святих Божих – хто наважиться чути всередині себе істину, яка віщає, той лестить тільки своїй гордості, обманює себе; він скоріше чує голос того, хто говорив у раю: “будете як боги” (Бут. 3:5). І цей голос здається їй голосом істини!

Пізнавати істину з Євангелія і святих Отців, за допомогою читання причащатися Святого Духа, який живе в Євангелії і святих Отцях, – велике щастя.

Вищого щастя, – щастя чути істину від самого Пресвятого Духа, я не гідний! я не здатний до нього! не здатний витримати його, зберегти його: посудина моя не готова, не закінчена і не укріплена. Вино Духа, якби було влите в нього, розірвало б його, і саме пролилося (Мф. 9:17), а тому всеблагий Господь мій, жаліючи неміч мою, довготерпить за мене (Лк. 18:7) і не представляє мені на поживу сильного духовного борошна (1Кор. 3:2).

Сотник визнав себе негідним прийняти Господа в дім свій, а просив, щоб прийшло в цей дім всемогутнє слово Господнє і зцілило отрока. Воно прийшло; відбулося знамення, відбулося зцілення отрока. Господь похвалив віру і смиренність сотника (Мф. 8:8-13).

Говорили сини Ізраїлю святому вождю своєму і законодавцю, говорили з правильного поняття про велич Божества, з поняття, від якого народжується в людині свідомість і пізнання нікчемності людської: “Говори з нами ти, і ми послухаємо, а нехай не говорить із нами Бог, щоб ми не повмирали” (Вих. 20:19). Смиренні і спасительні слова ці властиві кожному істинному християнину: оберігається християнин такою серцевою запорукою від душевної смерті, якою вражає самозакоханих гордість і зухвалість їхня. На противагу істинному християнину, цьому духовному ізраїльтянинові, волає у несамовитості самозакоханий: “Сини Ізраїлю говорили колись Мойсею: “Говори до нас, і ми будемо слухати, а Господь нехай не говорить до нас, щоб нам не померти. Не так, Господи, не так молю я! Нехай не говорить мені Мойсей, або інший хто з пророків: говори Ти, Господи Боже, що дарує натхнення всім пророкам. Ти один без них, можеш досконало навчити мене “23.

Негідний Господа, негідний наслідування той, хто весь у сквернах і нечистотах, а дурною, гордовитою, мрійливою думкою думає бути в обіймах Пречистого, Пресвятого Господа, думає мати Його в собі та з Ним розмовляти, як із другом24.

“Бог дуже страшний у зібранні святих, і грізний Він на ціле довкілля Своє!” (Пс. 88:8), говорить Писання; Він страшний для найвищих небесних Сил. Шестикрилі Серафими ширяють навколо Його престолу, у нестямі й жаху від величі Божої вимовляють невгамовне славослів’я, вогняними крилами закривають вогняні обличчя: бачив це таємний спостерігач Ісая (Іс. 6). Людино! благоговійно прикрийся смиренням.

Досить, досить, якщо Слово Боже, істина зійде в дім душі за посередництвом слухання, або читання, і зцілить сина, тобто, тебе, який перебуває ще в дитячому віці щодо Христа, хоча за віком тілесним ти, можливо, вже прикрашений сивиною.

Немає іншого доступу до Істини! “Як вірувати в Того, – каже Апостол, – про Кого не чули? як чути без проповідника? …віра від слухання, а слухання від слова Божого” (Рим. 10:14,17). Замовкли живі органи Святого Духа: проповідує істину – вимовлене Святим Духом – Писання.

Вірний Син Східної Церкви! Послухай поради дружньої, поради спасительної. Ти хочеш пізнати ґрунтовно шлях Божий, прийти цим шляхом до спасіння вічного? – Вивчай святу істину у Святому Письмі, переважно ж у Новому Завіті, і в писаннях святих Отців. Неодмінно потрібна при цій вправі й чистота життя: бо тільки чисті серцем можуть бачити Бога. Тоді станеш, у свій час, у міру відому й угодну Богові, учнем і наперсником святої Істини, причасником нерозлучного з Нею, що дається Нею, Святого Духа. Амінь.

* * *

20 – Фомы Кемпийского «О Подражании Іісусу Христу», книга I, гл. 3, кв. III, гл. 2.

21 ВВище сказано, що так названо святими Отцями відомий вид самообману, чому й ми утримуємо цю назву.

22Ин.8:31; слич. Ін. 16:13.

23 Подражание, кн. III, гл. 2.

24 Подражание, кн. III, гл. 1.

Про любов до ближнього

Що може бути прекрасніше, приємніше за любов до ближнього?

Любити – блаженство; ненавидіти – мука.

Весь закон і пророки зосереджуються в любові до Бога і ближнього (Мф. 22:40).

Любов до ближнього є стежка, що веде до любові до Бога: бо Христос благоволив таємничо зодягнутися в кожного ближнього нашого, а у Христі – Бог (1 Ін.).

Не подумай, найулюбленіший брате, щоб заповідь любові до ближнього була такою близькою до нашого занепалого серця: заповідь – духовна, а нашим серцем оволоділи плоть і кров; заповідь – нова, а серце наше – старе.

Природна любов наша пошкоджена падінням; її потрібно умертвити – велить це Христос – і почерпнути з Євангелія святу любов до ближнього, любов у Христі.

Властивості нової людини повинні бути всі нові; ніяка стара властивість не підходить їй.

Не має ціни перед Євангелієм любов від руху крові та плотських почуттів.

І яку може вона мати ціну, коли при розпалюванні крові дає клятву покласти душу за Господа, а через кілька годин, при охолодженні крові, дає клятву, що не знає Його? (Мф. 26:33,35,74).

Євангеліє відкидає любов, що залежить від руху крові, від почуттів плотського серця. Воно говорить: “Не думайте, що Я прийшов принести мир на землю; не мир прийшов Я принести, а меч, бо Я прийшов розлучити сина з батьком його, і дочку з матір’ю її, і невістку із свекрухою її. І вороги людині – домашні її.” (Мф. 10:34-36). Падіння підпорядкувало серце пануванню крові, і, за допомогою крові, пануванню світодавця. Євангеліє звільняє серце з цього полону, з цього насильства, приводить під керівництво Святого Духа.

Святий Дух навчає любити ближнього свято. Любов, піднесена, яка живиться Святим Духом – вогонь. Цим вогнем гаситься вогонь любові природної, плотської, пошкодженої гріхопадінням25.

“Той, хто говорить, що можна мати ту й іншу любов, спокушає сам себе”, сказав святий Іоанн Ліствичник26.

У якому падінні наша природа? Той, хто за своєю природою здатний з палкістю любити ближнього, повинен засталяти себе, щоб любити його так, як велить любити Євангеліє.

Найпалкіша природна любов легко перетворюється на відразу, на непримиренну ненависть (2Сам. 13:15). Природна любов виражалася і кинджалом.

У яких язвах – наша любов природна! Яка тяжка на ній язва – пристрасть! Серце, наділене пристрастю, здатне на всяку несправедливість, на всяке беззаконня, аби тільки задовольнити хворобливу любов свою.

“Обманливі шальки огида для Господа, а повна вага це Його уподоба” (Притч. 11:1).

Природна любов доставляє коханому своєму одне земне; про небесне вона не думає.

Вона ворогує проти Неба і Духа Святого; тому що Дух вимагає розп’яття плоті.

Вона ворогує проти Неба і Духа Святого: тому що перебуває під управлінням духа лукавого, духа нечистого і загиблого.

Приступимо до Євангелія, найулюбленіший брате, подивимося в це дзеркало! дивлячись у нього, скинемо ризи старі, в які вдягнуло нас падіння, прикрасимось ризою новою, яка приготована нам Богом.

Риза нова – Христос. “Всі ви, що в Христа хрестилися, в Христа одяглися” (Гал. 3:27).

Риза нова – Дух святий. “сповнитеся силою з неба” (Лк. 24:49), сказав про цю ризу Господь.

Одягаються християни у властивості Христові, дією всеблагого Духа.

Можливе для християнина це вбрання. “Облечіться Господом нашим Іісусом Христом, і плоті догоджання не робіть у хтивості” (Рим. 13:14), – каже Апостол.

Спершу, керуючись Євангелієм, відкинь ворожнечу, пам’яткозлобивість, гнів, осуд і все, що прямо протидіє любові.

Євангеліє велить молитися за ворогів, благословляти тих, хто проклинає, творити добро тим, хто ненавидить, прощати ближньому все, що б він не зробив проти нас.

Постарайся, бажаючий наслідувати Христа, виконувати всі ці заповіді самою справою.

Дуже недостатньо: тільки із задоволенням прочитати веління Євангелія, і подивуватися високій моральності, яку вони в собі містять. На жаль, багато хто цим задовольняється.

Коли приступиш до виконання велінь Євангелія: тоді із завзятістю чинитимуть опір цьому виконанню владики твого серця. Ці владики: твій власний тілесний стан, за якого ти підпорядкований плоті й крові, і занепалі духи, яким підвладна країна – тілесний стан людини.

Плотське мудрування, його правда і правда занепалих духів зажадають від тебе, щоб ти не впустив гідності своєї та інших тлінних переваг, захистив їх. Але ти з мужністю витримай невидиму боротьбу, ведений Євангелієм, ведений Самим Господом.

Пожертвуй усім для виконання євангельських заповідей. Без такої пожертви ти не зможеш бути виконавцем їх. Господь сказав учням Своїм: “Якщо хто хоче йти за Мною, зречись себе” (Мф. 16:24).

Коли з тобою Господь, – сподівайся на перемогу: Господь не може не бути переможцем.

Випроси собі в Господа перемогу; випроси її постійною молитвою і плачем. І прийде несподівано дія благодаті в твоє серце: ти відчуєш раптово найсолодше захоплення духовною любов’ю до ворогів.

Ще чекає на тебе боротьба! ще потрібно тобі бути мужнім! Поглянь на предмети твоєї любові: вони дуже тобі подобаються? до них дуже прив’язане твоє серце? – Зречися від них.

Цього зречення вимагає від тебе Господь, законоположник любові, не для того, щоб позбавити тебе любові й коханих, а для того, щоб ти, відкинувши любов плотську, осквернену домішками гріха, став здатним прийняти любов духовну, чисту, святу, яка – верховне блаженство.

Той, хто відчув любов духовну, з огидою дивитиметься на любов плотську, як на потворне спотворення любові.

Як відректися від предметів любові, які ніби приросли до самого серця? – скажи про них Богові: “Вони, Господи, Твої; а я – хто? немічне створіння, що не має ніякого значення”.

“Сьогодні я ще мандрую на землі, можу бути корисним для коханих моїх чимось; завтра, можливо, зникну з лиця її, і я для них – ніщо!”

“Хочу, чи не хочу, – приходить смерть, приходять інші обставини, насильно відторгають мене від тих, яких я вважав моїми, і вони вже – не мої. Вони й не були по самій речі моїми; було якесь відношення між мною і ними; обманюючись цим відношенням, я називав, визнавав їх моїми. Якби вони були точно мої, – назавжди залишилися б належати мені”.

“Створіння належать одному Творцеві: Він – їхній Бог і Владика. Твоє, Господь мій, віддаю Тобі: собі привласнив я їх неправильно і даремно.

Для них вірніше бути Божими. Бог вічний, всюдисущий, всемогутній, безмірно благий. Тому, хто Його, Він – найвірніший, найнадійніший Помічник і Покровитель.

Своє Бог дає людині: і робляться людині люди своїми, на час по плоті, на віки по духу, коли Бог благоволить дати цей дар людині.

Справжня любов до ближнього ґрунтується на вірі в Бога: вона – в Бозі. “Усі були єдине, – проповідував Спаситель світу до Отця Свого, – як Ти, Отче, в Мені, і Я в Тобі, так і вони хай будуть в Нас єдине” (Ін. 17:21).

Смирення і відданість Богу вбивають плотську любов. Значить: вона живе зарозумілістю і невір’ям.

Роби, що можеш корисного і що дозволяє закон, твоїм коханим; але завжди доручай їх Богові, і сліпа, тілесна, нечітка любов твоя перетвориться мало-помалу на духовну, розумну, святу.

Якщо ж любов твоя – пристрасть протизаконна, то відкинь її, як гидоту.

Коли серце твоє не вільне, – це знак пристрасті.

Коли серце твоє в полоні, – це знак пристрасті божевільної, гріховної.

Свята любов – чиста, вільна, вся в Бозі.

Вона – дія Святого Духа, що діє в серці в міру його очищення.

Відкинувши ворожнечу, відкинувши пристрасті, відрікшись від тілесної любові, здобувай любов духовну; “Відступися від злого і добре чини” (Пс. 33:15).

Віддавай шану ближньому як образу Божому, – шану в душі твоїй, невидиму для інших, явну лише для совісті твоєї. Діяльність твоя нехай буде таємничо відповідна твоєму душевному настрою.

Віддавай шану ближньому, не розрізняючи віку, статі, стану, – і поступово почне з’являтися в серці твоєму свята любов.

Причина цієї святої любові – не плоть і кров, не потяг почуттів, – Бог.

Позбавлені слави християнства не позбавлені іншої слави, отриманої при створенні: вони – образ Божий.

Якщо образ Божий буде ввергнутий у полум’я страшного пекла, і там я повинен шанувати його.

Що мені по діло до полум’я, до пекла! Туди ввергнуть образ Божий за судом Божим: моя справа зберегти пошану до образу Божого, і тим зберегти себе від пекла.

І сліпому, і прокаженому, і ушкодженому розумом, і немовляті, і кримінальному злочинцеві, і язичникові надам повагу, як образу Божому. Що тобі до їхніх немочей і недоліків! Спостерігай за собою, щоб тобі не мати нестачі в любові.

У християнині віддай пошану Христу, Який сказав як настанову нам і ще скаже, вирішуючи нашу вічну долю: “Оскільки ви зробили це одному з цих братів Моїх менших, то зробили Мені” (Мф. 25:40).

У поводженні твоєму з ближніми тримай у пам’яті цей вислів Євангелія, і станеш наперсником (улюбленцем) любові до ближнього.

Наперсник любові до ближнього входить нею в любов до Бога.

Але якщо ти думаєш, що любиш Бога, а в серці твоєму живе неприємна прихильність хоча б до однієї людини, то ти – в сумному самообдуренні.

“Хто каже: я люблю Бога, а брата свого ненавидить, той говорить неправду… І ми маємо від Нього таку заповідь, щоб той, хто любить Бога, любив і брата свого” (1Ін. 4:20-21).

Прояв духовної любові до ближнього – ознака оновлення душі Святим Духом: “Ми знаємо, що ми перейшли зі смерті в життя, бо любимо братів; той, хто не любить брата, перебуває в смерті” (1Ін. 3:14).

Досконалість християнства – у досконалій любові до ближнього.

Досконала любов до ближнього – у любові до Бога, для якої немає досконалості, для якої немає кінця в досягненні успіху.

Процвітання в любові до Бога – нескінченне: тому що “любов” є нескінченний “Бог” (1Ін. 4:16). Любов до ближнього – основа в будівлі любові.

Улюблений брате! Шукай розкрити в собі духовну любов до ближніх: увійшовши в неї, ввійдеш у любов до Бога, у ворота воскресіння, у ворота царства небесного. Амінь.

* * *

25 Лествица. Слово XV. гл. 3.

26 Слово III, гл. 16

Про любов до Бога.

Люби Бога так, як Він заповів любити Його, а не так, як думають любити Його самозакохані мрійники.

Не вигадуй собі захоплень, не приводь у рух своїх нервів, не розпалюй себе полум’ям матеріальним, полум’ям крові твоєї. Жертва сприятлива Богу – смирення серця, відчуття покірності духу. З гнівом відвертається Бог від жертви, яку приносять із самовпевненістю, з гордою думкою про себе, хоча б ця жертва була всеспаленням.

Гордість приводить нерви в рух, розпалює кров, збуджує мрійливість, оживляє життя занепаду; смиренність заспокоює нерви, приборкує рух крові, знищує мрійливість, умертвляє життя занепаду, оживляє життя за Христа Іісуса.

“Послух ліпший від жертви, покірливість краща від баранячого лою!” (1Сам. 15:22), говорив Пророк цареві ізраїльському, що наважився принести Богові неправильну жертву: бажаючи принести Богові жертву любові, не принеси її самовільно, за наміром необдуманим, принеси з покорою, у той час і на тому місці, коли й де заповідав Господь.

Духовне місце, на якому одному заповідано приносити духовні жертви – смирення27.

Господь відзначив вірними і точними ознаками люблячого і нелюблячого. Він сказав: “Хто любить Мене, той слово Моє виконуватиме… А хто не любить Мене, слів Моїх не виконує” (Ін. 14:23-24).

Ти хочеш навчитися любові Божої? віддаляйся від усякої справи, слова, думки, відчуття, заборонених Євангелієм. Ворожістю твоєю до гріха, стільки ненависного для всесвятого Бога, покажи і доведи любов твою до Бога. Гріхи, в які трапиться впасти через неміч, лікуй негайним покаянням.

Але краще старайся не допускати до себе і цих гріхів суворою пильністю над собою.

Ти хочеш навчитися любові Божої? ретельно вивчай у Євангелії заповіді Господні і намагайся виконати їх самою справою, намагайся перетворити євангельські чесноти на навички, на якості твої. Властиво люблячому з точністю виконувати волю коханого.

“Тому я люблю Твої заповіді більш від золота й щирого золота.

128 Тому всі накази Твої уважаю за слушні, а кожну дорогу неправди ненавиджу!” (Пс. 118:127-128), – каже Пророк. Така поведінка необхідна для дотримання вірності до Бога. Вірність – неодмінна умова любові. Без цієї умови любов припиняється.

Постійним ухиленням від зла і виконанням євангельських чеснот – у чому полягає все євангельське моральне вчення – досягаємо любові Божої. Цим же самим засобом перебуваємо в любові до Бога: “Якщо заповіді Мої виконаєте, будете перебувати в любові Моїй” (Ін. 15:10), сказав Спаситель.

Досконалість любові полягає в з’єднанні з Богом; успіх у любові пов’язаний з нез’ясовною духовною втіхою, насолодою і просвітленням. Але на початку подвигу учень любові повинен витримати жорстоку боротьбу із самим собою, із глибоко пошкодженим єством своїм: зло, яке стало природнім гріхопадінням єству, зробилося для нього законом, який воює і бунтує проти Закону Божого, проти закону святої любові.

Любов до Бога ґрунтується на любові до ближнього. Коли викреслиться в тобі пам’яткозлобивість: тоді ти близький до любові. Коли серце твоє засяє святим, благодатним миром до всього людства: тоді ти при самих дверях любові.

Але ці двері відчиняються одним тільки Духом Святим. Любов до Бога є дар Божий у людині, яка приготувала себе для прийняття цього дару чистотою серця, розуму і тіла. За ступенем приготування буває і ступінь дару: тому що Бог і в милості своїй – правосудний.

Любов до Бога цілком духовна: “народжене від Духа є дух”. “Народжене від плоті є плоть” (Ін. 3:6): тілесна любов, як народжувана плоттю і кров’ю, має властивості матеріальні, тлінні. Вона непостійна, мінлива: вогонь її цілком залежний від матерії.

Чуючи від Писання, що Бог наш вогонь (Євр. 12:29), що любов є вогонь, і відчуваючи в собі вогонь любові природної, не подумай, щоб цей вогонь був один і той самий. Ні! ці вогні ворожі між собою і погашаються один одним28. “Будемо служити благоугодно Богові з побожністю і страхом, тому що Бог наш є вогонь поїдаючий” (Євр. 12:28-29).

Природне кохання, кохання занепале, розпалює кров людини, приводить у рух її нерви, збуджує мрійливість; кохання святе прохолоджує кров, заспокоює і душу, і тіло, вабить внутрішню людину до молитовного мовчання, занурює її в захват смиренністю і солодкістю духовною.

Багато подвижників, прийнявши природну любов за Божественну, розпалили кров свою, розпалили і мрійливість. Стан розпалювання переходить дуже легко в стан несамовитості. Тих, хто перебуває в розпалюванні та несамовитості, багато хто вважав сповненими благодаті та святості, а вони нещасні жертви самообману.

Багато було таких подвижників у Західній Церкві, відтоді, як вона впала в папізм, у якому богохульно приписують людині Божественні властивості, і віддають людині поклоніння, що личить і притаманне єдиному Богові; багато цих подвижників написали книги зі свого розпаленого стану, у якому несамовите самозакоханість видавалося їм божественним коханням, у якому пригнічена уява малювала для них безліч видіння, що тішило їхнє самолюбство і гордість.

Сину Східної Церкви! ухилися від читання таких книг, ухилилися від наслідування повчань самоспокушених. Керуючись Євангелієм і святими Отцями істинної Церкви, піднімайся зі смиренням до духовної висоти любові Божественної за посередництвом виконання заповідей Христових.

Твердо знай, що любов до Бога є вищий дар Святого Духа, а людина тільки може приготувати себе чистотою і смиренням до прийняття цього великого дару, яким змінюються і розум, і серце, і тіло. Марна праця, безплідна вона і шкідлива, коли ми шукаємо передчасно розкрити в собі високі духовні обдарування: їх подає милосердний Бог у свій час, постійним, терплячим смиренним виконавцям євангельських заповідей. Амінь.

* * *

27 Алфавитный Патерик. Изречение преподобного Пимена Великого.

28 Лествица, Слово 3 и Слово 15.

Про піст

Глава чеснот – молитва; їхня основа – піст.

Піст є постійна помірність у їжі з розсудливою розбірливістю в ній.

Горда людина! ти мрієш так багато і так високо про розум твій, а він – у досконалій і безперервній залежності від шлунка.

Закон посту, будучи зовні законом для шлунка, по суті є законом для розуму.

Розум, цей цар у людині, якщо бажає вступити в права свого самодержавства і зберегти їх, повинен насамперед підкоритися закону посту. Тільки тоді він буде постійно бадьорим і світлим; тільки тоді він може володарювати над побажаннями серця і тіла; тільки за постійної тверезості він може вивчати заповіді євангельські та дотримуватися їх. Основа чеснот – піст.

Новоствореній людині, введеній у рай, дана єдина заповідь, заповідь про піст. Звичайно, дана одна заповідь тому, що вона була достатня для збереження первозданної людини в її непорочності.

Заповідь не говорила про кількість їжі, а забороняла тільки якість. Нехай замовкнуть же ті, які визнають піст тільки в кількості їжі, а не в якості. Заглибившись у досвідчене вивчення посту, вони побачать значення якості їжі.

Так важлива заповідь посту, оголошена Богом людині в раю, що разом із заповіддю виголошено погрозу стратою за порушення заповіді. Страта полягала в ураженні людей вічною смертю.

І нині гріховна смерть продовжує вражати порушників святої заповіді посту. Той, хто не дотримується стриманості та належної розбірливості в їжі, не може зберегти ні незайманості, ні цнотливості, не може приборкувати гніву, віддається лінощам, зневірі та печалі, робиться рабом марнославства, оселею гордості, яку вводить у людину її тілесний стан, який з’являється найліпше від розкішної та ситої трапези.

Заповідь посту відновлена або підтверджена Євангелієм. “Дивіться ж за собою, щоб ваші серця не обтяжувались об’їданням та пияцтвом” (Лк. 21:34), заповідав Господь. Об’їдання і пияцтво надають дебелість не тільки тілу, а й розуму і серцю, тобто вводять людину по душі і тілу в плотський стан.

Навпаки, піст вводить християнина в стан духовний. Очищений постом – смиренний духом, цнотливий, скромний, мовчазний, тонкий у почуттях сердечних і думках, легкий у тілі, здатний до духовних подвигів і умоглядів, здатний до прийняття Божественної благодаті.

Плотська людина цілком занурена в гріховні насолоди. Вона хтива і по тілу, і по серцю, і по розуму, вона не здатна не тільки до духовної насолоди і до прийняття Божественної благодаті, а й до покаяння. Вона нездатна взагалі до духовних занять: вона прикута до землі, потонула в матеріальності, заживо – мертва душею.

“Горе вам, ситі нині! бо зголоднієте” (Лк. 6:25). Такий вислів Слова Божого порушникам заповіді святого посту. Чим будете ви харчуватися у вічності, коли навчилися тут єдино пересиченню матеріальними наїдками і матеріальними насолодами, яких немає на небі? Чим будете ви харчуватися у вічності, коли ви не скуштували жодного небесного блага? Як можна вам харчуватися і насолоджуватися небесними благами, коли ви не набули до них жодного співчуття, набули відрази?

Насущний хліб християн – Христос. Ненаситне насичення цим хлібом – ось пересичення і насолода спасительна, до якої запрошуються всі християни.

Ненаситно насичуйся Словом Божим; ненаситно насичуйся виконанням заповідей Христових; ненаситно насичуйся трапезою, “приготувавши при моїх ворогах”, і впивайся “чаша то надмір пиття!” (Пс. 22:5).

З чого почати нам, каже святий Макарій Великий29, які ніколи не займалися дослідженням сердець наших? Стоячи зовні, будемо достукатися молитвою і постом, як і Господь повелів: “Стукайте, і відчинять вам” (Мф. 7:7).

Цей подвиг, який пропонує нам один із найбільших наставників чернецтва, був подвигом святих апостолів. Із середовища його вони сподоблялися чути віщання Духа. “Коли вони служили Господу й постили, Дух Святий сказав: відділіть Мені Варнаву та Савла для діла, на яке Я покликав їх. Тоді вони, попостившись і помолившись та поклавши руки на них, відпустили їх.”. Тоді постившись і помолившись, і поклавши руки на них, відпустили їх” (Діян. 13:2-3). Із середовища подвигу, в якому поєднані були піст і молитва, почулося повеління Духа про покликання язичників у християнство.

Дивовижне поєднання посту з молитвою! Молитва – безсила, якщо не заснована на пості, і піст – безплідний, якщо на ньому не створена молитва30.

Піст відмежовує людину від плотських пристрастей, а молитва бореться з душевними пристрастями, і, перемігши їх, проникає весь склад людини, очищає її; в очищений словесний храм вона вводить Бога.

Хто, не обробивши землі, засіває її: той губить зерна, і замість пшениці отримує терня. Так і ми, якщо будемо сіяти насіння молитви, не зменшивши плоті: то замість правди принесемо гріх. Молитва буде знищуватися і розкрадатися різними суєтними і порочними думками і мріями, осквернятися відчуттями хтивими. Плоть наша походить від землі, і, якщо не обробити її подібно до землі, ніколи не може принести плоду правди31.

Навпаки, якщо хто обробить землю з великою ретельністю і витратами, але залишить її незасіяною: то вона густо вкривається куколем. Так, коли тіло буде стоншене постом, а душа не оброблятиметься молитвою, читанням, смиренномудрістю: тоді піст стає батьком численних кукіль – душевних пристрастей: зарозумілості, марнославства, зневаги32.

Що таке – пристрасть об’їдання і пияцтва? Природне бажання їжі та пиття, що втратило правильність, вимагає набагато більшої кількості та різноманітної якості їх, ніж скільки потрібно для підтримання життя і сил тілесних, на які зайве харчування діє протилежно своєму природному призначенню, діє шкідливо, послаблюючи і знищуючи їх.

Бажання їжі виправляється простою трапезою і утриманням від пересичення і насолоди їжею. Спершу треба залишити пересичення і насолоду: цим і витончується бажання їжі, і отримує правильність. Коли ж бажання стане правильним: тоді воно задовольняється простою їжею.

Навпаки, бажання їжі, що задовольняється пересиченням і насолодою, притупляється. Для збудження його ми вдаємося до різноманітних смачних страв і напоїв. Бажання спершу видається задоволеним; потім робиться вибагливішим, і, нарешті, перетворюється на хворобливу пристрасть, яка шукає безперервної насолоди і пересичення, постійно перебуває незадоволеною.

Маючи намір присвятити себе на служіння Богові, покладемо в основу подвигу нашого піст. Істотною якістю всякої основи має бути непохитна твердість: інакше неможливо встояти на ній будівлі, хай би яка будівля сама по собі не була міцною. І ми ніяк, ніколи, ні під яким приводом, не дозволимо собі порушити піст пересиченням, особливо ж пияцтвом.

Найкращим постом визнають святі Отці вживання їжі один раз на день не досита. Такий піст не розслабляє тіла від абсолютного вживання їжі і не обтяжує його надмірністю їжі, до того ж зберігає його здатним до душевно-спасительної діяльності. Такий піст не становить жодної яскравої особливості, і тому той, хто поститься, не має причини для звеличування, до якого так схильна людина з приводу самої чесноти, особливо коли вона різко виставляється.

Хто зайнятий тілесними працями або так слабкий тілом, що не може задовольнятися вживанням їжі один раз на день: той повинен їсти двічі. Піст для людини, а не людина для посту.

Але за усякого вживання їжі, і рідкісного, і частого, суворо забороняється пересичення: воно робить людину нездатною до духовних подвигів, і відчиняє двері іншим плотським пристрастям.

Непомірний піст, тобто тривале зайве утримання в їжі, не схвалюється святими Отцями: від безмірної стриманості та виснаження, яке від неї походить, людина робиться нездатною до духовних подвигів, часто звертається до переїдання, часто впадає в пристрасть зверхності та гордості.

Дуже важлива якість їжі. Заборонений райський плід, хоча був прекрасним на вигляд і смачним, але він згубно діяв на душу: дарував їй пізнання добра і зла, і тим знищував непорочність, у якій були створені наші праотці.

І нині їжа продовжує сильно діяти на душу, що особливо помітно при вживанні вина. Така дія їжі ґрунтується на різноманітній дії її на плоть і кров, і на тому, що пари її і гази від шлунка піднімаються в мозок і мають вплив на розум.

З цієї причини всі хмільні напої, особливо хлібні, забороняються подвижникові, як такі, що позбавляють розум тверезості, а відтак і перемоги в розумовому бою. Переможений розум, особливо хтивими помислами, що тішиться ними, позбавляється духовної благодаті; набуте багатьма і довготривалими працями втрачається за кілька годин, за кілька хвилин.

Чернець аж ніяк не повинен вживати вина, сказав преподобний Пимен Великий33. Цьому правилу повинен слідувати і всякий благочестивий християнин, який бажає зберегти своє дівоцтво і цнотливість. Святі Отці слідували цьому правилу, а якщо і вживали вино, то вельми рідко і з найбільшою помірністю.

Гарячлива їжа має бути вигнана з трапези стриманого, як така, що збуджує тілесні пристрасті. Такими є перець, імбир та інші прянощі.

Найприродніша їжа – та, яку призначив людині Творець негайно після створення, – їжа з царства рослинного: Сказав Бог праотцям нашим: “Оце дав Я вам усю ярину, що розсіває насіння, що на всій землі, і кожне дерево, що на ньому плід деревний, що воно розсіває насіння, нехай буде на їжу це вам!” (Бут. 1:29). Уже після потопу дозволено вживання м’яса (Бут. 9:3).

Рослинна їжа є найкраща для подвижника. Вона найменше гарячить кров, найменше стомлює плоть; пари й гази, що відокремлюються від неї і йдуть у мозок, найменше діють на нього; нарешті, вона – найздоровіша, бо найменше виробляє слизу в шлунку. З цих причин, під час вживання її, з особливою зручністю зберігається чистота і бадьорість розуму, а з ними і його влада над усією людиною; під час вживання її слабкіше діють пристрасті, і людина більш здатна займатися подвигами благочестя.

Рибні страви, особливо приготовані з великих морських риб, уже зовсім іншого ґатунку: вони відчутніше діють на мозок, насичують тіло, гарячать кров, наповнюють шлунок шкідливими слизами, особливо за частого і постійного вживання.

Ці дії незрівнянно сильніші від вживання м’ясної їжі: вона вкрай насичує плоть, доставляючи їй особливу дебелість, гарячить кров; пари й гази її дуже обтяжують мозок. З цієї причини її зовсім не вживають ченці; вона – приналежність людей, що живуть посеред світу, завжди зайнятих посиленими тілесними працями. Але і для них постійне вживання її шкідливе.

Як! вигукнуть тут уявні розумниці: м’ясна їжа дозволена людині Богом, і чи ви забороняєте вживання її? – На це ми відповідаємо словами Апостола: “Усе мені дозволено, та не все на користь; усе мені дозволено, та не все повчає” (1Кор. 10:23). Ми ухиляємося від вживання м’яса не тому, щоб вважали його нечистим, а тому, що воно виробляє особливу дебелість в усьому нашому складі, перешкоджає духовному процвітанню.

Свята Церква мудрими установами і постановами своїми, дозволивши християнам, які живуть посеред світу, вживання м’яса, не допустила постійного вживання його, але розділила періоди м’ясоїдства термінами утримання від м’яса, термінами, коли витверезнюється християнин від свого м’ясоїдства. Такий плід постів може пізнати на собі досвідом кожен, хто їх дотримується.

Для чернецтва заборонено вживання м’яса, дозволено вживання молочної їжі та яєць за днів вживання м’яса. У відомі періоди та дні їм дозволяється вживання риби. Але найбільший час вони можуть вживати тільки одну рослинну їжу.

Рослинна їжа майже виключно вживається найревностнішими подвижниками благочестя, які особливо відчули в собі перебування Духа Божого (2Кор. 6:17), через вищезазначену зручність цієї їжі та її доступність. Для пиття вони вживають одну воду, уникаючи не тільки напоїв, що розпалюють і охмелюють, а й поживних, якими є всі хлібні напої34.

Правила посту встановлені Церквою з метою допомоги чадам її, як керівництво для всього християнського суспільства. При цьому наказано кожному розглядати себе за допомогою досвідченого і розважливого духовного батька, і не покладати на себе посту, що перевищує сили: бо, повторюємо, піст для людини, а не людина для посту; їжею, даною для підтримання тіла, не повинно руйнувати його.

“Якщо утримаєш черево, сказав святий Василій Великий, то зійдеш до раю; якщо ж не утримаєш, то будеш жертвою смерті “35. Під ім’ям раю тут слід розуміти благодатний молитовний стан, а під ім’ям смерті стан пристрасний. Благодатний стан людини, під час перебування її на землі, слугує запорукою вічного блаженства її в небесному Едемі; падіння у владу гріха і в стан душевної мертвості слугує запорукою падіння в пекельну прірву для вічної муки. Амінь.

* * *

29 Слово 1, гл. 4.

30 Преподобный Марк Подвижник. Слово 8, о пощении и смирении.

31 Там же.

32 Там же.

33 Алфавитный Патерик.

34 Лествица. Слово 14, гл. XII.

35 Преподобный Нил Сорский. Слово 5. Помысл чревообъядения.

Про молитву. Стаття I

Жебракам властиво просити, а збіднілій гріхопадінням людині властиво молитися.

Молитва – звернення занепалої людини, що кається, до Бога. Молитва – плач занепалої людини, що кається, перед Богом. Молитва – вилив серцевих бажань, прохань, зітхань занепалої, вбитої гріхом людини перед Богом.

Перше виявлення, перший рух покаяння – плач серця. Це – молитовний голос серця, що випереджає молитву розуму. І скоро розум, захоплений молитвою серця, починає народжувати молитовні думки.

Бог є єдине джерело всіх істинних благ. Молитва є матір’ю і головою всіх чеснот36, як засіб і стан спілкування людини з Богом. Вона запозичує чесноти з джерела благ – Бога, – засвоює їх тій людині, яка молитвою намагається перебувати в спілкуванні з Богом.

Шлях до Бога – молитва. Вимірювання здійснюваного шляху – різні молитовні стани, в які поступово входить той, хто молиться правильно і постійно.

Навчися молитися Богу правильно. Навчившись молитися правильно, молися постійно, – і зручно успадкуєш спасіння. Спасіння приходить від Бога у свій час, з незаперечною сердечною звісткою про себе, тому, хто молиться правильно і постійно.

Для правильності молитви треба, щоб вона приносилася з серця, наповненого убогості духу; з серця смиренного і пом’якшеного через бачення власної негідності. Всі інші стани серця, до поновлення його Духом Святим, визнавай – які вони є і точно є – невластивими грішнику, що кається, який благає Бога про прощення гріхів своїх і про звільнення – як із в’язниці і кайданів – з поневолення пристрастям.

Мойсеєвим Законом наказано було ізраїльтянам тільки на одному, призначеному від Бога місці, приносити всі їхні жертви. І законом духовним призначено для християн одне духовне місце для принесення всіх їхніх жертв, особливо ж жертви з жертв – молитви. Це місце – смирення37.

Не потрібні Богові наші молитви! Він знає, і перш прохання нашого, чого ми потребуємо; Він, Премилосердний, і на тих, хто не просить у Нього, виливає рясні щедроти. Нам необхідна молитва: вона засвоює людину Богу. Без неї людина чужа Богові, а що більше вправляється в молитві, то більше наближається до Бога.

Молитва – причащання життя. Залишення її приносить душі невидиму смерть.

Що повітря для життя тіла, то Дух Святий для життя душі. Душа за допомогою молитви дихає цим святим, таємничим повітрям.

Коли піднімешся зі сну, – перша думка твоя нехай буде про Бога; самий початок думок твоїх, ще не закарбований ніяким марнославним враженням, принеси Богові. Коли відходиш до сну, коли готуєшся зануритися в цей образ смерті, – останні твої думки нехай будуть про вічність і про Бога, що царює в ній.

Ангел відкрив деякому святому ченцеві наступний порядок думок у молитві, угодний Богові: “Початок молитви має складатися зі славослів’я Бога, з подяки Богові за незліченні благодіяння Його; потім ми маємо принести Богові щире сповідування гріхів наших, у скорботі духу, на закінчення можемо запропонувати, втім, з великим смиренням, благання Господа про наші потреби душевні та тілесні, надаючи побожно виконання та невиконання цих благань Його волі “38.

Початкова причина молитви – віра: “Я вірив, коли говорив” (Пс. 115:1) молитвою моєю до милосердного Бога, який благоволив заповідати мені молитву і дав обіцянку прислухатися до неї.

“Усе, чого попросите в молитві, вірте, що одержите,– і буде вам” (Мк. 11:24), сповістив Господь. І тому, відкинувши всякий сумнів і двоєдушність, невідступно перебувай молитвою при Господі, який наказав “завжди молитися і не сумувати” (Лк. 18:1), тобто не сумувати через тісноту молитовну, яка, особливо спочатку, обтяжлива, нестерпна для розуму, який звик блукати всюди.

Блаженна душа, яка молитвою невпинно стукає у двері милосердя Божого, і скаргами на “суперника” свого (Лк. 18:3) – на гріх, що гвалтує її, – безперестанку стомлює Невгамовного39: вона порадіє у свій час про чистоту свою і про безпристрасність свою.

Іноді негайно буває почуте наше прохання; іноді ж, за словами Спасителя, “Бог довготерпеливий до нас” (Лк. 18:7), тобто нескоро виконує прохання, про яке ми просимо: Він бачить, що треба зупинити на якийсь час це виконання для нашої смиренності, що треба нам стомитися, побачити нашу неміч, яка завжди виявляється дуже різко, коли ми буваємо надані самій собі.

Молитва, як бесіда з Богом, сама собою – високе благо, часто набагато більше за те, чого просить людина, – і милосердний Бог, не виконуючи прохання, залишає просителя за його молитвою, щоб він не втратив її, не залишив цього вищого блага, коли отримає просиме благо, набагато менше.

Прохань, виконання яких пов’язане зі шкідливими наслідками, Бог не задовольняє; не задовольняє Він і тих прохань, які суперечать Його святій волі, суперечать Його премудрим, незбагненним долям.

Всупереч визначенню Божому просив великий Мойсей Боговидець, щоб даровано йому було увійти в землю обітовану, і не був почутий (Повт. 3:26); молився святий Давид, посилюючи молитву постом, попелом і сльозами, про збереження життя хворого сина його; але не був почутий (2Сам. 12:16-17). І ти, коли прохання твоє не буде виконано Богом, підкорись побожно волі всесвятого Бога, Який, з недовідомих причин, залишив твоє прохання невиконаним.

Синам світу, які просять у Бога земних благ для задоволення тілесних бажань, сповіщає святий Апостол Яків: “Просите, і не отримуєте, тому що просите не на добро, а щоб ужити для пристрастей ваших” (Як. 4:3).

Коли бажаємо з’явитися перед царем земним, то готуємося до цього з особливою ретельністю: вивчаємо, який має бути під час бесіди з ним настрій наших серцевих почуттів, щоб за поривом якогось почуття не захопитися словом або рухом, неприємним для царя; завчасно вигадуємо, що говорити йому, щоб говорити одне бажане, і тим привернути його до себе; дбаємо про те, щоб найпривабливіший зовнішній вигляд наш привернув його увагу до нас. Тим більше ми повинні зробити пристойне приготування, коли бажаємо постати перед Царем царів, і вступити молитвою в бесіду з Ним.

“Людина дивиться на лице, а Господь дивиться на серце” (1Сам. 16:7), але в людині прихильність серця найбільше відповідає положенню обличчя її, її зовнішності. І тому давай під час молитви найбільш побожне положення тілу. Стояти, як засуджений, з пониклою головою, не сміючи поглянути на небо, з опущеними донизу руками або склавши їх позаду, ніби від зв’язані мотузками, як зазвичай бувають зв’язані схоплені на місці злочину злочинці. Звук голосу твого нехай буде жалісливим звуком плачу, стогоном ураженого смертоносним знаряддям або мучимого лютою хворобою.

“Бог дивиться на серце”. Він бачить найпотаємніші, найтонші думки і відчуття наші; бачить все минуле і все майбутнє наше. Бог – всюдисущий. І тому стій на молитві твоїй, ніби ти стоїш перед Самим Богом. Точно ти стоїш перед Ним! ти стоїш перед Суддею твоїм і повновладним Владикою, від Якого залежить твоя доля в часі й у вічності. Використай твоє перебування перед Ним на облаштування твого благополуччя; не допусти, щоб це перебування, через недостойність свою, послужило для тебе причиною страт тимчасових і вічних. Маючи намір принести Богові молитву, відкинь всі думки і турботи земні. Не переймайся думками, які тоді прийдуть тобі, хоч би вони здавалися важливими, блискучими, потрібними. Віддай Боже Богу, а потрібне для тимчасового життя встигнеш віддати у свій час. Неможливо в один і той самий час працювати Богу молитвою, і займати розум думками і турботами сторонніми.

Перед молитвою покажи в серці твоєму фіміамом страху Божого і святого благоговіння: подумай, що ти прогнівив Бога незліченними гріхами, які Йому очевидніші, ніж самій совісті твоїй: постарайся втихомирити Суддю смиренням. Остерігайся! Не збуди Його обурення недбалістю і зухвалістю: Він благоволить, щоб навіть найближчі до Нього, найчистіші ангельські Сили стояли перед Ним з усяким благоговінням і найсвятішим страхом (Пс. 88:8).

Риза душі твоєї повинна сяяти білизною простоти. Нічого не повинно бути тут складного! не повинні домішуватися лукаві помисли і відчуття марнославства, лицемірства, прикидання, догоджання людині, зарозумілості, хтивості – цих темних і смердючих плям, якими буває вкритий душевний одяг молящихся фарисеїв.

Замість перлів і алмазів, замість золота і срібла, прикрась себе цнотливістю, смиренномудрістю, слізьми лагідності й духовного розуму, а перш ніж отримаєш ці сльози, слізьми покаяння; прикрась себе дитячою, ангельською незлобивістю: ось дорогоцінне начиння! Коли побачить Цар царів на душі це оздоблення: схиляються до душі – Його милостиві погляди.

Прощення всіх, усіх без винятку образ, і найтяжчих – неодмінна умова успіху в молитві. “І коли стоїте на молитві, – велить Спаситель, – прощайте, якщо щось маєте на кого, щоб і Отець ваш Небесний простив вам провини ваші. Якщо ж не прощаєте, то і Отець ваш Небесний не простить вам провин ваших” (Мк. 11:25-26). “Молитви пам’яткозлобних – посіви на камені”, сказав преподобний Ісаак Сирський40.

Помірне, розсудливе, постійне утримання від їжі та пиття робить тіло легким, очищає розум, дає йому бадьорість, а тому служить також приготуванням до молитви. Нестриманість чрева робить тіло важким, дебелим, озлобляє серце, затьмарює розум безліччю випаровувань і газів, які піднімаються зі шлунка в мозок. Ледве встане пересичений або насичений на молитву, – сонливість і лінощі нападають на нього, безліч грубих мрій малюються в його уяві, серце його не здатне прийти в розчулення.

Наскільки шкідливе нестримання, стільки шкідливий, або ще більше, непомірний піст41. Слабкість тіла, що походить від малоїдіння, не дозволяє здійснювати молитов у належній кількості і з належною силою.

Кількість молитви визначається для кожного способом життя його і кількістю сил душевних і тілесних. Дві лепти вдовиці, принесені нею в церкву, що становили все майно її, виявилися на терезах справедливого Бога більшими, ніж значні приношення багатих від надлишків їхніх. Так суди і про молитву: признач собі кількість її відповідно до сил твоїх, пам’ятай премудру настанову великого наставника подвижників: “якщо ти спонукаєш тіло немічне до справ, що перевищують сили його, то цим вкладаєш у душу твою затьмарення, і приносиш їй збентеження, а не користь42”.

Від здорової і сильної статури стягується відповідна молитва. “Усяка молитва, сказав той самий великий Отець, під час якої не попрацює тіло, а серце не прийде до сокрушення, визнається недостиглим плодом: тому що – така молитва – без душі “43.

Будучи зайнятий громадськими обов’язками, а якщо ти чернець, то послухами, і не маючи можливості приділяти на молитву стільки часу, скільки б ти хотів, не бентежся цим: служіння, яке законно і по совісті проходять, готує людину до ревної молитви, і замінює якістю кількість. Ніщо так не сприяє успіху в молитві, як совість, задоволена Богоугодною діяльністю. Виконання євангельських заповідей налаштовує розум і серце до “чистої”, сповненої розчулення молитви, а істинна молитва спрямовує мислити, відчувати, діяти, за заповідями Євангелія.

Милосердя до ближніх і смиренність перед ними, що виражаються зовнішніми справами і живляться в душі, в сукупності з чистотою серця, переважно від блудних помислів і відчуттів, становлять основу і силу молитви44. Вони – ніби “крила” (Пс. 54:7) її, якими вона злітає до неба. Без них молитва не може піднятися від землі, тобто, виникнути з плотського мудрування: вона утримується ним, як сіткою або силком; вона обурюється, оскверняється, знищується ним.

Душа молитви – увага45. Як тіло без душі мертве, так і молитва без уваги – мертва. Без уваги вимовлена молитва перетворюється на марнослів’я, і той, хто молиться, так долучається до тих, хто приймає “ім’я Боже даремно”.

Вимовляй слова молитви неспішно; не дозволяй розуму блукати всюди, але зачиняй його в словах молитви46. Тісний і скорботний цей шлях для розуму, який звик мандрувати вільно по всесвіту; але шлях цей приводить до уваги. Хто скуштує велике благо уваги: той полюбить обмежувати розум на шляху, що веде до блаженної уваги.

Увага є первісний дар Божественної благодаті, що посилається тому, хто трудиться і терпляче страждає в подвизі молитовному47.

Благодатній увазі має передувати власне зусилля до уваги: остання має бути діяльним свідченням щирого бажання отримати першу. Власна увага охоплюється помислами і мріями, коливається від них; благодатна – сповнена твердості.

Забороняй собі неуважність думок під час молитви, зненавидь мрійливість, відкинь піклування силою віри, вдаряй у серце страхом Божим, і зручно привчишся до уваги.

Розум, що молиться, повинен перебувати в стані цілком істинному. Мріяння, яким би воно не було привабливим і пристойним, будучи власним, довільним вигадуванням розуму, виводить розум зі стану Божественної істини, вводить у стан самозаману і обману, а тому воно і відкидається в молитві.

Розум, під час молитви, треба мати і з усією ретельністю зберігати безвидним, відкидаючи всі образи, що малюються у здатності уяви: тому що розум у молитві стоїть перед невидимим Богом, Якого неможливо уявити жодним речовим чином. Образи, якщо їх допустить розум у молитві, стануть непроникною завісою, стіною між розумом і Богом. “Ті, які в молитвах своїх не бачать нічого, бачать Бога”, сказав преподобний Мелетій Сповідник48.

Якщо б під час молитви твоєї представився тобі чуттєво або зобразився сам собою в тобі розумово, вид Христа, або Ангела, або якогось Святого, – словом, який би там не був образ, – ніяк не бери це явище за істинне, не зверни на нього жодної уваги, не вступай з ним у бесіду49. Інакше неодмінно піддасишся обману і найсильнішому пошкодженню душевному, що і сталося з багатьма. Людина, до оновлення її Святим Духом, нездатна до спілкування зі святими духами. Вона, перебуваючи ще в області духів занепалих, у полоні й у рабстві у них, здатна бачити тільки їх, і вони нерідко, помітивши в ній високу думку про себе та самозаманувшись, з’являються їй у вигляді Ангелів світлих, у вигляді Самого Христа, для згублення душі її.

Святі ікони прийняті святою Церквою для спонукання благочестивих спогадів і відчуттів, а аж ніяк не для спонукання мрійливості. Стоячи перед іконою Спасителя, стій ніби перед Самим Господом Іісусом Христом, всюдисущим за Божеством, і іконою Своєю присутнім у тому місці, де вона знаходиться. Стоячи перед іконою Божої Матері, стій ніби перед Самою Пресвятою Дівою; але розум твій бережи невидимим: найбільша різниця бути в присутності Господа і стояти перед Господом, або уявляти Господа. Відчуття присутності Господньої наводить на душу спасительний страх, вводить у неї спасительне почуття благоговіння, а уява Господа і святих Його надає розуму немовби реалістичності, приводить його до хибної, гордої думки про себе – душу приводить до хибного стану, стану самозакоханості50.

Високий стан – відчуття присутності Божої! Ним утримується розум від бесіди з чужими помислами, що наводять на молитовний наклеп; через нього рясно відчувається нікчемність людини; через нього є особлива пильність над собою, що береже людину від гріхів, навіть найдрібніших. Відчуття присутності Божої доставляється уважною молитвою. Багато сприяє набуттю його і побожне предстояння перед святими іконами.

Слова молитви, натхненні увагою, проникають глибоко в душу, впорядковують, пронизують, так би мовити, серце, і виробляють у ньому розчулення. Слова молитви, здійснюваної з неуважністю, торкаються нібито тільки поверхні душі, не справляючи на неї ніякого враження.

Увагу і розчулення визнають даром Святого Духа. Тільки Дух може зупинити хвилі розуму, що розбігаються всюди, сказав святий Іоанн Ліствичник51. Інший достоблаженний Отець сказав: “Коли з нами розчулення, тоді з нами Бог “52.

Той, хто досяг постійної уваги і розчулення в молитвах своїх, досяг стану блаженств, званих у Євангелії “убогістю духу” і “плачем”. Він розірвав уже багато ланцюгів пристрастей, уже відчув сморід свободи духовної, уже носить у недрах своїх запоруку спасіння. Не залиш тісного, істинного молитовного шляху – і досягнеш священного спокою, таємничої суботи: у суботу не відбувається жодної земної справи, усуваються боротьба і подвиг; у блаженній безпристрасності, поза неуважності, душа чистою молитвою стоїть перед Богом, і спочиває в Ньому вірою в безмежну добру Його пристрасть, відданістю Його всесвятій волі.

У подвижника молитви успіх у молитві спершу починає проявлятися особливою дією уваги: від часу до часу вона несподівано охоплює розум, укладає його в слова молитви. Потім вона стане набагато постійнішою і тривалішою: розум ніби приліпиться до слів молитви, потягнеться ними до з’єднання з серцем. Нарешті з увагою раптово поєднується розчулення, і зробить людину храмом молитви, храмом Божим.

Принось Богу молитви тихі й смиренні, а не палкі й полум’яні. Коли станеш таємничим священнослужителем молитви: тоді зійдеш у Божу скинію, і звідти наповниш священним вогнем кадильницю молитовну. Вогонь нечистий – сліпе, речове розпалювання крові – заборонено приносити перед всесвятим Богом.

Священний вогонь молитви, запозичений з Божої скинії – свята любов, що виливається в істинних християн Духом Святим (Рим. 5:5). Той, хто намагається поєднати молитву з вогнем крові, думає, в самозакоханості своїй, обманутий думкою про себе, здійснювати служіння Богові, а насправді гнівить Його.

Не шукай у молитві насолод: вони аж ніяк не властиві грішникові. Бажання грішника відчути насолоду є вже самообманом. Шукай, щоб ожило твоє мертве, скам’яніле серце, щоб воно розкрилося для відчуття гріховності своєї, свого падіння, своєї нікчемності, щоб воно побачило їх, зізналося в них із самовідданістю. Тоді з’явиться в тобі справжній плід молитви: справжнє покаяння. Ти волатимеш перед Богом, і будеш волати до Нього молитвою з лихого стану душі, який тобі раптово відкрився; будеш волати, як із в’язниці, як із труни, як із пекла.

Покаяння народжує молитву, і в сугубій кількості народжується від дочки своєї.

Насолода в молитві – виняткова доля святих обранців Божих, оновлених Святим Духом. Хто захоплений поривами крові, захоплений марнославством і хтивістю, придумує сам собі насолоди: той перебуває в сумному самозакоханні. До такого вигадування дуже здатна душа, затьмарена життям по плоті, душа, обманута і обманювана своєю гордістю.

Відчуття, що породжуються молитвою і покаянням, полягають у полегшенні совісті, у мирі душевному, у примиренні до ближніх і до обставин життя, у милості та співчутті до людства, в утриманні від пристрастей, у холодності до світу, у покорі Богові, у силі при боротьбі з гріховними помислами і потягами. Цими відчуттями – в яких, однак, смакування надії спасіння – будь задоволений. Не шукай передчасно високих духовних станів і молитовних захоплень. Вони зовсім не такі насправді, якими видаються нашій уяві: дія Святого Духа, від якого є високі молитовні стани, незбагненна для розуму плотського53.

Навчися молитися від усієї думки твоєї, від усієї душі твоєї, від усієї сили твоєї. Спитаєш: що це означає? – Цього не можна інакше дізнатися, як досвідом. Намагайся постійно займатися уважною молитвою: уважна молитва дасть тобі вирішення питання блаженним досвідом.

Тяжким, нудним, сухим видається молитовний подвиг для розуму, який звик займатися одними тлінними предметами. Насилу набувається навичка до молитви; коли ж набувається ця навичка, тоді вона стає джерелом безперестанної духовної розради.

Молитва, як уже сказано вище, мати всіх чеснот: здобудь матір! з нею прийдуть і чада її в дім душі твоєї, зроблять його святилищем Божим.

Перед початком усякої справи принось молитву Богові; нею привертай благословення Боже на справи твої, і нею суди справи твої: думка про молитву зупиняє від справ, противних заповідям Божим.

Хто перед усякою справою і словом звертається молитвою до Бога за напоумленням, допомогою і благословенням: той здійснює життя своє нібито під поглядами Бога, під Його керівництвом. Звичка до такої поведінки зручна; нічого немає швидше за розум, сказав Великий Варсонофій, нічого немає зручніше, як підносити, за всякої потреби, що трапляється, розум до Бога54.

У важких обставинах життя частіше молись до Бога. Правильніше вдаватися до молитов, ніж до порожніх міркувань слабкого людського розуму, міркувань, які здебільшого виявляються нездійсненними.

Вірніше спертися вірою і молитвою на всемогутнього Бога, ніж – хиткими міркуваннями і припущеннями – на свій немічний розум.

Не будь нерозважливим у проханнях твоїх, щоб не прогнівити Бога недоумкуватістю твоєю: той, хто просить у Царя царів чогось нікчемного, принижує Його. Ізраїльтяни, залишивши поза увагою чудеса Божі, здійснені для них у пустелі, просили виконання побажань утроби – “ще їхня їжа була в їхніх устах, а гнів Божий піднявся на них” (Пс. 77:30-31)55.

Принось Богові прохання, співмірні з величчю Його. Просив у Нього Соломон премудрості; отримав її, і з нею безліч інших благ: тому що просив розсудливо. Просив у Нього Єлисей благодаті Святого Духа, сугубої перед великим учителем своїм, і прохання Його було прийнято.

Той, хто шукає в молитві своїй тлінних земних благ, наводить проти себе обурення Небесного Царя. Ангели й Архангели – ці вельможі Його – дивляться на тебе під час молитви твоєї, дивляться чого просиш ти в Бога. Вони дивуються і радіють, коли бачать земного, який залишив свою землю і приносить прохання про отримання чого-небудь небесного; вони сумують, навпаки того, на того, хто залишив поза увагою небесне, і просить своєї землі і тління.

Нам заповідано бути немовлятами злобою, а не розумом (1Кор. 14:20). Під час молитви відкидається розум світу цього, багатоголосий і зарозумілий: з цього не випливає, щоб приймалося, вимагалося в ній недоумкуватість. У ній потрібен розум досконалий, розум духовний, сповнений смиренномудрия і простоти, що виражається часто в молитві не словами, а молитовним мовчанням, що перевищує слова. Молитовне мовчання тоді охоплює розум, коли раптово постануть йому нові, духовні поняття, невимовні словами цього світу і століття, коли з’явиться особливо-живе відчуття присутнього Бога. Перед неосяжною величчю Божества замовкає Його немічна тварина – людина.

Багатослівність (Мф. 6:7-8), засуджена Господом у молитвах язичницьких, полягає в численних проханнях про тимчасові блага, якими сповнені молитви язичників, у тому висловленні красномовному, у якому їх запропоновано56 – начебто риторичні прикраси, суттєва звучність і сила стилю можуть точно так само діяти на Бога, як вони діють на слух і нерви тілесних людей. Засуджуючи це багатослів’я, Господь аж ніяк не засудив тривалих молитов, як видалося деяким єретикам: Він сам освятив тривалу молитву, перебуваючи довго в молитві. “І пробував всю ніч (тобто перебував усю ніч) у молитві до Бога” (Лк. 6:12), розповідає про Господа Євангеліє.

Тривалість молитов угодників Божих – не від багатослівності, а від рясних духовних відчуттів, які є в них під час молитви, великою кількістю і силою цих відчуттів знищується, так би мовити, час, відтоді перетворюючись для святих Божих на вічність.

Коли творець молитви досягне успіху у своєму блаженному подвигу: тоді розмаїття думок у псалмах та інших молитвослів’ях робиться невідповідним його устрою. Молитва митаря та інші найкоротші молитви задовільні виражають невимовне, велике бажання серця, і часто угодники Божі в такій молитві проводили багато годин, днів і років, не відчувши потреби в розмаїтті думок для сильної, зосередженої молитви своєї. (Ієромонах Серафим Саровський, чернець, який особливо досяг успіху в молитві, провів тисячу днів і тисячу ночей, стоячи на камені і волаючи до Господа: “Боже, милостивий буди мені грішному!”)57.

Молитви, складені єретиками, вельми подібні до молитов язичників: у них багатослівність; у них земна краса слова; у них розпалювання крові; у них нестача покаяння; у них прагнення на шлюб Сина Божого просто з розпусту пристрастей; у них самовираження. Далекі вони від Духа Святого: віє з них смертоносна зараза духа темного, духа лукавого, духа брехні й погибелі.

Велике заняття молитвою! Святі Апостоли для молитви і для служіння Слову відмовилися від служіння ближнім у тілесних їхніх потребах. “Не личить нам, – сказали вони, – залишивши слово Боже, піклуватися про столи… Ми постійно перебуватимемо в молитві та служінні слова” (Діян. 6:2,4), тобто, в розмові з Богом молитвою та в бесіді про Бога з ближніми, сповіщаючи їм Триіпостасного Бога та Прийнявшого на Себе людську плоть і душу Богом-Словом.

Заняття молитвою є вищим заняттям для розуму людського; стан чистоти, чужого від розваг, що доставляється розуму молитвою, є вищим його природним станом; піднесення його до Бога, чому початкова причина – чиста молитва, є стан надприродний58.

У надприродний стан піднімаються тільки святі угодники Божі, оновлені Святим Духом, позбавлені старого Адама, зодягнені в Нового, здатні “відкритим обличчям, як у дзеркалі, дивлячись на славу Господню, преображаємось у той же образ від слави до слави” дією Духа Господнього (2Кор. 3:18). Більшу частину Божественних одкровень вони отримують під час вправ молитвою, як у той час, коли душа буває особливо приготована, особливо очищена, налаштована до спілкування з Богом59. Так Святий Апостол Петро під час молитви побачив знаменну плащаницю, що сходила з неба (Діян. 10:11). Так Корнилію сотнику під час молитви з’явився Ангел (Діян. 10:3). Так, коли Апостол Павло молився в храмі Єрусалимському, з’явився йому Господь і наказав негайно залишити Єрусалим: “йди; Я пошлю тебе далеко до язичників” (Діян. 22:21), сказав Він йому.

Молитва заповідана Господом, так як і покаяння. Кінець молитви, так само як і покаяння, вказаний один: вхід у царство небесне, у царство Боже, яке – всередині нас. “Покайтеся, бо наблизилось Царство Небесне” (Мф. 4:17). “Царство Боже всередині вас є” (Лк. 17:21). “Просіть, і дано буде вам; шукайте, і знайдете; стукайте, і відчинять вам, бо кожний, хто просить, одержує, і хто шукає, знаходить, і хто стукає, тому відчинять… Отець Небесний дасть Духа Святого тим, хто просить у Нього” (Лк. 11:9-10,13). ” Хіба Бог не захистить вибранців Своїх, що взивають до Нього день і ніч, хоч і не спішить захищати їх? кажу вам, що захистить їх скоро” (Лк. 18:7-8). Вхід у царство небесне, яке святим хрещенням насаджене в серці кожного християнина, є розвиток цього царства дією Святого Духа.

Поспішай молитвою, спрагла спасіння душа, поспішай у слід Спасителя, супроводжуваного Його незліченними учнями. Клич слідом за Ним молитвою подібно до дружини Хананейської (Мф. 15:22-28); не засмучуйся тривалою неувагою Його; терпи великодушно і смиренно скорботи і приниження, які Він попустить тобі на шляху молитовному. Для успіху в молитві неодмінно потрібна допомога від спокус. За вірою твоєю, за смиренність твою, за невідступність молитви твоєї, Він утішить тебе зціленням дочки твоєї, яка біснується від дії пристрастей, – зціленням твоїх думок і відчуттів, перетворивши їх із пристрасних на безпристрасні, із гріховних на святі, із тілесних на духовні. Амінь.

* * *

36 Лествица. Заглавие слова 28-го. Преподобный Макарий Египетской. Слово 3. гл. 1.

37 По объяснению преподобного Пимена Великого. Алфавитный Патерик.

38 Лествица. Слово 28-е, гл. VII.

39 Лествица. Слово 7, гл. 11.

40 Слово 89

41 Преподобный Кассиан. Слово о рассуждении. Добротолюбие, ч. 4-я.

42 Св. Исаак Сирский. Слово 85.

43 Его же. Слово 11

44 Святой Исаак Сирский. Слово 56 и 57-е.

45 Преподобный Симеон Новый Богослов. Слово о трех образах молитвы. Добротолюбие, ч. 1.

46 Лествица. Слово 28, гл. 17.

47 Каллист и Игнатий Ксанфопулы. Добротолюбие, ч. 4, гл. 24.

48 Сочинение “о молитве” сего угодника Божия помещено в книге «Класы», издаются в Оптиной пустыни.

49 Преподобный Григорий Синаит. О прелести, главы зело полезные. Добротолюбие, ч. 1.

50 Слово преподобного Симеона о трех образах молитвы.

51 Лествица, Слово 28, гл. 17.

52 Иеромонах Серафим Саровский.

53 Святой Исаак Сирский. Слово 55.

54 Ответ 216

55 Эта статья и следующие за ней две заимствованы из 5-го слова святого Исаака Сирского.

56 По объяснению блаженного Феофилакта Болгарского.

57 Сказание о жизни и подвигах О. Серафима. Москва, издание 1844 года.

58 Лествица. Слово 28.

59 Святой Исаак Сирский. Слово XVI.

Про молитву. Стаття II

Святий, великий, душеспасительний подвиг молитви. Він – головний і перший між іночеськими подвигами. Всі інші подвиги – подвиги служебні цьому подвигу; приймаються вони для того, щоб подвиг молитви відбувався успішніше, щоб плоди молитви були ряснішими. “Керівник усякого благочестивого життя, – сказав преподобний Макарій Великий, – і вершина всіх добрих справ є постійне перебування в молитві “60.

Яке людське становище може бути вищим, може зрівнятися з становищем людини, допущеної до бесіди з молитвою з Царем царів, із Богом богів, із Творцем і повновладним Владикою всіх видимих і невидимих, речових і духовних створінь?

За важливістю вправи молитвою, ця вправа потребує значної попередньої підготовки61.

Від тих, хто бажає приступити до Царя царів, Він вимагає угодних Йому способу думок і сердечного настрою, того способу думок і того сердечного настрою, за посередництвом яких наблизилися до Нього й догодили Йому всі праведники Старого й Нового Завітів (Лк. 1:17). Без цього способу мислення і серцевого настрою доступ неможливий, спроби і зусилля до доступу марні.

Той, хто бажає приступити до Бога і засвоїтися Йому постійним перебуванням у молитві, озирнися! Досліди ретельно твій спосіб мислення: чи не заражений ти якимось лжевченням? Чи точно і без винятків дотримуватимешся вчення Східної Церкви, єдиної істинної, святої, апостольської? 62 Якщо хто “Якщо ж і церкви не послухає, то хай він буде тобі, як язичник і митар” (Мф. 18:17), чужі Богові, вороги Божі. Яке ж може мати значення молитва того, хто перебуває у стані ворожнечі до Бога, у стані відчуження від Бога?

Свідомість своєї гріховності, свідомість своєї немічності, своєї нікчемності – необхідна умова для того, щоб молитва була милостиво прийнята і почута Богом. Усі святі покладали в основу молитви свідомість і сповідання своєї гріховності та гріховності всього людства. Святість людини залежить від свідомості та сповідування цієї гріховності. Той, Хто дарує святість людям за покаяння їхнє, сказав: “Я прийшов покликати не праведників, а грішників до покаяння” (Мф. 9:13).

Охочий зайнятися подвигом молитви! Перш, ніж приступиш до цього подвигу, постарайся пробачити кожному, хто засмутив, обмовляв, принижував тебе, кожному, хто заподіяв тобі хоч якесь зло. Той, перед ким ти маєш намір постати молитвою, наказує тобі: “Отже, коли ти принесеш дар твій до жертовника і там згадаєш, що брат твій має щось проти тебе, залиши там дар твій перед жертовником і піди спершу примирися з братом твоїм, і тоді прийди і принеси дар твій” (Мф. 5:23-24).

Приготуй себе до молитви неупередженістю і безтурботністю. Від пристрастей – турботи. Утримувана пристрастями, розважаєма турботами, думка твоя не зможе неухильно прагнути молитвою до Бога. “Не можете служити Богові й мамоні: бо де скарб ваш, там буде й серце ваше. Отож не піклуйтеся і не кажіть: що нам їсти? чи що пити? або у що одягтися? Шукайте ж спершу Царства Божого і правди Його, і все це додасться вам” (Мф. 6:24,21,31,33). Відірви від землі й від усього земного розум і серце твої, і не незручно буде для тебе почати невидимий хід молитвою до неба.

Якщо терпиш злидні, або гнітять тебе скорботні обставини, або зловмислює на тебе і гонить тебе ворог твій: залиш без уваги – для того, щоб твоя увага під час молитви не була затьмарена жодною розвагою, жодним збентеженням, – залиш без уваги спогади й думки, які приносяться тобі, про убогість твою, про обставини твої, про ворога твого. Той, у кого в цілковитій владі і ти, і обставини твої, і ворог твій, каже улюбленим Своїм: “Хай не тривожиться серце ваше: віруйте в Бога, і в Мене віруйте” (Ін. 14:1). “Ти ж, коли молишся, – заповідав Господь, – увійди в кімнату твою і, зачинивши двері твої, помолись Отцю твоєму, Котрий втайні” (Мф. 6:6). Чи в товаристві ти людей, чи перебуваєш наодинці, намагайся постійно заглиблюватися у внутрішню душевну кімнату твою, зачиняти двері почуттів і язика, молитися таємно розумом і серцем.

Полюбив подвиг молитви, возлюби усамітнення і матеріальної келії. Зачиняй двері її для себе і для інших. Терпляче терпи нудьгу затвору: вона не забариться замінитися найприємнішим почуттям. “Перебувай у келії твоїй, – сказали святі Отці, – вона навчить тебе всього “63, тобто чернечого життя, яке все зосереджується в молитві.

Полюбив подвиг молитви, полюби мовчання: воно зберігає сили душі нероз’єднаними, здатними до постійної молитви у внутрішній кімнаті. Звичка до мовчання дає можливість до безмовної сердечної молитви і серед галасливого багатолюдства64.

У жертву любові до молитви принеси насолоду почуттями і насолоди розумові, допитливість, цікавість; бережи душу твою від усіх зовнішніх вражень, щоб на ній закарбувався, за посередництвом молитви, Бог. Його всесвятий, невидимий, духовний Образ не терпить перебувати в душі, засміченій образами марнославного, матеріального, швидкоплинного світу.

Не милуйся видимою природою, не займайся спогляданням красот її; не витрачай дорогоцінного часу і сил душі на набуття знань, які приносять науки людські65. І сили та час уживи на здобуття молитви, що священнодіє у внутрішній кімнаті. Там, у тобі самому, відкриє молитва видовище, яке приверне до себе всю твою увагу: вона принесе тобі пізнання, яких світ вмістити не може, про існування яких він не має навіть поняття.

Там, у глибині серця, ти побачиш падіння людства, ти побачиш душу твою, вбиту гріхом, побачиш труну, побачиш пекло, побачиш демонів, побачиш ланцюги та кайдани, побачиш полум’яну зброю херувима, що стереже шлях до дерева життя і забороняє людині вхід до обителі раю, – побачиш багато інших таємниць, сокровенних від світу і від синів світу66. Коли відкриється це видовище, – прикуються до нього твої погляди; ти охолонеш до всього тимчасового і тлінного, якому співчував досі.

“Нині, або завтра помремо”, – сказав святий Андрій ченцеві67, відволікаючи його від прив’язаності до матеріального та пояснюючи нерозсудливість такої прив’язаності. Дуже вірні слова! Дуже правильне зображення невизначеного терміну нашого земного життя! Не сьогодні, так завтра помремо. Нічого немає легше, як померти. Найтриваліше життя, коли прийдемо до кінця його, виявляється найкоротшою миттю. Навіщо ж займатися тим, що за потребою мусимо будемо залишити назавжди, залишити вельми скоро. Краще молитвою вивчити себе, вивчити життя і світ, що очікують на нас, у яких ми залишимося навічно.

Усамітнення в келії і пустеля – обитель молитви. “Той, хто скуштував молитви, – сказав святий Іоанн Ліствичник, – тікатиме від багатолюдства: хто, як не молитва, робить любителя свого, подібно до онагру пустельнолюбного, вільним від потреби в суспільстві” 68? Якщо хочеш посвятити душу твою у справу молитви: віддали себе від бачення світу, відмовся від суспільства людського, від бесід і від звичайного прийняття друзів у твою келію, навіть під приводом любові. Усунь від себе все, чим переривається і обурюється твоя таємнича бесіда з Богом69. Перебувай на землі і в суспільстві людському, як мандрівник. Ти – мандрівник. Земля – готель. Невідомий час, у який будеш покликаний. Заклик неминучий і невідворотний; відмовитися або чинити опір неможливо. Приготуй себе святою молитвою до радісного виходу з готелю.

Молитва присвячує людину Богові. З невимовною заздрістю і ненавистю дивляться на її дію занепалі ангели, які перейшли через занепад від засвоєння Богові до страшної, божевільної ворожнечі до Нього. Різноманітними спокусами вони намагаються похитнути того, хто молиться, відвернути від спасенного подвигу, вирвати в нього те процвітання і блаженство, які, безсумнівно, принесуть подвиг. А тому той, хто бажає присвятити себе вправі молитвою, повинен завчасно приготуватися до скорбот, щоб не дивуватися і не бентежитися, коли вони спіткають його, щоб мужньо протистояти їм силою віри і терпіння70.

Демони вражають ченця, який перебуває в молитві, хворобами тілесними, пригнічують убогістю, браком уваги й допомоги людських, як вони вразили й пригнічували багатохворобливого Йова, з Божого попущення. Але ми, подібно до цього праведника, благословимо й подякуємо Богові за попущене Ним, сповнене демонами71; славослів’ям і подякою Богу, що здійснили всесвяту волю Божу, оголошену нам Святим Божим Духом: “За все дякуйте: бо така про вас воля Божа у Христі Іісусі” (1Сол. 5:18).

Демони навчають людей озброюватися на чинителя молитви, засуджувати його за дивакуватість поведінки, за убогість корисної діяльності, – звинувачувати в ледарстві, лицемірстві та марнославстві, – приписувати йому наміри злі й підступні, дії порочні, – порушувати та обурювати його мовчанку, – примушувати до занять, протилежних його місцю проживання, сполученим з розвагою, неуважністю, з порушенням сердечного миру. Знаючи початкову причину цих спокус, будемо молитися за заповітом Євангелія і за заповітом святих Отців за ближніх наших, які грішать у незнанні та через захоплення; підступи демонів зруйнує Бог.

Спокушаючи нас ззовні, демони лиходійствують і всередині нас. Коли підемо на самоту, почнемо займатися молитвою: вони спонукають нас до різноманітних гріховних побажань, яких досі ми не відчували, – хвилюють наше серце незліченними гріховними думками та мріями, які до цього часу ніколи не з’являлися розуму нашому: роблять вони це з тією метою, щоб ми, збентежені та зневірені, як ті, хто не бачить жодної користі від молитовного подвигу й усамітнення, залишили їх72. Ця дія бісів, для подвижників, нових у подвигу, видається власною дією душі: невидимі, лукаві вороги наші, вчиняючи злодіяння, разом хочуть сховатися, щоб вихід із тенет, розставлених людині, був для неї неможливим, розлад і загибель неминучими 73.

Як демони визнають вельми важливим для себе приховати себе від людини, так для людини дуже важливо зрозуміти, що вони – початкові творці гріха, джерело наших спокус, а не ближні наші, не ми, коли проводимо життя в служінні Богові, – не якийсь випадок. Побачивши ворогів, поступово навчимося, під керівництвом слова Божого, пильно спостерігати за ними і за собою, з твердістю чинити опір їм. “Смиріться, – наставляє нас верховний Апостол, – під міцну руку Божу, щоб підніс вас в свій час.

7 Усі турботи ваші покладіть на Нього, бо Він піклується про вас. Будьте тверезі, пильнуйте, бо противник ваш диявол ходить, як рикаючий лев, шукаючи, кого б пожерти. Станьте проти нього міцною вірою” (1Пет. 5:6-9).

Ця боротьба, ці напади демонів на тих, хто спасається, і на тих, хто молиться, попущені Самим Богом, – суть наслідки нашого добровільного падіння, під час якого ми підкорили себе владі демонів. Підкоримося правосудному про нас визначенню Бога і підхилимо голову під усі удари скорбот і хвороб, якими благоволило б Богові карати нашу гріховність і наші гріхи в тимчасовому житті, щоб позбавити нас від заслужених нами вічних скорбот і хвороб. Бог, попускаючи нам спокуси і віддаючи нас дияволу, не перестає промишляти про нас; караючи, не перестає робити благодійні вчинки для нас. “Вірний Бог, Котрий не попустить вам, щоб ви були спокушені над силу, але в час спокушування дасть і полегшення, щоб ви могли перенести” (1Кор. 10:13). І диявол, будучи рабом і творінням Бога, спокушає не стільки, скільки йому хочеться, але скільки попустить йому повеління Боже; спокушає не тоді, коли йому захочеться, але коли дається на те дозвіл74. На Бога покладемо, за порадою Апостола, всю турботу нашу про себе, всі наші печалі, всю нашу надію, а для цього долучимось і посилимо молитву до Нього.

Допущення демонам спокушати нас необхідне для нашого успіху: протидіючи нашій молитві, вони змушують нас навчитися особливо вправному вживанню цього меча. Мечем молитви руйнується вогняний меч херувима, що стереже шлях до дерева життя, і переможець стає причасником життя вічного75. За невимовною премудрістю Божою “сприяє зле благому наміром не благим “76. Коли на самоті нашій і під час вправляння молитвою раптово закиплять у нас пристрасні відчуття і рухи, нападуть на нас люті помисли, постануть нам у звабливій бадьорості гріховні мрії: це знак пришестя ворогів. Тоді – не час зневіри; не час розслаблення: час подвигу. Опираймося ворогам посиленою молитвою до Бога, і Він розсіє, прожене ворогів наших77.

У невидимій брані не завжди і не скоро стаємо переможцями: перемога – дар Божий, що дарується подвижникові Богом у свій час, відомий єдиному Богові, який визначається єдиним Богом. Самі перемоги бувають потрібними для нас. Тут маються на увазі перемоги, що походять від немочі та гріховності нашої, а не від зміненого бажання. Перемоги попускаються нам для нашого смирення, для того, щоб ми побачили й вивчили занепад нашого єства, визнали потребу в Спасителі, увірували в Нього та сповідували Його78.

За таких перемог невидимі вороги наші вкладають нам сором через перемогу, а через сором – розслаблення в молитовному подвигу, недовіру до нього, думка про залишення його і про перехід до доброї діяльності серед людського суспільства. Не вдамося в обман! Із самовідверженням і безсоромністю відкриємо нашу рану перед всеблагим і всемогутнім Лікарем нашим, який заповів це спасительне для нас безсором’я і обіцяв увінчати його помстою суперникам нашим (Лк. 18). Покладемо в душі своїй завіт: до кінця життя не полишати молитовного подвигу, із середовища його перейти у вічність.

Наша сором’язливість при перемогах чужа сенсу: вона – зла насмішка над нами ворогів наших. Чи здатен цей лист смоковничний – сором’язливість з її засобами – приховати гріх людини від Бога, який все бачить? Бог бачить гріх і без сповідування гріха. Він шукає сповіді лише для того, щоб вилікувати. Якщо він заповідав Апостолу Своєму прощати брата, який згрішив і кається, “сім разів” на день: тим паче Сам виконає це над нами, які безперестанку приносять Йому молитву і покаяння (Лк. 17:4).

Звернімо ретельну увагу на наступне: чи не двоєдушність наша зміцнює ворогів наших у боротьбі з нами? Чи не вона є причиною частих перемог наших? Чи не самі ми зміцнюємо владу і вплив наших ворогів над нами, виконуючи їхню волю виконанням наших плотських побажань, потягів, пристрастей? Чи не гнівимо ми цим Бога, чи не віддаляємо Його від себе? Чи не діє в нас миролюбність, яка залишає за нами зовнішність служителів Бога, яка забирає істотну гідність Божих рабів, яка робить по суті ворогами Бога (Як. 4:4-5)? “Чоловік двоєдушний не влаштований на всіх стежках своїх чеснот” (Як. 1:8): тим паче захитається він на шляху найпіднесенішої, найпершої чесноти – молитви. Він відкидається Богом, як ні теплий, ні холодний (Об. 3:16). Вона не може бути учнем істинної молитви, що приводить учнів своїх перед обличчям Божим для найвищого природнього повчання, що водить їх у слід Іісуса, “хто не відречеться від усього, що має” (Лк. 14:33): хворобливих ухилень волі занепалої людини до світу. “Але ті, котрі Христові, плоть свою розп’яли з пристрастями й похотями” (Гал. 5:24): тільки ті, хто належать цілком Христові, можуть набути істинної молитви.

Нікчемна, по-видимому, пристрасть, безневинна, по-видимому, любов до якого-небудь предмета, одухотвореного або неживого, скидають розум і серце з неба, скидають їх на землі між незліченними гадами і плазунами великого життєвого моря (Пс. 103:25). Святі Отці уподібнюють подвижника, який досяг успіху в молитві, орлу, а дріб’язкову пристрасть – петлі пастки; якщо в цій петлі заплутається один кіготь орлиної могутньої лапи, то орел стає нездатним здійнятися в гору, робиться легкою та неодмінною здобиччю ловця79: марними є тоді і сила, і відвага царственого птаха. “Іди, – наставляють нас святі Отці, запозичуючи повчання зі святого Євангелія, – продай майно твоє матеріальне, і дай убогим, і візьми хрест, зречися себе протидією твоїм пристрастям і твоєму грішному волевиявленню” (Мф. 19:21,16:24, Мк. 10:21), щоб мати змогу помолитися спокійно і без неуважності80. Доки живі в тобі пристрасті, доти навіюють на молитву збентеження і неуважність.

Необхідно спершу зректися матеріального майна, розлучитися зі світом, зректися його: тільки після вчинення цього зречення християнин може угледіти свій внутрішній полон, темницю, пута, рани, умертвіння душі81. Боротьба зі смертю, що живе в серці, що здійснюється за посередництвом молитви, під керівництвом Слова Божого, є розп’яттям, є загибеллю душі для спасіння душі. (Мк. 8:35)82.

Молитву з’єднай із розсудливим постом: з’єднання цих двох духовних озброєнь заповідано нам Самим Господом для вигнання із себе демонів (Мк. 9:29). “Коли постишся, помасти голову твою і вмий лице твоє” (Мф. 6:17), заповів Спаситель. За поясненням святих Отців83, єлей, яким за звичаєм того часу помазували голову, означає милість, яка повинна перебувати на нашому духовному суді, як і Апостол сказав: “Отож вдягніться, як вибрані Божі, святі та улюблені, в милосердя, благість, смиренномудрість, лагідність, довготерпіння, поступаючись один одному і прощаючи взаємно, коли хто на кого має скаргу: як Христос простив вас, так і ви” (Кол. 3:12-13). Обличчя тіла і душі треба вмивати сльозами: вони тоді з’являться на очах того, хто молиться і постить, коли серце його сповниться милості до ближніх, співчуття до всього людства без винятків.

Чи хочеш засвоїтися Богу молитвою? Засвоюй серцю милість, якою заповідано нам уподібнюватися небесному Отцю (Лк. 6:36) і досягати благодатної досконалості (Мф. 5:48). Примушуй серце до милості й доброти, занурюй, вбирай увесь дух твій у ці якості, аж доки не відчуєш у собі людинолюбства, подібного до того, що сонцем своїм сяє рівним чином “на злі й добрі, і дощитиме на праведні й неправедні” (Мф. 5:45).84.

Коли від душі пробачиш усім ближнім гріхи їхні: тоді відкриються тобі твої власні гріхи. Ти побачиш, скільки потребуєш милосердя Божого, скільки потребує його все людство: ти заплачеш перед Богом про себе і про людство.

Святі Отці поєднують всі труди ченця, все життя його в “плач”. Що означає “плач” ченця? Це – його “молитва “85.

Святий “Також і Дух підкріплює нас у немочах наших: бо ми не знаємо, про що молитися як слід, але Сам Дух просить за нас зітханнями невимовними” (Рим. 8:26). Божественний і пренебесний Дух, ставши немов би душею людини, молиться і плаче за неї; Він клопоче за святих з волі Божої (Рим. 8:27), бо Йому єдиному цілком відома воля Божа. “Божого ніхто не знає, крім Духа Божого” (1Кор. 2:11). Господь, обіцяючи учням Своїм найбільший дар, дар Святого Духа, сказав: “Утішитель же, Дух Святий, Якого пошле Отець в ім’я Моє, навчить вас усьому” (Ін. 14:26); якщо усьому, то і плачу, і молитві. Він заплаче за нас, Він буде молитися за нас, ми ж “ми не знаємо, про що молитися як слід” (Рим. 8:26). Так ми немічні, обмежені, затьмарені й пошкоджені гріхом86!

Якщо Святий Дух, вселившись у нас, плаче за нас: тим більше ми, до прийняття в себе цього Всесвятого Мандрівника, повинні плакати за себе. Якщо стан наш, після оновлення нас Святим Духом, гідний плачу, – гідний плачу за свідченням Самого Духа, – то тим більше він гідний плачу в старості своїй, у падінні своєму, наданий самому собі. Плач має бути невід’ємною якістю молитви нашої, її постійним, нерозлучним супутником і помічником, її душею.

Хто поєднує з молитвою плач: той подвизається за вказівкою Самого Бога, подвизається правильно, законно. Свого часу він пожне рясний плід: радість достовірного спасіння. Хто усунув з молитви плач: той трудиться всупереч встановленню Божому, той не отримає ніяких плодів. Мало цього, пожне терни зарозумілості, самообману, погибелі.

Браття! Не дозволимо обдурити себе думкою помилковою, смішною, нерозважливою, згубною: не кинемося шукати насолод під час молитви нашої! Не притаманна грішникам благодатна насолода; їм притаманний плач: пошукаємо його старанно, пошукаємо цього скарбу – ключа до всіх духовних скарбів.

Той, хто не має плачу, перебуває в хибному становищі: він обманутий своєю гордістю.

Святі Отці називають плач вождем у духовному подвигу. Він повинен керувати всіма нашими благочестивими помислами, направляти їх до істинної мети. Думка, не пройнята плачем і не керована ним – думка помилкова87.

Преподобний Пимен Великий сказав: “Все життя ченця має бути плачем. Це – шлях покаяння, даний нам Писанням і Отцями, які сказали: плачте! Іншого шляху, крім плачу, немає “88.

Інший великий Отець сказав: “Якщо хочеш догодити Богові, вийди зі світу, відокремся від землі, залиш створіння, приступи до Творця і з’єднайся з Богом “молитвою і плачем””89.

Ченці, які живуть у велелюдних монастирях і бажають здобути молитовний плач, повинні звертати особливу увагу на умертвіння своєї волі. Якщо вони будуть відсікати її і не звертатимуть уваги на гріхи, взагалі на поведінку ближніх; то набудуть і молитву, і плач. Помисли, збираючись у серці, збуджують у ньому молитву і печаль за Богом, а печаль ця виробляє сльози90.

За страшної убогості нашого часу в наставниках істинної молитви, виберемо собі в керівника і наставника плач. Він і навчить молитви, і охоронить від самообману. Усі, хто відкинув плач, відлучив його від молитви своєї, впали в самообмаження. Це стверджують святі Отці91.

Той, хто досяг за допомогою плачу чистої молитви, пам’ятає під час молитви тільки Бога і гріховність свою. Смерть і суд, що має негайно настати після смерті, представляються йому такими, що настали. Вона стоїть перед серцевим відчуттям перед Суддею неупередженим і невблаганним у кінцевий день суду, перед Суддею, Який ще може бути вблаганий і може прийняти особу того, хто плаче, на суді, встановленому й започаткованому молитвою. Він завчасно жахається, дивується, тремтить, плаче, стогне, щоб уникнути даремних жаху, трепету, здивування, ридання, розпачу, які породить у відкинутих грішниках остаточний вирок прогніваного навіки Бога. Він засуджує себе, щоб не бути засудженим; визнає себе злочинцем, гідним усіх страт, щоб відхилити від себе страти; сповідує грішником, щоб отримати праведність від правиці Бога, який дає цю праведність тільки всім грішникам, котрі зізнаються та розкаюються в гріховності.

Заповідує Господь: “Просіть, і дано буде вам; шукайте, і знайдете; стукайте, і відчинять вам”. Тут сказана не одноразова дія, а постійна; повеління поширюється на все земне життя людини. “Бо кожний, хто просить, одержує, і хто шукає, знаходить, і хто стукає, тому відчинять… Отець Небесний дасть Духа Святого тим, хто просить у Нього” (Лк. 11:9-10,13)92. За самою обітницею необхідне найретельніше, безперервне виконання: “не знаєте, коли прийде господар дому, ввечері чи опівночі, чи як півні заспівають, чи вранці; щоб, коли він несподівано прийде, ви не спали” (Мк. 13:35-36)…

Неможливо, зауважує святий Іоанн Ліствичник, навчити молитви того, хто бажає навчитися їй, одними словами93. Вчителі її – досвід і плач. У скорботі і смиренні духу почнемо подвиг молитви, вступимо під керівництво плачу: Сам Бог, “дає молитву тому, хто молиться” (1Сам. 2:9), стане нашим учителем молитви. “Прийдіть до Мене”, – запрошує нас священна матір усіх чеснот – молитва, – “всі струджені і обтяжені, і Я заспокою вас; візьміть іго Моє на себе… і знайдете спокій душам вашим”, зцілення вашим виразкам. “бо іго Моє добре” (Мф. 11:28-30), здатне зцілювати від гріхів, і найбільших94. “Приходьте чада”, запрошує нас священна мати всіх чеснот – молитва – послухайте мене: “страху Господнього навчу вас” (Пс. 33:12). Навчу вас “страху Господнього” самим досвідом, внесу відчуття його в серця ваші. Навчу вас і “страху” новоначальників, яким “ухилиться всякий від зла” (Притч. 15:27), і чистого “страху” Господнього, що “перебуває у віки віків” (Пс. 18:10), страху, яким страшний Господь “на ціле довкілля Своє!” (Пс. 88:8), страшний самим полум’яним Херувимам і славним, шестокрилим Серафимам. Залиште безплідну і марну прихильність до всього швидкоплинного, з яким ви повинні і мимоволі розлучитися! Залиште розваги і насолоди звабливі! Залиште марнослів’я, сміхослів’я і багатослів’я, що спустошують душу! Згадайте, розгляньте, упевніться, що ви тут, на землі, короткочасні мандрівники, що батьківщина ваша, вічна обитель – небо. Вам потрібен туди вірний і сильний вождь: цей вождь – я, не хто інший. Усі святі, що зійшли від землі на небо, здійснили ходу не інакше, як мною. Я відкриваю тому, хто вступив у союз зі мною, занепад і гріховність людини і витягаю з них, як із глибокої прірви. Я виявляю перед ним князів повітряних, їхні тенета і ланцюги, розриваю ці тенета і ланцюги, вражаю і проганяю цих князів. Я пояснюю Творця створеному і Спасителя викупленому, примиряю людину з Богом. Я розкриваю перед учнем і улюбленцем моїм неосяжну велич Бога і вводжу в той стан благоговіння і покірності до Нього, в якому повинні бути створіння перед Творцем. Я засіваю в серці смирення, я роблю серце джерелом рясних сліз; причасників моїх роблю причасниками Божественної благодаті. Не залишаю керованих мною, доки не приведу їх перед лицем Божим, доки не з’єднаю з Богом. Бог – нездійсненне виконання всіх бажань у тутешньому і майбутньому віці. Амінь.

* * *

60 Слово 3, гл. 1.

61 Лествица. Слово 28, гл. III.

62 Требник. Последование Исповедания.

63 Алфавитный Патерик. Преподобный Арсений Великий.

64 Святой Исаак Сирский. Слово 41.

65 Святого Иоанна Карпафийского, гл. 13. Добротолюбие, ч. 4-я.

66 Преподобного Макария Великого, Слово 1, гл. 1. Слово 7, гл. 1.

67 Четьи-Минеи 2 октября.

68 Лествица. Слово 27, гл. 56.

69 Заимствовано из 56-го Слова святого Исаака Сирского.

70 Преподобный Нил Синайский. О молитве. Добротолюбие, ч. 4-я.

71 Иов. Главы 1 и 2-я.

72 Преподобный Нил Сорский, Слово 3-е.

73 Преподобный Макарий Великий, Слово 7-е, гл. 31.

74 Преподобный Макарий Великий, Слово 4, гл. 7.

75 Одкр. 2:7; Преподобный Макарий Великий, Слово 4, гл. 5.

76 Преподобный Макарий Великий, Слово 4, гл. 6.

77 Приклад боротьби з повсталими пристрастями можна бачити в житії святої Іустини. Четьї-Мінеї, 2 жовтня.

78 Преподобный Нил Сорский, Слово 3.

79 Преподобный Авва Дорофей. Поучение 11-е, о еже скоро отсекати страсти.

80 Преподобный Нил Синайский. О молитве, гл. XVII.

81 Преподобный Макарий Египетский. Беседа 21, гл. 2, 3.

82 Досвіди такої боротьби і розп’яття бачимо в описах житій преподобного Антонія Великого, преподобного Макарія Єр петського та інших святих ченців.

83 Благовестник.

84 Святой Исаак Сирский, Слово 1-е.

85 Святой Исаак. Слово 21-е.

86 Преподобный Макарий Великий. Слово 6, гл. 11. Слово 7, гл. 12.

87 Преподобный Симеон Новый Богослов. Слово 6.

88 Алфавитный Патерик.

89 Алфавитный Патерик. Сисой Великий.

90 Руководство к духовной жизни преподобных Варсонофия Великого и Иоанна Пророка, ответ 282-й.

91 Преподобного Григория Синаита о прелести, идеже и о иных многих предлогах. Добротолюбие, ч. 1.

92 Благовестник.

93 Слово XXVIII, гл. LXIV

94 Лествица. Слово 28, гл. II.

Вісім головних пристрастей з їхніми підрозділами та галузями

Запозичено зі святих отцівських писань

  • Обжорство

Ненажерливість, пияцтво, незбереження і дозвіл постів, потаємне вживання їжі, ласощі, загалом порушення стриманості. Неправильна і зайва любов до плоті, її живота і спокою, з чого складається самолюбство, від якого незбереження вірності до Бога, Церкви, чеснот і людей.

  • Любодіяння

Блудне розпалювання, блудні відчуття і побажання тіла, блудні відчуття і побажання душі та серця (скоктання), прийняття нечистих помислів, бесіда з ними, насолода ними, потурання їм, повільне в них. Блудні мріяння і полонення. Осквернення істицанням. Незбереження почуттів, особливо дотику, у чому зухвалість, що губить усі чесноти. Лихослів’я і читання хтивих книг. Гріхи блудні природні: блуд і перелюб. Гріхи блудні протиприродні: малодушність, чоловіколюбство, худоболюбство і їм подібні.

  • Срібролюбство

Любов до грошей, узагалі любов до майна рухомого й нерухомого. Бажання збагатитися. Роздуми про засоби до збагачення. Мріяння про багатство. Побоювання старості, ненавмисних злиднів, хворобливості, вигнання. Скупість. Користолюбство. Невір’я Богові, ненадіяння на Його промисел. Пристрасті або хвороблива зайва любов до різних тлінних предметів, що позбавляє душу свободи. Захоплення суєтними турботами. Любов до подарунків. Привласнення чужого. Лихоманка. Жорстокосердість до бідної братії і до всіх нужденних. Крадіжка. Злодійство.

  • Гнів

Запальність, прийняття сердитих помислів; мріяння гніву й помсти, обурення серця люттю, затьмарення нею розуму: непристойний крик, суперечка, лайливі, жорстокі й колючі слова, удар, штовхання, убивство. Пам’ятозлобивість, ненависть, ворожнеча, помста, обмовляння, осуд, обурення й образа ближнього.

  • Печаль

Засмучення, туга, відсікання надії на Бога, сумнів в обітницях Божих, невдячність Богові за все, що трапляється, малодушність, нетерплячість, несамоприборкання, скорбота на ближнього, нарікання, зречення від хреста, замах зійти з нього.

  • Смуток

Лінощі до всякої доброї справи, особливо до молитви. Залишення церковного і келейного правила. Залишення безперестанної молитви і душекорисного читання. Неуважність і поспішність у молитві. Нехтування. Неблагоговіння. Неробство. Зайве заспокоєння сном, лежанням і всякого роду блаженством. Переходження з місця на місце. Часті виходи з келії, прогулянки і відвідування друзів. Багатослів’я. Жарти. Кощуни. Залишення поклонів та інших подвигів тілесних. Забуття гріхів своїх. Забуття заповідей Христових. Недбальство. Полон. Позбавлення страху Божого. Жорстокість. Нечуття. Відчай.

  • Марнославство

Шукання слави людської. Хвастощі. Бажання і шукання земних почестей. Любов до красивого одягу, екіпажів, прислуги та келійних речей. Увага до краси свого обличчя, приємності голосу та інших якостей тіла. Прихильність до наук і мистецтв, що гинуть в цьому столітті, прагнення досягти успіху в них для придбання тимчасової, земної слави. Сором сповідувати гріхи свої. Приховування їх перед людьми і отцем духовним. Лукавство. Слововиправдання. Прекослів’я. Складання свого розуму. Лицемірство. Брехня. Лестощі. Людиноугодництво. Заздрість. Приниження ближнього. Мінливість вдачі. Удавання. Безсовісність. Нрав і життя бісівське.

  • Гордість

Зневага до ближнього. Перевага себе перед усіма. Зухвалість. Затьмарення, дебелість розуму і серця. Закріплення їх до земного. Хула. Невір’я. Зачарування. Лжеіменний розум. Непокора Закону Божому і Церкві. Наслідування своєї плотської волі. Читання книг єретичних, розпусних і суєтних. Непокора владі. Колюче глузування. Залишення христоподібного смирення і мовчання. Втрата простоти. Втрата любові до Бога і ближнього. Хибна філософія. Єресь. Безбожництво. Невігластво. Смерть душі.

Такі недуги, такі язви, що становлять собою велику язву, старість старого Адама, яка утворилася з його падіння. Про цю велику язву говорить святий пророк Ісая: “Від підошви ноги й аж до голови нема цілого місця на ньому: рани й ґудзі, та свіжі порази невичавлені, і не позав’язувані, і оливою не порозм’якшувані” (Іс. 1:6). Це означає, за поясненням Отців, що язва95 – гріх – не окрема, не на одному якомусь члені, а на всьому єстві: об’явилася на тілі, об’явилася на душі, оволоділа всіма властивостями, всіма силами людини. Цю велику виразку Бог назвав смертю, коли, забороняючи Адаму і Єві куштувати від древа пізнання добра і зла, сказав: “воньже аще день снесте от него, смертию умрете” (Бут. 2:17). Одразу після куштування плоду забороненого, праотці відчули вічну смерть: у поглядах їхніх з’явилося відчуття тілесне; вони побачили, що вони голі. У пізнанні наготи тіла відбилося оголення душі, що втратила красу непорочності, на якій спочивав Дух Святий. Діє в очах тілесне відчуття, а в душі сором, у якому сукупність усіх гріховних відчуттів: і гордості, і нечистоти, і печалі, і зневіри, і відчаю! Велика язва – смерть душевна; невиправна ветхість, що сталася після втрати Божественної подоби! Велику виразку Апостол називає “законом гріховним, тілом смерті” (Рим. 7:23-24), бо вмертвілі розум і серце цілком навернулися до землі, служать рабськи тлінним побажанням плоті, потьмяніли, обтяжили, самі стали плоттю. Ця плоть уже нездатна до спілкування з Богом! (Бут. 6:3). Ця плоть не здатна наслідувати блаженство вічне, небесне! (1Кор. 15:50). Велика язва розлилася на весь рід людський, стала надбанням злощасним кожної людини.

Розглядаючи велику мою язву, дивлячись на вмертвіння моє, сповняюся гіркої печалі! Не розумію, що мені робити? – Чи наслідуватиму приклад старого Адама, який, побачивши наготу свою, поспішав сховатися від Бога? Чи стану, подібно до нього, виправдовуватися, покладаючи провину на провини гріха? Даремно – ховатися від Всевидячого! Даремно – виправдовуватися перед Тим, “Переможеш, коли судитимешся зі мною” (Пс. 50:6).

Одягнуся ж замість смоковницького листя в сльози покаяння; замість виправдання принесу щиру свідомість. Одягнений у покаяння і сльози, постану перед Богом моїм. Але де знайду Бога мого? Чи в раю? Я вигнаний звідти, – і херувим, що стоїть при вході, не впустить мене! Самим тягарем плоті моєї я прикутий до землі, моєї темниці!

Грішний нащадок Адама, підбадьорися! Засяяло світло у в’язниці твоїй: Бог спустився в дольну країну твого вигнання, щоб звести тебе у втрачену тобою твою гірську вітчизну. Ти хотів знати добро і зло: Він залишає тобі це знання. Ти хотів стати “як Бог”, і від цього став душею подібним до диявола, тілом подібним до худоби і звірів: Бог, з’єднуючи тебе із Собою, робить тебе богом по благодаті. Він прощає тобі гріхи. Цього мало! Він вилучає корінь зла з душі твоєї, саму заразу гріховну, отруту, ввергнену в душу дияволом, і дарує тобі ліки на весь шлях твого земного життя, для зцілення від гріха, хоч би скільки разів ти заразився ним, через неміч твою. Це ліки – сповідування гріхів. Чи хочеш позбутися старого Адама, ти, який святим хрещенням уже зодягнений у Нового Адама, але власними беззаконнями встиг оживити в собі старість і смерть, заглушити життя, зробити його напівмертвим? Чи хочеш ти, поневолений гріхом, ваблений до нього насильством навички, повернути собі свободу і праведність? – занурся в смирення! Переможи марнославний сором, що навчає тебе лицемірно і лукаво прикидатися праведним і тим зберігати, зміцнювати в собі смерть душевну. Вивергни гріх, вступи у ворожнечу з гріхом щирою сповіддю гріха. Це лікування має передувати всім іншим; без нього лікування молитвою, сльозами, постом і всіма іншими засобами буде недостатнім, незадовільним, неміцним. Піди, гордовитий, до духовного батька твого, – біля ніг його знайди милосердя Отця Небесного! Одна, одна сповідь щира і часта може звільнити від гріховних навичок, зробити покаяння плідним, виправлення міцним і істинним.

У коротку хвилину розчулення, в яку відкриваються очі розуму для самопізнання, яка приходить так рідко, написав я це для докору собі, для умовляння, нагадування, настанови. А ти, хто з вірою і любов’ю до Христа прочитаєш ці рядки і, можливо, знайдеш у них щось корисне для себе, принеси серцевий подих і молитву за душу, яка багато постраждала від хвиль гріховних, яка бачила часто перед собою потоплення і погибель і знаходила відпочинковий відпочинок в одному притулок: у сповідуванні своїх гріхопадінь.

* * *

95 Преподобный Авва Дорофей. Поучение 1-е.

Про чесноти, протилежні восьми головним гріховним пристрастям

  • Стиманість

Утримання від зайвого вживання їжі та пиття, особливо від вживання в надмірності вина. Точне дотримання постів, встановлених Церквою. Приборкання плоті помірним і постійним однаковим вживанням їжі, від чого починають слабшати взагалі всі пристрасті, а особливо самолюбство, що полягає в безсловесній любові до плоті, до живота і спокою її.

  • Целомудрість

Ухилення від усякого роду блудних справ. Ухилення від хтивих бесід і читання, від вимови поганих, хтивих, двозначних слів. Зберігання почуттів, особливо зору і слуху, а ще більше дотику. Скромність. Відкидання помислів і мрій блудних. Мовчання. Безмовність. Служіння хворим і калікам. Згадування про смерть і пекло. Початок цнотливості – непохитний розум від блудних помислів і мрій: досконалість цнотливості – чистота, що бачить Бога.

  • Нестяжання

Задоволення себе одним необхідним. Ненависть до розкоші та насолоди. Милосердя до жебраків. Любов до убогості євангельської. Надія на промисел Божий. Дотримання Христових заповідей. Спокій і свобода духу. Безтурботність. М’якість серця.

  • Кротість

Ухилення від гнівливих помислів і від обурення серця люттю. Терпіння. Послідування Христу, який закликає учня свого на хрест. Мир сердечний. Тиша розуму. Твердість і мужність християнські. Невідчуття образ. Незлобивість.

  • Блаженний плач

Відчуття падіння, спільного всім людям, і власної убогості духовної. Нарікання про них. Плач розуму. Болісне розбиття серця. Легкість совісті, благодатна розрада і радість, що прозябають від них. Надія на милосердя Боже. Подяка Богу в скорботах, покірне їх перенесення від зору безлічі гріхів своїх. Готовність терпіти. Очищення розуму. Полегшення від пристрастей. Умертвіння світу. Бажання молитви, усамітнення, послуху, смирення, сповідання гріхів своїх.

  • Тверезість

Старанність до всякої доброї справи. Неліниве виправлення церковного і келійного правила. Увага при молитві. Ретельне спостереження за всіма справами, словами і думками своїми. Крайня недовірливість до себе. Безперестанне перебування в молитві і Слові Божому. Благоговіння. Постійне пильнування над собою. Зберігання себе від багатого сну, зніженості, марнослів’я, жартів і гострих слів. Любов до нічних бдінь, поклонів та інших подвигів, що дають бадьорість душі. Рідкісне, за можливістю, вихід із келії. Спогад про вічні блага, бажання й очікування їх.

  • Смиріння

Страх Божий. Відчуття його під час молитви. Страх, що народжується під час особливо чистої молитви, коли особливо сильно відчуваються присутність і велич Божі, щоб не зникнути і не перетворитися на ніщо. Глибоке пізнання своєї нікчемності. Зміна погляду на ближніх, при чому вони, без жодного примусу, здаються таким, хто смирився, перевершує його в усіх відношеннях. Явище простодушності від живої віри. Ненависть до похвали людської. Постійне звинувачення і докоряння собі. Правота і прямота. Безпристрасність. Мертвість до всього. Розчулення. Пізнання таїнства, сокровенного в хресті Христовому. Бажання розіп’яти себе світу і пристрастям, прагнення до цього розп’яття. Відкидання і забуття улесливих звичаїв і слів, скромних з примусу, або наміру, або навику прикидатися. Сприйняття буйства євангельського. Відкидання премудрості земної, як непотрібної для неба. Презирство всього, що в людині високо і мерзенне перед Богом (Лк. 16:15). Залишення слововиправдання. Мовчання перед тими, хто ображає, вивчене в Євангелії. Відкладення всіх власних міркувань і прийняття розуму євангельського. Приниження всякого помислу, що піднімається на розум Христовий. Смиренномудрість, або духовне міркування. Свідомий у всьому послух Церкві.

  • Любов

Зміна під час молитви страху Божого на любов Божу. Вірність до Господа, що доводиться постійним відкиданням усякого гріховного помислу і відчуття. Невимовний, солодкий потяг усієї людини любов’ю до Господа Іісуса Христа і до Святої Трійці, якій поклоняються. Бачення в ближніх образу Божого і Христа; випливаюче з цього духовного бачення надання переваги собі всіх ближніх і побожне шанування їх про Господа. Любов до ближніх братська, чиста, до всіх рівна, неупереджена, радісна, палаюча однаково до друзів і ворогів. Захоплення в молитву і любов розуму, серця і всього тіла. Невимовна насолода тіла радістю духовною. Задоволення духовне. Розслаблення тілесних членів під час духовної втіхи96. Бездіяльність тілесних почуттів під час молитви. Дозвіл від німоти серцевого язика. Припинення молитви від духовної насолоди. Мовчання розуму. Просвітлення розуму і серця. Молитовна сила, що перемагає гріх. Мир Христовий. Відступ усіх пристрастей. Поглинання всіх розумінь переважаючим розумом Христовим. Богослов’я. Пізнання істот безтілесних. Неміч гріховних помислів, що не можуть зобразитися в розумі. Солодкість і рясна розрада при скорботах. Зір влаштувань людських. Глибина смирення і найприниженішої про себе думки…Конец бесконечен!

* * *

96 Святой Исаак Сирский. Слово 44.

Денний Апостол 1-го лютого 1840 року

Деякий чернець, за незбагненними долями Божими, вступив у терені спокус. У день вступу його в цей терен, на літургії, читали 62 зачало 1-го соборного послання Петрового: “Улюблені! вогненої спокуси, що посилається вам для випробування, не цурайтеся, ніби пригоди для вас чужої” та ін. (1Пет. 4:12). Особливо вразили ченця слова, виголошені Апостолом: “Бо час розпочатися судові з дому Божого” (1Пет. 4:17). Ченцеві здалося, що ці слова проголошені саме для нього. За зовнішньої дії людей і бісів, які суть лише сліпі знаряддя Божественного промислу, відбувається таємничий, вищий суд – суд Божий97.

Якщо наслідком цього суду є покарання: то воно є наслідком правосуддя. Якщо ж наслідком правосуддя є покарання: то воно є викриття винності; викриття – від Бога. Даремно ж вважаю себе праведним, несправедливо покараним, посилююся хитрими виправданнями, які сам у совісті моїй визнаю брехнею, вибачити себе, звинуватити людей. Самозванець-праведник! зверни погляди розуму на гріхи твої, невідомі людям, відомі Богові: і зізнаєшся, що суди Божі праведні, а твоє виправдання – безсоромне лукавство. З побожною покірністю віддай славослів’я суду Божому, і виправдай знаряддя, обрані Богом для твого покарання. Мир Христовий зійде в твоє серце. Цим миром примиришся з твоїми скорботами, – із самовіддачею віддаси волі Божій себе і все. Одне, одне піклування залишиться в тобі: піклування про найточніше, дійсне покаяння, що руйнує ворожнечу між людиною і Богом, засвоює людину Богові. Основа покаяння – свідомість, повна свідомість своєї гріховності.

* * *

97 Иов. гл. 1 и 2-я. Преподобного Макария Великого. Слово 4-е, гл. 7.

Роздуми про віру

Говорю слова серця мого, тихо схвильованого радістю нетлінною і несказанною. Браття! припадіть чистою думкою до слів моїх, і насолодіться бенкетом духовним! Віра в Христа – життя. Той, хто харчується вірою, вкушає вже під час мандрівки земної життя вічне, призначене праведникам після закінчення цієї мандрівки. Господь сказав: “Хто вірує в Мене, має життя вічне” (Ін. 6:47). Вірою угодники Божі зазнали жорстоких спокус: маючи в персях багатство і насолоду життя вічного, вони заперечували ні в що життя земне з його принадами. Вірою вони приймали скорботи і страждання, як дари від Бога, якими сподобив їх Бог наслідувати і причащатися Своєму перебуванню на землі, коли Він благоволив єдиною з Лиць Своїх прийняти єство наше і здійснити наше викуплення. Насолода безмірна, народжувана вірою, поглинає лютість скорботи, так, що під час страждань відчувається тільки одна насолода. Засвідчив це великомученик Євстратій у передсмертній молитві своїй, схиляючи під меч голову. Тілесні муки, говорив він Богові, є радість для рабів Твоїх! 98 Вірою святі занурилися в глибину смирення: вони побачили чистим оком віри, що жертви людські Богові – дари Божі в людині, борги людини, непотрібні Богові, необхідні, спасенні для людини, коли людина старається приносити, поглиблювати, сплачувати їх. “Слухай же ти, Мій народе, бо буду ось Я говорити, ізраїлеві, і буду свідчить на тебе: Бог, Бог твій Я! Я буду картати тебе не за жертви твої, бо все передо Мною твої цілопалення… Моя вся вселенна й усе, що на ній” (Пс. 49:7-8,12). “Що ти маєш, чого б не одержав? А якщо одержав, чого хвалишся, ніби не одержав?” (1Кор. 4:7)? “Від усякого, кому дано багато, багато й вимагається, і кому багато доручено, з того більше й запитається” (Лк. 12:48). Божі святі чудодіяли, воскрешали мертвих, провіщали майбутнє, тішилися духовними насолодами, і водночас, упоєні були духовними насолодами, і смирялися, тремтіли, бачачи з подивом, з подивом, зі страхом, що Бог благоволив зглянутися на пір’ячко, – на перлиночко, якому поручив Святого Духа Свого. О жах! нападає від бачення цих таїнств мовчання на розум того, хто бачить; охоплює серце невимовна радість; язик знемагає до розповіді. Вірою вступили святі в любов до ворогів: око розуму, просвічене вірою, неухильно дивиться на Бога в промислі Його, і цьому Божественному промислу приписує всі зовнішні наведення. Так Давид, який бачив перед собою “Уявляю я Господа”, щоб перебувати непохитним у мужності в усіх скорботах і потураннях, що намагаються похитнути й збурити серце (Пс. 15:8), сказав про Семея, коли Семей проклинав його й кидав у нього камінням: “Господь промовив про нього, що він проклинає Давида. Що вам і мені, сини Саруїни”, помисли гніву й помсти! “залиште його, і нехай проклинає! залиште його проклинати мене, як промовив йому Господь: нехай Господь не зглянеться на смиренність мою” (2Сам. 16:10-12). Душа приймає спокуси, як лікування своїх недуг, дякує Лікарю – Богові, і співає: “Перевір мене, Господи, і випробуй мене, перетопи мої нирки та серце моє” (Пс. 25:2). При такому розгляді спокуси, люди та інші знаряддя спокус залишаються осторонь, як знаряддя. Немає на них злоби, немає ворожнечі! Душа славословляючи Творця, дякуючи Лікареві Небесному, у захваті невимовними почуттями починає благословляти знаряддя свого лікування99. І ось! раптово спалахує в ній любов до ворогів; людина буває готова покласти душу за ворога свого, – вбачає в цьому не жертву, але обов’язок, обов’язок неодмінний раба неключимого. Відтепер небо нами відчинено, – входимо в любов до ближніх, нею в любов до Бога, буваємо в Бозі, і Бог буває в нас. Ось які скарби містить у собі віра, – заступник і дарувальник надії та любові. Амінь.

1840 года, Сергиева Пустыня.

* * *

98 Четьи-Минеи. 13 декабря.

99 Преподобный Макарий Великий. Беседа XXXVII, гл. 2 и 4.

Сад під час зими

У 1829-му році проводив я зиму в Площанській пустелі 100. І понині там, у саду, стоїть відокремлена, дерев’яна келія, у якій я жив із моїм товаришем. У тиху погоду, у сонячні ясні дні, виходив я на ґанок, сідав на лавку, дивився на великий сад. Нагота його вкривалася сніговим покривалом; кругом усе – тихо, якийсь мертвий і величний спокій. Це видовище почало мені подобатися: задумливі погляди мимоволі спрямовувалися, приковувалися до нього, ніби виглядаючи в ньому таємницю.

Одного разу сидів я, і дивився пильно на сад. Раптово впала завіса з очей душі моєї: перед ними відкрилася книга природи. Ця книга, дана для читання первозданному Адаму, книга, що містить у собі слова Духа, подібно до Божественного Писання. Яке ж вчення прочитав я в саду? – Вчення про воскресіння мертвих, вчення сильне, вчення зображенням дії, подібної до воскресіння. Якби ми не звикли бачити пожвавлення природи навесні, то воно здалося б нам цілком дивовижним, неймовірним. Не дивуємося від звички; бачачи диво, вже ніби не бачимо його! Дивлюся на оголені сучки дерев, і вони з переконливістю кажуть мені своєю таємничою мовою: “ми оживемо, вкриємося листям, запаморочимо, прикрасимося квітами й плодами: невже ж не оживуть сухі кістки людські під час весни своєї?”

Вони оживуть, обтягнуться плоттю; у новому вигляді вступлять у нове життя і в новий світ. Як дерева, що не витримали лютості морозу, втратили сік життєвий, під час настання весни посікають, виносять із саду на паливо: так і грішників, які втратили життя своє – Бога, зберуть в останній день цього віку, на початку майбутнього вічного дня, і кинуть у невгасимий вогонь.

Якби можна було знайти людину, яка б не знала перетворень, спричинених змінами пір року; якби привести цього мандрівника в сад, який велично спочиває взимку сном смертних, показати йому оголені дерева, і розповісти про ту розкіш, в яку вони вдягнуть навесні, то він, замість відповіді, подивився б на вас, і посміхнувся – такою нездійсненною байкою здалися б йому слова ваші! Так і воскресіння мертвих здається неймовірним для мудреців, які блукають у темряві земної мудрості, які не пізнали, що Бог всемогутній, що різноманітну премудрість Його можна споглядати, але не осягнути розумом створінь. Богу все можливо: чудес немає для Нього. Слабка думка людини: чого ми не звикли бачити, те видається нам справою нездійсненною, дивом неймовірним. Справи Божі, на які постійно і вже байдуже дивимося, – справи чудові, чудеса великі, незбагненні.

І щороку повторює природа перед очима всього людства вчення про воскресіння мертвих, описуючи його перетворювальною, таємничою дією!

1843 года, Сергиева Пустыня.

* * *

100  Цей гуртожитковий монастир розташований в Орловській єпархії, між містами Севськом і Дмитрівськом, за 40 верст від кожного.

Дерево зимою перед вікнами келії

Зиму 1828-го року я провів у монастирі преподобного Олександра Свірського. Перед вікнами моєї келії стояло дерево, вкрите морозами, як скелет, вкритий смертю. Усамітнення витончує почуття, витончує думку; коло дії їх розширюється. Тим часом море, про яке святий Іоанн Ліствичник каже, що воно неодмінно має схвилюватися, хвилювалося101. Оголене дерево служило для мене втіхою: воно втішало мене надією оновлення душі моєї. “Гласом моїм”, гласом розуму мого, гласом серця мого, гласом тіла мого хворобливого, гласом немочей моїх, гласом падінь моїх “воззвах” (Пс. 141:2). “Господи, почуй молитву мою” (Пс. 142:1), “Прислухайся ж Ти до благання мого” (Пс. 141:7), яку воззвав Я до Тебе з-поміж сварок, які потрясають розум мій і серце, з-поміж хвороб, які млоснуть і розслабляють тіло моє, з-поміж безлічі немочей, які об’ємлють все існування моє, з-поміж незліченних падінь, якими сповнене життя моє. Той, хто почув Іону, що молився в утробі кита, почуй мене, що волає з утроби беззаконь моїх, з утроби пекла. З глибини, з безодні гріхів, з безодні намірів і спокус моїх “воззвах Тобі, Господи!” Господи, почуй голос мій! “Виведи з темниці пристрастей душу мою”, пролий у неї світло благодатне! (Пс. 141:8). Коли проллєш у неї це світло, світло і світле, і радісне, і життєдайне, тоді буде вона “сповідатися імені Твоєму” (Пс. 141:8). Діє в душі сповідання, викликане благодаттю, що перевищує розум і потоплює його в невимовній насолоді своїй; він, зійшовши в серцеву келію, замкнувшись у ній неуважністю до всього чуттєвого, вимовляє ім’я Твоє, поклоняється імені Твоєму, харчується ім’ям Твоїм, об’ємляє ім’я Твоє та об’ємліється ним. Ім’я Твоє, Слові Божий і Боже, робить для нього зайвими всі інші слова! “Визволь мене від моїх переслідників”, “бо стали сильніші від мене вони!” (Пс. 141:7), понад свавілля душі моєї, над збагненням розуму мого! “Омліває мій дух у мені, кам’яніє в нутрі моїм серце моє…” (Пс. 142:4). “Болі смерти мене оточили і знайшли мене муки шеолу, нещастя та смуток знайшов я!” (Пс. 114:3).

Господи! не на мою силу сподіваюся: падіння мої навчають мене пізнавати неміч мою. Ти, Господи, уповання моє! Тоді тільки можу бути “в країні живих” (Пс. 114:9), у країні святої правди Твоєї, коли Ти, Господи, пошлеш у серце моє благодать Твою, коли, вселившись у серце моє, будеш “частина спадку мого” (Пс. 15:5), моїм єдиним майном і скарбом! Зрадіють святі Ангели Твої, зрадіють лики людей, які догодили Тобі, побачивши спасіння моє. “Мене чекають праведниці, де відплатиш мені” (Пс. 141:8) милість Твою не за безліччю гріхів моїх, а за безліччю Твоєї людинолюбства. Амінь.

* * *

101 Лествица. Слово 4, гл. ХL.

Дума на березі моря

Кому подібний християнин, що переносить скорботи земного життя, істинним духовним розумом? – Його можна уподібнити мандрівникові, який стоїть на березі моря, що хвилюється. Люто сиві хвилі підступають до ніг мандрівника і, вдарившись об пісок, розсипаються біля ніг його в дрібні бризки. Море, сперечаючись із вихором, реве, ставить хвилі, як гори, кипить, клекоче. Хвилі народжують і з’їдають одна одну; голови їхні увінчані білосніжною піною; море, вкрите ними, представляє одну неосяжну пащу страшного чудовиська, увінчану зубами. На це грізне видовище зі спокійною думою дивиться таємничий мандрівник. Одні очі його на море, а де думка його, де серце? думка його – у воротах смерті; серце – на суді Христовому. Тут він уже стоїть розумом, тут він стоїть відчуттям, тут його турботи, тут страх його: від цього страху біжить страх земних спокус. Вщухнуть вітри, вляжеться море. Де горбилися гнівні хвилі: там розстелиться нерухома поверхня стомлених бурею вод. Після посиленої тривоги вони заспокояться в мертвій тиші; у прозорому дзеркалі їх віддзеркалить вечірнє сонце, коли воно постане над Кронштадтом, і пустить промені свої вздовж Фінської затоки, на зустріч струменям Неви, до Петербурга. Мальовниче видовище, знайоме жителям Сергієвої пустині! Це небо, цей берег, ці будівлі скільки бачили увінчаних піною гордих, лютих хвиль? І всі вони пройшли, всі вляглися в тиші гробу і могили. І ті, що йдуть повз, йдуть, заспокояться також! Що так хитко, так нетривало, як вінці з піни вологої!

Дивлячись із тихого монастирського притулку на житейське море, що піднімається бурею пристрастей, дякую Тобі, Царю і Боже мій! привів Ти мене в огорожу святої обителі! сховав мене “в таємниці лиця Твого від заколоту людського!” покрив мене “Ти їх від лихих язиків у наметі сховаєш!” (Пс. 30:21). Про те тільки сумна душа моя, про те бентежуся невідомістю, що чи пройду я звідси, з берега життєвого моря велетенського, невірного, “Як про це пригадаю, то душу свою виливаю, як я многолюдді ходив, і водив їх до Божого дому, із голосом співу й подяки святкового натовпу…” (Пс. 41:5), чи вселюсь там на віки віків? Що ж до скорбот земних, – “На Бога надію кладу й не боюсь, що людина учинить мені?” (Пс. 55:12).

1843 року. Сергієва Пустинь.

Молитва переслідуваного людьми

Дякую Тобі, Господи і Боже мій, за все, що сталося наді мною! Дякую Тобі за всі скорботи і спокуси, які посилав Ти мені для очищення забруднених гріхами, для зцілення уражених гріхами, моїх душі і тіла!

Помилуй і спаси ті знаряддя, які Ти вживав для мого лікування: тих людей, які завдавали мені образи. Благослови їх у цьому і майбутньому віці! Постав їм у чесноти те, що вони робили для мене! Признач їм із вічних Твоїх скарбів рясні нагороди.

Що ж я приносив Тобі? Які благоугодні жертви? – Я приносив одні гріхи, одні порушення Твоїх Божественних заповідей. Прости мене, Господи, прости винного перед Тобою і перед людьми! Прости безмовного! Даруй мені впевнитися і щиро зізнатися, що я грішник! Даруй мені відкинути лукаві виправдання! Даруй мені покаяння! Даруй мені сокрушення серця! Даруй мені лагідність і смиренність! Даруй любов до ближніх, любов непорочну, однакову до всіх, і до тих, хто втішає, і до тих, хто ображає мене! Даруй мені терпіння у всіх скорботах моїх! Умертви мене для світу! Забери від мене мою гріховну волю, і насади в серці моєму Твою святу волю; нехай творю її єдину і справами, і словами, і думками, і почуттями моїми.

Тобі за все личить слава! Тобі єдиному належить слава! Моє єдине надбання – сором обличчя і мовчання вуст. Предстоячи страшному суду Твоєму в убогій молитві моїй, не знаходжу в собі жодного доброго діла, жодної чесноти, і стою, лише обійнятий звідусіль незліченною безліччю гріхів моїх, нібито густою хмарою і туманом, з єдиною втіхою в душі моїй: зі сподіванням на необмежену милість і благість Твою. Амінь.

Цвинтар

Після багатьох років відсутності відвідав я те мальовниче село, в якому я народився. Давним-давно належить воно нашому прізвищу. Там – величний цвинтар, осяяний віковими деревами. Під широкими завісами дерев лежать прахи тих, хто їх насадив. Я прийшов на цвинтар. Пролунали над могилами пісні плачевні, пісні втішні священної панахиди. Вітер ходив верхівками дерев; шуміло їхнє листя; шум цей зливався з голосами священнослужителів, що співали.

Почув я імена покійних – живих для мого серця. Перераховувалися імена: моєї матері, братів і сестер, моїх дідів і прадідів, які відійшли. Яке усамітнення на кладовищі! Яка дивовижна, священна тиша! Скільки спогадів! Яке дивне, багаторічне життя! Я слухав натхненним, божественним піснеспівам панахиди. Спершу охопило мене одне почуття печалі; потім воно почало полегшуватися поступово. До закінчення панахиди тиха розрада замінила собою глибокий сум: церковні молитви розчинили живий спогад про померлих духовною насолодою. Вони сповіщали воскресіння, що чекає на померлих! вони сповіщали життя їхнє, привертали до цього життя блаженство.

Могили праотців моїх огороджені колом вікових дерев. Широко розкинуті гілки утворили покров над могилами: під покровом спочиває численне сімейство. Лежать тут прахи багатьох поколінь. Земля, земля! змінюються на поверхні твоїй покоління людські, як на деревах листя. Мило зеленіють, втішно, невинно шумлять ці листочки, які приводить у рух тихий подих весняного вітру. Прийде на них осінь: вони пожовтіють, спадуть із дерев на могили, зотліють на них. При настанні весни інші листочки красуватимуться на гілках, і так само – тільки протягом короткої череди своєї, так само зів’януть, зникнуть. Що наше життя? Майже те саме, що життя листка на дереві!

“20 Травня 1844 року. Село Покровське, Вологодської губернії”.

Голос із вічності (дума на могилі)

У сутінках тихого літнього вечора стояв я, задумливий і самотній, на могилі мого друга. Того дня відбулося поминання про нього; того дня сімейство його довго залишалося на могилі. Майже не чути було слів між присутніми: чутно було одні ридання. Ридання переривалися глибоким мовчанням; мовчання переривалося риданнями. І довго змінювалися ридання мовчанням, мовчання риданнями.

Стояв я, задумливий і самотній, на могилі; стояв, осінений враженнями дня. Раптово оволоділо мною несподіване, дивовижне натхнення. Ніби почув я голос покійного! – Загробну промову його, таємничу бесіду, дивовижну проповідь, якою зобразилася вона в душі моїй, поспішаю накреслити трепетною рукою.

“Батько мій! мати моя! дружина моя! сестри мої! У чорному одязі, вдягнуті в глибокий смуток і тілом, і душею, злилися ви до моєї самотньої могили, – з пониклими головами, оточили її. Безмовно, одними думками і почуттями, ви розмовляєте з безмовним жителем труни. Серця ваші – фіали невиліковного смутку. Потоки сліз ллються з очей ваших; слідом за потоками, що пролилися, народжуються нові слізні потоки: печалі немає дна, сльозам немає кінця”.

“Немовлята – діти мої! і ви тут біля каменю могильного, біля каменю надгробного! І на ваших оченятах навернулися сльози, а серце ваше не знає, про що плачуть очі, що наслідують очі батька мого, очі моєї матері. Ви милуєтеся каменем надгробним, каменем, що світиться, гранітом дзеркальним; ви милуєтеся написом із букв золотих; а вони – цей граніт і цей напис – провісники вашого раннього сирітства”.

“Батько мій! мати моя! дружина моя! рідні та друзі мої! що стоїте ви так довго над моєю могилою, над холодним каменем, який холодно стоїть на варті могили? Давно вже охололо моє бездиханне тіло; за вироком всемогутнього Творця воно повертається у свою землю, розсипається на порох. Які тяжкі думи охоплюють вас, утримують на могилі моїй?… Служителі вівтаря принесли біля неї молитву за упокій мій, виголосили мені вічну пам’ять про Бога, що спасає і заспокоює мене. Вони відійшли від могили мовчазної: підіть і ви. Вам потрібен спокій після подвигів душі й тіла, змучених, понівечених скорботою”.

“Ви не йдете!… ви тут!… ви прикуті до місця мого поховання! У мовчанні, що розповідає більше, ніж скільки може сказати найпишніше красномовство, – з душею, для якої немає пояснення, – із серцем, у якому великою кількістю почуттів поглинається визначеність почуттів, ви не відступаєте від могили, закарбованої на багато століть, від каменя – пам’ятника байдужого. Що треба вам?… Чи не очікуєте ви з-під каменю, з надр могили похмурої, мого голосу?”

“Немає цього голосу! Віщаю одним мовчанням. Мовчання, тиша непорушна – надбання цвинтаря до самої труби воскресіння. Прахи мерців говорять без звуків, яких потребує слово земне: тлінням здійсненим вони виголошують гучну проповідь, переконливе застереження до бентежників, шукачів тління, які галасують на земній поверхні”.

“І є ще в мене голос! І говорю з вами, і відповідаю на ваші нез’ясовні думи, на ваші невисловлені й невимовні запитання. Послухайте мене! Відрізните мій голос у загальному голосі, яким говорить вічність до часу! – Голос вічності один, – незмінний, непорушний. У ній немає непостійності, мінливості: у ній день – один, серце – одне, думка – одна. Той, хто з’єднує все в єдине – Христос. Звідти голос – один”.

“У цьому голосі, яким промовляє вічність, у цьому голосі безмовному і водночас подібному до грому, розрізните мій голос! Невже ви, рідні мої, не впізнаєте мого голосу? Мій голос у загальному, єдиному голосі вічності, має свій окремий звук, як голос струни в загальному акорді багатострунного фортепіано”.

“Віщав усім нам голос вічності, віщав з часів явлення нашого в буття. Віщав він нам, коли ми були ще нездатні прислухатися до нього; віщав він нам і в зрілому віці нашому, коли ми вже могли і повинні були прислухатися до нього, розуміти його. Голос вічності!… на жаль!… мало тих, хто прислухається до тебе в галасливому земному готелі! То перешкоджає слухати тебе дитинство наше; то перешкоджають слухати тебе турботи, розваги життєві. Але ти не замовкаєш. Говориш, говориш, – і, нарешті, через грізного посланця – смерть, вимагаєш і уважного, і неуважного слухача до звіту в увазі й послуху великим словам вічності”.

“Щоб голос вічності мав для вас особливий відгомін, особливо здатний проникати у ваше серце, привертати до слова порятунку розум ваш, – Бог зарахував мене до тих, хто говорить з вічності. Мій голос злився в струнку згоду із загальним голосом великого невидимого світу. Для всіх мандрівників землі я – мертвий, безголосний, як і всі мерці, але для вас я – живий, і, мертвий, кажу слово порятунку більш відкрито, сильніше, ніж як сказав би його, залишаючись між вами й ганяючись разом із вами за примарами благ, якими тілість обманює та губить вигнанців із раю, яких поміщають на короткий час у земний готель для примирення з прогніваним ними Богом”.

“Бог – милостивий, милостивий нескінченно. Якби було потрібним і корисним, – раптово з темряви могильної, з-під тяжкого каменю відгукнувся б я вам!…. Небо визнало приватний голос із вічності зайвим… І який голос із вічності вже незайвим, коли Бог благоволив, щоб не лише рівноангельні люди, а й Сам Єдинородний Син Його сповістив усесвіту волю Його, сповістив святі й суворі статути – блаженної для слухняних, страшної для непокірних – вічності? “У них є Мойсей і пророки; хай слухають їх.” (Лк. 16:29), відповідь була Неба, яке просило голосу померлих для проповіді тим, хто живе на землі тілесним життям, вмертвілим душевною вічною смертю. “Якщо Мойсея і пророків не слухають, то хоч би хто і з мертвих воскрес, не повірять” (Лк. 16:31).

“Товариш мій – мрець, але ще з живим словом у вустах! Прийми від мене доручення і виконай його.

Ось батько мій! ось мати моя! ось дружина моя! ось рідні мої! не можу говорити з ними інакше, як спільним голосом вічності. У цьому голосі вони чують звук і мого голосу… так, вони чують його!… але немає в мене окремого, окремого, мого слова… Товариш мій! будь моїм словом; зі спільної нашої скарбниці, зі священної вічності, скажи їм за мене коротке, найпотрібніше для них слово: “Земне життя – миттєве оманливе сновидіння. Вічність – неминуча. Є і тяжка вічність!… Зтягніть же вічність блаженну увагою, покорою всесвятому закону всесвятого Бога, – і приходьте до мене на вірну, нескінченну насолоду, кожен у свій, самим і єдиним Богом призначений час!”

1848-го року, Сергієва Пустинь. Дума написана на кончину К. Ф. О-на, який з юних років був у близьких стосунках з архімандритом Ігнатієм Брянчаніновим.

Вчення про плач Преп. Пимена Великого102

Брат запитав авву Пимена про те, яке повинно бути у ченця діяння. Авва відповідав: “Авраам, коли прийшов в обітовану землю, то купив собі труну, і з труни почав вступати у володіння Обітованою землею”. Брат запитав, яке має значення “труна”. Авва відповідав: “Це – місце плачу і ридання”.

Наступний вислів також належить авві Пимену: “Плач – сугуб: робить і зберігає”.

Брат запитав авву Пимена: “Що мені робити з пристрастями моїми, що збурюють мене?” Старець сказав йому: “Будемо всесильно плакати перед благодаттю Божою, доки вона не зробить милості з нами”.

Брат запитав авву Пимена: “Що мені робити з гріхами моїми?” Старець сказав: “Той, хто бажає позбутися гріхів, що живуть у ньому, плачем позбувається їх, і той, хто бажає не впадати знову в гріхи, плачем уникає впадання в них. Це – шлях покаяння, відданий нам Писанням і Отцями, які сказали: плачте! іншого шляху, крім плачу, немає”.

Одного разу авва Пимен, проходячи Єгиптом, побачив жінку, яка сиділа на труні і гірко плакала. При цьому він сказав: “Якби з усього світу скупчилися до неї ті, хто втішає, то не відвернули б душі її від плачу. Так і монах повинен постійно мати в собі плач”.

Одного разу преподобний Пимен ішов з аввою Анувом в околицях міста Діолка. Побачивши там жінку, яка мучилася і гірко плакала над могилою, вони зупинилися послухати її. Потім, дещо відійшовши, зустріли перехожого, і запитав його святий Пимен: “Що трапилося з цією жінкою? вона так гірко плаче”. Перехожий відповідав: “У неї померли чоловік, син і брат”. Тоді авва Пимен, звернувшись до авви Анува, сказав: “Кажу тобі: якщо людина не умертвить усіх плотських побажань своїх і не здобуде такого плачу, то не може бути ченцем. Усе житіє ченця – плач”.

Сказав старець: “Плач становить повчання (душевне діяння, душевний подвиг) ченця. Якщо немає плачу, то неможливо зберегтися від розладу і збентеження”. Я відповідав: “Коли я в келії, тоді плач перебуває зі мною; якщо ж хто прийде до мене, або я вийду з келії, то вже не знаходжу його”. На це старець сказав: “Це тому, що плач не засвоївся тобі, але нібито даний у борг”. Я просив пояснити мені ці слова. Старець сказав: “Якщо людина потрудиться посилено над здобуттям плачу, то знаходить його в служіння собі, коли тільки захоче”.

Брат запитав авву Пимена: “До чого має бути спрямована увага того, хто мовчить у келії? Старець відповідав: “Я – подібний до людини, яка загрузла в болоті по шию, має тягар на шиї, і волає до Бога: помилуй мене!” Помилуй мене! це – вираз плачу, що проник у душу. Плач, коли досягне розвитку, не може вбиратися в багатодумність і багатослів’я: він задовольняється для вираження неосяжного духовного відчуття самою короткою молитвою.

Брат запитав авву Пимена про чернече служіння. Старець сказав: “Коли Бог відвідає нас закликом у вічність: тоді що стурбує нас?” – Брат відповідав: “Гріхи наші”. Старець сказав: “Отже! Увійдемо в келії наші; усамітнившись у них, згадаємо гріхи наші, і Господь послухає нас”. Тут треба розуміти не поверхневий, холодний спогад про гріхи і про гріховність свою, а спогад, сполучений із покаянням, із плачем.

Коли помер авва Арсеній Великий, святий Пимен при звістці про смерть Великого, розплакавшись, сказав: “Блаженний ти, авва Арсеній! тому що ти плакав про себе в житті цьому. Той, хто не плаче тут, буде вічно плакати. Неможливо не плакати, або тут довільно, або мимоволі там, у муках”.

* * *

102 Алфавітний Патерик, літери П. і А.

Про сльози

Сльози – природні занепалому людському єству. До падіння воно не знало сліз, – відома йому була одна найчистіша насолода райським блаженством. Воно втратило це блаженство: йому залишено сльози, як вираз співчуття до блаженства, як свідоцтво падіння, як свідоцтво стану під гнівом прогніваного Божества, як надія повернути коли-небудь блаженство. Вірна ця надія: тому що співчуття до блаженства не викреслене з єства. Вірна ця надія: тому що нарікання про втрату небесного блаженства не може бути задоволене жодним тимчасовим задоволенням; воно, залишаючись незадоволеним, очікує на задоволення, сповіщає про існування задоволення. У сльозах таємниче живе розрада, і в плачі – радість. Людина, в якому б не була земному благополуччі, на якій би висоті не стояла, в якому б достатку не плавала, зустрічає і переживає такі хвилини, години і дні, в які потребує розради, яку приносять сльози, – розради в іншій розраді не знаходить. Кожен з нас лише вступає в країну нашого вигнання і томління, в країну страждань і плачу, як і ознаменовує цей вступ, початок свого існування, жалібним криком. “Блаженна людина, що в Тобі має силу свою”, ознаменоване сльозами під час молитви його! Такими є невидимі, духовні “блаженні, що в їхньому серці дороги до Тебе, ті, що через долину Плачу переходять, чинять її джерелом, і дощ ранній дає благословення!” нам плач і сльози. Ті, хто очищає себе плачем і сльозами, “Вони ходять від сили до сили, і показуються перед Богом у Сіоні” – у дусі людському, приготованому до прийняття Бога справжнім покаянням (Пс. 83:6-8). “Хто сіє з слізьми, зо співом той жне:”. Ті “ходячі” шляхом земного життя, які “ходили” шляхом вузьким і сумним, “все ходить та плаче, хто носить торбину насіння на посів, та вернеться з співом, хто носить снопи свої!” (Пс. 125:5-6).

Сльози, як властивість занепалого єства, заражені недугою падіння, як і всі інші властивості. Інший буває особливо схильний до сліз за природою і за будь-якої зручної нагоди проливає сльози: такі сльози називаються природними. Є й гріховні сльози. Гріховними сльозами називаються сльози, що проливаються через гріховні спонукання. Такі сльози в безлічі і з особливою легкістю проливають люди, віддані хтивості; сльози, подібні до сліз хтивих, проливають ті, хто перебуває в самозакоханні і спокусі; рясно ллються сльози з марнославства, лицемірства, удавання, догоджання людині. Нарешті, проливає їх злість: коли вона позбавлена можливості вчинити злодіяння, пролити людську кров, тоді вона проливає сльози. Ці сльози мав Нерон, у якому сучасні християни, через жорстокість його і ненависть до християнства, думали бачити антихриста103. До природних сліз належать сльози від засмучення; коли ж засмучення має характер гріховний, то сльози засмучення робляться сльозами гріховними. І природні, і гріховні сльози, негайно з появою їх, велиться нам святими Отцями перетворювати на богоугодні, тобто змінювати спонукання сліз: приводити собі на пам’ять гріхи наші, неминучу й невідому смерть, суд Божий, – і плакати за цими причинами104.

Дивна річ! ті, які за природною схильністю проливали потоки безструдних, безглуздих і безплідних сліз, також ті, які проливали їх за гріховними спонуканнями, коли захочуть плакати богоугодно, раптово бачать у собі надзвичайну сухість, не можуть видобути з очей жодної краплі сльози. З цього навчаємося, що сльози страху Божого і покаяння – це дар Божий, що для отримання їх треба подбати, по-перше, про здобуття причини їх.

Причина сліз – зір і свідомість своєї гріховності. “Пливуть водні потоки з очей моїх, бо Твого Закону не додержують…” (Пс. 118:136). Причина сліз – убогість духу: будучи сама собою блаженство, вона народжує інше блаженство – плач (Мф. 5:3-4), живить, підтримує, підсилює його. “Не плач походить від сліз, але сльози від плачу, сказав преподобний Іоанн Пророк. Якщо хто, перебуваючи посеред братства, відсікає свою волю і не звертає уваги на чужі гріхи, то здобуває плач. Через це збираються помисли його, і, збираючись таким чином, народжують у серці смуток (плач) за Богом, а смуток народжує сльози “105. Сльози як дар Божий слугують ознакою милості Божої: “Сльози в молитві, – каже святий Ісаак Сирський, – суть знамення милості Божої, якої сподобилася душа своїм покаянням, і того, що її прийняли й вона почала входити в поле чистоти сльозами. Якщо помисли не відторгнуться від предметів швидкоплинних, не відкинуть від себе надії на цей світ; якщо не збудиться в них презирство до нього, і вони не почнуть готувати напуття до результату свого; якщо не почнуть діяти в душі думки про предмети, які належать майбутньому століттю, то очі не зможуть справити сліз “106.

Тому, хто здобув зір своєї гріховності, набув страху Божого, набув почуття покаяння і плачу, потрібно випросити в Бога дар сліз старанною молитвою. Так Асхань, дочка Халева, коли її віддали заміж і вона отримала в спадок ділянку землі, коли сіла на віслюка, щоб вирушити в дім чоловіка, то зі стогоном і криком почала просити в батька, щоб він до цієї ділянки додав ще й іншу, багату на воду. “Бо ти дав мені землю суху, то дай мені водні джерела.” (Суд. 1:15). Халев виконав бажання дочки. Святі Отці під обличчям Асхані розуміють душу, що сидить, ніби на віслюку, на безсловесних потягах плоті. Суха земля зображує справу під проводом страху Божого, а що Асхані почала зі стогоном і воланням просити джерел води, цим означають крайню потребу в сльозах для кожного подвижника, який повинен просити зі зітханнями та сердечною хворобою дарунка сліз у Бога107. Під час молитви про дарування сліз, необхідне і власне зусилля виробляти їх. Власне зусилля або праця бувають і такими, що передують виливу сліз, і такими, що супроводжують цей вилив.

Праця, що передує сльозам, полягає в розсудливому утриманні від їжі та пиття, у розсудливому пильнуванні, у нестяжаніі, у відволіканні уваги від усього, що нас оточує, у зосередженні її на самих собі. Святий Іоанн Ліствичник сказав у Слові про плач: “Покаяння є довільне позбавлення себе всякої тілесної втіхи “108. Святий Давид описує становище того, хто плаче, так: “Як трава та побите та висохло серце моє, так що я забував їсти хліб свій… Від зойку стогнання мого прилипли до тіла мого мої кості… Уподобився я пеликанові пустині, я став, як той пугач руїн! Я безсонний, і став, немов пташка самотня на дасі… Попіл я їм, немов хліб, а напої свої із плачем перемішую” (Пс. 101:5-8,10). Без умертвіння для світу неможливо здобути плач і сльози: здобудемо їх у міру умертвіння світу.

Праця під час самого плачу і вилиття сліз полягає в спонуканні себе до них, у великодушному терпінні сухості й бездощів’я, якими іноді омрачається блаженний подвиг, після яких завжди нагороджується терплячий діяч рясним виливом сліз. Як земля, що довго чекала зрошення і нарешті отримала його в достатку, раптом вкривається ніжною, яскравою зеленню: так і серце, стомлене сухістю і потім пожвавлене слізьми, випускає з себе безліч духовних думок і відчуттів, прикрашених загальним кольором смирення. Творіння плачу, будучи нерозлучним із творенням молитви, вимагає тих самих умов для успіху, яких потребує і молитва. Вона потребує терплячого, постійного перебування в ній: потребує його і плач. Вона потребує стомлення тіла, виробляє знемогу тіла: виробляє цю знемогу і плач, потребуючи для того, щоб народитися, обтяження і стомлення тіла. “Змучився я від стогнання свого, щоночі постелю свою обмиваю слізьми, сльозами своїми окроплюю ложе своє!…” (Пс. 6:7). Примушування себе і працю треба співвідносити з тілесними силами. Преподобний Ніл Сорський радить і ублажає плач і сльози. “Це – шлях покаяння і плід його, – каже він. – Хто про всяку напасть, що знаходить на нього, і проти всякого ворожого помислу плаче перед благістю Божою, щоб вона допомогла йому, той скоро знайде спокій, якщо молиться в духовному розумі “109. Однак і цей Преподобний, порадивши керуватися в творенні тими настановами, що містяться в книгах святого Іоанна Ліствичника і святого Симеона, Нового Богослова, дає застереження, запозичивши його у святого Ісаака Сирського, щоб не призвести слабке тіло до розладу безмірним примушуванням. “Тоді, – каже він, – некорисно боротися з єством. Коли немічне тіло буде змушене на справи, що перевищують його силу: тоді наноситься душі затьмарення на затьмарення, – вона приводиться в збентеження “110. Утім, і за слабкої статури та здоров’я деяке спонукання, пропорційно до сил, необхідне. Відповідність цю легко можна побачити з небагатьох досвідів. Немічні повинні приводити себе до плачу і сліз найбільш уважною молитвою і намагатися про набуття плачу в дусі111, причому виливаються тихі сльози, і серцева хвороба буває не настільки сильною. Усяке духовне діяння, будучи власне даром Божим у нас, неодмінно потребує спонукання нашого до нього, тому що спонукання є діяльним виявленням і свідченням нашого доброго бажання. Спонукання особливо потрібне тоді, коли з занепалого єства або через лиходійство бісів виникне в нас якесь гріховне прагнення або збурювання: тоді необхідно вимовляти жалібні слова молитви дещо вголос. Матеріальний, машинальний, голосний, особливо примусовий і насильницький плач не відповідає немічним, як такий, що вражає тіло і виробляє в ньому болісні мліття і хворобливість. Ці томління і хворобливість уподібнені отцями хворобам, що народжують112; наслідком їх буває значна знемога навіть у сильних подвижників. Ченцям, міцної статури, можливе і корисне більш посилене спонукання до плачу і сліз; для них потрібно, особливо на початку їхнього подвигу, перш ніж вони набудуть плачу духу, слова молитви вимовляти плачевним гласом, щоб душа, яка заснула сном смертним від захвату гріховного, порушилася на голос плачу і сама відчула почуття плачу. Так плакав могутній Давид. “Ридаю від стогону серця свого…” (Пс. 37:9), – говорить він про себе, – “ридаю”, подібно до лева, який проголошує пустелю воланням, у якому страшні і вираз сили, і вираз скорботи. Для голосної молитви і плачу необхідна усамітнення, принаймні келійне: це діяння не має місця посеред братів. Із життєписів святих Отців видно, що ті з них, які мали змогу, займалися голосним плачем, який мимоволі лунав іноді за стіни келії, хоча вони й дбали з усією ретельністю, щоб усяке ділання їхнє залишалося таємницею, відомою єдиному Богові. Як скупчення газів у повітрі вибухає громом під час рясного дощу, так і скупчення відчуттів плачу в душі вибухає риданнями з криком і рясними сльозами. Це траплялося з ченцем, подвиг якого описаний святим Ісааком у 10 Слові його. Після грому і дощу буває особливе благорозчинення повітря: і душа, яка полегшила печаль свою риданням, прохолоджена сльозами, смакує особливі тишу і мир, з яких, як би пахощі від ароматичних речовин, виникає і діє найчистіша молитва. – Взагалі корисно дізнаватися зі Священного Писання і писань Отцівських про різні способи чернечого діяння, випробовувати їх, і обирати для себе те діяння, яке виявиться найвластивішим. Люди влаштовані так різноманітно, здібності та якості їхні так різноманітні, що одне й те саме діло або спосіб, коли його вживають кілька подвижників, діють у кожному з них зі значною різницею. З цієї причини необхідний досвід, як і Апостол радить: “Все досліджуйте, доброго держіться.” (1Сол. 5:21) .

Дар “плачу” і “сліз” є один із найбільших дарів Божих, Він – дар, істотно потрібний нам для нашого спасіння. Дари пророцтва, прозорливості, чудотворення, суть ознаки особливого догоджання Богу і благовоління Божого, а дар розчулення і сліз є ознакою прийнятого або прийнятого покаяння. “Печаль думки є чесним даруванням Божим; той, хто має її і зберігає як належить, подібний до людини, що має в собі святиню. Тілесні подвиги без печалі думки подібні до тіла без душі “113. Сльози, що проливаються за гріхи, спочатку бувають гіркі, виливаються під час хвороби і томління духу, які дух повідомляє тілу. Мало-помалу починає з’єднуватися зі сльозами розрада, яка полягає в особливому спокої, у відчутті лагідності та смиренності; разом із цим сльози, пропорційно та згідно з тією втіхою, яку вони приносять, самі змінюються, втрачають значною мірою гіркоту, спливають безболісно або з меншою болючістю. Спочатку вони бувають мізерні, і приходять рідко; потім мало-помалу починають приходити частіше, і стають ряснішими. Коли ж дар сліз посилиться в нас Божою милістю, тоді приборкується внутрішня боротьба, вщухають помисли, починає діяти в особливому розвитку розумна молитва, або молитва духу, насичуючи й звеселяючи внутрішню людину. Тоді знімається покривало пристрастей з розуму, і відкривається йому таємниче вчення Христове. Тоді сльози перетворюються з гірких на солодкі. Тоді пробуджується в серці духовна розрада, якій нічого немає подібного між радощами земними, і яка відома тільки тим, хто вправляється в молитовному плачі і має дар сліз114. Тоді збувається обітниця Господа: “Блаженні ті, що плачуть, бо вони втішаться.” (Мф. 5:4). Тоді вітає себе подвижник за навіюванням і засвідченням Святого Духа: “Пильнує Господь недосвідчених, став я нужденний, та Він допоможе мені! Вернися, о душе моя, до свого відпочинку, бо Господь робить добре тобі, бо від смерти Ти визволив душу мою, від сльози моє око, ногу мою від спотикання.” (Пс. 114:6-8). Тоді подвижник, вбачаючи безсилля над собою гріховних помислів і відчуттів, що марно намагаються підпорядкувати його своєму впливу, відважно говорить їм: “Відступіться від мене, усі беззаконники, бо почув Господь голос мого плачу! Благання моє Господь вислухає, молитву мою Господь прийме” (Пс. 6:9-10).

Мальовничо зображується в Плачі святого пророка Єремії душевний стан ченця, який побачив падіння єства людського, який не обманюється спокусами швидкоплинного світу, але цілком спрямував погляди душі на це падіння і в глибокій самоті вдався до глибокого плачу115. “І буває, – говорить Писання, – коли Ізраїль відведений у полон, і Єрусалим спустошений був, і сів Єремія, пророк, плачучи, Єремія сидів, і плакав риданням над Єрусалимом” (Плч. 1). Усі посібники для Єрусалима виснажені, і всі вже марні: залишився один ридання про нього. Пророк віщав йому колись, віщав невгамовно пророче слово; тепер нікому вже чути цього слова; не тільки немає людей, – немає і будівель; залишилися одні руїни: на них можуть лунати одні ридання. Нікому не зрозумілі ці ридання, і немає потреби піклуватися, щоб вони були зрозумілі будь-кому. Ними Пророк висловлює невимовно тяжку скорботу свою; вони лунають по пустелі з руїн; їх чує з неба Бог. Яке становище Пророка! він один на великих руїнах міста; він один – живий серед незліченних, мертвих знамень і свідчень минулого життя; він один – живий серед області смерті. Як живий, він подає голос скорботи про втрату життя; він закликає це життя повернутися в покинуте ним житло, знову замінити собою страшну смерть, що не відчуває себе. “Як сидить одне місто, примножене людьми? Буде як вдовиця, примножений у язичницях, володарюючи країнами, буде під данням” (Плч. 1:1).

Пророком означає розум ченця, просвічений Одкровенним вченням Божим; великий город – це вся людина, створена Богом; жителі міста – властивості душі й тіла; язичники – це демони, які були принижені перед людиною до її падіння, стали її володарями після падіння її. У стані падіння перебуває і сам чернець, і всі люди: предмет плачу його він і всі люди. Але плаче чернець один, тому що він один у світлі Слова Божого бачить падіння людства; інші люди не бачать його, не беруть участі в плачі, плачу не розуміють, і того, хто плаче, вважають таким, що втратив розум. Плаче чернець один від імені свого і від імені всього людства, не маючи можливості відокремитися від людства за любов’ю до нього і за спорідненістю з ним; плаче чернець за себе і за все людство; оплакує він занепале створіння, усім спільне. Плаче він один на руїнах байдужих, серед розкиданого каміння, що лежить купами: руїни та каміння – образ людства, враженого нечуттям, людства, яке не відчуває й не розуміє свого падіння та вічної смерті, яке анітрохи не піклується про них. Плаче чернець один, і плач його зрозумілий єдиному Богу. “Плач плакав у ночі впродовж усього земного життя, і сльози його на долонях його, і нема втішника його від усіх, хто його любить: усі, хто товаришували з ним, відкинули його, і він був ворогом” (Плч. 1:2). Щоб заплакати плачем за Богом, треба віддалитися від світу і людей, померти для світу і людей, по серцю і розуму стати самотнім. “Залишення всіх турбот допоможе тобі наблизитися до граду безмовності; якщо не будеш ставити себе в вину, то вселишся в нього; якщо ж помреш для будь-якої людини, то станеш спадкоємцем міста та його скарбів”, – сказав Великий Варсонофій ченцю, якого він підготував до безмовності та усамітнення в гробі-келії, цьому улюбленому помешканні молитовного плачу116. Іудеї, які перебували в полоні і роботі у Вавилонян, зображують собою довільні скорботи, тобто позбавлення і подвиги тілесні, яким піддає себе чернець з метою покаяння, а також скорботи, які попускає йому Промисел Божий на очищення гріхів. Духовний вождь подвигів – плач, посилає до них із руїн Єрусалима, на яких він мовчить на самоті, послання. У посланні сповіщає він полоненим, по закінченні термінового часу, звільнення. Для гіркого плачу є свій термін, і для чаші прикрощів довільних і мимовільних є своя міра. Визначаються ці вага і міра Богом117, як і святий Давид сказав: “Ти вчинив був, що їли вони слізний хліб, і їх напоїв Ти сльозами великої міри…” (Пс. 79:6), “Полічив Ти тиняння моє, помісти ж мої сльози перед Собою, чи ж вони не записані в книзі Твоїй?” (Пс. 55:9), помилування і спасіння. Були дні, в які “Сльоза моя стала для мене поживою вдень та вночі” (Пс. 41:4); за ними послідували дні, в які, відповідно до того, що передувало “Коли мої думки болючі в нутрі моїм множаться, то розради Твої веселять мою душу!” (Пс. 93:19). “Пісня прочан. Як вертався Господь із полоном Сіону, то були ми немов би у сні… Наші уста тоді були повні веселощів, а язик наш співання! Казали тоді між народами: Велике вчинив Господь з ними!” (Пс. 125:1-2). “А ти не лякайся, рабе Мій Якове, – звіщає натхненний Єремія від імені Божого обраному народові, якому за гріхи його попустився заручник у Вавилоні, – і не страшися, Ізраїлю, бо Я ось врятую тебе здалека, і насіння твоє з краю їхнього полону! І вернеться Яків, і буде спокійний, і буде безпечний, і не буде того, хто б його настрашив!” (Єр. 46:27). Скорботи і хвороби покаяння містять у собі насіння розради і зцілення. Це таїнство відкривається плачем учневі його. – Усі ченці, що очистилися від гріхів, очистилися плачем, і всі, хто досяг християнської досконалості, досягли її плачем. Особливо це ділання розвинене було між численними безмовниками нижнього Єгипту, у пустелі Скиту, на горі Нітрійській, у Келіях та в інших відокремлених місцях. Воно лики і полки ченців перетворило на лики і полки Ангелів. Коли засновник чернечого проживання в пустелі Скитській, преподобний Макарій Великий, якого й інші пустельножителі визнавали Отцем Отців, досягнув глибокої старості, то ченці гори Нітрійської, вельми близької до Скиту, просили його, щоб він, перш ніж відправитися до Господа, відвідав їх. Макарій прийшов на гору; безліч ченців, які мовчали на ній, зустріли його. Вони просили в нього повчання. Макарій, розплакавшись, сказав: “Браття! заплачемо. Очі наші нехай проливають сльози до відходу нашого туди, де наші сльози будуть палити наші тіла”. Усі заплакали, впали на обличчя свої, і сказали: “Отче! молися за нас “118. Зі свого дару сліз Святий наставник святих стародавніх ченців виголосив коротке вчення про сльози, поєднавши в ньому все вчення про чернече життя. Слухачі явленням свого дару сліз висловили, що вони зрозуміли значення і широту вчення. Багатьох слів тут було не потрібно.

Слізний дар – це осяяння благодаті Божої – найбільше відвідує подвижників під час уважної молитви, будучи звичайним плодом її; іншим приходить він під час читання; іншим, під час якоїсь праці. Так преподобному Кирилу Білоезерському приходили сльози під час заняття в монастирській кухні. Дивлячись на речовий вогонь, він згадував незгасимий вогонь вічної муки і проливав сльози. Кирило, вважаючи, що в безмовності розчулення його посилиться, і сльози примножаться, бажав усамітнитися в келії. З Божого дозволу обставини доставили йому бажане, і що ж? з усуненням причини, що збуджувала розчулення і сльози, збідніли сльози, і Кирило просив настоятеля повернути його до вогню монастирської кухні119. Святі отці наказують перебувати в тому діланні, в якому приходять сльози: тому що сльози – плід, а мета чернечого життя – досягнення плоду тим засобом, яким угодне Богові доставити плід. – Преподобний Феодор Єнатський розповідав, що “він знав ченця, який мовчав у келії і мав рукоділлям плетіння мотузок. Коли цей чернець сидів і плів мотузку, займаючись розумною молитвою, то приходили йому сльози. Тоді він вставав для молитвослів’я; але при цьому сльози припинялися. Брат сідав, і брався за мотузку, зосереджуючи в собі думки, і сльози знову приходили. Так само, коли він сидів і читав, приходили сльози. Він вставав на молитву, і сльози негайно припинялися. Щойно він знову брався за книгу, – сльози поверталися”. З приводу цього Преподобний сказав: “Справедливий вислів святих Отців, що плач – учитель. Він навчає всяку людину, того, що їй корисно120”.

Преподобний Феодор Єнатський казав: “”Всякий гріх, що його чинить людина, є поза тілом, а блудник проти власного тіла грішить” (1Кор. 6:18), бо з тіла витікає скверна, що опоганює його: так і всяка чеснота “окрім тіла є”, а той, хто щодня плаче, очищає і тіло, бо сльоза, яка стікає зверху, омиває тіло від нечистот його “121. “Той, хто істинно кається, визнає, – за словами святого Іоанна Ліствичника, – кожен день, у який він не плакав, втраченим для себе, хоча б протягом нього він і зробив щось добре “122. “Яке б піднесене жительство не проходили ми, але якщо не здобули серця скорботного, то це жительство – удаване і безплідне. Подобає, істинно личить тим, хто опоганився після лазні майбутнього життя (після святого хрещення), очистити свої руки постійним вогнем серця і милістю Божою “123. “Не будемо ми звинувачені, о друзі, під час відходу душі нашої з тіла, що ми не були чудотворцями, не були Богословами, не мали духовних видінь; але неодмінно дамо Богові відповідь за те, що не плакали безперестанку “124 , тобто не перебували в постійному спасенному смутку за гріхами й гріховністю нашими. Хоча плач майже завжди увінчується більш-менш рясними сльозами; але деякі подвижники – як видно з розради, яку виголосили для них святі Отці, – нудяться, або протягом усього подвигу свого, або протягом значного часу, під гнітом плачу, не отримуючи сліз для втіхи й прохолоди. Нехай знають вони, що сутність покаяння полягає в смиренні й скорботі духа нашого (Пс. 50:19), коли дух заплаче через смирення. Плач духу, при нестачі тілесних сил для вираження тілесними подвигами і діями покаяння, що діє в душі, замінює собою всі тілесні подвиги і дії, а між ними і сльози125. Амінь.

* * *

103 Цю думку читаємо в діалогах Півночі Сулпіція, вміщених у бібліотеці Галланда і в повному курсі Патрології.

104 Лествица. Слово 7. Преподобный Нил Сорский. Слово 8.

105 Преподобных Варсонофия и Иоанна ответ 282.

106 Слово 30

107 Преподобный Нил Сорский. Слово 8.

108 Слово VII, гл. 3

109 Слово 8

110 Там же.

111 Преподобный Нил Сорский в Слове 2 называет молитву и плач духа «разумным вопитием и плачем».

112 Лествица. Слово 7, гл. 60.

113 Святой Исаак Сирский. Слово 89.

114 Преподобный Нил Сорский. Слово 8.

115 Преподобный Макарий Великий. Слово IV, гл. 19.

116 Ответ XXXVIII.

117 Святой Исаак Сирский. Слово LХV.

118 Алфавитный Патерик и Достопамятные сказания, гл. ХХХIII.

119 Четьї мінеї, 9 червня.

120 Алфавитный Патерик.

121 Алфавитный Патерик.

122 Слово V, Гл. 33.

123 Слово VII, гл. 64.

124 Слово VII, гл. 70.

125 Святой Исаак Сирский. Слово 59. – Лествица. Слово 7. – Преподобный Нил Сорский. Слово 8.

Про молитву Іісусову

Відділ I. Про молитву Іісусову взагалі

Бесіда старця з учнем126.

Учень. Чи можна всім братам у монастирі займатися молитвою Іісусовою?

Старець. Не тільки можна, а й треба. Під час постригу в чернецтво, коли новопостриженому вручають вервиці, звані водночас мечем духовним, заповідають йому безперервне, денноносне моління молитвою Іісусовою127. Отже, вправа в молитві Іісусовій є обітницею ченця. Виконання обітниці є обов’язок, від якого немає можливості відректися.

Мені розповідали старі ченці, що ще на початку нинішнього століття в Саровській пустині, ймовірно, і в інших упорядкованих Російських монастирях, кожному, хто вступав до монастиря, негайно викладали молитву Іісусову. Блаженний старець Серафим, який трудився в цій пустині і досяг великого успіху в молитві, постійно радив усім ченцям проводити уважне життя і займатися Іісусовою молитвою128. Відвідав його деякий юнак, який закінчив курс навчання в духовній семінарії, і відкрив старцю про намір свій вступити в чернецтво. Старець дав юнакові душеспасительні настанови. Серед них був заповіт навчатися молитви Іісусової. Говорячи про неї, старець додав: “Одна зовнішня молитва недостатня. Бог слухає розуму, а тому ті ченці, які не з’єднують зовнішньої молитви з внутрішньою, не є ченцями “129. Визначення дуже правильне! Чернець – значить усамітнений: хто не усамітнився в самому собі, той ще не усамітнений, той ще не чернець, хоча б і жив у найусамітненішому монастирі. Розум подвижника, який не усамітнився і не ув’язнився в собі, перебуває за необхідністю серед чуток і заколоту, які породжуються незліченними помислами, що мають до нього завжди вільний доступ, і сам хворобливо, без усякої потреби й користі, шкідливо для себе поневіряється по всесвіту. Усамітнення людини в самій собі не може відбутися інакше, як за посередництвом уважної молитви, переважно ж за посередництвом уважної молитви Іісусової.

Учень. Судження старця Серафима видається мені занадто суворим.

Старец. Вона видається такою тільки за поверхневого погляду на неї; вона видається такою недостатньому розумінню великих духовних скарбів, сокровенних у християнстві. Блаженний Серафим виголосив не свою власну думку, він виголосив думку, що належить взагалі святим отцям, що належить православній Церкві. Говорить святий Ісихій Єрусалимський: “Той, хто зрікся всього життєвого, дружини, маєтку тощо, зробив ченцем лише зовнішню людину, а не внутрішню, яка – розум. Той – істинний чернець, хто відрікся від упереджених помислів: зручно може він зробити ченцем і зовнішню людину, коли захоче. Не малий подвиг зробити ченцем внутрішню людину. Чи є в сучасному поколінні монах, який абсолютно позбувся упереджених помислів і сподобився чистої, нематеріальної, безперервної молитви, що слугує ознакою внутрішнього ченця?” 130 Преподобний Агафон, чернець Єгипетського Скиту, коли його запитували, що важливіше, чи тілесний подвиг, чи подвиг внутрішній, відповідав: “Людина подібна до дерева; тілесний подвиг подібний до листка дерева, а внутрішній – до плоду. Але оскільки в Писанні сказано, що “всяке дерево, що не приносить доброго плоду, зрубують і кидають у вогонь” (Лк. 3:9), то з цього випливає, що вся ретельність наша має бути про плід, тобто про збереження розуму. Потрібно і те, щоб древо було вкрите і прикрашене листям, чим зображується тілесний подвиг “131. “О диво! – вигукує блаженний Никифор Афонський, навівши слова преподобного Агафона у своєму творі про духовний подвиг, – який вислів вимовив цей Святий проти всіх, хто не береже розуму, а сподівається на одне тілесне діло! “Усяке дерево, що не творить плоду добра”, тобто береження розуму, а має один тільки лист, тобто тілесний подвиг, “посічеться і у вогонь вмітається”. Страшно, Отче, твій вислів!”132.

Зберігання розуму, блюдіння розуму, тверезість, увага, розумне ділання, розумна молитва, це – різні найменування одного і того ж душевного подвигу, в різних видозмінах його. Душевний подвиг переходить, свого часу, в духовний. Духовний подвиг є той самий душевний, але вже осяяний Божественною благодаттю. Цей душевний або духовний подвиг Отці визначають так: “Увага є серцева, безперестанна безмовність, яка завжди і безперервно закликає Христа Іісуса, Сина Божого і Бога, дихає Ним, з Ним мужньо виступає проти ворогів, сповідується Йому, Єдиному, що має владу прощати гріхи “133. Простіше сказати – внутрішнім діланням, розумним, душевним діланням, розумною молитвою, тверезістю, зберіганням і блюдінням розуму, увагою називається одне й те саме: побожне, ретельне вправляння в молитві Іісусовій. Блаженний Никифор Афонський уподібнив ці найменування відрізаній частині хліба, яка, згідно з виглядом її, може бути названа і шматком, і скибкою, і укрухом134. Божественне Писання Старого Завіту законопокладає: “Над усе, що лише стережеться, серце своє стережи, бо з нього походить життя” (Притч. 4:23). “Прислухайся до себе, нехай не буде слово таємно в серці твоєму беззаконня” (Повт. зак. 15:9)135. Неспання над серцем і очищення його заповідається особливо Новим Заповітом. До цього спрямовані всі заповіді Господні. “Очисть спершу всередині чаші і блюда, щоб чистою була і зовнішність їхня” (Мф. 23:26). Посудинами з крихкого скла і малоцінної глини Господь назвав тут людей. “Те, що виходить з людини, оскверняє людину Бо з середини, із серця людського, виходять лихі помисли, перелюбства, любодійства, вбивства, крадіжки, лихварства, кривди, лукавства, зради, ганебні вчинки, заздрісне око, богохульство, гордощі, безумство,– все це зло зсередини виходить і оскверняє людину” (Мк. 7:20-23). Святий Варсонофій Великий каже: “якщо внутрішнє ділання з Богом, тобто осяяне Божественною благодаттю, не допоможе людині, то марно подвизається вона зовнішнім, тобто тілесним, подвигом “136. Святий Ісаак Сирський: “Той, хто не має душевного діяння, позбавлений духовних обдарувань “137. В іншому слові цей великий наставник християнського подвижництва уподібнює тілесні подвиги, без подвигу очищення розуму, ложам безплідним і соскам висохлим: “Вони, – сказав Святий, – не можуть наблизитися до розуму Божого” (Слово 58). Святий Ісихій Єрусалимський: “Той, хто не має молитви, чистої від помислів, не має зброї для боротьби: кажу про молитву, яка приснодіє у нутрощах душі, про молитву, в якій закликом Христа вражається й обпалюється супостат, що ратує таємно “138. “Неможливо очистити серце і відігнати від нього ворожих духів без частого призивання Іісуса Христа “139. “Як неможливо проводити земне життя без їжі і пиття, так неможливо без зберігання розуму і чистоти серця, в чому полягає тверезість і що називається тверезістю, досягти душі в будь-що духовне, або звільнитися від уявного гріха, хоча б хто страхом вічних мук і примушував себе не згрішати “140. “Якщо точно хочеш посоромити помисли, що холодять тебе, мовчати в душевному мирі, вільно тверезіти (не спати) серцем, то Іісусова молитва нехай з’єднається з подихом твоїм, – і побачиш, як це станеться, коли мине небагато днів “141. “Неможливе плавання корабля без води: і блюдіння розуму не може відбутися без тверезості, сполученої зі смиренністю і з безперервною молитвою Іісусовою “142. “Якщо маєш бажання про Господа не тільки уявлятися ченцем і благим, і лагідним, і постійно сполученим з Богом, якщо маєш бажання бути істинно таким ченцем, всіляко проходьте чесноту уваги, яка полягає у збереженні та стереженні розуму, у здійсненні серцевої тиші, у блаженному стані душі, чужому від мрійливості, що знаходимо не в багатьох “143. “Істинно і суттєво монах – той, хто виправляє тверезість; і той істинно виправляє тверезість, хто в серці – монах (усамітнений) “144. Такому вченню святих Отців служить підставою, як будівлі – наріжний камінь, вчення Самого Господа. “Справжні поклонники кланятимуться Отцеві в дусі і істині, бо таких поклонників Отець шукає Собі. Бог є дух, і ті, що поклоняються Йому, повинні поклонятися в дусі і істині” (Ін. 4:23-24).

Пам’ятаю: сучасні молодості моїй деякі благочестиві миряни, навіть із дворян, які проводили дуже просте життя, займалися Іісусовою молитвою. Цей дорогоцінний звичай нині, за загального ослаблення християнства і чернецтва, майже втрачено. Моління ім’ям Господа Іісуса Христа вимагає тверезого, суворо морального життя, життя мандрівника, вимагає полишення пристрастей, а нам стали потрібними неуважність, широке знайомство, задоволення наших численних забаганок, добродійники й добродійниці, “Іісус зник у народі, що був на тому місці” (Ін. 5:13).

Учень. Наслідком сказаного чи не буде висновок, що без вправляння молитвою Іісусовою не виходить порятунок?

Старець. Отці не говорять цього. Навпаки того, преподобний Ніл Сорський, посилаючись на священномученика Петра Дамаскіна, стверджує, що багато хто, не досягнувши безпристрасності, сподобився отримати відпущення гріхів і спасіння145. Святий Ісихій, сказавши, що без тверезості немає можливості уникнути гріха “в думках”, назвав блаженними і тих, які утримуються від гріха “на ділі”. Він назвав їх такими, що ґвалтують царство небесне146. Досягнення ж безпристрасності, освячення або, що те саме, християнської досконалості, без набуття розумної молитви неможливе, в цьому згодні всі Отці. Мета чернечого проживання полягає не тільки в досягненні спасіння, але, переважно, в досягненні християнської досконалості. Мета ця визначена Господом: “коли хочеш бути досконалим, піди, продай майно твоє і роздай убогим; і матимеш скарб на небесах; і приходь та йди слідом за Мною” (Мф. 19:21; Мк. 10:21). Отці, порівнюючи подвиг молитви ім’ям Господа Іісуса з іншими чернечими подвигами, кажуть таке: “Хоч і є інші шляхи й види проживання або, якщо хочеш так назвати, благі ділання, які ведуть до порятунку і приносять його тим, хто ними займається; хоч і є подвиги та вправи, які вводять у стан раба й наймача (як і Спасителем сказано: “В домі Отця Мого осель багато” (Ін. 14:2), але шлях розумної молитви є шлях царський, обраний. Він настільки піднесеніший і витонченіший за всі інші подвиги, наскільки душа перевершує тіло, він зводить із землі й попелу в усиновлення Богові147.

Учень. Напрямок сучасного чернецтва, за якого вправа молитвою Іісусовою трапляється дуже рідко, чи може послужити для мене виправданням і виправданням, якщо я не буду займатися нею?

Старець. Повинність залишається повинністю, а обов’язок – обов’язком, хоча б кількість тих, хто невиконує, ще більше помножилася. Обітницю вимовляють усі. Ні безліч порушників обітниці, ні звичай порушення не дають законності порушенню. Мале те стадо, якому Отець Небесний благоволив дарувати царство (Лк. 12:32). Завжди тісний шлях має мало мандрівників, а широкий – багато. (Мф. 7:13-14). В останні часи тісний шлях залишиться майже всіма, майже всі підуть широким. З цього не випливає, що широкий втратить властивість вводити в пагубу, що тісний стане зайвим, непотрібним для спасіння. Той, хто бажає врятуватися, неодмінно повинен триматися тісного шляху, позитивно заповіданого Спасителем.

Учень. Чому називаєш ти тісним шляхом вправу молитвою Іісусовою?

Старець. Як же не тісний шлях? Тісний шлях, у точному сенсі слова! Той, хто бажає зайнятися успішно молитвою Іісусовою, повинен захистити себе і ззовні, і всередині поведінкою найрозсудливішою, найобережнішою: занепале єство наше готове щогодини зрадити нас, обманути нас; занепалі духи з особливою несамовитістю та підступністю наклепницьки наклепують вправу молитвою Іісусовою. Нерідко з нікчемної, на перший погляд, необережності, з недбалості й самовпевненості непомічених, виникає важливий наслідок, що має вплив на життя, на вічну долю подвижника, – “Коли б не Господь мені в поміч, то душа моя трохи була б не лягла в царство смерти!… Коли я кажу: Похитнулась нога моя, то, Господи, милість Твоя підпирає мене!” (Пс. 93:17-18).

Підставою для вправ молитвою Іісусовою слугує поведінка розсудлива й обережна. По-перше, треба усунути від себе зніженість і насолоди плотські в усіх видах. Має задовольнятися їжею і сном постійно помірними, співрозмірними з силами і здоров’ям, щоб їжа і сон приносили тілу належне підкріплення, не роблячи непристойних рухів, що походять від надмірності, не роблячи знемоги, що походить від нестачі. Одяг, житло і всі взагалі речові приналежності мають бути скромні, на наслідування Христу, на наслідування Апостолам Його, на наслідування духу їхньому, на спілкування з духом їхнім. Святі Апостоли і справжні учні їхні не приносили ніяких жертв марнославству і метушливості, за звичаями світу, не входили ні в чому в спілкування з духом світу. Правильна, благодатна дія молитви Іісусової може прозябнути тільки з Духа Христового; прозябає і проростає вона винятково на одному цьому ґрунті. Зір, слух та інші почуття мають бути суворо збережені, щоб через них, як через браму, не увірвалися в душу супостати. Вуста і язик мають бути приборкані, ніби окуті мовчанням; марнослів’я, багатослів’я, особливо глузування, суперечки і лихослів’я – найлютіші вороги молитви. Від прийняття братів у свою келію, від ходіння в їхні келії треба відмовитися: треба перебувати терпляче у своїй келії, як у труні, з мерцем своїм – зі своєю душею, понівеченою, вбитою гріхом, – молити Господа Іісуса про помилування. З могили – келії – молитва піднімається на небо; у тій могилі, в яку ховається тіло після смерті, і в могилі пекельної, в яку скидається душа грішника, вже немає місця для молитви. У монастирі має перебувати мандрівником, не входячи в справи монастиря через самочинність, не заводячи ні з ким близького знайомства, захищаючись під час трудів монастирських мовчанням, відвідуючи постійно храм Божий, відвідуючи у випадках потреби келію духовного батька, обмірковуючи кожен вихід зі своєї келії, виходячи з неї тільки за вказівкою істотної потреби. Від цікавості й допитливості суєтних треба відмовитися рішуче, звернувши всю цікавість і всі вишукування на дослідження і вивчення шляху молитовного. Потребує цей шлях найретельнішого дослідження і вивчення: він – не тільки “шлях тісний”, а й шлях, що “вводить у життя” (Мф. 7:14); він – наука з наук, і мистецтво з мистецтв. Так іменують його Отці148.

Шлях істинної молитви стає незрівнянно тіснішим, коли подвижник вступить на нього діяльністю внутрішньої людини. Коли ж він вступить у ці тіснини і відчує правильність, спасенність, необхідність такого становища, коли праця у внутрішній клітці стане жаданою для нього, тоді стане жаданою і тіснота по зовнішньому життю, як така, що служить обителлю і сховищем внутрішньої діяльності. “Той, хто вступає розумом у подвиг молитви, повинен зректися і постійно зрікатися як усіх помислів і відчуттів занепалого єства, так і всіх помислів і відчуттів, які приносять занепалі духи, хоч би якими пристойними були ті й інші помисли та відчуття; він повинен йти постійно тісною стежкою найуважнішої молитви, не відхиляючись ані ліворуч, ані праворуч. Ухиленням наліво називаю залишення молитви розумом для бесіди з помислами суєтними і гріховними; ухиленням направо називаю залишення молитви розумом для бесіди з помислами, мабуть, благими. Чотирьох родів помисли і відчуття діють на того, хто молиться: одні з’являються з благодаті Божої, насадженої в кожному православному християнинові святим хрещенням, інші пропонуються Ангелом охоронцем, інші виникають із занепалого єства; нарешті, інші наносяться занепалими духами. Перших двох видів помисли, правильніше, спогади і відчуття сприяють молитві, пожвавлюють її, посилюють увагу і почуття покаяння, виробляють розчулення, плач серця, сльози, оголюють перед очима того, хто молиться, широту гріховності його і глибину падіння людського, сповіщають про неминучу ніким смерть, про невідомість години її, про неупереджений і страшний Божий суд, про вічну муку, яка за лютістю своєю перевищує збагнення людське. У помислах і відчуттях занепалого єства добро змішане зі злом, а в демонських зло часто прикривається добром, діючи, втім, іноді й відкритим злом. Останніх двох родів помисли і відчуття діють сукупно, через зв’язок і спілкування занепалих духів із занепалим людським єством, і першим плодом їхньої дії є високодумство, у молитві – неуважність. Демони, приносячи удавано духовні й високі розуміння, відволікають ними від молитви, виробляють марнославну радість, насолоду, самовдоволення, ніби від відкриття найтаємничішого християнського вчення. Слідом за демонським богослов’ям і філософією вторгаються в душу помисли і мріяння суєтні й пристрасні, розкрадають, знищують молитву, руйнують добрий устрій душі. За плодами розрізняються помисли і відчуття істинно благі від помислів і відчуттів уявно благих.

О, як справедливо називають Отці вправу молитвою Іісусовою і тісним шляхом, і самовідданістю, і зреченням від світу! 149. Ці чесноти належать усякій уважній і побожній молитві, переважно ж молитві Іісусовій, чужій від тієї розмаїтості у формі та від того багатоголосся, що становлять приналежність псалмоспіву та інших молитовних слів150.

Учень. З яких слів складається молитва Іісусова?

Старець. Вона складається з таких слів: “Господи Іісусе Христе, Сине Божий, помилуй мене грішного”. Деякі Отці151 поділяють молитву, для новоначальних, на дві половини, і наказують від ранку, приблизно, до обіду говорити: “Господи, Іісусе Христе, помилуй мене”, а після обіду: “Сине Божий, помилуй мене”. Це – давній передання. Але краще привчитися, якщо то можна, до вимови цільної молитви. Поділ допущено з поблажливості до немочі немічних і новоначальних.

Учень. Чи згадано про Іісусову молитву у Священному Писанні?

Старець. Про неї йдеться у святому Євангелії. Не подумай, що вона – встановлення людське: вона – встановлення Божественне. Установив і заповів священну молитву Іісусову Сам Господь наш, Іісус Христос. Після Таємної Вечері, на якій створено найбільше з таїнств християнських – свята Євхаристія, Господь, у прощальній розмові з учнями Своїми, перед відходом на страшні страждання і хресну смерть для спокути ними людства загиблого, преподав найпіднесеніше вчення, і найважливіші, остаточні заповіді. Між цими заповідями Він дарував дозвіл і заповідь молитися Його ім’ям152. “Істинно, істинно кажу вам: чого тільки попросите Отця в ім’я Моє, дасть вам” (Ін. 16:23). “І коли чого попросите у Отця в ім’я Моє, те зроблю, щоб Отець прославився в Сині. І коли чого попросите в ім’я Моє, Я те зроблю” (Ін. 14:13-14). “Донині ви нічого не просили в ім’я Моє; просіть, і одержите, щоб радість ваша була повна” (Ін. 16:24). Велич імені Господа Іісуса Христа провіщена Пророками. Вказуючи на викуп людства Боголюдиною, що має відбутися, Ісая волає: “оце, Бог спасіння моє! Безпечний я, і не боюсь, бо Господь, Господь сила моя та мій спів, і спасінням для мене Він став! І ви в радості будете черпати воду з спасенних джерел! І скажете ви того дня: Дякуйте Господу, кличте Імення Його, сповістіть між народів про вчинки Його, пригадайте, що Ймення Його превеличне!Співайте для Господа, Він бо величне вчинив, і хай це буде знане по цілій землі!” (Іс. 12:2-5.). “І на дорозі судів Твоїх, Господи, маємо надію на Тебе: За Ймення Твоє та за пам’ять Твою пожадання моєї душі” (Іс. 26:8). Згідно з Ісаєю пророкує Давид: “Ми будем радіти спасінням Твоїм, і підіймемо прапор в ім’я Бога нашого… ми будем хвалитись ім’ям Господа, нашого Бога” (Пс. 19:6,8). “Блаженний народ, що знає він поклик святковий, Господи, вони ходять у світлі обличчя Твого! Радіють вони цілий день Твоїм іменням, і підвищуються Твоєю справедливістю” (Пс. 88:16-17).

Учень. У чому полягає сила молитви Іісусової?

Старець. У Божественному імені Боголюдини, Господа і Бога нашого, Іісуса Христа. Апостоли, як бачимо з книги Діянь їхніх і з Євангелія, звершували великі чудеса ім’ям Господа Іісуса Христа: зцілювали недуги, незцілювані засобами людськими, воскрешали мертвих, наказували бісам, виганяли їх з людей, якими вони одержимі. Одного разу, незабаром після вознесіння Господнього на небо, коли всі дванадцять Апостолів перебували ще в Єрусалимі, двоє з них, Петро та Іоанн, пішли для молитви в храм Єрусалимський. До воріт храму, званих червоними, щодня виносили кульгавого від народження, і клали на поміст: кульгавий не міг ні ходити, ні стояти. Покладений біля брами, страждалець просив у тих, хто входив до храму, милостиню, якою, як видно, харчувався. Коли Апостоли наблизилися до червоних воріт, – кульгавий спрямував до них погляди, очікуючи отримати милостиню. Тоді святий Петро сказав йому: “срібла й золота в мене нема; а що маю, те даю тобі: в ім’я Іісуса Христа Назорея встань і ходи” (Діян. 3:6). Скалічений зцілився миттєво, зійшов до храму з Апостолами, і голосно прославляв Бога. Народ, вражений подивом, збігся до Апостолів. “мужі ізраїльські! чого дивуєтесь цьому, або чого на нас так дивитесь, ніби ми своєю силою чи благочестям зробили те, що він ходить? Бог Авраама та Ісаака і Якова, Бог отців наших, прославив Сина Свого Іісуса… І заради віри в ім’я Його, ім’я Його зміцнило цього, котрого ви бачите і знаєте, і віра, яка від Нього, дарувала йому це зцілення перед усіма вами” (Діян. 3:12-13,16). Звістка про диво невдовзі пронеслася до ворожого Господу Іісусу Синедріону153. Стривожився Синедріон звісткою, схопив Апостолів, віддав під варту, а наступного дня покликав їх до суду перед повними зборами своїми. Покликаний був і зцілений кульгавий. Коли Апостоли встали посеред сонмища богогубців, які нещодавно затаврували себе стратою Боголюдини, в ім’я і ім’ям Якої тепер здійснено разюче чудо перед безліччю очевидців-свідків, – дано було Апостолам запит: “Якою силою, або яким ім’ям сотворите ви це?”, – Петро, сповнившись Святого Духа, відповів словами Святого Духа, що полягали в наступних словах: “Начальники народу і старійшини ізраїльські! то хай буде відомо всім вам і всьому народові ізраїльському, що іменем Іісуса Христа Назорея, Котрого ви розп’яли, Котрого Бог воскресив з мертвих, Ним поставлений він перед вами здоровий…. бо нема іншого імені під небом, даного людям, яким належало б спастися нам.” (Діян. 4:7,10,12). Закарбувалися мовчанням вуста ворогів Божих перед нездоланною силою словес небесної істини; не знайшлося численне сонмище мудрих і сильних, що сказати й чим заперечити на свідоцтво Святого Духа, сповіщене двома некнижними рибалками, закарбоване небесною печаткою – Божим дивом. Синедріон вдається до своєї влади, до насильства. Незважаючи на явне диво, незважаючи на свідоцтво, дане істині Самим Богом, Синедріон забороняє настрого Апостолам вчити про ім’я Іісуса, навіть вимовляти це ім’я. Але Апостоли відповідали зухвало: “розсудіть, чи справедливо перед Богом слухати вас більше, ніж Бога? Ми не можемо не говорити про те, що бачили й чули” (Діян. 4:19-20). Синедріон знову не знаходить заперечення, знову вдається виключно до своєї влади, повторює сувору заборону. Він відпустив Апостолів, нічого не зробивши їм, хоча й бажав вилити на них несамовиту злість: дивом всенародним пов’язувалися і настрій його, і дія. Петро та Іоанн, повернувшись до своїх, передали їм погрози і заборону верховного судилища. Тоді дванадцять Апостолів і всі члени новонародженої Єрусалимської Церкви пролили одностайно полум’яну молитву до Бога: молитву протиставили вони силі й ненависті землевласників – людині й демонам. Молитва ця полягала в такому проханні: “І нині, Господи, споглянь на погрози їхні, і дай рабам Твоїм з усією сміливістю промовляти слово Твоє, коли Ти простягаєш руку Твою на те, щоб зцілення, знамення й чудеса творилися іменем Святого Сина Твого Іісуса” (Діян. 4:29-30).

Учень. Дехто стверджує, що від вправ з Іісусовою молитвою завжди, або майже завжди настане спокуса, і дуже забороняють займатися цією молитвою.

Старець. У засвоєнні собі такої думки і в такій забороні полягає страшне богохульство, полягає гідна жалю принадність. Господь наш, Іісус Христос, є єдиним джерелом нашого спасіння, єдиним засобом нашого спасіння; людське ім’я Його запозичило від Божества Його необмежену, всесвяту силу рятувати нас, як же ця сила, що діє на порятунок, ця єдина сила, що дарує порятунок, може викривитися й діяти на погибель? Це – чуже сенсу! це – безглуздість сумна, богохульна, душегубна! Ті, хто засвоїв собі такий образ думок, точно перебувають у бісівській омані, обмануті псевдоіменним розумом, який походить від сатани. Сатана підступно повстав проти всесвятого і чудового імені Господа нашого Іісуса Христа, використовує як своє знаряддя сліпоту і невігластво людські, оббрехав ім’я, “що вище над кожне ім’я, щоб перед Іісусовим Ім’ям вклонялося кожне коліно небесних, і земних, і підземних” (Флп. 2:9-10). Тим, хто забороняє молитися молитвою Іісусовою, можна відповідати словами апостолів Петра та Іоанна на подібну заборону, зроблену Іудейським Синедріоном: “чи праведно є перед Богом, вас послухати більше, ніж Бога, судіть”. Господь Іісус заповів молитися всесвятим ім’ям Своїм, Він дав нам безцінний дар; яке значення може мати вчення людське, яке суперечить вченню Бога, заборона людська, яка намагається усунути й зруйнувати веління Боже, відняти дар безцінний? Небезпечно, дуже небезпечно проповідувати вчення, що суперечить тому вченню, яке проповідувано Євангелієм. Таке починання є довільне відлучення себе від благодаті Божої, за свідченням Апостола (Гал. 1:8).

Учень. Але старці, думку яких наведено мною, користуються особливою популярністю, визнаються багатьма за найдосвідченіших наставників у духовному житті.

Старець. Апостол заповідав, правильніше, – заповідав вустами Апостола Святий Дух, – відкидати всяке вчення, незгодне з вченням, яке “благовістили” Апостоли; відкидати і тоді, коли б “Ангел з неба став благовіствувати” це незгодне вчення. “Ангел з неба став благовіствувати вам не те, що ми вам благовіствували, хай буде анафема. Як ми раніше казали, так і тепер ще говорю: хто благовіствує вам не те, що ви прийняли, хай буде анафема.”. (Гал. 1:8-9) Так висловилося Святе Письмо не тому, щоб будь-хто зі святих Ангелів зазіхнув на те, щоб суперечити вченню Христовому, а тому, що вчення Христове, вчення Боже, проповідуване Апостолами, є цілком правдивим, цілком святим, не підлягає ніяким змінам, хоч би якими б не здавалися ці зміни ґрунтовними для недостатнього, мінливого знання та тілесного мудрування. Вчення Христове, будучи вище за суд і людей, і Ангелів, приймається однією смиренною вірою і саме слугує тим каменем, яким випробовуються всі інші вчення.

Думка суспільства людей про наставника чернецтва не має жодного значення, якщо вчення цього наставника суперечить Священному Писанню і писанню святих Отців, якщо воно містить у собі богохульство. Чернецтво – наука з наук: треба знати її, щоб правильно оцінювати того, хто її викладає. Сказав преподобний Макарій Великий: “Багато хто з тих, хто представляється зовні праведними, вважаються справжніми християнами; але одним художникам, і з них тим, хто ґрунтовно знається на мистецтві, властиво дізнаватися, чи точно ці праведники мають знання та образ Царя, чи, можливо, викарбувано й напечатано на них підроблено знамення недоброзичливими людьми? Чи схвалять, чи відкинуть їхні вправні художники? Якщо ж не знайдеться вправних художників, то нікому і досліджувати злохитрих ділків, тому що і вони зодягнені в зовнішність ченців і християн “154. Блаженний Феофілакт Болгарський, пояснюючи слова Архангела Гавриїла про Іоанна Предтечу Господнього, що він “буде великий перед Господом” (Лк. 1:15), каже: “Ангел обіцяє, що Іоанн буде великим, але перед Господом, бо багато хто називається великими перед людьми, не перед Богом, а вони – лицеміри”. Якщо порочне життя і зловмисність, прикриті лицемірством, не впізнаються світом, сприймаються ним за чесноту, тим незбагненнішим для нього є знання недостатнє, знання поверхневе, знання хибне. Світ високо цінує тілесні подвиги й поневіряння, не зважаючи на те, чи правильно, чи корисно вживаються вони, чи гріховно і на тяжку душевну шкоду; світ особливо поважає те, що діє вдало на тілесні почуття, що відповідає поняттям світу про чесноти і про чернецтво; світ любить те, що лестить і догоджає йому; світ любить своє, – сказав Спаситель. Скоріше ненависть світу, злоріччя світу, гоніння ним можуть бути ознаками істинного раба Божого, і це засвідчено Спасителем (Ін. 15:18-25). Святі Отці заповіли обирати наставника неподільного, неподільність якого повинна пізнаватися за згодою вчення і проживання його зі Священним Писанням і з вченням Духоносних Отців155. Вони застерігають від учителів недосвідчених, щоб не заразитися їхнім лжевченням156. Вони наказують звіряти вчення вчителів з вченням Священного Писання і святих Отців, узгоджене приймати, неузгоджене відкидати157. Вони стверджують, що ті, хто не мають очищеного душевного ока і не можуть пізнавати древа за плодом, визнають учительськими і духовними марнославних, порожніх і лицемірів, а на істинних святих не звертають жодної уваги, вважаючи, що вони нічого не знають, коли мовчать, – гордими і жорстокими, коли говорять158. Розглянь усе Святе Письмо: побачиш, що в ньому всюди піднесено і прославлено ім’я Господнє, піднесено силу його, спасительну для людей. Розглянь писання Отців: побачиш, що всі вони, без винятку, радять і заповідають вправу молитвою Іісусовою, називають її зброєю, якої немає міцнішої ні на небі, ні на землі159 , називають її Богоданою, невід’ємною спадщиною, одним з остаточних і найвищих заповідань Боголюдини, втіхою велелюбною та солодкою, запорукою достовірною160. Нарешті звернися до законоположення православної Східної Церкви: побачиш, що вона для всіх неписьменних чад своїх, і ченців, і мирян, встановила замінювати псалмоспівування і молитвослів’я на келійному правилі молитвою Іісусовою161. Що ж значить перед одностайним свідченням Священного Писання і всіх святих Отців, перед законоположенням Вселенської Церкви про молитву Іісусову, що суперечить вченню деяких сліпців, прославлених і прославляючих подібними до них сліпцями.

Молдавський старець, схимонах Василь, який жив наприкінці минулого століття, виклав вчення про молитву Іісусову з особливою задовільністю в зауваженнях до творів преподобних Григорія Синаїта, Ісихія Єрусалимського і Філофея Синайського. Схимонах назвав зауваження свої передмовами або передпуттями. Назва дуже правильна! Читання зауважень готує до читання згаданих Отців, чиї твори відносяться найбільше до ченців, які вже значно досягли успіху. Зауваження видано Оптиною пустинью разом із писаннями Паїсія Нямецького, якого Василь був наставником, сподвижником і другом162. У передмові на книгу преподобного Григорія Синаїта старець Василій каже: “Дехто, не знайомий досвідчено з розумним діланням, і той, хто думає про себе, що має дар міркування, виправдовує себе, або, краще сказати, відхиляє від навчання цього священного ділання трьома приводами, або відповідями: по-перше, відсилаючи це ділання до святих і безпристрасних мужів, думаючи, що воно належить їм, а не пристрасним; по-друге, уявляючи досконале збідніння наставників і вчителів такому життю та шляху; по-третє, – принаду, яка буде супроводжувати це ділання, на спокусу. Із цих приводів, або вигадок, перший – непотрібний і несправедливий, тому що перший ступінь процвітання новопочаткових ченців полягає в применшенні пристрастей тверезістю розуму і пильнуванням серця, тобто, розумною молитвою, що личить діяльним. Другий – нерозважливий і необґрунтований, тому що за браком наставника і вчителя Писання – нам учитель. Третій містить у собі самообман: ті, хто наводить його, читаючи писання про принади, цим же писанням затинають себе, криво пояснюючи його. Замість того, щоб із писання пізнавати спокусу і застереження від неї, вони перетворюють це писання, і представляють його як підставу для ухилення від розумного ділання. Якщо ж ти боїшся цього діяння і навчання йому від одного благоговіння і простоти серця, то і я, на цій підставі, боюся, а не на підставі порожніх байок, за якими “вовка боятися, то в ліс не ходити”. І Бога треба боятися, але не тікати і не віддалятися від Нього через цей страх”. Далі схимонах пояснює відмінність між молитвою, здійснюваною розумом за співчуття серця, яка притаманна всім благочестивим ченцям і християнам, від молитви благодатної, здійснюваної розумом у серці або з серця, яка становить надбання ченців, що досягли успіху. Тим, хто отримав і засвоїв собі нещасне упередження проти молитви Іісусової, анітрохи не знайомий з нею з правильної і довготривалої вправи нею, було б набагато розсудливіше, набагато безпечніше утримуватися від судження про неї, усвідомлювати своє рішуче невідання цього найсвященнішого подвигу, ніж приймати на себе обов’язок проповіді проти вправляння молитвою Іісусовою, проголошувати, що ця всесвята молитва спричиняє бісівську спокусу й душевну загибель. Для застереження їм знаходжу за необхідне сказати, що хуління молитви ім’ям Іісуса, приписання шкідливої дії цьому імені є рівноважними тій хулі, що її виголошували фарисеї на чудеса, які звершував Господь (Мф. 12:31,34,36). Незнання може бути виправдано на суді Божому набагато зручніше, ніж наполегливе упередження і засновані на ньому проголошення і дії. Будемо пам’ятати, що на суді Божому ми повинні дати звіт за кожне пусте слово163; тим страшніший звіт за слово і слова, які є хульними на основний догмат Християнської віри. Вчення про Божественну силу імені Іісусового має повну гідність основного догмату, і належить до всесвятого числа і складу цих догматів. Неосвічене богохульне міркування проти молитви Іісусової має весь характер міркування єретичного.

Учень. Однак святі Отці дуже застерігають того, хто займається молитвою Іісусовою від спокуси.

Старець. Так, застерігають. Вони застерігають від спокуси і того, хто перебуває в послуху, і мовчазника, і постувальника – словом сказати, будь-кого, хто вправляється у будь-якій доброчесності. Джерело спокуси, як і всякого зла – диявол, а не якась чеснота. “З усією обачністю треба спостерігати, – каже святий Макарій Великий, – влаштовані ворогом (дияволом) з усіх боків підступи, обмани і злоковарні дії. Як Святий Дух через Павла всім служить для всіх (1Кор. 9:22), так і лукавий дух намагається злісно бути всім для всіх, щоб усіх звести в погибель. З тими, хто молиться, прикидається і він тим, хто молиться, щоб з приводу молитви ввести в зарозумілість; з тими, хто поститься, поститься, щоб звабити їх самозакоханістю і привести до розумової несправедливості; з тими, хто обізнаний зі Священним Письмом, і він спрямовується на вивчення Письма, шукаючи, очевидно, знання, а насправді намагаючись привести їх до хибного розуміння Письма; з тими, хто удостоївся сяйва світлом, представляється і він таким, що має цей дар, як каже Павло: “сатана приймає вигляд Ангела світла” (2Кор. 11:14), щоб спокусивши привидом нібито світла, привернути до себе. Просто сказати: він приймає на себе для всіх усілякі види, щоб дією, подібною до дії добра, поневолити собі подвижника, і, прикриваючи себе пристойністю, повалити його в погибель “164. Мені траплялося бачити старців, які займалися винятково посиленим тілесним подвигом і прийшли від нього в найбільшу зарозумілість, найбільшу самообману. Душевні пристрасті їхні – гнів, гордість, лукавство, непокору – набули незвичайного розвитку. Самість і самочиння переважали в них остаточно. Вони з рішучістю і запеклістю відкидали всі душевно-спасительні поради і застереження духівників, настоятелів, навіть святителів: вони, зневажаючи правила не тільки смиренності, а й скромності, самої пристойності, не зупинялися виражати зневагу до цих осіб найнахабнішим чином.

Деякий єгипетський чернець на початку IV століття став жертвою найжахливішої бісівської принади. Спочатку він впав у зарозумілість, потім, через зарозумілість, потрапив під особливий вплив лукавого духу. Диявол, ґрунтуючись на довільному зарозумілості ченця, потурбувався розвинути в ньому цю недугу, щоб за посередництвом дозрілого і зміцнілого зарозумілості остаточно підпорядкувати собі ченця, втягнути його в душевну загибель. За допомогою демона чернець досяг настільки тяжкого успіху, що ставав босими ногами на розпечене вугілля, і, стоячи на ньому, прочитував усю молитву Господню “Отче наш”.

Зрозуміло, люди, які не мали духовного міркування, вбачали в цій дії чудо Боже, незвичайну святість ченця, силу молитви Господньої, і прославляли ченця похвалами, розвиваючи в ньому гордість і сприяючи йому губити себе. Ні дива Божого, ні святості ченця тут не було; сила молитви Господньої тут не діяла, тут діяв сатана, ґрунтуючись на самоспокусі людини, на хибно направленому свавіллі її, тут діяла бісівська принада. Спитаєш: яке ж значення мала в бісівській дії молитва Господня? Адже спокушений читав її і приписував дії її чудо, що відбувалося. Очевидно, молитва Господня не брала тут жодної участі: спокушений, за власним бажанням, за власним самообманом і за оманою демонів, вжив проти себе духовний меч, даний людям на спасіння. Оману і самоспокусу єретиків завжди прикривали зловживанням Слова Божого, прикривали з витонченим лукавством, і в події, що розповідається, оману людську і бісівську оману, з тією самою метою, прикривали підступно молитвою Господньою. Нещасний чернець вважав, що він стоїть на розпеченому вугіллі босими ногами через молитву Господню, за чистоту і висоту свого подвижницького життя, а він стояв на ньому через дію бісівську. Точно так само самоспокуса і бісівська принада прикриваються іноді ніби дією молитви Іісусової, а невігластво приписує дії цієї найсвятішої молитви те, що повинно приписувати сукупній дії сатани і людини; людини, яка віддалася керівництву сатани. Згаданий Єгипетський чернець перейшов від удаваної святості до неприборканої хтивості, потім до досконалого безумства, і, кинувшись у розпалену піч громадської лазні, згорів. Імовірно, або охопив його відчай, або представився йому в печі якийсь оманливий привид165.

Учень. Що в людині, яка умова в ній самій, робить її здатною до принади?

Старець. Преподобний Григорій Синаїт каже: “взагалі, одна причина спокуси, – гордість “166. У гордості людській, яка є самообманом, диявол знаходить для себе зручний притулок, і приєднує своє зваблення до самообману людського. Кожна людина більш-менш схильна до спокуси: тому що “найчистіша природа людська має в собі щось гордовите “167.

Ґрунтовні застереження отців! Треба бути дуже обачним, треба дуже охороняти себе від самообману і спокуси. У наш час, за досконалого збідніння Боговдохновенних наставників, потрібна особлива обережність, особлива пильність над собою. Вони потрібні за всіх чернечих подвигів, найбільше потрібні за молитовного подвигу, який з усіх подвигів – піднесений, душевно-рятівний, найбільш оповіщений ворогами168. “Зі страхом проводьте час мандрування вашого” (1Пет. 1:17), заповідає Апостол. У вправі молитвою Іісусовою є свій початок, своя поступовість, свій кінець нескінченний. Необхідно починати вправу з початку, а не з середини і не з кінця. Святіший Калліст, патріарх Константинопольський, описуючи духовні плоди цієї молитви, каже: “Ніхто з тих, кого не навчили таємниць, або з тих, хто вимагає молока, почувши високе вчення про благодатну дію молитви, нехай не наважиться доторкнутися до нього. Заборонена така несвоєчасна спроба. Тих, хто зазіхнув на неї, і тих, хто стягнув передчасно того, що приходить у свій час, хто намагається зійти в притулок безпристрасності в невідповідному йому улаштуванні, Отці визнають не інакше, як тими, хто перебуває в божевіллі. Неможливо читати книг тому, хто не вивчився грамоти “169.

Учень. Що означає починати вправу молитвою Іісусовою з середини і кінця, і що означає починати цю вправу з початку?

Старець. Починають із середини ті новоначальні, які, прочитавши в Отцівських писаннях настанову для вправи в молитві Іісусовій, дану Отцями безмовникам, тобто, ченцям, які вже вельми встигли досягти успіху в чернечому подвигу, необдумано приймають цю настанову як керівництво своєю діяльністю. Починають із середини ті, які, без жодного попереднього приготування, посилюються зійти розумом у серцевий храм, і звідти возносити молитву. З кінця починають ті, які шукають негайно розкрити в собі благодатну солодкість молитви та інші благодатні дії її. Треба починати з початку, тобто, здійснювати молитву з “увагою” і “благоговінням”, з метою “покаяння”, піклуючись лише про те, щоб ці три якості постійно були присутні молитві. Так і святий Іоанн Ліствичник, цей великий творець сердечної благодатної молитви, пропонує тим, хто перебуває у послуху, молитву уважну, а тим, хто дозрів для мовчання, молитву сердечну. Для перших він визнає неможливою молитву, чужу неуважності, а від других вимагає такої молитви170. У суспільстві людському треба молитися одним розумом, а наодинці – і розумом, і вустами, дещо вголос собі одному171. Особлива турбота, турбота найретельніша має бути прийнята про впорядкування моральності згідно з вченням Євангелія. Досвід не забариться відкрити розуму того, хто молиться, найтісніший зв’язок між заповідями Євангелія і молитвою Іісусовою. Ці заповіді слугують для цієї молитви тим, чим слугує єлей для палаючого світильника; без єлею світильник не може бути запаленим; у разі збідніння єлею він не може горіти: він гасне, розливаючи навколо себе дим смердючий. Утворюється моральність за вченням Євангелія дуже зручно під час проходження монастирських послухів, коли послухи проходять у тому розумінні, в якому заповідано проходити їх святими Отцями. Істинний послух служить підставою, законними дверима для істинної безмовності172. Істинна безмовність полягає в засвоєній серцю Іісусовій молитві, – і деякі зі святих Отців здійснили великий подвиг серцевої безмовності та затвору, оточені людською поголоскою173. Лише на моральності, приведеній у впорядкування Євангельськими заповідями, лише на цьому твердому камені Євангельському, може бути споруджений величний, священний, нематеріальний храм Богоугодної молитви. Марна праця того, хто зимує на піску: на моральності легкій, що коливається (Мф. 7:26). Моральність, приведену в стрункий, благоліпний порядок, скріплену навичкою у виконанні євангельських заповідей, можна вподібнити до незламної срібної або золотої посудини, яка, одна тільки, здатна гідно прийняти й благонадійно зберегти в собі безцінне, духовне миро: молитву.

Святий Симеон Новий Богослов, розмірковуючи про неуспішність молитовного подвигу, що трапляється, і про пажитниці принади, що виникають із нього, приписує причину і неуспішності, і принади недозбереженню правильності та поступовості в подвигу. “Ті, хто хоче зійти, – каже Богослов, – на висоти молитовного подвигу, нехай не починають іти згори вниз, але нехай піднімаються від низу до верху, спершу на першу сходинку ліствиці, потім на другу, далі на третю, нарешті на четверту. У такий спосіб усякий може повстати від землі, і зійти на небо. “По-перше”, він повинен подвизатися, щоб приборкати і применшити пристрасті. “По-друге”, він повинен вправлятися в псалмоспіві, тобто в молитві усній; коли приглушаться пристрасті, тоді молитва, природно приносячи радість і солодкість язику, ставиться угодною Богові. “По-третє”, він повинен займатися розумною молитвою”. Тут мається на увазі молитва, що здійснюється розумом у серці; молитву уважну новоначальників, за співчуття серця, Отці рідко удостоюють найменування розумної молитви, зараховуючи її більше до усної. “По-четверте”, він повинен сходити до бачення. Перше становить приналежність новоначальних; друге – тих, хто зростає в успіх; третє – тих, хто досяг крайнього успіху; четверте – досконалих”. Далі Богослов каже, що і ті, хто трудиться над зменшенням пристрастей, повинні призвичаїтися до збереження серця і до уважної молитви Іісусової, яка відповідає їхньому устрою174. У гуртожитках Пахомія Великого, що породили найвищих подвижників розумної молитви, кожного новоприбулого в монастир, по-перше, займали тілесними трудами під керівництвом старця протягом трьох років. Тілесними працями, частими настановами старця, щоденною сповіддю зовнішньої і внутрішньої діяльності, відсіканням волі приборкували пристрасті могутньо і швидко, надавали розуму і серцю значної чистоти. Під час вправляння в працях викладали новоначальному відповідне до устрою його роблення молитви. Після закінчення трьох років вимагалося від новоначальників вивчення напам’ять усього Євангелія і псалтиря, а від здібних – і всього Священного Писання, що надзвичайно розвиває усну уважну молитву. Уже після цього починалося таємновчення розумної молитви; пояснювалося воно рясно і Новим, і Старим Завітами175. Таким чином ченці вводилися в правильне розуміння розумної молитви і в правильну вправу нею. Від міцності основи і від правильності у вправі – чудовим був успіх176.

Учень. Чи є якийсь вірний засіб для оберігання себе від омани взагалі, за всіх подвигів чернечих, і, зокрема, під час вправляння молитвою Іісусовою?

Старець. Як гордість є взагалі причиною спокуси, так смиренність – чеснота, прямо протилежна гордості – служить вірним застереженням і запобіжником від спокуси. Святий Іоанн Ліствичник назвав смирення “знищенням пристрастей “177. Очевидно, що в тому, в кому не діють пристрасті, в кому приборкані пристрасті, не може діяти і спокуса, тому що “спокуса є пристрасним або упередженим ухиленням душі до неправди на підставі гордості”.

При вправлянні ж молитвою Іісусовою, і взагалі молитвою, цілком і з усією вірністю оберігає вид смирення, званий “плачем”. Плач є сердечне почуття покаяння, спасительної печалі про гріховність і різноманітну, численну неміч людини. Плач є “зламаний дух; серцем зламаним та упокореним Ти не погордуєш, Боже!” (Пс. 50:19), тобто не віддасть у владу і наругу демонам, як віддається їм серце горде, сповнене зарозумілості, самовпевненості, марнославства. Плач є та єдина жертва, яку Бог приймає від занепалого людського духу, до оновлення людського духу Святим Божим Духом. Нехай буде наша молитва пройнята почуттям покаяння, нехай з’єднається вона з плачем, і спокуса ніколи не впливає в нас. Святий Григорій Синаїт, в останній статті свого твору178, в якій викладено ним для подвижників молитви застереження від душогубної принади, каже: “Не мала праця – досягти точно істини і стати чистим від усього, що чинить опір благодаті, тому що зазвичай дияволові показувати, особливо перед новоначальними, свою принаду в образі істини, надаючи лукавому вигляду духовного. З цієї причини той, хто подвизається в мовчанні досягти чистої молитви, повинен йти думкою шляхом молитви з великим трепетом і плачем, з випрошуванням повчання в досвідчених, завжди плакати про свої гріхи, засмучуючись і боячись, як би не зазнати муки, або не відпасти від Бога, не відлучитися від Нього в цьому або майбутньому віці. Якщо диявол побачить, що подвижник живе плачевно, то не перебуває при ньому, не терплячи смирення, яке походить від плачу… Велика зброя – мати при молитві й плач. Непорочна молитва полягає в теплоті з молитвою Іісусовою, яка (молитва Іісусова) і всмоктує вогонь у землю серця нашого, в теплоті, яка палить пристрасті, як тернину, яка виробляє в душі веселощі й тихість. Теплота ця не приходить з правого чи з лівого боку, і не зверху, але живе в самому серці, як джерело води від Животворящого Духа179. Полюби її єдину знайти і здобути в серці, дотримуючись твого розуму прісно-безмечтательним, чужим розумінню і думкам, і не бійся. Той, Хто сказав: “Заспокойтесь! це Я, не бійтеся” (Мф. 14:27), Він – з нами. Він – Той, Кого ми шукаємо. Він завжди захистить нас, – і ми не повинні боятися або зітхати, закликаючи Бога. Якщо дехто і збожеволів, зазнавши умопошкодження, то знай, що він зазнав цього від самочиння і зарозумілості”. Нині, через досконале збідніння духоносних наставників, подвижник молитви змушений винятково керуватися Священним Писанням і писаннями Отців180. Це – набагато важче. Нова причина для сугубого плачу!

* * *

126 Старцем називається в монастирях чернець, який керує і наставляє інших ченців.

127 Предисловие схимонаха Василия Поляномерульского на главы блаженного Филофея Синайского. Житие и писания Молдавского старца, Паисия Величковского, издание Оптиной пустыни. Москва. 1847 г.

128 Наставление 32-е. Издание 1844-го года, Москва. Старец Серафим родился в 1759 году, вступил в братство Саровской пустыни в 1778 году, скончался в 1833 году 2 января.

129 Відомості ці отримано від самої особи, яка радилася, нині архімандрита Никона, настоятеля першокласного Георгіївського Балаклавського монастиря (1866 рік).

130 Слово о трезвении, гл. LXXX и LXXXI. Добротолюбие, ч. 2.

131 Патерик Скитский.

132 Никифора Монашествующего Слово о трезвении. Добротолюбие, ч. 2.

133 Св. Исихий Иерусалимский. Слово о трезвении, гл. V. Добротолюбие, ч. 2.

134 Слово о трезвении. Добротолюбие, ч 2.

135 По объяснению св. Исихия. Слово о трезвении, гл. II.

136 Ответ ССХ.

137 Слово LVI.

138 Святого Исихия Слово о Трезвении, главы XXI, XXVIII, CIX, CLXXXII, CLXVIII.

139 Там же.

140 Там же.

141  вятого Исихия Слово о Трезвении, главы XXI, XXVIII, CIX, CLXXXII, CLXVIII.

142 Там же.

143 Святого Исихия Слово о Трезвении, главы СХV, CLIX.

144 Там же.

145 Устав скитский. Слово I.

146 Святого Исихия Слово о Трезвении, гл. СХ, слич. с гл. СIХ.

147 Преподобные Каллист и Игнатий Ксанфопулы, гл. 98. Добротолюбие, ч. 2.

148 Преподобный Кассиан Римлянин. Собеседование 2-е. О рассуждении. Блаженный Никифор Афонский. Добротолюбие, ч. 2, и многие другие Отцы.

149 Преп. Нил Синайский о молитве, главы 17, 18, 142. Добротолюбие, ч. 4.

150 Лествица. Слово 28, гл. 10.

151 Преподобный авва Дорофей. Житие преподобного Досифея. Преподобный Григорий Синаит. Добротолюбие, ч. 1.

152 О безмолвии о молитве Каллиста и Игнатия Ксанфопулов, гл. 10. Добротолюбие, ч.2.

153 Синедрионом называлось верховное духовное судилище Иудеев.

154 Беседа XXXVIII, гл. I.

155 Каллиста и Игнатия Ксанфопулов о безмолвии и молитве, гл. 14. Добротолюбие, ч. 1.

156 Преподобного Симеона, Нового Богослова, гл. 32, Добротолюбие, ч. 1.

157 Преподобного Симеона, Нового Богослова, гл. 33.

158 Преп. Симеона, Нового Богослова, гл. 70, 71, 72. Добротолюбие, ч. 1.

159 Лествица. Слово 21, гл. 7. Слово 15, гл. 55. – Слово о трезвении святого Исихия, гл. 28, 39, 62 и проч. – Преподобный Нил Сор кий. Слово 5. О блудном помысле.

160 Преподобные Каллист и Игнатий, гл. X. Добротолюбие, ч. 2.

161 Псалтирь с последованием.

162 Оптина пустинь надала найбільшу послугу вітчизняному чернецтву перекладом з грецької на російську, а частиною ж виданням слов’янською мовою, багатьох Вітчизняних творів про духовний чернечий подвиг. Нехай згадається тут, серед благословення, ім’я покійного блаженного старця згаданої пустелі ієросхимонаха Макарія, який стояв на чолі цієї справи.

163 Там же.

164 Слово VII, глава 9.

165 Четьї-Мінеї. Житіє преподобного Пахомія Великого, травень у 15-й день.

166 Глава 131. Добротолюбие, ч. 1.

167 Преподобный Макарий Великий. Беседа 7, гл. 4.

168 Преподобный Макарий Великий. Слово 3, гл. 2.

169 Главы о молитве, гл. 8. Добротолюбие, ч. 2.

170 Лествица. Слово 4, гл. 93 и Слово 27, гл. 6, 46, 60, 61, 62.

171 Святейшего Каллиста “0 молитве вкратце”. Добротолюбие, ч. 4.

172 Святые Каллист и Игнатий Ксанфопулы, гл. 15. Добротолюбие, ч. 2.

173 Таковы были: Алексий Человек Божий (марта 17), святой Иоанн Кущник (января 15), преподобный Виталий монах и другие. – Лествица. Слово 4, гл. 36.

174 Слово о трех образах внимания и молитвы, в статье о третьем образе, в конце статьи. – Лествица. Слово 27, гл. 33.

175 Це випливає з писань преподобного Кассіана Римлянина, преподобного Орсісія, преподобного Ісаї Пустельника та інших святих ченців, які здобули чернечу освіту в Єгипетських монастирях.

176 Заимствовано из поведаний преподобного Кассиана Римлянина. 15.

177 Лествица, заглавие 25-го Слова.

178 Добротолюбие, ч. 1.

179 Духовна теплота – надбання вельми успішних ченців, що подвизаються в мовчанні, для яких написана і вся книга святого Григорія Синаїта, а аж ніяк не надбання новоначальних. Новоначальні повинні задовольнятися тим, якщо будуть молитися з увагою і розчуленням. Про теплоту дивись у “Слові про Іісусову Молитву”. , том 2.

180 Преподобный Нил Сорский, предисловие к преданию.

Про молитву Іісусову

Відділ II. Про спокусу

Учень: Дай точне й докладне поняття про принадність. Що таке – принада?

Старець. Омана є пошкодження єства людського брехнею. Омана є стан усіх людей, без винятку, спричинений падінням праотців наших. Усі ми – в омані181. Знання цього є найбільшим запобіжником від спокуси. Найбільша принада – визнавати себе вільним від принади. Усі ми обмануті, усі спокушені, усі перебуваємо в хибному стані, потребуємо звільнення істиною. Істина є Господь наш Іісус Христос (Ін. 8:32,14:6). Засвоїмося цій Істині вірою в Неї, воззвемо молитвою до цієї Істини – і Вона витягне нас із прірви самообману й зваблення демонами. Сумно – стан наш! Він – темниця, з якої ми молимо вивести нашу душу, “исповедатися імені” Господньому (Пс. 141:8). Воно – та похмура земля, в яку скинуто життя наше ворогом, що позаздрив нам і погнав нас (Пс. 142:3). Воно – тілесне мудрування (Рим. 8:6) і псевдоіменний розум (1Тим. 6:20), якими заражений увесь світ, що не визнає своєї хвороби, проголошуючи її квітучим здоров’ям. Воно – “плоть і кров успадкувати Царства Божого не можуть, і тління не успадкує нетління” (1Кор. 15:50). Воно – вічна смерть, яку лікує і знищує Господь Іісус, Який є “воскресіння і життя” (Ін. 11:25). Такий наш стан. Зір його – новий привід до плачу. З плачем взиваємо до Господа Іісуса, щоб Він вивів нас із темниці, витягнув із прірв земних, вирвав із щелеп смерті. Господь наш Іісус Христос, – каже преподобний Симеон, Новий Богослов, – тому й зійшов до нас, що забажав вилучити нас із полону і зі “найлютішої омани “182.

Учень. Це пояснення незадоволено доступне для моїх понять: потребую пояснення простішого, ближчого до мого розуміння.

Старець. Як засіб згублення людського роду занепалий ангел використав “брехню” (Бут. 3:13). З цієї причини Господь назвав диявола “Він був людиновбивця споконвіку і не встояв в істині, бо нема в ньому істини. Коли говорить він неправду, говорить своє, бо він лжець і батько неправди” (Ін. 8:44). Поняття про брехню Господь тісно з’єднав із поняттям про людиновбивство, тому що останнє є неодмінним наслідком першої. Словом “споконвіку” вказується на те, що неправда від самого початку послужила для диявола знаряддям до людиновбивства, і постійно служить йому знаряддям до людиновбивства, до погибелі людей. Початок зла – помилкова думка! Джерело самообману і бісівської омани – помилкова думка! Причина різноманітної шкоди і погибелі – помилкова думка! За посередництвом брехні диявол вразив вічною смертю людство в самому корені його, у праотцях. Наші праотці спокусилися, тобто визнали істиною неправду, і, прийнявши неправду під личиною істини, ушкодили себе незцілющеним смертоносним гріхом, що засвідчила і праматір наша. “Змій спокусив мене, – сказала вона, – і я їла” (Бут. 3:13). Відтоді єство наше, заражене отрутою зла, прагне “довільно” і “мимоволі” до зла, яке видається добром і насолодою спотвореній волі, спотвореному розуму, спотвореному серцевому почуттю. Довільно, тому що в нас ще є залишок свободи в обранні добра і зла. Мимоволі, бо цей залишок свободи не діє як повна свобода; він діє під невід’ємним впливом ушкодження гріхом. Ми народжуємося такими; ми не можемо не бути такими, і тому всі ми, без жодного винятку, перебуваємо в стані самообману і бісівської принади. Із цього погляду на стан людей щодо добра і зла, на стан, який за необхідністю належить кожній людині, випливає наступне визначення принади, яке пояснює її з усією задовільністю: “принада є засвоєння людиною брехні, яку вона сприймає за істину”. Спокуса діє спочатку на образ думок; будучи прийнята і, перекрутивши образ думок, вона негайно передається серцю, спотворює серцеві відчуття; опанувавши сутність людини, вона розливається на всю діяльність її, отруює саме тіло, як нерозривно пов’язане Творцем із душею. Стан принади є стан погибелі або вічної смерті.

Від часу падіння людини диявол отримав до неї постійно вільний доступ183. Диявол має право на цей доступ: його владі, покорінням йому людина підпорядкувала себе довільно, відкинувши покору Богові. Бог викупив людину. Викупленій людині надано свободу коритися або Богові, або дияволу, а щоб свобода ця виявилася невимушено, залишено дияволу доступ до людини. Дуже природно, що диявол докладає всіх зусиль, щоб утримати людину в колишньому ставленні до себе, або навіть привести в більше поневолення. Для цього він вживає колишню і повсякчасну свою зброю – брехню. Він намагається звабити й обдурити нас, спираючись на наш стан самоспокуси; наші пристрасті – ці хворобливі потяги – він приводить у рух; згубні вимоги їх одягає в пристойність, посилюється схилити нас до задоволення пристрастей. Вірний Слову Божому не дозволяє собі цього задоволення, приборкує пристрасті, відбиває напади ворога (Як. 4:7); діючи під керівництвом Євангелія проти власної самообману, приборкуючи пристрасті, цим знищуючи помалу вплив на себе занепалих духів, він помалу виходить зі стану спокуси в царину істини і свободи (Ін. 8:32), повноту яких приносить осіннєніє Божественної благодаті. Невірний вченню Христовому, що наслідує свою волю і розум, підкоряється ворогові і зі стану самообману переходить до стану бісівської принади, втрачає залишок своєї свободи, вступає в повне підпорядкування дияволу. Стан людей у бісівській принаді буває дуже різноманітним, відповідно до тієї пристрасті, якою людина спокушена і поневолена, відповідно до тієї міри, в якій людина поневолена пристрасті. Але всі, хто впав у бісівську спокусу, тобто, через розвиток власного самообману, які вступили в спілкування з дияволом і в поневолення йому, – перебувають у спокусі, є храмами і знаряддями бісів, жертвами вічної смерті, життя в темницях пекла.

Учень. Перерахуй види бісівської омани, що походить від неправильної вправи молитвою.

Старець. Усі види бісівської омани, на які наражається подвижник молитви, виникають із того, що в основу молитви не покладено покаяння, що покаяння не зробилося джерелом, душею, метою молитви. “Якщо хто, – каже преподобний Григорій Синаїт у вищенаведеній статті, – із самовпевненістю, що ґрунтується на зарозумілості184 , мріє досягти високих молитовних станів, і набув ревнощів не істинних, а сатанинських, того диявол зручно опутує своїми сітками, як свого служителя”. Усякий, хто намагається зійти на шлюб Сина Божого не в чистому і світлому одязі, який влаштовує покаяння, а прямо у своєму лахмітті, у стані ветхості, гріховності та самозакоханості, вивергається геть, у темряву непроглядну, в бісівську оману. “Раджу тобі купити в Мене золота, в огні перечищеного, щоб збагатитись, і білу одежу, щоб зодягтися, і щоб ганьба наготи твоєї не видна була, а мастю на очі намасти свої очі, щоб бачити. Кого Я люблю, тому докоряю й караю того. Будь же ревний і покайся!” (Об. 3:18-19). Покаяння і все, з чого воно складається, як-от: скруха або хворобливість духу, плач серця, сльози, самоосуд, пам’ятання і передчуття смерті, суду Божого і вічних мук, відчуття присутності Божої, страх Божий – це дари Божі, дари великої ціни, дари початкові й основні, запоруки дарів вищих і вічних. Без попереднього отримання їх, подаяння наступних дарів неможливе. “Хоч би якими піднесеними були наші подвиги, – сказав святий Іоанн Ліствичник, – але якщо ми не набули хворобливого серця, то ці подвиги і хибні, і марні “185. Покаяння, розтрощення духу, плач – суть ознаки, суть свідоцтво правильності молитовного подвигу; відсутність їх – ознака відхилення в хибний напрямок, ознака самовпевненості, омани або безпліддя. Те чи інше, тобто спокуса або безпліддя, становлять неминучий наслідок неправильного вправляння молитвою, а неправильне вправляння молитвою нерозлучне із самообманом.

Найнебезпечніший неправильний спосіб молитви полягає в тому, коли той, хто молиться, вигадує силою уяви своєї мрії або картини, запозичуючи їх, очевидно, зі Святого Письма, а по суті – зі свого власного стану, зі свого занепаду, зі своєї гріховності, зі своєї самозакоханості, – цими картинами лестить своєму марнославству, своїй зарозумілості, своїй гордості, обманює себе. Очевидно, що все, що вигадується мрійливістю нашої занепалої природи, викривленої занепадом природи, не існує насправді, – є вигадкою та брехнею, стільки властивою, стільки коханою занепалому янголу. Мрійник, з першого кроку на шляху молитовному, виходить зі сфери істини, вступає в сферу брехні, в сферу сатани, підпорядковується довільно впливу сатани. Святий Симеон, Новий Богослов, описує молитву мрійника і плоди її так: “Він підносить до неба руки, очі й розум, уявляє в розумі своєму – подібно до Клопштока й Мільтона – Божественні наради, небесні блага, чини святих Ангелів, оселі святих, коротше – збирає в уяві своїй усе, що чув у Божественному Писанні, розглядає це під час молитви, дивиться на небо, усім цим збуджує душу свою до Божественного бажання та любові, інколи проливає сльози й плаче. Таким чином мало-помалу хизується серце його, не розуміючи того розумом; він думає, що те, що він робить, є плід Божественної благодаті на його втіху, і благає Бога, щоб сподобив його завжди перебувати в цьому діланні. Це ознака омани. Така людина, якщо і буде мовчати досконалим мовчанням, не може не піддатися розуму і божевіллю. Якщо ж не трапиться з нею цього – однак їй неможливо ніколи досягти духовного розуму і чесноти або безпристрасності. У такий спосіб спокусилися ті, хто бачив світло і сяйво цими тілесними очима, хто нюхав пахощі нюхом своїм, хто чув голоси вухами своїми. Одні з них розлютилися, і переходили ураженими з місця на місце; інші прийняли біса, що перетворився на Ангела світлого, спокусилися і перебували невиправленими, навіть до кінця, не беручи поради ні від кого з братів; інші з них, яких намовляв диявол, убили самі себе: одні впали в прірву, інші задушили себе. І хто може порахувати різні спокуси диявола, якими він спокушає, і які невідомі? Утім, зі сказаного нами кожна розумна людина може навчитися, яка шкода походить від цього способу молитви. Якщо ж хто з тих, хто вживає його, і не зазнає жодного з вищесказаних нещасть через співжиття з братією, тому що на такі нещастя найбільше наражаються пустельники, які живуть наодинці, але такий проводить все життя своє безуспішно “186.

Усі святі Отці, які описали подвиг розумної молитви, забороняють не тільки складати довільні мрії, а й схилятися свавіллям і співчуттям до мрій і привидів, які можуть представитися нам несподівано, незалежно від нашого свавілля. І це трапляється під час молитовного подвигу, особливо в безмовності. “Ніяк не прийми, – каже преподобний Григорій Синаїт, – якщо побачиш що-небудь, чуттєвими очима або розумом, зовні чи всередині тебе, чи буде то образ Христа, чи Ангела, чи якогось Святого, чи якщо представиться тобі світло… Будь уважним і обережним! не дозволь собі довірити будь-чому, не вирази співчуття і згоди, не довірся поспішно явищу, хоч би воно було істинне і благе; залишайся холодним до нього і чужим, постійно зберігаючи розум твій безвидним, таким, що не містить жодного зображення і не закарбований жодним зображенням. Той, хто побачив щось у думці або чуттєво, хоча б це було і від Бога, і приймає поспішно, зручно впадає в спокусу, принаймні виявляє свою нахил і здатність до спокуси, як той, хто приймає явища швидко і легковажно. Новоначальний повинен звертати всю увагу на одну серцеву дію, одну цю дію визнавати неспокусливою, – іншого ж не приймати до часу вступу в безпристрасність. Бог не прогнівляється на того, хто, побоюючись омани, з надзвичайною обачністю спостерігає за собою, якщо він і не прийме чогось посланого від Бога, не розглянувши послане з усією ретельністю; навпаки того, Бог хвалить такого за його розсудливість “187. Святий Амфілохій, який з юності вступив у чернецтво, удостоївся в зрілих літах і в старості проводити життя відлюдницьке в пустелі. Перебуваючи в печері, він вправлявся в безмовності, і досяг великого успіху. Коли минуло “сорок” років його пустельного життя, – з’явився йому вночі Ангел, і сказав: Амфілохій! іди в місто і паси духовних овець. Амфілохій перебував в увазі собі, і не звернув уваги на веління Ангела. На іншу ніч знову з’явився Ангел і повторив повеління, додавши, що воно від Бога. І знову Амфілохій не послухався Ангела, побоюючись бути спокушеним і згадуючи слова Апостола, що і сатана перетворюється на Ангела світлого (2Кор. 11:14). Третьої ночі знову з’явився Ангел і, засвідчивши про себе Амфілохія славослів’ям Бога, нетерпимим духами відкинутими, взяв старця за руку, вивів із келії, привів до церкви, що знаходилася поблизу. Двері церковні відчинилися самі собою. Церква висвітлювалася небесним світлом; у ній була присутня безліч святих мужів у білих ризах із сонцеподібними обличчями. Вони висвятили Амфілохія на єпископа міста Іконії188. За протилежної поведінки, преподобні Ісаакій і Нікіта Печерські, нові й недосвідчені у відлюдницькому житті, зазнали жахливого лиха, необачно повіривши примарі, що з’явився перед ними. Першому з’явилося безліч демонів у сяйві; один із демонів прийняв вигляд Христа, інші – вигляд святих Ангелів. Другого спокусив демон спершу пахощами і голосом, нібито Божим, потім з’явившись йому очевидно у вигляді Ангела189. Досвідчені в чернечому житті ченці, істинно святі ченці набагато більше побоюються спокуси, набагато більше не довіряють собі, ніж новоначальні, особливо ті з новоначальних, які охоплені розпалом до подвигу. Із сердечною любов’ю застерігає від спокуси преподобний Григорій Синаїт безмовника, для якого написана його книжка: “Хочу, щоб ти мав певне поняття про спокусу; хочу цього з тією метою, щоб ти міг вберегти себе від спокуси, щоб, коли ти будеш прагнути, не осяяний належним розумінням, ти не заподіяв собі великої шкоди, не занапастив душі твоєї. Вільне свавілля людини зручно схиляється до спілкування з супротивниками нашими, особливо свавілля недосвідчених, нових у подвигу, як ще володіють демонами “190. Як це вірно! Схиляється, тягнеться наше вільне свавілля до омани тому, що всяка омана тішить нашу зарозумілість, наше марнославство, нашу гордість. “Біси перебувають поблизу й оточують новоначальних і самочинних, розпростерши сіті помислів і згубних мрій, влаштовуючи прірви падінь. Місто новоначальних – вся істота кожного з них – перебуває ще у володінні варварів… Через легковажність не впадай скоро в те, що видається тобі, але залишайся “тяжким”, утримуючи благе з багатьма розсудами, і відкидаючи лукаве… Знай, що дії благодаті – ясні; демон навчити їх не може; він не може навчити ні лагідності, ні тихості, ні смирення, ні ненависті до світу; він не приборкує пристрастей і сластолюбства, як це робить благодать”. Дії його: “подих” – гордовитість, пихатість – “зарозумілість, страхування, словом, усі види злоби. За дією зможеш пізнати світло, що засяяло в душі твоїй, чи Боже воно, чи від сатани “191. Треба знати, що такий розгляд – приналежність успішних ченців, аж ніяк не новоначальників. Преподобний Синаїт розмовляє, хоча з новоначальним, але з новоначальним за безмовним життям, який і за перебуванням у чернецтві, і за тілесним віком був старець, як видно з книги.

Учень. Чи не трапилося тобі бачити кого-небудь, хто прийшов у бісівську оману від розвитку мрійливості під час вправляння молитвою?

Старець. Траплялося. Деякий чиновник, який жив у Петербурзі, займався посиленим молитовним подвигом, і прийшов від нього в надзвичайний стан. Про подвиг свій і про наслідки його він відкривав тодішньому протоієрею церкви Покрова Божої Матері, що в Коломні. Протоієрей, відвідавши деякий монастир Санкт-Петербурзької єпархії, просив одного з ченців того монастиря поговорити з чиновником. “Дивне становище, в яке чиновник прийшов від подвигу, – говорив справедливо протоієрей, – зручніше може бути пояснене жителями монастиря, як більш знайомими з подробицями і випадковостями аскетичного подвигу”. Чернець погодився. Через деякий час чиновник прибув до монастиря. При бесіді його з ченцем був присутній і я. Чиновник почав негайно розповідати про свої видіння, – що він постійно бачить під час молитви світло від ікон, чує пахощі, відчуває в роті незвичайну насолоду і так далі. Чернець, вислухавши цю розповідь, запитав чиновника: “Чи не приходила вам думка вбити себе?” – “Як же! – відповідав чиновник, – я вже був кинувшись192 у Фонтанку, та мене витягли”. Виявилося, що чиновник вживав образ молитви, описаний святим Симеоном, розпаливши уяву і кров, за чого людина стає дуже здатною до посиленого посту і пильнування. До стану самообману, обраного довільно, диявол приєднав свою, споріднену цьому стану дію, – і людське самообманулося, перейшло в явну бісівську оману. Чиновник бачив світло тілесними очима; пахощі й солодкість, які він відчував, були так само чуттєві. На противагу цьому, бачення Святих і їхні надприродні стани цілком духовні193: подвижник стає здатним до них не раніше, ніж після відверзання очей душі Божественною благодаттю, до того ж оживають й інші почуття душі, які до того часу перебувають у бездіяльності194; беруть участь у благодатному баченні і тілесні почуття Святих, але тоді, коли тіло перейде зі стану пристрасного в стан безпристрасний. Чернець почав умовляти чиновника, щоб він залишив спосіб молитви, який він вживає, пояснюючи і неправильність способу, і неправильність стану, який приносить спосіб. Із запеклістю чинив опір чиновник пораді. “Як відмовитися мені від явної благодаті!” – заперечував він.

Вслухаючись у розповіді чиновника про себе, я відчув до нього нез’ясовну жалість, і водночас видавався він мені якимось смішним. Наприклад, він поставив ченцеві таке запитання: “Коли від рясної насолоди примножиться в мене в роті слина, то вона починає капати на підлогу: чи не грішно це?” Точно: ті, хто перебувають у бісівській омані, викликають до себе співчуття, як такі, що не належать собі та перебувають, за розумом і серцем, у полоні у лукавого, відкинутого духа. Являють вони собою і смішне видовище: посміховиськом віддаються вони лукавому духу, який опанував їх, який привів їх до стану приниження, звабивши марнославством і зарозумілістю. Ні полону свого, ні дивацтва поведінки спокушені не розуміють, хоч би наскільки очевидними були цей полон, це дивацтво поведінки.

Зиму 1828 – 1829 років проводив я в Площанській Пустині195. У той час жив там старець, який перебував у омані. Він відсік собі кисть руки, сподіваючись виконати цим євангельську заповідь, і розповідав усякому, кому завгодно було вислухати його, що відсічена кисть руки перетворилася на святі мощі, що її зберігають і шанують благоліпно в Московському Симоновому монастирі, що він, старець, перебуваючи у Площанській Пустині за п’ятисот верстах від Симонова, відчуває, коли Симоновський архімандрит із братією прикладаються до руки. Зі старцем робилося тремтіння, до того ж він починав шипіти дуже голосно; він визнавав це явище плодом молитви, але глядачам воно уявлялося спотворенням себе, гідним лише жалю і сміху. Діти, які жили в монастирі через сирітство, бавилися цим явищем і копіювали його перед очима старця. Старець гнівався, кидався то на одного, то на іншого хлопчика, шарпав їх за волосся. Ніхто з поважних ченців обителі не міг запевнити спокушеного, що він перебуває в помилковому стані, у душевному розладі.

Коли чиновник пішов, я запитав ченця: “З чого прийшло йому на думку запитати чиновника про замах на самогубство?” Чернець відповів: “Як серед плачу за Богом приходять хвилини незвичайного заспокоєння совісті, у чому полягає розрада тих, хто плаче, так і серед хибної насолоди, яку приносить бісівська омана, приходять хвилини, коли омана нібито викривається, і дає скуштувати себе такою, якою вона є. Ці хвилини – жахливі! гіркота їх і відчай, який викликає ця гіркота, – нестерпні. За цим станом, у який приводить спокуса, найлегше було б впізнати її спокушеному, і вжити заходів до зцілення себе. На жаль! початок спокуси – гордість, і плід її – рясна гордість. Спокушений, який визнає себе посудиною Божественної благодаті, нехтує рятівними застереженнями ближніх, як це зауважив святий Симеон. Тим часом напади відчаю стають сильнішими і сильнішими; нарешті відчай перетворюється на безумство, і увінчується самогубством.

На початку нинішнього століття подвизався в Софронієвій Пустині196 схимонах Феодосій, який привернув до себе повагу і братерства, і мирян суворим, піднесеним життям. Одного разу уявилося йому, що він був піднесений до раю. Після закінчення видіння, він пішов до настоятеля, повідав докладно про диво, і додав вираз жалю, що він бачив у раю тільки себе, не бачив нікого з братів. Ця риса вислизнула з уваги настоятеля; він скликав братію, у розбитому дусі переказав їм про видіння схимонаха, і вмовляв до життя, ревнішого і богоугоднішого. Після деякого часу почали виявлятися в діях схимонаха дивацтва. Справа скінчилася тим, що його знайшли задушеним у своїй келії.

Зі мною був наступний, гідний уваги випадок. Відвідав мене одного разу Афонський ієросхимонах, який був у Росії за збором. Ми сіли в моїй приймальній келії, і він став говорити мені: “Помолись за мене, отче: я багато сплю, багато їм”. Коли він говорив мені це, я відчув жар, що з нього виходив, чому й відповідав йому: “Ти не багато їси, і не багато спиш; але чи немає в тобі чогось особливого?” і просив його увійти у внутрішню мою келію. Йдучи перед ним і відчиняючи двері у внутрішню келію, я благав подумки Бога, щоб Він дарував голодній душі моїй покористуватися від Афонського ієросхимонаха, якщо він – істинний раб Божий. Точно: я помітив у ньому щось особливе. У внутрішній келії ми знову сіли для бесіди, – і я почав просити його: “Зроби милість, навчи мене молитви. Ти живеш у першому чернечому місці на землі, серед тисяч ченців: у такому місці й у такому численному зібранні ченців неодмінно мають бути великі молитовники, які знають молитовну таїнственність і викладають її ближнім, за прикладом Григоріїв Синаїта й Палами, за прикладом багатьох інших Афонських світильників”. Ієросхимонах негайно погодився бути моїм наставником, – і, о жах! з найбільшим розпалом почав передавати мені вищенаведений спосіб захопленої, мрійливої молитви. Бачу: він – у страшному розпалі! у нього розпалені і кров, і уява! він – у самовдоволенні, у захопленні від себе, у самозакоханості, у омані! Давши йому висловитися, я почав потроху, в чині наставника, пропонувати йому вчення святих Отців про молитву, вказуючи на нього в Добротолюбії, і просячи пояснити мені це вчення. Афонець прийшов у цілковите здивування. Бачу: він цілком незнайомий із вченням Отців про молитву! Під час продовження бесіди кажу йому: “Дивись, старець! будеш жити в Петербурзі, – ніяк не мешкай у верхньому поверсі, мешкай неодмінно в нижньому”. “Чому так?” – заперечив Афонець. “Тому, – відповів я, – що якщо заманеться ангелам, раптово піднісши тебе, перенести з Петербурга на Афон, і вони понесуть із верхнього поверху, та впустять, то вб’єшся до смерті: якщо ж понесуть із нижнього, і впустять, то тільки травмуєшся”. “Уяви собі, – відповів Афонець, – скільки вже разів, коли я стояв на молитві, приходила мені жива думка, що ангели піднесуть мене, і поставлять на Афоні!” Виявилося, що ієросхимонах носить залізні кайдани, майже не спить, мало їсть, відчуває в тілі такий жар, що взимку не потребує теплого одягу. До кінця бесіди спало мені на думку вчинити так: я став просити Афонця, щоб він, як пістник і подвижник, випробував над собою спосіб, який викладали святі Отці, що полягає в тому, щоб розум під час молитви був абсолютно чужий від усяких мріянь, занурювався весь в увагу до слів молитви, укладався й уміщався, за висловом святого Іоанна Ліствичника, у словах молитви197. При цьому серце зазвичай сприяє розуму душеспасительним почуттям печалі про гріхи, як сказав преподобний Марк Подвижник: “Розум, що не розважено молиться, утішає серце: “серцем зламаним та упокореним Ти не погордуєш, Боже!” (Пс. 50:19) “198. “Коли ти випробуєш над собою, – сказав я Афонцю, – то повідом і мені про плід досвіду; для мене самого такий досвід незручний через веселе життя, яке я проводжу”. Афонець охоче погодився на мою пропозицію. Через кілька днів приходить він до мене, і каже: “Що зробив ти зі мною?” – “А що?” – “Та як я спробував помолитися з увагою, укладаючи розум у слова молитви, то всі мої видіння пропали, і вже не можу повернутися до них”. Далі в бесіді з Афонцем я не бачив тієї самовпевненості й тієї зухвалості, які були дуже помітними в ньому під час першого побачення і які зазвичай помічають у людях, котрі перебувають у самозакоханості, які думають, що вони святі, або перебувають у духовному процвітанні. Афонець виявив навіть бажання почути для себе мою убогу пораду. Коли я порадив йому не відрізнятися за зовнішнім способом життя від інших ченців, тому що така відмінність себе веде до зарозумілості199, то він зняв із себе залізні кайдани, і віддав їх мені. Через місяць він знову був у мене, і розповідав, що жар у тілі його припинився, що він потребує теплого одягу, і спить набагато більше. При цьому він говорив, що на Афонській горі багато хто, і з тих, хто користується славою святості, вживають той спосіб молитви, який був уживаний ним, – навчають його й інших. Не дивно! Святий Симеон, Новий Богослов, який жив за вісім століть до нашого часу, каже, що уважною молитвою займаються далеко не всі200. Преподобний Григорій Синаїт, який жив у чотирнадцятому столітті після Різдва Христового, коли прибув на Афонську гору, то знайшов, що численне чернецтво її не має жодного поняття про розумову молитву, а займається лише тілесними подвигами, звершуючи молитви лише усно і гласно201. Преподобний Ніл Сорський, який жив наприкінці 15-го і на початку 16-го століття, відвідавши також Афонську гору, каже, що в його час кількість уважних молитовників збідніла до крайності202. Старець, архімандрит Паїсій Величковський перемістився на Афонську гору з Молдавії в 1747 р. Він ознайомився коротко з усіма монастирями і скитами, розмовляв з багатьма старцями, яких визнавала загальна думка Святої Гори найдосвідченішими та найсвятішими ченцями. Коли ж він почав розпитувати цих ченців про книги святих Отців, які написали про розумну молитву, – виявилося, що вони не тільки не знали про існування таких Писань, але навіть не знали імен святих Письменників; тоді Добротолюбіє ще не було надруковано грецькою мовою203. Уважна молитва вимагає самовіддачі, а на самовіддачу наважуються рідкісні. Ув’язнений увагою, той, хто перебуває в стані подиву від бачення своєї гріховності, нездатний до багатослів’я й узагалі до ефекту й акторства, видається тим, хто не знає таємничого подвигу його, якимось дивним, загадковим, недостатнім у всіх відношеннях. Чи легко розлучитися з думкою світу! І світу – як пізнати подвижника істинної молитви, коли сам подвиг зовсім невідомий світу? Інша річ – той, хто перебуває в самообдуренні! Не їсть, не п’є, не спить, взимку ходить в одній рясі, носить вериги, бачить видіння, всіх навчає і викриває із зухвалим нахабством, без усякого правильного, без толку і сенсу, з кров’яним, речовим, пристрасним розпалюванням, і з причини цього сумного, згубного розпалювання. Святий, та й годі! З давніх-давен помічені смак і потяг до таких у суспільстві людському: “ви терпите, коли хто вас поневолює, коли хто об’їдає, коли хто вас оббирає, коли хто звеличується, коли хто б’є вас в обличчя” (2Кор. 11:20). Далі святий Апостол каже, що він, перебуваючи в Коринті, не міг поводитися зухвало і нахабно: поведінка його була закарбована скромністю, “лагідністю й поблажливістю Христовою” (2Кор. 10:1). Велика частина подвижників Західної Церкви, проголошуваних нею найбільшими святими – після відокремлення її від Східної Церкви та після відступлення Святого Духа від неї – молилися і досягали видіння, зрозуміло, неправдивих, згаданим мною способом. Ці уявні святі були в найжахливішій бісівській омані. Омана вже природно споруджується на підставі богохульства, яким у єретиків спотворена догматична віра. Поведінка подвижників латинства, охоплених оманою, була завжди несамовита, через незвичайне речове, пристрасне розпалювання. У такому стані перебував Ігнатій Лойола, засновник Єзуїтського ордену. У нього уява була такою розпаленою і витонченою, що, як сам він стверджував, йому варто було тільки захотіти і вжити певну напругу, як з’являлося перед його поглядами, за його бажанням, пекло або рай. Явище раю і пекла відбувалося не однією дією уяви людської; однієї дії уяви людської недостатньо для цього: явище відбувалося дією демонів, які приєднували свою рясну дію до недостатньої дії людської, які з’єднували дію з дією, які поповнювали дію дією на основі вільного волевиявлення людської особи, що обрала й усвоїла собі хибний напрямок. Відомо, що істинним святим Божим видіння даруються єдино з благовоління Божого і дією Божою, а не з волі людини і не за її власним зусиллям, – даруються несподівано, вельми рідко, у випадках особливої потреби, з особливого погляду Божого, а не так, як би трапилося204. Посилений подвиг тих, хто перебуває в спокусі, зазвичай стоїть поруч із глибокою розпустою. Розпуста служить оцінкою того полум’я, яким розпалені спокушені. Підтверджується це і оповідями історії та свідченням Отців. “Той, хто бачить духа спокуси в явищах, які він представляє, – сказав преподобний Максим Капсокаліві, – дуже часто зазнає люті та гніву; пахощі смиренності, молитви, або сльози істинної не має в ньому місця. Навпаки, він постійно хвалиться своїми чеснотами, марнославствує, і віддається завжди лукавим пристрастям безстрашно “205.

Учень. Неправильність цього способу молитви і зв’язок його із самообманом і оманою – ясні; застережи мене і від інших видів неправильної молитви і пов’язаного з ними помилкового стану.

Старець. Як неправильна дія розумом вводить у самоспокусу і спокусу, так точно вводить у них неправильна дія серцем. Сповнені нерозважливої гордості бажання і прагнення бачити духовні бачення розумом, не очищеним від пристрастей, не оновленим і не відтвореним правицею Святого Духа; сповнені такою самою гордістю та нерозважливістю бажання і прагнення серця насолодитися відчуттями святими, духовними, Божественними, коли воно ще зовсім нездатне для таких насолод. Як розум нечистий, бажаючи бачити Божественні бачення і не маючи можливості бачити їх, вигадує для себе бачення із себе, ними обманює себе й спокушає, так і серце, посилюючись скуштувати Божественну насолоду й інші Божественні відчуття, і не знаходячи їх у собі, вигадує їх із себе, ними лестить собі, зваблює, спокушає, обманює, губить себе, входячи в царину неправди, у спілкування з бісами, підкоряючись їхньому впливу, поневолюючись їхній владі.

Одне відчуття з усіх відчуттів серця, в його стані падіння, може бути вжите в невидимому Богослужінні: смуток за гріхами, за гріховністю, за падінням, за загибеллю своєю, що зветься плачем, покаянням, розтрощенням духу. Це засвідчено Священним Писанням. “бо Ти жертви не прагнеш, а дам цілопалення” (Пс. 50:18): і кожне серцеве відчуття нарізно, і всі вони разом не є угодними Тобі, як опоганені гріхом, як зіпсовані падінням. “Жертва Богові зламаний дух; серцем зламаним та упокореним Ти не погордуєш, Боже!” (Пс. 50:19). Ця жертва – жертва негативна; з принесенням цієї жертви природно усувається принесення інших жертв, при відчутті покаяння замовкають всі інші відчуття. Для того, щоб жертви інших відчуттів стали угодними Богові, потрібно попередньо вилитися благоволінню Божому на наш Сіон, потрібно попередньо відновитися стінам нашого зруйнованого Єрусалима. Господь – праведний, всесвятий; тільки праведні, чисті жертви, до яких здатне єство людське після оновлення свого, сприятливі праведному, всесвятому Господу. До жертв і цілопалень осквернених Він не благоволить. Подбаємо очиститися покаянням! “Тоді Ти полюбиш Собі жертви правди, цілопалення та приношення, тоді покладуть на Твій вівтар тельців!” (Пс. 50:21): новонароджені відчуття оновленої Святим Духом людини.

Перша заповідь, дана Спасителем світу всьому без винятку людству, є заповідь про покаяння: “почав Іісус проповідувати й говорити: покайтеся, бо наблизилось Царство Небесне” (Мф. 4:17). Ця заповідь об’єднує, укладає, поєднує в собі всі інші заповіді. Тим людям, які не розуміли значення і сили покаяння, Спаситель говорив неодноразово: “Підіть та навчіться, що значить: милості хочу, а не жертви” (Мф. 9:13). Це означає: Господь, умилосердившись над занепалими і загиблими людьми, усім дарував покаяння як єдиний засіб для порятунку, тому що всі охоплені занепадінням і погибеллю. Він не стягує, навіть не бажає від них жертв, до яких вони не здатні, а бажає, щоб вони умилосердилися над собою, усвідомили своє лихо, звільнилися від нього покаянням. До згаданих слів Господь додав страшні слова: “не прийшов я, – сказав Він, – закликати праведників, але грішників на покаяння”. Кого названо праведниками? тих нещасних, сліпотствуючих грішників, які, будучи ошукані зарозумілістю, не знаходять покаяння істотно потрібним для себе, і тому, або відкидають його, або недбало ставляться до нього. О лихо! за це відрікається від них Спаситель, втрачається ними скарб спасіння. “Горе душі, – каже преподобний Макарій Великий, – яка не відчуває виразок своїх і думає про себе, через велике, безмірне ушкодження злістю, що вона цілком не схильна до ушкодження злістю. Такої душі вже не відвідує і не лікує благий Лікар, як тієї, що довільно залишила виразки свої без піклування про них, і вважає про себе, що вона здорова і непорочна. “не здорові потребують лікаря, а недужі” (Мф. 9:12) “206. Жахлива жорстокість до себе – відкидання покаяння! Жахлива холодність, нелюбов до себе – нехтування покаянням. Жорстокий до себе не може не бути жорстоким і до ближніх. Той, хто умилосердився до себе прийняттям покаяння, разом робиться милостивим і до ближніх. З цього видно всю важливість помилки: забрати в серця заповідане йому Самим Богом, істотно й логічно необхідне для серця почуття покаяння, і посилюватися розкрити в серці, всупереч порядку, всупереч встановленню Божому, ті відчуття, які самі собою повинні з’явитися в ньому після очищення покаянням, але зовсім в іншому характері207. Про цей характер духовний тілесна людина не може скласти собі жодного уявлення: тому що уявлення відчуття завжди ґрунтується на відомих уже серцю відчуттях, а духовні відчуття цілком чужі серцю, знайомому з одними тілесними й душевними відчуттями. Таке серце не знає навіть про існування духовних відчуттів.

Усім відомо, яке душевне лихо виникло для іудейських книжників і фарисеїв через їхній неправильний душевний настрій: вони стали не тільки чужими Бога, а й несамовитими ворогами Його, богогубцями. Подібного лиха зазнають подвижники молитви, які вивергли зі свого подвигу покаяння, які намагаються збуджувати в серці любов до Бога, які намагаються відчувати насолоду, захват; вони розвивають своє падіння, роблять себе чужими Богу, вступають у спілкування із сатаною, заражаються ненавистю до Святого Духа. Цей вид омани – жахливий; він однаково душепагубний, як і перший, але менш очевидний, він рідко закінчується божевіллям і самогубством, але розбещує рішуче і розум, і серце. За виробленим ним станом розуму Отці назвали його “думкою “208. На цей вид омани вказує святий апостол Павло, коли каже: “Хай ніхто не зваблює вас самовільною смиренномудрістю та служінням Ангелів, втручаючись в те, чого не бачив, безрозсудно величаючись тілесним своїм розумом” (Кол. 2:18). Одержимий цією оманою думає про себе, склав про себе “думку”, що він має багато чеснот і чеснот, – навіть, що рясніє дарами Святого Духа. Думка складається з хибних понять і хибних відчуттів: за цією властивістю своєю, вона цілком належить до царини батька і представника брехні – диявола. Той, хто молиться, прагнучи розкрити в серці відчуття нової людини, і не маючи на це жодної можливості, замінює їх відчуттями свого вигадування, підробленими, до яких не забариться приєднатися дія занепалих духів. Визнавши неправильні відчуття, свої і бісівські, істинними і благодатними, вона отримує відповідні відчуттям поняття. Відчуття ці, постійно засвоюючись серцю і посилюючись у ньому, живлять і примножують хибні поняття; природно, що від такого неправильного подвигу утворюються самообдурення і бісівська омана – “думка”. “Думка не допускає бути уявному209”, – сказав святий Симеон, Новий Богослов. Той, хто думає про себе, що він безпристрасний, ніколи не очиститься від пристрастей; той, хто думає про себе, що він сповнений благодаті, ніколи не отримає благодаті; той, хто думає про себе, що він святий, ніколи не досягне святості. Просто сказати: той, хто приписує собі духовні діяння, чесноти, чесноти, благодатні дари, той, хто лестить собі та потішає себе “думкою”, загороджує цією “думкою” вхід у себе і духовним діянням, і християнським чеснотам, і Божественній благодаті, – широко відкриває вхід гріховній заразі та демонам. Уже немає жодної здатності до духовного процвітання в заражених “думкою”: вони знищили цю здатність, принісши на вівтар брехні самі початки діяльності людини і її спасіння – поняття про істину. Незвичайна пихатість з’являється в тих, хто не хворіє на цю принаду: вони ніби захоплені собою, своїм станом самообману, вбачаючи в ньому стан благодатний. Вони просякнуті, сповнені зарозумілості й гордості, видаючись, утім, смиренними для багатьох, хто судить за обличчям, хто не може оцінювати за плодами, як заповідав Спаситель (Мф. 7:16,12:33), а тим паче за духовним відчуттям, про яке згадує Апостол (Євр. 5:14). Мальовничо зобразив Пророк Ісая дію спокуси “думки” в занепалому архангелі, дію, що спокусила і погубила цього архангела. “Ти ж сказав був у серці своєму: Зійду я на небо, повище зір Божих поставлю престола свого, і сяду я на горі збору богів, на кінцях північних, підіймуся понад гори хмар, уподібнюсь Всевишньому! Та скинений ти до шеолу, до найглибшого гробу!” (Іс. 14:13-15). Зараженого “думкою” викриває Господь так: “Бо ти кажеш: Я багатий, і збагатів, і не потребую нічого. А не знаєш, що ти нужденний, і мізерний, і вбогий, і сліпий, і голий!” (Об. 3:17). Господь вмовляє спокушеного до покаяння, пропонує купити ні в кого іншого, у Самого Господа, необхідні потреби, з яких складається покаяння (Об. 3:18). Купівля настійно потрібна: без неї немає спасіння. Немає спасіння без покаяння, а покаяння приймається від Бога тільки тими, які, для прийняття його, продадуть все майно своє, тобто, зречуться всього, що їм помилково засвоювалося “думкою”.

Учень. Чи не траплялося тобі зустрічатися із зараженими цього виду оманою?

Старець. Заражені оманою “думки” зустрічаються дуже часто. Будь-хто, хто не має смиренного духу, хто визнає за собою якісь достоїнства і заслуги, будь-хто, хто не дотримується неухильно вчення Православної Церкви, але міркує про будь-який догмат або передання довільно, на власний розсуд, або за вченням інославного, перебуває в цій омані. Ступенем ухилення і завзятості в ухиленні визначається ступінь принади.

Немічна людина! неодмінно вкрадається в нас “думка” в будь-якому вигляді своєму, і, здійснюючи наше “я”, віддаляє від нас благодать Божу. Як немає, за зауваженням святого Макарія Великого, жодної людини, абсолютно вільної від гордості, так немає жодної людини, яка б була абсолютно вільною від дії на неї витонченої омани, що називається “думкою”. Навітувала вона апостола Павла, і виліковувалася тяжкими попущеннями Божими. “Бо не хочемо, браття, щоб вам було невідомо про скорботу нашу, що трапилася з нами в Асії, де було нам тяжко надміру і надсилу, так що не надіялись залишитись живими, але самі в собі мали вирок до смерті для того, щоб надіятися не на самих себе, а на Бога, воскрешаючого мертвих” (2Кор. 1:8-9). З цієї причини треба пильно спостерігати за собою, щоб не приписати власне собі якоїсь доброї справи, якоїсь похвальної якості або особливої природної здібності, навіть благодатного стану, якщо людина зведена в нього, коротше, щоб не визнати власне за собою якоїсь гідності. “Що ти маєш, чого б не одержав? А якщо одержав, чого хвалишся, ніби не одержав?” від Бога? (1Кор. 4:7) Від Бога маємо і буття, і майбутнє життя, і всі природні властивості, всі здібності, і духовні, і тілесні. Ми – боржники Богові! Борг наш неоплатний! З такого погляду на себе утворюється сам собою для нашого духу стан, протилежний “думці”, стан, який Господь назвав убогістю духу, який заповідав нам мати, який ублажив (Мф. 5:3). Велике лихо – ухилитися від догматичного і морального вчення Церкви, від вчення Святого Духа будь-яким міркуванням! це – “піднесення, що підноситься на розум Божий”. Треба скидати і полонити такий розум “на послух Христу” (2Кор. 10:5).

Учень. Чи є якийсь зв’язок між спокусою першого роду і спокусою другого роду.

Старець. Зв’язок між цими двома видами омани неодмінно існує. Першого роду омана завжди з’єднана з оманою другого роду, з “думкою”. Той, хто вигадує звабливі образи за посередництвом природної здатності уяви, хто поєднує за посередництвом мрійливості210 ці образи в чарівну картину, хто підпорядковує всю суть свою звабливому, могутньому впливу цього живопису, неодмінно, за нещасливою потребою, “думає”, що живопис цей виробляється дією Божественної благодаті, що серцеві відчуття, що збуджуються живописом, – це відчуття благодатні.

Другого роду спокуса – власне “думка” – діє без вигадування спокусливих картин; вона задовольняється вигадуванням підроблених благодатних відчуттів і станів, з яких народжується неправдиве, хибне поняття про весь взагалі духовний подвиг. Той, хто перебуває в спокусі “думки”, здобуває хибний погляд на все, що оточує його. Він обманутий і всередині себе, і ззовні. Мрійливість сильно діє в спокушених “думкою”, але діє виключно в царині абстрактного. Вона або зовсім не займається, або займається рідко живописом в уяві раю, гірських обителей і палаців, небесного світла і пахощів, Христа, Ангелів і Святих; вона постійно вигадує уявні духовні стани, тісну дружбу з Іісусом211, внутрішню бесіду з Ним212, таємничі одкровення213, голоси, насолоди, ґрунтується на них на хибному понятті про себе та про християнський подвиг, ґрунтується взагалі на хибному образі думок та хибному настрої серця, приводить то до захвату собою, то до розбурханості та захопленності. Ці різноманітні відчуття походять від дії витончених марнославства і хтивості: від цієї дії кров отримує гріховний, звабливий рух, який видається благодатною насолодою. Марнославство ж і хтивість збуджуються високоумством, цим нерозлучним супутником “думки”. Жахлива гордість, подібна до гордості демонів, становить панівну якість тих, хто засвоїв собі ту й іншу принаду. Спокушених першим видом омани гордість призводить до стану явного розбещення розуму; у спокушених другим видом вона, виробляючи також розбещення розуму, назване в Писанні розтлінням розуму (2Тим. 3:8), менш помітна, вдягає себе в личину смиренності, побожності, мудрості, – пізнається за гіркими плодами своїми. Заражені “думкою” про достоїнства свої, особливо про святість свою, здатні й готові на всі підступи, на всяке лицемірство, лукавство й обман, на всі злодіяння. Непримиренною ворожнечею дихають вони проти служителів істини, з несамовитою ненавистю спрямовуються на них, коли вони не визнають у спокушених станів, які приписують їм і які виставляють на ганьбу сліпому світові “думка”.

Учень. Існують же і стани духовні, вироблені Божественною благодаттю, як той стан, у якому смакують духовну насолоду і радість, стан, у якому відкриваються таємниці християнства, стан, у якому відчувається в серці присутність Святого Духа, стан, у якому подвижник Христовий сподобляється духовних видінь?

Старець. Безсумнівно існують, але існують тільки в християнах, які досягли християнської досконалості, попередньо очищених і приготованих покаянням. Поступова дія покаяння взагалі, що виражається всіма видами смирення, особливо молитвою, яку приносять зі злиднів духу, зі сліз, поступово послаблює в людині дію гріха. Для цього потрібен значний час. І дається він істинним, добромисним подвижникам промислом Божим, який невсипно пильнує над нами. Боротьба з пристрастями – надзвичайно корисна: вона найбільше призводить до убогості духу. З метою істотної користі нашої, Суддя і Бог наш “довготерпить” щодо нас, і не скоро “мститься” (Лк. 18:7) суперникові нашому – гріху. Коли дуже ослабнуть пристрасті, – це відбувається найбільше наприкінці життя214 – тоді мало-помалу почнуть з’являтися стани духовні, що відрізняються нескінченною відмінністю від станів, які вигадуються “думкою”. По-перше, вступає в душевну храмину благодатний плач, омиває її та вибілює для прийняття дарів, що йдуть за плачем за встановленням духовного закону. Плотська людина ніяк, ніяким способом, не може навіть уявити собі станів духовних, не може мати жодного поняття нижче про благодатний плач: пізнання цих станів набувається не інакше, як досвідом215. Духовні дарування лунають із Божественною премудрістю, яка спостерігає, щоб словесна посудина, яка має прийняти в себе дар, могла винести без шкоди для себе силу дару. Вино нове розриває міхи старі! (Мф. 9:17). Помічається, що, в даний час, духовні дарування лунають з найбільшою поміркованістю, відповідно до того розслаблення, яким охоплено взагалі християнство. Дари ці задовольняють майже єдино потреби спасіння. Навпаки, “думка” марнує свої дари в безмірному достатку і з найбільшою поспішністю.

Загальна ознака станів духовних – глибока смиренність і смиренномудрість, поєднана з наданням переваги собі всіх ближніх, з прихильністю, євангельською любов’ю до всіх ближніх, з прагненням до невідомості, до віддалення від світу. “Думці” тут мало місця, тому що смиренність полягає у зреченні від усіх власних чеснот, в істотному сповідуванні Спасителя, у поєднанні в Ньому всієї надії та опори, а “думка” полягає у привласненні собі чеснот, даних Богом, і у вигадуванні для себе чеснот, що не існують. Вона з’єднана з надією на себе, з холодним, поверхневим сповіданням Спасителя. Бог прославляється для прославлення себе, як був прославлений фарисеєм (Лк. 18:11). Одержимі “думкою” здебільшого віддані хтивості, незважаючи на те, що приписують собі найпіднесеніші духовні стани, безприкладні в правильному православному подвижництві; небагато хто з них утримується від грубого поневолення хтивості – утримується лише через переважання в них гріха з гріхів – гордості.

Учень. Чи можуть від принади, іменованої “думкою”, породжуватися якісь відчутні, видимі нещасні наслідки?

Старець. Із цього роду омани виникли згубні єресі, розколи, безбожництво, богохульство. Найнещасливіший видимий наслідок його є неправильна, шкідлива для себе і для ближніх діяльність, – зло, незважаючи на ясність його і широту, яке мало помічають і мало розуміють. Трапляються із зараженими “думкою” діячами молитви і нещастя, очевидні для всіх, але рідко: тому що “думка”, приводячи розум в жахливу оману, не приводить його в нестямі, як приводить розладнана уява. – На Валаамському острові, у віддаленій пустельній хатині, жив схимонах Порфирій, якого і я бачив. Він займався подвигом молитви. Якого роду був цей подвиг, – позитивно не знаю. Можна здогадуватися про неправильність його за улюбленим читанням схимонаха: він високо цінував книжку західного письменника Фоми Кемпійського, про наслідування Іісуса Христа, і керувався нею. Книга ця написана з “думки”. Порфирій одного вечора, в осінній час, відвідав старців скиту, від якого неподалік була його пустеля. Коли він прощався зі старцями, вони застерігали його, кажучи: “Не надумай пройти по кризі: крига тільки-но встала, і дуже тонка”. Пустеля Порфирія відділялася від скиту глибокою затокою Ладозького озера, яку треба було обходити. Схимонах відповідав тихим голосом, із зовнішньою скромністю: “Я вже легкий став”. Він пішов. Через короткий час почувся відчайдушний крик. Скитські старці стривожилися, вибігли. Було темно; не скоро знайшли місце, на якому сталося нещастя, не скоро знайшли засоби дістати потонулого; витягли тіло, вже залишене душею.

Учень. Ти говориш про книгу “Подражание”, що вона написана зі стану самообману, але вона має безліч шанувальників навіть між чадами православної Церкви!

Старець. Ці-то шанувальники, у захваті від її гідності, і висловлюються про цю гідність, не розуміючи того. У передмові російського перекладача до книги “Подражание” – видання 1834 року, надруковане в Москві, – сказано: “Один високоосвічений чоловік – російський, православний – казав: якби потрібна була моя думка, то я б сміливо після Священного Писання поставив Кемпіса про наслідування Іісусу Христу “216. У цьому, настільки рішучому вироку дається інославному письменникові повна перевага перед усіма святими Отцями Православної Церкви, а своєму погляду дається перевага перед визначенням всієї Церкви, яка на святих Соборах визнала писання святих Отців Богонатхненними, і заповіла читання їх не тільки для духовного спокою всім чадам своїм, а й для настанови під час розв’язання Церковних питань. У писаннях Отців зберігається великий духовний, християнський і церковний скарб: догматичний і моральний предання Святої Церкви. Очевидно, що книга “Подражание” привела згаданого чоловіка в той настрій, з якого він висловився так необачно, так помилково, так сумно217. Це – самозакоханість! це – омана! склалася вона з хибних понять; хибні поняття народилися з неправильних відчуттів, повідомлених книгою. У книзі мешкає і з книги дихає помазання лукавого духа, який лестить читачам, п’янить їх отрутою брехні, підсолодженою витонченими приправами з високого розуму, марнославства і хтивості. Книга веде читачів своїх прямо до спілкування з Богом, без передочищення покаянням, чому й збуджує особливе співчуття до себе в людях пристрасних, незнайомих зі шляхом покаяння, не захищених від самозаспокоєння та омана, не наставлених до правильного проживання вченням святих Отців Православної Церкви. Книга чинить сильну дію на кров і нерви, збуджує їх, – і тому особливо подобається вона людям, поневоленим чуттєвості; книгою можна насолоджуватися, не відмовляючись від грубих насолод чуттєвості. Високодумство, витончена хтивість і марнославство виставляються книгою за дію благодаті Божої. Відчувши блуд свій у його витонченій дії, плотські люди приходять у захват від насолоди, від захвату, які вони отримують безструмно, без самовіддачі, без покаяння, без “плоть свою розп’яли з пристрастями й похотями” (Гал. 5:24), з поблажливістю до стану падіння. Радісно переходять вони, керовані сліпотою своєю і гордістю, з ложа любові скотоподібної на ложе любові злочиннішої, що панує в блудлищі духів відкинутих. Деяка особа, що належала за земним становищем до вищого й найосвіченішого суспільства, а за зовнішністю – до Православної Церкви, висловилася так про померлу лютеранку, визнану цією особою за святу: “Вона любила Бога пристрасно; вона думала тільки про Бога; вона бачила тільки Бога; вона читала тільки Євангеліє і “Подражание”, яке – друге Євангеліє “218 . Цими словами виражено саме той стан, у який приводять читачів і читачів “Подражания”. – Тотожний, по суті своїй, із цією фразою вислів знаменитої французької письменниці, пані де-Севіньє, про знаменитого французького поета, Расина старшого. “Він любить Бога, – дозволила собі сказати пані Севіньє, – як колись любив своїх наложниць “219. Відомий критик Ла-Гарп, що був спершу безбожником, а потім перейшов до неправильно зрозумілого і перекрученого ним християнства, схвалюючи вислів пані Севіньє, сказав: “Серце, яким люблять Творця і створіння – одне, хоча наслідки стільки ж різняться між собою, скільки різні й предмети “220. Расін перейшов від розпусти до омани, званої “думкою”. Ця омана виражається з усією ясністю у двох останніх трагедіях поета: в “Есфири” і “Гофолии”. Високі християнські думки й відчуття Расина знайшли собі просторе місце в храмі Муз і Апполона221, у театрі викликали захват, аплодисменти. “Гофолия”, яку визнають вищим твором Расина, дана була сорок разів поспіль. Дух цієї трагедії – один із духом “Подражания”. – Ми віримо, що в серці людському є пожадливість скотоподібна, внесена в нього падінням, яка перебуває у співвідношенні з пожадливістю грішних духів; ми віримо, що є в серці й пожадливість духовна, з якою ми створені, яку ми любимо природно й правильно – Бога та ближнього, яка перебуває у гармонії222 із пожадливістю святих Ангелів. Щоб полюбити Бога і в Бозі ближнього, необхідно очиститися від жадання скотоподібного. Очищення здійснює Святий Дух у людині, що виражає життям волю до очищення. Власне і називається серцем, у моральному значенні, жадання та інші душевні сили, а не член плоті – серце. Сили зосереджені в цьому члені, – і перенесено загальним вживанням найменування від члена до зібрання сил.

На противагу відчуттю тілесних людей, духовні мужі, нюхнувши сморід зла, яке прикинулося добром, негайно відчувають огиду до книжки, що видає із себе цей сморід. Старцю Ісаї – ченцеві, який мовчав у Никифорівській Пустині223, досяг успіху в розумній молитві та сподобився благодатного осяяння, прочитали уривок із “Подражания”. Старець негайно проникся значенням книги. Він засміявся і вигукнув: “О! це написано з думки. Тут нічого немає істинного! тут усе – вигадане! Якими уявлялися Фомі духовні стани і як він думав про них, не знаючи їх з досвіду, так і описав їх”. Омана, як нещастя, являє собою видовище сумне; як безглуздість, вона – видовище смішне. Відомий за суворим життям архімандрит Кирило-Новоезерського монастиря224 Феофан, який займався в простоті серця майже винятково тілесним подвигом, і про подвиг душевний мав найпомірніше поняття, спершу пропонував особам, які радилися з ним і перебували під його керівництвом, читання книжки “Подражание”; за трохи років до кончини своєї він почав забороняти читання її, кажучи зі святою простотою: “колись визнавав я цю книжку корисною для душі, але Бог відкрив мені, що вона – шкідлива для душі”. Такої ж думки про “Подражание” був відомий діяльною чернечою досвідченістю ієросхимонах Леонід, який поклав початок моральному благоустрою в Оптиній пустині225. Усі згадані подвижники були знайомі мені особисто. – Деякий поміщик, вихований у дусі Православ’я, який коротко знав, так званий, великий світ, тобто, світ, у вищих шарах його, побачив одного разу книжку “Подражание” в руках доньки своєї. Він заборонив їй читання книги, сказавши: “Я не хочу, щоб ти наслідувала моду, і кокетувала перед Богом”. Найвірніша оцінка книзі.

Учень. Чи є ще якісь види омани?

Старець. Усі окремі види самообману й зваблювання бісами належать до двох вищесказаних головних видів, і походять або від неправильної дії розуму, або від неправильної дії серця. Особливо широка дія “думки”. Небезпідставно відносять до стану самообману і принади душевний настрій тих ченців, які, відкинувши вправу молитвою Іісусовою та загалом розумове ділання, задовольняються однією зовнішньою молитвою, тобто, неприпустимою участю в церковних службах та неприпустимим виконанням келійного правила, яке складається винятково з псалмоспіву та молитовного мовлення усних і голосних. Вони не можуть уникнути “думки”, як це пояснює згаданий старець Василій у передмові до книги святого Григорія Синаїта, посилаючись переважно на писання преподобних, цього Григорія і Симеона, Нового Богослова. Ознака “думки”, що вкралася, виявляється в подвижниках тим, коли вони думають про себе, що проводять уважне життя, часто від гордості нехтують інших, кажуть погано про них, ставлять себе гідними, на думку свою, бути пастирями овець і керівниками їхніх, уподібнюючись сліпому, який береться вказувати шлях іншим сліпцям226. Усне і голосне моління тоді плідне, коли воно пов’язане з увагою, що трапляється дуже рідко, тому що уваги навчаємося переважно під час вправляння молитвою Іісусовою227.

* * *

181 Начало 3-го Слова преподобного Симеона, Нового Богослова. Издание Оптиной Пустыни 1852 года.

182 Начало 3-го Слова.

183 Цитата из преподобного Симеона, Нового Богослова, в Слове Никифора Монашествующего. Добротолюбие, ч. 2. – Преподобный Макарий Великий. Слово 7, гл. 2.

184 В подлиннике сказано: “аще кто мечтает высокая со мнением доспети”. Здесь употреблено объяснительное выражение, чтоб отчетливее показать значение слова мнение.

185 Лествица. Слово 7-е.

186 О первом образе внимания и молитве. Добротолюбие, ч. 1.

187 Вищенаведена стаття.

188 Четьї-Мінеї. Листопада в 23 день.

189 Патерик Печерський.

190 Вищенаведена стаття.

191 Добротолюбие, ч. 1. О прелести и проч.

192 Зворот мови, який вживають жителі Петербурга.

193 Святой Исаак Сирский. Слово 55.

194 Преподобный Симеон, Новый Богослов. Слово о Вере. Добротолюбие, ч. 1.

195 Орловської єпархії.

196 Курської єпархії.

197 Лествица. Слово 28, гл. 17.

198 Слово о мнящихся от дел оправдитися, гл. 34, Добротолюбие, ч. 1.

199 Лествица. Слово 4, гл. 82, 83. Преподобный Варсанофий Великий. Ответ 275. Житие и наставления преподобного Аполлоса. Патерик Алфавитный.

200 О третьем образе молитвы. Добротолюбие, ч. 1.

201 Житие преподобного Григория Синаита. Добротолюбие, ч. 1.

202 Передмова до Передання або Статуту Скитського.

203 Отрывок письма старца Паисия к старцу Феодосию. Писания Паисия. Издание Оптиной Пустыни.

204 Святой Исаак Сирский. Слово 36.

205 Собеседование преподобного Максима с преподобным Григорием Синаитом.

206 Слово 6 о любви, гл. 16.

207 Святой Исаак Сирский. Слово 55.

208 Преподобный Григорий Синаит. Сл. 108, 128. Добротолюбие, ч. 1. Святой Иоанн Карпафийский, гл. 49. Добротолюбие, ч. 4.

209 Слово IV, в конце; также Слово 3.

210 Фантазії.

211 Подражание Фомы Кемпийского, книга 2, гл. 8.

212 Подражание Фомы Кемпийского книга 3, гл. 1.

213 Подражание, книга 3. гл. 3.

214 Житие Феофила, Пимена болезненного, Иоанна Многострадального. Патерик Печерский.

215 Святой Исаак Сирский. Слово 55.

216 Стран. XXXVII.

217 “Подражание” при первісній появі своїй, було засуджено навіть своєю Латинською Церквою, і переслідувалося Інквізицією. Переслідування припинили згодом, і воно перетворилося на заступництво, коли побачили, що книжка слугує гарним знаряддям для пропаганди в середовищі людей, які втратили істинне розуміння християнства і зберегли до нього поверхневе ставлення. Під ім’ям папської пропаганди мається на увазі поширення того поняття про Папу, яке Папа бажає вселити про себе людству, тобто, поняття про верховну, самодержавну, необмежену владу Папи над світом. Пропаганда, маючи це на меті, мало звертає уваги на якість вчення, що викладається нею, для неї на руку все, що сприяє меті її – навіть віра в Христа без залишення віри в ідолів.

218 Захоплений вислів виголошено французькою мовою, стільки здатною для сцени: “Elle aimait Dieu avec passion; elle ne pensait qu’а Dieu; elle ne voyait que Dieu; elle ne lisait que l’Evangile et l’Imitation qui est un second Evangile”.

219 “Il aime Dieu, comme il aimait ses maitresses”.

220 “C’est avec le meme coeur, qu’on aime le Crйateur, ou la crйature, quoique les effets soient aussi diffйrents, que les objets”.

221 Музи й Аполлон – божества давніх язичників, греків і римлян; цим демонам язичники приписували заступництво витонченим мистецтвам.

222 У співзвуччі, у згоді.

223 Олонецької або Петрозаводської Єпархії.

224 Новгородської Єпархії.

225 Калузької Єпархії.

226 О втором образе внимания и молитвы. Добротолюбие, ч. 1.

227 Передмова схимонаха Василя.

Про молитву Іісусову

Відділ III. Про вправляння молитвою Іісусовою

Учень. Виклади правильний спосіб вправи молитвою Іісусовою.

Старець. Правильна вправа молитвою Іісусовою випливає сама собою з правильних понять про Бога, про всесвяте ім’я Господа Іісуса і про ставлення людини до Бога.

Бог є істота необмежено-велика, вседосконала, Творець і Відтворювач людей, повновладний Владика над людьми, над Ангелами, над демонами, над усією тварюкою видимою і невидимою. Це поняття про Бога навчає нас, що ми повинні стояти перед Богом молитвою в найглибшому благоговінні, у великому страху й трепеті, спрямувавши на Нього всю увагу нашу, зосереджуючи в увазі всі сили розуму, серця, душі, відкидаючи неуважність і мрійливість, як порушення уваги та благоговіння, як порушення правильності у стоянні Богові, правильності, що настійно вимагається величчю Бога (Ін. 4:23-24; Мф. 22:37; Мк. 12:29-30; Лк. 10:27). Чудово сказав Ісаак Сирський: “Коли припадаєш перед Богом у молитві, будь у думці твоїй, як мураха, як земні гади, як черв’ячок, як дитя, що лепече. Не скажи перед Ним чогось розумного; дитячим способом думок наблизься до Бога “228. Ті, хто має істинну молитву, відчувають невимовну убогість духу, коли стоять перед Богом, славословлячи Його, сповідаючись Йому, підносячи перед Ним прохання свої. Вони відчувають себе ніби знищеними, ніби неіснуючими. Це природно! Коли той, хто молиться, відчує рясно присутність Божу, присутність Само-Життя, Життя неосяжного і незбагненного, тоді його власне життя видається йому найдрібнішою краплею, порівнянною з безмежним океаном. У такий стан прийшов праведний багатостраждальний Йов, досягнувши вищого духовного процвітання. Він відчув, що “розтанув” (Йов. 42:6), як тане і зникає сніг, коли впадуть на нього промені палючого сонця.

Ім’я Господа нашого Іісуса Христа – Божественне; сила і дія цього імені – Божественні; вони – всемогутні і спасительні; вони – вище нашого поняття, недоступні для нього. З вірою, сподіванням, ретельністю, сполученими з великим благоговінням і страхом, будемо звершувати велике діло Боже, подане Богом: будемо вправлятися в молитві ім’ям Господа нашого Іісуса Христа. “Безперестанне призивання імені Божого, – каже Великий Варсанофій, – “є лікування, що вбиває не тільки пристрасті, а й саму дію їх. Як лікар докладає лікарські засоби або пластирі на рану стражденного, і вони діють, до того ж хворий і не знає, як це робиться, так точно й ім’я Боже, коли його призивають, вбиває всі пристрасті, хоча ми й не знаємо, як це відбувається”.229

Наш звичайний стан, стан усього людства, є стан падіння, спокуси, погибелі. Усвідомлюючи і, в міру свідомості, відчуваючи цей стан, будемо молитовно волати з нього, волати в скорботі духу, волати зі стогонами і плачем, волати про помилування. Відречемося від усякої насолоди духовної, від усіх високих молитовних станів, як негідні їх і нездатні до них. Немає можливості оспівати “заспівати Господнюю пісню в землі чужинця?” – у серці, наділеному пристрастями. Якщо ж почуємо запрошення оспівати її, то нехай знаємо напевно, що запрошення це робиться “поневолювачі наші”. “Над річками Вавилонськими” можна і треба тільки плакати (Пс. 136:1,3-4).

Такою є загальна настанова для вправ молитвою Іісусовою, витягнута зі Святого Письма і писань святих Отців, з вельми небагатьох розмов з істинними молитовниками. З приватних повчань, переважно для новоначальників, визнаю корисним згадати нижченаведені:

Святий Іоанн Ліствичник радить укладати розум у слова молитви, і, скільки б разів він не усунувся зі слів, знову вводити його230. Цей механізм особливо корисний і особливо зручний. Коли розум буде таким чином в увазі, тоді й серце вступить у співчуття розуму розчуленням, – молитва буде відбуватися сукупно розумом і серцем. Слова молитви треба вимовляти дуже неспішно, навіть протяжно, щоб розум мав змогу укладатися в слова. Втішаючи і наставляючи загальножительних ченців, що займаються монастирськими послухами, підбадьорюючи їх до старанності та старанності в молитовному подвигу, Ліствичник каже: “від ченців, що займаються послухами, Бог не вимагає молитви, цілком чистої від розваги. Не сумуй, будучи забарвлений неуважністю! будь благодушним, і постійно примушуй розум твій повертатися до себе. Досконала свобода від неуважності – приналежність Ангелів “231. “Поневолені пристрастям! будемо молитися Господу постійно, невідступно, тому що всі безпристрасні перейшли”, – такою молитвою, – “до стану безпристрасності зі стану пристрасного. Якщо ти неослабно будеш привчати розум твій, щоб він нікуди не віддалявся” – зі слів молитви – “то він і під час трапезування твого буде при тобі. Якщо ж попущено йому тобою безпритульне поневіряння всюди, то він не зможе ніколи перебувати у тебе. Великий творець великої і досконалої молитви сказав: “краще п’ять слів сказати розумом моїм, щоб й інших наставити, ніж тисячі слів незнайомою мовою” (1Кор. 14:19). “Така молитва” – благодатна молитва розуму в серці, чужа від ширяння – “не властива немовлятам, і тому ми, як немовлята, піклуючись про якість молитви” – про увагу за посередництвом укладення розуму в слова, – “будемо молитися дуже багато. Кількість служить причиною якості. Господь дає чисту молитву тому, хто молиться безповоротно, багато і постійно своєю молитвою, що оскверняється розвагою “232. Новоначальні ченці потребують тривалого часу для навчання молитви. Неможливо, незабаром після вступу в монастир або після вступу в подвиг, досягти цієї верховної чесноти. Потрібні і час, і поступовість у подвигу, щоб подвижник дозрів для молитви в усіх відношеннях. Як цвіт і плід виростають на стеблі або дереві, які самі спершу мають бути посіяні й вирости, так і молитва виростає на інших чеснотах, інакше не може з’явитися, як на них. Не скоро чернець впорається з розумом своїм; він не скоро привчить розум свій перебувати в словах молитви, немов би в ув’язненні й затворі. Відволікаючись на пристрасті, враження, спогади, клопоти, розум новоначальника безперестанку розриває спасенні для нього узи, залишає тісний шлях, несеться на широкий; любить він мандрувати вільно в піднебесній, у країні зваблювання, з духами, скинутими з неба, – мандрувати без мети, нерозважливо, зловредно для себе. Пристрасті – ці моральні недуги людини – служать основною причиною розваги під час молитви. Відповідно до ослаблення пристрастей зменшується розвага. Пристрасті приборкують і умертвляють мало-помалу істинним послухом і самовіддачею і смиренністю, що випливають з істинного послуху. Послух, самовідданість і смиренність суть ті чесноти, на яких ґрунтується успіх у молитві. Нелітання в своїх думках, доступно людині, дарується Богом у свій час такому подвижнику молитви, який постійністю і з старанністю в подвигу доведе щирість свого бажання здобути молитву.

Священноінок Дорофей233, наш співвітчизник, великий наставник духовного подвигу, який підходить цією гідністю своєю до святого Ісаака Сирського, радить тим, хто привчається до молитви Іісусової, спершу вимовляти її голосно. Він каже, що голосна молитва сама собою переходить у розумну234. “Від молитви голосної багатої, – каже священноінок, – витікає молитва розумна, а від розумної молитви є молитва сердечна. Вимовляти молитву Іісусову треба не гучним голосом, але тихо, вголос собі одному “235. За особливої дії неуважності, печалі, смутку, лінощів, дуже корисно звершувати молитву Іісусову гласно: на гласну молитву Іісусову душа помалу збуджується від тяжкого морального сну, у який зазвичай ввергають її печаль і смуток. Дуже корисно звершувати молитву Іісусову гласно під час посиленої навали помислів і мрій плотського прагнення та гніву, коли від їхньої дії розпалиться та закипить кров, віднімуться мир і тиша в серці, коли розум захитається, ослабне, немов би скинеться і зв’яжеться безліччю непотрібних помислів і мрій: повітряні князі злоби, присутність яких не викривається тілесними очима, але пізнається душею за дією, яку вони чинять на неї, почувши грізне для них ім’я Господа Іісуса, будуть спантеличені та заплутані, налякані, не забаряться, щоб відступити від душі. Спосіб, пропонований священноіноком, дуже простий і зручний. Його треба з’єднувати з механізмом святого Іоанна Ліствичника, тобто, вимовляти молитву Іісусову голосно, вголос собі одному, не поспішаючи, і укладаючи розум у слова молитви; укладання розуму у слова молитви заповідав сам священик236.

Механізму святого Іоанна Ліствичника необхідно дотримуватися і за способу, який викладено преподобним Нілом Сорським у 2-му Слові його Передання або Уставу Скитського. Преподобний Ніл запозичив спосіб свій у грецьких Отців, Симеона Нового Богослова і Григорія Синаїта, і дещо спростив. Святий Ніл каже: “Сказаному цими святими про утримування дихання, тобто, щоб не часто дихати, і досвід незабаром навчить, що це дуже корисно до зібрання розуму”. Деякі, не зрозумівши цього механізму, надають йому надмірного значення, непомірно утримують дихання, і тим ушкоджують легені, водночас заподіюючи шкоду душі, засвоївши їй поняття неправильного. Усі розпалені й надміру напружені дії слугують перешкодою до успіху в молитві, що розвивається єдино на лоні мирного, тихого, побожного настрою в душі й тілі. “Все непомірне – від демонів” – говорив Пимен Великий237.

Початківцю, який починає навчатися молитви Іісусової, дуже допомагає до навчання їй щоденне келейне правило з відомого числа земних і поясних поклонів, відповідно до сил. Покладаються поклони неспішно, з почуттям покаяння, і під час кожного поклону вимовляється молитва Іісусова. Зразок цього моління можна бачити в “Слове о Вере” преподобного Симеона, Нового Богослова238. Описуючи щоденний вечірній молитовний подвиг блаженного юнака Георгія, святий Симеон каже: “Він думав, що стоїть перед Самим Господом, і припадає до пречистих ніг Його; він благав Господа зі сльозами, щоб Господь умилосердився над ним. Молячись, він стояв нерухомо, подібно до якогось стовпа, не дозволяючи собі жодного руху ні ногами, ні іншою якоюсь частиною тіла, не дозволяючи очам цікаво обертатися на боки: він стояв з великим страхом і трепетом, не допускаючи собі дрімоти, смутку і лінощів”. Число поклонів, на перший раз може бути обмежено дванадцятьма. Зважаючи на сили, на зручність, яку надають обставини, це число може постійно зростати. Під час множення числа поклонів треба суворо спостерігати, щоб якість молитовного подвигу збереглася, щоб нам не захопитися до безплідної, шкідливої кількості через плотське розпалювання. Від поклонів тіло зігрівається, дещо стомлюється; такий стан тіла сприяє увазі й розчуленню. Остережемося, остережемося, щоб цей стан не перейшов у тілесне розпалювання, чуже духовних відчуттів, що розвиває відчуття єства занепалого. Кількість, стільки корисна за правильності настрою і мети, може бути дуже шкідливою, коли вона призводить до плотського розпалу. Тілесне розпалення пізнається за плодами своїми; ними воно відрізняється від духовної теплоти. Плоди плотського розпалювання – зарозумілість, самовпевненість, пихатість, зверхність, інакше гордість у різних видах її, до яких зручно додається омана. Плоди духовної теплоти – покаяння, смирення, плач, сльози. Правило з поклонами найзручніше здійснювати, відходячи до сну: в цей час, після закінчення денних турбот, можна здійснювати правило триваліше і зосередженіше. Але і вранці, і серед дня корисно, особливо юним, покладати помірну кількість поклонів, – поклонів 12 і до 20-ти. Цими поклонами підтримується молитовний настрій і розп’яття плоті, підтримується й посилюється старанність до молитовного подвигу.

Запропонованих мною порад, гадаю, достатньо для новопочатківця, який бажає навчитися молитви Іісусової: “Молитва, – сказав преподобний Мелетій Сповідник, – вчителя не потребує, але ретельності, але поклоніння й особливої ревності, – і буває вчителем її Бог “239. Святі Отці, написавши багато творів про молитву, щоб доставити працівникові правильне поняття про неї і вірне керівництво до вправ нею, пропонують і заохочують вступити в самий подвиг для отримання суттєвого пізнання, без якого вчення словом, хоча й витягнуте з досвідів, мертве, темне, незрозуміле, як таке, що потребує пояснення й пожвавлення дослідами. Навпаки: той, хто ретельно займається молитвою і вже досяг успіху в ній, повинен часто звертатися до писань святих Отців про молитву, ними звіряти й спрямовувати себе, пам’ятаючи, що і великий Павло, хоча мав свідчення Духа для благовістя свого, що перевищувало всі свідчення, але ходив до Єрусалима, і запропонував колишнім апостолам, що там були, благовістя, яке він сповістив серед поганів, на розгляд, – “не марно я труджуся або трудився” (Гал. 2:2), – каже він.

Учень. Які книги святих Отців повинен читати той, хто бажає займатися молитвою Іісусовою під керівництвом Боговдохновенного вчення?

Старець. Це залежить від того роду життя, який проводиться подвижником молитви. Розглянь твори Калліста та Ігнатія Ксанфопулів про безмовність і молитву, – і побачиш, що вони написані для ченців, які перебувають у затворі або проводять відлюдницьке життя, подібне до життя ченців Єгипетського Скиту, в якому кожен старець жив в окремій келії, маючи одного, двох і не більше як трьох учнів. Святі Отці, які проводять такий рід життя, називають безмовниками240. Безмовник розпоряджається собою і своїм часом на власний розсуд або за звичаєм, запозиченим від його наставників, а ченці, які перебувають у гуртожитку, зобов’язані брати участь у громадському богослужінні та займатися монастирськими послухами, не маючи ні права, ні можливості розпоряджатися собою і своїм часом свавільно; до того ж до безмовності допускаються лише ті, хто досяг успіху в чернечому житті, хто навчився його заздалегідь у гуртожитку, хто сподобився благодатного осяяння; і тому книжки святих Отців, написані для безмовників, аж ніяк не підходять для новопочатківців і взагалі для ченців, які трудяться в монастирях гуртожиткових. Сказане про книгу Ксанфопулов, слід сказати і про книги Григорія Синаїта, Ісаака Сирського, Ніла Сорського, священноінока Дорофея. Той, хто займається молитвою, під час зайняття монастирськими послухами, може ознайомитися і з цими книжками, але не для керівництва ними, а лише для знання, дотримуючись до того ж обережності, щоб вони не заманили його передчасно на затвор і усамітнення або до невластивого подвигу. Часто трапляється те й інше на найбільшу шкоду обдуреного ревнощами нерозважливими. Діти й отроки, коли, через нерозумність свою й легковажність, зазіхнуть підняти тягар, що перевищує силу їхню, то надриваються, нерідко гублять себе остаточно: так і ті, що не дозріли в духовному віці, піддаються великим нещастям від духовного подвигу, який не відповідає улаштуванню їхньому, нерідко впадають у розлад невиправний. Твори святих Ісихія, Філофея і Феоліпта, вміщені в другій частині Добротолюбія, дуже корисні для гуртожиткових і для усамітнених ченців. Особливо корисні передмови схимонаха Василія: у них викладено вчення про молитву покаяння, вчення стільки корисне, стільки потрібне для нашого часу. Знаходиться багато повчальних повчань про молитву в книзі Варсанофія Великого; треба зауважити, що в першій половині її містяться відповіді до мовчазників, а в другій, з 220-ї відповіді, до ченців, що подвизалися в гуртожитку.

Учень. Що значить місце серцеве, про яке говорять святі Симеон, Новий Богослов, Никифор чернецтво та інші Отці?

Старець. Це – словесна сила або дух людини, присутній у верхній частині серця, проти лівого соска, подібно до того, як розум присутній у головному мозку. Під час молитви потрібно, щоб дух з’єднався з розумом і разом із ним вимовляв молитву, причому розум діє словами, вимовленими однією думкою або й за участю голосу, а дух діє почуттям розчулення або плачу. З’єднання дарується у свій час Божественною благодаттю, а для новоначальника достатньо, якщо дух буде співчувати і сприяти розуму. При збереженні уваги розумом, дух неодмінно відчує розчулення. “Дух” зазвичай називається “серцем”, як і замість слова “розум” вживається слово “голова”. Молися з увагою, в розтрощенні духу, допомагаючи собі вищепереліченими механізмами; при цьому само собою відкриється досвідчене пізнання місця серцевого. Про нього задовільно пояснено в передмовах схимонаха Василя.

Учень. Мені здалося, що ти відповідав неохоче на запитання моє про серцеве місце, і, відіславши мене до передмов схимонаха Василія, цим ухилився від викладу твоїх власних понять і поглядів. Благаю тебе, для користі моєї та інших, висловись відверто на запитання моє.

Старець. Запитання твоє навело скорботу на моє серце. Це запитання робили мені багато хто, – і було воно часто виразом, яким виражався стан самообдурення, стан душевного ушкодження. Насилу виправляється душевне ушкодження, спричинене неправильною вправою в духовних подвигах, – здебільшого залишається невиправним. Залишається воно невиправним або через гордість тих, хто ушкодився, або через закінченість ушкодження. Отрута брехні – страшна: із завзятістю тримається вона в тих, котрі прийняли її довільно; залишає вона смертоносну дію в тих, котрі, усвідомивши її, не відкинули її і не вирвали з себе з рішучою самовіддачею. 3одчі241 повітряних замків, бачачи будівлю свою такою, що височіє до небес, милуються й захоплюються цим звабливим видовищем: вони не люблять нагадування євангельської заповіді, що сповіщає, що для кожної “людини, яка, будуючи дім, вкопала, заглибила і поклала основу на камені” (Лк. 6:48). Камінь – Христос. Христос стоїть перед очима нашого розуму в Євангелії: стоїть Він перед очима поведінкою Своєю; стоїть перед очима вченням Своїм; стоїть перед очима заповідями Своїми; стоїть перед очима покорою Своєю, через яку Він “Він упокорив Себе, бувши слухняний аж до смерти, і то смерти хресної…” (Флп. 2:8). Той покладає на себе тяжку працю копання землі і заглиблюється в неї, хто, всупереч потягу серця, сходить у смиренність, хто, відкидаючи свою волю і свій розум, намагається вивчити з точністю заповіді Христові та передання Православної Церкви, з точністю слідувати їм; той кладе у підмурівок міцне каміння, хто перш за все й понад усіма іншими подвигами дбає про те, щоб виправити та спрямувати свою моральність згідно з поведінкою, вченням та заповітом Господа нашого Іісуса Христа. Немає місця для істинної молитви в серці, не впорядкованому і не налаштованому євангельськими заповідями. Навпаки того, спокуса насаджена в кожному з нас падінням: “через цей стан самообману, що становить невід’ємну приналежність кожного з нас, зазвичай розуму, – каже преподобний Григорій Синаїт, – особливо в людях легковажних, передчасно прагнути до засвоєння собі високих молитовних станів, чим і мале влаштування, дане Богом, втрачається, а ділок уражається мертвістю до всього доброго. І тому треба ретельно розглядати себе, щоб не шукати передчасно того, що приходить у свій час, і щоб не відкинути того, що подається в руки, попрямувавши до шукання іншого. Властиво розуму уявляти собі мріянням високі стани молитви, яких він ще не досяг, і “перекручувати” їх у своїй мрії або у своїй думці. Дуже небезпечно, щоб такий творець не позбувся і того, що дано йому, щоб не зазнав розуму і божевілля від дії омани “242. Омана більшою чи меншою мірою є необхідним логічним наслідком неправильного молитовного подвигу.

Чернече життя – наука з наук, Божественна наука. Це стосується всіх чернечих подвигів, – особливо стосується молитви. У кожній науці є свій початок, є своя поступовість у викладанні знань, є свої остаточні вправи; так і в навчанні молитви існує свій порядок, своя система. Ретельне дотримання порядку або, що те саме, системи слугує в кожній науці запорукою ґрунтовного успіху в ній; так і правильна вправа в молитві служить запорукою процвітання в ній, – того процвітання, яким благоволите Богові ущедрити подвижника. Відкидання системи під час вивчення науки слугує джерелом хибних понять, джерелом знання, яке гірше за незнання, будучи знанням неправильним, негативним; такий і наслідок безладної вправи в молитві. Неминучий, природний наслідок такої вправи – спокуса. Самочинне чернецтво – не чернецтво. Це – омана! Це – карикатура, спотворення чернецтва! Це – насмішка над чернецтвом! Це – обман самого себе! Це – акторство, дуже здатне привернути увагу і похвали світу, але відкинуте Богом, чуже плодів Святого Духа, багате плодами, що походять від сатани.

Багато хто, відчувши прихильність і старанність до духовного подвигу, приступає до цього подвигу необачно і легковажно. Вони віддаються йому з усією ревністю і розпалом, з усією нерозважливістю, не зрозумівши, що ці ревнощі і розпал – найбільш кров’яні і плотські, що вони сповнені нечистоти і домішки; не зрозумівши, що, під час вивчення науки з наук – молитви, потрібне найправильніше керівництво, потрібні найбільша розсудливість і обережність. На жаль! Ховаються від нас шляхи Божі, праві; ховаються вони від нас через сліпоту, яку створило і підтримує в нас падіння. Обираються нами в керівники переважно ті наставники, яких світ проголосив святими, і які перебувають або в глибині спокуси, або в глибині невідання. Обираються в керівники книги, написані інославними подвижниками, які перебували в найжахливішій бісівській омані, у спілкуванні з бісами. Обирають у керівники писання святих Отців православної Церкви, які виклали піднесений молитовний подвиг процвітання ченців, подвиг, недоступний для розуміння новоначальників, не тільки для наслідування йому, – і плодом духовного подвигу жахливо є душевний розлад, загибель. “Пшеницю посіяли, терня ж пожали” (Єр. 12:13), каже з хворобливістю Святий Дух людям, які перекручують добро на зло неправильним вживанням добра. Сумне, точно сумне видовище! На найвищому діланні розуму, на діланні, що підносить до Бога того, хто йде встановленими сходинками, набувається неправильною діяльністю затьмарення і розтління розуму, умоповредження, божевілля розуму, поневолення демонам, загибель. Таке видовище, видовище, яке нерідко представлялося поглядам моїм, послужило причиною скорботи для серця мого при питанні твоєму. Не хотілося б мені чути його ні від тебе, ні від когось іншого з новоначальних. “Не корисно тобі, – сказали Отці, – дізнатися про наступне раніше, ніж здобудеш досвідчене знання того, що передувало “243. Така цікавість – ознака неробства і хизування розумом244. Вказав же я на передмову схимонаха Василія, як на твір істинного діяча молитви, особливо корисний для сучасності. Твір цей наставляє непогрішного розуміння Вітчизняних писань про молитовний подвиг, писань, складених для успішних ченців, переважно для безмовників.

Щоб виконати твоє бажання, повторю, лише іншими словами, вже сказане мною. Вправа молитвою Іісусовою має два найголовніші підрозділи або періоди, що закінчуються чистою молитвою, яка увінчується безпристрасністю або християнською досконалістю в тих подвижниках, яким Богу угодне дати її. Святий Ісаак Сирський каже: “Мало хто сподобився чистої молитви, але малі: той, хто досягнув таїнства, яке відбувається після неї, і перейшов на інший берег (Йордану), ледве зустрічається один з покоління в покоління, по “благодаті і благоволінню” Божому “245. У першому періоді надається тому, хто молиться, молитися за одних власних зусиль; благодать Божа, безсумнівно, сприяє тому, хто молиться, благонамірно, але вона не виявляє своєї присутності. У цей час пристрасті, потаємні в серці, починають рухатися, і зводять чинителя молитви до мученицького подвигу, в якому перемоги і перемоги безперестанку змінюють одна одну246, в якому вільне волевиявлення людини і неміч її виражаються з ясністю247. У другому періоді благодать Божа виявляє відчутно свою присутність і дію, з’єднуючи розум із серцем, даючи можливість молитися безпристрасно або, що те ж саме, без розваг, із сердечним плачем і теплотою; при цьому гріховні помисли втрачають насильницьку владу над розумом. На ці два стани вказують святі Отці. З них преподобний Ніл Сорський, посилаючись на преподобного Григорія Синаїта, каже: “Коли прийде дія молитви, тоді вона утримує розум при собі, розвеселює його і звільняє від ширяння “248. Для тих, хто не здобув благодатної дії, преподобний визнає утримання розуму від неуважності й уважну молитву подвигом найважчим, тяжким, незручним249. Щоб досягти другого стану, необхідно пройти крізь перший, необхідно виявити і довести обґрунтованість свого бажання, і “принести плід у терпінні” (Лк. 8:15). Перший стан того, хто молиться, можна уподібнити оголеним деревам під час зими; другий – тим самим деревам, що вкрилися листям і квітами від дії теплоти весняної. Силу для створення листя і квітів дерева накопичують під час зими, коли стан їхній має весь образ стану страждального, стану під областю смерті. Не дозволимо собі спокушати Господа! Не дозволимо собі приступати до Нього легковажно, з безстрашністю, з двоєдушністю, з настроєм допитливості, яка сумнівається, за яку забороняється вхід у землю обітовану (Євр. 3:8-11,18-19). Приступимо як загиблі, як такі, що істотно потребують спасіння, яке дарується Богом за істинне покаяння. Душею і метою молитви в тому й іншому стані має бути покаяння. За покаяння, що приноситься при одному власному зусиллі, Бог дарує, свого часу, покаяння благодатне, – і “Дух Святий”, вселившись у людину, “просить за нас” за неї “зітханнями невимовними”: Він “піклується за святих” відповідно до волі Божої, яку відає один Він. (Рим. 8:26-27).

З цього випливає з усією очевидністю, що для новоначальника пошуки місця серцевого, тобто пошуки відкрити в собі несвоєчасно і передчасно явну дію благодаті, – є почином найпомильнішим, таким, що спотворює порядок, систему науки. Такий початок – початок гордовитий, божевільний! Настільки ж не відповідає новоначальному вживання механізмів, запропонованих святими Отцями для процвітали ченців, для безмовників. Новоначальні повинні триматися при вправі молитвою однієї благоговійної уваги, одного укладення розуму в слова молитви, вимовляючи слова дуже неквапливо, щоб розум встигав укладатися в них, і роблячи дихання тихо, але вільно. Дехто подумав, що в самому виробленні дихання полягає щось особливо важливе, і, не зрозумівши, що неспішне й тихе дихання заповідано Отцями для утримання розуму від неуважності, почали надмірно утримувати дихання, і цим засмутили тілесне здоров’я, яке стільки допомагає в молитовному подвигу. “Утримуй, – каже преподобний Григорій Синаїт, – і дихання, тобто, рух розуму, зсунувши дещо вуста під час молитовного подвигу, а не дихання ніздрів, тобто, чуттєве, як це роблять невігласи, щоб не зашкодити собі, дихаючи “250. Не тільки в процесі дихання, а й у всіх рухах тіла слід дотримуватися спокою, тиші та скромності. Усе це дуже сприяє утриманню розуму від неуважності. Розум, що молиться уважно, неодмінно приверне серце до співчуття собі, до почуття покаяння. Між співчуттям серця розуму і з’єднанням розуму з серцем або сходженням розуму в серці – найбільша відмінність. Святий Іоанн Ліствичник визнає значним успіхом у молитві те, коли, розум буде перебувати в словах її251. Цей великий наставник ченців стверджує, що молитва того, хто молиться постійно і старанно, за умови укладання розуму в слова молитви, з почуття покаяння і плачу, неодмінно осеніє Божественною благодаттю252. Коли молитва осіниться Божественною благодаттю, тоді не тільки відкриється серцеве місце, а й уся душа потягнеться до Бога незбагненною духовною силою, тягнучи з собою і тіло. Молитва тих, хто досяг успіху в ній, вимовляється з усього єства. Вся людина робиться ніби одними вустами. Не тільки “серце” оновленої людини, не тільки “душа”, а й “плоть” сповнюється духовною втіхою та насолодою, радістю за “Бога, що живе” (Пс. 83:3), за Бога, що діє відчутно і могутньо благодаттю Своєю. “Усі мої кості” істинного молитовника “Господи, хто подібний до Тебе? Ти рятуєш убогого від сильнішого над нього, покірного та бідаря від його дерія” його молитву та надію: від помислів і відчуттів, які виникають із грішного єства та збуджуються демонами (Пс. 34:10). До успіху в молитві покаяння повинні прагнути всі християни; до вправ у молитві покаяння і до успіху в ній святі Отці запрошують усіх християн. Навпаки, вони суворо забороняють передчасне зусилля зійти розумом у святилище серця для благодатної молитви, коли ця молитва ще не дана Богом. Заборона сполучається зі страшною загрозою. “Розумна молитва, – каже преподобний Ніл Сорський, повторюючи слова преподобного Григорія Синаїта, – вища за всі діяння, і чеснот голова, як любов Божа. Той, хто безсоромно і зухвало бажає увійти до Бога, і чисто розмовляти з Ним, той, хто прагне стяжати Його в собі, зручно вмирає від бісів “253.

Благаю, благаю звернути всі належну увагу на грізну заборону Отців. Мені відомо, що деякі доброзичливі люди, але такі, що впадають у розпусту насправді, не можуть, за нещасною звичкою, утриматися від падінь, роблять спроби вправлятися в сердечній молитві. Чи може бути що-небудь нерозважливіше, неосвіченіше, зухваліше за це починання? Молитва покаяння дана всім без винятку, дана і тим, хто має пристрасті, і тим, хто насильно зазнає падінь. Вони мають усе право волати до Господа про спасіння; але вхід у серце для молитовного священнодійства заборонений для них, він наданий виключно архієрею таємничому, хіротонізованому законно Божественною благодаттю. Зрозумійте, зрозумійте, що єдино перстом Божим відвертається цей вхід; відвертається він тоді, коли людина не тільки припинить діяльний гріх, а й отримає від правиці Божої силу опиратися пристрасним помислам, не захоплюватися і не тішитися ними. Мало-помалу ґрунтується сердечна чистота, чистоті “поступово” і “духовно” є Бог. Поступово! Тому що і пристрасті зменшуються, і чесноти зростають не раптом: те й інше вимагає значного часу.

Ось тобі заповіт мій: не шукай місця сердечного. Не намагайся марно пояснити собі, що означає місце сердечне: задовільно пояснюється це одним досвідом. Якщо Богу завгодно дати тобі пізнання, то Він дасть у свій час, – і дасть у такий спосіб, якого навіть не може уявити собі плотська людина. Займайся винятково і з усією ретельністю молитвою покаяння, намагайся молитвою принести покаяння; упевнишся в успіху подвигу, коли відчуєш у собі вбогість духу, розчулення, плач. Такого успіху в молитві бажаю і собі, і тобі. Досягнення вишеприродних благодатних станів було завжди рідкістю. Пимен Великий, чернець Єгипетського Скиту, знаменитого за високим успіхом його ченців, що жив у 5-му столітті, в якому особливо процвітало чернецтво, казав: “Про досконалість розмовляють між нами багато хто, а справді досягли досконалості один або два “254. Святий Іоанн Ліствичник, аскетичний письменник 6-го століття, свідчить, що за його часів дуже зменшилися посудини Божественної благодаті, як порівняти з часом, що передував, причину цього святий вбачає у зміні духу в людському суспільстві, яке втратило простоту і заразилося лукавством255. Святий Григорій Синаїт, письменник 14-го століття, наважився сказати, що в його час зовсім немає благодатних мужів, так зробилися вони рідкісними; причину цього Синаїт вказує на незвичайний розвиток вад, який відбувся через помноження спокус256. Тим більше в наш час чинителю молитви необхідно дотримуватися найбільшої обережності. Натхненних боговдохновенних наставників немає у нас! цнотливість, простота, євангельська любов пішли з лиця землі. Спокуси і пороки примножилися до нескінченності! Розпустою охоплений світ! Панує над суспільством людським, як повновладний тиран, любов злочинна в різноманітних формах! Досить, досхочу, якщо сподобимося принести Богові єдине, істотно потрібне для спасіння нашого діло – покаяння.

Учень. Чи зручне для навчання молитви Іісусової життя в монастирі, посеред більш-менш численного братства і галасу, неминучого в велелюдстві? Чи не зручніше для цього життя в безмовності?

Старець. Життя в монастирі, особливо в гуртожитковому, сприяє новоначальному до успішного і міцного навчання молитви, якщо тільки він живе правильно. Тому, хто живе правильно в гуртожитку, безперестанку трапляються випадки для слухняності та смиренності, а ці чесноти, більше за всі інші, готують і налаштовують душу до істинної молитви. “Від послуху – смирення” – сказали Отці257. Смирення народжується від послуху і підтримується послухом, як підтримується горіння світильника олією, що підливається. Смиренням вводиться в душу “мир Божий” (Флп. 4:7). Мир Божий є духовне місце Боже (Пс. 75:3), духовне небо; ті, хто увійшов у це небо, люди стають рівноангельними і, подібно до Ангелів, безперестанку співають у серцях своїх духовну пісню Богові (Еф. 5:19), тобто, приносять чисту, святу молитву, яка в тих, хто досяг успіху, є точно пісня і пісня піснею. З цієї причини послух, яким отримують безцінний скарб смирення, визнаний одностайно Отцями258 основною чернечою чеснотою, дверима, які вводять законно і правильно в розумну і сердечну молитву, або, що те ж саме, в істинну священну безмовність. Святий Симеон, Новий Богослов, говорить про уважну молитву: “Як я думаю, це благо виникає нам від послуху. Послух, що виявляється духовному батькові, робить всякого безтурботним. Такий якою тимчасовою річчю може бути переможений або поневолений? Яку печаль і яке піклування може мати така людина? “259. Турботи і пристрасті, відволікаючи постійно думку до себе, спричиняють розваги під час молитви; гордість спричиняє серцеве жорстоке ставлення; гнів і пам’яткозлобивість, що ґрунтуються на гордості, спричиняють серцеве збентеження. Послух служить початковою причиною, що знищує неуважність, від якої молитва буває безплідною; він служить причиною смиренності, смирення знищує озлобленість, за якої молитва мертва; проганяє збентеження, за якого молитва не потрібна, помазує серце розчуленням, від якого молитва оживає, окрилюється, злітає до Бога. Отже, послух не тільки діє проти неуважності, а й охороняє серце від озлоблення і збентеження, утримує його постійно лагідним, благим, постійно здатним до розчулення, постійно готовим вилитися перед Богом у молитві й плачу, стільки щирих, що вони з усієї справедливості можуть назватися і “сповіданням “260 душі перед Богом, і духовним “явленням” Бога душі261. Якщо чернець поводитиметься в монастирі подібно до мандрівника, не заводячи знайомства поза і всередині монастиря, не ходячи по братських келіях і не приймаючи братію в свою келію, не заводячи в келії ніяких надмірностей, не виконуючи своїх побажань, трудячись у монастирських послушаннях зі смиренністю і сумлінністю, вдаючись часто до сповіді гріхів, підкоряючись настоятелеві та іншій владі монастирській покірно, в простоті серця, то, без сумніву, досягне успіху в молитві Іісусовій, тобто, отримає дар займатися нею уважно і проливати при ній сльози покаяння. “Бачив я, – каже святий Іоанн Ліствичник, – тих, що досягли успіху в послуху і не нераділи по можливості про пам’ять Божу262, що діє розумом, як вони, раптово вставши на молитву, незабаром долали розум свій і виливали сльози потоками; здійснювалося це з ними тому, що вони були заздалегідь підготовлені преподобним послухом “263. Святий Симеон, Новий Богослов, преподобний Нікіта Стифат і багато інших Отців навчилися молитви Іісусової та займалися нею в обителях, які перебували в столиці Східної Імперії, у великому й багатолюдному Константинополі. Святійший патріарх Фотій навчився їй уже в сані патріарха за численних інших занять, пов’язаних із цим саном. Святіший патріарх Калліст навчився, проходячи послух кухаря в лаврі преподобного Афанасія Афонського на Афонській горі264. Преподобні Дорофей265 і Досифей266 навчалися їй у гуртожитку святого Серіда, перший був на послуху начальника лікарні, другий – прислужника в ній. У гуртожитку Олександрійському, який описує святий Іоанн Ліствичник, всі братія вправлялися в розумній молитві267. Цей святий, так само як і Варсанофій Великий, заповідає тим, хто бореться з блудною пристрастю, особливо посилене моління ім’ям Господа Іісуса268. Блаженний старець, Серафим Саровський, свідчив, наставлений власним досвідом, що молитва Іісусова є батіг проти плоті й тілесних пристрастей269. В’яне полум’я цих похотей від дії її. Коли вона впливає в людині, тоді, від дії її, плотські пожадливості втрачають свободу в діях своїх. Так хижий звір, посаджений на ланцюг, зберігаючи здатність вбивати і пожирати людей і тварин, втрачає можливість діяти відповідно до здатності.

Святі Симеон і Андрій, юродиві заради Христа, перебували в особливому молитовному процвітання, будучи зведені в нього своєю повною самовіддачею і найглибшим смиренням. Ніщо не дає такого вільного доступу до Бога, як рішуче самовідданість, нехтування своєю гордістю, своїм “я”. Рясна дія сердечної молитви святого Андрія описана співтаємником його, Никифором, ієреєм великої церкви царственого Константинополя. Дія ця, за особливістю своєю, гідна того, щоб бути поміченою. “Він, – каже Никифор, – прийняв такий дар молитви в таємному храмі серця свого, що шепіт вуст його дзвенів далеко. Як казан води, приведений у рух безмірним кипінням, видає із себе пару, так і в нього виходила пара з вуст від дії Святого Духа. Одні з тих, хто бачив його, говорили, що в ньому живе демон, і тому виходить з нього пар; інші говорили: ні! серце його, мучиме неприязним духом, виробляє таке дихання. Ні та, ні інша думка не була справедливою: у цьому явищі відбивалася безперестанна, богоугодна молитва, – і незнайомі з духовним подвигом склали про великого Андрія поняття, подібне до того, яке склали колись, коли дарунок знання іноземних мов раптово відкрився “270. Очевидно, що угодник Божий здійснював молитву з усієї істоти своєї, поєднуючи розумну і сердечну молитву з гласною. Коли святого Андрія піднесли до раю, то, як повідав він ієрею, рясна благодать Божа, що наповнює рай, зробила в ньому ту духовну дію, яку зазвичай виробляє розумна молитва в тих, хто досягає успіху: вона привела до з’єднання розум його і серце, причому людина приходить у стан духовного захоплення і деякого самозабуття271. Це захоплення і самозабуття є разом відчуття нового життя. Святий Симеон говорив співтаїннику своєму, диякону Іоанну, що посеред найсильніших спокус розум його перебуває цілком спрямованим до Бога, – і спокуси залишаються без звичайної дії своєї272. У тих, які сподобилися благодатного осяяння, постійно підноситься душа з середовища гріховних і марнославних помислів і відчуттів розумною молитвою, немовби таємничою невидимою рукою, і підноситься горе: дія гріха і світу залишається безсилою і безплідною273.

У дні новоначальства мого, деякий старець, у щирій бесіді, повідав мені: “У мирському житті, через простоту минулих часів і благочестивий напрямок, який панував тоді, дізнався я про молитву Іісусову, займався нею, і відчував за часів незвичайну зміну в собі й розраду. Вступивши в монастир, я продовжував займатися нею, керуючись читанням Отцівських книг і настановами деяких ченців, які, здавалося, мали поняття про неї. У них я бачив і низинний стільчик, згадуваний преподобним Григорієм Синаїтом, зроблений на кшталт тих стільців, які вживалися в Молдавії. Наприкінці минулого століття і на початку нинішнього процвітало розумне ділання в різних обителях Молдавії, особливо в Нямецькому монастирі. Спочатку був я в послуху трапезного; займаючись послухом, займався і молитвою, з’єднуючи її зі сприяючими їй смиренномудрими думками, за повчанням Отців274. Одного разу ставив я блюдо з їжею на останній стіл, за яким сиділи послушники, і думкою говорив: прийміть від мене, раби Божі, це убоге служіння. Раптово в груди мої впала така розрада, що я навіть похитнувся; розрада тривала багато днів, близько місяця. Інший раз трапилося зайти в просфорню; не знаю з чого, за якимось потягом, я вклонився братам, які трудилися в просфорні, дуже низько, – і, раптово, так подіяла на мене молитва, що я поспішив піти в келію і ліг на ліжко через слабкість, спричинену в усьому тілі молитовною дією”.275.

В описі кончини святителя Димитрія Ростовського розповідається, що він знайдений спочилим на молитві. За кілька годин до смерті був у нього улюблений його співочий; прощаючись із співочим, Святитель поклонився йому ледь не до землі. З одного серцевого настрою потекли смиренність і молитва. Чернечий гуртожиток, як уже сказано мною, слугує найбільшою підмогою для навчання молитви Іісусової на перших щаблях її, даючи новоначальні безперервні випадки до смирення. Зручно може випробувати над собою, скоро може побачити кожен чернець дію послуху і смирення на молитву. Щоденне сповідання духовному батькові або старцеві своїх помислів, зречення від діяльності за своїм розумом і за своєю волею почне в нетривалому часі діяти проти неуважності, знищувати її, утримувати розум у словах молитви. Смирення перед старцем і перед усіма братами негайно почне приводити серце в розчулення й утримувати в розчуленні. Навпаки, від діяльності за своєю волею і за своїм розумом негайно з’явиться дбайливість про себе, постануть розуму різні міркування, припущення, побоювання, мрії, знищать уважну молитву. Залишення смирення для збереження своєї гідності по відношенню до ближнього відбере в серця розчулення, озлобить серце, вб’є молитву, позбавивши її істотних властивостей її, уваги і розчулення. Кожен вчинок проти смирення є провісником і губителем молитви. На послуху і смиренні нехай ґрунтується молитва! Ці чесноти – єдино міцна основа молитовного подвигу.

Безмовність корисна для тих, хто досяг успіху, хто зрозумів внутрішню боротьбу, зміцнів у євангельській моральності ґрунтовною навичкою до неї, відкинув пристрасті276; все це треба здобути заздалегідь у гуртожитку. Тим, хто вступив у безмовність без попереднього задовільного навчання в монастирі, безмовність завдає найбільшої шкоди: позбавляє успіху, посилює пристрасті277, буває причиною зарозумілості278, самообману та бісівської омани279. “Недосвідчених” – ненавчених досвідчено таємниць чернечого життя – “безмовність губить “280, – сказав святий Іоанн Ліствичник. “До істинної безмовності, – зауважує цей же святий, – здатні рідкісні: ті, які здобули Божественну розраду на заохочення до трудів і Божественне сприяння на допомогу під час брані “281.

Учень. Ти сказав раніше, що неочищений від пристрастей не здатний до вкушання Божественної благодаті, а тепер згадав про молитовну благодатну розраду в мирянині і новоначальному послушнику. Тут видається мені протиріччя.

Старець. Навчені Священним Писанням і писаннями святих Отців, ми віримо і сповідуємо, що Божественна благодать діє як колись, так і нині в Православній Церкві, незважаючи на те, що знаходить мало посудин, гідних її. Вона осіняє тих подвижників Божих, яких їй благоугодно осінити. Ті, хто стверджує, що нині неможливо християнину стати причасником Святого Духа, суперечать Святому Письму, і завдають душам своїм найбільшої шкоди, як про це прекрасно міркує преподобний Макарій Великий282. Вони, не припускаючи в християнстві ніякої особливо високої мети, не відаючи про неї, не намагаються, навіть анітрохи не думають про досягнення її; задовольняючись зовнішнім виконанням деяких чеснот, позбавляють самі себе християнської досконалості. Що найгірше, – вони, задовольняючись своїм станом і визнаючи себе, через свою зовнішню поведінку, такими, що піднялися на вершину духовного життя, не тільки не можуть мати смирення, злиднів духовних і сердечного розчулення, а й впадають у зарозумілість, у пихатість, у самозакоханість, у оману, вже анітрохи не піклуються про істинну досконалість. Навпаки, ті, хто увірував в існування християнської досконалості, прагнуть до неї старанно, вступають у неослабний подвиг для досягнення її. Поняття про християнську досконалість охороняє їх від гордості: у здивуванні та плачі стоять вони молитвою перед ув’язненим входом у це духовне палац. Введені Євангелієм у правильний самоогляд, смиренно, принижено думають вони про себе: визнають себе рабами непотрібними, такими, що не виконали призначення, набутого й визначеного Спасителем для спасених Ним людей283. Відкидання проживання за заповідями Євангелія і за вченням святих Отців – проживання самовільне, засноване на власному міркуванні, хоча б і дуже рухливе або дуже пристойне, – має найшкідливіший вплив на правильне розуміння християнства, навіть на догматичну віру (1Тим. 1:19). Це доведено з усією ясністю характером тих безглуздих оман і тієї розпусти, у які вринулися всі відступники, всі єретики й розкольники.

Разом із цим, знову ґрунтуючись на Божественному Писанні і на писаннях Отецьких, ми стверджуємо, що розум і серце, не очищені від пристрастей покаянням, не здатні стати причасниками Божественної благодаті, стверджуємо, що ті, хто придумує для себе благодатні видіння та благодатні відчуття, ними ті, хто лестять собі та обманюють себе, впадають в самозамануту та бісівську оману. Безсумнівно вірячи існуванню благодатної дії, стільки ж безсумнівно ми повинні вірити негідності і нездатності людини, в її стані пристрасному, до прийняття Божої благодаті. Унаслідок цього сугубого переконання зануримося цілком, безкорисливо, у ділання покаяння, віддавши і вручивши себе вседосконало волі і благості Божій. “Немає неправди у Бога, – наставляє преподобний Макарій Великий, – Бог не залишить невиконаним того, що Він надав виконувати Собі, коли виконаємо те, що ми зобов’язані виконати “284. Чернець не повинен сумніватися в отриманні дару Божественної благодаті, – каже святий Ісаак Сирський, – як син не сумнівається в отриманні спадку від батька. Спадок належить синові за законом єства. Разом із цим святий Ісаак називає прохання в молитві про дарування явної дії благодаті початком, що заслуговує на осуд, проханням, навіяним гординею і зверхністю; він визнає бажання і шукання благодаті настроєм душі неправильним, відкинутим Церквою Божою, душевною недугою. Тих, хто засвоїв собі таке бажання, він визнає такими, що засвоїли гординю і падіння, тобто, самообману і демонічну оману. Хоча сама мета чернецтва і є оновлення Святим Духом того, хто прийняв чернецтво, але святий Ісаак пропонує йти до цієї мети покаянням і смиренністю, набути плачу за собою і молитви митаря, стільки розкрити в собі гріховність, щоб совість наша свідчила нам, що ми – раби непотрібні, і потребуємо милості. “Боже, – каже святий, – приходить саме собою, в той час, як ми і не думаємо про нього. Їй так! але якщо місце чисте, а не осквернене “285.

Що ж стосується згаданого новоначальника: то з наведених випадків із ним видно, що він зовсім не очікував такої молитовної дії, яка в ньому раптово відкрилася, навіть не розумів, що вона існує. Це – будова промислу Божого, осягнення якого нам недоступне. Той же святий Ісаак каже: “Чин (порядок) особливого погляду (промислу, суду Божого) відрізняється від загального людського чину. Ти йди за загальним чином, і шляхом, яким пройшли всі люди, за послідовністю спадкоємства, зійди на висоту духовного піргу (вежі) “286.

Учень. Мені довелося дізнатися, що деякі старці, які вельми досягли успіху в молитві Іісусовій, викладали новоначальним прямо молитву розумну, навіть сердечну.

Старець. Знаю це. Такі окремі випадки не повинно приймати за загальне правило, або ґрунтуючись на них, нехтувати переданням Церкви, тобто, тим вченням святих Отців, яке Церква прийняла в загальне керівництво. До відступу від загального правила приведені були згадані тобою успішні старці або через помічену ними особливу здатність новоначальників до вправ у розумній молитві, або через власну нездатність бути задовільними керівниками інших, незважаючи на свій молитовний успіх. І останнє трапляється! У Єгипетському Скиті деякий новоначальний монах просив настанови щодо одного з випадків чернечого подвижництва в авви Івістіона, старця дуже піднесеного життя. Отримавши настанову, новоначальний знайшов за потрібне повірити настанову порадою з преподобним Пименом Великим. Великий усунув настанову авви Івістіона, як занадто піднесену, нестерпну для новоначальника і пристрасного, дав ченцю спосіб зручніший і доступнішій, вимовивши водночас такий вартий уваги вислів: “Авва Івістіон і ділання його на небі, з Ангелами: сховалося від нього, що ми з тобою на землі і в пристрастях “287. Дуже слушно зауважує преподобний Григорій Синаїт, що ті, хто перебуває в молитовному успіху, навчають молитви інших відповідно до того, як самі досягли в ній успіху288. З досвідів я міг переконатися, що ті, хто отримав благодатну молитву, з особливого Божого погляду, швидко і не загальним шляхом, поспішають, відповідно до того, що відбулося з ними, повідомляти новоначальним такі відомості про молитву, які новоначальними ніяк не можуть бути зрозумілими правильно, розуміються ними хибно, і ушкоджують їх. Навпаки, ті, хто отримав дар молитви після тривалої боротьби з пристрастями, при очищенні себе покаянням і при утворенні моральності євангельськими заповідями, викладають молитву з більшою обачністю, поступовістю, правильністю. Ченці Молдавського Нямецького монастиря передавали мені, що знаменитий старець їхній, архімандрит Паїсій Величковський, який отримав серцеву благодатну молитву з особливого Божого погляду, а не загальним чином, із цієї самої причини не довіряв собі викладання її братам: він доручав це викладання іншим старцям, які здобули дар молитви загальним чином. Святий Макарій Великий каже, що через невимовну милість Божу, поблажливу до слабкості людської, трапляються душі, які стали учасницями Божественної благодаті, сповнені небесної розради, що насолоджуються дією Святого Духа, але водночас, через нестачу діяльної досвідченості, вони перебувають як у дитинстві, у стані, що є дуже незадовільним відносно до того стану, який вимагають і який приносять істинні подвижництвом289 . Мені довелося бачити таке дитя-старця, осяяного рясно Божественною благодаттю. З ним познайомилася дама квітучих років і здоров’я, гучного імені, життя цілком світського, і, здобувши повагу до старця, зробила йому деякі послуги. Старець, рухомий почуттям подяки, бажаючи винагородити великим душевним діянням послугу матеріальну, не зрозумівши, що цій пані насамперед потрібно було залишити читання романів і життя за романами, навчив її вправу молитвою Іісусовою, розумною і сердечною, з допомогою тих механізмів, які пропонуються святими Отцями для мовчазників та описані в 1-ій та 2-ій частинах Добротолюбія. Дама послухалася святого старця, опинилася в скрутному становищі, і могла б зашкодити собі остаточно, якби інші не здогадалися, що дитя-старець дав їй якусь незрозумілу настанову, не витягли в неї зізнання й не відхилили її від дотримання настанови.

Згаданому тут старцю казав деякий, близько знайомий йому чернець: “Отче! твій душевний устрій подібний до двоповерхового будинку, який верхній поверх оздоблено чудово, а нижній стоїть начорно, через що доступ і до верхнього поверху дуже скрутний”. У монастирях вживається про таких процвітаючих старців вислів “святий, але не вправний”, і спостерігається обережність у нарадах із ними, у нарадах, які іноді можуть бути дуже корисними. Обережність полягає в тому, щоб не довірятися поспішно й легковажно повчанням таких старців, щоб звіряти їхні повчання Священним Писанням і писаннями Отців290, а також бесідою з іншими процвіталими та добромисними ченцями, якщо виявиться можливість знайти їх. Блаженний новоначальний, який знайшов у наш час благонадійного радника! “3най, – вигукує преподобний Симеон, Новий Богослов, – що в наші часи з’явилося багато псевдовчителів і шахраїв!”291 Таким було становище християнства і чернецтва за вісім століть до нас. Що ж сказати про сучасне становище? чи не те, що сказав преподобний Єфрем Сирський про становище тих, хто займеться пошуком живого слова Божого в часи останні. “Вони будуть, – пророкує Преподобний, – проходити землю від сходу до заходу і від півночі до півдня, шукаючи такого слова, – і не знайдуть його “292. Як стомленим поглядам тих, хто заблукав у степах, уявляються високі будинки й довгі вулиці, чим ті, що заблукали, втягуються ще в більшу, невихідну оману; так і тим, хто шукає живого слова Божого в нинішній моральній пустелі, уявляються у великій кількості чудові примари слова та вчення Божого, спотворені з душевного розуму, з недостатнього та несправжнього знання букви, з настрою духів відкинутих, спокусників світу. Привиди ці, улесливо будучи духовним едемом, що рясніє їжею, світлом, життям, відволікають оманливим явищем своїм душу від істинної їжі, від істинного світла, від істинного життя, вводять нещасну душу в непроникну темряву, виснажують голодом, отруюють брехнею, вбивають вічною смертю.

Преподобний Кассіан Римлянин оповідає, що в сучасних йому єгипетських монастирях, у яких особливо процвітало чернецтво і дотримувалися з особливою ретельністю й точністю передання духоносних Отців, ніяк не допускали того ченця, який не навчився чернецтва правильно, у послуху, до обов’язків наставника й настоятеля, хоча б цей чернець і був вельми піднесеного життя, навіть прикрашений дарами благодаті. Єгипетські Отці визнавали дар керувати братією до спасіння найбільшим даром Святого Духа. Не навчений науці чернецтва правильно, стверджували вони, не може і викладати її правильно293. Декого було піднесено Божественною благодаттю з країни пристрастей і перенесено в країну безпристрасності, – цим вони позбавлені тяжкої праці та лиха, яких зазнають усі, хто пропливає бурхливе, широке, глибоке море, що відокремлює країну від країни. Вони можуть розповісти докладно і вірно про країну безпристрасності, але не можуть дати належного звіту про плавання крізь море, про те плавання, яке не звідане ними на досвіді. Великий наставник ченців святий Ісаак Сирський, пояснивши, що деякі, з особливого погляду Божого, скоро отримують Божественну благодать і освячення, наважився дописати, що, на думку його, той, хто не утворив себе виконанням заповідей і не йшов шляхом, яким пройшли Апостоли, “не гідний називатися святим “294. “Хто ж переміг пристрасті за посередництвом виконання заповідей і багатотрудного життя в благому подвигу, той нехай знає, що він здобув здоров’я душі законно “295. “Порядок передання такий: терпіння з примусом себе бореться проти пристрастей для набуття чистоти. Якщо пристрасті будуть переможені, то душа здобуде чистоту. Справжня чистота доставляє розуму відвагу під час молитви “296. У посланні до преподобного Симеона чудотворця святий Ісаак каже: “Ти пишеш, що чистота серця зачалася в тобі і що пам’ять Божа” – розумна молитва Іісусова – “дуже запалилася в серці твоєму, розігріває і розпалює його. Якщо це – істинно, то воно – велике; але я не хотів би, щоб ти написав мені це: тому що тут немає ніякого порядку “297. “Якщо хочеш, щоб серце твоє було вмістилищем таїнств нового віку, то перш за все збагатишся подвигом тілесним, постом, бдінням, служінням братії, слухняністю, терпінням, приниженням помислів та іншим подібним до того. Прив’яжи розум твій до читання і вивчення Писань; зобрази заповіді перед очима твоїми, і віддай борг пристрастям; перемагаючи і перемагаючи; привчайся до безперервної молитви і благання, і постійною вправою в них викоріни з серця всякий образ і всяку подобу, якими гріх закарбував тебе в колишньому житті твоєму “298. “Ти знаєш, що зло зійшло в нас за посередництвом злочину заповідей, з цього випливає, що здоров’я повертається виконанням заповідей. Без виконання заповідей нам навіть не слід бажати очищення душі або сподіватися на отримання його, коли не ходимо тим шляхом, який веде до очищення душі. Не скажи, що Бог може і без виконання заповідей, благодаттю дарувати очищення душі: це – долі Божі, і Церква забороняє просити, щоб сталося з нами таке диво. Юдеї, повертаючись із Вавилона до Єрусалима, йшли звичайним шляхом і протягом визначеного на такий шлях часу; здійснивши подорож, вони досягли святого граду свого, і побачили чудеса Господа. Але пророк Єзекіїль надприродно піднесений був дією духовною, поставлений у Єрусалим, і за Божественним одкровенням став глядачем майбутнього оновлення. За образом цього відбувається і щодо чистоти душі. Деякі входять у чистоту душі шляхом, прокладеним для всіх, шляхом законним: зберіганням заповідей у житті важкому, проливаючи кров свою. Інші ж сподобляються чистоти за даром благодаті. Дивно те, що не дозволено просити молитвою дароване нам благодаттю, залишаючи діяльне життя за заповідями “299. “Немічному, який потребує бути вигодуваним молоком заповідей, корисне проживання з багатьма, щоб він і навчився, і був приборканий, щоб був завушений багатьма спокусами, падав і повставав, і здобув здоров’я душі. Немає такого немовляти, яке не було б вигодувано молоком, – і не може бути істинним ченцем той, хто не вихований молоком заповідей, виконуючи їх із зусиллям, перемагаючи пристрасті, і в такий спосіб сподобляючись чистоти “300.

Можна і новоначальному і юному викласти розумну і сердечну молитву, якщо він до неї здатний і підготовлений. Такі особистості були дуже рідкісними і в колишні часи, що передували часу загального розтління моралі. Я був свідком, що старець, який здобув благодатну молитву і духовне міркування, дав поради про розумну і сердечну молитву деякому новоначальному, який зберіг дівоцтво, підготовленому з дитинства до прийняття таємничого вчення про молитву вивченням християнства та чернецтва, який відчув уже в собі дію молитви. Старець пояснив збудження молитовної дії в юнакові його невинністю. Зовсім іншому правилу підлягають і молоді люди, і люди зрілих років, які проводили до вступу в монастир життя неуважне, за мізерних, поверхневих понять про християнство, які набули різних пристрастей, особливо ті, що розбестили цноту розпустою блудом. Гріх блуду має ту властивість, що з’єднує два тіла, хоча й незаконно, в одне тіло (1Кор. 6:16): із цієї причини, хоча він прощається негайно після каяття в ньому та сповіді його, за неодмінної умови, щоб той, хто покаявся, залишив його, але очищення й винищування тіла та душі від блудного гріха вимагає тривалого часу, щоб зв’язок та єднання, які встановилися між тілами, насаджені в серці, заразили душу, застаріли й знищилися. Для знищення нещасного засвоєння Церква надає тим, хто впав у блуд і в перелюб, вельми значні строки для покаяння, після чого допускає їх до причастя всесвятих Тіла і Крові Христових. Так само для всіх, хто проводив розсіяне життя, для тих, кого закарбували різні пристрасті, особливо для тих, хто впав у прірву блудних падінь, для тих, хто набув навичку до них, потрібен час і час, щоб передочиститися покаянням, щоб викреслити з себе ураження світу й спокус, щоб позбутися гріха, щоб утворити моральність заповідями Євангелія, і в такий спосіб зробити себе здатними до благодатної, розумної та сердечної молитви. “Кожен нехай обмірковує душу свою, – каже преподобний Макарій Великий, – розглядаючи й досліджуючи ретельно, до чого вона відчуває прихильність, і якщо угледить, що серце перебуває у розбіжності із законами Божими, то нехай намагається всіма силами охороняти і тіло, і душу від розтління, відкидаючи спілкування з нечистими помислами, якщо хоче ввести душу в співжиття і лики чистих дів, за даною обітницею” – під час хрещення і при вступі в чернецтво – “бо вселення і ходіння Боже обітоване Богом тільки в душах цілком чистих і утверджених у правильній любові “301. “Дбайливий до пашні хлібороб спершу оновлює її і вириває з неї пажитниці, потім вже засіває її насінням; так і той, хто очікує, щоб душу його засіяв Бог насінням благодаті, по-перше, повинен очистити душевну ниву, щоб насіння, яке згодом вкине на цю ниву Святий Дух, принесло досконалий і численний плід. Якщо цього не буде зроблено насамперед, і якщо людина не очистить себе від усякої скверни плоті й духу, то вона перебуватиме плоттю і кров’ю, далеко віддаленою від життя в Бозі302. “Хто примушує себе виключно і всепосильно до молитви, але не трудиться над набуттям смиренності, любові, лагідності і всього сонму інших чеснот, не впроваджує їх у себе насильно, той може досягти тільки того, що “іноді”, за проханням його, торкається його Божественна благодать, бо Бог з природної благодаті Своєї людянолюбно дарує тим, хто просить, те, чого вони хочуть. Якщо ж той, хто отримав, не привчить себе до інших чеснот, згаданих нами, і не набуде навички в них, то або позбавляється отриманої благодаті, або, піднісшись, спадає в гордість, або, залишаючись на нижчому ступені, на який зійшов, уже не досягає успіху більше і не росте. Престолом і спокоєм, так би мовити, для Святого Духа служать смиренність, любов, лагідність і, послідовно, всі святі заповіді Христові. Отже, хто захотів би, поєднуючи й збираючи в собі всі чесноти однаково й без винятку, ретельно примножуючи їх, досягти досконалості, той, по-перше, нехай змушує себе, як ми вже сказали, і, постійно поборюючи наполегливе серце, нехай намагається представити його покірним і вгодним Богові. Той, хто спочатку вжив таке насильство над собою, і все, що є в душі того, хто протидіє Богові, повернув, ніби приборканого дикого звіра, у покірність велінням Божим, у покору напряму істинного, святого вчення, впорядковуючи в такий спосіб свою душу, якщо молитиметься до Бога й проситиме Бога, щоб Бог дарував успіх починанням його, то отримає разом усе, чого він просить; найлюдяніший Бог надасть йому все в достатку, щоб дар молитви в ньому зріс і процвів, будучи усладжений Святим Духом “303. “Втім знай, що в великій праці і в поті чола твого сприймеш втрачений скарб твій, тому що безтрудне одержання блага неспівмірне з твоєю користю. Отримане без праці ти втратив, і зрадив ворогові спадок твій “304.

Учень. Коли я молюся, то розуму моєму видається безліч мрій і помислів, які не допускають чисто молитися: чи не може виникнути з цього омана або якась інша шкода для мене.

Старець. Безлічі помислів і мрій природно виникати з занепалого єства. Навіть властиво молитві відкривати в занепалому єстві потаємні ознаки занепаду його і враження, вироблені довільними гріхами305. Також диявол, знаючи, яке велике благо – молитва, намагається під час неї збурити подвижника гріховними, суєтними помислами і мріями, щоб відвернути його від молитви або молитву зробити безплідною306. Із середовища помислів, мрій і відчуттів гріховних, із середовища цього поневолення і плінфороблення нашого, тим сильніше волатимемо й волатимемо молитвою до Господа, подібно до ізраїльтян, що “від тієї роботи та кричали. І їхній зойк через ту роботу донісся до Бога. І почув Бог їхній стогін” (Вих. 2:23-24).

Загальне правило боротьби з гріховними починаннями полягає в тому, щоб відкидати гріх при самій появі його, вбивати таємничих вавилонян доки вони немовлята (Пс. 136:9). “Той, хто розумно бореться, – сказав преподобний Ніл Сорський, – відбиває матір злого уявного сонмища, тобто, перший дотик лукавих думок до розуму його. Той, хто відбив цей перший дотик, разом відбив і все наступне за ним сонмище лукавих думок “307. Якщо ж гріх, через попереднє поневолення йому і звичку до нього, насилує нас, то і тоді не повинно сумувати і приходити в розслаблення і відчай; повинно лікувати невидимі перемоги покаянням, і перебувати в подвигу з твердістю, мужністю, постійністю. Гріховні й марнославні помисли, мріяння й відчуття тоді можуть безсумнівно зашкодити нам, коли ми не боремося з ними, коли тішимося ними, і насаджуємо їх у себе. Від довільної співдружності з гріхом і від довільного спілкування з духами відкинутими зароджуються й зміцнюються пристрасті, може вкрастися в душу непримітним чином омана. Коли ж ми противимося гріховним помислам, мріям і відчуттям, тоді сама боротьба з ними принесе нам успіх і збагатить нас діяльним розумом. Деякий старець, який досяг успіху в розумній молитві, запитав іншого ченця, який також займався нею: “Хто навчив тебе молитви?” Чернець відповідав: “Демони”. Старець посміхнувся і сказав: “Яку спокусу вимовив ти для тих, хто не знає справи! Однак скажи, яким чином демони вивчили тебе молитви?” Чернець відповів: “Мені попущена була тяжка і тривала боротьба від лютих помислів, мрій і відчуттів, які не давали мені спокою ні вдень, ні вночі. Я стомився і змарнів неймовірно від тяжкості цього неприродного стану. Пригнічений натиском духів, я вдавався до молитви Іісусової. Сварка досягла такої міри, що привиди почали миготіти в повітрі перед очима моїми чуттєво. Я відчував постійно, що горло моє перетягнуте ніби мотузкою. Потім, під час дії самої лайки, я почав відчувати, що молитва посилюється і надія оновлюється в серці моєму. Коли ж лайка, роблячись легше й легше, нарешті зовсім вщухла, – раптово з’явилася молитва в серці моєму сама собою”.

Будемо молитися постійно, терпляче, наполегливо. Бог, свого часу, дасть благодатну, чисту молитву тому, хто молиться без лінощів і постійно своєю нечистою молитвою, хто не покидає малодушно молитовного подвигу, коли молитва довго не піддається йому. Зразок успіху наполегливої молитви Іісусової бачимо в Євангелії. Коли Господь виходив з Єрихона в супроводі учнів і народної юрби, тоді сліпий Вартимей, що сидів на дорозі й просив милостині, дізнавшись, що Господь проходить повз, почав кричати: “Іісусе, Сину Давидів! помилуй мене”. Йому забороняли кричати, але він тим більше кричав. Наслідком невгамовного крику було зцілення сліпця Господом (Мк. 10:46-52). Так і ми будемо волати, незважаючи на повсталі з занепалого єства і принесені дияволом помисли, мріяння і відчуття гріховні, які перешкоджають нашому молитовному крику…, – і безсумнівно отримаємо милість.

Учень. Які справжні плоди молитви Іісусової, за якими новоначальний міг би дізнатися, що він молиться правильно?

Старець. Початкові плоди молитви полягають в увазі й розчуленні. Ці плоди з’являються насамперед від усякої правильно звершуваної молитви, переважно ж від молитви Іісусової, вправа в якій вища від псалмоспіву та іншого молитовного слов’я 308. Від уваги народжується розчулення, а від розчулення посилюється увага. Вони посилюються, народжуючи один одного; вони надають молитві глибину, оживляючи поступово серце; вони надають їй чистоту, усуваючи неуважність і мрійливість. Як справжня молитва, так і увага та розчулення суть дари Божі. Як бажання здобути молитву ми доводимо примусом себе до неї: так і бажання здобути увагу, і розчулення, доводимо примусом себе до них. Далі плодом молитви буває поступове розширення зору своїх гріхів і своєї гріховності, через що посилюється розчулення і перетворюється на плач. Плачем називається превелике розчулення, поєднане з хворобливістю серця розтрощеного і смиренного, що діє з глибини серця і охоплює душу. Потім є відчуття присутності Божої, живий спогад про смерть, страх суду й осуду. Усі ці плоди молитви супроводжуються плачем, і, свого часу, осяяні тонким, святим духовним відчуттям страху Божого. Страх Божий неможливо уподібнити жодному відчуттю плотської, навіть душевної людини. Страх Божий – відчуття абсолютно нове. Страх Божий – дія Святого Духа. Від навіювання цієї дивовижної дії починають зникати пристрасті, – розум і серце починають залучатися до безперервної вправи молитвою. Після деякого успіху приходить відчуття тиші, смиренності, любові до Бога і ближніх без розрізнення добрих від злих, терпіння скорбот, як потурань і лікувань Божих, яких необхідно потребує наша гріховність. Любов до Бога і ближніх, що з’являється поступово зі страху Божого, цілком духовна, нез’ясовно свята, тонка, смиренна, відрізняється нескінченною відмінністю від людської любові у звичайному стані її, не може бути порівняна з жодним коханням, яке рухається в занепалому єстві, якою б не була ця природна любов правильною і священною. Схвалюється закон природний, що діє в часі; але закон вічний, закон духовний настільки вищий за нього, наскільки Святий Дух Божий вищий за дух людський. Про подальші плоди і наслідки моління святішим ім’ям Господа Іісуса зупиняюся говорити: нехай блаженний досвід навчить їх і мене, й інших. Наслідки і плоди ці докладно описані в Добротолюбії, цьому чудовому, Богонатхненному керівництві до навчання розумної молитви для процвітали ченців, здатних вступити в притулок священної тиші й безпристрасності. Визнаючи і себе, і тебе новоначальними в духовному подвигу, маю переважно на увазі, під час викладення правильних понять про вправу молитвою Іісусовою, потребу новоначальників, потребу більшості. “Стяжи плач, – сказали Отці, – і він навчить тебе всього “309. Поплачемо і будемо постійно плакати перед Богом. Боже не може прийти інакше, як за благоволінням Божим, – і приходить воно в характері духовному, в характері новому, в такому характері, про який ми не можемо скласти собі жодного уявлення в нашому стані плотському, душевному, старому, пристрасному310.

Варта особливого зауваження та думка про себе, яка насаджується правильною молитвою Іісусовою у виконавця її. Ієромонах Серафим Саровський досяг у ній найбільшого успіху. Одного разу настоятель надіслав до нього ченця, якому благословив почати пустинножиття, для того, щоб отець Серафим наставив цього ченця пустинножиттю стільки, скільки сам знає цей важкий спосіб чернечого проживання. Отець Серафим, прийнявши ченця дуже привітно, відповідав: “І сам я нічого не знаю”. При цьому він повторив ченцеві слова Спасителя про смирення (Мф. 11:29) і пояснення їх святим Іоанном Ліствичником через дію сердечної молитви Іісусової311. Розповідали мені таке про деякого робителя молитви. Він був запрошений благодійниками монастиря в губернське місто. Відвідуючи їх, чернець постійно вагався, не знаходячи, що говорити з ними. Одного разу був він у вельми благочестивого христолюбця. Цей запитав ченця: “Чому нині немає тих, хто біснується?” – “Як немає? – відповідав чернець, – їх багато”. “Та де ж вони?” – заперечив христолюбець. Чернець відповів: “По-перше, ось – я”. “Повноті! що ви говорите!” – вигукнув господар, подивившись на ченця з дикою посмішкою, у якій виражалися і здивування, і жах. “Будьте впевнені…” – хотів було продовжувати, монах. – “Повноті, повноті!” – перервав господар, і почав мову з іншими про інше, а монах замовк. “Бо слово про хрест для тих, хто гине, безумство є, а для нас, хто спасаємось,– сила Божа” (1Кор. 1:18) для тих, хто не розуміє дії та сили їхньої. Хто, не знаючи молитовного плачу і тих таїнств, які він відкриває, зрозуміє слова, що вийшли з глибини плачу? Той, хто досяг самоогляду за допомогою духовного подвигу, бачить себе скутим пристрастями, бачить духів відкинутих, що діють у собі і собою. Брат запитав Пимена Великого: “Як повинен жити безмовник?” Великий відповідав: “Я бачу себе подібним до людини, яка загрузла в болоті по шию, з тягарем на шиї, і волаю до Бога: помилуй мене “312. Цей святий, навчений плачем найглибшій, незбагненній смиренномудрості, казав браттям, які жили разом з ним: “Повірте мені: куди ввергнуть диявола, туди ввергнуть і мене “313. Спогадом про досконалого ченця, про Пимена Великого, завершимо нашу бесіду про молитву Іісусову.

Учень. Моє серце жадає слухання: скажи ще що-небудь.

Старець. Дуже корисно для того, хто вправляється молитвою, мати в келії ікони Спасителя і Божої Матері, досить значного розміру. Часом можна звертатися під час молитви до ікон, ніби до самих присутніх тут Господа і Божої Матері. Відчуття присутності Божої в келії може стати звичайним. За такого постійного відчуття ми будемо перебувати в келії зі страхом Божим, ніби постійно під поглядами Бога. Точно: ми перебуваємо завжди в присутності Бога, тому що Він всюдисущий, – перебуваємо завжди під поглядами Бога, тому що Він все і всюди бачить. Слава милосердному Господу, який бачить нашу гріховність і гріхи, довготерпляче чекає на наше покаяння, дарував нам не тільки дозвіл, а й заповідь благати Його про помилування.

Скористаємося невимовною милістю Божою до нас! приймемо її з найбільшим благоговінням, з найбільшою вдячністю! оброблятимемо її на спасіння наше з найбільшою ретельністю, з найбільшою дбайливістю! Милість дарується Богом у всій великій кількості, але прийняти її або відкинути, прийняти її від усієї душі або з двоєдушністю, надається на волю кожної людини. “Чадо! от юности твоея избери наказание, и даже до седин обрящеши премудрость. Якоже оряй и сеяй приступи к ней, и жди благих плодов ея: в делании бо ея мало потрудишися, и скоро будеши ясти плоды ея” (Сир. 6:18-20). “Сій ранком насіння своє, та й під вечір хай не спочиває рука твоя” (Еккл. 11:6).314. “Дякуйте Господу, кличте ім’я Його… Пошукуйте Господа й силу Його, лице Його завжди шукайте!” (Пс. 104:1,4). Цими словами Святе Письмо навчає нас, що подвиг служіння Богові, подвиг молитви, повинен здійснюватися від усієї душі, постійно і безперервно. Скорботи зовнішні і внутрішні, що повинні неодмінно зустрітися на терені цього подвигу, личить долати вірою, мужністю, смиренністю, терпінням і довготерпінням, лікуючи покаянням ухилення і захоплення. І залишення молитовного подвигу, і проміжки на ньому вкрай небезпечні. Краще не починати цього подвигу, ніж, почавши, залишити. Душу подвижника, який залишив розпочату ним вправу в молитві Іісусовій, можна вподібнити до землі, обробленої та удобреної, але згодом занедбаної; на такій землі з незвичайною силою виростають пажитниці, пускають глибоке коріння, отримують особливу дебелість. У душу, що зреклася блаженного союзу з молитвою, залишила молитву і залишена молитвою, вторгаються пристрасті бурхливим потоком, наповнюють її. Пристрасті здобувають особливу владу над такою душею, особливу твердість і міцність, накладають на неї відбиток жорстокості й мертвості серця, невір’я. Повертаються в душу демони, вигнані молитвою; розлючені вигнанням, яке передувало вигнанню, повертаються вони з більшим шаленством і в більшій кількості. “І буває для тієї людини останнє гірше першого” (Мф. 12:45), за визначенням Євангелія, стан того, хто зазнав панування пристрастей і демонів після позбавлення від них за посередництвом істинної молитви, незрівнянно гірший, ніж стан того, хто не робив замахів повалити з себе гріховне ярмо, хто меча молитви не виймав з піхов його. Шкода від проміжків або від періодичного залишення молитовного подвигу подібна до шкоди, яка походить від досконалого залишення; шкода ця тим значніша, чим проміжок триваліший. Під час “сну” подвижників, тобто, під час недбальства їхньої молитви, “приходить ворог”, невидимий чуттєвими очима, непомічений подвижниками, які дозволили собі захоплення і неуважність, “насіяв плевелів між пшеницею” (Мф. 13:25). Сіяч пажитниці дуже досвідчений, підступний, сповнений злості: легко йому посіяти пажитницю найзлоякіснішу, нікчемну за зовнішністю на початку своєму, але таку, що згодом охоплює і переплутує численними паростками всю душу. “насіяв плевелів між пшеницею” (Лк. 11:23). Молитва не довіряє себе ділкам двоєдушним, непостійним; “стропотна есть зело ненаказанным, и не пребудет в ней безумный: яко камень искушения будет крепок на нем, и не замедлит отврещи ея. Слыши, чадо, и приими волю мою, и не отвержи совета моего; и введи нози твои в оковы ея, и в гривну ея выю твою. Подложи рамо твое и носи ю, и не гнушайся узами ея. Всею душою приступи к ней, и всею силою твоею соблюди пути ея. Изследи и взыщи, и познана ти будет и емся за ню, не остави ея. Напоследок бо обрящеши покой ея, и обратится тебе в веселие; и будут ти пути ея в покой крепости, и гривны ея на одеяние славы” (Сир. 6:21-22,24-30). Амінь.

* * *

228 Слово 49.

229 Ответ 421.

230 Слово 28, гл. 17.

231Слово 4, гл. 93.

232 Лествица. Слово 28, гл. 21.

233 Відомості про автора “Цветника”, священноінока Дорофея, вміщено в 1-му томі “Аскетичних Досвідів” у статті “Відвідування Валаамського монастиря”.

234 Цветник священноинока Дорофея. Поучения 30 и 32.

235 Цветник. Поучение32.

236 Цветник. Поучение 32.

237 Патерик Скитский. Достопамятные Сказания, гл.. СХХ1Х.

238 Добротолюбие, ч. 1.

239 Избранные Классы. Издание Оптиной Пустыни, 1848 г.

240 Лествица. Слово 1, гл. 26.

241 Архитекторы, строители.

242 Глава CXVIII. Добротолюбие, ч.1.

243 Преподобного Марка Подвижника О законе духовном, гл. 84.

244 1Кор. 8:1. За поясненням преп. Марка Подвижника, у тій же 84 главі.

245 Слово 16. Здесь слово «благоволение» прибавлено для точного выражения мысли Писателя.

246 Святой Исаак Сирский. Слово LV.

247 Святой Исаак Сирский. Слово 61, очень замечательное.

248 Слово II.

249 Там же.

250 О прелести. Добротолюбие, ч. 1.

251 Лествица. Слово XXVIII, гл. 19.

252 Лествица. Слово XXVIII, гл. 17, 21, 27, 28.

253 Слово XI.

254 Патерик Скитский.

255 Слово 26, гл. 52.

256 Глава 118. Добротолюбие, ч. 1.

257 Преподобный Кассиан. Собеседование 2; Лествица. Слово 4, гл. 106.

258 Святых Каллиста и Игнатия Ксанофопулов о безмолвии и молитве главы 14 и 15. Добротолюбие, ч. 2.

259 О третьем образе внимания и молитвы. Добротолюбие, ч. 1.

260 Пс. 103:1, CIV, CV, CVI, СХ.

261 Там же.

262 Пам’яттю Божою і Повчанням називають Отці безперестанну молитву Іісусову. Про повчання або пам’ять Божу є особлива стаття у 2-й частині “Аскетичних Досвідів”.

263 Слово 28, гл. 31.

264 Предисловие схимонаха Василия.

265 Варсанофия Великого ответ 268.

266 Житие преподобного Досифея в начале поучения преп. Аввы Дорофея.

267 Лествица. Слово 4, гл.17.

268 Лествица. Слово 15, гл. 55. – Ответы 252 и 255.

269 Из рукописного наставления архимандриту Никону.

270 Деян. II, 13. Великие Четьи-Минеи митрополита Макария.

271 Великие Четьи-Минеи.

272 Житие преподобного Симеона. Четьи-Минеи, июля в 21 день.

273 Святой Исаак Сирский. Слово 43.

274 Смиренномудрые помышления, содействующие молитве, описаны в 1-м Слове святого Симеона, Нового Богослова. О них много говорят святые Исаак Сирский, Исаия Отшельник и другие Отцы.

275 О изнеможении, производимом благодатным утешением, упоминает святой Исаак Сирский в Слове 44.

276 Цитата из жития преподобного Саввы освященного в Слове Никифора Монашествующего. Добротолюбие, ч. 2.

277 Преподобный Кассиан Римлянин о духе гнева. Книга VIII Общежительных постановлений.

278 Ответы 311 и 313 преподобных Варсанофия Великого и Иоанна.

279 Патерик Печерский жития преподобных Исаакия и Никиты.

280 Лествица. Слово 27, гл. 55.

281 Лествица. Слово 4, гл. 120.

282 Слово 3, гл. 12, 13 и 14.

283 Заимствовано из вышеприведенных 12, 13 и 14-й глав 3-го Слова преподобного Макария Великого; также см. 2-е Слово преподобного Нила Сорского, страница 100 по изданию Святейшего Синода, 1852 года.

284 Слово 4, гл. 8.

285 Слово 55 и Слово 2.

286 Слово 1.

287 Патерик Скитский и Достопамятные Сказания. О Пимене Великом, гл. 62.

288 Из 15-ти глав глава 5. Добротолюбие, ч. 1.

289 Слово 7, гл. 14.

290 Преподобного Симеона, Нового Богослова, гл. 33. Добротолюбие, ч. 1.

291 Там же.

292 Слово 106 по славянскому тексту.

293 Книга 11-я о уставе ночных молитв и псалмов, гл. III.

294 Избрано из разных мест 55-го Слова.

295 Там же.

296 Там же.

297 Там же.

298 Избрано из разных мест 55-го Слова.

299 Там же.

300 Там же.

301 Раtrоlogiae Grаесае Тоmus XXXIV, Масаrii Аеgiрtii libеr de libеrtаtе mеntis саp. 5 и 6.

302 Там же.

303 Раtrо1оgiае Grаесае Тоmus XXXIV, Масаrii Аеgiptii liber de libertate mentis, cap. 19.

304 Liber de patientia et discretione, cap. 19.

305 Святых Каллиста и Игнатия Ксанфопулов, гл. 49. Добротолюбие, ч. 2.

306 Преподобный Нил Сорский. Слово 3

307 Слово 2-е в начале.

308 Преподобный Нил Сорский, Слово 11.

309 Патерик Скитский. Изречения Феодора Енатского. Также преподобного Симеона, Нового Богослова.

310 Святой Исаак Сирский. Слово 55.

311 Наставления отца Серафима, издание 1844 г.

312 Патерик Скитский.

313 Патерик Скитский.

314 За поясненням преподобного Григорія Синаїта.

Чин уваги собі для того, хто живе посеред світу

Душа всіх занять про Господа – “увага”. Без “уваги” всі ці вправи безплідні, мертві. Той, хто бажає врятуватися, повинен так влаштувати себе, щоб він міг зберігати “увагу до себе” не тільки на самоті, а й за самої неуважності, до якої іноді проти волі його втягують обставини. Страх Божий нехай перевершить на вагах серця всі інші відчуття: тоді зручно буде зберігати “увагу до себе”, і в безмовності келійній, і серед шуму, що оточує з усіх боків.

Розсудлива помірність у їжі, зменшуючи жар крові, дуже сприяє “увазі до себе”, а розпалювання крові, як-то: від зайвого вживання їжі, від посиленого руху тіла, від запалення гнівом, від вживання марнославством і від інших причин, народжує безліч помислів і мрій, інакше, неуважність. Святі Отці наказують тому, хто бажає “уважно ставитися до себе”, по-перше, помірне, рівномірне, постійне, стримання в їжі315.

Прокинувшись – в образ пробудження з мертвих, яке очікує на всіх людей, – спрямуй думки до Бога, принеси в жертву Богові зачатки думок розуму, який ще не прийняв на себе ніяких марнославних вражень. З тишею, дуже обережно, виконавши все необхідне по тілу для того, хто встав зі сну, прочитай звичайне молитовне правило, дбаючи не стільки про кількість молитовного слова, скільки про якість його, тобто про те, щоб його було здійснено з “увагою”, і, з причини “уваги”, щоб освятилося й пожвавилося серце молитовним розчуленням і втіхою. Після молитовного правила, знову всіма силами піклуючись “про увагу”, читай Новий Завіт, переважно ж Євангеліє. Під час цього читання ретельно помічай усі заповіти і заповіді Христа, щоб за ними можна було спрямовувати свою діяльність, видиму і невидиму. Кількість читання визначається силами людини й обставинами. Не слід обтяжувати розум зайвим читанням молитов і Писання, також не слід упускати обов’язків своїх для непомірного вправляння молитвою і читанням. Як зайве вживання їжі розлаштовує й послаблює шлунок, так і непомірне вживання духовної їжі послаблює розум, виробляє в ньому відразу від благочестивих вправ, наводить на нього зневіру316. Для новоначального святі Отці пропонують часті молитви, але нетривалі. Коли ж розум зросте духовним віком, зміцніє і змужніє, тоді він буде в змозі безперестанку молитися. До християн, які досягли досконалого в Господі віку, відносяться слова святого Апостола Павла: “Отож бажаю, щоб на всякому місці мужі підносили молитви, підіймаючи чисті руки без гніву та сумніву” (1Тим. 2:8), тобто безпристрасно та без жодних розваг або ширяння. Властиве чоловікові ще невластиве немовляті. Осяявшись за посередництвом молитви і читання Сонцем Правди, Господом нашим Іісусом Христом, нехай виходить людина на справи денного терену, уважно стежачи, щоб у всіх справах і словах її, в усій сутності її царювала і діяла всесвята воля Божа, відкрита й пояснена людям у євангельських заповідях.

Якщо випадуть вільні хвилини протягом дня, вживи їх на читання “з увагою” деяких вибраних молитов, або деяких вибраних місць із Писання, і ними знову підкріпи душевні сили, виснажувані діяльністю посеред суєтного світу. Якщо ж цих золотих хвилин не випадає, то треба пошкодувати про них, як про втрату скарбу. Що втрачено сьогодні, не треба втратити наступного дня, тому що серце наше зручно віддається недбальству і забудькуватості, від яких народжується похмуре невідання, стільки згубне у справі Божій, у справі спасіння людського.

Якщо трапиться сказати або зробити що-небудь протилежне заповідям Божим, то негайно виліковуй похибку покаянням, і за допомогою щирого покаяння повертайся на шлях Божий, з якого ухилився порушенням волі Божої. Не торкайся поза дорогою Божою! – Гріховним думкам, мріям і відчуттям, що приходять, протиставляй з вірою і смиренністю євангельські заповіді, кажучи зі святим патріархом Іосифом: “Як же я вчиню це велике зло, і згрішу перед Богом?” (Бут. 39:9). Той, хто уважно ставиться до себе, повинен відмовитися від усякої мрійливості взагалі, хоч би якою б вона здавалася принадна і пристойна: усяка мрійливість – це поневіряння розуму, поза істиною, у країні привидів, яких не існує, і які не можуть здійснитися, лестять розуму та його обманюють. Наслідки мрійливості: втрата “уваги” до себе, неуважність розуму і жорсткість серця під час молитви; звідси – душевний розлад.

Увечері, відходячи до сну, який по відношенню до життя того дня є смерть, розглянь дії свої протягом минулого дня. Для того, хто проводить “уважне життя”, таке розглядання неважко, тому що через “увагу до себе” знищується забудькуватість, стільки властива людині розваженій. Отже, пригадавши всі гріхи свої ділом, словом, думкою, відчуттям, принеси в них покаяння Богові з прихильністю і сердечною запорукою виправлення. Потім, прочитавши молитовне правило, заверши Богомисленням день, розпочатий Богомисленням.

Куди йдуть усі думки і відчуття сплячої людини? Що це за таємничий стан – сон, під час якого душа і тіло живі, і разом не живуть, далекі від свідомості свого життя, ніби мертві? Сон так само незрозумілий, як і смерть. Під час його спочиває душа, забуваючи найлютіші прикрощі й лиха земні, в образ свого вічного спокою; а тіло!… якщо воно повстає від сну, то неодмінно воскресне і з мертвих. Сказав великий Агафон: “Неможливо без посиленої “уваги собі” досягти успіху в чеснотах “317. Амінь.

Написано внаслідок бажання проводити серед світу уважне життя для деякої благочестивої мирської особи.

* * *

315 Добротол., ч. II, главы преподобного Филофея Синайского.

316 Исаак Сирский. Слово 71.

317 Патерик Скитский.

Розум, що молиться, прагне з’єднання із серцем

Зачинилися двері почуттів: язик мовчить, очі закрилися, слух не чує нічому, що поза мною. Розум, одягнений у молитву, скинувши тягар земних думок, сходить до серцевої клітки. Двері клітки замкнуті; всюди темрява, морок непроникний. І розум, здивований, починає стукати молитвою в двері серця; стоїть терпляче при дверях, стукає, чекає, знову стукає, знову чекає, знову молиться. Немає ніякої відповіді, не лунає ніякого голосу! Мертва тиша і морок відповідають гробовим мовчанням. Розум відходить від дверей серця, сумний, і в гіркому плачі шукає відради. Він не був допущений постати Царю царів у святилищі внутрішньої кліті.

За що, за що ти відкинутий?

На мені печать гріха. Звичка думати про земне мене розважає. Немає в мені сили: тому що Дух не приходить до мене на допомогу, Дух всесвятий і всеблагой, що відновлює з’єднання розуму, серця і тіла, які роз’єднані страшним падінням людини. Без всемогутньої, творчої допомоги Духа, одні мої власні зусилля марні! Він багатомилостивий, людинолюбний нескінченно: але нечистота моя не допускає Його до мене. Умиюся в сльозах, очищуся сповідуванням гріхів моїх, не дам тілу моєму їжі і сну, від достатку яких повідомляється неміч душі; весь, вбраний у плач покаяння, зійду до дверей мого серця. Там встану, або сяду, як євангельський сліпий, терпітиму тягар і нудьгу мороку, волатиму до Того, Хто може помилувати: “Помилуй мене!” (Мк. 10:48).

І зійшов, і встав, і почав волати з плачем. Уподібнював він себе сліпому, який не бачить істинного, незахідного Світла, – глухому й німому, який не може ні говорити, ні чути духовно; відчував за самою річчю, що він точно сліпий, глухий, німий, стоїть біля воріт Єрихона – серця, що населене гріхами, – очікує на зцілення від Спасителя, Котрого не бачить, Котрого не чує, до Котрого волає – хіба що одним своїм тяжким становищем. Він не знає Його імені, іменує Сина Божого сином Давидовим: плоть і кров не можуть вшанувати Бога, як Бога.

Вкажіть мені шлях, яким піде Спаситель? Цей шлях – молитва, як сказав людині Пророк від імені Божого і Духом Божим: “Хто жертву подяки приносить, той шанує Мене; а хто на дорогу Свою уважає, Боже спасіння йому покажу!” (Пс. 49:23). Скажіть мені, о котрій годині піде Спаситель? Чи вранці, чи опівдні, чи надвечір? “Отож пильнуйте, бо не знаєте, в який час Господь ваш прийде” (Мф. 24:42; Мк. 13:33).

Шлях відомий, годину не призначено! – Вийду за місто, встану або сяду біля воріт Єрихона, як радить святий Павло: “Отож вийдемо до Нього за стан, несучи Його наругу” (Євр. 13:13). Світ минає; все в ньому мінливе: він не названий навіть містом, але табором. Залишу пристрасть до майна, яке мимоволі залишають після смерті, а часто і перед смертю; залишу почесті і славу, що зникає; залишу насолоди чуттєві, що забирають здатність до подвигів і занять духовних. “Бо не маємо тут постійного міста, але шукаємо майбутнього” (Євр. 13:14), який повинен відкритися мені попередньо в серці моєму милістю і благодаттю Бога – Спасителя мого. Хто не зійде в таємничий Єрусалим духом під час земного життя, той і після відходу душею з тіла не може мати посвідчення, що дозволений йому буде вхід до Єрусалиму небесного. Перше служить запорукою другого318. Амінь.

* * *

318 Преподобный Исихий, Добротолюбие, ч. 2, гл. 4. Согласно сему рассуждают и прочие святые отцы.

Правду та суд миру судіть у ваших брамах,… і не любіть неправдивої присяги,… промовляє Господь (Зах. 8:16-17)

“Брама”: це брама душі, за допомогою якої входять у неї різні думки та враження. “Ваші”: одні ці врата власне належать людині. “Судіть”: суддя, що сидить у брамі і здійснює суд – розум наш319: він чинить розбір, або розгляд думок і вражень, коли вони приходять до воріт душі, щоб впустити до храму душі тих, що повинні в ньому бути, і не впускати тих, що не повинні бути. “Правду та суд миру судіть у ваших брамах”: розум, суддя, що сидить і судить у воротах душі, повинен під час аналізу думок і вражень приймати одні істинні. Справжня думка, правдиве враження, тобто такі, що витікають від Господа, Який Єдиний – “Істина”, приносять із собою в душу невимовний мир і тишу, з цього пізнаються, що вони від Істини, від Христа, що дає учням Своїм мир, або (що те ж саме) смиренність, щоб не бентежило серце їхнє жодним земним лихом. Навпаки, “помисли, що походять від демонів, каже Великий Варсонофій, перш за все бувають сповнені збентеження і печалі, тягнуть слідом за собою потайки й тонко: вороги одягаються в одежу овечу, тобто навіюють думки, мабуть, правильні, а всередині – це “вовки-хижаки” (Мф. 7:15), тобто, захоплюють і “зваблюють серця простодушних” (Рим. 16:18) тим, що здається добрым, а насправді злобливим. Писання говорить про змія, що він наймудріший: чому безперестанку спостерігаєш главу його (Бут. 3:1,15), щоб він не знайшов у тебе нори, і, оселившись у ній, не спричинив спустошення320. Голова змія – початок його помислу або мріяння. “Клятви брехливі не любите”. Диявольський помисел, приходячи до воріт душі, намагається набути вигляду праведності, приносить розуму, цьому судієві, що сидить і судить у воротах, незліченні виправдання, щоб отримати вхід у душу. Але брехливих цих запевнень, цієї клятви брехливої Пророк не велить любити. Не тільки не повинно приймати таких помислів і погоджуватися з ними, але навіть не повинно розмовляти з ними, а негайно, за самої первісної появи гріховного помислу, вдаватися молитвою до Господа Бога, щоб Він відгнав ворога від брами душевних321. Амінь.

* * *

319 По обычаю древних, цари и прочие начальники производили суд лично, и для такового суда избирали место при вратах города. Пример этого можно видеть в житии святого великомученика Георгия.Четьи-Минеи 23 апреля.

320 Варсонофий Великий. Ответ 59.

321 Святой Исаак Сирский. Слово 30.

Доказ воскресіння тіл людських, запозичений з дії розумної молитви

У відокремленій, малознаній, малозначущій обителі, що стоїть між лісами і болотами, жив деякий чернець. Зі страхом; з недовірливістю до себе, з розгляданням писань Отецьких, вникав він у молитву, що здійснюється розумом у глибині й таємниці душевної келії.

Одного разу стояв чернець у церкві, заглиблюючи розум у серце, – і серце раптово рушило молитовно до розуму, а з собою потягнуло все тіло у священний, духовний стан, невимовний словами, вищий за всі пристрасті, збагненний одним досвідом. Коли чернець побачив настільки незвичайний, новий стан свого тіла: тоді освітився розум його пізнанням таємничим. Пояснилися йому слова святого Іоанна Ліствичника, які досі здавалися загадковими і дивними, який каже: “”Цілим серцем я кличу” (Пс. 118:145), тобто, тілом, душею і розумом “322.

Ось доказ воскресіння тіл людських, який маю в собі самому! Якщо тіло здатне до відчуттів духовних, якщо воно може разом із душею брати участь у розраді благодатній; якщо воно відтепер може стати причасником благодаті: то як же йому не воскреснути для життя вічного, за вченням Писання?

Осолені були благодаттю тіла святих Божих, – і тління не могло до них доторкнутися! Перемогою над тлінням вони вже розпочали своє воскресіння; випромінюючи зцілення, вони доводять присутність у них благодаті і вічне життя, яке живе в них і яке повинне свого часу розвинутися в преславному воскресінні, призначеному й дарованому людству Спасителем нашим, Господом Іісусом Христом. Амінь.

* * *

322 Лествица, Слово 28, гл. 61.

Про смирення (розмова між старцем і учнем його)

Учень. Що є смирення?

Старець. Є євангельська чеснота, що поєднує сили людини воєдино світом Христовим, що перевищує людське розуміння.

Учень. Коли вона вища за розуміння: то як же ми знаємо про її існування? тим паче як можемо набути таку чесноту, якої й осягнути не можемо?

Старець. Про існування її дізнаємося, за посередництвом віри, з Євангелія, а саму чесноту дізнаємося досвідчено в міру набуття її. Але і після набуття, вона перебуває незбагненною.

Учень. Чому ж це?

Старець. Від того, що вона Божественна. Смирення є вчення Христове, є властивість Христова, є дія Христова. Слова Спасителя: “Навчіться від Мене, бо Я лагідний і смиренний серцем, і знайдете спокій душам вашим” (Мф. 11:29), святий Іоанн Ліствичник пояснює так: “Навчіться не від Ангела, не від людини, не з книжки, а від “Мене”, тобто, від Мого вам усвоєння, у вас засяяння та дії, “бо я лагідний і смиренний серцем”, і помислом, і способом думок “323. Як же осягнути властивість і дії Христові? вони, і по відчутті їх, незбагненні, як і Апостол сказав: “І мир Божий, що вищий від усякого розуму, хай береже серця ваші та ваші думки у Христі Іісусі” (Флп. 4:7). Мир Божий є і початком, і безпосереднім наслідком смирення; він – дія смирення і причина цієї дії. Він діє на розум і серце всемогутньою Божественною силою. І сила, і дія її природно незбагненні.

Учень. Яким способом можна досягти смирення?

Старець. Виконанням євангельських заповідей, переважно ж молитвою. Благодатна дія смирення вельми схожа з благодатною дією молитви; правильніше: це – одна й та сама дія.

Учень. Не відмовся викласти докладно обидва способи до придбання смирення.

Старець. Вони обидва викладені у вченні святих Отців. Святий Іоанн Ліствичник каже, що ті, ким керує Божий Дух, можуть задовільно міркувати про смирення324, а святий Ісаак Сирський, що Святий Дух таємниче навчає смирення людини, яка підготувалася до такого навчання325. Ми, збираючи крихти, що падають з духовної трапези панів наших – святих Отців326, отримали про смирення мізерне поняття; його і самі намагаємося триматися, і передавати запитувачам, як дорогоцінний передання Отців. З усією справедливістю можна назвати отримані нами поняття про смиренність крихтами: самий скарб, у нездійсненній повноті його, має той, хто здобув у собі Христа.

Преподобний авва Дорофей каже, що “Смирення природно утворюється в душі від діяльності за євангельськими заповідями… Тут робиться те саме, що під час навчання наукам і лікарському мистецтву. Коли хто добре вивчиться їм, і буде вправлятися в них, то мало-помалу, від вправи, вчений або лікар набувають навик, а сказати і пояснити не можуть, як вони прийшли до навику, тому що мало-помалу душа набула його від вправи. Те саме відбувається і при придбанні смирення: від виконання заповідей утворюється деякий навик смиренний, що не може бути пояснено словами “327. З цього вчення преподобного авви Дорофея випливає з очевидністю, що той, хто бажає набути смиренності, повинен ретельно вивчати Євангеліє, і з такою ж ретельністю виконувати всі заповіді Господа нашого Іісуса Христа. Творець євангельських заповідей може прийти до пізнання своєї власної гріховності та гріховності всього людства, нарешті до свідомості й переконання, що він найгрішніший і найгірший за всіх людей.

Учень. Мені видається незрозумілим, як той, хто з усією ретельністю виконує євангельські заповіді, приходить до свідомості, що він найбільший грішник? Здається, наслідком має бути протилежне. Хто здійснює постійно чесноти, і здійснює з особливою ретельністю, той не може не бачити себе доброчесним.

Старець. Останнє стосується тих, хто робить уявне добро “із себе “328, зі свого занепалого єства. Той, хто робить таке добро за своїм розумінням, за потягом, і вказівками свого серця, не може не бачити цього добра, не може не задовольнятися, не захоплюватися ним; сам марнує його, і тішиться похвалами людськими; шукає, вимагає їх; гнівиться й ворогує з тими, хто відмовляє в похвалі. Він рахує свої добрі справи, за безліччю їх складає думку про себе, і, за думкою про себе, думку про ближніх, як склав згадуваний у Євангелії фарисей329. Такого роду діяльність призводить до думки про свою праведність, утворює праведників, яких Господь відкидає і які відкидають Господа, або тільки поверхнево і холодно сповідують Його мертвим сповіданням (Мф. 9:13). Протилежні наслідки є від виконання євангельських заповідей. Подвижник, тільки-но почне виконувати їх, як і побачить, що він виконує їх вельми недостатньо, нечисто, що він щогодини захоплюється пристрастями своїми, тобто, пошкодженою волею, до діяльності, яку забороняють заповіді. Потім він з ясністю побачить, що занепале єство вороже Євангелію. Посилена діяльність за Євангелієм ясніше і ясніше відкриває їй недостатність її добрих справ, безліч її ухилень і перемог, нещасливий стан занепалого єства, що віддалилося від Бога і набуло у відношенні до Бога ворожого настрою. Озираючись на життя, що минуло, вона бачить, що воно – безперервний ланцюг гріхів, падінь, дій, що гнівлять Бога, і від щирості серця визнає себе найбільшим грішником, гідним тимчасових і вічних страт, що цілком потребує Спасителя і має в Ньому єдину надію на порятунок. Утворюється в неї непомітним чином така думка про себе від виконання заповідей. З достовірністю можна стверджувати, що той, хто керується в житті Євангелієм, не зупиниться принести повне засвідчення в тому, що він не знає за собою жодної доброї справи330. Виконання ним заповідей він визнає спотворенням і оскверненням їх, як каже святий Петро Дамаскін331. “Навчи мене волю чинити Твою” (Пс. 142:10), волає він з плачем до Бога, ту волю, яку Ти заповідав мені творити, яку я посилююсь творити, але не можу, бо занепале єство моє не розуміє її, і не підкоряється їй. Марними були і будуть усі мої зусилля, якщо Ти не простягнеш мені руку допомоги. “Дух Твій благий”, тільки Він один, “наставить мене на землю праву “332. “Благе не може бути ні віруємо, ні діємо інакше, як тільки про Христа Іісуса і про Святого Духа “333, – сказав преподобний Марк Подвижник.

Учень. Такий погляд на себе чи не призведе до зневіри або відчаю?

Старець. Він приведе до християнства. Для таких-то грішників і зійшов Господь на землю, як Він Сам оголосив: “Бо Я прийшов покликати не праведників, а грішників до покаяння” (Мф. 9:13). Такі-то грішники можуть від усієї душі прийняти і сповідувати Спасителя.

Учень. Покладемо, що діяльність за євангельськими заповідями призводить до пізнання і усвідомлення своєї гріховності, але як же досягти того, щоб визнати себе грішнішим за всіх людей, між якими є жахливі злочинці, лиходії?

Старець. Це – знову природний наслідок подвигу. Якщо перед поглядами нашими перебувають два предмети, і один із них ми розглядаємо з усілякою увагою і безперестанку, а на інший не звертаємо жодної уваги, то про перший отримуємо ясне, докладне, певне поняття, а стосовно другого залишаємося при понятті найсуб’єктивнішому. У того, хто виконує євангельські заповіді, погляди розуму постійно спрямовані на свою гріховність; зі сповіданням її Богові і плачем, він піклується про відкриття в собі нових виразок і плям. Відкриваючи їх за допомогою Божою, вона прагне ще до нових відкриттів, ваблена бажанням Богоприємної чистоти. На гріхи ближніх він не дивиться. Якщо з якоїсь нагоди доведеться йому поглянути на гріх ближнього, то погляд його буває найповерхневішим і швидкоплинним, як зазвичай у людей, зайнятих чимось особливим. Із самого проживання його випливає природно і логічно визнання себе грішником із грішників. Цього устрою вимагають від нас святі Отці334. Без такого самоогляду, святі Отці визнають самий молитовний подвиг неправильним. Брат сказав преподобному Сисою Великому: “Бачу, що в мені перебуває безперестанна пам’ять Божа”. Преподобний відповів: “Це не велике, що думка твоя при Бозі: велике – побачити себе нижче від усієї тварини “335. Основа молитви – найглибше смирення. Молитва є крик і плач смирення. За нестачі смирення молитовний подвиг робиться схильним до самообману і до бісівської омани.

Учень. Питанням про те, яким чином при досягненні успіху в чеснотах можна досягти успіху в смиренні, я відхилив тебе від порядку в оповіданні.

Старець. Повертаюся до нього. У згаданому повчанні преподобного авви Дорофея наведено вислів якогось святого старця, що “шлях смирення – тілесні труди в розумі”. Ця настанова дуже важлива для братів, які займаються різними послухами монастирськими, з яких одні бувають важкі для тіла, а інші пов’язані з подвигом душевним. Що значить “трудитися в розумі”? Значить – нести працю монастирську, як покарання за свою гріховність, у надії отримання прощення від Бога. Що означає “трудитися нерозважливо”? – Трудитися з тілесним розпалюванням, з марнославством, з хизуванням, з приниженням інших братів, які не можуть нести такої праці через неміч або нездатність, навіть через лінощі. В останньому випадку праця, якою б вона не була посиленою, довготривалою, корисною для обителі в матеріальному плані, не тільки не приносить користі для душі, а й шкідливою, як така, що наповнює її зарозумілістю, за якої немає місця в душі ні для якої чесноти. Приклад “праці в розумі”, що піднесла будівничого на висоту християнської досконалості зведенням у глибину смиренності, бачимо в подвигу блаженного Ісідора Олександрійського. Він був одним із санівників Олександрії. Покликаний милосердям Божим до чернечого життя, Ісидор вступив у чернечий гуртожиток, що був неподалік від Олександрії, і віддав себе в безумовну покору ігуменові обителі, чоловікові, сповненому Святого Духа. Ігумен, побачивши, що від висоти сану утворилася в Ісидорі вдача гордовита і жорстка, намірився вплинути проти душевної недуги покладенням послуху важкого не стільки для тіла, скільки для хворого серця. Ісидор, вступаючи в гуртожиток, оголосив ігуменові, що він віддає себе йому, як віддається залізо в руки кузнеца. Ігумен велів йому встати і постійно стояти біля воріт обителі з тим, щоб він кожному, хто входив і виходив, вклонявся в ноги і говорив: “Помолися за мене: я одержимий бісом”. Ісидор надав послух ігумену, немов Ангел Богу. Пробувши сім років у цьому послуху і передбачивши свою кончину з Божественного одкровення, Ісидор помер радісно. Про стан душі своєї під час подвигу він сповідував святому Іоанну Ліствичнику так: “Спочатку я думав, що продав себе для спокути гріхів моїх, і тому з великою скорботою, примусом себе, нібито з пролиттям крові, я ставив поклони. Через рік, серце моє перестало вже відчувати смуток, чекаючи нагороди за терпіння від Самого Бога. Після ще одного року, я, від свідомості серця, поставив себе негідним і перебування в обителі, і споглядання Отців, і бесіди з ними, і зустрічі з ними, і причащання Святих Тайн, але, опустивши очі вниз, а спосіб думок ще нижчий, уже щиро благав про молитву тих, хто входив і виходив “336. Ось тілесна праця і послух, що проходять у розумі! Ось плід їх! Одна смиренна думка передавала блаженного діяча іншій, глибшій, немовби виховуючи його, аж поки він не вступив у найрясніше, найтаємничіше відчуття смирення. Цим святим відчуттям відчинене святому Ісидору небо, як одухотвореному храму Божому. “Смирення робить людину оселею Божою”, – сказав Великий Варсонофій337.

Преподобний авва Дорофей на початку свого повчання про смирення кладе, немов би наріжний камінь у підставу будівлі, наступний вислів одного зі святих старців: “Насамперед потрібне нам смиренномудріє, і ми маємо бути готовими проти кожного слова, яке почуємо, сказати “пробач”: бо смиренномудрієнням розтрощуються всі стріли ворога й супротивника “338. У відкиданні виправдання, у звинуваченні себе і в проханні прощення в усіх тих випадках, за яких у звичайному мирському житті вдаються до виправдань і примножують їх, полягає велика таємнича купівля святого смирення. Її трималися і її заповідають усі святі Отці. Це діяння дивне за поверхневого погляду на нього, але самий досвід не забариться довести, що воно сповнене душевної користі, і випливає із Само-Істини, Христа. Господь наш відкинув виправдання, не вжив їх перед людьми, хоча й міг явити перед ними у всій величі Свою Божественну правду, а фарисеям сказав: “Ви показуєте себе праведниками перед людьми, але Бог знає серця ваші, бо що високе в людей, те мерзотне перед Богом” (Лк. 16:15). “Це Отрок Мій, Котрого Я обрав, Улюблений Мій, до Якого благоволить душа Моя. Покладу Дух Мій на Нього і провістить народам суд;

19: не буде суперечити, ні кричати, і ніхто не почує на вулицях голосу Його” (Мф. 12:18-19; Іс. 42:1-2). “Христос постраждав за нас, – свідчить Апостол Нового Завіту про точне виконання пророцтва, – залишивши нам приклад, щоб ми йшли по слідах Його, Коли Його лихословили, Він не лихословив взаємно; страждаючи, не погрожував, а передавав те Судді Праведному” (1Пет. 2:21,23). Отже, якщо ми, винні в незліченних гріхах, прийшли в монастир, щоб перетерпіти розп’яття за гріхи наші праворуч Спасителя нашого, то визнаємо добросовісно будь-яку скорботу, яка б не зустрілася з нами, праведною відплатою за гріхи наші і справедливим покаранням за них. За такого настрою прохання прощення за будь-якої нагоди буде дією правильною, логічною. “Слововиправдання не належить до життя християнського”, сказав святий Ісаак Сирський339. Преподобний Пимен Великий казав: “Ми впадаємо в багато спокус, тому що не зберігаємо чину, що личить імені нашому. Чи не бачимо, що дружина хананейська прийняла дану їй назву, і Спаситель утішив її (Мф. 15 і слід.). Так само Авігея сказала Давиду: “На мені самій, пане мій, ця провина!” (1Сам. 25:24), і Давид, почувши це, полюбив її. Авігея є образ душі, а Давид – Бога: якщо душа звинуватить себе перед Господом, Господь полюбить її”. Великого опитали: що означає “високе” (Лк. 16:15). Він відповідав: “Виправдання. Не виправдовуй себе, і знайдеш спокій “340. Той, хто не виправдовує себе, керується смиренномудрістю, а той, хто виправдовує, – високомудрістю. Патріарх олександрійський Феофіл відвідав одного разу Нітрійську гору. Гора та була місцеперебуванням численного чернечого товариства, яке проводило проживання безмовників. Авва гори був чоловік великої святості. Архієпископ запитав його: “Що, отче, на твою думку, найважливіше на шляху чернецтва?” Авва відповідав: “Постійне звинувачення і засудження самого себе”. Архієпископ на це сказав: “Так! немає іншого шляху, крім цього “341.

Завершу моє убоге вчення про смирення прекрасним вченням преподобного Іоанна Пророка про цю чесноту. “Смирення полягає в тому, щоб у жодному разі не вважати себе за щось, у всьому відсікати свою волю, коритися всім, без збентеження переносити те, що спіткає нас ззовні. Таким є справжнє смирення, в якому не знаходить місця марнославство. Смиренномудрий не повинен виявляти своє смирення “смиреннослів’ям”, але досить для нього говорити “прости мене”, або “помолися за мене”. Не повинно також самому викликатися на виконання низьких справ: це, як і перше (тобто смиреннослів’я), веде до марнославства, перешкоджає процвітанню, і більше шкоди, ніж користі, а коли велять щось, не суперечити, а виконати зі слухняністю, – це призводить до процвітання”.342 342.

Учень. Невже вживання смиренних слів, зване смиреннослів’ям, душевшкідливе? Здається, воно дуже личить ченцеві, і дуже повчає мирських людей, які приходять у розчулення, чуючи смиреннослів’я ченця.

Старець. Господь сказав: “Яка користь людині, якщо вона здобуде весь світ, а душу свою занапастить?” (Мф. 16:26). Зло ніяк не може бути причиною добра. Лицемірство і людинолюбство не можуть бути причиною повчання; вони можуть сподобатися світові, бо вони завжди подобалися йому; вони можуть викликати похвалу світу, бо вони завжди викликали її; можуть привернути любов і довір’я світу, тому що вони завжди привертали їх. Світ любить своє; ним вихваляються ті, в яких він чує свій дух (Ін. 15:18-20). Схвалення світом смиреннослів’я вже служить засудженням йому. Господь заповідав звершувати всі чесноти потай (Мф. 6), а смиреннослів’я є виявлення смирення напоказ людям. Воно – удавання, обман, по-перше, себе, потім інших, тому що приховування своїх чеснот становить одну з властивостей смиренності, а смиреннослов’ям і смиренноманіттям це-то приховування і знищується. “Перебуваючи між братією твоєю, – каже святий Іоанн Ліствичник, – стеж за собою, щоб тобі ніяк не виявитися в чомусь праведнішим за них. В іншому разі зробиш подвійне зло: братів вразиш твоїм лицемірством і облудою, у собі ж неодмінно створиш зарозумілість. Будь ретельний у душі, ніяк не виявляючи цього тілесно, ні виглядом, ні словом, ні натяком “343. Скільки корисно докоряти собі і звинувачувати в гріховності перед Богом, у таємниці душевної кліті, стільки шкідливо робити це перед людьми. Інакше ми будемо збуджувати в собі звабливу думку, що ми смиренні, і викладати про себе таке поняття сліпотствуючим мирянам. Деякий чернець розповідав мені, що він, у новоначальстві своєму, намагався вправлятися в смиреннослів’ї, вважаючи в ньому, через незнання своє, щось особливо важливе. Одного разу він смиреннословив, і так вдало, що ті, хто чули, замість того, щоб визнати слова його брехнею, а його смиренним – у чому і полягає завжди мета смиреннослів’я, – погодилися, що він говорить правду: тоді він засмутився і обурився. Перед людьми треба поводитися обережно і побожно, але просто, мовчанням відповідаючи на похвали, ним же на осуд, крім тих випадків, коли прохання прощення і, за потреби, помірне пояснення можуть заспокоїти й примирити до нас того, хто нас критикує. Ті, хто досяг успіху в чернечому житті, здобувають особливу свободу і простоту серця, які не можуть не виявлятися в їхньому спілкуванні з ближніми. Вони не подобаються світу! Він визнає їх гордими, як вельми справедливо зауважує святий Симеон, Новий Богослов344. Світ шукає лестощів, а в них бачить щирість, яка йому не потрібна, зустрічає викриття, яке йому ненависне. Коли я перебувала в одному великому місті, приїжджав туди через монастирські потреби старець, вельми досяг успіху в духовному житті, з новоначальним учнем своїм. Деякі благочестиві миряни побажали бачити старця. Він не сподобався їм. Їм дуже сподобався учень, який, входячи в багаті й знатні будинки, дивувався земною величчю, і всім віддавав низькі поклони. “Який він смиренний!” – говорили миряни з особливим задоволенням, породженим у них поклонами. Старець провів життя своє в плачі про гріховність свою; визнавав найбільшим щастям людини – відкриття в собі гріховності, і зі щирою любов’ю, зі співчуттям до бідного людства, однаково бідного і в палатах, і в хатинах, із простотою серця, із незвичайною проникливістю, яку приносила така сама чистота розуму, бажав поділитися духовними скарбами з ближніми, що запитували його про порятунок: цим збудив проти себе невдоволення.

Учень. Яка відмінність між смиренномудрістю і смиренням?

Старець. “Смиренномудрість” є образ думок, запозичений цілком із Євангелія, від Христа. “Смирення” є сердечне почуття, є запорука сердечна, відповідна смиренномудрістю. Спочатку треба привчатися до смиренномудрія; у міру вправи в смиренномудрії, душа набуває смиренності, тому що стан серця завжди залежить від думок, що засвоїлися розуму. Коли ж ділання людини осіниться Божественною благодаттю, тоді смиренномудрість і смиренність удосталь почнуть народжувати й поглиблювати одне одного, за сприяння помічника молитви – плачу.

Учень. Поясни досвідом, яким чином від смиренномудрія народжується смиренність, і навпаки?

Старець. У мене був коротко знайомий чернець, який піддавався безперестанку різним скорботам, якими, як він говорив, Богу благоволило для нього замінити духовного старця. Незважаючи на постійні скорботи, я бачив ченця майже завжди спокійним, часто радісним. Він займався Словом Божим і розумною молитвою. Я просив його відкрити мені для користі душі моєї, у чому він почерпав для себе розраду? Він відповів: розрадою моєю я завдячую милості Божій і писанням святих Отців, до яких дана мені любов із дитинства мого. Під час навали скорбот іноді я повторюю слова розбійника, який сповідував з хреста свого праведність суду Божого в суді людському і цим сповіданням увійшов у пізнання Спасителя. Кажу: “достойне за діла наші одержали:… пом’яни мене, Господи, коли прийдеш у Царство Твоє!” (Лк. 23:41-42). З цими словами виливаються мир і спокій у серці. В інший час протиставляв я помислам печалі і збентеження слова Спасителя: “і хто не бере хреста свого і йде слідом за Мною, той недостойний Мене” (Мф. 10:38); тоді збентеження і смуток замінювалися миром і радістю. Інші подібні вислови Святого Письма і святих Отців справляють таку ж дію. Повторювані слова “Слава Богу за все” або “нехай буде воля Божа” з усією задовільною дією діє проти дуже складної скорботи. Дивна річ! Іноді від сильної дії скорботи загубиться вся сила душі; душа ніби оглухне, втратить здатність відчувати що-небудь: у цей час почну вголос, насильно й машинально, однією мовою, вимовляти “Слава Богові”, і душа, почувши славослів’я Божого, на це славослів’я нібито починає потроху оживати, потім підбадьориться, заспокоїться й утішиться. Тим, яким попускаються скорботи, неможливо б було встояти в них, якби не підтримувала їх таємно допомога і благодать Божа. Знову: без скорботи людина не здатна до тієї таємничої, водночас суттєвої втіхи, яка дається їй пропорційно її скорботі, як і Псалмоспівець сказав: “Коли мої думки болючі в нутрі моїм множаться, то розради Твої веселять мою душу!” (Пс. 93:19). Одного разу влаштований був проти мене небезпечний ков. Дізнавшись про нього, і не маючи жодних засобів до відвернення його, я відчув печаль до знемоги. Приходжу в свою келію, і, ледве вимовив слова Спасителя, які пригадав мені: “Хай не тривожиться серце ваше: віруйте в Бога, і в Мене віруйте” (Ін. 14:1), як смуток зник, натомість його огорнула незбагненна радість, я мусив лягти на ліжко і весь день був наче захоплений, а в голові повторювалися слова, що виливали розраду на душу: “віруйте в Бога, і в Мене віруйте”. Причина серцевого збентеження – невіра; причина серцевого спокою, серцевого благодатного миру – віра. За рясної дії віри все єство людини занурюється в духовну втішну насолоду від священного світу Христового, немов би просочується і переповнюється цим відчуттям. Сповнене ним, воно робиться нечутливим до стріл збентеження. Справедливо сказали Отці, що “віра є смиренність “345, що “вірити – значить перебувати в смиренні та доброті “346. Таке поняття про віру і смиренність дають святі досвіди правильного чернечого життя.

В інший час попускається скорботи томити душу протягом тривалого часу. Одного разу від раптової скорботи я відчув ніби нервовий удар у серці, і три місяці пробув безвихідно в келії, вражений нервовою лихоманкою. “Бог творит присно с нами великая же и неисследованная, славная же и ужасная “347. Нам треба зрозуміти, що ми – створіння Його, що перебувають у повній Його владі, а тому в цілковитій покірності, “самі собі, один одного і все життя наше Христу Богу віддамо “348. Не зупинюся розповісти тобі і наступний чудовий випадок, який дещо пояснює дію смирення прямо з серця, без попередньої думки смиренномудрія. Одного разу мене піддали покаранню і безчестю. Коли мене піддали йому, раптово відчув я жар у всьому тілі моєму і при ньому якусь нез’ясовну словами мертвість, після чого раптом запалало з серця бажання отримати всенародне осоромлення і побиття від ката на площі за гріхи мої. При цьому виступив рум’янець на обличчі; невимовна радість і насолода охопили все; від них я перебував протягом двох тижнів у захваті, ніби поза собою. Тоді я зрозумів з ясністю і точністю, що святе смирення в мучениках, у поєднанні з Божественною любов’ю, не могло насититися жодними стратами. Мученики приймали люті страти, як дари, як прохолодне питво, що вгамовувало спрагу смиренності, яка в них запалювалася349. Смирення є незрозуміла благодать Божа, незбагненно осяжна одним духовним відчуттям душі.

Учень. Ти обіцяв мені пояснити, яким чином виробляється смирення молитвою?

Старець. Союз смирення з молитвою дуже ясно викладено преподобним аввою Дорофеєм. “Безперестанна вправа в молитві, – каже Святий, – протидіє гордині. Очевидно: смиренний і побожний, знаючи, що неможливо здійснити жодної чесноти без допомоги та покрову Божого, не припиняє невідступно молитися Богові, щоб сотворив із ним милість. Той, хто постійно молиться Богові, якщо спроможеться зробити щось належне, знає, за посередництвом Кого це зроблено ним, і не може звеличитися або приписати своїй силі, але приписує Богові всі свої виправлення, Йому дякує невпинно, і Йому молиться безперестанку, тремтячи, щоб не втратити допомоги з Небес, щоб не виявилася в такий спосіб його власна неміч. Він молиться від смирення “350. Якщо хто, під час молитви своєї, сподобляється розчулення, яке народжується від уважної молитви, той досвідчено знає, що саме в дорогоцінні хвилини розчулення з’являються в ньому помисли смиренномудрія, які дають відчуття смирення. Особливо відбувається це тоді, коли розчулення супроводжується сльозами. Чим частіше приходять часи розчулення, тим частіше творець молитви буває слухачем таємничого вчення про смирення, тим глибше це вчення проникає в його серце. Постійне розчулення утримує душу в постійному смиренні, в настрої безперестанної молитви і богомислення. Святі Отці зауважують, що на противагу марнославству, яке розносить помисли людини по всесвіту, смиренність зосереджує їх у душі; від безплідного та легковажного споглядання всього світу переводить до багатоплідного та глибокого самоуваги, до душевної тиші, до такого стану, який потрібен для істинної молитви, і який виробляється уважною молитвою351. Нарешті, благодатна дія смирення і благодатна дія молитви є одна й та сама дія, як уже сказано на початку бесіди нашої. Ця дія являється у двох особах: у Христонаслідувальному смиренні та в Божественній любові, яка є вищою дією молитви. Дія ця належить Господу нашому Іісусу Христу, що мешкає і діє за посередництвом Святого Духа, невимовно і незбагненно, в обраних Своїх сосудах. Амінь.

* * *

323 Слово 21, гл. 3.

324 Слово 21, гл. III.

325 Слово 38

326 Выражение заимствовано у святого Иоанна Лествичника. Слово 21, гл. III.

327 Поучение 2 о смиренномудрии.

328 Блаженный Феофилакт Болгарский на Евангелие от Луки о мытаре и фарисее (гл. XVIII).

329 Лука, XVIII.

330 1-я из утренних молитв преподобного Макария Великого. Каноник.

331 Добротолюбие, ч. 3, книга 1, статья 1.

332 Там же.

333 О законе Духовном, гл. II. Добротолюбия, ч. 1.

334 Преподобный Нил Сорский. Слово 5, помысел гордостный.

335 Алфавитный Патерик.

336 Лествица. Слово 4, гл. 23, 24.

337 Ответ 210

338 Поучение 2

339 Слово 89

340 Алфавитный Патерик.

341 Достопамятные сказания и Алфавитный Патерик.

342 Преподобных Варсонофия и Иоанна ответ 275.

343 Слово 4, гл. 82, 83.

344 Гл. 70, 71, 72. Добротолюбие, ч. 1.

345 Варсонофия и Иоанна ответ 579.

346 Изречение преподобного Пимена Великого. Скитский Патерик.

347 Шестая утренняя молитва.

348 Последнее прошение на великой ектении.

349 Житие святых мучеников Тимофея и Мавры. Четьи-Минеи, 3 мая. Чудное житие! На всем поприще подвига своего мученики не преставали исповедовать, что мученичество служит для них очищением грехов. Осененные Святым Духом, они с жаждою принимали это очищение. Обилие смирения соединено было в них с обилием любви вышеестественной. Когда Мавру вели на распятие, – мать ее остановила ее, рыдая о ней. Но мученица, исторгшись из рук матери, поспешила к кресту, сказав матери: “Зачем отвлекаешь меня от креста, не давая мне скорее насладиться Господом моим в подобии смерти Его”.

350 Поучение 2

351 Святой Исаак. Слово 48.

Про терпіння

“Дім душі – терпіння: тому що вона живе в ньому; їжа душі – смиренність: тому що вона харчується нею “352 сказав святий Ілія Євдик.

Точно: харчуючись святою їжею смирення, можна перебувати у святому домі терпіння. Коли ж бракує цієї їжі, то душа виходить із дому терпіння. Як вихор, викрадає її збентеження, забирає, кружляє. Як хвилі піднімаються в ній різні пристрасні помисли і відчуття, потоплюють її в глибині нерозважливих і гріховних роздумів, мрій, слів і вчинків. Душа приходить у стан розслаблення, похмурого смутку, часто наближається до прірв убивчого відчаю і досконалого розладу.

Чи хочеш невихідно перебувати у святому домі терпіння? – Запасися їжею, необхідною для такого перебування: здобувай і примножуй у собі думки і почуття смиренні. Вид смирення, який готує до терпіння скорбот перед їхнім пришестям і сприяє благодушному терпінню скорбот після їхнього пришестя, святі Отці назвали “самоукорененням”.

Самоукоренення є звинувачення себе в гріховності, загальній усім людям і у своїй приватній. При цьому корисно згадувати і обчислювати свої порушення Закону Божого, крім блудних падінь і спотикань, докладний спогад яких заборонений Отцями, як такий, що відновлює в людині відчуття гріха і насолоду ним353.

Самоукоренення є чернече ділання, є розумне ділання, яке протиставлене і протидіє хворобливій властивості занепалого єства, за якою всі люди, і найявніші грішники, намагаються виказувати себе праведниками і доводити свою праведність за допомогою всіляких хитрощів. Самоукоренення є насильство занепалому єству, як служить йому насильством молитва та інші чернечі подвиги, якими “Царство Небесне силою здобувається”, і якими “хто докладає зусилля, здобуває його” (Мф. 11:12). Самоукоренення має, на початку вправи в ньому, характер несвідомого механізму, тобто, вимовляється язиком без особливого співчуття сердечного, навіть всупереч сердечному почуттю; потім, помалу, серце почне привертатися до співчуття словам самоукоренення; нарешті самоукорення буде вимовлятися від усієї душі, при рясному відчутті плачу, принизить перед нами і закриє від нас недоліки і гріхи ближніх, примирить до всіх людей і до обставин, збере розсіяні по всьому світу помисли в діло каяття, принесе уважну, сповнену розчулення молитву, надихне і озброїть непереборною силою терпіння.

Смиренними думками самоосуду сповнені всі молитвослів’я Православної Церкви. Але ченці приділяють щодня частину часу на вправу саме в самоукорененні. Вони намагаються за посередництвом його запевнити, переконати себе, що вони – грішники: занепале єство не хоче вірити цьому, не хоче засвоїти собі цього пізнання. Взагалі для всіх ченців корисне самоукорення: і для новопочатківців, і для тих, хто вже досяг успіху, і для тих, хто перебуває в гуртожитку, і для безмовників. Для останніх найнебезпечніша пристрасть, що споживає всі ділання їхні, є зарозумілість:354, так навпаки, основна для них чеснота, на якій ґрунтуються й тримаються всі інші чесноти, є самозаспокоєння. Тому-то авва безмовників Нітрійських і сказав, що найголовніше діяння їхнє, на його розсуд, є постійне самоукірення355. Самозаспокоєння, досягнувши повноти своєї, викорінює остаточно злість із серця, викорінюючи з нього абсолютно лукавство і лицемірство, які не припиняють жити в серці, доки самовиправдання знаходить у ньому місце. Преподобний Пимен Великий сказав, що ненависть лукавства полягає в тому, коли людина виправдовує ближнього, а себе звинувачує в усякому разі356. Вислів цей ґрунтується на словах Спасителя: Спаситель назвав усякого, хто засуджує ближніх, лицеміром (Мф. 7:5). Під час самоукорення мовчазник побачить усіх людей святими й Ангелами, а себе грішником із грішників, і зануриться, як у безодню, у постійне розчулення.

Чудові образи самоукорення ми маємо в Риданнях преподобного Ісаї Пустельника і в 20 Слові святого Ісаака Сирського. Святий Ісаак, чия книга взагалі містить настанови для безмовників, зробив такий заголовок своєму Слову: “Слово, яке містить у собі найпотрібніше і найкорисніше повсякденне нагадування для тих, хто безмовчить у келії своїй, і дає змогу приділяти увагу єдиному собі”.

“Деякий брат, – каже святий Ісаак, – написав наступне, і покладав це безперестанку перед собою на нагадування собі: “У божевіллі прожив ти життя твоє, о посоромлена і гідна всякого зла людино! принаймні охороняйся цього дня, що залишився від днів твоїх, принесених на жертву марноті, поза доброю діяльністю, які збагатилися діяльністю злою. Не питай про цей світ, ні про стан його, ні про ченців, ні про діяльність їхню, яка вона, ні про кількість подвигу їхнього, – не вдавайся до турбот про будь-що таке. Вийшов ти зі світу таємниче, став мертвим заради Христа: вже не живи більше для світу, нижче для того, що належить світові, нехай передує тобі спокій, і нехай будеш живим у Христі. Будь готовий і приготований понести всяку ганьбу, всяку досаду, і наругу, і докір від усіх. Прийми все це з радістю, як точно гідний цього. Перетерпи з подякою Богові всяку хворобу, всяку скорботу і біду від бісів, чию волю ти виконував. Мужньо терпи всяку нужду і гіркоту, що трапляються від єства. З надією на Бога перенеси позбавлення потреб тіла, які незабаром мають перетворитися на гній. Це все сприйми з благою волею в надії на Бога, не чекаючи ні порятунку, ні розради від когось іншого. “Свого тягара поклади ти на Господа” всю турботу твою (Пс. 54:23), і у всіх спокусах твоїх засуди себе самого, як причину їх. Не спокусися нічим, і не докоряй нікому з тих, хто ображає тебе, бо ти скуштував від забороненого древа, і набув різних пристрастей. З радістю прийми ці прикрощі; нехай вони потрясуть тебе хоч трохи, щоб ти насолодився згодом. Горе тобі і злощасній славі твоїй! душу твою, сповнену всякого гріха, ти залишив поза увагою, немов би не засуджену, а інших засудив і словом, і думкою. Залиш цю їжу свиней, якою ти досі харчуєшся. Що тобі за діло до людей, о мерзенний! Як не соромишся ти спілкування з ними, провівши життя божевільно! Якщо ти звернеш увагу на це, і все це пам’ятатимеш, то, можливо, врятуєшся за сприяння Божого. Якщо ж ні: то підеш у темну країну, у селища бісів, чию волю ти виконував безсоромно. Ось! я засвідчив тобі все це. Якщо Бог праведно покличе на тебе людей, щоб відплатити тобі за досади й докори, які ти надумав і виголошував проти них, – то весь світ назавжди повинен повстати проти тебе. І так відтепер припини діяти, як діяв досі, і терпи відплати, що попускаються тобі. – Усе це нагадував собі брат щодня, щоб перебувати в змозі терпіти, з вдячністю Богові і зі своєю душевною користю, спокуси або скорботи, коли вони прийдуть. Будемо і ми терпіти з вдячністю те, що попускається нам, і отримувати користь благодаттю людинолюбного Бога””.

Самоукорення має ту особливу, корисну, таємничу властивість, що збуджує в пам’яті й такі гріхи, які були зовсім забуті, або на які не звернуто було ніякої уваги.

Вправа в самоукоренні вводить у навичку докоряти собі. Коли того, хто здобув цю навичку, спіткає якась скорбота, – негайно в ньому з’являється дія навички, і скорботу приймають, як заслужену. “Головна причина всякого збентеження, каже преподобний авва Дорофей, якщо ми ретельно досліджуємо, є те, що ми не докоряємо собі. Звідси виникає всякий розлад: з цієї причини ми ніколи не знаходимо спокою. І так не дивно, що чуємо від усіх святих: “немає іншого шляху, крім цього”. Не бачимо, щоб будь-хто зі святих, йдучи якимось іншим шляхом, знайшов спокій! А ми хочемо мати його, і триматися правого шляху, ніколи не бажаючи докоряти собі. Воістину, якщо людина здійснить тьми чеснот, але не триматиметься цього шляху, то ніколи не перестане ображатися і образить, гублячи цим усі труди свої. Навпаки: той, хто докоряє собі, завжди в радості, завжди в спокої. Той, хто докоряє собі, куди б не пішов, як сказав і авва Пимен, що б не трапилося з ним, чи то шкода, чи то безчестя, чи то якась скорбота, уже заздалегідь уважає себе гідним усього неприємного, і ніколи не бентежиться. Чи може бути щось спокійніше за цей стан? Але скаже хтось: Якщо брат ображає мене, і я, розглянувши себе, знайду, що я не подав йому жодного приводу до цього: то як можу докоряти собі? Воістину, якщо хто досліджує себе зі страхом Божим, той знайде, що він всіляко дав привід або справою, або словом, або якимось чином. Якщо ж і бачить, як каже, що нині не подав жодного приводу: то колись раніше образив його або іншого брата в цій справі або в якійсь іншій, і повинен був постраждати за це, або за якийсь інший гріх, що часто буває. Так! якщо хто розгляне себе, як я сказав, зі страхом Божим, і досліджує свою совість: той усіляко знайде себе винним “357.

Дивна річ! Починаючи докоряти собі машинально, насильно, ми досягаємо нарешті стільки самодокору, який переконує нас і діє на нас, що за допомогою його переносимо не тільки звичайні скорботи, а й найбільші лиха. Спокуси вже не мають такої сили над тим, хто процвітає, але, в міру процвітання, вони стають легшими, хоча б самі по собі були важчими. У міру успіху міцнішає душа, і отримує силу терпляче переносити те, що трапляється358. Міцність подається, як би особливо-поживною їжею, смиренням, яке заглибилося в серце. Ця-то міцність і є терпіння.

Безсумнівна віра в Промисел Божий утверджує в терпінні і сприяє самоукорененню. “Чи не дві малі пташки продаються за один ассарій? І жодна з них не впаде на землю без волі Отця вашого; у вас же і волосся на голові все пораховано; не бійтеся ж” (Мф. 10:29-30). Цими словами Спаситель світу зобразив те невсипуще піклування, яке має Бог; і яке може мати тільки один всемогутній і всюдисущий Бог, про рабів і служителів Своїх. Таким піклуванням Бога про нас ми позбавлені від усякого легкодухого піклування і страху про себе, що навіюються нам невір’ям. “Отож смиріться під міцну руку Божу, щоб підніс вас в свій час. Усі турботи ваші покладіть на Нього, бо Він піклується про вас” (1Пет. 5:6-7). Коли ми зазнаємо скорботи, Бог бачить це. Це відбувається не тільки за Його попущенням, а й за Його всесвятим промислом про нас. Він попускає нам потомитися за гріхи наші в часі, щоб позбавити нас від томління у вічності. Часто трапляється, що таємний і тяжкий гріх наш залишається невідомим для людей, залишається без покарання, будучи прикритий милосердям Божим; у цей самий час, або через певний час, змушені буваємо постраждати скільки-небудь, унаслідок наклепу або прискіпливості, наче марно й невинно. Совість наша говорить нам, що ми страждаємо за таємний гріх наш! Милосердя Боже, що покрило цей гріх, дає нам засіб увінчатися вінцем безневинних страждальців за терпіння наклепу, і водночас очиститися покаранням від таємного гріха. Розглядаючи це, прославимо всесвятий Промисел Божий, і змиримося перед ним.

Повчальний приклад самоосуду й самоукору, поєднаних зі славослів’ям праведних і багатомилостивих Доль Божих, подали три святі іудейські Отроки в полоні й у печах вавилонських. “Благословен еси Господи Боже отец наших, – говорили вони, – хвально и прославлено имя Твое во веки. Яко праведен еси о всех, яже сотворил еси нам, и вся дела Твоя истинна, и прави путие Твои, и вси суди Твои истинны, и судьбы истинны сотворил еси по всем, яже навел еси на ны и на град святой отец наших Иерусалим: яко истиною и судом навел еси сия вся на ны грех ради наших. Яко согрешихом и беззаконновахом, отступивше от Тебе, и прегрешихом во всех” (Дан. 3:26-29). Святі Отроки, за вірність свою істинному Богові вкинуті в розжену піч, і не згораючи, але перебуваючи в ній ніби в прохолодному палаці, визнавали й сповідували, що вони згрішили разом зі співвітчизниками, які дійсно відступили від Бога. З любові до ближніх вони поширювали на себе гріхи ближніх. За смиренням, будучи святими і праведниками, не захотіли відокремлюватися від братів, поневолених гріхом. З цього стану, зі стану самоосуду, смирення і любові до людства, з виправдання попущень Божих, вони вже принесли молитву Богові про спасіння своє. Так і ми будемо славословити Промисел Божий і сповідувати гріховність нашу за всіх напастей, що трапляються, – і наших приватних, і суспільних, – на підставі цих славослів’я та сповідання благати Бога про помилування. Святе Письмо свідчить, що рабам Божим, які йдуть шляхом заповідей Божих, посилаються особливі скорботи на допомогу їхній діяльності, як і Спаситель світу сказав, що Отець небесний “Всяку гілку в Мене Він відсікає, що не плодоносить, і всяку, що плодоносить, очищає, щоб більше принесла плоду” (Ін. 15:2). Ці очисні скорботи іменуються потураннями або долями Божими; про них оспівав святий Давид: “Присуди Господа правда, вони справедливі всі разом” (Пс. 18:10). “Господи, і навчи Ти мене Своїх присудів!” (Пс. 118:108). Нехай дізнаюся і впевнюся, що все, що трапляється зі мною гірке, трапляється за промислом Божим, з волі Бога мого! Тоді пізнаю і те, що “Твій присуд нехай допоможе мені!” в немічному і недостатньому моєму богоугодництві (Пс. 118:175).

Як приклад того, яким чином долі Божі допомагають рабам Божим, що бажають догодити Богові, як вони підносять їх до тієї святої діяльності, якої вони ніяк не досягли б без допомоги доль Божих, наведемо події з константинопольським вельможею Ксенофонтом, з його дружиною і двома синами. Багатий і знаменитий Ксенофонт проводив життя найблагочестивіше, яке загальне благочестя християн того часу робило можливим посеред світу і яке нині можна проводити хіба що тільки на віддалі від світу. Він бажав, щоб два сини були спадкоємцями і майна його, і становища при дворі імператорському, і благочестя. Тоді славилося училище в сирійському Віриті (нинішньому Бейруті). Туди Ксенофонт відправив дітей своїх для вивчення премудрості віку цього. Шлях із Константинополя до Віріта – морем. Одного разу сини, відвідавши батька з нагоди його небезпечної хвороби, поверталися до училища. Раптово здійнялася найсильніша буря на Середземному морі, корабель розбило, обох юнаків викинуло хвилями в різних місцях на береги Палестини. У такому скрутному становищі, насичені з дитинства думками і потягами благочестивими, сини Ксенофонта визнали в скорботі, яка їх спіткала, покликання Боже до чернечого життя, і, нібито за взаємною згодою, надійшли в палестинські монастирі. Після значного часу, вони зустрілися один з одним; після значного часу, Ксенофонт дізнався, що корабель, на якому їхали його діти, розбитий бурею, і що всі, хто перебував на кораблі, пропали безвісти. Глибоко засмучений батько вдався до молитви; після всенічного келійного бдіння він отримав Божественне одкровення, що на синів його осяяє особлива милість і благодать Божа. Зрозумівши з цього, що вони прийняли чернецтво, знаючи, що в Палестині, проти берегів якої корабель зазнав аварії, розташовано монастирів чимало, Ксенофонт із дружиною вирушив до Єрусалима: там він побачив синів, і вже не повернувся до Константинополя. З Єрусалима він розпорядився майном, яке було продано: гроші, виручені за нього, роздано монастирям, церквам і жебракам. Ксенофонт і Марія (так називалася його дружина) пішли за прикладом синів своїх, Іоанна і Аркадія, вступили в чернецтво, в якому і батьки, і діти досягли великого духовного успіху359. Вони ніяк не сподобилися б його, якби перебували в мирському житті, хоча й вельми благочестивому. Бог, прозираючи їхній успіх, привів до нього несповідимими долями Своїми. Шлях доль Божих гіркий, як засвідчив святий Апостол: “бо Господь, кого любить, того карає; б’є кожного сина, якого приймає” (Євр. 12:6). Наслідки доль Божих жадані, неоціненні. З життєписів багатьох інших обранців Божих переконуємося, що Бог посилає на допомогу доброму діянню рабів Своїх скорботи, ними очищає і здійснює це діянння. Одне власне ділання людини недостатньо, як зауважує преподобний Симеон Новий Богослов. “3олото, каже він, вкрите іржею, не може інакше очиститися і повернути природну світлість, якщо його кинули у вогонь і ретельно викували молотами, так і душа, що опоганилася іржею гріха і стала цілком непридатною для вжитку, не може інакше очиститися і повернути стародавню красу, якщо не буде перебувати в багатьох спокусах і не вступить у горнило скорбот. Це виявляється і словами Господа нашого: “продай майно твоє і роздай убогим; і матимеш скарб на небесах; і приходь та йди слідом за Мною” (Мф. 19:21; Мк. 10:21). Тут хрестом знаменуються спокуси і скорботи. Роздати весь свій маєток і водночас не трудитися мужньо проти спокус і скорбот, що трапляються, слугує, на мою думку, ознакою душі недбайливої, яка не знає своєї користі: бо від одного відторгнення маєтностей і речей нічого не здобудуть ті, хто відкидає їх, якщо не перетерплять до кінця в спокусах і скорботах заради Бога. Не сказав Христос: у відкладенні речей ваших, але “терпінням вашим спасайте душі ваші” (Лк. 21:19). Явно, що роздавання маєтків і втеча від світу похвальна і корисна; але вона сама по собі, без терпіння спокус, не може зробити людину досконалою за Богом… Той, хто марнотратить нужденним маєток і віддалився від світу і речовини, хизується з великою насолодою в совісті своїй про надію на винагороду, а іноді марнославством викрадається сама винагорода. Хто ж, після роздавання всього убогим, терпить печалі з подякою душі, і мешкає посеред скорбот: той куштує будь-яку скорботу і болісну працю, а винагорода його перебуває нерозкраденою; на нього очікує велика винагорода в цьому й майбутньому віці, як на наслідувача Христових страждань, як такого, хто постраждав з Ним в дні наведення спокус і скорбот. І тому благаю вас, браття у Христі, постараємося за словом Господа, Бога і Спасителя нашого, Іісуса Христа, як відкинулися ми від світу і всього, що належить світу, так і пройти крізь “вузькі ворота” (Лк. 13:24), що полягають у відсіканні нашого тілесного мудрування і волі, у втечі від них, тому що без умертвіння для плоті, для похотей її і волі, неможливо, отримати відраду, позбавлення від пристрастей і свободу, що з’являється в нас із втіхи, яку виробляє Святий Дух 360″. Чому ми не бажаємо зазнати скорбот, які попускаються нам Промислом Божим для спасіння душ наших, до яких закликає нас Сам Бог? – Через те, що над нами панують сластолюбство і марнославство: через навіювання першого ми не хочемо утискати наше тіло; через навіювання другого ми дорожимо людською думкою. Обидві ці пристрасті зневажаються живою вірою, оскільки, навпаки, діють через невіру. На запитання преподобного авви Дорофея: “Що мені робити? Я боюся сорому безчестя”, святий Іоанн Пророк відповідав: “Не переносити безчестя є справа невір’я”. Брате, Іісус став людиною, і переніс безчестя: невже ти більший за Іісуса? Це – невір’я і бісівська омана. Хто бажає смирення, як каже, і не перенесе безчестя: той не може набути смирення. Ось, ти почув істинне вчення: не знехтуй ним. Інакше знехтує і тебе справа. Про сором: Наводячи собі на пам’ять всенародний сором перед Господом, який спіткає грішників, ти ставитимеш тимчасовий сором ні в що “361. Взагалі пам’ятання всюдисущості і всемогутності Божої утримує серце від того коливання, в яке посилюються привести його помисли невір’я, спираючись на марнославство і неправильну любов до тіла. Сказав Святий Пророк Давид: “Уявляю я Господа перед собою постійно, бо Він по правиці моїй, й я не буду захитаний! Через те моє серце радіє та дух веселиться, і тіло моє спочиває безпечно!” (Пс. 15:8-9). “Серце радіє та дух веселиться” від дії віри і смирення! слова славослів’я Богові і самоукорення приносять радість устам і язику! сама плоть моя відчуває силу нетління, що входить і виливається в неї з відчуттів серця розтрощеного і смиренного, Втішного і втішуваного Богом!

Якщо жодна спокуса не може торкнутися людини без волі Божої: то скарги, нарікання, смуток, засмучення, виправдання себе, звинувачення ближніх і обставин – це рухи душі проти волі Божої, це замахи чинити опір і протидіяти Богові362. Злякаємося цього лиха! Розмірковуючи про яку б то не було скорботу нашу, не будемо зволікати в роздумах, щоб вони непомітно не відволікли нас від смиренномудрія в явне або прикрите самовиправдання, в стан, протилежний погляду Божому про нас. Не довіряючи немочі нашій, вдамося скоріше до вірної зброї самозакору! На двох хрестах, поблизу Спасителя, були розіп’яті два розбійники. Один із них лихословив і хулив Господа; інший визнав себе гідним страти за злодіяння свої, а Господа страждальцем невинним. Раптово самоукорення відкрило йому сердечні очі, і він у невинному страждальці-людині побачив стражденного за людство всесвятого Бога. Цього не бачили ні вчені, ні священики, ні архієреї іудейські, незважаючи на те, що спочивали на Законі Божому і ретельно вивчили його по букві. Розбійник стає Богословом, і перед обличчям усіх, хто визнавав себе мудрими і могутніми, насміхався над Господом, сповідує Його, зневажаючи своєю святою думкою помилкову думку мудрих про себе і сильних собою. Розбійника-хулителя гріх богохульства, найтяжчий за всі інші гріхи, звів у пекло, посилив там для нього вічну муку. Розбійника, який прийшов за посередництвом щирого самоосуду до істинного богопізнання, сповідання Спасителя, властиве і можливе лише смиренним, ввело в рай. Той самий хрест – в обох розбійників! протилежні думки, почуття, слова були причиною протилежних наслідків. З усією справедливістю ці два розбійники слугують образом усього людства363: кожна людина, витративши своє життя неправильно, на шкоду Божому призначенню, на шкоду своєму спасінню і блаженству у вічності, є по відношенню до самої себе і злодій, і розбійник, і вбивця. Цьому лиходієві посилається хрест, як останній засіб до порятунку, щоб лиходій, сповідувавши свої злочини і визнавши себе гідним страти, утримав за собою спасіння, дароване Богом. Для полегшення страждань і надання розрад духовних під час розп’яття і перебування на хресті, розп’ятий і повішений на хресному дереві Бог, що втілився, поблизу розп’ятої людини. Той, хто нарікає, скаржиться, обурюється на свої скорботи, остаточно відкидає своє спасіння: не пізнав і не сповідувавши Спасителя, він потрапляє в пекло, у вічні та безплідні муки, як такий, що цілком відчужений і відкинув Бога. Навпаки, той, хто відкриває за допомогою самопокору свою гріховність, хто визнає себе гідним тимчасових і вічних страт, входить мало-помалу самопокором у діяльне і живе пізнання Відкупителя, що є “вічне життя” (Ін. 17:3). Розп’ятому на хресті з волі Божої, що славословить Бога з хреста свого, відкривається “таїнство хреста”, і разом з цим таїнством таїнство викуплення людей Боголюдиною. Такий плід самоукоренення. Стосовно всемогутньої і всесвятої волі Божої не може бути інших відповідних почуттів у людині, крім необмеженого благоговіння і стільки ж необмеженої покірності. З цих почуттів, коли вони стануть надбанням людини, складається “терпіння”.

Господь наш Іісус Христос, Цар неба і землі, прийшовши для порятунку роду людського з незаперечними доказами Свого Божества, з безмежною владою над усією видимою і невидимою створінням, не лише не був прийнятий людьми з належною Йому славою й честю, а й зустрінутий ненавистю, підозрою, замислами вбивчими; у весь час земної мандрівки його переслідували наклепи, лихослів’я, прискіпливість, лукавство; нарешті схоплено як злочинця під час нічної молитви Своєї, зв’язано, тягнеться з насильством, представлено на суд, він зважився перш ніж на суд на вбивство, його піддано глузуванню, побиттю, запліскуванням, різноманітним мукам і тортурам, смерті на хресті, смерті безчесній – кримінальних злочинців. Стоїть безмовно і нерухомо лагідне ягня перед тим, хто стриже його: так стояв Господь перед безбожними суддями Своїми та нелюдськими вбивцями, Божественним мовчанням відповідаючи на зухвалі запитання, наклепи та наругу. Самоосуд і самодокір були не властиві Йому, непричетному до гріхів: мовчанням Він прикрив Свою Божественну правду, щоб ми, самоосудженням і самодокором заперечуючи нашу підроблену, уявну правду, могли ставати причасниками Його правди всесвятої і вседосконалої. Ні правда занепалого єства, ні правда Закону Мойсея не могли ввести нас у втрачене вічне блаженство: вводить у нього правда Євангелія і хреста. Немає досконалого між людьми за чеснотами людськими: до досконалості християнської приводить хрест Христовий, і запечатує цю досконалість Дух Святий, що дарує. Смирення звело Господа на хрест і учнів Христових смирення зводить на хрест, який є святим “терпінням”, недосяжним для тілесних умів, як було незрозумілим мовчання Іісуса для Ірода, понтійського Пилата та іудейських архієреїв.

Будемо молити Господа, щоб Він відкрив нам таїнство і дарував любов хреста Свого, щоб сподобив нас перетерпіти належним чином усі скорботи, які попустять нам всеблагим Божим промислом у часі для порятунку нашого і блаженства у вічності. Господь обіцяв нам: “хто ж витерпить до кінця, той спасеться” (Мф. 24:13). Амінь.

* * *

352 Цветособрание святого Илии, гл. 62. Добротолюбие, ч. 4.

353 Филофея Синайского, гл. 13. Доброт., ч. 2.

354 Преподобных Варсонофия Великого и Иоанна ответ 311.

355 Алфавитный Патерик, о архиепископе Феофиле и аввы Дорофея, Поучение 7.

356 Алфавитный Патерик.

357 Поучение 7 о самоукорении.

358 Там же.

359 Четьи-Минеи, января 26 дня.

360 Слово 4, издание 1852 года.

361 Ответ 304

362 Святого Петра Дамаскина, книга 1, Доброт., ч. 3.

363 Преподобный Исаия Отшельник. Слово 8. Гл. 2.

Про чистоту

Гріхом було любодійство, коли панував Старий Завіт; гріхом був він, як безчестя єства, як зловживання важливою властивістю єства, як порушення законів єства. Злочин визнавався настільки значним, що винний у ньому страчувався смертною карою. У Новому Завіті цей гріх набув нової тяжкості, тому що тіла людські отримали нову гідність. Вони стали членами тіла Христового, і порушник чистоти завдає вже безчестя Христу, розриває єднання з Ним, “члени Христові” перетворює на “члени блудницькі” (1Кор. 6:15). Прелюбодійник карається смертю душевною. Від того, хто впав у гріх блуду, відступає Святий Дух; того, хто згрішив, визнають таким, що впав у смертний гріх, у гріх, який позбавляє порятунку, у гріх – запорука неминучої погибелі й вічного томління в пеклі, якщо цей гріх не виліковують вчасно покаянням.

Що таке – чистота? Це – чеснота, протилежна блудній пристрасті; це – відчуження тіла від дійсного впадання в гріх і від усіх дій, що призводять до гріха, відчуження розуму від думок і мрій блудних, а серця – від відчуттів і потягів блудних, потім послідує й відчуження тіла від плотської пристрасті.

Дехто стверджує, що впадання в блудний гріх тілом і впадання в нього розумом і серцем є злочином однакової тяжкості та значення. Таку думку свою вони ґрунтують на словах Спасителя: “А Я кажу вам, що всякий, хто дивиться на жінку з похоттю, вже вчинив перелюб з нею в серці своєму” (Мф. 5:28). Несправедлива думка! Це сказано на додаток до старозавітної заповіді; це сказано тим, хто визнавав гріхом лише тілесну блудливість, не розуміючи, що “помисли злі”, до яких зараховують помисли блудні, “виходять з серця, опоганюють людину” (Мф. 15:19-20), “відлучають від Бога” (Прем. 1:3), забирають чистоту – засіб Богозору. Насолода розпусними помислами і відчуттями є розпуста серця і осквернення людини, що роблять її нездатною до спілкування з Богом, а розпуста тіла є зміна всієї людської істоти від змішання з іншим тілом (1Кор. 6:16), є досконале відчуження від Бога, є смерть, є погибель. Щоб вийти з першого стану, треба винищитися; щоб вийти з другого, треба воскреснути, треба знову народитися покаянням.

Дехто стверджує, що людині неможливо бути вільною від поневолення плоті, тим більше від помислів і відчуттів блудних, що такий стан неприродний. Законопокладає Бог, який веде можливе і неможливе для нас, більше ніж ми: і тому досягнення чистоти і тілесної, і серцевої можливе для людини. Законопокладає Бог, Творець єства: і тому серцева чистота не противна єству людському. Вона неприродна для занепалого єства; вона була природна для єства після створення його, і може стати природною після оновлення. Її можна обробити і придбати: хліб, овочі, плідні дерева не ростуть на землі самі по собі; але коли земля приготується належним чином, і корисні рослини посадять і засіяють, тоді вони виростають в особливих достатках для прожитку і насолоди людей. Необроблена земля дає одні пажитниці, або дає одну траву, їжу худоби, а не людей. Потрібен подвиг: предмет подвигу гідний того, щоб для нього був зроблений посилений і важкий подвиг обраними для подвигу. Чистота названа в Святому Письмі святістю: “Бо воля Божа є святість ваша, щоб ви стримувалися від блуду; щоб кожний з вас міг утримувати свій сосуд у святості й честі, а не в пристрасті похотей, як язичники, що не знають Бога” (1Сол. 4:3-5).

Чистота тих, хто перебуває у шлюбі, полягає у вірності подружжя одне до одного. Чистота дів і вдовиць, які відреклися від Христа, полягає у вірності до Христа. І до них-то моє убоге, втішне, підбадьорливе, небрехливе слово, – слово, запозичене з вчення істини: з Всесвятого Слова Божого, поясненого святими Отцями, їхнім святим словом і досвідом.

Коли Господь заборонив довільне розлучення, допущене Мойсеєвим 3аконом, і оголосив, що поєднання, яке поєднується Богом, не може бути розірване людиною інакше, як через розірвання, яке вже сталося, впаданням у блуд однієї половини: тоді учні Господа порушили питання про безшлюбне життя. На це Господь сказав: “не всі сприймають це слово, а кому дано… Хто може вмістити, хай вмістить” (Мф. 19:11-12). Хто цей “може вмістити?” за якою ознакою повинен кожен із нас судити і робити висновок про свою здатність і нездатність до безшлюбного життя? Відповідь запозичуємо з писань святих Отців: “за свавіллям нашим”. “Здатність дається тим, хто просить її в Бога, від щирості серця, каже блаженний Феофілакт Болгарський: “просіть, – сказав Господь, – і дасться вам… кожен, хто просить, одержує” (Мф. 7:7-8) “364. Щирість прохання доводиться життям, відповідним проханню, і постійністю в проханні, хоч би виконання прохання відтерміновувалося на більш-менш тривалий час, хоч би бажання наше навіювалося різними спокусами. Власні подвиги, якими чернець посилюється спонукати і змінити властивість занепалого єства, суть тільки свідки істинного бажання. Перемога і зміна єства належать єдиному Богові. “Де переможено єство, каже святий Іоанн Ліствичник, там визнається пришестя того, хто вищий за єство “365. Змінює природний потяг Бог у тому, хто всіма залежними від нього засобами доведе своє щире бажання, щоб потяг цей змінився: тоді Дух Божий торкається духа людського, який, відчувши дотик до себе Духа Божого, весь, з усіма думками та відчуттями, прямує до Бога, втративши співчуття до предметів тілесних пожадливостей366. Тоді збуваються слова Апостола: “А хто з’єднується з Господом, той є один дух з Господом” (1Кор. 6:17). Тоді саме тіло тягнеться туди, куди прагне дух.

Унаслідок волі своєї, досвіду доведеної і засвідченої, багато хто з тих, хто не пізнав жінок, перебував до кінця життя в цьому блаженному стані або зберіг своє дівоцтво; інші після подружнього життя зберегли непорочне вдівство; деякі перейшли від розпусного життя до життя цнотливого та святого; нарешті, деякі, похитнувшись у волі, знову повернулися до неї і повернули покаянням втрачену цнотливість. Всі вони не тільки утрималися від впадання в блуд тілом, а й вступили в боротьбу з думками і відчуттями пристрасними, чинили опір їм, перемогли їх, отримали від Бога свободу чистоти, яка цілком чужа від спілкування з гріхом, хоча б він і не припиняв від нападів. Так припиняється дія негоди на подорожнього, коли він увійде в упорядкований дім, хоч би негода тривала, або лютувала ще більше. – Возлюблені браття, ченці, не будемо малодушними і сумувати. Не звернемо уваги на бісів, що вкладають нам недовіру до обраного нами шляху; не звернемо уваги на судження і поради людські, що виголошуються через незнання або розбещення і зловмисність: повірмо Господу Богові нашому, який обіцяв почути нас, і допомогти нам, якщо ми будемо вірними Йому. Вірність цю засвідчимо постійним прагненням до Нього і постійним каяттям у наших ухиленнях від цього прагнення. Неможливо не піддаватися більшим чи меншим ухиленням, і через неміч нашу, і через обмеженість, і через пошкодження єства гріхом, і через злість наших невидимих ворогів, і через спокуси, які помножилися до нескінченності. Не довго нам попрацювати! недовго постраждати в боротьбі з собою! Скоро настане час смертний, який вирве нас із томління боротьби і з небезпеки впадати в гріхи. О! коли б у цей час, у вратах вічності, ми побачили розпростертими до себе обійми Отця Небесного, і почули Його втішний голос: “добре, добрий і вірний рабе! у малому ти був вірним, над великим тебе поставлю; увійди в радість господаря твого” (Мф. 25:23). До цієї години будемо подвизатися мужньо, ніяк не довіряючи плоті нашій, не довіряючи нашій безпристрасності, ні уявній, ні істинній. Ті, хто сподівався на себе, на умертвіння плоті своєї, на свою безпристрасність і благодатний стан, піддавалися страшним спокусам.

Сказав святий Ісаак Сирський: “Той, хто не віддаляє себе від причин гріха свавільно, буває проти волі своєї, захоплений гріхом “367. Правило це, відносячись взагалі до чернечого життя, особливо важливе для тих, які вступили в боротьбу з властивістю єства, що з’явилася в ньому після гріхопадіння. Нам корисно зовсім не бачити того плоду, від куштування якого ми відреклися. З цієї причини правилами святих Отців заборонено вхід жіночій статі в монастирі чоловічі, що і понині спостерігається у святій Афонській горі. У житії святого Іоанна Ліствичника сказано, що він пустельножительством і усуненням себе від погляду на обличчя остаточно загасив у собі полум’я жадання. Всі святі Отці намагалися віддалятися по можливості своїй від знайомства і спілкування з жінками, і таку поведінку передали нам у своїх спасенних, богонатхненних писаннях. Отці, знаючи здатність людини до зловмисності, не довіряли ні святості своїй, ні похилому віку і її нездатності до гріха. Вони, до кінця життя, не переставали віддалятися від причин гріха: таке віддалення є найсильнішим засобом для перемоги над гріхом. Коли преподобний Сисой Великий дуже постарів, тоді учень його, авва Авраам, запропонував йому поміститися на проживання ближче до населення. На це відповів дев’яносторічний старець: “Помістимося там, де немає жінок”. Учень заперечив: “Де ж місце, в якому б не було дружин, крім пустелі?” Старець сказав: “Помісти ж мене в пустелі, чадо “368. Благе свавілля людини зміцнюється далеко від спокус, отримує незвичайну твердість і силу; навпаки, воно, коли його наближають до спокус, починає помалу слабшати і, нарешті, зовсім спотворюється. Так лід на морозі міцнішає все більше і більше; але під впливом тепла тане і зникає. Браття! личить нам віддалятися від знайомства з жінками, особливо близького, від частих побачень і бесіди з ними. Ті, хто намірився перемогти єство! Зрозумійте, що ця перемога неможлива, якщо ми будемо піддавати себе безперестанку впливу єства, і збуджувати в собі дію його.

Преподобний Пимен Великий сказав тому, хто бореться з блудною пристрастю: “Якщо чернець приборкає чрево і язик і збереже мандрівництво, то він не помре” 369 смертю душевною, яка спіткає кожного, хто заглибився в блуд. Під ім’ям мандрівництва мається на увазі тут віддалення від неуважного життя, вільного поводження, багатого і короткого знайомства, від яких розпалюється тілесне прагнення. – Преподобний Ісая Пустельник говорив, що блудна лайка посилюється від наступних п’яти приводів: від марнослів’я, марнославства, багато сну, від прикрашання себе одягом і від пересичення370. З причин збудження блудної пристрасті з особливою силою і шкодою діють дві: порушення мандрівництва і пересичення. Важко вирішити, яка з них згубніша! згубні і те й інше. Той, хто підкорився і поневолився одному з них, не може встояти в боротьбі проти єства свого.

Для досягнення чистоти необхідне відкидання обох причин. Звернувши особливу увагу на охорону себе від головних причин, що збуджують пожадливість, не залишимо без належної уваги і другорядних: будемо берегти себе і від них. І меншої сили привід набуває особливої сили від звички до нього, від нехтування ним. Наприклад: інші дотримуються посту, живуть усамітнено і нестяжательно, благають Бога про приборкання похотей єства свого; але при цьому дозволяють собі злословити, докоряти, засуджувати ближніх, глузувати з них, – і допомога Божа відступає від них; вони залишаються наодинці з самими собою, і не знаходять сил протистояти гріховним спонуканням занепалої природи. У деякому гуртожитку жив затворник на ім’я Тимофій. Один із братів гуртожитку піддався спокусі. Настоятель, дізнавшись про це, запитав Тимофія, як вчинити йому з занепалим братом? Затворник порадив вигнати того, хто спокусився. Коли його вигнали, – спокуса занепалого брата перейшла до Тимофія, і привела його в небезпеку. Тимофій почав волати зі сльозами до Бога про допомогу і помилування. І був до нього голос: “Тимофію, знай, що я послав тобі спокусу саме за те, що ти знехтував братом своїм, коли він був під час спокуси його “371. З членами Христовими – християнами – треба поводитися дуже обережно й розсудливо: треба співчувати їм у недугах їхніх, і відсікати тільки ті, які, не подаючи жодної надії на одужання, лише заражають недугою своєю інших.

Вельми важливим є збереження тіла від впадання в блуд: але одного цього недостатньо для боголюбезної чистоти, якою бачиться Бог. На нас лежить неодмінний обов’язок очистити саму душу від думок, мрій і відчуттів хтивих, як то заповів нам Спаситель наш. “Як тіло, каже преподобний Макарій Великий, злягаючись з іншим тілом, заражається нечистотою: так і душа, поєднуючись зі злими і поганими помислами, і погоджуючись з ними заодно, розтлівається. Якщо хто розбестить душу і розум, погоджуючись зі злом: той підлягає страті. Треба зберігати як тіло від видимого гріха, так і душу від непотрібних помислів: бо вона – наречена Христова372”. Видаливши від себе причини гріха, як-то: часте спілкування і близьке знайомство з жіночою статтю, вільний обіг і неуважне життя, перенасичення і насолоду стравами та напоями, розкіш і надмірність в одязі та в інших приналежностях келійних, осуд ближніх, лихослів’я, сміхослів’я, марнослів’я та багатослів’я, наважимося відректися від тішить хтивих помислів, мріянь і відчуттів. Не будемо самі збуджувати їх у собі, і будемо мужньо відкидати їх, коли вони виникнуть із занепалого єства нашого, або запропонують вороги спасіння нашого – демони. Каже святий Ісихій Єрусалимський: “Не кожен, хто говорить Мені: «Господи! Господи!», увійде в Царство Небесне, а той, хто виконує волю Отця Мого Небесного” (Мф. 7:21). Воля ж Отця Його є ця: “Хто Господа любить, ненавидьте зло! Хто рятує душі святих Своїх, Той визволить їх із руки несправедливих” (Пс. 96:10). І так: будемо вправлятися в молитві Іісус-Христовій, і зненавидимо лукаві помисли. Таким чином створимо волю Божу373. “очистимо себе від усякої скверни плоті і духу, здійснюючи святиню в страсі Божому” (2Кор. 7:1), заповідає нам Апостол.

Святі Отці наказують “стерегти главу… змія” (Бут. 3:14-15), тобто вбачати самий початок гріховного помислу, і відкидати його. Це стосується всіх гріховних помислів, але найбільше – блудного, якому сприяє занепале єство, і який, з цієї причини, має на нас особливий вплив. Преподобний Кассіан Римлянин заповідає новоначальному ченцеві гріховний помисел, що прийшов йому, негайно сповідувати старцю374. Цей спосіб – чудовий; він для новоначальника – найкращий; але і для того, хто досяг успіху, буває в інших випадках вкрай потрібен і завжди корисний, як такий, що рішуче розриває дружбу з гріхом, до якого тягнеться хворобливе єство. Блаженний хто може вживати в діло цей спосіб! блаженний новоначальний, який знайшов старця, якому він може відкривати свої помисли! Тим ченцям, які не мають можливості безперестанку ставитися до старця, Отці наказують гріховний помисел, що з’явився, негайно відкидати, ніяк не вступаючи з ним у бесіду або дебати, від яких неодмінно послідує захоплення гріхом, і спрямовуватися до молитви. Цей спосіб вживала з найбільшим успіхом і плодом преподобна Марія Єгипетська, що видно з житія її375. “Якщо хто, – сказав преподобний Ніл Сорський, – за всякої напасті, що трапляється, і за всякої думки, що приноситься від ворога, з плачем волає про допомогу до доброти Божої: той незабаром відчує спокій, якщо буде молитися розумно “376. “Як властиво вогню винищувати хмиз, так чистим сльозам властиво винищувати всі скверни, плоті й духу”, сказав святий Іоанн Ліствичник 377.

Коли перебуваємо наодинці, то під час нападу розпусних помислів і мрій, у разі незвичного розрідження тіла, слід падати на коліна й на обличчя перед святими іконами, наслідуючи вчинок великої Марії Єгипетської, і зі сльозами або плачем благати Бога про помилування. Не забаряться досвіди довести близькість до нас Бога і Його владу над нашим єством: це надасть нам живої віри, а жива віра надихне нас незвичайною силою, і буде доставляти нам постійні перемоги. Не здивуємося, якщо і після тривалої боротьби, за якою послідував стільки ж тривалий спокій, що приводив до думки про умертвіння отрути і смерті блудних нахилів у єстві, знову повстане люта боротьба, і пожвавляться в тілі непристойні потяги і рухи378. Ворог наш безсоромний; він не зупиняється спрямовувати свої стріли проти найвидатніших Святих Божих: досвіди довели йому, що спроба буває інколи вдалою, нищить і розбиває навіть судини Духа, як цього зазнав Духоносець, який прогулювався ввечері на даху свого царського будинку (2Сам. 11:2). Плоть наша – друг невірний: жадає іншої плоті не тільки за власною спонукою, а й за спонукою чужою, за спонукою занепалого духа, що знаходить в оскверненнях плоті, яка йому не належить, насолоду для себе. Несподівано з’являється її непристойна, нахабна, посилена потреба! З цієї причини преподобний Пимен Великий говорив: “Як зброєносець царя постає йому завжди готовим: так душі повинно бути завжди готовою проти біса блудного “379.

Житлу і діяння стародавніх ченців у багатьох відношеннях ми можемо тільки дивуватися, але ніяк не наслідувати; можемо лише споглядати їх, як Боже диво, і прославляти з приводу їхнього Бога, який дарував немічній людині незбагненну силу і святість. До таких діянь належить спосіб боротьби, який вживали успішні ченці перших століть чернецтва проти блудних помислів і мрій. Вони спочатку не опиралися помислу, але допускали дещо впливати, за висловом їхнім “увійти”, і потім боролися з ним. – Преподобний Пимен Великий, перш ніж досягнув досконалості, намагався повчатися порадами і настановами сучасних йому святих старців. Він звертався за порадою і до авви Йосипа, який мовчав у Панефосі. Одного разу Пимен запитав авву: “Як чинити мені, коли приступлять до мене похоті? чи протистояти їм, чи дозволити увійти?” – Старець відповідав: “Дозволь увійти і борися з ними”. Отримавши таку відповідь, Пимен повернувся в Скит, де він мовчав. Після цього трапилося прийти в Скит деякому ченцеві з Фіваїди; він розповідав братам: “Питав я авву Йосипа: якщо приступлять до мене похоті, то чи протистояти мені їм, чи дозволити увійти?” і він сказав: “ніяк не попускай похотям входити, але негайно відсікай їх”. Авва Пимен, почувши, що так сказав Фіваїдському ченцю отець Йосип, пішов знову до нього в Панефос, і сказав: “Авва! я не приховав від тебе думок моїх, але ти сказав мені одне, а Фіваїдському ченцеві інше”. Старець відповів йому: “Невже ти не знаєш, що я люблю тебе?”. “Знаю, – відповів Пимен. “Чи не ти, продовжував старець, говорив мені, щоб я сказав тобі те, що сказав би самому собі? Коли приступлять до тебе пристрасті, і ти дозволиш їм увійти, потім будеш боротися з ними: то за допомогою цього робишся вправнішим. Я говорив це тобі, як собі. Але коли приступлять похоті до новоначальним: то їм некорисно впускати їх; вони повинні негайно відкидати їх від себе “380.

З відповідей самого Пимена Великого, коли вже він став наставником ченців, за такою самою обставиною, видно, що допуск у себе блудних помислів заборонявся ченцям, які співчували пристрастям, а дозволявся тим, хто проводив життя небесне381. Існування цього діяння пояснюється піднесеним духовним процвітанням взагалі чернецтва тих часів: очевидно, що для такого подвигу необхідний стан безпристрасності. Пізнішими отцями це діяння, як дуже небезпечне, і, ймовірно, внаслідок нещасних досвідів, заборонено для всіх взагалі ченців. “Не попусти, – сказав святий Ісаак Сирський, – розуму твоєму спокуситися розпусними помислами або мріяннями осіб, що мають на тебе вплив, вважаючи, що ти не переможеш їх, тому що в такий спосіб премудрі затьмарилися і були осміяні “382. Нам необхідно триматися цієї настанови.

З життєписів святих угодників Божих бачимо, що деякі з них витримали найсильнішу і тривалу боротьбу з блудними помислами і відчуттями, переходячи зі стану пристрасного в безпристрасний. Цьому піддалися не тільки такі подвижники, які проводили попередньо розпусне життя, якими є преподобні Мойсей Мурин і Марія Єгипетська, а й незаймані, – Симеон Христа ради юродивий, Іоанн Багатостраждальний печерський та інші. Лютість боротьби звела їх до посилених, надприродних подвигів. А як дар Божественної благодаті завжди буває відповідний і пропорційний скорботам і праці, що передували їм: то згадані святі сподобилися, відповідно до незвичайного подвигу і лютості попущеної їм брані, незвичайних благодатних дарів. І боротьба, і подвиг їхні були особливими подіями в подвижництві: вони не можуть служити цілком керівництвом для всіх подвижників. Можна і треба наслідувати за можливістю силу волі, рішучість, віру, самовідданість цих угодників Божих; але самий подвиг їхній залишається неповторним. Взагалі визнано найрозумнішими Отцями, що в боротьбі з похотями єства, стриманість від їжі та інші тілесні подвиги мають бути розсудливими й помірними, що тілесне прагнення тільки приборкується цими подвигами, що перемагається воно смиренням і молитовним плачем, які привертають до подвижника Божественну благодать, що посилені тілесні подвиги більш шкідливі, ніж корисні, коли вони, надмірно послаблюючи тілесні сили, перешкоджають займатися молитвою, плачем і справами смирення. У Отечнику читається така розповідь: “Деякий благочестивий чоловік у Єгипті залишив дружину і дітей, відрікся від світу, і пішов у пустелю. На нього повстала сильна брань від блудного біса, який приносив йому спогад дружини його. Він сповідав це Отцям. Вони, бачачи, що він подвижник, і виконує все, заповідане йому, поклали на нього сугубий подвиг, запозичивши його з різних життєписів святих Отців. Від цього подвигу він так ослаб, що зліг у ліжко. З Божої вказівки прийшов туди старець зі Скиту. У Єгипетському Скиті – так називалася безплідна і дика пустеля, що знаходилася на недалекій відстані від Олександрії – мешкали преподобні ченці, які особливо рясніли благодатними дарами і даром духовного міркування. Скитянин відвідав хворого, і запитав його: Авва! чому ти хворий? Він відповідав: Я з одружених, недавно прийшов у цю пустелю, і ворог навів на мене лайку з приводу дружини моєї. Я сповідав це Отцям. Вони поклали на мене різні подвиги, запозичивши їх із життєписів святих Отців. Коли я почав виконувати їх, то прийшов у знемогу, а брань сугубо зросла в тілі моєму. Скитський старець, почувши це, засмутився, сказав йому: Отці, як сильні, правильно заповідали тобі вчинити так. Але, якщо хочеш, послухай мого смирення, і, полишивши виконання цих подвигів, приймай помірну кількість їжі у свій час, звершуй помірне правило і поклади на Господа весь сум твій: Він переможе ворога, що бореться з тобою. Власним же подвигом не зможеш здобути перемоги на цій брані. Борімий брат почав поводитися за порадою скитського старця: по закінченні небагатьох днів він відчув полегшення від хвороби, і брань відступила від нього “383. Відомий за особливим даром духовного міркування чернець Скиту, преподобний Агафон, був запитаний про блудну пристрасть. Він відповідав тому, хто запитав: “Піди, поклади силу твою в прах перед Богом, і знайдеш спокій “384. Подібну відповідь з цього предмету давали й інші великі Отці. Цілком правильно і вірно, якщо змінити єство може тільки Бог, то свідомість ушкодження, заподіяного в єстві першородним гріхом, і смиренне благання про зцілення й оновлення єства Творцем його, є найсильнішою, найдієвішою зброєю в боротьбі з єством. Зброя ця послаблюється надією на себе, до чого веде зайвий і невідповідний із силами тілесний подвиг. Преподобний Кассіан Римлянин зауважує, що пристрасть жадання за потребою боре душу до того часу, аж поки душа не пізнає, що боротьба ця вище сил її, аж поки не пізнає, що неможливо їй здобути перемоги власною працею та зусиллям, якщо не буде допомоги та покрову від Господа “385. Цей святий Отець провів значний час посеред скитських Отців, і був напоєний їхнім вченням.

Розмовляючи про чистоту, ми вважаємо істотно потрібним звернутися з убогим словом до невідання нашого часу, яке стільки пишається віданням, і подати руку допомоги тим, хто потопає і нудиться в збентеженні, смутку і печалі через незнання свого. Вельми багато хто з тих, хто бажає проводити благочестиве життя, приходять у цілковите здивування, коли в них повстануть помисли і відчуття плотського бажання. Вони дивляться на це, як на щось дивне, таке, чого не повинно бути, приходять від цього в душевне розслаблення і розлад, часто наважуються залишити Богоугодне життя, визнаючи себе нездатними до нього. Найпомилковіший погляд на себе! Наше єство – у стані падіння. У стані падіння плотські пожадливості йому природні, і не можуть не виникати з нього. І тому не треба дивуватися і дивуватися при появі помислів, мрій, відчуттів жадання: це – природна необхідність. Їй підпорядкована кожна людина; підпорядковані були їй усі святі люди.

Цього мало. Для самого процвітання в духовному житті неодмінно потрібно, щоб виникли, і в такий спосіб виявилися наші пристрасті386. Коли пристрасті виявляться в подвижнику: тоді він вступає в боротьбу з ними. Той, хто вступив у боротьбу і мужньо бореться, може здобути перемогу і бути увінчаним вінцем перемоги, Святим Духом. Пропонуємо улюбленим братам розглянути уважно життєписи і твори святих Отців: ми побачимо, що всі угодники Божі піддавалися тортурам і праці цієї боротьби, пройшли крізь вогонь пристрастей і воду сліз, і зійшли в спокій безпристрасності. Преподобний авва Дорофей, після вступу своєму в монастир, дуже спокушався плотськими бажаннями, і вдавався в боротьбі цій до порад і настанов преподобного Варсонофія Великого387. Відповіді Великого Отця містять у собі чудове керівництво до мужнього опору вимогам божевільним і розтлінним занепалого єства. В одній із цих відповідей преподобний Варсонофій говорить про себе, що він боровся з блудною пристрастю протягом п’яти років. “Брань, що порушується плоттю, сказав він, скасовує молитва з плачем “388. Преподобний Антоній Великий, як розповідається в житії його, посилено боровся з розпусними помислами і мріями. Багато хто зі святих, уже після оновлення їх Святим Духом і після досягнення в притулок блаженної безпристрасності, раптово піддавалися непристойним спонуканням і потягам єства, нашестю нечистих помислів і мрій, як це трапилося з преподобними Макарієм Олександрійським, Іоаннікієм Великим та іншими. Тому-то святі Отці сказали, що плоті своїй можна довірити тільки тоді, коли вона вляжеться в труну389.

Ми для того і вступаємо в монастир, щоб відкрити в собі пристрасті, що приховано живуть, і ставлення нашого єства до духів злоби, яким воно поневолилося довільно. Для того ми розриваємо узи зі світом, залишаємо суспільство людей, родичів, майно, щоб побачити наші внутрішні узи і розірвати їх правицею Господа390. Друге не має місця, якщо заздалегідь не здійснено буде перше. Тоді тільки ми можемо прийти в смиренність духу, коли побачимо в самих собі падіння людства, його полон, жорстоке панування над нами демонів і вічної смерті; тільки тоді можемо закричати до Бога молитвою і плачем з глибини серця, від усієї душі, і таким криком, такою свідомістю своєї погибелі й безпомічної немочі привернути до себе на допомогу Божественну благодать. З цієї причини брані, що піднімаються в нас самих, сприяють нашому духовному процвітанню, якщо ми боремося мужньо, а не піддаємося малодушно перемозі. Преподобний авва Дорофей оповідає, що учень деякого великого старця зазнав плотської брані. Старець, бачачи працю його, сказав йому: Чи хочеш, я помолюся Богові, щоб Він полегшив тобі брань? – Учень відповів: Отче мій, хоча я і працюю, але бачу в собі плід від праці: краще помолися Богові, щоб Він дав мені терпіння в брані. “Такий – той, хто істинно хоче спастися!” – вигукує преподобний Дорофей після закінчення повісті391. Розповідав преподобний Пимен Великий про великого Угодника Божого, Іоанна Колова, для повчання і втіхи братам, що він благав Бога, і був позбавлений дії похоті, через що перебував у непорушному спокої. Тоді він пішов до деякого, вельми досвідченого в духовному житті старця, і повідав йому, що сталося з ним. Старець відповів: “Піди, помолися Богу, щоб повернулися до тебе брані і той розбиття і смиренність, які ти колись мав через брані, тому що за посередництвом їхня душа приходить до успіху “392. Не будемо ж віддаватися збентеженню, зневірі, малодушності, розслабленню, коли повстануть у нас люті хвилі похоті, і помисли, як сильні вітри, нападуть на нас! Чинимо опір гріху: боротьбою цією виробимо живу віру в Бога і живе пізнання Бога.

Багато і часто ми шкодимо собі, вимагаючи від себе невластивого нам. Так: ті, хто тільки-но вступив у подвиг, просякнуті, так би мовити, і сповнені прагненням, хочуть, щоб у них не було співчуття до помислів, мрій і відчуттів плотських. Воно існує; воно природне; воно не може не бути. Безрозсудно – шукати неможливого. Жадання за потребою повинно виникати із зараженого ним єства; але щойно воно виникне в якому б то не було вигляді, ми повинні негайно, з насильством себе, протидіяти йому вищенаведеними способами. Ми повинні на противагу сильній волі всього єства, дією слабкої волі одного розуму (Рим. 7:23), керованого Словом Божим, вирватися з нашого полону, з нашої старості, з нашого занепалого єства. “Царство небесне чекає”, сказав їм Господь, і тільки ті, які примушують себе, поборюючи гріховну волю свою, “здобуває його” (Мф. 11:12). Коли вже благодать Божа почне явно допомагати нам: то першою ознакою її допомоги є “незлобивий помисел”, як каже святий Іоанн Ліствичник393: тобто з’являється мало-помалу в розумі неспівчуття до розпусних помислів та мрій, замість колишнього співчуття, від якого відбувалося захоплення та перемога в будь-якому випадку, коли для опору не вжито було особливого зусилля.

Незаймані, тобто ті, які не скуштували смерті душевної дійсним впаданням тіла в блуд! зберігайте ваше дівоцтво, як дорогоцінний скарб: за правильного чернечого життя ви не забаритеся відчути так звану святими Отцями духовну дію394, або дію Святого Духа на душу, дію, що передається душею тілу, і досвідчено засвідчує нас, що тіла наші створені для насолоди духовної, що вони зійшли на співчуття до насолод, схожих на скотоподібні, внаслідок падіння, що вони можуть повернутися на співчуття насолод, які є духовними, за допомогою істинного покаяння. На жаль! навіть знання про існування здатності тіла людського до відчуття духовного втрачено людьми, що трублять про своє багатознання. Звістку про цю здатність вислуховують із недовірливістю, як вчення нове і дивне. Не нове воно, і не дивне! розгляньте Писання Святих Отців: ви знайдете в них це вчення. Ознайомившись із ним коротше, ви знайдете його у Священному Писанні. Спасіння, дароване людству Богом, сповнене невимовними, істотними благами, засвідчується ними; але ми, вдовольняючись поверхневими пізнаннями з букви, не хочемо набути пізнань досвідчених, що вимагають розп’яття (Гал. 5:24), і тому позбавляємо себе пізнань живих. Змінюється почуття серця, яке причастилося насолоди духовної. Таке серце починає відчувати огиду до хтивості, з ревністю опиратися потягам і спонуканням її, зі сльозами волати до Бога про визволення з цієї смердючої твані.

Наведені промислом Божим до стану вдівства, ті, хто бажає або мусить нести ярмо цього стану, не зупиніться вдатися з теплою і смиренною молитвою до Бога, і Він дасть вам перемогу і над єством, і над навичками вашими, які укріпили й підтримують силу і право єства. Не зречіться потерпіти короткочасну скорботу боротьби із собою: нічого не значить ця скорбота перед втіхою, яка з’являється від перемоги; нічого не значить ця скорбота перед відчуттям свободи, яка з’являється в душі слідом за перемогою.

Ті, що перебувають у прірві перелюбу і розпусти! Почуйте голос, що закликає вас до покаяння, і прийміть від всемогутнього лікаря, Бога, запропоновані Ним всемогутні ліки покаяння. Ліки ці вже випробувані. Вона зробила перелюбників зразками цнотливості, і розпусних святими і праведними. Вона перетворила посудини диявола на посудини Святого Духа, – і багато грішників, які покаявся, залишили далеко за собою на терені духовного успіху подвижників, які не пізнали смертного гріха. Гідність кожного християнина становить Спаситель, і той із людей вищий за інших за гідністю своєю, хто істотніше засвоїв собі Спасителя.

Багато святих Отців, які проводили життя незаймане, називали себе нечистими й перелюбниками; мало того! деякі з них, будучи обмовлені в гріху блудному, не принесли жодного виправдання, хоча воно було дуже зручне для них, і підпорядкували себе покаранню й скорботам, ніби справді винні. Така поведінка, при поверхневому погляді на неї, може здатися дивною: вона пояснюється властивістю подвигу, яким виробляється свята чистота. Цим подвигом так ясно виявляється падіння єства, так відчутно доводиться подвижникові неминуче підпорядкування його вимозі занепалого єства, якщо б з області єства не викрала його правиця Божа, що він не може не визнавати власне себе перелюбником. Чистота його є справою Божою в ньому, а аж ніяк не властивістю єства і не плодом його зусиль. Тривалість часу подвигу має значний вплив на складання і засвоєння такого поняття про себе. З достовірністю можна стверджувати, що Святі Божі визнають себе оскверненими розпустою незрівнянно більше, ніж ті, які, живучи життям тілесним, безперестанку потопають у розпусті. З такого самоогляду святий Василій Великий, архієпископ Кесарії каппадокійської, чоловік, сповнений Святого Духа, вимовив про себе такий вислів: “Не пізнав я дружини, і я – не незайманий “395. Яке глибоке почуття плачу чується з цього вислову!

Безмежна милість Божа нехай дарує нам наблизитися до святої чистоти Святих Божих і до їхнього святого смирення. Амінь.

* * *

364 Пояснення на вищенаведені слова 19 розділу Євангелія від Матвія.

365 Слово 15, гл. 8.

366 Святой Исаак Сирский, Слова 43 и 38.

367 Слово 57. То же учение читается и в Слове 56.

368 Алфавитный Патерик.

369 Алфавитный Патерик.

370 Изречения Преподобного, помещенные после его духовно-нравственных Слов. Москва, изд. 1860 года.

371 Достоп. сказания об авве Пимене, гл. 70.

372 Слово 7, гл. 4.

373 Глава 11. Доброт., ч. 2.

374 Преподобный Кассиан. Книга 4. О постановлениях для отрицающихся мира, гл. 37.

375 Четьи-Минеи, апреля 1.

376 Слово 8.

377 Слово 7, гл. 31.

378 Преподобный Макарий Великий. Слово 5, гл. 14.

379 Алфавитный Патерик.

380 Алфавитный Патерик и Достоп. сказания об авве Иосифе Панефосском, гл. 3.

381 Там же о авве Пимене, гл. 62.

382 Слово 2

383 Рукописный Отечник.

384 Алфавитный Патерик.

385 Книга VI о духе любодеяния, гл. 5.

386 Преподобный авва Дорофей, Поучение 13.

387 Вопрос 252 и далее.

388 Ответ 255

389 Преподобный Исаия Отшельник. Слово 27, гл. 2.

390 Преподобный Макарий Великий. Беседа 21.

391 Поучение 13 о терпении искушений.

392 Алфавитный Патерик и Достопамятные сказания о Иоанне Колове, гл. 12.

393 Слово 15, гл. 9, по переводу Паисия Нямецкого.

394 См. Инока Феофана Лествица, Доброт., ч. 1. Также главы Преподобного Григория Синаита, предание Преподобного Нила Сорского, и сочинения многих других святых Отцов.

395 Преподобный Кассиан Римлянин, книга VI о духе любодеяния, гл. 19.

Слово розради до скорботних ченців

“Чадо, – говорить Писання, – коли приступаєш працювати Господу Богу, приготуй душу твою до спокуси: управи серце твоє, і потерпи… Усе, що тобі буде завдано, прийми, і в зміні серця твого довготерпи” (Сир. 2:1-2,4).

Скорботи були від початку століття знаменням обрання Божого. Вони були знаменням Богоугодження для патріархів, пророків, апостолів, мучеників, преподобних. Усі святі пройшли тісним шляхом спокус і скорбот, терпінням їхнім принесли себе в сприятливу жертву Богові.

І нині святим душам попускаються, з волі Божої, різні напасті, щоб любов їхня до Бога відкрилася у всій ясності.

Нічого не трапляється з людиною без дозволу і попущення Божого.

Християнин, який бажає бути послідовником Господа нашого Іісуса Христа, і стати по благодаті сином Божим, народженим від Духа, перш за все повинен покласти собі за правило, поставити собі за неодмінний обов’язок, благодушне терпіння всіх скорбот: і тілесних страждань, і образ від людей, і наклепів від демонів, і самого повстання власних пристрастей своїх.

Християнин, який бажає догодити Богові, найбільше потребує терпіння і твердого уповання на Бога. Він повинен невпинно тримати цю зброю в уявній правиці: тому що лукавий ворог наш, диявол, зі свого боку, вживає всі засоби, щоб під час скорботи ввергнути нас у смуток, і викрасти в нас надію на Господа.

Бог ніколи не попускає на справжніх рабів своїх спокуси, що перевищує їхні сили. “вірний Бог, – каже святий Апостол Павло, – Котрий не попустить вам, щоб ви були спокушені над силу, але в час спокушування дасть і полегшення, щоб ви могли перенести” (1Кор. 10:13).

Диявол, будучи створінням і рабом Божим, озлоблює душу не стільки, скільки хоче, але скільки дозволено буде Богом.

Якщо людям не невідомо, яку вагу може носити різна в’ючна худоба, то тим паче нескінченна Божа Премудрість відає, якої міри спокуса притаманна кожній душі.

Скудник знає, скільки часу має тримати у вогні глиняні посудини, які, будучи перетриманими, руйнуються, а будучи не перетриманими, не придатні до вживання: тим паче знає Бог, якої сили й міри потрібен вогонь спокус для словесних посудин Божих – християн, щоб вони стали здатними до успадкування Царства Небесного.

Отрок нездатний до відправлення служінь у світі: він нездатний до управління будинком, до обробітку землі та до інших життєвих занять. Так часто і душі, будучи вже причасницями Божественної благодаті, але не випробовувані скорботами, які завдають злі духи, не засвідчені цими скорботами, перебувають ще в дитинстві, і, так би мовити, нездатні до Царства Небесного. “Коли залишаєтесь без покарання, для всіх загального, то ви діти незаконні, а не сини” (Євр. 12:8).

Спокуси і скорботи посилаються людині для її користі: освічена ними душа робиться сильною, чесною перед Господом своїм. Якщо вона перетерпить усе до кінця в надії на Бога, то неможливо їй позбутися благ, обіцяних Святим Духом, і досконалого звільнення від пристрастей.

Душі, будучи віддані різним скорботам, явним, що наносяться людьми, або таємним, від повстання в розумі непотрібних помислів, або тілесним хворобам, якщо все це перетерплять до кінця, то сподобляються однакових вінців із мучениками й однакового з ними дерзновення.

Мученики терпіли напасті від людей. Вони охоче віддавали себе на муки, виявляли до самої смерті мужнє терпіння. Чим різноманітнішим і важчим був подвиг їхній: тим більшу здобували вони славу, тим більшу отримували дерзновення до Бога. Ченці терплять напасті від злих духів. Що більші напасті завдає їм диявол: то більшу славу вони отримають у майбутньому віці від Бога, то більшої розради вони отримають від Святого Духа тут, під час земної мандрівки серед самих страждань своїх.

Тісний і сумний шлях, що веде до життя вічного; мало тих, хто ходить ним; але він – невід’ємне і неминуче надбання всіх, хто спасається. Не треба ухилятися з нього! Будь-яку спокусу, яку завдає нам диявол, будемо терпіти з твердістю і постійністю, дивлячись оком віри на мздовоздаяння, уготоване на небі.

Яким би не піддавалися ми скорботам під час земного життя, вони ніяк не можуть бути порівняні з благами, обіцяними нам у вічності, або з розрадою, яку дарує Дух Святий ще тут, або з позбавленням від володарювання пристрастей, або з відпущенням безлічі боргів наших, – з цими неминучими наслідками добродушного терпіння скорбот. “нинішні тимчасові страждання нічого не варті”, тобто теперішні тимчасові страждання нічого не варті, каже Апостол, “порівняно з тією славою, яка відкриється в нас”, тобто порівняно зі славою, яка відкриється в нас під час оновлення нас Святим Духом (Рим. 8:18).

Мужньо перетерпимо все заради Господа, як слід перетерпіти хоробрим воїнам, які не бояться і смерті за Царя свого.

Чому ми не піддавалися таким і великим прикрощам, коли служили світу і життєвим турботам? Чому тепер, коли приступили служити Богові, піддаємося різноманітним лихам? – Знай: за Христа сиплються на нас скорботи, як стріли. Пускає їх на нас ворог наш, диявол, щоб ними помститися нам за вічні блага, на які сподіваємося і намагаємося здобути, – разом, щоб розслабити наші душі сумом, зневірою, лінощами, і тим позбавити нас очікуваного нами блаженства.

Христос невидимо бореться за нас. Цей міцний і непереможний Заступник наш руйнує всі підступи і хитрощі ворога нашого.

Сам Він, Сам Він, Господь і Спаситель наш, ішов під час усього земного життя Свого тісною і сумною дорогою, – не іншою якою. Він був постійно гнаний, перетерпів багато ганьби, глузування і напасті, – нарешті безчесну смерть на хресті між двома розбійниками.

Наслідуймо Христа! Смиримося подібно до Нього! подібно до Нього не відмовимося уславитися підлабузниками і підступними: не пощадимо честі нашої, не відвернемо обличчя від плевків і ланіт від завушень; не шукатимемо ані слави, ані краси, ані насолод, які належать до цього світу; здійснимо земну мандрівку, як мандрівники, які не мають, де главу прихилити; приймемо, приймемо ганьбу, приниження і презирство від людей, як невід’ємні приналежності обраного нами шляху; будемо явно і таємно боротися з помислами гордині, всесильно скидати ці помисли нашої старої людини, яка шукає пожвавити своє “я”, під різними правдоподібними приводами. Тоді Син Божий, який сказав “оселюся в них і буду ходити в них” (2Кор. 6:16), з’явиться в серці нашому, і дарує нам владу і силу зв’язати міцного, розкрасти посудини його, наступити на аспіда і василіска; потоптати їх396.

Відкинемо нарікання, відкинемо скарги на долю нашу, відкинемо серцевий сум і тугу, від яких слабкі душі страждають більше, ніж від самих скорбот. Відкинемо будь-яку думку про помсту і відплату злом за зло. “Мені відомщення, Я воздам”, сказав Господь (Рим. 12:19).

Чи хочеш переносити скорботи з легкістю і зручністю? – Смерть за Христа нехай буде жадана тобі. Ця смерть нехай буде невпинно перед очима твоїми. Вмертвляй себе щодня утриманням від усіх гріховних побажань плоті й духу; вмертвляй себе відторгненням своєї волі й відторгненням самовиправдань, які приносять псевдоіменний розум і лукава совість старої людини; вмертвляй себе, жваво уявляючи собі та змальовуючи неминучу смерть твою. Нам дана заповідь наслідувати Христа, взявши хрест свій. Це означає: ми повинні бути завжди готові з радістю і веселощами померти за Христа. Якщо так влаштуємо себе: то легко будемо переносити всяку скорботу, видиму і невидиму.

Той, хто бажає померти за Христа, якої напасті, якої образи не зазнає великодушно?

Нам видаються важкими наші скорботи саме тому, що не хочемо померти за Христа, не хочемо в Ньому одному укласти всі наші бажання, всі наші надії, весь наш розум, все наше надбання, все наше існування наше.

Той, хто прагне наслідувати Христа і бути співспадкоємцем Його, повинен бути ревним наслідувачем страждань Його. Ті, хто люблять Христа і послідовники Його, виявляють і доводять свою потаємну запоруку тим, що терплять будь-яку скорботу, яку їм посилають, не тільки з благодушністю, а й з ретельністю, з ревністю, з радістю, з вдячністю, покладаючи на Христа все уповання.

Таке терпіння – дар Христовий.

Цей дар прийме той, хто випросить його смиренною і постійною молитвою у Христа, доводячи щирість бажання, отримає безцінний духовний дар терпіння примусом і хворобливим насильством знеохоченим серцем до терпіння всіх скорбот, які трапляються, скорбот та спокус, що зустрічаються і трапляються397. Амінь.

Ця стаття запозичена переважно з 7-го слова преподобного Макарія Великого. Див. глави 13-18.

* * *

396 Преподобный Макарий. Слово 4, гл. 15.

397 Святой Исаак Сирский. Слово 37.

Хрест свій і Хрест Христовий

Господь сказав учням Своїм: “якщо хто хоче йти за Мною, зречись себе, і візьми хрест свій, і йди за Мною” (Мф. 16:24).

Що означає “хрест свій”, чому цей “хрест свій”, тобто окремий кожної людини, разом називається і “Хрестом Христовим”?

Хрест “свій”: скорботи і страждання земного життя, які в кожної людини – свої.

Хрест “свій”: піст, пильнування та інші благочестиві подвиги, якими упокорюється плоть і підкоряється духу. Ці подвиги мають бути відповідні силам кожного, і в кожного вони – свої.

Хрест “свій”: гріховні недуги, або пристрасті, які у кожної людини – свої! З одними з них ми народжуємося, іншими заражаємося на шляху земного життя. “Хрест Христовий” – вчення Христове.

Суєтний і безплідний “хрест свій”, який би він не був важкий, якщо через наслідування Христа він не перетвориться на “Хрест Христовий”. “Хрест свій” робиться для учня Христового “Хрестом Христовим”: тому що учень Христовий твердо переконаний, що над ним постійно пильнує Христос, що Христос дозволяє йому скорботи як необхідну й неминучу умову християнства, що жоден скорботний стан не наблизився б до нього, якщо б не був допущений Христом, що скорботами християнин засвоюється Христові, стає причетним до Його долі на землі, а тому й на небі. “Хрест свій” робиться для учня Христового “Хрестом Христовим”: тому що справжній учень Христовий вважає виконання заповідей Христових єдиною метою свого життя. Ці всесвяті заповіді стають для нього хрестом, на якому він постійно розпинає свою стару людину “з пристрастями й похотями” її (Гал. 5:24).

Звідси зрозуміло – чому для прийняття хреста попередньо потрібно відректися від себе навіть до погублення душі своєї.

Так сильно і рясно засвоївся гріх занепалому єству нашому, що Слово Боже не зупиняється називати його душею занепалої людини.

Щоб прийняти на плечі хрест, треба спершу відмовити тілу в його примхливих побажаннях, даючи йому одне необхідне для існування; треба визнати свою правду найлютішою неправдою перед Богом, свій розум – досконалим безглуздям, і, нарешті, віддавшись Богові з усією силою віри і безперервно вивчаючи Євангеліє, відректися від волі своєї.

Той, хто зробив таке зречення від себе, здатний до прийняття хреста свого. З покірністю Богові, закликаючи Божу допомогу для зміцнення своєї немочі, він дивиться без остраху і збентеження на скорботу, що наближається, готується великодушно і мужньо перенести її, сподівається, що за допомогою неї він стане причетним до страждань Христових, досягне таємничого сповідання Христа не тільки розумом і серцем, а й самою справою, самим життям.

Хрест доти обтяжливий, доки він перебуває хрестом своїм. Коли ж він перетвориться на Хрест Христовий, то отримує незвичайну легкість: “бо іго Моє добре, і тягар Мій легкий”, сказав Господь (Мф. 11:30).

Хрест покладається на рамена учнем Христовим, коли учень Христовий визнає себе гідним скорбот, посланих йому Божественним промислом.

Учень Христовий тоді несе правильно хрест свій, коли визнає, що саме послані йому скорботи, а не інші, необхідні для його навчання про Христа і спасіння.

Терпляче несення хреста свого є істинним зором і свідомістю гріха свого. У цій свідомості немає ніякого самообману. Але той, хто визнає себе грішником, і водночас нарікає і волає з хреста свого, доводить тим, що він поверхневою свідомістю гріха лише лестить собі, обманює себе.

Терпляче несення хреста свого є справжнє покаяння. Розп’ятий на хресті! сповідайся Господу в праведності суд Його. Обвинуваченням себе виправдай суд Божий, і отримаєш відпущення гріхів твоїх.

Розп’ятий на хресті! Пізнай Христа; – і відчиняться тобі врата раю.

З хреста твого прославляй Господа, відкидаючи від себе всякий помисел скарги і нарікання, відкидаючи його, як злочин і богохульство.

З хреста твого дякуй Господу за безцінний дар, за хрест твій, – за дорогоцінну долю, за долю наслідувати Христа стражданнями твоїми.

З хреста богословствуй: бо хрест є істинне і єдине училище, сховище і престол істинного Богослов’я. Поза хрестом немає живого пізнання Христа.

Не шукай християнської досконалості в чеснотах людських. Там немає її: вона сокровенна в Хресті Христовому398.

Хрест твій змінюється на “Хрест Христовий”, коли учень Христовий несе його з діяльною свідомістю своєї гріховності, яка потребує страти, – коли несе його з подякою Христові, зі славослів’ям Христа. Від славослів’я і подяки з’являється в страждальці духовна розрада; подяка і славослів’я робляться найряснішим джерелом незбагненної, нетлінної радості, яка благодатно кипить у серці, виливається на душу, виливається на саме тіло.

Хрест Христовий, тільки за зовнішністю своєю, для тілесних очей, є терен жорстокий. Для учня і послідовника Христового він – терен вищої духовної насолоди. Такою великою є ця насолода, що скорбота цілком заглушається насолодою, і послідовник Христовий серед найлютіших томлінь відчуває одну насолоду399.

Говорила юна Мавра юному чоловікові своєму Тимофію, який терпів страшні муки, і запрошував її взяти участь у мучеництві: “Боюся, брате мій, щоб мені не злякатися, коли я побачу страшні муки і розгніваного ігемона, щоб не знесилюся я в терпінні через молодість років моїх”. Їй відповідав мученик: “Сподівайся на Господа нашого Іісуса Христа, і будуть для тебе муки єлеєм, що виливається на тіло твоє, і духом роси в кістках твоїх, що полегшує всі хвороби твої “400.

Хрест – сила і слава всіх від віку святих.

Хрест цілитель пристрастей, губитель демонів. Смертоносний хрест для тих, хто хреста свого не перетворив на Хрест Христовий, хто з хреста свого нарікає на Божественний промисел, хулить його, вдається до безнадії і відчаю. Грішники, які не усвідомлюють і не каються, на хресті своєму помирають вічною смертю, втрачаючи нетерпінням істинне життя, життя в Бозі. Вони знімаються з хреста свого тільки для того, щоб зійти душами у вічну труну: у темниці пекла.

Хрест Христовий підносить від землі розіп’ятого на ньому учня Христового. Учень Христовий, розп’ятий на хресті своєму, мудрствує вгорі, розумом і серцем мешкає на небі, і споглядає таїнства Духа у Христі Іісусі, Господі нашому. “якщо хто хоче йти за Мною, зречись себе, і візьми хрест свій, і йди за Мною”. Амінь.

* * *

398 Преподобный Марк подвижник. Слово о духовном законе, гл. 31.

399 Последование дванадесяти псалмов, молитва святого Евстратия.

400 Четьи-Минеи, Мая 3 дня.

Роса

По синьому, безхмарному небу, у прекрасний літній день, чудове світило здійснювало звичайний шлях свій. Горіли золоті хрести соборного, п’ятикупольного храму, спорудженого на славу Всесвятої Богоначальної Трійці; сріблясті куполи його відображали сліпуче сяйво променів сонячних. Тінь показувала настання десятої години, в яку зазвичай починається Божественна Літургія. Численні натовпи народу поспішали від великої дороги в мирну обитель ченців: день був недільний, чи святковий – не пам’ятаю.

За огорожею того монастиря, до східної сторони, лежить великий луг. Тоді він був вкритий густою, ніжною травою, різнорідними дикими квітами, що цвіли й пахли безтурботно на волі й привіллі. Того дня впала на нього рясна роса. Незліченні її краплі виднілися на кожній квітці, на кожному стеблині й дрібному листочку, а в кожній краплі зображувалося з виразністю сонце; кожна крапля випускала промені, подібні до променів сонця. Луг мав вигляд широко-встеленого оксамитового килима, на якому на яскравій, густій зелені розкішна рука розсипала незліченну безліч різнокольорових дорогоцінних каменів із чудовим відливом, грою, з променями і сяйвом.

У той час священно-чернець, який готувався до звершення Божественної Літургії, вийшов із глибокою думою з бічних, відокремлених воріт монастиря401, і, зробивши кілька кроків, зупинився перед лугом великим. Тихо було в нього на серці; тиші серця відповідала природа натхненною тишею, тією тишею, якою буває сповнений прекрасний ранок червня, яка так сприяє спогляданню. Перед очима його – сонце на лазуровому, чистому небі, і незліченні відбитки сонця в незліченних краплях роси на лузі великому. Думка його губилася в якійсь нескінченності, – розум був без думки, наче навмисне приготований, налаштований до прийняття духовного враження. Священно-чернець глянув на небо, на сонце, на луг, на блискучі краплі роси – і раптово відкрилося перед очима душі пояснення найвеличнішого з таїнств християнських, те пояснення, яким може пояснитися незбагненне й незрозуміле, пояснення живою подобою, картиною мальовничою, яка була перед його очима.

Ніби сказав йому хтось: “ось! – сонце цілком зображується в кожній смиренній, але чистій краплі роси: так і Христос, у кожній християнській православній церкві, цілком присутній і пропонується на священній трапезі. Він повідомляє світло і життя причасникам своїм, які, долучившись до Божественного Світла і Життя, самі робляться світлом і життям: так краплі роси, прийнявши в себе промені сонця, починають самі випускати промені, подібні до променів сонячних. Якщо речове і тлінне сонце, творіння Творця, що коштувало Йому, щоб прийти в буття, одного безструдного помаху Його волі, може в один і той же час зобразитися в незліченних краплях води: чому ж Самому Творцеві, всемогутньому і всюдисущому, не бути присутнім цілком в один і той самий час Своєю Пресвятою Плоттю і Кров’ю, сполученим з ними Божеством, у незліченних храмах, де за Його велінням і встановленням призивається на хліб і вино вседіяльний, всесвятий Дух для звершення найвеличнішого, спасеннішого, найбільш незбагненного таїнства? …

Несучи в надрах глибоке і сильне духовне враження, повернувся служитель Тайни в келію. Враження залишилося жити в душі його. Минули місяці, минули роки, воно так само жваве, як і в день початкового відчуття. Розділяючи з ближнім користь і повчання, тепер, після багатьох років, зображую його словом і пером. Убоге зображення! Перо і слово слабкі для повного і точного зображення духовних тайнозрінь.

Священне тайнозріння! священне бачення розуму! з якою несподіваною раптовістю ти з’являєшся в мальовничій, разючій картині перед розумом, приготованим до бачення таємниць покаянням і уважною, усамітненою молитвою! Як знання, що повідомляється тобою, сильне, ясне, живе! Якого сповнене незаперечного, незбагненного переконання! Ти незалежний від людей: приходиш до того, кого обираєш, або кому посилаєшся. Даремно людина захотіла б проникнути в духовні таємниці сама собою, одним власним зусиллям! Вона буде тільки слабким мрійником, що блукає навпомацки в мороці самозадуманості, не відчуваючи і не повідомляючи ні світла, ні життя. Як ланцюги звучать на руках і ногах невільника: так у думках і словах мрійника почується відлуння насильства, підробки, примушеності, рабства і мерзоти гріховної. Шлях до духовного тайнобачення – постійне перебування в покаянні, у плачі та сльозах про гріховність свою. Плач і сльози – той колурій, яким лікуються душевні очі (Об. 3:18).

Сергієва пустинь, 1846 року.

* * *

401 На цьому місці згодом збудовано церкву в ім’я святого Григорія Богослова.

Життєве море

Перед очима моїми – величне море. Воно на півночі здебільшого похмуре і бурхливе; буває ж часом і прекрасне. Велике море! глибоке море! привертаєш ти до себе і погляди, і думи. Невиразно дивлюся подовгу на море. Немає різноманітності в цьому видовищі; але погляд і думки не можуть відірватися від нього: немов би плавають по просторому морю, немов би занурюються в нього, немов би тонуть у ньому. Яке в надрах моря зберігається натхнення! яка відчувається повнота в душі, коли очі насолодяться і наситяться спогляданням моря! Подивимося, друзі, подивимося на море з нашого монастирського притулку, поставленого рукою промислу Божого біля моря.

За морем – інше море: столиця могутньої Півночі. Чудовий вид її через море, з морського берега, на якому розташована обитель преподобного Сергія402. Це море – ділянка знаменитого Бельта. Широко розстеляється воно, кришталеве, срібне, між пологими берегами. Замкнуте воно Кронштадтом, за яким безмежність моря зливається з безмежністю неба.

Оспівував колись святий Давид “Ось море велике й розлогошироке, там повзюче, й числа їм немає, звірина мала та велика!

26: Ходять там кораблі, там той левіятан, якого створив Ти, щоб бавитися йому в морі” (Пс. 103:25-26; Пс. 8:9). Таємниче значення мають слова Давида. Пояснюють це значення святі Отці. Морем названо світ; незліченними тваринами і рибами, якими наповнене море, названо людей різного віку, народностей, звань, які служать гріху; кораблями взагалі названо святу Церкву, зокрема названо істинних християн, які перемагають світ. Змієм, що живе в морі, названий занепалий ангел, скинутий з неба на землю403.

Мчить свята Церква по водах життєвого моря протягом усієї земної мандрівки своєї, через століття, через тисячоліття. Належачи до світу за матеріальним становищем, вона не належить до нього за духом, як і Господь сказав Церкві в особі Апостолів: “а як ви не від світу, а Я вибрав вас від світу” (Ін. 15:19): за тілом, за потребами тіла ви належите до світу; за духом ви чужі світу, бо належите Богові, Котрого “світ зненавидів” (Ін. 15:18,23). Мчить свята Церква по хвилях життєвого моря, і перебуває вище за хвилі його Божественним вченням, утримуючи в надрах своїх істинне Богопізнання, істинне пізнання про людину, про добро і зло, про світ речовий і тимчасовий, про світ духовний і вічний. Усі справжні християни по всьому всесвіту належать єдиній істинній Церкві, і, утримуючи її вчення в повноті й чистоті, становлять те зібрання кораблів, яке перепливає життєве море, не занурюючись у темних глибинах його.

Мандрує по водах життєвого моря, прагне до вічності кожен справжній християнин. На морі матеріальному не може бути постійного житла; на ньому живе одна мандрівка: і на морі життєвому немає нічого постійного, немає нічого, що залишалося б власністю людини назавжди, супроводжувало б її за труну. Одні добрі справи її і гріхи її йдуть із нею у вічність. Нагим вступає вона в земне життя, а виходить з нього, покинувши і тіло. Не бачать цього раби світу, раби гріха: бачить це справжній християнин. Він може бути уподібнений великому кораблю, сповненому духовними, різноманітними скарбами, який невпинно примножує їх на своєму шляху. Багатств цих світ вмістити не може: такі вони великі. Так дорогоцінні ці багатства, що всі багатства світу порівняно з ними – ніщо. Заздрить світ цим багатствам, дихає ненавистю до того, хто їх здобув. Корабель, незважаючи на міцність побудови і на величину свою, навідується противними вітрами, бурями, підводним камінням, мілинами: кожен християнин, незважаючи на те, що він зодягнений у Христа, повинен здійснити земну мандрівку серед численних небезпек. Усі, без жодного винятку, ті, хто прагне врятуватися, “будуть гнані” (2Тим. 3:12). Прагне корабель до пристані; по дорозі зупиняється тільки на найкоротший час, за крайньої потреби. І ми повинні всесильно прагнути до неба, у вічність. Ні до чого тимчасового не будемо пристращатися серцем! нехай не “Бо душа наша знижилася аж до пороху, а живіт наш приліг до землі…”, нехай не “пригорнеться” вона за дією самозакоханості, яка живе в нас, за дією самозакоханості, що оточує нас! Падінням нашим “упокорилася в пір’я душа наша”, отримала потяг до всього тлінного, “прильпе землі утроба наша” (Пс. 43:26), наша духовна сутність, замість того, щоб їй прагнути до неба і у вічність. Земні служіння наші, наші земні обов’язки нестимемо, як покладені на нас Богом, виконуючи їх нібито перед очима Бога, сумлінно, з ретельністю, готуючись віддати звіт у виконанні їх Богові. Нехай не крадуть, нехай не оскверняють цих служінь гріховні спонукання і цілі! Справи земні будемо здійснювати з метою богоугодження, і справи земні стануть справами небесними. Головним і суттєвим заняттям нашим нехай буде служіння Богові, прагнення засвоїтися Йому. Служіння Богові полягає в безперестанному пам’ятанні Бога і Його велінь, у виконанні цих велінь усією поведінкою своєю, видимою і невидимою.

Керує кораблем керманич: він постійно думає про пристань, до якої мають доставити вантаж корабля; він постійно дбає, щоб не збитися зі шляху на морі, на якому і всюди шлях, і немає шляхів. То дивиться він на небо, на світила його, то на ландшафтну карту і компас, – зважаючи на те й інше, спрямовує корабель. Людиною керує розум її. І на життєвому морі немає шляхів; всюди шлях на ньому для істинного християнина. Нікому не відомо, які зустрінуть його обставини в майбутньому, які зустрінуть через день, через годину. Здебільшого зустрічається з нами непередбачене і несподіване. На сталість попутного вітру неможливо покладатися: дме він іноді довго, але частіше за все раптово перетворюється на противний, замінюється жахливою бурею. Для християнина всюди шлях: він вірить, що все, що відбувається з ним, відбувається з волі Бога. Для християнина і противний вітер буває попутним: покірність волі Божій примиряє його з положеннями найтяжчими, найгіршими. Розум наш повинен невпинно спрямовувати погляди на духовне небо – Євангеліє, з якого, подібно до сонця, сяє вчення Христове; він повинен постійно спостерігати за серцем, за совістю, за діяльністю внутрішньою і зовнішньою. Нехай цей керманич прагне неухильно до блаженної вічності, пам’ятаючи, що забуття про вічне блаженство призводить до вічного лиха. Нехай розум утримує серце від захоплення пристрастю до суєтного і тлінного, від охолодження заради тління до нетлінного, заради суєтного до істинного і суттєвого. Нехай придивляється він часто, ніби до компасної стрілки, до совісті, щоб не прийняти напряму незгодного з напрямком, який вказує совість. Нехай керує він усією діяльністю угодною Богові, щоб захмарна пристань вічності відчинила браму свою, і впустила в надра свої корабель, обтяжений духовними скарбами.

Не злякаємося бурь життєвого моря. Піднімаються хвилі його до небес, опускаються до безодень; але жива віра не дозволяє християнину потонути у хвилях лютих. Віра збуджує сплячого на кормі Спасителя, Який, у таємничому значенні, видається сплячим для учнів Його, які пропливають життєве море, коли самі вони зануряться в недбальство: віра волає до Спасителя полум’яною молитвою із серця смиренного, із серця болісного за гріховність і немічність людську, просить допомоги, порятунку, – отримує їх. Господь і владика всього забороняє вітрам і морю, встановлює на морі й у повітрі “велика тишу” (Мф. 8:26). Віра, випробувана бурею вітру, відчуває себе зміцнілою: з новими силами, з новою мужністю готується вона до нових подвигів.

Не будемо довіряти тиші життєвого моря: тиша ця – оманлива; море мінливе. Не дозволимо собі вдатися до безтурботності: корабель несподівано може потрапити на мілину або вдаритися об непримітний підводний камінь, вкритий ніжною струйкою, – ударитися і отримати жорстоке ушкодження. Іноді набіжить нікчемна, на перший погляд, хмаринка: раптово починає вивергати із себе вихори, громи, блискавку, і закипіло удавано-тихе море небезпечною бурею. Сповнене життя наше скорбот, мінливостей, спокус. Наказує нам розум наш: цей путівник нерідко сам збивається зі шляху, і все життя наше захоплює за собою в оману. Наказує нам серце наше, схиляючись до виконання своїх, власних навіювань, усуваючись від виконання волі Божої. Наклепує нас гріх: і той гріх, що насаджений у нас падінням; і той, що діє на нас із спокус, які оточують нас звідусіль. Наказує нам світ, що служить суєті й тлінню, що намагається схилити всіх до цього служіння, і за посередництвом лестощів, і за посередництвом гоніння. Наклепують нас вороги – занепалі духи; наклепують нас володарювані ними, поневолені ними люди. Часто самі друзі довільно і мимоволі стають нашими наклепниками. Господь заповідав нам невпинно пильнувати над собою, вправляючись у чеснотах, захищаючись від гріха Словом Божим, молитвою, вірою, смиренням.

Хто – “тварини великі”, що пасуться в неосяжному просторі життєвого моря? Ані для себе, ані для когось іншого не хотів би я схожості з цими велетнями моря, у яких одна відрада: темні глибини, густо вкриті водою, куди не досягають промені сонця: там вони живуть, там перебувають, виходячи часом звідти для здобичі, для підтримання свого життя вбивством численних жертв. Їхні вологі, дикі погляди не терплять, не виносять ніякого світла. Під їхнім ім’ям Писання розуміє людей, великих за здібностями, за знаннями, багатством, могутністю, але – на жаль! – прив’язаних усією душею до суєти і тління. Серце і думки їхні спрямовані виключно до здобуття земного славного, земного солодкого. Вони потонули, загрузли в морі життєвому, ганяються за одним тимчасовим, хвилинним, за одними примарами: “все, що морськими дорогами ходить!” (Пс. 8:9). Дивні ці дороги! сліди їх зникають слідом за тими, хто проходить ними, і для тих, хто проходить, немає попереду ніякого знака дороги. Таким є земний процвітання: не знає воно, чого шукає; знайшовши бажане, вже ніби не має його; знову бажає, шукає знову. Важке, нестерпне для синів світу світло вчення Христового. Тікають вони від нього в темні, глухі прірви: у неуважність, у різноманітну розвагу в плотські розваги. Там, у моральному мороці, проводять вони земне життя, без духовної, вічної мети. Таких людей Писання не удостоює імені людей: “та не зостається в пошані людина, подібна худобі, що гине!” (Пс. 48:13). Людина – та, хто пізнав себе, сказав преподобний Пимен Великий404; людина – та, хто пізнав своє значення, свій стан, своє призначення. – “Малими тваринами” моря названі люди, не обдаровані особливими здібностями, не наділені багатством, могутністю, але й у такому становищі ті, хто служить суєті та гріху. Вони не мають засобів для здійснення великих і гучних злодіянь; але керовані, захоплені, засліплені пошкодженим злістю свавіллям своїм, беруть участь у беззаконнях, які чиняться тваринами великими, – самі чинять беззаконня, відповідно до сил і засобів своїх. Вони поневіряються в життєвому морі несвідомо, без мети. – Змій – “він цар над усім пишним звір’ям!” (Йов. 41:26), “там той левіятан, якого створив Ти, щоб бавитися йому в морі” (Пс. 103:26). Змієм названо занепалого ангела за великою кількістю злоби і лукавства, що живуть у ньому. Він діє якомога таємно, щоб дія, будучи малопомітною, була тим вірніше, убивчіше. Раби його не відчувають ланцюгів, якими окуті звідусіль, – і рабство згубне величають ім’ям свободи і вищого щастя. Посміюються над цим змієм справжні християни, вбачаючи підступи його чистотою розуму, зневажаючи їх силою Божественної благодаті, що осяяла їхні душі. – Будемо подібні до кораблів, що струнко пливуть морем! І їхня значна частина у воді; але вони не занурені цілком у воду, як занурені в неї риби та інші морські тварини. Неможливо, неможливо тому, хто пливе по житейському морю, не омочитися водами його: не треба загрузнути у водах його.

У морі – “незліченна безліч гадів”. Що сказати про них? Уже одним найменуванням позначається все. Нещасна доля “тих”, яких слово Боже позбавило найменування людей, звело до найменування безсловесних тварин: наскільки нещасні ті, яких воно, всесвяте Слово, Суддя всесвіту, закарбувало найменуванням гадів? Не глибокі води – постійне житло їхнє і насолода, а смердюча й брудна твань, у яку приносять розлючену хвилю і в якій грузнуть усі нечистоти, у яку приносять і в якій зотлівають трупи людей, загиблих від морських халеп, від кинджала піратів життєвого моря.

Браття мої! Друзі мої! Стою з вами на березі моря, дивлюся на море, покреслене різнокольоровими смугами. За морем – інше море, з палаючими золотими куполами і шпилями… Тим часом у храмі Божому виголошується велична багатознаменна пісня: “Житейское море, воздвизаемое зря напастей бурею, к тихому пристанищу Твоему притек, вопию Ти: возведи от тли живот мой, Многомилостиве”405.

* * *

402 Сергиева пустыня.

403 Псалтырь с толкованиями на брезе, заимствованными из святых Отцов, издания Киево-Печерской Лавры.

404 Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

405 6 пісня 6 гласу.

Совість

Совість – почуття духу людського, тонке, світле, що розрізняє добро від зла. Це почуття ясніше розрізняє добро від зла, ніж розум. Важче звабити совість, ніж розум. І з спокушеним розумом, підкріпленим гріхолюбивою волею, довго бореться совість.

Совість – природний закон406.

Совість керувала людиною до Закону письмового. Занепале людство поступово засвоювало собі неправильний образ думок про Бога, про добро і зло: псевдоіменний розум повідомив свою неправильність совісті. Письмовий Закон став необхідністю для керівництва до істинного Богопізнання і до Богоугодної діяльності.

Вчення Христове, запечатане святим хрещенням, зцілює совість від лукавства, яким заразив її гріх (Євр. 10:22). Повернута нам, правильна дія совісті, підтримується, підноситься наслідуванням вчення Христового.

Здоровий стан і правильна дія совісті можлива тільки в надрах Православної Церкви, тому що всяка прийнята неправильна думка має вплив на совість: ухиляє її від правильної дії.

Затемнюють, притупляють, заглушають, присипляють совість – вільні гріхи. Всякий гріх, не очищений покаянням, залишає шкідливе враження на совісті. Постійне й свавільне гріховне життя наче умертвляє її. Умертвити совість – неможливо. Вона буде супроводжувати людину до страшного суду Христового: там викриє порушника свого.

За поясненням святих Отців, “суперник” людини, згадуваний у Євангелії, – совість (Мф. 5:25)407.

Точно: вона суперник! тому що чинить опір усякому протизаконному починанню нашому.

Зберігай мир із цим суперником на шляху твоєму до неба, під час земного життя, щоб він не став твоїм ворогом у той час, коли вирішуватиметься вічна твоя доля.

Говорить Писання: “Свідок правдивий визволює душі” (Притч. 14:25). Свідок вірний – непорочна совість: вона позбавить душу, яка прислухається до її порад, від гріхів до настання смерті і від вічних мук після смерті.

Як лезо ножа нагострюється каменем, так совість нагострюється Христом: вона просвічується вивченням і витончується виконанням євангельських заповідей. Освічена і витончена Євангелієм совість докладно і ясно показує людині її гріхи – і найменші.

Не чини насильства суперникові – совісті! Інакше позбудешся духовної свободи: гріх полонить тебе, і зв’яже. Нарікає Пророк від імені Божого на тих, хто зневажає сумління, хто наклепує на себе: “Єфрем став пригноблений, судом розбитий, бо він намагався ходити за марнотою” (Ос. 5:11).

Вістря совісті дуже ніжне; його треба зберігати і зберігати. Зберігається воно, коли людина виконує всі вимоги совісті, а порушення будь-якої вимоги, через неміч або захоплення, омиває сльозами покаяння.

Не думай ні про який гріх, що він незначний: усякий гріх є порушенням Закону Божого, протидією волі Божій, нехтуванням совісті. Від дрібниці, від незначних, мабуть, гріхів переходимо поступово до великих гріхопадінь. Що означає це? – чи великий це гріх? – що це за гріх? – це не гріх! – так міркує той, хто не піклується про спасіння своє, коли він наважується скуштувати забороненої Законом Божим гріховної їжі. Ґрунтуючись на такому необґрунтованому судженні, він невпинно зневажає совість.

Вістря її притупляється, світло її тьмяніє; у душі розливаються морок і холод недбалості й нечуття. Нечутливість стає нарешті звичайним станом душі. Часто буває вона задоволеною ним; часто визнає його станом угодним Богові, спокоєм совісті, а воно – втрата відчуття своєї гріховності, втрата відчуття благодатного, духовного життя, присипляння і сліпота совісті408.

За такого стану, за страшного затьмарення і нечуття, різні гріхи вільно входять у душу, влаштовують у ній притулок для себе. Гріхи, закосніваючи в душі, перетворюються на навички, стільки ж сильні, як природа, а іноді сильніші, ніж природа. Гріховні навички називаються пристрастями. Людина не помічає того, – а вона непомітним чином окута звідусіль гріхом, у полоні в нього, у рабстві.

Хто, нехтуючи постійно нагадуваннями совісті, дозволив собі впасти в рабство гріха, той тільки з великими зусиллями, за сприяння особливої допомоги Божої, може розірвати ланцюги цього рабства, перемогти пристрасті, які перетворилися нібито на природні властивості.

Найулюбленіший брате! з усілякою увагою і ретельністю бережи совість. Зберігай совість стосовно Бога: виконуй усі веління Божі, як видимі всім, так і нікому невидимі, видимі й відомі тільки одному Богові і твоїй совісті.

Зберігай совість щодо ближнього: не задовольняйся однією пристойністю твоєї поведінки до ближніх! Шукай від себе, щоб сама совість твоя задовольнялася цією поведінкою. Вона буде тоді задовольнятися, коли не тільки справи, а й серце твоє будуть поставлені у ставлення до ближнього, заповідане Євангелієм.

Зберігай совість до речей, уникаючи надмірностей, розкоші, недбалості, пам’ятаючи, що всі речі, якими ти користуєшся – творіння Божі, дари Божі людині.

Зберігай совість до самого себе. Не забувай, що ти – образ і подоба Бога, що ти зобов’язаний представити цей образ, у чистоті й святості, Самому Богові.

Горе, горе! якщо Господь не впізнає Свого образу, не знайде в ньому жодної схожості із Собою. Він виголосить грізний вирок: “Не знаю вас” (Мф. 25:12). Непотрібний образ буде вкинутий у незгасний полум’я геєни.

Нескінченна радість осягне ту душу, на яку, поглянувши, Господь визнає в ній схожість із Собою, побачить у ній ту красу, яку Він, за безмежною благодаттю Своєю, усвоїв їй при створенні, відновив і примножив при спасінні, яку наказав дотримуватися в непорочній цілості, віддалившись від усякого гріха, зберігаючи всі євангельські заповіді.

Невгамовний, неупереджений охоронець і нагадувач такого видалення і зберігання – совість. Амінь.

* * *

406 Преподобный авва Дорофей, Поучение 3, о совести.

407 Преподобный авва Дорофей, Поучение 3, о совести.

408 Лествица, Слово 18.

Про розсіяне й уважне життя.

Сини світу визнають неуважність невинною, а святі Отці визнають її початком усіх зол409 .

Людина, віддана неуважності, має про всі предмети, і найважливіші, дуже легке, найбільш поверхневе поняття.

Розсіяний зазвичай непостійний: його серцеві відчуття позбавлені глибини й сили, а тому вони неміцні й малочасові. Як метелик пурхає з квітки на квітку: так і неуважна людина переходить від одного земного задоволення до іншого, від одного марнотратного піклування до іншого. Розсіяна людина далека від любові до ближнього: байдуже дивиться вона на лихо людей і легко покладає на них тягарі непосильні.

Скорботи сильно діють на розсіяного, саме тому, що він не очікує їх. Він очікує одних радощів. Якщо скорбота сильна, але скороминуща: то неуважний скоро забуває її в шумі розваг. Довготривала скорбота розбиває його.

Неуважність сама карає відданого їй: часом все набридає йому, – і він, як нестяжатель ніяких ґрунтовних знань і вражень, вдається до виснажливої, нескінченної зневіри.

Неуважність, стільки шкідлива взагалі, особливо шкідлива у справі Божій, у справі порятунку, яка вимагає пильності й уваги постійних, напружених. “Пильнуйте й моліться, щоб не зазнати спокуси”, – говорить Спаситель учням Своїм (Мф. 26:41). “А що кажу вам, кажу всім: пильнуйте” (Мк. 13:37), сповістив Він усьому християнству: отже, і сучасному нам.

Той, хто веде життя неуважне, прямо суперечить заповідям Господа Іісуса Христа життям своїм.

Усі святі ретельно уникали неуважності. Невпинно, або принаймні якомога частіше вони зосереджувалися в собі, уважно прислухаючись до рухів розуму і серця, і спрямовуючи їх за задумом Євангелія.

Навичка бути уважним до себе оберігає від неуважності і серед розваг, які шумлять з усіх боків. Уважний перебуває на самоті, сам із собою, посеред багатолюдства.

Пізнавши досвідом користь уваги і шкоду неуважності, деякий великий Отець сказав: “Без посиленої пильності над собою неможливо встигнути в жодній чесноті “410.

Нерозважливо – провести коротке земне життя, дане нам для приготування до вічності, в одних земних заняттях, у задоволенні дріб’язковим, незліченним, незадовільним забаганкам і побажанням, легковажно перебігаючи від одного чуттєвого задоволення до іншого, забуваючи або згадуючи рідко й поверхнево про неминучу, величну, і разом грізну, вічність.

Справи Божі – це очевидно – треба вивчати і розглядати з найбільшим благоговінням і увагою; інакше ні розглянути, ні пізнати їх людина не може.

Велике діло Боже – створення людини, і потім, після падіння її, оновлення спокутою – має бути детально відомим кожному християнину; без цього пізнання він не може знати і виконувати обов’язків християнина. Пізнання великої справи Божої не може бути набуте при неуважності!

Заповіді Христові дані не тільки зовнішній людині, а й, найбільше, внутрішній: вони охоплюють всі думки і почуття людини, всі найтонші рухи її. Дотримуватися цих заповідей неможливо без постійної пильності та глибокої уваги. Пильність і увага неможливі за життя розсіяного.

Гріх і диявол, що орудує гріхом, тонко вкрадаються в розум і серце. Людина повинна бути невпинно на сторожі проти невидимих ворогів своїх. Як вона буде на цій варті, коли вона віддана неуважності?

Розсіяний подібний до будинку без дверей і затворів: жоден скарб не може бути збережений у такому домі; він відчинений для злодіїв, розбійників і блудниць.

Розсіяне життя, наповнене життєвими клопотами, приносить людині немічність, нарівні з переїданням і багатоїдством (Лк. 21:34). Така людина приліплена до землі, зайнята однією тимчасовою і суєтною справою; служіння Богові робиться для розсіяної людини предметом стороннім; сама думка про це служіння для неї дика, сповнена мороку, нестерпно обтяжлива.

Уважне життя послаблює дію на людину тілесних почуттів, – витончує, зміцнює, утворює дію почуттів душевних. Розсіяність, навпаки того, присипляє дію душевних почуттів: вона живиться безперервною дією почуттів тілесних.

Марно розсіяні приписують невинність життя розсіяного! Цим вони викривають злоякісність недуги, що їх охоплює. Їхня недуга така велика, так притупляє почуття душі, що душа, хвора на неї, навіть не відчуває свого тяжкого стану. Ті, хто бажає навчитися уваги, повинні заборонити собі всі порожні заняття.

Виконання обов’язків приватних і громадських не входить до складу неуважності: неуважність завжди пов’язана з неробством, або з такими порожніми заняттями, які безпомилково можуть бути зараховані до неробства. Заняття корисне, особливо заняття службове, пов’язане з відповідальністю, не перешкоджає збереженню уваги до себе, – воно спрямовує до такої уваги. Тим більше керують до уваги монастирські послухи, коли вони виконуються належним чином. Діяльність – необхідний шлях до пильності над собою, і цей шлях пропонується святими Отцями для всіх, хто хоче навчитися уваги собі.

Увага собі в глибокій самоті приносить дорогоцінні духовні плоди; але до неї здатні тільки чоловіки зрілого духовного віку, які досягли успіху в подвигу благочестя, спершу навчившись уваги до діяльного життя.

За діяльного життя люди допомагають людині здобувати увагу, нагадуючи їй порушення уваги. Підпорядкованість є найкращим засобом привчитися до уваги: ніхто стільки не навчить людину бути уважною до себе, як її суворий і розсудливий начальник.

Під час службових твоїх занять, посеред людей, не дозволяй собі вбивати час у марнослів’ї та дурних жартах; під час кабінетних занять, заборони собі мрійливість: скоро загостриться твоя совість, почне вказувати тобі на будь-яке ухиляння до неуважності, як на порушення євангельського Закону, навіть як на порушення розсудливості. Амінь.

* * *

409 Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания, о Пимене Великом, гл. 43.

410 Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания о авве Агафоне, гл. 39.

Про навички.

Навички мають силу, подібну до природних якостей: треба послідовникові Господа Іісуса Христа набути хороших навичок і ухилитися від навичок поганих.

Сину, будь розсудливий і завбачливий: у роки юності твоєї зверни особливу увагу на набуття хороших звичок: у літах зрілих і старості твоїх порадієш про багатство, набуте безтурботно в літа юності. Не вважай маловажним виконання твого побажання, мабуть, найнікчемнішого: кожне виконання побажання неодмінно справляє своє враження на душу. Враження може бути іноді дуже сильним, і служить початком згубної навички.

Чи знав картковий гравець, торкаючись уперше до карт, що гра буде його пристрастю? Чи знав схильний до недуги пияцтва, випиваючи першу чарку, що він починає самогубство? Так називаю цю нещасну навичку, що губить і душу, і тіло.

Один необережний погляд нерідко завдає виразку серцю; кілька повторених поглядів так поглиблювали цю виразку, що вона ледь виліковувалася багаторічними молитвами, багаторічним подвигом і плачем.

Вихователі та наставники! Доставляйте юнацтву хороші навички, відволікайте його, як від великого лиха, від звичок порочних.

Порочні навички – як кайдани на людині: вони позбавляють її моральної свободи, насильно тримають у смердючому болоті пристрастей. Для загибелі людини достатньо однієї порочної навички: вона буде постійно відкривати вхід у душу всім гріхам і всім пристрастям.

Привчися бути скромним: не дозволяй собі ніякої зухвалості, навіть не дозволяй собі торкатися до ближнього без крайньої потреби, – і навичка скромності зробить для тебе зручною велику чесноту цнотливості. Ближні твої, відчувши заставу скромності, яка живе в тобі, будуть перед тобою невимушені, немовби благоговінні перед пахощами святині. Ніщо так не вражає цнотливості, як навичка до зухвалості, до вільного звернення, що відкинуло статути скромності.

Привчися бути стриманим у їжі: стриманістю принесеш здоров’я і міцність тілу, а розуму особливу бадьорість, стільки потрібну в справі порятунку, дуже корисну і при земних вправах.

Ненажерливість – не що інше, як погана навичка, нерозважливе, незадовільне задоволення пошкодженого зловживанням природного бажання. Привчися до найпростішої їжі. Вона, для того, хто звик до неї, смачніша за найвишуканіші харчі, – не кажу вже про те, наскільки вона їх здоровіша. Яку свободу і моральну силу надає людині навичка до простої їжі, навичка невидимо стільки нікчемна, матеріальна! За неї людина потребує найменших витрат для столу, найменшого часу і найменших турбот для приготування його. Якщо той, хто звик до простої їжі, – бідний: то він не обтяжується бідністю своєю.

Важкий перехід від пишного і витонченого столу до простих страв! Багатьох примусили обставини до цього переходу, і багато хто, здійснюючи його, втратив здоров’я, навіть похитнувся морально. Від цього лиха вберіг би їх розсудливий і завчасний навик до простої їжі.

Особливо для того, хто бажає присвятити себе на служіння Христові, навичка до простої їжі, можна сказати, безцінна за своїми наслідками: вона дозволяє обрати для проживання найвідокремленіше місце, робить непотрібними часті зносини з людьми, – таким чином, усуваючи від усіх причин для розваг, дає можливість цілком віддатися богомисленню і молитві.

Усі святі дуже дбали не тільки про навичку до помірного вживання їжі, а й про навичку до простої їжі. Щоденна їжа Апостола Петра коштувала кілька мідних монет.

Жахливий порок – пияцтво! Це – пристрасть, недуга, що входить у статуру послабленням побажанню, що приймає від навички силу природної якості.

Служителю Христовому треба охоронятися не тільки від пияцтва, а й від звички до багаторазового вживання вина, що розпалює плоть і збуджує в ній скотинячі побажання. “І не впивайтесь вином, від якого буває розпуста” (Еф.5:18), сказав Апостол. Дозволено вживання вина в дуже малій кількості; хто ж не може обмежити себе помірним вживанням, той краще зробить, якщо зовсім відмовиться від нього.

Сказав Пимен Великий: “подвижнику найбільше потрібен тверезий розум “411. Вино позбавляє людину здатності зберегти розум у тверезості. Коли подвижник піддасться дії вина, тоді приступають до ослабілого і затьмареного розуму його супостати, і розум уже не в силах боротися з ними. Зв’язаний дією вина, він поринає в прірву гріховну! В одну мить гинуть плоди довготривалого подвигу: тому що Дух Святий відступає від оскверненого гріхом. Ось чому сказав преподобний Ісая, єгипетський пустельник, що ті, хто любить вино, ніколи не сподобляться духовних обдарувань412: ці обдарування, щоби перебувати в людині, потребують постійної чистоти, можливої тільки за постійної тверезості.

Сріблолюбство, запальність, пихатість, пихатість, нахабство – злоякісні недуги душі, що утворюються від пособництва порочним потягам занепалого єства. Вони посилюються, дозрівають, поневолюють собі людину за посередництвом навички.

Цьому закону піде і плотське прагнення, незважаючи на те, що воно природне для занепалої людини. Блаженний той юнак, який зрозуміє при першій появі в ньому дій пожадливості, що пожадливості не слід віддаватися, що треба приборкувати її законом Божим і розсудливістю. Жадання, будучи приборкане при перших вимогах його, зручно підкоряється розуму, і проявляє вимоги вже слабкіше, діє як невольник, скутий ланцюгами. Жадоба, яку задовольняють, посилює вимоги. Жадання, якому розум передасть владу над людиною задоволенням довготривалим і постійним, уже панує, як тиран, і над тілом, і над душею, губить і тіло, і душу.

Взагалі всі пристрасті розвиваються в людині від послаблення нею; часте послаблення перетворює нахил на навичку, а навичка робить пристрасть насильницьким володарем над людиною. “Бійся злих навичок, – сказав преподобний Ісаак Сирський, – більше ніж бісів “413.

Коли подіє в нас гріховне побажання, або потяг, треба відмовити йому. Іншим разом воно подіє вже слабкіше, а зрештою і зовсім вщухне. Але при задоволенні його воно діє щоразу з новою силою, набуваючи все більшої й більшої влади над свавіллям, і врешті народжує навичку.

Гріхи, які ми звикли чинити, нам здаються легкими, хоч би якими б вони не були тяжкими. Гріх для душі новий жахає її, і не скоро вона наважиться вчинити його.

Пристрасті – злі навички; чесноти – навички благі. Тут ідеться про пристрасті й чесноти, набуті й засвоєні собі людиною за посередництва її діяльності, за посередництвом її проживання. Іноді в писаннях Отцівських називаються пристрастями різні властивості недуги, породженої в нас занепадінням, різні види гріховності, спільної всім людям; з цими пристрастями ми народжуємося; чеснотами називаються природні, благі властивості людини. Такі пристрасті й такі чесноти не накладають жодної рішучої печатки на людину; накладає її нахил, який засвоюється довільно, який засвоюється постійним або частим задоволенням її, постійним виконанням вимог її.

Слуга Христовий повинен бути якомога вільнішим від поганих навичок, щоб вони не завадили йому ходу до Христа. Він повинен віддалятися від навичок, не тільки прямо-гріховних, а й від усіх, що призводять до гріха, як-то від навичок до розкоші, до зніженості, до неуважності. Іноді нікчемний навик зв’язує наші ноги, і залишає нас на землі, тим часом як ми мали б бути на небі.

Юначе, повторюю тобі пораду рятівну: поки ти перебуваєш у моральній свободі, уникай злих навичок, як кайданів і темниці; здобувай навички добрі, якими зберігається, затверджується, закарбовується моральна свобода.

Якщо ж хто в зрілому віці налаштувався служити Христові, і, через нещастя, набув уже багато порочних навичок, або навичок до розкоші та розпещеності, які зазвичай утримують душу в стані розслаблення, той не повинен вдаватися до смутку й двоєдушності; він повинен мужньо вступити в боротьбу зі злими навичками. Перемога над ними не неможлива, за Божої допомоги. Рішуче свавілля, осяяне і укріплене благодаттю Христовою, може перемогти найзакореніліші навички.

Навичка спочатку жорстоко чинить опір тому, хто захоче повалити ярмо її, спочатку видається нездоланною; але, з часом, у постійній боротьбі з нею, при кожній непокорі їй, стає слабшою і слабшою.

Якщо під час боротьби трапиться тобі, з якоїсь несподіваної обставини, бути переможеним, не збентежся, не впади в безнадію: знову починай боротьбу.

Насильницька боротьба проти порочних навичок ставиться Богом людині в мучеництво, і той, хто здобув у цій боротьбі перемогу, увінчується вінцем сповідників, як той, хто трудиться заради Закону Христового.

Милосердний і всемогутній Господь приймає всякого, хто приходить до Нього, простягає правицю для підтримки немочі нашої. І тому хоча б ти був весь у злих навичках, як у тяжких ланцюгах, не впадай у відчай в отриманні свободи. Вступи в невидиму брань, бийся мужньо і постійно, з великодушністю переноси свої перемоги. Часом надає Бог нас самим собі, щоб ми пізнали досвідом, як ми слабкі в нашій самотності, і через це пізнання невідступно трималися Бога, Який Єдиний може бути переможцем гріха в тих, хто істинно дозволяє побачити в собі гріх переможеним. Амінь.

* * *

411 Достопамятные Сказания, о авве Пимене, гл. 135.

412 Слово 17, главы 2 и 8.

413 Слово 89

Роздуми про смерть

Доля всіх людей на землі, доля неминуча ні для кого – смерть. Ми боїмося її, як найлютішого ворога, ми гірко оплакуємо викрадачів, яких вона викрадає, а проводимо життя так, ніби смерті зовсім не було, ніби ми були вічні на землі.

Труна моя! Чому я забуваю тебе? Ти чекаєш на мене, чекаєш, – і я, напевно, буду твоїм мешканцем: чому ж я тебе забуваю і поводжуся так, наче труна була долею тільки інших людей, аж ніяк не моєю?

Гріх забрав і забирає в мене пізнання і відчуття всякої істини: він викрадає в мене, викреслює з моєї думки спогад про смерть, про цю подію, стільки для мене важливу, дотиково-вірну.

Щоб пам’ятати смерть, треба вести життя згідно із заповідями Христовими. Заповіді Христові очищають розум і серце, умертвляють їх для світу, оживляють для Христа: розум, відчужений від земних пристрастей, починає часто звертати погляди на таємничий перехід свій у вічність – до смерті; очищене серце починає передчувати її.

Звільнені від світу розум і серце прагнуть у вічність. Полюбивши Христа, вони невгамовно жадають постати перед Ним, хоча й тремтять смертної години, споглядаючи велич Божу і свою нікчемність і гріховність. Смерть видається для них разом і подвигом страшним, і жаданим визволенням із земного полону.

Якщо ми не здатні бажати смерті через холодність нашу до Христа і через любов до тління, то, принаймні, вживатимемо спогад про смерть, як гірке ліки проти нашої гріховності, бо “смертна пам’ять” – так святі Отці називають цей спогад, – засвоївшися душі, розсікає дружбу її з гріхом, з усіма насолодами гріховними.

Тільки той, хто зріднився з думкою про кінець свій, сказав деякий преподобний Отець, може покласти край гріхам своїм “414. “Згадуй про кінець твій, – говорить Писання, – і навіки не згрішиш” (Сир. 7:39).

Вставай з одра твого, як той, хто воскресає з мертвих; лягай на одр твій, наче в труну: сон є зображенням смерті, а темрява ночі – провісниця темряви могильної, після якої засяє радісне для рабів Христових і страшне для ворогів Його світло воскресіння.

Густою хмарою, хоча вона складається з одних тонких парів, закривається світло сонця, – і тілесними насолодами, неуважністю, нікчемними клопотами земними закривається від поглядів душі велична вічність.

Марно сяє сонце з чистого неба для очей, уражених сліпотою, – і вічність немов би не існує для серця, що має пристрасть до землі, до її великого, до її славного, до її солодкого. “Смерть грішників люта” (Пс. 33:22): приходить до них у той час, коли вони зовсім не очікують на неї; приходить до них, а вони ще не зробили жодного приготування ні до неї, ні до вічності, навіть не набули жодного ясного поняття ні про те, ні про інший предмет. І захоплює смерть неготових грішників з лиця землі, на якій вони лише гнівили Бога, передає їх навічно в темниці пекла.

Чи хочеш пам’ятати смерть? Зберігай сувору помірність у їжі, одязі, у всіх домашніх приналежностях; стеж, щоб предмети потреби не переходили в предмети розкоші, повчайся в Законі Божому день і ніч, або, якщо це можливо, часто, – і згадаєшся ти про смерть. Спогад про неї з’єднається з потоками сліз, з каяттям у гріхах, з наміром виправлення, з старанними і багатьма молитвами.

Хто з людей залишився назавжди жити на землі? – ніхто. І я піду у слід батьків, праотців, братів і всіх ближніх моїх. Тіло моє усамітниться в похмуру могилу, а доля душі моєї покриється для мешканців землі, що залишилися, непроникною таємничістю.

Поплачуть за мною родичі та друзі; можливо, поплачуть гірко; і потім – забудуть. Так оплакані й забуті незліченні тисячі людей. Пораховані вони, і пам’ятаються одним вседосконалим Богом.

Ледве я народився, ледве я зачався, як смерть наклала на мене печатку свою. “Він мій”, сказала вона, і негайно приготувала на мене косу. Від самого початку буття мого вона замахується цією косою. Щохвилини я можу стати жертвою смерті! Було багато промахів; але вірний помах і удар – неминучі.

З холодною посмішкою презирства дивиться смерть на земні справи людські. Архітектор будує колосальну будівлю, живописець не закінчив витонченої картини своєї, геній склав гігантські плани, хоче привести їх до виконання; приходить несподівана й невблаганна смерть, славетної землі, і всі задуми її перетворює на нікчемність.

Перед одним рабом Христовим благоговіє сувора смерть, переможена Христом, вона поважає тільки одне життя у Христі. Часто небесний вісник сповіщає служителям Істини про швидке переселення їх у вічність і про блаженство в ній. Приготовані до смерті життям, утішені свідченням совісті й обітницею згори, тихо, з посмішкою на вустах, засинають вони тривалим сном смертним.

Чи бачив хто тіло праведника, залишене душею? Немає від нього смороду, не страшне наближення до нього; під час поховання його печаль розчинена якоюсь незбагненною радістю. Риси обличчя, застиглі такими, якими вони зобразилися в хвилини відходу душі, інколи спочивають у найглибшому спокої, а інколи світить у них радість приємних зустрічей і цілувань – звісно, з Ангелами і з ликами святих, які посилаються з неба за душами праведників.

Згадай мені смерть моя! прийди до мене гіркий, але цілком справедливий і корисний спогад! відкинь мене від гріха! настав на шлях Христовий! Нехай від спогаду про смерть розслабляться руки мої до всякого порожнього, суєтного, гріховного починання.

Згадай мені смерть моя! і втечуть від мене марнославство і сластолюбство, що полонять мене. Я приберу з трапези моєї розкішні брашна, що пахнуть, зніму з себе одяг пишний, одягнуся в одяг плачу, заживо оплачу себе – нареченого мерця від народження мого.

“Так! пом’яни і оплач сам себе живцем, каже “пам’ять смертна”: я прийшла засмутити тебе доброчинно і привела із собою сонм думок, найбільш корисних для душі. Продай надмірності твої, і ціну їхню роздай жебракам, предпошли на небо скарби твої, за заповітом Спасителя: вони зустрінуть там свого власника, зростаючи сторично. Пролий про себе гарячі сльози і гарячі молитви. Хто з такою дбайливістю і ретельністю пом’яне тебе після смерті, як ти сам можеш пом’янути себе до смерті? Не ввіряй порятунку душі твоєї іншим, коли сам можеш зробити цю істотно необхідну для тебе справу! Навіщо ганятися тобі за тлінням, коли смерть неодмінно забере в тебе все тлінне? Вона – виконавиця велінь всесвятого Бога: лише почує веління, – спрямовується зі швидкістю блискавки до виконання. Не засоромиться вона ні багатія, ні вельможі, ні героя, ні генія, не пощадить ні юності, ні краси, ні земного щастя: преселяє людину у вічність. І вступає смертю раб Божий у блаженство вічності, а ворог Божий у вічну муку”.

“Спогад про смерть – дар Божий “415, сказали Отці: його дають виконавцю заповідей Христових, щоб удосконалити його у святому подвигу покаяння і спасіння.

Благодатна пам’ять смерті передує власним старанням згадувати про смерть. Примушуй себе згадувати часто смерть, запевняй себе в безсумнівній істині, що ти неодмінно, невідомо коли, помреш – і почне приходити сам собою, з’являтися розуму твоєму спогад про смерть, спогад глибокий і сильний: він буде вражати смертоносними ударами всі твої гріховні починання.

Далекий від цього духовного дару гріхолюбець: він і на самих гробницях не перестає вдаватися до гріховних догоджань плоті, анітрохи не пам’ятаючи про смерть, що чекає на нього віч-на-віч. Навпаки, служитель Христовий, і в чудових палатах, згадає труну, що чекає на нього, проллє за душею своєю найспасительніші сльози. Амінь.

* * *

414 Св. Исаак Сирский, Слово 21.

415 Лествица, Слово 6.

Слава Богу!

Слава Богу! слава Богу! слава Богу! За все, що бачу в собі, у всіх, у всьому – “слава Богу!”

Що ж бачу я в собі? – Бачу гріх, гріх невпинний: бачу невпинне порушення найсвятіших заповідей Бога, Творця і Відкупителя мого. І Бог мій бачить гріхи мої, бачить їх усі, бачить незліченність їх. Коли я, людина, істота обмежена, неміччю подібна до трави і цвіту польового, чистіше погляну на гріхи мої: то вони наводять на мене жах і кількістю, і якістю своєю. Які ж вони перед очима Бога, всесвятого, вседосконалого?

І досі довготерпляче дивиться Бог на мої спотикання! досі не віддає мене на каторгу, давно заслужену і затребувану! Не розступається під мною земля, не поглинає злочинця, що її обтяжує! Небо не скидає свого полум’я, не палить ним порушника велінь небесних! Не виступають води зі своїх сховищ, не спрямовуються на грішника, що грішить явно перед усією твариною, не викрадають, не ховають його в глибинах темних прірв! Пекло утримується: не віддається йому жертва, якої воно вимагає справедливо, на яку має незаперечне право!

Благоговійно і зі страхом дивлюся на Бога, що дивиться на гріхи мої, що бачить їх ясніше, ніж як бачить їх совість моя. Його дивовижне довготерпіння приводить мене в здивування, в подив: дякую, славословлю цю “незбагненну Благодать”. Губляться в мені думки; весь об’ємлюся подякою і славослів’ям: подяка і славослів’я цілком володіють мною, накладають благоговійне мовчання на розум і серце. Відчувати, мислити, вимовляти язиком можу тільки одне: “слава Богу!”

Куди ще несешся, думка моя? Дивись неухильно на гріхи мої, збуджуй у мені плач про них: мені потрібне очищення гірким плачем, обмивання сльозами безперервними. Не чує, летить – нестримна – стає на неосяжній висоті! Її політ подібний до бігу блискавки, коли блискавка торкається в одну мить двох країв небосхилу. І встала думка на висоті духовного споглядання, звідти дивиться на надзвичайне, найширше видовище, на картину наймальовничішу, найдивовижнішу. Перед нею – весь світ, усі часи від створення до кінця світу, всі події світу, і колишні, і теперішні, і майбутні; перед нею долі кожної людини в багатодробній їхній частковості; над часами, суспільними подіями й окремими долями видніється Бог, Творець усіх створінь і безмежний їхній Владика, який усе бачить, усім управляє, усьому зумовлює свою мету, дає своє призначення.

Бог допускає людину бути глядачем Свого управління. Але причини доль, початки велінь Божих, відомі єдиному Богові: “Бо хто пізнав розум Господній? Або хто був порадником Йому?” (Рим. 11:34)? І те, що допускається людині бути глядачем Бога в Його промислі, в Його управлінні створінням, у долях Його, є найбільшим благом для людини, що виливає для неї рясну душевну користь.

Зір Творця і Господа всіх видимих і невидимих створінь наділяє глядача силою вищеприродною: з цим зором пов’язане визнання необмеженої влади всемогутнього Царя тварі над істотою. Волосся глави нашої, волосся стільки нікчемні за немічною думкою людей, пораховані в цієї необмеженої, всеохопної Премудрості та зберігаються Нею (Мф. 10:30; Лк. 21:18). Тим більше без помаху Її не може відбутися жодної пригоди, жодного перевороту в житті людському. Християнин, який дивиться неухильно на промисел Божий, зберігає серед найлютіших пригод постійну мужність і непохитну твердість. Він говорить зі святим Псалмоспівцем і Пророком: “Уявляю я Господа перед собою постійно, бо Він по правиці моїй, й я не буду захитаний!” (Пс. 15:8). Господь мені помічник: не побоюся ніяких бід, не зраджуся зневірі, не занурюся в глибоке море печалі. За все – “слава Богу!”

Зором промислу Божого навіюється безмежна покірність Богові. Чи оточать раба Божого звідусіль різні й багатосплетені скорботи? – Так втішає він своє уражене серце: “Все це бачить Бог. Якби з причин, Йому, премудрому, відомих, скорботи були мені не корисні й не потрібні, то Він, всемогутній, відвернув би їх. Але Він не відвертає їх: є ж Його всесвята воля на те, щоб вони гнітили мене. Дорогоцінна для мене ця воля, дорогоцінніша за життя! краще померти створінню, ніж відкинути волю Творця! у цій волі – істинне життя! Хто вмирає для виконання волі Божої, той вступає в більший розвиток життя. За все – слава Богу!”

Від зору промислу Божого утворюються в душі глибока лагідність і незмінна любов до ближнього, яких ніякі вітри схвилювати, збурити не можуть. Для такої душі немає образ, немає образ, немає злодіянь: уся істота діє за велінням або за потуранням Творця; тварина – тільки сліпе знаряддя. У такій душі лунає голос смирення, який звинувачує її в незліченних гріхах, виправдовує ближніх, як знаряддя “правосудного промислу”. Відрадно лунає цей голос серед страждань, приносить спокій, розраду; він тихо віщає: “Я приймаю гідне за справами моїми. Краще мені постраждати в короткочасному житті, ніж вічно страждати у вічних муках пекла. Гріхи мої не можуть бути непокараними: того вимагає правосуддя Боже. У тому, що вони караються в короткому земному житті, бачу невимовне Боже милосердя”, “Слава Богу!”

Зір промислу Божого зберігає, ростить віру в Бога. Той, хто бачить невидиму всемогутню Руку – правительку світу, перебуває не збентеженим у страшні бурі, що бентежать життєве море: він вірить, що побут цивільний, годівницю Церкви, долі кожної людини тримають всемогутні й премудрі десниці Бога. Дивлячись на люті хвилі, на грізні бурі, на похмурі хмари, вона задовольняє і втихомирює себе думкою, що те, що відбувається, бачить Бог. Людині – слабкому створінню – пристойна тиха, смиренна покірність, одне благоговійне пізнання, споглядання доль Божих. Нехай спрямовується все за визначеними йому шляхами, до визначених згори цілей! За все – “слава Богу!”

Перед баченням Божественного промислу не втомлюють не тільки тимчасові скорботи, а й ті, що чекають на людину, коли вона вступає у вічність, за межею гробу. Їх притупляє, знищує благодатна розрада, яка завжди сходить на душу, що зреклася себе для покори Богові. За самовіддачі, за відданості волі Божій сама смерть не страшна: вірний раб Христовий віддає свою душу і вічну долю в руки Христа, віддає з твердою вірою в Христа, з надією непохитною на Його благість і силу. Коли душа розлучиться з тілом, і зухвало, нахабно, приступлять до неї ангели відкинуті, вона своєю самовіддачею вразить, відверне у втечу ангелів похмурих і злісних. “Візьміть, візьміть мене, мужньо скаже вона їм, киньте в безодню темряви і полум’я, киньте в безодню пекла, якщо є на те воля Бога мого, якщо надійшла від Нього така на мене ухвала: легше втратити солодощі раю, легше зносити полум’я пекла, ніж порушити волю, ухвалу великого Бога. Йому я віддалася, і віддаюся! Він, а не ви, Суддя моїх немочей і гріхів! – Ви, і за шаленої непокори вашої, тільки виконавці Його визначень”. Здригнуться, здивуються слуги світодержця, побачивши самовіддачу мужню, лагідну, повну відданість волі Божій! Відкинувши цю блаженну покору, вони зробилися з Ангелів світлих і благих темними і всезлобними демонами. Вони відступлять із соромом, а душа безперешкодно спрямує свою ходу туди, де її скарб – Бог416. Там буде вона бачити віч-на-віч Того, Кого бачить тут вірою в промислі Його, і вічно вигукуватиме “слава Богу”.

“Слава Богу!” Могутні слова! Під час скорботних обставин, коли обступлять, оточать серце помисли сумніву, малодушності, незадоволення, нарікання, треба примусити себе до частого, неквапливого, уважного повторення слів: “слава Богу!” Хто з простотою серця повірить пропонованій тут пораді, і при потребі, що трапилася, випробує її самою справою: той побачить дивовижну силу славослів’я Богу; той зрадіє з придбання такого корисного, нового знання, зрадіє з набуття зброї проти уявних ворогів, такої сильної і зручної. Від одного шуму цих слів, що вимовляються під час скупчення похмурих помислів печалі й смутку, від одного шуму цих слів, що вимовляються з примусом, ніби одними вустами, нібито тільки в повітря, здригаються, звертаються у втечу князі повітряні; розгортаються, як попіл від сильного вітру, усі помисли похмурі; відступають обтяження й нудьга від душі; до неї приходять і в ній запроваджуються легкість, спокій, мир, розрада, радість. “Слава Богу!”

“Слава Богу!” Урочисті слова! Слова – проголошення перемоги! Слова – радість для всіх вірних рабів Бога, страх і поразка для всіх ворогів Його, розтрощення зброї їхньої. Ця зброя – гріх; ця зброя – плотський розум, занепала людська премудрість. Вона виникла з падіння, має початковою причиною своєю гріх, відкинута Богом, постійно ворогує на Бога, постійно відкидається Богом. До ураженого скорботою марно зберуться всі премудрі землі; марно цілитимуть його ліками красномовства, філософії; марною буде праця самого недужого, якщо він захоче розплутати багатоплетену мережу скорботи зусиллями власного розуму. Дуже часто, майже завжди розум абсолютно губиться в цій мережі багатоплетеної! часто бачить він себе обплутаним, ув’язненим з усіх боків! часто порятунок, сама розрада здаються вже неможливими! і гинуть багато людей під нестерпним гнітом лютої печалі, гинуть від смертної виразки, виразки скорботної, не знайшовши на землі жодного засобу, достатньо сильного, щоб вилікувати цю виразку. Земна премудрість поставала з усіма засобами своїми: всі виявилися безсилими, нікчемними. Знехтуй, найулюбленіший брате, зневагою, відкинутою Богом! Відклади вбік усю зброю твого розуму! Прийми зброю, яка подається тобі буйством проповіді Христової. Премудрість людська глузливо посміхнеться, побачивши зброю, пропоновану вірою; занепалий розум, за своєю властивістю ворожнечі на Бога, не забариться подати найрозумніші заперечення, сповнені освіченого скептицизму та іронії. Не зверни на них, на знедолених Богом, на ворогів Божих, жодної уваги. У скорботі твоїй почни вимовляти від душі, повторювати – поза всякими роздумами – слова: “слава Богу!” Побачиш знамення, побачиш диво: ці слова проженуть скорботу, покличуть у серце розраду, зроблять те, чого не могли зробити розум розумних і премудрість премудрих землі. Посоромляться, посоромляться цей розум, ця премудрість, а ти, врятований, зцілений, віруючий живою вірою, доведеною тобі в тобі самому, будеш возносити “славу Богу!”

“Слава Богу!” Багато хто з угодників Божих любив часто повторювати ці слова: вони скуштували сокровенну в них силу. Святий Іоанн Златоустий, коли розмовляв із духовними друзями і братами про які-небудь обставини, особливо про скорботні, в основний камінь, в основний догмат бесіди, завжди ставив слова: “за все слава Богу!” За звичкою своєю, збереженою Церковною історією для пізнього потомства, він, б’ючи другим перстом правої руки по розпростертій долоні лівої417, завжди починав промову свою зі слів: “за все слава Богу!”

Браття! Привчимося і ми до частого славослів’я Богу; будемо вдаватися до цієї зброї під час скорбот наших; безперестанним славослів’ям Богу відіб’ємо, зітремо наших невидимих супостатів, особливо тих із них, які намагаються скинути нас сумом, малодушністю, наріканнями, відчаєм. Будемо очищати себе сльозами, молитвою, читанням Священного Писання і писань Отцівських, щоб стати глядачами промислу Божого, який все бачить, усім володіє, всім керує, все направляє за незліченною долею Своєю до цілей, відомих єдиному Богові. Ставши глядачами Божественного управління, будемо в благоговінні, непорушному сердечному мирі, в повній покірності і твердій вірі, дивуватися величі незбагненного Бога, возносити Йому славу нині й у віки віків.

Достойно і праведно – створінню безперестанку славословити Тебе, Бога Творця, що вивів нас у буття з нікчемності, за єдиною, безмежною, незбагненною Твоєю добротою, що прикрасив нас красою, славою Твого образу й подоби, що вивів нас у блаженство і насолоду раю, для яких закінчення не було призначено.

Чим відплатили ми Благодійнику? Що принесла на знак подяки Творцеві пір’я, оживлена Ним?

Ми погодилися з ворогом Твоїм, з ангелом, що обурився проти Бога, з начальником зла. Ми прислухалися до слів хули на Благодійника: Творця нашого, вседосконалу Благість ми зважилися підозрювати в заздрості.

На жаль, яке затьмарення! на жаль, яке падіння розуму! З висоти богозріння і богослов’я, миттєво рід наш, у праотці нашому, падає в прірву вічної смерті…

Спочатку впав сатана; світлий Ангел став темним демоном: не маючи тіла, він згрішив розумом і словом. Замість того, щоб у непорочних веселощах, з іншими святими Ангелами, славословити Бога – Благодійника, він полюбив богохульство. Тільки-но зачав думку похмуру, смертоносну, тільки-но здійснив її згубним словом, подібним до найлютішої отрути, як потемнів, змінився, впав із невимовною швидкістю з високого Едему на землю. Про швидкість його падіння свідчить предвічне Слово: “Я бачив, – каже Воно, – сатану, що, як блискавка, впав з неба” (Лк. 10:18).

Настільки ж швидким було і падіння людини, яка пішла за ангелом занепалим, яка почала своє падіння з прийняття думки темної, богохульної, за якою послідувало порушення заповіді Божої. Цьому порушенню вже передувало прикрите презирство, відкидання Бога.

На жаль, яке засліплення! який страшний гріх! яке страшне падіння! Перед цим гріхом, перед цим падінням нікчемні покарання: вигнання з раю, здобуття насущного хліба в поті чола, хвороба дітонародження, повернення в землю, з якої Творцем взято наше тіло.

Але Ти, що твориш, Благодать безмірна? Чим Ти відплачуєш за відплату нашу, якою ми відплатили Тобі за перші Твої благодіяння? Чим відплачуєш за непослух до Тебе, за невір’я до Тебе, за прийняття жахливої хули на Тебе – на Тебе, Який – Само-Благодать, Само-Досконалість?

Ти відплачуєш новими благодіяннями, більшими за перші. Одним із Божественних Облич Твоїх приймаєш людство; – приймаєш, окрім гріха, всі немочі наші, що приліпилися до єства людського після падіння його. Ти являєшся очам нашим, прикривши нестерпну славу Божества людською плоттю; будучи Словом Божим, віщаєш нам слово Боже в звуках слова людського. Сила Твоя – сила Бога. Лагідність Твоя – лагідність агнця. Ім’я Твоє – ім’я людини. Це всесвяте Ім’я обертає небом і землею. Як втішно і велично звучить ім’я Твоє! Воно, коли входить у слух, коли виходить із вуст, входить і виходить, як безцінний скарб, безцінне перло! “Іісус Христос!” Ти – Господь людей, і людина. Як дивно, витончено поєднав Ти Божество з людством! як дивно Ти дієш! Ти – і Бог, і людина! Ти – і Владика, і раб! 418 Ти – і Жрець, і Жертва! Ти – і Спаситель, і прийдешній неупереджений Суддя всесвіту! І зцілюєш Ти всі недуги! І відвідуєш, приймаєш грішників! І воскрешаєш мертвих! І наказуєш водам моря, вітрам неба! І дивовижно виростають хліби в руках Твоїх, дають тисячократний урожай, – посіваються, жнуться, печуться, заломлюються в один і той же час, в одну мить! І жадаєш Ти, щоб нас позбавити від голоду! І жадаєш Ти, щоб віддалилася наша спрага! І подорожуєш країною нашого вигнання з обтяженням Себе, щоб повернути нам втрачене нами, спокійне, сповнене солодощів, небесне єство! І проливаєш піт Твій у саду Гефсиманському, щоб ми перестали проливати піт наш у видобуванні хліба для утроби, навчилися проливати його в молитвах для гідного причащання хліба небесного. Вирощене нам проклятою землею тернище, Ти прийняв на главу Твою; Ти увінчав, виразив тернищем пресвяту главу Твою! Позбулися ми райського Древа життя і плоду його, що повідомляв безсмертя тим, хто його куштував; Ти, розпростершись на дереві хресному, став для нас плодом, що дарує життя вічне причасникам Своїм. І плід життя, і древо життя з’явилися на землі, в країні нашого вигнання. Цей плід і це древо чудовіші за райські; ті дарували безсмертя, а ці дарують безсмертя і Божество. Твоїми стражданнями Ти вилив солодкість у наші страждання. Ми відкидаємо земні насолоди, обираємо в жереб свій страждання, аби тільки стати причасниками Твоєї насолоди! Вона, як передчуття життя вічного, солодша і дорогоцінніша за тимчасове життя! Ти заснув сном смертним, який не міг утримати Тебе у вічному засинанні. Тебе – Бога! Ти повстав, і дарував нам збудження від цього сну, від лютого сну смертного, дарував блаженне і славне воскресіння! Ти підніс оновлене єство наше на небо, посадив його праворуч вічного, співвітчизника Тебе, Отця Твого! Ти зробив Отця Твого і нашим Отцем! Ти відкрив нам шлях до неба! Ти приготував нам на небі обителі. Ти ведеш до них, приймаєш, упокоюєш, утішаєш у них усіх обтяжених мандрівників земних, які вірили в Тебе, закликали святе ім’я Твоє, творили святі заповіді Твої, православно й благочестиво служили Тобі, несли хрест Твій і пили чашу Твою мужньо, із вдячністю Тобі, зі славослів’ям Твоїм!

Слава Тобі, Творець неіснуючих! Слава Тобі, Спокутувач і Спаситель занепалих і загиблих! Слава Тобі, Боже і Господи наш! Даруй нам і на землі й на небі славословити, благословляти, вихваляти благість Твою! даруй нам відвертим обличчям споглядати страшну, неприступну, чудову Славу Твою, вічно споглядати Її, поклонятися Їй, і блаженствувати в Ньому. Амінь.

1846 року. Сергієва пустинь.

* * *

416 Преподобный Иоанн Карпафийский. Глав. XXV. Добротолюбие, ч. 4.

417 Histoire du Christianisme par Fleury. Liv. 21, chap. 19.

418 Лк. 14:17. Объяснение блаженного Феофилакта.

Мережі світодержця

Під знаменням святого хреста веду вас, браття, на духовне видовище. Керівником нашим нехай буде великий в угодниках Божих Антоній, пустинножитель єгипетський.

Він, за дією Божественного одкровення, побачив колись сітки диявола, розпростерті по всьому світу для вилову людей на погибель. Побачивши, що цих тенет незліченна безліч, з плачем запитав він Господа: “Господи! хто ж може оминути ці тенета, і здобути порятунок”?419

Занурююся задумливо в розглядання сіток диявола. Вони розставлені поза і всередині людини. Одна сітка близько приєднана до іншої; в інших місцях сітки стоять у кілька рядів; в інших зроблені широкі отвори, але які ведуть до найчисельніших вигинів сіток, порятунок з яких здається вже неможливим. Дивлячись на численні тенета, ридаю гірко! Мимоволі повторюється в мені запитання блаженного пустинножителя: “Господи! хто ж може позбутися цих тенет”?

Розставлені сіті для розуму мого в різних книжках, що іменують себе світлом, а містять у собі вчення темряви, написаних під явним або прикритим впливом похмурого і всезлісного світовбивці, з джерела – розуму, ушкодженого гріхопадінням, “людським лукавством і підступами хитрого зваблювання” (Еф. 4:14), за висловом Апостола, письменниками, які “безрозсудно величаючись тілесним своїм розумом” (Кол. 2:18). Ближній мій, у любові до якого я маю шукати порятунку, стає для мене мережею, що ловить мене на погибель, коли розум його спійманий сітками вчення, мудрування брехливих і підлабузників. Мій власний розум носить на собі печатки занепаду, вкритий покривалом мороку, заражений отрутою брехні: сам він, спокушений світодержателем, розставляє для себе сітки. Ще в раю прагнув він нерозбірливо і необережно до придбання знання, для нього згубного, вбивчого! Після падіння він став нерозбірливішим, необачнішим: із зухвалістю впивається чашею знання отруйного, і тим рішуче знищує в собі смак і прагнення до Божественної чаші знання спасительного.

Для серця мого скільки сіток! Бачу сітки грубі й сітки тонкі. Які з них назвати більш небезпечними, більш страшними? дивуюся. Ловець вправний, – і хто вислизне від сіток грубих, того він ловить у сітки тонкі. Кінець ловитви – один: погибель. Сітки прикриті всіляко, з чудовим мистецтвом. Падіння одягнене в усі види торжества: людиноугоду, лицемірство, марнославство – в усі види чесноти. Обман, темна принада, носять личину духовного, небесного. Любов душевна, часто порочна, прикрита зовнішністю любові святої; насолода неправдива, мрійлива, видається за насолоду духовну. Світодержатель усіма засобами намагається утримати людину в її занепалому єстві: і цього достатньо, без грубих гріхопадінь, щоб зробити людину чужою Богові. Гріхопадіння грубі цілком замінюються, за вірними розрахунками ловця, гордовитою думкою про себе християнина, який задовольняється чеснотами грішного єства і впав у самозакоханість, – цим відчужився від Христа.

Для тіла скільки сіток! воно саме – яка сітка! як користується ним світодержець! За допомогою тіла, потураючи його принизливим нахилам і побажанням, ми наближаємося до подоби худоби безсловесної. Яка прірва! яке віддалення, яке спадання від Божественної подоби! У цю глибоку, страшенно далеку від Бога прірву ми падаємо, коли віддаємося грубим тілесним насолодам, званим, за їхньою гріховною тяжкістю, падіннями. Але і менш грубі плотські насолоди не менш згубні. Заради них залишають піклування про душу, забувають Бога, небо, вічність, призначення людини. Світодержатель намагається утримувати нас у безперервній розвазі, затьмареннях, за допомогою насолод тілесних! Через почуття, ці двері в душу, якими вона сполучається з видимим світом, він невпинно вводить у неї чуттєву насолоду, нерозлучні з нею гріх і полон. Гримить у знаменитих земних концертах музика, що виражає і збуджує різні пристрасті; ці пристрасті представлені на земних театрах, схвильовані в земних розвагах: людину всіма можливими засобами приводять до насолоди злом, що вбило її. У захваті від нього вона забуває Божественне добро, що спасає її, і кров Боголюдини, якою ми відкуплені.

Ось слабке накреслення сіток, розставлених миродержцем для уловлювання християн. Накреслення слабке, але навряд чи воно не навело на вас, браття, справедливого жаху, навряд чи в душі вашій не народилося запитання: “Хто ж може уникнути цих сіток”?

Картина страшна ще не закінчена! ще, ще збуджується пензель мій, ведена Словом Божим, до живопису.

Що говорить Слово Боже? Воно сповіщає пророцтво, що збувається в очах наших, пророцтво, що в останні часи, через “через збільшення беззаконня у багатьох охолоне любов” (Мф. 24:12). Непідробне Слово Боже, більш тверде, ніж небо і земля, сповіщає нам про примноження в останні часи сіток диявольських і про примноження кількості тих, хто гине в цих сітях.

Точно! дивлюся на світ, – бачу: тенета диявола примножилися, як порівняти з часами первісної Церкви Христової, примножилися до нескінченності. Примножилися книги, що містять лжевчення; примножилися уми, які містять лжевчення і передають його іншим; принизилися, принизилися до крайнощів послідовники святої Істини; посилилася повага до чеснот природних, доступних для юдеїв і язичників; з’явилася повага до чеснот прямо язичницьких, протилежних самому єству, яке дивиться на них, як на зло; применшилося поняття про чесноти християнські, не кажу вже, як применшилося, майже знищилося, виконання їх насправді; розвинулося життя матеріальне; зникає життя духовне; насолоди і піклування тілесні пожирають увесь час; ніколи навіть згадати про Бога. І це все перетворюється на обов’язок, на закон. “Від множення беззаконня зменшиться любов багатьох”, і тих, які втрималися б у любові до Бога, якби зло не було таким загальним, якби тенета диявола не помножилися до такої незліченності.

Справедлива була печаль блаженного Антонія. Тим справедливіша печаль християнина нинішніх часів, побачивши сітки диявольські; обґрунтованим є плачевне запитання: “Господи! хто ж із людей може оминути ці сітки й отримати спасіння”?

На запитання преподобного пустинножителя надійшла від Господа відповідь: “Смиренномудрість минає ці тенета, і вони не можуть навіть доторкнутися до нього”.

Божественна відповідь! як вона відбирає від серця всякий сумнів, зображає в коротких словах вірний спосіб перемоги над супостатом нашим, спосіб розірвання, знищення багатоплетенних його підступів, влаштованих за допомогою багаторічної та багатозлісної його досвідченості.

Захистимо смиренням розум, не дозволяючи йому прагнути безрозбірливо, необачно до придбання знань, хоч би як новина їх і важливість їхніх заголовків приманювали нашу допитливість. Захистимо її від випробування лжевчень, прикритих ім’ям і личиною християнського вчення. Смиримо його в послух Церкві, скидаючи всякий намір, що піднімається на розум Христовий (2Кор. 10:5), на розум Церкви. Сумний спочатку для розуму тісний шлях послуху Церкві; але він виводить на широту і свободу розуму духовного, перед яким зникають усі уявні невідповідності, які тілесний і душевний розум знаходить у точному підкоренні Церкві. Не дозволимо йому читання про духовні предмети іншого, окрім як у книгах, написаних письменниками істинної Церкви, про яких сама Церква засвідчила, що вони – органи Святого Духа. Той, хто читає святих письменників, непомітно долучається до Святого Духа, який мешкає в них і промовляє ними; той, хто читає письменників єретичних, хоч би вони своїм єретичним сонмищем і прикрашені були прозвищем святих, долучається до лукавого духа омани420: за непослух Церкві, у якому – гордість, він впадає в сіті світодержця.

Як вчинити з серцем? – Прищепимо до цієї дикої маслини сучок від маслини плідної, прищепимо до неї властивості Христові, привчимо її до смирення євангельського, будемо примушувати насильно до прийняття волі Євангелія. Побачивши її розбіжність із Євангелієм, безперестанне протиріччя, непокору Євангелію, побачимо в цій протидії, як у дзеркалі, наше падіння. Побачивши падіння наше, поплачемо про нього перед Господом, Творцем нашим і Спокутувачем, заплачемо сумом спасенним; доти перебуватимемо в цьому суму, доки не побачимо зцілення нашого. “серцем зламаним та упокореним Ти не погордуєш, Боже!” (Пс. 50:19), віддавши його на ловлю ворогові. Бог – Творець наш і повний Владика: Він може відтворити серце наше, – і перетворить Він серце, яке невідступно воює Йому плачем і молитвою, із серця гріхолюбного на серце боголюбиве, святе.

Будемо зберігати тілесні почуття наші, не впускаючи через них гріх у клітку душевну. Приборкаємо цікаве око і цікаве вухо; покладемо жорстоку вуздечку на малий член тіла, який, втім, справляє сильні потрясіння, – на язик наш; упокоримо безсловесні прагнення тіла стриманістю, тишею, трудами, частим спогадом про смерть, уважною, постійною молитвою. Як нетривалі тілесні насолоди! яким смородом вони закінчуються! Навпаки, тіло, захищене утриманням і зберіганням почуттів, обмите сльозами покаяння, освячене частими молитвами, таємниче будується в храмі Святого Духа, що робить усі замахи ворога на людину безуспішними.

“Смиренномудрість минає всі сіті диявольські, і вони навіть не можуть доторкнутися до нього”. Амінь.

1846 року. Сергієва пустиня.

* * *

419 Патерик Скитский. – Преподобный авва Дорофей. Поучение 2.

420 Святой Петр Дамаскин. Добротолюбие, ч. I. О рассуждении.

Пісня під покровом хреста

(Запозичено з 15 розділу Виходу).

Сідаю під священний покров древа хресного, починаю пісню хвали, пісню подяки Творцеві моєму і Спасителю.

Не від палючих променів сонця чуттєвого тікаю під покров хреста: тікаю від спеки гріхів, від спеки спокус. На жаль! світ сповнений спокусами лютими.

Прохолодно, відрадно під покровом хреста святого! з-під коренів його б’є ключ води живої: вчення Христове.

Не чути голос пісні моєї суєтному світу. Мій розум і серце співають таємниче. Хай почує їх Спаситель мій.

Ходив колись у повітрі перед сонмом людей ізраїлевих стовп хмарний і вогненний, керував їх пустелею дикою, страшною. Невидимий і водночас видимий мною промисел Бога мого керував мною стежкою важкою і сумною життя земного.

Жив я раніше в Єгипті. Фараон, цар його, займав мене безперестанку виготовленням плінф та іншими тяжкими роботами, займав безперервним піклуванням про матеріальне. Коли приходила мені думка про служіння Богові моєму, – Фараон докоряв мені в ледарстві, примножував мої турботи про тимчасове, земне, марнославне, щоб було мені неможливим навіть помислити про Бога.

Мойсей – цим ім’ям і обличчям зображається закон Духа – дивовижними способами витягнув мене з Єгипту: з життя для плоті, для світу, – в пустелю.

Важкий шлях пустелею! Там хитається розпечений пісок під ногами; там гострим камінням і колючим терням в’язнуть ноги; там пекуче сонце палить мандрівника; там спрага нестерпна; там немає казанів і м’яса єгипетського; там намети, немає притулку зручного й спокійного; там мертва природа мучить, мучить думку й погляди. Ледве досяг я моря Чорного, як побачив за собою ворожих вершників і гримлячі колісниці. Переді мною було море; переді мною і за мною була смерть жахлива, неминуча.

Але був тут і Бог мій. Він – джерело життя, і смерть Йому підвладна. Серед моря відкрився мені шлях: у житті посеред світу раптово з’явилася переді мною стезя спасіння.

У погоню за мною кинулися вершники, кинулися колісниці: всі вони загинули в морі. “Я буду співать Господеві, бо дійсно звеличився Він, коня й верхівця його кинув до моря!” (Вих. 15:1).

Кінь шалений – це безсловесні прагнення, побажання моєї плоті; вершник, що сидить на ньому, – помисел гріховний.

Колісниці, що гримлять, – це суєтна слава світу, це його велике. Пройде воно, і замовкне, потоне в морі забуття. Що таке нікчемне, як стукіт і скрип коліс і заліза в колісницях!

Єдине благо, єдиний скарб у людини – Бог, її Творець і Спаситель, її життя і насолода, її майно вічне. Йому хвала, Йому слава! “Господь Муж війни, Єгова Йому Ймення!”. Неможливе для людей – можливе Йому. “Колесниці фараонові й військо його вкинув у море, а вибір його трійкових у Червоному морі затоплений” (Вих. 15:3-4), у плачі людини про гріховність її. “А подувом ніздер Твоїх вода скупчилась, вир спинився, немов та стіна, потоки загусли були в серці моря!” (Вих. 15:8). Спокуси світу втратили свою силу, скута їхня дія, не підкорили вони собі мого серця; воно до них зробилося байдужим, пройшло серед вологих вод, немов би між кам’яними скелями. “Права рука Твоя, Господи, вславлена силою, правиця Твоя трощить ворога, Господи!” (Вих. 15:6), вона дарувала мені міцність, забрала міцність у гріха, який висів наді мною, подібно до стіни з хвиль. Ти скам’янив хвилі, що жадала поглинути мене, потягти бездушний труп мій у недоведені прірви пекла. “Моя сила та пісня” (Вих. 15:2). На шляху моєму до Тебе, землі моєї обітованої, ще чекають на мене вороги, сини іноплемінників. І вони пізнали, що наді мною промисел Твій святий, що рука Твоя веде мене, і охороняє, поборює за мене; вони знають, що рука Твоя сильна. Руки Твоєї вони бояться, а мені заздрять, скрегочуть на мене зубами. “Почули народи” милості Твоєї до мене, “побентежились”: засмутилися жителі Филистима; занепокоїлися владики Едомські; обійняв трепет князів Моавитських; розслабнулися серця всіх, що живуть у Ханаані (Вих. 15:14-15). Спаси мене, Боже мій, від усіх синів іноплемінних, від усіх і від усього, хто чужий Святого Духа Твого, і тому для християнина – син іноплемінний. Нехай не загрузне нога моя в якихось тенетах, нехай не впаду в якусь невидиму мною, невідому мені, незбагненну для мене, згубну безодню.

Відніми у всіх ворогів душі моєї силу, як від’їв Ти її в колісниць і вершників фараонових; скам’яни їх, щоб вони були без усякого руху, без усякої дії, як скам’янив Ти води. Врятуй мене, Господи, Боже мій! Вороги мої міцні й великі! Якщо надаси мене мені самому, – вони вб’ють мене, як лев вбиває слабке ягня; зітруть мене, як стирає жорно зерно пшеничне. “Через велич рамена Твойого замовкли, як камінь” (Вих. 15:16) усі ті, хто ненавидить моє спасіння, усі, хто чинить опір моїм крокам до Тебе, “аж поки перейде народ Твій, о Господи, аж поки перейде народ, що його Ти набув!” (Вих. 15:16). Ввів насади мене в гору надбання Твого, у готову оселю Твою, яку зробив ти, Господи, святиню, Господи, що приготувала рука Твоя” (Вих. 15:16-17).

Коли води Чорного моря вкрили й потопили воїнство Фараона, його трьохсот коней, його вершників, його колісниці, – взяла “І взяла бубна пророчиця Маріям, сестра Ааронова, а за нею повиходили всі жінки з бубнами та з танцями”, – у супроводі лику жон ізраїльських, заспівала пісню: “Співайте для Господа, бо дійсно звеличився Він, коня й верхівця його кинув до моря!” (Вих. 15:20-21).

Душа, що перебуває в служінні Богові, що повчається в Законі Божому день і ніч, з’єднується в єдиний дух із Господом (1Кор. 6:17), споріднюється з Його Законом святим, перетворюється на сестру його, пророчицю, як така, що запозичує з нього благодатне натхнення. Коли вона побачить позбавлення своє від смерті гріховної, від потоплення в марнославних турботах і заняттях світу, від влади й насильства фараона: тоді налаштовує почуття серцеві на дивовижний світ Христовий, і, торкаючись їх, як струн, Божественними думками, видає дивовижні, пророчі звуки, виспівує хвалу Богові, таємниче, духовно, насолоджуюче.

О ви, дружини ізраїлеві, душі вірних рабів Господа Іісуса! Візьміть ваші тимпани, пристаньте до співу пророчиці натхненної! Сядемо в стрункий лик під священним сіном хреста, “плоть свою розп’яли з пристрастями й похотями” (Гал. 5:24), розумом і серцем чистим, устами чистими, “заспіваймо Господеві”, великому Богові, Спасителю нашому, “славно бо прославився” несказанними благодіяннями Своїми нам і всьому християнському та людському роду. Амінь.

Роздуми під час заходу сонця

Чудове світило дня, здійснивши денний шлях, наблизилося до заходу сонця. Схилившись до самого моря, і ніби вагаючись над ним, воно пускає прощальні промені на землю, готове зануритися в море нескінченне. Дивлюся на це величне видовище з вікон моєї келії, з надр тихої обителі! Переді мною і Кронштадт, і протилежний берег Фінляндії, і море, поцятковане смугами. Над морем кружляє рум’яне сонце, вже торкаючись околицями поверхні моря. Сонце, що заходить, допускає дивитися на себе оку людському, для якого воно недоступне впродовж усього часу денного шляху свого, закриваючись від нього нестримним, сліпучим сяйвом.

Яке споглядання народиться від цього видовища для ченця усамітненого? Яке натхнення проллється в груди мої при читанні цього аркуша священної книги, написаної Самим Богом – природи?

Книга ця постійно відкривається для тих, які не перестають очищати себе покаянням і віддаленням від усякого гріховного починання, і грубого, і тонкого. Вона відкривається для тих, які відреклися від насолод земних, від суєтної неуважності. Вона відкривається для послідовників і учнів Євангелія, для любителів слави небесної і насолод вічних, для любителів скромної і тихої самоти, які полюбили самоту, щоб у ній здобути щедре пізнання Бога, усунувши з себе все, що закриває і віддаляє від нас Бога.

Велика книга природи закарбована для читачів нечистих, затьмарених гріхом, поневолених гріхом, занурених у плотські насолоди, закручених, затьмарених марнотратною розвагою. Даремно, через гордість свою, думають вони про себе, що і вони – читачі її! Читають вони в ній мертву, речову букву; не прочитують – Бога.

Зміст книги природи: Бог неописано описаний, оспіваний гучними піснеспівами Духа, нечутними для тілесного вуха, витонченими, священними, такими, що вражають і полонять слух душі відродженої.

Перед цією книгою встануть на суд – за вченням великого Апостола язичників – у день страшного суду Божого, племена і народи всіх віків життя світу, що перебували в жалюгідному, смішному ідолопоклонстві, в тяжкому невіданні Бога, і вона засудить їх. Невидиме по відношенню до Бога плотськими очима, коли розглядається в створенні Його – природі, зриться, “вічна сила Його і Божество, від створення світу через розглядання творіння видимі, так що нема їм виправдання” (Рим. 1:20).

Є книга ще вища і божественніша, блаженніша і страшніша, ніж книга природи: Євангеліє.

Євангеліє приводить тямущого і розсудливого читача, який читає цю книгу життям до життя, до Самого Бога, з’єднує людину з Богом; книга природи ставить свого читача в лику Ангелів, і перетворює його на глядача та проповідника величі Божої. Ангели, коли побачили книгу видимої природи, нововидане творінням, – заспівали пісню хвали Творцеві; подібно до них оспівує, славословить Бога людина, яка очищеним оком дивиться на природу.

Євангеліє суворіше засуджує нетямущість читача, ніж природа. “то наскільки більш тяжкої кари, думаєте, підпаде той, хто зневажає Сина Божого і не шанує як святиню Кров завіту, якою освячений, і Духа благодаті ображає?…. у Мене відомщення, Я воздам, говорить Господь” (Євр. 10:29-30). Християнин буде судимий за Євангелієм: це сповістив Господь: “слово, яке Я казав, воно судитиме його в останній день”. (Ін. 12:48). У книзі природи, хоча читається Бог, всемогутній, премудрий, всеблагий, нескінченно вищий за всяку істоту, гідний поклоніння від тварі розумної, як Творець і Благодійник; але читається Бог, який, по суті Своїй, недоступний для збагнення, для складання про Нього будь-якого певного поняття, як вищий від усякого збагнення і поняття. Євангеліє відкриває нам Бога, по суті Єдиного і Триіпостасного; відкриває початок – Отця, відкриває народженого Отцем, співвічного Отцю, Сина, відкриває Духа, який надходить від Отця, якому разом з Отцем і Сином поклоняються і якого славлять, як рівного, єдиносущного Їм; відкриває і благовіствує Відкупителя, приводить людину не лише до поклоніння істинному Богові, а й до усиновлення Богові, до з’єднання з Богом. Книга природи висвітлена видимим, величним велетнем, величезним і променистим – сонцем; у Євангелії та з Євангелія світить сонце правди – Бог, що упокорився до прийняття на себе людини, до ясел і вертепу, до страти злочинців. Першонароджений із мертвих, Отець майбутнього віку, Спаситель наш, Господь Іісус Христос. Сліпий не може бути глядачем чудес природи: затьмарений гріхом, раб світу і світодержця не може пізнати Христа і Його святого Євангелія. “І світло в темряві світить, і темрява не огорнула Його. Усякий, хто чинить зло, ненавидить Світла, і не приходить до Світла… Хто не вірує в Сина, не побачить життя, але гнів Божий перебуває на ньому. Усякий, хто відкидає Сина, ані Отця не має” (Ін. 1:5,3:20,36; 1Ін. 2:23).

Сонце, що закочується, живо представляє собою стан християнства наших часів. Світить те саме сонце правди Христос, Він випускає ті самі промені; але вони вже не проливають ні того сяйва, ні тієї теплоти, як за часів, що нам передували. Це тому, що промені не падають прямо на нас, але течуть до нас лише в непрямому, миготливому напрямку. Промені Сонця Правди, Христа – Дух Святий: “Світло і дарувальник Світла людям, Їмже Отець пізнається, і Син прославляється, і від усіх пізнається “421.

Святий Дух знаходив між першими християнами багато живих посудин, одухотворених храмів, гідних свого поселення, проживання. Такими були Апостоли; таким був первомученик Стефан; такими були майже всі члени Церкви, заснованої Апостолами; такими були святі всіх часів. Дух Святий, знаходячи християнина вірним Христу, сходив на нього, відтворював його на подобу Нового Адама, вводячи в душу і тіло його нетлінну святість від Бога, наповнював храм Свій духовними даруваннями. Духоносні мужі рясно поширювали Христове вчення силою духовного слова, затверджуваного силою обдарувань Духа, дарували братам своїм швидкий успіх, який підносився б на висоту, “наставляючи, – говорить Апостол, – всяку людину та навчаючи всякої премудрості, щоб показати кожну людину досконалою в Христі Іісусі” (Кол. 1:28).

Нині, коли помножилися багаті науками, мистецтвами, усім речовим, нині “бо нема вже побожного” (Пс. 11:2). Святий Дух, дивлячись на синів людських, шукаючи гідну посудину в цьому сонмі тих, хто іменує себе освіченими, православними, вимовляє про них сумний вирок: “нема того, хто розумів би; ніхто не шукає Бога; усі збилися з путі, негідні всі до одного; нема того, хто робив би добро, нема жодного. Гортань їхня – відкритий гроб; язиком своїм обманюють; отрута аспідів на устах їхніх. Уста їхні повні лихослів’я і гіркоти. Ноги їхні швидкі на пролиття крові; руїни і пагуба на дорогах їхніх; вони не знають шляху миру. Нема страху Божого перед їхніми очима” (Рим. 3:11-18).

Ось причини, через які Дух Божий цурається нас, тим часом як Він – справжнє надбання справжніх християн, придбане для всіх нових ізраїльтян їхнім всесвятим Родоначальником. Дух Божий – Святий, і спочиває в одних святих, які розіп’яли себе для світу, які “плоть свою розп’яли з пристрастями й похотями” (Гал. 5:24). Ще в Старому Завіті сповіщено про Нього: “Не буде Мій Дух перемагатися в людині навіки, бо блудить вона” (Бут. 6:3). І Той всеблагий Дух, який у першій Церкві зійшов на оголошеного лише словом хресним Корнилія, сповнив його різними обдаруваннями духовними, – цурається нас, уже омитих хрещенням, які вважають, що вони віруючі і православні; цурається, хоча в Нього, як у Бога, немає лицемірства; цурається, щоб не зробити нас грішнішими, додавши до інших гріхів наших тяжкий гріх: образи, якою ображається і примушується до віддалення Святий Дух (Еф. 4 :30; 1Сол. 5:19).

Не прямо на людей спадають нині промені сонця Правди! Через посилення матеріального, плотського життя рідко, рідко знаходиться на землі жива посудина Святого Духа. Серця людей стали нездатними через нечистоту свою до безпосереднього прийняття і носіння письмен Його; до цього стали здатні серця, нерукотворні скрижалі, матеріальна млявий, принаймні неосквернений гріхом. Де нині спочивають слова Духа? – У книгах Святого Письма і святих угодників Божих, у книгах, написаних за навіюванням і під впливом Святого Духа. Дух Святий повідомляв обраним Своїм різні дарування духовні, призначав їм різні служіння. Інших помазав на пророцтво, інших – на апостольство, інших – на пастирство і вчительство, інших – на мучеництво за Христа, інших – на очищення себе Христу подвигами чернечими. Різні обдарування, різні служіння; але початок, джерело-одне: Дух Святий, що наділяє кожного обдаруванням, призначає кожному служіння за Своєю волею і владою, як Бог. І книги святих Божих написані за різних обдарувань Духа судинами Духа, які мали різне служіння, – написані всі або за навіюванням, або під впливом Святого Духа. Святий Дух уже звідси виявляє ступінь слави своїх живих храмів, з іншого блищачи світліше, з іншого сяючи помірніше. Як зірки видимої, небесної тверді “різняться” (1Кор. 15:41) одна від одної у славі, так різноманітний і духовний процвітання святих Божих, що сяють на небі Церковному. Їхньому духовному процвітанню відповідає і світло, яке видають із себе написані ними книги: але всі вони – на небі, всі вони видають світло, пахощі Святого Духа. І ці книги – світло променів Сонця Правди, що заходить, призначене всеблагим Богом для освітлення останніх годин дня християнського.

Браття! Спокусимо знамення часів, за заповітом Спасителя, за непізнання яких фарисеї докоряються Господом (Мф. 16:3). Звернімо належну увагу на настанову Спасителя, Який говорив сучасним Йому іудеям: “ще на короткий час світло є з вами; ходіть, поки є світло, щоб темрява вас не огорнула: а той, що ходить у темряві, не знає, куди йде.

36: Доки світло з вами, віруйте у світло, щоб бути синами світла” (Ін. 12:35-36).

З вірою будемо вправлятися в читанні книг, написаних святими угодниками Божими, черпаючи в них просвітлення і життя душі. Будемо віддалятися, як від отрути смертоносної, від книжок, написаних із джерела каламутного і смердючого, із лжеіменного розуму, цього надбання занепалого єства людського, яке своїм падінням поріднилося з ангелами відкинутими. “щоб ми не були вже дітьми, – застерігає нас Апостол, – які вагаються і захоплюються всяким вітром учення за людським лукавством і підступами хитрого зваблювання” (Еф.4:14).

Йдуть, йдуть страшніші за хвилі всесвітнього потопу, що винищив увесь рід людський, ідуть хвилі брехні й темряви, оточують з усіх боків, готові поглинути всесвіт, винищують віру в Христа, руйнують на землі Його царство, пригнічують Його вчення, ушкоджують мораль, притупляють, знищують совість, встановлюють володарювання всезлобного володаря світу. Як засіб спасіння нашого вживемо заповідану Господом втечу (Мф. 24:16).

Де той блаженний ковчег, подібний до ковчега Ноя праведного, куди б можна було втекти від хвиль, які звідусіль об’ємлять, де б можна було знайти надійний порятунок? Ковчег – Свята Церква, що мчить вище хвиль потопу морального, і, в темну, бурхливу, грізну ніч, з благодушністю, твердістю керується на шляху своєму світилами небесними: писаннями святих угодників Божих. Сяйва цих світил несильні приховати ніяка імла, ніякі хмари.

Ковчег досягне в притулок блаженної вічності, принесе туди благополучно всіх, хто довірив йому своє спасіння.

Хто знехтує цим ковчегом, задумає, за сліпою гордістю і зарозумілістю, переплисти страшні хвилі на хиткому човні власного розуму, хто нехтуватиме смиренною покорою істинній Церкві, хто зійде в інші кораблі, пошкоджені лжевченням, проточені принадою лукавого змія, хто відкине керівництво Святого Духа, або тільки з холодністю і двоєдушністю керуватиметься Священним і святим Писанням, в якому одному вчення Духа, – загине. “Де Світло маєте, віруйте у Світло, та сини Світла будете”. Амінь.

Сергієва пустиня, 1846.

* * *

421 Стихира на вечірні святої П’ятидесятниці.

Фарисей

Браття! Придивимося в Євангелії до нраву Господа Бога Спасителя нашого Іісуса Христа. Ми побачимо, що він ніколи не спокушається на грішників, хоч би які їхні гріхи були тяжкі. Також немає прикладу в усьому Євангелії, щоб святі Апостоли спокусилися на кого-небудь. Навпаки, фарисеї спокушаються невпинно, спокушаються на Самого Досконалого, на Бога, що втілився в плоть; спокушаються до того, що засуджують Його, як злочинця, віддають на смерть до ганьби; Спасителя розпинають на хресті посеред двох розбійників! З цього природно випливає той висновок, що схильність спокушатися є тяжкою недугою душі, є ознакою фарисея. Треба ретельно стежити за серцем, і умертвляти в ньому почуття спокуси на ближнього духовним міркуванням, яке черпається в Євангелії.

Євангеліє – священна і всесвята книга! Як у чистих водах відбивається сонце, так у Євангелії зображений Христос. Той, хто бажає побачити Христа, нехай очистить розум і серце покаянням! Він побачить у Євангелії Христа, істинного Бога, Спасителя занепалих людей; побачить у Євангелії, які властивості повинен мати учень Іісуса, покликаний навчитися лагідності та смирення у Самого Господа. У цих Богоподібних чеснотах він знайде блаженний спокій душі своїй.

Частина перша

Зійшов колись Господь у дім митаря Матвія, перетворюючи митаря на Апостола, возліг втілений Бог за трапезу з грішниками. Фарисеї, побачивши це, спокусилися. “для чого – говорили вони учням Іісуса, – Учитель ваш їсть і п’є з митарями і грішниками?” (Мф. 9:11).

Скажіть спершу, фарисеї, чому ви називаєте цих людей грішниками? Чи не ближче їх назвати щасливцями і блаженними, Ангелами, Херувимами, тому що Бог благоволив лягти в їхньому товаристві? Чи не краще вам сказати: “і ми грішники! і нас прийми, милосердний Іісусе, до стоп Твоїх. Цих грішників Ти, Серцезнавець і істинний Суддя, віддав перевагу нам, оминувши нас, Ти возліг із ними. Видно – гріхи наші перед Тобою важчі за їхні гріхи. З ними Ти лежиш: нам дозволь хоча припасти до стоп Твоїх”.

Немає святої волі смирення в темних праведниках, багатих на правду занепалого людського єства, правду підробленого світу, правду бісівську. Вони зухвало засуджують Господа, засуджують прийнятих Ним грішників, які в такий спосіб стають істинними праведниками, – відкидають Господа, кажуть: “Учитель ваш”. Дають зрозуміти цим, що вони не визнають Його “Учителем своїм”.

Відповідь Господа – відповідь на всі початки потаємної недуги фарисеїв, на весь стан їхньої душі. Відповідь ця містить у собі страшний осуд і відкидання від лиця Божого всякої удаваної праведності людської, сполученої із засудженням ближнього. “не здорові потребують лікаря, а недужі, підіть та навчіться, що значить: милості хочу, а не жертви. Бо Я прийшов покликати не праведників, а грішників до покаяння” (Мф. 9:12-13).

Якось, у день суботній, ішов Господь зі святими своїми учнями й апостолами між полів, засіяних хлібом. Учні, відчувши голод, почали зривати колосся; стираючи їх руками, очищали зерна, які вживали в їжу. Фарисеї, побачивши це, сказали Господу: “ось учні Твої роблять, чого не годиться робити в суботу” (Мф. 12:2). Господь, згадавши про Давида і священиків, з яких перший порушив обрядовий закон з нагоди, а другі за приписом закону порушують закон, знову повторює фарисеям грізне зауваження: “коли б ви знали, що значить: милості хочу, а не жертви, то не осудили б невинних” (Мф. 12:7).

Почуття спокуси – яке прискіпливе, яке зловмисне! прикидається з дріб’язковою виразністю дотримуватися форм закону, а сутність закону зневажає. Фарисей похмурий і сліпий! Почуй, що говорить тобі Господь: “Милості хочу”. Побачивши нестачу ближнього, умилосердись над ближнім твоїм: це уд твій! Неміч, яку ти бачиш сьогодні в ньому, завтра може стати твоєю неміччю. Ти спокушаєшся тільки тому, що ти гордий і сліпий! Ти виконуєш деякі зовнішні правила закону, і за це милуєшся собою; зневажаєш, засуджуєш ближніх, у яких помічаєш порушення деяких дрібниць, і не помічаєш виконання великих, потаємних чеснот, возлюблених Богові, незнайомих твоєму гордовитому, жорстокому серцю. Ти не дивився в себе досить; ти не побачив себе: тільки від цього не визнаєш себе грішником. Від цього не розбилося твоє серце, не сповнилося покаяння і смирення: від цього ти не зрозумів, що, нарівні з усіма іншими людьми, потребуєш милості Божої, спасіння. Страшно – не визнати себе грішником! Від того, хто не визнає себе грішником, відрікається Іісус: “не прийшов, – каже Він, – закликати праведних, але грішних на покаяння”. Яке блаженство визнати себе грішником! Той, хто визнав себе грішником, отримує доступ до Іісуса. Яке блаженство – побачити гріхи свої! Яке блаженство – дивитися в серце своє! Хто задивиться в серце своє, той забуде, що на землі є грішники, крім його одного. Якщо він і погляне колись на ближніх: то всі йому здаються непорочними, прекрасними, як Ангели. Дивлячись у себе, розглядаючи свої гріховні плями, вона переконується, що для порятунку її єдиний засіб – милість Божа, що вона раб неключимий, не тільки через порушення, а й через недостатнє виконання заповідей Божих, виконання, яке більше схоже на спотворення, ніж на виконання. Потребуючи сам милості, він рясно виливає її на ближніх, має для них – одну милість. “Коли б ви знали, що значить: милості хочу, а не жертви, то не осудили б невинних. Прийшов покликати не праведників, а грішників до покаяння” (Мф. 12:7,9:13).

Милосердний Спаситель наш Господь Іісус Христос, який не відкидав митарів і блудниць, що каються, не нехтував і фарисеями: Він прийшов зцілити людину від усіх її недуг, а між ними і від фарисейства, особливо непіддатливого для зцілення тільки тому, що ця хвороба визнає і проголошує себе квітучим здоров’ям, відкидає лікаря і лікування, сама хоче лікувати хвороби інших, вживаючи для вилучення ледь помітної порошинки з ніжного ока удари великоваговими колодами.

Деякий фарисей запросив Господа розділити з ним трапезу. “І Він, прийшовши в дім фарисея, возліг” (Лк. 7:36), оповідає Євангеліє про милосердного Господа. Схоже, що фарисей, хоч і мав старанність і певну віру до Господа, але під час прийняття Його дав місце і розрахунку, який ступінь вітання надати Гостеві. Якби не було розрахунку, заснованого на свідомості своїх праведності й гідності, що б завадило фарисею вибігти на зустріч Божественному Відвідувачу, з трепетом впасти до святих стоп Його, постелити під ноги Його душу, серце. Цього не було зроблено; фарисей упустив блаженну нагоду вшанувати Спасителя, як Спасителя. Упущене викрадає собі деяка дружина того міста, відома грішниця. Поспішає вона з посудиною запашного миру в дім фарисея, входить до храму, де була трапеза, починає омивати сльозами ноги Спасителя, і обтирати їх волосами глави своєї, – цілувати ноги Спасителя, і мазати їх миром.

Не бачить сліпий фарисей чесноти, що відбувається перед його очима, викриває холодність, мертвість його серця. Спокуса і осуд рухаються в душі його. Він думає: “якби Він був пророк, то знав би, хто і яка жінка доторкається до Нього, бо вона грішниця” (Лк. 7:39). Чому ти применшуєш Бога, називаючи Його лише пророком? чому ти називаєш грішницею ту, яка краще, ніж ти, шанує Бога? Побійся, мовчи: присутній Творець! Йому належить суд над створіннями Його; Йому – однаково пробачити п’ятсот і п’ятдесят динаріїв гріховного боргу: Він всемогутній і багатий нескінченно. Фарисей зазвичай випускає це зі свого розрахунку! Бачачи у ближнього п’ятсот динаріїв боргу, він не звертає уваги на свої п’ятдесят, навіть не вважає їх боргом, тим часом як ухвала Божественного Суду сповіщає, що обом їм віддати нічим, що обидва вони однаково потребують прощення боргу. “Та коли вони не мали чим віддати, він простив обом” (Лк. 7:42). Нестача смирення, від якої недуга фарисейства, вкрай перешкоджає духовному процвітанню. У той час, як ті, хто впав у тяжкі гріхи, з палаючими ревнощами і в скорботі духу приносять покаяння, забувають увесь світ, бачать безперестанку гріх свій, і оплакують його перед Богом, – погляди фарисея двояться. Гріх його, що здається перед ним незначним, не привертає до себе всієї уваги його. Він пам’ятає, знає деякі добрі справи свої, і на них покладає надію. Він бачить недоліки ближніх; порівнюючи їх зі своїми, визнає свої легкими, вибачливими. Що більше зростає в очах її власна правда, то більше применшується виправдання благодатне, “дар”, що дарується тим, хто кається. Від цього слабшає, винищується почуття покаяння. З применшенням почуття покаяння ускладнюється хід до духовного процвітання; зі знищенням почуття покаяння спокушається людина зі спасенного шляху на шлях зарозумілості й самозакоханості. Вона робиться чужою святої любові до Бога і ближніх. “Прощається багато гріхів її за те, що вона полюбила багато, а кому мало прощається, той мало любить” (Лк. 7:47).

Заражений недугою фарисейства позбавляється успіху духовного. Жорсткий ґрунт його серцевої ниви не приносить жнив: для духовного плодоношення необхідне серце, оброблене покаянням, пом’якшене, зволожене розчуленням і сльозами. Позбавлення успіху – вже істотна шкода! Але шкода, що походить від фарисейства, не обмежується безпліддям душі: смертоносна зараза фарисейством здебільшого пов’язана з наслідками найзгубнішими. Фарисейство не тільки робить безплідними для людини добрі справи її, а й спрямовує їх на зло душі її, до її осуду перед Богом.

Зобразив це Господь у притчі про “фарисея і митаря”, які молилися разом у храмі Божому (Лк. 18:10-14). Фарисей, дивлячись на себе, не знаходив причин для покаяння, для відчуття сердечного розкаяння; навпаки, він знаходив причини бути задоволеним собою, помилуватися собою. Він бачив у собі піст, подаяння милостині; але не бачив тих вад, які бачив, або думав бачити в інших, і якими спокушався. Кажу “думав бачити”: тому що у спокуси очі великі; він бачить і такі гріхи в ближньому, яких зовсім у ньому немає, які для ближнього винайшла його уява, яку вела лукавство. Фарисей, у самообдуренні своєму, приносить за свій душевний стан хвалу Богові. Він приховує своє звеличення, і воно ховається від нього, під личиною подяки Богові. При поверхневому погляді на Закон, йому здавалося, що він – виконавець Закону, угодний Богові. Він забув, що заповідь Господня, за висловом Псалмоспівця, “вельми широка!” (Пс. 118:96), що перед Богом саме “небо нечисте” (Йов. 15:15), що Бог не благоволить ні до жертв, ні навіть до цілопалень, коли вони не супроводжуються і не сприяють розтрощенню і смиренню духу (Пс. 50), що Закон Божий треба насадити в саме серце для досягнення істинної, блаженної, духовної праведності. Явище цієї праведності починається в людині з відчуття убогості духу (Пс. 39:9; Мф. 5:3). Пихатий фарисей вважає, що дякуватиме, прославлятиме Бога: “Боже! дякую Тобі, що я не такий, як інші люди, грабіжники, кривдники, перелюбники” (Лк. 18:11). Він обчислює явні гріхи, які можуть бути видимі всіма; але про душевні пристрасті, про гордість, лукавство, ненависть, заздрість, лицемірство, не говорить ні слова. А вони-то і складають фарисея! Вони-то й затьмарюють, мертвлять душу, роблять її нездатною до покаяння! Вони-то знищують любов до ближнього, і народжують сповнену холоду, гордині й ненависті – спокусу! Марнославний фарисей думає дякувати Богові за свої добрі справи; але Бог відвертається від нього; Бог вимовляє проти нього страшний вирок: “хто підносить сам себе, принижений буде” (Лк. 18:14).

Коли фарисейство посилиться і дозріє, оволодіє душею: то плоди його – жахливі. Немає беззаконня, перед яким би воно здригнулося, на яке б не наважилося. Фарисеї насмілилися похулити Святого Духа. Фарисеї наважилися назвати Сина Божого таким, що біснується. Фарисеї дозволили собі стверджувати, що Бог, Спаситель, який прийшов на землю, втілився в людині і є небезпечним для суспільного добробуту, для цивільного побуту іудеїв. І для чого всі ці переплетені вигадки? Для того, щоб під прикриттям зовнішньої справедливості, під личиною охорони народності, законів, релігії, наситити ненаситну злість свою кров’ю, принести кров у жертву заздрості й марнославства, щоб здійснити богоубийство. Фарисейство – страшна отрута; фарисейство – жахлива душевна недуга.

Постараємося накреслити зображення фарисея, запозичуючи живопис із Євангелія, щоб кожен, вдивляючись у це страшне, жахливе зображення, міг ретельно зберігатися за заповітом Господа “від закваски фарисейської” (Мф. 16:6): від способу думок, від правил, від настрою фарисеїв.

Фарисей, задовольняючись виконанням зовнішніх обрядів релігії та вчиненням деяких видимих добрих справ, нечужих і язичникам, раболіпно служить пристрастям, які намагається постійно прикривати, яких значною мірою не бачить у собі та не розуміє, які виробляють у ньому цілковиту сліпоту по відношенню до Бога і всього Божественного вчення. Пізнання, а тому і зір у собі дії душевних пристрастей доставляється покаянням; але фарисей для почуття покаяння недоступний. Як може розбитися, розчулитися, змиритися серце, задоволене собою? Нездатний до покаяння, він нездатний бачити світла заповідей Божих, що просвічують очі розуму. Хоча вона і займається читанням Писання, хоча бачить у ньому ці заповіді, але в затьмареннях своїх не зупиняється на них: вони вислизають з поля зору її, і вона замінює їх своїми міркуваннями, безглуздими, потворними. Що може бути дивнішим, незрозумілішим за фарисейські міркування, згадувані в Євангелії! “Хто колись клянеться церквою, – стверджували фарисеї, – то нічого не має, а хто колись клянеться золотом церковним, то повинен мати” (Мф. 23:16). Фарисей, полишаючи виконання заповідей Божих, що становлять сутність Закону, прагне витонченого виконання зовнішніх дрібниць, хоча б це було з очевидним порушенням заповідей. Святі Божі заповіді, в яких життя вічне, залишені фарисеями без усякої уваги, зовсім забуті! “даєте десятину з м’яти, анісу і тмину, і залишили те, що є найважливіше в законі: суд, милість і віру;… Вожді сліпі, що відціджуєте комара, а верблюда поглинаєте!” (Мф. 23:23-24).

Найпотаємніша з усіх душевних пристрастей є марнославство. Ця пристрасть більше за всіх інших маскується перед серцем людським, приносячи йому задоволення, яке часто приймається за розраду совісті, за розраду Божественну, і на марнославстві-то заквашений фарисей. Він все робить для похвали людської; він любить, щоб і милостиня його, і піст його, і молитва його мали свідків. Він не може бути учнем Господа Іісуса, який велить послідовникам Своїм нехтувати славою людською, йти шляхом приниження, поневірянь, страждань. Хрест Іісуса служить для фарисея спокусою. Йому потрібен Месія, схожий на Олександра Македонського, або Наполеона I-го, з гучною славою завойовника, з трофеями, зі здобиччю! Думка про славу небесну, духовну, про славу Божу, вічну, про саму вічність, недоступна для душі його, що плазує на землі, у земному праху і тлінні. Фарисей сріблолюбний. Серце його там, де його скарб. Там віра його, там почуття його, там надія, там любов! Вустами, краєм язика він сповідує Бога, а серцем він відкидає Його. Ніколи вона не відчуває присутності Божої, не бачить промислу Божого, не знає досвідом, що означає страх Божий. Для серця його немає Бога, немає і ближніх. Вона – вся земна, вся тілесна, вся у владі пристрастей душевних, рухається ними, керується ними, тяжіє до всякого беззаконня, живе і діє єдино для самолюбства. У цій душі споруджено ідол “я”. Ідолу палиться невпинний фіміам, заколюються невпинні жертви. Як може в цій душі з’єднатися служіння всесвятому Богу зі служінням мерзенному кумиру? Ця душа в страшному запустінні, у страшному мороці, у страшній мертвості. Це – вертеп темний, населений одними лише лютими звірами, або ще більш лютими розбійниками. Це – труна, прикрашена зовні для чуттєвих очей людських, які так легко обманюють, а всередині наповнена мертвими кістками; смородом, черв’яками, усім нечистим, богоненависним.

Фарисей, будучи чужим Богові, має потребу здаватися перед людьми служителем Бога; будучи сповненим усіх беззаконь, має потребу здаватися перед людьми доброчесним; прагнучи задовольнити свої пристрасті, він має потребу надати вчинкам своїм пристойність. Для фарисея необхідна личина. Аж ніяк не бажаючи бути істинно благочестивим і доброчесним, тільки бажаючи вважатися між людьми за такого, фарисей вбирається в лицемірство. Усе в ньому – вигадка, усе – вигадка! Справи, слова, все життя його – брехня безперестанна. Серце його, як темне пекло, сповнене всіх пристрастей, усіх вад, безперервної муки. І це пекельне серце дихає на ближнього нелюдським, убивчим почуттям спокуси й осуду. Фарисей, який дбає про те, щоб здаватися праведним перед людьми, в душі будучи чадом сатани, вихоплює із Закону Божого деякі риси; прикрашає себе ними, щоб недосвідчене око не впізнало в ньому ворога Божого і, довірившись йому, як другові Божому, зробилося його жертвою. Фарисей засуджує в ближніх не зло, не порок, не порушення Закону. Ні! Як може він засуджувати зло, якого він друг і наперсник? Стріли його спрямовані на чесноту. Але, щоб точнішими були удари, він обмовляє чесноту, приписує їй зло, спокушається на це зло, і, мабуть, вражаючи його, вбиває ненависного йому раба Христового. Фарисею, ти ведеш на страту неповинного за злочин, який ти сам для нього вигадав? Тобі належить страта, так само як і злочин! Невже підбадьорює тебе те, що учень Христовий, наслідуючи Христа, в мовчанні п’є чашу страждань, яку ти йому приготував? Нещасний! злякайся цього самого мовчання великодушного і таємничого. Як нині заради Іісуса мовчить послідовник Іісуса: так на страшному, загальному суді виголосить за нього Іісус, викриє беззаконника, невпізнаного людьми, і пошле його на муку вічну. Фарисеї вигадали злочини для Самої Боголюдини; вони влаштували для Нього страту; вони купили Його кров; вони зробили вигляд, що не зрозуміли Його.

Найбільший злочин на землі скоєно фарисеями. Завжди були вони вірні, і досі вони вірні своєму пекельному покликанню. Вони – головні вороги і гонителі істинної, християнської чесноти і благочестя, які не зупиняються ні перед яким засобом, ні перед яким злочином. Проти них гримить визначення Господнє: “Змії, породження єхиднині! як утечете ви від осудження в геєну? Тому ось, Я посилаю до вас пророків, і мудрих, і книжників; і ви одних уб’єте і розіпнете, а інших будете бити в синагогах ваших і гнати з міста до міста. Хай прийде на вас уся кров праведна, пролита на землі, від крові Авеля праведного до крові Захарії, сина Варахіїна, якого ви вбили між храмом і жертовником. Істинно кажу вам, що все це прийде на рід цей” (Мф. 23:33-36). Здійснилися слова Господні, і досі здійснюються: заражені закваскою фарисейською досі в непримиренній ворожнечі зі справжніми учнями Іісуса, женуть їх, то явно, то прикриваючись наклепом і спокусою; жадібно, невтомно шукають крові їхньої. “Господи Іісусе Христе! допомагай рабам Твоїм. Даруй їм розуміти Тебе і слідувати за Тобою, за Тобою, Який “Як ягня був проваджений Він на заколення, й як овечка перед стрижіями своїми мовчить” (Іс. 53:7). Даруй їм чистим оком розуму бачити Тебе, і, страждаючи в блаженній мовчанці, ніби перед Твоїми очима, збагачуватися благодатними дарами, відчувати в собі миротворче віяння Святого Духа, який сповіщає рабу Твоєму, що інакше неможливо бути Твоїм, як причащаючись чаші страждань, яку Ти обрав на долю перебування на землі Твоєму й послідовників Твоїх”.

Частина друга

Господь прорік у святому Євангелії багато заповідей, що вводять у людину думки і почуття, абсолютно протилежні душогубному, людиноненависному фарисейству. Цими заповідями знищуються самі початки, на яких ґрунтується і ґрунтується фарисейство. “Пильнуйте, бережіться закваски фарисейської та саддукейської” (Мф. 16:6). Один із Євангелістів пояснює, що словом “закваска фарисейська” Господь назвав “вчення” фарисеїв (Мф. 16:12), а інший Євангеліст розуміє під цим словом їхнє “лицемірство” (Лк. 12:1). Це одне й те саме: з лицемірної поведінки виникають образ думок і вчення фарисейські; навпаки, вчення і образ думок фарисейські виховують лицеміра, для якого жоден гріх не страшний, жодна чеснота не шаноблива; він сподівається і прикрити будь-який гріх, і пробачити, і виправдати його, і замінити будь-яку чесноту удаванням.

Господь дав учням Своїм поведінку пряму, щиру, затверджену на святій мудрості, а не таку, яка виправдовується лукавством, – поведінку, з якої повинна світити чиста чеснота і небесною красою своєю привертати до себе погляди й серця людей. “Так хай сяє світло ваше перед людьми, щоб вони бачили ваші добрі діла і прославляли Отця вашого Небесного” (Мф. 5:16). Фарисеї, навпаки, бажали лише здаватися праведними, дбали лише про те, щоб виставити й виставляти себе слугами Бога перед суспільством людей, перед масою, зазвичай малорозбірливою. І нині можна бачити, що фарисеї вдаються до всіляких хитрощів, щоб справи їхні, які мають зовнішність добрих, сяяли якомога яскравіше перед очима людей, а злодіяння були виправдані політичною необхідністю, прикриттям правосуддя й мудрої завбачливості, бажанням запобігти, допустивши менше зло, зло більше, та іншими виправданнями, які так рясно виділяються з серця, сповненого лукавства. Господь забороняє таку поведінку в дуже сильних виразах. “Ви показуєте себе праведниками перед людьми, але Бог знає серця ваші, бо що високе в людей, те мерзотне перед Богом” (Лк. 16:15). Фарисеї намагалися прикривати виправданнями свої душевні пристрасті, дії, плоди їхні. Душевні пристрасті, під покровом і прохолодою виправдань, зазвичай пускають глибоке коріння в душу, стають міцним деревом, обіймаючи гілками всю діяльність людини, тобто, проникаючи в усі її думки, в усі відчуття, в усі дії. Святий Пимен Великий сказав: “якщо гріховній волі людини допоможуть виправдання: то вона розбещується і гине422.

За поведінки, в якій не шукається безкорисливо чеснота перед очима Бога, але шукається слава чесноти перед очима людей, у їхній мізерній думці, мінливій, непостійній, перемінливій, – людина нездатна пізнати віри християнської, прийняти вчення Христове, для чого потрібне серце, що визнає себе грішною і сповідує гріх свій. “Як ви можете вірувати, коли приймаєте славу один від одного, а слави, яка від Єдиного Бога, не шукаєте?” (Ін. 5:44). Господь відбирає в учнях Своїх усяку поживу для марнославства. Він хоче, щоб жертовник сердечний був очищений від поганого кумира, від усього, що належить до кумирослужіння. Господь заповідує робити всі добрі справи в таємниці. І милостиня, за заповітом Його, нехай буде в таємниці! і піст нехай буде в таємниці! і молитва – в зачиненій келії! Добрі справи наші мають бути приховані не тільки від людей, а й від нас самих, щоб не тільки люди не розбещували душ наших похвалами, а й саме серце наше не підлещувалося до нас і не зрадило нас, порушуючи святий союз зі святою смиренністю. “Хай ліва рука твоя не знає, що робить правиця твоя” (Мф. 6:3). Цього мало! Господь повелів відректися від себе в короткочасному земному житті, знехтувати всі виправдання, всяку правду для правди євангельської. У чому полягає правда євангельська? У стражданнях, у хресті! Сюди закликає учня Свого Спаситель! тут Він чинить розбір між покликаними! тут відокремлює пажитницю від пшениці! тут знаменує Своєю печаткою обраних! “І хто не бере хреста свого і йде слідом за Мною, той недостойний Мене.

39: Хто зберігає душу свою, загубить її, а хто загубить душу свою заради Мене, збереже її” (Мф. 10:38-39).

Браття! біля підніжжя хреста Христового, складемо і поховаємо всі поняття світу про честь, про образи, про кривди, про збитки, про несправедливість, про людські закони і про людське правосуддя. Станьмо юродивими заради Христа! підставимо ланіти наші запльовуванням, завушуванням! наша честь земна, стара, нехай посиплеться прахом принижень! не подивимося з пощадою й участю на тлінне майно наше: нехай розкрадають і розносять його вихори, коли вони будуть попущені! не пощадимо плоті нашої в подвигах вільних і в стражданнях мимовільних! навчимося в Господа Іісуса Христа Його таємничого мовчання, що є найвисокогірнішим Богослов’ям і красномовством, яке дивує Ангелів! Йому, Богу втіленому, світ не віддав справедливості: чи нам шукати її від світу? Зречемося її біля підніжжя хреста Христового! Не будемо звірами, які ловців та інших звірів, що на них нападають, гризуть і вгризають! уподібнимося Агнцеві Божому тут, на землі, під час короткочасної нашої мандрівки земної, – і Він зробить нас подібними до Себе у вічності, де нашому блаженству не буде кінця і міри. І тут, у земному вигнанні, до вірного учня Іісуса приходить Дух Святий, Утішитель, навіює на його душу невимовне блаженство майбутнього життя, що забирає в нього почуття страждань, що вводить його в невидиму, святу насолоду, незалежну від людей і обставин. Перед цією насолодою всі земні насолоди, навіть законні, – нікчемні.

Головна відмітна ознака лицеміра, перша стріла, яку він пускає на ближнього, – це спокуса і осуд ближнього, який випливає зі спокуси. Спокуса в навмисних лиходіїв часто буває удаваною, вигаданою, ніби правильний привід до злодіяння, що завчасно готує і злодіяння, і виправдання злодіяння; спокуса в заражених ще старістю Адама, хоч би вони були добромисними й прагнули порятунку, є ознакою старезності та недуга вельми важлива й наполеглива. Недуга ця протидіє покаянню, від якого – очищення. Спокуса є хворобливий погляд на немочі ближнього, за якого ці немочі зростають до неосяжної, потворної величини. Спокуса є породження самолюбства, що вселяється в душу, чужу любові до ближнього і правильної любові до себе. Господь уподібнив цю недугу колоді, порівняно з якою всякий явний гріх ближнього – лише сучок. “Не судіть, то не судимі будете, бо яким судом судите, таким будете судимі, і якою мірою міряєте, такою і вам будуть міряти” (Мф. 7:1-2,5). Треба з насильством відволікати себе від осуду ближніх, відгороджуючись від нього страхом Божим і смиренням. Щоб послабити і, з Божою поміччю, зовсім викорінити з серця свого спокусу на ближнього, треба у світлі Євангелія заглиблюватися в себе, спостерігати за своїми немочами, досліджувати свої гріховні прагнення, рухи і стани. Коли гріх наш приверне до себе наші погляди, – ніколи нам буде спостерігати за недоліками ближнього, помічати їх. Тоді всі ближні здадуться нам прекрасними, святими; тоді кожен із нас визнає себе найвеличнішим грішником у світі, єдиним грішником у світі; тоді широко відчиняться для нас брами, обійми істинного, дійсного покаяння.

Великий Пимен говорив: “Ми і браття наші ніби дві картини. Якщо людина, дивлячись на себе, знаходить у собі недоліки: то в братові своєму вона бачить досконалості. Якщо ж сам собі здається досконалим: то, порівнюючи із собою брата, знаходить його худим “423. Найбільші угодники Божі особливо дбали побачити себе грішними, і стільки грішними, щоб гріхи ближніх, явні та великі, здавалися їм нікчемними, виправдувальними. Преподобний Сисой сказав авві Ору: – “Дай мені настанову”. “Чи маєш ти до мене довіреність?” запитав його авва Ор. – “Маю”, – відповів Сисой. “Іди ж, – сказав йому авва Ор, – і роби те, що роблю я”. “У чому полягає твоє ділання, Отче?”, – запитав його авва Сисой. Старець сказав: “Я бачу себе гіршим за всіх людей “424.

Якщо людина досягне того стану, говорив Пимен Великий, про який сказав Апостол “Для чистих усе чисте” (Тит. 1:15), то побачить, що вона гірша за будь-яку істоту. Брат запитав старця: Як можу думати про себе, що я гірший за вбивцю? Пимен відповідав: “Якщо людина дійде до стану, зазначеного Апостолом, і побачить людину, яка вчинила вбивство, то скаже: вона одного разу зробила цей гріх, а я вбиваю себе щодня”. Брат переказав слова Пимена іншому старцю. Старець відповідав: “Якщо людина дійде до стану такої чистоти, і побачить гріхи брата, то праведність її поглине цей гріх”. Брат запитав: Яка праведність його? Старець відповідав: ” Повсякчасне звинувачення себе “425.

Ось справжні слухачі і творці Закону євангельського! Вигнавши із сердець своїх осуд і спокусу, вони сповнилися святою любов’ю до ближнього, виливаючи на всіх милість, і милістю лікуючи грішників. Сказано святими Отцями про великого Макарія Єгипетського, що він був, як бог земний, – з таким могутнім милосердям зносив він недоліки ближніх. Авва Аммон, заглиблюючись безперестанку в себе і викриваючи душу свою в її недоліках, прийшов до глибокого смирення і святої простоти. Від безлічі любові до ближнього, він не бачив у ньому зла, забув про існування зла. Одного разу привели до нього – бо він був єпископом – дівицю, яка зачала в утробі, і сказали: “такий-то зробив це, наклади на них епітимію”. Аммон, знаменувавши хрестом утроби її, велів їй дати шість пар полотен, сказавши: “Коли прийде їй час народити, не померла б вона сама, або дитя її, і було б у чому поховати їх”. Ті, хто звинувачував дівчину, сказали йому: Що ти робиш? наклади на них епітимію! Він відповідав: “Браття! вона близька до смерті! що ж ще робити з нею?” – і відпустив її. Прийшов одного разу авва Аммон у деяке місцеперебування ченців, щоб розділити з братією трапезу. Один із братії того місця дуже засмутився в поведінці: його відвідувала жінка. Це стало відомим іншим братам; вони зніяковіли і, зібравшись на нараду, поклали вигнати брата з його хатини. Дізнавшись, що єпископ Аммон перебуває тут, вони прийшли до нього і просили його, щоб і він пішов із ними для огляду келії брата. Дізнався про це і брат, і сховав жінку під великою дерев’яною посудиною, звернувши посудину дном догори. Авва Аммон зрозумів це, і заради Бога, покрив гріх брата. Прийшовши з безліччю братів у келію, він сів на дерев’яній посудині і наказав обшукати келію. Келію обшукали, жінку не було знайдено. “Що це? – сказав авва Аммон братам, – Бог нехай пробачить вам гріх ваш”. Після цього він помолився, і велів усім вийти. За братією пішов і сам. Виходячи, він взяв милостиво за руку звинуваченого брата, і сказав йому з любов’ю: “Брат! слухай себе!” Так святий Аммон віддалявся від осуду кого-небудь, і лікував грішників, пом’якшуючи милістю серця їхні, приводячи милістю до покаяння.

Скільки Господь відводить нас від прірви спокуси і осуду; скільки справжні раби Господні віддаляються від цієї страшної, згубної прірви: стільки, навпаки того, диявол вабить нас у неї, прикриваючи її різними виправданнями. Одне із сатанинських виправдань є нерозважливі ревнощі, які багато хто сприймає за ревнощі за благочестям, за святі ревнощі. “Людина, керована нерозважливими ревнощами, – каже святий Ісаак Сирський, – ніколи не може досягти світу думок. Чужий же цього світу, чужий радості. Якщо мир думки є досконале здоров’я, а ревнощі противні миру: то той, хто має ревнощі лукаві, недугує великою недугою. О людино! вважаючи, що розпалюєшся справедливими ревнощами проти чужих недоліків, ти відганяєш здоров’я душі твоєї. Потрудися, потрудися про здоров’я душі твоєї! Якщо ж бажаєш лікувати немічних, то зрозумій, що хворі потребують більше уважної дбайливості, ніж жорстокості. До того ж, у той час, коли не допомагаєш іншим, себе ввергаєш у тяжку хворобу. Така ревність у людині належить не до ознак премудрості, але до недуг душі, до нестачі духовного розуму, до більшого невігластва. Початок премудрості Божої – тихість і лагідність, якості великої і міцної душі, що з’являється в ній від ґрунтовного способу думок, і носять немочі людські “426.

Гріх спокуси і осуду такий зручний для згублення людей і тому так улюблений дияволом, що він не задовольняється збудженням у серці нашому ревнощів лукавих і чужих євангельському розуму, збудженням гордовитих помислів, поєднаних завжди з приниженням і зневагою до ближнього, але влаштовує й явні підступи, щоб вловити неуважних до спокуси і осуду. Авва Пимен говорив: “У Писанні сказано: “Що бачили очі твої, те говори” (Притч. 25:8). Але я раджу вам не говорити навіть і про те, що відчували ви своїми руками. Одного брата обдурили таким чином: уявилося йому, що брат його грішить із жінкою. Довго він боровся сам із собою; нарешті, підійшовши, штовхнув їх ногою, думаючи, що це точно вони, і сказав: повно вам, чи довго ще? Але виявилося, що то були снопи пшениці. Тому-то я і сказав вам: не викривайте, якщо навіть і відчуваєте своїми руками “427.

Гріх осуду такий огидний Богові, що Він прогнівляється, відвертається від самих угодників своїх, коли вони дозволять собі осуд ближнього: Він забирає у них благодать Свою, як це видно з численних прикладів, збережених церковними письменниками для користі й повчання християнських поколінь. Жодна праведність не дає права засуджувати брата-грішника, якому Господь вельми зручно може дарувати праведність істотну, незрівнянно більшу за ту, яку ми думаємо знаходити в собі. Ми можемо бути праведними власне правдою Божою; коли ж засуджуємо ближнього, то цим самим відкидаємо правду Божу, замінюємо її правдою своєю, або правильніше, недугою фарисейства. Той, хто засуджує ближнього, підноситься над саном Бога, Якому Єдиному належить “суд” над створіннями Його, – підноситься над саном Христа, що має судити живих і мертвих в останній день428.

Чудовий Іоанн Саваїт повідав про себе: “У той час, як я жив у пустелі далеко від монастиря, прийшов брат із монастиря провідати мене. Я запитав його: “як живуть отці й братія? Добре за твої молитви, відповідав він. Потім я запитав про одного з братії, про якого ходила погана чутка. Він відповідав мені: повір, отче: цей брат продовжує жити як і раніше. Почувши це, я сказав: “ох!” і негайно прийшов у несамовитість. Я побачив себе стоячим перед Голгофою в Єрусалимі. Господь наш Іісус Христос стояв на Голгофі між двома розбійниками. Я кинувся на поклоніння Йому. У цей час – бачу – Господь звернувся до Ангелів, що стояли перед Ним, і сказав їм: “Виженіть його геть, бо він по відношенню до Мене антихрист, бо він, передуючи суду Моєму, засудив брата свого”. У той час, як виганяли мене, і я виходив з дверей, заплуталася в них моя мантія, і була утримана ними. Там я залишив її. Негайно прийшовши до тями, я сказав братові, що відвідав мене: лютий для мене цей день. Він запитав: чому так, отче? Я повідав йому бачене мною, додавши, що знята мантія означає забрання від мене покрову Божого і допомоги Божої. З цього дня я заглибився в пустелю, і поневірявся в ній протягом семи років, не вживаючи хліба, не заходячи під дах і не розмовляючи ні з ким із людей. Після цього часу я знову побачив Господа: Він повернув мені мантію мою “429.

Браття! будемо уважні до себе! Намагаймося очистити себе не тільки від пристрастей тілесних, а й від пристрастей душевних, від марнославства, невір’я, лукавства, заздрощів, ненависті, грошолюбства та інших подібних недуг, які рухаються й діють, по-видимому, в одній душі, без участі тіла, і тому називаються душевними. Сказав я “мабуть”: вони мають вплив і на тіло, але тонкий, не для багатьох помітний і осяжний. При увазі до себе і при очищенні себе від цих пристрастей, насіється поступово в нас любов до ближнього, а від неї ослабне і знищиться почуття спокуси на ближнього і засудження його. Будемо невпинно пам’ятати, що немає правди, угодної Богові, поза убогістю духу. Будемо виправдовувати ближніх, а засуджувати себе, щоб Бог дарував нам благодать і милість Свою, які Він дарує єдиним смиренним і милостивим. Амінь.

* * *

422 Алфавитный Патерик.

423 Алфавитный Патерик.

424 Алфавитный Патерик.

425 Алфавитный Патерик.

426 Слово 89

427 Алфавитный Патерик.

428 Житие преподобного Василия Нового, мытарство осуждения. Четьи-Минеи. Марта в 26 день.

429 Патерик алфавитный.

Відвідування Валаамського монастиря

Чудова буря на Ладозькому озері, коли при ясному небі, при сяйві сонця, рвучкий вітер пересуває вологі пагорби по поверхні глибокого, широкого озера. Ця неосяжна поверхня вся всіяна пагорбами блакитного кольору з білосніжними, сріблястими гребенями. Зім’ятена бурею озеро видається одухотвореним.

Під час такої бурі 1846 року, у перших числах вересня, їхав я з Коневського монастиря до Валаамського на пароплаві, що носить ім’я острова, на якому стоїть останній монастир430. Вітер був дуже свіжий; швидко мчали під небом білі хмари окремими групами, як зграї птахів, що здійснюють своє переселення восени і навесні. Велична буря на відкритому озері; і біля берегів вона має свою красу. Там люті хвилі – у вічній суперечці з вітрами, гніваються, грізно розмовляють між собою, а тут вони – в гніві на землю, із задумом зухвалим. “Дивіться, як лізе хвиля на берег”, – говорив старець Коневський, який супроводжував мене. Точно, хвиля “лізе” на берег. Це прямий вираз її дії. І лізе вона із завзятістю не тільки на берег пологий, на величезну скелю гранітну, що стоїть прямовисно над безоднею і від початку часів світу дивиться спокійно на люті бурі, як на дитячі ігри. На сажень, на дві сажні, піднімається хвиля по скелі, і в знемозі падає до її підніжжя в дрібних бризках, як розбитий кришталь; потім знову починає свою постійно наполегливу, постійно безуспішну спробу.

Кілька років тому я бачив бурю на Ладозькому озері за похмурої погоди. Тоді картина втрачає багато мальовничості. Води забарвлені сірим кольором; піна не срібляста, каламутна і жовтувата; імла звужує раму видовища; немає ні того руху, ні тієї різноманітності, словом, немає того життя. Потрібні промені сонця для завершеності цієї серйозної, сповненої натхнення картини. І саме сонце яке прекрасне, коли дивиться з чистого, недосяжного неба на бурю земну!

Острів Валаам, безперечно, наймальовничіше місце старої Фінляндії. Він розташований на північному краю Ладозького озера431. Під’їжджаєте до нього – вас зустрічає абсолютно нова природа, якої не довелося бачити мандрівнику, який подорожував лише Росією: природа дика, похмура, що привертає погляди самою дикістю своєю, з якої проглядають натхненні, суворі красоти. Ви бачите стрімкі, високі, голі скелі, що гордо виходять із безодні: вони стоять, як велетні, на передовій варті. Ви бачите крутизни, вкриті лісом, що дружелюбно схиляються до озера. Тут який-небудь пустельник вийшов із водоносом у руці почерпнути води, і, поставивши на землю водонос, задивився на велике озеро, прислухається до говірки хвиль, живить душу духовним спогляданням. Ви бачите огороджені звідусіль гранітними, самородними стінами затоки, в яких спокійно дрімають чисті, як дзеркало, води, в той час, як в озері вирує страшна буря; тут сховався галіот або сойма від краху, чекає в затишшій тиші попутного вітру, а господар судна вже з байдужою цікавістю дивиться на люті, ревучі хвилі озера, які нещодавно хотіли зруйнувати його судно, у яке він вклав усе багатство, усю долю свою й свого сімейства. Ви пливете по витончених протоках, де часто дві протилежні стіни сходяться так близько, що залишають лише тісний прохід для одного галіота. Ви опускаєте лот, вимірюєте глибину в цій вузині: глибина тут – багато сажнів. Ви входите з північного боку в залив, що далеко вдався у середину острова; пливете цією заливкою: з правого боку – дрімучий ліс на кам’яних, величезних уступах, що виходять прямовисно і навісно з темних вод. Цей ліс і це каміння відбиваються густою тінню у водах заливу, через що тут води особливо похмурі, і ландшафт набуває найгрізнішого вигляду. Губа поступово розширюється і нарешті утворює овал значного розміру. Ви відвертаєте погляди від цієї картини, незвичайної, що наводить на душу мимовільний жах, але жах приємний, з яким не хочеться розлучатися; звертаєтеся до протилежного боку: перед вами – великий монастир на високій, довгій гранітній скелі, як легкий тягар на плечах гіганта. Скеля колись покривалася білуватим мохом. Ченці зчистили мох: тепер граніт вільний від сивин, що висіли на смаглявому чолі його; він величний і грізний в оновленій юності й оголеності своїй. З тріщин скелі виросли липи, клени, в’язи; по скелі в’ється плющ, а під скелею розведений фруктовий сад, над яким коливаються і шумлять зеленіють вершини дерев, нібито готових звалитися на сад, але їх утримує коріння, яке далеко занурилося в скелю. Разюча, чудова картина! Як приємно бачити поселення людини, її руку, клаптик землі, политий її потом, прикрашений її працями, серед величезних мас дикої, могутньої природи! Пристаєте до гавані, виходите на берег: крутим схилом гори влаштовано гранітні сходи; ними піднімаєтеся до монастиря, що стоїть на вершині гори, на великій площі. На цю площу з південного боку веде крута улоговина; на захід, до губи, площу обрізає прямовисна скеля.

План монастирських будівель складається з двох чотирикутників, з яких один поміщається в іншому. Піднявшись гранітними сходами на площу, ви йдете алеєю до святої брами, яка розташована в зовнішньому чотирикутнику; проти цих воріт – інші, у внутрішньому чотирикутнику. Входьте в них: перед вами на правому боці – соборна церква Преображення Господнього, у верхньому поверсі; у нижньому – Валаамських чудотворців Сергія і Германа, де і мощі їх спочивають під спудом. Собор з’єднується за допомогою галереї з теплою церквою Успіння Божої Матері; в галереї міститься ризниця. На іншому краю, що становить собою південно-східний кут – церква Святителя Миколая. На лівій стороні, протилежній тій лінії, на якій стоять храми, – келії настоятеля і деякі братські. Проти вас – братська трапеза і кухня; а в тій лінії, в якій брама і де, припускаю, ви стоїте, – келії рядових ієромонахів. Над святими вратами зовнішнього чотирикутника – церква Петра і Павла. У лінії цієї, з лівого боку – готель; з правого – келія духівника і велика рухольня (так у монастирях називається комора) монастиря. У протилежній лінії – лікарня монастиря зі значним числом келій, у яких поміщаються всі старі й каліки. При лікарні – церкви, у верхньому поверсі – Пресвятої Трійці, у нижньому – Живоносного Джерела. У лінії, зверненій до губи, з одного боку – продовження готелю; з іншого – канцелярія монастиря. У Східній лінії, з одного боку – продовження рухольні, з іншого – монастирська бібліотека, порівняно з іншими монастирями багата, що має досить рукописів, які майже винятково складаються з творінь святих Отців, які писали про чернече життя. Для історії Валаамського монастиря не знайдеться в цій бібліотеці рясних матеріалів. Вона зібрана наприкінці минулого і початку нинішнього століть; стародавні рукописи знищені, як і все стародавнє у Валаамському монастирі, пожежами і Шведами. Немає будівлі на всьому острові, ні навіть каплиці, яким би виповнилося хоча б сто років.

Заснування та існування монастиря Валаамського з достовірністю відноситься до глибокої Руської давнини: до такого висновку приводять деякі історичні факти. Преподобний Авраамій, засновник і архімандрит Ростовського Богоявленського монастиря, прийшов ще язичником у Валаамську обитель у 960 році після Різдва Христового, там хрещений і пострижений у чернецтво432. У Софійському літописі сказано: Літа 6671 (1163 року після Різдва Христового) знайдені були мощі, і перенесені преподобних Отців наших, Сергія і Германа Валаамських433. Інший літописець згадує, що 1192 року ігумен Мартирій побудував кам’яну церкву на Валаамському острові434. Місцеве передання, що підкріплюється цими і подібними до них, мізерними відомостями, які до нас дійшли, визнає преподобних Сергія і Германа грецькими ченцями, сучасниками Рівноапостольної великої княгині Ольги. Якщо взяти до уваги ту рішучість, з якою стародавні ченці прагнули до найглибшої усамітнення, ту зручність, яку Валаамський острів надає нині, тим паче надавав тоді, для такого усамітнення, – треба погодитися, що переселення сюди грецьких ченців не містить у собі нічого дивного й нездійсненного. У всі історичні просвіти, в які від часу до часу проявляється існування Валаамського монастиря, видно, що ченці його проводили життя найсуворіше, що там були і гуртожиток, і пустельники, і всіма ченцями завідував ігумен. Тут у чотирнадцятому столітті жив кілька часу преподобний Арсеній Конівський, здійснивши далеку мандрівку на святу Афонську гору, що поклала початок монастирю Конівському. Сюди в другій половині п’ятнадцятого століття вступив юнаком преподобний Олександр Свірський: він займався спочатку працями в гуртожитку, потім мовчав на Святому острові, у тісній печері, невідомо – природній чи, чи висіченій у скелі. Святий острів – кам’яна гора; піднімається вона з озера, закінчується на північ високим стрімчаком, і належить до групи малих островів, якими в різних місцях обставлений головний острів, як планета своїми супутниками. У першій половині п’ятнадцятого століття жив тут деякий час преподобний Саватій Соловецький, який перейшов згодом для глибокого усамітнення на Біле море, на далеку північ, у пустелі Соловецького острова, доти незаселені. Він шукав там того самого і з такою самою мужньою самовіддачею, чого шукали Греки Сергій і Герман на Валаамському острові, вважаючи свій Афон і свій Олімп надто велелюдними, хоча це велелюддя і становили лики чернецтва435.

Не раз Валаамський монастир піддавався спустошенню від шведів; не раз ченці його падали під вістрям меча, і землю, зрошену потом молитовним, зрошували кров’ю мученицькою; не раз палали святі храми та хатини чернечі, запалені рукою ворога або необережності. Але місцевість Валаамського монастиря, його різноманітні зручності для всіх родів чернечого життя, незабаром відновлювали в ньому чорноризне народонаселення. Валаам призначений, освячений на місце Богослужіння, ніби самою природою. Переказ давній, але, здається, такий, що має підставу, говорить, що в той віддалений час, коли країна ця була в мороці язичництва, тут відбувалося поклоніння кумирам436. Коли поглянеш на ці темні, глибокі води, на ці темні, глухі ліси, на ці горді, могутні скелі, на всю цю величну картину, яка безперестанку змінюється і безперестанку мальовнича, коли прочитаєш у ній глибоке поетичне натхнення, порівняєш із розкішною місциною Валаама убогу місцину Фінляндії, яка його оточує, – скажеш: “Так, тут повинен був жорстокосердий і войовничий Скандинав змінювати свої лайливі, суворі думи і відчуття на благоговіння; тут повинна була душа наповнюватися всім, що підносить душу людську до вищих відчуттів, що їх доставляє релігія”. Це саме передання приводить сюди святого Апостола Андрія, який прийшов, за сказанням Нестора, з Києва до Новгорода, і морськими шляхами повернувся в Південну Європу, де в Ахаії чекав на нього вінець мученицький. Він каже, що Апостол річкою Волховом досяг Ладозького озера, через озеро досяг Валаама, навернув до християнства жерців, що мешкали на ньому, і заснував Церкву християнську. Це передання називає Сергія супутником Апостола, – після відходу його, наставником цих країн у християнстві.

Що мудрого? “Та по цілій землі пішов відголос їхній, і до краю вселенної їхні слова!” (Пс. 18:5), свідчить Писання про подорожі Апостолів. Їхня праця належала не якомусь одному народові, – усьому людству; турботлива увага їхня, любов їхнього серця приваблювали не освіченість, не цивільний устрій і сила, – приваблювало лихо грішної людини, чи то Скіф, чи то варвар, чи то іудей, чи то Еллін (Кол. 3:11). Чому ж не прийти святому Апостолу Андрію до праотців наших, Слов’ян, і сусідів Слов’ян, Скандинавів? Чому не відвідати йому місце, освячене для богослужіння народного, – там не насадити Богопізнання і Богослужіння істинних? Чому не припустити думки, що Сам Бог навіяв Апостолові цей високий, святий намір, дав силу до виконання його? Дикість, маловідомість країни, дальність, складність подорожі, не можуть бути достатньою, навіть скільки-небудь сильною причиною, щоб відкинути це передання. Трохи пізніше часів Апостольських, ходили шляхами цими цілими воїнствами: чому ж не пройти ними Апостолу, керованому правицею Божою і ревністю Апостольською?

Ось уже передання не темне, не сумнівне, а вірне, суто-історичне. Чернече життя на Валаамі та Східне сповідання віри християнської в країні тій процвітали набагато раніше й сильніше, ніж скільки міг би зробити висновок мандрівник під час поверхневого відвідування краю, під час короткочасного погляду на нього. Треба подивитися уважніше, треба пожертвувати досить часу, прислухатися уважно до розповідей і Валаамських ченців і прибережних жителів, з них витягти відомості, гідні бути внесеними до скрижалі історії, гідні уваги сучасної освіченості, пам’яті освіченого потомства. Настільки розвинулося чернече життя на Валаамському острові, що перекинуло пагони свої через озеро, на протилежний берег, на якому стоїть тепер Сердоболь. На тому березі було дванадцять скитів, заснованих Валаамськими ченцями, які перебували під управлінням і духовним керівництвом ігумена Валаамського. Жителі берегів сповідували православну Східну віру, запозичивши пізнання її з монастиря Валаамського; по берегу до самого Кексгольма стояли храми православні. Корели цього берега Ладозького озера були православні, як православні тепер Корели протилежного берега, жителі Олонецької губернії. У тих і інших – одна мова, з найменшою зміною, що не перешкоджає розуміти один одного, розмовляти один з одним; була у них і одна віра. Але прийшов нещасливий час, – фіни схилилися до вчення Лютера. На місцях, де красувалися православні храми, де відбувалося Богослужіння православне, де Божественна Літургія ріднила небо із землею, – нині стоять Лютеранські кирки, які оголошуються лише худою проповіддю холодного пастора. Він, кажучи народу в проповіді своїй одне поверхневе, вчене зведення про Відкупителя, і Його моралі, говорить щоразу ніби надгробне слово над втраченою істинною живою вірою і Церквою цими людьми і місцями. Крім усних предань, які одноголосно свідчать про факт, є ще йому живе свідчення. Це – цілі селища фінляндців, тисячі фінляндців, які сповідують понині православну віру. Для них Богослужіння відправляється Слов’янською мовою, за нашими церковними книжками, нашими священиками, які виголошують тільки повчання народу його рідною мовою, фінською. Чи важко було шведам, за цієї простодушної віри, ввести тут Лютеранізм? Їм варто було тільки вигнати, або вбити священиків Руських, і примусити Лютеранського пастора маскувати своєю проповіддю страшну втрату, яка від часу й від того, що не була цілком зрозуміла, забута.

Сподіваюся, що це зведення буде приємно багатьом! Навряд чи багато хто знає, що в надрах Фінляндії ще живе православ’я, що воно не знов насаджене, – живе там з давніх-давен, залишок спільної давньої християнської релігії, що замінила язичництво. Багато хто з нинішніх прибережних фінів зберігає любов до Церкви предків, відторгнутих від неї обманом і насильством. Вони хотіли б повернутися в її рятівне надро; але ніякий голос не закликає їх, і – вони машинально тягнуться до кирки Лютера, як би за триваючою ще дією насильства.

Коли ж відбулося злощасне перетворення? – Релігійна доля Фінляндського берега – в союзі з долею Валаамського монастиря, з якого, видно, завжди текло, як із серця, релігійне життя для всієї країни цієї, процвітало й применшувалося згідно з тим, чи багато, чи мало повідомляв їй сил Валаамський монастир. На початку сімнадцятого століття Шведський полководець Понтус де-ла-Гарді, який заподіяв стільки зла Росії, розорив обитель Валаамську; церкви та келії піддав полум’ю, ченців – вістрям меча; деякі втекли, забравши з собою мощі святих засновників монастиря. Подібної долі зазнав і лівий берег Фінляндії: православні храми спалені; священнослужителі вбиті, або вигнані; поширений між жителями Лютеранізм, послідовники якого дихали ще фанатичною пристрастю до своєї лише народженої віри, що готувалася вмитися в крові Тридцятирічної війни. Варто зауваження, що селища, які зберегли православну віру, розташовані не на самому березі Ладозького озера, не на шляху завойовників, а глибше у Фінляндії, за горами, за болотами, природними огорожами країни: там зачаїлися, врятувалися вони від погляду і релігії Протестантів. У “цей” час багато фінів перебігли в Росію для збереження віри: зустрічаєте їхніх нащадків православних у Новгородській і Тверській губерніях.

Коли Промисел зброєю Петра Великого карав шведів за те, що вони, вступивши в Росію як союзники, віроломно знехтували Законом Божим і правами народними, із союзників перетворилися на ворогів і завойовників: тоді Валаамський монастир перейшов назад, разом із Корелією, під рідну йому дах Руської держави, сирітствувавши під владою чужою приблизно століття. З 1717 року, за покликанням переможного імператора, ченці Кирило-Білозерського монастиря прийшли на попелище колишньої Валаамської обителі; знову споруджено там храм Божий, поставлено келії. За царювання імператриці Єлизавети Петрівни вся будова, яка була дерев’яна, винищена пожежею. Імператриця відновила монастир на державне утримання. Будова, як і раніше, була споруджена дерев’яна. Я бачив малюнок цього монастиря; мені він сподобався. На мою думку, дерев’яна будова йде до обителі пустельної, якою є Валаамська. Втішають погляд хатини чернечі смиренням своїм, коли вони зрубані з дерева! зручні вони для занять чернечих: зберігають здоров’я, яке віщує тут сирий клімат, різкі вітри, сама їжа, подвиги, настрій духу, що стоншує, виснажує плоть. Бути б у Валаамському монастирі великому кам’яному соборному храму, який би поєднував у двох поверхах теплу й холодну церкви, огорожі кам’яній, яка б захищала нутрощі монастиря від вітрів, але саме келії могли б бути дерев’яні, стоячи на задовільній відстані одна від одної, задля безпеки в разі пожежі, вони оточували б церкву з усіх боків. Прекрасне це розташування: за зручностей, які воно приносить, воно зображує, що жителі таких хатин, звернених до храму Божого, мають єдиною метою служіння Богові, визнали себе мандрівниками на землі, визнали однією своєю потребою – Бога, а тому навколо Скинії Його поставили свої кущі. Так розташована будова в Глинській пустелі, в Білобережській, в Оптиному скиту, і деяких інших.

Відновлення Валаамського монастиря відбувалося повільно, з успіхом мізерним. Він залишався довгий час малонаселеним. Не залучалися туди любителі усамітнення з тієї причини, що для відновлення обителі вжито було ченців, незадоволено збагачених знанням чернечого життя. Недостатньо для морального і духовного добробуту обителі одного усамітнення, хоча усамітнення і становить одну з головних, основних умов цього добробуту: за умови усамітнення необхідне духовне керівництво і настанова для братії; без них знищуються всі вигоди, які приносяться власне усамітненням. Навпаки, духовне керівництво і повчання переносять вигоди усамітнення в обителі, що стоїть серед селищ і багатолюдних міст. Так процвіли монастирі, що перебували всередині й на околицях Константинополя; вони породили прапороносних Отців, які дорівнювали духовними обдаруваннями з Отцями, вихованцями пустель безплідних437.

Проникливо помітив головну, основну потребу Валаамського монастиря митрополит С.-Петербурзький, Гавриїл. Для задоволення її він викликав 1785 року із Саровської пустелі старця Назарія, який славився духовними знаннями і досвідченістю, вручив йому настоятельство Валаамського монастиря. Митрополит прийняв святу обитель в особливе Архіпастирське заступництво, і надавав їй допомогу і урядовими розпорядженнями, і матеріальними коштами. Швидко почав виникати, ширитися Валаамський монастир, наповнюватися тими, хто прийняв, і тими, хто бажає прийняти обітниці чернечі. Влаштувалися і гуртожиток, і скит; з’явилися і пустельножителі, і пустельники. Сам ігумен Назарій мав пустельну келію, туди віддалявся він, іноді на цілі тижні, щоб уважніше подивитися на себе, докладніше вигледіти в собі людину, потім, із власних живих досвідів і спостережень, почерпати повчання для підлеглих, направляти їх до виправлення моралі та досягти успіхів, зазначених у Євангелії. Отець Назарій, постриженець і вихованець Саровської пустелі, був сповнений вражень цієї обителі, здійснював їх із рабською точністю у Валаамському монастирі. 3 будівлі в Саровській пустелі всі кам’яні, – і він почав зводити у Валаамському монастирі кам’яну будову. Внутрішній чотирикутник збудований ним, зовнішній його наступниками. Щедроти імператорів Павла Петровича та Олександра Павловича забезпечили матеріальне продовольство монастиря; він за ступенем – першокласний, – управляється ігуменом, якого обирає братія, затверджує митрополит Санкт-Петербурзький.

За устроєм своїм, у чернечому відношенні, Валаамський монастир – правильний знімок із монастирів першості Церкви християнської. Він має ченців усіх видів Східної, Православної Церкви; має і гуртожиток, і скит, і пустельників, і пустельників. Головний монастир, про який ми говорили, вміщує в собі власне гуртожиток. Ченці, що мешкають у ньому, беруть участь у спільному Богослужінні, у спільній трапезі, мають спільний, однаковий одяг, трудяться в послухах приватних і загальних. Порахуємо види послухів.

Перший послух – служіння настоятеля, яке покладається на нього всім братством, на яке благословляється, в якому затверджується він єпархіальним архієреєм. Це не є начальство цього світу. Це – тягар легкий і водночас тяжкий. Ці рамена повинні носити немочі всього братства. Яка міцність повинна бути в раменах цих! Яку потрібно мати настоятелю великодушність, яку самовіддачу, потрібне цілковите забуття свого “я”, щоб ця незграбна й різка буква не ранила, тим більше не вбивала нікого з ближніх. Другий послух – послух намісника, якого вже обирає настоятель з ради братії, а затверджує єпархіальний архієрей. Намісник – головний помічник настоятеля в усіх галузях монастирського управління. Третій послух – казначея, який має нагляд за сумами монастирськими; четвертий – ризничого, який завідує ризницею. За ризничим слідують духівники; крім них ніхто з ієромонахів не може приймати на сповідь ні братії, ні відвідувачів монастиря. Подібно до намісника, скарбничий, ризничий і духівники затверджуються єпархіальним архієреєм і становлять разом із намісником так званий “собор”, або “старшу братію”, яку запрошує настоятель на нараду й на участь у деяких найважливіших справах, які надають на розсуд єпархіального начальства, котре в таких випадках робить припис настоятелеві зі старшою братією. Подальші послухи: черга священнослужіння, яку відправляють усі ієромонахи, крім намісника і скарбника, і ієродиякони. Паламарі вибираються з ченців і послушників найчистішого і найскромнішого життя. Здібних до церковного читання і співу призначають для кліросного послуху. У кліросному послуху беруть участь деякі ієромонахи та ієродиякони у вільний час від священнослужіння. Для інших послухів призначаються ченці та послушники. Згадаємо і про ці послухи, щоб познайомити читача по можливості з організацією монастиря. Деякі з братій займаються шиттям ризниці церковної та одягу для всього братства; інші шиють взуття; інші перебувають при кухні, хлібниці, проскурні та трапезі; інші займаються столярною, кузнечною і слюсарною роботою; інші ловлять рибу; ще інші працюють у садах, городах, на полях; деякі миють білизну; словом, сказати, Валаамський гуртожиток задовольняє найбільшій частині своїх вимог. Кожне таке окреме заняття називається “послухом”. Судячи з потреби, інший послух виконує один брат, а інший виконує багато хто. Так, при бібліотеці, при аптеці, при пральні, при рухольній і при інших подібних, є по кілька братів, з яких головний зазвичай у гуртожитку Валаамському називається “господарем”, а інші його “помічниками”. Є послухи, звані “загальними”, як-от: приготування дров, прибирання сіна, молотіння хліба, саджання, поливання і прибирання городніх овочів. На ці загальні послухи вживаються братія, нездатні до послухів приватних, за яких, як ясно видно зі сказаного, потрібне більше або менше знання дорученої справи. Коли будь-хто з охочих вступити в обитель буває прийнятий, то спочатку його посилають на послухи загальні, де зручні видивляються його характером, навичками і поведінкою; якщо згодом він виявиться здібним до якого-небудь приватного послуху, його визначають серед помічників і, вже після багатьох років і випробувань, повіряють відповідну до пізнань або ремесла його, окрему частину. Усі братія, особливо “новопочаткові” (новоначальними називають тих, хто нещодавно вступив до монастиря), перебувають у частій розмові з духівниками; на цій же розмові ґрунтується і тримається моральний доброустрій молодшого братства; в тих, хто досягли успіху, його підтримують, крім того, уважним читанням Отцівських писань і старанним ходінням до Божественних служб. Бібліотекар видає, за розпорядженням настоятеля, книжки, що відповідають душевному устрою кожного. Братія, які перебувають у послухах, бувають у всі святкові дні на всіх церковних службах; в інші ж дні тижня приходять на утреню і, відслухавши її до шестопсалмія, йдуть на труди свої, а після вечірньої трапези беруть участь у загальному вечірньому правилі.

Богослужіння відправляється за церковним статутом, – складається з утрені або всеношної перед святом, двох літургій – ранньої та пізньої, вечірні та правила, яке звершується після вечері та полягає в читанні молитов на сон прийдешній, пам’ятного знаменника, і в декількох поклонах. Наспів вживається “знаменний” або так званий “стовповим” старовинний Російський. Тони цього наспіву величні, протяжні, тужливі; зображують стогони душі, що кається, зітхає в країні свого вигнання про блаженну, бажану країну радості вічної, насолоди чистої, святої. Так! ці самі тони, а не інші, повинні лунати в цій обителі, якій самі будівлі мають образ темниці, призначеної для ридань, для плачу про свій полон, для дум глибоких, для роздумів про вічність. Ці тони – в гармонії з дикою, суворою природою, з величезними масами граніту, з темним лісом, з глибокими водами. Ці тони то тягнуться плачевно, тужливо, як вітер пустельний, то поступово зникають, як відлуння серед скель і ущелин, то гримлять раптово. Вони, то з тихою скорботою приносять скаргу на гріховність, виражають тужливу скорботу, що мучить і знемагає, через гріховний тягар, то, начебто від нестерпного тягаря, цього тягаря, від ударів гріха, починають кричати і кликати на допомогу неба: тоді вони гримлять! Величне “Господи помилуй” подібне до вітру пустельного: так воно плачевно, зворушливо, протяжно! Занепала людина відчула, за допомогою усамітнення і самоусвідомлення, своє падіння, побачила його в собі, переконалася в ньому і вдалася до невпинного стогону, сподіваючись на помилування. Пісня “Тебе поем” закінчується протяжним, переливчастим звуком, що поступово вщухає, непомітно губиться під склепіннями храму, як губиться відлуння в просторі повітряному. Коли ж братія заспівають на вечірні “Господи воззвах к Тебе, услыши мя”, то звуки спершу начебто виходять із глибокої прірви, потім зі швидкістю і громом викидаються з неї, несуться до неба, несуть туди думку і бажання, полум’яні, як блискавка: тоді вони гримлять! Художник знайде в співі Валаамському багато негладкостей, недоліків у виконанні, але він же і визнає в ньому повне переважання благоговіння і побожності, незвичайну енергію, яка і розчулює, і потрясає душу. Тут усе має бути важливим, грандіозним. Усе веселе, легке, грайливе, здалося б дивним, потворним. Не злякайтеся цієї оповіді, оповіді правдивої. Не подумайте, що тут живе, може жити тільки нещастя. Ні! І тут є своя розрада: розрада тих, хто плаче, сповіщена в Євангелії.

Окремих храмів у Валаамській обителі – сім. З них собор вирізняється з-поміж усіх красою і внутрішнім оздобленням; в іконостасі його нижній ярус ікон покритий срібними ризами. Примноження кількості церков, через що немає жодної, не виключаючи й соборної, яка б вміщала всіх, хто живе у Валаамському монастирі, строкатий розпис соборного храму і трапези, слугують взірцями первісного, неочищеного освіченістю, смаку Руської людини, жителя Європи і сусіда Азії. Замість такого числа храмів, набагато було б краще, якби одна велика будівля вміщала в собі теплу і холодну церкви, чому приклад у Конівському монастирі. Могла б бути ще церква при лікарні. Таким чином цілком задовольнялася б незадоволена нині істотна вимога монастиря, що полягає в тому, щоб уся братія і відвідувачі могли поміщатися в церкві і брати участь у Богослужінні. Не так міркували будівельники обителі. Їхня старанність потребувала окремих храмів, Святителя Миколая, Апостолів Петра і Павла, Живоносного джерела. І стоять ці храми без Богослужіння, яке відправляють у кожному тільки один раз на рік, на свято храму. Але і в храмове свято окремої церкви Пресвятої Трійці не може бути відправлена в ній служба Божа через крайню тісноту; правиться вона в соборі.

Після закінчення Літургії негайно всі йдуть у трапезу, на якій подають їжу просту, але здорову, задовільну, за вказівкою церковного статуту, тобто у святкові дні рибну, у звичайні дні – з олією, а в середу та п’ятницю, в будні Великого посту, без риби і без олії, з одних рослин. Під час трапези спостерігається глибоке мовчання, і звучний голос читця сповіщає зібраному братству самовідданість, чесноти, подвиги святих угодників Божих. Вечеря буває після вечірньої: під час неї так само відбувається душевно-натхненне читання. У дні великих свят, за годину до вечірньої, подають у трапезі загальний чай, що Валаамські дідусі назвали “втіхою”. Зворушливо бачити, як поспішають до цієї розради, з дерев’яними чашечками в руках, старезні, ледь здатні ходити, дідусі, які прийшли в дитинство; їхня кров, яка холоне, жадає пожвавитися киплячою водою. Багато у звичаях Валаамського монастиря – простоти, патріархальності. Приємно і зворушливо відгукуються ці звичаї рідною нашою старовиною, старовиною руською, в якій спостерігач часто зустрічає простодушне і священне поєднаними.

Ризницю монастиря прикрашено щедрими внесками государя імператора Олександра Павловича, який мав особливу прихильність до Валаамської обителі, яку 1819 року він благоволив ощасливити своїми відвідинами. У 1844 році відвідав її великий князь Костянтин Миколайович, і в пам’ять відвідин своїх завітав до неї з багатими посудинами. Посеред майданчика, утвореного внутрішнім чотирикутником монастирських будівель, на якому живе якесь особливе, тихе, побожне почуття, ченці спорудили мармуровий пам’ятник із написом. Напис сповіщає сучасникам і зберігає для нащадків події: відвідини обителі государем імператором Олександром Павловичем і великим князем Костянтином Миколайовичем. Напис у соборній церкві вказує місце, на якому Олександр Благословенний стояв під час Богослужіння, не обтяжуючись тривалістю Богослужіння монастирського. Напис у готелі вказує ті покої, в яких зупинявся Государ. Мармуровий чотирикутний камінь із написом, обсаджений квітами, стоїть у саду на тому місці, з якого великий князь Костянтин Миколайович знімав види монастиря. Точно такий самий камінь поставлено на іншій стороні затоки, у лісі, під густим затінком смерек і сосен, на місці, де Великий князь закінчував свій малюнок, розпочатий у саду, звідки вид монастиря особливо величний і мальовничий. Ставлячи ці камені: і викарбовуючи ці написи на каменях, ченці Валаамські висловлювали почуття свого серця, те почуття любові і відданості до царів і царського дому, якими в усі віки історії російської відрізнялося наше духовенство.

Одяг ченців Валаамських, як і їжа їхня, простий, але задовільний. Він і матеріали до нього зберігаються в рухольні. Рухольня – низка кімнат, у яких складено сукна, нанки, полотна, нитки, шкіри, пошиту білизну, готові ряси, підрясники, мантії, шуби, і все це – у значній кількості. Рухольний має книгу, в якій записує, що кому з братій видано. Зношений одяг повертається в рухольню, замість нього видається новий. Тому, хто вступає в монастир, зі світу відпускають потрібну білизну, одяг і взуття. Валаамська рухольня може у всякий час забезпечити всім необхідним до ста осіб. Такі запаси в усіх галузях господарськості необхідні у Валаамському монастирі, через численність його братства, через віддаленість від міст, нарешті, тому, що навесні, коли ламає лід, і особливо восени, коли він стає, сполучення з берегом важке і навіть неможливе протягом тривалого часу. Озеро між Сердоболем і Валаамом замерзає, але не раніше половини січня; до того часу незліченні крижані брили мандрують у різних напрямках по всьому водному простору, і судно, яке наважилося б пуститися в озеро, неодмінно повинне бути оточене й затерте льодами.

Бібліотека монастирська має всі книги, потрібні для здобуття повних відомостей у чернечому житті. Крім надрукованих слов’янською та російською мовами, є багато рукописних. Перелічимо визначні рукописи. Перше місце між ними за рідкісністю своєю повинні займати “Оглашения” преподобного Феодора, ігумена Константинопольської Студійської обителі, або “Беседы его к братии”. Книга ця значного обсягу. Користь її визнана Церквою: статутом церковним покладено у відомі дні Великого посту читати її в церкві на службах церковних438. Ця постанова стосується власне монастирів. Бесіди Студита дихають любов’ю, яку він живив до братерства свого: він називає їх батьками своїми, і наставниками, і браттями, і чадами; вчення його надзвичайно просте, доступне для розуміння всіх, особливо підходить для ченців гуртожиткових, як таке, що має винятковим предметом різні обов’язки й обставини гуртожитку. Є рукописні книги Отців, які описали подвиг розумної молитви. Такими є: Григорія Палами, Калліста Антилікуді, Симеона, Нового Богослова, преподобного Ніла Сорського, російського письменника. Є книжки для керівництва жителів скиту, відлюдників і пустинників: такі Патерики, книжка знаменитого наставника безмовників Ісаака Сирського; книжка “”Цветник” священноінока Дорофея”, руського письменника, який жив, як видно із самої книжки, за часів патріархів439. У цій статті, дуже великій, священноінок говорить між іншим, що в гуртожитках неодмінно має слідувати переданням святих Отців, засновників чернечого гуртожитку; ті, хто переступають передання святих Отців, не побачать світла Христового. Священноінок заповідає тому, хто має намір знову влаштувати монастир, щоб він виклопотав “благословенну грамоту у Святішого Патріарха” і захистив монастир “благословенням Патріарха”. “Цветник” був особливо шанований вітчизняними ченцями, які вправлялися в найвищому чернечому подвигу. За цією книгою навчився Іісусової молитви знаменитий Соловецький подвижник Іісус Голгофський; за нею навчився Іісусової молитви преподобний Іоасаф Каменський, Вологодський Чудотворець, як видно з рукописного житія його. Остання обставина показує, що священноінок жив за часів перших Патріархів і досяг смут вітчизняних, як про це можна зробити висновок з коротких вказівок на сучасність, які зустрічаються в його книзі. Виписки зроблено тут із книги, надрукованої в Гродно 1687 року православними, двадцять років по тому після повалення Патріарха Никона, з дотриманням старовинної орфографії. Що книга надрукована православними, доводиться читаним у ній заповітом: звертатися за благословенням до святійшого Патріарха, чого розкольники ніяк би не допустили. Визнаємо за потрібне це зауваження: орфографія книжки, як вказав досвід, може навести сумнів щодо православ’я книжки за поверхневого погляду на неї, тим паче, що за такого погляду дуже легко сховається її істотне значення, за яким письменник назвав її “Цветником”440. Зробимо з останньої книги, полегшуючи розуміння слов’янської мови перекладом на російську, деякі виписки, як з моральної та аскетичної гідності книги, так особливо тому, що письменник – наш співвітчизник, нами забутий. Лише який-небудь пустельник читає і перечитує цю натхненну книгу, сповнену дорогоцінних духовних порад. Нехай пролунає і для нас голос священноінока з труни, куди поховало його наше забуття. Цьому голосу, що віщає глибокі істини, доречно пролунати з суворої Валаамської обителі.

“О, улюблений мій читачу, – так починає свою книжку священноінок, – чи хочеш, покажу тобі дещо, чесніше за чисте золото, і срібло, і багатоцінний бісер, і дорогоцінне каміння! Ти нічим не зможеш знайти і купити Царства Небесного, майбутньої радості і спокою, як тільки цим. Це – усамітнене читання і слухання з увагою і ретельністю святих книг Божественного Писання. Неможливо, неможливо врятуватися тому, хто не буде часто читати Боговдохновенного святого Писання. Як птах без крил не може злетіти на висоту, так і розум без книжок, самими лише власними думками, не може домислитися, яким чином здобути спасіння. Читання на самоті і слухання з увагою і ретельністю святих книг Божественного Писання – батьки і початок усіх чеснот і всякої доброї справи: тому що всі чесноти народжуються від них, від них починаються. Відокремлене читання і слухання з увагою і ретельністю святих книг Божественного Писання, з метою діяння і свого спасіння, народжують усяку чесноту, слугують джерелом благ, відганяють від нас усяку гріховну й злу пристрасть, усяку гріховну пристрасть, бажання і дію, свою і бісівську. Святі Отці визнають усамітнене читання і слухання з увагою і ретельністю святих книг Божественного Писання старійшиною і царем над усіма чеснотами”… Під Божественним Писанням священноінок розуміє не самі лише священні книги Старого й Нового Завіту, а й писання святих Отців; у цьому разі він виражається так само, як і преподобний Ніл Сорський. Такий початок має незвичайну, дорогоцінну важливість: ним визнає священноінок необхідність невідступно триматися не тільки догматичного, а й морального передання Церкви; ним він вступає в союз однодумності з усіма аскетичними святими письменниками Східної Церкви. Всі вони одноголосно стверджують, що для непогрішної ходи шляхом чернечих подвигів необхідне керівництво писаннями святих Отців, що це – єдиний спосіб порятунку, який залишається нам після применшення духовних наставників. З найперших слів священноінок ставить читача на стежки праві, святі, безпечні, приписані й благословенні Церквою, дає учневі своєму характер визначальний сина Східної Церкви, вводить його в духовне спілкування зі святими ченцями всіх століть християнства, усуває від усього чужого, від усього підробленого. Який чудовий характер сина Східної Церкви! Який він простий, величний і святий! Протестант холодно-розумний; римлянин – захоплений, захоплює, несеться; син Східної церкви пройнятий святою істиною і лагідним миром. Перші два характери – земні; останній зійшов із неба і постає перед нашими очима в Євангелії. Цей характер виховується в православному християнині читанням Святого Письма і творінь святих Отців; християнин, насичуючись цим читанням, стає наперсником Істини та причасником Святого Духа, який вона подає.

Проникливо поглянув священноінок на сучасне йому чернецтво; дорогоцінне зроблене ним зауваження: “Часто дивувався я з того, каже він, як святі стародавні Отці за короткий час досягали порятунку, доходили до досконалості, знаходили благодать, а за теперішніх часів мало тих, хто рятується! Але ось чим усі святі Отці досягли досконалості і спасіння, знайшли благодать, сподобилися дару чудотворення: вони від усієї душі слідували всім словам і заповідям Господнім, найбільше намагалися дотримуватися їх, завжди їх мали на думці своїй… По-перше, слід зберігати заповіді Христові, бо Святе Євангеліє – вуста Христові, які щоденно нам промовляють, а потім зберігати передання святих Отців, виконувати діла, заповідані ними, цими ділами утруджувати тіла свої… Без виконання заповідей Господніх святих, священних і світлоносних, передання і правила наші суєтні… Той, хто не зберігає заповідей Господніх, ушкоджує й згубить труди свої великі, втрачає досконалість, спасіння і благодать. Той, хто не зберігає заповідей Господніх і не влаштовує всередині себе місця для благодаті, не може дійти до досконалості і прийняти благодать. Чужий духовної мудрості, хто вправляється в подвигах тілесних, а нехтує заповідями Господніми! Ніщо наше неприємне Богові без виконання заповідей Господніх. Як ретельно і неухильно зберігали їх святі Отці: так і нам повинно зберігати їх, скільки сили наші дозволяють… “441. Дуже корисна для душі настанова! Записати б її кожному ченцеві, який піклується про приготування собі блаженної вічності, на скрижалях серця не зникаючими письменами.

Прекрасна душа священноінока говорила від надлишку серця, і виливалася часто з невимушеним, чарівним красномовством. Деякими місцями його прикрасилися б сторінки найкращих письменників. Які витончені такі рядки: “Коли ми виробляємо життя безсмертне, то не повинно боятися напастей, убогості в тілесних потребах, ні самої смерті. Сказав Господь: “Отож не піклуйтеся і не кажіть: що нам їсти? чи що пити? або у що одягтися? бо всього цього шукають язичники”, нехрещені, ті, що не знають Бога: “бо Отець ваш Небесний знає, що ви маєте потребу в усьому цьому.

33: Шукайте ж спершу Царства Божого і правди Його, і все це додасться вам” (Мф. 6:31-33). І так Він дав обіцянку! Я, каже Він, – їжа тобі й одяг; Я послужу тобі в немочі твоїй, як батько й мати, і друг задушевний. Я доставлю все, що потрібно тобі, і попрацюю тобі благодаттю Моєю. Тільки ти віруй Мені вседушно і безсумнівно, служи Мені твердо, і сподівайся, що можу виконати обіцяне Мною “442.

Звершилися над священноіноком слова Боговдохновенного Давида, який сказав: “Нехай уста мої вимовляють хвалу, бо уставів Своїх Ти навчаєш мене” (Пс. 118:171). Коли сама Божественна благодать, вселившись у серце, почне навчати його закону Духа, тоді людина робиться натхненною. Оживають її думки і відчуття новим життям Духа, бесіда її носить відбиток піднесеної поезії. Такими є багато місць писань священноінока, і між іншими початок 11-го розділу, де він розмовляє до душі своєї: “Кохана душа моя, каже він: не відкладай року за рік, місяця за місяць, часу за час, дня за день, не проводь їх у марному очікуванні! Щоб не довелося тобі зітхнути від щирого серця, пошукати того, хто може брати участь у твоїй скорботі, і не знайти його. Ах! скільки тоді почнеш мучитися, скільки плакати, ридати і нарікати, каятися марно! Ти можеш сьогодні зробити добро: не відкладай його на завтрашній день! Ти не знаєш, що породить день завтрашній. Чи не спіткає тебе в цю ніч якесь лихо! Ти не знаєш, що несе за собою день, що несе ніч. Душа моя! нині час терпіння скорбот! Нині час виконання заповідей Господніх і чеснот Отцівських! Нині час плачу і ридання, сліз, – що народжують солодкість і радість! О, душе моя! якщо істинно хочеш спастися, полюби скорботи, як колись ти любила насолоду; живи, вмираючи щодня. Скоро минає життя наше, і зникає, як тінь хмари, породжена сонцем. Дні життя нашого розливаються, як дим на повітрі”… “Цветник” – одна з найвисокогірніших аскетичних книг; цим достоїнством вона наближається до знаменитої книги Ісаака Сирського. Два письменники Руської Церкви писали про розумне діяння, Ніл Сорський і священноінок Дорофей. Книга першого – вельми корисне керівництво для початківців подвиг безмовності, а другого – для тих, хто досяг успіху і наближається до досконалості. Вчення про розумну молитву викладено “в Цветнике” з незвичайною ясністю, простотою, остаточністю. Усюди видно рясний духовний успіх і здоровий глузд руської людини, що спрощує мудроване, викладає піднесене духовне вчення з незвичайною природністю, надзвичайно виразно і – витончено! Особливо такі його повчання: про чистоту серцеву, розумову і душевну, про безпристрасність, про затьмарення розуму, про тверезість розуму, про святу чисту молитву. Через піднесеність і святість цих предметів, для яких є свій час і місце, ми не наважуємося робити виписок; охочого познайомитися з ними відсилаємо до самої книги. Сказують уже багато заголовків повчань. Для таких-то духовних вправ успішні ченці переходять від гуртожитку до життя скитського і відлюдницького.

Скит Валаамського монастиря розташований від головної обителі за три версти. Шлях до нього – і водою, і берегом. Треба спуститися з монастиря гранітними сходами до гавані. Тут сідаєте в катер, і тією ж затокою, якою прибули до монастиря, пливете далі, в глибину острова, у скит. Затока то звужується, то розширюється; ви повсякчас бачите по обидва боки ландшафти, що змінюються у формах, але зберігають тон похмурий. Нарешті в’їжджаєте у великий овал, оточений пологими берегами, на яких росте багато берізок, горобин, кленів; скелі майже сховалися від вас; подекуди, вдалині, з-за ялин і сосен, визирає камінь. Води овалу не похмурі: у них приємно відбивається синява небес. Зелені луки, поцятковані й запашні незліченними дикими квітами, втішають погляд. Тут немає вітру, того суворого рвучкого вітру, який рідко вщухає на піднесеній відкритій площі, де стоїть головний монастир. Тут усе так гостинно, привітно! Вам легко; ви відчуваєте, що відпочиваєте. І робиться вам зрозумілим, що дика природа з її картинами, що наганяють жах, на які ви безперестанку досі дивилися, привела ваші тілесні й душевні почуття в напругу. Ви піднімаєтеся по стрімкому лузі витонченою стежкою, входите в гущавину лісу: перед вами, раптово, відокремлений скит. Посеред скиту – кам’яна двоповерхова церква у Візантійському смаку; навколо церкви окремі келії братів, також кам’яні, і кам’яна огорожа. Скит з усіх боків у лісі; у ньому – незвичайна тиша. Зовсім інше почуття охоплює вас, коли зійдете в скит, ніж при вході в монастир. Там усе дихає життям, життям суворим; тут же – якийсь незбагненний спокій, ніби спокій тих, хто помер блаженною кончиною. У скиту відправляють Богослужіння двічі на тиждень, у неділю й суботу; в інші дні братія мовчать у келіях, займаючись молитвою, читанням, богодумством і рукоділлям: а в храмі один чернець звершує читання Псалтиря й поминання спочилих братів і благодійників Валаамської обителі. Це читання і поминання відбуваються безперервно день і ніч, для чого браття, що живуть у скиту, чергуються. Їжу пропонують у загальній трапезі; вона набагато бідніша за монастирську, майже виключно рослинна. На Великдень та інші великі свята скитські браття приходять у монастир, беруть участь із монастирською братією в урочистому Богослужінні, і куштують із ними в загальній трапезі святкову їжу, яка не перевершує ніколи і в самому монастирі чотирьох змін. Юшка, ще інша страва риби, шматок пирога, – ось ознака великого свята на трапезі Валаамських братів. Сковрадо-прядіння виключені з числа їхніх страв: вони визнають їх ласощами, для себе недозволеними. У скиту живе до дванадцяти братів, або трохи більше. Дорога зі скиту до монастиря сухим шляхом також ландшафтна: йде берегом затоки гаями, пагорбами і горами, і часто починають стукати колеса екіпажу на голому граніті.

У різних місцях острова в глухій самоті, на узліссі на пагорбі, або на маленькому лузі серед лісу, стоять самотні хатини пустельників, зрубані з колод. Число пустельників вельми не велике. Життя пустельне може бути дозволене тільки найдосвідченішим у чернецтві, зрілим за віком і духовним розумом. Пустельники, подібно до скитської братії, приходять у монастир на великі свята.

Відвідувачі монастиря поміщаються в готелі. Є особливий притулок і для жебраків, якими багата ця частина Фінляндії. Жебракам дозволяється бути на Валаамі протягом двох діб і користуватися трапезою, яку навмисне готують у їхньому притулку, а на дорогу дають кожному два шматки житнього хліба. І для цієї подаяння прагне за сорок, за п’ятдесят верст фінляндець у монастир Валаамський! Влітку, лише очистяться шлях озером, багато десятків човників щодня приносять жебраків бурхливою безоднею до монастиря. Їдуть одні; на місце їх приїхали вже інші. Взимку, лише стане лід, цілі зграї їх пускаються пішки у важку подорож, не дивлячись ні на лютість морозу, ні на дальність шляху. Йдуть напівоголені по льоду! Йдуть і старці каліки, і діти, і жінки з грудними немовлятами. Нерідко знаходять на крижаному степу замерзлі трупи цих бідняків, які думали втекти від голоду, убитих морозом.

Не можна, нарешті, не принести данину слова лікарні Валаамській, яка служить спокійним притулком не тільки для застарілих і недужих Валаамських ченців, а й для ченців усієї Петербурзької єпархії. При лікарні є окрема церква, окрема трапеза, особлива прислуга і невелика аптека, забезпечена найпотрібнішими медикаментами.

Валаамський острів із приналежними йому малими островами – не що інше, як цілісний камінь, що піднявся з Ладозького озера, піднесеність якого утворюють скелі, гори і кручі, а заглибленнями – затоки, протоки, озера. Ви переконаєтеся в цьому вимірами глибини озера. У затоках, протоках, на всьому просторі між головним островом і дрібними островами, глибина ця – п’ять, десять, у найглибших місцях – двадцять сажнів; але тільки-но ви виїхали на чисте озеро, глибина за сотню кроків від берега простягається вже на сімдесят, на сто сажнів, доходить майже до двох сотень. Ґрунт – всюди суцільний камінь, вкритий шаром рослинної землі на чверть аршина, подекуди й більше. Рідко в малій кількості, не на далеку глибину, є пісок і глина. Шар землі, що вкриває “луду”, так Валаамські ченці називають свій камінь, – особливо родючий: поблизу монастиря розведено два фруктові сади, один під скелею, на якій стоїть монастир, інший – по правий бік гранітних сходів, які ведуть від гавані в обитель. У цих садах яблуні свіжі, соковиті, свідчать про доброту ґрунту, а яблука, що достигають хіба одного разу на десять років, приносять жалобу на клімат, на слабкість тутешніх сонячних променів. У цій жалобі беруть участь з ними великі кавуни і дині, що ростуть на городах Валаамських; вони дуже соковиті, але сік їхній мертвий: сонце не нагріває в ньому солодощі. Городні продукти вельми гарні; їх народиться значна кількість, достатня для всього численного братства, для багатьох робітників, що живуть у монастирі, для багатьох відвідувачів монастиря. Сіють у деякій кількості жито й овес; але головний запас хліба купують у Санкт-Петербурзі, його доставляють у монастир на його галіотах. Сіна накошують досить. Лісом острів рясніє; переважно тут росте сосна, потім ялина; набагато в меншій кількості береза, клен, липа. Подяка їм! Вони пом’якшують ніжним кольором свого листя похмурість скель і темної, вічної зелені ялин і сосен. У долинах, де шар землі товстіший, ліс більший; але на горах, де шар цей тонший, ліс дрібніший; він не може досягти належної висоти; коріння його марно шукає заглибитися в землю; його зустрічає “луда”, він стелиться, переплітається по ньому, щоб зібрати необхідну для себе їжу, і не знаходить її. Натомість на горах майже винятково росте одна, найменш вибаглива і розбірлива на ґрунт, сосна. Що сказати ще? Дивлюся на води, на неосяжні маси вод Ладоги, стародавнього Нева, з давніх-давен славного бурями своїми в боями Варяга зі Слов’янином; і вони, ці глибокі розлогі води, згодні з відокремленим, сповненим натхнення суворого островом, щоб на острові, в огорожі вод, рятувалося, зберігалося чернече товариство. Вони захищають його і простором своїм, і бурями, і льодами. Вони в неосяжних надрах своїх утримують і живлять незліченні стада різних риб, віддаючи їх у улесливі тенета, готують на трапезу пустельників страву, в якій усю ціну становлять не приправи, не мистецтво, а велика кількість і свіжість припасу!

Коли легкий монастирський катер, за попутним, приємним вітром, забирав мене з Валаама, я був хворий. До відчуття хвороби прийшло багато інших відчуттів. Погляд мій з невиразним смутком, у якому була якась насолода, звернувся до Валаама, прикувався до нього. Підозрюю, чи не був то погляд прощання назавжди! Безмовно дивився я на Валаам із катера, поки катер ішов затокою. Я піднімав голову то до тієї скелі, то до іншої скелі: інакше не можна дивитися на них, такі вони високі. Могутня природа, яка завжди наводила на мене жах, завжди дивилася на мене лише суворо і строго, здалося – дружелюбно посміхнулася. Або посмішку цю дало їй сонце, що пустило тоді життєдайні промені вздовж затоки, на води, на каміння, на ліс густий. Узлісся гранітної кручі, на якій стоїть монастир, обнесена ґратами, була унизана братією. Тут були і мужі зрілі, зміцнілі в боях із собою, і юнаки, що лише вступили в обитель, на яких чекає ще боротьба, і старці старезні, вкриті сивиною, чиї серце і думка вже спокійні, яким сплетено вінець і вирито могилу. Їм мало було того, що вони радо прийняли, заспокоювали мандрівника: їм потрібні були ще проводи, змішані зі скорботою любові, розчинені сльозою жалю про розлуку. Лунав величний дзвін дзвонів монастирських, і повторювали йому з різних боків ущелини кам’яних гір багатоголосною луною. Вийшов катер із затоки, як із високостінного замку, залишилися кручі на своїх місцях, з’явилося погляду велике озеро, вдалині ледве видно було берег Сердобільський; в інших напрямках берега немає – блакить вод зливається із блакиттю неба. Піднято вітрила; швидко понісся катер по пологих хвилях. Скоро ми досягли протилежного берега; звідти я озирнувся на Валаам: він постав переді мною, на своїх великих, синіх, нескінченних водах, наче планетою на блакитному небі.

І точно, так він далекий від усього! Він ніби не на землі! Жителі його думками й бажаннями високо піднялися від землі! Валаам – окремий світ! Багато його ченців забули, що існує якась інша країна! Ви зустрінете там старців, які зі свого Валаама не бували нікуди по п’ятдесят років, і забули все, окрім Валаама і неба.

Воїнство духовне! блаженні жителі острова священного! Нехай зійде на вас благословення неба за те, що ви полюбили небо! Нехай спочиває на вас благословення мандрівника за те, що ви полюбили мандрівну гостинність! Нехай почуються молитви ваші Богом, нехай приємні будуть Йому хвалебні піснеспіви ваші, бо молитви й піснеспіви ваші сповнені благоговіння священного! Нехай будуть благословенні житниці ваші й майно ваше, бо жебрак завжди знаходить у вас і окраєць хліба, і клаптик одягу для прикриття наготи своєї! Браття! благу частину ви обрали! Не озирайтеся назад, не залучайтеся знову до світу якою-небудь суєтною, тимчасовою приємністю світу! У ньому все – так хитко, так мінливо, так швидкоплинно, так тлінно! Вам дарував промисел Божий окреме, віддалене від усіх спокус селище, величний, натхненний Валаам. Тримайтеся цього притулку, незворушного хвилями житейського моря; мужньо терпіть у ньому невидимі бурі; не давайте добрим ревнощам остигати в душах ваших; оновлюйте, підтримуйте їх читанням святих Отцівських книг; біжіть у ці книги розумом і серцем, усамітнюйтеся в них думками й почуттями, – і Валаам, на якому ви бачите гранітні уступи й високі гори, стане для вас сходинкою до неба, тією духовною висотою, з якої зручний перехід в обителі раю.

Мандрівник, який писав ці рядки, у них вилив свої почуття до вас і вашого житла, мандрівник, який не раз відвідував обитель вашу із сердечною турботою про неї, про благополуччя її та ваше, просить собі життя в молитовній пам’яті вашій до гробу – і за межею гробу.

* * *

430 Пароплав цей іменується “Валаам”. Від відкриття судноплавства на Ладозькому озері до осіннього бурхливого часу, пароплав двічі на тиждень ходить до Валаамського монастиря, вирушаючи щоразу зі Шліссельбурга.

431 Острів Валаам від найближчого берега за двадцять п’ять верст, від Фінляндського міста Сердоболя – за сорок, від Коневського монастиря – за вісімдесят; в окружності має близько тридцяти верст; належить до Санкт-Петербурзької єпархії, а за цивільним розподілом до Виборзької губернії Великого Князівства Фінляндського.

432 Рукописне житіє святого Авраамія Ростовського і Словник Руських святих.

433 Словник Руських святих.

434 Рукопис бібліотеки Валаамського монастиря. Можливо, архіви Фінляндії доставлять згодом відомості більш визначальні та докладні для історії Валаама, ніж ті, які доставляються джерелами нині відомими.

435 Перебування на Валаамі преподобних Арсенія, Саватія та Олександра – достовірні факти, збережені в їхніх життєписах. У життєписі преподобного Свірського, написаному учнем його, Іларіоном, сказано з достатньою подробицею і великою похвалою про подвижництво валаамських ченців, а в житії преподобного Арсенія, – що в монастирі було численне братство.

436 Рукопись библиотеки Валаамского монастыря, ссылающаяся на древнюю рукопись именуемую “Оповедь”.

437 Преподобный Нил Сорский. Предисловие к Словам.

438 Устав церковный, Понедельник святой Четыредесятницы.

439 Цветник, глава 54, об иноческом общежитии

440 Цветник – здебільшого зібрання і пояснення висловів Стародавніх Отців, без найменування цих Отців. Треба знати Отців, щоб упізнати виписки з них у збірнику.

441 Цветник, глава VI.

442 Цветник, глава X.

Про чернецтво

Розмова між православними християнами: мирянином і ченцем

Мирянин . Отче мій! визнаю себе щасливим, що, під час знайомства мого з вами, я знайшов у вас особу, перед якою можу відкривати моє серце і від якої чую щире слово. Бажаю, бажаю від душі й сповна належати Православній Церкві, наслідувати її догматичне й моральне передання. З цією метою намагаюся про всі предмети передання мати певне поняття. Неправильні поняття ведуть до неправильних дій: неправильна дія – джерело шкоди приватної і суспільної. У цій бесіді не відмовтеся пояснити мені значення “чернецтва” в Церкві Христовій.

Чернець. Бог нехай благословить бажання ваше. З точних і правильних понять народжується все добре; з хибних і помилкових народжуються всі лиха. Ця думка належить Євангелію. Воно пропонує нам Істину як початкову причину спасіння, а на неправду вказує як на початкову причину погибелі (Ін. 8:32,44). Чому ви хочете, щоб сьогодні предметом розмови нашої було саме “чернецтво?”.

Мирянин . У товаристві, яке я відвідую, часто порушується мова про чернецтво, висловлюються різні сучасні думки про нього. Знайомі мої майже завжди звертаються до мене, як до того, хто перебуває у спілкуванні з багатьма духовними особами, висловлюючи бажання, щоб і я висловив свою думку. Хочу доставляти ближнім відомості точні, а тому і прошу вас повідомити мені їх.

Чернець. Не знаю, якою мірою я здатний задовольнити вас: але бажаю бути і щирим перед вами, і викласти те, що довелося дізнатися з читання Священного Писання і святих Отців, з бесід з гідними поваги і довіри по життю ченцями, нарешті, з власних спостережень і досвідів. На підставу бесіди нашої, ніби покладаючи наріжний камінь у фундамент будівлі, скажу, що чернецтво є встановлення Боже, аж ніяк не людське.

Мирянин . Уявіть собі! думки, що чернецтво є Божественне встановлення, я й не чув у суспільстві.

Чернець. Це я знаю. Тому-то, коли почнеться у світському суспільстві розмова про чернецтво, один каже: “мені здається так”! – інший: – “а мені здається ось так”! – інший: “а я зробив би те”! інший: – “а я зробив би це”! Чути тисячу суперечливих думок і припущень, які виголошують люди, що не мають жодного поняття про чернецтво, але готові стати письменниками правил для чернецтва і розпоряджатися чернецтвом на свій премудрий розсуд, без усяких довідок. Деякі повторюють навіть хули, виголошені на чернецтво протестантами і безбожниками. Почуттям смутку і страху об’єднуються серце від таких вигуків і суджень, в яких незнання зневажає своїми копитами найдорогоцінніші перли Божественного передання і встановлення.

Мирянин . Точно! причиною цього – незнання, як ви сказали, отче.

Чернець. Не думайте, що незнання є зло незначне. Святі Отці називають невідання великим, початковим злом, від якого зло народжується в повноті достатку. Преподобний Марк Подвижник каже, що незнання є перший, головний велетень злоби443. Невігластво не відає свого невігластва, невігластво задоволене своїм веденням, сказав інший отець444. Воно здатне наробити безліч зла, анітрохи не підозрюючи, що робить його. Кажу це з почуття співчуття до людей, які не розуміють, у чому полягає гідність людини, – до християн, які не знають, у чому полягає християнство, діють із невідання свого проти себе. Не подумайте, щоб у мене був намір прикривати в установленні Божественному людські зловживання і людську неміч. Ні! викриття і усунення людських зловживань в установленні Божому служить ознакою благоговіння до цього встановлення, засобом збереження в належній святості встановлення, дарованого Богом, наданого в розпорядження людям.

Мирянин . Остання думка знову нова для мене. З цієї точки я ніколи не дивився на чернецтво, і в інших не зустрічав цього погляду.

Чернець. Сказане мною відноситься не до одного чернецтва, а до всієї Церкви, як Старо-Завітної, так і Ново-Завітної. Що Старо-Завітну Церкву засновано Богом, що її передано ділкам – іудейському народові, це зобразив Господь у притчі про виноградник, у 21-му розділі Євангелія від Матвія445. Що Ново-Завітну Церкву засновано Боголюдиною, що її передано іншому народові, що склався з усіх народів, християнам, це випливає з Євангелія та з усього Священного Писання (Еф. 1:22-23, 2:10-11 та ін.). Юдеї повинні були дати звіт Богові у збереженні дару Божого, в управлінні та розпорядженні даром Божим. Як поведінка їхня виявилася злочинною, то вони усунуті – втім коли вже вони усунулися довільно в дусі – і піддані страті. Так само потрібен звіт від християн, яке вони зробили вживання взагалі з встановлення Божого – Ново-Завітної Церкви – і з приватних встановлень у ній, яким є чернецтво.

Мирянин . Чи немає можливості вгледіти зі Святого Письма, у чому полягатиме доля Ново-Завітної Церкви на землі?

Чернець. Святе Письмо свідчить, що християни, подібно до іудеїв, почнуть поступово охолоджуватися до відвертого вчення Божого, вони почнуть залишати поза увагою оновлення єства людського Боголюдиною, забудуть про вічність, усю увагу звернуть на своє земне життя; у цьому настрої та напрямі займуться розвитком свого становища на землі, начебто вічного, і розвитком свого занепалого єства для задоволення всіх ушкоджених та викривлених вимог і побажань душі й тіла. Зрозуміло: такому напряму Спаситель, який спокутував людину для блаженної вічності, чужий. Такому напряму відступ від християнства властивий. Відступ настане, за пророцтвом Писання (2Сол. 2:3). В ослабленні християнства братиме участь чернецтво: член тіла не може не взяти участі в немочі, що вразила все тіло. Передбачили це святі ченці давніх часів за навіюванням Святого Духа, що жив у них446. Коли християнство до крайності зменшиться на землі: тоді закінчиться життя світу (Лк. 18:8).

Мирянин . Яке значення чернецтва в Христовій Церкві?

Чернець. Ченці – це ті християни, які залишають усі, наскільки це можливо, земні заняття для заняття молитвою, – чеснотою, що є найвищою за всі чесноти, щоб за допомогою неї з’єднатися в єдине з Богом, як сказав Апостол: “А хто з’єднується з Господом, той є один дух з Господом” (1Кор. 6:17)447. А оскільки молитва запозичує свою силу з усіх інших чеснот і з усього вчення Христового, то ченці докладають особливої ретельності до виконання євангельських заповідей, долучаючи до виконання заповідей, обов’язкового для всіх християн, виконання двох порад Христових: поради про нестяжаніє і поради про безшлюбність448. Ченці своїм життям прагнуть уподібнитися до проживання на землі Боголюдини: з цієї причини святих ченців іменують – “преподобними”.

Мирянин . Звідки ченці отримали свою назву?

Чернець. Слова “монах, монастир, чернецтво” походять від грецького слова “μοnoz”, один. Чернець означає той, хто живе усамітнено або на самоті; монастир – усамітнене, окреме житло; чернецтво – усамітнене проживання. Це проживання відрізняється від звичайного, усім загального проживання, – є проживання інше, а тому в руській мові утворилося для нього найменування “чернецтва”. Чернець по-руськи – “инок”. Слова “Гуртожиток, скит, безмовність, відлюдництво, затвор, пустельножитіє” означають собою різні роди чернечого життя. Чернечим гуртожитком називається співжиття більш-менш численних зборів ченців, які мають загальне Богослужіння, загальну трапезу та одяг, які перебувають у завідуванні одного настоятеля. Безмовністю називається співжиття двох або трьох ченців в окремій келії, які мешкають за взаємною порадою або за порадою старшого, мають спільну трапезу й одяг, відправляють протягом п’яти днів Богослужіння в келії, а в суботу та неділю приходять на громадську службу до церкви. Відлюдництвом називається проживання ченця наодинці. Коли відлюдник перебуває невихідно в келії, що знаходиться в монастирі, тоді він називається самітником, а проживання його затвором; коли ж він мешкає в безлюдній пустелі, то називається пустельником, а проживання його пустельножитієм.

Мирянин . Коли почалося чернецтво?

Чернець. З часу Апостолів, за посвідченням преподобного Кассіана449. Преподобний Кассіан, письменник і чернець четвертого століття, який оглянув чернечі обителі Єгипту, де тоді особливо процвітало чернецтво, провів значний час серед ченців єгипетського “Скиту”, і передав пізньому потомству статути та вчення єгипетських ченців, каже, що в перші часи християнства отримали в Єгипті найменування ченців обрані учні святого апостола, євангеліста Марка, першого єпископа Олександрії. Вони віддалилися в найглухіші приміські місця, де проводили найпіднесеніше життя за правилами, які передав їм Євангеліст450. У життєписі преподобномучениці Євгенії розповідається, що за царювання римського імператора Коммода – Коммод вступив на престол у 180 році після Різдва Христового – вельможа римської владики Філіп зроблений був правителем Єгипту. У той час в олександрійському передмісті був монастир; про єпископа того часу, святого Еліє, згадується, що він з юності вступив у чернецтво451. Іудейський історик Філон, сучасний апостолам, громадянин Олександрії, описує життя ферапевтів, які віддалилися в передмістя Олександрії, точно таким, яким зображено преподобним Кассіаном життя перших олександрійських ченців, і називає житла їхні “монастирями”452. З опису Філона не видно, чи були ферапевти християнами; але опис Філона, як світського письменника, поверхневий; до того ж у цей час багато хто не відрізняв християнства від іудейства, визнаючи перше сектою другого. У життєписі преподобного Антонія Великого, який склав сучасник його, святий Афанасій Великий, архієпископ олександрійський, згадується, що в той час, коли святий Антоній вступив у чернецтво, – Антонію тоді було близько 20-ти років, – ченці єгипетські проводили відокремлене життя в околицях міст і сіл. Преподобний Антоній Великий помер у 356-му році після Різдва Христового, будучи 105-ти років453. Є факт, який доводить, що і в Сирії чернецтво існувало з часів апостольських. Преподобномучениця Євдокія, яка жила в сирському місті Іліополі, за царювання римського імператора Траяна, навернута до християнства преподобним Германом, настоятелем чоловічого монастиря, в якому було 70 ченців. Євдокія, після прийняття християнства, вступила в монастир жіночий, у якому було 30 черниць454. Траян почав царювати з 96-го року після Різдва Христового. – В останніх роках 3-го століття преподобний Антоній Великий поклав початок пустельножительству; наприкінці першої половини 4-го століття преподобний Пахомій Великий заснував Тавенісіотські гуртожитки в пустелі Фіваїдській, а преподобний Макарій Великий – проживання мовчазників у дикій пустелі Скит, близькій до Олександрії, через що таке проживання дістало назву скитського, а монастирі, які влаштовують для цього проживання, дістали назву скитів. Святий Василій Великий, архієпископ Кесарії Каппадокійської, який жив у другій половині 4-го століття, вивчив чернече життя серед єгипетських ченців; повернувшись на батьківщину свою, Каппадокію, проводив там, у пустелі, чернече життя до вступу свого на служіння Церкві і написав правила для ченців, які згодом частково прийнято за настанови, а частково – за повчання всією Східною Церквою. Таким чином чернецтво, що таїлося на околицях міст і сіл, у 4-му столітті, перемістилося в більшості своїй у безлюдні пустелі. Там розвинулося і розрослося воно, як на властивому собі ґрунті. Втім і в містах, і в околицях міст, монастирі і перебували, і знову влаштовувалися. – Преподобний Кассіан, сказавши про встановлення чернецтва в Олександрії святим євангелістом Марком, надає тим, хто шукає про це більш докладних відомостей, звернутися до Церковної Історії. Ця Історія не дійшла до нас, як і всі майже письмові акти Єгипту: їх знищили магометани в 7-му столітті, що вони вчинили і в інших підкорених ними християнських країнах, але меншою мірою.

Мирянин . Яка була причина переселення чернецтва в місця віддалені від міст і селищ?

Чернець. Це переселення відбулося в той самий час, коли припинився подвиг мученицький, і почали приймати християнську віру вже не одні обрані, не за особливим покликанням, не з рішучістю на найбільші лиха та смерть, а всі загалом як віру, яка панує, яку протегує та поширює уряд. Християнство стало загальним; але воно не зберегло колишньої самовіддачі. Християни в містах і селах почали вдаватися до багатьох життєвих турбот, дозволяти собі розкіш, тілесну насолоду, участь у народних розвагах та інші поблажки, яких первісні сповідники віри цуралися, як зречення від Христа в дусі. Пустеля стала природним притулком і пристанищем, незворушним спокусами, для християн, які бажали зберегти і розвинути в собі християнство у всій його силі. “Пустеля, – каже святий Ісаак Сирський, – корисна і немічним, і сильним: у перших віддаленням від матерыльного не дозволяється розгорітися і примножитися пристрастям, а сильні, коли будуть поза матеріальним середовищем, то досягають боротьби з лукавими духами “455. Святий Василій Великий і Димитрій Ростовський зображують причину відходу святого Гордія в пустелю так: “Гордій відбіг від поголосок градських, кличок торжних, величань князівських відбіг, від судів оглаголулуючих, тих, хто продає, купує, тих, хто присягається, тих, хто бреше, тих, хто говорить неправду, відбіг від ігор, від знущань та сміховиськом, які трапляються в містах, сам чистий слух маєш, чисті очі, і насамперед серце очищене, здатне бачити Бога, і сподобися Божественних одкровень, і великим навчися таїнствам, не від людей, не від людей, а від великого набувши вчителя істини – Духа “456. З переселення чернецтва в пустелі з’явилося в нього особливе вбрання, з метою остаточного відокремлення його від мирян. За часів гонінь і клір, і ченці вживали найзагальніше загальне вбрання: це вкривало їх значною мірою від гонителів.

Мирянин . Високе вчення, якого сподобився святий Гордій, – виняткова приналежність вельми небагатьох. У новітні часи християнську віру задовільно й докладно викладають у семінаріях, а вище вчення про неї – у духовних академіях.

Чернець. Між вченням, яке викладають у духовних училищах, і вченням, яке викладають або мають викладати в монастирях, є найбільша відмінність, хоча предмет того й іншого вчення – один: християнство. Спаситель світу, посилаючи Своїх святих Апостолів на всесвітню проповідь, наказав їм навчити всі народи “віри”, в істинного Бога і “життя” за Його заповідями. “Йдіть же навчайте всі народи, хрестячи їх в ім’я Отця і Сина і Святого Духа, навчаючи їх додержувати всього, що Я заповів вам” (Мф. 28:19-20). Вчення “віри” має передувати “хрещенню”; вчення “життя” за заповідями має послідувати за “хрещенням”. Перше вчення – теоретичне, друге – практичне. Про перше сказав святий Апостол Павло: “що я не пропустив нічого корисного, про що вам не проповідував би і чого б не навчав всенародно і по домах, засвідчуючи іудеям і еллінам покаяння перед Богом і віру в Господа нашого Іісуса Христа” (Діян. 20:20-21); про друге: “Христос у вас, надія слави, Котрого ми проповідуємо, наставляючи всяку людину та навчаючи всякої премудрості, щоб показати кожну людину досконалою в Христі Іісусі” (Кол. 1:27-28). Богом дано два вчення про Бога: вчення словом, прийнятне вірою, і вчення життям, прийнятне діяльністю за заповідями Євангелія. Перше вчення можна уподібнити фундаменту будівлі, а друге – самій будівлі, спорудженій на цій основі. Як неможливо будувати будівлі без фундаменту до неї, так і один фундамент не послужить ні до чого, якщо не буде на ньому споруджено будівлю. “Віра без діл мертва” (Як. 2:26).

Святий апостол Павло зображує необхідність першого вчення так: “Отож віра від слухання, а слухання від слова Божого Як же увірують, Його ж не почули? Як вірувати в Того, про Кого не чули? як чути без проповідника?” (Рим. 10:17,14)? Ось початок катехізичного вчення. Апостоли та їхні наступники, які вступають у християнство, викладали основне вчення християнства про Бога, про Боголюдину, про людину, про значення її в часі, про значення її у вічності, про таїнства, про райське блаженство, про пекельні муки (Євр. 6:1-2), і про інше, що становить основне, догматичне християнське вчення, до чого долучалося й теоретичне вчення про життя за заповідями Євангелія (Євр. 11:12,13). Ось початок догматичного і морального Богослов’я, цієї піднесеної, священної науки. Із самих часів апостольських стали виникати в Церкві Христовій єретичні вчення, тобто, вчення про Одкровення Боже з лжеіменного людського розуму. У Одкровенному Вченні Божому немає місця міркуванням людським: там від альфа до омега – все Боже. Свята Вселенська Церква ретельно намагалася зберегти ввірений їй безцінний духовний скарб – Об’явлене Вчення Боже: вона викривала своїх явних ворогів – ідолопоклонників, язичницьких філософів і іудеїв, відбивала напади їхні; вона викривала своїх внутрішніх ворогів – єретиків, спростовувала їхнє вчення, вивергала їх зі свого надра, застерігала від них чад своїх. З цієї причини, з плином часу, Богослов’я отримувало більшу і більшу обширність. Для навчання йому з’явилася потреба в училищах. Найдавніше і найширше училище було в Олександрії; особливо процвітало воно у 2 і 3 столітті після Р. X. Навчання, ворожі Божественному Вченню, постійно примножувалися, виникаючи в різних формах: необхідність в училищах, систематична організація їх, ставала постійно відчутнішою. Захід, відхилившись від Сходу впаданням у єресь, прийняв освіченість і життя язичницькі: відтоді вчення ворожі Православній Церкві, вчення найхитроскладніші, найсміливіші, найпотворніші, найбезглуздіші, богохульні примножилися до безкінечності. Духовні училища стали істотною потребою для Православної Церкви, як дихання життя. Судіть самі: треба уявити в ясності православному християнину, особливо тому, який готується бути пастирем, і істинне вчення Православної Церкви, і всю переможну боротьбу її з таємними і явними ворогами, з прикритими і відкритими, боротьбу, яка тривала 18 століть і розгоряється все більше і більше. Треба викласти помилки і Арія, і Македонія, і Несторія, і Євтихія, і іконоборців, і папізму, і протестантизму з незліченними їхніми галузями, увінчаними атеїзмом і новітньою філософією; треба викласти задовільне спростування всіх цих учень. Вивчення Богослов’я вимагало короткого часу за перших часів християнства, – воно вимагає нині часу тривалого; колись могло бути викладено в повчаннях, виголошених у храмі Божому, – потребує нині систематичного викладання протягом кількох років. Доставлення цього вивчення, в повному його обсязі, – ось мета наших духовних семінарій та академій: вони викладають пізнання про християнство основні, вступні, як назвав їх преподобний Марк Подвижник457, викладають їх юнацтву, яке ще не вступило в суспільне служіння, приготованому до нього лише теоретично, незнайомому з пізнаннями, які даються досвідом життя. На теоретичних пізнаннях про віру повинні бути наздані пізнання діяльні, живі, благодатні. Для набуття цих пізнань дано земне життя людині. Християнин, який живе посеред світу за заповідями Євангелія, неодмінно збагатиться знаннями не тільки досвідченими, а й благодатними певною мірою. Незрівнянно більше повинен збагатитися ними той, хто, залишивши всі земні клопоти, употребить увесь час свій, усі сили тіла й душі на Богодогодження, тобто, чернець. Його названо в Євангелії тим, хто “має” заповіді Господні, тому що заповіді Господні становлять усе надбання його. “Хто має заповіді Мої і дотримується їх, той любить Мене; а хто любить Мене, той возлюблений буде Отцем Моїм; і Я полюблю його і явлюся йому Сам” (Ін. 14:21). З цієї причини найревніші християни всіх століть, закінчивши освіту свою в училищах, вступали й досі вступають у чернецтво, щоб здобути ту освіту, що її дарує чернецтво. Хто були великі вчителі Церкви всіх часів? ченці. Хто пояснив із подробицями її вчення, хто зберіг її передання для нащадків, хто викрив і потоптав єресі? – ченці. Хто запечатав своєю кров’ю православне сповідання віри? – ченці. Це дуже природно. Християни, які живуть посеред світу, обплутані тягарями його, зайняті різними турботами, довільними й мимовільними, не можуть приділяти багато часу, не можуть присвятити всієї любові своєї Богові. “Нежонатий турбується про Господнє, як угодити Господу; а жонатий турбується про мирське, як догодити жінці” (1Кор. 7:32-33). Одружений не може постійно й посилено приліплятися до Господа молитвою, відчуженою від усього земного, і з’єднатися в “один дух з Господом” (1Кор. 6:17), як це можливо і властиво ченцеві. Для особистого процвітання християнського немає потреби у вченості людській, потрібній для вчителів Церкви: багато неписьменних християн, між іншими і преподобний Антоній Великий, вступивши в чернецтво, досягли християнської досконалості, розливали світло духовне на сучасників прикладом, усним вченням, благодатними обдаруваннями своїми. “Хто, каже святий Іоанн Ліствичник, між мирянами був чудотворець? Хто воскрешав мертвих? Хто виганяв бісів? Ніхто; все це – ченців почесті, яких світ вмістити не може “458.

Мирянин . Не всі ж ченці досягають такого високого стану, не всі виконують своє призначення. Виконують його рідкісні.

Чернець. Ті ченці, які проводять життя за правилами чернечими, неодмінно здобувають благодать за обітницею Божою. Обітниця Божа не може не виповнитися, за самою властивістю Слова Божого і заповідей Євангелія, властивістю повідомляти діячам своїм Дух Божий. Навпаки, ченці, які нехтують Богозданими постановами для чернецтва, які проводять життя самовільне, розвіяне, сластолюбне і миролюбне, позбавляються духовного процвітання. Подібне відбувається з усіма християнами. Ті з християн, які проводять життя християнське, спасаються, а ті, які, називаючись християнами, проводять життя язичницьке, гинуть. Раніше було набагато більше святих між ченцями і тих, хто спасається між християнами, ніж нині. Причина цього – загальне ослаблення у вірі та моральності. Але й нині є справжні ченці та справжні християни. Повторюю вам: є ченці, негідні свого імені і покликання; але це – зловживання встановленням Божим. Встановлення Боже не перестає бути встановленням Божим, незважаючи на зловживання ним людьми. Так і християнство не позбавляється своєї великої гідності з тієї причини, що деякі або й багато християн проводять життя, протилежне вченню Христовому. Як про християнство, так і про чернецтво, треба судити за істинними християнами і ченцями. Це не легко: благочестя і чеснота, як цнотливі діви, завжди під покровами і келії, і невідомості, як би під покровами тканин; навпаки, розпусниці намагаються напівоголеними з’являтися на ганьбу. Часто високе життя ченця відкривається тільки під час кончини його або після кончини. Часто ченця, причасника благодаті Божої, обсипає світ лихослів’ям і наклепами через ненависть світу до Духа Божого (Ін. 15:18-19). Саме успіх має різні ступені: тому що, як уже сказано вище, монастирське усамітнення, будучи корисним для сильних християн по одному відношенню, корисне і немічним по іншому. Зрозуміло, число других завжди було більше, ніж число перших.

Мирянин . Після всього сказаного вами, робляться необхідними визначальні пояснення і доказ, що чернецтво є встановлення Боже. Сказане вами вже призводить до такого висновку значною мірою.

Чернець. Спаситель світу вказав два шляхи, два способи життя для віруючих у Нього: шлях або проживання, які приносять “спасіння”, і шлях або проживання, які приносять “досконалість”. Останні шлях і спосіб життя Господь назвав “наслідуванням Себе”, тому що вони слугують найточнішим вираженням вчення, яке дав Господь, і посильним наслідуванням того способу життя, який проводив Господь під час Своєї земної мандрівки. Умови спасіння полягають у вірі в Христа (Ін. 3:36,17:3), у житті за заповідями Божими (Мф. 19:17; Мк. 10:19), і в лікуванні покаянням недоліків виконання заповідей (Лк. 13:3,5): отже, спасіння надане і можливе для всіх, за умови обов’язків і служіння посеред світу, які не суперечать Божому закону. До наслідування Господа деякі були покликані Самим Господом, як Апостоли; але взагалі наслідування Господу надано Господом на власний розсуд кожного459, що випливає з усіх місць Євангелія, де Господь говорить про цей предмет. “якщо хто хоче йти за Мною” (Мф. 16:24), “коли хочеш бути досконалим” (Мф. 19:21), “коли хто приходить до Мене” (Лк. 14:26), – говорить Господь на початку вчення про “наслідування” і християнську “досконалість”. Прийняття на себе проживання залежить від волі; але умови для проживання приписані вже Господом; без збереження цих умов наслідування Господу не може відбутися. Умови наслідування, або шляху і проживання, що ведуть до досконалості, Господь зобразив так: “якщо хто хоче йти за Мною, зречись себе, і візьми хрест свій, і йди за Мною” (Мф. 16:24). “коли хочеш бути досконалим, піди, продай майно твоє і роздай убогим; і матимеш скарб на небесах; і приходь та йди слідом за Мною” (Мф. 19:21), “взявши хрест” (Мк. 10:21). “Коли хто приходить до Мене і не зненавидить батька свого і матері, жінки і дітей, братів і сестер, та ще й життя свого, той не може бути Моїм учнем; і хто не несе хреста свого і йде за Мною, той не може бути Моїм учнем… хто не відречеться від усього, що має, не може бути Моїм учнем” (Лк. 14:26-27,33). Тут приписані саме ті умови, з яких складаються суттєві обітниці чернецтва; чернецтво, як ми сказали, на початку своєму було не що інше, як усамітнене, віддалене від поголосу проживання християн, які прагнули до християнської досконалості. Християни багатолюдної і багатої Олександрії віддалилися в передмістя міста за повчанням святого євангеліста Марка; ту ж саму повчання дає святий апостол Павло й усім християнам, які бажають вступити в найтісніше спілкування з Богом. “Бо ви храм Бога живого, як сказав Бог: оселюся в них і буду ходити в них, і буду їхнім Богом, і вони будуть Моїм народом. І тому вийдіть з середовища їхнього і відділіться, говорить Господь, і не доторкайтесь до нечистого; і Я прийму вас. І буду вам Отцем, і ви будете Моїми синами і дочками, говорить Господь Вседержитель” (2Кор. 6:16-18). Святий Іоанн Ліствичник відносить це покликання саме до ченців460. Вищенаведені слова Господа точно так розуміли в первісній Церкві, як вони пояснені тут. Святий Афанасій Великий у життєписі преподобного Антонія Великого каже, що Антоній, будучи юнаком, увійшов до церкви для молитви. Того дня читалося Євангеліє від Матвія (Мф. 19) про багату людину, яка запитувала Господа про порятунок і досконалість. Коли прочитані були вищенаведені слова: “Якщо хочеш бути досконалим, іди, роздай майно своє” та інше, Антоній, якого в душі турбувало питання про те, який рід життя обрати йому, відчув особливе співчуття до цих слів, визнав, що Сам Господь сказав їх йому, чому негайно продав своє майно, і вступив у чернецтво461. Ці слова Господа і нині визнаються святою Церквою основними для чернецтва, завжди читаються під час постригу в чернецтво462. – Поміщення чернецтва далеко від селищ, у пустелях, відбулося за одкровенням і велінням Божим. Преподобний Антоній Великий покликаний Богом до проживання в глибокій пустелі; преподобному Макарію Великому наказав Ангел поміститися в пустелі Скитській463, преподобному Пахомію Великому звелів також Ангел заснувати в пустелі чернечий гуртожиток, і зрадив письмові правила для проживання ченців464. Згадані преподобні були мужі, сповнені Святого Духа, які перебували постійно в спілкуванні з Богом, служили для чернецтва “глаголом” Божим, як служив їм Мойсей для ізраїльтян. Святий Дух постійно, крізь усі віки християнства, світив на чернецтво. Вчення Святого Духа, вчення Христове, вчення Боже про чернецтво, про цю науку з наук465, як висловлюються святі Отці про цю Божественну науку, викладено преподобними ченцями з усією виразністю й повнотою в їхніх Боговдохновенних писаннях. Всі вони свідчать, що встановлення чернецтва, цього над-природного проживання, аж ніяк не справа людська: воно – справа Божа. Воно, будучи над-природним, не може бути справою людською, не може не бути справою Божою.

Мирянин . Деякі вважають, що початковою причиною чернецтва були гоніння, які ідолопоклонники підняли на християн у перші три століття життя християнства.

Чернець. Завжди помилково міркує про чоловіків духовних плотське мудрування. Духовні мужі, якими були ченці перших століть, жадали мучеництва, і багато хто з них увінчався вінцем мучеництва, як-от преподобномученики Никон466, Іуліан467, преподобномучениці Євдокія468, Євгенія469, Февронія470, та інші. Згаданий вище святий пустинножитель Гордій, коли відкрився подвиг для мучеництва в Кесарії Каппадокійській, прийшов у це місто під час всенародного свята, викрив оману ідолопоклонства, сповідував Христа і закарбував сповідання мученицькою смертю. Коли було споруджено люте гоніння на християн імператором Діоклетіаном, преподобний Антоній Великої був уже ченцем і пустинножителем. Почувши, що християни зазнають мук і страт за сповідування Христа, Антоній залишає вертеп і пустелю, поспішає в Олександрію, приєднується до мучеників, всенародно сповідує Христа, самою справою доводить бажання мучеництва. Преподобний, каже письменник житія його, точно став мучеником за любов’ю своєю і волею: хоча він і бажав постраждати за ім’я Господнє, але мучеництво не було дано йому Господом”. Уже Господь заміняв жнива святині, які рясно звершували мученики, що сповідували Його перед ідолопоклонниками, іншими рясними жнивами, які мали звершити ченці на терені іншого мучеництва. Муки ледве припинялися, і кров християнська ледве переставала литися на міських площах і ганебних місцях, як тисячі християн переселилися в дикі пустелі, щоб там розіп’яти плоть свою з “пристрастями і похотями” (Гал. 5:24), щоб сповідати Христа перед обличчям самих землевласників, початків і влад злості (Еф.6:12). Причиною віддалення в пустелю преподобного Павла Фівейського було бажання уникнути зловмисного зловмисництва на життя його під час гоніння, спорудженого імператором Декієм. Можливо, і ще деякі пішли в пустелю з тієї ж причини. Інші віддалялися в пустелю внаслідок інших обставин. Але це – окремі випадки, за якими не слід робити висновок взагалі про початок чернецтва. Початкова причина чернецтва – не неміч людська – сила вчення Христового. Преподобний Іоанн Колов, упорядник життєпису преподобного Паїсія Великого, у передмові до цього життєпису говорить: “Вічні небесні блага збуджують у тих, які сподіваються отримати їх, безмірне бажання до себе, насичують серця цих охочих якоюсь ненаситимою Божественною насолодою, змушують їх завжди згадувати тамтешнє блаженство, відплату трудів, світле торжество подвижників, і заохочують до такого прагнення до себе, що вони не тільки нехтують тимчасовим і суєтним, а й не шкодують свого життя, зволячи, за словом Євангелія, покласти заради Христа свою улюблену душу. Вони люблять смерть за Христа більше за всі насолоди і принади. Але оскільки нині немає гонителів, і жадана смерть не знаходиться скоро, то вони намагаються понести її іншим чином, встановлюючи для себе тривале і насильницьке умертвіння самих себе. Вони щодня зазнають тисячі хвороб, постячись, подвизаючись різноманітно, борючись із невидимими бісами, невпинно примушуючи єство своє, вдягнене щільно, опиратися безтілесним ворогам471.

Мирянин . Ви порівнюєте подвиг чернецтва з подвигами мучеництва.

Чернець. Це – один і той самий подвиг, у різних видах. І мучеництво, і чернецтво засновані на одних і тих самих висловах Євангелії; те й інше аж ніяк не винайдене людьми, а дароване людству Господом; те й інше інакше не може бути звершено, як всесильною допомогою Божою, дією Божої благодаті. У цьому переконаєтеся, якщо прочитаєте житія преподобних Антонія Великого, Макарія Великого, Феодора Студійського, Марії Єгипетської, Іоанна Багатостраждального, Никона Сухого та інших ченців, чиї подвиг і страждання були вищеприродними. Святий Симеон, Новий Богослов, говорить про свого наставника, Симеона Благоговійного, ченця Студійського монастиря, що він скорботами і стражданнями тілесними уподібнився багатьом мученикам472.

Мирянин . Поясніть, отче мій, яке значення мають безшлюбне життя і нестяжання в чернечому подвигу? Це темно для тих, хто живе посеред світу, трудиться для суспільної користі, подає рясно милостиню і робить багато добрих справ, зазначених і схвалених Євангелієм. За нестачі пояснення чернече життя видається життям дозвільним, позбавленим і діяльності, і користі.

Чернець. Згадувана вами діяльність мирян, що складається з виконання Євангельських заповідей діями тіла, необхідна для “спасіння”, недостатня для “досконалості”. Ніщо не перешкоджає займатися такою діяльністю посеред турбот і обов’язків світу. Навіть земний успіх дає можливість робити більше добрих справ: так багатій може багато допомагати бідній братії милостинею, а вельможа може допомагати їм захистом від насильства, заступництвом у судах. Під час цієї діяльності потрібно берегтися від діяння із себе473, як діяв згадуваний у Євангелії фарисей (Лк. 18), котрий точно робив багато добрих справ, але при неправильному погляді на свою діяльність. Від цього він впав у неправильну думку про себе і ближніх; добра діяльність його стала неблагоугодною Богові. Апостол каже, що ті, хто робить добрі справи, повинні робити їх, “як добрі домобудівничі різної благодаті Божої” (1Пет. 4:10). Багач нехай подає милостиню з майна, не як зі свого, але як з врученого йому Богом. Вельможа нехай благодійничає з високого становища, не як з власного, але як з доставленого йому Богом. Тоді погляд презирства на діяльність ближніх, хоча б вона була недостатньою, знищиться; тоді почне з’являтися в совісті питання про власну діяльність, як це було з праведним Йовом (Йов. 1:5), чи задовольняє вона вимогу Божу? чи немає в ньому більших чи менших недоліків? тоді мало-помалу почне утворитися поняття про життя, більш досконале. Погодьтеся, що чернече життя видається позбавленим діяльності та користі саме для тих, які високо, тобто помилково, цінують свою діяльність. Правильної християнської діяльності ознака – смирення: гордість і зарозумілість – вірна ознака неправильної діяльності, за вказівкою Самого Господа. Висловленою вами думкою виявляється незнання християнства, хибне, спотворене розуміння. Християнську досконалість запропонував Сама Боголюдина обраним учням Своїм. Досконалість починається там, де добрі справи, запропоновані мирянам, досягнуть усієї повноти своєї. Вивчіть християнство, дізнайтеся, у чому полягає досконалість його, – і ви зрозумієте значення чернецтва, зрозумієте всю безглуздість богохульного звинувачення в неробстві тих людей, які прагнуть до виконання найвищих заповітів Євангелія, недоступних для мирян. Ті, хто обсипають наріканнями і хулами чернецтво, за необхідності хулять і саме встановлення християнської досконалості Господом.

Мирянин . Згоден, згоден! Розкрийте ж мені з ясністю значення нестяжання і безшлюбного життя на шляху до християнської досконалості.

Чернець. Значення їх – незвичайної важливості. Постараюся, наскільки це в моїх силах, зробити його зрозумілим для вас. Той, хто роздав майно жебракам для того, щоб надати цілковиту покірність Спасителю, і цілковито наслідувати Його, хто сам став жебраком, щоб підпорядкувати себе поневірянням, пов’язаним зі злиднями, які рясно приносять смиренність, знищує цією дією всю надію свою на світ, зосереджує її в Бозі. Серце його з землі переселяється на небо (Мф. 6:21), – і він починає прямувати по верху вод життєвого моря, тримаючись вірою. Піклування його покладено на Господа, Який, повелівши найближчим учням Своїм роздавати майно (Лк. 12:33) і відкладення турбот про забезпечення себе тілесними потребами, пообіцяв, що тим, хто шукає “Царства Божого і правди Його”, усі ці потреби “додадуться” промислом Небесного Отця (Мф. 6:33). Попускаються служителям Божим різні скорботи, під час яких промисел Божий про них нібито ховається, і вплив світу набуває особливої сили: але це необхідно для навчання їхньої живої віри в Бога, яка від переживань безперестанку зростає і зміцнюється. Досвіди викривають невір’я, яке живе в занепалому єстві; вони викривають відступ і зречення від Бога, яке живе в занепалому єстві: бо серце, за найменшого послаблення нагляду за ним, з сумною сліпотою прямує покласти надії на себе, на світ, на матерію, і відступити від надії на Бога (Мф. 14:22,33). Здається, з цього короткого пояснення робиться очевидним, що відмова від стяжань підносить подвижника Христового в піднесений духовний стан, який відокремлює його від братів, які живуть посеред світу, і не може бути відомим для них досвідченим. Однак цей піднесений стан є разом стан безперестанного страждання для тіла і для всього занепалого єства: назвав його Господь “хрестом”.

У духовному відношенні дії нестяжання подібна і дія безшлюбного життя. Прагнення перемогти властивість єства; хоча й занепалого, зводить до такого подвигу, якого уявити собі не можуть ті, хто не випробував його. Подвигом цим, яким відбувається зречення від єства, поповнюються розп’яття і хрест, які дарує нестяжаніє, за якого відбувається тільки зречення від майна. Цей подвиг зводить у глибину смирення, приводить до живої віри, зводить до стану благодатного. Під час цього подвигу, як видно з життєписів преподобних Антонія Великого, Іоанна Багатостраждального та інших, приходять на допомогу занепалому єству занепалі духи, які намагаються утримати людину в області падіння. Відповідно до труднощів боротьби перемога буває багатоплідною474: її приносить і за нею послідує оновлення єства від з’являється в серці так званого святими Отцями духовного відчуття, яке святі Отці називають “духовним відчуттям “475. Природа залишається такою ж природою людською, але відчуття її (по-світськи смак) змінюється476: так папір, просочений олією, не приймає вже в себе води, не тому, щоб природа паперу змінилася, а тому, що здатність його насичена іншою речовиною, яка не має фізичної спорідненості з водою477.

Мирянин . Нині дуже багато хто стверджує, що безшлюбне життя неприродне людині, неможливе для неї, що укладення законних дверей для єства тільки змушує єство шукати дверей незаконних.

Чернець. Властиво кожній людині судити за власним досвідом. Невідоме і невипробуване видається неможливим, а відоме і випробуване видається приналежністю всіх. Святі Отці, які писали про цей предмет, згодні, що безшлюбне життя неприродне для занепалого єства, що воно було природне людині до її падіння (Бут. 2:25), що після оновлення єства здатність до незаймання та безшлюбного життя повернуто до єства, що незайманість та безшлюбне життя вшановані вище за шлюб, хоча і подружнє життя підняте християнством на вищий щабель, ніж на якому воно стояло до християнства (Еф.5:32). Боголюдина проводила життя незаймане; Пресвята Матір Його була і перебувала Дівою; святі Апостоли Іоанн Богослов, Павло, Варнава і, без сумніву, багато інших були незайманими. З появою християнства з’явилися полки незайманих і незайманих. Цей подвиг був вкрай рідкісний до оновлення єства Відкупителем. За посередництва Відкупителя благовоління Боже вилилося на людей, як справедливо оспівали Ангели (Лк. 2:14), і освятило людей різноманітними дарами благодаті. Благодатна велика кількість християн мальовничо зображується у повчанні, яке, за церковним статутом, повинен прочитувати ієрей нареченим після закінчення чину вінчання. “Велика нива Церкви великого Володаря, Бога, трьома способами обробляється, трьома прикрашається жнивами і плодом. Перша частина цієї ниви обробляється тими, хто полюбив незайманість і зберігає її незростаюче до кінця життя, і приносить вона в житницю Господню плоди чеснот у сто разів. Друга частина ниви обробляється утриманням вдівства, і приносить плоди в шістдесят разів. Третя обробляється співжиттям поєднаних шлюбом, і, якщо вони проводять життя благочестиво, у страху Божому, то нива плодоносить у тридцять разів. На одній ниві знаходяться різні з різними плодами відділи, але всі вони блаженні і похвальні, відповідно до призначення свого. Говорить Богомудрий Амвросій: дівоцтво проповідуємо так, щоб і вдів не відкидати; так шануємо вдів, щоб і шлюб зберегти у своїй честі478”.

Мирянин . Як може християнин знати, чи здатний він, чи нездатний до безшлюбного життя? На мою думку, це питання має дуже ускладнювати всякого, хто має намір вступити в чернецтво.

Чернець. Здатний – той, хто примушує479. Як у непорочному стані людини було надано їй на власний розсуд перебувати в цьому стані, або вийти з нього: так і після оновлення єства надано їй на власний розсуд засвоїти собі єство оновлене в усьому його розвитку, або скористатися тільки певною мірою, необхідною для порятунку, або ж пробути у стані занепаду і розвинути в собі занепале єство. Оновлення єства є даром Відкупителя. З цієї причини всяка євангельська чеснота обирається благим добровільним рішенням, але Христос дарує її тому, хто її виробляє, як дар. Вироблення доводиться примусом себе до чесноти, а чеснота випрошується у Бога старанною і терплячою молитвою. Усі євангельські чесноти невластиві занепалому єству; до всіх подвижник повинен примушувати себе; все повинен випросити в Бога смиренну, сполучену із серцевим плачем молитвою480. Подібно до інших євангельських чеснот, безшлюбне життя обирається добровільно; боротьбою з прагненнями занепалого єства, приборканням тіла подвигами доводиться щирість рішення; прохають дар чистоти в Бога свідомістю нездатності занепалого єства до чистоти481 і найтеплішою, сповненою розчулення молитвою482; дарують дар осяянням Божественної благодаті, що змінює, оновлює єство. Блаженний Феофілакт Болгарський, пояснюючи в такий спосіб здатність людини до безшлюбного життя (Мф. 19:12), підсумовує пояснення наступними словами Господа: “кожен, хто просить, одержує, і хто шукає, знаходить, і хто стукає, тому відчинять” (Мф. 7:8)483. Розгляньте ті житія святих, у яких описано подвиг їхній проти занепалого єства: ви побачите, що всі святі перейшли зі звичайного стану, в якому людина нездатна до безшлюбного життя, у стан, якому безшлюбність властива, після посиленої боротьби проти побажань і потягів занепалого єства; ви побачите, що найголовнішою зброєю їхніми були молитва і плач; ви побачите, що не тільки незаймані усунули себе від необхідності шлюбу, вдівці від повторення його, а й найрозпусніші люди, сповнені пристрастей, заплямовані злочинами, обплутані й скуті, як ланцюгами, гріховними навичками, з’явилися й залежалися в нетлінній чистоті та святості. Повторюю вам: у Новозавітній Церкві тисячі тисяч незайманих дівчат і хлопців, непорочних вдівців і вдовиць, перелюбців і блудниць, які перетворилися на посудини цнотливості та благодаті, незаперечно доводять, що подвиг цнотливості не тільки не неможливий, а й не такий важкий, яким його уявляють теоретики, які розмірковують про нього без досвідченого знання, без знання, що надається моральним переданням Церкви, теоретикам, які міркують і роблять висновки – скажу відверто – зі своєї розпусти, зі сліпого й наполегливого упередження, з ненависті до чернецтва і взагалі до православного християнства. Справедливо писав преподобний Ісидор Пелусійський святому Кирилу, патріарху олександрійському: “Упередження не бачить ясно, а ненависть – цілком сліпа “484.

Мирянин . Треба ж зізнатися, що і спокуси, які рясно і різко виставляють, спричиняють нарікання проти монастирів і ченців.

Чернець. Із цим я згоден. Не подумайте, щоб я хотів прикривати зло, шкідливе для всіх. Навпаки, я бажав би щиро, щоб зло було винищене з ниви Христової, щоб ця нива приносила одну чисту і зрілу пшеницю. Повторюю вам: необхідно визначити з усією точністю Божественне встановлення, відокремити його від зловживань людських, щоб з успіхом діяти проти зловживань. Необхідно мати правильний погляд на зло, щоб ухвалити проти нього правильні засоби, щоб не замінити зла злом, омани оманою, зловживання зловживанням, щоб не знехтувати, не відкинути, не спотворити Божественної установи, як вчинили протестанти по відношенню до Римської Церкви. Необхідно знати самі способи і мистецтво лікування, щоб вжити ліки точно корисні і дійсні, щоб неправильним лікуванням не замінити для хворого недугу смертю.

Взагалі погляд сучасних мирян на ченців дуже неправильний тому саме, що перші занадто відокремлюють від себе ченців, у моральному і духовному відношенні. Між християнами, які живуть у монастирях, і християнами, які живуть посеред світу – найтісніший моральний зв’язок. Жителі монастирів не злетіли туди з Місяця, або з якоїсь іншої планети; вони вступили з середовища земного, грішного світу. Моральність, яку засуджують у монастирях, утворилася посеред світу, живиться, підтримується зносинами зі світом. Занепад моральності ченців перебуває в найтіснішому зв’язку із занепадом моральності мирян; занепад моральності в монастирях є прямим наслідком занепаду моральності та релігії в середовищі мирян. Чернецтво засноване на християнстві, ґрунтується і тримається на ньому, процвітає і слабшає відповідно до процвітання або ослаблення християнства. Сутність справи – християнство: чернецтво – вид його, особливий прояв. Недуга – спільна! заплачемо про неї разом, і разом подбаємо про зцілення її! Явимо співчуття до людства, явимо любов! Залишимо жорстке, взаємне засудження – це вираз ненависті і фарисейства – що спрямовується до знищення хвороб у хворих ударом їх колодами!

Мирянин . Ваше поняття про моральний зв’язок ченців із мирянами – для мене знову новина. Осягаю, що воно доставлене вам досвідом. Без цього воно не могло б бути таким глибоким, не відрізнялося б так різко від поверхневих поглядів теорії. Не відмовтеся викласти його докладніше.

Чернець. Ви не помиляєтеся. Поняття, висловлене мною, частково є плід моїх власних спостережень, частково доставлене мені особами, гідними повної довіри. Санкт-Петербурзький митрополит Серафим, під час розмови про сучасне йому примноження шлюборозлучних справ у консисторії, сказав мені, що коли він був єпископом вікарієм у Москві, тоді в московській консисторії бувало шлюборозлучних справ одна, багато дві, на рік; старці ж архієреї того часу розповідали йому, що в їхній молодості шлюборозлучних справ зовсім не існувало. Ось факт, що живописує моральність колишнього часу і хід її до теперішнього стану, хід швидкий, невтішний. Розповіді інших старців ченців підтверджують висновок, який випливає з розповіді митрополита Серафима. Ще на початку нинішнього століття вступало в монастирі багато незайманих, багато осіб, які не знали смаку в провині, не брали жодної участі в мирських розвагах, не читали жодних світських книжок, були утворені рясним читанням Священного Писання та писань Отцівських, набули навички до невблаганного відвідування церкви Божої, були сповнені й іншими благочестивими навичками. Вони приносили в монастир моральність цільну, непохитну порочними навичками; вони приносили в монастир незіпсоване зловживанням здоров’я, здатне до перенесення подвигів, трудів, поневірянь. Суворе благочестя світу виховувало і готувало суворих і сильних ченців по душі й тілу.

Нині ослаблене християнство готує і доставляє, відповідно до свого стану, слабких ченців. Нині вступ незайманого в монастир – найбільша рідкість! Нині вступ особи, яка не скупилася на порочні навички, – рідкість! Нині вступ особи, яка зберегла незіпсованим здоров’я, здатного до монастирських подвигів, – рідкість! Найбільше вступають слабкі, пошкоджені тілом і душею: вступають ті, хто наповнив пам’ять і уяву читанням романів та інших подібних книжок: вступають ті, хто переситився чуттєвими насолодами і набув смаку до всіх спокус, якими нині сповнений світ; вступають із вкоріненими порочними навичками, із сумлінням притупленим, вмертвілим попереднім способом життя, за якого дозволяли всі беззаконня й усі обмани для прикриття беззаконь. Для цих особистостей боротьба із собою дуже скрутна. Скрутна вона і через укорінені в них порочні навички, і через втрату щирості, через нездатність до неї. З цієї ж причини складно і наставляти їх. Вступили вони в монастир, зняли мирські шати, зодягнулися в чорні шати чернечі; але навички і настрій, отримані в мирському житті, залишилися з ними, і перебуваючи незадоволеними, набувають нової сили. Гріховні навички і настрої тоді тільки можуть ослабнути, коли той, хто володіє ними, діє проти них сповіданням їх і боротьбою проти них за вказівкою Слова Божого. Інакше, лише випаде зголоднілій навичці, що зберегла всю владу над людиною, зручність до задоволення себе, – вона виконує це з жадібністю, з несамовитістю. Багато пристаней, що були колись благонадійними пристанями для тих, хто страждає на моральні недуги, з плином часу змінилися, втратили свою гідність. Пристанями називаю монастирі. Багато монастирів, влаштованих засновниками своїми в глибокій, або, принаймні, віддаленій від світу пустелі, нині, при множенні народонаселення, вже стоять серед світу, серед незліченних спокус. Мало того, що недужий, нездатний стояти перед спокусою віч-на-віч, зустрічається з нею в разі потреби, щойно вийде за монастирські ворота, – сама спокуса насильно й несамовито вдерлася в монастир, спричинила моральні спустошення і злодіяння. Дух ненависті до чернецтва визнає торжеством для себе введення спокуси в монастир. Успіхом збуджуються гучний регіт, аплодисменти, ніби від здобуття знаменитої перемоги, тим часом, як гріх і лихо – загальні. За сучасною моральністю і напрямком світу, монастирям, більше, ніж будь-коли, потрібно стояти далеко від світу. Коли життя світу з’єднане було з життям Церкви, коли світ жив життям Церкви, коли благочестя мирян відрізнялося за зовнішнім виглядом від благочестя ченців тільки шлюбом і збагаченням; тоді властиво було монастирям перебувати посеред міст, і міські монастирі довели це, виховавши багатьох святих ченців. Але нині має бути звернена особлива увага на вищенаведене застереження Апостола (2Кор. 6:16-18), і докладено особливу ретельність до виконання його.

Мирянин . Значною допомогою, на думку багатьох, до зменшення спокус послужила б постанова “закону”, що забороняє вступ до монастиря молодим людям, на яких спокуси ззовні діють з особливою силою, в яких киплять пристрасті, – закону, який надавав би чернече життя лише людям зрілого віку і старцям.

Чернець. Міра, зовні стільки розсудлива, що має за міркуванням теорії плотського мудрування захистити й піднести чернецтво, по суті є нічим іншим, як мірою сильною й рішучою до знищення чернецтва. Чернецтво є наука з наук. У ній теорія з практикою йдуть рука об руку. Цей шлях на всьому протязі своєму освячується Євангелієм; цим шляхом від зовнішньої діяльності, за допомогою небесного світла, переходять до самоогляду. Правильність самоогляду, яку дає Євангеліє, незаперечно доводиться внутрішніми досвідами. Доведена, вона переконливо доводить істину Євангелія. Наука з наук, чернецтво доставляє – висловимося мовою вчених світу цього – найдокладніші, найґрунтовніші, найглибші та найвищі пізнання в Експериментальній Психології та Богослов’ї, тобто діяльне, живе пізнання людини і Бога, наскільки це пізнання є доступним людині. До наук людських треба приступати зі свіжими здібностями, з повною сприйнятливістю, з невитраченою душевною енергією: тим необхідніше все це для успішного вивчення науки з наук – чернецтва. На ченця чекає боротьба з природою. Найкращий вік для вступу на цю боротьбу є юнацький. Він ще не скутий навичками; в ньому бажання має багато свободи! Досвід свідчить, що найкращі ченці – це ті, які вступили в чернецтво в лагідній юності. Більшість ченців нашого часу складається з тих, хто вступив у чернецтво в юності. У літа зрілого віку вступають далеко не всі, а в старості дуже рідкісні. Ті, хто вступив у монастир у зрілому або похилому віці, дуже часто не витримують монастирського життя і повертаються у світ, навіть не зрозумівши, що означає чернецтво. У тих, які втрималися в монастирі, помічається майже одне зовнішнє благоговіння і точне виконання зовнішніх чернечих правил, які стільки подобаються мирянам і цілком задовольняють їх: у них немає істотного чернецтва, або зустрічається воно дуже, дуже рідко, як виняток із загального порядку.

Перейдемо до настанови, яку нам дає свята Церква. “Чадо, – каже Премудрий премудрістю, дарованою Богом, – від юності твоєї обери покарання, і навіть до сивин знайдеш премудрість. Яко ж ори і сіяй приступи до неї, і чекай благих плодів її” (Сир. 6:18-19). “Тішся, юначе, своїм молодецтвом,… І ходи ти дорогами серця свого й видінням очей своїх” (Еккл. 11:9). “Цю премудрість полюбив, і шукав від юності моєї, і шукав наречену привести собі, і любив би красу її. Шляхетність славити житіє Боже, що маєш, і всіх Владика полюбив її: таємниця бо є Божа хитрощі, і шукачка справ Його” (Прем. 8:2-4). Ці вислови Священного Писання відносяться святими Отцями до науки з наук – чернечого життя; втім, і для всякого очевидно, що вони відносяться не до премудрості, яку викладають за началами світу і князя світу. Шостий Вселенський Собор, сказавши в 40-му правилі, що вельми спасенне прилучатися до Бога через залишення мирських мовчанок, повелів однак здійснювати постриг з належним розглядом, і не раніше “десяти років”, коли вже розумові здібності отримають достатній розвиток. З життєписів преподобних ченців видно, що більшість їх вступила в монастир у двадцятирічному віці. Старість була визнана святими Отцями нездатною до чернечого життя. Нездатна до цього життя старість! зміцніла вона в навичках, у способі думок, притуплені її здібності! подвиг юнацький невластивий їй! Преподобний Антоній Великий спочатку відмовився прийняти в чернецтво шістдесятирічного Павла Препростого, сказавши йому, що він нездатний до чернечого життя саме через старість. Навпаки, багато Отців вступили в монастир у дитячому віці, і досягли високого духовного процвітання через цілісність волі, непорочність, пряме прагнення до добра і сприйнятливість, які стільки властиві дитячому віку485.

Мирянин . Твердість волі, бажання, рішуче спрямоване до своєї мети, необхідні для духовного успіху. Їх-то і потрібно угледіти завчасно і визначити в тому, хто бажає прийняти чернецтво.

Чернець. Справедливе зауваження! При прийнятті в монастир здавна спостерігалося, а нині ще більше спостерігається обережність: особливо різноманітні формальності під час вступу осіб не з духовного стану роблять процес вступу дуже тривалим і часто дуже скрутним. Але твердість волі або істинне бажання виявляються іноді тільки після вельми значного часу, вельми часто виявляються іншими під час перших досвідів, а іншими згодом. Деякі, вступаючи в монастир, спочатку виявляють благоговіння, самовідданість, але потім слабшають. Навпаки, інші спочатку виявляють легковажність, але згодом починають засвоювати собі все більше і більше чернечого життя, врешті-решт робляться суворими і ревними ченцями486. Говорить святий Ісаак Сирський: “Як часто трапляється, що людина буває непотрібною, безперестанку вразливою і опущеною з причини недостатнього досвідченого пізнання в чернечому житті, перебуває постійно в розслабленні душевному, але після цього раптом викрадає корогву з рук воїнства синів велетенських, ім’я її звеличується і вихваляється набагато більше, ніж ім’я подвижників, відомих своїми перемогами; вона отримує вінець і дорогоцінні дари у великій кількості перед усіма друзями своїми. З цієї причини нехай не попустить собі, хто б то не був, розпачу; тільки не будемо невтомними про молитву, і не полінуємося попросити у Господа заступництва “487. Часто найбільші грішники перетворювалися на найбільших Праведників. Монастир є місцем покаяння. Неможливо відмовити в покаянні тому, хто бажає і шукає покаяння, хоча б він не міг володіти собою подібно до несамовитого, коли покаяння дане Богом, і притулок, пристань його – “монастир” не забрані Богом. Святий Іоанн Ліствичник, який жив у VI столітті після Різдва Христового, обчислюючи спонукальні причини вступу в мовчазне життя, набагато більше вказує на бажання уникнути гріха й віддалити свою неміч від спокус, яким вона не може протистояти, ніж на бажання християнської досконалості, бажання, яким керувалися небагато488. Нині, коли серед світу примножилися спокуси і гріхопадіння, коли людська сила виснажилася перед силою спокус, що поширилися й оголосили світ, коли почуття свідомості гріховності та бажання звільнитися від неї ще не згасло у всіх людях, – більшість тих, хто вступає в монастир, вступає для зняття з себе гріховного тягаря, для допомоги своїй немочі, для приборкання себе. Уже святий Іоанн Ліствичник називав монастир лікарнею489: тим більше нині монастирі отримали цей характер. Невже відмовити людству в допомозі, людству, яке страждає від моральних недуг? Якщо дбаємо старанно про влаштування притулків для каліцтва, старезності, хворобливості тілесних: то чому не бути притулкам для хворобливості, каліцтва, паралічу душевних? Ті, хто судить про монастирі на підставі своїх помилкових поглядів, вимагають, щоб у цих лікарнях панувало квітуче здоров’я, щоб тут не було й сліду хворобливості. Шукайте тут успішного лікування! тоді вимога ваша буде справедливою. Здійснення цієї думки мені довелося бачити на досвіді. У Калузькій єпархії, поблизу міста Козельська, знаходиться гуртожиткова Оптина Пустиня. Туди 1829 року прибув на проживання відомий за знанням діяльного чернечого життя ієросхимонах Леонід; згодом приєднався до нього найближчий учень його, ієросхимонах Макарій. Обидва старці були просякнуті читанням Отцівських писань про чернече життя, самі керувалися цими писаннями, керували ними й інших, які зверталися до них за повчальною порадою. Такий рід проживання і поведінки вони запозичили від своїх наставників; він почався з перших ченців, сягнув за спадкоємством до нашого часу, становить дорогоцінну спадщину і надбання ченців, гідних свого імені і призначення. Братство Оптиної Пустині почало негайно множитися в значному розмірі, і вдосконалюватися в моральному відношенні. Ревним братам старці пояснили правильний і зручний спосіб подвижництва; тих, хто вагається, вони підтримали і підбадьорили; слабких зміцнили; тих, хто впав у гріхи і гріховні навички, привели до покаяння і зцілили. До смиренних хатин схимонахів стали стікатися в безлічі світські особи всіх станів, оголювали перед ними страждання душі, шукали лікування, розради, зміцнення, зцілення. Тисячі зобов’язані їм благочестивим напрямком своїми і сердечним миром. Зі співчуттям дивилися вони на стражденне людство; полегшували перед ним значення гріха, пояснюючи значення Спасителя, і зі значення Спасителя пояснюючи необхідність для християнина в полишенні гріховного життя; були вони поблажливими до немочі людської, і водночас сильно лікували цю неміч! Такий дух Православної Церкви; такими були її “святі” всіх часів. Преподобному Сисою Великому, ченцеві 4 століття, деякий брат сповідав свої безперервні падіння. Преподобний підбадьорив його, порадив йому кожне падіння лікувати покаянням, і перебувати в подвизі490. Чи ґрунтовна порада? як би слід було вчинити тут на думку новітніх теористів? ймовірно, вже якось інакше. Відвідав я Оптину Пустелю вперше 1828 року, востаннє – 1856-го. Тоді вона була в найбільш квітучому стані; братство її сягало до 200 осіб. Ієросхимонах Леонід згадувався серед блаженно-покійних, сімдесятирічний ієросхимонах Макарій займався духовним керівництвом братства і повчанням численних відвідувачів монастиря. Незважаючи на духовне процвітання і численність братства, мало хто, далеко не всі з них виявляли здатність стати лікарями, керівниками інших, для чого потрібна і вроджена здатність, і дух, вироблені істинним чернечим подвигом. Така загальна властивість лікарень: там лікарів мало, хворих багато. Нині число лікарів поступово зменшується, а число хворих постійно зростає. Знову цьому причиною – світ. Подивіться, кого він відокремлює в монастирі? Це – не обрані християни, як якось було на початку християнства і чернецтва; це – не члени, які належать до освічених станів світу. Нині монастирі наповнюються майже винятково членами нижчих станів, – і якими членами? найбільш нездатними для служіння в тому стані, який звільняє їх у монастир. Дуже багато хто з нижчих станів вступає з навичками до пороків, властивих стану, особливо до тієї слабкості, яку ще Рівноапостольний князь Володимир визнав народною. Заражені цією слабкістю йдуть у монастир із наміром утримати себе від неї, хоча насильно; але навик бере своє, і часом виявляє владу над тими, хто його поневолив, необережно й безрозсудно. Багато, прекрасних якостей, вельми благочестивих людей схильні до цієї слабкості: падіння свої вони оплакують гірко, намагаються загладити каяттям. Плач у таємниці келії і каяття в таємниці серця не видно людям, як видно падіння. На ці падіння спокушається освічений стан, який переважно спокушається на монастирі; він має свої слабкості, які легко пробачає, і пробачив би їх, якби знайшов їх у монастирі; але, вступаючи в монастирську огорожу зі своїми звичаями та своїм поглядом, зустрічаючи там слабкість простолюдинів, він спокушається нею, не розрахувавши, що він вступив в оселю простолюдинів. Вона бачить ченців – істоти, абсолютно окремі від мирян; перші, всі, без винятку, повинні бути зразками досконалості; другим все дозволено і допущено. Простолюдини інакше дивляться на свою станову неміч. У деякій обителі, віддаленій від світу, жив на початку нинішнього століття старець, який займався повчанням ближніх. Після нього залишилася письмова настанова до одержимих п’янською пристрастю. Старець був із простого побуту, і, з повним співчуттям до стражденних братів, каже, що неможливо тому, хто втратив владу над собою, зцілитися, навіть утриматися від пристрасті, серед спокус: із цієї причини він пропонує хворим приміщення в його обителі, як цілком віддаленій від спокус. Порада – і дуже добра, і дуже здорова. Віддалені від мирських селищ пустині можуть служити справжніми притулками і лікарнями для хворих на душевні недуги, і водночас можуть приховати предмети спокуси від тих, хто хворіє на недолугі скудоумні спокуси.

Мирянин . Зі сказаного вами випливає однак прямим наслідком, що теперішнє становище монастирів, принаймні багатьох, не відповідає їхньому призначенню, що заходи виправлення і корисні, і потрібні.

Чернець. Так! У наш час, коли світська освіченість швидко розвивається, коли життя цивільне відокремилося від життя Церковного, коли безліч вчень, ворожих Церкві, вторгається до нас із Заходу, коли релігія і моральність помітно слабшають в усіх станах, – приведення монастирів у належний порядок необхідне з двох причин: по-перше, для збереження самого чернецтва, істотно потрібного й корисного Церкві, по-друге, для охорони народу від спокуси. Народ, спокушаючись правильно і неправильно, сам більш і більш слабшає у вірі. Але тут потрібне не верхоглядне знання чернецтва, а точне, – потрібне ґрунтовне, досвідчене знання постанов про чернецтво святої Церкви і святих Отців, потрібне серцеве усвідомлення важливості і святості цих постанов. Заходи виправлення чернецтва, вжиті за поверхневим поняттям про нього, зі смердючих скарбниць плотського мудрування, завжди були вкрай шкідливі для нього. Вдаючись до таких заходів, нехтуючи безрозбірливо і необачно найсвятіші постанови, навіяні й подані Святим Духом, гордий і затьмарений світ може остаточно погубити чернецтво, а в ньому й християнство.

Мирянин . Вкажіть, для зразка, постанови про чернецтво якогось святого Отця, за якими б можна було скласти поняття про заходи виправлення, яких потребують наші монастирі, і які можна було б застосувати до них з істотною користю.

Чернець. Пропоную вам звернути увагу на “Предание” або “Устав преподобного Нила Сорского”, нашого співвітчизника, який жив у 15-му столітті, останнього, можливо, святого Письменника про чернече життя. Твір цей, незважаючи на стислість, має задовільну повноту; твір цей – глибокий, духовний. Він виданий 1852 року за розпорядженням св. Синоду в тисячах примірників і розісланий по монастирях. Преподобний Ніл вступив у чернецтво і перебував у ньому з метою вивчення і розвитку в собі, за переданням древніх святих Отців, духовного чернечого подвигу. Щоб ближче ознайомитися з переданням Отців, він здійснював подорож на Схід, значний час провів на Афонській горі, розмовляючи з учнями святих Григоріїв Синаїта і Палами, – також перебував у спілкуванні з ченцями, які мешкали в околицях Константинополя. Повернувшись до Росії, він помістився в глухому лісі, на річці Сорі, і став засновником “скитського проживання” у вітчизні нашій. Згаданий “Устав”, або “Предание”, написаний ним для його скиту. Твір преподобного Ніла дорогоцінний для нас особливо тому, що він найдоречніше стосується сучасного чернецтва, яке, через збідніння Духоносних наставників, не може проходити того безумовного послуху, який проходили стародавні ченці. Преподобний Ніл, замість безумовного послуху Духоносному наставникові, пропонує для настанови ченцю новітніх часів Святе Письмо і писання святих Отців, за поради процвіталих братів, з обережною і розсудливою перевіркою цієї поради Писанням. Вивчивши істинний чернечий подвиг, преподобний Ніл подавав свій смиренний голос проти ухилень від прямого чернечого напряму, в які вдалось тогочасне російське чернецтво, через простоту свою і незнання. На цей голос не було звернено уваги. Захоплення увійшло у звичай, і, ставши загальним, отримало непереборну силу: воно послужило приводом до потрясіння монастирів у 18 столітті. Захоплення полягало в прагненні до придбання майна у великих розмірах.

Мирянин . Що особливо корисне можна витягти з твору преподобного Ніла для сучасного чернецтва?

Чернець. Перш за все надзвичайно повчальний приклад його. Він вивчив Святе Письмо і писання святих Отців про чернече життя, вивчив не тільки по букві, а й “власними дослідами”. Не задовольнившись цим, він захотів бачити проживання святих ченців Афону і Візантії, з їхніх повчань і способу життя поповнити свої знання і діяльність. Досягнувши особливого духовного успіху, він не визнавав себе таким, що досяг його, не шукав бути наставником ближніх. Його просили, щоб не відмовляв у повчальному слові; після переконливих прохань, підкоряючись бажанню братів, він прийняв звання наставника і настоятеля, як покладений на нього послух. – Із цієї поведінки преподобного Ніла видно, що для заснування, підтримання, виправлення монастирів необхідно, щоб на чолі їх встали й стояли гідні мужі, які вивчили Святе Письмо й писання отецькі, утворили себе за ними, набули знання діяльного, живого, притягнули в себе Божественну благодать. Треба молити Бога, щоб послані були такі особистості: тому що святі чернечі правила можуть бути приведені у виконання належним чином тільки такими мужами, які істотно, зі своїх досвідів, розуміють їх. Преподобний Кассіан оповідає, що в єгипетських монастирях, перших у світі, настоятельство надавали тільки таким ченцям, які самі перебували в покорі й досвідчено вивчали передання Отців491.

Перше місце між правилами, викладеними преподобним Нілом, слід відвести пропонованому ним вищезгаданому керівництву Священним Писанням і Отцівськими писаннями. Святий Іоанн Ліствичник визначає ченця так: “Чернець – той, хто дотримується єдино Божих статутів і Божого Слова у всякий час, на всякому місці, у всякій справі “492. Цим правилом керувався преподобний Ніл, і дав його учням своїм. “Ми зважилися, каже угодник Божий, якщо вже така воля Божа, приймати тих, хто приходить до нас, для того, щоб вони дотримувалися передання святих Отців, і берегли заповіді Божі, а не вносили виправдань, не подавали вибачень у гріхах, кажучи: нині неможливо жити по Писанню і слідувати святим Отцям. Ні! хоча ми і немічні, але повинні, по силах, уподібнюватися і наслідувати пріснопам’ятних і блаженних тих Отців, якщо і не можемо досягти рівного з ними ступеня “493. Хто ґрунтовно знає руське чернецтво в теперішньому становищі його, той від повноти переконання засвідчить, що ті єдині монастирі, в яких розвинене святе читання, процвітають у моральному й духовному відношеннях, що ті єдині ченці гідно носять ім’я ченців, яких виховано, вигодувано святим читанням. Преподобний Ніл ніколи не давав настанови або поради прямо із себе, але пропонував запитувачам або вчення Писання, або вчення Отців494. Коли ж, каже Преподобний в одному зі своїх листів, він не знаходив у пам’яті освяченої думки про якийсь предмет, то залишав відповідь або виконання до того часу, як знаходив настанову в Писанні. Цей метод очевидний із творів священномученика Петра Дамаскіна, преподобного Григорія Синаїта, святих Ксанфопулів та інших Отців, особливо пізніших. Його дотримувалися згадані мною ієросхимонахи Оптиної Пустині Леонід і Макарій. Пам’ять їх була багато прикрашена думками святими. Ніколи не давали вони порад із себе: завжди представляли в пораду вислів або Писання, або Отців. Це давало порадам їхнім силу: ті, які хотіли б заперечити на слово людське, з благоговінням вислуховували Слово Боже, і знаходили справедливим підкорити йому свої міркування. Такий спосіб дії містить у найбільшому смиренні того, хто викладає пораду, як це випливає з Передання преподобного Ніла: той, хто викладає, викладає не своє, Боже. Той, хто викладає, стає свідком органом святої Істини, і в совісті його постає питання: чи з належним догоджанням Богові виконує він своє відповідальне служіння? “Божественне Писання і слова святих Отців, пише преподобний Ніл у своєму Переданні, незліченні, подібно до піску морського; досліджуючи їх не лінуючись, повідомляємо тим, хто приходить до нас, і тим, хто потребує повчання. Правильніше ж, повідомляємо не ми, – ми того недостойні, – але блаженні святі Отці з Божественних Писань”. Усі святі аскетичні письменники останніх століть християнства стверджують, що, при загальному збіднінні натхненних Боговдохновенних наставників, вивчення Святого Письма, переважно Нового Завіту, і Писань Отецьких, ретельне й неухильне керівництво ними в образі життя та в повчанні ближніх є єдиним шляхом до духовного процвітання, дарованим Богом пізнішому чернецтву. Преподобний Ніл оголошує, що він відмовляє в співжитті з собою тим братіям, які не захочуть проводити життя за цим правилом495, – так воно важливе, так воно суттєве!

Друге моральне правило, пропоноване преподобним Нілом, полягає в тому, щоб братія щодня сповідувала “старцю “496 – “старцем” називається в монастирях чернець, який досяг успіху в духовному житті, інок, якому доручають наставляти братію, – гріхи свої, і найдрібніші, навіть помисли, і відчуття гріховні, щоб вони пропонували йому на розгляд свої здивування. Це діяння сповнене незвичайної душевної користі: жоден подвиг не вмертвляє пристрастей з такою зручністю і силою, як цей. Пристрасті відступають від того, хто без пощади сповідує їх. Тілесне прагнення в’яне від сповіді більше, ніж від посту і пильнування. Ченці, які в новоначальстві своєму зробили навик до повсякденної сповіді, намагаються і в зрілі роки якомога частіше вдаватися до цього лікування, дізнавшись з досвіду, яку воно приносить свободу душі. Детально і чітко, за посередництвом цього подвигу, вони вивчають у самих собі падіння людства. Лікуючи себе сповіданням своїх гріхів, вони набувають знання і мистецтво допомагати ближнім у їхніх душевних збентеженнях. Згадані вище ієросхимонахи Оптиної Пустині мали під керівництвом своїм багато учнів, які щодня, після вечірнього правила, відкривали їм свою совість. Ці учні відрізнялися від тих, які жили самочинно, різкою рисою. Думка про майбутню сповідь була ніби постійним вартовим їхньої поведінки, поступово привчила їх до пильності над собою, а сама сповідь зробила їх зосередженими в собі, безперестанку поглибленими в Писання, систематичними, так би мовити, ченцями. Щоденне сповідання, або щоденне одкровення і перевірка совісті є найдавнішим чернечим переданням і діянням. Воно було загальним у колишньому чернецтві, що видно з усією ясністю з творінь преподобних Кассіана, Іоанна Ліствичника, Варсонофія Великого, авви Ісаї, авви Дорофея, словом, з усіх писань Вітчизни про чернецтво. Воно, цілком ймовірно, встановлене самими Апостолами (Як. 5:16). Ченців, вихованих за викладеними тут двома моральними правилами, можна уподібнити до людей, які користуються зором, життям, а ченців, позбавлених цього виховання, – до сліпців, мерців. Ці два правила, будучи введені в який би то не було монастир, можуть значно змінити на краще і моральний, і духовний напрямок братства, – це доведено досвідом, – не змінюючи в монастирі нічого, крім зовнішності. Для здійснення другого правила, необхідний інок, який досяг успіху в духовному житті, вихований за цим правилом. Тут досвідчене знання – досконала необхідність. Преподобний Кассіан Римлянин каже: “Корисно відкривати свої помисли отцям, але не яким попало, а старцям, духовним, тим, хто має міркування, старцям не за тілесним віком і сивиною. Багато хто, захопившись зовнішнім виглядом старості, і висловивши свої помисли, замість лікування отримали шкоду від недосвідченості тих, хто чує “497.

Мирянин . Бачу, що ви вказали на найосновніші засади морального благоустрою монастирів. Не відмовтеся згадати і про інші правила та передання святих Отців, які могли б сприяти наданню монастирям становища, їм властивого.

Чернець. Освіта людини перебуває в залежності від зовнішніх вражень; вона відбувається ними. Інакше бути не може: ми так створені. Святі Отці, чистими розумами проникнувши в цю таємницю, обставили ченця, у святому переданні своєму, такими враженнями, які всі, сукупними силами та дією, ведуть його до своєї мети, усунули від нього всі враження, які відволікають від мети, хоч би зовнішність їхня й була благовидною. Щоб пояснити це, знову звернемося до дорогоцінної книжечки преподобного Ніла Сорського. Преподобний каже, що храм Божий у монастирі має бути збудований дуже просто. Він посилається в цьому на преподобного Пахомія Великого, який не хотів, щоб у його гуртожитку церква мала витонченість в архітектурному відношенні. Великий говорив, що він усуває витонченість зодчества з чернечої обителі з тією метою, щоб розум ченців не поповзнувся через похвалу людську церковній будівлі, і не став здобиччю диявола, якого підступність різноманітна. До цього долучає преподобний Ніл: “Якщо Великий Святий так говорив і чинив, тим більше нам слід остерігатися: бо ми немічні та пристрасні, за розумом легко поповзновенні498.

Преподобний Ніл заповідає про келії і про іншу монастирську будівлю, що вона має бути найпростіша, недорога, без прикрас499. Великий угодник Божий, Іоанн Пророк, затворник, що мовчав у Газському гуртожитку, дав перед смертю своєю повчальні настанови новопоставленому ігумену гуртожитку, своєму духовному синові. Між іншим він заповів ігумену влаштовувати келії, не надаючи їм зайвої зручності, але на вимогу потреби, і то з деяким утісненням, нібито маючи на увазі переселення: бо будівлі століття цього, у відношенні до вічності, не більше як намети500.

Преподобний Ніл законопокладає, на підставі вчення і поведінки стародавніх святих Отців, щоб церковна скарбниця і начиння в монастирі були якомога простішими, недорогими, нечисленними. Так само він наказує, щоб все майно монастирське було простим, не в надмірності, задовольняючи лише потребу, щоб воно не збуджувало марнославства в ченців, не привертало до себе пристрасті й особливої дбайливості ченців, яких душевні сили повинні бути спрямовані цілком до Бога501.

Преподобний Ніл заборонив вхід жіночій статі в скит свій. У давнину був заборонений, а в Афонській горі понині заборонений вхід жіночій статі в усі взагалі чоловічі монастирі. Постанова, істотно потрібна для тих, хто бажає перемогти властивість єства! Їм необхідно повне усунення від дії на себе цієї властивості; залишаючись під впливом її, вони не можуть не вагатися. При теперішньому занепаді моральності, користь і необхідність цього заходу стає очевидною502.

У Росії істотно потрібне усунення вина з обителей. Це розуміли розсудливі і благочестиві настоятелі, з яких можна вказати на нещодавно спочилого чоловіка праведного, Феофана, який був настоятелем і відновником Кирило-Новоєзерського монастиря. Він намагався з особливою ревністю про знищення пияцтва у ввіреному йому монастирі, але марно. І марними залишаться всі зусилля кого б то не було, якщо постанови святих Отців щодо монастирів не будуть відновлені у всій повноті.

Преподобний Ніл, споглядавши чернече життя в колисці його – на Сході – і повернувшись до Росії, обрав для проживання глибоку пустелю. Він був задоволений обраним місцем. Причину задоволеності висловлює в одному з листів своїх. “Благодаттю Божою, каже він, знайшов місце, угодне моєму розуму, бо мирським людям дуже малодоступне”. Вживемо тут силогізм преподобного Ніла: “якщо для настільки святого чоловіка обране ним місце проживання було приємно з тієї причини, що мирські люди мало відвідували його: то нам, немічним за волею волі і розуму, схильним до всіх гріхів, тим більше слід обирати для проживання нашого місця відокремлені, віддалені від мирських селищ, які не привертають до себе сонми мирян, а з ними і сонми спокус.

Преподобний Ніл бажав, щоб ченці його обителі утримувалися працею рук своїх, а якщо б виникла потреба в допомозі милостинею від мирян, то просили б її в помірній кількості.

Ось початкові правила, дані святими Отцями чернецтву, визнані святою Церквою. Інші правила, що стосуються подробиць, мають той самий характер і ту саму мету.

Мирянин . Від перелічених вами правил багато монастирів ухилилися більш-менш. Ухилення мають бути коли-небудь виправлені. Освіченість і дух нашого часу вимагають, як і вам відомо, щоб виправлення не відкладали. Про це точаться суперечки в суспільстві. Бажалося б серед голосів, що подаються незнанням, подавати голос з істинного знання. Не відмовтеся сказати, що б, на вашу думку, могло сприяти приведенню монастирів у властиве їм становище.

Чернець. Відповідь на це запитання дуже важка, незважаючи на те, що вона мною майже зроблена. Згадалися мені тепер слова Спасителя про поле, на якому посіяно було добре насіння, але, після проростання цього насіння, з’явилися в безлічі кукіль. Не люди, – Ангели зробили пропозицію Владиці поля виполоти кукіль. Господь сказав їм: “ні, щоб, вибираючи плевели, ви не вирвали разом з ними і пшеницю. Залиште рости разом те і друге до жнив” (Мф. 13:29-30). Навряд чи і по відношенню до монастирів це не найкращий захід. У всякому разі на нього треба звернути особливу увагу. При виправленні віджилих будівель потрібна обережність. Розсудливі лікарі відмовляються лікувати застарілі недуги, прирождені до статури, саме тому, що дотик до цих недуг є дотиком до життя. Чернецтво і монастирі засновані були Святим Духом через обраних судин його, преподобних Отців: відновлення монастирів у колишній духовній красі їх, якщо це відновлення входить до складу приречень Божих, може відбутися тільки дією особливої благодаті Божої за посередництвом таких самих гідних знарядь. Ось усе, що можу сказати взагалі про виправлення і поліпшення монастирів. Однак зі сказаного мною випливає ясний наслідок, що виправлення і поліпшення монастирів ніяк не може бути справою світських людей: світські люди вчинять ґрунтовно і благочестиво, якщо довірять цю справу тим, кому вона надана промислом Божим і з кого буде вимагатись відповідь за неї на суді Божому.

Визнаю священним обов’язком моїм повідомити вам мудру пораду, яку я чув від досвідчених, гідних поваги старців. Вони говорили і мирянам, і ченцям, які щиро шукали порятунку: “у наш час, коли так помножилися спокуси, слід особливо уважно ставитися до себе, не звертаючи уваги на життя і справи ближніх, і не засуджуючи тих, хто спокушається, бо згубна дія спокуси зручно переходить від тих, кого спокушає спокуса, на того, хто засуджує їх”. Згадані старці радили мирянам керуватися в житті Євангелієм і тими святими отцями, які написали настанови загалом для християн, як зробив то святий Тихон 3адонський. Ченцям вони радили керуватися також Євангелієм і святими Отцями, які склали твори власне для ченців. Чернець, який керується Отцівськими писаннями, у всякому монастирі матиме можливість здобути порятунок: втратить його той, хто живе зі своєї волі і за своїм розумом, хоча б він жив у найглибшій пустелі. “Горе світові від спокус”, сповістив Господь; “через збільшення беззаконня у багатьох охолоне любов”. Пришестя спокус входить у незбагненне для нас передвизначення Боже: “бо потрібно прийти спокусам” (Мф. 18:7,24:12), прорік Господь. Людині, після спокутування її, надана свобода в обранні добра і зла, як вона була надана їй після створення. Людина, як після створення обрала, так і після відкуплення обирає здебільшого зло. Посеред раю з’явилося зло, одягнене в личину добра, для зручності для спокуси: воно з’являється в надрах святої Церкви прикритим і оздобленим, у принадливому розмаїтті спокус, називаючи їх безневинними розвагами й веселощами, називаючи розвиток тілесного життя і приниження Святого Духа процвітанням і розвитком людства, “Люди” будуть “розбещені розумом”, через благовоління до їхньої неправди, “що мають вигляд благочестя, сили ж його відреклися” (2Тим. 3:8,5). Для тих, хто отримав цю силу і довільно відкинув її, важко повернення її (Євр. 10:26), через втрату самої благої волі, що неодмінно випливає за навмисним нехтуванням дару Божого. “Образ благочестя” можуть сяк-так зліпити хитрощі людські; але відновлення “сили благочестя” належить Тому, Хто наділяє людей “силою неба” (Лк. 24:49). Постаріле застаріле дерево нерідко буває вкрите і прикрашене густим покровом зеленого листя, ще висловлює об’ємистим стовбуром фортецю і здоров’я; але нутрощі його вже зітліли: перша ж буря зламає його.

* * *

443 Слово к иноку Николаю. Добротолюбие, ч. 1.

444 Священномученик Петр Дамаскин. Книга 1. Добротолюбие, ч. 3.

445 Стих 33 и далее.

446 Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания о авве Исхирионе.

447 Преподобный Марк Подвижник. Слово 4.

448 Преподобный авва Дорофей. Поучение 1.

449 Cassiani Collatio XVIII, cap. V.

450 Lib. 11. De Nocturnis orationibus caput. V.

451 Четьи-Минеи, 24 декабря.

452 Hisoire du Christianisme, par Fleury, livre 2, chap. 6.

453 Vies des peres des deserts d’Orient.

454 Четьи-Минеи, марта 1 дня.

455 Слово 55.

456 Страдание святого мученика Гордия. Четьи-Минеи, января в 3 день.

457 Слово 4

458 Слово 2, гл. 9.

459 Преподобный авва Дорофей. Поучение 1.

460 Лествица. Слово 2, гл. 9.

461 Четьи-Минеи. Житие преподобного Антония Великого, января 17 дня.

462 Требник. Последование малой схимы.

463 Четьи-Минеи, января 19 дня.

464 Четьи-Минеи, мая 15 дня.

465 Преподобный Кассиан. Слово о рассуждении, Добротолюбие, ч. 4.

466 Четьи-Минеи, марта 23 дня.

467 Четьи-Минеи, января 8 дня.

468 Четьи-Минеи, марта 1 дня.

469 Четьи-Минеи, декабря 24 дня.

470 Четьи-Минеи, июня 25 дня.

471 Четьи-Минеи, июня 19 дня.

472 Слово 2.

473 За поясненням блаженного Феофілакта Болгарського.

474 Лествица, слово 4, гл. 43.

475 Преподобного Макария Египетского, беседа 7, глава 5.

476 Святого Исаака Сирского, слова 43 и 48.

477 Під час зображення відношення паперу, води й олії вжито тут технічні вирази фізики.

478 Требник, Последование венчания.

479 Благовестник. Мф. 19:12.

480 Преподобный Макарий Великий, Слово 1, гл. 13.

481 Преподобный Кассиан Римлянин, Книга IV, гл. V.

482 Преподобный Варсонофий Великий, Ответ 255.

483 Благовестник. Мф. 7:8.

484 Histoire du Christianisme, Fleury, livre 26, chap. 5.

485 Такими були Сава Освячений (грудня 5), Симеон Дивногорець (травня 24), і багато інших.

486 Так сталося з преподобним Силуаном. Четьї-Мінеї, житіє преподобного Пахомія Великого, травня 15 дня.

487 Слово 47

488 Лествица, Слово 27, гл. 29.

489 Лествица, Слово 1, гл. 18 и 19.

490 Алфавитный Патерик.

491 Книга 11, гл. 3.

492 Лествица, Слово 1, гл. 4.

493 Передання.

494 Передання.

495 Передання.

496 Передання.

497 Добротолюбие, ч. 4. О святых Отцах, иже в Ските, и о рассуждении.

498 Передання.

499 Передання.

500 Відповідь 603.

501 Передання.

502 Передання.

Віра і справи

“Покайтеся і віруйте в Євангеліє” (Мк. 1:15), закликає нас Євангеліє.

Просто, істинно, свято це заклик: треба покаятися, залишити гріховне життя, щоб стати здатним приступити до Євангелія. Щоб прийняти Євангеліє, треба в нього увірувати.

Святий Апостол Павло уклав сутність усієї проповіді в проповіді покаяння і віри. Він сповіщав усім, і юдеям, і еллінам, “що є до Бога покаяння та віра, що є в Господа нашого Іісуса Христа” (Діян. 20:21).

Євангеліє, як Одкровення Бога, що перевищує всяке осягнення, недоступне для занепалого розуму людського. Неосяжний розум Божий об’єднуються вірою: тому що віра може прийняти все, і незбагненне для розуму, і те, що суперечить розуму. До віри здатна тільки та душа, яка рішучим бажанням відкинула гріх, попрямувала всією волею і силою своєю до Божественного добра. “Я світло прийшов у світ” (Ін. 12:46), сказав про себе Господь. Це Світло стояло перед юдеями, вбране в плоть; перед нами стоїть Він, вбраний у Євангеліє.

Стоїть це Світло перед нами, “усякий, хто вірує в Нього, не загинув, а мав життя вічне. Віруючий в Нього не буде осуджений, а невіруючий уже осуджений” (Ін. 3:16,18).

Хто ж не вірує в Сина Божого? – Не тільки той, хто відкрито, рішуче відкидає Його, а й той, хто, називаючись християнином, проводить гріховне життя, ганяється за тілесними насолодами; той, у кого бог – черево; той, у кого бог – срібло і золото; той, у кого бог – земна слава; той, хто вшановує земну мудрість, ворожу Богові, ніби бога. “Бо  кожен, хто чинить зло, ненавидить світло і не йде до світла, щоб не викрились діла його, бо вони злі, а хто поступає по правді, йде до світла, щоб відкрились діла його, бо вони творені в Бозі” (Ін. 3:20-21).

Без самовіддачі людина не здатна до віри; її занепалий розум протистоїть вірі, вимагаючи зухвало звіту в Бога в Його діях і доказів істин, що відкриваються Ним людині; занепале серце хоче жити життям занепаду, до умертвіння якого прагне віра: плоть і кров, незважаючи на щогодинну труну, яка їх чекає, також хочуть жити життям своїм, життям тління і гріха.

Тому-то Господь сповістив усім охочим долучитися і слідувати за Ним живою вірою: “якщо хто хоче йти за Мною, зречись себе, і візьми хрест свій, і йди за Мною, бо хто хоче душу свою зберегти, той загубить її, а хто загубить душу свою заради Мене, той знайде її” (Мф. 16:24-25).

Падіння стільки засвоїлося всій істоті людській, що відкидання цього падіння стало відкиданням немовби життя. Без цього відкидання неможливо здобути віри – запоруки вічного, блаженного, духовного життя; хто ж захоче пожвавити пристрасті серця або тіла, насолоджуватися ними, захоче оживити свій розум занепалий, той відпадає від “віри”. “Жива віра” – хода у світ духовний, у Світ Божий. Не може перебувати вона в тому, хто прикутий до світу земного, де панують плоть і гріх. “Віра” – двері до Бога. Немає інших дверей до Нього: “без віри угодити Богові неможливо” (Євр. 11:6). Ці двері поступово відчиняються перед тим, хто очищає себе безперестанним покаянням; широко відчинені вони перед чистим серцем; зачинені вони для гріхолюбця.

Тільки “вірою” можна приступити до Христа; тільки “вірою” можна наслідувати Христа. “Віра” – природна властивість душі людської, насаджена в ній милосердним Богом під час створення її503. Ця природна властивість обрана Богом під час викуплення, як гілка з гілок древа, для прищеплення до нього благодаті.

Справедливо обрана Богом “віра” як знаряддя спасіння людей: ми загинули, повіривши улесливим словам ворога Божого і нашого. Пролунав колись у раю шум слів з вуст лиходія, прислухалися до них наші праотці, повірили – і були вигнані з раю; тепер, у безодні вигнання, лунає для нащадків їхніх голос Слова Божого – Євангеліє – і знову входять до раю ті, котрі прислухаються й “вірують Євангелію”.

Невіруючий! навернися від невір’я твого. Грішник! звернися від гріховного життя твого. Мудрець! обернися від хибної мудрості твоєї! Зверніться! Вашою незлобивістю і нелукавством станьте подібними до дітей, з дитячою простотою увіруйте в Євангеліє.

Віра мертва, визнання Христа одним мимовільним розумовим переконанням, може бути і приналежністю бісів! така віра послугує вірянину тільки до більшого осуду його на суді Христовому. “Облиш, що Тобі до нас, Іісусе Назарянине? Ти прийшов погубити нас! знаю Тебе, хто Ти, Святий Божий” (Мк. 1:24). “Віра” в Євангеліє має бути “жива”; треба “вірувати” розумом і серцем, “сповідувати віру” устами, “виражати, доводити її” життям. “Покажи мені віру твою без діл твоїх” (Як. 2:18), говорить Апостол тому, хто хвалиться однією мертвою вірою, одним голим знанням буття Божого.

“Віра, – сказав преподобний Симеон, Новий Богослов, – у широкому значенні цього слова, містить у собі всі Божественні Христові Заповіді: вона закарбована переконанням, що в Заповідях немає жодної риси, яка не мала б значення, що в них усе, до останньої йоти, – життя і причина життя вічного “504. “Віруй” у догмати, що проповідуються Євангелієм, розумій і сповідуй їх за точним вченням Православної Східної Церкви, яка одна містить Євангельське вчення, в усій чистоті його і правильності. “Віруй” таїнствам, встановленим у Церкві Самим Господом, збереженим Східною Церквою у всій повноті їх. “Віруй” святим, життєдайним євангельським заповідям, правильне виконання яких можливе тільки в лоні істинної Церкви, виконання яких становить, так звану святими Отцями, діяльну “віру Християнина “505.

У догматах – Богослов’я, подане Самим Богом. У відкиданні догматів – богохульство, зване невір’ям; у спотворенні догматів – богохульство, зване єрессю.

Коли розум, ще не очищений покаянням, ще блукаючий у царині й мороці падіння, ще не освічений і не керований Духом Святим, наважиться сам собою, власними хворобливими силами, з мороку гордині, міркувати про Бога: тоді він неодмінно впадає в оману. Така омана – богохульство. Про Бога ми можемо знати тільки те, що Він з великого милосердя Свого відкрив нам.

Таїнствами християнської Церкви, вірянин приводиться в з’єднання з Божеством, у чому – істотне спасіння, запечатування “віри” справою “віри”, прийняття відтепер застави вічних благ.

Той, хто відрікається від диявола, гріха і світу, для “віри” в Христа, помирає для життя єства занепалого, яким він жив досі в невір’ї та гріховності; занурюючись у купіль хрещення, він ховається для цього життя; він виходить із купелі вже народженим для нового життя, життя у Христі.

Хрещенням християнин поєднується з Христом, вбирається у Христа; причащанням святих Христових таїн з’єднується з Христом. Таким чином, за допомогою таїнств, він буває весь Христовий.

Хрещений у Христа вже не живе як самостійна істота, але як така, що запозичує всю повноту життя від іншої істоти – від Христа. “Бо ви куплені дорогою ціною. Тіла ваші є члени Христові? Тому прославляйте Бога і в тілах ваших і в душах ваших, які є Божі” (1Кор. 6:19-20,15).

Виконанням життєдайних заповідей євангельських підтримується з’єднання християнина з Христом (Ін. 15:10). Інакше не може член Христовий перебувати в єднанні з Христом, як діючи з Його волі, з Його розуму. І воля, і розум Христові зображені в євангельських заповідях.

Властиво кожній істоті діяти, усередині і поза собою, відповідно до єства свого. Так і одягненій у Христа, новій людині, властиво мислити, відчувати, діяти, як мислить, відчуває, діє Христос. Водитися думками, почуттями старої людини, хоча б за зовнішністю і добрими, їй протиприродно.

Керівником християнина має бути Дух Святий, як керівники старої людини – плоть, кров і дух лукавий. “Перший чоловік Адам став душею живою (Бут. 2:7), а останній Адам є дух животворящий” (1Кор. 15:45). Усі думки, почуття, дії християнина повинні походити від Святого Духа, а не бути власними, душевними, за єством старого Адама. Ти досягнеш цього, коли будеш цілком влаштовувати життя за заповідями Євангелія, за найсвятішими словами його: “слова, які Я говорю вам, є дух і життя” (Ін. 6:63). “Православна віра” у Христа, запечатана таїнством хрещення, одна достатня для спасіння, без справ, коли зробити їх людина не має часу: тому що “віра” замінює людину Христом, а добрі справи людські заслугами Христовими.

Але при продовженні земного життя, неодмінно потрібні справи. Тільки ті справи в християнина визнаються справами добрими, які слугують виконанню євангельських заповідей, якими живиться, живе його “віра”, якими підтримується його життя у Христі: бо єдиним діячем у християнині має бути Христос.

Хрещений не має права чинити за потягом серцевих почуттів, що залежать від впливу на серце плоті й крові, хоч би якими б добрими не видавалися ці відчуття: від нього приймаються тільки ті добрі діла, до вчинення яких збуджують серце Дух Божий і Слово Боже, які належать природному єству, оновленому Христом. “Праведний вірою живий буде” (Євр. 10:38). Справжня віра в Христа є єдиним засобом спасіння, але “віра” жива, що виражається всім єством людини.

Цієї “живої віри” вимагає від християнина святий Апостол Яків, коли він сповіщає, що віра без діл мертва, що від справ звершується віра (Як. 2:17,22).

Противність справ “вірі” викриває інші вірування, що таємно і злочинно гніздяться в серці людському.

Вихваляючи справу патріарха Авраама, святий Яків вихваляє справу його “віри”, принесення в жертву сина за велінням Божим, справу, прямо протилежну властивостям єства занепалого, що називаються добрими. Силу зробити цю справу дала “віра”, а справа виразила силу “віри”: так пояснюється сутність вчинку Авраамова, витлумаченого двома Апостолами, Яковом і Павлом (Як. 2:21-23; Рим. 4:1,3).

Сліпі ті, які дають важливу ціну, так званим ними, добрим справам єства занепалого. Ці справи мають свою похвалу, свою ціну, у часі, між людьми, але не перед Богом, перед Котрим “усі збилися з путі, негідні всі до одного” (Рим. 3:12). Ті, хто сподівається на добрі справи єства занепалого, не пізнали Христа, не зрозуміли таїнства спокути, грузнуть у тенетах власного неправдивого міркування, споруджуючи проти своєї напівмертвої та хитливої віри безглузде заперечення: “Невже Бог так несправедливий, що добрих справ, що їх здійснюють ідолопоклонники та єретики, не винагородить вічним спасінням”? Неправильність і неміч свого суду ці судді переносять на суд Божий.

Коли б добрі справи за почуттями сердечними приносили спасіння: то пришестя Христове було б зайвим, спокута людства стражданнями і хресною смертю Боголюдини непотрібним, заповіді євангельські були б непотрібні. Очевидно, що ті, хто визнають спасіння можливим при одних справах занепалого єства, знищують значення Христа, відкидають Христа.

Беззаконно озброювалися проти віри іудеї, вимагаючи від вірян виконання обрядових постанов старого закону; беззаконно сини ворожого Богові світу, далекі від таємничого й водночас суттєвого пізнання Христа, вимагають від вірян у Христа добрих справ по розуму та відчуттям занепалого єства.

У віруючого в Христа оголений проти почуттів серцевих меч Христовий, і він насилує своє серце, посікаючи мечем слухняності Христові не тільки явні порочні прагнення, а й ті прагнення, які, мабуть, здаються добрими, а за самою ж річчю суперечать євангельським заповідям. А такою є вся діяльність людини, спрямована за потягами єства занепалого.

Справи удавано-добрі, за потягом занепалого єства, зрощують у людині її “я”, знищують віру в Христа, ворожі Богові; справи “віри” умертвляють самість у людині, зрощують у ній “віру”, звеличують у ній Христа. “Бо якщо устами твоїми будеш сповідувати Іісуса Господом і серцем твоїм вірувати, що Бог воскресив Його з мертвих, то спасешся, бо серцем вірують до праведності, а устами сповідують до спасіння” (Рим. 10:9-10).

Істинна жива віра, лише людина сповідує її устами, приносить їй спасіння. Доставила вона спасіння розбійникові на хресті; доставила вона спасіння, за допомогою покаяння, багатьом грішникам в останні, передсмертні хвилини їхнього життя.

Так важливо, необхідно для порятунку “сповідування вустами віри” сердечної та переконання душевного, що святі мученики всіх віків християнства, починаючи від самих Апостолів Христових, погоджувалися краще перетерпіти жахливі й тривалі страждання, пролити кров свою, як воду, ніж виголосити зречення від Христа, навіть тільки удавано, одними вустами, без участі сердечної.

Бог вимагає від людини для її спасіння однієї “живої, істинної віри”. Вона, як запорука порятунку і вічного блаженства, має бути для християнина дорожчою за його земне життя.

Мучеництво було плодом істинного Богопізнання, що дарується вірою.

Мучеництво було справою “віри”. Цю справу похулили і хулять ті, які високо цінують справи занепалого єства людського: вони, в засліпленні своєму, називають цей великодушний, найсвятіший подвиг, дарований людству Богом, наслідком відхилення від розумної поведінки.

Так важлива кожна думка боговідданих догматів, що святі сповідники, подібно до мучеників, закарбували православне сповідування догматів виснажливими стражданнями і потоками крові.

За важливістю віри в справу спасіння, і гріхи проти неї мають особливу вагу на вагах правосуддя Божого: всі вони смертні, тобто з ними пов’язана смерть душі, і за ними послідує вічна смерть, вічна мука в пекельних прірвах.

Смертний гріх – “невір’я”: він відкидає єдиний засіб до спасіння – віру в Христа.

Смертний гріх – “зречення від Христа”: він позбавляє того, хто зрекається, живої віри в Христа, яка є і міститься у сповіді вуст.

Смертний гріх – “єресь”: вона містить у собі богохульство, і робить зараженого нею чужим від істинної віри в Христа.

Смертний гріх – “відчай”: він – відкидання діяльної, живої віри в Христа.

Зцілення від усіх цих смертних гріхів: свята, істинна, жива “віра” у Христа.

Істотно важливим у справах віри є сповідування вуст: великий законодавець ізраїльтян, Богознавець Мойсей, тільки-но вимовив, у справі віри, слово з деякою ознакою сумніву, як позбувся входу в землю обітовану (Чис. 20:10-12).

Учень деякого єгипетського пустельножителя, в бесіді з євреєм, ледь вимовив, по простоті своїй, двозначне слово про віру християнську, і негайно відступила від нього благодать хрещення506.

Церковна історія оповідає, що в перші часи християнства, за часів гонінь, деякі язичники удавано, жартома і глузуванням, вимовляли усне сповідання Христа, і раптово осяяла їхня благодать Божа: вони миттєво перетворювалися із закоренілих язичників у ревних християн, і закарбовували кров’ю те сповідь, яку спершу вимовлено було як блюзнірство507.

Страждання і смерть за заповіді євангельські – також справа живої віри в Христа, також мучеництво508. І переважно належить це мучеництво “святим ченцям”.

Натхненні живою вірою, святі ченці, подібно до Авраама, залишали вітчизну і дім батьківський, подібно до Мойсея віддали перевагу стражданням за Христа перед земними насолодами, подібно до Іллі, напівоголені обрали місцем проживання пустелі і вертепи, очима віри вони дивилися на небесну нагороду.

У пустелях своїх, далеко від людей, далеко від розваг і занять тлінних, вони вступили в подвиг проти гріха, вивергнули його з дій, з думок, з почуттів своїх, і в чисті душі їхні зійшов Дух Святий, наповнив їх дарами благодатними. Жива віра в Христа і в Євангеліє дарувала преподобним силу витримати подвиг проти гріха, зробила їх сосудами Святого Духа. “Віра” – мати терпіння, мати мужності, сила молитви, керівниця до смирення, подателька надії, драбина до престолу любові. “Віра” у Христа, що виявляється і сповідується видимо і невидимо виконанням заповідей Христових, містить неушкодженим запоруку порятунку, а тим, хто залишив світ для того, щоб цілком присвятити себе євангельській діяльності, доставляє християнську досконалість.

У тих, хто досяг християнської досконалості, посилена віра, за дією Святого Духа, дивиться з особливою ясністю на обітниці Божі, немов би бачить, немов би відчуває вічні блага. І буває вона, за вченням Апостола, у повному розумінні “здійснення очікуваного і впевненість у невидимому” (Євр. 11:1).

Ті, хто збагатився живою вірою в Христа, змінюються у ставленні до видимого світу і земного життя: закон і вирок тління, зміни і кінця в тлінних предметах видимого світу робиться для чистих поглядів їхніх очевидним; земні переваги, як малочасові, перед цими чистими поглядами нікчемні.

Ті, що збагатилися живою вірою в Христа, перелітають, як крилаті, крізь усі скорботи, крізь усі найскрутніші обставини. Втішені вірою у всесильного Бога, вони в праці не бачать праці, у хворобах не відчувають хвороб. Вони визнають єдиним діячем у всесвіті Бога, вони зробили Його “своїм” живою вірою в Нього.

Той, хто вірує в Христа, якщо й помре смертю гріховною, то знову оживе покаянням (Ін. 11:25). І бачимо багатьох зі святих, які зійшли з висоти святості в безодню тяжких гріхів, потім за допомогою віри і навіюваного нею покаяння вивільнилися зі смердючої і темної безодні, піднялися знову на висоту чистоти і святості.

Розпач – викривач невір’я, що передувало в серці невір’я в себе: той, хто вірить у себе і сподівається на себе, не повстане з гріха покаянням; повстане їм той, хто вірить у Христа, всесильного Відкупителя і Лікаря. “Віра від слухання” (Рим. 10:17): слухай Євангеліє, що говорить тобі, і святих Отців, які пояснюють Євангеліє; слухай їх уважно, і, помалу, вселиться в тебе “жива віра”, яка вимагатиме від тебе виконання євангельських заповідей, за це виконання нагородить надією безсумнівного порятунку. Вона зробить тебе на землі послідовником Христовим, співспадкоємцем Його на небі. Амінь.

* * *

503 Преподобный Симеон, Новый Богослов, Слово о вере, Добротолюбие, ч. 1.

504 Слово III, стран. 42. Издание Оптиной Пустыни 1852 года.

505 Святые Каллист и Игнатий Ксанфопулы, гл. 16, Добротолюбие, ч. 2.

506 Житие преподобного Паисия Великого. Четьи-Минеи, июня 19 дня.

507 Страдание святого мученика Филимона. Четьи-Минеи, Декабря 14 дня.

508 Преподобный Симеон, Новый Богослов, гл. 1. Добротолюбие, ч. 1.

Про євангельські заповіді

Спаситель світу, Господь наш Іісус Христос, приступаючи до викладу Своїх всесвятих заповідей, сказав: “Не думайте, що Я прийшов порушити закон або пророків: не порушити прийшов Я, а здійснити” (Мф. 5:17).

Яким чином Господь виконав закон і пророків? Засвідчивши просвітницькі жертви принесенням Себе в жертву за людство; замінивши тіні й ворожіння Старого Завіту благодаттю та істиною Нового Завіту; задовольнивши передрікання пророцьким їхнім звершенням; доповнивши моральний закон стільки піднесеними постановами, що закон цей, залишаючись неодмінним, водночас і змінився через висоту нових постановив. Так змінюється дитя, досягнувши чоловічого віку, і залишаючись тією ж людиною.

Ставлення Старого Завіту до людини можна порівняти з духовним заповітом на спадщину, до чого зазвичай додається докладний опис спадщини з усіма потрібними вимірами та обчисленнями, з планами угідь, з малюнками будови; ставлення Нового Завіту можна порівняти з введенням у володіння спадщиною. Там усе викладено і зображено на папері: тут усе надається істотно, на ділі.

Чим відрізняються заповіді Євангелія від заповідей Мойсеєвих? Останні не допускали занепалої людини впасти в стан рішуче протиприродний, але й не могли звести до того стану непорочності, в якому людина була створена. Заповіді Мойсеєві зберігали в людині здатність до прийняття заповідей Євангелія (Ін. 3:21). Заповіді Євангелія зводять у непорочність, вищу за ту, в якій ми створені: вони зводять християнина в храм Божий (Ін. 14:23); зробивши його храмом Божим, підтримують у цьому благодатному, надприродному стані (Ін. 15:10).

Святі Апостоли Петро і Павло були точними виконавцями закону Мойсея через особливу любов до Бога (Діян. 10 та ін., Флп. 3:5-6). Чистота спрямування і непорочність життя зробили їх здатними увірувати в Відкупителя, і бути Його Апостолами. Виявлялися часто здатними до віри явні грішники, що спустилися гріхами своїми на подобу худоби і звірів, але визнали свої гріхи і зважилися принести в них покаяння. Найменш здібними виявилися ті грішники, які зарозумілістю і гордістю уподібнилися до бісів, і, як і біси, відкинули свідомість у гріховності та покаяння (Мф. 21:31-32).

Господь назвав усе вчення Своє, усе Слово Своє і всі слова Свої “заповідями” (Ін. 14:21,23). “Слова, які Я говорю вам, є дух і життя” (Ін. 6:63). Вони тілесну людину перетворюють на духовну, мертву воскрешають, нащадка старого Адама перетворюють на нащадка Нового Адама, сина людського за природою – на сина Божого по благодаті.

Заповідь Нового Завіту, що охоплює всі інші приватні заповіді – Євангеліє. “І кажучи, що настав час і наблизилось Царство Боже: покайтеся і віруйте в Євангеліє” (Мк. 1:15).

Господь назвав свої приватні заповіді малими через простоту і стислість викладу, унаслідок чого вони легкодоступні для кожної людини. Назвавши їх малими, Господь сповістив, однак же, що порушник однієї такої заповіді “найменшим буде названий в Царстві Небесному” (Мф. 5:19), тобто позбудеться цього царства509.

Злякаємося визначення Господнього! Розгляньмо Євангеліє; помітимо в ньому всі заповіді Господа нашого, закарбуймо їх у пам’яті для ретельного й безперешкодного виконання їх; увіруймо живою вірою в Євангеліє.

Перша заповідь, дана воплочившимся Господом людству, є заповідь про покаяння. Святі Отці стверджують, що покаяння повинно бути і початком благочестивого життя, і душею його, в усе продовження його510. Без покаяння неможливо ні визнати Відкупителя, ні перебувати у сповідуванні Відкупителя. Покаяння є свідомістю свого падіння, яке зробило єство людське непотрібним, опоганеним, і тому постійно потребує Відкупителя. Відкупителем, вседосконалим і всесвятим, замінюється занепала людина, яка сповідує Відкупителя. “Так хай сяє світло ваше перед людьми, щоб вони бачили ваші добрі діла і прославляли Отця вашого Небесного” (Мф. 5:16), – сказав Господь учням Своїм, заповідавши їм разом творити всі чесноти таємно і сповістивши, що їх будуть ненавидіти та ганьбитимуть люди (Мф. 6:1-19, Лк. 21:17). Як же виконати нам цю заповідь Господа, здійснюючи наші добрі справи таємно? – Ми здобудемо можливість виконати її саме тоді, коли зречемося шукати власну славу, коли зречемося удавано-добрих дій зі свого занепалого єства, із себе, а діятимемо для слави Божої, з Євангелія511. “кожен тим даром, який прийняв, як добрі домобудівничі різної благодаті Божої. Чи говорить хто, говори як слова Божі; чи хто служить, служи по силі, яку дає Бог, щоб у всьому прославлявся Бог через Іісуса Христа, Якому слава і влада на віки вічні. Амінь” (1Пет. 4:10-11). Ті, які, забувши свою славу, єдино шукають того, щоб прославився Бог і був упізнаний людьми, прославляються Богом. “Я шаную тих, хто шанує Мене” (1Сам. 2:30), “І хто Мені служить, того вшанує Отець Мій” (Ін. 12:26), сказав Господь. Той, хто робить таємно свої добрі справи, винятково з метою Богоугодження, буде прославлений для повчання ближніх, коли про нього влаштує промисел Божий. “Якщо праведність ваша не перевершить праведності книжників і фарисеїв, то ви не ввійдете в Царство Небесне” (Мф. 5:20). Правда книжників і фарисеїв задовольнялася вивченням Закону Божого за буквою, за яким не слідувало вивчення його життям, за яким, навпаки того, слідувало життя, противне Закону Божому. Ті, хто залишаються при одному вивченні Закону Божого за буквою, впадають через таке поверхневе знання в гордість і зарозумілість, як зауважує преподобний Марк Подвижник512, і як трапилося з книжниками і фарисеями. Заповіді Божі, які істотно пізнаються від виконання їх513, залишилися прихованими для фарисеїв. Душевні очі, просвічувані заповідями (Пс. 18:9), коли вони виконуються, не просвітилися у фарисеїв. Вони, від діяльності, що суперечить Закону Божому, набули про Закон Божий хибного поняття, і через Закон Божий, який мав наблизити і засвоїти їх Богові, віддалилися від Бога, стали ворогами Бога. Кожна заповідь Божа є священна таємниця: відкривається тут виконанням її і в міру виконання її.

Старий Завіт забороняв грубі наслідки гніву: Господь заборонив найсердечнішу дію пристрасті (Мф. 5:21-22). Заборону виголошено Господом, і тому вона має незвичайну силу. Від одного спогаду коротких і простих слів заповіді пристрасть знемагає. Така дія помічається у всіх євангельських заповідях. Господь перші слова свої спрямував проти гніву, як головної гріховної виразки, головної пристрасті, протилежної двом головним чеснотам: любові до ближніх і смиренню. На цих двох чеснотах заснована вся будівля християнської діяльності. Коснение пристрасті гніву в людині забирає в неї всю можливість до духовного процвітання.

Господь заповідав всепосилене зберігання миру з ближніми (Мф. 5:24), як і Апостол сказав: “Якщо можливо і залежить від вас, перебувайте в мирі з усіма людьми” (Рим. 12:18). Не працюй над вирішенням, хто правий і хто винен, ти чи ближній твій, чи ти: постарайся звинуватити себе, і зберегти мир із ближнім за посередництвом смирення.

Закон Мойсея забороняв перелюб: Господь заборонив тілесне бажання (Мф. 5:27). Як сильно діє ця заборона на занепале єство! Чи хочеш утриматися від нечистих поглядів, помислів і мрій? Згадуй, у той час, як вони почнуть діяти, вислів Господній: “всякий, хто дивиться на жінку” тілесними очима, або розумом на її образ, представлений мрією, “з похоттю, вже вчинив перелюб з нею в серці своєму” (Мф. 5:28).

Між тілами двох статей існує природний потяг одне до одного. Цей потяг діє не однаково. До інших тіл іншої статі людина майже зовсім не відчуває потягу, до інших слабкий, до деяких вельми сильний. Господь заповідав віддалятися від зближення з особами, до яких відчувається особливий природний потяг, хоч би які особи були гідні дружби нашої за своїми похвальними душевними якостями, хоч би які були потрібні й корисні нам. Таке значення має заповідь про виверження дісного, що спокушає око, і про відсікання дісного, що спокушає руку514.

Господь заборонив розлучення, що допускалося законом Мойсея, за винятком тих випадків, коли шлюб буде вже розірвано беззаконно перелюбом якоїсь половини (Мф. 5:31-32).

Розірвання шлюбу дозволено було людському єству, приниженому падінням; після оновлення людства Боголюдиною відновлено закон, даний єству в його стані непорочності (Мф. 19:4-9).

Господь відновив дівоцтво, надавши зберігати його тим, хто його бажає (Мф. 19:11-12).

Господь заборонив вживати клятву. Справедливо зауважують Отці, що ніхто не заслуговує на меншу довіру, як той, хто вживає часто клятву; навпаки, нікому стільки не вірять, як тому, хто постійно говорить правду, хоча б він і не вживав клятви. Говори правду, і не спонукай себе до божби, яка, будучи порушенням благоговіння до Бога, належить до починань сатанинських515.

Господь заборонив помсту, яка була встановлена Мойсеєвим законом, і яким за зло відплачувалося рівним злом. Зброя, дана Господом проти зла – смирення. “А Я кажу вам: не противтеся злому. Але хто вдарить тебе у праву щоку, підстав йому і другу; і хто захоче судитися з тобою і взяти в тебе сорочку, віддай йому і верхній одяг” (Мф. 5:39-40).

Господь заповідав любов до ворогів, і для здобуття цієї любові повелів благословляти тих, хто проклинає, творити добро тим, хто ненавидить, і молитися за тих, хто заподіює напасті, за тих, хто піддає вигнанню (Мф. 5:44). Любов до ворогів приносить серцю повноту любові. У такому серці зовсім немає місця для зла, і воно уподібнюється милістю своєю до всеблагого Бога. До цього витонченого морального стану Апостол запрошує християн, коли каже: “Отож вдягніться, як вибрані Божі, святі та улюблені, в милосердя, благість, смиренномудрість, лагідність, довготерпіння, поступаючись один одному і прощаючи взаємно, коли хто на кого має скаргу: як Христос простив вас, так і ви” (Кол. 3:12-13). Досконалою любов’ю до ближніх доставляється усиновлення Богу (Мф. 5:45), тобто благодать Святого Духа притягується в серце, і виливається в нього всесвята любов до Бога.

Серце, заражене злістю і нездатне до заповіданої Євангелієм любові до ворогів, треба лікувати тими засобами, на які вказав Господь: треба молитися за ворогів, аж ніяк не засуджувати їх, не піддавати осуду, говорити про них добре, за силою добродіяти їм. Цією дією погашають ненависть, коли вона запалиться в серці, утримують її постійно приборканою, значно послаблюють її. Але повне викорінення злоби відбувається дією Божественної благодаті.

Тим, хто подає милостиню, Господь заповідав подавати її в таємниці; тим, хто вправляється в молитві, наказав молитися на самоті замкненої клітки; тим, хто поститься, наказав приховувати піст (Мф. 6:18). Чесноти ці повинні бути здійснені єдино з метою догодити Богові, з метою користі ближнього і душі своєї. Не тільки від поглядів людських має бути прихований наш духовний скарб, а й від власної нашої “правиця” (Мф. 6:3). Похвала людська забарвлює наші чесноти, коли чинимо їх явно, коли не намагаємося приховувати їх, – і ми непомітно захоплюємося до догоджання людині, лукавства, лицемірства. Причиною цього – пошкодження наше гріхом, хворобливий стан душ наших. Як тіло, що не хворіє, потребує обережності від вітрів, холоду, різних страв і напоїв: так і душа, що не хворіє, потребує різноманітного зберігання. Охороняючи наші чесноти від ушкодження похвалами людськими, ми повинні охороняти їх і від зла, яке живе в нас, цієї правиці нашої, не захоплюватися помислами і мріями марнославними, марнославною радістю і марнославною насолодою, які з’являються в нас після звершення чеснот, забирають у нас плід їх.

Господь заповідав нам прощати ближнім нашим гріхи їхні проти нас: “Бо якщо ви прощатимете людям провини їхні, то простить і вам Отець ваш Небесний, а коли не будете прощати людям провин їхніх, то і Отець ваш не простить вам провин ваших” (Мф. 6:14-15). З цих слів Господа випливає сам собою висновок, що вірна ознака відпущення нам гріхів полягає в тому, коли ми відчуємо в серці нашому, що ми точно пробачили ближнім усі гріхи їхні проти нас. Такий стан виробляється, і може бути вироблений, єдино Божественною благодаттю. Він – дар Божий. Доки ми не сподобимося цього дару, будемо, за заповітом Господа, перед кожною молитвою нашою розглядати нашу совість, і, знаходячи в ній пам’яткозлобивість, викорінювати її вищевказаними засобами, тобто молитвою за ворогів і благословенням їхнім (Мк. 11:25). Коли не згадаємо про ворога нашого, – не припустимо собі ніякої іншої думки про нього, крім молитви і благословення.

Найближчим учням і послідовникам Своїм Господь заповів нестяжання. “Не збирайте собі скарбів на землі” (Мф. 6:19). “Продавайте майно ваше і давайте милостиню. Приготуйте собі гаманці, що не старіють, і скарби, що не зменшуються на небесах, куди злодій не наближається, і де міль не точить, бо де скарб ваш, там і серце ваше буде” (Лк. 12:33-34). Щоб здобути любов до предметів духовних і небесних, треба зректися любові до предметів земних; щоб полюбити батьківщину, необхідно відмовитися від хворобливої любові до країни вигнання.

Господь дав заповідь про зберігання розуму, заповідь, про яку люди зазвичай не дбають, навіть не знають про існування її, про її необхідність і особливу важливість (Лк. 11:34-36). Але Господь, назвавши розум оком душі, сповістив: “якщо око твоє буде чисте, то і все тіло твоє буде світле; коли ж око твоє буде лихе, то і все тіло твоє темне буде” (Мф. 6:22-23). Тілом названо тут проживання. Житло запозичує свою якість від способу думок, який керує проживанням. Ми набуваємо правильного способу мислення через здоров’я, цілісність або простоту розуму нашого, коли він цілком наслідує Істину, не допускаючи до засвоєння собі жодної домішки з царини брехні. Інакше: здоровим може назватися тільки той розум, який, за допомогою і дією Святого Духа, цілком і неухильно наслідуватиме вчення Христа. Більше або менше ухилення від вчення Христового викриває більшу або меншу хворобливість розуму, який втратив простоту, допустив складність. Повне ухилення розуму від вчення Христового є смерть його. Тоді світло це визнається згаслим, перестає бути світлом, стає темрявою. Діяльність людини цілком залежить від того стану, в якому перебуває розум її: діяльність, що випливає зі здорового розуму, цілком богоугодна; діяльність, залежна від розуму, який допустив у себе домішки, частиною богоугодна, частиною протилежна Богові; діяльність розуму, затьмареного вченням брехні, відкинувши вчення Христове, цілком неспокійна й мерзенна. “Отже, якщо світло, що в тобі, темрява, то яка ж тоді темрява?” (Мф. 6:23).

Господь заборонив суєтні піклування, щоб вони не розсіювали нас і не послаблювали істотно потрібного піклування про здобуття небесного царства (Мф. 6:24-34). Суєтне піклування є не що інше, як недуга душі, вираз її невір’я. Тому-то Господь і сказав: “не піклуйтеся для душі вашої, що вам їсти чи пити, ні для тіла вашого, у що одягнутися” (Мф. 6:30,25). Возненавидь ненависну Богові неробство, полюби улюблену Богові працю, але душі твоєї не розслабляй порожньою турботливістю, завжди марною і зайвою. Щоб ти був твердий душею і ревний у справі Божій, у справі твого спасіння, Господь дав обітницю давати тобі все, що потрібно для тимчасового життя, Своєю всемогутньою десницею, тобто Своїм Божественним промислом (Мф. 6:33).

Господь заборонив не тільки “засуджувати” ближніх, а й “судити” їх (Лк. 6:37; Мф. 7:1), коли не видається необхідним вчинити суд правильний для своєї і суспільної користі. Останнього роду “суд” є “більшим за закон” (Мф. 23:23), за визначенням Господа; без такого суду добро не може бути відокремленим від зла, наша діяльність не може бути правильною і Богоугодною. Цей суд рідко зустрічається між людьми; але судом і засудженням, забороненими Господом, вони займаються невпинно. З якої причини? Через цілковиту неувагу до себе, через забуття своєї гріховності, через цілковите нехтування покаянням, через зарозумілість і гордість. Господь прийшов на землю врятувати грішників, а тому від усіх людей неодмінно вимагається свідомість у гріховності; “судження” ж і “осуд” ближніх – це відкидання цієї свідомості та привласнення праведності, що не належить собі, а саме з неї й походить судження й осуд: ім’я лицеміра для будь-якого, хто судить і засуджує ближніх, є найпритаманніше для них (Мф. 7:5).

Господь заповідав постійну, тобто, постійну і безперестанну молитву. Не сказав Він, щоб ми одноразово попросили, потім перестали від прохання, але наказав просити посилено, невідступно, поєднав з велінням просити обітницю почути і виконати прохання516. “Просіть, і дасться вам; шукайте, і знайдете; стукайте, і відчинять вам; бо кожен, хто просить, одержує, і хто шукає, знаходить, і хто стукає, тому відчинять” (Мф. 7:7-8). Будемо просити з терпінням і постійністю, заперечуючи свою волю і свій розум, надаючи всесвятій волі Божій і час, і спосіб виконання, і саме виконання проханого. Ми не посоромимося: “Хіба Бог не захистить вибранців Своїх, що взивають до Нього день і ніч” (Лк. 18:7), тобто, сповільнюючи виконанням прохання їхнього. Цілодобовий крик до Господа обраних зображує постійну, невідступну, безперестанну, посилену їхню молитву.

За наслідками молитви, якими вона увінчується від Бога, можна і треба зробити висновок про предмети її. Євангеліст Лука каже, що “Бог сотворить помсту обраних Своїх”, тобто визволить їх із полону, в якому ми перебуваємо в наших пристрастей і в бісів. Євангеліст Матвій каже, що “Отець ваш Небесний дасть блага тим, хто просить у Нього” (Мф. 7:11). Блага, “не бачило того око і вухо не чуло, і на серце людині не приходило те” (1Кор. 2:9)517. Знову Євангеліст Лука каже: “Отець Небесний дасть Духа Святого тим, хто просить у Нього” (Лк. 11:13). Предмети молитви нашої мають бути духовні й вічні, а не тимчасові й матеріальні. Основна і початкова молитва повинна складатися з прохань про прощення гріхів518.

Підводячи нас до звершення доброти, виганяючи з нас зло, Господь, який наказав не судити й не засуджувати ближніх, відпускати ближнім усі гріхи їхні проти нас, передбачає ще: “Отож все, як бажаєте, щоб вам робили люди, так і ви робіть їм” (Мф. 7:12). Ми любимо, щоб ближні наші були поблажливими до наших немочей і недоліків, щоб вони великодушно переносили від нас образи й кривди, щоб вони робили нам усілякі послуги та прохання: будемо такими до ближніх. Тоді досягнемо повноти благості, відповідно до якої отримає особливу силу молитва наша; сила її завжди відповідає ступеню благості нашої. “Прощайте, і простять вам; давайте, і дасться вам: мірою доброю, утрясенною, натоптаною, переповненою віддадуть вам, бо якою мірою міряєте, такою ж відміриться і вам” (Лк. 6:37-38), від милосердного і в милосерді Своєму правосудного Бога. “Входьте вузькими ворітьми, бо широкі ворота і простора дорога ведуть на погибель, і багато ідуть ними” (Мф. 7:13).

Широкі ворота і простора дорога – це діяльність за волею і розумом занепалого єства. Вузькі ворота – діяльність за Євангельськими заповідями. Господь, який однаково дивиться на сьогодення і майбутнє, бачачи, як небагато людей підуть за Його святою волею, відкритою їм у Євангельських заповідях, нададуть перевагу цій волі, а не задовольняться своєю пожадливістю, сказав: “бо тісні ворота і вузька дорога ведуть у життя, і мало хто знаходить їх” (Мф. 7:14). Підбадьорюючи й утішаючи своїх послідовників, Він додав: ” Не бійся, мале стадо! бо Отець ваш благоволив дати вам Царство” (Лк. 12:32).

Господь повелів проводити тверезе життя, безперестанку пильнувати й спостерігати за собою: бо, з одного боку, невідома година відвідування Господнього, а також година смерті нашої, нашого покликання на суд Божий, – невідомо, яка спокуса та яка скорбота можуть несподівано виникнути та впасти на нас; з другого боку, невідомо, яка гріховна пристрасть може виникнути в гріховному єстві нашому, яку пастку та яку мережу можуть влаштувати для нас невсипущі вороги порятунку нашого – демони. “Хай будуть чресла ваші підперезані і світильники засвічені. І ви будьте подібні до людей, які чекають повернення господаря свого з весілля, щоб, коли прийде і постукає, негайно відчинити йому” (Лк. 12:35-36). “А що кажу вам, кажу всім: пильнуйте” (Мк. 13:37). “Остерігайтесь лжепророків, які приходять до вас в одежі овечій, а всередині вовки хижі. По плодах їхніх пізнаєте їх” (Мф. 7:15-16). Лжепророки – завжди підступні: і тому Господь заповідує стосовно них особливу увагу, особливу обережність519. Неправдиві пророки пізнаються за плодами: за проживанням своїм, за справами, за наслідками, що випливають з їхньої діяльності. Не захопися красномовством і пишномовством лицемірів, їхнім тихим голосом, ніби виявом лагідності, смиренності та любові; не захопися тією солодкою посмішкою, що грає на їхніх вустах та обличчі, тією привітністю і послужливістю, що світить із поглядів: не спокусися тією молвою, яку вони майстерно розпускають про себе між людьми, – тими схваленнями, похвалами, гучними іменами, якими величає їхній світ: подивися на плоди їхні.

Про тих, хто прислухається до вчення Євангелія і намагається виконувати євангельські заповіді, Господь сказав, що вони, “добрим серцем і благим слухаючи слово, бережуть його і приносять плід в терпінні” (Лк. 8:15). Він провістив учням своїм ненависть від світу, гоніння, напасті, пообіцяв Сам невсипуще пильнувати над ними, і охороняти їх, заборонив боятися і малодухість, повелів: “терпінням вашим спасайте душі ваші” (Лк. 21:19). У постійному сподіванні на Бога, треба великодушно терпіти скорботи від пристрастей, що виникають із занепалого єства, від братів-людей, від ворогів-демонів: “хто ж витерпить до кінця, той спасеться” (Мф. 24:13).

Ті, що перебувають у тяжкому рабстві гріха, під пануванням запеклого, закам’янено-серцевого Фараона, під безперервними й болісними ударами лютих приставників, під час столпотворінні, яке затіває гординя світу! вас закликає Спаситель до духовної свободи. “Прийдіть до Мене, всі струджені і обтяжені, і Я заспокою вас; візьміть іго Моє на себе і навчіться від Мене, бо Я лагідний і смиренний серцем, і знайдете спокій душам вашим; бо іго Моє добре, і тягар Мій легкий” (Мф. 11:28-30). Іго і тягар Христовий – “євангельські заповіді”. Вони вимагають самовіддачі, і тому названі ярмом, але звільняють і оживляють душу, наповнюють її нез’ясовним спокоєм і насолодою і тому названі ярмом благим і легким. Кожна з них пахне лагідністю і смиренням, повідомляє ці чесноти виконавцю заповіді. Звичка до виконання євангельських заповідей робить лагідність і смиренність властивістю душі. Тоді Божественна благодать вводить у душу духовну лагідність і духовне смирення дією світу Христового, що перевищує розум.

Усі окремі заповіді Свої Господь поєднав у дві головні: у заповідь любові до Бога і в заповідь любові до ближнього. Ці заповіді Господь зобразив так: “слухай, Ізраїлю! Господь Бог наш є Господь єдиний; і возлюби Господа Бога твого всім серцем твоїм, і всією душею твоєю, і всім розумінням твоїм, і всією силою твоєю,– ось перша заповідь! Друга подібна до неї: возлюби ближнього твого, як самого себе” (Мк. 12:29-31). “на цих двох заповідях утверджується весь закон і пророки” (Мф. 22:40). Робиться людина здатною до любові Божої від сповнення любові до ближнього; у стан же прагнення всім єством до Бога зводиться молитвою.

Виконання “євангельських заповідей” увінчується з’єднанням людини з Богом. Коли учень Христовий зцілиться від злоби на ближнього, і дією розумної та сердечної молитви спрямує всі сили душі й тіла до Бога: тоді він визнається люблячим Бога. “Той любить Мене; а хто любить Мене, той возлюблений буде Отцем Моїм; і Я полюблю його і явлюся йому Сам. Отець Мій полюбить його, і Ми прийдемо до нього і оселю сотворимо у нього” (Ін. 14:21,23).

Умова перебування в любові Божій і в з’єднанні з Богом полягає в дотриманні євангельських заповідей. Порушенням їх розривається умова: порушник вивергається з обіймів любові і від лиця Божого в темряву непроглядну – в область пристрастей і бісів. “Якщо заповіді Мої виконаєте, будете перебувати в любові Моїй. Перебувайте в Мені, і Я у вас. Хто не перебуватиме в Мені, той буде відкинутий геть” (Ін. 15:10,4,6).

Браття! вивчимо всемогутні й животворящі заповіді великого Бога нашого, Творця і Відкупителя: вивчимо їх сугубим вивченням – у книзі та життям. У святому Євангелії вони прочитуються, але розуміються в міру виконання їх на ділі. Зробимо брань із нашим занепалим єством, коли воно чинитиме опір і повстане, не бажаючи підкоритися Євангелію. Не злякаємося, якщо ця боротьба буде тяжкою і наполегливою. Тим з більшим зусиллям постараємося здобути перемогу. Перемога має настати неодмінно: боротьба заповідана, перемога обітована Господом. “Царство небесне, – сказав Він, – силою здобувається, і хто докладає зусилля, здобуває його” (Мф. 11:12). Амінь.

* * *

509 Благовестник.

510 Преподобный Марк Подвижник, Слово 1 о покаянии.

511 Благовестник.

512 Слово 4

513 Преподобный Марк Подвижник. О законе духовном, гл. 32. Добротолюбие, ч. 1.

514 Мф. 5:29-30. Благовестник

515 Мф. 5:33-37. Благовестник

516 Благовестник.

517 По объяснению Преподобного Симеона, Нового Богослова, Слово 10.

518 Святой Исаак Сирский, Слово 55.

519 Благовествик.

Про євангельські блаженства.

Запозичено з Вітчизняних писань, переважно ж із книги священномученика Петра Дамаскіна. Добротолюбіє, ч. 3.

Від виконання євангельських заповідей з’являються в душі відчуття, чужі єству занепалому і незнайомі йому. “Народжене від Духа дух є” (Ін. 3:6), а як заповіді Христові “є Дух” (Ін. 6:63), то й відчуття, що виробляються ними, є відчуттями “духовними”.

Яке перше відчуття є в душі від виконання євангельських заповідей? – “Злидні духу”.

Тільки-но християнин захоче здійснювати в діях своїх, зовнішніх і внутрішніх, євангельські заповіді, як побачить ушкоджену свою природу, що повстає проти Євангелія, наполегливо протидіє Євангелію.

Християнин, при світлі Євангелія, бачить у собі падіння людства. Від цього зору природно народжується смиренне поняття про себе, зване в Євангелії “убогістю духу” (Мф. 5:3).

Убогість духу – блаженство, перше в євангельському порядку, перше в порядку духовного процвітання, перший стан духовний, перша сходинка на драбині блаженств.

Будь-яке відчуття і стан, що належать єству оновленому, становлять за необхідністю і блаженство, як прояв у душі небесного царства, як запорука спасіння, як передчуття вічного блаженства.

Про убогість духу сказав святий Давид: “Жертва Богові зламаний дух; серцем зламаним та упокореним Ти не погордуєш, Боже!” (Пс. 50:19).

Убогість духу – сіль для всіх духовних жертв і цілопалень. Якщо вони не осолені цією сіллю, – Бог відкидає їх. Зір падіння свого вже є блаженство для занепалої людини. Той, хто бачить падіння своє, здатний визнати необхідність спасіння, Спасителя, – здатний увірувати в Євангеліє живою вірою.

Такий стан – дар благодаті, дія благодаті, її плід, а тому і блаженство.

Убогому властиво засмучуватися про убогість свою. Убогість духу породжує наступне за ним блаженство: “плач”. “Плач” – благочестивий сум вірної душі, яка дивиться в дзеркало Євангелія, бачить у цьому дзеркалі незліченні свої гріховні плями.

Така душа омиває свої плями святою водою – сльозами; стирає плями святою печаллю.

Невимовна розрада, невимовна легкість проливаються в серці після пролиття спасенних сліз про гріхи, про падіння, – сліз, які з’являються через відчуття злиднів духовних.

Якщо тут, на землі, благочестивий плач приносить таку незрівнянну духовну розраду, – яку ж він приготує блаженство в майбутньому віці?

Христос виголосив вирок про тих, хто благочестиво плаче: “Блаженні ті, що плачуть” (Мф. 5:4).

Ти зробив гріхи? – Пролий сльози.

Хто зайнятий глибоким розгляданням самого себе, хто бачить себе оскверненим незліченними гріхами, хто визнає себе гідним вічної муки, і вже оплакує, як присудженого до неї: той мало бачить або зовсім не бачить вад у ближньому, зручно пробачає ті вади, які бачить, – охоче, від серця пробачає всі образи й кривди.

Стан душі, за якого усунуто з неї гнів, ненависть, пам’яткозлобивість і осуд, є нове блаженство: воно називається: “лагідність”. “Блаженні кроткі, – сповістив Спаситель, – бо вони успадкують землю” (Мф. 5:5).

Яка це земля?… Після падіння Бог назвав землею Адама, а в Адамі назвав землею і мене: “ти порох, і до пороху вернешся” (Бут. 3:19).

Будучи землею, я водночас і позбавлений володіння цією землею: викрадають її в мене різні пристрасті, особливо лютий гнів, що насилує і захоплює мене; я позбавлений усієї влади над собою. Лагідність повертає мені цю владу, вводить мене у володіння моєю спадщиною, моєю землею, мною, моєю плоттю, моєю кров’ю, моїми поривами. “Покірні вспадкують землю, і зарозкошують миром великим!” (Пс. 36:11).

Переволодівши знову землею, починаю бажати неба: входжу в новий стан, влаштований у мені благодаттю, у нове блаженство: починаю “голодні і спраглі на правду” Божої, – не порожньої, людської (Мф. 5:6).

Правда Божественна з’явилася людству в Божественному милосерді, і звеліла нам уподібнитися Богові досконалим милосердям (Мф. 5:48), а не якоюсь іншою чеснотою.

Милосердя нікого не засуджує, любить ворогів, покладає душу за друзів, робить людину Богоподібною. Цей стан – знову “блаженство” (Мф. 5:7).

Серце, сповнене милосердя, не може мати жодної думки про зло; всі помисли його – благість.

Те серце, в якому рухається одне добро, є серце чисте, здатне до Богобачення. “Блаженні чисті серцем, бо вони Бога побачать” (Мф. 5:8).

Що означає чисте серце? запитали одного великого наставника чернецтва. Він відповідав: “серце, за подобою Божества рухоме безмірним почуттям милості до всіх створінь520”.

У чисте серце сходить мир Божий, з’єднує досі розділені розум, душу і тіло, відтворює людину, робить її нащадком Нового Адама. “Мир Божий” – доля святих Божих: за допомогою святого миру, християнин, пройшовши терен покаяння, примиряється з Богом, з усіма обставинами, з усіма ближніми, з самим собою; він стає сином Божим по благодаті (Мф. 5:9).

Мир Божий супроводжується явною присутністю в людині Святого Духа; він – дія, плід Святого Духа.

Той, хто здобув у собі мир Божий, здатний до інших остаточних блаженств: до благодушного терпіння, до терпіння з радістю ганьби, наклепів, вигнань та інших напастей.

Той, хто здобув мир Божий, не боїться зовнішніх хвиль: на терезах серця його розрада благодатна знищила всю цінність земного великого і солодкого, весь тягар земного скорботного і гіркого.

Оглянь величну духовну драбину блаженств євангельських, оглянь кожну сходинку. Добре бути на висоті цієї драбини; але воістину блаженний і той, хто перебуває хоча б на першій її сходинці.

На цій драбині стрибки неможливі: неодмінно треба підніматися зі сходинки на сходинку. Веде ними Божественна благодать: зводить людину на наступний щабель не тоді, коли вона удостоїть себе цього, але коли вона визнає її гідною.

Гідні піднесення – смиренні.

Не вигадай сам собі блаженства: горда й дурна зарозумілість може вигадати для людини таке блаженство, і воно впродовж усього життя обманюватиме тебе, підлещуватиме тобі, – позбавить істинного блага на землі й на небі.

Шукай убогості духовної. Шукання цього блаженства дозволено і похвально. Воно – основа, подавач усіх інших блаженств. Коли похитнеться основа: тоді й той, хто стояв на найвищому ступені духовного процвітання, обрушується вниз, і часто розбивається до смерті.

Здобувається убогість духу вивченням Євангелія, виконанням його велінь, звіренням своїх дій і якостей з веліннями Євангелія, примушуванням свого серця до великодушного перенесення образ, самодокором, молитвою за здобуття серця розтрощеного і смиренного.

Прохання горді Бог відкидає, непотрібні не виконує, але коли Його створіння просить у Нього дару істотно корисного й необхідного, – Він посилає його з Своїх скарбів, які не вичерпуються.

Істотно корисний, необхідний для людини духовний дар від Бога – “убогість духу”. Амінь.

* * *

520 Преподобный Исаак Сирский, Слово 48.

Ставлення християнина до пристрастей його

Якийсь великий подвижник сказав: “треба терпіти свої недоліки так само, як терпимо недоліки інших, і поблажливо ставитися до душі своєї в її немощах і недосконалостях. Разом із цим не повинно віддаватися недбальству: повинно дбати старанно про виправлення й удосконалення себе “521.

“Не обурюйся, не приходь у здивування, сказав деякий святий Отець, коли побачиш у собі дію якоїсь пристрасті. Коли повстане пристрасть, подвизайся проти неї, старайся приборкати і викорінити її смиренням і молитвою “522.

Збентеження і здивування при відкритій дії пристрасті служить доказом, що людина не пізнала саму себе523.

У світлі Слова Божого розглянемо ставлення наше до пристрастей і немочей наших, щоб отримати правильне поняття про себе і, на підставі правильного поняття про себе, правильно керувати собою.

Людина в беззаконнях зачинається, народжується в гріхах: (Пс. 50:7) отже, пристрасті, або гріховні недуги душі й тіла, властиві нашому грішному єству.

Пристрасті протиприродні непорочному єству нашому, яким воно було створене; протиприродні пристрасті і єству оновленому; вони природні занепалій природі. Так природні всякій тілесній хворобі властивості цієї хвороби; так природні хвороби і смерть нашому тілу, що втратило безсмертя і властивості безсмертя. До падіння безсмертя було природним для нашого тіла, – хвороби і смерть були неприродними.

Пристрасті – інакше “гріх”, у великому значенні цього слова. Апостол, коли говорить про “гріх, що живе в мені” (Рим. 7:14,7:20), розуміє під словом гріх заразу злом усього єства людського, розуміє пристрасті. Цей стан називається також станом “тілесним” (Рим. 7:14,8:8) і “смертю” (Рим. 7:24,8:2).

Людина, до відкуплення роду нашого Спасителем, не могла противитися пристрастям, хоча б і хотіла: вони насильно захоплювали її; вони володарювали над нею проти волі її. Християнин, за посередництвом святого Хрещення, скидає з себе ярмо пристрастей; він отримує силу і можливість противитися пристрастям, зневажати їх524. Але й спокутаній людині, людині оновленій, поміщеній у духовний рай – у Церкві, – надано свободу: за власним бажанням, вона може або опиратися пристрастям і перемогти їх у Господі, або підкорятися і поневолитися їм. Так і в чуттєвому раю надано було напризволяще первозданній людині або коритися заповіді Божій, або не прислухатися до неї.

Кожен опір, чинений вимозі пристрасті, послаблює її; постійний опір нищить її. Кожне захоплення пристрастю підсилює її, постійне захоплення пристрастю поневолює пристрасті того, хто захоплюється нею.

Опір християнина пристрастям має простягатися до розп’яття “плоті з пристрастями і похотями” (Гал. 5:24); він має простягатися в обраних духовних борцях до пролиття крові: віддай кров і прийми Дух525. Тільки “хто страждає тілом, перестає грішити” (1Пет. 4:1). Це означає: тільки той, хто злостраждає за тілом у вільних або мимовільних подвигах, здатний протистояти гріховним побажанням плоті, придушити і заглушити їх у собі. Тіло, яке упокоюють і плекають різноманітною млістю і догоджаннями йому, – вмістилище пристрастей.

Боголюдина, яка постраждала і розіп’ялася за нас, вимагає від учнів і послідовників Своїх, щоб вони наслідували Його страждання, щоб пожертвували всім тимчасовим для вічного, тлінним для нетлінного, щоб були учнями і послідовниками Боголюдини самим життям.

Необхідний подвиг для християнина; але не подвиг звільняє християнина від панування пристрастей: звільняє його правиця Вишнього, звільняє його благодать Святого Духа.

Приборканням і умертвінням плоті, працями благочестя при ретельному дотриманні євангельських заповідей християнин отримує справжнє смирення. Справжнє смирення полягає в повній самовіддачі, в повній відданості Богові, в безперестанному служінні Богові. Таке смирення привертає в душу Божественну благодать. Божественна благодать, осяявши душу, дає їй духовне відчуття, – і пристрасті, ці відчуття і потяги плотські та гріховні, залишаються порожніми526.

Дія пристрастей, що тішить людину тілесну, обтяжлива, болісна для людини духовної, – збуджує в ній сильну відразу. За найменшої появи або збудження пристрасті, біжить вона від неї, як від хижого, лютого звіра, як від убивці, біжить під покрив молитви; під покрив євангельського вчення, під покрив Божий.

Душа, не оброблена євангельськими заповідями, і тіло, не оброблене працями благочестя, не здатні бути храмом Божественної благодаті, храмом Святого Духа.

Сутність подвигу полягає у виконанні заповідей. Той, хто не приборкує свого тіла працями, постом, пильнуванням, молитовними стояннями, і тому надає панувати в собі плотському мудруванню, живить і підтримує в собі пристрасті, не може стати виконавцем заповідей.

Смерть, одна смерть цілком звільняє навіть святих Божих від впливу на них гріха. Безсоромні пристрасті: можуть повстати вони і в тому, хто лежить на смертному одрі. Навіть на смертному одрі неможливо припинити пильності над собою. Повір безпристрасності тіла твого тоді, коли воно вляжеться в труну.

Пристрасті, перебуваючи в християнині, постійно примушуючи його бути на варті, постійно викликаючи його на боротьбу, сприяють його духовному процвітанню. Зло, за премудрим улаштуванням Божественного промислу, сприяє благому наміром неблагим: сказав це преподобний Макарій Великий527.

Жорсткий і великоваговий жорен стирає зерна пшениці в борошно, пшеницю робить здатною до печіння з неї хлібів. Важка боротьба з пристрастями стирає серце людини, мнеться гордовитий дух її, змушує зізнатися в стані падіння, досвідчено виявляючи цей стан, – змушує зізнатися в необхідності спокути, знищує надію на себе, переносить усю надію на Відкупителя.

Треба вірити, що в первородному гріху міститься насіння всіх пристрастей, що ми народжуємося зі схильністю до всіх видів гріха, і тому не треба дивуватися прояву і повстанню жодної пристрасті, як чомусь незвичайному і дивному.

За властивостями душі й тіла, за впливом обставин, в одній людині діє і розвивається з особливою силою одна пристрасть, в іншій – інша: в іншій помітна особлива схильність до грошолюбства, в іншій – до об’їдання; один захоплюється тілесною пристрастю, інший – спрагою марнославних почестей. Той, хто не захоплюється якоюсь пристрастю, не повинен думати, що немає в ньому цієї пристрасті: тільки не було нагоди до виявлення її.

Постійно має бути готовим до протидії всім пристрастям. Особливо треба пильнувати проти пристрасті, що переважає, виявляється частіше за інші пристрасті, найбільше турбує людину.

Пристрасті, властиві занепалому єству, відрізняються найбільшою відмінністю від пристрастей, які усвоюються довільно кожною людиною. Сила других незрівнянно значніша за силу перших. Але покаяння, як всемогутнє ліки, що дається всемогутнім лікарем – Богом, лікує людину, яка добровільно вживає законно це ліки, лікує з усією задовільністю від усіх гріховних недуг.

Деякі пристрасті слугують початком і причиною для інших пристрастей; такі: об’їдання, суєта, розваги, розкіш, грошолюбство, славолюбість, невір’я. Наслідки їх: хтивість, смуток, гнів, пам’яткозлобивість, заздрість, гордість, забуття Бога, залишення доброчесного життя.

У духовному подвигу треба переважно озброюватися проти початкових пристрастей: наслідки їх будуть знищуватися самі собою. Той, хто відрікся від тілесних насолод, від людської слави, від користолюбства, від розсіяного життя, не вдаватиметься до гніву й печалі, не охопить його ні гордість, ні заздрість; безперешкодно буде він йти дорогою заповідей Божих до порятунку, до обширного Богопізнання, доступного для одних чистих серцем.

Вождь усіх пристрастей – невіра. Вона відчиняє вхід у душу і грошолюбству, і честолюбству, і кепським прагненням, і гніву, і печалі, і виконанню зол – відчаю.

Вождь і двері всіх істинних християнських чеснот – віра.

Пристрасті живуть таємно в людях, які проводять неуважне, неуважне життя; здебільшого їх задовольняють ними, здебільшого вони їх не помічають, здебільшого їх виправдовують – часто визнають як чистісінькі, найвисокогірніші чесноти.

Один істинний християнин, який постійно придивляється до себе, повчається в законі Господньому день і ніч, намагається виконувати євангельські заповіді з усією ретельністю, може побачити свої пристрасті. Чим більше він очищається і досягає успіху: тим більше пристрасті виявляються перед ним. Нарешті перед поглядами розуму, зціленого Євангелієм, відкривається страшна прірва падіння людського. Християнин бачить у собі падіння людства, тому що бачить свої пристрасті. Пристрасті – знамення гріховної смертоносної недуги, якою уражено все людство.

У яке становище приводить християнина зір пристрастей своїх, свого падіння? – приводить у плач про себе, у плач гіркий, невтішний. Ніяка земна радість не може зупинити, перервати цього плачу. Одна Божественна благодать зупиняє його часом, даючи серцю, що плаче і розтерзане, надію порятунку, духовне заспокоєння і небесну насолоду, що витікають зі світу Христового.

У яке становище приводить християнина дія пристрастей, що відкрилася в ньому? – вона виставляє його до посиленої боротьби проти пристрастей. Подвижник Христовий посилює свої молитви, свій піст, свої пильнування, свої уклінності, і, показуючи розумово лиха свої Богові, клопоче невимовним розбиттям і хворобою серця про помилування. “А я, як вони хворували були, зодягався в верету, душу свою мучив постом, молитва ж моя поверталась на лоно моє… Як приятель, буцім то брат він для мене, так я ходив, ніби був я в жалобі по матері, був я засмучений, схилений…” (Пс. 34:13-14).

Чим виявляються пристрасті? – помислами, мріями і відчуттями гріховними. Помисли і мрії іноді раптово з’являються розуму, іноді таємничим чином підкрадаються до нього; подібно до цього виникають і відчуття в серці та тілі. Гріховні помисли, мріяння і відчуття тягнуть до вчинення гріха насправді, або, принаймні, до насолоди і полону гріховними помислами, мріями, відчуттями, до вчинення гріха в уяві і почутті.

Подвижник Христовий повинен зректися не тільки від вчинення гріха справою, а й від вчинення його в уяві та почутті. Кожна пристрасть посилюється від втіхи нею, від виконання беззаконних вимог і уявлень її таємними душевними рухами. Пристрасть, виконана насправді, або насаджена в душу довготривалим співчуттям до неї та живленням її, отримує панування над людиною. Потрібно багато часу, потрібен кривавий подвиг, потрібне особливе Боже милосердя, особлива Божа допомога, щоб повалити ярмо пристрасті, що була прийнята довільно, що здобула владу над людиною, або від падіння людини в смертний гріх, або від злочинної, довільної насолоди гріхом у потаємному душевному палаці, присвяченому Христу.

Неможливо, щоб пристрасті, що живуть усередині людини, не виявлялися в її думках, словах і діях. Ці виявлення пристрастей, коли супроводжуються яким би то не було захопленням, називаються і визнаються падіннями528 на терені істинного християнського подвижництва, що прагне до досконалості. Лікуються вони негайним покаянням.

Такі падіння – невід’ємна приналежність старості старого Адама: людського єства, занепалого і зараженого гріхом. Особливо новоначальний подвижник не може не захоплюватися гріховними помислами, мріями і відчуттями; він не може не грішити гріховними помислами, мріями і відчуттями; він не може не грішити словом і самою справою. Гріхи ці лікуються негайним покаянням. Не говориться тут про падіння у смертні гріхи і про довільно гріховне життя, яке все – падіння: тут говориться про падіння легкі від немочі, звані гріхами пробачальними, від яких і найправедніші праведники не були зовсім вільні.

Свідчить Писання: “праведний сім раз впаде та зведеться” покаянням (Притч. 24:16). Відповідно до очищення покаянням зменшуються захоплення, але водночас вони робляться витонченішими, непомітнішими, спокушають і обманюють іноді мужів, сповнених Божественної благодаті (1Хрон. 21:1). Захоплення ці охороняють від зверхності, служать причиною смирення, утримують на спасительній пажиті покаяння529.

Дивлячись на себе з такого пізнання себе, треба зберігати мир душевний, ніяк не бентежитися і не сумувати, не дивуватися, коли відкриється в нас дія пристрастей. Іноді дія ця буває легкою, іноді дуже сильною. Мужньо чинимо опір пристрастям.

Не перестануть вони повставати і нападати на нас до гробової дошки! І ми приготуємося до довічного опору їм, у твердому переконанні, що не можемо бути постійними переможцями пристрастей, що за природною необхідністю ми повинні піддаватися мимовільним перемогам, що самі ці перемоги допомагають процвітанню, коли підтримують і посилюють у нас покаяння і смиренність, яка народжується з нього.

Не будемо довіряти нашим перемогам над пристрастями, не будемо захоплюватися цими перемогами. Пристрасті, подібно до демонів, що орудують ними, лукаві: вони видаються переможеними, щоб ми піднеслися, і щоб через наше звеличення перемога над нами була зручнішою і рішучішою.

Приготуймося дивитися на наші перемоги і перемоги однаково: мужньо, холоднокровно, неупереджено.

Чи захопився ти мріями гріховними, чи насолодився гріховними помислами, чи вимовив пусте, нерозважливе слово, чи з’їв багато їжі, чи зробив щось інше, подібне до цього, – не обурюйся, не будь малодухим, не завдавай шкоди до шкоди530. Покайся негайно перед серцезнавцем – Богом, старайся виправитися й удосконалитися, переконайся в необхідності найсуворішого спостереження за собою, і, зберігаючи спокій душі, з твердістю й наполегливістю продовжуй духовний шлях твій.

Спасіння наше – Бог наш, не наші справи. Справами віри, тобто виконанням євангельських заповідей, ми доводимо істину нашої віри і вірність нашу Богу.

Не звертай уваги на помисли помилкового смирення, які після захоплення і падіння твого навіюють тобі, що ти безповоротно прогнівив Бога твого, що Бог відвернув обличчя Своє від тебе, залишив, забув тебе. Пізнай джерело цих помислів за плодами їхніми. Їхні плоди: зневіра, ослаблення в духовному подвигу, а часто й залишення його назавжди або на тривалий час.

Якщо людям доступне пізнання, що кожному подвижнику на тривалому і багатотрудному терені духовного подвигу неодмінно належать і перемоги, і поразки, що неможливо обмеженості, немочі, гріховності нашим не виражатися проявами, то тим паче відає про це Творець наш і встановлювач подвигу – Бог. З милосердям дивиться Він на спотикання Свого подвижника, і за великодушну постійність і вірність готує йому вінець правди, перемоги, слави.

Жадана чистота серця і тіла! Нею споглядається Бог (Мф. 5:8). Чистота ця набувається постійним і важким подвигом проти нечистоти. Для вступу в подвиг проти нечистоти необхідно, щоб вона відкрилася перед поглядами розуму. Відкривається вона помислами, мріями, відчуттями плотськими. Той, хто ніколи не боровся проти нечистоти, той, хто не знає її, хто визнає себе чистим, перебуває в найнебезпечнішій самообману, здатний несподівано для себе й раптово впасти в прірву смертних гріхів: нечистота – невід’ємна приналежність гріховного єства, а чистота – дар благодаті Божої, притягнутий правильною працею людини до очищення себе.

Найбільша різниця – грішити навмисно, через схильність до гріха, і грішити через захоплення і неміч, коли є намір догоджати Богові. Найбільша різниця – проводити гріховне життя, проводити життя, задовольняючи всім побажанням, усім пристрастям своїм, і спотикатися через неміч, обмеженість, через гріховну заразу, крокуючи шляхом Божим.

Небезпечна передчасна безпристрасність! Небезпечне передчасне отримання насолоди Божественною благодаттю. Дари надприродні можуть занапастити подвижника, ненавченого немочі своєї падіннями, недосвідченого в житті, недосвідченого в боротьбі з гріховними помислами, не ознайомленого докладно з лукавством і злістю демонів, з легкозмінюваністю людського єства. Людина вільна в обранні добра і зла; хоча б ця людина і була посудиною Божественної благодаті: вона може зловживати самою благодаттю Божою. Через неї вона може піднестися над ближніми; через неї вона може піддатися самовпевненості, наслідком самовпевненості зазвичай буває недбальство, ослаблення в подвигу, залишення його. Слідом за недбальством раптово, несамовито повстають плотські жадання в душі й тілі освячених, захоплюють подібно до бурхливого потоку, скидають у прірву блудних спокус, часто в саму смерть душевну.

Людинолюбець – Бог, “щоб усі люди спаслися і досягли пізнання істини” (1Тим. 2:4), попустив служителям Своїм, попустив возлюбленим Своїм на весь час земної мандрівки їхньої, боротьбу із зовнішніми і внутрішніми скорботами. Боротьба з пристрастями і страждання, що випливають із цієї боротьби, незрівнянно тяжчі за всі спокуси ззовні. Томління і подвиг, у які зводиться християнин невидимою, внутрішньою боротьбою, сходить значенням своїм до подвигу мучеників. “Дай кров і прийми Дух”, повторюємо вислів Отців, які ознайомилися досвідчено з цією боротьбою. Іго такого подвигу несуть одні ретельні виконавці заповідей Євангелія, одні справжні служителі Христа. “Виконання заповідей навчає людину її немочі”, сказав преподобний Симеон531. На пізнанні та усвідомленні немочі ґрунтується вся будівля спасіння.

Дивний хід справи для поверхневого погляду! Виконання заповідей навчає людину її немочі”. Але це – слова досвіду. Тільки при ретельному виконанні заповідей Христових людина може побачити безліч пристрастей своїх; тільки при ретельному виконанні заповідей Христових людина може переконатися в абсолютній безсилості старого Адама для діяльності нового, у справедливості визначення, виголошеного духовним законом, визначення, що цей закон можна виконати єдино щедротами Христовими532.

У всемогутній правиці Промислу самий гріх, який живе всередині людини, який оголосив усе її єство, оголосив усі члени душі й тіла, сприяє її процвітанню, якщо ця людина – істинний християнин.

Злидні духовні, свідомість свого падіння, свідомість необхідності у Відкупителеві, прагнення усім єством до сповідування Сина Божого, що спокутував нас, і Бога, Господа нашого Іісуса Христа, який спокутував нас, – плоди боротьби з пристрастями. Ці плоди – запорука вічного блаженства.

Злидні духовні, падіння людства, живе сповідання Відкупителя невідомі синові віку цього. Він працює пристрастям, визнає в собі велику кількість чеснот, бачить чесноти, – і, або нічого не очікує на небі, не думаючи ніколи про небо, або очікує там нагород, як боргу, очікує через глибоке незнання про єдину чесноту, нагороджувану на небі. Чеснота ця – християнство.

Раб Божий, виконуючи євангельські заповіді, дедалі більше відкриває в собі пристрасті, і в той час, коли благодать Святого Духа утворює в ньому блаженні духовні стани, убогість духу, плач, лагідність, милість, цнотливість, духовний розум, він визнає себе грішником з грішників, таким, що не вчинив жодного добра, винним у незліченних гріхах, гідним вічної муки в геєні вогненній за безперервне порушення заповідей Божих.

Святі Отці, бачачи в собі плід духовний від боротьби з пристрастями, що несуть безцільне життя, не бажали припинення цієї боротьби; вони бажали терпіти в ній доблесно, великодушно533. Блаженні! вони не шукали іншої досконалості, окрім досконалості в смиренні; вони не шукали знайти надію порятунку в чому-небудь своєму, шукали знайти її у Христі. Де немає смирення, там немає християнських чеснот, а де істинне смирення, там усі чесноти в усій повноті їхньої; там – Христос; там пристрасті й диявол, що орудує ними, “ворог” диявол, який “на нього не нападе” на служителя Христового, “і син беззаконня”, гріх “не буде”, гріх “не буде його переслідувати” (Пс. 88:23.).

Підемо стопами Отців, – і досягнемо в пристань вічного блаженства. Амінь.

* * *

521 Духовные наставления блаженного старца Серафима Саровского, глава 10 о подвигах, изд. 1844 года.

522 Преподобного аввы Дорофея, поучение 13-е, о терпении искушений.

523 Там же.

524 Преподобного аввы Дорофея, поучение 1-е, об отвержении мира.

525 4-е изречение аввы Лонгина. Достопамятные сказания.

526 Св. Исаак Сирский, Слово 43.

527 Слово 4, гл. 6.

528 Преподобный Нил Сорский называет их мысленными падениями. Слово 3.

529 Преподобный Нил Сорский, Слово 3.

530 Старца Серафима, глава 10.

531 Главы богословские и деятельные, гл. 4, Добротолюбие, ч. 1.

532 Преподобный Марк Подвижник, о Законе Духовном, гл. 32.

533 Преподобный авва Дорофей, поучение 13-е.

Про істинне і хибне смиренномудріє

“Хай ніхто не зваблює вас самовільною смиренномудрістю” (Кол. 2:18), – сказав Святий Апостол Павло.

Справжня смиренномудрість полягає в послуху і наслідуванні Христа (Флп. 2:5-8).

Справжня смиренномудрість – духовний розум. Воно – дар Божий; воно – дія Божественної благодаті в розумі і серці людини.

Може бути і довільне смиренномудрість: його складає для себе душа марнославна, душа зваблена й обманута лжевченням, душа, що лестить самій собі, душа, що шукає лестощів від світу, душа, яка повністю спрямувалася до земного процвітання і до земних насолод, душа, яка забула про вічність, про Бога.

Довільне, власного вигадування смиренномудрість складається з незліченних різноманітних хитрощів, якими людська гордість намагається вловити славу смиренномудрия від сліпого світу, від світу, який любить своє, від світу, який звеличує порок, коли порок одягнений в личину чесноти, від світу, що ненавидить чесноту, коли чеснота стоїть перед очима його поглядам в святій простоті своїй, в святій і твердій покірності Євангелію.

Ніщо так не вороже смиренню Христовому, як смиренномудрість своєвільна, яка відкинула ярмо слухняності Христу і під покровом лицемірного служіння Богові святотатськи служить сатані.

Якщо ми будемо невпинно дивитися на гріх свій, якщо будемо намагатися про те, щоб угледіти його докладно, то не знайдемо в собі жодної чесноти, не знайдемо і смиренномудрия.

Справжнім смиренням прикривається справжня, свята чеснота: так закриває цнотлива діва покривалом красу свою; так закривається Свята Святих завісою від поглядів народу.

Істинне смиренномудрість – характер євангельський, характер євангельський, образ думок євангельський.

Істинне смирення – Божественне таїнство: воно недоступне для осягнення людського. Будучи найвищою премудрістю, воно видається буйством для плотського розуму.

Божественне таїнство смирення відкриває Господь Іісус вірному учневі Своєму, який безперестанку сидить біля ніг Його і слухає Його життєдайні слова. І відкрите, воно перебуває потаємним: воно нез’ясовне словом і язиком земним. Воно для плотського розуму незбагненне; незбагненне осягається розумом духовним, і, збагненне, перебуває незбагненним.

Смирення – життя небесне на землі.

Благодатне, чудове бачення величі Божої і незліченних благодіянь Божих людині, благодатне пізнання Спокутувача, наслідування Його із самовідданістю, бачення згубної прірви, в яку поринув рід людський, – ось невидимі ознаки смирення, ось первісні чертоги цієї духовної палати, створеної Боголюдиною.

Смирення не бачить себе смиренним. Навпаки, воно бачить у собі безліч гордості. Воно дбає про те, щоб відшукати всі її гілки; відшукуючи їх, вбачає, що і ще треба шукати дуже багато.

Преподобний Макарій Єгипетський, названий Церквою Великим, за перевагу своїх чеснот, особливо за глибоке смирення, Отець прапороносний і Духоносний, сказав у своїх піднесених, святих, таємничих бесідах, що найчистіша і найдосконаліша людина має в собі щось горде534.

Цей угодник Божий досяг найвищого ступеня християнської досконалості, жив за часів, багатих на святих, бачив найвидатнішого зі святих ченців Антонія Великого, – і сказав, що він не бачив жодної людини, яку б цілком і в точному сенсі слова можна було назвати досконалою535.

Хибне смирення бачить “себе” смиренним: смішно і жалісно втішається цим оманливим, душогубним видовищем.

Сатана приймає образ світлого Ангела; його апостоли приймають образ Апостолів Христових (2Кор. 11:13-14); його вчення приймає вигляд вчення Христового; стани, які викликають його спокуси, приймають вигляд станів духовних, благодатних: гордість його й марнославство, самозаспокоєння та оману, які вони викликають, приймають вигляд смиренності Христової.

Ах! куди ховаються від нещасних мрійників, від мрійників, нещасно-задоволених собою, своїми станами самообману, від мрійників, які думають насолоджуватися і блаженствувати, куди ховаються від них слова Спасителя: “Блаженні ті, що голодні нині. Блаженні ті, що плачуть нині”, і “горе вам, ситі нині!, горе вам, що смієтесь нині!” (Лк. 6:21,25).

Подивися пильніше, подивися неупереджено на душу твою, найулюбленіший брате! Чи не правильніше для неї покаяння, ніж насолода! Чи не правильніше для неї плакати на землі, у цій юдолі прикрощів, призначеній саме для плачу, ніж придумувати для себе позачасові, звабливі, безглузді, згубні насолоди!

Покаяння і плач про гріхи приносять вічне блаженство: це відомо; це достовірно; це сповіщено Господом. Чому ж тобі не зануритися в ці святі стани, не перебувати в них, а придумувати собі насолоди, насичуватися ними, задовольнятися ними, ними винищувати в собі блаженну спрагу і голод до правди Божої, блаженний і рятівний смуток за гріхи твої та за гріховність.

Голод і спрага правди Божої – свідки убогості духу: плач – вираз смирення, його голос. Відсутність плачу, насичення самим собою і насолода своїм уявно-духовним станом викривають гордість серця.

Побійся, щоб за порожню, спокусливу насолоду не успадкувати вічного горя, обіцяного Богом, для насичених нині самовільно, всупереч волі Божій.

Марнославство і чада його – помилкові насолоди духовні, що діють у душі, не пройнятій покаянням, творять привид смирення. Цією примарою замінюється для душі справжнє смирення. Привид істини, зайнявши собою храмину душі, загороджує для самої Істини всі входи в душевну храмину.

На жаль, душа моя, Богозданний храм істини! – прийнявши в себе привид істини, вклонившись брехні замість Істини, ти стаєш капищем!

У капищі поставлений ідол: “думка” смирення. “Думка смирення” – найжахливіший вид гордості. Насилу виганяється гордість, коли людина і визнає її гордістю; але як вона вижене її, коли вона здається їй її смиренням?

У цьому капищі сумна гидота запустіння! У цьому капищі розливається фіміам кумирослужіння, оспівуються піснеспіви, якими звеселяється пекло. Там помисли і почуття душевні куштують заборонену їжу ідоложертвенну, впиваються вином, змішаним з отрутою смертоносною. Капище, житло ідолів і всякої нечистоти, недоступне не тільки для Божественної благодаті, для дарування духовного, – недоступне ні для якої істинної чесноти, ні для якої євангельської заповіді.

Хибне смирення так засліплює людину, що змушує її не тільки думати про себе, натякати іншим, що вона смиренна, а й відкрито казати це, голосно проповідувати536.

Жорстоко насміхається над нами брехня, коли обмануті нею, ми визнаємо її за істину.

Благодатне смирення невидиме, як невидимий – податель його Бог. Воно закрите мовчанням, простотою, щирістю, невимушеністю, свободою.

Хибне смирення – завжди з вигаданою зовнішністю: нею воно себе оприлюднює.

Несправжнє смирення любить сцени: ними воно обманює і обманюється. Смирення Христове вбране в хітон і ризу (Ін. 19:24), в одяг, найбільш позбавлений штучних прикрас: вкрите цим одягом, воно не впізнається і не примічається людьми. Смирення – запорука в серці, свята, безіменна серцева властивість, Божественний навик, що народжується непримітним чином у душі, від виконання євангельських заповідей537.

Дію смирення можна уподібнити дії пристрасті сріблолюбства. Заражений недугою віри й любові до тлінних скарбів, що більше накопичує їх, то робиться до них жадібнішим і ненаситнішим. Чим він більше багатіє: тим для себе самого видається біднішим, недостатнішим. Так і ведений смиренням, чим більше багатіє чеснотами і духовними даруваннями, тим робиться біднішим, нікчемнішим перед власними поглядами.

Це – природно. Коли людина не скуштувала ще вищого добра, тоді власне її добро, сплюндроване гріхом, має перед нею ціну. Коли ж вона причаститься добра Божественного, духовного: тоді без ціни перед нею її власне добро, поєднане, перемішане зі злом.

Дорогий для жебрака мішечок мідниць, зібраних ним протягом тривалого часу з працею і втомою. Багач несподівано висипав у його надра незліченну кількість чистих червінців, і жебрак кинув із презирством мішечок із мідницями, як тягар, що тільки обтяжує його.

Праведний, багатостраждальний Йов, зазнавши лютих спокус, сподобився Боговидіння. Тоді він сказав Богові у натхненній молитві: “Тільки послухом уха я чув був про Тебе, а тепер моє око ось бачить Тебе…”. Який же плід зародився в душі праведника від Богобачення? “Тому я”, – продовжує і підсумовує Йов свою молитву: “зрікаюсь говореного, і каюсь у поросі й попелі!…” (Йов. 42:5-6).

Чи хочеш здобути смирення? – Виконуй євангельські заповіді: разом із ними вселятиметься в серце твоє, засвоюватиметься йому, святе смирення, тобто властивості Господа нашого Іісуса Христа.

Початок смирення – убогість духу; середина успіху в ньому – мир Христовий, що перевищує всякий розум і осягнення; кінець і досконалість – любов Христова.

Смирення ніколи не гнівається, не догоджає людям, не вдається до печалі, нічого не боїться.

Чи може вдатися до печалі той, хто завчасно визнав себе гідним усякої скорботи?

Чи може злякатися лиха той, хто завчасно прирік себе на скорботи, хто дивиться на них, як на засіб свого спасіння.

Полюбили угодники Божі слова розсудливого розбійника, який був розп’ятий поблизу Господа. Вони при скорботах своїх звикли казати: “ми засуджені справедливо, бо достойне за діла наші одержали, пом’яни мене, Господи, коли прийдеш у Царство Твоє!” (Лк. 23:41-42). Будь-яку скорботу вони зустрічають визнанням, що вони гідні її538.

Святий мир входить до їхніх сердець за словами смирення! він приносить чашу духовної розради і до одра хворого, і до в’язниці до ув’язненого в ній, і до гнаного людьми, і до гнаного бісами.

Чаша розради приноситься рукою смирення і розп’ятому на хресті; світ може принести йому тільки “оцет, змішаний з жовчю” (Мф. 27:34).

Смиренний нездатний мати злоби й ненависті: він не має ворогів. Якщо хтось із людей заподіює йому образи, – він бачить у цій людині знаряддя правосуддя, або промислу Божого.

Смиренний віддає себе цілком волі Божій. Смиренний живе не своїм власним життям, але Богом. Смиренний чужий самовпевненості, і тому він невпинно шукає допомоги Божої, невпинно перебуває в молитві.

Гілка плодоносна нагинається до землі, пригнічувана безліччю і вагою плодів своїх. Гілка безплідна росте догори, примножуючи свої безплідні пагони.

Душа, багата євангельськими чеснотами, глибше і глибше занурюється в смиренність, і в глибинах цього моря знаходить дорогоцінні перли: дари Духа.

Гордість – вірна ознака порожньої людини, раба пристрастей, знак душі, до якої вчення Христове не знайшло жодного доступу.

Не суди про людину за зовнішністю її; за зовнішністю не роби висновок про неї, що вона горда, або смиренна. “Не судіть по зовнішності, по плодах їхніх пізнаєте їх” (Ін. 7:24; Мф. 7:16.). Господь велів пізнавати людей з дій їхніх, з поведінки, з наслідків, які випливають з їхніх дій. “Я знаю зарозумілість твою та порожнечу твого серця” (1Сам. 17:28), говорив Давиду ближній його; але Бог засвідчив про Давида: “знайшов Я Давида, Свого раба, Я його намастив Своєю святою оливою” (Пс. 88:21). “Бог бачить не те, що бачить людина: чоловік бо дивиться на лице, а Господь дивиться на серце” (1Сам. 16:7).

Сліпі судді часто визнають смиренним лицеміра і низького людиноугодника: він – безодня марнославства.

Навпаки, для цих неосвічених суддів гордим видається той, хто не шукає похвал і нагород від людей, а тому не плазує перед людьми, а він – істинний слуга Божий; він відчув славу Божу, яка відкривається лише смиренним, відчув сморід слави людської, і відвернув від неї і очі, і нюх душі своєї.

Що значить вірувати? запитали одного великого угодника Божого. Він відповідав: “Вірувати – значить перебувати в смиренні й милості “539.

Смирення сподівається на Бога – не на себе і не на людей: і тому воно в поведінці своїй просте, пряме, тверде, величне. Сліпотливі сини світу називають це гордістю.

Смирення не дає жодної ціни земним благам, в очах його – великий Бог, велике – Євангеліє. Воно прагне до них, не удостоюючи тління і суєту ні уваги, ні погляду. Святу холодність до тління і суєтності сини тління, служителі суєтності, називають гордістю.

Є святий уклін від смирення, від поваги до ближнього, від поваги до образу Божого, від поваги до Христа в ближньому. І є уклін порочний, уклін корисливий, уклін людиноугодливий і водночас людиноненависний, уклін богопротилежний і богомерзенний: його просив сатана в Боголюдини, пропонуючи за неї всі царства світу і славу їхню (Лк. 4:7).

Скільки й нині тих, хто поклоняється для отримання земних переваг! Ті, яким вони поклоняються, похваляють їхню смиренність.

Будь уважний, спостерігай: той, хто поклоняється тобі, чи поклоняється з поваги до людини, з почуттів любові та смиренності? або ж його уклін тільки потішає твою гордість, виманює в тебе якусь вигоду тимчасову.

Великий землі! вдивися: перед тобою плазують марнославство, лестощі, підлість! Вони, коли досягнуть своєї мети, над тобою ж насміхатимуться, зрадять тебе за першої нагоди. Щедрот твоїх ніколи не виливай на марнославного: марнославний наскільки низький перед вищим за себе, стільки нахабний, зухвалий, нелюдяний із нижчими себе540. Ти пізнаєш марнославного за особливою здатністю його до лестощів, до послужливості, до брехні, до всього підлого і низького.

Пілат образився Христовим мовчанням, яке йому здалося гордим. Чи мені, сказав він, не відповідаєш, чи не знаєш, що маю владу відпустити тебе і владу розіп’яти тебе (Ін. 19:10). Господь пояснив своє мовчання явленням волі Божої, якої Пілат, що думав діяти самостійно, був тільки сліпим знаряддям. Пілат від власної гордості був нездатний зрозуміти, що його чекало вседосконале смирення: Бог, що втілився в людину.

Висока душа, душа з надією небесною, з презирством до тлінних благ світу, нездатна до дрібної догідливості й низькопоклонності. Помилково називаєш ти цю душу гордою, тому що вона не задовольняє вимогу пристрастей твоїх. Аман! Майже благословенну, Богоугодну гордість Мардохея! Ця, в очах твоїх гордість – святе смирення541.

Смирення – вчення євангельське, євангельська чеснота, таємничий одяг Христовий, таємнича сила Христова. Наділений у смиренність Бог з’явився людям, і хто з людей зодягнеться у смиренність, стає Богоподібним542. “Якщо хто хоче йти за Мною, зречись себе, і візьми хрест свій, і йди за Мною” (Мф. 16:24). Інакше неможливо бути учнем і послідовником Того, Хто смирився до смерті, до смерті хресної. Він сів праворуч Отця. Він Новий Адам, Родоначальник святого племені обраних. Віра в Нього вписує в число обраних: обрання приймається святим смиренням, закарбовується святою любов’ю. Амінь.

* * *

534 Беседа 7, гл. 4.

535 Беседа 8, гл. 5.

536 Подражание, книга III, гл. 2.

537 Преподобный авва Дорофей, Поучение 2.

538 Преподобный авва Дорофей, Поучение 2.

539 Алфавитный Патерик. О авве Пимене Великом.

540 Лествица, Слово 22, гл. 22.

541 (Ест. 4-7). Аман, македонянин, був улюбленцем і першим вельможею Артаксеркса, царя Перського. Мардохей, юдей, належав до числа придворних, і, будучи глибокого благочестя, не дозволяв собі догоджання до людей, не плазував перед тимчасовим правителем. Така поведінка Мардохея привела Амана в шаленство; він приготував високу шибеницю, щоб стратити на ній ненависний йому виняток із загального низькопоклонства. Через коловратність земних положень обставини змінилися, – і Амана повісили на шибениці, спорудженій ним для Мардохея…

542 Святой Исаак Сирский, Слово 33.

Чаша Христова

Просили в Господа два улюблені Його учні престолів слави, – Він дарував їм “Чашу свою” (Мф. 20:23).

Чаша Христова – страждання.

Чаша Христова доставляє на землі причасникам своїм участь у благодатному царстві Христовому, готує для них на Небі престоли вічної слави.

Всі ми безвідповідальні перед Чашею Христовою; ніхто не може скаржитися на неї, відмовлятися від неї: бо Той, Хто заповів їсти її, Сам перш за всіх випив її.

Дерево пізнання добра і зла! вбило в раю родоначальників наших, спокусивши їх принадами чуттєвої насолоди і принадами розуму. Христос, Відкупитель загиблих, приніс на землю, до занепалих і вигнанців, Свою рятівну Чашу. Гіркотою цієї Чаші винищується в серці злочинна, убивча насолода гріховна; смиренністю, яка рясно з неї струменить, вмертвляється гордий тілесний розум; тому, хто п’є її з вірою і терпінням, повертається вічне життя, яке було забрано і забирається в нас куштуванням плоду забороненого. Чашу Христову, “чашу спасіння прийму!” (Пс. 115:4).

Приймається Чаша, коли християнин переносить скорботи земні зі смиренномудрістю, запозиченою з Євангелія.

Святий Петро кинувся з оголеним мечем на захист Боголюдини, оточеної лиходіями: але найкоротший Господь Іісус сказав Петру: “вложи меч у піхви; невже Мені не пити чаші, яку дав Мені Отець?” (Ін. 18:11). І ти, коли оточать тебе напасті; говори на втіху і зміцнення душі твоєї: “невже Мені не пити чаші, яку дав Мені Отець?”

Гірка Чаша; при одному погляді на неї губляться всі людські міркування. Заміни міркування вірою, і випий мужньо гірку Чашу: її подає тобі Отець всеблагий і премудрий.

Не фарисеї, не Каіафа, не Юда приготували її, не Пілат і його воїни подають її! “Чашу, яку Отець дав мені, чи не маю пити її?”

Зловмислюють фарисеї, зраджує Іуда, Пілат наказує беззаконне вбивство, здійснюють його воїни ігемона. Всі вони приготували собі вірну погибель злодіяннями своїми; ти не приготуй собі погибелі, стільки ж вірної, пам’яткозлобієм, бажанням і мріянням помсти, обуренням на ворогів твоїх.

Отець небесний всемогутній, всевидячий: Він бачить твої скорботи, – і якби знаходив, що потрібно і корисно відвернути від тебе Чашу, то зробив би це неодмінно.

Господь, – свідчить і Писання, і Церковна Історія, – у багатьох випадках дозволяв скорботи коханим Своїм, і в багатьох випадках відхиляв скорботи від возлюблених Своїх, згідно з незбагненними долями Своїми.

Коли з’явиться перед тобою Чаша, – не дивись на людей, які подають її тобі; піднеси погляди твої до Неба і скажи: “невже Мені не пити чаші, яку дав Мені Отець?” “Чашу спасіння прийму!” Не можу відкинути Чаші – застави небесних, вічних благ. Наставляє мене терпінню Апостол Христовий: “багатьма скорботами належить нам увійти в Царство Боже” (Діян. 14:22). Невже мені відкинути Чашу – засіб до досягнення, до розвитку в собі цього царства! Прийму Чашу – дар Божий.

Чаша Христова – дар Божий. “Бо вчинено вам за Христа добродійство, не тільки вірувати в Нього, але і страждати за Нього” (Флп. 1:29).

Ти приймаєш Чашу, мабуть, із рук людських. Що тобі за діло, чи праведно чинять ці люди, чи беззаконно? Твоя справа – вчинити праведно, згідно з обов’язком послідовника Іісусового: з подякою Богові, з живою вірою прийняти Чашу, і мужньо, до дна випити її.

Приймаючи Чашу з рук людських, згадай, що вона – Чаша не тільки Невинного, а й Всесвятого. Згадавши це, повтори про себе і про подібних до тебе страждальців-грішників слова блаженного і розсудливого грішника, які він вимовив, коли його розіп’яли праворуч розп’ятої Боголюдини: “ми засуджені справедливо, бо достойне за діла наші одержали… пом’яни мене, Господи, коли прийдеш у Царство Твоє!” (Лк. 23:41-42).

Потім, звернувшись до людей, скажи їм (якщо ж вони не в змозі зрозуміти і прийняти слів твоїх, то, не розмітаючи чесних перлин смирення під ноги тих, хто не в змозі оцінити їх, скажи думкою і серцем): “благословенні ви, знаряддя правди і милості Божої, благословенні віднині і до віку!”

Цим тільки виконаєш заповідь Євангелія, яка говорить: “любіть ворогів ваших, благословляйте тих, хто проклинає вас” (Мф. 5:44).

Помолися за них Господу, щоб за завдані тобі образи й кривди відплатили їм тимчасовими й вічними нагородами, щоб скоєне над тобою було поставлено тим, хто це робив, на суді Христовому, у чесноту.

Хоч би серце твоє і не хотіло чинити так, примушуй його: бо ті, хто насилує своє серце до виконання Євангельських заповідей, самі по собі можуть успадкувати Небо (Мф. 11:12).

Якщо не хочеш так чинити, то не хочеш бути послідовником Господа Іісуса Христа. Ретельно вникни в себе, і озирнися: чи не знайшов ти іншого вчителя, чи не підкорився йому? Учитель ненависті – диявол.

Жахливий злочин – ображати, гнобити ближніх; найжахливіший злочин – убивство. Але хто ненавидить свого гонителя, наклепника, зрадника, убивцю, пам’яткозлобиться на них, мститься їм, того гріх дуже близький до їхнього гріха. Даремно собі й іншим видається він праведником. “Всякий, хто ненавидить брата свого, є людиновбивця” (1Ін. 3:15), сповістив улюблений учень Христовий.

Жива віра в Христа наставляє приймати Чашу Христову: а Чаша Христова вливає в серця причасників своїх надію на Христа; надія на Христа подає серцю фортецю і втіху.

Яка мука, яка пекельна мука – скаржитися, нарікати на визначену згори Чашу!

Грішні перед Богом нарікання, нетерплячість, малодушність, особливо ж розпач – потворні чада злочинного невір’я.

Грішний нарікання на ближніх, коли вони – знаряддя наших страждань: тим грішніший він, коли Чаша сходить до нас прямо з Неба, від правиці Божої.

Хто п’є Чашу з подякою Богові, з благословенням ближніх: той досяг священного спокою, благодатного світу Христового, відтепер уже насолоджується в духовному раю Божому.

Нічого не значать самі по собі тимчасові страждання: ми даємо їм значення нашою прив’язаністю до землі і всього тлінного, нашою холодністю до Христа і вічності.

Ти терпиш гіркоту й огидний смак лікарських сумішей; терпиш болісне різання й печіння членів; терпиш тривале томління голодом, тривале ув’язнення в кімнаті; терпиш усе це для повернення втраченого здоров’я тілу, яке, зцілившись, знову неодмінно захворіє, неодмінно помре й зотліє. Потерпи ж гіркоту Чаші Христової, що доставляє зцілення і вічне блаженство безсмертній душі твоїй.

Якщо Чаша здається тобі нестерпною, смертоносною – цим вона викриває тебе: називаючись Христовим, ти не Христовий.

Для істинних послідовників Христових Чаша Христова – чаша радощів. Так святі апостоли, після того, як були побиті перед зборами старців іудейських, “Вони ж пішли з синедріону, радіючи, що за ім’я Господа Іісуса сподобились зазнати безчестя” (Діян. 5:41).

Почув праведний Йов гіркі звістки. Звістка за звісткою приходили вдаряти в його тверде серце. Останньою з звісток була найтяжча: бій усіх синів і всіх дочок його насильницькою, раптовою, лютою смертю. Від сильної печалі розірвав ризи свої праведний Йов, посипав попелом голову, – від дії покірної віри, що жила в ньому, впав на землю, вклонився Господу і сказав: “Я вийшов нагий із утроби матері своєї, і нагий повернусь туди, в землю! Господь дав, і Господь узяв… Нехай буде благословенне Господнє Ім’я!” (Йов. 1:21).

Довірся в простоті серця Тому, у Кого і волосини глави твоєї полічені: Він знає, якого розміру має бути подана тобі цілюща Чаша.

Дивись часто на Іісуса: Він – перед убивцями Своїми, як безмовне ягня перед тим, хто стриже його; Він відданий смерті, як безмовна вівця на заколення. Не зводь із Нього очей – і розчиняться твої страждання небесною, духовною насолодою; ранами Іісуса зціляться рани твого серця.

“Зупиніться!”, – сказав Господь тим, хто хотів захистити Його в саду Гефсиманському, а тому, хто прийшов зв’язати Його, зцілив відрізане вухо (Лк. 22:51). “Чи здається тобі, – заперечив Господь тому, хто зазіхнув відвернути від Нього Чашу зброєю, – що не можу нині благати Отця Мого, і представити Мені більшого, ніж дванадцять легіонів ангелів?” (Мф. 26:53).

Під час напастей не шукай допомоги людської; не витрачай дорогоцінного часу, не виснажуй сил душі твоєї на шукання цієї безсилої допомоги. Чекай допомоги від Бога: за Його помахом, свого часу, прийдуть люди і допоможуть тобі.

Мовчав Господь перед Пілатом та Іродом, не вимовив жодного виправдання. І ти наслідуй це святе і мудре мовчання, коли бачиш, що судять тебе вороги твої з наміром засудити неодмінно, судять тільки для того, щоб личиною суду прикрити свою зловмисність.

Чи передує і попереджує її хмари, що поступово скупчуються, чи раптово, яку несе лютий вихор, з’явиться перед тобою Чаша, кажи про неї Богові: “нехай буде воля Твоя”.

Ти учень, послідовник і слуга Іісуса. Іісус сказав: “Хто Мені служить, хай Мені послідує; і де Я, там і слуга Мій буде” (Ін. 12:26). А Іісус провів земне життя в стражданнях: Він був гнаний від народження до гробу: злоба, від самих пелюшок Його, готувала Йому смерть насильницьку. Досягнувши мети, вона не наситилася: саму пам’ять Його вона посилювалася викорінити з лиця землі.

Стежкою тимчасових страждань пішли в блаженну вічність слідом за Господом усі обранці Його. Неможливо нам, перебуваючи в плотських насолодах, перебувати разом з тим у стані духовному. Тому-то Господь невпинно викладає возлюбленим Своїм Чашу Свою, нею підтримує в них мертвість для світу і здатність жити життям Духа. Сказав преподобний Ісаак Сирський: “пізнається людина, про яку особливо дбає Бог, за безперестанно посиланими їй печалями “543.

Моли Бога, щоб відхилив від тебе всяку напасть, всяку спокусу. Не повинно зухвало кидатися в безодню скорбот: у цьому самовпевненість горда. Але коли скорботи прийдуть самі собою, – не бійся їх, не подумай, що вони прийшли випадково, за збігом обставин. Ні, вони попущені незбагненним Промислом Божим. Повний віри і народжуваних нею мужності і великодушності, пливи безстрашно серед мороку і виючої бурі до тихого притулку вічності: тобою невидимо керує Сам Іісус.

Благочестивим глибоким роздумом вивчи молитву Господа, яку Він приносив Отцеві в саду Гетсиманському в важкі години, що передували Його стражданням і хресній смерті. Цією молитвою зустрічай і перемагай будь-яку скорботу. “Отче Мій! якщо можливо, хай обмине Мене чаша ця; втім, не як Я хочу, а як Ти” (Мф. 26:39).

Молися Богу про видалення від тебе напасті, і разом відрікайся своєї волі, як волі гріховної, волі сліпої; віддавай себе, свою душу і тіло, свої обставини і теперішні, і майбутні, віддай близьких серцю ближніх твоїх волі Божій, всесвятій і премудрій. “Пильнуйте й моліться, щоб не зазнати спокуси: дух бадьорий, плоть же немічна” (Мф. 26:41). Коли оточать скорботи, потрібно частішати молитви, щоб привернути до себе особливу благодать Божу. Тільки за допомогою особливої благодаті можемо зневажати всі тимчасові лиха.

Отримавши згори дар терпіння, уважно пильнуй над собою, щоб зберегти, утримати при собі благодать Божу. А то гріх непримітно вкрадеться в душу або тіло, і віджене від нас благодать Божу.

Якщо ж через недбалість і неуважність впустиш у себе гріх, особливо той, до якого так схильна немічна плоть наша, який опоганює і тіло, і душу: то благодать відступить від тебе, залишить тебе самотнім, оголеним. Тоді скорбота, попущена для твого спасіння і вдосконалення, суворо наступить на тебе, зітре тебе сумом, зневірою, розпачем, як такого, хто утримує дар Божий без належного благоговіння до дару. Поспішай щирим і рішучим покаянням повернути серцю чистоту, а чистотою дар терпіння: бо він, як дар Духа Святого, спочиває в одних чистих.

Святі мученики оспівували радісну пісню серед печі розпаленої, ходячи по цвяхах, по вістрях мечів, сидячи в казанах киплячої води або олії. Так і твоє серце, привернувши до себе молитвою благодатну розраду, зберігаючи її при собі пильністю над собою, оспівуватиме серед нещасть і лиха лютих радісну пісню хвали і подяки Богові.

Розум, очищений Чашею Христовою, стає глядачем духовних бачень: він починає бачити всеосяжний, невидимий для тілесних умів промисел Божий, бачити закон тління в усьому тлінному, бачити близьку всім, неосяжну вічність, бачити Бога у великих ділах Його – у створенні та відтворенні світу. Життя земне видається йому мандрівкою, що швидко закінчується, події його – сновидіннями, блага його – короткочасною спокусою очей, короткочасною, згубною спокусою розуму і серця.

Який плід тимчасових скорбот, принесений ними для вічності? Коли святому апостолу Іоанну було показано Небо, один із небожителів запитав його, вказуючи на незліченне зібрання світлоносних білоризців, які святкували перед престолом Божим свій порятунок і блаженство: “Оці, що зодягнені в білу одежу, хто вони й звідкіля поприходили? І сказав я йому: Мій пане, ти знаєш!”. Тоді сказав Богослову небожитель: “Це ті, що прийшли від великого горя, і випрали одіж свою, та вибілили її в крові Агнця… Тому то вони перед Божим престолом, і в храмі Його день і ніч Йому служать. А Той, Хто сидить на престолі, розтягне намета над ними. Вони голоду й спраги терпіти не будуть уже, і не буде палити їх сонце, ані спека яка. Бо Агнець, що серед престолу, буде їх пасти, і водитиме їх до джерел вод життя. І Бог кожну сльозу з очей їхніх зітре!” (Об. 7:13-17).

Відчуження від Бога, вічна мука в пеклі, вічне спілкування з дияволами і дияволоподібними людьми, полум’я, холод, морок пекла – ось що гідно назватися скорботою! Це точно – скорбота велика, жахлива, нестерпна.

До великої вічної скорботи призводять земні насолоди. Від цієї скорботи оберігає, рятує Чаша Христова, коли той, хто п’є її, п’є з подякою Богові, зі славослів’ям всеблагого Бога, який подає людині в гіркій Чаші скорбот тимчасових безмежну, вічну Свою милість.

* * *

543 Слово 35

Плач мій

Яке слово поставлю на початку слів мого плачу? яку першу думку з сумних моїх думок висловлю словом? – Усі вони однаково тяжкі: кожна, коли постане розуму, здається найтяжчою; кожна видається найболючішою для серця, коли вбирає, пронизує його. Стогони скупчилися в грудях моїх, тісняться в них, хочуть вибухнути; але, запобігаючи одне одному, повертаються в груди, виробляють у них дивне коливання. Чи зверну погляди розуму на дні, що минули, мої? це ланцюг спокус, ланцюг гріхів, ланцюг падінь! – Чи погляну на ту частину життя, яка ще належить мені на терені земної мандрівки? Охоплює мене жах: його виробляє неміч моя, доведена мені незліченними досвідами. Чи поглядаю на душу мою? – немає нічого втішного! вся вона в гріховних виразках; немає гріха, до якого б вона була непричетна; немає злочину, яким би вона себе не закарбувала! – “Тіло” моє, бідне тіло! нюхаю сморід твого тління. “Тління не успадкує нетління” (1Кор. 15:50). Жереб твій – після смерті в темниці гробу, після воскресіння – в темниці пекла! Яка доля чекає на мою душу, після розлучення її з тілом? добре було б, якби постав їй Ангел мирний і світлий, здійнявся б із нею в блаженні обителі Едему. Але за що він постане? Яку чесноту, який подвиг знайде в ній, гідні небожителів? Ні! скоріше оточать її полчища похмурих демонів, ангелів занепалих, знайдуть у ній спорідненість із собою, своє падіння, свої властивості гріховні, свою волю противну Богові, – відведуть, відведуть її до своїх осель, до осель вічної, лютої скорботи, до осель вічної темряви й водночас вогню незгасимого, до осель мук і стогонів безперервних, нескінченних.

Таким бачу себе, і ридаю. То тихо мізерні краплі сліз, подібні до крапель роси, лише зрошують зіниці очей моїх; то великий слізний дощ котиться по ланітах на одяг, або ложе; то сльози зовсім висихають, – один хворобливий плач об’ємає душу. Плачу розумом, плачу серцем, плачу тілом, плачу всім єством моїм; відчуваю плач не тільки в грудях моїх, – у всіх членах тіла мого. Вони дивно і несказанно беруть участь у плачі, хворіють від нього.

Душа моя! Перш ніж настав рішучий, невідворотний час переходу в майбутність, подбай про себе. Приступи, приліпись до Господа щирим, постійним покаянням, – життям благочестивим за Його всесвятими заповідями. Господь багатомилостивий, милостивий нескінченно: Він приймає всіх, хто вдається до Нього, очищає гріхи грішників, зцілює застарілі, смердючі, смертельні виразки, дарує блаженство всім, хто вірить у Нього й слухняний Йому. Розглянь мандрівку твою земну від самого її початку, роздивись великі благодіяння, вилиті на тебе Богом, Йому довір долю твою, шукай впровадити в себе Його святу волю, скорися Його всеблагому і премудрому визначенню. Зауважує Апостол: “Бо коли б ми судили самі себе, то не були б судимі” (1Кор. 11:31).

Ніхто, ніхто до мого створення не клопотав перед Творцем моїм, щоб Він викликав мене всемогутнім велінням у буття з нікчемності, Одним клопочущим моїм перед Богом була Його, совісна Йому, доброта. Я народився, не знаючи, що я існую, – почав існувати, ніби неіснуючий. На жаль! я народився занепалим, я почав жити вже померлим: “я в беззаконні народжений” і в смерті гріховній “зачала мене мати моя” (Пс. 50:7). Життя і смерть були разом початком мого існування. Я не знав, цілком не розумів, що я живу, що за життя – мертвий, за існування – загиблий.

Що за таїнство – народження людини в гріху? Як той, хто не жив – уже помер? той, хто не йшов – упав? той, хто нічого не робив – згрішив? Як діти в ложеснах праотця, відокремлені від нього тисячоліттями, – учасники його гріха? Благоговійно дивиться розум мій на долі Божі; не розуміє їх; випробовувати не наважується; але бачить, дивується їм, – і славить незбагненного, недоведомого Бога.

Моє народження в гріху було лихом, гіршим за саме небуття! Як не лихо – народитися для скорбот швидкоплинного земного життя, потім вічно існувати в темряві й муках пекла! Немає за мене заступників; сам не маю сил вирватися з прірви погибельної. Витягне мене звідти правиця Бога мого. Народивши мене батьками моїми для існування, Він народжує Собою на спасіння: омиває від гріховної скверни, оновлює Духом у водах хрещення, приймає обітниці вірності моєї з вуст мого хрещеного батька, нарікає на мені Своє Ім’я, закарбовує Своєю печаткою, робить мене причасником Божества Свого, спадкоємцем Свого Царства. Звершуються наді мною чудеса, виливаються на мене невимовні благодіяння в той час, як я нічого не відчуваю, нічого не розумію, не розумію навіть буття мого. Призрів Ти на мене, Господи мій, коли я був немічним немовлям! Огорнутий пеленами, без розуму, без здатності до діяння, що приніс я Тобі? як прийняв Ти обітниці мої? як, прийнявши їх, Ти вилив дари Твої? Дивлячись на незбагненну благість Твою, приходжу в подив! І тепер не можу робити нічого більше, як і скільки робив, коли був короткоденним немовлям: у мовчанні язика і розуму, приношу Тобі дитячий плач і сльози без жодної думки.

Що ж я віддав за великі благодіяння, вилиті на мене в той час, як я не розумів їх? – я продовжував не розуміти їх, не знати їх. Погляди мої звернулися до світу; втіхи, служіння тимчасові посеред нього, здавалися мені надбанням, призначенням людини. Смерті не існувало для мене! земне життя уявлялося мені вічним: так думка про смерть була чужа розуму моєму. Вічність!… у неозриму далечінь її не пускалися мої погляди! – Я знав догмати і вчення святої Східної Церкви, вірив їм, але знання моє і віра були мертві. У чому полягало падіння людини, у чому полягає спасіння її, які їхні ознаки, які докази? – я не мав про те жодного досвідченого, живого знання. Я вважав заповідями Божими одні старозавітні десять заповідей, а заповіді Спасителя мого, всесвяті слова Його – однією мораллю, наслідування якої і корисне, і похвальне, але не неодмінний обов’язок. Таким чином невимовний дар благодаті, даний під час хрещення, був загорнутий, як талант євангельський, в обрусі незнання, закопаний, глибоко захований у землю – в піклування про здобуття скороминущих знань скороминущого світу; засипаний, як прахом, думками про процвітання й насолоди тимчасових, про служіння марноті й темному світлу марнотно-часового віку.

Дитинство моє було сповнене скорбот. Тут бачу руку Твою, Боже мій! Я не мав кому відкрити мого серця: почав виливати його перед Богом моїм, почав читати Євангеліє і житія святих Твоїх. Завіса, що зрідка проникала, лежала для мене на Євангелії; але Пимени Твої, Твої Сисої і Макарії справляли на мене дивовижне враження. Думка, що часто ширяла до Бога молитвою і читанням, почала мало-помалу приносити мир і спокій у душу мою. Коли я був п’ятнадцятирічним юнаком, невимовна тиша здійнялася в розумі й серці моєму. Але я не розумів її, я вважав, що це – звичайний стан усіх людей.

Таким вступив я у військову і водночас вчену службу, не за своїм обранням і бажанням. Тоді я не смів, не вмів бажати нічого: бо не знайшов ще Істини, ще не побачив Її ясно, щоб побажати Її! Науки людські, винаходи занепалого людського розуму, стали предметом моєї уваги: до них я кинувся всіма силами душі; невизначені заняття і відчуття релігійні залишалися осторонь. Протекли майже два роки в заняттях земних: народилася і вже зросла в душі моїй якась страшна порожнеча, з’явився голод, з’явилася туга нестерпна – за Богом. Я почав оплакувати недбальство моє, оплакувати те забуття, якому я зрадив віру, оплакувати солодку тишу, яку я втратив, оплакувати ту порожнечу, яку я набув, яка мене обтяжувала, жахала, наповнюючи відчуттям сирітства, позбавлення життя! І точно – це було томління душі, що віддалилася від істинного життя свого, Бога. Згадую: іду вулицями Петербурга в мундирі юнкера, і сльози градом ллються з очей!.. Навіщо тепер не плачу так! тепер потрібніші мені сльози! Я преполовив життя моє: швидше потекли дні, місяці й роки; – мчать до гробу, звідки немає повернення, за яким немає покаяння й виправлення.

Поняття мої були вже зрілішими; я шукав у релігії визначеності. Несвідомі відчуття релігійні мене не задовольняли; я хотів бачити вірне, ясне, Істину. У той час різноманітні релігійні ідеї займали і хвилювали столицю північну, сперечалися, боролися між собою. Ні та, ні інша сторона не подобалися моєму серцю; воно не довіряло їм, воно боялося їх. У суворих думках зняв я мундир юнкера, і надів мундир офіцера. Я шкодував про юнкерський мундир: у ньому можна було, приходячи до храму Божого, встати в натовпі солдатів, у натовпі простолюдинів, молитися і плакати скільки душі завгодно. Не до веселощів, не до розваг було юнакові! Світ не уявляв мені нічого привабливого: я був до нього такий холодний, наче світ був зовсім без спокус! Точно – їх не існувало для мене: мій розум був увесь занурений у науки, і разом горів бажанням дізнатися, де криється істинна віра, де криється істинне вчення про неї, чуже від хибних помилок, і догматичних, і моральних.

Тим часом постали поглядам уже грані знань людських у вищих, остаточних науках. Прийшовши до граней цих, я запитував у наук: “Що ви даєте у власність людині? Людина вічна, і власність її має бути вічною. Покажіть мені цю вічну власність, це багатство вірне, яке я міг би взяти з собою за межі труни! Досі я бачу тільки знання, які дають, так би мовити, на підтримання, що закінчуються землею, які не можуть існувати після розлучення душі з тілом. – До чого служить вивчення математики? Предмет її – матерія. Вона відкриває відомий вид законів матерії, навчає обчислювати і вимірювати її, застосовувати обчислення і вимірювання до потреб земного життя. Вказує вона на існування величини нескінченної, як на ідею, за межами речовини. Точне пізнання і визначення цієї ідеї логічно неможливе для всякої розумної, але обмеженої істоти. Вказує математика на числа і міри, з яких одні через значну величину свою, інші через крайню малість, не можуть підкоритися дослідженню людини, вказує вона на існування пізнань, до яких людина має вроджене прагнення, але до яких піднести її немає засобів у науки. Математика тільки робить натяк на існування предметів, поза обсягом наших почуттів. – Фізика і хімія відкривають інший вид законів речовини. До науки людина навіть не знала про існування цих законів. Відкриті закони виявили існування інших незліченних законів, ще закритих. Одні з них не пояснені, незважаючи на зусилля людини до пояснення, інші й не можуть бути пояснені через обмеженість сил і здібностей людини. Здається, говорив нам красномовний і розумний професор Соловйов544, виголошуючи вступ до хімії, ми для того й вивчаємо цю науку, щоб дізнатися, що ми нічого не знаємо, і не можемо нічого знати: таке неосяжне терено знань відкриває вона перед очима розуму! так набуті нами знання на цьому терені нікчемні! Вона з відчутною ясністю доводить і переконує, що речовина, хоча вона, як речовина, має мати свої межі, не може бути осягнена і визначена людиною, і через широту свою, і з багатьох інших причин. Хімія стежить за поступовим стоншенням речовини, доводить її до тонкощі, ледь доступної для почуттів людських, у цьому тонкому стані речовини ще вбачає складність і здатність до розподілу на складові частини, більш тонкі, хоча саме розподіл уже неможливий. Людина не бачить кінця стоншенню речовини, так як і збільшенню чисел і міри. Вона осягає, що нескінченне має бути і нематеріальним; навпаки, все скінченне повинно, за необхідності, бути і матеріальним. Але ця – ідея невизначена; визначено її існування. Потім фізика і хімія обертаються в одній речовині, розширюють пізнання про вживання її для тимчасових, земних потреб людини і людського суспільства. Менш позитивна, ніж згадані науки, філософія, якою особливо пишається занепала людина. Природничі науки невпинно спираються на матеріальний досвід, їм доводять вірність прийнятих ними теорій, які без цього доказу не мають місця в науці. Філософія позбавлена рішучого засобу до постійного переконання досвідом. Безліч різних систем, неузгоджених між собою, таких, що суперечать одна одній, уже викривають людську любомудрість у відсутності позитивного знання Істини. Який дано у філософії простір сваволі, мрійливості, вигадкам, велемовному маренням, нетерпимим наукою точною, визначеною! При всьому тому філософія зазвичай дуже задоволена собою. З оманливим світлом її входить у душу пренадзвичайна зарозумілість, пихатість, зверхність, марнославство, презирство до ближніх. Світ, що засліпляє, обсипає її, як свою, похвалами і почестями. Той, хто задовольняється пізнаннями, які дарує філософія, не тільки не отримує правильних понять про Бога, про самого себе, про світ духовний, а й, навпаки, заражається поняттями мінливими, такими, що розбещують розум, роблячи його нездатним, як зараженого й ушкодженого неправдою, до спілкування з Істиною (2Тим. 3:8). “Світ своєю мудрістю не пізнав Бога” (1Кор. 1:21), – говорить Апостол. “Помисли плотські є смерть,… помисли плотські є ворожнеча проти Бога; бо законові Божому не підкоряються, і не можуть” (Рим. 8:6-7), бо це не притаманне йому. “Глядіть, браття, щоб хто не звабив вас філософією й пустою оманою, за переказом людським, за стихіями світу, а не за Христом, в Якому приховані всі скарби премудрості й відання” (Кол. 2:8,3). Філософія, будучи породженням падіння людського, лестить цьому падінню, маскує його, зберігає і живить. Вона боїться вчення Істини, як смертоносного вироку для себе (1Кор. 3:18). Стан, у який приводиться філософією дух наш, є стан самообману, душозагибелі, що цілком випливає з вищенаведених слів Апостола, який велить усім, хто бажає здобути істинне знання від Бога, відкинути знання, які приносить любомудрість грішного людства. “Ніхто не обманюй самого себе. Якщо хто з вас думає бути мудрим у віці цьому, той будь безумним, щоб бути мудрим” (1Кор. 3:18). Справжня філософія (любомудрість) поєднується в єдиному вченні Христовому. “Христос – Божа Премудрість” (1Кор. 1:24,30). “Без Христа немає правди, немає освячення, немає порятунку, і всяка премудрість без Христа буйство є. Усякий мудрець без Христа божевільний є, усякий праведник – грішний, усякий чистий нечисть є… Що наше власне? – неміч, розтління, темрява, злість, гріхи “545. Хто шукає премудрості поза Христом, той відрікається від Христа, відкидає премудрість, знаходить і засвоює собі псевдоіменний розум, надбання духів відкинутих. Про географію, геодезію, про мовознавство, про літературу, про інші науки, про всі мистецтва і згадувати не варто: всі вони для землі; потреба в них для людини закінчується із закінченням земного життя, – здебільшого набагато раніше. Якщо весь час земного життя вживу для здобуття знань, що закінчуються з життям земним: що візьму із собою за межі грубої речовини?… “Науки! Дайте мені, якщо можете дати, щось вічне, позитивне, дайте нічим невід’ємне і вірне, гідне назватися власністю людини!” – Науки мовчали.

За задовільною відповіддю, за відповіддю істотно потрібною, життєвою, звертаюся до віри. Але де ти ховаєшся, віра істинна і свята? Я не міг тебе впізнати у фанатизмі, який не був закарбований Євангельською лагідністю; він дихав розпалюванням і зверхністю! я не міг тебе впізнати у вченні своєвільному, яке відокремлюється від Церкви, яке складає свою нову систему, яке марно та зарозуміло проголошує набуття нової, істинної віри християнської через вісімнадцять століть після втілення Бога Слова546. Ах! у якому тяжкому подиві плавала душа моя! як вона нудилася жахливо! які на неї повставали хвилі сумнівів, що народжувалися від недовірливості до себе, від недовірливості до всього, що шуміло, кричало навколо мене, – від незнання, небачення істини.

І почав я часто, зі сльозами, благати Бога, щоб Він не віддав мене на жертву омани, щоб вказав мені правий шлях, яким я міг би направити до Нього невидиму ходу розумом і серцем. Раптово постає мені думка… серце до неї, як в обійми друга. Ця думка навіювала вивчити віру в джерелах – у писаннях святих Отців. “Їхня святість, – говорила вона мені, – ручається за їхню вірність: їх обери собі в керівники”. – Підкоряюся. Знаходжу спосіб отримувати твори святих угодників Божих; зі спрагою починаю читати їх, глибоко досліджувати. Прочитавши одних, беруся за інших, читаю, перечитую, вивчаю. Що насамперед вразило мене в писаннях Отців Православної Церкви? – Це їхня згода, згода дивовижна, велична. Вісімнадцять століть, в устах їхніх, свідчать одноголосно єдине вчення, вчення Божественне! Коли в осінню, ясну ніч дивлюся на чисте небо, засіяне незліченними зірками, таких різних розмірів, що випускають єдине світло, тоді кажу собі: такими є писання Отців. Коли в літній день дивлюся на велике море, вкрите безліччю різних суден з їхніми розпущеними вітрилами, подібними до білих лебединих крил, суден, що біжать під одним вітром, до однієї мети, до однієї пристані, тоді кажу собі: такі писання Отців. Коли чую стрункий численний хор, у якому різні голоси у витонченій гармонії співають єдину пісню Божественну, тоді кажу собі: такі писання Отців. Яке між іншим вчення знаходжу в них? – Знаходжу вчення, повторене всіма Отцями, вчення, що єдиний шлях до порятунку – неухильне дотримання настанов святих Отців. “Чи бачив ти, – кажуть вони, – когось спокушеного лжевченням, загиблого від неправильного обрання подвигів – знай: він пішов за собою, за своїм розумом, за своїми думками, а не за вченням Отців “547 , з якого складають догматичне і моральне передання Церкви. Ним вона, як безцінним майном, навчає чад своїх.

Думка ця послана Богом, від Якого всяке дарування благо, від Якого і думка блага, – початок всякого блага. Так стверджують Отці, так випливає із самої сутності справи548. Думка ця була для мене першим притулком у країні істини. Тут душа моя знайшла відпочинок від хвилювання і вітрів. Думка блага, спасительна! Думка – дар безцінний всеблагого Бога, що бажає всім людям врятуватися і прийти в пізнання істини! Ця думка стала каменем основним для духовного будівництва душі моєї! Ця думка стала моєю зіркою путівницею! Вона почала постійно освячувати для мене багатотрудний і багатоскорботний, тісний, невидимий шлях розуму і серця до Бога. – Поглянув на релігійний світ із цієї думки, і побачив: причина всіх помилок полягає в невіданні, у забутті, у відсутності цієї думки.

Такими є благодіяння, якими пожалів мене Бог мій! Таким є нетлінний скарб, що наставляє в блаженну вічність, посланий мені згори від горнього престолу Божественної милості і Премудрості. Чим віддячу Благодійнику? – Хіба тільки тим, що присвячу на дослідження і шукання Його, на служіння Йому, все земне життя моє! Але чи цим відплачу вдячність? – лише зроблю собі нове, найбільше благодіяння. Бог, Сам Бог, думкою благою вже відокремив мене від суєтного світу. Я жив посеред світу, але не був на загальному, широкому, вирівняному шляху: думка блага повела мене окремим шляхом, до живих, прохолодних джерел вод, країнами родючими, місцевістю мальовничою, але часто дикою, небезпечною, пересічною прірвами, вкрай відокремленою. По ній рідко мандрує мандрівник.

Читання Отців із цілковитою ясністю переконало мене, що спасіння в надрах Руської Церкви безсумнівне, чого позбавлені релігії західної Європи, які не зберегли цілковито ані догматичного, ані морального вчення первісної Церкви Христової. Воно відкрило мені, що зробив Христос для людства; у чому полягає гріхопадіння людини, чому потрібен Спаситель, у чому полягає порятунок, який приніс і приносить Спаситель. Воно твердило мені: треба розвинути, відчути, побачити в собі спасіння, без чого віра в Христа – мертва, а християнство – слово і найменування без здійснення його! Воно навчило мене дивитися на вічність, як на вічність, перед якою нікчемне і тисячолітнє земне життя, не тільки наше, вимірюване якимось півстоліттям. Воно навчило мене, що життя земне треба проводити в приготуванні до вічності, як у присінках готуються до входу в чудові царські чертоги. Воно показало мені, що всі земні заняття, насолоди, почесті, переваги – порожні іграшки, якими грають і в які програють блаженство вічності дорослі діти. Що значить перед Христом усе земне? перед Христом, всемогутнім Богом, Який дає Себе в надбання, у вічний дар і власність порошині – людині?…. Не вартий видимий світ, щоб служити йому, і ним займатися! Чим він нагороджує слуг своїх? Спершу іграшками; потім труною, тлінням, темною невідомістю майбутнього, риданням ближніх і незабаром забуттям ними. Інші нагороди у слуг Христових: вони проводять тутешнє життя у вивченні істини, в освіті себе нею. Перетворені нею, – запечатуються Святим Духом, вступають у вічність, уже коротко ознайомлені з вічністю, приготувавши собі блаженство в ній, сповіщені у спасінні: “Дух все проникає, і глибини Божі” (1Кор. 2:10): знання їх Він повідомляє Своїм причасникам. Це з повною ясністю викладають святі Отці у своїх священноліпних писаннях.

Охололо серце до світу, до його служінь, до його великого, до його солодкого! Я зважився залишити світ, життя земне присвятити для пізнання Христа, для засвоєння Христу. З цим наміром почав розглядати монастирське і мирське духовенство. І тут зустріла мене праця; її збільшували для мене юність моя і недосвідченість. Але я бачив усе близько, і, після вступу в монастир, не знайшов нічого нового, несподіваного. Скільки було перешкод для цього вступу! – Залишаю згадувати про всі; саме тіло волало мені: “Куди ведеш мене? я такий слабкий і хворобливий. Ти бачив монастирі, ти коротко познайомився з ними: життя в них для тебе нестерпне і через мою неміч, і через виховання твоє, і з усіх інших причин”. Розум підтверджував доводи плоті. Але був голос, голос у серці, гадаю, голос совісті, або, можливо, Ангела охоронця, який говорив мені волю Божу: тому що голос був рішучий і наказовий. Він говорив мені: це зробити – твій обов’язок, обов’язок неодмінний! Такий сильний був голос, що уявлення розуму, жалісливі, ґрунтовні, мабуть, переконання плоті здавалися перед ним нікчемними. Без пориву, без запалу, як невільник, захоплений непереборним сердечним почуттям, якимось незбагненним і нез’ясовним покликанням, вступив я в монастир.

Вступив я в монастир, як кидається здивований, заплющивши очі й відклавши роздуми, у вогонь або безодню – як кидається воїн, захоплений серцем, у січу криваву, на явну смерть. Зірка, керівниця моя, думка блага, прийшла світити мені на самоті, в тиші, або, правильніше, в мороці, в бурях монастирських. За вченням Отців, чернече життя, єдине, що відповідає нашому часу, – це життя під керівництвом Вітчизняних писань із порадою процвіталих, сучасних братів; цю пораду знову треба звіряти за писанням Отців. Отці перших століть Церкви особливо радять шукати керівника Боговдохновенного, йому віддатися в досконалий, безумовний послух, називають цей шлях, яким він і є, найкоротшим, найміцнішим, найпрочнішим, найблагословеннішим. Отці, відокремлені від часів Христових тисячоліттям, повторюючи пораду своїх попередників, уже скаржаться на рідкість натхненних Боговдохновенних наставників, на те, що з’явилася велика кількість псевдовчителів, і пропонують для настанови Святе Письмо й Отцівські писання. Отці, близькі до нашого часу, називають натхненних Боговдохновенних керівників надбанням давнини, і вже рішуче заповіли як керівництво Святе і святе Писання, поради сучасних і співмешканців-братів, що вивіряються за цими Писаннями та приймаються з найбільшою обачністю й обережністю. Я бажав бути під керівництвом наставника; але не довелося мені знайти наставника, який би цілком задовольнив мене, який був би жвавим вченням Отців. Утім, я чув багато корисного, багато істотно потрібного, що перетворилося на основні засади мого душевного життя. Нехай упокоїть Господь у місці злачному, у місці прохолоди, у місці світла і блаженства, спочилих благодійників душі моєї! Нехай дарує більший духовний успіх і благополучну кончину тим, хто ще йде по терені земної мандрівки і трудівництва!

Скажу тут про монастирі російські моє убоге слово, слово – плід багаторічного спостереження. Можливо, накреслене на папері, воно стане в пригоді для кого-небудь! – Ослабло чернече життя, як і взагалі християнське; ослабло чернече життя тому, що воно перебуває в нерозривному зв’язку з християнським світом, який, відокремлюючи в чернецтво слабких християн, не може вимагати від монастирів сильних ченців, подібних до стародавніх, коли й християнство, яке мешкало серед світу, переповнювалося чеснотами й духовною силою. Але ще монастирі, як установа Святого Духа, випускають промені світла на християнство; ще є там їжа для благочестивих; ще є там зберігання євангельських заповідей; ще там – суворе, і догматичне, і моральне Православ’я; там, хоча рідко, вкрай рідко, знаходяться живі скрижалі Святого Духа. Чудово, що всі духовні квіти і плоди зросли в тих душах, які, на віддалі від знайомства поза і всередині монастиря, обробляли себе читанням Писання і святих Отців, у вірі й молитві, натхненній смиренним, але могутнім покаянням. Де не було цього обробітку, там – безпліддя.

У чому полягає вправа ченців, для якої – і саме чернецтво? Вона полягає у вивченні всіх заповідей, усіх слів Спасителя, у засвоєнні їх розуму і серцю. Чернець стає глядачем двох природ людських: природи пошкодженої, гріховної, яку він бачить у собі, і природи оновленої, святої, яку він бачить у Євангелії. Десять слів Старого Завіту відтинало грубі гріхи; Євангеліє зцілює саму природу, яка хворіє на гріх і набула занепадом властивостей гріховних. Чернець повинен при світлі Євангелія вступити в боротьбу з самим собою, з думками своїми, з сердечними почуттями, з відчуттями і побажаннями тіла, зі світом, ворожим Євангелію, зі світодавцями, які намагаються утримати людину у своїй владі і полоні. Всесильна Істина звільняє її (Ін. 8:32); звільненого від рабства гріховних пристрастей закарбовує, оновлює, вводить у потомство Нового Адама, всеблагой Дух Святий. Досконалість християнства досягається в чернецтві, і ченці слугують світлом для братів своїх, які живуть посеред світу, зайнятих, розважених клопотами й служіннями його, які не можуть ні глибоко заглибитися в Євангеліє, ні оживити його в собі в належному розвитку й повноті. Той тільки може легко або з презирством думати про чернецтво, хто, називаючись християнином, має поняття про християнство найповерхневіше, мертве.

Щоб зміцніли і змужніли в ченці євангельські властивості, потрібні неодмінно скорботи і спокуси. Лагідність його має бути випробувана; смиренність його має бути випробувана; терпіння і віра – випробувані. Має бути випробувано – чи дорожче йому Євангеліє, слова і заповіді Христові, в яких життя вічне, чи дорожче вони за переваги, зручності і звичаї світу, чи дорожче за саме життя? Важким спочатку видається вступ у спокуси; але без них неможливо навчитися прощення всіх образ, любові до ворогів, баченню в усьому промислу Божого, цим найвищим, остаточним, по відношенню до ближнього, заповідям Євангелія. Якщо ж внутрішня людина не буде утворена всіма заповідями: то вона не може стати житлом Святого Духа. “Повітря ковтаю, бо чую жадобу до Твоїх заповідей” (Пс. 118:131). Без сходжень Духа, немає християнської досконалості. Скорботи і спокуси визнаються Священним Писанням і Отцями найбільшим даром Божим, слугують передготувальним навчанням до безмовності, в якому чернець досягає найточнішого очищення, а тому і найряснішого просвітлення. Отці порівнюють скорботи ченця, що передують вступу в безмовність, з передхресними стражданнями Христовими, а безмовність – з розп’яттям на хресті та похованням, яке буде супроводжуватися воскресінням.

Це дізнався я благовчасно з писань Отцівських. Священний порядок, Священна система, які Божественний промисел накреслив для служителів Божих, вражали мене подивом. Залучався я сердечною любов’ю до споглядання дивовижної системи. Особливо подобалося мені вчення про цей предмет Варсонофія Великого. Мені здавалося, що воно вимовлялося до мене: воно само собою засвоювалося душі моїй. “Дослухаючись до слів Апостола: “за все дякуйте” (1Сол. 5:18), приготуйся до подяки за все”, – писав Великий одному з учнів своїх, якого він готував у жорнилі гуртожитку до проживання в затворі, – “і будеш ти у скорботах, чи в потребі, чи у скруті, чи у хворобех та працях тілесних, за все те, що спіткає тебе, дякуй Богові. Сподіваюся, що й ти досягаєш “у спокій” Його (Євр. 4:3), бо “багатьма скорботами належить нам увійти в Царство Боже” (Діян. 14:22). Отже, не сумнівайся душею твоєю, і не розслабляйся серцем твоїм ні з якої причини, але згадуй Апостольське слово: “якщо зовнішній наш чоловік і тліє, то внутрішній з дня на день оновлюється” (2Кор. 4:16). Якщо не зазнаєш страждань, то не зможеш зійти на хрест. Коли ж перенесеш спершу страждання, то ввійдеш і в притулок спокою, і будеш мовчати без усяких турбот, маючи душу, що утвердилася в Господі й завжди приліплюється до Нього “549. Інший брат висловив перед Великим своє бажання безмовності. Відповідав йому Великий: “Брате, людина, що має на собі борги, якщо раніше не заплатить боргів, перебуває скрізь боржником, хоч би куди вона пішла, хоч би де помістилася на проживання, чи то в місті будеш, чи в селі. Ніде не має він можливості жити спокійно. Коли ж через свої борги він зазнає образ від людей і, засоромившись, звідки б то не було дістане грошей і сплатить борги, тоді, ставши вільним, сміливо, з великою відвагою, він може або перебувати серед людської спільноти, або жити в усамітненні. Так і чернець, коли наважиться за силою своєю зазнати образ, ганьби, збитків, тоді навчається смирення і подвигу духовному. За смирення його і подвиг прощаються йому гріхи його, як свідчить Писання: “Подивися на горе моє та на муку мою, і прости всі гріхи мої!” (Пс. 24:18). Поміркуй, скільки образ і ганьб зазнав Владика наш Іісус Христос перед хрестом: перетерпівши їх, Він зійшов уже на хрест. Подібно до цього ніхто не може досягти істинної і плідної безмовності, ніхто не може зійти у святий спокій досконалості, якщо спершу не постраждає з Христом і не перетерпить усіх страждань Його, пам’ятаючи повчання Апостола: “коли тільки з Ним страждаємо, щоб з Ним і прославитися” (Рим. 8:17). Не спокусися: іншого шляху до спасіння, крім цього, – немає. Господь нехай допоможе тобі, з волі Своєї, покласти міцне підґрунтя твоїй будівлі на твердому камені, як Він заповів у Євангелії. “Камінь… – Христос” (1Кор. 10:4) “550. Незабаром після вступу моєму в монастир полилися на мене скорботи, як вода очисна. Це були і внутрішні брані, і навали хвороб, і гноблення нужденністю, і потрясіння від власних незнання, недосвідченості, нерозсудливості; скорботи від людей були помірні. Щоб випробувати їх, потрібен був особливий терен. Незбагненними долями Промислу я поміщений у ту обитель, сусідню до північної столиці, яку, коли жив у столиці, не хотів навіть бачити, вважаючи її такою, що не відповідає моїм духовним цілям. У 1833 році мене викликали в Сергієву пустиню і зробили її настоятелем. Негостинно прийняла мене обитель – Сергієва пустиня. У перший же рік після прибуття в неї, я вражений був тяжкою хворобою, на другий рік іншою, на третій третьою: вони забрали залишки мізерного здоров’я мого і сил, зробили мене виснаженим, невпинно стражденним. Тут здійнялися й зашипіли заздрість, лихослів’я, наклеп; тут я зазнав тяжких, тривалих, принизливих покарань, без суду, без найменшого дослідження, як безсловесна тварина, як бовдур байдужий; тут я побачив ворогів, які дихали непримиренною злістю та спрагою до загибелі моєї; тут милосердний Господь сподобив мене пізнати невимовні словом радість і мир душі; тут сподобив Він мене скуштувати духовну любов і насолоду, коли я зустрічав ворога мого, який шукав голови моєї, – і обличчя цього ворога в очах моїх стало ніби обличчям світлого Ангела. На власному досвіді пізнав я таємниче значення мовчання Христового перед Пілатом і архієреями іудейськими. Яке щастя бути жертвою, подібно до Іісуса! Або ні! Яке щастя бути розіп’ятим поруч зі Спасителем, як був колись розіп’ятий блаженний розбійник, і разом із цим розбійником, від переконання душі, сповідувати: “достойне за діла наші одержали,… пом’яни мене, Господи, коли прийдеш у Царство Твоє!” (Лк. 23:41-42).

Досягнувши сорокарічного віку, знищений хворобами, вражений багатьма скорботами, паралізований, нездатний через саме виснаження тілесних сил до життя діяльного, що скажу про долю мою? – Не бачу перед собою людини, чия доля була б для мене жаданою і заздрісною. Я – грішник, гідний страт, і тимчасових, і вічних; але не заздрісний мені жереб нікого з людей. Коли погляну на гріхи мої, вони наводять на мене жах; але і для жахливих грішників є Відкупитель.

Владики землі, Пастирі Церкви, Отці та Браття! Я вже більше не придатний до служіння вам. До якого служіння здатний окутий недугами, прикутий ними до одру, що тримається безвихідно в келії? Вивергніть мене, вивергніть, як раба непотрібного, що служить тільки обтяженням для вас! Я не потривожу вас ніякими проханнями, ніякою турботою про мене. Мені не потрібен сад із розкішною тінню і запашними квітами; не потрібно багато слуг; послужить мені заради імені Христового чернець смиренний, надішле мені на їжу та одяг христолюбець; не потрібні мені великі покої, не потрібно мені жодних розваг, жодних розваг земних. Відпустіть мене, відпустіть хворого, ні до чого нездатного! Знайду собі віддалений від шуму столичного, віддалений від міст і сіл, маловідомий притулок, відокремлений і тихий: там на самоті довлачу до труни дні мої. Хворобливість моя робить тишу усамітнення необхідною для мене. Ви захочете знати, невже в душі моїй не таїться жодного бажання? – Можу задовольнити вашу цікавість. Я – грішник: жадаю покаяння.

Залишаю людей: вони – сліпі знаряддя у всемогутній правиці Промислу; приводять у виконання те, що Він велить, або попускає. Зверненням до людей я хотів принести данину любові і поваги до ближнього, данину найприємнішу, що тішить серце того, хто приносить. Світ, зайнятий своєю метушнею, своїми турботами, розвагою і процвітанням, навіть не зверне уваги на слова мої: для нього незрозумілий, дивний голос душі, яка відчула потребу в покаянні і безмовності.

Незбагненний, всесильний, всеблагий, всепремудрий Бог і Господь мій, Творець і Спаситель! У сльозах і праху перед Тобою нікчемна порошинка – я, Тобою покликаний до існування, відчуття, допущений до роздумів, бажання! Ти бачиш серце моє; Ти бачиш, чи то в потаємній глибині його зберігається слово, що його я маю намір вимовити розумом і устами! Ти відаєш перед моїм проханням, чого я бажаю просити; у долях Твоїх вирішено вже, виконати чи відкинути моє прохання. Але Ти дарував мені волю, і я насмілююся принести перед Тобою, виголосити перед Тобою бажання мого окаянного, мого бідного, мого ураженого серця! Не прислухайся до мого серця, не прислухайся до слів молитви моєї, не сотвори з волі моєї, але сотвори те, що Тобі завгодно, що обирає і призначає для мене всесвята, премудра воля Твоя. Однак же я скажу бажання мого серця; висловлю словом прагнення мого самовладдя!… “Двері покаяння відчини мені, Людинолюбче!”! Блудно прожив я життя моє, досягнув останньої години; всі сили мої вичерпалися; не можу здійснювати заповідей і служінь паралізованим моїм тілом: даруй мені принести Тобі хоча б покаяння, щоб не довелося мені йти з готелю світу чужим від усякої надії. Ти бачиш мою неміч, неміч душі й тіла! Не можу стояти проти обличчя пристрастей і спокус! Відведи мене в усамітнення і безмовність, щоб там міг я зануритися весь, і розумом, і серцем, і тілом, у покаяння… Покаяння жадаю!… Милосердний Господи, вгамуй мою невгамовну спрагу, яка з’їдає мене: даруй мені покаяння! Той, хто вилив на мене чималі, незліченні благодіяння, наверши і сповни їх даруванням покаяння! Владико всесвятий! Не позбав мене дарування, про отримання якого, в божевіллі моєму, стільки часу благаю Тебе, не відаючи, чого прошу, не відаючи, чи здатний я до отримання дару, не відаючи, чи збережу його, якщо отримаю. Один зі служителів Твоїх, освячений і просвічений Духом Святим, сказав: “Поза безмовністю немає істинного покаяння “551. Вразило це слово грішну мою душу, запам’яталося в пам’яті, пронизує мене, як мечем, щоразу, коли не відновиться спогадом. Не бачачи в собі покаяння, приходжу в подив; примушую себе до покаяння, але зустрічаюся мимоволі з турботами, розвагою, – вони викрадають у мене покаяння. Не можу утримати його серед мовчання і збентежень: йде, вислизає, залишає мене з порожнечею і безнадією. Багатомилостивий Господь! Даруй мені покаяння, яке дарує безмовність, покаяння постійне, покаяння, що може очистити скверну душі й тіла, покаяння, яке Ти дарував усім, кого обрав і покликав до себе, чиї імена призначено для внесення до книги життя, кому визначив вічно споглядати славу Твою і вічно славословити милість твою. Дар покаяння мені дорожчий і жаданіший за скарби всього світу. Очищений покаянням, нехай побачу волю Твою непорочну, шлях до Тебе непогрішний, і нехай сповіщу про них братії моїй! – Ви, щирі друзі мої, пов’язані зі мною узами дружби про Господа, не нарікайте на мене, не сумуйте за моїм відходом. Відходжу тілом, щоб наблизитися духом; мабуть, гублюся для вас, по суті, ви здобуваєте мене. Вручіть мене покаянню: воно вам поверне мене очищеним, просвіченим, і сповіщу вам слово спасіння, слово Боже. – “Покаяння двері відчини мені”, людинолюбний Господи, даруй мені спасіння вічне з усіма друзями моїми, що про Тебе полюбили мене, нехай усі у вічному блаженстві, в радості й насолоді незглаголанній, славословимо Отця, Сина та Святого Духа, Бога, Єдиного та Триіпостасного, що явив роду людському любов та милість, що перевищує слова, що перевищує осягнення! Амінь.

1847-го року, січня 7-го дня. У цей час архімандрит Ігнатій, через абсолютно засмучене здоров’я, просив звільнення з посади настоятеля Сергієвої пустині та переміщення до Миколаївського Бабаєвського монастиря на покій, але його відправили у відпустку, і він провів десять місяців у згаданому монастирі.

Кінець першого тому.

* * *

544 Профессор С.-Петербургского Университета Михаил Феодорович Соловьев читал физику в нижнем, а химию в верхнем офицерских классах главного Инженерного Училища, ныне Николаевской Академии.

545 Святой Тихон Воронежский, 5, письмо 11.

546 Тут вказується на деякі релігійні партії, які звертали на себе увагу північної столиці в 1823 і 1824 роках.

547 Преподобного аввы Дорофея, Поучение 5.

548 Святий Іоанн Златоустий, 7 молитва на сон грядущий, 2 половини прохання 4.

549 Відповідь 2

550 Отв.342.

551 Святой Исаак Сирский, Слово 41.

Источник: Полное собрание творений и писем: в 8 т. / святитель Игнатий Брянчанинов / Общ. ред. О.И. Шавранова. – 2-е изд., испр. и доп.: Письма: в 3 т. – М.: Паломникъ, 2011; Творения: в 5 т. / Т. 1. – 2014 – 656 с. / . Часть 1. – 123-556 с. ISBN 978-5-88060-031-1

Предисловие

Читатель, знакомый с преданием Православной Восточной Церкви, легко усмотрит, что в предлагаемых его вниманию Опытах изложено учение святых Отцов о науке из наук1, о монашестве – учение, примененное к требованиям современности. Главная черта, которою отличается деятельность древнего монашества от деятельности новейшего, заключается в том, что монашествующие первых веков христианства были руководимы боговдохновенными наставниками, а ныне – замечает преподобный Нил Сорский согласно с другими позднейшими Отцами – монашествующие должны наиболее руководиться Священным Писанием и писаниями Отеческими, по причине крайнего оскудения живых сосудов Божественной благодати. Объяснение этого направления и необходимости в нем составляет основную мысль Опытов на всем их пространстве.

Статьи, из которых состоит моя книга, написаны в разные времена, по разным причинам, преимущественно по поводу возникавших аскетических вопросов в обществе иноков и боголюбивых мирян, находившихся в духовном сношении со мною. Оканчивая земное странствование, я счел долгом моим пересмотреть, исправить, пополнить, собрать во едино, и издать печатно все статьи, написанные мною в сане архимандрита2. Счел я долгом моим сделать это по двум причинам: во-первых по той, что многие статьи распространились в рукописях с большими или меньшими погрешностями; во-вторых, по той, что признаю себя обязанным представить христианскому обществу отчет по согляданию мною земли обетованной, точащей духовные дары и блага, – по согляданию монашеской жизни, какою она является в святом предании Православной Восточной Церкви и какою промысл Божий привел созерцать ее в некоторых живых представителях ее.

Затем остается мне просить у читателей снисхождения к моему скудоумию и молитв о убогой душе моей.

* * *

1 Преподобный Кассиан Римлянин. Слово о Скитских отцах и о рассуждении. Добротолюбие, ч. 4.

2 Святой Иоанн Дамаскин, к концу своей жизни, уединившись в лавре преподобного Саввы, собрал все, написанное им в течение жизни, тщательно пересмотрел и исправил, чтоб доставить сочинениям своим наибольшую отчетливость. Так поступил муж, исполненный Божественной благодати: тем более оказался обязательным этот образ действования для составителя Аскетических Опытов. Четьи Минеи, 4 декабря. Житие святого Иоанна Дамаскина.

О последовании Господу нашему Иисусу Христу

«Аще кто мне служит, Мне да последствует» (Ін. 12:26), сказал Господь. Каждый христианин, обетами, произнесенными при святом крещении, принял на себя обязанность быть рабом и служителем Господа Иисуса Христа: последовать Господу Иисусу Христу непременно должен каждый христианин.

Назвав Себя пастырем овец, Господь сказал, что “овцы глас этого Пастыря слышат,… и овцы по Нем идут, яко ведят глас Его» (Ін. 10:3-4). Глас Христов – учение Его; глас Христов – Евангелие; шествие во след Христа по пути земного странствования – деятельность, всецело направленная по заповедям Его.

Чтоб последовать Христу, надо ведать глас Его. Изучи Евангелие, и возможешь жизнию твоею последовать Христу.

Кто, родившись по плоти, внидет в «пакибытие» (Тит. 3:5) при посредстве святого крещения, и сохранит состояние, доставляемое крещением, при посредстве жительства по Евангелию: тот “спасется”. Он “внидет” в богоугодное поприще земной жизни духовным рождением, “и изыдет” из этого поприща блаженною кончиною, и в вечности вечную, обильнейшую, сладостнейшую, духовную «пажить обрящет» (Ін. 10:9).

«Кто мне служит, Мне да последствует, и идеже есмь Аз, ту и слуга Мой будет: И аще кто Мне служит, почтит его Отец Мой» (Ін. 12:26). Где находился Господь, когда Он произнес эти слова? Человечеством, соединенным с Божеством, Он находился посреди человеков, на земле, в юдоли их изгнания и страданий, пребывая Божеством и там, где находился от безначального начала. «Слово бе у Бога» (Ін. 1:1) и в Боге. Это Слово возвестило о себе: «во мне Отец, и Аз в Нем» (Ін. 10:38). Туда достигает и последователь Христов: «иже исповесть» устами, сердцем и делами, «яко Иисус есть Сын Божий, Бог в Нем пребывает, а Той в Бозе» (1Ін. 4:15).

«Аще кто Мне служит, почтит его Отец Мой: побеждающему» мир и грех, последующему Мне в земной жизни, “дам” в вечной жизни «сести со Мною на престоле Моем, якоже и Аз победих, и седох со Отцем Моим на престоле Его» (Об. 3:21).

Отречение от мира предшествует последованию за Христом. Второе не имеет места в душе, если не совершится в ней предварительно первое. “Иже хощет, – сказал Господь, – по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет. Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю; а иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, той спасет ю» (Мк. 8:34-35). «Аще кто грядет ко Мне, и не возненавидит отца своего, и матерь, и жену, и чад, и братию, и сестр, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик. И иже не носит креста своего, и в след Мене грядет, не может Мой быти ученик» (Лк. 14:26-27).

Многие приступают к Господу – немногие решаются последовать Ему. Многие читают Евангелие, услаждаются, восхищаются высотою и святостью учения его, – немногие решаются направить поведение свое по правилам, которые законополагает Евангелие. Господь, всем приступающим к Нему и желающим усвоиться Ему, объявляет: «Аще кто грядет ко Мне», и не отречется от мира и от себя, «не может Мой быти ученик».

«Жестоко есть слово сие», говорили об учении Спасителя даже такие человеки, которые по наружности были последователями Его, и считались учениками Его: «кто может Его послушати?» (Ін. 6:60). Так судит о слове Божием плотское мудрование из бедственного настроения своего. Слово Божие – “жизнь” (Ін. 6:63), жизнь вечная, жизнь существенная. Этим словом умерщвляется «плотское мудрование» (Рим. 8:6), родившееся из вечной смерти, поддерживающее в человеках вечную смерть: слово Божие, для погубляемых плотским мудрованием и произволяющих погибнуть от него, «юродство есть». Оно «спасаемых сила Божия есть» (1Кор. 1:18).

Грех столько усвоился нам при посредстве падения, что все свойства, все движения души пропитаны им. Отвержение греха, сроднившегося душе, соделалось отвержением души. Такое отвержение души необходимо для спасения души. Отвержение естества, оскверненного грехом, необходимо для усвоения естества, обновленного Христом. Выкидывают из сосуда всю пищу, когда она отравлена ядом; сосуд тщательно вымывают, потом уже влагают в него пищу, долженствующую поступить в употребление. Пища, отравленная ядом, по всей справедливости и сама называется ядом.

Чтоб последовать Христу, предварительно отречемся от своего разума и от своей воли. И разум и воля падшего естества вполне повреждены грехом; они никак не примирятся с разумом и волею Божиими. Соделывается способным к усвоению себе разума Божия тот, кто отвергнет свой разум; соделывается способным к исполнению воли Божией тот, кто отречется от исполнения своей воли.

Чтоб последовать Христу, «возмем крест свой». Взятием креста своего названа добровольная, благоговейная покорность суду Божию, при всех скорбях, посылаемых и попускаемых промыслом Божиим. Ропот и негодование при скорбях и напастях есть отречение от креста. Последовать Христу может только «взявший крест свой»: покорный воле Божией, смиренно признающий себя достойным суда, осуждения, наказания.

Господь, заповедавший нам самоотвержение, отречение от мира и ношение креста, дает нам силу исполнять заповедание Его. Решившийся на исполнение этого заповедания и старающийся исполнять его, немедленно усматривает необходимость его. Учение, представлявшееся жестоким при поверхностном и ошибочном взгляде из плотского мудрования, является самым разумным, преисполненным благости: оно воззывает погибших к спасению, убитых – к жизни, погребенных во аде – на небо.

Нерешающиеся на произвольное отречение от себя и от мира, насильно вынуждаются совершить то и другое. Когда придет неумолимая и неотразимая смерть: тогда они расстаются со всем, к чему были привязаны: самоотвержение простирают до того, что скидают с себя самое тело свое, повергают его, отставляют на земле в снедь червям и тлению.

Самолюбие и привязанность к временному и суетному – плоды самообольщения, ослепления, душевной смерти. Самолюбие есть извращенная любовь к себе. Безумна и пагубна эта любовь. Самолюбивый, пристрастный к суетному и преходящему, к греховным наслаждениям – враг самому себе. Он – самоубийца: думая любить себя и угождать себе, он ненавидит и губит себя, убивает себя вечною смертью.

Осмотримся, развлеченные, отуманенные, обманутые суетою! опомнимся, упоенные суетою, лишенные ею правильного самовоззрения! справимся с опытами, которые непрестанно совершаются пред очами нашими. Совершающееся пред нами, непременно совершится и над нами.

Тот, кто употребил всю жизнь на снискание почестей, взял ли их с собою в вечность? не покинул ли здесь громкие титулы, знаки отличия, весь блеск, которым он окружал себя? не пошел ли в вечность единственно человек с делами его, с усвоенными качествами во время земной жизни?

Тот, кто употребил жизнь на снискание богатства, кто накопил множество денег, приобрел обширные пространства земли в свое владение, устроил различные учреждения, дающие обильный доход, жил в чертогах, сияющих золотом и мрамором, разъезжал на великолепных колесницах и конях, – взял ли это в вечность? Нет! он оставил все на земле, удовлетворившись для последней потребности тела малейшим участком земли, в котором одинаково нуждаются, которым одинаково удовлетворяются все мертвецы.

Кто занимался в течение земной жизни плотскими увеселениями и наслаждениями, проводил время с друзьями в играх и других забавах, пировал за роскошною трапезою, – устраняется наконец самою необходимостью от привычного рода жизни. Наступает время старости, болезненности, а за ними час разлучения души с телом. Тогда узнается, но поздно, что служение прихотям и страстям – самообольщение, что жизнь для плоти и греха – жизнь без смысла.

Стремление к земному преуспеянию, какое странное, какое чудовищное! Оно ищет с исступлением. Едва найдет, как найденное лишается цены, и искательство возбуждается с новою силою. Ничем настоящим оно недовольно: оно живет одним будущим, оно жаждет только – того, чего не имеет. Предметы желания приманивают к себе сердце искателя мечтою и надеждою удовлетворения: обманутый, постоянно обманываемый, он гоняется за ними на всем поприще земной жизни, доколе не восхитит его нежданная смерть. Как и чем объяснить это искательство, поступающее со всеми подобно бесчеловечному предателю, и всеми владеющее, увлекающее всех. В душах наших насаждено стремление к бесконечным благам. Но мы пали, и ослепленное падением сердце ищет во времени и на земле того, что существует в вечности и на небе.

Участь, постигшая отцов и братий моих, постигнет и меня. Умерли они: умру и я. Оставлю келлию мою, оставлю в ней и книги мои, и одежды мои, и письменный стол мой, за которым проводил я многие часы; оставлю все, в чем нуждался или думал нуждаться во время земной жизни. Вынесут мое тело из этих келлий, в которых живу, как бы в преддверии к другой жизни и стране; вынесут мое тело, и предадут земле, послужившей началом для тела человеческого. Точно то же постигнет и вас, братия, которые читаете эти строки. Умрете и вы: оставите на земле все земное; одними душами вашими вступите в вечность.

Душа человека стяжавает качества, соответственные своей деятельности. Как в зеркале изображаются предметы, против которых оно будет поставлено: так и душа запечатлевается впечатлениями соответственно своим занятиям и делам, соответственно своей обстановке. В зеркале бесчувственном образы исчезают при удалении предметов от зеркала; в словесной душе впечатления остаются. Они могут быть изглаждаемы и заменяемы другими, но для этого требуется и труд и время. Впечатленья, составляющие достояние души в час смерти ее, остаются достоянием ее на веки, служат залогом или ее вечного блаженства, или ее вечного бедствия.

«Не можете Богу работати и мамоне» (Мф. 6:24), сказал Спаситель падшим человекам, обнаружив пред человеками то состояние в которое они приведены падением. Так врач поведает больному состояние, в которое он приведен болезнью и которого сам больной понять не может. По причине душевного расстройства нашего, нам необходимо для спасения благовременное самоотвержение и отречение от мира. «Никто же может двема господинома работати: либо единаго возлюбит, а другаго возненавидит: или единаго держится, о друзем же нерадити начнет» (Мф. 6:24).

Опыты постоянно утверждают справедливость того воззрения на нравственную болезненность человеков, которое выразил всесвятый Врач в приведенных нами словах, сказанных с решительною определенностью: за удовлетворением суетных и греховных пожеланий всегда следует увлечение ими; за увлечением следует плен, умерщвление для всего духовного. Допустившие себе последование своим пожеланиям и плотскому мудрованию увлеклись ими, поработились им, забыли Бога и вечность, истратили земную жизнь напрасно, погибли погибелию вечною.

Нет возможности исполнять вместе волю свою и волю Божию: от исполнения первой исполнение второй оскверняется, соделывается непотребным. Так благовонное, драгоценное миро утрачивает достоинство свое от ничтожной примеси смрада. Тогда только, возвещает Бог чрез великого Пророка, «благая земли снесте», когда произвольно «послушаете Мене. Аще же не хощете, ниже послушаете Мене, меч вы пояст: уста Господня глаголаша сия» (Іс. 1:19-20).

Нет возможности стяжать разум Божий, пребывая в плотском мудровании. «Мудрование плотское, – сказал Апостол, – смерть есть… Мудрование плотское – вражда на Бога: закону бо Божию не покоряется, ниже бо может» (Рим. 8:6-7). Что такое плотское мудрование? – Образ мыслей, возникший из состояния, в которое приведены человеки падением, направляющий их действовать на земле, как бы они были вечны на ней, возвеличивающий все тленное и временное, уничижающий Бога и все, относящееся к богоугождению, отъемлющий у человеков спасение.

Отречемся от душ наших, по завещанию Спасителя, чтоб приобрести души наши! отречемся произвольно от порочного состояния, в которое они приведены произвольным отречением от Бога, чтоб получить от Бога святое состояние обновленного человеческого естества вочеловечившимся Богом! Волю свою и волю демонов, которой подчинилась и с которою слилась наша воля, заменим волею Божиею, объявленною нам во Евангелии; мудрование плотское, общее падшим духам и человекам, заменим разумом Божиим, сияющим из Евангелия.

Отречемся от имения нашего, чтоб стяжать способность последовать Господу нашему Иисусу Христу! Отречение от имения совершается на основании правильного понятия о нем. Правильное понятие о вещественном имуществе доставляется Евангелием (Лк. 16:1-31); когда же оно доставится, тогда разум человеческий невольно сознает всю правильность его. Земное имущество не есть наша собственность, как ошибочно думают никогда не думавшие об этом предмете: иначе оно всегда было бы, и навсегда пребыло бы нашим. Оно переходит из рук в руки, и тем само о себе свидетельствует, что дается лишь на подержание. Богу принадлежит имущество; человек бывает только срочным распорядителем имущества. Верный распорядитель с точностью исполняет волю доверившего ему распоряжение. И мы, управляя, врученным на срок, вещественным достоянием, потщимся управлять им по воле Божией. Не употребим его в средство удовлетворения нашим прихотям и страстям, в средство нашей вечной погибели: употребим в пользу человечества, так много нуждающегося, столько страдающего, употребим его в средство спасения нашего. Желающие христианского совершенства вполне оставляют земное стяжание (Мф. 19:16-30); желающие спастись должны подавать возможную им милостыню (Лк. 11:41), и воздержаться от злоупотребления стяжанием.

Отречемся от славолюбия и честолюбия! Не будем гоняться за почестями и санами, употреблять к снисканию их способы непозволительные и унизительные, сопряженные с попранием закона Божия, совести, блага ближних. Такие способы наиболее употребляются для приобретения земного величия искателями его. Зараженный и увлекаемый тщеславием, ненасытный искатель человеческой славы, неспособен к вере во Христа: «како вы можете веровати», сказал Христос современным Ему честолюбцам, «славу друг от друга приемлюще, и славы, яже от единаго Бога, не ищете?» (Ін. 5:44). Если промысл Божий предоставил нам земное могущество и власть: то соделаемся при посредстве их благодетелями человечества. Отвергнем лютый яд, столько опасный для духа человеческого: глупый и презренный эгоизм, претворяющий человеков, зараженных им, в зверей и демонов, соделывающий этих человеков бичами человечества, злодеями самим себе.

Возлюбим превыше всего волю Божию; предпочтем ее всему; все, противное ей, возненавидим ненавистью благочестивою и Богоугодною. Когда восстанет поврежденное грехом естество наше против евангельского учения, выразим ненависть к естеству отвержением пожеланий и требований естества. Выражение ненависти чем будет решительнее, тем решительнее будет победа над грехом и над естеством, которым обладает грех; тем духовное преуспеяние наше будет быстрее и прочнее.

Когда люди, близкие к нам по плоти, вознамерятся отвлечь нас от последования воле Божией, окажем к ним святую ненависть, подобную той, какую оказывают волкам агнцы, непретворяющиеся в волков и незащищающиеся от волков зубами3. Святая ненависть к ближним заключается в сохранении верности к Богу, в несоизволении порочной воле человеков, хотя бы эти человеки и были ближайшими родственниками, в великодушном терпении оскорблений, наносимых ими, в молитве о спасении их, – отнюдь не в злоречии и не в однородных злоречию действиях, которыми выражается ненависть естества падшего, ненависть богопротивная.

“Не мните, – сказал Спаситель, – яко приидох воврещи мир на землю: не приидох воврещи мир, но меч. Приидох бо разлучити человека на отца своего, и дщерь на матерь свою, и невесту на свекровь свою» (Мф. 10:34-35). “Приидох” – объясняет святой Иоанн Лествичник приведенные слова Господа – «разлучити» боголюбивых от миролюбцев; плотских от духовных; славолюбивых от смиренномудрых: «угождается Бог разделением и разлучением, когда оно совершается ради любви к Нему»4.

Пророк назвал землю местом «пришельствия своего» (Пс. 118:54), а себя пришельцем и странником на ней: «преселник аз есмь у тебе», сказал он в молитве своей к Богу, «и пришлец якоже вси отцы мои» (Пс. 38:13). Очевидная, осязательная истина! истина, забываемая человеками, несмотря на очевидность свою! Я – “пришлец” на земле: вошел я рождением; выйду смертью. Я – «преселник» на земле: переселен на нее из рая, где я осквернил и обезобразил себя грехом. Переселюсь и с земли, из этого срочного изгнания моего, в которое я помещен Богом моим, чтобы я одумался, очистился от греховности, снова соделался способным для жительства в рае. За упорную, окончательную неисправимость я должен низвергнуться навечно в темницы ада. Я – “странник” на земле: странствование начинаю с колыбели, оканчиваю гробом: и странствую по возрастам от детства до старости, странствую по различным обстоятельствам и положениям земным. Я – «пришелец и странник, якоже вси отцы мои». Отцы мои были пришельцами и странниками на земле: вступив на нее рождением, они удалились с лица ее смертью. Исключений не было: никто из человеков не остался навсегда на земле. Уйду и я. Уже начинаю отшествие, оскудевая в силах, подчиняясь старости. Уйду, уйду отсюда по непреложенному закону и могущественному установлению Создателя и Бога моего.

Убедимся, что мы – странники на земле. Только из этого убеждения мы можем сделать расчет и распоряжение безошибочные для земной жизни нашей; только из этого убеждения можем дать ей направление верное, употребить ее на приобретение блаженной вечности, не на пустое и суетное, не на погубление себя. Ослепило и ослепляют нас падение наше! и принуждены мы насильно, в течение долгого времени убеждать себя в яснейших истинах, ненуждающихся, по ясности своей, в убеждении.

Странник, когда остановится на пути, в странноприимном доме, не обращает на этот дом особенного внимания. К чему внимание, когда он приютился в доме на кратчайшее время? Он довольствуется одним необходимым; старается не истратить денег, которые ему нужны на продолжение пути и на содержание в том великом городе, в который он шествует; недостатки и неудобства претерпевает великодушно, зная что они – случайность, которой подвергаются все путешественники, что ненарушимое спокойствие ожидает его на том месте, куда он стремится. Не привязывается он сердцем ни к какому предмету в гостинице, как бы предмет ни казался привлекательным. Не теряет он времени для посторонних занятий: ему нужно оно для совершения многотрудного путешествия. Постоянно углублен он в размышление о великолепной царской столице, в которую направился, о тех значительных препятствиях, которые должно преодолеть, о средствах, могущих облегчить путешествие, о разбойничьих засадах, наветующих путь, о несчастной участи тех, которым не удалось совершить этот путь благополучно, о счастливейшем положении совершивших его с желанным успехом. Пробыв нужное время в гостинице, он благодарит хозяина ее за оказанное ему гостеприимство, и, ушедши, забывает о гостинице или помнит о ней поверхностно, потому что хладно было к ней сердце его.

Стяжем и мы такие отношения к земле. Не растратим безумно способностей души и тела; не принесем их в жертву суете и тлению. Охранимся от привязанности к временному и вещественному, чтоб она не воспрепятствовала нам приобрести вечное, небесное. Охранимся от удовлетворения наших неудовлетворимых и ненасытных прихотей, от удовлетворения которых развивается наше падение и достигает страшных размеров. Охранимся от излишеств, довольствуясь только существенно-нужным. Устремим все внимание к ожидающей нас загробной жизни, не имеющей уже конца. Познаем Бога, заповедавшего нам познание Его и дарующего это познание Своим словом и Своею благодатию. Усвоимся Богу в течение земной жизни. Он предоставил нам теснейшее соединение с Собою, и дал на совершение этого величайшего дела срок – земную жизнь. Нет другого времени, кроме времени, определяемого земною жизнию, в которое могло бы состояться чудное усвоение: если оно не совершится в это время, то не совершится никогда. Приобретем дружбу небожителей, святых Ангелов и почивших святых человеков, чтоб они приняли «в вечные кровы» (Лк. 16:9). Стяжем познание духов падших, этих лютых и коварных врагов рода человеческого, чтоб избежать козней их и сожительства с ними в пламени адском. Светильником на жизненном пути нашем да будет слово Божие (Пс. 118:105). Прославим и возблагодарим Бога за обильные блага, которыми преисполнен, в удовлетворение потребностей наших, временный приют наш – земля. Чистотою ума проникнем в значение этих благ: они – слабые образы благ вечных. Вечные блага изображаются ими так слабо и недостаточно, как изображаются тенью предметы, от которых она падает. Даруя нам земные блага, Бог таинственно вещает: «Человеки! временный приют ваш снабжен разнообразными, бесчисленными благами, пленяющими, восхищающими и взор и сердце, удовлетворяющими до преизбытка потребностям вашим: заключайте из этого о благах, которыми снабжено ваше вечное жилище. Поймите бесконечную, непостижимую благость Божию к вам, и, почтив земные блага благочестивым разумением и созерцанием их, не поступите безрассудно: не поработите себя им, не погубите себя ими. Пользуясь ими сколько нужно и должно, всеми силами устремитесь к приобретению благ небесных».

Устраним от себя все ложные учения и деятельность по ним: овцы Христовы “по чуждем гласе не идут, но бежат от него, яко не знают чуждаго гласа» (Ін. 10:5). Ознакомимся определенно с гласом Христовым, чтоб немедленно узнать его, когда услышим, и немедленно последовать Его велению. Стяжав в духе сочувствие к этому гласу, мы стяжем в духе отчуждение от чуждого гласа, который издается плотским мудрованием в разнообразных звуках. Едва услышим чуждый глас – побежим, побежим от него, по свойству овец Христовых, спасающихся от чуждого гласа бегством: решительным невниманием ему. Внимание ему уже опасно: за вниманием вкрадывается обольщение, за обольщением – погибель. Падение праотцев наших началось с внимания праматери к чуждому гласу.

Наш пастырь не только призывает нас гласом, но и руководствует Своим образом жизни: Он «пред овцами Своими ходит” (Ін. 10:4). Он заповедал нам отречение от мира, отречение от себя, взятие и ношение креста своего: Он и совершил все это пред взорами нашими. «Христос пострада по нас, нам оставль образ, да последуем стопам Его» (1Пет. 2:21). Благоволит Он принять на Себя человечество, хотя от племени царского, но нисшедшего по положению своему в разряд простого народа. Рождение Его совершилось во время странствования Его святейшей Матери, для которой не нашлось места в домах человеческих. Рождение совершилось в вертепе, в котором помещался домашний скот; колыбелью для Новорожденного послужили ясли. Только что пронеслась весть о рождении, как составился и заговор о убийстве. Младенец уже преследуется! Младенец ищется на убиение! Младенец бежит чрез пустыни в Египет от разъяренного убийцы! Детство Свое Богочеловек проводил в повиновении родителям, нареченному отцу и естественной Матери, показывая пример смирения человекам, погибшим от гордости и производимого ею непослушания. Лета мужеские Господь посвятил проповеди Евангелия, странствуя из града в град, из веси в весь, не имея собственного приюта. Одежду Его составляли хитон и риза. В то время, как Он возвещал человекам спасение, и источал на них божественные благодеяния, человеки возненавидели Его, задумали и не раз покушались убить Его. Наконец они казнили Его, как уголовного преступника. Он попустил им совершить ужаснейшее злодеяние, которого жаждало их сердце, потому что восхотел казнью Всесвятого избавить от клятвы и казни вечных преступный род человеческий. Страдальческою была земная жизнь Богочеловека: окончилась она страдальческою кончиною. Вслед за Господом прошли в блаженную вечность все святые, прошли путем тесным и прискорбным, отрицаясь от славы и наслаждений мира, обуздывая плотские пожелания подвигами, распиная дух на кресте Христовом, который составляют собою для падшего человеческого духа заповеди Евангелия, подвергаясь различным лишениям, гонимые духами злобными, гонимые своею братиею – человеками. Последуем Христу и сонму святых, шествовавшему за Ним! Богочеловек «собою очищение сотворив грехов наших, сиде одесную престола величествия на высоких» (Євр. 1:3). Туда призывает Он последователей Своих: «приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие» (Мф. 25:34). Аминь.

* * *

3 (Мф. 10:16). См. житие великомученицы Варвары. Четьи Минеи, декабря в 4-й день.

4 Лествица.

 О покаянии.

«Покайтеся и веруйте во Евангелие! покайтеся: приближися бо царство небесное» (Мк. 1:15Мф. 4:17). Таковы были первые слова проповеди Богочеловека. Эти же слова доселе произносит Он нам при посредстве Евангелия.

Когда грех наиболее усилился в мире, – ниcшел всесильный Врач в мир. Он ниcшел в страну изгнания, в страну томлений и страданий наших, предшествующих вечному мучению в аде, благовествует избавление, отраду, исцеление всем человекам, без всякого изъятия. «Покайтеся!»

Сила покаяния основана на силе Божией: Врач всемогущ, – и врачевство, подаваемое Им, всемогуще.

Тогда – во время проповеди Своей на земле – Господь призывал к исцелению всех болезнующих грехом, не признал никакого греха неисцелимым. И теперь Он продолжает призывать всех, обещает и дарует прощение всякого греха, исцеление всякого греховного недуга.

О, странники земные! о, вы все, стремящиеся или влекущиеся по широкому пути, при неумолкающем шуме земных попечений, развлечений и увеселений, по цветам, перемешанным с колючим тернием, спешащие по этому пути к концу, всем известному и всеми забываемому – к мрачному гробу, к еще более мрачной и страшной вечности, остановитесь! Отряхните обаяние мира, постоянно содержащее вас в плену! Прислушайтесь к тому, что возвещает вам Спаситель, обратите должное внимание на слова Его! «Покайтеся и веруйте во Евангелие», говорит Он вам, «покайтеся: приближися бо царствие небесное.»

Крайне нужно вам, земные странники, обратить полное внимание на это существенно полезное, спасительное увещание: иначе вы достигните гроба, достигнете прага и врат вечности, не стяжав никакого правильного понятия ни о вечности, ни об обязанностях вступающего в нее, приготовив себе в ней одни справедливые казни за ваши грехи. Тягчайший из грехов – невнимание к словам Спасителя, пренебрежение Спасителем. «Покайтеся!»

Льстив, обманчив путь земной жизни: для начинающих он представляется бесконечным поприщем, исполненным действительности; для совершивших его – путем самым кратким, обставленным пустыми сновиденьями. «Покайтеся!»

И славу, и богатство, и все прочие тленные приобретения и преимущества, на стяжание которых употребляет всю земную жизнь, все силы души и тела, ослепленный грешник, он должен оставить в те минуты, в которые насильственно снимается с души одежда ее – тело, когда душа ведется неумолимыми ангелами на суд праведного Бога, ей неведомого, пренебреженного ею. «Покайтеся!»

Трудятся, торопятся люди обогатить себя познаниями, но только познаниями маловажными, годными лишь для времени, способствующие для удовлетворения нуждам, удобствам и прихотям земной жизни. Познание и дело, существенно нужные, для которых единственно дарована нам земная жизнь – познание Бога и примирение с Ним при посредстве Искупителя – мы вполне презираем. «Покайтеся!»

Братия! Всмотримся беспристрастно, при свете Евангелия, в земную жизнь нашу. Она ничтожна! все блага ее отнимаются смертью, а часто и гораздо раньше смерти различными неожиданными обстоятельствами. Недостойны эти тленные, так скоро исчезающие блага, называться благами! Скорее, они – обманы, сети. Увязающие в этих сетях, и опутывающиеся ими, лишаются истинных, вечных, небесных, духовных благ, доставляемых верою во Христа и последованием Ему по таинственному пути жительства евангельского. «Покайтеся!»

В каком мы страшном ослеплении! Как очевидно доказывается этим ослеплением наше падение! Мы видим смерть наших братий; мы знаем, что и нам непременно и, может быть, очень скоро предлежит она, потому что никто из человеков не остался навсегда на земле; мы видим, что многим, и прежде смерти, изменяет земное благополучие, что превращается оно часто в злополучие, похожее на ежедневное вкушение смерти. Несмотря на это, столько явное свидетельство самого опыта, мы гоняемся за одними временными благами, как бы за постоянными, за вечными. На них одних обращено все наше внимание! забыт Бог! забыта величественная и вместе грозная вечность! «Покайтеся!»

Изменят, братия, непременно изменят нам все тленные блага: богачам изменит их богатство, славным их слава, юным их юность, мудрецам их мудрость. Только одно вечное, существенное благо может стяжать человек во время странствования земного: истинное Богопознание, примирение и соединение с Богом, даруемые Христом. Но для получения этих верховных благ надо оставить жизнь греховную, надо возненавидеть ее. «Покайтеся!» «Покайтеся!» Что значит покаяться? значит: сознаться, раскаяться в грехах своих, оставить грехи свои – отвечал некоторый великий святой Отец на такой вопрос – и уже более не возвращаться к ним5. Таким образом многие грешники претворились в святых, многие беззаконники в праведников. «Покайтеся!», отвергните от себя не только явные грехи – убийство, грабительство, блуд, клевету, ложь, но и пагубные развлечения, и наслаждения плотские, и мечтания преступные, и помышления беззаконные – все, все, воспрещаемое Евангелием. Прежнюю и греховную жизнь омойте слезами искреннего раскаяния.

Не скажи сам себе в унынии и расслаблении душевном: «я впал в тяжкие грехи; я стяжал долговременною греховною жизнью греховные навыки: они обратились от времени как бы в природные свойства, сделали для меня покаяние невозможным»6. Эти мрачные мысли внушает тебе враг твой, еще не примечаемый и не понимаемый тобою7: он знает могущество покаяния, он и боится, чтоб покаяние не исторгло тебя из его власти, – и старается отвлечь тебя от покаяния, приписывая Божию всемогущему врачевству немощь.

Установитель покаяния – Творец твой, создавший тебя из ничего. Тем легче Он может воссоздать тебя, претворить твое сердце: соделать сердце Боголюбивое из сердца грехолюбивого, соделать сердце чистое, духовное, святое, из сердца чувственного, плотского, злонамеренного, сладострастного.

Братия! познаем неизреченную любовь Божию к падшему человеческому роду. Господь вочеловечился, чтоб чрез вочеловечение соделать для Себя возможным принятие на Себя казней, заслуженных человеками, и казнью Всесвятого искупить виновных от казни. Что привлекло Его к нам сюда, на землю, в страну нашего изгнания? Правды ли наши? Нет! Его привлекло к нам то бедственное состояние, в которое ввергла нас наша греховность.

Грешники! ободримся. Для нас, именно для нас, Господь совершил великое дело своего вочеловечения; на наши болезни призрел Он с непостижимою милостию. Престанем колебаться! престанем унывать и сомневаться! Исполненные веры, усердия и благодарности приступим к покаянию: посредством его примиримся с Богом. «Беззаконник аще обратится от всех беззаконий своих, яже сотворил, и сохранит вся заповеди Моя, и сотворит суд, правду и милость, жизнию поживет, и не умрет: вся согрешения его, елика сотворил, не помянутся ему, но в правде своей, юже сотворил, жив будет» (Єз. 18:21-22). Такое обетование дает Бог грешнику, устами Своего великого пророка.

Будем соответствовать, по нашим слабым силам, великой любви к нам Господа, как могут соответствовать любви Создателя Его твари, и твари падшие: покаемся! Покаемся не одними устами; засвидетельствуем наше покаяние не одними немногими, кратковременными слезами, не одним наружным участием в церковном Богослужении, в исполнении церковных обрядов, чем довольствовались фарисеи. Принесем вместе со слезами, с наружным благочестием, и плод достойный покаяния: изменим жизнь греховную на жизнь евангельскую. «Вскую умираете, доме израилев!» (Єз. 18:31). Зачем вы гибнете, христиане, от грехов ваших вечною смертью? зачем наполняется вами ад, как бы не было установлено в церкви Христовой всемогущего покаяния? Дан этот бесконечно благий дар дому израилеву – христианам – и в какое бы ни было время жизни, какие бы ни были грехи, он действует с одинаковою силою: очищает всякий грех, спасает всякого, прибегающего к Богу, хотя бы то было в последние, предсмертные минуты.

«Вскую умираете, доме израилев!» От того окончательно гибнут христиане вечною смертью, что во все время жизни земной занимаются одним нарушением обетов крещения, одним служением греху, они гибнут от того, что не удостаивают ни малейшего внимания Слово Божие, возвещающее им о покаянии. В самые предсмертные минуты они не умеют воспользоваться всемогущею силою покаяния! Не умеют воспользоваться, потому что не получили о христианстве никакого понятия, или получили понятие самое недостаточное и сбивчивое, которое должно быть названо скорее полным незнанием, нежели каким-нибудь познанием.

«Живу Аз, глаголет… Господь» как бы вынужденный усилить уверение пред неверующими, и возбудить внимание в невнимающих – «живу Аз, глаголет… Господь: не хощу смерти грешника, но еже обратитися нечестивому от пути своего, и живу быти ему… Вскую умираете, доме израилев?» (Єз. 33:11).

Ведал Бог немощь человеков, ведал, что они и по крещении будут впадать в согрешения: по этой причине Он установил в Церкви своей таинство покаяния, которым очищаются грехи, совершенные после крещения. Покаяние должно сопутствовать вере во Христа, предшествовать крещению во Христа; а после крещения оно исправляет нарушение обязанностей уверовавшего во Христа и крестившегося во Христа.

Когда многие из Иерусалима и всей Иудеи сходились к Иоанну, проповеднику покаяния, на Иордан для крещения, то исповедовали ему грехи свои, – исповедовали не потому, замечает некоторый святой Писатель8, чтоб святой Креститель имел нужду знать согрешения приходивших к нему, но потому, что для прочности их покаянья нужно было соединить с чувствами сожаления о впадении в грехи исповедание грехов.

Душа, знающая, что она обязана исповедать грехи свои – говорит тот же святой Отец, – этою самою мыслию, как бы уздою, удерживается от повторения прежних согрешений; напротив того неисповеданные грехи, как бы совершенные во мраке удобно повторяются.

Исповедыванием грехов расторгается дружба с грехами. Ненависть к грехам – признак истинного покаяния, – решимости вести жизнь добродетельную.

Если ты стяжал навык к грехам, то учащай исповедь их, – и вскоре освободишься из плена греховного, легко и радостно будешь последовать Господу Иисусу Христу.

Кто постоянно предает друзей своих, тому друзья делаются врагами, удаляются от него, как от предателя, ищущего их верной погибели: кто исповедует грехи свои, от того отступают они, потому что грехи основываются и крепятся на гордости падшего естества, не терпят обличения и позора.

Кто в надежде на покаяние позволяет себе согрешать произвольно и намеренно, тот поступает в отношении к Богу коварно. Грешащего произвольно и намеренно, в надежде на покаяние, поражает неожиданно смерть, и не дается ему времени, которое он предполагал посвятить добродетели9.

Таинством исповеди решительно очищаются все грехи, соделанные словом, делом, помышлением. Для того, чтоб изгладить из сердца навыки греховные, вкоренившиеся в него долгим временем, нужно время, нужно постоянное пребывание в покаянии. Постоянное покаяние состоит в постоянном сокрушении духа, в борении с помыслами и ощущениями, которыми обнаруживает себя сокровенная в сердце греховная страсть, в обуздании телесных чувств и чрева, в смиренной молитве, в частой исповеди.

Братия! мы потеряли произвольным грехом святую непорочность, неприкосновенную не только делу греховному, но и познанию зла, – непорочность, в духовном сиянии которой мы явились в бытие из рук Создателя. Мы потеряли и ту непорочность, которую получили при воссоздании крещением; мы запятнали на пути жизни различными грехами наши ризы, убеленные Искупителем. Осталась нам еще одна вода для омовения – вода покаяния. Что будет с нами, когда мы пренебрежем и этим омовением? Придется нам предстать Богу с душами, обезображенными грехом, – и грозно воззрит Он на душу оскверненную, осудит ее в огнь геенны.

“Измыйтеся, – говорит Бог грешникам, – и чисти будите, отъимете лукавства от душ ваших пред очима Моима, престаньте от лукавств ваших. И приидите и стяжемся». Чем же оканчивается этот суд Божий, суд покаяния, на который Бог непрестанно призывает грешника, во время его земной жизни? Когда человек сознает грехи свои, решится на искреннее покаяние и исправление: то решает Бог суд Свой с человеком следующим решением: «Аще будут греси ваши яко багряное, яко снег убелю, аще будут яко червленное, яко волну убелю» (Іс. 1:16,18).

Если же христианин окажет пренебрежение к этому последнему, многомилостивому призванию Божию: то возвещается ему от Бога окончательная погибель. «Благость Божия, – говорит Апостол, – на покаяние тя ведет» (Рим. 2:4). Бог видит твои согрешения: Он долготерпеливо взирает на согрешения, совершаемые тобою под взорами Его, на цепь согрешений, из которых сложилась вся жизнь твоя; Он ожидает твоего покаяния, и вместе предоставляет твоему свободному произволению избрание спасения или погибели твоих. И благостию и долготерпением Божиими ты злоупотребляешь! Нет в тебе исправления! Нерадение твое усиливается! Усиливается в тебе пренебрежение и к Богу и к твоей собственной, вечной участи! Ты заботишься только о умножении грехов твоих, прилагаешь к прежним согрешениям согрешения новые и сугубые! «По жестокости твоей и непокаянному сердцу, собираеши себе гнев в день гнева и откровения праведного Божия суда», на котором воздается «коемуждо по делом его; овым убо по терпению дела благаго, славы и чести и нетления ищущим, живот вечный; а иже по рвению противляются убо истине, повинуются же неправде, ярость и гнев. Скорбь вечная и теснота вечная на всяку душу человека, творящаго злое» (Рим. 2:5-9). Аминь.

* * *

5 Пимен Великий. Смот. Патерик Скитский.

6 Преподобный Макарий Великий, Слово 7, гл. 2.

7 Преподобный Макарий Великий, Слово 7, гл. 2.

8 Святой Иоанн Лествичник. Слово 4.

9 Исаак Сирский. Слово 90.

 Видение Христа

Хочешь ли увидеть Господа Иисуса Христа? – «Прииди и виждь» (Ін. 1:46), говорит Его Апостол.

Господь Иисус Христос дал обетование пребывать с учениками Своими «до скончания века» (Мф. 28:20). Он – с ними: в святом Евангелии и таинствах Церковных (Священномученик Петр Дамаскин говорит: «Христос сокровен в Евангелии. Хотящий найти Его, должен продать все имение свое, и купить Евангелие, чтоб не только найти Христа чтением, но чтоб принять Его в себя подражанием пребыванию Его в мире. Ищущий Христа, говорит святой Максим, должен его искать не вне, но внутри себя, то есть, телом и душею быть, как Христос, безгрешным по возможности человеческой»10). Его нет для тех, которые не веруют в Евангелие: они не видят Его, будучи ослеплены неверием.

Хочешь ли услышать Христа? – Он говорит тебе Евангелием. Не пренебреги Его спасительным голосом: уклонись от греховной жизни, и слушай со вниманием учение Христово, которое – живот вечный.

Хочешь ли, чтоб тебе явился Христос? Он научает тебя, как это получить. «Имеяй заповеди Моя: и соблюдаяй их, той есть любяй Мя: а любяй Мя, возлюблен будет Отцем Моим и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам» (Ін. 14:21).

Ты усыновлен Богу таинством святого крещения, ты вступил в теснейшее единение с Богом таинством святого причащения: поддерживай усыновление, поддерживай единение. Чистоту и обновление, доставленные святым крещением, восстановляй покаянием, а единение с Богом питай жительством по Евангелию и по возможности частым причащением святым Христовым тайнам. «Будите во Мне и Аз в вас» (Ін. 15:4), сказал Господь. «Аще заповеди Моя соблюдете, пребудите в любви Моей» (Ін. 15:10). «Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь, во Мне пребывает, и Аз в нем» (Ін. 6:56).

Хранись от мечтательности, которая может тебе представить, что ты видишь Господа Иисуса Христа, что ты Его осязаешь, объемлешь. Это – пустая игра напыщенного, гордого самомнения! Это – пагубное самообольщение! (Этот род самообольщения святые аскетические писатели называют «мнением». Святой Иоанн Карпафийский определяет мнение так: «Мнение есть упитательство души тщеславием и суетное дмение ума»11). Об этом роде самообольщения святой Апостол Павел говорит: «Никто же вас да прельщает изволенным ему смиренномудрием и службою Ангелов, яже не уведе уча, без ума дмяся от ума плоти своея» (Кол. 2:18). Сказал святой Григорий Синайский: «Говорящие от своих помыслов, прежде чистоты прельстились духом «мнения». К таким относятся слова Притчей: «Видех мужа непщевавша себе мудра быти, упование же имать безумный паче его» (Притч. 26:12).12. Исполняй заповеди Господа – и чудным образом увидишь Господа в себе, в своих свойствах. Так видел в себе Господа святой Апостол Павел: он требовал этого видения от христиан; тех, которые его не имели, называл недостигшими состояния, должного христианам.

Если ты проводишь жизнь греховную, удовлетворяешь страстям, и вместе думаешь, что любишь Господа Иисуса Христа: то присный ученик Его, возлежавший на персях Его во время тайной вечери, обличает тебя в самообольщении. Он говорит: «Глаголяй, яко познах Его, и заповеди Его, не соблюдает, ложь есть, и в сем истины несть. А иже аще соблюдает слово Его поистине, в сем любы Божия совершенна есть» (1Ін. 2:4-5).

Если ты исполняешь греховную волю твою, и тем нарушаешь евангельские заповеди: то Господь Иисус Христос причисляет тебя к числу нелюбящих Его. «Не любяй Мя, – говорит Он, – словес Моих не соблюдает» (Ін. 14:24).

Не устремись безрассудно, не рассмотрев тщательно риз твоих, в ветхом, смрадном рубище, на брак к Сыну Божию, на соединение с Ним, хотя ты и призван на этот брак, на который призван каждый христианин. Есть такие слуги у этого Домовладыки, которые свяжут тебе руки и ноги, и ввергнут во тьму кромешную, чуждую Бога (Мф. 22:11-13).

Слуги, власти которых предается дерзостный, неочищенный покаянием, напыщенный самомнением и высокоумием искатель любви и прочих возвышенных духовных состояний,-демоны, ангелы отверженные. Тьма кромешная – слепота духа человеческого, состояние страстное, плотское. Грех и падшие духи властвуют в человеке, находящемся в этом состоянии. Он лишен нравственной свободы: руки и ноги его связаны. Связанием рук и ног означается утрата способности к богоугодному жительству и к духовному преуспеянию. В этом состоянии находятся все самообольщенные. Из этого бедственного состояния выходит человек с сознанием своего заблуждения, отвержением его, вступлением в спасительное поприще покаяния.

Труден выход из самообольщения. У дверей стоит стража; двери заперты тяжеловесными крепкими замками и затворами; приложена к ним печать адской бездны. Замки и затворы – гордость самообольщенных, глубоко таящаяся в сердце, тщеславие их, составляющее начальную причину деятельности их, лицемерство и лукавство, которыми прикрываются гордость и тщеславие, которыми облекаются они в личину благонамеренности, смирения, святости. Печать несокрушимая – признание действий самообольщения действиями благодатными.

Может ли находящийся в самообольщении, в области лжи и обмана, быть исполнителем заповедей Христовых, которые истина от Истины – Христа? Сочувствующий лжи, услаждающийся ложью, усвоивший себе ложь, соединившийся с ложью в духе, может ли сочувствовать истине? Нет! он возненавидит ее, соделается исступленным врагом ее и гонителем.

Каково будет ваше состояние; несчастные мечтатели, мнившие о себе, что вы провели земную жизнь, в объятиях Божиих, когда поразит вас изречение Спасителя: «Николиже знах вас. Отыдите от Мене делающии беззаконие» (Мф. 7:23).

Истинный друг мой о Господе! Иди к Господу Иисусу Христу, приближайся к Нему путем евангельских заповедей; ими познавай Его; исполнением их оказывай и доказывай любовь твою к Господу Иисусу. Он Сам явит тебе Себя, явит в день и час, известные Единому Ему. Вместе с этим явлением прольет в сердце твое несказанную любовь к Себе. Божественная любовь – не что-нибудь, собственно принадлежащее падшему человеку: она – дар Святого Духа (Рим. 5:5), посылаемый одним Богом в сосуды, очищенные покаянием, в сосуды смирения и целомудрия.

Вверь себя Господу, а не себе: это гораздо надежнее. Он – Создатель твой. Когда ты подвергся горестному падению, Он для тебя принял человечество, Себя отдал за тебя на казнь, за тебя пролил кровь Свою, Свое Божество доставил тебе: чего же еще Он не сделает для тебя? Приготовься для даров Его очищением себя: это твое дело. Аминь.

* * *

10 Святого Петра Дамаскина, книга первая, статья: «О четвертом видении». Доброт, ч. 3.

11 Иоанн. Карп. гл. 49. Доброт. Ч. 4

12 Святого Григория гл. СХХVIII. Доброт. Ч. 1.

 О чтении Евангелия

При чтении Евангелия не ищи наслаждения, не ищи восторгов, не ищи блестящих мыслей: ищи увидеть непогрешительно святую Истину.

Не довольствуйся одним бесплодным чтением Евангелия; старайся исполнять его заповедания, читай его делами. Это – книга жизни, и надо читать ее жизнию.

Не думай, что без причины священнейшая из книг, Четверо-Евангелие, начинается Евангелием от Матфея, а оканчивается Евангелием от Иоанна. Матфей научает более, как исполнять волю Божию, и его наставления особенно приличествуют начинающим путь Божий; Иоанн излагает образ соединения Бога с человеком, обновленным заповедями, что доступно одним преуспевшим на пути Божием.

Раскрывая для чтения книгу – святое Евангелие, вспомни, что она решит твою вечную участь. По ней мы будем судимы, и, смотря и потому, каковы были здесь на земле по отношению к ней, получим в удел или вечное блаженство, или вечные казни (Ін. 12:48).

Бог открыл свою волю ничтожной пылинке – человеку! Книга, в которой изложена эта великая и всесвятая воля – в твоих руках. Ты можешь и принять, и отвергнуть волю Создателя и Спасителя твоего, смотря по тому, как тебе угодно. Твои вечная жизнь и вечная смерть в руках твоих: рассуди же, сколько нужно тебе быть осторожну, благоразумну. Не играй своею участью вечною!

Молись в сокрушении духа Господу, чтоб Он открыл тебе очи видеть чудеса, сокровенные в законе Его (Пс. 118:18), который – Евангелие. Открываются очи, – и усматривается чудное исцеление души от греха, совершаемое Словом Божиим. Исцеление телесных недугов и было только доказательством исцеления души, доказательством и для плотских людей, для умов, заслепленных чувственностью (Лк. 5:24).

Читай Евангелие с крайним благоговением и вниманием. В нем не сочти ничего маловажным, малодостойным рассматривания. Каждая йота его испущает луч жизни. Пренебрежение жизни – смерть.

Читая о прокаженных, расслабленных, слепых, хромых и беснующихся, которых исцелил Господь, помышляй, что душа твоя, носящая многоразличные язвы греха, находящаяся в плену и у демонов, подобна этим больным. Научайся из Евангелия вере, что Господь, исцеливший их, исцелит и тебя, если ты будешь прилежно умолять Его о исцелении твоем.

Стяжи такое расположение души, чтоб тебе быть способным к получению исцеления. Способны получить его сознающиеся в своей греховности, решившиеся оставить ее (Ін. 9:39,41). Горделивому праведнику, то есть, грешнику, не видящему своей греховности, не нужен, бесполезен Спаситель (Мф. 9:13).

Зрение грехов, зрение того падения, в котором находится весь род человеческий, есть особенный дар Божий. Испроси себе этот дар, и понятнее будет для тебя книга Небесного Врача – Евангелие.

Постарайся, чтоб Евангелие усвоилось твоему уму и сердцу, чтоб ум твой, так сказать, плавал в нем, жил в нем: тогда и деятельность твоя удобно соделается евангельскою. Этого можно достичь непрестанным благоговейным чтением, изучением Евангелия.

Преподобный Пахомий Великий, один из знаменитейших древних Отцов, знал наизусть святое Евангелие и вменял ученикам своим, по откровению Божию, в непременную обязанность выучить его. Таким образом Евангелие сопутствовало им повсюду, постоянно руководило их13.

И ныне отчего бы христианским воспитателям не украсить памяти невинного дитяти Евангелием, чем засорять ее изучением Езоповых басней и прочих ничтожностей?

Какое счастие, какое богатство – стяжание Евангелия памятию! Нельзя предвидеть переворотов и бедствий, могущих случиться с нами в течение земной жизни. Евангелие, принадлежащее памяти, читается слепым, узнику сопутствует в темницу, говорит с земледельцем на ниве, орошаемой его потом, наставляет судию во время самого присутствия, руководит купца на торгу, увеселяет больного во время томительной бессонницы и тяжкого одиночества.

Не дерзай сам истолковывать Евангелие и прочие книги Священного Писания. Писание произнесено святыми Пророками и Апостолами, произнесено не произвольно, но по внушению Святого Духа (2Пет. 1:21). Как же не безумно истолковывать его произвольно?

Святой Дух, произнесший чрез Пророков и Апостолов Слово Божие, истолковал его чрез святых Отцов. И Слово Божие и толкование его – дар Святого Духа. Только это одно истолкование принимает святая Православная Церковь! Только это одно истолкование принимают ее истинные чада!

Кто объясняет Евангелие и все Писание произвольно: тот этим самым отвергает истолкование его святыми Отцами, Святым Духом. Кто отвергает истолкование Писания Святым Духом; тот, без всякого сомнения, отвергает и самое Священное Писание.

И бывает слово Божие, слово спасения, для дерзких толкователей его, вонею в смерть, мечем обоюдоострым, которыми они закалают сами себя в вечную погибель (2Пет. 3:162Кор. 2:15-16). Им убили себя навечно Арий, Несторий, Евтихий и прочие еретики, впавшие произвольным и дерзким толкованием Писания в богохульство.

«На кого воззрю, токмо на кроткаго и молчаливаго и трепещущаго словес Моих» (Іс. 66:2), говорит Господь. Таков будь относительно Евангелия и присутствующего в нем Господа.

Оставь греховную жизнь, оставь земные пристрастия и наслаждения, отрекись души своей, тогда сделается для тебя доступным и понятным Евангелие.

«Ненавидяй души своея в мире сем», сказал Господь – души, для которой, от падения, грехолюбие соделалось как бы природным, как бы жизнию – «в живот вечный сохранит ю» (Ін. 12:25).

Для любящего душу свою, для того, кто не решается на самоотвержение, закрыто Евангелие: он читает букву; но слово жизни, как Дух, остается для него под непроницаемою завесою. Когда Господь был на земле пресвятою плотию, – многие видели Его и, вместе, не видели. Что пользы, когда человек смотрит телесными очами, общими у него с животными, а ничего не видит очами души – умом и сердцем? И ныне многие ежедневно читают Евангелие, и вместе никогда не читали его, вовсе не знают его.

Евангелие, сказал некоторый преподобный пустынножитель, умом чистым читается; понимается по мере исполнения заповеданий его самым делом. Но точного и совершенного раскрытия Евангелия не возможно стяжать в себе собственными усилиями: это – дар Христов14.

Дух Святой, вселившись в истинного и верного служителя Своего, соделывает его и совершенным читателем и истинным исполнителем Евангелия.

Евангелие есть изображение свойств нового человека, который – «Господь с небесе» (1Кор. 15:47). Этот новый человек – Бог по естеству. Святое племя Свое человеков, в Него верующих и по Нему преобразившихся, Он соделывает богами по благодати.

Вы, которые валяетесь в смрадном и грязном болоте грехов, находите в нем наслаждение! Подымите главы ваши, взгляните на чистое небо: там ваше место! Бог дает вам достоинство богов; вы, отвергая это достоинство, избираете для себя другое: достоинство животных, – и самых нечистых. Опомнитесь! Оставьте болото зловонное; вычиститесь исповеданием грехов; умойтесь слезами раскаяния; украсьтесь слезами умиления; подымитесь от земли; взойдите на небо: вас возведет туда Евангелие. «Дондеже свет имате» Евангелие, в котором сокровен Христос, «веруйте во свет, да сынове Света – Христа будете” (Ін. 12:36).

* * *

13 Житие Пахомия Великого. Vies des Peres des deserts d’Orient par le R. P. Michel-Andre-Manin. Знал Евангелие наизусть святой Тихон Воронежский.

14 Преподобного Марка Подвижника о законе духовном гл. XXXII. Доброт, ч. 1.

 О чтении святых отцов

Беседа и общество ближних очень действует на человека. Беседа и знакомство с ученым сообщает много сведений, с поэтом – много возвышенных мыслей и чувствований, с путешественником – много познаний о странах, о нравах и обычаях народных. Очевидно: беседа и знакомство со святыми сообщают святость. «С преподобным преподобен будеши, и с мужем неповинным неповинен будеши, и с избранным избран будеши» (Пс. 17:26-27).

Отныне, во время краткой земной жизни, которую Писание не назвало даже жизнию, а странствованием, познакомься со святыми. Ты хочешь принадлежать на небе к их обществу, хочешь быть участником их блаженства? отныне поступи в общение с ними. Когда выйдешь из храмины тела, – они примут тебя к себе, как своего знакомого, как своего друга (Лк. 16:9).

Нет ближе знакомства, нет теснее связи, как связь единством мыслей, единством чувствований, единством цели (1Кор. 1:10).

Где единомыслие, там непременно и единодушие, там непременно одна цель, одинаковый успех в достижении цели.

Усвой себе мысли и дух святых Отцов чтением их писаний. Святые Отцы достигли цели: спасения. И ты достигнешь этой цели по естественному ходу вещей. Как единомысленный и единодушный святым Отцам, ты спасешься.

Небо приняло в свое блаженное недро святых Отцов. Этим оно засвидетельствовало, что мысли, чувствования, деяния святых Отцов благоугодны ему. Святые Отцы изложили свои мысли, свое сердце, образ своих действий в своих писаниях. Значит: какое верное руководство к небу, засвидетельствованное самим небом, – писания Отцов.

Писания святых Отцов все составлены по внушению или под влиянием Святого Духа. Чудное в них согласие, чудное помазание! Руководствующийся ими имеет, без всякого сомнения, руководителем Святого Духа.

Все воды земли стекаются в океан, и, может быть, океан служит началом для всех вод земных. Писания Отцов соединяются все в Евангелии; все клонятся к тому, чтоб научить нас точному исполнению заповеданий Господа нашего Иисуса Христа; всех их и источник и конец – святое Евангелие.

Святые Отцы научают, как приступать к Евангелию, как читать его, как правильно понимать его, что содействует, что препятствует к уразумению его. И потому сначала более занимайся чтением святых Отцов. Когда же они научат тебя читать Евангелие: тогда уже преимущественно читай Евангелие.

Не сочти для себя достаточным чтение одного Евангелия, без чтения святых Отцов! Это – мысль гордая, опасная. Лучше пусть приведут тебя к Евангелию святые Отцы, как возлюбленное свое дитя, получившее предварительное воспитание и образование посредством их писаний.

Многие, все, отвергшие безумно, кичливо святых Отцов, приступившие непосредственно, с слепою дерзостию, с нечистым умом и сердцем к Евангелию, впали в гибельное заблуждение. Их отвергло Евангелие: оно допускает к себе одних смиренных.

Чтение писаний отеческих – родитель и царь всех добродетелей. Из чтения отеческих писаний научаемся истинному разумению Священного Писания, вере правой, жительству по заповедям евангельским, глубокому уважению, которое должно иметь к евангельским заповедям, словом сказать, – спасению и христианскому совершенству.

Чтение отеческих писаний, по умалении Духоносных наставников, соделалось главным руководителем для желающих спастись и даже достигнуть христианского совершенства15.

Книги святых Отцов, по выражению одного из них, подобны зеркалу: смотрясь в них внимательно и часто, душа может увидеть все свои недостатки.

Опять – эти книги подобны богатому собранию врачебных средств: в нем душа может приискать для каждого из своих недугов спасительное врачевство.

Говорил святой Епифаний Кипрский: «Один взор на священные книги возбуждает к благочестивой жизни»16.

Чтение святых Отцов должно быть тщательное, внимательное и постоянное: невидимый враг наш, «ненавидящий глас утверждения» (Притч. 11:15), ненавидит в особенности, когда этот глас исходит от святых Отцов. Этот глас обличает козни нашего врага, его лукавство, открывает его сети, его образ действий: и потому враг вооружается против чтения Отцов различными гордыми и хульными помыслами, старается ввергнуть подвижника в суетные попечения, чтоб отвлечь его от спасительного чтения, борет его унынием, скукою, забывчивостью. Из этой брани против чтения святых Отцов, мы должны заключить, как спасительно для нас оружие, столько ненавидимое врагом. Усильно заботится враг о том, чтоб исторгнуть его из рук наших.

Каждый избери себе чтение Отцов, соответствующее своему образу жизни. Отшельник пусть читает Отцов, писавших о безмолвии; инок живущий в общежитии, – Отцов, написавших наставления для монашеских общежитий; христианин, живущий посреди мира, – святых Отцов, произнесших свои поучения вообще для всего христианства. Каждый, в каком бы звании ни был, почерпай обильное наставление в писаниях Отцов.

Непременно нужно чтение, соответствующее образу жизни. Иначе будешь наполняться мыслями, хотя и святыми, но неисполнимыми самым делом, возбуждающими бесплодную деятельность только в воображении и желании; дела благочестия, приличествующие твоему образу жизни, будут ускользать из рук твоих. Мало того, что ты сделаешься бесплодным мечтателем, – мысли твои находясь в беспрестанном противоречии с кругом действий, будут непременно рождать в твоем сердце смущение, а в поведении неопределенность, тягостные, вредные для тебя и для ближних. При неправильном чтении Священного Писания и святых Отцов, легко можно уклониться с спасительного пути в непроходимые дебри и глубокие пропасти, что и случилось со многими. Аминь.

* * *

15 Преп. Нил Сорский. Правила.

16 Алфавитный Патерик

 Об удалении от чтения книг, содержащих в себе лжеучение

Опять приношу тебе, верный сын Восточной Церкви, слово совета искреннего, благого. Это слово не мне принадлежит: оно святых Отцов. Оттуда все мои советы.

Храни ум и сердце от учения лжи. Не беседуй о христианстве с людьми, зараженными ложными мыслями; не читай книг о христианстве; написанных лжеучителями.

Истине соприсутствует Дух Святой: Он – Дух Истины. Лжи соприсутствует и содействует дух диавола, который – ложь и отец лжи.

Читающий книги лжеучителей, приобщается непременно лукавому, темному духу лжи. Это да не покажется тебе странным, невероятным: так утверждают светила Церковные – святые Отцы. («Никто да не читает, сказал священномученик Петр Дамаскин, не служащего к угождению Божию. Если же и прочтет когда что таковое в неведении: то да подвизается скорее изгладить его из памяти чтением Божественных Писаний и из них именно тех, которые наиболее служат ко спасению души его, по состоянию, которого он достиг… Противных же сему книг никак да не читает. Какая нужда принять духа нечистого, вместо Духа Святого? Кто в каком слове упражняется, тот получает свойство того слова, хотя этого и не видят неопытные, как видят имеющие духовную опытность».)17.

Если ум твой и сердце ничем не исписаны, – пусть Истина и Дух напишут на них заповеди Божии и Его учение духовное.

Если же ты позволил исписать и исчеркать скрижали души разнообразными понятиями и впечатлениями; не разбирая благоразумно и осторожно – кто писатель, что он пишет: то вычисти написанное писателями чуждыми; вычисти покаянием и отвержением всего богопротивного.

Писателем на твоих скрижалях да будет един перст Божий.

Приготовь для этого писателя чистоту ума и сердца благочестивою, целомудренною жизнью: тогда при молитвах твоих и при чтении священных книг, неприметно, таинственно будет начертываться на скрижалях души закон Духа.

Только те книги о религии позволено тебе читать, которые написаны святыми Отцами вселенской Восточной Церкви. Этого требует Восточная Церковь от чад своих18.

Если же ты рассуждаешь иначе, и находишь повеление Церкви менее основательным, нежели рассуждение твое и других, согласных с тобою: то ты уже не сын Церкви, а судия ее.

Ты назовешь меня односторонним, не довольно просвещенным, ригористом? – Оставь мне односторонность мою и все прочие недостатки: желаю лучше при этих недостатках быть послушным Восточной Церкви, нежели при всех мнимых совершенствах быть умнее ее, и потому позволять себе непослушание ей, и отделение от нее. Истинным чадам Восточной Церкви приятен будет голос мой.

Они знают, что хотящий получить небесную премудрость, должен оставить свою собственную, земную, как бы она велика ни была, отречься от нее, признать ее, какова она и есть, “буйством” (1Кор. 3:19).

Земная мудрость – вражда на Бога: она Закону Божию не покоряется, и не может покоряться (Рим. 8:7). От начала таково ее свойство; такою останется она до конца своего, – когда «земля и яже на ней дела», а с ними и земная мудрость, “сгорят” (2Пет. 3:10).

Святая Церковь позволяет читать книги лжеучителей только тем своим членам, которых мысль и сердечные чувства исцелены и просвещены Святым Духом, которые могут всегда отличить от истинного добра зло, притворяющееся добром и прикрытое личиною добра.

Великие угодники Божии, познавшие немощь общую всем человекам, страшились яда ереси и лжи, и потому со всевозможным тщанием убегали бесед с людьми, зараженными лжеучением и чтением еретических книг19. Имея пред очами падение ученейшего Оригена, искусного в любопрении Ария, красноречивого Нестория и других богатых мудростью мира, погибших от самонадеянности и самомнения, они искали спасения и обрели его в бегстве от лжеучения, в точнейшем послушании Церкви.

Духоносные, святые пастыри и учители Церковные читали писания богохульных еретиков, вынуждаемые к такому чтению необходимою нуждою всего христианского общества. Они словом сильным, словом духовным обличали заблуждения, возвестили всем чадам Церкви скрытую опасность в еретических писаниях, прикрытую великолепными наименованиями святости и благочестия.

Но мне и тебе необходимо охраняться от чтения книг, сочиненных лжеучителями. Всякому, не принадлежащему Восточной церкви, единой святой, писавшему о Христе, о христианской вере и нравственности, принадлежит имя лжеучителя.

Скажи: как возможно позволить тебе чтение всякой книги, когда каждая, читаемая тобою книга, ведет тебя куда хочет, – убеждает соглашаться на все, на что нужно ей твое согласие, отвергать все, что ей нужно, чтоб ты отвергал?

Опыт доказывает, как гибельны последствия безразборчивого чтения. Сколько можно встретить между чадами Восточной Церкви понятий о христианстве самых сбивчивых, неправильных, противоречащих учению Церкви, порицающих это святое учение, – понятий, усвоенных чтением книг еретических!

Не оскорбись, друг мой, на мои предостережения, внушаемые желанием тебе истинного блага. Отец, мать, добрый воспитатель не будут ли страшиться за невинного, неопытного младенца, когда он захочет невозбранно входить в комнату, где между съестными припасами множество яду?

Смерть души бедственнее смерти тела: умершее тело воскреснет, и часто смерть тела бывает причиною жизни для души; напротив того душа, умерщвленная злом – жертва вечной смерти. Душу может убить одна мысль, содержащая в себе какой-нибудь вид богохульства, тонкий, вовсе не приметный для незнающих.

Будет время, предвозвещал святой Апостол, «егда здраваго учения не послушают, но по своих похотех изберут себе учители, чешеми слухом: и от истины слух отвратят и к баснем уклонятся» (2Тим. 4:3-4).

Не прельщайся громким заглавием книги, обещающим преподать христианское совершенство тому, кому нужна еще пища младенцев: не прельщайся ни великолепным изданием, ни живописью, силою, красотою слога, ни тем, что писатель – будто святой, будто доказавший свою святость многочисленными чудесами.

Лжеучение не останавливается ни пред каким вымыслом, ни пред каким обманом, чтоб басням своим дать вид истины, и тем удобнее отравить ими душу.

Лжеучение само по себе – уже обман. Им обманут прежде читателя писатель (2Тим. 3:13).

Признак книги истинно, существенно душеполезной – святой Писатель; член Восточной Церкви, одобренный, признанный святою Церковью. Аминь.

* * *

17 Святого Петра Дамаскина книга первая, статья о рассуждении. Доброт, ч. 3.

18 При совершении таинства исповеди положено спрашивать кающегося, не читает ли он книг еретических? Требник.

19 Житие Пахомия. Patrologiae Tomus. LXXIII, cap. XLIV.

 Истина и Дух

Не обольщайся самомнением и учением тех, обольщенных самомнением, которые, пренебрегая истиною Церкви и Божественным откровением, утверждают, что истина может вещать в тебе самом без звуков слова, и наставлять тебя сама собою; каким-то неопределенным и неясным действием. Это – учение лжи и ее наперсников20.

Признаки учения лжи: темнота, неопределительность, мнение21 и следующее за ним, рождаемое им мечтательное, кровяное и нервное наслаждение. Оно доставляется тонким действием тщеславия и сладострастия.

Падшее человечество приступает к святой истине верою; другого пути к ней нет. «Вера от слуха, слух же глаголом Божиим» (Рим. 10:17), научает нас Апостол.

“Слово Божие – истина” (Ін. 17:17); “заповеди евангельские – истина” (Пс. 118:86); «всякий человек – ложь» (Пс. 115:2). Все это засвидетельствовано Божественным Писанием. Как же из того, кто – ложь, думаешь услышать голос святой истины?

Хочешь ли услышать его, – услышать духовный голос святой истины? – Научись читать Евангелие: от него услышишь истину, в нем увидишь истину. Истина откроет тебе падение твое и узы лжи, узы самообольщения, которыми невидимо связана душа всякого человека, не обновленного Святым Духом.

Тебе стыдно сознаться, падший горделивец, гордый в самом падении своем, что ты должен искать истины вне себя, что вход для нее в твою душу – чрез слух и другие телесные чувства! Но это – неоспоримая правда, обличающая, как глубоко наше ниспадение. Так глубоко, так страшно ниспадение наше, что для извлечения нас из гибельной пропасти, Бог-Слово принял на себя человечество, чтоб человеки из учеников диавола и лжи соделались учениками Бога и Истины, при посредстве Слова и Духа Истины освободились от греховного рабства, и научились всякой истине22.

Мы так грубы, так чувственны, что нужно было, чтоб Святая Истина подверглась нашим телесным чувствам; нужны были не только звуки слова, но и исцеления недужных, ощутительные знамения на водах, древах, хлебах, чтоб мы, убеждаемые телесными очами, могли сколько-нибудь усмотреть Истину. Так омрачились наши очи душевные!

«Аще знамений и чудес не видите, не имате веровати» (Ін. 4:48), упрекал Господь людей чувственных, просивших у Него исцеления телу, и не подозревавших даже, что души их находятся в несравненно ужаснейшем недуге, и потому нуждаются несравненно более в исцелении и небесном Враче, нежели тела.

И человек сознался пред Господом, что знамения, зримые телесными очами, привели его к вере, привели к зрению умом. “Вем, – говорил он Господу, – яко от Бога пришел еси учитель: никто же бо может знамений сих творити,… аще не будет Бог с ним» (Ін. 3:2). А человек этот имел ученость земную.

Многие очами видели Спасителя, видели Его Божественную власть над всею тварью в творимых Им чудесах; многие ушами своими слышали Его святое учение, слышали самих бесов, свидетельствующих о Нем; но не познали Его, возненавидели Его, посягнули на ужаснейшее злодеяние – на богоубийство. Так глубоко, так страшно наше падение, наше омрачение.

Кажется: достаточно прочитать одну главу Евангелия, чтоб познать говорящего в нем Бога. «Глаголы живота вечного имаши», Господь и Бог наш, явившийся нам в смиренном виде человека, «и мы веровахом, и познахом, яко Ты еси Христос, Сын Бога живаго» (Ін. 6:68-69).

Вещает Само – истина: «Аще вы пребудете в словеси Моем, воистину ученицы Мои будете. И уразумеете истину, и истина свободит вы» (Ін. 8:31-32). Изучай Евангелие, и будет из него вещать тебе неподдельная, святая истина.

Может вещать истина и внутри человека. Но когда это? Тогда, когда, по слову Спасителя, человек облечется «силою свыше» (Лк. 24:49): «егда приидет Он, Дух Истины, наставит вы на всяку истину» (Ін. 16:13).

Если же прежде явственного пришествия Святого Духа – удела святых Божиих – кто возмнит слышать внутри себя вещающую истину, тот льстит только своей гордости, обманывает себя; он скорее слышит голос того, кто говорил в раю: «будете яко бози» (Бут. 3:5). И этот-то голос кажется ему голосом истины!

Познавать истину из Евангелия и святых Отцов, посредством чтения причащаться живущему в Евангелии и святых Отцах Святому Духу – великое счастье.

Высшего счастья, – счастья слышать истину от самого Пресвятого Духа я не достоин! я не способен к нему! не способен выдержать его, сохранить его: сосуд мой не готов, не окончен и не укреплен. Вино Духа, если б было влито в него, расторгло бы его, и само пролилось (Мф. 9:17), а потому всеблагий Господь мой, щадя немощь мою, долготерпит о мне (Лк. 18:7), и не представляет мне в снедь сильного духовного брашна (1Кор. 3:2).

Сотник признал себя недостойным принять Господа в дом свой, а просил, чтоб пришло в этот дом всемогущее слово Господа, и исцелило отрока. Оно пришло; совершилось знамение, совершилось исцеление отрока. Господь похвалил веру и смирение сотника (Мф. 8:8-13).

Говорили сыны Израиля святому вождю своему и законодателю, говорили из правильного понятия о величии Божества, из понятия, от которого рождается в человеке сознание и познание ничтожества человеческого: «Глаголи ты с нами, и да не глаголет к нам Бог, да не… умрем» (Вих. 20:19). Смиренные и спасительные слова эти свойственны каждому истинному христианину: предохраняется христианин таким сердечным залогом от душевной смерти, которою поражает самообольщенных гордость и дерзость их. В противоположность истинному христианину, этому духовному израильтянину, вопиет в исступлении самообольщенный: «Сыны Израиля говорили некогда Моисею: говори ты к нам, и мы будем слушать; Господь же да не говорит к нам, чтоб нам не умереть. Не так, Господи, не так молю я! Да не говорит мне Моисей, или другой кто из пророков: говори Ты, Господи Боже, дарующий вдохновение всем пророкам. Ты один без них, можешь совершенно научить меня»23.

Недостоин Господа, недостоин подражания тот, кто весь в сквернах и нечистотах, а глупым, гордостным, мечтательным мнением думает быть в объятиях Пречистого, Пресвятого Господа, думает иметь Его в себе и с Ним беседовать, как с другом24.

«Бог прославляем в совете святых, велий и страшен есть над всеми окрестными Его» (Пс. 88:8), говорит Писание; Он страшен для самых высших небесных Сил. Шестокрылатые Серафимы парят вокруг Его престола, в исступлении и ужасе от величия Божия произносят неумолкающее славословие, огненными крылами закрывают огненные лица: видел это тайнозритель Исаия (Іс. 6). Человек! благоговейно прикройся смирением.

Довольно, довольно, если Слово Божие, истина взойдет в дом души при посредстве слышания, или чтения, и исцелит отрока, то есть, тебя, находящегося еще в младенческом возрасте по отношению к Христу, хотя по возрасту плотскому ты, может быть, уже украшен сединами.

Нет другого доступа к Истине! «Како уверуют, – говорит Апостол, – егоже не услышаша? како же услышат без проповедующаго? …вера от слуха, слух же глаголом Божиим» (Рим. 10:14,17). Замолкли живые органы Святого Духа: проповедует истину – изреченное Святым Духом – Писание.

Верный Сын Восточной Церкви! Послушай совета дружеского, совета спасительного. Ты хочешь познать основательно путь Божий, придти по этому пути к спасению вечному? – Изучай святую истину в Священном Писании, преимущественно же в Новом Завете, и в писаниях святых Отцов. Непременно нужна при этом упражнении и чистота жизни: потому что только чистые сердцем могут зреть Бога. Тогда сделаешься, в свое время, в мере известной и угодной Богу, учеником и наперсником святой Истины, причастником неразлучного с Нею, преподаемого Ею, Святого Духа. Аминь.

* * *

20 – Фомы Кемпийского «О Подражании Иисусу Христу», книга I, гл. 3, кв. III, гл. 2.

21 Выше сказано, что так назван святыми Отцами известный вид самообольщения, почему и мы удерживаем это название.

22Ин.8:31; слич. Ін. 16:13.

23 Подражание, кн. III, гл. 2.

24 Подражание, кн. III, гл. 1.

 О любви к ближнему

Что может быть прекраснее, насладительнее любви к ближнему?

Любить – блаженство; ненавидеть – мука.

Весь закон и пророки сосредоточиваются в любви к Богу и ближнему (Мф. 22:40).

Любовь к ближнему есть стезя, ведущая в любовь к Богу: потому что Христос благоволил таинственно облечься в каждого ближнего нашего, а во Христе – Бог (1 Ин).

Не подумай, возлюбленнейший брат, чтоб заповедь любви к ближнему была так близка к нашему падшему сердцу: заповедь – духовна, а нашим сердцем овладели плоть и кровь; заповедь – новая, а сердце наше – ветхое.

Естественная любовь наша повреждена падением; ее нужно умертвить – повелевает это Христос – и почерпнуть из Евангелия святую любовь к ближнему, любовь во Христе.

Свойства нового человека должны быть все новые; никакое ветхое свойство нейдет ему.

Не имеет цены пред Евангелием любовь от движения крови и чувствовании плотских.

И какую может она иметь цену, когда при разгорячении крови дает клятву положить душу за Господа, а чрез несколько часов, при охлаждении крови, дает клятву, что не знает Его? (Мф. 26:33,35,74).

Евангелие отвергает любовь зависящую от движения крови, от чувств плотского сердца. Оно говорит: «Не мните яко приидох воврещи мир на землю: не приидох воврещи мир, но меч. Приидох бо разлучити человека на отца своего и дщерь на матерь свою, и невесту на свекровь свою. И врази человеку домашнии его» (Мф. 10:34-36). Падение подчинило сердце владычеству крови, и, посредством крови, владычеству миродержителя. Евангелие освобождает сердце из этого плена, из этого насилия, приводит под руководство Святого Духа.

Святой Дух научает любить ближнего свято. Любовь, возженная, питаемая Святым Духом – огнь. Этим огнем погашается огнь любви естественной, плотской, поврежденной грехопадением25.

«Говорящий, что можно иметь ту и другую любовь, обольщает сам себя», сказал святой Иоанн Лествичник26.

В каком падении наше естество? Тот, кто по естеству способен с горячностью любить ближнего, должен делать себе необыкновенное принуждение, чтоб любить его так, как повелевает любить Евангелие.

Пламеннейшая естественная любовь легко обращается в отвращение, в непримиримую ненависть (2Сам. 13:15). Естественная любовь выражалась и кинжалом.

В каких язвах – наша любовь естественная! Какая тяжкая на ней язва – пристрастие! Обладаемое пристрастием сердце способно ко всякой несправедливости, ко всякому беззаконию, лишь бы удовлетворить болезненной любви своей.

«Мерила льстивая мерзость пред Господем, вес же праведный приятен Ему» (Притч. 11:1).

Естественная любовь доставляет любимому своему одно земное; о небесном она не думает.

Она враждует против Неба и Духа Святого; потому что Дух требует распятия плоти.

Она враждует против Неба и Духа Святого: потому что находится под управлением духа лукавого, духа нечистого и погибшего.

Приступим к Евангелию, возлюбленнейший брат, поглядимся в это зеркало! глядясь в него, свергнем ризы ветхие, в которые облекло нас падение, украсимся ризою новою, которая приготовлена нам Богом.

Риза новая – Христос. «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся» (Гал. 3:27).

Риза новая – Дух святой. «Облечетеся силою выше» (Лк. 24:49), сказал о этой ризе Господь.

Облекаются христиане в свойства Христовы, действием всеблагого Духа.

Возможно для христианина это одеяние. «Облецытеся Господем нашим Иисус Христом, и плоти угодия не творите в похоти» (Рим. 13:14), говорит Апостол.

Сперва, руководствуясь Евангелием, откинь вражду, памятозлобие, гнев, осуждение и все, что прямо противодействует любви.

Евангелие велит молиться за врагов, благословлять клянущих, творить добро ненавидящим, оставлять ближнему все, что бы он ни сделал против нас.

Постарайся, желающий последовать Христу, исполнять все эти заповедания самым делом.

Очень недостаточно: только с удовольствием прочитать веления Евангелия, и подивиться высокой нравственности, которую они в себе содержат. К сожалению, многие этим удовлетворяются.

Когда приступишь к исполнению велений Евангелия: тогда с упорством воспротивятся этому исполнению владыки твоего сердца. Эти владыки: твое собственное плотское состояние, при котором ты подчинен плоти и крови, и падшие духи, которым подвластная страна – плотское состояние человека.

Плотское мудрование, его правда и правда падших духов потребуют от тебя, чтоб ты не уронил чести своей и других тленных преимуществ, защитил их. Но ты с мужеством выдержи невидимую борьбу, водимый Евангелием, водимый Самим Господом.

Пожертвуй всем для исполнения евангельских заповедей. Без такого пожертвования ты не возможешь быть исполнителем их. Господь сказал ученикам Своим: «Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе» (Мф. 16:24).

Когда с тобою Господь, – надейся на победу: Господь не может не быть победителем.

Испроси себе у Господа победу; испроси ее постоянною молитвою и плачем. И придет неожиданно действие благодати в твое сердце: ты ощутишь внезапно сладостнейшее упоение духовною любовию ко врагам.

Еще предстоит тебе борьба! еще нужно тебе быть мужественным! Взгляни на предметы твоей любви: они очень тебе нравятся? к ним очень привязано твое сердце? – Отрекись от них.

Этого отречения требует от тебя Господь, законоположитель любви, не с тем, чтоб лишить тебя любви и любимых, но чтоб ты, отвергнув любовь плотскую, оскверненную примесью греха, соделался способным принять любовь духовную, чистую, святую, которая – верховное блаженство.

Ощутивший любовь духовную, с омерзением будет взирать на любовь плотскую, как на уродливое искажение любви.

Как отречься от предметов любви, которые как бы приросли к самому сердцу? – скажи о них Богу: «Они, Господи, Твои; а я – кто? немощное создание, не имеющее никакого значения».

«Сегодня я еще странствую на земле, могу быть полезным для любимых моих чем нибудь; завтра, может быть, исчезну с лица ее, и я для них – ничто!»

«Хочу, или не хочу, – приходит смерть, приходят прочие обстоятельства, насильственно отторгают меня от тех, которых я считал моими, и они уже – не мои. Они и не были по самой вещи моими; было какое-то отношение между мною и ими; обманываясь этим отношением, я называл, признавал их моими. Если б они были точно мои, – навсегда остались бы принадлежать мне».

«Создания принадлежат одному Создателю: Он – их Бог и Владыка. Твое, Господь мой, отдаю Тебе: себе присвоил я их неправильно и напрасно.

Для них вернее быть Божиими. Бог вечен, вездесущ, всемогущ, безмерно благ. Тому, кто Его, Он – самый верный, самый надежный Помощник и Покровитель.

Свое Бог дает человеку: и делаются человеку человеки своими, на время по плоти, на веки по духу, когда Бог благоволит дать этот дар человеку.

Истинная любовь к ближнему основана на вере в Бога: она – в Боге. «Вси едино будут, – вещал Спаситель мира ко Отцу Своему, – якоже Ты, Отче, во Мне, да и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут» (Ін. 17:21).

Смирение и преданность Богу убивают плотскую любовь. Значит: она живет самомнением и неверием.

Делай, что можешь полезного и что позволяет закон, твоим любимым; но всегда поручай их Богу, и слепая, плотская, безотчетливая любовь твоя обратится мало-помалу в духовную, разумную, святую.

Если же любовь твоя – пристрастие противозаконное, то отвергни ее, как мерзость.

Когда сердце твое не свободно, – это знак пристрастия.

Когда сердце твое в плену, – это знак страсти безумной, греховной.

Святая любовь – чиста, свободна, вся в Боге.

Она действие Святого Духа, действующего в сердце, по мере его очищения.

Отвергнув вражду, отвергнув пристрастия, отрекшись от плотской любви, стяжи любовь духовную; «уклонися от зла, и сотвори благо» (Пс. 33:15).

Воздавай почтение ближнему как образу Божию, – почтение в душе твоей, невидимое для других, явное лишь для совести твоей. Деятельность твоя да будет таинственно сообразна твоему душевному настроению.

Воздавай почтение ближнему, не различая возраста, пола, сословия, – и постепенно начнет являться в сердце твоем святая любовь.

Причина этой святой любви – не плоть и кровь, не влечение чувств, – Бог.

Лишенные славы христианства не лишены другой славы, полученной при создании: они – образ Божий.

Если образ Божий будет ввергнут в пламя страшное ада, и там я должен почитать его.

Что мне за дело до пламени, до ада! Туда ввергнут образ Божий по суду Божию: мое дело сохранить почтение к образу Божию, и тем сохранить себя от ада.

И слепому, и прокаженному, и поврежденному рассудком, и грудному младенцу, и уголовному преступнику, и язычнику окажу почтение, как образу Божию. Что тебе до их немощей и недостатков! Наблюдай за собою, чтоб тебе не иметь недостатка в любви.

В христианине воздай почтение Христу, Который сказал в наставление нам и еще скажет при решении нашей участи вечной: «Еже сотвористе меньшему сих братий Моих, Мне сотвористе» (Мф. 25:40).

В обращении твоем с ближними содержи в памяти это изречение Евангелия, и соделаешься наперсником любви к ближнему.

Наперсник любви к ближнему входит ею в любовь к Богу.

Но если ты думаешь, что любишь Бога, а в сердце твоем живет неприятное расположение хотя к одному человеку: то ты – в горестном самообольщении.

«Аще кто речет, – говорит святой Иоанн Богослов, – яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть… Сию заповедь имамы от Него, да любяй Бога любит и брата своего» (1Ін. 4:20-21).

Явление духовной любви к ближнему – признак обновления души Святым Духом: “Мы вемы, – говорит опять Богослов, – «яко преидохом от смерти в живот, яко любим братию; не любяй бо брата пребывает в смерти» (1Ін. 3:14).

Совершенство христианства – в совершенной любви к ближнему.

Совершенная любовь к ближнему – в любви к Богу, для которой нет совершенства, для которой нет окончания в преуспеянии.

Преуспеяние в любви к Богу – бесконечно: потому что “любовь” есть бесконечный “Бог” (1Ін. 4:16). Любовь к ближнему – основание в здании любви.

Возлюбленный брат! Ищи раскрыть в себе духовную любовь к ближним: войдя в нее, войдешь в любовь к Богу, во врата воскресения, во врата царства небесного. Аминь.

* * *

25 Лествица. Слово XV. гл. 3.

26 Слово III, гл. 16

 О любви к Богу.

Люби Бога так, как Он заповедал любить Его, а не так, как думают любить Его самообольщенные мечтатели.

Не сочиняй себе восторгов, не приводи в движение своих нервов, не разгорячай себя пламенем вещественным, пламенем крови твоей. Жертва благоприятная Богу – смирение сердца, сокрушение духа. С гневом отвращается Бог от жертвы, приносимой с самонадеянностью, с гордым мнением о себе, хотя б эта жертва была всесожжением.

Гордость приводит нервы в движение, разгорячает кровь, возбуждает мечтательность, оживляет жизнь падения; смирение успокаивает нервы, укрощает движение крови, уничтожает мечтательность, умерщвляет жизнь падения, оживляет жизнь о Христе Иисусе.

«Послушание пред Господом паче жертвы благи, и покорение паче тука овня» (1Сам. 15:22), говорил Пророк царю израильскому, дерзнувшему принести Богу неправильную жертву: желая принести Богу жертву любви, не принеси ее своевольно, по влечению необдуманному; принеси со смирением, в то время и на том месте, когда и где заповедал Господь.

Духовное место, на котором одном заповедано приносить духовные жертвы – смирение27.

Господь отметил верными и точными признаками любящего и нелюбящего. Он сказал: «Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет… Не любяй Мя, словес Моих не соблюдает» (Ін. 14:23-24).

Ты хочешь научиться любви Божией? удаляйся от всякого дела, слова, помышления, ощущения, воспрещенных Евангелием. Враждою твоею к греху, столько ненавистному для всесвятого Бога, покажи и докажи любовь твою к Богу. Согрешения, в которые случится впасть по немощи, врачуй немедленным покаянием.

Но лучше старайся не допускать к себе и этих согрешений строгою бдительностью над собою.

Ты хочешь научиться любви Божией? тщательно изучай в Евангелии заповедания Господа и старайся исполнить их самым делом, старайся обратить евангельские добродетели в навыки, в качества твои. Свойственно любящему с точностью исполнять волю любимого.

«Возлюбих заповеди Твоя паче злата и топазия: сего ради ко всем заповедем Твоим направляхся, всяк путь неправды возненавидех» (Пс. 118:127-128), говорит Пророк. Такое поведение необходимо для соблюдения верности к Богу. Верность – непременное условие любви. Без этого условия любовь расторгается.

Постоянным уклонением от зла и исполнением евангельских добродетелей – в чем заключается все евангельское нравоучение – достигаем любви Божией. Этим же самым средством пребываем в любви к Богу: «аще заповеди Моя соблюдете, пребудете в любви Моей» (Ін. 15:10), сказал Спаситель.

Совершенство любви заключается в соединении с Богом; преуспеяние в любви сопряжено с неизъяснимым духовным утешением, наслаждением и просвещением. Но в начале подвига ученик любви должен выдержать жестокую борьбу с самим собою, с глубоко поврежденным естеством своим: зло, природнившееся грехопадением естеству, сделалось для него законом, воюющим и возмущающим против Закона Божия, против закона святой любви.

Любовь к Богу основывается на любви к ближнему. Когда изгладится в тебе памятозлобие: тогда ты близок к любви. Когда сердце твое осенится святым, благодатным миром ко всему человечеству: тогда ты при самых дверях любви.

Но эти двери отверзаются одним только Духом Святым. Любовь к Богу есть дар Божий в человеке, приготовившем себя для принятия этого дара чистотою сердца, ума и тела. По степени приготовления бывает и степень дара: потому что Бог и в милости своей – правосуден.

Любовь к Богу вполне духовна: «рожденное от Духа, дух есть». «Рожденное от плоти плоть есть» (Ін. 3:6): плотская любовь, как рождаемая плотью и кровью, имеет свойства вещественные, тленные. Она непостоянна, переменчива: огнь ее вполне в зависимости от вещества.

Слыша от Писания, что Бог наш огнь (Євр. 12:29), что любовь есть огнь, и ощущая в себе огнь любви естественной, не подумай, чтоб этот огнь был один и тот же. Нет! эти огни враждебны между собою и погашаются один другим28. «Служим благоугодно Богу с благоговением и страхом; ибо Бог наш огнь поядаяй есть» (Євр. 12:28-29).

Естественная любовь, любовь падшая, разгорячает кровь человека, приводит в движение его нервы, возбуждает мечтательность; любовь святая прохлаждает кровь, успокаивает и душу и тело, влечет внутреннего человека к молитвенному молчанию, погружает его в упоение смирением и сладостью духовною.

Многие подвижники, приняв естественную любовь за Божественную, разгорячили кровь свою, разгорячили и мечтательность. Состояние разгорячения переходит очень легко в состояние исступления. Находящихся в разгорячении и исступлении многие сочли исполненными благодати и святости, а они несчастные жертвы самообольщения.

Много было таких подвижников в Западной Церкви, с того времени как она впала в папизм, в котором богохульно приписываются человеку Божеские свойства, и воздается человеку поклонение, подобающее и приличествующее единому Богу; много эти подвижники написали книг из своего разгоряченного состояния, в котором исступленное самообольщение представлялось им божественною любовью, в котором расстроенное воображение рисовало для них множество видений, льстивших их самолюбию и гордости.

Сын Восточной Церкви! уклонись от чтения таких книг, уклонись от последования наставлениям самообольщенных. Руководствуясь Евангелием и святыми Отцами истинной Церкви, восходи со смирением к духовной высоте любви Божественной чрез посредство делания заповедей Христовых.

Твердо знай, что любовь к Богу есть высший дар Святого Духа, а человек только может приготовить себя чистотою и смирением к принятию этого великого дара, которым изменяются и ум, и сердце, и тело. Тщетен труд, бесплоден он и вреден, когда мы ищем преждевременно раскрыть в себе высокие духовные дарования: их подает милосердый Бог в свое время, постоянным, терпеливым смиренным исполнителям евангельских заповедей. Аминь.

* * *

27 Алфавитный Патерик. Изречение преподобного Пимена Великого.

28 Лествица, Слово 3 и Слово 15.

 О посте

Глава добродетелей – молитва; их основание – пост.

Пост есть постоянная умеренность в пище с благоразумною разборчивостью в ней.

Гордый человек! ты мечтаешь так много и так высоко о уме твоем, а он – в совершенной и непрерывной зависимости от желудка.

Закон поста, будучи по наружности законом для чрева, в сущности есть закон для ума.

Ум, этот царь в человеке, если желает вступить в права своего самодержавия и сохранить их, должен прежде всего подчиниться закону поста. Только тогда он будет постоянно бодр и светел; только тогда он может властвовать над пожеланиями сердца и тела; только при постоянной трезвенности он может изучать заповеди евангельские и последовать им. Основание добродетелей – пост.

Вновь созданному человеку, введенному в рай, дана единственная заповедь, заповедь о посте. Конечно дана одна заповедь потому, что она была достаточна для сохранения первозданного человека в его непорочности.

Заповедь не говорила о количестве пищи, а воспрещала только качество. Да умолкнут же те, которые признают пост только в количестве пищи, а не в качестве. Углубясь в опытное изучение поста, они увидят значение качества пищи.

Так важна заповедь поста, объявленная Богом человеку в раю, что, вместе с заповедью, произнесена угроза казнью за нарушение заповеди. Казнь заключалась в поражении человеков вечною смертью.

И ныне греховная смерть продолжает поражать нарушителей святой заповеди поста. Несоблюдающий умеренности и должной разборчивости в пище, не может сохранить ни девства, ни целомудрия, не может обуздывать гнева, предается лености, унынию и печали, делается рабом тщеславия, жилищем гордости, которую вводит в человека его плотское состояние, являющееся наиболее от роскошной и сытой трапезы.

Заповедь поста возобновлена или подтверждена Евангелием. «Внемлите же себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пьянством» (Лк. 21:34), завещал Господь. Объядение и пьянство сообщают дебелость не только телу, но уму и сердцу, т.е. вводят человека по душе и телу в плотское состояние.

Напротив того, пост вводит христианина в состояние духовное. Очищенный постом – смирен духом, целомудрен, скромен, молчалив, тонок по чувствам сердечным и мыслям, легок по телу, способен к духовным подвигам и умозрениям, способен к приятию Божественной благодати.

Плотской человек всецело погружен в греховные наслаждения. Он сладострастен и по телу, и по сердцу, и по уму, он не способен не только к духовному наслаждению и к приятию Божественной благодати, но и к покаянию. Он неспособен вообще к духовным занятиям: он пригвожден к земле, утонул в вещественности, заживо – мертв душою.

«Горе вам, насыщеннии ныне: яко взалчете!» (Лк. 6:25). Таково изречение Слова Божия нарушителям заповеди святого поста. Чем будете вы питаться в вечности, когда научились здесь единственно пресыщению вещественными брашнами и вещественными наслаждениями, которых нет на небе? Чем будете вы питаться в вечности, когда вы не вкусили ни одного небесного блага? Как можно вам питаться и наслаждаться небесными благами, когда вы не стяжали к ним никакого сочувствия, стяжали отвращение?

Насущный хлеб христиан – Христос. Ненасытное насыщение этим хлебом – вот пресыщение и наслаждение спасительное, к которому приглашаются все христиане.

Ненасытно насыщайся Словом Божиим; ненасытно насыщайся исполнением заповедей Христовых; ненасытно насыщайся трапезою, «уготованною сопротив стужающих тебе», и упивайся «чашею державною» (Пс. 22:5).

С чего начать нам, говорит святой Макарий Великий29, никогда не занимавшимся исследованием сердец наших? Стоя вне, будем стучаться молитвою и постом, как и Господь повелел: «Толцыте, и отверзется вам» (Мф. 7:7).

Этот подвиг, который предлагает нам один из величайших наставников монашества, был подвигом святых апостолов. Из среды его они сподоблялись слышать вещания Духа. «Служащим им Господеви, – говорит писатель их деяний, – и постящимся, рече Дух Святой: отделите Ми Варнаву и Савла на дело, на неже призвах их. Тогда постившеся и помолившеся, и возложше руки на ня, отпустиша их» (Деян.13:2–3). Из среды подвига, в котором совокуплены были пост и молитва, услышалось повеление Духа о призвании язычников в христианство.

Чудное совокупление поста с молитвою! Молитва – бессильна, если не основана на посте, и пост – бесплоден, если на нем не создана молитва30.

Пост отрешает человека от плотских страстей, а молитва борется с душевными страстями, и, победив их, проникает весь состав человека, очищает его; в очищенный словесный храм она вводит Бога.

Кто, не обработав земли, засевает ее: тот погубляет зерна, и вместо пшеницы пожинает терние. Так и мы, если будем сеять семена молитвы, не истончив плоти: то вместо правды плодопринесем грех. Молитва будет уничтожаться и расхищаться различными суетными и порочными помышлениями и мечтаниями, оскверняться ощущениями сладострастными. Плоть наша произошла от земли, и, если не возделать ее подобно земле, никогда не может принести плода правды31.

Напротив, если кто обработает землю с великим тщанием и издержками, но оставит ее незасеянною: то она густо покрывается плевелами. Так, когда тело будет истончено постом, а душа не возделается молитвою, чтением, смиренномудрием: тогда пост делается родителем многочисленных плевелов – душевных страстей: высокоумия, тщеславия, презорства32.

Что такое – страсть объядения и пьянства? Потерявшее правильность, естественное желание пищи и пития, требующее гораздо большего количества и разнообразного качества их, нежели сколько нужно для поддержании жизни и сил телесных, на которые излишнее питание действует противоположно своему естественному назначению, действует вредно, ослабляя и уничтожая их.

Желание пищи выправляется простою трапезою и воздержанием от пресыщения и наслаждения пищею. Сперва должно оставить пресыщение и наслаждение: этим и изощряется желание пищи, и получает правильность. Когда же желание сделается правильным: тогда оно удовлетворяется простою пищею.

Напротив того желание пищи, удовлетворяемое пресыщением и наслаждением, притупляется. Для возбуждения его мы прибегаем к разнообразным вкусным яствам и напиткам. Желание сперва представляется удовлетворенным; потом делается прихотливее, и, наконец, обращается в болезненную страсть, ищущую непрестанного наслаждения и пресыщения, постоянно пребывающую неудовлетворенною.

Намереваясь посвятить себя на служение Богу, положим в основание подвига нашего пост. Существенное качество всякого основания должна быть непоколебимая твердость: иначе невозможно устоять на нем зданию, как бы здание само по себе не было прочно. И мы никак, никогда, ни под каким предлогом, не дозволим себе нарушить поста пресыщением, особенно же упивством.

Наилучшим постом признают святые Отцы употребление пищи однажды в день не досыта. Такой пост не расслабляет тела продолжительным неядением и не отягощает его излишеством пищи, притом сохраняет его способным к душеспасительной деятельности. Такой пост не представляет никакой яркой особенности, и потому постящийся не имеет причины к превозношению, к которому так склонен человек по поводу самой добродетели, особенно когда она резко выставляется.

Кто занят телесными трудами или так слаб телом, что не может довольствоваться употреблением пищи однажды в день: тот должен вкушать дважды. Пост для человека, а не человек для поста.

Но при всяком употреблении пищи, и редком и частом, строго воспрещается пресыщение: оно делает человека неспособным к духовным подвигам, и отворяет дверь другим плотским страстям.

Неумеренный пост, т.е. продолжительное излишнее воздержание в пище, не одобряется святыми Отцами: от безмерного воздержания и происходящего от него изнеможения человек делается неспособным к духовным подвигам, часто обращается к объядению, часто впадает в страсть превозношения и гордости.

Весьма важно качество пищи. Запрещенный райский плод, хотя был прекрасным на вид и вкусным, но он пагубно действовал на душу: сообщал ей познание добра и зла, и тем уничтожал непорочность, в которой были созданы наши праотцы.

И ныне пища продолжает сильно действовать на душу, что особенно заметно при употреблении вина. Такое действие пищи основано на разнообразном действии ее на плоть и кровь, и на том, что пары ее и газы от желудка подымаются в мозг и имеют влияние на ум.

По этой причине все охмеляющие напитки, особливо хлебные, возбраняются подвижнику, как лишающие ум трезвости, и тем победы в мысленной брани. Побежденный ум, особливо сладострастными помыслами, усладившийся ими, лишается духовной благодати; приобретенное многими и долговременными трудами теряется в несколько часов, в несколько минут.

Монах отнюдь не должен употреблять вина, сказал преподобный Пимен Великий33. Этому правилу должен последовать и всякий благочестивый христианин, желающий сохранить свое девство и целомудрие. Святые Отцы следовали этому правилу, а если и употребляли вино, то весьма редко и с величайшею умеренностью.

Горячительная пища должна быть изгнана с трапезы воздержника, как возбуждающая телесные страсти. Таковы перец, имбирь и другие пряности.

Самая естественная пища – та, которая назначена человеку Создателем немедленно по создании – пища из царства растительного: Сказал Бог праотцам нашим: «Се, дах вам всякую траву семенную, сеющую семя, еже есть верху земли всея: и всякое древо, еже имать в себе плод семене семенного, вам будет в снедь» (Бут. 1:29). Уже после потопа разрешено употребление мяс (Бут. 9:3).

Растительная пища есть наилучшая для подвижника. Она наименее горячит кровь, наименее утучняет плоть; пары и газы, отделяющиеся от нее и восходящие в мозг, наименее действуют на него; наконец она – самая здоровая, как наименее производящая слизей в желудке. По этим причинам, при употреблении ее, с особенною удобностью сохраняется чистота и бодрость ума, а с ними и его власть над всем человеком; при употреблении ее слабее действуют страсти, и человек более способен заниматься подвигами благочестия.

Рыбные яства, особливо приготовленные из крупных морских рыб, уже совсем другого свойства: они ощутительнее действуют на мозг, тучнят тело, горячат кровь, наполняют желудок вредными слизями, особливо при частом и постоянном употреблении.

Эти действия несравненно сильные от употребления мясной пищи: она крайне утучняет плоть, доставляя ей особенную дебелость, горячит кровь; пары и газы ее очень отягощают мозг. По этой причине она вовсе не употребляется монахами; она – принадлежность людей, живущих посреди мира, всегда занятых усиленными телесными трудами. Но и для них постоянное употребление ее вредно.

Как! воскликнут здесь мнимые умницы: мясная пища разрешена человеку Богом, и вы ли воспрещаете употребление ее? – На это мы отвечаем словами Апостола: «Вся ми лет суть (т.е. все мне позволено), но не вся на пользу: вся ми лет суть, но не вся назидают» (1Кор. 10:23). Мы уклоняемся от употребления мяс не потому, чтоб считали их нечистыми, но потому, что они производят особенную дебелость во всем нашем составе, препятствуют духовному преуспеянию.

Святая Церковь мудрыми учреждениями и постановлениями своими, разрешив христианам, живущим посреди мира, употребление мяс, не допустила постоянного употребления их, но разделила времена мясоядения временами воздержания от мяс, временами, в которые вытрезвляется христианин от своего мясоядения. Такой плод постов может узнать на себе опытом всякий соблюдающий их.

Для иночествующих запрещено употребление мяс, дозволено употребление молочной пищи и яиц во времена мясоядений. В известные времена и дни им разрешается употребление рыбы. Но наибольшее время они могут употреблять только одну растительную пищу.

Растительная пища почти исключительно употребляется самыми ревностными подвижниками благочестия, особливо ощутившими в себе хождение Духа Божия (2Кор. 6:17), по вышесказанному удобству этой пищи и ее дешевизне. Для пития они употребляют одну воду, избегая не только разгорячающих и охмеляющих напитков, но и питательных, каковы все хлебные напитки34.

Правила поста установлены Церковью с целью вспоможения чадам ее, как руководство для всего христианского общества. При этом предписано каждому рассматривать себя с помощью опытного и рассудительного духовного отца, и не возлагать на себя поста, превышающего силы: потому что, повторяем, пост для человека, а не человек для поста; пищею, данною для поддержания тела, не должно разрушать его.

«Если удержишь чрево, сказал святой Василий Великий, то взойдешь в рай; если же не удержишь, то будешь жертвою смерти»35. Под именем рая здесь должно разуметь благодатное молитвенное состояние, а под именем смерти состояние страстное. Благодатное состояние человека, во время пребывания его на земле, служит залогом вечного блаженства его в небесном Едеме; ниспадение во власть греха и в состояние душевной мертвости служит залогом ниспадения в адскую пропасть для вечного мучения. Аминь.

* * *

29 Слово 1, гл. 4.

30 Преподобный Марк Подвижник. Слово 8, о пощении и смирении.

31 Там же.

32 Там же.

33 Алфавитный Патерик.

34 Лествица. Слово 14, гл. XII.

35 Преподобный Нил Сорский. Слово 5. Помысл чревообъядения.

 О молитве. Статья I

Нищим свойственно просить, а обнищавшему грехопадением человеку свойственно молиться.

Молитва – обращение падшего и кающегося человека к Богу. Молитва – плач падшего и кающегося человека пред Богом. Молитва – излияние сердечных желаний, прошений, воздыханий падшего, убитого грехом человека пред Богом.

Первое обнаружение, первое движение покаяния – плач сердца. Это – молитвенный голос сердца, предваряющий молитву ума. И скоро ум, увлеченный молитвою сердца, начинает рождать молитвенные помышления.

Бог есть единый источник всех истинных благ. Молитва есть мать и глава всех добродетелей36, как средство и состояние общения человека с Богом. Она заимствует добродетели из источника благ – Бога, – усвояет их тому человеку, который молитвою старается пребывать в общении с Богом.

Путь к Богу – молитва. Измерение совершаемого пути – различные молитвенные состояния, в которые постепенно входит молящийся правильно и постоянно.

Научись молиться Богу правильно. Научившись молиться правильно, молись постоянно, – и удобно наследуешь спасение. Спасение является от Бога в свое время, с неоспоримым сердечным извествованием о себе, молящемуся правильно и постоянно.

Для правильности молитвы надобно, чтоб она приносилась из сердца, наполненного нищеты духа; из сердца сокрушенного и смиренного. Все другие состояния сердца, до обновления его Духом Святым, признавай – каковы и точно они – несвойственными кающемуся грешнику, умоляющему Бога о прощении грехов своих и об освобождении – как из темницы и оков – из порабощения страстям.

Моисеевым Законом предписано было израильтянам только на одном, назначенном от Бога месте, приносить все их жертвы. И законом духовным назначено для христиан одно духовное место для принесения всех их жертв, в особенности же жертвы из жертв – молитвы. Это место – смирение37.

Не нужны Богу наши молитвы! Он знает, и прежде прошения нашего, в чем мы нуждаемся; Он, Премилосердый, и на непросящих у Него изливает обильные щедроты. Нам необходима молитва: она усвояет человека Богу. Без нее человек чужд Бога, а чем более упражняется в молитве, тем более приближается к Богу.

Молитва – причащение жизни. Оставление ее приносит душе невидимую смерть.

Что воздух для жизни тела, то Дух Святой для жизни души. Душа посредством молитвы дышит этим святым, таинственным воздухом.

Когда восстанешь от сна, – первая мысль твоя да будет о Боге; самый начаток мыслей твоих, еще незапечатленный никаким суетным впечатлением, принеси Богу. Когда отходишь ко сну, когда готовишься погрузиться в этот образ смерти, – последние твои мысли да будут о вечности и о царствующем в ней Боге.

Ангел открыл некоторому святому иноку следующий порядок мыслей в молитве, благоугодный Богу: “Начало молитвы должно состоять из славословия Бога, из благодарения Богу за бесчисленные благодеяния Его; потом мы должны принести Богу искреннее исповедание грехов наших, в сокрушении духа, в заключение можем предложить, впрочем с великим смирением, прошении Господу о наших нуждах душевных и телесных, предоставляя благоговейно исполнение и неисполнение этих прошений Его воле”38.

Начальная причина молитвы – вера: «веровах, темже возглаголах» (Пс. 115:1) молитвою моею к милосердому Богу, благоволившему заповедать мне молитву и давшему обетование внимать ей.

«Вся елика аще молящеся просите, веруйте, яко приемлете: и будет вам» (Мк. 11:24), возвестил Господь. И потому, отвергнув всякое сомнение и двоедушие, неотступно пребывай молитвою при Господе, повелевшем «всегда молитися и не стужатиси» (Лк. 18:1) т.е. не приходить в уныние от тесноты молитвенной, которая, в особенности сначала, тягостна, невыносима для ума, привыкшего блуждать повсюду.

Блаженна душа, которая молитвою непрестанно стучится в двери милосердия Божия, и жалобами на «соперника» своего (Лк. 18:3) – на насилующий ее грех – непрестанно утомляет Неутомимого39: она возрадуется в свое время о чистоте своей и о бесстрастии своем.

Иногда немедленно бывает услышано наше прошение; иногда же, по словам Спасителя, «Бог долготерпит о нас» (Лк. 18:7), т. е. нескоро исполняет просимое нами: Он видит, что нужно остановить на время это исполнение для нашего смирения, что нужно нам утомиться, увидеть нашу немощь, которая всегда обнаруживается очень резко, когда мы бываем предоставлены самим себе.

Молитва, как беседа с Богом, сама собою – высокое благо, часто гораздо большее того, которого просит человек, – и милосердый Бог, не исполняя прошения, оставляет просителя при его молитве, чтоб он не потерял ее, не оставил это высшее благо, когда получит просимое благо, гораздо меньшее.

Прошений, исполнение которых сопряжено с вредными последствиями, Бог не удовлетворяет; не удовлетворяет Он и тех прошений, которые противны Его святой воле, противны Его премудрым, непостижимым судьбам.

В противность определению Божию просил великий Моисей Боговидец, чтоб даровано ему было войти в землю обетованную, и не был услышан (Повт. 3:26); молился святой Давид, усиливая молитву постом, пеплом и слезами, о сохранении жизни заболевшему сыну его; но не был услышан (2Сам. 12:16-17). И ты, когда прошение твое не будет исполнено Богом, покорись благоговейно воле всесвятого Бога, Который, по недоведомым причинам, оставил твое прошение неисполненным.

Сынам мира, просящим у Бога земных благ для удовлетворения плотским вожделениям, возвещает святой Апостол Иаков: «Просите, и не приемлете, зане зле просите, да во сластех ваших иждивете» (Як. 4:3).

Когда желаем предстать царю земному, то приготовляемся к этому с особенною тщательностью: изучаем, какое должно быть при беседе с ним настроение наших сердечных чувств, чтоб по порыву какого-нибудь чувства не увлечься в слово или движение, царю неприятное; заблаговременно придумываем, что говорить ему, чтоб говорить одно угодное, и тем расположить его к себе; заботимся о том, чтоб самый наружный вид наш привлек его внимание к нам. Тем более мы должны сделать приличное приготовление, когда желаем предстать Царю царей, и вступить молитвою в беседу с Ним.

«Человек зрит на лице, Бог же зрит на сердце» (1Сам. 16:7); но в человеке расположение сердца наиболее сообразуется с положением лица его, его наружности. И потому давай при молитве самое благоговейное положение телу. Стой, как осужденный, с поникшею главою, не смея воззреть на небо, с опущенными вниз руками или сложив их сзади, как бы от связаны веревками, как обыкновенно бывают связаны схваченные на месте преступлены преступники. Звук голоса твоего да будет жалостным звуком плача, стоном уязвленного смертоносным орудием или терзаемого лютою болезнью.

«Бог зрит на сердце». Он видит самые сокровенные, самые тончайшие помышления и ощущения наши; видит все прошедшее и все будущее наше. Бог – вездесущ. И потому стой на молитве твоей, как бы ты стоял пред Самим Богом. Точно ты стоишь пред Ним! ты стоишь пред Судьею твоим и полновластным Владыкою, от Которого зависит твоя участь во времени и в вечности. Употреби твое предстояние пред Ним на устроение твоего благополучия; не допусти, чтоб это предстояние, по недостоинству своему, послужило для тебя причиною казней временных и вечных. Намереваясь принести Богу молитву, отвергни все помышления и попечения земные. Не занимайся мыслями, которые тогда придут тебе как бы они ни казались важными, блестящими, нужными. Отдай Божие Богу, а нужное для временной жизни успеешь отдать в свое время. Не возможно в одно и тоже время работать Богу молитвою, и занимать ум помышлениями и попечениями посторонними.

Пред молитвою покади в сердце твоем фимиамом страха Божия и святого благоговения: помысли, что ты прогневал Бога бесчисленными согрешениями, которые Ему явнее, нежели самой совести твоей: постарайся умилостивить Судью смирением. Остерегись! не возбуди Его негодования небрежением и дерзостью: Он благоволит, чтоб даже ближайшие к Нему, чистейшие ангельские Силы предстояли Ему со всяким благоговением и святейшим страхом (Пс. 88:8).

Риза души твоей должна сиять белизною простоты. Ничего не должно быть тут сложного! не должны примешиваться лукавые помыслы и ощущения тщеславия, лицемерства, притворства, человекоугодия, высокоумия, сладострастия – этих темных и зловонных пятен, которыми бывает испещрена душевная одежда молящихся фарисеев.

Вместо жемчугов и алмазов, вместо золота и серебра, укрась себя целомудрием, смиренномудрием, слезами кротости и духовного разума, а прежде нежели получишь эти слезы, слезами покаяния; укрась себя младенческим, ангельским незлобием: вот драгоценная утварь! Когда увидит Царь царей на душе эту утварь: склоняются к душе – Его милостивые взоры.

Прощение всех, всех без исключения обид, и самых тягчайших – непременное условие успеха в молитве. «Егда стоите молящеся, – повелевает Спаситель, – отпущайте аще что имате на кого: да и Отец ваш, иже есть на небесех, отпустит вам согрешения ваша. Аще ли же вы не отпущаете, ни Отец ваш, иже есть на небесех, отпустит вам согрешения ваша» (Мк. 11:25-26). “Молитвы памятозлобных – посевы на камне”, сказал преподобный Исаак Сирский40.

Умеренное, благоразумное, постоянное воздержание от пищи и пития делает тело легким, очищает ум, дает ему бодрость, а потому служит также приготовлением к молитве. Невоздержание чрева соделывает тело тяжелым, дебелым, ожесточает сердце, потемняет ум множеством испарений и газов, восходящих из желудка в мозг. Едва встанет пресыщенный или насытившийся на молитву, – сонливость и леность нападают на него множество грубых мечтаний рисуются в его воображении, сердце его не способно придти в умиление.

Сколько вредно невоздержание, столько вреден, или еще более, неумеренный пост41. Слабость тела, происходящая от малоядения, не позволяет совершать молитв в должном количестве и с должною силою.

Количество молитвы определяется для каждого образом жизни его и количеством сил душевных и телесных. Две лепты вдовицы, принесенные ею в церковь и составлявши все имение ее, оказались на весах правосудного Бога большими, нежели значительные приношения богатых от избытков их. Так суди и о молитве: назначь себе количество ее соответственно силам твоим, помни премудрое наставление великого наставника подвижников: “если ты понудишь тело немощное на дела, превышающие силы его, то этим влагаешь в душу твою помрачение, и приносишь ей смущение, а не пользу42”.

От здорового и сильного сложения взыскивается соответствующая молитва. “Всякая молитва, сказал тот же великий Отец, при которой не утрудится тело, а сердце не придет в сокрушение, признается не дозревшим плодом: потому что – такая молитва – без души”43.

Будучи занят общественными обязанностями, а если ты инок, то послушаниями, и не имея возможности уделять на молитве столько времени, сколько бы ты хотел, не смущайся этим: законно и по совести проходимое служение приготовляет человека к усердной молитве, и заменяет качеством количество. Ничто так не способствует к преуспеянию в молитве, как совесть, удовлетворенная Богоугодною деятельностью. Исполнение евангельских заповедей настраивает ум и сердце к «чистой», исполненной умиления молитве, а истинная молитва направляет мыслить, чувствовать, действовать, по заповеданиям Евангелия.

Милосердие к ближним и смирение пред ними, выражаемые наружными делами и питаемые в душе, в совокупности с чистотою сердца, преимущественно от блудных помыслов и ощущений, составляют основание и силу молитвы44. Они – как бы “крыле” (Пс. 54:7) ее, которыми она возлетает к небу. Без них молитва не может подняться от земли, то есть, возникнуть из плотского мудрования: она удерживается им, как сетью или силком; она возмущается, оскверняется, уничтожается им.

Душа молитвы – внимание45. Как тело без души мертво, так и молитва без внимания – мертва. Без внимания произносимая молитва обращается в пустословие, и молящийся так сопричисляется к приемлющим «имя Божие всуе».

Произноси слова молитвы неспешно; не позволяй уму скитаться повсюду, но затворяй его в словах молитвы46. Тесен и прискорбен этот путь для ума, привыкшего странствовать свободно по вселенной; но путь этот приводит ко вниманию. Кто вкусит великое благо внимания: тот возлюбит утеснять ум на пути, ведущем ко блаженному вниманию.

Внимание есть первоначальный дар Божественной благодати, ниспосылаемый трудящемуся и терпеливо страждущему в подвиге молитвенном47.

Благодатному вниманию должно предшествовать собственное усилие ко вниманию: последнее должно быть деятельным свидетельством искреннего желания получить первое. Собственное внимание обуревается помыслами и мечтаниями, колеблется от них; благодатное – преисполнено твердости.

Воспрещай себе рассеянность мыслей при молитве, возненавидь мечтательность, отвергни попечения силою веры, ударяй в сердце страхом Божиим, и удобно приучишься ко вниманию.

Молящийся ум должен находиться в состоянии вполне истинном. Мечтание, как бы ни было приманчивым и благовидным, будучи собственным, произвольным сочинением ума, выводит ум из состояния Божественной истины, вводит в состояние самообольщения и обмана, а потому оно и отвергается в молитве.

Ум, во время молитвы, должно иметь и со всею тщательностью сохранять безвидным, отвергая все образы, рисующиеся в способности воображения: потому что ум в молитве предстоит невидимому Богу, Которого невозможно представить никаким вещественным образом. Образы, если их допустит ум в молитве, соделаются непроницаемою завесою, стеною между умом и Богом. “Те, которые в молитвах своих не видят ничего, видят Бога”, сказал преподобный Мелетий Исповедник48.

Если б во время молитвы твоей представился тебе чувственно или изобразился сам собою в тебе умственно, вид Христа, или Ангела или какого Святого, – словом сказать, какой бы то ни было образ, – никак не принимай этого явления за истинное, не обрати на него никакого внимания, не вступи с ним в беседу49. Иначе непременно подвергнешься обману и сильнейшему повреждению душевному, что и случилось со многими. Человек, до обновления его Святым Духом, неспособен к общению со святыми духами. Он, как находящийся еще в области духов падших, в плену и в рабстве у них, способен видеть только их, и они нередко, заметив в нем высокое мнение о себе и самообольщение, являются ему в виде Ангелов светлых, в виде Самого Христа, для погубления души его.

Святые иконы приняты святою Церковью для возбуждения благочестивых воспоминаний и ощущений, а отнюдь не для возбуждения мечтательности. Стоя пред иконою Спасителя, стой как бы пред Самим Господом Иисусом Христом, вездесущим по Божеству, и иконою Своею присутствующим в том месте, где она находится. Стоя пред иконою Божией Матери, стой как бы пред Самою Пресвятою Девою; но ум твой храни безвидным: величайшая разница быть в присутствии Господа и предстоять Господу, или воображать Господа. Ощущение присутствия Господня наводит на душу спасительный страх, вводит в нее спасительное чувство благоговения, а воображение Господа и святых Его сообщает уму как бы вещественность, приводит его к ложному, гордому мнению о себе, – душу приводит в ложное состояние, состояние самообольщения50.

Высокое состояние – ощущение присутствия Божия! Им удерживается ум от беседы с чуждыми помыслами, наветующими молитву; по причине его обильно ощущается ничтожество человека; по причине его является особенная бдительность над собою, хранящая человека от согрешений, даже самомалейших. Ощущение присутствия Божия доставляется внимательною молитвою. Много способствует к приобретению его и благоговейное предстояние пред святыми иконами.

Слова молитвы, одушевляемые вниманием, проникают глубоко в душу, убодают, пронзают, так сказать, сердце, и производят в нем умиление. Слова молитвы, совершаемой с рассеянностью, касаются как бы только поверхности души, не производя на нее никакого впечатления.

Внимание и умиление признаются даром Святого Духа. Только Дух может остановить волны ума, разбегающиеся повсюду, сказал святой Иоанн Лествичник51. Другой достоблаженный Отец сказал: “Когда с нами умиление, тогда с нами Бог”52.

Достигший постоянного внимания и умиления в молитвах своих, достиг состояния блаженств, называемых в Евангелии «нищетою духа» и “плачем”. Он разорвал уже многие цепи страстей, уже обонял воню свободы духовной, уже носит в недрах своих залог спасения. Не оставь теснин истинного молитвенного пути – и достигнешь священного покоя, таинственной субботы: в субботу не совершается никакого земного дела, устраняются борьба и подвиг; в блаженном бесстрастии, вне рассеянности, душа чистою молитвою предстоит Богу, и упокоевается в Нем верою в бесконечную благость Его, преданностью Его всесвятой воле.

В подвижнике молитвы преуспеяние в молитве сперва начинает проявляться особенным действием внимания: от времени до времени оно неожиданно объемлет ум, заключает его в слова молитвы. Потом оно сделается гораздо постояннее и продолжительнее: ум как бы прилепится к словам молитвы, влечется ими к соединению с сердцем. Наконец со вниманием внезапно сочетается умиление, и соделает человека храмом молитвы, храмом Божиим.

Приноси Богу молитвы тихие и смиренные, а не пылкие и пламенные. Когда соделаешься таинственным священнослужителем молитвы: тогда взойдешь в Божию скинию, и оттуда наполнишь священным огнем кадильницу молитвенную. Огнь нечистый – слепое, вещественное разгорячение крови – воспрещено приносить пред всесвятого Бога.

Священный огнь молитвы, заимствуемый из Божией скинии – святая любовь, изливаемая в истинных христиан Духом Святым (Рим. 5:5). Силящийся совокупить молитву с огнем крови, мнит, в самообольщении своем, обманутый мнением о себе, совершать служение Богу, а на самом деле прогневляет Его.

Не ищи в молитве наслаждений: они отнюдь не свойственны грешнику. Желание грешника ощутить наслаждение есть уже самообольщение. Ищи, чтоб ожило твое мертвое, окаменевшее сердце, чтоб оно раскрылось для ощущения греховности своей, своего падения, своего ничтожества, чтоб оно увидело их, созналось в них с самоотвержением. Тогда явится в тебе истинный плод молитвы: истинное покаяние. Ты возстенаешь пред Богом, и будешь вопиять к Нему молитвою из бедственного состояния души, тебе внезапно открывшегося; будешь вопиять, как из темницы, как из гроба, как из ада.

Покаяние рождает молитву, и в сугубом количестве рождается от дщери своей.

Наслаждение в молитве – исключительный удел святых избранников Божиих, обновленных Святым Духом. Кто увлекаемый порывами крови, увлекаемый тщеславием и сладострастием, сочиняет сам себе наслаждения: тот находится в горестном самообольщении. К такому сочинению очень способна душа, омраченная жительством по плоти, душа, обманутая и обманываемая своею гордостью.

Ощущения, порождаемые молитвою и покаянием, состоят в облегчении совести, в мире душевном, в примирении к ближним и к обстоятельствам жизни, в милости и сострадании к человечеству, в воздержании от страстей, в хладности к миру, в покорности к Богу, в силе при борьбе с греховными помыслами и влечениями. Этими ощущениями – в которых однако же вкушение надежды спасения – будь доволен. Не ищи преждевременно высоких духовных состояний и молитвенных восторгов. Они совсем не таковы на самом деле, каковыми представляются нашему воображению: действие Святого Духа, от которого являются высокие молитвенные состояния, непостижимо для ума плотского53.

Научись молиться от всего помышления твоего, от всей души твоей, от всей крепости твоей. Спросишь: что это значит? – Этого нельзя иначе узнать, как опытом. Старайся постоянно заниматься внимательною молитвою: внимательная молитва доставит тебе разрешение вопроса блаженным опытом.

Тягостным, скучным, сухим представляется молитвенный подвиг для ума, привыкшего заниматься одними тленными предметами. С трудом приобретается навык к молитве; когда ж приобретается этот навык, тогда он делается источником непрестанного духовного утешения.

Молитва, как уже сказано выше, мать всех добродетелей: стяжи мать! с нею придут и чада ее в дом души твоей, соделают его святилищем Божиим.

Пред начинанием всякого дела приноси молитву Богу; ею привлекай благословение Божие на дела твои, и ею суди дела твои: помышление о молитве останавливает от дел, противных заповедям Божиим.

Кто пред всяким делом и словом обращается молитвою к Богу о вразумлении, помощи и благословении: тот совершает жительство свое как бы, под взорами Бога, под Его руководством. Навык к такому поведению удобен; ничего нет быстрее ума, сказал Великий Варсонофий, ничего нет удобнее, как возводить, при всякой встречающейся нужде, ум к Богу54.

В трудных обстоятельствах жизни учащай молитвы к Богу. Вернее прибегать к молитвам, нежели к пустым соображениям слабого человеческого разума, соображениям, которые по большей части оказываются несбыточными.

Вернее опереться верою и молитвою на всемогущего Бога, нежели – шаткими соображениями и предположениями – на свой немощный разум.

Не будь безрассуден в прошениях твоих, чтоб не прогневать Бога малоумием твоим: просящий у Царя царей чего-нибудь ничтожного уничижает Его. Израильтяне, оставив без внимания чудеса Божия, совершенные для них в пустыне, просили исполнения пожеланий чрева – «и еще брашну сущу во устех их, гнев Божий взыде на ня» (Пс. 77:30-31)55.

Приноси Богу прошения, сообразные величию Его. Просил у Него Соломон премудрости; получил ее, и с нею множество других благ: потому что просил благоразумно. Просил у Него Елисей благодати Святого Духа, сугубой пред великим учителем своим, и прошение Его было принято.

Ищущий в молитве своей тленных земных благ возбуждает против себя негодование Небесного Царя. Ангелы и Архангелы – эти вельможи Его – взирают на тебя во время молитвы твоей, смотрят чего просишь ты у Бога. Они удивляются и радуются, когда видят земного, оставившего свою землю и приносящего прошение о получении чего-нибудь небесного; они скорбят, напротив того, на оставившего без внимания небесное, и просящего своей земли и тления.

Нам заповедано быть младенцами злобою, а не умом (1Кор. 14:20). При молитве отвергается разум мира сего, многоглаголивый и кичливый: из этого не следует, чтобы принималось, требовалось в ней скудоумие. В ней требуется разум совершенный, разум духовный, исполненный смиренномудрия и простоты, выражающийся часто в молитве не словами, а превысшим слов молитвенным молчанием. Молитвенное молчание тогда объемлет ум, когда внезапно предстанут ему новые, духовные понятия, невыразимые словами этого мира и века, когда явится особенно-живое ощущение присутствующего Бога. Пред необъятным величием Божества умолкает Его немощная тварь – человек.

Многоглаголание (Мф. 6:7-8), осужденное Господом в молитвах языческих, заключается в многочисленных прошениях о временных благах, которыми преисполнены молитвы язычников, в том изложении витийственном, в котором они предложены56 – как будто риторические украшения, вещественная звучность и сила слога могут точно так же действовать на Бога, как они действуют на слух и нервы плотских людей. Осуждая это многословие, Господь отнюдь не осудил продолжительных молитв, как представилось некоторым еретичествующим: Он сам освятил продолжительную молитву, пребывая по долгу в молитве. «И бе обнощь (т.е. пребыл всю ночь) в молитве Божией» (Лк. 6:12), повествует о Господе Евангелие.

Продолжительность молитв угодников Божиих – не от многоглаголания, но от обильных духовных ощущений, которые являются в них во время молитвы, обилием и силою этих ощущений уничтожается, так сказать, время, отселе преобразуясь для святых Божиих в вечность.

Когда делатель молитвы достигнет преуспеяния в своем блаженном подвиге: тогда разнообразие мыслей в псалмах и прочих молитвословиях делается несоответствующим его устроению. Молитва мытаря и другие кратчайшие молитвы удовлетворительные выражают невыразимое, обширное желание сердца, и часто угодники Божии в такой молитве проводили многие часы, дни и годы, не ощутив нужды в разнообразии мыслей для сильной, сосредоточенной молитвы своей. (Иеромонах Серафим Саровский, инок особенно преуспевший в молитве, препроводил тысячу дней и тысячу ночей, стоя на камне и вопия ко Господу: «Боже, милостив буди мне грешному!»)57.

Молитвы, сочиненные еретиками, весьма сходствуют с молитвами язычников: в них многоглаголание; в них земная красота слова; в них разгорячение крови; в них недостаток покаяния; в них стремление на брак Сына Божия прямо из блудилища страстей; в них самообольщение. Чужды они Духа Святого: веет из них смертоносная зараза духа темного, духа лукавого, духа лжи и погибели.

Велико занятие молитвою! Святые Апостолы для молитвы и для служения Слову отказались от служения ближним в телесных их потребностях. «Не угодно есть нам, – сказали они, – оставльшим слово Божие, служити трапезам… Мы в молитве и служении Слова пребудем» (Деян.6:2, 4), то есть, в беседе с Богом молитвою и в беседе о Боге с ближними, возвещая им Триипостасного Бога и вочеловечившегося Бога-Слово.

Занятие молитвою есть высшее занятие для ума человеческого; состояние чистоты, чуждой развлечения, доставляемое уму молитвою, есть высшее его естественное состояние; восхищение его к Богу, чему начальная причина – чистая молитва, есть состояние сверхъестественное58.

В сверхъестественное состояние восходят только святые угодники Божии, обновленные Святым Духом, совлекшиеся ветхого Адама, облекшиеся в Нового, способные «откровенным лицем души славу Господню взирать, преобразующиеся в той же образ от славы в славу» действием Духа Господня (2Кор. 3:18). Большую часть Божественных откровений они получают во время упражнения молитвою, как в такое время, в которое душа бывает особенно приготовлена, особенно очищена, настроена к общению с Богом59. Так Святой Апостол Петр во время молитвы увидел сходящую с неба знаменательную плащаницу (Деян.10:11). Так Корнилию сотнику во время молитвы явился Ангел (Деян.10:3). Так, когда Апостол Павел молился в храме Иерусалимском, явился ему Господь, и повелел немедленно оставить Иерусалим: «иди, яко Аз в языки далече послю тя» (Деян.22:21), сказал Он ему.

Молитва заповедана Господом, так как и покаяние. Конец молитвы, так как и покаяния, указан один: вход в царство небесное, в царство Божие, которое – внутри нас. «Покайтеся, приближися бо царствие небесное» (Мф. 4:17). «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:21). «Просите, и дастся вам: ищите и обрящете: толцыте и отверзется вам. Всяк бо просяй приемлет, и ищай обретает, и толкущему отверзется… Отец, иже с небесе, даст Духа Святаго просящим у Него» (Лк. 11:9-10,13). «Бог не имать ли сотворити отмщение избранных Своих вопиющих к Нему день и нощь и жалующихся на насилие причиняемое им греховною заразою и бесами? Глаголю вам, яко сотворит отмщение их вскоре» (Лк. 18:7-8). Вход в царство небесное, которое святым крещением насаждено в сердце каждого христианина, есть развитие этого царства действием Святого Духа.

Спеши молитвою, жаждущая спасения душа, спеши в след Спасителя, сопровождаемого Его бесчисленными учениками. Зови вслед Его молитвою подобно жене Хананейской (Мф. 15:22-28); не огорчайся продолжительным невниманием Его; претерпи великодушно и смиренно скорби и унижения, которые Он попустит тебе на пути молитвенном. Для успеха в молитве непременно нужна помощь от искушений. По вере твоей, за смирение твое, за неотступность молитвы твоей, Он утешит тебя исцелением беснующейся от действия страстей дщери твоей – исцелением твоих помышлений и ощущений, претворив их из страстных в бесстрастные, из греховных в святые, из плотских в духовные. Аминь.

* * *

36 Лествица. Заглавие слова 28-го. Преподобный Макарий Египетской. Слово 3. гл. 1.

37 По объяснению преподобного Пимена Великого. Алфавитный Патерик.

38 Лествица. Слово 28-е, гл. VII.

39 Лествица. Слово 7, гл. 11.

40 Слово 89

41 Преподобный Кассиан. Слово о рассуждении. Добротолюбие, ч. 4-я.

42 Св. Исаак Сирский. Слово 85.

43 Его же. Слово 11

44 Святой Исаак Сирский. Слово 56 и 57-е.

45 Преподобный Симеон Новый Богослов. Слово о трех образах молитвы. Добротолюбие, ч. 1.

46 Лествица. Слово 28, гл. 17.

47 Каллист и Игнатий Ксанфопулы. Добротолюбие, ч. 4, гл. 24.

48 Сочинение “о молитве” сего угодника Божия помещено в книге «Класы», издаются в Оптиной пустыни.

49 Преподобный Григорий Синаит. О прелести, главы зело полезные. Добротолюбие, ч. 1.

50 Слово преподобного Симеона о трех образах молитвы.

51 Лествица, Слово 28, гл. 17.

52 Иеромонах Серафим Саровский.

53 Святой Исаак Сирский. Слово 55.

54 Ответ 216

55 Эта статья и следующие за ней две заимствованы из 5-го слова святого Исаака Сирского.

56 По объяснению блаженного Феофилакта Болгарского.

57 Сказание о жизни и подвигах О. Серафима. Москва, издание 1844 года.

58 Лествица. Слово 28.

59 Святой Исаак Сирский. Слово XVI.

 О молитве. Статья II

Свят, велик, душеспасителен подвиг молитвы. Он – главный и первый между подвигами иноческими. Все прочие подвиги – подвиги служебные этому подвигу; приемлются они для того, чтобы подвиг молитвы совершался успешнее, чтобы плоды молитвы были обильнее. “Глава всякого благочестивого жительства, – сказал преподобный Макарий Великий, – и верх всех добрых дел есть постоянное пребывание в молитве”60.

Какое человеческое положение может быть выше, может сравниться с положением человека, допущенного к беседе с молитвою с Царем царей, с Богом богов, с Творцом и полновластным Владыкою всех видимых и невидимых, вещественных и духовных тварей?

По важности упражнения молитвою, это упражнение нуждается в значительном предварительном приуготовлении61.

От желающих приступить к Царю царей Он требует благоугодных Ему образа мыслей и сердечного настроения, того образа мыслей и того сердечного настроения, при посредстве которых приблизились к Нему и благоугодили Ему все праведники Ветхого и Нового Заветов (Лк. 1:17). Без этого образа мыслей и сердечного настроения доступ невозможен, попытки и усилия к доступу тщетны.

Желающий приступить к Богу и усвоиться Ему постоянным пребыванием в молитве, осмотрись! Исследуй тщательно твой образ мыслей: не заражен ли ты каким-либо лжеучением? В точности ли и без исключений последуешь учению Восточной Церкви, единой истинной, святой, апостольской?62 Если кто «Церковь преслушает, – сказал Господь ученику Своему, – буди тебе якоже язычник и мытарь» (Мф. 18:17), чуждые Бога, враги Божии. Какое же может иметь значение молитва того, кто находится в состоянии вражды к Богу, в состоянии отчуждения от Бога?

Сознание своей греховности, сознание своей немощи, своего ничтожества – необходимое условие для того, чтоб молитва была милостиво принята и услышана Богом. Все святые полагали в основание молитвы сознание и исповедание своей греховности и греховности всего человечества. Святость человека зависит от сознания и исповедания этой греховности. Тот, Кто дарует святость человекам за покаяние их, сказал: «Не приидох призвати праведники, но грешники на покаяние» (Мф. 9:13).

Желающий заняться подвигом молитвы! Прежде, нежели приступишь к этому подвигу, постарайся простить всякому огорчившему, оклеветавшему, уничижившему тебя, всякому, причинившему тебе какое бы то ни было зло. Тот, пред кем ты намереваешься предстать молитвою, повелевает тебе: «Аще принесеши дар молитвы к горнему олтарю Царя царей, и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя: остави ту дар твой пред олтарем, и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой» (Мф. 5:23-24).

Приуготовь себя к молитве беспристрастием и беспопечением. От пристрастий – попечения. Удерживаемая пристрастиями, развлекаемая попечениями, мысль твоя не сможет неуклонно стремиться молитвою к Богу. «Не можете Богу работати и мамоне: идеже бо есть сокровище ваше, ту и сердце ваше будет. Не пецытеся, глаголюще: что ямы, или что пием, или чим одеждемся? Ищите прилежными, постоянными, исполненными умиления молитвами …царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6:24,21,31,33). Отторгни от земли и от всего земного ум и сердце твои, и не неудобно будет для тебя начать невидимое шествие молитвою к небу.

Если терпишь нищету, или угнетают тебя скорбные обстоятельства, или злоумышляет на тебя и гонит тебя враг твой: оставь без внимания – для того, чтоб твое внимание при молитве не было наветуемо никаким развлечением, никаким смущением – оставь без внимания приносимые тебе воспоминания и помышления о нищете твоей, о обстоятельствах твоих, о враге твоем. Тот, у кого в полной власти и ты, и обстоятельства твои, и враг твой, говорит возлюбленным Своим: «Да не смущается сердце ваше: веруйте в Бога, и в Мя веруйте» (Ін. 14:1). «Егда молишися, – завещает Господь, – вниди в клеть твою, и, затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, Иже в тайне» (Мф. 6:6). В обществе ли ты человеков, или находишься наедине, старайся постоянно углубляться во внутреннюю душевную клеть твою, затворять двери чувств и языка, молиться тайно умом и сердцем.

Возлюбив подвиг молитвы, возлюби уединение и вещественной кельи. Затворяй двери ее для себя и для других. Терпеливо переноси скуку затвора: она не замедлит замениться приятнейшим чувством. “Пребывай в келье твоей, – сказали святые Отцы, – она научит тебя всему”63, т.е. монашескому жительству, которое все сосредоточивается в молитве.

Возлюбив подвиг молитвы, возлюби молчание: оно сохраняет силы души неразъединенными, способными к постоянной молитве во внутренней клети. Навык к молчанию дает возможность к безмолвной сердечной молитве и среди шумящего многолюдства64.

В жертву любви к молитве принеси наслаждение чувствами и наслаждения умственные, любознательность, любопытство; храни душу твою от всех внешних впечатлений, чтоб на ней напечатлелся, при посредстве молитвы, Бог. Его всесвятый, невидимый, духовный Образ не терпит пребывать в душе, засоренной образами суетного, вещественного, преходящего мира.

Не любуйся видимой природою, не занимайся созерцанием красот ее; не трать драгоценного времени и сил души на приобретение познаний, доставляемых науками человеческими65. И силы и время употреби на стяжание молитвы, священнодействующей во внутренней клети. Там, в тебе самом, откроет молитва зрелище, которое привлечет к себе все твое внимание: она доставит тебе познания, которых мир вместить не может, о существовании которых он не имеет даже понятия.

Там, в глубине сердца, ты увидишь падение человечества, ты увидишь душу твою, убитую грехом, увидишь гроб, увидишь ад, увидишь демонов, увидишь цепи и оковы, увидишь пламенное оружие херувима, стерегущего путь к древу жизни, возбраняющего человеку вход в обитель рая, – увидишь многие другие таинства, сокровенные от мира и от сынов мира66. Когда откроется это зрелище, – прикуются к нему твои взоры; ты охладеешь ко всему временному и тленному, которому сочувствовал доселе.

“Ныне, или завтра умрем”, – сказал святой Андрей иноку67, отвлекая его от привязанности к веществу и объясняя безрассудство такой привязанности. Очень верные слова! Очень верное изображение неопределенного срока нашей земной жизни! Не сегодня, так завтра умрем. Ничего нет легче, как умереть. Самая продолжительная жизнь, когда придем к концу ее, оказывается кратчайшим мгновением. К чему же заниматься тем, что по необходимости должны будем оставить навсегда, оставить весьма скоро. Лучше молитвою изучить себя, изучить ожидающие нас жизнь и мир, в которых мы останемся навечно.

Уединение кельи и пустыня – обитель молитвы. “Вкусивший молитвы, – сказал святой Иоанн Лествичник, – будет убегать многолюдства: кто, как не молитва, соделывает любителя своего, подобно онагру пустыннолюбивому, свободным от потребности в обществе” 68? Если хочешь посвятить душу твою в дело молитвы: удали себя от видения мира, откажись от общества человеческого, от бесед и от обычного принятия друзей в твою келью, даже под предлогом любви. Устрани от себя все, чем прерывается и возмущается твоя таинственная беседа с Богом69. Пребывай на земле и в обществе человеческом, как странник. Ты – странник. Земля – гостиница. Неизвестен час, в который будешь призван. Призыв неизбежен и неотвратим; отказаться или воспротивиться невозможно. Приготовь себя святою молитвою к радостному исшествию из гостиницы.

Молитва усвояет человека Богу. С невыразимою завистью и ненавистью взирают на ее действие падшие ангелы, перешедшие падением от усвоения Богу к страшной, безумной вражде к Нему. Разнообразными искушениями они стараются поколебать молящегося, отвратить от спасительнейшего подвига, исторгнуть у него то преуспеяние и блаженство, которые без сомнения доставятся подвигом. А потому желающий посвятить себя упражнению молитвой должен благовременно приготовиться к скорбям, чтоб не приходить в недоумение и смущение, когда они постигнут его, чтоб мужественно противостать им силою веры и терпения70.

Демоны поражают инока, пребывающего в молитве, болезнями телесными, угнетают нищетою, недостатком внимания и помощи человеческих, как они поразили и угнетали многоболезненного Иова, по Божию попущению. Но мы, подобно этому праведнику, благословим и возблагодарим Бога за попущенное Им, исполненное бесами71; славословием и благодарением Бога совершившим всесвятую волю Божию, объявленную нам Святым Божиим Духом: «о всем благодарите: сие бо есть воля Божия о Христе Иисусе в вас» (1Сол. 5:18).

Демоны подучают человеков вооружаться на делателя молитвы, осуждать его за странность поведения, за скудость полезной деятельности, – обвинять в праздности, лицемерстве и пустосвятстве, – приписывать ему намерения злые и коварные, действия порочные, – нарушать и возмущать его безмолвие, – принуждать к занятиям, противоположным его жительству, сопряженным с развлечением, рассеянностью, с нарушением сердечного мира. Зная начальную причину этих искушений, будем молиться по заповеди Евангелия и по завещанию святых Отцов о ближних наших, согрешающих в неведении и по увлечению; козни демонов разрушит Бог.

Искушая нас извне, демоны злодействуют и внутри нас. Когда удалимся в уединение, начнем заниматься молитвою: они возбуждают в нас разнообразные греховные пожелания, каковых доселе мы не ощущали, – волнуют наше сердце бесчисленными греховными помышлениями и мечтаниями, которые до сего времени никогда не являлись уму нашему: делают они это с той целью, чтобы мы, приведенные в недоумение и уныние, как не видящие никакой пользы от молитвенного подвига и уединения, оставили их72. Это действие бесов, для подвижников, новых в подвиге, представляется собственным действием души: невидимые, злохитрые враги наши, совершая злодеяния, вместе хотят укрыться, чтоб исшествие из сетей, расставленных человеку, было для него невозможным, расстройство и погибель неизбежными 73.

Как демоны признают весьма важным для себя скрыть себя от человека: так для человека очень важно понять, что они – начальные делатели греха, источник наших искушений, а не ближние наши, не мы, когда проводим жизнь в служении Богу, – не какой-нибудь случай. Усмотрев врагов, постепенно научимся, под руководством слова Божия, бдительно наблюдать над ними и над собою, с твердостью сопротивляться им. “Смиритеся, – наставляет нас верховный Апостол, – под крепкую руку Божию, да вы вознесет во время, всю печаль вашу возвергше нань, яко Той печется о вас. Трезвитеся, бодрствуйте, зане супостат ваш диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити, емуже противитеся тверди верою» (1Пет. 5:6-9).

Эта борьба, эти нападения демонов на спасающихся и молящихся попущены Самим Богом, – суть следствия нашего произвольного падения, при котором мы подчинили себя власти демонов. Покоримся правосудному о нас определению Бога и подклоним главу под все удары скорбей и болезней, каковыми благоугодно будет Богу карать нашу греховность и наши согрешения во временной жизни, чтоб избавить нас от заслуженных нами вечных скорбей и болезней. Бог, попуская нам искушения и предавая нас диаволу, не престает промышлять о нас; наказуя, не престает благодетельствовать нам. “Верен Бог, – говорит Апостол, – иже не оставит вас искуситеся паче еже можете, но сотворит со искушением и избытие, яко возмощи вам понести» (1Кор. 10:13). И диавол, будучи раб и творение Бога, искушает не столько, сколько ему хочется, но сколько попустит ему мановение Божие; искушает не тогда, когда ему захочется, но когда дается на то дозволение74. На Бога возложим, по совету Апостола, все попечение наше о себе, все наши печали, всю нашу надежду, а для этого участим и усилим молитву к Нему.

Попущение демонам искушать нас необходимо для нашего преуспеяния: противодействуя нашей молитве, они вынуждают нас изучиться особенно искусному употреблению этого меча. Мечом молитвы сокрушается огненный меч херувима, стерегущего путь к древу жизни, и победитель соделывается причастником живота вечного75. По неизреченной премудрости Божией «содействует злое благому намерением не благим»76. Когда в уединении нашем и при упражнении молитвою внезапно закипят в нас страстные ощущения и движения, нападут на нас лютые помыслы, предстанут нам в обольстительной живости греховные мечтания: это знак пришествия врагов. Тогда – не время уныния; не время расслабления: время подвига. Воспротивимся врагам усиленною молитвою к Богу, и Он рассеет, прогонит врагов наших77.

В невидимой брани не всегда и не скоро соделываемся победителями: победа – дар Божий, даруемый подвижнику Богом в свое время, известное единому Богу и определяемое единым Богом. Самые побеждения бывают нужными для нас. Здесь разумеются побеждения, происходящие от немощи и греховности нашей, а не от изменившегося произволения. Побеждения попущаются нам к нашему смирению, для того, чтоб мы усмотрели и изучили падение нашего естества, признали необходимость в Искупителе, уверовали в Него и исповедали Его78.

При таких побеждениях невидимые враги наши влагают нам стыд по причине побеждения, а по причине стыда расслабление в молитвенном подвиге, недоверие к нему, мысль о оставлении его и о переходе к благой деятельности посреди человеческого общества. Не вдадимся в обман! С самоотвержением и бесстыдством откроем нашу язву пред всеблагим и всемогущим Врачом нашим, заповедавшим это спасительное для нас бесстыдство и обетовавшим увенчать его отмщением соперникам нашим (Лк. 18). Положим в душе своей завет: до конца жизни не оставлять молитвенного подвига, из среды его прейти в вечность.

Наша стыдливость при побеждениях чужда смысла: она – злая насмешка над нами врагов наших. Способен ли этот лист смоковничный – стыдливость с ее средствами – сокрыть согрешение человека от всевидящего Бога? Бог видит грех и без исповедания греха. Он ищет исповедания единственно для того, чтоб уврачевать. Если он завещал Апостолу Своему прощать согрешившего и кающегося брата “седмижды” на день: тем более Сам исполнит это над нами, непрестанно приносящими Ему молитву и покаяние (Лк. 17:4).

Обратим тщательное внимание на нижеследующее: не двоедушие ли наше укрепляет врагов наших в борьбе с нами? Не оно ли – причиною частых побеждений наших? Не сами ли мы упрочиваем власть и влияние наших врагов над нами, исполняя их волю исполнением наших плотских пожеланий, влечений, пристрастий? Не прогневляем ли мы этим Бога, не удаляем ли Его от себя? не действует ли в нас миролюбие, оставляющее за нами наружность служителей Бога, отъемлющее существенное достоинство Божиих рабов, соделывающее в сущности врагами Бога (Як. 4:4-5)? «Муж двоедушен не устроен во всех путех своих добродетелей» (Як. 1:8): тем паче поколеблется он на пути возвышеннейшей, первенствующей добродетели – молитвы. Он отвергается Богом, как ни теплый, ни студеный (Об. 3:16). Он не возможет быть учеником истинной молитвы, приводящей учеников своих пред лицо Божие для вышеестественного назидания, водящей их во след Иисуса, «если не отречется всего своего имения» (Лк. 14:33): болезненных уклонений воли падшего человека к миру. «Иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми» (Гал. 5:24): только принадлежащие всецело Христу могут стяжать истинную молитву.

Ничтожное по-видимому пристрастие, невинная по-видимому любовь к какому-нибудь предмету одушевленному или неодушевленному низводят ум и сердце с неба, повергают их на земле между бесчисленными гадами и пресмыкающимися пространного житейского моря (Пс. 103:25). Святые Отцы уподобляют подвижника, преуспевшего в молитве, орлу, а мелочное пристрастие петле силка; если в этой петле запутается один коготь орлиной могучей лапы, то орел делается неспособным воспарить горе, делается легкою и непременною добычею ловца79: тщетны тогда и сила и отвага царственной птицы. “Иди”, наставляют нас святые Отцы, заимствуя наставление из святого Евангелия, “продаждь вещественное имение твое, и даждь нищим, и взем крест, отвергнись себя противодействием твоим пристрастиям и твоей падшей воле» (Мф. 19:21,16:24Мк. 10:21), да возможешь помолиться невозмущенно и без рассеянности80. Доколе живы в тебе пристрастия, дотоле наветуют молитву смущение и рассеянность.

Необходимо сперва отрешиться от вещественного имущества, расстаться с миром, отречься от него: только по совершении этого отречения христианин может усмотреть свой внутренний плен, темницу, узы, язвы, умерщвление души81. Борьба с живущею в сердце смертью, совершаемая при посредстве молитвы, под водительством Слова Божия, есть распятие, есть погубление души для спасения души. (Мк. 8:35)82.

Молитву соедини с благоразумным постом: соединение этих двух духовных оружий заповедано нам Самим Господом для изгнания из себя демонов (Мк. 9:29). «Постяся, помажи главу твою, и лице твое умый» (Мф. 6:17), заповедал Спаситель. По объяснению святых Отцов83, елей, которым по обычаю того времени помазывали голову, означает милость, которая должна пребывать на нашем духовном суде, как и Апостол сказал: «Облецытеся убо яко избраннии Божии, святи и возлюбленни, во утробы щедрот, благость, смиренномудрие, кротость и долготерпение: приемлюще друг друга, и прощающе себе, аще кто на кого имать поречение: якоже и Христос простил есть вам, тако и вы» (Кол. 3:12-13). Лице тела и души должно умывать слезами: они тогда появятся на глазах молящегося и постящегося, когда сердце его преисполнится милости к ближним, сострадания ко всему человечеству без исключений.

Хочешь ли усвоиться Богу молитвою? Усвой сердцу милость, которою заповедано нам уподобляться небесному Отцу (Лк. 6:36) и достигать благодатного совершенства (Мф. 5:48). Принуждай сердце к милости и благости, погружай, облекай весь дух твой в эти качества, доколе не ощутишь в себе человеколюбия, подобного тому, которое солнцем своим сияет равно «на злые и благия, и дождит на праведныя и неправедныя» (Мф. 5:45).84.

Когда от души простишь всем ближним согрешения их: тогда откроются тебе твои собственные согрешения. Ты увидишь, сколько нуждаешься в милосердии Божием, сколько нуждается в нем все человечество: ты восплачешь пред Богом о себе и о человечестве.

Святые Отцы совмещают все делания инока, всю жизнь его в «плач». Что значит «плач» инока? Это – его «молитва»85.

Святый “Дух, когда вселится в человека, ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными» (Рим. 8:26). Божественный и пренебесный Дух, соделавшись как бы душою человека, молится и плачет о нем; Он ходатайствует за святых по воле Божией (Рим. 8:27), потому что Ему единому вполне известна воля Божия. «Божия никтоже весть, точию Дух Божий» (1Кор. 2:11). Господь, обещая ученикам Своим величайший дар, дар Святаго Духа, сказал: «Утешитель, Дух Святый, егоже послет Отец во имя Мое, Той вы научит всему» (Ін. 14:26); если всему, то и плачу и молитве. Он восплачет о нас, Он будет молиться о нас, мы же «о чесом помолимся, якоже подобает, не вемы» (Рим. 8:26). Так мы немощны, ограничены, омрачены и повреждены грехом86!

Если Святый Дух, вселившись в нас, плачет о нас: тем более мы, до приятия в себя этого Всесвятого Странника, должны плакать о себе. Если состояние наше, по обновлении нас Святым Духом, достойно плача, – достойно плача по свидетельству Самого Духа: тем более оно достойно плача в ветхости своей, в падении своем, предоставленное самому себе. Плач должен быть неотъемлемым качеством молитвы нашей, ее постоянным, неразлучным спутником и споспешником, ее душою.

Кто соединяет с молитвою плач: тот подвизается по указанию Самого Бога, подвизается правильно, законно. В свое время он пожнет обильный плод: радость достоверного спасения. Кто устранил из молитвы плач: тот трудится в противность установлению Божию, тот не пожнет никаких плодов. Мало этого, пожнет терние самомнения, самообольщения, погибели.

Братия! Не попустим обмануть себя мысли ложной, смешной, безрассудной, гибельной: не устремимся к исканию наслаждений при молитве нашей! Не свойственно грешникам благодатное наслаждение; им свойственен плач: поищем его всеусердно, поищем этого сокровища – ключа ко всем духовным сокровищам.

Не имеющий плача находится в ложном положении: он обманут своей гордостью.

Святые Отцы называют плач вождем в духовном подвиге. Он должен предводительствовать всеми нашими благочестивыми помышлениями, направлять их к истинной цели. Помышление, не проникнутое плачем и не руководимое им – помышление заблудшее87.

Преподобный Пимен Великий сказал: “Все житие монаха должно быть плачем. Это – путь покаяния, преподанный нам Писанием и Отцами, которые сказали: плачьте! Другого пути, кроме плача, нет”88.

Другой великий Отец сказал: “Если хочешь угодить Богу, изыди из мира, отделись от земли, оставь тварь, приступи к Творцу и соединись с Богом «молитвою и плачем”»89.

Иноки, живущие в многолюдных монастырях и желающие стяжать молитвенный плач, должны обращать особенное внимание на умерщвление своей воли. Если они будут отсекать ее и не обращать внимания на грехи, вообще на поведение ближних; то приобретут и молитву, и плач. Помыслы, собираясь в сердце, возбуждают в нем молитву и печаль по Богу, а печаль эта производит слезы90.

При страшной скудости нашего времени в наставниках истинной молитвы, изберем себе в руководителя и наставника плач. Он и научит молитве, и охранит от самообольщения. Все отвергшие плач, отлучившие его от молитвы своей, впали в самообольщение. Это утверждают святые Отцы91.

Достигший посредством плача чистой молитвы, помнит во время молитвы только Бога и греховность свою. Смерть и суд, долженствующий немедленно наступить после смерти, представляются ему наступившими. Он предстоит сердечным ощущением пред Судьею нелицеприятным и неумолимым в конечный день суда, пред Судьею, Который еще может быть умолен и может принять лице плачущего на суде, установленном и предначатом молитвою. Он благовременно ужасается, недоумевает, трепещет, рыдает, стонет, чтоб избежать бесполезных ужаса, трепета, недоумения, рыдания, отчаяния, которые породит в отверженных грешниках окончательный приговор прогневанного навеки Бога. Он осуждает себя, чтоб не быть осужденным; признает себя преступником, достойным всех казней, чтоб отклонить от себя казни; исповедует грешником, чтоб получить праведность от десницы Бога, дающего эту праведность туне всем грешникам, сознающимся и раскаивающимся в греховности.

Заповедует Господь: «Просите и дастся вам: ищите, и обрящете: толцыте, и отверзется вам». Здесь сказано не однократное действие, но постоянное; повеление распространяется на всю земную жизнь человека. «Всяк бо просяй таким образом приемлет, и ищай обретает, и толкущему неотступно отверзется… Отец, Иже с небесе, даст Духа Святаго просящим у Него» (Лк. 11:9-10,13)92. По самому обетованию необходимо тщательнейшее, непрерывное делание: «не весте бо, когда Господь дому приидет, вечер, или полунощи, или в петлоглашение, или утро: да не пришед внезапу, обрящет вы спяща» (Мк. 13:35-36)

Невозможно, замечает святой Иоанн Лествичник, научить молитве желающего научиться ей, одними словами93. Учители ее – опыт и плач. В сокрушении и смирении духа начнем подвиг молитвы, вступим под руководство плача: Сам Бог, «даяй молитву молящемуся» (1Сам. 2:9), соделается нашим учителем молитвы. «Приидите ко мне», приглашает нас священная матерь всех добродетелей – молитва, «вси труждающиися под игом страстей в плену у падших духов, обремененнии различными согрешениями, и аз упокою вы. Возмите иго мое на себе… и обрящете покой душам вашим», исцеление вашим язвам. «Иго бо мое благо» (Мф. 11:28-30), способно исцелять от согрешений, и самых великих94. «Приидите чада», приглашает нас священная матерь всех добродетелей – молитва – послушайте меня: «страху Господню научу вас» (Пс. 33:12). Научу вас «страху Господню» самым опытом, внесу ощущение его в сердца ваши. Научу вас и “страху” новоначальных, которым «уклонится всяк от зла» (Притч. 15:27), и чистому “страху” Господню, «пребывающему в век века» (Пс. 18:10), страху, которым страшен Господь «над всеми окрестными Его» (Пс. 88:8), страшен самим пламенным Херувимам и преславным, шестокрылым Серафимам. Оставьте бесплодную и напрасную привязанность ко всему преходящему, с которым вы должны и поневоле расстаться! Оставьте увеселения и наслаждения обольстительные! Оставьте празднословие, смехословие и многословие, опустошающие душу! Вспомните, рассмотрите, удостоверьтесь, что вы здесь, на земле, кратковременные странники, что отечество ваше, вечная обитель – небо. Вам нужен туда верный и сильный вождь: этот вождь – я, не кто иной. Все святые, восшедшие от земли на небо, совершили шествие не иначе, как мною. Я открываю вступившему в союз со мною падение и греховность человека и извлекаю из них, как из глубокой пропасти. Я обнаруживаю пред ним князей воздушных, их сети и цепи, разрываю эти сети и цепи, поражаю и прогоняю этих князей. Я объясняю Творца сотворенному и Искупителя искупленному, примиряю человека с Богом. Я раскрываю пред учеником и любимцем моим необъятное величие Бога и ввожу в то состояние благоговения и покорности к Нему, в котором должны быть создания пред Создателем. Я насеваю в сердце смирение, я делаю сердце источником обильных слез; причастников моих соделываю причастниками Божественной благодати. Не оставляю руководимых мною, доколе не приведу их пред лице Божие, доколе не соединю с Богом. Бог – неисполнимое исполнение всех желаний в здешнем и будущем веке. Аминь.

* * *

60 Слово 3, гл. 1.

61 Лествица. Слово 28, гл. III.

62 Требник. Последование Исповедания.

63 Алфавитный Патерик. Преподобный Арсений Великий.

64 Святой Исаак Сирский. Слово 41.

65 Святого Иоанна Карпафийского, гл. 13. Добротолюбие, ч. 4-я.

66 Преподобного Макария Великого, Слово 1, гл. 1. Слово 7, гл. 1.

67 Четьи-Минеи 2 октября.

68 Лествица. Слово 27, гл. 56.

69 Заимствовано из 56-го Слова святого Исаака Сирского.

70 Преподобный Нил Синайский. О молитве. Добротолюбие, ч. 4-я.

71 Иов. Главы 1 и 2-я.

72 Преподобный Нил Сорский, Слово 3-е.

73 Преподобный Макарий Великий, Слово 7-е, гл. 31.

74 Преподобный Макарий Великий, Слово 4, гл. 7.

75 Об. 2:7; Преподобный Макарий Великий, Слово 4, гл. 5.

76 Преподобный Макарий Великий, Слово 4, гл. 6.

77 Пример борьбы с восставшими страстями можно видеть в житии святой Иустины. Четьи-Минеи, 2 октября.

78 Преподобный Нил Сорский, Слово 3.

79 Преподобный Авва Дорофей. Поучение 11-е, о еже скоро отсекати страсти.

80 Преподобный Нил Синайский. О молитве, гл. XVII.

81 Преподобный Макарий Египетский. Беседа 21, гл. 2, 3.

82 Опыты такой борьбы и распятия видим в жизнеописаниях преподобного Антония Великого, преподобного Макария Ег петского и других святых иноков.

83 Благовестник.

84 Святой Исаак Сирский, Слово 1-е.

85 Святой Исаак. Слово 21-е.

86 Преподобный Макарий Великий. Слово 6, гл. 11. Слово 7, гл. 12.

87 Преподобный Симеон Новый Богослов. Слово 6.

88 Алфавитный Патерик.

89 Алфавитный Патерик. Сисой Великий.

90 Руководство к духовной жизни преподобных Варсонофия Великого и Иоанна Пророка, ответ 282-й.

91 Преподобного Григория Синаита о прелести, идеже и о иных многих предлогах. Добротолюбие, ч. 1.

92 Благовестник.

93 Слово XXVIII, гл. LXIV

94 Лествица. Слово 28, гл. II.

 Восемь главных страстей с их подразделениями и отраслями

Заимствовано из святых отеческих писаний

1.Чревообъядение

Объядение, пьянство, нехранение и разрешение постов, тайноядение, лакомство, вообще нарушение воздержания. Неправильное и излишнее любление плоти, ее живота и покоя, из чего составляется самолюбие, от которого нехранение верности к Богу, Церкви, добродетели и людям.

  1. Любодеяние

Блудное разжжение, блудные ощущения и пожелания тела, блудные ощущение и пожелание души и сердца (скоктание), принятие нечистых помыслов, беседа с ними, услаждение ими, соизволение им, медление в них. Блудные мечтания и пленения. Осквернение истицанием. Нехранение чувств, в особенности осязания, в чем дерзость, погубляющая все добродетели. Сквернословие и чтение сладострастных книг. Грехи блудные естественные: блуд и прелюбодеяние. Грехи блудные противоестественные: малакия, мужеложство, скотоложство и им подобные.

  1. Сребролюбие

Любление денег, вообще любление имущества движимого и недвижимого. Желание обогатиться. Размышление о средствах к обогащению. Мечтание богатства. Опасение старости, нечаянной нищеты, болезненности, изгнания. Скупость. Корыстолюбие. Неверие Богу, неупование на Его промысл. Пристрастия или болезненная излишняя любовь к разным тленным предметам, лишающая душу свободы. Увлечение суетными попечениями. Любление подарков. Присвоение чужого. Лихва. Жестокосердие к нищей братии и ко всем нуждающимся. Воровство. Разбой.

  1. Гнев

Вспыльчивость, приятие гневных помыслов; мечтание гнева и отмщения, возмущение сердца яростью, помрачение ею ума: непристойный крик, спор, бранные, жестокие и колкие слова, ударение, толкание, убийство. Памятозлобие, ненависть, вражда, мщение, оклеветание, осуждение, возмущение и обида ближнего.

  1. Печаль

Огорчение, тоска, отсечение надежды на Бога, сомнение в обетованиях Божиих, неблагодарение Богу за все случающееся, малодушие, нетерпеливость, несамоукорение, скорбь на ближнего, ропот, отречение от креста, покушение сойти с него.

  1. Уныние

Леность ко всякому доброму делу, в особенности к молитве. Оставление церковного и келейного правила. Оставление непрестанной молитвы и душеполезного чтения. Невнимание и поспешность в молитве. Небрежение. Неблагоговение. Праздность. Излишнее успокоение сном, лежанием и всякого рода негою. Перехождение с места на место. Частые выходы из кельи, прогулки и посещения друзей. Празднословие. Шутки. Кощуны. Оставление поклонов и прочих подвигов телесных. Забвение грехов своих. Забвение заповедей Христовых. Нерадение. Пленение. Лишение страха Божия. Ожесточение. Нечувствие. Отчаяние.

  1. Тщеславие

Искание славы человеческой. Хвастовство. Желание и искание земных почестей. Любление красивых одежд, экипажей, прислуги и келейных вещей. Внимание к красоте своего лица, приятности голоса и прочим качествам тела. Расположение к наукам и искусствам гибнущим сего века, искание успеть в них для приобретения временной, земной славы. Стыд исповедовать грехи свои. Скрытие их пред людьми и отцем духовным. Лукавство. Словооправдание. Прекословие. Составление своего разума. Лицемерие. Ложь. Лесть. Человекоугодие. Зависть. Уничижение ближнего. Переменчивость нрава. Притворство. Бессовестность. Нрав и жизнь бесовские.

  1. Гордость

Презрение ближнего. Предпочтение себя всем. Дерзость. Омрачение, дебелость ума и сердца. Пригвождение их к земному. Хула. Неверие. Прелесть. Лжеименный разум. Непокорность Закону Божию и Церкви. Последование своей плотской воле. Чтение книг еретических, развратных и суетных. Неповиновение властям. Колкое насмешничество. Оставление христоподражательного смирения и молчания. Потеря простоты. Потеря любви к Богу и ближнему. Ложная философия. Ересь. Безбожие. Невежество. Смерть души.

Таковы недуги, таковы язвы, составляющие собою великую язву, ветхость ветхого Адама, которая образовалась из его падения. Об этой великой язве говорит святой пророк Исаия: «от ног даже до главы несть в нем целости: ни струп, ни язва, ни рана палящаяся: несть пластыря приложити, ниже елеа, ниже обязания» (Іс. 1:6). Это значит, по изъяснению Отцов, что язва95 – грех – не частная, не на одном каком-нибудь члене, но на всем существе: объяла тело, объяла душу, овладела всеми свойствами, всеми силами человека. Эту великую язву Бог назвал смертью, когда, воспрещая Адаму и Еве вкушение от древа познания добра и зла, сказал: «воньже аще день снесте от него, смертию умрете» (Бут. 2:17). Тотчас по вкушению плода запрещенного, праотцы почувствовали вечную смерть: во взорах их явилось ощущение плотское; они увидели, что они наги. В познании наготы тела отразилось обнажение души, потерявшей красоту непорочности, на которой почивал Дух Святый. Действует в глазах плотское ощущение, а в душе стыд, в котором совокупление всех греховных ощущений: и гордости, и нечистоты, и печали, и уныния, и отчаяния! Великая язва – смерть душевная; неисправима ветхость, происшедшая после потери Божественного подобия! Великую язву Апостол называет «законом греховным, телом смерти» (Рим. 7:23-24), потому что умерщвленные ум и сердце вполне обратились к земле, служат раболепно тленным пожеланиям плоти, омрачились, отяготели, сами соделались плоть. Эта плоть уже неспособна к общению с Богом! (Бут. 6:3). Эта плоть не способна наследовать блаженство вечное, небесное! (1Кор. 15:50). Великая язва разлилась на весь род человеческий, соделалась достоянием злосчастным каждого человека.

Рассматривая великую мою язву, взирая на умерщвление мое, исполняюсь горькой печали! Недоумеваю, что мне делать? – Последую ли примеру ветхого Адама, который, увидев наготу свою, спешил скрыться от Бога? Стану ли, подобно ему, оправдываться, возлагая вину на вины греха? Напрасно – скрываться от Всевидящего! Напрасно – оправдываться пред Тем, «Кто всегда побеждает, внегда судити Ему» (Пс. 50:6).

Облекусь же вместо смоковничьих листьев в слезы покаяния; вместо оправдания принесу искреннее сознание. Облеченный в покаяние и слезы, предстану пред Бога моего. Но где найду Бога моего? В раю ли? Я изгнан оттуда, – и херувим, стоящий при входе, не впустит меня! Самою тягостью плоти моей я пригвожден к земле, моей темнице!

Грешный потомок Адама, ободрись! Воссиял свет в темнице твоей: Бог нисшел в дольную страну твоего изгнания, чтоб возвести тебя в потерянное тобою твое горнее отечество. Ты хотел знать добро и зло: Он оставляет тебе это знание. Ты хотел сделаться “яко Бог”, и от этого сделался по душе подобным диаволу, по телу подобным скотам и зверям: Бог, соединяя тебя с Собою, соделывает тебя богом по благодати. Он прощает тебе грехи. Этого мало! Он изъемлет корень зла из души твоей, самую заразу греховную, яд, ввергнутый в душу диаволом, и дарует тебе врачевство на весь путь твоей земной жизни, для исцеления от греха, сколько бы раз ты ни заразился им, по немощи твоей. Это врачевство – исповедание грехов. Хочешь ли совлечься ветхого Адама, ты, который святым крещением уже облечен в Нового Адама, но собственными беззакониями успел оживить в себе ветхость и смерть, заглушить жизнь, соделать ее полумертвою? Хочешь ли ты, поработившийся греху, влекомый к нему насилием навыка, возвратить себе свободу и праведность? – погрузись в смирение! Победи тщеславный стыд, научающий тебя лицемерно и лукаво притворяться праведным и тем хранить, укреплять в себе смерть душевную. Извергни грех, вступи во вражду с грехом искренней исповедью греха. Это врачевание должно предварять все прочие; без него врачевание молитвой, слезами, постом и всеми другими средствами будет недостаточным, неудовлетворительным, непрочным. Поди, горделивый, к духовному отцу твоему, – у ног его найди милосердие Отца Небесного! Одна, одна исповедь искренняя и частая может освободить от греховных навыков, соделать покаяние плодоносным, исправление прочным и истинным.

В краткую минуту умиления, в которую открываются очи ума для самопознания, которая приходит так редко, написал я это в обличение себе, в увещание, напоминание, наставление. А ты, кто с верою и любовью о Христе прочитаешь эти строки и, может быть, найдешь в них что-нибудь полезное себе, принеси сердечный вздох и молитву о душе, много пострадавшей от волн греховных, видевшей часто пред собою потопление и погибель, находившей отдохновение в одном пристанище: в исповедании своих грехопадений.

* * *

95 Преподобный Авва Дорофей. Поучение 1-е.

 О добродетелях, противоположных восьми главным греховным страстям

  1. Воздержание

Удержание от излишнего употребления пищи и пития, в особенности от употребления в излишестве вина. Хранение точное постов, установленных Церковью. Обуздание плоти умеренным и постоянным одинаковым употреблением пищи, от чего начинают ослабевать вообще все страсти, а в особенности самолюбие, которое состоит в бессловесном люблении плоти, живота и покоя ее.

  1. Целомудрие

Уклонение от всякого рода блудных дел. Уклонение от сладострастных бесед и чтения, от произношения скверных, сладострастных, двумысленных слов. Хранение чувств, особенно зрения и слуха, а еще более осязания. Скромность. Отвержение помышлений и мечтаний блудных. Молчание. Безмолвие. Служение больным и увечным. Воспоминание о смерти и аде. Начало целомудрия – неколеблющийся ум от блудных помыслов и мечтаний: совершенство целомудрия – чистота, зрящая Бога.

  1. Нестяжание

Удовлетворение себя одним необходимым. Ненависть к роскоши и неге. Милосердие к нищим. Любление нищеты евангельской. Упование на промысл Божий. Последование Христовым заповедям. Спокойствие и свобода духа. Беспопечительность. Мягкость сердца.

  1. Кротость

Уклонение от гневливых помыслов и от возмущения сердца яростью. Терпение. Последование Христу, призывающему ученика своего на крест. Мир сердечный. Тишина ума. Твердость и мужество христианские. Неощущение оскорблений. Незлобие.

  1. Блаженный плач

Ощущение падения, общего всем человекам, и собственной нищеты духовной. Сетование о них. Плач ума. Болезненное сокрушение сердца. Прозябающие от них легкость совести, благодатное утешение и радование. Надежда на милосердие Божие. Благодарение Богу в скорбях, покорное их переношение от зрения множества грехов своих. Готовность терпеть. Очищение ума. Облегчение от страстей. Умерщвление миру. Желание молитвы, уединения, послушания, смирения, исповедания грехов своих.

  1. Трезвение

Усердие ко всякому доброму делу. Неленостное исправление церковного и келейного правила. Внимание при молитве. Тщательное наблюдение за всеми делами, словами и помышлениями своими. Крайняя недоверчивость к себе. Непрестанное пребывание в молитве и Слове Божием. Благоговение. Постоянное бодрствование над собою. Хранение себя от многого сна, изнеженности, празднословия, шуток и острых слов. Любление нощных бдений, поклонов и прочих подвигов, доставляющих бодрость душе. Редкое, по возможности, исхождение из кельи. Воспоминание о вечных благах, желание и ожидание их.

  1. Смирение

Страх Божий. Ощущение его при молитве. Боязнь, рождающаяся при особенно чистой молитве, когда особенно сильно ощущаются присутствие и величие Божии, чтоб не исчезнуть и не обратиться в ничто. Глубокое познание своего ничтожества. Изменение взора на ближних, при чем они, без всякого принуждения, кажутся так смирившемуся, превосходнее его по всем отношениям. Явление простодушия от живой веры. Ненависть к похвале человеческой. Постоянное обвинение и укорение себя. Правота и прямота. Беспристрастие. Мертвость ко всему. Умиление. Познание таинства, сокровенного в кресте Христовом. Желание распять себя миру и страстям, стремление к этому распятию. Отвержение и забвение льстивых обычаев и слов, скромных по принуждению, или умыслу, или навыку притворяться. Восприятие буйства евангельского. Отвержение премудрости земной, как непотребной для неба. Презрение всего, что в человеке высоко и мерзость пред Богом (Лк. 16:15). Оставление словооправдания. Молчание пред обижающими, изученное в Евангелии. Отложение всех собственных умствований и приятие разума евангельского. Низложение всякого помысла, взимающегося на разум Христов. Смиренномудрие, или духовное рассуждение. Сознательное во всем послушание Церкви.

  1. Любовь

Изменение во время молитвы страха Божия в любовь Божию. Верность к Господу, доказываемая постоянным отвержением всякого греховного помысла и ощущения. Несказанное, сладостное влечение всего человека любовью к Господу Иисусу Христу и к поклоняемой Святой Троице. Зрение в ближних образа Божия и Христа; проистекающее от этого духовного видения предпочтение себе всех ближних и благоговейное почитание их о Господе. Любовь к ближним братская, чистая, ко всем равная, беспристрастная, радостная, пламенеющая одинаково к друзьям и врагам. Восхищение в молитву и любовь ума, сердца и всего тела. Несказанное наслаждение тела радостью духовною. Упоение духовное. Расслабление телесных членов при духовном утешении96. Бездействие телесных чувств при молитве. Разрешение от немоты сердечного языка. Прекращение молитвы от духовной сладости. Молчание ума. Просвещение ума и сердца. Молитвенная сила, побеждающая грех. Мир Христов. Отступление всех страстей. Поглощение всех разумений превосходящим разумом Христовым. Богословие. Познание существ бестелесных. Немощь греховных помыслов, немогущих изобразиться в уме. Сладость и обильное утешение при скорбях. Зрение устроений человеческих. Глубина смирения и уничиженнейшего о себе мнения…

Конец бесконечен!

* * *

96 Святой Исаак Сирский. Слово 44.

 Дневный Апостол 1-го Февраля 1840 года

Некоторый инок, по неисповедимым судьбам Божиим, вступил в поприще искушений. В день вступления его в это поприще, на литургии, читали 62 зачало 1-го соборного послания Петрова: «Возлюблении, не дивитеся еже в вас раждежению ко искушению вам бываему» и проч. (1Пет. 4:12). Особенно поразили инока слова, возглашенные Апостолом: «Время начати суд от дому Божия» (1Пет. 4:17). Иноку показалось, что эти слова провозглашены именно для него. При наружном действии человеков и бесов, которые суть лишь слепые орудия Божественного промысла, совершается таинственный, высший суд – суд Божий97.

Если следствием этого суда есть наказание: то оно есть следствие правосудия. Если ж следствием правосудия есть наказание: то оно есть обличение виновности; обличение – от Бога. Напрасно же считаю себя праведным, несправедливо наказываемым, усиливаюсь хитрыми оправданиями, которые сам в совести моей признаю ложью, извинить себя, обвинить людей. Самозванец-праведник! обрати взоры ума на грехи твои, неведомые человекам, ведомые Богу: и сознаешься, что суды Божии праведны, а твое оправдание – бесстыдное лукавство. С благоговейной покорностью воздай славословие суду Божию, и оправдай орудия, избранные Богом для твоего наказания. Мир Христов низойдет в твое сердце. Этим миром примиришься с твоими скорбями, – с самоотвержением предашь воле Божией себя и все. Одно, одно попечение останется в тебе: попечение о точнейшем, действительном покаянии, разрушающем вражду между человеком и Богом, усвояющем человека Богу. Основание покаяния – сознание, полное сознание своей греховности.

* * *

97 Иов. гл. 1 и 2-я. Преподобного Макария Великого. Слово 4-е, гл. 7.

 Размышление о вере

Изливаю глаголы сердца моего, тихо волнуемого радостью нетленною и несказанною. Братия! приникните чистою мыслию в слова мои, и насладитесь пиром духовным! Вера во Христа – жизнь. Питающийся верою, вкушает уже во время странствования земного жизнь вечную, назначенную праведникам по окончании этого странствования. Господь сказал: «Веруяй в Мя, имать живот вечный» (Ін. 6:47). Верою угодники Божии претерпели жестокие искушения: имея в персях богатство и наслаждение живота вечного, они вменяли ни во что жизнь земную с ее прелестями. Верою они принимали скорби и страдания, как дары от Бога, которыми сподобил их Бог подражать и причащаться Своему пребыванию на земли, когда Он благоволил единым из Лиц Своих принять естество наше и совершить наше искупление. Наслаждение безмерное, рождаемое верою, поглощает лютость скорби, так, что во время страданий ощущается только одно наслаждение. Засвидетельствовал это великомученик Евстратий в предсмертной молитве своей, склоняя под меч главу. Телесные мучения, говорил он Богу, суть веселия рабом Твоим!98 Верою святые погрузились в глубину смирения: они узрели чистым оком веры, что жертвы человеческие Богу – дары Божии в человеке, долги человека, ненужные Богу, необходимые, спасительные для человека, когда человек старается приносить, усугублять, уплачивать их. «Услышите, людие мои, – говорит Бог, – и возглаголю вам, Исраилю, и засвидетельствую тебе: Бог, Бог твой есмь Аз. Не о жертвах твоих обличу тя:… Моя бо есть вселенная и исполнение ее» (Пс. 49:7-8,12). «Что же имаши егоже неси приял? аще же и приял еси, что хвалишися, яко не прием» (1Кор. 4:7)? «Всякому емуже дано будет много, много взыщется от него и емуже предаше множайше, множайше истяжут от него» (Лк. 12:48). Божии святые чудодействовали, воскрешали мертвых, предвозвещали будущее, упоены были духовною сладостью, и вместе, смирялись, трепетали, видя с недоумением, удивлением, страхом, что Бог благоволил ущедрить персть, – персти, брению вверил Святого Духа Своего. О ужас! нападает от зрения этих таинств молчание на ум зрящий; объемлет сердце несказанная радость; язык изнемогает к поведанию. Верою вступили святые в любовь к врагам: око ума, просвещенное верою, неуклонно смотрит на Бога в промысле Его, и этому Божественному промыслу приписывает все внешние наведения. Так Давид, зревший пред собою «Господа выну», чтоб пребывать непоколебимым в мужестве при всех скорбях и попущениях, усиливающихся поколебать и возмутить сердце (Пс. 15:8), сказал о Семее, когда Семей проклинал его, и кидал в него камнями: «Господь рече ему проклинати Давида. Что вам и мне, сынове Саруины», помыслы гнева и мщения! «оставите его, и да проклинает! оставите его проклинати мя, яко рече ему Господь: негли призрит Господь на смирение мое» (2Сам. 16:10-12). Душа приемлет искушения, как врачевания своих недугов, благодарит Врача – Бога, и поет: «Накажи мя, Господи, и испытай мя, разжзи утробы моя, и сердце мое» (Пс. 25:2). При таком рассматривании искушения, люди и прочие орудия искушений остаются в стороне, как орудия. Нет на них злобы, нет вражды! Душа славословящая Создателя, благодарящая Врача Небесного, в упоении несказанными чувствами начинает благословлять орудия своего врачевания99. И вот! внезапно возгорается в ней любовь к врагам; человек бывает готов положить душу за врага своего, – видит в этом не жертву, но долг, долг непременный раба неключимого. Отселе небо нами отверзто, – входим в любовь к ближним, ею в любовь к Богу, бываем в Боге, и Бог бывает в нас. Вот какие сокровища заключает в себе вера, – ходатай и податель надежды и любви. Аминь.

1840 года, Сергиева Пустыня.

* * *

98 Четьи-Минеи. 13 декабря.

99 Преподобный Макарий Великий. Беседа XXXVII, гл. 2 и 4.

 Сад во время зимы

В 1829-м году проводил я зиму в Площанской пустыни 100. И поныне там, в саду, стоит уединенная, деревянная келлия, в которой я жил с моим товарищем. В тихую погоду, в солнечные ясные дни, выходил я на крыльцо, садился на скамейку, смотрел на обширный сад. Нагота его покрывалась снежным покрывалом; кругом все – тихо, какой-то мертвый и величественный покой. Это зрелище начало мне нравиться: задумчивые взоры невольно устремлялись, приковывались к нему, как бы высматривая в нем тайну.

Однажды сидел я, и глядел пристально на сад. Внезапно упала завеса с очей души моей: пред ними открылась книга природы. Эта книга, данная для чтения первозданному Адаму, книга содержащая в себе слова Духа, подобно Божественному Писанию. Какое же учение прочитал я в саду? – Учение о воскресении мертвых, учение сильное, учение изображением действия, подобного воскресению. Если б мы не привыкли видеть оживление природы весною, то оно показалось бы нам вполне чудесным, невероятным. Не удивляемся от привычки; видя чудо, уже как бы не видим его! Гляжу на обнаженные сучья дерев, и они с убедительностью говорят мне своим таинственным языком: “мы оживем, покроемся листьями, заблагоухаем, украсимся цветами и плодами: неужели же не оживут сухие кости человеческие во время весны своей?”

Они оживут, облекутся плотью; в новом виде вступят в новую жизнь и в новый мир. Как древа, невыдержавшие лютости мороза, утратившие сок жизненный, при наступлении весны посекаются, выносятся из сада для топлива: так и грешники, утратившие жизнь свою – Бога, будут собраны в последний день этого века, в начатке будущего вечного дня, и ввергнуты в огнь неугасающий.

Если б можно было найти человека, который бы не знал превращений, производимых переменами времен года; если б привести этого странника в сад, величественно покоящийся во время зимы сном смертным, показать ему обнаженные древа, и поведать о той роскоши, в которую они облекутся весною: то он вместо ответа, посмотрел бы на вас, и улыбнулся – такою несбыточною баснею показались бы ему слова ваши! Так и воскресение мертвых кажется невероятным для мудрецов, блуждающих во мраке земной мудрости, непознавших, что Бог всемогущ, что многообразная премудрость Его может быть созерцаема, но не постигаема умом созданий. Богу все возможно: чудес нет для Него. Слабо помышление человека: чего мы не привыкли видеть, то представляется нам делом несбыточным, чудом невероятным. Дела Божии, на которые постоянно и уже равнодушно смотрим, – дела дивные, чудеса великие, непостижимые.

И ежегодно повторяет природа пред глазами всего человечества учение о воскресении мертвых, живописуя его преобразовательным, таинственным действием!

1843 года, Сергиева Пустыня.

* * *

100 Этот общежительный монастырь находится в Орловской епархии, между городами Севском и Дмитровском, в 40 верстах от каждого.

 Древо зимою пред окнами келлии

Зиму 1828-го года я провел в монастыре преподобного Александра Свирского. Пред окнами моей келлии стояло древо, разоблаченное морозами, как скелет, разоблаченный смертью. Уединение изощряет чувства, изощряет мысль; круг действия их расширяется. Между тем море, о котором святой Иоанн Лествичник говорит, что ему непременно должно взволноваться, волновалось101. Обнаженное древо служило для меня утешением: оно утешало меня надеждою обновления души моей. «Гласом моим», гласом ума моего, гласом сердца моего, гласом тела моего болезнующего, гласом немощей моих, гласом падений моих “воззвах” (Пс. 141:2). «Господи услыши молитву мою» (Пс. 142:1), «вонми молению моему» (Пс. 141:7), которое воссылаю Тебе из среды браней, потрясающих ум мой и сердце, из среды болезней, томящих и расслабляющих тело мое, из среды множества немощей, объемлющих все существование мое, из среды бесчисленных падений, которыми преисполнена жизнь моя. Услышавший Иону, молившегося во чреве кита, услышь меня, вопиющего из чрева беззаконий моих, из чрева адова. Из глубины, из бездны грехов, из бездны поползновений и искушений моих «воззвах Тебе, Господи!» Господи, услышь глас мой! «Изведи из темницы страстей душу мою”, пролей в нее свет благодатный! (Пс. 141:8). Когда прольешь в нее этот свет, свет и светлый, и радостный, и животворный, тогда будет она «исповедатися имени Твоему» (Пс. 141:8). Действует в душе исповедание, возбужденное благодатью, превышающее ум и потопляющее его в неизреченной сладости своей; он, сошедши в сердечную клеть, затворившись в ней невниманием ко всему чувственному, произносит имя Твое, поклоняется имени Твоему, питается именем Твоим, объемлет имя Твое и объемлется им. Имя Твое, Слове Божий и Боже, соделывает для него излишними все прочие слова! «Избави мя от гонящих мя» бесовских помыслов и начинаний, «яко укрепишеся паче мене» (Пс. 141:7), паче произволения души моей, паче постижения ума моего! «Уны во мне дух мой, во мне смятеся сердце мое» (Пс. 142:4). «Объяша мя болезни смертные, беды адовы обретоша мя» (Пс. 114:3).

Господи! не на мою силу уповаю: падения мои научают меня познавать немощь мою. Ты, Господи, упование мое! Тогда только могу быть «в стране, живых» (Пс. 114:9), в стране святыя правды Твоея, когда Ты, Господи, ниспошлешь в сердце мое благодать Твою, когда, вселившись в сердце мое, будешь «часть достояния моего» (Пс. 15:5), моим единственным имуществом и сокровищем! Возрадуются святые Ангелы Твои, возрадуются лики благоугодившие Тебе человеков, увидя спасение мое. «Мене ждут праведницы, Дóндеже воздаси мне» (Пс. 141:8) милость Твою не по множеству грехов моих, но по множеству Твоего человеколюбия. Аминь.

* * *

101 Лествица. Слово 4, гл. ХL.

 Дума на берегу моря

Кому подобен христианин, переносящий скорби земной жизни, истинным духовным разумом? – Его можно уподобить страннику, который стоит на берегу волнующегося моря. Яростно седые волны подступают к ногам странника и, ударившись о песок, рассыпаются у ног его в мелкие брызги. Море, препираясь с вихрем, ревет, становит волны, как горы, кипит, клокочет. Волны рождают и снедают одна другую; главы их увенчаны белоснежною пеною; море, покрытое ими, представляет одну необъятную пасть страшного чудовища, унизанную зубами. На это грозное зрелище с спокойною думою смотрит таинственный странник. Одни глаза его на море, а где мысль его, где сердце? мысль его – во вратах смерти; сердце – на суде Христовом. Здесь он уже предстоит умом, здесь он предстоит ощущением, здесь его заботы, здесь страх его: от этого страха бежит страх земных искушений. Утихнут ветры, уляжется море. Где холмились гневные волны: там расстелется неподвижная поверхность утомленных бурею вод. После усиленной тревоги они успокоятся в мертвой тишине; в прозрачном зеркале их отразится вечернее солнце, когда оно встанет над Кронштадтом, и пустит лучи свои вдоль Финского залива, на встречу струям Невы, к Петербургу. Живописное зрелище, знакомое жителям Сергиевой пустыни! Это небо, этот берег, эти здания сколько видели увенчанных пеною гордых, свирепых волн? И все они прошли, все улеглись в тишине гроба и могилы. И идущие мимо идут, успокоятся также! Что так зыбко, так непродолжительно, как венцы из пены влажной!

Взирая из тихого монастырского пристанища на житейское море, воздвизаемое бурею страстей, благодарю Тебя, Царю и Боже мой! привел Ты меня в ограду святой обители! скрыл меня «в тайне лица Твоего от мятежа человеческого!» покрыл меня «в крове от пререкания язык!» (Пс. 30:21). О том только печальна душа моя, о том смущаюсь неизвестностью, что пройду ли отсюда, с берега житейского моря коловратного, неверного, «в место селения дивна, даже до дому Божия, во гласе радования, и исповедания шума празднующего» (Пс. 41:5), вселюсь ли там в век века? Что ж до скорбей земных, – «на Бога уповах, не убоюся: что сотворит мне человек» (Пс. 55:12).

1843 года. Сергиева Пустыня.

 Молитва преследуемого человеками

Благодарю Тебя, Господь и Бог мой, за все совершившееся надо мною! Благодарю Тебя за все скорби и искушения, которые посылал Ты мне для очищения оскверненных грехами, для исцелении изъязвленных грехами, моих души и тела!

Помилуй и спаси те орудия, которые Ты употреблял для моего врачевания: тех людей, которые наносили мне оскорбления. Благослови их в этом и будущем веке! Вмени им в добродетели то, что они делали для меня! Назначь им из вечных Твоих сокровищ обильные награды.

Что ж я приносил Тебе? Какие благоугодные жертвы? – Я приносил одни грехи, одни нарушения Твоих Божественнейших заповеданий. Прости меня, Господи, прости виновного пред Тобою и пред человеками! Прости безответного! Даруй мне увериться и искренно сознаться, что я грешник! Даруй мне отвергнуть лукавые оправдания! Даруй мне покаяние! Даруй мне сокрушение сердца! Даруй мне кротость и смирение! Даруй любовь к ближним, любовь непорочную, одинаковую ко всем, и утешающим и оскорбляющим меня! Даруй мне терпение во всех скорбях моих! Умертви меня для мира! Отъими от меня мою греховную волю, и насади в сердце мое Твою святую волю; да творю ее единую и делами, и словами и помышлениями, и чувствованиями моими.

Тебе за все подобает слава! Тебе единому принадлежит слава! Мое единственное достояние – стыдение лица и молчание уст. Предстоя страшному суду Твоему в убогой молитве моей, не обретаю в себе ни единого доброго дела, ни единого достоинства, и предстою, лишь объятый отвсюду бесчисленным множеством грехов моих, как бы густыми облаком и мглою, с единым утешением в душе моей: с упованием на неограниченную милость и благость Твою. Аминь.

 Кладбище

После многих лет отсутствия посетил я то живописное село, в котором я родился. Давно-давно принадлежит оно нашей фамилии. Там – величественное кладбище, осеняемое вековыми древами. Под широкими развесами дерев лежат прахи тех, которые их насадили. Я пришел на кладбище. Раздались над могилами песни плачевные, песни утешительные священной панихиды. Ветер ходил по вершинам дерев; шумели их листья; шум этот сливался с голосами поющих священнослужителей.

Услышал я имена почивших – живых для моего сердца. Перечислялись имена: моей матери, братьев и сестер, моих дедов и прадедов отшедших. Какое уединение на кладбище! Какая чудная, священная тишина! Сколько воспоминаний! Какая странная, многолетняя жизнь! Я внимал вдохновенным, божественным песнопениям панихиды. Сперва объяло меня одно чувство печали; потом оно начало облегчаться постепенно. К окончанию панихиды тихое утешение заменило собою глубокую печаль: церковные молитвы растворили живое воспоминание о умерших духовным услаждением. Они возвещали воскресение, ожидающее умерших! они возвещали жизнь их, привлекали к этой жизни блаженство.

Могилы праотцев моих ограждены кругом вековых дерев. Широко раскинувшиеся ветви образовали сень над могилами: под сенью покоится многочисленное семейство. Лежат тут прахи многих поколений. Земля, земля! сменяются на поверхности твоей поколения человеческие, как на деревьях листья. Мило зеленеют, утешительно, невинно шумят эти листочки, приводимые в движение тихим дыханием весеннего ветра. Придет на них осень: они пожелтеют, спадут с дерев на могилы, истлеют на них. При наступлении весны другие листочки будут красоваться на ветвях, и также – только в течение краткой чреды своей, также увянут, исчезнут. Что наша жизнь? Почти то же, что жизнь листка на древе!

«20 Мая 1844 года. Село Покровское, Вологодской губернии».

 Голос из вечности (дума на могиле)

В сумраке тихого летнего вечера стоял я, задумчивый и одинокий, на могиле моего друга. В тот день совершено было поминовение о нем; в тот день семейство его долго оставалось на могиле. Почти не слышно было слов между присутствовавшими: слышны были одни рыдания. Рыдания прерывались глубоким молчанием; молчание прерывалось рыданиями. И долго сменялись рыдания молчанием, молчание рыданиями.

Стоял я, задумчивый и одинокий, на могиле; стоял, осененный впечатлениями дня. Внезапно овладело мною неожиданное, чудное вдохновение. Как будто услышал я голос почившего! – Загробную речь его, таинственную беседу, чудную проповедь, какою изобразилась она в душе моей, спешу начертать трепещущею рукою.

“Отец мой! мать моя! супруга моя! сестры мои! В черных одеждах, облеченные в глубокую печаль и телом и душою, стеклись вы к моей одинокой могиле, – с поникшими главами, окружили ее. Безмолвно, одними помышлениями и чувствованиями, вы беседуете с безмолвствующим жителем гроба. Сердца ваши – фиалы неисцельной грусти. Потоки слез льются из очей ваших; вслед за потоками пролившимися рождаются новые слезные потоки: печали нет дна, слезам нет конца”.

“Младенцы – дети мои! и вы здесь у камня могильного, у камня надгробного! И на ваших глазках навернулись слезки, а сердце ваше не знает, о чем плачут очи, подражающие очам отца моего, очам моей матери. Вы любуетесь камнем надгробным, камнем светящимся, гранитом зеркальным; вы любуетесь надписью из букв золотых; а они – этот гранит и эта надпись – провозвестники вашего раннего сиротства”.

“Отец мой! мать моя! супруга моя! родные и друзья мои! что стоите вы так долго над моей могилой, над хладным камнем, хладно стоящем на страже гробовой? Давно уже охладело мое бездыханное тело; по приговору всемогущего Творца оно возвращается в свою землю, рассыпается в прах. Какие тяжкие думы объемлют вас, удерживают на могиле моей?… Служители алтаря принесли у ней молитву о упокоении моем, возгласили мне вечную память в спасающем и упокоевающем меня Боге. Они отошли от могилы безмолвной: уйдите и вы. Вам нужен покой после подвигов души и тела, измученных, истерзанных скорбью”.

“Вы нейдете!… вы здесь!… вы приковались к месту моего погребения! В молчании, сказывающем более, нежели сколько может сказать самое пышное красноречие, – с душою, для которой нет объяснения, – с сердцем, в котором обилием чувств поглощается определенность чувств, вы не отступаете от могилы, запечатленной на многие веки, от камня – памятника бесчувственного. Что надо вам?… Не ожидаете ли вы из-под камня, из недр могилы мрачной, моего голоса?”

“Нет этого голоса! Вещаю одним молчанием. Молчание, тишина нерушимая – достояние кладбища до самой трубы воскресения. Прахи мертвецов говорят без звуков, в которых нуждается слово земное: тлением осуществленным они возглашают громкую проповедь, убедительнейшее увещание к мятущимся, шумящим на земной поверхности искателям тления”.

“И есть еще у меня голос! И говорю с вами, и отвечаю на ваши неизъяснимые думы, на ваши непроизнесенные и невыразимые вопросы. Послушайте меня! Отличите мой голос в общем голосе, которым говорит вечность ко времени! – Голос вечности один, – неизменяем, непреложен. В ней нет непостоянства, переменчивости: в ней день – один, сердце – одно, мысль – одна. Соединяющий все во едино – Христос. Оттуда голос – один”.

“В этом голосе, которым говорит вечность, в этом голосе безмолвном и вместе подобном грому, отличите мой голос! Неужели вы, родные мои, не узнаете моего голоса? Мой голос в общем, едином голосе вечности, имеет свой отдельный звук, как голос струны в общем аккорде многострунного фортепиано”.

“Вещал всем нам голос вечности, вещал с времен явления нашего в бытие. Вещал он нам, когда мы были еще неспособны внимать ему; вещал он нам и в зрелом возрасте нашем, когда мы уже могли и должны были внимать ему, понимать его. Голос вечности!… увы!… мало прислушивающихся к тебе в шумной земной гостинице! То препятствует внимать тебе младенчество наше; то препятствуют внимать тебе заботы, развлечения житейские. Но ты не умолкаешь. Говоришь, говоришь, – и, наконец, чрез грозного посланника – смерть, требуешь и внимательного, и невнимательного слушателя к отчету во внимании и послушании великим глаголам вечности”.

“Чтоб голос вечности имел для вас особенный отголосок, особенно способный проникать в ваше сердце, привлекать к слову спасения ум ваш, – Бог причислил меня к говорящим из вечности. Мой голос слился в стройное согласие с общим голосом обширного невидимого мира. Для всех странников земли я – мертв, безгласен, как и все мертвецы, но для вас я – жив, и, мертвый, говорю слово спасения открытее, сильнее, нежели как сказал бы его, оставаясь между вами и гоняясь вместе с вами за призраками благ, которыми тление обманывает и губит изгнанников из рая, помещаемых на короткое время в земной гостинице для примирения с прогневанным ими Богом”.

“Бог – милостив, милостив бесконечно. Если б было нужным и полезным, – внезапно из тьмы могильной, из-под тяжкого камня отозвался бы я вам!… Небо признало частный голос из вечности излишним… И какой голос из вечности уже нелишний, когда Бог благоволил, чтоб не только равноангельные человеки, но Сам Единородный Сын Его возвестил вселенной волю Его, возвестил святые и строгие уставы – блаженной для послушных, страшной для непокорных – вечности? «Имут Моисея и пророки, да послушают их» (Лк. 16:29), ответ был Неба просившему голоса умерших для проповеди живущим на земле плотскою жизнью, умерщвленным душевною вечною смертью. «Аще Моисея и пророки не послушают, и аще кто из мертвых воскреснет, не имут веры» (Лк. 16:31).

“Товарищ мой – мертвец, но еще с живым словом в устах! Прими от меня поручение и исполни его.

Вот отец мой! вот мать моя! вот супруга моя! вот родные мои! не могу говорить с ними иначе, как общим голосом вечности. В этом голосе они слышат звук и моего голоса… да, они слышат его!… но нет у меня отдельного, частного, моего слова… Товарищ мой! будь моим словом; из общей нашей сокровищницы, из священной вечности, скажи им за меня краткое, нужнейшее для них слово: “Земная жизнь – мгновенное обманчивое сновидение. Вечность – неизбежна. Есть и бедственная вечность!… Стяжите ж вечность блаженную вниманием, повиновением всесвятому закону всесвятого Бога, – и приходите ко мне на верное, некончающееся наслаждение, каждый в свое, самим и единым Богом назначенное время!”

1848-го года, Сергиева Пустыня. Дума написана на кончину К. Ф. О-на, бывшего с юных лет в близких отношениях с архимандритом Игнатием Брянчаниновым.

 Учение о плаче Преп. Пимена Великого102

Брат вопросил авву Пимена о том, какое должно иметь иноку делание. Авва отвечал: “Авраам, когда пришел в обетованную землю, то купил себе гроб, и с гроба начал вступать во владение Обетованною землею”. Брат спросил, какое имеет значение «гроб». Авва отвечал: “Это – место плача и рыдания”.

Следующее изречение также принадлежит авве Пимену: “Плач – сугуб: делает и хранит”.

Брат вопросил авву Пимена: “Что мне делать со страстями моими, возмущающими меня?” Старец сказал ему: “Будем всеусильно плакать пред благостию Божиею, доколе она не сотворит милости с нами”.

Брат вопросил авву Пимена: “Что мне делать с грехами моими?” Старец сказал: “Желающий избавиться от живущих в нем грехов, плачем избавляется от них, и желающий не впадать вновь в грехи, плачем избегает от впадения в них. Это – путь покаяния, преданный нам Писанием и Отцами, которые сказали: плачьте! другого пути кроме плача нет”.

Однажды авва Пимен, проходя чрез Египет, увидел женщину, сидевшую на гробе и плакавшую горько. При этом он сказал: “Если б со всего мира стеклись к ней утешающие, то не отвлекли бы души ее от плача. Так и монах должен постоянно иметь в себе плач”.

Однажды преподобный Пимен шел с аввою Анувом в окрестностях города Диолка. Увидев там женщину, терзающуюся и горько плачущую над могилою, они остановились послушать ее. Потом, несколько отошедши, встретили прохожего, и спросил его святой Пимен: “Что случилось с этою женщиною? она так горько плачет”. Прохожий отвечал: “У нее умерли муж, сын и брат”. Тогда авва Пимен, обратясь к авве Ануву, сказал: “Говорю тебе: если человек не умертвит всех плотских пожеланий своих и не стяжет такого плача, то не может быть монахом. Все житие монаха – плач”.

Сказал старец: “Плач составляет поучение (душевное делание, душевный подвиг) инока. Если нет плача, то невозможно сохраниться от расстройства и смущения”. Я отвечал: “Когда я в келии, тогда плач пребывает со мною; если же кто придет ко мне, или я выйду из келии, то уже не обретаю его”. На это старец сказал: “Это оттого, что плач не усвоился тебе, но как бы дан взаймы”. Я просил объяснить мне эти слова. Старец сказал: “Если человек потрудится всеусильно о стяжании плача, то обретает его в служение себе, когда только захочет”.

Брат вопросил авву Пимена: “К чему должно быть устремлено внимание безмолвствующего в келии? Старец отвечал: “Я – подобен человеку, погрязшему в болото по шею, имеющему бремя на шее, и вопиющему к Богу: помилуй меня!” Помилуй меня! это – выражение внедрившегося в душу плача. Плач, когда достигнет развития, не может облекаться в многомыслие и многословие: он довольствуется для выражения необъятного духовного ощущения самою краткою молитвою.

Брат вопросил авву Пимена о монашеском делании. Старец сказал: “Когда Бог посетит нас призывом в вечность: тогда что озаботит нас?” – Брат отвечал: “Грехи наши”. Старец сказал: “Итак! Войдем в келии наши; уединившись в них, воспомянем грехи наши, и Господь послушает нас”. Здесь должно разуметь не поверхностное, холодное воспоминание о грехах и о греховности своей, но воспоминание, соединенное с покаянием, с плачем.

Когда скончался авва Арсений Великий, святой Пимен при вести о кончине Великого, прослезившись, сказал: “Блажен ты, авва Арсений! потому что ты плакал о себе в жизни сей. Не плачущий здесь, будет вечно плакать. Невозможно не плакать, или здесь произвольно, или невольно там, в муках”.

* * *

102 Алфавитный Патерик, буквы П. и А.

 О слезах

Слезы – естественны падшему человеческому естеству. До падения оно не ведало слез, – ведомо ему было одно чистейшее наслаждение райским блаженством. Оно утратило это блаженство: ему оставлены слезы, как выражение сочувствия к блаженству, как свидетельство падения, как свидетельство состояния под гневом прогневанного Божества, как надежда возвратить когда-нибудь блаженство. Верна эта надежда: потому что сочувствие к блаженству не изглажено из естества. Верна эта надежда: потому что сетование о потере небесного блаженства не может быть удовлетворено никаким временным удовлетворением; оно, оставаясь неудовлетворенным, ожидает удовлетворения, возвещает существование удовлетворения. В слезах таинственно живет утешение, и в плаче – радость. Человек, в каком бы ни был земном благополучии, на какой бы высоте ни стоял, в каком бы обилии ни плавал, встречает и переживает такие минуты, часы и дни, в которые нуждается в утешении, доставляемом слезами, – утешения в другом утешении не находит. Каждый из нас лишь вступает в страну нашего изгнания и томления, в страну страданий и плача, как и ознаменовывает это вступление, начало своего существования, плачевным воплем. «Блажен муж, ему же есть заступление его у тебе», ознаменовываемое слезами при молитве его! Таковы невидимые, духовные «восхождения в сердце своем положи, преходя юдоль плачевную – земную жизнь, которую Ты назначил для покаяния: ибо благословение даст законополагаяй» нам плач и слезы. Очищающие себя плачем и слезами, «пойдут от силы в силу, и явится Бог богов в Сионе» – в духе человеческом, приуготовленном к приятию Бога истинным покаянием (Пс. 83:6-8). «Сеющии слезами, радостию пожнут». Те “ходящии” путем земной жизни, которые “хождаху” по пути узкому и прискорбному, «и плакахуся, метающе семена своя, грядуще приидут радостию, вземлюще рукояти своя» (Пс. 125:5-6) .

Слезы, как свойство падшего естества, заражены недугом падения, подобно всем прочим свойствам. Иной бывает особенно склонен к слезам по природе и при всяком удобном случае проливает слезы: такие слезы называются естественными. Есть и греховные слезы. Греховными слезами называются слезы, проливаемые по греховным побуждениям. Такие слезы во множестве и с особенною легкостью проливаются людьми, преданными сладострастию; слезы, подобные слезам сладострастных, проливают находящиеся в самообольщении и прелести; льются обильно слезы из тщеславия, лицемерства, притворства, человекоугодия. Наконец, проливает их злоба: когда она лишена возможности совершить злодеяние, пролить человеческую кровь, тогда она проливает слезы. Эти слезы имел Нерон, в котором современные христиане, по жестокости его и ненависти к христианству, думали видеть антихриста103. К естественным слезам относятся слезы от огорчения; когда же огорчение имеет характер греховный, то слезы огорчения делаются слезами греховными. И естественные, и греховные слезы, немедленно по появлении их, повелевается нам святыми Отцами прелагать на богоугодные, то есть изменять побуждение слез: приводить себе на память согрешения наши, неизбежную и неизвестную смерть, суд Божий, – и плакать по этим причинам104.

Чудное дело! те, которые по естественной наклонности проливали потоки беструдных, бессмысленных и бесплодных слез, также те, которые проливали их по греховным побуждениям, когда захотят плакать богоугодно, внезапно видят в себе необыкновенную сухость, не могут добыть из глаз ни одной слезной капли. Из этого научаемся, что слезы страха Божия и покаяния суть дар Божий, что для получения их надо позаботиться, во-первых, о стяжании причины их.

Причина слез – зрение и сознание своей греховности. «Исходища водная изведосте очи мои, – говорит святой пророк Давид, – понеже не сохраних Закона Твоего» (Пс. 118:136). Причина слез – нищета духа: будучи сама собою блаженство, она рождает другое блаженство – плач (Мф. 5:3-4), питает, поддерживает, усиливает его. “Не плач происходит от слез, но слезы от плача, сказал преподобный Иоанн Пророк. Если кто, находясь посреди братства, отсекает свою волю и не обращает внимания на чужие грехи, то приобретает плач. Чрез сие собираются помыслы его, и, собираясь таким образом, рождают в сердце печаль (плач) по Богу, а печаль рождает слезы”105. Слезы как дар Божий служат признаком милости Божией: “Слезы в молитве, – говорит святой Исаак Сирский, – суть знамение милости Божией, которой сподобилась душа своим покаянием, и того, что она принята и начала входить в поле чистоты слезами. Если помыслы не отторгнутся от предметов преходящих, не отвергнут от себя надежды на этот мир; если не возбудится в них презрение к нему, и они не начнут приготовлять напутствий к исходу своему; если не начнут действовать в душе помышления о предметах, принадлежащих будущему веку, то очи не возмогут произвести слез”106.

Стяжавшему зрение своей греховности, стяжавшему страх Божий, стяжавшему чувство покаяния и плача, нужно испросить у Бога дар слез прилежною молитвою. Так Асхань, дочь Халева, будучи отдана в замужество и получив в приданое участок земли, когда села на осла, чтобы отправиться в дом мужа, то с стенанием и воплем стала просить у отца, чтобы он к данному ей участку присовокупил и другой, обилующий водами. «На землю южную (сухую) отдал еси мя, да даси мне и исходища водная» (Суд. 1:15). Халев исполнил желание дочери. Святые Отцы под лицом Асхани разумеют душу, сидящую, как бы на осле, на бессловесных влечениях плоти. Сухая земля изображает делание под водительством страха Божия, а что Асхань начала со стенанием и воплем просить источников воды, этим означается крайняя нужда в слезах для каждого подвижника, долженствующего просить с воздыханиями и сердечною болезнию дара слез у Бога107. При молитве о даровании слез, необходимо и собственное усилие производить их. Собственное усилие или труд бывают и предваряющими излияние слез и сопутствующими этому излиянию.

Труд, предваряющий слезы, заключается в благоразумном воздержании от пищи и пития, в благоразумном бдении, в нестяжании, в отвлечении внимания от всего окружающего нас, в сосредоточении его к самим себе. Святой Иоанн Лествичник сказал в Слове о плаче: “Покаяние есть произвольное лишение себя всякого телесного утешения”108. Святой Давид описывает положение плачущего так: «Уязвлен бых яко трава, изсше сердце мое, яко забых снести хлеб мой. От гласа воздыхания моего прилпе кость моя плоти моей. Уподобихся неясыти пустынней, бых яко нощный вран на нырищи (развалине). Бдех, и бых яко птица особящаяся на зде (крове)… Пепел яко хлеб ядях, и питие мое с плачем растворях» (Пс. 101:5-8,10). Без умерщвления для мира невозможно стяжать плач и слезы: стяжаем их по мере умерщвления миру.

Труд при самом плаче и излиянии слез состоит в понуждении себя к ним, в великодушном терпении сухости и бездождия, которыми иногда наветуется блаженный подвиг, после которых всегда награждается терпеливый делатель обильным излиянием слез. Как земля, долго ждавшая орошения и наконец получившая его в изобилии, вдруг покрывается нежною, яркою зеленью: так и сердце, истомившееся сухостью и потом оживленное слезами, испускает из себя множество духовных помышлений и ощущений, украшенных общим цветом смирения. Делание плача, будучи неразлучно с деланием молитвы, требует тех же условий для преуспеяния, в каких нуждается и молитва. Она нуждается в терпеливом, постоянном пребывании в ней: нуждается в нем и плач. Она нуждается в утомлении тела, производит изнеможение тела: производит это изнеможение и плач, нуждаясь для того, чтобы родиться, в утруждении и утомлении тела. «Утрудихся воздыханием моим, – говорит великий Делатель плача, – измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу» (Пс. 6:7). Понуждение себя и труд должно соразмерять с телесными силами. Преподобный Нил Сорский советует и ублажает плач и слезы. «Это – путь покаяния и плод его, – говорит он. – Кто о всякой напасти, находящей на него, и против всякого вражеского помысла плачет пред благостью Божиею, чтобы она помогла ему, тот скоро обретет покой, если молится в духовном разуме»109. Однако и этот Преподобный, посоветовав руководствоваться в делании теми наставлениями, которые находятся в книгах святого Иоанна Лествичника и святого Симеона, Нового Богослова, дает предостережение, заимствовав его от святого Исаака Сирского, чтобы не привести слабое тело в расстройство безмерным понуждением. “Тогда, – говорит он, – неполезно ратовать естество. Когда немощное тело будет понуждено на дела, превышающие его силу: тогда наносится душе помрачение на помрачение, – она приводится в смущение»110. Впрочем, и при слабом телосложении и здравии некоторое понуждение, соразмерно силам, необходимо. Соразмерность эту легко можно усмотреть из немногих опытов. Немощные должны приводить себя к плачу и слезам наиболее внимательною молитвою и стараться о стяжании плача в духе111, причем изливаются тихие слезы, и сердечная болезнь бывает не столь сильною. Всякое духовное делание, будучи собственно даром Божиим в нас, непременно нуждается в понуждении нашем к нему, потому что понуждение есть деятельное обнаружение и свидетельство нашего благого произволения. Понуждение в особенности нужно тогда, когда из падшего естества или по злодейству бесов возникнет в нас какое-либо греховное стремление или возмущение: тогда необходимо произносить плачевные слова молитвы несколько вслух. Вещественный, машинальный, гласный, особенно понудительный и насильственный плач не соответствует немощным, как потрясающий тело и производящий в нем мучительные томление и болезнование. Эти томление и болезнование уподоблены отцами болезням рождающей112; последствием их бывает значительное изнеможение даже в сильных подвижниках. Инокам, крепкого телосложения, возможно и полезно более усиленное понуждение к плачу и слезам; для них нужно, особенно в начале их подвига, прежде, нежели они стяжают плач духа, слова молитвы произносит плачевным гласом, чтобы душа, уснувшая сном смертным от упоения греховного, возбудилась на глас плача и сама ощутила чувство плача. Так плакал могучий Давид. «Рыках от воздыхания сердца моего» (Пс. 37:9), говорит он о себе, “рыках” подобно льву, оглашающему пустыню воплем, в котором страшны и выражение силы, и выражение скорби. Для гласной молитвы и плача необходимо уединение, по крайней мере, келейное: это делание не имеет места посреди братий. Из жизнеописаний святых Отцов видно, что те из них, которые имели возможность, занимались гласным плачем, невольно раздававшимся иногда за стены келии, хотя они и заботились со всею тщательностью, чтобы всякое делание их оставалось тайною, ведомою единому Богу. Как скопление газов в воздухе разражается громом при обильном дожде, так и скопление ощущений плача в душе разражается рыданиями с воплем и обильными слезами. Это случалось с иноком, которого подвиг описан святым Исааком в 10 Слове его. После грома и дождя бывает особенное благорастворение воздуха: и душа, облегчившая печаль свою рыданием, прохладившаяся слезами, вкушает особенные тишину и мир, из которых, как бы благоухание от ароматических веществ, возникает и действует чистейшая молитва. – Вообще полезно узнавать из Священного Писания и писаний Отеческих разные способы иноческого делания, испытывать их, и избирать для себя то делание, которое окажется наиболее свойственным. Человеки устроены так разнообразно, способности и качества их так разнообразны, что одно и тоже делание или способ, будучи употреблены несколькими подвижниками, действуют в каждом из них с значительным различием. По этой причине необходим опыт, как и Апостол советует: «Вся искушающе, добрая держите» (1Сол. 5:21) .

Дар “плача” и “слез” есть один из величайших даров Божиих, Он – дар, существенно нужный нам для нашего спасения. Дары пророчества, прозорливства, чудотворения, суть признаки особенного благоугождения Богу и благоволения Божия, а дар умиления и слез есть признак принятого или принимаемого покаяния. “Печаль мысли есть честное даяние Божие; имеющий ее и хранящий как должно, подобен человеку, имеющему в себе святыню. Телесные подвиги без печали мысли подобны телу без души”113. Слезы, проливаемые о грехах, сначала бывают горьки, изливаются при болезни и томлении духа, которые дух сообщает телу. Мало-помалу начинает соединяться со слезами утешение, состоящее в особенном спокойствии, в ощущении кротости и смирения; вместе с этим слезы, соразмерно и сообразно доставляемому утешению, сами изменяются, утрачивают в значительной степени горечь, истекают безболезненно или с меньшею болезнью. Сначала они бывают скудны, и приходят редко; потом мало-помалу начинают приходить чаще, и становятся обильнее. Когда же дар слезный усилится в нас Божиею милостью, тогда укрощается внутренняя борьба, утихают помыслы, начинает действовать в особенном развитии умная молитва или молитва духа, насыщая и увеселяя внутреннего человека. Тогда снимается покрывало страстей с ума, и открывается ему таинственное учение Христово. Тогда слезы претворяются из горьких в сладостные. Тогда прозябает в сердце духовное утешение, которому ничего нет подобного между радостями земными, и которое известно только упражняющимся в молитвенном плаче и имеющим дар слез114. Тогда сбывается обетование Господа: «Блаженни плачущии, яко тии утешатся» (Мф. 5:4). Тогда приветствует себя подвижник по внушению и удостоверению Святого Духа: «храняй младенцы Господь: смирихся, и спасе мя: Обратися душа моя в покой твой, яко Господь благодействова тя: яко изъят душу мою от смерти, очи мои от слез, и нозе мои от поползновения» (Пс. 114:6-8). Тогда подвижник, усматривая бессилие над собою греховных помыслов и ощущений, тщетно усиливающихся подчинить его своему влиянию, дерзновенно говорит им: «Отступите от Мене вси, делающие беззаконие, яко услыша Господь глас плача моего. Услыша Господь моление мое, Господь молитву мою прият» (Пс. 6:9-10).

Живописно изображается в Плаче святого пророка Иеремии душевное состояние инока, узревшего падение естества человеческого, не обманываемого обольщеньями преходящего мира, но всецело устремившего взоры души на это падение и предавшегося в глубоком уединении глубокому плачу115. “И бысть, – говорит Писание, – повнегда в плен отведен бе Исраиль, и Иерусалим опустошен бяше, сяде Иеремия пророк плачущ, и рыдаше рыданием над Иерусалимом» (Плч. 1). Все пособия для Иерусалима истощены, и все уже тщетны: осталось одно рыдание о нем. Пророк вещал ему некогда, вещал неумолкаемо пророческое слово; теперь некому уже слышать этого слова; не только нет людей, – нет и зданий; остались одни развалины: на них могут раздаваться одни рыдания. Никому не понятны эти рыдания, и нет нужды заботиться, чтобы они были понятны кому-либо. Ими Пророк выражает невыразимо тяжкую скорбь свою; они раздаются по пустыне из развалин; им внемлет с неба Бог. Какое положение Пророка! он один на обширных развалинах города; он один – живой среди бесчисленных, мертвых знамений и свидетельств минувшей жизни; он один – живой среди области смерти. Как живой, он подает голос скорби о утрате жизни; он призывает эту жизнь возвратиться в оставленное ею жилище, снова заменить собою страшную, не чувствующую себя смерть. «Како седе един град, умноженный людьми? бысть яко вдовица, умноженный в языцех, владяй странами, бысть под данию» (Плч. 1:1).

Пророком означается ум инока, просвещенный Откровенным учением Божиим; великий град – это весь человек, созданный Богом; жители города – свойства души и тела; язычники – это демоны, которые были унижены пред человеком до его падения, соделались его владыками по падении его. В состоянии падения находится и сам инок, и все человеки: предмет плача его он и все человеки. Но плачет инок один, потому что он один при свете Слова Божия видит падение человечества; прочие человеки не видят его, не принимают участия в плаче, плача не понимают, и плачущего считают лишившимся разума. Плачет инок один от лица своего и от лица всего человечества, не имея возможности отделиться от человечества по любви к нему и по родству с ним; плачет инок о себе и о всем человечестве; оплакивает он падшее естество, всем общее. Плачет он один на развалинах бесчувственных, среди разбросанных и лежащих кучами камней: развалины и камни – образ человечества, пораженного нечувствием, человечества, не ощущающего и не понимающего своих падения и вечной смерти, нисколько не заботящегося о них. Плачет инок один, и плач его понятен единому Богу. «Плача плакася в нощи во все время земной жизни, и слезы его на ланитах его, и несть утешаяй его от всех любящих его: вси дружащиися с ним, отвергошася его, быша ему врази» (Плч. 1:2). Чтоб восплакать плачем по Богу, должно удалиться от мира и человеков, умереть для мира и человеков, по сердцу и уму соделаться одиноким. “Оставление всех попечений поможет тебе приблизиться ко граду безмолвия; если не будешь вменять себя, то вселишься в него; если же умрешь для всякого человека, то сделаешься наследником града и его сокровищ”, – сказал Великий Варсонофий иноку, которого он приуготовлял к безмолвию и отшельничеству в гробе-келии, этом возлюбленном жилище молитвенного плача116. Иудеи, находившиеся в плену и работе у Вавилонян, изображают собою произвольные скорби, то есть лишения и подвиги телесные, которым подвергает себя инок с целью покаяния, также скорби, попускаемые ему Промыслом Божиим во очищение грехов. Духовный вождь подвигов – плач, посылает к ним с развалин Иерусалима, на которых он безмолвствует в одиночестве, послание. В послании возвещает он пленникам, по прошествии срочного времени, освобождение. Для горького плача есть свой срок, и для чаши горестей произвольных и невольных есть своя мера. Определяются эти вес и мера Богом117, как и святой Давид сказал: «Напитаеши нас хлебом слезным, и напоиши нас слезами в меру» (Пс. 79:6), «ибо Ты положил еси слезы моя пред Тобою», как средство очищения «во обетовании Твоем» (Пс. 55:9) помилования и спасения. Были дни, в которые «быша слезы моя мне хлеб день и нощь» (Пс. 41:4); за ними последовали дни, в которые, соответственно предварившему «множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою» (Пс. 93:19). «Внегда возвратити Господу плен Сион, быхом яко утешени. Тогда исполнишася радости уста наша, и язык наш веселия» (Пс. 125:1-2). «Ты же не убойся, рабе мой, Иакове», возвещает вдохновенный Иеремия от лица Божия избранному народу, которому попущен был за грехи его плен в Вавилоне, «ни устрашайся, Исраилю: се бо Аз тебе спасена сотворю издалеча, и семя твое от земли пленения их: и возвратится Иаков, и почиет, и благоуспеет» (Єр. 46:27). Скорби и болезни покаяния заключают в себе семя утешения и исцеления. Это таинство открывается плачем ученику его. – Все иноки, очистившиеся от грехов, очистились плачем, и все достигшие христианского совершенства, достигли его плачем. Особливо это делание развито было между многочисленными безмолвниками нижнего Египта, в пустыне Скита, в горе Нитрийской, в Келиях и в других уединенных местах. Оно лики и полки иноков претворило в лики и полки Ангелов. Когда основатель иноческого жительства в пустыне Скитской, преподобный Макарий Великий, которого и прочие пустынножители признавали Отцом Отцов, достиг глубокой старости, то иноки горы Нитрийской, весьма близкой к Скиту, просили его, чтобы он прежде отшествия своего к Господу, посетил их. Макарий пришел на гору; множество иноков, безмолвствовавших на ней, встретили его. Они просили у него назидания. Макарий, прослезившись, сказал: “Братия! восплачем. Очи наши да проливают слезы до отшествия нашего туда, где наши слезы будут жечь наши тела”. Все заплакали, пали на лица свои, и сказали: “Отец! молись за нас”118. Из своего дара слез Святой наставник святых древних иноков произнес краткое учение о слезах, совокупив в нем все учение о монашеской жизни. Слышатели явлением своего дара слез выразили, что они поняли значение и обширность учения. Многих слов тут было не нужно.

Слезный дар – это осенение благодати Божией – наиболее посещает подвижников во время внимательной молитвы, будучи обычным плодом ее; иным приходит он во время чтения; другим, во время какого-либо труда. Так преподобному Кириллу Белоезерскому приходили слезы во время занятия в монастырской кухне. Смотря на вещественный огнь, он воспоминал неугасимый огнь вечной муки и проливал слезы. Кирилл, полагая, что в безмолвии умиление его усилится, и слезы умножатся, желал уединиться в келии. По смотрению Божию обстоятельства доставили ему желаемое, и что ж? с устранением причины, возбуждавшей умиление и слезы, оскудели слезы, и Кирилл просил настоятеля возвратить его к огню монастырской кухни119. Святые отцы повелевают пребывать в том делании, в котором приходят слезы: потому что слезы – плод, а цель монашеской жизни – достижение плода тем средством, которым благоугодно Богу доставить плод. – Преподобный Феодор Енатский сказывал, что “он знал инока, безмолвствовавшего в келии и имевшего рукоделием плетение веревок. Когда этот инок сидел и плел веревку, занимаясь умною молитвою, то приходили ему слезы. Тогда он вставал для молитвословия; но при этом слезы прекращались. Брат садился, и принимался за веревку, сосредоточивая в себе мысли, и слезы опять приходили. Равным образом, когда он сидел и читал, приходили слезы. Он вставал на молитву, и слезы немедленно прекращались. Только что он снова принимался за книгу, – слезы возвращались”. По поводу этого Преподобный сказал: “Справедливо изречение святых Отцов, что плач – учитель. Он научает всякого человека, тому, что ему полезно120”.

Преподобный Феодор Енатский говаривал: “«Всяк грех, егоже аще сотворит человек, кроме тела есть: а блудяй во свое тело согрешает» (1Кор. 6:18), потому что из тела источается скверна, оскверняющая его: так и всякая добродетель «кроме тела есть», а ежедневно плачущий очищает и тело: потому что слеза, истекающая сверху, омывает тело от нечистот его”121. “Истинно кающийся признает, – по словам святого Иоанна Лествичника, – каждый день, в который он не плакал, потерянным для себя, хотя бы в течение его он и сделал что доброе»122. “Какое бы возвышенное жительство ни проходили мы, но если не стяжали сердца сокрушенного, то это жительство – притворное и бесплодное. Подобает, истинно подобает осквернившимся после бани пакибытия (после святого крещения) очистить свои руки постоянным огнем сердца и милостью Божиею»123. “Не будем мы обвинены, о друзья, при исходе души нашей из тела, что мы не были чудотворцами, не были Богословами, не имели духовных видений; но непременно воздадим Богу ответ за то, что не плакали непрестанно»124, т. е. не пребывали в постоянной спасительной печали о согрешениях и греховности наших. Хотя плач почти всегда увенчивается более или менее обильными слезами; но некоторые подвижники – как видно из утешения, которое произнесено для них святыми Отцами – томятся, или в течение всего подвига своего, или в течение значительного времени, под гнетом плача, не получая слез для отрады и прохлаждения. Да ведают они, что сущность покаяния заключается в смирении и сокрушении духа нашего (Пс. 50:19), когда дух восплачет по причине смирения. Плач духа, при недостатке телесных сил для выражения телесными подвигами и действиями действующего в душе покаяния, заменяет собою все телесные подвиги и действия, а между ими и слезы125. Аминь.

* * *

103 Это мнение читаем в диалогах Севера Сулпиция, помещенных в библиотеке Галланда и в полном курсе Патрологии.

104 Лествица. Слово 7. Преподобный Нил Сорский. Слово 8.

105 Преподобных Варсонофия и Иоанна ответ 282.

106 Слово 30

107 Преподобный Нил Сорский. Слово 8.

108 Слово VII, гл. 3

109 Слово 8

110 Там же.

111 Преподобный Нил Сорский в Слове 2 называет молитву и плач духа «разумным вопитием и плачем».

112 Лествица. Слово 7, гл. 60.

113 Святой Исаак Сирский. Слово 89.

114 Преподобный Нил Сорский. Слово 8.

115 Преподобный Макарий Великий. Слово IV, гл. 19.

116 Ответ XXXVIII.

117 Святой Исаак Сирский. Слово LХV.

118 Алфавитный Патерик и Достопамятные сказания, гл. ХХХIII.

119 Четьи минеи, 9 июня.

120 Алфавитный Патерик.

121 Алфавитный Патерик.

122 Слово V, Гл. 33.

123 Слово VII, гл. 64.

124 Слово VII, гл. 70.

125 Святой Исаак Сирский. Слово 59. – Лествица. Слово 7. – Преподобный Нил Сорский. Слово 8.

 О молитве Иисусовой

Отдел I. О молитве Иисусовой вообще

Беседа старца с учеником126.

Ученик. Можно ли всем братиям в монастыре заниматься молитвою Иисусовою?

Старец. Не только можно, но и должно. При пострижении в монашество, когда новопостриженному вручаются четки, называемые при этом мечом духовным, завещавается ему непрестанное, деннонощное моление молитвою Иисусовою127. Следовательно упражнение в молитве Иисусовой есть обет монаха. Исполнение обета есть обязанность, от которой нет возможности отречься.

Мне сказывали старые монахи, что еще в начале нынешнего столетия в Саровской пустыни, вероятно и в других благоустроенных Российских монастырях, всякому поступавшему в монастырь немедленно преподавалась молитва Иисусова. Блаженный старец Серафим, подвизавшийся в этой пустыни и достигший великого преуспеяния в молитве, постоянно советовал всем инокам проводить внимательную жизнь и заниматься Иисусовою молитвою128. Посетил его некоторый юноша, окончивший курс учения в духовной семинарии, и открыл старцу о намерении своем вступить в монашество. Старец преподал юноше душеспасительнейшие наставления. В числе их было завещание обучаться молитве Иисусовой. Говоря о ней, старец присовокупил: “Одна внешняя молитва недостаточна. Бог внимает уму, а потому те монахи, которые не соединяют внешней молитвы со внутреннею, не суть монахи”129. Определение очень верное! Монах – значит уединенный: кто не уединился в самом себе, тот еще не уединен, тот еще не монах, хотя бы и жил в уединеннейшем монастыре. Ум подвижника, не уединившегося и не заключившегося в себе, находится по необходимости среди молвы и мятежа, производимых бесчисленными помыслами, имеющими к нему всегда свободный доступ, и сам болезненно, без всякой нужды и пользы, зловредно для себя скитается по вселенной. Уединение человека в самом себе не может совершиться иначе, как при посредстве внимательной молитвы, преимущественно же при посредстве внимательной молитвы Иисусовой.

Ученик. Суждение старца Серафима представляется мне слишком строгим.

Старец. Оно представляется таким только при поверхностном взгляде на него; оно представляется таким недостаточному пониманию великих духовных сокровищ, сокровенных в христианстве. Блаженный Серафим произнес не свое собственное мнение, он произнес мнение, принадлежащее вообще святым отцам, принадлежащее православной Церкви. Говорит святой Исихий Иерусалимский: “Отрекшийся от всего житейского, от жены, имения и тому подобного, соделал монахом лишь внешнего человека, а не и внутреннего, который – ум. Тот – истинный монах, кто отрекся от пристрастных помыслов: удобно может он соделать монахом и внешнего человека, когда захочет. Не мал подвиг соделать монахом внутреннего человека. Имеется ли в современном поколении монах, совершенно избавившийся от пристрастных помыслов и сподобившийся чистой, невещественной, непрестанной молитвы, что служит признаком внутреннего монаха?”130 Преподобный Агафон, инок Египетского Скита, будучи спрошен, что важнее, телесный ли подвиг или подвиг внутренний, отвечал: “Человек подобен древу; телесный подвиг подобен листу древа, а внутренний – плоду. Но как в Писании сказано, что «всяко древо, не творящее плода добра, посекается и во огнь вметается» (Лк. 3:9), то из этого явствует, что все тщание наше должно быть о плоде, то есть о хранении ума. Нужно и то, чтоб древо было покрыто и украшено листьями, чем изображается телесный подвиг”131. “О чудо! – восклицает блаженный Никифор Афонский, приведши слова преподобного Агафона в своем сочинении о духовном подвиге, – какое изречение произнес этот Святой против всех, не хранящих ума, а уповающих на одно телесное делание! «Всяко древо, не творящее плода добра», то есть блюдения ума, а имеющее один только лист, то есть телесный подвиг, «посекается и во огнь вметается». Страшно, Отец, твое изречение!”132.

Хранение ума, блюдение ума, трезвение, внимание, умное делание, умная молитва, это – различные наименования одного и того же душевного подвига, в различных видоизменениях его. Душевный подвиг переходит, в свое время, в духовный. Духовный подвиг есть тот же душевный, но уже осененный Божественною благодатью. Этот душевный или духовный подвиг Отцы определяют так: “Внимание есть сердечное, непрестанное безмолвие, всегда и непрерывно призывающее Христа Иисуса, Сына Божия и Бога, дышащее Им, с Ним мужественно ополчающееся против врагов, исповедающееся Ему, Единому, имеющему власть прощать грехи”133. Проще сказать – внутренним деланием, умным, душевным деланием, умною молитвою, трезвением, хранением и блюдением ума, вниманием называется одно и то же: благоговейное, тщательное упражнение в молитве Иисусовой. Блаженный Никифор Афонский уподобил эти наименования отрезанной части хлеба, которая, сообразно виду ее, может быть названа и куском, и ломтем, и укрухом134. Божественное Писание Ветхого Завета законополагает: «всяцем хранением блюди твое сердце; от сих бо исходища живота» (Притч. 4:23). «Внемли себе, да не будет слово тайно в сердце твоем беззакония» (Второзак.15:9)135. Бодрствование над сердцем и очищение его повелевается особенно Новым Заветом. К этому направлены все заповедания Господа. «Очисти прежде, – говорит Господь, – внутреннее сткляницы и блюда, да будет и внешнее их чисто» (Мф. 23:26). Сосудами из хрупкого стекла и малоценной глины Господь назвал здесь человеков. «Исходящее от человека, то сквернит человека: извнутрь бо от сердца человеческа помышления злая исходят, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, татьбы, лихоимства, обиды, лукавствия, лесть, студодеяния, око лукаво, хула, гордыня, безумство. Вся сия злая извнутрь исходят и сквернят человека» (Мк. 7:20-23). Святой Варсонофий Великий говорит: “если внутреннее делание с Богом, то есть осененное Божественною благодатию, не поможет человеку, то тщетно подвизается он наружным, то есть телесным, подвигом”136. Святой Исаак Сирский: “не имеющий душевного делания, лишен духовных дарований”137. В другом слове этот великий наставник христианского подвижничества уподобляет телесные подвиги, без подвига очищения ума, ложеснам бесплодным и сосцам иссохшим: “Они, – сказал Святой, – не могут приблизиться к разуму Божию” (Слово 58). Святой Исихий Иерусалимский: “не имеющий молитвы, чистой от помыслов, не имеет оружия для брани: говорю о молитве, приснодействующей во внутренности души, о молитве, в которой призыванием Христа поражается и опаляется супостат ратующий тайно”138. “Невозможно очистить сердце и отогнать от него враждебных духов без частого призывания Иисуса Христа”139. “Как невозможно проводить земную жизнь без пищи и пития, так невозможно без хранения ума и чистоты сердца, в чем заключается трезвение и что называется трезвением, достигнуть душе во что-либо духовное, или освободиться от мысленного греха, хотя бы кто страхом вечных мук и понуждал себя не согрешать”140. “Если точно хочешь постыдить стужающие тебе помыслы, безмолвствовать в душевном мире, свободно трезвиться (бодрствовать) сердцем: то Иисусова молитва да соединится с дыханием твоим, – и увидишь это совершающимся по прошествии немногих дней”141. “Невозможно плавание кораблю без воды: и блюдение ума не возможет состояться без трезвения, соединенного со смирением и с непрерывающейся молитвою Иисусовою”142. “Если имеешь желание о Господе не только представляться монахом и благим, и кротким, и постоянно соединенным с Богом, если имеешь желание быть истинно таким монахом, всеусильно проходи добродетель внимания, которая состоит в хранении и блюдении ума, в совершении сердечного безмолвия, в блаженном состоянии души, чуждом мечтательности, что обретается не во многих”143. “Истинно и существенно монах – тот, кто исправляет трезвение; и тот истинно исправляет трезвение, кто в сердце – монах (уединенный)”144. Такому учению святых Отцов служит основанием, как зданию – краеугольный камень, учение Самого Господа. «Истиннии поклонницы, – возвестил Господь, – поклонятся Отцу Духом и истиною, ибо Отец таковых ищет поклоняющихся Ему. Дух есть Бог, и иже кланяется Ему, Духом и Истиною достоит кланятися» (Ін. 4:23-24).

Помню: современные молодости моей некоторые благочестивые миряне, даже из дворян, проводившие очень простую жизнь, занимались Иисусовою молитвою. Этот драгоценный обычай, ныне, при общем ослаблении христианства и монашества, почти утратился. Моление именем Господа Иисуса Христа требует трезвенной, строго нравственной жизни, жизни странника, требует оставления пристрастий, а нам сделались нужными рассеянность, обширное знакомство, удовлетворение нашим многочисленным прихотям, благодетели и благодетельницы, «Иисус уклонися, народу сущу на месте» (Ін. 5:13).

Ученик. Последствием сказанного не будет ли заключение, что без упражнения молитвою Иисусовою не получается спасение?

Старец. Отцы не говорят этого. Напротив того, преподобный Нил Сорский, ссылаясь на священномученика Петра Дамаскина, утверждает, что многие, не достигши бесстрастия, сподобились получить отпущение грехов и спасение145. Святой Исихий, сказав, что без трезвения нет возможности избежать греха «в мыслях», назвал блаженными и тех, которые воздерживаются от греха «на деле». Он наименовал их насилующими царство небесное146. Достижение же бесстрастия, освящения или, что то же, христианского совершенства, без стяжания умной молитвы невозможно, в этом согласны все Отцы. Цель монашеского жительства состоит не только в достижении спасения, но, по преимуществу, в достижении христианского совершенства. Цель эта предначертана Господом: «аще хощеши совершен быти, – сказал Господь, – иди, продаждь имение твое, и даждь нищим,… и гряди в след Мене, взем крест» (Мф. 19:21Мк. 10:21). Отцы, сравнивая подвиг молитвы именем Господа Иисуса с прочими иноческими подвигами, говорят следующее: “Хотя и имеются другие пути и роды жительства или, если хочешь так назвать, благие делания, руководствующие ко спасению и доставляющие его тем, которые занимаются ими; хотя имеются подвиги и упражнения, вводящие в состояние раба и наемника (как и Спасителем сказано: «у Отца Моего обители многи суть» (Ін. 14:2), но путь умной молитвы есть путь царский, избранный. Он настолько возвышеннее и изящнее всех других подвигов, насколько душа превосходнее тела, он возводит из земли и пепла в усыновление Богу147.

Ученик. Направление современного монашества, при котором упражнение молитвою Иисусовою встречается очень редко, может ли послужить для меня извинением и оправданием, если я не буду заниматься ею?

Старец. Долг остается долгом и обязанность – обязанностью, хотя бы число неисполняющих еще более умножилось. Обет произносится всеми. Ни множество нарушителей обета, ни обычай нарушения не дают законности нарушению. Мало то стадо, которому Отец Небесный благоволил даровать царство (Лк. 12:32). Всегда тесный путь имеет мало путешественников, а широкий – много. (Мф. 7:13-14). В последние времена тесный путь оставится почти всеми, почти все пойдут по широкому. Из этого не следует, что широкий потеряет свойство вводить в пагубу, что тесный сделается излишним, ненужным для спасения. Желающий спастись непременно должен держаться тесного пути, положительно завещанного Спасителем.

Ученик. Почему называешь ты тесным путем упражнение молитвою Иисусовою?

Старец. Как же не тесный путь? Тесный путь, в точном смысле слова! Желающий заняться успешно молитвою Иисусовою должен оградить себя и извне, и внутри поведением самым благоразумным, самым осторожным: падшее естество наше готово ежечасно изменить нам, предать нас; падшие духи с особенным неистовством и коварством наветуют упражнение молитвою Иисусовою. Нередко из ничтожной, по-видимому, неосторожности, из небрежности и самонадеянности непримеченных, возникает важное последствие, имеющее влияние на жизнь, на вечную участь подвижника, – «и аще не Господь помогл бы ми, вмале вселилася бы во ад душа моя. …Подвижеся нога моя: милость Твоя, Господи, помогаше ми» (Пс. 93:17-18).

Основанием для упражнения молитвою Иисусовою служит поведение благоразумное и осторожное. Во-первых, должно устранить от себя изнеженность и наслаждения плотские во всех видах. Должно довольствоваться пищею и сном постоянно умеренными, соразмерными с силами и здоровьем, чтоб пища и сон доставляли телу должное подкрепление, не производя непристойных движений, которые являются от излишества, не производя изнеможения, которое является от недостатка. Одежда, жилище и все вообще вещественные принадлежности должны быть скромные, в подражание Христу, в подражание Апостолам Его, в последование духу их, в общение с духом их. Святые Апостолы и истинные ученики их не приносили никаких жертв тщеславию и суетности, по обычаям мира, не входили ни в чем в общение с духом мира. Правильное, благодатное действие молитвы Иисусовой может прозябнуть только из Духа Христова; прозябает и произрастает оно исключительно на одной этой почве. Зрение, слух и прочие чувства должны быть строго хранимы, чтобы через них, как через врата, не ворвались в душу супостаты. Уста и язык должны быть обузданы, как бы окованы молчанием; празднословие, многословие, особливо насмешки, пересуды и злоречие суть злейшие враги молитвы. От принятия братий в свою келию, от хождения в их келии должно отказаться: должно пребывать терпеливо в своей келии, как в гробе, с мертвецом своим – со своею душею, истерзанной, убитой грехом – молить Господа Иисуса о помиловании. Из могилы – келии – молитва восходит на небо; в той могиле, в которую скрывается тело по смерти, и в могиле адской, в которую низвергается душа грешника, уже нет места для молитвы. В монастыре должно пребывать странником, не входя в дела монастыря по самочинию, не заводя ни с кем близкого знакомства, ограждаясь при трудах монастырских молчанием, посещая неупустительно храм Божий, посещая в случаях нужды келию духовного отца, обдумывая всякий выход из своей келии, выходя из нее только по указанию существенной надобности. От любопытства и любознательности суетных должно отказаться решительно, обратив все любопытство и все изыскания на исследование и изучение пути молитвенного. Нуждается этот путь в тщательнейшем исследовании и изучении: он – не только «путь тесный», но и путь «вводяй в живот» (Мф. 7:14); он – наука из наук, и художество из художеств. Так именуют его Отцы148.

Путь истинной молитвы соделывается несравненно теснее, когда подвижник вступит на него деятельностью внутреннего человека. Когда же он вступит в эти теснины, и ощутит правильность, спасительность, необходимость такого положения; когда труд во внутренней клети соделается вожделенным для него, тогда соделается вожделенною и теснота по наружному жительству, как служащая обителью и хранилищем внутренней деятельности. “Вступивший умом в подвиг молитвы, должен отречься, и постоянно отрекаться, как от всех помыслов и ощущений падшего естества, так и от всех помыслов и ощущений, приносимых падшими духами, сколько бы ни были благовидными те и другие помыслы и ощущения; он должен идти постоянно тесным путем внимательнейшей молитвы, не уклоняясь ни налево, ни направо. Уклонением налево называю оставление молитвы умом для беседы с помыслами суетными и греховными; уклонением направо называю оставление молитвы умом для беседы с помыслами, по-видимому, благими. Четырех родов помыслы и ощущения действуют на молящегося: одни прозябают из благодати Божией, насажденной в каждого православного христианина святым крещением, другие предлагаются Ангелом хранителем, иные возникают из падшего естества; наконец, иные наносятся падшими духами. Первых двух видов помыслы, правильнее, воспоминания и ощущения содействуют молитве, оживляют ее, усиливают внимание и чувство покаяния, производят умиление, плач сердца, слезы, обнажают пред взорами молящегося обширность греховности его и глубину падения человеческого, возвещают о неминуемой никем смерти, о безызвестности часа ее, о нелицеприятном и страшном суде Божием, о вечной муке, по лютости своей превышающей постижение человеческое. В помыслах и ощущениях падшего естества добро смешано со злом, а в демонских зло часто прикрывается добром, действуя впрочем иногда и открытым злом. Последних двух родов помыслы и ощущения действуют совокупно, по причине связи и общения падших духов с падшим человеческим естеством, и первым плодом действия их являются высокоумие, в молитве – рассеянность. Демоны, принося мнимо духовные и высокие разумения, отвлекают ими от молитвы, производят тщеславную радость, услаждение, самодовольство, как бы от открытия таинственнейшего христианского учения. Вслед за демонскими богословием и философией вторгаются в душу помыслы и мечтания суетные и страстные, расхищают, уничтожают молитву, разрушают благое устроение души. По плодам различаются помыслы и ощущения истинно благие от помыслов и ощущений мнимо благих.

О, как справедливо называют Отцы упражнение молитвою Иисусовою и тесным путем, и самоотвержением, и отречением от мира!149. Эти достоинства принадлежат всякой внимательной и благоговейной молитве, по преимуществу же молитве Иисусовой, чуждой того разнообразия в форме и того многомыслия, которые составляют принадлежность псалмопения и прочих молитвословий150.

Ученик. Из каких слов состоит молитва Иисусова?

Старец. Она состоит из следующих слов: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Некоторые Отцы151 разделяют молитву, для новоначальных, на две половины, и повелевают от утра, примерно, до обеда говорить: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя», а после обеда: «Сыне Божий, помилуй мя». Это – древнее предание. Но лучше приучиться, если то можно, к произношению цельной молитвы. Разделение допущено по снисхождению к немощи немощных и новоначальных.

Ученик. Помянуто ли о Иисусовой молитве в Священном Писании?

Старец. О ней говорится в святом Евангелии. Не подумай, что она – установление человеческое: она – установление Божественное. Установил и заповедал священнейшую молитву Иисусову Сам Господь наш, Иисус Христос. После Тайной Вечери, на которой сотворено величайшее из таинств христианских – святая Евхаристия, Господь, в прощальной беседе с учениками Своими, пред исшествием на страшные страдания и крестную смерть для искупления ими человечества погибшего, преподал возвышеннейшее учение, и важнейшие, окончательные заповеди. Между этими заповедями Он даровал дозволение и заповедание молиться именем Его152. «Аминь, аминь глаголю вам, – сказал Он Апостолам, – яко елико аще чесо просите от Отца во имя Мое, даст вам» (Ін. 16:23). «Еже аще что просите от Отца во имя Мое, то сотворю; да прославится Отец в Сыне. И аще чесо просите во имя Мое, Аз сотворю» (Ін. 14:13-14). «Доселе не просисте ничесоже во имя Мое: просите, и приимете, да радость ваша исполнена будет» (Ін. 16:24). Величие имени Господа Иисуса Христа предвозвещено Пророками. Указывая на имеющее совершиться искупление человеков Богочеловеком, Исаия вопиет: «Се Бог Мой, Спас мой!… Почерпите воду с веселием от источник спасения! И речеши в день он: хвалите Господа, воспойте имя Его: …поминайте, яко вознесеся имя Его; хвалите имя Господне, яко высокая сотвори» (Іс. 12:2-5.). «Путь Господень – суд: уповахом во имя Твое, и память, ея же желает душа наша» (Іс. 26:8). Согласно с Исаией предрекает Давид: «Возрадуемся о спасении Твоем, и во имя Господа Бога нашего возвеличимся… Имя Господа Бога нашего призовем» (Пс. 19:6,8). «Блажени людие, ведущие воскликновение, усвоившие себе умную молитву: Господи, во свете лица Твоего пойдут, и о имени Твоем возрадуются весь день, и правдою Твоею вознесутся» (Пс. 88:16-17).

Ученик. В чем заключается сила молитвы Иисусовой?

Старец. В Божественном имени Богочеловека, Господа и Бога нашего, Иисуса Христа. Апостолы, как видим из книги Деяний их и из Евангелия, совершали великие чудеса именем Господа Иисуса Христа: исцеляли недуги, неисцелимые средствами человеческими, воскрешали мертвых, повелевали бесам, изгоняли их из одержимых ими человеков. Однажды, вскоре после вознесения Господня на небо, когда все двенадцать Апостолов пребывали еще во Иерусалиме, два из них, Петр и Иоанн, пошли для молитвы в храм Иерусалимский. К вратам храма, называемым красными, ежедневно выносили хромого от рождения, и полагали на помост: хромой не мог ни ходить, ни стоять. Поверженный у врат, страдалец просил у входивших в храм милостыню, которою, как видно, питался. Когда Апостолы приблизились к красным вратам, – хромой устремил к ним взоры, ожидая получить подаяние. Тогда святой Петр сказал ему: «сребра и злата несть у мене; но еже имам, сие ти даю: во имя Иисуса Христа Назорея возстани и ходи» (Деян.3:6). Увечный исцелел мгновенно, взошел в храм с Апостолами, и громко прославлял Бога. Народ, пораженный удивлением, сбежался к Апостолам. «Мужие Исраильтяне!, – сказал святой Петр собравшемуся народу, – что чудитеся о сем? или на ны что взираете? яко своею ли силою или благочестием сотворихом его ходити? Бог Авраамов, и Исааков, и Иаковль, Бог отец наших, прослави отрока Своего, Иисуса… и о вере имени Его сего, его же видите и знаете, утверди имя Его» (Деян.3:12–13, 16). Весть о чуде вскоре пронеслась до враждебного Господу Иисусу Синедриона153. Встревожился Синедрион вестию, схватил Апостолов, отдал под стражу, а на следующий день позвал их к суду пред полное собрание свое. Призван был и исцеленный хромец. Когда Апостолы встали посреди сонмища богоубийц, недавно заклеймивших себя казнию Богочеловека, во имя и именем Которого теперь совершено поразительнейшее чудо пред множеством очевидцев-свидетелей, – дан был Апостолам запрос: «Коею силою, или коим именем сотвористе вы сие?», – Петр, исполнившись Святого Духа, отвечал словами Святаго Духа, которые заключались следующими: «Разумно буди всем вам и всем людем Исраилевым, яко во имя Иисуса Христа, Назорея, Его же вы распясте, Его же Бог воскреси от мертвых, о Сем сей стоит пред вами здрав… Несть бо иного имене под небесем, данного в человецех, о нем же подобает спастися нам» (Деян.4:7, 10, 12). Запечатлелись молчанием уста врагов Божиих пред непреоборимою силою глаголов небесной истины; не нашлось многочисленное сонмище мудрых и сильных, что сказать и чем возразить на свидетельство Святого Духа, возвещенное двумя некнижными рыбарями, запечатленное небесною печатию – Божиим чудом. Синедрион прибегает к своей власти, к насилию. Несмотря на явное чудо, несмотря на свидетельство, данное истине Самим Богом, Синедрион запрещает настрого Апостолам учить о имени Иисуса, даже произносить это имя. Но Апостолы отвечали дерзновенно: «аще праведно есть пред Богом, вас послушати паче Бога, судите: не можем бо мы, яже видехом и слышахом, не глаголати» (Деян.4:19–20). Синедрион опять не находит возражения, опять прибегает исключительно к своей власти, повторяет строгое воспрещение. Он отпустил Апостолов, ничего не сделав им, хотя и желал излить на них исступленную злобу: чудом всенародным связывались и настроение его и действие. Петр и Иоанн, возвратившись к своим, передали им угрозы и воспрещение верховного судилища. Тогда двенадцать Апостолов и все члены новорожденной Иерусалимской Церкви пролили единодушно пламенную молитву к Богу: молитву противопоставили они силе и ненависти миродержителей – человеков и демонов. Молитва эта заключалась следующим прошением: «Господи! призри на прещения их, и даждь рабом Твоим со всяким дерзновением глаголати слово Твое, внегда руку Твою простерти Ти во исцеления, и знамением и чудесем бывати именем святым отрока Твоего Иисуса» (Деян.4:29–30).

Ученик. Некоторые утверждают, что от упражнения Иисусовою молитвою всегда, или почти всегда последует прелесть, и очень запрещают заниматься этой молитвою.

Старец. В усвоении себе такой мысли и в таком запрещении заключается страшное богохульство, заключается достойная сожаления прелесть. Господь наш, Иисус Христос, есть единственный источник нашего спасения, единственное средство нашего спасения; человеческое имя Его заимствовало от Божества Его неограниченную, всесвятую силу спасать нас, как же эта сила, действующая во спасение, эта единственная сила, дарующая спасение, может извратиться и действовать в погибель? Это – чуждо смысла! это – нелепость горестная, богохульная, душепагубная! Усвоившие себе такой образ мыслей точно находятся в бесовской прелести, обмануты лжеименным разумом, изшедшим из сатаны. Сатана восстал коварно против всесвятого и великолепного имени Господа нашего Иисуса Христа, употребляет в свое орудие слепоту и неведение человеческие, оклеветал имя, «еже паче всякого имени. О имени Иисусове всяко колено поклонится небесных и земных и преисподних» (Флп. 2:9-10). Запрещающим молиться молитвою Иисусовою можно отвечать словами апостолов Петра и Иоанна на подобное запрещение, сделанное Иудейским Синедрионом: «праведно ли есть пред Богом, вас послушати паче, неже Бога, судите». Господь Иисус заповедал молиться всесвятым именем Своим, Он дал нам бесценный дар; какое значение может иметь учение человеческое, противоречащее учению Бога, воспрещение человеческое, усиливающееся устранить и разрушить повеление Божие, отъять дар бесценный? Опасно, очень опасно проповедовать учение, противное тому учению, которое проповедано Евангелием. Такое начинание есть произвольное отлучение себя от благодати Божией, по свидетельству Апостола (Гал. 1:8).

Ученик. Но старцы, которых мнение приведено мною, пользуются особенною известностью, признаются многими за опытнейших наставников в духовной жизни.

Старец. Апостол заповедал, правильнее, – заповедал устами Апостола Святой Дух, – отвергать всякое учение, несогласное с учением, которое «благовествовали» Апостолы; отвергать и тогда, когда бы «Ангел с небесе благовестил» это несогласное учение. «Аще мы, или Ангел с небесе благовестит вам паче еже благовестихом вам, анафема да будет. Якоже предрекох, и ныне паки глаголю, аще кто вам благовестит паче еже приясте, анафема да будет». (Гал. 1:8-9) Так выразилось Священное Писание не потому, чтоб кто-либо из святых Ангелов покусился противоречить учению Христову, но потому, что учение Христово, учение Божие, проповеданное Апостолами, вполне достоверно, вполне свято, не подлежит никаким изменениям, как бы ни представлялись эти изменения основательными недостаточному, превратному знанию и плотскому мудрованию. Учение Христово, будучи превыше суда и человеков и Ангелов, принимается одною смиренною верою, и само служит тем камнем, которым испытуются все прочие учения.

Мнение общества человеков о наставнике монашества не имеет никакого значения, если учение этого наставника противоречит Священному Писанию и писанию святых Отцов, если оно содержит в себе богохульство. Монашество – наука из наук: надо знать ее, чтоб верно оценивать преподающего ее. Сказал преподобный Макарий Великий: “Многие представляющиеся по наружности праведными, слывут истинными христианами; но одним художникам, и из них, основательно знающим художество, свойственно узнавать, точно ли эти праведники имеют знание и образ Царя, или же, может быть вычеканено и напечатлено на них поддельно знамение неблагонамеренными людьми? одобрят ли или отвергнут их искусные художники? Если же не найдется искусных художников, то некому и исследовать злохитрых делателей, потому что и они облечены в наружность монашествующих и христиан”154. Блаженный Феофилакт Болгарский, объясняя слова Архангела Гавриила о Иоанне Предтече Господнем, что он «будет велий пред Господом» (Лк. 1:15), говорит: “Ангел обещает, что Иоанн будет велик, но пред Господом, потому что многие называются великими пред человеками, не пред Богом, а они – лицемеры”. Если порочная жизнь и злонамеренность, прикрытые лицемерством, не узнаются миром, принимаются им за добродетель, тем непостижимее для него знание недостаточное, знание поверхностное, знание превратное. Мир высоко ценит телесные подвиги и лишения, не разбирая того, правильно ли, полезно ли употребляются они, или погрешительно и в тяжкий душевный вред; мир особенно уважает то, что действует удачно на телесные чувства, что соответствует понятиям мира о добродетели и о монашестве; мир любит то, что льстит и угождает ему; мир любит свое, – сказал Спаситель. Скорее ненависть мира, злоречие мира, гонение им могут быть признаками истинного раба Божия, и это засвидетельствовано Спасителем (Ін. 15:18-25). Святые Отцы завещавают избирать наставника непрелестного, непрелестность которого должна познаваться по согласию учения и жительства его с Священным Писанием и с учением Духоносных Отцов155. Они предостерегают от учителей неискусных, чтоб не заразиться их лжеучением156. Они повелевают сличать учение учителей с учением Священного Писания и святых Отцов, согласное принимать, несогласное отвергать157. Они утверждают, что не имеющие очищенного душевного ока и не могущие познавать древа по плоду, признают учительными и духовными тщеславных, пустых и лицемеров, а на истинных святых не обращают никакого внимания, находя их не знающими ничего, когда они молчат, – гордыми и жестокими, когда говорят158. Рассмотри все Священное Писание: увидишь, что в нем повсюду возвеличено и прославлено имя Господне, превознесена сила его, спасительная для человеков. Рассмотри писания Отцов: увидишь, что все они, без исключения, советуют и заповедуют упражнение молитвою Иисусовою, называют ее оружием, которого нет крепче ни на небе, ни на земле159, называют ее Богоданным, неотъемлемым наследием, одним из окончательных и высших завещаний Богочеловека, утешением любвеобильным и сладчайшим, залогом достоверным160. Наконец обратись к законоположению православной Восточной Церкви: увидишь, что она для всех неграмотных чад своих, и монахов и мирян, установила заменять псалмопение и молитвословие на келейном правиле молитвою Иисусовою161. Что же значит пред единогласным свидетельством Священного Писания и всех святых Отцов, пред законоположением Вселенской Церкви о молитве Иисусовой противоречащее учение некоторых слепцов, прославленных и прославляемых подобными им слепцами.

Молдавский старец, схимонах Василий, живший в конце прошедшего столетия, изложил учение о молитве Иисусовой с особенною удовлетворительностью в замечаниях к сочинениям преподобных Григория Синаита, Исихия Иерусалимского и Филофея Синайского. Схимонах назвал замечания свои предисловиями или предпутиями. Название очень верное! Чтение замечаний подготовляет к чтению упомянутых Отцов, которых сочинения относятся наиболее к монахам уже значительно преуспевшим. Замечания изданы Оптиной пустынью вместе с писаниями Паисия Нямецкого, которого Василий был наставником, сподвижником и другом162. В предисловии на книгу преподобного Григория Синаита старец Василий говорит: “Некоторые, не знакомые опытно с умным деланием и мнящие о себе, что имеют дар рассуждения, оправдывают себя, или, лучше сказать, отклоняют от обучения сему священному деланию тремя предлогами или изветами: во-первых, отсылая это делание к святым и бесстрастным мужам, думая, что оно принадлежит им, а не и страстным; во-вторых, представляя совершенное оскудение наставников и учителей такому жительству и пути; в-третьих – последующую этому деланию прелесть. Из этих предлогов, или изветов, первый – непотребен и несправедлив, потому что первая степень преуспеяния новоначальных монахов состоит в умалении страстей трезвением ума и блюдением сердца, то есть, умною молитвою, подобающею деятельным. Второй – безрассуден и неоснователен, потому что за недостатком наставника и учителя Писание – нам учитель. Третий заключает в себе самообольщение: приводящие его, читая писания о прелести, этим же писанием запинают себя, криво объясняя его. Вместо того, чтоб из писания познавать прелесть и предостережение от нее, они превращают это писание, и представляют его в основание к уклонению от умного делания. Если же ты страшишься этого делания и обучения ему от одного благоговения и простоты сердца, то и я, на этом основании, страшусь, а не на основании пустых басен, по которым «волка бояться, так в лес не ходить». И Бога должно бояться, но не убегать и не удаляться от Него по причине этого страха”. Далее схимонах объясняет различие между молитвою, совершаемою умом при сочувствии сердца и приличествующей всем благочестивым инокам и христианам, от молитвы благодатной, совершаемой умом в сердце или из сердца и составляющей достояние иноков преуспевших. Получившим и усвоившим себе несчастное предубеждение против молитвы Иисусовой, нисколько незнакомым с нею из правильного и долговременного упражнения ею, было бы гораздо благоразумнее, гораздо безопаснее воздерживаться от суждения о ней, сознавать свое решительное неведение этого священнейшего подвига, нежели принимать на себя обязанность проповеди против упражнения молитвою Иисусовою, провозглашать, что эта всесвятая молитва служит причиною бесовской прелести и душепогибели. В предостережение им нахожу необходимым сказать, что хуление молитвы именем Иисуса, приписание зловредного действия этому имени равновесны той хуле, которую произносили фарисеи на чудеса, совершаемые Господом (Мф. 12:31,34,36). Неведение может быть извинено на суде Божием гораздо удобнее, нежели упорное предубеждение и основанные на нем возгласы и действия. Будем помнить, что на суде Божием мы должны дать отчет за каждое праздное слово163; тем страшнее отчет за слово и слова хульные на основной догмат Христианской веры. Учение о Божеской силе имени Иисусова имеет полное достоинство основного догмата, и принадлежит к всесвятому числу и составу этих догматов. Невежественное богохульное умствование против молитвы Иисусовой имеет весь характер умствования еретического.

Ученик. Однако святые Отцы очень остерегают занимающегося молитвою Иисусовою от прелести.

Старец. Да, предостерегают. Они предостерегают от прелести и находящегося в послушании, и безмолвника, и постника – словом сказать, всякого, упражняющегося какою бы то ни было добродетелью. Источник прелести, как и всякого зла – диавол, а не какая-нибудь добродетель. “Со всею осмотрительностью должно наблюдать, – говорит святой Макарий Великий, – устрояемые врагом (диаволом) со всех сторон козни, обманы и злоковарные действия. Как Святой Дух чрез Павла всем служит для всех (1Кор. 9:22), так и лукавый дух старается злобно быть всем для всех, чтоб всех низвести в погибель. С молящимися притворяется и он молящимся, чтоб по поводу молитвы ввести в высокоумие; с постящимися постится, чтоб обольстить их самомнением и привести в умоисступление; с сведущими Священное Писание и он устремляется в исследование Писания, ища, по-видимому, знания, в сущности же стараясь привести их к превратному разумению Писания; с удостоившимися осияния светом, представляется и он имеющим этот дар, как говорит Павел: «сатана преобразуется в ангела светла» (2Кор. 11:14), чтоб прельстив привидением как бы света, привлечь к себе. Просто сказать: он принимает на себя для всех всякие виды, чтоб действием, подобным действию добра, поработить себе подвижника, и, прикрывая себя благовидностью, низвергнуть его в погибель”164. Мне случалось видеть старцев, занимавшихся исключительно усиленным телесным подвигом, и пришедших от него в величайшее самомнение, величайшее самообольщение. Душевные страсти их – гнев, гордость, лукавство, непокорство – получили необыкновенное развитие. Самость и самочиние преобладали в них окончательно. Они с решительностью и ожесточением отвергали все душеспасительнейшие советы и предостережения духовников, настоятелей, даже святителей: они, попирая правила не только смирения, но и скромности, самого приличия, не останавливались выражать пренебрежение к этим лицам самым наглым образом.

Некоторый Египетский инок в начале IV века сделался жертвою ужаснейшей бесовской прелести. Первоначально он впал в высокоумие, потом, по причине высокоумия, поступил под особенное влияние лукавого духа. Диавол, основываясь на произвольном высокоумии инока, озаботился развить в нем этот недуг, чтоб при посредстве созревшего и окрепшего высокоумия окончательно подчинить себе инока, вовлечь его в душепогибель. Вспомоществуемый демоном, инок достиг столь бедственного преуспеяния, что становился босыми ногами на раскаленные угли, и, стоя на них, прочитывал всю молитву Господню “Отче наш”.

Разумеется, люди, не имевшие духовного рассуждения, видели в этом действии чудо Божие, необыкновенную святость инока, силу молитвы Господней, и прославляли инока похвалами, развивая в нем гордость и способствуя ему губить себя. Ни чуда Божия, ни святости инока тут не было; сила молитвы Господней тут не действовала, тут действовал сатана, основываясь на самообольщении человека, на ложно направленном произволении его, тут действовала бесовская прелесть. Спросишь: какое же значение имела в бесовском действии молитва Господня? Ведь прельщенный читал ее и приписывал действию ее совершавшееся чудо. Очевидно, молитва Господня не принимала тут никакого участия: прельщенный, по собственному произволению, по собственному самообольщению и по обольщению демонскому, употребил против себя духовный меч, данный человекам во спасение. Заблуждение и самообольщение еретиков всегда прикрывались злоупотреблением Слова Божия, прикрывались с утонченным лукавством, и в повествуемом событии заблуждение человеческое и бесовская прелесть, с тою же целью, прикрывались коварно молитвою Господнею. Несчастный инок полагал, что он стоит на раскаленных углях босыми ногами по действию молитвы Господней, за чистоту и высоту своей подвижнической жизни, а он стоял на них по действию бесовскому. Точно таким образом самообольщение и бесовская прелесть прикрываются иногда как бы действием молитвы Иисусовой, а неведение приписывает действию этой святейшей молитвы то, что должно приписывать совокупному действию сатаны и человека; человека, предавшегося руководству сатаны. Упомянутый Египетский инок перешел от мнимой святости к необузданному сладострастию, потом к совершенному умоисступлению, и, кинувшись в разожженную печь общественной бани, сгорел. Вероятно, или объяло его отчаяние, или представилось ему в печи какое-либо обманчивое привидение165.

Ученик. Что в человеке, какое условие в нем самом, делает его способным к прелести?

Старец. Преподобный Григорий Синаит говорит: “вообще, одна причина прелести, – гордость”166. В гордости человеческой, которая есть самообольщение, диавол находит для себя удобное пристанище, и присоединяет свое обольщение к самообольщению человеческому. Всякий человек более или менее склонен к прелести: потому что «самая чистая природа человеческая имеет в себе нечто горделивое»167.

Основательны предостережения отцов! Должно быть очень осмотрительным, должно очень охранять себя от самообольщения и прелести. В наше время, при совершенном оскудении Боговдохновенных наставников, нужна особенная осторожность, особенная бдительность над собою. Они нужны при всех иноческих подвигах, наиболее нужны при молитвенном подвиге, который из всех подвигов – возвышеннейший, душеспасительнейший, наиболее наветуемый врагами168. «Со страхом… жительствуйте» (1Пет. 1:17), завещавает Апостол. В упражнении молитвою Иисусовою есть свое начало, своя постепенность, свой конец бесконечный. Необходимо начинать упражнение с начала, а не с средины и не с конца. Святейший Каллист, патриарх Константинопольский, живописуя духовные плоды этой молитвы, говорит: “никто, из не наученных тайнам или из требующих млека, услышав высокое учение о благодатном действии молитвы, да не осмелится прикоснуться к нему. Возбранена такая несвоевременная попытка. Покусившихся на нее, и взыскавших преждевременно того, что приходит в свое время, усиливающихся взойти в пристанище бесстрастия в несоответствующем ему устроении, Отцы признают не иначе, как находящимися в умопомешательстве. Невозможно читать книг тому, кто не выучился грамоте”169.

Ученик. Что значит начинать упражнение молитвою Иисусовою с средины и конца, и что значит начинать это упражнение с начала?

Старец. Начинают с средины те новоначальные, которые, прочитав в Отеческих писаниях наставление для упражнения в молитве Иисусовой, данное Отцами безмолвникам, то есть, монахам, уже весьма преуспевшим в монашеском подвиге, необдуманно принимают это наставление в руководство своей деятельности. Начинают с средины те, которые, без всякого предварительного приготовления, усиливаются взойти умом в сердечный храм, и оттуда воссылать молитву. С конца начинают те, которые ищут немедленно раскрыть в себе благодатную сладость молитвы и прочие благодатные действия ее. Должно начинать с начала, то есть, совершать молитву со «вниманием» и «благоговением», с целью “покаяния”, заботясь единственно о том, чтоб эти три качества постоянно соприсутствовали молитве. Так и святой Иоанн Лествичник, этот великий делатель сердечной благодатной молитвы, предписывает находящимся в послушании молитву внимательную, а созревшим для безмолвия молитву сердечную. Для первых он признает невозможною молитву, чуждую рассеянности, а от вторых требует такой молитвы170. В обществе человеческом должно молиться одним умом, а наедине – и умом и устами, несколько вслух себе одному171. Особенное попечение, попечение самое тщательное должно быть принято о благоустроении нравственности сообразно учению Евангелия. Опыт не замедлит открыть уму молящегося теснейшую связь между заповедями Евангелия и молитвою Иисусовою. Эти заповеди служат для этой молитвы тем, чем служит елей для горящего светильника; без елея светильник не может быть возжжен; при оскудении елея не может гореть: он гаснет, разливая вокруг себя дым зловонный. Образуется нравственность по учению Евангелия очень удобно при прохождении монастырских послушаний, когда послушания проходятся в том разуме, в каком заповедано проходить их святыми Отцами. Истинное послушание служит основанием, законною дверью для истинного безмолвия172. Истинное безмолвие состоит в усвоившейся сердцу Иисусовой молитве, – и некоторые из святых Отцов совершили великий подвиг сердечного безмолвия и затвора, окруженные молвою человеческою173. Единственно на нравственности, приведенной в благоустройство Евангельскими заповедями, единственно на этом твердом камне Евангельском, может быть воздвигнут величественный, священный, невещественный храм Богоугодной молитвы. Тщетен труд зиждущего на песце: на нравственности легкой, колеблющейся (Мф. 7:26). Нравственность, приведенную в стройный, благолепный порядок, скрепленную навыком в исполнении евангельских заповедей, можно уподобить несокрушимому серебряному или золотому сосуду, который, один только, способен достойно принять и благонадежно сохранить в себе бесценное, духовное миро: молитву.

Святой Симеон Новый Богослов, рассуждая о случающейся безуспешности молитвенного подвига и о плевелах прелести, возникающих из него, приписывает причину и безуспешности, и прелести несохранению правильности и постепенности в подвиге. “Хотящие взойти, – говорит Богослов, – на высоты молитвенного преуспеяния, да не начинают идти сверху вниз, но да восходят снизу вверх, сперва на первую ступень лествицы, потом на вторую, далее на третью, наконец на четвертую. Таким образом всякий может восстать от земли, и взойти на небо. «Во-первых», он должен подвизаться, чтоб укротить и умалить страсти. «Во-вторых», он должен упражняться в псалмопении, то есть в молитве устной; когда умалятся страсти, тогда молитва, естественно доставляя веселие и сладость языку, вменяется благоугодною Богу. «В-третьих», он должен заниматься умною молитвою”. Здесь разумеется молитва, совершаемая умом в сердце; молитву внимательную новоначальных, при сочувствии сердца, Отцы редко удостаивают наименования умной молитвы, причисляя ее более к устной. «В-четвертых», он должен восходить к видению. Первое составляет принадлежность новоначальных; второе – возрастающих в преуспеяние; третье – достигших крайнего преуспеяния; четвертое – совершенных”. Далее Богослов говорит, что и подвизающиеся о умалении страстей должны приобучаться к хранению сердца и к внимательной молитве Иисусовой, соответствующей их устроению174. В общежитиях Пахомия Великого, произведших возвышеннейших делателей умной молитвы, каждого вновь вступившего в монастырь, во-первых, занимали телесными трудами под руководством старца в течение трех лет. Телесными трудами, частыми наставлениями старца, ежедневною исповедью внешней и внутренней деятельности, отсечением воли обуздывались страсти могущественно и быстро, доставлялась уму и сердцу значительная чистота. При упражнении в трудах преподавалось новоначальному соответствующее устроению его делание молитвы. По истечении трех лет требовалось от новоначальных изучение наизусть всего Евангелия и псалтыри, а от способных и всего Священного Писания, что необыкновенно развивает устную внимательную молитву. Уже после этого начиналось тайноучение умной молитве; объяснялось оно обильно и Новым, и Ветхим Заветами175. Таким образом монахи вводились в правильное понимание умной молитвы и в правильное упражнение ею. От прочности основания и от правильности в упражнении – дивным было преуспеяние176.

Ученик. Имеется ли какое верное средство к предохранению себя от прелести вообще, при всех подвигах монашеских, и, в частности, при упражнении молитвою Иисусовою?

Старец. Как гордость есть вообще причина прелести, так смирение – добродетель, прямо противоположная гордости – служит верным предостережением и предохранением от прелести. Святой Иоанн Лествичник назвал смирение «погублением страстей»177. Очевидно, что в том, в ком не действуют страсти, в ком обузданы страсти, не может действовать и прелесть, потому что «прелесть есть страстное или пристрастное уклонение души ко лжи на основании гордости».

При упражнении же молитвою Иисусовою, и вообще молитвою, вполне и со всею верностью предохраняет вид смирения, называемый «плачем». Плач есть сердечное чувство покаяния, спасительной печали о греховности и разнообразной, многочисленной немощи человека. Плач есть «дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно, которое Бог не уничижит» (Пс. 50:19), то есть не предаст во власть и поругание демонам, как предается им сердце гордое, исполненное самомнения, самонадеянности, тщеславия. Плач есть та единственная жертва, которую Бог принимает от падшего человеческого духа, до обновления человеческого духа Святым Божиим Духом. Да будет наша молитва проникнута чувством покаяния, да совокупится она с плачем, и прелесть никогда не воздействует в нас. Святой Григорий Синаит, в последней статье своего сочинения178, в которой изложены им для подвижников молитвы предостережения от душепагубной прелести, говорит: “Не малый труд – достигнуть точно истины, и соделаться чистым от всего, сопротивного благодати, потому что обычно диаволу показывать, особливо пред новоначальными свою прелесть в образе истины, давая лукавому вид духовного. По этой причине подвизающийся в безмолвии достичь чистой молитвы, должен шествовать мысленным путем молитвы со многим трепетом и плачем, с испрошением наставления у искусных, всегда плакать о своих грехах, печалясь и боясь, как бы не подвергнуться муке, или не отпасть от Бога, не отлучиться от Него в этом или будущем веке. Если диавол увидит, что подвижник живет плачевно, то не пребывает при нем, не терпя смирения, происходящего от плача… Великое оружие – иметь при молитве и плач. Непрелестная молитва состоит в теплоте с молитвою Иисусовою, которая (молитва Иисусова) и влагает огнь в землю сердца нашего, в теплоте, попаляющей страсти, как терние, производящей в душе веселие и тихость. Теплота эта не приходит с правой или с левой стороны, и не сверху, но прозябает в самом сердце, как источник воды от Животворящего Духа179. Возлюби ее единую найти и стяжать в сердце, соблюдая твой ум присно-немечтательным, чуждым разумений и помышлений, и не бойся. Сказавший: «Дерзайте Аз есмь, не бойтеся» (Мф. 14:27), Он – с нами. Он – Тот, Кого мы ищем. Он всегда защитит нас, – и мы не должны бояться или воздыхать, призывая Бога. Если некоторые и совратились, подвергшись умоповреждению, то знай, что они подверглись этому от самочиния и высокомудрия”. Ныне, по причине совершенного оскудения духоносных наставников, подвижник молитвы вынужден исключительно руководствоваться Священным Писанием и писаниями Отцов180. Это – гораздо труднее. Новая причина для сугубого плача!

* * *

126 Старцем называется в монастырях инок, руководствующий и наставляющий других иноков.

127 Предисловие схимонаха Василия Поляномерульского на главы блаженного Филофея Синайского. Житие и писания Молдавского старца, Паисия Величковского, издание Оптиной пустыни. Москва. 1847 г.

128 Наставление 32-е. Издание 1844-го года, Москва. Старец Серафим родился в 1759 году, вступил в братство Саровской пустыни в 1778 году, скончался в 1833 году 2 января.

129 Сведение это получено от самого советовавшегося лица, ныне архимандрита Никона, настоятеля первоклассного Георгиевского Балаклавского монастыря (1866 год).

130 Слово о трезвении, гл. LXXX и LXXXI. Добротолюбие, ч. 2.

131 Патерик Скитский.

132 Никифора Монашествующего Слово о трезвении. Добротолюбие, ч. 2.

133 Св. Исихий Иерусалимский. Слово о трезвении, гл. V. Добротолюбие, ч. 2.

134 Слово о трезвении. Добротолюбие, ч 2.

135 По объяснению св. Исихия. Слово о трезвении, гл. II.

136 Ответ ССХ.

137 Слово LVI.

138 Святого Исихия Слово о Трезвении, главы XXI, XXVIII, CIX, CLXXXII, CLXVIII.

139 Там же.

140 Там же.

141  вятого Исихия Слово о Трезвении, главы XXI, XXVIII, CIX, CLXXXII, CLXVIII.

142 Там же.

143 Святого Исихия Слово о Трезвении, главы СХV, CLIX.

144 Там же.

145 Устав скитский. Слово I.

146 Святого Исихия Слово о Трезвении, гл. СХ, слич. с гл. СIХ.

147 Преподобные Каллист и Игнатий Ксанфопулы, гл. 98. Добротолюбие, ч. 2.

148 Преподобный Кассиан Римлянин. Собеседование 2-е. О рассуждении. Блаженный Никифор Афонский. Добротолюбие, ч. 2, и многие другие Отцы.

149 Преп. Нил Синайский о молитве, главы 17, 18, 142. Добротолюбие, ч. 4.

150 Лествица. Слово 28, гл. 10.

151 Преподобный авва Дорофей. Житие преподобного Досифея. Преподобный Григорий Синаит. Добротолюбие, ч. 1.

152 О безмолвии о молитве Каллиста и Игнатия Ксанфопулов, гл. 10. Добротолюбие, ч.2.

153 Синедрионом называлось верховное духовное судилище Иудеев.

154 Беседа XXXVIII, гл. I.

155 Каллиста и Игнатия Ксанфопулов о безмолвии и молитве, гл. 14. Добротолюбие, ч. 1.

156 Преподобного Симеона, Нового Богослова, гл. 32, Добротолюбие, ч. 1.

157 Преподобного Симеона, Нового Богослова, гл. 33.

158 Преп. Симеона, Нового Богослова, гл. 70, 71, 72. Добротолюбие, ч. 1.

159 Лествица. Слово 21, гл. 7. Слово 15, гл. 55. – Слово о трезвении святого Исихия, гл. 28, 39, 62 и проч. – Преподобный Нил Сор кий. Слово 5. О блудном помысле.

160 Преподобные Каллист и Игнатий, гл. X. Добротолюбие, ч. 2.

161 Псалтирь с последованием.

162 Оптина пустынь оказала величайшую услугу отечественному монашеству переводом с греческого на русский, частью же изданием на славянском языке, многих Отеческих сочинений о духовном монашеском подвиге. Да упомянется здесь, среди благословения, имя почившего блаженного старца упомянутой пустыни иеросхимонаха Макария, стоявшего во главе этого дела.

163 Там же.

164 Слово VII, глава 9.

165 Четьи-Минеи. Житие преподобного Пахомия Великого, май в 15-й день.

166 Глава 131. Добротолюбие, ч. 1.

167 Преподобный Макарий Великий. Беседа 7, гл. 4.

168 Преподобный Макарий Великий. Слово 3, гл. 2.

169 Главы о молитве, гл. 8. Добротолюбие, ч. 2.

170 Лествица. Слово 4, гл. 93 и Слово 27, гл. 6, 46, 60, 61, 62.

171 Святейшего Каллиста “0 молитве вкратце”. Добротолюбие, ч. 4.

172 Святые Каллист и Игнатий Ксанфопулы, гл. 15. Добротолюбие, ч. 2.

173 Таковы были: Алексий Человек Божий (марта 17), святой Иоанн Кущник (января 15), преподобный Виталий монах и другие. – Лествица. Слово 4, гл. 36.

174 Слово о трех образах внимания и молитвы, в статье о третьем образе, в конце статьи. – Лествица. Слово 27, гл. 33.

175 Это явствует из писаний преподобного Кассиана Римлянина, преподобного Орсисия, преподобного Исаии Отшельника и других святых иноков, получивших иноческое образование в Египетских монастырях.

176 Заимствовано из поведаний преподобного Кассиана Римлянина. 15.

177 Лествица, заглавие 25-го Слова.

178 Добротолюбие, ч. 1.

179 Духовная теплота – достояние весьма преуспевших иноков, подвизающихся в безмолвии, для которых написана и вся книга святого Григория Синаита, а отнюдь не достояние новоначальных. Новоначальные должны довольствоваться тем, если будут молиться со вниманием и умилением. О теплоте смотри в “Слове о Иисусовой Молитве”. , том 2.

180 Преподобный Нил Сорский, предисловие к преданию.

 О молитве Иисусовой

Отдел II. О прелести

Ученик: Дай точное и подробное понятие о прелести. Что такое – прелесть?

Старец. Прелесть есть повреждение естества человеческого ложью. Прелесть есть состояние всех человеков, без исключения, произведенное падением праотцев наших. Все мы – в прелести181. Знание этого есть величайшее предохранение от прелести. Величайшая прелесть – признавать себя свободным от прелести. Все мы обмануты, все обольщены, все находимся в ложном состоянии, нуждаемся в освобождении истиною. Истина есть Господь наш Иисус Христос (Ін. 8:32,14:6). Усвоимся этой Истине верою в Нее, возопием молитвою к этой Истине – и Она извлечет нас из пропасти самообольщения и обольщения демонами. Горестно – состояние наше! Оно – темница, из которой мы молим извести нашу душу, «исповедатися имени» Господню (Пс. 141:8). Оно – та мрачная земля, в которую низвергнута жизнь наша позавидовавшим нам и погнавшим нас врагом (Пс. 142:3). Оно – плотское мудрование (Рим. 8:6) и лжеименный разум (1Тим. 6:20), которыми заражен весь мир, не признающий своей болезни, провозглашающий ее цветущим здравием. Оно – «плоть и кровь, которые царствия Божия наследити не могут» (1Кор. 15:50). Оно – вечная смерть, врачуемая и уничтожаемая Господом Иисусом, Который есть «воскрешение и живот» (Ін. 11:25). Таково наше состояние. Зрение его – новый повод к плачу. С плачем возопием ко Господу Иисусу, чтоб Он вывел нас из темницы, извлек из пропастей земных, исторг из челюстей смерти. Господь наш Иисус Христос, – говорит преподобный Симеон, Новый Богослов, – потому и сошел к нам, что восхотел изъять нас из плена и из «злейшей прелести»182.

Ученик. Это объяснение недовольно доступно для моих понятий: нуждаюсь в объяснении более простом, более близком к моему уразумению.

Старец. В средство погубления человеческого рода употреблена была падшим ангелом «ложь» (Бут. 3:13). По этой причине Господь назвал диавола «ложью, отцем лжи и человекоубийцею искони» (Ін. 8:44). Понятие о лжи Господь тесно соединил с понятием о человекоубийстве, потому что последнее есть непременное последствие первой. Словом “искони” указывается на то, что ложь с самого начала послужила для диавола орудием к человекоубийству, и постоянно служит ему орудием к человекоубийству, к погублению человеков. Начало зол – ложная мысль! Источник самообольщения и бесовской прелести – ложная мысль! Причина разнообразного вреда и погибели – ложная мысль! При посредстве лжи диавол поразил вечною смертью человечество в самом корне его, в праотцах. Наши праотцы прельстились, то есть, признали истиною ложь, и, приняв ложь под личиною истины, повредили себя неисцельно смертоносным грехом, что засвидетельствовала и праматерь наша. «Змий прельсти мя, – сказала она, – и ядох” (Бут. 3:13). С того времени естество наше, зараженное ядом зла, стремится «произвольно» и «невольно» ко злу, представляющемуся добром и наслаждением искаженной воле, извращенному разуму, извращенному сердечному чувству. Произвольно, потому что в нас еще есть остаток свободы в избрании добра и зла. Невольно, потому что этот остаток свободы не действует как полная свобода; он действует под неотъемлемым влиянием повреждения грехом. Мы родимся такими; мы не можем не быть такими, и потому все мы, без всякого исключения, находимся в состоянии самообольщения и бесовской прелести. Из этого воззрения на состояние человеков в отношении к добру и злу, на состояние, которое по необходимости принадлежит каждому человеку, вытекает следующее определение прелести, объясняющее ее со всею удовлетворительностью: «прелесть есть усвоение человеком лжи, принятой им за истину». Прелесть действует первоначально на образ мыслей; будучи принята и, извратив образ мыслей, она немедленно сообщается сердцу, извращает сердечные ощущения; овладев сущностью человека, она разливается на всю деятельность его, отравляет самое тело, как неразрывно связанное Творцом с душею. Состояние прелести есть состояние погибели или вечной смерти.

Со времени падения человека диавол получил к нему постоянно свободный доступ183. Диавол имеет право на этот доступ: его власти, повиновением ему человек подчинил себя произвольно, отвергнув повиновение Богу. Бог искупил человека. Искупленному человеку предоставлена свобода повиноваться или Богу, или диаволу, а чтоб свобода эта вынаружилась непринужденно, оставлен диаволу доступ к человеку. Очень естественно, что диавол употребляет все усилия удержать человека в прежнем отношении к себе, или даже привести в большее порабощение. Для этого он употребляет прежнее и всегдашнее свое оружие – ложь. Он старается обольстить и обмануть нас, опираясь на наше состояние самообольщения; наши страсти – эти болезненные влечения – он приводит в движение; пагубные требования их облачает в благовидность, усиливается склонить нас к удовлетворению страстей. Верный Слову Божию не дозволяет себе этого удовлетворения, обуздывает страсти, отражает нападения врага (Як. 4:7); действуя под руководством Евангелия против собственного самообольщения, укрощая страсти, этим уничтожая мало-помалу влияние на себя падших духов, он мало-помалу выходит из состояния прелести в область истины и свободы (Ін. 8:32), полнота которых доставляется осенением Божественной благодати. Неверный учению Христову, последующий своей воле и разуму, подчиняется врагу и из состояния самообольщения переходит к состоянию бесовской прелести, теряет остаток своей свободы, вступает в полное подчинение диаволу. Состояние людей в бесовской прелести бывает очень разнообразно, соответствуя той страсти, которою человек обольщен и порабощен, соответствуя той степени, в которой человек порабощен страсти. Но все, впавшие в бесовскую прелесть, то есть, через развитие собственного самообольщения вступившие в общение с диаволом и в порабощение ему, – находятся в прелести, суть храмы и орудия бесов, жертвы вечной смерти, жизни в темницах ада.

Ученик. Исчисли виды бесовской прелести, происходящей от неправильного упражнения молитвою.

Старец. Все виды бесовской прелести, которым подвергается подвижник молитвы, возникают из того, что в основание молитвы не положено покаяние, что покаяние не сделалось источником, душою, целью молитвы. “Если кто, – говорит преподобный Григорий Синаит в вышеприведенной статье, – с самонадеянностью, основанною на самомнении184, мечтает достигнуть в высокие молитвенные состояния, и стяжал ревность не истинную, а сатанинскую, того диавол удобно опутывает своими сетями, как своего служителя”. Всякий, усиливающийся взойти на брак Сына Божия не в чистых и светлых одеждах, устраиваемых покаянием, а прямо в своем рубище, в состоянии ветхости, греховности и самообольщения, извергается вон, во тьму кромешную, в бесовскую прелесть. «Совещаю тебе, – говорит Спаситель призванному к таинственному жречеству, – купити от Мене злато разженно огнем, да обогатишися: и одеяние бело, да облечешися, да не явится срамота наготы твоея: и коллурием слез помажи чувственные очи твои и очи ума, да видиши. Аз, ихже люблю, обличаю и наказую: ревнуй убо, и покайся» (Об. 3:18-19). Покаяние и все, из чего оно составляется, как то: сокрушение или болезнование духа, плач сердца, слезы, самоосуждение, памятование и предощущение смерти, суда Божия и вечных мук, ощущение присутствия Божия, страх Божий – суть дары Божии, дары великой цены, дары первоначальные и основные, залоги даров высших и вечных. Без предварительного получения их, подаяние последующих даров невозможно. “Как бы ни возвышенны были наши подвиги, – сказал святой Иоанн Лествичник, – но если мы не стяжали болезнующего сердца, то эти подвиги и ложны и тщетны”185. Покаяние, сокрушение духа, плач – суть признаки, суть свидетельство правильности молитвенного подвига; отсутствие их – признак уклонения в ложное направление, признак самообольщения, прелести или бесплодия. То или другое, то есть прелесть или бесплодие, составляют неизбежное последствие неправильного упражнения молитвою, а неправильное упражнение молитвою неразлучно с самообольщением.

Самый опасный неправильный образ молитвы заключается в том, когда молящийся сочиняет силою воображения своего мечты или картины, заимствуя их, по-видимому, из Священного Писания, в сущности же из своего собственного состояния, из своего падения, из своей греховности, из своего самообольщения, – этими картинами льстит своему самомнению, своему тщеславию, своему высокоумию, своей гордости, обманывает себя. Очевидно, что все, сочиняемое мечтательностью нашей падшей природы, извращенной падением природы, не существует на самом деле, – есть вымысел и ложь, столько свойственные, столько возлюбленные падшему ангелу. Мечтатель, с первого шага на пути молитвенном, исходит из области истины, вступает в область лжи, в область сатаны, подчиняется произвольно влиянию сатаны. Святой Симеон, Новый Богослов, описывает молитву мечтателя и плоды ее так: “Он возводит к небу руки, глаза и ум, воображает в уме своем – подобно Клопштоку и Мильтону – Божественные совещания, небесные блага, чины святых Ангелов, селения святых, короче – собирает в воображении своем все, что слышал в Божественном Писании, рассматривает это во время молитвы, взирает на небо, всем этим возбуждает душу свою к Божественному желанию и любви, иногда проливает слезы и плачет. Таким образом мало-помалу кичится сердце его, не понимая того умом; он мнит, что совершаемое им есть плод Божественной благодати к его утешению, и молит Бога, чтоб сподобил его всегда пребывать в этом делании. Это признак прелести. Такой человек, если и будет безмолвствовать совершенным безмолвием, не может не подвергнуться умоисступлению и сумасшествию. Если же не случится с ним этого – однако ему невозможно никогда достигнуть духовного разума и добродетели или бесстрастия. Таким образом прельстились видевшие свет и сияние этими телесными очами, обонявшие благовония обонянием своим, слышавшие гласы ушами своими. Одни из них возбесновались, и переходили умоповрежденными с места на место; другие приняли беса, преобразившегося в Ангела светлого, прельстились и пребыли неисправленными, даже до конца, не принимая совета ни от кого из братий; иные из них, подучаемые диаволом, убили сами себя: иные низверглись в пропасти, иные удавились. И кто может исчислить различные прельщения диавола, которыми он прельщает, и которые неисповедимы? Впрочем, из сказанного нами всякий разумный человек может научиться, какой вред происходит от этого образа молитвы. Если же кто из употребляющих его и не подвергнется ни одному из вышесказанных бедствий по причине сожительства с братией, потому что таким бедствиям подвергаются наиболее отшельники, живущие наедине, но таковой проводит всю жизнь свою безуспешно”186.

Все святые Отцы, описавшие подвиг умной молитвы, воспрещают не только составлять произвольные мечты, но и преклоняться произволением и сочувствием к мечтам и привидениям, которые могут представиться нам неожиданно, независимо от нашего произволения. И это случается при молитвенном подвиге, особливо в безмолвии. “Никак не прими, – говорит преподобный Григорий Синаит, – если увидишь что-либо, чувственными очами или умом, вне или внутри тебя, будет ли то образ Христа, или Ангела, или какого Святого, или если представится тебе свет… Будь внимателен и осторожен! не позволь себе доверить чему-либо, не вырази сочувствия и согласия, не вверься поспешно явлению, хотя бы оно было истинное и благое; пребывай хладным к нему и чуждым, постоянно сохраняя ум твой безвидным, не составляющим из себя никакого изображения и не запечатленным никаким изображением. Увидевший что-либо в мысли или чувственно, хотя бы то было и от Бога, и принимающий поспешно, удобно впадает в прелесть, по крайней мере обнаруживает свою наклонность и способность к прелести, как принимающий явления скоро и легкомысленно. Новоначальный должен обращать все внимание на одно сердечное действие, одно это действие признавать непрелестным, – прочего же не принимать до времени вступления в бесстрастие. Бог не прогневляется на того, кто опасаясь прелести, с крайней осмотрительностью наблюдает за собою, если он и не примет чего посланного от Бога, не рассмотрев посланное со всею тщательностью; напротив того, Бог похваляет такого за его благоразумие”187. Святой Амфилохий, с юности вступивший в монашество, удостоился в зрелых летах и в старости проводить жизнь отшельническую в пустыне. Заключась в пещеру, он упражнялся в безмолвии, и достиг великого преуспеяния. Когда совершилось “сорок” лет его отшельнической жизни, – явился ему ночью Ангел, и сказал: Амфилохий! иди в город и паси духовных овец. Амфилохий пребыл во внимании себе, и не обратил внимания на повеление Ангела. На другую ночь снова явился Ангел и повторил повеление, присовокупив, что оно от Бога. И опять Амфилохий не оказал повиновения Ангелу, опасаясь быть обольщенным и вспоминая слова Апостола, что и сатана преобразуется в Ангела светлого (2Кор. 11:14). На третью ночь снова явился Ангел и, удостоверив о себе Амфилохия славословием Бога, нетерпимым духами отверженными, взял старца за руку, вывел из келии, привел к церкви, находившейся вблизи. Двери церковные отворились сами собою. Церковь освещалась небесным светом; в ней присутствовало множество святых мужей в белых ризах с солнцеобразными лицами. Они рукоположили Амфилохия в епископа города Иконии188. При противоположном поведении, преподобные Исаакий и Никита Печерские, новые и неопытные в отшельнической жизни, подверглись ужаснейшему бедствию, опрометчиво вверившись представившемуся им привидению. Первому явилось множество демонов в сиянии; один из демонов принял вид Христа, прочие – вид святых Ангелов. Второго обольстил демон сперва благоуханием и гласом, как бы Божиим, потом представ ему очевидно в виде Ангела189. Опытные в монашеской жизни иноки, истинно святые иноки гораздо более опасаются прелести, гораздо более не доверяют себе, нежели новоначальные, особливо те из новоначальных, которые объяты разгорячением к подвигу. С сердечною любовью предостерегает от прелести преподобный Григорий Синаит безмолвника, для которого написана его книга: “Хочу, чтоб ты имел определенное понятие о прелести; хочу этого с тою целью, чтоб ты мог предохранить себя от прелести, чтоб при стремлении, не озаренном должным ведением, ты не причинил себе великого вреда, не погубил души твоей. Свободное произволение человека удобно преклоняется к общению с противниками нашими, в особенности произволение неопытных, новых в подвиге, как еще обладаемых демонами”190. Как это верно! Склоняется, влечется наше свободное произволение к прелести потому, что всякая прелесть льстит нашему самомнению, нашему тщеславию, нашей гордости. “Бесы находятся вблизи и окружают новоначальных и самочинных, распростирая сети помыслов и пагубных мечтаний, устраивая пропасти падений. Город новоначальных – все существо каждого из них – находится еще в обладании варваров… По легкомыслию не вдавайся скоро тому, что представляется тебе, но пребывай «тяжким», удерживая благое со многим рассмотрением, и отвергая лукавое… Знай, что действия благодати – ясны; демон преподать их не может; он не может преподать ни кротости, ни тихости, ни смирения, ни ненависти к миру; он не укрощает страстей и сластолюбия, как это делает благодать”. Действия его: “дмение” – надменность, напыщенность – “высокоумие, страхование, словом, все виды злобы. По действию возможешь познать свет, воссиявший в душе твоей, Божий ли он, или от сатаны”191. Надо знать, что такое рассмотрение – принадлежность преуспевших иноков, никак не новоначальных. Преподобный Синаит беседует, хотя с новоначальным, но с новоначальным по безмолвной жизни, который и по пребыванию в монашестве и по телесному возрасту был старец, как видно из книги.

Ученик. Не случилось ли тебе видеть кого-либо пришедшего в бесовскую прелесть от развития мечтательности при упражнении молитвою?

Старец. Случалось. Некоторый чиновник, живший в Петербурге, занимался усиленным молитвенным подвигом, и пришел от него в необычайное состояние. О подвиге своем и о последствиях его он открывал тогдашнему протоиерею церкви Покрова Божией Матери, что в Коломне. Протоиерей, посетив некоторый монастырь Санкт-Петербургской епархии, просил одного из монашествующих того монастыря побеседовать с чиновником. “Странное положение, в которое чиновник пришел от подвига, – говорил справедливо протоиерей, – удобнее может быть объяснено жителями монастыря, как более знакомыми с подробностями и случайностями аскетического подвига”. Монах согласился. Через несколько времени чиновник прибыл в монастырь. При беседе его с монахом присутствовал и я. Чиновник начал тотчас рассказывать о своих видениях, – что он постоянно видит при молитве свет от икон, слышит благоухание, чувствует во рту необыкновенную сладость, и так далее. Монах, выслушав этот рассказ, спросил чиновника: “Не приходила ли вам мысль убить себя?” – “Как же! – отвечал чиновник, – я уже был кинувшись192 в Фонтанку, да меня вытащили”. Оказалось, что чиновник употреблял образ молитвы, описанный святым Симеоном, разгорячил воображение и кровь, при чем человек делается очень способным к усиленному посту и бдению. К состоянию самообольщения, избранному произвольно, диавол присоединил свое, сродное этому состоянию действие, – и человеческое самообольщение перешло в явную бесовскую прелесть. Чиновник видел свет телесными очами; благоухание и сладость, которые он ощущал, были так же чувственные. В противоположность этому, видения Святых и их сверхъестественные состояния вполне духовны193: подвижник соделывается способным к ним не прежде, как по отверзении очей души Божественною благодатию, причем оживают и прочие чувства души, дотоле пребывающие в бездействии194; принимают участие в благодатном видении и телесные чувства Святых, но тогда, когда тело перейдет из состояния страстного в состояние бесстрастное. Монах начал уговаривать чиновника, чтоб он оставил употребляемый им способ молитвы, объясняя и неправильность способа и неправильность состояния, доставляемого способом. С ожесточением воспротивился чиновник совету. “Как отказаться мне от явной благодати!” – возражал он.

Вслушиваясь в поведания чиновника о себе, я почувствовал к нему неизъяснимую жалость, и вместе представлялся он мне каким-то смешным. Например, он сделал монаху следующий вопрос: “Когда от обильной сладости умножится у меня во рту слюна, то она начинает капать на пол: не грешно ли это?” Точно: находящиеся в бесовской прелести возбуждают к себе сожаление, как не принадлежащие себе и находящиеся, по уму и сердцу, в плену у лукавого, отверженного духа. Представляют они собой и смешное зрелище: посмеянию предаются они овладевшим ими лукавым духом, который привел их в состояние уничижения, обольстив тщеславием и высокоумием. Ни плена своего, ни странности поведения прельщенные не понимают, сколько бы ни были очевидными этот плен, эта странность поведения.

Зиму 1828 – 1829 годов проводил я в Площанской Пустыни195. В то время жил там старец, находившийся в прелести. Он отсек себе кисть руки, полагая исполнить этим евангельскую заповедь, и рассказывал всякому, кому угодно было выслушать его, что отсеченная кисть руки соделалась святыми мощами, что она хранится и чествуется благолепно в Московском Симонове монастыре, что он, старец, находясь в Площанской Пустыни в пятистах верстах от Симонова, чувствует, когда Симоновский архимандрит с братиею прикладываются к руке. С старцем делалось содрогание, причем он начинал шипеть очень громко; он признавал это явление плодом молитвы, но зрителям оно представлялось извращением себя, достойным лишь сожаления и смеха. Дети, жившие в монастыре по сиротству, забавлялись этим явлением и копировали его перед глазами старца. Старец приходил в гнев, кидался то на одного, то на другого мальчика, трепал их за волоса. Никто из почтенных иноков обители не мог уверить прельщенного, что он находится в ложном состоянии, в душевном расстройстве.

Когда чиновник ушел, я спросил монаха: “С чего пришло ему на мысль спросить чиновника о покушении на самоубийство?” Монах отвечал: “Как среди плача по Богу приходят минуты необыкновенного успокоения совести, в чем заключается утешение плачущих, так и среди ложного наслаждения, доставляемого бесовской прелестью, приходят минуты, в которые прелесть как бы разоблачается, и дает вкусить себя так, как она есть. Эти минуты – ужасны! горечь их и производимое этою горечью отчаяние – невыносимы. По этому состоянию, в которое приводит прелесть, всего бы легче узнать ее прельщенному, и принять меры к исцелению себя. Увы! начало прелести – гордость, и плод ее – преизобильная гордость. Прельщенный, признающий себя сосудом Божественной благодати, презирает спасительные предостережения ближних, как это заметил святой Симеон. Между тем припадки отчаяния становятся сильнее и сильнее; наконец отчаяние обращается в умоисступление, и увенчавается самоубийством.

В начале нынешнего столетия подвизался в Софрониевой Пустыни196 схимонах Феодосий, привлекший к себе уважение и братства и мирян строгим, возвышенным жительством. Однажды представилось ему, что он был восхищен в рай. По окончании видения, он пошел к настоятелю, поведал подробно о чуде, и присовокупил выражение сожаления, что он видел в раю только себя, не видел никого из братий. Эта черта ускользнула из внимания у настоятеля; он созвал братию, в сокрушении духа пересказал им о видении схимонаха, и увещевал к жизни, более усердной и богоугодной. По прошествии некоторого времени начали обнаруживаться в действиях схимонаха странности. Дело кончилось тем, что он найден удавившимся в своей келии.

Со мною был следующий, достойный замечания случай. Посетил меня однажды Афонский иеросхимонах, бывший в России за сбором. Мы сели в моей приемной келии, и он стал говорить мне: “Помолись о мне, отец: я много сплю, много ем”. Когда он говорил мне это, я ощутил жар, из него исходивший, почему и отвечал ему: “Ты не много ешь, и не много спишь; но нет ли в тебе чего особенного?” и просил его войти во внутреннюю мою келию. Идя пред ним, и отворяя дверь во внутреннюю келию, я молил мысленно Бога, чтоб Он даровал гладной душе моей попользоваться от Афонского иеросхимонаха, если он – истинный раб Божий. Точно: я заметил в нем что-то особенное. Во внутренней келии мы опять уселись для беседы, – и я начал просить его: “Сделай милость, научи меня молитве. Ты живешь в первом монашеском месте на земле, среди тысяч монахов: в таком месте и в таком многочисленном собрании монахов непременно должны находиться великие молитвенники, знающие молитвенное тайнодействие и преподающие его ближним, по примеру Григориев Синаита и Паламы, по примеру многих других Афонских светильников”. Иеросхимонах немедленно согласился быть моим наставником, – и, о ужас! с величайшим разгорячением начал передавать мне вышеприведенный способ восторженной, мечтательной молитвы. Вижу: он – в страшном разгорячении! у него разгорячены и кровь и воображение! он – в самодовольстве, в восторге от себя, в самообольщении, в прелести! Дав ему высказаться, я начал понемногу, в чине наставляемого, предлагать ему учение святых Отцов о молитве, указывая его в Добротолюбии, и прося объяснить мне это учение. Афонец пришел в совершенное недоумение. Вижу: он вполне незнаком с учением Отцов о молитве! При продолжении беседы говорю ему: “Смотри, старец! будешь жить в Петербурге, – никак не квартируй в верхнем этаже, квартируй непременно в нижнем”. “Отчего так?” – возразил Афонец. “Оттого, – отвечал я, – что если вздумается ангелам, внезапно восхитив тебя, перенести из Петербурга в Афон, и они понесут из верхнего этажа, да уронят, то убьешься до смерти: если же понесут из нижнего, и уронят, то только ушибешься”. “Представь себе, – отвечал Афонец, – сколько уже раз, когда я стоял на молитве, приходила мне живая мысль, что ангелы восхитят меня, и поставят на Афоне!” Оказалось, что иеросхимонах носит вериги, почти не спит, мало вкушает пищи, чувствует в теле такой жар, что зимою не нуждается в теплой одежде. К концу беседы пришло мне на мысль поступить следующим образом: я стал просить Афонца, чтоб он, как постник и подвижник, испытал над собою способ, преподанный святыми Отцами, состоящий в том, чтоб ум во время молитвы был совершенно чужд всякого мечтания, погружался весь во внимание словам молитвы, заключался и вмещался, по выражению святого Иоанна Лествичника, в словах молитвы197. При этом сердце обыкновенно содействует уму душеспасительным чувством печали о грехах, как сказал преподобный Марк Подвижник: “Ум не развлеченно молящийся, утесняет сердце: «сердце же сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50:19)”198. “Когда ты испытаешь над собою, – сказал я Афонцу, – то сообщи и мне о плоде опыта; для меня самого такой опыт неудобен по развлеченной жизни, проводимой мною”. Афонец охотно согласился на мое предложение. Через несколько дней приходит он ко мне, и говорит: “Что сделал ты со мною?” – “А что?” – “Да как я попробовал помолиться со вниманием, заключая ум в слова молитвы, то все мои видения пропали, и уже не могу возвратиться к ним”. Далее в беседе с Афонцем я не видел той самонадеянности и той дерзости, которые были очень заметны в нем при первом свидании и которые обыкновенно замечаются в людях, находящихся в самообольщении, мнящих о себе, что они святы, или находятся в духовном преуспеянии. Афонец изъявил даже желание услышать для себя мой убогий совет. Когда я посоветовал ему не отличаться по наружному образу жизни от прочих иноков, потому что такое отличие себя ведет к высокоумию199, то он снял с себя вериги, и отдал их мне. Через месяц он опять был у меня, и сказывал, что жар в теле его прекратился, что он нуждается в теплой одежде, и спит гораздо более. При этом он говорил, что на Афонской горе многие, и из пользующихся славою святости, употребляют тот способ молитвы, который был употребляем им, – научают ему и других. Не мудрено! Святой Симеон, Новый Богослов, живший за восемь столетий до нашего времени, говорит, что внимательною молитвою занимаются очень немногие200. Преподобный Григорий Синаит, живший в четырнадцатом столетии по Рождестве Христовом, когда прибыл на Афонскую гору, то нашел, что многочисленное монашество ее не имеет никакого понятия о умной молитве, а занимается лишь телесными подвигами, совершая молитвы лишь устно и гласно201. Преподобный Нил Сорский, живший в конце 15-го и начале 16-го века, посетивши также Афонскую гору, говорит, что в его время число внимательных молитвенников оскудело до крайности202. Старец, архимандрит Паисий Величковский переместился на Афонскую гору из Молдавии в 1747 г. Он ознакомился коротко со всеми монастырями и скитами, беседовал со многими старцами, которых признавало общее мнение Святой Горы опытнейшими и святыми иноками. Когда же он начал вопрошать этих иноков о книгах святых Отцов, написавших о умной молитве, – оказалось, что они не только не знали о существовании таких Писаний, но даже не знали имен святых Писателей; тогда Добротолюбие еще не было напечатано на греческом языке203. Внимательная молитва требует самоотвержения, а на самоотвержение решаются редкие. Заключенный в себя вниманием, находящийся в состоянии недоумения от зрения своей греховности, неспособный к многословию и вообще к эффекту и актерству, представляется для незнающих таинственного подвига его каким-то странным, загадочным, недостаточным во всех отношениях. Легко ли расстаться с мнением мира! И миру – как познать подвижника истинной молитвы, когда самый подвиг вовсе неизвестен миру? То ли дело – находящийся в самообольщении! Не ест, не пьет, не спит, зимою ходит в одной рясе, носит вериги, видит видения, всех учит и обличает с дерзкою наглостью, без всякой правильности, без толку и смысла, с кровяным, вещественным, страстным разгорячением, и по причине этого горестного, гибельного разгорячения. Святой, да и только! Издавна замечены вкус и влечение к таким в обществе человеческом: “приемлете, – пишет Апостол Павел к Коринфянам, – аще кто вас порабощает, аще кто поядает, аще кто не в лепоту проторит, аще кто по лицу биет вы, аще кто величается» (2Кор. 11:20). Далее святой Апостол говорит, что он, бывши в Коринфе, не мог вести себя дерзко и нагло: поведение его было запечатлено скромностью, «кротостию, и тихостию Христовою» (2Кор. 10:1). Большая часть подвижников Западной Церкви, провозглашаемых ею за величайших святых – по отпадении ее от Восточной Церкви и по отступлении Святаго Духа от нее – молились и достигали видений, разумеется, ложных, упомянутым мною способом. Эти мнимые святые были в ужаснейшей бесовской прелести. Прелесть уже естественно воздвигается на основании богохульства, которым у еретиков извращена догматическая вера. Поведение подвижников латинства, объятых прелестью, было всегда исступленное, по причине необыкновенного вещественного, страстного разгорячения. В таком состоянии находился Игнатий Лойола, учредитель Иезуитского ордена. У него воображение было так разгорячено и изощрено, что, как сам он утверждал, ему стоило только захотеть и употребить некоторое напряжение, как являлись пред его взорами, по его желанию, ад или рай. Явление рая и ада совершалось не одним действием воображения человеческого; одно действие воображения человеческого недостаточно для этого: явление совершалось действием демонов, присоединявших свое обильное действие к недостаточному действию человеческому, совокуплявших действие с действием, пополнявших действие действием, на основании свободного произволения человеческого, избравшего и усвоившего себе ложное направление. Известно, что истинным святым Божиим видения даруются единственно по благоволению Божию и действием Божиим, а не по воле человека и не по его собственному усилию, – даруются неожиданно, весьма редко, при случаях особенной нужды, по дивному смотрению Божию, а не как бы случилось204. Усиленный подвиг находящихся в прелести обыкновенно стоит рядом с глубоким развратом. Разврат служит оценкою того пламени, которым разжжены прельщенные. Подтверждается это и сказаниями истории и свидетельством Отцов. “Видящий духа прелести в явлениях представляемых им, – сказал преподобный Максим Капсокаливи, – очень часто подвергается ярости и гневу; благовоние смирения или молитвы, или слезы истинной не имеет в нем места. Напротив того, он постоянно хвалится своими добродетелями, тщеславствует, и предается завсегда лукавым страстям бесстрашно”205.

Ученик. Неправильность этого способа молитвы и связь его с самообольщением и прелестью – ясны; предостереги меня и от прочих видов неправильной молитвы и сопряженного с ними ложного состояния.

Старец. Как неправильное действие умом вводит в самообольщение и прелесть, так точно вводит в них неправильное действие сердцем. Исполнены безрассудной гордости желание и стремление видеть духовные видения умом, не очищенным от страстей, не обновленным и не воссозданным десницею Святого Духа; исполнены такой же гордости и безрассудства желание и стремление сердца насладиться ощущениями святыми, духовными, Божественными, когда оно еще вовсе неспособно для таких наслаждений. Как ум нечистый, желая видеть Божественные видения и не имея возможности видеть их, сочиняет для себя видения из себя, ими обманывает себя и обольщает, так и сердце, усиливаясь вкусить Божественную сладость и другие Божественные ощущения, и не находя их в себе, сочиняет их из себя, ими льстит себе, обольщает, обманывает, губит себя, входя в область лжи, в общение с бесами, подчиняясь их влиянию, порабощаясь их власти.

Одно ощущение из всех ощущений сердца, в его состоянии падения, может быть употреблено в невидимом Богослужении: печаль о грехах, о греховности, о падении, о погибели своей, называемая плачем, покаянием, сокрушением духа. Это засвидетельствовано Священным Писанием. «Аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо; всесожжения не благоволиши» (Пс. 50:18): и каждое сердечное ощущение порознь, и все они вместе не благоугодны Тебе, как оскверненные грехом, как извращенные падением. «Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50:19). Эта жертва – жертва отрицательная; с принесением этой жертвы естественно устраняется принесение прочих жертв, при ощущении покаяния умолкают все другие ощущения. Для того, чтобы жертвы прочих ощущений соделались благоугодными Богу, нужно предварительно излиться благоволению Божию на наш Сион, нужно предварительно восстановиться стенам нашего разрушенного Иерусалима. Господь – праведен, всесвят; только праведные, чистые жертвы, к которым способно естество человеческое по обновлении своем, благоприятны праведному, всесвятому Господу. К жертвам и всесожжениям оскверненным Он не благоволит. Позаботимся очиститься покаянием! «Тогда благоволиши жертву правды, возношение и всесожигаемая; тогда возложат на алтарь Твой тельцы» (Пс. 50:21): новорожденные ощущения обновленного Святым Духом человека.

Первая заповедь, данная Спасителем мира всему без исключения человечеству, есть заповедь о покаянии: «начат Иисус проповедати и глаголати: покайтеся, приближися бо царствие небесное» (Мф. 4:17). Эта заповедь объемлет, заключает, совмещает в себе все прочие заповеди. Тем человекам, которые не понимали значения и силы покаяния, Спаситель говорил не раз: «Шедше, научитеся, что есть, милости хощу, а не жертвы» (Мф. 9:13). Это значит: Господь, умилосердившись над падшими и погибшими человеками, всем даровал покаяние в единственное средство к спасению, потому что все объяты падением и погибелью. Он не взыскивает, даже не желает от них жертв, к которым они не способны, а желает, чтобы они умилосердились над собою, сознали свое бедствие, освободились от него покаянием. К упомянутым словам Господь присовокупил страшные слова: «не приидох, – сказал Он, – призвати праведники, но грешники на покаяние». Кто названы праведниками? те несчастные, слепотствующие грешники, которые, будучи обмануты самомнением, не находят покаяние существенно нужным для себя, и потому, или отвергают его, или небрегут о нем. О несчастье! за это отрекается от них Спаситель, утрачивается ими сокровище спасения. “Горе душе, – говорит преподобный Макарий Великий, – не чувствующей язв своих и мнящей о себе, по причине великого, безмерного повреждения злобою, что она вполне чужда повреждения злобою. Такой души уже не посещает и не врачует благий Врач, как оставившей произвольно язвы свои без попечения о них, и мнящей о себе, что она здрава и непорочна. «Не требуют, – говорит Он – здравии врача, но болящии» (Мф. 9:12)”206. Ужасная жестокость к себе – отвержение покаяния! Ужасная холодность, нелюбовь к себе – небрежение о покаянии. Жестокий к себе не может не быть жестоким и к ближним. Умилосердившийся к себе приятием покаяния, вместе делается милостивым и к ближним. Из этого видна вся важность ошибки: отнять у сердца заповеданное ему Самим Богом, существенно и логически необходимое для сердца чувство покаяния, и усиливаться раскрыть в сердце, в противность порядку, в противность установлению Божию, те чувствования, которые сами собою должны явиться в нем по очищении покаянием, но совершенно в ином характере207. Об этом характере духовном плотской человек не может составить себе никакого представления: потому что представление ощущения всегда основывается на известных уже сердцу ощущениях, а духовные ощущения вполне чужды сердцу, знакомому с одними плотскими и душевными ощущениями. Такое сердце не знает даже о существовании духовных ощущений.

Всем известно, какое душевное бедствие возникло для иудейских книжников и фарисеев из их неправильного душевного настроения: они сделались не только чуждыми Бога, но и исступленными врагами Его, богоубийцами. Подобному бедствию подвергаются подвижники молитвы, извергшие из своего подвига покаяние, усиливающиеся возбуждать в сердце любовь к Богу, усиливающиеся ощущать наслаждение, восторг; они развивают свое падение, соделывают себя чуждыми Бога, вступают в общение с сатаною, заражаются ненавистью к Святому Духу. Этот род прелести – ужасен; он одинаково душепагубен как и первый, но менее явен, он редко оканчивается сумасшествием и самоубийством, но растлевает решительно и ум и сердце. По производимому им состоянию ума Отцы назвали его «мнением»208. На этот род прелести указывает святой апостол Павел, когда говорит: «Никтоже вас да прельщает изволенным ему смиренномудрием и службою ангелов, яже не уведе уча, без ума дмяся от ума плоти своея» (Кол. 2:18). Одержимый этою прелестью мнит о себе, сочинил о себе “мнение”, что он имеет многие добродетели и достоинства, – даже, что обилует дарами Святаго Духа. Мнение составляется из ложных понятий и ложных ощущений: по этому свойству своему, оно вполне принадлежит к области отца и представителя лжи – диавола. Молящийся, стремясь раскрыть в сердце ощущения нового человека, и не имея на это никакой возможности, заменяет их ощущениями своего сочинения, поддельными, к которым не замедляет присоединиться действие падших духов. Признав неправильные ощущения, свои и бесовские, истинными и благодатными, он получает соответствующие ощущениям понятия. Ощущения эти, постоянно усвоиваясь сердцу и усиливаясь в нем, питают и умножают ложные понятия; естественно, что от такого неправильного подвига образуются самообольщение и бесовская прелесть – “мнение”. “Мнение не допускает быть мнимому209”, – сказал святой Симеон, Новый Богослов. Мнящий о себе, что он бесстрастен, никогда не очистится от страстей; мнящий о себе, что он исполнен благодати, никогда не получит благодати; мнящий о себе, что он свят, никогда не достигнет святости. Просто сказать: приписывающий себе духовные делания, добродетели, достоинства, благодатные дары, льстящий себе и потешающий себя “мнением”, заграждает этим “мнением” вход в себя и духовным деланиям, и христианским добродетелям и Божественной благодати, – открывает широко вход греховной заразе и демонам. Уже нет никакой способности к духовному преуспеянию в зараженных “мнением”: они уничтожили эту способность, принесши на алтарь лжи самые начала деятельности человека и его спасения – понятия о истине. Необыкновенная напыщенность является в недугующих этой прелестью: они как бы упоены собою, своим состоянием самообольщения, видя в нем состояние благодатное. Они пропитаны, преисполнены высокоумием и гордостью, представляясь, впрочем, смиренными для многих, судящих по лицу, не могущих оценивать по плодам, как заповедал Спаситель (Мф. 7:16,12:33), тем менее по духовному чувству, о котором упоминает Апостол (Євр. 5:14). Живописно изобразил Пророк Исаия действие прелести “мнения” в падшем архангеле, действие, обольстившее и погубившее этого архангела. “Ты, – говорит пророк сатане, – рекл еси во уме твоем: на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой, сяду на горе высоце, на горах высоких, яже к северу, взыду выше облак, буду, подобен Вышнему. Ныне же во ад снидеши, и во основание земли» (Іс. 14:13-15). Зараженного “мнением” обличает Господь так: «Глаголеши, яко богат есмь, и обогатихся, и ничтоже требую, и не веси, яко ты еси окаянен, и беден, и нищ, и слеп, и наг» (Об. 3:17). Господь увещевает прельщенного к покаянию, предлагает купить не у кого иного, у Самого Господа, необходимые потребности, из которых составляется покаяние (Об. 3:18). Купля настоятельно нужна: без нее нет спасения. Нет спасения без покаяния, а покаяние принимается от Бога только теми, которые, для принятия его, продадут все имущество свое, то есть, отрекутся от всего, что им ложно усвоивалось “мнением”.

Ученик. Не случалось ли тебе встречаться с зараженными этого вида прелестью?

Старец. Зараженные прелестью “мнения” встречаются очень часто. Всякий, не имеющий сокрушенного духа, признающий за собою какие бы то ни было достоинства и заслуги, всякий, не держащийся неуклонно учения Православной Церкви, но рассуждающий о каком-либо догмате или предании произвольно, по своему усмотрению, или по учению инославному, находится в этой прелести. Степенью уклонения и упорства в уклонении определяется степень прелести.

Немощен человек! непременно вкрадывается в нас “мнение” в каком-либо виде своем, и, осуществляя наше «я», удаляет от нас благодать Божию. Как нет, по замечанию святого Макария Великого, ни одного человека, совершенно свободного от гордости, так нет ни одного человека, который бы был совершенно свободен от действия на него утонченной прелести, называемой “мнением”. Наветовало оно апостола Павла, и врачевалось тяжкими попущениями Божьими. «Не бо хощем вас, братие, – пишет Апостол к Коринфянам, – не ведети о скорби нашей, бывшей нам во Асии, яко по премногу и паче силы отяготихомся, яко не надеятися нам и жити. Но сами в себе осуждение смерти имехом, да не надеющеся будем на ся, но на Бога, возставляющаго мертвыя» (2Кор. 1:8-9). По этой причине должно бдительно наблюдать за собою, чтоб не приписать собственно себе какого-либо доброго дела, какого-либо похвального качества или особенной природной способности, даже благодатного состояния, если человек возведен в него, короче, чтоб не признать собственно за собою какого-либо достоинства. «Что ты имеешь, – говорит Апостол, – чего бы ты не приял” от Бога? (1Кор. 4:7) От Бога имеем и бытие, и пакибытие, и все естественные свойства, все способности, и духовные, и телесные. Мы – должники Богу! Долг наш неоплатим! Из такого воззрения на себя образуется само собою для нашего духа состояние, противоположное “мнению”, состояние, которое Господь назвал нищетою духа, которое заповедал нам иметь, которое ублажил (Мф. 5:3). Великое бедствие – уклониться от догматического и нравственного учения Церкви, от учения Святаго Духа каким-либо умствованием! это – «возношение, взимающееся на разум Божий». Должно низлагать и пленять такой разум «в послушание Христово» (2Кор. 10:5).

Ученик. Имеется ли какая-либо связь между прелестью первого рода и прелестью второго рода.

Старец. Связь между этими двумя видами прелести непременно существует. Первого рода прелесть всегда соединена с прелестью второго рода, с “мнением”. Сочиняющий обольстительные образы при посредстве естественной способности воображения, сочетавающий при посредстве мечтательности210 эти образы в очаровательную картину, подчиняющий все существо свое обольстительному, могущественному влиянию этой живописи, непременно, по несчастной необходимости, «мнит», что живопись эта производится действием Божественной благодати, что сердечные ощущения, возбуждаемые живописью, суть ощущения благодатные.

Второго рода прелесть – собственно “мнение” – действует без сочинения обольстительных картин; она довольствуется сочинением поддельных благодатных ощущений и состояний, из которых рождается ложное, превратное понятие о всем вообще духовном подвиге. Находящийся в прелести “мнения” стяжавает ложное воззрение на все, окружающее его. Он обманут и внутри себя и извне. Мечтательность сильно действует в обольщенных “мнением”, но действует исключительно в области отвлеченного. Она или вовсе не занимается, или занимается редко живописью в воображении рая, горних обителей и чертогов, небесного света и благоухания, Христа, Ангелов и Святых; она постоянно сочиняет мнимодуховные состояния, тесное дружество со Иисусом211, внутреннюю беседу с Ним212, таинственные откровения213, гласы, наслаждения, зиждет на них ложное понятие о себе и о христианском подвиге, зиждет вообще ложный образ мыслей и ложное настроение сердца, приводит то в упоение собою, то в разгорячение и восторженность. Эти разнообразные ощущения являются от действия утонченных тщеславия и сладострастия: от этого действия кровь получает греховное, обольстительное движение, представляющееся благодатным наслаждением. Тщеславие же и сладострастие возбуждаются высокоумием, этим неразлучным спутником “мнения”. Ужасная гордость, подобная гордости демонов, составляет господствующее качество усвоивших себе ту и другую прелесть. Обольщенных первым видом прелести гордость приводит в состояние явного умоисступления; в обольщенных вторым видом она, производя также умоповреждение, названное в Писании растлением ума (2Тим. 3:8), менее приметна, облекается в личину смирения, набожности, мудрости, – познается по горьким плодам своим. Зараженные “мнением” о достоинствах своих, особенно о святости своей, способны и готовы на все козни, на всякое лицемерство, лукавство и обман, на все злодеяния. Непримиримою враждою дышат они против служителей истины, с неистовою ненавистью устремляются на них, когда они не признают в прельщенных состояния, приписываемого им и выставляемого на позор слепотствующему миру “мнением”.

Ученик. Существуют же и состояния духовные, производимые Божественной благодатью, как то состояние, в котором вкушается духовная сладость и радость, состояние, в котором открываются тайны христианства, состояние, в котором ощущается в сердце присутствие Святого Духа, состояние, в котором подвижник Христов сподобляется духовных видений?

Старец. Несомненно существуют, но существуют только в христианах, достигших христианского совершенства, предварительно очищенных и приуготовленных покаянием. Постепенное действие покаяния вообще, выражаемого всеми видами смирения, в особенности молитвою, приносимою из нищеты духа, из плача, постепенно ослабляет в человеке действие греха. Для этого нужно значительное время. И дается оно истинным, благонамеренным подвижникам промыслом Божиим, неусыпно бдящим над нами. Борьба со страстями – необыкновенно полезна: она более всего приводит к нищете духа. С целью существенной пользы нашей, Судия и Бог наш «долготерпит» о нас, и не скоро «отмщевает» (Лк. 18:7) сопернику нашему – греху. Когда очень ослабеют страсти, – это совершается наиболее к концу жизни214 – тогда мало-помалу начнут появляться состояния духовные, различающиеся бесконечным различием от состояний, сочиняемых “мнением”. Во-первых, вступает в душевную храмину благодатный плач, омывает ее и убеляет для принятия даров, последующих за плачем по установлению духовного закона. Плотский человек никак, никаким способом, не может даже представить себе состояний духовных, не может иметь никакого понятия ниже о благодатном плаче: познание этих состояний приобретается не иначе, как опытом215. Духовные дарования раздаются с Божественною премудростью, которая наблюдает, чтоб словесный сосуд, долженствующий принять в себя дар, мог вынести без вреда для себя силу дара. Вино новое разрывает мехи ветхие! (Мф. 9:17). Замечается, что, в настоящее время, духовные дарования раздаются с величайшей умеренностью, сообразно тому расслаблению, которым объято вообще христианство. Дары эти удовлетворяют почти единственно потребности спасения. Напротив того, “мнение” расточает свои дары в безмерном обилии и с величайшей поспешностью.

Общий признак состояний духовных – глубокое смирение и смиренномудрие, соединенное с предпочтением себе всех ближних, с расположением, евангельскою любовью ко всем ближним, с стремлением к неизвестности, к удалению от мира. “Мнению” тут мало места, потому что смирение состоит в отречении от всех собственных достоинств, в существенном исповедании Искупителя, в совокуплении в Нем всей надежды и опоры, а “мнение” состоит в присвоении себе достоинств, данных Богом, и в сочинении для себя достоинств несуществующих. Оно соединено с надеждою на себя, с холодным, поверхностным исповеданием Искупителя. Бог прославляется для прославления себя, как был прославлен фарисеем (Лк. 18:11). Одержимые “мнением” по большей части преданы сладострастию, несмотря на то, что приписывают себе возвышеннейшие духовные состояния, беспримерные в правильном православном подвижничестве; немногие из них воздерживаются от грубого порабощения сладострастию – воздерживаются единственно по преобладанию в них греха из грехов – гордости.

Ученик. Могут ли от прелести, именуемой “мнением”, порождаться какие-либо осязательные, видимые несчастные последствия?

Старец. Из этого рода прелести возникли пагубные ереси, расколы, безбожие, богохульство. Несчастнейшее видимое последствие его есть неправильная, зловредная для себя и для ближних деятельность, – зло, несмотря на ясность его и обширность, мало примечаемое и мало понимаемое. Случаются с зараженными “мнением” делателями молитвы и несчастья, очевидные для всех, но редко: потому что “мнение”, приводя ум в ужаснейшее заблуждение, не приводит его к исступлению, как приводит расстроенное воображение. – На Валаамском острове, в отдаленной пустынной хижине, жил схимонах Порфирий, которого и я видел. Он занимался подвигом молитвы. Какого рода был этот подвиг, – положительно не знаю. Можно догадываться о неправильности его по любимому чтению схимонаха: он высоко ценил книгу западного писателя Фомы Кемпийского, о подражании Иисусу Христу, и руководствовался ею. Книга эта написана из “мнения”. Порфирий однажды вечером, в осеннее время, посетил старцев скита, от которого невдалеке была его пустыня. Когда он прощался со старцами, они предостерегали его, говоря: “Не вздумай пройти по льду: лед только что встал, и очень тонок”. Пустыня Порфирия отделялась от скита глубоким заливом Ладожского озера, который надо было обходить. Схимонах отвечал тихим голосом, с наружною скромностью: “Я уже легок стал”. Он ушел. Через короткое время услышался отчаянный крик. Скитские старцы встревожились, выбежали. Было темно; не скоро нашли место, на котором совершилось несчастье, не скоро нашли средства достать утопшего; вытащили тело, уже оставленное душою.

Ученик. Ты говоришь о книге “Подражание”, что она написана из состояния самообольщения, но она имеет множество чтителей даже между чадами православной Церкви!

Старец. Эти-то чтители, в восторге от ее достоинства, и высказываются об этом достоинстве, не понимая того. В предисловии русского переводчика к книге “Подражание” – издание 1834 года, напечатанное в Москве – сказано: “Один высокопросвещенный муж – русский, православный – говаривал: ежели б нужно было мое мнение, то я бы смело после Священного Писания поставил Кемписа о подражании Иисусу Христу”216. В этом, столько решительном приговоре дается инославному писателю полное предпочтение перед всеми святыми Отцами Православной Церкви, а своему взгляду дается предпочтение перед определением всей Церкви, которая на святых Соборах признала писания святых Отцов Богодухновенными, и завещала чтение их не только в душеназидание всем чадам своим, но и в руководство при решении Церковных вопросов. В писаниях Отцов хранится великое духовное, христианское и церковное сокровище: догматическое и нравственное предание Святой Церкви. Очевидно, что книга “Подражание” привела упомянутого мужа в то настроение, из которого он выразился так опрометчиво, так ошибочно, так грустно217. Это – самообольщение! это – прелесть! составилась она из ложных понятий; ложные понятия родились из неправильных ощущений, сообщенных книгой. В книге жительствует и из книги дышит помазание лукавого духа, льстящего читателям, упоевающего их отравой лжи, услажденной утонченными приправами из высокоумия, тщеславия и сладострастия. Книга ведет читателей своих прямо к общению с Богом, без предочищения покаянием, почему и возбуждает особенное сочувствие к себе в людях страстных, незнакомых с путем покаяния, не предохраненных от самообольщения и прелести, не наставленных правильному жительству учением святых Отцов Православной Церкви. Книга производит сильное действие на кровь и нервы, возбуждает их, – и потому особенно нравится она людям, порабощенным чувственности; книгою можно наслаждаться, не отказываясь от грубых наслаждений чувственности. Высокоумие, утонченное сладострастие и тщеславие выставляются книгой за действие благодати Божией. Обоняв блуд свой в его утонченном действии, плотские люди приходят в восторг от наслаждения, от упоения, доставляемых беструдно, без самоотвержения, без покаяния, без «распятия плоти со страстьми и похотьми» (Гал. 5:24), с ласкательством состоянию падения. Радостно переходят они, водимые слепотою своею и гордостью, с ложа любви скотоподобной на ложе любви более преступной, господствующей в блудилище духов отверженных. Некоторая особа, принадлежавшая по земному положению к высшему и образованнейшему обществу, а по наружности – к Православной Церкви, выразилась следующим образом о скончавшейся лютеранке, признанной этой особою за святую: “Она любила Бога страстно; она думала только о Боге; она видела только Бога; она читала только Евангелие и “Подражание”, которое – второе Евангелие”218 . Этими словами выражено именно то состояние, в которое приводятся читатели и чтители “Подражания”. – Тождественно, в сущности своей, с этой фразой изречение знаменитой французской писательницы, г-жи де-Севинье о знаменитом французском поэте, Расине старшем. “Он любит Бога, – дозволила себе сказать г-жа Севинье, – как прежде любил своих наложниц”219. Известный критик Ла-Гарп, бывший сперва безбожником, потом перешедший к неправильно понятому и извращенному им христианству, одобряя выражение г-жи Севинье, сказал: “Сердце, которым любят Творца и тварь – одно, хотя последствия столько же различаются между собою, сколько различны и предметы”220. Расин перешел от разврата к прелести, называемой “мнением”. Эта прелесть выражается со всей ясностью в двух последних трагедиях поэта: в “Есфири” и “Гофолии”. Высокие христианские мысли и ощущения Расина нашли себе пространное место в храме Муз и Апполона221, в театре возбудили восторг, рукоплескания. “Гофолия”, признаваемая высшим произведением Расина, дана была сорок раз сряду. Дух этой трагедии – один с духом “Подражания”. – Мы веруем, что в сердце человеческом имеется вожделение скотоподобное, внесенное в него падением, находящееся в соотношении с вожделением падших духов; мы веруем, что имеется в сердце и вожделение духовное, с которым мы сотворены, которым любится естественно и правильно Бог и ближний, которое находится в гармонии222 с вожделением святых Ангелов. Чтоб возлюбить Бога и в Боге ближнего, необходимо очиститься от вожделения скотоподобного. Очищение совершает Святой Дух в человеке, выражающем жизнью произволение к очищению. Собственно и называется сердцем, в нравственном значении, вожделение и прочие душевные силы, а не член плоти – сердце. Силы сосредоточены в этом члене, – и перенесено общим употреблением наименование от члена к собранию сил.

В противоположность ощущению плотских людей, духовные мужи, обоняв воню зла, притворившегося добром, немедленно ощущают отвращение от книги, издающей из себя эту воню. Старцу Исаии – иноку, безмолвствовавшему в Никифоровской Пустыни223, преуспевшему в умной молитве и сподобившемуся благодатного осенения, был прочитан отрывок из “Подражания”. Старец тотчас проник в значение книги. Он засмеялся и воскликнул: “О! это написано из мнения. Тут ничего нет истинного! тут все – придуманное! Какими представлялись Фоме духовные состояния и как он мнил о них, не зная их по опыту, так и описал их”. Прелесть, как несчастье, представляет собой зрелище горестное; как нелепость, она – зрелище смешное. Известный по строгой жизни архимандрит Кирилло-Новоезерского монастыря224 Феофан, занимавшийся в простоте сердца почти исключительно телесным подвигом, и о подвиге душевном имевший самое умеренное понятие, сперва предлагал лицам, советовавшимся с ним и находившимся под его руководством, чтение книги “Подражание”; за немного лет до кончины своей он начал воспрещать чтение ее, говоря со святой простотою: “прежде признавал я эту книгу душеполезною, но Бог открыл мне, что она – душевредна”. Такого же мнения о “Подражании” был известный деятельной монашеской опытностью иеросхимонах Леонид, положивший начало нравственному благоустройству в Оптиной пустыни225. Все упомянутые подвижники были знакомы мне лично. – Некоторый помещик, воспитанный в духе Православия, коротко знавший, так называемый, большой свет, то есть, мир, в высших слоях его, увидел однажды книгу “Подражание” в руках дочери своей. Он воспретил ей чтение книги, сказав: “Я не хочу, чтоб ты последовала моде, и кокетничала перед Богом”. Самая верная оценка книге.

Ученик. Имеются ли еще какие виды прелести?

Старец. Все частные виды самообольщения и обольщения бесами относятся к двум вышесказанным главным видам, и происходят, или от неправильного действия ума, или от неправильного действия сердца. В особенности обширно действие “мнения”. Не без основания относят к состоянию самообольщения и прелести душевное настроение тех иноков, которые, отвергнув упражнение молитвою Иисусовою и вообще умное делание, удовлетворяются одним внешним молением, то есть, неупустительным участием в церковных службах и неупустительным исполнением келейного правила, состоящего исключительно из псалмопения и молитвословия устных и гласных. Они не могут избежать “мнения”, как это объясняет упомянутый старец Василий в предисловии к книге святого Григория Синаита, ссылаясь преимущественно на писания преподобных, этого Григория и Симеона, Нового Богослова. Признак вкравшегося “мнения” вынаруживается в подвижниках тем, когда они думают о себе, что проводят внимательную жизнь, часто от гордости презирают других, говорят худо о них, поставляют себя достойными, по мнению своему, быть пастырями овец и руководителями их, уподобляясь слепцу, берущемуся указывать путь другим слепцам226. Устное и гласное моление тогда плодоносно, когда оно сопряжено со вниманием, что встречается очень редко, потому что вниманию научаемся преимущественно при упражнении молитвою Иисусовою227.

* * *

181 Начало 3-го Слова преподобного Симеона, Нового Богослова. Издание Оптиной Пустыни 1852 года.

182 Начало 3-го Слова.

183 Цитата из преподобного Симеона, Нового Богослова, в Слове Никифора Монашествующего. Добротолюбие, ч. 2. – Преподобный Макарий Великий. Слово 7, гл. 2.

184 В подлиннике сказано: “аще кто мечтает высокая со мнением доспети”. Здесь употреблено объяснительное выражение, чтоб отчетливее показать значение слова мнение.

185 Лествица. Слово 7-е.

186 О первом образе внимания и молитве. Добротолюбие, ч. 1.

187 Вышеприведенная статья.

188 Четьи-Минеи. Ноября в 23 день.

189 Патерик Печерский.

190 Вышеприведенная статья.

191 Добротолюбие, ч. 1. О прелести и проч.

192 Оборот речи, употребляемый жителями Петербурга.

193 Святой Исаак Сирский. Слово 55.

194 Преподобный Симеон, Новый Богослов. Слово о Вере. Добротолюбие, ч. 1.

195 Орловской епархии.

196 Курской епархии.

197 Лествица. Слово 28, гл. 17.

198 Слово о мнящихся от дел оправдитися, гл. 34, Добротолюбие, ч. 1.

199 Лествица. Слово 4, гл. 82, 83. Преподобный Варсанофий Великий. Ответ 275. Житие и наставления преподобного Аполлоса. Патерик Алфавитный.

200 О третьем образе молитвы. Добротолюбие, ч. 1.

201 Житие преподобного Григория Синаита. Добротолюбие, ч. 1.

202 Предисловие к Преданию или Уставу Скитскому.

203 Отрывок письма старца Паисия к старцу Феодосию. Писания Паисия. Издание Оптиной Пустыни.

204 Святой Исаак Сирский. Слово 36.

205 Собеседование преподобного Максима с преподобным Григорием Синаитом.

206 Слово 6 о любви, гл. 16.

207 Святой Исаак Сирский. Слово 55.

208 Преподобный Григорий Синаит. Сл. 108, 128. Добротолюбие, ч. 1. Святой Иоанн Карпафийский, гл. 49. Добротолюбие, ч. 4.

209 Слово IV, в конце; также Слово 3.

210 Фантазии.

211 Подражание Фомы Кемпийского, книга 2, гл. 8.

212 Подражание Фомы Кемпийского книга 3, гл. 1.

213 Подражание, книга 3. гл. 3.

214 Житие Феофила, Пимена болезненного, Иоанна Многострадального. Патерик Печерский.

215 Святой Исаак Сирский. Слово 55.

216 Стран. XXXVII.

217 “Подражание” при первоначальном появлении своем, было осуждено даже своей Латинской Церковью, и преследовалось Инквизицией. Преследование прекращено впоследствии, и обратилось в покровительство, когда усмотрено, что книга служит хорошим орудием для пропаганды в среде людей, утративших истинное понимание христианства и сохранивших к нему поверхностное отношение. Под именем папской пропаганды разумеется распространение того понятия о Папе, которое Папа желает внушить о себе человечеству, то есть, понятие о верховной, самодержавной, неограниченной власти Папы над миром. Пропаганда, имея это целью, мало обращает внимания на качество учения, преподаваемого ею, для нее на руку все, что содействует цели ее – даже вера во Христа без оставления веры в идолов.

218 Восторженное изречение произнесено на французском языке, столько способном для сцены: “Elle aimait Dieu avec passion; elle ne pensait qu’а Dieu; elle ne voyait que Dieu; elle ne lisait que l’Evangile et l’Imitation qui est un second Evangile”.

219 “Il aime Dieu, comme il aimait ses maitresses”.

220 “C’est avec le meme coeur, qu’on aime le Crйateur, ou la crйature, quoique les effets soient aussi diffйrents, que les objets”.

221 Музы и Аполлон – божества древних язычников, греков и римлян; этим демонам язычники приписывали покровительство изящным художествам.

222 В созвучии, в согласии.

223 Олонецкой или Петрозаводской Епархии.

224 Новгородской Епархии.

225 Калужской Епархии.

226 О втором образе внимания и молитвы. Добротолюбие, ч. 1.

227 Предисловие схимонаха Василия.

 О молитве Иисусовой

Отдел III. О упражнении молитвою Иисусовою

Ученик. Изложи правильный способ упражнения молитвою Иисусовою.

Старец. Правильное упражнение молитвою Иисусовою вытекает само собой из правильных понятий о Боге, о всесвятом имени Господа Иисуса и об отношении человека к Богу.

Бог есть существо неограниченно-великое, всесовершенное, Создатель и Воссоздатель человеков, полновластный Владыка над человеками, над Ангелами, над демонами, над всею тварью видимою и невидимою. Это понятие о Боге научает нас, что мы должны предстоять пред Богом молитвою в глубочайшем благоговении, в величайшем страхе и трепете, устремя к Нему все внимание наше, сосредоточивая во внимании все силы ума, сердца, души, отвергая рассеянность и мечтательность, как нарушение внимания и благоговения, как нарушение правильности в предстоянии Богу, правильности, настоятельно требуемой величием Бога (Ін. 4:23-24Мф. 22:37Мк. 12:29-30Лк. 10:27). Прекрасно сказал Исаак Сирский: “Когда припадаешь пред Богом в молитве, будь, в помысле твоем, как муравей, как земные гады, как червячок, как лепечущее дитя. Не скажи пред Ним чего-нибудь разумного; младенческим образом мыслей приблизься к Богу”228. Стяжавшие истинную молитву ощущают неизреченную нищету духа, когда предстоят пред Богом, славословя Его, исповедуясь Ему, повергая пред Ним прошения свои. Они чувствуют себя как бы уничтожившимися, как бы несуществующими. Это естественно! когда молящийся ощутит обильно присутствие Божие, присутствие Само-Жизни, Жизни необъятной и непостижимой, тогда его собственная жизнь представляется ему мельчайшею каплею, сравниваемою с беспредельным океаном. В такое состояние пришел праведный многострадальный Иов, достигши высшего духовного преуспеяния. Он почувствовал себя «истаявшим» (Йов. 42:6), как тает и исчезает снег, когда упадут на него лучи палящего солнца.

Имя Господа нашего Иисуса Христа – Божественно; сила и действие этого имени – Божественны; они – всемогущи и спасительны; они – превыше нашего понятия, недоступны для него. С верою, упованием, усердием, соединенными с великим благоговением и страхом, будем совершать великое дело Божие, преподанное Богом: будем упражняться в молитве именем Господа нашего Иисуса Христа. “Непрестанное призывание имени Божия, – говорит Великий Варсанофий, – “есть врачевание, убивающее не только страсти, но и самое действие их. Как врач прилагает лекарственные средства или пластыри на рану страждущего, и они действуют, причем больной и не знает, как это делается, так точно и имя Божие, будучи призываемо, убивает все страсти, хотя мы и не знаем, как это совершается”.229

Наше обычное состояние, состояние всего человечества, есть состояние падения, прелести, погибели. Сознавая и, по мере сознания, ощущая это состояние, будем молитвенно вопить из него, вопить в сокрушении духа, вопить с плачем и стенаниями, вопить о помиловании. Отречемся от всякого наслаждения духовного, от всех высоких молитвенных состояний, как недостойные их и неспособные к ним. Нет возможности воспеть «песнь Господню на земли чуждей» – в сердце, обладаемом страстями. Если же услышим приглашение воспеть ее, то да знаем наверно, что приглашение это делается «пленившими нас». «На реках Вавилонских» можно и должно только плакать.(Пс. 136:1,3-4)

Таково общее наставление для упражнения молитвою Иисусовою, извлеченное из Священного Писания и писаний святых Отцов, из весьма немногих бесед с истинными молитвенниками. Из частных наставлений, преимущественно для новоначальных, признаю полезным упомянуть нижеследующие:

Святой Иоанн Лествичник советует заключать ум в слова молитвы, и, сколько бы раз он ни устранился из слов, опять вводить его230. Этот механизм особенно полезен и особенно удобен. Когда ум будет таким образом во внимании, тогда и сердце вступит в сочувствие уму умилением, – молитва будет совершаться совокупно умом и сердцем. Слова молитвы должно произносить очень неспешно, даже протяжно, чтобы ум имел возможность заключаться в слова. Утешая и наставляя общежительных иноков, занимающихся монастырскими послушаниями, ободряя их к усердию и тщаливости в молитвенном подвиге, Лествичник говорит: “от монахов, занимающихся послушаниями, Бог не требует молитвы, вполне чистой от развлечения. Не унывай, будучи окрадываем рассеянностью! благодушествуй, и постоянно понуждай ум твой возвращаться к себе. Совершенная свобода от рассеянности – принадлежность Ангелов”231. “Порабощенные страстям! будем молиться Господу постоянно, неотступно, потому что все бесстрастные перешли” – такою молитвою – “к состоянию бесстрастия из состояния страстного. Если ты неослабно будешь приобучать ум твой, чтоб он никуда не удалялся” – из слов молитвы – “то он и во время трапезования твоего будет при тебе. Если же попущено ему тобою невозбранное скитание повсюду, то он не возможет никогда пребывать у тебя. Великий делатель великой и совершенной молитвы сказал: «хощу пять словес умом моим глаголати, нежели тьмы словес языком» (1Кор. 14:19). “Такая молитва” – благодатная молитва ума в сердце, чуждая парения – “не свойственна младенцам, и потому мы, как младенцы, заботясь о качестве молитвы” – о внимании при посредстве заключения ума в слова – “будем молиться очень много. Количество служит причиною качества. Господь дает чистую молитву тому, кто молится безленностно, много и постоянно своею оскверняемою развлечением молитвою”232. Новоначальные иноки нуждаются в продолжительном времени для обучения молитве. Невозможно, вскоре по вступлении в монастырь или по вступлении в подвиг, достичь этой верховной добродетели. Нужны и время и постепенность в подвиге, чтобы подвижник созрел для молитвы во всех отношениях. Как цвет и плод произрастают на стебле или древе, которые сами прежде должны быть посеяны и вырасти, так и молитва произрастает на других добродетелях, иначе не может явиться, как на них. Не скоро инок справится с умом своим; он не скоро приучит ум свой пребывать в словах молитвы, как бы в заключении и затворе. Отвлекаемый усвоившимися ему пристрастиями, впечатлениями, воспоминаниями, попечениями, ум новоначального непрестанно расторгает спасительные для него узы, оставляет тесный путь, уносится на широкий; любит он странствовать свободно в поднебесной, в стране обольщений, с духами, низверженными с неба, – странствовать без цели, безрассудно, зловредно для себя. Страсти – эти нравственные недуги человека – служат основною причиною развлечения при молитве. Соответственно ослаблению страстей уменьшается развлечение. Страсти обуздываются и умерщвляются мало-помалу истинным послушанием и истекающими из истинного послушания самоотвержением и смирением. Послушание, самоотвержение и смирение суть те добродетели, на которых зиждется преуспеяние в молитве. Непарительность, доступная человеку, даруется Богом в свое время такому подвижнику молитвы, который постоянством и усердием в подвиге докажет искренность своего желания стяжать молитву.

Священноинок Дорофей233, наш соотечественник, великий наставник духовному подвигу, подходящий этим достоинством своим к святому Исааку Сирскому, советует приобучающемуся к молитве Иисусовой сперва произносить ее гласно. Он говорит, что гласная молитва сама собою переходит в умную234. “От молитвы гласной многой, – говорит священноинок, – истекает молитва умная, а от умной молитвы является молитва сердечная. Произносить молитву Иисусову должно не громким голосом, но тихо, вслух себе одному”235. При особенном действии рассеянности, печали, уныния, лености, очень полезно совершать молитву Иисусову гласно: на гласную молитву Иисусову душа мало-помалу возбуждается от тяжкого нравственного сна, в который обычно ввергают ее печаль и уныние. Очень полезно совершать молитву Иисусову гласно при усиленном нашествии помыслов и мечтаний плотского вожделения и гнева, когда от действия их разгорячится и закипит кровь, отнимутся мир и тишина у сердца, когда ум поколеблется, ослабеет, как бы ниспровергнется и свяжется множеством непотребных помыслов и мечтаний: воздушные князи злобы, присутствие которых не обличается телесными очами, но познается душою по производимому ими действию на нее, услышав грозное для них имя Господа Иисуса, придут в недоумение и замешательство, устрашатся, не замедлят отступить от души. Способ, предлагаемый священноиноком, очень прост и удобен. Его надо соединять с механизмом святаго Иоанна Лествичника, то есть, произносить молитву Иисусову гласно, вслух себе одному, не спеша, и заключая ум в слова молитвы; заключение ума в слова молитвы завещавается самим священноиноком236.

Механизм святого Иоанна Лествичника необходимо соблюдать и при способе, который изложен преподобным Нилом Сорским во 2-м Слове его Предания или Устава Скитского. Преподобный Нил заимствовал способ свой у греческих Отцов, Симеона Нового Богослова и Григория Синаита, и несколько упростил. Святой Нил говорит: “Сказанному этими святыми о удерживании дыхания, то есть, чтоб не часто дышать, и опыт вскоре научит, что это очень полезно к собранию ума”. Некоторые, не поняв этого механизма, придают ему излишнее значение, непомерно удерживают дыхание, и тем повреждают легкие, вместе причиняя вред душе усвоением ей понятия неправильного. Все разгоряченные и излишне напряженные действия служат препятствием к преуспеянию в молитве, развивающейся единственно на лоне мирного, тихого, благоговейного настроения по душе и телу. “Все неумеренное – от демонов” – говорил Пимен Великий237.

Начинающему обучаться молитве Иисусовой очень вспомоществует к обучению ей ежедневное келейное правило из известного числа земных и поясных поклонов, соответственно силам. Полагаются поклоны неспешно, с чувством покаяния, и при каждом поклоне произносится молитва Иисусова. Образец этого моления можно видеть в “Слове о Вере” преподобного Симеона, Нового Богослова238. Описывая ежедневный вечерний молитвенный подвиг блаженного юноши Георгия, святой Симеон говорит: “Он помышлял, что предстоит Самому Господу, и припадает к пречистым ногам Его; он молил Господа со слезами, чтоб Господь умилосердился над ним. Молясь, он стоял неподвижно, подобно некоему столбу, не дозволяя себе никакого движения ни ногами, ни другою какою частью тела, не дозволяя очам любопытно обращаться на стороны: он стоял с великим страхом и трепетом, не допуская себе дремания, уныния и лености”. Число поклонов, на первый раз может быть ограничено двенадцатью. Соображаясь с силами, с удобством, доставляемым обстоятельствами, это число может постоянно возрастать. При умножении числа поклонов должно строго наблюдать, чтоб качество молитвенного подвига сохранилось, чтоб нам не увлечься к бесплодному, вредному количеству, по причине плотского разгорячения. От поклонов тело согревается, несколько утомляется; такое состояние тела содействует вниманию и умилению. Остережемся, остережемся, чтоб это состояние не перешло в плотское разгорячение, чуждое духовных ощущений, развивающее ощущение естества падшего. Количество, столько полезное при правильности настроения и цели, может быть очень вредным, когда оно приводит к плотскому разгорячению. Плотское разгорячение познается по плодам своим; ими оно отличается от духовной теплоты. Плоды плотского разгорячения – самомнение, самонадеянность, высокоумие, превозношение, иначе гордость в различных видах ее, к которым удобно прививается прелесть. Плоды духовной теплоты – покаяние, смирение, плач, слезы. Правило с поклонами всего удобнее совершать, отходя ко сну: в это время, по окончании дневных попечений, можно совершать правило продолжительнее и сосредоточеннее. Но и утром, и среди дня полезно, особенно юным, полагать умеренное количество поклонов, – поклонов 12 и до 20-ти. Этими поклонами поддерживается молитвенное настроение и распятие плоти, поддерживается и усиливается усердие к молитвенному подвигу.

Предложенных мною советов, полагаю, достаточно для новоначального, желающего обучиться молитве Иисусовой: “Молитва, – сказал преподобный Мелетий Исповедник, – учителя не требует, но тщания, но рачения и особенного усердия, – и бывает учителем ее Бог”239. Святые Отцы, написав много сочинений о молитве, чтобы доставить делателю правильное понятие о ней и верное руководство к упражнению ею, предлагают и поощряют вступить в самый подвиг для получения существенного познания, без которого учение словом, хотя и извлеченное из опытов, мертво, темно, не понятно, как нуждающееся в объяснении и оживлении опытами. Наоборот: тщательно занимающийся молитвою и уже преуспевший в ней, должен часто обращаться к писаниям святых Отцов о молитве, ими поверять и направлять себя, помня, что и великий Павел, хотя имел благовестию своему превысшее всех свидетельств свидетельство Духа, но ходил в Иерусалим, и предложил бывшим там Апостолам благовестие, возвещенное им между язычниками, на рассмотрение, – «да не како вотще теку, или текох» (Гал. 2:2), – говорит он.

Ученик. Какие книги святых Отцов должен читать желающий заниматься молитвою Иисусовою под руководством Боговдохновенного учения?

Старец. Это зависит от того рода жизни, который проводится подвижником молитвы. Рассмотри сочинения Каллиста и Игнатия Ксанфопулов о безмолвии и молитве, – и увидишь, что оно написано для иноков, пребывающих в затворе или проводящих жизнь отшельническую, подобную жизни иноков Египетского Скита, в котором каждый старец жил в отдельной келии, имея одного, двух и не более как трех учеников. Проводящих такой род жизни святые Отцы называют безмолвниками240. Безмолвник располагает собою и своим временем по собственному усмотрению или по обычаю, заимствованному от его наставников, а иноки, находящиеся в общежитии, обязаны участвовать в общественном богослужении и заниматься монастырскими послушаниями, не имея ни права, ни возможности располагать собою и своим временем своевольно; притом к безмолвию допускаются одни преуспевшие в монашеской жизни, обучившиеся ей предварительно в общежитии, сподобившиеся благодатного осенения; и потому книги святых Отцов, написанные для безмолвников, никак нейдут для новоначальных и вообще для иноков, подвизающихся в монастырях общежительных. Сказанное о книге Ксанфопулов, должно сказать и о книгах Григория Синаита, Исаака Сирского, Нила Сорского, священноинока Дорофея. Занимающийся молитвою, при занятии монастырскими послушаниями, может ознакомиться и с этими книгами, но не для руководства ими, а единственно для знания, наблюдая притом осторожность, чтоб они не повлекли его безвременно в уединение и затвор или к несвойственному подвигу. Часто случается то и другое к величайшему вреду обманутого ревностью безрассудною. Дети и отроки, когда, по неразумию своему и легкомыслию, покусятся поднять тяжесть, превышающую силу их, то надрываются, нередко губят себя окончательно: так и не созревшие в духовном возрасте подвергаются великим бедствиям от духовного подвига, не соответствующего устроению их, нередко впадают в расстройство неисправимое. Сочинения святых Исихия, Филофея и Феолипта, помещенные во второй части Добротолюбия, очень полезны для общежительных и для уединенных иноков. Особенно полезны предисловия схимонаха Василия: в них изложено учение о молитве покаяния, учение столько полезное, столько нужное для нашего времени. Находится много назидательных наставлений о молитве в книге Варсанофия Великого; надо заметить, что в первой половине ее заключаются ответы к безмолвникам, а во второй, с 220-го ответа, к инокам, подвизавшимся в общежитии.

Ученик. Что значит место сердечное, о котором говорят святые Симеон, Новый Богослов, Никифор монашествующий и другие Отцы ?

Старец. Это – словесная сила или дух человека, присутствующий в верхней части сердца, против левого сосца, подобно тому как ум присутствует в головном мозге. При молитве нужно, чтоб дух соединился с умом и вместе с ним произносил молитву, причем ум действует словами, произносимыми одною мыслию или и с участием голоса, а дух действует чувством умиления или плача. Соединение даруется в свое время Божественною благодатию, а для новоначального достаточно, если дух будет сочувствовать и содействовать уму. При сохранении внимания умом, дух непременно ощутит умиление. «Дух» обыкновенно называется «сердцем», как и вместо слова «ум» употребляется слово «голова». Молись со вниманием, в сокрушении духа, помогая себе вышеисчисленными механизмами; при этом само собою откроется опытное познание места сердечного. О нем удовлетворительно объяснено в предисловиях схимонаха Василия.

Ученик. Мне показалось, что ты отвечал неохотно на вопрос мой о сердечном месте, и, отослав меня к предисловиям схимонаха Василия, этим уклонился от изложения твоих собственных понятий и взглядов. Умоляю тебя, для пользы моей и других, выскажись откровенно на вопрос мой.

Старец. Вопрос твой навел скорбь на мое сердце. Этот вопрос делали мне многие, – и был он часто выражением, которым выражалось состояние самообольщения, состояние душевного повреждения. С трудом исправляется душевное повреждение, произведенное неправильным упражнением в духовных подвигах, – по большей части остается неисправимым. Остается оно неисправимым или по причине гордости повредившихся, или по причине оконченности повреждения. Яд лжи – страшен: с упорством держится он в тех, которые приняли его произвольно; оставляет он смертоносное действие в тех, которые, осознав его, не отвергли его и не извергли из себя с решительным самоотвержением. 3одчие241 воздушных замков, видя здание свое возвышающимся до небес, любуются и восхищаются этим обольстительным зрелищем: они не любят напоминания евангельской заповеди, возвещающей, что всякому «человеку, зиждущему храмину, подобает ископать, и углубить, и положить основание на камени» (Лк. 6:48). Камень – Христос. Христос предстоит взорам ума нашего в Евангелии: предстоит Он взорам ума поведением Своим; предстоит взорам ума учением Своим; предстоит взорам ума заповедями Своими; предстоит взорам ума смирением Своим, по причине которого Он «послушлив был до смерти, смерти же крестныя» (Флп. 2:8). Тот возлагает на себя тяжкий труд копания земли и углубляется в нее, кто, в противность влечению сердца, нисходит в смирение, кто, отвергая свою волю и свой разум, старается изучить с точностью заповеди Христовы и предание Православной Церкви, с точностью последовать им; тот полагает в основание прочные камни, кто прежде и превыше всех других подвигов заботится о том, чтоб исправить и направить свою нравственность сообразно поведению, учению и завещанию Господа нашего Иисуса Христа. Нет места для истинной молитвы в сердце, не благоустроенном и не настроенном евангельскими заповедями. Напротив того, прелесть насаждена в каждого из нас падением: “по этому состоянию самообольщения, составляющему неотъемлемую принадлежность каждого из нас, обычно уму, – говорит преподобный Григорий Синаит, – особенно в людях легкомысленных, преждевременно стремиться к усвоению себе высоких молитвенных состояний, чем и малое устроение, данное Богом, утрачивается, а делатель поражается мертвостью ко всему доброму. И потому должно тщательно рассматривать себя, чтоб не искать преждевременно того, что приходит в свое время, и чтоб не отвергнуть того, что подается в руки, направившись к исканию другого. Свойственно уму представлять себе мечтанием высокие состояния молитвы, которых он еще не достиг, и «извращать» их в своей мечте или в своем мнении. Очень опасно, чтоб такой делатель не лишился и того, что дано ему, чтоб не подвергся умоповреждению и сумасшествию от действия прелести”242. Прелесть в большей или меньшей степени есть необходимое логичное последствие неправильного молитвенного подвига.

Монашеское жительство – наука из наук, Божественная наука. Это относится ко всем монашеским подвигам, – в особенности относится к молитве. В каждой науке имеется свое начало, имеется своя постепенность в преподавании познаний, имеются свои окончательные упражнения; так и в обучении молитве существует свой порядок, своя система. Тщательное последование порядку или, что то же, системе служит в каждой науке ручательством основательного успеха в ней; так и правильное упражнение в молитве служит ручательством преуспеяния в ней, – того преуспеяния, которым благоугодно Богу ущедрить подвижника. Отвержение системы при изучении науки служит источником превратных понятий, источником знания, которое хуже незнания, будучи знанием неправильным, отрицательным; таково и последствие беспорядочного упражнения в молитве. Неизбежное, естественное последствие такого упражнения – прелесть. Самочинное монашество – не монашество. Это – прелесть! Это – карикатура, искажение монашества! Это – насмешка над монашеством! Это – обман самого себя! Это – актерство, очень способное привлечь внимание и похвалы мира, но отвергаемое Богом, чуждое плодов Святаго Духа, обильное плодами, исходящими от сатаны.

Многие, ощутив расположение и усердие к духовному подвигу, приступают к этому подвигу опрометчиво и легкомысленно. Они предаются ему со всею ревностью и разгорячением, со всею безрассудностью, не поняв, что эти ревность и разгорячение – наиболее кровяные и плотские, что они преисполнены нечистоты и примеси; не поняв, что, при изучении науки из наук – молитвы, нужно самое верное руководство, нужны величайшее благоразумие и осторожность. Увы! Скрываются от нас пути Божии, правые; скрываются они от нас по причине слепоты, произведенной и поддерживаемой в нас падением. Избираются нами в руководители преимущественно те наставники, которых мир провозгласил святыми, и которые находятся или в глубине прелести, или в глубине неведения. Избираются в руководители книги, написанные инославными подвижниками, находившимися в ужаснейшей бесовской прелести, в общении с бесами. Избираются в руководители писания святых Отцов православной Церкви, изложивших возвышенный молитвенный подвиг преуспевших иноков, подвиг, недоступный для понимания новоначальных, не только для последования ему, – и плодом духовного подвига чудовищно является душевное расстройство, погибель. «Посеясте пшеницу, а терние пожасте» (Єр. 12:13), говорит с болезнованием Святой Дух человекам, извращающим добро во зло неправильным употреблением добра. Горестное, точно горестное зрелище! На возвышеннейшем делании ума, на делании, возводящем к Богу того, кто идет по установленным ступеням, стяжавается неправильным действованием омрачение и растление ума, умоповреждение, умопомешательство, порабощение демонам, погибель. Такое зрелище, зрелище, которое нередко представлялось взорам моим, послужило причиною скорби для сердца моего при вопросе твоем. Не хотелось бы мне слышать его ни от тебя, ни от кого другого из новоначальных. “Не полезно тебе, – сказали Отцы, – узнать последующее прежде, нежели стяжаешь опытное знание предшествовавшего”243. Такое любопытство – признак праздности и кичащегося разума244. Указал же я на предисловия схимонаха Василия, как на сочинение истинного делателя молитвы, особенно полезное для современности. Сочинение это наставляет непогрешительному пониманию Отеческих писаний о молитвенном подвиге, писаний, составленных для преуспевших монахов, преимущественно для безмолвников.

Чтоб исполнить твое желание, повторю, лишь иными словами, уже сказанное мною. Упражнение молитвою Иисусовою имеет два главнейших подразделения или периода, оканчивающихся чистою молитвою, которая увенчивается бесстрастием или христианским совершенством в тех подвижниках, которым Богу благоугодно дать его. Святой Исаак Сирский говорит: “Не многие сподобились чистой молитвы, но малые: достигший же к таинству, совершающемуся после нее, и перешедший на другой берег (Иордана) едва встречается один из поколения в поколение, по «благодати и благоволению» Божиим”245. В первом периоде предоставляется молящемуся молиться при одном собственном усилии; благодать Божия несомненно содействует молящемуся благонамеренно, но она не обнаруживает своего присутствия. В это время страсти, сокровенные в сердце, приходят в движение, и возводят делателя молитвы к мученическому подвигу, в котором побеждения и победы непрестанно сменяют друг друга246, в котором свободное произволение человека и немощь его выражаются с ясностью247. Во втором периоде благодать Божия являет ощутительно свое присутствие и действие, соединяя ум с сердцем, доставляя возможность молиться непарительно или, что то же, без развлечения, с сердечным плачем и теплотою; при этом греховные помыслы утрачивают насильственную власть над умом. На эти два состояния указывают святые Отцы. Из них преподобный Нил Сорский, ссылаясь на преподобного Григория Синаита, говорит: “Когда придет действие молитвы, тогда оно удерживает ум при себе, увеселяет его и освобождает от парения”248. Для не стяжавших благодатного действия, преподобный признает удержание ума от рассеянности и внимательную молитву подвигом самым трудным, тяжким, неудобным249. Чтоб достичь второго состояния, необходимо пройти сквозь первое, необходимо выказать и доказать основательность своего произволения, и «принести плод в терпении» (Лк. 8:15). Первое состояние молящегося можно уподобить обнаженным древам во время зимы; второе – тем же древам, покрывшимся листьями и цветами от действия теплоты весенней. Силу для произведения листьев и цветов деревья накопляют во время зимы, когда состояние их имеет весь образ состояния страдательного, состояния под областию смерти. Не дозволим себе искушать Господа! Не дозволим себе приступать к Нему легкомысленно, с бесстрашием, с двоедушием, с настроением сумнящейся пытливости, за которую возбраняется вход в землю обетованную (Євр. 3:8-11,18-19). Приступим как погибшие, как существенно нуждающиеся во спасении, которое даруется Богом за истинное покаяние. Душою и целью молитвы в том и другом состоянии должно быть покаяние. За покаяние, приносимое при одном собственном усилии, Бог дарует, в свое время, покаяние благодатное, – и “Дух Святой», вселившись в человека, «ходатайствует» о нем «воздыханиями неизглаголанными»: Он «ходатайствует о святых» сообразно воле Божией, которую ведает один Он. (Рим. 8:26-27).

Из этого явствует со всею очевидностью, что для новоначального искание места сердечного, то есть искание открыть в себе безвременно и преждевременно явственное действие благодати, есть начинание самое ошибочное, извращающее порядок, систему науки. Такое начинание – начинание гордостное, безумное! Столько же не соответствует новоначальному употребление механизмов, предложенных святыми Отцами для преуспевших иноков, для безмолвников. Новоначальные должны держаться при упражнении молитвою одного благоговейнейшего внимания, одного заключения ума в слова молитвы, произнося слова очень неспешно, чтоб ум успевал заключаться в них, и производя дыхание тихо, но свободно. Некоторые подумали, что в самом производстве дыхания заключается нечто особенно важное, и, не поняв, что неспешное и тихое дыхание заповедано Отцами для удержания ума от рассеянности, начали чрезмерно удерживать дыхание, и этим расстроили телесное здравие, столько способствующее в молитвенном подвиге. “Удерживай, – говорит преподобный Григорий Синаит, – и дыхание, то есть, движение ума, смежив несколько уста при совершении молитвы, а не дыхание ноздрей, то есть, чувственное, как это делают невежи, чтоб не повредить себя, надымаясь”250. Не только в процессе дыхания, но и во всех движениях тела должно наблюдать спокойствие, тихость и скромность. Все это очень способствует к удержанию ума от рассеянности. Ум, молящийся внимательно, непременно привлечет сердце в сочувствие себе, в чувство покаяния. Между сочувствием сердца уму и соединением ума с сердцем или схождением ума в сердце – величайшее различие. Святой Иоанн Лествичник признает значительным преуспеянием в молитве то, когда, ум будет пребывать в словах ее251. Этот великий наставник иноков утверждает, что молитва молящегося постоянно и усердно, при заключении ума в слова молитвы, из чувства покаяния и плача, непременно осенится Божественною благодатию252. Когда молитва осенится Божественною благодатию, тогда не только откроется сердечное место, но и вся душа повлечется к Богу непостижимою духовною силою, увлекая с собою и тело. Молитва преуспевших в ней произносится из всего существа. Весь человек делается как бы одними устами. Не только “сердце” обновленного человека, не только “душа”, но и “плоть” исполняется духовного утешения и услаждения, радости о “Бозе живе” (Пс. 83:3), о Боге, действующем ощутительно и могущественно благодатию Своею. “Вся кости” истинного молитвенника «рекут: Господи, Господи, кто подобен Тебе? избавляяй нища из руки крепльших его, и нища и убога от расхищающих» его молитву и надежду: от помыслов и ощущений, возникающих из падшего естества и возбуждаемых демонами (Пс. 34:10). К преуспеянию в молитве покаяния должны стремиться все христиане; к упражнению в молитве покаяния и к преуспеянию в ней святые Отцы приглашают всех христиан. Напротив того, они строго воспрещают преждевременное усилие взойти умом в святилище сердца для благодатной молитвы, когда эта молитва еще не дана Богом. Воспрещение сопрягается со страшною угрозою. “Умная молитва, – говорит преподобный Нил Сорский, повторяя слова преподобного Григория Синаита, – выше всех деланий, и добродетелей глава, как любовь Божия. Бесстыдно и дерзостно хотящий войти к Богу, и чисто беседовать с Ним, нудящийся стяжать Его в себе, удобно умерщвляется бесами”253.

Умоляю, умоляю обратить все должное внимание на грозное воспрещение Отцов. Мне известно, что некоторые благонамеренные люди, но впадающие в блуд на самом деле, не могущие, по несчастной привычке, воздержаться от падений, покушаются на упражнение в сердечной молитве. Может ли быть что-либо безрассуднее, невежественнее, дерзостнее этого начинания? Молитва покаяния дана всем без исключения, дана и обладаемым страстями, и подвергающимся насильственно падениям. Они имеют все право вопить ко Господу о спасении; но вход в сердце для молитвенного священнодействия возбранен для них, он предоставлен исключительно архиерею таинственному, хиротонисанному законно Божественною благодатью. Поймите, поймите, что единственно перстом Божиим отверзается этот вход; отверзается он тогда, когда человек не только престанет от деятельного греха, но и получит от десницы Божией силу противиться страстным помыслам, не увлекаться и не услаждаться ими. Мало-помалу зиждется сердечная чистота, чистоте «постепенно» и «духовно» является Бог. Постепенно! Потому что и страсти умаляются и добродетели возрастают не вдруг: то и другое требует значительного времени.

Вот тебе завет мой: не ищи места сердечного. Не усиливайся тщетно объяснить себе, что значит место сердечное: удовлетворительно объясняется это одним опытом. Если Богу угодно дать тебе познание, то Он даст в свое время, – и даст таким способом, какого даже не может представить себе плотский человек. Занимайся исключительно и со всею тщательностью молитвою покаяния, старайся молитвою принести покаяние; удостоверишься в успехе подвига, когда ощутишь в себе нищету духа, умиление, плач. Такого преуспеяния в молитве желаю и себе и тебе. Достижение вышеестественных благодатных состояний было всегда редкостью. Пимен Великий, инок Египетского Скита, знаменитого по высокому преуспеянию его монахов, живший в 5-м веке, в котором особенно процветало монашество, говаривал: “О совершенстве беседуют между нами многие, а действительно достигли совершенства один или два”254. Святой Иоанн Лествичник, аскетический писатель 6-го века, свидетельствует, что в его время очень умалились сосуды Божественной благодати в сравнении с предшествовавшим временем, причину этого святой видит в изменении духа в обществе человеческом, утратившем простоту и заразившимся лукавством255. Святой Григорий Синаит, писатель 14-го века, решился сказать, что в его время вовсе нет благодатных мужей, так сделались они редки; причину этого Синаит указывает в необыкновенном развитии пороков, происшедшем от умножившихся соблазнов256. Тем более в наше время делателю молитвы необходимо наблюдать величайшую осторожность. Боговдохновенных наставников нет у нас! целомудрие, простота, евангельская любовь удалились с лица земли. Соблазны и пороки умножились до бесконечности! Развратом объят мир! Господствует над обществом человеческим, как полновластный тиран, любовь преступная в разнообразных формах! Довольно, предовольно, если сподобимся принести Богу единое, существенно нужное для спасения нашего делание – покаяние.

Ученик. Удобна ли для обучения молитве Иисусовой жизнь в монастыре, посреди более или менее многочисленного братства и молвы, неизбежной в многолюдстве? не удобнее ли для этого жизнь в безмолвии?

Старец. Жизнь в монастыре, особенно в общежительном, способствует новоначальному к успешному и прочному обучению молитве, если только он жительствует правильно. Жительствующему правильно в общежитии представляются непрестанно случаи к послушанию и смирению, а эти добродетели, более всех других, приготовляют и настраивают душу к истинной молитве. “От послушания – смирение” – сказали Отцы257. Смирение рождается от послушания и поддерживается послушанием, как поддерживается горение светильника подливаемым елеем. Смирением вводится в душу “мир Божий” (Флп. 4:7). Мир Божий есть духовное место Божие (Пс. 75:3), духовное небо; вошедшие в это небо человеки соделываются равноангельными и, подобно Ангелам, непрестанно поют в сердцах своих духовную песнь Богу (Еф.5:19), то есть, приносят чистую, святую молитву, которая в преуспевших есть точно песнь и песнь песней. По этой причине послушание, которым доставляется бесценное сокровище смирения, признано единодушно Отцами258 за основную монашескую добродетель, за дверь, вводящую законно и правильно в умную и сердечную молитву, или, что то же, в истинное священное безмолвие. Святой Симеон, Новый Богослов, говорит о внимательной молитве: “Как я думаю, это благо проистекает нам от послушания. Послушание, являемое духовному отцу, соделывает всякого беспопечительным. Таковой какою привременною вещью может быть побежден или порабощен? Какую печаль и какое попечение может иметь такой человек?”259. Попечения и пристрастия, отвлекая постоянно мысль к себе, служат причиною развлечения при молитве; гордость служит причиною сердечного ожесточения; гнев и памятозлобие, основывающиеся на гордости, служат причиною сердечного смущения. Послушание служит начальною причиной, уничтожающей рассеянность, от которой молитва бывает бесплодною; оно служит причиною смирения, смирение уничтожает ожесточение, при котором молитва мертва; прогоняет смущение, при котором молитва непотребна, помазует сердце умилением, от которого молитва оживает, окрыляется, возлетает к Богу. Следовательно, послушание не только действует против рассеянности, но и охраняет сердце от ожесточения и смущения, содержит его постоянно кротким, благим, постоянно способным к умилению, постоянно готовым излиться пред Богом в молитве и плаче, столько искренних, что они по всей справедливости могут назваться и «исповеданием»260 души пред Богом и духовным “явлением” Бога душе261. Если инок будет вести себя в монастыре подобно страннику, не заводя знакомства вне и внутри монастыря, не ходя по братским келиям и не принимая братию в свою келию, не заводя в келии никаких излишеств, не исполняя своих пожеланий, трудясь в монастырских послушаниях со смирением и добросовестностью, прибегая часто к исповеди согрешений, повинуясь настоятелю и прочим властям монастырским безропотно, в простоте сердца, то, без сомнения, преуспеет в молитве Иисусовой, то есть, получит дар заниматься ею внимательно и проливать при ней слезы покаяния. “Видел я, – говорит святой Иоанн Лествичник, – преуспевших в послушании и не нерадевших по возможности о памяти Божией262, действуемой умом, как они, внезапно встав на молитву, вскоре преодолевали ум свой и изливали слезы потоками; совершалось это с ними потому, что они были предуготовлены преподобным послушанием”263. Святой Симеон, Новый Богослов, преподобный Никита Стифат и многие другие Отцы обучились молитве Иисусовой и занимались ею в обителях, находившихся в столице Восточной Империи, в обширном и многолюдном Константинополе. Святейший патриарх Фотий обучился ей уже в сане патриарха при многочисленных других занятиях, соединенных с этим саном. Святейший патриарх Каллист обучился, проходя послушание повара в лавре преподобного Афанасия Афонского на Афонской горе264. Преподобные Дорофей265 и Досифей266 обучались ей в общежитии святого Серида, первый неся послушание начальника больницы, второй – прислужника в ней. В общежитии Александрийском, которое описывает святой Иоанн Лествичник, все братия упражнялись в умной молитве267. Этот святой, равно как и Варсанофий Великий, заповедует боримым блудною страстью особенно усиленное моление именем Господа Иисуса268. Блаженный старец, Серафим Саровский, свидетельствовал, наставленный собственным опытом, что молитва Иисусова есть бич против плоти и плотских похотений269. Увядает пламень этих похотений от действия ее. Когда она воздействует в человеке, тогда, от действия ее, плотские похотения утрачивают свободу в действовании своем. Так хищный зверь, посаженный на цепь, сохраняя способность умерщвлять и пожирать человеков и животных, теряет возможность действовать соответственно способности.

Святые Симеон и Андрей, юродивые ради Христа, находились в особенном молитвенном преуспеянии, будучи возведены в него своим полным самоотвержением и глубочайшим смирением. Ничто не доставляет такого свободного доступа к Богу, как решительное самоотвержение, попрание своей гордости, своего «я». Обильное действие сердечной молитвы святого Андрея описано сотаинником его, Никифором, иереем великой церкви царственного Константинополя. Действие это, по особенности своей, достойно быть замеченным. “Он, – говорит Никифор, – приял такой дар молитвы в тайном храме сердца своего, что шепот уст его звенел далеко. Как котел воды, приведенный в движение безмерным кипением, издает из себя пар, так и у него выходил пар из уст от действия Святого Духа. Одни из видевших его говорили, что в нем живет демон, и потому выходит из него пар; другие говорили: нет! сердце его, мучимое неприязненным духом, производит такое дыхание. Ни то, ни другое мнение не было справедливым: в этом явлении отражалась непрестанная, богоприятная молитва, – и незнакомые с духовным подвигом составили о великом Андрее понятие, подобное тому, какое составлено было некогда при внезапно открывшемся даре знания иностранных языков”270. Очевидно, что угодник Божий производил молитву из всего существа своего, соединяя умную и сердечную молитву с гласною. Когда святой Андрей был восхищен в рай, то, как поведал он иерею, обильная благодать Божия, наполняющая рай, произвела в нем то духовное действие, которое обыкновенно производится умною молитвой в преуспевших: она привела в соединение ум его и сердце, причем человек приходит в состояние духовного упоения и некоторого самозабвения271. Это упоение и самозабвение есть вместе ощущение новой жизни. Святой Симеон говорил сотаиннику своему, диакону Иоанну, что посреди самых сильных соблазнов ум его пребывает всецело устремленным к Богу, – и соблазны остаются без обычного действия своего272. В тех, которые сподобились благодатного осенения, постоянно восхищается душа из среды греховных и суетных помыслов и ощущений умною молитвой, как бы таинственною невидимою рукою, и возносится горе: действие греха и мира остается бессильным и бесплодным273.

Во дни новоначалия моего, некоторый старец, в искренней беседе, поведал мне: “В мирской жизни, по простоте прошедших времен и господствовавшему тогда благочестивому направлению, узнал я о молитве Иисусовой, занимался ею, и ощущал по временам необыкновенное изменение в себе и утешение. Вступив в монастырь, я продолжал заниматься ею, руководствуясь чтением Отеческих книг и наставлениями некоторых иноков, которые, казалось, имели понятие о ней. У них я видел и низменный стулец, упоминаемый преподобным Григорием Синаитом, сделанный наподобие тех стульцев, которые употреблялись в Молдавии. В конце прошедшего столетия и начале нынешнего процветало умное делание в разных обителях Молдавии, особенно в Нямецком монастыре. Сначала был я в послушании трапезного; занимаясь послушанием, занимался и молитвою, соединяя ее с содействующими ей смиренномудрыми помышлениями, по наставлению Отцов274. Однажды ставил я блюдо с пищею на последний стол, за которым сидели послушники, и мыслию говорил: примите от меня, рабы Божии, это убогое служение. Внезапно в грудь мою впало такое утешение, что я даже пошатнулся; утешение продолжалось многие дни, около месяца. Другой раз случилось зайти в просфорню; не знаю с чего, по какому-то влечению, я поклонился братиям, трудившимся в просфорне, очень низко, – и, внезапно, так воздействовала во мне молитва, что я поспешил уйти в келию, и лег на постель по причине слабости, произведенной во всем теле молитвенным действием”275.

В описании кончины святителя Димитрия Ростовского повествуется, что он найден почившим на молитве. За несколько часов до кончины был у него любимый его певчий; прощаясь с певчим, Святитель поклонился ему едва не до земли. Из одного сердечного настроения истекли смирение и молитва. Иноческое общежитие, как уже сказано мною, служит величайшим пособием для обучения молитве Иисусовой в первых степенях ее, доставляя новоначальному непрестанные случаи к смирению. Удобно может испытать над собою, скоро может увидеть каждый инок действие послушания и смирения на молитву. Ежедневное исповедание духовному отцу или старцу своих помыслов, отречение от деятельности по своему разуму и по своей воле начнет в непродолжительном времени действовать против рассеянности, уничтожать ее, удерживать ум в словах молитвы. Смирение перед старцем и перед всеми братиями немедленно начнет приводить сердце в умиление и содержать в умилении. Напротив того, от деятельности по своей воле и по своему разуму немедленно явится попечительность о себе, предстанут уму различные соображения, предположения, опасения, мечты, уничтожат внимательную молитву. Оставление смирения для сохранения своего достоинства по отношению к ближнему, отымет у сердца умиление, ожесточит сердце, убьет молитву, лишив ее существенных свойств ее, внимания и умиления. Каждый поступок против смирения есть наветник и губитель молитвы. На послушании и смирении да зиждется молитва! Эти добродетели – единственно прочное основание молитвенного подвига.

Безмолвие полезно для преуспевших, понявших внутреннюю брань, окрепших в евангельской нравственности основательным навыком к ней, отвергнувших пристрастия276; все это должно стяжать предварительно в общежитии. Вступившим в безмолвие без предварительного удовлетворительного обучения в монастыре, безмолвие приносит величайший вред: лишает преуспеяния, усиливает страсти277, бывает причиною высокоумия278, самообольщения и бесовской прелести279. “Неопытных” – необученных опытно тайнам монашеского жительства – “безмолвие губит”280, – сказал святой Иоанн Лествичник. “К истинному безмолвию, – замечает этот же святой, – способны редкие: те, которые стяжали Божественное утешение в поощрение к трудам и Божественное содействие в помощь при бранях”281.

Ученик. Ты сказал прежде, что неочищенный от страстей не способен ко вкушению Божественной благодати, а теперь упомянул о молитвенном благодатном утешении в мирянине и новоначальном послушнике. Здесь представляется мне противоречие.

Старец. Научаемые Священным Писанием и писаниями святых Отцов, мы веруем и исповедуем, что Божественная благодать действует как прежде, так и ныне в Православной Церкви, несмотря на то, что обретает мало сосудов, достойных ее. Она осеняет тех подвижников Божиих, которых ей благоугодно осенить. Утверждающие, что ныне невозможно христианину сделаться причастником Святого Духа, противоречат Священному Писанию, и причиняют душам своим величайший вред, как об этом прекрасно рассуждает преподобный Макарий Великий282. Они, не предполагая в христианстве никакой особенно высокой цели, не ведая о ней, не стараются, даже нисколько не помышляют о достижении ее; довольствуясь наружным исполнением некоторых добродетелей, лишают сами себя христианского совершенства. Что хуже всего, – они, удовлетворясь своим состоянием и признавая себя, по причине своего наружного поведения, возшедшими на верх духовного жительства, не только не могут иметь смирения, нищеты духовной и сердечного сокрушения, но и впадают в самомнение, в превозношение, в самообольщение, в прелесть, уже нисколько не заботятся об истинном преуспеянии. Напротив того, уверовавшие существованию христианского совершенства, устремляются к нему всеусердно, вступают в неослабный подвиг для достижения его. Понятие о христианском совершенстве охраняет их от гордости: в недоумении и плаче предстоят они молитвою пред заключенным входом в этот духовный чертог. Введенные Евангелием в правильное самовоззрение, смиренно, уничиженно думают они о себе: признают себя рабами непотребными, не исполнившими назначения, приобретенного и предначертанного Искупителем для искупленных Им человеков283. Отвержение жительства по заповедям Евангелия и по учению святых Отцов – жительство самовольное, основанное на собственном умствовании, хотя бы и очень подвижное или очень благовидное – имеет самое вредное влияние на правильное понимание христианства, даже на догматическую веру (1Тим. 1:19). Это доказано со всею ясностью характером тех нелепых заблуждений и того разврата, в которые вринулись все отступники, все еретики и раскольники.

Вместе с этим, опять основываясь на Божественном Писании и на писаниях Отеческих, мы утверждаем, что ум и сердце, не очищенные от страстей покаянием, не способны соделаться причастниками Божественной благодати, утверждаем, что сочиняющие для себя благодатные видения и благодатные ощущения, ими льстящие себе и обманывающие себя, впадают в самообольщение и бесовскую прелесть. Несомненно веруя существованию благодатного действия, столько же несомненно мы должны веровать недостоинству и неспособности человека, в его состоянии страстном, к принятию Божией благодати. По причине этого сугубого убеждения погрузимся всецело, бескорыстно, в делание покаяния, предав и вручив себя всесовершенно воле и благости Божией. “Нет неправды у Бога, – наставляет преподобный Макарий Великий, – Бог не оставит неисполненным того, что Он предоставил исполнять Себе, когда исполним то, что мы обязаны исполнить”284. Монах не должен сомневаться о получении дара Божественной благодати, – говорит святой Исаак Сирский, – как сын не сомневается в получении наследства от отца. Наследство принадлежит сыну по закону естества. Вместе с этим святой Исаак называет прошение в молитве о ниспослании явного действия благодати начинанием, заслуживающим порицания, прошением, внушенным гордынею и превозношением; он признает желание и искание благодати настроением души неправильным, отверженным Церковью Божиею, душевным недугом. Усвоивших себе такое желание он признает усвоившими гордыню и падение, то есть, самообольщение и демонскую прелесть. Хотя самая цель монашества и есть обновление Святым Духом принявшего монашество, но святой Исаак предлагает идти к этой цели покаянием и смирением, стяжать плач о себе и молитву мытаря, столько раскрыть в себе греховность, чтоб совесть наша свидетельствовала нам, что мы – рабы непотребные, и нуждаемся в милости. “Божие, – говорит святой, – приходит само собою, в то время, как мы и не помышляем о нем. Ей так! но если место чисто, а не оскверненно”285.

Что ж касается до упомянутого новоначального: то из самых приведенных случаев с ним видно, что он вовсе не ожидал такого молитвенного действия, какое в нем внезапно открылось, даже не понимал, что оно существует. Это – строение промысла Божия, постижение которого нам недоступно. Тот же святой Исаак говорит: “Чин (порядок) особенного смотрения (промысла, суда Божия) отличается от общего человеческого чина. Ты следуй общему чину, и путем, по которому прошли все человеки, по последованию преемничества, взойди на высоту духовного пирга (башни)”286.

Ученик. Мне привелось узнать, что некоторые старцы, весьма преуспевшие в молитве Иисусовой, преподавали новоначальным прямо молитву умную, даже сердечную.

Старец. Знаю это. Такие частные случаи не должно принимать за общее правило, или основываясь на них, пренебрегать преданием Церкви, то есть, тем учением святых Отцов, которое Церковь приняла в общее руководство. К отступлению от общего правила приведены были упомянутые тобою преуспевшие старцы или по замеченной ими особенной способности новоначальных к упражнению в умной молитве, или по собственной неспособности быть удовлетворительными руководителями других, несмотря на свое молитвенное преуспеяние. И последнее случается! В Египетском Ските некоторый новоначальный монах просил наставления по одному из случаев иноческого подвижничества у аввы Ивистиона, старца очень возвышенной жизни. Получив наставление, новоначальный нашел нужным поверить наставление советом с преподобным Пименом Великим. Великий устранил наставление аввы Ивистиона, как слишком возвышенное, невыносимое для новоначального и страстного, преподал монаху способ более удобный и доступный, произнесши при этом следующее, достойное внимания изречение: “Авва Ивистион и делание его на небе, с Ангелами: утаилось от него, что мы с тобою на земле и в страстях”287. Очень верно замечает преподобный Григорий Синаит, что находящиеся в молитвенном преуспеянии обучают молитве других сообразно тому, как сами достигли в ней преуспеяния288. Из опытов я мог убедиться, что получившие благодатную молитву, по особенному смотрению Божию, скоро и не общим путем, поспешают, соответственно совершившемуся с ними, сообщать новоначальным такие сведения о молитве, которые новоначальными никак не могут быть поняты правильно, понимаются ими превратно, и повреждают их. Напротив того, получившие дар молитвы после продолжительной борьбы со страстями, при очищении себя покаянием и при образовании нравственности евангельскими заповедями, преподают молитву с большою осмотрительностью, постепенностью, правильностью. Монахи Молдавского Нямецкого монастыря передавали мне, что знаменитый старец их, архимандрит Паисий Величковский, получивший сердечную благодатную молитву по особенному смотрению Божию, а не общим порядком, по этой самой причине не доверял себе преподавание ее братиям: он поручал это преподавание другим старцам, стяжавшим дар молитвы общим порядком. Святой Макарий Великий говорит, что по неизреченной благости Божией, снисходящей немощи человеческой, встречаются души, соделавшиеся причастницами Божественной благодати, преисполненные небесного утешения и наслаждающиеся действием в них Святого Духа, вместе с тем, по недостатку деятельной опытности, пребывающие как бы в детстве, в состоянии очень неудовлетворительном в отношении к тому состоянию, которое требуется и доставляется истинным подвижничеством289. Мне пришлось видеть такое дитя-старца, осененного обильно Божественною благодатью. С ним познакомилась дама цветущих лет и здоровья, громкого имени, жизни вполне светской, и, получив уважение к старцу, сделала ему некоторые услуги. Старец, движимый чувством благодарности, желая вознаградить великим душеназиданием послугу вещественную и не поняв, что этой даме прежде всего нужно было оставить чтение романов и жизнь по романам, преподал ей упражнение молитвою Иисусовою, умною и сердечною, с пособием тех механизмов, которые предлагаются святыми Отцами для безмолвников и описаны в 1-й и 2-й частях Добротолюбия. Дама послушалась святого старца, пришла в затруднительнейшее положение, и могла бы повредить себя окончательно, если б другие не догадались, что дитя-старец дал ей какое-нибудь несообразнейшее наставление, не извлекли у ней признания и не отклонили ее от последования наставлению.

Упомянутому здесь старцу говаривал некоторый, близко знакомый ему инок: “Отец! твое душевное устроение подобно двухэтажному дому, которого верхний этаж отделан отлично, а нижний стоит вчерне, отчего доступ и в верхний этаж очень затруднителен”. В монастырях употребляется о таких преуспевших старцах изречение «свят, но не искусен», и наблюдается осторожность в совещаниях с ними, в совещаниях, которые иногда могут быть очень полезными. Осторожность заключается в том, чтоб не вверяться поспешно и легкомысленно наставлениям таких старцев, чтоб поверять их наставления Священным Писанием и писаниями Отцов290, также беседою с другими преуспевшими и благонамеренными иноками, если окажется возможность найти их. Блажен новоначальный, нашедший в наше время благонадежного советника! “3най, – восклицает преподобный Симеон, Новый Богослов, – что в наши времена появилось много лжеучителей и обманщиков!”291 Таково было положение христианства и монашества за восемь столетий до нас. Что ж сказать о современном положении? едва ли не то, что сказал преподобный Ефрем Сирский о положении тех, которые займутся исканием живого слова Божия во времена последние. “Они будут, – пророчествует Преподобный, – проходить землю от востока к западу и от севера к югу, ища такого слова, – и не найдут его”292. Как истомленным взорам заблудившихся в степях представляются высокие дома и длинные улицы, чем заблудившиеся вовлекаются еще в большее, неисходное заблуждение; так и ищущим живого слова Божия в нынешней нравственной пустыне представляются во множестве великолепные призраки слова и учения Божия, воздвигнутые из душевного разума, из недостаточного и ложного знания буквы, из настроения духов отверженных, миродержителей. Призраки эти, льстиво являясь духовным эдемом, преизобилующим пищею, светом, жизнью, отвлекают обманчивым явлением своим душу от истинной пищи, от истинного света, от истинной жизни, вводят несчастную душу в непроницаемый мрак, изнуряют голодом, отравляют ложью, убивают вечною смертью.

Преподобный Кассиан Римлянин повествует, что в современных ему Египетских монастырях, в которых особенно процветало монашество и соблюдались с особенною тщательностью и точностью предания духоносных Отцов, никак не допускали того инока, который не обучился монашеству правильно, в послушании, к обязанности наставника и настоятеля, хотя бы этот инок и был весьма возвышенной жизни, даже украшенный дарами благодати. Египетские Отцы признавали дар руководить братией ко спасению величайшим даром Святаго Духа. Не обученный науке монашества правильно, утверждали они, не может и преподавать ее правильно293. Некоторые были восхищены Божественною благодатию из страны страстей и перенесены в страну бесстрастия, – этим избавлены от тяжкого труда и бедствий, испытываемых всеми, проплывающими бурное, обширное, глубокое море, которым отделяется страна от страны. Они могут поведать подробно и верно о стране бесстрастия, но не могут дать должного отчета о плавании чрез море, о том плавании, которое не изведано ими на опыте. Великий наставник монашествующих святой Исаак Сирский, объяснив, что иные, по особенному смотрению Божию, скоро получают Божественную благодать и освящение, решился присовокупить, что, по мнению его, тот, кто не образовал себя исполнением заповедей и не шествовал по пути, по которому прошли Апостолы, «недостоин называться святым»294. “Кто же победил страсти при посредстве исполнения заповедей и многотрудного жительства в благом подвиге, тот да ведает, что он стяжал здравие души законно”295. “Порядок предания таков: терпение с понуждением себя борется против страстей для приобретения чистоты. Если страсти будут побеждены, то душа стяжает чистоту. Истинная чистота доставляет уму дерзновение во время молитвы”296. В послании к преподобному Симеону чудотворцу святой Исаак говорит: “Ты пишешь, что чистота сердца зачалась в тебе и что память Божия” – умная молитва Иисусова – “очень воспламенилась в сердце твоем, разогревает и разжигает его. Если это – истинно, то оно – велико; но я не хотел бы, чтоб ты написал мне это: потому что тут нет никакого порядка”297. “Если хочешь, чтоб сердце твое было вместилищем таинств нового века, то прежде обогатись подвигом телесным, постом, бдением, служением братии, послушанием, терпением, низложением помыслов и прочим тому подобным. Привяжи ум твой к чтению и изучению Писаний; изобрази заповеди пред очами твоими, и отдай долг страстям; побеждаясь и побеждая; приучайся к непрестанным молитве и молению, и постоянным упражнением в них исторгни из сердца всякий образ и всякое подобие, которыми грех запечатлел тебя в прежней жизни твоей”298. “Ты знаешь, что зло взошло в нас при посредстве преступления заповедей, из этого явствует, что здравие возвращается исполнением заповедей. Без делания заповедей нам даже не должно желать очищения души или надеяться на получение его, когда не ходим по тому пути, который ведет к очищению души. Не скажи, что Бог может и без делания заповедей, благодатью даровать очищение души: это – судьбы Божии, и Церковь воспрещает просить, чтоб совершилось с нами такое чудо. Иудеи, возвращаясь из Вавилона во Иерусалим, шли обыкновенным путем и в течение определенного на такой путь времени; совершив путешествие, они достигли святого града своего, и увидели чудеса Господа. Но пророк Иезекииль сверхъестественно восхищен был действием духовным, поставлен во Иерусалим, и по Божественному откровению соделался зрителем будущего обновления. По образу этого совершается и относительно чистоты души. Некоторые входят в чистоту души путем, проложенным для всех, путем законным: хранением заповедей в жительстве многотрудном, проливая кровь свою. Иные же сподобляются чистоты по дару благодати. Дивно то, что не дозволено испрашивать молитвою даруемое нам благодатию, оставя деятельное жительство по заповедям”299. “Немощному, нуждающемуся быть вскормленным млеком заповедей, полезно жительство со многими, чтоб он и обучился и был обуздан, чтоб был заушен многими искушениями, падал и восставал, и стяжал здравие души. Нет такого младенца, который не был бы вскормлен молоком, – и не может быть истинным монахом тот, кто не воспитан млеком заповедей, исполняя их с усилием, побеждая страсти, и таким образом сподобляясь чистоты”300.

Можно и новоначальному и юному преподать умную и сердечную молитву, если он к ней способен и подготовлен. Такие личности были очень редки и в прежние времена, предшествовавшие времени общего растления нравов. Я был свидетелем, что старец, стяжавший благодатную молитву и духовное рассуждение, преподал советы об умной и сердечной молитве некоторому новоначальному, сохранившему девство, предуготовленному с детства к принятию таинственного учения о молитве изучением христианства и монашества, ощутившему уже в себе действие молитвы. Старец объяснил возбуждение молитвенного действия в юноше его девственностью. Совсем другому правилу подлежат и молодые люди, и люди зрелых лет, проводившие до вступления в монастырь жизнь рассеянную, при скудных, поверхностных понятиях о христианстве, стяжавшие различные пристрастия, особливо растлившие целомудрие блудом. Грех блуда имеет то свойство, что соединяет два тела, хотя и незаконно, в одно тело (1Кор. 6:16): по этой причине, хотя он прощается немедленно после раскаяния в нем и исповеди его, при непременном условии, чтоб покаявшийся оставил его; но очищение и истрезвление тела и души от блудного греха требует продолжительного времени, чтоб связь и единение, установившиеся между телами, насадившиеся в сердце, заразившие душу, изветшались и уничтожились. Для уничтожения несчастного усвоения Церковь полагает впавшим в блуд и в прелюбодеяние весьма значительные сроки для покаяния, после чего допускает их к причащению всесвятым Телу и Крови Христовым. Точно так для всех, проводивших рассеянную жизнь, для запечатленных различными пристрастиями, особливо для низвергшихся в пропасть блудных падений, для стяжавших навык к ним, нужно время и время, чтоб предочиститься покаянием, чтоб изгладить из себя впечатления мира и соблазнов, чтоб истрезвиться от греха, чтоб образовать нравственность заповедями Евангелия, и таким образом соделать себя способными к благодатной, умной и сердечной молитве. “Каждый да обсуживает душу свою, – говорит преподобный Макарий Великий, – рассматривая и исследуя тщательно, к чему она чувствует привязанность, и если усмотрит, что сердце находится в разногласии с законами Божьими, то да старается всеусильно охранить как тело, так и душу от растления, отвергая общение с нечистыми помыслами, если хочет ввести душу в сожительство и лики чистых дев, по данному обету” – при крещении и при вступлении в иночество – “потому что вселение и хождение Божие обетованно Богом только в душах вполне чистых и утвержденных в правильной любви”301. “Рачительный к пашне земледелец сперва обновляет ее и исторгает из нее плевелы, потом уже засевает ее семенами; так и тот, кто ожидает, чтоб душу его засеял Бог семенами благодати, во-первых, должен очистить душевную ниву, чтоб семя, которое впоследствии повергнет на эту ниву Святой Дух, принесло совершенный и многочисленный плод. Если этого не будет сделано прежде всего, и если человек не очистит себя от всякой скверны плоти и духа, то он пребудет плотию и кровию, далеко отстоящим от жизни в Боге302. “Кто принуждает себя исключительно и всеусильно к молитве, но не трудится о приобретении смирения, любви, кротости и всего сонма прочих добродетелей, не внедряет их в себя насильно, тот может достигнуть только до того, что «иногда», по прошению его, касается его Божественная благодать, потому что Бог по естественной благости Своей человеколюбиво дарует просящим то, чего они хотят. Если же получивший не приобучит себя к прочим добродетелям, упомянутым нами, и не стяжет навыка в них, то или лишается полученной благодати, или, вознесшись, ниспадает в гордость, или оставаясь на низшей степени, на которую взошел, уже не преуспевает более и не растет. Престолом и покоем, так сказать, для Святого Духа служат смирение, любовь, кротость и, последовательно, все святые заповеди Христовы. Итак, кто захотел бы, совокупляя и собирая в себе все добродетели равно и без исключения, тщательным приумножением их достичь совершенства, тот во-первых да насилует себя, как мы уже сказали, и постоянно поборая упорное сердце, да тщится представить его покорным и благоугодным Богу. Употребивший во-первых такое насилие над собою, и все, что ни есть в душе противодействующего Богу возвративший, как бы укрощенного дикого зверя, в покорность повелениям Божиим, в повиновение направлению истинного, святого учения, благоустроивший таким образом свою душу, если будет молиться Богу и просить Бога, чтоб Бог даровал преуспеяние начинаниям его, то получит вкупе все просимое; человеколюбивейший Бог предоставит ему все во всеобилии, чтоб дар молитвы в нем возрос и процвел, будучи услажден Святым Духом”303. “Впрочем знай, что во многом труде и в поте лица твоего воспримешь утраченное сокровище твое, потому что беструдное получение блага несообразно с твоею пользою. Полученное без труда ты потерял, и предал врагу наследие твое”304.

Ученик. Когда я молюсь, то уму моему представляется множество мечтаний и помыслов, не допускающих чисто молиться: не может ли возникнуть из этого прелесть или какой другой вред для меня.

Старец. Множеству помыслов и мечтаний естественно возникать из падшего естества. Даже свойственно молитве открывать в падшем естестве сокровенные признаки падения его и впечатления, произведенные произвольными согрешениями305. Также диавол, зная, какое великое благо – молитва, старается во время ее возмутить подвижника греховными, суетными помыслами и мечтаниями, чтоб отвратить его от молитвы или молитву сделать бесплодною306. Из среды помыслов, мечтаний и ощущений греховных, из среды этого порабощения и плинфоделания нашего, тем сильнее возопием и будем вопить молитвою ко Господу, подобно израильтянам, «возстенавшим… от дел и возопившим. И взыде, – говорит Писание, – вопль их к Богу от дел. И услыша Бог стенание их» (Вих. 2:23-24).

Общее правило борьбы с греховными начинаниями заключается в том, чтоб отвергать грех при самом появлении его, убивать таинственных вавилонян доколе они младенцы (Пс. 136:9). “Разумно борющийся, – сказал преподобный Нил Сорский, – отражает матерь злого мысленного сонмища, то есть, первое прикосновение лукавых мыслей к уму его. Отразивший это первое прикосновение, разом отразил и все последующее за ним сонмище лукавых мыслей”307. Если же грех, по причине предварившего порабощения ему и навыка к нему, насилует нас, то и тогда не должно унывать и приходить в расслабление и отчаяние; должно врачевать невидимые побеждения покаянием, и пребывать в подвиге с твердостью, мужеством, постоянством. Греховные и суетные помыслы, мечтания и ощущения тогда могут несомненно повредить нам, когда мы не боремся с ними, когда услаждаемся ими, и насаждаем их в себя. От произвольного содружества с грехом и от произвольного общения с духами отверженными зарождаются и укрепляются страсти, может вкрасться в душу неприметным образом прелесть. Когда же мы противимся греховным помыслам, мечтам и ощущениям, тогда самая борьба с ними доставит нам преуспеяние и обогатит нас деятельным разумом. Некоторый старец, преуспевший в умной молитве, спросил другого инока, также занимавшегося ею: “Кто обучил тебя молитве?” Инок отвечал: “Демоны”. Старец улыбнулся и сказал: “Какой соблазн произнес ты для незнающих дела! однако скажи, каким образом демоны выучили тебя молитве?” Инок отвечал: “Мне попущена была тяжкая и продолжительная брань от лютых помыслов, мечтаний и ощущений, не дававших мне покоя ни днем, ни ночью. Я истомился и исхудал неимоверно от тяжести этого неестественного состояния. Угнетенный натиском духов, я прибегал к молитве Иисусовой. Брань достигла такой степени, что привидения начали мелькать в воздухе перед глазами моими чувственно. Я ощущал постоянно, что горло мое перетянуто как бы веревкой. Потом, при действии самой брани, я начал чувствовать, что молитва усиливается и надежда обновляется в сердце моем. Когда же брань, делаясь легче и легче, наконец совсем утихла, – внезапно появилась молитва в сердце моем сама собою”.

Будем молиться постоянно, терпеливо, настойчиво. Бог, в свое время, даст благодатную, чистую молитву тому, кто молится без лености и постоянно своею нечистою молитвою, кто не покидает малодушно молитвенного подвига, когда молитва долго не поддается ему. Образец успеха настойчивой молитвы Иисусовой видим в Евангелии. Когда Господь выходил из Иерихона в сопровождении учеников и народного множества, тогда слепец Вартимей, сидевший при пути и просивший милостыни, узнав, что Господь проходит мимо, начал кричать: «Сыне Давидов, Иисусе, помилуй мя». Ему воспрещали кричать, но он тем более кричал. Последствием неумолкающего крика было исцеление слепца Господом (Мк. 10:46-52). Так и мы будем вопить, несмотря на восстающие из падшего естества и приносимые диаволом помыслы, мечтания и ощущения греховные, для воспрепятствования нашему молитвенному воплю, – и несомненно получим милость.

Ученик. Какие истинные плоды молитвы Иисусовой, по которым новоначальный мог бы узнать, что он молится правильно?

Старец. Первоначальные плоды молитвы заключаются во внимании и умилении. Эти плоды являются прежде всех других от всякой правильно совершаемой молитвы, преимущественно же от молитвы Иисусовой, упражнение которою превыше псалмопения и прочего молитвословия 308. От внимания рождается умиление, а от умиления усугубляется внимание. Они усиливаются, рождая друг друга; они доставляют молитве глубину, оживляя постепенно сердце; они доставляют ей чистоту, устраняя рассеянность и мечтательность. Как истинная молитва, так и внимание и умиление суть дары Божии. Как желание стяжать молитву мы доказываем принуждением себя к ней: так и желание стяжать внимание, и умиление, доказываем понуждением себя к ним. Далее плодом молитвы бывает постепенно расширяющееся зрение своих согрешений и своей греховности, отчего усиливается умиление и обращается в плач. Плачем называется преизобильное умиление, соединенное с болезнованием сердца сокрушенного и смиренного, действующее из глубины сердца и объемлющее душу. Потом являются ощущения присутствия Божия, живое воспоминание смерти, страх суда и осуждения. Все эти плоды молитвы сопровождаются плачем, и, в свое время, осеняются тонким, святым духовным ощущением страха Божия. Страх Божий невозможно уподобить никакому ощущению плотского, даже душевного человека. Страх Божий – ощущение совершенно новое. Страх Божий – действие Святого Духа. От внушения этого чудного действия начинают истаявать страсти, – ум и сердце начинают привлекаться к непрерывному упражнению молитвою. По некотором преуспеянии приходит ощущение тишины, смирения, любви к Богу и ближним без различия добрых от злых, терпения скорбей, как попущений и врачеваний Божиих, в которых необходимо нуждается наша греховность. Любовь к Богу и ближним, являющаяся постепенно из страха Божия, вполне духовна, неизъяснимо свята, тонка, смиренна, отличается отличием бесконечным от любви человеческой в обыкновенном состоянии ее, не может быть сравнена ни с какою любовью, движущейся в падшем естестве, как бы ни была эта естественная любовь правильною и священною. Одобряется закон естественный, действующий во времени; но закон вечный, закон духовный настолько выше его, насколько Святой Дух Божий выше духа человеческого. О дальнейших плодах и последствиях моления святейшим именем Господа Иисуса останавливаюсь говорить: пусть блаженный опыт научит им и меня и других. Последствия и плоды эти подробно описаны в Добротолюбии, этом превосходном, Боговдохновенном руководстве к обучению умной молитве для преуспевших иноков, способных вступить в пристанище священного безмолвия и бесстрастия. Признавая и себя, и тебя новоначальными в духовном подвиге, имею преимущественно в виду, при изложении правильных понятий о упражнении молитвою Иисусовою, потребность новоначальных, потребность большинства. “Стяжи плач, – сказали Отцы, – и он научит тебя всему”309. Восплачем и будем постоянно плакать пред Богом. Божие не может придти иначе, как по благоволению Божию, – и приходит оно в характере духовном, в характере новом, в таком характере, о котором мы не можем составить себе никакого понятия в нашем состоянии плотском, душевном, ветхом, страстном310

Достойно особенного замечания то мнение о себе, которое насаждается правильною молитвою Иисусовою в делателе ее. Иеромонах Серафим Саровский достиг в ней величайшего преуспеяния. Однажды настоятель прислал к нему монаха, которому благословил начать пустынножитие, с тем, чтоб отец Серафим наставил этого монаха пустынножитию столько, сколько сам знает этот многотрудный образ иноческого жительства. Отец Серафим, приняв инока очень приветливо, отвечал: “И сам я ничего не знаю”. При этом он повторил иноку слова Спасителя о смирении (Мф. 11:29) и объяснение их святым Иоанном Лествичником чрез действие сердечной молитвы Иисусовой311. Рассказывали мне следующее о некотором делателе молитвы. Он был приглашен благотворителями монастыря в губернский город. Посещая их, инок постоянно затруднялся, не находя, что говорить с ними. Однажды был он у весьма благочестивого христолюбца. Этот спросил монаха: “Отчего ныне нет беснующихся?” – “Как нет? – отвечал монах, – их много”. “Да где ж они?” – возразил христолюбец. Монах отвечал: “Во-первых, вот – я”. “Полноте! что вы говорите!” – воскликнул хозяин, посмотрев на монаха с дикою улыбкою, в которой выражались и недоумение и ужас. “Будьте уверены…” – хотел было продолжать, монах. – “Полноте, полноте!” – прервал хозяин, и начал речь с другими о другом, а монах замолчал. «Слово крестное и самоотвержение юродство есть» (1Кор. 1:18) для непонимающих действия и силы их. Кто, не знающий молитвенного плача и тех таинств, которые он открывает, поймет слова, исшедшие из глубины плача? Достигший самовоззрения посредством духовного подвига видит себя окованным страстями, видит действующих в себе и собою духов отверженных. Брат вопросил Пимена Великого: “Как должен жительствовать безмолвник?” Великий отвечал: “Я вижу себя подобным человеку, погрязшему в болоте по шею, с бременем на шее, и вопию к Богу: помилуй меня”312. Этот святой, наученный плачем глубочайшему, непостижимому смиренномудрию, говаривал сожительствовавшим ему братиям: “Поверьте мне: куда ввергнут диавола, туда ввергнут и меня”313. Воспоминанием о совершенном иноке, о Пимене Великом, заключим нашу беседу о молитве Иисусовой.

Ученик. Мое сердце жаждет слышания: скажи еще что-нибудь.

Старец. Очень полезно для упражняющегося молитвою иметь в келии иконы Спасителя и Божией Матери, довольно значительного размера. По временам можно обращаться при молитве к иконам, как бы к самим присутствующим тут Господу и Божией Матери. Ощущение присутствия Божия в келии может сделаться обычным. При таком постоянном ощущении мы будем пребывать в келии со страхом Божиим, как бы постоянно под взорами Бога. Точно: мы находимся всегда в присутствии Бога, потому что Он вездесущ, – находимся всегда под взорами Бога, потому что Он все и всюду видит. Слава всемилосердому Господу, видящему нашу греховность и согрешения, долготерпеливо ожидающему нашего покаяния, даровавшему нам не только дозволение, но и заповедь умолять Его о помиловании.

Воспользуемся неизреченною милостью Божиею к нам! примем ее с величайшим благоговением, с величайшею благодарностью! возделаем ее во спасение наше с величайшим усердием, с величайшею тщательностью! Милость даруется Богом во всем обилии, но принять ее или отвергнуть, принять ее от всей души или с двоедушием, предоставляется на произвол каждого человека. «Чадо! от юности твоея избери наказание, и даже до седин обрящеши премудрость. Якоже оряй и сеяй приступи к ней, и жди благих плодов ея: в делании бо ея мало потрудишися, и скоро будеши ясти плоды ея» (Сир. 6:18-20). «В заутрии сей семя твое, и в вечер да не оставит рука твоя» (Еккл. 11:6).314. «Исповедайтеся Господеви и призывайте имя Его… Взыщите Господа и утвердитеся: взыщите лица Его выну» (Пс. 104:1,4). Этими словами Священное Писание научает нас, что подвиг служения Богу, подвиг молитвы, должен быть совершаем от всей души, постоянно и непрерывно. Скорби внешние и внутренние, долженствующие непременно повстречаться на поприще этого подвига, подобает преодолевать верою, мужеством, смирением, терпением и долготерпением, врачуя покаянием уклонения и увлечения. И оставление молитвенного подвига, и промежутки на нем крайне опасны. Лучше не начинать этого подвига, нежели, начавши, оставить. Душу подвижника, оставившего предпринятое им упражнение в молитве Иисусовой, можно уподобить земле обработанной и удобренной, но впоследствии заброшенной; на такой земле с необыкновенною силою вырастают плевелы, пускают глубокие корни, получают особенную дебелость. В душу, отрекшуюся от блаженного союза с молитвою, оставившую молитву и оставленную молитвою, вторгаются страсти бурным потоком, наводняют ее. Страсти стяжавают особенную власть над такою душою, особенную твердость и прочность, запечатлеваются ожесточением и мертвостью сердца, неверием. Возвращаются в душу демоны, изгнанные молитвою; разъяренные предшествовавшим изгнанием, возвращаются они с большим неистовством и в большем числе. «Последняя человеку тому бывают горше первых» (Мф. 12:45), по определению Евангелия состояние подвергшегося владычеству страстей и демонов после избавления от них при посредстве истинной молитвы несравненно бедственнее, нежели состояние того, кто не покушался свергнуть с себя иго греховное, кто меча молитвы не вынимал из ножен его. Вред от промежутков или от периодического оставления молитвенного подвига подобен вреду, происходящему от совершенного оставления; вред этот тем значительнее, чем промежуток продолжительнее. Во время “сна” подвижников, то есть, во время нерадения их о молитве, «приходит враг», невидимый чувственными очами, непримеченный подвижниками, попустившими себе увлечение и рассеянность, «насевает плевелы посреде пшеницы» (Мф. 13:25). Сеятель плевелов очень опытен, коварен, исполнен злобы: легко ему посеять плевел самый злокачественный, ничтожный по наружности в начале своем, но впоследствии обхватывающий и перепутывающий многочисленными отпрысками всю душу. «Иже несть со Мною, – сказал Спаситель, – на Мя есть, и иже не собирает со Мною, расточает» (Лк. 11:23). Молитва не доверяет себя делателям двоедушным, непостоянным; «стропотна есть зело ненаказанным, и не пребудет в ней безумный: яко камень искушения будет крепок на нем, и не замедлит отврещи ея. Слыши, чадо, и приими волю мою, и не отвержи совета моего; и введи нози твои в оковы ея, и в гривну ея выю твою. Подложи рамо твое и носи ю, и не гнушайся узами ея. Всею душою приступи к ней, и всею силою твоею соблюди пути ея. Изследи и взыщи, и познана ти будет и емся за ню, не остави ея. Напоследок бо обрящеши покой ея, и обратится тебе в веселие; и будут ти пути ея в покой крепости, и гривны ея на одеяние славы» (Сир. 6:21-22,24-30). Аминь.

* * *

228 Слово 49.

229 Ответ 421.

230 Слово 28, гл. 17.

231Слово 4, гл. 93.

232 Лествица. Слово 28, гл. 21.

233 Сведения о сочинителе Цветника, священноиноке Дорофее, помещены в 1-м томе “Аскетических Опытов” в статье “Посещение Валаамского Монастыря”.

234 Цветник священноинока Дорофея. Поучения 30 и 32.

235 Цветник. Поучение32.

236 Цветник. Поучение 32.

237 Патерик Скитский. Достопамятные Сказания, гл.. СХХ1Х.

238 Добротолюбие, ч. 1.

239 Избранные Классы. Издание Оптиной Пустыни, 1848 г.

240 Лествица. Слово 1, гл. 26.

241 Архитекторы, строители.

242 Глава CXVIII. Добротолюбие, ч.1.

243 Преподобного Марка Подвижника О законе духовном, гл. 84.

244 1Кор. 8:1. По объяснению преп. Марка Подвижника, в той же 84 главе.

245 Слово 16. Здесь слово «благоволение» прибавлено для точного выражения мысли Писателя.

246 Святой Исаак Сирский. Слово LV.

247 Святой Исаак Сирский. Слово 61, очень замечательное.

248 Слово II.

249 Там же.

250 О прелести. Добротолюбие, ч. 1.

251 Лествица. Слово XXVIII, гл. 19.

252 Лествица. Слово XXVIII, гл. 17, 21, 27, 28.

253 Слово XI.

254 Патерик Скитский.

255 Слово 26, гл. 52.

256 Глава 118. Добротолюбие, ч. 1.

257 Преподобный Кассиан. Собеседование 2; Лествица. Слово 4, гл. 106.

258 Святых Каллиста и Игнатия Ксанофопулов о безмолвии и молитве главы 14 и 15. Добротолюбие, ч. 2.

259 О третьем образе внимания и молитвы. Добротолюбие, ч. 1.

260 Псалмы CIII, 1, CIV, CV, CVI, СХ.

261 Там же.

262 Памятью Божиею и Поучением называют Отцы непрестанную молитву Иисусову. О поучении или памяти Божией имеется особенная статья во 2-й части “Аскетических Опытов”.

263 Слово 28, гл. 31.

264 Предисловие схимонаха Василия.

265 Варсанофия Великого ответ 268.

266 Житие преподобного Досифея в начале поучения преп. Аввы Дорофея.

267 Лествица. Слово 4, гл.17.

268 Лествица. Слово 15, гл. 55. – Ответы 252 и 255.

269 Из рукописного наставления архимандриту Никону.

270 Деян. II, 13. Великие Четьи-Минеи митрополита Макария.

271 Великие Четьи-Минеи.

272 Житие преподобного Симеона. Четьи-Минеи, июля в 21 день.

273 Святой Исаак Сирский. Слово 43.

274 Смиренномудрые помышления, содействующие молитве, описаны в 1-м Слове святого Симеона, Нового Богослова. О них много говорят святые Исаак Сирский, Исаия Отшельник и другие Отцы.

275 О изнеможении, производимом благодатным утешением, упоминает святой Исаак Сирский в Слове 44.

276 Цитата из жития преподобного Саввы освященного в Слове Никифора Монашествующего. Добротолюбие, ч. 2.

277 Преподобный Кассиан Римлянин о духе гнева. Книга VIII Общежительных постановлений.

278 Ответы 311 и 313 преподобных Варсанофия Великого и Иоанна.

279 Патерик Печерский жития преподобных Исаакия и Никиты.

280 Лествица. Слово 27, гл. 55.

281 Лествица. Слово 4, гл. 120.

282 Слово 3, гл. 12, 13 и 14.

283 Заимствовано из вышеприведенных 12, 13 и 14-й глав 3-го Слова преподобного Макария Великого; также см. 2-е Слово преподобного Нила Сорского, страница 100 по изданию Святейшего Синода, 1852 года.

284 Слово 4, гл. 8.

285 Слово 55 и Слово 2.

286 Слово 1.

287 Патерик Скитский и Достопамятные Сказания. О Пимене Великом, гл. 62.

288 Из 15-ти глав глава 5. Добротолюбие, ч. 1.

289 Слово 7, гл. 14.

290 Преподобного Симеона, Нового Богослова, гл. 33. Добротолюбие, ч. 1.

291 Там же.

292 Слово 106 по славянскому тексту.

293 Книга 11-я о уставе ночных молитв и псалмов, гл. III.

294 Избрано из разных мест 55-го Слова.

295 Там же.

296 Там же.

297 Там же.

298 Избрано из разных мест 55-го Слова.

299 Там же.

300 Там же.

301 Раtrоlogiae Grаесае Тоmus XXXIV, Масаrii Аеgiрtii libеr de libеrtаtе mеntis саp. 5 и 6.

302 Там же.

303 Раtrо1оgiае Grаесае Тоmus XXXIV, Масаrii Аеgiptii liber de libertate mentis, cap. 19.

304 Liber de patientia et discretione, cap. 19.

305 Святых Каллиста и Игнатия Ксанфопулов, гл. 49. Добротолюбие, ч. 2.

306 Преподобный Нил Сорский. Слово 3

307 Слово 2-е в начале.

308 Преподобный Нил Сорский, Слово 11.

309 Патерик Скитский. Изречения Феодора Енатского. Также преподобного Симеона, Нового Богослова.

310 Святой Исаак Сирский. Слово 55.

311 Наставления отца Серафима, издание 1844 г.

312 Патерик Скитский.

313 Патерик Скитский.

314 По объяснению преподобного Григория Синаита.

 Чин внимания себе для живущего посреди мира

Душа всех упражнений о Господе – «внимание». Без «внимания» все эти упражнения бесплодны, мертвы. Желающий спастись должен так устроить себя, чтоб он мог сохранять «внимание к себе» не только в уединении, но и при самой рассеянности, в которую иногда против воли он вовлекается обстоятельствами. Страх Божий пусть превозможет на весах сердца все прочие ощущения: тогда удобно будет сохранять «внимание к себе», и в безмолвии келейном, и среди окружающего со всех сторон шума.

Благоразумная умеренность в пище, уменьшая жар крови, очень содействует «вниманию к себе», а разгорячение крови, как-то: от излишнего употребления пищи, от усиленного телодвижения, от воспаления гневом, от упоения тщеславием и от других причин, рождает множество помыслов и мечтаний, иначе, рассеянность. Святые Отцы предписывают желающему «внимать себе» во-первых умеренное, равномерное, постоянное, воздержание в пище315.

Проснувшись – в образ ожидающего всех человеков пробуждения из мертвых, – направь мысли к Богу, принеси в жертву Богу начатки помышлений ума, еще не принявшего на себя никаких суетных впечатлений. С тишиною, очень осторожно, исполнив все нужное по телу для вставшего от сна, прочитай обычное молитвенное правило, заботясь не столько о количестве молитвословия, сколько о качестве его, то есть о том, чтоб оно было совершено со «вниманием», и, по причине «внимания», чтоб освятилось и оживилось сердце молитвенным умилением и утешением. После молитвенного правила, опять всеми силами заботясь «о внимании», читай Новый Завет, преимущественно же Евангелие. При этом чтении тщательно замечай все завещания и заповедания Христа, чтоб по ним можно было направлять свою деятельность, видимую и невидимую. Количество чтения определяется силами человека и обстоятельствами. Не должно обременять ум излишним чтением молитв и Писания, также не должно упускать обязанностей своих для неумеренного упражнения молитвою и чтением. Как излишнее употребление пищи расстраивает и ослабляет желудок, так и неумеренное употребление духовной пищи ослабляет ум, производит в нем отвращение от благочестивых упражнений, наводит на него уныние316. Для новоначального святые Отцы предлагают частые молитвы, но непродолжительные. Когда же ум возрастет духовным возрастом, окрепнет и возмужает, тогда он будет в состоянии непрестанно молиться. К христианам, достигшим совершенного о Господе возраста, относятся слова святого Апостола Павла: «Хощу убо, да молитвы творят мужие на всяком месте, воздеюще преподобныя руки без гнева и размышления» (1Тим. 2:8), то есть бесстрастно и без всякого развлечения или парения. Свойственное мужу еще несвойственно младенцу. Озарившись при посредстве молитвы и чтения Солнцем Правды, Господом нашим Иисусом Христом, да исходит человек на дела дневного поприща, внимая, чтоб во всех делах и словах его, во всем существе его царствовала и действовала всесвятая воля Божия, открытая и объясненная человекам в евангельских заповедях.

Если выпадут свободные минуты в течение дня, употреби их на чтение «со вниманием» некоторых избранных молитв, или некоторых избранных мест из Писания, и ими снова подкрепи душевные силы, истощаемые деятельностью посреди суетного мира. Если же этих золотых минут не выпадает, то должно пожалеть о них, как о потере сокровища. Что утрачено сегодня, не надо потерять в следующий день, потому что сердце наше удобно предается нерадению и забывчивости, от которых рождается мрачное неведение, столько гибельное в деле Божием, в деле спасения человеческого.

Если случится сказать или сделать что-нибудь противное заповедям Божиим, то немедленно врачуй погрешность покаянием, и посредством искреннего покаяния возвращайся на путь Божий, с которого уклонился нарушением воли Божией. Не косни вне пути Божия! – Приходящим греховным помышлениям, мечтаниям и ощущениям противопоставляй с верою и смирением евангельские заповеди, говоря со святым патриархом Иосифом: «Како сотворю глагол злый сей, и согрешу пред Богом?» (Бут. 39:9). Внимающий себе должен отказаться от всякой мечтательности вообще, как бы она ни казалась приманчивою и благовидною: всякая мечтательность есть скитание ума, вне истины, в стране призраков несуществующих и немогущих осуществиться, льстящих уму и его обманывающих. Последствия мечтательности: утрата «внимания» к себе, рассеянность ума и жесткость сердца при молитве; отсюда – душевное расстройство.

Вечером, отходя ко сну, который по отношению к жизни того дня есть смерть, рассмотри действия свои в течение мимошедшего дня. Для того, кто проводит «внимательную жизнь», такое рассматривание незатруднительно, потому что по причине «внимания к себе» уничтожается забывчивость, столько свойственная человеку развлеченному. Итак, припомнив все согрешения свои делом, словом, помышлением, ощущением, принеси в них покаяние Богу с расположением и сердечным залогом исправления. Потом, прочитав молитвенное правило, заключи Богомыслием день, начатый Богомыслием.

Куда уходят все помышления и чувствования спящего человека? Что это за таинственное состояние – сон, при котором душа и тело живы, и вместе не живут, чужды сознания своей жизни, как бы мертвые? Сон так же непонятен, как и смерть. Во время его покоится душа, забывая самые лютые горести и бедствия земные, в образ своего вечного покоя; а тело!… если оно восстает от сна, то непременно воскреснет и из мертвых. Сказал великий Агафон: “Невозможно без усиленного «внимания себе» преуспеть в добродетели”317. Аминь.

Написано вследствие желания проводить среди мира внимательную жизнь для некоторого благочестивого мирского лица.

* * *

315 Добротол., ч. II, главы преподобного Филофея Синайского.

316 Исаак Сирский. Слово 71.

317 Патерик Скитский.

 Молящийся ум взыскует соединения с сердцем

Затворились двери чувств: язык безмолвствует, глаза закрылись, слух не внемлет ничему, что вне меня. Ум, одеянный в молитву, сложив бремя земных помышлений, нисходит к сердечной клети. Двери клети замкнуты; повсюду темнота, мрак непроницаемый. И ум, в недоумении, начинает стучаться молитвою в двери сердца; стоит терпеливо при дверях, стучится, ждет, опять стучится, опять ждет, опять молится. Нет никакого ответа, не раздается никакого голоса! Мертвая тишина и мрак отвечают гробовым молчанием. Ум отходит от дверей сердца, печальный, и в горьком плаче ищет отрады. Он не был допущен предстать Царю царей в святилище внутренней клети.

За что, за что ты отвергнут?

На мне печать греха. Навык помышлять о земном меня развлекает. Нет во мне силы: потому что Дух не приходит ко мне на помощь, Дух всесвятой и всеблагий, возстановляющий соединение ума, сердца и тела, которые разобщены страшным падением человека. Без всемогущей, творческой помощи Духа, одни мои собственные усилия тщетны! Он многомилостив, человеколюбив бесконечно: но нечистота моя не допускает Его ко мне. Умоюсь в слезах, очищусь исповеданием грехов моих, не дам телу моему пищи и сна, от изобилия которых сообщается дебелость душе; весь, облеченный в плач покаяния, сойду к дверям моего сердца. Там встану, или сяду, как евангельский слепец, буду претерпевать тягость и скуку мрака, буду вопиять к Могущему помиловать: «помилуй мя!» (Мк. 10:48).

И низшел, и встал, и начал взывать с плачем. Уподоблял он себя слепому, невидящему истинного, незаходимого Света, – глухому и немому, не могущему ни говорить, ни слышать духовно; ощущал по самой вещи, что он точно слеп, глух, нем, стоит при вратах Иерихона – сердца, обитаемого грехами – ожидает исцеления от Спасителя, Которого не видит, Которого не слышит, к Которому вопиет – разве одним своим бедственным состоянием. Он не знает Его имени, именует Сына Божия сыном Давидовым: плоть и кровь не могут почтить Бога, как Бога.

Укажите мне путь, по которому пойдет Спаситель? Этот путь – молитва, как сказал человеку Пророк от лица Божия и Духом Божиим: «Жертва хвалы прославит Мя, и тамо путь, имже явлю ему спасение Мое» (Пс. 49:23). Скажите мне, в который час пойдет Спаситель? Утром ли, или в полдень, или к вечеру? «Бдите и молитеся, яко не весте, в кий час Господь вам приидет» (Мф. 24:42Мк. 13:33).

Путь известен, час не назначен! – Выйду за город, встану или сяду у врат Иерихона, как советует святой Павел: «Темже да исходим к Нему вне стана, поношение Его носяще» (Євр. 13:13). Мир преходит; все в нем непостоянно: он не назван даже городом, но станом. Оставлю пристрастие к имуществу, которое невольно оставляется при смерти, а часто и прежде смерти; оставлю почести и славу гибнущую; оставлю наслаждения чувственные, отнимающие способность к подвигам и занятиям духовным. «Не имам бо зде пребывающаго града, но грядущаго взыскую» (Євр. 13:14), который должен открыться мне предварительно в сердце моем милостью и благодатью Бога – Спасителя моего. Кто не взойдет в таинственный Иерусалим духом во время земной жизни: тот и по исшествии душою из тела не может иметь удостоверения, что дозволен ему будет вход в Иерусалим небесный. Первое служит залогом второго318. Аминь.

* * *

318 Преподобный Исихий, Добротолюбие, ч. 2, гл. 4. Согласно сему рассуждают и прочие святые отцы.

 Истину и суд мирен судите во вратех ваших,… и клятвы лживыя не любите,… глаголет Господь Вседержитель (Зах. 8:16-17)

“Врата”: это врата души, посредством которых входят в нее различные помышления и впечатления. “Ваши”: одни эти врата собственно принадлежат человеку. “Судите”: судия, сидящий во вратах и производящий суд – ум наш319: он чинит разбор, или рассматривание помышлений и впечатлений, когда они приходят ко вратам души, чтоб впустить в храм души тех, которые должны в нем быть, и не впускать тех, которые не должны быть. «Истину и суд мирен судите во вратех ваших»: ум, судия, сидящий и судящий во вратах души, должен при разборе помышлений и впечатлений принимать одни истинные. Истинная мысль, истинное впечатление, то есть, истекающая от Господа, Который Един – “Истина”, приносят с собою в душу несказанный мир и тишину, по этому познаются, что они от Истины, от Христа, дающего ученикам Своим мир, или (что – то же) смирение, чтоб не смущалось сердце их никаким земным бедствием. Напротив того “помыслы, происходящие от демонов, говорит Великий Варсонофий, прежде всего бывают исполнены смущения и печали, влекут вслед себя скрытно и тонко: враги одеваются в одежды овчие, то есть, внушают мысли, по-видимому правые, внутренне же суть «волци хищницы» (Мф. 7:15), то есть, восхищают и «прельщают сердца незлобивых» (Рим. 16:18) тем, что кажется хорошо, а в самом деле зловредно. Писание говорит о змие что он мудрейший: почему непрестанно наблюдай главу его (Бут. 3:1,15), чтобы он не нашел у тебя норы, и, поселившись в ней, не произвел опустошения320. Глава змея – начало его помысла или мечтания. «Клятвы лживые не любите». Диавольский помысл, приходя ко вратам души, старается принять вид праведности, приносит уму, этому судии, сидящему и судящему во вратах, бесчисленные оправдания, чтоб получить вход в душу. Но лживых этих уверений, этой клятвы лживой Пророк не велит любить. Не только не должно принимать таких помыслов и соглашаться с ними, но даже не должно беседовать с ними, а немедленно, при самом первоначальном появлении греховного помысла, прибегать молитвою к Господу Богу, чтоб Он отгнал врага от врат душевных321. Аминь.

* * *

319 По обычаю древних, цари и прочие начальники производили суд лично, и для такового суда избирали место при вратах города. Пример этого можно видеть в житии святого великомученика Георгия.Четьи-Минеи 23 апреля.

320 Варсонофий Великий. Ответ 59.

321 Святой Исаак Сирский. Слово 30.

 Доказательство воскресения тел человеческих, заимствованное из действия умной молитвы

В уединенной, малознаемой, малозначущей обители, стоящей между лесами и болотами, жил некоторый инок. Со страхом; с недоверчивостью к себе, с рассматриванием писаний Отеческих, вникал он в молитву, совершаемую умом в глубине и тайне душевной клети.

Однажды стоял инок в церкви, углубляя ум в сердце, – и сердце внезапно двинулось молитвенно к уму, а с собою повлекло все тело в священное, духовное состояние, невыразимое словами, превысшее всех страстей, постижимое одним опытом. Когда инок увидел столь необыкновенное, новое состояние своего тела: тогда осветился ум его познанием таинственным. Объяснились ему доселе казавшиеся загадочными и странными слова святого Иоанна Лествичника, который говорит: “«Воззвах всем сердцем моим» (Пс. 118:145), то есть, телом, душою и умом”322.

Вот доказательство воскресения тел человеческих, которое имею в себе самом! Если тело способно к ощущениям духовным, если оно может вместе с душою участвовать в утешении благодатном; если оно отселе может соделаться причастником благодати: то как же ему не воскреснуть для жизни вечной, по учению Писания?

Осолены были благодатию тела святых Божиих, – и тление не могло им прикоснуться! Победою над тлением они уже предначали свое воскресение; источая исцеления, они доказывают присутствующую в них благодать и живущую в них вечную жизнь, долженствующую в свое время развиться в преславном воскресении, предназначенном и дарованном человечеству Искупителем нашим, Господом Иисусом Христом. Аминь.

* * *

322 Лествица, Слово 28, гл. 61.

 О смирении (разговор между старцем и учеником его)

Ученик. Что есть смирение?

Старец. Есть евангельская добродетель, совокупляющая силы человека воедино миром Христовым, превысшая человеческого постижения.

Ученик. Когда она превыше постижения: то как же мы знаем о ее существовании? тем более как можем приобрести такую добродетель, которой и постигнуть не можем?

Старец. О существовании ее узнаем, при посредстве веры, из Евангелия, а самую добродетель узнаем опытно по мере приобретения ее. Но и по приобретении, она пребывает непостижимою.

Ученик. Отчего ж это?

Старец. От того, что она Божественна. Смирение есть учение Христово, есть свойство Христово, есть действие Христово. Слова Спасителя: «Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем» (Мф. 11:29), святой Иоанн Лествичник объясняет так: “Научитеся не от Ангела, не от человека, не из книги, но от “Меня”, то есть, от Моего вам усвоения, в вас осияния и действия, «яко кроток есмь и смирен сердцем», и помыслом и образом мыслей”323. Как же постичь свойство и действия Христовы? они, и по ощущении их, непостижимы, как и Апостол сказал: «Мир Божий, превосходяй всяк ум, да соблюдет сердца ваша и разумения ваша о Христе Иисусе» (Флп. 4:7). Мир Божий есть и начало, и непосредственное следствие смирения; он – действие смирения и причина этого действия. Он действует на ум и сердце всемогущею Божественною силою. И сила, и действие ее естественно непостижимы.

Ученик. Каким способом можно достичь смирения?

Старец. Исполнением евангельских заповедей, преимущественно же молитвою. Благодатное действие смирения весьма сходствует с благодатным действием молитвы; правильнее: это – одно и то же действие.

Ученик. Не откажись изложить подробно оба способа к приобретению смирения.

Старец. Они оба изложены в учении святых Отцов. Святой Иоанн Лествичник говорит, что одни, водимые Божиим Духом, могут удовлетворительно рассуждать о смирении324, а святой Исаак Сирский, что Святой Дух таинственно обучает смирению человека, приуготовившегося к такому обучению325. Мы, собирая крохи, падающие с духовной трапезы господ наших – святых Отцов326, получили о смирении скуднейшее понятие; его и сами стараемся держаться, и передавать вопрошающим, как драгоценное предание Отцов. Со всею справедливостью можно назвать полученные нами понятия о смирении крохами: самое сокровище, в неисполнимой полноте его, имеет тот, кто стяжал в себе Христа.

Преподобный авва Дорофей говорит, что “Смирение естественно образуется в душе от деятельности по евангельским заповедям… Тут делается то же, что при обучении наукам и врачебному искусству. Когда кто хорошо выучится им, и будет упражняться в них, то мало-помалу, от упражнения, ученый или врач стяжавают навык, а сказать и объяснить не могут, как они пришли в навык, потому что мало-помалу душа прияла его от упражнения. То же совершается и при приобретении смирения: от делания заповедей образуется некоторый навык смиренный, что не может быть объяснено словами”327. Из этого учения преподобного аввы Дорофея явствует с очевидностью, что желающий приобрести смирение должен с тщательностью изучать Евангелие, и с такою же тщательностью исполнять все заповедания Господа нашего Иисуса Христа. Делатель евангельских заповедей может придти в познание своей собственной греховности и греховности всего человечества, наконец в сознание и убеждение, что он грешнейший и худший всех человеков.

Ученик. Мне представляется несообразным, как тот, кто со всею тщательностью исполняет евангельские заповеди, приходит к сознанию, что он величайший грешник? Кажется, последствием должно быть противное. Кто совершает постоянно добродетели, и совершает с особенным усердием, тот не может не видеть себя добродетельным.

Старец. Последнее относится к делающим мнимое добро «из себя»328, из своего падшего естества. Делающий такое добро по своему разумению, по влечению, и указаниям своего сердца, не может не видеть этого добра, не может не удовлетворяться, не восхищаться им; сам тщеславится им, и услаждается похвалами человеческими; ищет, требует их; прогневляется и враждует на отказывающих в похвале. Он исчисляет свои добрые дела, по множеству их составляет мнение о себе, и, по мнению о себе, мнение о ближних, как составил упоминаемый в Евангелии фарисей329. Такого рода деятельность приводит к мнению о своей праведности, образует праведников, отвергаемых Господом и отвергающих Господа, или только поверхностно и хладно исповедующих Его мертвым исповеданием (Мф. 9:13). Противоположные последствия являются от исполнения евангельских заповедей. Подвижник, только что начнет исполнять их, как и увидит, что он исполняет их весьма недостаточно, нечисто, что он ежечасно увлекается страстями своими, то есть, поврежденною волею, к деятельности, воспрещаемой заповедями. Затем он с ясностью усмотрит, что падшее естество враждебно Евангелию. Усиленная деятельность по Евангелию яснее и яснее открывает ему недостаточество его добрых дел, множество его уклонений и побеждений, несчастное состояние падшего естества, отчуждившегося от Бога, стяжавшего в отношении к Богу враждебное настроение. Озираясь на протекшую жизнь свою, он видит, что она – непрерывная цепь согрешений, падений, действий, прогневляющих Бога, и от искренности сердца признает себя величайшим грешником, достойным временных и вечных казней, вполне нуждающимся в Искупителе, имеющим в Нем единственную надежду спасения. Образуется у него незаметным образом такое мнение о себе от делания заповедей. С достоверностью можно утверждать, что руководствующийся в жительстве Евангелием, не остановится принести полное удостоверение в том, что он не знает за собою ни одного доброго дела330. Исполнение им заповедей он признает искажением и осквернением их, как говорит святой Петр Дамаскин331. «Научи мя творити волю твою» (Пс. 142:10), вопиет он с плачем к Богу, ту волю, которую Ты заповедал мне творить, которую я усиливаюсь творить, но не могу, потому что падшее естество мое не понимает ее, и не покоряется ей. Тщетными были и будут все мои усилия, если Ты не прострешь мне руку помощи. «Дух Твой благий», только Он один, «наставит мя на землю праву»332. “Благое не может быть ни веруемо, ни действуемо иначе, как только о Христе Иисусе и о Святом Духе”333, – сказал преподобный Марк Подвижник.

Ученик. Такое воззрение на себя не приведет ли к унынию или отчаянию?

Старец. Оно приведет к христианству. Для таких-то грешников и снизошел Господь на землю, как Он Сам объявил: «Не приидох призвати праведники, но грешники на покаяние» (Мф. 9:13). Такие-то грешники могут от всей души принять и исповедать Искупителя.

Ученик. Положим, что деятельность по евангельским заповедям приводит к познанию и сознанию своей греховности; но как же достичь того, чтоб признать себя более грешным, нежели все человеки, между которыми имеются ужасные преступники, злодеи?

Старец. Это – опять естественное последствие подвига. Если пред взорами нашими находятся два предмета, и один из них мы рассматриваем со всевозможным вниманием и непрестанно, а на другой не обращаем никакого внимания, то о первом получаем ясное, подробное, определенное понятие, а по отношению ко второму остаемся при понятии самом поверхностном. У делателя евангельских заповедей взоры ума постоянно устремлены на свою греховность; с исповеданием ее Богу и плачем, он заботится об открытии в себе новых язв и пятен. Открывая их при помощи Божией, он стремится еще к новым открытиям, влекомый желанием Богоприятной чистоты. На согрешения ближних он не смотрит. Если по какому-либо случаю, придется ему взглянуть на согрешение ближнего, то взгляд его бывает самым поверхностным и мимоходным, как обыкновенно у людей, занятых чем-либо особенным. Из самого жительства его вытекает естественно и логически признание себя грешником из грешников. Этого устроения требуют от нас святые Отцы334. Без такого самовоззрения, святые Отцы признают самый молитвенный подвиг неправильным. Брат сказал преподобному Сисою Великому: “Вижу, что во мне пребывает непрестанная память Божия”. Преподобный отвечал: “Это не велико, что мысль твоя при Боге: велико увидеть себя ниже всей твари”335. Основание молитвы – глубочайшее смирение. Молитва есть вопль и плач смирения. При недостатке смирения молитвенный подвиг делается удобопреклонным к самообольщению и к бесовской прелести.

Ученик. Вопросом о том, каким образом при преуспеянии в добродетелях можно преуспевать в смирении, я отклонил тебя от порядка в поведании.

Старец. Возвращаюсь к нему. В упомянутом поучении преподобного аввы Дорофея приведено изречение некоторого святого старца, что “путь смирения – телесные труды в разуме”. Это наставление очень важно для братий, занимающихся различными послушаниями монастырскими, из которых одни бывают тяжелы для тела, а другие сопряжены с подвигом душевным. Что значить «трудиться в разуме»? Значит – нести труд монастырский, как наказание за свою греховность, в надежде получения прощения от Бога. Что значит “трудиться безрассудно”? – Трудиться с плотским разгорячением, с тщеславием, с хвастовством, с уничижением других братий, не могущих нести такого труда по немощи или неспособности, даже по лености. В последнем случае труд, как бы он ни был усилен, долговремен, полезен для обители в вещественном отношении, не только бесполезен для души, но и вреден, как наполняющий ее самомнением, при котором нет места в душе ни для какой добродетели. Пример «труда в разуме», возведшего делателя на высоту христианского совершенства низведением в глубину смирения, видим в подвиге блаженного Исидора Александрийского. Он был одним из сановников Александрии. Призванный милосердием Божиим к монашеской жизни, Исидор вступил в иноческое общежитие, бывшее невдалеке от Александрии, и предал себя в безусловное повиновение игумену обители, мужу, исполненному Святого Духа. Игумен, усмотрев, что от высоты сана образовался в Исидоре нрав надменный и жесткий, вознамерился подействовать против душевного недуга возложением послушания трудного не столько для тела, сколько для больного сердца. Исидор, вступая в общежитие, объявил игумену, что он предает себя ему, как отдается железо в руки ковача. Игумен велел ему встать и постоянно стоять при вратах обители с тем, чтоб он каждому входящему и исходящему поклонялся в ноги, и говорил: “Помолись о мне: я одержим бесом”. Исидор оказал повиновение игумену как бы Ангел Богу. Пробыв семь лет в этом послушании и предузнав свою кончину из Божественного откровения, Исидор скончался радостно. О состоянии души своей во время подвига он исповедал святому Иоанну Лествичнику так: “Вначале я помышлял, что продал себя для искупления грехов моих, и потому с величайшею горестью, принуждением себя, как бы с пролитием крови, я полагал поклоны. По прошествии года, сердце мое престало уже чувствовать печаль, ожидая награды за терпение от Самого Бога. По прошествии еще одного года, я, от сознания сердца, вменил себя недостойным и пребывания в обители, и лицезрения Отцов, и беседы с ними, и встречи с ними, и причащения Святых Тайн, но опустив глаза вниз, а образ мыслей еще ниже, уже искренно умолял о молитве входящих и исходящих”336. Вот телесный труд и послушание, проходимые в разуме! Вот плод их! Одна смиренная мысль передавала блаженного делателя другой, более глубокой, как бы воспитывая его, доколе он не вступил в обильнейшее, таинственное ощущение смирения. Этим святым ощущением отворено святому Исидору небо, как одушевленному храму Божию. “Смирение делает человека селением Божиим”, – сказал Великий Варсонофий337.

Преподобный авва Дорофей в начале своего поучения о смирении полагает, как бы краеугольный камень в основание здания, следующее изречение одного из святых старцев: “Прежде всего нужно нам смиренномудрие, и мы должны быть готовы против каждого слова, которое услышим, сказать «прости»: потому что смиренномудрием сокрушаются все стрелы врага и сопротивника”338. В отвержении оправдания, в обвинении себя и в прошении прощения при всех тех случаях, при которых в обыкновенной мирской жизни прибегают к оправданиям и умножают их, заключается великая таинственная купля святого смирения. Ее держались и ее завещавают все святые Отцы. Это делание странно при поверхностном взгляде на него, но самый опыт не замедлит доказать, что оно исполнено душевной пользы, и истекает из Само-Истины, Христа. Господь наш отверг оправдания, не употребив их пред человеками, хотя и мог явить пред ними во всем величии Свою Божественную правду, а фарисеям сказал: «Вы есте оправдающе себе пред человеки, Бог же весть сердца ваша: яко еже есть в человецех высоко, мерзость есть пред Богом» (Лк. 16:15). «Се отрок Мой, – возвещает о Господе пророк Ветхого Завета, – Его же изволих; возлюбленный Мой, Нань же благоволи душа Моя; положу Дух Мой на Нем, и суд языком возвестит; не преречет, ни возопиет, ниже услышит кто на распутиих гласа Его» (Мф. 12:18-19Іс. 42:1-2). «Христос пострада по нас, – свидетельствует Апостол Нового Завета о точном исполнении пророчества, – нам оставль образ, да последуем стопам Его, Иже укоряем противу не укоряше, стражда не прещаше: предаяше же Судящему праведно» (1Пет. 2:21,23). Итак, если мы, повинные в бесчисленных грехах, пришли в монастырь, чтоб претерпеть распятие за грехи наши одесную Спасителя нашего, то признаем благовременно всякую скорбь, какая бы ни встретилась с нами, праведным воздаянием за грехи наши и справедливым наказанием за них. При таком настроении прошение прощения при всяком представившемся случае будет действием правильным, логичным. “Словооправдание не принадлежит к жительству христианскому”, сказал святой Исаак Сирский339. Преподобный Пимен Великий говаривал: “Мы впадаем во многие искушения, потому что не сохраняем чина, подобающего имени нашему. Не видим ли, что жена хананейская приняла данное ей название, и Спаситель утешил ее (Мф.15и след.). Так же Авигея сказала Давиду: «во мне неправда моя» (1Сам. 25:24), и Давид, услышав это, возлюбил ее. Авигея есть образ души, а Давид – Бога: если душа обвинит себя пред Господом, Господь возлюбит ее”. Великого опросили: что значит “высокое” (Лк. 16:15). Он отвечал: “Оправдания. Не оправдывай себя, и обретешь покой”340. Не оправдывающий себя руководствуется смиренномудрием, а оправдывающий – высокомудрием. Патриарх александрийский Феофил посетил однажды Нитрийскую гору. Гора та была местопребыванием многочисленного иноческого общества, проводившего жительство безмолвников. Авва горы был муж великой святости. Архиепископ спросил его: “Что, отец, по твоему мнению всего важнее на пути монашества?” Авва отвечал: “Постоянное обвинение и осуждение самого себя”. Архиепископ на это сказал: “Так! нет иного пути, кроме этого”341.

Заключу мое убогое учение о смирении прекрасным учением преподобного Иоанна Пророка об этой добродетели. “Смирение состоит в том, чтоб ни в каком случае не почитать себя за нечто, во всем отсекать свою волю, повиноваться всем, без смущения переносить то, что постигнет нас отвне. Таково истинное смирение, в котором не находит места тщеславие. Смиренномудрый не должен выказывать свое смирение «смиреннословием», но довольно для него говорить «прости меня», или «помолись о мне». Не должно также самому вызываться на исполнение низких дел: это, как и первое (то есть смиреннословие), ведет к тщеславию, препятствует преуспеянию, и более делает вреда, нежели пользы; но когда повелят что, не противоречить, а исполнить с послушанием, – это приводит в преуспеяние”342.

Ученик. Неужели употребление смиренных слов, называемое смиреннословием, душевредно? Кажется оно очень приличествует монаху, и очень назидает мирских людей, которые приходят в умиление, слыша смиреннословие монаха.

Старец. Господь сказал: «Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит» (Мф. 16:26). Зло никак не может быть причиною добра. Лицемерство и человекоугодие не могут быть причиною назидания; они могут понравиться миру, потому что они всегда нравились ему; они могут вызвать похвалу мира, потому что они всегда вызывали ее; могут привлечь любовь и доверенность мира, потому что они всегда привлекали их. Мир любит свое; им восхваляются те, в которых он слышит свой дух (Ін. 15:18-20). Одобрение миром смиреннословия уже служит осуждением ему. Господь заповедал совершать все добродетели втайне (Мф. 6), а смиреннословие есть вынаружение смирения напоказ человекам. Оно – притворство, обман, во-первых, себя, потом других, потому что утаение своих добродетелей составляет одно из свойств смирения, а смиреннословием и смиреннообразием это-то утаение и уничтожается. “Находясь между братией твоею, – говорит святой Иоанн Лествичник, – наблюдай за собою, чтоб тебе никак не выказаться в чем-нибудь праведнее их. В противном случае сделаешь двойное зло: братий уязвишь твоим лицемерством и притворством, в себе же непременно произведешь высокомудрие. Будь тщалив в душе, никак не выказывая этого телесно, ни видом, ни словом, ни намеком”343. Сколько полезно укорять себя и обвинять в греховности пред Богом, в тайне душевной клети, столько вредно делать это пред людьми. В противном случае мы будем возбуждать в себе обольстительное мнение, что мы смиренны, и преподавать о себе такое понятие слепотствующим мирянам. Некоторый инок сказывал мне, что он, в новоначалии своем, старался упражняться в смиреннословии, полагая в нем, по неведению своему, что-то особенно важное. Однажды он смиреннословил, и так удачно, что слышавшие, вместо того, чтоб признать слова его ложью, а его смиренным – в чем и заключается всегда цель смиреннословия – согласились, что он говорит правду: тогда он огорчился и пришел в негодование. Пред людьми должно вести себя осторожно и благоговейно, но просто, молчанием отвечая на похвалы, им же на порицания, кроме тех случаев, когда прошение прощения и, при нужде, умеренное объяснение могут успокоить и примирить к нам порицающего. Преуспевшие в монашеской жизни стяжавают особенную свободу и простоту сердца, которые не могут не вынаруживаться в их обращении с ближними. Они не нравятся миру! Он признает их гордыми, как весьма справедливо замечает святой Симеон, Новый Богослов344. Мир ищет лести, а в них видит искренность, которая ему не нужна, встречает обличение, которое ему ненавистно. В бытность мою в одном большом городе приезжал туда по монастырским нуждам старец, весьма преуспевший в духовной жизни, с новоначальным учеником своим. Некоторые благочестивые миряне пожелали видеть старца. Он не понравился им. Им очень понравился ученик, который, входя в богатые и знатные дома, поражался земным величием, и всем воздавал низкие поклоны. “Какой он смиренный!” – говорили миряне с особенным удовольствием, порожденным в них поклонами. Старец провел жизнь свою в плаче о греховности своей; признавал величайшим счастьем человека – открытие в себе греховности, и с искреннею любовью, с состраданием к бедному человечеству, равно бедному и в палатах и хижинах, с простотою сердца, с необыкновенною проницательностью, доставляемою такою же чистотою ума, желал поделиться духовными сокровищами с ближними, вопрошавшими его о спасении: этим возбудил против себя неудовольствие.

Ученик. Какое различие между смиренномудрием и смирением?

Старец. «Смиренномудрие» есть образ мыслей, заимствованный всецело из Евангелия, от Христа. «Смирение» есть сердечное чувство, есть залог сердечный, соответствующий смиренномудрию. Сначала должно приобучаться к смиренномудрию; по мере упражнения в смиренномудрии, душа приобретает смирение, потому что состояние сердца всегда зависит от мыслей, усвоившихся уму. Когда же делание человека осенится Божественною благодатию, тогда смиренномудрие и смирение в изобилии начнут рождать и усугублять друг друга, при споспешестве споспешника молитвы – плача.

Ученик. Объясни опытами, каким образом от смиренномудрия рождается смирение, и обратно?

Старец. У меня был коротко знакомый инок, подвергавшийся непрестанно различным скорбям, которыми, как он говорил, Богу благоугодно было для него заменить духовного старца. Несмотря на постоянные скорби, я видел инока почти всегда спокойным, часто радостным. Он занимался Словом Божиим и умною молитвою. Я просил его открыть мне для пользы души моей, в чем он почерпал для себя утешение? Он отвечал: утешением моим я обязан милости Божией и писаниям святых Отцов, к которым дана мне любовь с детства моего. При нашествии скорбей иногда я повторяю слова разбойника, исповедовавшего с креста своего праведность суда Божия в суде человеческом, и этим исповеданием вошедшего в познание Спасителя. Говорю: «Достойная по делом моим приемлю:… помяни мя, Господи во царствии Твоем» (Лк. 23:41-42). С этими словами изливаются мир и спокойствие в сердце. В другое время противопоставлял я помыслам печали и смущения слова Спасителя: «Иже не приимет креста своего, и в след Мене грядет, несть Мене достоин» (Мф. 10:38); тогда смущение и печаль заменялись миром и радостью. Прочие подобные изречения Священного Писания и святых Отцов производят такое же действие. Повторяемые слова «Слава Богу за все» или «да будет воля Божия» со всею удовлетворительностью действует против очень сложной скорби. Странное дело! иногда от сильного действия скорби потеряется вся сила души; душа как бы оглохнет, утратит способность чувствовать что-либо: в это время начну вслух, насильно и машинально, одним языком, произносить «Слава Богу», и душа, услышав славословие Бога, на это славословие как бы начинает мало-помалу оживать, потом ободрится, успокоится и утешится. Тем, которым попускаются скорби, невозможно бы было устоять в них, если бы не поддерживала их тайно помощь и благодать Божия. Опять: без скорби человек не способен к тому таинственному, вместе существенному утешению, которое дается ему соразмерно его скорби, как и Псалмопевец сказал: «По множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою» (Пс. 93:19). Однажды устроен был против меня опасный ков. Узнав о нем, и не имея никаких средств к отвращению его, я ощутил печаль до изнеможения. Прихожу в свою келлию, и, едва произнес вспомнившиеся мне слова Спасителя: «Да не смущается сердце ваше: веруйте в Бога, и в Мя веруйте» (Ін. 14:1), как печаль исчезла; вместо нее объяла меня неизъяснимая радость, я должен был лечь на постель, и весь день был как упоенный, а в уме повторялись слова, изливая утешение в душу: «в Бога веруйте и в Мя веруйте». Причина сердечного смущения – неверие; причина сердечного спокойствия, сердечного благодатного мира – вера. При обильном действии веры, все существо человека погружается в духовное утешительнейшее наслаждение священным миром Христовым, как бы пропитывается и переполняется этим ощущением. Упоенное им, оно делается нечувствительным к стрелам смущения. Справедливо сказали Отцы, что “вера есть смирение”345, что “веровать – значит пребывать в смирении и благости”346. Такое понятие о вере и смирении доставляется святыми опытами правильной монашеской жизни.

В иное время попускается скорби томить душу в течение продолжительного времени. Однажды от внезапной скорби я почувствовал как бы нервный удар в сердце, и три месяца пробыл безвыходно в келлии, потрясаемый нервною лихорадкою. “Бог творит присно с нами великая же и неисследованная, славная же и ужасная”347. Нам надо понять, что мы – создания Его, находящиеся в полной Его власти, а потому в совершенной покорности, “сами себе, друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим”348. Не остановлюсь поведать тебе и следующий замечательный случай, несколько объясняющий действие смирения прямо из сердца, без предварительной мысли смиренномудрия. Однажды я был подвергнут наказанию и бесчестию. Когда меня подвергли ему, внезапно ощутил я жар во всем теле моем и при нем какую-то необъяснимую словами мертвость, после чего вдруг запылало из сердца желание получить всенародное посрамление и заушение от палача на площади за грехи мои. При этом выступил румянец на лице; несказанная радость и сладость объяли всего; от них я пребывал в течение двух недель в восторге, как бы вне себя. Тогда я понял с ясностью и точностью, что святое смирение в мучениках, в соединении с Божественною любовью, не могло насытиться никакими казнями. Мученики принимали лютые казни, как дары, как прохладное питие, утолявшее возгоравшуюся в них жажду смирения349. Смирение есть неизъяснимая благодать Божия, непостижимо постигаемая одним духовным ощущением души.

Ученик. Ты обещал мне объяснить, каким образом израбатывается смирение молитвою?

Старец. Союз смирения с молитвою очень ясно изложен преподобным аввою Дорофеем. “Непрестанное упражнение в молитве, – говорит Святой, – противодействует гордыне. Очевидно: смиренный и благоговейный, зная, что невозможно совершить никакой добродетели без помощи и покрова Божиих, не престает неотступно молиться Богу, чтоб сотворил с ним милость. Постоянно молящийся Богу, если сподобится сделать что-либо должное, знает при посредстве Кого это сделано им, и не может превознестись или приписать своей силе, но приписывает Богу все свои исправления, Его благодарит непрестанно, и Ему молится непрестанно, трепеща, чтоб не лишиться помощи Свыше, чтоб не обнаружилась таким образом его собственная немощь. Он молится от смирения”350. Если кто, при молитве своей, сподобляется умиления, которое рождается от внимательной молитвы, тот опытно знает, что именно в драгоценные минуты умиления являются в нем помыслы смиренномудрия, преподающие ощущение смирения. Особливо совершается это тогда, когда умиление сопровождается слезами. Чем чаще приходят времена умиления, тем чаще делатель молитвы бывает слышателем таинственного учения о смирении, тем глубже это учение проникает в его сердце. Постоянное умиление содержит душу в постоянном смирении, в настроении непрестанных молитвы и богомыслия. Святые Отцы замечают, что в противоположность тщеславию, которое разносит помыслы человека по вселенной, смирение сосредотачивает их в душе; от бесплодного и легкомысленного созерцания всего мира переводит к многоплодному и глубокому самовоззрению, к мысленному безмолвию, к такому состоянию, какое требуется для истинной молитвы, и которое производится внимательною молитвою351. Наконец, благодатное действие смирения и благодатное действие молитвы есть одно и то же действие, как уже сказано в начале беседы нашей. Это действие является в двух лицах: в Христоподражательном смирении и в Божественной любви, которая есть высшее действие молитвы. Действие это принадлежит Господу нашему Иисусу Христу, жительствующему и действующему при посредстве Святаго Духа, несказанно и непостижимо, в избранных Своих сосудах. Аминь.

* * *

323 Слово 21, гл. 3.

324 Слово 21, гл. III.

325 Слово 38

326 Выражение заимствовано у святого Иоанна Лествичника. Слово 21, гл. III.

327 Поучение 2 о смиренномудрии.

328 Блаженный Феофилакт Болгарский на Евангелие от Луки о мытаре и фарисее (гл. XVIII).

329 Лука, XVIII.

330 1-я из утренних молитв преподобного Макария Великого. Каноник.

331 Добротолюбие, ч. 3, книга 1, статья 1.

332 Там же.

333 О законе Духовном, гл. II. Добротолюбия, ч. 1.

334 Преподобный Нил Сорский. Слово 5, помысел гордостный.

335 Алфавитный Патерик.

336 Лествица. Слово 4, гл. 23, 24.

337 Ответ 210

338 Поучение 2

339 Слово 89

340 Алфавитный Патерик.

341 Достопамятные сказания и Алфавитный Патерик.

342 Преподобных Варсонофия и Иоанна ответ 275.

343 Слово 4, гл. 82, 83.

344 Гл. 70, 71, 72. Добротолюбие, ч. 1.

345 Варсонофия и Иоанна ответ 579.

346 Изречение преподобного Пимена Великого. Скитский Патерик.

347 Шестая утренняя молитва.

348 Последнее прошение на великой ектении.

349 Житие святых мучеников Тимофея и Мавры. Четьи-Минеи, 3 мая. Чудное житие! На всем поприще подвига своего мученики не преставали исповедовать, что мученичество служит для них очищением грехов. Осененные Святым Духом, они с жаждою принимали это очищение. Обилие смирения соединено было в них с обилием любви вышеестественной. Когда Мавру вели на распятие, – мать ее остановила ее, рыдая о ней. Но мученица, исторгшись из рук матери, поспешила к кресту, сказав матери: “Зачем отвлекаешь меня от креста, не давая мне скорее насладиться Господом моим в подобии смерти Его”.

350 Поучение 2

351 Святой Исаак. Слово 48.

 О терпении

“Дом души – терпение: потому что она живет в нем; пища души -смирение: потому что она питается им”352 сказал святой Илия Евдик.

Точно: питаясь святою пищею смирения, можно пребывать в святом дому терпения. Когда же недостанет этой пищи, то душа выходит из дому терпения. Как вихрь, похищает ее смущение, уносит, кружит. Как волны подымаются в ней различные страстные помыслы и ощущения, потопляют ее в глубине безрассудных и греховных размышлений, мечтаний, слов и поступков. Душа приходит в состояние расслабления, мрачного уныния, часто приближается к пропастям убийственного отчаяния и совершенного расстройства.

Хочешь ли неисходно пребывать в святом дому терпения? – Запасись пищею, необходимою для такого пребывания: стяжи и умножай в себе помышления и чувствования смиренные. Вид смирения, приуготовляющий к терпению скорбей пред пришествием их и способствующий к благодушному терпению скорбей по пришествии их, святыми Отцами назван «самоукорением».

Самоукорение есть обвинение себя в греховности, общей всем человекам и в своей частной. При этом полезно воспоминать и исчислять свои нарушения Закона Божия, кроме блудных падений и преткновений, подробное воспоминание которых воспрещено Отцами, как возобновляющее в человеке ощущение греха и услаждение им353.

Самоукорение есть иноческое делание, есть умное делание, противопоставленное и противодействующее болезненному свойству падшего естества, по которому все люди, и самые явные грешники, стараются выказывать себя праведниками и доказывать свою праведность при помощи всевозможных ухищрений. Самоукорение есть насилие падшему естеству, как служит ему насилием молитва и прочие иноческие подвиги, которыми «царствие небесное нудится», и которыми «нуждницы восхищают е» (Мф. 11:12). Самоукорение имеет, при начале упражнения в нем, характер бессознательного механизма, то есть, произносится языком без особенного сочувствия сердечного, даже в противность сердечному чувству; потом, мало-помалу, сердце начнет привлекаться к сочувствию словам самоукорения; наконец самоукорение будет произноситься от всей души, при обильном ощущении плача, умалит пред нами и закроет от нас недостатки и согрешения ближних, примирит ко всем человекам и к обстоятельствам, соберет рассеянные по всему миру помыслы в делание покаяния, доставит внимательную, исполненную умиления молитву, воодушевит и вооружит непреодолимою силою терпения.

Смиренными мыслями самоосуждения исполнены все молитвословия Православной Церкви. Но иноки уделяют ежедневно часть времени на упражнение именно в самоукорении. Они стараются при посредстве его уверить, убедить себя, что они – грешники: падшее естество не хочет верить этому, не хочет усвоить себе этого познания. Вообще для всех иноков полезно самоукорение: и для новоначальных, и для преуспевших, и для пребывающих в общежитии, и для безмолвников. Для последних опаснейшая страсть, потребляющая все делание их, есть высокоумие:354, так напротив основная для них добродетель, на которой зиждутся и держатся все прочие добродетели, есть самоукорение. Потому-то авва безмолвников Нитрийских и сказал, что главнейшее делание их по его усмотрению, есть постоянное самоукорение355. Самоукорение достигнув полноты своей, искореняет окончательно злобу из сердца, искореняя из него совершенно лукавство и лицемерство, непрестающие жить в сердце, доколе самооправдание обретает в нем место. Преподобный Пимен Великий сказал, что ненавидение лукавства заключается в том, когда человек оправдывает ближнего, а себя обвиняет во всяком случае356. Изречение это основано на словах Спасителя: Спаситель наименовал всякого, осуждающего ближних, лицемером (Мф. 7:5). При самоукорении безмолвник увидит всех человеков святыми и Ангелами, а себя грешником из грешников, и погрузится, как в бездну, в постояннее умиление.

Превосходные образы самоукорения мы имеем в Рыданиях преподобного Исаии Отшельника и в 20 Слове святого Исаака Сирского. Святой Исаак, которого книга вообще содержит наставления для безмолвников, сделал такое заглавие своему Слову: «Слово, содержащее в себе нужнейшее и полезнейшее повседневное напоминание безмолвствующему в келлии своей, и призволяющему внимать единому себе».

“Некоторый брат, – говорит святой Исаак, – написал следующее, и полагал это непрестанно пред собою в напоминание себе: «В безумии прожил ты жизнь твою, о посрамленный и достойный всякого зла человек! по крайней мере охранись в этот день, оставшийся от дней твоих, принесенных в жертву суете, вне благой деятельности, обогатившихся деятельностью злою. Не вопроси об этом мире, ни о состоянии его, ни о монахах, ни о деятельности их, какова она, ниже о количестве подвига их, – не вдайся в попечение о чем либо таком. Исшел ты из мира таинственно, вменился мертвым ради Христа: уже не живи более для мира, ниже для того, что принадлежит миру, да предварит тебя покой, и да будешь жив о Христе. Будь готов и приуготовлен понести всякое поношение, всякую досаду, и поругание, и укоризну от всех. Прими все это с радостью, как точно достойный этого. Претерпи с благодарением Богу всякую болезнь, всякую скорбь и беду от бесов, которых волю ты исполнял. Мужественно терпи всякую нужду и горесть, приключающиеся от естества. С упованием на Бога перенеси лишение потребностей тела, вскоре имеющих обратиться в гной. Это все восприми с благим произволением в надежде на Бога, не ожидая ни избавления, ни утешения от кого иного. «Возверзи на Господа» все попечение твое (Пс. 54:23), и во всех искушениях твоих осуди себя самого, как причину их. Не соблазнись ничем, и не укори никого из оскорбляющих тебя: потому что ты вкусил от запрещенного древа, и стяжал различные страсти. С радостью прими эти горести; пусть они потрясут тебя сколько-нибудь, чтоб ты усладился впоследствии. Горе тебе и злосмрадной славе твоей! душу твою, исполненную всякого греха, ты оставил без внимания, как бы неосужденную, а других осудил и словом и помышлением. Оставь эту пищу свиней, которою ты доселе питаешься. Что тебе за дело до человеков, о скверный! Как не стыдишься ты общения с ними, проведши жизнь безумно! Если ты обратишь внимание на это, и все это будешь помнить, то может быть спасешься при содействии Божием. Если же нет: то пойдешь в темную страну, в селения бесов, которых волю ты исполнял бесстыдно. Вот! я засвидетельствовал тебе все это. Если Бог праведно воздвигнет на тебя человеков воздать тебе за досады и укоризны, которые ты помыслил и произносил против них: то весь мир навсегда должен восстать против тебя. И так отныне престань действовать, как действовал доселе, и претерпевай попускаемые тебе воздаяния. – Все это напоминал себе брат ежедневно, чтоб находиться в состоянии претерпевать, с благодарением Богу и с своею душевною пользою, искушения или скорби, когда они придут. Будем и мы претерпевать с благодарением попускаемое нам, и получать пользу благодатью человеколюбивого Бога””.

Самоукорение имеет то особенное, полезнейшее, таинственное свойство, что возбуждает в памяти и такие согрешения, которые были совершенно забыты, или на которые не обращено было никакого внимания.

Упражнение в самоукорении вводит в навык укорять себя. Когда стяжавшего этот навык постигнет какая либо скорбь, – тотчас в нем является действие навыка, и скорбь принимается, как заслуженная. “Главная причина всякого смущения, говорит преподобный авва Дорофей, если мы тщательно исследуем, есть то, что мы не укоряем себя. Отсюда проистекает всякое расстройство: по этой причине мы никогда не находим спокойствия. И так не удивительно, что слышим от всех святых: «нет иного пути, кроме этого». Не видим, чтоб кто либо из святых, шествуя каким другим путем, нашел спокойствие! А мы хотим иметь его, и держаться правого пути, никогда не желая укорять себя. Поистине если человек совершит тьмы добродетелей, но не будет держаться этого пути, то никогда не престанет оскорбляться и оскорбит, губя этим все труды свои. Напротив того: укоряющий себя, всегда в радости, всегда в спокойствии. Укоряющий себя, куда бы ни пошел, как сказал и авва Пимен, что бы ни случилось с ним, вред ли, или бесчестие, или какая скорбь, уже предварительно считает себя достойным всего неприятного, и никогда не смущается. Может ли быть что спокойнее этого состояния? Но скажет кто либо: Если брат оскорбляет меня, и я, рассмотрев себя, найду, что я не подал ему никакого повода к этому: то как могу укорять себя? Поистине, если кто исследует себя со страхом Божиим, тот найдет, что он всячески подал повод или делом, или словом, или каким либо образом. Если же и видит, как говорит, что в настоящее время не подал никакого повода: то когда-нибудь прежде оскорбил его или другого брата в этом деле или в каком ином, и должен был пострадать за это, или за какой другой грех, что часто бывает. Так! если кто рассмотрит себя, как я сказал, со страхом Божиим, и исследует свою совесть: тот всячески найдет себя виноватым”357.

Чудное дело! начиная укорять себя машинально, насильно, мы достигаем наконец столько убеждающего нас и действующего на нас самоукорения, что при помощи его переносим не только обыкновенные скорби, но и величайшая бедствия. Искушения уже не имеют такой силы над тем, кто преуспевает, но, по мере преуспеяния, они становятся легче, хотя бы сами по себе были тяжелее. По мере преуспеяния крепнет душа, и получает силу терпеливо переносить случающееся358. Крепость подается, как бы особенно-питательною снедью, углубившимся в сердце смирением. Эта-то крепость и есть терпение.

Несомненная вера в Промысл Божий утверждает в терпении и способствует самоукорению. «Не две ли птицы ценятся единым ассарием, – сказал Господь ученикам Своим, – и не едина от них падет на земли, без Отца вашего. Вам же и власи главнии вси изочтени суть. Не убойтеся убо» (Мф. 10:29-30). Этими словами Спаситель мира изобразил то неусыпное попечение, которое имеет Бог; и которое может иметь только один всемогущий и вездесущий Бог, о рабах и служителях Своих. Таким попечением Бога о нас мы избавлены от всякого малодушного попечения и страха о себе, внушаемых нам неверием. «Смиримся убо под крепкую руку Божию, да ны вознесет во время, всю печаль нашу возвергше Нань, яко Той печется о нас» (1Пет. 5:6-7). Когда мы подвергаемся скорби, Бог видит это. Это совершается не только по Его попущению, но и по Его всесвятому промышлению о нас. Он попускает нам потомиться за грехи наши во времени, чтоб избавить нас от томления в вечности. Часто случается, что тайный и тяжкий грех наш остается неизвестным для человеков, остается без наказания, будучи прикрыт милосердием Божиим; в это же время, или по истечении некоторого времени, принуждены бываем пострадать сколько-нибудь, вследствие клеветы или придирчивости, как бы напрасно и невинно. Совесть наша говорит нам, что мы страдаем за тайный грех наш! Милосердие Божие, покрывшее этот грех, дает нам средство увенчаться венцем невинных страдальцев за претерпение клеветы, и вместе очиститься наказанием от тайного греха. Рассматривая это, прославим всесвятой Промысл Божий, и смиримся пред ним.

Поучительный пример самоосуждения и самоукорения, соединенных с славословием праведных и многомилостивых Судеб Божиих, подали три святые иудейские Отроки в плену и в пещи вавилонских. «Благословен еси Господи Боже отец наших, – говорили они, – хвально и прославлено имя Твое во веки. Яко праведен еси о всех, яже сотворил еси нам, и вся дела Твоя истинна, и прави путие Твои, и вси суди Твои истинны, и судьбы истинны сотворил еси по всем, яже навел еси на ны и на град святой отец наших Иерусалим: яко истиною и судом навел еси сия вся на ны грех ради наших. Яко согрешихом и беззаконновахом, отступивше от Тебе, и прегрешихом во всех» (Дан. 3:26-29). Святые Отроки, за верность свою истинному Богу ввергнутые в разженную пещь, и не сгорая, но пребывая в ней как бы в прохладном чертоге, признавали и исповедывали себя согрешившими вместе с соотечественниками, которые действительно отступили от Бога. По любви к ближним они распространяли на себя согрешения ближних. По смирению, будучи святыми и праведниками, не захотели отделяться от братий, порабощенных греху. Из этого состояния, из состояния самоосуждения, смирения и любви к человечеству, из оправдания попущений Божиих, они уже принесли молитву Богу о спасении своем. Так и мы будем славословить Промысл Божий и исповедать греховность нашу при всех встречающихся напастях, и наших частных, и общественных, – на основании этих славословия и исповедания умолять Бога о помиловании. Священное Писание свидетельствует, что рабам Божиим, шествующим путем заповедей Божиих, посылаются особенные скорби в помощь их деятельности, как и Спаситель мира сказал, что Отец небесный «всякую розгу… творящую плод о Христе, очищает, да множайший плод принесет» (Ін. 15:2). Эти очистительные скорби именуются попущениями или судьбами Божиими; о них воспел святой Давид: «Судьбы Господни истинны, оправданны вкупе» (Пс. 18:10). «Судьбам Твоим научи мя!» (Пс. 118:108). Пусть узнаю и уверюсь, что все, случающееся со мною горькое, случается по промыслу Божию, по воле Бога моего! Тогда познаю и то, что «судьбы Твоя помогут мне» в немощном и недостаточном моем Богоугождении (Пс. 118:175).

В пример того, каким образом судьбы Божии вспомоществуют рабам Божиим, желающим благоугодить Богу, как они возводят их к той святой деятельности, к которой они никак не достигли бы без помощи судеб Божиих, приведем события с константинопольским вельможею Ксенофонтом, с его супругою и двумя сыновьями. Богатый и знаменитый Ксенофонт проводил жизнь самую благочестивую, какую общее благочестие христиан того времени соделывало возможно посреди мира и какую ныне можно проводить разве только в удалении от мира. Он желал, чтоб два сына были наследниками и имущества его, и положения при дворе императорском, и благочестия. Тогда славилось училище в сирийском Вирите (нынешнем Бейруте). Туда Ксенофонт отправил детей своих для изучения премудрости века сего. Путь из Константинополя в Вирит – морем. Однажды сыновья, посетив отца по случаю его опасной болезни, возвращались к училищу. Внезапно поднялась сильнейшая буря на Средиземном море, корабль разбило, оба юноши были выкинуты волнами в разных местах на берега Палестины. В таком бедственном положении, напитанные с детства помышлениями и влечениями благочестивыми, сыновья Ксенофонта признали в постигшей скорби призвание Божие к монашеской жизни, и, как бы по взаимному соглашению, поступили в палестинские монастыри. По прошествии значительного времени, они встретились друг с другом; по прошествии значительного времени, Ксенофонт узнал, что корабль, на котором ехали его дети, разбит бурею, и что все находившиеся на корабле пропали без вести. Глубоко огорченный отец прибегнул к молитве; после всенощного келейного бдения он получил Божественное откровение, что сыновей его осеняет особенная милость и благодать Божия. Поняв из этого, что они приняли монашество, зная что в Палестине, против берегов которой корабль претерпел крушение, находится монастырей многое множество, Ксенофонт с супругою отправился в Иерусалим: там он увидел сыновей, и уже не возвратился в Константинополь. Из Иерусалима он распорядился имуществом, которое было продано: деньги, вырученные за него розданы монастырям, церквам и нищим. Ксенофонт и Мария (так называлась его супруга) последовали примеру сыновей своих, Иоанна и Аркадия, вступили в монашество, в котором и родители и дети достигли великого духовного преуспеяния359. Они никак не сподобились бы его, если б пребыли в мирской жизни, хотя и весьма благочестивой. Бог, прозирая их преуспеяние, привел к нему неисповедимыми судьбами Своими. Путь судеб Божиих горек, как засвидетельствовал святой Апостол: «Его-же любить Господь наказует: биет же всякого сына, его-же приемлет» (Євр. 12:6). Последствия судеб Божиих вожделенны, неоценимы. Из жизнеописаний многих других избранников Божиих убеждаемся, что Бог посылает в помощь благому деланию рабов Своих скорби, ими очищает и совершает это делание. Одно собственное делание человека недостаточно, как замечает преподобный Симеон Новый Богослов. “3олото, говорит он, покрывшееся ржавчиною не может иначе очиститься и возвратить естественную светлость как будучи ввергнуто в огонь и тщательно выковано молотами: так и душа, осквернившаяся ржавчиною греха и соделавшаяся вполне непотребною, не может иначе очиститься и возвратить древнюю красоту, если не пребудет во многих искушениях, и не вступит в горнило скорбей. Это изъявляется и словами Господа нашего: «Продаждь имение твое, и возми крест твой, и гряди во след Мене» (Мф. 19:21Мк. 10:21). Здесь крестом знаменуются искушения и скорби. Раздать все свое имение, и вместе не подвизаться мужественно против случающихся искушений и скорбей, служит, по мнению моему, признаком души нерадивой, неведущей своей пользы: потому что от одного отвержения имений и вещей ничего не приобретут отвергающие их, если не претерпят до конца в искушениях и скорбях ради Бога. Не сказал Христос: в отложении вещей ваших, но «в терпении вашем стяжите души ваши» (Лк. 21:19). Явно, что раздаяние имений и бегство от мира похвально и полезно; но оно одно, само по себе, без терпения искушений, не может соделать человека совершенным по Богу… Расточивший нуждающимся имение и удалившийся от мира и вещества, кичится с великим услаждением в совести своей о уповании мзды, и иногда тщеславием выкрадывается самая мзда. Кто ж, по раздаянии всего убогим, претерпевает печали с благодарением души, и жительствует посреди скорбей: тот вкушает всякую горесть и болезненный труд, а мзда его пребывает неокраденною; его ожидает великое воздаяние в этом и будущем веке, как подражателя Христовым страданиям, как пострадавшего с Ним во дни наведения искушений и скорбей. И поэтому умоляю вас, братия о Христе, постараемся по слову Господа, Бога и Спасителя нашего, Иисуса Христа, как отверглись мы мира и всего, что принадлежит миру, так и пройти сквозь «тесные врата» (Лк. 13:24), заключающиеся в отсечении нашего плотского мудрования и воли, в бегстве от них: потому что без умерщвления для плоти, для похотей ее и воли, невозможно, получить отраду, избавление от страстей и свободу, являющуюся в нас из утешения, производимого Святым Духом 360”. Отчего мы не желаем подвергнуться скорбям, которые попускаются нам Промыслом Божиим во спасение душ наших, к которым призывает нас Сам Бог? – Оттого, что над нами господствуют сластолюбие и тщеславие: по внушению первого мы не хотим утеснять наше тело; по внушению второго мы дорожим человеческим мнением. Обе эти страсти попираются живою верою, так как, напротив, действуют по причине неверия. На вопрос преподобного аввы Дорофея: “Что мне делать? я боюсь стыда бесчестий”, святой Иоанн Пророк отвечал: “Не переносить бесчестия есть дело неверия”. Брат! Иисус сделался человеком, и перенес бесчестия: неужели ты больше Иисуса? Это – неверие и бесовская прелесть. Кто желает смирения, как говорит, и не перенесет бесчестия: тот не может приобрести смирения. Вот, ты услышал истинное учение: не пренебреги им. Иначе пренебрежет и тебя дело. О стыде: Приводя себе на память всенародный стыд пред Господом, который постигнет грешников, ты вменишь временный стыд ни во что”361. Вообще памятование вездесущия и всемогущества Божия удерживает сердце от того колебания, в которое усиливаются привести его помыслы неверия, опираясь на тщеславие и неправильную любовь к телу. Сказал Святой Пророк Давид: «Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся. Сего ради возвеселися сердце мое, и возрадовася язык мой: еще же и плоть моя вселится на уповании!» (Пс. 15:8-9). «Возвеселися сердце мое» от действия веры и смирения! слова славословия Бога и самоукорения доставляют радость устам и языку! самая плоть моя ощущает силу нетления, входящую и изливающуюся в нее из ощущений сердца сокрушенного и смиренного, Утешенного и утешаемого Богом!

Если никакое искушение не может коснуться человека без воли Божией: то жалобы, ропот, огорчение, оправдание себя, обвинение ближних и обстоятельств суть движения души против воли Божией, суть покушения воспротивиться и противодействовать Богу362. Устрашимся этого бедствия! Размышляя о какой бы то ни было скорби нашей, не будем умедлять в размышлении, чтоб оно неприметным образом не отвлекло нас от смиренномудрия в явное или прикрытое самооправдание, в состояние, противное смотрению о нас Божию. Не доверяя немощи нашей, прибегнем скорее к верному оружию самоукорения! На двух крестах, близ Спасителя, были распяты два разбойника. Один из них злоречил и хулил Господа; другой признал себя достойным казни за злодеяния свои, а Господа страдальцем невинным. Внезапно самоукорение отверзло ему сердечные очи, и он в невинном страдальце-человеке увидел страждущего за человечество всесвятого Бога. Этого не видели ни ученые, ни священники, ни архиереи иудейские, несмотря на то, что почивали на Законе Божием и тщательно изучили его по букве. Разбойник делается Богословом, и пред лицом всех, признававших себя мудрыми и могущественными, насмехавшихся над Господом, исповедует Его, попирая своим святым мнением ошибочное мнение мудрых о себе и сильных собою. Разбойника-хулителя грех богохульства, тягчайший всех прочих грехов, низвел во ад, усугубил там для него вечную муку. Разбойника, пришедшего при посредстве искреннего самоосуждения к истинному Богопознанию, исповедание Искупителя, свойственное и возможное одним смиренным, ввело в рай. Тот же крест – у обоих разбойников! противоположные помышления, чувствования, слова были причиною противоположных последствий. Со всею справедливостью эти два разбойника служат образом всего человечества363: каждый человек, истратив свою жизнь неправильно, в противность назначению Божию, во вред своему спасению и блаженству в вечности, есть по отношению к самому себе и тать, и разбойник, и убийца. Этому злодею посылается крест, как последнее средство к спасению, чтоб злодей, исповедав свои преступления и признав себя достойным казни, удержал за собою спасение, дарованное Богом. Для облегчения страданий и доставления утешений духовных при распятии и пребывании на кресте, распят и повешен на древе крестном вочеловечившийся Бог близ распятого человека. Ропщущий, жалующийся, негодующий на свои скорби окончательно отвергает свое спасение: не познав и не исповедав Спасителя, он низвергается во ад, в вечные и бесплодные муки, как вполне отчуждившийся, отвергшийся Бога. Напротив того открывающий посредством самоукорения свою греховность, признающий себя достойным временных и вечных казней, входит мало-помалу самоукорением в деятельное и живое познание Искупителя, которое есть «живот вечный» (Ін. 17:3). Распятому на кресте по воле Божией, славословящему Бога с креста своего, открывается «таинство креста», и вместе с этим таинством таинство искупления человеков Богочеловеком. Таков плод самоукорения. По отношению к всемогущей и всесвятой воле Божией не может быть иных соответствующих чувств в человеке, кроме неограниченного благоговения и столько же неограниченной покорности. Из этих чувств, когда они сделаются достоянием человека, составляется “терпение”.

Господь наш Иисус Христос, Царь неба и земли, пришедши для спасения рода человеческого с неоспоримыми доказательствами Своего Божества, с беспредельною властью над всею видимою и невидимою тварью, не только не был принят человеками с подобающею Ему славою и честию, но и встречен ненавистью, подозрением, замыслами убийственными; во все время земного странствования был преследуем клеветою, злословием, придирчивостью, лукавством; наконец схвачен, как преступник, во время ночной молитвы Своей, связан, влачим с насилием, представлен на суд, решившийся прежде суда на убийство, подвергнут насмеянию, заушениям, заплеваниям, разнообразным терзаниям и пыткам, смерти на кресте, смерти бесчестной – уголовных преступников. Стоит безмолвно и неподвижно кроткий агнец пред стригущим его: так стоял Господь пред безбожными судиями Своими и бесчеловечными убийцами, Божественным молчанием отвечая на дерзкие вопросы, клеветы и поругания. Самоосуждение и самоукорение были не свойственны Ему, непричастному грехов: молчанием Он прикрыл Свою Божественную правду, чтоб мы, самоосуждением и самоукорением отрицаясь от нашей поддельной, мнимой правды, могли соделываться причастниками Его правды всесвятой и всесовершенной. Ни правда падшего естества, ни правда Закона Моисеева не могли ввести нас в утраченное вечное блаженство: вводит в него правда Евангелия и креста. Нет совершенного между человеками по добродетелям человеческим: к совершенству христианскому приводит крест Христов, и печатлеет это совершенство, даруемое Духом Святым. Смирение возвело Господа на крест и учеников Христовых смирение возводит на крест, который есть святое “терпение”, недостижимое для плотских умов, как было непонятным молчание Иисуса для Ирода, понтийского Пилата и иудейских архиереев.

Будем молить Господа, чтоб Он открыл нам таинство и даровал любовь креста Своего, чтоб сподобил нас претерпеть должным образом все скорби, которые попустятся нам всеблагим Божиим промыслом во времени для спасения нашего и блаженства в вечности. Господь обетовал нам: «Претерпевый до конца, той спасется» (Мф. 24:13) . Аминь.

* * *

352 Цветособрание святого Илии, гл. 62. Добротолюбие, ч. 4.

353 Филофея Синайского, гл. 13. Доброт., ч. 2.

354 Преподобных Варсонофия Великого и Иоанна ответ 311.

355 Алфавитный Патерик, о архиепископе Феофиле и аввы Дорофея, Поучение 7.

356 Алфавитный Патерик.

357 Поучение 7 о самоукорении.

358 Там же.

359 Четьи-Минеи, января 26 дня.

360 Слово 4, издание 1852 года.

361 Ответ 304

362 Святого Петра Дамаскина, книга 1, Доброт., ч. 3.

363 Преподобный Исаия Отшельник. Слово 8. Гл. 2.

 О чистоте

Грехом было любодеяние, когда владычествовал Ветхий Завет; грехом было оно, как бесчестие естества, как злоупотребление важным свойством естества, как нарушение законов естества. Преступление признавалось столь значительным, что виновный в нем казнился смертною казнью. В Новом Завете этот грех получил новую тяжесть, потому что тела человеческие получили новое достоинство. Они соделались членами тела Христова, и нарушитель чистоты наносит уже бесчестие Христу, расторгает единение с Ним, «уды Христовы» претворяет в «уды блудничи» (1Кор. 6:15). Любодей казнится смертью душевною. От впавшего в грех блуда отступает Святой Дух; согрешивший признается впавшим в смертный грех, в грех, отъемлющий спасение, в грех – залог неминуемой погибели и вечного томления во аде, если этот грех не уврачуется благовременно покаянием.

Что такое – чистота? Это – добродетель, противоположная блудной страсти; это – отчуждение тела от действительного впадения в грех и от всех действий, приводящих ко греху, отчуждение ума от помышлений и мечтаний блудных, а сердца от ощущений и влечений блудных, затем последует и отчуждение тела от плотского вожделения.

Некоторые утверждают, что впадение в блудный грех телом и впадение в него умом и сердцем есть преступление одинаковых тяжести и значения. Такое мнение свое они основывают на словах Спасителя: «Всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ее, уже любодействова с нею в сердце своем» (Мф. 5:28). Несправедливое мнение! Это сказано в дополнение ветхозаветной заповеди; это сказано тем, которые признавали грехом один телесный блуд, не понимая, что «помышления злая», к которым причисляются помышления блудные, «исходят от сердца, оскверняют человека» (Мф. 15:19-20), «отлучают от Бога» (Прем. 1:3), отъемлют чистоту – средство Богозрения. Услаждение блудными помыслами и ощущениями есть блуд сердца и осквернение человека, соделывающие его неспособным к общению с Богом, а блуд тела есть изменение всего человеческого существа от смешения с другим телом (1Кор. 6:16), есть совершенное отчуждение от Бога, есть смерть, есть погибель. Чтоб выйти из первого состояния, должно истрезвиться; чтоб выйти из второго, должно воскреснуть, должно снова родиться покаянием.

Некоторые утверждают, что человеку невозможно быть свободным от порабощения плоти, тем более от помышлений и ощущений блудных, что такое состояние неестественно. Законополагает Бог, ведущий возможное и невозможное для нас, более нежели мы: и потому достижение чистоты и телесной и сердечной возможно для человека. Законополагает Бог, Творец естества: и потому сердечная чистота не противна естеству человеческому. Она неестественна естеству падшему; она была естественна естеству по сотворении его, и может соделаться естественною по обновлении. Она может быть возделана и приобретена: хлеб, овощи, плодовитые деревья не растут на земле сами собою; но когда земля приготовится должным образом, и полезные произрастения посадятся и насеются, тогда они произрастают в особенном изобилии для пропитания и наслаждения человеков. Необработанная земля дает одни плевелы, или дает одну траву, пищу скотов, а не человеков. Нужен подвиг: предмет подвига достоин того, чтоб для него предпринят был усиленный и трудный подвиг избранными для подвига. Чистота названа в Писании святостью: «Сия есть воля Божия, святость ваша, – говорит Апостол, – хранити самех себе от блуда: и ведети комуждо от вас свой сосуд стяжавати во святыни и чести, а не в страсти похотней» (1Сол. 4:3-5).

Чистота жительствующих в супружество состоит в верности супругов друг к другу. Чистота дев и вдовиц уневестившихся Христу состоит в верности к Христу. И к ним-то мое убогое, утешительное, ободрительное, нелживое слово, – слово, заимствованное из учения истины: из Всесвятого Слова Божия, объясненного святыми Отцами, их святым словом и опытом.

Когда Господь воспретил произвольный развод, допущенный Моисеевым 3аконом, и объявил, что сочетаваемое Богом не может быть расторгаемо человеком иначе, как по причине уже совершившегося расторжения впадением в блуд одной половины: тогда ученики Господа возбудили вопрос о безбрачной жизни. На это Господь сказал: «Не вси вмещают словесе сего, но имже дано есть… Могий вместити да вместит» (Мф. 19:11-12). Кто этот «могий вместити?» по какому признаку должен каждый из нас судить и заключать о своей способности и неспособности к безбрачной жизни? Ответ заимствуем из писаний святых Отцов: «по произволению нашему». “Способность дается просящим ее у Бога от искренности сердца, говорит блаженный Феофилакт Болгарский: “просите, – сказал Господь, – и дастся вам… всяк просяй, приемлет» (Мф. 7:7-8)”364. Искренность прошения доказывается жительством, соответствующим прошению, и постоянством в прошении, хотя бы исполнение прошения отсрочивалось на более или менее продолжительное время, хотя бы желание наше наветовалось различными искушениями. Собственные подвиги, которыми инок усиливается побудить и изменить свойство падшего естества, суть только свидетели истинного произволения. Победа и изменение естества принадлежат единому Богу. “Где побеждено естество, говорит святой Иоанн Лествичник, там признается пришествие того, кто превыше естества”365. Изменяет естественное влечение Бог в том, кто всеми зависящими от него средствами докажет свое искреннее желание, чтоб влечение это изменилось: тогда Дух Божий прикасается духу человеческому, который, ощутив прикосновение к себе Духа Божия, весь, со всеми помышлениями и ощущениями, устремляется к Богу, утратив сочувствие к предметам плотского вожделения366. Тогда сбываются слова Апостола: «прилепляяйся Господеви, един дух есть с Господем» (1Кор. 6:17). Тогда самое тело влечется туда, куда стремится дух.

По причине произволения своего, опытно доказанного и засвидетельствованного, многие непознавшие жен пребыли до конца жизни в этом блаженном состоянии, или сохранили свое девство; другие после супружеской жизни сохранили непорочное вдовство: иные перешли от развратной жизни к жизни целомудренной и святой; наконец некоторые, поколебавшись в произволении, снова возвратились к нему, и возвратили покаянием потерянное целомудрие. Все они не только воздержались от впадения в блуд телом, но и вступили в борьбу с помышлениями и ощущениями страстными, воспротивились им, победили их, прияли от Бога свободу чистоты, которая вполне чужда общения с грехом, хотя бы он и не преставал от нападений. Так прекращается действие непогоды на путника, когда он войдет в благоустроенный дом, хотя бы непогода продолжалась, или свирепствовала еще более. – Возлюбленные братия, иноки! не будем малодушествовать и унывать. Не обратим внимания на бесов, влагающих нам недоверие к избранному нами пути; не обратим внимания на суждения и советы человеческие, произносимые из неведения или разврата и злонамеренности: поверим Господу Богу нашему, обетовавшему услышать нас, и помочь нам, если мы пребудем верными Ему. Верность эту засвидетельствуем постоянным стремлением к Нему и постоянным раскаянием в наших уклонениях от этого стремления. Не возможно не подвергаться большим или меньшим уклонениям, и по немощи нашей, и по ограниченности, и по повреждению естества грехом, и по злохитрости наших невидимых врагов, и по умножившимся до бесконечности соблазнам. Не долго нам потрудиться! недолго пострадать в борьбе с собою! Скоро настанет час смертный, который исторгнет нас из томления борьбы и из опасности впадать в согрешения. О! когда бы в этот час, во вратах вечности, мы узрели распростертыми к себе объятия Отца Небесного, и услышали Его утешительный глас: «Добре, рабе благий и верный, о мале Ми был еси верен, над многими тя поставлю: вниди в радость Господа твоего» (Мф. 25:23). До этого часа будем подвизаться мужественно, никак не доверяя плоти нашей, не доверяя нашему бесстрастию, ни мнимому, ни истинному. Понадеявшиеся на себя, на умерщвление плоти своей, на свое бесстрастие и благодатное состояние, подвергались страшным искушениям.

Сказал святой Исаак Сирский: “Не удаляющий себя от причин греха произвольно, бывает против воли своей увлекаем грехом”367. Правило это, относясь вообще к монашескому жительству, особенно важно для тех, которые вступили в борьбу с свойством естества, явившимся в нем по падении. Нам полезно вовсе не видеть того плода, от вкушения которого мы отреклись. По этой причине правилами святых Отцов воспрещен вход женскому полу в монастыри мужские, что и поныне наблюдается в святой Афонской горе. В житии святого Иоанна Лествичника сказано, что он пустынножительством и устранением себя от воззрения на лица окончательно угасил в себе пламень вожделения. Все святые Отцы старались удаляться по возможности своей от знакомства и общения с женами, и такое поведение передали нам в своих душеспасительных, боговдохновенных писаниях. Отцы, зная удобопоползновенность человека, не доверяли ни святости своей, ни престарелому возрасту и его неспособности ко греху. Они, до конца жизни, не преставали удаляться от причин греха: такое удаление есть сильнейшее средство для победы над грехом. Когда преподобный Сисой Великий очень устарел, тогда ученик его, авва Авраам, предложил ему поместиться на жительство поближе к населению. На это отвечал девяностолетний старец: “Поместимся там, где нет жен”. Ученик возразил: “Где ж место, в котором бы не было жен, кроме пустыни?” Старец сказал: “Помести же меня в пустыне, чадо”368. Благое произволение человека укрепляется вдали от соблазнов, получает необыкновенную твердость и силу; напротив того оно, будучи приближено к соблазнам, начинает мало-помалу ослабевать, и наконец совершенно извращается. Так лед на морозе крепнет более и более; но, будучи подвергнут влиянию тепла, тает и исчезает. Братия! подобает нам удаляться от знакомства с женами, особливо близкого, от частых свидания и беседы с ними. Вознамерившиеся победить естество! поймите, что эта победа невозможна, если мы будем подвергать себя непрестанно влиянию естества, и возбуждать в себе действие его.

Преподобный Пимен Великий сказал боримому блудною страстью: “Если монах обуздает чрево и язык, и сохранит странничество: то он не умрет”369 смертью душевною, постигающею каждого, низринувшегося в блуд. Под именем странничества разумеется здесь удаление от рассеянной жизни, свободного обращения, многого и короткого знакомства, от которых разжигается плотское вожделение. – Преподобный Исаия Отшельник говорил, что блудная брань усиливается от следующих пяти поводов: от празднословия, тщеславия, многого сна, от украшения себя одеждами и от пресыщения370. Из причин возбуждения блудной страсти с особенною силою и вредом действуют две: нарушение странничества и пресыщение. Трудно решить, которое из них пагубнее! гибельны и то и другое. Подчинившийся и поработившийся одному из них, не возможет устоять в борьбе против естества своего.

Для достижения чистоты необходимо отвержение обеих причин. Обратив особенное внимание на охранение себя от главных причин, возбуждающих вожделение, не оставим без должного внимания и второстепенных: будем хранить себя и от них. И меньшей силы повод приобретает особенную силу от навыка к нему, от небрежения о нем. Например: иные постятся, живут уединенно и нестяжательно, умоляют Бога о обуздании похотений естества своего; но при этом позволяют себе злоречить, укорять, осуждать ближних, насмехаться над ними, – и помощь Божия отступает от них; они предоставляются самим себе, и не находят сил противостать греховным побуждениям падшей природы. В некотором общежитии жил затворник по имени Тимофей. Один из братий общежития подвергся искушению. Настоятель, узнав об этом, спросил Тимофея, как поступить ему с падшим братом? Затворник посоветовал выгнать соблазнившегося. Когда его выгнали, – искушение падшего брата перешло к Тимофею, и привело его в опасность. Тимофей начал вопиять со слезами к Богу о помощи и помиловании. И был к нему глас: “Тимофей! знай, что я послал тебе искушение именно за то, что ты презрел брата своего во время искушения его”371. С членами Христовыми – христианами – должно обходиться очень осторожно и благоразумно: должно сострадать им в недугах их, и отсекать только те, которые, не подавая никакой надежды к выздоровлению, лишь заражают недугом своим других.

Весьма важно сохранение тела от впадения в блуд: но одного этого недостаточно для боголюбезной чистоты, которою зрится Бог. На нас лежит непременная обязанность очистить самую душу от помышлений, мечтаний и ощущений сладострастных, как то заповедал нам Спаситель наш. “Как тело, говорит преподобный Макарий Великий, совокупляясь с другим телом, заражается нечистотою: так и душа, сочетаваясь с злыми и скверными помыслами, и соглашаясь с ними заодно, растлевается. Если кто растлит душу и ум, соглашаясь со злом: тот повинен казни. Должно хранить как тело от видимого греха, так и душу от непотребных помыслов: ибо она – невеста Христова372”. Удалив от себя причины греха, как-то, частое общение и близкое знакомство с женским полом, свободное обращение и рассеянную жизнь, пресыщение и наслаждение яствами и напитками, роскошь и излишество в одежде и в прочих принадлежностях келейных, осуждение ближних, злоречие, смехословие, пустословие и многословие, решимся отречься от услаждения сладострастными помыслами, мечтаниями и ощущениями. Не будем сами возбуждать их в себе, и будем мужественно отвергать их, когда они возникнут из падшего естества нашего, или предложатся врагами спасения нашего – демонами. Говорит святой Исихий Иерусалимский: «Не всяк, глаголяй Ми, Господи, Господи, – сказал Господь, – внидет в царствие небесное, но творяй волю Отца Моего» (Мф. 7:21). Воля же Отца Его есть сия: «Любящие Господа, ненавидите злая» (Пс. 96:10). И так: будем упражняться в молитве Иисус-Христовой, и возненавидим лукавые помыслы. Таким образом сотворим волю Божию373. «Очистим себе от всякия скверны плоти и духа» (2Кор. 7:1), завещавает нам Апостол.

Святые Отцы повелевают «блюсти главу… змия» (Бут. 3:14-15), то есть усматривать самое начало греховного помысла, и отвергать его. Это относится ко всем греховным помыслам, но наиболее к блудному, которому содействует падшее естество, который, по этой причине, имеет на нас особенное влияние. Преподобный Кассиан Римлянин заповедует новоначальному иноку пришедший ему греховный помысл немедленно исповедывать старцу374. Этот способ – превосходен; он для новоначального – наилучший; но и для преуспевшего бывает в иных случаях крайне нужен и всегда полезен, как решительно разрывающий дружество с грехом, к которому влечется болезнующее естество. Блажен кто может употреблять в дело этот способ! блажен новоначальный, обретший старца, которому он может открывать свои помыслы! Тем инокам, которые не имеют возможности непрестанно относиться к старцу, Отцы повелевают явившийся греховный помысл немедленно отвергать, никак не вступая с ним в беседу или прение, от которых непременно последует увлечение грехом, и устремляться к молитве. Этот способ употребляла с величайшим успехом и плодом преподобная Мария Египетская, что видно из жития ее375. “Если кто, – сказал преподобный Нил Сорский, – при всякой встречающейся напасти, и при всяком помышлении, приносимом от врага, с плачем вопиет о помощи к благости Божией: тот вскоре ощутит спокойствие, если будет молиться разумно”376. “Как свойственно огню истреблять хворост, так чистым слезам свойственно истреблять все скверны, плоти и духа”, сказал святой Иоанн Лествичник 377.

Когда находимся наедине, то при нападении блудных помыслов и мечтаний, при необычном разженнии тела, должно падать на колени и на лицо пред святыми иконами, подражая деланию великой Марии Египетской, и со слезами или плачем умолять Бога о помиловании. Не замедлят опыты доказать близость к нам Бога и Его власть над нашим естеством: это доставит нам живую веру, а живая вера воодушевит нас необыкновенною силою, и будет доставлять нам постоянные победы. Не удивимся, если и после продолжительной борьбы, за которою последовало столько же продолжительное спокойствие, приводившее к мысли о умерщвлении яда и смерти блудных наклонностей в естестве, снова восстанет лютая брань, и оживут в теле непристойные влечения и движения378. Враг наш бесстыден; он не останавливается направлять свои стрелы против величайших Святых Божиих: опыты доказали ему, что попытка бывает иногда удачною, низлагает и сокрушает даже сосуды Духа, как этому подвергся Духоносец, прогуливавшийся вечером на крыше своего царского дома (2Сам. 11:2). Плоть наша – друг неверный: вожделевает другой плоти не только по собственному побуждению, но и по побуждению чуждому, по побуждению падшего духа, находящего в осквернениях плоти, ему не принадлежащей, наслаждение для себя. Неожиданно является ее непристойное, наглое, усиленное требование! По этой причине преподобный Пимен Великий говорил: “Как оруженосец царя предстоит ему всегда готовым: так душе должно быть всегда готовою против беса блудного”379.

Жительству и деланию древних иноков во многих отношениях мы можем только удивляться, но никак не подражать; можем лишь созерцать их, как Божие чудо, и прославлять по поводу их Бога, даровавшего немощному человеку непостижимую силу и святость. К таким деланиям принадлежит способ борьбы, который употребляли преуспевшие иноки первых веков иночества против блудных помыслов и мечтаний. Они первоначально не противились помыслу, но допускали несколько воздействовать, по выражению их «войти», и потом боролись с ним. – Преподобный Пимен Великий, прежде нежели достиг совершенства, старался назидаться советами и наставлениями современных ему святых старцев. Он обращался за советом и к авве Иосифу, безмолвствовавшему в Панефосе. Однажды Пимен спросил авву: “Как поступать мне, когда приступят ко мне похотения? противостать ли им, или дозволить войти?” – Старец отвечал: “Дозволь войти и борись с ними”. Получив такой ответ, Пимен возвратился в Скит, где он безмолвствовал. После этого случилось придти в Скит некоторому иноку из Фиваиды; он рассказывал братьям: “Спрашивал я авву Иосифа: если приступят ко мне похотения, то противостать ли мне им, или попустить войти?” и он сказал: “никак не попускай похотениям входить, но тотчас отсекай их”. Авва Пимен, слышав, что так сказал Фиваидскому иноку отец Иосиф, пошел опять к нему в Панефос, и сказал: “Авва! я не утаил от тебя помышлений моих, но ты сказал мне одно, а Фиваидскому иноку другое”. Старец отвечал ему: “неужели ты не знаешь, что я люблю тебя?”. “Знаю, – отвечал Пимен. “Не ты ли, продолжал старец, говорил мне, чтоб я сказал тебе то, что сказал бы самому себе? Когда приступят к тебе похоти, и ты попустишь им войти, потом будешь бороться с ними: то посредством этого делаешься искуснее. Я говорил это тебе, как себе. Но когда приступят похотения к новоначальным: то им неполезно впускать их; они должны немедленно отвергать их от себя”380.

Из ответов самого Пимена Великого, когда уже он сделался наставником монашествующих, по подобному же обстоятельству, видно, что допуск в себя блудных помыслов воспрещался инокам, сочувствовавшим страсти, дозволен был проводившим жительство небесное381. Существование этого делания объясняется возвышенным духовным преуспеянием вообще монашества тех времен: очевидно, что для такого подвига необходимо состояние бесстрастия. Позднейшими отцами это делание, как очень опасное, и, вероятно, вследствие несчастных опытов, воспрещено для всех вообще иноков. “Не попусти, – сказал святой Исаак Сирский, – уму твоему искуситься блудными помыслами или мечтанием лиц, имеющих на тебя влияние, полагая, что ты не победишься ими; потому что таким образом премудрые омрачились и были осмеяны”382. Нам необходимо держаться этого наставления.

Из жизнеописаний святых угодников Божиих видим, что некоторые из них выдержали сильнейшую и продолжительную борьбу с блудными помыслами и ощущениями, переходя из состояния страстного в бесстрастное. Этому подверглись не только такие подвижники, которые проводили предварительно развратную жизнь, каковы преподобные Моисей Мурин и Мария Египетская, но и девственники, – Симеон Христа ради юродивый, Иоанн Многострадальный печерcкий и другие. Лютость борьбы возвела их к усиленным, сверхъестественным подвигам. А как дар Божественной благодати всегда бывает сообразен и соразмерен предшествовавшим скорби и труду: то упомянутые святые сподобились, соответственно необыкновенному подвигу и лютости попущенной им брани, необыкновенных благодатных даров. И борьба и подвиг их были особенными событиями в подвижничестве: они не могут служить вполне руководством для всех подвижников. Можно и должно подражать по возможности силе произволения, решимости, вере, самоотвержению этих угодников Божиих; но самый подвиг их остается неподражаем. Вообще признано рассудительнейшими Отцами, что, при борьбе с вожделениями естества, воздержание от пищи и прочие телесные подвиги должны быть благоразумны и умеренны, что плотское вожделение только обуздывается этими подвигами, что побеждается оно смирением и молитвенным плачем, привлекающими к подвижнику Божественную благодать, что усиленные телесные подвиги более вредны, нежели полезны, когда они, излишне ослабляя телесные силы, препятствуют заниматься молитвою, плачем и делами смирения. В Отечнике читается следующая повесть: “некоторый благочестивый муж в Египте оставил жену и детей, отрекся мира, и удалился в пустыню. На него восстала сильная брань от блудного беса, приносившего ему воспоминание жены его. Он исповедал это Отцам. Они, видя, что он подвижник, и исполняет все, заповедуемое ему, возложили на него сугубый подвиг, заимствовав его из различных жизнеописаний святых Отцов. От этого подвига он так ослабел, что слег в постель. По смотрению Божию пришел туда старец из Скита. В Египетском Ските – так называлась бесплодная и дикая пустыня, находившаяся в недальнем расстоянии от Александрии – жительствовали преподобные иноки, особенно обиловавшие благодатными дарами и даром духовного рассуждения. Скитянин посетил болящего, и спросил его: Авва! отчего ты болен? Он отвечал: Я из женатых, недавно пришел в эту пустыню, и враг навел на меня брань по поводу жены моей. Я исповедал это Отцам. Они возложили на меня различные подвиги, заимствовав их из жизнеописаний святых Отцов. Когда я начал исполнять их, то пришел в изнеможение, а брань сугубо возросла в теле моем. Скитский старец, услышав это, печалился, сказал ему: Отцы, как сильные, правильно заповедали тебе поступить так. Но, если хочешь, послушай моего смирения, и, оставив исполнение этих подвигов, принимай умеренное количество пищи в свое время, совершай умеренное правило и возложи на Господа всю печаль твою: Он победит врага, борющего тебя. Собственным же подвигом не возможешь получить победы на этой брани. Боримый брат начал вести себя по совету скитского старца: по прошествии немногих дней он почувствовал облегчение от болезни, и брань отступила от него”383. Известный по особенному дару духовного рассуждения инок Скита, преподобный Агафон, был спрошен о блудной страсти. Он отвечал спросившему: “Поди, повергни силу твою в прах пред Богом, и обретешь покой”384. Подобный ответ по этому предмету давали и другие великие Отцы. Вполне правильно и верно! если изменить естество может только Бог: то сознание повреждения, произведенного в естестве первородным грехом, и смиренное моление о исцелении и обновлении естества Творцом его, есть сильнейшее, действительнейшее оружие в борьбы с естеством. Оружие это ослабляется упованием на себя, к чему ведет излишний и несоразмерный с силами телесный подвиг. Преподобный Кассиан Римлянин замечает, что страсть вожделения по необходимости борет душу до того времени, доколе душа не познает, что борьба эта превыше сил ее, доколе не познает, что невозможно ей получить победы собственным трудом и усилием, если не будет помощи и покрова от Господа”385. Этот святой Отец провел значительное время посреди скитских Отцов, и был напоен их учением.

Беседуя о чистоте, мы находим существенно нужным обратиться с убогим словом к неведению нашего времени, столько гордящегося ведением, и подать руку помощи тем, которые утопают и томятся в смущении, унынии и печали по причине неведения своего. Весьма многие, желающие проводить благочестивую жизнь, приходят в совершенное недоумение, когда в них восстанут помыслы и ощущения плотского вожделения. Они смотрят на это, как на что-то странное, такое, чему не должно быть, приходят от этого в душевное расслабление и расстройство, часто решаются оставить Богоугодную жизнь, признавая себя неспособными к ней. Самое ошибочное воззрение на себя! Наше естество – в состоянии падения. В состоянии падения плотские вожделения ему естественны, и не могут не возникать из него. И так не должно удивляться и приходить в недоумение при появлении помыслов, мечтаний, ощущений вожделения: это – естественная необходимость. Ей подчинен каждый человек; подчинены были ей все святые человеки.

Этого мало. Для самого преуспеяния в духовной жизни непременно нужно, чтоб возникли, и таким образом обнаружились наши страсти386. Когда страсти обнаружатся в подвижнике: тогда он вступает в борьбу с ними. Вступивший в борьбу и мужественно борющийся может одержать победу и быть увенчанным венцем победы, Святым Духом. Предлагаем возлюбленным братиям рассмотреть внимательно жизнеописания и сочинения святых Отцов: мы увидим, что все угодники Божии подвергались пытке и труду этой борьбы, прошли сквозь огнь страстей и воду слез, и взошли в покой бесстрастия. Преподобный авва Дорофей, по вступлении своем в монастырь, очень искушался плотскими вожделениями, и прибегал в борьбе этой к советам и наставлениям преподобного Варсонофия Великого387. Ответы Великого Отца содержат в себе превосходное руководство к мужественному сопротивлению требованиям безумным и растленным падшего естества. В одном из этих ответов преподобный Варсонофий говорит о себе, что он был борим блудною страстью в течение пяти лет. “Брань, воздвизаемую плотью, сказал он, упраздняет молитва с плачем”388. Преподобный Антоний Великий, как повествуется в житии его, был усиленно борим блудными помыслами и мечтаниями. Многие из святых, уже по обновлении их Святым Духом и по достижении в пристанище блаженного бесстрастия, внезапно подвергались непристойным побуждениям и влечениям естества, нашествию нечистых помыслов и мечтаний, как то случилось с преподобными Макарием Александрийским, Иоанникием Великим и другими. Потому-то святые Отцы сказали, что плоти своей можно доверить только тогда, когда она уляжется в гроб389.

Мы для того и вступаем в монастырь, чтоб открыть в себе скрытно живущие страсти и отношение нашего естества к духам злобы, которым оно поработилось произвольно. Для того мы разрываем узы с миром, оставляем общество человеков, родственников, имущество, чтоб увидеть наши внутренние узы и расторгнуть их десницею Господа390. Второе не имеет места если предварительно не совершено будет первое. Тогда только мы можем придти в смирение духа, когда увидим в самих себе падение человечества, его плен, жестокое господство над нами демонов и вечной смерти; только тогда можем возопить к Богу молитвою и плачем из глубины сердца, от всей души, и таким воплем, таким сознанием своей погибели и беспомощной немощи привлечь к себе в помощь Божественную благодать. По этой причине воздымающиеся брани в нас самих содействуют нашему духовному преуспеянию, если мы боремся мужественно, а не поддаемся малодушно побеждению. Преподобный авва Дорофей повествует, что ученик некоторого великого старца подвергся плотской брани. Старец, видя труд его, сказал ему: Хочешь ли, я помолюсь Богу, чтоб Он облегчил тебе брань? – Ученик отвечал: Отец мой! хотя я и тружусь, но вижу в себе плод от труда: лучше помолись Богу, чтоб Он дал мне терпение в брани. “Таков – истинно хотящий спастись!” – восклицает преподобный Дорофей по окончании повести391. Сказывал преподобный Пимен Великий о великом Угоднике Божием, Иоанне Колове, в назидание и утешение братьям, что он умолил Бога, и был избавлен от действия похотений, отчего пребывал в ненарушимом спокойствии. Тогда он пошел к некоторому, весьма опытному в духовной жизни старцу, и поведал ему совершившееся с ним. Старец отвечал: “Поди, помолись Богу, чтоб возвратились к тебе брани и то сокрушение и смирение, которые ты прежде имел по причине браней: потому что при посредстве их душа приходит в преуспеяние”392. Не будем же предаваться смущению, унынию, малодушию, расслаблению, когда восстанут в нас свирепые волны вожделения, и помыслы, как сильные ветры, нападут на нас! Воспротивимся греху: борьбою этою выработаем живую веру в Бога и живое познание Бога.

Много и часто мы вредим себе, требуя от себя несвойственная нам. Так: едва вступившие в подвиг, пропитанные, так сказать, и преисполненные вожделением, хотят, чтоб в них не было сочувствия к помыслам, мечтаниям и ощущениям плотским. Оно существует; оно естественно; оно не может не быть. Безрассудно – искать невозможного. Вожделение по необходимости должно возникать из зараженного им естества; но едва оно возникнет в каком бы то ни было виде, мы должны немедленно, с насилием себя, противодействовать ему вышеприведенными способами. Мы должны в противность сильной воле всего естества, действием слабой воли одного ума (Рим. 7:23), руководимого Словом Божиим, вырваться из нашего плена, из нашей ветхости, из нашего падшего естества. «Царство небесное нудится», сказал им Господь, и только те, которые понуждают себя, поборая греховную волю свою, «восхищают е» (Мф. 11:12). Когда уже благодать Божия начнет явно помогать нам: то первый признак ее вспоможения есть «неслагающийся помысл», как говорит святой Иоанн Лествичник393: то есть является мало-помалу в уме несочувствие к блудным помыслам и мечтаниям, вместо прежнего сочувствия, от которого происходили увлечение и побеждение при всяком случае, когда для сопротивления не употреблено было особенного усилия.

Девственники, то есть те, которые не вкусили смерти душевной действительным впадением тела в блуд! храните ваше девство, как драгоценное сокровище: при правильном монашеском жительстве вы не замедлите ощутить так называемое святыми Отцами духовное действие394, или действие Святого Духа на душу, действие, которое сообщается душою телу, и опытно удостоверяет нас, что тела наши сотворены для наслаждения духовного, что они низошли к сочувствию наслаждениям скотоподобным по причине падения, что они могут возвратиться к сочувствию наслаждениям духовным посредством истинного покаяния. Увы! даже знание о существовании способности тела человеческого к ощущению духовному утрачено человеками, трубящими о своем многознании. Возвещение о этой способности выслушивается с недоверчивостью, как учение новое и странное. Не ново оно, и не странно! рассмотрите Писание Святых Отцов: вы найдете в них это учение. Ознакомившись с ним короче, вы найдете его в Священном Писании. Искупление, дарованное человечеству Богом, преисполнено неизреченными, существенными благами, свидетельствуется ими; но мы, довольствуясь поверхностными познаниями по букве, не хотим стяжать познаний опытных, требующих распятия (Гал. 5:24), и потому лишаем себя познаний живых. Изменяется чувство сердца, причастившегося наслаждению духовному. Такое сердце начинает питать отвращение к сладострастию, с ревностью противиться влечениям и внушениям его, с плачем вопиять к Богу о избавлении из этой смрадной тины.

Приведенные промыслом Божиим к состоянию вдовства, желающие или долженствующие нести иго этого состояния! не остановитесь прибегнуть с теплою и смиренною молитвою к Богу, и Он даст вам победу и над естеством и над навыком вашим, укрепившим и поддерживающим силу и право естества. Не отрекитесь потерпеть кратковременную скорбь борьбы с собою: ничего не значит эта скорбь пред утешением, являющимся от победы; ничего не значит эта скорбь пред ощущением свободы, которая является в душе вслед за победою.

Находящиеся в пропасти прелюбодеяния и разврата! услышьте голос, призывающий вас к покаянию, и примите от всемогущего врача, Бога, предлагаемое Им всемогущее врачество покаяния. Врачество это уже испытано. Оно соделало прелюбодеев образцами целомудрия, и развратных святыми и праведными. Оно претворило сосуды диавола в сосуды Святого Духа, – и многие покаявшиеся грешники оставили далеко за собою на поприще духовного преуспеяния непознавших смертного греха подвижников. Достоинство каждого христианина составляет Искупитель, и тот из человеков выше других по достоинству своему, кто существеннее усвоил себе Искупителя.

Многие святые Отцы, проводившие жизнь девственную, называли себя скверными и прелюбодеями; мало этого! некоторые из них, будучи оклеветаны в грехе блудном, не принесли никакого оправдания, хотя оно было очень удобно для них, и подчинили себя наказанию и скорбям, как бы действительно виновные. Такое поведение, при поверхностном взгляде на него, может показаться странным: оно объясняется свойством подвига, которым израбатывается святая чистота. Этим подвигом так ясно обнаруживается падение естества, так осязательно доказывается подвижнику неизбежное подчинение его требованию падшего естества, если б из области естества не похитила его десница Божия, что он не может не признавать собственно себя прелюбодеем. Чистота его есть дело Божие в нем, а отнюдь не свойство естества и не плод его усилий. Продолжительность времени подвига имеет значительное влияние на составление и усвоение такового понятия о себе. С достоверностью можно утверждать, что Святые Божии признают себя оскверненными любодеянием несравненно более, нежели те, которые, живя жительством плотским, непрестанно утопают в любодеянии. Из такого самовоззрения святой Василий Великий, архиепископ Кесарии каппадокийской, муж, исполненный Святого Духа, произнес о себе следующее изречение: “Не познал я жены, и я – не девственник”395. Какое глубокое чувство плача слышится из этого изречения!

Беспредельная милость Божия да дарует нам приблизиться к святой чистоте Святых Божиих и к их святому смирению. Аминь.

* * *

364 Объяснение на вышеприведенные слова 19 главы Евангелия от Матфея.

365 Слово 15, гл. 8.

366 Святой Исаак Сирский, Слова 43 и 38.

367 Слово 57. То же учение читается и в Слове 56.

368 Алфавитный Патерик.

369 Алфавитный Патерик.

370 Изречения Преподобного, помещенные после его духовно-нравственных Слов. Москва, изд. 1860 года.

371 Достоп. сказания об авве Пимене, гл. 70.

372 Слово 7, гл. 4.

373 Глава 11. Доброт., ч. 2.

374 Преподобный Кассиан. Книга 4. О постановлениях для отрицающихся мира, гл. 37.

375 Четьи-Минеи, апреля 1.

376 Слово 8.

377 Слово 7, гл. 31.

378 Преподобный Макарий Великий. Слово 5, гл. 14.

379 Алфавитный Патерик.

380 Алфавитный Патерик и Достоп. сказания об авве Иосифе Панефосском, гл. 3.

381 Там же о авве Пимене, гл. 62.

382 Слово 2

383 Рукописный Отечник.

384 Алфавитный Патерик.

385 Книга VI о духе любодеяния, гл. 5.

386 Преподобный авва Дорофей, Поучение 13.

387 Вопрос 252 и далее.

388 Ответ 255

389 Преподобный Исаия Отшельник. Слово 27, гл. 2.

390 Преподобный Макарий Великий. Беседа 21.

391 Поучение 13 о терпении искушений.

392 Алфавитный Патерик и Достопамятные сказания о Иоанне Колове, гл. 12.

393 Слово 15, гл. 9, по переводу Паисия Нямецкого.

394 См. Инока Феофана Лествица, Доброт., ч. 1. Также главы Преподобного Григория Синаита, предание Преподобного Нила Сорского, и сочинения многих других святых Отцов.

395 Преподобный Кассиан Римлянин, книга VI о духе любодеяния, гл. 19.

 Слово утешения к скорбящим инокам

“Чадо, – говорит Писание, – аще приступаеши работати Господеви Богу, уготови душу твою во искушение: управи сердце твое, и потерпи… Все, елико нанесено ти будет, приими, и во изменении сердца твоего долготерпи» (Сир. 2:1-2,4).

Скорби были от начала века знамением избрания Божия. Они были знамением Богоугождения для патриархов, пророков, апостолов, мучеников, преподобных. Все святые прошли тесным путем искушений и скорбей, терпением их принесли себя в благоприятную жертву Богу.

И ныне святым душам попускаются, по воле Божией, различные напасти, чтоб любовь их к Богу открылась во всей ясности.

Ничего не случается с человеком без соизволения и попущения Божия.

Христианин, желающий быть последователем Господа нашего Иисуса Христа, и соделаться по благодати сыном Божиим, рожденным от Духа, прежде всего должен положить себе за правило, вменить себе в непременную обязанность, благодушное терпение всех скорбей: и телесных страданий, и обид от человеков, и наветов от демонов, и самого восстания собственных страстей своих.

Христианин, желающий благоугодить Богу, более всего нуждается в терпении и твердом уповании на Бога. Он должен непрестанно держать это оружие в мысленной деснице: потому что лукавый враг наш, диавол, с своей стороны, употребляет все средства, чтоб во время скорби ввергнуть нас в уныние, и похитить у нас упование на Господа.

Бог никогда не попускает на истинных рабов своих искушения, превышающего их силы. “Верен Бог, – говорит святой Апостол Павел, – Иже не оставить вас искуситися паче, еже можете, но сотворит со искушением и избытие (избавление) яко возмощи вам понести» (1Кор. 10:13).

Диавол, будучи создание и раб Божий, озлобляет душу не столько, сколько хочет, но сколько дозволено будет Богом.

Если человекам не неизвестно, какую тяжесть может носить различный вьючный скот: то тем более бесконечная Божия Премудрость ведает, какой меры искушение прилично каждой душе.

Скудельник знает, сколько времени должно держать в огне глиняные сосуды, которые, будучи передержаны, расседаются, а будучи недодержаны, негодны к употреблению: тем более знает Бог, какой силы и степени нужен огнь искушений для словесных сосудов Божиих – христиан, чтоб они соделались способными к наследованию царства небесного.

Отрок неспособен к отправлению служений в мире: он неспособен к управлению домом, к возделыванию земли и к прочим житейским занятиям. Так часто и души, будучи уже причастницами Божественной благодати, но не искушенные скорбями, наносимыми от злых духов, не свидетельствованные этими скорбями, пребывают еще в младенчестве, и, так сказать, неспособны к царству небесному. «Аще без наказания есте, – говорит Апостол, – ему же причастницы быша вси: убо прелюбодейчищи есте, а не сынове» (Євр. 12:8).

Искушения и скорби ниспосылаются человеку для его пользы: образованная ими душа делается сильною, честною пред Господом своим. Если она претерпит все до конца в уповании на Бога: то невозможно ей лишиться благ, обещанных Святым Духом, и совершенного освобождения от страстей.

Души, будучи преданы различным скорбям, явным, наносимым человеками, или тайным, от восстания в уме непотребных помыслов, или телесным болезням, если все это претерпят до конца: то сподобляются одинаковых венцов с мучениками и одинакового с ними дерзновения.

Мученики терпели напасти от человеков. Они охотно предавали себя на мучения, оказывали до самой смерти мужественное терпение. Чем разнообразнее и тяжелее был подвиг их: тем большую стяжавали они славу, тем большее получали дерзновение к Богу. Иноки терпят напасти от злых духов. Чем большие напасти наносит им диавол: тем большую славу они получат в будущем веке от Бога, тем большего утешения они сподобятся от Святого Духа здесь, во время земного странствования среди самых страданий своих.

Тесен и прискорбен путь, ведущий в живот вечный; мало ходящих по нему; но он – неотъемлемое и неизбежное достояние всех спасающихся. Не должно уклоняться с него! Всякое искушение, наносимое нам диаволом, будем претерпевать с твердостью и постоянством, взирая оком веры на мздовоздаяние, уготованное на небе.

Каким бы ни подвергались мы скорбям во время земной жизни, они никак не могут быть сравнены с благами, обещанными нам в вечности, или с утешением, которое дарует Дух Святой еще здесь, или с избавлением от владычества страстей, или с отпущением множества долгов наших, – с этими неминуемыми следствиями благодушного терпения скорбей. «Недостойны страсти нынешняго времени», т.е. нынешние временные страдания ничего не значат, говорит Апостол, «к хотящей славе явитися в нас», т.е. в сравнении с славою, которая откроется в нас при обновлении нас Святым Духом (Рим. 8:18).

Мужественно претерпим все ради Господа, как следует претерпеть храбрым воинам, не страшащимся и смерти за Царя своего.

Почему мы не подвергались таким и толиким огорчениям, когда служили миру и житейским попечениям? Почему теперь, когда приступили служить Богу, подвергаемся многообразным бедствиям? – Знай: за Христа сыплются на нас скорби, как стрелы. Пускает их на нас враг наш, диавол, чтоб ими отмстить нам за вечные блага, которые уповаем и стараемся получить, – вместе, чтоб расслабить наши души печалью, унынием, леностью, и тем лишить нас ожидаемого нами блаженства.

Христос невидимо сражается за нас. Этот крепкий и непобедимый Заступник наш разрушает все козни и ухищрения врага нашего.

Сам Он, Сам Он, Господь и Спаситель наш, шел во время всей земной жизни Своей по тесному и прискорбному пути, – не по другому какому. Он был постоянно гоним, претерпел многие поношения, насмешки и напасти, – наконец бесчестную смерть на кресте между двумя разбойниками.

Последуем Христу! Смиримся подобно Ему! подобно Ему не откажемся прослыть льстецами и умоисступленными: не пощадим чести нашей, не отвратим лица от заплеваний и ланит от заушений; не будем искать ни славы, ни красоты, ни наслаждений, принадлежащих миру сему; совершим земное странствование, как странники, не имеющие где главу подклонить; примем, примем поношения, уничижения и презрение от людей, как неотъемлемые принадлежности избранного нами пути; будем явно и тайно бороться с помыслами гордыни, всеусильно низлагать эти помыслы нашего ветхого человека, ищущего оживить свое «я», под различными правдоподобными предлогами. Тогда Сын Божий, сказавший «вселюся в них, и похожду» (2Кор. 6:16), явится в сердце нашем, и дарует нам власть и силу связать крепкого, расхитить сосуды его, наступить на аспида и василиска; попрать их396.

Отвергнем ропот, отвергнем жалобы на судьбу нашу, отвергнем сердечную печаль и тоску, от которых слабые души страдают более, нежели от самых скорбей. Отвергнем всякую мысль о мщении и воздаянии злом за зло. «Мне отмщение, Аз воздам», сказал Господь (Рим. 12:19).

Хочешь ли переносить скорби с легкостию и удобством? – Смерть за Христа да будет вожделенна тебе. Эта смерть да предстоит непрестанно пред очами твоими. Умерщвляй себя ежедневно воздержанием от всех греховных пожеланий плоти и духа; умерщвляй себя отвержением своей воли и отвержением самооправданий, приносимых лжеименным разумом и лукавою совестью ветхого человека; умерщвляй себя, живо представляя себе и живописуя неминуемую смерть твою. Нам дана заповедь последовать Христу, взяв крест свой. Это значит: мы должны быть всегда готовы с радостью и веселием умереть за Христа. Если так устроим себя: то легко будем переносить всякую скорбь, видимую и невидимую.

Желающий умереть за Христа, какой напасти, какого оскорбления не претерпит великодушно?

Нам представляются тяжелыми наши скорби именно оттого, что не хотим умереть за Христа, не хотим в Нем одном заключить все наши желания, все наши надежды, весь наш разум, все наше достояние, все существование наше.

Стремящийся последовать Христу и быть сонаследником Его должен быть ревностным подражателем страданий Его. Любящие Христа и последователи Его обнаруживают и доказывают свой сокровенный залог тем, что претерпевают всякую ниспосылаемую им скорбь не только с благодушием, но и с усердием, и с ревностью, и с радостью, и с благодарением, возлагая на Христа все упование.

Такое терпение – дар Христов.

Этот дар примет тот, кто испросит его смиренною и постоянною молитвою у Христа, доказывая искренность желания получит бесценный духовный дар терпения принуждением и болезненным насилием нехотящего сердца к терпению всех встречающихся и случающихся скорбей и искушений397. Аминь.

Эта статья заимствована преимущественно из 7-го слова преподобного Макария Великого. См. главы 13–18.

* * *

396 Преподобный Макарий. Слово 4, гл. 15.

397 Святой Исаак Сирский. Слово 37.

 Крест свой и Крест Христов

Господь сказал ученикам Своим: «Аще кто хощет по мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет» (Мф. 16:24).

Что значит «крест свой», почему этот «крест свой», то есть отдельный каждого человека, вместе называется и «Крестом Христовым»?

Крест “свой”: скорби и страдания земной жизни, которые у каждого человека – свои.

Крест “свой”: пост, бдение и другие благочестивые подвиги, которыми смиряется плоть и покоряется духу. Эти подвиги должны быть сообразны силам каждого, и у каждого они – свои.

Крест “свой”: греховные недуги, или страсти, которые у каждого человека – свои! С одними из них мы родимся, другими заражаемся на пути земной жизни. «Крест Христов» – учение Христово.

Суетен и бесплоден «крест свой», как бы он ни был тяжек, если чрез последование Христу он не преобразится в «Крест Христов». «Крест свой» делается для ученика Христова «Крестом Христовым»: потому что ученик Христов твердо убежден, что над ним неусыпно бдит Христос, что Христос попускает ему скорби, как необходимое и неминуемое условие христианства, что никакая скорбь не приблизилась бы к нему, если б не была попущена Христом, что скорбями христианин усвоивается Христу, соделывается причастником Его участи на земле, а потому и на небе. «Крест свой» делается для ученика Христова «Крестом Христовым»: потому что истинный ученик Христов почитает исполнение заповедей Христовых единственною целью своей жизни. Эти всесвятые заповеди соделываются для него крестом, на котором он постоянно распинает своего ветхого человека «со страстьми и похотьми» его (Гал. 5:24).

Отсюда ясно – почему для принятия креста предварительно нужно отвергнуться себя даже до погубления души своей.

Так сильно и обильно усвоился грех падшему естеству нашему, что Слово Божие не останавливается называть его душою падшего человека.

Чтоб восприять на рамена крест, должно прежде отказать телу в его прихотливых пожеланиях, доставляя ему одно необходимое для существования; должно признать свою правду лютейшею неправдою пред Богом, свой разум – совершенным неразумием, и, наконец предавшись Богу со всею силою веры предавшись непрестанному изучению Евангелия, отречься от воли своей.

Совершивший такое отречение от себя способен к принятию креста своего. С покорностью Богу, призывая Божию помощь для укрепления своей немощи, он смотрит без боязни и смущения на приближающую скорбь, уготовляется великодушно и мужественно перенести ее, уповает, что посредством ее он соделается причастником страданий Христовых, достигнет таинственного исповедания Христа не только умом и сердцем, но и самым делом, самою жизнью.

Крест дотоле тягостен, доколе он пребывает крестом своим. Когда же он преобразится в Крест Христов, то получает необыкновенную легкость: «иго Мое благо, и бремя Мое легко есть», сказал Господь (Мф. 11:30).

Крест возлагается на рамена учеником Христовым, когда ученик Христов признает себя достойным скорбей, ниспосланных ему Божественным промыслом.

Ученик Христов тогда несет правильно крест свой, когда признает, что именно ниспосланные ему скорби, а не другие, необходимы для его образования о Христе и спасения.

Терпеливое несение креста своего есть истинное зрение и сознание греха своего. В этом сознании нет никакого самообольщения. Но признающий себя грешником, и вместе с тем ропщущий и вопиющий с креста своего, доказывает тем, что он поверхностным сознанием греха лишь льстит себе, обманывает себя.

Терпеливое несение креста своего есть истинное покаяние. Распятый на кресте! исповедайся Господу в праведности судеб Его. Обвинением себя оправдай суд Божий, и получишь отпущение грехов твоих.

Распятый на кресте! Познай Христа; – и отверзутся тебе врата рая.

С креста твоего славословь Господа, отвергая от себя всякий помысл жалобы и ропота, отвергая его, как преступление и богохульство.

С креста твоего благодари Господа за бесценный дар, за крест твой, – за драгоценную участь, за участь подражать Христу страданиями твоими.

С креста богословствуй: потому что крест есть истинное и единственное училище, хранилище и престол истинного Богословия. Вне креста нет живого познания Христа.

Не ищи христианского совершенства в добродетелях человеческих. Там нет его: оно сокровенно в Кресте Христовом398.

Крест твой изменяется в «Крест Христов», когда ученик Христов несет его с деятельным сознанием своей греховности, нуждающейся в казни, – когда несет его с благодарением Христу, с славословием Христа. От славословия и благодарения является в страдальце духовное утешение; благодарение и славословие делаются обильнейшим источником непостижимой, нетленной радости, которая благодатно кипит в сердце, изливается на душу, изливается на самое тело.

Крест Христов, только по наружности своей, для плотских очей, есть поприще жестокое. Для ученика и последователя Христова он – поприще высшего духовного наслаждения. Так велико это наслаждение, что скорбь вполне заглушается наслаждением и последователь Христов среди лютейших томлений ощущает одно наслаждение399.

Говорила юная Мавра юному супругу своему Тимофею, который терпел страшные муки, и приглашал ее принять участие в мученичестве: “Боюсь, брат мой, чтоб мне не устрашиться, когда я увижу страшные муки и разгневанного игемона, чтоб не изнемочь мне в терпении по молодости лет моих”. Ей отвечал мученик: “Уповай на Господа нашего Иисуса Христа и будут для тебя муки елеем, изливаемым на тело твое, и духом росы в костях твоих, облегчающим все болезни твои”400.

Крест – сила и слава всех от века святых.

Крест целитель страстей, губитель демонов. Смертоносен крест для тех, которые креста своего не преобразили в Крест Христов, которые с креста своего ропщут на Божественный промысл, хулят его, предаются безнадежию и отчаянию. Несознающиеся и некающиеся грешники на кресте своем умирают вечною смертью, лишаясь нетерпением истинной жизни, жизни в Боге. Они снимаются с креста своего только для того, чтоб снизойти душами в вечный гроб: в темницы ада.

Крест Христов возносит от земли распятого на нем ученика Христова. Ученик Христов, распятый на кресте своем мудрствует горняя, умом и сердцем жительствует на небе, и созерцает таинства Духа во Христе Иисусе, Господе нашем. «Аще кто хощет по Мне ити, – сказал Господь, – да отвержется себе, и возмет крест свой и по Мне грядет». Аминь.

* * *

398 Преподобный Марк подвижник. Слово о духовном законе, гл. 31.

399 Последование дванадесяти псалмов, молитва святого Евстратия.

400 Четьи-Минеи, Мая 3 дня.

 Роса

По синему, безоблачному небу, в прекрасный летний день, великолепное светило совершало обычный путь свой. Горели златые кресты соборного, пятиглавого храма, воздвигнутого во славу Всесвятыя Богоначальныя Троицы; сребристые купола его отражали ослепительное сияние лучей солнечных. Тень показывала наступление десятого часа, в который обыкновенно начинается Божественная Литургия. Многочисленные толпы народа спешили от большой дороги в мирную обитель иноков: день был воскресный, или праздничный – не помню.

За оградою того монастыря, к восточной стороне, лежит обширный луг. Тогда он был покрыт густою, нежною травою, разнородными дикими цветами, которые цвели и благоухали беспечно на свободе и приволье. В тот день упала на него обильная роса. Бесчисленные ее капли виднелись на каждом цветке, на каждом стебельке и мелком листочке, а в каждой капле изображалось с отчетливостью солнце; каждая капля испускала лучи, подобные лучам солнца. Луг имел вид широко-постланного бархатного ковра, на котором по яркой, густой зелени роскошная рука рассыпала бесчисленное множество разноцветных драгоценных камней с превосходным отливом, игрою, с лучами и сиянием.

В то время священно-инок, готовившийся к совершению Божественной Литургии, вышел с глубокою думою из боковых, уединенных ворот монастыря401, и сделав несколько шагов, остановился пред лугом обширным. Тихо было у него на сердце; тишине сердца отвечала природа вдохновенною тишиною, тою тишиною, которою бывает полно прекрасное утро июня, которая так благоприятствует созерцанию. Пред глазами его – солнце на лазоревом, чистом небе, и бесчисленные отпечатки солнца в бесчисленных каплях росы на лугу обширном. Мысль его терялась в какой-то бесконечности, – ум был без мысли, как бы нарочно приготовленный, настроенный к принятию духовного впечатления. Священно-инок взглянул на небо, на солнце, на луг, на блистающие капли росы – и внезапно открылось пред очами души объяснение величайшего из таинств христианских, то объяснение, каковым может объясниться непостижимое и необъяснимое, объяснение живым подобием, картиною живописною, которая была пред его глазами.

Как будто сказал ему кто: “вот! – солнце всецело изображается в каждой смиренной, но чистой капле росы: так и Христос, в каждой христианской православной церкви, всецело присутствует и предлагается на священной трапезе. Он сообщает свет и жизнь причастникам своим, которые приобщившись Божественному Свету и Животу, сами делаются светом и жизнью: так капли росы, приняв в себя лучи солнца, начинают сами испускать лучи, подобные лучам солнечным. Если вещественное и тленное солнце, создание Создателя, стоившее Ему, чтоб придти в бытие, одного беструдного мановения Его воли, может в одно и тоже время изобразиться в бесчисленных каплях воды: почему же Самому Создателю, всемогущему и вездесущему, не присутствовать всецело в одно и то же время Своею Пресвятою Плотью и Кровью, соединенным с ними Божеством, в бесчисленных храмах, где по Его велению и установлению призывается на хлеб и вино вседеятельный, всесвятой Дух для совершения величайшего, спасительнейшего, непостижимейшего таинства?…

Неся в недрах глубокое и сильное духовное впечатление, возвратился служитель Тайны в келлию. Впечатление осталось жить в душе его. Прошли месяцы, прошли годы, оно так же живо, как и в день первоначального ощущения. Разделяя с ближним пользу и назидание, теперь, после многих лет, изображаю его словом и пером. Скудное изображение! Перо и слово слабы для полного и точного изображения духовных тайнозрений.

Священное тайнозрение! священное видение ума! с какою неожиданною внезапностью ты являешься в живописной, разительной картине пред умом, приготовленным к видению тайн покаянием и внимательною, уединенною молитвою! Как сообщаемое тобою знание сильно, ясно, живо! Какого исполнено неоспоримого, непостижимого убеждения! Ты независимо от человеков: приходишь к тому, кого избираешь, или кому посылаешься. Напрасно человек захотел бы проникнуть в духовные тайны сам собою, одним собственным усилием! Он будет только слабым мечтателем, блуждающим ощупью во мраке самообольщения, не чувствуя и не сообщая ни света, ни жизни. Как цепи звучат на руках и ногах невольника: так в мыслях и словах мечтателя услышится отголосок насилия, подделки, принужденности, рабства и мерзости греховной. Путь к духовному тайнозрению – постоянное пребывание в покаянии, в плаче и слезах о греховности своей. Плач и слезы – тот коллурий, которым врачуются душевные очи (Об. 3:18).

Сергиева пустыня, 1846 года.

* * *

401 На этом месте впоследствии выстроена церковь во имя святого Григория Богослова.

 Житейское море

Пред взорами моими – величественное море. Оно на севере по большей части пасмурно и бурно; бывает же по временам и прекрасно. Обширное море! глубокое море! привлекаешь ты к себе и взоры и думы. Безотчетливо гляжу подолгу на море. Нет разнообразия в этом зрелище; но взор и мысли не могут оторваться от него: как бы плавают по пространному морю, как бы погружаются в него, как бы тонут в нем. Какое в недрах моря хранится вдохновение! какая чувствуется полнота в душе, когда глаза насладятся и насытятся созерцанием моря! Посмотрим, друзья, посмотрим на море из нашего монастырского приюта, поставленного рукою промысла Божия у моря.

За морем – другое море: столица могучего Севера. Великолепен вид ее чрез море, с морского берега, на котором расположена обитель преподобного Сергия402. Это море – участок знаменитого Бельта. Широко расстилается оно, хрустальное, серебряное, между отлогими берегами. Замкнуто оно Кронштадтом, за которым беспредельность моря сливается с беспредельностью неба.

Воспевал некогда святой Давид «море великое и пространное. Тамо гади, ихже несть числа, – говорит он, – животная малая с великими, рыбы морския, преходящия стези морския, тамо корабли преплавают, змий сей, егоже создал еси ругатися ему» (Пс. 103:25-26Пс. 8:9). Таинственное значение имеют слова Давида. Объясняют это значение святые Отцы. Морем назван мир; бесчисленными животными и рыбами, которыми наполнено море, названы люди всех возрастов, народностей, званий, служащие греху; кораблями вообще названа святая Церковь, в частности названы истинные христиане, побеждающие мир. Змеем, живущим в море, назван падший ангел, низвергнутой с неба на землю403.

Несется святая Церковь по водам житейского моря в продолжении всего земного странствования своего, чрез столетия, чрез тысячелетия. Принадлежа к миру по вещественному положению, она не принадлежит к нему по духу, как и Господь сказал Церкви в лице Апостолов: «От мира несте, но Аз избрах вы от мира» (Ін. 15:19): по телу, по потребностям тела вы принадлежите миру; по духу вы чужды мира, потому что принадлежите Богу, Которого «мир возненавидел» (Ін. 15:18,23). Несется святая Церковь по волнам житейского моря, и пребывает превыше волн его Божественным учением, содержа в недре своем истинное Богопознание, истинное познание о человеке, о добре и зле, о мире вещественном и временном, о мире духовном и вечном. Все истинные христиане по всей вселенной принадлежат единой истинной Церкви, и содержа ее учение в полноте и чистоте, составляют то собрание кораблей, которое преплывает житейское море, не погружаясь в темных глубинах его.

Странствует по водам житейского моря, стремится к вечности каждый истинный христианин. На море вещественном не может быть постоянного жилища; на нем живет одно странствование: и на море житейском нет ничего постоянного, нет ничего, что оставалось бы собственностью человека навсегда, сопутствовало ему за гроб. Одни добрые дела его и грехи его идут с ним в вечность. Нагим вступает он в земную жизнь, а выходит из нее, покинув и тело. Не видят этого рабы мира, рабы греха: видит это истинный христианин. Он может быть уподоблен великому кораблю, преисполненному духовными, разнообразными сокровищами, непрестанно приумножающему их на пути своем. Богатств этих мир вместить не может: так они велики. Так драгоценны эти богатства, что все богатства мира в сравнении с ними – ничто. Завидует мир этим богатствам, дышит ненавистью к стяжавшему их. Корабль, несмотря на прочность построения и на величину свою, наветуется противными ветрами, бурями, подводными камнями, мелями: каждый христианин, несмотря на то, что он облечен во Христа, должен совершить земное странствование среди многочисленных опасностей. Все, без всякого исключения, хотящие спастись, «гонимы будут» (2Тим. 3:12). Стремится корабль к пристани; по пути останавливается только на кратчайшее время, при крайней нужде. И мы должны всеусильно стремиться к небу, в вечность. Ни к чему временному не будем пристращаться сердцем! да не «прильпнет душа наша к чему-нибудь земному», да не «прильпнет» она по действию живущего в нас самообольщения, по действию окружающего нас самообольщения! Падением нашим «смирися в персть душа наша», получила влечение ко всему тленному, «прильпе земли утроба наша» (Пс. 43:26), наша духовная сущность, вместо того, чтоб ей стремиться к небу и в вечность. Земные служения наши, наши земные обязанности будем нести, как возложенные на нас Богом, исполняя их как бы пред взорами Бога, добросовестно, с усердием, приготовляясь отдать отчет в исполнении их Богу. Да не окрадывают, да не оскверняют этих служений греховные побуждения и цели! Дела земные будем совершать с целью богоугождения, и дела земные соделаются делами небесными. Главным и существенным занятием нашим да будет служение Богу, стремление усвоиться Ему. Служение Богу заключается в непрестанном памятовании Бога и Его велений, в исполнении этих велений всем поведением своим, видимым и невидимым.

Управляет кораблем кормчий: он постоянно думает о пристани, в которую должен быть доставлен груз корабля; он постоянно заботится, чтоб не сбиться с пути на море, на котором и повсюду путь, и нет путей. То глядит он на небо, на светила его, то на ландкарту и компас, – соображаясь с тем и другим, направляет корабль. Человеком управляет ум его. И на житейском море нет путей; повсюду путь на нем для истинного христианина. Никому не известно, какие встретят его обстоятельства в будущем, какие встретят чрез день, чрез час. По большей части встречается с нами непредвиденное и неожиданное. На постоянство попутного ветра невозможно полагаться: дует он иногда долго, но чаще того внезапно превращается в противный, заменяется ужасною бурею. Для христианина повсюду путь: он верует, что все совершающееся с ним совершается по воле Бога. Для христианина и противный ветер бывает попутным: покорность воле Божией примиряет его с положениями самыми тягостными, самыми горькими. Ум наш должен непрестанно устремлять взоры на духовное небо – Евангелие, из которого, подобно солнцу сияет учение Христово; он должен постоянно наблюдать за сердцем, за совестью, за деятельностью внутреннею и внешнею. Пусть этот кормчий стремится неуклонно к блаженной вечности, памятуя, что забвение о вечном блаженстве приводит к вечному бедствию. Пусть ум воздерживает сердце от увлечения пристрастием к суетному и тленному, от охлаждения ради тления к нетленному, ради суетного к истинному и существенному. Пусть присматривается он часто, как бы к компасной стрелке, к совести, чтоб не принять направления несогласного с направлением, указываемым совестью. Пусть руководит он всю деятельность благоугодно Богу, чтоб заоблачная пристань вечности отверзла врата свои, и впустила в недро свое корабль, обремененный духовными сокровищами.

Не устрашимся бурь житейского моря. Восходят волны его до небес, нисходят до бездн; но живая вера не попускает христианину потонуть в волнах свирепых. Вера возбуждает спящего на корме Спасителя, Который, в таинственном значении, представляется спящим для преплывающих житейское море учеников Его, когда сами они погрузятся в нерадение: вера вопиет к Спасителю пламенною молитвою из сердца смиренного, из сердца болезнующего о греховности и немощи человеческой, просит помощи, избавления, – получает их. Господь и владыка всего воспрещает ветрам и морю, водворяет на море и в воздухе «тишину велию» (Мф. 8:26). Вера, искушенная бурею ветра, ощущает себя окрепшею: с новыми силами, с новым мужеством приготовляется она к новым подвигам.

Не будем доверять тишине житейского моря: тишина эта – обманчива; море изменчиво. Не позволим себе предаться беспечности: корабль неожиданно может попасть на мель или удариться о неприметный подводный камень, покрытый нежною струйкою, – удариться, и получить жестокое повреждение. Иногда набежит ничтожное, по-видимому, облачко: внезапно начинает извергать из себя вихри, громы, молнию, и закипело притворно-тихое море опасною бурею. Преисполнена жизнь наша скорбей, превратностей, искушений. Наветует нас ум наш: этот путеводитель нередко сам сбивается с пути, и всю жизнь нашу увлекает за собою в заблуждение. Наветует нас сердце наше, склоняясь к исполнению своих, собственных внушений, устраняясь от исполнения воли Божией. Наветует нас грех: и тот грех который насажден в нас падением; и тот, который действует на нас из окружающих нас отвсюду соблазнов. Наветует нас мир, служащий суете и тлению, усиливающийся склонить всех к этому служению, и при посредстве ласкательства, и при посредстве гонения. Наветуют нас враги – падшие духи; наветуют нас обладаемые ими, поработившиеся им человеки. Часто самые друзья произвольно и невольно соделываются нашими наветниками. Господь заповедал нам непрестанно бодрствовать над собою, упражняясь в добродетелях, ограждаясь от греха Словом Божиим, молитвою, верою, смирением.

Кто – «животныя великия», пасущиеся в необъятном пространстве житейского моря? Ни для себя, ни для кого другого не хотел бы я сходства с этими исполинами моря, у которых одна отрада: темные глубины, густо покрытые водою, куда не досягают лучи солнца: там они живут, там пребывают, выходя по временам оттуда для добычи, для поддержания своей жизни убийством многочисленных жертв. Их влажные, дикие взоры не терпят, не выносят никакого света. Под именем их Писание разумеет людей, великих по способностям, по знаниям, богатству, могуществу, но – увы! – привязанных всею душою к суете и тлению. Сердце и мысли их направлены исключительно к снисканию земного славного, земного сладостного. Они утонули, погрязли в море житейском, гоняются за одним временным, минутным, за одними призраками: «преходят они, – говорит Писание, – стези морския» (Пс. 8:9). Странны эти стези! следы их исчезают вслед за проходящими по ним, и для проходящих нет впереди никакого знака стези. Таково земное преуспеяние не знает оно, чего ищет; сыскав желанное, уже как бы не имеет его; снова желает, ищет снова. Тяжел, несносен для сынов мира свет учения Христова. Бегут они от него в темные, глухие пропасти: в рассеянность, в многообразное развлечение в плотские увеселения. Там, в нравственном мраке, проводят они земную жизнь, без духовной, вечной цели. Таких человеков Писание не удостаивает имени человеков: «человек, в чести сый, не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им» (Пс. 48:13). Человек – тот, кто познал себя сказал преподобный Пимен Великий404; человек – тот, кто познал свое значение, свое состояние, свое назначение. – «Малыми животными» моря названы люди, не одаренные особенными способностями, ненаделенные богатством, могуществом, но и в таком положении служащие суете и греху. Они не имеют средств к совершению обширных и громких злодеяний; но руководимые, увлекаемые, ослепляемые поврежденным злобою произволением своим, принимают участие в беззакониях, совершаемых животными великими, – сами совершают беззакония, соответственно силам и средствам своим. Они скитаются в житейском море бессознательно, без цели. – Змей – «царь всем, сущим в водах» (Йов. 41:26), «змий сей, егоже создал еси ругатися ему» (Пс. 103:26). Змеем назван падший ангел, по обилию злобы и лукавства, живущих в нем. Он действует по возможности тайно, чтоб действие, будучи малоприметным, было тем вернее, убийственнее. Рабы его не чувствуют цепей, которыми окованы отовсюду, – и рабство гибельное величают именем свободы и высшего счастья. Посмеиваются этому змею истинные христиане, усматривая козни его чистотою ума, попирая их силою Божественной благодати, осенившей души их. – Будем подобны кораблям, стройно плывущим по морю! И их значительная часть в воде; но они не погружены всецело в воду, как погружены в ней рыбы и прочие морские животные. Невозможно, невозможно преплывающему житейское море не омочиться водами его: не должно погрязать в водах его.

В море – «бесчисленное множество гадов». Что сказать о них? Уже одним наименованием сказывается все. Несчастна доля «тех», которых слово Божие лишило наименования человеков, низвело к наименованию бессловесных животных: сколько несчастные те, которых оно, всесвятое Слово, Судия вселенной, запечатлело наименованием гадов? Не глубокие воды – постоянное жилище их и наслаждение, но зловонная и грязная тина, в которую приносятся разъяренною волной и в которой увязают все нечистоты, в которую приносятся и в которой истлевают трупы людей, погибших от морских злоключений, от кинжала пиратов житейского моря.

Братия мои! друзья мои! Стою с вами на берегу моря, смотрю на море, исчерченное разноцветными полосами. За морем – другое море, с горящими золотыми куполами и шпилями… Между тем в храме Божием возглашается величественная многознаменательная песнь: «Житейское море, воздвизаемое зря напастей бурею, к тихому пристанищу Твоему притек, вопию Ти: возведи от тли живот мой, Многомилостиве»405.

* * *

402 Сергиева пустыня.

403 Псалтырь с толкованиями на брезе, заимствованными из святых Отцов, издания Киево-Печерской Лавры.

404 Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

405 6 песнь 6 гласа.

 Совесть

Совесть – чувство духа человеческого, тонкое, светлое, различающее добро от зла. Это чувство яснее различает добро от зла, нежели ум. Труднее обольстить совесть, нежели ум. И с обольщенным умом, подкрепляемым грехолюбивою волею, долго борется совесть.

Совесть – естественный закон406.

Совесть руководствовала человека до Закона письменного. Падшее человечество постепенно усваивало себе неправильный образ мыслей о Боге, о добре и зле: лжеименный разум сообщил свою неправильность совести. Письменный Закон соделался необходимостью для руководства к истинному Богопознанию и к Богоугодной деятельности.

Учение Христово, запечатленное святым крещением, исцеляет совесть от лукавства, которым заразил ее грех (Євр. 10:22). Возвращенное нам, правильное действие совести, поддерживается, возвышается последованием учению Христову.

Здравое состояние и правильное действие совести возможно только в недре Православной Церкви, потому что всякая принятая неправильная мысль имеет влияние на совесть: уклоняет ее от правильного действия.

Потемняют, притупляют, заглушают, усыпляют совесть – произвольные согрешения. Всякий грех, не очищенный покаянием, оставляет вредное впечатление на совести. Постоянная и произвольная греховная жизнь как бы умерщвляет ее. Умертвить совесть – невозможно. Она будет сопровождать человека до страшного суда Христова: там обличит ослушника своего.

По изъяснению святых Отцов, “соперник” человека, упоминаемый в Евангелии, – совесть (Мф. 5:25)407.

Точно: она соперник! потому что сопротивляется всякому противозаконному начинанию нашему.

Сохраняй мир с этим соперником на пути твоем к небу, во время земной жизни, чтоб он не сделался твоим наветником в то время, как будет решаться вечная твоя участь.

Говорит Писание: «Избавит от злых душу свидетель верен» (Притч. 14:25). Свидетель верный – непорочная совесть: она избавит душу, внимающую советам ее, от согрешений до наступления смерти и от вечных мук по смерти.

Как лезвие ножа натачивается камнем, так совесть натачивается Христом: она просвещается изучением и изощряется исполнением евангельских заповедей. Просвещенная и изощренная Евангелием совесть подробно и ясно показывает человеку его согрешения – и самые малейшие.

Не делай насилия сопернику – совести! Иначе лишишься духовной свободы: грех пленит тебя, и свяжет. Сетует Пророк от лица Божия о попирающих совесть, наветующих самим себе: «Соодоле Ефрем соперника своего, попра суд, яко нача ходити вслед суетных» (Ос. 5:11).

Острие совести очень нежно; его надо хранить и хранить. Хранится оно, когда человек исполняет все требования совести, а нарушение какого либо требования, по немощи или увлечению, омывает слезами покаяния.

Не думай ни о каком грехе, что он маловажен: всякий грех есть нарушение Закона Божия, противодействие воле Божией, попрание совести. От безделицы, от ничтожных, повидимому, согрешений переходим постепенно к великим грехопадениям. Что значит это? – велик ли это грех? – что это за грех? – это не грех! – так рассуждает небрегущий о спасении своем, когда он решается вкусить запрещенной Законом Божиим греховной снеди. Основываясь на таком неосновательнейшем суждении, он непрестанно попирает совесть.

Острие ее притупляется, свет ее тускнет; в душе разливаются мрак и хлад небрежения и нечувствия. Нечувствие соделывается наконец обыкновенным состоянием души. Часто бывает она удовлетворенною им; часто признает его состоянием угодным Богу, спокойствием совести, а оно – утрата ощущения своей греховности, утрата ощущения благодатной, духовной жизни, усыпление и слепота совести408.

При таком состоянии, при страшном омрачении и нечувствии, различные грехи свободно входят в душу, устраивают в ней логовище для себя. Грехи, закосневая в душе, обращаются в навыки, столько же сильные, как природа, а иногда более сильные, нежели природа. Греховные навыки называются страстями. Человек не замечает того, – а он неприметным образом окован отвсюду грехом, в плену у него, в рабстве.

Кто, пренебрегая постоянно напоминаниями совести, допустил себе впасть в рабство греха: тот только с величайшим трудом, при содействии особенной помощи Божией, возможет расторгнуть цепи этого рабства, победить страсти, обратившиеся как бы в природные свойства.

Возлюбленнейший брат! со всевозможным вниманием и тщанием храни совесть. Храни совесть по отношению к Богу: исполняй все повеления Божии, как видимые всем, так и никому невидимые, видимые и ведомые только одному Богу и твоей совести.

Храни совесть по отношению к ближнему: не довольствуйся одною благовидностью твоего поведения к ближним! ищи от себя, чтоб самая совесть твоя удовлетворялась этим поведением. Она будет тогда удовлетворяться, когда не только дела, но и сердце твое будут поставлены в отношение к ближнему, заповеданное Евангелием.

Храни совесть к вещам, удаляясь излишества, роскоши, небрежения, помня, что все вещи, которыми ты пользуешься – творения Божии, дары Божии человеку.

Храни совесть к самому себе. Не забывай, что ты – образ и подобие Бога, что ты обязан представить этот образ, в чистоте и святости, Самому Богу.

Горе, горе! если Господь не узнает Своего образа, не найдет в нем никакого сходства с Собою. Он произнесет грозный приговор: «Не вем вас» (Мф. 25:12). Непотребный образ будет ввергнут в неугасающий пламень геенны.

Бесконечная радость обымет ту душу, на которую воззрев Господь, признает в ней сходство с Собою, увидит в ней ту красоту, которую Он, по бесконечной благости Своей, усвоил ей при сотворении, восстановил и умножил при искуплении, которую повелел соблюдать в непорочной целости удалением от всякого греха, хранением всех евангельских заповедей.

Неумолкающий, нелицеприятный блюститель и напоминатель такого удаления и хранения – совесть. Аминь.

* * *

406 Преподобный авва Дорофей, Поучение 3, о совести.

407 Преподобный авва Дорофей, Поучение 3, о совести.

408 Лествица, Слово 18.

 О рассеянной и внимательной жизни.

Сыны мира признают рассеянность невинною, а святые Отцы признают ее началом всех зол409 .

Человек, преданный рассеянности, имеет о всех предметах, и самых важных, очень легкое, самое поверхностное понятие.

Рассеянный обыкновенно непостоянен: его сердечные ощущения лишены глубины и силы, а потому они непрочны и маловременны. Как мотылек порхает с цветка на цветок: так и рассеянный человек переходит от одного земного удовольствия к другому, от одного суетного попечения к другому. Рассеянный чужд любви к ближнему: равнодушно смотрит он на бедствие человеков, и легко возлагает на них бремена неудобоносимые.

Скорби сильно действуют на рассеянного, именно потому, что он не ожидает их. Он ожидает одних радостей. Если скорбь сильна, но скоропреходяща: то рассеянный скоро забывает ее в шуме развлечений. Долговременная скорбь сокрушает его.

Рассеянность сама карает преданного ей: временем все прискучивает ему, – и он, как нестяжавший никаких основательных познаний и впечатлений, предается томительному, бесконечному унынию.

Рассеянность, столько вредная вообще, в особенности вредна в деле Божием, в деле спасения, требующем бдительности и внимания постоянных, напряженных. «Бдите и молитеся, да не внидете в напасть», говорит Спаситель ученикам Своим (Мф. 26:41). «Всем глаголю: бдите» (Мк. 13:37), возвестил Он всему христианству: следовательно и современному нам.

Ведущий жизнь рассеянную, прямо противоречит заповедям Господа Иисуса Христа жизнью своею.

Все святые тщательно избегали рассеянности. Непрестанно, или по крайней мере, по возможности часто они сосредоточивались в себе, внимая движениям ума и сердца, и направляя их по завещанию Евангелия.

Навык внимать себе предохраняет от рассеянности и среди окружающего со всех сторон, шумящего развлечения. Внимательный пребывает в уединении, сам с собою, посреди многолюдства.

Изведав опытом пользу внимания и вред рассеянности, некоторый великий Отец сказал: “Без усиленной бдительности над собою невозможно успеть ни в одной добродетели”410.

Безрассудно – провести краткую земную жизнь, данную нам для приготовления к вечности, в одних земных занятиях, в удовлетворении мелочным, бесчисленным, неудовлетворимым прихотям и пожеланиям, ветренно перебегая от одного чувственного удовольствия к другому, забывая или воспоминая редко и поверхностно о неминуемой, величественной, и вместе грозной, вечности.

Дела Божии – это очевидно – должны быть изучаемы и рассматриваемы с величайшим благоговением и вниманием; иначе ни рассмотреть, ни познать их человек не может.

Великое дело Божие – сотворение человека, и потом, по падении его, обновление искуплением – должно быть подробно известным каждому христианину; без этого познания он не может знать и исполнять обязанностей христианина. Познание великого дела Божия не может быть приобретено при рассеянности!

Заповеди Христовы даны не только внешнему человеку, но, наиболее, внутреннему: они объемлют все помышления и чувствования человека, все тончайшие движения его. Соблюдать эти заповеди невозможно без постоянной бдительности и глубокого внимания. Бдительность и внимание невозможны при жизни рассеянной.

Грех и орудующий грехом диавол тонко вкрадываются в ум и сердце. Человек должен быть непрестанно на страже против невидимых врагов своих. Как он будет на этой страже, когда он предан рассеянности?

Рассеянный подобен дому без дверей и затворов: никакое сокровище не может быть сохранено в таком доме; он отверст для татей, разбойников и блудниц.

Рассеянная жизнь, наполненная житейскими попечениями, доставляет человеку дебелость, наравне с многоядением и многопитанием (Лк. 21:34). Такой человек прилеплен к земле, занят одним временным и суетным; служение Богу делается для рассеянного предметом посторонним; самая мысль об этом служении для него дика, полна мрака, невыносимо тягостна.

Внимательная жизнь ослабляет действие на человека телесных чувств, – изощряет, укрепляет, образует действие чувств душевных. Рассеянность, напротив того, усыпляет действие душевных чувств: она питается непрерывным действием чувств телесных.

Тщетно рассеянные приписывают невинность жизни рассеянной! Этим они обличают злокачественность недуга, их объемлющего. Их недуг так велик, так притупляет чувства души, что душа, болезнующая им, даже не ощущает своего бедственного состояния. Желающие научиться вниманию, должны воспретить себе все пустые занятия.

Исполнение обязанностей частных и общественных не входит в состав рассеянности: рассеянность всегда соединена с праздностью, или с такими пустыми занятиями, которые безошибочно могут быть причислены к праздности. Занятие полезное, в особенности занятие служебное, сопряженное с ответственностью, не препятствует к сохранению внимания к себе, – оно руководствует к такому вниманию. Тем более руководствуют ко вниманию монастырские послушания, когда они исполняются должным образом. Деятельность – необходимый путь к бдительности над собою, и этот путь предписывается святыми Отцами для всех, которые хотят научиться вниманию себе.

Внимание себе в глубоком уединении приносит драгоценные духовные плоды; но к нему способны только мужи зрелого духовного возраста, преуспевшие в подвиге благочестия, сперва научившиеся вниманию к деятельной жизни.

При деятельной жизни люди помогают человеку стяжать внимание, напоминая ему нарушения внимания. Подчиненность есть лучшее средство приучиться ко вниманию: никто столько не научит человека внимать себе, как его строгий и благоразумный начальник.

При служебных твоих занятиях, посреди людей, не позволяй себе убивать время в пустословии и глупых шутках; при кабинетных занятиях, воспрети себе мечтательность: скоро изострится твоя совесть, начнет указывать тебе на всякое уклонение в рассеянность, как на нарушение евангельского Закона, даже как на нарушение благоразумия. Аминь.

* * *

409 Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания, о Пимене Великом, гл. 43.

410 Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания о авве Агафоне, гл. 39.

 О навыках.

Навыки имеют силу, подобную естественным качествам: надо последователю Господа Иисуса Христа стяжать хорошие навыки, и уклониться от навыков дурных.

Юноша! будь благоразумен и предусмотрителен: в годы юности твоей обрати особенное внимание на приобретение хороших привычек: в летах зрелых и старости твоей возрадуешься о богатстве, приобретенном беструдно в лета юности. Не сочти маловажным исполнение твоего пожелания, по-видимому самого ничтожного: каждое исполнение пожелания непременно полагает свое впечатление на душу. Впечатление может быть иногда очень сильным, и служит началом пагубного навыка.

Знал ли карточный игрок, прикасаясь в первый раз к картам, что игра будет его страстью? Знал ли подверженный недугу пьянства, выпивая первую рюмку, что он начинает самоубийство? Так называю этот несчастный навык, погубляющий и душу и тело.

Один неосторожный взгляд нередко наносит язву сердцу; несколько повторенных взглядов так углубляли эту язву, что она едва излечивалась многолетними молитвами, многолетним подвигом и плачем.

Воспитатели и наставники! Доставляйте юношеству хорошие навыки, отвлекайте его, как от великого бедствия, от привычек порочных.

Порочные навыки – как оковы на человеке: они лишают его нравственной свободы, насильно держат в смрадном болоте страстей. Для погибели человека достаточно одного порочного навыка: он будет постоянно открывать вход в душу всем грехам и всем страстям.

Приучись быть скромным: не дозволяй себе никакой дерзости, даже не позволяй себе прикасаться к ближнему без крайней нужды, – и навык скромности сделает для тебя удобною великую добродетель целомудрия. Ближние твои, ощутив живущий в тебе залог скромности, будут пред тобою бездерзновенны, как бы благоговея пред благоуханием святыни. Ничто так не потрясает целомудрия, как навык к дерзости, к свободному обращению, отвергшему уставы скромности.

Приучись быть воздержным в пище: воздержанием доставишь здравие и крепость телу, а уму особенную бодрость, столько нужную в деле спасения, очень полезную и при земных упражнениях.

Обжорливость – не что иное, как дурной навык, безрассудное, неудовлетворимое удовлетворение поврежденного злоупотреблением естественного желания. Приучись к самой простой пище. Она, для привыкшего к ней, вкуснее самых изысканных снедей, – не говорю уже о том, сколько она их здоровее. Какую свободу и нравственную силу доставляет человеку навык к простой пищи, навык невидимому столько ничтожный, материальный! При нем человек нуждается в самых малых издержках для стола, в самом малом времени и малых заботах для приготовления его. Если привыкший к простой пище – беден: то он не тяготится бедностью своею.

Тяжек переход от пышного и утонченного стола к простым яствам! Многих принудили обстоятельства к этому переходу, и многие, совершая его, утратили здоровье, даже поколебались нравственно. От этого бедствия охранил бы их благоразумный и благовременный навык к простой пище.

В особенности для желающего посвятить себя на служение Христу, навык к простой пище, можно сказать, бесценен по своим последствиям: он дозволяет избрать для жительства самое уединенное место, делает ненужными частые сношения с людьми, – таким образом, устраняя от всех причин к развлечению, доставляет возможность всецело предаться богомыслию и молитве.

Все святые очень заботились не только о навыке к умеренному употреблению пищи, но и о навыке к простой пище. Ежедневная пища Апостола Петра стоила несколько медных монет.

Ужасный порок – пьянство! Это – страсть, недуг, входящий в телосложение послаблением пожеланию, принимающий от навыка силу естественного качества.

Служителю Христову надо охраняться не только от пьянства, но и от привычки к многому употреблению вина, разгорячающего плоть и возбуждающего в ней скотские пожелания. «Не упивайтеся вином, в немже есть блуд» (Еф.5:18), сказал Апостол. Дозволительно употребление вина в весьма малом количестве; кто ж не может ограничить себя умеренным употреблением, тот лучше сделает, если совершенно откажется от него.

Сказал Пимен Великий: “подвижнику всего нужнее трезвенный ум”411. Вино лишает человека способности сохранить ум в трезвении. Когда подвижник подвергнется действию вина, тогда приступают к ослабевшему и омрачившемуся уму его супостаты, и ум уже не в силах бороться с ними. Связанный действием вина, он увлекается в пропасть греховную! В одно мгновение погибают плоды долговременного подвига: потому что Дух Святой отступает от оскверненного грехом. Вот почему сказал преподобный Исаия, египетский отшельник, что любящие вино никогда не сподобятся духовных дарований412: эти дарования, чтоб пребыть в человеке, требуют постоянной чистоты, возможной только при постоянной трезвенности.

Сребролюбие, вспыльчивость, надменность, наглость – злокачественные недуги души, образующиеся от пособления порочным влечениям падшего естества. Они усиливаются, созревают, порабощают себе человека при посредстве навыка.

Этому закону последует и плотское вожделение, несмотря на то, что оно естественно падшему человеку. Блажен тот юноша, который поймет при первом появлении в нем действий вожделения, что вожделению не должно предаваться, что должно обуздывать его законом Божиим и благоразумием. Вожделение, будучи обуздано при первых требованиях его, удобно покоряется уму, и проявляет требования уже слабее, действует как невольник, скованный цепями. Вожделение удовлетворяемое усиливает требования. Вожделение, которому разум передаст власть над человеком удовлетворением долговременным и постоянным, уже господствует, как тиран, и над телом и над душою, губит и тело и душу.

Вообще все страсти развиваются в человеке от послабления им; учащающееся послабление обращает наклонность в навык а навык делает страсть насильственным властелином над человеком. “Убойся злых навыков, – сказал преподобный Исаак Сирский, – более нежели бесов”413.

Когда подействует в нас греховное пожелание, или влечение, надо отказать ему. В другой раз оно подействует уже слабее, а наконец и совсем утихнет. Но при удовлетворении его оно действует каждый раз с новою силою, как приобретающее более и более власти над произволением, наконец рождает навык.

Согрешения, которые мы привыкли совершать, нам кажутся легкими, как бы они ни были тяжки. Согрешение для души новое ужасает ее, и не скоро она решится совершить его.

Страсти – злые навыки; добродетели – навыки благие. Здесь говорится о страстях и добродетелях, приобретенных и усвоенных себе человеком при посредстве его деятельности, при посредстве его жительства. Иногда в писаниях Отеческих называются страстями различные свойства недуга, произведенного в нас падением, различные виды греховности, общей всем человекам; с этими страстями мы родимся; добродетелями называются естественные, природные, благие свойства человека. Такие страсти и такие добродетели не налагают никакой решительной печати на человека; налагает ее наклонность, усваиваемая произвольно, усваиваемая постоянным или частым удовлетворением ее, постоянным исполнением требований ее.

Слуга Христов должен быть как можно свободнее от худых навыков, чтоб они не возбранили ему шествие ко Христу. Он должен удаляться от навыков, не только прямо-греховных, но и от всех, приводящих ко греху, как-то от навыков к роскоши, к изнеженности, к рассеянности. Иногда ничтожнейший навык связывает наши ноги, и оставляет нас на земле, между тем как мы должны бы быть на небе.

Юноша! повторяю тебе совет спасительный: доколе ты находишься в нравственной свободе, избегай злых навыков, как оков и темницы; приобретай навыки добрые, которыми хранится, утверждается, запечатлевается нравственная свобода.

Если ж кто в зрелом возрасте расположился служить Христу, и, по несчастью, стяжал уже много порочных навыков, или навыков к роскоши и изнеженности, которые обыкновенно содержат душу в состоянии расслабления: тот не должен предаваться унынию и двоедушию; он должен мужественно вступить в борьбу с злыми навыками. Победа над ними не невозможна, при Божией помощи. Решительное произволение, осеняемое и укрепляемое благодатью Христовою, может победить самые закоснелые навыки.

Навык сначала жестоко противится тому, кто захочет свергнуть иго его, сначала представляется неодолимым; но, по времени, при постоянной борьбе с ним, при каждом неповиновении ему, становится слабее и слабее.

Если в продолжении борьбы случится тебе, по какому-нибудь неожиданному обстоятельству, быть побежденным, не смутись, не впади в безнадежие: снова начинай борьбу.

Насильственная борьба против порочных навыков вменяется Богом человеку в мученичество, и одержавший в этой борьбе победу венчается венцом исповедников, как подвизающийся ради Закона Христова.

Милосердый и всемогущий Господь принимает всякого приходящего к Нему, простирает десницу для поддержания немощи нашей. И потому хотя бы ты был весь в злых навыках, как в тяжких цепях, не отчаивайся в получении свободы. Вступи в невидимую брань, сражайся мужественно и постоянно, с великодушием переноси свои побеждения. По временам предоставляет Бог нас самим себе, чтоб мы познали опытом, как мы слабы в нашем одиночестве, и по причине этого познания неотступно держались Бога, Который Един может быть победителем греха в истинно-произволяющих узреть в себе грех побежденным. Аминь.

* * *

411 Достопамятные Сказания, о авве Пимене, гл. 135.

412 Слово 17, главы 2 и 8.

413 Слово 89

 Размышление о смерти

Удел всех человеков на земле, удел неизбежный ни для кого – смерть. Мы страшимся ее, как лютейшего врага, мы горько оплакиваем похищаемых ею, а проводим жизнь так, как бы смерти вовсе не было, как бы мы были вечны на земле.

Гроб мой! отчего я забываю тебя? Ты ждешь меня, ждешь, – и я наверно буду твоим жителем: отчего ж я тебя забываю, и веду себя так, как бы гроб был жребием только других человеков, отнюдь не моим?

Грех отнял и отнимает у меня познание и ощущение всякой истины: он похищает у меня, изглаждает из моей мысли воспоминание о смерти, об этом событии, столько для меня важном, осязательно-верном.

Чтоб помнить смерть, надо вести жизнь сообразно заповедям Христовым. Заповеди Христовы очищают ум и сердце, умерщвляют их для мира, оживляют для Христа: ум, отрешенный от земных пристрастий, начинает часто обращать взоры к таинственному переходу своему в вечность – к смерти; очищенное сердце начинает предчувствовать ее.

Отрешенные от мира ум и сердце стремятся в вечность. Возлюбив Христа, они неутолимо жаждут предстать Ему, хотя и трепещут смертного часа, созерцая величие Божие и свои ничтожество и греховность. Смерть представляется для них вместе и подвигом страшным, и вожделенным избавлением из земного плена.

Если мы не способны желать смерти по хладности нашей к Христу и по любви к тлению: то, по крайней мере, будем употреблять воспоминание о смерти, как горькое врачевство против нашей греховности: потому что «смертная память» – так святые Отцы называют это воспоминание – усвоившись душе, рассекает дружбу ее с грехом, со всеми наслаждениями греховными.

Только тот, кто сроднился с мыслью о конце своем, сказал некоторый преподобный Отец, может положить конец грехам своим”414. «Поминай последняя твоя, – говорит Писание, – и во веки не согрешиши» (Сир. 7:39).

Вставай с одра твоего, как воскресающий из мертвых; ложись на одр твой, как бы в гроб: сон есть изображение смерти, а темнота ночи – предвестница темноты могильной, после которой воссияет радостный для рабов Христовых и страшный для врагов Его свет воскресения.

Густым облаком, хотя оно состоит из одних тонких паров, закрывается свет солнца, – и телесными наслаждениями, рассеянностью, ничтожными попечениями земными закрывается от взоров души величественная вечность.

Тщетно сияет солнце с чистого неба для очей, пораженных слепотою, – и вечность как бы не существует для сердца, обладаемого пристрастием к земле, к ее великому, к ее славному, к ее сладостному. «Смерть грешников люта» (Пс. 33:22): приходит к ним в то время, как они совсем не ожидают ее; приходит к ним, а они еще не сделали никакого приготовления ни к ней, ни к вечности, даже не стяжали никакого ясного понятия ни о том, ни о другом предмете. И восхищает смерть неготовых грешников с лица земли, на которой они лишь прогневляли Бога, передает их навечно в темницы ада.

Хочешь ли помнить смерть? Сохраняй строгую умеренность в пище, одежде, во всех домашних принадлежностях; наблюдай, чтоб предметы нужды не переходили в предметы роскоши, поучайся в Законе Божием день и ночь, или по возможности часто – и воспомнится тебе смерть. Воспоминание о ней соединится с потоками слез, с раскаянием во грехах, с намерением исправления, с усердными и многими молитвами.

Кто из человеков остался навсегда жить на земле? – никто. И я пойду во след отцов, праотцов, братий и всех ближних моих. Тело мое уединится в мрачную могилу, а участь души моей покроется для оставшихся жителей земли непроницаемою таинственностью.

Поплачут о мне сродники и друзья; может быть поплачут горько; и потом – забудут. Так оплаканы и забыты бесчисленные тысячи человеков. Сочтены они, и помнятся одним всесовершенным Богом.

Едва я родился, едва я зачался, как смерть наложила на меня печать свою. “Он мой”, сказала она, и немедленно приготовила на меня косу. С самого начала бытия моего она замахивается этою косою. Ежеминутно я могу сделаться жертвою смерти! Были многие промахи; но верный взмах и удар – неминуемы.

С холодною улыбкою презрения смотрит смерть на земные дела человеческие. Зодчий строит колоссальное здание, живописец не кончил изящной картины своей, гений составил гигантские планы, хочет привести их в исполнение; приходит нежданная и неумолимая смерть, славного земли и все замыслы его повергает в ничтожество.

Пред одним рабом Христовым благоговеет суровая смерть, побежденная Христом, она уважает только одну жизнь во Христе. Часто небесный вестник возвещает служителям Истины о скором переселении их в вечность и о блаженстве в ней. Приготовленные к смерти жизнью, утешаемые и свидетельством совести и обетованием Свыше, тихо, с улыбкою на устах, засыпают они продолжительным сном смертным.

Видел ли кто тело праведника, оставленное душою? Нет от него зловония, не страшно приближение к нему; при погребении его печаль растворена какою-то непостижимою радостью. Черты лица, застывшие такими, какими они изобразились в минуты исшествия души, иногда почивают в глубочайшем спокойствии, а иногда светит в них радость усладительных встречи и целования – конечно с Ангелами и с ликами святых, которые посылаются с неба за душами праведников.

Воспомнись мне смерть моя! приди ко мне горькое, но вполне справедливое и полезное воспоминание! отторгни меня от греха! наставь на путь Христов! Пусть от воспоминания о смерти расслабнут руки мои ко всякому пустому, суетному, греховному начинанию.

Воспомнись мне смерть моя! и убежат от меня пленяющие меня тщеславие и сластолюбие. Я устраню с трапезы моей дымящиеся роскошные брашна, сниму с себя одежды пышныя, оденусь в одежды плача, заживо оплачу себя – нареченного мертвеца от рождения моего.

“Так! помяни и оплачь сам себя заживо, говорит «память смертная»: я пришла огорчить тебя благодетельно, и привела с собою сонм мыслей, самых душеполезных. Продай излишества твои, и цену их раздай нищим, предпошли на небо сокровища твои, по завещанию Спасителя: они встретят там своего владельца, усугубясь сторично. Пролей о себе горячие слезы и горячие молитвы. Кто с такою заботливостью и усердием помянет тебя после смерти, как ты сам можешь помянуть себя до смерти? Не вверяй спасения души твоей другим, когда сам можешь совершить это существенно необходимое для тебя дело! Зачем гоняться тебе за тлением, когда смерть непременно отнимет у тебя все тленное? Она – исполнительница велений всесвятого Бога: лишь услышит повеление, – устремляется с быстротою молнии к исполнению. Не устыдится она ни богача, ни вельможи, ни героя, ни гения, не пощадит ни юности, ни красоты, ни земного счастья: преселяет человека в вечность. И вступает смертью раб Божий в блаженство вечности, а враг Божий в вечную муку”.

“Воспоминание о смерти – дар Божий”415, сказали Отцы: он дается исполнителю заповедей Христовых, чтоб усовершить его в святом подвиге покаяния и спасения.

Благодатная память смерти предшествуется собственным старанием воспоминать о смерти. Принуждай себя воспоминать часто смерть, уверяй себя в несомненной истине, что ты непременно, неизвестно когда, умрешь – и начнет приходить само собою, являться уму твоему воспоминание о смерти, воспоминание глубокое и сильное: оно будет поражать смертоносными ударами все твои греховные начинания.

Чужд этого духовного дара грехолюбец: он и на самых гробницах не престает предаваться греховным угождениям плоти, нисколько не помня о смерти, предстоящей ему лицом к лицу. Напротив того служитель Христов, и в великолепных чертогах, вспомнит ждущий его гроб, прольет о душе своей спасительнейшие слезы. Аминь.

* * *

414 Св. Исаак Сирский, Слово 21.

415 Лествица, Слово 6.

 Слава Богу!

Слава Богу! слава Богу! слава Богу! За все, что вижу в себе, во всех, во всем – «слава Богу!»

Что же вижу я в себе? – Вижу грех, грех непрестанный: вижу непрестанное нарушение святейших заповедей Бога, Создателя и Искупителя моего. И Бог мой видит грехи мои, видит их все, видит бесчисленность их. Когда я, человек, существо ограниченное, немощью подобное траве и цвету полевому, чище взгляну на грехи мои: то они наводят на меня ужас и количеством и качеством своим. Каковы же они пред очами Бога, всесвятого, всесовершенного?

И доселе долготерпеливо взирает Бог на мои преткновения! доселе не предает меня пагубе, давно заслуженной и призываемой! Не расступается под мною земля, не поглощает преступника, ее тяготящего! небо не низвергает своего пламени, не попаляет им нарушителя велений небесных! не выступают воды из своих хранилищ, не устремляются на грешника, грешащего явно пред всею тварью, не похищают, не погребают его в глубинах темных пропастей! Ад удерживается: не отдается ему жертва, которой он требует справедливо, на которую имеет неоспоримое право!

Благоговейно и со страхом смотрю на Бога, смотрящего на грехи мои, видящего их яснее, нежели как видит их совесть моя. Его чудное долготерпение приводит меня в удивление, в недоумение: благодарю, славословлю эту «непостижимую Благость». Теряются во мне мысли; весь объемлюсь благодарением и славословием: благодарение и славословие вполне обладают мною, налагают благоговейное молчание на ум и сердце. Чувствовать, мыслить, произносить языком могу только одно: «слава Богу!»

Куда еще несешься, мысль моя? Смотри неуклонно на грехи мои, возбуждай во мне рыдание о них: мне нужно очищение горьким плачем, омовение слезами непрерывающимися. Не внемлет, летит – неудержимая – становится на необъятной высоте! Её полет подобен бегу молнии, когда молния касается в одно мгновение двух оконечностей небосклона. И встала мысль на высоте духовного созерцания, оттуда смотрит на необычайное, обширнейшее зрелище, на картину живописнейшую, поразительнейшую. Пред нею – весь мир, все времена от сотворения до скончания мира, все события мира, и бывшие и настоящие, и будущие; пред нею судьбы каждого человека в многодробной их частности; над временами, общественными событиями и частными судьбами зрится Бог, Творец всех тварей и беспредельный их Владыка, все видящий, всем управляющий, всему предопределяющий свои цели, дающий свое назначение.

Бог допускает человека быть зрителем Своего управления. Но причины судеб, начала велений Божиих, ведомы единому Богу: «кто уразуме ум Господень, или кто советник Ему бысть» (Рим. 11:34)? И то, что допускается человек быть зрителем Бога в Его промысле, в Его управлении тварью, в судьбах Его, есть величайшее благо для человека, источающее для человека обильную душевную пользу.

Зрение Творца и Господа всех видимых и невидимых созданий облекает зрителя силою вышеестественною: с этим зрением соединено признание неограниченной власти всемогущего Царя твари над тварью. Власы главы нашей, власы столько ничтожные по немощному мнению человеков, изочтены у этой неограниченной, всеобъемлющей Премудрости и хранятся Ею (Мф. 10:30Лк. 21:18). Тем более без мановения Ее не может совершиться никакого приключения, никакого переворота в жизни человеческой. Христианин, смотрящий неуклонно на промысл Божий, сохраняет среди лютейших злоключений постоянное мужество и непоколебимую твердость. Он говорит с святым Псалмопевцем и Пророком: «Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся» (Пс. 15:8). Господь мне помощник: не убоюся никаких бед, не предамся унынию, не погружусь в глубокое море печали. За все – «слава Богу!»

Зрением промысла Божия внушается беспредельная покорность Богу. Окружат ли раба Божия отовсюду различные и многосплетенные скорби? – Так утешает он свое уязвленное сердце: “Все это видит Бог. Если б по причинам, Ему, премудрому, известным, скорби были мне не полезны и не нужны, то Он, всемогущий, отвратил бы их. Но Он не отвращает их: есть же Его всесвятая воля на то, чтоб они угнетали меня. Драгоценна для меня эта воля, драгоценнее жизни! лучше умереть созданию, нежели отвергнуть волю Создателя! в этой воле – истинная жизнь! Кто умирает для исполнения воли Божией, тот вступает в большее развитие жизни. За все – слава Богу!”

От зрения промысла Божия образуются в душе глубокая кротость и неизменная любовь к ближнему, которых никакие ветры взволновать, возмутить не могут. Для такой души нет оскорблений, нет обид, нет злодеяний: вся тварь действует по повелению или попущению Творца; тварь – только слепое орудие. В такой душе раздается голос смирения, обвиняющий ее в бесчисленных согрешениях, оправдывающий ближних, как орудия «правосудного промысла». Отрадно раздается этот голос среди страданий, приносит спокойствие, утешение; он тихо вещает: “Я приемлю достойное по делам моим. Лучше мне пострадать в кратковременной жизни, нежели вечно страдать в вечных муках ада. Грехи мои не могут быть ненаказанными: того требует правосудие Божие. В том, что они наказываются в краткой земной жизни, вижу неизреченное Божие милосердие”, «Слава Богу!»

Зрение промысла Божия хранит, растит веру в Бога. Видящий невидимую всемогущую Руку – правительницу мира, пребывает несмущенным при страшных бурях, мятущих житейское море: он верует, что быт гражданский, кормило Церкви, судьбы каждого человека держатся всемогущею и премудрою десницею Бога. Смотря на свирепые волны, на грозные бури, на мрачные тучи, он удовлетворяет и умиряет себя мыслью, что совершающееся видит Бог. Человеку – слабому созданию – прилична тихая, смиренная покорность, одно благоговейное познание, созерцание судеб Божиих. Да направляется все по предначертанным ему путям, к определенным Свыше целям! За все – «слава Богу!»

Пред видением Божественного промысла не устаивают не только временные скорби, но и те, которые ожидают человека при вступлении его в вечность, за рубежом гроба. Их притупляет, уничтожает благодатное утешение, всегда нисходящее в душу, отрекшуюся от себя для покорности Богу. При самоотвержении, при преданности воле Божией, самая смерть не страшна: верный раб Христов предает свою душу и вечную участь в руки Христа, предает с твердою верою во Христа, с надеждою непоколебимою на Его благость и силу. Когда душа разлучится с телом, и дерзостно, нагло, приступят к ней ангелы отверженные, она своим самоотвержением поразит, обратит в бегство ангелов мрачных и злобных. “Возьмите, возьмите меня, мужественно скажет она им, ввергните в бездну тьмы и пламени, ввергните в бездну ада, если есть на то воля Бога моего, если последовало от Него такое на меня определение: легче лишиться сладостей рая, легче сносить пламень ада, нежели нарушить волю, определение великого Бога. Ему я отдалась, и отдаюсь! Он, а не вы, Судия моих немощей и согрешений! – Вы, и при безумном непокорстве вашем, только исполнители Его определений”. Содрогнутся, придут в недоумение слуги миродержца, увидев самоотвержение мужественное, кроткую, полную преданность воле Божией! Отвергнув это блаженное повиновенье, они сделались из Ангелов светлых и благих темными и всезлобными демонами. Они отступят со стыдом, а душа невозбранно направит свое шествие туда, где ее сокровище – Бог416. Там будет она зреть лицом к лицу зримого здесь верою в промысле Его, и вечно возглашать «слава Богу».

«Слава Богу!» Могущественные слова! Во время скорбных обстоятельств, когда обступят, окружат сердце помыслы сомнения, малодушия, неудовольствия, ропота, должно принудить себя к частому, неспешному, внимательному повторению слов: «слава Богу!» Кто с простотою сердца поверит предлагаемому здесь совету, и при встретившейся нужде, испытает его самым делом: тот узрит чудную силу славословия Бога; тот возрадуется о приобретении столь полезного, нового знания, возрадуется о приобретении оружия противу мысленных врагов, так сильного и удобного. От одного шума этих слов, произносимых при скоплении мрачных помыслов печали и уныния, от одного шума этих слов, произносимых с понуждением, как бы одними устами, как бы только на воздух, содрогаются, обращаются в бегство князи воздушные; развиваются, как прах от сильного ветра, все помышления мрачные; отступают тягость и скука от души; к ней приходят и в ней водворяется легкость, спокойствие, мир, утешение, радость. «Слава Богу!»

«Слава Богу!» Торжественные слова! слова – провозглашение победы! Слова – веселие для всех верных рабов Бога, страх и поражение для всех врагов Его, сокрушенье оружия их. Это оружие – грех; это оружие – плотский разум, падшая человеческая премудрость. Она возникла из падения, имеет начальною причиною своею грех, отвержена Богом, постоянно враждует на Бога, постоянно отвергается Богом. К уязвленному скорбью напрасно соберутся все премудрые земли; напрасно будут целить его врачевствами красноречия, философии; тщетен труд самого недугующего, если он захочет распутать многоплетенную сеть скорби усилиями собственного разума. Очень часто, почти всегда разум совершенно теряется в этой сети многоплетенной! часто видит он себя опутанным, заключенным со всех сторон! часто избавление, самое утешение кажутся уже невозможными! и гибнут многие под невыносимым гнетом лютой печали, гибнут от смертной язвы, язвы скорбной, не нашедши на земле никакого средства, довольно сильного, чтоб уврачевать эту язву. Земная премудрость представала со всеми средствами своими: все оказались бессильными, ничтожными. Пренебреги, возлюбленнейший брат, отверженною Богом! Отложи к стороне все оружия твоего разума! Прими оружие, которое подается тебе буйством проповеди Христовой. Премудрость человеческая насмешливо улыбнется, увидя оружие, предлагаемое верою; падший разум, по своему свойству вражды на Бога, не замедлит представить умнейшие возражения, полные образованного скептицизма и иронии. Не обрати на них, на отверженных Богом, на врагов Божиих, никакого внимания. В скорби твоей начни произносить от души, повторять – вне всякого размышления – слова: «слава Богу!» Увидишь знамение, увидишь чудо: эти слова прогонят скорбь, призовут в сердце утешение, совершат то, чего не могли совершить разум разумных и премудрость премудрых земли. Посрамятся, посрамятся этот разум, эта премудрость, а ты, избавленный, исцеленный, верующий живою верою, доказанною тебе в тебе самом, будешь воссылать «славу Богу!»

«Слава Богу!» Многие из угодников Божиих любили часто повторять эти слова: они вкусили сокровенную в них силу. Святой Иоанн Златоустый, когда беседовал с духовными друзьями и братиями о каких-нибудь обстоятельствах, в особенности о скорбных, в основный камень, в основный догмат беседы, всегда полагал слова: «за все слава Богу!» По привычке своей, сохраненной Церковною историей для позднего потомства, он, ударяя вторым перстом правой руки по распростертой ладони левой417 всегда начинал речь свою со слов: «за все слава Богу!»

Братия! Приучимся и мы к частому славословию Бога; будем прибегать к этому оружию при скорбях наших; непрестанным славословием Бога отразим, сотрем наших невидимых супостатов, особливо тех из них, которые стараются низложить нас печалью, малодушием, ропотом, отчаянием. Будем очищать себя слезами, молитвою, чтением Священного Писания и писаний Отеческих, чтоб соделаться зрителями промысла Божия, все видящего, всем владеющего, всем управляющего, все направляющего по неизследимым судьбам Своим к целям, известным единому Богу. Соделавшись зрителями Божественного управления, будем в благоговении, нерушимом сердечном мире, в полной покорности и твердой вере, удивляться величию непостижимого Бога, воссылать Ему славу ныне и в век века.

Достойно и праведно – созданию непрестанно славословить Тебя, Бога Создателя, извлекшего нас в бытие из ничтожества, по единой, бесконечной, непостижимой Твоей благости, украсившего нас красотою, славою Твоего образа и подобия, введшего нас в блаженство и наслаждение рая, для которых окончания не было назначено.

Чем воздали мы Благодетелю? Что принесла в благодарность Создателю персть, оживленная Им?

Мы согласились с врагом Твоим, с ангелом, возмутившимся против Бога, с начальником зла. Мы вняли словам хулы на Благодетеля: Создателя нашего, всесовершенную Благость мы решились подозревать в зависти.

Увы, какое омрачение! увы, какое падение ума! С высоты богозрения и богословия, мгновенно род наш, в праотце нашем, ниспадает в пропасть вечной смерти…

Первоначально пал сатана; светлый Ангел соделался темным демоном: не имев тела, он согрешил умом и словом. Вместо того, чтоб в непорочном веселии, с прочими святыми Ангелами, славословить Бога – Благодетеля, он возлюбил богохульство. Едва зачал мысль мрачную, смертоносную, едва осуществил ее пагубным словом, подобным злейшему яду, как потемнел, изменился, низвергся с несказанною быстротою из высокого Эдема на землю. О быстроте его падения свидетельствует предвечное Слово: “Видех, – говорит Оно, – сатану яко молнию с небесе спадша» (Лк. 10:18).

Столько же быстрым было и падение человека, последовавшего ангелу падшему, начавшего свое падение с принятия мысли темной, богохульной, за которою последовало нарушение заповеди Божией. Это нарушение уже было предварено прикрытым презрением, отвержением Бога.

Увы, какое ослепление! какое страшное согрешение! какое страшное падение! Пред этим согрешением, пред этим падением ничтожны наказания: изгнание из рая, снискание насущного хлеба в поте лица, болезнь чадорождения, возвращение в землю, из которой Творцом взято наше тело.

Но Ты, что творишь, Благость безмерная? Чем Ты воздаешь за воздаяние наше, которым мы воздали Тебе за первые Твои благодеяния? Чем воздаешь за преслушание Тебя, за неверие к Тебе, за принятие ужасной хулы на Тебя – на Тебя, Который – Само-Благость, Само-Совершенство?

Ты воздаешь новыми благодеяниями, большими первых. Одним из Божественных Лиц Твоих приемлешь человечество; – приемлешь, кроме греха, все немощи наши, которые прилепились к естеству человеческому после падения его. Ты являешься очам нашим, прикрыв невыносимую славу Божества человеческою плотью; будучи Словом Божиим, вещаешь нам слово Божие в звуках слова человеческого. Сила Твоя – сила Бога. Кротость Твоя – кротость агнца. Имя Твое – имя человека. Это всесвятое Имя вращает небом и землею. Как утешительно и величественно звучит имя Твое! Оно, когда входит в слух, когда выходит из уст, входит и выходит, как бесценное сокровище, бесценное перло! «Иисус Христос!» Ты – Господь человеков, и человек. Как чудно, изящно соединил Ты Божество с человечеством! как чудно Ты действуешь! Ты – и Бог, и человек! Ты – и Владыка, и раб!418 Ты – и Жрец, и Жертва! Ты – и Спаситель, и грядущий нелицеприятный Судия вселенной! И целишь Ты все недуги! И посещаешь, приемлешь грешников! И воскрешаешь мертвых! И повелеваешь водам моря, ветрам неба! И чудно вырастают хлебы в руках Твоих, дают тысячекратный урожай, – посеваются, жнутся, пекутся, преломляются в одно и тоже время, в одно мгновение! И алчешь Ты, чтоб нас избавить от глада! И жаждешь Ты, чтоб удалилась наша жажда! И путешествуешь по стране нашего изгнания с утруждением Себя, чтоб возвратить нам утраченное нами, спокойное, исполненное сладостей, небесное естество! И проливаешь пот Твой в саду Гефсиманском, чтоб мы перестали проливать пот наш в снискании хлеба для чрева, научились проливать его в молитвах для достойного причащения хлеба небесного. Произращенное нам проклятою землею терние, Ты приял на главу Твою; Ты увенчал, изъязвил тернием пресвятую главу Твою! Лишились мы райского Древа жизни и плода его, сообщавшего бессмертие вкушавшим; Ты, распростершись на древе крестном, соделался для нас плодом, дарующим жизнь вечную причастникам Своим. И плод жизни, и древо жизни явились на земле, в стране нашего изгнания. Этот плод и это древо превосходнее райских; те сообщали бессмертие, а эти сообщают бессмертие и Божество. Твоими страданиями Ты излил сладость в наши страдания. Мы отвергаем земные наслаждения, избираем в жребий свой страдания, лишь бы только соделаться причастниками Твоей сладости! Она, как предвкушение жизни вечной, сладостнее и драгоценнее временной жизни! Ты уснул сном смертным, который не мог удержать Тебя в вечном усыплении. Тебя – Бога! Ты восстал, и даровал нам возбуждение от этого сна, от лютого сна смертного, даровал блаженное и славное воскресение! Ты вознес обновленное естество наше на небо, посадил его одесную предвечного, Тебе совечного, Отца Твоего! Ты соделал Отца Твоего и нашим Отцом! Ты открыл нам путь к небу! Ты уготовал нам на небе обители. Ты руководишь к ним, приемлешь, упокоеваешь, утешаешь в них всех утружденных странников земных, веровавших в Тебя, призывавших святое имя Твое, творивших святые заповеди Твои, православно и благочестно служивших Тебе, несших крест Твой и пивших чашу Твою мужественно, с благодарением Тебе, с славословием Тебя!

Слава Тебе, Создатель несуществовавших! Слава Тебе, Искупитель и Спаситель падших и погибших! Слава Тебе, Бог и Господь наш! Даруй нам и на земле и на небе славословить, благословлять, восхвалять благость Твою! даруй нам откровенным лицом зреть страшную, неприступную, великолепную Славу Твою, вечно зреть Ее, поклоняться Ей, и блаженствовать в Ней. Аминь.

1846 года. Сергиева пустынь.

* * *

416 Преподобный Иоанн Карпафийский. Глав. XXV. Добротолюбие, ч. 4.

417 Histoire du Christianisme par Fleury. Liv. 21, chap. 19.

418 Лк. 14:17. Объяснение блаженного Феофилакта.

 Сети миродержца

Под знамением святого креста веду вас, братия, на духовное зрелище. Руководителем нашим да будет великий в угодниках Божиих Антоний, пустынножитель египетский.

Он, по действию Божественного откровения, увидел некогда сети диавола, распростертые по всему миру для уловления человеков в погибель. Увидев, что этих сетей бесчисленное множество, с плачем вопросил он Господа: “Господи! кто же может миновать эти сети, и получить спасение”?419

Погружаюсь задумчиво в рассматривание сетей диавола. Они расставлены вне и внутри человека. Одна сеть близко присоединена к другой; в иных местах сети стоят в несколько рядов; в других сделаны широкие отверстия, но которые ведут к самым многочисленным изгибам сетей, избавление из которых кажется уже невозможным. Глядя на многокозненные сети, рыдаю горько! Невольно повторяется во мне вопрос блаженного пустынножителя: “Господи! кто же может избавиться этих сетей”?

Расставлены сети для ума моего в различных книгах, именующих себя светом, а содержащих в себе учение тьмы, написанных под явным, или прикрытым влиянием мрачного и всезлобного миродержца, из источника – разума, поврежденного грехопадением, «во лжи человечестей, в коварстве козней лщения» (Еф.4:14), по выражение Апостола, писателями, которые «без ума дмятся от ума плоти своея» (Кол. 2:18). Ближний мой, в любви к которому я должен искать спасения, соделывается для меня сетью, уловляющею меня в погибель, когда ум его уловлен сетями учения, мудрования лживых и льстивых. Мой собственный ум носит на себе печати падения, покрыт покрывалом мрака, заражен ядом лжи: сам он, обольщаемый миродержителем, расставляет для себя сети. Еще в раю стремился он неразборчиво и неосторожно к приобретению знания, для него гибельного, убийственного! По падении он сделался неразборчивее, опрометчивее: с дерзостью упивается чашею знания ядовитого, и тем решительно уничтожает в себе вкус и вожделение к Божественной чаше знания спасительного.

Для сердца моего сколько сетей! Вижу сети грубые и сети тонкие. Которые из них назвать более опасными, более страшными? недоумеваю. Ловец искусен, – и кто ускользнет от сетей грубых, того он уловляет в сети тонкие. Конец ловитвы – один: погибель. Сети прикрыты всячески, с отличным искусством. Падение облечено во все виды торжества: человекоугодие, лицемерство, тщеславие – во все виды добродетели. Обман, темная прелесть, носят личину духовного, небесного. Любовь душевная, часто порочная, прикрыта наружностью любви святой; сладость ложная, мечтательная, выдается за сладость духовную. Миродержец всеми средствами старается удержать человека в его падшем естестве: и этого довольно, без грубых грехопадений, чтоб соделать человека чуждым Бога. Грехопадения грубые вполне заменятся, по верным расчетам ловца, гордостным мнением о себе христианина, довольствующегося добродетелями падшего естества и вдавшегося в самообольщение, – этим отчуждившегося от Христа.

Для тела сколько сетей! оно само – какая сеть! как пользуется им миродержец! Посредством тела, снисходя его унизительным наклонностям и пожеланиям, мы приближаемся к подобию скотов бессловесных. Какая пропасть! какое удаление, какое ниспадение от Божественного подобия! В эту глубокую, страшно далекую от Бога пропасть мы низвергаемся, когда предаемся грубым плотским наслаждениям, называемым, по их греховной тяжести, падениями. Но и менее грубые плотские наслаждения не менее пагубны. Ради их оставляется попечение о душе, забывается Бог, небо, вечность, назначение человека. Миродержитель старается содержать нас в непрестанном развлечении, омрачении, посредством наслаждений телесных! Чрез чувства, эти двери в душу, которыми она сообщается с видимыми миром, он непрестанно вводит в нее чувственное наслаждение, неразлучные с ним грех и плен. Гремит в знаменитых земных концертах музыка, выражающая и возбуждающая различные страсти; эти страсти представлены на земных театрах, взволнованы в земных увеселениях: человек всеми возможными средствами приводится к наслаждению убившим его злом. В упоении им он забывает спасающее его добро Божественное и кровь Богочеловека, которою мы искуплены.

Вот слабое начертание сетей, расставленных миродержцем для уловления христиан. Начертание слабое, но едва ли оно не навело на вас, братия, справедливого ужаса, едва ли в душе вашей не родился вопрос: “Кто же может избежать этих сетей”?

Картина страшная еще не кончена! еще, еще возбуждается кисть моя, водимая Словом Божиим, к живописи.

Что гласит Слово Божие? Оно возвещает предсказание, сбывающееся в глазах наших, предсказание, что во времена последние, по причине «умножения беззакония изсякнет любы многих» (Мф. 24:12). Неложное Слово Божие, более твердое нежели небо и земля, возвещает нам умножение в последние времена сетей диавольских и умножения числа погибающих в этих сетях.

Точно! гляжу на мир, – вижу: сети диавола умножились, в сравнении с временами первенствующей Церкви Христовой, умножились до бесконечности. Умножились книги, содержащие лжеучение; умножились умы, содержащие и сообщающие другим лжеучение; умалились, умалились до крайности последователи святой Истины; усилилось уважение к добродетелям естественным, доступным для иудеев и язычников; явилось уважение к добродетелям прямо языческим, противным самому естеству, взирающему на них, как на зло; умалилось понятие о добродетелях христианских, не говорю уже как умалилось, почти уничтожилось, исполнение их на самом деле; развилась жизнь вещественная; исчезает жизнь духовная; наслаждения и попечения телесные пожирают все время; некогда даже вспомнить о Боге. И это все обращается в обязанность, в закон. «От умножения беззакония изсякнет любы многих», и тех, которые удержались бы в любви к Богу, если б зло не было так всеобще, если б сети диавола не умножились до такой бесчисленности.

Справедлива была печаль блаженного Антония. Тем справедливее печаль христианина нынешних времен, при зрении сетей диавольских; основателен плачевный вопрос: “Господи! кто же из человеков может миновать эти сети и получить спасение”?

На вопрос преподобного пустынножителя последовал от Господа ответ: “Смиренномудрие минует эти сети, и они не могут даже прикоснуться к нему”.

Божественный ответ! как он отъемлет от сердца всякое сомнение, изображает в кратких словах верный способ победы над супостатом нашим, способ расторжения, уничтожения многоплетенных его козней, устроенных при помощи многолетней и многозлобной его опытности.

Оградим смирением ум, не позволяя ему стремиться безразборчиво, опрометчиво к приобретению знаний, как бы новость их и важность их заглавий ни приманивали нашей любознательности. Охраним его от испытания лжеучений, прикрытых именем и личиною христианского учения. Смирим его в послушание Церкви, низлагая всякое помышление, взимающееся на разум Христов (2Кор. 10:5), на разум Церкви. Прискорбен сначала для ума тесный путь послушания Церкви; но он выводит на широту и свободу разума духовного, пред которым исчезают все мнимые несообразности, находимые плотским и душевным разумом в точном повиновении Церкви. Не дозволим ему чтения о духовных предметах другого, кроме как в книгах, написанных писателями истинной Церкви, о которых сама Церковь засвидетельствовала, что они – органы Святого Духа. Читающий святых писателей неприметно приобщается обитающему в них и глаголющему ими Святому Духу; читающий сочинителей еретических, хотя бы они своим еретическим сонмищем и украшены были прозванием святых, приобщается лукавому духу прелести420: за непослушание Церкви, в котором – гордость, он впадает в сети миродержителя.

Как поступить с сердцем? – Привьем к этой дикой маслине сучец от маслины плодовитой, привьем к нему свойства Христовы, приучим его к смирению евангельскому, будем принуждать насильно к принятию воли Евангелия. Увидев его разногласие с Евангелием, непрестанное противоречие, непокорность Евангелию, увидим в этом противодействии, как в зеркале, наше падение. Увидев падение наше, восплачем о нем пред Господом, Создателем нашим и Искупителем, возболим печалью спасительною; дотоле будем пребывать в этой печали, доколе не узрим исцеления нашего. «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50:19), преданием его в ловитву врагу. Бог – Создатель наш и полный Владыка: Он может воссоздать сердце наше, – и претворит Он сердце, неотступно воюющее Ему плачем и молитвою, из сердца грехолюбивого в сердце боголюбивое, святое.

Будем хранить телесные чувства наши, не впуская чрез них грех в клеть душевную. Обуздаем любопытное око и любопытное ухо; возложим жестокую узду на малый член тела, но производящий сильные потрясения, на язык наш; смирим бессловесные стремления тела воздержанием, бдением, трудами, частым воспоминанием о смерти, внимательною, постоянною молитвою. Как непродолжительны телесные наслаждения! каким смрадом они оканчиваются! Напротив того тело, огражденное воздержанием и хранением чувств, омовенное слезами покаяния, освященное частыми молитвами, зиждется таинственно в храм Святого Духа, соделывающего все покушения врага на человека безуспешными.

“Смиренномудрие минует все сети диавольские, и они даже не могут прикоснуться к нему”. Аминь.

1846 года. Сергиева пустыня.

* * *

419 Патерик Скитский. – Преподобный авва Дорофей. Поучение 2.

420 Святой Петр Дамаскин. Добротолюбие, ч. I. О рассуждении.

 Песнь под сению креста

(Заимствовано из 15 главы Исхода).

Сажусь под священную сень древа крестного, начинаю песнь хвалы, песнь благодарения Создателю моему и Спасителю.

Не от палящих лучей солнца чувственного убегаю под сень креста: убегаю от зноя грехов, от зноя соблазнов. Увы! мир преисполнен соблазнами лютыми.

Прохладно, отрадно под сению креста святого! из-под корней его бьет ключ воды живой: учение Христово.

Не слышен голос песни моей суетному миру. Мой ум и сердце поют таинственно. Да услышит их Спаситель мой.

Ходил некогда в воздухе пред сонмом людей израилевых столп облачный и огненный, руководил их по пустыне дикой, страшной. Невидимый и вместе видимый мною промысл Бога моего руководил меня по стези трудной и прискорбной жития земного.

Жил я прежде в Египте. Фараон, царь его, занимал меня непрестанно деланием плинф и другими тяжкими работами, занимал непрерывающимся попечением о вещественном. Когда приходила мне мысль о служении Богу моему, – Фараон укорял меня в праздности, умножал мои заботы о временном, земном, суетном, чтоб было мне невозможным даже помыслить о Боге.

Моисей – этим именем и лицом изображается закон Духа – чудными способами извлек меня из Египта: из жизни для плоти, для мира, – в пустыню.

Труден путь по пустыне! Там зыблется раскаленный песок под ногами; там острым камнем и колючим тернием уязвляются ноги; там палящее солнце жжет путника; там жажда нестерпимая; там нет котлов и мяс египетских; там шатры, нет приюта удобного и спокойного; там мертвая природа томит, мучит мысль и взоры. Едва достиг я моря Чермного, как увидел за собою враждебных всадников и гремящая колесницы. Предо мною было море; предо мною и за мною была смерть ужасная, неминуемая.

Но был тут и Бог мой. Он – источник жизни, и смерть Ему подвластна. Среди моря отверзся мне путь: в жизни посреди мира внезапно явилась предо мною стезя спасения.

В погоню за мною кинулись всадники, устремились колесницы: все они погибли в море. «Поим Господеви, славно бо прославися: коня и всадника вверже в море» (Вих. 15:1).

Конь неистовый – это бессловесные стремления, пожелания моей плоти; всадник, сидящий на нем, – помысл греховный.

Колесницы гремящие – это суетная слава мира, это его великое. Пройдет оно, и замолкнет, потонет в море забвения. Что так ничтожно, как стук и скрип колес и железа в колесницах!

Единое благо, единое сокровище у человека – Бог, его Создатель и Спаситель, его жизнь и наслаждение, его имущество вечное. Ему хвала, Ему слава! «Господь, сокрушаяй брани, Господь – имя Ему». Невозможное для человеков – возможно Ему. «Колесницы Фараоновы, и силу его вверже в море: избранные всадники тристаты потопи в Чермнем мори» (Вих. 15:3-4), в плаче человека о греховности его. «Огустеша яко стена воды, огустеша волны посреде моря» (Вих. 15:8). Соблазны мира лишились своей силы, оковано их действие, не покорили они себе моего сердца; оно к ним сделалось бесчувственным, прошло среди влажных вод, как бы между каменными скалами. «Десница Твоя, Господи, прославися в крепости: десная Твоя рука, Господи, сокруши враги» (Вих. 15:6), она даровала мне крепость, отняла крепость у греха, висевшего надо мною подобно стене из волн. Ты окаменил волны, жаждавшая поглотить меня, увлечь бездушный труп мой в недоведомые пропасти ада. «Помощник мой и покровитель» (Вих. 15:2). На пути моем к Тебе, земле моей обетованной, еще ждут меня враги, сыны иноплеменников. И они познали, что надо мною промысл Твой святой, что рука Твоя ведет меня, и охраняет, поборает за меня; они знают, что рука Твоя сильна. Руки Твоей они боятся, а мне завидуют, скрежещут на меня зубами. «Слышаша язы́цы» милости Твои ко мне, «и прогневашася»: огорчились жители Филистима; обеспокоились владыки Едомские; объял трепет князей Моавитских, расслабели сердца всех, живущих в Ханаане (Вих. 15:14-15). Спаси меня, Боже мой, от всех сынов иноплеменных, от всех и от всего, кто чужд Святого Духа Твоего, и потому для христианина – сын иноплеменный. Да не увязнет нога моя в каких либо сетях, да не низвергнусь в какую либо невидимую мною, неведомую мне, непостижимую для меня, гибельную бездну.

Отыми у всех врагов души моей силу, как отъял Ты ее у колесниц и всадников фараоновых; окамени их, чтоб они были без всякого движения, без всякого действия, как окаменил Ты воды. Спаси меня, Господи, Боже мой! Враги мои крепки и велики! Если предоставишь меня мне самому, – они убьют меня, как лев убивает слабого агнца; сотрут меня, как стирает жернов зерно пшеничное. «Величием мышцы Твоем да окаменятся» (Вих. 15:16) все ненавидящие мое спасение, все сопротивляющиеся шествию моему к Тебе, «дондеже пройдут людие Твои, Господи, Дóндеже пройдут людие Твои сии, яже стяжал еси. Введ насади я в гору достояния Твоего, в готовое жилище Твое, еже соделал еси, Господи, святыню, Господи, юже уготовасте руце Твои» (Вих. 15:16-17).

Когда воды моря Чермного покрыли и потопили воинство Фараона, его тристатов, его всадников, его колесницы, – взяла «Мариам пророчица, сестра Аарона, первосвященника израильтян, и Моисея, законодателя их, тимпан в руки свои», – в сопровождении лика жен израилевых, воспела песнь: «Поим Господеви, славно бо прославися: коня и всадника вверже в море» (Вих. 15:20-21).

Душа, пребывающая в служении Богу, поучающаяся в Законе Божием день и ночь, соединяется во един дух с Господом (1Кор. 6:17), роднится с Его Законом святым, соделывается сестрою его, пророчицею, как заимствующая из него благодатное вдохновение. Когда она увидит избавление свое от смерти греховной, от потопления в суетных попечениях и занятиях мира, от власти и насилия фараона: тогда настраивает чувства сердечные в чудный мир Христов, и, прикасаясь к ним, как к струнам, Божественными помышлениями, издает дивные, вещие звуки, воспевает хвалу Богу, таинственно, духовно, насладительно.

О вы, жены израилевы, души верных рабов Господа Иисуса! Возьмите ваши тимпаны, пристаньте к пению пророчицы вдохновенной! Сядем в стройный лик под священною сению креста, «распяв плоть со страстьми и похотьми» (Гал. 5:24), умом и сердцем чистым, устами чистыми, «воспоим Господеви», великому Богу, Спасителю нашему, «славно бо прославися» несказанными благодеяниями Своими нам и всему христианскому и человеческому роду. Аминь.

 Размышление при захождении солнца

Великолепное светило дня, совершив дневной путь, приблизилось к закату. Склонившись к самому морю, и как бы колеблясь над ним, оно пущает прощальные лучи на землю готово погрузиться в море бесконечном. Смотрю на это величественное зрелище из окон моей келлии, из недра тихой обители! Предо мною и Кронштадт, и противоположный берег Финляндии, и море, испещренное полосами. Над морем кружится румяное солнце, уже прикасаясь окраинами поверхности моря. Заходящее солнце допускает смотреть на себя глазу человеческому, для которого оно недоступно во все время дневного пути своего, закрываясь от него невыдержимым, ослепительным сиянием.

Какое созерцание родится от этого зрелища для инока уединенного? Какое вдохновение прольется в грудь мою при чтении этого листа священной книги, написанной Самим Богом – природы?

Книга эта постоянно открывается для тех, которые не престают очищать себя покаянием и удалением от всякого греховного начинания, и грубого, и тонкого. Она открывается для тех, которые отреклись от наслаждений земных, от суетной рассеянности. Она открывается для последователей и учеников Евангелия, для любителей славы небесной и наслаждений вечных, для любителей скромного и тихого уединения, возлюбивших уединение с тем, чтобы в нем снискать обильное познание Бога устранением из себя всего, что закрывает и удаляет от нас Бога.

Великая книга природы запечатлена для читателей нечистых, омраченных грехом, порабощенных греху, погруженных в наслаждения плотские, закруженных, отуманенных суетным развлечением. Напрасно, по гордости своей, мнят они о себе, что и они – читатели ее! Читают они в ней мертвую, вещественную букву; не прочитывают – Бога.

Содержание книги природы: Бог неописанно описан, воспет громкими песнопениями Духа, неслышимыми ухом плотским, изящными, священными, поражающими и пленяющими слух души возрожденной.

Пред этою книгою встанут на суд – по учению великого Апостола языков – в день страшного суда Божия, племена и языки всех веков жизни мира, пребывшие в жалостном, смешном идолопоклонстве, в бедственном неведении Бога, и она осудит их. Невидимое по отношению к Богу плотскими очами, когда рассматривается в создании Его – природе, зрится, «и присносущная сила Его и Божество, во еже быти им безответным» (Рим. 1:20).

Есть книга еще выше и божественнее, блаженнее и страшнее, нежели книга природы: Евангелие.

Евангелие приводит понятливого и благоразумного читателя, читающего эту книгу жизни жизнью, к Самому Богу, соединяет человека с Богом; книга природы становит своего читателя в лике Ангелов, и соделывает его зрителем и проповедником величия Божия. Ангелы, когда увидели книгу видимой природы, новоизданное созданием, – воспели песнь хвалы Создателю; подобно им воспевает, славословит Бога человек, очищенным оком смотрящий на природу.

Евангелие строже осуждает непонятливость читателя, нежели природа. «Колико мните, – говорит Апостол, – горшия сподобится муки, иже Сына Божия поправый, и кровь заветную скверну возмнив, еюже освятися, и Духа благодати укоривый?… Мне отмщение, Аз воздам, глаголет Господь» (Євр. 10:29-30). Христианин будет судим по Евангелию: это возвестил Господь: «Слово, еже глаголах, то судит ему в последний день». (Ін. 12:48). В книге природы, хотя читается Бог, всемогущий, премудрый, всеблагий, бесконечно высший всякой твари, достойный поклонения от твари разумной, как Творец и Благодетель; но читается Бог, по существу Своему недоступный для постижения, для составления о Нем какого бы то ни было определенного понятия, как превысший всякого постижения и понятия. Евангелие открывает нам Бога, по существу Единого и Триипостасного; открывает начало – Отца, открывает рожденного Отцом, совечного Отцу, Сына, открывает исходящего от Отца, со Отцом и Сыном поклоняемого и славимого Духа, как равного, единосущного Им; открывает и благовествует Искупителя, приводит человека не только к поклонению истинному Богу, но и к усыновлению Богу, к соединению с Богом. Книга природы освещена видимым, величественным исполином, огромным и лучезарным – солнцем; в Евангелии и из Евангелия светит солнце правды – Бог, смирившийся до вочеловечения, до яслей и вертепа, до казни преступников. Перворожденный из мертвых, Отец будущего века, Спаситель наш, Господь Иисус Христос. Слепец не может быть зрителем чудес природы: омраченный грехом, раб мира и миродержца не может познать Христа и Его святого Евангелия. «Свет во тме светится, и тма Его не объят. Всяк бо делаяй злая, ненавидит Света, и не приходит к Свету… Иже не верует в Сына, не узрит живота, но гнев Божий пребывает на нем. Всяк отметаяйся Сына, ни Отца имать» (Ін. 1:5,3:20,361Ін. 2:23).

Закатывающееся солнце живо представляет собою состояние христианства наших времен. Светит то же солнце правды Христос, Он испущает те же лучи; но они уже не проливают ни того сияния, ни той теплоты, как во времена, нам предшествовавшие. Это оттого, что лучи не падают прямо на нас, но текут к нам лишь в косвенном, скользящем направлении. Лучи Солнца Правды, Христа – Дух Святой: “Свет и податель Света человекам, Имже Отец познавается, и Сын прославляется и от всех познавается”421.

Святой Дух обретал между первыми христианами много живых сосудов, одушевленных храмов, достойных своего вселения, обитания. Таковы были Апостолы; таков был первомученник Стефан; таковы были почти все члены Церкви, учрежденной Апостолами; таковы были святые всех времен. Дух Святой, находя христианина верным Христу, нисходил на него, воссозидал его по подобию Нового Адама, вводя в душу и тело его нетленную святость от Бога, исполнял храм Свой духовными дарованиями. Духоносные мужи обильно распространяли Христово учение силою духовного слова, утверждаемого силою дарований Духа, доставляли братиям своим быстрое и возвышающее преуспеяние, “наказующе, – говорит Апостол, – всякого человека, и учаще всякой, премудрости, да представим всякого человека совершенна о Христе Иисусе» (Кол. 1:28).

Ныне, когда умножились богатые науками, искусствами, всем вещественным, ныне «оскуде преподобный» (Пс. 11:2). Святой Дух, призирая на сынов человеческих, ища достойного сосуда в этом сонме именующих себя образованными, просвещенными, православными, произносит о них горестный приговор: «Несть разумеваяй, и несть взыскаяй Бога. Вси уклонишася, вкупе непотребни быша: несть творяй благостыню, несть даже до единого. Гроб отверст гортань их, языки своими лщаху: яд аспидов под устнами их: ихже уста клятвы и горести полна суть: скоры ноги их пролияти кровь. Сокрушение и озлобление на путех их: и пути мирного не познаша. Несть страха Божия пред очима их» (Рим. 3:11-18).

Вот причины, по которым Дух Божий чуждается нас, между тем как Он – истинное достояние истинных христиан, приобретенное для всех новых израильтян их всесвятым Родоначальником. Дух Божий – Свят, и почивает в одних святых, распявших себя для мира, распявших «плоть со страстми и похотми» (Гал. 5:24). Еще в Ветхом Завете возвещено о Нем: «Не имать Дух мой пребывати в человецех сих во век, зане суть плоть» (Бут. 6:3). И Тот всеблагий Дух, который в первенствующей Церкви низшел на оглашенного лишь словом крестным Корнилия, исполнил его различными дарованиями духовными, – чуждается нас, уже омовенных крещением, мнящих быть верующими и православными; чуждается, хотя у Него, как у Бога, нет лицеприятия; чуждается, чтоб не соделать нас более грешными присовокуплением к прочим грехам нашим тяжкого греха: оскорбления, которым оскорбляется и принуждается к удалению Святой Дух (Еф.4:30; 1Сол. 5:19).

Не прямо на человеков ниспадают ныне лучи солнца Правды! По причине усиления вещественной, плотской жизни редко, редко обретается на земле живый сосуд Святого Духа. Сердца человеков соделались неспособными по нечистоте своей к непосредственному приятию и ношению письмен Его; к этому соделались способные сердец, нерукотворенных скрижалей, вещество безжизненное, по крайней мере неоскверненное грехом. Где ныне почивают слова Духа? – В книгах Священного Писания и святых угодников Божиих, в книгах, написанных по внушению и под влиянием Святого Духа. Дух Святой сообщал избранным Своим различные дарования духовные, назначал им различные служения. Иных помазал на пророчество, других на апостольство, иных на пастырство и учительство, других на мученичество за Христа, иных на очищение себя Христу подвигами иноческими. Различны дарования, различны служения; но начало, источник-один: Дух Святой, наделяющий каждого дарованием, назначающий каждому служение по Своей воле и власти, как Бог. И книги святых Божиих написаны при различных дарованиях Духа сосудами Духа, имевшими различное служение, – написаны все или по внушению, или под влиянием Святого Духа. Святой Дух уже отсюда являет степень славы своих живых храмов, из иного блистая светлее, из другого сияя умереннее. Как звезды видимой, небесной тверди «разнствуют» (1Кор. 15:41) одна от другой в славе, так разнообразно и духовное преуспеяние святых Божиих, сияющих на небе Церковном. Их духовному преуспеянию сообразен и свет, который издают из себя написанные ими книги: но все они – на небе, все они издают свет, благоухание Святого Духа. И эти то книги – свет лучей закатывающегося Солнца Правды, назначенный всеблагим Богом для освещения последних часов дня христианского.

Братия! Искусим знамения времен, по завещанию Спасителя, за непознание которых фарисеи обличаются Господом (Мф. 16:3). Обратим должное внимание на наставление Спасителя, Который говорил современным Ему иудеям: «Еще мало время свет в вас есть: ходите, Дóндеже свет имате, да тма вас не имет: и ходяй во тме, не весть, камо идет. Дóндеже Свет имате, веруйте во Свет, да сынове Света будете» (Ін. 12:35-36).

С верою будем упражняться в чтении книг, написанных святыми угодниками Божиими, почерпая в них просвещение и жизнь души. Будем удаляться, как от яда смертоносного, от книг, написанных из источника мутного и смердящего, из лжеименного разума, этого достояния падшего естества человеческого, падением своим породнившегося с ангелами отверженными. «Да не бываем к тому младенцы, – увещевает нас Апостол, – влающеся и скитающеся всяким ветром учения, во лжи человечестей, в коварстве козней льщения» (Еф.4:14).

Идут, идут страшнее волн всемирного потопа, истребившего весь род человеческий, идут волны лжи и тьмы, окружают со всех сторон, готовы поглотить вселенную, истребляют веру во Христа, разрушают на земле Его царство, подавляют Его учение, повреждают нравы, притупляют, уничтожают совесть, устанавливают владычество всезлобного миродержца. В средство спасения нашего употребим заповеданное Господом бегство (Мф. 24:16).

Где тот блаженный ковчег, подобный ковчегу Ноя праведного, куда бы можно было убежать от волн, отвсюду объемлющих, где бы можно было найти надежное спасение? Ковчег – Святая Церковь, несущаяся превыше волн потопа нравственного, и, в темную, бурную, грозную ночь, с благодушием, твердостью руководствующаяся в пути своем светилами небесными: писаниями святых угодников Божиих. Сияния этих светил несильны скрыть никакая мгла, никакие тучи.

Ковчег достигнет в пристанище блаженной вечности, принесет туда благополучно всех, доверивших ему свое спасение.

Кто пренебрежет этим ковчегом, возмнит, по слепым гордости и самомнению, преплыть страшные волны на утлой ладье собственного разума, кто пренебрежет смиренным повиновением истинной Церкви, кто воссядет в другие корабли, поврежденные лжеучением, проточенные прелестью лукавого змея, кто отвергнет руководство Святого Духа, или только с хладностию и двоедушием будет руководствоваться Священным и святым Писанием, в котором одном учение Духа, – погибнет. «Дондеже Свет имате, веруйте во Свет, да сынове Света будете». Аминь.

Сергиева пустыня, 1846.

* * *

421 Стихира на вечерне святой Пятидесятницы.

 Фарисей

Братия! Присмотримся в Евангелии к нраву Господа Бога Спасителя нашего Иисуса Христа. Мы увидим, что он никогда не соблазняется на грешников, как бы их грехи ни были тяжки. Также нет примера во всем Евангелии, чтоб святые Апостолы соблазнились на кого-либо. Напротив того фарисеи соблазняются непрестанно, соблазняются на Самого Всесовершенного, на вочеловчивщегося Бога; соблазняются до того, что осуждают Его, как преступника, предают смерти поносной; Спасителя распинают на кресте посреди двух разбойников! Из этого естественно вытекает то заключение, что наклонность соблазняться есть тяжкий недуг души, есть признак фарисея. Должно тщательно смотреть за сердцем, и умерщвлять в нем чувство соблазна на ближнего духовным рассуждением, почерпаемым в Евангелии.

Евангелие – священная и всесвятая книга! Как в чистых водах отпечатывается солнце, так в Евангелии изображен Христос. Желающий узреть Христа, да очистит ум и сердце покаянием! Он узрит в Евангелии Христа, истинного Бога, Спасителя падших человеков; узрит в Евангелии, какие свойства должен иметь ученик Иисуса, призванный научиться кротости и смирению у Самого Господа. В этих Богоподражательных добродетелях он найдет блаженный покой душе своей.

Часть первая

Взошел некогда Господь в дом мытаря Матфея, претворяя мытаря в Апостола, возлег воплощенный Бог за трапезу с грешниками. Фарисеи, увидев это, соблазнились. “Почто”, говорили они ученикам Иисуса, «почто с мытари и грешники Учитель ваш яст и пиет?» (Мф. 9:11).

Скажите прежде, фарисеи, почему вы называете этих людей грешниками? Не ближе ли их назвать счастливцами и блаженными, Ангелами, Херувимами, потому что благоволил возлечь в их обществе Бог? Не лучше ли вам сказать: “и мы грешники! и нас прими, милосердый Иисус, к стопам Твоим. Этих грешников Ты, Сердцеведец и истинный Судия, предпочел нам, миновав нас, Ты возлег с ними. Видно – грехи наши пред Тобою тяжелее их грехов. С ними Ты возлежишь: нам дозволь хотя припасть к стопам Твоим”.

Нет святой воли смирения в темных праведниках, богатых правдою падшего человеческого естества, правдою поддельною мира, правдою бесовскою. Они дерзко осуждают Господа, осуждают принимаемых Им грешников, соделывающихся таким образом истинными праведниками, – отвергают Господа, говорят: «Учитель ваш». Дают понять этим, что они не признают Его “Учителем своим”.

Ответ Господа – ответ на все начала сокровенного недуга фарисеев, на все состояние их души. Ответ этот заключает в себе страшное осуждение и отвержение от лица Божия всякой мнимой праведности человеческой, соединенной с осуждением ближнего. «Не требуют, – сказал Господь, – здравии врача, но болящии. Шедше научитеся, что есть, милости хощу, а не жертвы. Не приидох бо призвати праведники, но грешники на покаяние» (Мф. 9:12-13).

Однажды, в день субботний, шел Господь со святыми своими учениками и Апостолами между полей, засеянных хлебом. Ученики почувствовавши голод, начали срывать колосья; стирая их руками, очищали зерна, которые употребляли в пищу. Фарисеи, увидев это, сказали Господу: «Се ученицы Твои творят, его-же недостоит творити в субботу» (Мф. 12:2). Господь, упомянув о Давиде и священниках, из которых первый нарушил обрядовый закон по случаю, а вторые по предписанию закона нарушают закон, опять повторяет фарисеям грозное замечание: «Аще бысте ведали, что есть: милости хощу, а не жертвы, николиже убо бысте осуждали неповинных» (Мф. 12:7).

Чувство соблазна – какое придирчивое, какое злонамеренное! притворяется с мелочною отчетливостью держаться форм закона, а сущность закона попирает. Фарисей мрачный и слепой! Услышь, что говорит тебе Господь: «Милости хощу». Увидя недостаток ближнего, умилосердись над ближним твоим: это уд твой! Немощь, которую ты видишь сегодня в нем, завтра может сделаться твоею немощью. Ты соблазняешься единственно оттого что ты горд и слеп! Ты исполняешь некоторые наружные правила закона, и за это любуешься собою; презираешь, осуждаешь ближних, в которых замечаешь нарушение некоторых мелочей, и не замечаешь исполнения великих, сокровенных добродетелей, возлюбленных Богу, незнакомых твоему надменному, жестокому сердцу. Ты не глядел в себя довольно; ты не увидел себя: только от этого не признаешь себя грешником. От этого не сокрушилось твое сердце, не исполнилось покаяния и смирения: от этого ты не понял, что, наравне со всеми прочими человеками, нуждаешься в милости Божией, в спасении. Страшно – не признать себя грешником! От непризнающего себя грешником отрекается Иисус: «не приидох, – говорит Он, – призвати праведные, но грешные на покаяние». Какое блаженство признать себя грешником! Признавший себя грешником получает доступ к Иисусу. Какое блаженство – узреть грехи свои! Какое блаженство – смотреть в сердце свое! Кто засмотрится в сердце свое, тот забудет, что на земле находятся грешники, кроме его одного. Если он и взглянет когда на ближних: то все ему кажутся непорочными, прекрасными, как Ангелы. Глядя в себя, рассматривая свои греховные пятна, он убеждается, что для спасения его единое средство – милость Божия, что он раб неключимый, не только по нарушению, но и по недостаточному исполнению заповедей Божиих, по исполнению более похожему на искажение, нежели на исполнение. Нуждаясь сам в милости, он обильно изливает ее на ближних, имеет для них – одну милость. «Аще бысте ведали, что есть: милости хощу, а не жертвы, николиже убо бысте осуждали неповинных. Не приидох призвати праведники, но грешники на покаяние» (Мф. 12:7,9:13).

Милосердый Спаситель наш Господь Иисус Христос, не отвергавший кающихся мытарей и блудниц, не пренебрегал и фарисеями: Он пришел исцелить человека от всех его недугов, а между ими и от фарисейства, особенно неудобоисцелимого только потому, что эта болезнь признает и провозглашает себя цветущим здравием, отвергает врача и врачевание, сама хочет врачевать болезни других, употребляя для изъятия едва заметной порошинки из нежного глаза удары тяжеловесными бревнами.

Некоторый фарисей пригласил Господа разделить с ним трапезу. «И вшед в дом фарисеев, возлеже» (Лк. 7:36), повествует Евангелие о милосердом Господе. Похоже, что фарисей, хотя и имел усердие и некоторую веру к Господу, но при принятии Его дал место и расчету, какую степень приветствия оказать Гостю. Если б не было расчета, основанного на сознании своих праведности и достоинства, что бы воспрепятствовало фарисею выбежать на встречу Божественному Посетителю, с трепетом пасть к святым стопам Его, постлать под ноги Его душу, сердце. Этого не было сделано; фарисей упустил блаженный случай почтить Спасителя, как Спасителя. Упущенное похищает себе некоторая жена того города, известная грешница. Спешит она с сосудом благовонного мира в дом фарисея, входит в храмину, где была трапеза, начинает омывать слезами ноги Спасителя, и отирать их власами главы своей, – лобызать ноги Спасителя, и мазать их миром.

Не видит слепой фарисей добродетели, совершающейся пред его глазами, обличающей хладность, мертвость его сердца. Соблазн и осуждение движутся в душе его. Он помышляет: «Сей аще бы был пророк, видел бы, кто и какова жена прикасается Ему: яко грешница есть» (Лк. 7:39). Почему ты умаляешь Бога, называя Его лишь пророком? почему ты называешь грешницею ту, которая лучше, нежели ты, почитает Бога? Убойся, молкни: присутствует Создатель! Ему принадлежит суд над тварями Его; Ему – одинаково простить пятьсот и пятьдесят динариев греховного долгу: Он всемогущ и богат бесконечно. Фарисей обыкновенно выпускает это из своего расчета! Видя у ближнего пятьсот динариев долгу, он не обращает внимания на свои пятьдесят, даже не считает их долгом, между тем как определение Божественного Суда возвещает, что обоим им отдать нечем, что оба они равно нуждаются в прощении долга. «Не имущема же има воздати, обема отда» (Лк. 7:42). Недостаток смирения, от которого недуг фарисейства, крайне препятствует духовному преуспеянию. В то время, как падшие в тяжкие грехи, с горящею ревностью и в сокрушении духа приносят покаяние, забывают весь мир, видят непрестанно грех свой, и оплакивают его пред Богом, – взоры фарисея двоятся. Грех его, показывающийся пред ним незначительным, не привлекает к себе всего внимания его. Он помнит, знает некоторые добрые дела свои, и на них возлагает надежду. Он видит недостатки ближних; сравнивая их со своими, признает свои легкими, извинительными. Чем более возрастает в глазах его собственная правда, тем более умаляется оправдание благодатное, “туне” даруемое кающимся. От этого ослабевает, истребляется чувство покаяния. С умалением чувства покаяния затрудняется шествие к духовному преуспеянию; с уничтожением чувства покаяния совращается человек с спасительного пути на путь самомнения и самообольщения. Он делается чуждым святой любви к Богу и ближним. «Отпущаются греси ея мнози, – сказал Господь о блаженной грешнице, – яко возлюби много. А емуже мало оставляется, меньше любит» (Лк. 7:47).

Зараженный недугом фарисейства лишается преуспеяния духовного. Жестка почва его сердечной нивы, не приносит жатвы: для духовного плодоносия необходимо сердце, возделанное покаянием, смягченное, увлаженное умилением и слезами. Лишение преуспеяния – уже существенный ущерб! Но вред, происходящий от фарисейства, не ограничивается бесплодием души: смертоносная зараза фарисейством по большой части сопряжена с последствиями самыми гибельными. Фарисейство не только соделывает бесплодными для человека добрые дела его, но направляет их во зло душе его, к его осуждению пред Богом.

Изобразил это Господь в притче о «фарисее и мытаре» молившихся вместе во храме Божием (Лк. 18:10-14). Фарисей, смотря на себя, не находил причин к покаянию, к ощущению сердечного сокрушения; напротив того он находил причины быть довольным собою, полюбоваться собою. Он видел в себе пост, подаяние милостыни; но не видел тех пороков, которые видел, или думал видеть в других, и которыми соблазнялся. Говорю «думал видеть»: потому что у соблазна глаза велики; он видит и такие грехи в ближнем, которых вовсе в нем нет, которые для ближнего изобрело его воображение, водимое лукавством. Фарисей, в самообольщении своем, приносит за свое душевное состояние хвалу Богу. Он скрывает свое превозношение, и оно скрывается от него, под личиною благодарения Богу. При поверхностном взгляде на Закон, ему казалось, что он – исполнитель Закона, благоугодный Богу. Он забыл, что заповедь Господня, по выражению Псалмопевца, «широка есть зело» (Пс. 118:96), что пред Богом самое «небо нечисто» (Йов. 15:15), что Бог не благоволит о жертвах, ни даже о всесожжении, когда им не сопутствуют и не содействуют сокрушение и смирение духа (Пс. 50), что Закон Божий надо насадить в самое сердце для достижения истинной, блаженной, духовной праведности. Явление этой праведности начинается в человеке с ощущения нищеты духа (Пс. 39:9Мф. 5:3). Тщеславный фарисей мнит благодарить, прославлять Бога: «Боже, хвалу Тебе воздаю, – говорит он, – яко несм, якоже прочии человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодее» (Лк. 18:11). Он исчисляет явные согрешения, которые могут быть видимы всеми; но о душевных страстях, о гордости, лукавстве, ненависти, зависти, лицемерии, не говорит ни слова. А они-то и составляют фарисея! Они-то и омрачают, мертвят душу, соделывают ее неспособною к покаянию! Они-то уничтожают любовь к ближнему, и рождают исполненный хлада, гордыни и ненависти – соблазн! Тщеславный фарисей мнит благодарить Бога за свои добрые дела; но Бог отвращается от него; Бог произносит против него страшный приговор: «Всяк возносяйся смирится» (Лк. 18:14).

Когда фарисейство усилится и созреет, овладеет душою: то плоды его – ужасны. Нет беззакония пред которым бы оно содрогнулось, на которое бы не решилось. Фарисеи осмелились похулить Святого Духа. Фарисеи осмелились назвать Сына Божия беснующимся. Фарисеи позволили себе утверждать, что вочеловечившийся Бог, пришедший на землю Спаситель, опасен для общественного благосостояния; для гражданского быта иудеев. И для чего все эти переплетенные вымыслы? Для того, чтоб под прикрытием наружной справедливости, под личиною охранения народности, законов, религии, насытить ненасытимую злобу свою кровью, принесть кровь в жертву зависти и тщеславию, чтоб совершить Богоубийство. Фарисейство – страшный яд; фарисейство – ужасный душевный недуг.

Постараемся начертать изображение фарисея, заимствуя живопись из Евангелия, чтоб каждый, вглядываясь в это страшное, чудовищное изображение, мог тщательно храниться по завещанию Господа «от кваса фарисейска» (Мф. 16:6): от образа мыслей, от правил, от настроения фарисеев.

Фарисей, довольствуясь исполнением наружных обрядов религии и совершением некоторых видимых добрых дел, нечуждых и язычникам, раболепно служит страстям, который старается постоянно прикрывать, которых в значительной степени не видит в себе и не понимает, которые производят в нем совершенную слепоту по отношению к Богу и всему Божественному учению. Познание, а потому и зрение в себе действия душевных страстей доставляется покаянием; но фарисей для чувства покаяния недоступен. Как может сокрушиться, умилиться, смириться сердце, удовлетворенное собою? Неспособный к покаянию, он неспособен зреть света заповедей Божиих, просвещающих очи ума. Хотя он и занимается чтением Писания, хотя видит в нем эти заповеди, но в омрачении своем не останавливается на них: они ускользают от взоров его, и он заменяет их своими умствованиями, нелепыми, уродливыми. Что может быть страннее, несообразнее фарисейских умствований, упоминаемых в Евангелии! «Иже аще кленется церковию, – утверждали фарисеи, – ничесоже есть: а иже кленется златом церковным, должен есть» (Мф. 23:16). Фарисей, оставляя исполнение заповедей Божиих, составляющих сущность Закона, стремится к утонченному исполнению наружных мелочей, хотя бы это было с очевидным нарушением заповедей. Святые Божии заповеди, в которых жизнь вечная, оставлены фарисеями без всякого внимания, совершено забыты! «Одесятствуете, – говорил им Господь, – мятву, и копр, и кимин, и остависте вящшая закона, суд, милость и веру… Вожди слепии, оцеждающии комары, велблуды же пожирающе» (Мф. 23:23-24).

Самая скрытная из всех душевных страстей есть тщеславие. Эта страсть более всех других маскируется пред сердцем человеческим, доставляя ему удовольствие, часто принимаемое за утешение совести, за утешение Божественное, и на тщеславии-то заквашен фарисей. Он все делает для похвалы человеческой; он любит, чтоб и милостыня его, и пост его, и молитва его имели свидетелей. Он не может быть учеником Господа Иисуса., повелевающего последователям Своим пренебрегать славою человеческою, идти путем уничижения, лишений, страданий. Крест Иисуса служит для фарисея соблазном. Ему нужен Мессия, похожий на Александра Македонского, или Наполеона I-го, с громкою славою завоевателя, с трофеями, с добычею! Мысль о славе небесной, духовной, о славе Божией, вечной, о самой вечности, недоступна для души его, пресмыкающейся по земле, в земном прахе и тлении. Фарисей сребролюбив. Сердце его там, где его сокровище. Там вера его, там чувства его, там надежда, там любовь! Устами, краем языка он исповедует Бога, а сердцем он отвергается Его. Никогда он не ощущает присутствия Божия, не зрит промысла Божия, не знает опытом, что значит страх Божий. Для сердца его нет Бога, нет и ближних. Он – весь земной, весь плотский, весь во власти страстей душевных, движется ими, управляется ими, влечется ко всякому беззаконию, живет и действует единственно для самолюбия. В этой душе воздвигнут идол “я”. Идолу курится непрестанный фимиам, закалаются непрестанные жертвы. Как может в этой душе соединиться служение всесвятому Богу с служением мерзостному кумиру? Эта душа в страшном запустении, в страшном мраке, в страшной мертвости. Это – вертеп темный, обитаемый одними лишь лютыми зверями, или еще более лютыми разбойниками. Это – гроб украшенный снаружи для чувственных глаз человеческих, так легко обманывающих, внутри исполненный мертвых костей; зловония, червей, всего нечистого, богоненавистного.

Фарисей, будучи чужд Бога, имеет нужду казаться пред людьми служителем Бога; будучи исполнен всех беззаконий имеет нужду казаться пред людьми добродетельным; стремясь удовлетворить своим страстям, он имеет нужду доставить поступкам своим благовидность. Для фарисея необходима личина. Отнюдь не желая быть истинно благочестивым и добродетельным, только желая считаться между людьми за такого, фарисей облекается в лицемерие. Все в нем – сочинение, все – вымысел! Дела, слова, вся жизнь его – ложь непрестанная. Сердце его, как темный ад, преисполнено всех страстей, всех пороков, непрерывного мучения. И это-то адское сердце дышит на ближнего бесчеловечным, убийственным чувством соблазна и осуждения. Фарисей, заботящийся казаться праведным пред человеками, по душе будучи чадо сатаны, уловляет из Закона Божия некоторые черты; украшает себя ими, чтоб неопытный глаз не узнал в нем врага Божия и, вверившись ему, как другу Божию, соделался его жертвою. Фарисей осуждает в ближних не зло, не порок, не нарушение Закона. Нет! Как может он осуждать зло, которого он друг и наперсник? Стрелы его направлены на добродетель. Но, чтоб вернее были удары, он оклеветывает добродетель, приписывает ей зло, соблазняется на это зло, и, по видимому, поражая его, убивает ненавистного ему раба Христова. Фарисей! ты ведешь на казнь неповинного за преступление, которое ты сам для него вымыслил? Тебе принадлежит казнь, равно как и преступление! Неужели ободряет тебя то, что ученик Христов, подражая Христу, в молчании пьет чашу страданий, которую ты ему приготовил? Несчастный! устрашись этого самого молчания великодушного и таинственного. Как ныне ради Иисуса молчит последователь Иисуса: так на страшном, всеобщем суде возглаголет за него Иисус, обличит беззаконника, неузнанного людьми, и пошлет его в муку вечную. Фарисеи вымыслили преступления для Самого Богочеловека; они устроили для Него казнь; они купили Его кровь; они притворились непонявшими Его.

Величайшее злодеяние на земле совершено фарисеями. Всегда были они верны, и доселе они верны своему адскому призванию. Они – главные враги и гонители истинной, христианской добродетели и благочестия, не останавливающиеся ни пред каким средством, ни пред каким преступлением. Против них гремит определение Господа: «3мия, порождения ехиднова, како убежите от суда огня геенского? Сего ради, се, Аз послю к вам пророки и премудры и книжники: и от них убиете и распнете, и от них биете на сонмищих ваших, и изженете от града во град: яко да приидет на вы всяка кровь праведна, проливаемая на земли, от крове Авеля праведного до крове Захарии, сына Варахиина, егоже убисте между церковию и олтарем. Аминь глаголю вам, яко вся сия приидут на род сей» (Мф. 23:33-36). Совершились слова Господа, и доселе совершаются: зараженные квасом фарисейским доселе в непримиримой вражде с истинными учениками Иисуса, гонят их, то явно, то прикрываясь клеветою и соблазном; жадно, неутомимо ищут крови их. “Господи Иисусе Христе! помогай рабам Твоим. Даруй им уразумевать Тебя, и последовать Тебе, Тебе, Который «яко овча на заколение ведеся, и яко Агнец пред стригущим его безгласен» (Іс. 53:7). Даруй им чистым оком ума зреть Тебя, и, страдая в блаженном молчании, как бы пред Твоими очами, обогащаться благодатными дарами, ощущать в себе миротворное веяние Святого Духа, который возвещает рабу Твоему, что иначе невозможно быть Твоим, как причащаясь чаше страданий, которую Ты избрал в удел пребывания на земле Твоего и присных Твоих”.

Часть вторая

Господь изрек в святом Евангелии много заповедей, вводящих в человека мысли и чувствования, совершенно противоположные душепагубному, человеконенавистному фарисейству. Этими заповедями уничтожаются самые начала, на которых основывается и зиждется фарисейство. “Блюдитеся, – сказал Господь, – вообще от кваса фарисейска» (Мф. 16:6). Один из Евангелистов объясняет, что словом «квас фарисейский» Господь наименовал “учение” фарисеев (Мф. 16:12), а другой Евангелист разумеет под этим словом «лицемерие» их (Лк. 12:1). Это одно и то же: из лицемерного поведения возникают образ мыслей и учение фарисейские; наоборот, учение и образ мыслей фарисейские воспитывают лицемера, для которого никакой грех не страшен, никакая добродетель не уважительна; он надеется и прикрыть всякий грех, извинить, оправдать его, и заменить всякую добродетель притворством.

Господь преподал ученикам Своим поведение прямое, искреннее, утвержденное на святой мудрости, а не оправдываемое лукавством, – поведение, из которого должна светить чистая добродетель и небесною красотою своею привлекать к себе взоры и сердца человеков. «Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославят Отца вашего, иже есть на небесех» (Мф. 5:16). Фарисеи, напротив того, желали лишь казаться праведными, заботились только о том, чтоб выставить и выставлять себя слугами Бога пред обществом людей, пред массою, обыкновенно малоразборчивою. И ныне можно видеть, что фарисеи прибегают ко всевозможным изворотам, чтоб дела их, имеющие наружность добрых, блистали как можно ярче пред глазами людей, а злодеяния были извинены политическою необходимостью, личиною правосудия и мудрой предусмотрительности, желанием предупредить допущением меньшего зла зло большее и прочими оправданиями, так обильно источающимися из сердца, наполненного лукавством. Господь воспрещает такое поведение в весьма сильных выражениях. “Вы есте, – говорит Он, – оправдающе себе пред человеки, Бог же весть сердца ваша, яко, еже есть в человецех высоко, мерзость есть пред Богом» (Лк. 16:15). Фарисеи старались прикрывать оправданиями свои душевные страсти, действия, плоды их. Душевные страсти, под сению и прохладою оправданий, обыкновенно пускают глубокие корни в душу, соделываются дебелым древом, обнимая ветвями всю деятельность человека, то есть, проникая во все его мысли, во все чувствования, во все действия. Святой Пимен Великий сказал: “если греховной воле человека помогут оправдания: то он развращается и погибает422.

При поведении, в котором не ищется бескорыстно добродетель пред очами Бога, но ищется слава добродетели пред очами людей, в их ничтожном мнении, непостоянном, переменчивом, – человек неспособен познать веры христианской, принять учение Христово, для чего нужно сердце, признающее себя грешным, исповедывающее грех свой. «Како вы можете веровати, – говорит Спаситель фарисеям, – славу друг от друга приемлюще, и славы, яже от единого Бога, не ищете?» (Ін. 5:44). Господь отъемлет в учениках Своих всякую пищу для тщеславия. Он хочет, чтоб жертвенник сердечный был очищен от скверного кумира, от всего, что принадлежит к кумирослужению. Господь заповедует совершать все добрые дела в тайне. И милостыня, по завещанию Его, да будет в тайне! и пост да будет в тайне! и молитва – в затворенной клети! Добрые дела наши должны быть сокрыты не только от человеков, но и от нас самих, чтоб не только человеки не растлевали душ наших похвалами, но и самое сердце наше не льстило нам, и не прелюбодействовало, нарушая святой союз с святым смирением. «Да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя» (Мф. 6:3). Этого мало! Господь повелел отвергнуться себя в кратковременной земной жизни, попрать все оправдания, всякую правду для правды евангельской. В чем состоит правда евангельская? в страданиях, в кресте! Сюда призывает ученика Своего Спаситель! здесь Он чинит разбор между званными! здесь отделяет плевелы от пшеницы! здесь знаменует Своею печатью избранных! «Иже не приимет креста своего, и вслед Мене грядет, несть Мене достоин. Обретый душу свою, погубит ю: а иже погубит душу свою Мене ради, обрящет ю» (Мф. 10:38-39).

Братия! у подножия креста Христова, сложим и погребем все понятия мира о чести, о обидах, о оскорблениях, о убытках, о несправедливости, о человеческих законах и о человеческом правосудии. Соделаемся юродивыми ради Христа! подставим ланиты наши заплеваниям, заушениям! наша честь земная, ветхая, да посыплется прахом уничижений! не взглянем с пощадением и участием на тленное имущество наше: да расхищают и разносят его вихри, когда они будут попущены! не пощадим плоти нашей в подвигах вольных и в страданиях невольных! научимся у Господа Иисуса Христа Его таинственному молчанию, которое есть возвышеннейшее Богословие и красноречие, удивляющее Ангелов! Ему, Богу воплощенному, мир не воздал справедливости: нам ли искать ее от мира? Отречемся от нее у подножия креста Христова! Не будем зверями, которые ловцов и других зверей, на них нападающих, угрызают и язвят! уподобимся Агнцу Божию здесь на земле, во время кратковременного нашего странствования земного, – и Он соделает нас подобными Себе в вечности, где нашему блаженству не будет конца и меры. И здесь, в земном изгнании, к верному ученику Иисуса приходит Дух Святой, Утешитель, навевает на его душу несказанное блаженство будущей жизни, которое отъемлет от него чувство страданий, которое вводит его в невидимое, святое наслаждение, независящее от человеков и обстоятельств. Пред этим наслаждением все земные наслаждения, даже законные, – ничтожны.

Главный отличительный признак лицемера, первая стрела, пускаемая им на ближнего, есть соблазн и истекающее из соблазна осуждение ближнего. Соблазн в намеренных злодеях часто бывает притворным, сочиненным, как бы правильный предлог к злодеянию, заблаговременно приготовляющий и злодеяние и оправдание злодеяния; соблазн в зараженных еще ветхостью Адама, хотя бы они были благонамеренны и стремились к спасению, есть признак ветхости и недуг весьма важный и упорный. Недуг этот противодействует покаянию, от которого – очищение. Соблазн есть болезненный взгляд на немощи ближнего, при котором эти немощи возрастают до необъятной, уродливой величины. Соблазн есть исчадие самолюбия, вселяющееся в душу, чуждую любви к ближнему и правильной любви к себе. Господь уподобил этот недуг бревну, в сравнении с которым всякое явное согрешение ближнего есть только сучец. “Не судите, – сказал Господь, – да не судими будете. Имже бо судом судите, судят вам: и в нюже меру мерите возмерится вам… Лицемере, изми первее бревно из очесе твоего: и тогда узриши изъяти сучец из очесе брата твоего» (Мф. 7:1-2,5). Должно с насилием отвлекать себя от осуждения ближних, ограждаясь от него страхом Божиим и смирением. Чтоб ослабить и, с Божией помощью, совершенно искоренить из сердца своего соблазн на ближнего, должно при свете Евангелия углубляться в себя, наблюдать за своими немощами, исследовать свои греховные стремления, движения и состояния. Когда грех наш привлечет к себе наши взоры, – некогда нам будет наблюдать за недостатками ближнего, замечать их. Тогда все ближние покажутся нам прекрасными, святыми; тогда каждый из нас признает себя величайшим грешником в мире, единственным грешником в мире; тогда широко отверзнутся для нас врата, объятия истинного, действительного покаяния.

Великий Пимен говорил: “Мы и братия наши как бы две картины. Если человек, смотря на себя, находит в себе недостатки: то в брате своем он видит совершенства. Если ж сам себе кажется совершенным: то, сравнивая с собою брата, находит его худым”423. Величайшие угодники Божии особенно заботились узреть себя грешными, и столько грешными, чтоб согрешения ближних, явные и великие, казались им ничтожными, извинительными. Преподобный Сисой сказал авве Ору: – “Дай мне наставление”. “Имеешь ли ты ко мне доверенность?” спросил его авва Ор. – “Имею”, отвечал Сисой. “Поди же, – сказал ему авва Ор, – и делай то, что делаю я”. “В чем состоит твое делание, Отец?”, спросил его авва Сисой. Старец сказал: “Я вижу себя хуже всех людей”424.

Если человек достигнет того состояния, говорил Пимен Великий, о котором сказал Апостол «вся чиста чистым» (Тит. 1:15), то увидит, что он хуже всякой твари. Брат спросил старца: Как могу думать о себе, что я хуже убийцы? Пимен отвечал: “Если человек дойдет до состояния, указанного Апостолом и увидит человека, сделавшего убийство, то скажет: он однажды сделал этот грех, а я убиваю себя ежедневно”. Брат пересказал слова Пимена другому старцу. Старец отвечал: “Если человек дойдет до состояния такой чистоты, и увидит грехи брата, то праведность его поглотит этот грех”. Брат спросил: Какая праведность его? Старец отвечал: “Всегдашнее обвинение себя”425.

Вот истинные слышатели и творцы Закона евангельского! Изгнав из сердец своих осуждение и соблазн, они исполнились святой любви к ближнему, изливая на всех милость, и милостью врачуя грешников. Сказано святыми Отцами о великом Макарии Египетском, что он был, как бог земной, – с таким могущественным милосердием сносил он недостатки ближних. Авва Аммон, вникая непрестанно в себя и обличая душу свою в ее недостатках, пришел в глубокое смирение и святую простоту. От множества любви к ближнему, он не видел в нем зла, забыл о существовании зла. Однажды привели к нему – так как он был епископом – девицу, зачавшую во чреве, и сказали: “такой-то сделал это, наложи на них эпитимию”. Аммон, знаменав крестом чрево ее, велел ей дать шесть пар полотен, сказав: “Когда придет ей время родить, не умерла бы она сама, или дитя ее, и было бы в чем похоронить их”. Обвинявшие девицу, сказали ему: Что ты делаешь? наложи на них эпитимию! Он отвечал: “Братия! она близка к смерти! что ж еще делать с нею?” – и отпустил ее. Пришел однажды авва Аммон в некоторое местопребывание иноков, чтоб разделить с братиею трапезу. Один из братии того места очень расстроился в поведении: его посещала женщина. Это сделалось известным прочим братиям; они смутились и, собравшись на совещание, положили изгнать брата из его хижины. Узнав что епископ Аммон находится тут, они пришли к нему, и просили его, чтоб и он пошел с ними для осмотра келлии брата. Узнал об этом и брат, и скрыл женщину под большим деревянным сосудом, обратив сосуд дном кверху. Авва Аммон понял это, и ради Бога, покрыл согрешение брата. Пришедши со множеством братий в келлию, он сел на деревянном сосуде и приказал обыскать келлию. Келлия была обыскана, женщина не была найдена. “Что это? – сказал авва Аммон братиям, – Бог да простит вам согрешение ваше”. После этого он помолился, и велел всем выдти. За братиею пошел и сам. Выходя, он взял милостиво за руку обвиненного брата, и сказал ему с любовью: “Брат! внимай себе!” Так святой Аммон удалялся от осуждения кого-либо, и врачевал грешников, смягчая милостью сердца их, приводя милостью к покаянию.

Сколько Господь отводит нас от пропасти соблазна и осуждения; сколько истинные рабы Господни удаляются от этой страшной, гибельной пропасти: столько, напротив того, диавол влечет нас в нее, прикрывая ее различными оправданиями. Одно из сатанинских оправданий есть безрассудная ревность, принимаемая многими за ревность по благочестию, за святую ревность. “Человек, водимый безрассудною ревностью, – говорит святой Исаак Сирский, – никогда не возможет достигнуть мира мыслей. Чуждый же этого мира, чужд радости. Если мир мысли есть совершенное здравие, а ревность противна миру: то имеющий ревность лукавою, недугует великим недугом. О человек! полагая, что разжигаешься справедливою ревностью против чужих недостатков, ты отгоняешь здравие души твоей. Потрудись, потрудись о здравии души твоей! Если же желаешь врачевать немощных, то пойми, что больные нуждаются более в внимательной заботливости, нежели жестокости. Притом, в то время, как не помогаешь другим, себя ввергаешь в тяжкую болезнь. Такая ревность в человеке принадлежит не к признакам премудрости, но к недугам души, к недостатку духовного разума, к большему невежеству. Начало премудрости Божией – тихость и кротость, качества великой и крепкой души, являющаяся в ней от основательного образа мыслей, и носящие немощи человеческие”426.

Грех соблазна и осуждения так удобен к погублению человеков и потому так возлюблен диаволу, что он не довольствуется возбуждением в сердце нашем ревности лукавой и чуждой евангельского разума, возбуждением гордостных помыслов, соединенных всегда с уничижением и презрением ближнего; но устраивает и явные козни для уловления невнимательных в соблазн и осуждение. Авва Пимен говорил: “В Писании сказано: «Яже видеста очи твои, глаголи» (Притч. 25:8). Но я советую вам не говорить даже и о том, что осязали вы своими руками. Один брат был обманут таким образом: представилось ему, что брат его грешит с женщиною. Долго он боролся сам с собою; наконец, подошедши, толкнул их ногою, думая, что это точно они, и сказал: полно вам, долго ли еще? Но оказалось, что то были снопы пшеницы. Потому-то я и сказал вам: не обличайте, если даже и осязаете своими руками”427.

Грех осуждения так противен Богу, что Он прогневляется, отвращается от самих угодников своих, когда они позволят себе осуждение ближнего: Он отъемлет от них благодать Свою, как это видно из многочисленных примеров, сохраненных церковными писателями для пользы и назидания христианских поколений. Никакая праведность не дает права осуждать грешащего брата, которому Господь весьма удобно может даровать праведность существенную, несравненно большую той, которую мы думаем находить в себе. Мы можем быть праведными собственно правдою Божиею; когда же осуждаем ближнего, то этим самым отвергаем правду Божию, заменяем ее правдою своею, или правильнее, недугом фарисейства. Осуждающий ближнего восхищает сан Бога, Которому Единому принадлежит “суд” над тварями Его, – восхищает сан Христа, имеющего судить живых и мертвых в последний день428.

Дивный Иоанн Савваит поведал о себе: “в то время, как я жил в пустыне вдалеке от монастыря, пришел брат из монастыря навестить меня. Я спросил его: “как живут отцы и братия? Хорошо за твои молитвы, отвечал он. Потом я спросил об одном из братии, о котором ходила худая молва. Он отвечал мне: поверь, отец: этот брат продолжает жить по прежнему. Услышав это, я сказал: “ох!” и немедленно пришел в исступление. Я увидел себя стоящим пред Голгофою во Иерусалиме. Господь наш Иисус Христос стоял на Голгофе между двумя разбойниками. Я устремился на поклонение Ему. В это время – вижу – Господь обратился к предстоявшим Ему Ангелам, и сказал им: “выгоните его вон, потому что он в отношении ко Мне антихрист: предваряя суд Мой, он осудил брата своего”. В то время, как изгоняли меня, и я выходил из дверей, запуталась в них моя мантия, и была удержана ими. Там я оставил ее. Немедленно пришедши в себя, я сказал посетившему меня брату: лют для меня этот день. Он спросил: почему так, отец? я поведал ему виденное мною, присовокупив, что снятая мантия означает отнятые от меня покрова Божия и помощи Божией. С этого дня я углубился в пустыню, и скитался в ней в течение семи лет, не употребляя хлеба, не входя под крышу и не беседуя ни с кем из человеков. По прошествии этого времени я снова увидел Господа: Он возвратил мне мантию мою”429.

Братия! будем внимательны к себе! Потщимся очистить себя не только от страстей телесных, но и от страстей душевных, от тщеславия, неверия, лукавства, зависти, ненависти, сребролюбия и прочих подобных недугов, которые движутся и действуют по-видимому в одной душе, без участия тела, и потому называются душевными. Сказал я “по-видимому”: они имеют влияние и на тело, но тонкое, не для многих приметное и постижимое. При внимании себе и при очищении себя от этих страстей, насеется постепенно в нас любовь к ближнему, а от нее ослабеет и уничтожится чувство соблазна на ближнего и осуждение его. Будем непрестанно помнить, что нет правды, угодной Богу, вне нищеты духа. Будем оправдывать ближних, а осуждать себя, чтоб Бог даровал нам благодать и милость Свою, которые Он дарует единым смиренным и милостивым. Аминь.

* * *

422 Алфавитный Патерик.

423 Алфавитный Патерик.

424 Алфавитный Патерик.

425 Алфавитный Патерик.

426 Слово 89

427 Алфавитный Патерик.

428 Житие преподобного Василия Нового, мытарство осуждения. Четьи-Минеи. Марта в 26 день.

429 Патерик алфавитный.

 Посещение Валаамского монастыря

Великолепна буря на Ладожском озере, когда при ясном небе при сиянии солнца, порывистый ветер передвигает влажные холмы по поверхности глубокого, широкого озера. Эта необъятная поверхность вся усеяна холмами лазуревого цвета с белоснежными, серебристыми гребнями. Смятенное бурею озеро представляется одушевленным.

При такой буре в 1846 году, в первых числах сентября, ехал я из Коневского монастыря в Валаамской на пароходе, носящем имя острова, на котором стоит последний монастырь430. Ветер был очень свежий; быстро неслись под небом белые облака отдельными группами, как стада птиц, совершающих свое переселение осенью и весною. Величественна буря на открытом озере; и у берегов она имеет свою красу. Там свирепые волны – в вечном споре с ветрами, гневаются, грозно беседуют между собою, а здесь они – в ярости на землю, с замыслом дерзновенным. “Смотрите, как лезет волна на берег”, говорил сопровождавший меня Коневский старец. Точно, волна “лезет” на берег. Это прямое выражение ее действия. И лезет она с упорством не только на берег отлогий, на огромную скалу гранитную, стоящую отвесно над бездною, от начала времен мира смотрящую спокойно на свирепые бури, как на детские игры. На сажень, на две сажени, подымается волна по скале, и в изнеможении упадает к ее подножию в мелких брызгах, как разбитый хрусталь; потом снова начинает свою постоянно упорную, постоянно безуспешную попытку.

Несколько лет тому назад я видел бурю на Ладожском озере при пасмурной погоде. Тогда картина теряет много живописности. Воды окрашены серым цветом; пена не серебриста, мутна и желтовата; мгла суживает раму зрелища; нет ни того движения, ни того разнообразия, словом, нет той жизни. Нужны лучи солнца для оконченности этой серьезной, полной вдохновения картины. И самое солнце как прекрасно, когда глядит с чистого, недосягаемого неба на бурю земную!

Остров Валаам, бесспорно, живописнейшее место старой Финляндии. Он находится на северной оконечности Ладожского озера431. Подъезжаете к нему – вас встречает совершенно новая природа, какой не случилось видеть путешествовавшему лишь по России: природа дикая, угрюмая, привлекающая взоры самою дикостью своею, из которой проглядывают вдохновенные, строгие красоты. Вы видите отвесные, высокие, нагие скалы, гордо выходящия из бездны: они стоят, как исполины, на передовой страже. Вы видите крутизны, покрытые лесом, дружелюбно склоняющиеся к озеру. Тут какой-нибудь пустынник вышел с водоносом в руке почерпнуть воды, и, поставив на землю водонос, загляделся на обширное озеро, прислушивается к говору волн, питает душу духовным созерцанием. Вы видите огражденные отовсюду гранитными, самородными стенами заливы, в которых спокойно дремлют чистые, как зеркало, воды, в то время, как в озере бушует страшная буря; здесь спрятался галиот или сойма от крушения, ждет в затишье попутного ветру, а хозяин судна уже с равнодушным любопытством смотрит на яростные, ревущие волны озера, недавно хотевшие разрушить его судно, в которое он вложил все достояние, всю судьбу свою и своего семейства. Вы плывете по излучистым проливам, где часто две противоположные стены сходятся так близко, что оставляют лишь тесный проход для одного галиота. Вы опускаете лот, измеряете глубину в этой узине: глубина тут – многие сажени. Вы входите с северной стороны в губу, далеко вдавшуюся во внутренность острова; плывете по этой губе: с правой стороны – дремучий лес на каменных, громадных уступах, выходящих отвесно и навесно из темных вод. Этот лес и эти камни отражаются густою тенью в водах губы, отчего тут воды особенно мрачны, и ландшафт принимает самый грозный вид. Губа постепенно расширяется и наконец образует овал значительного размера. Вы отторгаете взоры от этой картины, необыкновенной, наводящей на душу невольный ужас, но ужас приятный, с которым не хочется расстаться; обращаетесь к противоположной стороне: пред вами – обширный монастырь на высокой, длинной гранитной скале, как легкое бремя на плечах гиганта. Скала прежде покрывалась беловатым мхом. Монахи счистили мох: теперь гранит свободен от седин, висевших на смуглом челе его; он величествен и грозен в обновленной юности и наготе своей. Из трещин скалы выросли липы, клены, вязы; по скале вьется плющ, а под скалой разведен фруктовый сад, над которым колеблются и шумят зеленеющие вершины дерев, как бы готовых низринуться на сад, но удерживаемых далеко ушедшими в скалу корнями. Разительная, великолепная картина! Как приятно видеть селение человека, его руку, клочок земли, политый его потом, украшенный его трудами, среди огромных масс дикой, могучей природы! Пристаете к гавани, выходите на берег: по крутому скату горы устроена гранитная лестница; по ней подымаетесь к монастырю, стоящему на вершине горы, на обширной площади. На эту площадь с южной стороны ведет крутая отлогость; к западу, к губе, площадь обрезывается отвесною скалою.

План монастырских зданий состоит из двух четвероугольников, из которых один помещается в другом. Поднявшись по гранитной лестнице, на площадь, вы идете по аллее к святым вратам, находящимся в наружном четвероугольнике; против этих ворот – другие, во внутреннем четвероугольнике. Входите в них: перед вами на правой стороне – соборная церковь Преображения Господня, в верхнем этаже; в нижнем – Валаамских чудотворцев Сергия и Германа, где и мощи их почивают под спудом. Собор соединяется посредством галереи с теплою церковью Успения Божией Матери; в галерее помещается ризница. На другой оконечности, составляющей собою юго-восточный угол – церковь Святителя Николая. На левой стороне, противоположной той линии, на которой стоят храмы – келлии настоятеля и некоторые братские. Против вас – братская трапеза и кухня; а в той линии, в которой врата и где, предполагаю, вы стоите – келлии чредных иеромонахов. Над святыми вратами наружного четвероугольника – церковь Петра и Павла. В линии этой, с левой стороны – гостиница; с правой – келлия духовника и обширная рухольня (так в монастырях называется кладовая) монастыря. В противоположной линии – больница монастыря с значительным числом келлий, в которых помещаются все престарелые и увечные. При больнице – церкви, в верхнем этаже – Пресвятые Троицы, в нижнем – Живоносного Источника. В линии, обращенной к губе, с одной стороны – продолжение гостиницы; с другой – канцелярия монастыря. В Восточной линии, с одной стороны – продолжение рухольни, с другой – монастырская библиотека, сравнительно с другими монастырями богатая, имеющая довольно рукописей, почти исключительно состоящих из творений святых Отцов, писавших о монашеской жизни. Для истории Валаамского монастыря не найдется в этой библиотеке обильных материалов. Она собрана в конце прошедшего и начале нынешнего столетий; древние рукописи уничтожены, как и все древнее в Валаамском монастыре, пожарами и Шведами. Нет здания на всем острове, ни даже часовни, которым бы исполнилось хотя сто лет.

Основание и существование монастыря Валаамского с достоверностью относится к глубокой Русской древности: к такому заключению приводят некоторые исторические факты. Преподобный Авраамий, основатель и архимандрит Ростовского Богоявленского монастыря, пришел еще язычником в Валаамскую обитель в 960 году после Рождества Христова, там крещен и пострижен в монашество432. В Софийской летописи сказано: Лета 6671 (1163 после Рождества Христова) обретены были мощи, и перенесены преподобных Отец наших, Сергия и Германа Валаамских433. Другой летописец упоминает, что в 1192 году Игумен Мартирий построил каменную церковь на Валаамском острове434. Местное предание, подкрепляемое этими и подобными им, скудными, до нас дошедшими сведениями, признает преподобных Сергия и Германа Греческими иноками, современниками Равноапостольной великой княгини Ольги. Если принять в соображение ту решимость, с какою древние иноки стремились к глубочайшему уединению, то удобство, которое Валаамский остров доставляет ныне, тем более доставлял тогда, для такого уединения, – надо согласиться, что переселение сюда греческих иноков не заключает в себе ничего странного и несбыточного. Во все исторические просветы, в которые от времени до времени проявляется существование Валаамского монастыря, видно, что иноки его проводили жизнь самую строгую, что там были и общежитие и отшельники, и всеми иноками заведывал игумен. Здесь в четырнадцатом веке жил несколько времени преподобный Арсений Коневский, совершивши дальнее странствование на святую Афонскую гору и положивший начало монастырю Коневскому. Сюда во второй половине пятнадцатого столетия вступил юношею преподобный Александр Свирский: он занимался первоначально трудами в общежитии, потом безмолствовал на Святом острове, в тесной пещере, неизвестно – природной ли, или иссеченной в скале. Святой остров – каменная гора; подымается она из озера, оканчивается к северу высоким утесом, и принадлежит к группе малых островов, которыми в разных местах обставлен главный остров, как планета своими спутниками. В первой половине пятнадцатого столетия жил здесь некоторое время преподобный Савватий Соловецкий, перешедший впоследствии для глубокого уединения на Белое море, на дальний север, в пустыни Соловецкого острова, дотоле необитаемые. Он искал там того же и с таким же мужественным самоотвержением, чего искали Греки Сергий и Герман на Валаамском острове, находя свой Афон и свой Олимп слишком многолюдными, хотя это многолюдство и составляли лики иночествующих435.

Не раз Валаамский монастырь подвергался опустошению от Шведов; не раз иноки его падали под острием меча, и землю, орошенную потом молитвенным, орошали кровью мученическою; не раз пылали святые храмы и хижины иноческие, зажженные рукою врага или неосторожности. Но местность Валаамского монастыря, его многообразные удобства для всех родов иноческой жизни, скоро возобновляли в нем черноризное народонаселение. Валаам назначен, освящен в место Богослужения, как бы самою природою. Предание древнее, но, кажется, имеющее основание, говорит, что в то отдаленное время, как страна эта была во мраке язычества, здесь совершалось поклонение кумирам436. Когда взглянешь на эти темные, глубокие воды, на эти темные, глухие леса, на эти гордые, могучие скалы, на всю эту величественную картину, беспрестанно изменяющуюся и беспрестанно живописную; когда прочитаешь в ней глубокое поэтическое вдохновение, сравнишь с роскошною местностью Валаама скудную местность окружающей его Финляндии, – скажешь: “Да, здесь должен был жестокосердый и воинственный Скандинав изменять свои бранные, суровые думы и ощущения на благоговение; здесь должна была душа наполняться всем, что возносит душу человеческую к высшим ощущениям, доставляемым религиею”. То же предание приводит сюда святого Апостола Андрея, пришедшего, по сказанию Нестора, из Киева в Новгород, и путями морскими возвратившегося в Южную Европу, где в Ахаии ожидал его венец мученический. Он говорит, что Апостол по реке Волхову достиг Ладожского озера, чрез озеро достиг Валаама, обратил в христианство жрецов, обитавших на нем, и основал Церковь христианскую. Это предание называет Сергия спутником Апостола, – по отшествии его, наставником этих стран в христианстве.

Что мудреного? «Во всю землю изыде вещание их и в концы вселенныя глаголы их» (Пс. 18:5), свидетельствует Писание о путешествиях Апостолов. Их труды принадлежали не какому-нибудь одному народу, – всему человечеству; заботливое внимание их, любовь их сердца, привлекались не образованностью, не гражданским устройством и силою, – привлекались бедствием падшего человека, был ли он Скиф или Варвар, иудей или Эллин (Кол. 3:11). Почему же не прийти святому Апостолу Андрею к праотцам нашим, Славянам, и соседям Славян, Скандинавам? Почему не посетить ему место, освященное для богослужения народного, -там не насадить Богопознания и Богослужения истинных? Почему не допустить мысли, что Сам Бог внушил Апостолу это высокое, святое намерение, дал силу к исполнению его? Дикость, малоизвестность страны, дальность, трудность путешествия, не могут быть достаточною, даже сколько-нибудь сильною причиною, чтоб отвергнуть это предание. Немного позже времен Апостольских, ходили путями этими целые воинства: почему же не пройти ими Апостолу, водимому десницею Божиею и ревностью Апостольскою?

Вот уже предание не темное, не сомнительное, а верное, чисто-историческое. Монашеская жизнь на Валааме и Восточное исповедание веры христианской в стране той процветали гораздо ранее и сильнее, нежели сколько мог бы заключить путешественник при поверхностном посещении края, при кратковременном взгляде на него. Надо посмотреть попристальнее, надо пожертвовать довольно времени, прислушаться внимательно к рассказам и Валаамских иноков и прибрежных жителей, из них извлечь сведение, достойное быть внесенным в скрижаль истории, достойное внимания современной образованности, памяти образованного потомства. Столько развилась иноческая жизнь на Валаамском острове, что перекинула побеги свои чрез озеро, на противоположный берег, на котором стоит теперь Сердоболь. На том берегу было двенадцать скитов, основанных Валаамскими иноками, находившихся под управлением и духовным руководством игумена Валаамского. Жители берегов исповедывали православную Восточную веру, заимствовав познание ее из монастыря Валаамского; по берегу до самого Кексгольма стояли храмы православные. Корелы этого берега Ладожского озера были православны, как православны теперь Корелы противоположного берега, жители Олонецкой губернии. У тех и других – один язык, с самым малым изменением, не препятствующим понимать друг друга, беседовать друг с другом; была у них и одна вера. Но пришло злополучное время, – Финны склонились к учению Лютера. На местах, где красовались православные храмы, где совершалось Богослужение православное, где Божественная Литургия роднила небо с землею, – ныне стоят Лютеранские кирки, оглашаемые лишь тощею проповедью холодного пастора. Он, говоря народу в проповеди своей одно поверхностное, ученое сведение о Искупителе, и Его нравоучении, говорит каждый раз как бы надгробное слово над утраченною истинною живою верою и Церковью этими людьми и местами. Кроме устных преданий, единогласно свидетельствующих о факте, есть еще ему живое свидетельство. Это – целые селения Финляндцев, тысячи Финляндцев, исповедующих поныне православную веру. Для них Богослужение отправляется на Славянском языке, по нашим церковным книгам, нашими священниками, которые произносят только поучение народу на его родном языке, Финском. Трудно ли было Шведам, при этой простодушной вере, ввести здесь Лютеранизм? Им стоило только изгнать, или убить священников Русских, и заставить Лютеранского пастора маскировать своею проповедью страшную потерю, которая от времени и от того что не была вполне понята, забыта.

Надеюсь, что это сведение будет приятно многим! Едва ли многие знают, что в недрах Финляндии еще живо православие, что оно не вновь насажденное, – живет там исстари, остаток общей древней христианской религии, заменившей язычество. Многие из нынешних прибрежных Финнов сохраняют любовь к Церкви предков, отторгнутых от нее обманом и насилием. Они желали бы возвратиться в ее спасительное недро; но никакой голос не призывает их, и – они машинально влекутся в кирку Лютера, как бы по продолжающемуся еще действию насилия.

Когда же совершилось злосчастное превращение? – Религиозная участь Финляндского берега – в союзе с участью Валаамского монастыря, из которого, видно, всегда текла, как из сердца, религиозная жизнь для всей страны этой, процветала и умалялась сообразно тому, много ли, или мало сообщал ей сил Валаамский монастырь. В начале семнадцатого столетия Шведский полководец Понтус де-ла-Гарди, причинивший столько зла России, разорил обитель Валаамскую; церкви и келлии предал пламени, иноков – острию меча; некоторые убежали, унеся с собою мощи святых основателей монастыря. Подобной участи подвергся и левый берег Финляндии: православные храмы сожжены; священнослужители убиты, или изгнаны; распространен между жителями Лютеранизм, последователи которого дышали еще фанатическим пристрастием к своей лишь родившейся вере, готовившейся умыться в крови Тридцатилетней войны. Достойно замечания, что селения сохранивши православную веру, находятся не на самом берегу Ладожского озера, не на пути завоевателей, но глубже в Финляндии, за горами, за болотами, естественными оградами страны: там затаились, спаслись они от взора и религии Протестантов. В «это» время многие Финны перебежали в Россию для сохранения веры: встречаете их потомков православных в Новгородской и Тверской губерниях.

Когда Промысл оружием Петра Великого карал Шведов за то, что они, вступив в Россию как союзники, вероломно попрали Закон Божий и права народные, из союзников превратились в врагов и завоевателей: тогда Валаамский монастырь перешел обратно, вместе с Корелиею, под родной ему кров Русской державы, сиротствовав под державою чуждою около столетия. С 1717 года, по призванию победоносного императора, иноки Кирилло-Белозерского монастыря пришли на пепелище бывшей Валаамской обители; опять сооружен там храм Божий, поставлены келлии. В царствование императрицы Елисаветы Петровны все строение, которое было деревянное, истреблено пожаром. Императрица возобновила монастырь на казенное иждивение. Строение, как и прежде, было воздвигнуто деревянное. Я видел рисунок этого монастыря; мне он понравился. По моему мнению, деревянное строение идет к обители пустынной, какова Валаамская. Утешают взор хижины иноческие смирением своим, когда они срублены из дерева! удобны они для занятий иноческих: сохраняют здоровье, наветуемое здесь сырым климатом, резкими ветрами, самою пищею, подвигами, расположением духа, утончающим, измождающим плоть. Быть бы в Валаамском монастыре большому каменному соборному храму, который бы совмещал в двух этажах теплую и холодную церкви, ограде каменной, которая бы защищала внутренность монастыря от ветров: но именно келлии могли бы быть деревянные, стоя в довольном расстоянии одна от другой, для безопасности в случае пожара, они окружали бы церковь со всех сторон. Прекрасно это расположение: при удобствах, им доставляемых, оно изображает, что жители таких хижин, обращенных к храму Божию, имеют единственною целью служение Богу, признали себя странниками на земле, признали одною своею потребностью – Бога, а потому вокруг Скинии Его поставили свои кущи. Так расположено строение в Глинской пустыне, в Белобережской, в Оптином скиту, и некоторых других.

Восстановление Валаамского монастыря производилось медленно, с успехом скудным. Он оставался долгое время малонаселенным. Не привлекались туда любители уединения по той причине, что для восстановления обители употреблены были иноки, недовольно обогащенные знанием иноческой жизни. Недостаточно для нравственного и духовного благосостояния обители одного уединения, хотя уединение и составляет одно из главных, основных условий этого благосостояния: при уединении необходимо духовное руководство и наставление для братии; без них уничтожаются все выгоды, доставляемые собственно уединением. Напротив того, духовное руководство и назидание переносят выгоды уединения в обители, стоящее среди селений и многолюдных городов. Так процвели монастыри, находившиеся внутри и в окрестностях Константинополя; они произвели знаменоносных Отцов, равнявшихся духовными дарованиями с Отцами, воспитанниками пустынь бесплодных437.

Проницательно заметил главную, основную нужду Валаамского монастыря митрополит С.-Петербургский, Гавриил. Для удовлетворения ей он вызвал в 1785 году из Саровской пустыни славившегося духовными познаниями и опытностью старца Назария, вручил ему настоятельство Валаамского монастыря. Митрополит принял святую обитель в особенное Архипастырское покровительство, и оказывал ей вспомоществования и правительственными распоряжениями и материальными средствами. Быстро начал возникать, шириться Валаамский монастырь, наполняться и принявшими и желающими принять обеты иноческие. Устроились и общежитие и скит; явились и пустынножители, и отшельники. Сам игумен Назарий имел отшельническую келью, туда удалялся он, иногда на целые недели, чтоб внимательнее посмотреть в себя, подробнее высмотреть в себе человека, потом, из собственных живых опытов и наблюдений, почерпать наставления для подчиненных, руководить их к исправлению нравов и преуспеянию, указанных в Евангелии. Отец Назарий, постриженец и воспитанник Саровской пустыни, был наполнен впечатлениями этой обители, осуществлял их с раболепною точностью в Валаамском монастыре. 3дания в Саровской пустыне все каменные, – и он начал возводить в Валаамском монастыре каменное строение. Внутренний четвероугольник выстроен им, наружный его преемниками. Щедроты императоров Павла Петровича и Александра Павловича обеспечили вещественное продовольствие монастыря; он по степени – первоклассный, – управляется игуменом, который избирается братией, утверждается митрополитом С.-Петербургским.

По устройству своему, в монашеском отношении, Валаамский монастырь – верный снимок с монастырей первенствующей Церкви христианской. Он имеет монашествующих всех видов Восточной, Православной Церкви; имеет и общежитие, и скит, и пустынников, и отшельников. Главный монастырь, о котором мы говорили, вмещает в себе собственно общежитие. Иноки, обитающие в нем, участвуют в общем Богослужении, в общей трапезе, имеют общую, одинаковую одежду, трудятся в послушаниях частных и общих. Исчислим виды послушаний.

Первое послушание – служение настоятеля, которое возлагается на него всем братством, на которое благословляется, в котором утверждается он епархиальным архиереем. Это не есть начальство сего мира. Это – бремя легкое и вместе тяжкое. Эти рамена должны носить немощи всего братства. Какая крепость должна быть в раменах этих! Какое нужно иметь настоятелю великодушие, какое самоотвержение, нужно полное забвение своего «я», чтоб эта угловатая и резкая буква не ранила, тем более не убивала никого из ближних. Второе послушание – послушание наместника, которого уже избирает настоятель с совета братии, а утверждает епархиальный архиерей. Наместник – главный помощник настоятеля по всем отраслям монастырского управления. Третье послушание – казначея, который имеет смотрение за суммами монастырскими; четвертое – ризничего, заведывающего ризницею. За ризничим следуют духовники; кроме их никто из иеромонахов не может принимать на исповедь ни братии, ни посетителей монастыря. Подобно наместнику, казначей, ризничий и духовники утверждаются епархиальным архиереем и составляют вместе с наместником так называемый «собор», или «старшую 6ратию», приглашаемую настоятелем на совещание и к участие в некоторых важнейших делах, представляемых на усмотрение епархиальному начальству, которое в таких случаях делает предписание настоятелю с старшею братией. Дальнейшие послушания: чреда священнослужения, отправляемая всеми иеромонахами, кроме наместника и казначея, и иеродиаконами. Пономари выбираются из монашествующих и послушников самой чистой и скромной жизни. Способные к церковному чтению и пению назначаются для крылосного послушания. В крылосном послушании участвуют некоторые иеромонахи и иеродиаконы в свободное время от священнослужения. Для прочих послушаний назначаются монахи и послушники. Упомянем и об этих послушаниях, чтоб познакомить читателя по возможности с организацией монастыря. Некоторые из братий занимаются шитьем ризницы церковной и одежды для всего братства; другие шьют обувь; иные находятся при кухне, хлебне, просфорне и трапезе; иные занимаются столярною, кузнечною и слесарною работою, другие ловят рыбу; еще другие трудятся в садах, огородах, на полях; некоторые моют белье; словом сказать Валаамское общежитие удовлетворяет самой большей части своих требований. Каждое такое отдельное занятие называется «послушанием». Судя по нужде, иное послушание исправляет один брат, а иное исправляют многие. Так при библиотеке, при аптеке, при при прачешной, при рухольной и при других подобных, имеется по нескольку братий, из которых главный обыкновенно в общежитии Валаамском называется «хозяином», а прочие его «помощниками». Есть послушания, называемые «общими», как-то: приготовление дров, уборка сена, молочение хлеба, саждение, поливка и уборка огородных овощей. На эти общие послушания употребляются братия, неспособные к послушаниям частным, при которых, как ясно видно из сказанного, нужно большее или меньшее знание поручаемого дела. Когда кто-либо из желающих поступить в обитель бывает принят, то сначала он посылается на послушания общие, где удобные высматриваются его характеру навыки и поведение; если впоследствии он окажется способным к какому-нибудь частному послушанию, его определяют в число помощников и, уже после многих лет и испытаний, поверяют соответствующую познаниям или ремеслу его, отдельную часть. Все братия, в особенности «новоначальные» (новоначальными называются недавно поступившие в монастырь), находятся в частом сношении с духовниками; на этом-то сношении основано и держится нравственное благоустройство младшего братства; в преуспевших оно поддерживается сверх того внимательным чтением Отеческих писаний и прилежным хождением к Божественным службам. Библиотекарь выдает, по распоряжению настоятеля, книги, соответствующие душевному устроению каждого. Братия, находящиеся в послушаниях, бывают во все праздничные дни при всех церковных службах; в прочие же дни недели приходит к утрени и, отслушав ее до шестопсалмия, идут на труды свои, а после вечерней трапезы участвуют в общем вечернем правиле.

Богослужение отправляется по церковному уставу, – состоит из утрени или всенощной перед праздником, двух литургий – ранней и поздней, вечерни и правила, которое совершается после ужина и заключается в чтении молитв на сон грядущий, помянника, и в нескольких поклонах. Напев употребляется «знаменный» или так называемый «столбовым» старинный Русский. Тоны этого напева величественны, протяжны, заунывны; изображают стоны души, кающейся, воздыхающей в стране своего изгнания о блаженной, желанной стране радования вечного, наслаждения чистого, святого. Так! эти самые тоны, а не иные, должны раздаваться в этой обители, которой самые здания имеют образ темницы, назначенной для рыданий, для плача о своем плене, для дум глубоких, для размышлений о вечности. Эти тоны – в гармонии с дикою, строгою природою, с громадными массами гранита, с темным лесом, с глубокими водами. Эти тоны то тянутся плачевно, тоскливо, как ветер пустынный, то постепенно исчезают, как эхо среди скал и ущелий, то гремят внезапно. Они, то с тихою скорбию приносят жалобу на греховность, выражают томящую и снедающую скорбь по причине греховного бремени, то, как бы от невыносимой тяжести, этого бремени, от ударов греха, начинают вопиять и призывать помощь неба: тогда они гремят! Величественное «Господи помилуй» подобно ветру пустынному: так оно плачевно, умилительно, протяжно! Падший человек ощутил, при помощи уединения и самовоззрения, свое падение, увидел его в себе, убедился в нем, и предался непрестанному стенанию в надежде помилования. Песнь «Тебе поем» оканчивается протяжным, переливающимся звуком, постепенно стихающим, теряющимся незаметно под сводами храма, как теряется эхо в пространстве воздушном. Когда же братия запоют на вечерне «Господи воззвах к Тебе, услыши мя», то звуки сперва как бы исходят из глубокой пропасти, потом с быстротою и громом исторгаются из нее, несутся к небу, несут туда мысль и желание, пламенные, как молния: тогда они гремят! Художник найдет в пении Валаамском много негладкостей, недостатков в исполнении, но он же и признает в нем полное преобладание благоговения и набожности, необыкновенную энергию, которая и умиляет, и потрясает душу. Здесь все должно быть важно, грандиозно. Все веселое, легкое, игривое, показалось бы странным, уродливым. Не устрашитесь от этого сказания, сказания правдивого. Не подумайте, что здесь живет, может жить только несчастье. Нет! И здесь есть свое утешение: утешение плачущих, возвещенное в Евангелии.

Отдельных храмов в Валаамской обители – семь. Из них собор отличается пред всеми красотою и внутренним убранством; в иконостасе его нижний ярус икон покрыт серебряными ризами. Умножение числа церквей, отчего нет ни одной, не исключая и соборной, которая бы вмещала всех живущих в Валаамском монастыре, пестрая роспись соборного храма и трапезы, служат образчиками первоначального, неочищенного образованностью, вкуса Русского человека, жителя Европы и соседа Азии. Вместо такого числа храмов, гораздо было бы лучше, если б одно обширное здание вмещало в себе теплую и холодную церкви, чему пример в Коневском монастыре. Могла бы быть еще церковь при больнице. Таким образом вполне удовлетворялось бы неудовлетворяемое ныне, существенное требование монастыря, состоящее в том, чтоб вся братия и посетители могли помещаться в церкви, и принимать участие в Богослужении. Не так рассуждали строители обители. Их усердие нуждалось в отдельных храмах, Святителя Николая, Апостолов Петра и Павла, Живоносного источника. И стоят эти храмы без Богослужения, которое отправляется в каждом только однажды в год, в праздник храма. Но и в храмовой праздник отдельной церкви Пресвятые Троицы не может быть отправляема в ней служба Божия по крайней тесноте; правится она в соборе.

По окончании Литургии немедленно все идут в трапезу, на которой поставляется пища простая, но здоровая, удовлетворительная, по указанию церковного устава, то есть в праздничные дни рыбная, в обыкновенные дни с маслом, а в среды и пятницы, в будни Великого поста, без рыбы и без масла, из одних растений. Во время трапезы наблюдается глубокое молчание, и звучный голос чтеца возвещает собранному братству самоотвержение, добродетели, подвиги святых угодников Божиих. Ужин бывает после вечерни: во время его равным образом производится душеназидательное чтение. В дни великих праздников, за час до вечерни, поставляется в трапезе общий чай, что Валаамские старички назвали «утешением». Трогательно видеть, как спешат к этому утешению, с деревянными чашечками в руках, дряхлые, едва могущие ходить, пришедшие в младенчество старички; их стынущая кровь жаждет оживиться кипящею водою. Много в обычаях Валаамского монастыря – простоты, патриархальности. Приятно и умилительно отзываются эти обычаи родною нашею стариною, стариною русскою, в которой наблюдатель часто встречает простодушное и священное соединенными.

Ризница монастыря украшена щедрыми вкладами государя императора Александра Павловича, питавшего особенное расположение к Валаамской обители, которую в 1819 году он благоволил осчастливить своим посещением. В 1844 году посетили ее великий князь Константин Николаевич, и в память посещения своего пожаловал ей богатые сосуды. Посреди площадки, образуемой внутренним четвероугольником монастырских зданий, на которой живет какое-то особенное, тихое, благоговейное чувство, монахи воздвигли мраморный памятник с надписью. Надпись возвещает современникам и хранить для потомства события: посещение обители государем императором Александром Павловичем и великим князем Константином Николаевичем. Надпись в соборной церкви указывает место, на котором Александр Благословенный стоял во время Богослужения, не обременяясь продолжительностью Богослужения монастырского. Надпись в гостинице указывает те покои, в которых останавливался Государь. Мраморный четвероугольный камень с надписью, обсаженный цветами, стоит в саду на том месте, с которого великий князь Константин Николаевич снимал виды монастыря. Точно такой же камень поставлен на другой стороне залива, в лесу, под густою сению елей и сосен, на месте, где Великий Князь оканчивал свой рисунок, начатый в саду, откуда вид монастыря особенно величествен и живописен. Ставя эти камни: и высекая эти надписи на камнях, монахи Валаамские выражали чувство своего сердца, то чувство любви и преданности к царям и царственному дому, которыми во все веки истории русской отличалось наше духовенство.

Одежда иноков Валаамских, как и пища их, проста, но удовлетворительна. Она и материалы к ней хранятся в рухольне. Рухольня – ряд комнат, в которых сложены сукна, нанки, полотна, нитки, кожи, сшитое белье, готовые рясы, подрясники, мантии, шубы, и все это – в значительном количестве. Рухольный имеет книгу, в которой записывает, что кому из братий выдано. Изношенная одежда возвращается в рухольню, вместо ее выдается новая. Поступающему в монастырь из мира отпускаются нужные белье, одежда и обувь. Валаамская рухольня может во всякое время снабдить всем нужным до ста человек. Такие запасы по всем отраслям хозяйственности необходимы в Валаамском монастыре, по многочисленности его братства, по отдаленности от городов, наконец потому, что весною, когда ломает лед, и в особенности осенью, когда он становится, сообщение с берегом затруднительно и даже невозможно в течение продолжительного времени. Озеро между Сердоболем и Валаамом замерзает, но не ранее половины Января; до того времени бесчисленные ледяные глыбы странствуют в разных направлениях по всему водному пространству, и судно, которое решилось бы пуститься в озеро, непременно должно быть окружено и затерто льдами.

Библиотека монастырская имеет все книги, нужные для снискания полных сведений в монашеской жизни. Кроме напечатанных на славянском и русском языках, находятся многие рукописные. Перечислим достопримечательные рукописи. Первою место между ними по редкости своей должны занимать «Оглашения» преподобного Феодора, игумена Константинопольской Студийской обители, или «Беседы его к братии». Книга эта значительного объема. Польза ее признана Церковью: уставом церковным положено в известные дни Великого поста читать ее в церкви на службах церковных438. Это постановление касается собственно монастырей. Беседы Студита дышат любовью, которую он питал к братству своему: он называет их отцами своими, и наставниками, и братиями, и чадами; учение его необыкновенно просто, доступно для понятия всех, особенно идет для иноков общежительных, как имеющее исключительным предметом различные обязанности и обстоятельства общежития. Есть рукописные книги Отцов, описавших подвиг умной молитвы. Таковы: Григория Паламы, Каллиста Антиликуди, Симеона, Нового Богослова, преподобного Нила Сорского, русского писателя. Есть книги для руководства жителей скита, пустынников и отшельников: таковые Патерики, книга знаменитого наставника безмолвников Исаака Сирского; книга «Цветник» священноинока Дорофея, русского писателя, жившего, как видно из самой книги, во времена патриархов439. В этой статье очень обширной, священноинок говорит между прочим, что в общежитиях непременно должно последовать преданию святых Отцов, учредителей иноческого общежития; те, которые преступают предание святых Отцов, не узрят света Христова. Священноинок завещает намеревающемуся вновь устроить монастырь, чтоб он исходатайствовал «благословенную грамоту у Святейшего Патриарха» и оградил монастырь «благословением Патриарха». Цветник был особенно уважаем отечественными иноками, упражнявшимися в возвышеннейшем монашеском подвиге. По этой книге обучился Иисусовой молитве знаменитый Соловецкий подвижник Иисус Голгофской; по ней обучился иисусовой молитве преподобный Иоасаф Каменский, Вологодский Чудотворец, как видно из рукописного жития его. Последнее обстоятельство показывает, что священноинок жил во времена первых Патриархов и достиг смут отечественных, как об этом можно заключить по кратким указаниям на современность, встречающимся в его книге. Выписки сделаны здесь из книги, напечатанной в Гродне в 1687 году православными, двадцать лет спустя по низвержении Патриарха Никона с соблюдением старинной орфографии. Что книга напечатана православными, доказывается читаемым в ней завещанием: относиться за благословением к святейшему Патриарху, чего раскольники никак бы не допустили. Признаем нужным это замечание: орфография книги, как указал опыт, может навести сомнение относительно православия книги, при поверхностном взгляде на нее, тем более, что при таком взгляде очень легко укроется ее существенное значение, по которому писатель назвал ее Цветником440. Сделаем из последней книги, облегчая понимание славянского языка переводом на русский, некоторые выписки, как. по нравственному и аскетическому достоинству книги, так особенно потому, что писатель – наш соотечественник, нами забытый. Лишь какой-нибудь пустынник читает и перечитывает эту вдохновенную книгу, исполненную драгоценных духовных советов. Пусть раздастся и для нас голос священноинока из гроба, куда похоронило его наше забвение. Этому голосу, вещающему глубокие истины, прилично раздаться из строгой Валаамской обители.

“О, любимый мой читатель, – так начинает свою книгу священноинок, – хочешь ли, покажу тебе нечто, честнее чистого злата, и серебра, и многоценного бисера, и камня драгого! Ты ничем не возможешь найти и купить Царства Небесного, будущей радости и покоя, как только этим. Это – уединенное чтение и слушание со вниманием и усердием святых книг Божественного Писания. Невозможно, невозможно спастись тому, кто не будет часто читать Боговдохновенного святого Писания. Как птица без крыльев не может возлететь на высоту, так и ум без книг, одними собственными помышлениями, не может домыслиться, каким образом получить спасение. Чтение в уединении и слушание со вниманием и усердием святых книг Божественного Писания – родители и начало всех добродетелей и всякого благого дела: потому что все добродетели рождаются от них, от них начинаются. Уединенное чтение и слушание со вниманием и усердием святых книг Божественного Писания, с целью деяния и своего спасения, рождают всякую добродетель, служат источником благ, отгоняют от нас всякую греховную и злую страсть, всякое греховное похотение, желание и действие, свое и бесовское. Святые Отцы признают уединенное чтение и слушание со вниманием и усердием святых книг Божественного Писания старейшиною и царем над всеми добродетелями”… Под Божественным Писанием священноинок разумеет не одни священные книги Ветхого и Нового Завета, но и писания святых Отцов; в этом случае он выражается так же, как и преподобный Нил Сорский. Такое начало имеет необыкновенную, драгоценную важность: им признает священноинок необходимость неотступно держаться не только догматического, но и нравственного предания Церкви; им он вступает в союз единомыслия со всеми аскетическими святыми писателями Восточной Церкви. Все они единогласно утверждают, что, для непогрешительного шествия путем иноческих подвигов, необходимо руководство писаниями святых Отцов, что это – единственный способ спасения, остающийся нам по умалении духовных наставников. С самых первых слов священноинок ставит читателя на стези правые, святые, безопасные, предписанные и благословенные Церковью, дает ученику своему характер определительный сына Восточной Церкви, вводит его в духовное общение со святыми иноками всех веков христианства, устраняет от всего чуждого, от всего поддельного. Как превосходен характер сына Восточной Церкви! Как он прост, величествен и свят! Протестант холодно-умен; Римлянин – восторжен, увлекает, уносится; сын Восточной церкви проникнут святою истиною и кротким миром. Первые два характера – земные; последний низшел с неба, и предстоит нашим взорам в Евангелии. Этот характер воспитывается в православном христианине чтением Священного Писания и творений святых Отцов; христианин, напитываясь этим чтением, соделывается наперсником Истины и причастником подаваемого Ею Святого Духа.

Проницательно взглянул священноинок на современное ему монашество; драгоценно сделанное им замечание: “Часто удивлялся я тому, говорит он, как святые древние Отцы в короткое время достигали спасения, приходили в совершенство, обретали благодать, а в нынешние времена мало спасающихся! Но вот чем все святые Отцы достигли совершенства и спасения, обрели благодать, сподобились дара чудотворения: они от всей души последовали всем словам и заповедям Господа, более всего старались соблюдать их, всегда их имели в уме своем… Во-первых, должно сохранять заповеди Христовы, потому что Святое Евангелие – уста Христовы, ежедневно нам глаголющие, а потом сохранять предания святых Отцов, исполнять делания, заповеданные ими, сими деланиями утруждать тела свои… Без исполнения заповедей Господних святых, священных и светоносных, предания и правила наши суетны… Не сохраняющий заповедей Господних, повреждает и погубляет труды свои великие, лишается совершенства, спасения и благодати. Несохраняющий заповедей Господних и не устраивающий внутри себя места для благодати, не может придти в совершенство, и приять благодать. Чужд духовной мудрости, кто упражняется в подвигах телесных, а небрежет о заповедях Господа! Ничто наше неприятно Богу без исполнения заповедей Господа. Как тщательно и неуклонно сохраняли их святые Отцы: так и нам должно сохранять их, сколько силы наши позволяют…”441. Душеполезнейшее наставление! Записать бы его каждому иноку, заботящемуся о приготовлении себе блаженной вечности, на скрижалях сердца неизгладимыми письменами.

Прекрасная душа священноинока говорила от избытка сердца, и изливалась часто с непринужденным, пленительным красноречием. Некоторыми местами его украсились бы страницы лучших писателей. Как изящны следующие строки: “Когда мы изработываем живот бессмертный: то не должно бояться напастей, скудости в телесных потребностях, ни самой смерти. Сказал Господь: «Не пецытеся убо глаголюще, что ямы, или что пием, или чим одеждимся, всех бо сих язы́цы мира сего ищут”, некрещенные, незнающие Бога: «весть бо Отец ваш Небесный, яко требуете сих всех. Ищите прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6:31-33). И так Он дал обещание! Я, говорит Он, – пища тебе и одежда; Я послужу тебе в немощи твоей, как отец и мать, и друг задушевный. Я доставлю все, что нужно тебе и поработаю тебе благодатью Моею. Только ты веруй Мне вседушно и несомненно, служи Мне твердо, и надейся, что могу исполнить обещанное Мною”442.

Совершились над священноиноком слова Боговдохновенного Давида, который сказал: «Отрыгнут устне мои пение, егда научиши мя оправданием Твоим» (Пс. 118:171). Когда сама Божественная благодать, вселившись в сердце, начнет научать его закону Духа, тогда человек делается вдохновенным. Оживают его мысли и чувствования новою жизнью Духа, беседа его носит печать возвышеннейшей поэзии. Таковы многие места писаний священноинока, и между прочими начало 11-й главы, где он беседует к душе своей: “Возлюбленная душа моя, говорит он: не отлагай года за год, месяца за месяц, времени за время, дня за день, не проводи их в тщетном ожидании! Чтоб не пришлось тебе воздохнуть от всего сердца, поискать могущего участвовать в твоей скорби, и не найти его. Ах! сколько тогда начнешь терзаться, сколько плакать, рыдать и сетовать, раскаиваться бесполезно! Ты можешь сегодня сделать добро: не отлагай его на завтрашний день! Ты не знаешь, что родит день завтрашний. Не постигнет ли тебя в эту ночь какое бедствие! Ты не знаешь, что несет за собою день, что несет ночь. Душа моя! ныне время терпения скорбей! Ныне время исполнения заповедей Господних и добродетелей Отеческих! Ныне время плача и рыдания, слез, – рождающих сладость и радость! О, душа моя! если истинно хочешь спастись, возлюби скорби, как прежде ты любила наслаждение; живи, умирая ежедневно. Скоро проходить житие наше, и исчезает, как тень облака, производимая солнцем. Дни жизни нашей разливаются как дым на воздухе”… Цветник – одна из возвышеннейших аскетических книг; этим достоинством она приближается к знаменитой книге Исаака Сирского. Два писателя Русской Церкви писали о умном делании, Нил Сорский и священноинок Дорофей. Книга первого – весьма полезное руководство для начинающих подвиг безмолвия, а второго – для преуспевших и приближающихся к совершенству. Учение о умной молитве изложено «в Цветнике» с необыкновенною ясностью, простотою, окончательностью. Повсюду видны обильное духовное преуспеяние и здравый смысл русского человека, упрощевающий мудреное, излагающий возвышеннейшее духовное учение с необыкновенною естественностью, чрезвычайно внятно и – изящно! В особенности таковы его поучения: о чистоте сердечной, умной, и душевной, о бесстрастии, о помрачении ума, о трезвении ума, о святой чистой молитве. По возвышенности и святости этих предметов, для которых есть свое время и место, мы не дерзаем делать выписок; желающего познакомиться с ними отсылаем к самой книге. Сказывают уже много заглавия поучений. Для таких-то духовных упражнений преуспевшие иноки переходят от общежития к жизни скитской и отшельнической.

Скит Валаамского монастыря находится от главной обители в трех верстах. Путь к нему – и водою и берегом. Надо спуститься из монастыря по гранитной лестнице к гавани. Здесь садитесь в катер, и тем же заливом, которым прибыли в монастырь, плывете далее, в глубину острова, в скит. Залив то суживается, то расширяется; вы непрестанно видите с обеих сторон ландшафты, изменяющиеся в формах, сохраняющие тон угрюмый. Наконец въезжаете в большой овал, окруженный отлогими берегами, на которых растет много березок, рябин, клену; скалы почти скрылись от вас; кое-где, вдали, из-за елей и сосен, выглядывает камень. Воды овала не мрачны: в них приятно отражается синева небес. Зеленеющие луга, испещренные и благоухающие бесчисленными дикими цветами, утешают взор. Здесь нет ветру, того сурового порывистого ветру, который редко стихает на возвышенной открытой площади, где стоит главный монастырь. Здесь все так гостеприимно, радушно! Вам легко; вы чувствуете, что отдыхаете. И делается вам понятным, что дикая природа с ее картинами, наводящими ужас, на которые вы непрестанно доселе смотрели, привела ваши телесные и душевные чувства в напряжение. Вы поднимаетесь по отлогому лугу излучистою тропинкою, входите в чащу леса: пред вами, внезапно, уединенный скит. Посреди скита – каменная двухэтажная церковь в Византийском вкусе; вокруг церкви отдельные келлии братий, также каменные, и каменная ограда. Скит со всех сторон в лесу; в нем – необыкновенная тишина. Совсем другое чувство обдает вас, когда взойдете в скит, нежели при входе в монастырь. Там все дышит жизнью, жизнью строгою; здесь же – какое-то непостижимое спокойствие, как бы спокойствие скончавшихся блаженного кончиною. В скиту отправляется Богослужение дважды в неделю, в воскресение и субботу; в прочие дни братия безмолвствуют по келлиям, занимаясь молитвою, чтением, Богомыслием и рукоделием: а в храме один инок совершает чтение Псалтыря и поминовение почивших братий и благотворителей Валаамской обители. Это чтение и поминовение совершаются непрерывно день и ночь, для чего братия, живущие в скиту, чередуются. Пища предлагается в общей трапезе; она гораздо скуднее монастырской, почти исключительно растительная. На Пасху и прочие великие праздники, скитские братия приходят в монастырь, участвуют с монастырскою братией в Богослужении торжественном, и вкушают с ними в общей трапезе праздничную пищу, непревышающую никогда и в самом монастыре четырех перемен. Уха, еще другое блюдо рыбы, кусок пирога, – вот признак великого праздника на трапезе Валаамских братий. Сковрадо-пряжения исключены из числа их яств: они признают их лакомством, для себя непозволительным. В скиту живет до двенадцати братий, или немного более. Дорога из скита к монастырю сухим путем также ландшафтна: идет по берегу залива по рощам, по холмам и горам, и часто начинают стучат колеса экипажа на голом граните.

По разным местам острова в глухом уединении, при опушке леса на холмике, или на маленьком лугу среди лесу, стоят одинокие хижины пустынников, срубленные из бревен. Число пустынников весьма не велико. Жизнь отшельническая может быть дозволена только самым опытным в иночестве, зрелым по возрасту и духовному разуму. Пустынники, подобно скитской братии, приходят в монастырь на великие праздники.

Посетители монастыря помещаются в гостинице. Есть особенный приют и для нищих, которыми богата эта часть Финляндии. Нищим дозволяется быть на Валааме в течение двоих суток, и пользоваться трапезою, нарочно приготовляемою в их приюте, а на дорогу дают каждому два куска ржаного хлеба. И для этого-то подаяния стремится за сорок, за пятьдесят верст финляндец в монастырь Валаамский! Летом, лишь очистятся путь по озеру, многие десятки челноков ежедневно приносят нищих по бурной пучине к монастырю. Уезжают одни; на место их приехали уже другие. Зимою, лишь станет лед, целые стаи их пускаются пешком в трудное путешествие, не смотря ни на лютость мороза, ни не дальность пути. Идут полуобнаженные по льду! Идут и старцы увечные, и дети, и женщины с грудными младенцами. Нередко находят на ледяной степи замерзшие трупы этих бедняков, думавших уйти от голоду, убитых морозом.

Нельзя, наконец, не принести дани слова больнице Валаамской, которая служит спокойным приютом не только для изветшавших и недужных Валаамских иноков, но и для иноков всей Петербургской епархии. При больнице есть отдельная церковь, отдельная трапеза, особенная прислуга и небольшая аптека, снабженная самыми нужными медикаментами.

Валаамский остров с принадлежащими ему малыми островами – не что иное, как цельный, поднявшийся из Ладожского озера камень, возвышенностями которого образуются скалы, горы и утесы, а углублениями заливы, проливы, озера. Вы убедитесь в этом измерениями глубины озера. В заливах, проливах, на всем пространстве между главным островом и мелкими островами, глубина эта – пять, десять, в самых глубоких местах – двадцать сажен; но едва вы выехали на чистое озеро, глубина в сотне шагов от берега простирается уже на семьдесят, на сто сажен, доходит почти до двух сот. Почва – повсюду сплошной камень, покрытый слоем растительной земли на четверть аршина, местами и более. Редко в малом количестве, не на дальнюю глубину, есть песок и глина. Слой земли, покрывающий «луду», так Валаамские иноки называют свой камень – особенно плодороден: близ монастыря разведены два фруктовые сада, один под скалою, на которой стоит монастырь, другой по правую сторону гранитной лестницы, ведущей от гавани в обитель. В этих садах яблони свежи, сочны, свидетельствуют о доброте грунта, а яблоки, созревающие разве однажды в десять лет, приносят жалобу на климат, на слабость здешних солнечных лучей. В этой жалобе участвуют с ними крупные арбузы и дыни, растущие на огородах Валаамских; они очень сочны, но сок их мертвый: солнце не нагревает в нем сладости. Огородные продукты весьма хороши; их родится значительное количество, достаточное для всего многочисленного братства, для многих рабочих, живущих в монастыре, для многих посетителей монастыря. Сеют в некотором количестве рожь и овес; но главный запас хлеба покупается в С.-Петербурге и доставляется в монастырь на его галиотах. Сена накашивается довольно. Лесом остров изобилует; преимущественно здесь растет сосна, потом ель; гораздо в меньшем количестве береза, клен, липа. Благодарность им! Они смягчают нежным цветом своих листьев угрюмость скал и темной, вечной зелени елей и сосен. В долинах, где слой земли толще, лес крупнее; но на горах, где слой этот тонок, лес мельче; он не может достичь должной высоты; корни его тщетно ищут углубиться в землю; их встречает “луда”, они стелются, переплетаются по ней для собрания необходимой себе пищи, и не находят ее. Зато на горах почти исключительно растет одна, наименее прихотливая и разборчивая на почву, сосна. Что сказать еще? Смотрю на воды, на необъятные массы вод Ладоги, древнего Нева, издревле славного бурями своими в боями Варяга с Славянином; и они, эти глубокие пространные воды, согласны с уединенным, полным вдохновения строгого островом, чтоб на острове, в ограде вод, спасалось, сберегалось иноческое общество. Они ограждают его и пространством своим, и бурями, и льдами. Они в необъятных недрах своих содержат и питают бесчисленные стада различных рыб, предавая их в льстивые сети, готовят на трапезу пустынников блюдо, в котором всю цену составляют не приправы, не искусство, а обилие и свежесть припаса!

Когда легкий монастырский катер, при попутном, приятном ветре, уносил меня из Валаама, я был болен. В ощущению болезни пришли многие другие ощущения. Взор мой с безотчетливою грустью, в которой было какое-то наслаждение, обратился в Валааму, приковался к нему. Подозреваю, не был ли то взор прощания навсегда! Безмолвно смотрел я на Валаам с катера, пока катер шел заливом. Я поднимал голову то к той скале, то к другой скале: иначе нельзя смотреть на них, так они высоки. Могучая природа, всегда наводившая на меня ужас, всегда глядевшая на меня лишь строго и сурово, показалось – дружелюбно улыбнулась. Или улыбку эту дало ей солнце, пустившее тогда живоносные лучи вдоль залива, на воды, на камни, на лес густой. Кайма гранитного утеса, на котором стоит монастырь, обнесенная решеткою, была унизана братиею. Тут были и мужи зрелые, окрепшие в боях с собою, и юноши, лишь вступившие в обитель, которых ждет еще борьба, и старцы дряхлые, покрытые сединами, которых сердце и мысль уже спокойны, которым сплетен венец и вырыта могила. Им мало было того, что они радушно приняли, успокоивали странника: им нужны были еще проводы, смешанные с скорбью любви, растворенные слезою сожаления о разлуке. Раздавался величественный звон колоколов монастырских, и вторили ему с разных сторон ущелья каменных гор многоголосным эхом. Вышел катер из залива, как из высокостенного замка, остались утесы на своих местах, явилось взору обширное озеро, вдали чуть виден был берег Сердобольский; по другим направлениям берега нет, – синева вод сливается с синевою неба. Подняты паруса; быстро понесся катер по отлогим волнам. Скоро мы достигли противоположного берега; оттуда я оглянулся на Валаам: он представился мне, на своих обширных, синих, бесконечных водах, как бы планетою на лазуревом небе.

И точно, так он далек от всего! Он как будто не на земле! Жители его мыслями и желаниями высоко поднялись от земли! Валаам – отдельный мир! Многие его иноки забыли, что существует какая-нибудь другая страна! Вы встретите там старцев, которые с своего Валаама не бывали никуда по пятидесяти лет, и забыли все, кроме Валаама и неба.

Воинство духовное! блаженные жители острова священного! Да снидет на вас благословение неба за то, что вы возлюбили небо! Да почиет на вас благословение странника за то, что вы возлюбили странноприимство! Да услышатся молитвы ваши Богом, да приятны будут Ему хвалебные песнопения ваши: потому что молитвы и песнопения ваши полны благоговения священного! Да будут благословенны житницы ваши и имущество ваше: потому что нищий всегда находит у вас и укруг хлеба, и лоскут одежды для прикрытия наготы своей! Братия! благую часть вы избрали! Не озирайтесь вспять, не привлекайтесь снова к миру какою-нибудь суетною, временною приятностью мира! В нем все – так шатко, так непостоянно, так минутно, так тленно! Вам даровал промысл Божий отдельное, удаленное от всех соблазнов селение, величественный, вдохновенный Валаам. Держитесь этого пристанища, невозмущаемого волнами житейского моря; мужественно претерпевайте в нем невидимые бури; не давайте благой ревности остывать в душах ваших; обновляйте, поддерживайте ее чтением святых Отеческих книг; бегите в эти книги умом и сердцем, уединяйтесь в них мыслями и чувствованиями, – и Валаам, на котором вы видите гранитные уступы и высокие горы, сделается для вас ступенью к небу, тою духовною высотою, с которой удобен переход в обители рая.

Странник, писавший эти строки, в них изливший свои чувствия к вам и вашему жилищу, странник, не раз посещавший обитель вашу с сердечною заботою об ней, о благополучии ее и вашем, испрашивает себе жизни в молитвенном воспоминании вашем до гроба – и за пределом гроба.

* * *

430 Пароход этот именуется “Валаам”. С открытия судоходства на Ладожском озере до осеннего бурного времени, пароход дважды в неделю ходит в Валаамский монастырь, отправляясь каждый раз из Шлиссельбурга.

431 Остров Валаам от ближайшего берега в двадцати пяти верстах, от Финляндского города Сердоболя в сорока, от Коневского монастыря в восьмидесяти; в окружности имеет около тридцати верст; принадлежит к Санкт-Петербургской епархии, а по гражданскому распределению к Выборгской губернии Великого Княжества Финляндского.

432 Рукописное житие святого Авраамия Ростовского и Словарь Российских святых.

433 Словарь Российских святых.

434 Рукопись библиотеки Валаамского монастыря. Может быть архивы Финляндии доставят со временем сведения более определительные и подробные для истории Валаама, нежели какие доставляются источниками ныне известными.

435 Пребывание на Валааме преподобных Арсения, Савватия и Александра – достоверные факты, сохраненные в их жизнеописаниях. В жизнеописании преподобного Свирского, написанном учеником его, Иларионом, сказано с достаточною подробностью и великою похвалою о подвижничестве Валаамских иноков, а в житии преподобного Арсения, – что в монастыре было многочисленное братство.

436 Рукопись библиотеки Валаамского монастыря, ссылающаяся на древнюю рукопись именуемую “Оповедь”.

437 Преподобный Нил Сорский. Предисловие к Словам.

438 Устав церковный, Понедельник святой Четыредесятницы.

439 Цветник, глава 54, об иноческом общежитии

440 Цветник – по преимуществу собрание и объяснение изречений Древних Отцов, без наименования этих Отцов. Надо знать Отцов, чтобы узнать выписки из них в сборнике.

441 Цветник, глава VI.

442 Цветник, глава X.

 О монашестве

Разговор между православными христианами: мирянином и монахом

Мирянин . Отец мой! признаю себя счастливым, что, при знакомстве моем с вами, я нашел в вас лицо, пред которым могу открывать мое сердце, и от которого слышу искреннее слово. Желаю, желаю от души и вполне, принадлежать Православной Церкви, последовать ее догматическому и нравственному преданию. С этою целью стараюсь о всех предметах предания иметь определенное понятие. Неправильные понятия ведут к неправильным действиям: неправильное действие – источник вреда частного и общественного. В настоящей беседе не откажитесь объяснить мне значение «монашества» в Церкви Христовой.

Монах. Бог да благословит желание ваше. Из точных и правильных понятий рождается все доброе; из превратных и ложных рождаются все бедствия. Это мнение принадлежит Евангелию. Оно предлагает нам Истину в начальную причину спасения, а на ложь указывает как на начальную причину погибели (Ін. 8:32,44). Почему вы хотите, чтоб сегодня предметом разговора нашего было именно «монашество?».

Мирянин . В обществе, которое я посещаю, часто возбуждается речь о монашестве, высказываются различные современные мнения о нем. Знакомые мои почти всегда обращаются ко мне, как к находящемуся в сношении со многими духовными лицами, выражая желание, чтоб и я высказал мое мнение. Хочу доставлять ближним сведения точные, а потому и прошу вас сообщить мне их.

Монах. Не знаю, в какой степени я способен удовлетворить вас: но желаю быть и искренним пред вами, и изложить то, что привелось узнать из чтения Священного Писания и святых Отцов, из бесед с достойными уважения и доверия по жизни иноками, наконец из собственных наблюдения и опытов. В основание беседы нашей, как бы полагая краеугольный камень в основание здания, скажу, что монашество есть установление Божие, отнюдь не человеческое.

Мирянин . Представьте себе! мысли, что монашество есть Божественное установление, я и не слыхал в обществе.

Монах. Это я знаю. Потому-то, когда зачнется в светском обществе разговор о монашестве, один говорит: “мне кажется так”! – другой: – “а мне кажется вот так”! – иной: “а я сделал бы то”! другой: – “а я сделал бы это”! Слышится тысяча противоречащих мнений и предположений, произносимых людьми, неимеющими никакого понятия о монашестве, но готовыми сделаться писателями правил для монашества и распоряжаться монашеством по своему премудрому усмотрению, без всяких справок. Некоторые повторяют даже хулы, произнесенные на монашество протестантами и безбожниками. Чувством грусти и страха объемлется сердце от таких возгласов и суждений, в которых неведение попирает своими копытами драгоценнейшие перлы Божественного предания и установления.

Мирянин . Точно! причиною этого – неведение, как вы сказали, отец.

Монах. Не думайте, что неведение есть зло незначительное. Святые Отцы называют неведение великим, начальным злом, от которого зло рождается в полноте обилия. Преподобный Марк Подвижник говорит, что неведение есть первый, главный исполин злобы443. Неведение не ведает своего неведения, неведение удовлетворено своим ведением, сказал другой отец444. Оно способно наделать множество зла, нисколько не подозревая, что делает его. Говорю это из чувства сострадания к человекам, непонимающим, в чем заключается достоинство человека, – к христианам, незнающим, в чем состоит христианство, действующим из неведения своего против себя. Не подумайте, чтоб у меня было намерение прикрывать в установлении Божественном человеческие злоупотребления и человеческую немощь. Нет! обличение и устранение человеческих злоупотреблений в установлении Божием служит признаком благоговения к этому установлению, средством сохранения в должной святости установления, дарованного Богом, предоставленного в распоряжение человекам.

Мирянин . Последняя мысль опять нова для меня. С этой точки я никогда не глядел на монашество, и в других не встречал этого воззрения.

Монах. Сказанное мною относится не к одному монашеству, но ко всей Церкви, как Ветхо-Заветной, так и Ново-Заветной. Что Ветхо-Заветная Церковь основана Богом, что она передана делателям – иудейскому народу, это изобразил Господь в притче о винограднике, в 21-й главе Евангелия от Матфея445. Что Ново-Заветная Церковь основана Богочеловеком, что она передана другому народу, составившемуся из всех народов, христианам, это явствует из Евангелия и из всего Священного Писания (Еф.1:22–23, 2:10–11 и проч). Иудеи должны были дать отчет Богу в сохранении дара Божия, в управлении и распоряжении даром Божиим. Как поведение их оказалось преступным, то они устранены – впрочем когда уже они устранились произвольно в духе – и подвергнуты казни. Равным образом потребуется отчет от христиан, какое они сделали употребление вообще из установления Божия – Ново-Заветной Церкви – и из частных установлений в ней, каково монашество.

Мирянин . Не имеется ли возможности усмотреть из Священного Писания, чем заключится судьба Ново-Заветной Церкви на земле?

Монах. Священное Писание свидетельствует, что христиане, подобно иудеям, начнут постепенно охладевать к откровенному учению Божию, они начнут оставлять без внимания обновление естества человеческого Богочеловеком, забудут о вечности, все внимание обратят на свою земную жизнь; в этом настроении и направлении займутся развитием своего положения на земле, как бы вечного, и развитием своего падшего естества для удовлетворения всем поврежденным и извращенным требованиям и пожеланиям души и тела. Разумеется: такому направлению Искупитель, искупивший человека для блаженной вечности, чужд. Такому направлению отступление от христианства свойственно. Отступление настанет, по проречению Писания (2Сол. 2:3). В ослаблении христианства будет участвовать монашество: член тела не может не принять участия в немощи, поразившей все тело. Предсказали это святые иноки древних времен по внушению обитавшего в них Святого Духа446. Когда христианство до крайности умалится на земле: тогда окончится жизнь мира (Лк. 18:8).

Мирянин . Какое значение монашества в Христовой Церкви?

Монах. Монахи сути те христиане, которые оставляют все по возможности земные занятия для занятия молитвою, – добродетелью, высшею всех добродетелей, чтоб посредством ее соединиться во едино с Богом, как сказал Апостол: «Прилепляяйся Господеви бывает един дух с Господом» (1Кор. 6:17)447. А как молитва заимствует свою силу из всех прочих добродетелей и из всего учения Христова: то монахи прилагают особенное тщание к исполнению евангельских заповедей, присовокупляя к исполнению заповедей, обязательному для всех христиан, исполнение двух советов Христовых: совета о нестяжании и совета о безбрачии448. Монахи жительством своим стремятся уподобиться жительству на земле Богочеловека: по этой причине святые иноки именуются – «преподобными».

Мирянин . Откуда монахи получили свое название?

Монах. Слова «монах, монастырь, монашество» произошли от греческого слова « μοnoz», один. Монах значит живущий уединенно или в одиночестве; монастырь – уединенное, отдельное жилище; монашество – уединенное жительство. Это жительство отличается от обыкновенного, всем общего жительства, – есть жительство иное, а потому в русском языке образовалось для него наименование «иночества». Монах по-русски – «инок». Слова «Общежитие, скит, безмолвие, отшельничество, затвор, пустынножитие» означают собою разные роды иноческой жизни. Иноческим общежитием называется сожительство более или менее многочисленного собрания иноков, имеющих общее Богослужение, общую трапезу и одежду, находящихся в заведывании одного настоятеля. Безмолвием называется сожительство двух или трех иноков в отдельной келлии, жительствующих по взаимному совету или по совету старшего, имеющих общую трапезу и одежду, отправляющих в течение пяти дней Богослужение в келлии, а в субботу и воскресение приходящих к общественной службе в церковь. Отшельничеством называется жительство инока наедине. Когда отшельник пребывает неисходно в келлии, находящейся в монастыре, тогда он называется затворником, а жительство его затвором; когда же он жительствует в безлюдной пустыне, то называется пустынником, а жительство его пустынножитием.

Мирянин . Когда началось монашество?

Монах. Со времени Апостолов, по удостоверению преподобного Кассиана449. Преподобный Кассиан, писатель и инок четвертого века, обозревший иноческие обители Египта, в котором тогда особенно процветало монашество, проведший значительное время между иноками Египетского «Скита», и предавший позднему потомству уставы и учение египетских монахов, говорит, что в первые времена христианства получили в Египте наименование монахов избранные ученики святого апостола, евангелиста Марка, первого епископа Александрии. Они удалились в самые глухие пригородные места, где проводили возвышеннейшее жительство по правилам, которые предал им Евангелист450. В жизнеописании преподобномученицы Евгении повествуется, что в царствование римского императора Коммода – Коммод вступил на престол в 180 году по рождестве Христовом – вельможа римской Филипп сделан был правителем Египта. В то время в александрийском предместии был монастырь; о епископе того времени, святом Елие, упоминается, что он с юности вступил в монашество451. Иудейский историк Филон, современный апостолам, гражданин Александрии, описывает жизнь ферапевтов, удалившихся в предместья Александрии, точно такою, какою изображена преподобным Кассианом жизнь первых александрийских монахов и называет жилища их «монастырями»452. Из описания Филона не видно, были ли ферапевты христианами; но описание Филона, как светского писателя, поверхностно; притом в это время многие не отличали христианства от иудейства, признавая первое сектою второго. В жизнеописании преподобного Антония Великого, которое составил современник его, святой Афанасий Великий, архиепископ александрийский, упоминается, что в то время, как святой Антоний вступил в монашество, – Антонию тогда было около 20-ти лет, – монахи египетские проводили уединенную жизнь в окрестностях городов и сел. Преподобный Антоний Великий скончался в 356-м году по рождестве Христовом, будучи 105-ти лет453. Имеется факт, доказывающий, что и в Сирии монашество существовало со времен апостольских. Преподобномученица Евдокия, жившая в сирском городе Илиополе, в царствование римского императора Траяна, обращена в христианство преподобным Германом, настоятелем мужского монастыря, в котором было 70 иноков. Евдокия, по принятии христианства, вступила в монастырь женский, в котором было 30 инокинь454. Траян начал царствовать с 96-го года по рождестве Христовом. – В последних годах 3-го века преподобный Антоний Великий положил начало пустынножительству; в конце первой половины 4-го века преподобный Пахомий Великий основал Тавеннисиотские общежития в пустыне Фиваидской, а преподобный Макарий Великий – жительство безмолвников в дикой пустыне Скит, близкой к Александрии, отчего такое жительство получило название скитского, а монастыри, устроиваемые для этого жительства, получили название скитов. Святой Василий Великий, архиепископ Кесарии Каппадокийской, живший во второй половине 4-го века, изучил монашескую жизнь среди египетских иноков; возвратившись в отечество свое, Каппадокию, проводил там, в пустыне, монашескую жизнь до вступления своего в служение Церкви, и написал правила для монахов, которые впоследствии частью приняты в руководство, а частью в назидание всею Восточною Церковью. Таким образом монашество, таившееся в окрестностях городов и сел, в 4-м веке, переместилось в большинство своем в необитаемые пустыни. Там развилось и разрослось оно, как на свойственной себе почве. Впрочем и в городах, и в окрестностях городов, монастыри и пребыли, и вновь устраивались. – Преподобный Кассиан, сказав о установлении монашества в Александрии святым евангелистом Марком, предоставляет ищущим о сем более подробных сведений обратиться к Церковной Истории. Эта История не дошла до нас, как и все почти письменные акты Египта: их уничтожили магометане в 7-м веке, что они совершили и в других покоренных ими христианских странах, но в меньшей степени.

Мирянин . Какая была причина переселения монашества в места отдаленные от городов и селений?

Монах. Это переселение совершилось в то самое время, когда прекратился подвиг мученический, и начали принимать христианскую веру уже не одни избранные, не по особенному призванию, не с решимостью на величайшие бедствия и смерть, но все вообще, как веру господствующую, покровительствуемую и распространяемую правительством. Христианство соделалось всеобщим; но оно не сохранило прежнего самоотвержения. Христиане в городах и селах начали вдаваться во многие житейские попечения, позволять себе роскошь, плотское наслаждение, участие в народных увеселениях и другие послабления, которых первобытные исповедники веры чуждались, как отречения от Христа в духе. Пустыня представила собою естественное убежище и пристанище, невозмущаемое соблазнами, для христиан, желавших сохранить и развить в себе христианство во всей его силе. «Пустыня, – говорит святой Исаак Сирский, – полезна и немощным, и сильным: в первых удалением от вещества не допускается разгореться и умножиться страстям, а крепкие, когда будут вне вещества, то достигают борьбы с лукавыми духами»455. Святой Василий Великий и Димитрий Ростовский изображают причину отшествия святого Гордия в пустыню так: “Гордий отбежа молв градных, кличек торжных, величаний княжеских отбежа, судов оглаголующих, продающих, купующих, клянущихся, лжущих, студословящих, отбежа игр и глумлений и смехотворства, бываемого во градех, сам чист слух имый, чистыя очи, и прежде всего сердце очищено, могущее зрети Бога, и сподобися Божественных откровений, и великим научися таинствам, не от человек, ни человеки, но великого стяжав учителя истины – Духа”456. С переселения монашества в пустыни появилось у него особенное одеяние, с целью окончательного отделения его от мирян. Во времена гонений и клир и монахи употребляли наиболее общее одеяние: это укрывало их в значительной степени от гонителей.

Мирянин . Высокое учение, которого сподобился святой Гордий, – исключительная принадлежность весьма немногих. В новейшие времена христианская вера удовлетворительно и подробно преподается в семинариях, а высшее учение о ней в духовных академиях.

Монах. Между учением, преподаваемым в духовных училищах, и учением, которое преподается или должно преподаваться в монастырях, находится величайшее различие, хотя предмет того и другого учения – один: христианство. Спаситель мира, посылая Своих святых Апостолов на всемирную проповедь, повелел им научить все народы “вере”, в истинного Бога и «жительству» по Его заповедям. “Шедше, – сказал Он, – научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святого Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам» (Мф. 28:19-20). Учение “вере” должно предшествовать “крещению”; учение «жительству» по заповедям должно последовать “крещению”. Первое учение – теоретическое, второе – практическое. О первом сказал святой Апостол Павел: «Ни в чесом от полезных обинухся, еже сказати вам и научити вас пред людьми и по домом: засвидетельствуя Иудеем же и Еллином еже к Богу покаяние и веру, яже в Господа нашего Иисуса Христа» (Деян.20:20–21); о втором: «Христос в вас, упование славы, Его же мы проповедуем, наказующе всякого человека, и учаще всякой премудрости, да представим всякого человека совершенна о Христе Иисусе» (Кол. 1:27-28). Богом даны два учения о Боге: учение словом, приемлемое верою, и учение жизнью, приемлемое деятельностью по заповедям Евангелия. Первое учение можно уподобить основанию здания, а второе самому зданию, воздвигнутому на этом основании. Как невозможно строить здания без фундамента к нему, так и один фундамент не послужит ни к чему, если не будет на нем воздвигнуто здание. «Вера без дел мертва есть» (Як. 2:26).

Святой апостол Павел изображает необходимость первого учения так: «Вера от слуха, слух же глаголом Божиим. Како же уверуют, Его же не услышаша? како же услышат без проповедующего» (Рим. 10:17,14)? Вот начало катехизического учения. Вступающим в христианство Апостолы и их преемники излагали основное учение христианства о Боге, о Богочеловеке, о человеке, о значении его во времени, о значении его в вечности, о таинствах, о райском блаженстве, о адских муках (Євр. 6:1-2), и о прочем, составляющем основное, догматическое христианское учение, к чему присовокуплялось и теоретическое учение о жительстве по заповедям Евангелия (Євр. 11:12,13). Вот начало догматического и нравственного Богословия, этой возвышеннейшей, священной науки. С самых времен апостольских стали возникать в Церкви Христовой еретические учения, то есть, учения об Откровении Божием из лжеименного человеческого разума. В Откровенном Учении Божием нет места умствованиям человеческим: там от альфа до омега – все Божие. Святая Вселенская Церковь тщательно старалась сохранить вверенное ей бесценное духовное сокровище – Откровенное Учение Божие: она обличала своих явных врагов – идолопоклонников, языческих философов и иудеев, отражала нападения их; она обличала своих внутренних врагов – еретиков, опровергала их учение, извергала их из своего недра, предостерегала от них чад своих. По этой причине, с течением времени, Богословие получало большую и большую обширность. Для обучения ему явилась нужда в училищах. Древнейшее и обширнейшее училище было в Александрии; особенно процветало оно во 2 и 3 веке по Р. X. Учения, враждебные Божественному Учению, постоянно умножались, возникая в различных формах: необходимость в училищах, систематическая организация их, становилась постоянно ощутительнее. Запад, отклонившись от Востока впадением в ересь, принял образованность и жизнь языческие: с этого времени учения враждебные Православной Церкви, учения самые хитросложенные, самые дерзкие, уродливые, богохульные умножились до бесконечности. Духовные училища соделались существенною потребностью для Православной Церкви, как дыхание жизни. Судите сами: надо представить в ясности православному христианину, особенно тому, который приготовляется быть пастырем, и истинное учение Православной Церкви, и всю победоносную борьбу ее с тайными и явными врагами, с прикрытыми и открытыми, борьбу, продолжавшуюся 18 столетий, разгорающуюся более и более. Надо изложить заблуждения и Ария, и Македония, и Нестория, и Евтихия, и иконоборцев, и папизма, и протестантизма с бесчисленными их отраслями, увенчаемыми атеизмом и новейшею философией; надо изложить удовлетворительное опровержение всех этих учений. Изучение Богословия требовало краткого времени в первые времена христианства, – оно требует ныне времени продолжительного; прежде могло быть преподано в поучениях, произносимых в храме Божием, – нуждается ныне в систематическом преподавании в течение нескольких годов. Доставление этого изучения, в полном его объеме, – вот цель наших духовных семинарий и академий: они преподают познания о христианстве основные, вводные, как назвал их преподобный Марк Подвижник457, преподают их юношеству, еще не вступившему в общественное служение, приготовленному к нему лишь теоретически, незнакомому с познаниями, сообщаемыми опытом жизни. На теоретических познаниях о вере должны быть назданы познания деятельные, живые, благодатные. Для приобретения этих познаний дана земная жизнь человеку. Христианин, живущий посреди мира по заповедям Евангелия, непременно обогатится познаниями не только опытными, но и благодатными в известной степени. Несравненно более должен обогатиться ими тот, кто оставя все земные попечения, употребит все время свое, все силы тела и души на Богоугождение, то есть, монах. Он-то назван в Евангелии “имеющим” заповеди Господа, потому что заповеди Господа составляют все достояние его. «Имеяй заповеди Моя, – сказал Спаситель мира, – и соблюдаяй их, той есть любяй Мя: а любяй Мя, возлюблен будет Отцем Моим, и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам» (Ін. 14:21). По этой причине ревностнейшие христиане всех веков, окончив образование свое в училищах, вступали и доселе вступают в монашество для стяжания того образования, которое доставляется монашеством. Кто были великие учители Церкви всех времен? монахи. Кто объяснил с подробностью ее учение, кто сохранил ее предание для потомства, кто обличил и попрал ереси? – монахи. Кто запечатлел своею кровью православное исповедание веры? – монахи. Это очень естественно. Христиане, живущие посреди мира, опутанные связями его, занятые различными попечениями, произвольными и невольными не могут уделять много времени, не могут посвятить всей любви своей Богу. «Не оженивыйся печется о Господних, како угодити Господеви, а оженивыйся печется о мирских» (1Кор. 7:32-33). Оженивыйся не может постоянно и усиленно прилепляться к Господу молитвою, отрешенною от всего земного, и соединиться «во един дух с Господом» (1Кор. 6:17), как это возможно и свойственно монаху. Для личного преуспеяния христианского нет нужды в учености человеческой, нужной для учителей Церкви: многие неграмотные христиане, между прочими и преподобный Антоний Великий, вступив в монашество, достигли христианского совершенства, разливали свет духовный на современников примером, устным учением, благодатными дарованиями своими. “Кто, говорит святой Иоанн Лествичник, между мирянами был чудотворец? кто воскрешал мертвых? кто изгонял бесов? никто; все это – монахов почести, которых мир вместить не может”458.

Мирянин . Не все же монахи достигают такого высокого состояния, не все выполняют свое назначение. Выполняют его редкие.

Монах. Те монахи, которые проводят жительство по правилам монашеским, непременно стяжавают благодать по обетованию Божию. Обетование Божие не может не исполниться, по самому свойству Слова Божия и заповедей Евангелия, свойству сообщать делателям своим Дух Божий. Напротив того, монахи, пренебрегающие Богопреданными постановлениями для монашества, проводящие жизнь самовольную, развеянную, сластолюбивую и миролюбивую, лишаются духовного преуспеяния. Подобное совершается со всеми христианами. Те из христиан, которые проводят жительство христианское, спасаются, а те, которые, именуясь христианами, проводят жительство языческое, погибают. Прежде было гораздо более святых между монахами и спасающихся между христианами, нежели ныне. Причина этому – общее ослабление в вере и нравственности. Но и ныне есть истинные монахи и истинные христиане. Повторяю вам: имеются иноки, недостойные своего имени и призвания; но это – злоупотребление установлением Божиим. Установление Божие не перестает быть установлением Божиим, несмотря на злоупотребления им человеками. Так и христианство не лишается своего великого достоинства по той причине, что некоторые или и многие христиане проводят жительство противоположное учению Христову. Как о христианстве, так и о монашестве, должно судить по истинным христианам и монахам. Это не легко: благочестие и добродетель, как целомудренные девы, всегда под покровами и келлии и неизвестности, как бы под покровами тканей; напротив того блудницы стараются полуобнаженными являться на позор. Часто высокая жизнь монаха открывается только при кончине его или после кончины. Часто монаха, причастника благодати Божией, осыпает мир злоречием и клеветами по ненависти мира к Духу Божию (Ін. 15:18-19). Самое преуспеяние имеет различные степени: потому что, как уже сказано выше, монастырское уединение, будучи полезно сильным христианам по одному отношению, полезно и немощным по другому. Разумеется, число вторых всегда было более, нежели число первых.

Мирянин . После всего сказанного вами, делаются необходимыми определительные объяснение и доказательство, что монашество есть установление Божие. Сказанное вами уже приводит к такому заключению в значительной степени.

Монах. Спаситель мира указал два пути, два образа жизни для верующих в Него: путь или жительство, доставляющие “спасение”, и путь или жительство, доставляющие «совершенство». Последние путь и жительство Господь назвал «последованием Себе», так как они служат точнейшим выражением учения, преподанного Господом, и посильным подражанием тому роду жизни, который проводил Господь во время Своего земного странствования. Условия спасения заключаются в вере во Христа (Ін. 3:36,17:3), в жительстве по заповедям Божиим (Мф. 19:17Мк. 10:19), и в врачевании покаянием недостатков исполнения заповедей (Лк. 13:3,5): следовательно спасение предоставлено, и оно возможно, всем, при обязанностях и служениях посреди мира, не противных Закону Божию. К последованию Господу некоторые были призваны Самим Господом, как Апостолы; но вообще последование Господу предоставлено Господом на произвол каждого459, что явствует из всех мест Евангелия, где Господь говорит об этом предмете. «Аще кто хощет по Мне ити» (Мф. 16:24), «аще хощеши совершен быти» (Мф. 19:21), «аще кто грядет ко Мне» (Лк. 14:26), говорит Господь в начале учения о «последовании» и христианском «совершенстве». Принятие на себя жительства зависит от произвола; но условия для жительства предписаны уже Господом; без сохранения этих условий последование Господу не может состояться. Условия последования, или пути и жительства, ведущих к совершенству, Господь изобразил так: «Аще кто хощет по мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой и по Мне грядет» (Мф. 16:24). «Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищим: и имети имаши сокровище на небеси: и гряди вслед Мене» (Мф. 19:21), «взем крест» (Мк. 10:21). «Аще кто грядет ко Мне, и не возненавидит отца своего, и матерь, и жену, и чад, и братию, и сестр, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик. И иже не носит креста своего, и вслед Мене грядет, не может Мой быти ученик… иже не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик» (Лк. 14:26-27,33). Здесь предписаны именно те условия, из которых составляются существенные обеты монашества; монашество, как мы сказали, в начале своем было не что иное, как уединенное, отдаленное от молвы жительство христиан, стремившихся к христианскому совершенству. Христиане многолюдной и богатой Александрии удалились в предместья города по наставлению святого евангелиста Марка; то же самое наставление дает святой апостол Павел и всем христианам, желающим вступить в теснейшее общение с Богом. “Вы бо есте, – говорит он, – церкви Бога жива, якоже рече Бог: яко вселюся в них, и похожду, и буду им Бог, и тии будут Мне людие. Темже изыдите от среды их и отлучитеся, глаголет Господь, и нечистоты их неприкасайтеся, и Аз прииму вы: и буду вам во Отца, и вы будете Мне в сыны и дщери, глаголет Господь Вседержитель» (2Кор. 6:16-18). Святой Иоанн Лествичник относит это призвание именно к монахам460. Вышеприведенные слова Господа точно так понимались в первенствующей Церкви, как они объяснены здесь. Святой Афанасий Великий в жизнеописании преподобного Антония Великого говорит, что Антоний, будучи юношею, вошел в церковь для молитвы. В тот день читалось Евангелие от Матфея (Мф. 19) о богатом человеке, вопрошавшем Господа о спасении и совершенстве. Когда прочитаны были вышеприведенные слова: «Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое» и прочее, Антоний, которого в душе занимал вопрос о том, какой род жизни избрать ему, ощутил особенное сочувствие к этим словам, признал, что Сам Господь сказал их ему, почему немедленно продал свое имение, и вступил в монашество461. Эти слова Господа и ныне признаются святою Церковью основными для монашества, всегда читаются при пострижении в монашество462. – Помещение монашества вдали от селений, в пустынях, совершилось по откровению и повелению Божиим. Преподобный Антоний Великий призван Богом к жительству в глубокой пустыне; преподобному Макарию Великому повелел Ангел поместиться в пустыне Скитской463, преподобному Пахомию Великому повелел также Ангел учредить в пустыне иноческое общежитие, и предал письменные правила для жительства иноков464. Упомянутые преподобные были мужи, исполненные Святого Духа, пребывавшие постоянно в общении с Богом, служившие для иночества “глаголом” Божиим, как служил им Моисей для израильтян. Святой Дух постоянно, чрез все века христианства, светил на монашество. Учение Святого Духа, учение Христово, учение Божие о иночестве, об этой науке из наук465, как выражаются святые Отцы о этой Божественной науке, изложено преподобными иноками со всею отчетливостью и полнотою в их Боговдохновенных писаниях. Все они свидетельствуют, что установление монашества, этого сверх-естественного жительства, никак не дело человеческое: оно – дело Божие. Оно, будучи сверх-естественно, не может быть делом человеческим, не может не быть делом Божиим.

Мирянин . Некоторые полагают, что начальною причиною монашества были гонения, воздвигнутые идолопоклонниками на христиан в первые три века жизни христианства.

Монах. Всегда ошибочно рассуждает о мужах духовных плотское мудрование. Духовные мужи, каковы были монахи первых веков, жаждали мученичества, и многие из них увенчались венцом мученичества, как-то преподобномученики Никон466, Иулиан467, преподобномученицы Евдокия468, Евгения469, Феврония470, и другие. Упомянутый выше святой пустынножитель Гордий, когда открылся подвиг для мученичества в Кесарии Каппадокийской, пришел в этот город во время всенародного торжества, обличил заблуждение идолопоклонства, исповедал Христа, и запечатлел исповедание мученическою смертью. Когда было воздвигнуто лютое гонение на христиан императором Диоклетианом, преподобный Антоний Великой был уже монахом и пустынножителем. Услышав, что христиане подвергаются мучениям и казням за исповедание Христа, Антоний оставляет вертеп и пустыню, спешит в Александрию, присоединяется к мученикам, всенародно исповедует Христа, самым делом доказывает желание мученичества. Преподобный, говорит писатель жития его, точно соделался мучеником по любви своей и произволению: хотя он и желал пострадать за имя Господа, но мученичество не было дано ему Господом”. Уже Господь заменял жатву святыни, которую обильно совершали мученики, исповедавшие Его пред идолопоклонниками, другою обильною жатвою, которую должны были совершить монахи на поприще иного мученичества. Мучения едва прекращались, и кровь христианская едва переставала литься на городских площадях и позорищах, как тысячи христиан переселились в дикие пустыни, чтоб там распять плоть свою со «страстьми и похотьми» (Гал. 5:24), чтоб исповедать Христа пред лицом самих миродержителей, начал и властей злобы (Еф.6:12). Причиною удаления в пустыню преподобного Павла Фивейского было желание избежать злоумышления на жизнь его во время гонения, воздвигнутого императором Декием. Может быть, и еще некоторые удалились в пустыню по той же причин. Другие удалялись в пустыню вследствие других обстоятельств. Но это – частные случаи, по которым не должно заключать вообще о начале монашества. Начальная причина монашества – не немощь человеческая – сила учения Христова. Преподобный Иоанн Колов, составитель жизнеописания преподобного Паисия Великого, в предисловии к этому жизнеописанию говорит: “Вечные небесные блага возбуждают в тех, которые уповают получить их, безмерное желание к себе, насыщают сердца этих желателей некоею ненасытимою Божественного сладостью, заставляют их всегда воспоминать тамошнее блаженство, воздаяние трудов, светлое торжество подвижников, и поощряют к такому стремлению к себе, что они не только презирают временное и суетное, но и не щадят своей жизни, изволяя, по слову Евангелия, положить ради Христа свою возлюбленную душу. Они любят смерть за Христа более всех наслаждений и прелестей. Но как ныне нет гонителей, и вожделенная смерть не обретается скоро, то они стараются понести ее иным образом, установляя для себя продолжительное и насильственное умерщвление самих себя. Они ежедневно претерпевают тысячи болезней, постясь. подвизаясь многоразлично, борясь с невидимыми бесами, непрестанно понуждая естество свое, одеянное плотно, противиться бесплотным врагам471.

Мирянин . Вы сравниваете подвиг монашества с подвигами мученичества.

Монах. Это – один и тот же подвиг, в разных видах. И мученичество и монашество основаны на одних и тех же изречениях Евангелии; то и другое отнюдь не изобретено человеками, но даровано человечеству Господом; то и другое иначе не может быть совершено, как всесильною помощью Божиею, действием Божией благодати. В этом убедитесь, если прочитаете жития преподобных Антония Великого, Макария Великого, Феодора Студийского, Марии Египетской, Иоанна Многострадального, Никона Сухого и других иноков, которых подвиг и страдание были вышеестественны. Святой Симеон, Новый Богослов, говорит о своем наставнике, Симеоне Благоговейном, иноке Студийского монастыря, что он скорбями и страданиями телесными уподобился многим мученикам472.

Мирянин . Объясните, отец мой, какое значение имеют безбрачная жизнь и нестяжание в монашеском подвиге? Это темно для живущих посреди мира, трудящихся для общественной пользы, подающих обильно милостыню и совершающих многие добрые дела, указанные и одобренные Евангелием. При недостатке объяснения монашеская жизнь представляется жизнью праздною, лишенною и деятельности и пользы.

Монах. Упоминаемая вами деятельность мирян, состоящая из исполнения Евангельских заповедей действиями тела, необходима для “спасения”, недостаточна для «совершенства». Ничто не препятствует заниматься такою деятельностью посреди попечений и обязанностей мира. Даже земное преуспеяние дает возможность делать более добрых дел: так богач может много помогать нищей братии подаяниями, а вельможа может помогать им защитою от насилия, предстательством в судах. При этой деятельности нужно храниться от действования из себя473, как действовал упоминаемый, в Евангелии фарисей (Лк. 18), который точно делал много добрых дел, но при неправильном взгляде на свою деятельность. От этого он впал в неправильное мнение о себе и ближних; добрая деятельность его сделалась неблагоугодною Богу. Апостол говорит, что совершающие добрые дела должны совершать их, «яко добрии строителе различныя благодати Божия» (1Пет. 4:10). Богач пусть подает милостыню из имения, не как из своего, но как из врученного ему Богом. Вельможа пусть благодетельствует из высокого положения, не как из собственного, но как из доставленного ему Богом. Тогда взгляд презрения на деятельность ближних, хотя бы она была недостаточна, уничтожится; тогда начнет являться в совести вопрос о собственной деятельности, как то было с праведным Иовом (Йов. 1:5), удовлетворяет ли она требованию Божию? нет ли в ней больших или меньших недостатков? тогда мало-помалу начнет образоваться понятие о жительстве, более совершенном. Согласитесь, что монашеская жизнь представляется лишенною деятельности и пользы именно для тех, которые высоко, то есть, ошибочно, ценят свою деятельность. Правильной христианской деятельности признак – смирение: гордость и самомнение – верный признак неправильной деятельности, по указанию Самого Господа. Высказанным вами мнением обнаруживается незнание христианства, превратное, искаженное понимаемого. Христианское совершенство предложил Сам Богочеловек избранным ученикам Своим. Совершенство начинается там, где добрые дела, предписанные мирянам, достигнут всей полноты своей. Изучите христианство, узнайте, в чем заключается совершенство его, – и вы поймете значение монашества, поймете всю нелепость богохульного обвинения в праздности тех людей, которые стремятся к исполнению возвышеннейших завещаний Евангелии, недоступных для мирян. Осыпающие нареканиями и хулами монашество по необходимости хулят и самое установление христианского совершенства Господом.

Мирянин . Согласен, согласен! Раскройте же мне с ясностью значение нестяжания и безбрачной жизни в пути к христианскому совершенству.

Монах. Значение их – необыкновенной важности. Постараюсь по силам моим сделать его понятным для вас. Тот, кто раздал имение нищим для того, чтоб оказать всецелое повиновение Спасителю, и всецело последовать Ему, кто сам соделался нищим, чтоб подчинить себя лишениям, сопряженным с нищетою и обильно доставляющим смирение, уничтожает этим действием всю надежду свою на мир, сосредоточивает ее в Боге. Сердце его с земли переселяется на небо (Мф. 6:21), – и он начинает шествовать по верху вод житейского моря, держимый верою. Попечение его возложено на Господа, Который, повелев ближайшим ученикам Своим раздаяние имущества (Лк. 12:33) и отложение попечений о доставлении себе телесных потребностей, обетовал, что ищущим «царствия Божия и правды его» все эти потребности «приложатся» промышлением Небесного Отца (Мф. 6:33). Попускаются служителям Божиим разные скорби, при которых промышление Божие о них как бы скрывается, и влияние мира получает особенную силу: но это необходимо для обучения их живой вере в Бога, которая от опытов непрестанно возрастает и укрепляется. Опыты обличают живущее в падшем естестве неверие; они обличают живущее в падшем естестве отступление и отречение от Бога: потому что сердце, при малейшем ослаблении наблюдения за ним, с горестною слепотою устремляется возложить упование на себя, на мир, на вещество, и отступить от упования на Бога (Мф. 14:22,33). Кажется, из этого краткого объяснения делается очевидным, что оставление стяжаний возводит подвижника Христова в возвышенное духовное состояние, которое отделяет его от братий, живущих посреди мира, и не может быть известным для них опытно. Однако это возвышенное состояние есть вместе состояние непрестанного страдания для тела и для всего падшего естества: назвал его Господь “крестом”.

В духовном отношении действию нестяжания подобно и действие безбрачной жизни. Стремление победить свойство естества; хотя и падшего, возводит к такому подвигу, какого представить себе не могут неиспытавшие его. Подвигом этим, которым совершается отречение от естества, пополняются распятие и крест; доставляемые нестяжанием, при котором совершается только отречение от имущества. Этот подвиг низводит в глубину смирения, приводит к живой вере, возводит к состоянию благодатному. При этом подвиге, как видно из жизнеописаний преподобных Антония Великого, Иоанна Многострадального и других, приходят в помощь падшему естеству падшие духи, стараются удержать человека в области падения. Соответственно трудностям борьбы победа бывает многоплодною474: ее доставляет и ей последует обновление естества от появляющегося в сердце так называемого святыми Отцами духовного ощущения475. Естество остается таким же естеством человеческим, но ощущение его (по-светски вкус) изменяется476: так бумага, пропитанная маслом, не принимает уже в себя воды, не потому, чтоб естество бумаги изменилось, но потому, что способность ее насыщена иным веществом, не имеющим физического сродства с водою477.

Мирянин . Ныне очень многие утверждают, что безбрачная жизнь неестественна человеку, невозможна для него, что заключение законной двери для естества только заставляет естество искать дверей незаконных.

Монах. Свойственно каждому человеку судить по собственным опытам. Неизвестное и неиспытанное представляется невозможным, а известное и испытанное представляется принадлежностью всех. Святые Отцы, писавшие об этом предмете, согласны, что безбрачная жизнь неестественна падшему естеству, что она была естественна человеку до его падения (Бут. 2:25), что по обновлении естества способность к девству и безбрачной жизни возвращена естеству, что девство и безбрачная жизнь почтены выше брака, хотя и супружеская жизнь возведена христианством на более высокую степень, нежели на какой она стояла до христианства (Еф.5:32). Богочеловек проводил жизнь девственную; Пресвятая Матерь Его была и пребыла Девою; святые Апостолы Иоанн Богослов, Павел, Варнава и, без сомнения, многие другие были девственниками. С появлением христианства появились полки девственников и девственниц. Этот подвиг был крайне редок до обновления естества Искупителем. При посредстве искупителя благоволение Божие излилось на человеков, как справедливо воспели Ангелы (Лк. 2:14), и освятило человеков многоразличными дарами благодати. Благодатное обилие христиан живописно изображается в поучении, которое, по церковному уставу, должен прочитывать иерей новобрачным по окончании чина венчания. “Великая нива Церкви великого Обладателя, Бога, трояким образом возделывается, троякими украшается жатвою и плодом. Первая часть этой нивы возделывается возлюбившими девство и хранящими его нерастленно до конца жизни, и приносит она в житницу Господню плоды добродетелей во сто крат. Вторая часть нивы возделывается воздержанием вдовства, и приносит плоды в шестьдесят крат. Третья возделывается сожитием сочетанных браком, и, если они проводят жизнь благочестиво, в страхе Божием, то нива плодоприносит в тридцать крат. На одной ниве находятся различные с различными плодами отделы, но все они блаженны и похвальны, соответственно назначению своему. Говорит Богомудрый Амвросий: девство проповедуем так, чтоб и вдов не отвергать; так почитаем вдов, чтоб и супружество сохранить в своей чести478”.

Мирянин . Как может христианин знать, способен ли он, или неспособен к безбрачной жизни? По мнению моему, этот вопрос должен очень затруднять всякого, намеревающегося вступить в монашество.

Монах. Способен – произволяющий479. Как в непорочном состоянии человека было предоставлено ему на произвол пребывать в этом состоянии, или выдти из него: так и по обновлении естества предоставлено ему на произвол усвоить себе естество обновленное во всем его развитии, или воспользоваться только в известной степени, нужной для спасения, или же пробыть в состоянии падения и развить в себе падшее естество. Обновление естества есть дар Искупителя. По этой причине всякая евангельская добродетель избирается благим произволением, но даруется Христом произволяющему, как дар. Произволение доказывается принуждением себя к добродетели, а добродетель испрашивается у Бога прилежною и терпеливою молитвою. Все евангельские добродетели несвойственны падшему естеству; ко всем подвижник должен принуждать себя; все должен испросить у Бога смиренною, соединенною с сердечным плачем молитвою480. Подобно прочим евангельским добродетелям, безбрачная жизнь избирается произволением; борьбою с стремлениями падшего естества, обузданием тела подвигами доказывается искренность произволения; испрашивается дар чистоты у Бога сознанием неспособности падшего естества к чистоте481 и теплейшею, исполненною умиления молитвою482; ниспосылается дар осенением Божественной благодати, изменяющей, обновляющей естество. Блаженный Феофилакт Болгарский, объясняя таким образом способность человека к безбрачной жизни (Мф. 19:12), заключает объяснение следующими словами Господа: «Всяк бо просяй приемлет, и ищяй обретает» (Мф. 7:8)483. Рассмотрите те жития святых, в которых описан подвиг их против падшего естества: вы увидите, что все святые перешли из обыкновенного состояния, в котором человек неспособен к безбрачной жизни, в состояние, которому безбрачие свойственно, после усиленной борьбы против пожеланий и влечений падшего естества; вы увидите, что главнейшим оружием их были молитва и плач; вы увидите, что не только девственники устранили себя от необходимости брака, вдовцы от повторения его, но и самые развратные люди, преисполненные страстей, запятнавшие себя преступлениями, опутавшиеся и оковавшиеся, как цепями, греховными навыками, востекли и возлетели в нетленной чистоте и святости. Повторяю вам: в Новозаветной Церкви тысячи тысяч девственников и девственниц, непорочных вдовцов и вдовиц, прелюбодеев и блудниц, претворившихся в сосуды целомудрия и благодати, неопровержимо доказывают, что подвиг целомудрия не только не невозможен, но и не так труден, как он представляется теористам, рассуждающим о нем без опытного знания, без знания, доставляемого нравственным преданием Церкви, теористам, рассуждающим и заключающим – скажу откровенно – из своего разврата, из слепого и упорного предубеждения, из ненависти к монашеству и вообще к православному христианству. Справедливо писал преподобный Исидор Пелусийский святому Кириллу, патриарху александрийскому: “Предубеждение не видит ясно, а ненависть – вполне слепа”484.

Мирянин . Надо же сознаться, что и соблазны, обильно и резко выставляющиеся, служат причиною толков против монастырей и монашествующих.

Монах. С этим я согласен. Не подумайте, чтоб я хотел прикрывать зло, вредное для всех. Напротив я желал бы искренно, чтоб зло было истреблено с нивы Христовой, чтоб эта нива плодоприносила одну чистую и зрелую пшеницу. Повторяю вам: необходимо определить со всею точностью Божественное установление, отделить его от злоупотреблений человеческих, чтоб с успехом действовать против злоупотреблений. Необходимо иметь правильный взгляд на зло, чтоб принять против него верные средства, чтоб не заменить зла злом, заблуждения заблуждением, злоупотребления злоупотреблением, чтоб не попрать, не отвергнуть, не исказить Божественного установления, как поступили протестанты по отношению к Римской Церкви. Необходимо знать самые способы и искусство врачевания, чтоб употребить лекарства точно полезные и действительные, чтоб неправильным врачеванием не заменить для болящего недуг смертью.

Вообще воззрение современных мирян на монахов очень неправильно потому именно, что первые слишком отделяют от себя монахов, в нравственном и духовном отношении. Между христианами, живущими в монастырях, и христианами, живущими посреди мира – теснейшая нравственная связь. Жители монастырей не слетели туда с луны, или с какой другой планеты; они вступили из среды земного, грешного мира. Нравственность, которую осуждают в монастырях, образовалась посреди мира, питается, поддерживается сношениями с миром. Упадок нравственности монахов находится в теснейшей связи с упадком нравственности мирян; упадок нравственности в монастырях есть прямое последствие упадка нравственности и религии в среде мирян. Монашество основано на христианстве, зиждется и держится на нем, преуспевает и слабеет соответственно преуспеянию или ослаблению христианства. Сущность дела – христианство: монашество – вид его, особенное проявление. Недуг – общий! восплачем о нем вместе, и вместе позаботимся о исцелении его! Явим сострадание к человечеству, явим любовь! Оставим жесткое, взаимное осуждение – это выражение ненависти и фарисейства – устремляющееся к уничтожению болезней в больных ударением их бревнами!

Мирянин . Ваше понятие о нравственной связи монахов с мирянами – для меня опять новость. Постигаю, что оно доставлено вам опытностью. Без этого оно не могло бы быть так глубоко, не отличалось бы так резко от поверхностных взглядов теории. Не откажитесь изложить его подробнее.

Монах. Вы не ошибаетесь. Понятие, высказанное мною, частью есть плод моих собственных наблюдений, частью доставлено мне лицами, достойными полного доверия. Санкт-Петербургский митрополит Серафим, при разговоре о современном ему умножении бракоразводных дел по консистории, сказал мне, что когда он был епископом викарием в Москве, тогда в московской консистории бывало бракоразводных дел одно, много два, в год; старцы же архиереи того времени сказывали ему, что в их молодости бракоразводных дел вовсе не существовало. Вот факт, живописующий нравственность прежнего времени и ход ее к настоящему положению, ход быстрый, неутешительный. Поведания других старцев иноков подтверждают заключение, которое вытекает из поведания митрополита Серафима. Еще в начале нынешнего столетия вступало в монастыри много девственников, много лиц, незнавших вкуса в вине, не принимавших никакого участия в мирских увеселениях, нечитавших никаких светских книг, образованных обильным чтением Священного Писания и писаний Отеческих, стяжавших навык к неупустительному посещению церкви Божией, преисполненных и прочими благочестивыми навыками. Они приносили в монастырь нравственность цельную, неколеблемую порочными навыками; они приносили в монастырь неиспорченное злоупотреблением здоровье, способное к перенесению подвигов, трудов, лишений. Строгое благочестие мира воспитывало и приготовляло строгих и сильных монахов по душе и телу.

Ныне ослабевшее христианство приготовляет и доставляет, соответственно своему состоянию, слабых монахов. Ныне вступление девственника в монастырь, – величайшая редкость! ныне вступление лица, нестяжавшего порочных навыков, – редкость! ныне вступление сохранившего неиспорченным здоровье, способного к монастырским подвигам, – редкость! Наиболее вступают слабые, поврежденные по телу и душе: вступают наполнившие память и воображение чтением романов и других подобных книжонок: вступают пресытившиеся чувственными наслаждениями, получившие вкус ко всем соблазнам, которыми ныне преисполнен мир; вступают с закореневшими порочными навыками, с совестью притупленною, умерщвленною предшествовавшим образом жизни, при котором дозволялись все беззакония и все обманы для прикрытия беззаконий. Для этих личностей борьба с собою очень затруднительна. Затруднительна она и по причине укоренившихся в них порочных навыков, и по причине утраты искренности, по неспособности к ней. По этой же причине затруднительно и наставление их. Вступили они в монастырь, сняли мирские одежды, облеклись в черные одежды иноческие; но навыки и настроение, полученные в мирской жизни, остались с ними, и пребывая неудовлетворенными, приобретают новую силу. Греховные навыки и настроения тогда только могут ослабеть, когда обладаемый ими действует против них исповеданием их и борьбою против них по указанию Слова Божия. В противном случае, лишь представится проголодавшемуся навыку, сохранившему всю власть над человеком, удобство к удовлетворению себя, – он выполняет это с жадностью, с исступлением. Многие пристани, бывшие прежде благонадежными пристанями для страждущих нравственными недугами, с течением времени изменились, утратили свое достоинство. Пристанями называю монастыри. Многие монастыри, устроенные основателями своими в глубокой, или, по крайней мере, удаленной от мира пустыне, ныне, при умножении народонаселения, уже стоят среди мира, среди бесчисленных соблазнов. Мало того, что недужный, неспособный предстоят соблазну лицом к лицу, встречается с ним по необходимости, едва выйдет за монастырские ворота, – сам соблазн насильно и неистово вторгается в монастырь, производит нравственные опустошения и злодеяния. Дух ненависти к монашеству признает торжеством для себя введение соблазна в монастырь. Успехом возбуждаются громкий хохот, рукоплескания, как бы от одержания знаменитой победы, между тем, как грех и бедствие – общие. По современной нравственности и направлению мира, монастырям, более, нежели когда-либо, нужно стоять вдали от мира. Когда жизнь мира соединена была с жизнью Церкви, когда мир жил жизнью Церкви, когда благочестие мирян отличалось по наружности от благочестия иноков только супружеством и стяжанием; тогда свойственно было монастырям находиться посреди городов, и городские монастыри доказали это, воспитав многих святых иноков. Но ныне должно быть обращено особенное внимание на вышеприведенное увещание Апостола (2Кор. 6:16-18), и приложено особенное тщание к исполнению его.

Мирянин . Значительным пособием, по мнению многих, к уменьшению соблазнов послужило бы постановление «закона», воспрещающего вступление в монастырь молодым людям, на которых соблазны извне действуют с особенною силою, в которых кипят страсти, – закона, который предоставлял бы монашескую жизнь лишь людям зрелого возраста и старцам.

Монах. Мера, по наружности столько благоразумная, долженствующая по соображению теории плотского мудрования оградить и возвысить монашество, в сущности есть не что иное, как мера сильная и решительная к уничтожению монашества. Монашество есть наука из наук. В ней теория с практикой идут рука об руку. Этот путь на всем протяжении своем освящается Евангелием; этим путем от наружной деятельности, при помощи небесного света, переходят к самовоззрению. Правильность самовоззрения, доставляемая Евангелием, неоспоримо доказывается внутренними опытами. Доказанная, она убедительно доказывает истину Евангелия. Наука из наук, монашество доставляет – выразимся языком ученых мира сего – самые подробные, основательные, глубокие и высокие познания в Экспериментальной Психологии и Богословии, то есть деятельное, живое познание человека и Бога, насколько это познание доступно человеку. К наукам человеческим должно приступать с свежими способностями, с полною восприимчивостью, с неистраченною душевною энергией: тем необходимее все это для успешного изучения науки из наук – монашества. Монаху предстоит борьба с естеством. Наилучший возраст для поступления на эту борьбу есть юношеский. Он еще не окован навыками; в нем произволение имеет много свободы! Опыт свидетельствует, что лучшие монахи суть те, которые вступили в монашество в нежной юности. Большинство монахов нашего времени состоит из вступивших в монашество в юности. В лета зрелого возраста вступают очень немногие, а в старости очень редкие. Вступившие в монастырь в зрелых или преклонных летах очень часто не выдерживают монастырской жизни, и возвращаются в мир, даже не поняв, что значит монашество. В тех, которые удержались в монастыре, замечается почти одно наружное благоговение и точное исполнение наружных монашеских правил, столько нравящееся мирянам и вполне удовлетворяющее их: в них нет существенного монашества, или встречается оно очень, очень редко, как исключение из общего порядка.

Перейдем к наставлению, которое нам дает святая Церковь. “Чадо, – говорит Премудрый премудростью, даруемою Богом, – от юности твоея избери наказание, и даже до седин обрящеши премудрость. Яко же оряй и сеяй приступи к ней, и жди благих плодов ея» (Сир. 6:18-19). «Веселися, юноше, в юности твоей,… и ходи в путех сердца твоего непорочен, и не в видении очию твоею» (Еккл. 11:9). “Сию премудрость возлюбих, и поисках от юности моея, и взысках невесту привести себе, и любитель бых красоты ее. Благородство славить житие Божие имущи, и всех Владыка возлюби ю: таинница бо есть Божия хитрости, и обретательница дел Его» (Прем. 8:2-4). Эти изречения Священного Писания относятся святыми Отцами к науке из наук – монашеской жизни; впрочем и для всякого очевидно, что они относятся не к премудрости, преподаваемой по началам мира и миродержца. Шестой Вселенский Собор, сказав в 40-м правиле, что весьма спасительно прилепляться к Богу чрез оставление мирских молв, повелел однако совершать пострижение с должным рассмотрением, и не прежде «десяти лет», когда уже умственные способности получат достаточное развитие. Из жизнеописаний преподобных иноков видно, что большинство их вступило в монастырь в двадцатилетнем возрасте. Старость была признаваема святыми Отцами неспособною к монашеской жизни. Неспособна к этой жизни старость! окрепла она в навыках, в образе мыслей, притуплены ее способности! подвиг юношеский несвойствен ей! Преподобный Антоний Великой первоначально отказался принять в монашество шестидесятилетнего Павла Препростого, сказав ему, что он неспособен к монашеской жизни именно по старости. Напротив того многие Отцы вступили в монастырь в детском возрасте, и достигли высокого духовного преуспеяния по причине целости произволения, непорочности, прямого стремления к добру, и восприимчивости, столько свойственных детскому возрасту485.

Мирянин . Твердость воли, произволение, решительно направившееся к своей цели, необходимы для духовного преуспеяния. Их-то и нужно усмотреть благовременно и определить в желающем принять монашество.

Монах. Справедливое замечание! При принятии в монастырь издревле наблюдалось, а ныне еще более наблюдается осторожность: особливо многоразличные формальности при поступлении лиц не из духовного сословия делают процесс поступления очень продолжительным и часто очень затруднительным. Но твердость воли или истинное произволение обнаруживаются иногда только после весьма значительного времени, весьма часто представляются иными при первых опытах, а иными впоследствии. Некоторые, вступя в монастырь, сначала обнаруживают благоговение, самоотвержение, но после слабеют. Напротив того другие сначала обнаруживают легкомыслие, но после начинают усваивать себе более и более иноческую жизнь, наконец делаются строгими и ревностными иноками486. Говорит святой Исаак Сирский: “Как часто случается, что человек бывает непотребным, непрестанно уязвляемым и низвергаемым по причине недостаточного опытного познания в монашеской жизни, находится постоянно в расслаблении душевном, но после этого вдруг похищает хоругвь из рук воинства сынов исполиновых, имя его превозносится, и восхваляется оно гораздо более, нежели имя подвижников, известных своими победами; он приемлет венец и драгоценные дары в обилии пред всеми друзьями своими. По этой причине да не попустит себе, кто бы то ни был, отчаяния; только не вознерадим о молитве, и не поленимся попросить у Господа заступления”487. Часто величайшие грешники претворялись в величайших Праведников. Монастырь есть место покаяния. Невозможно отказать в покаянии желающему и ищущему покаяния, хотя бы он не мог владеть собою подобно беснующемуся, когда покаяние дано Богом, и убежище, пристань его – «монастырь» не отняты Богом. Святой Иоанн Лествичник, живший в VI веке по Рождестве Христовом, исчисляя побудительные причины поступления в безмолвную жизнь, гораздо более указывает на желание избежать греха и удалить свою немощь от соблазнов, которым она не может противостоять, нежели на желание христианского совершенства, желания, которым руководились немногие488. Ныне, когда среди мира умножились соблазны и грехопадения, когда человеческая сила истощилась пред силою распространившихся и объявших мир соблазнов, когда чувство сознания греховности и желания освободиться от нее еще не угасло во всех человеках, – большинство вступающих в монастырь вступает для снятия с себя греховного бремени, для вспоможения своей немощи, для обуздания себя. Уже святой Иоанн Лествичник называл монастырь больницею489: тем более ныне монастыри получили этот характер. Неужели отказать человечеству в помощи, человечеству, страждущему от нравственных недугов? Если заботимся усердно о устроении пристанищ для увечья, дряхлости, болезненности телесных: то почему не быть пристанищам для болезненности, увечья, расслабления душевных? Судящие о монастырях на основании своих ошибочных взглядов требуют, чтоб в этих больницах господствовало цветущее здравие, чтоб тут не было и следа болезненности. Ищите тут успешного врачевания! тогда требование ваше будет справедливые. Осуществление этой мысли мне пришлось видеть на опыте. В Калужской епархии, близ города Козельска находится общежительная Оптина Пустыня. Туда, в 1829 году прибыл на жительство известный по знанию деятельной монашеской жизни иеросхимонах Леонид; впоследствии присоединился к нему ближайший ученик его, иеросхимонах Макарий. Оба старца были напитаны чтением Отеческих писаний о монашеской жизни, сами руководствовались этими писаниями, руководствовали ими и других, обращавшихся к ним за назидательным советом. Такой род жительства и поведения они заимствовали от своих наставников; он начался с первых иноков, достиг по преемству до нашего времени, составляет драгоценное наследство и достояние монахов, достойных своего имени и назначения. Братство Оптиной Пустыни начало немедленно умножаться в значительном размере, и совершенствоваться в нравственном отношении. Ревностным братиям старцы объяснили правильный и удобный способ подвижничества; колеблющихся они поддержали и ободрили; слабых укрепили; впавших в согрешения и греховные навыки привели к покаянию, и исцелили. К смиренным хижинам схимонахов стали стекаться во множестве светские лица всех сословий, обнажали пред ними страдание души, искали врачевания, утешения, укрепления, исцеления. Тысячи обязаны им благочестивым направлением своими и сердечным миром. С состраданием смотрели они на страждущее человечество; облегчали пред ним значение греха, объясняя значение Искупителя, и из значения Искупителя объясняя необходимость для христианина в оставлении греховной жизни; были они снисходительны к немощи человеческой, и вместе сильно врачевали эту немощь! Таков дух Православной Церкви; таковыми были ее «святые» всех времен. Преподобному Сисою Великому, иноку 4 века, некоторый брат исповедал свои непрерывающиеся падения. Преподобный ободрил его, посоветовал ему каждое падение врачевать покаянием, и пребывать в подвиге490. Основателен ли совет? как бы следовало поступить тут по мнению новейших теористов? вероятно уже как-нибудь иначе. Посетил я Оптину Пустыню в первый раз в 1828 году, в последний в 1856. Тогда она была в самом цветущем состоянии; братство ее простиралось до 200 человек. Иеросхимонах Леонид поминался в числе блаженно-почивших, семидесятилетний иеросхимонах Макарий занимался духовным руководством братства и назиданием многочисленных посетителей монастыря. Несмотря на духовное преуспеяние и многочисленность братства, немногие, очень немногие из них вынаруживали способность соделаться врачами, руководителями других, для чего нужна и врожденная способность, и дух, выработанные истинным монашеским подвигом. Таково общее свойство больниц: там врачей мало, больных много. В настоящее время число врачей постепенно уменьшается, а число больных постоянно возрастает. Опять этому причиною – мир. Посмотрите, кого он отделяет в монастыри? Это – не избранные христиане, как-то было в начале христианства и монашества; это – не члены, принадлежащие к образованным сословиям мира. В настоящее время монастыри наполняются почти исключительно членами низших сословий, – и какими членами? наиболее неспособными для служения в том сословии, которое увольняет их в монастырь. Очень многие из низших сословий вступают с навыками к порокам, свойственным сословию, особливо к той слабости, которую еще Равноапостольный князь Владимир признал народною. Зараженные этою слабостью идут в монастырь с намерением воздержать себя от нее, хотя насильно; но навык берет свое, и по временам выказывает власть над поработившимися ему неосторожно и безрассудно. Многие, прекрасных качеств, весьма благочестивые люди подвержены этой слабости: падения свои они оплакивают горько, стараются загладить раскаянием. Плач в тайне келлии и раскаяние в тайне сердца не видны человекам, как видны падения. На эти падения соблазняется образованное сословие, преимущественно соблазняющееся на монастыри; оно имеет свои слабости, которые легко извиняет, и извинило бы их, если б нашло их в монастыре; но, вступая в монастырскую ограду со своими обычаями и своим взглядом, встречая там слабость простолюдинов, оно соблазняется ею, не рассчитав, что оно вступило в жилище простолюдинов. Оно видит монахов – существа, совершенно отдельные от мирян; первые, все, без исключения, должны быть образцами совершенства; вторым все позволено и разрешено. Простолюдины иначе смотрят на свою сословную немощь. В некоторой обители, удаленной от мира, жил в начале нынешнего столетия старец, занимавшийся назиданием ближних. После него осталось письменное наставление к одержимым пьянственною страстью. Старец был из простого быта, и, с полным состраданием к страждущим братиям, говорит, что невозможно потерявшему власть над собою исцелиться, даже воздержаться от страсти, среди соблазнов: по этой причине он предлагает больным помещение в его обители, как вполне удаленной от соблазнов. Совет – и очень добрый, и очень здравый. Удаленные от мирских селений пустыни могут служить истинными пристанищами и врачебницами для больных душевными недугами, и вместе могут скрыть предметы соблазна от недугующих скудоумным соблазном.

Мирянин . Из сказанного вами вытекает однако прямым последствием, что настоящее положение монастырей, по крайней мере многих, не соответствует их назначению, что меры исправления и полезны и нужны.

Монах. Да! В наше время, когда светская образованность быстро развивается, когда жизнь гражданская отделилась от жизни Церковной, когда множество учений, враждебных Церкви, вторгается к нам с Запада, когда религия и нравственность приметным образом слабеют во все сословиях, – приведение монастырей в должный порядок необходимо по двум причинам: во-первых для сохранения самого монашества, существенно нужного и полезного Церкви, во-вторых для охранения народа от соблазна. Народ, соблазняясь правильно и неправильно, сам более и более слабеет в вере. Но здесь нужно не верхоглядное знание монашества, а точное, – нужно основательное, опытное знание постановлений о монашестве святой Церкви и святых Отцов, нужно сердечное сознание в важности и святости этих постановлений. Меры исправления монашества, принятые по поверхностному понятию о нем, из смрадных сокровищниц плотского мудрования, всегда были крайне вредны для него. Прибегая к таким мерам, попирая безразборчиво и опрометчиво святейшие постановления, внушенные и преподанные Святым Духом, гордый и омраченный мир может окончательно сгубить монашество, а в нем и христианство.

Мирянин . Укажите, для образца, постановления о монашестве какого либо святого Отца, по которым бы можно было составить понятие о мерах исправления, в которых нуждаются наши монастыри, и которые могли бы быть применены к ним с существенною пользою.

Монах. Предлагаю вам обратить внимание на «Предание» или «Устав преподобного Нила Сорского», нашего соотечественника, жившего в 15-м столетии, последнего, может быть, святого Писателя о монашеской жизни. Сочинение это, несмотря на краткость, имеет удовлетворительнейшую полноту; сочинение это – глубоко, духовно. Оно издано в 1852 году по распоряжению св. Синода в тысячах экземпляров, и разослано по монастырям. Преподобный Нил вступил в монашество и пребывал в нем с целью изучения и развития в себе, по преданию древних святых Отцов, духовного монашеского подвига. Чтоб ближе ознакомиться с преданием Отцов, он предпринимал путешествие на Восток, значительное время провел в Афонской горе, беседуя с учениками святых Григориев Синаита и Паламы, – также находился в сношении с иноками, жительствовавшими в окрестностях Константинополя. Возвратившись в Россию, он поместился в глухом лесу, на речке Соре, и соделался основателем «скитского жительства» в отечестве нашем. Упомянутый «Устав», или «Предание», написан им для его скита. Сочинение преподобного Нила драгоценно для нас особенно потому, что оно наиболее применимо к современному монашеству, которое, по причине оскудения Духоносных наставников, не может проходить того безусловного послушания, которое проходили древние иноки. Преподобный Нил, вместо безусловного послушания Духоносному наставнику, предлагает в руководство иноку новейших времен Священное Писание и писания святых Отцов, при совете преуспевших братий, с осторожною и благоразумною поверкою этого совета Писанием. Изучив истинный монашеский подвиг, преподобный Нил подавал свой смиренный голос против уклонений от прямого монашеского направления, в которые вдалось тогдашнее российское монашество, по простоте своей и неведению. На этот голос не было обращено внимания. Увлечение вошло в обычай, и, сделавшись общим, получило непреоборимую силу: оно послужило поводом к потрясению монастырей в 18 столетии. Увлечение состояло в стремлении к приобретению имущества в обширных размерах.

Мирянин . Что особенно полезное можно извлечь из сочинения преподобного Нила для современного монашества?

Монах. Прежде всего необыкновенно назидателен пример его. Он изучил Священное Писание и писания святых Отцов о монашеской жизни, изучил не только по букве, но и «собственными опытами». Не удовольствовавшись этим, он захотел видеть жительство святых иноков Афона и Византии, из их наставлений и образа жизни пополнить свои знание и деятельность. Достигнув особенного духовного преуспеяния, он не признавал себя достигшим его, не искал быть наставником ближних. Его просили, чтоб не отказывал в назидательном слове; после убедительных просьб, повинуясь желанию братий, он принял звание наставника и настоятеля, как возложенное на него послушание. – Из этого поведения преподобного Нила видно, что для учреждения, поддержания, исправления монастырей необходимо, чтоб во главе их встали и стояли достойные мужи, изучившие Священное Писание и писания отеческие, образовавшие себя по ним, стяжавшие знание деятельное, живое, привлекшие в себя Божественную благодать. Надо молить Бога, чтоб посланы были такие личности: потому что святые иноческие правила могут быть приведены в исполнение должным образом только такими мужами, которые существенно, из своих опытов, понимают их. Преподобный Кассиан повествует, что в египетских монастырях, первых в мире, настоятельство предоставлялось только таким инокам, которые сами находились в повиновении, и опытно изучали предания Отцов491.

Первое место между правилами, изложенными преподобным Нилом, должно дать предлагаемому им вышеупомянутому руководству Священным Писанием и Отеческими писаниями. Святой Иоанн Лествичник определяет монаха так: “Монах – тот, кто держится единственно Божиих уставов и Божия Слова во всякое время, на всяком месте, во всяком деле”492. Этим правилом руководствовался преподобный Нил, и преподал его ученикам своим. “Мы решились, говорит угодник Божий, если уже такова воля Божия, принимать приходящих к нам, с тем, чтоб они соблюдали предания святых Отцов, и хранили заповеди Божии, а не вносили оправданий, не представляли извинений во грехах, говоря: ныне невозможно жить по Писанию и последовать святым Отцам. Нет! хотя мы и немощны, но должны, по силам, уподобляться и последовать приснопамятным и блаженным тем Отцам, если и не можем достигнуть равной с ними степени”493. Кто основательно знает русское монашество в настоящем положении его, тот от полноты убеждения засвидетельствует, что те единственно монастыри, в которых развито святое чтение, процветают в нравственном и духовном отношениях, что те единственно монахи достойно носят имя монахов, которые воспитаны, воскормлены святым чтением. Преподобный Нил никогда не давал наставления или совета прямо из себя, но предлагал вопрошающим или учение Писания, или учение Отцов494. Когда же, говорит Преподобный в одном из своих писем, он не находил в памяти освященного мнения о каком либо предмете: то оставлял ответ или исполнение до того времени, как находил наставление в Писании. Этот метод очевиден из сочинений священномученика Петра Дамаскина, преподобного Григория Синаита, святых Ксанфопулов и других Отцов, особливо позднейших. Его держались упомянутые мною иеросхимонахи Оптиной Пустыни Леонид и Макарий. Память их была богато украшена мыслями святыми. Никогда не давали они советов из себя: всегда представляли в совет изречение или Писания, или Отцов. Это давало советам их силу: те, которые хотели бы возразить на слово человеческое, с благоговением выслушивали Слово Божие, и находили справедливым покорить ему свое умствование. Такой образ действия содержит в величайшем смирении преподающего совет, как это явствует из Предания преподобного Нила: преподающий преподает не свое, Божие. Преподающий соделывается свидетелем органом святой Истины, и в совести его является вопрос: с должным ли благоугождением Богу исполняет он свое ответственное служение? “Божественное Писание и слова святых Отцов, пишет преподобный Нил в своем Предании: бесчисленны, подобно песку морскому; исследывая их без лености, сообщаем приходящим к нам, и нуждающимся в наставлении. Правильнее же, сообщаем не мы, – мы того недостойны, – но блаженные святые Отцы из Божественных Писаний”. Все святые аскетические писатели последних веков христианства утверждают, что, при общем оскудении Боговдохновенных наставников, изучение Священного Писания, преимущественно Нового Завета, и писаний Отеческих, тщательное и неуклонное руководство ими в образе жизни и в наставлении ближних, есть единственный путь к духовному преуспеянию, дарованный Богом позднейшему монашеству. Преподобный Нил объявляет, что он отказывает в сожительстве с собою тем братиям, которые не захотят проводить жизнь по этому правилу495, – так оно важно, так оно существенно!

Второе нравственное правило, предлагаемое преподобным Нилом, заключается в том, чтоб братия ежедневно исповедывали «старцу»496 – «старцем» называется в монастырях преуспевший в духовной жизни инок, которому поручается назидание братии – согрешения свои, и самые мелочные, даже помыслы, и ощущения греховные, чтоб они предлагали ему на рассмотрение свои недоумения. Это делание исполнено необыкновенной душевной пользы: ни один подвиг не умерщвляет страстей с таким удобством и силою, как этот. Страсти отступают от того, кто без пощадения исповедует их. Телесное вожделение увядает от исповеди более, нежели от поста и бдения. Иноки, в новоначалии своем сделавшие навык к повседневной исповеди, стараются и в зрелые годы как можно чаще прибегать к этому врачеванию, узнав из опыта, какую оно доставляет свободу душе. Подробно и отчетливо, при посредстве этого подвига, они изучают в самих себе падение человечества. Врачуя себя исповеданием своих согрешений, они приобретают знание и искусство помогать ближним в их душевных смущениях. Упомянутые выше иеросхимонахи Оптиной Пустыни имели под руководством своим много учеников, которые ежедневно, после вечернего правила, открывали им свою совесть. Эти ученики отличались от тех, которые жили самочинно, резкою чертою. Мысль о предстоящей исповеди была как бы постоянным стражем их поведения, постепенно приучила их к бдительности над собою, а самая исповедь соделала их сосредоточенными в себе, непрестанно углубленными в Писание, систематическими, так сказать, монахами. Ежедневное исповедание, или ежедневное откровение и поверка совести есть древнейшее монашеское предание и делание. Оно было всеобщим в прежнем монашестве, что видно со всею ясностью из творений преподобных Кассиана, Иоанна Лествичника, Варсонофия Великого, аввы Исаии, аввы Дорофея, словом, из всех писаний Отеческих о монашестве. Оно, по всей вероятности, установлено самими Апостолами (Як. 5:16). Монахов, воспитанных по изложенным здесь двум нравственным правилам, можно уподобить людям, пользующимся зрением, жизнью, а монахов, лишенных этого воспитания, – слепцам, мертвецам. Эти два правила, будучи введены в какой бы то ни было монастырь, могут значительно изменить к лучшему и нравственное и духовное направление братства, – это доказано опытом, – не изменяя в монастыре ничего но наружности. Для осуществления второго правила, необходим преуспевший в духовной жизни, воспитанный по этому правилу, инок. Здесь опытное знание – совершенная необходимость. Преподобный Кассиан Римлянин говорит: “Полезно открывать свои помыслы отцам, но не каким попало, а старцам, духовным, имеющим рассуждение, старцам не по телесному возрасту и сединам. Многие, увлекшись наружным видом старости, и высказав свои помышления, вместо врачевства получили вред от неопытности слышащих”497.

Мирянин . Вижу, что вы указали на самые основные начала нравственного благоустройства монастырей. Не откажитесь упомянуть и о других правилах и преданиях святых Отцов, которые могли бы способствовать к доставлению монастырям положения, им свойственного.

Монах. Образование человека находится в зависимости от наружных впечатлений; оно совершается ими. Иначе быть не может: мы так сотворены. Святые Отцы, чистыми умами проникнув в эту тайну, обстановили инока, в святом предании своем, такими впечатлениями, которые все, совокупными силами и действием, ведут его к своей цели, устранили от него все впечатления, отвлекающие от цели, хотя бы наружность их и была благовидною. Чтоб объяснить это, снова обратимся к драгоценной книжице преподобного Нила Сорского. Преподобный говорит что храм Божий в монастыре должен быть выстроен очень просто. Он ссылается в этом на преподобного Пахомия Великого, который не хотел, чтоб в его общежитии церковь имела изящество в архитектурном отношении. Великий говорил, что он устраняет изящество зодчества из иноческой обители с тою целью, чтоб ум иноков не поползнулся по причине похвал человеческих церковному зданию, и не сделался добычею диавола, которого коварство многообразно. К этому присовокупляет преподобный Нил: “Если Великой Святой так говорил и поступал, тем более нам должно остерегаться: потому что мы немощны и страстны, по уму удобопоползновенны498.

Преподобный Нил завещевает о келлиях и о прочем монастырском здании, что оно должно быть самое простое, недорогое, без украшений499. Великий угодник Божий, Иоанн Пророк, затворник, безмолствовавшй в Газском общежитии, дал пред смертью своею назидательнейшие наставления новопоставленному игумену общежития, своему духовному сыну. Между прочим он заповедал игумену устраивать келлии, не доставляя им излишнего удобства, но по требованию нужды, и то с некоторым утеснением, как бы имея в виду переселение: потому что здания века сего, в отношении к вечности, не более как палатки500.

Преподобный Нил законополагает, на основании учения и поведения древних святых Отцов, чтоб церковная ризница и утварь в монастыре была по возможности проста, недорога, немногочисленна. Равным образом он повелевает, чтоб все имущество монастырское было просто, не в излишестве, удовлетворяя лишь нужде, чтоб оно не возбуждало тщеславия в иноках, не привлекало к себе пристрастия и особенной заботливости иноков, которых душевные силы должны быть направлены всецело к Богу501.

Преподобный Нил воспретил вход женскому полу в скит свой. В древности был воспрещен, а в Афонской горе поныне воспрещен вход женскому полу во все вообще мужские монастыри. Постановление, существенно нужное для желающих победить свойство естества! им необходимо полное устранение от действия на себя этого свойства; оставаясь под влиянием его, они не могут не колебаться. При настоящем упадке нравственности, польза и необходимость этой меры становится очевидною502.

В России существенно нужно устранение вина из обителей Это понимали благоразумные и благочестивые настоятели, из которых можно указать на недавно почившего мужа праведного, Феофана, бывшего настоятелем и возобновителем Кирилло-Новоезерского монастыря. Он старался с особенною ревностью об уничтожении винопития в вверенном ему монастыре, но тщетно. И тщетными останутся все усилия кого бы то ни было, если постановления святых Отцов относительно монастырей не будут восстановлены во всей полноте.

Преподобный Нил, соглядав монашескую жизнь в колыбели ее – на Востоке – и возвратившись в Россию, избрал для жительства глубокую пустыню. Он был доволен избранным местом. Причину довольства высказывает в одном из писем своих. “Благодатиею Божиею, говорит он, обретох место, угодное моему разуму, понеже мирским маловходно”. Употребим здесь силлогизм преподобного Нила: “если для столь святого мужа избранное им место жительства было приятно по той причине, что мирские люди мало посещали его: то нам, немощным по произволению и разуму, удобопреклонным ко всем грехам, тем более следует избирать для жительства нашего места уединенные, отдаленные от мирских селений, не привлекающие к себе сонмы мирян, а с ними и сонмы соблазнов.

Преподобный Нил желал, чтоб иноки его обители содержались трудом рук своих, а если б оказалась нужда в пособии милостынею от мирян, то испрашивали бы ее в умеренном количестве.

Вот начальные правила, данные святыми Отцами монашеству, признанные святою Церковью. Прочие правила, относящаяся до подробностей, имеют тот же характер и ту же цель.

Мирянин . От исчисленных вами правил многие монастыри уклонились более или менее. Уклонения должны быть когда-нибудь исправлены. Образованность и дух нашего времени требуют, как и вам известно, чтоб исправление не было отлагаемо. Об этом идут толки в обществе. Желалось бы среди голосов, подаваемых неведением, подавать голос из истинного ведения. Не откажитесь сказать, что бы, по вашему мнению, могло способствовать к приведению монастырей в свойственное им положение.

Монах. Ответ на этот вопрос очень затруднителен, несмотря на то, что он мною почти сделан. Вспомнились мне теперь слова Спасителя о поле, на котором посеяно было доброе семя, но, по всходе этого семени, появились во множестве плевелы. Не человеки, – Ангелы сделали предложение Владыке поля выполоть плевелы. Господь сказал им: «Ни, да не когда восторгающе плевелы, восторгнете купно с ними и пшеницу. Оставите расти обое купно до жатвы» (Мф. 13:29-30). Едва ли и по отношению к монастырям это не лучшая мера. Во всяком случае на нее должно обратить особенное внимание. При исправлении отживших зданий нужна осторожность. Благоразумные врачи отказываются врачевать застаревшие недуги, природнившиеся к телосложению, именно потому, что прикосновение к этим недугам есть прикосновение к жизни. Монашество и монастыри учреждены были Святым Духом чрез избранных сосудов его, преподобных Отцов: восстановление монастырей, в прежней духовной красоте их, если это возстановление входит в состав предопределений Божиих, может последовать только действием особенной благодати Божией, чрез посредство таких же достойных орудий. Вот все, что могу сказать вообще об исправлении и улучшении монастырей. Однако из сказанного мною вытекает ясное последствие, что исправление и улучшение монастырей никак не может быть делом светских людей: светские люди поступят основательно и благочестно, если предоставят это дело тем, кому оно предоставлено промыслом Божиим, и с кого оно взыщется на суде Божием.

Признаю священным долгом моим сообщить вам мудрый совет, который я слышал от опытных, достойных уважения старцев. Они говорили и мирянам и монахам, искавшим искренно спасения: “в наше время, в которое так умножились соблазны, должно особенно внимать себе, не обращая внимания на жительство и дела ближних, и не осуждая соблазняющихся: потому что тлетворное действие соблазна удобно переходит от увлеченных соблазном на осуждающего их”. Упомянутые старцы советовали мирянам руководствоваться в жизни Евангелием и теми святыми отцами, которые написали наставления вообще для христиан, как сделал то святой Тихон 3адонский. Монахам они советовали руководствоваться также Евангелием и святыми Отцами, составившими сочинения собственно для монахов. Руководствующийся Отеческими писаниями монах во всяком монастыре будет иметь возможность приобрести спасение: утратит его живущий по своей воле и по своему разуму, хотя бы он жил в глубочайшей пустыне. «Горе миру от соблазн», предвозвестил Господь; «за умножение беззакония, изсякнет любы многих». Пришествие соблазнов входит в непостижимое для нас предопределение Божие: «нужда бо есть приити соблазном» (Мф. 18:7,24:12), изрек Господь. Человеку, по искуплении его, предоставлена свобода в избрании добра и зла, как она была предоставлена ему по сотворении. Человек, как по сотворении избрал, так и по искуплении избирает большею частью зло. Посреди рая явилось зло облеченным в личину добра, для удобности к обольщению: оно является в недре святой Церкви прикрытым и разукрашенным, в приманчивом разнообразии соблазнов, называя их невинными развлечениями и увеселениями, называя развитие плотской жизни и уничижение Святого Духа преуспеянием и развитием человечества, “Человецы” будут «растлени умом», по причине благоволения их неправде, «неискусни в вере, имущия образ благочестия, силы же его отвергшияся» (2Тим. 3:8,5). Для получивших эту силу, и произвольно отвергших ее, трудно возвращение ее (Євр. 10:26), по причине утраты самого благого произволения, что непременно следует за намеренным пренебрежением дара Божия. «Образ благочестия» могут кое-как слепить ухищрения человеческие; но восстановление «силы благочестия» принадлежит Тому, Кто облекает человеков «силою Свыше» (Лк. 24:49). Состарившееся изветшавшее древо нередко бывает покрыто и украшено густым покровом зеленых листьев, еще выражает объемистым стволом крепость и здравие; но внутренность его уже истлела: первая буря сломит его.

* * *

443 Слово к иноку Николаю. Добротолюбие, ч. 1.

444 Священномученик Петр Дамаскин. Книга 1. Добротолюбие, ч. 3.

445 Стих 33 и далее.

446 Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания о авве Исхирионе.

447 Преподобный Марк Подвижник. Слово 4.

448 Преподобный авва Дорофей. Поучение 1.

449 Cassiani Collatio XVIII, cap. V.

450 Lib. 11. De Nocturnis orationibus caput. V.

451 Четьи-Минеи, 24 декабря.

452 Hisoire du Christianisme, par Fleury, livre 2, chap. 6.

453 Vies des peres des deserts d’Orient.

454 Четьи-Минеи, марта 1 дня.

455 Слово 55.

456 Страдание святого мученика Гордия. Четьи-Минеи, января в 3 день.

457 Слово 4

458 Слово 2, гл. 9.

459 Преподобный авва Дорофей. Поучение 1.

460 Лествица. Слово 2, гл. 9.

461 Четьи-Минеи. Житие преподобного Антония Великого, января 17 дня.

462 Требник. Последование малой схимы.

463 Четьи-Минеи, января 19 дня.

464 Четьи-Минеи, мая 15 дня.

465 Преподобный Кассиан. Слово о рассуждении, Добротолюбие, ч. 4.

466 Четьи-Минеи, марта 23 дня.

467 Четьи-Минеи, января 8 дня.

468 Четьи-Минеи, марта 1 дня.

469 Четьи-Минеи, декабря 24 дня.

470 Четьи-Минеи, июня 25 дня.

471 Четьи-Минеи, июня 19 дня.

472 Слово 2.

473 По объяснению блаженного Феофилакта Болгарского.

474 Лествица, слово 4, гл. 43.

475 Преподобного Макария Египетского, беседа 7, глава 5.

476 Святого Исаака Сирского, слова 43 и 48.

477 При изображении отношения бумаги, воды и масла употреблены здесь технические выражения физики.

478 Требник, Последование венчания.

479 Благовестник. Мф. 19:12.

480 Преподобный Макарий Великий, Слово 1, гл. 13.

481 Преподобный Кассиан Римлянин, Книга IV, гл. V.

482 Преподобный Варсонофий Великий, Ответ 255.

483 Благовестник. Мф. 7:8.

484 Histoire du Christianisme, Fleury, livre 26, chap. 5.

485 Таковы были Савва Освященный (декабря 5), Симеон Дивногорец (мая 24), и многие другие.

486 Так случилось с преподобным Силуаном. Четьи-Минеи, житие преподобного Пахомия Великого, мая 15 дня.

487 Слово 47

488 Лествица, Слово 27, гл. 29.

489 Лествица, Слово 1, гл. 18 и 19.

490 Алфавитный Патерик.

491 Книга 11, гл. 3.

492 Лествица, Слово 1, гл. 4.

493 Предание.

494  редание.

495 Предание.

496 Предание.

497 Добротолюбие, ч. 4. О святых Отцах, иже в Ските, и о рассуждении.

498 Предание.

499 Предание.

500 Ответ 603.

501 Предание.

502 Предание.

 Вера и дела

«Покайтеся и веруйте во Евангелие» (Мк. 1:15), увещевает нас Евангелие.

Просто, истинно, свято это увещание: надо покаяться, оставить греховную жизнь, чтоб сделаться способным приступить к Евангелию. Чтоб принять Евангелие, надо в него уверовать.

Святой Апостол Павел заключил сущность всей проповеди в проповеди покаяния и веры. Он возвещал всем, и иудеям, и Еллинам, «еже к Богу покаяние, и веру, яже в Господа нашего Иисуса Христа» (Деян.20:21).

Евангелие, как Откровение Бога, превысшего всякого постижения, недоступно для падшего разума человеческого. Необъятный разум Божий объемлется верою: потому что вера может принять все, и непостижимое для разума и противоречащее разуму. К вере способна только та душа, которая решительным произволением отверглась греха, направилась всею волею и силою своею к Божественному добру. «Аз свет в мир приидох» (Ін. 12:46), сказал о себе Господь. Этот Свет предстоял иудеям, облеченный плотью; нам предстоит Он, облеченный во Евангелие.

Предстоит этот Свет пред нами, «да всяк веруяй в онь, не погибнет, но имать живот вечный. Веруяй в он не будет осужден: а не веруяй уже осужден есть» (Ін. 3:16,18).

Кто ж не верует в Сына Божия? – Не только тот, кто открыто, решительно отвергает Его, но и тот, кто, называясь христианином, проводит греховную жизнь, гоняется за плотскими наслаждениями; тот, у кого бог – чрево; тот, у кого бог – серебро и золото; тот, у кого бог – земная слава; тот, кто почтил земную мудрость, враждебную Богу, как бы бога. «Всяк бо делаяй злая, ненавидит Света, и не приходит к Свету, да не обличатся дела его, яко лукава суть; творяй же истину, грядет к Свету, да явятся дела его,… яко о Бозе суть соделана» (Ін. 3:20-21).

Без самоотвержения человек не способен к вере; его падший разум противоборствует вере, требуя дерзостно отчета у Бога в Его действиях и доказательств в открываемых Им человеку истинах; падшее сердце хочет жить жизнью падения, к умерщвлению которой стремится вера: плоть и кровь, несмотря на предстоящий им ежечасно гроб, также хотят жить жизнью своею, жизнью тления и греха.

Потому-то Господь возвестил всем желающим сопричислиться и последовать Ему живою верою: «Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет. Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю: и иже аще погубит душу свою Мене ради, обрящет ю» (Мф. 16:24-25).

Падение столько усвоилось всему существу человеческому, что отвержение этого падения соделалось отвержением как бы жизни. Без этого отвержения невозможно стяжать веры – залога вечной, блаженной, духовной жизни; кто ж захочет оживить страсти сердца или тела, наслаждаться ими, захочет оживить свой разум падший, тот отпадает от “веры”. «Живая вера» – шествие в мир духовный, в Мир Божий. Не может пребывать она в том, кто пригвожден к миру дольнему, где господствуют плоть и грех. “Вера” – дверь к Богу. Нет другой двери к Нему: «без веры невозможно угодити Богу» (Євр. 11:6). Эта дверь постепенно отворяется пред тем, кто очищает себя непрестанным покаянием; широко отверзта она пред чистым сердцем; затворена она для грехолюбца.

Только “верою” можно приступить ко Христу; только “верою” можно последовать Христу. “Вера” – естественное свойство души человеческой, насажденное в ней милосердым Богом при сотворении ее503. Это естественное свойство избрано Богом при искуплении, как ветвь из ветвей древа, для привития к нему благодати.

Справедливо избрана Богом “вера” в орудие спасении человеков: мы погибли, поверив льстивым словам врага Божия и нашего. Раздался некогда в раю шум слов из уст злодея, вняли им наши праотцы, поверили – и были изгнаны из рая; теперь, в юдоли изгнания, раздается для потомков их голос Слова Божия – Евангелие – и снова входят в рай те, которые внимают и «веруют Евангелию».

Неверующий! обратись от неверия твоего. Грешник! обратись от греховной жизни твоей. Мудрец! обратись от ложной мудрости твоей! Обратитесь! вашим незлобием и нелукавством сделайтесь подобными детям, с детскою простотою уверуйте в Евангелие.

Вера мертвая, признание Христа одним невольным умственным убеждением, может быть и принадлежностью бесов! такая вера послужит верующему только к большему осуждению его на суде Христовом. «Остави, что нам и Тебе, Иисусе Назарянине!», вопиял дух нечистый Господу: «пришел еси погубити нас: вем Тя, кто еси, Святой Божий» (Мк. 1:24). “Вера” в Евангелие должна быть “живая”; должно “веровать” умом и сердцем, «исповедывать веру» устами, «выражать, доказывать ее» жизнью. «Покажи ми веру твою от дел твоих» (Як. 2:18), говорит Апостол хвалящемуся одною мертвою верою, одним голым знанием бытия Божия.

«Вера – сказал преподобный Симеон, Новый Богослов – в обширном значении этого слова, заключает в себе все Божественные Христовы Заповеди: она запечатлена убеждением, что в Заповедях нет ни одной черты, которая не имела бы значения, что в них все, до последней йоты – жизнь и причина жизни вечной»504. “Веруй” в догматы, проповедуемые Евангелием, разумей и исповедуй их по точному учению Православной Восточной Церкви, которая одна содержит Евангельское учение, во всей чистоте его и правильности. “Веруй” таинствам, установленным в Церкви Самим Господом, хранимым Восточною Церковью во всей полноте их. “Веруй” святым, животворящим евангельским заповедям, правильное исполнение которых возможно только в недре истинной Церкви, исполнение которых составляет, так называемую святыми Отцами, деятельную «веру Христианина»505.

В догматах – Богословие, преподанное Самим Богом. В отвержении догматов – богохульство, называемое неверием; в искажении догматов – богохульство, называемое ересью.

Когда ум, еще не очищенный покаянием, еще блуждающий в области и мраке падения, еще не просвещенный и не водимый Духом Святым, дерзнет сам собою, собственными болезненными силами, из мрака гордыни, рассуждать о Боге: тогда он непременно впадает в заблуждение. Такое заблуждение – богохульство. О Боге мы можем знать только то, что Он по великому милосердию Своему открыл нам.

Таинствами христианской Церкви, верующий приводится в соединение с Божеством, в чем – существенное спасение, запечатление “веры” делом “веры”, принятие отселе залога вечных благ.

Отрекающийся от диавола, греха и мира, для “веры” во Христа, умирает для жизни естества падшего, которою он жил доселе в неверии и греховности; погружаясь в купель крещения, он погребается для этой жизни; он выходит из купели уже рожденным для новой жизни, жизни во Христе.

Крещением христианин сочетавается Христу, облекается во Христа; причащением святых Христовых тайн соединяется со Христом. Таким образом, посредством таинств, он бывает весь Христов.

Крещенный во Христа уже не живет как самобытное существо, но как заимствующее всю полноту жизни от другого существа – от Христа. «Несте свои, – говорит Апостол христианам: куплени бо есте ценою. Телеса ваша уды Христовы суть. Прославите Бога в телесех ваших, и в душах ваших, яже суть Божия» (1Кор. 6:19-20,15).

Исполнением животворящих заповедей евангельских поддерживается соединение христианина со Христом (Ін. 15:10). Иначе не может член Христов пребывать в единении со Христом, как действуя из Его воли, из Его разума. И воля и разум Христовы изображены в евангельских заповедях.

Свойственно каждому существу действовать, внутри и вне себя, сообразно естеству своему. Так и облеченному во Христа, новому человеку, свойственно мыслить, чувствовать, действовать, как мыслит, чувствует, действует Христос. Водиться мыслями, чувствованиями ветхого человека, хотя б по наружности и добрыми, ему противоестественно.

Руководителем христианина должен быть Дух Святой, как руководители ветхого человека – плоть, кровь и дух лукавый. «Бысть первый человек Адам в душу живу, последний Адам в Дух животворящ» (1Кор. 15:45). Все помышления, чувствования, действия христианина должны проистекать от Святого Духа, а не быть собственными, душевными, по естеству ветхого Адама. Ты достигнешь этого, когда будешь всецело располагать жизнь по заповеданиям Евангелия, по святейшим словам его: «глаголы, яже Аз глаголах вам, – говорит Господь, – Дух суть и живот суть» (Ін. 6:63). «Православная вера» во Христа, запечатленная таинством крещения, одна достаточна для спасения, без дел, когда совершить их человек не имеет времени: потому что “вера” заменяет человека Христом, а добрые дела человеческие заслугами Христовыми.

Но при продолжении земной жизни, непременно требуются дела. Только те дела в христианине признаются делами добрыми, которые служат исполнением евангельских заповедей, которыми питается, живет его “вера”, которыми поддерживается его жизнь во Христе: потому что единым деятелем в христианине должен быть Христос.

Крещенный не имеет права поступать по влечению сердечных чувств, зависящих от влияния на сердце плоти и крови, как бы ни казались эти ощущения добрыми: от него принимаются только те добрые дела, к совершению которых возбуждают сердце Дух Божий и Слово Божие, которые принадлежат естеству, обновленному Христом. «Праведник от веры жив будет» (Євр. 10:38). Истинная вера во Христа есть единственное средство спасения, но “вера” живая выражаемая всем существом человека.

Этой «живой веры» требует от христианина святой Апостол Иаков, когда он возвещает, что вера без дел мертва, что от дел совершается вера (Як. 2:17,22).

Противность дел “вере” обличает другие верования, тайно и преступно гнездящиеся в сердце человеческом.

Восхваляя дело патриарха Авраама, святой Иаков восхваляет дело его “веры”, принесение в жертву сына по повелению Божию, дело прямо противоположное свойствам естества падшего, называемым добрыми. Силу совершить это дело дала “вера”, а дело выразило силу “веры”: так объясняется сущность поступка Авраамова, истолкованного двумя Апостолами, Иаковом и Павлом (Як. 2:21-23Рим. 4:1,3).

Слепы те, которые дают важную цену, так называемым ими, добрым делам естества падшего. Эти дела имеют свою похвалу, свою цену, во времени, между человеками, но не пред Богом, пред Которым «вси уклонишася, вкупе непотребна быша» (Рим. 3:12). Уповающие на добрые дела естества падшего не познали Христа, не поняли таинства искупления, увязают в сетях собственного лжеумствования, воздвигая против своей полумертвой и колеблющейся веры нелепое возражение: “Неужели Бог так неправосуден, что добрых дел, совершаемых идолопоклонниками и еретиками, не вознаградит вечным спасением”? Неправильность и немощь своего суда эти судьи переносят на суд Божий.

Когда б добрые дела по чувствам сердечным доставляли спасение: то пришествие Христово было бы излишним, искупление человечества страданиями и крестною смертью Богочеловека ненужным, заповеди евангельские были бы не нужны. Очевидно, что признающие спасение возможным при одних делах падшего естества, уничтожают значение Христа, отвергают Христа.

Беззаконно вооружались против веры иудеи, требуя от верующих исполнения обрядовых постановлений ветхого закона; беззаконно сыны враждебного Богу мира, чуждые таинственного и вместе существенного познания Христа, требуют от верующих во Христа добрых дел по разуму и чувствам естества падшего.

У верующего во Христа обнажен против чувств сердечных меч Христов, и он насилует свое сердце, посекая мечем послушания Христу не только явные порочные стремления, но и те стремления, которые, по-видимому, кажутся добрыми, по самой же вещи противоречат евангельским заповедям. А такова вся деятельность человека, направленная по влечениям естества падшего.

Дела мнимо-добрые, по влечению падшего естества растят в человеке его «я», уничтожают веру во Христа, враждебны Богу; дела “веры” умерщвляют самость в человеке, растят в нем “веру”, возвеличивают в нем Христа. «Аще исповеси усты твоими Господа Иисуса, – научает Апостол, – и веруеши сердцем твоим, яко Бог воскреси того из мертвых, спасешися. Сердцем бо веруется в правду, усты же исповедуется во спасение» (Рим. 10:9-10).

Истинная живая вера, лишь человек исповедует ее устами, доставляет ему спасение. Доставила она спасение разбойнику на кресте; доставила она спасение, посредством покаяния, многим грешникам в последние, предсмертные минуты их жизни.

Так важно, необходимо для спасения «исповедание устами веры» сердечной и убеждения душевного, что святые мученики всех веков христианства, начиная с самых Апостолов Христовых, соглашались лучше претерпеть ужасные и продолжительные страдания, пролить кровь свою как воду, нежели произнести отречение от Христа, даже только притворно, одними устами, без участия сердечного.

Бог требует от человека для его спасения одной «живой, истинной веры». Она, как залог спасения и вечного блаженства, должна быть для христианина дороже его земной жизни.

Мученичество было плодом истинного Богопознания, даруемого верою.

Мученичество было делом “веры”. Это дело похулили и хулят те, которые высоко ценят дела падшего естества человеческого: они, в ослеплении своем, называют этот великодушный, святейший подвиг, дарованный человечеству Богом, следствием умоисступления.

Так важна каждая мысль богопреданных догматов, что святые исповедники, подобно мученикам, запечатлели православное исповедание догматов томительными страданиями и потоками крови.

По важности веры в дело спасения, и грехи против нее имеют особенную тяжесть на весах правосудия Божия: все они смертные, то есть с ними сопряжена смерть души, и последует им вечная погибель, вечная мука в адских пропастях.

Смертный грех – «неверие»: он отвергает единственное средство к спасению – веру во Христа.

Смертный грех – «отречение от Христа»: он лишает отрекающегося живой веры во Христа, являемой и содержимой исповеданием уст.

Смертный грех – «ересь»: она содержит в себе богохульство, и делает зараженного ею чуждым истинной веры во Христа.

Смертный грех – «отчаяние»: он – отвержение деятельной, живой веры во Христа.

Исцеление от всех этих смертных грехов: святая, истинная, живая “вера” во Христа.

Существенно важно в делах веры исповедание уст: великий законодатель израильтян, Боговидец Моисей, только что произнес, при деле веры, слово с некоторым признаком сомнения, как лишился входа в землю обетованную (Чис. 20:10-12).

Ученик некоторого египетского пустынножителя, в беседе с евреем, едва произнес, по простоте своей, двусмысленное слово о вере христианской, и немедленно отступила от него благодать крещения506.

Церковная история повествует, что в первые времена христианства, во времена гонений, некоторые язычники притворно, в шутку и насмешку, произносили устное исповедание Христа, и внезапно осеняла их благодать Божия: они мгновенно претворялись из закоренелых язычников в ревностных христиан, и запечатлевали кровью то исповедание, которое сначала произнесено было как кощунство507.

Страдания и смерть за заповеди евангельские – также дело живой веры во Христа, также мученичество508. И преимущественно принадлежит это мученичество «святым инокам».

Одушевляемые живою верою, святые иноки, подобно Аврааму, оставляли отечество и дом родительской, подобно Моисею предпочли земным наслаждениям страдания о Христе, подобно Илии, полуобнаженные, избрали местом жительства пустыни и вертепы, очами веры они взирали на небесное мздовоздаяние.

В пустынях своих, вдали от человеков, вдали от развлечения и занятий тленных, они вступили в подвиг против греха, извергли его из действий, из помышлений, из чувствований своих, и в чистые души их низошел Дух Святой, наполнил их дарами благодатными. Живая вера во Христа и во Евангелие даровала преподобным силу выдержать подвиг против греха, соделала их сосудами Святого Духа. “Вера” – мать терпения, мать мужества, сила молитвы, руководительница к смирению, подательница надежды, лествица к престолу любви. “Вера” во Христа, являемая и исповедуемая видимо и невидимо исполнением заповедей Христовых, содержит невредимым залог спасения, а тем, которые оставили мир для того, чтоб всецело посвятить себя евангельской деятельности, доставляет христианское совершенство.

В достигших христианского совершенства усиленная вера, по действию Святого Духа, взирает с особенною ясностью на обетования Божии, как бы видит, как бы осязает вечные блага. И бывает она, по учению Апостола, в полном смысле «уповаемых извещение, вещей обличение невидимых» (Євр. 11:1).

Обогатившиеся живою верою во Христа изменяются в отношении к видимому миру и земной жизни: закон и приговор тления, изменения и конца в тленных предметах видимого мира делается для чистых взоров их очевидным; земные преимущества, как маловременные, пред этими чистыми взорами ничтожны.

Обогатившиеся живою верою во Христа, перелетают как крылатые, чрез все скорби, чрез все затруднительнейшие обстоятельства. Упоенные верою во всесильного Бога, они в труде не видят труда, в болезнях не ощущают болезней. Они признают единым деятелем во вселенной Бога, они соделали Его «своим» живою верою в Него.

Верующий во Христа, если и умрет смертью греховною, то опять оживет покаянием (Ін. 11:25). И видим многих из святых, ниспавших с высоты святости в бездну тяжких грехов, потом при помощи веры и внушаемого ею покаяния, высвободившихся из смрадной и темной бездны, восшедших снова на высоту чистоты и святости.

Отчаяние – обличитель предваривших в сердце неверия в самости: верующий в себя и уповающий на себя не восстанет из греха покаянием; восстанет им верующий во Христа, всесильного Искупителя и Врача. «Вера от слуха» (Рим. 10:17): слушай Евангелие, говорящее тебе, и святых Отцов, объясняющих Евангелие; слушай их внимательно, и, мало-помалу, вселится в тебя «живая вера», которая потребует от тебя исполнения евангельских заповедей, за это исполнение наградит надеждою несомненного спасения. Она соделает тебя на земле последователем Христовым, сонаследником Его на небе. Аминь.

* * *

503 Преподобный Симеон, Новый Богослов, Слово о вере, Добротолюбие, ч. 1.

504 Слово III, стран. 42. Издание Оптиной Пустыни 1852 года.

505 Святые Каллист и Игнатий Ксанфопулы, гл. 16, Добротолюбие, ч. 2.

506 Житие преподобного Паисия Великого. Четьи-Минеи, июня 19 дня.

507 Страдание святого мученика Филимона. Четьи-Минеи, Декабря 14 дня.

508 Преподобный Симеон, Новый Богослов, гл. 1. Добротолюбие, ч. 1.

 О евангельских заповедях

Спаситель мира, Господь наш Иисус Христос, приступая к изложению Своих всесвятых заповедей, сказал: «Не мните, яко приидох разорити закон или пророки: не приидох разорити, но исполнити» (Мф. 5:17).

Каким образом Господь исполнил закон и пророков? Запечатлев прообразовательные жертвы принесением себя в жертву за человечество; заменив тени и гадания Ветхого Завета благодатью и истиною Нового Завета; удовлетворив предречениям пророческим совершением их; дополнив нравственный закон столько возвышенными постановлениями, что закон этот, пребывая непременным, вместе и изменился по причине высоты новых постановлений. Так изменяется дитя, достигши мужеского возраста, и оставаясь тем же человеком.

Отношение Ветхого Завета к человеку можно уподобить духовному завещанию на наследство, причем обыкновенно прилагается подробное описание наследства со всеми нужными измерениями и исчислениями, с планами угодий, с рисунками строения; отношение Нового Завета можно уподобить введению во владение наследством. Там все изложено и изображено на бумаге: здесь все предоставляется существенно, на деле.

Чем отличаются заповеди Евангелия от заповедей Моисеева десятисловия? Последние не допускали падшего человека впасть в состояние решительно противоестественное, но и не могли возвести к тому состоянию непорочности, в которой человек был сотворен. Заповеди десятисловия сохраняли в человеке способность к принятию заповедей Евангелия (Ін. 3:21). Заповеди Евангелия возводят в непорочность, превысшую той, в которой мы сотворены: они зиждут христианина в храм Божий (Ін. 14:23); соделав его храмом Божиим, поддерживают в этом благодатном, сверхъестественном состоянии (Ін. 15:10).

Святые Апостолы Петр и Павел были точными исполнителями закона Моисеева по особенной любви к Богу (Деян.10и проч., Флп. 3:5-6). Чистота направления и непорочность жизни соделали их способными уверовать в Искупителя, и быть Его Апостолами. Оказывались часто способными к вере явные грешники, нисшедшие грехами своими к подобию скотов и зверей, но сознавшиеся в грехах и решившиеся принести в них покаяние. Наименее способными оказались те грешники, которые самомнением и гордостью уподобились бесам, и, подобно бесам, отвергли сознание в греховности и покаяние (Мф. 21:31-32).

Господь наименовал все учение Свое, все Слово Свое и все слова Свои «заповедями» (Ін. 14:21,23). “Глаголы, – сказал Он, – яже Аз глаголах вам, Дух суть и живот суть» (Ін. 6:63). Они плотского человека претворяют в духовного, мертвого воскрешают, потомка ветхого Адама соделывают потомком Нового Адама, сына человеческого по естеству – сыном Божиим по благодати.

Заповедь Нового Завета, объемлющая все прочие частные заповеди – Евангелие. «Исполнися время, приближися царствие Божие: покайтеся, и веруйте во Евангелие» (Мк. 1:15).

Господь назвал свои частные заповеди малыми по простоте и краткости изложения, по причине которого они удобоприступны для каждого человека. Назвав их малыми, Господь возвестил однако ж, что нарушитель одной такой заповеди «мний наречется в царствии небеснем» (Мф. 5:19), т. е. лишится этого царства509.

Устрашимся определения Господня! Рассмотрим Евангелие; заметим в нем все заповедания Господа нашего, внедрим их в памяти для тщательного и неупустительного исполнения их; уверуем живою верою во Евангелие.

Первая заповедь, данная вочеловечившимся Господом человечеству, есть заповедь о покаянии. Святые Отцы утверждают, что покаяние должно быть и началом благочестивой жизни, и душою ее, во все продолжение ее510. Без покаяния невозможно ни признать Искупителя, ни пребывать в исповедании Искупителя. Покаяние есть сознание своего падения, соделавшего естество человеческое непотребным, оскверненным, и потому постоянно нуждающимся в Искупителе. Искупителем, всесовершенным и всесвятым, заменяется падший человек, исповедующий Искупителя. «Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославят Отца вашего, Иже есть на небесех» (Мф. 5:16), сказал Господь ученикам Своим, заповедав им вместе творить все добродетели тайно, и предвозвестив, что они будут ненавидимы и поносимы человеками (Мф. 6:1-19Лк. 21:17). Как же исполнить нам эту заповедь Господа, совершая наши добрые дела тайно? – Мы стяжем возможность исполнить ее именно тогда, когда отречемся от искания собственной славы, когда отречемся от мнимо-добрых действий из своего падшего естества, из себя, а будем действовать для славы Божией, из Евангелия511. «Кийждо, якоже прият дарование, – говорит святой Апостол Петр, – между себе сим служаще, яко добрии строителие различныя благодати Божия. Аще кто глаголет, яко словеса Божия: аще кто служит, яко от крепости, юже подает Бог: да о всем славится Бог Иисус Христом. Ему же есть слава и держава во веки веков» (1Пет. 4:10-11). Те, которые, забыв свою славу, единственно ищут того, чтоб прославился Бог, и был познан человеками, прославляются Богом. «Токмо прославляющые Мя прославлю» (1Сам. 2:30), «аще кто Мне служит, почтит его Отец Мой» (Ін. 12:26), сказал Господь. Совершающий тайно свои добрые дела, исключительно с целью Богоугождения, будет прославлен в назидание ближних по устроению о нем промысла Божия. «Аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, не внидете в царствие небесное» (Мф. 5:20). Правда книжников и фарисеев удовлетворялась изучением Закона Божия по букве, за которым не следовало изучение его жизнью, за которым, напротив того, следовала жизнь, противная Закону Божию. Остающиеся при одном изучении Закона Божия по букве, впадают по причине такого поверхностного знания в гордость и самомнение, как замечает преподобный Марк Подвижник512, и как случилось с книжниками и фарисеями. Заповеди Божии, которые существенно постигаются от исполнения их513, пребыли сокрытыми для фарисеев. Душевные очи, просвещаемые заповедями (Пс. 18:9), когда они исполняются, не просветились у фарисеев. Они, от деятельности противной Закону Божию, стяжали о Законе Божием превратное понятие, и по причине Закона Божия, долженствовавшего приблизить и усвоить их Богу, удалились от Бога, соделались врагами Бога. Каждая заповедь Божия есть священная тайна: открывается здесь исполнением ее и по мере исполнения ее.

Ветхий Завет воспрещал грубые последствия гнева: Господь воспретил самое сердечное действие страсти (Мф. 5:21-22). Воспрещение произнесено Господом, и потому оно имеет необыкновенную силу. От одного воспоминания кратких и простых слов заповеди страсть изнемогает. Такое действие замечается во всех евангельских заповедях. Господь первые слова свои устремил против гнева, как главной греховной язвы, главной страсти, противоположной двум главным добродетелям: любви к ближним и смирению. На этих двух добродетелях основано все здание христианской деятельности. Коснение страсти гнева в человеке отнимает у него всю возможность к духовному преуспеянию.

Господь заповедал всеусиленное хранение мира с ближними (Мф. 5:24), как и Апостол сказал: «Аще возможно еже от вас, со всеми человеки мир имейте» (Рим. 12:18). Не трудись над разбором, кто прав и кто виноват, ты ли, или ближний твой: постарайся обвинить себя, и сохранить мир с ближним при посредстве смирения.

Закон Моисеев воспрещал прелюбодеяние: Господь воспретил плотское вожделение (Мф. 5:27). Как сильно действует это воспрещение на падшее естество! Хочешь ли воздержаться от нечистых взоров, помыслов и мечтаний? Вспоминай, в то время, как они начнут действовать, изречение Господа: «Всяк, иже воззрит на жену» телесными очами, или умом на ее образ, представленный мечтанием, «ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем» (Мф. 5:28).

Между телами двух полов существует естественное влечение друг к другу. Это влечение действует не равно. К иным телам другого пола человек почти вовсе не чувствует влечения, к другим слабое, к некоторым весьма сильное. Господь заповедал удаляться от сближения с лицами, к которым ощущается особенное естественное влечение, как бы лица ни были достойны дружбы нашей по своим похвальным душевным качествам, как бы ни были нужны и полезны нам. Такое значение имеет заповедь об извержении десного, соблазняющего ока, и об отсечении десной, соблазняющей руки514.

Господь воспретил развод, допускавшийся законом Моисея, за исключением тех случаев, когда брак будет уже расторгнут беззаконно прелюбодеянием которой либо половины (Мф. 5:31-32).

Расторжение брака дозволено было человеческому естеству, униженному падением; по обновлении человечества Богочеловеком восстановлен закон, данный естеству в его состоянии непорочности (Мф. 19:4-9).

Господь восстановил девство, предоставив сохранять его произволяющим (Мф. 19:11-12).

Господь воспретил употреблять клятву. Справедливо замечают Отцы, что никто не заслуживает меньше вероятия, как тот, кто употребляет часто клятву; напротив того никому столько не верят, как постоянно говорящему правду, хотя бы он и не употреблял клятвы. Говори правду, и не понуждается в божбе, которая, будучи нарушением благоговения к Богу, принадлежит к начинаниям сатанинским515.

Господь воспретил мщение, которое было установлено Моисеевым законом, и которым за зло воздавалось равным злом. Оружие, данное Господом против зла – смирение. «Аз же глаголю вам не противитися злу: но аще тя кто ударить в десную твою ланиту, обрати ему и другую: и хотящему судитися с тобою, и ризу твою взяти, отпусти ему и срачицу» (Мф. 5:39-40).

Господь завещал любовь к врагам, и для стяжания этой любви повелел благословлять клянущих, творить добро ненавидящим и молиться за причиняющих напасти, за подвергающих изгнаниям (Мф. 5:44). Любовь ко врагам доставляет сердцу полноту любви. В таком сердце вовсе нет места для зла, и оно уподобляется благостью своею всеблагому Богу. К этому изящному нравственному состоянию Апостол приглашает христиан, когда говорит: «Облецытеся убо, яко избрании Божии, святи и возлюбленни, во утробы щедрот, благость, смиренномудрие, кротость и долготерпение: приемлюще друг друга, и прощающе себе, аще кто на кого имать поречение: яко же Христос простил есть вам, тако и вы» (Кол. 3:12-13). Совершенною любовью к ближним доставляется усыновление Богу (Мф. 5:45), то есть благодать Святого Духа привлекается в сердце, и изливается в него всесвятая любовь к Богу.

Сердце, зараженное злобою и неспособное к заповедуемой Евангелием любви к врагам, должно врачевать теми средствами, на которые указал Господь: должно молиться за врагов, отнюдь не осуждать их, не подвергать злоречию, говорить о них доброе, по силе благодетельствовать им. Этим действием погашают ненависть, когда она возгорится в сердце, содержат ее постоянно обузданною, значительно ослабляют ее. Но полное искоренение злобы совершается действием Божественной благодати.

Подающим милостыню Господь заповедал подавать ее в тайне; упражняющимся в молитве, повелел молиться в уединении замкнутой клети; постящимся повелел скрывать пощение (Мф. 6:18). Добродетели эти должны быть совершаемы единственно с целью угождения Богу, с целью пользы ближнего и души своей. Не только от взоров человеческих должно быть утаено наше духовное сокровище, но и от собственной нашей “шуйцы” (Мф. 6:3). Похвала человеческая окрадывает наши добродетели, когда совершаем их явно, когда не стараемся скрывать их, – и мы неприметным образом увлекаемся к человекоугодию, лукавству, лицемерству. Причиною этого – повреждение наше грехом, болезненное состояние душ наших. Как недугующее тело нуждается в осторожности от ветров, холода, различных яств и напитков: так и недугующая душа нуждается в многообразном хранении. Охраняя наши добродетели от повреждения похвалами человеческими, мы должны охранять их и от живущего в нас зла, этой шуйцы нашей, не увлекаться помыслами и мечтаниями тщеславными, тщеславною радостью и тщеславным услаждением, которые являются в нас по совершении добродетели, отнимают у нас плод ее.

Господь заповедал нам прощать ближним нашим согрешения их против нас: «аще бо отпущаете, – сказал Он, – человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш небесный. Аще ли не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш небесный отпустит вам согрешений ваших» (Мф. 6:14-15). Из этих слов Господа вытекает само собою заключение, что верный признак отпущения нам грехов состоит в том, когда мы ощутим в сердце нашем, что мы точно простили ближним все согрешения их против нас. Такое состояние производится, и может быть произведено, единственно Божественною благодатью. Оно – дар Божий. Доколе мы не сподобимся этого дара, будем, по завещанию Господа, пред каждою молитвою нашею рассматривать нашу совесть, и, находя в ней памятозлобие, искоренять его вышеуказанными средствами, т.е. молитвою за врагов, и благословением их (Мк. 11:25). Когда ни вспомним о враге нашем, – не допустим себе никакой иной мысли о нем, кроме молитвы и благословения.

Ближайшим ученикам и последователям Своим Господь заповедал нестяжание. «Не скрывайте себе, сокровищ на земли» (Мф. 6:19). «Продадите имения ваша и дадите милостыню. Сотворите себе влагалища неветшающа, сокровище неоскудеемо на небесех, идеже тать не приближается, ни моль растлевает: идеже бо сокровище ваше, ту и сердце ваше будет» (Лк. 12:33-34). Чтоб стяжать любовь к предметам духовным и небесным, должно отречься от любви к предметам земным; чтоб полюбить отечество, необходимо отказаться от болезненной любви к стране изгнания.

Господь дал заповедь о хранении ума, заповедь, о которой человеки обыкновенно не заботятся, даже не знают о существовании ее, о ее необходимости и особенной важности (Лк. 11:34-36). Но Господь, назвав ум оком души, возвестил: «аще убо будет око твое просто, все тело твое светло будет: аще ли око твое лукаво будет, все тело твое темно будет» (Мф. 6:22-23). Телом названо здесь жительство. Жительство заимствует свое качество от руководящего жительством образа мыслей. Мы стяжаваем правильный образ мыслей по причине здравия, целости или простоты ума нашего, когда он всецело последует Истине, не допуская в усвоение себе никакой примеси из области лжи. Иначе: здравым может назваться только тот ум, который, помощью и действием Святого Духа, вполне и неуклонно последует учению Христову. Большее или меньшее уклонение от учения Христова обличает большую или меньшую болезненность ума, утратившего простоту, допустившего сложность. Полное уклонение ума от учения Христова есть смерть его. Тогда свет этот признается угасшим, престает быть светом, соделывается тьмою. Деятельность человека всецело зависит от того состояния, в котором находится ум его: деятельность, истекающая из здравого ума, вполне Богоугодна; деятельность, зависящая от ума, допустившего в себя примесь, частью Богоугодна, частно противна Богу; деятельность ума омрачившегося учением лжи, отвергшего учение Христово, вполне непотребна и мерзостна. «Аще свет, иже в тебе, тма есть, то тма кольми?» (Мф. 6:23).

Господь воспретил суетные попечения, чтоб они не рассеивали нас и не ослабляли существенно нужного попечения о стяжании небесного царства (Мф. 6:24-34). Суетное попечение есть не что иное, как недуг души, выражение ее неверия. Потому-то Господь и сказал: «Маловери! не пецытеся душею вашею, что ясте, или что пиете: ни телом вашим, во что облечетеся» (Мф. 6:30,25). Возненавидь ненавистную Богу праздность, возлюби возлюбленный Богу труд, но души твоей не расслабляй пустою заботливостью, всегда бесполезною и излишнею. Чтоб ты был тверд душою и ревностен в деле Божием, в деле твоего спасения, Господь дал обетование доставлять тебе все, потребное для временной жизни, Своею всемогущею десницею, то есть, Своим Божественным промыслом (Мф. 6:33).

Господь воспретил не только “осуждать” ближних, но и “судить” их (Лк. 6:37Мф. 7:1), когда не представляется необходимости учинить суд правильный для своей и общественной пользы. Последнего рода “суд” есть «вящшее закона» (Мф. 23:23), по определению Господа; без такого суда добро не может быть отделенным от зла, наша деятельность не может быть правильною и Богоугодною. Этот суд редко встречается между человеками; но судом и осуждением, воспрещенными Господом, они занимаются непрестанно. По какой причине? по причине совершенного невнимания себе, по причине забвения своей греховности, по причине совершенного пренебрежения покаянием, по причине самомнения и гордости. Господь пришел на землю спасти грешников, а потому от всех человеков непременно требуется сознание в греховности; “суждение” же и «осуждение» ближних есть отвержение этого сознания и присвоение непринадлежащей себе праведности; из нее-то и производится суждение и осуждение: имя лицемера для всякого судящего и осуждающего ближних есть им самое свойственное (Мф. 7:5).

Господь заповедал постоянную, то есть, учащаемую и непрестанную молитву. Не сказал Он, чтоб мы единовременно попросили, потом престали от прошения, но повелел просить усиленно, неотступно, соединил с повелением просить обетование услышать и исполнить прошение516. «Просите, и дастся вам; ищите, и обрящете: толцыте, и отверзется вам. Всяк бо просяй приемлет, и ищай обретает, и толкущему отверзется» (Мф. 7:7-8). Будем просить с терпением и постоянством, отрицаясь своей воли и своего разума, предоставляя всесвятой воле Божией и время, и способ исполнения, и самое исполнение просимого. Мы не постыдимся: «Бог же не имать ли сотворити отмщение избранных своих, вопиющих к нему день и нощь, и долготерпя ли о них» (Лк. 18:7), то есть, замедляя исполнением прошения их. Деннонощный вопль к Господу избранных изображает постоянную, неотступную, непрестанную, усиленную их молитву.

По последствиям молитвы, которыми она увенчавается от Бога можно и должно заключить о предметах ее. Евангелист Лука говорит, что «Бог сотворит отмщение избранных своих», то есть, освободит их из плена, в котором мы находимся у наших страстей и у бесов. Евангелист Матфей говорит, что «Отец… небесный даст блага просящим у Него» (Мф. 7:11). Блага, «ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша» (1Кор. 2:9)517. Опять Евангелист Лука говорит: «Отец, Иже с небесе, даст Духа Святого просящим у Него» (Лк. 11:13). Предметы молитвы нашей должны быть духовные и вечные, а не временные и вещественные. Основная и первоначальная молитва должна состоять из прошений о прощении грехов518.

Возводя нас к совершению благости, изгоняя из нас зло, Господь, повелевший не судить и не осуждать ближних, отпускать ближним все согрешения их против нас, законополагает еще: «Вся, елика хощете да творят вам человецы, тако и вы творите им» (Мф. 7:12). Мы любим, чтоб ближние наши были снисходительны к нашим немощам и недостаткам, чтоб они великодушно переносили от нас оскорбления и обиды, чтоб они делали нам всевозможные услуги и одолжения: будем такими к ближним. Тогда достигнем полноты благости, соответственно которой получит особенную силу молитва наша; сила ее всегда соответствует степени благости нашей. «Отпущайте, и отпустят вам: дайте, и дается вам. Меру добру, наткану и потрясну и переливающуся дадят на лоно ваше. Тою бо мерою, еюже мерите, возмерится вам» (Лк. 6:37-38), от милосердого и в милосердии Своем правосудного Бога. «Внидите узкими враты: яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящии им» (Мф. 7:13).

Пространная врата и широкий путь – это деятельность по воле и разуму падшего естества. Узкие врата – деятельность по Евангельским заповедям. Господь, одинаково смотрящий на настоящее и будущее, видя, как немногие человеки будут последовать Его святой воле, открытой им в Евангельских заповедях, предпочтут этой воле своеугодие, сказал: «Что узкая врата, и тесный путь, вводяй в живот, и мало их есть, иже обретают его!» (Мф. 7:14). Ободряя и утешая своих последователей, Он присовокупил: «Не бойся, малое стадо: яко благоизволи Отец ваш дати вам царство» (Лк. 12:32).

Господь повелел проводить трезвенную жизнь, непрестанно бдеть и наблюдать над собою: потому что с одной стороны неизвестен час посещения Господня, также час смерти нашей, нашего призвания на суд Божий, – неизвестно, какое искушение и какая скорбь могут неожиданно возникнуть и обрушиться на нас; с другой стороны неизвестно, какая греховная страсть может возникнуть в падшем естестве нашем, какой ков и какую сеть могут устроить для нас неусыпные враги спасения нашего – демоны. «Да будут чресла ваша препоясана, и светильницы горящи, и вы подобни человеком, чающим Господа своего, когда возвратится от брака, да пришедшу и толкнувшу, абие отверзут ему» (Лк. 12:35-36). «А яже вам глаголю, всем глаголю: бдите» (Мк. 13:37). “Внемлите, – завещавает Господь, – от лживых пророк, иже приходят к вам во одеждах овчих, внутрь же суть волцы хищницы: от плод их познаете их» (Мф. 7:15-16). Лживые пророки – всегда коварны: и потому Господь заповедует по отношению к ним особенное внимание, особенную осторожность519. Лживые пророки познаются по плодам: по жительству своему, по делам, по последствиям истекающим из их деятельности. Не увлекись красноречием и сладкоречием лицемеров, их тихим гласом, как бы выражением кротости, смирения и любви; не увлекись тою сладкою улыбкою, которая играет на их устах и лице, тою приветливостью и услужливостью, которая светит из взоров: не обольстись тою молвою, которую они искусно распускают о себе между человеками, – теми одобрениями, похвалами, громкими именами, которыми величает их мир: всмотрись в плоды их.

О внимающих учению Евангелия и старающихся исполнять евангельские заповеди, Господь сказал, что они «добрым сердцем и благим слышавше слово, держат, и плод творят в терпении» (Лк. 8:15). Он предвозвестил ученикам своим ненависть от мира, гонения, напасти, обетовал Сам неусыпно бдеть над ними, и охранять их, воспретил боязнь и малодушие, повелел: «в терпении вашем стяжите души ваша» (Лк. 21:19). В постоянном уповании на Бога, надо великодушно претерпевать скорби от страстей, возникающих из падшего естества, от братий – человеков, от врагов – демонов: «претерпевый до конца, той спасется» (Мф. 24:13).

Находящиеся в тяжком рабстве греха, под владычеством ожесточенного, каменносердечного Фараона, под непрестанными и мучительными ударами лютых приставников, при столпотворении, затеваемом гордынею мира! вас призывает Спаситель к духовной свободе. «Приидите ко Мне, – говорит Он, – вси труждающиеся и обременении, и Аз упокою вы. Возмите иго Мое на себе, и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим. Иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть» (Мф. 11:28-30). Иго и бремя Христово – «евангельские заповеди». Они требуют самоотвержения, и потому названы игом, но освобождают и оживляют душу, наполняют ее неизъяснимым спокойствием и наслаждением и потому названы игом благим и легким. Каждая из них благоухает кротостью и смирением, сообщает эти добродетели исполнителю заповеди. Навык к исполнению евангельских заповедей соделывает кротость и смирение свойством души. Тогда Божественная благодать вводит в душу духовную кротость и духовное смирение действием превышающего ум мира Христова.

Все частные заповеди Свои Господь совместил в две главные: в заповедь любви к Богу и в заповедь любви к ближнему. Эти заповеди Господь изобразил так: «Слыши, Израилю, Господь Бог ваш, Господь един есть: И возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем умом твоим, и всею крепостию твоею: сия есть первая заповедь. И вторая подобна ей: возлюбиши ближнего своего яко сам себе» (Мк. 12:29-31). «В сию обою заповедию весь закон и пророцы висят» (Мф. 22:40). Делается человек способным к любви Божией от исполнения любви к ближнему; в состояние же стремления всем существом к Богу возводится молитвою.

Исполнение «евангельских заповедей» увенчавается соединением человека с Богом. Когда ученик Христов исцелится от злобы на ближнего, и действием умной и сердечной молитвы направит все силы души и тела к Богу: тогда он признается любящим Бога. “Любяй Мя, – говорит Спаситель, – возлюблен будет Отцем Моим, и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам. Отец мой возлюбит его, и к нему приидем, и обитель у него сотворим» (Ін. 14:21,23).

Условие пребывания в любви Божией и в соединении с Богом заключается в соблюдении евангельских заповедей. Нарушением их расторгается условие: нарушитель извергается из объятий любви и от лица Божия во тьму кромешную – в область страстей и бесов. «Аще заповеди Моя соблюдете, – сказал Господь, – пребудете в любви Моей. Будите во Мне, и Аз в вас. Аще кто во Мне не пребудет, извержется вон» (Ін. 15:10,4,6).

Братия! изучим всемогущие и животворящие заповеди великого Бога нашего, Создателя и Искупителя: изучим их сугубым изучением – в книге и жизнью. Во святом Евангелии они прочитываются, но уразумеваются по мере исполнения их на деле. Сотворим брань с нашим падшим естеством, когда оно воспротивится и вознеистовится, не желая покориться Евангелию. Не устрашимся, если эта брань будет тяжкою и упорною. Тем с большим усилием постараемся одержать победу. Победа должна последовать непременно: брань заповедана, победа обетована Господом. «Царствие небесное, – сказал Он, – нудится, и нуждницы, то есть насилующие свое естество, восхищают е» (Мф. 11:12). Аминь.

* * *

509 Благовестник.

510 Преподобный Марк Подвижник, Слово 1 о покаянии.

511 Благовестник.

512 Слово 4

513 Преподобный Марк Подвижник. О законе духовном, гл. 32. Добротолюбие, ч. 1.

514 Мф. 5:29-30. Благовестник

515 Мф. 5:33-37. Благовестник

516 Благовестник.

517 По объяснению Преподобного Симеона, Нового Богослова, Слово 10.

518 Святой Исаак Сирский, Слово 55.

519 Благовествик.

 О евангельских блаженствах.

Заимствовано из Отеческих писаний, преимущественно же из книги священномученика Петра Дамаскина. Добротолюбие, ч. 3.

От исполнения евангельских заповедей являются в душе ощущения, чуждые естеству падшему и незнакомые ему. «Рожденное от Духа дух есть» (Ін. 3:6), а как заповеди Христовы “суть Дух” (Ін. 6:63), то и ощущения, производимые ими, суть ощущения «духовные».

Какое первое ощущение является в душе от исполнения евангельских заповедей? – «Нищета духа».

Едва христианин захочет осуществлять в действиях своих, внешних и внутренних, евангельские заповеди, как увидит поврежденную свою природу, восстающую против Евангелия, упорно противодействующую Евангелию.

Христианин, при свете Евангелия, видит в себе падение человечества. От этого зрения естественно рождается смиренное понятие о себе, называемое в Евангелии «нищетою духа» (Мф. 5:3).

Нищета духа – блаженство, первое в евангельском порядке, первое в порядке духовного преуспеяния, первое состояние духовное, первая ступень в лествице блаженств.

Всякое ощущение и состояние, принадлежащие естеству обновленному, составляют по необходимости и блаженство, как проявление в душе небесного царства, как залог спасения, как предощущение вечного блаженства.

О нищете духа сказал святой Давид: «жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50:19).

Нищета духа – соль для всех духовных жертв и всесожжений. Если они не осолены этой солью, – Бог отвергает их. Зрение падения своего уже есть блаженство для падшего человека. Видящий падение свое способен признать необходимость спасения, Спасителя, – способен уверовать в Евангелие живою верою.

Такое состояние – дар благодати, действие благодати, ее плод, а потому и блаженство.

Нищему свойственно печалиться о нищете своей. Нищета духа рождает следующее за ним блаженство: «плач». «Плач» – благочестивая печаль верной души, глядящейся в зеркало Евангелия, видящей в этом зеркале бесчисленные свои греховные пятна.

Такая душа омывает свои пятна святою водою – слезами; стирает пятна святою печалью.

Несказанное утешение, несказанная легкость проливаются в сердце после пролития спасительных слез о грехах, о падении, – слез, являющихся по причине ощущения нищеты духовной.

Если здесь, на земле, благочестивый плач доставляет такое несравнимое духовное утешение, – какое же он приготовит блаженство в будущем веке?

Христос произнес приговор о благочестиво плачущих: «блаженни плачущии» (Мф. 5:4).

Ты сделал грехи? – Пролей слезы.

Кто занят глубоким рассматриванием самого себя, кто видит себя оскверненным бесчисленными грехами, кто признает себя достойным вечной муки, и уже оплакивает, как присужденного к ней: тот мало видит или вовсе не видит недостатков в ближнем, удобно извиняет те недостатки, которые видит, – охотно, от сердца прощает все обиды и оскорбления.

Состояние души, при котором устранены из нее гнев, ненависть, памятозлобие и осуждение, есть новое блаженство: оно называется: «кротость». «Блаженни кротции, – возвестил Спаситель, – яко тии наследят землю» (Мф. 5:5).

Какая это земля?… После падения Бог назвал землею Адама, а в Адаме назвал землею и меня: «земля еси и в землю отыдеши» (Бут. 3:19).

Будучи землею, я вместе с тем и лишен владения этою землею: похищают ее у меня различные страсти, в особенности насилующий и увлекающий меня лютый гнев; я лишен всей власти над собою. Кротость возвращает мне эту власть, вводит меня во владение моим наследием, моею землею, мною, моею плотью, моею кровью, моими порывами. «Кротции наследят землю, и насладятся о множестве мира» (Пс. 36:11).

Возобладав снова землею, начинаю желать неба: вхожу в новое состояние, устрояемое во мне благодатью, в новое блаженство: начинаю «алкать и жаждать правды» Божией, – не пустой, человеческой (Мф. 5:6).

Правда Божественная явилась человечеству в Божественном милосердии, и повелела нам уподобиться Богу совершенным милосердием (Мф. 5:48), не какою другою добродетелью.

Милосердие никого не осуждает, любит врагов, полагает душу за друзей, соделывает человека Богоподобным. Это состояние – опять «блаженство» (Мф. 5:7).

Сердце, объятое милостью, не может иметь никакого помышления о зле; все помыслы его – благость.

То сердце, в котором движется одно добро, есть сердце чистое, способное к Богозрению. «Блаженни чистии сердцем, яко тии Бога узрят» (Мф. 5:8).

Что значить чистое сердце? спросили одного великого наставника иночествующих. Он отвечал: “сердце, по подобию Божества движимое безмерным чувством милости ко всем созданиям520”.

В чистое сердце нисходит мир Божий, соединяет дотоле разделенные ум, душу и тело, воссозидает человека, соделывает его потомком Нового Адама. «Мир Божий» – удел святых Божиих: посредством святого мира, христианин, совершив поприще покаяния, примиряется с Богом, со всеми обстоятельствами, со всеми ближними, с самим собою; он соделывается сыном Божиим по благодати (Мф. 5:9).

Мир Божий сопутствуется явственным присутствием в человеке Святого Духа; он – действие, плод Святого Духа.

Стяжавший в себя мир Божий, способен к прочим окончательным блаженствам: к благодушному претерпению, к претерпению с радостью поношений, клевет, изгнаний и прочих напастей.

Стяжавший мир Божий не страшится внешних волн: на весах сердца его утешение благодатное уничтожило всю ценность земного великого и сладостного, всю тягость земного скорбного и горького.

Осмотри величественную духовною лествицу блаженств евангельских, осмотри каждую ступень. Хорошо быть на высоте этой лествицы; но поистине блажен и тот, кто находится хотя на первой ее ступени.

На этой лествице скачки́ невозможны: непременно должно восходить со ступени на ступень. Ведет по ним Божественная благодать: возводит человека на следующую ступень не тогда, когда он удостояет себя этого, но когда она признает его достойным.

Достойны возвышения – смиренные.

Не сочини сам себе блаженства: гордое и глупое самомнение может сочинить для человека такое блаженство, и оно в течение всей жизни будет обманывать тебя, льстить тебе, – лишит истинного блага на земле и на небе.

Ищи нищеты духовной. Искание этого блаженства позволительно и похвально. Оно – основание, податель всех прочих блаженств. Когда поколеблется основание: тогда и тот, кто стоял на высшей степени духовного преуспеяния, обрушивается вниз, и часто разбивается до смерти.

Обретается нищета духа изучением Евангелия, исполнением его велений, сличением своих действий и качеств с велениями Евангелия, принуждением своего сердца к великодушному перенесению обид, самоукорением, молитвою о получении сердца сокрушенного и смиренного.

Прошения гордые Бог отвергает, ненужные не исполняет, но когда Его создание просит у Него дара существенно полезного и необходимого, – Он ниспосылает его из неоскудевающих Своих сокровищ.

Существенно полезный, необходимый для человека духовный дар от Бога – «нищета духа». Аминь.

* * *

520 Преподобный Исаак Сирский, Слово 48.

 Отношение христианина к страстям его

Некоторый великий подвижник сказал: “должно терпеть свои недостатки точно также, как терпим недостатки других, и снисходить душе своей в ее немощах и несовершенствах. Вместе с этим не должно предаваться нерадению: должно заботиться усердно о исправлении и усовершенствовании себя”521.

“Не возмущайся, не приходи в недоумение, сказал некоторый святой Отец, когда увидишь в себе действие какой либо страсти. Когда восстанет страсть, подвизайся против нее, старайся обуздать и искоренить ее смирением и молитвою”522.

Смущение и недоумение, при открывшемся действии страсти, служит доказательством, что человек не познал самого себя523.

При свете Слова Божия рассмотрим отношение наше к страстям и немощам нашим, чтоб получить правильное понятие о себе и, на основании правильного понятия о себе, правильно управлять собою.

Человек в беззакониях зачинается, рождается во грехах: (Пс. 50:7) следовательно страсти или греховные недуги души и тела свойственны нашему падшему естеству.

Страсти противоестественны непорочному естеству нашему, каким оно было создано; противоестественны страсти и естеству обновленному; они естественны падшей природе. Так естественны всякой телесной болезни свойства этой болезни; так естественны болезни и смерть нашему телу, утратившему бессмертие и свойства бессмертия. До падения бессмертие было естественно нашему телу, – болезни и смерть были неестественны.

Страсти – иначе “грех”, в обширном значении этого слова. Апостол, когда говорит о «грехе, живущем в человеке» (Рим. 7:14,7:20), разумеет под словом грех заразу злом всего естества человеческого, разумеет страсти. Это состояние называется также состоянием “плотским” (Рим. 7:14,8:8) и “смертью” (Рим. 7:24,8:2).

Человек, до искупления рода нашего Спасителем, не мог противиться страстям, хотя бы и хотел: они насильно увлекали его; они властвовали над ним против воли его. Христианин, при посредстве святого Крещения, свергает с себя иго страстей; он получает силу и возможность противиться страстям, попирать их524. Но и искупленному человеку, человеку обновленному, помещенному в духовном раю – в Церкви – предоставлена свобода: по произволу своему, он может или противиться страстям и победить их о Господе, или покоряться и поработиться им. Так и в чувственном раю предоставлено было на произвол первозданному человеку или повиноваться заповеди Божией, или преслушать её.

Каждое сопротивление, оказанное требованию страсти, ослабляет её; постоянное сопротивление низлагает её. Каждое увлечение страстию усиливает её, постоянное увлечение страстью порабощает страсти увлекающегося ею.

Сопротивление христианина страстям должно простираться до распятия «плоти со страстьми и похотьми» (Гал. 5:24); оно должно простираться в избранных духовных борцах до пролития крови: отдай кровь и прими Дух525. Только «пострадавший плотию преста от греха» (1Пет. 4:1). Это значит: только злостраждущий по телу в вольных или невольных подвигах способен противостоять греховным пожеланиям плоти, подавить и заглушить их в себе. Тело упокоеваемое и лелеемое разнообразною негою и угождениями ему – вместилище страстей.

Пострадавший и распявшийся за нас Богочеловек требует от учеников и последователей Своих, чтоб они подражали Его страданиям, чтоб пожертвовали всем временным для вечного, тленным для нетленного, чтоб были учениками и последователями Богочеловека самою жизнью.

Необходим подвиг для христианина; но не подвиг освобождает христианина от владычества страстей: освобождает его десница Вышнего, освобождает его благодать Святого Духа.

Обузданием и умерщвлением плоти, трудами благочестия при тщательном соблюдении евангельских заповедей доставляется христианину истинное смирение. Истинное смирение заключается в полном самоотвержении, в полной преданности Богу, в непрестанном служении Богу. Такое смирение привлекает в душу Божественную благодать. Божественная благодать, осенивши душу, преподает ей духовное ощущение, – и страсти, эти ощущения и влечения плотские и греховные, остаются праздными526.

Действие страстей, услаждающее человека плотского, тягостно, мучительно для человека духовного, – возбуждает в нем сильнейшее отвращение. При малейшем появлении или возбуждении страсти, бежит он от нее, как от хищного, лютого зверя, как от убийцы, бежит под покров молитвы; под покров евангельского учения, под покров Божий.

Душа, не возделанная евангельскими заповедями, и тело, не возделанное трудами благочестия, не способны быть храмом Божественной благодати, храмом Святого Духа.

Сущность подвига заключается в исполнении заповедей. Не обуздывающий своего тела трудами, постом, бдением, молитвенными стояниями, и потому предоставляющий господствовать в себе плотскому мудрованию, питающий и поддерживающий в себе страсти, не возможет соделаться исполнителем заповедей.

Смерть, одна смерть вполне освобождает даже святых Божиих от влияния на них греха. Бесстыдны страсти: могут восстать они и в лежащем на смертном одре. Даже на смертном одре невозможно прекратить бдительности над собою. Поверь бесстрастию тела твоего тогда, когда оно уляжется во гроб.

Страсти, пребывая в христианине, постоянно принуждая его быть на страже, постоянно вызывая его на борьбу, содействуют его духовному преуспеянию. Зло, по премудрому устроению Божественного промысла, содействует благому намерением неблагим: сказал это преподобный Макарий Великий527.

Жесткий и тяжеловесный жернов стирает зерна пшеницы в муку, пшеницу соделывает способною к печению из нее хлебов. Тяжкая борьба со страстями стирает сердце человека, сминает надменный дух его, заставляет сознаться в состоянии падения, опытно обнаруживая это состояние, – заставляет сознаться в необходимости искупления, уничтожает надежду на себя, переносит всю надежду на Искупителя.

Должно веровать, что в первородном грехе заключается семя всех страстей, что мы родимся с наклонностью ко всем видам греха: и потому не должно удивляться проявлению и восстанию ни одной страсти, как чему нибудь необыкновенному и странному.

По свойствам души и тела, по влиянию обстоятельств, в одном человеке действует и развивается с особенною силою одна страсть, в другом – другая: в ином заметна особенная наклонность к сребролюбию, в другом объедению; один увлекается плотским вожделением, другой жаждою суетных почестей. Неувлекающийся какою-либо страстью не должен думать, что нет в нем этой страсти: только не было случая к обнаружению ее.

Постоянно должно быть готовым к противодействию всем страстям. В особенности должно бодрствовать против страсти преобладающей, проявляющейся чаще других страстей, наиболее беспокоящей человека.

Страсти, свойственные падшему естеству, различаются величайшим различием от страстей, усвоиваемых произвольно каждым человеком. Сила вторых несравненно значительнее силы первых. Но покаяние, как всемогущее врачевство, преподаемое всемогущим врачом – Богом, врачует человека, произволящего употребить законно это врачевство, врачует со всей удовлетворительностью от всех греховных недугов.

Некоторые страсти служат началом и причиною для других страстей; таковы: объедение; нега, развлечения, роскошь, сребролюбие, славолюбие, неверие. Последствия их: сладострастие, печаль, гнев, памятозлобие, зависть, гордость, забвение Бога, оставление добродетельного жительства.

В духовном подвиге должно преимущественно вооружаться против начальных страстей: последствия их будут уничтожаться сами собою. Отрекшийся от телесных наслаждений, от человеческой славы, от любостяжания, от рассеянной жизни, не будет предаваться гневу и печали, не обуяет его ни гордость, ни зависть; беспрепятственно будет он шествовать по пути заповедей Божиих к спасению, к обширному Богопознанию, доступному для одних чистых сердцем.

Вождь всех страстей – неверие. Оно отверзает вход в душу и сребролюбию, и честолюбию, и скверным вожделениям, и гневу, и печали, и исполнению зол – отчаянию.

Вождь и дверь всех истинных христианских добродетелей – вера.

Страсти живут тайно в людях, проводящих рассеянную, невнимательную жизнь; по большей части они удовлетворяются ими, по большей части не примечаются ими, по большей части оправдываются, – часто признаются за чистейшие, возвышеннейшие добродетели.

Один истинный христианин, постоянно внимающий себе, поучающийся в законе Господнем день и ночь, старающийся исполнять евангельские заповеди со всею тщательностью, может увидеть свои страсти. Чем более он очищается и преуспевает: тем более страсти обнаруживаются пред ним. Наконец пред взорами ума, исцеленного Евангелием, открывается страшная пропасть падения человеческого. Христианин видит в себе падение человечества, потому что видит свои страсти. Страсти – знамение греховного смертоносного недуга, которым поражено все человечество.

В какое положение приводит христианина зрение страстей своих, своего падения? – приводит в плач о себе, в плач горький, неутешный. Никакая земная радость не может остановить, прервать этого плача. Одна Божественная благодать останавливает его по временам, преподавая плачущему и растерзанному сердцу надежду спасения, духовное успокоение и небесное наслаждение, истекающие из мира Христова.

В какое положение приводит христианина открывшееся в нем действие страстей? – оно восставляет его к усиленной брани против страстей. Подвижник Христов усугубляет свои молитвы, свой пост, свои бдения, свои коленопреклонения, и, показуя умственно бедствия свои Богу, ходатайствует неизреченным сокрушением и болезнью сердца о помиловании. “Аз же, – говорит Божественный Давид, – внегда они стужаху ми, облачахся во вретище, и смирях постом душу мою, и молитва моя в недро мое возвратится. Плача и сетуя тако смиряхся» (Пс. 34:13-14).

Чем обнаруживаются страсти? – помыслами, мечтаниями и ощущениями греховными. Помыслы и мечтания иногда внезапно являются уму, иногда татебным образом подкрадываются к нему; подобно этому возникают и ощущения в сердце и теле. Греховные помыслы, мечтания и ощущения влекут к совершению греха на самом деле, или, по крайней мере, к услаждению и пленению греховными помыслами, мечтаниями, ощущениями, к совершению греха в воображении и чувстве.

Подвижник Христов должен отречься не только от совершения греха делом, но и от совершения его в воображении и чувстве. Каждая страсть усиливается от услаждения ею, от исполнения беззаконных требований и представлений ее тайными душевными движениями. Страсть, исполненная на самом деле, или насажденная в душу долговременным сочувствием ей и питанием ее, получает владычество над человеком. Нужно много времени, нужен кровавый подвиг, нужно особенное Божие милосердие, особенная Божия помощь, чтоб свергнуть иго страсти, принятой произвольно, получившей власть над человеком, или от падения человека в смертный грех, или от преступного, произвольного наслаждения грехом в сокровенном душевном чертоге, посвященном Христу.

Невозможно, чтоб страсти, живущие внутри человека, не обнаруживались в его помышлениях, словах и действиях. Эти обнаружения страстей, когда сопровождаются каким бы то ни было увлечением, называются и признаются падениями528 на поприще истинного христианского подвижничества, стремящегося к совершенству. Врачуются они немедленным покаянием.

Такие падения – неотъемлемая принадлежность ветхости ветхого Адама: человеческого естества, падшего и зараженного грехом. Особливо новоначальный подвижник не может не увлекаться греховными помыслами, мечтаниями и ощущениями; он не может не согрешать греховными помыслами, мечтаниями и ощущениями; он не может не согрешать словом и самым делом. Согрешения эти врачуются немедленным покаянием. Не говорится здесь о падениях в смертные грехи и о произвольно греховной жизни, которая вся – падение: здесь говорится о падениях легких от немощи, называемых грехами простительными, от которых и самые праведники не были вовсе свободны.

Свидетельствует Писание: «седмерицею падет праведник, и восстанет» покаянием (Притч. 24:16). Соответственно очищению покаянием уменьшаются увлечения, но вместе они делаются утонченнее, неприметнее, обольщают и обманывают иногда мужей, исполненных Божественной благодати (1Хрон. 21:1). Увлечения эти охраняют от превозношения, служат причиною смирения, удерживают на спасительной пажити покаяния529.

Смотря на себя из такого познания себя, должно хранить мир душевный, никак не смущаться и не унывать, не приходить в недоумение, когда откроется в нас действие страстей. Иногда действие это бывает легким, иногда очень сильным. Мужественно воспротивимся страстям.

Не престанут они восставать и нападать на нас до гробовой доски! И мы приготовимся к пожизненному сопротивлению им, в твердом убеждении, что не можем быть постоянными победителями страстей, что по естественной необходимости мы должны подвергаться невольным побеждениям, что самые эти побеждения споспешествуют преуспеянию, когда поддерживают и усиливают в нас покаяние и рождающееся из него смирение.

Не будем доверять нашим победам над страстями, не будем восхищаться этими победами. Страсти, подобно орудующим ими демонам, лукавы: они представляются побежденными, чтоб мы превознеслись, и чтоб по причине, нашего превозношения победа над нами была удобнее и решительнее.

Приготовимся смотреть на наши победы и побеждения одинаково: мужественно, хладнокровно, беспристрастно.

Увлекся ли ты мечтаниями греховными, усладился ли греховными помыслами, произнес ли праздное, безрассудное слово, употребил ли много пищи, или сделал что другое, подобное этому, – не возмущайся, не малодушествуй, не прилагай вреда ко вреду530. Покайся немедленно пред сердцеведцем – Богом, старайся исправиться и усовершенствоваться, убедись в необходимости строжайшего наблюдения за собою, и, сохраняя спокойствие души, с твердостью и настойчивостью продолжай духовный путь твой.

Спасение наше – Бог наш, не наши дела. Делами веры, то есть исполнением евангельских заповедей, мы доказываем истину нашей веры и верность нашу Богу.

Не обращай внимания на помыслы ложного смирения, которые по увлечении и падении твоем внушают тебе, что ты невозвратно прогневал Бога твоего, что Бог отвратил лице Свое от тебя, оставил, забыл тебя. Познай источник этих помыслов по плодам их. Их плоды: уныние, ослабление в духовном подвиге, а часто и оставление его навсегда или на продолжительное время.

Если человекам доступно познание, что каждому подвижнику на продолжительном и многотрудном поприще духовного подвига непременно предлежат и победы и побеждения, что невозможно ограниченности, немощи, греховности нашим не выражаться проявлениями: тем более ведает это Создатель наш и установитель подвига – Бог. С милосердием взирает Он на преткновения Своего подвижника, и за великодушное постоянство и верность готовит ему венец правды, победы, славы.

Вожделенна чистота сердца и тела! Ею зрится Бог (Мф. 5:8). Чистота эта приобретается постоянным и многотрудным подвигом против нечистоты. Для вступления в подвиг против нечистоты необходимо, чтоб она открылась пред взорами ума. Открывается она помыслами, мечтаниями, ощущениями плотскими. Никогда не боровшийся против нечистоты, неведающий ее, признающий себя чистым, находится в самом опасном самообольщении, способен неожиданно для себя и внезапно низвергнуться в пропасть смертных согрешений: нечистота есть неотъемлемая принадлежность падшего естества, а чистота – дар благодати Божией, привлекаемый правильным трудом человека к очищению себя.

Величайшая разница – согрешать намеренно, по расположению к греху, и согрешать по увлечению и немощи, при расположении благоугождать Богу. Величайшая разница – проводить греховную жизнь, проводить жизнь, удовлетворяя всем пожеланиям, всем страстям своим, и претыкаться по причине немощи, ограниченности, по причине греховной заразы, шествуя по пути Божию.

Опасно преждевременное бесстрастие! опасно преждевременное получение наслаждения Божественною благодатью. Дары сверхъестественные могут погубить подвижника, ненаученного немощи своей падениями, неопытного в жизни, неискусного в борьбе с греховными помыслами, неознакомленного подробно с лукавством и злобою демонов, с удобоизменяемостью человеческого естества. Человек свободен в избрании добра и зла; хотя бы этот человек и был сосудом Божественной благодати: он может злоупотребить самою благодатью Божиею. По причине ее он может превознестись над ближними; по причине ее он может подвергнуться самонадеянности, последствием самонадеянности обыкновенно бывает нерадение, ослабление в подвиге, оставление его. Вслед за нерадением внезапно, неистово восстают плотские вожделения в душе и теле освященных, увлекают подобно бурному потоку, низвергают в пропасть блудных поползновений, часто в самую смерть душевную.

Человеколюбец – Бог, «иже всем человекам хощет спастися, и в разум истины приити» (1Тим. 2:4), попустил служителям Своим, попустил возлюбленным Своим, на все время земного странствования их, борьбу с внешними и внутренними скорбями. Борьба со страстями и страдания, прозябающия из этой борьбы, несравненно тягостнее всех искушений извне. Томление и подвиг, в которые возводится христианин невидимою, внутреннею борьбою, восходит значением своим к подвигу мучеников. «Дай кровь и приими Дух», повторяем изречение Отцов, ознакомившихся опытно с этою борьбою. Иго такого подвига несут одни тщательные исполнители заповедей Евангелия, одни истинные служители Христа. “Исполнение заповедей научает человека его немощи”, сказал преподобный Симеон531. На познании и сознании немощи зиждется все здание спасения.

Странный ход дела для поверхностного взгляда! Исполнение заповедей научает человека его немощи”. Но это – слова опыта. Только при тщательном исполнении заповедей Христовых человек может увидеть множество страстей своих; только при тщательном исполнении заповедей Христовых человек может убедиться в совершенном бессилии ветхого Адама для деятельности нового, в справедливости определения, произнесенного духовным законом, определения, что этот закон может быть исполнен единственно щедротами Христовыми532.

Во всемогущей деснице Промысла самый грех, живущий внутри человека, объявший все существо его, объявший все члены души и тела, содействует его преуспеянию, если этот человек – истинный христианин.

Нищета духовная, сознание своего падения, сознание необходимости в Искупителе, стремление всем существом к исповеданию искупившего нас Сына Божия и Бога, Господа нашего Иисуса Христа – плоды борьбы со страстями. Эти плоды – залог вечного блаженства.

Нищета духовная, падение человечества, живое исповедание Искупителя неизвестны сыну века сего. Он работает страстям, признает в себе обилие достоинств, видит добродетели, – и, или ничего не ожидает на небе, не помышляя никогда о небе, или ожидает там наград, как долга, ожидает по причине глубокого неведения о единственной добродетели, награждаемой на небе. Добродетель эта – христианство.

Раб Божий, исполняя евангельские заповеди, более и более открывает в себе страсти, и в то время, как благодать Святого Духа образует в нем блаженные духовные состояния, нищету духа, плач, кротость, милость, целомудрие, духовный разум, он признает себя грешником из грешников, несоделавшим никакого добра, виновным в бесчисленных согрешениях, достойным вечной муки в геенне огненной за непрестанное нарушение заповедей Божиих.

Святые Отцы, видя в себе прозябающим плод духовный от борьбы со страстями, не желали прекращения этой борьбы; они желали претерпевать в ней доблественно, великодушно533. Блаженные! они не искали другого совершенства, кроме совершенства в смирении; они не искали обрести надежду спасения в чем-либо своем, искали обрести ее во Христе. Где нет смирения, там нет христианских добродетелей, а где истинное смирение, там все добродетели во всей полноте их; там – Христос; там страсти и орудующий ими “враг” диавол «ничтоже успеют» на служителя Христова, «и сын беззакония», грех, «не приложит», грех, «не преложит озлобити его» (Пс. 88:23.).

Последуем стопам Отцов, – и достигнем в пристань вечного блаженства. Аминь.

* * *

521 Духовные наставления блаженного старца Серафима Саровского, глава 10 о подвигах, изд. 1844 года.

522 Преподобного аввы Дорофея, поучение 13-е, о терпении искушений.

523 Там же.

524 Преподобного аввы Дорофея, поучение 1-е, об отвержении мира.

525 4-е изречение аввы Лонгина. Достопамятные сказания.

526 Св. Исаак Сирский, Слово 43.

527 Слово 4, гл. 6.

528 Преподобный Нил Сорский называет их мысленными падениями. Слово 3.

529 Преподобный Нил Сорский, Слово 3.

530 Старца Серафима, глава 10.

531 Главы богословские и деятельные, гл. 4, Добротолюбие, ч. 1.

532 Преподобный Марк Подвижник, о Законе Духовном, гл. 32.

533 Преподобный авва Дорофей, поучение 13-е.

 О истинном и ложном смиренномудрии

«Никтоже вас да прельщает изволенным ему смиренномудрием» (Кол. 2:18), сказал Святой Апостол Павел.

Истинное смиренномудрие состоит в послушании и последовании Христу (Флп. 2:5-8).

Истинное смиренномудрие – духовный разум. Оно – дар Божий; оно – действие Божественной благодати в уме и сердце человека.

Может быть и произвольное смиренномудрие: его сочиняет для себя душа тщеславная, душа обольщенная и обманутая лжеучением, душа, льстящая самой себе, душа, ищущая лести от мира, душа, всецело устремившаяся к земному преуспеянию и к земным наслаждениям, душа, забывшая о вечности, о Боге.

Произвольное, собственного сочинения смиренномудрие состоит из бесчисленных разнообразных ухищрений, которыми человеческая гордость старается уловить славу смиренномудрия от слепотствующего мира, от мира, любящего свое, от мира, превозносящего порок, когда порок облечен в личину добродетели, от мира, ненавидящего добродетель, когда добродетель предстоит взорам его в святой простоте своей, в святой и твердой покорности Евангелию.

Ничто так не враждебно смирению Христову, как смиренномудрие своевольное, отвергшее иго послушания Христу, и под покровом лицемерного служения Богу святотатственно служащее сатане.

Если мы будем непрестанно смотреть на грех свой, если будем стараться о том, чтоб усмотреть его подробно: то не найдем в себе никакой добродетели, не найдем и смиренномудрия.

Истинным смирением прикрывается истинная, святая добродетель: так закрывает целомудренная дева покрывалом красоту свою; так закрывается Святая Святых завесою от взоров народа.

Истинное смиренномудрие – характер евангельский, нрав евангельский, образ мыслей евангельский.

Истинное смирение – Божественное таинство: оно недоступно для постижения человеческого. Будучи высочайшею премудростью, оно представляется буйством для плотского разума.

Божественное таинство смирения открывает Господь Иисус верному ученику Своему, непрестанно приседящему у ног Его и внимающему Его животворящим глаголам. И открытое, оно пребывает сокровенным: оно неизъяснимо словом и языком земным. Оно для плотского разума непостижимо; непостижимо постигается разумом духовным, и, постиженное, пребывает непостижимым.

Смирение – жизнь небесная на земле.

Благодатное, дивное видение величия Божия и бесчисленных благодеяний Божиих человеку, благодатное познание Искупителя, последование Ему с самоотвержением, видение погибельной бездны, в которую ниспал род человеческий, – вот невидимые признаки смирения, вот первоначальные чертоги этой духовной палаты, созданной Богочеловеком.

Смирение не видит себя смиренным. Напротив того оно видит в себе множество гордости. Оно заботится о том, чтоб отыскать все ее ветви; отыскивая их, усматривает, что и еще надо искать очень много.

Преподобный Макарий Египетский, нареченный Церковью Великим, за превосходство своих добродетелей, особливо за глубокое смирение, Отец знаменоносный и Духоносный, сказал в своих возвышенных, святых, таинственных беседах, что самый чистый и совершенный человек имеет в себе нечто гордое534.

Этот угодник Божий достиг высшей степени христианского совершенства, жил во времена, обильные святыми, видел величайшего из святых иноков Антония Великого, – и сказал, что он не видел ни одного человека, который бы вполне и в точном смысле слова мог быть назван совершенным535.

Ложное смирение видит «себя» смиренным: смешно и жалостно утешается этим обманчивым, душепагубным зрелищем.

Сатана принимает образ светлого Ангела; его апостолы принимают образ Апостолов Христовых (2Кор. 11:13-14); его учение принимает вид учения Христова; состояния, производимые его обольщениями, принимают вид состояний духовных, благодатных: гордость его и тщеславие, производимые ими самообольщение и прелесть принимают вид смирения Христова.

Ах! куда скрываются от несчастных мечтателей, от мечтателей, бедственно-довольных собою, своими состояниями самообольщения, от мечтателей, думающих наслаждаться и блаженствовать, куда скрываются от них слова Спасителя: «Блаженни плачущии ныне, блаженни алчущии ныне», и «горе вам, насыщении ныне, горе вам смеющимся ныне» (Лк. 6:21,25).

Посмотри попристальнее, посмотри беспристрастно на душу твою, возлюбленнейший брат! Не вернее ли для нее покаяние, чем наслаждение! не вернее ли для нее плакать на земле, в этой юдоли горестей, назначенной именно для плача, нежели сочинять для себя безвременные, обольстительные, нелепые, пагубные наслаждения!

Покаяние и плач о грехах доставляют вечное блаженство: это известно; это достоверно; это возвещено Господом. Почему же тебе не погрузиться в эти святые состояния, не пребывать в них, а сочинять себе наслаждения, насыщаться ими, удовлетворяться ими, ими истреблять в себе блаженную алчбу и жажду правды Божией, блаженную и спасительную печаль о грехах твоих и о греховности.

Алчба и жажда правды Божией – свидетели нищеты духа: плач – выражение смирения, его голос. Отсутствие плача, насыщение самим собою и наслаждение своим, мнимо-духовным состоянием обличают гордость сердца.

Убойся, чтоб за пустое, обольстительное наслаждение, не наследовать вечного горя, обещанного Богом, для насыщенных ныне самовольно, в противность воле Божией.

Тщеславие и чада его – ложные наслаждения духовные, действующие в душе, не проникнутой покаянием, созидают призрак смирения. Этим призраком заменяется для души истинное смирение. Призрак истины, заняв собою храмину души, заграждает для самой Истины все входы в душевную храмину.

Увы, душа моя, Богозданный храм истины! – приняв в себя призрак истины, поклонившись лжи вместо Истины, ты соделываешься капищем!

В капище водружен идол: «мнение» смирения. «Мнение смирения» – ужаснейший вид гордости. С трудом изгоняется гордость, когда человек и признает ее гордостью; но как он изгонит ее, когда она кажется ему его смирением?

В этом капище горестная мерзость запустения! В этом капище разливается фимиам кумирослужения, воспеваются песнопения, которыми увеселяется ад. Там помыслы и чувства душевные вкушают воспрещенную снедь идоложертвенную, упиваются вином, смешанным с отравою смертоносною. Капище, жилище идолов и всякой нечистоты, недоступно не только для Божественной благодати, для дарования духовного, – недоступно ни для какой истинной добродетели, ни для какой евангельской заповеди.

Ложное смирение так ослепляет человека, что вынуждает его не только думать о себе, намекать другим, что он смирен, но открыто говорить это, громко проповедовать536.

Жестоко насмехается над нами ложь, когда обманутые ею, мы признаем ее за истину.

Благодатное смирение невидимо, как невидим – податель его Бог. Оно закрыто молчанием, простотою, искренностью, непринужденностью, свободою.

Ложное смирение – всегда с сочиненною наружностью: ею оно себя публикует.

Ложное смирение любит сцены: ими оно обманывает и обманывается. Смирение Христово облечено в хитон и ризу (Ін. 19:24), в одежду, самую безыскусственную: покровенное этою одеждою, оно не узнается и не примечается человеками. Смирение – залог в сердце, святое, безыменное сердечное свойство, Божественный навык, рождающийся неприметным образом в душе, от исполнения евангельских заповедей537.

Действие смирения можно уподобить действию страсти сребролюбия. Зараженный недугом веры и любви к тленным сокровищам, чем более накопляет их, тем делается к ним жаднее и ненасытнее. Чем он более богатеет: тем для себя самого представляется беднее, недостаточнее. Так и водимый смирением, чем более богатеет добродетелями и духовными дарованиями, тем делается скуднее, ничтожнее пред собственными взорами.

Это – естественно. Когда человек не вкусил еще высшего добра, тогда собственное его добро, оскверненное грехом, имеет пред ним цену. Когда же он причастится добра Божественного, духовного: тогда без цены пред ним его добро собственное, соединенное, перемешанное со злом.

Дорог для нищего мешец медниц, собранных им в продолжительное время с трудом и утомлением. Богач неожиданно высыпал в его недра несметное число чистых червонцев, и нищий кинул с презрением мешец с медницами, как бремя, только тяготящее его.

Праведный, многострадальный Иов, по претерпении лютых искушений, сподобился Боговидения. Тогда он сказал Богу во вдохновенной молитве: «Слухом убо уха слышах Тя первее, нынеже око мое виде Тя». Какой же плод прозяб в душе праведника от Боговидения? “Темже”, продолжает и заключает Иов свою молитву: «укорих себе сам, и истаях; и мню себе землю и пепел» (Йов. 42:5-6).

Хочешь ли стяжать смирение? – Исполняй евангельские заповеди: вместе с ними будет вселяться в сердце твое, усваиваться ему, святое смирение, т.е. свойства Господа нашего Иисуса Христа.

Начало смирения – нищета духа; – средина преуспеяния в нем – превысший всякого ума и постижения мир Христов; конец и совершенство – любовь Христова.

Смирение никогда не гневается, не человекоугодничает, не предается печали, ничего не страшится.

Может ли предаться печали тот, кто заблаговременно признал себя достойным всякой скорби?

Может ли устрашиться бедствий тот, кто заблаговременно обрек себя на скорби, кто смотрит на них, как на средство своего спасения.

Возлюбили угодники Божии слова благоразумного разбойника, который был распят близ Господа. Они при скорбях своих обыкли говорить: «Достойное по делам нашим восприемлем; помяни нас, Господи… во царствии Твоем» (Лк. 23:41-42). Всякую скорбь они встречают признанием, что они достойны ее538.

Святой мир входит в сердца их за словами смирения! он приносит чашу духовного утешения и к одру болящего, и в темницу к заключенному в ней, и к гонимому человеками, и к гонимому бесами.

Чаша утешения приносится рукою смирения и распятому на кресте; мир может принести ему только «оцет с желчию смешан» (Мф. 27:34).

Смиренный неспособен иметь злобы и ненависти: он не имеет врагов. Если кто из человеков причиняет ему обиды, – он видит в этом человеке орудие правосудия, или промысла Божия.

Смиренный предает себя всецело воле Божией. Смиренный живет не своею собственною жизнью, но Богом. Смиренный чужд самонадеянности, и потому он непрестанно ищет помощи Божией, непрестанно пребывает в молитве.

Ветвь плодоносная нагибается к земле, пригнетаемая множеством и тяжестью плодов своих. Ветвь бесплодная растет к верху, умножая свои бесплодные побеги.

Душа, богатая евангельскими добродетелями, глубже и глубже погружается в смирение, и в глубинах этого моря находит драгоценные перлы: дары Духа.

Гордость – верный знак пустого человека, раба страстей, знак души, к которой учение Христово не нашло никакого доступа.

Не суди о человеке по наружности его; по наружности не заключай о нем, что он горд, или смирен. «Не судите на лица, но от плод их познаете их» (Ін. 7:24Мф. 7:16.). Господь велел познавать людей из действий их, из поведения, из последствий, которые вытекают из их действий. «Вем аз гордость твою и злобу сердца твоего» (1Сам. 17:28), говорил Давиду ближний его; но Бог засвидетельствовал о Давиде: «обретох Давида раба Моего, елеем святым Моим помазах его» (Пс. 88:21). « Не тако зрит человек, яко зрит Бог: яко человек зрит на лице, Бог же зрит на сердце» (1Сам. 16:7).

Слепые судьи часто признают смиренным лицемера и низкого человекоугодника: он – бездна тщеславия.

Напротив того для этих невежественных судей представляется гордым не ищущий похвал и наград от человеков, и потому не пресмыкающийся пред человеками, а он – истинный слуга Божий; он ощутил славу Божию, открывающуюся одним смиренным, ощутил смрад славы человеческой, и отвратил от нее и очи и обоняние души своей.

Что значить веровать? спросили одного великого угодника Божия. Он отвечал: “Веровать – значит пребывать в смирении и милости”539.

Смирение надеется на Бога – не на себя и не на человеков: и потому оно в поведении своем просто, прямо, твердо, величественно. Слепотствующие сыны мира называют это гордостью.

Смирение не дает никакой цены земным благам, в очах его – велик Бог, велико – Евангелие. Оно стремится к ним, не удостоивая тление и суету ни внимания, ни взора. Святую хладность к тлению и суетности сыны тления, служители суетности, называют гордостью.

Есть святой поклон от смирения, от уважения к ближнему, от уважения к образу Божию, от уважения ко Христу в ближнем. И есть поклон порочный, поклон корыстный, поклон человекоугодливый и вместе человеконенавистный, поклон богопротивный и богомерзкий: его просил сатана у Богочеловека, предлагая за него все царствия мира и славу их (Лк. 4:7).

Сколько и ныне поклоняющихся для получения земных преимуществ! Те, которым они поклоняются, похваляют их смирение.

Будь внимателен, наблюдай: покланяющийся тебе, поклоняется ли из уважения к человеку, из чувств любви и смирения? или же его поклон только потешает твою гордость, выманивает у тебя какую-нибудь выгоду временную.

Великий земли! вглядись: пред тобою пресмыкаются тщеславие, лесть, подлость! Они, когда достигнут своей цели, над тобой же будут насмехаться, предадут тебя при первом случае. Щедрот твоих никогда не изливай на тщеславного: тщеславный сколько низок пред высшим себя, столько нагл, дерзок, бесчеловечен с низшими себя540. Ты познаешь тщеславного по особенной способности его к лести, к услужливости, ко лжи, ко всему подлому и низкому.

Пилат обиделся Христовым молчанием, которое ему показалось гордым. Мне ли, сказал он, не отвечаешь? или не знаешь, что имею власть отпустить тебя и власть распять тебя (Ін. 19:10). Господь объяснил свое молчание явлением воли Божией, которой Пилат, думавший действовать самостоятельно, был только слепым орудием. Пилат от собственной гордости был неспособен понять, что ему предстояло всесовершенное смирение: вочеловечившийся Бог.

Высокая душа, душа с надеждою небесною, с презрением к тленным благам мира, неспособна к мелкой человекоугодливости и низкопоклонности. Ошибочно называешь ты эту душу гордою, потому что она не удовлетворяет требование страстей твоих. Аман! Почти благословенную, Богоугодную гордость Мардохея! Эта, в очах твоих гордость – святое смирение541.

Смирение – учение евангельское, евангельская добродетель, таинственная одежда Христова, таинственная сила Христова. Облеченный в смирение Бог явился человекам, и кто из человеков облечется во смирение, соделывается Богоподобным542. «Аще кто хощет по Мне ити, – возвещает святое Смирение: да отвержется себе и возмет крест свой, и по Мне грядет» (Мф. 16:24). Иначе невозможно быть учеником и последователем Того, Кто смирился до смерти, до смерти крестной. Он воссел одесную Отца. Он Новый Адам, Родоначальник святого племени избранных. Вера в Него вписывает в число избранных: избрание приемлется святым смирением, запечатлевается святою любовью. Аминь.

* * *

534 Беседа 7, гл. 4.

535 Беседа 8, гл. 5.

536 Подражание, книга III, гл. 2.

537 Преподобный авва Дорофей, Поучение 2.

538 Преподобный авва Дорофей, Поучение 2.

539 Алфавитный Патерик. О авве Пимене Великом.

540 Лествица, Слово 22, гл. 22.

541 (Ест. 4-7). Аман, македонянин, был любимцем и первым вельможею Артаксеркса, царя Персидского. Мардохей, иудеянин, принадлежал к числу придворных, и, будучи глубокого благочестия, не позволял себе человекоугодничества, не пресмыкался пред временщиком. Такое поведение Мардохея привело Амана в неистовство; он приготовил высокую виселицу, чтоб казнить на ней ненавистное ему исключение из общего низкопоклонства. По коловратности земных положений обстоятельства изменились, – и Аман повешен на виселице, воздвигнутой им для Мардохея

542 Святой Исаак Сирский, Слово 33.

 Чаша Христова

Просили у Господа два возлюбленные Его ученика престолов славы, – Он даровал им “Чашу свою» (Мф. 20:23).

Чаша Христова – страдания.

Чаша Христова доставляет на земле причастникам своим участие в благодатном царстве Христовом, приготовляет для них на Небе престолы вечной славы.

Все мы безответны пред Чашею Христовою; никто не может жаловаться на нее, отказываться от нее: потому что Заповедавший вкушение ее Сам прежде всех испил ее.

Древо познания добра и зла! убило ты в раю родоначальников наших, обольстив их прелестями чувственного наслаждения и прелестями разума. Христос, Искупитель погибших, принес на землю, к падшим и изгнанникам, Свою спасительную Чашу. Горечью этой Чаши истребляется в сердце преступное, убийственное наслаждение греховное; смирением, обильно из нее точащимся, умерщвляется гордый плотский разум; пьющему ее с верою и терпением возвращается живот вечный, отнятый и отнимаемый у нас вкушением плода запрещенного. Чашу Христову, «чашу спасения прииму!» (Пс. 115:4).

Принимается Чаша, когда христианин переносит скорби земные с смиренномудрием, заимствуемым из Евангелия.

Святой Петр устремился с обнаженным мечем на защиту Богочеловека, окруженного злодеями: но кротчайший Господь Иисус сказал Петру: «вонзи нож в ножницу, чашу, юже даде Мне Отец, не имам ли пити ея?» (Ін. 18:11). И ты, когда окружат тебя напасти; говори в утешение и укрепление души твоей: «чашу, юже даде мне Отец, не имам ли пити ея?»

Горька Чаша; при одном взоре на нее теряются все человеческие соображения. Замени соображения верою, и выпей мужественно горькую Чашу: ее подает тебе Отец всеблагий и премудрый.

Не фарисеи, не Каиафа, не Иуда приготовили ее, не Пилат и его воины подают ее! «Чашу, юже даде мне Отец, не имам ли пити ея?»

Злоумышляют фарисеи, предает Иуда, Пилат повелевает беззаконное убийство, совершают его воины игемона. Все они приготовили себе верную погибель злодеяниями своими; ты не приготовь себе погибели, столько же верной, памятозлобием, желанием и мечтанием мести, негодованием на врагов твоих.

Отец небесный всемогущ, всевидящ: Он видит твои скорби, – и если б находил, что нужно и полезно отвратить от тебя Чашу, то сделал бы это непременно.

Господь, – свидетельствует и Писание и Церковная История, – во многих случаях попускал скорби возлюбленным Своим, и во многих случаях отклонял скорби от возлюбленных Своих, сообразно непостижимым судьбам Своим.

Когда явится пред тобою Чаша, – не гляди на человеков, которые подают ее тебе; возведи взоры твои к Небу и скажи: «Чашу, юже даде мне Отец, не имам ли пити ея?» «Чашу спасения прииму!» Не могу отвергнуть Чаши – залога небесных, вечных благ. Наставляет меня терпению Апостол Христов: «многими скорбьми, – говорит он, – подобает нам внити в царствие Божие» (Деян.14:22). Неужели мне отвергнуть Чашу – средство к достижению, к развитию в себе этого царства! Приму Чашу – дар Божий.

Чаша Христова – дар Божий. «Вам даровася, – писал великий Павел Филиппийцам, – еже о Христе, не токмо еже в Него веровати, но и еже по Нем страдати» (Флп. 1:29).

Ты принимаешь Чашу, по-видимому, из рук человеческих. Что тебе за дело, праведно ли поступают эти человеки, или беззаконно? Твое дело – поступить праведно, по обязанности последователя Иисусова: с благодарением Богу, с живою верою принять Чашу, и мужественно, до дна выпить ее.

Принимая Чашу из рук человеческих, вспомни, что она – Чаша не только Невинного, но и Всесвятого. Вспомнив это, повтори о себе и о подобных тебе страдальцах-грешниках, слова блаженного и благоразумного грешника, которые он произнес, будучи распят одесную распятого Богочеловека: «“мы… достойная по делом наю восприемлева… Помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии си» (Лк. 23:41-42).

Потом, обратясь к людям, скажи им (если ж они не в состоянии понять и принять слов твоих, то, не пометая честных жемчужин смирения под ноги немогущих оценить их, скажи мыслию и сердцем): “благословенны вы, орудия правды и милости Божией, благословенны от ныне и до века!”

Этим только исполнишь заповедь Евангелия, которая говорит: «Любите враги ваши, благословите, кленущия вы» (Мф. 5:44).

Помолись о них Господу, чтоб за нанесенные тебе оскорбления и обиды было воздано им временными и вечными наградами, чтоб совершенное над тобою было вменено совершавшим, на суде Христовом, в добродетель.

Хотя б сердце твое и не хотело поступать так, принуждай его: потому что одни насилующие свое сердце к исполнению Евангельских заповедей могут наследовать Небо (Мф. 11:12).

Если не хочешь так поступать, то не хочешь быть последователем Господа Иисуса Христа. Тщательно вникни в себя, и осмотрись: не нашел ли ты другого учителя, не подчинился ли ему? Учитель ненависти – диавол.

Ужасное преступление – обижать, притеснять ближних; ужаснейшее преступление – убийство. Но кто ненавидит своего гонителя, клеветника, предателя, убийцу, памятозлобствует на них, мстит им, того грех очень близок к их греху. Всуе себе и другим представляется он праведником. «Всяк ненавидяй брата своего, человекоубийца есть» (1Ін. 3:15), возвестил возлюбленный ученик Христов.

Живая вера в Христа наставляет принимать Чашу Христову: а Чаша Христова вливает в сердца причастников своих надежду на Христа; надежда на Христа подает сердцу крепость и утешение.

Какая мука, какая адская мука – жаловаться, роптать на предопределенную свыше Чашу!

Грешны пред Богом ропот, нетерпеливость, малодушие, особливо же отчаяние – уродливые чада преступного неверия.

Грешен ропот на ближних, когда они – орудия наших страданий: тем грешнее он, когда Чаша нисходит к нам прямо с Неба, от десницы Божией.

Кто пьет Чашу с благодарением Богу, с благословением ближних: тот достиг в священный покой, в благодатный мир Христов, отселе уже наслаждается в духовном раю Божием.

Ничего не значат сами по себе временные страдания: мы даем им значение нашею привязанностью к земле и всему тленному, нашею холодностью к Христу и вечности.

Ты терпишь горечь и отвратительный вкус лекарственных смешений; терпишь мучительное резание и жжение членов; терпишь продолжительное томление голодом, продолжительное заключение в комнате; терпишь все это для возвращения потерянного здоровья телу, которое, исцелев, опять непременно заболит, непременно умрет и истлеет. Потерпи же горечь Чаши Христовой, доставляющей исцеление и вечное блаженство бессмертной душе твоей.

Если Чаша кажется тебе невыносимою, смертоносною – этим она обличает тебя: называясь Христовым, ты не Христов.

Для истинных последователей Христовых Чаша Христова – чаша радостей. Так святые апостолы, после того, как были биты пред собранием старцев иудейских, «идяху, радующеся от лица собора, яко за имя Господа Иисуса сподобишася безчестие прияти» (Деян.5:41).

Услышал праведный Иов горькие вести. Весть за вестью приходили ударять в его твердое сердце. Последнею из вестей была тягчайшая: сражение всех сынов и всех дщерей его насильственною, внезапною, лютою смертью. От сильной печали растерзал ризы свои праведный Иов, посыпал пеплом главу, – от действия жившей в нем покорной веры пал на землю, поклонился Господу и сказал: «наг изыдох от чрева матери моея, наг и отъиду тамо: Господь даде, Господь и отъят. Яко Господеви изволися, тако и бысть: буди имя Господне благословенно во веки!» (Йов. 1:21).

Вверься в простоте сердца Тому, у Кого и власы главы твоей сочтены: Он знает, какого размеру должна быть подана тебе целительная Чаша.

Смотри часто на Иисуса: Он – пред убийцами Своими как безгласный агнец пред стригущим его; Он предан смерти, как безответное овча на заколение. Не своди с Него очей – и растворятся твои страдания небесною, духовною сладостью; язвами Иисуса исцелятся язвы твоего сердца.

«Остановитесь!», сказал Господь хотевшим защитить Его в саду Гефсиманском, а пришедшему связать Его исцелил отрезанное ухо (Лк. 22:51). «Или мнится ти, – возразил Господь покусившемуся отвратить от Него Чашу оружием, – яко не могу ныне умолити Отца Моего, и представить Ми вящше неже дванадесяте легеона ангел?» (Мф. 26:53).

Во время напастей не ищи помощи человеческой; не трать драгоценного времени, не истощай сил души твоей на искание этой бессильной помощи. Ожидай помощи от Бога: по Его мановению, в свое время, придут люди и помогут тебе.

Молчал Господь пред Пилатом и Иродом, не произнес никакого оправдания. И ты подражай этому святому и мудрому молчанию, когда видишь, что судят тебя враги твои с намерением осудить непременно, судят только для того, чтоб личиною суда прикрыть свою злонамеренность.

Предшествуемая ли и предваряемая постепенно скопляющимися тучами, или внезапно, носимая свирепым вихрем, явится пред тобою Чаша, говори о ней Богу: “да будет воля Твоя”.

Ты ученик, последователь и слуга Иисуса. Иисус сказал: «аще кто Мне служит, Мне да последствует, и идеже есмь Аз, ту и слуга Мой будет» (Ін. 12:26). А Иисус провел земную жизнь в страданиях: Он был гоним от рождения до гроба: злоба, от самых пелен Его, уготовляла Ему смерть насильственную. Достигнув цели, она не насытилась: самую память Его она усиливалась искоренить с лица земли.

По стези временных страданий пошли в блаженную вечность вслед за Господом все избранники Его. Невозможно нам, пребывая в плотских наслаждениях, пребывать вместе с тем в состоянии духовном. Потому-то Господь непрестанно преподает возлюбленным Своим Чашу Свою, ею поддерживает в них мертвость для мира и способность жить жизнью Духа. Сказал преподобный Исаак Сирский: “познается человек, о котором особенно печется Бог, по непрестанно посылаемым ему печалям”543.

Моли Бога, чтоб отклонил от тебя всякую напасть, всякое искушение. Не должно дерзостно бросаться в пучину скорбей: в этом самонадеянность гордая. Но когда скорби придут сами собою, – не убойся их, не подумай, что они пришли случайно, по стечению обстоятельств. Нет, они попущены непостижимым Промыслом Божиим. Полный веры и рождаемых ею мужества и великодушия, плыви бесстрашно среди мрака и воющей бури к тихому пристанищу вечности: тебя невидимо руководит Сам Иисус.

Благочестивым глубоким размышлением изучи молитву Господа, которую Он приносил Отцу в саду Гефсиманском в многотрудные часы, предшествовавшие Его страданиям и крестной смерти. Этою молитвою встречай и побеждай всякую скорбь. “Отче Мой, – молился Спаситель, – аще возможно есть, да мимо идет от Мене Чаша сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты» (Мф. 26:39).

Молись Богу о удалении от тебя напасти, и вместе отрекайся своей воли, как воли греховной, воли слепой; предавай себя, свою душу и тело, свои обстоятельства и настоящие и будущие, предай близких сердцу ближних твоих воле Божией, всесвятой и премудрой. «Бдите и молитеся, да не внидете в напасть: дух убо бодр, плоть же немощна» (Мф. 26:41). Когда окружат скорби, нужно учащать молитвы, чтоб привлечь к себе особенную благодать Божию. Только при помощи особенной благодати можем попирать все временные бедствия.

Получив свыше дар терпения, внимательно бодрствуй над собою, чтоб сохранить, удержать при себе благодать Божию. Не то грех неприметно вкрадется в душу или тело, и отгонит от нас благодать Божию.

Если ж по небрежению и рассеянности впустишь в себя грех, особливо тот, к которому так склонна немощная плоть наша, который оскверняет и тело и душу: то благодать отступит от тебя, оставит тебя одиноким, обнаженным. Тогда скорбь, попущенная для твоего спасения и усовершения, сурово наступит на тебя, сотрет тебя печалью, унынием, отчаянием, как содержащего дар Божий без должного благоговения к дару. Поспеши искренним и решительным покаянием возвратить сердцу чистоту, а чистотою дар терпения: потому что он, как дар Духа Святого, почивает в одних чистых.

Святые мученики воспевали радостную песнь среди печи разженной, ходя по гвоздям, по острию мечей, сидя в котлах кипящей воды или масла. Так и твое сердце, привлекши к себе молитвою благодатное утешение, храня его при себе бдительностью над собою, будет воспевать, среди несчастий и бед лютых, радостную песнь хвалы и благодарения Богу.

Ум, очищенный Чашею Христовою, соделывается зрителем духовных видений: он начинает видеть всеобъемлющий, невидимый для плотских умов промысл Божий, видеть закон тления во всем тленном, видеть близкую всем, необъятную вечность, видеть Бога в великих делах Его – в создании и воссоздании мира. Жизнь земная представляется ему скорооканчивающимся странствованием, события ее – сновидениями, блага ее – кратковременным обольщением очей, кратковременным, пагубным обольщением ума и сердца.

Какой плод временных скорбей, приносимый ими для вечности? Когда святому апостолу Иоанну было показано Небо, один из небожителей спросил его, указывая на бесчисленное собрание светоносных белоризцев, праздновавших пред престолом Божиим свое спасение и блаженство: «сии облеченнии в ризы белые, кто суть, и откуду приидоша? И рех ему, – говорит Иоанн Богослов: Господи, ты веси». Тогда сказал Богослову небожитель: «сии суть, иже приидоша от скорби великия и испраша ризы своя, и убелиша ризы своя в крови Агнца. Сего ради суть пред престолом Божиим и служат Ему день и нощь в церкви Его: и Седяй на престоле вселится в них. Не взалчут ктому, ниже вжаждут, не имать же пасти на них солнце, ниже всяк зной: яко Агнец, иже посреде престола, упасет я, и наставит их на животные источники вод, и отъимет Бог всяку слезу от очию их» (Об. 7:13-17).

Отчуждение от Бога, вечная мука в аде, вечное общение с диаволами и диаволоподобными людьми, пламень, хлад, мрак геенны – вот что достойно назваться скорбью! Это точно – скорбь великая, ужасная, нестерпимая.

К великой вечной скорби приводят земные наслаждения. От этой скорби предохраняет, спасает Чаша Христова, когда пьющий ее пьет с благодарением Богу, с славословием всеблагого Бога, подающего человеку в горькой Чаше скорбей временных беспредельную, вечную Свою милость.

* * *

543 Слово 35

 Плач мой

Какое слово поставлю в начале слов моего плача? какую первую мысль из печальных моих мыслей выражу словом? – Все они одинаково тяжки: каждая, когда предстанет уму, кажется тягчайшею; каждая кажется болезненнейшею для сердца, когда убодает, пронзает его. Стенания скопились в груди моей, теснятся в ней, хотят исторгнуться; но, предупреждаясь одно другим, возвращаются в грудь, производят в ней странное колебание. Обращу ли взоры ума на протекшие дни мои? это цепь обольщений, цепь грехов, цепь падений! – Взгляну ли на ту часть жизни, которая еще предлежит мне на поприще земного странствования? объемлет меня ужас: его производит немощь моя, доказанная мне бесчисленными опытами. Воззрю ли на душу мою? – нет ничего утешительного! вся она в греховных язвах; нет греха, которому бы она была непричастна; нет преступления, которым бы она себя не запечатлела! – “Тело” мое, бедное тело! обоняваю смрад твоего тления. «Тление нетления не наследствует» (1Кор. 15:50). Жребий твой – по смерти в темнице гроба, по воскресении – в темнице ада! Какая участь ожидает мою душу, по разлучении ее с телом? благо было бы, если б предстал ей Ангел мирный и светлый, воспарил бы с нею в блаженные обители Едема. Но за что он предстанет? Какую добродетель, какой подвиг найдет в ней, достойные небожителей? Нет! скорее окружат ее полчища мрачных демонов, ангелов падших, найдут в ней сродство с собою, свое падение, свои свойства греховные, свою волю богопротивную, – отведут, увлекут ее в свои жилища, жилища вечной, лютой скорби, жилища вечного мрака и вместе огня неугасающего, жилища мук и стенаний непрерывных, бесконечных.

Таким вижу себя, и рыдаю. То тихо скудные капли слез, подобные каплям росы, лишь орошают зеницы очей моих; то крупный слезный дождь катится по ланитам на одежды, или ложе; то слезы вовсе иссыхают, – один болезненный плач объемлет душу. Плачу умом, плачу сердцем, плачу телом, плачу всем существом моим; ощущаю плач не только в груди моей, – во всех членах тела моего. Они странно и несказанно участвуют в плаче, болезнуют от него.

Душа моя! Прежде нежели наступило решительное, неотвратимое время перехода в будущность, позаботься о себе. Приступи, прилепись к Господу искренним, постоянным покаянием, – жительством благочестивым по Его всесвятым заповеданиям. Господь многомилостив, милостив бесконечно: Он приемлет всех прибегающих к Нему, очищает грехи грешников, исцеляет застаревшие, смердящие, смертельные язвы, дарует блаженство всем верующим в Него и повинующимся Ему. Рассмотри странствование твое земное с самого его начала, рассмотри великие благодеяния, излитые на тебя Богом, Ему вверь судьбу твою, ищи внедрить в себя Его святую волю, покорись Его всеблагим и премудрым определениям. Замечает Апостол: «Аще быхом себе рассуждали, не быхом осуждены были» (1Кор. 11:31).

Никто, никто прежде моего сотворения не ходатайствовал пред Творцом моим, чтоб Он вызвал меня всемогушим велением в бытие из ничтожества, Одним ходатаем моим пред Богом была Его, совечная Ему, благость. Я родился, не зная, что я существую, – начал существовать, как бы несуществующий. Увы! я родился падшим, я начал жить уже умершим: «в беззакониях зачат есмь» и в смерти греховной «роди мя мати моя» (Пс. 50:7). Жизнь и смерть были вместе началом моего существования. Я не знал, вполне не понимал, что я живу, что при жизни – мертв, при существовании – погибший.

Что за таинство – рождение человека во грехе? Как не живший – уже умер? не шедший – пал? ничего неделавший – согрешил? Как дети в ложеснах праотца, отделенные от него тысячелетиями, – участники его греха? Благоговейно взирает ум мой на судьбы Божии; не понимает их; испытывать не дерзает; но видит, удивляется им, – и славословит непостижимого, недоведомого Бога.

Мое рождение во грехе было бедствием, худшим самого небытия! Как не бедствие – родиться для скорбей скоротечной земной жизни, потом вечно существовать во тьме и мучениях ада! Нет за меня ходатаев; сам не имею сил исторгнуться из пропасти погибельной. Изъемлет меня оттуда десница Бога моего. Родив меня родителями моими для существования, Он рождает Собою во спасение: омывает от греховной скверны, обновляет Духом в водах крещения, принимает обеты верности моей из уст моего восприемника, нарекает на мне Свое Имя, запечатлевает Своею печатью, соделывает меня причастником Божества Своего, наследником Своего Царства. Совершаются надо мною чудеса, изливаются на меня неизреченныя благодеяния в то время, как я ничего не чувствую, ничего не понимаю, не понимаю даже бытия моего. Призрел Ты на меня, Господь мой, когда я был немотствующим младенцем! Повитый пеленами, без разума, без способности к деянию, что принес я Тебе? как принял Ты обеты мои? как, приняв их, Ты излил дары Твои? Взирая на непостижимую благость Твою, прихожу в недоумение! И теперь не могу делать ничего более, как и сколько делал, бывши краткодневным младенцем: в молчании языка и ума, приношу Тебе младенческий плач и слезы без всякой мысли.

Что же я воздал за толикие благодеяния, излитые на меня в то время, как я не понимал их? – я продолжал не понимать их, не знать их. Взоры мои обратились к миру; утехи, служения временные посреди его, казались мне достоянием, назначением человека. Смерти не существовало для меня! земная жизнь представлялась мне вечною: так мысль о смерти была чужда уму моему. Вечность!… в недозримую даль ее не пускались мои взоры! – Я знал догматы и учение святой Восточной Церкви, веровал им, но знание мое и вера были мертвые. В чем состояло падение человека, в чем состоит спасение его, какие их признаки, какие доказательства? – я не имел о том никакого опытного, живого знания. Я почитал заповедями Божьими одно ветхозаветное десятисловие, а заповедания Спасителя моего, всесвятые слова Его – одним нравоучением, последование которому и полезно и похвально, но не долг непременный. Таким образом несказанный дар благодати, данный при крещении, был завернут, как талант евангельской в убрусе незнания, закопан, глубоко сокрыт в землю, – в попечения о снискании преходящих знаний преходящего мира; засыпан, как прахом, помышлениями о преуспеянии и наслаждениях временных, о служении суете и темному свету суетного века.

Детство мое было преисполнено скорбей. Здесь вижу руку Твою, Боже мой! Я не имел кому открыть моего сердца: начал изливать его пред Богом моим, начал читать Евангелие и жития святых Твоих. Завеса, изредка проницаемая, лежала для меня на Евангелии; но Пимены Твои, Твои Сисои и Макарии производили на меня чудное впечатление. Мысль, часто парившая к Богу молитвою и чтением, начала мало-помалу приносить мир и спокойствие в душу мою. Когда я был пятнадцатилетним юношею, несказанная тишина возвеяла в уме и сердце моем. Но я не понимал ее, я полагал, что это – обыкновенное состояние всех человеков.

Таким вступил я в военную и вместе ученую службу, не по своему избранию и желанию. Тогда я не смел, не умел желать ничего: потому что не нашел еще Истины, еще не увидел Ее ясно, чтоб пожелать Ее! Науки человеческие, изобретения падшего человеческого разума, сделались предметом моего внимания: к ним я устремился всеми силами души; неопределенные занятия и ощущения религиозные оставались в стороне. Протекли почти два года в занятиях земных: родилась и уже возросла в душе моей какая-то страшная пустота, явился голод, явилась тоска невыносимая – по Боге. Я начал оплакивать нерадение мое, оплакивать то забвение, которому я предал веру, оплакивать сладостную тишину, которую я потерял, оплакивать ту пустоту, которую я приобрел, которая меня тяготила, ужасала, наполняя ощущением сиротства, лишения жизни! И точно – это было томление души, удалившейся от истинной жизни своей, Бога. Вспоминаю: иду по улицам Петербурга в мундире юнкера, и слезы градом льются из очей!.. Зачем теперь не плачу так! теперь нужнее мне слезы! Я преполовил жизнь мою: быстрее потекли дни, месяцы и годы; – несутся к гробу, откуда нет возвращения, за которым нет покаяния и исправления.

Понятия мои были уже зрелее; я искал в религии определительности. Безотчетные чувствования религиозные меня не удовлетворяли; я хотел видеть верное, ясное, Истину. В то время разнообразные религиозные идеи занимали и волновали столицу северную, препирались, боролись между собою. Ни та, ни другая сторона не нравились моему сердцу; оно не доверяло им, оно страшилось их. В строгих думах снял я мундир юнкера, и надел мундир офицера. Я сожалел о юнкерском мундире: в нем можно было, приходя в храм Божий, встать в толпе солдат, в толпе простолюдинов, молиться и рыдать сколько душе угодно. Не до веселий, не до развлечения было юноше! Мир не представлял мне ничего приманчивого: я был к нему так хладен, как будто мир был вовсе без соблазнов! Точно – их не существовало для меня: мой ум был весь погружен в науки, и вместе горел желанием узнать, где кроется истинная вера, где кроется истинное учение о ней, чуждое заблуждений и догматических и нравственных.

Между тем предстали взорам уже грани знаний человеческих в высших, окончательных науках. Пришедши к граням этим, я спрашивал у наук: “Что вы даете в собственность человеку? Человек вечен, и собственность его должна быть вечна. Покажите мне эту вечную собственность, это богатство верное, которое я мог бы взять с собою за пределы гроба! Доселе я вижу только знания, даемые, так сказать, на подержание, оканчивающиеся землею, немогущие существовать по разлучении души с телом. – К чему служит изучение математики? Предмет ее – вещество. Она открывает известный вид законов вещества, научает исчислять и измерять его, применять исчисления и измерения к потребностям земной жизни. Указывает она на существование величины бесконечной, как на идею, за пределами вещества. Точное познание и определение этой идеи логически невозможно для всякого разумного, но ограниченного существа. Указывает математика на числа и меры, из которых одни по значительной величине своей, другие по крайней малости, не могут подчиниться исследованию человека, указывает она на существование познаний, к которым человек имеет врожденное стремление, но к которым возвести его нет средств у науки. Математика только делает намек на существование предметов, вне объема наших чувств. – Физика и химия открывают другой вид законов вещества. До науки человек даже не знал о существовании этих законов. Открытые законы обнаружили существование других бесчисленных законов, еще закрытых. Одни из них не объяснены, несмотря на усилие человека к объяснению, другие и не могут быть объяснены по причине ограниченности сил и способностей человека. Кажется, говорил нам красноречивый и умный профессор Соловьев544, произнося введение в химию, мы для того и изучаем эту науку, чтоб узнать, что мы ничего не знаем, и не можем ничего знать: такое необъятное поприще познаний открывает она пред взорами ума! так приобретенные нами познания на этом поприще ничтожны! Она с осязательною ясностью доказывает и убеждает, что вещество, хотя оно, как вещество, должно иметь свои границы, не может быть постигнуто и определено человеком, и по обширности своей, и по многим другим причинам. Химия следит за постепенным утончением вещества, доводит его до тонкости, едва доступной для чувств человеческих, в этом тонком состояния вещества еще усматривает сложность и способность к разложению на составные части, более тонкие, хотя самое разложение уже невозможно. Человек не видит конца утончению вещества, так как и увеличению чисел и меры. Он постигает, что бесконечное должно быть и невещественным; напротив того все конечное должно по необходимости быть и вещественным. Но эта – идея неопределенная; определено ее существование. Затем физика и химия вращаются в одном веществе, расширяют познания о употреблении его для временных, земных нужд человека и человеческого общества. Менее положительна, нежели упомянутые науки, философия, которою особенно гордится падший человек. Естественные науки непрестанно опираются на вещественный опыт, им доказывают верность принятых ими теорий, которые без этого доказательства не имеют места в науке. Философия лишена решительного средства к постоянному убеждению опытом. Множество различных систем, несогласных между собою, противоречащих одна другой, уже уличают человеческое любомудрие в неимении положительного знания Истины. Какой дан в философии простор произволу, мечтательности, вымыслам, велеречивому бреду, нетерпимым наукою точною, определенною! При всем том философия обыкновенно очень удовлетворена собою. С обманчивым светом ее входит в душу преизобильное самомнение, высокоумие, превозношение, тщеславие, презрение к ближним. Слепотствующий мир осыпает ее, как свою, похвалами и почестями. Довольствующийся познаниями, доставляемыми философией, не только не получает правильных понятий о Боге, о самом себе, о мире духовном; но, напротив того, заражается понятиями превратными, растлевающими ум, делающими его неспособным, как зараженного и поврежденного ложью, к общению с Истиною (2Тим. 3:8). «Не разуме мир премудростию Бога» (1Кор. 1:21), говорит Апостол. «Мудрование плотское смерть есть,… мудрование плотское вражда на Бога: закону бо Божию не покоряется ниже бо может» (Рим. 8:6-7), потому что это не свойственно ему. «Братия, блюдитеся, да никтоже вас будет прельщая философиею и тщетною лестию, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христе, в Немже суть вся сокровища премудрости и разума сокровенна» (Кол. 2:8,3). Философия, будучи исчадием падения человеческого, льстит этому падению, маскирует его, хранит и питает. Она страшится учения Истины, как смертоносного приговора для себя (1Кор. 3:18). Состояние, в которое приводится философией дух наш, есть состояние самообольщения, душепогибели, что вполне явствует из вышеприведенных слов Апостола, который повелевает всем, желающим стяжать истинное познание от Бога, отвергнуть знание, доставляемое любомудрием падшего человечества. «Никтоже себе да прельщает, – говорит он, – аще кто мнится мудр быти в вас в веце сем, буй да бывает, яко да премудр будет» (1Кор. 3:18). Истинная философия (любомудрие) совмещается во едином учении Христовом. «Христос – Божия Премудрость» (1Кор. 1:24,30). “Без Христа нет правды, нет освящения, нет избавления, и всякая премудрость без Христа буйство есть. Всяк мудрец без Христа безумен есть, всяк праведник – грешен, всяк чистый нечисть есть… Что наше собственное? – немощь, растление, тьма, злость, грехи”545. Кто ищет премудрости вне Христа, тот отрицается от Христа, отвергает премудрость, обретает и усвоивает себе лжеименный разум, достояние духов отверженных. О географии, геодезии, о языкознании, о литературе, о прочих науках, о всех художествах и упоминать не стоит: все они для земли; потребность в них для человека оканчивается с окончанием земной жизни, – большею частью гораздо ранее. Если все время земной жизни употреблю для снискания знаний, оканчивающихся с жизнью земною: что возьму с собою за пределы грубого вещества?… “Науки! Дайте мне, если можете дать, что либо вечное, положительное, дайте ничем неотъемлемое и верное, достойное назваться собственностью человека!” – Науки молчали.

За удовлетворительным ответом, за ответом существенно нужным, жизненным, обращаюсь к вере. Но где ты скрываешься, вера истинная и святая? Я не мог тебя признать в фанатизме, который не был запечатлен Евангельскою кротостью; он дышал разгорячением и превозношением! я не мог тебя признать в учении своевольном, отделяющемся от Церкви, составляющем свою новую систему суетно и кичливо провозглашающем обретение новой, истинной веры христианской, чрез осмнадцать столетий по воплощении Бога Слова546. Ах! в каком тяжком недоумении плавала душа моя! как она томилась ужасно! какие на нее восставали волны сомнений, рождавшиеся от недоверчивости к себе, от недоверчивости ко всему, что шумело, вопияло вокруг меня, – от незнания, невидения истины.

И начал я часто, со слезами, умолять Бога, чтоб Он не предал меня в жертву заблуждения, чтоб указал мне правый путь, по которому я мог бы направить к Нему невидимое шествие умом и сердцем. Внезапно предстает мне мысль… сердце к ней, как в объятия друга. Эта мысль внушала изучить веру в источниках – в писаниях святых Отцов. “Их святость, – говорила она мне, – ручается за их верность: их избери себе в руководители”. – Повинуюсь. Нахожу способ получать сочинения святых угодников Божиих; с жаждою начинаю читать их, глубоко исследовать. Прочитав одних, берусь за других, читаю, перечитываю, изучаю. Что прежде всего поразило меня в писаниях Отцов Православной Церкви? – Это их согласие, согласие чудное, величественное. Осмнадцать веков, в устах их, свидетельствуют единогласно единое учение, учение Божественное! Когда в осеннюю, ясную ночь гляжу на чистое небо, усеянное бесчисленными звёздами; столь различных размеров, испускающими единый свет, тогда говорю себе: таковы писания Отцов. Когда в летний день гляжу на обширное море, покрытое множеством различных судов с их распущенными парусами, подобными белым лебединым крылам, судов, бегущих под одним ветром, к одной цели, к одной пристани, тогда говорю себе: таковы писания Отцов. Когда слышу стройный многочисленный хор, в котором различные голоса в изящной гармонии поют единую песнь Божественную, тогда говорю себе: таковы писания Отцов. Какое между прочим учение нахожу в них? – Нахожу учение, повторенное всеми Отцами, учение, что единственный путь к спасению, – последование неуклонное наставлениям святых Отцов. “Видел ли ты, – говорят они, – кого прельщенного лжеучением, погибшего от неправильного избрания подвигов – знай: он последовал себе, своему разуму, своим мнениям, а не учению Отцов”547, из которого составляется догматическое и нравственное предание Церкви. Им она, как бесценным имуществом, препитывает чад своих.

Мысль эта послана Богом, от Которого всякое даяние благо, от Которого и мысль благая, – начало всякого блага. Так утверждают Отцы, так явствует из самой сущности дела548. Мысль эта была для меня первым пристанищем в стране истины. Здесь душа моя нашла отдохновение от волнения и ветров. Мысль благая, спасительная! Мысль – дар бесценный всеблагого Бога, хотящего всем человекам спастись и придти в познание истины! Эта мысль соделалась камнем основным для духовного созидания души моей! Эта мысль соделалась моею звездою путеводительницею! Она начала постоянно освящать для меня многотрудный и многоскорбный, тесный, невидимый путь ума и сердца к Богу. – Взглянул на религиозный мир из этой мысли, и увидел: причина всех заблуждений состоит в неведении, в забвении, в отсутствии этой мысли.

Таковы благодеяния, которыми ущедрил меня Бог мой! таково нетленное сокровище, наставляющее в блаженную вечность, ниспосланное мне свыше от горнего престола Божественной милости и Премудрости. Чем возблагодарю Благодетеля? – Разве только тем, что посвящу на исследование и искание Его, на служение Ему, всю земную жизнь мою! Но этим воздам ли благодарность? – лишь сделаю себе новое, величайшее благодеяние. Бог, Сам Бог, мыслью благою уже отделил меня от суетного мира. Я жил посреди мира, но не был на общем, широком, углажденном пути: мысль благая повела меня отдельною стезею, к живым, прохладным источникам вод, по странам плодоносным, по местности живописной, но часто дикой, опасной, пересеченной пропастями, крайне уединенной. По ней редко странствует путник.

Чтение Отцов с полною ясностью убедило меня, что спасение в недрах Российской Церкви несомненно, чего лишены религии западной Европы, как не сохранившие в целости ни догматического, ни нравственного учения первенствующей Церкви Христовой. Оно открыло мне, что сделал Христос для человечества; в чем состоит падение человека, почему необходим Искупитель, в чем заключается спасение, доставленное и доставляемое Искупителем. Оно твердило мне: должно развить, ощутить, увидеть в себе спасение, без чего вера во Христа – мертва, а христианство – слово и наименование без осуществления его! Оно научило меня смотреть на вечность, как на вечность, пред которой ничтожна и тысячелетняя земная жизнь, не только наша, измеряемая каким-нибудь полустолетием. Оно научило меня, что жизнь земную должно проводить в приготовлении к вечности, как в преддвериях приготовляются ко входу в великолепные царские чертоги. Оно показало мне, что все земные занятия, наслаждения, почести, преимущества – пустые игрушки, которыми играют и в которые проигрывают блаженство вечности взрослые дети. Что значит пред Христом все земное? пред Христом, всемогущим Богом, Который дает Себя в имение, в вечный дар и собственность пылинке – человеку?… Не стоит видимый мир, чтоб служить ему, и им заниматься! Чем он награждает слуг своих? Сперва игрушками; потом гробом, тлением, темною неизвестностью будущности, рыданием ближних и вскоре забвением ими. Другие награды у слуг Христовых: они проводят здешнюю жизнь в изучении истины, в образовании себя ею. Претворенные ею, – запечатлеваются Святым Духом, вступают в вечность, уже коротко ознакомленные с вечностью, приготовив себе блаженство в ней, извещенные в спасении: “Дух Божий, – говорит Апостол, – вся испытует, и глубины Божия» (1Кор. 2:10): знание их Он сообщает Своим причастникам. Это с полною ясностью излагают святые Отцы в своих священнолепных писаниях.

Охладело сердце к миру, к его служениям, к его великому, к его сладостному! Я решился оставить мир, жизнь земную посвятить для познания Христа, для усвоения Христу. С этим намерением начал рассматривать монастырское и мирское духовенство. И здесь встретил меня труд; его увеличивали для меня юность моя и неопытность. Но я видел все близко, и, по вступлении в монастырь, не нашел ничего нового, неожиданного. Сколько было препятствий для этого вступления! – Оставляю упоминать о всех; самое тело вопияло мне: “Куда ведешь меня? я так слабо и болезненно. Ты видел монастыри, ты коротко познакомился с ними: жизнь в них для тебя невыносима и по моей немощи, и по воспитанию твоему, и по всем прочим причинам”. Разум подтверждал доводы плоти. Но был голос, голос в сердце, думаю, голос совести, или, может быть, Ангела хранителя, сказывавшего мне волю Божию: потому что голос был решителен и повелительный. Он говорил мне: это сделать – твой долг, долг непременный! Так силен был голос, что представления разума, жалостные, основательные, по-видимому, убеждения плоти казались пред ним ничтожными. Без порыва, без горячности, как невольник, увлекаемый непреодолимым сердечным чувством, каким-то непостижимым и неизъяснимым призванием, вступил я в монастырь.

Вступил я в монастырь, как кидается изумленный, закрыв глаза и отложив размышление, в огонь или пучину – как кидается воин, увлекаемый сердцем, в сечу кровавую, на явную смерть. Звезда, руководительница моя, мысль благая, пришла светить мне в уединении, в тишине, или правильнее, во мраке, в бурях монастырских. По учению Отцов, жительство иноческое, единственно приличествующее нашему времени, есть жительство под руководством Отеческих писаний с советом преуспевших, современных братий; этот совет опять должно поверять по писанию Отцов. Отцы первых веков Церкви особенно советуют искать руководителя Боговдохновенного, ему предаться в совершенное, безусловное послушание, называют этот путь, каков он и есть, кратчайшим, прочнейшим, Боголюбезнейшим. Отцы, отделенные от времен Христовых тысячелетием, повторяя совет своих предшественников, уже жалуются на редкость Боговдохновенных наставников, на появившееся множество лжеучителей, и предлагают в руководство Священное Писание и Отеческие писания. Отцы, близкие к нашему времени, называют Боговдохновенных руководителей достоянием древности, и уже решительно завещавают в руководство Священное и святое Писание, поверяемый по этим Писаниям, принимаемый с величайшею осмотрительностью и осторожностью совет современных и сожительствующих братий. Я желал быть под руководством наставника; но не привелось мне найти наставника, который бы вполне удовлетворил меня, который был бы оживленным учением Отцов. Впрочем я слышал много полезного, много существенно нужного, обратившегося в основные начала моего душеназидания. Да упокоит Господь в месте злачном, в месте прохлады, в месте света и блаженства, почивших благодетелей души моей! Да дарует большее духовное преуспеяние и кончину благополучную текущим еще по поприщу земного странствования и труженичества!

Скажу здесь о монастырях российских мое убогое слово, слово – плод многолетнего наблюдения. Может быть, начертанное на бумаге, оно пригодится для кого-нибудь! – Ослабела жизнь иноческая, как и вообще христианская; ослабела иноческая жизнь потому, что она находится в неразрывной связи с христианским миром, который, отделяя в иночество слабых христиан не может требовать от монастырей сильных иноков, подобных древним, когда и христианство, жительствовавшее посреди мира, преизобиловало добродетелями и духовною силою. Но еще монастыри, как учреждение Святого Духа, испускают лучи света на христианство; еще есть там пища для благочестивых; еще есть там хранение евангельских заповедей; еще там – строгое и догматическое и нравственное Православие; там, хотя редко, крайне редко, обретаются живые скрижали Святого Духа. Замечательно, что все духовные цветы и плоды возросли в тех душах, которые, в удалении от знакомства вне и внутри монастыря, возделали себя чтением Писания и святых Отцов, при вере и молитве, одушевленной смиренным, но могущественным покаянием. Где не было этого возделания, там – бесплодие.

В чем состоит упражнение иноков, для которого – и самое иночество? Оно состоит в изучении всех заповеданий, всех слов Искупителя, в усвоении их уму и сердцу. Инок соделывается зрителем двух природ человеческих: природы поврежденной, греховной, которую он видит в себе, и природы обновленной, святой, которую он видит в Евангелии. Десятисловие Ветхого Завета отсекало грубые грехи; Евангелие исцеляет самую природу, болезнующую грехом, стяжавшую падением свойства греховные. Инок должен при свете Евангелия вступить в борьбу с самим собою, с мыслями своими, с сердечными чувствованиями, с ощущениями и пожеланиями тела, с миром, враждебным Евангелию, с миродержителями, старающимися удержать человека в своей власти и плене. Всесильная Истина освобождает его (Ін. 8:32); освобожденного от рабства греховных страстей запечатлевает, обновляет, вводит в потомство Нового Адама, всеблагий Дух Святой. Совершенство христианства достигается в иночестве, и иноки служат светом для братий своих, живущих посреди мира, занятых, развлеченных попечениями и служениями его, не могущих ни глубоко вникнуть в Евангелие, ни оживить его в себе в должном развитии и полноте. Тот только может легко, или с презрением думать о иночестве, кто, именуясь христианином, имеет понятие о христианстве самое поверхностное, мертвое.

Чтоб окрепли и возмужали в иноке евангельские свойства, нужны непременно скорби и искушения. Кротость его должна быть испытана; смирение его должно быть испытано; терпение и вера – испытаны. Должно быть испытано – дороже ли ему Евангелие, слова и заповедания Христовы, в которых жизнь вечная, дороже ли они преимуществ, удобств и обычаев мира, дороже ли самой жизни? Тяжким сначала представляется вступление в искушения; но без них невозможно научиться прощению всех обид, любви к врагам, зрению во всем промысла Божия, этим высочайшим, окончательным, по отношению к ближнему, заповедям Евангелия. Если же внутренний человек не будет образован всеми заповедями: то он не может соделаться жилищем Святого Духа. «Привлекох Дух, – говорит святой Давид, – яко заповедей Твоих желах» (Пс. 118:131). Без нисшествий Духа, нет христианского совершенства. Скорби и искушения признаются Священным Писанием и Отцами величайшим даром Божиим, служат предуготовительным обучением к безмолвию, в котором инок достигает точнейшего очищения, а потому и обильнейшего просвещения. Отцы сравнивают скорби инока, предшествующие вступлению в безмолвие, с предкрестными страданиями Христовыми, а безмолвие – с распятием на кресте и погребением, которому последует воскресение.

Это узнал я благовременно из писаний Отеческих. Священный порядок, Священная система, которые Божественный промысл начертал для служителей Божиих, поражали меня удивлением. Привлекался я сердечною любовью к созерцанию чудной системы. Особенно нравилось мне учение об этом предмете Варсонофия Великого. Мне казалось, что оно произносилось ко мне: оно само собою усвоивалось душе моей. “Внимая словам Апостола: «о всем благодарите» (1Сол. 5:18), приготовься к благодарению за все” – писал Великий одному из учеников своих, которого он приготовлял в горниле общежития к жительству в затворе – “и будешь ли в скорбях, или нуждах, или в утеснениях, или в болезнях и трудах телесных, за все постигающее тебя благодари Бога. Надеюсь, что и ты достигаешь “в покой” Его (Євр. 4:3): ибо «многими скорбьми подобает нам внити во Царствие Божие» (Деян.14:22). Итак, не сомневайся душою твоею, и не расслабляйся сердцем твоим ни по какой причине, но вспоминай Апостольское слово: «аще и внешний наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется по вся дни» (2Кор. 4:16). Если не претерпишь страданий, то не возможешь взойти на крест. Когда же перенесешь сперва страдания, то войдешь и в пристанище покоя, и будешь безмолвствовать без всяких забот, имея душу, утвержденную в Господе и всегда прилепляющуюся к Нему”549. Другой брат выразил пред Великим свое желание безмолвия. Отвечал ему Великий: “Брат! человек, имеющий на себе долги, если прежде не заплатит долгов, пребывает везде должником, куда бы он ни пошел, где бы ни поместился на жительство, в городе ли то будешь или в селе. Нигде не имеет он возможности жить спокойно. Когда же по причине своих долгов, он подвергнется оскорблениям от человеков, и, устыдившись, откуда бы то ни было достанет денег и уплатит долги: тогда, сделавшись свободным, смело, со многим дерзновением он может или пребывать среди человеческого общества, или жить в уединении. Так и монах, когда потщится по силе своей понести оскорбления, поношения, убытки: тогда научается смирению и подвигу духовному. За смирение его и подвиг прощаются ему согрешения его, как свидетельствует Писание: «Виждь смирение мое и труд мой и остави вся грехи моя» (Пс. 24:18). Помысли, сколько оскорблений и поношений потерпел Владыка наш Иисус Христос прежде креста: претерпев их, Он взошел уже на крест. Подобно этому никто не может достичь истинного и плодоносного безмолвия, никто не может взойти в святой покой совершенства, если прежде не пострадает со Христом и не претерпит всех страданий Его, памятуя наставление Апостола: «аще страждем с Ним, и прославимся с Ним» (Рим. 8:17). Не прельстись: иного пути ко спасению, кроме этого, – нет. Господь да поможет тебе, по воле Своей, положить прочное основание твоему зданию на твердом камени, как Он заповедал в Евангелии. «Камень… – Христос» (1Кор. 10:4)”550. Вскоре по вступлении моем в монастырь полились на меня скорби, как вода очистительная. То были и внутренние брани, и нашествия болезней, и угнетение нуждою, и потрясения от собственных неведения, неопытности, неблагоразумия; скорби от человеков были умеренные. Чтоб испытать их, нужно было особенное поприще. Непостижимыми судьбами Промысла я помещен в ту обитель, соседнюю северной столицы, которую, когда жил в столице, не хотел даже видеть, считая ее по всему несоответствующею моим целям духовным. В 1833 году я был вызван в Сергиеву пустыню, и сделан ее настоятелем. Негостеприимно приняла меня обитель – Сергиева пустыня. В первый же год по прибытии в нее, я поражен был тяжкою болезнью, на другой год другою, на третий третьей: они унесли остатки скудного здоровья моего и сил, сделали меня изможденным, непрестанно страждущим. Здесь поднялись и зашипели зависть, злоречие, клевета; здесь я подвергся тяжким, продолжительным, унизительным наказаниям, без суда, без малейшего исследования, как бессловесное животное, как истукан бесчувственный; здесь я увидел врагов, дышащих непримиримою злобою и жаждою погибели моей; здесь милосердый Господь сподобил меня познать невыразимые словом радость и мир души; здесь сподобил Он меня вкусить духовную любовь и сладость в то время, как я встречал врага моего, искавшего головы моей, – и соделалось лице этого врага в глазах моих, как бы лицом светлого Ангела. Опытно познал я таинственное значение молчания Христова пред Пилатом и архиереями иудейскими. Какое счастье быть жертвою, подобно Иисусу! Или нет! Какое счастье быть распятым близ Спасителя, как был некогда распят блаженный разбойник, и вместе с этим разбойником, от убеждения души, исповедывать: «достойная по делам моим приемлю:… помяни меня, Господи,… во царствии Твоем» (Лк. 23:41-42).

Достигший сорокалетнего возраста, уничтоженный болезнями, потрясенный многими скорбями, расслабленный, неспособный по самому истощению телесных сил к жизни деятельной, что скажу о участи моей? – Не вижу пред собою человека, которого участь была бы для меня вожделенна и завидна. Я – грешник, достойный казней, и временных и вечных; но незавиден мне жребий никого из человеков. Когда воззрю на грехи мои, они наводят на меня ужас; но и для ужасных грешников есть Искупитель.

Владыки земли, Пастыри Церкви, Отцы и Братия! Я уже более негоден в служение вам. К какому служению способен окованный недугами, прикованный ими к одру, держимый безвыходно в келлии? Извергните меня, извергните, как раба непотребного, служащего только отягощением для вас! Я не потревожу вас никакими просьбами, никакою заботою о мне. Мне не нужен сад с роскошною тенью и благовонными цветами; не нужны многие слуги; послужит мне ради имени Христова инок смиренный, пришлет мне на пищу и одежду христолюбец; не нужны мне покои обширные, не нужно мне никакое увеселение, никакое развлечение земное. Отпустите меня, отпустите больного, ни к чему неспособного! Обрету себе удаленный от шума столичного, удаленный от градов и весей, малоизвестный приют, уединенный и тихий: там в одиночестве довлачу до гроба дни мои. Болезненность моя делает тишину уединения необходимою для меня. Вы захотите знать, неужели в душе моей не таится никакого желания? – Могу удовлетворить ваше любопытство. Я – грешник: жажду покаяния.

Оставляю человеков: они – слепые орудия во всемогущей деснице Промысла; приводят в исполнение то, что Он повелевает, или попускает. Обращением к человекам я хотел принесть дань любви и уважения к ближнему, дань приятнейшую, услаждающую сердце приносящего. Мир, занятый своею суетою, своими попечениями, развлечением и преуспеянием, даже не обратит внимания на слова мои: для него не понятен, странен голос души, ощутившей нужду в покаянии и безмолвии.

Непостижимый, всесильный, всеблагий, всепремудрый Бог и Господь мой, Создатель и Спаситель! В слезах и прахе пред Тобою ничтожная пылинка – я, Тобою призванный к существованию, ощущению, допущенный к размышлению, желанию! Ты зришь сердце мое; Ты зришь, то ли в сокровенной глубине его хранится слово, которое намереваюсь произнести умом и устами! Ты ведаешь прежде моего прошения, чего я желаю просить; в судьбах Твоих решено уже, исполнить ли или отвергнуть мое прошение. Но Ты даровал мне самовластие, и я дерзаю принесть пред Тебя, произнести пред Тобою желание моего окаянного, моего бедствующего, моего изъязвленного сердца! Не внимай моему сердцу, не внимай словам молитвы моей, не сотвори по воле моей; но сотвори то, что Тебе угодно, что избирает и назначает для меня всесвятая, премудрая воля Твоя. Однако ж я скажу желание моего сердца; выражу словом стремление моего самовластия!… «Покаяния двери отверзи мне, Человеколюбче»! блудно прожил я житие мое, достиг единонадесятого часа; все силы мои иссякли; не могу совершать заповедей и служений расслабевшим моим телом: даруй мне принести Тебе хотя покаяние, чтоб не пришлось мне уходить из гостиницы мира чуждым всякой надежды. Ты зришь мою немощь, немощь души и тела! Не могу стоять противу лица страстей и соблазнов! Изведи меня в уединенье и безмолвие, чтоб там мог я погрузиться весь, и умом, и сердцем, и телом, в покаяние… Покаяния жажду!… Милосердый Господь, утоли мою неутолимую, снедающую меня жажду: даруй мне покаяние! Изливший на меня толикие, бесчисленные благодеяния, наверши и преисполни их дарованием покаяния! Владыка всесвятой! Не лиши меня дарования, о получении которого, в безумии моем, столько времени умоляю Тебя, не ведая, чего прошу, не ведая, способен ли я к получению дара, не ведая, сохраню ли его, если получу. Один из служителей Твоих, освященный и просвещенный Духом Святым, сказал: “Вне безмолвия нет истинного покаяния”551. Поразило это слово грешную мою душу, водрузилось в памяти, пронзает меня, как мечем, каждый раз, как ни возобновится воспоминанием. Не видя в себе покаяния, прихожу в недоумение; принуждаю себя к покаянию, но встречаюсь невольно с попечениями, развлечением, – они похищают у меня покаяние. Не могу удержать его среди молв и смущений: уходит, ускользает, оставляет меня с пустотою и безнадежием. Многомилостивый Господь! Даруй мне покаяние, доставляемое безмолвием, покаяние постоянное, покаяние, могущее очистить скверны души и тела, покаяние, которое Ты даровал всем, кого избрал и призвал к себе, чьи имена назначены ко внесению в книгу живота, кому определил вечно зреть славу Твою и вечно славословить милость твою. Дар покаяния мне дороже и вожделеннее сокровищ всего мира. Очищенный покаянием, да узрю волю Твою непорочную, путь к Тебе непогрешительный, и да возвещу о них братии моей! – Вы, искренние друзья мои, связанные со мною узами дружбы о Господе, не посетуйте на меня, не поскорбите о моем отшествии. Отхожу телом, чтоб приблизиться духом; по-видимому теряюсь для вас, по сущности вы приобретаете меня. Вручите меня покаянию: оно вам возвратит меня очищенным, просвещенным, и возвещу вам слово спасения, слово Божие. – «Покаяния двери отверзи мне», человеколюбивый Господь, даруй мне спасение вечное со всеми друзьями моими, о Тебе возлюбившими меня, да все в вечном блаженстве, в радости и наслаждении неизглаголанном, славословим Отца и Сына и Святого Духа, Бога, Единого и Триипостасного, явившего роду человеческому любовь и милость, превысшую слова, превысшую постижения! Аминь.

1847-го года, января 7-го дня. В это время архимандрит Игнатий, по совершенно расстроенному здоровью, просил увольнения от должности настоятеля Сергиевой пустыни и перемещения в Николаевской Бабаевский монастырь на покой, но был уволен в отпуск, и провел десять месяцев в упомянутом монастыре.

Конец первого тома.

* * *

544 Профессор С.-Петербургского Университета Михаил Феодорович Соловьев читал физику в нижнем, а химию в верхнем офицерских классах главного Инженерного Училища, ныне Николаевской Академии.

545 Святой Тихон Воронежский, 5, письмо 11.

546 Здесь указывается на некоторые религиозные партии, обращавшие на себя внимание северной столицы в 1823 и 1824 годах.

547 Преподобного аввы Дорофея, Поучение 5.

548 Святой Иоанн Златоустый, 7 молитва на сон грядущим, 2 половины прошение 4.

549 Ответ 2

550 Отв.342.

551 Святой Исаак Сирский, Слово 41.

Источник: Полное собрание творений и писем: в 8 т. / святитель Игнатий Брянчанинов / Общ. ред. О.И. Шавранова. – 2-е изд., испр. и доп.: Письма: в 3 т. – М.: Паломникъ, 2011; Творения: в 5 т. / Т. 1. – 2014 – 656 с. / . Часть 1. – 123-556 с. ISBN 978-5-88060-031-1

Знайшли помилку