На пустынном берегу священного Иордана находилась обитель св. Илии. Сюда-то, прежде всего, пришел, влекомый духом подвижничества, Иоанн Мосх, и прожил здесь около десяти лет, пребывая иногда в полном уединении в близлежащей пещере. Это было в 568–79 годах. В царствование императора Тиверия II-го (гг. 578–582) Иоанну пришлось отправиться в Египет для служения. В Египте происходили страшные смуты, возбуждаемые монофизитской ересью. В то время патриархом Александрии был Евлогий, предшественник Иоанна Милостивого. Глубоко образованный Иоанн Мосх отправился в помощь для борьбы с ересью. В конце 6-го века мы находим блаженного Иоанна снова в Палестине, в обители преп. Феодосия. Здесь-то он и познакомился со своим знаменитым учеником Софронием, будущим патр. Иерусалимским. Общее стремление к духовному совершенству соединило наставника и ученика узами теснейшей дружбы. В обители они узнали о великих подвижниках и решили посетить и другие знаменитые обители Востока, чтобы побеседовать с опытными старцами. Все свои впечатления они записали для назидания грядущих веков. Их путешествие продолжалось десятки лет. Прежде всего, они обошли палестинские обители: преп. Герасима, «Башен», Каламонскую, св. Петра, обитель Евнухов, Евфимия Великого, монастыри в окрестностях Мертвого моря, обитель св. Саввы и другие. Поклонившись св. местам Иерусалима и Вифлеема, они остановились на время в Новой Лавре св. Саввы, при истоке Иордана из Галилейского озера. Из Северной Палестины путешественники отправились в Антиохию и Киликийские обители. Около 603 года они посетили Антиохию, Ливан, гору Росс, Селевкию, Эги, Тарс и Аназарв. В дальнейшем, после утомительного путешествия по аравийской пустыне, они достигли священной горы Синай. Проведя здесь некоторое время в подвигах молитвы и богомыслия, они обошли пустыни: Синайскую, Фаран, Раиф. Встречаясь с великими старцами, они собирали сведения о подвижниках отдаленных пустынь. Наконец, на берегу Суэцкого перешейка, они перешли в Египет и около 607 г. прибыли в Александрию. Посетив храмы и обители Александрии и ее окрестностей, путники решили посетить горные хребты Нильской долины, которые являлись колыбелью иночества. В этих каменистых скитах, после смерти основателя иночества св. Антония, начали селиться отшельники. Появились обители к востоку от Нила и до самого Красного моря и Синая, а к западу до страшных пустынь ливийских. Там-то и находилась славная Нитрийская пустыня. Обойдя почти все знаменитые палестинские и сирийские обители и Египет, они везде присматриваясь к подвижнической жизни и с любовью ее изучая. Свои впечатления и собранные сведения они заботливо записали в книгу, получившую название «Луг Духовный» (Лимонарь или «Синайский патерик»).
Жизнь св. старца Иоанна, и о пещере «Сапсас». Жил один старец, по имени Иоанн, в пустыне аввы Евсторгия. Архиепископ Иерусалимский св. Илия хотел его поставить игуменом монастыря, но старец отказался, говоря: «Я хочу отправиться на гору Синай для молитвы». Архиепископ настаивал, чтобы он сперва сделался игуменом, и потом уже отправился. Старец не согласился, и архиепископ отпустил его, взявши обещание, что он примет игуменство по своем возвращении. Простившись, таким образом, с архиепископом, старец отправился в путь, к горе Синай. Взял с собой и своего ученика. Но только что он перешел Иордан и прошел не более версты, как вдруг почувствовал озноб и жар. Дальнейшее путешествие стало невозможно. Путники нашли небольшую пещеру, и вошли в нее, чтобы успокоиться старцу. Болезнь настолько усилилась, что старец не мог уже двинуться, и в пещере пришлось пробыть три дня. Тогда старец во сне услышал голос кого-то, говорящему ему:
– Скажи мне, старец, куда ты стремишься?
– Ha гору Синай, отвечает старец явившемуся.
– Советую тебе не уходить отсюда, говорит незнакомец.
Однако не удалось уговорить старца, и явившийся ему удалился. Между тем, горячка усилилась. В следующую ночь тот же самый, в прежнем виде, предстал старцу.
– Зачем ты, старец, желаешь страдать? Послушайся меня, и не уходи отсюда.
– Но кто же ты сам? – спросил старец.
– Я – Иоанн Креститель, – отвечал явившийся, – и вот почему убеждаю тебя не уходить отсюда: эта малая пещера больше горы Синая. Сюда часто приходил посещать меня Господь наш Иисус Христос. Итак, дай мне слово остаться здесь, и я исцелю тебя.
Услыхав это, старец с радостью обещал остаться в пещере. Немедленно получив исцеление, старец, действительно, пребыл в пещере до конца дней своих. Устроив из пещеры той храм, он собрал братию. Это место и называется Сапсас. Близ него, с левой стороны, протекает поток Хорив, на противоположной стороне – Иордан. Сюда был послан Илия Фесвитянин во время бездождия.
О старце, питавшем львов в своей пещере. В той же самой местности Сапсас жил другой старец, достигший столь великого духовного совершенства, что (без трепета) встречал львов, приходивших к нему в пещеру, и кормил их на своих коленах. Столь великой Божественной благодати исполнен был человек Божий!
Жизнь Конона, пресвитера монастыря Пентуклы. Мы пришли в лавру св. отца нашего Саввы к Афанасию. Один старец рассказал нам: пришлось быть нам в монастыре Пентуклы. Там был старец Конон, киликиянин. Сперва, в качестве пресвитера, он служил при совершении таинства крещения, а потом ему, как великому старцу, поручили самому совершать крещение, и он стал помазывать и крестить приходивших к нему. Всякий раз как приходилось ему помазывать женщину, он приходил в смущение, и даже по этой причине вознамерился уйти из монастыря. Но тогда является ему св. Иоанн и говорит: «Будь тверд и терпи, и я избавлю тебя от этой брани». Однажды пришла к нему для крещения девица персианка. Она была так прекрасна собой, что пресвитер не решался помазать ее св. елеем. Она прожила два дня. Узнав об этом, архиепископ Петр был поражен этим случаем, и решил было уже для сего дела избрать диаконису, но не сделал этого, потому что не дозволял закон. Между тем пресвитер Конон, взяв свою мантию, удалился со словами: «Я не могу более здесь оставаться». Но едва взошел на холмы, как вдруг встречает его Иоанн Креститель и кротко говорит ему: «Возвратись в монастырь, и я избавлю тебя от брани». С гневом отвечает ему авва Конон: «Будь уверен – ни за что не вернусь. Ты не раз обещал мне это, и не исполнил своего обещания». Тогда св. Иоанн посадил его на один из холмов и, раскрыв его одежды, трижды осенил его крестным знамением. «Поверь мне, пресвитер Конон, – сказал Креститель, – я желал, чтобы ты получил награду за эту брань, но так как ты не захотел, я избавлю тебя от брани, но вместе с тем ты лишаешься и награды за подвиг». Возвратившись в киновию, где совершал крещение, пресвитер на утро, помазавши елеем, окрестил персиянку, даже совсем и не заметив того, что она была женщина. После того в течение 12 лет пресвитер совершал помазание и крещение, без всякого нечистого возбуждения плоти, даже не замечая, что пред ним женщина. И таким образом скончался.
Видение аввы Леонтия. Авва Леонтий, настоятель киновии св. отца нашего Феодосия, рассказал нам: после того как иноки из Новой лавры были изгнаны, я пришел в эту лавру и остался в ней. Однажды, в Воскресный день я пришел в церковь для приобщения Святых Таин. Войдя в храм, я увидел ангела, стоящего по правую сторону престола. Пораженный ужасом, я удалился в свою келью. И был глас ко мне: «С тех пор как освящен этот престол, мне заповедано неотлучно находиться при нем».
Рассказ аввы Полихрония о трёх иноках. Авва Полихроний, пресвитер Новой лавры, рассказал нам: в иорданской лавре «Башен» я заметил, что один из находившихся там братий был нерадив о себе самом и никогда не выполнял правила воскресного дня. Спустя немного времени вдруг вижу, что этот брат, столь нерадивый прежде, подвизается со всей ревностью и с большим усердием.
– Хорошо ты делаешь, брат, заботясь о своей душе, – говорю ему.
– Авва, – отвечал он, мне, – скоро придется умереть.
И действительно чрез три дня он скончался. Тот же авва Полихроний рассказал мне: однажды я находился в лавре «Башен». Там скончался один брат. Эконом обратился ко мне со словами: «Брат, сделай милость, приди перенести со мною пожитки покойного в кладовую». Начали переносить – вижу: эконом плачет. «Что с тобою, авва? О чем ты так плачешь?» – спрашиваю его. «Сегодня, – отвечал он, – я переношу пожитки брата, а чрез два дня другие будут переносить мои». Так и случилось. На другой день эконом скончался, как и говорил.
О звезде, шедшей над умершим иноком. Пресвитер авва Полихроний рассказывал нам слышанное им от аввы Константина, игумена монастыря св. Марии Богородицы Нового: один из братий умер в больнице иерихонской. Мы взяли его тело и понесли в монастырь «Башен» для погребения. С того мгновения, как мы вышли из больницы, до самого монастыря, звезда шла над умершим и была видна до тех пор, пока мы не предали его земле.
О жизни и кончине старца, отказавшегося от настоятельства в монастыре «Башен». В том же монастыре «Башен» жил один старец. После кончины прежнего игумена настоятели и остальная братия обители желали его избрать игуменом, как великого и богоугодного мужа. Старец умолял их отказаться от этого: «Оставьте меня, отцы, оплакивать мои грехи. Я вовсе не таков, чтобы заботиться о душах других. Это дело великих отцов, подобных авве Антонию, Пахомию, св. Феодору и другим». Однако не проходило дня, чтобы братия не убеждали его принять игуменство. Старец продолжал отказываться. Наконец видя, что братия неотступно просят его, сказал всем: «Оставьте меня помолиться три дня, и что будет угодно Богу, то и совершу». Тогда была пятница, а в день воскресный рано утром старец скончался.
Жизнь аввы Мирогена. В той же лавре «Башен» был один старец по имени Мироген, который от великой строгости жизни сделался болен водянкой. Его постоянно навещали старцы, чтобы походить за больным. «Молитесь лучше обо мне, отцы, – говорил больной, – чтобы внутренний человек мой не страдал водянкой. Я же молю Бога, чтобы Он продлил мою настоящую болезнь». Иерусалимский архиепископ Евстохий, услышав об авве Мирогене, пожелал прислать ему кое-что для телесных потребностей, но тот не принял ничего из присланного: «Помолись лучше за меня, отче, чтобы мне избавиться вечного мучения».
О доброте одного св. отца. В той же лавре «Башен» жил один старец, отличавшийся полной нестяжательностью. В то же время он очень любил подавать милостыню. Однажды пришел к нему в келлию один бедняк, прося милостыни. Старец ничего не имел, кроме хлеба, и, взяв его, подал нищему, но тот возразил: «Не нужно мне хлеба. Дай мне одежду». Желая услужить бедняку, старец, взяв его за руку, привел в свою келлию. Нищий не нашел в ней ничего, кроме того, что носил на себе сам старец. Глубоко тронутый святостью старца, нищий развязал свой мешок, вынул из него все, что имел, и положил посреди келлии, сказав: «Возьми это, добрый старец! A себе я найду, что мне нужно в другом месте».
Жизнь отшельника Варнавы. В пещерах св. Иордана жил один отшельник по имени Варнава. Однажды он отправился утолить жажду из Иордана. В ногу его вонзилась спица, и он оставил ее в ноге, не допуская, чтобы врач осмотрел его. Нога начала гноиться, и он принужден был отправиться в лавру «Башен» и взять себе келлию. Между тем нарыв в ноге увеличивался со дня на день, a старец говорил всем, навещавшим его: «Чем более страждет внешний человек, тем более возрастает в силе внутренний». Прошло несколько времени с той поры, как авва отшельник Варнава ушел из своей пещеры к «Башням». В оставленную пещеру пришел какой-то другой отшельник и, войдя внутрь, увидал ангела Божия, стоявшего пред престолом, который воздвиг и освятил старец.
– Что ты здесь делаешь? – спросил отшельник ангела.
– Я – ангел Господень, – отвечал он, – и этот престол вверен моему смотрению от Бога с той поры, как был освящен.
Жизнь аввы Агиодула. Авва Петр, пресвитер монастыря святого отца нашего Саввы, рассказал нам об Агиодуле следующее: когда он был настоятелем лавры блаженного Герасима, один из тамошней братии умер, но старец не знал об этом. Канонарх ударил в било, чтобы собралась братия для выноса умершего. Пришел и старец и, увидав тело брата, лежавшее в церкви, опечалился, что не успел проститься с братом пред смертию. Подойдя к одру, он обратился к почившему со словами: «Встань, брат, и дай мне последнее целование». Умерший поднялся и поцеловал старца. «Теперь покойся, – сказал старец, – пока не придет Сын Божий и не воскресит тебя!»
Тот же авва Агиодул, проходя однажды близ берегов Иордана, размышлял о том, что произошло с теми камнями, взятыми по числу двенадцати колен, которые положил на дне реки Иисус Навин, вместо тех, которые раньше взяты были со дна реки? Вдруг воды разделились на обе стороны, и старец увидел те 12 камней. Повергшись на землю, он воздал хвалу Богу и удалился.
Слово аввы Олимпия. Брат просил авву Олимпия, пресвитера лавры аввы Герасима:
– Скажи мне что-нибудь.
– He будь с еретиками, – отвечал тот, – и воздерживай язык и чрево. И где бы ты ни был, говори себе непрестанно: «я – пришлец».
Жизнь отшельника аввы Марка. Об авве, отшельнике Марке, жившем близ монастыря Пентуклы, рассказывали, что он в течение шестидесяти девяти лет вел такой образ жизни: постился по целым неделям, так что некоторые считали его бесплотным. Трудился день и ночь по заповеди Христа и все раздавал бедным, не принимая за то никакого воздаяния. Узнав об этом, некоторые христолюбивые люди пришли к нему, прося взять от них то, что принесли в знак своей любви к нему. «He возьму, – сказал старец, – потому что труды рук моих питают меня и тех, кто во имя Божие приходят ко мне».
О брате, который был обуреваем помыслами блуда и впал в проказу. Аввa Полихроний рассказывал нам еще, что в монастыре Пентуклы был один брат, весьма внимательный к себе самому и строгий подвижник. Но он был обуреваем страстью блуда. He вынеся плотской брани, вышел из монастыря и отправился в Иерихон, чтобы удовлетворить свою страсть. Но лишь только вошел в жилище блудницы, как вдруг весь был поражен проказою. Увидав это, он немедленно возвратился в монастырь, благодаря Бога и говоря: «Бог послал мне эту болезнь, да спасет мою душу». И воздал великую хвалу Богу.
Чудесное происшествие с аввою Кононом. Рассказывали нам об авве Кононе, игумене монастыря Пентуклы, что однажды на пути в святое место Битон встретились ему евреи и хотели его умертвить. Обнажив мечи, они бросились к старцу и, подбежав, подняли руки, чтобы нанести смертельный удар, но их руки вдруг как бы окаменели, сделавшись неподвижными. Старец совершил над ними молитву, и они удалились, радуясь и прославляя Бога.
Рассказ аввы Николая о себе самом и о своих спутниках. Один старец жил в лавре аввы Петра, что вблизи Иордана, по имени Николай. Он рассказал нам про себя следующее: однажды, во время моего пребывания в Раифе мы были посланы, в числе трех братий, на служение в Фиваиду. Проходя по пустыне, мы сбились с пути и начали блуждать. Вода у нас вся вышла. Целые дни мы не находили ни капли воды, и жажда нас сильно истомила. Наконец, мы не могли уже продолжать путешествия. Найдя в той же пустыне кустарники тамариска, мы легли, где кому пришлось найти тенистый уголок, и стали ожидать смерти от сильной жажды. Возлежа, я пришел в восторженное состояние и – вижу водоем, наполненный водою, и воду, изливающуюся чрез все края его, и кто-то двое стоят над краем водоема и черпают воду деревянным ковшом. И начал я просить одного: сделай милость, господин мой, дай мне немного воды, потому что я изнемогаю. Но он не хотел дать мне. Тогда другой говорит ему:
– Дай ему немного.
– He дадим ему, – возражает первый. – Он очень ленив и нерадив о себе.
– Что правда, то правда, – отвечает другой. – Точно, он нерадив, но все-таки дадим ему ради гостеприимства. И они дали мне воды.
– Дай же, – говорит, – и тем, которые были со мною.
Таким образом, все мы утолили жажду и прошли, не пивши, остальные три дня, пока, наконец, не достигли селения.
Жизнь великого старца. Вот что еще рассказал нам тот же старец об одном великом старце, жившем в том же монастыре: пятьдесят лет подвизался он в своей пещере: не пил вина, не ел хлеба, а только отруби, и три раза в неделю приобщался.
Жизнь другого старца, который спал со львами. Авва Полихроний в другой раз рассказал нам еще об одном старце, жившем в монастыре аввы Петра, что он часто удалялся на берега св. Иордана и, оставаясь там, ложился спать в львином логовище. Однажды, найдя двух львят в пещере, он принес их в своем плаще в церковь.
«Если бы мы соблюдали заповеди Господа нашего Иисуса Христа, – сказал он, – то звери боялись бы нас. Но за грехи наши мы стали рабами, и теперь скорее – мы боимся их». И братия, получив большую пользу, удалились в свои пещеры.
Рассказ аввы Илии о себе самом. Однажды я находился в пещере близ Иордана, рассказал нам о себе авва Илия воск, – чтобы не иметь общения с аввою Макарием, епископом Иерусалимским. В это время, приблизительно в шестой час дня (полдень), в сильнейший зной кто-то постучался ко мне в пещеру. Я вышел и увидел женщину.
– Что тебе надо? – говорю ей.
– Отец мой, и я провожу такую же жизнь, как и ты. Моя небольшая пещера не более как на расстоянии одного камня от тебя, – и она указала мне место несколько на юг.
– Проходя этой пустыней, – продолжала она, – почувствовала жажду от сильного зноя. Сделай милость, дай мне немного воды.
Вынеся кружку, я подал ей. Она напилась, и я отпустил ее. После ее удаления, диавол воздвиг во мне плотскую брань и внушил нечистые помыслы. Изнемогши в борьбе и будучи не в силах погасить плотского разжжения, я, схватив посох, вышел из пещеры в такое время, когда от зноя самые камни раскалялись, и поспешил за женщиной, чтобы удовлетворить свою страсть. Я уже находился от нее на расстоянии не более одной стадии. Страсть пылала во мне. Вдруг я пришел в восторженное состояние и увидал, что земля разверзлась и поглотила меня. И вот я вижу: лежат мертвые тела, согнившие, разложившиеся и испускающие нестерпимое зловоние… Кто-то, сияя святостию, указал мне на тела и сказал: «Это вот тело женщины, а это – мужчины. Удовлетворяй, как хочешь и сколько хочешь, свою страсть… И ради такого-то удовольствия – смотри, сколько подвигов желаешь ты потерять! Вот из-за какого греха желаете вы лишить себя царствия небесного! О, бедное человечество! За один час (греховного удовольствия) вы готовы погубить подвиг целой жизни?!» Между тем от сильного зловония я упал на землю. Подойдя ко мне, явившийся мне святой муж поднял меня и укротил во мне брань. И я возвратился в свою келлию, принося благодарение Богу.
Обращение одного воина, вследствие оказанной ему чудесной помощи. Один из отцов передал мне следующий рассказ воина, бывшего драконария: во время войны в Африке с мавританцами мы потерпели поражение от варваров и подверглись преследованию, во время которого многие из наших были убиты. Один из неприятелей настиг меня, – передавал он дальше, – и уже поднял копье, чтобы поразить меня. Увидав это, я начал призывать Бога: «Господи Боже, – взывал я, – явившийся рабе Твоей Фекле и избавивший ее от рук нечестивых, избавь и меня от настоящей напасти, и спаси меня от злой смерти. Я удалюсь в пустыню и проведу остаток моей жизни в уединении». И обернувшись, – говорил, – я уже не увидал никого из варваров. Немедленно удалился я в эту лавру Копраты. И вот по милости Божией прожил в этой пещере тридцать пять лет.
Смерть отшельника и его убийцы. Авва Геронтий, настоятель монастыря св. отца нашего Евфимия, рассказал мне следующее: трое нас, восков, находились по ту сторону Мертвого моря, близ Висимунта. Мы шли по горе, а один – ниже по самому берегу моря. С ним повстречались сарацины, бродившие по тем местам. Они уже прошли мимо него, как вдруг один из них, вернувшись, отрубил голову отшельнику. Нам оставалось только издали смотреть на это, потому что мы были на горах. Мы еще плакали об отшельнике, как вдруг сверху спустилась птица на сарацина. Схватив, она подняла его вверх и затем бросила на землю, причем сарацин разбился на части.
Жизнь старца Конона, из обители св. Феодосия. В монастыре св. отца нашего Феодосия архимандрита жил один старец, по имени Конон, родом из Киликии. В течение тридцати пяти лет он соблюдал следующее правило: однажды в неделю вкушал хлеб с водою, непрестанно трудился и никогда не пропускал Божественной службы.
Жизнь инока Феодула. В том же самом монастыре мы видели другого старца, Феодула, бывшего прежде воином. Постясь все дни, он никогда не спал на боку.
Жизнь одного старца, обитавшего в кельях Хузива. В кельях Хузива жил один старец. Старцы того места рассказывали нам о нем следующее: живя еще в своем селении, он поступал таким образом: если случалось ему видеть, что кто-либо из односельчан по бедности не мог засеять своего поля, он выходил ночью, так что этого не знал и сам хозяин поля, и, взяв свой скот и свои семена, засевал поле другого. Таким же состраданием отличался старец, когда удалился в пустыню и стал жить в кельях Хузива. Он выходил на дорогу, ведущую от священного Иордана ко святому граду, взяв с собою хлеба и воды. Замечал ли кого-либо утомившимся – он брал его ношу и провожал до св. горы Елеонской. Возвращаясь обратно по той же дороге – нес тяжести друтих до Иерихона. Можно были видеть иногда то, как старец обливается потом под большой тяжестью, то – как несет на плечах одного, а иногда и двоих отроков. Иногда он сидел за чинкой износившейся мужской или женской обуви, для чего брал с собою необходимые орудия. Одних поил водою, которую носил при себе, других кормил хлебом. Встречал ли нагого – снимал с себя одежду и отдавал ему. Можно было видеть, как он трудился в течение целого дня. Случалось ли ему находить мертвого на дороге – он совершал над ним чин погребения и хоронил.
Об одном из братии монастыря Хузива и о силе слов св. возношения. Авва Григорий, из схолариев (один из императорских телохранителей), рассказал нам следующее: в монастыре Хузив был один брат, хорошо знавший чин св. возношения. Однажды он был послан за хлебами для литургии. На обратном пути в монастырь он совершал над ними молитвы возношения по чиноположению. А затем диаконы эти самые хлебы на дискосе возложили на св. престол. Св. возношение должен был совершать авва Иоанн, по прозванию Хозевит, бывший тогда пресвитером, а потом – епископом Кесарии палестинской. И вот он не замечает, чтобы Дух Святый освятил их, как замечал это прежде. Сильно опечалился старец при мысли, не оскорбил ли он каким-либо грехом Св. Духа, Который и отступил от него. Придя в диаконикон, он залился слезами и пал на лице свое. И явился ему ангел Господень, возвещая, что с той поры, как брат, принесший эти хлебы, на пути произнес над ними слова св. возношения, они уже освящены и вполне уготованы. И с того времени старец установил правило, чтобы никто из не рукоположенных не заучивал слов св. возношения, – тем более не произносил их, как случится, не разбирая времени и вне освященного места.
Жизнь брата Феофана и его дивное видение. Старец, великий пред Богом, именем Кириак, жил в лавре Каламонской, около священного Иордана. Однажды пришел к нему брат чужестранец, из страны Дора, по имени Феофан, спросил старца о блудных помыслах. Старец начал наставлять его речами о целомудрии и чистоте. Брат, получив от этих наставлений великую пользу, воскликнул: «Отец мой, в моей стране я нахожусь в общении с несторианами. He будь этого – я бы остался навсегда с тобой»! Услыхав имя Нестория, старец глубоко опечалился о погибели брата и стал убеждать его и молить, чтобы он оставил эту пагубную ересь и присоединился ко святой кафолической и апостольской Церкви.
– Невозможно спастись, если не будешь право мыслить и веровать, что Пресвятая Дева Мария есть истинная Богородица.
– Отче, – возражал брат, – да ведь все ереси говорят точно так же: если не будешь в общении с нами, не получишь спасения. He знаю, несчастный, как мне и поступить. Помолись Господу, чтобы Он явно показал мне, какая вера истинная. Старец радостно выслушал слова брата.
– Оставайся в моей келье, – сказал он. – Я имею упование на Бога, что Он по Своему милосердию откроет тебе истину.
И оставив брата в своей пещере, старец отправился к Мертвому морю и стал молиться о брате. И точно, на другой день, около девятого часа, брат видит, что кто-то явился к нему, страшный по виду, и говорит: «Поди и познай истину»! И взяв его, ведет в место мрачное, смрадное и испускающее пламя и показывает ему в пламени Нестория и Феодора, Евтихия и Аполлинария, Евагрия и Дидима, Диоскора и Севера, Ария и Оригена и других. И говорит явившийся брату: «Вот это место уготовано еретикам, и тем, кто нечестиво учит о Пресвятой Богородице, равно как и тем, кто следуют их учению. Если тебе нравится это место, оставайся при своем учении. Если же не желаешь вкусить такого наказания, обратись к св. кафолической Церкви, к которой принадлежит и наставлявший тебя старец. Я говорю тебе: хотя бы и всеми добродетелями украсился человек, но если он неправо верует, он попадет в это место». При этих словах брат пришел в себя. Когда старец возвратился, брат рассказал ему все, что видел, и в скором времени присоединился к св. кафолической апостольской Церкви. Оставшись к Каламоне при старце, он прожил с ним несколько лет и скончался в мире.
Жизнь пресвитера селения «Мардард». В Киликии есть город Эги. На расстоянии 10000 шагов от него есть селение Мардард. В том селении – храм во имя св. Иоанна Крестителя. Священником при этом храме был старец, великий пред Богом и исполненный добродетели. Однажды жители селения пришли к епископу города Эгов с просьбой: «Возьми от нас этого старца – он тяжел для нас. В воскресный день он совершает литургию в девятом часу и не соблюдает установленного чина Божественной службы». Епископ, призвав старца, спросил его:
– Зачем ты так поступаешь, старец? Или не знаешь устава св. Церкви?
– Поистине, так, владыко, – отвечал старец, – и ты справедливо говоришь. Но я не знаю, что мне делать. В воскресные дни от самой полуночницы я нахожусь у св. престола и не начинаю литургии, пока не увижу Св. Духа, нисходящего на св. престол. Когда же увижу наитие Св. Духа, немедленно совершаю литургию. Епископ подивился добродетели старца. Вразумив жителей селения, он отпустил их с миром и хвалою Богу.
Чудо Иулиана столпника. Одному старцу авва столпник послал приветствие и вместе с тем вретище с положенными в нем тремя горящими углями. Старец, получив приветствие и еще не угасшие угли, отослал вретище обратно к авве Иулиану, налив в него воды и завязав. А расстояние между ними было около 20 миль.
Авва Кирилл, ученик аввы Иулиана столпника, о котором мы только что упомянули, рассказал следующее: я, отец мой и брат пришли из нашей местности к авве Иулиану, наслышавшись много об его жизни. Я имел, – продолжал авва Кирилл, – неизлечимую болезнь: все врачебные средства оказались бессильны. Когда же я пришел к старцу, он, сотворив молитву, исцелил меня. Все трое мы остались при нем и отреклись от мира. Старец приставил моего отца к житнице. Однажды отец приходит к авве Иулиану и говорит: «У нас нет хлеба». Старец отвечает ему: «Ступай, брат, и собери, что найдешь, – смели, а на завтра Сам Бог попечется об нас». Отец, смутившись этими словами (он хорошо знал, что в житнице уже ничего не было), удалился в свою келлию. Настала крайняя нужда. Старец послал за отцом: «Приди немедленно сюда». Едва только он пришел, старец сказал: «Брат Конон, пойди и что найдешь, употреби на пользу братии». Отец, как бы в гневе, взял ключи от житницы: «Что ж, разве пыль принесу!» Отомкнув замок, он хотел было отворить двери, но не мог этого сделать: житница была доверху полна хлеба… Видя это, отец принес покаяние старцу, славя Бога.
Чудо св. Евхаристии. На расстоянии 30 миль от киликийского города Эгов живут два столпника, в шести милях один от другого. Один из них принадлежал к св. кафолической и апостольской Церкви, а другой, больше пробывший на столпе близ селения Кассиодора, был последователем ереси Севера. Еретик возводил на православного разнообразные обвинения, стараясь о том, чтобы привлечь его к своей ереси. Распространяя о нем молву, он решил добиться его осуждения. Православный подвижник, как бы свыше озаренный, просил еретика прислать ему частицу причастия. Тот обрадовался, как будто уже совратил собрата в свою ересь, и немедленно послал ему просимое, ничего не подозревая. Православный, приняв частицу, присланную еретиком, т.е. последователем Севера, раскалил сосуд и положил в него частицу, и она немедленно исчезла в жару пылающего сосуда. Затем взяв частицу св. Причастия православной Церкви, он сделал то же самое, и мгновенно раскаленный сосуд охладился, и св. Причастие осталось целым и невредимым. Он благоговейно хранил его и показал нам, когда мы были у него.
Жизнь инока Исидора, и чудо от св. Причастия. На о. Кипре есть гавань Таде. Поблизости от нее находится монастырь, называемый Филоксенов («Страннолюбцев»). Прибыв туда, мы нашли там инока, родом из Милета, по имени Исидора. Мы видели, как он непрестанно плакал с воплями и рыданиями. Все убеждали его, чтобы он, хотя немного престал от плача, но он не соглашался.
– Я – столь великий – великий грешник, – говорил инок всем, – какого не было еще от Адама до сего дня…
– Правда, отче, – возражали мы. – Мы все – грешники. Кто без греха, кроме одного Бога?
– Поверьте мне, братия, – отвечал инок, – ни в Писании, ни в Предании, ни между людьми я не нашел грешника, подобного мне, и греха, который я совершил. Если вы полагаете, что я наговариваю сам на себя, выслушайте о моем грехе и помолитесь обо мне.
– В миру я был женат, – продолжал инок. – Я и жена принадлежали к секте Севера. Придя однажды домой, я не застал дома жены и узнал, что она ушла к соседке, чтобы вместе причаститься. А соседка принадлежала к св. кафолической Церкви. Я бросился немедленно туда, чтобы остановить жену. Войдя в дом соседки, я узнал, что жена недавно приняла св. Причастие. Схвативши ее за горло, я заставил ее извергнуть святыню. Подхватив святыню, я бросал ее в разные стороны, и наконец, она упала в грязь. И мгновенно, пред моими очами, молния восхитила св. Причастие с того места… Прошло два дня, и вот я вижу эфиоплянина, одетого в рубище.
– Я и ты – мы оба осуждены на одинаковую кару, сказал он.
– Но кто ты? – спросил я.
– Я тот, кто ударил Творца всех Господа нашего Иисуса Христа по ланите во время Его страданий, – отвечал мне явившийся эфиоплянин.
– Вот почему, – закончил инок свой рассказ, – я не могу перестать плакать.
Обращение и жизнь блудницы Марии. Два старца шли однажды из Эгов в Тарс киликийский и зашли, по усмотрению Божию, в гостиницу для отдохновения. Стоял сильный зной. В гостинице они нашли трех молодых людей, отправлявшихся в Эги, и с ними была блудница. Старцы сели поодаль. Один из них, вынув из своей сумки св. Евангелие, начал читать. Блудница, увидав это, оставила своих спутников и, подойдя, села близ старца. Но он, отстранив ее, сказал:
– Несчастная, в тебе и стыда нет. Ты не задумалась подойти и сесть вблизи от нас!
– Отец, не отвергай меня, – отвечала блудница. – Хотя я и преисполнена всякими грехами, но Владыка всех Господь и Бог наш не отверг приступившей к Нему блудницы.
– Но ведь та блудница с той поры перестала быть блудницей, – возразил старец.
– Уповаю на Сына Бога живого, воскликнула женщина, что от нынешнего дня, и я отвергаю грех мой!..
И оставив молодых людей и свое имущество, она последовала за старцами. Они поместили ее в монастырь, близ Эгов, называемый Нанкиба. И я видел ее уже старицей, отличавшейся великим разумом. От нее самой я и слышал это.
Обращение комедианта и его двух наложниц. В Тарсе киликийском был один комедиант, по имени Вавила. Он имел двух наложниц. Одну звали Комито, а другую – Никосой. Комедиант жил распутно и творил дела диавола, по его внушению. Однажды случилось ему войти в церковь. По промыслу Божию, читалось тогда следующее место из Евангелия: покайтеся, приближибося царствие небесное. Пораженный этими словами, он пришел в ужас, вспомнив всю свою жизнь. И немедленно выйдя из храма, он позвал своих наложниц.
– Вы знаете, как распутно я жил с вами, – сказал он им, – и никогда не предпочитал одну другой. Теперь – все ваше, что я приобрел для вас. Возьмите и мое все имущество и поделите между собою. А я от нынешнего дня удаляюсь от вас, оставляю мир и иду в монахи.
– Для греха и погибели души мы жили вместе с тобой, – воскликнули обе в один голос, залившись слезами, – а теперь, возжелав богоугодной жизни, ты бросаешь нас и хочешь спастись один!? Этого не будет – ты не оставишь нас! Мы желаем быть участницами с тобою и в добре!
Актер вскоре заключился в одной из стен городского укрепления, а женщины, продав свое имущество, деньги раздали бедным и, приняв иноческий образ, также затворились, устроив себе келью вблизи того же укрепления. Мне удалось видеться с иноком, бывшим комедиантом, и я получил большую пользу. Это – муж весьма сострадательный, милостивый и смиренномудрый. И я записал это для пользы читателей.
Жизнь епископа Феодота. Один из отцов поведал нам, что в Феополисе был архиепископ, по имени Феодот, отличавшийся добротой сердца. Когда наступал праздничный день, он приглашал некоторых из служившего с ним духовенства к своей трапезе, но один не оказал послушания и отказался от приглашения. Патриарх сохранил спокойствие духа и сам пошел к нему пригласить его – разделить с ним трапезу. Тот же самый и о том же архиепископе Феодоте рассказал нам еще следующее: он был очень кроток и смиренномудр. Например, однажды он был в дороге вместе с одним клириком. Архиепископ совершал путь в носилках, а клирик ехал на коне. И говорит патриарх клирику: «Поделим длину пути и будем меняться местами». Клирик не соглашался: «Это будет бесчестие для патриарха, сказал клирик, если я сяду в носилках, а святитель поедет на коне». Но чудный Феодот настоял на своем и, убедив клирика, что в этом не будет для него бесчестия, заставил поступить по своему желанию.
Жизнь чудного Александра, патриарха Антиохийского. В Феополисе был другой патриарх, по имени Александр. Он был также очень милостив и сострадателен. Однажды один из его писцов, похитив у него золото, бежал от страха в Фиваиду, в Египет… Блуждая там, он попал в руки египетским и фивским разбойникам, и эти кровожадные варвары увели его в самые дальние местности их страны. Узнав об этом, дивный Александр выкупил пленника за восемьдесят номисм. И когда беглец вернулся к нему, он обошелся с ним так ласково и человеколюбиво, что один из граждан выразился так: «Нет ничего выгоднее, как согрешить против Александра!» В другой раз один из его диаконов пред всеми клириками стал укорять дивного Александра. Александр поклонился ему и просил у него извинения: «Прости ж меня, брат мой!»
Жизнь иерусалимского архиепископа Илии и о Флавиане, патриархе Антиохийском. Авва Полихроний говорил нам об авве Илии, архиепископе иерусалимском, что он не пил вина, будучи простым монахом и, сделавшись патриархом, соблюдал то же правило. Рассказывали нам о том же архиепископе иерусалимском и об антиохийском – Флавиане следующее: император Анастасий обоих сослал в ссылку из-за св. Собора отцов, бывших в Халкидоне: Илию – в Аил, Флавиана – в Петру. Однажды патриархи извещают друг друга: «Анастасий сегодня умер, пойдем и мы на суд с ним». И чрез два дня оба отошли ко Господу.
Жизнь антиохийского патриарха Ефрема и обращение православной вере одного столпника. Один из старцев поведал нам о блаженном Ефреме, патриархе антиохийском, который был пламенным ревнителем православной веры. Услышав об одном столпнике в области города Иераполя, что он принадлежит к числу последователей Севера и акефалов, отправился, чтобы вразумить его. Прибыв к столпнику, он начал убеждать и молить его, чтобы он прибег к апостольскому престолу и вступил в общение со св. кафолической и апостольской Церковью.
– Я не вступлю в общение с собором без особенного основания, – отвечал столпник.
– Какого же доказательства желаешь ты от меня для убеждения в том, что, по благодати Иисуса Христа, Господа Бога нашего, святая Церковь свободна от всякой нечистой примеси еретического учения? – спросил дивный Ефрем.
– Господин патриарх, – сказал столпник, – разведем огонь и войдем вместе в пламя. Кто выйдет невредимым, тот и будет православным, и мы должны будем последовать ему.
– Следовало бы тебе, чадо, послушаться меня, как отца, – возразил патриарх, – и ничего более не требовать, а ты потребовал от меня того, что выше моих слабых сил. Впрочем, я уповаю на милосердие Сына Божия, что ради спасения души твоей исполню и это.
И немедленно чудный Ефрем обращается к предстоявшим со словами: «Благословен Господь! Принесите дров». Дрова принесены. Патриарх зажигает их пред столбом и говорит столпнику: «Сойди со столба и, согласно твоему решению, войдем оба в пламя». Столпник был поражен твердым упованием патриарха на Бога и не соглашался сойти.
– He ты ли сам пожелал этого? – спросил патриарх. – Отчего же теперь не хочешь исполнить?
Сказав это, патриарх снял с себя омофор и, близко подойдя к пламени, вознес молитву: «Господи Христе, Боже наш, благоволивший ради нас воистину воплотиться от Госпожи нашей Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии, Сам укажи нам истину!» И, окончив молитву, бросил свой омофор в средину пламени. Пламя пылало около трех часов. Дрова все сгорели, а омофор оказался целым и невредимым, без всякого даже знака от пламени. При виде этого, столпник, уверившись в истине, умилился, проклял Севера и ересь его и присоединился к св. Церкви. Приобщившись из рук блаженного Ефрема, он прославил Бога.
Жизнь епископа, который, оставив кафедру, работал вместе с плотниками. Сколько есть никому неведомых рабов у Господа, и только Он один знает их! Один отец рассказал нам о епископе, который, оставив свою епископию, прибыл в Феополис, и работал вместе с плотниками. Областным правителем Востока в то время был Ефрем, человек милостивый и сострадательный. Он занят был восстановлением и исправлением общественных зданий, так как город пострадал от землетрясения. Однажды Ефрем видит во сне спящего епископа, и над ним поднимался до неба огненный столб. Это сновидение повторялось не раз, и Ефрем пришел в ужас: явление было страшно и изумительно. Он долго раздумывал, что бы это значило, и не мог догадаться, потому что не знал, что у него в числе рабочих был епископ. Да и как можно было узнать епископа в человеке с неприбранными волосами, в грязной одежде, совершенно простого вида, изможденном от терпения, подвигов и работы? Но однажды Ефрем посылает за этим работником, бывшим некогда епископом, чтобы от самого узнать, кто он такой. Увидав его, стал подробно расспрашивать, откуда он и как его зовут.
– Я – один из бедных жителей этого города. Не имея средств к пропитанию, я занимаюсь работой, и Бог питает меня от трудов моих.
– Поверь мне, – воскликнул Ефрем как бы по вдохновению свыше, – я не отпущу тебя до тех пор, пока ты мне не скажешь всей правды о себе.
– Дай мне слово, что при жизни моей ты никому не будешь рассказывать обо мне, – сказал епископ, видя, что не может более скрываться. – С этим условием я открою тебе правду о себе, не называя, впрочем, ни моего имени, ни отечества.
– Не скажу о тебе никому, до тех пор, пока Бог продлит твою жизнь, – поклялся св. Ефрем.
– Я – епископ и, ради Бога оставив свою епископию, пришел сюда, где меня никто не знает, чтобы изнурять себя трудами, – сказал епископ. – От своего труда я добываю себе немного хлеба. Что касается тебя – то подавай милостыню по мере сил. На этих днях Бог возведет тебя на апостольский престол Церкви города Феополиса, чтобы пасти тебе народ Его, который стяжал Своею Кровию Христос, истинный Бог наш. И еще раз скажу: подвизайтесь в делах милостыни и за веру православную, ибо такими жертвами благоугождается Бог.
Спустя немного времени так действительно и случилось. А св. Ефрем, выслушав епископа, прославил Бога, воскликнув: «Сколько есть никому неведомых рабов у Господа, и только Он Один знает их!»
Смерть нечестивого императора Анастасия. Один христолюбец поведал нам следующее об императоре Анастасии. После того, как он изгнал патриархов константинопольских Евфимия и Македония и отправил их в ссылку к Понту в Евхаиты, по делу о Соборе отцов, бывших в Халкидоне, сам император Анастасий видел во сне прекрасного мужа, одетого в белую одежду. Явившийся стоял против него, держал в руках исписанную книгу и читал ее. Перевернув пять листов, он прочитал имя императора и сказал ему: «Се – за твое зловерие я изглаждаю четырнадцать», – и изгладил своим перстом. Спустя два дня – вдруг сверкнула ослепительная молния и раздался страшный удар грома. Анастасий в ужасе испустил дух с невыразимой тоской. Это – воздаяние за то, что он нечестиво поступал против св. Церкви Христа Бога нашего и ссылал в ссылку ее пастырей.
Инок обители аввы Севериана, спасенный девицею от греха. Когда я был в великой Антиохии, один из пресвитеров той Церкви рассказал мне следующее происшествие, о котором слышал от патриарха Анастасия. Один монах из монастыря аввы Севериана послан был на служение в область Елевферопольскую, и дорогой зашел к одному христолюбивому земледельцу. У него была одна дочь. Мать ее уже скончалась. Монах прожил в доме земледельца три дня. Всегдашний враг людей – диавол внушил брату нечистые помыслы и страсть к девице, и он искал удобного случая причинить ей насилие. Внушивший нечистую похоть диавол позаботился и об этом. Отец девицы по неотложной нужде отправился в Аскалон. Монах, видя, что в доме никого нет, кроме его и девушки, приступил к ней с явным намерением обесчестить ее. Увидав его в сильном волнении, в пылу нечистой похоти, девица сказала ему:
– Успокойся, и не спеши причинить мне бесчестие… Отец мой не вернется домой ни сегодня, ни завтра… Выслушай сперва, что я скажу тебе… Видит Бог, я готова удовлетворить твоей страсти…
И, стараясь перехитрить монаха, девушка начала говорить ему:
– Скажи мне, мой брат, сколько времени ты прожил в монастыре?
– Семнадцать лет.
– Имел ли ты сношения с женщинами?
– Нет.
– И ты теперь не прочь ради одного часа потерять весь свой подвиг!? О, сколько раз ты проливал слезы, чтобы представить плоть свою Христу незапятнанной! И неужели из-за минутного наслаждения ты желаешь теперь лишиться всех своих трудов!?.. Погоди – вот еще что: хорошо, я послушаюсь тебя… Но если ты падешь со мною, возьмешь ли ты меня к себе и будешь ли кормить?
– Нет, – ответил монах.
– Так я тебе скажу сущую правду, – воскликнула девица, – если ты обесчестишь меня, будешь виновником многих зол…
– Каким образом? – спросил монах.
– Во-первых, – отвечала девушка, – ты погубишь свою душу, а затем и моя погибшая душа взыщется на тебе. Знай – и я клянусь Тем, Кто сказал: «Не лги», – знай, что если ты обесчестишь меня, я немедленно удавлюсь, и ты окажешься убийцей и будешь судим, как убийца! Чтобы не случилось этого, ступай-ка лучше в свой монастырь и там прилежно помолись обо мне.
Монах пришел в себя, отрезвился и, оставив дом земледельца, возвратился в свой монастырь. Пав к ногам игумена, чистосердечно раскаялся и молил, чтобы ему никогда более не отлучаться из монастыря. Прожив еще три месяца, он отошел ко Господу.
Жизнь аввы Космы евнуха. Авва Василий, пресвитер византийского монастыря рассказал нам следующее: пришлось мне быть в Феополисе у патриарха аввы Григория. В это время пришел из Иерусалима авва Косма евнух, из лавры Фаран. То был истинный монах и строгий ревнитель православной веры. К тому же он был весьма сведущ в Св. Писании. Спустя несколько дней, старец скончался. Желая почтить его останки, патриарх приказал похоронить, его в гробнице, где покоился уже епископ. Спустя два дня я пришел поклониться гробнице старца. На гробнице возлежал один бедный, расслабленный, просивший милостыню у входивших во храм. Я поклонился трижды и произнес пресвитерскую молитву. Увидав это, нищий сказал мне:
– Отец мой, воистину, велик был этот старец, которого вы здесь похоронили за два дня.
– Откуда ты это знаешь? – спросил я.
– Двенадцать лет я был расслабленным, – отвечал нищий, – и чрез него я получил исцеление от Господа. И всякий раз, как я бываю в печали, он приходит утешать меня и доставляет мне облегчение. Мало того – я расскажу тебе еще об одном дивном явлении. С тех пор, как погребен здесь старец, я слышу громкий голос его, обращенный к епископу: «Не прикасайся ко мне! Уйди прочь! Не приближайся ко мне, еретик и враг истины и святой Божией кафолической Церкви!»
Услышавши это от исцеленного расслабленного, я пришел и рассказал обо всем патриарху. Вместе с тем я просил св. мужа о том, чтобы взять тело старца и перенести в другую гробницу.
– Поверьте мне, чада, – возразил патриарх, – что авва Косма нисколько не оскорбляется близостью еретика. Все это произошло для того, чтобы показать нам после его кончины добродетель его и ревность по вере, которую он выказывал при жизни. Вместе с тем нам открыт и образ мыслей епископа, чтобы мы не считали его православным.
Вот что еще рассказал нам тот же авва Василий о старце авве Косме: я посетил его в лавре Фаран. Старец рассказывал мне: пришла мне в голову мысль, что значат слова Господа Его ученикам: «Имеющий одежду, пусть продаст ее и купит нож» (Лк. 22:36,38
Жизнь Павла из Аназарва. В той же самой лавре Фаран мы видели авву Павла. Это был святой муж, пламеневший любовию к Богу, необыкновенно кроткий и великий подвижник. Он ежедневно проливал обильные слезы. Я не знаю, приходилось ли мне в моей жизни встречать другого, подобного ему. Этот св. старец провел в уединении около пятидесяти лет, довольствовался только дарами Церкви и хранил совершенное безмолвие. Родом он был из Аназарва.
Жизнь аввы Авксанона, раба Божия. В той же самой лавре довелось нам увидать и авву Авксанона, в его келлии. Он отличался милостию и воздержанием. В своем уединении он проводил столь строгую жизнь, что в четыре дня вкушал одну только просфору в двадцать лепт ценою. А иногда и в течение всей недели довольствовался одной просфорой. Под конец жизни этот великий отец заболел расстройством желудка. Мы перенесли его в патриаршую больницу во св. граде. Однажды, когда мы находились при нем, авва Конон, настоятель обители св. отца нашего Саввы, прислал ему в платке благословенный хлеб и шесть номисм, наказавши сказать ему при этом: «Прости меня: недуг не дозволяет мне самому прийти и приветствовать тебя». Старец принял хлеб, а монеты отослал обратно, прося передать пославшему: «Если бы, отец мой, Богу угодно было продлить мою жизнь, то я имею еще десять номисм. Когда издержу их, пришлю сказать вам. Но знай, отец мой, что чрез два дня я расстанусь с этим миром». Так и случилось. Мы перенесли его в лавру Фаран и там похоронили. Блаженный старец раньше был синкеллом свв. Евстохия и Григория. Оставив обоих, он, ради духовного совершенства, удалился в пустыню. Родом был из Анкиры Галатийской.
Ужасная смерть нечестивого солунского архиепископа Фалалея. В Фессалонике был один архиепископ, по имени Фалалей. Он не боялся ни Бога, ни будущего воздаяния, презирал христианское учение, ни во что ставил, несчастный, и свой священный сан – словом: то был не пастырь, а лютый волк. Отвергши поклонение Святой Единосущной Троице (прости, Господи!), он служил идолам… Церковные власти того времени соборным определением лишили его епископского сана. Прошло немного времени, и Фалалей, совсем потеряв совесть, вздумал снова возвратить себе священный сан. По слову премудрого Соломона – злата всяческая послушают… вот и этот епископ был приглашен вернуться в свою епископию… Он ведь побывал в Константинополе, где власти, по слову пророка Исаии, «оправдали нечестивого даров ради, и, еже есть праведное праведного, взимали от него» (Іс. 5:23
Жизнь старца-инока близ города Антинои, и о молитве за усопших. Когда мы пришли в Фиваиду и один старец рассказывал нам: за городом Антиноей жил великий старец, проживший в своей келлии около семидесяти лет. У него было десять учеников. Один из них был очень нерадив. Старец не раз уговаривал и молил его: «Брат, подумай о своей душе. Придет смерть и вместе с нею – кара». Но брат никогда не слушал старца и не принимал к сердцу его слов. Спустя немного времени этот брат скончался. Много печалился о нем старец: он знал, что он покинул этот мир в великом нерадении и беспечности. И начал старец молиться: «Господи Иисусе Христе, истинный Бог наш, покажи мне, что сталось с душою брата». И вот как бы в забытьи он видит огненную реку. В огне – великое множество осужденных, и среди них – брат, погруженный по шею.
– Не ради ли этой муки я молил тебя, чадо, чтобы ты позаботился о своей душе?
– Благодарю Бога, отец мой, что хотя моя голова свободна от мучений. По молитвам твоим я стою над головою епископа.
Жизнь инока, подвизавшегося на горе Елеонской, и о почитании образа Пресвятой Богородицы. Один из старцев передал нам следующий рассказ аввы Феодора илиотского: на горе Елеонской жил затворник, великий подвижник. Диавол сильно обуревал его блудными помыслами. Однажды при страшном нападении диавола старец, потеряв терпение, воскликнул: «Когда же, наконец, ты оставишь меня в покое? Отступи от меня, по крайней мере, в моей старости!» Тогда диавол видимым образом явился старцу.
– Поклянись мне, что никому не откроешь того, что скажу тебе, и я перестану нападать на тебя.
– Клянусь Живущим на небе, – поклялся старец, – что никому не открою сказанного тобою.
– Перестань поклоняться вот этому образу, – сказал диавол, – и я прекращаю брань на тебя. На иконе было изображение Владычицы нашей Пресвятой Богородицы Марии с Предвечным Младенцем – Господом нашим Иисусом Христом.
– Дай мне подумать, – ответил старец.
На следующий день старец передал обо всем авве Феодору илиотскому, жившему тогда в лавре Фаран. От него и мы узнали.
– Воистину, авва, ты поруган, потому что поклялся, – сказал ему авва Феодор, – но хорошо поступил, что не умолчал. Знай, что нет греха гибельнее и ужаснее, как отречься от поклонения Господу нашему Иисусу Христу и Его Матери.
После этого, успокоив и подкрепив старца различными наставлениями, авва Феодор удалился к себе. Снова является затворнику диавол.
– Что ж это значит, негодный старик!? – сказал диавол. – Не клялся ли ты мне, что никому не будешь говорить? Зачем ты рассказал все пришедшему к тебе? Знай, что ты будешь осужден в день суда, как клятвопреступник!..
– Не тебе, клятвопреступнику, уличать меня! – отвечал старец. – Сам знаю, что я клялся и нарушил свою клятву, но не перед тобою, а пред Господом и Творцом моим. Тебя же слушать не стану: ты-то вот уж, подлинно подвергнешься неизбежной каре, как первовиновник всякого зла и клятвопреступник!..
Удивительное видение аввы Кириака из лавры Каламонской и о двух книгах нечестивого Нестория. Однажды пришли мы к авве Кириаку, пресвитеру лавры Каламонской, что около священного Иордана. Он рассказывал нам: однажды я видел во сне величественную Жену, облаченную в порфиру, и вместе с Ней двух мужей, сиявших святостию и достоинством. Все стояли вне моей келлии. Я понял, что это – Владычица наша Богородица, а два мужа – св. Иоанн Богослов и св. Иоанн Креститель. Выйдя из келлии, я просил войти и сотворить молитву в моей келлии. Но Она не соизволила. Я не переставал умолять, говоря: «Да не буду я отвержен, унижен и посрамлен и многое другое». Видя неотступность моей просьбы, Она сурово ответила мне: «У тебя в келлии – Мой враг. Как же ты желаешь, чтобы Я вошла?» Сказавши это, удалилась. Я пробудился и начал глубоко скорбеть, вообразив себе, не согрешил ли я против Нее хотя бы помыслом, так как, кроме меня одного, никого в келлии не было. После долгого испытания себя я не нашел в себе никакого прегрешения против Нее. Погруженный в печаль, я встал и взял книгу, чтобы чтением рассеять свою скорбь. У меня была в руках книга блаженного Исихия, пресвитера иерусалимского. Развернув книгу, я нашел в самом конце ее два слова нечестивого Нестория, и тотчас сообразил, что он-то и есть враг Пресвятой Богородицы. Немедленно встав, я вышел и возвратил книгу тому, кто мне ее дал.
– Возьми, брат, обратно свою книгу. Она принесла не столько пользы, сколько вреда.
Он пожелал знать, в чем состоял вред. Я рассказал ему о своем сновидении. Исполнившись ревности, он немедленно вырезал из книги два слова Нестория и предал пламени.
– Да не останется и в моей келлии, – сказал он, – враг Владычицы нашей Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии!..
Чудо Пресвятой Богородицы над Гаианом комедиантом В одном из городов ливанской Финикии был комедиант Гаиан. Он, понося Пресвятую Богородицу, представлял Ее в театре. И вот является ему во сне Богоматерь, и говорит: «Какое зло Я причинила тебе? 3а что ты издеваешься и поносишь Меня?» Пробудившись, комедиант не только не образумился, но еще более поносил Ее. Снова явилась ему Пресвятая Богородица и, вразумляя его, произнесла те же слова. Но и это вразумление не подействовало на несчастного. В третий раз явилась ему Пресвятая Дева с тем же самым вразумлением, но комедиант оказался неисправим. Наконец, однажды во время полуденного отдыха Она явилась ему и, не сказавши ни слова, одним только перстом провела черту по его рукам и ногам. Проснувшись, он почувствовал, что у него отнялись руки и ноги и лежали без движения, как бревна… Всем показывал себя, несчастный, громко исповедуя свое нечестие, за которое восприял достойное возмездие – и то еще ради человеколюбия…
Чудо Пресвятой Богородицы, побудившее Космиану, жену патриция Германа, возвратиться в лоно св. Церкви из ереси Северовой. Пресвитер Анастасий, ризничий церкви св. Воскресения Христа, Бога нашего, передавал нам, что однажды в ночь под воскресенье Космиана, жена патриция Германа, придя одна, желала поклониться св. и животворящему гробу Господа нашего Иисуса Христа – истинного Бога. Она уже приблизилась к вратам святилища, и вот навстречу ей явилась видимым образом наша Владычица Пресвятая Богородица, в сопровождении других жен.
– Ты не принадлежишь к нам, не наша, поэтому и не входи сюда, – сказала Богоматерь.
Космиана действительно принадлежала к секте Севера акефала. На настойчивые мольбы о дозволении войти ко св. гробу Богоматерь отвечала:
– Поверь мне, женщина, что ты не войдешь сюда, если не присоединишься к нам.
Поняв, что уклонение в ересь возбраняет ей доступ к святыне, которой она не увидит, пока не обратится к св. кафолической и апостольской Церкви Христа, Бога нашего, Космиана тотчас позвала диакона. Когда диакон пришел с св. Чашею, она причастилась св. Тела и Крови великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, а затем удостоилась беспрепятственно поклониться и св. животворящему гробу Господа.
Дивное видение палестинского военачальника, побудившее его отречься от ереси и возвратиться в лоно Христовой Церкви. Пресвитер Анастасий рассказал нам еще о следующем происшествии: Гевемер, сделавшись палестинским военачальником, прежде всего явился поклониться Св. Христову Воскресению. Лишь только хотел он войти во храм, как увидал барана, бросившегося на него, чтобы ударить рогами. В сильном испуге он отступил назад. Стоявшие здесь Азарий, хранитель св. Креста; и храмовые служители спрашивали его:
– Что с тобой, господин? Отчего ты не войдешь?
– Зачем вы пустили сюда этого барана? – спросил военачальник. Все были поражены удивлением. Осмотрели св. гроб, и ничего не нашли.
– Тут нет ничего – ступай!
Гевемер снова попытался войти – и снова то же явление: баран устремляется на него и не дает ему войти… Это повторилось не раз. Видение было только одному Гевемеру, другие совсем ничего не видели…
– Поверь мне, господин, – сказал тогда хранитель св. Креста, у тебя что-нибудь есть на душе… Это и возбраняет тебе доступ к святому и животворящему гробу нашего Спасителя. Ты хорошо сделаешь – исповедавшись пред Богом. Милостивый и человеколюбивый, желая твоего спасения, Он явил тебе это знамение.
– О, на мне много тяжких грехов пред Господом, – воскликнул Гевемер, проливая слезы.
И павши на лице свое, он долго плакал и исповедывал грехи свои пред Богом. И, поднявшись, снова хотел было войти и – не мог: явившийся баран еще с большей силой преграждал ему доступ к святыне.
– Видно, есть еще какая-нибудь преграда, – сказал хранитель Креста.
– Не потому ли я не могу войти, что не состою в общении со св. кафолической и апостольской Церковию, а принадлежу к секте Севера? – сказал военачальник, и просил хранителя св. Креста, чтобы сподобил его причащения святого и животворящих тайн Христа Бога нашего.
Пришел диакон со св. Чашею, и он, причастившись, присоединился к Церкви. После того приступил и поклонился св. Гробу, ничего более не видевши.
Видение затворника аввы Георгия. Скифополь был вторым главным городом Палестины. Там мы виделись с аввою Анастасием, который передал нам рассказ о затворнике авве Георгии: однажды ночью я встал, чтобы ударить в било (он был канонархом), и слышу, что старец плачет. Подойдя к нему, я спросил:
– О чем ты так плачешь, авва?
Старец молчал.
– Скажи – же мне о причине твоего плача, – продолжал я спрашивать.
– Как мне не плакать, – сказал старец, вздохнувши из глубины души, – когда Господь наш прогневался на нас! Мне казалось, чадо, что я стою пред Кем-то, сидящим на высоком престоле. Многие, многие тысячи обстоят вокруг престола, умоляя Его о чем-то. Но Он не склоняется на их молитвы. И приблизилась к Нему некая Жена, облеченная в порфиру. Припадши к Нему, Она воскликнула: «Умилостивись же, хотя ради Меня!» Но Он остался непреклонен. Вот почему я плачу и рыдаю – в сильном страхе за то, что угрожает нам.
Он рассказал мне об этом в четверток утром, а на следующий день, в пятницу, часу в девятом, произошло страшное землетрясение, разрушившее города приморской Финикии.
Тот же авва Анастасий рассказал нам еще об этом старце: спустя немного времени, стоял он у окна и начал горько плакать. Увы, брат, говорил старец, никакого сокрушения сердечного нет у нас, пребываем в нерадении, и я боюсь, что мы при дверях, и гнев Божий постиг нас. И на следующий день виден был огонь на небе.
Жизнь старца Юлиана. Аназарв – главный город второй Киликии. Милях в двенадцати от него расположена лавра, называемая Египетской. Тамошние отцы рассказали нам, что пять лет назад в их лавре скончался старец по имени Юлиан. Они поведали также, что около семидесяти лет Юлиан провел в тесной пещере, не владея ничем, принадлежащим к веку сему, кроме платья из козьей шерсти, плаща, евангелия и деревянного кубка. А еще отцы сказали, что во все время жизни своей старец не зажигал светильника и по ночам небесный свет озарял пещеру и позволял ему при чтении различать буквы.
Слово аввы Илии молчальника. Пришел однажды брат к авве Илии молчальнику в Пещерную киновию аввы Саввы.
– Авва, скажи мне наставление, – просил брат.
– Во дни отцев, – отвечал старец, – любили три добродетели: нестяжательность, кротость и воздержание, а теперь среди монахов преобладает корыстолюбие, чревоугодие и дерзость. Избирай, что хочешь.
Жизнь старца Кириака из обители св. Саввы. Авва Стефан Трихина рассказал нам об одном старце, жившем в лавре св. отца нашего Саввы: однажды он отправился в Кофилу и, пробывши немного времени близ Мертвого моря, возвращался обратно в свою келлию. Был страшный зной, и старец сильно изнемог. И начал он молиться Богу, простирая руки к небу: «Господи, ты видишь, что я не могу продолжать пути от жажды». И тотчас окружило его облако и сопутствовало ему до самой келлии, на расстоянии двенадцати миль.
Тот же авва Стефан поведал нам еще об этом старце: пришли однажды к нему родственники, чтобы повидаться с ним. В лавре они искали его келлию. Некоторые указали им, и они, подойдя, постучались в дверь. Узнав своих, старец молил Бога, да не будет видим ими. И отворив дверь, вышел из келлии, не будучи замечен. Удалившись в пустыню, он пробыл там до тех пор, пока его родственники не оставили его келлии.
Жизнь скитских монахов, и о старце Аммонии. Пришли мы в Теренуфу, к авве Феодору Александрийскому. Старец говорил нам: «Воистину, чада, скитские монахи совсем ослабили строгую скитскую жизнь, по предсказанию старцев. Поверьте, чада, мне, старику, что прежде у скитских иноков наблюдалась великая любовь, и строгое воздержание, и дар разумения. И я застал еще там старцев, которые вовсе не принимали пищи, если кто-нибудь не заходил к ним. Между ними был старец Аммоний, живший близ меня. Зная его образ жизни, я каждую субботу навещал его, чтобы он, ради моего прихода вкусил пищи. И все они наблюдали такое правило: в какое бы время кто ни пришел к ним, должен был сотворить молитву, а старцы, между тем, готовили трапезу, и потом вместе вкушали пищу.»
Видение одного старца, жившего в скиту, и об авве Иринее.
Авва Ириней рассказал нам, что один старец, живший в скиту, увидал ночью, как диавол раздавал братии грабли и корзины.
– Что такое? – спросил старец.
– Готовлю развлечение для братии, – отвечал диавол, – чтобы они были рассеяннее во время славословия Бога.
Тот же Авва Ириней рассказал нам следующее: при нападении варваров я удалился из скита и, придя в Галскую область, взял келлию в лавре. Взяв от аввы этой лавры книгу о жизни старцев, в тот же день присел за чтение. И лишь только раскрыл книгу, нашел главу, где говорилось о том, как один брат пришел к старцу, и говорит ему:
– Помолись обо мне, отче.
– Когда ты был с нами, – ответил старец, – я молился за тебя, а теперь ты ушел к своим и я перестал молиться за тебя.
Прочитав об этом, я сложил книгу и сказал сам себе: «Бедный Ириней, и ты ушел к себе, и отцы уже не молятся более о тебе!» И тотчас, возвратив книгу авве, я удалился и пришел сюда – в Келлии. Вот причина, чада мои, почему я нахожусь в этом месте.
Жизнь Иоанна, ученика великого старца. В Финикии есть город Птолемаида. Там есть предместье, называемое «Парасима». В нем жил один великий старец. У него был ученик, по имени Иоанн, тоже великий подвижник, особенно отличавшийся послушанием. Однажды старец послал ученика на работу и дал ему для подкрепления сил немного хлеба. Ученик ушел и, исполнив работу, возвратился, не дотронувшись до хлеба. Старец, увидав хлебы, сказал ему:
– Отчего же ты, чадо, не вкусил хлеба, который я дал тебе?
– Прости меня, отче, – отвечал ученик, поклонившись старцу. – Отпуская меня, ты не благословил и не дал мне повеления вкусить пищи. Потому я и не ел.
Старец, подивившись разумению брата, благословил его. После кончины старца, этот брат постился сорок дней, и ему было небесное видение, причем он слышал голос: «На какого больного ты ни возложишь своих рук, он исцелится». И вот утром, по промыслу Божию, приходит к нему человек и приводит свою жену, страдавшую раком в груди. Муж начал просить, чтобы он исцелил его жену. Брат называл себя грешником и недостойным для такого дела. Однако муж неотступно молил его, чтобы он склонился на его просьбу и помилосердовал о жене его. Тогда он, возложив руку, осенил грудь (крестным знамением), и женщина немедленно получила исцеление. И с той поры Бог явил чрез него много других знамений не только при жизни, но и по смерти его.
Кончина Симеона столпника, и о другом столпнике, авве Иоанне. В четырех милях от города Эгов стоял столпник Симеон. Пораженный молнией, он скончался. Тогда авва Юлиан столпник, стоявший близ залива, в необычное время сказал ученикам: «Положите фимиам в кадило!»
– Что за причина, скажи нам, отче, – спросили ученики.
– Брат Симеон, живший в Эгах, скончался, пораженный молнией – и вот душа его отходит с радостию. А столпники находились один от другого на расстоянии почти двадцати четырех миль.
О том же Юлиане. Вот что еще рассказал нам авва Стефан Трихина об авве столпнике Юлиане: в его местности появился лев, пожравший многих странников и туземцев. Однажды старец приказал своему ученику Панкратию:
– Отправься за две мили отсюда к югу. Ты найдешь там лежащего льва. Скажи ему: Смиренный Юлиан именем Иисуса Христа, Сына Божия, повелевает тебе удалиться из этой местности».
Брат, отправившись, нашел льва. И лишь только произнес то, что ему было заповедано, лев удалился, и все прославили Бога.
Об авве Фалалее. Пресвитер тамошней лавры авва Петр рассказал нам об авве Фалалее киликиянине, что он подвизался в иночестве шестьдесят лет и постоянно плакал, говоря: «Бог дал нам время этой жизни для покаяния и потребует от нас строгого отчета в нем».
Удивительный поступок одной благочестивой женщины. Во время пребывания нашего в Александрии один христолюбивый человек рассказал нам следующее. Некая монахиня, говорил он, жила в своем доме, вела затворническую жизнь и, заботясь о душе своей, проводила время в постоянной молитве, посте и бдении, а также щедро подавала милостыню. Но диавол, вечно воинствующий против рода человеческого, не могши видеть такую добродетель девушки, наслал на нее напасть – он внушил одному юноше сатанинское влечение к ней. Юноша караулил ее перед домом. И вот когда монахиня хотела выйти и отправлялась из дома своего в церковь, чтобы помолиться, юноша преграждал ей дорогу, докучая и надоедая ей, как это свойственно влюбленным, так что вскоре монахине пришлось из-за этой беды не выходить из дому. Однажды она посылает к юноше свою служанку, велев ей сказать: «Пойдем, госпожа моя хочет тебя видеть». Юноша пошел к ней, радуясь, что добился своего. Монахиня сидела за ткацким станком. Она говорит вошедшему: «Садись». Усадив юношу, девушка говорит ему: «Почтенный брат, скажи, почему ты так преследуешь меня и не даешь мне выйти из дома?». Юноша сказал в ответ: «Потому, госпожа, что действительно сильно люблю и с тех пор, как увидел тебя, весь объят пламенем». Она сказала ему: «Что же ты во мне находишь столь красивым, что так любишь меня?». Юноша говорит: «Глаза твои. Они ведь соблазнили меня». Когда монахиня услышала, что глаза ее соблазнили юношу, она схватила ткацкий челнок и выколола себе оба глаза. Подвигнутый тем, что монахиня лишилась из-за него обоих глаз, юноша удалился в Скит и тоже стал рачительным монахом.
Жизнь аввы Леонтия киликиянина. Некоторые отцы передавали нам об авве Леонтии киликиянине, что он особенно усерден был к службам в обители Госпожи нашей Пресвятой Богородицы Марии, «Новой». Сорок пять лет подвизался он, не отходя от Ее храма, весь погруженный в себя самого… Рассказывали нам еще про него, что если приходил к нему бедный слепой – он сам подавал ему милостыню. Если же нищий был зрячий, то клал фолеры или на подставку колонны, или на скамейку, или на ступени храма, и оттуда брал их нищий. Один старец спросил его:
– Отчего ты, отец, не подаешь из рук?
– Прости меня, отче, – отвечал Леонтий, – то не я подаю, но Госпожа моя Богородица, питающая меня и их.
Жизнь аввы Стефана, пресвитера Илиотского. Один старец рассказал нам следующее об авве Стефане, пресвитере лавры Илиотской. Однажды сидел он в своей келлии, и диавол внушил ему мысль: «Уйди отсюда, здесь ты не получишь пользы».
– Не послушаюсь тебя, – отвечал старец. – Я знаю, кто ты. Ты не хочешь видеть спасения кого-либо, но Христос, Сын Бога живого, сокрушит тебя.
63.
Рассказали нам еще о нем, что он однажды сидел в своей келлии и читал, – и вот снова видимым образом, явился ему демон, и сказал:
– Уйди отсюда, старик, здесь тебе не будет пользы.
– Если, как я хорошо знаю, ты желаешь моего удаления отсюда, то вот сделай так, чтобы стул, на котором сижу, начал ходить.
А сидел он на плетеном стуле. Выслушав слова старца, диавол сделал так, что заходил не только стул, но и вся келлия.
– Ловок же ты! – сказал старец, увидавши хитрость диавола. – А я все-таки отсюда не уйду.
Старец сотворил молитву, и нечистый дух исчез.
64.
Однажды трое старцев посетили уже упомянутого пресвитера авву Стефана. Пока они рассуждали о пользе духовной, он молчал. Старцы и говорят ему: «Ты нам ничего не отвечаешь, отец, а мы ведь пришли к тебе ради поучения». Тогда он говорит им: «Простите меня – я не слышал, о чем у вас была речь. Однако скажу, что могу. Ни ночью, ни днем я не вижу ничего, кроме распятого на кресте Господа нашего Иисуса Христа». Получив это поучение, старцы удалились.
65.
Авва Иоанн, по прозванию Молива, рассказал нам о том же старце, т. е. о Стефане следующее: он очень ослаб и заболел. Тогда врачи заставили его есть мясное. У блаженного старца был в миру брат, человек благочестивой, богоугодной жизни. Однажды брат – мирянин пришел к брату – пресвитеру и, застав его за вкушением мясной пищи, смутился. Его очень огорчило то, что после великих подвигов воздержания под конец жизни брат разрешил себе мясную пищу. И вот, внезапно, в состоянии духовного восторга, он увидал пред собою незнакомца, говорившего ему: «Зачем ты соблазняешься тем, что старец вкушает мясо? Или ты не знаешь, что он делает это по необходимости и послушания ради? Воистину, тебе не следовало соблазняться. Хочешь ли видеть, какой славы достоин брат твой? – Обратись назад, и смотри». И обратившись, он увидал своего брата пригвожденным ко кресту, как Христос.
– Вот какой славы сподобился брат твой! Воздай же славу Тому, Кто прославляет истинно любящих Его!
Жизнь отшельника аввы Феодосия. Авва Антоний, основатель и настоятель лавры Илиотской, рассказал нам об авве Феодосии молчальнике то, что слышал от него самого. «Прежде чем удалиться в пустыню, – рассказывал авва Феодосий, – в состоянии духовного восторга я видел юношу, лицо которого сияло светлее солнца. Взяв меня за руку, он сказал: пойдем, тебе предстоит состязание, и привел меня в театр, обширности которого я не могу описать. Весь театр был наполнен зрителями. Одна часть их была в белых одеждах, другие были черны, как эфиопы. Юноша привел меня на средину театра. Здесь я увидел эфиопа, необыкновенного роста: голова касалась облаков. Он был безобразен и имел вызывающий вид. Явившийся мне юноша говорит мне: вот с ним тебе предстоит борьба. При виде исполина я пришел в ужас и задрожал…
– Кто же из людей с одними человеческими силами может бороться с ним?! – воскликнул я, обращая умоляющие взоры на приведшего меня юношу.
– А ты все-таки бодро выходи против него. Я буду при состязании… Сам буду Судьей и вручу тебе победный венец.
Мой противник также выступил на средину, и мы начали борьбу. Быстро явился дивный Судья и вручил мне венец. И вот – все множество эфиопов с воплем вдруг исчезли. Другая часть людей, облеченных в белые одежды, воссылали хвалы Тому, Кто помог и доставил мне славную победу».
67.
Об этом же авве Феодосии молчальнике поведал нам ученик его авва Кириак, что он тридцать пять лет провел в уединении, причем постился по два дня и хранил совершенное молчание – не говорил ни с кем. Если же хотел что-либо сказать, выражал это знаками. И мне довелось увидеть его в лавре Илиотской, потому что я прожил в ней десять лет.
68.
Авраамий, настоятель киновии Пресвятой Богородицы Марии «Новой», рассказал нам об этом авве Феодосии, что у него не было зимнего плаща, и он купил ему. Однажды, прикрывшись им, старец заснул, а спал он при храме. Пришли разбойники, сняли с него плащ и ушли. И старец ничего не сказал об этом.
Жизнь аввы Палладия и солунского затворника Давида. Вместе с господином софистом Софронием, еще до отречения его от мира, прибыли мы в Александрию, к авве Палладию. Этот боголюбивый муж и раб Божий имел свой монастырь в Лифазомене. Мы просили его сказать нам назидание, и старец начал говорить нам: «Чада, временная жизнь наша кратка: будем недолгое время здесь подвизаться и трудиться, чтобы удостоиться великих благ в вечности! Посмотрите на мучеников, посмотрите на святых, посмотрите на подвижников: как они были мужественны! Их хорошо знали минувшие века – мы также не перестаем никогда удивляться им. И кто бы ни слышал об них – изумляется терпению блаженных мучеников: – терпению, превышающему силы человеческие. Чего только не претерпели они! Одним выкалывали глаза, другим перебивали голени; одним отрубали руки, другим – ноги. Одних скоро пожирало пламя, других сожигали на медленном огне. Топили их в реках и в морских пучинах. Иных, как злодеев, живых терзали кровожадные звери, других, после всевозможных мук, по смерти пожирали хищные птицы. Словом – нельзя ни вообразить, ни пересказать все виды мук, каким враг диавол подвергал боголюбезных мучеников и подвижников. Но с каким мужеством и терпением они подвизались, торжествуя силою духа над немощью плоти! И вот теперь они получили награды за свои подвиги, несравненно большие, чем ожидали. Своими подвигами они оправдывают несокрушимую веру, во-первых, в то, что, пострадав здесь короткое время, можно достигнуть вечных благ, во-вторых, – что врага можно одолеть: сверхчеловеческие муки, которым враг наш диавол подвергал их, мужественно перенесены. Таким образом, если и мы перенесем все скорби и пребудем тверды в испытаниях, то воистину «други Божии» будем, Сам Бог будет споборствовать нам и преизлиха воздаст нам за подвиг… Мы знаем, каких трудов требует настоящая жизнь: испытаем самих себя в безмолвии! Прежде всего, нам необходимо искреннее раскаяние, чтобы сделаться храмами Божиими, потому что великая награда ожидает нас в вечности…»
«Вспомним о Том, – продолжал старец, – Кто не имел, где главу преклонить… Скорбь, по слову Апостола порождает терпение, – сказал еще старец, – сделаем наш дух причастным царствия небесного… Чада, не будем любить мира, ни того, что в мире… Будем хранить себя от помыслов, – сказал в заключение старец, – это – спасительное средство ко спасению…»
– Сделай милость, отче, скажи нам, зачем, по каким побуждениям принял ты иночество? – спросили мы.
– В моем отечестве, – старец был из Фессалоник, – за три версты от городской стены жил отшельник, родом из Месопотамии, по имени Давид. То был муж весьма добродетельный, любвеобильный и строгой жизни. Он провел в затворничестве около семидесяти лет. Однажды ночью военная стража охраняла стены города от варваров. Воины стояли на стене, обращенной к той стороне, где в затворе жил старец. Вот и видят воины в одну ночь, что огонь исходит из всех окон келлии. Вообразив, что варвары подожгли келлию старца, лишь только рассвело, они бросились к келлии и, найдя, что старец – невредим и келлия цела, остановились в изумлении. В следующую ночь воины снова видят огонь в келлии старца – и это повторялось потом не раз. Необычайное явление стало известно всему городу и всей той стране, так что многие проводили ночи на стене, чтобы видеть дивный огонь. Явление продолжалось до самой кончины старца. Я сам видел это чудо не раз и не дважды, а много раз. И сказал я сам себе: если и в этом еще мире Бог прославляет рабов Своих столь великой славой, что же будет в грядущем веке, когда лице их просияет, как солнце? Вот, чада мои, это и было поводом к тому, что я принял иноческий образ.
Жизнь затворника Адолы. Вот что еще рассказывал нам старец. После аввы Давида пришел некий инок, по имени Адола, также родом из Месопотамии. Поселившись в окрестностях города затворником в кленовом дупле, он устроил себе оконце, чрез которое и говорил с приходившими к нему. Однажды во время варварского нашествия та местность подверглась страшному погрому. Варвары случайно проходили мимо затворника. Увидав выглянувшего из оконца старца, один из варваров извлек меч и замахнулся, чтобы поразить отшельника, но его простертая рука вдруг осталась без движения. При виде этого чуда пораженные изумлением остальные варвары поверглись пред старцем с мольбою. Сотворив молитву, старец исцелил наказанного и отпустил их с миром.
Поучение от разбойника. Снова тот же авва Палладий рассказывал нам: в Фиваидской области, в городе Арсиноэ схвачен был убийца. После многих пыток он приговорен был к отсечению головы. Его нужно было отвести для казни за шесть миль (15 нем. мили) от города – на то место, где он совершил убийство. Вместе с другими за осужденным шел монах – посмотреть на его казнь. Идя на казнь, преступник увидал монаха.
– Отче, должно быть, у тебя нет ни келлии, ни рукоделия!?
– Прости меня, брат, – возразил инок. – У меня есть и келлия и занятие.
– Так что ж ты не сидишь в келлии и не предаешься сокрушению о грехах? – спросил осужденный.
– Правда твоя, брат мой! – отвечал инок. Я вовсе не забочусь о душе своей. Потому-то и иду посмотреть на твою казнь, чтобы, хотя чрез это прийти в сокрушение.
– Ступай-ка лучше, отче, – сиди в своей келлии и благодари Бога-Спасителя нашего: после того как, вочеловечившись, Он умер за нас, человек уже не умирает вечною смертию.
О старике-убийце, оклеветавшем юношу-христианина. Авва Палладий рассказал нам также следующее: один старик-мирянин задержан был за убийство. Во время пытки, по Александрийским законам, он заявил, что у него был еще сообщник в убийстве. Тот, на кого указывал старик, был юноша лет двадцати. И тот и другой подвергнуты были большим истязаниям. Старик продолжал стоять на своем: «Ты был со мною при совершении убийства!» Юноша не признавался: и в убийстве он не участвовал, и с ним вместе не был. После многих пыток они оба были присуждены к виселице. Их отвели за пять миль от города, на обычное место казни. В одной стадии от города находились развалины храма Крона (Сатурна). По прибытии на место казни толпы и воины пожелали, чтобы первым повешен был юноша. Бросившись к ногам воинов, юноша вскричал:
– Ради Господа, сделайте милость – повесьте меня лицом к востоку, так чтобы мне смотреть в ту сторону, когда буду висеть.
– Зачем это? – спросили воины.
– Ох, милостивые государи, не прошло и семи месяцев, как я, несчастный, удостоился св. крещения и стал христианином.
Это признание до слез тронуло воинов. Между тем старик затрясся от злобы и громко крикнул:
– Ради Сераписа, повесьте меня лицом к Крону!
Тогда воины, услыхав это богохульство, оставили юношу и сперва повесили старика. Лишь только они покончили со стариком, как вдруг прискакал всадник, посланный наместником Египта (августалием):
– Юношу не велено казнить. Возвратите его обратно!
Воины и народ чрезвычайно обрадовались этому и, вернувшись с юношей, представили его в судилище, откуда он был освобожден августалием. Получив спасение сверх ожидания, юноша сделался иноком. Мы записали это для пользы многих.
Жизнь воина Иоанна. И это рассказ аввы Палладия: в Александрии был воин, по имени Иоанн. Он вел следующий образ жизни: каждый день с утра до девятого часа сиживал он в монастыре близ входа во храм св. Петра. Он был одет во вретище и плел корзинки, все время молчал и совсем ни с кем не разговаривал. Сидя у храма, он занимался своей работой и только одно возглашал с умилением: «Господи, …от тайных моих очисти мя (Пс. 18:13
Плоды ересей. Вразумляя нас однажды, старец говорил нам: «Поверьте мне, чада! Расколы и ереси ни к чему другому не ведут во святой Церкви, как только к ослаблению любви к Богу и ближнему».
Небесный покров. Этот же авва Палладий рассказал нам, когда мы посетили его в другой раз, такое: жил в Александрии некий христолюбец, весьма богобоязненный, сострадательный и гостеприимный к монахам; была у него весьма смиренная жена, которая всякий день наблюдала пост, и дочь около шести лет. Однажды христолюбец этот отправился в Константинополь; ведь он был купцом. И вот, оставив в доме жену, дочь и одного раба, он пошел в гавань. Перед тем как ему уйти, чтобы сесть на корабль, жена говорит: «Кому ты нас поручаешь, господин?» Муж отвечает ей: «Владычице нашей Богородице». Как-то, когда жена сидела за работой, а девочка была подле нее, раб по наущению диавола решил убить женщину и девочку, взять их добро и бежать. И вот, принеся из кухни нож, он направился в столовую, где сидела госпожа его. Как только раб дошел до двери столовой, его поразила слепота, и он не мог добраться ни до столовой, ни до кухни. В течение часа он ударами понуждал себя двинуться с места и, наконец, стал кричать госпоже: «Пойди сюда». А она удивилась, что раб, не входя к ней, стоит в дверях и кричит, и говорит ему: «Лучше ты иди сюда», – не зная, что он ослеп. Раб стал заклинать ее, чтобы она подошла, она же поклялась, что не подойдет к нему. Тут раб говорит ей: «Пошли мне хотя бы девочку». Она не сделала и этого, сказав: «Если хочешь, иди сам». Тогда раб, так как был совсем беспомощен, ударил себя ножом и рухнул замертво. Госпожа его, увидев, что случилось, подняла крик. Сбежались соседи, а вскоре пришли и люди из претории; они застали раба еще живым, и все от него узнали, и прославили Господа, явившего чудо и спасшего мать и дитя ее.
Потопление Марии грешницы. Вот что еще рассказал нам тот же авва Палладий. Хозяин одного корабля лично передавал ему, что ему нужно плыть с пассажирами обоего пола. Вышли в море. Между тем как другие корабли благополучно поплыли: одни – в Константинополь, другие – в Александрию, третьи – в иные места – и для всех были попутные ветры, – мы одни только не могли тронуться в путь и простояли неподвижно на одном месте целых 15 суток. Уныние и даже отчаяние овладели всеми. В особенности я, как хозяин корабля, сокрушался и о судьбе судна, и о пассажирах. И обратился я с молитвою к Богу. И вот однажды слышится мне голос кого-то незримого мною: «Брось в море Марию – и совершишь благополучно свое плавание!» Долго я размышлял в недоумении: что это значит? Кто такaя эта Мария? И вот снова тот же голос: «Я сказал тебе, брось в море Марию – и вы спасетесь!» Среди размышлений об этом я вдруг вскрикнул: «Мария!» Я ведь и не знал никакой Марии. Женщина, лежавшая на своем ложе, отозвалась на мое восклицание и спросила:
– Сделай милость, подойди сюда! – сказал я ей.
Та встала и подошла. Удалившись от других, я обратился к ней со следующими словами:
– Видишь ли, сестра Мария, какой я грешник – и все вы погибнете из-за меня.
– Нет, господин мой, это я – грешница, – глубоко вздохнув, произнесла она.
– Какие же у тебя грехи?
– Увы, нет греха, которого бы я не совершила, и за мои-то грехи и вы все погибнете…
После этого она мне поведала следующее: «Я, государь мой, несчастная – была за мужем, и у меня было двое детей: одному исполнилось девять лет, другому – пять. Муж мой скончался, и я осталась вдовою. Неподалеку от меня жил воин, и мне захотелось, чтобы он взял меня в жены. Я сама подсылала к нему кое-кого». Воин ответил: «Я не желаю брать за себя женщину, у которой есть дети от другого мужа». Узнав, что он не желает взять меня за себя из-за детей, но вместе с тем любя его, я, несчастная, зарезала своих детей и объявила ему: «Вот, теперь у меня нет никого!» Узнав о моем поступке с детьми, воин воскликнул: «Жив Господь Бог мой, Иже на небесех! Не возьму я ее за себя!» Испугавшись того, как бы ни открылось мое злодеяние, и, боясь смерти, я бежала. Выслушав рассказ женщины, я, однако, медлил и не решался бросить ее в море. Дай, думаю, еще сделаю опыт:
– Смотри, – говорю ей. – Вот я войду в лодку, и если корабль поплывет – знай, что мои грехи причиной его стоянки.
Зову матроса, и говорю ему: «Спусти лодку!»
Схожу в лодку – и ничего: ни корабль, ни лодка не двигаются с места. Тогда, взойдя на корабль, обращаюсь к женщине: «Сойди-ка ты теперь в лодку». Та исполнила мое требование, и в ту же минуту лодка закружилась и, повернувшись раз пять, пошла ко дну. Между тем корабль понесся с такой быстротой, что в три дня мы совершили плавание, которое продолжалось обыкновенно пятнадцать дней.
О том, как три слепца лишились зрения. Однажды, вместе с господином Софронием, мы пришли в дом софиста Стефана, чтобы заняться с ним. Было около полудня. Он жил близ храма Пресвятой Богородицы, именуемой «Дорофеи». Храм был воздвигнут блаженным папою Евлогием. На наш стук в дверь выглянула отроковица и сказала нам: «Он еще спит. Подождите немного». Тогда я говорю господину Софронию: «Пойдем на Тетрапил и там посидим». Местность Тетрапила в большом уважении у александрийцев. Говорят, что основатель города Александр, взявши из Египта останки пророка Иеремии, похоронил их там. Придя туда, мы никого не нашли, кроме троих слепцов; было, как уже сказано, около полудня. Молча и не говоря ни слова, мы подсели к слепцам со своими книгами в руках. Слепцы вели беседу между собой, и один из них говорит другому:
– Как ты ослеп?
– В молодости я был матросом, – отвечал собеседник. – Мы плыли из Африки, и в море я вдруг разболелся глазами, так что не мог и ходить. У меня на глазах появились бельма, и я ослеп.
– А ты как ослеп? – спросил тот же слепец другого товарища по несчастию.
– Я был стекольщиком по ремеслу – отливал стекла. Брызги попали мне в глаза – и я ослеп.
– Ну, а ты сам, каким образом потерял зрение? – спросили оба слепца первого.
– Сказать вам по правде, – отвечал тот, – в молодости я ненавидел труд, к тому же был и мот. Дошло до того, что мне нечего было есть, и я принялся за воровство. Однажды, уже совершив много преступлений, я стал на площади. Смотрю – хоронят покойника, роскошно разодетого. Иду за процессией, чтобы заметить место погребения. Обошли церковь св. Иоанна и, положив покойника в склепе, разошлись. Тогда я, оставшись один, вхожу в склеп. Сняв с покойника все одежды, я оставил на нем только один саван. (Собственно полотно, в которое было обернуто тело). Я уже собирался выйти, много забрав, как дурная привычка моя шепнула мне: прихвати-ка и саван, он из дорогой материи. Вот я и вернулся – на горе себе! Как только снял я саван, обнажив совершенно мертвеца, вдруг он встает прямо передо мною и простирает обе руки ко мне… Ощупав пальцами мое лицо, он вырвал мне глаза. Тогда я, несчастный, бросив все, с большою горестью и с ужасом ушел из могилы. Вот и я вам рассказал, как я ослеп… Выслушав это, господин Софроний кивнул мне головою. Мы поднялись и отошли от них.
– Ну, достопочтенный авва, – сказал он мне, – сегодня мы не будем более заниматься, потому что получили хороший урок.
Получив назидание, мы записали это, чтобы и вы, узнав об этом, извлекли себе пользу. Сущая правда, что никто, творящий злое, не скроется от очей Божиих. А рассказ этот мы сами слышали из уст пострадавшего.
Изумительное чудо умершей девицы, удержавшей грабителя и не отпускавшей его, пока тот не дал обещания стать иноком. Авва Иоанн, игумен монастыря Гигантов, поведал нам, когда мы пришли к нему в Теополь, также и следующее: недавно пришел ко мне какой-то юноша и сказал: «Бога ради прими меня. Я хочу покаяться». Он говорил это с великими слезами. Видя, как юноша подавлен и опечален, я говорю ему: «Скажи мне, какова причина такого твоего сокрушения?» Он говорит мне: «Поистине, авва владыка, я много грешен». Вновь я говорю ему: «Верь мне, дитя, сколь ни много есть разных грехов, столь же много и целительных средств. Если хочешь получить исцеление, расскажи мне по правде свои проступки, чтобы я наложил подходящие для них наказания. Ведь прелюбодеи врачуется так, убийца иначе, смешивающий яды – опять по-другому, для сребролюбца тоже свое средство». Юноша стал громко жаловаться и бить себя в грудь – слезы и стенания завладели им – и от сильного смущения сердца он не мог говорить. Когда я увидел, что юноша в беспомощности и несказанной печали не может открыть свое страдание, я говорю ему: «Дитя, послушай меня, напряги немного ум свой, расскажи, что ты совершил, и Господь наш Иисус поможет тебе. Ведь по неизреченному человеколюбию и безмерному милосердию своему он все претерпел ради нашего спасения – знался с мытарями, не погнушался блудницы, не отверг разбойника, был другом грешникам, а затем принял крестную муку; радостно примет он в длани свои и тебя, если ты раскаешься и обратишься, ибо не хочет смерти грешника, но, чтобы грешник обратился от пути своего и жив был». Тогда, превозмогши себя и немного сдержав слезы, он говорит мне: «Я, авва владыка, исполнен всяческого греха и недостоин ни небес, ни земли: два дня назад я услышал, что дочь одного из первых людей в этом городе, еще девушка, умерла, и ее схоронили в гробнице поодаль от города и положили с нею множество одежд. Услышав это – ведь подобные нечестивые дела были мне знакомы – я пошел ночью к гробнице и стал снимать с девушки одежды, и снял все, что на ней было, не пощадив даже последнего хитона; я совлек и его и оставил девушку голой, какой она была при рождении. Когда я уже собирался выйти из гробницы, девушка вдруг приподнялась, вытянутой левой рукой схватила меня за правую и говорит мне: «Человек, зачем тебе было обнажить меня? Разве ты не боишься Бога? Не страшишься грядущего суда и воздаяния? Разве не обязан чтить во мне мертвую? Разве не уважаешь нашу общую с тобой природу? Как же ты, будучи христианином, допустил, чтобы я нагой предстала пред Христом, не устыдившись, что я женщина? Разве не женщина родила тебя? Разве во мне ты не оскорбил мать свою? Какой ответ, несчастнейший из людей, ты дашь за меня перед грозным судом Христовым? Ведь пока я была жива, никто чужой не видел лица моего, а ты, когда я умерла и погребена, совлек с меня одежды и увидел мое обнаженное тело. О человеческая природа, в какую бездну зла ты низверглась! С каким сердцем, и с какими руками ты приступишь к святому телу и крови Господа нашего Иисуса Христа?» Слыша и видя это, я устрашился и испугался и, весь дрожа, с трудом вымолвил: «Отпусти меня, более я такого не сделаю». Она говорит мне: «Когда захотел, ты вошел сюда, но отсюда ты не выйдешь, когда захочешь – эта гробница будет нам общей. Не надейся умереть сразу: после многодневных страданий ты в мучениях отдашь свою исполненную зла душу». Я же со слезами молил ее отпустить меня, клянясь всемогущим Богом впредь отстать от этого нечестивого и беззаконного дела. Тогда, после долгих моих просьб и слез, она говорит мне в ответ: «Если хочешь жить и избавиться от ожидающей тебя муки, дай мне слово, что, если я отпущу тебя, ты не только отступишься от этого своего позорного и гнусного ремесла, но сейчас же не медля отречешься мира, и станешь монахом, и покаешься в содеянном, и будешь служить Христу». Я поклялся ей, говоря: «Я сделаю не только, что ты мне сказала, но уже сегодня не вернусь в дом свой и прямо отсюда пойду в монастырь». Тогда девушка говорит мне: «Одень меня, как я была одета». Когда я ее убрал, она вновь упала мертвой. Тотчас я, несчастный грешник, вышел из гробницы и пришел сюда». Услышав это от юноши и укрепив его речами о покаянии и воздержании, я затем постриг его в монахи. Облаченного в иноческое одеяние, я затворил юношу в одной из горных пещер в городе, а он воздавал великую благодарность Богу и с той поры подвизался о спасении души своей.
Чудодействующая сила св. Евхаристии. Прибыв в Селевкию, близ Антиохии, мы встретились с епископом города, аввою Феодором. Он рассказал нам о следующем событии, происшедшем при его предшественнике на епископской кафедре – блаженном Дионисии. Жил там богатый купец, человек весьма богобоязненный. Он держался ереси Севера, но у него был слуга, принадлежавший к святой кафолической и апостольской Церкви. По обычаю страны, в св. четверток он принял св. дары. Завернув их в чистое полотно, положил в свой шкап. После св. Пасхи купцу понадобилось по торговым делам послать слугу в Константинополь. Тот отправился, но, позабыв про св.дары, оставил их в своем шкапу, а ключ вручил хозяину. Однажды хозяин, отомкнув шкап, нашел полотно с находившимися там св. дарами. Смутившись, он не знал, как ему поступить. Принять их он не решался, не принадлежа к кафолической Церкви. Так на этот раз он и оставил их в шкапу, рассудив, что его слуга, возвратившись, примет их. Но пришел снова св. день Великого четверга, а слуга еще не возвратился. Тогда хозяин решился предать огню св. дары, чтобы они не остались еще на год. Отворив шкап, он видит, что все св. частицы произрастили стебли и колос… Страх и трепет объяли его при виде нового и необычайного чуда. Взяв св. Дары, он, громко вопия: «Господи, помилуй!» – со всем домом немедленно поспешил в храм к св. епископу Дионисию. Это столь великое и страшное, превосходящее всякий ум и понимание, чудо видели не двое, или трое, или немногие, но все собрание: горожане и поселяне, туземцы и пришельцы, путешествующие по суше и плавающие по морю, мужчины и женщины, старые и малые, юноши и старцы, господа и рабы, богатые и бедные, власти и подвластные, образованные н невежды, духовенство, девственники и подвижники, вдовцы и в браке живущие, правители и народ – все восклицали: «Господи, помилуй!» – и каждый взывал по своему, прославляя Бога. Все благодарили Бога за неизреченное и недомыслимое знамение. Многие, уверовав после чуда, присоединились ко святой кафолической и апостольской Церкви.
Об источнике в Скопеле, явившемся по молитве аввы Феодосия. Мы пришли в монастырь аввы Феодосия в Скопеле. Монастырь стоит на горе между прибрежной Селевкией и Россом Киликийским. Отцы этого монастыря повели нас еще выше на гору, на расстояние полета стрелы. Там указали нам на источник и сказали: «Этот обильный и прекрасный источник дан нам Богом. Воистину, он не от природы, но – дар Божий. Святой и великий отец наш Феодосий много постился и изливал, с коленопреклонением, источники слез, прося, чтобы Бог дал на наше утешение и употребление эту воду. Раньше отцы добывали воду из горного потока, но Бог, всегда исполняющий желания боящихся Его, даровал нам благословение воды сей по молитвам отца нашего. За два года пред сим некоторые из братии просили игумена, чтобы дозволил им построить в монастыре баню. Авва с неудовольствием выслушал эту просьбу, однако уступил, снисходя к слабости братии. Баня была выстроена, но всего только раз успели вымыться в ней, как источник богодарованной воды иссяк. И сказать вам правду: много мы постились и много молились со слезами, но воды не было. Целый год вода в источнике не показывалась, и мы много скорбели. Но когда отец наш разрушил баню, Бог снова дал нам воду».
О кладезе, в котором явилась вода, по чудотворной силе образа св. Феодосия. Вот что еще рассказали нам отцы. «На днях, – говорили они, – одна христолюбивая женщина, из страны апамейской, рыла колодезь. Много она издержала и дорылась до большой глубины, но воды не нашла. На нее напало уныние: ей жаль было и напрасных трудов и денег. Однажды видит она незнакомца, который говорит ей: «Пошли и вели принести изображение аввы Феодосия из монастыря в Скопеле, и Бог, по его молитве, даст тебе воду». Женщина немедленно отрядила двоих, и, приняв из рук их образ святого, опустила его в колодезь. И тотчас показалась вода, наполнившая цистерну до половины. Те, кто вынули икону из воды, принесли и нам, и мы пили и прославили единодушно Бога».
Жизнь старца Иоанна в Скопеле. В том же монастыре мы видели старца, по имени Иоанн. Отцы этого места говорили нам про него: подлинно, христиане, велик этот старец и страшен демонам. Кто бы ни пришел, будучи одержим нечистым духом, он каждому дарует исцеление.
Чудесная помощь отшельника Иоанна. Вот еще что слышали мы от отцов этого места. В двадцати четырех милях от монастыря есть гавань, по прозванию «Малый мыс». В этой гавани хозяин одного корабля вместимостью в тридцать тысяч модий желал его спустить в море. Целых две недели пробился он с тремястами рабочих, трудившихся ежедневно, но не мог не только спустить корабля в море, но даже сдвинуть с места. Это было дело злых людей. В большом унынии и горе – хозяин не знал уже, на что ему решиться. По Божию устроению, старец пришел в то место. Корабелыцик, хорошо его знавший, увидав его, сказал:
– Отче, помолись о корабле моем, от чародейства корабль мой не может быть спущен в море.
– Поди и приготовь мне пищи, а Бог тебе поможет.
Старец сказал это с целью удалить корабельщика в его дом. Тогда старец один вошел в корабль и, повергшись трижды пред Богом, осенил корабль так же три раза крестным знамением во имя Господа нашего Иисуса Христа. Придя после того в дом хозяина корабля, сказал ему:
– Ступай и спусти корабль свой в море.
Поверив старцу, корабельщик только с немногими отправился к кораблю. Стали спускать, и вот корабль – на море! И все воздали хвалу Богу.
Жизнь и смерть одного отшельника, раба Божия. В той же обители отцы рассказали нам об одном отшельнике, жившем в близлежащих горах. Этот отшельник был велик в очах Божиих и много лет провел в уединении, питаясь травою. Скончался он в малой пещере, и мы не знали об этом, решивши, что он удалился в другую пустыню. Однажды ночью он является во сне настоящему отцу нашему, благостному и досточтимому пастырю, авве Юлиану.
– Возьми несколько человек братии, – сказал явившийся, – и ступай – принеси меня сюда из того места, где я лежу, на горе, под названием «Олень». Взяв несколько человек, отец наш пошел к указанной горе. Много часов мы проискали, но не нашли останков отшельника, так как вход в пещеру с течением времени закрылся от сучьев и снега. После тщетных поисков старец сказал нам: «Пойдемте, чада, сойдем с горы». Лишь только мы начали спускаться, как вдруг подошел олень и, остановившись недалеко от нас, начал ногами рыть землю. При виде этого, отец наш говорит нам: «Поверьте мне, чада, здесь лежит раб Божий!» И, расчистив вход, мы нашли тело его невредимым. Принесли в обитель и там похоронили.
О проросшей пшенице, за прекращение раздачи милостыни. Вот что еще рассказали нам: у нас в обители наблюдался следующий обычай: во св. и великий четверток сходились в обитель из той страны бедные и сирые и получали по полмодия пшеницы, по пяти благословенных хлебов, по секстарию вина и по полсектарию меда. За три года пред тем случился большой неурожай пшеницы, так что она продавалась за два модия. Настал великий пост. Некоторые из отцов сказали нашему игумену:
– Сделай милость, отче, отложи на этот раз обычную раздачу бедным, чтобы не оскудела братия монастыря, так как нигде нет пшеницы.
– Не станем, чада, нарушать благословения отца нашего, – начал было возражать авва. – Вы знаете заповедь старца, нам не следует преступать ее. Воистину он сам позаботится о нас.
Но братия продолжали упорно стоять на своем:
– Нам самим не хватит, и нечего давать нам.
– Что ж, сказал игумен, – глубоко опечаленный, – будь по-вашему. Делайте, как знаете.
Так и не роздали милостыни ни в св. четверток, ни в св. пятницу. Заведующий пшеницей вскоре пошел туда и, войдя, увидал, что пшеница вся проросла. И пришлось ее побросать в море. Тогда стал нам говорить авва:
– Вот и поделом приходится переносить кару нарушителям заповеди отца нашего. Пожинайте теперь плоды непослушания! Всего только пятьсот модий мы должны были раздать – и угодили бы своим послушанием отцу нашему Феодосию и бедных братий своих утешили бы. А теперь что же? Погибло у нас пшеницы около пяти тысяч модий… Какую же пользу получили мы, чада? Поистине причинили себе сугубый вред: первое – нарушили заповедь отца нашего; второе – понадеялись не на Бога, но на пшеницу. Научимся, братия, из этого опыта, что есть Бог, пекущийся о всем человеческом роде, и что св. Феодосий невидимо заботится о нас, своих чадах.
Об отшельнике, скончавшемся по принятии св. Причащения. Фома из Эгов рассказал нам: я вышел из Эгов после праздника. Стояла страшная стужа. Я зашел в монастырь аввы Феодосия в Скопеле. При мне произошло там следующее: в той местности жил отшельник питавшийся травою. По воскресным дням он приходил в монастырь и причащался Св. Таин. Однажды отшельник, придя в соблазн, целых пять недель не являлся, вопреки своему обычаю, в монастырь. Иноки были этим опечалены. Во время моего пребывания в монастыре, в воскресный день он, наконец, пришел туда. Увидав его, отцы монастыря возрадовались и, пав пред ним, просили прощения. Пал и он пред ними, и затем облобызались. И приняв пречистое тело и кровь Господа нашего Иисуса Христа, отшельник лег посреди церкви и тотчас скончался, вовсе не болевши. Отцы монастыря поняли тогда, что отшельник предузнал свою кончину. Потому-то он и пришел в монастырь, чтобы отойти ко Господу, примирившись со всеми».
Обретение тела отшельника Иоанна «Смиренного». Пришли мы в селение за шесть миль от Росса. Два мирских старца приняли нас в храме. Селение стояло у подошвы горы. В храме они указали нам каменную плиту.
– В этой гробнице, христиане, покоится великий отшельник, – сказали старцы.
– Откуда вы знаете об этом? – спросили мы.
– Семь лет тому назад жители этого селения стали замечать по ночам на вершине горы свет, как бы от огня. Не звери ли это? – думали мы. – Несколько дней мы наблюдали это. Однажды мы взошли на вершину и не нашли никакого знака: ни света, ни чего-либо опаленного в лесу. Снова ночью видим тот же свет… Так в течение трех месяцев – огни… Однажды мы взяли несколько человек… Ночью, с оружием в руках, на случай встречи со зверями, приходим на вершину горы, на место, где появлялся свет, и остаемся там до утра. Утром усматриваем небольшую пещеру: из нее-то и являлся свет. Входим в пещеру и видим умершего отшельника. На нем была власяница из козьей шерсти и плащ из пальмовых листьев. В руках у него было серебряное Распятие. При нем – хартия, на которой было написано: «Я, смиренный Иоанн, скончался пятнадцатого индикта». Сообразивши время, мы нашли, что кончина его последовала за семь лет, а он был точно скончавшийся только сегодня. Подняв его, мы принесли и похоронили в церкви.
Жизнь аввы Фомы и чудодействие его тела по смерти. Мы прибыли в Феополь. Один пресвитер тамошней Церкви рассказал нам о некоем авве Фоме. Он был апокрисиарием киновии, что в Апамее. Однажды по монастырским нуждам пришел он в Феополь. Замедлив здесь, он скончался в Дафне, в храме св. Евфимии. Клирики того места похоронили его, как странника, на месте погребения странных. На следующий день погребли там же одну женщину, повыше его. Это было во втором часу. Около девятого часа земля выбросила покойницу. Жители были удивлены этим происшествием… Потом к вечеру снова похоронили ее в той же могиле, а на следующий день нашли труп ее опять вне могилы. Взяли тело покойницы и похоронили в другой могиле. Спустя несколько дней похоронили еще одну женщину над иноком, еще не сообразив, что он не дозволяет хоронить над собою женщин. Когда и эту земля не приняла, тогда только уразумели, что старец не желает этого. Доложили обо всем патриарху Домнину, и тот распорядился, чтобы все граждане со свечами шли в Дафну и с пением псалмов перенесли останки св. мужа. Его похоронили в усыпальнице, где покоилось много останков св. мучеников, а над его гробницей устроена была небольшая часовня.
Обретение тела на горе Аманской. В Феополе один из отцов поведал нам: однажды по некоторой надобности взошел я на гору Аман и нашел там пещеру. Войдя в нее, нашел отшельника, склонившегося на колена, с руками, простертыми к небу. Волосы, ниспадая с головы его, касались земли. Полагая, что он жив, я поклонился ему со словами: «Помолись обо мне, отче»! Ответа не было. Тогда я приблизился к нему, чтобы приветствовать его, но, дотронувшись, увидал, что он уже мертв… Отойдя немного, вижу другую пещеру, вхожу и нахожу в ней старца.
– По добру ли пришел, брат? Заходил ли в другую пещеру к старцу?
– Да, отче…
– Получил ли что-нибудь там?
– Нет….
– Да, уж пятнадцать лет прошло, как старец скончался. А между тем он был в таком состоянии, как будто почил не более как за час.
Старец совершил обо мне молитву, и я удалился, славя Бога.
Смерть двух отшельников. Двое отшельников жили выше горы Росса, на горе, известной под названием «Крыша», близ реки Пиапи и обители аввы Феодосия в Скопеле. Старец скончался, и ученик его, совершив молитву, похоронил его в горе. Прошло несколько дней. Ученик отшельника спустился с горы и, проходя мимо селения, встретил человека, трудившегося на своем поле. «Почтенный старец, – сказал он ему, – сделай милость, возьми свой заступ и лопату, и пойдем со мною». Земледелец тотчас пошел за ним. Взошли на гору. Отшельник указал мирянину на могилу своего старца и сказал: «Копай здесь!» Когда тот вырыл могилу, отшельник стал на молитву и, окончив ее, спустился в могилу, лег над своим старцем и отдал душу Богу. Мирянин, зарыв могилу, вознес благодарение Богу. Сойдя с горы на такое расстояние, как может упасть брошенный камень, сказал сам в себе: «Я должен был бы принять благословение от святых!» Но, вернувшись, он уже не мог найти их могилы.
Жизнь отшельника аввы Георгия и Фалалея, ученика его. Некоторые из отцов рассказывали нам об отшельнике авве Георгии, что он тридцать пять лет скитался без одежды по пустыням. О нем же говорили, что, живя в горах монастыря аввы Феодосия в Скопеле, он имел ученика. Когда ученик скончался, авва Георгий, не имея орудий, чтобы вырыть могилу и похоронить тело брата, сошел с горы к морю и увидал приближавшийся корабль. И стал он звать хозяина корабля и матросов, чтобы они шли за ним на гору и погребли брата. Те с готовностью согласились и, захватив необходимые орудия, взошли со старцем на гору. Вырыв могилу, они погребли тело. Один из матросов, по имени Фалалей, придя в умиление при виде добродетельного старца, стал просить его, чтобы позволил остаться при нем. Старец ответил, что ему не перенести трудов подвижничества. Но юноша утверждал, что он готов на все подвиги. И действительно, оставшись со старцем, он провел вместе с ним год в изнурительных подвигах. По прошествии года, брат Фалалей бросается к ногам старца со словами: «Помолись обо мне, отче! По твоим молитвам, Бог избавил меня от страданий: я не чувствую утомления, на меня не действует более ни суровость воздуха, не жжет палящий зной, не зябну во время стужи, напротив – испытываю полное спокойствие». И старец благословил брата. Прошло еще два года с половиной. Брат Фалалей предузнал свою кончину, и обратился с просьбою к старцу:
– Своди меня в Иерусалим, чтобы мне поклониться св. Кресту и св. воскресению Христа Бога нашего, потому что на этих днях Господь возьмет меня к Себе. Старец вместе с ним отправился во св. град. Поклонившись святым и дорогим местам, они прошли к св. Иордану и омылись в нем, а три дня спустя почил брат Фалалей. И старец похоронил его в лавре «Копрата». Прошло немного времени, и сам отшельник авва Георгий скончался. И похоронили его отцы лавры Копрата в своем храме.
Жизнь Георгия Каппадокийского и обретение тела Петра, пустынника св. Иордана. Св. отец наш авва Георгий, архимандрит монастыря св. отца нашего Феодосия, расположенного в пустыне близ св. града Христа, Бога нашего, рассказал мне и брату Софронию софисту: жил со мною здесь брат, по имени Георгий, родом из Каппадокии. Он служил в Фасаэлиде. Однажды братия пекли хлебы, а Георгий растапливал печь. Истопивши печь, он не знал, чем ее вытереть, так как братия, ради его испытания, спрятали лоскут. Тогда он влез в печь и вытер ее своим плащом, потом вышел из огня без всякого вреда. Узнав об этом, я сделал строгое порицание братии за такое испытание.
Тот же отец наш авва Георгий рассказывал о том же брате, что ему пришлось пасти свиней в Фасаэлиде. И пришли два льва, чтобы похитить одну из них. Тогда он, взяв свою палку, прогнал их к св. Иордану. В другой раз тот же отец наш поведал нам: я собирался строить храм во имя св. Кириака в Фаселаиде. Вырыли место для фундамента. И вот является мне во сне неизвестный инок, по наружности великий подвижник. Нижнее платье на нем было из пальмовых листьев, на плечах – короткая мантия из рогожи. И говорит он мне умоляющим голосом:
– Скажи мне, авва Георгий, ужели, после столь великих трудов и подвигов моих, ты оставишь меня лежать вне воздвигаемого храма?
Изумляясь благолепному виду старца, я говорю ему:
– Кто же ты, господин мой?
– Я – Петр, пустынник и воск св. Иордана, – отвечал он.
Вставши утром, я расширил план храма. Когда начали рыть, нашли его тело, лежавшее в земле, в том же самом виде, как он являлся мне во сне. Выстроивши храм, в левом углу храма я устроил прекрасную гробницу и там положил его.
Кончина аввы Сизинния и его ученика. От того же отца нашего, аввы Георгия, мы слышали следующий рассказ: однажды я пришел к отшельнику авве Сизиннию. Этот старец, оставив для всецелого предания себя Богу свою епископию, поселился и начал проводить безмолвную жизнь близ селения Ветанаварии, на расстоянии шести миль от св. Иордана. Придя к нему, мы долго стучались. Прошло много времени, прежде чем ученик его отворил нам. «Отче, – сказал он нам, – старец при смерти… Он молил Бога не посылать ему смерти, прежде чем он услышит о вашем возвращении в эту страну». А мы, по нуждам обители, ездили в Константинополь к благочестивейшему императору Тиверию. Ученик пошел к старцу и возвестил ему о моем прибытии. Прошло опять много времени, прежде чем он возвратился. «Пожалуйте!» – сказал он. Войдя, мы нашли старца уже умершим. Потом я узнал, что он отошел ко Господу, лишь только узнал, что это я стучался к нему. И когда я облобызал его, умерший тихо сказал мне: «Благополучно возвратился авва мой», – и снова почил. Тогда я дал знать в селение, чтобы пришли и похоронили старца. Когда пришедшие из селения начали рыть могилу, ученик старца просил их: «Сделайте милость, ройте немного пошире, чтобы можно было положить двоих». Пока рыли могилу, ученик лег на рогожу и почил. И мы похоронили их вместе – старца и ученика его.
О Иулиане, епископе Бостры. Отец наш, архимандрит Георгий, рассказывал нам также об авве Иулиане, бывшем епископе Бострском. Когда он удалился из обители и сделался епископом в Бостре, некоторые из жителей города, ненавистники имени Христова, задумали погубить его при помощи яда. Они подговорили слугу, подававшего епископу вино, разбавленное водою, подкупив его, и дали ему яд, чтобы он подмешал его в чашу с вином. Тот так и сделал, как его подговорили, – подал блаженному Иулиану подмешанное вино. Епископ принял чашу и по вдохновению свыше узнал о злом умысле, равно как и о том, кто это подстроил. Взяв чашу, епископ поставил ее перед собою, ни слова не сказав слуге. Потом он созывает к себе всех жителей, в числе которых были и злоумышленники. Дивный Иулиан, не желая подвергать позору заговорщиков, обращается ко всем со скромными словами: «Если вы желаете умертвить смиренного Иулиана при помощи яда, – вот я пью его пред вами». Сказав это, он трижды крестообразно осенил перстом своим чашу. «Во имя Отца и Сына и Св. Духа – выпиваю сию чашу!» – произнес он и, выпив отраву пред всеми, остался невредим. Увидав это, пали пред ним и просили у него прощения.
Жизнь старца Патрикия в Скопеле. В обители отца нашего Феодосия жил один старец, родом из Севастополя Армянского, по имени Патрикий. Он был очень стар, – говорил, что ему было 113 лет. Старец отличался кротостию и смирением. Тамошние отцы рассказывали нам об этом добродетельном старце, что прежде он был игуменом обители Абазанской, он отказался от игуменства, боясь ответственности. «Только великим людям под силу пасти словесных овец», – говорил он. Пришел в обитель Феодосия, чтобы жить в послушании, рассудив, что это гораздо полезнее для души.
О слепце Иулиане, родом из Аравии. Был там так же, как рассказывали нам, другой старец, араб по происхождению, по имени Иулиан, слепец. Этот авва Иулиан соблазнился о Макарии, иерусалимском архиепископе, и сомневался, быть ли ему с ним в общении. Вот однажды авва Иулиан извещает авву Симеона, жившего на «Дивной горе», находящейся в девяти милях от Феополя: «Я слеп, да не знаю, куда бы мне и сходить; нет никого, кто бы вывел меня из затруднения, а между тем я сомневаюсь вступить в общение с Макарием. Объясни также мне, отче, как поступить мне с согрешившим братом, равно как и с тем, кто связал себя с ним клятвою?» Авва Симеон отвечает брату Иулиану: «Не удаляйся и не думай удаляться от св. Церкви. В ней, по благодати Господа нашего Иисуса Христа, нет ничего худого. Сверх того, – знай, брат, что если кто при св. возношении погрешит в вашей обители, у вас там есть старец, по имени Патрикий. Этот старец становится вне святилища, позади всех, близ западной стены храма. Он достойно совершает св. молитву проскомидии, и она принимается как жертва святая».
Жизнь и смерть двух отшельников, давших клятву никогда не разлучаться. Отшельник, авва Иоанн, по прозванию «Огненный», поведал нам следующее. Авва Стефан Моавитский рассказывал мне: однажды мы были в монастыре великого вождя иноков, св. Феодосия. Там были два брата, давшие друг другу клятвенное обещание – не разлучаться друг от друга ни в жизни, ни в смерти. В обители они для всех были примером назидания. Но вот один из них подвергся плотской брани и, будучи не в силах побороть ее, сказал другому брату: «Отпусти меня, брат! Похоть плоти одолевает меня, и я решился уйти в мир». Тот начал уговаривать его:
– Не губи, брат, своего подвига.
– Или ты иди вместе со мной, чтобы мне удовлетворить страсть, или отпусти меня одного, – возразил тот.
Не желая отпустить одного в мир, брат пошел вместе с ним в город. Подвергшийся плотской брани зашел в дом блудницы, а другой брат стоял вне, посыпав голову пеплом, и сильно страдал. Впавший в блуд, совершив преступление, вышел из дому. Другой начал говорить ему:
– Какую пользу получил ты, брат, от греха? Не причинил ли, напротив, вред? Пойдем обратно в свое место…
– Нет, уже не могу идти в пустыню… Ты ступай туда, а я останусь в миру.
Напрасны были все усилия убедить его возвратиться в пустыню. Брат решился сам остаться с согрешившим в миру, и они оба начали трудиться для своего пропитания. В то время авва Авраамий строил свой монастырь, так называемый «Византийский». Незадолго до этого он устроил монастырь в Константинополе, называемый «Авраамиев», а впоследствии был архиепископом в Ефесе. То – был добрый и кроткий пастырь. Придя к нему, два брата нанялись за плату работать при постройке. Впавший в блуд получал плату за двоих, и каждый день отправлялся в город, тратя деньги на распутство. Между тем другой постился все дни, молча делал свое дело и не говорил ни с кем. Мастера, видя его ежедневно, – как он не ест и не пьет и весь сосредоточен в себе самом, доложили обо всем, – об его образе жизни св. авве Авраамию. Великий Авраамий зовет труженика к себе в келлию и обращается к нему с вопросом:
– Откуда ты, брат, и какое у тебя занятие?
Тот открылся ему во всем.
– Ради брата я терплю все это, да видит Бог скорбь мою и да спасет его.
– И Господь даровал тебе душу брата твоего! – выслушав все, произнес Авраамий.
Лишь только авва Авраамий отпустил брата, и тот вышел из келлии, как вот пред ним – брат его…
– Брат мой, возьми меня в пустыню, – восклицал он, – да спасется душа моя!
И немедленно взяв брата, он удалился с ним в пещеру, близ св. Иордана, и затворил его там. Прошло немного времени, и согрешивший брат, много усовершенствовавшись в духе пред Богом, скончался. А другой остался в той же пещере, согласно клятве, чтобы и самому скончаться там же.
Во время пребывания его близ св. Иордана, после кончины брата, навестил его один старец из лавры Каламонской. – Проведя столько времени в безмолвии и подвижничестве – чего достиг ты, брат? – спросил гость.
– Ступай и возвратись дней через десять. Тогда я скажу тебе.
Придя на десятый день, старец нашел брата уже умершим. На черепе было начертано: «Прости меня, отче, что я никогда при исполнении своего правила не обращал своих мыслей к земному».
Жизнь Ианфа. Отцы той же обители поведали нам: незадолго здесь был один старец, именем Ианф. Всю свою жизнь он прожил в Кутилийской пустыне. Однажды он был в пустыне, и вот пришли в ту местность сарацины. Увидав старца, один из них обнажил меч и бросился на старца с целью убить его. Но старец, завидев сарацина, устремил свой взор к небу и воскликнул: «Господи Иисусе Христе! Да будет воля Твоя!» И мгновенно земля разверзлась и поглотила сарацина. Старец был спасен и пришел в монастырь, славя Бога.
Жизнь инока Петра, родом из Понта. В другой раз рассказывали нам отцы той же обители: жил здесь пресвитер, именем Петр, родом из Понта, отличавшийся многими и великими совершенствами. Феодор, бывший епископом в Россе, говорил нам об этом старце, что однажды он пришел к нему на Иордан, в лавру «Башен», где он жил.
– Сделай милость, брат Феодор, пойдем со мной на гору Синай. Я дал такой обет – помолиться там.
– Пойдем, – отвечал я, не желая ослушаться старца.
По переходе чрез св. Иордан, старец говорит мне:
– Брат Феодор, помолимся, чтобы нам не вкушать до самой горы Синая.
– Отче, мне никак не вынести этого.
Старец помолился и, действительно, не вкушал ничего до самой горы Синая, и только на Синае, причастившись Св. Таин, принял пищу. Точно так же от Синая мы пришли к св. Мине в Александрии, и он ничего не вкушал на пути, а там, причастившись, подкрепился пищей. От св. Мины мы прошли во св. град, и он опять совсем ничего не ел во время путешествия. Причастившись во св. храме Воскресения Христа, Бога нашего, принял пищу. Так, в продолжение столь долгого и столь трудного путешествия старец вкушал только три раза: раз на горе Синае, другой раз у св. Мины и, наконец, во св. граде.
Жизнь инока Павла, из Рима От отцов той же обители слышали мы также следующий рассказ: жил там авва Павел, родом римлянин. Он скончался незадолго. Однажды он пошел с лошаками. На постоялом дворе оказался ребенок, которого, по козням диавола, лошак раздавил до смерти. Сильно огорченный этим, авва Павел удалился и пришел в Арон. Сделавшись отшельником, он постоянно оплакивал смерть дитяти: «Я был причиной смерти ребенка, и меня будут судить на суде, как убийцу». По близости находилось львиное логовище, и авва Павел ежедневно подходил к логовищу, ударял и раздражал зверя, чтобы тот, поднявшись, растерзал его. Но лев не делал ему никакого вреда. Увидав, что ему не удается раздражить зверя, он решил так: «Вот я лягу на пути льва. Он выйдет, направится к реке для утоления жажды и пожрет меня». Лег. Спустя немного, лев, действительно, показался, но, подобно человеку, со всей осторожностью прошел, не задев старца. Тогда старец вразумился, что Бог простил ему его прегрешение. Возвратясь в свою обитель, он жил в ней, принося всем пользу примером своего подвига – до самой кончины своей.
Рассказ Софрония софиста о том, что он видел пред своим пострижением. Когда авва Софроний софист, брат мой, решился принять пострижение, стояли близ него я, авва Схоластик, авва Кирик и некоторые другие отцы. И он говорил нам: «Иду я дорогой, и вот предо мною хор Дев… Они плясали, восклицая: «Благословен приход твой, Софроний… Софроний увенчан!..»
Жизнь и добродетели аввы Стратигия. Об авве Стратигии, настоятеле той же обители св. отца нашего Феодосия, братия монастыря рассказывала нам, что сравнительно с современными иноками три преимущества возвышали его: частый пост, бдение и великое трудолюбие.
Жизнь аввы Нонна пресвитера. В киновии св. отца нашего Феодосия авва Феодосий, бывший епископом в Капитолиаде, рассказывал нам об авве Нонне: однажды ночью, пред тем, как ударять в било, лежа на своей кровати, я услыхал, как кто-то восклицал: «Господи, помилуй!» Голос был тихий и умильный. Насчитав пятьдесят раз: «Господи, помилуй», я захотел посмотреть, кто это молится. Выглянув из окна своей келлии в церковь, я увидал коленопреклоненного старца, и лучезарная звезда сияла над головой его… При свете ее я и узнал старца.
А другой из старцев той же обители рассказал нам об авве Нонне следующее: однажды, также до удара в било, выйдя из кельи, я пошел во храм, и вот вижу – пред храмом стоит старец, с воздетыми к небу руками, и молится. И руки его сияли, как горящие лампады. Исполнившись страха, я удалился.
Жизнь св. старца Христофора, родом из Рима. Когда мы были в Александрии, зашли к авве Феодулу, жившему у св. Софии, в Фаре. Вот что мы узнали от него: я отрекся от мира в обители св. отца нашего Феодосия, что в пустыне, близ св. града Христа, Бога нашего. Там я встретил великого старца, по имени Христофора, родом римлянина. Однажды, поклонившись ему, я спросил его:
– Сделай милость, авва, скажи мне, чем ты занимался в молодости?
Долго умолял я старца, и, наконец, видя, что я прошу его для пользы души, он рассказал мне следующее:
– После отречения от мира, чадо мое, я имел горячую иноческую ревность: днем я пел каноны, по ночам уходил в пещеру, туда, где покоятся св. Феодосий и прочие св. отцы, и там молился. Входя в пещеру, я на каждой ступени клал по сто земных поклонов, а всех ступеней восемнадцать. Пройдя все ступени, я оставался там до тех пор, пока не ударяли в било. Тогда я возвращался к службе. Таким образом, я провел десять лет: в посте, великом воздержании и подвиге. Однажды, по обычаю, прихожу в пещеру. Исполнив все поклоны по ступеням, я хотел было сойти на пол пещеры, как вдруг пришел в восторженное состояние. Я увидел, что весь пол пещеры наполнен свечами. Одни горели, а другие – нет. Два мужа в мантиях – все в белом – приготовляли эти свечи.
– Зачем вы наставили столько свечей, – спросил я, – так что и войти нельзя помолиться?
– То свечи – отцов! – отвечали мне.
– Почему же одни горят, а другие – нет?
– То их воля: желающие зажгли свои…
– Сделайте милость – горит ли моя свеча или нет? – спрашиваю я.
– Молись, и мы зажжем, – было мне ответом.
– Молись! – подхватил я. – Да что же я делал… даже до последнего часа?!
Но тут я пришел в себя и, оглянувшись, никого уже более не видел. Тогда сказал сам себе: «Христофор, если желаешь спастись, должен усилить свой подвиг». И утром я удалился из монастыря и ушел на гору Синай, не взяв ничего, кроме одежды, которую носил. Там я подвизался пятьдесят лет… Наконец, слышу голос: «Христофор, Христофор, возвратись в обитель, где ты подвизался добрым подвигом, чтобы окончить жизнь вместе с отцами твоими». И спустя немного времени после этой беседы святая душа его с радостью почила в Господе. В другой раз тот же авва Феодул рассказал нам о Христофоре – старец однажды поведал мне следующее: однажды из монастыря пошел я во св. град на поклонение св. Кресту. Поклонившись и уже выходя, вижу одного брата при входе в предхрамие: ни входит во храм, ни назад не возвращается. Два ворона смело летали пред лицом его и бросались к его глазам, препятствуя ему вступить во храм. Поняв, что это демоны, я говорю ему:
– Скажи мне, брат, зачем стоишь среди входа и не идешь во храм?
– Прости отче, – отвечал он, – я борюсь с помыслами; один внушает мне: – войди, поклонись св. Кресту, а другой говорит: нет, ступай назад и исполни свое дело. В другой раз поклонишься.
Услыхав это, я взял его за руку и ввел во храм. Вороны тотчас улетели. Заставив его поклониться св. Кресту и св. Христову Воскресению, я отпустил его с миром. Вот что рассказал мне старец, потому что видел, как я был занят многими делами и не радел о молитве.
Рассказ аввы Феодора об иноке, державшемся ереси Севировой.
Тот же авва Феодул в другой раз рассказывал нам: есть здесь недалеко от Фара, как раз посредине между св. Софией и св. Фавстом, гостиница. При ней был и гостиник. Однажды он просил меня прийти в гостиницу и на несколько дней заменить его. Придя в гостиницу, я нашел остановившегося там одного инока, родом сирийца. Он не имел ничего, кроме власяницы, плаща и нескольких хлебов. Стоя постоянно в одном углу, он день и ночь проводил в песнословии и ни с кем не говорил. Настал воскресный день. Я подхожу к нему и говорю:
– Брат, не сходишь ли ты ко св. Софии, чтобы причаститься св. и божественных Таин?
– Нет! – отвечал он.
– Отчего же? – спрашиваю его.
– Я принадлежу к последователям Севира и не состою в общении с Церковью.
Услышав, что он не принадлежит ко св. кафолической и апостольской Церкви, а вместе с тем видя его прекрасное поведение и добродетель, я ушел со слезами в свою келлию, запер дверь и, пав на лице свое пред Богом, три дня молился со слезами: «Господи Христе, Боже наш, преклонивый небеса по неизреченному и бесконечному человеколюбию и сошедый нашего ради спасения, воплотивыйся от Владычицы Пресв. Богородицы и Приснодевы Марии, открой мне: кто истинно и прямо верует, мы ли, чада Церкви, или последователи Севера?» На третий день Кто-то, незримый, сказал мне: «Иди, Феодул, и увидишь веру его». Придя на утро, я сел против него, надеясь увидать что-либо, по слову, бывшему ко мне. Я сидел около часу, пристально смотря на него. Он стоял и пел песнопения на сирском языке. И вот – Бог мне свидетель! – вижу, чада мои, голубя, парящего над главою его, почерневшего как бы от сажи в трубе, истрепанного и безобразного. Тогда я понял, что явившийся мне черный и безобразный голубь обозначает их веру. Вот что, обливаясь слезами и глубоко вздыхая, поведал мне этот поистине блаженный муж.
Жизнь аввы Герасима. Примерно в миле от святой реки Иордан расположена лавра, зовущаяся лаврой святого аввы Герасима. Когда мы пришли в эту лавру, живущие там отцы рассказали нам об этом святом, что однажды, когда он шел по берегу святого Иордана, ему повстречался лев, который громко рыкал из-за того, что у него болела лапа. Он занозил лапу, и от этого она у него распухла и гноилась. Завидев старца, лев подошел и протянул ему больную лапу, в которой был терн; он плакал на свой лад и просил у старца помощи. А старец, увидев льва в такой беде, сел на землю, взял его лапу и, разрезав, вытащил занозу и выдавил много гною, затем тщательно промыл рану, обвязал ее тряпицей и отпустил зверя. А исцеленный лев уже не уходил от старца, но, как верный ученик, сопровождал его всюду, куда бы тот ни шел, так что старец дивился такой признательности его. И с тех пор авва Герасим стал кормить льва, давая ему хлеб и моченые бобы. В лавре держали осла, чтобы возить на нем воду для братии. Ведь монахи пьют воду из святого Иордана, а от лавры до реки целая миля. Отцы обыкновенно поручали льву пасти осла на берегу святого Иордана. Однажды, когда лев пас его, осел далеко отошел от него. А тут из Аравии приходят погонщики верблюдов; увидев осла, они угоняют его по пути восвояси. Лев, не уследив за ослом, вернулся в лавру к авве Герасиму очень опечаленным и угрюмым; авва решил, что лев съел осла, и говорит ему: «Где осел?» А тот, как человек, молча стоял, опустив голову. Старец говорит ему: «Ты съел осла? Благословен Господь. Все, что делал осел, отныне будешь делать ты». И вот с той поры на льва по велению старца навьючивали короб с четырьмя кувшинами, и он возил воду. Однажды на молитву к старцу пришел воин, и, увидев, что лев возит воду, и, узнав причину этого, пожалел его. И вот он вынул три номисмы, и отдал старцам, чтобы они купили для этих нужд осла, а льва освободили от его повинности. Вскоре после того как лев был освобожден от доставки воды, погонщик верблюдов, который увел осла, снова пришел, чтобы в святом граде продать хлеб; захватил он с собой и угнанного осла. Переправившись через святой Иордан, он опять повстречал того льва. Увидев его, погонщик оставил своих верблюдов и убежал. Лев же узнал осла, бросился к нему и, как обычно, взяв в зубы его узду, угнал осла и вместе с ним трех верблюдов; с радостными криками, потому что нашел потерянного осла, лев пришел к старцу. Ведь старец думал, что лев съел осла. Тогда старец Герасим понял, что лев был неправо оклеветан. Он дал льву имя – Иордан. Вместе со старцем лев прожил в лавре пять лет, будучи всегда неразлучен с ним. Когда же авва Герасим отошел к Господу и был схоронен отцами, льва по устроению Божию на тот раз не оказалось в лавре. Вскоре он вернулся и стал искать старца. Ученик старца и авва Савватий, увидев льва, говорят ему: «Иордан, старец наш оставил нас сиротами и отошел ко Господу, на вот поешь». Лев не захотел есть, но непрестанно обращал глаза то в одну, то в другую сторону, чтобы найти своего старца, громко кричал и не мог примириться с его кончиной. Авва Савватий и остальные отцы, глядя на льва и трепля его по спине, говорили ему: «Старец отошел к Господу и оставил нас». Говоря так, они не могли утишить его криков и стенаний, но чем более, как им казалось, они врачевали и ободряли его словами, тем сильнее и сильнее лев продолжал плакать, тем громче становилось его надгробное рыдание, и голосом, обликом и глазами он показывал свою печаль о том, что не видит старца. Тогда авва Савватий говорит ему: «Ну, пойдем со мной, если не веришь нам, и я покажу тебе, где лежит наш старец». И, взяв льва, он привел его туда, где они похоронили старца. Могила была в полумиле от церкви. Когда они остановились над могилой аввы Герасима, авва Савватий говорит льву: «Вот старец наш». И авва Савватий преклонил колена. Лев, увидев, как авва высказывает свою печаль, стал, стеная, сильно биться головой оземь и испустил дух тут же у могилы старца. Это произошло не потому, что лев был наделен разумной душой, но потому, что Бог пожелал прославить тех, кто прославил его, не только при их жизни, но и после смерти их и показать, каково было повиновение животных Адаму до того, как он преступил заповедь Божию и был лишен райского блаженства.
Девственная жизнь пресвитера и жены его. По прибытии на остров Самос, мы пришли в монастырь, называемый «Хариксенский», к игумену авве Исидору. Это был муж добродетельный, исполненный любви ко всем и украшенный простотою и бесконечным смирением. Немного спустя он был епископом в тамошнем городе Савии. Вот что мы узнали от него: за восемь миль от города есть селение и в нем храм. Там служит досточудный священник, которого родители против воли заставили вступить в брак. Однако он не только сам чуждался плотских вожделений, хотя был молод и состоял в законном супружестве, но убедил и свою супругу проводить свою жизнь с ним в целомудрии и чистоте. Они выучили псалтирь и вместе вдвоем занимались псалмопением в храме, сохранив девство до старости. Однажды на этого священника взвели клевету пред епископом. Не зная его образа жизни, епископ послал за ним. Когда его привели из селения, он был заключен под стражу, куда обыкновенно заключаемы были провинившиеся клирики. Во время пребывания его в темнице настал воскресный день. Ночью является ему юноша, благолепного вида, и говорит ему:
– Восстань, священник, и ступай в свой храм для совершения св. литургии.
– Я не могу, так как я содержусь в заключении, – отвечает священник.
– Я отверзу тебе двери темницы, – сказал явившийся. – Пойдем – иди за мною!
И отворив двери темницы, вышел пред ним и сопровождал его до самого селения на расстоянии мили. С наступлением дня его хватились. Сторож, не найдя его, явился к епископу и сказал:
– Бежал у меня священник… Ключ был при мне.
Епископ, решивший в самом деле, что он бежал, посылает одного из слуг епископского дома, наказавши ему: «Ступай и посмотри, нет ли священника в его селе, и пока ничего не говори ему». Слуга отправился, нашел священника совершающим в храме св. литургию и, возвратившись, сказал епископу: «Он – там, и я застал его за божественной службой». Епископ, еще более разгневавшись, поклялся, что на утро он вернет его с большим бесчестием. На следующую ночь снова предстает священнику явившийся ему прежде и говорит: «Пойдем в город под стражу, куда заключил тебя епископ». Взяв священника, юноша привел его обратно в темницу, так что заведующий ею и не знал об этом. Наутро епископ узнает от сторожа, что священник неведомо как оказался под стражею. Епископ призвал священника и стал его расспрашивать, каким образом он мог выйти из темницы и обратно вернуться без ведома сторожа. Тот отвечал, что прекрасный юноша, в светлой одежде, из епископского дома, по словам его, отворил дверь и беспрепятственно довел его, священника, до селения на расстоянии одной мили. В эту ночь обратно привел сюда. – Тогда епископ позвал всех слуг епископского дома, но священник не признал ни одного из них. Тогда епископ понял, что это совершил ангел Божий, чтобы не осталась скрытою добродетельная жизнь священника, но дабы все узнали о ней и воздали хвалу Богу, прославляющему рабов Своих. Получив от жизни священника назидание, епископ отпустил его с миром и сильно порицал клеветников.
Жизнь аввы Георгия, никогда не возмущавшегося. В монастыре св. Феодосия рассказывал нам о настоятеле этой обители, авве Георгии, ученик его авва Феодосий, сам отличавшийся благостью, кротостью и смирением. Он был потом епископом Капитолиадским: в течение двенадцати лет я наблюдал за ним, не увижу ли его возмущенным, хотя один раз, и никогда не видал. А между тем теперь здесь царит распущенность и непослушание… Кто так смиренно опускал очи, как отец наш св. Георгий? Кто затворял так слух свой, как он, блаженный? Кто обуздывал так свой язык, как отец наш? Какой солнечный луч так озарял землю, как отец наш просвещал сердца всех нас?
Наставления св. старца египетского. Взял я господина Софрония, и мы вместе с ним пришли в г. Александрии в лавру Октодекат к старцу великой добродетели, родом египтянину.
– Дай нам совет, отче, как нам вместе жить, так как господин софист имеет намерение отречься от мира.
– Доброе дело, чадо, – отвечал старец, – что желаешь отречься от мира и спасти свою душу. Пребывайте в келлии, где пожелаете жить, трезвенно, молчаливо и в непрестанной молитве, и я уповаю на Бога, чадо, что он пошлет вам вразумление и просветит ваш ум.
– Если желаете спасения, – говорил он снова, – избегайте общений с людьми. Теперь мы непрестанно стучимся во все двери, обходим грады и страны, где только можем найти пищу сребролюбию или тщеславию и наполнить душу суетностью.
– И так будем убегать (от мира), чада! – сказал он еще раз, – ибо время близ есть.
– Увы, как много нам придется плакать и раскаиваться в том, в чем теперь не желаем каяться! – говорил также он. – Когда нас превозносят похвалами, мы не умеем смиряться, равно как – в противном случае – не можем переносить слов. Первое питает в нас славолюбие, второе причиняет нам, несчастным, скорбь. Но где скорбь и тщеславие, там нет ничего доброго. Великие и дивные отцы наши пасли многих. А я, недостойный, и одной овцы не могу упасти, напротив сам постоянно подвержен нападению зверей. Вся забота демонов в том только и состоит, чтобы ввергнуть душу в грех и потом довести до отчаяния с целью окончательно погубить. Демоны непрестанно внушают душе: «когда умрет и погибнет имя его?» (Пс. 40:6 Пс. 117:17 Пс. 10:1 Пс. 61:7
– Будь стражем сердца своего, – сказал в заключение старец, – чтобы не вошел кто-либо чужой со словами: «наш ли еси ты, или от супостат?» (Ісус. 5:13
Поступок юродивого. Однажды в Александрии вместе с другом Софронием мы отправились в храм в честь Феодосия. Нам встретилcя человек плешивый, одетый во власяницу до самых колен. Он нам показался как бы юродивым.
– Дай мне денег, сказал авва Софроний, и ты увидишь добродетель прохожего.
Даю ему пять фолер, а он отдал их тому, кто казался нам юродивым. Тот молча принял. Мы потихоньку шли за ним. Свернув в переулок, он простер правую руку с фолерами к небу, выше головы, потом повергся пред Богом и, положив деньги на землю, удалился.
Жизнь и смерть инока Льва из Каппадокии. В царствование благоверного императора и кесаря Тиверия мы пришли в Оазис. Там увидали инока, великого пред Богом, родом из Каппадокии. Имя ему было Лев. Нам многие и много дивного рассказывали о нем. Познакомившись с ним и близко узнав этого святого мужа, мы получили от него великую пользу – особенно от его смирения, безмолвия, нестяжательности и любви, которую он имел ко всем. Этот достопочтенный старец говорил нам:
– Поверьте, чада, я буду царствовать.
– Что ты говоришь, авва? – отвечали мы. – Поверь нам – в Каппадокии не было ни одного царя. Понапрасну ты питаешь такие мысли.
– Нет, чада! Я буду царствовать, – утверждал он…
И никто не мог разубедить его. Когда мазики1 сделали набег и разрушили всю тамошнюю страну, – пришли и в Оазис. Там многих иноков умертвили, а многих забрали в плен. В числе других взяли из лавры авву Иоанна, который прежде был чтецом в великой Константинопольской церкви, также авву Евстафия римлянина и авву Феодора. Все трое были немощны. В плену авва Иоанн говорит варварам: «Отведите меня в город. Епископ, по моей просьбе, заплатит вам за меня двадцать четыре номисмы». Один из варваров взял его и подвел его к городу. Авва Иоанн отправился к епископу. В городе оказался авва Лев и другие отцы: они не были захвачены. Придя к епископу, авва Иоанн стал просить его, чтобы он дал за него выкуп. Но у епископа нашлось не более восьми номисм, которые и были предложены варвару. Но тот не соглашался: «Или отдайте мне все двадцать четыре или монаха!» И принуждены были отдать варвару авву Иоанна, несмотря на его горе и слезы. Его отвели в стан варваров. Чрез три дня авва Лев, взяв восемь номисм, пошел в пустыню к варварам и обратился к ним со словами: «Возьмите меня и восемь номисм и отпустите иноков. Они немощны и не могут работать. Все равно – вам придется их убить. А я здоров и могу служить вам». Варвары согласились на его предложение и отпустили трех иноков. Авва Лев дошел с ними до какого-то места и, когда изнемог, был обезглавлен. Так авва Лев поступил по слову Писания: «больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя» (Ін. 15:13
Совет аввы Иоанна, из Петры. Пришли мы к авве Иоанну, из Петры: я и друг мой Софроний и просили у него наставления. Старец сказал нам: «Возлюбите нищету и воздержание. Поверьте мне: когда я еще в молодости был в скиту, один из отцов заболел селезенкою. В четырех лаврах скита искали немного уксусу и не могли найти. Такова была у них нищета и воздержание! А между тем отцов было около трех тысяч пяти сот человек».
Рассказ об авве Данииле египетском. В другой раз рассказал нам тот же старец об авве Данииле, родом из Египта. Однажды старец пришел в Теренуф продать свое рукоделие. Один молодой человек обратился к старцу с просьбою: «Ради Бога, зайди, добрый старец, в дом мой и сотвори молитву над женой моей, потому что она неплодна». По просьбе молодого человека, старец пришел к нему в дом и сотворил молитву над женою его. И по воле Божией, жена зачала во чреве. Тогда некоторые, не боящиеся Бога, стали клеветать на старца, говоря, что бесплоден -то был муж, а не жена. Жена зачала от аввы Даниила. Дошли эти речи и до старца. И послал старец сказать мужу: «Дай мне знать, когда родит твоя жена». После родов, муж известил старца: «По милости Божией и по твоим молитвам, отче, моя жена родила». Тогда авва Даниил, придя к нему в дом, сказал: «Устрой пиршество и созови на него твоих родственников и друзей». Во время пира, старец, взяв младенца на руки, сказал ему пред лицом всех:
– Кто твой отец?
– Вот он! – ответил младенец, указав на молодого мужа своим пальцем.
А младенцу было всего двадцать два дня. И все прославили Бога, хранящего истину – для тех, кто всем сердцем ищет Его.
Советы аввы Иоанна, игумена Раифского. Авва Иоанн, киликиянин, игумен Раифский, наставлял братию, говоря: «Чада, удалившись от мира, будем удаляться и от вожделений плотских. Будем подражать отцам нашим – строгости и безмолвию, с какими они жили здесь. Да не оскверним, чада, места сего, которое отцы наши очистили от демонов. Здесь место подвижников, а не торговцев. Я застал здесь старцев, проживших семьдесят лет в этом месте и питавшихся только травою и финиками. Семьдесят шесть лет прожил я здесь, и много зол и ужасов претерпел от демонов».
О брате, несправедливо обвиненном в похищении денег. Вот что слышали мы от аввы Андрея Мессинского: когда я был молод, отправились мы с аввою из Раифа и пришли в Палестину. Там мы остановились у одного старца. У принявшего нас старца была всего одна номисма, да и ту он потерял, забыв, где положил. Он заподозрил меня, как молодого человека, в краже монеты и сказал отцам того места, что брат Андрей взял у него монету. Узнал об этом мой авва и, призвав меня, спросил:
– Скажи, Андрей, ты взял номисму у старца?
– Прости, авва: я не брал ничего.
У меня был плащ, и я продал его за номисму. Придя к старцу, я поклонился ему и сказал:
– Прости меня, авва: сатана посмеялся надо мною – и я взял у тебя номисму.
В келлии старца находился один мирянин. Старец отвечает мне:
– Ступай, чадо, я ничего не потерял.
Снова бросился я к ногам старца со словами:
– Ради Господа, возьми номисму – вот она! И сотвори обо мне молитву, потому что сатана внушил мне украсть ее и огорчить тебя.
– Чадо, я вовсе не терял ничего, – снова то же самое сказал старец.
Но я не слушал старца. Тогда мирянин сказал мне: «Действительно, брат, придя вчера к старцу, я нашел его в слезах, в большой скорби, на поклонах. Увидев старца в такой скорби, я спросил его: сделай милость, скажи мне, что с тобой? Старец ответил мне: я оклеветал брата, будто он взял номисму, между тем я нашел ее там, где сам положил». Так старец получил тогда от меня назидание. Не бравши номисмы, я принес ее ему и сказал: «Возьми номисму, так как я взял ее».
О брате бесноватом, исцеленном аввою Андреем раифским. Один брат, одержимый злым духом, пришел на «Дивную гору» к Симеону Столпнику и просил его, чтобы он молитву сотворил о нем и изгнал из него демона.
– Где ты живешь? – спросил его авва Симеон.
– В Раифе.
– Удивляюсь, брат, на тебя: какой ты подвиг совершил, предприняв такое путешествие, чтобы дойти до меня, грешного, когда в твоей лавре живут столь великие отцы. Ступай к авве Андрею и поклонись ему, чтобы он помолился о тебе, – и он немедленно исцелит тебя.
Придя в Раиф, брат бросился к ногам аввы Андрея, как повелел ему авва Симеон:
– Помолись обо мне, авва!
– Авва Симеон получил дар исцелений, – сказал в ответ авва Андрей. И сотворил молитву. Брат немедленно исцелился и воздал благодарность Богу.
Жизнь Мины, инока раифского. Вот что рассказал нам авва Сергий раифский об одном брате, бывшем у них диаконом, которого звали Миною: однажды он удалился в мир для служения. Что было с ним, мы не знаем, кроме того, что он снял с себя иноческую одежду и стал мирским человеком. Спустя много времени он пошел в Феополь и, проходя Селевкию, увидал издали монастырь св. аввы Симеона Столпника. «Дай-ка я зайду, – сказал он сам себе, – посмотрю на великого Симеона». Раньше ему никогда не приходилось увидать его. Пошел и приблизился к столпу. Лишь только увидал его авва Симеон, узнал, что он прежде был иноком и посвящен был во диакона. Подозвав слугу, сказал ему: «Принеси-ка сюда ножницы». Тот принес. «Благословен Господь! Постриги его», – сказал Симеон, указывая пальцем на Мину, так как около столпа стояло много народу. Изумившись словам старца и придя в то же время в великий страх, он принял пострижение, не произнеся ни одного слова. Ему пришло на мысль, что Сам Бог открыл св. старцу все, что случилось с ним. «Соверши диаконскую молитву!» – сказал авва Симеон. И когда тот исполнил повеление, святой старец продолжал: «Возвратись в Раиф, откуда ушел ты!» Мина отвечал, что ему стыдно и не вынести взоров людских. «Поверь мне, чадо, – возразил старец, – тебе нечего будет стыдиться. С веселым лицом и с радостью примут тебя отцы. Они возликуют о твоем возвращении. Знай: Бог явит тебе знамение – и ты поймешь, что Его милосердие простило тебе грех твой». Действительно, по приходе его в Раиф, отцы приняли его с распростертыми объятиями и допустили его до священнослужения. Однажды, в воскресный день, когда нес он святую и животворящую Кровь Великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, внезапно выпал у него глаз. Из этого знамения познали, что Бог простил ему грех, по слову праведного Симеона.
О явлении диавола в одежде инока в келье старца раифского. Однажды мы пришли к авве Евсевию, пресвитеру лавры Раифской. Он сказал нам, что в келлию старца в иноческом одеянии явился диавол. На стук в дверь старец отворил и сказал ему: «Произнеси молитву!» Диавол произнес: «Ныне, и присно, и во веки веков. Аминь». Старец трижды заставлял его сотворить молитву, и диавол все говорил: «Ныне, и присно, и во веки веков». «Недобро ты пришел, – сказал старец. – Сотвори молитву и скажи: Слава Отцу, и Сыну, и Св. Духу, всегда, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь». После этих слов диавол исчез, как бы убегая от огня.
О трех умерших иноках, найденных фаранскими рыбаками. Фаранские рыбаки рассказали нам следующее: однажды мы прибыли в Вухри по ту сторону Красного моря. Наловив много рыбы, мы стали возвращаться и приблизились к Птелею. Отсюда мы намеревались переправиться в Раиф, но были задержаны противными ветрами. В течение девяноста дней бури на море не утихали. Проходя там великой пустыней, мы нашли под одной скалой трех скончавшихся отшельников. Они были одеты в нижнее платье, а плащи их лежали подле них. Мы подняли их и отнесли на корабль, и немедленно море успокоилось, и противные ветры переменились на благоприятные. Благодаря им, мы переправились и прибыли в Раиф. Тамошние отцы похоронили их с древними старцами.
О кончине аввы Григория византийского и аввы Григория фаранского. Отцы того же места (раифские) рассказали нам об авве Григории византийском и об ученике его авве Григории фаранском, что они поселились на каком-то острове Красного моря. На этом острове не было совсем воды, но они доставали себе воду с материка, так как имели при себе судно, на котором и привозили воду. Однажды они спустили судно в море, привязавши его к скале. Но в ту ночь произошла буря на море, веревка оборвалась, и судно погибло. Тогда отцы остались совсем без воды. Прошло восемь месяцев. Прибыли на остров раифские иноки и нашли обоих мертвыми. На спине черепахи нашли надпись: «Авва Григорий фаранский, не пивши воды в течение двадцати восьми дней, скончался, а я – проживши без воды тридцать семь дней»… Нашли того и другого невредимыми и, взяв их, похоронили в Раифе.
О двух иноках, которые взошли нагие для причащения во храм и не были никем видимы, кроме аввы Стефана. Мы пришли на гору Синай, к авве Стефану, из Каппадокии. Он рассказал нам: за несколько лет пред сим я был в Раифе, на праздник Тайной Вечери я пришел в церковь. Совершалась литургия, и все отцы предстояли в храме, и вот я вижу, что в храм пришли какие-то два отшельника. Они были наги, и никто из отцов не заметил этого, кроме меня. Причастившись св. Таин, они вышли из храма и стали удаляться. Я также вышел вместе с ними. Когда мы были уже вне храма, я повергся пред ними со словами: «Сделайте милость, возьмите меня с собою». Поняв, что я видел их наготу, они сказали мне: «Ты – в хорошем месте. Будь спокоен». Но я снова стал просить их, чтобы взяли меня с собой. Они ответили мне: «Не можешь ты быть с нами. Оставайся на своем месте. Тут хорошо». Помолившись обо мне, они, на моих глазах, вступили на воды Красного моря и прошли чрез него.
Об авве Зосиме киликийском. Пришлось побывать у аввы Зосимы киликиянина, когда он жил на горе Синае. Старец отказался от епископства и вернулся в свою келлию. Это был великий подвижник. Вот что он рассказал мне: в молодости я ушел с горы Синая и пришел в Аммониак, чтобы там поселиться. Там я нашел старца, одетого во власяницу. Не успел я еще дать ему приветствие, как он сказал: «Зосима, зачем ты пришел сюда? Уйди отсюда! Ты не можешь остаться здесь». Рассудив, что он знает меня, я бросился к его ногам.
– Сделай милость, старче, скажи мне, почему ты знаешь меня?
– За два дня, – отвечал он, мне – явился некто и сказал: «Вот к тебе придет инок Зосима. Не дозволяй ему оставаться здесь, потому, что я хочу вверить ему вавилонскую церковь в Египте».
И замолчав, старец отошел от меня на полет брошенного камня. Простояв на молитве около двух часов, он снова подошел ко мне и, поцеловав мне чело, сказал:
– Воистину, чадо, ты к добру пришел. Сам Бог привел тебя сюда, чтобы похоронить меня.
– А сколько лет провел ты здесь, авва?
– Сорок пять лет исполнилось… И вдруг лицо его стало как бы огненным…
– Мир тебе, чадо, помолись обо мне! – сказав это, раб Божий лег и почил. Вырыв яму, я похоронил его и чрез два дня отошел, прославляя Бога.
Рассказ аввы Зосимы о себе самом. Тот же старец рассказал нам следующее: двадцать два года тому назад приходил я в Порфирит, желая поселиться там. Взял с собою и ученика своего Иоанна. Прибыв на место, мы нашли там двух отшельников и поселились поблизости от них. Один из них был родом из Милета, по имени Феодор, а другой Павел – из Галатии. Феодор был из монастыря аввы Евфимия. Оба носили одежды из кожи газели. Я прожил там около двух лет. Между нами было расстояние в две стадии. Однажды мой ученик сидел, и его укусила змея, отчего он внезапно скончался, весь истекая кровью. В большом горе прихожу я к отшельникам. Увидав меня в большом расстройстве и скорби, – прежде чем я успел им поведать о своем горе, они спросили меня:
– Что с тобой, авва Зосима? Умер брат твой?
– Да! – говорю им.
Придя вместе со мною и увидав его распростертым по земле, они сказали мне: «Не печалься, авва Зосима. Бог милостив!» И, воззвавши к умершему, сказали: «Брат Иоанн, встань! Ты нужен старцу!» И брат тотчас поднялся с земли. Найдя зверя и взяв его, они пред нами рассекли его надвое. Потом сказали мне: «Авва Зосима, ступай на Синай. Бог хочет вверить тебе церковь в Вавилоне (египетском)». И мы немедленно удалились. Когда мы вернулись на Синай, авва синайской обители спустя немного времени послал меня и еще двоих в Александрию. Блаженнейший Аполлинарий, папа Александрийский, принял нас и поставил всех троих епископами: одного – в Илиополь, другого – в Леонтополь, а меня – в Вавилон.
Подвиг аввы Сергия отшельника. На Синае некоторые из отцов рассказали нам об отшельнике авве Сергии. Во время пребывания его на Синае эконом приставил его смотреть за лошаками. Однажды он шел с ними – и вот лев залег па пути. Увидали льва лошаки и их погонщики и, объятые ужасом, разбежались. Тогда авва Сергий, взяв из своей сумы один хлеб, подошел ко льву и говорит ему: «Прими благословение отцов и уйди с дороги, чтобы пройти нам». Лев взял хлеб и удалился.
Ответ аввы Орента, на горе Синайской. Отцы того же места рассказывали нам об авве Оренте. Однажды в воскресенье вошел он в церковь, вывернув свою одежду и надев ее шерстью вверх. Когда он стал в хоре, ему стали говорить:
– Старче, зачем ты пришел в таком виде, – ты ведь бесчестишь нас пред чужими.
– Вы извратили Синай, и никто вам ничего не говорит, а меня укоряете за то, что я выворотил одежду? Подите – исправьте то, что вы извратили, и я исправлю то, что я извратил.
Жизнь аввы Георгия с горы Синая и поступок благочестивой старицы из Галатии фригийской. Вот что рассказывала нам игумения Дамиана, жившая в уединении, мать аввы Афиногена, епископа Петрского.
На св. горе Синае был игумен, по имени Георгий, великий подвижник. Когда авва сидел в своей келлии в Великую Субботу, ему пришла мысль: «Пойду-ка я, встречу Светлое Христово Воскресение во св. граде и причащусь Св. Таин во св. храме Воскресения Христа, Бога нашего». Целый день старец держал эту мысль в уме и молился. Настал вечер. Приходит ученик и говорит ему: «Благослови, отче, идти на правило». Старец отвечал: «Иди и когда настанет час св. Причащения, приди за мною». Сам все время оставался в келлии. Когда настало время св. Причащения во св. храме Воскресения (в Иерусалиме), старец появился подле блаженного епископа Петра, и он преподал ему Св. Тайны вместе с пресвитерами. Потом патриарх спросил своего сидкелла Мину:
– Когда прибыл авва Синайский?
– Молитвами твоими, владыко… Я не видел его, владыко, раньше… только теперь увидал…
– Скажи ему, чтобы не уходил, – приказал патриарх синкеллу. – Я желаю, чтобы он разделил со мною трапезу.
Синкелл передал слова патриарха старцу. Тот ответил:
– Да будет воля Божия! Богослужение окончилось, старец поклонился св. гробу и – очутился в своей келлии. Ученик стучится к нему и говорит: «Повели, отче! Пришло время причащения». Старец пошел в церковь вместе с учеником и причастился. Между тем архиепископ Петр, опечаленный тем, что старец ослушался его, после праздника послал старцу послание, также и к епископу Фаранскому, авве Фотию и к отцам синайским, чтобы они привели к нему авву Георгия. Письма были доставлены по назначению. Тогда авва со своей стороны послал к патриарху трех пресвитеров: авву Стефана каппадокийца, великого старца, авву Зосиму, о котором раньше упоминали, и авву Дулкетия римлянина. Старец оправдывался в письмах и говорил: «Да не будет того, святейший владыко, чтобы я презрел св. вестника вашего. Да будет ведомо Вашему Блаженству, – писал далее, – что мы чрез шесть месяцев встретимся пред лицом Господа Христа, Бога нашего, и там я поклонюсь вам». Отправленные пресвитеры вручили письмо патриарху, причем сказали, что старец уже много лет как не ходил в Палестину. Представили ему и послание фаранского епископа, удостоверявшего в том, что старец уже около семидесяти лет не отлучался со св. горы Синая. Тогда блаженный и благостный архипастырь Петр выставил свидетелями бывших за литургиею в день Пасхи епископов и клир, подтвердивших, что они видели старца и приветствовали его святым целованием (христосовались с ним). После того прошло шесть месяцев: старец и патриарх действительно скончались, согласно предсказанию старца. Та же мать Дамиана вот что еще рассказала нам: прежде моего удаления в затвор, однажды, в пятницу, я пришла в церковь свв. Космы и Дамиана и провела там всю ночь. Пришла также под вечер одна старица, родом из фригийской Галатии и начала раздавать всем бывшим во храме по две лепты. Я знала ее и раньше, потому что часто она и мне подавала. Однажды прибыла на богомолье во св. град и прожила здесь год двоюродная сестра – моя и благоверного императора Маврикия. Я взяла ее, и мы отправились к свв. Косьме и Дамиану. В храме я говорю своей родственнице:
– Смотри, моя дорогая, вот идет старушка, подающая каждому по две лепты. Ты не церемонься – возьми.
– Что ж? Кто мне прикажет взять? – возразила она с гневом.
– А все-таки возьми, – говорю ей. – Эта женщина велика в очах Божиих. Всю неделю она проводит в посте и что ни заработает в течение недели – все раздает во храме. Она вдова и ей уже около восьмидесяти лет от роду. Возьми же у ней и потом отдашь другому. Только не отвергай милостыни старушки.
Во время разговора подходит старушка. Проходя, она подавала каждому тихо и молчаливо. Но, подавши моей родственнице, сказала: «Возьми и съешь». Когда она ушла, мы догадались, что Бог открыл наш разговор: «Возьми и отдай нищему». Моя родственница послала слугу – купить, на две лепты бобов. Скушав их, она утверждала именем Божиим, что бобы были сладки, как мед, не мало дивилась и прославляла Бога, дарующего благодать рабам Своим.
Жизнь Аделфия, епископа Арабесского, и о св. Иоанне Златоусте. В лавре св. отца нашего Саввы мы посетили авву Афанасия. Он передал нам то, что сам слышал от аввы Афиногена, епископа Петрского, сына игумении Дамианы.
Бабка моя Ианния имела брата, по имени Аделфия, епископа Арабесского, а сестра его была настоятельницей женской обители. Однажды епископ прибыл в обитель навестить сестру. Войдя во внутренний монастырский двор, епископ увидал одну из сестер обители в припадке беснования, распростертую по земле. Призвав сестру, епископ сказал ей:
– Или тебе нравится, что сестра подвергается таким мучениям и бесчестию от диавола? Разве не знаешь, что ты, как настоятельница, должна будешь отвечать за каждую из сестер?
– Но что ж я могу сделать против демона? – возразила сестра.
– Да что ж ты тут делаешь столько лет?! – сказал епископ.
И, сотворив молитву, исцелил сестру.
Вот что еще рассказал нам авва Афанасий о епископе Аделфие, а он слышал от сестры его, игумении Ианнии. «Когда константинопольский епископ Иоанн Златоуст был сослан в Кукуз, – говорила Ианния, – то он останавливался в нашем доме. Это произвело в нас великое дерзновение и любовь к Богу. Брат мой Аделфий говорил, как при вести о кончине блаженного Иоанна в ссылке им овладела невыносимая печаль, что этот муж, вселенский учитель, радовавший Церковь Божию речами своими, скончался, лишенный своего престола». «Я просил Бога со слезами, – говорил брат, – чтобы Он открыл мне, в каком состоянии он находится и причислен ли к лику патриархов. Долго я молился об этом. Однажды, придя в восхищение, я увидал весьма благообразного мужа. Взяв за правую руку, он привел меня в светлое и дивное место и показал мне проповедников благочестия и учителей Церкви. Я озирался вокруг, стараясь увидеть того, кого желала душа моя, великого и возлюбленного моего Иоанна. Показав мне всех и назвав каждого по имени, он снова взял меня за руку и вывел вон. Опечаленный тем, что не видал с отцами св. Иоанна, я последовал за ним. При нашем выходе стоявший при дверях сказал мне:
– Кто только входит сюда, ни один не выходит с печалью.
– Я печалюсь о том. – говорю я – что я не видал и числе других учителей моего возлюбленнейшего Иоанна, епископа Константинопольского.
– Ты говоришь об Иоанне, проповеднике покаяния? – спросил меня мой собеседник.
– Да, о нем.
– Человек во плоти не может увидать его: он предстоит престолу Божию…»
129.Жизнь одного отшельника.
В другой раз рассказывал нам авва Афанасий слышанное им от аввы Афиногена, епископа Петрского.
В той стране был столпник, и все, приходившие к нему, стоя внизу, разговаривали с ним, потому что у него не было лестницы. Если какой-нибудь брат говорил ему: «Желаю открыть тебе помысел». Он кротко отвечал: «Войди в кувуклию», – и сам сходил в другое отделение столпа. Таким образом, они могли беседовать друг с другом: столпник – сверху, а брат – снизу. И никто из стоявших тут посторонних не слышал их разговора. Со слов аввы Афиногена авва Афанасий о том же столпнике рассказал нам следующее: два пастуха, искренно любившие друг друга, много лет ходили к столпнику и всегда вместе. Однажды пришел один, тайно от другого. Долго он стучал в дверь, и старец не хотел отворить ему, так что тот, соскучившись, удалился. На обратном пути встретился ему друг его, шедший также к столпнику. Уговорил и первого вернуться с собой, чтобы вместе обоим побывать у старца. Постучались. Старец ответил, чтобы вошел только один второй. Войдя, тот начал умолять старца, чтобы дозволил войти и его приятелю. Но старец сказал, что не может принять его. На усиленные и долгие просьбы наконец ответил: «Бог отвращается от него, чадо, и я не могу принять его». Вернулись домой, и первый чрез два дня скончался.
Советы аввы Афанасия. Тот же авва Афанасий говаривал: отцы наши до самой смерти наблюдали воздержание и нестяжательность, а мы только расширяем чрево и кошельки. У отцов наших первая забота была о сосредоточенности в себе самом, а нас занимают горшки и рукоделия. Однажды, – продолжал авва Афанасий, – пришло мне на ум: что будет с теми, которые подвизаются и с теми, которые не подвизаются? Я пришел в восхищение, и некто, явившись, сказал мне: «Следуй за мною». Он привел меня в место, все озаренное светом, и поставил меня у врат. Красоты этих врат трудно описать. И мы слышали внутри врат бесконечное множество голосов, прославляющих Бога. Когда мы постучались, кто-то из бывших внутри врат, услышавший нас, спросил нас:
– Что вам нужно?
– Мы желаем войти, – сказал мой путеводитель.
– Сюда никто не войдет из тех, кто проводит жизнь нерадиво, – отвечал голос изнутри. – Но если желаете войти, идите, подвизайтесь, нисколько не заботясь о том, что в суетном мире.
Жизнь аввы Закхея. Схоластик Прокопий порфиреонит рассказал нам об авве Закхее: два сына мои обучались в Кесарии. Там открылась моровая язва, и я сокрушался о своих детях. Не знал совсем, как поступить. «Если послать за ними и взять их, – говорил я себе, – все равно – гнева Божия не избежишь нигде. Там их оставить? А если они умрут, и я более не увижу их?!» В таком затруднении я, наконец, решил: пойду к авве Закхею. И то он скажет, то и сделаю. Прихожу в св. Сион – его всегда там можно видеть, но и на этот раз я не нашел его там. Увидав его на паперти храма Пресвятой Богородицы, рассказываю ему о своих сыновьях. Выслушав меня, он обратился к востоку и, с распростертыми руками, устремил свой взор на небо. Прошло два часа в молчании. Наконец, обратившись ко мне, произнес: «Будь спокоен и не горюй. Дети твои не умрут от моровой язвы, и самая язва чрез два дня прекратится в Кесарии». Так и было, по слову старца. Таков рассказ схоластика Прокопия!
«Авва Закхей получил эту милость!» Когда мы пришли к авве Киприану, по прозванию Кукуля, монастырь которого стоит за вратами Кесарии, он рассказал нам: когда этот город был опустошаем свирепой и ужасной моровой язвой, я затворился в моей келлии и умолял милосердого Господа, чтобы Он помиловал нас и отвратил грозный гнев Свой. И я слышал голос: «Авва Закхей получил эту милость».
О св. иноке, который сделал неподвижным ловчего сарацинского на два дня. В Клизме язычник сарацин рассказывал тамошним жителям, а также и нам: однажды я отправился на охоту, на гору аввы Антония. Подхожу к горе и вижу сидящего инока. В руках у него была книга, которую он читал. Иду прямо к нему, чтобы ограбить его, а, может быть, и убить. Но когда я приблизился к нему, он простер ко мне свою правую руку и сказал: «Стой!» И я простоял двое суток, будучи не в состоянии двинуться с места.
– Ради Бога, Которого ты чтишь, отпусти меня, – стал я просить.
– Ступай с миром! – сказал инок. И я получил возможность уйти с того места, на котором стоял.
Жизнь Феодора отшельника. В окрестностях св. Иордана был отшельник, по имени Феодор. Однажды он пришел ко мне в келлию и обратился ко мне со словами:
– Сделай милость, авва Иоанн, поищи мне книгу, содержащую весь Новый Завет.
Расспросив, я узнал, что авва Петр, бывший потом епископом в Халкидоне, имеет книгу. Прихожу к нему и спрашиваю его о книге. Он показал мне Новый Завет на прекрасном пергаменте.
– Сколько стоит? – спрашиваю.
– Три номисмы, – говорит авва. – Но – ты сам, что ли желаешь купить или другой кто-нибудь?
– Нет, отче! отшельник желает иметь ее.
– Если отшельник, – говорить авва Петр, – то возьми ее даром. Возьми вот и три номисмы. Если книга понравится ему, пусть возьмет. Если же не понравится, то купи ему на эти деньги, какую он пожелает.
Взяв книгу, я отнес ее отшельнику, Тот получил книгу и удалился в пустыню. Прошло два месяца. И отшельник снова пришел ко мне.
– Знаешь, авва Иоанн, меня беспокоит мысль, что я даром получил книгу.
– Не беспокойся, – говорю ему. – Авва Петр богат и добр. Он рад этому.
– Да я-то не успокоюсь, пока не заплачу.
– Но имеешь ли ты деньги? – спрашиваю его.
– Нет, – отвечал отшельник. – Но ты дай мне надеть власяницу.
Отшельник был наг. Я дал ему власяницу и старый головной покров, и он, уйдя, нанялся работать при озере, которое устраивал на Синае патриарх Иерусалимский Иоанн. Получая ежедневно плату в пять фолер, он ходил в лавру Илиотскую близ меня и ел только по десяти волчьих бобов, несмотря на то, что трудился целый день. Когда из получаемой платы у него составилась сумма в три номисмы, он сказал мне: «Возьми деньги и отдай за книгу. Если же не пожелает, возврати книгу». Я пошел и рассказал авве Петру. Тот не хотел брать ни денег, ни книги. Однако я уговорил его взять деньги и не отвергать труда отшельника. Возвратившись, я снова вручил книгу отшельнику, и он с радостью удалился в пустыню.
О пяти девах, задумавших бегство из обители. Вместе с братом моим Софронием пришли в монастырь Евнухов, что близ св. Иордана. Там пресвитер монастыря авва Николай рассказывал нам: на его родине (он был из Ликии) есть женский монастырь, в котором живут около сорока дев. Пять из них задумали бежать ночью из монастыря и избрать себе мужей. Однажды, когда все монастырки заснули, те взяли одежды и собрались бежать, но все пять вдруг подпали действию диавола. Вследствие этого им не пришлось бежать из монастыря, – напротив, вознося благодарность Богу, они исповедали свое прегрешение: «Благодарим всемилостивого Бога, наказавшего нас, чтобы не погибнуть душам нашим».
О благодеянии аввы Сизинния сарацинке. Авва Иоанн, пресвитер монастыря Евнухов, передал нам слышанное им от отшельника аввы Сизинния: однажды ко мне в пещеру, что близ Иордана, пришла сарацинка. Я пел в это время третий час. Войдя в пещеру, она разделась донага и легла передо мною. Я, однако, не смутился, но продолжал совершать правило со всем спокойствием и со страхом Божиим. Окончив молитву, говорю ей по-сирийски:
– Встань. Я поговорю с тобою и тогда сделаю для тебя, что тебе нужно.
Она встала.
– Христианка ты или язычница? – спрашиваю ее.
– Христианка.
– Что ж – разве ты не знаешь, что за блуд будет наказание?
– Да, знаю.
– Зачем же ты ищешь блуда?
– Я голодна.
– Перестань грешить и приходи ко мне ежедневно. Я буду делиться с тобою тем, что Бог пошлет. С того дня она приходила ко мне ежедневно, и я давал ей пищу, что Бог посылал, до тех пор, пока не ушел из той местности.
Рассказ аввы Иоанна об авве Каллинике. В другой раз рассказывал мне авва Иоанн: когда я был еще молод, явилось у меня сильное желание сходить к великим и славным старцам, чтобы принять от них благословение и получить духовное назидание. Я слышал об авве Каллинике, который жил в затворе в монастыре аввы Саввы. Попросив одного из приближенных, чтобы он привел меня к нему, я отправился. Брат, взявшийся представить меня, посадил меня у окна, а сам долго с ним разговаривал. Я в это время размышлял сам в себе: старец никогда не видал меня и не окажет мне благосклонного приема. Отойдя от окна, брат велел мне подойти поклониться старцу и принять от него благословение, при этом сказал старцу:
– Помолись, отче, о рабе твоем сем, он в первый раз пришел сюда.
– А я все-таки знаю его, чадо мое. Двадцать дней тому назад я ходил к св. Иордану. Он встретился со мною на пути и сказал мне: «Помолись обо мне». Я спросил его: «Как тебе имя?» – Он отвечал «Иоанн». Вот с тех пор я и знаю его.
Услышав это, я понял, что в тот момент, когда я решился идти к нему, Бог открыл ему мое имя, и кто я.
Об авве Сергии отшельнике и об иноке язычнике. Вот еще рассказ того же старца: когда отшельник авва Сергий, покинув Синай, жил в Руве, прислал сюда в монастырь одного молодого инока, чтобы его окрестили. Когда мы спрашивали, зачем ему креститься, слуга аввы Сергия – тоже авва Сергий – сказал нам: «Он пришел к нам, чтобы жить вместе с нами в пустыне». Я, как слуга, его принял и сперва долго его уговаривал, чтобы он сперва испытал себя, способен ли он к такому образу жизни. Узнав об его твердой решимости, я на другой день привел его к старцу. Лишь только старец увидал его, прежде чем я вымолвил слово, сказал мне:
– Чего желает этот брат?
– Он просит позволения остаться с нами.
– Поверь мне, брат: он еще не крещен. Отведи его в монастырь Евнухов, чтобы его окрестили в св. Иордане.
Пораженный этими словами, я стал расспрашивать пришедшего брата, кто он, и откуда. Он отвечал мне, что пришел с Запада, что родители его были язычники. И он сам не знает, крещен он или нет. Тогда, огласив его, мы окрестили его в Иордане. И он остался в монастыре благодаря Бога.
Предсказание аввы Сергия о Григории, игумене фаранской обители. Об этом же отшельнике авве Сергии ученик его авва Сергий армянин рассказывал нам: Авва Григорий, бывший настоятелем лавры Фаранской, много докучал мне просьбами, чтобы я привел его к старцу. Однажды я решил исполнить его просьбу. Старец в то время находился в окрестностях Мертвого моря. Увидав авву Григория, старец любовно облобызал его и, принеся воды, омыл ему ноги. Весь тот день он беседовал с гостем о пользе душевной, а на другой день отпустил его. По уходе аввы Григория я говорю старцу:
– Знаешь ли, отче? Я очень смутился. Сколько епископов, пресвитеров и многих других я приводил к тебе, и ты никогда никому не омывал ног, кроме одного аввы Григория.
– Чадо! Кто такой авва Григорий, я не знаю, – отвечал старец. – Знаю только то, что я принимал в своей пещере патриарха. Я видел на нем омофор, а в руках св. Евангелие. Так и случилось. Спустя шесть лет Бог удостоил авву Григория сделаться патриархом в Феополе, как предвидел старец.
Жизнь Григория, патриарха Феопольского. Некоторые из старцев рассказывали об авве Григории, патриархе Феопольском, что он особенно отличался добродетелями: милостыни, непамятозлобия и даром слез. У него было великое сострадание к грешникам. Все это часто мы испытывали на себе самих.
Ответ аввы Олимпия. Один брат посетил авву Олимпия в лавре аввы Герасима, что близ св. Иордана.
– Как можешь ты переносить столь сильный зной и такое множество насекомых? – спросил брат старца.
– Я терплю насекомых (скнипы), чтобы избежать неусыпающего червя, равным образом переношу и зной, боясь огня вечного. Все это временно, а то не имеет конца.
Ответ аввы Александра. Другой брат пришел однажды в лавру аввы Герасима, к игумену авве Александру.
– Авва, – сказал гость, – я желаю удалиться из своего настоящего местопребывания, потому что очень скучаю.
– Верный знак, – отвечал авва Александр, – что ты вовсе не думаешь ни о вечных мучениях, ни о царстве небесном. Иначе тебе не было бы скучно.
Жизнь Давида атамана разбойников, ставшего потом иноком. По прибытии в Фиваиду, мы пришли в город Антиноэ к софисту Фивамону, ради пользы душевной. Он рассказал нам: в области города Гермополиса был один разбойник, по имени Давид. Он многих ограбил, совершил много убийств – словом сказать: сделал столько зла, как никто. Однажды, занимаясь разбоем, он находился на горе вместе со своей шайкой человек в тридцать. Тут он пришел в себя и стал сокрушаться о совершенных им злодеяниях. Бросив свою шайку, он пришел в монастырь и постучался в ворота. Вышел привратник.
– Что тебе нужно? – спросил он его.
– Хочу сделаться иноком, – отвечал атаман.
Привратник пошел и доложил авве. Авва вышел и увидал, что пред ним – старик.
– Как ты будешь жить здесь? – спросил авва. – Здесь братия пребывают в великом труде, в великом подвиге. А ты всю жизнь прожил не так. Где ж тебе выдержать монастырское правило?
– Нет, я все буду исполнять, – упрашивал тот, – только прими меня.
Но старец оставался непреклонен.
– Не можешь исполнить! – говорил.
– Ну, так знай! – воскликнул атаман, – что я – Давид, атаман разбойников, и пришел сюда ради того, чтобы оплакать свои прежние грехи. Если ты не примешь меня, клянусь Живущим на небесах, что я вернусь к старому промыслу, приведу сюда мою шайку, всех вас перебью и сотру с лица земли монастырь ваш!
Услышав это, старец ввел его в монастырь, постриг и облек в иноческую одежду. И, начав подвизаться, он превзошел всех воздержанием, послушанием и смиренномудрием, а в монастыре было около семидесяти иноков. Он всех назидал своею жизнью, всем служил примером. Однажды он сидел в своей келлии, и ему предстал ангел Господень.
– Давид, Давид, Господь Бог простил тебе грехи твои – и отселе ты будешь совершать знамения.
– Не могу поверить, – отвечал он ангелу, что в столь короткое время я заслужил прощение моих грехов, которые многочисленнее песка морского.
– Если я не пощадил Захарии, не поверившего мне, когда я возвестил ему о рождении сына, но связал язык его, в наказание за неверие словам моим, – пощажу ли тебя? – сказал ангел. – Отныне ты лишен будешь дара слова…
– Как!? Когда я был в мире и совершал безбожные дела и кровопролитие, – вскричал Давид, бросившись к ногам ангела, – я мог говорить, а теперь, желая служить Богу и возносить Ему хвалу, теперь ли свяжешь мой язык!?..
– Ты не будешь лишен дара слова во время Божественной службы, а во все остальное время будешь молчать навсегда!
Так и было. И много знамений явил Бог чрез него. Он пел псалмы, но других речей – ни длинных, ни кратких – никто не слыхал от него. Тот, кто рассказал нам это, прибавил, что ему часто приходилось видеть его. И за это он прославлял Бога.
Увещания одного старца в Келлиях. Один брат поучал братию в Келлиях:
«Не пожелаем рабствовать египетским удовольствиям, которые делают нас рабами губителя фараона.
О, если бы люди имели такое стремление к добру, какое имеют ко злу! О, если бы они свою любовь к театрам, к пустым празднествам, свою жадность, тщеславие и неправду переменили на любовь к благочестию! Тогда мы познали бы, как мы высоко поставлены Богом и какую силу имеем против демонов.
Нет ничего выше Бога, нет ничего Ему равного, нет ничего, что сколько-нибудь приближалось бы к равенству с Ним. Что же может быть крепче, что блаженнее того, кому Бог помогает?
Бог вездесущ, но – ближе к благочестивым и подвизающимся, к тем, кои славны не одним исповеданием веры, но сияют делами. А где Бог, кто посмеет строить козни? Или кто будет иметь силу вредить?
Крепость человека не в его природе: она непорочна; но в (святой) решимости с Божией помощью. Будем, чада, заботиться о душе, как заботимся о теле!
Будем собирать целительные средства для души, то есть, благочестие, справедливость, смиренномудрие, послушание. А величайший врач душ, Христос, близок к нам и всегда готов уврачевать нас. Не будем же нерадивы ….
Господь наставляет нас быть воздержными, а мы, несчастные, благодаря изнеженности, все более и более стремимся к удовольствиям.
“Предадим себя Богу, – по слову Павла, – как ожившие из мертвых» (Рим. 6:13 Флп. 3:13,14
Один брат спросил старца:
– Отчего я постоянно осуждаю братьев?
– Потому что ты еще не познал себя самого. Кто знает себя, тот не смотрит на других.
Жизнь бл. Геннадия патриарха Константинопольского и о чтеце его Харисии. Мы прибыли в киновию на расстоянии девяти миль от Александрии, и нашли там двух старцев, которые сказали нам, что они были пресвитерами Константинопольской церкви. Они нам рассказывали о блаженном Геннадии, патриархе Константинопольском, что он отличался величайшею кротостью, чистотой и воздержанием.
Многие докучали ему из-за одного клирика, весьма дурного поведения, по имени Харисия. Призвав клирика, патриарх пытался вразумлять его, но вразумления нисколько на него не действовали. Тогда приказал наказать по правилам отеческим и церковным. Но наказание не принесло ни малейшей пользы: дело доходило до волхования и убийства… Вот патриарх призывает к себе одного из апокрисиариев, посылает его к св. Елевферию (Харисий был чтецом при его храме) и поручает ему сказать: «Св. Елевферий, один из твоих воинов много грешит. Или исправь его или отлучи!» Апокрисиарий отправился в храм св. мученика Елевферия и стал пред жертвенником. Обратясь к гробнице мученика, простер руки свои и воскликнул: «Святый мучениче Христов, патриарх Геннадий объявляет тебе чрез меня, грешного: «Твой воин много грешит. Или исправь его, или отлучи!» И на другой день нечестивец был найден мертвым… Все были поражены ужасом и прославили Бога.
Видение Евлогия, патриарха Константинопольского. Мы были в Еннате, в киновии «Тугара». Настоятель киновии авва Мина рассказывал нам о св. папе Евлогии: однажды ночью, совершая у себя в домовом храме епископии правило, он увидал стоявшего близ него архидиакона Юлиана. Увидав его, он изумился, что он дерзнул войти без доклада. Однако промолчал. Окончив псалмопение, папа сделал земной поклон. Сделал то же самое и явившийся ему в образе архидиакона. Поклонившись, папа встал, но тот оставался простертым на полу.
– Доколе же ты будешь лежать? – сказал папа, обратившись к посетителю.
– Если ты не прострешь руку и сам не поднимешь меня, – отвечал он, – я не могу встать.
Тогда авва, протянув руку и взяв его, поднял. Потом продолжал славословие. Немного спустя оглянувшись, он уже никого не увидал. По окончании утренних молитв, он позвал своего келейника и спросил его:
– Почему ты не сказал мне о приходе архидиакона, и он без доклада пришел ко мне и притом ночью?
Келейник уверял, что он никого не видал, и никто не входил. Не поверив ему, папа сказал:
– Поди – позови сюда привратника.
Привратник явился. Папа спросил его:
– Не приходил ли сюда архидиакон Юлиан?
Тот с клятвою утверждал, что не приходил и не уходил. И только теперь папа успокоился. Утром явился архидиакон Юлиан для благословения. Папа спросил его:
– Зачем ты архидиакон, нарушил порядок, и сегодня ночью пришел ко мне без доклада?
– Молитвами твоими, владыко, я не приходил сюда, да я из дому вовсе не отлучался – до настоящего часа.
Тогда великий Евлогий понял, что ему являлся мученик Юлиан, с целью побудить его воздвигнуть его храм, потому что от времени он разваливался и угрожал падением. Чтитель мученика блаженный Евлогий с большою готовностью простер руку свою и воздвиг его храм, выстроив его с основания и благолепно украсив, как подобает храму мученика.
Чудесное исправление письма блаженного папы Льва Флавиану. Вот что еще рассказал нам авва Мина, настоятель той же киновии, как слышанное от самого аввы Евлогия папы Александрийского. Когда я был в Константинополе, я пользовался приязнию архидиакона римской церкви господина Григория, мужа весьма добродетельного. Он мне рассказывал о святейшем и блаженнейшем Льве, папе Римском. В римской Церкви записано предание, что папа, написав свое послание к св. Флавиану, патриарху Константинопольскому, против нечестивых Евтихия и Нестория, положил его на гробницу верховного апостола Петра и, пребывая в молитве, посте и коленопреклонении, просил верховного ученика: «Если я, как человек, что-нибудь пропустил, ты, которому вверены Церковь и этот престол от Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, сам исправь написанное мною». По прошествии сорока дней Апостол явился ему во время молитвы и сказал: «Прочитал и исправил». Взяв послание с гроба св. Петра, папа развернул его и нашел исправленным рукою Апостола.
Видение Феодора епископа Дарны Ливийской о том же блаженном Льве. Святейший епископ города Дарны в Ливии Феодор рассказал нам: когда я был синкеллом св. папы Евлогия, я увидел во сне благолепного и великого мужа, говорившего мне:
– Извести о моем приходе папу Евлогия.
– Кто ты, владыко, и как прикажешь известить о тебе?
– Я – Лев, папа Римский, – отвечал мне явившийся.
Войдя к папе Евлогию, я возвестил ему: «Святейший и блаженнейший папа Лев, предстоятель Церкви Римской, желает поклониться вам». Папа Евлогий, лишь только услышал, немедленно встал и поспешил ему навстречу. После взаимных приветствий, сотворив молитву, они сели. Тогда воистину чудный и богоносный Лев обратился к папе Евлогию со словами:
– Знаешь ли, зачем я пришел к вам?
– Нет, – отвечал папа Евлогий.
– Я пришел поблагодарить вас за то, что вы прекрасно и сильно вступились за мое послание, которое я написал к брату нашему Флавиану, патриарху Константинопольскому, раскрыли мою мысль и заградили уста еретиков. Знай, брат, что вы не мне только угодили своим подвигом, а верховному Апостолу Петру и прежде всего Самой, проповедуемой нами, Истине, Которая есть Христос, Бог наш.
Видев не раз, но трижды это сновидение и убежденный троекратным видением, я рассказал о нем св. папе Евлогию. Он, выслушав меня, заплакал. Простирая руки к небу, он вознес благодарность Богу, говоря: «Благодарю Тебя, Господи Христе Боже наш, что удостоил меня, недостойного, быть проповедником Твоей истины, и ради молитв служителей Твоих Петра и Льва благость Твоя приняла малое усердие мое, как две лепты вдовицы».
Рассказ Аммоса, патриарха Иерусалимского о св. Льве папе Римском. Когда авва Аммос пришел в Иерусалим и был рукоположен в патриарха, пришли поклониться ему все настоятели монастырей. В числе их был и я со своим игуменом. И вот патриарх начал говорить отцам: «Молитесь обо мне, отцы, потому что на меня возложено великое и неудобоносимое бремя, и немало страшит меня патриаршее служение. Петру, Павлу, Моисею и подобным им под силу пасти разумные души, а я – бедный грешник. Но более всего устрашает меня трудность рукоположения. Я читал, что блаженный Лев, бывший предстоятелем Церкви Римской, в течение сорока дней пребывал при гробе Апостола Петра в непрестанной молитве и посте, прося Апостола, чтобы он предстательствовал за него пред Богом и испросил ему отпущение его прегрешений. По прошествии сорока дней, апостол Петр явился ему и сказал: «Я молился о тебе, и прощены тебе все твои грехи, кроме – рукоположения. Вот в этом только ты сам должен будешь дать отчет, правильно ли рукополагал ты поставленных тобою».
Повесть о епископе городка Ромиллы. Авва Феодор рассказывал нам, что в тридцати милях от Рима находится городок Ромилла. Там был епископом великий и добродетельный муж. Однажды несколько человек из Ромиллы пришли к блаженнейшему папе Римскому Агапиту и оклеветали пред папою своего епископа в том, что он ест из освященного сосуда. Папа, пораженный этим известием, посылает двух клириков, которые пешком привели в Рим связанного епископа и ввергли в темницу. Епископ провел три дня в темнице, и настал воскресный день. На рассвете воскресного дня папа видит во сне, что кто-то говорит ему: «В это воскресенье ни ты и никто из клириков или находящихся в городе епископов не будет совершать литургии, но да совершит ее епископ, которого ты держишь заключенным в темнице. Я желаю, чтобы он совершил сегодня литургию». Папа проснулся и недоумевал относительно видения. Такое обвинение возвели на него – и он будет совершать литургию!? Но, заснув, он в видении слышит тот же голос: «Я сказал тебе, что епископ, состоящий под стражею, да совершит литургию!» И в третий раз то же видение повторилось, и тот же голос слышал недоумевавший папа. Пробудившись, он посылает в темницу за епископом и стал его расспрашивать: «Чем ты занимаешься?» На все расспросы епископ повторял только одно: «Я грешник». Не добившись ничего более от епископа, папа сказал ему: «Сегодня ты будешь совершать литургию». Епископ стоял пред св. престолом, папа стоял близ него, и диаконы окружали престол. И стал епископ совершать св. возношение… Он уже оканчивал молитву св. приношения, но, прежде чем заключить ее, начал опять снова, а потом в третий и в четвертый раз начинал святое возношение, не оканчивая его… Все были изумлены такою медлительностью… Тогда папа сказал епископу: «Что это значит, что ты вот четыре раза произнес святую молитву и все не можешь ее окончить?» Епископ отвечал: «Прости меня, св. папа, я не видел, по обыкновению, схождения Св. Духа, потому и не оканчивал молитвы. Но удали от св. престола диакона, держащего рипиду, так как я сам не смею сказать ему». Диакон удалился, по приказанию св. Агапита, немедленно епископ и папа увидели наитие Св. Духа. Покров, лежавший на св. престоле, поднялся сам собою и осенял в течение трех часов папу и епископа и всех диаконов, предстоявших св. престолу… Тогда св. Агапит понял, что этот епископ велик пред Богом, и оклеветан. И печалясь о том, что причинил ему огорчение, дал себе слово никогда более не решать чего-либо необдуманно, но осмотрительно и терпеливо.
Рассказ аввы Иоанна персианина о божественном Григории, папе Римском. Когда мы прибыли в Келлии к авве Иоанну персидскому, он рассказывал нам о блаженнейшем епископе Римском Григории Великом.
Я ходил в Рим на поклонение гробам свв. апостолов Петра и Павла. Однажды я стоял в городе и увидал, что идет папа Григорий, и что ему придется проходить мимо меня. Я решился поклониться ему. Заметив мое намерение, каждый из его свиты, один перед другим, говорили мне: «Авва, не кланяйся!» Но я не понимал, почему это, и считал вовсе неприличным не поклониться папе. Когда папа приблизился ко мне, заметив мое намерение поклониться ему – говорю, – как перед Богом, братия! – Папа первый бросился предо мною на землю и не прежде встал, как я первый стал на ноги. И облобызав меня с великим смиренномудрием, из своих рук дал мне три номисмы и приказал дать мне еще кусуллий и все нужное. Я прославил Бога, даровавшего ему такое смирение, милосердие и любовь ко всем.
Жизнь аввы Маркелла скитиота, из лавры Келлий, и его наставления. Мы пришли в лавру Келлий к авве скитскому – Маркеллу. Желая беседой доставить нам пользу, старец рассказал нам следующее: когда я жил еще на родине (он был родом из Апамеи), там был наездник по имени Филерем (с греческого – пустынелюбец). Однажды он был побежден в состязании и не получил пальмы, и люди его партии поднялись и начали кричать: «Филерем не получает пальмы в городе». После моего удаления в скит случалось, что иногда одолевал меня помысел уйти в город или в селение – я тотчас говорил себе: «Маркелл! Филерем в городе не получает пальмы». И по милости Христа, эти слова так действовали на меня, что я не выходил из скита в течение тридцати пяти лет, пока не пришли варвары, разорившие скит, а я был продан в рабство в Пентаполь.
Тот же авва Маркелл рассказал нам как бы о другом скитском старце (а это был он сам). Однажды ночью он встал для совершения правила. Начал правило – и слышит звук трубы как-бы на войне. Смущенный этим, старец размышлял: откуда этот звук? Воинов здесь нет, время мирное. Среди этих размышлений, он видит близ себя демона, который сказал ему: «Нет, теперь война! Если же не желаешь воевать и подвергаться нападениям, ступай – ложись и спи, и не потерпишь нападений». В другой раз старец говорил нам: «Поверьте мне, чада, ничто так не возмущает, не беспокоит, не раздражает, не уязвляет, не уничтожает, не оскорбляет и не вооружает против нас демонов и самого виновника зла сатану, как постоянное упражнение в псалмопении. Все священное Писание полезно и чтение его не мало причиняет неприятности демону, но ничто столь не сокрушает его, как Псалтирь. Подобно тому, как среди народа – если одна часть его прославляет царя, другая не оскорбляется этим, не вооружается против прославляющих и только, подвергшись оскорблениям, возмущается и поднимется против них, так и демоны: они не столько огорчаются и возмущаются чтением св. Писания, как пением псалмов. Упражняясь в псалмопении, мы с одной стороны возносим молитву Богу, с другой – проклинаем диавола. Так, мы молимся, произнося: «помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое» (Пс. 50:3 Пс. 50:13 Пс. 70:9 Пс. 67:2 Пс. 67:31 Пс. 36:35-36 Пс. 36:15 Пс. 7:16-17
Говорил также старец:
«Поверьте мне, чада, великая честь и хвала, если кто, отрекшись от царства, станет иноком, так как духовные блага выше чувственных, равно как, наоборот, стыд и срам иноку, отказавшемуся от своего звания – хотя бы он и приобрел царство.
Человек вначале был подобен Богу. Отпав от Бога, уподобился животным.
Сама природа, братия, возбуждает нас к страстям. Но усиленное подвижничество погашает их. Узнай на самом опыте добрую жизнь, и тогда не будешь бояться ее, как чего-то невозможного.
Не удивляйся тому, что, будучи человеком, можешь сделаться равным ангелам. Тебе предстоит слава, одинаковая с ангелами, и сам Подвигоположник обещает ее подвизающимся.
Ничто так не приближает иноков к Богу, как прекрасная, святая и боголюбезная чистота сердца – она украшает нас и делает нас способными никогда не удаляться от Бога. О ней свидетельствует Всесвятый Дух устами божественного Павла (1Кор. 7:35
Чада, предоставим брак и рождение чад мирским! Но худо, если и они взирают только на землю, жаждут временных благ и не радят о грядущих, не – ищут стяжания вечных сокровищ и не могут отрешиться от временных.
Поспешим уйти от плотской жизни, подобно Израилю, бежавшему от рабства египетского.
Братия, нам обетованы светлые и сладчайшие дары Божии взамен грубых удовольствий мира.
Будем избегать матери всех зол – сребролюбия!»
Ответ инока брату мирянину. В Константинополе были два брата – мирянина. Они были очень набожны и много постились. Один из них пришел в Раиф, отрекся от мира и стал иноком. После пришел к нему в Раиф оставшийся в миру брат – навестить брата инока. Живя у брата, мирянин увидал, что инок, брат его, принимает пищу в девятом часу, и, соблазнившись, сказал ему: «Брат, в миру ты не вкушал пищи до заката солнца». Монах отвечал ему: «Это правда, брат! Но в миру я насыщался чрез уши: пустая людская слава и похвалы не мало питали меня и облегчали труды подвижничества».
Жизнь Феодора мирянина, человека Божия. Авва Иоанн воск говорил нам: трое нас отшельников пришли к авве Николаю, жившему у потока Бетасимского. Это – между св. Елпидием и монастырем, так называемым «Чужестранных». Войдя к нему в пещеру, мы увидали там одного мирянина. Началась душеспасительная беседа. Авва Николай обратился к мирянину:
– Скажи же и ты нам что-нибудь.
– Что ж я, мирской человек, могу сказать вам полезного? О, если бы я себе самому мог принести пользу! – отвечал тот.
– А все-таки ты можешь сказать что-нибудь, – возразил старец.
Тогда мирянин рассказал нам: «Вот уже двадцать два года, как солнца никогда не видало меня за едой, кроме субботних и воскресных дней. Я живу работником в селе у одного богатого, но несправедливого и жадного человека. Прожил я у него пятнадцать лет, работая день и ночь. Он не хочет отдавать мне платы и ежегодно немало обижает меня. Но я сказал себе: «Феодор, если ты вынесешь жизнь у этого человека, он приготовит тебе царство небесное вместо платы, какую ты заслужил… Тело свое я сохранил доселе чистым от прикосновения к женщине»… Выслушав это, мы получили великую пользу для души.
Рассказ аввы Иордана о жестокости сарацин. Вот что еще рассказал нам авва Иордан об авве Николае. Старец рассказывал: в царствование благоверного императора Маврикия, когда сарацинский предводитель Намес производил грабежи, я проходил по близости Аннона и Эдона. Увидал трех сарацин и при них юношу замечательной красоты, лет двадцати. Это был пленник. Завидев меня, юноша стал со слезами умолять меня, чтобы я освободил его. Я принялся упрашивать сарацин, чтобы они отпустили его.
– Не пустим! – ответил мне по-гречески один из них.
– Возьмите лучше меня, а его отпустите, – сказал я. – Ведь он не может вынести горя.
– Не пустим! – сказал мне тот самый.
– И выкупа не возьмете за него? Отдайте мне его. Я возьму его с собою и принесу вам, что пожелаете.
– Не можем отдать тебе его, – возразил мне сарацин, – потому что мы обещали нашему жрецу: если найдем что-нибудь хорошее из плена, принесем ему для жертвоприношения. А ты лучше уходи, а не то снесем и тебе голову. Тогда, повергшись пред Богом, я произнес: «Спасителю наш, Господи Боже, спаси раба Твоего!» И тотчас три сарацина, объятые бешенством, обнажили мечи и изрубили друг друга. Я взял юношу к себе в пещеру, и он не пожелал уйти от меня, но отрекся от мира. Проживши иноком семь лет, скончался. Родом он был из Тира.
Ответ старца философам. Два философа пришли однажды к старцу и просили сказать им слово назидания, но старец молчал.
– Что же ты не отвечаешь нам, отче? – спросили философы.
– Что вы филологи, т.е. любословы – это я знаю, но в то же время уверяю вас, что вы вовсе не философы. Доколе будете учиться говорить – вы, никогда не знающие, как и о чем говорить? Вот вам предмет для вашей философии – размышлять непрестанно о смерти. И спасайте себя в безмолвии и тишине!
Сказание о собачке, показавшей путь брату. Я и софист Софроний – пришли в лавру Каламон, что близ св. Иордана, к авве Александру. У него мы увидали двух иноков Сувивского Сирского монастыря. Они рассказали нам: за десять дней приходил сюда чужеземный старец. Зайдя в Сувив Бессов, сделал пожертвование. Потом, обратившись к настоятелю, сказал: «Сделай милость, пошли в соседний монастырь Сиров, чтобы пришли и получили пожертвование. Да пусть уж дадут знать и в монастырь Хорембский, чтобы пришли за тем же». Авва послал одного брата к игумену Сувина Сирского. Брат пришел к игумену и говорит:
– Ступай в монастырь Бессов, да извести и Хорембу, чтобы пришли и оттуда.
– Прости, брат, – отвечал старец, – мне совсем некого послать. Будь столь добр, сходи, пожалуйста, и скажи им сам.
– Но я никогда не ходил туда и не знаю дороги, – сказал брат.
Тогда старец сказал собачке: «Ступай с братом в монастырь Хорембский, чтобы он дал туда известие». И собака пошла с братом и довела его до ворот монастыря. Рассказавшие это показали нам и собаку, потому что она была с ними.
Об осле, служившем в обители Марес. В окрестностях Мертвого моря есть гора, под названием Марес. На горе живут отшельники. У них есть сад, в шести верстах, у подошвы горы, при морском заливе. Садом заведовал один из них. Всякий раз, как отшельники собирались в сад за овощами, они взнуздывали осла и говорили ему: «Ступай в сад к садовнику и принеси нам овощей». И осел, один отправлялся к садовнику. Став у двери, он ударял головою в дверь. И тотчас садовник, навьючив его овощами, отпускал. Можно видеть, как осел ежедневно ходит один и служит только старцам, не повинуясь никому другому.
Жизнь аввы Софрония воска, и увещания Мины, игумена киновии Севериана. Авва Мина, настоятель монастыря аввы Севериана, рассказывал нам об авве Софронии, воске: он подвизался в окрестностях Мертвого моря в течение семидесяти лет. Ходил нагим, питался только растениями и не вкушал ничего другого.
Передавал нам также и то, что слышал из уст самого подвижника: «Я молил Господа, чтобы демоны не приближались к моей пещере. И я видел, что они на три стадии подходили к пещере, но не могли приблизиться». Так говорил авва Софроний: сам авва Мина поучал братию в монастыре: «Чада мои, будем избегать светских разговоров. Они, как известно, приносят вред, особенно молодым. Во всяком возрасте – стар и млад – должны приносить покаяние, чтобы заслужить жизнь вечную, которая принесет великую славу и честь – молодым за то, что они в цветущем возрасте, в самом разгаре страстей, подклонили выю свою под иго целомудрия, – старцам за то, что смогли искоренить усвоенную в течение многих лет злую привычку».
О явлении демона одному старцу в виде отрока, как бы сарацина. Павел, настоятель монастыря аввы Феогния, рассказывал нам: «Вот что говорил мне один старец-подвижник: однажды я сидел в своей келлии и занимался рукоделием: плел корзины и пел псалмы, как вдруг чрез окно вошел в келлию как бы отрок-сарацин, одетый в азарий и, став передо мною, начал плясать.
– Старик, хорошо ли я пляшу? – спросил меня. Я ничего не отвечал.
– Как тебе нравится моя пляска, старик? – снова спросил он меня. С моей стороны – полное молчание.
– Что ж, по-твоему, негодный старик, ты, что ль великое дело делаешь? Так я тебе скажу, что ты соврал в шестьдесят пятом, в шестьдесят шестом и в шестьдесят седьмом псалмах. Тогда я встал и повергся пред Богом, и он тотчас исчез».
Жизнь аввы Исаака из Фив, и о явлении ему демона в виде юноши. В Фиваиде есть город Ликос. От города на расстоянии шести миль – гора, на которой обитают иноки: одни – в пещерах, другие – в келлиях. Придя туда, мы явились к авве Исааку, родом из Фив. Вот что рассказал нам старец: «Тому, о чем я хочу рассказать вам, прошло пятьдесят два года. Однажды я занимался своим рукодельем, плел большую сетку от комаров. Сделав ошибку, я очень горевал, что не мог найти ее. Целый день я раздумывал и не знал, что делать, как вдруг чрез окно входит юноша и говорит мне:
– Ты ошибся. Дай-ка мне, я исправлю.
– Ступай вон! – говорю ему. – Прочь от меня…
– Но, ведь, ты введешь себя в изъян, если плохо сработаешь.
– Это – мое дело…
– Но мне жаль тебя, что потеряешь даром свой труд.
– На зло принесло тебя сюда…
– Да, ведь, ты сам заставил меня прийти сюда, и ты – мой…
– Почему это?
– Да потому, что ты три воскресенья причащаешься, тая злобу на своего соседа.
– Лжешь ты…
– Нет, не лгу. Ты злишься на него из-за чечевицы. Не правда ли? А я – дух злопамятства, и ты отселе мой…
Услыхав это, я вышел из келлии, поспешил к брату, поклонился ему в ноги, и мы примирились. Возвратившись в келлию, я нашел, что он сжег сетку и циновку, на которой я молился, злобствуя на наше примирение».
Ответ аввы Феодора Пентапольского относительно разрешения на вино. В двадцати милях от Александрии есть лавра, называемая Каламон, лежащая в средине между Октодекатом и Мафорою. Туда мы прибыли вместе с софистом Софронием к авве Феодору и спросили его:
– Хорошо ли, отче, если мы придем к кому или к нам придет кто-нибудь, и мы разрешили бы на вино?
– Нет! – отвечал старец.
– А как же разрешали древние отцы?
– Древние отцы были велики и сильны – они и могли разрешать и опять запрещать. А наш род, чада, не может разрешать и запрещать. Если мы разрешим, то уже не выдержим строгого подвижничества.
Жизнь аввы Павла из Еллады. Авва Александр в Каламонском монастыре, что близ св. Иордана, рассказывал нам: однажды я был у аввы Павла из Еллады в его пещере, и вот кто-то, подойдя, постучался в дверь. Старец пошел и отворил ему. Потом вынес хлеб и моченые бобы, предложил пришедшему, и тот стал есть. Я подумал, что это – странник, но, выглянув в окно, вижу, что это – лев.
– Зачем, старче, ты кормишь его? – скажи мне.
– Я заповедал ему не нападать ни на человека, ни на скота. Приходи, сказал я ему, ежедневно ко мне, и я буду давать тебе корм. И вот семь месяцев как он приходил ко мне дважды в день, и я кормлю его.
Спустя немного времени я снова пришел к нему, чтобы купить сосуды для вина.
– Ну, что, старче, как твой лев?
– Плохо! – отвечал он.
– Что ж такое случилось?
– Вчера приходит ко мне за пищей, и я вижу подбородок его в крови. Что это значит? – спрашиваю. Ты ослушался меня и ел мясо? Благословен Господь! Не стану больше кормить тебя пищей отцов, кровожадный! Ступай прочь! Но он не хотел уходить. Тогда, взяв веревку и свив ее втрое, три раза ударил его и прогнал.
Ответ аввы Виктора малодушному иноку. Однажды в Елусскую лавру зашел брат к авве Виктору затворнику и сказал ему:
– Что мне делать, отче: одолевает меня нерадение…
– То – болезнь души, – отвечал старец. Подобно тому, как больные глазами, при усиливающейся болезни, не могут смотреть на свет, находя его слишком ярким для себя, между тем как здоровым он вовсе не кажется ярким, так и нерадивые: от незначительного нерадения они уже приходят в беспокойство, между тем как бодрые духом скорее радуются при испытаниях.
О разбойнике Кириаке. Один христолюбец рассказывал нам о разбойнике, по имени Кириаке. Кириак разбойничал в окрестностях Эммауса, что теперь Никополь. Он отличался такой жестокостью и бесчеловечием, что его прозвали волком. В его шайке были не только христиане, но и иудеи и самаряне. Однажды некоторые из окрестностей Ликополя отправились в Великую Субботу во св. град для крещения детей своих. После крещения они возвращались в свое место, чтобы дома отпраздновать день Светлого Христова Воскресения. Навстречу им попались разбойники, но без атамана. Мужчины спаслись бегством. Разбойники – евреи и самаряне, побросав новокрещенных детей, захватили женщин и совершили над ними насилие. Бежавших мужей встретил атаман и, остановив, спросил: «Что вы бежите?» Те рассказали ему обо всем. Вернув их, он отправился к своей шайке и нашел детей, брошенных на земле. Узнав, кто совершил гнусное злодеяние, он отрубил негодяям головы и велел мужьям взять детей, чтобы женщины не смели касаться их, так как были осквернены. Атаман охранял их на пути до самого их местожительства. Спустя немного времени Кириак был схвачен и просидел в тюрьме десять лет, и ни один из начальников не казнил его. Впоследствии он и совсем было освобожден. «Ради спасенных детей я избежал злой смерти, – говорил он. – Они явились мне во сне и говорили: не бойся! Мы молим за тебя!» Я и авва Иоанн, пресвитер монастыря евнухов, разговаривали с ним, и он нам рассказал то же самое, и мы воздали славу Богу.
Жизнь разбойника, ставшего иноком и потом добровольно отдавшего себя на казнь. Авва Савватий говорил нам: когда я жил в лавре аввы Фирмина, пришел разбойник к авве Зосиме киликиянину и стал просить старца: «Окажи мне милость, ради Бога! Я совершил много убийств… Сделай меня иноком, чтобы я мог отстать от злых дел». Старец, наставив его, сделал иноком и облек в ангельский чин. Спустя немного времени, старец сказал ему: «Поверь мне, чадо, тебе нельзя оставаться здесь. Если начальник узнает о тебе, возьмет тебя; точно также и враги твои постараются умертвить тебя. Послушайся меня, и я отведу тебя в другую киновию, подальше отсюда». И отвел его в киновию аввы Дорофея, что близ Газы и Маиума. Девять лет прожил он там, изучил псалтирь и весь монашеский устав. Но вот он снова идет в монастырь аввы Фирмина к принявшему его старцу и говорит ему:
– Честный отче, сделай милость – возврати мне мирские одежды и возьми обратно иноческие.
– Зачем же, чадо? – спросил опечаленный старец.
– Вот уже девять лет, как тебе хорошо известно, я провел в монастыре, постился, сколько было силы у меня, воздерживался и жил в послушании, в безмолвии и страхе Божием, и я хорошо знаю, что благость Божия простила мне много злодеяний… Но вот я ежедневно вижу пред очами мальчика, говорящего мне: «Зачем ты убил меня?» Я вижу его и во сне, и в церкви, и в трапезе, слышу его голос, и нет у меня ни одного часа спокойствия… Вот почему, отче, я хочу идти, чтобы умереть за мальчика… Совсем напрасно я убил его.
Взяв свою одежду и надев ее, он ушел из лавры и прибыл в Диосполис, где был схвачен и на другой день обезглавлен.
Жизнь и кончина аввы Пимена пустынника. Агафоник, настоятель Кастеллийской киновии св. отца нашего Саввы, рассказывал нам: однажды я пришел в Руву к отшельнику авве Пимену. Найдя его, я поведал ему свои помыслы. Настал вечер, и он пустил меня в пещеру. Тогда стояла зима, и в ту ночь было особенно холодно, так что я иззяб страшно. Утром приходит ко мне старец и говорит:
– Что с тобою, чадо?
– Прости, отче! Я очень плохо провел ночь от холода.
– Правда?! Но я, чадо, не озяб. Я удивился этому, потому что он был наг.
– Сделай милость, скажи мне, почему ты не озяб? – спросил я.
– Пришел лев, лег подле меня и согревал собою. Впрочем, я скажу тебе, брат, что я буду съеден зверями.
– За что?!
– Когда я еще находился на нашей родине (они оба были из Галатии), пас овец. Однажды проходил странник. Мои собаки бросились на него и на моих глазах растерзали. Я мог бы его спасти, но не сделал этого. Я оставил его без помощи, и мои собаки съели его. Знаю, что и мне предстоит такая же участь… И действительно чрез три года старец, по его слову, был съеден зверями.
Наставления старца аввы Александра. Авва Александр, старец аввы Викентия, наставлял братию: «Отцы наши искали пустыни и скорбей, а мы стремимся в города и ищем покоя.
У отцов наших процветали добродетели: нестяжательность и смирение, а теперь царствуют любостяжание и гордость.
Отцы наши никогда не умывали лица своего, а для нас открыты общественные бани.
Увы, чада, утратили мы ангельский образ жизни!»
Ученик старца авва Викентий сказал:
– Конечно, это потому, что мы немощны, отче.
– Что такое говоришь ты, Викентий? – возразил старец. – Мы-то немощны!? Да мы, чадо, так сильны телом, что могли бы помериться с олимпийскими борцами, но душа у нас слаба…».
И снова поучал старец: «Мы можем много есть, и пить, и любим хорошо одеваться, но не можем быть воздержными и смиренномудрыми.
Горе тебе, Александр! Горе тебе! Какой позор будет для тебя, когда другие будут удостоены венцов!»
Жизнь слепого старца в обители аввы Сисоя. В скиту, в лавре аввы Сисоя жил один слепой старец. Келлия находилась около полумили расстояния от колодца, и он не дозволял, чтобы кто-нибудь другой приносил ему воду. Он сплел себе веревку, один конец привязал у колодца, а другой у своей келлии, веревка же лежала на земле. Отправляясь за водой, он шел по веревке. Старец делал это для того, чтобы по веревке отыскать колодец. Если поднимавшийся от ветра песок засыпал веревку, старец брал ее рукою, стряхивал песок и снова клал на землю. Однажды брат просил старца, чтобы позволил ему приносить воду. Старец отвечал: «Как, брат? Я уже двадцать два года ношу себе, таким образом, воду, и ты хочешь отнять у меня мой труд?»
О св. подвижнице, скончавшейся в пустыне. От Иерусалима на расстоянии двадцати тысяч шагов есть обитель, называемая обителью Сампсона. Из этой обители двое из отцов отправились на гору Синай для молитвы. Возвратившись в монастырь, они рассказали нам: поклонившись на св. горе, мы уже возвращались обратно и заблудились в пустыне. Много дней носились мы по пескам пустыни, как по морю. Однажды мы издали заметили небольшую пещеру и направились к ней. Приблизившись к пещере, мы увидели около нее небольшой источник и близ него небольшую растительность и следы человека. «Поистине здесь живет раб Божий!» – сказали мы друг другу. Входим в пещеру, но не видим в ней никого… Только слышится чей-то стон… Тщательно осмотрев пещеру, мы нашли что-то в роде яслей, и кто-то лежал там… Подойдя к рабу Божию, мы просили его побеседовать с нами. Ответа нам не было… Мы дотронулись до него… Тело еще не остыло, но душа уже отошла к Господу… Мы поняли, что он скончался в тот момент, как мы взошли в пещеру. Взявши тело с того места, где оно лежало, мы вырыли могилу в той же пещере. Один из нас снял свой плащ, и мы стали завертывать тело старца для погребения. Тут только мы увидели, что то была женщина… И мы воздали хвалу Богу. И, воспев погребальные песни, мы похоронили ее…
Жизнь двух превосходных мужей – Феодора философа и Зоила чтеца. В Александрии жили два дивных и добродетельных мужа: философ авва Феодор и чтец Зоил. С тем и другим мы имели близкое знакомство – с одним ради науки, с другим вследствие того, что мы были одной родины и одинаковых привычек. Авва Феодор философ ничего не имел, кроме плаща и нескольких книг, спал на скамье и, когда только можно было, ходил в церковь. Потом он постригся в киновии Салама и там скончался. Чтец Зоил отличался таким же бескорыстием, и он также никогда ничего не имел, кроме плаща, притом весьма ветхого, и нескольких книг. Его занятие состояло в списывании книг. И Зоил скончался о Господе и был погребен в Лифазомене, в монастыре аввы Палладия. Некоторые из отцов, придя к господину Косме, схоластику, спрашивали его об авве Феодоре философе и чтеце Зоиле: «Кто из них проявил больше мужества и терпения в подвижничестве?» Тот отвечал: «Одинаковы были у того и другого и пища, и ложе, и одежда, и воздержание от всего лишнего. И тот и другой отличались одинаковым смирением, нестяжательностью и умеренностью. Авва философ, босой, весьма слабый глазами, изучил ветхий и новый завет. Но он имел утешение в общении с братией, в посещении друзей и находил большое развлечение, когда занимался сам и изъяснял другим. Относительно чтеца Зоила следует сказать, что не только его жизнь на чужой стороне достойна похвалы, но и его уединение, труд без конца и молчаливость… У него не было ни друзей, ни близких и ему не с кем было разговаривать… Чуждый всему мирскому, он ни в чем не видел утехи… Никогда он не желал пользоваться чужими услугами: сам готовил себе пищу, сам стирал… Даже не искал отдыха в чтении, но сам всегда готов был служить другим. Он не обращал внимания ни на холод, ни на зной, ни на болезни. Не знал ни смеха, ни печали, ни скуки, ни рассеяния… Кроме грубости одежды, он терпел от множества паразитов… Никогда не падал духом. Впрочем, и он, сравнительно с первым, имел немалую отраду в прогулках – свободно и без опасений днем и ночью ходил он всюду, хотя эту свободу уменьшала громадность его труда, делавшая его как-бы изъятым из круга житейских отношений. Каждый получит свою награду соответственно своим подвигам и по мере своего усовершенствования, чистоты ума и сердца, страха Божия и любви, по мере своего служения на пользу общую, беспрерывного славословия и молитвы, глубочайшей веры и сокрытого от людей, но явного для Бога – богоугодного совершенства».
Жизнь схоластика Космы. О господине Косме схоластике очень многие рассказывали нам весьма много – одни одно, другие другое. Мы запишем для пользы читателей только то, чему сами были очевидцами или что тщательно расследовали и проверили. Этот муж отличался смиренномудрием, сострадательностью, воздержанием, целомудрием, молчаливостью, кротостью, обходительностью, страннолюбием и любовию к бедным. Этот удивительный муж принес нам большую пользу не потому только, что мы видели его и учились у него, но и потому, что у него было большое собрание книг, – больше, чем у кого-либо в Александрии, и он охотно предоставлял пользоваться ими каждому желающему. Впрочем, он был очень беден: во всем его доме нельзя было увидать ничего другого, кроме книг, кровати и стола. Всякий человек мог свободно прийти к нему, спросить о чем-нибудь для пользы душевной и читать. Я ежедневно приходил к нему и – скажу сущую правду – всегда заставал его или читающим или пишущим против иудеев, так как у него была большая ревность к обращению их на путь истины. Поэтому он и меня часто посылал к некоторым евреям – рассуждать с ними от Писания, потому что сам он редко выходил из дому. В одно из своих посещений – пользуясь его откровенностью со мной, я спросил его: «Сделай милость, скажи мне, сколько лет ты живешь в уединении?» Он молчал. Не дождавшись ответа, снова спрашиваю: «Ради Господа, скажи мне». Помолчав немного, он ответил: «Тридцать три года». Услышав это, я прославил Бога. В другой раз, придя к нему, я спросил: «Сделай великую милость, – зная, что я спрашиваю для пользы душевной, – скажи мне: после стольких лет уединения и воздержания чего достиг ты?» Сильно и из глубины души вздохнув, он ответил: «Чего же может достигнуть человек – мирянин, тем более сидя в своем доме?» Но я снова стал просить его: «Ради Господа, скажи мне – ведь это принесет мне пользу». Побежденный моими мольбами, он ответил: «Прости мне, – полагаю, что я успел в трех отношениях – научился не смеяться, не клясться, не говорить неправды».
Чудо Феодора отшельника, силою молитвы усладившего воду морскую. В местности близ св. Иордана жил отшельник, по имени Феодор, скопец. Ему необходимо было отправиться в Константинополь, и он сел на корабль. Плавание по морю замедлилось, и пресной воды не хватило. Матросы и пассажиры пришли в большое уныние и отчаяние. Тогда отшельник встал, простер руки к небу, – к Богу, избавляющему от смерти души наши. Сотворив молитву и осенив море крестным знамением, он сказал матросам: «Благословен Господь! Почерпните воды сколько нужно!» Они наполнили все сосуды приятной водой из моря, и все прославили Бога.
Чудо низведения дождя, по молитве благочестивого кормчего. Отшельник авва Григорий рассказывал нам: уезжая из Византии, я сел на корабль. Вместе со мною на том же корабле один писец с женой отплыл на богомолье во св. Град. Хозяин корабля был человек богобоязненный и постник. Во время плавания слуги писца не жалея тратили воду. Среди моря воды не хватило, и настала для всех нас большая беда: жалкое это было зрелище! Женщины, дети, младенцы изнемогали от жажды и лежали, как мертвые. Среди такого бедствия мы пробыли три дня. Надежда на спасение исчезла… Тогда писец, не вынеся горя, извлек меч и порывался умертвить хозяина корабля и матросов. «Это они – виновники нашей гибели, так как не запаслись в достаточном количестве водою», – говорил он. Я начал его уговаривать: «Не делай этого. Будем лучше молиться Господу нашему Иисусу Христу, истинному Богу нашему, творящему великое и дивное, им же несть числа. Ты посмотри – и сам хозяин корабля уже третий день постится и молится». Писец пришел в себя и успокоился. На четвертый день, около шести часов, хозяин вдруг встал и закричал громким голосом: «Слава тебе, Христе Боже наш!» – так ,что мы вздрогнули от его крика. «Растяните кожи!» – сказал он. Лишь только положили кожи, внезапно облако явилось над кораблем, и пошел проливной дождь, пока не удовлетворена потребность в воде. При этом вот что особенно поразительно в чуде: корабль несся по ветру, и облако шло за ним, и дождь падал только на корабль.
Об императоре Зеноне – и его сострадательности. Один из отцов рассказал нам об императоре Зеноне. Однажды он оскорбил одну женщину в лице ее дочери. Женщина часто молилась в храме Пресвятой Владычицы нашей Богородицы Марии, взывая к Ней со слезами: «Накажи императора Зенона». Долгое время она поступала таким образом – и вот Пресвятая Богоматерь, явившись ей, говорит: «Поверь мне, женщина, Я давно бы наказала его, но его десница удерживает Меня». А он был очень сострадателен.
Рассказ аввы Палладия о крещении юноши еврея. Вот что рассказал нам авва Палладий, а он сам слышал от одного из отцов, по имени Андрей, с которым и нам пришлось беседовать. Когда я был молод, – рассказывал Андрей, – я вел себя беспорядочно. Началась брань и беспорядки – и вот я, вместе с девятью другими, бежали в Палестину. Впрочем один из них был человек трудолюбивый, а другой – еврей. В пустыне – еврей ослаб до полного изнеможения, и все мы пали духом, не зная, как нам с ним быть. Однако мы не бросили его, но каждый по мере сил своих нес его на себе. Хотели мы донести его до города или до пристани, чтобы не дать ему умереть в пустыне. Но юноша от голода и палящей жажды, от сильнейшей лихорадки и страшного утомления близок был к смерти… У него не было сил и на то, чтобы несли его другие… Тогда, пролив над ним слезы, мы решились оставить его в пустыне… Страх напал на нас, как бы и самим не умереть от жажды. Мы со слезами положили его на песке… Увидав, что мы собираемся уйти от него, он начал заклинать нас:
– Во имя Бога, грядущего судить живых и мертвых, не дайте мне умереть иудеем… Я желаю быть христианином… Сделайте милость, окрестите меня, чтобы мне христианином окончить мою жизнь и отойти ко Господу…
– Брат, – сказали мы ему, – увы, нам этого сделать нельзя: мы – миряне, а это дело – епископов и священников. Да и воды здесь негде взять…
Но он неотступно со слезами заклинал нас:
– Христиане, не лишите меня этого дара… Мы были в величайшем затруднении.
Тогда упомянутый выше трудолюбивый человек, как бы вдохновленный свыше, говорит нам:
– Поднимите его и разденьте!
С большим трудом поставив его на ноги, мы сняли с него одежду. Трудолюбец, наполнив свои руки песком, три раза посыпал еврею на голову, говоря: «Крещается раб Божий Феодор во имя Отца, и Сына, и Св. Духа». А мы на каждое призывание святой, единосущной и поклоняемой Троицы возглашали: «Аминь!» И – клянусь Господом, братие, – Христос, Сын Бога Живого, исцелил и так укрепил немощного, что в нем не осталось ни малейшего признака слабости. Напротив, – он в добром здоровье, с воспрянувшими силами, бодро пошел впереди нас по пустыне. Придя в Аскалон, мы рассказали все, что произошло с братом на пути, епископу города блаженному Дионисию. Святой муж, выслушав рассказ, был поражен необыкновенным знамением. Однако, собрав весь свой клир, предложил дело ему на обсуждение: следует ли считать действительным крещение, совершенное чрез посыпание песком, или нет? Одни отвечали утвердительно, указывая на поразительное знамение, другие утверждали противоположное.
– Григорий Богослов, – говорили, – исчисляет все образы крещения, а именно: крещение Моисеево – в воде, а раньше – в облаке и в море, затем – крещение Иоанново, которое, впрочем, уже не было иудейским, потому что состояло не в одном погружении в воду, но сопровождалось покаянием, далее – крещение Иисуса – Духом Святым, и это совершенный образ крещения. Знаю и четвертый образ крещения – исповедничеством и кровию. Есть еще и пятый – слезами … Какой же образ крещения был совершен над юношей, чтобы мы могли утвердить его? В особенности – вспомним слова Господа к Никодиму: «аще кто не родится водою и Духом, не может внити в Царствие Небесное» (Ін. 3:5
– Так что ж? – возражали другие. – Ведь, не писано об апостолах, что они крещены. Ужели они не войдут в царствие небесное?
– Нет! – отвечали на это. – Апостолы крещены, как говорит об этом Климент Строматевт в пятом томе своих «Гипотипоз». Изъясняя слово апостола «Благодарю Бога, что никого из вас не крестил», он говорит: «Христос, говорят, крестил одного Петра, Петр – Андрея, Андрей – Иакова и Иоанна, а эти – остальных».
Вот что и много другого было высказано. Блаженный епископ Дионисий решил – послать брата на св. Иордан и там крестить его. А того трудолюбца рукоположить во диакона.
Несчастная смерть инока египетского, пожелавшего жить в келлии еретика. Авва Иоанн киликиянин говорит нам следующее: мы жили в Александрии, в Эннате. Один египетский монах пришел и рассказал нам, что однажды из чужой страны пришел один брат в лавру Келлий, желая поселиться там. Поклонившись пресвитеру, он просил, чтобы ему позволено было жить в келлии Евагрия.
– Не можешь ты жить там! – сказал ему пресвитер.
– А если мне не жить там, я и совсем уйду отсюда, – отвечал инок.
– Знаешь, чадо: злой дух живет там. Он ужо совратил Евагрия и, отвратив от правой веры, внушил ему нечестивые мысли – не допускает он жить там, кому бы то ни было, – сказал пресвитер.
Но брат стоял на своем.
– Оставаться здесь – так не иначе, как только там!
– Что ж, – ступай, если такая твоя воля – живи там, – сказал пресвитер.
Уйдя, брат поселился в той келлии и прожил там неделю. Настало воскресенье – и он явился в церковь. Увидав его, пресвитер утешился. Но в следующий воскресный день он уже не пришел в церковь. Тогда пресвитер попросил двух братий – пойти и узнать, почему его не было в церкви. Братия пришли в келлию и нашли брата с петлей на шее повесившимся.
Жизнь старца препростого. Авва Георгий, пресвитер киновии Схолариевой, поведал нам, что в келлиях жил старец – великий подвижник, он был прост в вере и без разбору причащался, где придется. Однажды явился ему ангел Божий.
– Скажи мне, старец: если ты умрешь, как желаешь ты быть погребенным? Так ли, как погребают египетских иноков или – как иерусалимских?
– Не знаю, – отвечал старец.
– Смотри, – сказал ангел, я приду к тебе чрез три недели – и ты дашь мне ответ.
Старец отправился к другому старцу и рассказал ему то, что слышал от ангела. Старец выслушал и изумился. И долго и пристально посмотрев на него, как бы по вдохновению свыше, спросил старца:
– Где ты причащаешься св. Таин?
– Где придется…
– Смотри – не причащайся нигде вне святой кафолической и апостольской Церкви, в которой прославляются четыре святых собора: Никейский из 318 отцев, Константинопольский из 150, первый Ефесский из 200 и Халкидонский из 630. И вот – когда придет ангел, скажи ему: «Желаю быть погребенным по иерусалимскому обычаю».
По прошествии трех недель пришел ангел и спросил старца:
– Ну, что же, старец? Надумался ли?
– Желаю быть погребенным по-иерусалимски, – отвечал старец.
– Хорошо, хорошо! – сказал ангел. И старец тотчас предал душу Богу. Все это произошло, чтобы старец не потерял своих подвигов и не был осужден с еретиками.
Дивная жизнь отшельницы из св. града. Пришли мы однажды к отшельнику авве Иоанну, по прозванию «Огненный». Вот что рассказал он нам со слов аввы Иоанна Моавитского: во св. граде была одна монахиня, отличавшаяся благочестием и великим усердием в угождении Богу. Диавол, позавидовав девственнице, внушил одному молодому человеку сатанинскую страсть к ней. Но удивительная дева, усмотрев козни диавола и сожалея о молодом человеке, взяла корзинку и, положив в нее немного моченых бобов, удалилась в пустыню. Устраняя юношу от соблазна, она заботилась о спасении души его и себе самой искала безопасности в пустыне. Прошло довольно времени. Промысел Божий устроил так, что не осталась неизвестною ее добродетельная жизнь: в пустыне св. Иордана увидал ее один отшельник.
– Мать, что ты делаешь в этой пустыне? – спросил ее отшельник.
– Прости меня, – отвечала она, желая скрыть свой подвиг. – Я сбилась с пути. Сделай милость, отче, ради Господа, укажи мне дорогу.
Но отшельник, узнав свыше об ее подвиге, сказал ей:
– Поверь мне, мать, ты вовсе не теряла пути, и не ищешь его. Хорошо зная, что ложь – от диавола, расскажи мне всю правду: зачем пришла ты сюда?
– Прости, отче! – отвечала дева. – Один юноша соблазнился мною, и вот почему я удалилась в эту пустыню. Я предпочла скорее умереть здесь, чем служить для кого-нибудь соблазном, по слову апостола.
– Сколько же времени ты прожила здесь?
– По благодати Христа, семнадцать лет.
– Но как же ты питалась?
Отшельница, показав корзинку с мочеными бобами, отвечала:
– Вот эта самая корзинка, которую ты видишь, вместе со мною вышла из города. В ней было немного вот этих бобов… Но Бог оказал мне, недостойной, такую милость, что вот сколько времени я питаюсь ими, и они не убавляются. И знай, отче, что Его благость так покрывала меня, что в течение этих семнадцати лет – до нынешнего дня – не видел меня ни один человек, а я видела всех. Выслушав это, отшельник прославил Бога.
Жизнь отшельника Иоанна, обитавшего в пещере близ Соха. Пресвитер и хранитель сосудов святейшей церкви Аскалонской, св. Дионисий повествовал нам об отшельнике авве Иоанне. «Поистине, – говорил он, – это был великий пред Богом муж в наше время». Насколько он был угоден в очах Божиих, показывает следующее чудо, о котором он нам рассказал.
Старец жил в пещере в окрестностях селения Соха, на расстоянии почти двадцати миль от Иерусалима. В пещере у старца был образ Пресвятой Пречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, с Предвечным Младенцем, нашим Богом, на руках. Куда бы ни вздумал отлучиться старец, – в глубину ли пустыни, или в Иерусалим на поклонение св. кресту и св. местам, или на гору Синай для молитвы, или к мученикам, почивающим в дальних местах от Иерусалима – старец был великий почитатель мучеников, и ходил то к св. Иоанну в Ефес, то к св. Феодору в Евхаиты, то в Селевкию к св. Фекле в стране исавров, то к св. Сергию в Сафас, то к тому, то к другому святому – уходя, он ставил свечу и поджигал ее по обыкновению, потом, став на молитву и испросив у Бога, чтобы Он управил путь его, взывал, взирая на икону Владычицы: «Пресвятая Владычице Богородице, я ухожу в долгий путь, на много дней. Прими попечение о свече Твоей и сохрани ее, да не погаснет она пред Тобою до моего возвращения. Я же ухожу в надежде на помощь Твою во время путешествия». Произнеся эти слова пред иконой, он отправлялся в путь. И, совершив предположенное путешествие, продолжавшееся иногда месяц, иногда два и три, а то – так пять и шесть месяцев, он находил дома свечу горящею, как он устроил ее и оставил, отправляясь в путь, и никогда не видал ее потухшею сама собою, ни при пробуждении от сна, ни при возвращении из чужой страны или из пустыни.
Вот что еще рассказывал нам тот же пресвитер Дионисий об этом старце. Однажды старец совершал прогулку в окрестностях Соха – поблизости от своей пещеры. Прохаживаясь, он увидал огромного льва, который, идя навстречу, приближался к нему. Шел он по очень тесной дороге, лежавшей между двух изгородей, которыми поселяне огораживают свои пашни, разводя колючие растения. Благодаря этим растениям, дорога была так узка, что едва мог пройти один только пеший и при том без всякой ноши. Да и такой-то беспрепятственно едва ли мог пройти. Старец и лев приблизились друг к другу. Ни старец не возвращался, чтобы дать проход льву, ни лев не мог повернуться по крайней тесноте пути. Увидав, что слуга Божий желает пройти и вовсе не намерен вернуться, лев, став на задние ноги и выпрямившись, прижался к изгороди с левой стороны от старца и, надавив ее тяжестью и силой своего тела, образовал небольшое пространство, так что праведник мог беспрепятственно пройти. И старец прошел, слегка задев спину льва. После прохода старца лев встал с плетня и пошел дальше.
Один брат пришел к авве Иоанну и ничего не нашел у него в пещере.
– Как же ты живешь здесь, отче, не имея самого необходимого?
– Пещера эта что лавка, чадо мое: дай – и возьмешь.
Жизнь аввы Александра киликийского, подвергшегося пред кончиной диавольскому нападению.
По близости св. Вифлеема есть монастырь св. Сергия, всего в двух верстах от него, называемый Ксиропотам. Там был весьма благочестивый игумен, авва Евгений, бывший впоследствии епископом Гермополя в той части Египта, которая лежит в соседстве с ближайшей Фиваидой. Мы пришли к нему в монастырь, и вот что рассказал он нам об авве Александре киликиянине: достигши преклонной старости в пещерах св. Иордана, он принял Евгения в свой монастырь. Под конец своей жизни старец не вставал уже с одра в течение трех месяцев. И вот за десять дней до своего отшествия ко Господу, старец подвергся сатанинскому нападению по зависти диавола. Тогда старец начал говорить диаволу: «К вечеру пришел-то ты, несчастный! Не много это значит… Я ведь ослаб и лежу неподвижно на одре своем. Несчастный, ты против воли обнаружил свое бессилие… Если бы ты был на самом деле могуч и силен, ты должен был бы подступить ко мне пятьдесят или шестьдесят лет тому назад. Тогда я, с помощью укрепляющего меня Христа, показал бы тебе твое бессилие, низринул бы гордыню твою и сокрушил бы непреклонную выю твою. А теперь… не моя это слабость, это – сокрушившая меня дряхлость. Впрочем, я благодарю Бога. Отходя к Нему, я скажу Ему об обиде, которой подвергся от тебя: после стольких лет подвига и злостраданий, при самой кончине, ты столь жестоко напал на меня…». Это, равно как и многое другое, повторял он каждый день, а на десятый – с полным спокойствием, в мире предал дух свой Господу Христу.
Чудо египетского старца Давида. Авва Феодор киликиянин рассказывал нам: когда я еще находился в скиту, был там один старец, по имени Давид. Однажды он пошел жать вместе с другими иноками. Таков был обычай в скиту – отправляться по селениям на жатву. Пошел и старец и нанялся за поденную плату к одному земледельцу. Однажды около шести часов настал палящий зной, и старец, прекратив работу, ушел в какой-то шалаш и присел там. Пришел земледелец и, увидав его в шалаше, с гневом сказал ему:
– Что ж ты не жнешь, старик? Или позабыл, что я плачу тебе деньги?
– Правда твоя! Но настал сильный жар, и зерна пшеницы падают из колосьев на землю. Я пережду немного, пока пройдет жар, чтобы тебе не потерпеть урону.
– Вставай-ка жать, хоть бы и все сгорело…
– Что ж, ты и в самом деле хочешь, чтобы все погорело? – спросил старец.
– Да! Я ведь сказал тебе! – ответил с гневом земледелец. Старец встал – и вот внезапно запылало поле… Тогда испуганный земледелец бросился в другую сторону, где жали другие старцы, и начал умолять их, чтобы они пришли и упросили старца, да помолится он и да угасит пламя. Те пришли и бросились к ногам старца.
– Да ведь он сам пожелал этого, – сказал старец.
Но другие старцы умоляли его. Он пошел и, став между горевшим и не горевшим полем, вознес молитву, и тотчас угас огонь на ниве, и все остальное уцелело. Все удивились и воздали славу Богу.
184.
Благостный старец. В Александрии, в Эннате, мы пришли для назидания в монастырь аввы Иоанна евнуха. Здесь нашли мы дряхлого старца, прожившего около восьмидесяти лет в монастыре. Он был так милосерд не только к людям, но и к бессловесным животным, что нам еще не приходилось встречать другого, подобного ему. Что делал старец? У него не было другого дела, кроме следующего: вставши рано, он отправлялся кормить собак, живших в лавре. Потом насыпал муки малым муравьям и пшеницы большим, размачивал сухари и бросал на кровли зданий – для птиц. Проводя так жизнь в монастыре, он не оставил ни двери, ни окна, ни подоконника, ни свечи, ни блюда и, чтобы не распространяться обо всем, – не оставил ничего из земных вещей. Никогда, даже и на один час, он не владел ни книгой, ни деньгами, ни одеждой, но все раздавал нуждающимся, устремив все заботы на грядущие блага (вечной жизни). Желая изобразить его милосердие и сострадательность, рассказывали нам: однажды пришел к нему какой-то земледелец и просил у него одну номисму золотом. Старец сам не имел – у него вообще никогда не было золота в руках. Он послал его и занял в монастыре. Крестьянин, взял монету, уверял его, что через месяц возвратит долг. Но вот прошло два года, и земледелец не отдавал долга, да и сам не имел ничего. Авва Иоанн призывает его и говорит:
– Возврати мне номисму, брат!
– Видит Бог, что мне нечем заплатить, – отвечал земледелец.
– А я придумал способ, как тебе заплатить мне долг…
– Что прикажешь – скажи мне: я готов все исполнить, – сказал крестьянин. Он думал, что он даст ему какую-нибудь работу.
– В свободное от работы время, когда только тебе будет удобно, приходи сюда и клади по тридцати поклонов. Я буду давать тебе керату за каждый приход. Сверх того, старец кормил земледельца. Тот согласился на это и, когда ему было удобно, приходил и клал поклоны. Старец давал ему плату, т.е., каждый раз одну керату. Накормив самого, он наделял его еще сухарями на пять человек, по числу его домочадцев. Так составилась сумма в двадцать четыре керата, что составляет номисму. Взяв деньги, старец отпустил крестьянина, давши ему еще от себя – благословение.
Жизньаввы Иоанна евнуха и – юного инока, не пившего ни воды, ни вина. Тот же авва Иоанн евнух рассказал нам: пришлось мне быть в Фиваиде, в киновии аввы Аполлона. Там я видел молодого брата, у которого был и отец по плоти, тоже инок. Этот юноша дал обет в течение всей жизни не пить ни воды, ни вина, смешанного с водою, ни какого-либо другого напитка. Он питался цикорием, бобами, вообще такими овощами, которые, служа пищей, могли бы в тоже время и утолять жажду. Послушание его состояло в том, чтобы сажать хлебы в печь. Так прошло три года – и юноша заболел. От этого недуга он и отошел ко Господу. Во время болезни с ним сделался сильный жар, к тому же он страшно страдал от жажды. Все его уговаривали, чтобы он принял хотя немного вина с водою, но брат наотрез отказался. Тогда авва киновии послал за врачом – не найдет ли тот возможности помочь страдальцу. Врач явился. Увидав брата в тяжком состоянии, врач долго убеждал его принять немного вина с водой, но – все было тщетно. Тогда врач обратился к авве со словами: «Принесите мне сюда большое корыто». Влив в него четыре ведра теплой воды, он заставил опустить в нее больного до бедер и держать его в воде в течение часа. И св. старец уверял нас – он сам был в то время, когда поднимали юношу из воды – когда врач смерил воду, в корыте оказалось воды не более одного ведра… Вот как жили великие подвижники, истощая себя ради Бога, чтобы наследовать вечное блаженство.
III. Старец-молитвенник.
Он же рассказал еще следующее: в той же киновии я зашел в келлию одного старца. Там я видел каменную плиту, на которой молился старец. Падая на плиту руками и коленами, старец продолбил плиту в тех местах, где касались его руки и колена, на глубину четырех пальцев. Сколько же он положил поклонов?!
Верная жена, дивною мудростью обратившая к вере мужа язычника. В бытность нашу на острове Самос боголюбивая и нищелюбивая Мария, мать кир Павла кандидата, рассказала нам, что в городе Нисибисе жила одна христианка, муж ее был язычником. У них было пятьдесят милиарисий. Однажды муж говорит жене своей так: «Отдадим наши милиарисий в рост, чтобы получить с этого хотя бы малую прибыль – ведь, изводя один за одним, мы скоро растратим все». Жена говорит ему в ответ: «Если хочешь отдать их в рост, отдай христианскому Богу». Муж говорит ей: «А где этот христианский Бог, чтобы нам дать Ему взаймы?» Она говорит мужу: «Я тебе Его покажу, и ты не только не потеряешь деньги, но Он заплатит тебе лихву и удвоит сумму, которую получил». Муж говорит ей: «Пойдем, покажи мне Его, и дадим Ему взаймы». Она, взяв своего мужа об руку, ведет его в святую церковь, В нисибисской церкви пять больших дверей. И вот когда женщина привела его на паперть, где расположены эти большие двери, она показала ему на нищих, сказав: «Если ты отдашь им, то это христианский Бог возьмет деньги. Ведь все они – Его люди». Тогда муж этой женщины с радостью отдает нищим свои пятьдесят милиарисий и возвращается домой. Через три месяца, когда у них вышли деньги, муж говорит жене: «Сестра, христианский Бог не считает нужным отдать нам хоть часть своего долга, а мы в крайности». Жена говорит ему в ответ: «Ступай туда, где ты давал деньги, и Бог с превеликой готовностью вернет их тебе». Муж бегом бросился в святую церковь. Оказавшись в том месте, где отдал нищим свои милиарисий, и, обойдя всю церковь, он не увидел, как рассчитывал, никого, кто бы вернул ему долг, кроме нищих, опять сидевших там. И когда он раздумывал, к кому обратиться и с кого спросить, замечает, что на мраморных плитах под ногами у него лежит один большой милиарисий из числа тех, которыми он оделил нищих; человек этот наклоняется и, подняв монету, идет в дом свой. И говорит своей жене: «Вот я сходил в вашу церковь, и поверь мне, жена, не увидел христианского Бога, которого, по твоим словам, должен был увидеть, и Он мне ничего не вернул – только там, где я роздал пятьдесят милиарисий, я нашел на полу вот этот». Тогда достойная удивления женщина говорит ему: «Бог незримо вернул его тебе. Ведь незрим Бог и незримой силой своей и дланью правит миром. Но ступай, господин мой, купи чего-нибудь, чтобы мы сегодня поели, а Бог снова позаботится о тебе». Муж пошел и купил им хлеба, вина и рыбы. И, вернувшись, дает жене. Она же, взяв рыбу, начинает ее чистить и, разрезав, находит во внутренностях предивный камень, так что женщина поразилась его красоте. Она не знала, что это за камень, но все же не бросила его. Когда возвратился муж ее, и они стали есть, она показала ему камень, который нашла, говоря: «Вот какой камень я нашла в рыбе». Он же, взглянув, и сам был удивлен красотой камня, но тоже не знал его природы. После того как они поели, муж говорит: «Дай мне этот камень – я пойду и продам его, если удастся что-нибудь выручить». Ведь и муж ее, будучи, как я сказал, человеком простым, не знал, что это за камень. И вот он берет камень и отправляется к меняле. А тот был еще и серебряных дел мастером. Уже пришло время закрывать лавку (дело было вечером), и пришедший говорит среброделу: «Хочешь купить этот камушек?» Серебряных дел мастер, взглянув на него, говорит: «Сколько ты просишь?» Продающий камень говорит ему: «Дай сколько-нибудь». Тот говорит: «Хочешь пять милиарисии?» А продающий камень, решив, что меняла смеется, говорит: «Столько ты даешь за это?» Сребродел, думая, что пришедший ответил ему насмешливо, говорит: «Хочешь десять милиарисии?» Тот молчал в уверенности, что над ним опять подшучивают. Сребродел говорит ему: «Хочешь за него двадцать милиарисии?» Продающий молчал, ничего не отвечая. Когда серебряных дел мастер дошел до тридцати, а потом до пятидесяти милиарисии, клянясь, что заплатит такие деньги, пришедший, подумав, сообразил, что если бы его камень не был очень дорогим, сребродел не предлагал бы за него пятидесяти милиарисии. Меняла же, понемногу набавляя, посулил, наконец, триста больших милиарисии. Владелец камня согласился на это, и отдал камень, и в веселии возвращается к жене своей. Она, увидя его, спрашивает: «За сколько ты продал?» Она была уверена, что муж отдал камень за пять или десять фолиев. Тогда муж вынул триста милиарисии, подал ей и сказал, что продал камень за эти деньги. Она же, подивившись доброте человеколюбца Бога, говорит: «Вот, муж, сколь благ, великодушен и богат христианский Бог: видишь, Он не только вернул тебе, ссудившему его деньгами, пятьдесят милиарисии, но и лихву, спустя немного дней ушестерив то, что взял взаймы. Знай теперь – нет другого Бога, кроме Него, ни на земле, ни на небесах». Убежденный свершившимся чудом и на собственном опыте постигнув истину, человек этот тотчас принял христианство, восславил Господа и Спасителя нашего Христа с Отцом и Святым Духом и исполнился величайшей благодарности к своей разумной жене, через которую ему было дано познать истинного Бога.
Мосх, тирский купец. Были мы в Пещерной киновии аввы Саввы у игумена аввы Евстафия. От него мы выслушали следующий рассказ: был один сборщик пошлин при таможне, по имени Мосх. Во время пребывания нашего в Тире он рассказал нам про себя: служил я сборщиком пошлин при таможне. Однажды уже поздним вечером отправился купаться. На дороге встречаю женщину. Мрак покрывал ее… Я подошел к ней… и она согласилась идти со мною. От сатанинской радости, я забыл и о купанье и поспешил ужинать. Долго я уговаривал ее, но, несмотря на то, она решительно отказывалась съесть что-нибудь. Под конец, встали из-за стола, чтобы возлечь, но лишь только я подошел обнять ее, как она пронзительно вскрикнула, заливаясь слезами…
– О, горе мне, несчастной!..
Потрясенный до глубины души, я спросил ее о причине. Еще более залившись слезами, она рассказала мне, что ее муж был купцом, потерпел кораблекрушение и потерял не только все свое, но и чужое. И вот теперь он под стражею.
– Не зная, на что решиться, чтобы достать для него кусок хлеба, в крайности я решилась торговать собою, к крайнему позору своему, чтобы снискать пропитание… Ведь у нас все отняли…
– А как велик долг его? – спросил я.
– Пять фунтов золота…
Достав золото, я отдал ей со словами:
– Благодарение Богу – я не коснулся тебя. Вот золото, возьми и выкупи мужа – и помолитесь за меня.
Спустя несколько времени, на меня взвели клевету пред государем, что я расточил казенные деньги. Государь послал приказ конфисковать все мое имущество, а меня самого почти нагим отвели в Константинополь и заключили в тюрьму. Долгое время я сидел в одной старой рубашке. Однажды я узнал, что царь решил предать меня смертной казни… Окончательно потеряв надежду на жизнь, я оплакивал свою участь и среди горьких дум заснул. И вот во сне я вижу как бы ту самую женщину, муж которой некогда содержался в тюрьме.
– Что с тобой, господин Мосх? – спрашивает она. – Зачем ты – здесь?
– Я оклеветан и, думаю, скоро казнят меня, – отвечал я.
– Не хочешь ли – я скажу о тебе государю, и он освободит тебя?
– Но разве государь знает тебя?
– Да! Я пробудился и недоумевал, чтобы это значило. Но вот то же сновидение – во второй и в третий раз, и те же речи…
– Не бойся! Завтра освободят тебя…
На рассвете, по повелению царя, призывают меня во дворец. Лишь только я вошел, и царь, увидев меня в моей нечистой одежде, сказал мне:
– Я милую тебя, – только будь исправен на будущее время.
По правую сторону царя стояла та самая женщина и, ободряя, говорила мне:
– Будь спокоен… Не бойся!
Царь приказал возвратить мне мое имущество и, наградив щедро сверх того, с большими почестями восстановил меня в прежней должности. Наконец назначил и правителем этой области.
Между тем в следующую ночь является опять во сне та же самая женщина и говорит:
– Знаешь ли ты меня? Ты ради Бога оказал мне милость и не коснулся меня… Вот и я избавила тебя от опасности. Видишь ли человеколюбие Божие? Ты оказал мне милость, а я удвоила ее, по отношению к тебе…».
Учение аввы Иоанна о стяжании добродетелей. Из св. Гефсимании мы взошли на св. гору Елеонскую. Там есть монастырь, называемый «монастырь аввы Авраамия». Его основал великий Авраамий, бывший после Евдоксия игуменом новой церкви Всехвальной Богородицы и Приснодевы Марии. Во время нашего прихода в Авраамиевом монастыре настоятелем был авва Иоанн из Кизика. Однажды мы спросили его:
– Как усовершенствоваться в добродетели?
– Кто-бы ни пожелал стяжать добродетель, – отвечал он, – если прежде не возненавидит противный ей порок, не может снискать ее. Желаешь ли получить дар слез – возненавидь сперва смех. Желаешь стать смиренным – возненавидь самопревозношение. Желаешь воздержания – возненавидь пресыщение. Желаешь ли стать целомудренным – должен возненавидеть сладострастие. Желаешь ли достигнуть бескорыстия – возненавидь все вещественное. Хочешь стать милостивым – возненавидь сребролюбие. Стремящийся к пустынножительству – разлюби города. Хочешь упражняться в молчании – возненавидь болтливость. Желающий стать чуждым (всему мирскому) – должен возненавидеть жизнь на показ. Хочешь быть воздержным в гневе – возненавидь светскую жизнь. Ищешь ли непамятозлобия – возненавидь злословие. Не желаешь рассеяния мыслей – оставайся в уединении. Хочешь ли обуздать язык – загради уши свои, чтобы не слышать многого. Желающий всегда пребывать в страхе Божием должен будет ненавидеть телесный покой, возлюбить скорбь и тесноту, – и таким образом получит возможность с чистым сердцем работать Богу.
Жизнь двух братьев, сирийских серебряников. Феодор, игумен Старой лавры, рассказал нам: в Константинополе были два брата, серебряники по ремеслу, родом – сирийцы. Однажды старший брат говорит младшему:
– Пойдем, побываем в Сирии и приобретем во владение нам родительский дом.
– Зачем уходить обоим? Можно ли нам бросить свое дело? Или ты иди, а я останусь здесь, или я отправлюсь, а ты останешься.
С общего согласия они порешили, чтобы отправился младший брат. Спустя немного времени после его отъезда, оставшийся в Константинополе видит сон: благолепный старец говорит ему: «Знаешь ли, что твой брат впал в блуд с женою харчевника?» – Проснувшись, он был очень огорчен и говорил сам себе: это я виноват: зачем отпустил его одного? Спустя несколько времени снова видит во сне того же мужа, который говорит те же слова: «Знаешь ли, что твой брат впал с женою харчевника?» – И снова – великая печаль… Но вот в третий раз явившийся говорит ему: «Знаешь ли, что брат твой покинул законную жену и связался с женою харчевника?» И немедленно пишет он из Константинополя в Сирию брату: «Тотчас же бросай все и возвращайся в Византию». Получив письмо, тот, оставив все, явился к брату. Старший, увидав младшего брата, ведет его в соборную церковь и начинает горько укорять:
– Хорошо ли это, что ты впал в блуд с женою харчевника?
Тот, выслушав брата, начал клясться именем Бога Вседержителя:
– Я не понимаю, что ты говоришь: я не предавался распутству, не вступал ни с кем в незаконную связь и ни кого не знал, кроме законной жены.
Старший брат, выслушав это, – спрашивает:
– Не сотворил ли ты еще чего-либо, более тяжкого? Тот отрекался.
– Ничего не сделал я незаконного… Правда, я нашел в нашем селении монахов из секты Севера, и, не зная, что это худо, имел с ними общение. Но другого ничего за собой не знаю. Тогда старший сообразил, что блуд и означает измену святой кафолической Церкви… Брат впал в ересь акефала Севера, поистине корчемника, опозорил себя и унизил высоту православия.
Жена, сохранившая верность мужу – и неожиданная помощь. В странноприимном доме отцов, в Аскалоне, пресвитер авва Евсевий рассказал нам: один купец из нашего города, во время плавания, потерял все свое и чужое имущество, – только сам остался цел. Вернувшись домой, он был схвачен заимодавцами и брошен в тюрьму, а дом и все имущество в доме были расхищены. У него ничего не осталось, кроме одежды, которая была на нем и у его жены. Бедная жена, в сильном душевном расстройстве и в большой крайности, думала только о том, как бы прокормить мужа. Однажды она сидела в тюрьме и вкушала пищу вместе с мужем. Знатный человек посетил тюрьму, чтобы раздать милостыню узникам, и, заметив жену подле мужа, был уязвлен ее замечательной красотою и чрез стражу передал ей, чтобы она пришла к нему. Она охотно подошла к нему, надеясь получить от него помощь. Отведя ее в сторону, он сказал ей:
– Что ты тут делаешь? Зачем ты здесь?
Та рассказала ему обо всем.
– Если я заплачу долг, согласишься ли провести со мною эту ночь?
– Я слышала, господин мой, что Апостол сказал: жена не властна над своим телом, но муж ее, – отвечала воистину прекрасная и целомудренная жена. – Позволь, сударь, спросить мужа. Что он скажет, то я и сделаю. Вернувшись к мужу, она рассказала ему обо всем. Муж и по разуму и по любви к своей жене не польстился на возможность освобождения из-под стражи.
Тяжко вздохнув, со слезами, он ответил жене:
– Поди, сестра, и откажи этому человеку. Возложим все упование на Бога: Он не оставит нас до конца.
Жена встала и отпустила того человека, со словами:
– Я говорила моему мужу, и он не согласился.
В это время в той же тюрьме сидел разбойник, заключенный еще раньше купца. Подслушав разговор мужа с женою, он, глубоко вздохнув, сказал сам себе: вот какое несчастье постигло этих людей, и все-таки не захотели купить свободу ценою позора… Они предпочли целомудрие всякому богатству и все презрели в этой земной жизни… А я, несчастный, забыл совсем о Боге и не потому ли стал убийцею? О, что мне теперь сделать?
И, подозвав мужа и жену к себе чрез оконце, к тому месту, где был заключен, говорит им:
– Я – разбойник, совершивший много злодеяний и убийств. Знаю, что как только придет начальник, и я буду выведен к нему – меня казнят, как убийцу… Меня поразила в самое сердце ваша добродетель… Ступайте вон к тому месту у городской стены, раскопайте его и возьмите себе все деньги, которые найдете… Заплатите ими долги и будьте счастливы… И вспомните обо мне в молитве, чтобы и мне обрести милость… Спустя немного дней, прибывший в город правитель приказал вывести разбойника из тюрьмы и обезглавить.
Через день жена говорит мужу:
– Не прикажешь ли, господин мой, – я пойду на то место, которое указал разбойник, и посмотрю, правду ли он говорил.
– Как знаешь – так и поступи! – отвечал муж.
Взяв небольшой заступ, она под вечер пришла к указанному месту и, раскопав, нашла тщательно скрытый горшок с золотом. Благоразумно распоряжаясь деньгами, она выплачивала понемногу долги. Казалось, будто она занимала то у того, то у другого, пока не выплатила всего долга и наконец, не освободила мужа.
– Вот как они соблюли заповедь Божию, и Господь и Бог наш явил им величие Своего милосердия! – заключил рассказывавший.
Чудо, явленное чрез авву Вроха египетского. В Селевкии, близ Антиохии жил авва Врох египетский. Вот что рассказал нам о нем Афанасий Антиохийский: вне города нашел он пустынное место и решился устроить себе там небольшую келлию. Келлию то устроил, но у него не было дерева, чтобы покрыть ее. Придя однажды в город, он встретил там одного из богатых граждан Селевкии Анатолия, по прозванию «Кривой». Он сидел у своего дома. Подойдя к нему, старец сказал:
– Сделай милость – дай мне небольшое дерево – покрыть мое жилище.
Но тот с гневом ответил:
– Вот дерево! Ну-ка подними, да и уходи…
При этом он указал ему на огромное бревно, лежавшее перед домом. Бревно было приготовлено для грузового корабля вместимостью в пятьдесят тысяч (модий).
– Благослови, и я подниму его, – сказал авва Врох.
– Благословен Господь! – сказал Анатолий с прежним гневным выражением.
Взявшись за бревно, старец один поднял его с земли и взвалил на плечо. Потом отправился к своей келии. Пораженный дивным чудом, Анатолий подарил старцу огромное бревно для его надобности. Старец не только покрыл свою келлию, но исправил и много других нужд в своем монастыре.
Черты из жизни св. Иоанна Златоуста. Нам говорили о св. Иоанне Константинопольском, справедливо получившем прозвание Златоустого за изящество и блеск его учительского красноречия: после крещения – он никогда не произносил клятвы и не побуждал никого к клятве, никогда не сказал лжи, избегал шуток и не позволял другим шутить (в своем присутствии).
Рассказ об иноке обители св. папы Григория, получившем по смерти разрешение от осуждения. Один пресвитер, по имени Петр, придя из Рима, рассказывал нам о св. папе Григории: сделавшись папою, он основал многолюдный монастырь, и дал такой устав, чтобы никто из иноков не имел ни малейшей собственности, – даже ни одного обола. Один из братии монастыря имел брата мирянина и просил его, говоря:
– У меня нет исподнего платья. Сделай милость, купи мне.
– Вот три номисмы, – отвечал тот. – Купи себе сам, что тебе будет угодно. Монах взял три монеты, пошел и сказал о том игумену. Игумен доложил об этом его святейшеству – папе. Блаженный Григорий отлучил монаха от св. Причащения, как нарушителя монастырского устава. Спустя немного времени отлученный брат скончался, и папа не знал о том. Прошло два или три дня. Игумен отправился к папе и возвестил ему о кончине брата. Папа был очень огорчен тем, что не разрешил брата пред его кончиной от епитимии отлучения. Написав (разрешительную) молитву на листе, он поручил одному из архидиаконов идти и прочитать ее над умершим. То – была молитва, разрешающая брата от кары отлучения. Согласно повелению, архидиакон прочитал грамоту папы над умершим. И вот в ту же ночь игумен видит во сне умершего.
– Где ты был доселе? – спросил игумен.
– Поистине, господин, в темнице. И до вчерашнего дня не был освобожден.
Тогда стало известно всем, что умерший был освобожден от отлучения в тот самый час, как архидиакон прочел над его могилою разрешительную молитву, а вместе с тем душа его избавилась от осуждения.
Дивный поступок св. Аполлинария с богатым юношей, впавшим в нищету. Вот какой рассказ слышали о папе Александрийском св. авве Аполлинарии: он был очень милостив и сострадателен. Вот пример. В Александрии был один юноша, сын знаменитых родителей. После своей смерти они оставили ему большое состояние – в кораблях и в большом количестве золота. Юноша плохо распоряжался своим состоянием, все потерял и впал в крайнюю бедность, не имея даже ничего для пропитания. Не то, чтобы он растратил на излишества, нет – кораблекрушения разорили его. И стал он из великих малым, по слову псалмопевца: «восходят до небес и нисходят до бездн» (Пс. 106:26
– Можешь ли ты сохранить одну мою тайну?
– Надеюсь, владыко, на Сына Божия, – отвечал тот. – Если повелишь, не скажу никому, и никто не будет знать того, что ты доверишь рабу твоему.
– Ступай, – сказал папа, – и напиши заемное письмо в пятьдесят фунтов золота, как бы от лица св. Церкви, на имя Макария, отца известного юноши. Чтобы все было в порядке – и свидетели и условия – и принеси лично ко мне.
Получив такое повеление, расходчик немедленно изготовил заемное письмо и вручил папе. Но со смерти отца юноши прошло уже лет десять, а, может быть, и более, между тем грамота имела совсем свежий вид.
Папа сказал расходчику:
– Ступай-ка, господин расходчик, запрячь грамоту в пшеницу или в ячмень и чрез несколько дней принеси ко мне. Тот исполнил это и в назначенное время принес грамоту папе.
Папа сказал:
– Ну, теперь ступай и скажи молодому человеку: сколько ты мне дашь, если я тебе доставлю один документ, который принесет тебе большую пользу? Только смотри – не бери с него больше трех номисм. И отдай ему документ.
– Владыко, – ответил расходчик, – да я и ничего не возьму с него, если повелишь.
– Нет, я непременно хочу, чтобы ты взял три номисмы.
Расходчик отправился к молодому человеку.
– Что ты мне дашь за одну вещь, которая облагодетельствует тебя?
Тот соглашался на все, чего бы он ни пожелал. Тогда расходчик, придумав заранее, говорит юноше:
– Пять или шесть дней тому назад, перебирая в доме бумаги, я нашел вот это заемное письмо и припомнил, что Макарий, отец твой, относясь ко мне с полным доверием, оставил у меня его на несколько дней, но он умер – и вот случилось так, что оно пролежало у меня до нынешнего дня. Оно совсем выпало у меня из головы, и мне не пришло на ум отдать его тебе.
– Что же ты желаешь получить за него?
– Три номисмы.
– А состоятельно ли то лицо, за которым числится долг?
– Без сомнения! И состоятельно и милостиво, и ты без всякого затруднения можешь получить долг.
– Видит Бог, – у меня теперь ничего нет. Но если отдадут мне, я тебе дам и больше трех номисм, если пожелаешь.
Тогда расходчик вручил ему заемное письмо в пятьдесят фунтов золота. Получив документ, молодой человек является к св. папе. Поклонившись, он подает ему вексель. Папа взял, прочитал и сделал вид, будто смутился.
– А где ты был до сих пор? – спросил он юношу. – Отец твой умер уже более десяти лет. Ступай-ка, сударь мой, я тебе не дам никакого ответа.
– Поверь мне, владыко, у меня его и не было. Оно хранилось у расходчика. А я и не знал. Дай Бог ему здоровья – он только что отдал его мне со словами: «Перебирая бумаги, я нашел его».
Папа, отослал юношу, проговорив:
– Я подумаю. А бумагу оставил у себя. Чрез неделю молодой человек приходит к папе. Папа снова начинает укорять его.
– Зачем ты медлил представить бумагу?
По его виду можно было заметить, что он не желает отдать ему даже сколько-нибудь.
– Владыко, – сказал молодой человек, – видит Бог – у меня нет ничего, нечем кормить даже семью. Если Бог наставит вас, сжальтесь надо мною.
Делая вид, будто уступает его мольбам, св. Аполлинариии сказал ему:
– Я заплачу тебе полностью. Только прошу тебя, брат, ты уж не требуй от св. Церкви процентов.
Молодой человек бросился ему в ноги:
– Все, что повелишь и пожелаешь, владыко мой – все исполню. И если пожелаешь убавить и самую сумму, убавь.
– Этого не сделаю. С меня довольно и того, что ты уступаешь нам проценты.
Достав, папа вручил молодому человеку пятьдесят фунтов золота и отпустил его, все еще говоря и прося об уступке процентов. Вот каков тайный поступок Аполлинария, – вот прекраснейшее деяние, обнаруживающее его сострадательную душу. Между тем Бог так помог молодому человеку чрез милосердие св. мужа, что он поднялся из столь бедственного состояния и не только вернул все прежнее, но превзошел и родителей своих богатством и капиталами. Вместе с тем все это принесло ему и великую духовную пользу.
Совет старца из скита молодому иноку – не ходить по корчмам. Старец один жил в скиту. Однажды придя в Александрию для того, чтобы продать свое рукоделие, увидал молодого монаха, вошедшего в корчму. Старец опечалился и остановился вне корчмы, чтобы дождаться выхода монаха и побеседовать с ним. Так и было. Лишь только молодой монах вышел, старец, взяв его за руку и отведя в сторону, стал говорить ему:
– Брат, разве ты позабыл, что ты облечен во святую одежду? Или не знаешь, что ты еще юн? Не испытал еще того, как много козней строит нам диавол? Не знаешь еще ты, как много вреда для иноков, проводящих время в городе, от того, что они здесь видят, слышат, от различных сцен городской жизни? Вот ты, без зазрения совести, ходишь по корчмам, слышишь и видишь там, чего бы не хотел, и встречаешься там с женщинами… Пристойно ли это тебе? Умоляю тебя, не делай этого, иди лучше в пустыню, где ты можешь получить спасение.
– Ступай-ка себе, старче! Бог ничего не желает, кроме – чистого сердца, – отвечал молодой инок.
– Слава Тебе, Господи! воскликнул старец, подняв руки к небу. Пятьдесят лет я прожил в скиту, а чистого сердца еще не стяжал, а ты, юный, шатаясь по харчевням, достиг чистоты сердца! Бог да сохранит тебя и меня да не посрамит в уповании моем! – сказал в заключение старец.
Евагрий философ, обращенный к вере епископом Синезием Когда мы были в Александрии, пришел туда из Пентаполя Леонтий, апамейский уроженец, муж христолюбивый и благочестивый. В Кирене он прожил уже много лет. А в Александрию он пришел во времена св. папы Евлогия, патриарха Александрийского, в зависимости от которого находилась и кафедра Киринийская. Во время нашей беседы он рассказал: при блаженном папе Александриском Феофиле в Кирене был епископ Синезий философ. Прибыв в Кирену, он встретил там одного философа, по имени Евагрия, своего школьного товарища и искреннего друга. Но Евагрий как был, так и остался язычником и предан был идолопоклонству. Епископ Синезий желал и старался отвратить его от идолослужения, мало того – он поставил себе это целью и главной заботой – ради той любви, какую издавна питал к нему. Однако язычник не только не соглашался, – даже вовсе не желал и слушать его убеждений. Несмотря на это, епископ, побуждаемый любовью к нему, не падал духом и не переставал ежедневно наставлять, склонять и убеждать, чтобы Евагрий, уверовав во Христа, воспринял Его учение. Однажды философ даже прямо сказал епископу:
– Вот что, господин епископ! Из всего, чему учите вы, христиане, более всего возмущает меня то, что настанет конец этому миру, и по кончине мира все, от века жившие, люди восстанут в этой плоти, и эта плоть будет нетленною и бессмертною, – что затем настанет вечная жизнь, и каждый получит воздаяние, что оказывающий милостыню нищим дает взаймы Богу, и расточающий имущество на бедных и нищих собирает себе сокровище на небе, что вместе с вечной жизнью Христос сторицей воздаст ему в грядущем веке – все это, кажется мне, обман, насмешка, басня и пустые слова… С своей стороны епископ Синезий утверждал, что все учение христиан истинно, что в нем нет ничего ложного или чуждого истине, и старался подтвердить истину своих слов многими доказательствами. Долго епископ добивался своей цели, пока, наконец, не обратил философа в христианство и затем крестил с детьми и всеми домочадцами. Спустя немного времени, Евагрий вручил епископу три динария золотом в пользу бедных и при этом сказал:
– Прими от меня три динария, раздай бедным и дай мне удостоверительную грамоту, что Христос воздаст мне за это в будущей жизни. Взяв золото, епископ охотно дал ему грамоту, какую тот желал. Прожив несколько лет после крещения, Евагрий подвергся тяжкой болезни и почувствовал приближение смерти. Пред самой кончиной он говорил своим детям: «Когда будете хоронить меня, вложите вот эту грамоту в мои руки и с ней похороните меня». После его смерти дети исполнили его заповедь и зарыли его в могилу вместе с документом. На третий день после погребения он является ночью в сновидении епископу Синезию и говорит: «Пойди и в гробу, где я лежу, возьми свою грамоту. Я получил, что следует. Вполне удовлетворенный, я не имею более никакой претензии на тебя и в удостоверение тебя в этом я расписался на твоей грамоте». Епископ не знал, что философ был погребен с его грамотой. Призвав в то же утро сыновей философа, епископ сказал им:
– Что вы положили в гроб вместе с философом?
– Ничего, владыка, кроме обычных погребальных одежд.
Они предположили, что епископ спрашивает о деньгах.
– Как!? – сказал епископ. Разве не положили вы с ним грамоты?
Тут они вспомнили – они никак не могли представить себе, что дело идет о грамоте – и отвечали:
– Точно так, владыка. Умирая, отец дал нам какую-то грамоту и сказал: «При погребении вложите мне в руки грамоту, так чтобы никто об этом не знал».
Тогда епископ рассказал им свой сон, который видел в ту ночь. Потом, взяв детей, духовенство, знатных жителей города и некоторых из простых граждан, пришел к могиле философа. Могилу разрыли, раскрыли гроб: философ лежал и держал в руках грамоту. Взяв грамоту из рук умершего, они развернули ее и нашли только что сделанную собственноручную подпись философа… . Вот что было написано: «Я, Евагрий философ, тебе, святейшему епископу господину Синезию, желаю радоваться. Я получил по твоей расписке, вполне удовлетворен и не имею никакой претензии на тебя из-за того золота, которое я дал тебе, а чрез тебя Христу Богу и Спасителю нашему». Все присутствовавшие были поражены этим и долго взывали: «Господи, помилуй!» Все прославляли Господа, творящего чудеса и подающего вечное воздаяние рабам Своим. Тот же господин Леонтий утверждал вместе с тем и то, что грамота с собственноручной подписью философа сохраняется доныне и находится в сокровищнице церкви Киренской. Всякий, вновь вступающий в свою должность, ризничий, вместе со священными сосудами, принимает и эту грамоту и бережно хранит ее. Сдавая другому, вместе с сосудами передает и грамоту в полной не поврежденности.
Чудо происшедшее с детьми в Апамее, произнесшими во время игры слова св. возношения. Бывший начальник африканской провинции Георгий, человек христолюбивый, чтивший иноков и нищелюбец, сорадовавшийся всему доброму и богоугодному, рассказал нам: на моей родине – он был родом из Апамеи, второй сирийской провинции, из города Торакса – есть местечко, лежащее в сорока милях от города, называемое Гонаг. В окрестностях селения, на расстоянии одной мили, дети пасли скот. Однажды дети, как это обыкновенно бывает в их возрасте, вздумали поиграть. Разыгравшись, они вдруг решили: «Давайте устроим собрание и отслужим обедню». Все тотчас согласились, поставили одного в чине священника, двух других произвели в диаконы. Нашли один гладкий камень и начали игру: на камне, как на жертвеннике, положили хлеб и в глиняном кувшине вино. Священник стал пред жертвенником, а диаконы – по сторонам. Священник произносил молитвы св. возношения, а диаконы махали поясами, будто рипидами. В священники избран был такой, который хорошо знал слова молитвы, так как в церкви вошел в употребление обычай, чтобы дети во время литургии стояли пред святилищем и первые, после духовенства, причащались св. Таин. В иных местах священники имеют обычай громко произносить молитвы св. возношения, почему, часто слыша, дети могли знать их наизусть. Когда все было устроено по церковному чину, прежде чем приступить к раздроблению хлеба – вдруг огонь ниспал с неба, пожрал все предложенное и совершенно испепелил самый камень, так что не осталось никакого следа ни от камня, ни от того, что приносилось на нем. При виде неожиданного явления дети в страхе замертво попадали на землю и не могли ни встать, ни закричать. Так как они не вернулись в обычное время домой – они без чувств все еще лежали на земле – родители отправились из селения узнать о причине их необычного отсутствия. После розысков они нашли их распростертыми на земле. Дети не узнавали своих родителей и ничего не отвечали на расспросы. Увидав их без чувств, родители взяли детей, каждый своего, и отвели домой. Все были в крайнем изумлении, видя детей в таком состоянии. Да и узнать что-либо нельзя было, вследствие бессознательного состояния детей. В течение целого дня их принимались не один раз спрашивать, но не добились никакого ответа. Весь день и ночь прошли в полной неизвестности относительно случившегося. Только на другой день дети понемногу стали приходить в сознание и рассказали, что они делали и что случилось. Тогда родители взяли детей и, пригласив важнейших жителей селения, пошли на место происшествия, где совершилось изумительное чудо. Там заметны еще были следы ниспавшего огня. Все, кто только слышал о происшествии и убедился своими глазами в достоверности его, поспешили в город и обо всем по порядку рассказали епископу. Епископ, удивляясь важности полученных сведений, отправился со всем клиром на место происшествия. Выслушав от детей еще раз рассказ обо всем, и увидав следы небесного огня, епископ назначил детей в иноки и на самом месте устроил знаменитый монастырь. Над местом, куда ниспал огонь, был устроен храм и поставлен св. жертвенник.
Господин Георгий прибавил к своему рассказу, что в этом монастыре он видел одного из мальчиков. Вот о каком дивном и небесном знамении рассказал нам христолюбец Георгий!
Рассказ Руфина о св. Афанасии и его сверстниках. Церковный историк Руфин записал из прежнего времени нечто подобное об игре детей. Повествуя о детстве св. Афанасия, этого великого борца и провозвестника истины, бодрого и творившего угодное пред Богом пастыря, говорит, что его предназначение епископскому сану получило свое начало свыше в некотором дивном предчувствии. Мы расскажем, что узнали от других, о ранних годах этого мужа, о том, каким он был в отрочестве, напомним и об его воспитании. Святой Александр, бывший папою в Александрии после Ахилла, по предсказанию св. архиепископа и священномученика Петра, осудившего нечестивого Ария, однажды взглянул на море, увидал на морском берегу игравших там по обычаю детей. Они представляли епископа и все, что по чину совершается во храме. Присмотревшись внимательно к игре детей, он увидал, что у них совершаются некоторые таинства. Пораженный этим зрелищем, он немедленно созывает духовенство и рассказывает о том, что видел. Потом послал взять и привести к нему всех детей. Дети явились. Папа спросил их, во что они играли и что при этом делали. Естественно, что ребятишки перепугались и чистосердечно рассказали обо всем по порядку, как, между прочим, они крестили некоторых, оглашенных Афанасием, которого дети поставили над собою епископом. Тогда епископ тщательно расспросил, кого дети окрестили – и узнал, что дети в точности исполнили все по чину Богослужения. После совещания со своим клиром, папа постановил – вторично не совершать крещения над теми, кто удостоился св. таинства. Относительно же Афанасия и тех, кто избраны были детьми в клирики, он поручил родителям воспитывать их в наставлении и наказании Господнем, в особенности – Афанасия, которого вскоре затем посвятил Богу. Так уже с юных лет обогащаясь благодатными дарами, состоя при епископе, он просиял впоследствии, взойдя сам на высшую степень… Пригласив к себе родителей Афанасия и тех детей, которые в игре представляли собою священников и диаконов, он, пред лицом Бога, посвятил их на служение Церкви, и с тех пор они содержались на церковные средства. Прошло немного времени. Афанасий окончил школу первоначального обучения и затем прошел полный курс словесных наук и литературы. Родители, как вверенный Богу залог, отдали его священнику, и, подобно Самуилу, он продолжал свое воспитание при храме Божием. Всякий раз, как престарелому Александру приходилось отправляться на соборы епископов, он брал с собою Афанасия, который и носил его священное облачение, – то, что по-еврейски называется – ефод. Подвиги и борьба Афанасия за Церковь против еретиков были так велики, что к нему можно приложить слово писания «Аз бо скажу ему, елика подобает ему о имени Моем пострадати» (Деян. IX, 16). Во вражде к нему вся вселенная соединилась, подвиглись цари земные и царства, и воинства поднялись на него… Но он соблюл слово Божие: «…аще возстанет на мя брань, на Него аз уповаю» (Пс. 26:3
Ответ св. Афанасия Александрийского на вопрос относительно силы крещения. Однажды спросили св. Афанасия, папу Александрийского, можно ли считать, согласно вере и учению христианскому, крещенным того, кто, не веруя на самом деле и лишь притворяясь верующим, испросит себе крещение по каким – либо посторонним обстоятельствам? «Послушайте, – отвечал он, – что говорят старцы: когда была сильная смертность, многие без околичностей прибегали к св. крещению из страха смерти. Блаженному мученику Петру явился некто в виде ангела и сказал: «Доколе будете вы посылать сюда запечатанные мешки, но совершенно пустые, без всякого содержания внутри?» Поэтому, насколько можно заключить из слов ангела, носящие печать крещения, хотя бы и получили его в расчете на какое-либо благо, считаются крещенными».
Рассказ о простом старце, вразумленном людьми, а не ангелами, которых он видел. Один из отцов рассказывал: был старец – святой и чистый по жизни. Когда он совершал св. литургию, то видел ангелов, стоявших по правой и по левой стороне. Усвоив у еретиков чин службы, и будучи сам не сведущ в божественных догматах, он, по простоте и не злонамеренно, во время службы говорил не то, что должно, не сознавая своей ошибки. По Промыслу Божию, к нему пришел один брат, сведущий в догматах. Старцу пришлось при нем совершать литургию. И сказал ему брат – он был в сане диакона: «Отче, то, что ты сказал во время священнодействия, несогласно с православной верой, но заимствовано у еретиков». Старец, при виде ангелов, предстоящих священнодействию, не обратил никакого внимания на слова брата. Но диакон не переставал утверждать: «Ошибаешься, старче! Не принимает этого Церковь…» При этих укоризнах и обличениях, которым он подвергался от диакона, старец, увидав по обычаю ангелов, спросил их:
– Вот что говорит мне диакон. Правда ли это?
– Послушайся его: он правильно говорит, – сказали ему ангелы.
– Почему же вы не сказали мне этого?
– Бог так устроил, чтобы люди были исправляемы людьми же, – отвечали ангелы.
С тех пор старец исправился в службе и воздал благодарность Богу и брату.
Юноша, золотых дел мастер, усыновленный вельможей за усердие в вере. Один из отцов рассказал нам: молодой человек, прекрасных дарований, поступив к золотых дел мастеру, в скором времени в совершенстве изучил свое ремесло. Один из знатных людей заказал построить золотой крест с драгоценными камнями, чтобы пожертвовать в церковь. Хозяин поручил этот заказ молодому человеку, как весьма искусному мастеру. Он и стал размышлять: вот какое богатое пожертвование приносит Христу этот человек! Почему бы и мне не уделить из моего жалованья на этот крест? Разве Христос не примет моей жертвы, подобно двум лептам вдовицы? Рассчитав, сколько следует ему получить жалованья, он делает заем и употребляет его на крест. Между тем приходит заказчик и, свесив крест, прежде чем были вставлены камни, находит его по весу гораздо тяжелее данного им количества золота. Тогда он с угрозами начинает укорять молодого человека за то, что он прибег к обману, сделав подмесь к золоту. Юноша отвечал ему:
– Единый, ведый сердечные помышления, знает, что я не сделал ничего подобного. Но видя, сколь великое пожертвование ты приносишь Христу, я решился присоединить к нему из своего жалованья, чтобы и мне иметь часть с тобою – и Христос принял и мою жертву, как две лепты вдовицы.
– Подлинно ли так ты, чадо, и рассуждал!? – сказал пораженный словами юноши заказчик.
– Подлинно так…
– Если ты держишься таких мыслей и всю волю свою предаешь Христу, и если ты пожелал иметь часть со мною, – сказал вельможа, – вот – отныне я усыновляю тебя и оставляю своим наследником. И действительно взял его к себе и сделал своим наследником.
Юноша, которого умирающий отец вверил покрову Божию. Вот что рассказал мне один из отцов: по некоторой надобности я прибыл в Константинополь. Сижу я в церкви, – и вот входит некто из мирян, человек знатный и христолюбивый. Увидав меня, он сел рядом со мною, и у нас завязался душеспасительный разговор. Во время беседы я сказал что те, кто хорошо распоряжаются земными благами, сподобятся и небесных.
– Хорошо ты сказал, отче! – отвечал он. – Блажен тот, кто уповает на Бога и всецело себя предает Ему. Вот тебе пример: я – сын одного из весьма знатных в мире. Отец мой был очень милостив и щедр и много уделял бедным. Однажды он позвал меня к себе и, показав мне все деньги, спросил: «Скажи мне, чадо, что тебе более будет угодно, оставить ли тебе деньги или Самого Господа твоим попечителем?»
Я, рассудив для себя более полезным то, чего, как видно было, желал и отец отвечал ему:
– Я желаю лучше Христа. Все это проходит: сегодня тут, а завтра – где?
И с тех пор, как отец услышал это от меня, он без сожаления раздавал все, так что по смерти своей мне почти ничего не оставил. Став бедняком, я вел себя очень скромно, всю надежду возложив на Бога, Которому он поручил меня.
Был один богач и притом весьма знатный. У него была жена христолюбивая и боящаяся Бога. У них была только одна дочь. Однажды жена обратилась к мужу с такой речью: «У нас всего только одна дочь, и так много благ даровал нам Господь! Чего ей недостает? Если мы будем стараться выдать ее замуж за такого же богача, как и мы, но человека порочного – она будет несчастна весь свой век. Поищем-ка лучше для нее человека скромного и богобоязненного, чтобы он любил ее в Боге и согревал своей любовью».
– Правильно ты рассудила, – отвечал муж. – Ступай в церковь, помолись усердно и потом сядь там: кто первый войдет, тот и будет избранник, посланный Самим Богом.
Она так и сделала. Помолилась и сделала – и вот я первый вхожу… Она тотчас посылает за мною раба и начинает расспрашивать:
– Откуда ты?
– Я живу здесь же, в этом городе, и сын такого-то.
– Того, кто был так милостив к бедным? Женат ли ты?
– Нет.
Потом я передал ей свой разговор с отцом. И тогда она, воздав хвалу Богу, воскликнула:
– Вот твой добрый Попечитель, Которого ты избрал себе, послал тебе жену и богатство, чтобы пользовался тем и другим в страхе Божьем. И я молю Бога, чтобы Он дал мне идти путем отца моего до конца моей жизни.
Жизнь раба Божия Авивы. Один из отцов рассказал нам: у некоего мирянина был сын, отличавшийся благочестием, целомудрием и воздержанием во всем. Вина он не пил с самых ранних лет. Его душа стремилась к отшельнической жизни, между тем отец хотел его пристроить к какому-нибудь делу, Но сын не соглашался на это. Между братьями он был старшим. Так как взгляды и стремления отца и сына расходились, то отец постоянно укорял его, ставя ему в порок самое его воздержание. «Ты бы взял пример хоть с братьев своих и принялся бы за дело», – говорил отец. Сын все переносил молчаливо. Между тем все, знавшие его, любили его за благочестие и скромность. Приблизилась кончина отца. Некоторые родственники и близкие друзья, вообразив, что отец ненавидит своего старшего сына, так как часто порицал его, собрались и рассуждали между собою: «Как-бы отец не лишил наследства этого раба Божия. Пойдем, попросим за него». А старик был богат. Вот приходят к умирающему и говорят:
– Мы имеем нечто попросить у тебя.
– В чем же состоит ваша просьба? – спросил тот.
– О господине Авиве – как-бы ты его не забыл в своем завещании, – говорят.
Старшего сына звали Авивом.
– Это вы за него-то простите меня?
– Да…
– Позовите-ка его ко мне.
Все думали, что он начнет его бранить по обыкновению.
Когда явился старший сын, отец сказал ему:
– Подойди ко мне.
Когда тот подошел, отец бросился к ногам его со слезами.
– Прости меня, чадо, – восклицал умирающий, – и молись за меня Богу, чтобы простил меня, если я чем-либо огорчил тебя… Ты искал Христа, а я предавался мирским заботам.
Потом зовет к себе других сыновей и, указав на старшего брата, говорит:
– Вот вам господин и отец! Скажет он вам: вот ваше – и будет ваше. Скажет: нет вам ничего – и ничего не будет у вас!
Все были поражены этим. Отец тут же скончался. По кончине отца, старший брат отдал братьям каждому, что следовало из наследства. Получив свою часть, Авив все роздал бедным, не оставив себе ничего, потом приступил к устройству келлии и, окончив работу, заболел. Кончина быстро приближалась… Один из братьев навестил его. Больной сказал брату:
– Ступай и устрой утешение своей семье – теперь великий день…
А был праздник св. Апостолов.
– Как же мне уйти и оставить тебя одного? – спросил брат.
– Ступай… Придет час мой – я позову тебя, – ответил больной.
В самом деле, когда настал час смерти, Авив привстал и, постучав в окно, дал знать брату.
– Приди сюда!
Брат немедленно пришел, и Авив предал дух свой Господу. И все удивились и прославили Бога.
– Вот какой кончины сподобился он, – кончины, достойной той любви, какою он возлюбил Христа! – говорили все.
Рассказ о ювелире. Вот рассказ одного из отцов: был один ювелир. У него было много драгоценных камней и жемчуга. Однажды он сел с детьми на корабль, чтобы отправиться на чужую сторону и там заниматься своим ремеслом и торговлею. По устроению Божию, на корабле он полюбил одного мальчика, который прислуживал ему, за что и получал помощь от купца питаясь от стола его. Однажды мальчик слышал, как матросы шептались между собою и уговаривались бросить ювелира в море, чтобы овладеть его камнями. Войдя по обычаю к ювелиру для услуг, мальчик не мог скрыть своей скорби.
– Что ты, молодец, сегодня так грустен? – спросил купец.
Мальчик, подавляя скорбь, молчал.
– В самом деле, – скажи-ка мне, что с тобой? – расспрашивал купец.
Тогда мальчик, разразившись плачем, сказал:
– Вот так и так уговорились поступить с тобой…
– И это верно? – спросил купец.
– Да, так они решили между собой…
Тогда купец зовет детей и говорит им:
– Что бы я ни сказал вам, исполняйте немедленно и без всяких рассуждений.
Потом, развернув полотно, говорит им:
– Принесите мне ларцы!
Те принесли. Раскрыв ларцы, начал вынимать и раскладывать камни на полотне. Вынув все, он начал говорить:
– Так вот от чего зависит моя жизнь? И ради этих-то камней я подвергаюсь опасностям и бурям на море и даже должен подвергнуться близкой смерти, не взяв с собой ничего из этого мира!? Бросайте все в море! – крикнул он детям.
Те немедленно, по приказанию его, побросали все в море. Матросы были поражены таким поступком, – и замысел их разрушился.
Благочестивая и богобоязненная женщина вразумляет инока. Рассказ одного из отцов. Один инок был укушен змеею и пришел в город лечиться. Его приняла к себе в дом благочестивая и богобоязненная женщина и стала лечить. Лишь только немного успокоилась боль у инока, диавол стал внушать ему блудные помыслы. Однажды он схватил ее за руку.
– Нет, отец! – сказала женщина. – Побойся Христа! Вспомни о скорби и тяжести раскаяния, которые ты испытаешь в своей келлии, вспомни о воплях и слезах, которые предстоят тебе.
Вот что и многое другое говорила женщина иноку, и брань оставила его. От стыда он не мог взглянуть на женщину и хотел бежать из дому. Но женщина, почувствовав сожаление к иноку, ради Христа, сказала ему:
– Не стыдись и не уходи, отец! Тебе еще надо полечиться. А то – был не помысел чистой души твоей, но козни злобного диавола.
Окончив лечение, она, без всякого соблазна, отпустила его с миром.
Благоразумная женщина, избежавшая насилия со стороны инока. Нам рассказывали об одном брате, который, живя в киновии, был посылаем по разным ее нуждам. В одном селении жил благочестивый мирянин, который радушно принимал инока всякий раз, как тот заходил в селение. Мирянин имел единственную дочь, которая, жив с мужем один или два года, незадолго пред тем овдовела. Приходя и уходя от них, инок впал в плотскую брань… Дочь, женщина разумная, заметив это, стала остерегаться инока и избегала показываться ему на глаза. Однажды отец, по надобности, отправился в ближайший город, оставив дочь одну в доме. Как раз в это время по обычаю зашел к ним инок и, застав ее одну, спросил:
– А где же отец твой?
– Пошел в город.
Инок взволновался от плотской брани и намеревался причинить ей насилие. Но она, не потеряв присутствия духа, сказала ему:
– Не волнуйся, не выходи из себя – отец долго еще не возвратится… Мы здесь одни… Я знаю, что вы, иноки, ничего не делаете без молитвы… Встань, помолись Богу… Что Он положит тебе на сердце, то мы и сделаем… Но инок не мог успокоиться. Страсть обуревала его…
– Ты, в самом деле, никогда не знал женщины? – спросила хозяйка.
– Никогда! – отвечал инок. – И мне хочется узнать, что это такое…
– Потому-то ты так и взволновался, что не знаком еще с смрадом нечистых женщин… И, желая укротить страсть его, она старается внушить ему отвращение к себе.
– Я в периоде месячного очищения, и никто не может приблизиться ко мне без того, чтобы не обонять смрада…
Такие и другие подобные речи подействовали на инока. А придя в себя, он залился слезами… Увидав, что инок успокоился, женщина говорит ему:
– Вот видишь: если бы, послушавшись, я отдалась тебе, мы теперь сидели бы уже врознь, совершив грех. Какими глазами посмотрел бы ты на моего отца? Как, вернувшись в монастырь, ты мог бы слушать лик святых, воспевающих Богу? Прошу тебя – отрезвись и не стремись к тому, что может из-за минутного наслаждения погубить все твои подвиги и лишить вечных благ.
Выслушав эти речи, брат возвратился в монастырь, принес покаяние в грехе своем и воздал благодарность Богу за то, что Он чрез благоразумие и целомудрие женщины не допустил его до конечного падения. Об этом происшествии передал тому, кто рассказывал нам, сам подвергавшийся брани инок.
Как знатная женщина научилась кротости. Один из отцов рассказывал нам о некоей знатной особе, из сенаторского рода. Она отправилась на поклонение св. местам. Прибыв в Кесарию, она предпочла здесь остаться и проводить жизнь в уединении.
– Дай мне девицу, – стала просить она епископа, – чтобы она воспитывала меня для иноческой жизни и научила страху Божию.
Избрав одну смиренную девицу, епископ приставил к ней. Спустя немного времени, при встрече, епископ спросил:
– Ну, что – девица, приставленная к тебе?
– Она прекрасного поведения, – отвечала знатная женщина, – только совершенно бесполезна для души моей, потому что представляет мне действовать по произволу. Она очень скромна, а мне нужно, чтобы бранили меня и не позволяли мне исполнять мои прихоти.
Тогда епископ, избрав другую, крутого нрава, приставил к ней. Та то и дело говорила ей: «Дура богатая», – или бранила ее другими подобными словами. Вскоре епископ опять спрашивал:
– Какова девица?
– Вот эта воистину приносит пользу душе моей. Таким-то образом она стяжала великую кротость.
Девица, окрещенная ангелами. Авва Феона и авва Феодор рассказали нам: при патриархе Павле в Александрии осталась сиротою после смерти родителей, очень богатых людей, одна девица. Она была не крещена. Однажды вышла в сад, оставленный ей родителями. При домах знатных даже среди города есть сады. В глубине сада она увидала неизвестного человека, собравшегося удавиться. Быстро подбежав к нему, она спросила:
– Что ты делаешь, добрый человек?
– А тебе какое дело? Уйди! Я в большом горе…
– Скажи мне всю правду. Я, может быть, помогу тебе.
– Я много должен. Мои заимодавцы сильно теснят меня, и я предпочел скорее умереть, чем вести такую горькую жизнь.
– Прошу тебя, вот возьми все, что у меня есть, и отдай… только не губи себя.
Тот согласился на это и уплатил долги. Между тем девица оказалась в стесненном положении. И не мудрено: осталась без родителей, позаботиться о ней было некому. Придя в крайнюю бедность, она начала распутную жизнь. А те, которые знавали ее родителей, говорили: «Кто знает суды Божии, как и для чего попускается душе падать!» Молодой организм не вынес такой жизни: она заболела и – опомнилась. В сокрушении духа она просила соседей: «Ради Господа, сжальтесь над душой моей и поговорите с папою, чтобы мне стать христианкой». Но все отвернулись от нее с презрением.
«Кто пожелает быть восприемником такой распутной женщины?» – говорили о ней. И была она в большой скорби. Когда она совсем пала духом при таких обстоятельствах, явился ей ангел Господень в виде того человека, которому некогда оказала она милость.
– Что с тобою? – спросил ее ангел.
– Я желаю сделаться христианкой и, увы, никто не хочет сказать обо мне.
– В правду ли ты желаешь?
– Да, и прошу и тебя об этом.
– Не падай духом! Я приведу кого-нибудь, и тебя примут в лоно Церкви.
Ангел приводит еще двух ангелов, и они относят ее в церковь. Потом, приняв вид известных сановников при особе наместника, приглашают клириков, на обязанности которых было крестить новообращенных. Клирики спрашивают сановников:
– Ручается ли ваша любовь за нее?
– Да! – отвечают они.
Клирики совершили все, что следует по чину над готовящимися ко крещению, и окрестили ее во имя Отца и Сына и Св. Духа. Потом облекли ее в одежды новокрещенных. Ангелы перенесли ее в дом, куда она вернулась в белых одеждах. И положив ее, стали невидимы. Соседи, увидав ее в белых одеждах, спрашивали:
– Кто окрестил тебя?
– Кто-то пришел, – отвечала она, – отнесли меня в Церковь, сказали клирикам, и они окрестили меня.
Да кто же именно? Какие клирики? Об этом она ничего не могла сказать. Доложили папе. Папа призвал клириков, приставленных к крещению.
– Вы ли окрестили ту женщину? – спросил папа.
Те не отреклись, подтвердили и сказали, что были приглашены для того таким-то и таким-то из сановников при правителе. Епископ посылает за указанными лицами и спрашивает у них: точно ли они поручились за девицу?
– Ничего мы не знаем, – отвечали те. – Не знаем и тех, кто сделал это.
Тогда епископ понял, что это – дело Божие. И пригласив новокрещенную, спросил:
– Скажи мне, дщерь моя, что сделала ты доброго?
– Я блудница и бедная… Что же доброго могла я сделать?
– Так-таки и не знаешь за собою ни одного доброго поступка?
– Нет… вот разве это… однажды я увидала неизвестного мне человека, собиравшегося удавиться. Его сильно теснили заимодавцы. И, отдав ему все мое состояние, я избавила его от беды… И, сказав это, она почила в Господе, получив отпущение своих вольных и невольных прегрешений. Епископ прославил Господа: «Праведен еси, Господи, и правы суды Твои!» (Пс. 118:137
Ответ старца брату, одержимому печалью. Один брат, одержимый печалью, спросил старца:
– Что мне делать!? Помыслы одолевают меня, внушая мне, что напрасно я отрекся от мира и – все равно – спасения не достигну…
– А ты, знаешь ли, – ответил старец, – хотя бы мы и не могли достигнуть земли обетованной, нам лучше сложить кости в пустыне, чем возвратиться в Египет!?..
Наставления св. мужа по поводу слов молитвы Господней: не введи нас во искушение. Один из святых сказал: «Молясь Господу: «не введи нас во искушение», мы не о том просим, чтобы нам не подвергаться искушению, потому что это невозможно. Нет, – мы молимся о том, чтобы под влиянием искушения нам не возжелать деяния, неугодного Богу. Вот это и значит – не впасть в искушение. Например, святые мученики, испытываемые мучениями и не побежденные ими, не впали в искушение, подобно сражающемуся со зверями, пока он еще не съеден зверьми. Если же будет растерзан, значит – пал среди испытания. Так и при каждой страсти – пока человек не побежден ею».
Епископ, одержавший победу смирением. Рассказ одного из отцов: два епископа, жившие недалеко один от другого, поссорились между собою. Один из них был богат, а другой был весьма смиренный человек. Богатый искал случая повредить другому. Тот узнал об этом и сказал своему клиру:
– Мы победим его благодатию Христа. Он хорошо знал, как ему поступить.
– Кто же может, владыко, устоять против него? – возразил клир.
– Подождите и сами увидите.
Епископ стал выжидать благоприятного случая. И вот, когда его собрат отправлял торжество в честь св. мучеников, он, взяв свой клир, повелел:
– Следуй за мною, и мы одержим победу.
– Что такое он намерен сделать? – рассуждали между собою клирики. Епископ отправляется на праздник. И вот когда другой шел, совершая всенародное молебствие, он, лишь только шествие приблизилось, бросается к ногам собрата, вместе со всем своим клиром, со словами:
– Прости нас, владыко! Мы – рабы твои…
Тот, пораженный этим поступком, умилившись в душе, по действию благодати Божией, изменившей настроение сердца его, сам объемлет ноги собрата и говорит:
– Ты – мой владыка и отец!
И с того времени установилась между ними великая любовь. И сказал смиренный епископ своему клиру:
– Не говорил ли я вам, что мы победим благодатию Христа? И вы поступайте так же, когда возымеете что-либо друг против друга, и всегда победите.
Вот другое изречение старца: «Смиренный превосходит самого царя славою, потому что царя славят только в лицо, а смиренного и в глаза и за глазами все хвалят и ублажают».
О старце, освободившем из темницы брата, унесшего у него имущество. Один авва рассказывал нам: близ нашей киновии жил старец возвышенной души, а подле него жил еще один брат. Однажды, в отсутствие старца, брат, по внушению диавола, отворив келлию старца, вошел в нее и похитил книги и сосуды. Старец возвратился и, войдя в келлию, заметил пропажу сосудов, и пошел к соседу сказать ему о похищении. И вот его сосуды – среди келлии… Брат не успел еще и спрятать их. Старец не желал ни стыдить, ни обличать брата. Сделав вид, будто он внезапно почувствовал боль в желудке, он тотчас вышел как будто для естественной надобности и пробыл вне келлии достаточно времени для того, чтобы брат мог убрать сосуды. Вернувшись к нему, старец начал с ним разговор о постороннем предмете и брата не обличил. Прошло немного времени. Сосуды старца нашлись. Брата, уличенного в краже, заключили в тюрьму, а старец ничего об этом не знал. Услышав о заключении брата, он точно также не знал и о причине заключения. Вот старец приходит ко мне, рассказывал игумен. Он часто навещал нас.
– Сделай милость, – говорит, – дай мне несколько яиц и пшеничного хлеба.
– Наверное, у тебя сегодня гости? – спрашиваю его.
– Да, – ответил мне.
Взяв припасы, старец отправился в темницу навестить и утешить брата. При его появлении в темнице, брат бросился к ногам его со словами:
– За тебя я, авва, попал сюда. Это я похитил твои сосуды, а книга твоя у такого-то, плащ – у такого-то.
– Да успокоится сердце твое, чадо! Я не затем пришел сюда. Я даже и не знал, что ты – здесь за меня…
– Услышав о твоем заключении, я опечалился и пришел к тебе с утешением. Вот тебе – хлеб и яйца. Сверх того я похлопочу о том, чтобы освободить тебя из темницы.
Оставив брата, старец отправился к начальству, – он был хорошо известен по добродетельной жизни. По приказанию властей, брат был освобожден из-под стражи.
О великодушном поступке двух старцев с разбойниками.
Рассказ одного старца: пришел к нам старец высокой добродетели. Мы прочитывали в книге «Рай» изречение св. отцов. А старец всегда любил читать о них. Он, казалось, весь был проникнут ими, и, коренясь в его сердце, они произращали плод добродетели. Читая, мы дошли до рассказа о старце, к которому пришли разбойники.
– Мы пришли забрать все в твоей келлии, – сказали разбойники.
– Что желаете, чада, то и возьмите, – отвечал старец.
Забрав все, разбойники ушли, но не заметили висевшего на стене мешочка. Старец, схватив мешочек, побежал за ними, громко крича:
– Чада, захватите – вот вы не заметили у меня в келлии…
Разбойники, тронутые незлобием старца, возвратили ему все в келлию. Раскаявшись, они говорили друг другу: «Воистину, это – человек Божий!» Когда мы прочли об этом, старец сказал нам:
– Знаешь ли, авва? Этот рассказ принес мне много пользы.
– Каким образом, отче? – говорю я.
– Однажды я находился в стране близ Иордана. Прочитал тогда этот рассказ и, подивившись старцу, воззвал: Господи, удостоивший меня этого звания, удостой и следовать по стопам этого мужа. И вот, когда в душе горело такое желание, спустя два дня врываются ко мне разбойники. Они еще стучались в дверь, но я понял, что это – разбойники, и сказал сам себе: «Благодарение Богу! Настало время показать плод моего желания». Отворив дверь, я принял их с веселым видом, зажег светильник и начал им все показывать.
– Не беспокойтесь! Верен Бог, что не скрою от вас ничего, – говорю им.
– А есть у тебя золото? – спросили они.
– Да. Вот три номисмы.
И я открыл сосуд перед ними. Взявши монеты, они ушли с миром.
– А возвратились ли они, как к тому старцу? – шутливо заметил я.
– Нет! – быстро сказал старец. – Боже сохрани! Я и не желал, чтобы они вернулись…
Для чего совершаются знамения и чудеса во св. Церкви. Один из старцев говорил нам о дивных знамениях. Они бывают и теперь в Церкви Божией по причине народившихся и разрастающихся ересей, в особенности по причине раскола Севера акефала и других гибельных учителей, для ограждения и утверждения в вере более слабых душ, равно как и для обращения самих лжеучителей, если бы захотели. Поэтому святые отцы и с первого времени христианства святые мученики ежедневно до сих пор совершают знамения в кафолической Божией Церкви.
Чудо в Соруде. У подошвы горы, на которой возвышается город кианейцев, есть одно селение Соруда. В этом селении находится купель, источающая воду в день св. Богоявления. От выступающих капель она наполняется в течение трех часов, и после крещения также в течение трех часов вода не вдруг, но понемногу снова убывает.
Чудо в Кедребатах. И в селении Кедребатах, у подошвы возвышенности города Эноанда, также есть купель, которая, хотя и высечена из одного цельного камня, в праздник Пасхи, в светлое Христово Воскресение, вдруг сама собою наполняется и держит воду до дня Пятидесятницы, и в день Пятидесятницы вдруг исчезает. То и другое чудо совершается в области Ликийской. Если кто сомневается в этом, – не велик труд, пройти до Ликии, чтобы удостовериться в истине.
Разумный совет: не следует делать неразумных решений, ни тем более исполнять их. Однажды пришлось мне быть во св.граде. Ко мне пришел один христолюбец и сказал: «У меня с братом произошла небольшая ссора, и он не хочет мириться со мною. Уговори его, пожалуйста». Я с радостью согласился на это и, пригласив брата, стал склонять его к любви и миру. Казалось, мои слова произвели на него впечатление. Вдруг, в конце концов, он сказал мне:
– Не могу я помириться с ним! Я поклялся крестом…
Улыбнувшись, я сказал ему:
– Твоя клятва имеет такое же значение, как если бы ты сказал: «Клянусь честным Крестом Твоим, Христе, что я не стану исполнять Твоих заповедей, но буду творить волю врага Твоего диавола… Мы не только не должны упорствовать в дурных своих решениях, но должны каяться и скорбеть о том, что мы задумываем дурного против себя самих, как говорит богоносный Василий. Если бы Ирод покаялся и не упорствовал в своей клятве, он не совершил бы великого злодеяния, обезглавив Предтечу Христова. В заключение я опять воспользовался изречением св. Василия, которое он заимствовал из Евангелия – о том, как Петр противоречил Господу, когда Он хотел омыть ноги св. Петра…
Совет старца иноку об обращении с женщинами. Старец говорил: «Чадца, соль из воды и, соединяясь с водою, растворяется и исчезает. Так и монах. От жены произойдя, он, приближаясь к женщине, ослабевает и обращается в ничто, т.е., перестает быть монахом».
Авва Сергий вразумляет земледельца своею кротостию и терпением. Авва Сергий, игумен монастыря аввы Константина, рассказывал нам: однажды мы путешествовали с одним св. старцем. Сбившись с пути, мы против желания и не зная, где пройти, попали на засеянное поле и потоптали немного всходов. На поле тогда работал земледелец. Увидав нас, он в гневе осыпал нас бранью.
– Монахи ли вы? Есть ли у вас страх Божий? Если бы вы имели пред очами страх Божий, вы бы так не поступали.
«Ради Господа, никто ничего не говори!» – быстро сказал нам св. старец. Затем, обратившись к крестьянину, ответил:
– Правильно, чадо мое, сказал ты. Если бы мы имели страх Божий, мы не поступали бы так.
Но крестьянин продолжал гневно браниться.
– Правду говоришь ты, чадо! – снова отвечал старец, – если бы мы были истинными монахами, мы не делали бы сего. Но, ради Господа, прости нам, что мы согрешили против тебя.
Тронутый этими словами, крестьянин, приблизившись, бросился к ногам старца.
– Я согрешил! – воскликнул он. – Прости меня! – И ради Господа возьмите меня с собою.
И действительно, присовокупил блаженный Сергий, он последовал за нами и принял иноческий чин.
Смирение побеждает вражду. Вот о каком происшествии рассказал мне старец: однажды я прожил немного времени в лавре аввы Герасима. Там был у меня возлюбленный мною брат. Однажды мы сидели вместе и разговаривали о пользе душевной. Мне пришлось вспомнить слова аввы Пимена: «Каждому надлежит укорять себя во всем».
– Я, отец мой, – сказал брат, – на опыте узнал силу и душевную пользу от этих слов. У меня был искренний друг – диакон лавры. Не знаю, с чего он возымел подозрение в одном поступке с моей стороны, причинившем ему скорбь, и стал мрачно смотреть на меня. Видя угрюмый взор его, я просил его объяснить мне причину.
– Вот что ты сделал! – сказал он мне. Вовсе не зная за собой такого поступка, я принялся уверять его, что не делал ничего подобного.
– Прости меня, но – я не удовлетворен твоими оправданиями, – сказал брат.
Удалившись к себе в келлию, я начал испытывать свое сердце – не сделано ли в самом деле мною чего-либо подобного – и не нашел ничего. Однажды видя, как он держал св. чашу для преподания св. Причащения, я с клятвою стал уверять его, что я не виновен в том, что он приписывает мне. Но он и тут не убедился моими словами. Обращаясь снова к себе самому, я стал припоминать изречения св. отцов и, доверившись им, обратился к своим мыслям. Диакон искренно любит меня, говорил я сам себе, и, побуждаемый любовью, прямодушно говорит мне о том, что у него на сердце, чтобы я трезвился, бодрствовал над собою и не совершил бы чего-либо подобного. Положим, бедная душа моя, ты и не совершила этого. Но – не, совершено ли тобою множество других злых дел и все ли они тебе известны? Где – то, что ты творила вчера или третьего дня, или десять дней тому назад? Помнишь ли ты об этом? Так – не совершила ли ты и того, что тебе приписывают, а потом позабыла, как и первое? И, размышляя, таким образом, я так расположил свое сердце, как бы и в самом деле я сделал это, но позабыл, как и другие свои дела. И стал я благодарить Бога и диакона, что чрез него Бог дал мне познать грех мой, и я мог раскаяться в нем. После таких размышлений я встал и пошел к диакону просить у него прощения и благодарить за то, что он помог мне познать грех. Но лишь только я постучался к нему в дверь, он, отворив, бросается мне в ноги со словами:
– Прости меня, что диавол, издеваясь надо мною, внушил мне подозрение на тебя! Воистину Сам Бог вразумил меня, что ты невинен.
И начал он говорить, что не дозволит мне принести ему извинение.
– В этом нет никакой надобности. Получив отсюда великое назидание, я прославил Отца и Сына и Св. Духа. Тому держава и великолепие во веки веков! Аминь
